- А теперь перейдём к тридцать седьмому билету. Что у нас здесь? Значение функции на участке, ограниченном кривой? Ну, это же просто!
Марина Владимировна быстро начертила систему координат, эффектно нарисовала одним движением «какую-то кривую».
- Прасолов, что тебя рассмешило?
- Как лыжный трамплин!
- Да, похоже. И на этом трамплине у нас увеличивается скорость. Кто пойдёт считать, как именно?
- А мы это на практике узнаем!
Витька Прасолов отличался редким умением. Он мог ляпнуть любую глупость в любой ситуации… И у окружающих это вызывало смех. Санька завидовал ему лютой завистью. Потому что его попытка пошутить всегда вызывала натянутые улыбки, а то и а ругань. Чем отличаются его шутки от Витькиных — Сашка никак не мог понять. Но не оставлял попыток, хотя бабушка говорила «Если Бог не дал таланта шутить — нечего и пытаться». Вот и сейчас, Марина Владимировна вдруг отвернулась от доски к классу.
- И где это вы собираетесь проходить практику по трамплинингу?
- В «Зорьке»!
О зимний лагере «Зорька» Санька страдал всю последнюю неделю. В техникуме объявили о продаже путёвок в этот лагерь. Узнав об этом, Санька только хмыкнул. Подумаешь, зимний лагерь! Летний — ещё бы куда ни шло. Летом можно много чего поделать. И вообще, лето — это здорово! А зимний? Да ещё за такие деньги? Путёвка в лагерь стоила тридцать пять рублей. А стипендия была двадцать семь. Тридцать пять была повышенная стипендия, если без троек. Может быть, если эту сессию сдаст без троек, то в следующем семестре и будет такая. Может быть. А может, и нет. В техникуме Санька учился второй год, и это была вторая зимняя сессия. И пока что сдать без троек ни разу не удавалось. Вообще он не расстраивался, потому что куда тратить деньги — не знал. Стипендию Санька отдавал маме. А дальше родители обеспечивали всем необходимым: едой, одеждой, проездом, игрушками. Ну, да, игрушками, а что? Скажете, в пятнадцать лет играть уже поздно? Тоже верно. Но иногда так хочется… Родители, конечно, об этом не знали. Они думали, что сын тратит деньги на буфет и проезд. Ну, а он на сэкономенные средства  покупал что-нибудь из детства. Такое, о чём мечтал всю жизнь, но на что денег никогда не давали.
К сожалению, утверждение «в пятнадцать лет играть в игрушки уже поздно» - истинно. Купленные игрушки через два-три дня переставали интересовать, и валялись где-нить в тайниках квартиры, иногда находимые удивлённой мамой «А это что такое?». Но о потраченных впустую деньгах Санька никогда не жалел. Просто знал, что денег никогда не хватает, принимал это как должное: так было всю его сознательную жизнь. Почему сейчас должно быть иначе? А тут — целых тридцать пять рублей! Пфе! Кто их ему даст?
А в его группе путёвки покупали. В том числе и Витька купил. Одним из первых. Саньке только и оставалось, что завидовать богатым родителям других детей… Но сам он по-прежнему относился к идее зимнего лагеря как к блажи. Вот только эта блажь всё больнее задевала душу. Потому что те, кто ехали, собирались, обсуждали, что брать, что там делать, с кем общаться и как… Появилось некое невидимое сообщество. И группа разделилась на тех, кто едет, и тех, кто остаётся. И с каждым днём Саньке всё сильнее хотелось поехать. Но теперь он и сам скрывал от себя это желание, считая его чем-то постыдным. Казалось, что желать таких больших денег — это неправильно. Ведь он их ничем не заработал!
- «Зорька»! - вдруг мечтательно сказала Марина Владимировна, забыв про доску и кривые функции. - Ты едешь в «Зорьку»? Это замечательно! Это очень, очень правильно. Только учти, что настоящих трамплинов там нет.
- А вы там были? - загалдел класс.
- Конечно, была. Это замечательное место! Там очаровательные лыжные трассы. И покататься с горки вам удастся на славу. А как красив зимний лес!
Санька слушал, открыв рот. Потом заметил, что он такой не один. И вдруг решил: еду! Пойду к маме и попрошу денег. Вот попрошу, и всё! Буду учиться, стараться, сдам сессию на все пятёрки, но в «Зорьку» - поеду! Назло всем! Посмотреть на зимний лес и лыжные трассы!
На юге снег выпадает десять дней в году, и это радость всей малышне. Все выбегают кататься на санках. А о лыжах в их регионе и не слышали: зачем? Через пару дней снег растает, где тут кататься? В зарослях кизила и сумаха?
И попросил. Со всей возможной тактичностью. С извинениями в голосе. Но мама на удивление спокойно восприняла просьбу.
- Тридцать пять рублей? Ну, ты же получаешь степуху? Вот я к ней восемь рублей добавлю, и езжай.
- Правда?!
- Правда.
И на следующий день выдала ему три красных бумажки и одну синюю. Санька всё время боялся: сначала, что потеряет деньги. Потом, что путёвок не будет. Потом, что ему лично откажут. Бояться было его обычным состоянием. Боялся Санька старательно и со вкусом. Когда они ездили на первом курсе на уборку винограда — то он боялся даже выйти из их палаты. Хотя, если подумать, то бояться было нечего — обычное молодёжное общение. Вот только Санька боялся молодёжно общаться. Он думал, что над ним обязательно будут смеяться. И от этого, разумеется, смеялись. А сейчас всё прошло на удивление гладко. Выдали путёвку с его именем. Сказали, когда поезд. Дали список требуемых документов и рекомендуемых вещей. И отпустили.
И никто не смеялся! Наоборот, когда в группе узнали — стали тоже советовать, что брать, что не брать. Говорили, как собираться, где встречаться. И с каждым днём приближающаяся сессия была всё желанней. Потому что после неё — зимний лагерь «Зорька».
Ох, что будет?

Неприятности начались ещё в поезде. К счастью, ехали они в соседнем купе плацкартного вагона. Но один из старшекурсников начал приставать к Саньке. Точнее, приставал он ко всем, но остальные его послали. Кто мягко, а кто и грубо. А Санька не мог. Поэтому Корнев изгалялся над ним, как хотел.
- Слыш, Санёк. А ты вообще чего такой белобрысый, а? Ну, чё молчишь-то? Давай в карты сыграем?
- Я не играю.
- Чё, взрослый, да? Ну, давай сыграем по-взрослому.
Окружающие пытались как-то защитить Сашку, но не потому, что им было жаль мальчишку, а просто Корнев всех достал. В поезде кроме их группы ехали посторонние люди, один из мужиков встал, подошёл к дылде и прямо при всех сказал:
- Слышь, хочешь сыграть по-взрослому? Ну, давай, сыграй со мной. Пошли?
Другой бы радовался, увидев, как приставучий пацан вдруг смутился, и подобно Сашке промямлил:
- Да я чё.. Я ничё!
- Ну, ты смотри! - со значением сказал ему дядька. - Если что, так можем и выйти.
Но Сашке была неприятна сама ситуация. А хуже всего было то, что что Корнев ехал с ними вместе! И что все две недели они будут в одном лагере! И одно это портило настроение…
Правда, ненадолго. Потому что вообще ехать было весело. По радио передавали очень классные песни! «Уеду срочно я из этих мест» передавали раз двадцать, но Сашка каждый раз слушал с замиранием сердца. Очень эта песня подходила к движению поезда, к снегу за окном…
Кстати! Начиная с Ростова за окном начался снег. Причём, настоящий. Огромные поля снега! И полотно снегом засыпано. Выходишь в тамбур — а он морозный, заснеженный! А обратно заходишь — тепло и уютно. Пока не было Корнева — играли в карты, рассказывали анекдоты. В общем, было неплохо, хотя и долго.
А Москва встретила их лютым холодом. Минус тридцать — это когда даже вдохнуть больно! На юге таких температур не бывает, поэтому Санька успел промёрзнуть до костей, пока шёл от вагона к вокзалу. Но пожаловаться на холод, разумеется, постеснялся. Поэтому первое, что сделал, когда приехали в лагерь — это заболел. И это было втройне обидно: хотел же в лагерь! Мечтал! Столько ехал! И вот, на тебе!
Но зато Корнев зашёл к ним в комнату, глянул на лежащего с температурой Саньку, усмехнулся и вышел.
И больше не приставал. Некоторое время…
Первый день он провалялся с температурой 39. А утром следующего дня она резко упала. Так что к вечеру Сашка даже смог встать. Живущие с ним ребята рассказывали, как же здорово вокруг, как они катались, где были… А Санька лежал и завидовал. А вечером в фойе собрались какие-то туристы, которые уже уезжали, и устроили домашний концерт. Два парня играли на гитарах, а девушка подпевала. На их выступление собралось полкорпуса! Все сидели на полу, на спинках диванчиков, выглядывали в проём… Притащился и Сашка. Очень было здорово. Многие песни он слышал в первый раз. А некоторые, известные, ребята очень красиво переделывали. Скажем, поют «Приходит время, люди головы теряют, и это время называется весна!». И вдруг парень вместе с проигрышем «Цыплята табака! Пам, пам!». И все смеются.
Утром физрук Виктор Палыч выгонял всех на утреннюю зарядку. В первый день Санька на неё не попал по причине болезни. А вот на второй день его вытолкали из постели.
- Давай, вставай! - беззлобно звал его Виктор Палыч. - А то так и проваляешься всё время. Мы сюда за здоровьем приехали, так что вставай. Одевайся потеплее, и на зарядку.
Санька и вышел. Рядом с корпусом был расчищенный от снега стадион. Сначала пробежали три круга по нему — заодно и согрелись. А потом началась обычная зарядка: наклоны влево, наклоны вправо, руки в стороны, ноги на ширине плеч… Под конец ему даже понравилось: все вместе, снежинки падают на плечи, на улице стремительно светлеет. Потом отправились на завтрак в столовую. Огромный светлый зал, приходишь, а тебе уже всё поставлено. Садишься и кушаешь! Так здорово!
- Савенкин, ты как себя чувствуешь? - спросила Тамара Павловна, преподаватель химии с третьего курса. - Если не очень — давай ты сегодня подежуришь. Каждый приехавший должен будет отдежурить день или ночь,  так что сейчас отмучаешься — и свободен!
- Давайте, - сказал Сашка. - А что надо делать?
Дежурство, в целом, было несложным. Надо было следить за порядком. Если что — звать преподавателей. Корнев попытался и тут достать:
- Что, дежуришь? Ну, и как порядок во вверенном тебе заведении?
