перевод bl-lit 2020

ПЕРВАЯ

Позднее послеполуденное солнце отбрасывало тени от углов жилых домов, создавая острые тёмные треугольники на аккуратно подстриженных газонах. Апрель обновил траву, и зелень блестела под прямыми солнечными лучами. У кромки тротуара одинокая пожилая женщина с тонким пластиковым пакетом в руках нетерпеливо ждала автобус, переминаясь с ноги на ногу и каждую третью секунду бросая взгляды вдоль улицы, а затем виновато поглядывая на часы. В весеннем воздухе стояла неестественная тишина, прерываемая лишь редким жужжанием быстро проезжающей машины.

Неожиданный звук заставил женщину быстро повернуть голову в направлении улицы, перпендикулярной той, на которой она стояла. Свист был тонким и неуверенным, но взбудоражил тихую улицу пробуждением музыки. Ее глаза поймали фигурку гибкого, двенадцатилетнего мальчишки, беспечно скачущего по тротуару и бессознательно поджимающего губы для того, чтобы издать немелодичный, похожий на шелест камыша, свист. Когда он приблизился, она заметила пустое выражение его лица и вытаращенные глаза. Казалось, он не замечал ее присутствия. Она увидела, как он, не глядя в ее сторону, подошел к углу улицы. Он что-то искал глазами, пока не заметил кипу газет, аккуратно перевязанных тонкой бечёвкой. Он быстро подошел к стопке, встал на колени и начал медленно развязывать шнур, его пальцы двигались умело, словно для него подобное было привычным делом. Он принялся медленно пересчитывать газеты. Женщина наблюдала за ним с без особого интереса, ее внимание было приковано к тишине и ожиданию.

Мальчик перебирал стопку газет, беззвучно пересчитывая каждую шевелящимися губами. Его тщательно отглаженные джинсы плотно облегали упругие ягодицы, но морщились на коленях и не прикрывали лодыжки, что свидетельствовало о недавнем быстром росте. Он вытер рукой легкую испарину над верхней губой.

Когда он поднял руку, его чистая синяя рубашка Lacoste выскользнула из штанов, и женщина заметила тонкую полоску очень белой кожи. Она уставилась на его светлые волосы, развевающиеся на легком весеннем ветру. И подумала: «Какой же красивый мальчик», но тут её внимание отвлек другой шум. Грохочущий звук приближающегося автобуса, поднимающегося на холм, наконец-то достиг ее ушей, и она обернулась в его сторону. Когда автобус приблизился и тяжело затормозил у тротуара, она подняла пластиковый пакет и нервно заглянула в ладонь, чтобы проверить деньги. Затем поднялась по ступенькам, опустила плату за проезд в ящик и устало опустилась на сиденье у окна. Она оглянулась на мальчика. Он был настолько поглощен подсчетом стопок газет, лежащих полукругом рядом с его коленями, что даже не поднял головы, чтобы посмотреть на автобус. И только тогда женщина поняла, что до того, как она села в автобус, из него кто-то вышел. На тротуаре, щурясь от яркого солнца, стоял высокий бородатый мужчина и пристально смотрел на мальчика. Автобус тронулся с места. Женщина оглянулась. Ни мальчик, ни мужчина не двигались. Они выглядели как неподвижные фигуры на картине.

Мужчина ласково коснулся своей бороды. Свет резал его глаза. Но яркий свет всегда причинял им боль. Он медленно провел руками по слегка прикрытым векам, давая глазам кратковременную передышку.  Когда его дрожащие руки опустились, он снова взглянул на мальчика. Он увидел его, когда автобус перевалил через холм. Мужчина быстро поднял глаза и посмотрел на табличку с названием улицы. «Где же это я», подумал он. Прочтя название, он так и не смог определить, где находится. Это была часть города, с которой он был незнаком: пригороды, та часть, где он редко бывал. Мальчик, казалось, не обращал никакого внимания на мужчину.  Его белокурая голова была опущена.  Высокий мужчина зачарованно уставился на полоску гладкой белой кожи между рубашкой и брюками мальчика. Он рассеянно погладил левой рукой свою заросшую волосами правую руку.

Наконец он сделал несколько шагов.
- Привет, парень.

Мальчик поднял глаза и моргнул, на миг его ослепило солнце. Наконец он разглядел очертания высокого бородатого мужчины в белом джинсовом комбинезоне и тёплой фланелевой рубашке, стоящего над ним. Ему показалось, что он узнал человека с бородой, находившегося в тени из-за солнца, светившего ему в спину.

- Привет, Джим, - радостно крикнул мальчик, протирая глаза, щурившиеся от яркого солнца.

- Меня зовут не Джим, - очень медленно произнес мужчина.

Мальчик нахмурился и моргнул несколько раз, пока его глаза постепенно привыкали к неожиданной яркости. Постепенно фигура мужчины проявилась, и мальчик быстро понял, что высокий бородатый человек не был Джимом Флетчером, его учителем игры на гитаре. Он тут же почувствовал разочарование. Из всех людей, которых он знал, Джим Флетчер был тем, кого он уважал больше всего. Несмотря на то, что ему надоела гитара, он продолжал посещать уроки, чтобы встречаться с Флетчером раз в неделю. Сегодня вечером, в пятницу, должен был состояться очередной урок, и он весь день с нетерпением ждал, когда это произойдёт. Он думал об уроке с Флетчером, даже стоя на краю поля бейсбольного матча Малой лиги, с которого только что вернулся забрать свои газеты. Со вспышкой вины он вспомнил, что стоял на травяном поле, желая, чтобы его отцом был Джим Флетчер, а не Эдвард Стерн. Он слегка покраснел, когда воспоминание об этом на миг всплыло у него в голове.
- Ой, - быстро произнёс мальчик. - Я подумал, что вы кто-то другой.

Язык высокого человека скользнул по его губам.
- А кто такой Джим?

- Мой учитель игры на гитаре, - сказал мальчик, чувствуя себя немного глупо.

Человек на короткое время замолчал, затем тихо произнес:
- Ты показался мне таким счастливым, когда увидел меня. Этот Джим, должно быть, какой-то особенный.

Мальчик опустил голову и не ответил. Даже хрипловатый голос мужчины звучал как у его любимого старшего друга. Он почувствовал себя сбитым с толку.

- Тебе действительно нравится этот Джим?
Мужчина слегка наклонился.

Мальчик кивнул.
- Да. Он мой лучший друг.

Мужчина вздохнул.
- Тогда ему очень повезло.

Мальчик покраснел, не вполне понимая, почему. Он не привык к комплиментам от взрослых, которые даются так легко и непринужденно. Он не ответил, ожидая, когда заговорит высокий бородатый мужчина.
- Меня зовут Эрвис.
Мужской голос почти ласкал его медленным гипнотическим ритмом.

- Привет, Эрвис.
Мальчик почувствовал, что его колени заболели, поэтому он медленно поднялся.

- Как тебя зовут, малыш? - тихо спросил мужчина.

- Рикки. Меня зовут Рикки Стерн.

Высокий мужчина неожиданно резко протянул ему руку.
- Привет, Рикки Стерн.
При звуке имени в горле мужчины словно зазвенел грубый смех, и Рикки осторожно взялся за протянутую большую ладонь и слегка пожал ее. Мужчина, казалось, не хотел отпускать его руку, но постепенно их ладони разжались.

- Не мог бы ты сказать мне, где я нахожусь?
Мужской голос звучал мягко и неуверенно.

- Вы заблудились?
Рикки склонил голову набок.

- Думаю, что да.
Эрвис сделал шаг в сторону, уходя с яркого солнечного света.

- Это угол Кларендон и Саммит.
Рикки повернул голову в сторону таблички.

- А где это?
Эрвис слегка наклонился к мальчику.

- Фэйрфакс.

- Что?
Было ясно, что человек все еще сбит с толку относительно своего местонахождения.

- Это уже Вирджиния [штат США, граничащий с округом Колумбия, в котором находится столица США - Вашингтон]. За пределами Вашингтона.

- Вирджиния? Боже мой, я и не знал, что заехал так далеко!

Рикки посмотрел на смущенного человека и улыбнулся.

Эрвис медленно улыбнулся в ответ. Он засмеялся сухим, но теплым смехом и пожал плечами.
- Ты, вероятно, считаешь, что для взрослого мужчины довольно глупо заблудиться?

Рикки не ответил. Он продолжал наблюдать, как мужчина склоняется к нему.

- Ты доставляешь газеты? - Эрвис указал на стопку.

- Как раз собираюсь, - кивнул Рикки.

- Раньше я тоже занимался этим.

- Да?

 - Да. Я думал, что всё это чертовски скучно.

Рикки засмеялся.
- Я тоже.

- А тебе обязательно делать это?

- Что? - Рикки нахмурился.

- Доставлять газеты.

Рикки снова нахмурился, затем состроил гримасу.
- Да. Мне приходится.

Эрвис посмотрел на мальчика.
- Но точно не из-за денег.

- Да, - Рикки кивнул.

- Держу пари, у твоих родителей есть деньги.

Рикки склонил голову набок.
- Откуда вы знаете?

Эрвис вытянул палец и медленно провел им по трикотажной рубашке Рикки, остановив его на аппликации-крокодиле. Рикки зачарованно наблюдал, как палец скользит по его груди.
- Одежда. Она дорогая.

- Так и есть. Но мне нужны деньги. Ни каких денег, если я их не заработаю. Мой старик просто помешан на этом.

- Он довольно крепкий орешек?

- Да.
Рикки был удивлен гневом в своём голосе.

Эрвис прислушался к тону голоса мальчика и заключил:
- Значит, ему есть из-за чего на тебя злиться.

Рикки отвернулся и уставился на пустую улицу. Ни одна дверь не открылась. Звуки детских голосов, так часто звучащие в качестве фона, странным образом отсутствовали. Он глубоко вздохнул.
- Нет. Я хороший ребенок. Он никогда не злится на меня. Потому что я никогда не поступаю слишком плохо.

Нервно облизнув губы, Эрвис шагнул ещё ближе.
- Забавно. Когда я был в твоем возрасте, меня всегда что-то увлекало. Я всегда искал развлечения. Всегда делал что-нибудь сумасшедшее.
Он ждал ответа от Рикки, но его не последовало. Рикки уставился на высокого человека и затем посмотрел вниз на большую тень, пересекавшую его собственное тело. Он ждал, когда его новый приятель снова заговорит.
- Разве тебе не хочется сделать что-нибудь сумасшедшее, нечто дикое?

Вопрос повис, как дым в медленно угасающем солнечном свете. Рикки насладился этим звуком и медленно кивнул головой, не смея произнести ни слова.

- Определённо, тебе хочется этого. Вот только у тебя, наверное, не было такой возможности.
Эрвис говорил очень доверительно, его голос слегка дрожал, обволакивая мальчика.
Рикки высунул кончик языка изо рта и слегка его прикусил. Он немного подождал, прежде чем ответить.
- У меня был шанс. Мои приятели вытворяют подобное. Но они совершают глупости.

- Не стоит таких хлопот? - небрежно спросил Эрвис.

- Да, - кивнул Рикки. - Тупости.

Эрвис обернулся и посмотрел вдоль улицы, на которой никого не было. Он медленно провел пальцами по своим неопрятным черным вьющимся волосам, которые спадали ему на плечи.
- А хочешь попробовать что-нибудь этакое? - тихо спросил он.

Рикки наклонился к нему.
- Что этакое?

- Я спросил: «Хочешь попробовать что-нибудь»? - терпеливо повторил Эрвис.

Рикки загадочно улыбнулся.
- Я понял, что ты сказал. Я спросил: «Что именно?»

Эрвис вытер влажные ладони о свои белоснежные джинсы, проведя руками по бедрам, и медленно возложил правую руку на шею Рикки. Он провел пальцами по светлым волосам вдоль затылка. Рикки не пошевелился, но его тело слегка вздрогнуло.
Наклонившись к мальчику, Эрвис прошептал, не прекращая легкого прикосновения к его шее:
- Ты мне доверяешь?

- Я… я… я не знаю, - запинаясь, пробормотал Рикки.
Он чувствовал себя странно отстраненным и дерзким. Рука мужчины была теплой и успокаивающей. Он почувствовал, что должен отпрянуть, но продолжал стоять, слегка покачиваясь под шевелящимися на его шее пальцами.

- Ты можешь доверять мне, - Эрвис сделал паузу. - Я как... как его зовут?

- Джим.

- Я как Джим.

Гипнотические пальцы не останавливались. Рикки почувствовал давление руки на его шею, когда его медленно притянули на шаг к мужчине.
- Привет, Рикки, - продолжал успокаивающий голос. Он действительно звучал, как у Джима Флетчера.

- Привет... Эрвис.
Слова давались все труднее.

- Ты мне доверяешь?
Другая рука мужчины тихо опустилась, взяла левую руку мальчика и очень нежно сжала её. Рикки вспомнились пальцы учителя гитары, когда тот проводил рукой по гитарным струнам.

- Да, - после паузы произнёс Рикки.

- Я тебе тоже доверяю.
Эрвис улыбнулся, и его глаза прищурились, когда его полное, бледное лицо внезапно расслабилось.
Наступило долгое молчание. Рикки чувствовал, как одна рука мужчины мягко сжимает его руку, а другая нежно гладит его по лопаткам.
Мне нужно бежать, подумал он. Мне нужно разнести газеты. Уже поздно. Но я не хочу уходить от этого человека. Ему есть что рассказать, что показать. Я всегда хотел, чтобы Джим взял меня с собой куда-нибудь - на бейсбольный матч или в кафе - только он и я, как настоящие друзья. Но он никогда так не поступал.
Мне следовало бы испугаться, но я не боюсь. Почему я не боюсь? Если бы он был плохим, я бы испугался. Но я чувствую себя хорошо - непонятно, но хорошо. Если я чувствую себя так, что плохого, если я послушаю его, если я останусь еще на минуту?

- Давай сделаем что-нибудь сумасшедшее.
Голос Эрвиса, казалось, раздался откуда-то издалека.

Рикки покачал головой и спросил:
- Что?

- Давай сядем на следующий автобус и поедем в кино... или на бейсбол, или, может быть, в зоопарк. Чего бы ты хотел?

Рикки отступил назад.
- Но мои газеты?

- О, оставь их. Когда мы вернёмся, я помогу тебе разнести. Так поступают друзья.
Эрвис сделал паузу, глубоко вздохнул.
- Ты мне доверяешь? - он покрепче сжал руку Рикки и притянул его ещё ближе к себе своей другой рукой. - Доверяешь?

Рикки внезапно почувствовал волну страха, но к нему примешивалось неведомое волнение. Он покраснел, чувствуя, как его тело выгибается навстречу высокому мужчине.

- Доверяешь?

- Да, - прошептал Рикки.

- Тогда пошли со мной.

- Я не уверен, что так следует поступать.

Рикки почувствовал, как рука, поглаживающая его спину, напряглась и сжала плоть на его спине. Голос стал напряженным и дрожащим.
- Ты мне доверяешь?

Рикки не смог ответить. Внезапно он почувствовал боль, когда рука мужчины сжала его руку.

- Доверяешь? - снова настойчиво спросил мужской голос.

Рикки кивнул, его глаза начали заполняться слезами, он боялся сказать мужчине, что тот причиняет ему боль.

- Значит, ты пойдешь со мной?

Рикки ойкнул, когда его руку сжали еще сильнее. Он заморгал, пытаясь сдержать слезы. Он был глубоко напуган, но странно взволнован. Это был его шанс узнать, что взрослый мужчина говорит, делает и чувствует. Казалось, урок игры на гитаре никогда не кончится. У него возникло волнующее чувство, словно он может исполнить какую-то свою мечту.

- Пойдёшь? - лицо мужчины оказалось возле его уха.

Рикки кивнул.
Две фигуры в течение нескольких минут молча стояли на пустынной пригородной улице, не двигаясь, за исключением ритмичного поглаживания мужчиной спины мальчика.
Внезапно на подъеме появился автобус. Эрвис убрал руку с шеи Рикки, подняв её, чтобы остановить автобус. Тот подъехал тротуару, и две фигуры молча забрались в салон. Газеты остались лежать стопками вдоль бордюра, когда автобус с шумом отъехал.

 

ВТОРАЯ

Вечернее солнце окутывало мягкой золотистой дымкой длинные, низкие, элегантные кирпичные дома на уединенной улице в Фэрфаксе, штат Вирджиния. Случайные «Вольво» или «Мерседесы» медленно двигались по недавно отремонтированной широкой улице, неспешно взбирались по одной из крутых подъездных дорожек и останавливались. Женщины в повседневных, но явно дорогих свитерах, юбках или брючных костюмах с твидовыми пальто, свободно накинутыми на плечи, выскальзывали с водительских мест и тянулись к задним сиденьям, чтобы вытащить пакеты с яркими принтами и бумажные кульки. Не обращая внимания на янтарно-жёлтую легкую дымку, растекающуюся по обширным покатым лужайкам недавно проросшей зелени, женщины бодро шагали к своим домам.

Вскоре ещё несколько человек быстро проехали по улице и нетерпеливо остановили свои новые блестящие машины перед домами. Они энергично схватили портфели или докторские сумки и, задумчиво опустив головы, автоматически направились к парадным дверям своих домов. Время от времени в отдалении раздавался детский голосок, но мало кто из детей прогуливался по улицам. Обычно они молча высаживались из машин своих матерей, крепко зажав в руках книги, тетради и брезентовые школьные сумки, и послушно следовали за матерями в дома. Спокойная красота раннего вечера, казалось, ускользала от детей и взрослых.

Это была типичная пятница в Фэрфаксе.

Дом Стернов, расположенный в конце квартала, стоял на вершине небольшого холма в окружении зеленого кустарника и аккуратно подстриженного газона, а недавно скошенная свежая зеленая трава на изогнутой дорожке перед домом свидетельствовала о недавних трудовых усилиях Рикки. Дом выглядел темным. Только уличный фонарь, оживший в последние полчаса, освещал мягким элегантным светом экспансивное кирпичное ранчо. В доме Стернов и вокруг него не было никакого движения.

Шторы в её спальне лениво трепетали от вечернего ветра. Воздух стал прохладнее и охладил комнату. Доротея Стерн слегка зашевелилась во сне и неосознанно натянула покрывало до подбородка. В комнате было темно. Неподвижная фигура на двуспальной кровати снова зашевелилась, слегка застонав.

Внезапно ее глаза открылись, и она уставилась в темноту своей комнаты. Несколько секунд она бессознательно, невидяще вглядывалась в неё, после чего села прямо, покрывало сползло с ее помятого платья. Ее рука ищущим движением автоматически потянулась вправо. Когда она дотянулась до края столика, наполовину наполненный стакан упал на пол, пролив свое светло-коричневое содержимое на бледно-голубой ковер.
- Чёрт, - простонала она в темноте.

В течение минуты она кашляла - слышался сухой резкий звук, выгнувший ее тело вперед. Затем она неловко наклонилась вправо и потянула за крошечный шнур хрустального торшера, стоящего в центре столика. Ее осунувшееся обрюзгшее лицо внезапно озарилось светом. Левой рукой она убрала влажные пряди темно-русых волос со лба и глаз. Ее губы были сухими и грязными, поэтому она быстро провела языком по шершавой поверхности, почувствовав вкус помады и сигарет.

Внезапно к ней пришло осознание, что снаружи темно. Она схватилась за маленькие прикроватные часы и долго всматривалась в их циферблат.
- Господи, уже девять.

Она подтянула свое свинцовое тело к краю кровати и наклонилась, пытаясь избавиться от головной боли, жалившей ее виски. Протянула руку и схватила маленькую бутылочку, стоявшую на столике. Наклонив её, она устало наблюдала, как маленькая желтая таблетка падает на её ладонь. Еще один валиум, подумала она. Это все, что мне нужно, чтобы унять головную боль. Она посмотрела на ликер, просочившийся в синий ковер, и снова чертыхнулась. Слегка спотыкаясь, направилась в ванную за стаканом воды. Бросила крошечную таблетку в рот и глотнула воды, проглотив таблетку с первым глотком. Затем выпрямилась и растерла плечи.

Где все, задалась она вопросом. Рикки должен быть дома. Какого черта он не разбудил ее, чтобы она приготовила ужин? Она остановилась и провела разбухшим языком по губам. Он сказал ей, что будет ужинать? Ее мысли на мгновение затуманились. Определенно, нет. Сегодня у него урок игры на гитаре. Через полчаса. Или у него должен быть урок бар-мицвы? Она ни в чём не была уверена. Он должен быть дома. Может быть, он сам приготовил себе ужин. Но это на него не похоже. Обычно он будил ее, когда она пребывала в таком состоянии, во время одного из ее дневных снов. Бурбон-и-валиум вгоняют в сон, компенсируя метания и суматоху тихих утренних часов. Обычно он заходил в ее комнату и осторожно будил ее. Она улыбнулась, вспоминая об этом. Целовал ее, чтобы поднять на ноги. Шептал ей на ухо, чтобы она встала. Рикки. Он знал, и он ничего не рассказывал об этом. Но где, черт возьми, он сегодня?

Доротея разгладила платье, сунула ноги в шлепанцы и быстро открыла дверь спальни.
- Рикки? - позвала она.

В доме было тихо. Она включила свет в коридоре. Темнота всегда пугала ее. Она медленно пошла по коридору, заглядывая в каждую комнату, включив свет в гостиной, затем в ванной рядом с комнатой Эдварда, а затем в комнате Рикки. Ни малейшего движения. Все было так же, как и днём, когда она ушла со своим напитком к себе в спальню.
- Рикки? - снова позвала она.
Никакого ответа.

- Эдвард? - крикнула она, зная наверняка, что не получит ответа.
Ее голос еще долго звучал в тишине большого дома.

Добравшись до гостиной, она включила все лампы, осветив элегантную бархатную и кожаную мебель яркими оранжевыми и коричневыми тонами. Гитара Рикки стояла, прислоненная к дивану в гостиной, куда она поставила ее раньше. В тот момент она показалась Доротее огромной. Она поспешила на кухню и включила свет там. Три прибора на столе были не тронуты. Она предусмотрительно накрыла на стол перед своим дневным уходом, на случай если проспит. Время и гнев Эдварда хорошо вымуштровали ее, подготовив к такой возможности. Так что Рикки не заходил домой, чтобы поесть. Насколько она могла судить, Рикки вообще не заходил домой.

Вонь из духовки напомнила ей, что она забыла установить таймер. Она открыла дверцу духовки и увидела сгоревшую, сморщенную кучу мяса, окруженную безвкусными пережаренными остатками моркови. Секунду она беспомощно смотрела на всё это, потом захлопнула дверцу духовки, и отвернулась, ее глаза наполнились слезами.
Опять, подумала она.
О, Боже, снова.
Я, должно быть, забыла, что Рикки уходит, подумала она, он всегда мне об этом говорит, но я, должно быть, забыла. А Эдвард опять работает допоздна.
Это я помню точно, с горечью подумала она. Он сказал мне об этом сегодня утром. «Сегодня придется допоздна поработать в офисе, Дотти». Я помню эти дерьмовые слова. И его улыбку. Эту сволочную улыбку. А потом он ушел. Как будто существовал только здесь - в этом доме. Никакого прощания. Просто ушел. Сначала в свою спальню за сигаретами, а потом хлопнул дверью. Просто ушел. Какая разница? подумала она. Это не ново. Работа допоздна. Такое случается сплошь и рядом. Дрейф мимо друг друга.

Существование вместе, а не жизнь вместе. Ну и что? Но Рикки? Где же он? О чём она забыла?

Она проверила список имён в записной книжке. Просмотрев их, она определилась с выбором. Ее пальцы дрожали, когда она принялась набирать номер. Она нервно ждала, кусая кончик большого пальца на левой руке, пока вызов шёл, но никто не отвечал. Она стояла как вкопанная, прислушиваясь к бесконечным гудкам, словно в оцепенении. Наконец она повесила трубку и вернулась к следующему имени в списке.

Миссис Олстон откликнулась быстро.

- Здравствуйте, миссис Олстон, это Доротея Стерн. Мой сын Рикки у вас?

- Нет, миссис Стерн, с ним всё в порядке?

Доротея Стерн выдавила из себя лёгкий смешок.
- О, нет. Он сказал мне, что уходит, и я просто забыла, куда, я чувствую себя так глупо.

Женщина на другом конце спокойно ответила:
- Его здесь нет. Но я спрошу Мэтта. Оставайтесь на линии. Может быть, он знает.

Доротея нетерпеливо провела сломанным ногтем большого пальца по дверному косяку. Мне нужен маникюр, рассеянно подумала она. Когда я делала его в последний раз? Она попыталась вспомнить, но все, что вспомнилась - это ее рука, погруженная в хрустальную чашу с теплой водой когда-то давным-давно. Ну же, кричала она про себя, уже почти половина десятого. Сегодня у него урок игры на гитаре, а не урок бар-мицвы. Теперь она была в этом уверена. Где же ты? Возвращайся к телефону.

Как будто услышав ее, высокий мальчишеский голос донесся до нее из динамика.
- Я не знаю, где он может быть, миссис Стерн. В последний раз, когда я видел его, он уходил с поля за своими газетами.

- Спасибо, Мэтт, - быстро сказала Доротея, и повесила трубку, не попрощавшись.
Она систематически обзвонила все имена из записной книжки. Но каждый раз вешала трубку, так ничего и не узнав о Рикки. Несколько мальчиков повторили то же самое. Они видели, как он ушёл с поля за своими газетами. Она оглядела кухню. Что ей делать? Раньше он никогда так не поступал. Может, ей пойти поискать его? Ему почти тринадцать. Уже большой мальчик. Не ребенок. Но где же он может быть?

Раздался дверной звонок, заставивший её вздрогнуть. Это он. Он потерял свой ключ. Она побежала к двери и распахнула ее.
На верхней ступеньке стоял высокий бородатый мужчина.
- Добрый вечер, миссис Стерн. Извините, что я немного опоздал, но последний урок закончился недавно.
Учитель игры на гитаре двинулся вперёд, чтобы войти в дом.

Доротея преградила ему путь.
- Рикки нет дома.

Джим Флетчер выглядел удивленным.
- Нет дома?

- Нет. Его нет дома.

- Но у нас урок сегодня вечером.
Высокий человек безуспешно пытался скрыть свое раздражение.

Доротея промолчала.

- Он знал, что урок должен быть сегодня вечером. Вчера он позвонил мне и попросил принести ему особый медиатор.
Мужчина в тусклом свете коридора достал треугольник цвета слоновой кости.

Доротея попыталась скрыть свой растущий ужас.
- Мне жаль. Но он куда-то ушел. Позвольте мне заплатить вам.

Флетчер хмыкнул и покачал головой.
- В этом нет необходимости, миссис Стерн. Но, пожалуйста, попросите Рикки не повторять такого. Я не могу поверить. Он был моим лучшим учеником.
Бородатый мужчина повернулся и быстро спустился по ступенькам в темноту, оставив Доротею стоять в дверном проеме, и молча глядеть на его удаляющуюся спину.

Она закрыла дверь и бросилась на кухню. Зазвонил телефон. Она подскочила и схватила трубку.
- Рикки? - крикнула она.

Глубокий мужской голос ответил.
- Нет, миссис Стерн. Это Боб Карсвелл. Вы знаете, кто я?

- Да, - ответила она слабым голосом, почти умоляя его повесить трубку и не продолжать.

- Ну, мне пришлось самому разносить почту сегодня вечером. Что случилось с Рикки?

- Разносить самому? - повторила она слабо.

- Да. Я получил много звонков. И я пошёл на его угол. И там лежали все газеты, аккуратно разложенные по стопкам, как это всегда делает Рикки. Но ни одна не была доставлена. Он дома?

- Нет.
Доротея почувствовала, как бьется ее сердце. Её тело сотрясала неконтролируемая дрожь.

- Где он?

- Я не знаю.
Она начала плакать.

- Мой Бог. Миссис Стерн, позвольте мне поговорить с вашим мужем.

- Его тоже нет дома.

- Может быть, он с Рикки?

Доротеи захотелось рассмеяться безумным смехом, но она сдержалась.
- Нет. Нет. Он работает.

- Вы в порядке, миссис Стерн? - спросил Карсвелл быстро.

