События, описываемые в рассказе, вряд ли имели место, но, тем не менее, давно хотелось написать что-то подобное. За какие-то неточности не ругайте, в иерархических хитросплетениях Третьего Рейха я не очень силен.
от автора

* * *

- Вайсс! Вайсс, черт тебя побери, где ты ходишь?! – рыжий гауптшарфюрер Брюкнер стал красным до неприличия. – Все, собирайся, ваш взвод отправляется в Венгрию. Там создали новое гетто, вы будете в группе охраны. Соберите личные вещи, потом получите дорожное довольствие на складе. И пошевеливайтесь, не заставляйте себя ждать. Поезд через три часа, вы еще успеете пообедать в столовой перед отъездом. Все, свободны.

Клаус Вайсс, новоиспеченный эсэсовец из Швабии, только закончивший  подготовительные курсы, пошел в казарму, чтобы собрать свои вещи. Образования особого у него не имелось, большей частью он помогал отцу на семейной ферме. Когда при наборе в армию ему предложили пойти служить в СС, он недолго колебался. Он частенько видел в кинохронике этих ребят в черной форме, и они в ней смотрелись как-то загадочно и притягательно. Собрав рюкзак, Вайсс положил его в изголовье койки и спустился в столовую.

Около столовой уже стояло несколько человек из его взвода. Командир взвода унтершарфюрер Зайдль тоже был тут.

- Не хватает трех человек. Бергер, сбегай, посмотри, где они и приведи сюда, времени не так много.

Бергер послушно побежал выполнять приказ. Спустя несколько минут все были в сборе, проследовали в столовую, где плотно пообедали. Во время еды новобранцы шутили и смеялись, как будто ехали на загородную прогулку. После обеда взвод получил на складе паек на два дня, вскоре подъехала машина и отвезла их на вокзал.

Дорога до места назначения заняла двое суток, все прошло без особых эксцессов, лишь пару раз поезд простоял по два часа на перегонах, пропуская эшелоны с техникой и солдатами, едущие на Восточный фронт.

Наконец, состав прибыл на станцию в небольшом венгерском городке. На перроне их встречал заместитель командира гарнизона, после небольшого разговора между ним и Зайдлем, подразделение пешком направилось в казарму,  размещенную в здании школы. Спустя полчаса, пока взвод раскладывал свои нехитрые пожитки, в казарму вошел командир гарнизона, оберштурмфюрер фон Эшен.

- Хайль Гитлер! – вскинул руку в приветствии унтершарфюрер. Остальные вытянулись в струнку.

В ответ они получили неопределенный взмах рукой, как будто командир гарнизона собирался помахать платочком.

- Вольно! – вяло скомандовал он эсэсовцам. Был он полноватым мужчиной с рыхлым лицом, изъеденным оспинами. – Как добрались, унтершарфюрер?

- Спасибо, герр оберст, все нормально.

- Должен вам сказать, что тут у нас ничего особенного не происходит, население настроено индифферентно, с евреями проблем тоже не возникло, в принципе, гетто – это и так еврейская слободка, единственное, мы сделали заграждения и расставили посты.
Так что работа нетяжелая, но ответственная. Сегодня отдыхайте, а завтра приступите. Передайте мне подушной список, чтобы мы взяли вас на довольствие.

Взводный передал ему бумаги, и оберштурмфюрер удалился. За неимением дел, подразделение занялось кто чем – кто-то писал письмо, кто-то читал журналы, а кто-то попросту завалился спать. Клаус тоже попытался вздремнуть, но сон не шел, поэтому он решил прогуляться по городу.

Отпросившись у командира, он вышел из школы, и, оглянувшись по сторонам, он пошел в направлении католического храма, видневшегося неподалеку. На улицах было пустынно, лишь раз проехала крестьянская телега, запряженная мерином, в которой сидел усатый мужчина с самокруткой, да пара девушек, шедших по улице, с любопытством оглядели Клауса.

Дойдя до храма, Клаус с интересом оглядел старинное здание с лепниной. Затем он направился вглубь городка, и спустя примерно полкилометра внезапно наткнулся на достаточно высокую изгородь из колючей проволоки. Очевидно, за ней располагалось гетто, где улицы были так же пустынны, лишь кучка ребятишек гоняла в футбол изрядно потрепанным мячом, воротами же им служили булыжники, положенные параллельно друг другу.