- Я на тебя посмотрю, как ты будешь дежурить, - обиженно отозвался Сашка.
- А и что? И отдежурю. И порядок будет.
Но приставать к дежурному Корневу быстро надоело. И остальной день он Саньку не замечал, чему тот был изрядно рад.
Зато следующий день как раз и был самым классным! Утром сходил на зарядку, потом — на завтрак. Как раз вышло солнце, мороз слегка ослаб. Стало всего минус пятнадцать, уже терпимо. И Сашка впервые взял лыжи. Конечно, он очень боялся спросить, а как это делается, но охота пуще неволи, тем более, что соседи по комнате были очень даже ничего, и подробно всё объяснили. Когда он пытался всунуть ботинки в крепление, а лыжи убегали — никто не смеялся, наоборот, давали советы. А вторую лыжу надеть даже помогли — держали. И — первые лыжные шаги! Хорошо, в снег падать не больно. Просто обидно. Скоро Санька оказался в хвосте процессии. Вся группа ушла далеко вперёд, а он падал, вставал и снова падал. Идти в гору было не то, чтобы неудобно, а просто тяжело. Лыжи проскальзывали назад, приходилось упираться в снег палками, они тоже разъезжались… Зато когда он добрался до леса — вот тут и оказалось, что жизнь — счастье.
На фоне голубоватого снега — засыпанные шапками ели. Это невероятно красиво! Полный лес елок и сосен, увешанных снежными шапками. Всё это искрится на солнце, а тишина такая, что слышен скрип снега под лыжами! Санька ехал по этому великолепию, забыв о лыжах и палках, механически передвигая ноги, пытаясь впитать и запомнить это ощущение. А лыжня уходила вдаль меж рядов деревьев. Сзади их догнала следующая группа:
- Лыжню!
Сашка послушно отодвинулся, упал, но на это никто не обратил внимание. Проехали мимо и помчались дальше. Он попытался скопировать движения лыжников — и, кажется, получилось! По крайней мере он почувствовал, что лыжи его несут! То есть, не он двигает эти длиннющие и неудобные деревянные полосы, а они на самом деле скользят! Через полчаса стало жарко, но ужасно замёрзли руки. Когда часто падаешь в снег — на варежки налипает снег. Потом он тает и слипается ледяной коркой, которая студит руки. Первая группа, с которой Сашка выходил из корпуса, уже возвращалась обратно. Один из студентов остановился, глядя как Санька пытается отогреть замёрзшие руки прямо через варежки, и посоветовал:
- А ты сними и снегом разотри.
- Да ну! - недоверчиво отозвался Сашка.
- Давай, давай! Я дело говорю! - не отступил тот. - Сними свои варежки и разотри руки снегом. Будет холодно, но зато потом согреешься.
Было боязно. Руки и так замёрзли до несгибаемости, а тут — снегом? Но парень не отступал.
- Попробуй! Ну же?
И смотрел при этом так открыто, что Саша уверился: на этот раз над ним не издеваются.
Ощущения были фантастические! Колючий снег, казалось, содрал кожу напрочь.
- Три, три!  Вот так. Теперь снег стряхни и надевай свои перчатки!
И уехал. А Санька надел варежки, взялся за палки… И вдруг понял, что пальцы — двигаются! А когда он выехал из леса на горку, ведущую к их лагерю, то лыжи вдруг поехали сами! Оставалось только упруго балансировать ногами, а двигаться и отталкиваться было не нужно! Восторг захватил подростка, он мчал вниз с сумасшедшей скоростью…
- Лыжню! - раздалось сзади.
И он, разумеется, тут же упал. Лыжник сзади ловко объехал его, остановился и наставительно сказал:
- Если слышишь «Лыжню» - надо переставить одну ногу в сторону, а потом подтащить к ней другую. Тогда не упадёшь.
Обедал Санька в лёгком обалдении. Да, лагерь «Зорька» - это невероятно! Это так здорово! Один этот день окупил все моральные убытки! А ведь и завтра можно будет кататься!
- Ты завтра в Москву едешь? - уточнил у него за обедом Рашид, обитатель комнаты номер семь. Сам Сашка жил на втором этаже в пятнадцатом, вместе с тремя другими ребятами. А в «седьмом» жили трое спортсменов. Сашка только знал, что их сюда послали бесплатно, за успехи в соревнованиях.
- А зачем?
- Да ни зачем! Просто завтра экскурсия, я собираю тех, кто едет. Едешь?
Ехать или покататься на лыжах? Но лыжи будут ещё десять дней! А когда он ещё посмотрит Москву?
- Еду!
- Тогда записывайся у Конева.
- Это кто?
- Это вон, Димка.
И он показал на того самого парня, который ему посоветовал руки снегом растирать.
- Спасибо! - подошёл к нему Сашка.
- За что? - изумился Конев.
- За совет.
- А! - вспомнил он. - Помогло? Это древний русский рецепт. Если руки отмерзают — надо снегом растирать. Пользуйся!
- А можно записаться?
- На завтра? Давай! - Конев достал истёртый лист. - Ты в пятнадцатом, да? Как фамилия?
- Савенкин.
- Хорошо, записал. Завтра сразу после завтрака в автобус.
Вечером Сашка на лыжах не поехал. Потому что ноги гудели, а варежки промокли. А в мокрых варежках ехать он побоялся. Зато сидел в седьмом номере и слушал про Москву. В их пятнадцатом номере была обычная обстановка: четыре кровати, столик, два стула (почему-то именно два, хотя жильцов было четверо), шкаф для одежды, вечно забитый, и — всё. А «седьмой» был просто шикарным! Кровати были не просто сетка, натянутая на две дуги с решётками, а деревянные, лакированные. И они не скрипели, когда садишься или ложишься. В номере было четыре кровати, но жило только трое. Четвёртая использовалась как гостевой диван. В номере так же было три кресла, но кресла обычно занимали сами хозяева. Рашид был дзюдоистом. Невысокий, но очень коренастый татарин с короткой стрижкой и узкими глазами постоянно где-то бегал. Он был очень активным, вечно что-то организовывая и собирая. Димка Конев был стрелком. Он был КМС (и объяснил Саньке, что это означает) по стрельбе из пулевой винтовки. Третьего тоже звали Сашка, только Пенкин. Он был перворазрядником по настольному теннису. Который пинг-понг. Длинный, нескладный, он уверял, что может отбить что угодно даже книгой, и демонстрировал умение, отбивая носки, зажигалку или  монетку, и всё это падало на кровать. Атмосфера в «седьмом» была очаровательная! Ребята там собрались мало того, что спортивные, но ещё и на редкость интересные. И они никогда не смеялись над Санькой. Им можно было задавать любые, даже самые глупые вопросы — и они отвечали серьёзно, без издёвок.
Вечером Сашка лежал в переживаниях сегодняшнего дня. Это было так замечательно! Просто удивительно! Ничего не болело, температура нормальная, познакомился с отличными ребятами, покатался на лыжах, а завтра — в Москву!
Утром, когда все умывались и собирались на зарядку, в комнату вломился Корнев.
- Пошёл нахрен отсюда! - прикрикнул он на Саньку и зачем-то полез в шкаф.
- Корень! - возопил Женька Ларсин, однокурсник Сашки. Который Корнева почему-то совершенно не болся. - Какого хера? У тебя что, у самого шкафа нету?
- Мой занят! - глухо отозвался Корнев.
- Чего это он? - удивлённо спросил Санька в коридоре.
- От зарядки прячется.
- Зачем?
- Чтобы не нашли.
Эти туманные объяснения быстро прояснились. Виктор Палыч бежал по коридору, заглядывая во все комнаты. И тех, кто  ещё не вышел, подгонял:
- Выходим, выходим! Быстрее! На зарядку! Выходим!
В шкафы он, разумеется, не заглядывал. И впервые зарядка была для Саньки обузой. До этого  он воспринимал её как полезную необходимость. Слова Виктор Палыча о том, что «мы ехали за здоровьем» - запали в душу, и занятия на свежем воздухе он так и воспринимал. А оказалось, что от неё можно отлынивать. Сидеть в шкафу, пока все тут бегают, дыша паром, наклоняются, приседают…
А потом была Москва. Тридцать семь километров до Юго-Западной, и — на здоровье! Езжай, куда хочешь!
- А ты куда поедешь? - спросил Женька. Он тоже ехал в эту экскурсию.
- А куда можно?
- А куда хочешь.
- А я не знаю.
- Димка! Ты куда пойдёшь?
- Я? - Конев обернулся к ним. - Поеду на метро кататься. Вы со мной?
- А можно?
- Чего ж нет? Поехали!
И они поехали. Съездили на станцию «Киевскую». Это была самая глубокая станция метро, как объяснил Конев. Потом, конечно, на Красную Площадь. Погуляли, поглазели, поехали на Пражскую. Вышли, зашли в магазин, купили пирожные с кофе. Санька удивился, что пирожные стоят пятнадцать копеек. Остальные удивились, а сколько они должны стоить?
- Двадцать две копейки.
- Почему?
- А у нас они стоят столько.
- Любые?
- Да!
Оказалось, остальные никогда об этом не задумывались. Обсудили этот вопрос: и правда, любые пирожные у них в городе стоили всегда двадцать две копейки. Парни хмыкнули над этим наблюдением и больше к нему не возвращались.
Москва оказалась огромной! Осмотреть всё, или хотя бы даже самое значимое — за один день не удалось. От Пражской они поехали на микрике (аж за двадцать пять копеек!) куда-то, куда Сашка не запомнил. Потом он хвостиком мотался за сопровождающими, потому что устал от впечатлений и ходьбы. А Женька таскал их то туда, то сюда, то в музей, то в магазин… В универсаме Санька прикупил подарков родственникам. Мама ему список написала, чего надо бы купить. Вот, например, три пачки чая «Бодрость». Или конфет РотФронтовских. В общем, к автобусу возвращались с набитыми сумками.
- Помочь? - спросил Конев и забрал у Сашки один пакет.
- Ага, - только и ответил он, потому что возражать было уже поздно.
Вечером сидели в седьмом номере и делились впечатлениями. Вдруг в комнату зашёл Корнев и попытался проехаться по Санькиным качествам, но тут Конев выпучил глаза и как-то особенно сказал:
- Корнев, тебя сюда кто-то звал? Нет? Почему ты ещё здесь?
И смотрел при этом так, что Корнев только спросил:
- А его сюда кто-то звал?