Доротея глубоко вздохнула и в конце концов ответила максимально спокойно.
- Нет, мистер Карсвелл, я не в порядке. Рикки потерялся. И я расстроена. Но, может быть, он на самом деле не совсем потерялся, он где-то и думает, что я знаю, где он.

- Как вы планируете поступить? - голос мужчины был серьезен и тверд.

Доротея почувствовала головокружение. Снова проявилась головная боль.
- Я не знаю. О... Боже, я не знаю, что делать.

- Вызовите своего мужа, миссис Стерн. Позвоните ему сейчас же. Это первое, что нужно сделать. Пусть он возьмёт всё в свои руки. Может, он что-нибудь узнает.
Его голос подбадривал ее, ласкал, как плачущего ребенка.
- Вы слышите меня, миссис Стерн? Позвоните своему мужу.

- Спасибо.
Доротея бросила трубку на рычаг, словно она жгла ей руку.
-Я так и сделаю, - тихо сказала она пустому дому. - Но сначала мне нужно выпить.
Она открыла верхний шкаф на кухне, налила полстакана виски, медленно подошла к холодильнику, открыла морозильник, достала два кубика льда, осторожно уронила их в стакан и поднесла его к губам, перед этим закрыв глаза. Сделав глоток, она быстро допила весь виски, унесла стакан к раковине и тщательно вымыла его. Она поставила его рядом с бутылкой, оставленной на кухонном столе. Затем несколько минут простояла в неподвижности, прежде чем снова подойти к телефону.

- Флинн, Стерн и Прескотт, - объявил чопорный голос на другом конце провода.

- Мистера Стерна, пожалуйста, - прошептала Доротея.

- Что вы сказали? - переспросил уверенный голос.

- Я хочу поговорить с мистером Стерном.
Голос Доротеи вырос почти до крика.

- Простите, мадам, но мистер Стерн уехал на весь день.
Слова были произнесены совершенно без эмоций - бойко, по существу дела.

- Вы уверены? - взмолилась Доротея.

- Да, мадам, я уверена.
Тот же самый холодный, уверенный гнусавый голос.

Доротея сделала паузу, ощутив горечь во рту.
- Он сказал, куда идёт?

- Да, миссис Стерн. Он сказал, что идет домой.

Доротее показалось, что она услышала нотку жалости.
- Вы уверены? Это чрезвычайная ситуация.
Слова Доротеи вышли в едином выдохе.

- Чрезвычайная ситуация?

Доротею била дрожь. У неё кружилась голова.
- Да. Чрезвычайная ситуация И его нет дома.

На другом конце возникла долгая пауза. Наконец женщина тихо ответила:
- Простите, миссис Стерн.

Доротея с грохотом швырнула трубку. Она осторожно потянулась к шкафу и вытащила телефонную книгу. Положила её на кухонный стол и уставилась на зеленую обложку. Почувствовав ноющую боль в животе, она прижала кулаки к животу, делая глубокие вдохи. Потянулась через кухонный стол и налила себе еще полстакана виски. Не удосужившись сходить за кубиками льда, она начала потягивать теплую жидкость, открыла толстую книгу и принялась перелистывать, имена менялись в размерах, пока ее палец полз по странице, имена становились больше, затем меньше, поэтому она почти прижалась лицом к страницам, пока, наконец, не нашла номер, который искала. Она взяла карандаш с крышки посудомоечной машины и очень медленно переписала номер на обложку, сверяя каждую цифру, чтобы убедиться, что всё правильно. Она уставилась на номер после того, как закрыла толстую книгу и медленно повторила его про себя. Как странно, подумала, я никогда не звонила по этому номеру раньше.

Эдвард Стерн откинул простыню и осмотрел свое обнаженное тело. Неплохо, подумал он. Немного дряблое по бокам, но только слегка. Еще несколько игр в сквош в клубе позаботятся об этом. Он поднял правую ногу и увидел, как напряглись мускулы в крепком длинном бедре. Неплохо для тридцати восьми лет, подумал он. Опустил ногу и провёл рукой по своей безволосой груди, медленно массируя и наслаждаясь чувственными ощущениями пальцев на коже. Он медленно и осторожно продвинулся по тонкой полоске черных волос, спускавшейся по центру живота. Наконец руки Эдварда добрались до жестких лобковых волос. Другой рукой он обхватил мошонку, слегка массируя ее, и немного откинув голову назад. Почувствовал, как напряглись соски у него на груди и начал легко поглаживать свою промежность. Его рот приоткрылся, пока он купался в чувственных волнах, наполняющих его тело. Он быстро отдернул руку и уставился на себя. Готов, подумал он. Так легко подготовить себя. Где, черт возьми, она?
Он повернулся к ночному столику и вытащил сигарету из пачки. Прикурил её одной рукой, а другая рука опустилась к паху, чтобы продолжить поглаживания, тем временем она вышла из ванны.

- Я вижу, ты уже всё приготовил.
Она грациозно двигалась своим высоким стройным телом через маленькую спальню, ее глаза были прикованы к его массирующей руке. Он улыбался сквозь дымку сигаретного дыма, ничего не говоря. Внезапно она споткнулась, наклонилась и отшвырнула коричневый кожаный ботинок через всю комнату к сине-белому цветастому креслу, на которое было небрежно наброшено дорогое серое клетчатое пальто Эдварда, его жилет и брюки. Его нижнее белье валялось на полу рядом с креслом.

- Черт. Сколько раз я говорила тебе не разбрасывать свою обувь по полу? Тут так чертовски темно. Я всегда спотыкаюсь.
В ее хриплом голосе почти не было гнева, только усталое эхо повторения.

Эдвард не ответил. Он наклонился, раздавил сигарету в синей пепельнице и откинулся назад, в ожидании закинув руки за голову.
Она подошла к краю кровати и села спиной к нему. Он протянул руки и начал водить ими по изогнутым изгибам её боков, заметив, как её тело слегка утонуло в матрасе. Она повернулась к нему и облизнула губы.
- Помедленнее, Эдвард. Пожалуйста, помедленнее, - тихо попросила она.

Опустившись на кровать, она повернула к нему свое длинное бледное тело. Он пробежал глазами по ней, разглядывая маленькие груди, увенчанные розовыми сосками, плоский живот, погружающийся в треугольник светло-каштановых волос между ее ног. Он коснулся её груди, нежно потер один сосок и почувствовал, как тот затвердел под его пальцами. Другая его рука скользнула между ее бедер, ища, находя, поглаживая, быстро двигаясь. Ее рот слегка приоткрылся, и она закрыла глаза.

Прижавшись к нему всем телом, она протянула руку и провела пальцами по его спине, спустилась вниз к его мягким округлым ягодицам, которые с жадностью погладила. Другая её рука скользнула по гребням его бедер, коснувшись и ухватившись за его набухший пенис. Она вздохнула, когда его пальцы продолжали искрить, воспламеняя ее волнами сексуального жара, она же очень медленно водила руками по его члену.

Внезапно он отстранился.
- Нет, - выдохнул он.

Она кивнула и опустила руки, прижав их к своим бокам. Она лежала неподвижно, чувствуя его пальцы, а затем его возбужденное тело, прижимающееся к ней. Она ощутила, что он перевернул ее так, что она оказалась на спине. Она раздвинула бедра, почувствовала, как он вошел. Останься, молила она. Останься сегодня, подожди меня, Эдвард. Останься во мне сегодня вечером, тихо плакала она. Она ощутила, как он начал двигаться внутри нее. Когда он ускорился, она молила свое тело двигаться быстрее, ускориться, присоединиться к нему в его гонке. Как только она почувствовала, что начинает терять сексуальное возбуждение, все закончилось. Обняв его, она почувствовала, как его тело содрогнулось. Его грудь слегка приподнялась над ее грудью, и он очень тихо застонал. Она открыла глаза и наблюдала, как он ещё несколько секунд совершает толчки, его глаза были закрыты, а язык покоился на нижней губе. Она почувствовала себя отстраненно и обособленно, наблюдая, словно в сотый раз смотря одну и ту же киноленту, зная, что происходит и что последует.

Он быстро отстранился - его член был мягким и влажным - и повернулся, чтобы лечь на спину. Затем протянул руку и закурил еще одну сигарету, небрежно бросив спичку на пол. Затянулся, глядя в потолок.

Она повернулась на бок и уставилась на его красивый, почти идеальный профиль. Дым обволакивал его глаза и спиралью поднимался вверх. Тишина смущала ее. Она не смогла вынести и минуты молчания, наполненной большим беспокойством и стыдом. Она ненавидела это времена больше, чем ненавидела его неспособность быть с ней.

Она прочистила горло.
- Ты в порядке?

Он кивнул и отвернулся от нее, делая вид, что тушит сигарету.

- Тебе не обязательно было её тушить, - произнесла она безучастно.

- Я так хочу.
Его голос звучал приглушенно.

- Тогда вперед.
Она скрестила свои длинные руки на груди, прижав их к твердым холмикам плоти, стараясь успокоить настойчивое биение внутри.

- А как насчет тебя? - спросил он, уставившись в потолок.

Она пожала плечами
- Нет.

- Извини.
Он попытался, чтобы это прозвучало небрежно и одновременно заинтересовано.

- А ты? - огрызнулась она.
Затем откинулась на подушку, ненавидя себя за то, что задала этот вопрос, который пообещала себе никогда больше не задавать.

- Черт возьми, да. Извини. Я ничего не могу поделать.
Он становился агрессивным.

- Ты это уже говорил.
Ответа не последовала, поэтому она почувствовала себя обманутой и постаралась ударить его побольнее.
- Каждый раз.

- А что мне делать?
Он повернулся к ней, и его лицо внезапно стало старше и покрылось более глубокими морщинами, чем раньше. Дебби впервые заметила, как по гладкому лицу её любовника скользнуло выражение среднего возраста. Как старо он выглядит сегодня вечером, подумала она. В этот миг он выглядел на все свои тридцать восемь. Раньше такого не бывало. Но в эту секунду он действительно выглядел на тридцать восемь.

Она села на кровати, накинув простыню на колени. Разговор повернул в новую сторону, и она оказалась неподготовленной, почувствовав неловкость. Они всегда вели разговоры о событиях в офисе или о том, чем были заняты его мысли в этот день - делами, другими адвокатами, девочками в офисе, усталостью, залом судебных заседаний, политическими новостями, всем, чем угодно, кроме глубоко личных тайных страхов, мыслей и надежд. Негласное правило, но, тем не менее, правило. Никаких чувств. Только секс и дела. И вот теперь, после долгого и трудного года, проведенного вместе, это... это прощупывание, вопросы, эта слабость. Ей захотелось сменить тему. Ничто не пугало ее больше, чем оказаться втянутой в чувства других людей. Она надеялась, что он забудет её вопрос и заговорит о делах - о чем угодно, но только не о себе.
- Хочешь еще вина? - спросила она, пытаясь, чтобы это прозвучало спокойно.

- Что я должен сделать? - снова спросил он сквозь вихрь ее мыслей.

- Дай мне сигарету, - сказала она.

- Ты слышишь меня? - требовательно спросил он, прикурив для неё сигарету. - Я хочу знать, что, по-твоему, мне следует делать. Должно быть, что-то не так. Со мной что-то не так.

Она кивнула.
- Я согласна. Что-то есть. Но забудь об этом.

- Я не могу. Я думаю об этом большую часть дня - молясь о том, чтобы всё изменилось, чтобы я мог продержаться. Но этого не происходит.

- Нет.
Она затянулась сигаретой.

- Тебе все равно? - сердито спросил он.

Она недоверчиво уставилась на него.
- Конечно, мне не все равно. Ты сошёл с ума?

- Извини.
Он уставился на нее так, словно ждал пощечины.

Дебби почувствовала, как волна ненависти захлестывает ее. За кого, черт возьми, он меня принимает? За его офисную шлюху? Как он смеет спрашивать, волнует ли это меня? Он легкомысленный ублюдок. Неудивительно, что его жена пьяница. Как, черт возьми, я позволила себе связываться с этим еврейским ублюдком? Боже. Целый год. То, что он мне платит, не стоит этого дерьма.

Эдвард сел рядом с ней и взял ее руку обеими руками. Она не отстранилась, но позволила своей руке неподвижно лежать в его руках.
- Я прошу прощения за весь этот год.
Он вздохнул.

- О, ради Бога, пожалуйста, перестань извиняться.

- Но тебе, должно быть, тяжело. Ты же понимаешь... эта неудовлетворённость.

Она уставилась на него, и ее подбородок напрягся.
- Забудь про свою жалость. У меня все в порядке.

Он крепко сжал ее руку. Она чувствовала, как от его влажных ладоней передаётся пульсация.
- К чему ты клонишь? - спросил он.

- Послушай. Эдвард, давай закончим эту тему. Давайте отбросим её. Меня уже тошнит от этой чертовой договоренности.

Он вгляделся в ее лицо.
- Что, черт возьми, ты имела в виду, говоря: «у меня все в порядке»?

- Боже, Эдвард, это что - вечер правдоискательства? Прекрати.

- Дебби, что ты имела в виду?
Он схватил ее за плечи и прижал к себе так крепко, что все её попытки высвободиться оказались безуспешны. Её переполняла ярость. Ей захотелось плюнуть ему в лицо.

- Как ты думаешь, я целый год просидела без дела, не получая никакой разрядки, и ничего не предпринимала? Если ты так думал, то ты тупее, чем мне казалось.

- Ты пытаешься сказать мне, что спала с другим?

Дебби засмеялась, ее плечи слегка затряслись под его хваткой.
-  С другим? Чёрт побери, Эдвард, я спала с половиной города в свои свободные ночи. Если ты понимаешь, о чем я. После первых трех месяцев я думала, что сойду с ума. Поэтому каждый раз, когда ты оставлял меня как какой-то использованный презерватив, я выходила и трахалась с другим парнем. По-настоящему трахалась. Это совсем не то дерьмовое минутное действие, которое ты называешь сексом.

Эдвард уставился в холодные карие глаза, смеющиеся над ним. Он обвел ее тело усталым взглядом. Сжав левой рукой ее плечо, он быстро поднял правую и с силой ударил ее по лицу.

Она даже не пошевелилась. Дебби Шмидт моргнула несколько раз и облизнула губы. Она слегка откинула голову назад, отбросив свои каштановые волосы на плечи.
- Ещё, Эдвард? - словно спрашивало её тело.
- Это то, что ты хочешь? - спрашивало её лицо.
Он уставился на нее, его лицо исказилось от гнева, а тело обмякло.
Наконец она ровным голосом спросила:
- Ты закончил, Стерн?

-Да, - пробормотал он.

Она протянула руку, убрала его пальцы со своего плеча, выскользнула из постели и подхватила халат с края кровати. Накинула его на себя и остановилась на минуту, чтобы рассмотреть отметины на своем лице в зеркале ванной.
- Знаешь, Эдвард? - окликнула она его, выйдя из ванной. - Это самая захватывающая вещь, которую ты проделал со мной за весь год.

Эдвард встал с кровати и принялся вяло натягивать носки. Он не стал отвечать ей.

- Может быть, мы могли бы попробовать подобное в следующий раз. По крайней мере, все по-другому.
Её слова задели его.

- Заткнись, Дебби, - произнёс он с грустью.

Она остановилась посреди комнаты и наблюдала, как он пытается завязать дрожащими пальцами шнурки на своих ботинках.

- Не забудь свой портфель, Эдвард. По утрам бывает трудновато пробраться в офис.
Она замолчала и пристально посмотрела на него, а затем заговорила ясным, четким голосом, весь гнев внезапно рассеялся, остались только формальности.
- Ты хочешь, чтобы я ушла?

Он покачал головой.
- В этом нет необходимости.
Его голос был тихим и бесцветным.

Она вешала платье в шкаф, когда услышала, как он шепчет:
- Ты была с другими парнями. Дебби, скажи мне, что я делаю не так?

- Спроси свою чертову жену, Эдвард.

Он глубоко вздохнул:
- Она не будет этого знать. Это было очень давно.

Дебби Шмидт кивнула.
- Не удивительно, - сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. Она закрыла дверцу шкафа, покрепче завязала халат и подошла к кухонному столу. Потянулась к полупустой бутылке французского бургундского, налила полный стакан и поднесла его молчаливому мужчине, склонившемуся в кресле.
- Вот. Выпей немного вина.
Она протянула руку.

Он взял стакан и уставился на нее. Жалость наполнила её, заставив стоять в неподвижности, наблюдая, как он медленно потягивает вино. Наконец он облизнул губы и заговорил.
- Спасибо. Я знаю, что я дерьмо. Я всегда был таким. Не выгоняй меня. Я смогу стерпеть других. Просто не выгоняй меня, я постараюсь. Я буду делать всё, что ты скажешь.

Дебби сложила руки на груди.
- Эдвард, мне всего лишь двадцать четыре. Мне не нужна эта хрень.

Он кивнул.
- Я понимаю. Но я буду стараться.

Повернувшись к нему спиной. она удивлялась разнице между энергичным, красивым, вызывающим зависть мужчиной, на которого она работала в застеленном ковром кабинете, и увядающей фигурой, заполняющей кресло в ее спальне. Она наклонилась, подняла его портфель и осторожно положила ему на колени.
- Обратись к врачу, Эдвард. Расскажи ему о своих проблемах. Но не пытайся выливать их на меня. Я не могу тебе помочь. Когда тебе станет лучше, ты сможешь вернуться. На моих условиях. Но сначала обратись к врачу, Эдвард. Пожалуйста.

Когда он уже собирался ответить, на кухне зазвонил телефон. Дебби подскочила. Быстро подошла к телефону и подняла трубку.
- Алло?

Дрожащий голос нерешительно приблизился к ее уху.
- Мисс Шмидт?

- Да.
Дебби показалось, что она узнала этот голос. Но это было невозможно.

- Это Доротея Стерн. Мой муж там?

Дебби замерла. Она повернулась к Эдварду, но тот невидяще уставился на черный кожаный портфель на своих коленях.

- Нет. Конечно, нет. Почему он должен быть здесь?
Ее тон был ровным.

Голос Доротеи превратился в пронзительный, панический крик.
- Пожалуйста, мисс Шмидт, если он там, позвольте мне поговорить с ним. Это чрезвычайная ситуация.

Проведя языком по небу, Дебби улыбнулась. Какая умная сучка, подумала она. Спустя год. Что, черт возьми, она задумала? Развод? Месть? Она пьяна? Похоже, что пьяна.
- Чрезвычайная ситуация, миссис Стерн?
Дебби повысила голос. Эдвард поднял голову и открыл рот.

- Да, мисс Шмидт. Рикки пропал. Я не знаю, где он. Я везде проверила, и никто не знает, где он. Боже мой, он либо сбежал из дома, либо его похитили.

Дебби выпрямила спину и подала Эдварду знак подойти ближе. Она поднесла трубку к его уху и заговорила в микрофон:
- Простите, миссис Стерн. Я не поняла. Не могли бы вы повторить?

Доротея поняла, что Эдвард там. Она почувствовала, как телефонная трубка выскальзывает из ее пальцев. Она начала задыхаться, и закричала:
- Эдвард! Рикки пропал. По-настоящему пропал. Думаю, что он либо сбежал, либо похищен. Пожалуйста, приди домой как можно быстрее.

Эдвард Стерн выхватил трубку из рук Дебби. Его лицо напряглось. Он рявкнул в телефон:
- Ты уверена, Дотти?

- Да. О, Эдвард, просто вернись домой. Прости, что позвонила тебе туда. Я бы никогда так не поступила. И ты это знаешь. Но, пожалуйста, возвращайся домой.

- Ты выпила, Дотти?

Доротея стиснула зубы.
- Да, черт возьми, Эдвард, я выпила. Я всегда пью. Это ничего не значит. Я достаточно трезва сказать тебе, чтобы ты тащил свою задницу домой, потому что твоего сына нет. Ты слышишь меня? Он пропал.

Эдвард тихо произнёс в трубку:
- Я скоро буду. Не прикасайся ни к таблеткам, ни к напиткам, Дотти. Ты слышишь?

Доротея повесила трубку, прежде чем он успел закончить свой вопрос, и встала, прислонившись к стене кухни, безумно улыбаясь. Идеальная еврейская американская семья. Наша семья. Я пью, а он ходит по бабам. Но мы так и поступаем. Мы богаты, он пользуется популярностью у женщин и красив, и я пью, так что никто не знает, что и я была красива... Я когда-то была самой красивой еврейкой в городе. И у нас был Рикки. Умница. Медалист. Работает, чтобы иметь деньги на карманные расходы. Всегда: «Да, мэм» и «Нет, сэр». Идеал. За исключением того, что все сошло с ума, всё разбилось на куски - и одна из частей отсутствует. Рикки. Боже мой, где же он? Она опустилась, прижалась лицом к прохладному полу и замерла.

Держа затихшую телефонную трубку, Эдвард несколько секунд смотрел на неё, прежде чем повесить. Он выглядел ошеломленным и растерянным.

Дебби коснулась его рукава.
- Она, что, пьяна?

- Да.
Эдвард кивнул.
- Но я думаю, что она понимает, что говорит. Сейчас десять часов, а Рикки нет дома. Он пропал. Я знаю, что с моим сыном что-то случилось.
Он рванул вперед, схватил портфель и побежал к двери. Спустя секунду он оказался у двери, затем его громкие шаги были слышны, пока он мчался вниз по трем лестничным пролетам.

Дебби подошла к двери и выглянула в тускло освещенный коридор. Затем она прошептала:
- Бедный сукин сын.

 

ТРЕТЬЯ

Рикки сидел втиснутым в край двойного сиденья у окна, ощущая, как возбуждённое тело высокого бородатого мужчины прижимается к нему. Он смотрел в окно, наблюдая, как раскинувшиеся улицы, полные больших пригородных домов постепенно исчезают, сменяясь ресторанами «драйв-ин» и торговыми центрами, наводняющими упорядоченные пригороды. Вечерний свет начал принимать тусклый вид ранней ночи. Мальчик прищурился, чтобы лучше видеть, в то время как автобус со свистом проносился мимо темнеющих тротуаров. Зажглись огни, осветившие рекламные вывески вдоль дороги, каждая отражала ему своё неоновое сияние. Он с восхищением смотрел на кипящие внутренние цвета, удерживаемые в плену световыми трубками. Он никогда раньше не замечал этих вывесок. Они просто были. Нечто, мимо чего он проходил мимо, не видя или не замечая. До сегодняшнего дня. Почему-то именно сегодня он воспринял искусственные неоновые огни дрожащими светлячками в опускающейся темноте. Он вдруг понял, что никогда еще не оказывался так далеко. Автобус проехал мимо последнего ориентира, который он помнил - магазина для мальчиков в торговом центре, куда мать водила его неделю назад, чтобы подобрать ему костюм для бар-мицвы. Неподвижные манекены в золотистом свете витрины магазина молча уставились на проносившийся мимо автобус.

Повернувшись вправо, Рикки посмотрел на лицо своего соседа, сидевшего с полузакрытыми глазами. Эрвис сидел очень неподвижно, уставившись прямо перед собой. Его руки беспокойно елозили у него на коленях, пальцы бездумно играли с потрепанным веревочным поясом, опоясывающим комбинезон. А почему пояс? - рассеянно подумал Рикки. Затем он заметил, что один из ремней потрёпанного белого джинсового комбинезона спустился на грудь Эрвиса. Его взгляд упал на фланелевую рубашку, которая выцвела до почти неразличимой смеси темных цветов. Две верхние пуговицы были расстёгнуты, а третья отсутствовала. На обнажённой груди мужчины крошечные черные волоски свернулись в мягкий покров.

В центре этого ритмично поднимающегося и опускающегося поля вьющихся черных волос лежала маленькая серебряная медаль. Но когда Рикки уставился на потускневший кусочек серебра, то понял, что это была не медаль, а символ. Похожий на какую-то из еврейских букв, которые он пытался выучить для своей бар-мицвы - иностранную, но изящной формы. Две согнутые руки свисали с потускневшей серебряной цепочки, одна рука была длиннее другой. Интересно, подумал Рикки, он еврей или грек? Он не выглядит евреем, а я не узнаю этот символ. Но папа тоже не выглядит евреем. Так что, возможно, Эрвис как папа. Не выглядит как еврей, но является им. Он улыбнулся про себя. Это тоже мало что значит. Есть много дерьма, которое я просто не могу выучить. Это так достаёт! Он вздохнул. Так хорошо оказаться сейчас как можно дальше от всего этого. Он чувствовал себя отрезанным от всех этих понуканий, расписаний и уроков. Он чувствовал себя бодро и свободно. Но куда они направляются?

Рикки видел, как минутой раньше они проехали последний кинотеатр. Он никогда не был в зоопарке. Его семья просто не ходила туда, по крайней мере, он не помнил никакого зоопарка. Но зоопарк должен находиться в самом центре города. Он посмотрел в лицо Эрвиса и подождал несколько минут, прежде чем сказать:
- Эй, Эрвис. Это была последняя киношка здесь.

Эрвис вздрогнул и вышел из задумчивости, внезапно взглянув на мальчика рядом с собой так, словно видел его впервые.
- Ну и что?

Рикки кивнул:
- Да. Последняя. А зоопарк, думаю, совсем в другой стороне.

- Да?
Это была молодая, доверительная, заговорщицкая улыбка, редко встречающаяся на лицах мужчин. Она сморщила его лицо и сжала нос крошечными складками. Его белые зубы резко контрастировали с густыми черными волосами, окружавшими открытый рот. Рикки почувствовал, как на него подействовала эта ухмылка, почувствовал, что он узнаёт её и понимает, и застенчиво улыбнулся в ответ.

Эрвис наклонился лицом к лицу Рикки и прошептал:
- Я решил забыть о кино и зоопарке. Мы просто не пойдём туда. Проведём ночь вне дома. Только ты и я.

Рикки почувствовал, как бедро Эрвиса крепко прижалось к его маленькому телу. Он попытался чуть-чуть отодвинуться, но вдруг понял, что крепко прижат к боковой стенке автобуса и не может изменить своё положение. Он нервно выглянул в окно и снова повернулся к Эрвису.
- Темнеет. Мне нужно поскорее вернуться домой. Или позвонить.

Мужчина внимательно осмотрел его лицо и затем медленно, с паузами, произнес монотонным тоном:
- Мы скоро выйдем. Тогда ты сможешь позвонить.

Рикки кивнул и снова откинулся на жесткую спинку сиденья, его спина слегка заныла, когда сжатые мышцы напряглись, чтобы сохранить свое положение.

Большинство других пассажиров уже покинули автобус. Рикки увидел худую морщинистую чернокожую женщину, которая смотрела на них со своего места через проход. Ее морщинистые руки лежали на коленях, прижимая запятнанную льняную сумочку. Ее лицо, глядящее в его сторону, было безразличным. Ее взгляд перемещался с его лица на Эрвиса и обратно. Рикки кивнул ей и улыбнулся. Ее лицо осталось неизменно бесстрастным. Только глаза слегка приоткрылись. В конце концов, Эрвис почувствовал на себе пристальный взгляд единственного кроме них пассажира автобуса, повернул голову и уставился на нее. Старуха не отвела взгляд от мужчины и его юного спутника. Казалось, она была непроницаема для злого взгляда Эрвиса.

Наконец Рикки услышал, как голос Эрвиса вырвался из его рта, похожий на собачий лай.
- На что ты смотришь?

Его голос громыхнул через проход в сторону уставившейся женщины. Она не ответила, но продолжала смотреть на них, не отводя пристального взгляда.
- Что ты там собираешься разглядеть, старуха?

Тем не менее, ответа не последовало, и тут автобус резко отъехал от тротуара, заставив старуху схватиться за потертую сумочку, удерживая её на коленях. Но её глаза по-прежнему не отрывались от лица Эрвиса.

- Послушайте, мэм, это очень неприятно, когда на вас пялятся. Мы с братом решили прокатиться за город. Пожалуйста, оставьте нас в покое.

Женщина даже не пошевелилась. Ее глаза продолжали перемещаться взад и вперед между двумя фигурами, сидящими через проход, мальчик сидел втиснутым в угол двойного сиденья, пожилой мужчина прижимался к нему, оставив почти треть своего сиденья незанятым. Ее глаза скользнули вниз, к этому незанятому месту на сиденье, и снова поднялись к лицу мужчины. Ее челюсть сжалась, и она уже собиралась заговорить, когда автобус внезапно остановился, и тонкий, надтреснутый голос сообщил из кабины автобуса.
- Твоя остановка, Мод.