Вдруг один мальчишка с силой ударил по мячу, тот перелетел через заграждение и приземлился недалеко от Вайсса. Увидев эсэсовца, дети пришли в замешательство, однако спустя мгновение один из игравших, набравшись наглости, подбежал к ограде и знаками показал Клаусу, чтобы тот подал ему мяч. Мальчик был худеньким шатеном лет восьми, с большими черными глазами и ямочками на щеках.

- Ну давай же мяч, недотепа, - сказал он на языке, большую часть которого Клаус понял.

- Ты на каком языке сейчас сказал? – поинтересовался Вайсс.

- Это идиш. Он похож на немецкий, - уже на немецком ответил мальчишка.

- А немецкий ты откуда знаешь? – спросил Клаус.

- У меня мама родом из Австрии, она и научила.

Клаус подобрал мяч и рукой перебросил мальчику через ограждение. Тот ловко поймал его, помахал Клаусу рукой в знак благодарности, но не торопился убегать. Глядя эсэсовцу прямо в глаза, он стоял на месте, прижав мяч к груди. Клаус почему-то почувствовал себя неловко и потупился.

- Ну, беги уже, тебя товарищи ждут, - наконец, промолвил солдат.

- Ага, да, я пойду.

Мальчишка развернулся и побежал к приятелям. В это время к Вайссу приблизился вооруженный автоматом детина в форме.

- Ты что тут делаешь?

- Да так, гуляю. Нас к вам прислали в помощь, завтра заступим в наряд, - ответил Клаус.

- С евреями разговаривать нельзя, они плохие люди. Они Христа распяли, - с нескрываемой злобой пробубнил детина.

- Ну, он тоже был евреем, вообще-то, - отметил Клаус.

- Но он умер за всех христиан. Ты вот говорил с этим жиденком, а он, дай ему возможность, перерезал бы тебе глотку.

Вспомнив взгляд мальчишки, Клаус тут же усомнился в справедливости слов гориллы с автоматом, однако в ответ не проронил ни слова.

- Ну ладно, можешь идти уже обратно, - пробурчал автоматчик.

Кивком попрощавшись, Клаус двинулся обратно. По пути он размышлял об увиденном, его покоробил вид мальчишек за колючей проволокой, но потом он убедил себя, что правительству виднее, и, наверное, они знают что-то такое, о чем Клаус не имеет представления.

Вернувшись в казарму, он наткнулся на Зайдля.

- А, вот и ты. Ну как прогулка? – спросил унтершарфюрер.

- Да так, ничего особенного, скучный городишко.

- Надеюсь, нам недолго тут прозябать.

Спустя некоторое время они сходили поужинать, посидели, поболтали, затем пошли умываться водой из бака и легли спать, оставив Бергера дежурить. Ночью Клаус спросонья услышал несколько автоматных очередей, впрочем, быстро стихших. Наутро, после подъема, солдаты привели себя в порядок, построились и отправились к фон Эшену.

- Вчера ночью несколько евреев пытались покинуть гетто, охрана вынуждена была ликвидировать беглецов. Сейчас вы получите оружие, и выйдете на дежурство. В контакт с евреями не вступайте, за исключением представителей юденрата, торговать с ними тоже запрещено.
В воскресенье у них торговый день, приезжают крестьяне выменивать у них продукты на какие-то вещи, вы их впускаете на ограниченный срок, часа два, все ввозимые продукты строго проверяйте. Приступайте.

- Слушаюсь, герр оберст.

Взвод построился и направился к штабу гарнизона, расположенному в здании городской ратуши. Там они получили новенькие «шмайссеры». Затем заместитель начальника гарнизона развел их по постам, сменяться на которых во время дежурства полагалось каждые три часа.

Вайссу доверили пост у главных ворот, в напарники ему достался Бергер. Пока Бергер сидел в караульном помещении, дремля за столом, Клаус вышел к воротам, поглядеть на городскую жизнь. Она ничем особо не отличалась от картины предыдущего дня, такая же размеренная и скучная. Тут его внимание отвлек шум изнутри гетто. Какая-то женщина с криком бежала в сторону Вайсса. Тот предусмотрительно взял автомат в руки, но женщина не думала бросаться на него со связкой гранат.

