Какой лагерь без костра, всяких кружков, полупустой библиотеки, куда окрестные школы скинули те книги, которые жалко было выбросить. Дежурства по столовой, «день непослушания» и вся прочая радость (гадость) «самоуправления». В первый раз это занятно, во второй – предсказуемо, ну а в шестой – сами понимаете.
Вторая смена подходила к концу. В общем, в лагере было неплохо, но и не слишком хорошо. Родители уже приезжали. Все, что они привезли, было давно съедено и выпито. Выходы в яблоневый сад и в бассейн порядком надоели, а тут еще эта стерва Юлька…
Опять же, какой лагерь в старших отрядах без «любовных романов» и «тайных» свиданий перед отбоем. Вот и эти, из второго отряда «герои-любовники», воздыхатели хреновы. Ну, послал я эту Юльку в столовой… скажем, куда подальше. Ну, начала она у меня перед мордой грязной тряпкой размахивать… и пощечину, между прочим, сука залепила. Ну, и пришлось ей в пятак съездить, чтобы успокоилась. Кстати, неплохо помогло. Правда, когда проревелась, зашипела на меня как змея, что мне «конец» (на букву пи), что ее друзья мне устроят, что я труп…, ну и так далее. Короче, противно, и неприятный осадок остался.
А вечером, после ужина, но еще до видеофильма я пошел пораньше помыть ноги и завалиться, от греха подальше, почитать. В общем, нехорошее предчувствие у меня было, а оно редко подводит. И точно, появились эти два – «воздыхатели». Один из них, который крупнее спросил:
- Ты, что ли Вовка? - я кивнул. – Ну, пошли!

В животе образовалась пустота, и ноги стали ватными. Они взяли меня под руки, и повели к ограде лагеря.
Буквально сразу за оградой был овраг, густо заросший кустами и молодыми деревцами. Разумеется, он и был целью нашего «путешествия». Пацаны протащили меня намного дальше тех мест, куда наши из лагеря бегали курить.
Один из них остался перед изгибом оврага и поднялся немного вверх по склону. Нам его видно не было. Как я понял, его задача была «стоять на стреме». Большенький резко крутанул меня за руку, так что я оказался перед ним. (Диалог приводится в литературной обработке)

- Ну… - угрожающе сказал он.

- Что “ну”? – спросил я.

- Ты что, не врубаешься?

- Нет

Тут же толчок рукой по плечу.
- Ты знаешь, что я к Юльке хожу? – еще один толчок.

- Ну…

- А что ты сегодня сделал? - толчок.

- А она?

- Меня не волнует, что она, я разбираюсь с тобой! - толчок.

- А меня волнует, нечего было первой начинать.

- Короче, ты попал. – Его кулак схватил меня за олимпийку и притянул ближе. – Как будешь косяк исправлять? - он приблизился ко мне вплотную, и я почувствовал запах яблока у него изо рта.

- Не знаю. (Про себя – «Будут бить, или еще чего»).

- У тебя деньги есть? Толчок.

- Нет. (Похоже, что хуже).

- Совсем нет? Отвечаешь?
И он тряхнул меня за руку.

- Совсем. (Были, конечно, но немного и не с собой).

- А если я найду?

- Не найдешь. (В палате-то искать не будешь).

- А если? - Сказал, нет денег. (Вот докопался).

- Кто … врет, того… - и его свободная рука сделала жест, в стиле Майкла Джексона - легла на ширинку и сделала движение вверх и вниз.

- Ну. (Ну, ни фига себе, попал…).

- Сашка! Иди сюда!

С некоторой задержкой раздался треск кустарника и, чуть погодя, появился второй “воздыхатель”.
- Что?

- Этот малой сказал, что у него нет денег. Что он отвечает. И что кто трындит, того… - и он два раза присвистнул, качнув бедрами и руками. - Так что ты его придержи, а я проверю.

- Давай.

Я стоял как идиот и смотрел, как руки этого пацана шарят по моим карманам. Он сначала прощупал мне ноги, причем сделал это медленно и основательно. Его руки не спеша поднялись от щиколоток к бедрам, потом тщательно и совсем медленно ощупали мне все между ног, (я еще было подумал, что этот обыск именно для того, чтобы пощупать меня). Потом они поднялись к животу, ощупали грудь, плечи и шею. Я думал, что он и голову ощупает, но он сказал, чтобы я снял олимпийку. Я снял. Я был уверен, что ничего он не найдет. Что это дохлый номер. Почему-то я был почти уверен, что меня не будут бить после этого обыска. Чувство страха потихоньку уменьшалось. Первый быстро прощупал олимпийку по всем швам и особенно тщательно по карманам и внизу олимпийки – не закатилось ли что-нибудь в них. Разумеется, там ничего не было.

