Урок по житию святых шахидов подходил к концу, и Тимур малость вздремнул. Голос иеромуллы Дауда был слишком монотонным, да и все, что он рассказывал, Тимур уже и так успел прочитать в журнале «Юный воитель веры». Он хорошо запомнил историю про 500 шахидов-миротворцев, которые после Нечестивой Войны взорвали атомные заряды в столицах враждующих стран, отправив в преисподнюю всех правителей и их клики, которые продолжали противиться всеобщему благоденствию под предводительством Братства Пророков.

 С тех пор минуло 100 лет, и Братство Пророков безраздельно правило на большей части Африки и Евразии. Лишь на юге Африки кровожадные зулбуры яростно защищались от всяких поползновений на свои вотчины, ну и ненавистные Пендолатинские улусы в Западном полушарии избежали всеобщего счастья, подло потопив гуманитарный Десант Любви на дальних подступах к своим берегам.

 Много крейсеров и авианосцев было тогда безвозвратно утеряно. Этот день значился в календаре, как «День анафемы»,  в течение которого надлежало проклинать упомянутые нечестивые улусы в надежде, что когда-нибудь все эти пожелания сольются в божественный удар невиданной мощи и отправят гнусных богоотступников туда, где самое место столь ничтожным созданиям – прямиком в ад.

 При словах иеромуллы «Все поняли?» Тимур, еще не до конца проснувшись, словно со стороны услышал свой голос, вторящий дружному хору соучеников – «Да, мудрейший!» Наконец, Тимур окончательно сбросил с себя марево дремоты, и сделал вид, что ничего не произошло. Посмотрев в окно на солнечные часы, установленные прямо на площадке для маршировки, учитель Дауд сказал:

- До конца урока еще немного времени, я должен вам что-то сказать. Сегодня мы с вами пойдем в детский зиндан, смотреть, что бывает с теми мальчиками, кто предается заднему греху. После полуденной молитвы во славу Всесоздателя и главных пророков – Моше, Будды, Иисуса и Мохаммеда, всем собраться у главных ворот.

 Мальчишки многозначительно переглянулись. Задний грех считался одним из наихудших в Великом списке бесчестия, в книге «Грешные мысли и деяния» великий толкователь божьей веры архи-ребе Шлиман утверждал, что задний проход – самый короткий путь для Сатаны к душе человека, и тех, кто предается подобному занятию, ожидают самые низины преисподней.

 Впрочем, были и такие толкователи, которые утверждали, что архи-ребе ошибается, и более короткий путь лежит через глаза и уши. В общем, полной ясности не было, но перспектива посетить детский зиндан была интереснее, чем очередное повешение нищего за украденный помидор или закидывание камнями пятой жены какого-то старикашки за то, что она переспала с молодым прислужником.

 Правда, некоторые делали ставки на то, на каком по счету ударе камнем тетка отправится на тот свет, но Тимур считал все это глупостями и баловством, да и вопли теток действовали ему на нервы, вызывая непонятные вибрации внутри. Нищие же плохо пахли и очень часто обделывались на виселице, что не добавляло шарма зрелищу.

 Наконец, раздались завывания волынки, возвещая о том, что последний урок завершился. Мальчишки медленно вышли во двор и приготовились к полуденной молитве. Проводил ее директор школы для мальчиков – факих 2 разряда Иоанн Кукурузин.

- Преклоните колена! – раздался зычный глас директора. Мальчишки привычно встали на колени. – Слава Всесоздателю!

– Слава! – дружно отозвалась толпа детей.

- Да хранят вас главные пророки и все святые! Да снизойдет благоденствие на ваши очаги! Да пребудет с вами истинная вера! Пусть все происки Тьмы будут бессильны перед Братскими Эмиратами и их союзниками! Аллилуйя! Бисмилла! Саваоф! Будда-бар!

 Затем он начал бормотать слова молитвы на четырех древних наречиях, правда, злые языки утверждали, что факих Кукурузин и сам не знает, о чем идет речь в большей части молитв, но предъявлять доказательства даже не пытались.

 У Тимура была тайная мечта, что выучив древние наречия, он сам станет факихом, и, наконец, расшифрует истинное содержание молитв. Правда, об этом он предпочитал помалкивать, боясь, что приятели поднимут его на смех.

