ЧАСТЬ I

ПРОЛОГ

Сейчас я ненавижу всё. Я ненавижу этих рисованных зверушек на стенах; я ненавижу эти гудящие лампы дневного света; я ненавижу тех, кто меня окружает; ненавижу этот дождь, который барабанит по карнизу, издавая мерзкий громкий монотонный звук; ненавижу эти машины, которые летают, а правильнее сказать - рассекают водную гладь, шипя своими колёсами, режущие слух, мешая мне заснуть; я ненавижу, в конце концов, и свою судьбу, которая меня испинала до такого состояния, и что самое страшное - я ненавижу себя за то, что сижу, весь в слезах, которые стекают и капают на пол, смешанные с кровью, от результата очередных побоев.
Кто не был в инкубаторе, как мы называем детский дом, тот меня не поймёт, но узнает хоть маленько правды, минимум за один детдом. Но всё по порядку.

День начался невероятно хорошо. Я проснулся в прекрасном настроении. За окном сияло яркое утреннее солнце, а птички весело чирикали, склёвывая хлебки, которые мы тайно уносили для них из столовки. К тому же, сегодня был один из нескольких раз в году, когда нам позволяли находиться за пределами учреждения: так называемая "вылазка". И на этот раз нас угостили поездкой к озерцу, куда мы обычно и отправлялись. На самом деле, это было несколько бесполезно, так как никаких спонсоров и подарков не ожидалось, но нельзя было пропустить такое событие. У всех из нас это желание присутствовало, пожалуй, только у меня и "уважаемой" администрации, в рамках нашей общественной адаптации. В эти невыносимо жаркие дни мне просто хотелось погрузиться в воду и это было, пожалуй, самое прекрасное место в нашей округе, которое мне доводилось видеть. И, конечно, немаловажно было, что я хотел быть где-нибудь еще, лишь бы не видеть эти унылые стены инкубатора, хотя бы на некоторое время, на пару часов.
Как всегда, я проснулся заранее, еще в пять утра. Эта привычка у меня с шести лет, совершать по утрам что-то наподобие зарядки. Надев спортивный костюм, я выскочил в улицу.
Почему "что-то вроде"? Назвать зарядкой подтягивания по пятьдесят раз и кросс в 3 километра - трудно. Это было мне необходимо для выживания. Существует у меня не очень большое желание - обладать мускулатурой, как минимум точно как у Сталлоне, вот и усердствовал целиком на сто процентов. После часа тренировки, наслаждаясь утренней свежестью, я принял душ и отправился на завтрак. К сожалению, я немного опоздал, что, конечно же, не понравилось старшим, как я мог предполагать, судя по их серьезным взглядам на меня. Отведав отвратительно безвкусной коричневато-желтой каши на воде, не сладенькой и никак не солёной, я помчал комплектовать вещи, требуемые для путешествия, позабыв о негативных взглядах старшаков. Даже когда я поднялся на этаж, меня не смутило отсутствие кого-либо вокруг, хотя раньше я такого не замечал. Собирая свои вещи в рюкзак, я услышал скрип двери и, обернувшись, увидел Антона и Стаса. Они были неофициальными лидерами - парни ростом метра два и шириной не меньше. В их головах было только три вещи: качалка, отрицание учебы и курение, нередко мне казалось, что они курят даже во время сна. Они шагали ко мне молча, уверенно, пристально глядя в глаза. Я уже не впервые имел дело с ними, и ожидать, что они сейчас будут хвалить меня, было слишком наивным. До двери, через которую они прошли, было всего несколько метров - пройти этот участок занимало всего десять секунд медленным шагом, но для меня они казались вечностью. Они приблизились почти вплотную, и я попытался встать с колен, но резкий жест руки Антона, как будто он зачесал свою голову, напугал меня так, что я прямо-таки упал на пол. Это показалось им смешным, и они с грубым удовольствием засмеялись, словно животные. Но этот неприятный звук их смеха находился на втором плане, затемняя звук моего собственного сердца. Оно громко билось, словно мощный сабвуфер, выдавая пять-семь ударов в секунду. То, что испытывает человек в такие моменты, невозможно понять, потому что он сломлен и не может сопротивляться, а если кто-то попытается - ситуация только ухудшится. У меня не было кому пожаловаться; если я обратился к так называемой "уважаемой" администрации, которая уже имеет свои проблемы, например, распределение благотворительных средств в свои карманы, то к кому идет эта администрация? Правильно, к Антону и Стасу, чтобы решить проблему, в данном случае - меня. Так что получается замкнутый круг, в котором твое величество является лишним элементом, мешающим абсолютно всем.
Их смех внезапно прекратился, и удовлетворенные рожи просто освирепели. Ничего не говоря, Антоха выдал мне оплеуху ладошкой, которая была величиной с лопату. И, о волшебство, я прекратил слышать сабвуфер, но взамен него в ушах загудел теплоходный гудочек, в глазах настала ноченька, но сознания я никак не лишился, к сожалению. Через секунд пять зрение ко мне возвратилось и сквозь звон в ушах я услыхал вопль Антона:
- Ты, чёрт, нихуя не перепутал?
Я вздрагивающим от страха голоском сумел только вымолвить:
- Не бейте меня, я не хотел, честное слово.
В чём я был виновен - не представлял, однако уж если колотили, то вероятно я, согласно их мнению, поступил не по правилам, где-то ими придуманным. Были у меня предположения, что это из-за завтрака, на который я немного задержался, но я ведь и ранее, случалось, опаздывал. С другой стороны, данным бесам дозволь только дать повод ручки распустить, а иногда и его не нужно было даже давать.

Второй удар был уже от Стаса, кулаком. Во рту появился солоноватый привкус крови. Языком проведя по щеке, я понял, что вся левая щека и губа были разбиты в хлам. В этот момент во мне отчётливо проснулось отчаяние, полное отчаяние. Вконец обнаглев, я резко, одним прыжком вскочил на ноги и заорал, что есть мочи:
- Отвалите на хер от меня. Что я вам сделал плохого? Почему вы не найдёте объект для насмешек, достойный вас?

Но даже я договорить не успел, как меня толкнули, и начали пинать. Мне было просто обидно от безысходности, совершенно не было больно и возможные последствия избиения меня не интересовали, просто обидно.

Понятное дело, что поездку отменили из-за этого инцидента. Я пришел в себя довольно быстро. Минут двадцать прошло, не больше, как я стал ощущать своё тело, при этом каждое малейшее движение доставляло мне адскую боль. Все на меня смотрели как на пришельца, но никто не подходил и ничего не говорил, даже мой единственный и лучший друг Серёга смеялся, возможно над какой-нибудь шуткой ребят, но этот факт сделал своё дело. Я вдруг ощутил, что злость разъедает меня изнутри, сдружившись с обидой.
Я сидел на полу, с хамским выражением лица и улыбкой. Я был абсолютно весь в крови, в голове промелькнула мысль, от которой я даже ухмыльнулся "ну вот, Руська, и покупались."

Я был честным и послушным, но в таких условиях я не мог оставаться. Я никому не мог смотреть в глаза, мне было стыдно. Мне плевать, что болело практически всё, физическая боль ничто, по сравнению с душевной. Да и Серёга, он стал для меня врагом номер один за его смех и безразличие.
Серёга, мой ровесник, он появился в детском доме позже на два года после меня. Поначалу его все возненавидели, больше чем меня, когда я туда попал. Тут вообще ненавидят так называемых "домашних", а уж если кто-то при живых родителях тут оказывается, то это вообще ужас. Его обзывали все, без исключения, разве что, пожалуй кроме меня; делали ему подножки, толкали, подставляли, обманывали. Но Серёга открытый человек и никогда не показывал свой нрав и эмоции никому, ко всему относился с улыбкой и позитивом. Наше знакомство произошло совершенно случайно, на литературе, он элементарно забыл, кто написал Евгения Онегина и спросил меня, я ему сказал. После урока он меня поблагодарил и вот так два одиночества встретились. Мы целыми днями болтались вместе и не уставали рассказывать друг другу разные истории из нашего с ним прошлого. Мы вместе помогали друг другу во всём, начиная от уроков и заканчивая решением трудной проблемы со старшаками. Было всё идеально и я решил, что пора ему знать абсолютно всё обо мне, доверять ему можно. Так как раньше мне судьба не предоставляла такой возможности, то я и не знал с чего начать, и пугала неизвестность. Я не знал, как он поведёт себя, был реальный риск потерять своего друга, чего я очень не хотел.
В один из дней я решил позвать его погулять на улицу, поговорить, на что он с удовольствием согласился. Время я выбрал неслучайно, на улице уже стемнело и от этого лиц друг друга отчётливо видно не было, соответственно смущенность пропадала. Я начал очень издалека:
- Серёг, а спорим, я сделаю всё, что ты захочешь?
- Ха-ха, а если я к примеру захочу повзрослеть?
- Да налегке.
- Рус, к чему ты это?
- Ты скажи, хочешь или нет?
- Ну, допустим.
- Хорошо. Тогда ты должен разгадать одну загадку про меня.
- Валяй.
- Уф, как бы попроще сформулировать-то? Короче смотри. То, что я загадал, может тебе принести боль и страдание, или ты этим можешь нагло пользоваться, ну или просто в идеале жить в удовольствие. К этому ты можешь отнестись с презрением, лояльно или опять же в удовольствие себе, да и мне.
- Фига, ну это надо подумать. Но мне почему-то кажется, что это как-то связано с побегом.
- Серёг, не в ту степь думаешь, но как тебе ещё подсказать, я не знаю.
Он, сделав надутое лицо, сказал:
- Да и пофиг, захочешь скажешь, а нет так нет, но что бы ты не сказал, запомни, я никогда не изменю к тебе отношение, что бы не произошло!
- Серёг, вот поэтому я и хочу тебе это рассказать, но напрямую не могу, и когда ты узнаешь правду, то ты поймёшь почему.

В ответ я видел лишь ещё более надутое лицо и мне необходимо было его подбодрить.
- Серёг, у нас друг перед другом не должно оставаться секретов, скажу за себя, что ты всё обо мне знаешь, кроме вот этой одной вещи.
Тут он меня перебил, сказав:
- У меня тоже.
В этот момент меня пронзило током, мне на секунду вдруг стало радостно оттого «а вдруг»‚ и грустно оттого, что этого не могло просто быть ну никак. И, откинув все свои мысли сторону я добавил:
- Давай так, если за неделю ты не догадываешься, то я тебе говорю, как оно есть.
Пожав руки, мы на этом и порешили.

На протяжении всей недели он меня всё допытывал, идя на всевозможные уловки. Он и гадал, и задавал всяческие наводящие вопросы, он и огорчался, и на юморе, открытой душой, и пытаясь меня рассердить, также рассказывал очень много сокровенного из своей жизни. На третий день я сам не мог удержаться; видел, как он отчаянно пытается узнать правду; я и
сам решил пойти на уловку. Дождавшись, когда стемнеет, я напомнил ему о нашем разговоре, в котором он упомянул тот факт, что у него тоже есть одна тайна от меня, и сказал ему:
- Давай так — говоришь ты и говорю сразу я, но условимся, что это никак не повлияет на нашу дружбу.
На что он дико рассмеялся и ответил:
- Неееет, Рус, я лучше подожду ещё четыре дня, и ты сам расскажешь, после чего и я, уговор есть уговор.
На тот момент эта его фраза резанула моё сердце, он так это дерзко сказал, но он был прав, срок я сам себе установил и дороги назад у меня не
было. Эти четыре дня я провел, как говорится - в себе, я замкнулся, у меня пропал аппетит, я ни с кем не разговаривал, отчего я слегка я даже поссорился с Серёгой. Я боялся этого дня и молился, чтобы время остановилось, но я понимал, что это напрасно потраченное время и надо было думать о другом — как ему всё это преподнести. Я прокручивал эти мысли в своей тупой голове тысячу раз, и чтобы как-то отвлечься от этой рутины, я сел писать стихи — это реально меня очень успокаивает и отводит от всех негативных мыслей. Но... к сожалению в этот раз в голове у меня играла песня группы Сектор Газа — Ночь перед Рождеством, и меня осенило. Я задался вопросом — а почему бы не написать ему песню, переделав слова под нужный лад? И я написал, буквально за две минуты, как мне показалось — шедевр.
Как-то понял я,
увидав его,
что влюбился я
без больших тревог.
Не впервой всё мне,
парня полюбить,
но вот чтоб в ДД,
психом надо быть.
Малолетка он,
кожа молода,
он по-детски строен.
Ошибался я:
он ровесник мой,
я с утра узнал.
Я хочу порой
чтоб весь мир узнал.

И именно подобным образом я и решил ему открыться.
Настал день «Х» и я не спал почти всю ночь, прокручивая в голове все возможные варианты развития событий, от взаимности, с присущей этому похуизмом и до мордобоя, выслушивая в свой адрес оскорбления,

Серёга уже с утра ехидно на меня посматривал с очень вредной улыбкой и показывал жестом на часы, напоминая мне, что время пришло. Как будто я мог про это забыть; не знает он, сколько мучений я пережил. Поначалу да — было весело, особенно когда он мучался, отгадывая мою загадку. Но не зря говорят, что смеётся тот, кто смеётся последним.
До самого вечера, часов до десяти, мы не промолвили друг другу ни словечка; он ходил уже весь «убитый», подавленный; отступать мне нельзя было, так как именно сейчас я мог потерять действительно единственного друга, а всё из-за того, что я не смог, осёл, не сдержать слово. До одиннадцати вечера я всё решался, а он ждал, даже спать не ложился и я, собрав всю силу воли в кулак, решил к нему подойти.

- Привет, Серёг, - сказал я. Но он, не глядя на меня, ответил:
- Через час твоё время выйдет.
- Я знаю, я что и подошёл. Пойдём на улицу, не могу я тут, стыдно, там хоть темно.
- Пойдём, - ответил он равнодушно.
Выйдя на улицу, мне стало ещё более не комфортней. Было абсолютно тихо, не считая редко проезжающих машин. Да и луна давала столько света, что лица были отчётливо видны.
- Серег, ты хочешь ругайся, хочешь нет, но я тебе ничего не расскажу сегодня, - сказал я и сунул ему бумажку с тем стишком-песней и пошёл быстро прочь от моего позора, хотя прекрасно понимал, что далеко я не уйду.
Я успел пройти метров десять, как услышал нервный крик, да такой громкий, что я подумал, что он сейчас всех разбудит. Сергей был просто в шоковом состоянии и из его уст вырывалось лишь только протяжное «хууя, хуууя, хуууууя», смотря в бумажку мою стеклянными глазами. Я бегом рванул к нему и первым делом вырвал бумажку из его рук и порвал на очень мелкие кусочки, избавившись от улик. После чего взглянул в его глаза, в которых была пустота. Его всего трясло, будто у него лихорадка. Вдруг он резко сел на корточки, обхватив руками голову и просидел так, по крайней мере не менее десяти минут, после чего встал и глядя на меня, не отрываясь, достал из кармана две сигареты, одну из которых он протянул мне, и мы закурили, хоть этой пагубной привычки у нас не было совершенно. И в этот момент у него началось словарное недержание.
- Хуя ты, Рус. Вот скажи, тебе не стыдно? Можешь не отвечать - сам всё знаю. Можешь успокоиться - я никому не расскажу и отношение у меня к тебе ни капли не изменилось. Я конечно поражён, ты же совсем не похож на этого и вообще у меня к тебе много вопросов. Как ты понял, что ты такой? У тебя уже было? Хотя что я спрашиваю? Я не имею права это спрашивать! Но мне очень интересно это... - и всё в том духе на протяжении получаса, не меньше. Он болтал без устали, не давая сказать даже словечка мне. Когда он поуспокоился, я сказал:
- Теперь ты.
- Что я? - недоумённо спросил он, приходя в человеческое обличие
- Теперь твой секрет, - напомнил я ему, лукаво улыбаясь.
- Нууу, - протянул он, потом резко вскрикнул: - Я тоже!
Видимо я очень переутомился в тот день, так как решил, что я услышал из его уст сарказм и обидевшись на него, ушёл спать.
Проснулся я рано и произошедшее этой ночью у меня было перед глазами, в первую минуту пробуждения я думал, что это всего лишь сон, но когда я осознал, что это было наяву, мне стало очень стыдно.

* * *

После произошедшего, когда меня унизили перед всеми - меня стали игнорировать все, абсолютно все! Дразнить. Я стал брошенным щенком. На следующий день я узнал, что всё элементарно, как бы сказал Холмс: под угрозой физической расправы со мной запретили общаться, даже здороваться. Игнор ощущался и со стороны учителей, нянечек и даже директора: им явно наговорили гадостей про меня. Под таким давлением мне стало не то, что тяжело, а просто невыносимо! Я окончательно решился на побег, но я боялся!
До девяти лет я был домашним ребёнком-мажором, у которого всё было; который не знает, где раздобыть денег, еду, ночлег, который не умеет заводить новые знакомства, который не знает даже, что такое работа.
Зато прекрасно знает этику, эстетику, грамотное общение, игру в гольф, умеет кушать китайскими палочками и разделывать креветки с помощью вилки и ножа.
Мне не хватало стимула для преодоления нового барьера, страха новой жизни, но случай выпал сам собой.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Жил у нас пацан в инкубаторе, по имени Лёха, которого все звали Рыжий, из-за характерного цвета его волос. Наглый дерзкий мальчуган пятнадцати лет, крутившийся в стае Антона и Стаса. И вот однажды, когда все ушли обедать, а у меня не было ни малейшего желания и аппетита, я просто лежал на постели в полудрёме, когда в секцию зашёл Рыжий и, видимо, меня не заметив, стал лазить по тумбочкам, собирая в карманы их содержимое, да так увлёкся, что даже не заметил, что следом зашёл Стас, который молча стал наблюдать за происходящим. Когда всё-таки Лёха
его засёк, то лишь спокойно сказал:
- Стас, это не то, о чём ты подумал.
Но Стас даже слушать его не стал, тяжелые кулаки начали обрушиваться на Рыжего минимум несколько минут. После чего, ни слова не сказав, он вышел прочь. Вставая с пола, весь окровавленный, Рыжий наконец-то и заприметил меня. Мило улыбнувшись, он шепелявым голосом произнес:
- Вот же сука этот гандон.
- Тебе надо умыться, ты весь в крови, - сказал я, не придумав ничего умнее, ради приличия, боясь, что он сейчас озвереет и мне достанется от него, но он, опять улыбнувшись, сказал:
- Помоги встать, Руслан, тебя вроде бы так звать?
- Да, - коротко ответил я.

Вот так родилась новая дружба, так как у нас была одна общая проблема - нас все игнорировали. В голове крутилась его биография — а именно жизнь на улице с восьми до четырнадцати лет, колония для малолеток ещё потом плюсом, и я решил, что это судьба дала мне "собаку поводыря", в этой непроглядной тьме, под названием жизнь. И пора из этой дыры валить, но сообщать Лёхе я об этом не спешил. Мне было важно, чтобы он сам мне это первым предложил, не наделываясь ему тем самым – обузой. Где-то с месяц мы проводили вместе, рассказывая друг другу всё, наверное, и, как в случае с Серёгой, я решил, что пора и Лёхе знать обо мне. Второй раз признаваться – не так уж и страшно было, да и выпитые полтора литра пива сделали меня раскованнее. Именно вот от него я ожидал как раз такой бурной реакции, не исключая того факта, что он меня просто изобьет, но он мне лишь сказал:
- Хм, ну что я могу сказать? Совет тебе – особо не распространяйся об этом; ладно я, с мозгами – пойму, в первую очередь ты человек, да, со склонностями, но они у всех есть разного рода, а кто-то может и не понять и пизда тебе.
Я его перебил:
- Лёха, а дай мне в рот, пожалуйста.
Он нахмурился, но не потерял равновесия:
- Руслан, чтоб я слышал это в первый и последний раз. Мне нравятся тёлки и я, как бы не хотел, не смогу решиться на это, я лучше подрочу.

Конечно, от услышанного я слегка расстроился, но хмель, гулявший в голове, быстро вернул мне прежнее нормальное состояние и хорошее настроение.
- Рыжик, а ты не думал о том, чтоб отсюда сорваться?
- Думал и что?
- А сложно прожить на улице?
- Слышь, ты чего такого начитался или насмотрелся? Сейчас на улице только самые-самые отродья живут, нет беспризорных. А в суть вопроса твоего – тебе там не выжить, особенно, если ты каждому новому знакомому через месяц будешь сообщать, что ты ГИДРАСТ.
- Гидраст? - хохотнул я, услышав незнакомое слово, но сразу просчитал рифму и покачал головой.
Лёха подтвердил догадку, ухмыльнувшись, но смолчал.
- А может вместе мы того? Ты меня поучишь той жизни, рано или поздно всё равно мне отсюда надо будет идти туда, а я даже жить не умею, Лёш, ну пожалуйста.
- Не канючь! Так, с бухты-барахты ничего не делается. Надо всё продумать, высчитать, заручиться некой поддержкой и подкопить немного деньжат на первое время.
Мне его ответ кардинально не понравился и, чтобы его укусить, я ляпнул:
- А когда ты из тумбочек крысил, то ты тоже всё продумал, высчитал и проанализировал, заручился поддержкой?
Но он, как всегда, мило улыбнувшись своими пухлыми губами, язвительно ответил:
- Конечно, всё продумал, и поддержка у меня была – в лице тебя, да этот бык слушать меня не стал, сразу в морду.
- Да ну тебя, - обиделся я, хотя на него обидеться крайне сложно, благодаря его природной харизме.

Шло время, общая ненависть со стороны всех так объединила нас, что мы абсолютно всегда были вместе, соответственно у нас было очень много времени для разговоров, во время которых мы, наверное, рассказали друг другу обо всём. Были конечно у нас и ссоры, но это лишь из-за абсолютно противоположных наших характеров. Я вспыльчив и умён, а он спокоен, слегка глуп. Я воспитан аристократично, а он – улицей. А в целом – полная идиллия, которую иногда портили старшаки, придумывая нам какие-либо новые проблемы…
На фоне постоянно плохого настроения, отсутствия солнца и всеобщего давления от общества, у нас наконец-то состоялся разговор, которого я очень с нетерпением ждал. Завёл его сам Лёха, отчего я был втройне рад.
- Слышь, мелкий? - обратился он ко мне с добрым тоном и улыбкой, но при этом в глазах читалась серьёзность предстоящего разговора.
- Сам мелкий, чего базаришь? - попытался я ответить ему в его же манере.
- Не кипишуй. Короче говоря – готовься, завтра уходим, хватит нам тут быть козлами опущения.
Я собирался было его поправить, но оговорка меня так насмешила, что даже не стал рыпаться. "Козлы опущения", а кто мы и есть? Нас тут все опускали, только не в прямом, а в переносном смысле.
- Как завтра? А как же план? Надо же всё просчитать и высчитать! Сам же говорил!
- Я ухожу завтра, со мной ты или нет – тебе решать, меня это меньше всего волнует. Тогда я это специально сказал. Или ты хотел идти на верную гибель, топая пешком до Москвы?
- Как в Москву? Мы что, будем жить в Москве?
- Нет блин, мы будем жить в соседнем дворе.
- А как мы туда доберёмся?
- Слышал такую поговорку, что - язык до Киева доведёт?
- Да.
- Ну а уж до Москвы-то тем более.
- Я боюсь что-то, Лёх!
В этот момент он сел поближе, положил руку мне на плечо, прижал к себе и произнёс:
- Я тоже боюсь, но у тебя есть я, а у меня – ты
И вот в таком положении мы просидели минут двадцать. Не скрою, что всё время я был на небесах от счастья. Я ощущал тепло его тела, я слышал, как бьётся его сердце, умиротворяя меня, как урчание котенка на груди, и поэтому у меня появилось непреодолимое желание поласкать его тело своими ручонками, но я не решался, мне и этого хватало на данный момент с лихвой… Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно, но увы, как говорят – хорошего много не бывает, и он, выпустив меня из своих объятий, сказал с серьезным тоном:
- В пять утра будь готов! Надень всё теплое, что у тебя есть и жди на улице, на спортплощадке. А сейчас беги спать, а я завершу пока некоторые свои дела.

К своему удивлению, я уснул моментально, хотя просто хотел полежать и обдумать всё.
За что люблю свой организм, так это за то, что я просыпаюсь за полчаса до того, во сколько мне надо, без всяких будильников. Итак, проснувшись в полпятого утра я, первым делом, по совету Лёхи, одел на себя всё, что было и, даже не умывшись, выбежал на улицу. Уже было достаточно светло и ощутимо холодно. До назначенного времени оставалось 10 минут, но я уже вовсю искал Лёху глазами, в надежде на то, что он меня уже ждёт для скорейшего срыва из этого ада. Но его нигде не было и, чтобы зря не терять времени, я прыгнул на турник, не отрывая глаз от дверей, из которых он должен был выйти. Когда я выполнил два подхода по 30, часы показывали 5:10. Я его уже обзывал такими грязными словами, что сам удивился, откуда я такого нахватался. Честно – в голове крутились только две мысли. Первая – что он тупо проспал, а вторая - что он просто меня разыграл, но я зря о нём так плохо думал. Со стороны улицы я услышал резкий свист, эхом пронёсшийся по всему району. Приглядевшись, я увидел руку, махающую мне, и эту руку перепутать было сложно с чей-то другой –она была усеяна татуировками в виде перстней. Я тут же рысью помчался в его сторону и, одним прыжком преодолев забор, который был высотой с метр, я замер… Улица была пустынной, ни души, и я снова стал сердиться и на себя, что я такой тупой, не заметил, куда Рыжик метнулся, и соответственно, на него самого, что даже не подождал меня. Я стоял растерянный посреди улицы, не зная, что делать, как вдруг дверца автомобиля, стоящего в паре метров от меня приоткрылась и снова эта тату-рука меня поманила. Время для замешательств и раздумий у меня не было, и уже через 5 секунд я захлопывал дверцу чёрной тонированной ВАЗ-21099, за рулём которой сидел, с невозмутимым видом, мой Лёшка, мой спаситель, дымя сигаретой, сгорбившись над телефоном, как будто для него это было обыденно.
- Откуда машина? - первое, что сорвалось у меня с языка.
- Откуда, откуда, взял покататься. Не пешком же идти до Москвы?! Ты не ссы, за ней подхватятся только через пару недель. Не угнал я её, не угнал, хули так смотришь на меня?!
- Можешь конечно не говорить, но мне всё же интересно знать поподробнее.
- Да без проблем – один дядька оформил страховку от угона. Дядька этот – мой хороший знакомый, он сам дал мне ключи и уехал в командировку на две недели. Когда вернётся, то сразу заявит об угоне и тем самым – машину не найдут, что за собой влечёт выплату ему его денег, а там почти пол-ляма деревянных и чо – все рады и счастливы. Он получает деньги, а мы транспорт и ночлег, хоть на первое время, это всё лучше, чем на улице-то, не так ли?
Я снова ступил, понурившись, спросил:
- А права-то есть у тебя хоть?
- А как же! - съязвил он в ответ, я сразу понял, что прав нет и в помине.

Далее вставил ключи в замок зажигания, завёл и мы неспешно тронулись. Часа два сновали по дворовым дорожкам, проезжая порой миллиметр в миллиметр среди заборов, сделанных из больших покрышек; иногда мне даже казалось, что мы ездим по замкнутому кругу и вновь меня одолело чувство мнительности: казалось, что ни в какую Москву Рыжий и не собирается, ради развлечения сбежал для того, чтобы просто покататься, да меня удивить, что он умеет водить машину. Я был уже на пределе, чтобы не высказать ему, но в этот момент он выехал со дворов на дорогу.
Вёл Лёха, к слову сказать, профессионально, машину не дёргал, всегда пользовался световыми приборами, не нервничал, в общем чувствовал себя как рыба в воде. Свернув за очередной поворот, он остановился и выключил двигатель, кивком показав мне на противоположную сторону дороги. То, что я увидел, повергло меня в шок!
Перед моим взором красовался наш до боли родимый, ненавистный детский дом.
- Лех, на хрена мы здесь? Нас же сейчас засекут.
- Ха-ха, смотри, сейчас будет прикол.
- Лех, на хрен? Поехали отсюда! Зачем испытывать судьбу?
- Смотри, смотри.
Это его забавляло, только я не мог понять, что именно, то ли как нервничаю я, то ли в предвкушении какого-то чертового прикола.
Прошло примерно с полчаса, как Леха, закурив, снова кивнул в сторону детдома, возле которого останавливалась Газель с синей полоской и надписью - полиция.
- Теперь мы официально в розыске, поздравляю, - с ехидной улыбкой, протянув мне руку, произнёс он. Чему он радовался – я не мог понять совершенно, но от растерянности всё же протянул ему ладошку, которую он крепко сжал и приобнял за плечи, отчего меня будто пронзило током. Жаль, что этот момент длился лишь секунды, после он резко от меня отмахнулся, завёл мотор и с буксами стартовал с места. Мы ехали по городу, как будто за нами погоня какая-то, км 90 в час, не меньше. Он не стеснялся ни желтых фонарей светофоров, ни машин ДПС, он был очень уверенным в себе, лавировал в потоке машин, будто играл в плойку.
– А куда мы сейчас едем? К чему такая спешка? – не выдержав, спросил у него очень осторожно.
- Навстречу чудесам, Рус, – лишь коротко ответил он невозмутимо.
- Но может мы так не будем к ним всё-таки спешить? – поинтересовался я, на что он ответил:
- Страшно что ли?
- Нет, не страшно, просто мы столько много времени ждали, так что сейчас час или два нам погоды не сделают, Рыжик.
- Ладно, ладно угомонись! – и резко всем весом вдавил в педаль тормоза, отчего я ударился лицом.
И я воскликнул на эмоциях:
- На хер ты так делаешь? Ёбнутый что ли?
- Извини, я не хотел, - спокойно сказал он и добавил: - у тебя, по-моему, кровь.
Я прекрасно понимал, что это он сделал специально, но противиться ему не мог, так как не мог без него обойтись в это время, отчего мне стало очень тягостно на душе. Я его ненавидел, и где-то даже в подсознании желал, чтобы нас остановил наряд ДПС, но и боялся этого, прекрасно понимая, что после произошедшего нам в инкубаторе появляться было категорически противопоказано. Тем временем, пока я был погружен в мысли, он остановил автомобиль возле торгового центра и сказал:
- Посиди тут полчасика, не высовывайся только никуда!
Вынул ключи из замка зажигания, вышел и поставил машину на сигнализацию. И опять моя мнительность начала на меня давить. Я думал, что он сейчас нашепчет сотрудникам, что там, мол, угнанный автомобиль, внутри сбежавший пацан из детдома…

ЧАСТЬ II

Чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей, я достал свою флешку и засунул её в магнитолу, из динамиков понеслось "Среди ублюдков шел артист в кожаном плаще, шел анархист". Группа - Король и Шут. После неё - песни Лесника, Охотника, и как только закончилась эта песня, то неожиданно для себя, услышал стук по стеклу, отчего очень испугался, но когда увидел, что это Рыжий, то расслабился, вытолкнув из головы все плохие мысли. Сев в машину, он меня спросил:
- Любишь КиШа?
- Король и Шут - это уникальная группа, единственная в мире, которая исполняет панк-песни. Жаль, что лидер этой группы, Горшенев, покинул нас совсем молодым, в далёком 2015 году. Именно с этого времени я стал слушать произведения этой группы, - выдал я сведения о своей любимой группе.
- Крутяк, - коротко и хамовато он ответил, отчего мне очень захотелось плюнуть в его рожу. Но видимо на моем лице было столько негатива, что он понял, что сказал что-то не то и сделал снова милую улыбку, так, что его пухлые губы сложились розочкой, и недоумённо спросил:
- Чегоооо?
Я, глядя на его гипнотическую физиономию, обомлел, улыбнулся в ответ и сказал:
- Да всё нормально, просто мы два абсолютно разных человека и нам сложно привыкнуть друг к другу. К нашим предпочтениям, к нашим выражениям эмоций и чувств, к привычкам, к мышлению. Честно, я готов тебя убить.
Он тяжело вздохнул и ответил:
- Рус, я знаю всё это. Просто я сам себя не могу понять. У меня к тебе тоже непонятный негатив. И по тормозам я специально сегодня дал, и КиШом старался тебя задеть, и у меня получилось. Я честно не знаю, зачем мне это. Я тебе завидую, ты младше меня, а раз в сто умнее. Я дурак.