- Да, - спокойно ответил Димка. - Я. Ещё вопросы есть?
И Корнев сбежал с поля боя. Остальные сделали вид, что ничего не случилось.
- И чего ты его боишься? - поинтересовался Конев. Но поинтересовался так обыденно и равнодушно, что Сашка сам себе удивился, когда ответил:
- А я всего боюсь.
- А, понятно, - и всё. И больше никаких вопросов ни у кого не возникало.
Ни Женька, ни второй Сашка, ни сам Димка Конев ничего больше у него не спрашивали. И при этом признание не вызывало у них вообще никакой реакции. Они продолжали общаться так, будто ничего не случилось. А Санька сидел и чувствовал, что никуда уходить ему не хочется. Потому что здесь ему хорошо. Вот сидит Димка, огромный, семнадцать лет парню, а у него плечи — во, глаза какие-то особенные. Светлые, и смотрит просто и открыто. Но вот когда смотрел на Корнева — как будто через прицел. Аж страшно стало. Что сделает — непонятно.
Зашёл Рашид. Тоже сел, посидел. Потом сообщил, что собирается к девочкам. Сашка Пенкин резко заинтересовался, и уточнил, а нельзя ли ему с ним.
- Не знаю, - сказал Рашид. - Я сам не уверен, что получится. Но если хочешь — пошли.
И разговор плавно свернул на девок.
- Если хочешь узнать, даст девушка или не даст, - обучал Рашид, - положи ей руку на коленку. Если она против — она твою руку сбросит. Если не сбросила — можно продолжать. Ну, там, обнять, погладить… А там дальше разберётесь.
- А если сбросит? - уточнил Сашка.
- Тогда попробуешь позже. Или домой пойдёшь.
Санька слушал все эти разговоры и очень надеялся, что никто не заметит торчащий у него член. Увы, но даже просто попроситься с ними он не решился бы ни за что на свете. Даже зная, что в этой комнате над ним не будут смеяться. А, скорее, даже наоборот. Он больше боялся, что они согласятся. Что ему придётся идти… Общаться с девочками… Это… Это же ужас какой-то! А если он сделает что-то не так? А если не поймёт правильно? Вот хорошо Рашид рассказал. А так он бы и не знал. А как целовать? А как раздевать?
Нет, это ужас. Надо ждать, пока вырастешь. А пока — слушать старших пацанов и завидовать.
Конев смотрел на обоих и давал иногда дельные и грамотные советы. Сашка разглядывал его и думал, а хочет он с ними пойти, или нет? И если хочет, почему не идёт? Наверное, если захочет, то сам пойдёт, никого не спрашивая и не интересуясь. Вот же классно ему! Большой, здоровый, смелый. Сам куда хочет идёт и что хочет делает. Эх… Ну, почему он не в этой комнате живёт, а там? Но переехать сюда точно не получится. Не пустят…
- Всё,  Савенкин, иди спать.
Больше всего Саньке было тяжело вылезать из уютного кресла. Сейчас Конев сидел на своей кровати, и Санька занял его место. Но никто не ругался и не выгонял. А сейчас надо было встать. Так, что все увидят его штаны….
Если кто и увидел — то никак не отреагировали. Фффух.
На утро опять припёрся Корнев. Выгнал Саньку из комнаты и опять залез в шкаф. Пока Виктор Палыч бегал по второму этажу, Санька спустился на первый, зашёл в «седьмой». И увидел, как Димка залезает в шкаф.
- Чего тебе? - обернулся он.
- Я… Можно я с тобой? - брякнул Сашка от растерянности.
- Залезай, только быстрее!
Санька неловко полез в шкаф, спотыкаясь о коленки, развешанные вещи и какие-то сумки.
- Тихо ты, - шикнул на него Димка.
Тут Санька окончательно потерялся, упал куда-то и съехал по курткам прямо на колени Коневу. Тут открылась дверь, и Димка крепко обнял его, прижав к себе. Оба замерли, прислушиваясь. Дверь ещё раз хлопнула. И где-то за стенкой раздался голос Виктор Палыча, неразличимый, но узнаваемый. Санька выдохнул, и понял, что встать не получится. Что он сидит на коленях у Конева, зажатый со всех сторон вещами. И они вдвоём заняли почти всё свободное место. Так что пересесть будет просто некуда.
- Тебе удобно? - вдруг спросил Конев.
Сашка обалдел от такого вопроса. Он ожидал что-нибудь типа «Какого хрена ты тут расселся?», или «Подвинь жопу, урод». А вот так…
- Да. А тебе?
- Нормально. Хотя, погоди. Привстань.
Конев повозился под ним и сказал:
- Всё, садись обратно.
Сашка и сел. И опять Конев обнял его. И стало… Стало так тепло и уютно. Санька тут же испугался этого. Того, что Конев поймёт, почувствует… И прогонит. Но прошла минута, другая… А они молчали. Сашка положил голову Коневу на плечо… А тот обнял его крепче.
- Тебе точно удобно?
- Да.
- Хорошо.
Прошла ещё минута.
- Ну, что, вылезаем?
- Ну, если ты хочешь, - и Конев начал вставать.
Сашка не знал, хочет он или не хочет. Он зачем-то это сказал, и теперь отступать было поздно. Оба вылезли из шкафа, посмотрели друг на друга и отвернулись.
К завтраку события утра выветрились из головы. А потом опять поехали на лыжах.
- Саш, поехали с нами? - предложил Конев.
И Санька, разумеется, с удовольствием присоединился к их группе. На лыжах он стоял уже вполне прилично (третий день!), а вот с горки съезжать побоялся. Но Конев встал перед ним, уверяя, что если что — поймает. «Если что» не случилось, но в снег он в конце всё-таки упал. А с четвёртого раза даже стало получаться. Страх перед горками прошёл, и они минут сорок катались, визжа и падая. Падал не один Сашка, так что он быстро успокоился. А потом у одного  сломалась лыжа и Санька сразу же понял, что ему ещё повезло.
Зато на обратном пути с горки он даже разгонялся, отталкиваясь палками и второй лыжей. И сейчас уже сам кричал какому-то новичку «Лыжню!».
Путь наверх, к лесу, обещал быстрый спуск обратно. Так что мучения окупались сторицей. После обеда оказалось, что лыжи разобрали и Санькиного размера не было. Пришлось оставаться и дрыхнуть. Конев заглянул в комнату, сказал «Ну, спи, спи!» и ушёл. Просыпаться было лень.
Вечером пошли в кино. Показывали «Короткое замыкание», и ещё час после обсуждали фильм. Корнев заглянул к ним, но быстро свалил, хотя его больше никто не выгонял. Санька чувствовал вину перед ребятами за то, что они вынуждены его, труса такого, опекать. Но и извиниться за своё свинское поведение боялся.
А утром собрался на зарядку и сбежал в седьмой номер. Сразу. Хотя Корнев не приходил.  Кроме Димки в комнате были Рашид и Сашка.
- Так, ты чего?
- Ничего, всё в порядке! - сразу же ответил Конев и сказал Сашке:
- А сегодня мы пойдём на зарядку. Нельзя постоянно хилять, заметят. Хоть кто-то должен же приходить!
- А чего он у нас прячется? - удивился Рашид.
- А у них в шкафу ныкается Корень.
- А! - все вопросы сразу отпали.
Сегодня потеплело, и с неба падал свежий снег. Так что зарядка Саньке опять понравилась. Конев был рядом, и хотя никак не проявлял своего внимания, было хорошо просто от того, что он тут.
Сегодня кататься на лыжах пошли после обеда. Конев почему-то извинился перед Сашкой и уехал с другими. Как будто он прям обязан его с собой таскать! Санька и так был на седьмом небе от того, что с ним тут цацкаются. И что Конев вообще с ним водится. А вечером опять были посиделки в седьмом номере. Димка расспрашивал Пенкина о том, как он вчера провёл вечер. Пенкин, не особенно смущаясь, поведал, что всё у него получилось. И вообще, они с Рашидом, возможно, ещё и завтра к ним пойдут. Почему не сегодня? Ну, она сказала «Давай послезавтра ещё раз встретимся». Мало ли, может, у них сегодня другие будут. Димка поинтересовался, не брезгует ли Сашка после кого-то…. На что тот резонно ответил, что этот «кто-то» будет после него, да и вчера он тоже явно был не первый. А кто брезгливый — пусть тут сидит.
Конев не стал уточнять, брезгливый он там или нет. Просто рассказал, как они год назад ездили в Чехию с тренером, и как тот таскал его по местным бабам. И какие они, чешки, переборчивые. Подробности и этот опустил, поэтому Санька на этот раз обошёлся без эрекции. Зато ночью он всерьёз задумался о происходящем. Вчера он полез в шкаф сдуру, просто чтобы спрятаться от Виктор Палыча, не задумываясь, в общем, кто там кроме него будет и как он к этому отнесётся. Сегодня полез в шкаф просто потому, что вчера было…. Здорово. Необычно. Странно.
Но у него был целый день на раздумья! Другое дело, что он об этом и не думал… Пока Конев не начал рассказывать, как они с тренером по бабам ходили. Значит, Димка уже не девственник и всё про это знает. Как он отнёсся к тому, что у него на коленях сидел пацан? Что он может подумать о нём? Самое обидное, что это же всё неправда! Он просто так оказался, случайно. А Димка же может подумать… Что именно мог подумать Димка Конев — Санька представлял себе слабо. Потому что пацаны рассказывали разное. Например, что есть такое понятие, как «петушить», когда в тюрьме мужика всем бараком, а потом с ним рядом никто не садится и есть с ним западло (что это такое, Сашка тоже представлял плохо, но знал, что это очень плохо). И что есть такие мужики, которые сами прыгают, и даже… и даже сосут! Сами! Без принуждения! Потому что им это нравится! Как такое может нравится, Сашка не представлял. Пацаны в этот момент кривились и говорили «Да я бы даже за тысячу долларов в рот бы не взял». Это они проституток обсуждали. Сашка с ними в принципе был согласен. Его воображение уже нарисовало картину, как Конев смотрит на него своими добрыми глазами и честно, открыто говорит:
- А с «петухами» я не общаюсь. Иди отсюда!