- Спартак чемпион… камасутра… крекс-фекс-пекс… аш-шамс…  - доносилось до Тимура, и эти непонятные слова, полные загадок и тайн, бальзамом лились в его уши. Наконец, молитва подошла к концу, и Кукурузин встал с колен.

- Да покарает небо всех врагов нашей страны! Можете расходиться, кроме 6-й группы, у вас сегодня экскурсия, - произнес директор.

Выстроившись у ворот, ребята негромко переговаривались. Наконец, подошел иеромулла Дауд, знаком велев классу следовать за ним. Детский зиндан был на территории зверинца, поскольку маленькие преступники считались чем-то вроде диких зверей. Обычно попадали туда за кражи и оскорбление веры, однако бывали и исключения.

Время было рабочее, все взрослые были заняты на разных добровольных работах, за которые получали квитанции на продукты. На улице было пустынно, лишь изредка попадались нукеры-боголюбцы, присматривающие за недостойным, которому присудили труд на благо общества – уборку улиц от мусора, захоронение мертвых животных и прочую грязную работу.

Наконец, класс пришел на территорию зверинца. Конечно, глаза у мальчишек убегали в сторону клеток с горбатыми свиньями из Судана и черными волкобаками с Кавказа, но учитель Дауд был непреклонен, и повел учеников прямиком к детскому зиндану. В дверях их встретил охранник с длинным кожаным хлыстом. Он о чем-то переговорил с иеромуллой, и взмахом руки разрешил детям войти.

- Мальчики, у них тут карантин, но нам разрешили посмотреть на этого шайтана, предающегося заднему греху. Говорят, у него на совести не один случай, причем и со взрослыми! Надеюсь, Всесоздатель покарает их всех. К клетке близко не подходите, он очень опасен.

Подойдя к полутемной клетке, от которой пахло мочой и сгнившей пищей, мальчишки поначалу ничего не смогли разглядеть, но потом увидели фигуру, сидящую на каком-то ящике. Постепенно их глаза привыкли к полутьме в клетке, и они увидели худощавого светловолосого подростка, одетого в лохмотья.

- Надо его выманить! – прошептал один из мальчиков, и прокинул леденец в обертке сквозь решетку. Подросток словно нехотя встал и подошел к прутьям. У него были тонкие длинные пальцы с давно не стриженными ногтями, ярко-зеленые глаза и свалявшиеся космы цвета выцветшей соломы.

Сквозь прорехи в одежде виднелись грязные худые коленки с болячками. Медленно развернув леденец, он сунул его в рот и застыл, словно прислушиваясь к чему-то у себя в голове.

Вдруг его взгляд упал на Тимура. Тимур, как завороженный, смотрел в глаза грешнику, пытаясь увидеть там адские огни, однако, к своему удивлению, ничего, кроме доброжелательного любопытства, он там не разглядел.

- Вот, дети, что бывает с грешниками. Запомните, что ни один ваш грех не ускользнет от Всесоздателя, и прежде чем сделать что-то богопротивное, подумайте, чем это может закончиться.

Наконец, экскурсия закончилась, и ребята, ведомые Даудом, потянулись к выходу. Тимур, вдруг вспомнив, полез в карман и достал пачку печенья, которую забыл съесть в школе. В его сторону никто не смотрел, мальчик подошел к клетке и сунул пачку сквозь прутья. Не успел он опомниться, как цепкая рука схватила его за запястье и подтащила к решетке, и мальчик оказался прижатым к ней вплотную.

Душа у Тимура ушла в пятки, и он приготовился к чему-то страшному. Однако Лохмастик (почему-то так его мысленно окрестил Тимур) просто прижался губами к руке мальчика, и Тимур вдруг почувствовали, как шершавый и сухой язык заскользил от ладони до самого предплечья. Не отпуская руки, Лохмастик прижался ко рту Тимура своими губами так, что у того даже перехватило дыхание.

Наконец, грешник отпустил мальчика,  не забыв при этом выхватить печенье. Тимур ошарашенно смотрел на Лохмастика, тот хитро улыбался, в зеленых глазах мелькали искорки. Развернувшись, Тимур сломя голову помчался за своей группой, и почти перед самыми воротами успел прибиться к классу. Кажется, никто не заметил его задержки, и Тимур с облегчением вздохнул.