Он закончил, сделав открытие и для меня, и для себя. Такого грустного лица у Рыжего я ещё никогда не видел. Возможно, так было в самые тяжёлые моменты его жизни, и мне захотелось его как-то утешить.
- Лёх, ты обманываешь сейчас не только меня, но в первую очередь самого себя. Ты далеко не дурак, я даже завидую тебе во многих вещах. Ты более приспособлен к жизни. Я знаю, к примеру, что мне никак не пригодится, по крайней мере, в ближайший год, знание о том, когда родился Пётр Первый или сколько длилась Столетняя война. Меня никто не приютит, если я расскажу кому-нибудь о гаммах и нотах. Эти знания мне ни к чему, согласен? Это философский вопрос, можешь не отвечать на него. А ты? Хотя бы взять твоё умение водить машину, ты настолько хитрый, что ни одна школа не научит этому, кроме школы жизни, которую ты уже закончил с отличием в шестнадцать лет.
- Правда, да, есть правда в твоих словах, ну да ладно, я тут купил вещи, смотри, шорты тебе, кроссовки. Носки, трусы, футболка, вроде твоего размера, и бейсболка. Переодевайся, выкинем то тряпье, что сейчас на тебе.

Сказать, что мне было неловко, значит ничего не сказать. Мне стало очень стыдно от того, что мне на его глазах сейчас придется щеголять голышом, но он первый начал раздеваться, и я замер, наблюдая за ним. Никогда я не видел такого красивого тела, вид которого портили разве что многочисленные татуировки. Если свой взгляд я хоть как-то мог контролировать, то эрекцию свою я не мог угомонить. Когда он снял с себя последнюю одежду и остался абсолютно нагим, мой друган между ног полностью завелся, а я не знал, как мне остыть. Я, как кот на сметану, смотрел, не отрываясь на Лёхину промежность. Боковым зрением я увидел, что он заметил мой пристальный взгляд и думал, что сейчас, минимум, я получу по голове. Но вместо этого он лишь, улыбнувшись, сказал:
- Ты, гидраст, когда так пялишься на меня, я чувствую себя тёлкой.
Он засмеялся, а я виноватым голосом едва смог произнести:
- Извини, Лёха.
- Лезь назад, переодевайся, а я пока схожу куплю что-нибудь пожрать.
Так быстро я еще никогда не кончал. 10 секунд - это мой главный рекорд в жизни. Я переоделся, тут как раз вернулся Лёха, мы поели гамбургеров и поехали дальше.
- Куда мы теперь путь держим? - съязвил я. Зря я так сделал, он завёлся не на шутку, повысив тон:
- А ты не чуешь, что от тебя, как от псины, воняет? Тебе, блять, какая разница куда едем? Сиди тихо, пока не вышел.
Конечно, сказанное меня очень обидело, чисто по-человечески. Тем более, он задел меня за самое больное, что я останусь один в этом жутком и жестоком мире. Совершенно один, но к сожалению, я не мог ничего поделать, кроме как надуть губы и игнорить его. Надолго конечно ни его, ни меня не хватило, и выехав за город, я всё же решил заговорить:
- Извини меня, Лёха, за мой тон.
- Рус, это ты извини, - ответил он и потрепал меня по волосам.
- Лёха, а от меня на самом деле так сильно пахнет?
- Ну есть от тебя запах пота, но не сильно уж так, чтобы мне так говорить тебе. Сейчас тормознём, тут речка хорошая недалеко, искупаемся да покушаем. Я мясо купил, нажарим шашлыков, а щас из бардачка доставай пиво, попьём.
Мы обнаглели вконец, мы не боялись ДПС, мы не боялись попасть в аварию, хоть движение было плотным, да и скорость немаленькая, 100-150. При том что водитель без опыта, пьян и несовершеннолетний. Алкоголь, пиво делало своё дело. Я очень захотел пописать, о чем и стал Лёхе выносить мозг, но в ответ я слышал:
- Будь мужиком, терпи, тряпка, мы почти приехали.

Терпеть пришлось недолго, через десять минут мы уже съезжали с трассы рядом с рекой. Это место было необычайно красивым. Здесь слоями шёл лес, было видно, что его высаживали специально. На протяжении тридцати метров простирались березняк, сосновые и еловые участки, и так далее до горизонта. По ту сторону реки, шириной около пяти метров, расположились золотистые поля, засаженные рожью или пшеницей – я в этом не особо разбираюсь. Сама речка была кристально прозрачной, до такой степени, что можно было видеть каждую рыбку, проплывающую в ней. Мы развели костёр, но так как у нас не было ни мангала, ни шампуров, пришлось завернуть мясо в фольгу, добавив лука, картошки и майонеза. После плотного ужина и выпитого литра пива мы искупались. И валяясь на траве под лучами заходящего солнца в одних плавках, Лёха заговорил:

- Рус, короче, у нас осталось литр йогурта на утро, и всё. Денег у нас только на бензин, чтобы добраться до Москвы. Завтра у тебя начнётся новая жизнь, новые испытания и познания. Надеюсь, что ты меня не разочаруешь. Знаешь, за что я сидел?

Вот что я не хотел сейчас, на хмельную голову, так это вечер откровений. Но по моему растерянному лицу он прочитал ответ и продолжил:
- Сбежал я тогда из дома со своим другом, потому что нам надоело видеть, что происходило перед нашими глазами, в наших квартирах, пьянство и ругань. Поначалу мы просили милостыню у прохожих, а потом отнимали у них деньги и воровали еду из супермаркетов. Но когда пришла осень, у нас иссякли силы. Нам надоело так жить, и мы решили перестать с этим. Угнали Газель и ограбили компьютерный магазин, и это получилось очень удачно. Мы продали компьютеры, правда, почти задаром, но этого хватило, чтобы снять квартиру и прожить до Нового года, питаясь в МакДональдсе. Но деньги заканчиваются, и мы решили ограбить ювелирный магазин, где нас и поймали. Нам дали по три года.
- И что, тюрьма тебе помогла?
- Конечно, помогла. Меня научили курить, делать брагу из хлеба, и там я попробовал наркотики. Но если без шуток, то это были худшие три года моей жизни.
- А если бы вернуться в то время, ты бы поступил иначе?
- Нет, я поступил бы точно так же.
- Да ты дурак! - выпалил я, но Лёха уже отрубился и заснул.
Я встал, подошёл к машине, взял две куртки и накрыл Лёху, пожелав ему шепотом спокойной ночи. А сам вернулся и лёг на задние сиденья. После тяжелого дня и большого количества выпитого алкоголя, я думал, что засну моментально и просплю до обеда. Однако сон меня никак не хотел посетить, и я начал гонять мысли в своей пустой голове, что мне очень быстро наскучило, и мой мозг автоматически переключился на воспоминания о счастливом детстве, когда я был самым счастливым мальчиком на всём белом свете.

* * *

Помню, я проснулся на заре 2 февраля. На синем небе не было ни облачка, солнышко ласкало мое сонное лицо. Открыв глаза, я понял, что мое настроение выше, чем обычно. И понятно, ведь сегодня был мой девятый день рождения. Я был уверен, что этот день принесет мне столько счастья и незабываемых сюрпризов, что я не смогу забыть их никогда. И я не ошибался. Прошло чуть больше четырех лет, а тот день я помню так ясно, будто это было вчера.
Было правда странно, что все спали. Я встал, принял душ, оделся, а все еще спали. Но я не стал огорчаться и решил сделать сюрприз сам - для мамы, папы и братишки.
Что я умел в свои девять лет? Да много чего. В конце концов, я умел элементарно навести порядок во всей квартире. Но это вызвало бы много шума, поэтому я решил просто приготовить завтрак. В нашей семье к завтраку всегда подносились несерьезные вещи - пара йогуртов с печеньками и вся еда. Но в те дни, когда родители уезжали в командировку (а это было 9 месяцев в году), я жил у бабушки, которая считала, что завтрак - самая главная еда. Бабушка моя - человек, который жил очень тяжело, как в детстве, так и в юности. С семи лет она работала на полях, пропалывая пшеницу или копая картошку, поэтому у нее не оставалось времени на учебу. Она отучилась только в восьми классах и пошла работать швеей или ткачихой, я уже не помню точно. Через два года она познакомилась с учителем русского языка, и между ними пробежала искра. Еще через два года появилась моя мама. В те дни, когда я жил у бабушки, я научился готовить полезные и вкусные завтраки, порой из того, что есть в каждом холодильнике. На этот раз я решил удивить всех творожной запеканкой. Когда она испеклась, я порезал ее, разложил по тарелочкам и полил все сгущенным молоком.

Для родителей сварил кофе, а себе и брату сделал какао с молоком. И отправился будить всех. Наверное, нет более счастливого момента в жизни каждого человека, когда твои самые близкие люди рады и гордятся тобой. Когда из их уст слышишь слова благодарности, когда они оценивают твои проявления внимания и старания. Хотя, больно признавать, в нашей семье не все без изъянов. Я не то чтобы не любил или не уважал своего старшего брата, наоборот, я любил его больше всех. Возможно, потому, что я редко его видел. У меня еще есть второй брат по имени Марат. Ему было тогда 13 лет. Он жил своей жизнью с так называемыми отбросами общества, которые только знали, как пить пиво, курить и ходить на рок-концерты. Но при всех этих обстоятельствах я гордился им. Он уже тогда играл на бас-гитаре наравне со взрослыми, давал концерты, сочинял музыку и зарабатывал немалые деньги, которые он делил со мной, хотя я и не нуждался в этом. Ни разговоры родителей, ни давление полиции на него не оказывали никакого влияния, и он продолжал свои путешествия с друзьями, не появляясь дома месяц, а то и два. Он не особо дружил с родителями, потому что они пытались заставить его быть правильным и воспитанным, а ему это не нравилось, ведь он считал себя самостоятельным. С младшим четырехлетним братишкой Илюхой он общался постольку-поскольку, и им не было о чем разговаривать, ведь между ними была разница в девять лет. И только я дружил с ним, только у меня был его номер телефона, который всегда был включен, и только я знал, где он сейчас находится. И ни один день не проходил без того, чтобы мы не перекинулись хотя бы парой фраз в социальной сети. Отведав запеканки, меня ожидало разочарование - родители сообщили, что празднование моего дня рождения откладывается до 7 вечера, так как им необходимо уехать на работу. Но они подбодрили меня тем, что исполнят любую мою прихоть на следующий день. Они знали о моей слабости, ведь я долго умолял их съездить всей семьей в кино, но у них на уме всегда была только работа. Поздравив меня формально, они сказали нам с Илюхой не шалить и, поцеловав, уехали. Я включил Илюше мультфильм, а сам набрал номер Марата.
- Привет, Мар, как ты?
- Привет, малой, я отлично.
- А ты помнишь, что сегодня за день?
- Конечно помню, второе февраля. Или ты думаешь, я совсем спился?
- Ничего я не думаю. А ты на самом деле много пьешь что ли?
- Руслан Николаевич, а вы, по достижению вами сегодня девяти лет, становитесь невежей. Некрасиво спрашивать подобное.
- Марат, я же...
- Да всё, успокойся, братух. С Днюхой тебя, брат. А про выпивку я шучу, я не пью совсем, ну от силы бутылку пива в месяц.
- Ты не забыл? Спасибо, твоё поздравление мне очень приятно. Но я хотел бы попросить тебя приехать домой, хотя бы на сегодня, чтобы отпраздновать, и завтра, чтобы съездить всем вместе в кино.
- Рус, без обид. Сегодня да, заночую даже. А завтра совсем никак. С утра уже надо быть в другом городе. У нас большой концерт. Помнишь, я же тебе писал?
- Ну хотя бы так. Я буду очень рад. Ладно, до встречи тогда?
- До встречи.

День моего рождения прошел, как бы сказать помягче, отвратительно и банально. Торт, свечи, глупый клоун, гора бесполезных подарков. Единственное, что меня больше всего радовало - это полный состав семьи, но Марат был очень напряжен. Он не шутил, не радовался, но при этом не было впечатления, что он мысленно где-то отсутствовал.

Было уже поздно, и мама пошла укладывать Илью спать. За столом повисла напряженная тишина, которую первым нарушил Марат.
- Бать, я понимаю, что я проблемный ребёнок, что вы с мамой желаете мне только хорошего, переживаете за мое будущее, но я прошу вас об одном единственном – смиритесь с тем, что ваш сын занимается любимым делом, он никогда не опустится до пьянства и наркотиков, дайте ваше благословение мне. Я лишь прославлю нашу фамилию.
Отец его выслушал, не перебивая ни разу, минуту помолчал, видимо обдумывая услышанное, и ответил:
- Сын, если бы я хотел тебе перекрыть кислород в этом деле, я бы перекрыл, поверь мне. Мы с мамой не раз обсуждали это. Ты, наверное, наивный, думаешь, что мы не знаем о твоей жизни ничего? Ты ошибаешься, мы знаем все, и знаешь, сын, я лично горжусь тобой. Я знаю, что ты не пьешь, не куришь, смог отказаться от наркотиков. Меня не устраивает одно - что ты не живешь дома. Живи с нами и занимайся своим любимым делом. Марат, вернись к учебе, и все будут довольны.
- Все, кроме меня. Меня это не устраивает.
- Почему?
- Не устраивает. Зачем пояснения? Не хочу жить в этом концлагере, я тут лишний.
Марат резко вскочил, схватил свой ноутбук и ушел, хлопнув дверью. На моих глазах появились слезы, праздник был испорчен окончательно. Я до сих пор не понимаю, зачем именно в этот день устраивать разборы полетов. Я, ни слова не говоря, встал из-за стола и пошел к себе в комнату, которую я делил с Илюхой. Там как раз мама уложила братишку и уже уходила. Я едва сдержал свой дрожащий голос, пожелал спокойной ночи и плюхнулся лицом в подушку. Проревел, наверное, полночи, не заметив даже, как уснул.

Наутро я проснулся, как будто ничего не бывало. Вся боль, негатив вышли из меня со слезами. Первое, что я сделал, это забронировал в интернете 4 билета в кино, 2 взрослых и 2 детских. Кино начиналось в 19:00, и чем мы займемся весь день, мне было безразлично.

За завтраком у мамы зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей, она сделала грустное лицо, и я понял, что звонят с работы. Мама и папа держали семейный бизнес, который заключался в подборе рабочих для вновь открывшихся строительных площадок. Видимо, вновь открывалась какая-то стройка, и им с папой было необходимо осмотреть все и договориться. Прочитав на моем лице, что я обо всем догадался, она сказала:
- Малыш, кино в 19:00, мы с папой за час будем дома, тут ехать полчаса до кинотеатра, успеем.
В ответ я кивнул, немного огорчившись, но они еще меня ни разу не обманывали, и в кино мы точно попадем, они сделают для меня все мыслимое и немыслимое. С Илюхой мы время зря не теряли, весь день прозанимались в разные игры. На часах было 18:00, но мой телефон молчал. Звонить первому - дурной тон, поэтому я сидел возле окна, с телефоном в руках и ждал, вытирая с лица проступившие слезы. Наконец-то, спустя 20 минут, телефон зазвонил, это звонила мама. Я поднял трубку.
- Малыш, мы немного задержались, прости. Мы уже подъезжаем, выходи на улицу, только не забудь все выключить и запереть двери.
- Хорошо, - сказал я и повесил трубку.
В принципе, собираться мне не надо, мы уже были одеты, все выключено, мы мигом выскочили, заперли дверь и через минуту, в припрыжку, по лестнице, сбежали с 7 этажа, не дожидаясь лифта, и сели в только что подъехавший Инфинити, за рулем которого был папа, хотя машина была маминой. Папа, со словами:
- Ничего страшного, что немного опаздываем, наверстаем, - надавил на педаль газа всем весом, отчего мы все "прилипли" к спинкам кресел.
Через минуту сумасшедше-быстрой езды произошло то, что перевернуло всю мою жизнь на "до" и "после". Последнее, что я видел, так это КАМАЗ, мчавшийся лоб в лоб, а последнее, что слышал, мамин крик:
- Держитесь крепче!

* * *

Вокруг было белым-бело, я помнил все отчетливо, но долгое время не мог сообразить, где нахожусь, пока не заметил приборы, подключенные ко мне, и множество капельниц. От душевной боли я закричал что есть сил, но моментально погрузился во тьму, и так каждый раз, когда пытался выкрикнуть или шевельнуться.
День за днём, неделя за неделей, а возможно и год за годом, как мне казалось, я так провёл, пока однажды, открыв глаза, я не увидел перед собой девочку примерно моего возраста.
Я её вначале плохо разглядел, так как яркий белый свет палаты резал мои глаза, видел только очертания и что-то светло-синее вверху головы. Как потом выяснилось, это был большой бант.
- Что со мной? Где я? - спросил я у этой девочки, на что она мне ответила:
- Ты в больнице. А как тебя зовут?
- Что с моими родителями и братом?
- Я не знаю. Меня зовут Кристина, мне девять.
- Я Руслан, мне тоже... - вымолвил я и снова погрузился во тьму.
Когда я "проснулся" в очередной раз, то был уже без подключенных приборов и капельниц. В палате было много ребят, и младше, и старше меня. Увидев, что я открыл глаза, ко мне подошёл парень, упитанный, накачанный, с черными волосами. Примерно 15 лет, но моего роста. Он сказал:
- Я Женя, привет.
- Руслан, - промолвил я.
Я был напуган обстановкой, она была, как в моём будущем детдоме - зелёные стены с рисованными зверюшками, такие же светильники в виде воздушного шара. Единственное, что отличало от инкубатора - почти все ребята были в гипсе, у кого нога, у кого рука.
Даже лица такие же истосковавшиеся, такие же грустные, какие я видел потом в детдоме.
- Можно мне попить? - еле слышно промолвил я. Женя в тот же миг ринулся рысью, и через секунду стоял уже рядом со мной с пачкой апельсинового сока. Попивая, я завёл снова старую песню:
- Что с моими родителями и братом?
Но в ответ я увидел, как все, не сговариваясь, отвернулись от меня и занялись своими делами, каждый очень важным.
В этот миг как раз в палату вошёл врач.
- Руслан, - обратился он ко мне и присел на край кровати, - как ты себя чувствуешь? Меня зовут Михаил Сергеевич, я твой лечащий врач. Помнишь, что с тобой случилось?
- Да.
- Можешь рассказать мне?
- Мы с родителями и братом поехали в кино и попали в аварию. Михаил Сергеевич, пожалуйста, скажите, что с ними?
Его тон стал очень мягким.
- Малыш, ты уже взрослый человек и должен понимать, что наша жизнь жестока и опасна...
Я понял, что к чему и дальше его просто не слушал. Не от того, что не хотел, а оттого, что мысленно отправился во второе февраля, в день моего рождения, где было хорошо.
Осознав услышанное до конца, я разревелся и два дня не ел, не пил, ни с кем не разговаривал, а только ревел и ревел. Я бы, наверное, умер от горя, пока не вспомнил про Марата.
- Мне нужен телефон! - заорал я в голос, напугав многих в палате. Я был зол, в страшном гневе. Мне было непонятно, почему жизнь такая несправедливая...
Ко мне подсел Женя и протянул телефон.
- Звони куда хочешь и сколько хочешь, у меня безлимит.
Я на автомате набрал номер Марата и услышал в трубке длинный гудок. Они растревожили моё сердце, которое начало биться в бешеном ритме.
- Алло, - услышал я в трубке его голос.
- Маратик, привет, это я, Руслан, - дрожащим голосом произнёс я.
- Руслан, Руслан, тише, успокойся, родной, я тебя не дам в обиду. Нам с тобой сейчас очень тяжело, но время лечит, поверь... - сказал он и ещё много-много слов поддержки, оживлявших меня.
Уважаемый читатель, я не описываю подробно этот момент, так как мне вспоминать даже больно, а выкладывать в подробностях тем более. Плюсом это очень личное, по моему мнению, да и не каждому захочется это читать. Суть произведения от этого не станет другой. Прошу прощения у того, чья точка зрения не совпадает с моей.
Марат рассказал также, что, узнав о гибели моих родителей и брата, бабушка слегла и покинула наш мир через два дня, а ещё через день не стало дедушки. Он не проснулся больше.
Поток негативной информации перевернул мою психику, и телефон Жени полетел в стену, разлетевшись на множество кусочков. Следом табуретка, стоявшая рядом со мной, полетела в окно, с оглушительным звоном разбив стекло и вылетев на улицу. На шум вбежал доктор, который меня обхватил обеими руками и крепко сжал. Подоспевшая медсестра сделала укол, из-за которого моё тело с каждой секундой становилось словно ватное, затем я отключился. На следующий день ко мне пришел Марат, привез много продуктов и дал мне понять, что когда с моей ноги снимут гипс, то обо мне позаботится и ни при каких обстоятельствах не отдаст меня в детский дом. Но он обманул меня. Настал день выписки, и я, ребёнок, ждавший чуда, не слезал с подоконника, выглядывая знакомую фигурку Марата. Телефон у него был отключен, и за месяц после нашей встречи он ни разу меня не навестил.
- Руслан, ты готов? За тобой приехали.
Я уже думал, что пропустил Марата, и решил уточнить у медсестры, спросив настороженным голосом:
- Кто?
Ответ резанул моё сердце, из-за чего все мои надежды рассыпались в пух и прах.
- Директор детского дома Светлана Геннадьевна.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как взять потянутую руку медсестры и поплестись следом.
Спустившись к выходу, я увидел женщину лет 40, очень хорошо одетую, но с чрезвычайно злой физиономией.
- Вот, Руслан, это Светлана Геннадьевна, - приторно-добрым голосом представила меня медсестра.
- Что ты улыбаешься? У меня время не резиновое, поживей давай, - грозный голос скомандовал мне, стирая робкую улыбку с моего лица. При этом я даже не успел с ней поздороваться. Я понимал, что дело плохо, но путей отхода я не нашёл и побрёл за ней. Выйдя на улицу, перед самыми дверями больницы стоял Мерседес GLK класса, у моего отца был такой же.
Всю дорогу мы ехали молча. Остановив автомобиль возле четырёхэтажного розового здания, она так же резко, как и у больницы, рявкнула:
- Чего расселся? Заходишь, говоришь сторожу, что новенький, а там уже сами, всё, вали.
Я вышел из машины, захлопнул дверь, и Мерседес сорвался с места. Я стоял на перепутье двух дорог, двух неведомых и новых дорог, по которым мне не хотелось идти: либо удрать, либо в детдом. И третьей дороги в тот момент я не видел.
Поколебавшись минут десять, я всё же решил пойти туда, куда велела эта злая женщина.
Открыв дверь, с порога увидел стол, за которым сидел дед в очках и что-то читал под светом настольной лампы. Подойдя ближе, я громким голосом сказал:
- Здравствуйте, я новенький.
Дед, как мне показалось, даже подпрыгнул. Он снял очки и спросил:
- Тебя Светлана Геннадьевна привезла?
- Да.
- А где она сейчас?
- Уехала куда-то.
Услышав это, он облегченно вздохнул, достал из-под стола бутылку водки и стакан. Налив, он выпил, занюхал рукавом и обратился ко мне:
- Как тебя зовут?
- Руслан.
В этот момент я услышал, что кто-то побежал по лестнице вверх. Дед обратил внимание, как я насторожился и сказал:
- Руслан, не бойся, это просто такие же ребята, как и ты. Они всегда подсматривают, когда кто-то новенький появляется.
- А вас как зовут?
- Меня зовут Андрей Иванович, но все зовут меня просто Иваныч.
- Я не буду так называемыми "всеми" и буду звать вас по имени и отчеству.
Он слегка засмеялся и сказал:
- Пацан, тут не любят таких, меняйся, а то будет тебе несладко.
- Увидим.
- Ладно, Руслан, заболтались мы с тобой. Поднимайся на второй этаж, ребята все покажут и расскажут.

 

ЧАСТЬ III

Я, взяв в руки свои пожитки, направился в сторону лестницы. Поднявшись на второй этаж, увидел дверь, открыв которую, увидел множество ребят, явно постарше меня, лет на пять, стоявшие в ряд перед самой дверью.