- Помогите, там мой Йошка упал с лестницы, головой ударился, не дышит, а всех еврейских врачей забрали в Будапешт. И фельдшера вашего, как назло, нигде не видно. Да он и не знает ничего, коновал, - затараторила женщина.

Клаус внимательно оглядел женщину, быстренько растормошил Бергера, и последовал вглубь гетто. Вскоре они вошли в тесное помещение, где на кушетке лежало безжизненное тело. Приглянувшись, он узнал вчерашнего мальчика с мячом.

- Помогите, пожалуйста, - жалобно проговорила женщина.

В учебке Клаусу показывали, как надо делать искусственное дыхание, и он немедленно приступил к делу. Нажимая на грудную клетку мальчика и вдувая ему в легкие воздух, он внимательнее разглядел его. Йошка был худеньким ребенком с необычайно красивыми чертами лица, а бессознательное состояние даже придавало ему какой-то странный шарм. Клаус поймал себя на мысли, что ему хотелось оберегать и защищать этого мальчишку.

Наконец, спустя несколько минут, Йошка открыл глаза, и несколько мгновений созерцал Клауса, который, не заметив, продолжал делать ему искусственное дыхание. Странное дело, очнувшись, Йошка не стал отталкивать от себя эсэсовца, а наоборот, ласково провел ладошкой по его щеке. Удивленный, Клаус отодвинулся от мальчика и посмотрел в его лицо, Йошка загадочно улыбался.

- Ну что, очнулся? А ведь ты мог умереть, - буркнул Вайсс.

- Все люди когда-то умирают, - невозмутимо ответствовал Йошка.

- Ну ладно, мне пора, - заторопился Клаус, наученный вчерашним опытом с гориллоподобным автоматчиком.

- Меня зовут Йошка, или Йожеф, или Иосиф, - протянул руку мальчишка, сев на кушетке.

Клаус замешкался, но все же подал руку в ответ.

- Я Клаус или… Клаус, - улыбнулся он мальчику. Ладошка у Йошки была такой маленькой, что утонула в ручище солдата.

- Спасибо, Клаус. У тебя такая теплая рука.

Клаус полез в карман и достал коробок с леденцами.

- Вот, держи.

- Это мне? – удивился мальчик.

- Конечно, тебе. Ну все, мне надо возвращаться. Будь осторожнее в другой раз.

- Хорошо. До свидания, - кивнул головой мальчик.

- Спасибо, даже не знаю, как вас благодарить, - мялась мать Клауса.

- Да не за что, - отмахнулся Клаус и вышел из помещения.

Придя к Бергеру, Клаус сделал отсутствующее лицо.

- Ну что там? – полюбопытствовал напарник.

- Да так, ничего особенного. Ребенок сознание потерял.

- Вайсс, ты же знаешь, что общаться с евреями противозаконно? Если тебя застукают, может влететь.

- Это был ребенок, не представляющий опасности.

- Я-то знаю, но что скажут другие? Но я тебя не выдам, будь спокоен.

- Спасибо, Бергер. Кстати, как тебя звать?

- Юрген.

- Я думаю, мы с тобой подружимся, Юрген.

* * *

Шло время, ничего особенного не происходило, дежурства сменялись отдыхом, Йошка больше не попадался на глаза Клаусу. После дежурства солдаты порой заходили в пивнушку, некоторые нашли себе подружек среди местных, которые нередко составляли им компанию. Клаус как-то сторонился их посиделок с щупанием за зад и сальными шуточками.

Спустя две недели его дежурство совпало с воскресеньем, когда евреям было разрешено обменивать свое имущество на провиант у крестьян. С утра к воротам гетто подъехало несколько телег с окрестными крестьянами, желающими подороже выменять свои продукты. Они привезли муку, яйца, сыр и прочую нехитрую снедь. Осмотрев содержимое телег и не найдя ничего крамольного, Клаус дал знак Бергеру, который стал его постоянным напарником, поднять шлагбаум.

Телеги въехали, и выстроились в ряд на отведенном для них месте. Постепенно стали подходить жители гетто, неся какие-то вещи для обмена. Клаус стоял невдалеке и наблюдал за происходящим.

