Он всегда мечтал о брате. О родном человеке. О том, с кем можно было бы... Впрочем, зачем пускаться в объяснения? Это должно быть понятно и так. Брат — это... брат, и все тут. Но его у Данила не было. Вот если бы братишка появился, тогда бы уж он нашел, чем с ним заняться. С братишкой — это не в одиночку, когда жизнь — как серые стены или надоедливый дождь за окном. С ним уйдут скука и одиночество, отчаяние и страх.
       Братишка... Как часто вечерами, уткнувшись щекой в мягкую подушку, Данил мечтал о нем. Нет, он, конечно, мечтал не о розовеньком орущем младенце, которому надо менять "Памперсы" и петь колыбельные. От такого — какой толк? И не о скелетообразном маляве-шестилетке, липучем и надоедливом, как присоска. А о таком, как, например, шестиклассник Андрюшка из соседнего дома. Данил часто наблюдал в окно, как этот щуплый пацаненок режется в войну с младшеклассниками, заставляя их дико верещать, когда струя из его водного пистолета врезается в самую их гущу; как ловко он, надев поверх длинных, соломенно-светлых волос берестяной хайратник, отбивается деревянным мечом от наседающих противников, стараясь в то же время не причинить никому из них заметных увечий; как, оседлав дребезжащий "Салют", выделывает на глазах у восторженных малышей немыслимые фигуры и как, упав, плюет на ладонь и потирает разбитое коленко.
       А что? Андрюшка — это идея. Ведь друзей-сверстников у него, кажется, не было, одна малышня пузатая, а тут — не просто сверстник, а восьмиклассник, да еще не просто друг, а...
       Впрочем, Данил, опять ты размечтался. Это ведь не "Маугли" тебе: "Мы одной крови — ты и я!" Хотя почему бы и нет? Кровный брат — это тебе не просто так. А Андрюшка, он простодушный, в любую лабуду поверит.
       План мгновенно созрел в голове. Ну что ж, действовать так действовать — не откладывая. Данил выглянул в окно. Ага, во дворе, на велике разъезжает. Ладно, вперед!
       Обливаясь потом, Данил стащил с пятого этажа свой навороченный "Mountain", страдая оттого, что родители на работе и отец не может ему помочь. Хотя, с другой стороны, даже хорошо, что их нет, а то мать кричала бы в форточку: "Данилка, далеко не езди, бандитов полно, а велосипед дорогой!" Обидно, что и Андрюшка слышал эти ее напутствия. Так что на супермена в его глазах Данил не потянет.
       А Андрюшка тем временем устроил из ящиков и досок трамплин и готовился к прыжку. Данил недовольно поежился: не хотелось ему быть на Андрюшкином месте. Шею свернуть можно. Или велик покорежить, что еще хуже. А если Андрюшка захочет прыгнуть на его, Данилкином, велосипеде? Ч-черт, погнет ведь, или поцарапает...
       Но Андрюшка ни на суперсовременный "Mountian", ни на его хозяина не глядел. Он уже летел. Лицо светилось от восторга. Приземление!.. Кирпич!.. Какой болван его сюда... Кхх-дз-з-бом-бряк-брэкс! Вот уж точно — приземление. Поближе к земле. Велик остался позади, а Андрюшка проехался сначала на боку, а потом на месте, в интеллигентных семьях именуемом "пятой точкой", несколько метров и, остановившись, издал победный клич: "Yes!" Малышня было обступила его, но тут же почтительно отошла на расстояние, потому что "большой мальчик", подруливший на горном велосипеде, сказал их любимцу:
       — Отъедем, разговор есть.
       Андрюшка не стал ни огрызаться, ни отнекиваться, а плюнул на ладошку, потер расшибленный локоть, поднялся с земли, похрамывая, дошел до своего велосипеда, поднял его; зажав между ног переднее колесо, выправил руль и, не говоря лишних слов, поехал к дальней лавочке. Данил — за ним.