- Привет, ребята, - обратился я к ним, но настроены они явно не были, так как сходу в мою грудь впечаталась чья-то нога, отчего я вновь оказался на лестнице. Я встал, отряхнулся, не особо поняв, в чем дело. Я не знал, как поступить - то ли бежать прочь, то ли идти напролом. Но дверь отворилась и эти звериные морды, с присущей ухмылкой, пялились на меня. Я, не выдержав, решил заговорить с ними.
- Ребята, за что? Что я плохого сделал вам?
Но вместо ответа один из них схватил меня за шиворот и втянул обратно в комнату и долгое время меня избивали всей толпой. Пришел в себя я всё в той же больнице, среди тех же ребят, но у меня не было лица, а сплошной фингал, и сломаны два ребра, как я узнал позже.
- Кто тебя так? Это в детдоме тебя так встретили? - спросил Женя. Видно было, что он очень переживал за меня и я не хотел его огорчать, поэтому соврал:
- Нет, Жень, меня никто не бил, честно, просто оступился на лестнице и два пролета полетел по ней.
- Зачем ты врёшь? - прошептал он мне на ухо, но я ничего ему не ответил. Я соврал, наверное, первый раз в жизни, и мне было не по себе, меня очень тяготило это, и я решил, для самого себя в первую очередь, что непременно расскажу ему правду. Я же всё-таки солгал ради его же блага. Но на это я решался недели две. У меня уже практически всё зажило, синяки с лица сошли и вот, когда ночь опустилась на город, я решил, что всё благоприятно для того, чтобы сказать правду. Меня ещё тогда убивало, что всё это время он не промолвил ни слова в мой адрес, все две недели, но при этом следил за каждым моим шагом. И когда наши взгляды пересекались, он резко отводил глаза.
Дождавшись, пока все уснут, я начал тихонько пробираться к кровати Жени и, достигнув цели, рукой за плечо начал его будить, шепотом говоря его имя. Проснувшись, он так же шепотом спросил:
- Руслан, ты чего? Что случилось у тебя?
- Жень, я хочу попросить прощения.
- Руслан, прекрати, ты уже извинялся за телефон, это всего лишь пластмасса какая-то.
- Я не за это собирался попросить прощения.
- Руслан, мы сейчас разбудим всех. Пойдем в телевизионную.
- Там же она... сидит, - сказал я про дежурную медсестру.
- Да ну и что? Она спит, как и все.
И мы тихонько, не одеваясь, в одних только плавках, стали пробираться в телевизионную. Зайдя в нее, Женек запер дверь на шпингалет. И уже смело, хотя и вполголоса, спросил:
- За что ты хочешь извиниться? И почему это не терпит до утра?
- Меня просто скоро могут выписать и возможно, мы с тобой больше никогда не встретимся, вот поэтому. Да и я не могу с этим больше жить уже.
Я сам не заметил, как повысил голос, что уже даже почти кричал, и Женек меня перебил:
- Руслан, пожалуйста тише, успокойся. Я на тебя не обиде, честно, что бы ты ни сделал плохого в мой адрес.
- Жень, извини, я тебе солгал тогда. Ни с какой лестницы я не падал.
А дальше я ему в подробностях рассказал, что со мной произошло. Он меня внимательно выслушал, помолчал минуту, после чего сказал:
- Руслан, я вижу, что ты, без преувеличения, настоящий пацан, и с благородными помыслами. И рассказал ты мне это не ради того, чтобы просто поплакаться или услышать слова поддержки, ты также не преследуешь того, чтобы я тебе в этом деле помог. Это хорошо, потому что я не смог бы тебя утешить, дать совет или чем-то помочь, но я, повторюсь конечно, не держу на тебя зла, и соответственно прощаю тебя. Хотя я изначально услышал дрожь в твоем голосе, что говорило о твоей лжи, но все же хотелось, чтобы ты сам в этом признался. Молодец, Руслан, я тоже хочу тебе кое-что рассказать. Я доверяю тебе и хотел бы раскрыть свой большой секрет. Я ничего не хочу преследовать этим, просто хочу, чтобы ты знал.
- Жень, конечно, дело твое, но, если для тебя это важно, я готов.
- Руслан, я люблю мальчиков, я гей.
Конечно, эта новость меня оглушила не тем, что он такой, а тем, что это первый человек с такими наклонностями, которого я знаю.
- Жень, я ничего против не имею, это останется между нами.
Честно сказать, уже тогда я замечал за собой, что внешне мне нравятся больше одноклассники, нежели одноклассницы, но я не знал, что так происходит только со мной. Я думал, что это нормально, и у всех ребят так, но теперь я догадывался, что я такой же, как Женя, чем и поделился с ним. На что он ответил:
- Руслан, это легко проверить, если ты хочешь понять и осознать, быть уверенным.
- Я хочу, но как?
- Чтобы тебя не напугать, и чтобы это не было для тебя неожиданным, я тебе сначала расскажу что, был бы ты старше, я просто сделал бы и всё.
Волна страха и волнения, стыда и сладострастия пробежала по моему телу, что я даже покрылся весь мурашками.
- Я готов на всё, не надо говорить, делай.
Картина со стороны была, наверное, великолепная, очень красивая.
Два полуголых мальчика, при свете одной лишь полной луны, неохотно садятся друг к другу поближе, тот, кто постарше, начинает гладить по телу младшего, долго, долго и неловко, потом осторожно, нежно, боясь причинить какие-нибудь неудобства, снимает с него единственную одежду, плавки и уже более смело прикасается к его губам своими.
Для меня это было необычайно ново, так как я раньше никогда не целовался, а поцелуи видел только в фильмах, где целовались мужчина и женщина. Я знал, что мы идем вразрез природе, что это запретно, но от этих мыслей становилось ещё слаще.
Закончив поцелуй, он взглянул мне в глаза и тихо, как родной человек, спросил еле слышным голосом:
- Тебе понравилось, малыш?
- Очень! - ответил я.
Ни слова не говоря, он взял мой писюн (именно так я его называл, потому что он использовался мной только по прямому назначению) и стал его массировать. Присев на корточки, он стал его разглядывать, будто видит впервые и у него плохое зрение, причем зрение садилось с каждой секундой, и он наклонялся ниже и ниже. Я даже стал ощущать его частое дыхание своим органом, а еще через секунду мой писюн оказался зажатым у него между губ, и он начал движения головой вверх-вниз.
Так продолжалось минут пять, после чего он привстал и снова наши взгляды встретились, и я ему сказал:
- Теперь я. Так же.
- Руслан, это может в первый раз показаться противным, тем более, что у меня намного длиннее и толще, чем у тебя.
Я ничего ему не стал отвечать. Встал на колени перед ним, опершись одной рукой о его ногу, и взял огромный, как мне показалось тогда, член в другую руку, пару раз провел по всей длине, оценивая на ощупь размеры того, что мне предстояло сейчас взять в рот, и накинулся на него, отчего Женька в голос даже охнул.
Я стал водить губами по стволу, во рту было очень сухо, и я специально вызывал слюну, чтобы смочить эту громадину. Я с каждым новым движением чувствовал все больше его вкуса, такой терпкий, солоноватый, и с каждой секундой я все больше влюблялся в этот вкус.
Я до этого не сразу заметил, что Женя положил мне на голову свою руку и помогал держать ритм. Он весь трясся, как кленовый листок, и стонал, да так стонал, я думал, он умрет сейчас от наслаждения.
Я не знал, сколько нужно продолжать, но его руки на моем затылке ускоряли темп, и не хотелось останавливаться. Неожиданно он убрал руку с моей головы, начал стонать уже очень громко, а его член у меня во рту начал расти еще больше и больше, но я держал ритм, не останавливаясь, как вдруг из члена прямо в мое горло брызнула вязкая жидкость, которую я начал глотать, а Женя весь, как змея, извивался, и не переставал громко и дико стонать.
Проглотив абсолютно все, что брызнуло из Женькиного ствола, я закрыл рот. Он вдруг обмяк, лишь его частое и глубокое дыхание говорило о том, что он жив. Встав с колен, уже я, очень смело поцеловал его и спросил:
- Тебе понравилось?
- Ты просто умница!
- Я гей, да?
- Да, Руслан, ты такой.
С этого момента у меня началась новая жизнь. На протяжении еще недели мы каждую ночь ходили в телевизионку, наслаждаясь этим всем запретным. Эта неделя запомнится мне, наверняка, на всю жизнь, по крайней мере, по прошествии 6 лет я помню все ощущения, каждое прикосновение, каждое неловкое движение и неумелые ласки, что порой становилось элементарно смешно и мы заливались беспечным смехом, щекоча при этом друг друга.
Я помню все запахи, многие из которых открылись мне тогда. Запах человека, который тебе очень привлекателен, просто незабываем, он пьянит, дурманит голову, хоть на тот момент, напомню, я не пережил еще полового созревания.
Настал день выписки, я не мог уснуть после наших ночных утех, но встал с кровати я только в 10 часов. У меня было очень ужасное настроение, я никого не хотел видеть, никого не хотел слушать, а тем более, с кем-то разговаривать. Женя проснулся тоже очень поздно, с поникшим лицом, он знал, что это, возможно, последний день, когда он меня видел.
Он также понимал, что сегодня меня снова поколотят, что начнётся адская жизнь, но он ничем не мог мне помочь.
От своей безысходности он ненавидел себя, возможно даже укорял себя за то, что привязался ко мне сильно.
В палату вошла медсестра и сказала:
- Руслан, за тобой приехали.
Женька молниеносно ко мне подскочил и встал, как вкопанный, не зная, что делать. Он даже потянулся ко мне, чтобы обнять и поцеловать, он был словно опьянел мною. Но я остановил его и сказал:
- Жень, не надо. Прощай.
Я протянул ему свою ладонь. Он ее пожал и очень быстрым голосом сказал:
- Рус, погоди секунду.
Он бросился к своей тумбочке, вынул лист из тетрадки и что-то на нем написал. Подбежав ко мне, отдал листок. Я, ни слова не говоря, сунул бумажку в карман, развернулся и пошел из палаты.
Уже сидя в ненавистном мне Мерседесе, я развернул её и прочитал: Р****ов Евгений, "+7915*****". Я метался перед выбором - надо ли мне это, если да - то зачем, а если нет - то не пожалею ли я, если выброшу бумажку. Сделав выбор, я сложил её и спрятал обратно в карман.
Картина повторилась: Мерседес остановился, я вышел из машины и зашел в ДД уже немного смелее. Увидев сторожа, я звонким голосом прокричал:
- Здравствуйте, Андрей Иванович, я вернулся! Грымза, если что, уехала.
- Здравствуй, Руслан, как ты?
- Да что со мной может случиться, Андрей Иванович? Подумаешь, с лестницы упал, делов-то. И не такое случалось в моей жизни. Ладно, пойду я. С ребятами хочется побыстрее увидеться.
Взлетев на второй этаж, я чуть ли не с ноги открыл дверь, зашел и просто заорал:
- Ну что, где вы, балбесы? Отмороженные, ваша груша для битья вернулась.
Да, мне искренне хотелось, чтобы меня вновь отколотили, ради того, чтобы вернуться в больницу, но на этаже были лишь мои ровесники, которых я изрядно напугал. Ко мне подошел один пацан и спросил:
- Привет. Ты что буянишь?
- А чего мне не буянить? В прошлый раз, когда я зашел, то меня в грудь ногой, хотя я был со всеми мил, а сейчас подумал, получать, так за дело.
- Всё тебе за дело нахлобучили. У нас всех так встречают. А то больно вы, домашние, борзые. Хочешь добавки, иди на четвертый этаж и зайди туда так же, как сюда.
Я ему не ответил ни слова, развернулся и зашагал к двери, за которой была лестница. В спину я слышал отчаянные крики этого пацана:
- Остановись, дурак, я пошутил, тебя же там убьют!
Но я не хотел слушать. Поднимаясь по лестнице, на третьем этаже увидел трех девочек, о чем-то разговаривающих. Увидев меня, они замолчали, пристально посмотрели на меня. Я крикнул "привет, девчонки!" и пошел дальше наверх, не услышав от них ответа.
Дойдя до двери на четвертый этаж, я был весь на эмоциях, я был зол. И с этой злостью, с этим негативом на весь мир, я со всей силой пнул эту дверь. Она распахнулась, ударилась об стену, и только звон стекла был слышен. На этаже был сплошной туман от сигаретного дыма, все бегали и суетились, пока не заметили меня. В тот момент, когда на меня обратили внимание, все разговоры закончились, жизнь остановилась, и все без исключения уставились на меня, как на витрину.
Я действовал по прежнему сценарию, заорал на весь этаж:
- Что уставились! Бейте меня, бестолочи тупоголовые!
Но никто не среагировал, даже с места не колыхнулся.
- Что, кишка слаба? Такие здоровые лбы, не можете справиться с маленьким мальчиком? - мне было все равно, и я кинул им последнюю фразу: - Да и пошли вы все на хуй.

С этими словами я развернулся и пошёл. Но сделав пару шагов, я услышал в спину глухой грубый возглас:
- Ты, сопляк, подорвись сюда!
Честно, я чуть не обделался. Я испугался до такой степени, что меня стало трясти. Вся моя храбрость и дерзость эмоциональная спрятались куда-то подальше. Я пожалел уже даже о том, что провоцировал их так, перегибая палку. Повернувшись, я увидел пацана лет 16-ти, спортивного телосложения, со шрамом на брови.
- Иди сюда, сучонок, быстро, - повторил он.
Было страшно, но я пошел, на ватных ногах, по направлению к нему. Подойдя, я остановился, примерно в метре. Как вдруг он меня резко схватил за шиворот и куда-то потащил. Дотащив до помещения, заполненного кроватями, он швырнул меня на одну из них. Все, кто был в комнате, вышли - кто к девчонкам на 3-й, кто к мелким, на 2-й, кто на улицу. Мы остались только вдвоем и от этого стало еще страшнее.
- Ты, бес, ты перепутал, что ли? Ты приходишь в наш дом, оскорбляешь нас всех. Кто тебя воспитывал-то? Мне кажется, дети, воспитанные волками, и то имеют выше уровень развития, чем ты. Или ты дурак просто? Чего ты молчишь-то? Крутым себя решил показать? Ставишь себя выше нас?
- Я Руслан. Не дурак и воспитан хорошо.
- Да незаметно почему-то, Руслан.
- А вы?
- Что "мы"?
- Зачем бьете того, кто пришел в ваш дом?
- Ты чё буровишь? Кто тебя хоть пальцем-то тут тронул?
- Кто? Я не знаю, но могу показать.
И я рассказал ему все то, что со мной произошло, когда я впервые переступил порог этого заведения. Он слушал очень внимательно, не перебивая, и с каждой секундой его глаза все больше и больше наливались злобой. Когда я закончил, он сказал мне:
- Иди к себе на этаж. Тебя больше никто не тронет. По крайней мере, пока я тут. Меня зовут Паха. Станет скучно, приходи, поболтаем. Тебе надо много чего узнать.
Мы пожали друг другу руки, и я ушел к себе. Паша был лидером на тот момент, все споры разрешал именно он, никаких драк не было. Все уважали его, без исключения.
И вот так получилось, что мы стали отличнейшими друзьями на два года, до момента его выпуска.
У меня было больше, чем у ровесников: был и телефон, и кушал я колбасу, а не в столовой, и занимался в спортзале, куда до 12 лет даже заходить нельзя было. За эти два года мой брат не объявился, и я решил, что он просто бросил меня, забыл. Про Женьку я тоже забыл, но его номер не выбросил. В свои 11 лет моим самым любимым занятием стал просмотр порно, но искать кого-то типа Жени я боялся. С девочками я ладил, дружил, играли в любовь, но я убедился окончательно, что это не моё. Вроде жизнь как-то наладилась, я смог встать, приподняться, упав лицом в грязь два года назад, но судьба преподнесла очередное испытание.

* * *

Проснулся я в тот день оттого, что на меня вылили целый таз холодной воды, а ведь за окном была зима. Схватив за волосы, меня в одних трусах куда-то поволокли, прямо по полу, не давая возможности даже встать на ноги, вниз по лестнице, мимо пустого стола Андрея Ивановича, но не к выходу, а вдоль по коридору. Снова лестница и наконец-то меня отпустили. Передо мной стояли Стас и Антон. Я от безысходности им сказал, что все расскажу Паше, на что они дико рассмеялись и сказали:
- Да Паше уже пох#й на тебя, да и на остальных тут. Дебил, ему вчера исполнилось 18 лет, он уже официально пьет водку и жарит проституток.

Передо мной была ржавая, очень старая и массивная дверь, в которую вставил ключ Антон и с трудом ее открыл, а Стас, с животной улыбкой, мне сказал:
- Это теперь твое спальное место.
Врезав по лицу несколько раз, они закинули меня в мрачное помещение и закрыли за собой дверь, заперев на замок.
Помещение было без окон и без какого-либо источника света. Оно не отапливалось, поэтому я уже через пять минут замерз до такого состояния, что зуб на зуб не попадал. Я был оптимистом и надеялся на то, что сейчас мои глаза привыкнут к темноте и я хотя бы начну различать очертания комнаты, но безрезультатно. Включив логику, я предположил, что здесь по любому есть свет, надо лишь найти выключатель. Я стал ощупывать стены руками, рядом с дверью, как вдруг удар током поразил меня, в глазах блеснуло, но мне это могло показаться, вдруг на самом деле я замкнул собой цепь и на миг загорелся свет. Я решил еще раз попробовать, но лезть голыми руками меня не впечатляло. Единственное, до чего я додумался, снять с себя трусы и ими попробовать соединить провода. Минут 20 я промучился, после чего комната озарилась светом от лампочки, висевшей на проводах под самым потолком. Помещение было два на два метра, пол, стены, потолок - бетонные. Ни окон, ни табуреток, вообще ничего, лишь помёт крыс или мышей на полу. Чтобы хоть как-то себя согреть, я начал отжиматься, бегать на месте, прыгать, но это мало помогало, да и вымотался я весь, потому что не знаю, сколько времени я провёл тут. Я очень устал и прилёг прямо на грязный пол, моментально уснув.

* * *

Уже знакомые белые стены, с подключенными ко мне приборами, капельницы - такое чувство, что я вернулся в прошлое. Только душа не так ныла, как тогда, сейчас было намного тяжелее. Я не видел перспектив своей никчемной жизни. Я захотел просто умереть, не мешая никому на этой земле. Я был никому не нужен и до меня никому не было дела. У меня ничего нет, у меня никого нет. И с этими мыслями я вынул иглу из своей вены, отодрал от своей груди, рук и ног все провода, приборы при этом начали верещать, как ненормальные. Я подошел к окну и открыл его. Было высоко, этаж седьмой примерно. Влез на подоконник и... чья-то рука легла на моё плечо и я услышал мужской голос:
- Зачем?
Обернувшись, я увидел мужчину лет 50-ти, седого, с бородой и усами, улыбающегося мне.
- Что? - спросил я.
- Зачем ты хочешь выпрыгнуть в окно, малыш?
- Я... я...
- Руслан? Да?
- Да.
- Ответь мне на вопрос. Кто тебе подарил жизнь?
- Родители.
- Ты их любишь?
- Они погибли.
- Я очень сочувствую, Руслан, но я спросил, любишь ли ты их?
- Да, очень.
- Как думаешь, они были бы рады, если бы ты разбился?
- Я думаю, что нет.
- Тогда зачем ты хочешь себя убить?
- Но их же нет.
- Они есть, они в твоём сердце, Руслан, ты частичка их.
Он загнал меня в тупик, я не знал, что ответить. Я сел на подоконник и заплакал. Он воспользовался случаем, закрыл окно и сказал:
- Руслан, расскажи, что тебя тревожит.

И я ему рассказал всё, как оно есть, что творится в детском доме. Дослушав, он мне улыбнулся и сказал:
- Я попробую решить твою проблему, и... кажется, мы с тобой знакомы заочно.
- Как это?
- Руслан, ты об этом узнаешь вечером или завтра, договорились? Только не открывай окно больше, хорошо?
Он меня заинтриговал до такой степени, что я был готов поверить во всё. Я, как провинившийся щенок, опустив голову, смирно лёг на кушетку и попытался обратно воткнуть иголку, но доктор, испугавшись, затараторил:
- Тише, тише, нельзя так, Руслан, дай я тебе помогу.
День закончился, и у меня было предчувствие, что обманули. Наутро следующего дня меня перевели в общую палату, но настроение это не прибавило. Разговаривать мне ни с кем не хотелось, и я вышел погулять по коридору, взад-вперёд, взад-вперед. Боковым зрением я увидел этого доктора и идущего рядом с ним мужчину в какой-то форме, мне не захотелось с ними встречаться, и я постарался быть незамеченным, что мне удалось. Но через пять минут подошла медсестра и сообщила, что меня вызывает к себе доктор. В голове пронеслось, что мужчина в форме был из полиции, но я не понимал, зачем доктор его позвал без моего ведома.
Конечно, полиция - это хорошо, но я не хотел, чтобы Стаса и Антона посадили в тюрьму. Они, хоть и плохие ребята, но глупые еще, не понимают, что творят и не поймут никогда, если их посадят. Подойдя к двери с табличкой "Главный врач", я перекрестился и, постучавшись, открыл дверь. За большим столом сидел сам врач, а рядом, на кожаном диване, расположился этот мужчина в форме.
- Здравствуйте, вызывали?
- Руслан, проходи, садись.
Я неуклюже прошел к стулу, стоявшему возле его стола, и сел. Кабинет главврача был словно офис богатой фирмы: большой стол, кожаная мебель, кондиционер, плазма, 2 компьютера, картины на стенах, библиотека с множеством книг. Тусклый свет от настольной лампы добавлял гармонии в столь уютную атмосферу. Неожиданно доктор рассмеялся и обратился к мужчине:
- Ха-ха, ты только что проиграл мне сто рублей! Я же говорил, что он тебя не узнает.
- Да, согласен.
Я посмотрел на этого двухметрового усатого мужчину с широкими плечами, всмотрелся в его лицо, в котором не было ни одной знакомой черты.
- Так, братцы-кролики, оставляю вас одних, вам есть о чем поговорить, - сказал доктор, встал, взял какие-то бумаги и удалился. Я думал, что меня с кем-то перепутали или это чей-то розыгрыш, которого я не терпел, и выдал:
- Здравствуйте и вам, уважаемый. Первое, что я хотел бы сказать, так это то, что я не хочу, чтобы их посадили. Они, хоть и плохие, но не стоит их в тюрьму! Далее, если своим розыгрышем вы просто хотели вернуть мне стимул к жизни, то вы сделали только хуже. И в третьих - я очень устал и хочу спать, поэтому, если не возражаете, я пойду.
- Руслан, я попрошу тебя о чем-то. Немного поясню, для начала. Я не из полиции и сажать кого-то не в моей компетенции, далее - разыгрывать тебя никто не собирался, я и сам не люблю розыгрыши. А в третьих... смотри.
В этот момент он снял шапку, и я чуть не потерял сознание. Передо мной стоял мой Женька, тот самый Женька, только за два года, что я его не видел - он вырос, как на дрожжах. Я, ничего не говоря, с разбегу запрыгнул на него, повис на шее и крепко-крепко, что есть сил, обнял. И опять расплакался от избытка чувств. Немного переведя дух, я спросил:
- А почему на тебе эта форма?
- Руслан, я учусь в пожарном училище, через три года стану профессиональным пожарным.
- Как ты, Жень? Не забыл меня? Почему? Этот доктор - твой отец?
- Руслан, ну зачем столько вопросов за одну секунду. Я же к тебе теперь каждый день буду приходить, сейчас наговоримся, а потом о чем говорить? - с улыбкой спросил он и продолжил: - У меня-то все очень хорошо. Я тебя ни на секунду не забывал, ты в моем сердце, малыш. А Евгений Валерьевич - да, мой отец, не балуй у него. Он строгий, но справедливый.
Так мы провели весь день, отлучаясь лишь на обед и ужин, обсуждая все то, что с нами произошло за эти два года. Огорчу тех, кто ожидал в этом месте описание любовной сцены, ее не было. Как мы потом признавались друг другу, нам было дико стыдно говорить об этом.
День за днем, неделя за неделей он каждый вечер приходил, а по выходным - с самого утра, мы общались, находя все новые и новые темы для разговоров. Постепенно мы перестали стесняться друг друга, поэтому наши встречи стали все более желанными, интересными и откровенными.
Прошло три месяца, как я в больнице - давно вылечил свое воспаление легких, но меня не выписывали, в чем особая благодарность главврачу, но по просьбе, конечно, самого Женьки.
И всё это продолжалось на протяжении года, но к сожалению, дольше держать меня в больнице не было возможности. Евгений Валерьевич уходил на пенсию, Женька - на учебу в Нижний Новгород. Я вернулся в ненавистный ДД и вел себя там ниже травы, тише воды, получая от Стаса и Антона за всякую мелочь. Так я прожил два месяца, когда вдруг мне надоело все это. Сейчас я ненавижу все, я ненавижу этих рисованных зверушек, я ненавижу эти лампы дневного света, я ненавижу всех, кто меня окружает...

 

ЧАСТЬ IV

Всё-таки заснув поздней ночью, когда прохлада достигла комфорта, мне приснилось все, что я пережил в детском доме, весь тот ужас, который со мной происходил. Хорошо, что Леха меня разбудил со словами:
- Ты чего орешь-то на всю округу?
- О, Леха! А сколько времени уже?
Я заметил, что солнце было в зените, поэтому и спросил.
- Полдень уже, соня, - подтвердил он. - Все проспал на свете. Если будешь есть, иди вон к костру, там твоя часть курицы.
- Откуда курочка? Ты же говорил, что только йогурт и печенье.
- Какая тебе разница, откуда? Мимо пролетала.
- Куры не летают, если что, - сказал я насмешливо.
- Ну, пробежала.
- Ну да, - согласился я и пошел кушать.
Во время трапезы я рассказал Лехе, что у меня есть очень хороший друг, который может нам помочь финансово. Естественно, я говорил о Женьке.
Выслушав меня внимательно, Леха ухмыльнулся и через смех спросил:
- Он тоже, что ли, из ваших?
- А что ты против нас, таких, имеешь?
- Нет, нет, ничего, все нормально.
- А что ты смеешься тогда?
- Это нервы. Я за всю свою жизнь ни одного не видел, а тут хоп - и сразу двое. Просто необычно, дико мне от этого. Я не презираю вас, но и понять не могу.
- Не надо понимать, а то станешь еще таким же, а это мучительно больно душевно и тяжело. Знаешь, сколько я сил трачу, когда в душе с кем-то моюсь или в баню хожу? Надо одновременно не пялиться на него, надо сдерживать эрекцию, держать себя в руках, чтобы не наброситься на него.
- Все-все, хватит, а то мне плохо становится.
- Нет, Лех, ты послушай...
В этот момент он стянул с себя плавки, и я замолчал, глядя на его орган, раскрыв рот. Это длилось всего несколько секунд, после чего он подтянул плавки и спрятал все обратно. Рассмеявшись, заявил:
- Теперь я знаю, как тебя заткнуть.
- Да ну тебя, - надув губы, ответил я.
- Ладно тебе, Руслан, извини, я сглупил. Где твой друг живет? Поехали.
- Не знаю.
- Зачем же ты мне про него рассказал?
Я протянул потертую и изорванную бумажку с его номером, которой было больше трех лет.
- Вот это другое дело. Едем в город, отрабатываем телефон и звоним.
- Что значит отрабатываем?
- Значит, отбираем.
Я ничего не ответил. Он не хотел понять меня с моей ориентацией, я не хотел понять его с его хулиганскими обсуждениями, которые были мне необходимы, к сожалению.
Через час-полтора наш автомобиль уже въезжал в город, из которого мы вчера сбежали. Остановившись на оживленной окраине, Леха стал всматриваться в лица прохожих, выискивая жертву. Так мы просидели достаточно долго, пока в одну минуту Леха не воскликнул:
- Вот, что надо!

Я стал гадать, на кого он обратил внимание.
Женщина, разговаривающая по телефону, везущая перед собой коляску с ребёнком; два пьяных мужика, подросток лет 14, бабушка, еле идущая и взрослый мужчина.
- На кого ты думаешь, Рус? - поинтересовался Лёха.
Я начал рассуждать.
- Мужик нас догонит с лёгкостью и надаёт тумаков; у бабушки вряд ли есть мобильник, да и жалко её; подросток поднимет шум, и тот мужик вмешается, двое пьяных нас самих ограбят, остается только женщина с ребенком, у нее сработает материнский инстинкт и ей станет жалко нас, не станет кричать, и тем более не погонится за нами, она не оставит свое чадо одного.
- Руслан, нет. Ты рассуждаешь неверно. Запомни одно - тебя никто не будет жалеть, никому нас не жалко. Пацан тот не затерпит, потому что, посмотри на него, он понтовщик, значит сам по характеру никто. Но есть и попроще вариант, нет, не пьяные, потому что они и так все пропили. Да, Руслан, именно этот мужик. Пойдем, учись!
Мы вышли из машины и направились навстречу этому мужику. Почти подойдя вплотную, Леха шепнул мне:
- Как телефон окажется у тебя в руках, иди в машину и жди меня.
Он сунул мне брелок от сигнализации.
- Эй, мужик, - обратился Рыжий к мужчине.
- Чо?
- Чо-чо, не мужик, что ли?
- Я тебе сейчас пизды дам, малолетка хуева.
- За что? - спокойным голосом спросил Лёха, и тот, как под гипнозом, снизил тон. И уже спокойнее произнёс:
- Чего вам надо, пацаны?
- Дядь, дай телефон, малому надо позвонить срочно, у него мама в больнице.
- Ага, ищите лоха.
- Да какого лоха? Я с тобой останусь, не убегу же я от тебя.
Мужчина кивнул и телефон оказался у меня в руках.
Еле слышным голосом я сказал:
- Я отойду, а то тут шумно.
Услышал меня, видимо, только Лёха. Он похлопал меня по спине и громко заявил:
- Иди, иди.

Скрывшись в кустах, я добрался до машины и стал наблюдать за тем, как удастся уйти Лёхе. Прошло небольшое время, как Лёха закричал на него во весь голос, что было слышно даже в машине:
- Никуда я с тобой не пойду, извращенец грёбаный!
На крик к ним подошли и бабушка, и женщина с ребёнком, и подросток, а двое пьяных налетели на мужчину с кулаками. Бабушка кричала, женщина кому-то звонила, пацан подключился к пьяным и тоже принялся бить этого мужчину. До Лёхи никому уже не было дела, и он, развернувшись, пошёл, довольный собой, к машине. Не прячась и не боясь последствий.
Сев в машину, он протянул мне руку, поздравляя меня с первой победой над хулиганами.
- Поехали, - сказал я.
- Нет-нет, Руслан, дождёмся окончания этого цирка. Никто же не подумает, что мы в машине сидим, наблюдаем. Все подумают, что мы уже в центре, в худшем случае. А так, всю эту компанию отвезут в отделение, кроме бабушки с коляской.
И Лёха, как пророк, всё предугадал. Подъехала полицейская "Газель", всех в неё погрузили, кроме бабушки и "мамаши", и увезли.
- Что, Рус, телефон есть, звони.
Набрав номер, который я изучил за эти годы, я услышал длинные гудки. С каждым новым гудком моя надежда все сильнее таяла, думая, что он давно уже сменил номер, и сейчас в трубке раздастся чужое "Алло".
Но мои опасения были напрасными. В трубке я услышал знакомый и родной голос Женьки.
- Привет, Жень, это я, Руслан.
- Ого, неожиданно. Привет, малыш. Как у тебя дела?
- Хотелось бы лучше.
- Что случилось?
- Я с другом сбежал из детдома.
- Руслан, ты чокнутый, что ли? Зачем?
- Жень, мне надоело всё это терпеть.
- Блин блинский. Я три дня в городе, давай встретимся. Ночлега не обещаю вам с другом, но накормлю вас в эти дни.
- Давай встретимся. Куда подъехать?
- Подъехать?
- Да.
- Вы что там, машину угнали? Ха-ха!
- Да, - серьезно ответил я.
- Ого. Я вас недооценивал. Ладно, потом об этом поговорим очень серьезно. Подъезжайте к железнодорожному вокзалу, как будете на месте - позвоните. До связи.
- До связи.
Тон, с которым он мне говорил о серьезном разговоре, настораживал. Не ожидал он от меня, что я свяжусь с таким, как Лёха. Он был обо мне лучшего мнения. Жека, как и я, воспитывался строго и аристократично, а тут - побег, угон, да еще он не знает, что мы отжали телефон.
До железнодорожного вокзала мы доехали примерно за час. Я набрал его номер и сказал, что мы на месте, указав, на какой мы машине и её номер. Через 10 минут задняя дверца открылась, заглянул Женя и ни слова не говоря, сел. Он был в своей форме пожарного, что очень не понравилось Лёхе, судя по его физиономии, но Лёха смолчал и не подал виду.
Женя первый нарушил тишину:
- Дайте, я сяду за руль, у меня хоть права есть, и с моими корочками документы проверять не будут.
Лёха, отцепившись от руля, ехидно, но спокойно промолвил:
- Да ради Бога, начальник.
Они поменялись местами, и мы поехали.

Ехали мы около получаса, Женя повернул в лес и еще через десять минут остановился, заглушил двигатель и вышел. Мы с Лёхой переглянулись и тоже выбрались из машины. Встав напротив, Женю понесло. Вид у него был гневный, отчего вся его аристократичность пропала, а когда он заговорил, я вовсе испугался.
- Вы совсем что ли больные? Вас ищет вся полиция города. Руслан, ты не мог позвонить, посоветоваться хотя бы? Зачем ты такое вытворяешь? Знаешь своё будущее? Вас рано или поздно задержат, тебя поставят на учёт в ПДН и запихнут обратно в детский дом, а друга твоего посадят в тюрьму!
Без паузы Женя обратился к Лёхе:
- А ты - дебил! На хер ты его потащил за собой? Ты взрослый уже парень, что у тебя в голове-то?
Женя не сдержался и дал Лёхе пощечину. Я думал, что сейчас начнётся драка, но Лёха лишь сплюнул и сказал:
- Это всё, что ли? Бей ещё!
Женя ударил его в живот, но уже кулаком, отчего Лёха согнулся и, сев на корточки, прижался спиной к машине. Женя схватил меня за руку и оттащил метров на пять.
- Руслан, я тебе никто по большому счету, - с нарочитым спокойствием сказал он. - И не могу диктовать, а просить я не собираюсь. Поэтому предлагаю тебе два варианта. Какой выберешь путь, по такому и пойдешь. Первый - ты сейчас разворачиваешься, идёшь к своему другу, и вы делаете, что хотите, но не забывай, что тебя ожидает. Вас по любому поймают, Руслан, и всё станет по-прежнему. И учти, что при этом раскладе я пропаду из твоей жизни навсегда. И второй вариант, ты жмёшь мне руку, мы возвращаемся в детский дом, пишем заявление в полицию на всех твоих обидчиков, их сажают, и по окончании моего обучения, я беру тебя под опеку, и ты живёшь у меня.
Неужели вся наша жизнь всегда состоит из таких тропинок, дорожек, путей и развилок? Почему нет указателей, почему? Мне тогда казалось, что Женя мне вовсе не добра желает, а всего лишь ревнует меня к Лёхе и хочет разлучить. Но что поделать, раз мы затеяли эту авантюру, надо идти до конца. Я развернулся и застыл - мне вдруг захотелось Женю сильно и крепко обнять, поцеловать. За спиной я услышал "Руслан", произнесённое сквозь слёзы, и в тот момент я сам разревелся. Я обернулся: Женя сидел на корточках и открыто, навзрыд, плакал. Я не пошевелился, только смотрел, потому что попытка его обнять означала моё согласие вернуться в детдом. Но он сам поднялся на ноги, шагнул вперёд и обнял меня. Так мы стояли в объятиях минут десять, пока голос сзади не отвлёк нас.
- Давайте целуйтесь уже и поехали.
- Лёха, дай мне две минуты, пожалуйста.
- Жду две минуты и уезжаю, - сухо ответил он.
- Женя, прости меня, но мне пора. Спасибо, что ты был в моей жизни.
- Подожди, - мрачно ответил он, достал свой бумажник и вытащил 5 тысяч. Он сунул купюру мне в карман.
Я сквозь слёзы развернулся и пошёл к машине, полный ненависти к самому себе. Я знал, что поступил нехорошо, нечестно, и даже против своей воли. Я спиной чувствовал взгляд Жени и знал, что если обернусь, то точно не уеду с Лёхой. Я просто помчусь Жене навстречу, а это означает ненавистный детский дом.