Она быстро повернулась, на секунду выглянула в окно, потом снова развернулась, чтобы посмотреть на двух других пассажиров. Она сидела совершенно неподвижно, по её инертному лицу внезапно пробежало движение, как будто она зажевала жвачку, её челюсти задвигались. Ее руки покрепче сжали сумочку. Тело Эрвиса напряглось. Он выгнулся вперед в своем кресле, внезапно освободив Рикки от напряженного горячего давления своего тела. Рикки увидел, как под белой джинсовой тканью напряглись мощные мускулы, когда Эрвис медленно поднялся с сиденья. Женщина сидела неподвижно, шевеля губами, мышцы вокруг ее рта сжались и дрожали.

- Эй, Мод. Ты слышишь меня? Это твоя остановка. Я не могу стоять здесь вечно.

Старуха медленно поднялась. Эрвис тоже встал и наклонился, напряженный и настороженный, его тело наполовину развернулось, готовясь к движению. Медленно шаркая, старуха пробиралась короткими артритными шагами к передней части автобуса.

Когда она подошла к двери, из-за мутной стеклянной панели выглянуло жирное желтоватое лицо молодого человека.
- Все в порядке, Мод?

Она остановилась на долю секунды, наполовину повернулась к задней части автобуса, а затем небрежно кивнула и устало выскользнула из автобуса. Водитель подождал, наблюдая, как она спускается, и закрыл дверь, убедившись, что она спустилась на тротуар. Затем он насмешливо покачал головой, откинулся на спинку сиденья, переключил передачу и отъехал от тротуара. Эрвис очень медленно опустился обратно на сиденье.
Рикки наблюдал, как его крепко сжатые ладони постепенно ослабевают.
- Эй, Эрвис, почему ты ей это сказал?

- Что? - последовал лаконичный ответ.

- Что ты мой брат. Это же ложь. Тебе не следовало лгать.

Эрвис пожал плечами.
- Это было не её чертово дело.

- Что?
Рикки был сбит с толку.

- Кто мы есть. Я не люблю, когда люди лезут в мои дела. Никогда не позволяю.

Рикки больше ничего не сказал. Ему хотелось спросить, но он почему-то испугался. Что-то в напряженной, выгнутой дугой, сердитой фигуре его спутника встревожило мальчика. Он почувствовал, как волна страха поползла вверх по его ногам, и они ослабли и задрожали. Бедро Эрвиса тяжело навалилось на его ногу.
Дрожь мальчика насторожила мужчину. Он повернулся и уставился на Рикки.
- В чем дело?

- Я не знаю, - соврал Рикки, глядя в незнакомое лицо.

- У тебя дрожит нога.
Эрвис мягко положил руку поверх бедра Рикки. Мальчик почувствовал, как тепло руки мужчины просачивается сквозь его штаны и растекается по его ногам и паху. Он заёрзал, но рука крепко держала его.
- Я хочу домой, Эрвис, - произнёс мальчик тихим голосом.

- Еще нет.

- Пожалуйста, - взмолился Рикки.

- Через некоторое время, - тихо произнёс Эрвис.
Он сделал паузу и провел рукой по своей бороде.
- Кстати, где ты живешь, чтобы я мог отвезти тебя домой?

Рикки быстро сообщил ему свой адрес, повторив его дважды, чтобы мог Эрвис запомнить. Он почувствовал, как с него свалилась тяжесть, и уже видел себя на обратном пути домой.

- А как зовут твоих родителей? - спросил Эрвис.

Рикки быстро назвал имена отца и матери. Прежде чем Эрвис успел попросить, он очень медленно назвал номер своего телефона, стараясь произносить каждую цифру как можно более тщательно.

- Почему ты не записываешь? - умоляюще спросил Рикки.

Эрвис глубоко вздохнул.
- Я запомню. Не волнуйся. Я запомню. В школе у меня лучше всего получалось работать с памятью. Мои родители всегда говорили, что у меня самая лучшая голова для запоминания в семье - а может быть, и во всем мире. Хочешь послушать, хорошо ли я всё запомнил?

Рикки нетерпеливо кивнул, желая снова услышать знакомые имена и номер. Автобус мчался сквозь темноту, останавливаясь на каждом углу, но никто в него не садился.
Облизнув губы и закрыв глаза, Эрвис медленно повторил адрес Рикки, номер телефона и имена его родителей. И ни разу не ошибся.
- Ну как?
Он улыбнулся Рикки.

Рикки немного расслабился.
- Хорошо. Эрвис, всё правильно.

Высокий мужчина провел рукой по внутренней стороне бедра мальчика.
- Ты мне нравишься, Рикки. Мало кто знает, как это хорошо - вспоминать. Я могу вспомнить все, что когда-либо происходило со мной - как это происходит сейчас. Но многие люди просто слушают или заставляют меня повторить им, а потом никогда не говорят мне, насколько это хорошо. А это ведь хорошо. Разве не так?
Его рука сжала бедро Рикки, нежно массируя его.

- Да. Действительно хорошо, Эрвис.
Рикки наклонился и положил свою руку на большую ладонь, лежащую на его бедре. Очень осторожно он попытался стянуть эту руку со своих штанов. Но пальцы мужчины сжались ещё сильнее.

- Не прикасайся к моей руке, - произнёс Эрвис холодно.

- Это как-то странно, - прошептал Рикки. - Мне это не нравится.

- Просто не трогай мою руку, - голос Эрвиса почти кричал. - Ты слышишь?!

Рикки убрал свои похолодевшие пальцы, положив их на свою другую руку, защищающую его пах.
Я не могу двигаться. Если бы я мог двигаться, я бы сбежал из автобуса. Я мог бы крикнуть, но он сидит рядом со мной. Что он сделает со мной, если я закричу? Может быть, ничего. Может быть, он не сделает ничего плохого.

- Мне пора домой, Эрвис, - твердо сказал Рикки.

- Мы выходим через минуту, - последовал спокойный ответ.

Рикки неподвижно сидел на сиденье, пока автобус бесшумно рассекал черную ночь, освещая фарами пустые узкие дороги. Внезапно в ночи из ниоткуда возникла неоновая вывеска. Мигая, вывеска объявила BO’S PLACE в тёмном вакууме.

Внезапно Эрвис поднялся, протянул ладонь и очень крепко схватил Рикки за руку.
- Мы здесь выходим.
Он потянул Рикки через сиденье, заставив встать в проходе рядом с собой, его длинная рука крепко обхватила талию мальчика. Он повел Рикки к передней части автобуса, кивнул водителю, и, прежде чем Рикки успел развернуться, чтобы взглянуть на водителя автобуса, столкнул его вниз по трем ступеням автобуса на покрытую галькой и песком обочину.
Пока они стояли, наблюдая за тусклыми красными задними фонарями удаляющегося автобуса, ехавшего по тёмной дороге вперёд, Рикки снова почувствовал, как рука высокого мужчины обхватила его за талию и крепко притянула к себе.
- Осторожнее, - тихо сказал Эрвис. - Тут не так много света.

Эрвис нежно вел своего юного друга к мигающему свету, который находился примерно в пол квартале в сторону от узкой загородной дороги. Рикки слегка вздрогнул, когда холодный весенний ветерок ворвался через короткие рукава его рубашки. Он заметил густой подлесок с обеих сторон грунтовой дороги, которая вела к коричневой, обшитой вагонкой, лачуге с мягкими золотистыми огоньками, светящимися в двух её передних окнах в глубокой пещере тьмы, по которой они шли.

- Куда мы идем, Эрвис? - спросил Рикки.

Эрвис наклонился и отряхнул волосы Рикки с его лица, но легкий ветерок быстро сдул светлые пряди обратно на лоб мальчика. Высокий мужчина остановился и обхватил лицо Рикки своими большими руками, вглядываясь в его лицо.
- Мы сейчас что-нибудь съедим, разве ты не голоден? - мягко спросил он.

Желудок Рикки был пуст и ворчал. Он чувствовал это последние полчаса поездки на автобусе. Но он не был голоден. На самом деле его даже слегка подташнивало. Но он снова посмотрел на спокойное и безмятежное лицо мужчины, поддерживающего его за подбородок, и солгал:
- Да, я очень голоден. И там наверняка есть телефон. Я смогу позвонить домой.

Эрвис выпрямился, внезапно став намного выше, чем помнилось Рикки, когда он стоял на углу улицы несколько часов, а может быть, и дней назад, и сказал над головой Рикки:
- Потом. После того, как мы поедим.

Рикки беспокойно заёрзал, его голова замерла в руках мужчины.
- Ой, давай, Эрвис, давай позвоним сейчас. Моя мама будет волновался.

Руки схватили его подбородок, и держали очень крепко, не отпуская. Рикки чувствовал, как костяшки пальцев человека впиваются в кость его челюсти. Он не мог двигать головой, и у него заныла шея.
- Я сказал позже, Рикки. После того, как мы поедим.

- Ну, пожалуйста, Эрвис...
Рикки вдруг показалось, что его голова вот-вот оторвется от шеи. Мальчик почувствовал, как его медленно отрывают от земли. Его рот плотно сжался, его захлестнула паника, словно он упал в реку.

- Ты мне доверяешь?
Слова отозвались эхом во тьме.

Рикки был в ужасе. Он попытался кивнуть, но его голова была парализована хваткой мужчины. Он почувствовал, как его медленно опускают на землю. Хватка немного ослабла. Рикки открыл рот, насколько это было возможно. Тонкая струя прохладного воздуха пробилась сквозь слегка приоткрытые зубы.

- Ты мне доверяешь?
Рикки почувствовал, как густая борода мужчины касается его губ. Он судорожно втянул в себя побольше воздуха. Наконец ему удалось сдавленным голосом прохрипеть «да». Медленно, руки мужчины покинули его лицо и перехватили его руки сзади. Он почувствовал, как его толкают к тяжелой деревянной двери небольшого придорожного ресторана.
- Мы зайдём туда, чтобы перекусить. Если ты скажешь кому-нибудь, что не доверяешь мне, я очень сильно рассержусь. Ты понял?

Рикки прикусил язык, чтобы не расплакаться. Он не мог ответить. Его тело сотрясалось от страха.

- Ты понял?
Голос стал громче, и руки тисками сжали его предплечья.

- Да, Эрвис, - выдохнул Рикки. - Я понял. Пожалуйста, не делай мне больно.

Эрвис резко остановился, обнял его и глубоко вздохнул. Он выпустил одну из рук Рикки и потянулся, чтобы коснуться лица мальчика, чувствуя, как слезы тихо скатываются по гладкой, безволосой поверхности.
- Эй, дружище. Ты мне нравишься. И ты мне доверяешь. Я не сделаю тебе больно. Просто будь добр к Эрвису. И тогда он не сделает тебе больно. Тогда он поймёт, что ты ему доверяешь.
Он стоял, прижавшись телом к спине Рикки. Мальчик был слишком напуган, чтобы почувствовать нарастающую силу, которая медленно давила ему на плечи.
- А теперь решай - гамбургер или хот-дог?

Рикки двинулся к свету, чувствуя, как страх толкает его быстрее, чем тяжелые руки странного и пугающего человека.

Зажженная сигарета свисала с губ толстой женщины за прилавком, пепел на её конце уже готов был упасть на потрескавшуюся грязную столешницу. Ее большие ладони касались края плоской поверхности, а локти упирались в темно-серый глянцевый прилавок. Она равнодушно наблюдала, как мужчина и мальчик медленно пробираются к ней по узкому длинному залу. Громкая музыка в музыкальном автомате заполняла помещение, отражаясь от стен. Время от времени пронзительное женское хихиканье смешивалось с ритмами бьющейся музыки, сливаясь в один общий шум. Три тусклых светильника на потолке испускали приглушенный золотистый свет, освещая зал, но их света едва хватало, чтобы хоть что-либо разглядеть в длинном узком пространстве.

Рикки повернулся, рассматривая кабинки, расположенные вдоль задней стены зала. Его глаза постепенно приспосабливались от наружной темноты к сумеречному сиянию внутри закусочной. Он разглядел две фигуры, сидящие близко друг от друга на одной скамье в дальней кабинке. В центре стола стояла бутылка пива и стакан, наполовину заполненный коричневой жидкостью. Два тела были прижаты друг к другу. Он не мог разглядеть их в темноте, но время от времени замечал какое-то движение, прерываемое нарастающим женским смехом. Остальные кабинки в той стороне зала были пусты. Эрвис так крепко держал его за руку, что он не мог повернуться. Рикки развернул голову в противоположном направлении. Одинокий старик, склонив голову, что-то бормотал над стаканом, зажатым в узловатых руках. Его голова с растрепанными седыми волосами, обрамлявшими большую круглую лысину, на которую падал золотистый свет ламп, кивала, когда он говорил. Время от времени с его губ стекала слюна и незаметно капала в стакан. Справа у стены Рикки увидел телефон-автомат. Его тело автоматически потянулось в ту сторону, тревожно и бессознательно пытаясь приблизиться к нему.

Рука Эрвиса ещё крепче сжала его руку.
- Стой спокойно, - приказал мужчина.

- Там телефон.
Рикки не мог указать своей схваченной рукой, поэтому он дернул головой вправо.

Эрвис уставился на него сверху вниз холодным и жестким взглядом.
- Заткнись, - прошептал он.
Это прозвучало угрожающе.

Рикки отрицательно покачал головой. От страха и голода у него кружилась голова. Его мысли путались, заставляя задуматься, было ли это на самом деле. Может быть, ему снится сон? Неужели он действительно стоит здесь? Он так устал и перепугался, что готов был проснуться в слезах, как это часто бывало, и увидеть, что мать сидит на краю кровати, гладит его и просит рассказать ей про свой сон. Он никогда этого не делал, но оставался в ее небольших тонких руках, пока снова не засыпал на ее плече, после чего его с нежностью опять укладывали в постель. Когда же она придет? - спрашивал он про себя. Он медленно погрузился в крепкую хватку высокого человека рядом с ним, его тело начало обмякать. Он почувствовал, как его глаза вновь наполняются слезами.

- Выпрямись.
Рука мужчины принялась снова сжимать его руку, пока боль не заставила его вздрогнуть, и слезы не начали стекать из его глаза.

Грузная женщина хмыкнула и оторвала свое массивное тело от края прилавка. Не вынимая сигареты, она произнесла:
- Что я могу для вас сделать?

Эрвис улыбнулся своей белозубой улыбкой.
- Два гамбургера и два кока-колы на вынос.

- Какие приготовить? - спросила она безучастно.

Эрвис положил свободную руку на стойку.
- Средние.

Она оттолкнула свое крупное тело от стойки и повернулась спиной к двум посетителям, бросив два куска сырого мяса на жирный закопчённый гриль. Затем медленно прошла к дальнему концу стола, налила Кока-Колу из уполовиненной открытой большой бутылки в бумажные стаканчики, небрежно накрыла их крышками и сдвинула их вдоль столешницы, пока стаканчики не оказались напротив гриля.

- С луком?
Она даже не обернулась.

- Нет, спасибо, - быстро ответил Эрвис.

Рикки посмотрел на спокойное лицо мужчины. Оно выглядело так же, как в тот момент, когда он впервые увидел его этим днём. Дружелюбное и доброжелательное. Разговорчивое. Отличающееся от лица в автобусе и голоса в темноте. Рикки вытянул свободную руку и потянул Эрвиса за изношенный фланелевый рукав. Эрвис быстро взглянул на него сверху вниз жестким, яростным взглядом. Рикки увидел, как меняется выражение на его лице.
- Что? - прошептал мужчина.

- Почему мы берём их с собой? Нам же некуда идти.
Рикки пытался, чтобы его голос не сорвался.

- Я же сказал тебе заткнуться, не так ли? - прошипел Эрвис. - Нам есть куда пойти.

- Куда? - спросил Рикки, слыша, что его голос звучит плаксиво.

- Я же сказал, чтобы ты помалкивал. Увидишь.
Рука сжалась еще сильнее, и пальцы Рикки начало покалывать, они похолодели от недостатка кровообращения. По его щекам покатились слёзы.

- Хватит плакать! - скомандовал Эрвис.

Рикки сглотнул.
- Я не могу, Эрвис.
Его голос был тихим и далеким.

Женщина обернулась с пакетом в руке. Минуту она пристально смотрела на мальчика, стоящего рядом с высоким мужчиной, его широко раскрытые глаза были полны слез.
- Вот, - произнесла она с вопросительно ноткой в голосе.

Эрвис сунул руку в карман комбинезона и вытащил несколько купюр. Вытащив две из мятого комка, он передал их грузной женщине. Она нажала несколько кнопок на кассовом аппарате. Шум от него был почти заглушен громкой музыкой, звучавшей из музыкального автомата. Она передала Эрвису сдачу.

- Благодарю.
Эрвис снова улыбнулся, забрав пакет с прилавка.

Она опять опёрлась локтями на столешницу.
- А что случилось с ребенком?
Она дернула головой в сторону Рикки. Рикки почти открыл рот, чтобы заговорить, но тут же почувствовал боль и вздрогнул, когда ногти мужчины впились в его руку.

- О, ничего. Он мой младший брат. И голоден. Мы путешествуем, и всякий раз, когда он голоден, он вот так плачет.

Женщина поморщилась, жир мягкими волнами колыхнулся на ее скулах.
- Разве он не слишком большой для этого?

- Испорченный, - тихо ответил Эрвис. - Младший, и поэтому слегка избалован.

Она закрыла глаза, как будто поняла, а затем открыла их, чтобы увидеть, как высокий мужчина быстро выводит мальчика через тяжелую деревянную дверь в ночь. Она подождала, пытаясь расслышать мотор автомобиля. Но никаких звуков, кроме рева музыкального автомата, бормотания старика и стонов парочки, завалившейся на сиденье в дальнем углу, не услышала. Пожав плечами, она взяла журнал «Подлинные признания», лежащий на кассе, и принялась за чтение.

ЧЕТВЁРТАЯ

Эдвард Стерн стоял и держал телефонную трубку, прислушиваясь к гудкам и нетерпеливо постукивая ногой в ожидании ответа. Наконец, в трубке щёлкнуло, и с другого конца донесся низкий мужской голос.
- Фэрфакс Стейшн Хаус. Говорит Флаэрти.

Эдвард откашлялся и быстро заговорил.
- Это Эдвард Стерн. Я являюсь партнером в юридической фирме Флинн, Стерн и Прескотт. Мой сын пропал. Он ушел, и мы не знаем, где он сейчас.

- Как давно он ушел? - прогремел голос в трубке.

Эдвард быстро ответил.
- Несколько часов назад.

- Сколько ему лет? - хмыкнул Флаэрти. - Почему вы думаете, что он пропал?

- Он не мог просто взять и уйти, ничего не сказав нам, - медленно произнес Эдвард. - Мы в этом уверены.

- Да, но всегда есть первый раз, мистер.

Эдвард напряг челюсть.
- Только не мой сын, сэр. Он бы позвонил.

- Несколько часов - это не так уж много времени. Вы проверили всех его друзей? Он может оказаться у них дома, позабыв позвонить домой.
Голос полицейского становился всё более покровительственным.

- Только не мой сын, говорю вам. Мы с женой глубоко обеспокоены тем, что он пропал. Он не появился к уроку игры на гитаре, а он очень любит гитару. Мы не знаем, что могло с ним случиться.
Эдвард услышал гнев и напряжение в своём голосе.

Доротея сидела за кухонным столом, опустив голову на руку, ее затуманенные глаза были устремлены на мужа, крепко сжимавшего телефонную трубку. Ее руки, с побелевшими костяшками пальцев, переплетенные между собой, лежали перед ней. Она изо всех сил пыталась удержать себя в руках, привести свое тело и разум в работоспособное целое, несмотря на усиливающийся страх и циркулирующий в организме алкоголь.

Полицейский резко закашлялся и сказал отстранённым безразличным голосом:
- Послушайте, мистер, нам каждый день звонят по поводу пропажи детей. Большинство из них появляются к тому времени, когда им пора ложиться спать.

В горле Эдварда появился комок, когда он попытался удержать растущую ярость в своём голосе.
- Как мне убедить вас, что моего сына нет? Он пропал. Вы должны начать его искать.

Флаэрти сделал долгую паузу, прежде чем ответить.
- Как зовут ребенка?
Его голос звучал смиренно и скучно.

- Рикки Стерн, - быстро произнёс Эдвард.

- Его полное имя.
Эдвард замолчал, на мгновение смутившись.
- О. Его зовут Ричард Эдвард Стерн. Но мы все зовём его Рикки.

- Спасибо, - сухо отозвался Флаэрти.

- Вы сразу же начнёте его искать? - попробовал надавить Эдвард, повысив голос.

- Скажите мне ваше полное имя, адрес и номер телефона.

Эдвард изложил информацию и стал ждать. Казалось, что наступила пауза, которая никогда не закончится, пока он слушал, как полицейский печатает информацию на пишущей машинке.

- Где его видели в последний раз?

Эдвард повернулся к Доротее, лицо которой уткнулось в сгиб локтя.
Он мягко спросил:
- Дотти, ты знаешь, где его видели в последний раз?

Она подняла голову, ее глаза были остекленевшими и испуганными. Она начала заикаться, пытаясь ответить. Наконец она прошептала:
- Он ушёл с бейсбольного матча, чтобы разнести газеты. Я думаю, он пошёл на угол Саммит и Кларендон.
Ее голос прервался выдохом.

Эдвард передал эту информацию и снова принялся ждать.
Наконец голос из трубки рявкнул как сирена:
- Хорошо, сколько раз он проделывал это раньше?

- Никогда! - прокричал Эдвард в трубку. - Черт возьми, я же говорил, он никогда не уходил, не сказав нам. Вы не понимаете?

- Успокойтесь, мистер, - прогудел полицейский. - Большинство детей рано или поздно возвращаются домой.

Эдвард беспомощно ударил кулаком по деревянному дверному косяку.
- Послушай меня. Я хочу, чтобы вы начали искать моего сына сию же минуту.

- Почему бы нам не подождать немного, мистер Стерн? Держу пари, что он будет дома до наступления темноты, - убежденно произнёс Флаэрти.

Эдвард открыл рот в молчаливом раздражении, но подождал несколько секунд, прежде чем ответить.
- Послушайте, офицер, если вы выгляните наружу, то увидите, что уже стемнело. Мы ждали целый час, прежде чем позвонить вам. А теперь вы возьметесь за дело или я должен приехать к вам?

Возникла долгая пауза.
- Послушайте, мистер, я только делаю свою работу. Если вы хотите поговорить с сержантом, я соединю вас. Но наши правила - мы некоторое время выжидаем, прежде чем начать поиск пропавших детей.

Эдвард кивнул.
- Позвольте мне поговорить с ним.
Кнопка «удерживать вызов» была нажата, и Эдвард несколько минут держал мёртвую трубку, глядя на кухонную стену рядом с телефоном. Наконец, пронзительный голос другого человека ворвался в его ухо.
- Сержант Уикс.

- Сержант, это Эдвард Стерн. Мой сын пропал. И я не могу добиться каких-либо действий с вашей стороны.

- Расскажи мне об этом.
Голос был спокойным, умиротворяющим.

Эдвард повторил детали, которые смог вспомнить в смятении своего гнева и отчаяния.

Последовало короткое молчание.
- Опишите вашего сына, мистер Стерн.

Эдвард попытался вспомнить черты своего сына, отчаянно пытаясь воскресить в памяти, как именно выглядел мальчик. Его охватило тошнотворное чувство вины. Он услышал глухой, приглушенный голос Доротеи. Наконец он, запинаясь, неуклюже завершил описание.

Гарри Уикс долгое время молчал. Затем он решительно произнёс:
- Принесите его последнюю фотографию сюда, в участок, как только повесите трубку. Я предупрежу всех офицеров, которые работают в эту смену, чтобы они начали искать вашего мальчика. Если он не вернется к утру или мы не найдем его в нашем районе в результате этого общего поиска, я назначу специальных полицейских на это дело.

Эдвард вздохнул.
- Вы мне верите?

Уикс просто спросил:
- Что вы имеете в виду?

- Что Рикки пропал.

- Конечно, мистер Стерн. Зачем вам тогда звонить?

Эдвард прислонился пульсирующей головой к стене.
- Слава Богу.

- Принесите фотографию сына прямо сейчас.

- Да.
Эдвард услышал щелчок в телефоне и гудок.
Поиски начались.

 

Эрвис повел Рикки направо, по грунтовой дороге, которая вывела на просёлок. Вскоре Рикки почувствовал, как высокие сорняки принялись задевать его штаны. Из-за камней и булыжников ему было трудно идти, поэтому он часто спотыкался. Эрвис с лёгкостью поддерживал его, держа за руку так же крепко, как и прежде, и вскоре свернул в подлесок. Веточка хлестнула по лицу Рикки, и он отпрыгнул.

- В чем дело? - остановился и спросил Эрвис.

- Что-то ударило меня по лицу, - захныкал Рикки.

Эрвис вздохнул.
- Это всего лишь ветка. Будь осторожнее.

Рикки попробовал возразить.
- Как я могу быть осторожнее, если ничего не вижу? Эрвис, куда мы идем?

Мужчина пождал минуту, прежде чем ответить.
- Я подумал, что было бы очень забавно зайти в этот лес и устроить пикник под открытым небом.

Рикки почувствовал, как его подталкивают вперед, но он изо всех сил напряг мышцы, и остановился.
- Пикник посреди ночи?

Эрвис невесело рассмеялся.
- Ну и что тут такого? Почему пикники всегда должны быть днём? Я ночной человек. Я люблю пикники по ночам. И ты тоже.

- Я не уверен в этом, Эрвис. Это какое-то сумасшествие. Я думаю, пора возвращаться домой. Я не очень голоден.
Впервые Рикки услышал, как в его голосе появились нотки легкого гнева.

- Но я голоден, приятель. Я по-настоящему проголодался. А когда твой друг голоден, ты должен идти с ним. Так ведь?

- Я больше в этом не уверен, - воинственно сказал Рикки.

Эрвис выронил пакет на землю и внезапно притянул Рикки к себе, крепко прижал его, и с силой стиснул его тело. Рикки почувствовал себя полупридушенным и обездвиженным. Отвернув лицо в сторону в попытке сделать вдох, он ощутил, как сердце мужчины стучит где-то возле его виска. Эрвис держал его так несколько минут. После чего обратился к белокурой голове, находящейся на уровне его груди.
- Ты же мой друг, Рикки, не так ли? Ты же мой хороший друг?

Рикки хотелось крикнуть:
- Нет! Отведи меня домой!
Но потому, как этот человек стиснул его, он понял, что происходит нечто ужасно неправильное. Он находится в опасности. И должен быть очень осторожным. Следить за своими словами. Следить за словами другого человека. Постараться не злить его. Потому что, если тот разозлится, может случиться нечто ужасное. Он напуган, но должен показывать, что спокоен, насколько это возможно. Теперь он знал, что Эрвис может причинить ему боль, если захочет. Рикки должен поступать так, что мужчина не захотел этого. Он будет подыгрывать, пока не сможет сбежать. Где-то в пути что-то пошло не так. Рикки понимал, что может пострадать, и он должен сделать все возможное, чтобы мысли о подобном не пришли в голову Эрвиса.
- Да, Эрвис. Я твой друг. Пожалуйста, отпусти меня.
Он почувствовал, как мужчина ослабил хватку. Рикки отошел в сторону и опустился на влажную землю.
- Как насчет этого места, Эрвис? - спросил он.

-Нет, - последовал категоричный ответ.

Рикки почувствовал, как человек поднял его на ноги и принялся тащить, спотыкающегося и дёргающегося, по неровной, заросшей сорняками каменистой земле под ногами.
Двигались они очень быстро, Рикки хватал ртом воздух, его ноги скребли и волочились по лесной подстилке. Наконец, Эрвис остановился. Деревья, освещенные восходящей луной, полукругом вывесили свои влажные листья ранней весны. Земля была достаточно ровной, за исключением виноградных лоз и редких участков, заросших дикой травой. Тень от деревьев задержала весенний рост подлеска на этой полянке.