       Андрюшка ловко, будто и не было недавнего падения, соскочил с седла, небрежно бросил велик в траву и, по-хозяйски растянувшись на скамейке, выжидательно смотрел на притормозившего Данила, стараясь под напускной суровостью скрыть лукавые огоньки. Данил, пытаясь оставаться спокойным, слез с седла, поставил велосипед на подножку, присел рядом.
       — Понимаешь, Андрюшка, сон мне все время снится. Про прошлую жизнь. — Лукавые огоньки в Андрюшкиных глазах сменились огоньками любопытства. — Так вот, в той жизни мы были братьями.
       — Ты тоже был волком? — улыбнулся Андрюшка.
       — Волком? — растерялся Данил и понял, что весь его план летит к чертям.
       — В прошлой жизни я был волком-оборотнем, — заявил ускользающий брат. — И у меня там было много братьев, я всех и не помню. Но ты, как я понял, волком не был. — Андрюшка вздохнул, огоньки в его глазах потухли. Сейчас сядет на велик, уедет — и все. — Но про другие воплощения я ничего не знаю.
       — Да, конечно, — схватился Данил за спасительную ниточку. — Мы были братьями в другом воплощении!
       — А кем мы были? Людьми, эльфами или гномами? А может, орками? — Андрюшка поежился.
       — Людьми, — как можно более уверенным тоном сказал Данил.
       — А где мы жили?
       — У нас был небольшой деревянный домик, — на ходу придумал Данил.
       — Нет, я имею в виду, в каком городе...
       — В городе? Скорее, это была деревня. Но во сне никто никогда не поминал, как она называется.
       — Жалко...
       — Ничего... Еще, может быть, узнаю...
       — Слушай...— Андрюшка вскинул глаза. — А я был хорошим воином?
       — Замечательным. Не в пример мне, — поспешил ответить Данил.
       — Ну и... что теперь? — Андрюшка невольно выворачивал руку, пытаясь слизнуть капельку крови, выступившую на ссадине.
       — По-моему, нам нужно стать братьями и в этой жизни. — Данил вынул из кармана продезинфицированную булавку. Кольнул себе палец и приложил его к Андрюшкиной ранке. Тот недоуменно посмотрел на Данила:
       — А это... зачем?
       — Теперь ты мой кровный брат.
       — Но ведь ты говорил, что мы и так братья...
       — Ну... Так верней будет. Так что, братишка, может, в гости позовешь?
       Андрюшка зыркнул немного испуганно и в то же время чуть-чуть виновато:
       — Сегодня, к сожалению, нельзя: дома тарарам небольшой, а завтра с утра — заходи.
       — Угу. Тогда — до встречи.
       Они пожали друг другу руки и разъехались. Приглашать к себе Андрюшку Данил пока не стал. Вот когда переоденется в чистое — тогда видно будет. А то еще развалится в грязных шортах на его диване... Да и мама скоро придет. А что она скажет, увидев такое чучело?
       К визиту Данил приготовился основательно: заставил маму выстирать белую рубашку, выгладить брюки и почистить туфли, сказав, что ожидается важная встреча. Та повздыхала, как всегда ("Уж не на свидание ли мой Данька собрался?"), но работу выполнила. Данил же в это время врубил магнитофон, развалился в кресле и балдел оттого, что мечта его наконец-то сбылась, что теперь у него есть братишка, и он уже представлял себе момент их завтрашней встречи. "Привет, братишка!" — скажет Данил. "Здравствуй, брат, — ответит Андрюшка, — я тебя уже жду". А потом, потом будет... Нет, не знал Данил, что будет потом. Он знал только, что будет чудо. А если о чуде знаешь заранее, то что ж из этого получится?
       Утром, приодетый и причесанный, Данил звонил в Андрюшкину дверь. За дверью — тишина гробовая. Данил нервно переступил с ноги на ногу. Позвонил еще раз — настойчивей. На сей раз результат оказался лучше: послышалось сипение и торопливые шаги. Щелкнул замок, дверь приоткрылась — и появилась копна спутанных волос и помятая физиономия с моргающими от света, а может, от недоумения, глазами. Данил, несколько ошарашенный, забыл свои слова. Поэтому пьеса стала разыгрываться по другому сценарию. На Андрюшкином лице, наконец, появилось то, что Данил ожидал увидеть в первую очередь — улыбка, легкая, правда, несмелая.