Дойдя до машины, я открыл заднюю дверь и сел на сиденье.
- Закрой дверь, пожалуйста, Руслан, - нарочито вежливо сказал Лёха. Я хлопнул дверью, и мы поехали.
Через час Лёхе надоели мои слезы, и он заговорил серьезно. Такого взрослого Лёху я ещё не видел. Я и не думал, что он может так себя вести - по-человечески, без блатного жаргона, матов, и насмешек.
- Руслан, я все понимаю. Тебе сейчас тяжело, но попробуй пережить это достойно. В жизни каждого человека есть потери, так же, как и падения, которые мы осознанно выбираем. Поверь человеку, прожившему свою жизнь в трудностях, что это не проблема. Черт, что я говорю, ладно - сейчас это проблема, даже дождь - проблема. Но какие трудности нас ждут впереди? По сравнению с этим, что тебя бросил парень, или ты его, точнее сказать, это совсем не проблема. Пройдет месяц, год, пять - и ты забудешь его и меня. Друзья, как и деньги, приходят и уходят, а любовь в моем понимании этого слова, это просто хорошая дружба, привязанность. а то, что вы долбитесь под хвост, это всего лишь ваше увлечение, хобби, приятное времяпровождение. Я люблю только себя и своих родителей, которых я не помню и не знаю. Вот что это такое, Руслан. Когда ты встанешь на ноги, найдется такой, как Женя, и у вас будет все хорошо.
- Наверное, ты прав, Лёх, но мне кажется, ты чересчур чёрствый. У меня внутри этого нет. Мне не жаль, что я плачу пять минут, это никому не вредит.
- Что ты сказал, пять минут? Руслан, мы едем уже больше часа, и слезы не пересыхают.
- Серьезно? Прошло уже так много времени?
- Да, Руслан. Ты хочешь перекусить?
- Да, я бы перекусил. А что есть?
- Вот, чебупелей похрумкай, со спрайтом.
- Одна химия, - вздохнул я.
- Ну, как хочешь.
Он начал доставать коробку, которая стояла на кресле рядом с ним, ближе к себе.
- Хочу, хочу, Лёх, - торопливо ответил я. Съев половину, я спросил: - Лёх, а откуда у тебя такие деньги?
- Напёк.
- Блин, Лёх, давай расставим все точки над i, мне надоело такое общение. Ты можешь разговаривать нормально? Мне надоели твои насмешки! Зачем ты так отвечаешь? Какое нахрен "напёк"?! - почти крикнул я, а он спокойно ответил:
- Тебе правда бы не понравилась.
- Лучше горькая правда, Лёх, чем ложь.
- Тогда вот тебе правда, я продал телефон.
- Зачем?! - заорал я. Я надеялся, что Женя все-таки позвонит, а теперь понял, что это уже невозможно. Он, если и позвонит, услышит, что абонент недоступен, и больше никогда не наберет мой номер, так же, как и я - его, потому что первому звонить некрасиво, особенно после такого расставания.
- Что зачем? Продал зачем? А почему нет? Жрать надо, телефон отжатый, в розыске, на мелочах палиться? Или ты был в надежде на звонок от своего благоверного? Очнись уже и пойми, где ты, что с тобой, как ты. Думай всегда на шаг вперёд. Умеешь же в шахматы играть?
- Умею... - тускло ответил я. Лёха легко прочитал мои мысли.
- А я не умею. Но в жизни это как в игре. И в этой игре я буду идти до конца, пока не займу место короля.
- А не сильно ты замахнулся?
- Цель. В этом самое главное в жизни каждого человека. А у тебя, например, какая цель в жизни, Руслан?
- Ну как... Жениться, воспитывать детей.
- Гидраст - жениться? Ну ладно, допустим, проснутся отцовские чувства и тому подобное. Так женись сейчас, что тебе мешает, по твоей логике?
- Я ещё ребёнок.
- Дальше развивай мысль. Шахматы, Руслан, шахматы!
- Ну, я ребёнок, меня не возьмут на работу, нет денег - нет жилья, негде жить с женой, воспитывать детей, кормить, одевать.
- Теперь я уже слышу более взрослого человека. Теперь так же серьезно задаю вопрос - в чем смысл твоей жизни, поэтапно.
- Наладить жизнь, выучиться, получить хорошую работу, найти хорошую девушку, жениться, создать семью, воспитывать детей.
- И умереть, да?
- Лёха, что ты начинаешь?
- Ладно, ладно, закрыли тему. Но запомни одно, когда человек добивается своих целей, у него пропадает интерес к жизни. Соответственно, примерно в 25 лет, ты достигнешь своего, и тебе станет не к чему стремиться, у тебя опустятся руки, и ты забухаешь просто или исколешься. Вот случай из жизни - был у меня знакомый. Он бизнесмен, у него был свой автомагазин, торговал подержанными автомобилями. Бизнес очень прибыльный. Он был женат. Жена красавица, типа мисс Россия, десятилетний сын, большая квартира, коттедж с земельным участком, раз в полгода он с семьей летал заграницу. Всё казалось прекрасно, согласен? И вот в один момент его жена забеременела, и с этого момента мужик запил. Пропил коттедж, пропил бизнес, но однажды он мне рассказал, из-за чего всё это произошло, излил душу. Вскоре его не стало. Как думаешь, что он мне тогда рассказал?
- Наверное, он достиг в жизни все, чего хотел?
- Правильно. Вот поэтому я поставил перед собой цель стать президентом и это у меня один шанс из миллиарда, но я уверен, что руки не опустятся, я целеустремлённый.

Владимир мы проехали вдоль. На часах было 21:00, нам надо было заправиться и ночевать. Заправлялись мы хитро. Я подошел к окну, дал тысячу рублей и сказал: "На все, номер такой-то", и сам вставил пистолет в бак. Мы всегда так делали, когда с мамой ехали куда-то, и я старался быть джентльменом. А в этот раз лучше было засветиться мне, пацану, чем Лёхе.

Остановились на ночлег мы в лесу, отъехав подальше от трассы, чтобы нас не было видно с неё. Развели небольшой костерок. Погода была просто превосходная - полный штиль, очень тепло. Я решил провести эту ночь на улице, а не в машине. Расстелив на траве курточку, я лег, используя свои штаны вместо подушки и кофту вместо одеяла, которые я снял с себя. Сон настиг меня моментально.

Посреди ночи я проснулся от того, что сильно замёрз, и увидел прямо перед собой сопящее лицо Лёхи, которому было совсем не холодно.
Мелькнула похотливая мысль, а голос в голове сказал: "Помнишь, смотрели кино? Там девушке было холодно, а парень ей говорил - раздевайся и прижимайся ко мне, я тебя согрею". Девушка прижалась, и последовал поцелуй.

На поцелуй я, конечно, не рассчитывал, но очень хотел ощутить тепло Лёшиного тела, бархатистость его кожи руками, а не только глазами. Кофта, которой я укрывался, ещё сильнее стала топорщиться, что ещё больше возбудило меня. Взяв смелость в кулак, я прижался спиной к лежащему на боку Лёхе.

Описывать мысли и чувства, что были у меня в тот момент, я не буду. Хочется, чтобы мою повесть читали, не отвлекаясь на плотские ощущения. И сам я слишком волнуюсь, вспоминая эти моменты.

Проснулся я уже днём, когда солнце жгло моё тело. Но проснулся я не от жары, а от смеха Лёхи. Открыв глаза, я понял, почему он смеется. Он сам лежал на спине, а я лицом на его груди, а моя левая рука запуталась у него в трусах. Я сделал виноватое лицо, на что он сказал, не переставая улыбаться:
- Ты что, гидраст, дрочил мне ночью, что ли?
Я, всё ещё не догадываясь вынуть руку, ответил:
- Не знаю. Я просто спал. Зачем ты лёг рядом?
- Да пофиг. Может, ты всё-таки вынешь руку? - сказал он.
- Блин, извини, - промямлил я.
Так мне ещё никогда не было стыдно. Я был готов провалиться сквозь землю. Я выдернул руку, резко вскочил и рванул за кусты, чтобы успокоиться.

Минут через десять, когда я вернулся на поляну, Лёха разводил костёр. Заметив меня, он, будто ничего не произошло, сказал:
- Там, в багажнике, достань "быстроужин".
В другой ситуации я бы развёл дискуссию о том, что днём есть химический "быстроужин" - не дело, но сейчас я был слишком смущён и просто сделал, что он просил.

Мы поели и отправились дальше, навстречу "чудесам". По дороге мы разговаривали, философствовали, чтобы время шло быстрее. На улице начался дождь, и наше настроение упало, и мы оба замолчали, размышляя каждый о своём. Я глядел на лобовое стекло, на капли дождя, бьющие в него, и нарушил тишину спокойным монотонным голосом:
- Наша жизнь, как капля дождя. Капля появляется на свет, долетает до стекла и начинает скатываться вниз. Одна быстро, другая - очень медленно. Но итог один - она скатывается до края стекла, и всё, её нет, она умирает.
- К чему ты это, Рус? - спокойно ответил Лёха.
- Я о том, что мы все рано или поздно умрём, как эта капля. Зачем жить тогда?
- Мы не дождевые капли, Рус, - так же спокойно ответил Лёха. - Надо прожить эту жизнь так, чтобы оставить после себя что-то хорошее, чтобы о тебе никогда не забывали. Вот Ленин, жил сто лет назад, но сейчас нет человека, который бы не слышал о нём.
- Ну, да, - согласился я.

Тем временем мы подъезжали к Первопрестольной (возможно, поэтому Лёха привёл в пример Ленина), и мне становилось немного страшно от того, что именно сегодня у меня начнётся новая, тяжёлая жизнь.

 

ЧАСТЬ V

Тем временем мы подъезжали к Первопрестольной (может потому Лёха и привёл в пример Ленина) и мне становилось немного страшно от того, что именно сегодня у меня начнётся новая, тяжелая жизнь.

- Ты что такой кислый? - спросил Лёха.
- Я позвонить хочу.
- Зачем, Рус?
- Сам не знаю.
- Хочешь назад? Давай, я посажу тебя на автобус, пока есть шанс. Я уверен, что Женька тебя простит.
- Лёх, я не знаю.
- Значит решено, первым делом на автобусную станцию, а через семь часов - здравствуй, Антон и Стас.
- Нет! - закричал я.
- С чего начнём, когда прибудем в город?
- Бросим машину где-нибудь, передвигаться на ней опасно.
- Опасно жить - от этого умирают.
- Ну, я тогда не знаю.
- Да прав ты, прав. Машина с иностранными номерами, это как бежать на грозу. Ладно, а что дальше?
- Я не знаю, Лёх. Думал, ты расскажешь, научишь.
Он в ответ только ухмыльнулся, выпятил грудь вперёд и гордо произнёс, постучав по груди кулаком:
- Аве мне, аве!
На это я лишь хихикнул, а Лёха не мог угомониться:
- Что бы ты делал без меня?
- Хуй бы сосал, - не подумав, ляпнул я.
Решив, что Лёху это зацепит, я притих, но он только задумался и промолчал.
Мы действительно оставили машину, и пошли дальше пешком. Но, на свою беду, мы сунулись в метро, а там такая толчея, что я быстро потерял Лёху из виду. Решив, что он обязательно вернётся к машине, я решил отправиться к ней и ждать поблизости. Приняв решение, я пошёл гулять по Москве, вертя головой во все стороны. Через некоторое время я увидел "сталинскую" высотку и почему-то пошёл к ней. Это был главный офис или контора под названием ТНК, напротив неё - остановка метро Красные Ворота. В очереди, один за другим, останавливались автобусы и троллейбусы, толпился народ. Мне надо было отдохнуть и подумать о том, как добираться до Лёхиной машины, ведь я совсем не знал Москву. Время на часах, которые висели на остановке, показывали 21:00. Конечно, я начал переживать - ведь любой прохожий или мент мог спросить у меня, что мелкий пацан делает один на Садовом кольце поздно вечером, но я глубоко ошибался. Здесь не люди, а звери, и им на всё было наплевать.

Я так устал, что даже не помню, как прилёг на лавку, как заснул, но факт остался фактом - я проснулся в пять утра, и разбудил меня сигнал трактора, который поливал асфальт. "Поливальщик" погудел, чтобы меня не облить.
Я встал, размялся и ушёл, куда глаза глядят, опустив голову от безысходности, по спящему городу.
Я нашел место, где мы оставили машину, но уже не было ни её, ни Лёхи. У меня снова было два пути: сдаться полиции или научиться воровать, стать уличным пацаном. Первый путь я отмёл сразу, а второй... Что для этого нужно? Стать наглее, самоувереннее, как Лёха. Мне уже так хотелось есть, что живот заболел. Я мысленно представил себя Лёхой и стал пристально всматриваться в прохожих.
Два пацана с наушниками - не то, они мне сами наваляют. Милая девушка, хм, можно было бы попросить у неё деньги, но это Москва, у этих роботов нет сердца, на жалость надавить не получится. Ага, а вот дядька-толстопуз, в костюме за 100 штук - смысла нет. Мой батя на него похож, а он такого, как я, даже не услышал бы.
Парень лет 25, с пустым взглядом, необычной походкой, ведёт себя вызывающе, вот что мне нужно. Мне почему-то показалось, что он гей, а значит поможет.

- Хай ду ю ду, - выдал я приветливо.
- Привет, - ответил он мне с широкой улыбкой.
- Можно с тобой поговорить?
- Ну, почему бы и нет. Ты хочешь меня куда-то пригласить? Или мы можем поговорить здесь?
- Честно? Я бы пригласил тебя в китайский ресторан, но это будет лет через пять. Пока что давай отойдем в сторону, чтобы не мешать прохожим.
- Ты не из Москвы, да?
- Да, как ты догадался?
- Ты добрый. Ладно, будь по-твоему, идём.
Мы отошли от городской суеты, и он спросил:
- Ну, и чего ты хотел?
- Меня зовут Руслан. Я заблудился, потерялся, не знаю, что делать.
- А я при чем тут?
- У тебя взгляд хороший. Я почему-то уверен, что ты можешь помочь мне.
- Могу помочь во многом, но с какой стати?
- Ну...
- Короче, так, Руслан, меня зовут Сергей, я тебе помогу, но только если ты сразу расскажешь мне всю правду. Если не соврёшь, то я помогу тебе.
- Я расскажу. Короче, все началось...
Но тут он меня перебил.
- Поехали ко мне домой. Ты не боишься?
- Нет, не боюсь.
Он поймал такси, и через 15 минут мы вышли во дворе 5-этажки. Двор был обычный, вместо детской площадки - парковка для машин. Ни одного дерева, ни одной лавочки, только одинокий фонарь, освещавший округу. К фонарю была прикреплена камера видеонаблюдения.
Мы подошли к 2-му подъезду. Сергей открыл домофонную дверь и пропустил меня вперед, я поблагодарил его. Поднявшись на 3 этаж, он открыл ключом металлическую дверь и снова впустил меня вперед, затем запер дверь и включил свет в коридоре.
- Дома никого нет, раздевайся, снимай ботинки. Вот тапочки. Дуй в душ, там найдешь все необходимое. А я пока сварганю что-то поесть.
В квартире было тихо и уютно. Не сказать, что богато, но владелец любил чистоту.
Зайдя в душ, я разделся, закинул одежду в стиральную машину, вымылся и, повязав полотенце на поясе, вышел.
- Руслан, с легким паром, иди сюда, - послышался голос, и я пошел на звук.
Я нашел кухню, увидел, что Сергей уже сервировал стол. Было много столовых приборов, на тарелках горячая еда. Посредине графин с апельсиновым соком и бутылка вина. Увидев меня, Сергей спросил:
- А где твоя одежда? Почему в таком виде?
- Ну, я помылся, не надевать же старую.
Он удивленно посмотрел на меня, вышел и вернулся с халатом.
- Вот, надень. Тебе будет лучше.
Я вышел в коридор, снял полотенце и надел халат. Когда вернулся, Сергей с улыбкой сказал:
- Вот, другое дело.
Пока я ел, используя всевозможные приборы, наливал вино и пил, Сергей молчал, но вскоре не выдержал:
- Откуда у тебя такие знания в этикете, Руслан?
- Вот с этого я и начну свой рассказ.
Мы уже все съели и перешли в его комнату, а я до самого утра рассказывал о том, как меня пинала судьба. За окном взошло солнце, птички запели на подоконнике.
Закончив, я заметил, что Сергей уже спит, прямо в кресле. Самого меня ноги не держали, я был совершенно без сил. Сходив в туалет, лег на диван, не расстилая его, и моментально заснул. Проснулся от того, что все мои мышцы были затекшие, особенно спина. Я уже не мог находиться в горизонтальном положении. На часах было 22:00, значит, я проспал весь день. Сергея в комнате не было, я встал и прошелся по квартире, пару раз позвал его, но он не откликнулся. Тогда я вспомнил о своей одежде, которую отправил стираться вчера, но ее нигде не было.
Думая, чем заняться, я заметил ноутбук и включил, не сильно надеясь, что он не будет запаролен. К моему удивлению, на экране загорелась хорошо знакомая Windows 7. Я открыл браузер, зайдя на свою страницу Вконтакте. В списке друзей был Женька. Последнее сообщение, которое он написал, гласило:

"Кому это адресовано, тот поймет. Моя жизнь стала пуста без тебя, я много укорял себя за то, что тебе наговорил, тогда, в парке. Но пойми, если ты это читаешь, что говорил я, слушая свое сердце. Я очень виноват перед тобой, и в знак прощения я сделаю этот шаг... шаг в окно, прости."

Что со мной было дальше, описывать не имеет смысла, я был оглушен, ревел, ревел, ревел, без остановки, мне не хватало воздуха, и я даже не услышал, как вернулся Сергей. Он подошел ко мне со спины, обнял и дал стакан.
- Выпей, до капли, поможет, Руслан.
Я выпил противную жидкость, перед глазами все поплыло, и я снова уснул.
В восемь утра я проснулся и первым делом увидел Сергея, сидящего перед ноутбуком. Тут я вспомнил, что не вышел со своей странички.
- Сергей, - попытался я возмутиться, что он читает чужую переписку, но он серьезно кивнул мне и спросил:
- Почему ты мне об этом не рассказал?
- Что именно?
- Ты сам знаешь, Руслан.
По его голосу я понял, что он прочитал всю мою переписку, по всем группам, в которых я состоял. И я понял, что он меня сейчас вышвырнет из своего уютного гнезда, но гордость я решил не терять, громко заявил:
- Да, я такой! И что? Неужели это кому-то мешает? Почему общество считает это зазорным?
- Руслан, куда тебя понесло?
- Да надоело мне все это просто.
- Что надоело-то? Писать красивые стихи и никому не показывать?
- Я не о том.
- Так ты сначала узнай, прежде чем кричать, Руслан.
- Извини.
- Да все хорошо. О твоей ориентации поговорим чуть позже. Я вот за стихи. Есть у тебя, которые не Вконтакте?
- Есть.
- Дай почитать.
- Они нигде не записаны, они в моей памяти.
- Прочти хоть один, небольшой отрывочек, пожалуйста.
Чтобы его успокоить, я прочел:
- Если ты меня не любишь, то я тоже нет,
Если ты вдруг позабудешь, то и я в ответ.
- Это хит, - серьезно заявил Сергей.
- Да ладно тебе, - смутился я.
- Короче так, я раскручиваю твои стихи, взамен ты живешь тут и кушаешь бесплатно. Твое дело - писать новые.
- У меня есть и с музыкой.
- Давай, спой.
Я подошел к ноуту, включил Вконтакте и нашел "Сектор Газа", Ночь перед рождеством.
Потом, когда заиграл минус, я запел:
- За столом сижу и пишу стихи,
В небеса гляжу, в голове грехи,
Полная луна смотрит на меня,
По щеке моей потекла слеза.
Я хочу назад на пять лет всего,
Надоел мне мрак, было там светло.
Была там семья и родимый дом,
А сейчас тоска и раскатов гром.

- Браво, Руслан. Ты гений! Ноутбук отныне твой. Ну что, по рукам?
- Да, - ответил я.
- Про твою ориентацию, Руслан, я скажу одно: природу не обманешь. Знаю по себе. Ты, Руслан, чересчур умный малый, и теперь я понимаю, почему ты именно ко мне подошел. Ты увидел во мне гея. Как ты распознал?
- Легко. Я, пока жил в больнице целый год, прочитал много литературы, в особенности медицинской, в том числе Зигмунда Фрейда. И мне было достаточно просто взглянуть на тебя - походка, одежда, "стрельба" глазами, все выдавало.
- А поможешь мне измениться? Чтобы никто не мог догадаться?
- Легко. Но прежде подумай, зачем? Природу не обманешь, - ехидно улыбнулся я, повторив его слова, и продолжил: - Зачем меняться, тем более в таком большом городе, как Москва, где гомофобов просто нет?
- Ты ошибаешься. Но неважно. Ты думаешь, что я хорош таков, как есть?
- Да, я так думаю. А вдруг в твоей жизни появится человек, который обратится к тебе за помощью, только лишь посмотрев на твою походку?
- Вот ты засранец, Руслан. Хитрый ты.

Мы позавтракали, после чего, прямо на кухне, проболтали весь день, обсуждая абсолютно всё: кино и музыку, политику, Бога, взаимоотношения, да и просто, рассказывали друг другу забавные истории, он из своей жизни, я — из своей.
Время было уже около часа ночи, когда Сергей спросил, хочу ли я спать. Поглядев на часы, я ответил:
- Так-то пора уже, время позднее.
Мы с ним не обсуждали возможность заняться любовью, я был уверен, что он не станет ко мне лезть. Меня к нему тянуло, он был симпатичный, плюс фигура улётная, но с ним не хотелось интима.
Сергей подошёл к постели, расправил, после чего призадумался, взглянул на меня и сказал:
- Надо кровать покупать нам, не спать же вместе на одной.
- Я на полу могу или в кресле.
- Это не обсуждается, тебе — кровать.

Так случилось, что однажды я сбежал от него, в страхе. В общей сложности я прожил у него две недели, он был адекватный, обходительный, воспитанный.
Я привык, что он приходит домой в 20:00, но часы уже показывали 21:00, телефон его был отключен, я начал переживать. Чтобы хоть как-то отвлечься, открыл ноут, написать очередной "мегахит". Мозги особо ломать не пришлось, строчки сами собой ложились, будто мой мозг сам эти рифмы заранее скомпоновал, и уже минут через десять на дисплее красовалось:

Праздничный весенний день солнышком сверкает,
Ветер тёплый озорной листьями играет,
Кажется, всё хорошо всем на этом свете,
Рады все такому дню, взрослые и дети.
Только девушка одна, на скамейке сидя,
Отстранившись от всего, ничего не видит.
Тусклый взор, потухший взгляд, капают слезинки
На стоящие пред ней чёрные ботинки.
Подняла она глаза, карапуз пред нею,
Видимо, давно стоит, а спросить не смеет,
- Ну, малыш, чего стоишь? Что ты здесь увидел?
Он в ответ проговорил: - Кто тебя обидел?
Тот малыш никак не знал, что ответом будет:
- Никому я не нужна! И никто не любит!
Посмотрев по сторонам, хмуря лобик милый,
Он другой вопрос задал: - А ты всех спросила?

Прошло еще с полчаса, как я услышал, что входная дверь отпирается. Я тут же побежал встречать, с криком:
- Серёг, Серёг, ты должен увидеть, это мегахитище!
Он был пьян, что-то произнёс мне, но я понял лишь, что должен идти в комнату. Конечно, от такого зрелища у меня пропало настроение, но вот что было дальше...
Он ввалился в комнату абсолютно голый и сказал то, от чего у меня сердце замерло от страха.
- Пришло время отрабатывать проживание в Москве.
Через два адских часа для меня, когда он уснул, я сбежал.

Выбежав на улицу, я перепрыгнул пару заборов, прежде чем оказаться на территории детского садика. Я присел на лавку и задумался. Я много общался в интернете с мальчиками, парнями, мужчинами, все адекватные, здравомыслящие. Интересные собеседники, много чему научили в жизни. Но неужели в каждом живёт зверь, который хочет сделать больно и телесно, да кому? Беззащитному ребёнку?
Ну не мог он просто подойти и сказать, что хочет со мной и всё, зачем эти номера с насилием? Грубость, унижения? Теперь крыши над головой у меня не было, равно как и еды. Тактику знакомства надо было сменить, я уже не мог подойти к первому встречному, а то таким образом могу нарваться посерьезнее.
Через два дня шатаний по городу, без пищи, на одной воде, я завернул в знакомый детский сад, где можно было переночевать в беседке. Устроившись на лавке, почти погрузившись в сон, услышал голос старика, который светил мне прямо в лицо фонарем.
- Пацан, ты заблудился, что ли? Ты чего тут забыл?
- Да, извините, я сейчас ухожу.
- Нет, пацан, я вызову полицию, а там пускай делают с тобой, что захотят. Вставай, пойдем со мной.

Зайдя в здание детского сада, этот старичок-сторож велел мне сесть, а сам снял трубку и, набрав номер, резко посмотрел на меня. Потом бросил трубку обратно и спросил:
- А ты выглядишь опрятно, не бродяжка, значит. Из дома убежал?
- Да, из дома. Детского.
- Сколько уже в бегах?
- Недели три.
- Я каждое лето сбегал, четыре месяца свободы. Я через это прошёл. А сам-то ты из Москвы?
- Нет, я из N.
- А тут как оказался?
И я общими чертами поведал ему историю моей жизни, с рождения и до мерзкой выходки Сергея.
Комментариев не было. Дед напоил меня чаем с пирогами и только потом сказал грустно:
- В 10 вечера и до 6 утра можешь приходить ночевать сюда. Я получаю мало, прокормить тебя не смогу. Меня зовут Костя, если что. А сейчас давай, ложись вон на кровать, без четверти шесть я тебя подниму.

Так у меня появился ночлег, а весь день приходилось бродить по городу в поисках еды. Доходило даже до того, что я видел, как выносили коробки с просрочкой из магазина, выбрасывали в помойку, а чтобы всякие бомжи вроде меня не доставали её - работники магазина просто поливали еду бензином и поджигали. Иногда мне удавалось выхватить батоны с колбасой, это объясняет ожоги на моих руках, о которых расспрашивают те, кто меня видел.
Но так везло не всегда, приходилось выхватывать сумочки, барсетки из рук прохожих, а когда и таких вариантов не было, я от отчаяния - убьют так убьют, шел напролом и борзо бросал кирпич прямо в лобовое стекло элитного автомобиля, но не убегал, а спокойно шел дальше. Мог запросто нагрубить мужикам, идущим навстречу:
- Хули уставились? Всё хорошо, что ли?
Но мой грозный вид только забавлял взрослых, что взять с мелкого?
Когда дед Костя намекнул, что моя одежда пришла в непригодность, то я вышел на поиски жертвы. Я искал пацана, похожего на меня ростом. Средь бела дня, при народе, я ударял его в нос, отводил во дворы и снимал с него футболку, джинсы, кроссовки, отдавал свою одежду и целовал его заплаканное лицо в щёки и губы с одним комментарием:
- Спасибо.
Как правило, опешившая жертва не сопротивлялась и уходила с огромными удивленными глазами.
Я понял, что для того, чтобы прожить в этой дикой Москве, с её животными правилами, надо самому превратиться в безжалостного бойца, в робота. Я научился контролировать своё отчаяние, я мог включать и выключать его, будто выключателем. Через три месяца такой жизни, я скопил себе на расходы почти сто тысяч рублей, при том, что тратил их направо и налево. Я себе не отказывал ни в чём. У меня был телефон последней марки, MacBook, я стал одеваться в брендовых бутиках. Конечно, я помогал деду Косте - когда он выходил куда-нибудь, совал ему в карман пять тысяч, раз в неделю.
Он не знал, чем я живу, чем занимаюсь, он ни разу меня не спрашивал, откуда гаджеты и дорогие шмотки, да и догадаться не мог, что именно я ему подсовывал деньги. Пришло время подумать о съёме квартиры, я не мог ведь продолжать жить в детсаду, но мелкому пацану вряд ли кто-то сдаст квартиру. Поэтому о помощи я попросил именно деда Костю.
Очередным утром, проснувшись в шесть часов, я заговорил с ним на эту тему.
- Дедушка Костя, а вы, когда я ухожу, долго ещё тут остаётесь?
- Нет, Русланчик, а с чего ты спрашиваешь?
- Мне необходима ваша помощь.
- Рассказывай, чем смогу помочь - помогу.
- Я накопил немного денег, хочу снять квартиру, но сами понимаете, мне никто не сдаст.
- Я тебе помогу, тем более у меня есть хороший вариант, однушка с ванной и кухней, недалеко отсюда, за 30 тысяч в месяц. Подходит?
- Конечно!
Через два часа мы с ним встретились в условленном месте, при встрече он отдал мне ключи и адрес, и сказал:
- Будь там в десять вечера, придёт девушка, которой отдашь деньги.
- Хорошо, спасибо. Возьмите пожалуйста в знак благодарности вот это.
Я достал из кармана 5 тысячную купюру и протянул ему, но дед Костя не взял.
- Руслан, оставь себе, они тебе ещё пригодятся, и не забывай меня, заходи в гости. Ночлег всегда предоставлю.
- Спасибо за вашу доброту, не прощаюсь. До свидания.