Вдруг он заметил Йошку, который держал в руке красивую шелковую шаль. Подойдя к одной из телег, он начал торговаться. Наконец, стороны сговорились, и мужик в соломенной шляпе передал мальчику небольшой мешок, забрав у того шаль. Пройдя несколько шагов, Йошка заглянул в мешок, поворошил там что-то рукой, и вернулся обратно. Клаус увидел, как мужчина начал резко жестикулировать. При этом он говорил довольно громко:

- Бери, что дают, жиденок, твои жалкие тряпки ничего не стоят!

- Эта мука червивая, поменяйте мне ее.

- Убирайся отсюда, сучонок, скажи спасибо, что вас охраняют, а то я знаю, что с вами надо сделать, христопродавцы!

Не понимая венгерского, тем не менее, Клаус уловил суть происходящего и приблизился к Йошке.

- Что случилось, мальчик?

- Я мамину шаль ему дал, а он мне червивую муку подсунул. Вот, посмотрите, - и запустив руку в мешок, показал пригоршню муки, которая действительно была хлопьеобразной и пестрела личинками.

- Поменяйте ребенку товар! - жестко сказал Клаус.

- Что, защищаете жидов? Я все вашему начальству расскажу, - на ломаном немецком сказал крестьянин.

- Поменяйте товар, иначе в другой раз я вас не впущу сюда, - с напускным безразличием ответил Вайсс.

Пойдя на попятный, крестьянин начал бормотать себе под нос венгерские ругательства, но заменил мешочек.

- Проверь, - сказал Клаус Йошке.

Йошка запустил руку внутрь, достал пригоршню и посмотрел на муку.

- Да, нормальная. Спасибо, Кл… - и осекся, поняв, что на них все смотрят. – Спасибо, господин солдат! – заулыбался во весь рот мальчик.

- Можешь идти, - сухо ответил ему Клаус, незаметно подмигнув.

Йошка повернулся и вприпрыжку побежал к дому.

* * *

Спустя еще несколько дней, осматривая заграждение, Клаус вдруг увидел сидящего на камне спиной к нему мальчишку. Приблизившись, он узнал Йожефа. Осторожно заглянув через плечо, он увидел рисунок, на котором были изображены автоматчики в черном, фигуры мальчика и мужчины в белых рубашках, и все это окружала колючая проволока. Рисунок был по-детски примитивным, но от него исходила какая-то мрачная правдивость.

- Что это ты тут рисуешь? – спросил Клаус.

Подпрыгнувший от неожиданности мальчик чуть не выронил рисунок. Узнав Клауса, он успокоился и приветливо улыбнулся.

- А, это ты? Да вот, рисую, что в голову взбредет.

- А что это тут?

- Это плохие люди, это вот изгородь,  а это я.

- А кто этот мужчина?

- Ты правда хочешь узнать?

- Да, конечно.

- Это ты.

- Я?! – удивленно вскинул брови Клаус.

- Да, ты. Другие – они черные, а ты светлый. Потому ты в белой рубашке.

- Но почему? Ты же меня совсем не знаешь.

- Мне достаточно того, что я уже знаю, - просто ответил Йошка. – Наверное, скоро нас отсюда увезут. Не знаю, куда и зачем, но мы можем больше не увидеться никогда. Можно, я тебя о чем-то попрошу?

- Ладно, попроси.

- Обними меня, - и мальчик подошел к Клаусу, распахнув руки для объятий. Клаус стал озираться по сторонам, не видит ли их кто, потом, мысленно наплевав на всё и вся, обнял мальчика, тот уткнулся ему лицом в щеку и замер.
Так  они простояли пару минут, Клаус вдыхал запах мальчишки, в его голове мелькали сумбурные мысли о том, почему все эти люди сидят за колючей проволокой, почему он их сторожит, и что вообще, черт побери, происходит в этом мире. Наконец, они разомкнули объятия, Йошка смотрел на Клауса своими бездонными глазами, и солдат почувствовал, что еще немного, и он растворится в них.

- Ладно, Йошка, мне пора,  напарник ждет, - пробормотал Вайсс. – Вот у меня тут есть шоколад, возьми, пожалуйста, - и он сунул мальчику плитку в фольге.

- Спасибо, Клаус, до свидания.

Клаус ушел, сдерживаясь, чтобы не обернуться, чувствуя на спине взгляд мальчика.

* * *

Через две недели поступила команда о закрытии гетто. Всех евреев надлежало посадить в вагоны и отправить на запад. Что их там ждало, не знал никто, поговаривали, что их посылают в трудовые лагеря.