       — А, это ты, заходи.
       Дверь распахнулась, Данил шагнул в квартиру, и тут Андрюшка предстал перед ним почти во всей своей красе (всю красу скрывали неопределенного цвета плавки): тощий, несколько сутуловатый, с многочисленными царапинами и ссадинами в самых неожиданных местах, что, кстати, и придавало ему, как, впрочем, и любому мужчине, особенную красу.
       — П-привет, — выдавил, наконец, Данил.
       — А я вчера город до трех почти строил, а сегодня проспал, — без намека на виноватость сказал Андрюшка.
       Город... Опять город. Сейчас, небось, снова начнет спрашивать, где они жили...
       Но Андрюшка спрашивать не стал. Он переступил немытыми ногами и сказал без вопросительной интонации:
       — Хочешь, покажу...
       — Давай.
       Они вошли в комнату, тесную, с неубранной постелью и плохо скрытыми следами недавнего тарарама. На столе из груды книг, тетрадей и листков с длиннющими столбцами чисел выглядывал компьютер с распотрошенным системным блоком и заляпанной грязными пальцами клавиатурой. Данил балдел от компьютеров, вернее, от компьютерных игрушек. Он давно уламывал родителей, чтобы они осчастливили его таким подарком, но те дружно уперлись, заявляя, что "здоровье дороже", что "от монитора идет вредное излучение" и т.д. и т.п., зажилились, в общем. И тут, пожалуй, ни фига не выйдет: компьютер-то — раздолбанный. Но Андрюшка залез под стол, что-то пошурудил там, потом поковырялся в системном блоке — и монитор засветился.
       — "Трешка"? — поинтересовался Данил.
       — Да нет, уже "Pentium",— отозвался Андрюшка, умело бегая пальцами по клавиатуре. На экране появился город. Его город. — Ну вот, гляди. Я все классно предусмотрел. Он уже пять катаклизмов выдержал, почти без потерь.
       — Слушай, а поставь мне что-нибудь такое, крутое, — прервал его Данил.
       — Крутое...— Андрюшка щелкнул по нескольким клавишам. Город исчез. — В "Quake" будешь?
       — В "Quake"? Классно! Мне всего минут десять давали в него поиграть.
       Андрюшка засунул диск в CD-ROM, запустил программу. Данил занял место перед монитором и через несколько минут полностью погрузился в игру. Андрюшка пристроился рядом, тоже глядя на экран и изредка давая советы. Так прошло два часа.
       — Ладно, я пока перекушу, а потом математикой займусь, — зевая, сказал Андрюшка. — Меня каждый день по пять задач заставляют решать.
       Данил, лупя из автомата по наседающим противникам, только кивнул.
       Спустя несколько минут картина выглядела несколько по-иному. Андрюшка все так же, в плавках, растянулся на полу, раскрыв перед собой задачник и тетрадку, а Данил, все так же ошалело глядя на монитор, с остервенением жал на клавиши.
       — Эй, как пришить этого белого медведя?.. как открыть эти ворота?.. как взять пулемет?.. — время от времени спрашивал он.
       Андрюшка, не поднимаясь с пола, кратко объяснял, но иногда, когда затруднение было серьезным, ему все же приходилось вставать и растолковывать более подробно.
       Никогда еще Данил не уигрывался до чертиков. Думал: никогда добровольно не отойдет от компьютера, да вот поди ты...
       — Ладно, сохрани, завтра продолжу. А сейчас жрать что-то захотелось, пойду я.
       Андрюшка размашисто перечеркнул в тетради только что написанное решение, приподнял голову:
       — Пока. Дверь не забудь захлопнуть.
       Следующие несколько дней пролетели, как волшебный сон. "Quake", "Duke", "Mortal kombat", снова "Quake", "Doom", "Phantasmagoria"... Все смешалось в голове, перепуталось и даже во снах приходило, но не в виде кошмаров, а в виде чего-то родного, привычного: кирпичные лабиринты, безобразные твари, лужи крови... И Андрюшка. Верный, безотказный, готовый прийти на помощь.