- Вот тут.
Эрвис схватил Рикки за плечи и несильно толкнул его вниз, пока тот не почувствовал, что уселся на влажную рыхлую землю.
- Прислонись к тому дереву, - приказал Эрвис.
Рикки откинулся назад и почувствовал, как мшистая влага просачивается сквозь его рубашку. Он был так измучен, что сырость показалась ему облегчением от спешного и неистового бега по лесу.

Эрвис достал из сумки гамбургеры и кока-колу, протянул Рикки его гамбургер, а свой положил себе на ноги. Глаза Рикки приспособились к темноте, и он уже мог разглядеть окружающее. Эрвис сел рядом, также прислонившись к дереву, открыл засаленный пакет, в который был упакован его гамбургер, и небрежно отшвырнул его в сторону. Сняв крышку со стаканчика, быстро поднёс его к губам и отпил содержимое громкими глотками. Он укусил гамбургер и повернулся к Рикки, который даже не пошевелился, чтобы открыть свой бутерброд.
- Ешь, - тихо произнёс Эрвис.

Рикки вздохнул. К горлу подступала тошнота.
- Я не голоден, Эрвис.

- Я сказал, ешь.
На этот раз голос был похож на голос его отца, озабоченный, но решительный.

Рикки развернул свой гамбургер, укусил его и принялся медленно пережевывать. Он отпил кока-колы, молясь, чтобы его не вырвало.

- Дерьмовый гамбургер, - заметил Эрвис, смяв свой стаканчик и отбросив его к ногам.
Он наклонился и начал развязывать шнурки на своих потертых ботинках. Рикки сидел и смотрел, как постепенно развязывается каждый шнурок. С ворчанием стянув ботинки, Эрвис аккуратно поставил их на расстоянии вытянутой руки справа от себя. Он стянул с себя носки и методично рассовал их по ботинкам. Пошевелил пальцами ног, улыбка быстро расползлась по его моложавому, но измождённому лицу.
- Хорошо. Нет ничего лучше, чем разуться после долгого дня.
Он взглянул на Рикки, пристально глазевшего на него. Эрвис продолжал улыбаться. Рикки перестал жевать и несмело улыбнулся. Мальчик кивнул, как будто был согласен с последним утверждением, а затем продолжил жевать безвкусное, резиновое мясо.

С минуту Эрвис молча наблюдал за ним. Наконец он заговорил:
- Почему бы тебе тоже не снять обувь и носки?

Рикки отрицательно покачал головой. Он отвернулся, чтобы выплюнуть еду на землю недалеко от себя. Обернувшись, он увидел, что Эрвис поднялся и вытянул руки к небу. Рикки затих. Наконец высокий мужчина посмотрел на мальчика, на его лице было тёплое выражение. Он медленно подошел к дереву, на которое опирался Рикки. Мальчик плотнее прижался к дереву, а его руки потянулись назад, пытаясь ухватиться за ветку или палку. Но его пальцы нащупывали только отростки виноградных лоз и скользкие влажные стебли высокой тонкой травы. Эрвис опустился на колени у ног мальчика и очень медленно и осторожно начал развязывать шнурки на его сине-белых кедах. Рикки инстинктивно отдёрнул ногу. Эрвис протянул руку, взялся за короткую стройную ногу и молча вернул ее к себе. Рикки замер в неподвижности, наблюдая, как с его ноги снимается обувь. Эрвис стянул носок с ноги Рикки, позволив своей руке задержаться на нежной икре мальчика. Затем он перешел на другую ногу, так же мягко и медленно развязывая, стаскивая, касаясь, удерживая, снимая. В конце концов, обе ноги мальчика были обнажены. Эрвис сел у его ног и обхватил руками его колени.
- Пошевели пальцами ног. Это очень приятно.

 Рикки тупо пошевелил пальцами ног, чувствуя, как напрягаются все мышцы в его теле, а затем и каждый палец на ноге. Они буквально задеревенели. Но почти на грани отчаяния он заставил их пошевелиться.

Внезапно Эрвис негромко рассмеялся.
- Я же сказал пошевелить ими, а не трясти.
.
Рикки остановил почти маниакальное движение своих ног. Эрвис перевёл взгляд налево от Рикки и увидел пережеванные остатки гамбургера, лежащие на земле рядом с мальчиком. Он указал пальцем на траву. Рикки напрягся от страха.

- Он оказался довольно плох, да? Я с трудом проглотил свой. Раньше я готовил гамбургеры намного лучше этих.
Он сделал паузу и, казалось, задумался.

Продолжай говорить, подумал Рикки. Слушай и говори. Заставь этого человека говорить, чтобы он ничего не сделал со мной.
- А когда ты готовил гамбургеры, Эрвис? - тихо спросил мальчик.

Эрвис вздохнул.
- О, около пяти лет назад. После того, как умер мой отец. Мы тогда жили в Канзасе. Мы часто переезжали, всей семьёй. Примерно раз в год. Но он умер в Канзасе. Он работал в одной компании, и они держали его, но заставляли часто переезжать. Поэтому он пил. Но они держали его. Заставляя переезжать его в города один меньше другого всякий раз, когда ему становится очень плохо. По крайней мере, он не оставался без работы. Но для меня и моей сестры это было очень тяжело.

Рикки быстро соображал.
- У тебя есть сестра?

- Да.
Эрвис рассеянно вытер рот тыльной стороной ладони.
- Она на десять лет старше меня. Мы никогда не были очень близки. Она всегда была мне как ещё одна мать. Если ты понимаешь, о чем я?

- Да уж. Думаю, что понимаю, - уверенно сказал Рикки.

- У тебя есть братья или сестры? - спросил Эрвис.

Рикки покачал головой.

- Единственный ребенок, да? Боже, ты явно не ведешь себя, как единственный ребенок. И я когда-то знал одного человека, знал его очень хорошо, а он был единственным ребенком. Но он был хорош, никогда не вел себя, как избалованный ребёнок, совсем был не похож на такого. Когда-то он был моим лучшим другом.
Эрвис замолк и уставился в темноту, его глаза затуманились, на несколько секунд потеряв Рикки, сидящего на влажной земле.
- Да, он был отличным человеком.

- И ты больше с ним не виделся? - придумал вопрос Рикки.

Глубоко вздохнув, Эрвис покачал головой.
- Нет. Я говорил тебе, что мы много переезжали. Мы потеряли друг друга.

Рикки подвигал руками по траве, под руки попадали только виноградные лозы.
- Ты скучаешь по нему?

Над двумя тёмными фигурами повисла тишина. Эрвис уставился на мальчика, и его глаза несколько раз пробежали по юному лицу. Эрвис молчал. Убрал руки с коленей мальчика и несколько минут рассматривал свои грязные обломанные ногти. Затем повернулся к Рикки, пробежав глазами по неподвижной фигуре, прислонившейся к дереву. Опустил глаза вниз и расстегнул веревочный пояс, который заменял ему ремень. Освободившаяся застежка на мгновение блеснула в темноте. Когда он наклонился, раздвоенный амулет бешено качнулся в ночном воздухе, чтобы снова прижаться к груди, когда мужчина выпрямился. Эрвис положил пояс рядом с собой.

Рикки в ужасе уставился на пояс, лежащий на земле. Его глаза отказывались покинуть эту грязную веревку с потускневшей пряжкой и вернуться к Эрвису.
Он заговорил, с глазами, уставившимися в землю.
- Отведи меня домой, Эрвис.
В его голосе слышалась тихая мольба.

Мужчина поднялся и встал над ним, высокий и грозный. Затем слегка коснулся головы Рикки, но его пальцы станцевали какой-то странный танец. У Рикки закололо в голове, а по телу пробежала нервная дрожь.
- Еще нет, приятель. Может быть, позже. Но пока нет.
Мужчина сказал всё это без каких-либо эмоций.

Может быть, позже. Мысли Рикки безумно заскользил по этим словам. Почему «может быть»? Что он подразумевает под Сиди спокойно, приказал он себе. Не двигайся. Продолжай задавать вопросы.
- А как долго ты готовил гамбургеры, Эрвис? - спросил он.

Эрвис полез в карманы своего комбинезона, что-то медленно там нащупывая. Наконец, он вытащил из кармана клубок бечёвки, наклонился и положил его рядом с верёвкой-поясом. Затем встал и упёрся руками в бедра.

Рикки наблюдал, как клубок бечёвки медленно катится к поясу и останавливается. Его мысли внезапно вышли из-под контроля. Он закричал.

Эрвис быстро подошел к нему и очень осторожно зажал своей большой рукой рот мальчика.
- Не кричи, Рикки. Доверьтесь мне. Тебе не будет больно, если ты будешь мне доверять. Просто делай то, что я говорю. Эрвис не сделает тебе больно.
Он убрал руку от дрожащего рта мальчика.
- Кроме того, тебя никто не услышит. Мы довольно далеко в лесу. Но не кричи. Эрвиса это очень нервирует.
Он замолчал и медленно расстегнул одну застежку комбинезона, нагрудная часть которого внезапно упала, подобно клапану конверта.
- Ты понял?

Рикки с ужасом наблюдал за свисающим верхом комбинезона. Он уставился лицо мужчине, когда тот повторил вопрос:
- Ты понял?

Рикки тупо кивнул. Эрвис быстро выскользнул из своего комбинезона, расстегнул фланелевую рубашку и отбросил ее в сторону. Он стоял перед мальчиком совершенно голым. Мускулы его рук были туго напряжены, как и мышцы, слегка подрагивающие на его плоском волосатом животе. Его член был коротким и толстым, а головку скрывал капюшон крайней плоти. Рикки с ужасом и восхищением уставился на гениталии мужчины. Он никогда раньше не видел такого пениса. Он был другим, у него была округлая головка, которая у этого человека была спрятана.

Эрвис медленно провел пальцами по животу и ниже. Наконец, он добрался до своего члена. Он медленно погладил его, и тот начал разбухать под его рукой. Рикки уставился на растущий член. Он собирается дрочить. Рикки мысленно вздохнул. Все, что он собирается сделать, это подрочить. Я буду смотреть в сторону. И, когда он закончит, возможно, тогда я смогу уговорить его отвезти меня домой. Я поверну свою голову и буду смотреть в другую сторону. Но его глаза не отрывались от движущихся пальцев, которые медленно играли с крайней плотью. Эрвис закрыл глаза и вздохнул. Наклонил голову вперёд. Сейчас он кончит, подумал Рикки. Так быстро, мне же требуется намного больше времени наэто. Но он выглядит так, как будто вот-вот кончит. Мальчик по-прежнему не мог отвести глаз от массирующих пальцев.

Внезапно Эрвис остановился. Он убрал руки и взглянул на свой набухший член. Затем опустился на колени и протянул руку к Рикки. Мальчик быстро отстранился. Эрвис схватил его за плечо и сильно прижал к дереву, выбив дыхание из мальчика, отчего его голова откинулась назад и ударилась о ствол. Рикки был слегка ошеломлен. Он закрыл глаза и открыл их только тогда, когда почувствовал, как руки мужчины расстегивают ремень на его брюках.

- Не надо, Эрвис. Пожалуйста, не надо, - принялся молить мальчик.

Не отвечая, мужчина расстегнул молнию на брюках мальчика и быстро стянул их. Он протянул руку и начал дергать мальчика за вязаную рубашку, но она не поддавалась. Лицо Эрвиса посуровело.
- Подними руки, - приказал он.

- Послушай, Эрвис, тебе не нужно этого делать. Просто подрочи, и я не скажу ни слова. Оставь меня в покое. Я даже смотреть не буду.
Рикки заплакал.

- Подними руки.
В голосе зазвучала угроза.

Рикки поднял руки и почувствовал, как его тело дернули вверх, поднимая от ствола дерева. Его рубашка была сорвана с тела и брошена на траву рядом с ним. Холодный ночной воздух ударил по его худой груди, и он почувствовал, как его кожу покалывает, а соски затвердевают. Эрвис ухватился руками за трусы Рикки и стянул их. Рикки взглянул на свое обнаженное тело. Небольшой темно-коричневый клочок волос вокруг его маленького пениса был единственным признаком его развития. Он наклонился и прикрыл себя рукой. Эрвис мягко, но твердо отвёл его руку. Рикки покачал головой, плача и всхлипывая, чувствуя, как грубые пальцы мужчины прикасаются к его члену и мошонке. Пальцы двигались медленно и методично. Рикки смущенно отвернулся, чувствуя, как его пенис напрягается. Он ненавидел себя за возбуждение, которое не мог подавить. Его голова энергично двигалась из стороны в сторону, но его тело отказывалось подчиняться. Наконец он успокоился и уставился на движущиеся пальцы мужчины.

Почти в этот момент руки Эрвиса покинули тело Рикки, занявшись собственным. Рикки с болезненным интересом наблюдал за тем, как внезапно голова Эрвиса дёрнулась вперед, и Рикки увидел, как в его сторону брызгает спиралевидная искрящаяся белая жидкость. Он попытался отстраниться, но его грудь и шея оказались забрызганными спермой другого человека. Он не знал, что ему делать. Ему хотелось стереть это вещество, но он боялся прикоснуться к нему. Он молча сел, когда Эрвис погрузился траву. Несколько минут тот пролежал в траве, не шелохнувшись.

Рикки всё это время не двигался. Сперма медленно скользила по его безволосой груди, его глаза следовали за струйкой, но тело никак не реагировало. Почему я больше не боюсь? Почему я просто сижу тут? Может быть, я смог бы сбежать через лес к закусочной, если она еще открыта.
Но Рикки даже не пошевелился.
Наконец Эрвис сел и провел ладонью по лбу. В течение нескольких секунд он с нежностью разглаживал бороду, глядя на Рикки. Затем встал и направился к зарослям кустов слева от себя.

«Беги», закричал Рикки про себя. Даже не поднимай свою одежду. Беги. Но он в ожидании неподвижно сидел под деревом, слегка прижавшись спиной к мягкому зеленому мху.
Высокий мужчина вернулся, в его руках были большие пучки дикой травы. Он опустился на колени перед Рикки и очень аккуратно вытер сперму с груди и живота мальчика. Всё это время Рикки молчал. Закончив, Эрвис начал подниматься и тогда Рикки схватил его за руку и медленно потянул к своей шее, где еще оставалась липкая влага. Эрвис взглянул в лицо мальчика и кивнул. Затем снова исчез в подлеске и быстро вернулся с новыми пучками травы. Он методично вытер шею мальчика, очень медленно водя по ней своими большими грубыми руками. Они медленно кружили вокруг тонкой шеи. Рикки вздрогнул. «Мне нужно бояться?» промелькнуло у него в голове. Он не знал.

Отойдя от голого мальчика, Эрвис на мгновение задумался, глядя поверх его головы. Затем наклонился и поднял с влажной земли свой верёвочный пояс. Он обмотал пояс вокруг ног мальчика и туго завязал его, крепко прижав обе лодыжки друг к другу.

Рикки с отчаянием наблюдал за действиями Эрвиса. Он всё понял.
- Не надо, Эрвис. Закончим это. Отпусти меня домой.

Эрвис покачал головой.
- Еще нет.

- Пожалуйста. Здесь холодно.
Рикки пытался достучаться до чего-нибудь внутри мужчины. Но, казалось, там ничего не было.

- Тебе не будет холодно. Вот увидишь.

Эрвис принялся наматывать бечёвку на запястья Рикки.

В душе Рикки нарастал гнев, которого он никогда ещё не испытывал, из-за ощущения подчинённости, потери контроля, вынужденности подчиняться и делать то, что требовал кто-то другой. Он был удивлен этим ощущением. Он всегда делал то, что хотели другие, всегда был тем, кто угождал, умиротворял, уступал. Но сейчас он пребывал в ярости от своей неспособности контролировать себя, это состояние злило его больше, чем холод и страх. Он завопил изо всех сил:
- Нет! Черт возьми, Эрвис. Нет! Я не хочу быть связанным!

- Тебя нужно связать. Или ты убежишь.

- Обещаю, что не буду этого делать.

Эрвис улыбнулся, продолжил связывать бечёвкой запястья мальчика. В конце концов, Рикки наклонился вперед и плюнул в лицо мужчине. Его плевок зацепился за бороду Эрвиса. Эрвис затянул веревку так сильно, что Рикки закричал от боли.
- Ты мне доверяешь?

Рикки продолжал кричать.

- Ты мне доверяешь?
Рикки задохнулся и кивнул. Запястья мальчика были надёжно связаны бечёвкой. Эрвис осторожно перевернул Рикки на бок. Он поднялся и принес свою фланелевую рубашку. Рикки почувствовал, как Эрвис прижался к его спине, опустившись рядом с ним. Тепло тела большого мужчины затопило охладившуюся кожу мальчика. Рикки попытался отодвинуться, но рука Эрвиса обняла его и притянула к своему телу. Рикки уставился на волосы, вьющиеся на этой руке. Его тело лежало напряженным и уставшим. Он почувствовал, как на его плечи мягко опустилась фланелевая рубашка. Он попытался дышать длинными, ровными вдохами. Внезапно перед его глазами всплыло лицо его матери. Он видел ее высокие скулы, худое лицо и короткие растрепанные грязно-светлые волосы. Ему хотелось дотянуться до нее, но его руки болели от туго затянутой верёвки. Он не мог ими двигать. Он снова очень тихо заплакал.

Спустя минуту он почувствовал, как волосы бороды мужчины, обнимающего его обнаженное тело, прижались к его спине.
«Он целует меня», поражённо подумал Рикки. Эрвис прижался губами к вздымающейся мягкой плоти на спине мальчика и несколько раз поцеловал её, прежде чем положить голову на землю и закрыть глаза.

Рикки продолжал плакать. Когда он погрузился в беспокойный, холодный сон, он услышал голос Эрвиса, прошептавшего ему в спину: «Спокойной ночи, друг».

 

ПЯТАЯ

Уолли МакГиннис поднял свое короткое коренастое тело от кухонного стула и вяло подошел к плите. Он прикоснулся к хромированному чайнику и быстро убрал пальцы. «Готово», подумал он. Он поднял чайник, отнес его обратно к столу, где медленно налил себе чашку кофе. Поставил чайник обратно на плиту и направился к холодильнику, нахмурившись, когда потрескавшаяся керамическая дверца, застонав, открылась. Он взял небольшую коробку сливок с одной из полок и налил немного в свой кофе. Затем поставил сливки обратно в холодильник и закрыл тяжелую дверцу, стараясь не потревожить железный ящик, стоящий весьма ненадежно.

Потягивая кофе, он просмотрел первую страницу газеты «Вашингтон пост». Пока он просматривал заголовки на первой полосе, его глаза зацепились за заголовок небольшой заметки: ПРОПАЛ МАЛЬЧИК ИЗ ВИРДЖИНИИ. Мак прочитал подробности исчезновения Рикки Стерна - истерические фразы матери мальчика, краткие заявления его отца. Эта фамилия показалась ему смутно знакомой. Он постарался вспомнить, когда и где слышал её раньше, но единственное, что он понял - он её откуда-то знает.

«Похоже, это мой случай», подумал он иронично. Потерянные мальчики и кошки на деревьях. Вот куда меня сейчас направят. Никаких тебе крупных грабежей или беспорядков. Одни мелочи. Но это лучше, чем сидеть целыми днями на заднице в полицейском участке, как все остальные старики, отвечать на телефонные звонки скучающим голосом, писать отчеты, дожидаться своего часа с животом, который с каждым днем выпячивается все больше.

Он потер глаза. Морин плохо спала прошлой ночью, а это значит, что и он тоже мало спал. Он зевнул и потянулся своими короткими толстыми руками. Похлопал себя по выпуклости живота и втянул его настолько, насколько получилось, но некоторые слои жира отказались полностью исчезать. Черт, подумал он, это всё вина того проклятого доктора, запретившего мне тренироваться, но полицейский врач сделал это после жалоб на боль в груди, а Уикс заставил его пойти к врачу. «Чёрт побери, - подумал Мак, - я лучше умру, чем растолстею и буду сидеть на заднице, как те бедные старые ублюдки в участке».

Он налил еще одну чашку кофе, внимательно прислушиваясь, не шевелиться ли Морин, но в доме по-прежнему было тихо. В небольшом запущенном бунгало из галечника слышались звуки, похожие на грохот пуль в пустом помещении. По ночам он лежал рядом со своей храпящей больной женой и прислушивался к стонам и скрипам, доносившимся из дома по соседству. Эти звуки не давали ему уснуть, он слышал каждый шорох, ждал следующего, желая оказаться в одиночестве в этой постели, зная приблизительно, когда последний вскрик пронзит тонкую, как бумага, стену и заставит его напряженное тело содрогнуться от вожделения и разочарования. Мак внезапно грохнул чашкой по столу. Хотелось бы мне, чтобы эти чертовы юнцы убрались отсюда к чертовой матери.

Он встал и пошел к маленькому кухонному окну. Хороший день, подумал он. Солнечный, ясный. Чем же заняться? Выходные всегда беспокоили Мака. Столько ещё часов нужно прожить до той поры, когда он сможет вернуться в понедельник в будоражащее здание полицейского участка. Обычно он не работал по выходным. «Слишком старый», горько заметил он в мыслях. Ну, эти молодые лохи должны понимать, что шестьдесят два ещё не старость... он не будет ждать следующих трёх лет... он мог бы посоревноваться с лучшими из них. Развернувшись, он снова уставился в окно.

Затем понес свою чашку к раковине и, сразу же, как только вымыл её, услышал звуки из спальни. Он быстро налил чашку кофе, добавил две ложки сахара и энергично перемешал, дуя на горячую жидкость в попытке охладить ее.

- Мак!

Он улыбнулся.
- Да?

- Где ты, черт побери? - требовательно спросил голос из спальни.

- Черт возьми, я здесь, моя королева, - крикнул он.

- О, заткнись и топай сюда.
Голос был усталым.

Мак пересёк маленькую кухню и вошел в спальню. Его жена лежала на спине, уставившись в потолок. Она повернула к нему голову.
- Помоги мне встать.

Мак кивнул и подошел к краю кровати. Он медленно откинул простыню с её тела, на мгновение закрыв глаза, чтобы не смотреть на усыхающие левую руку и ногу. Ее ночная рубашка задралась, открыв складки сухой кожи на бёдрах и животе. Вытянув руку, он аккуратно натянул розовый нейлон обратно на усохшее тело.

- Спасибо.

- Не за что.
Он подложил руки под её спину и потянул ее тело к краю кровати. Затем напряг бедра и ступни и приподнял её на кровати, прижимая к себе. Ее ноги, одна тонкая и вялая, другая мягкая и атрофированная от малоподвижности, повисли, как у марионетки. Ее голова прижалась к его бочкообразной груди.

- Осторожнее, черт возьми! - вскрикнула она.

- Разве я когда-нибудь тебя ронял? – рявкнул он в ответ.

Она скорчила гримасу.
- Всегда бывает первый раз.

- Послушай, если ты сейчас же не прекратишь это дерьмо, я уроню тебя на твою чертову голову.
Голос Мака звучал мягко и непринуждённо, противореча его словам.

- Только попробуй, - ответила она.

Он громыхнул низким грубым смехом.
- Не искушай меня, Морин.
Мак осторожно усадил ее в инвалидное кресло, стоявшее в нескольких футах от кровати. Он поправил ее ночную рубашку и потянулся, чтобы стянуть с крючка халат, висящий как раз над ее головой. Аккуратно, Мак просунул её руки в каждый рукав и потянул её худое тело вперед, чтобы полностью накинуть на него халат. Слегка приподняв ее тело, он затянул халат под неё.
- Попробуй застегнуться сама, - произнёс он.

Она уставилась на не застёгнутые пуговицы. Затем посмотрела на него и покачала головой.
- Я, чёрт побери, слишком устала.

- Давай, Морин. Терапевт сказал, что ты должна больше двигаться. Он собирается отказаться от тебя. Прошло уже два года.

- К чёрту его.

- Давай, теперь попробуй завязать пояс.

Морин наклонилась вперёд и крикнула ему в живот:
- Оставь эти проклятые игры и завяжи пояс.

Мак устало протянул руки и завязал пояс на её халате. Он отвёз её на кухню и поставил коляску у стола так, чтобы она могла смотреть в окно. Она быстро взглянула на солнечный свет и снова повернулась к нему, когда он ставил перед ней чашку с кофе. Поставив чашку, он тяжело опустился на стул напротив.

- Два года, Мак. Иисус, я пробыла овощем уже два года.

Давненько он подобного не слышал. У него перехватило горло, и он сглотнул.
- Ты совсем не чёртов овощ.

Он подумал о том, как два года назад у Морин случился инсульт, о долгих ночах в больнице, о ее усыхающей руке и ноге, о внезапной перемене в активной, живой женщине, о горечи и гневе. Мак поднял встревоженные глаза и всмотрелся в ее старческое, обмякшее лицо.
- Ты моя старая леди.

Она не ответила. Уткнувшись лицом в кофейную чашку, она использовала здоровую правую руку, чтобы удержать чашку на столе. Ее левая парализованная рука лежала на коленях.

- Тебе нужна помощь?

Она резко вскинула голову.
- Я все еще могу выпить эту чертову чашку кофе.

- Чертова хвастунишка. Просто подожди, пока я снова не спрошу.
Его голос поддерживал шутливо-теплый лёгкий поток его слов.

Она выпила столько кофе, сколько могла, потягивая его из стоящей на столе чашки, а затем безумно дрожащей правой рукой поднесла чашку ко рту. Кофе пролился на ее лицо, колени и стол, но она отказывалась замечать это, медленно опорожняя чашку. Мак наблюдал за ней с жалостью и восхищением, как он делал это уже более семисот дней.
«Слава Богу, это не я», подумал он в тысячный раз. И в тысячный раз ощутил тошнотворный привкус вины, когда эта мысль пронеслась у него в голове. Она поставила чашку на стол. Мак наблюдала, как чашка накренилась, словно собираясь упасть, когда ее рука дрогнула. Но он даже не пошевелился. Вскоре дрожащая рука поправила дно чашки так, чтобы тонкие пальцы могли отпустить ручку, не опрокидывая чашку.  Он улыбнулся ей. Она провела языком по губам.
- Мы сегодня не получали письмо от Джейми?

Челюсть Мака напряглась.
- Почта сегодня ещё не приходила.

- Может быть, сегодня.
Морин повернулась, чтобы посмотреть в окно, наблюдая, как хлопковые шторы развеваются на ветру из-за небольшой открытой щели снизу.

Мак сидел и молчал, уткнувшись в утреннюю газету, делая вид, что читает её.
Довольно, Морин. Хватит о Джейми. Я не могу слышать об этом каждый божий день. Это ожидание письма. И отсутствие почты. Плач. Давай сегодня возьмем выходной и забудем о Джейми и его чертовых письмах.
Он продолжал невидяще концентрироваться на первой полосе, надеясь таким образом отстраниться от её голоса.

- У меня просто ощущение, что сегодня мы что-то получим от него, - произнесла она, уставившись на него.

- Нет, - только и сказал он.

Она нахмурилась.
- Почему ты говоришь мне такие дерьмовые вещи? Может, мы что-то получим.

- Мы ничего не получим, - ответил он без всяких эмоций.

- Откуда ты можешь это знать, черт возьми?
Она была ужасно рассержена. Он последовательно разрушал ее мечту, ее стержень, ее причину сидеть целый день у окна и ждать в неподвижной готовности. Она не позволит ему так поступать.

Маку же хотелось всё это прекратить. Так они ничего не добьются. Одни и те же аргументы, обвинения, затем плач, потом одни и те же утешения. Он так чертовски устал от всего этого.
- Сегодня мы получим от него весточку, - твердо заявила Морин.

Мак глубоко вздохнул.
- Послушай, Морин, мальчик ушел, раз и навсегда. Черт, он уже не мальчик. Хотя мы и продолжаем называть его так. Он взрослый человек. Ему тридцать лет. Мужчина ушел.

- Он вернется, - сказала она. - Он напишет.

- Спустя четыре года? - тихо спросил Мак.

- Да, - вызывающе ответила она. - И прошло совсем немного времени. Я это знаю.

Прошло четыре года, Морин, подумал Мак. Конечно, это не десять лет, в течение которых они оба боролись с его наркозависимостью, в полной готовности ко всему, поскольку пропали её часы,  исчез телевизор, все кошельки были обшарены, полиция зачастила к их двери, приходили его друзья с пепельными лицами. старавшиеся отвернулся, когда спрашивали о Джейми, говоря, что они сожалеют, шепча, чтобы Морин ничего не услышала. Это были долгие годы, Морин. Не то, что последующие четыре. Это больные годы прошли быстро и тихо.