Тем же вечером Клаус был на дежурстве. Совершая вечером очередной обход, он увидел на том же месте у камня щуплую фигурку мальчика.

- Клаус, завтра нас увозят. Кто-то говорит, что нас отправят в Палестину, кто-то – что в Америку. Я пришел к тебе попрощаться.

Йошка подошел, Клаус, не удержавшись, взял мальчишку на руки и чмокнул его в щеку. Мальчик был легким, как перышко. Йошка поцеловал его в ответ.

- Ты хороший друг, Клаус. Странно, мой лучший друг – эсэсовец. Как такое может быть? – ласково глядя в глаза Вайссу, сказал Йошка.

- Я… я… я не знаю, малыш, я вообще ничего не понимаю. Наверное, надо что-то делать, а я даже не знаю, что.

- Не надо, все равно тут кругом или немцы, или венгерская полиция, они сразу тебя выдадут. И как же мама? Я не могу ее бросить. Может, мы еще увидимся, кто знает. Кстати, я принес тебе прощальный подарок, вот, держи, - и мальчишка, раскрыв ладонь, поднес ее к Клаусу. Под лунным светом поблескивал серебряный кулончик с изображением Звезды Давида. – Мне больше нечего тебе подарить.

- Спасибо, Йошка, - и Клаус, взяв кулон, аккуратно положил его в нагрудный карман. – Постой, я тебе тоже что-то дам на память.

И порывшись в ранце, солдат достал губную гармошку.

- Это отцовская, я вроде как хотел научиться играть на ней, но так и не удосужился. Вот от меня тебе на память.

- Спасибо, Клаус, я буду беречь ее.

- Ну все, малыш, пора тебе идти. Я всегда буду помнить тебя.

- И я тебя, Клаус.

Наконец, обнявшись в последний раз, мальчик и солдат расстались.

- «Черт, почему у меня лицо мокрое? Вроде дождя нет», - думал Клаус по дороге к посту, утирая слезы.

* * *

Наутро взвод получил команду сопровождать жителей гетто для посадки в вагоны. Прибыв в гетто, эсэсовцы приступили к конвоированию жителей гетто к месту посадки. Людей выводили по частям, отсчитывая количество, необходимое для заполнения одного вагона.

Посадка проходила без особых эксцессов, вещей у населения гетто было немного, что-либо ценное было выменяно на еду, поэтому все шло рутинно и обыденно. Вагоны охраняли члены айнзацгруппы, которые должны были сопровождать состав.

Клаус вглядывался в конвоируемых, но Йошку не было видно. Наконец, разместили предпоследнюю группу, и тут оказалось, что для последней группы нет вагона. Зайдль отправился к командиру, чтобы выяснить, что же делать с оставшимися людьми. Фон Эшен, услышав сообщение, нахмурился и решил позвонить в Будапешт. Зайдль сидел тут же.

Набрав нужный номер, оберштурмфюрер произнес:

- Мне генерала Кранца, пожалуйста. Господин генерал, у нас тут загвоздка, не хватает одного вагона для евреев.

- Высылать вам отдельный поезд мы не можем, автобусов для вас тоже не выделено. Предлагаю вам провести ликвидацию на месте.

- Как ликвидацию? – прикусил губу фон Эшен. – У меня тут все новобранцы, у них нет подобного опыта.

- Там есть айнзацгруппа, выберите подходящее место, пусть взвод охраны отконвоирует людей туда, а остальное уже дело техники. Выполняйте!

- Слушаюсь, господин генерал.

Повесив трубку, оберштурмфюрер заметно побледнел. Затем он обратился к Зайдлю.

- Унтершарфюрер, приказано ликвидировать излишек пассажиров своими силами. Отведите их к кирпичному заводу, объясните это тем, что будете сажать их на автобусы. Там есть противотанковый ров, так что…
Я поеду к поезду, надо уладить вопрос с айнзацгруппой. Поедемте, я вас подброшу к гетто. И не говорите ничего подчиненным, у кого-то могут не выдержать нервы.

* * *

Прибыв на место, Зайдль приказал подчиненным вести группу в направлении завода. Им он рассказал все, как советовал командир гарнизона – что за неимением мест оставшихся отвезут автобусом.

Сопровождая небольшую колонну, Вайсс вдруг заметил Йошку. Мальчик украдкой помахал ему рукой, Клаус кивнул ему в ответ,  улыбаясь краем рта.