Последующие несколько дней этот мальчишка никак не выходил у Тимура из головы. Стоило ему, лежа в постели, чуть задремать, как перед его взором представали изумрудные глаза. Во сне он тонул в этих глазах, словно в озерах, просыпался, и чувствовал непонятное возбуждение.

Наконец, ему в голову пришла идея, правда, он понимал, что в случае провала может оказаться недалеко от зеленоглазого шайтана, но его решимость была непоколебима. Вечером, дождавшись темноты, он взял свою школьную сумку, положив туда свою старую одежду, фонарик, молоток и зубило, доставшиеся ему от деда Айдара.

Сказав матери, что идет к однокласснику за книгой, он выскользнул на улицу и пошел в сторону зверинца, стараясь держаться темных мест, чтобы не попасться на глаза нукерам. Наконец, он добрался до ворот зверинца. Осторожно заглянув внутрь, он увидел, что охранник крепко спит на кушетке в своей будке, сотрясая храпом стены. Приоткрыв ворота, Тимур проскользнул вовнутрь.

Слышны были звериные звуки – рычание, лай, блеянье. Быстрым шагом мальчик прошел к зиндану, на его счастье, и тут все было открыто и пустынно. Никому просто не могло придти в голову, что кто-то по своей воле может прокрасться в зиндан. Наконец, Тимур добрался до клетки с Лохмастиком. Посветив фонариком вглубь клетки, он выхватил из темноты знакомый изумрудный взгляд.

- Я пришел за тобой, - прошептал Тимур.

- За мной? – недоверчиво донеслось из клетки. – Зачем я тебе? Я же шайтан, в ад тебя утащу.

- Ничего, к дяде в деревню отведу тебя, там у них все от пятнистой заразы умерли, он только да еще бабка живет, туда никто не суется, боятся. А там жить можно, у него сад, огород, козы.

- А не боишься, что нас поймают, и тебя тоже сюда упекут? – спросил Тимура лохматый шайтан.

- Боюсь, очень. Но ничего не могу поделать. Наверное, это мое предназначение.

Подойдя к не очень мощному замку, Тимур обмотал его платком, чтобы не шуметь, после пары ударов молотком замок сломался. Открыв дверь клетки, он выпустил Лохмастика наружу.

- Я Тимур, - кинул он подростку.

- А я – Антон.

- Пошли отсюда, пока нас не заметили.

Ребята вышли тем же путем, что пришел Тимур. Пройдя сотню шагов от зверинца, Тимур увлек Антона к заброшенной железной дороге.

- Вот отсюда пройдем до речки, там ты искупаешься, переоденешься, а потом пойдем лесом, я знаю короткую дорогу. За полночи управимся.

- Ты понимаешь, что с этого места твоя жизнь поменяется навсегда? Может, ты заболел, головой стукнулся? Может, тебя ишак лягнул?

- Ничем я не стукался, - обиделся мальчик. – И да, Антон, я понимаю, что все будет по-другому. Наверное, так было угодно Всесоздателю, - пожал плечами Тимур.

- Ну что ж, пусть будет по-твоему. Одни его именем замуровали меня тут, другой его же именем выпускает на свободу. Пожалуй, когда-нибудь я смогу в него поверить, - усмехнулся Антон.

Светя фонариком, ребята двинулись в темноту. Вскоре они добрались до речки, Антон скинул с себя одежду, быстро ополоснулся и вылез из воды, зябко поеживаясь.

- Ну, давай одежду, и посвети мне фонариком.

Подав новообретенному другу  брюки, рубашку и сандалии, Тимур посветил в сторону Антона, увидев голое тело, смутился и отвел взгляд. Наконец, парнишка оделся.

- Чуть маловато, но сойдет. Все равно лучше моих лохмотьев.

Пройдя еще немного, мальчики нырнули в густую чащу. Тонкий полумесяц освещал небо, мириады далеких звезд загадочно мерцали, словно переговариваясь о чем-то. Вскоре о существовании мальчиков ничего не напоминало. Легкий ветерок, шелестя листвой, пел лесу негромкую колыбельную, изредка ухала сова, кляня свою ночную жизнь, да по-деловому шуршал в траве хмурый ёж.

©Balamut