- Да, это действительно кажется недолгим, - признал он.

- Потому что не прошло и четырех лет. И он напишет. И скажет нам, что всё преодолел и возвращается домой.
Она сделала паузу.
- Если ты позволишь ему.
В ее голосе и глазах звучало яростное обвинение.

«Мне следовало выгнать его, Морин», подумал он. Он убивал нас и себя. Мне нужно было убрать его с глаз долой. Я собирался убить его, Морин. Я купил себе пистолет. Я не хотел использовать своё полицейское оружие, поэтому купил ещё один пистолет. Думал, что однажды ночью войду в его комнату и выстрелю ему в голову. Я много раз думал об этом. Я должен был выгнать его из дома, подальше от себя. Как я мог убить своего единственного ребенка, своего сына? Поэтому я выгнал его.
- Я позволю ему вернуться, - тихо произнёс он.

Она слабо улыбнулась.
- Спасибо, Мак. Я не в обиде. Но сейчас самое время.

Он с грустью кивнул.
- Хочешь еще одну чашку кофе?

В гостиной зазвонил телефон. Он вскочил и поспешил в маленькую темную комнату. Схватив трубку, он опустился в мягкое зачехлённое кресло рядом с телефонным столиком.
- МакГиннис слушает.

Голос на другом конце был узнаваем. Сержант Уикс. Молодой выпускник колледжа - образованный, деловитый, но доброжелательный - всегда начеку, новая порода. Никаких историй, никакого пива с ребятами, никаких шуток.
Полицейская служба - это работа, работа менеджера.

- Привет, Мак. Как ты?

- Хорошо. Что случилось?

Уикс прочистил горло и быстро заговорил.
- Мы получили сообщение о пропавшем ребенке. Возможно, побег или похищение. Мне бы хотелось, чтобы ты взялся за это дело. Не возражаешь поработать в выходные? Я дам тебе время на размышление.
Все это вылилось в стремительный поток слов.

Мак улыбнулся. Я знал это. Полицейский по пропавшим мальчикам.  О, черт возьми, это уже кое-что. Нужно ли мне это дело? Этот парень чертовски хорошо знает, что мне нужно любое дело. Я хочу двигаться, держаться подальше от этих чертовых столов.
- Конечно. Я видел заметку в утренней газете. Малыш Стернов. Есть ещё что-нибудь?

Уикс помолчал.
- Ничего такого. Ребенок просто исчез. Растворился в воздухе.

Мак попытался вспомнить, сколько лет было ребенку. Но его память работала уже не так хорошо, как раньше. Он попытался вспомнить содержание газетной заметки, но не смог.
- Сколько ему? - спросил он.

- Малышу всего двенадцать.

- Чем занимается его старик? - хрипло спросил Мак.

- Юрист. Большой. Единственный еврей в фирме Флинн, Стерн и Прескотт.

«Вот, - подумал Мак, - вот откуда я знаю это имя». Я видел этого типа в суде. Высокий, худой красавец. Не похожий на еврея. Холёный, круто выглядящий в суде.
- Да уж. Думаю, что знаю его отца.

- Ты возьмешь за дело, Мак?

«Так чертовски вежливо», подумал Мак. Но парень говорит искренне, это факт. Он, наверное, не стал бы настаивать, если бы Мак сказал: «Нет». Был бы на него не в обиде. Совершенно новая долбанная порода копов.
- Да. Скоро буду.

Мак повесил трубку и поспешил в спальню переодеваться. Он крикнул Морин, что ему нужно съездить в полицейский участок по делу и, возможно, он на некоторое время задержится. Она промолчала. Он натянул форму, поправил толстый кожаный ремень и кобуру и выпрямился, осматривая себя в зеркале. Он счастливо улыбнулся тому, что увидел. Это был тот самый человек, на которого он смотрел все эти годы. Это был тот самый МакГиннис, которого он знал. В форме и готовый заниматься делом.

Он вернулся в гостиную и набрал номер ближайшей соседки. Не сможет ли она присмотреть за Морин? Покормить ее при необходимости? Просто проследить за ней? «Конечно», ответила женщина. Морин не знала, что Мак платил этой женщине значительную сумму каждую неделю, чтобы та могла позаботиться о ней, когда он уходил. Морин бы сгорела от стыда.

Выйдя на кухню, он наклонился и поцеловал в лоб пожилую женщину. Она сидела неподвижно и приняла его быстрый поцелуй без ответа.
- Миссис Гарвис будет заглядывать сюда время от времени, на случай, если тебе что-нибудь понадобится, - тихо произнёс Мак. - Может быть, просто немного поговорить.

Морин кивнула.
- Эта женщина святая.

- Хорошего дня, - прошептал он ей.

Морин забарабанила дрожащими пальцами по столу.
- Следи за своей глупостью.

- Постараюсь, моя старая леди.
Он улыбнулся.

- Кстати, выходя, проверь почтовый ящик, посмотри, нет ли письма от Джейми. Я действительно думаю, что сегодня тот самый день. Я просто чувствую это.

- Так и сделаю.

Мак улыбался, когда выходил из парадной двери, направляясь к машине, стоящей перед домом. Он не стал останавливаться и заглядывать в почтовый ящик. Он знал, что Джейми умер восемнадцать месяцев назад. В техасской тюрьме. И похоронен всего в миле от дома. И никогда не напишет ни одного письма. Но Морин не узнает об этом.

Главный зал в здании полицейского участка был очень ярко освещен, ослепительные люминесцентные лампы отражались от полированного, но потертого деревянного пола с люминесцентным покрытием. Стены были недавно выкрашены, так же, как и мебель, покрытая новым дерматином в ярких оттенках синего. Глухой, отдалённый грохот кондиционера вызывал знакомые запахи полицейского зала прошлого, задержавшиеся в памяти. Мак улыбнулся. Это была полиция сегодняшнего дня. Мак чувствовал себя навязчивым дедушкой, слишком старым, чтобы его прогонять, и слишком переполненным прошлым, чтобы переварить так много настоящего без проблесков гнева и сожаления.

Никто не сидел на тщательно вымытых стульях, стоящих вдоль коридора. Мак глубоко вздохнул, вспоминая сбившиеся в кучу, испуганные, причудливые фигуры, толпящиеся в этих коридорах в первые дни его пребывания в этом здании. Теперь Уикс настаивал на том, чтобы в коридорах было пусто.

- Сажай их в камеру или отпускай, но не оставляй сидящими на заднице в коридоре, - с горечью произнёс Винни, когда в участке был вывешена напечатанная служебная записка. Мак вспомнил, что рассмеялся тогда, потому что Винни сказал всё то, что содержала записка Уикса, воспользовавшись только одним предложением вместо двух страниц печатного текста.

Мак осмотрел зал. Кто там за столом? Он подошел ближе. Роджерс наклонился так низко, что его лицо почти касалось верхней части стойки коммутатора. Его тонкие седые волосы были гладко зачесаны на розовеющую макушку. Из-под потертого воротника его серой полицейской рубашки торчали пучки кудрявых растрепанных волос. Мак скорчил гримасу. Он знал, что тот читает. Чертов комикс. Роджерс сидел за этим чертовым коммутатором вовсе не потому, что постарел. Он находился тут потому, потому что с каждым днем становился все тупее.

- Роджерс!
Возглас Мака был кратким и громким.

Изможденное лицо дернулось вверх, слепо всматриваясь в течение минуты, пока черты Мака не сошлись в узнаваемую картину. Роджерс незамедлительно улыбнулся, даже не зная, на кого он пялился. Наконец Мак оказался в фокусе его взгляда.
- Черт, Мак, это только ты.

- А кто же, чёрт возьми, это должен быть?

Роджерс пожал плечами.
- Думаю, это мог быть Уикс. Ты говорил совсем как он.

- Ты мудозвон, Роджерс, - прорычал Мак. - Уикс никогда не повышают свой проклятый голос.

Роджерс вздохнул.
- Ну, он может. И если он это делает, то звучит как ты сейчас.

- Это проклятое место совершенно безлюдно.

- Что ты делаешь здесь субботним утром, Мак? - спросил Роджерс, наморщив лоб.

- Уикс вызвал меня из-за пропавшего ребёнка, - тихо сказал Мак, внезапно почувствовав досаду из-за того, что ему не нравится этот невежественный неуклюжий полицейский, сидящий за коммутатором. Он ничего не мог с этим поделать. Не его вина, что полицейское начальство чертовски трусливо, чтобы надрать задницу этому копу или уволить его. В прежние времена... Его мысли заплутали. Внезапно он рассмеялся.

- Чему смеёшься, Мак? - с подозрением спросил Роджерс.

Мак вытер глаза. Внезапно он понял, что, когда поступил в полицию, каждый второй коп был, вероятно, таким же тупым или даже тупее, чем Роджерс. «Черт возьми, как изменились времена», подумал он. Как изменился я сам. Господи, эти ребята тогда были моими лучшими друзьями. А теперь... Ни хрена себе, посмотри, что со мной случилось. «Черт бы тебя побрал, Уикс, - подумал он, внезапно обретя хорошее настроение, - ты побеждаешь». Ты наконец-таки добрался и до Мака.

- Чему смеёшься? - снова спросил Роджерс.

Мак усмехнулся, но не ответил. Он вышел из зала и начал очень медленно подниматься по лестнице к кабинету Уикса.

- Вот этот ребёнок.
Уикс потянулся через стол и передал фотографию Маку. Забирая фотографию из руки молодого человека, Мак увидел его чистые ровные ногти. Полирует он их, что ли? Они так и сияют. Мак обратил свое внимание на лицо Рикки Стерна, уставившегося на него с откровенного семейного снимка.

Мак кивнул.
- Симпатичный.

- Да.
Уикс говорил четко и уверенно.

- Сержант, есть ещё что-нибудь о ребенке?
Мак провёл языком за щекой, изучая ясные черты лица улыбающегося ему двенадцатилетнего мальчика.
«Никогда нельзя быть уверенным, - подумал Мак, - всё это звучит как-то... забавно?»

- Нет, Мак. Это необычный ребенок. Все говорят, что он замечательный. Никогда не попадал в беду. По-настоящему хорошие оценки. Друзья. Учительница в слезах. Родители утверждают, что у него никогда не было неприятностей, у него не было причин злиться на них. Не было причин убегать. Но он пропал.
Уикс положил свои ухоженные руки на чистый стол.

Мак поджал губы.
- Да уж. Растворился в воздухе.
Он надеялся, что это прозвучало не слишком саркастично. Проклятый мальчишка, вероятно, ехал в автобусе из города со своим лучшим другом, как последний сбежавший пятнадцатилетний сукин сын, заставивший искать себя полтора дня. Он положил фотографию на стол.
- Знаешь, Уикс, в утренней газете не было фотографии. Если мы хотим получить хоть какую-нибудь зацепку, то должны показать фотографию ребенка.

Молодой гладко выбритый мужчина, сидевший напротив него, медленно кивнул.
- Верно, Мак. Остальные фотографии я отправил в газеты сразу после того, как позвонил тебе.
Он мягко улыбнулся пожилому полицейскому, неловко сидящему напротив него.

Мак уставился в его молодое, приятное лицо. Ты ведь ни черта не забываешь, правда? Я восхищаюсь тобой, ублюдок. Ты организован, у тебя есть ответы на всё. Полицейская работа сводится к этой чёртовой науке, не так ли? Но есть еще кое-что. Есть ещё что-то такое, чему знание всех этих гребаных ответов не поможет, не выиграет, не справится с работой. Что же это за хрень такая? Мак задумался. Он бессознательно покачал головой. Я не знаю. Но оно есть. А у этого умного сукиного сына этого нет. А у меня есть. Что бы это ни было, черт возьми.

- В чем дело, Мак? - спросил Уикс.

Мак внезапно понял, что качает головой. Он попытался побыстрее найти ответ.
- Тут что-то не так, сержант. Я просто чувствую это. Что-то не так.

Уикс вздохнул, покорно и почтительно, но вежливо.
- Может быть, Мак. Но мы должны сначала проверить всё, прежде чем скакнуть дальше.

- Я не скачу, - фыркнул Мак. - Я просто думаю, что на этот раз тут что-то есть.

- Как насчет того, чтобы сначала заняться этим делом Стернов в одиночку? Поговори с родителями, соседями, теми, кто живёт на углу, куда привозят газеты. В обычном порядке. Оставайся на связи в течение всего дня. Выйдут газеты, и, может быть, тогда что-нибудь наклюнется. Может быть, тогда мы оба сможем скакнуть.
Уикс улыбнулся.

Мак улыбнулся в ответ. «Почему, черт возьми, я улыбаюсь?» подумал он. Он хороший, умный, добрый молодой сукин сын. Наверное, поэтому.
Он поднял свое тяжелое тело с кресла, поправил кобуру и взял фотографию. Взглянул на Уикса, который кивнул. Мак провел пальцем по снимку, расстегнул китель и сунул фото во внутренний карман.
- У меня есть двухсторонняя радиосвязь, Уикс. Дай мне знать мне, когда будешь готов скакнуть.
Он подмигнул и рассмеялся.
Молодой человек спокойно улыбнулся ему в ответ и снова кивнул, когда дверь в кабинет закрылась за Маком.

Эдвард Стерн неподвижно сидел на стуле в столовой, глядя прямо перед собой, потому что отказывался смотреть в лицо полицейскому. Его губы были слегка приоткрыты, казалось, что кровь совершенно покинула их, так что они напоминали нарисованные мелом тонкие белые линии. Его голос был слегка гнусав. Маку показалось - этот человек не совсем осознаёт, что он сидит справа от него.
- Мистер Стерн, с вами все в порядке?

Ответа не последовало. Мужчина медленно дышал через узкую щель бескровного рта, его грудь ритмично поднималась. Маку показалось, что Эдвард Стерн сидит без сознания с открытыми глазами, совсем как некоторые из очень избитых пациентов, которых ему приходилось допрашивать в больничных отделениях интенсивной терапии больниц после огнестрельного или ножевого ранения - прямо перед их смертью.

Мак протянул руку и прикоснулся к холодным пальцам, которые были туго переплетены, неловко лежа на столе перед застывшим человеком.
Внезапно Эдвард Стерн дернулся, покачал головой и резко повернулся, уставившись на Мака, выглядя при этом так, словно только что очнулся от глубокого сна.
- Извините, мистер МакГиннис, вы задали мне вопрос... я забыл, о чём он.
Он пытался унять дрожь в голосе.

Мак по-прежнему держал ладонь на пальцах Эдварда Стерна. Отец Рикки не сопротивлялся и не шевелил рукой. Он уставился на Мака, отчаянно пытаясь удержать мускулистого полицейского в фокусе.

Мак прочистил горло и повторил:
- Знаете ли вы причину, из-за которой Рикки мог убежать?

Эдвард покачал головой.
- Нет.

- У вас или вашей жены были с ним какие-нибудь конфликты? Или он делал что-нибудь плохое - здесь или в школе? - спрашивал Мак.

- Нет.
Эдвард устало покачал головой.
- Рикки - необычайно хороший мальчик.

Мак тупо кивнул.
- Да. Но у него были хоть какие-нибудь проблемы?

Эдвард Стерн нахмурился.
- Нет, мистер МакГиннис. У Рикки не было никаких проблем. Он наш единственный ребенок. Его все любят. Через месяц у него будет бар-мицва, и он очень волнуется из-за этого. Он блестяще учится в школе. У него много друзей... играет в мяч. Он идеальный маленький мальчик.

- Он не маленький мальчик, мистер Стерн, - заметил Мак. - Ему двенадцать лет.

Эдвард Стерн смотрел сквозь МакГинниса.
- Для нас - Доротеи и меня - он всё еще маленький мальчик, и он наш, и мы хотим, чтобы вы нашли его - найдите тех, кто его похитил, - его голос становился все более противным и высоким.

- Почему вы так уверены, что его похитили? - спросил Мак.

- В пятый раз повторяю, мистер МакГиннис, Рикки не сбежал.
Эдварду Стерну не хватило терпения. Его нервы больше не контролировались его волей. Он почувствовал, что погружается в почти неуправляемый гнев. Охвативший его так, как будто он тонул. Задыхаясь, он крикнул Маку:
- Перестаньте задавать мне эти чертовски глупые вопросы, идите в свою машину и начинайте его искать.

- Где, мистер Стерн? - спокойно спросил Мак.

Эдвард дико огляделся по сторонам.
- Не знаю. Везде. За пределами. Он же должен быть где-то. Кто-то его удерживает. Просто идите и найдите его.
Он внезапно встал, и, осознав, что ноги настолько ослабли, что не держат его тело, снова опустился на стул. Теперь его голос шептал, моля:
- Пожалуйста.

Мак решил, что в доме Рикки не осталось никакой важной информации. Но ему было любопытно, почему он до сих пор не увидел мать Рикки, Доротею Стерн. Никого не было слышно. Часы показывали полдень, а в доме стояла тишина.
- Где миссис Стерн, вы можете это сказать?

- Я уже говорил вам раньше, что она спит наверху. Доктор пришел и дал ей успокоительное. Она тяжело приняла случившееся. Рикки ее единственный ребенок. Я надеюсь, что она выдержит. Пожалуйста, не заставляйте меня будить ее.
Эдвард Стерн повернулся лицом к полицейскому. Он провел длинными дрожащими пальцами по своим волосам рассеянным нервным жестом.
- Я уже рассказал вам все, что она могла бы рассказать.

Мак встал и медленно двинулся к входной двери.
- Если вам позвонят, держитесь и постарайтесь связаться с нами как можно быстрее. Запишите все, что скажут. Не выходите из дома. Оставайся рядом с телефоном и почтовым ящиком.

- Видите, даже вы сознаёте, что его похитили.
Ужас сковал голос Эдварда.

Мак стиснул зубы.
- Нет. Я просто стараюсь быть очень внимательным, мистер Стерн. Вы всё поняли?

Эдвард кивнул.

Посмотрев в сторону лестницы, Мак заметил:
- Надеюсь, с миссис Стерн все будет в порядке.

Проследив за его взглядом, Эдвард наморщил лоб и кивнул.
- Она почувствует себя лучше после сна. Мы оба верим в вас, люди. Мы надеемся.

- Да, - Мак повернулся к двери. - Сейчас я ухожу. Мы сделаем все возможное. Будем держать связь. Не делайте ничего без звонка нам. И ради Бога, если он придет домой, пожалуйста, не забудьте позвонить в полицию.
Маку вспомнились ночные поиски ребенка, который крепко спал в своей постели.

Эдвард нетерпеливо кивнул.
- Конечно, мы так и поступим.

- Передайте жене, чтобы она позвонила нам, если вы что-то упустили.
Мак открыл дверь и осторожно вышел из тихого дома.

Эдвард Стерн неподвижно стоял у подножия лестницы, глядя на длинный пролёт с выражением беспомощного недоумения. «О, Боже, Доротея, - подумал он, - как я мог сказать этому человеку, что мать мальчика лежит на своей кровати наверху мертвецки пьяная, настолько пьяная, что впала в коматозное состояние – лежит без сознания - чтобы ей не пришлось столкнуться с большими проблемами, которые всегда следуют за маленькими трудностями». Доротея нашла себе выход, свое временное решение, пока кто-нибудь другой не придет и не исправит всё это. Эдвард почувствовал знакомое чувство гнева из-за ее бегства и разочарование по поводу своей неспособности поступить также.

Два пятилетних мальчугана, громко хихикая, погнались друг за другом через лужайку и свернули на тротуар, задев ноги полицейского. Один из них поднял голову и быстро пробежал мимо. Другой подождал сзади, чтобы продолжить погоню. Вскоре раскаты детского смеха снова наполнили спокойный пригородный воздух и волнами покатились обратно к одинокому мужчине, чья мятая униформа плотно облегала его коренастое тело. Он снова принялся рассеянно разглядывать страницы маленького блокнота в твёрдой обложке. На нескольких страницах, которые он медленно переворачивал своими жилистыми пальцами, было очень мало записей.

Мак прочесал все окрестности, где в последний раз видели Рикки Стерна, где остались аккуратно разложенные стопки газет. Стук в дверь приводил только к пустым взглядам, покачиванию головами или кратким отрицательным ответам. Никто не видел Рикки в тот день. О, да, они знали мальчика, который доставлял им газеты. Время от времени он заходил за деньгами. Но они не помнят, видели ли его в тот день.

«А ваш ребенок?» терпеливо спрашивал Мак. Долгое ожидание. Простые вопросы ребенку. Их тщательная формулировка. Описание. Извлечение на свет фотографии, с которой Рикки улыбался улыбающемуся лицу. Наконец, кивок маленькой головы. Я его знаю. Но я не помню. А где он? А что с ним произошло? С этими вопросами разные лица матерей быстро менялись, и беспокойство распространялось на них одним и тем же темным пятном. Детей быстро выпроваживали из комнаты, предупредив, чтобы они были осторожны, когда играют. «Берегись незнакомцев», говорилось с неожиданным пылом.

«Это все?» следовавшее за этими словами ясно сигнализировало, что Маку пора уходить. Он принес что-то неприятное, что-то очень пугающее в их дома, и они хотели как можно скорее избавиться от этого. И он чувствовал, как его ведут к двери.

Его записи были полны бесполезной случайной информации, большая часть которой даже не имела отношения к Рикки Стерну или тому дню, когда он исчез. Он вытер рукавом лоб. «Какой чертовски жаркий апрельский день, - подумал он, - наверное, пойдет дождь». Он осмотрел чистое, почти безоблачное небо. Солнечный свет ударил в глаза, заставив их слезиться, и он быстро опустил лицо. Куда, черт возьми, мне сейчас идти? Его родители ни черта не знают. Местные даже не видели его. Все его приятели рассказывают одну и ту же историю. Ушел в четвертом иннинге игры Малой Лиги, чтобы разнести свои газеты. Ушел один. Нет, он не говорил, что потом куда-то пойдет. Тупик.

К углу улицы подъехала машина и внезапно остановилась. Высокий желтоватый мужчина выскользнул с переднего сиденья и побежал открывать дверь с другой стороны. Он с усилием вытащил кучу газет с заднего сиденья и швырнул их на цементный тротуар. Затем закрыл дверь, повернулся и увидел полицейского.
- Привет.

Мак вежливо кивнул.

- Вы занимаетесь делом Рикки Стерна?
Мужчина склонился к Маку.

- Да. Вы его знаете?

Мужчина кивнул.
- Да, сэр. Это я привозил ему газеты. Вот почему я тут. Мне самому придётся разносить их сегодня вечером. Меня зовут Карсвелл. Боб Карсвелл.
Он протянул руку.

- Малыш-то довольно ненадежный, а? - спросил Мак небрежно, не обращая внимания на протянутую руку.

Карсвелл склонил голову набок.
- От кого, черт возьми, вы это услышали? Он был очень хорошим ребенком. Лучший парень из тех, кто есть у меня в моём районе. На днях я выписал на его имя вознаграждение, вот как. Рикки Стерн не мог просто так сбежать. Только не Рикки.

Мак вздохнул. Опять тоже самое дерьмо. Еще одна пустая страница.

Карсвелл встал на колени и, вытащив из заднего кармана перочинный нож, перерезал толстый шпагат, наблюдая, как его края расползаются в стороны, высвобождая тугую кипу газет. Он открыл первую страницу одной из них и указал пальцем вниз.
- Смотрите. Вот его фото. Оно на первой странице. Господи, чудно чувствуешь себя, когда он так на тебя смотрит, а ты знаешь, что он пропал - Бог знает куда.
Карсвелл положил газету на тротуар и принялся раскладывать остальные газеты по кучкам. Мак подошел и уставился на улыбающееся лицо пропавшего мальчика, смотрящего на него открытыми, доверчивыми глазами и тепло улыбающегося ему с печатной страницы. «Где, черт возьми, ты, малыш? - подумал он, - дай мне подсказку, всё, что угодно». Я чертовски ненавижу, что придётся вернуться и сказать Уиксу, что тут ничего нет.
Несколько секунд Мак пристально вглядывался в лицо мальчика, а потом решил, что пора возвращаться в участок, раз уж вышли газеты с фотографией пропавшего на первой полосе.

Уикс одной рукой яростно записывал что-то на линованном листке желтой бумаги, а другой крепко прижимал телефонную трубку к левому уху. Он не поднял головы, хотя Мак понял, что Уикс почувствовал, как он вошел в комнату. Он заговорил в трубку с едва заметной дрожью напряжения, заставившей Мака сделать несколько шагов вперед.
- Позвольте мне повторить ваш адрес. Сосновая Улица, дом 16. Примерно в трех милях от городской черты. Всё верно?

Уикс остановился, продолжая слушать, его взгляд был прикован к листу.
- Вы не сомневаетесь, что это был он?
Снова короткое ожидание, закончившееся вздохом Уикса.
- Хорошо, миссис Уоткинс. Я высылаю к вам полицейского по имени МакГиннис навестить вас и выяснить все подробности.
Уикс взглянул на Мака. Его глаза были широко открыты, зрачки слегка расширены. Он кивнул, словно подтверждая, что заметил присутствие Мака.
- Он покинет мой офис через пять минут. Пожалуйста, оставайтесь на месте. И, миссис Уоткинс, пожалуйста, никому не говорите, что вы сказали мне, до тех пор, пока мистер МакГиннис не доберется туда.
Короткая пауза. Мимолетная улыбка.
- Да, мэм, он будет одет в полицейскую форму. Таковы правила. Но он постарается не быть слишком заметным.
Короткая пауза.
- Правильно. Пусть там побудет ваш внук. Это сможет помочь.
Кивок.
- Большое спасибо, мэм. Это может быть очень важно для мальчика.

Он повесил трубку, глубоко вздохнул и быстро повернул голову к Маку, его лицо выглядело напряжённым, глаза открытыми и холодными, а подбородок заострился больше, чем когда-либо видел Мак. «Черт, - подумал Мак, - сейчас он выглядит почти как коп, старый коп». Мак уставился на волчью напряженность сержанта со скрытым изумлением и приступом восторга.
- Думаю, у нас что-то есть, Мак.

Мак небрежно кивнул.
- Похоже на то.

- Пожилая дама. Говорит как чёрная. Видела мальчика в автобусе, выезжающем за город.

Мак сделал понимающее лицо и склонил голову.
- Одного?

Уикс резко покачал головой.
- Нет. Рядом с ним сидел высокий бородатый пожилой мужик. Старушка сказала, что она считает, что он прижимал ребенка к сиденью. Но она не совсем в этом уверена.
- Ага. Уже кое-что. Что еще она сказала?

- Она считает, что парень вел себя чудно. И накричал на нее.
Уикс сверился со своим желтым блокнотом.

Мак сел.
- Почему?

- Потому что она уставилась на него и ребенка. Он выглядел очень недовольным. Потом она вышла.

Мак уставился на Уикса.
- Вот оно, сержант.

Уикс кивнул.
- Послушай. Съезди туда. Получи все, что можешь. Особенно описание. А потом мы пройдемся по папкам, позвоним художникам и составим его портрет.

Мак встал и направился к выходу, но внезапно остановился и повернулся к Уиксу.
- Родители ребенка?

- Пока нет, - голос Уикса был спокойным и очень ровным.
Мак подождал.
- Как же так?

- Я не хочу никаких волнений в самом начале. Я думаю о ребенке. Я хочу сохранить его в живых.
Между двумя мужчинами возникла долгая пауза.
- Если он еще жив.

Мак на миг прикрыл глаза, кивнул и вышел из кабинета сержанта Уикса, держа в руках неровно оторванный листок желтой бумаги с написанным карандашом адресом.

ШЕСТАЯ

Рикки почувствовал, как бечёвка врезалась в его запястья, когда он попытался повернуться во сне. Резкая боль, подобно удару электрическим током, пронзила тонкие мышечные оболочки его рук, болезненным ударом достигнув плеч. Он открыл глаза и увидел, как лучи дымчатого солнца раннего утра пробиваются сквозь листву деревьев над его телом. Пятна влажной травы были залиты жуткой смесью испарений и рассеянного света, придавая поляне видимость частично проявленной цветной фотографии, слегка размытой, но нежной и мягкой. Он лежал в том же положении, в котором находился, когда погрузился в беспокойный сон. Его ноги были слегка загнуты назад и туго стянуты веревочным поясом. Но фланелевая рубашка отсутствовала, и его обнаженное тело ничто не накрывало. Холодный воздух заставил его вздрогнуть. Его тело покрылось гусиной кожей. Внезапно холод достиг его головы, и он громко чихнул - звук эхом отозвался в мертвой тишине леса.