       Теперь Данил на привычные вопросы: "Как дела?" — мог отвечать: "Отлично! С братишкой на компьютере играл". Или: "Иду к братишке!" Это радовало его несказанно. Как будто цель в жизни появилась, огонек во тьме...
       И когда Андрюшка на выходные укатил с родителями в сад, Данил мучился необычайно. Казалось, что солнце погасло, земля раскололась, и небо упало. Кстати, именно в выходные произошел один интересный случай. От нечего делать Данил вышел покататься на велосипеде. И тут его обступили малыши. Робко так, несмело.
       — А почему Андрюшка теперь с нами мало играет? — спросил, видимо, самый храбрый.
       Данил не успел открыть рта, как другой, поменьше, добавил:
       — У вас дела, да?
       — Дела у нас. И вас это не касается, — придав тону солидность, ответил Данил.
       — Как не касается?! — заверещали ребята. — Андрюшка — наш друг.
       — А мне он брат! — гордо заявил Данил.
       — А это правда? — вновь выступил вперед старший. — Ты докажи. Андрей говорил, что всему, что он умеет, от тебя научился. Прыгни с трамплина.
       Холодок пробежался по телу Данила. Но он, сохраняя достоинство, сказал:
       — Больно надо. — И поехал восвояси.
       — Сканил, сканил! — неслось вслед. — Брат липовый! — в лужу таких братьев надо!
       Об этом случае Андрюшке Данил, конечно, не рассказал, но ведь пацанятам рты не заткнешь.
       — Что это у тебя с моими волчатами было? — спросил на другой день Андрюшка.
       — Убивать таких "волчат" надо, — буркнул Данил.
       — Поосторожней со словами. — Андрюшка зыркнул не по-доброму.
       Помолчали, не глядя друг на друга.
       — Откуда ты взял, что я тебя всему научил? — подал голос Данил.
       — Думаешь, только ты сны видишь? — по-прежнему глядя в сторону, ответил Андрюшка.
       А дальше все пошло, как прежде. "Волчата", видимо, предупрежденные Андрюшкой, притихли, а Данил держался от них подальше. Пару раз братья катались на велосипедах, но недалеко и недолго, чтобы Данил не утомился. Был разговор и о книгах, после которого Данил унес домой сразу три тома "Властелина колец", а взамен притащил "Колыбельную для брата" Крапивина.
       Потом был Андрюшкин день рождения, на котором Данил чувствовал себя не очень уютно, окруженный "волчатами", но зато с подарком он постарался: сочинил стихотворение, посвященное Андрюшке. Это стихотворение, написанное на открытке, Данил вложил в учебник "Основы информатики и вычислительной техники" для 10 класса, который валялся у него без дела и в школе все равно бы не пригодился, так как давно устарел.
       — Ты у нас крутой компьютерщик, так что это тебе пригодится. — Такими словами Данил сопроводил вручение подарка. — А теперь попрошу внимания: стих, посвященный имениннику. — И он торжественно, даже несколько громогласно, начал декламировать:
       
       Пусть гром грохочет и пускай шумят дожди,
       Пусть воет ветер и пусть злится вьюга.
       Ведь это жизнь, и лучше ты не жди,
       Но не прожить нам в жизни друг без друга.
       
       Когда мне будет больно — ты поможешь мне,
       Ведь ты в беде ни в жизнь не бросишь брата,
       А крикнешь ты — и я приду к тебе,
       Иначе будет горькая утрата.
       
       Но ты запомни: все тебе прощу,
       Но лишь простить измену не сумею,
       А если надо, жизнью заплачу
       За жизнь твою. Здесь врать я не посмею!
       
       "Волчата" оторопело глядели на Данила. Андрюшка произнес задумчиво:
       — Помнишь, что говорила женщина с голубями из фильма "Один дома-2"?
       Данил не помнил.
       — Ну и ладно, — небрежно сказал Андрюшка. И громко, уже всем: — А теперь — прошу к столу!