Вся беда была в том, что Санька прекрасно осознавал: всё, что он только что себе рассказал и придумал — это только игра его воображения. Он никакой не «петух» и не собирается. Правда, что он будет делать, если Конев в самом деле захочет сделать с ним… А ничего он делать не будет! Ну, правда же! Ну, не может же такого быть? Не гад же он? Совсем Димка на гада не похож. Но как объяснить самому Димке, что просто хочется быть рядом с ним? Просто рядом, пусть в кресле сидеть, а Димка на расстоянии двух метров. Уже хорошо. И ничего ему не надо, просто хотя бы вечером у них послушать, как пацаны треплются… Это так здорово! Когда они без стеснения, без наездов друг на друга, с добрыми подколками — просто общаются! И его никто не выгоняет. Что ещё в жизни надо для счастья?
Совсем немного.
Надо решить — идти завтра утром в «седьмой», или идти на зарядку? Или поговорить с Ди… О чём? Что он ему может сказать?
Мучился Санька часа два. Потом всё-таки уснул.
Утром проснулся не выспавшийся и разбитый. И вопрос с зарядкой отпал как-то сам собой. Сонный Сашка потащился в «седьмой», но Тамара Павловна его поймала и отправила на зарядку. Правда, Сашка сдуру решился на такой трюк, на который в нормальном состоянии б не пошёл. Он двинулся к стадиону, но свернул за угол. Ледяной ветер налетел в лицо и выдул остатки сна. Мальчишка обошёл корпус по кругу и вломился обратно в ту же дверь.
- Куда? - спросила дежурная девочка.
- За шапкой! - соврал он и свернул в коридор.
В седьмом номере никого не было. Сашка вздохнул. Придётся идти обратно на зарядку. И чисто для интересу, просто так, распахнул дверь в шкаф.
- Чего стоишь? - хмуро бросил Конев. - Залезай.
Сашка влез внутрь, устраиваясь на коленях, а Димка закрыл поплотнее дверь. И опять молчали. Только на этот раз Санька очень остро ощущал руки Конева. Которые обнимали его. Обнимали и прижимали. И ничего такого Конев не говорил. И не делал. Просто держал его.  Только одна рука его легла на коленку. Что делать? Показать, что заметил, или сделать вид, что ничего не понял?
- Чего так долго? - прошептал он вдруг. - Боялся прийти?
Сашка хотел было объяснить, но вспомнил, как полночи мучился этим вопросом, и коротко ответил:
- Угу.
- А чего ж пришёл?
Как ответить на этот вопрос — Санька не знал. А пока думал и подбирал слова, Конев опять спросил:
- А сейчас боишься?
- Угу.
- Чего?
- Что прогонишь, - тут же поделился Сашка.
- Вот чудак человек! С чего бы я тебя прогнал бы?
- Ну… Я ж у тебя на коленях сижу!
- И что?
- Ну… А вдруг ты подумаешь…
И снова в шкафу тишина. А потом раздались голоса возвращающихся с зарядки.
- А если подумаю, то что?
- Ничего! - ответил Сашка. Потому что вдруг понял — Конев и впрямь ничего такого не подумает. Значит, всё хорошо! Значит, будут они и дальше общаться. И всё будет здорово.
- А больше ничего не боишься?
- Нет, вроде бы.
- Давай вылезать, - Конев ещё раз тихонько стиснул его и подтолкнул к двери.
И правда, ничего не изменилось. Опять катались на лыжах, не смотря на пасмурную погоду. Снег прошёл и лыжню пришлось набивать заново. Перед обедом пошли кидаться снежками. Тоже было здорово. Тут оказалось, что чистых и сухих вещей у Саньки не осталось. Витька  подсказал, где здесь прачечная и освободил часть батареи. В прачечной до него опять докопался Корнев. И выбрал же время, гад, когда никого вокруг нет и защитить не может! Довёл до слёз, но тут на его счастье в прачечную зашёл физрук. Выставил Сашку, а Корнева оставил. Чем там дело закончилось, мальчишка выяснять не стал, сбежал быстро к себе в комнату. Закутался в одеяло и шмыгал носом. Витька Прасолов поинтересовался у Женьки, что с ним. Тот ответил, что Корень достал. Казалось, ему сочувствуют, но поворачиваться и проверять он не стал. Через некоторое время до Сашки дошло, что не смотря на интимность их ссоры — о ней, кажется, уже знали все. От этого стало ещё хуже. Жизнь опять превратилась в кошмар. Если последние дни были просто невероятно чудесными, то сейчас хотелось всё бросить и уехать.
Только куда? Не будут же ради него одного заказывать автобус, переносить билет… Настроение было паскудное. Потом обида и злость улетучились, осталась пустота. В этом состоянии Сашка и разглядывал стенку.
А потом уснул.
Проснулся от того, что Женька осторожно тряс его за плечо.
- Ужинать пойдёшь?
- Ага.
- Тогда вставай.
В столовой Конев разговаривал с Корневым. Оба смеялись и что-то обсуждали. Корень увидел Саньку и скорчил рожу. Конев обернулся. Глянул коротко и вернулся к разговору. Сашке стало совсем грустно. Хотя он понимал, что Димка его защищать не обязан, но… Но то, что он с этой скотиной вот так вот общается! Эх…
После ужина он традиционно занимал место в кресле возле Димкиной кровати. Вдруг тот снял майку, завалился на кровать и сказал:
- Сань, сделай мне массаж?
Отказаться он не посмел. Ну, как это, вот сейчас при всех сказать «Не умею»? Сашка робко присел на край кровати.
- Залезай!
Конев похлопал для верности с другой стороны от себя.
Санька стащил ботинки, залез на кровать… Подумал, и сел на Конева сверху. Тот никак не отреагировал на то, что у него на заднице сидит подросток. Ну, что ж… что он там про массаж знает? Так, надо, кажется, вот так ладонями разминать… И вот так гладить…
- Не стесняйся, - сказал Рашид, глянув на них. - Сильнее можешь давить.
Сашка пытался. Хотя больше всего его поражало то, что Конев вот так, при всех, лёг перед ним и разрешил себя гладить. Это было уму непостижимо. Вот как так можно? Неужели это всё его глупые мысли, и на самом деле ничего такого не происходит? А Коневу и правда потребовался просто массаж?
- Ладно, хватит, - сжалился над ним Димка. - Ложись теперь ты. Я покажу, как надо.
Вот этого он совсем не ожидал. Оказаться у него в постели… И чтобы сильный и тяжёлый Конев делал ему массаж…
- Подними майку. И расслабься.
Ладони прошлись по его плечам. Сильные пальцы пробежали по позвоночнику. И начали мять, тискать, гладить… Через минуту Сашка растёкся комом теста, без костей и мышц, послушно отзываясь на уверенные движения сильных рук.
А Конев ещё умудрялся о чём-то разговаривать с остальными, беседовать, шутить… И никто не обращал внимания на то, что Конев гладит и мнёт Савенкина.
- Понял? Теперь давай ты меня.
И снова лёг. Теперь Сашка старался воспроизвести движения, как их запомнил. Поглаживал, постукивал… Мял. Но в основном — гладил. Бугры мышц на  плечах завораживали. Димка не был силачом, просто большой и здоровый парень. И ладощки так здорово скользили по большим плечам, скатываясь на ровную гладкую спину. И вообще, он был огромный и необъятный, с широкой спиной и широкой душой.
- Ну, ладно, спасибо! - Димка встал и накинул майку. - Рашид, вы как, сегодня идёте?
- Сашка идёт. А я — нет.
- Почему?
- Не хочется.
- Да? - Димка усмехнулся. - Ну, ладно.
А Сашке показалось, что он расстроился. Вот какой классный парень! За друзей волнуется и переживает! Даже в таком деле.
Вечером опять ходили в кино. Это была какая-то французская мелодрама. Если честно, Сашка ничего не понял. Шикарная блондинка постоянно встревала в какие-то неприятности с мужиками, из-за неё стреляли, дрались, а она обиженно уходила к другому… Ничего непонятно! Этот фильм не обсуждали совсем, разговаривали о ракетах и полётах в космос. Рашид доказывал, что если бы мы хотели, мы бы давно на Луну полетели. А Пенкин столь же уверенно доказывал, что нифига подобного, не хватает у нас ресурсов на лунную программу. Поэтому её и закрыли, как только американцы добрались туда первыми. Потом все дружно пожелали Пенкину удачи и проводили из комнаты.
- Ну, до завтра? - вежливо выставил Саньку из комнаты Конев.
А он к себе не пошёл. А пошёл в десятый, где звучала гитара. Туда быстро набилась целая комната народа. А через некоторое время заявился и Димка. Увидел Саньку, кивнул, и сел где-то в другом углу. Сашка сравнивал блатной репертуар их корифеев с тем, что слышал в первый день. Тогда пели мастерски, звонко, ярко. И песни были запоминающиеся, трогающие душу. А сейчас запомнилась только одна:
- Я много раз думал о том, какой ты будешь строить дом?
Ведь дом всегда таков, каков ты есть.
Их строят силой ума и души, и в общем, все дома хороши,
Я сам понастроил столько, что не счесть!
Был дом у пруда, и дом под замком, и старый дом из трёх окон
И дом, где вечное лето, и дом, где зима.
И каждый дом почти без труда давался мне, но вот беда:
Время рушит старые дома!
К этой песне прилагалась рваная мелодия и быстрый ритм. Вот она тоже брала за душу, застревая где-то в памяти. В постели Сашка понял, что напевает именно её.
А спать не хотелось! Он же выспался днём. И мысли сразу же вернулись к сегодняшнему вечеру. Жизнь опять оказалась не столь уж плоха.  Если не брать во внимание Корнева, хотя его очень сложно не брать, то вечер опять оказался прекрасным. Он вспомнил сильные руки Конева и опять задумался над тем, почему это Димке так легко удаётся то, о чём Санька даже мечтать боится? Вот взять и вот так предложить себя погладить… Это… Нет, это ему не дано. Зато какие у него плечи! И фигура. И пресс. Хотя пресс Сашка не гладил, но Конев не скрывался и красивый живот был хорошо виден без майки. И он разрешил всё это потрогать и погладить. Обалдеть! А какой он тёплый и мягкий…
Сашка вздохнул и перевернулся на живот. Надо спать. А то утром проспит подъём…
- Ты чего? - спросил Рашид утром, когда он в тренировочных штанах и варежках забежал к ним в комнату. Пенкина ещё не было.
- Я хиляю с физкультуры.
- Это ты зря. Так и будут тебя всякие Корневы доставать.
- Рашид, не читай мальчонке лекцию, - вступился за него Димка. - Физкультурой эту проблему не решить. Поговорил бы ты с Корневым, что ли?
- А что я ему скажу?
- А предложи ему поспарринговаться с тобой.
- Струсит.