Он изо всех сил дёрнулся своим телом, стараясь перевернуться на спину. Уставился на листья, нависшие над его головой, обремененные влажностью раннего весеннего утра. Рикки покрутил головой. Он пребывал в одиночестве. Эрвис исчез. На маленькой поляне кроме него никого не было. Он тихо крикнул:
- Эрвис?
Голос едва потревожил окружающую его тишину. Никакого ответа не последовало.
Он позвал громче:
- Эрвис?

Он пождал, но так и не дождался ответа.
Я тут один. Он бросил меня здесь одного. Никто меня не слышит.
Внезапно Рикки испугался. Он понятия не имел, где находится, он был в одиночестве и не мог двигаться. Он как можно громче крикнул:
- Эрвис!

Внезапно вернулось воспоминание о мужчине, его волосатом теле, касающимся его собственного, и он подавил свой крик, испытав странное возбуждение, смешанное со страхом. Но чувство освобождения оказалось мимолетным, и он начал всхлипывать. Он изо всех сил вывернул запястья, но веревка только жгла и рвала его плоть. Веревочный пояс был так туго обмотан вокруг его лодыжек, что пальцы ног покалывало во влажной траве. Он пошевелил пальцами ног, но не смог восстановить нарушенное кровообращение. Он уставился на свое обнаженное тело, извивающееся на земле, и неожиданно устыдился. Он часто смотрел на свою обнаженную плоть в последние месяцы, зачарованный переменами, новизной, гладкими, но твердыми бугорками мышц и жирка. Он любил водить пальцами по соскам и чувствовать, как они затвердевают. Проснувшись с эрекцией, он подолгу лежал, поглаживая своё тело и наслаждаясь диким теплым наслаждением, струящимся по нему. Он ощупывал каждое отверстие, исследовал каждый уголок своего тела. И теперь наблюдал, как то же самое тело корчится почти с той же чувственной самоотверженностью, пытаясь освободиться. Он не мог подавить ощущение странного восторга, которое постоянно натыкающееся на непрекращающееся чувство насущной необходимости и страха.

Наконец он понял, что не может ослабить свои путы. Откинув голову на мшистую кору дерева, он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, отчаянно пытаясь обдумать, как ему поступить. Но в голову ничего не приходило. Вертелась только мысль о его кедах, небрежно брошенных где-то справа от него с носками, лежащими под ними. У него не получалось придумать что-то, что могло вернуть его домой - и немедленно. Он застрял здесь навсегда.

Он принялся кричать. Он не мог остановиться. Его крики продолжались до тех пор, пока его голос не охрип, и ему не стало трудно дышать. Наконец, он остановился и слепо уставился вперед, беспомощно роняя слезы. Солнце поднялось над его головой и яркий дневной свет залил поляну.

Он закрыл глаза, и в отчаянии и гневе потерся светлыми волосами о дерево.
«Черт его побери», - подумал он. Бросил меня здесь. Типа того. Что я ему такого сделал? Я умру здесь, и никто меня не найдет. Я буду кричать и меня никто не найдет. Никогда. Черт бы побрал этого Эрвиса.
Рикки попытался думать о своей матери и отце, но у него не получалось вспомнить их лица. Все, что он мог себе представить, - было лицом Эрвиса, сидящего на корточках напротив, запрокинувшего голову, с пенисом, выбрасывающим на него потоки белой жидкости.
Черт бы его побрал! Это нечестно. Оставить меня здесь вот так. Я делал всё, что он говорил. Почему он бросил меня?
Это лицо снова возникло в его мыслях, когда он вспомнил выражение холодного гнева бородача, схватившего его за челюсть и приподнявшего над землёй возле закусочной.
Вернись, ублюдок. Я тебя не боюсь. Вернись и развяжи меня. Эрвис, возвращайся. Где ты? Эрвис?

- Привет, малыш.
Голос мужчины заставил Рикки вздрогнуть. Он открыл глаза и увидел, что над ним стоит Эрвис, полностью одетый, и с белым пакетом в руке.

Рикки прикусил губу, и слезы беззвучно потекли по его лицу.

- Чего ревёшь? - спросил Эрвис, опускаясь на колени и кладя пакет на травянистый земляной холмик.

Рикки не ответил. Он не хотел говорить этому человеку правду.

- Привет. Я спросил тебя, чего ты ревешь.
Эрвис протянул руку и крепко сжал бедро мальчика.

Рикки сердито отстранился.
- Я думал, что ты бросил меня, - сказал он, отворачивая лицо.

Эрвис усмехнулся.
- Ты скучал по мне?

Рикки покачал головой.
- Не говори глупости. Я не скучал по тебе. Я не мог освободиться.

Эрвис встал и быстро подошел к тому месту, где, привалившись к дереву, лежал Рикки. Он опустил свою волосатую руку, быстро и сильно хлестнув Рикки по лицу, так что голова мальчика резко дёрнулась в противоположном направлении.
- Никогда не называй меня глупым, - прорычал он. - Слышишь?

Рикки вернул голову в прежнее положение и уставился на безжалостное выражение глаз под набрякшими веками. С минуту он спокойно смотрел на мужчину, не плача и нечего не говоря. Затем произнёс громким, ясным голосом:
- Ты глупый.

Эрвис снова ударил его, так же сильно. Голова Рикки опять дёрнулась в сторону, а затем мальчик вернул её в прежнее положение. Вытянул ноющую шею и снова уставился в бородатое лицо.
- Ударь меня снова, Эрвис. Давай! Ударь меня снова!
В его голосе слышалась тихая истерика.

Мужчина сжал губы и нахмурился.
- Ладно тебе, Рикки. Перестань так говорить. Я не хочу тебя бить.

Рикки на секунду стиснул зубы и попытался пошевелить онемевшими ногами.
- Почему бы и нет? - произнёс он с вызовом.

- Потому, - ответил Эрвис, опустив голову.

- Почему нет? - настаивал Рикки.

- Потому что ты мне нравишься. И я не хочу делать тебе больно.

Рикки затих, когда мужчина встал на колени, открыл пакет и достал бумажный стаканчик, снял пластиковую крышку, выпустив облачко дымящегося пара в утренний воздух. А затем медленно глотнул кофе, наблюдая за Рикки.

Рикки шмыгнул носом и выгнул спину.
- Развяжи меня, Эрвис, - приказал он.

- Зачем? - мужчина продолжал пить кофе.

- Потому что я хочу одеться.

- Я не хочу, чтобы ты одевался. Ты мне нравишься таким.
Мужчина продолжал пить кофе, глядя на извивающееся обнаженное тело мальчика.

Рикки задумался на минуту, затем кивнул.
- Хорошо, я не стану одеваться. Но я хочу есть, и у меня затекли руки и ноги.

- Собираешься дать дёру? - Эрвис смотрел на него поверх края стаканчика.

- Что? - Рикки не был уверен, что понял.

Эрвис вздохнул.
- Если ты собираешься сбежать, я тебя поймаю. И побью. Но если ты не побежишь, то все будет в порядке.

Рикки понял.
- Я не сбегу, Эрвис. Ты слышал? Я не побегу.

- Уверен?
Мужчина поставил стаканчик с кофе, оседлал ноги мальчика и положил руки на горло Рикки, слегка сжав.
- Ты точно не убежишь?

Рикки кивнул, коснувшись подбородком толстых пальцев, которые почти душили его.
- Обещаю, - прошептал он.

Эрвис наклонился и развязал веревочный пояс, затем медленно и методично принялся сматывать бечёвку с запястий мальчика. Грубые красные линии на запястьях выделялись на бледной коже. В нескольких местах из порезов выступили капельки крови. Рикки, не веря своим глазам, уставился на свои израненные запястья и, в конце концов, наклонился и осторожно вытер их о траву, покрытую прохладной росой.

- Посмотри на это, Эрвис, - сказал Рикки, указывая на свои запястья.

Высокий мужчина пожал плечами, отошел от мальчика и снова открыл белый пакет.
- Так и должно быть, парень.

Рикки покачал головой.
- Нет, так быть не должно.

- Что ты имеешь в виду?
Эрвис быстро поднял голову.

- Я сказал, что так быть не должно.

Мужчина улыбнулся. В его глазах было мальчишеское удовольствие и возбуждение.
- Ты это серьёзно?

Рикки не был уверен, что это как-то смягчило человека, но он кивнул, надеясь избежать пояса и верёвки.
- Да, я серьёзно.

Эрвис достал из пакета картонную упаковку с молоком и небольшую кукурузную булочку. Он протянул их Рикки.
- Вот твой завтрак.

Рикки взял молоко и булочку, и принялся жевать, запивая, до тех пор, пока не опустошил пакет молока и не сгрыз черствую булочку.
- Где ты достал еду?

- В закусочной.

- В той самой?

Эрвис нахмурился.
- Да. И что?

Рикки пожал плечами.
- А им не показалось чудным, что ты все еще здесь?

Эрвис озадаченно уставился на мальчика.
- Нет. Той старой леди, что была прошлой ночью, не было. Был какой-то старик. Ну и что? Что ты задумал?

- Ничего.
Рикки дотянулся до ног и принялся растирать свои лодыжки.

Эрвис подошел ближе. Он уселся на землю напротив Рикки.
- Я спросил тебя, что ты задумал?

Рикки выждал несколько секунд, прежде чем ответить.
- Меня будут искать, Эрвис.

На поляне стояла тишина. Эрвис опустил голову и потер затылок. Рикки очень внимательно наблюдал за ним. Вдалеке послышался хлопанье крыльев, и несколько капель воды упали с листвы на голову Рикки. Но он даже не шелохнулся.

Наконец Эрвис поднял голову, его лицо было полно боли и страдания.
- Ты прав, парень.

Рикки попытался надавить сильнее.
- Так что ты лучше отпусти меня. Дай мне немного денег и отпусти меня домой.

- Нет, - спокойно сказал Эрвис.

- Что значит «нет»? - Рикки ощутил холодок и неожиданное отчаяние.

- Я не отпущу тебя домой. Но и здесь мы надолго не задержимся.

Рикки, обхватив руками ноги, вцепился ногтями в голени, стараясь сохранить спокойствие.
- Куда мы пойдем?

- Еще не знаю, - последовал низкий, урчащий ответ.

Эрвис отстегнул единственную лямку комбинезона и выскользнул из него. Расстегнул фланелевую рубашку и отбросил её в сторону. Наклонившись, снял обувь. Рикки отвернулся, стараясь подняться.

- Сиди спокойно, - тихо, но твердо приказал Эрвис.

Рикки снова опустился, прислонившись к дереву, его мокрые ягодицы слегка скользили, пока не достигли влажной травы.

Он наблюдал, как двигалось обнаженное тело Эрвиса, опускающееся рядом с ним - его широкие плечи прижались к тому же стволу дерева, а длинные мускулистые волосатые ноги вытянулись в траве намного дальше его собственных.

Эрвис повернулся к нему.
- Тебе хватило еды?

Рикки слабо улыбнулся и кивнул.
- Да.

- Я теперь почти ничего не ем на завтрак, поэтому и не стал много покупать.

Рикки, слегка отодвинувшись так, чтобы его влажная кожа не касалась тела другого человека, заговорил быстро и нервно:
- Как так? Как так получилось?
- Почему ты не ешь много на завтрак? - небрежно спросил Рикки, быстро оглядывая поляну, которая теперь была залита ярким утренним солнцем. Свет пробивался сквозь густую листву со всех сторон, но никакой тропинки нигде не было видно. Ни дороги, ни дома, ни столба, никаких признаков жизни - никого, кроме них.

- Когда я сидел в тюряге, еда была настолько плохой, что я перестал есть, - произнёс Эрвис.

Рикки уставился на него.
- В тюряге?

- Да. В тюрьме. Всё, что там было - одни дерьмовые омлеты. Ну, понимаешь, - такие, бледные, водянистые. Так что я просто привык пить кофе и все.
Эрвис откинул голову к дереву и закрыл глаза. Одновременно он протянул левую руку и крепко сжал бедро Рикки.

- А за что ты сидел в тюрьме? - спросил Рикки, его глаза сосредоточились на толстых пальцах, обхвативших его бедро.

Эрвис облизнул губы.
- В первый раз попал за воровство.

- Ты был там не один раз?

Эрвис хрипло рассмеялся.
- Да. Я сидел во многих местах.

Рикки сглотнул.
- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что меня держали во многих местах.

- Почему?

Эрвис взглянул на мальчика.
- Ты явно любопытен, парень.

Рикки чувствовал, что ему следует продолжать говорить.
- Ну, Эрвис, я просто хочу узнать тебя получше.

- Без балды.
Мужчина громко рассмеялся, но все звуки поглотила утренняя тишина.

Рикки ощутил, как рука мужчины скользнула к его паху.
- Да. Расскажи мне об этом.

- Ты хочешь знать все?
Рука мужчины коснулась его члена и слегка пробежалась по его мягким тонким волоскам на лобке.

- Да, Эрвис. Я хотел бы, чтобы ты рассказал мне обо всём. Прямо сейчас.
Рикки затаил дыхание.

Рука на минуту остановилась и спокойно легла на краю таза мальчика, ладонью вверх и разжав пальцы. Эрвис тихо уставился на солнечный свет, его глаза ничего не видели, веки не мигали, пока он говорил.
- Не знаю, почему я воровал. Мне ничего не требовалось. У моих родителей были деньги. Но мне было очень одиноко. Мы так часто переезжали, черт возьми. А моей старушке было на меня наплевать. И мой старик пил. После того, как я оставил своего лучшего друга, я просто не мог завести новых друзей. Я был вроде как один, если ты понимаешь меня. Никто не мог стать таким же близким мне, как мой старый друг. А его не было. Понимаешь?

Рикки кивнул.
- Да. Думаю, что да.

- Ну, и когда мы расстались, я попробовал завести новых друзей в другом городе, а затем в следующем, но всё всегда заканчивалось одинаково.
Эрвис хрустнул костяшками пальцев и уставился на свои руки.

- Как это? - спросил Рикки.

- Я всегда пробовал заигрывать с ними. Но они были другими. И они переставали видеться со мной, и рассказывали другим. Называли меня квиром, говорили всякие глупые вещи, так что я перестал пытаться с кем-то подружиться.

- Зачем ты так поступал, Эрвис? - спросил Рикки.
Он всё больше увлекался историей этого человека.

- Как? - Эрвис в недоумении повернулся к нему.

- Ну, заигрывал, как ты сказал, - произнёс Рикки.

Эрвис уставился на него так, как будто он был очень тупым.
- Потому что мне этого хотелось.

- О! - Рикки не знал, что сказать. - Но им этого не хотелось.

Эрвис кивнул.
- Верно, им этого не хотелось. Ему хотелось, а им - нет. Поэтому я перестал заводить друзей.
Он протянул руку назад и тщательно вытер пальцы о мокрую кору дерева.
- Я не хочу больше говорить об этом.

Рикки быстро соображал, чувствуя, как рука мужчины снова начинает ласкать его.
- И как это тебя угораздило воровать? - быстро спросил он.

Эрвис пожал плечами.
- Это было хоть каким занятием.

- И тебя поймали? - спросил Рикки, надеясь поддержать разговор.
Теперь обе руки мужчины гладили его тело.

- Да. Тебя не бросят в тюрягу, пока не поймают, парень.

Ладони мужчины продолжали ласкать мальчика. Тот попытался вывернуться, но его крепко ухватила за ягодицу рука мужчины.

- Пожалуйста, Эрвис, - прошептал Рикки, - не надо.

Мужчина, казалось, не слышал этого. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым.

- Эрвис, расскажи мне о тюрьме, - спросил Рикки. - На что это похоже?
Ответа не последовало.

Рикки попытался перехватить тяжёлую руку мужчины. Он во весь голос завопил:
- Эрвис, давай остановимся и поговорим! Расскажи мне, на что похожа тюрьма!

Мужчина ещё шире раскрыл глаза, его губы на секунду приоткрылись. Внезапно вытянув руки, он схватил Рикки за плечо и перевернул на живот. Рикки отчаянно пытался вырваться, ощущая на себе весь вес взрослого человека. Его грудь вжалась в мокрую почву. Его лицо упёрлось в скользкую кору дерева, чья шероховатая поверхность ободрала губы. Ему было трудно дышать. Он почувствовал, как ему раздвинули ноги. Вернулась боль, и его спина выгнулась вверх. Рука мужчины сильно ударила по спине мальчика, плотно прижимая его грудь к лесной подстилке.

Он услышал задыхающийся голос мужчины, произнёсший ему в ухо:
- Тюрьма была вот такой, парень.

Внезапно боль пронзила тело мальчика, заставив его застонать и взмахнуть руками. Сильные пальцы схватили его за руку и прижали к земле. Боль была настолько сильной, что он потерял ориентацию. Он услышал свой собственный крик, но не был уверен, что эти звуки издавал он сам.

- Прекрати! - закричал он.
Он попытался вырваться, но руки мужчины только усилили хватку, а его метания лишь увеличивали силу пронзающей боли. Внезапно мужчина вздрогнул и с силой ударился о спину Рикки. Толчки прекратились, и мужчина неподвижно застыл на спине Рикки, подавляя его своим весом. Они оба пролежали несколько минут, не шевелясь. Рикки вдруг понял, что случилось, и заплакал.

Эрвис откинулся на травянистую землю и уставился на распростёртое тело голого мальчика.

Рикки закричал в ужасе:
- О, Боже, я весь в крови! Из меня течёт кровь! Я умираю?

Эрвис подошел, встал на колени рядом с мальчиком и вытер свои пальцы о траву. Затем вырвал пучок травы и вытер кровь и сперму, сочившиеся из пострадавшего ректального отверстия мальчика. Рикки попытался увернуться от вытирающих его пальцев, но Эрвис мягко прижал мальчика к земле.
- Лежи спокойно, - тихо произнёс Эрвис. - Кровотечение остановится.

- Ты уверен? - спросил Рикки очень испуганным голосом, который растворился в земле.

- Да. Я уверен. В первый раз со мной было также. Со мной никогда не делали такого раньше. Тюрьма стала моим первым разом.
Эрвис говорил спокойно и уверенно. Он закончил вытирать мальчика, осторожно поднял его с земли и, покачивая, на несколько минут прижал дрожащее бледное тело к волосатой впадине своей груди и рукам.

Ошеломлённый, Рикки в полубессознательном состоянии лежал на руках мужчины. Он чувствовал тепло от груди Эрвиса, и неистовое биение его сердца, но самым сильным ощущением была жгучая боль. Внезапно он потерял контроль над своим сфинктером. Также неожиданно очнулся и глянул вниз.
- Что случилось? - спросил он в ужасе.

Эрвис положил его на чистый участок поляны. Накрыл мальчика рубашкой и комбинезоном. Рикки с ошеломленным недоумением и страданием наблюдал, как Эрвис вытирает свои запачканные руки о траву и листья. Он сгреб ладонями землю и присыпал испражнения мальчика и остатки собственной спермы на земле возле ствола дерева. Двигался он быстро, и вскоре весь этот участок был засыпан землёй.

Высокий мужчина вернулся к мальчику.
- Иногда у тебя не получается удержать в себе, когда всё закончится - особенно поначалу.

Рикки недоверчиво уставился на него. После чего, наконец, заговорил.
- Тебе не следовало этого делать.

- Что? - спросил Эрвис.

Рикки сглотнул.
- То, что ты сделал со мной.

- Почему нет?

И снова Рикки оказался ошеломленным и потерявшим дар речи. Он не мог придумать, что сказать в ответ. Ничто из того, чему его учили, не поможет ему довести до сведения этого человека, почему он не хочет, чтобы тот снова причинял ему боль.
- Потому что это больно.

Эрвис кивнул.
- Всегда больно в первый раз. В следующий раз будет уже не больно. Я захвачу что-нибудь, чтобы в следующий раз было получше.

«В следующий раз, - подумал Рикки, - о Боже, должен быть следующий раз?»

Эрвис лег рядом с мальчиком и обнял его. Крепко прижал к себе. Рикки старался лежать очень тихо.

- Рикки, скажи, что любишь меня, - медленно произнес Эрвис.

Рикки покачал головой.
- Я хочу, чтобы ты отвез меня домой.

- Я говорю - скажи, что любишь меня.
Руки крепко схватили тело мальчика.

- Ты сделал это, - в ярости произнёс Рикки. -Ты сделал то, что хотел. Теперь отвези меня домой. Или отпусти меня домой.

Эрвис схватил за светлые волосы и рванул их. Голова мальчика дернулась назад, а рот широко раскрылся. Просящие глаза мальчика молили Эрвиса отпустить его домой. Мужчина посмотрел мальчику в глаза и сказал:
- Ты меня услышал? Я говорю - скажи мне, что любишь меня. Я только что трахнул тебя и хочу, чтобы ты сказал мне, что любишь меня.

Рикки с трудом покачал головой и высунул язык из раскрытого рта.
Эрвис схватил мальчика за горло другой рукой и начал душить.
- Послушай, парень, недавно я убил одного ребенка в Джорджии. Я убил ещё одного парня до этого. Я не шучу. Я сделал это. Поэтому не срись с Эрвисом. Ты слышишь?

Рикки понимал, что мужчина не лгал; в его глазах был виден холодный отблеск правды. Он знал, что Эрвис может убить его, если захочет. Внезапно Рикки понял, что он торгуется не за свое тело. Он просит за свою жизнь.
- Я люблю тебя, Эрвис, - прошептал мальчик.

Медленно, мужчина отпустил волосы мальчика, повернул его лицом к себе и поцеловал в губы. Затем снова крепко прижал его к себе - мальчика била дрожь.
- Я хочу, чтобы ты любил меня, малыш. Пожалуйста. Никогда не останавливайся. Я не хочу причинять тебе боль. Я хочу любить тебя и хочу, чтобы ты любил меня. И это будет надолго.

Рикки сглотнул через боль в горле и, покачиваясь на корточках, чтобы не прижиматься своими ягодицами к земле, снова и снова повторял тихую, монотонную литанию:
- Я люблю тебя, Эрвис.

Он совсем потерялся в своем бессвязном бормотании. Теперь его страх разросся до неконтролируемых размеров. Он раскачивался взад-вперед, время от времени задевая коленями влажную землю, голова его склонилась вперед, светлые волосы растрепались и слиплись, руки были скрещены на груди, держась за бока своего холодного тела. Он так крепко держался за себя, словно падал, поскользнувшись на краю обрыва. Он осознал, что находится посреди живого ночного кошмара, совершенно непохожего на мимолётные ночные страхи его прошлого. Их можно было успокоить теплыми объятиями, нежными успокаивающими голосами, включенным светом, открытыми шкафами, демонстрирующими, что они пусты, долгими прогулками рядом с небольшой фигуркой его матери по тускло освещенному коридору к ее постели - на всю оставшуюся ночь - но теперь ни один из этих способов был невозможен. Он не мог коснуться материнских рук, услышать её голос, прогуляться с ней. Он оказался один на один со своим кошмаром. Он должен был проснуться и идти в одиночестве, это был только его ужас.

Но настоящий ужас заключался в том, что он стал рабом. Ему требовалось каким-то образом найти способ справиться со своим испугом, со своей опасностью - с этим странным, опасным, но интригующим человеком из другого мира.
«Он не убьет меня, - подумал Рикки, - если я смогу научиться управлять им - управлять нами - стать частью того, что со мной происходит, пока кто-нибудь не сможет спасти меня от этого кошмара, не обнимет и не скажет, что я снова в безопасности».
Его голова клонилась вперед, пока лицо не коснулось грубой травы, на которую опустились его колени.
«Возможно, я больше никогда не буду в безопасности, - подумал он, - больше никогда...»
Если только... если не...
Но на его невысказанные вопросы ответов не находилось. Он сидел с закрытыми глазами, его раскачивание замедлилось, его руки все еще обвивали его тело, ожидая, когда мужчина сделает следующий шаг.

Неожиданно он почувствовал, как его осторожно тянут за правую ногу, и быстро сел на пылающие ягодицы, тихо вскрикнув, когда его плоть коснулась земли. Открыв глаза, он увидел, как Эрвис неуклюже пытается натянуть на его ногу влажный носок, и с немым восхищением принялся наблюдать за ним, словно нога принадлежала кому-то чужому. Постепенно носок натянулся на его лодыжку. Он даже не пошевелился, когда Эрвис надел второй носок.

Затем Рикки услышал свой собственный глухой голос:
- Что ты делаешь, Эрвис?
Он понимал, что о нём заботятся, но в то же время он не испытывал никаких эмоций насчёт происходящего. Он находился посреди нереальной фантазии, которую пытался отринуть.

Мужчина поднял голову и непринуждённо улыбнулся.
- Ты закончил свои заклинания?

Рикки печально кивнул.
- И что ты там делаешь?

- Помогаю тебе одеться.
Эрвис указал на груду одежды Рикки, аккуратно сложенную у его ног. Теперь Рикки заметил, что Эрвис был полностью одет: его верёвочный пояс с бляхой плотно обвивал талию, а оборванная вторая лямка комбинезона оказалась аккуратно заправленной в карман фланелевой рубашки; греческий символ на цепочке свободно свисал в ярком солнечном свете, когда мужчина склонялся над ногами Рикки.

- Куда мы идем? - тихо спросил Рикки.

Эрвис снова поднял голову.
- Подальше отсюда.

Рикки слегка склонился вперед.
- Куда, Эрвис?

- Я тебе еще ничего не говорил.
Он поднял рубашку Рикки и сказал:
- Подними руки.
В его голосе звучала тихая и нежная мольба. Рикки автоматически подчинился. Его руки были тяжелыми и болели, когда он поднял их над головой. Эрвис слегка хмыкнул, опуская футболку на голову мальчика.

Свет внезапно померк перед глазами Рикки, пока рубашка скользила по его лицу, но он не чувствовал ни беспокойства, ни страха. Вскоре воротник был аккуратно натянут на его голову, и солнечный свет с новой силой ударил в его замерзшее лицо. Он посмотрел на свою мятую рубашку, прилипшую к телу.
- Я и сам мог бы одеться, - сухо сказал мальчик.

Эрвис долго смотрел на него.
- Ты уверен?

Рикки кивнул.
- Да.

- Я сделал тебе очень больно? - прошептал Эрвис.

Рикки пристально посмотрел в затуманенные глаза, изучавшие его лицо. Губы слегка шевельнулись, заставив дрожать бороду и усы.
- Да, - только и сказал Рикки.

- Извини, - произнёс Эрвис, слегка отвернувшись.

Рикки натянул трусы.
- Пожалуйста, больше не делай мне больно.

Эрвис встал, протянул руки и взял руки Рикки в свои. Он поднял мальчика на ноги, и Рикки застыл в ожидании. Эрвис медленно притянул его к себе, на минуту прижав к своему телу. Рикки ощутил, как мужчина дрожит, когда его большое тело обнимало его собственное. Он почувствовал, как Эрвис прижался щекой к его макушке. Но он заставил себя стоять совершенно неподвижно. Наконец, Эрвис отпустил его.

- Я не хочу причинить тебе боль. Но так случается. Я постараюсь не делать этого.
Эрвис наклонился и протянул Рикки его брюки.

Рикки медленно натянул их, закончив одеваться. Он повернулся к Эрвису, прислонившемуся к стволу дерева и наблюдающему за ним.
- Я одет, - сообщил Рикки.

- Да, - только и сказал Эрвис, пристально глядя на мальчика.

Рикки ответил ему подобным взглядом - спокойным, прямым, бесчувственным, пустым, спокойно-вызывающим. В конце концов Эрвис отвел взгляд и осмотрел землю и траву, поднимая своими ботинками небольшие пыльные облачка.

Рикки снова заговорил.
- Сегодня суббота.

- Да. Ну и что?
Эрвис поднял на него свой взгляд.

- Я должен быть в шуле, - тихо произнёс Рикки.

Эрвис нахмурился.
- Это что такое?

Рикки попытался найти ответ. Наконец он сказал:
- Это еврейская церковь.

- Я так и подумал.

- О чём? - спросил в замешательстве Рикки.