       Через несколько дней Данил стал собираться в поход: еще во время учебного года записался в туристический клуб при школе — и вот пришло время практики. Естественно, было решено, что Андрюшка отправится вместе с ним. Тот, правда, ломался сначала, говоря, что нужно, дескать, в сад с родителями ездить, урожай вывозить, но Данил никакие доводы не принимал, заявляя, что это святой долг брата — быть рядом, что ему его, Андрюшки, будет не хватать и что урожай в саду за три дня не сгниет.
       И вот уже шумная компания едет в электричке. Все уже знают, что "этот мелкий" — Данилов братишка. Ну и ладно, кому какое дело, пусть тащит его с собой, если в городе не надоел. А Андрюшка, поначалу тихо сидевший в уголочке, постепенно освоился, включился в разговор, рассказывал довольно остроумные анекдоты, подпевал, когда пели что-то знакомое, смеялся над удачной шуткой и фыркал, когда шутили плоско или пошло. Данил почему-то не радовался этому. И хотя он пытался быть прежним, шутил, балагурил, но выходило так, что Андрюшка чаще всего фыркал именно после его шуток.
       Наконец, пассажиры хвостового вагона вздохнули облегченно: туристы вместе со своим скарбом, шумом, гитарным звоном и запахом копченой колбасы вымелись на природу. Тропа уже манила их вдаль и вверх. Но вверх идти не очень приятно, особенно, когда рюкзак все время тянет к земле, а сумка оттягивает руку (то левую, то правую) на длину, близкую к длине руки (или лапы?) орангутанга. Данил плелся в хвосте группы. А Андрюшка, с легким рюкзачком за плечами, скакал где-то далеко впереди, успевая при этом щелкать "мыльницей". Боже, скорей бы привал. Но прошли еще так мало. А ноги — уже ватные, и на них — не кроссовки, а чугунные башмаки. Еще несколько шагов — и Данил повалится, и рюкзак накроет его, как надгробный камень.
       — Сумку давай. И рюкзаками поменяемся. — Это Андрюшка. Подскочил, наконец. На лице — улыбка, в хайратнике — ромашка. Вот тут-то Данил понял, что выражение "гора с плеч" — не просто метафора.
       И снова дорога. Но теперь Данил мог видеть не только ноги впереди идущего, но и вековые сосны, приветливо раскинувшие ветви, пестрый ковер цветов, источавших медовый запах; мог слышать не только мерные шаги и тяжелое дыхание (свое собственное!), но и жужжание шмелей, стрекотание кузнечиков, шум ветра в кронах.
       А потом — установка палаток, заготовка дров, разжигание костра, обед из котелка. И опять Андрюшка, едва отдышавшись после подъема с Даниловым грузом, завертелся в куче-мале, успевая помочь и там, и сям. Данил тоже не сидел без дела, но ему то "нож тупой попался" и картошка не чистилась, то "бревно слишком тяжелое", дотащить которое невозможно, то "дрова отсыревшие", упорно не хотевшие умирать в костре.
       На завтрашний день обязанности распределили "по уму". Данилу досталось готовить завтрак вместе с двумя девчонками, а Андрюшке — "гулять пока". Готовить завтрак — это ведь вставать ни свет ни заря, но что поделаешь: надо. Хотя это — только завтра. А пока — песни у костра, звезды в чернеющем небе (причем столько, сколько в городе никогда не увидишь) и Андрюшка — вот он, рядом, так, что чувствуешь его дыхание и слышишь стук сердца. Ну а немного погодя — теплый спальник, затихающий шепот и...
       Данил проснулся от грохота и барабанной дроби. Гроза пришла неожиданно. Ветер безжалостно хлестал палатку. Потянуло холодом. А Андрюшка даже теплое одеяло не взял, да и то, что было, сбросил наполовину. Эх, укрыть бы... Но у спальника такая мудреная застежка, руки замаешься высвобождать... Господи, пусть с братишкой все будет хорошо. Данил закрыл глаза и вновь поплыл куда-то, успев, однако, подумать о том, что костер, видимо, утром развести не удастся: дрова все вымокнут. И совсем почти заснувшему Данилу показалось, что кто-то выскользнул из палатки, но это уже, наверно, сон.