- А теперь джинсы – сказал он, протягивая мне олимпийку назад.

- Зачем? Ведь ты уже проверял, - страх вернулся.

- Ну что, базарить будем, или дело делать? – спросил первый и придвинулся ко мне.
А второй, который Сашка, потянул мне обе руки одновременно назад, чтобы сделать больно.

Я дернулся из Сашкиных рук, взял, быстро накинул олимпийку на плечи и медленно стал расстегивать джинсы.
- Может, еще трусы тебе дать? – попытался съязвить я, только голос мой уж больно заметно дрожал.

- Может и трусы. – Спокойно согласился он.

Сашка стоял рядом, карауля каждое мое движение. Как верный оруженосец он пытался предупредить попытку побега. Если бы он знал, как я напуган, он бы стоял гораздо спокойнее.
Я снял кроссовки и неловко запрыгал на одной ноге, освобождаясь от джинсов. Первый взял их в руки, потом внимательно посмотрел на меня.

- Так точно говоришь, что денег нет?

- Никаких?

- Никаких!

- Кто…, того…?

- Да! (Что-то уж больно он уверен в своем).

- Пацан сказал – пацан делает?

- Да! (Держи карман шире).

- Ну а это что? —спросил первый, отбрасывая в сторону джинсы, и ткнул меня в грудь.

Там, под футболкой, висела на цепочке монетка с квадратным отверстием в середине и замысловатыми письменами по кругу. Я даже не знал, какой страны это монетка, просто выменял ее на брелок с Гуфи еще на прошлой смене. И, разумеется, успел забыть, что это монета. Для меня это была просто цепочка с украшением. Я вытащил ее из-под олимпийки и сказал:
– Ну это же не деньги!

Второй, который Сашка, посмотрел, но даже в сумерках было видно, что это монетка.

— Это деньги! - Уверенно сказал он, и полез опять вверх по склону в сторону лагеря. – Женька! Вы сами разбирайтесь, а я посмотрю, как там.

- Ну и как теперь? - спросил первый, который оказался Женькой.

- Что как теперь? – включил дурака я.

- Ты пацан, или лох?

- Пацан. (Ну, теперь точно попал).

- Ну и как сделаем? – он опять взял меня за руку.

- Что как сделаем? (Неужели, правда).

- Ну, это…, - и он кивнул себе на ширинку.

Я обратил внимание, что даже в джинсах было заметно, что у него уже стоит, или близко к тому. Сумерки сгущались, и я как-то отстраненно подумал, что все это происходит с кем-то другим, как будто в кино. Женька потянул меня к себе за руку, и получилось, что его оттопыренная ширинка упирается в мою голую ногу.

- Короче, ты из себя придурка не строй. Обещал- делай, а если нет… В общем, или ты выполняешь обещание и все путем, никто ничего не знает, или мы с Сашкой на весь лагерь разболтаем, что ты у нас обоих сосал. Короче, выбирай – или-или.

- А ты точно никому… - начал я мямлить – и одновременно резко дернул рукой, вырвался и побежал к лагерю.

- Стой, козел! – сдавленно крикнул Женька и рванул за мной.

Я бежал стремительней, чем заяц от волка, насколько это было возможно в носках. Может, мне удалось бы удрать, если бы не пришлось пробегать мимо Сашки, а тот не подставил мне ногу. Я с разбега хряпнулся об землю, расцарапал ногу об сучок, и тут же на меня навалился Женька. Я дергался изо всех сил. Женька взял меня за кисть, больно ее согнул и повел назад. Сашке он сказал, чтобы тот свистнул, если что. Мы дошли почти до джинсов, когда Женька крутанул мою руку назад, и я упал на колени. Его палец быстро как крючком стянул с меня трусы. Пауза. Я пытаюсь вырваться, но руку очень больно.
Я чувствую, что он возится сзади, потом звук расстегивающейся молнии и прикосновение. Теплое, чуть-чуть скользкое и упругое. Сзади стало щекотно. Я понял, что это не палец. Он ткнулся мне между ног – один раз, потом другой. Мне как будто скомандовали «замри» и я замер. Почему я замер, я и сам не понял. Как будто на меня столбняк напал. Я все чувствовал, все слышал, понимал, но не мог пошевелиться.
Женька тем временем чуть отодвинулся от меня, я услышал, как он плюнул и краем глаза заметил, что плюнул он себе на руку, потом отстранился от меня и его рука скользнула мне между ног, пощупала там, и его скользкий уперся прямо в дырочку. Он толчком подался вперед и мягко скользнул мне туда. В момент входа было чуть неприятно, но потом как бы щекотка переместилась вглубь. Стало тепло и приятно, примерно, как если бы кто-то водил мне голубиным перышком по спине. Описать это тяжело, но я попытаюсь.
Женька дергался вперед и назад, причем делал это как-то неравномерно. Он то медленно входил туда, потом обратно, то вдруг резко дергался до упора и тогда я чувствовал, что мне больно, а сзади ко мне прижимаются складки ткани его джинсов.