Мне тогда казалось, что жизнь налаживается. Живу в центре Москвы, кушаю в ресторанах, одеваюсь в бутиках, менты не трогают, на улице не пристают. Но судьба подкинула мне новые испытания.

Шел я в тот день из китайского ресторанчика, уткнувшись в смартфон, отвечая на сообщение очередного знакомого, когда ко мне подошли трое ребят, чуть старше меня, и заявили:
- Дай позвонить.
Я ответил с улыбкой на лице:
- Не дам.
На их лицах появилось недоумение - видимо, впервые им так ответили, и я застал их врасплох, вся наглость слетела, они стали хлопать ресницами, переглядываясь. Эта картина меня позабавила, и я заржал во весь голос.
- Пацаны, вы что? Не по плану пошло?
- Сейчас получишь в табло, - ожил один из них.
- Извините, но за что? Короче так! Пошли к вашему главному!
В этот момент они растерялись окончательно.
- Зачем? - поинтересовался тот же пацан с налетом испуга в голосе.
- Общаться буду и доводить до него, какой беспредел творится у вас на районе.
- Пойдем, поговорим, - сказал с наигранным спокойствием второй пацан. Он был высокий, худощавый, в дешевой майке, обтягивающих джинсах и сланцах на босу ногу. - Давай мирно решим, пацан?
- Давай мирно. Вы знаете, кто я?
- Мажор, кто же ещё.
Я его перебил:
- Ты неправ. Я детдомовец, сбежал, приехал в Москву и покорил её. Знаешь, сколько стоит эта футболка, которая на мне? Нет! Откуда? Она стоит пятёру. Надо не на мне отрабатывать, а брать буржуев.
- Пацан, извини, в натуре попутали.
- Путают знаешь кто? А к главному всё равно ведите. Мне в личном плане поговорить надо. Вас не сдам, за суету - поблагодарю.
- Пойдем, - сказал пацан и махнул рукой, - я отведу.

Мы с ним пошли в одну сторону, его друзья своей дорогой.
- Тебя как зовут? - спросил я.
- Ваня, а тебя?
- Руслан. Слышь, Ваня, а много вас, вот таких гоп-стопщиков?
- Ну, у Седого в банде полсотни малолеток.
- Это хорошо. На всех даю десятку, надо поработать.
- В чем смысл работы? Да и надо через Седого.
- Не надо через него, я улажу этот момент, не беспокойся. А надо немногое. Отпинать одного, 25 лет отроду, ничего не забирая, даже здоровье. Просто наставить синяков, помять бока.
- А зачем тогда всю банду напрягать, пятерых за глаза хватит.
- Ну, тебе виднее. Вот мой номер на всякий случай. Позвонишь завтра в три часа дня, встретимся в пять. Место позже обговорим.
- Ок. Кстати, мы пришли. Я дальше не пойду, мне нельзя в это время там появляться.

На большом здании, в пятистах метрах от нас, красовалась надпись на крыше "Казанский вокзал".
- А как я его найду без тебя?
- Всё элементарно. Подходишь к любому таксисту и спрашиваешь, где Седой. И всё.

Я почему-то ему совершенно не верил, но видимо, это Москва на меня так подействовала. Улыбнувшись, я сказал:
- Ладно, спасибо. Давай до завтра.

Всё ещё не выключая своей наглости и дерзости, повинуясь лишь инстинктам, я зашагал к вокзалу, не боясь ни возможных проблем, ни ментов. К первому же попавшемуся на пути таксисту я идти не хотел, надо было сперва оглядеться, попытаться понять, что здесь к чему, чтобы не попасть впросак.
Я увидел множество ребят, которые кружили в толпе, вроде поодиночке, но при этом они знали друг друга, судя по знакам, которыми они общались между собой.
Я купил в магазине минералки и вернулся, присев на лавочку.
Парни эти выполняли непонятную мне миссию, но они не грабили, не суетились, лишь хаотично ходили туда-сюда, вписываясь в толпу, как рыбка в море.
Менты вальяжно стояли в тени, оглядывая площадь, наблюдали за происходящим. Таксисты сидели в своих машинах, ожидая клиентов. Среди такси был припаркован Гелендваген, наглухо тонированный, и я был больше чем уверен, что в этом элитном внедорожнике и "отдыхал" тот, кто был мне нужен.

 

ЧАСТЬ VI

И сейчас я снова был на перепутье – минут десять думал, подойти или нет к какому-то таксисту, узнать за Седого или идти напролом, по-хамски ворвавшись в этот внедорожник, как подсказывала интуиция. Но вначале я решил спровоцировать его шавок, и стал ходить медленно в толпе, разглядывая все с большим интересом, будто я приезжий. Я сам не заметил, как кто-то ко мне подошел со спины и рявкнул:
- Привет! Ты заблудился? Приезжий? Один?
- Нет, я не заблудился, просто сбежал из дома, я из Нижнего, - соврал я, сделав испуганный вид.
- Могу помочь жильем, работой, сытым будешь.
- Классно. А что мне для этого делать надо будет?
- В кино сниматься будешь. Пойдем со мной.
Я пошел вслед за ним, а он – в сторону "Гелика". Подойдя к нему вплотную, он попросил подождать, а сам сел в машину. Буквально через полминуты он вылез, жестом показал, чтобы я сел в машину и ушел, слившись с толпой. Я, не выходя из образа "испуганного щенка", потянул за ручку и открыл дверцу. Там сидел парень, на вид лет 16-18. Тощий, невысокий, смуглый, с черными волосами, но при этом коренастый. Я не садился в машину и произнес еле слышно:
- Здравствуйте.
- Привет, садись скорее, не впускай жару в салон.
Внутри работал кондиционер на полную мощь, было очень холодно. Когда я всё же влез, он спросил:
- Как тебя зовут?
- Руслан.
- Сколько тебе лет?
- Двенадцать.
- О, приятно. А я - Саня, мне 27.
- Сколько? - удивился я.
- Да, я уже старенький, мне 27, хоть и сам не верю.
Мне надоели эти сюсюканья, и я вернулся к себе прежнему.
- Я тебе верю, честно, Седой, - уверенным и четким голосом сказал я. Похоже, его так называли из-за черных, как смоль, волос. А может, крашеные, мелькнула в голове догадка.
- Ух ты, мы знакомы?
- Ну, пару часов назад твои щенки хотели меня обчистить, но я с ними поговорил, и они добродушно рассказали мне о тебе, что ты заставляешь их делать грязную работу. Я решил встретиться с тобой и узнать, действительно ли это правда? - улыбнувшись, я смотрел ему прямо в глаза.
- Руслан, а кто именно это был?
- Если я расскажу, возьмешь меня к себе? Но работать я не хочу, у меня и так все неплохо. За месяц подчинил столицу. Еще полтора месяца назад я сидел и ныл в детдоме, а сейчас у меня квартира, последний андроид в кармане и футболка, как та, что у меня сейчас.
- Штук пять стоит? - сразу оценил он.
- Именно.
- Если у тебя все так хорошо, зачем тебе я?
- Мне иногда нужна поддержка и помощь. Я несовершеннолетний, проблема даже снять квартиру. И мне хотелось бы работать на твоей территории на официальном, так сказать, уровне. Само собой, я выделю на общее или как там это называется.
- Откуда ты вообще знаешь об этом?
- У меня друг сидел. Плюс, я сам детдомовский.
- Тебя разыскивают?
- Да.
- Менты тут ручные, из района не высовывайся и всё будет хорошо, прикрывайся мной. Ну так что, сдашь мне тех трепачей?
- Сдам. А почему бы и нет?
- Оставь мне свой номер и будь готов завтра подъехать, недалеко тут, в шесть вечера.
Мы обменялись телефонами, и я вылез из салона. Тот пацан, что привёл меня к машине, сразу подскочил и спросил:
- А ты куда пошёл?
Я так же сразу его послал, да так громко, что на меня оглянулись прохожие. Он посмотрел на меня, на внедорожник и процедил сквозь зубы:
- Пожалеешь.
- Увидим, – ответил я и пошёл в сторону дома. День был сложным, я очень утомился. Съев по дороге шаурму, я пришёл к себе и плюхнулся в кровать, моментально уснув.

Проспал я очень долго, проспал бы и ещё дольше, но меня разбудил телефонный звонок. На дисплее отразился незнакомый номер.
- Алёёё-малёёё, – вальяжно растянуто сказал я в трубку.
- Привет, это Ваня, помнишь?
Тут я его перебил:
- Потерей памяти вроде не страдаю. Что так рано звонишь?
- Русик, у меня небольшая проблема, но не с нашим делом, с ним всё зашибись. Я нашёл, кого надо, накидал им суть, они согласны, но мы хотим аванс.
- Нет, получите всё сразу, после работы.
- Руслан, если доживём, жрать охота.
Тут во мне проснулись забытые человеческие чувства, мне реально стало жалко пацанов, и я назвал им свой адрес, сказал, что я их накормлю. Ваня ответил, что будут через час.

Я заказал пиццу, после чего набрал номер Седого.
- Сань, привет, это Руслан. Сразу к сути. Мне нужны фамилия и имя того пацана, который привёл меня к твоей машине. Ничего личного, просто он уронил мою честь.
- Только не убивай его, – в полушутку сказал Седой. – Федякин Роман его зовут.
Мы распрощались, и я набрал номер Ваньки и сказал:
- Вань, ты знаешь Федякина?
- Да, конечно.
- Короче так, обед не будет входить в стоимость, если вы его привезёте любым путём, только не правдой. Ну, ты меня понял, да?
- Да, Руслан. Скажу ему, что один алкаш зовёт побухать. Он согласится.
- Молодец, действуй.

Через минут сорок привезли пиццу, я отдал тысячу, а ещё через десять минут в дверь раздался звонок. Открыв её, я увидел того Федякина, стоявшего ближе всех к выходу, и позади него четверых пацанов и Ваню. Глядя в лицо Роману, я сказал:
- Ну что ты, милый, заходи, пообщаемся.
Он оглянулся на своих друзей и понял, что сбежать не удастся. Все зашли, я запер дверь, пацанам сказал:
- Идите на кухню, там пицца, обедайте. А ты, Роман, пойдём в комнату.
Он молча пошёл за мной и плюхнулся в кресло.
— Так что, Роман, о чём я пожалею?
— Так ты меня послал нахуй.
— Значит, надо было.
— Да ты же не прав!
— Это почему же?
— Ну, я тебе ничего плохого не делал.
— А другим? Сколько ребят ты отдал в руки Седому?
— Много.
— Тебя так же когда-то привели, да?
— Ну, допустим.
— А раз ты до сих пор в его компании, значит, ты — его утеха?
— Ты о чём?
— Да всё о том же. Я по одному его взгляду понял, что он хочет меня трахнуть.
— Меня он не трахал.
— Хорошо, пойдем у друзей твоих спросим.
— Не надо!

Я его не слушал, зашёл на кухню к пацанам, которые уминали пиццу, пожелал им приятного аппетита и обернулся — Ромы не было.
Я во весь голос заорал:
— Ты, уебан, быстро пиздуй сюда!
Он зашёл на кухню с опущенной головой. Я обратился к пацанам:
— Парни, а вы все из Седовских?
— Да, все.
— А вот этот гражданин только что обозвал и себя, и вас пидорасами.

Рома пытался было возразить, но его уже пинали, куда только могли.
— Всё, всё, парни, хорош. Хорош, бля, я сказал!
Не переводя дыхание, они начали передо мной оправдываться, и я узнал одну интересную новость.
— Руслан, его так-то убить положено!
— Почему это?
— Был у нас сходняк, говорили всем нам, что об увлечениях Седого — не разговаривать и даже не думать. А он это вывозит совершенно чужому человеку.
— Так-так, стоп, дайте переварить! То есть, чтобы попасть в банду Седого, надо с ним того?..
Тут все пацаны опустили головы, и лишь Ваня еле слышно сказал:
— Да.
— Так зачем тогда эта банда нужна такой ценой?
— Он ночлег даёт, с ментами решает, денег подкидывает.
— Угу... Столько денег, что вы бежите ко мне на пиццу и друга сдаёте? Так нельзя, парни. Надо что-то решать!
— Не надо. А то мы все снова в детдома вернёмся, и ты в том числе.
— Ты прав, Вань. Решить можно многое, но с ментами нам не решить никак. Ладно, я подумаю об этом потом, а сейчас есть пару часов. Я лично спать, а вы, если хотите, телек можете посмотреть, а хотите — уходите. Созвонимся, если что.
— Да, мы поедем, пожалуй. С Ромой что делать?
— Да пускай отлёживается, я его приведу в порядок. И мне с ним надо точки над i расставить. Не переживайте за него.
Когда гости ушли, я остался один на один с Ромой. Я подошёл к нему, миролюбиво протянул руку и сказал:
— Вставай, что разлёгся. Иди в душ, приводи себя в порядок. Как чёрт выглядишь, не стыдно?
Он протянул руку, я помог ему встать, показал, где душ. Он вышел через полчаса, как я когда-то в квартире Сергея, в повязанном полотенце.
— А где шмотки твои?
— В ванной валяются.
— Голым пойдёшь, что ли, отсюда?
— Грязные... — озадаченно пробормотал он.

"Да добрый ты, добрый! — говорил мне ангел, сидевший на плече. — Дай ему свои старые джинсы и футболку, у тебя их штук двадцать". Но бесёнок на другом плече спорил: "Да въеби ему и вышвырни голым из квартиры". Я поглядел на Рому и резко сорвал с него полотенце. Он прикрылся руками и покраснел весь. Я подошёл к шкафу, взял джинсы и футболку, швырнул в него со словами:
— Ты знаешь, сколько это стоит?
- Нет.
- 7 косарей. Когда отдашь?
- Руслан, я никогда не смогу отдать эту сумму. Избей меня и всё, забери здоровьем.
- А может, лучше... - я посмотрел на него взглядом голодного самца.
- Можешь и отъебать, если хочешь.
- Что ты такой неромантичный, Рома, ё-моё. Давай отсоси и разойдёмся.
- Руслан, если честно, я вообще не хочу это делать. Ни сосать, ни раком стоять, - сказал он, сделав невинное лицо.
- А ты вообще понял свою ошибку?
- Да.
- Ну, раз понял, то расскажи.
- У кого деньги, тот и прав.
- Ну, что-то в этом есть, конечно, но не совсем так. Давай я тебе помогу. "У кого есть деньги", говоришь. А у кого они есть?
- У тебя.
- А откуда?
- Мне-то откуда знать.
- Тяжело с тобой, однако. Ладно, расскажу тебе. Когда я приехал в Москву, у меня в кармане было три тысячи, которые через неделю кончились. Спать негде, помогать мне никто не хотел, в натуре звери! И я тогда понял, что помогу себе только я сам и никто больше. Нашёл я ночлег на третий день уже, начал крутиться, ничего не боялся, но при этом я не тупил, каждый шаг обдумывал, как в шахматах. И через месяц у меня было всё - и сотня косарей вдобавок.
- Неплохо.
- Хочешь сам заработать?
- А сколько?
- Двушку.
После этого он повернулся ко мне спиной и нагнулся. Да, его округлый зад манил, кружа голову, но я сам себе сказал: "Ты чего из парня шлюху делаешь? Не тупи!"
И я дал ему пинок ногой. Он ударился лицом в стул, разбив губу в кровь.
- Ты чего, Руслан?
- Ты, потаскуха, я реальную работу тебе предлагаю! Я не буду с тобой трахаться за деньги! Понял?
- Так я ничего больше не умею делать, - заревел он.
- Блин, Ром, как это ничего не умеешь? Включи мозги-то, думай. Ты не умеешь думать, это да. Ладно, хватит реветь. Короче, через час пойдём, встретимся с твоими друзьями, которые недавно предали тебя, и вы вместе должны будете избить одного чёрта. Не до смерти, не до инвалидности, только проучить.
- Я согласен...
Я созвонился с Ваней, мы встретились и сделали Сергея. Столько зверства в глазах этих парней, запинанных судьбой, я ещё никогда не видел, ни у кого, разве что только изредка в зеркале. Если бы я не вмешался, Сергею пришлось бы туго. Я подошёл к нему и произнёс в окровавленное лицо:
- Это ещё не всё, Серёж.
Мы рванули наутёк, хоть никто и не гнался. Я расплатился по уговору по две тысячи каждому, пригласил к себе домой, пожрать и отоспаться. После ужина я завёл разговор:
- Парни, что вы сами думаете, нужен вам Седой? Или уничтожим его? Будем сами наводить порядок в районе.
Один из них буркнул:
- Нас всех пересажают, Руслан. Это плохая идея.
- А пороться под хвост хорошо?
- Лучше так, чем в тюрьме.
Я понял, что бесполезно с ним дальше разговаривать, и спросил:
- У кого другое мнение?
Как я и предполагал, все молчали. Не знаю почему, но я не хотел на это спокойно смотреть. Было обидно от того, что эта мразь Седой, прикидываясь добрым дядей, портит жизнь пацанам. А каждый из них — будущий отец, чему он сможет научить своё чадо? Да и что творится с их психикой, не каждому дано понять. Мне надо было что-то придумать. И именно с этими мыслями я уснул прямо в кресле перед телевизором. Проснувшись посреди ночи, я вдруг вспомнил, что не позвонил Седому, чтобы сдать Ваню ему, как обещал. Оглядевшись вокруг и пройдя по квартире, я никого не обнаружил, как и своего макбука. Видит Бог, я не хотел.
Я набрал номер Седого, услышал сонное:
- Алё.
- Алё-маё, это Руслан. Сань, вчера обстоятельства подвели, не получилось. У меня есть одна мысль.
- Руслан, давай завтра.
- Нет, именно сейчас. И не по телефону.
- Ну, приезжай...
Я его перебил:
- Сань, лучше ты ко мне, во избежание недоразумений.
- Пацан, а ты не рано ли так полетел?
- Тебе это не нравится? Сдай меня ментам тогда, но ты следом полетишь. Закажи меня своим потаскушкам, которых потрахиваешь, пускай зарежут меня. Ты блатной в конце концов или просто педофил?
- Руслан, давай нормально поговорим, на Арбате есть хороший ресторан, приглашаю. Нам незачем ссориться. Мы друг другу только поломаем жизни и не более того.
- Через час на Арбате.
- Ок.
Я позвонил Ване:
- Вань, извини, что разбудил. А вы все вместе от меня ушли?
- Да, Руслан, все вместе.
- Кто комп забрал?
- У тебя комп стырили?
- Значит, не знаешь, хорошо. Передай всем, кто у меня был, и сам мотай на ус — завтра днём все вместе встречаемся, и каждому несдобровать, если компа не будет.
- Руслан, я не при делах.
Я повесил трубку и вызвал такси. Через пять минут оперативно пришла СМС, что такси номер 797 у подъезда. Одевшись и прыснув на себя духами — ресторан всё-таки, — я вышел. Через полчаса машина остановилась на Арбате, возле шикарного ресторана.
Гелик Седого уже был там, припаркован на стоянке. Дядька в шикарном костюме открыл мне дверь и сообщил:
- Вас уже ждут, следуйте за мной.
Я шел, разглядывая просторный зал с высокими потолками и шикарным убранством. Помещение, куда меня привели, было огромным и при этом не больше 15 столов. Метрах в двух от каждого столика стоял такой же гражданин в костюме, покорно ожидая очередную прихоть гостей.
Меня подвели к столику, где сидел Седой.
- Здравствуй, Руслан, присаживайся. Что будешь кушать?
- Нет, спасибо, кушать не хочется, а от бокала вина не откажусь. Саш, я выскажу сразу всё о тебе и твоих пацанах, а дальше будем думать. Хоть у меня есть мысли, но очень не устраивают твои отношения с ребятами. Ты коверкaешь им жизнь.
- А жить на улице и в детдомах, по-твоему, лучше?
- Нет. Я жил и там, и там. Но теперь есть я. Оставь их в покое. Нам от тебя надо будет лишь защита от мусоров, а дальше мы сами. С нас — на общее.
- Руслан, ты молодой, неопытный и не знаешь, как вести переговоры с такими, как я.
- Я говорю по сути, Саня. Да, я не умею вести переговоры. Да, я наивен, ни капли хитрости во мне нет.
- Не кричи, пожалуйста, это приличное заведение.
Сбавив тон, я продолжил:
- А ты не еби их, они будущие мужья, отцы.
- Руслан, по большому счету, они приносят мне меньше, чем я на них трачу, они убыточные, а секс — это хобби. 50 тысяч в месяц за всех, и они твои. С меня, как договорились, только защита, в плане лишь того, что вы все в розыске. Попадётесь где-нибудь, моё имя не упоминать.
- По рукам, Сань. Расскажи, где их собирать, где живут, кто главный.
- Ха-ха, Руслан. Теперь главный — ты. Собрать их — проблема. Они неуправляемое стадо. Не держатся вместе.
- Через месяц они преобразятся. Собери их в последний раз сегодня днём, расскажи им за меня.
Больше часа мы проговорили с Седым, выясняя все мелочи и подробности, потом разошлись.
Оказалось, что на улице уже рассвело, и мне дико захотелось спать.

Разбудил меня телефонный звонок. Поглядев на настенные часы, которые показывали три часа дня, я поднял трубку.
- Алё-маё.
- Руслан, это Седой. Давай мигом на Казанский, тебя там встретят и отведут в клуб неподалёку.
- Всё, я вылетаю.
На привокзальной площади ко мне подошёл шкет, лет 11 от роду.
- Руслан?
- Да.
- Идём со мной.
- Здороваться не учили? Представляться?
- Пойдём, там тебя ждут.
Зайдя в клуб, я сразу пошёл на сцену, где Седой разговаривал с моим знакомым уже Ваней и Федякиным. Но этот мелкий схватил меня за руку и сказал:
- Куда? Тебе туда нельзя, стой тут.
Но я отдёрнул руку и смело зашагал к сцене дальше. Взобравшись на неё, я поздоровался с Седым, который тут же закричал всем, кто был в зале:
- Парни, здорово! Я собрал вас здесь сегодня, чтобы объявить об изменениях. Теперь у вас новый смотрящий. Его зовут Руслан, он ваш ровесник, думаю, вам с ним будет проще работать.
Когда он умолк, я подошёл и сказал вполголоса:
- Твоя миссия окончена. Спасибо, что пошёл навстречу.
Потом я обратился к своим новоиспечённым подопечным:
- Здорово, пацаны, - в зале воцарилась тишина, которую нарушил Федякин, закричав:
- Вы, неблагодарные, где ваше воспитание? Это Руслан, теперь мы работаем с ним!

Толпа ожила, выкрикивая:
- Здорово! Привет!
Честно, я не знал, что говорить, и от отчаяния меня понесло:
- Парни, я в этом деле новичок, всему учился сам, но я вас уверяю, что кому-то станет лучше, кому-то хуже. Мы не будем грабить всех подряд. Отныне мы грабим только буржуев. По всем вопросам — ко мне, абсолютно по любым. А сейчас я прошу на сцену тех, кто гостил у меня вчера.
Шесть грустных мин выстроились в ряд передо мной. Я обратился вновь к обществу:
- Вот эти шесть гандонов вчера были у меня в гостях, воспользовались ситуацией, крысанули ноутбук за 50 штук. Хочу подчеркнуть — я не буржуй! Всего четыре месяца назад я был в детдоме и хныкал, ругая свою судьбу. Сбежал, приехал в Москву и начал работать. У меня появилось всё — брендовые шмотки, техника последних марок, я снял себе хату. А вот кто-то из этих или все вместе, крысанули у меня ноут, и нет в них ничего мужицкого, чтобы признаться.
Публика загудела по полной, стали слышны выкрики:
- Забить их! Въебать по полной!
Я успокоил толпу и стал по одному спрашивать у пацанов:
- Ты брал?
- Нет.
- Ты брал?
- Нет.
Отказались пятеро, остался только Федякин. Но я только обернулся к нему и не успел ничего спросить, как он сказал:
- Это Макс.
Максим, 15-летний темноволосый парень с бакенбардами, ростом в полтора метра, коренастый — видно, что занимался какой-то борьбой, спокойно на меня смотрел. Я подошёл к нему.
- Зачем ты так сделал?
- Ты нас против Седого настраивал, а он мне жизнь спас, вот я и отомстил тебе.
- Это подло! Я же спрашивал, есть ли кто против, что ж ты молчал?
Он опустил голову. Я продолжил.
- Хочешь остаться в моей команде?
- Хочу.
- Каким спортом занимался?
- Греко-римская борьба, пять лет.
- Я джиу-джитсу, три года. Давай поединок, пять минут. Зал после решит, остаться тебе или нет.
Мы схлестнулись не на шутку, время от времени то я лежал, то он, но в итоге мы оба на ногах, пять минут прошли, я пожал ему руку, поблагодарив за отличный бой. Весь зал нам захлопал. Я поймал взглядом Седого и подошёл к нему.
- Руслан, да у тебя хороший подход к детям, - засмеялся Седой.
- Я и сам ещё... Сань, с ними надо строго, но и справедливо, вот и всё.
- Ладно, Руслан, если будут какие-то проблемы, звони. Я пошёл.
Я вернулся к публике и обратился так:
- Парни, такой расклад. Я учу вас потихоньку всем премудростям гоп-стопа, с вас по тысяче в месяц, всё остальное - ваше. За ночлег - ещё по тысяче. Кого не устраивает, вставайте и уходите ебаться под хвост дальше к своему Седому. Спать будем в цеху одном, километра два отсюда.
Я смотрел на зал, зал - на меня и друг друга. Не выдержав, поднялся один пацан и направился ко мне. Подойдя, сказал тихим голосом:
- Мы этого Седого убьем рано или поздно. Мы ему по десятке в месяц платили, каждый. Это стадо не зашевелится, если давать им думать, им просто нечем. Улучшения налицо, а они не чешутся. Базара нет, но я сам вижу в этом какой-то подвох.
Передо мной стоял парень спортивного телосложения, по виду самый старший из них, ничего примечательного во внешности, но и не урод.
- Тебя как звать?
- Миша.
- Мих, какой подвох? Я отменяю ваше рабство, даю вам свободу действия. Совсем не брать с вас денег не могу, надо на общее уделять и цех снять, где потом поставим койки для ночлега. Цех тёплый, чистый.
- Ты скажи это им.
Я обратился к пацанам и сказал то же самое. Все радостно загалдели.

 

ЧАСТЬ VII

Вот так началась моя блатная жизнь, в которой я ни в чем себе не отказывал. Мне по привычке приносили намного больше денег, золота, техники, колёс от машин. Я честно откладывал на общее, себе брал по договору, а остальное вкладывал в наш "цех".
Комбинат заработал. Я перестал ходить на дела, обезопасив себя от возможной облавы, мне вдоволь хватало и того, что приносили.
На "лишку" поставили пластиковые окна, купили большой телевизор, несколько компьютеров. У каждого пацана был "чистый" телефон. Седой на меня не мог нарадоваться. Порой я приносил ему вдвое больше, чем он просил. Я учил здравых ребят психологии, на кого нужно надавить, на кого можно, а к кому лучше вовсе не подходить.
Совсем мелких, а их было всего трое, я взял под свою личную опеку. Они жили у меня дома и пользовались теми же благами, что и я.
Их было почти полсотни. Полсотни латентных гомиков, у которых хоть раз, да было, и я не мог понять одного, почему я до сих пор без пары. Ведь больше половины из них очень красивые ребята, а на десятерых у меня вставал, едва я бросал на них взгляд.

Время шло, даже летело. Прошло чуть меньше года, всё шло просто идеально. Особых проблем не было, только пустяковые, которые сам в силах был решить, не прибегая к помощи Седого. Мой авторитет в глазах ребят всё больше крепчал. Меня на самом деле уважали, а не боялись. Бил я редко, и то за очень грубые проступки.

Отчего-то вспомнилось прошлое. Я договорился с одним таксистом, что он меня свезет до моего детского дома. Хотелось со стороны посмотреть, что там творится, как живут. Поездку я запланировал на 4 июля, до назначенной даты оставалось пять дней, и мне было необходимо расставить тут всё так, чтобы за три дня моего отсутствия этот механизм не дал сбой. Моей правой рукой был Миша. Тот, кто был самый старший в нашей компании. Его я изо дня в день учил, учил и учил, иногда, правда, сам у него учился, так как он подольше в этой среде, но он учил лишь как управлять стадом, а я - куда направлять, какими порциями и кому именно лучше подойдет, в каком составе. Чтобы всё-таки не рисковать ничем, на эти три дня я дал расслабон. Даже поставил запрет на преступление закона.
Я также дошёл до деда Кости и попросил разрешения перевести на его сберкнижку крупную сумму денег. Не спрашивая, откуда они у меня, он согласился.
Седому я сообщил, что у нас выходные и проплатил на месяц вперед.
Сука! А ведь, как знал... Но всё по порядку.

* * *

4 июля я проснулся довольно рано. Настроение было ужасным, несмотря на светящее в окно солнце. Было тревожно на душе, я волновался в предвкушении события, в один миг даже хотел отменить свою поездку, но это было не в моих правилах. Я встал, помылся, оделся в самую неброскую одежду и вышел из дома, решив позавтракать во "Вкусно и точка". На улице было очень душно, ни ветерка, в столь ранний час - полный штиль. Даже коты и собаки расположились в редких зелёных насаждениях, в тени деревьев и домов, устроив перемирие.
С улицы, превращённой в парилку, я зашёл во "Вкусно и точка" , охлаждаемый кондиционером. Заказав мороженого, позвонил приятелю-таксисту. Он ответил, что прибудет в течение часа, но управился раньше и приехал через полчаса.
Сев в машину, я услышал:
- Привет, блатной.
- Здравствуй, Николай. Не называй меня, пожалуйста, больше так.
- Ладно, Руслан. Я же не со зла. Что, в путь? Шесть часов пути, если без пробок.
- Да, в путь.
- Что-то ты повесил нос, Руслан. Что-то случилось?
- Да нет, всё хорошо. Просто... Поехали уже!
- Ладно-ладно, не кричи только.
Мы тронулись с места. Конечно, город был в утренних пробках, мы выехали за МКАД только к обеду, и я попросил Николая остановиться где-нибудь.
На что он ответил:
- Через час будет хорошая столовая для дальнобойщиков, потерпим?
- Да, - коротко согласился я.