       Когда Данил снова проснулся, солнечные лучи уже пробивались сквозь маленькое окошечко, а к запаху дождя, проникшему в палатку ночью, примешивался запах дыма. Слышалось звяканье посуды и девчоночьи голоса. Нет, не только девчоночьи. С ними переплетался и Андрюшкин голос. Данил разобрал слова:
       — Какой ты молодец, что дрова догадался накрыть, а то сидели бы сейчас на сухом пайке.
       — Да ладно, чего там. Любой дурак бы догадался.
       — Эй, костер развел, — послышался голос одного из пацанов, — теперь за водой топай!
       — А чего я? Я завтрак готовлю.
       — Правильно. А для завтрака вода нужна? Нужна. Так что шевели ножками. Или получше объяснить?
       Чего это он? Вроде, вчера было решено, что приготовление завтрака и поход за водой — разные обязанности. Надо бы выйти, разобраться. Но... веки еще тяжелые, да и солнышко нагрело остывшую за ночь палатку. Самое время понежиться. Ладно, в конце-то концов родник недалеко, сбегает...
       Наконец, стали звать завтракать. Ну, слава богу! А то в животе Данила уже одна пустая кишка другой фиги начала показывать. В палатке появилась Андрюшкина голова.
       — Извини, что не разбудил. Мне что-то не спалось, и вот, решил за тебя продежурить. Ладно, вылезай, а то съедят все.
       — Ага, вылезаю, — зевая, сказал Данил.
       Завтрак получился отменный. Постарались девчонки. Но дежурные поварихи заявили, что главная заслуга не их, а Андрюшки, и что без его ценных советов получилась бы тюремная баланда.
       От начавшегося дня Данил ожидал чего-то необычного. Но... не тут-то было. Сначала наряд на обед похитил Андрюшку для "ценных стратегических указаний", и Данил провалялся в палатке, листая захваченные с собой старые журналы и слушая плеер, а после обеда, когда, по прогнозам Данила, чудо должно было вот-вот произойти, братишка исчез. Нет-нет, не потерялся, конечно, просто все разбрелись по окрестностям, и Андрюшка тоже куда-то отправился, ему, Данилу, ничего не сказав. В голове вертелись слова: "Но лишь простить измену не сумею..." А Данил-то думал, что эти слова навсегда останутся просто словами... Теперь ему уже не лежалось в палатке. Он бродил по лесу, вспоминая самые нехорошие слова, прибавляя шаг, когда вдали слышались голоса, и в который раз сокрушенно вздыхал: среди них не оказывалось нужного голоса. Наконец, ноги привели Данила к озеру. Здесь к плеску волн примешивались уже не голоса, а крики, вопли, визжанье. Даже удивительно, что весь этот гам создают всего три человека. Какие-то сумасшедшие: водичка-то — ой-ой-ой... Пройдя по линии берега поближе к купающимся, Данил понял, что с ума сошли две девчонки-поварихи и его ненаглядный братец.
       Наконец, купальщики все же продрогли (а может, Данила заметили) и начали выходить из воды, обдавая друг дружку холодными брызгами и продолжая смеяться.
       — Эй, ты, в плавках который! — крикнул Данил. Смех прекратился. — Я с ног сбиваюсь, не знаю, где тебя искать, а ты... Живо одеваться — и марш в лагерь! Жду тебя в палатке!
       Девчонки прыснули. Данил развернулся и широкими шагами направился к месту крупного разговора. Но второй участник беседы не был так скор. Данил томился в палатке до вечера. Наконец, створки входа раздвинулись, и в палатке появилось существо с мокрыми спутавшимися волосами и глазами, испускающими задорные искорки.
       — Явился... — протянул Данил. — Я тебя зачем с собой взял?
       Количество испускаемых искорок резко уменьшилось.
       — Отдыхать чтобы.
       — "Отдыхать"! Спутался с какими-то и доволен. Ну-ну, начинай. С таких-то лет!
       Последняя искорка вылетела и потухла.