Наконец, они прибыли к кирпичному заводу, неподалеку от которого тянулся противотанковый ров, вырытый венгерской армией. Напротив рва стоял автомобиль фон Эшена, грузовик, накрытый брезентом, тут же стояла группа из 15 солдат, вооруженных автоматами. Проведя людей вдоль рва, Зайдль приказал остановиться напротив грузовика.

- Унтершарфюрер Зайдль, ко мне! - скомандовал подошедший к автоматчикам фон Эшен.

Зайдль бегом подбежал к оберштурмфюреру.

- Отводите своих людей,  пусть встанут по краям, чтобы помешать тем, кто захочет убежать.

Зайдль побежал выполнять задание.

- Построиться по одному! – тем временем приказал конвоируемым человек без формы, судя по всему, сотрудник СД.

Ничего не подозревающие люди, привыкшие к постоянным перекличкам и пересчетам, выстроились в ряд вдоль рва. Клаус стоял с правого фланга, Йошка стоял неподалеку, иногда бросая на Клауса улыбчивый взгляд. Тем временем автоматчики постепенно вытянулись в цепь, а сидящий в кузове пулеметчик откинул брезент, и все увидели, что возле открытого борта был установлен ручной пулемет.

Люди взвыли, поняв, какая судьба им уготована и попытались убежать, но очереди автоматчиков поверх голов и не только, вынудили вернуться их назад. Несколько тел остались лежать без движения. Одно из тел упало поблизости от Клауса, и он с ужасом узнал мать Йошки.

Солдат  смотрел на происходящее, словно во сне. Тут он кинул взгляд на Йошку, глаза мальчика были так печальны, он так сжался от страха, что сердце у Вайсса затрещало по швам. Вдруг, сбросив оцепенение, словно оковы, он кинул автомат наземь, подошел к Йошке, взял на руки и стал шептать на ухо:

- Малыш, ничего не бойся, я с тобой,  понял? Я тебя не брошу, я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Я люблю тебя, Йошка.

- И я тебя, - и мальчик обнял Клауса что было сил.

Наблюдавший за происходящим фон Эшен попытался образумить Вайсса.

- Солдат, вы совершаете непростительную ошибку! Вы позорите Третий Рейх и СС! – прокричал оберштурмфюрер.

Клаус лишь сжал губы и не проронил ни слова.

Человек в гражданском вполголоса обратился к фон Эшену:

- Бросьте, герр оберст, он уже не пригодится Германии. Еврейская пропаганда сделала его никчемным для Рейха. Нам не нужны такие слабаки.

Поколебавшись, фон Эшен предпочел замолчать. Командир айнзацгруппы взмахнул рукой. Клаус крепко прижал Йошку к себе, бережно прикрыв голову мальчика ладонью, словно это могло уберечь его от пуль. Теплое дыхание ребенка согревало щеку солдата. Раздался стрекот автоматов и пулемета, и наступил мрак…

* * *

Группа археологов из Израиля прибыла в город два дня назад. Они вели раскопки недавно обнаруженного захоронения - при постройке торгового центра были обнаружены человеческие кости. Зная о том, что в годы войны тут находилось еврейское гетто, венгерские власти решили предоставить возможность раскопок израильской стороне.

Ариэль Гольдмарк, руководитель  группы, решил захватить с собой 15-летнего сына Натана. «Пускай посмотрит, чем мы занимаемся, может, пойдет по моим стопам» - думал Ариэль, сидя в своей палатке.

- Папа, пойдем, посмотрим, я там немца нашел! – отвлек его от размышлений голос сына.

Заинтересовавшись, Ариэль последовал за Натаном. На дне раскопанной траншеи виднелись достаточно хорошо сохранившиеся останки в истлевшей форме. На шее скелета виднелась потемневшая от времени и коррозии металлическая бляха.

- Папа, смотри,  у него череп в руках.

- Что ты такое говоришь? Хм, действительно, непонятно. Детский череп, эсэсовец. Что за чертовщина тут творилась? Так, Натан, давай мы аккуратно все соберем тут и перенесем в препараторскую палатку, там сможем изучить все получше.

Паренек бросился помогать отцу. Ему было тут все в новинку, все интересно.

- Натан, только без резких движений, ладно?