- Это я и сам знаю. Ты, Сань, думаешь, что Корень прямо такой крутой и сильный? Он трус похлеще тебя. Ты хоть от своей трусости не страдаешь.
- Я не страдаю? - изумился Сашка.
- Ну, страдаешь, но внутри и тихо. А Корень от этого же самого всех вокруг доводит. И себя в том числе. Если бы я мог ему…
- А ты что, не можешь? - усмехнулся Рашид.
- Не могу. Не в смысле «не могу в лоб дать», а просто нельзя мне.
- А, ну, понятно.
- Прикроешь нас?
- Ладно.
И они полезли в шкаф. Вдвоём. На глазах у Рашида! А тот даже ни одного вопроса не задал. Там Сашка привычно устроился на коленях у Димки и уютно утонул в его объятиях. Заглянул Виктор Палыч, напомнил Рашиду, чтобы он шёл на зарядку. И убежал. Рашид сказал «Ну, я пошёл», хлопнула дверь и наступила тишина.
- У нас есть десять минут, - шепнул ему на ухо Конев.
- На что? - так же тихо выдохнул Санька.
- На что хочешь.
И снова тишина.
- Ты опять боишься?
- Нет.
- А что тогда?
- А что?
- А ты совсем не боишься?
- Тебя? Нет.
- А если я тебя обниму?
- А ты же меня и так обнимаешь.
Видимо, Конев этого не осознавал. А тут начал тихонько поглаживать Сашку. А потом… А потом его рука скользнула под олимпийку, прошлась по к коже. И полезла дальше. А тёплое дыхание коснулось уха.
- Ну, как?
- Приятно, - определился с ощущениями Санька.
- Продолжать?
- Да!
- Ты хороший, - шепнул ему на ухо Димка.
- Можно….
- Что?
- Можно я тоже тебя обниму?
Димка замер, и Саша проклял свой длинный язык. Ну, какого хрена, чего тебе ещё надо было, дурачина ты? Неужто мало было? Захотелось ещё больше? Ну, вот, получил!
- А ты хочешь?
Хочет ли он? Да, хочет! Да! Но как сказать об этом? Может, просто сказать? Ну, вот взять и…
- … да, - прошептал Санька.
Конев повернул его к себе лицом и прижал. Сашка тоже обхватил его за шею, млея от нахлынувших ощущений. Оказалось, что даже за шеей он с трудом может свести руки. Неужели Димка такой огромный? Вроде бы нет…
- Какой же ты классный, - шептал Конев, гладя спину под курткой. И вдруг… Поцеловал Сашку.
- Ты не боишься?
- Неееет…
- Точно?
- Да!
И снова горячие губы касаются его губ. Сашка никогда в жизни не мог представить, что его будет целовать другой парень. Он и сейчас не мог этого представить. Но это был Конев. И ему было можно. Если что, он потерпит. Пусть делает что хочет, только бы не прогонял!
- Пошли… Сейчас придут. И оправься, а то заметят.
- Дим… А можно я тебя попрошу?
- Ну, попроси, - было заметно, что Конев напрягся.
- А поцелуй меня ещё раз?
Он чмокнул его сильно, мощно, но без той ласки, с которой целовал минуту назад. Вылезая из шкафа, Санька подумал, что ему, пожалуй, не понравилось.
День не задался. Повалил снегопад, кататься в такую погоду не было никакой охоты. Лыжню заваливает, едва успел протоптать. Сашка валялся в постели и слушал радио. Женька принёс сухие галеты и предложил ему, так что он грыз и слушал новости. Утреннее приключение растворилось, померкло. Даже не верилось, что вообще что-то было. И за завтраком Конев выглядел совершенно обычно. Классный парень, чистый, открытый. Неужели это он полчаса назад целовал его в шкафу? Нет, быть такого не может. Показалось. Читать было нечего. Делать было нечего. Скучища! Санька встал, походил по этажам. Нарвался на Корнева, скривился и постарался сбежать. Тот отпустил вослед ехидный комментарий, но преследовать не стал. Интересно, что же ему сказал Виктор Палыч? Нет, неинтересно. Хоть бы он сквозь землю провалился. Но тут пришла комендантша и потребовала сменить бельё. Так что на полчаса была возня по комнате, а потом снова тишина. После обеда Конев сказал ему:
- Я пошёл спать. В такую погоду спать — милое дело! А был бы дождь — было бы ещё лучше. Ты тоже иди спать.
Санька послушался. Провалялся и после обеда, но так и не уснул. А Конев вдруг после ужина ему и говорит:
- Я сегодня в ночь дежурю. Хочешь со мной?
- Ааа… А что я буду делать?
- Да ничего! Хочешь, потом спать пойдёшь. Просто скучно одному.
- Ну… Давай… Если ты хочешь.
- Хочу. Значит, после отбоя приходи.
А после отбоя, как оказалось, время очень бурное. Это Санька думал, что в десять вечера все по комнатам расходятся и спать ложатся. А брожения ещё с час наблюдаются. Виктор Палыч поинтересовался, а чего это Саша не спит?
- А мы дежурим!
- Ага, мы пахали, я и трактор. Спать!
- Ну, можно я посижу, Виктор Палыч?
- Кто дежурный, Конев? А ты тут чего делаешь?
- А я его развлекаю. Чтобы не уснул.
- Это не он тебя заставил?
- Нет, что вы! - Сашка взглянул в глаза физруку честным и наивным взглядом. - Это он мне разрешил. А я сам!
- А потом — спать!
- Хорошо! - дружно сказали оба.
И ещё с час решали кроссворды под мерное журчание телевизора. Ближе к двенадцати Сашка начал зевать.
- Ты что, не спал?
- Не спалось.
- Эх… Ну, ладно. Иди, спи.
- Дим, а можно я ещё посижу?
- Да я не против, но ты, я смотрю, засыпаешь.
- Я не… Я так. Слегка.
- Ну, давай посидим ещё чуть-чуть.
Они посидели ещё немного. А потом ещё. А потом Сашка понял, что если он посидит ещё чуть-чуть, то и впрямь уснёт прямо тут.
- Дим… Ты же чего-то хотел?
- А что?
- Ну, я и правда засыпаю. Давай?
- А что?
- Не знаю. Ты же чего-то хотел.
- Догадливый… Саш… - Конев огляделся. - Я не знаю. Я… и хочу, и боюсь.
- Ты? Боишься? - Санька даже проснулся. - Да ну!
- А ты думаешь, я ничего не боюсь?
- Думаю, что да.
- Так вот.  Я очень боюсь. Сделать тебе плохо.
Санька подумал с минутку.
- А почему?
- Что «почему»?
- Почему ты этого боишься? Ну, сделаешь мне плохо, и что такого? Все же делают.
- Вот этого я и боюсь, - вдруг зло сказал Конев. - Я не хочу быть таким, как Корнев.
- Ты только этого боишься?
- Да.
- И всё?
- Ну… Нет, конечно.
- Тогда не бойся. Ты всё равно для меня самый лучший. И я же знаю, если ты сделаешь что-нибудь, то не со зла. Ведь так?
- Так.
- Ну, вот и всё. И… я тебе разрешаю.
- Ты хоть знаешь, что разрешаешь?
- Неа. Но ты делай, что хочешь. И… Если что, я же могу тебе сказать «Нет»?
- Конечно, можешь.
- Ну, и всё!
Конев смотрел на него, закусив губу. Это было очень необычное для Димки выражение лица — такая неуверенность. Обычно оно было открытым и радушным.
- Ладно. Пошли.
Он повёл Саньку в туалет. Тусклая лампочка под потолком, холод кафеля, капли воды и журчание бачка. Сашку пробила дрожь. Он предвкушал, что сейчас что-то случится. И это «что-то» будет ужасающе неправильным. Таким, что делается в глубокой тайне, поздно ночью, когда все спят и никто не видит. И… Что это будет?
- Заходи, - полушёпотом  позвал его Конев. Сашка зашёл в кабинку, подождал, пока Димка закроет дверь… И посмотрел ему прямо в лицо. Сразу же после этого Конев открыл дверь и собрался уходить.
- Нет.
- Дим! - Сашка ухватил его за рукав. - Ну, мы уже всё равно сюда пришли. А ты не думай обо мне! Ты просто делай, а я же всё равно никому не расскажу. Пусть я тебя не волную!
- Наоборот! - жёстко ответил Конев. - Как раз ты меня волнуешь. И я не знаю… Вдруг ты…
- А я тоже не знаю! Давай попробуем! А вдруг понравится?
- И ты согласишься взять у меня в рот?
- Не знаю. Я никогда не пробовал.
Они постояли молча. И Сашка прошептал, чтобы хоть как-то нарушить эту тишину:
- Давай попробуем?
Конев вдруг решительно спустил штаны. И Санька впервые смог увидеть то, что давило ему на бедро в шкафу. Ощущение от того, что он видит чужой член, смешалось с доверием, которое ему оказал Дима. Сам бы Сашка никогда не решился вот так снять штаны и предъявить торчащий кол другому парню. А здесь естественность и простота происходящего обязывала. Поэтому надо нагнуться и сделать то, что обещал.
Нагнуться, и…
Сашка нагнулся, открыл пошире рот, задержал дыхание и насадился на член, чуть не подавившись при этом.
- Не спеши, - раздался сверху голос. И ладонь ласково прошлась по затылку.
Но барьер был уже сломан. Сашка сделал это. То, что другие не сделали бы и за тысячу долларов. Поэтому, по-прежнему стараясь не дышать, он попробовал обхватить губами и языком…. И снова его чуть не стошнило. Удалось удержаться.
- Ну, ладно, хватит, - Конев поспешно надел штаны. - Всё, иди спать.
Сашка направился к себе, мысленно усмехаясь. Сколько Димка ждал, планировал. Вон, даже на дежурство напросился. И сейчас тоже сколько ждал. И всё ради чего? Ради нескольких секунд… Интересно, а ему понравилось? Хотя, что тут могло понравиться? Стоя перед дверью в свой номер, Сашка мучился от собственной вины. Ну, что он, в самом деле? Ничего такого противного не было. Ну, тёплый. Ну, запах, да… Ну, а что ж ты хотел? Но не так уж и страшно было. Сашка ещё раз взялся за ручку двери и опять остался стоять. Бедный Конев! Он так трогательно боялся. И чего? Он боялся, что Сашке будет плохо! Нашёл, чего бояться. Это он, Сашка, боялся. И того же самого. Нет, не так. Он просто не знал, как это будет. Он же знал только по рассказам пацанов, которые выпендривались друг перед другом. И вообще, какая разница, что там у кого? Вот Конев хотел. Правда хотел! А он, Сашка?