       — Что, и покупаться нельзя? Ты ведь все равно не пошел бы. А мне на привязи сидеть?
       — Хорошо. Погуляем завтра.
       Назавтра действительно пошли гулять. Андрюшка скакал впереди, крутя в руке веревку и изредка накидывая ее на сучья. Данил топал следом, поедая один за другим леденцы, которых захватил полный карман. Наконец, дошли до скал, которые Андрюшка тут же пустился штурмовать. Невысокие, конечно, скалы, но все равно, если сорвешься — мало приятного.
       — Шею свернешь! — крикнул вслед Данил, но Андрюшка только отмахнулся:
       — Ерунда!
       Он находил узенькие выступы, подтягивался, закидывал веревку, зацепляя ее за деревья, пни и корни, и лазал, лазал — то вверх, то вниз, по разным маршрутам, иногда достигая вершины за несколько секунд, иногда промаявшись довольно долго; порой он буквально вползал на вершину на животе, превращая белую футболку в серую. Данил тоже полез, подталкиваемый Андрюшкой, но застрял на середине, тогда братишка по другому пути забрался наверх, подал Данилу руку и втянул-таки на скалу. Мигом спустился вниз, крикнул: "Улыбочку!" — и щелкнул "мыльницей".
       Потом собирали ягоды, но без азарта, молча. Андрюшка лишь вздохнул однажды:
       — Эх, искупаться бы сейчас!..
       Вскоре появились девчонки. Те самые. Поварихи.
       — Э-эй! — помахала рукой одна. — Ты обещал!
       Андрюшка расцвел. Но, взглянув на Данила, слегка завял.
       — Ладно уж, идите, — сказал тот.
       Андрюшка издал клич: "И-хо!" — и побежал к озеру. Девчонки едва за ним поспевали.
       Ну, вот и все. Завтра — домой. Это даже хорошо. Можно снова на компьютере поиграть, видик посмотреть...
       Но когда они вернулись, нагрянула такая жара... Данил позвонил Андрюшке:
       — Привет. Ты, вроде, купаться любишь? Поехали завтра с утра.
       Андрюшка покашлял в трубку.
       — Надо в "Kodak" сходить, пленку проявить. Да и простыл я чего-то. — Он снова кашлянул.
       — Да ладно, в походе в ледяной воде купался, а тут в такую жару не можешь. Когда освободишься?
       — Ну... часов в одиннадцать.
       — В общем, так: в пол-одиннадцатого жду тебя на пляже. Опоздаешь — поссоримся.
       В этот вечер Данил не ложился долго: записывал на видик первую часть фильма "Один дома", который показывали по "НТВ". Поэтому проспал до десяти часов. Умылся, оделся, позавтракал. Ах, да, на пляж ведь надо! Засунув в сумку полотенце, подстилку и несколько бутербродов, Данил отправился на автобус. Когда вышел у озера — взглянул на часы: одиннадцать двадцать.
       Андрюшка, в плавках и накинутой на плечи рубашке, сидел под грибком. Не похоже что-то на него...
       — А-а, привет. Ну, наконец-то.
       — Ладно, не дуйся, пошли купаться лучше.
       — Я уже... А сейчас знобит чего-то. Пленку показать? Мог бы напечатать уже, но сюда спешил.
       Андрюшка вытащил из кармана валявшихся рядом шортов черную коробочку, протянул Данилу. Ого, а он шпион, оказывается. И когда снимал? Вот Данил чистит картошку, вот разводит костер, а вот — лежит в спальном мешке. И пейзажи — великолепные. Даже с "неправильными" цветами красиво.
       — Мне сделаешь?
       — Конечно.
       — Ладно, хватит мерзнуть, — сказал Данил, раздеваясь. — Озеро пересохнет.
       Андрюшка бросил рубашку на песок и пошел вслед за Данилом.
       Вечером крутили "Один дома-2". Данил сидел в кресле перед телевизором. Старуха-бомжиха говорила Кэвину, прощаясь: "Никогда не давай обещаний, которые потом не сможешь выполнить". Обещаний... Андрюшка обещал сделать фотографии! Надо сказать ему — какие!