Уткнувшись в смартфон, я убивал время, переписываясь с одним пацаном из моего родного города. Ему было 20 лет, и называл он себя "бойлавер". Пытался меня убедить, что бойлаверам не важен секс, но не исключен. Он называл себя "слуга мальчишек". Надо денег? На, держи. Хочешь минет? Снимай штаны, без проблем, и всё в таком роде. Но я ему не верил, обжигаясь неоднократно на таких. Все без исключения, с кем я общался, показывали свой нрав уже в интернете, оскорбляя меня. Бывало, что пробивали мой номер, звонили и угрожали, накручивали в мои уши столько жести, что якобы они знают не только номер, но и адрес. Я им не верил, так как считал им подобных проститутками, которые ничего толком сделать не в состоянии. Не раз, правда, встречался с ними, имея за спиной человек десять из моего окружения. Но радовал я встречей не каждого. Я руководствовался интуицией, и она меня не подводила, ни разу не было форс-мажоров, но и те, с кем я встречался, те, кто звал себя бойлаверами, на деле оказывались большими мальчишками, которых легко было обидеть даже словом. Но так или иначе, я всё же решился на встречу с тем 20-летним из моего родного города. Узнав об этом, он сообщил, что закажет столик в ресторане на 21 час, но я его огорчил, сказав, что не успею, что лучше на завтра. Но он уже вышел из сети и не видел моих слов.
А тем временем мы с Николаем уже тормозили возле придорожной забегаловки.
- Николай, возьми мне пожалуйста два шашлыка, майонез и литр живого пива, я опасаюсь выходить на глаза, да и жарко.
- Хорошо, ваше величество, сидите под кондиционером, ключи оставляю. Запрись только, когда выйду.
Через десять минут он принёс, что я просил, только пиво было в больших пластмассовых стаканах.
- Живого не было, - сказал Николай.
Я сожрал весь шашлык, впихивая остатки уже через силу. От переедания мне стало даже тяжело дышать, и я почти залпом выпил стакан пива, второй оставил на потом, чтобы промочить горло.
Задержались мы тут достаточно долго, часы показывали шесть вечера. При лучших обстоятельствах на место мы прибыли бы в 23 часа.
Мы ехали дальше, я допил второй стакан пива и, конечно, раза три останавливались в туалете. Всё это отнимало время и после часа езды меня стало клонить в сон. То ли дорога умотала, то ли пиво ударило в мозг, но я отключился.

* * *

Все тело ломит, сил совершенно нет, во рту сухо, как в пустыне; веки настолько тяжелые, что я даже не мог оглядеться. Все тело вялое, вернее, я его даже не ощущал. Это сравнимо с тем, когда неудобно спишь и отлеживаешь руку - она немеет. То же самое было у меня сейчас, только со всем телом. Чувствовал я только голову, но она болела, как будто вместо мозга у меня двухпудовая гиря. В ушах стоял постоянный гул, похожий на грохот поездов на вокзале. В первые минуты я подумал, что мы попали в аварию, пока я спал. Время от времени проваливаясь в сон, я так пролежал, не ощущая времени суток, не ощущая, тепло мне или холодно. Сколько я провел в таком состоянии, не мог даже предположить. Мыслей было много: в первую очередь, авария, меня захотел убрать Седой, месть Рыжего, чья-нибудь зависть. Меня сонного Коля завез в ДД, где меня отметелили; отравился шашлыком, получил солнечный удар, перепил пива, и просто-напросто - я умер. Такие мысли посещали меня обрывками. Но правда была одна и до неё надо было докопаться. Для начала надо понять, где я нахожусь, а для этого мне хоть на долю секунды приоткрыть бы глаза, но сколько я ни старался, все безрезультатно, зато именно в этот момент я понял, что живой. Я почувствовал на губах что-то влажное и капли жидкости смочили мой рот. Именно эти капли послужили смазкой для шарниров век, и я приподнял их. Увидел я немного, яркий свет резал глаза. Но я отчетливо увидел фигуру человека, стоявшего передо мной, увидел, что я в комнате, в которой, кроме дивана, на котором я лежал, ничего не было. На стенах старые оборванные обои, на потолке голая лампочка. Я не мог больше разглядывать. Мои глаза были чересчур сухие, будто кто-то насыпал в них мелкого песка с какого-то пляжа. Теперь я стал немного живее, пропал шум в ушах, я стал слышать, как в соседней комнате бубнят голоса и играет музыка, в стиле блатняка. Вернулось и обоняние, но лучше бы не возвращалось - я почуял запах табачного дыма, смешанного с туалетными "ароматами". Спустя какое-то время я сумел снова открыть глаза и разглядеть эту комнату получше, правда, ничего нового я не увидел, кроме окна, за которым крупными хлопьями медленно-медленно летел снег. Значит, я тут четыре месяца минимум? Хотя вчера для меня было 4 июля. Что же всё-таки случилось? Явно я не в больнице, значит главная версия отпадала, это была не авария. От этого стало ещё тяжелее. "Руслан, ты в полной жопе", сказал мне мой внутренний голос. Хорошо то, что тенденция была - я постепенно оживал, начинал приходить в себя, ощущать своё тело, шевелить руками и ногами, смог даже повернуться, так как моя спина и зад очень болели от долгого лежания. Встать и заговорить я пока ещё не мог, не хватало сил, а горло и рот были сухими, даже без слюны.
Позже я проснулся от мужского голоса и, открыв глаза, увидел абсолютно голого мужчину, толстого, волосатого, который пьяным голосом бормотал:
- Какой ты всё-таки обалденный малыш, о-о-о, уже и глазки открыл, значит, тебе будет приятно.
После чего подошёл ко мне близко-близко, так, что его дубина была у меня перед носом, положил левую руку мне на грудь и, гладя меня от шеи до ног, включая мой пах, правой начал себе онанировать, порой ударяя дубиной мне по лицу, после чего излил море спермы мне в рот. Я попытался ударить его, выплюнуть противную сперму, закричать, но все было тщетно.
- Спи, малыш, завтра повторим, - довольно проговорил мужчина и вышел.
Так продолжалось изо дня в день. Моё тело не набиралось сил, я понимал, что это от недостатка пищи и воды, а так как я читал, что сперма очень питательна, то стал её сглатывать, стараясь не пропустить ни капли. Я не ошибся. Была ночь, я проснулся от того, что на улице что-то взрывалось. Взглянув на окно, я увидел море разноцветных салютов и предположил, что уже новый год. Я сумел встать и подойти к окну. Когда салют закончился, меня осенило - пора делать ноги.
Я смог встать с постели, но был ещё слаб, ноги подкашивались, мышцы ломило от адской боли. Но я пошёл исследовать квартиру, которая была пуста или мужчина спал - было очень тихо. Дверь комнаты, в которой я находился, была не заперта. Выйдя в коридор, я увидел лишь три двери: кухню, туалет и ещё одну комнату. В туалете ничего и никого, во второй комнате стояла кровать, телевизор и сервант. Обследовав все, я не нашёл ничего полезного. На кухне первым делом открыл холодильник и выпил "Чудо-йогурт", который томился в одиночестве. Больше на кухне я тоже не нашёл ничего, что могло пригодиться - ни ножей, ни вилок, ни молотка, ни топора, совсем ничего, чтобы защититься от урода. Я подошёл к входной двери, но она была заперта на ключ, который я, к сожалению, не нашёл в прихожей. Не придумав ничего умнее, вернулся в свою кровать. Через некоторое время я услышал лязг замка и голоса двух мужчин, пьяных в хлам. Они продолжили гулянку до самого утра, часов до десяти, судя по давно поднявшемуся солнцу. Наступила полная тишина, когда они угомонились, как в квартире, так и на улице. Я решил, что пора действовать. Дверь снова была заперта, но на этот раз мне повезло, в кармане куртки я обнаружил ключи, отпер дверь и вот она - свобода. Я мог бежать, куда глаза глядят, но куда? Ведь я был голый. Поискав одежду в коридоре, я нашел примерно своего размера джинсы, куртку, после чего зашёл в комнату, где спали две свиньи, там прикарманил их телефоны, ноутбук и бумажник. Взяв из холодильника пачку сока, который они принесли с собой, я пошёл к выходу, не забыв поджечь оставшуюся одежду в коридоре. Спокойно выйдя, закрыл за собой дверь, в надежде, что эти козлы сдохнут. На улице я вёл себя совершенно спокойно, уверенно шагая, хоть и не узнавал местность вокруг. Всюду пятиэтажные дома, это явно не Москва, народу не было совершенно, еще бы - утро 1 января. Когда прошёл примерно километр, мимо пронеслись сразу три пожарные машины. Слишком быстро примчались, наверняка спасут, подумал я с сожалением.
Погода была прекрасная, штиль, тепло, солнышко пригревало. "Чего я туплю?" пронеслось в моей тупой башке. В кармане два мобильных телефона. "Окей, Гугл, где я, черт возьми?!" Гугл показал мне карту - я находился на окраине города Перми. Лёгкий шок, дебильная улыбка на лице - занесло, однако меня. Но что мне делать, в принципе, я знал, только для начала избавиться от телефонов, продав прохожему оба за тысячу рублей. Вопросов было много - почему я здесь, у кого, кто этому поспособствовал, из-за чего?! Всё это мне предстояло выяснить, любой ценой.
Навстречу мне шёл мужчина лет 25-30. Я включил своё дерзкое отчаяние:
- Эй, папаша, как мне до вокзала добраться?
- Ты что, щенок оборзевший, не учили, как с взрослыми общаться?
- Нет. Научишь?
От этого его глаза округлились и пропал дар речи.
- Дядь, а где всё-таки вокзал?
- Ты сам откуда будешь?
- С Новгорода, - соврал я.
- А тут ты что забыл? Ты один что ли?
- Уважаемый, вы сами подумайте. Я за несколько тысяч километров от своего родного дома, могу ли я тут быть один?
- Вполне. Меня зовут Антон.
Его глаза засверкали, и я опешил. Да ну блин! Неужели вокруг одни педрилы? Почему мне так не везёт? Или наоборот?..
- А меня Руслан. Ты прав. Я тут один. Ты не поверишь, если я поведаю тебе тайну.
- Было бы интересно послушать, хотя ты меня уже обманул неоднократно.
- В чём?
- Что тебя не учили с взрослыми общаться, к примеру. Ты вполне грамотно разговариваешь, просто пытаешься показаться мне крутым.
- Ладно, поедем куда-нибудь, пообщаемся, - сделав хитрую улыбку, сказал я.
- Ну, пойдем в кафе, я угощаю.
За столиком я поведал ему всю свою историю, с самого начала до встречи с ним самим, опуская многие подробности, к примеру факт поджога квартиры той мрази, которая меня использовала чуть не четыре месяца, пока я валялся в отключке. Посчитал ненужным ему это знать, слишком мало мы знакомы, чтобы доверять.
Антон всё внимательно выслушал и ответил:
- Руслан, а ты меня не обманываешь случаем? По твоему виду и настроению не скажешь, что ты подобное пережил.
- Тох, пойми, если бы я не надел маску обезумевшего оборотня, то я просто-напросто вскрыл бы себе вены. Я постоянно стал ржать над всеми проблемами, которые сваливались на меня. А что у меня в душе, ты не знаешь, да и я сам забыл, давно там не был, там очень мрачно, просто выть хочется.
- Может, тогда стоит в полицию обратиться?
- Нет, Антон. Не надо. Я не хочу обратно в детдом.
- Может тогда... я усыновлю тебя?
- Нет, Тох, - без паузы отказал я и поднялся. - Ладно, что-то я засиделся с тобой, проводишь до вокзала?
- Да, - грустно ответил он.
Он не сдался так просто - всю дорогу до вокзала уговаривал меня остаться и стать на путь истинный. Обещал дать денег, перевести в Пермский ДД. Говорил, что мне обязательно надо закончить учебу, чтобы сложилось хорошее будущее. А сейчас я на неправильном пути, из которого есть только две дороги - тюрьма либо возврат в ДД, из которого снова дорога в тюрьму.
До Москвы мне предстояло передвигаться на автобусах, с небольшими пересадками, потому что на самолет или поезд надо было предъявить паспорт или другой документ, которых у меня и в помине не было. Купив билет на автобус, который отправлялся через 10 минут, я спросил у Антона:
- А кем ты работаешь?
- Руслан, у меня две работы - я мент, честный мент, не бойся, тебя я не буду задерживать, а вторая моя работа - я дед Мазай, спасаю бегунков, вот таких зайцев, как ты, если они сами этого захотят. Но раз тебе это не надо, удачи тебе. Ну вот, возьми, тебе пригодится очень, да и я не буду переживать.
Он протянул мне свой телефон и пожал руку, после чего я залез в автобус, и мы разъехались.

Смысла описывать двухнедельную поездку я не вижу, потому что за это время ничего сверхъестественного не произошло. Денег мне немного не хватило, чисто из-за еды. Если бы я не ел, то все было бы хорошо, но я и так наголодался. В Нижнем Новгороде я продал телефон Антона и ноутбук, украденный у ублюдков. Спустя 7 часов мой автобус остановился там, где мне надо было - на площади Трех вокзалов. Издалека я увидел знакомый "Гелик" и своих бывших подопечных, которые снова шныряли в толпе, как и до моего прихода, искали очередных жертв для Седого.
Конечно, я не стал туда соваться слёту. На часах было 20:00, и я решил навестить деда Костю, да и переодеться мне не помешало бы, а деньги как раз у него. Я неспешно двинулся в сторону детского сада. Погода была прекрасной, снег крупными хлопьями падал на землю, и я даже начал ловить снежинки ртом, почти как в детстве, с которым я давно расстался.

Люди, как и я, шли по своим делам, так же неспешно - не было той московской суеты, не было зла на их лицах. Все было как в старом советском фильме, которые я любил смотреть с мамой. Только посмотрев на дорогу, я осознал, что нахожусь в настоящем, а не в прошлом - сплошь иномарки, куда-то спешащие и создающие пробки. Я, не спеша, двигался быстрее, чем этот поток автомобилей. И вот тут возник вопрос: а зачем мне вообще машина?

Дойдя до детского сада, я перелез через забор и оказался перед дверьми. Я нажал на кнопку звонка три раза, как мы условились с дедом Костей, и через стеклянную дверь увидел старую женщину, которая прихрамывая шла открывать.
- Чего тебе, мальчик?
- Здравствуйте, а можно ли увидеть дедушку Костю?
- Кто ты ему?
- Никто. Просто он друг нашей семьи.
- Его больше нет. Иди отсюда, пока я не вызвала полицию!
- Как это, его уволили?
- Его больше нет, - повторила тетка и закрыла дверь передо мной.

Я остался без пристанища и денег, и возникли новые вопросы - где мне переночевать? И где взять деньги? Пришлось решить, что проведу ночь на чердаке или в подвале, а на утро поищу кого-нибудь из шпаны, чтобы узнать, что здесь происходит.

С поисками не пришлось особо напрягаться - первая же пятиэтажка имела открытый вход в подвал, и сбив замок, который держал в обороне дверь в теплоузел, я вошел в довольно прогретое помещение. Собрав все фуфайки, валявшиеся на полу и скамейке, я устроил себе матрац. Раздевшись догола и убрав свою чистую одежду в пакет, лег и мгновенно заснул.
Здесь не было окон, и я не знал, во сколько проснулся. Весь потный, но, что особенно взбесило, весь чесался. Пооткрывав разные краны, я нашёл холодную воду, сполоснулся в ней, а когда вылез, услышал тихие голоса - кто-то приближался. Я мигом погасил свет, чтобы не привлекать внимание, залез под стол и прикрылся этими вшивыми фуфайками. Зашли двое, включили свет и заговорили уже погромче.
- Странно, кто мог сорвать замок?
- Да Андрюх, не переживай, слесаря, наверное, приходили. Видишь, вода налита? Ремонтировали что-нибудь.
- Сань, в прошлый раз помнишь, они пришли и своим ключом открыли, а тут им понадобилось срывать замок, да?
- Короче, если не хочешь, так и скажи, зачем разводить полемику и поднимать нервы?
- Да пошёл ты!
После чего Саня ушёл, психанув, хлопнул дверью. Воцарилась тишина и я подумал, что ушли оба. Выбравшись из своего укрытия, я уже добрался до пакета со шкмотками, как вдруг увидел, что на меня пялится пацан лет 14, тощенький, модно одетый, с лицом, как у ангела - пухлые губки, маленький носик, густые брови и длиннющие ресницы. Короче, он был настолько сексуален, что у меня тут же начал вставать. Но моя стыдливость и гордость не хотели дружить с моим разумом и я, схватив со стола трубу, которой сбивал замок, бросился на него и ударил по голове, отчего он потерял сознание. Я усадил его на стул, связал по рукам и ногам, не забыв при этом поцеловать его прямо в губы...
Набрав в обе горсти воды, я брызнул ему на лицо, чтобы очухался, но это не дало никаких результатов. После пары пощёчин, он наконец-то открыл глаза и увидев меня, они мигом налились страхом.
- Пацан, ты что, озверел? Отпусти меня пожалуйста, - жалобным голосом попросил он.
- Конечно отпущу, если расскажешь, что вы тут забыли.
- Мы это...
- Чего?
- Ну это, подрочить сюда ходим.
- Чего? Ха-ха-ха! - рассмеялся я диким смехом.
- Ну всё, я рассказал, отпусти теперь.
- Слушай, мне интересно стало. А вот как дрочите? Каждый сам себе или друг другу?
- По-разному, - смутившись ответил он.
- Да ладно? И сосёте друг другу, может?
- Ну, бывает.
- Вы педики, что ли?
- Пацан, отпусти, - сказал он и заревел.
- Да ладно, ладно, успокойся. Ничего страшного. Ты сам откуда?
- Я на соседней улице живу.
- А-а-а, ты из приличной семьи, что ли?
- Ну да.
- Ну да, ну да, а занимаешься ерундой какой-то непонятной. Что вот с тобой делать-то мне?
- Отпусти пожалуйста.
- А может, опустить? Попка у тебя больно хороша.
- В попу оттрахать хочешь?
- Да.
- А это больно?
- У тебя не было, что ли?
И так, слово за слово, со смущением и неопытностью, незнанием и новыми ощущениями, я познал, что такое анальный активный секс.

Честно сказать, особого удовольствия мне это не доставило, да и мороки многовато - это и смазать слюной, и испачканный пенис, и просто элементарный дискомфорт, лично для меня, плюс негатив от последствий, которые не замедлили появиться.

Я, как Женька, когда я ему делал минет, дрожал будто кленовый лист, в тот момент, когда кончал в эту упругую нетронутую попу, и был так увлечён, что не услышал возвращения Сани - друга Андрюхи. Саня грозно заорал:
- Я не понял!
И тут же кинулся на нас обоих с кулаками. Я был неправ во всей этой ситуации, поэтому не стал применять ответную силу, лишь уворачивался от ударов и спокойным голосом ему говорил:
- Не бей своего друга, он ни при чем, я его силой отъебал.
После недолгой словесной перепалки, Саня схватил ту же самую трубу, которой я недавно огрел Андрюху, и со всего маху ударил меня по голове. Я не потерял сознание, но ориентироваться не мог. Память внезапно пропала, я видел в этот момент лишь кровь на полу, которая лила с моего лица почти ручьём, и двух незнакомых пацанов, которые быстро схватили меня, усадили на стул и привязали. Я не понимал, о чем они разговаривали, в ушах стоял гул. Двигались они медленно, будто в замедленной съемке. Понемногу я стал приходить в чувство, а вскоре стал различать слова.
- Сань, прости, что всё так вышло.
- Да всё нормально, что с этим будем делать?
- Давай его отжарим.
Оба захихикали, а Андрюха продолжил:
- Ты в рот ему, а я в жопу. Пускай падла знает, как, письки распускать.

Уважаемый читатель, вновь я не буду описывать дальнейшие действия, происходившие в этом подвале, ибо, вспоминая тот ужасный, незабываемый вечер, в кругу двух очаровашек, против которых мне и сопротивляться не хотелось, я вспоминаю и свои чувства, доводящие до крайнего возбуждения.
К слову сказать, пассивный анальный секс мне показался куда больше по душе и по сей день я так считаю.
Пацаны оказались в итоге нормальными, даже сводили меня в МакДак и дали пятёру на карманные расходы, узнав, что у меня нет ни семьи, ни хаты.
На улице по-прежнему было солнечно, несмотря на январь, и я отправился к известному до боли Казанскому вокзалу.

 

ЧАСТЬ VIII

Народу так много, и все без исключения спешат, кто куда. Почему в Москве все спешат? А куда? Ведь ТАМ мы все будем, в чем смысл торопиться? В других городах почему-то подобного нет. В Питере те же люди, их там полно, город ненамного меньше Москвы, но народ там другой. В их глазах доброта, человечность, искренность, нет ни малейшего намека на злобу, ненависть, вражду. Москвичи ненавидят всё, кроме денег. Ради денег они, наверное, готовы пожертвовать даже семьей, не говоря уже о своем теле. Сидя в подобных размышлениях примерно час, я глядел на проходящих мимо людей у вокзала, надеясь понять нынешнюю ситуацию.
Ко мне подошел мужчина и, не представившись, завел разговор тихим, спокойным тоном.
- Живу в Москве уже семь лет и никак не могу привыкнуть к ней. Не могу и все.
- Я тоже. Злой город, злые люди. Собственное счастье строят, шагая по костям.
- Я вот лично не шел по костям, но счастье построил, буквально за пару месяцев.
- А счастье ли это было? Вот сейчас, спустя время, скажите.
- Малыш, а что такое вообще счастье? Есть ли поистине счастливые люди?
- Есть. Я один из них. Только счастье, оно видимо, как песочные часы, время от времени перетекает от одного к другому.
- Сейчас, я смотрю, оно от тебя утекло, раз ты один на вокзале, грустный и задумчивый.
- Все относительно.
- Согласен.
- Полгода назад я был счастлив, а восемь месяцев назад - нет, год назад - да, а полтора - нет. Ну, счастье мое, самое-самое, это когда я был совсем маленьким, до 9 лет. Я жил с папой, с мамой, с братом, не знал отказов. Все мои прихоти всегда исполнялись. Потом детский дом, побег, Москва, подожрал вон того хрена в Гелике, вот эти шнырящие пацаны были в моей банде, я имел по 100-150 тысяч в месяц, после их сексуального рабства.
В этот момент на моих глазах появились слезы, которые скатывались по щекам, превращаясь в капли. И именно сейчас я вспомнил историю, которую рассказывал Рыжему, про каплю воды, стекающую по стеклу, сравнивая эту каплю с нашей жизнью.
- Да, несладкая у тебя жизнь, меня кстати Вадим зовут, а тебя?
- Меня Руслан.
- Руслан, не пойми неправильно. Я начну издалека. Мне уже 35, жены нет, детей тоже, одному в квартире очень скучно. Не хочешь ко мне?
- Я ебаться не буду с тобой, денег тоже у меня нет, - отрезал я.
- Господи, Руслан, я не такой. Ты видимо меня просто не понял. У меня проснулись отцовские чувства. Я тебе обещаю, что буду относиться к тебе, как к сыну.
- А ты не боишься возможных проблем с ментами?
И тут он вытащил из внутреннего кармана красные корочки и произнес:
- Майор МВД Костерин.
- Уф, ёб. В обезьянник что ли? К тебе домой? Ха-ха-ха!
Я истерично заржал, не слыша и не видя ничего вокруг. Только крик Вадима привёл меня в чувство.
- Руслан, Руслан, всё, успокойся! Я в первую очередь человек, а то, что я мусор, как вы выражаетесь, то это лишь только работа.
- Ладно, погнали, - игриво подмигнул ему я. Пока мы шли до его машины, он спросил:
- Рус, а этот, из Гелика, как его...
- Седой.
- Он правда педофил?
- Вадик, это нормально, спрашивать у своего, так называемого сына, подобное? Если хотите продолжить со мной общение, тогда будем общаться, как сын с отцом. Если же хотите упечь Седого за решетку, то давайте официально, машины, мигалки, следователи, допросы с пристрастием. Но нафиг этот театр.
В этот момент мы подошли к РенджРоверу, Вадим сказал:
- Давай в машине поговорим, запрыгивай.
Уже в машине он продолжил:
- Руслан, я обещал, что буду относиться к тебе, как отец к сыну, но я, как любой отец, переживаю за тебя. И хочу хоть как-то помочь с твоими проблемами.
- Седой - моя проблема, с которой я сам разберусь, если позволите. Её бы не было, если б детдома не были концлагерями. Если вы меня поняли, то именно сейчас у вас есть выбор - продолжить игру или нет, но я убью его во что бы то ни стало, при любом раскладе.
- Уф, уф, Руслан, прошу тебя, успокойся! Поехали ко мне. Я конечно очень против того, что ты собираешься с ним сделать, и буду всячески воспрепятствовать этому. Я сторонник всё-таки упечь его за решетку, где он будет испытывать то же самое, что и ты.
- Стопэ, дядя! Со мной он ничего не делал, и не ловите меня на слове, я даже не сказал, что он педофил.
- Очень верно, Руслан. Извини, профессия даёт о себе знать.
- Может с официала перейдем на "ты"?
- Согласен.
- Вадик, а почему у тебя до сих пор нет жены? Судя по машине, ты уже многого добился. Деньги есть, жильё есть.
- Руслан, я такой человек, что не умею подстраиваться под кого-то.
- Не ври. Ко мне ты нашёл подход.
- Нет, с тобой я вёл по велению сердца.
- Как всё сложно. Я не трону Седого, дам показания, но...
- Что "но"?
- Ты должен пообещать.
- Я догадываюсь, о чем даже.
- Найди себе тётку и женись. Не ищи отмазы самому себе. Или, может, ты пед?
- Упаси Бог.
- Не произноси этого слова!
- Почему?
- Да потому что... Что тебе плохого педы сделали? Только не опирайся на тот бред, который по ящику внушают.
- Так, по большому счету, ничего.
- Я, к примеру, такой, и чё?
- Ты? Из Римской империи?
- Да, да, пидор я, дальше что?
- Покинь, малыш, мою машину, пожалуйста.
- Да с удовольствием! - выкрикнул я и с психом вышел из машины, со всей силы хлопнув дверью.

Почему-то именно сейчас вспомнил слова Рыжего: "Совет, не распространяйся особо об этом. Это ладно я, с мозгами, пойму, а кто-то нет и пизда тебе"
Если бы я послушал сейчас его совет, то не ломал бы бошку, чего пожрать и где поспать. Но, увы, я такой человек, который учится на своих, а не на чужих ошибках, зато меня не поедает совесть. Я прямолинейный. Я такой, а дальше дело за тобой — хочешь, общайся и люби; хочешь, просто общайся, или, как в случае с Вадимом — посылай на три буквы.
Тем не менее, надо было что-то предпринимать. Поев в МакДональдсе, я вышел довольный на улицу, с мыслями, что надо искать ночлег.
Идти на "базу" глупо, скорее всего они все переехали из цеха, если же нет, кто-нибудь по-любому сдаст меня Седому. Но случай подвернулся сам собой. Прямо в метре от меня прошёл вальяжной походкой Рома Федякин. Я пошел за ним, и в очередном переулке сзади ударил его по плечу и с хамским выражением лица и грубым голосом сказал:
- Чё, бля, сука, на расслабоне-то? Я разве учил этому?
- О, Руслан, привет. А ты вышел уже?
- Откуда? — не понимая, о чем он, спросил я.
- Из тюрьмы.
- Так, нам есть о чем поговорить. Есть где схорониться на ночь?
- Да тут подвал открытый недалеко, там чисто даже.
- Пошли. Жрать хочешь?
- Не-а, я только что поел.
Мы прошли молча пару дворов. Видно было, что Рома меня очень боится. Я тоже боялся, но только того, что он может удрать от меня, а это сравнимо с тем, что я к Седому сам заявлюсь.
- Мы пришли, — испуганно выдавил Рома.
Я осмотрел двор, ничем особым он не отличался. Те же машины, припаркованные так плотно друг к другу, что я всегда ломал голову, как же они выруливают. Симпатичные клумбы, которые одновременно служили и забором, чтобы машины не заезжали на детскую площадку, где в данный момент резвилась детвора и ребята постарше даже нас с Федякиным.
Мы незаметно сиганули в подвал, спустившись по крутой лестнице, и оказались в просторном теплом помещении. Не сказать, что тут чисто, но, учитывая, что это всё-таки подвал, то как минимум на пять звёзд. Стены недавно покрашены, хорошее освещение, да и запаха затхлости и сырости не было. Мы уселись напротив друг друга за столом, на котором уже стояла бутылка водки. Я молча открыл её и сделал пару глотков.
- Ну, Ром, рассказывай. Когда я пропал, что было? Что вам, и кто говорил? Как жить стало?
Он посмотрел на меня, помедлил секунд десять, тоже глотнул водки и начал:
- Я сначала скажу, что официально знаю. Догадки потом. Ты тогда всем сообщил, что на три дня уезжаешь к себе в N и дал всем выходные. Как только ты уехал, на нашу базу пришёл автобус ментов, всех, кто там был, упаковали, раскинули по детприёмникам и инкубаторам. Понятное дело, что мы почти все снова сбежали и вернулись. Но тебя всё нет и нет. Обратились к Седому, он заявил, что тебя там, в твоём городе, арестовали за серию разбоев и дали три года. Ну и нетрудно догадаться, всё вернулось на свои круги. Только я пошёл против этого и теперь вот выживаю один. Вроде зла на меня не держат, но пацаны даже не здороваются, когда видимся.
- Ром, а почему ты с ними не остался? Ведь с ними же проще. Элементарно хотя бы взять тот факт, что мусора не крепят.
- Руслан, я хочу быть похожим на тебя. Не хочу я быть этой серой массой. И ебаться не хочу с Седым.
- Да ладно? Он же симпа и выглядит очень даже!
- Ну, может быть, но секс - это любовь, а не утеха.
- Ух, ебать, а раньше-то где твои мозги были?
Вместо ответа он схватил бутылку и сделал, давясь, сразу пять жадных глотков, после чего выдал то, что я не ожидал:
- Руслан, раньше я с ним спал, потому что не знал, что такое любовь.
- А теперь? — с хамской улыбкой спросил я у него.
- А сейчас я знаю, что это такое.
- Ты влюбился, что ли? Ха-ха-ха!
Да, не зря говорят, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Его ответ поверг меня в шок, и я смотрел на него, как оглушенный омуль, хлопая глазами, не зная, что ответить.
- Да, Руслан, влюбился. С той самой первой встречи у вокзала. Я себя тогда ненавидел, когда вёл тебя к машине Седого. Не хотел тебя ему отдавать.