- Что ты еврей, - кивнул Эрвис.

Рикки некоторое время смотрел на мужчину, а затем спросил:
- Почему?

Эрвис пожал плечами.
- Твоё имя. А ещё ты обрезан, но сейчас многих обрезают в детстве. И в тебе есть что-то этакое.

- Что? - спросил Рикки.

- Трудно выразить словами. Что-то сильное. Как будто ты понимаешь, в чем дело. Большинство евреев знают, в чем дело. Вот почему они чертовски много зарабатывают.
Эрвис крепко сжал ладони.

Рикки глубоко вздохнул.
- Ты ненавидишь евреев?
Он чувствовал, что должен это знать. Это имело значение.

- Черт, нет. Я работал на пару евреев. Они были очень добры ко мне. Обычно лажал я, а не они. Понимаешь, меня схватили копы, а потом им пришлось меня отпустить. Но я не держу на них зла. Они должны были так поступить.
- Я так и знал, - он сложил руки на груди.

Рикки рассеянно улыбнулся.
- Я рад, что ты не ненавидишь евреев.

Эрвис пожал плечами.
- Почему?

- Потому что я не хочу, чтобы ты меня ненавидел, - тихо сказал Рикки.

- Но почему? - Эрвис сделал неуверенный шаг вперед. В его голосе звучала почти мальчишеская надежда.

Рикки глубоко вздохнул и задумался, прежде чем ответить.
- Потому что я не хочу, чтобы ты убил меня, Эрвис, как ты сделал это с другими.

Эрвис опустил глаза, и когда он заговорил, его слова были направлены к земле.
- Я не... если ты мне доверяешь.
Он остановился и подождал, но Рикки не ответил. Он просто стоял, уставившись на высокую сутулую фигуру мужчины. Тогда Эрвис продолжил:
- Только не надо мне перечить. Останься со мной. Делай, что я говорю.
Он снова остановился и подождал. Но единственные звуки в лесу издавал легкий утренний ветер, шуршавший ранневесенними листьями на ветвях над их головами.
- Ты слышал? - настойчиво спросил он.

Рикки прикусил губу.
- Да, - произнёс он очень тихо.

- А теперь я больше не хочу, чтобы ты об этом говорил. Ты слышал?

Рикки уловил в голосе собеседника нотки неловкости. Он продолжал молчать.

Эрвис поспешно заговорил.
- Я не собирался ничего им делать. Но они не слушались. Это была не моя вина, ты понял?

Но Рикки по-прежнему не отвечал. Эрвис принялся расхаживать взад-вперед по поляне. Он снова заговорил, на этот раз его голос был полон гнева.
- Больше не говори о них. Слышишь?

- Да.
Ответ Рикки был коротким и ясным.

Эрвис окинул взглядом деревья и залитое солнцем небо и потянулся.
- Пошли.
Он протянул руку, крепко схватил Рикки за плечо и повёл его вправо, его толстые пальцы вдавились в ноющие мышцы мальчика.

- Эрвис...
Рикки остановился, почувствовав, как напряглась рука мужчины.

- Да, какого черта, что случилось? - проворчал мужчина.

- Тебе не нужно держать меня так крепко.

- О чём ты?
Веки мужчины опустились.

- Тебе вовсе не обязательно меня обнимать, - спокойно произнёс Рикки. - Я никуда не убегу.

Эрвис слегка ослабил хватку.
- Как я могу быть уверен? - спросил он.

Рикки постарался улыбнуться как можно теплее, насколько это позволили его страх и боль.
- Я доверяю тебе, Эрвис. А ты мне не доверяешь? После всего этого?
Он склонил голову в сторону лесного ложа, где они провели прошлую ночь.

Эрвис повернул голову, проследив за взглядом Рикки, и смысл слов мальчика постепенно прояснился для него, солнечный свет высветил клочья вырванной травы и холмики земли, которые Эрвис наделал, чтобы скрыть следы недавней деятельности. Он снова повернулся к мальчику и медленно отпустил его руку.
- Да, я доверяю тебе, - сказал он очень тихо. - Пока ты не заставишь меня изменить мнение.

- Я не буду этого делать, Эрвис. - произнёс Рикки легко и непринуждённо, хотя его сердце бешено колотилось. - Я обещаю.

Эрвис остановился и наморщил лоб, изучая лицо Рикки. Он наклонился и накрыл своими губами рот мальчика. Собрав все силы, Рикки прижался ртом к мягким влажным губам мужчины и редким волоскам его усов. Их поцелуй продолжался несколько секунд. Затем мужчина отстранился, и его бородатое лицо расплылось во внезапной радостной улыбке. Рикки улыбнулся в ответ, его глаза сфокусировались на неровных ребристых краях зубов мужчины.

- Ладно, Эрвис, пошли.
Рикки протянул руку, показывая, что Эрвис должен идти впереди. Эрвис радостно схватил мальчика за руку и начал пробираться сквозь зеленую листву, виноградные лозы и пучки дикой травы к дороге, настолько отдалённой, что первые полчаса их прогулки рука об руку не было никаких признаков её наличия. Только их тени двигались вместе с ними, пока они шагали сквозь подлесок, прокладывая путь к проселочной дороге и цивилизации.

 

СЕДЬМАЯ

Когда Мак в третий раз проезжал по этим улицам, приближающиеся вечерние сумерки сделали указатели на перекрестках трудноразличимыми. Он остановился на перекрёстке, и прищурившись, пытался прочитать указания, написанные аккуратным почерком Уикса на листе бумаги. Свернув на другую улицу, очень похожую на предыдущую, он увидел знакомое название на табличке фонарного столба. Он медленно проехал по улице, пока не добрался до номера, указанного на бумажке, затем миновал ещё нескольких домов, прежде чем припарковать машину. И, тяжело дыша, поплёлся назад - идти было тяжелее, чем обычно, воротник рубашки терся о вспотевший затылок.

На боку почтового ящика красовалось имя Уоткинс, с буквой «к», слегка облупившейся на ржавом черном металле. Трава на газоне была неровной: насыщенные пятна ранней весенней растительности, ворсистой и густой, чередовались с голыми участками земли и клочками пожухлой и вытоптанной прошлогодней травы. Свежая краска высветила белую входную дверь; застывшие капли на ручке и брызги на ступеньках указывали на то, что кисть держала дрожащая рука. И когда входная дверь слегка приоткрылась, он понял, насколько устал за день.
Высокий светлокожий молодой негр стоял, глядя на него из узкой щели. Его темные глаза, глубоко посаженные в гладкое красивое лицо, пробежали взад-вперед по фигуре полицейского. Он выждал некоторое время, после чего заговорил:
- Вы полицейский?
На мгновение Мак забыл, что он в форме и уже собрался ответить. Но затем машинально глянул вниз и вспомнил о своём синем кителе, форменных брюках и толстом тяжелом ремне с кобурой.

Когда Мак не ответил, юноша отвернулся и крикнул через плечо:
- Здесь коп.

Изнутри послышался женский голос.
- Хорошо, Уиллис, впусти его.

Молодой человек откинул голову назад, слегка нахмурился, затем открыл дверь, на расстояние, позволяющее Маку войти. Он отступил в сторону, но так, что Маку пришлось протискиваться мимо него, чтобы попасть в тускло освещенный коридор.

- Прямиком, - услышал Мак голос позади себя, и на миг остановился. Молодой человек медленно закрыл дверь – та неожиданно громко стукнула.

- Не хлопай дверью, Уиллис, - крикнула женщина из комнаты в конце коридора. - Проводи полицейского сюда.

Мак подождал, но юноша не двигался с места. В конце концов Мак медленно направился к дальней комнате. Войдя, он внезапно оказался окружённым гостиной. Комната была небольшой, но настолько забитой мебелью - столами, лампами, картинами и зеркалами, что он ощутил себя взаперти. Казалось, что тут почти нет места для воздуха. На обитом ситцем диване в центре комнаты восседала, сложив руки на коленях, маленькая морщинистая старая негритянка в переднике на тонкой талии, её ноги в домашних тапочках были слишком коротки, чтобы доставать до пола.

Мак улыбнулся женщине. Она не ответила на его улыбку, но медленно кивнула.
- Входите, полицейский.
Она указала на стул справа от нее.

Мак подошел и медленно опустился в глубокие трещины старого мягкого стула.
- Меня зовут МакГиннис, миссис Уоткинс.

- Приятно познакомиться, - сухо ответила старуха.

- Большое спасибо за звонок. Это, возможно, действительно сможет помочь, - с теплотой произнёс Мак.

Старуха, не меняя выражения своего морщинистого смуглого лица, снова кивнула. Наконец, она сжала губы и крикнула в сторону коридора:
- Уиллис?
Отклика не последовало. Она повернулась к Маку.
- Вы припарковались подальше от дома?

Мак кивнул.
- Дальше по улице.

- Хорошо.
Уиллис вошел в гостиную и встал рядом с подлокотником дивана. Старуха подняла голову и улыбнулась молодому человеку. Мак впервые увидел, как изменилось выражение ее лица. Морщины пересекали ее лицо подобно складкам на смятом черном целлофане.
- Это Уиллис.

Мак вздохнул и выдавил из себя слабую улыбку.
- Привет, Уиллис.

Молодой человек бесстрастно наблюдал за полицейским. Он не ответил на приветствие. Женщина протянула руку, коснувшись светло-коричневой руки молодого человека. Уиллис посмотрел вниз, его взгляд смягчился, когда он взял её руку в свои, и они снова повернулись к Маку.
- Уиллис - мой внук. Он учится в юридической школе, - гордо прохрипела старуха.

Мак глубоко вздохнул, не решаясь отвечать, боясь нарушить хрупкую связь, которая каким-то образом побудила эту женщину обратиться в полицию. Он чувствовал, что неправильное слово, неправильное выражение, неправильная интонация могут разрушить его шансы получить столь желанное описание. Он провел языком по краю рта и заговорил ровным голосом.
- Не могли бы вы рассказать мне немного о человеке и мальчике, которых вы видели в автобусе?

Уиллис поднял руку старухи, чтобы подать ей знак подождать, пока он будет вести разговор. Он нарушил молчание ясными, чёткими словами:
- А есть ли вознаграждение?

Мак машинально покачал головой. Мысль о вознаграждении не приходила ему в голову. Уикс ничего не говорил о «покупке информации». Он снова повернулся от внука к бабушке.
- Награды пока нет, миссис Уоткинс. Но это вполне возможно. Я просто еще не говорил с семьей ни о чем подобном - это может их напугать.

И снова рука молодого человека тронула пальцы пожилой женщины, заставив ее открыть рот, а затем быстро закрыть его.
- Ну, тогда вам лучше подумать об этом, потому что моя бабушка ничего не расскажет без обещания вознаграждения.
Лицо молодого человека было спокойным и бесстрастным. В его тоне не присутствовало никаких эмоций, ни огорчения, только простая констатация факта.

«Они ускользают, - подумал Мак, - я теряю их».
Я теряю эту чертову штуку. Я должен вернуться и сказать Уиксу что профукал всё.
Он выждал с минуту и повернулся к Уиллису.
- Полагаю, самое большее, что я могу обещать - это рассказать родителям ребенка о вашей бабушке... и сделать предположение, что она заслуживает награды. Но это зависит только от них. Полиция не выплачивает вознаграждений.

Ответ Уиллиса последовал незамедлительно.
- Мы это хорошо знаем.
Теперь в его стремительных словах позвучала какая-то вибрирующая горечь. Уиллис сделал паузу, а затем продолжил:
- Но моя бабушка не может положиться на обещания полицейского.
Своим холодным взглядом он бросал вызов Маку.

Мак пожал плечами.
- Ну, - медленно протянул он, - если ребенка найдут мертвым, то никому ничего не будет, не так ли?

Уиллис улыбнулся ему. Затем кивнул.
- Вы умный полицейский. Вы знаете, что сказать.

Вздохнув, Мак только медленно покачал головой.
- Нет, Уиллис. Я просто коп, делающий свою работу. Я не думаю, что я очень умный. Просто говорю правду, какой я её вижу.

Старуха вскинула голову, чтобы заглянуть в лицо своего внука. Смуглая челюсть двигалась в ритме его мыслей. В заставленной комнате наступила тишина. Наконец юноша отпустил ладонь своей бабушки и скрестил руки на груди:
- Позвоните родителям.

Мак уставился на него.
- Вы это всерьёз?

- Да. Телефон на кухне. Позвоните и скажите им, что нужно пятьсот долларов за то, что знает моя бабушка.
Уиллис наблюдал, как грузный мужчина пытается выпрямиться.

- Уиллис, это шантаж.
Мак постарался, чтобы его голос не прозвучал сердито. Его горло перехватило от нарастающей ярости.

Молодой человек тихо рассмеялся.
- Называйте это как угодно. Я называю это вознаграждением.

Мак наблюдал, как старуха смотрит на стоическое лицо молодого человека, чье выражение несло на себе твердую, непоколебимую решимость. Мак встал, прошел на кухню и набрал номер полицейского участка.

Последовало несколько гудков, и наконец знакомый голос ответил:
- Полицейский участок Фэйрфакса.

Мак прошептал:
- Уинни, дай мне поговорить с Уиксом.

Голос переспросил:
- Кто говорит?

- Уинни, это Мак. Не задавай лишних вопросов. Просто соедини с Уиксом.

Мак подождал, пока не услышал мягкий, чёткий звук голоса Уикса:
- Уикс.

- Привет, это сержант Мак.

- Что такое?
Тон Уикса был резким и нетерпеливым.

- Они хотят денег. Внук старушки хочет пять сотен за болтовню.

Уикс глубоко вздохнул, а затем быстро ответил:
- Скажи им, что мы заплатим.

- Я сказал им, что звоню родителям этого паренька.

Уикс фыркнул.
- Хорошо. Скажи им, что родители парня заплатят.

Мак нахмурился.
- Но, сержант, мы этого не знаем.

- Правильно, мы этого не знаем, и они тоже. Определённо.

- Я не понимаю, - прошептал Мак.

Уикс заговорил очень медленно, с ноткой раздражения в голосе.
- Обещай им всё, что они захотят. Но получи это чертово описание. Мы позже побеспокоимся о любых обещаниях, которые дадим. А сейчас будем беспокоиться об этом парне. Так что тащи свою задницу назад и добудь эту информацию.
Он повесил трубку раньше, чем Мак успел что-нибудь сказать.

Мак повесил трубку, чувствуя, как волна возмущения и гнева захлестывает его. С ним обращаются как с дураком, а также заставляют лгать, чтобы заполучить улики.
Вернувшись в гостиную, Мак застал Уиллиса и его бабушку не изменившими своих поз.
- Итак? - тихо спросил Уиллис.

Мак кивнул.
- Мистер Стерн просил передать вам, что он пришлет деньги вашей бабушке следующей почтой.

- Все пятьсот?

Мак медленно сел, не сводя глаз со старухи.
- Все пятьсот.

- Откуда я могу знать, что вам можно верить?
Уиллис уставился на вспотевшего полицейского.

- Вы можете не верить мне, так же, как и я вам, но я собираюсь попробовать, - сказал Мак.

И снова в комнате воцарилась тишина. Наконец, Уиллис опустил своё гибкое тело на подлокотник дивана и обнял бабушку. Старуха принялась рассеянно теребить подол своего слегка испачканного передника. Он посмотрел на ее седую голову и медленно произнёс:
- Давай, расскажи ему.

Она подняла голову.
- Ты уверен?

Он кивнул.
- Да.

Мак быстро сунул руку во внутренний карман и вытащил маленький блокнот и карандаш.
- Пожалуйста, начните с самого начала, мэм.

- Миссис Уоткинс! - резко произнёс Уиллис.

Мак устало кивнул.
- Миссис Уоткинс.

Старуха начала описывать поездку на автобусе. Мягко и осторожно Мак задавал вопросы и яростно записывал, пока рассказ с описанием исходил от женщины. Он был поражен её сверхъестественной памятью, в которой сохранилось всё до мельчайших деталей. Она вспомнила все произнесенные фразы, текстуру кожи, одежду вплоть до самой маленькой пуговицы. Он с большим трудом поспевал за быстрым, задыхающимся потоком слов. Наконец, она закончила. Мак прочёл свои записи, отчаянно пытаясь убедиться, что у него есть все, понимая, что он, вероятно, не сможет вернуться за дополнительной информацией. После завтрашней почты этот источник будет таким же пересохшим, как русло реки после шестимесячной засухи.

Он спросил, не желает ли старая леди прослушать то, что он записал.

Она наклонилась вперед, чтобы уловить его слова, кивая в знак согласия, когда он зачитывал рассказанное ей.

- Так и было, - сказала она.

Мак встал, закрыл блокнот и сунул его во внутренний карман кителя.
- Спасибо, миссис Уоткинс. Вы мне очень помогли.

Старуха кивнула, не меняя своего пассивного, пристального выражения лица.

Мак повернулся к Уиллису. Молодой человек встал, прямой и высокий - надежда женщины и ее защита. Он не пошевелился, когда Мак выходил в коридор. Он просто сказал:
- Мы ожидаем вознаграждения.

Мак взглянул на него.
«Как невинны мы можем быть, - подумал он, - как полны куража, смелости и желания разозлить».
И как наивны. Каким сильным он хочет казаться ей.

- Я знаю, Уиллис, - произнёс Мак. - Утренней почтой. Самое позднее завтра.

Он быстро вышел из дома и поспешил по улице к своей машине, пытаясь не обращать внимания на легкий приступ боли во вздымающейся груди. Он без проблем покинул этот квартал. Страх и возбуждение подтолкнули его естественные инстинкты выбрать верный путь в этой ранней ночной темноте, и спустя несколько минут он оказался на шоссе.

В полицейском участке Уикс поприветствовал его небрежным кивком головы, указав на свободный стул. Пока Мак опускался на прямой деревянный стул, он провел длинными пальцами по пустому центру стола из ореха с аккуратно разложенными вдоль края стопками бумаг, а затем своими тщательно подстриженными ногтями начал нервно постукивать по деревянной поверхности. Уикс наблюдал, как Мак усаживается в кресло, достает из кармана маленький блокнот и перелистывает исписанные страницы.

- Одну секунду, Мак, - предупредил он. Протянул руку и нажал на кнопку на телефоне.
- Уинни, отправь Бликштейна ко мне.

В ответ раздался писклявый голос:
- Прямо сейчас?

Уикс терпеливо посмотрел на телефон.
- Да, Уинни, прямо сейчас. Он в боковой комнате ожидания.

- Да, сержант.

- Я хочу, чтобы Сол выслушал все, что ты сейчас скажешь, - сказал Уикс Маку. - Он сделает зарисовки, пока ты будешь говорить.

Сол Бликштейн был полицейским художником, рисовавшим лица по описаниям свидетелей. Его наброски удивительно походили на реальных людей, если свидетель был точен в деталях лица разыскиваемого. Мак часто удивлялся тому, сколько набросков молодого человека оказывались близки к фотографиям, но с художником он работал фактически впервые – того обычно привлекали для крупных розысков.
- Ты смог получить полное описание, Мак? - мимоходом спросил Уикс.

Мак кивнул.
- Да. После того, как я позвонил вам, я пообещал им награду. И старая леди заговорила. У нее отличная память. Прекрасная для такой старой леди, как она. Чертовски умные ниггеры.

Глядя в лицо Уикса, Мак пожалел о словах, только что покинувших его рот. Лицо молодого человека покрылось пятнами разных оттенков красного. Почти мгновенно на его лбу запульсировали две вены. Он быстро сложил руки на столе, и Мак увидел, как побелели костяшки его пальцев.
- Мак, послушай, никогда не произноси подобных слов ни в моём кабинете, ни в этом участке - опять же, пока я управляю им, - он сделал паузу. - Ты меня понял?
Его голос был низким и чистым. Врезался в тишину, как весло, рассекающее воду.

- Да, - тихо ответил Мак. - Извините.

- Они спрашивали тебя о деньгах?
Гнев Уикса быстро угас. Он успокоился, сосредоточившись на расследовании.

- Да. Внук. Он студент юридического факультета. Заботится о старухе. Он и потребовал выплаты.

- И что ты им сказал - когда до них доберутся деньги? - опять, как бы невзначай, спросил Уикс.

- Завтра, утренней почтой. Они будут чертовски злы.

Уикс непринуждённо улыбнулся.
- Это случится либо в понедельник, либо во вторник. Вспомни, Мак, завтра ведь воскресенье. Почты не будет.

Он подумал, что, возможно, ослышался. Что только что сказал Уикс?
- Я не понимаю, сержант, - нерешительно произнёс Мак.

- Они получат свои пять сотен, как ты и сказал, по почте.

- Но... - пробормотал Мак, запинаясь и забыв о необходимой форме обращения, - Уикс...

Уикс проигнорировал это упущение и вздохнул.
- Я позвонил Стерну после твоего звонка и сказал, что у нас есть зацепка. Затем я сказал ему, что эти люди ожидают вознаграждения. Он только спросил, сколько именно. Стерн записал имя и адрес женщины. Он отправит им деньги сегодня же.

Мак недоверчиво уставился на молодого человека.
- Вы имеете в виду, что вы на самом деле добыли для них деньги, для награды?

Уикс, слегка нахмурившись, спросил:
- А ты подумал, что я этого не сделаю, Мак?

Пока Мак со смешанным чувством недоверия и восхищения смотрел в немигающие глаза человека напротив, дверь кабинета открылась, и вошел Сол Бликштейн, держа в руках угольные карандаши, бумагу для рисования и ластики. Уикс усадил его напротив Мака и подождал несколько секунд, пока Сол готовил свои инструменты.

- Хорошо, Мак, давай, выкладывай.
Уикс откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и приготовился слушать.

Мак начал очень медленно читать. Иногда Уикс прерывал его, чтобы спросить о возможных моментах, которые он не записал. Несколько раз его останавливал Сол, чтобы попросить повторить небольшие, но важные детали. C перерывами и длинными паузами чтение заняло более часа. Наконец, Мак закончил. Он почувствовал себя истощенным. И уже собирался захлопнуть свой блокнот, когда услышал, как голос Уикса взывает к его вниманию.

- Не закрывай блокнот. Начни с самого начала и прочитай все заново.

Мак сглотнул и начал читать показания с самого начала. И снова Уикс и Бликштейн перебивали его, пытали, переспрашивали, пока он, наконец, не закончил. Он сидел с открытым блокнотом на коленях и ждал.

- Ну как, Сол? - тихо спросил Уикс.

Сол в течение нескольких минут рассматривал лист бумаги перед собой и повернул его к Уиксу.
- Вот что я услышал, - произнёс он.

Уикс уставился на эскиз, невидимый Маку с его места. Планшет для рисования медленно повернулся к нему, и Мак уставился на портрет косматого, моложавого, но неухоженного, не совсем красивого бородатого мужчины. У него появилось странное ощущение, что этот человек как бы материализовался из ткани его повествования.

Уикс быстро поднялся.
- Хорошо, Сол. Посмотрим, есть ли у нас что-нибудь.

Он обошел стол и посмотрел на Мака.
- Мак, достань досье на растлителей малолетних и начни очень внимательно искать его двойников. Я отправлю этот набросок по телетайпу в другие штаты. Может быть, нам удастся что-нибудь нарыть.

Он повернулся и быстро направился к выходу из кабинета. У двери он остановился, как будто забыл что-то очень важное. Развернулся и тепло улыбнулся Солу.
- Чертовски тебе благодарен, Сол. Отлично, как всегда. А теперь можешь возвращаться на день рождения к своему ребенку. Передай жене мои извинения. Могу ли я отправить ей цветы?

Сол покраснел.
- О, черт, Гарри, ты не должен этого делать.

Мак уставился на них. Он никогда не слышал, чтобы Уикса когда-либо прежде звали по имени.

- Ей следовало запретить тебе приходить сюда в субботу вечером. Особенно в эту субботу. Еще раз спасибо.
Он вышел из комнаты. Мак понял, что жена Бликстейна получит цветы.

 

Когда Сол ушел, Мак поднял трубку телефона на столе Уикса, посмотрел на сержанта, испрашивая разрешение, и медленно набрал номер после того, как получил выход на внешнюю линию.

Ему быстро ответил очень громкий женский голос.
- Алло!

- Флора, это Мак.

- Привет. Ты сегодня припозднился.

- Да. И я, вероятно, ещё задержусь. Особое дело.

- Не прикалывайся. Это которое?

Мак попытался скрыть гордость и волнение.
- Паренёк Стернов. Тот, что пропал. Не могла бы ты зайти и передать это Морин? Дай ей знать, что я в порядке, но припозднюсь, может быть, на всю ночь, так что, если ты поможешь ей поесть... и уложи ее спать. Не забудь про лекарства.
- Ох, и Флора… - он сделал паузу.

- Да?

- Не дай ей уговорить тебя, чтобы она просидела всю ночь, потому что ей стыдно, когда ты раздеваешь её и укладываешь в постель. Даже если она будет сопротивляться, просто подними ее и уложи в постель, слышишь?

- Да, Мак.

Он сглотнул.
- Извини, что доставил тебе столько хлопот, Флора.

- Черт, Мак, я не против. Ты был добр ко мне. А, кроме того, ты мне платишь.

Он молча кивнул.
- Отлично, - сказал он и повесил трубку, не попрощавшись.

Уикс невозмутимо смотрел в спину Маку, когда тот развернулся, чтобы выйти из комнаты.

В течение трех часов после отправки рисунка по телетайпу Мак медленно изучал фотографии подозреваемых в растлении детей. Он сравнивал их физиономии, пытаясь представить себе гладко выбритые лица с бородами и усами, когда ему казалось, что он заметил даже мимолётное сходство. Стопка папок была толстой – это были досье за многие годы. Он последовательно изучал глаза, уши, губы, носы, отчаянно пытаясь сопоставить уставившиеся на него фотографии с рисунком, выполненным угольным карандашом и покоящимся у него на коленях. Вскоре лица начали сливаться друг с другом. Чем дольше он рассматривал глянцевые снимки, тем больше толстяк начинал походить на худого, а молодой становился старше. Он впал в уныние, у него разболелась спина.
«Еще трое или четверо, а потом я на некоторое время остановлюсь, - подумал он, - нет никого, кто выглядел бы так, как этот чертов рисунок».
Может быть, та чернокожая леди придумала всю эту чертовщину, чтобы заполучить деньги? Еще одна папка соскользнула с его колен на захламленный пол.
«Его здесь нет, - думал Мак, - это погоня за диким гусем».
И снимка этого сукиного сына в этих папках нет.

Внезапно он оказался лицом к лицу с молодым человеком, который улыбался ему сквозь раздвинутые неровные передние зубы. Лицо его было чисто выбрито, а волосы коротко подстрижены. Но его глаза заставили Мака приблизить свое лицо к фотографии. Тот же колоритный, дикий вид и те же удлинённые худощавые черты лица. Он попытался мысленно заполнить гладкие черты лица грязными, лохматыми волосами. Он поместил эскиз Бликштейна рядом со слегка помятой фотографией. И с рисунка, и со снимка на него уставился Эрвис Мур. Ошибки быть не могло. Это был один и тот же человек. Мак держал в руках фотографию и имя человека, который похитил Рикки Стерна. Его пульс участился, и он почувствовал, как во рту быстро пересохло от возбуждения.

Он изучал оба лица, и чем дольше смотрел, тем больше они становились одним целым. Он произносил имя Эрвис Мур про себя снова и снова, пытаясь вспомнить, слышал ли он его раньше. Но память ничего не сообщала. Мужчине было тридцать два года. Он был родом из Вирджинии, но, согласно карточке, куда-то переехал. Два тюремных срока – один за кражи, другой за растление ребёнка. Три пребывания в разных государственных больницах: два месяца, три месяца, последний - два года. Несколько рабочих мест - повар фастфуда, строитель, автомеханик. Образование - высшая школа [11 классов]. Последний раз он был в Мэриленде около восемнадцати месяцев назад. Отец умер. Мать живет в Калифорнии. Сестра - местонахождение неизвестно. Мак взял рисунок и досье Мура и направился в кабинет Уикса. Тот тихо разговаривал по телефону; он поднял голову и помахал Маку, чтобы тот приблизился.