- Да, пап, я аккуратно.

Переложив останки в пластиковый мешок, Ариэль с Натаном перенесли его в палатку, где происходила более тщательная обработка и идентификация останков. Разложив все аккуратно на столе, Ариэль включил светильник и принялся пинцетом изучать останки.

- Смотри, тут что-то в кармане, - и аккуратно выудил из кармана кулон со звездой Давида. – Что за чертовщина, я ничего не понимаю.

Поколдовав еще какое-то время, Ариэль пришел в еще большее недоумение. Из обрывков детской курточки он вынул ржавую губную гармошку с надписью «Hohner».

- Немецкая губная гармоника у еврейского мальчика? Странно все это, честное слово.

- Папа, я понял! – воскликнул Натан. – Этот немец был другом мальчика. Он хотел его защитить, потому и оказался в одной могиле с ним.

- Сынок, это бред! Как мог немецкий солдат защищать еврея? За все время, что я в военной археологии, мне не встречались такие случаи.

- Папа, ну как ты не понимаешь, они были друзьями! Он не мог его бросить! – пылко возразил подросток.

- Хм, наверное, ты в чем-то прав. Но как мне поступить? По закону, останки немца должны быть переданы Германии. А мальчик должен быть похоронен в Израиле.

- Папа, ну придумай что-нибудь, пожалуйста! – в голосе Натана послышались плаксивые нотки.

- Ну хорошо, кто-нибудь видел немца, кроме тебя?

- Нет, они пошли на обед, а мне не хотелось есть. Вот я и продолжил копаться в земле.

- Ладно, кажется, я придумал. Положим их в один пакет, я напишу, что это отец и сын, и проведу их под одним номером. Надеюсь, что этот фокус никто не разгадает.

- Папа, ты у меня умница! – бросился Натан на шею отцу.

- Да ладно, раз ты так просишь, я не могу отказать, - улыбнулся Ариэль.

- Мой папа – лучший в мире! – и Натан чмокнул отца в щеку.

- Ну вот еще, прекращай эти телячьи нежности, - с притворным укором пробурчал Ариэль. – Правда, хоронить эсэсовца в еврейской могиле – не покарает ли меня бог за это?

- Я думаю, он заслуживает еврейского кладбища не меньше настоящих иудеев, - ответил Натан.

- Ну хорошо, пусть будет по-твоему. Погоди, я хоть узнаю его имя.

После некоторых манипуляций с бляхой Ариэлю удалось разобрать текст.

- Запомни, сынок, твоего героя зовут Клаус Вайсс, номер бляхи я запишу у себя, может, найдем его близких со временем.

- Да, папа, конечно, найдем.

* * *

Наконец, настал день, когда останки следовало разложить, опечатать и отправить в Израиль.  При погрузке присутствовали какие-то чиновники, представители полиции, еще какая-то публика. Каждый пакет открывали, осматривали, нумеровали и укладывали в контейнер. Когда дошла очередь до Клауса с Йошкой, Ариэль небрежно бросил:

- Я бы не советовал вам вскрывать этот пакет. Судя по всему, они умерли от брюшного тифа.

Комиссию как ветром сдуло из палатки. Лишь полицейский чин остался, с нетерпением дождавшись, когда на пакет наклеят номер, после чего он пулей выбежал вон. Стоявший снаружи Натан хитро ухмыльнулся. Когда машину погрузили и отправили в аэропорт, Ариэль подошел к сыну и отвел его в сторону.

- Ну вот, сынок, ради тебя я поступил не совсем по правилам. Вернее, совсем не по правилам.

- Папа, для фашистов Клаус Вайсс тоже нарушил все правила. И мы не имели права разлучать его с тем, ради кого он не пожалел самого дорогого – своей жизни.

Не найдясь, что ответить на это, Ариэль лишь улыбнулся и потрепал сына по волосам.

- Хорошо, Натан, иногда ты пугаешь меня своей мудростью.

- Это не мудрость, папа, это справедливость. Пусть хотя бы сейчас для них двоих все закончится хорошо,  раз уж этого не случилось при жизни.