- Ну, как? – вдруг спросил Женька.

- Ничего хорошего – с натугой ответил я. В этот момент он качнулся вперед.

Вдруг Женькина рука скользнула к моему отростку, и я почувствовал, что у меня, оказывается, стоит. Женька взял его в руку и начал дергать шкурку вперед и назад, точно повторяя ритм своих движений. Тепло и слабость – вот два основных ощущения в эти минуты. Тело настолько расслабилось, что опустилось вниз и сразу стало больно в руке, которую до сих пор не отпустил Женька. От боли я дернулся вверх и получил странное ощущение, от которого мой отросток дернулся вверх и стало гораздо приятнее.

- Ну, как теперь? – тут же спросил Женька.

- Не очень-то… Приятно - неожиданно даже для себя ответил я.

- Сейчас будет еще лучше. – Сказал Женька и отпустил мою руку.

Я смог опереться обеими руками об землю. Мелькнула мысль – «удрать». Но она была вялой и тут же забылась. Качания Женьки теперь стали более сильными и размашистыми. Толчки отдавались в голове, она начала кружиться. Его рука одновременно с качаниями скользила, по-моему… этому вперед и назад, вперед и назад. Время остановилось. Вдруг, по мне пробежала волна удовольствия. Причем я не понял, откуда – впереди, или сзади. Я попытался подергиваться сам, сначала навстречу Женькиному этому, потом навстречу Женькиной руке. Тут же сзади выскочил. Женька быстро вставил опять, и продолжил качаться на полную. Вдруг он как-то странно неритмично задергался, вгоняя в меня и замирая в самой глубине на некоторое время. Его торчащий стал как бы больше, толще и одновременно тверже. Он еще сильнее надавил на меня сзади, так, что было тяжело удержаться на руках, его рука чуть больше обычного оттянула мою шкурку, и нараставшее во мне чувство удовольствия прорвалось.
Перед глазами у меня потемнело, тело содрогалось в конвульсиях, меня трясло. Я сам стремился насадиться на Женьку, чувствуя, что тот тоже трясется. Думаю, ему было не хуже, чем мне. Это длилось, по-моему, с минуту – другую, хотя на самом деле время я не засекал. Потом я совсем обессилел и упал прямо на землю. Женька навалился сверху. Мы пролежали так недолго, потому что вдалеке затрещали ветки, и мы оба вскочили. Женька потянул меня за руку в сторону, где лежали джинсы и кроссовки.
Мы быстро рванули к ним. Женька подобрал джинсы и протянул их мне. Потом он прислонил палец ко рту, показывая мне, чтобы я молчал. Так же молча, он показал на свой, все еще торчащий из ширинки и сделал отрицательный жест рукой. Потом приблизился ко мне и тихо сказал:
- Ничего не было.
Я недоуменно посмотрел на него.
– Одевайся, быстро! – и он пошел навстречу треску веток. Конечно, это был Сашка. Женька повел себя как-то странно. Он явно задерживал Сашку расспросами типа
«Ну, что там?», давая мне время одеться и обуться.

- Где?

- Ну, где, конечно в лагере!

- Я там не был.

- А где ты был?

- Сидел на овраге, смотрел.

- Куда смотрел?

- На лагерь.

- Ну и что там?

- Ничего.

- Ну ладно.

- А у вас как? – в свою очередь спросил Сашка.

- Что?

- Ну, это…

- Что это?

- Ну, ты ведь хотел его…

- А, … ну, попугал немного, чтобы к Юльке не лез. Но он пацан с понятиями. Он мне тут такого про Юльку рассказал, что с ней западло нормальному пацану дело иметь.