Лестница мягко легла под ноги. Только в этот момент Санька сообразил, что идёт обратно. И тут же испугался — что подумает Конев? Но не остановился. Спустился вниз. Димка удивлённо посмотрел на него, подался чуть вперёд в кресле. Санька, как будто его тянула невидимая верёвочка, подошёл и сел на подлокотник кресла.
- Ты чего? Я же сказал, иди спать! - и тяжёлая ладонь легла на плечо.
А Санька провёл ладошкой по мощному плечу Конева. И тихо сказал:
- Пойдём, а?
Тот закусил губу, глядя ему прямо в глаза. Санька встал, и Конев тоже встал. И снова — коридор, дверь, тусклая лампочка, холод кафеля. И тесная кабинка с журчащей водой.
На этот раз было легче обоим. Ему — снять штаны. Сашке — нагнуться и коснуться губами головки. Только сейчас у Конева не торчал, как кол, а так, слегка приподнялся. Но оказавшись во рту у Саньки — тут же напрягся, затвердел. Сашка скользил губами по чужой коже, повторяя контуры, и удивляясь, насколько же она гладкая! Особенно головка. Он нащупал языком щёлочку наверху, а наверху раздался судорожный вздох Конева. Сашка оторвался, передохнул и посмотрел на Димку. А тот смотрел так…. Впервые в жизни мальчишка читал в чужом взгляде такое доверие. Сейчас Конев доверял ему полностью: он мог остановиться и сказать «Всё!», а мог продолжить дальше. Выбор зависел от него, и только от него.
Но разве он может предать друга? Ведь тот очень-очень хотел именно этого! Если он сейчас скажет нет… Санька снова нагнулся, ухватившись руками за штаны Конева для равновесия. Сейчас запах совершенно не мешал. Пожалуй, его даже и не было. А ещё через минуту Санька искренне пытался понять: ну, и что тут такого? Ничего страшного в том, что у тебя во рту чужой член. Нет, конечно, и удовольствия никакого, но сколько было разговоров-то! А тут всё так просто и ничего страшного. Противно, но совсем немножечко. И ради Конева можно и потерпеть.
Тишину туалета нарушали журчание воды, чмокающие звуки и тяжёлое, частое дыхание. Которое всё учащалось. Сашка и сам начал замечать: если сделать вот так, то Конев аж прям как будто бежит. А если вот так, подальше — то бёдра сжимаются. Играть чужим телом оказалось интересно, но вдруг Конев перестал дышать, его ноги напряглись до каменного состояния, и в рот что-то потекло. Сашка на секунду замер, а потом инстинктивно отскочил в сторону, сплюнув в унитаз.
С головки Конева, с той самой дырочки, из которой обычно писают, вытекала густая белая жидкость. С  резким и странным вкусом.
- Что это? - спросил Сашка тоже инстинктивно. Он догадывался.
- Малафья, - тихо ответил Конев. Стёр белёсые капли рукой и сбросил их туда же, в унитаз. Член потерял форму и начал клониться вниз. В порыве озорства Сашка схватил его и снова лизнул в головку. Но Конев шарахнулся в сторону, врезавшись задом в дверь.
- Ну, всё, всё. Одеваемся. Теперь точно иди спать.
- Ага!
Сашка поднялся в постель, забрался под одеяло, и подумал, что надо было помыть рот. А то он, наверное, воняет сейчас на всю комнату… Но остался лежать, поудобнее подсунув подушку под щёку. Мысленно ещё и ещё раз прокручивая и проживая моменты сегодняшнего вечера. Как Конев старательно решал кроссворд, ничем не выказывая ожидания. Как он кусал губы, глядя на него. Спущенные на коленки штаны. Ощущение кожи во рту и запах. Взгляд Конева, которым он разрешал ему сделать выбор. Волосы на бёдрах. Каменная твёрдость мышц перед самым-самым концом. Опять взгляд Конева. Холод туалета и ожидание опасности, что кто-то войдёт.  А, ещё — частое дыхание Димки. Ведь ему очень понравилось. Это хорошо, это здорово. Жизнь опять наладилась, всё опять было классно.

А утром он понял, что не пойдёт прятаться в шкаф. А пойдёт на зарядку. Вот так, и всё. На втором кругу он поравнялся с Коневым.
- Ой! Димка!
- Ага. Привет! - и Конев побежал дальше.
Сашка побежал рядом. Чуть отстав, но всё равно рядом. И зарядку они делали вместе. И в корпус пошли тоже вместе. Только Конев ни разу больше на него не взглянул. А Саньке и не надо было. Он всё понимал, но… Но не мог отвязаться. В холле самое сложное было не свернуть в коридор вместе с Коневым, а подняться к себе, в свой номер. Почистить, что ли, ещё раз зубы? Да ну, ещё заметят, заинтересуются. И вообще, никакого вкуса уже не осталось, это только память. Память? Санька напрягся и понял, что не помнит вкуса. Вчера он был настолько неожиданный и резкий, что сегодня уже и не вспомнишь — что там было?
На лыжах они тоже пошли разными группами. Но сейчас окрестный лес был изъезжен вдоль и поперёк, так что всё равно встретились! Обменялись взглядами, и всё. Сашка после этого несколько раз смотрел на Конева — тот не обращал на него никакого внимания. Сам же Санька тоже старался лишний раз в его сторону не смотреть. И вот только тут закралось опасение: а как Димка теперь будет к нему относиться? Как… к «петуху»? Очень похоже ведь! Вон, даже заговорить лишний раз это самое… Западло. Ну, да, а чего ж ты хотел? Ты у него в рот брал, что ему, теперь, с объятиями к тебе кидаться? Но всё-таки как жаль… Он только подумал, что у него появился такой классный друг, такой здоровский… И всё сам испортил. Санька даже в мыслях не собирался перекладывать вину и ответственность на другого. Он сразу и без оговорок принял, что виноват — он. Мог же сказать Коневу «Я никому ничего не скажу, но давай не будем?». И было бы всё как раньше. Сидел бы в его кресле, слушая, как они рассказывают о своей жизни или травят анекдоты. Мог бы без стеснения глядеть ему в рот… Не помышляя о том, как этот рот целуется. А, нет, целовались они до этого. В общем, сам виноват. Но что теперь поделать? Что есть, то есть, и сделанного не воротишь. Ладно, буду хоть иногда на него поглядывать. Это же можно?
- Саш, глянь, клёст!
- Где? - Санька во все глаза смотрел на Конева. Который обратился к нему! Прямо при всех! К нему!
- Да вон же!
- Вот это — клёст?
На дереве сидело красновато-розовое пятно. На глаза навернулись неожиданные слёзы и рассмотреть что-то было трудно.
- Ну, да! Вот такой он.
Санька проморгался и увидел клеста. День, начавшийся так плохо, опять заиграл яркими красками. Конев на него не сердится! Он с ним общается! И ещё и клеста увидел.
Перед обедом Димка сказал ему:
- Ну, вот, другое дело. А то нос повесил, как последний двоечник. Ты что, решил, что я с тобой больше не дружу?
- Ага…
- Вот чудак. Ну, ладно, теперь веришь?
- Ага! - Санька расплылся в улыбке.
- Рот закрой, горло простудишь, - Конев нажал ему на нос и пошёл дальше.
А Санька полетел в столовую. Ноги ступали легко-легко, и даже Корнев, привычно зыркающий в его сторону, не возымел никаких последствий. Это было абсолютно не важно. Санька сосредоточенно влился в обычную жизнь: разговоры за едой, обсуждение сегодняшних поездок, жизни клестов и соек, кто фотографировал белок и чем их кормить…
- Савенков, ты завтра в Москву едешь?
- А что, опять экскурсия?
- Да.
- Ой, я не знаю… Я подумаю и скажу.
- Ты же уже ездил? Ну, тогда, может, другим уступишь?
- Ладно.
Конев подошёл к нему и спросил:
- Ты завтра в Москву едешь?
- Нет. Я отказался.
- Это хорошо.
- Почему?
- Я тоже не поеду. А об остальном — завтра. Хорошо?
- Ладно.
И снова день стал длинным-длинным! Что будет завтра? Ведь не спроста Димка это всё ему говорит. Что будет? Опять… сосать? Да пожалуйста, он не против. Это даже интересно. Он бы, пожалуй, и сам бы ещё раз попробовал. А то не понял тогда. Или… Или что-то большее? А что? Неужели… Нет, не может быть. Или может? Ну, вот завтра и посмотрим. Только когда ж оно, завтра?
На удивление, «завтра» пришло очень быстро! Как-то оказалось, что и вечер был занят весь, хотя на лыжах больше не ходили. И из традиционного кресла его никто не выгнал. И опять Димка, как ни в чём не бывало, сидел перед ним без майки и рассказывал о соревнованиях, когда ему не хватило двух очков до выигрыша. И как тренер его за это не ругал. Всё было как обычно. А потом — плюх головой на подушку… Открываешь глаза — а уже оно. Завтра.
А на зарядке Конева не было. И вот тут Санька расстроился. Неужели он сглупил? Неужели Конев ждал его в шкафу, а он тут… Но на завтраке Димка полностью развеял его сомнения:
- Молодец, что сходил на физкультуру. Прикрыл меня.
И опять всё стало замечательно. А потом — суета отъезжающих в Москву. И сразу народу стало заметно меньше. Потом ушли группы лыжников. И в корпусе осталось совсем мало людей. Конев заглянул к нему в номер и сказал:
- Если хочешь, минут через пять заходи в двадцать первый номер.
Двадцать первый был на самом верху, на третьем этаже. Почему именно туда, Санька не знал. Но честно выждал… Ещё немного… И ещё чуть-чуть для верности. Потом поднялся на третий этаж, постучался. Дверь открыл Конев. Выглянул в коридор и отступил:
- Заходи.
Закрыл за ними дверь на ключ.
- А почему здесь?
- Они оба уехали в Москву. До вечера не вернутся. А я хочу… Ну, полностью. Ты не против?
Сашка почувствовал, как сжалось сердце, и помотал головой. Неужели? Неужели он почувствует… всё? Ура!
Димка сел на кровать.
- Ну…. Тогда иди?
Сашка подошёл ближе, чувствуя, как кровь приливает к лицу и в висках стучит пульс. Было так… необычно! Стыдно, волнительно… Что он сейчас с ним сделает? Поцелует? Обнимет? Ой, расстёгивает пуговицы на рубашке…
- Не надо, - остановил его попытку расстегнуть рукава Димка. - Я сам. Мы никуда не спешим.