©Balamut

КОММЕНТАРИИ

Валерий
А "Неразлучники" просто шедевр.
"Война и мир" Толстого вспомнилась. 
"Все мы люди". Только глупо было надеяться, что таким образом немец мог спасти еврейского мальчика. Мог бы не держать его, а просто скомандовать: "Беги"! Так логичнее было бы. Видно, автору потребовалось для того, что бы останки их обнаружили. А я бы всё же хотел, что бы мальчик выжил и привозил своих внуков и правнуков на могилу этого Клауса, клал цветы и вспоминал добрым словом. Даже если своим телом заслонил, всё равно бы потом штыками добили. Так и было. Жаль мальчика. Те, кто спас хотя бы одного еврея, приравниваются в Израиле к праведникам и имеют даже право на бесплатное место на местном кладбище. Всё вроде правдиво, только название слишком пошлое. Можно бы назвать: " Оставаться человеком", или " Сильнее смерти". 
Передайте автору глубокое уважение и благодарность. 
С уважением Валерий.

07.03.16 07:16

Автор
Валерий Спасибо на добром слове
Согласен, может, название чуть простецкое, ну, уж что есть. Конечно, многим хотелось бы увидеть хэппи-энд, но, к сожалению, на войне он не так уж часто встречается. Да и тема такая, многие люди отмахиваются, что слишком уж часто про Холокост вспоминают, а с другой стороны, он-то ведь был на самом деле и чаще все происходило намного хуже, чем я описал в рассказе. Вот я и решил встряхнуть читателей, чтобы они хотя бы частично ощутили всю боль и несправедливость войн, за какие бы мифические идеалы они не велись.

16.03.16 22:32

Валерий
Благодарю вас за это. Главное, что потрясает в рассказе - правда жизни. Самая настоящая, вам чужда схематизация и иллюстративность. Но поведение Клауса в финале несколько не реалистично. Не будет вооружённый крепкий парень вести себя, как мать Тереза или толстовец. Не хватило борьбы. Пусть они были обречены, но сражались бы из последних сил. Дело не в хэппи-энде, дело именно в этом. Читатель бы и так узнал о подвиге, незачем подводить натяжку с обнаружением останков. Конечно, иначе поисковики бы с трудом могли выяснить, что на самом деле происходило там. Но медальон всё бы объяснил. Он пытался их защитить. И так бы все поняли. Эта глупость и сентиментальность всё портит и выглядит картинно. Не так уж начальство ценило жизнь Клауса, что б можно было так демонстративно попробовать убедить одними словами: " Через мой труп"! С фашистами такой приём не проходит, и Клаус не мог этого не знать. С этой поправкой был бы вообще шедевр. Ещё раз благодарю, вы добились моих слёз! С уважением Валерий.

17.03.16 03:11

Морев В
Реалистично, Валерий, Реалистично. Любовь, которая приходит совсем не к месту, и не во время, и не тому, приходит не спрашивая.Клаус прежде всего человек, а уж потом военнослужащий СС. И такие Клаусы были, да были, не смотря на всю пропаганду. В этом и реальность. Автору благодарность!Задел Ваш рассказ.

18.03.16 09:20

Валерий
Да, не об этом речь. Да, человек остаётся человеком, невзирая на всю пропаганду. И в каждой пожилой женщине он видит свою мать, а каждый ребёнок, независимо от нации и цвета кожи, заставляет его вспомнить своё детство. И тогда уже не важно, по какую сторону баррикад ты. Нужно помочь, и всё. Это голос совести и правда жизни. По-моему, изображено вполне достоверно, правдиво и убедительно. А в том не правдоподобно, что не свойственны ему идеи о непротивлении злу насилием. Ещё раз повторю. Автомат есть в руках, так выстрелил бы в своего командира, что ли, или просто в воздух, поднял бы неразбериху, чем вот так приносить себя в бессмысленную жертву и корчить из себя героя. Он же не Януш Корчак, а, как вы правильно отметили, военнослужащий. Не в том ошибка, что демонстрирует свою отзывчивость, а в том как демонстрирует. Или в самом начале надо было показать, что он философствует, читает Библию, и всё такое. Почему солдат поступает, как христианский мученик первых веков, непонятно. За жизнь других надо бороться, именно бороться. А разделить смерть уж всякий глупец сможет. Я бы на его месте уж точно не положил автомат на землю, а завязал перестрелку. Вы, может быть, меня не поняли? С уважением Валерий.

19.03.16 01:46

Александр
прочел "Неразлучники" Баламута. Серьезная и страшная вещь. Спасибо ему передайте

15.05.21