Я слушал это все в полном изумлении. Во-первых, он не сказал, Сашке ни слова о том, что у нас было. Во-вторых, похоже, он имеет что-то против Юльки. В-третьих, он сказал, что я «пацан с понятиями», хотя после того, что он сделал, он должен считать меня за «не пацана».
Тут они вышли из-за угла оврага. Женька подошел ко мне, положил руку мне на плечо и сказал, что, если бы не конец смены, мы погудели бы вместе. Жалко, что раньше не познакомились. Он добавил, что у нас в городе есть несколько общих друзей, (что я узнал с большим, чем Сашка удивлением). А еще, он сказал, что я выдержал испытание и не облажался. Он подмигнул мне и сказал, что если бы к нему подошел бы с такими предъявами кто постарше, то неизвестно, как он себя бы повел. Он вытащил пачку сигарет, которая слегка помялась и протянул ее сначала мне, потом Сашке, потом взял сам.
Я курить пробовал, но мне это занятие не очень нравилось, а тут было неловко отказываться, и я взял. Мы присели и покурили. Пока дымили, пацаны рассказывали анекдоты. Большинство из них я уже слышал, но Женька так весело их рассказывал, меняя голоса, изображая акцент, оживленно жестикулируя. Тут, в самый неподходящий момент радиоточка замолкла, и голос дежурного воспитателя объявил отбой. Мы побежали в лагерь.
Честно говоря, я полночи не мог уснуть. В голову лезли всякие мысли на тему «расскажет или нет», на тему, если расскажет, как выбираться из этого положения. И вообще, что делать. Была мысль подкупить Женьку чем-нибудь из моих вещей, чтобы молчал. Были мысли - догадывается Сашка или нет, и расскажет Женька ему или нет. В общем, в тяжких раздумьях я уснул.
Утром, на линейке, а точнее перед ней ко мне подошли Женька с Сашкой. У меня сердце ушло в пятки, стало так страшно, что все виделось как сквозь туман. Они подошли и протянули мне по очереди руки. Я механически их пожал. Женька повернулся к Юльке, которая стояла в нескольких шагах от нас, и показал в ее сторону «fuck».
- Что дура, стоишь? Ну и стой!
Они развернулись и пошли к своему отряду. Я глянул на Юльку. Она стояла и «обтекала». Все девчонки начали обсуждать это происшествие. Я поймал на себе несколько заинтересованных взглядов от пацанов.
В общем, те несколько дней, что оставались до конца смены, я был крут. В нашем отряде ни у кого не было такой «крыши» как у меня. Ко мне не приставали пацаны на дискотеке, даже местные, приходившие иногда в лагерь, чтобы поразвлечься не подходили ко мне.

Время тянулось ужасно медленно. Я боялся, что Женька опять позовет меня в овраг, придумывал, как избежать этого. Но Женька сам не подходил ко мне. Только здоровался подчеркнуто на равных. Однажды, на дискотеке он все-таки подошел ко мне и сказал, перекрикивая грохот музыки:
- Ты меня не бойся, я же говорил, что все будет нормально. Никто ничего не знает, и никогда не узнает.
Я кивнул. Он спросил, в каком районе города я живу. Я подумал, говорить правду или нет, и решил, что можно. Оказалось, что он жил далековато от меня. Не через весь город, но все же…
Потом он спросил, что я буду дальше делать летом. Я ответил, что приеду еще на один сезон, и путевка уже есть. Он спросил, хотел бы я, чтобы он тоже приехал. Я пожал плечами и ответил в том смысле, что ничего против этого не имею. Он положил руку мне на плечо и вытащил из кармана машинку. Точнее это была модель, но таких хороших моделей я еще не видел. Он протянул машинку мне.
Я боялся взять. Думал, что сейчас опять позовет в овраг. Он сказал, что это мне просто так, на память. Или, если я хочу, то на день рождения. Я сказал, что у меня день рождения только через полторы недели. Он спросил, сколько мне будет, я ответил, что 13. Женька удивился, и сказал, ему 14 и что я мог бы быть в их отряде на следующую смену. У них есть несколько пацанов моего возраста в отряде. Только им тяжело приходится, и он подмигнул. Я спросил, что, что их тоже - того. Женька ответил, что точно не знает, и, скорее всего нет, но они постоянно дежурят по палате, по столовой, убирают вокруг отряда и вообще, им без проблем не живется.
Я подумал, что на следующую смену в их отряд ни за что не пойду. А машинку взял. На день рождения, так на день рождения. Женька подходил ко мне еще пару раз. Мы болтали ни о чем, несколько раз он рассказывал мне анекдоты. В общем, бояться я его почти перестал. А через день за мной приехали, и эта смена для меня закончилась.

©Arthur Meier