Боже милостивый, сделай так, чтобы с ним ничего не случилось и ничего никогда не случалось. Защити его, Господи, и помоги ему".
Я приехал, мне сказали, что он спит. Мне сказали: он болен и лежит в жару. Я пил что-то горько-обжигающее и меня оставили с ним одного. Да, он в самом деле был в дару, даже ямочка, маленькая ямочка на щеке и та была в жару.
Я выпил стакан прозрачного тепла, прежде чем он проснулся и посмотрел на меня и на второй стакан у меня в руке. Я долго беседовал с ним и говорил:
— Ты... знаешь что, мальчик? Ты не умирай... Подумай, очень глупо умереть зная только одну букву "ю" и ничего больше не зная, не открыв "т", "сигму", "дубль в" и "эпсилон"... Ты хоть сам понимаешь, что это глупо?
— П О Н И М А Ю ...
И как он это сказал! Все, что они говорят — вечно: живущие ангелы и умирающие дети — все это так значительно, что я пишу слова их длинным курсивом, а все, что мы говорим, — маленькими буковками, потому, что это, более или менее, чепуха. "П О Н И М А Ю !"
— Ты ведь меня любишь, мальчик?
— О Ч Е Н Ь Л Ю Б Л Ю ...
— Ну вот и не умирай... поправляйся...
Я допил второй стакан и разволновался:
— Когда тебя нет, мальчик, я совсем одинок... Ты понимаешь?.. Ты бегал в лесу этим летом, да?.. И, наверное, помнишь, какие там сосны?.. Вот и я. Как сосна... Она такая длинная-длинная, одинокая-одинокая... Вот и я тоже... Она, как я, — смотрит только в небо; а что у нее под ногами — не видит и видеть не хочет... Она такая зеленая и вечно будет зеленой, пока не рухнет. Вот и я, пока не рухну, вечно буду зеленым...
— З Е Л Е Н Ы М , — эхом повторил мальчик, улыбаясь блаженно, как должно быть улыбаются лишь вечно живущие ангелы...
©Atreyu, июль 1999, Brooklyn
Оставить комментарий
