Вправду ли было это или нет, никто точно не знает, с тех пор много рек засохло или поменяло русло, много лесов вырубили, много дичи постреляли. Только говорят, что лес тот дремучий, где все произошло, цел до сих пор, не дотянулись до него ничьи руки загребущие да глаза завидущие.

Окотилась как-то зайчиха, все зайчата как зайчата, а один странный какой-то, задумчивый. Все скачут, прыгают, друг у дружки что-то отнимают, в чехарду играют, а этот сядет один в сторонке да на небо уставится. Мать-зайчиха спрашивает: «На что это ты смотришь?» «Да вот, - говорит, - облака какие красивые. Вон то на виноградную кисть похоже, а вон это на лебедя белоснежного». Фыркнула зайчиха: «Вот еще, лебедь. Некогда нам на облака глядеть, корм бы добыть да от хищников убежать».

Все грызут капусту, а этот на цветочки засматривается. Учит его зайчиха кору есть – а он не хочет, говорит, деревьям же больно, если с них кожу сгрызать. Ну что с него взять, думают звери, малахольный какой-то.

Как подрос чуть наш зайчишка, мамаша поспешила сплавить его подальше. Толку от него мало, такого или сова схватит, или лиса сцапает. Стал зайчонок жить самостоятельно. Вырыл себе нору, выйдет поутру, пожует ягод, если найдет, погрызет зелени, потом ляжет где-нибудь на лужайке в тенечке, снова в небо уставится, былинку во рту держит.

Идет еж мимо, увидит зайчика, усмехнется, покрутит пальцем у колючего виска да пойдет себе дальше. Пройдет барсук толстопятый – пробурчит что-то под нос неодобрительно, вразвалочку мимо протопает. Пролетит утка шумливая – крякнет с презрением, и полетит в поля пшеничные.

А зайчонку хоть бы хны, знай себе лежит, мечтает о чем-то непонятном. Стали звери перешептываться о нем, что не все дома у косого, наверное, уронили его в младенчестве или съел грибов каких поганых. Как-то сорока прилетела и давай тараторить: «И что ты тут разлегся, вон там в ельнике клюква созрела, вдоль дороги щавель разросся, а знакомые клесты говорят, что у соснового бора море черемши».

Посмотрел на нее заяц искоса, передвинул былинку во рту, и опять в небо уставился, не сказал ничего. Растрещалась сорока, обозвала зайца глупым и бестолковым, махнула на него хвостом и упорхнула прочь.

А потом зайцу стало мало дня, стал и по ночам на небо смотреть. Дождется темноты, устроится где-то на пригорке, смотрит на звезды, думает о чем-то, только никто не знает, о чем. И вот однажды ночью шел немолодой уже волк по своим делам, глядь – заяц лежит, звезды рассматривает. Подкрался к нему волк, как прыгнет – хвать зайца, уперся ему в грудь лапами, глаза желтым огнем сверкают, зубы щелкают. Ждет, что заяц трепыхаться начнет, а тот только смотрит на него спокойно.

Удивился волк, как-то неуютно себя почувствовал.

- Ты что это, короткохвостый, аль не боишься меня? – спрашивает зайца.

- Нет, не боюсь, - отвечает заяц.

- А если съем тебя прямо сейчас, не испугаешься?

- Нет.

- Как же так, все меня боятся, все прячутся, когда меня слышат, а ты чем лучше?

- Может, ты меня и съешь, зато звезды останутся. И будут всегда светить.

- Звёзды, говоришь? А что в них такого, в тех звездах? Ну будут и будут, ты-то этого больше не увидишь.

- Может быть, но посмотри, какие они прекрасные.

Глянул волк на звезды, потом снова на зайца, и стало у него на душе как-то грустно и тоскливо. Махнул лапой, сел рядом, тоже стал на звезды смотреть.

- Вон видишь, та каким желтым светом горит, та вон – белым, а эта вообще синяя почти. И сколько их, в жизни не пересчитать, - говорит заяц.

- Ага, только что же в них красивого? Маленькие такие, не видать толком. Вот луна – другое дело. Она такая большая, прямо над головой, только лапу протяни – и достанешь. Только не достать никак, вот мы на нее и воем, что не дается нам.

И как начнет выть на Луну – у-у да у-у. Вдруг слышит, кто-то подвывать ему стал. Смешно так, тоненьким голоском. Огляделся волк – а это заяц ему подпевать пытается. Расхохотался волк, смеется, да так заливается, чуть не лопнул. Еле-еле остановился, отдышался, говорит:

- Слушай, если кто узнает, что я вместе с зайцем на луну выл – точно скажут, что из ума выжил. Не говори никому, ладно?

- Да мне и некому говорить, я тут один, никто ко мне не ходит.

- Совсем никто? Плохо одному-то, небось?

- Да как сказать, я уже привык.

- А давай я к тебе буду в гости приходить? Посидим, поболтаем, на луну повоем – усмехнулся волк.

- Пожалуйста, я не против.

- А если кто тебя обидеть захочет, сразу скажи, что ты приятель Острозуба – меня то есть, они и отстанут. А тебя как звать-то?

- Да мать Быстроногом назвала, только неправда это, бегаю я не очень.

- А, ерунда, я тоже не очень-то и острозубый. Иной раз, когда никто не видит, могу и ягод пожевать, и кореньев погрызть.

Так и стали дружить волк с зайцем. Правда, через некоторое время сова стала рассказывать бредовые истории, что видела ночью, как заяц с волком на луну выли, сидя в обнимку, только кто же в здравом уме в такое поверит? Да и сова та была пенсионного возраста, зрение никакое, со слухом не все в порядке, мало ли что сослепу и сосглуху привидится да прислышится.

©Balamut