Он не спеша стащил с плеч рубашку, позволив ей повиснуть на кистях рук. Сашка чуть шевельнул ими — и рубашка упала на пол. А Димка медленно, осторожно поднял майку. Санька задрал руки, позволяя снять её с себя. Прохлада комнаты мгновенно покрыл кожу пупрышками.
- Холодно?
Санька неопределённо дёрнул плечом. Димка нагнулся и подышал на плечо. Тепло побежало по телу и от этого стало так приятно… А сухие губы коснулись кожи. Санька закрыл глаза и поднял подбородок, подставляясь под ласки. Губы прошлись по шее, коснулись подбородка. И соприкоснулись с его губами. Санька отмёл мысль о том, что его целует парень, вспомнил, что целует его Конев, и расслабился. И даже попробовал ответить. Но губы Конева убрались, касаясь закрытых век, лба… И снова вернулись к губам. Димкины руки гладили его по спине, по плечам, потом медленно спустились вниз, к штанам… Обхватили попу, прижав поближе, и Санька очень явственно почувствовал бедром горячую твёрдую выпуклость Конева. А пальцы осторожно и нерешительно залезли за резинку тренировочных штанов… Под трусы… Внутри всё горело огнём и прохладные руки ощущались очень чётко и волнительно. Губы Конева скользнули по щеке и нащупали мочку уха, от чего в штанах резко напряглось, а кровь ударила в голову. Голова закружилась. Зубы слегка прикусывали ухо, а руки стащили с него штаны. Вместе с трусами. В голове стоял сладкий туман, Санька чётко осознавал, что с ним происходит, но при этом ничего не мог подумать. Он просто отдавался этим сильным рукам и губам, дрожа от восторга.
- Тебе холодно?
- Неееет…
- А чего дрожишь?
- Здоровооо…
- Нравится?
- Дааааа…
- Садись.
Конев посадил его на колени и окончательно стащил штаны. А потом — и носки.  Сашка хихикнул.
- Ты чего?
- Я совсем голый.
- Тебе нравится?
- Ага! А тебе?
- Дай я посмотрю на тебя.
Он поставил Саньку на пол, и стоило немалых усилий убрать руки, которые стремились закрыть торчащий писюн. Стоять голым, когда тебя рассматривает другой парень — очень непросто. Даже если парень тебе нравится, и ты знаешь, что нравишься ему.
- Повернись.
Санька повернулся. Так стало легче, но зато было любопытно, а куда смотрит Конев? На попу, или… ещё куда-нибудь? Пальцы коснулись спины и прошлись вниз, до попы. Потрогали булочки, помяли их немного. Потом убрались и что-то зашебуршало. Руки мягко взяли его за плечи и повернули. Конев снял штаны, и они валялись на ковре рядом с кроватью. А между ног у него торчал…. Санька как заворожённый шагнул и опустился между ног.
- Нет, - Конев поднял его за плечи. - Зачем так? Давай ляжем. Так и мне будет удобнее, и тебе теплее.
Он поднял одеяло.
- Тогда ты тоже совсем раздевайся.
Конев вздохнул, бросил одеяло и снял майку. Только в этот момент, впервые увидев Димку голым, Санька признался себе, что Конев — красив. До этого момента он не оценивал его красоту, просто понимая, что чем-то нравится. В основном — открытостью и взглядом. А сейчас увидел, что руки у Димки накачанные, без бугров мышц, но гладкие предплечья переходили в крутые плечи. И соски приподняты над грудью слоем мышц. И живот у Димки классный. И вообще — красавец!
- Залезай, - обречённо поднял одеяло красавец. И лёг на чужую постель.
Санька перелез через его ноги и устроился в уютной темноте одеяла, положив щёку на Димкин живот. Потрогал торчащий член. Покачал его. Такой забавный! Длинный, стройный. Тёплый, живой. Санька подтянулся, поцеловал головку. Посмотрел на Конева. Тот лежал, подложив руку под голову, и смотрел на него, приоткрыв рот. Ободряюще кивнул. И тогда Санька смело схватил член зубами и притворно зарычал. Конев погладили его по голове и спине… Как же это было приятно! Сашка обхватил головку губами, попутно отметив, что сейчас член ничем не пахнет. Только лёгкий, едва заметный привкус чужой кожи… Который исчез через пару секунд. Так что он всё внимание уделил исследованию этого органа, облизывая его со всех сторон, обхватывая губами в разных местах, прокатывая сверху вниз и наоборот, насаживаясь ртом на эту палочку. А ещё было прикольно захватить губами кожу и потянуть вверх, ещё и собрать её зубами над головкой, а потом резко стащить вниз. Каждый раз Конев дёргался и резко выдыхал. Но не останавливал. Сашка погладил его яички — они так интересно шевелятся под рукой.
- Погоди. Мы никуда не спешим. Иди сюда, ложись рядом.
Санька вытянулся рядом с Димкой, млея от ощущения того, что касается его тела. И прижимается к нему. А Конев обнял его, и снова поцеловал. И вдруг начал целовать резко, отрывисто, в разных местах. Прикусывая соски, кожу на руках, животе…
- Тише, не ори! Услышат!
- Я не могу! Щекотно!
- Тогда поворачивайся.
- Как?
- Залезай головой под одеяло, а ногами ко мне. Там хоть не слышно будет.
Санька с готовностью исполняет указание. И в темноте под одеялом снова ловит губами чужой член. А в это время там, наверху, его собственный писюн проваливается во что-то горячее и мокрое. Неужели это настолько приятно? Дима, Димочка, так я тебе тогда тоже так сделаю…
- Стой! Не спеши. Вылезай обратно. Ложись и лежи.
И теперь уже Димка ласкает его. Как же это приятно! И как необычно. Санька в самых своих смелых мечтах даже подумать не мог, даже представить, что Конев, сам Конев будет хватать губами его член и даже сосать. И что он будет его обнимать, гладить, целовать. Как же здорово! Санька набрался наглости и погладил Конева по голове. А тот ничего, даже не возразил. Сильные руки перевернули его вниз лицом, и губы прошлись по спине, вниз, до самых ягодиц… И… И поцеловали там, внизу. Прямо в попу. А потом раздвинули булочки, и горячее ощущение внизу пронзило тело до самых пяток и макушек.
- Расслабься! - Конев шлёпнул его по заднице.
Пришлось расслабиться. И напомнить себе, что лизать там — ничуть не более противно, чем брать в рот член. И что если Коневу хочется — то пускай. А тот сильно раздвинул половинки в стороны, и горячие и мокрые прикосновения чередовались холодом воздуха, когда он прекращал лизать.
- Саш… Ты не обидишься на меня?
- Нет, -  покачал он головой, даже не обернувшись. Оказалось, что это очень здорово — вот так лежать, полностью открытым и доступным.
- А можно я…
Он закивал головой в подушку.
- Тогда расслабься.
Санька и так уже от ласк расслабился, В попу упёрлось что-то большое. А потом…
- Ой!
- Больно?
- Да… Немного. Подожди. Сейчас.
- Хорошо, я подожду.
- Ага, вроде бы всё. Давай дальше!
Было совсем не «всё». Огромный член, кажется, порвал задницу, она от этого болела и саднила. Но если он уже порвал, то чего дальше-то беспокоиться? И Сашка улёгся поудобнее. А сверху лёг Конев. Огромный, тяжёлый и… такой уютный.
- Тебе не тяжело?
- Совсем нет. Наоборот, так здорово.
Внутри что-то шевелилось. Через какое-то время он соотнёс движения тела над ним и ощущения внутри. И даже поймал это ощущение, когда Конев вставлял, то внутри было больно. А когда вынимал — то внутри набухало. И так — много-много раз. Сашка совсем расслабился, и боль потихоньку ушла. А Конев прыгал на нём, судорожно дыша в ухо. Санька вытянул одну руку и положил на бедро Конева, чтобы лучше ощущать его движения.
- Больно?
- Нет, совсем нет. А тебе приятно?
- Да! Очень.
- Тогда продолжай.
Санька гладил бедро парня, который прыгал на нём, и думал, что всё это на редкость смешно.  Как он переживал и волновался! Чего боялся, о чём думал! А всё оказалось так просто… И даже приятно. Да, приятно. Хотя и больно, но Конев его так сильно обнимает, так прижимается… Ай, больно!
- Ну, всё, всё… - Димка лежал, не двигаясь, пытаясь восстановить дыхание. - Всё, мой хороший, всё уже…
- Да нет, мне не больно было.
- Ага, ты так дёрнулся!
- Ну, только в конце… Немножко.
- Ага, немножко, - Димка упал рядом, и в заднице сразу стало холодно и… Пусто. - А то я не знаю.
- А ты когда-нибудь так пробовал?
- Нет.
- Тогда откуда ты знаешь?
- Ну… Рассказывали те, кто пробовал.
- Дим, мне правда было немножко больно, но это не важно. Тебе же было хорошо!
- Очень! - сказал Конев, глядя на него своим честным и открытым глазом. - Просто обалденно. Спасибо.
- Пожалуйста. Тебе ещё пососать?
- А тебе не противно будет?
- Будет. Но я потерплю.
- Тогда не надо. Я вообще чувствую себя виноватым.
- Почему? - просто спросил Сашка.
- Что я использовал тебя… так.
- Мне понравилось.
- Ты не сердишься?
- Наоборот! Мне так хорошо, что ты… такой! - он провёл пальцем по груди Конева, потрогал его соски.
- Какой?
- Ну, честный, открытый… И вообще. Вот такой.
- Лучше пососи их.
Сашка понял, нагнулся и вобрал сосок в рот. Пососал, пытаясь втянуть поглубже.
- Ай! Не усердствуй.
Санька начал осторожно лизать сосок языком, нащупывая его между губ. Конев взял его за голову и передвинул на второй. Потом оторвал от себя, положил, обнял и начал гладить, по плечам, спине, попе. И сейчас это воспринималось совершенно нормально, что ласкают его голую задницу.
- Ну, что, одеваемся?
- Ага, давай.
Конев осторожно открыл дверь, выглянул в коридор. Выпустил Саньку, погладил по голове и шлепком направил к лестнице. А сам остался наводить порядок.
- Где был? - спросил в их номере Женька.
- Гулял.
- Где?
- Так… Искал что-нибудь интересное.
- Нашёл?
- Неа. Скукота.
- А Конев где?
- А я откуда знаю?
- Вы ж с ним вместе.