Наступила тишина, он ждал, когда я что-нибудь отвечу, а я обдумывал, что сейчас вообще происходит. Мне никто еще не признавался в любви. Да и что толку от этой любви? У нас ничего нет, ни жилья, ни работы. Вечно по подвалам шнырять? Я был и рад от того, что могла бы создаться пара, но я был подавлен до глубины души, потому что эта любовь недолгая. Вообще в целом я не видел своего будущего. Я прекрасно понимал, что надо учиться, в первую очередь, но я шел не той тропой жизни. Понимал, но ничего не менял...
На этом фоне я решил помягче как-нибудь отшить его от себя. Теперь уже я, схватив бутылку, допил её до дна, жадно давясь.
- Короче так, Ром. Я не собираюсь давать тебе надежду, скажу как есть. Смысла привязываться нам друг к другу нет. Расставание будет горьким, а оно у нас не за горами. Нас вот-вот примут, я даже жду этого. Надо учиться! Без образования в этом злом мире никуда. Всю жизнь работать дворником или грузчиком — по крайней мере, точно не для меня. Я понимаю и то, что без образования, хорошей оплачиваемой работы в жизни только два пути — это могила или тюрьма. Ни туда, ни туда я не хочу, но с подобным образом жизни это неизбежно. Ладно, Ром, я спать.
- Подожди, не спи. То есть, ты хочешь завязать с подобным образом жизни. Ты же сейчас свободен от всего.
- Да, я свободен. Мне не надо чистить зубы, не надо ходить в школу, не надо работать. Я живу лишь тем, что краду и отбираю. Это неправильно! Согласен?
- Да.
- Сейчас мы просто грабим, а завтра забьём кого-нибудь до смерти. Может быть такое?
- Может.
- Дальше суд, тюрьма, освободишься в 25 лет, ни профессии, ни образования. Как ты будешь жить-то? Дальше грабить и убивать — то, что ты умеешь, в итоге и сдохнешь в тюрьме.
- Руслан, ты ведь прав.
- Поэтому надо браться за ум. Тебе — пока не поздно.
- А ты? Пойдём вместе сдадимся, попросимся в один приют, всё хорошо у нас будет.
- Ром, тебе не поздно, а я обречён. У меня есть цель, как в компьютерной игре. И пока я её не достигну — не успокоюсь. Это дело чести для меня. Извини, но я — спать.
Заснуть мне не удавалось долго, несмотря на чуть ли не полбутылки выпитой водки. Я всё думал, не очень ли я грубо говорил Ромке, отчего он просто хныкал вот уже целый час. Чтобы успокоить его как-то, я решил снова с ним поговорить:
- Ром, не убивайся, пожалуйста, так. Ну что ты такого во мне нашёл? Ну, я же сяду, ты ведь не будешь меня десять лет ждать.
- Буду.
- Не ври. Ты не понимаешь, что вся твоя гомосятина может пройти лет через пять или ты найдёшь кого-то лучше меня.
- Руслан, не найду. Ты лучший. Ты, хоть и молодой, но намного умнее моего отца.
- Это чем же?
- У тебя жизненная позиция мужицкая. Ты не куришь, не пьёшь, вершишь всё по совести, не каждому взрослому это дано.
- Всё, что ты назвал, это не аргумент.
- Аргумент.
- Слышь, проспись, пьянь. С тобой невозможно разговаривать же.
- Почему ты в тюрьму собрался?
- Я же тебе говорю, дело чести.
- Для тебя честь — попасть в тюрьму?
- Для меня спасение моей чести и достоинства одно — убить того, кто мне её обмарал.
- Если ты на это пойдёшь один, то я себя убью.
- Зачем?
- Потому что я тоже желаю ему смерти. Давай, я тебе помогу, пожалуйста. У меня есть доступ к нему. У тебя же глаза закрыты, ты ничего не знаешь.
- Я тебя не буду в это втягивать, Ром. И ещё, я не одобряю того, что ты убьёшь себя, если я убью его. Это звучит как детский лепет. Мы же не в детсаду, очнись. Мы уже взрослые, хоть ещё и пацаны. Нас сделала улица взрослыми, Ром. Но это не значит, что позволительно пускаться во все тяжкие только из-за того, что ты ко мне привязан.
- Не только.
- А что ещё?
- Ты знаешь, как меня связала судьба с Седым?
- Ты не говорил.
- Мама моя работала на двух работах, отец пил, бил маму, забирал у неё всю зарплату, пропивал. Тут появился Седой, познакомился где-то с мамой. Через месяц папу посадили, у него в кармане нашли наркоту, он её никогда даже в глаза не видел, а на 12 лет уехал. После маму лишили родительских прав, меня отправили в детдом. Потом, видимо случайно, дом, где спала мама, сгорел, а в зоне батя погиб, и тут появился снова Седой, приехал ко мне в детдом, как Робин Гуд, добрый, обходительный. Примерно год, раз в неделю приезжал с гостинцами, после чего предложил мне сбежать, жить у него. Я согласился. В первую же ночь он меня изнасиловал раз пять, в разных позах и во все щели, снимая всё на видео. Он сказал, что если я от него уйду, пойду к ментам, то эта запись окажется в интернете и мне в любом детдоме будет несладко. Ну, я и смирился. Ублажал его каждый день. Но взамен у меня было всё, что хотел. Я думал его убить, но я был в смятении. Час в день его ублажал, всего час, но взамен меня, по большому счёту, устраивала такая жизнь, в целом, до определённого момента. Сначала один, такой же как я, появился, потом второй, потом двадцать. Я стал ревновать, да и видеть хорошую жизнь я стал всё реже и реже...
Я слушал эту исповедь с замиранием сердца. С каждым новым словом я хотел убить Седого всё больше и больше, да поизощреннее. Я взглянул в зеркало, которое тут стояло на столе, и испугался самого себя. Столько ненависти во взгляде я ещё никогда ни у кого не видел. Во взгляде Ромки же наоборот читалась беспомощность, слабость. Но тут будто выключатель сработал, и я уснул.
Наутро я проснулся первым, Ромка спал, сидя на стуле. Я решил придумать что-нибудь позавтракать. Понятное дело, что в этой дыре ничего съедобного не нашлось, поэтому я собрался и пошёл в магазин. Купив на остатки денег еды и выпивки, вернулся. Ромка, меня увидев, обрадовался и воскликнул:
- О, Руслан! А я думал, ты сбежал.
- Да куда мне бежать-то, некуда.
- Руслан, я вот подумал. А давай сбежим из Москвы? Годик поживём, вдруг ты забудешь за Седого? Если нет, то будь по-твоему, делай с ним что хочешь. Руслан, Бог прощает и нам надо уметь прощать. Это мужское качество, а месть — это слабость. Давай попробуем?
- Бррр, не тараторь, Ром. Давай пожрём, бухнём, а потом и поговорим. Сейчас я от голода не могу даже думать, - съехал я.
Почему я раньше до этого не додумался, я не понимал. Всё же элементарно. Я просто зачем-то ограничил себя рамками: город, в котором я родился и Москва. Если с родным городом все понятно - меня многие знают, я в розыске и стремления возвращаться у меня нет, то Москва - город контрастов, денег и похоти, но я привык к этому. Пермь - можно же и там жить, народ всё-таки не такой дикий и распущенный, как в Москве. Но так или иначе, мысль Ромки была хороша. Далеко ехать мне не хотелось от родных мест. Предположительно я поставил точку на Нижнем Новгороде, мысленно конечно.
Пока я размышлял, Ромка оперативно нарезал хлеб, сыр, колбасу, и наготовил бутерброды, красовавшиеся на столе. Назвать то, что происходило, приёмом пищи, было сложно. Мы тупо бухали, закусывая и попутно обсуждая, где мы будем жить, как, на что, как и где учиться, как избежать проблем с законом и тому подобное.

Естественно, где бухло, там и секс. Изрядно перебрав и потрахавшись, к часу дня мы уже спали голые и в обнимку, нарушая тишину храпом. Проснувшись первым и увидев перед собой Ромку, я начал вспоминать, что с нами происходило. Затуманенной головой вспомнил, что, грубо говоря, я его отшил, буквально вчера. Мне было стыдно, очень стыдно. Я был зол на самого себя. Зачем я позволил себе близость с Ромой, дав ему понять, что не всё так безнадёжно? Но жизнь, к сожалению, нельзя переписать с чистого листа, вычеркивая всё ненужное. Но я себя успокоил тем, что всё, что ни делается, всё к лучшему. Возможно, не всё так плохо. Но тем не менее, я решил не напоминать Роме о ночи любви, а если он сам вспомнит, то я буду всё отрицать. Для себя - пускай знает...
Умывшись и нарезав бутиков, я разбудил Ромку.
- Вставай, харэ тут голым валяться, провоцируешь?
- Руслан, ты чего такой не в духе?
- А каким мне быть-то?
- Ночью ты чего-то только ахал и стонал, нравилось.
- Ты что, мразь, базаришь-то? - спросил я и ударил его ладонью по щеке.
- Ах вот ты как, Руслан. Спасибо.
- Не за что, - отрезал я.
Мы молча поели, я оделся и уже перед уходом выдал ему:
- Ром, делай со своей жизнью, что хочешь, но без меня. Я всё же один пойду дальше к своим целям. Прости и прощай!
Ответа я не услышал, оглядываться на него я не мог, было больно. Уже потянув за ручку двери, я услышал, как он заревел. Громко-громко, от чего моё сердце заныло со страшной болью. Через неделю я узнал случайно, что в подвале этого дома был найден подросток с перерезанными венами...

* * *

Эта новость меня повергла в шок и перевернула, в очередной раз, всю мою жизнь. Я, простыми словами, сошёл с ума. Психическое расстройство, проявляющееся в агрессии, которую я уже никак не мог контролировать. Я стал неуправляем до такой степени, что был не хозяин сам себе. Я на этом фоне молниеносно встал на ноги. Ради жилья сошёлся с одной тёлкой, которая любила мальчиков помоложе, но не зря же я всегда говорил всем - все беды от баб. Она оказалась наркоманкой и подсадила меня. Деньги были не проблема, я наслаждался этой "неземной" жизнью, где не надо думать о будущем. Я полагал, что именно так и проживу лет до ста, в эйфории, но... То ли к счастью, то ли к сожалению, отправляясь за очередной дозой, мою тёлку арестовали.
Ломка, как много в этом звуке... Скажу коротко - не принимайте наркотики! Ломка, наверное, хуже самой мучительной смерти. Дороги на наркотики у меня не было, за сутки обзвонил всех своих знакомых и не только. Оставался один человек... Да, именно тот, кого я собирался убить, Седой. Терпеть ломку я уже совершенно не мог, и я набрал номер, который знал наизусть.
- Алло, - раздался голос Седого. Давно я не слышал этот голос, но узнал сразу.
- Привет, - ответил я. Самое странное, что и он меня сходу узнал, всего по одному слову.
- Руслан? Ты сбежал, что ли? Или УДО?
- Потом поговорим. Мне необходима твоя помощь.
- Конечно, Руслан, деньги? Жильё? Говори, всё, что в моих силах - решу и дам.
- Доза.
- Руслан, ты дебил?! Давай в клинику лучше?
- Одна доза, Сань, потом клиника, всё, что угодно.
- Приезжай, - коротко ответил он и повесил трубку.
Ехать особо долго мне не надо было, так как я жил в пяти минутах ходьбы от Казанского.
Идя, словно пьяный, я ощущал взгляд абсолютно каждого встречного человека. Что было на площади Трёх вокзалов, лучше вообще не описывать. Все пацаны, с которыми я тусил, ринулись ко мне, стали обнимать, жать руку, здороваться, спрашивать, как я сам, как в тюрьме... Но я шёл вперёд, к Гелику, никого не видел и не слышал, ничего никому не отвечал. Прыгнув в машину, я произнёс:
- Сань, ради дозы - всё, что угодно.
Он в прямом смысле швырнул в меня пакетик и сказал:
- Только не тут. П*здуй куда хочешь. Как поправишься, приходи, всё обсудим.

"Поправился" я быстро, прямо в машине первого попавшегося таксиста, которому заплатил. Потом вернулся к Седому, не прошло и получаса.
Он начал первым:
- Рус, извини меня конечно, но я сейчас с тобой не буду общаться, как раньше, с уважением. Буду, как со всеми остальными щенками. Ты потерял свою честь и достоинство. Я тебя уважал, ты был целеустремлённым, умел делать дела, а сейчас что?
С этими словами он расстегнул ширинку и достал свой орган. Мне ничего не оставалось, как ему отсосать. Повторюсь, хоть Седой и был 30-летним мужиком, но выглядел лет на 18, не больше. И это мероприятие доставило мне больше удовольствия, чем отвращения. Отвращение я испытывал только к себе. Я опустился до такого состояния, что снова захотел убить, но не его, а себя. После проделанного, я сказал Седому спасибо, открыл дверь машины и вышел, где меня ждали пацаны, которым я сказал только:
- Парни, без обид, я больше не с вами.
Я пошёл прочь, куда ноги несли. Всем, наверное, знакомо чувство, когда ты никому не нужен, не видишь перспектив своего существования; когда любое дело, за которое ты берёшься, проваливается с треском, когда не знаешь, как поступить, чтобы всё изменить и возможно ли это вообще. И я решил, что самое правильное - покончить с собой. Заморачиваться, каким именно способом это сделаю, я не стал. Ничего нового - спрыгнуть с окна или с крыши. Купив бутылку водки и пачку Parlament, я побрёл к пятиэтажке, с крыши которой открывался прекрасный вид на Москва-реку, на целую серию храмов и церквей и на городскую суету жизни. Сорвав замок, я проник на крышу, на которой явно любили отдыхать алкаши и наркоманы. Всюду шприцы, бутылки, презервативы, и это 21 век...
Налив последние сто грамм из бутылки, я, уже совершенно пьяный, поднял стакан над головой и заорал изо всех сил:
- Прощай, бл*дская жизнь, за*бала ты меня!
Опрокинув стакан, я зажёг сигарету и подошёл к краю крыши. Назад дороги нет, и я сделал шаг вперёд...

 

ЧАСТЬ IX

Неудачник я полнейший... Умудрился упасть на свежевскопанный палисадник, а не на асфальт, и даже не потерял сознание. Кто спас меня — бутылка выпитой водки или кто-то свыше? Я слышал крики людей, видел их испуганные лица, а через минуту вокруг меня собралось множество народа. Любое мое движение приводило к дикой боли, которую я не испытывал ни разу за свою жизнь. Я не плакал, не стонал... Мне было лишь стыдно, стыдно за то, что сейчас я был в центре внимания сотни людей, многие из которых снимали меня на камеры своих дурацких мобильников. Мне хотелось сейчас умереть еще больше, чем десять минут назад, стоя на крыше. Для чего мне судьба дала еще один шанс? Почему меня Бог не отпускает с этой грешной земли? До сих пор я не пойму этого.

Спустя некоторое время я услышал звук сирены, после чего меня на носилках погрузили в машину Скорой помощи. Через три дня реанимации меня перевели в общую палату, в которой я оказался самым старшим. Всего, включая меня, нас было четверо. Три пацана-одногодки лет по десять, с которыми даже и поговорить-то не о чем. Их интересы заключались в покемонах, танках и той прочей ереси, приводящей к деградации. Поэтому, чтобы не умереть от скуки, я ударился в чтение. Я читал в основном медицинскую литературу, которую мне приносила медсестра-практикантка лет двадцати от роду. Она постоянно меня жалела, а я, в свою очередь, иногда даже кричал на неё:

— Оксана, ты себя лучше пожалей, двадцать лет, а одна, детей нет, жилья нет. Я-то мужик, не пропаду!

На что она, как правило, отвечала:

— Руська, ты еще ребенок, да и некому тебя жалеть в этом мире...

Вот в чем она права, так в этом, и я обычно замолкал, обидевшись на неё, но ненадолго.

Чтобы как-то развеселить меня, она всегда угощала то халвой, то пирожками, то еще чем-нибудь вкусненьким, и ей всегда удавалось меня разговорить на разные темы. Я заметил, что ей было необыкновенно интересно слушать меня, но раскрывать свою жизнь я не собирался, придерживаясь поговорки "все беды от баб". Я ограничивался рассказами о своем детстве, где у меня было все замечательно. Но я понимал, что рано или поздно мне станет нечего рассказывать о своей прекрасной жизни, и ей придётся либо раскрывать секреты, но это означало бы привязанность к ней, либо просто врать, чего я совсем не хотел, так как она была очень доброй, откровенной и даже чуть наивной. Однажды Оксана сказала мне, что я тут буду минимум полгода, надо пройти полную реабилитацию по моим травмам и плюс обязательная работа с психиатром, которую я не буду описывать, потому что не психолог мне помог разобраться, а именно Оксана, которой я в итоге всё рассказал, абсолютно всё.

За неделю до выписки мне сообщили, что директор ДД давно уволена, те, кого я боялся, уже покинули эти стены и уже успели оба заработать себе срок за грабёж или разбой. Поэтому было решено вернуть меня в тот самый ДД. Нет, не по принуждению, мне предлагали любой другой на выбор, но я хотел вернуться именно туда. За эти полгода я излечился не только от травм, полученных при "полёте" с крыши, но и от наркотической зависимости. Также я без стыда и совести сдал сотрудникам МВД всех, всех, всех, кто портили жизнь добрым людям. Чуть позже я узнал, что в СИЗО Седой вскрыл себе вены, а ведь именно этого я и хотел. Всё более-менее для меня встало на место. Я не мог понять только две вещи...

Куда в итоге пропал Рыжий-Лёха, и куда пропал мой братишка Марат.

Пришел день выписки, возле входа в больницу уже стояла Газель со знакомым номером. Кроме Оксаны меня никто не провожал. Она, как родной человек, вела меня за руку, со слезами на глазах. Уже возле машины она дала мне пакет с едой и мобильник, недорогой, кнопочный, и он жив у меня по сей день.

- Дай мне обещание, - сказала она, - что, когда тебе исполнится восемнадцать лет, ты найдешь меня.

Я не мог дать ей это обещание, так как не видел никаких перспектив наших с ней отношений, лишь отвернулся и забрался в машину.

— Поехали, пожалуйста, — сказал я водителю.

Абсолютно всю дорогу я не произнес ни слова. И, видимо, моя физиономия говорила водителю, что лучше меня не беспокоить.

Когда я увидел свой детдом, меня прорвало. Дикий ужас напал на меня, затрясло от страха, в глазах потемнело.

— Пацан, пацан, что с тобой? — слышал я голос водителя сквозь шум в ушах.

Немного успокоившись, я всё же выдавил:

— Есть курить?

— Я не курю, — ответил он. — Сейчас куплю, сиди тут.

Через несколько минут он вернулся, сел в салон ко мне, и мы закурили оба. После недолгой паузы он начал:

— Я ведь и сам жил тут. Бегал не раз, но тогда было всё иначе, пацан. Мы держались друг за друга, помогали друг другу, бывало, конечно, ссорились и дрались, всякое бывало, но вот чтобы до такой степени бояться сюда вернуться, ни у кого не было.

Я не хотел слышать его исповедь и сказал:

— Педиков никто не любит.

Схватив пачку и зажигалку из его рук, я вышел из машины, громко хлопнув дверью.

Зайдя в здание с зажженной сигаретой, я чуточку удивился, как тут всё изменилось. Первым же фактом меня огорчило то, что стола Иваныча не было, как и самого Иваныча. Я смело поднялся на четвёртый этаж, где жили старшаки, и не прогадал — они, как и прежде, жили там. Но я и сам уже не мелкий! Я внушил себе, что я выше их всех, поэтому гордой походкой, не обращая ни на кого внимания, зашёл в матраску, выбрал самый лучший и, прихватив постельное, пошёл к "блатной" кровати. "Блатная" потому, что была в самом углу, сбоку и у головы — батареи, и тут же окно. Скинув все вещи с этой кровати, я начал потихоньку расстилаться сам.

— Привет, Руслан, — услышал я со спины задористый голос, который я узнал сразу — это был Серёга П. Я ему лишь отрезал еле слышно:

— Пошёл на хуй, — специально провоцируя конфликт, но он даже ничего не ответил, ушёл прочь.

Растелившись до конца, я сел на шконку и увидел перед собой знакомое лицо, которое, сквозь улыбку и радость мне сказало:

— Да ты вообще охуел, пацан.

После чего мы с ним обнялись, поздоровались. Да! Именно его и именно тут я был рад видеть, наверное, больше всех — это был Ванёк.

— Давно ты здесь? — спросил я его.

— Да с месяц.

— Отлично, значит ты мне расскажешь, что тут творится сейчас. Но тем не менее, с моим появлением тут станет гораздо лучше, — подмигнув, сказал я.

— А что рассказывать-то? Одни омуля тут! Вот за месяц я главным стал.

— А я вот за пять минут стал, ха-ха-ха, — рассмеялся я.

Так, слово за слово, мы обсудили все моменты, касающиеся меня.

За Седого мы вообще не вспоминали, так как оба понимали, что с нами станет, если информация о наклонностях Седого распространится.

Я начал учиться. Странно было, конечно, в пятнадцать лет ходить в шестой класс, но что поделать, был стимул... не будущего, а настоящего, с кем я делил одну парту. Ванёк — очень умный и по жизни, и по знаниям, очень симпатичный малой, к которому меня одновременно и манило, и отталкивало — я боялся его. Боялся сказать ему лишнее слово, чтобы не выглядеть тупым, навязчивым. Боялся вообще до него прикоснуться. При его виде у меня дрожало всё, даже голос, а Ваня, собака, это, видимо, то ли видел, то ли чувствовал и всячески меня вводил в ступор! Он то начинал щекотать, то близко-близко придвигался, лицо к лицу. Но он был мужик с большой буквы, всегда обсуждал только девчонок, у него не было ничего, что хоть как-то могло бы сказать о его нетрадиционной ориентации. Шифроваться так нереально, через принципы свои я перешагивать не собирался. Многие, наверное, меня поймут, если я скажу, что связываться с натуралами себе дороже и морально, и физически. Вот и изводил я себя, не решаясь ни отвернуться от него, ни приблизиться. Но помог случай выйти из этой ситуации.

Был у нас в ДД один пацан. Честно сказать, вполне адекватный, но только для меня. Для всех остальных он пытался выглядеть тупым, специально. Когда я это просёк, спросил у Вовы.

— Для чего ты так себя ведёшь? Ты же вполне нормальный пацан!

На что он коротко ответил:

— Дуракам проще живётся.

Вова был на год младше меня, учился на отлично, знал в совершенстве английский и имел золотые руки.

Выглядел как обычно — не урод, но и не красавец. Меня к нему не манило, но и отвращения не было. Однажды мы с ним сидели в матраске, разговаривали, пили кофе. Он вдруг, неожиданно для меня, сказал:

— Покажи член.

И сказал он это так задорно, что я понял — он шутил. Решив ему подыграть, я сделал смущенное лицо и сказал:

— Да нет, я стесняюсь.

А он никак не мог угомониться, всё твердил и твердил:

— Снимай штаны.

Когда вконец он меня достал, я резко стянул штаны, и мой возбужденный орган предстал перед ним во всей красе. Этой выходкой я лишь хотел показать, что его шутка удалась. Рассчитывал, что он заржёт и этим всё закончится, но не тут-то было. Вместо смеха он упал резко на колени и первоклассно отсосал. Это была единственная связь между нами, но она решила многое. Я ему стал доверять абсолютно, и со временем он знал обо мне всё: о моих чувствах, предпочтениях, о моем прошлом и о моих бывших.

И вот именно его советом я и решил воспользоваться. Для этого я пригласил его на чашку кофе к себе, к своей шконке. Сам он спал где-то у выхода.

Честно, он пришёл совершенно не вовремя, в тот момент, когда мы с Ваньком "отдыхали" с медицинским спиртом. Вова, как ребенок, подошёл и коротко сказал:

— Руслан.

Не успел я опомниться, как Ванёк его уже "жарил" словесно:

— Ты что, сука, заблудился, что ли? Если кто-нибудь узнает, что мы пили, тебе хана.

Он бы и продолжил, если бы не моя пощёчина, на которую он очень обиделся и ушёл. После чего я сказал Вове, чтобы он сел и налил этого пойла. Посидев и поболтав на нейтральные темы полчаса, он наконец-то опомнился:

— Рус, а ты чего меня звал-то вообще?

— М-м-м, такая деликатная тема, что я даже не знаю, как и начать-то.

— Опять за педиков? Ха-ха-ха!

— Ты чо, орёшь, дурак, что ли?

— А чо такого? Тут каждый третий педик.

— Ладно, давай к делу. Ты знаешь Ваську С.?

— Это зайчонок такой, у него походка, как у бабы-модели?

— Да.

— Ну, знаю. А что?

— А я его люблю.

— А кто ж его не любит, он такой классненький.

— Ясно, — немного обидевшись, ответил я.

— Рус, а что ты хотел вообще?

— Совета хотел у тебя попросить.

— Какого на хрен совета? Подходишь, берешь его за яйца и говоришь, чего хочешь.

— Смешно, блин, — ещё больше надулся я.

Так, слово за слово, мы ни к чему не пришли. Спустя некоторое время я даже пожалел, что вообще Вове за Васька сказал. Я начал замечать их вместе, смеющимися, на что я очень злился. Я ревновал, очень ревновал. Однажды ночью я схватил спящего Вову и отвёл, вернее, волоком оттащил до матраски.

— Ты чо, сука, с ним всё время ржёшь?

— Нельзя, что ли? — лишь ответил он.

— Блин, Вов, я ценю тебя как друга. Прошу только одного, не мути с ним у меня за спиной. Если у вас всё хорошо, скажи, я отойду в сторону, не буду вам мешать.

— Руслан, ты дурак!

— Почему?

— Да потому, что я у друга не намерен забирать то, что ему так дорого.

— А хули ты с ним трёшься тогда?

— Я же должен его хоть узнать, чтобы дать совет, как тебе поступать.

— Ладно, Вов, извини. Пойдем спать.

Через пару дней сидел я на окне, курил в форточку и размышлял о жизни, как неожиданно ко мне подбежал Вова. Попросив закурить, он сказал:

— Иди бери зайчонка, он в теме.

— Как в теме?

— Да вот так.

— Вов, давай по порядку.

— Ну, я ему сказал: "Пошли покурим на лестницу", он согласился. И тут я ему говорю, что пацанов люблю, но он это воспринял за шутку. Мы сидим, курим, болтаем, мне это всё надоедает, и я его промеж ног рукой. Он лишь удивлённо сказал "дрова..."

— Да блин, Вован, в натуре дрова...

Дело оставалось за малым — раскрыться Ваське. Страха, что он от меня отвернётся, не было - от Вовы не отвернулся. Но и раскрыться такому человеку, от которого я весь дрожал — из разряда фантастики. Шли дни. Я стал его еще больше бояться, но в один из дней я ему всё же выдал:

— Приходите ко мне сегодня с Вовой, поговорить надо.

— Что-то случилось? — разволновался он не на шутку, считая меня в первую очередь типа "смотрящим".

— Придёте, и обсудим, — холодно отрезал я.

Васька был сам не свой, когда после уроков, весь на нервах, он подошёл ко мне и сказал:

— Руслан, в чём дело? Скажи. Зачем этот Вова нужен?

— Вова-то как раз и нужен.

— Зачем?

— Чтобы вы оба рассказали, что у вас было на лестнице.

— А чо у нас было? — включил дурака Васёк.

— Вот видишь, Вась, ты не помнишь, поэтому спросим у Вовы.

— Помню я всё.

— Говори тогда.

— Разговаривали мы.

— А что ещё?

— Ничего, просто общались.

— Отвечаешь на слово пацана, что только общались?

— Рус, мы только общались.

— Отвечаешь на слово пацана?

— Мы просто общались.

— Почему ты не хочешь ответить на слово пацана?

— Потому что только общались.

Всё более подавленным голосом отвечал он мне раз за разом, понимая, что я всё знаю, но он не знал, как я на это отреагирую.

Когда мне надоела эта игра в слова, я ему сказал:

— Вась, всё, давай иди, после отбоя оба в матраску.

Все боялись матраски, потому что там, как правило, били. Поэтому после произнесённого Васёк с поникшим видом пошёл прочь.

Через 15 минут подбежал Вова с довольным лицом.

— Ты чего пусика-то так напугал?

На что я с невозмутимым видом ответил:

— Я и не пугал, спрос будет с обоих.

— Ха-ха-ха, он меня всё допытывал, не я ли рассказал.

— А ты?

— Я сказал, что нет и добавил, что нам хана, мне за то, что я пидор, а ему за то, что знал и молчал.

— Ха-ха, Вован, нельзя так угорать, это жестоко, — с иронией сказал я. Мы ещё немного поржали и разошлись.

Я не находил себе места: одновременно хотел, чтобы время остановилось, и вместе с тем подгонял его, чтобы вечер настал быстрее. Но при всём при этом я был в отличном настроении. Со всеми шутил, болтал, даже спустился на этаж к мелким, с ними поперезнакомился, потискал и пощекотал многих. До вечера я несколько раз пересекался взглядом с Васьком, и каждый раз делал серьёзное лицо, чтобы он не расслаблялся.

Наконец-то 22:00. Я, допив кофе, направился к матраске. Открыв дверь, увидел троих: Васёк, Вова и Серёга. Ему я сказал вполголоса:

— Серёга, погуляй.

Но он ответил:

— Рус, мне надо поговорить с тобой.

— Мне некогда, иди давай.

— Руслан, не бей их, пожалуйста.

— А тебе нравится, да?

— Что?

— Когда тебя на хуй шлют! Пошёл на хуй! — озверевшим голосом выдал я.

Он тут же вылетел за дверь.

Посмотрев на Васька, у меня заныло сердце. Ему было страшно. Он стоял передо мной, как провинившийся школьник-первоклассник. Вова же наоборот, с дурацкой улыбкой, на расслабоне.

Я начал с Васька:

— Давай рассказывай, что у вас было на лестнице.

— Мы только общались, — опять завёл он свою шарманку.

— Ясно. А ты, Вова, что скажешь?

— А чо говорить-то? За письку его потрогал и всё.

В этот момент круглые глазищи Васька стали ещё больше, и он пробормотал:

— Дрова...

И именно сейчас я решил действовать. Условия были идеальными. Повернувшись к Вове, глядя ему в глаза, спросил:

— Вот так что ли?

И правой рукой залез прямо в трусы Ваську, от которого снова доносилось лишь "дрова" и "дрова, блядь". Смотреть на Ваську я не мог, мне было очень стыдно, но я был словно опьянён в тот момент. Вова решил мне немного помочь и сказал:

— Да не так, а вот так!