       — Ма! Принеси трубку!
       Данил набрал номер.
       — Андрея можно?
       — Андрей спит уже. Поздно, двенадцатый час.
       — Мам, я возьму! — едва послышалось в трубке.
       Шлепанье босых ног — и:
       — Алло...— Вялое такое.
       — Привет. Чего завалился так рано?
       — Да так, температура подскочила.
       — Мне фотки такие сделай: ну, все, где я есть, потом, где ребята у костра, только, где со спины снято, не надо.
       Андрюшка переступал босыми ногами по голому полу. Коврик, как нарочно, в стирке.
       — Потом пейзажи еще. Какие там есть?
       — Не помню я, — хрипло отозвался Андрюшка.
       — Ну, с озером сделаешь, со скалами, с радугой. А тот, где девчонки купаются, — не надо. Еще с закатом напечатай, и желательно большую.
       — Ладно, сделаю. Пока.
       — Постой. Где я в мешке, лучше не делай. Морда там у меня какая-то... Ну, пока.
       На следующий день Андрюшка впервые явился к Данилу:
       — Я фотографии принес. И книгу.
       Данил бросил кодаковский пакет на диван, а книгу критически повертел в руках:
       — Кособокая какая-то стала.
       — Классный автор. Если встретится еще, обязательно почитаю. — Данил сунул книгу в зиявшую среди собрания сочинений дыру. — А как тебе Толкиен?
       — Да так, читаю.
       — А меня в больницу кладут. Я позвоню тебе потом, скажу, когда можно прийти.
       Когда Андрюшка ушел, Данил загрустил: конец лета придется провести в скуке. Он сидел на диване, бессмысленно перебирая фотографии, пока мама не прервала это занятие:
       — Сынок, я все забываю спросить: когда ты в походе был, я книгу на балконе нашла, "Хранители" какие-то. Она вся промокла под дождем, я высушила.
       — А-а, тащи сюда...
       В больницу к Андрюшке Данил собрался только через неделю: до этого все некогда было — то фильм по телеку интересный, то настроение плохое, то на пляж с Димкой, новым соседом, ходили. А когда, наконец, пришел, увидел у стола справок девчонок-поварих. Дождавшись, когда те пройдут в отделение, подошел к окошечку, сказал, кого он хочет навестить.
       — Вообще-то мы пускаем не более двух посетителей, — подняла глаза пожилая медсестра. — Ты кто ему будешь?
       — Брат.
       — Ну, тогда ладно. Тапочки есть?
       Данил помотал головой.
       — В таком случае, ничего не могу поделать. Приходи завтра.
       Жуя купленную для больного шоколадку, Данил шел домой и ругал про себя девчонок, старуху-медсестру и Андрюшку. Тоже мне, про тапочки не мог сказать. Пускай теперь эти дуры к нему ходят, откармливают. Думая так, он наткнулся на Димку и незнакомого пацана. Как выяснилось, они шли на озеро. Данил присоединился к ним.
       — Это Ванька, мой брат, — представил Димка незнакомца.
       — Двоюродный?
       — Нет, просто... брат. Мы так захотели. Хочешь, будешь третьим?
       Данил заморгал, слегка ошарашенный.
       — Х-хочу.
       Андрюшка вышел из больницы через двадцать дней, как раз к школе. Он не спрашивал Данила, почему тот не был у него; Данил тоже про историю с тапочками ничего не рассказывал. Он был рад, что можно снова заявиться к Андрюшке, поиграть на компьютере или попросить, чтоб братишка набрал и распечатал на принтере какой-нибудь реферат или сделал эмблему для команды по брэйн-рингу.
       Димка к появлению нового брата отнесся спокойно.
       — Это даже хорошо, — сказал он, — а то Ванька далеко живет, в другом районе.
       Андрюшка же, узнав, что у него еще два брата, хмыкнул:
       — Надо же, я приобретаю популярность.
       А для Данила слова: "Привет, братишка!" — стали теперь привычными. И кто знает, может, круг людей, которых он так приветствует, вскоре расширится?

©Альбин (Halbien)
18.11.1997г.