- Мы? - Санька ужаснулся тому, что за ними подглядывали. - Нет, он в своей комнате, наверное.
- Да? Ну, схожу, проверю.
И Женька вышел. А Сашка лёг, обмерев, неужели их застукали? Ой, что теперь будет…
- Конев же кататься ушёл, - вернулся обратно Женька.
- Да? - как можно равнодушнее спросил Сашка. - Ну, а я тут причём?
- А ты чего не пошёл?
- Не хочу я сегодня. Чего ты пристал?
- Да просто интересно, не пристаёт ли к тебе Корень?
- Нет, больше не пристаёт.
- А больше никто не пристаёт?
- Да нет, нет! Всё у меня нормально.
- Точно?
- Да.
- Хм… Ну, ладно!
Санька устроился поудобнее. В заднице всё ещё тлело ощущение чужого члена. Боль уже ушла, но ощущение осталось. И это было своеобразно и занимательно. Интересное приключение получилось! Да, а Димка, правда, красивый. И так приятно его гладить! От этих мыслей в штанах зашевелилось. Сашка встал, вышел в коридор, зашёл в туалет. Закрылся в кабинке, приспустил штаны и обхватил член рукой, натягивая и отпуская кожу. Представляя во рту член Конева. И как он его обнимает. И как прыгает сверху. А потом начал представлять совсем развратные позы. Как будто он сидит на Коневе лицом к нему, насадившись полностью, до вот той резкой боли, а Конев смотрит на него и целует.
Вытерев руку бумагой и спустив воду, Санька не пошёл в комнату. А спустился в седьмой номер. Вся троица была там.
- Накатался? - спросил Санька.
Конев сверкнул на него глазами, но ответил:
- А ты чего не пошёл?
- Я после обеда.
- А, ну, ладно.
- Тебя Женька искал.
- Зачем?
- Не знаю. Он говорит, что мы вместе.
Вся троица заржала.
- Вот так и рождаются слухи, - сказал Рашид, улыбаясь. - Не обращай внимания, парень. Мы же знаем, что ты тут просто от Корня ныкаешься. Вот и сиди спокойно.
- Ага. Спасибо вам.
Но сказал он это отстранённо, не испытывая ни благодарности, ни страха перед Корневым. Главное, что никто ни о чём не догадался.
Перед обедом Димка тихо спросил у него:
- Ну, как? Болит?
- Ты заешь, уже почти нет. А жаль.
- Жаль?
- Ага. Я иду, а ты как будто всё ещё там, во мне. Так было здорово. А сейчас уже всё.
Конев улыбнулся и ничего не сказал.
После обеда ударила такая метель, что никуда они не поехали. Потом вернулись москвичи и дружно разбирали покупки и угощения, слушали истории. Вернулись и их соседи по комнате, пили чай с тульским пряником. Потом отправились по другим комнатам.
А утром сияло солнце. Последний солнечный день. Потому что завтра — уже всё. Уезжать.
- Кататься едешь? - спросил Конев.
- Конечно!
- Тогда бегом одеваться.
Он быстро натянул свитер, куртку, надел шарф, шапку и варежки. На лыжах одеваться слишком тепло — глупо. Потом согреешься, и будет жарко. Выезжали опять большой компанией. Потом по лесу растянулись в длинную цепочку. Сашка уже с привычной ловкостью переставлял палки, двигая ногами. В последний раз он даже ни разу не упал. Можно считать, что научился ездить на лыжах. И с горки классно лететь. И лыжи пока ни разу не сломал. Конев, который шёл где-то в середине цепочки, вдруг сошёл с лыжни, остановился, воткнув палки в снег… Санька подъехал к нему и тоже остановился.  Конев подмигнул, и Санька расплылся в улыбке.
- Чего улыбаешься.
- Так это… хорошо!
- Точно?
- Ага!
- Может, отъедем, отольём?
- Давай.
Обычно писали прямо возле лыжни. Ну, может, подъехав к особо густой ёлке. А сейчас вся группа ушла вперёд, они были одни. Конев свернул и въехал между ёлок. Они попетляли  немного и остановились. Санька широко открытыми глазами смотрел, как Конев достаёт и начинает писать. То есть, он правда только для этого сюда свернул? Ну, что ж… Жалко, но ладно. Сашка тоже облегчился. Но всё косился на Конева.
- Ты так смотришь, будто хочешь его попробовать, - подколол его Конев, улыбаясь.
- Ну…
- То есть, ты не против? Прямо сейчас?
Сашка огляделся. Тишина, ёлки, снег, никого.
- Давай.
- Ну, тогда давай.
Конев чуть приподнял член, приглашая. То, что он только что из него писал — Санька отбросил, как несущественное. Ведь вчера он был согласен на гораздо большее! Горько-солёная капелька на конце быстро растворилась во рту, а маленький и сморщенный писюн под действием тепла быстро распрямился, вырос и стал упругим и горячим. Санька ласкал его языком, двигаясь вверх и вниз.
- Всё, хватит.
- Тебе неприятно?
- Наоборот! Но вдруг увидит кто?
- Да кто? Нет же никого?
- Ну… Ладно, давай ещё немного.
И Сашка снова склонился. Было неудобно — скользила лыжа, за шиворот иногда падал снег. Но сама обстановка — вот так, среди бела дня, в лесу, в трёх шагах от лыжной трассы… Димка задышал, обхватил его за затылок. Сашка начал чаще двигать головой, которая уже затекала. И губы устали.
- Ну…. Ещё немного… Ещё чуть-чуть! Ааааааа!
И в рот опять хлынула горячая горькая жидкость. На этот раз Сашка пересилил себя и сглотнул. Второй раз проглотить было уже куда легче. А потом в рот упало всего несколько капелек…
Они только успели застегнуться, как ветки зашевелились, и из-за них выехала незнакомая девушка в красно-белом костюме.
- Ой! Извините!
- Мы уже всё, - галантно сказал Конев, вытащил палки из снега и выехал из-за ёлок. Метров через двадцать они с Санькой начали похихикивать, а потом просто расхохотались. Да, появись девушка на минутку раньше… А так всё очень удачно прошло.
И вот — последний день. Сборы, расставания, долго сдавали бельё и принадлежности в комнатах. Кто-то сломал лыжу, и за это надо было платить. Кто-то потерял наволочку — беготня и суета заняла полдня. Потом приехали автобусы, и остался зимний лагерь «Зорька» далеко позади.
А впереди — два часа до Москвы. Потом — поезд.
А в поезде вдруг оказалось, что они с Корневым в одном купе.
- Ну, Савенкин, попал ты! - гаденько улыбался Корень. - Ой, как я тебе не завидую!
Правда, долго его злорадство не продлилось. Компания из «седьмого», которая ехала в другом вагоне, вдруг прислала Рашида. Который сказал:
- Так, Сашок, берёшь вещи, и идёшь в тот вагон. А я тут поеду.
И внимательно посмотрел на Корнева.
- А он тебе чего, брат что ли?
- Нет, он мой сын, - спокойно ответил Рашид. - Ещё вопросы есть? Если есть — могу ответить.
Такого счастья Санька никак не ожидал. Оказаться опять в знакомой обстановке и среди хороших людей, да ещё и рядом с Коневым! Конечно, глядя на него, иногда лезут совсем нехорошие мысли… Но и у него, судя по всему, тоже. Потому что иногда вдруг он тоже начинал отводить взгляд или говорить какую-нибудь глупость.
Играли в карты, в слова, решали кроссворды, купленные на вокзале. Делились впечатлениями о лагере.
А ночью его кто-то потряс за плечо.
- Тихо. Это я. В туалет пойдёшь?
- Ага. Ща, - Санька попытался проснуться.
А Конев почему-то потащил его в совсем другую сторону. Они прошли целых три вагона, пока не попали в купейный. Ряд дверей в узком коридоре и туалет.
- Заходи, - Конев пропустил его вперёд.
- А почему сюда?
- Здесь нас никто не знает, если что. И здесь народу меньше, вряд ли кто придёт. Будешь?
- Давай.
- А почему ты ни разу не отказался? - Конев расстегнул и приспустил штаны.
- А зачем? Тебе же приятно?
- А тебе?
- А мне… Ну… Когда тебе приятно, мне тоже.
- А у другого пацана бы взял?
- Ты что? Ни за что!
- А почему у меня берёшь?
Сашка молча присел и взял в рот. Почему, почему… Нравится он ему, вот почему! Но взять в рот чужой член оказалось проще, чем сказать этим ртом вот эти слова. Конева это устроило. Поезд стучал и дёргался на поворотах, так что было достаточно неудобно. Хлопнула дверь, кто-то нажал ручку туалета… И пошёл дальше. Конев осторожно поднял его.
- Всё? - Санька утёр рот рукой.
- Нет. Поворачивайся.
Санька повернулся, расстегнул и приспустил штаны. Конев развернул его к умывальнику, поплевал на палец и потёр в попе. А потом опять огромное и плотное прижалось внизу, небольшое усилие — и член провалился внутрь. На этот раз Сашка даже не ойкнул. Конев взялся за его собственный член и широко двигался внутри, иногда даже выскальзывая, когда поезд неожиданно дёргался. Удивительно, но на этот раз было совсем не больно. А сильная рука, сжимавшая и тискавшая его член, вызывала прилив резкого и неожиданного удовольствия. И когда Конев прижался к нему, вогнав на всю длину, Сашка сам несколько раз дёрнул задницей, насаживаясь ещё глубже и двигая писюном в пальцах Димки. И тоже кончил с тихим блаженным стоном.
- Ого! - прошептал на ухо Конев, поднимая руку, на которой блестели белёсые капли. - Вот это тебе понравилось…
- Ага!
Пальцы Конева подвинулись к носу… Сашка не понял и понюхал, но когда он настойчиво ткнулись в губы  — слизнул. Лизать своё собственное было противно, куда противнее, чем Димкино. Но если он хочет — то пожалуйста. Ничем особенным своё не отличалось.
Член выскользнул из зада. Оба надели штаны.
- Ну, как? Сейчас хорошо чувствуется?
- Дим! - он прижался к нему, уткнувшись головой в плечо. - Сейчас мне было совсем не больно! Спасибо!
-  Тебе тоже. Пошли спать?
- Конечно!
Зимний поезд увозил на юг студентов после отдыха в каникулы. Он стучал на стыках, сладко убаюкивая мальчишку, который думал, что независимо ни от чего, что бы дальше в жизни не случилось — зимний лагерь «Зорька» надолго останется в его памяти.

©Aaz