И тоже проник в трусы к Ваське. От двух чужих рук Васёк моментально возбудился, и мы уже ласкали не детский писюн, а вполне твёрдый член подростка. Вовчик, поняв, что к чему, сказал:

— Ой, мне надо на часик отойти, я вас запру.

Мы с Васьком особо извращаться не стали и, после того, как я ему отсосал, сказал:

— Теперь давай ты.

Но не всё оказалось идеально: он заявил, что натурал... Я не мог в это поверить и, взяв его руку, положил на свой член.

— Хоть подрочи мне.

Он согласился, сказав при этом:

— Только не обкончай меня.

Но я не мог себя контролировать совершенно, и уже через две минуты вся его рука была в моей сперме. Мне пришлось даже встать на колени и попросить прощения. Не хотел я из-за своего поступка его терять.

Но зря я переживал. Он сказал мне очень строго:

— Я натурал, и больше это не повторится.

Я его услышал, и всё же в дальнейшем у нас всё было как по сценарию: в пятницу после отбоя матраска, пять минут отсоса, я снимаю штаны, и пока он меня трахает — кончаю одновременно с ним. Вот так я всё же переступил через свой принцип — замутил с натуралом. Все, кто меня знали, в один голос твердили, что я преобразился, стал добрее, лояльней, открытее. Все видели, что с Васьком я проводил всё своё свободное время.

У Васька, одного из немногих, был мобильник; он кушал только то, что было в его тумбочке, а не в столовой, а однажды он даже сбежал из ДД вместе со мной на концерт его любимой группы Distemper.

И в один из дней я его чуть было не потерял, возможно, навсегда... А дело было вот в чем.

Есть у Васька друг Саня С., очень охренительный пацан, честно. По сей день даже по ТВ я не видел парней красивее. Ну, так вот, однажды у Сани пропал антиперспирант, и по своим источникам я узнаю, что он думает на меня. Я не стал раскачивать это, даже в своём статусе — ну, пусть считает меня крысой, что поделать? Я смирился. Мне было лишь интересно узнать, почему он думает именно на меня. Рассказав абсолютно всё Ваське, я попросил аккуратно расспросить Сашку об этом. Полученную информацию я еле переварил.

Оказывается, я, по мнению Сани, не спускаю с него глаз, если он в поле моего зрения, да так пацан загнался, что начал меня подозревать во всех нехороших делах. Даже Ваське он настойчиво рекомендовал со мной не дружить, якобы это до добра не доведёт. Я махнул на этого Саню рукой, посчитав его олигофреном, стал себя контролировать, чтобы не смотреть на него, и, вроде бы, всё хорошо стало, до определённого момента. Вова решил пооткровенничать и признался, что тот антиперспирант у Сани украл именно он, добавив:

— А сегодня я ещё у твоего Васьки заберу.

Я, без задней мысли, воспринял его слова как шутку. В этот же день я всё рассказал Ваську, предостерегая, так же в шутку, чтобы следил за своим дезиком. Шутка осталась бы шуткой, если бы Вова не перегнул палку. Через час ко мне прибежал Васёк, на позитиве, он был уверен, что дезик у меня, но получив отрицательный ответ, огорчился. Мы вместе пошли к Вове.

— Шутка получилась, отдай этот грёбаный дезик.

Но Вова полез в залупу.

— Нет у меня дезика, отстаньте от меня.

Васёк, обидевшись, плюнул на всё это и ушёл, я же Вове сказал, когда мы остались одни:

— Если через пять минут дезика не будет, наша дружба окончена.

Вот так я потерял одного из немногих друзей. По сей день мы не общаемся.

Не прошло и недели, как уже тупанул я сам, как Вова. Снова шутка, снова дурацкая. Я попросил Ваську подарить мне его часы. Обычные, которые стоят от силы сто рублей. Но он доступным языком объяснил мне, что не может без этих часов, они ему дороги. Но я, дурак, пошёл дальше. Я попросил одного пацана стащить эти часы, за что дал ему 500 рублей. Работа была выполнена великолепно, вскоре часы Васька были у меня. Прошёл еще час... два, три, пять, уже отбой, а Васёк так и не пришёл. Это было очень странно, и я решил сам к нему пойти, перешагнув через свою гордость. К моему удивлению, его абсолютно нигде не было, телефон был отключен.

И тут я, шестым чувством, понял, где он. Конечно же, в матраске. Открыв дверь, я обрадовался, увидев его. Он точил кольцо — было у него такое хобби, делать кольца, перстни. Васёк сидел совсем недовольный, мрачный.

— Вась, привет, что не зашёл?

— Руслан, один вопрос.

— Да, говори.

— Это ты?

— Васёк, да это всё шут...

Он не дал мне договорить, перебил:

— Теперь секса фиг и общения — фиг, - и он показал мне две фиги сразу.

У меня моментально потемнело в глазах, слезы ручьём потекли из глаз, я потерял дар речи. Воспользовавшись моим состоянием, он просто ушёл. Я проревел всю ночь... Наутро я к нему подошёл. Он ещё не спал, и я начал тараторить, чтобы он меня простил. Многие видели эту картину — как я ревел, стоял перед ним на коленях, выпрашивая прощения, но никто не вмешался, не лез в разговор. Уже к обеду Васька произнёс:

— Больше так не делай.

После чего развернулся и ушёл в столовую.

Дня три он не проронил в мой адрес ни одного слова. Я уже начал думать, что он меня не простил, смирился с тем, что он для меня потерян. Понимаете, я такой человек, что ради любимых готов пойти на всё, даже на то, чтобы забыть их и оставить в покое! Это был его выбор. Эти три дня были для меня, как в аду. Я много курил, по две пачки в день, был агрессивным, срывался на всё и всех, перестал общаться.

Единственное, что меня хоть немного успокаивало, так это рок-музыка, но не в наушниках, а живая. Я шёл в актовый зал, брал электрогитару и часами сидел, играя популярные мега рок-хиты, которые звучали в моей голове.

Сидя на английском, конечно же, рядом с Васьком, не понимая практически ничего, что от меня хотела учительница, я отпросился в туалет. Покурить. Вернувшись, обнаружил, что Васька нет, а на моей тетради лежала записка. В ней было всего несколько слов: "У меня сейчас яйца лопнут, я в матраске". И уже буквально через минуту я, как в микрофон, говорил в его член:

— Спасибо, Васютка, спасибо тебе. Я больше не буду глупить, честно.

Чтобы меня больше не слушать, он положил руку мне на затылок и насадил на свой...
С этого момента всё вернулось на круги своя.

Мы были не разлей вода,
Мы были, словно два магнита, вместе,
Клялись в любви мы навсегда,
И это было делом чести.

Мы знали, не разломят нас
ни ревность и ни глупость тоже.
И, прячась от ненужных глаз,
Мы утопали на любовном ложе.

Мечтали, что пройдут года,
И стены в отношеньях рухнут,
Мы будем рядом навсегда.
И нас с тобою не забудут.

Мы перестанем всё скрывать,
Лишь гордость друг за друга,
И нам одно лишь важно знать,
Что с одного мы круга.

Пускай, что запинались мы,
Что в землю мы лицом врезались,
Но к сожаленью, глупы мы,
Хоть в этом мы не сознавались.

 

ЧАСТЬ X

Жизнь, как я думал, наладилась, взяла тот ритм, который мне был необходим. Я всё реже вспоминал прошлый негатив, был уверен, что испытания окончены, и теперь я выехал на ровную, без кочек и ям, дорогу. Васёк умудрился привить мне любовь к учёбе, и я окончил 9 класс лишь с одной четверкой, все остальные — пятёрки. Я встретил своё 16-летие незабываемо, в Москве. Мы с Васьком сбежали на три дня; я обещал показать ему столицу. Плюсом было то, что именно в мой день рождения в Москве проходил концерт группы "Пикник", которую я обожал. После концерта мы пускали салюты с крыши высотки, а вечер провели на окраине города, в знаменитом Битцевском парке, что в Чертаново. И вот, на берегу речки, освещённые луной и звёздами, мы слились в поцелуе. Этот поцелуй был нашим первым и последним. Васёк — натурал, пошёл на это только ради меня, только ради подарка на мой ДР. И подарок был великолепный, очень дорогой и искренний.

Вернулись обратно в ДД, нас нормально пожурили, меня — в очередной раз, Васька — впервые, поставив на учёт в ПДН. Но это формальная операция, о которой я Васька предупреждал. На следующий день меня вызвала директриса Нина Михайловна, очень срочно. Обычно она вызывала к себе в исключительных случаях — перевод в другой приют или, когда возникало подозрение в нарушении УК. В общем, ничем хорошим такой вызов не оканчивался, в этом я был уверен. В любой другой ситуации я бы просто сбежал, да и всё, но сейчас у меня есть Васька, и сбежать от своей проблемы, оставив его, было минимум очень и очень низко, поэтому я собрал всю силу воли в кулак и отправился в кабинет к директрисе.

— Как дела у тебя, Руслан? — начала она.

— Хорошо... Вроде бы.

— Я вижу, что ты авторитет у ребят.

— Не знаю, со стороны видней.

— Ладно, об этом мы ещё поговорим, у меня будет к тебе интересное предложение. А сейчас вот что я хотела бы узнать. Ты знаешь, где сейчас твой брат?

— Нет, — коротко ответил я, давая понять, что мне не по душе эта тема, так как не хочется лишний раз вспоминать о плохом.

— Мне вот тут сообщили, что он тебя разыскивает.

— Правда? Где он? Что с ним?

Что было со мной в тот момент, описать словами просто невозможно. Мне было и радостно, и грустно, я не мог контролировать свои эмоции, и я даже плакал и смеялся одновременно.

— Руслан, он жив, здоров, помнит о тебе, не забывал. Я подняла документы и выяснила, что он и раньше подавал запросы сюда, но по причине твоего отсутствия полиция не могла тебя найти. В ответ на его запросы мы отвечали, что ты пропал без вести.

— Так где он сейчас, Нина Михайловна?

— Руслан, он сейчас отбывает наказание в колонии строгого режима за убийство двоих человек.

— Ясно, — ответил я и вышел прочь, бегом ринулся за забор и первое, что я сделал, — купил в магазине пузырь водки и закуски. Но тут вдруг понял — а от чего я бегу? И как мне эта дрянь поможет? Я вернулся обратно, припрятав покупку подальше, до лучших времён. Решив поговорить вновь с Ниной Михайловной, зашёл с её разрешения в кабинет.

— А я думала, ты опять сбежал, — с ходу сказала она.

— Я смысла не вижу, Нина Михайловна.

— А раньше видел?

— Раньше — конечно.

— И в чём же он заключался?

— Я сбегал от несправедливости, в первую очередь.

— Ты хочешь сказать, что у тебя были проблемы, которые ты не в силах был решить?

— Да, именно так. И... никто на тот момент мне не мог помочь.

— Как никто? А директор?

— Она была с ними заодно и даже поощряла их за то, что они меня били.

— Ужас какой.

— Да. Нина Михайловна, это всё в прошлом. Скажите лучше, где именно Марат?

— Чтобы ты сбежал к нему?

— Да! — честно ответил я.

— Так дела не делаются, Руслан.

— У вас есть предложения?

— Руслан, конечно, есть. Мы вместе к нему съездим, я звонила начальнику колонии, он предоставляет возможность четыре часа побыть наедине. Руслан, только мне страшно, я ни разу не видела убийц, поэтому я буду в соседнем помещении.

— Когда мы поедем?

— Завтра. Проснись пораньше, в шесть утра дядя Володя будет уже у нас тут.

— Кто такой дядя Володя?

— Руслан, разве ты не знаешь? Вы разве не познакомились, пока ехали из Москвы?

— А-а-а, Вовка, да-да, я запамятовал, Нина Михайловна. Ладно, до свидания.

— До завтра, малыш.

Часы показывали 7 вечера, и чтобы время прошло быстрее, я решил лечь спать, а в качестве снотворного принял 100 грамм водки, которая меня вырубила почти моментально. Просыпался я от того, что меня пытался будить Васёк, но, поглядев на часы, которые показывали глубокую ночь, я только переворачивался на другой бок, ничего не говоря в ответ ему.

Проснулся я в 5:55. Быстро сполоснувшись холодной водой, выбежал на улицу, где стояла знакомая мне Газель, в которой никого не было. За спиной я услышал голос:

— Садись, садись.

Пискнула снятая сигнализация, дверь разблокировалась. Я не смотрел на того, кто велел мне садиться, по голосу я понял, что это именно тот, которому я выдал "педиков никто не любит". С того дня я его ни разу не видел. Он, докурив сигарету, сел за руль, завёл машину.

— А Нина Михайловна не с нами разве? — поинтересовался я.

— Нет, она живёт там неподалёку, смысл ей мотаться туда-сюда.

— Ну да. Кстати, Вов, можно вас так звать-то?

— Когда один на один, то можно.

— Вов, ты это, извини, что я тогда грубанул.

— Да нормально. А ты действительно что ли гей?

— Ты видишь в этом проблему?

— Нет.

— Тогда я не намерен отвечать взрослому человеку за свои наклонности, а то я мог бы рассказать, что ты домогался меня.

— Ха-ха, а ты молодец, далеко пойдешь. Только, Руслан, запомни, будь добрей, и добро вернётся.

— Я добро всё проебал, я стал зверем.

— Мне-то хоть не ври. Я не умею ошибаться в людях.

Через два часа наш автомобиль остановился возле мрачного здания, обычного, двухэтажного, от которого влево и вправо на сотни метров шёл забор с колючей проволокой поверху.

Мне могло показаться, но из-за забора веяло пронизывающим холодом, хоть на улице было довольно тепло для февраля.

Вова достал телефон, набрал номер и коротко сказал:

— Мы приехали.

Потом, спрятав мобильник, сказал мне:

— Держись, пацан, будь мужиком, пойдём.

Возле входа в здание была огромная очередь. Люди разных полов, возрастов, социальных статусов, но с одинаково грустными глазами. Все без исключения были с сумками, и я хорошо знал, что в них колбаса, сигареты, чай и т.п.

Мы с Вовой прошли мимо всех, к самому входу. Вова сказал мужчине в форме хаки:

— Мы к А.Л. Он нас ждёт.

— Паспорта, — коротко бросил охранник.

Вова дал наши паспорта, и, поглядев в них, мент сказал:

— Проходите, второй этаж.

Зайдя в просторный кабинет, я увидел Нину Михайловну и серьезного вида мужчину в форме.

— Здравствуйте, — выдал я.

Этот дядька сказал:

— Привет, будущий наш житель.

Нина Михайловна тут же среагировала на это:

— А.Л, это непедагогично.

— Извините меня, Нина Михайловна, — поправился он и снова обратился ко мне: — Пойдем, Руслан. Пусть Нина Михайловна побудет здесь.

Он, взяв меня под локоть, отвёл в комнату с решетками на окнах, а выход закрывала огромная массивная металлическая дверь. А.Л. хлопнул ею, сказав:

— Посиди тут немного, сейчас он придёт.

Минут через пять мои нервы лопнули, и я закурил сигарету. Едва успел сделать пару тяг, дверь открылась, и я увидел взрослого мужчину Марата, который сквозь смех сказал сотруднику:

— До 4-х даже не суйся сюда!

Охранник ответил только одно:

— Не хуеверть давай.

Дверь с лязгом и шумом захлопнулась, и мы остались наедине. Я не знал, как себя вести, поэтому просто отдался эмоциям.

Отбросив на пол сигарету, я заревел и кинулся на него, крепко-крепко обняв. Он сел, не расцепляя моих объятий. Вцепившись друг в друга, мы просидели чуть ли не час, ни слова не сказав.

Первым нарушил тишину Марат.

— Малой, хочешь чаю или кофе?

— Водки...

— Не, братух, пить нехорошо.

— Да я шучу. От кофе не отказался бы.

Так как в этой комнате было всё необходимое, через пару минут мы уже пили кофе за столом, глядя друг на друга.

— Малой, как дела у тебя? Где пропадал?

— Да сейчас-то всё нормально, хоть и были жуткие натуги. Пропадал в Москве, покоряя её, неприступную.

— Шутишь что ли?

— Нет.

— Ну и как успехи? Чего добился там?

— Да немного. Смотрел за сотней сорванцов, сбежавших, как и я из приютов. Боролся с несправедливостью, ну и всё в таком духе. Это ладно. Сам-то как умудрился сюда попасть?

— Ты, наверное, знаешь такие фамилии, как Ситов и Стрелков?

— Я-то да, а ты откуда?

— Это я — да, а ты откуда?

— Ну, именно им Седой уделял на общее наши деньги.

— Теперь никто никому не уделяет, правильно? И нет вашей шайки, нет преступности малолетней.

— Понятно. А сколько ты тут ещё?

— Малой, ещё немного, 16 лет, — с улыбкой он сказал, но от этого я опять разревелся. И тут же получил лёгкую пощёчину, и уже более серьёзным голосом он сказал: — Не будь тряпкой, что ты тут устроил-то?

— Марат, я это, не сам, эмоции всё.

Уделённое нам время пролетело совершенно незаметно. На прощание он мне сунул бумажку с номером, предупредив, чтобы я звонил каждый день в 22:10.

Жизнь моя с этого дня кардинально изменилась. Общаясь с Маратом, я познавал всё больше и больше, как быть справедливым, поступать по совести, воспринимать многие ситуации с пониманием, а не только с выгодой для себя. Марат не знал про мои "увлечения", о том, что происходило по пятницам в матраске. Также он не знал, что я мутил с Седым, по крайней мере, я так думал. Если бы он знал, то отрёкся бы от меня, не пожелав понять меня, полагал я. Понять, что не улица сделала из меня гомика, а это всё природа. Я не хотел и не собирался лечиться от этого. Где-то далеко в подсознании я понимал, что это неправильно, но против природы и вправду не попрёшь. Став относительно взрослым, я сам себя спрашивал: "А как же твои планы на будущее, которые ты строил и обсуждал с Рыжим", но сейчас, более здраво рассуждая, я понимал, что никогда не смогу быть с женщиной. Мне очень хотелось бы этого, я много раз рисовал в голове картину, как я иду по парку со своей женой, впереди бегает карапузик, прыгая по лужам и задорно кричащий "мама, папа, смотрите, как я умею!" обращаясь к нам, а мы, в свою очередь, встревоженные, что, намочив ножки, он может заболеть, вприпрыжку ринувшись к нему, кричим: "Илюшка, не надо так делать, ты же испачкаешься!", стараясь при этом не напугать его...

Сейчас я понимаю, что это в жизни мне не светит, я не буду счастлив в этом случае. Я не смогу обманывать ту женщину, на которой женюсь, что я её люблю, а однополым парам даже нельзя взять под опеку ребёнка. Может, и по этой причине наши детские дома, интернаты, приюты, которых уйма по стране, переполнены. Всё же в европейских странах статистика менее плачевная.

Лето, как я его обожаю, будь то дождь или пекло, а лето есть лето. Природа вся живёт, дышит, и вместе с ней хочется жить и дышать. Люблю проводить лето, в частности, в городах, глядя на прохожих. Все идут неспешно, парами, семьями, с друзьями, да просто поодиночке, но у всех без исключения довольные и радостные лица. Понятно, что им нет никакого дела до малолетки, сидящего на скамейке с искусственной улыбкой на лице, слушающего в наушниках готическую музыку. Они не слышат её, не знают, что у него на душе, что он пережил за последние 7 лет своей жизни. Они не знают, сколько зла и ненависти в его сердце, и сколько надо сил этому глупому оболтусу, чтобы зло и ненависть не выплеснулись наружу. Они не знают, что чем больше безразличия с их стороны к нему, тем больше у него желание убивать, воровать и грабить. Малолетние преступники винят кого угодно, но только не себя. Но не поймут они, что в первую очередь виноваты ни родители, ни воспитатели, ни плохие гены, ни плохие компании, ни государство, ни телевидение и интернет, нет! Виновато всё общество в целом, которому безразлично то, что оно видит прекрасно: дети пьяных родителей, дети-токсикоманы, воришки, разбойники и т.д.

Вот в один из подобных жарких летних дней, которые были похожи один на другой, как в фильме "День сурка", я сидел на скамейке и, как старая бабушка, ворчал сам себе, обсуждая очередного прохожего. Был уже глубокий вечер, на город спустились сумерки, вместе с ними и долгожданная прохлада, как вдруг со спины ко мне кто-то подошёл и зажал рот рукой. Шепот на ухо вселил в меня ужас:

— Сосунок, пизда тебе, сегодня же будешь ебаться. Теперь сиди, как сидел, обернёшься — убью. Через пять минут встаёшь и идёшь к себе.

После чего он меня отпустил, и я почти сразу обернулся, но в поле зрения не было ни души. Два раза я уже бросал вызов смерти, поэтому я её не боялся, и эту угрозу я воспринял как чью-то шутку. Время и в самом деле было позднее, поэтому я решил вернуться в ДД. Дорога была недолгой, если идти дворами, где в это время, как правило, отдыхали безобидные алкаши, так называемые "коты". Ничего плохого они мне не сделали, иногда даже давали кусок хлеба с колбасой. Вот кто добрые люди, а их считают отбросами общества.

Когда я свернул в очередной двор, на меня напали. Всё так же зажали рот рукой и поволокли в ближние кусты. Я особо не сопротивлялся — и, не поверите, не боялся, а лишь ржал, радуясь, что меня сейчас наконец-то прирежут, но я был, как оказалось, оптимистом. Дотащив меня до кустов, этот подонок стянул с меня штаны и повернул на живот. Вот тут-то я оживился. Не знаю, откуда во мне появилось столько сил и зверства, но уже через пару минут я держал в руке непонятно откуда взявшийся нож возле горла... "Рыжего", который сквозь смех выдал:

— Честь для тебя дороже жизни, ценю.

Я был удивлён, очень удивлён его внезапным появлением в моей жизни.

— Да ну тебя, Лёх! А если б я мочканул тебя, не узнав?

— Судьба значит такая, — спокойно ответил он, вставая и отряхиваясь.

— А ты чо, раздумал, что ли?

— Чего?

— Сделал первый шаг, давай, доведи до конца-то!

— Ты о чем?

— Выеби давай!

— Ты же сам не захотел, арриведерчи.

Мы, купив немного пива, ушли на набережную.

— Лёх, а всё-таки, куда ты пропал в Москве-то?

— Это, Руслан, отдельная история, долгая и неожиданная для тебя.

— А ты готов мне её рассказать?

— Меня совесть мучает, Руслан. Если ты не готов, то я не буду. Это очередной удар по твоей психике, которая у тебя и так повернута. Я боюсь, что ты совсем разочаруешься в людях.

— Лёх, давай уже, всё, как оно есть. Хуже некуда уже.

— Ну, смотри, дело твоё. Я крутился в банде Антона и Стаса. Мы держали весь инкубатор в страхе. У нас не было ограничений, могли делать со всеми, что только хотели. Директор нас поощряла, сам помнишь, наверное, что все были шелковые и добрые, чего и надо было администрации. Всё бы ничего, но Антону и Стасу мешал только ты, а так как за мной был небольшой косяк, то мне в буквальном смысле приказали избавиться от тебя любым способом, абсолютно любым. Но дали понять, каким именно — вложили в мою руку нож, вот этот, который ты в кустах отнял. Этой же ночью я подошёл к твоей кровати, где ты тихо-мирно посапывал, замахнулся и... Не смог тебя убить. Я пошёл к себе, где меня изрядно побили, что я такой слабак. И мне поставили условие: если к лету не пропадёшь из этих стен, то меня ждёт то же самое, что и тебя — попросту грохнут. Я еще дважды приходил к тебе ночью, пытаясь прирезать, но я по-прежнему оставался слабаком. Изо дня в день я всё думал и думал, как же выйти из этой сложной ситуации, не спал порой ночами.

Первым делом я всё же решил познакомиться с тобой, но как? Ни интересов общих, ни друзей, ничего. Рассказал о проблеме Антохе, он, немного поразмыслив, сказал с усмешкой:

— У меня есть идеальный план!

На следующий же день тебя избивают в очередной раз, и всем говорят, что если с тобой хоть кто-нибудь станет общаться, даже если поздороваются с тобой, то с ним будет то же самое, что и с тобой. Я тогда понять не мог, для чего весь этот цирк... Спустя несколько дней, после произошедшего, ко мне пришёл Антон и сказал:

— Иди к мелким, отбери у них чего-нибудь к чаю, пока они на обеде.

Ну, я и пошёл. У вас тогда действительно все были на обеде, кроме тебя. И вот, я набирал из тумбочек вкусняшек, и тут заходит Стас. Ему, как оказалось, Антон сказал, чтобы он меня уебал, типа "Рыжий там крысит". Не зря Антон выбрал именно этот день. Он, по ходу, ждал, когда ты там останешься один. Ну, тогда и я не стал теряться, действительно идеальный случай, чтобы с тобой подружиться. Со мной ведь тоже поставили запрет на общение — часть плана Антона. Мы оба стали изгои. А дальше ты сам дал мне пищу для размышлений, заговорив о побеге; не зная улицу, даже я не решился бы бежать неподготовленным. Общаясь с тобой, ночами я вёл другую жизнь там, за забором. Я немного пограбил, чтобы были деньги, угнав машину; сообщаю тебе, что пора бежать, пока менты не чухнули эту тачку (было дня три, я свинтил номера с грузовой газели, сменив их). Тебя я хотел кинуть в первую же ночёвку, там, в лесу, но в этом случае тебя бы с ходу нашли менты и вернули обратно. Я проснулся тогда рано, сгонял в деревню, украл курицу, чтобы накормить тебя, и не прогадал — именно тогда ты мне рассказал о своём друге, который не прочь помочь деньгами, но кроме номера телефона у тебя не было ничего. Поэтому я дал тебе урок по гоп-стопу, чтобы в Москве ты не сдох совсем. Конечно, вся затея с твоим другом чуть не обернулась крахом для меня, но я тогда нашел слова, чтобы ты всё же пошёл у меня на поводу, а не у него. В следующий ночлег я тебя чуть и в самом деле не грохнул, когда проснулся от того, что ты прижался, засунул руку мне в трусы. Но я сдержался, тебя необходимо было доставить в Москву. Не скрою, я даже хотел продать тебя в секс-рабство, но опять пожалел и просто-напросто оставил одного, воспользовавшись случаем. Я долго следил за твоей жизнью, всё ждал, когда ты сдохнешь с голоду, но ты не сдавался. Тут-то я решил познакомить тебя с Серёгой, который, к тому же, хорошо заплатил за тебя, а мне в Москве уже несладко было без бабок. Я ему рассказал про тебя абсолютно всё, и твоя ошибка была, что рассказал мне о своей ориентации. Через две недели этот Серёга позвонил мне и сказал, что ты от него сбежал, а у меня ведь был куплен уже билет. Я думал, моя миссия окончена, и ты уже не вернёшься, но ты снова разрушил мои планы. И мне ничего не оставалось делать, как обратиться к вокзальным пацанам, которым я сказал, чтобы тебя ограбили, мажора. Ты тем временем устроился вполне неплохо, у тебя был кров, ты ходил с ноутом и андроидом, не боясь. Меня, если честно, давила жаба, как у тебя всё ловко получается. Мой план сработал, ты познакомился с тем, с кем надо, кто дал тебе защиту от ментов. Блин, Рус, до сих пор не пойму, как ты подвинул Седого? Но уважаю тебя за это. С Седым я пообщался часа два, мы договорились, что он позвонит, если будут какие-то изменения. И наконец-то я, со спокойной душой, уезжаю обратно в ДД. За то, что я избавил инкубатор от тебя, Антоха ставит меня главным, а сам, в свободное время, которого у него стало намного больше, начал тупо бухать. Но в принципе, меня абсолютно всё устраивало. Я уж, если честно, стал забывать про тебя, прошло ведь больше года. Но тут на моём телефоне появляется московский номер, и Седой мне сообщил, что ты собираешься навестить ДД. Рус! На хера?! Что тебя тогда не устраивало? Я мигом в Москву. Седой мне сообщил, кто тебя повезёт. Я звоню своему давнему приятелю, который очень обожает таких, как ты, и продаю тебя ему. На вырученные деньги подкупаю твоего водителя, который в итоге подсыпал тебе в пиво снотворное. Ну а дальше дело техники — тебя спящего помещают в багажник другой машины, которая увезла тебя в Пермь, где тебе, видимо, было несладко. Через полгода я, случайно посмотрев новости, узнал про странный пожар в пятиэтажке. Шестым чувством я почуял, что это дело твоих рук. Так как я знаю, что всё твоё бабло у того сторожа из детсада, где ты ночевал, я избавился от него, купив бывших твоих подопечных за пару пицц и колу. Думал, что без бабок ты сдашься и перережешь себе вены, но я прогадал — ты стал абсолютным психом, но ты сам себе поставил мат, связавшись с наркоманкой. Ты подсел на систему, и я сдал её ментам, уже просто, чтоб насолить тебе. Мне понравилась эта игра, я увлёкся, забыв, что Антохе уже 18, и его в ДД нет, да и мне через месяц 18. После этого я возвращаюсь в инкубатор, ради того, чтобы получить хату от государства. Вот такая история, Руслан. Делай со мной теперь, что хочешь. Всё, что с тобой было, подстроил я, но ты выкарабкался.

На улице была глубокая ночь. От услышанной истории я уже не мог соображать совершенно. Я смотрел на водную гладь реки, которая тихонько, на протяжении сотен лет, текла себе и текла. Река, повидавшее многое, очень многое... Откуда-то доносились трели сверчков. Было пусто и вокруг, и в душе, и в сердце. Ночная прохлада прошлась по моему телу, отчего я покрылся мурашками. Полная луна добавляла гармонии в тихий безлюдный пейзаж. При свете рыжих фонарей, возле которых кружилась мошкара, сидели два пацана, оба молчавшие, оба думающие каждый о своём. Два пацана, никому в этой жизни ненужные, избитые судьбой и государством. Что ещё сказать?

Под ногами я увидел огромный булыжник, килограмм на пять с виду, схватил его и со всего маха заехал Рыжему сбоку, в висок, а после ещё, ещё и ещё. Пока были силы, я обрушивал этот булыжник на голову бездыханного уже Рыжика...

Приведя себя в порядок, умывшись в реке и смыв кровь с рук и одежды, я вернулся в ДД. Первый, кто меня встретил, был Васька.

— Руслан, где ты был? Я соскучился, — с улыбкой произнёс он мне.

 

 

©Даня