- Как его фамилия? Мур? Дайте мне полную информацию.
Уикс принялся яростно записывать в желтый блокнот. Наконец он остановился.
- Да. Тут пропал ребёнок. Имя - Рикки Стерн. Пропал примерно полтора дня назад. Вчера вечером с Муром ехали в автобусе в Вирджинии. Если что-нибудь услышите, дайте нам знать. И предупредите своих полицейских. Но я сомневаюсь, что он вернется к вам.
Уикс стал слушать.
- Конечно, если мы найдем его, то ему предъявят обвинение здесь, и тогда вы сможете забрать его. Надеюсь, что у нас не будет такого же обвинения, как у вас.
Снова короткая пауза.
- Спасибо. Будем на связи.

Уикс повесил трубку и воззрился на Мака, который выложил фотографию на гладкую поверхность стола. Сержант посмотрел на снимок и изучил досье; он придвинул карандашный рисунок, сравнил оба лица и поднял глаза на Мака.
- Это он, - просто сказал Уикс.

Мак кивнул.
- Кто это говорил по телефону?

- Полиция Джорджии. Как только они увидели эскиз, то сразу же узнали его. Парня, которого они хотят поймать, тоже зовут Мур. Только Джон Мур. Разыскивается в Джорджии за убийство двенадцатилетнего мальчика.

- Иисусе, - вздрогнул Мак.

- Я думаю, что мы можем дать эту фотографию в газеты. Но, Мак, я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что он разыскивается за убийство ребенка в Джорджии. Понимаешь, почему?

Мак попытался переварить эту мысль, и Уикс буквально видел, как медленно крутятся шестерёнки в голове пожилого копа. Он молча ждал. Мак тоже молчал. Наконец Уикс заговорил:
- Мак, родители этого ребенка, Стерны, просто взбесятся. Они могут сделать что-то безумное, например нанять частных детективов, которые испортят весь наш розыск. Но, главное - не испугать Мура. Только не дать ему понять, что его ищут в Джорджии. Может быть, тогда мы сможем вернуть ребёнка Стернов живым.

Мак вздохнул. Всё было так чертовски ясно. Почему, черт возьми, он не додумался до этого сам? Он был возмущен тем, что ему пришлось выслушивать это от Уикса. И все же молодой человек просто констатировал очевидное. В его простом объяснении не было ничего покровительственного или требующего уважения.
- Как думаете, сержант, каковы наши шансы на успех?

- К этому времени, я думаю, мы, вероятно, ищем мертвого мальчика, - Уикс сделал глубокий вдох. - Но это только между нами, Мак.

- И, Мак, я хочу, чтобы ты выбрал другого полицейского, который будет работать с тобой в этом деле.

Мак поднял голову, пытаясь прочесть на лице Уикса причины этой просьбы.

- Это очень сложное дело, Мак. Два полицейских лучше, чем один. Этот парень уже убивал ребенка. Он может почувствовать себя в ловушке. Я не могу отправить одного полицейского на такое дело. Но если я отправлю больше, есть реальный шанс, что мы все испортим.

Мак облизал пересохшие губы. Он почувствовал, как снова заболела его спина. Это был долгий день.
- Полагаю, вы хотите, чтобы я выбрал кого-то из молодых? - наконец тихо спросил он.

Уикс покачал головой.
- Не обязательно. Это твоё дело. Ты выбираешь человека, который лучше всего сработается с тобой - который, как ты думаешь, больше всего поможет тебе. Ты же знаешь, что это за дело. Обдумай это.

Мак выслушал сказанное с чувством глубокой симпатии к этому человеку. Уикс понимал, что Мак должен выбрать одного из молодых и энергичных копов, чтобы тот работал с ним, выполнял тяжелую работу ногами, мог защитить его и ребенка, когда понадобится быстрые, молодые натренированные рефлексы. Но он предоставил Маку возможность самому принять достойное решение. И Мак понимал, что, если он примет неверное решение, выберет одного из старых копов, Уикс, скорее всего, ничего не скажет - будет молча беспокоиться и наблюдать за делом.

Маку потребовалось всего несколько секунд, чтобы ответить Уиксу.
- Думаю, мне бы понравился Майк Андротти.

Уикс записал имя в желтый блокнот, никак не комментируя и не меняя выражения лица. Затем он поднял глаза на Мака и улыбнулся.
- Хороший выбор, Мак.
Он вдруг нахмурился и бросил взгляд на телефон.
- Сегодня субботний вечер. Майк холост и ему тридцать один год. Боюсь, нам будет трудно его найти.

Мак улыбнулся.
- Если его нет дома, то, думаю, я смогу его отыскать.

- Ну, а если нет, не стесняйся, буди его ночью.

- Послушайте, сержант, если я не найду его сейчас, ночью его может не оказаться дома.

- Ты прав, Мак. Я и забыл. Ну, если ты не можешь его найти сейчас, заберёшь его утром. Может, поработаешь ночью? Проверишь историю старухи?

Мак кивнул.

- Как насчет твоей жены? - спросил Уикс. - О ней позаботятся?

Мак был ошеломлен вопросом. Это было впервые, когда Уикс упомянул Морин. Он не сообразил, что Уикс слышал весь его разговор по телефону.

- Прости, что вмешиваюсь, Мак - мягко сказал Уикс. - Но, если твоей жене нужна помощь, может быть, мы сможем ее найти. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как ты занимался таким важным делом, и оно может надолго задержать тебя вдали от дома... ночами. Ты же знаешь, что я имею в виду.

Мак тупо кивнул. В конце концов ему удалось ответить смущенным голосом:
- Спасибо, сержант, но соседка позаботится о моей жене. Это никак не помешает мне остаться на работе.

Уикс кивнул.
- Хорошо. Теперь попробуй найти Андротти. Я останусь тут на ночь, будем держать связь по рации.

- Вы пробудете здесь всю ночь?
Мак нахмурился.

Уикс улыбнулся и пожал плечами.
- Черт возьми, Мак, может быть, ты захочешь поговорить с кем-нибудь в три часа утра.

«Черт возьми, - подумал Мак, - сержанты всегда отвечали на звонки дома, особенно в субботу вечером. А этот парень будет сидеть в этом чертовом офисе всю ночь, ожидая от меня вестей».

- Я мог бы позвонить вам домой, сержант, - предложил Мак.

- Мак, я пять минут назад пропустил театральный сеанс. Все, что есть у меня в квартире - это я и мой телевизор. Мои друзья пойдут и напьются после шоу. Поэтому, если ты не хочешь, чтобы я надрался, или умер от скуки в своей квартире, я был бы признателен, если бы ты позволил мне остаться здесь и продолжить заниматься этим делом.

Мак ощутил нарастающее чувство возбуждения и жизненной силы, излучаемое Уиксом.
«Он живёт этим проклятым делом, - подумал он. - Это его чёртова жизнь».
Он получает настоящий кайф от этого - как и я. Этот сукин сын внутри не так уж сильно отличается от всех нас, какими мы были раньше. Он другой только снаружи.

- Конечно, - Мак пожал плечами. - Как вам будет угодно.
- Я буду часто выходить на связь, - добавил он, выходя из кабинета сержанта.

Он отыскал в пустом офисе телефонную книгу и нашёл номер домашнего телефона Майка Андротти. Сделав знак Уинни, чтобы тот включил выход на внешнюю линию, он медленно набрал номер, молясь, чтобы Майк оказался дома, и чтобы ему не пришлось разыскивать его в одном из злачных мест. На другом конце провода трубку никто не снимал.

«Черт, - подумал Мак, - в каком из этих чертовых баров мне его искать?»
В этом грёбанном районе множество подобных мест; он мог находиться в любом из них.
Он просмотрел раздел Бары в «Желтых страницах», медленно и мучительно пытаясь вспомнить места, куда ходил Джейми, побуждая свой утомленный мозг вспоминать названия, пока его палец медленно продвигался вниз по колонке мелкого шрифта. В каком же из них?

Он почти сразу вспомнил и увидел два названия, нацарапав номера их телефонов на столе.
«Сначала я попробую эти, - подумал он, - а там я спрошу названия других тусовок».
Все они знают имена остальных. Только люди, которые никогда не ходят в подобные места, ничего не знают о их существовании.
Джейми знал их все.

Мак набрал первый номер. Он пробормотал себе под нос мольбу о том, чтобы поскорее найти своего нового напарника Майка Андротти в одном из тех возможных мест, куда мог направиться искать дружбы молодой человек в этот одинокий субботний вечер.

 

ВОСЬМАЯ

Внезапно Эрвис остановился посреди густых зарослей невысокого кустарника и огляделся. На несколько секунд он прикрыл глаза ладонью и завертел головой. Рикки держался за грубую руку и смотрел на движущуюся голову. Его ноги начали гудеть от попыток не отставать от длинных шагов крупного мужчины. Мышцы на тыльной стороне его ног болели от напряжения из-за полубега, которым он передвигался, стараясь не упасть и не отстать.
- Мы заблудились, Эрвис? - спросил он тихим голосом.

Высокий мужчина не ответил. Он сделал несколько глубоких вдохов и продолжил осматриваться по сторонам.
- Вот дерьмо, - пробормотал он.

- Мы заблудились, да? - снова спросил Рикки.

Эрвис сделал несколько шагов вперед, так неожиданно потянув испуганного мальчика за руку, что тот столкнулся с ним. Но Эрвис, похоже, не заметил этого. Высокий мужчина раздвинул несколько высоких сорняков и уставился между влажными стеблями. Его лицо внезапно расплылось в улыбке.
- Вот оно, - радостно сообщил он.

Эрвис осторожно потянул мальчика за руку, и они вместе, пробравшись между высоких сорняков, внезапно выскочили на пыльную, залитую солнцем проселочную дорогу, извивавшуюся змеей в обоих направлениях. Из-за её изгибов Рикки ничего не мог разглядеть в отдалении. Он находился в другом месте, чем помнил по прошлой темной ночи. Нигде не было видно мигающей вывески BO’S PLACE. На дороге стояли, щурясь от внезапного яркого солнечного света, только две фигуры. И пока они стояли, оглядывая тихую сельскую местность и извилистую грунтовую дорогу, не проехало ни одной машины.

- Что мы будем делать, Эрвис? - спросил Рикки, осторожно вытащив свою руку из руки мужчины. Он слегка потер ладони друг о друга.

Эрвис посмотрел на него сверху вниз и непринуждённо улыбнулся.
- Ловить попутку, - ответил он тихим голосом.

Рикки нахмурился.
- И куда?

Указав пальцем вправо, Эрвис ответил:
- Туда.

- Куда туда? - переспросил Рикки.

- На север, - ответил Эрвис.

- Ты уверен? - тихо спросил Рикки.

Эрвис кивнул.
- Ага.

Рикки прикусил губу, прежде чем произнести:
- Эрвис?
Он пребывал в нерешительности, боясь продолжать.

- Да?
Мужчина стоял в нескольких шагах и смотрел на него.

- Это в том направлении, где я живу? - голос мальчика дрожал.

Эрвис покачал головой:
- Нет.

Рикки замолчал, поняв, что ему больше не следует поднимать эту тему. Он все еще чувствовал боль в ягодицах и ногах, стоя и ощущая, как тепло утреннего солнца медленно опаляет его влажную одежду и осушает влажную кожу. Он уставился на гальку, лежавшую вдоль края дороги.

До него донёсся голос Эрвиса.
- Что случилось, парень? Я думал, что ты хочешь остаться со мной. Разве ты не хочешь остаться со мной?
С каждой фразой голос становился все более настойчивым.

Рикки застыл. Его шея чувствовала солнечные лучи, но он ощущал себя холодным и липким. В его голове запульсировало, отдаваясь острой болью в висках. В конце концов он поднял глаза на бородатого мужчину и попытался слабо улыбнуться.
- О, я хочу, Эрвис. Но я просто подумал... В понедельник школа.
- Мне нельзя пропускать слишком много занятий, - добавил он как можно непринуждённее.

Эрвис пнул ближайший камешек, и тот заскользил по ровной, утоптанной дороге мимо Рикки, уставившегося на безумно танцующий камень с восхищением и ужасом.
- Дерьмо. Школа - это дерьмо. Не стоит об этом думать.

Рикки покачал головой.
- Ну и дела, мне это нравится. Я очень хорошо учусь в школе, Эрвис. И мне не хочется её пропускать.
Он постарался говорить как можно серьёзнее и искреннее.

- Поверь мне, малыш, школа - это самое настоящее дерьмо. Я тоже очень хорошо учился. У меня были лучшие оценки в классе. У меня и моего друга. Когда мы были в высшей школе [9-11 классы]. Потом я переехал посреди третьего курса. Пошел в другую школу в другом городе. А там было на меня насрать. Так что я не стал учился. И перестал туда ходить. Однажды моя мама поймала меня и выбила всё дерьмо. Я закончил школу. Еле-еле выбрался к чертовой матери. Но какая мне от этого польза? Итак, я закончил её. И что? Я не мог найти приличной работы, куда бы мы ни переезжали. Только разносчиком тарелок... Однажды я начал чинить автомобили. Школа ни хрена мне не дала. Ты сам это увидишь.

Рикки наблюдал, как высокий мужчина беспокойно двигался, пока говорил, его тело словно защищалось от боли прошлого. Воздух был буквально наполнен вибрациями мыслей странного человека.

Рикки рискнул задать следующий вопрос.
- А как насчет твоего друга? Того, о котором ты всегда говоришь. А как он?

Эрвис резко остановился, его тело перестало двигаться. Он уставился на мальчика мертвыми глазами. Его губы почти беззвучно зашевелились, и Рикки подошел ближе, стараясь услышать ответ.

- Он отлично справился. Мы никогда больше не виделись. Но я знаю, что у него всё хорошо.

Рикки уставился на неподвижную фигуру высокого мужчины. Он никак не мог прекратить задавать свои вопросы.
- А ты откуда знаешь?

- Потому что знаю. Он был особенным. И если я сказал, что школа - дерьмо, так оно и есть. Я больше не хочу говорить об этом. Слышишь?
Эрвис угрожающе шагнул к мальчику. Рикки быстро кивнул и рефлекторно поднял руку, словно пытаясь защититься от удара. В этот момент Эрвис поднял голову и, казалось, стал прислушиваться к чему-то вдалеке. Внезапно из-за левого поворота показалась машина. Она быстро ускорилась, когда Эрвис вытянул руку, делая знак остановиться. Как только небольшой новенький «Датсун» исчез за поворотом, Эрвис проорал ему вслед:
- Да пошёл ты!

Рикки почувствовал слабость, его голова начала кружиться от пульсирующей боли. Ему показалось, что он сейчас упадёт. Спотыкаясь, он попытался подойти к Эрвису, но его ноги казались странно отрешенными и безжизненными. Он чувствовал, как дрожат его колени, но не ощущал никакой связи с этим движением.
- Эрвис, я посижу вон там, - сказал Рикки, указывая на большой камень на обочине дороги.

- Встань рядом со мной, - приказал Эрвис.

Рикки пристально посмотрел в решительные, суровые глаза над чётко очерченным носом и нестриженой густой бородой. Он медленно подошел к камню и сел.
- Я сказал, что посижу здесь, - тихо, но отчетливо произнес он.

Эрвис пристально посмотрел на мальчика и пожал плечами.
- Сиди, - только и сказал он.

С левой стороны снова послышались звуки, постепенно становившиеся громче, и из-за поворота появился небольшой пикап, приближавшийся к двум фигурам у дороги. Пикап замедлился, когда молодой рыжеволосый водитель увидел бородатого мужчину, голосующего на обочине. Миновав фигуры, пикап проехал ещё с десяток футов и остановился, клацнул шестернями и бешено сдал назад, заставив Эрвиса отпрыгнуть к Рикки. Веснушчатый молодой водитель улыбнулся и сказал:
- Залазь.
Его говор эхом разнёсся по окружающей сельской местности.

Эрвис схватил Рикки за руку и потянул к пикапу. Он втолкнул его в кресло и уселся рядом.

Водитель уставился на них обоих и довольно дико ухмыльнулся.
- Куда двигаетесь? - в конце концов, спросил он.

- На север, - ответил Эрвис.

 -Ну, я двигаюсь в том же направлении. Могу немного подвезти.

Рикки с трудом понимал невнятную речь. Слова текли, словно густая патока, и, казалось, часто застревали между желтоватыми зубами, сверкавшими на бледном лице.

- Это нас вполне устраивает, - вежливо ответил Эрвис.

Машина не двигалась. Молодой человек не сводил с них глаз.
- Меня зовут Билли. А вас?

Опередив ответ Рикки, Эрвис быстро сообщил:
- Это мой брат Энди, а меня зовут Джонни. Мы возвращаемся домой в Нью-Джерси.

Билли присвистнул сквозь широкую щель между передними зубами.
- Вы чертовски далеки от дома, да?

Эрвис непринуждённо улыбнулся.
- Да, так и есть. Закончились деньги, на небольших каникулах в Люрее [Люрей - административный центр округа Пейдж, штат Вирджиния, США].

- Да ты что. Это плохо, чувак. Я знаю. Со мной такое бывало. Ты видел пещеры?
Голос поднимался и опускался в лаконичном, монотонном ритме.

- Да. Поэтому-то мы и поехали. Очень красиво, - ответил Эрвис.

Билли уставился на Рикки.
- Тебе они тоже понравились, Энди?

Эрвис протянул руку под прикрытием другой руки и так сильно ущипнул мальчика, что тот дёрнулся. Мужчина спросил с нажимом:
- Тебе понравились пещеры, Энди?

Рикки кивнул.
- Да.

Эрвис виновато улыбнулся.
- Парень устал.

Билли кивнул, сунул руку под переднее сиденье и вытащил коричневый бумажный пакет, из смятой верхней части которого торчала горловина бутылки. Он подмигнул Эрвису, поднёс бутылку к губам и сделал большой глоток, затем протянул руку мимо растерянного мальчику и предложил бумажный пакет Эрвису. Тот взял пакет; Рикки наблюдал, как он поднес его к губам, но не стал пить, его адамово яблоко задвигалось в фальшивом глотке. Опустив бумажный пакет, Эрвис вытер сухой рот тыльной стороной ладони.
- Очень хорошо, Билли. Спасибо.
Он вернул пакет. Когда Билли залез рукой под сиденье, чтобы вернуть пакет обратно в укрытие, Эрвис тихо произнес:
- Думаю, нам пора двигаться.

Билли лениво моргнул и отрыгнул.
- Отлично. Я уже готов.

Рикки ощутил, как пикап внезапно дёрнулся вперед, и почувствовал, как рука Эрвиса быстро прижалось к его груди, чтобы не дать ему стукнуться о лобовое стекло. Машина сорвалась с места и покатила по дороге, набирая скорость и двигаясь по извилистой кривой.

- Куда направляешься, Билли? - спросил Эрвис.

Билли глупо хихикнул.
- Тащусь повидаться с моей девахой.
Он сделал паузу и распахнул глаза чуть шире, когда диким образом обгонял «Датсун», ранее не подобравший двух автостопщиков - обогнал так, что едва не задел боковину легковушки. Рикки закрыл глаза и услышал тонкое, громкое блеяние клаксона иномарки, когда пикап, ускорившись ещё больше, помчался по пустой дороге. Когда мальчик открыл глаза, грузовик швыряло из стороны в сторону, а Билли глупо хихикал.

- Вообще-то, я собираюсь потрахаться. Каждое воскресенье по утрам её родаки отправляются на рынок. А она дома одна. И я еду оттягиваться. Она думает, что она моя девчонка. Но она только мой воскресный трах.

Эрвис взглянул на Рикки, лицо которого было искажено страхом. Пикап мчался по проселочной дороге с безрассудной самоуверенностью. Пьяный водитель беззаботно носился по обеим сторонам дороги, ритмично барабаня пальцами по рулю.

- Хочешь, я немного поведу машину? - спросил Эрвис.

Рикки поднял на него глаза и улыбнулся.

Билли покачал головой.
- Нет, со мной всё хорошо. Ничто не болит. Не волнуйся о машинах, потому что по этой дороге почти никто не ездит.

- Я просто подумал, что мне хочется доставить твой зад в дом той девахи в целости и сохранности, - произнёс Эрвис с целеустремленным спокойствием.

Билли усмехнулся.
- О её целости я щас и думаю. Какая у неё киска, Иисусе! Надеюсь, я не слишком напился, чтобы вставить ей. Такое случалось.

- Тогда оставим бутылку там, где она есть, - предложил Эрвис.

- О, дерьмо, думаю, мне временами лучше напиться, чем оттягиваться. Ты же знаешь, как это бывает?
Билли быстро глянул в сторону Эрвиса. Внезапно затуманенные глаза водителя сфокусировались, и в его взгляде мимолётно мелькнуло явное разочарование и боль. Но они быстро исчезли, и он снова повернулся, чтобы неуверенно наклониться вперед в попытке разглядеть дорогу впереди.

- Да, - мягко сказал Эрвис. - Виски-то забирает надолго. А трах длится всего чуть-чуть, а потом все снова возвращается.

Билли повернулся, чтобы посмотреть на бородатого мужчину.
- Дерьмо, ты понимаешь. Так и есть. Чувак, ты отлично сказал. Ты знаешь, как правильно пользоваться словами.

- Спасибо, - невозмутимо ответил Эрвис.

- Спорим, ты из чего-то вроде колледжа, верно? - спросил Билли.

Рикки слегка подташнивало от тряски пикапа, и он боялся, что его скоро вырвет, если она не прекратится.

- Да. Я работаю в маленьком колледже в Джерси.

- Чёрт подери. Я так и знал. А я, я работаю на ферме моего старика. Я остановился на шестом классе, потому что был глуп. Но я хорошо управляюсь руками. Очень хорошо.
Билли уставился на свои руки, и пикап направился в сторону обочины. Эрвис схватился за руль, протянув руку поверх застывшего тела Рикки и быстро повернул его, вернув машину обратно на дорогу.

Билли понял, что на мгновение потерял контроль над пикапом, но ему не хотелось признавать вмешательство Эрвиса. Его руки оттолкнули пальцы Эрвиса в сторону и так сжали руль, что костяшки побелели от напряжения. Но грузовик по-прежнему вилял из стороны в сторону на узкой дороге. Внезапно на приближающемся холме показался старый синий «Додж». Пикап продолжал вилять по дороге. Приближающаяся машина громко засигналила. Грузовик бешено вилял, казалось, направляясь прямиком на другую машину. Эрвис потянулся, чтобы перехватить руль. Рикки сунул в рот руку и тихо вскрикнул, боясь реакции Эрвиса на его крик, боясь надвигающейся аварии, парализованный объединенными страхами. Казалось, Билли в самый последний момент заметил старый «Додж», резко дернул руль, так что обе машины едва не столкнулись. «Додж» съехал на обочину узкой дороги и остановился, а пикап помчался дальше, теперь уже по середине проселочного тракта.

Рикки глубоко вздохнул и услышал, как его голос гулко отдается в кабине грузовика:
- Выпусти нас отсюда, Билли.

Эрвис резко повернул голову и потянулся было к мальчику, но Рикки поднял ладонь, словно останавливая приближающуюся руку, и Эрвис медленно опустил её, пристально глядя на своего юного спутника.

- Что он сказал? - крикнул Билли, его громкий голос пробился сквозь туман в голове мальчика.

Эрвис перегнулся через Рикки и осторожно коснулся рукава Билли.
- Мой брат чувствует себя не очень хорошо. Не мог бы ты высадить нас прямо здесь?

Билли моргнул несколько раз и повернулся, чтобы глянуть на пепельное, измождённое лицо Рикки. Убедившись, что мальчик явно не в себе, он направил пикап в сторону противоположной обочины, остановившись не на своей стороне, и открыв дверь, выскочил наружу. Неожиданно дверь со стороны Эрвиса распахнулась, Билли жестом приглашал его выйти.
- Убери его отсюда, пока он не блеванул в грузовике. Это грузовик моего старика, и он выбьет из меня все дерьмо, если здесь кто-нибудь наблюёт.
Всё это время он дико размахивать руками.

Эрвис соскользнул с сиденья, потянулся вверх и спустил Рикки на землю. Рикки рухнул в светло-коричневую пыль на обочине дороги: у него кружилась голова, подкашивались ноги, желудок выворачивало наизнанку сильными волнами тошноты. Билли захлопнул пассажирскую дверцу и несколько раз споткнулся, шаркая ногами по направлению к водительскому месту. Он взобрался на сиденье, и под визг шин, подняв пыль, густыми клубами опустившуюся на лица и одежду двух попутчиков, с маниакальной скоростью погнал пикап прочь, не сказав больше ни слова.

Эрвис закашлялся от оседающей пыли. Рикки лежал, покрытый пылью, на обочине дороги, его тело дрожало, его разум постепенно прояснялся после того, как в его голове остановилась бешенная тряска. Он закрыл глаза и, повертев головой из стороны в сторону, стряхнул мелкие камешки, после чего уткнулся головой в землю. Он пролежал в такой позе несколько секунд, прежде чем почувствовал, что его тело отряхивают грубые, сильные руки другого человека. До Рикки донесся голос Эрвиса, пробивающийся в изнуренный, испуганный кокон мальчика:
- Ты в порядке, малыш?
Эрвис продолжил нежно отряхивать его, медленно перевернул, а затем поднял так, что голова Рикки прижалась к его волосатой груди. Рикки ощутил, как серебристый металл вдавливается в его голову сбоку, а две руки медальона почти выжигают свои отпечатки на его пульсирующем черепе.
В голосе Эрвиса послышалась крайняя озабоченность.
- Ответь мне, Рикки. С тобой всё хорошо?

Рикки медленно покачал головой, стараясь не увеличивать пульсирующую боль. Постепенно он открыл глаза и уставился в испуганное лицо своего спутника. Он слегка отстранился от груди мужчины.

- Я спросил, все ли у тебя в порядке?
Эрвис пытался проявить твёрдость, но ему не удавалось скрыть беспокойство.

- Ты хочешь, чтобы я это сказал? - устало спросил Рикки.

- Вот дерьмо, парень. Оставь это, если ты серьезно. Ты плохо себя чувствуешь?
Теперь в голосе Эрвиса звучало нетерпение.

Рикки вздохнул. Тошнота отступала, головокружение медленно прекращалось. Пульсация в голове слегка утихла, но полностью уходить отказывалась. Он почувствовал, что его ноги окрепли, а колени перестали дрожать.

- У меня ужасно болит голова, Эрвис, - произнес Рикки вслух, его слова были направлены в сторону леса позади его спутника. - Это была жуткая поездка.

- Не хочешь пойти и прилечь там? - Эрвис указал на кусты.

Рикки яростно замотал головой.
- Нет.

- Ты боишься, что я сделаю тебе больно? - тихо спросил Эрвис.

Рикки прикусил губу, чтобы не расплакаться. Он кивнул. Его лицо по-прежнему было повёрнуто в сторону от груди мужчины. Он ждал пощёчины, ждал, что его сейчас начнут скручивать или сдавливать. Но ничего не происходило. Он чувствовал только размеренное дыхание мужчины.
- Если я пообещаю не трогать тебя, ты пойдешь и полежишь несколько минут? - спросил Эрвис.

Рикки поднял голову, чтобы взглянуть в лицо бородача. Его вернувшийся голос был полон твердой решимости.
- Только если ты пообещаешь.

- Я же сказал, что обещаю.
Голос Эрвиса звучал обиженно и раздраженно.

- Ты оставишь меня в покое? - внятно спросил Рикки.

Эрвис кивнул.

- Тогда отнеси меня туда, - приказал Рикки.

Эрвис молча поднял мальчика на руки, как будто Рикки почти ничего не весил, и медленно понес его через ближайшие кусты к влажному, но открытому месту в нескольких футах от опушки леса. Здоровяк положил мальчика на землю, а затем стащил с себя рубашку. Рикки наблюдал за ним с нарастающей яростью. Но Эрвис только свернул свою фланелевую рубашку во что-то наподобие шара и положил ее на влажную землю. Затем вернулся к мальчику, снова поднял его и осторожно уложил на грунт, головой на скатанную рубашку.

- Отдыхай, - приказал Эрвис.

Рикки закрыл глаза и лежал, делая глубокие вдохи, стараясь не думать о своем нынешнем положении, заставляя головную боль утихнуть, и время от времени прислушиваясь к проносившимся мимо машинам. Спать ему совсем не хотелось. Его тело и разум были истощены. Боль в ягодицах прекратилась, в ноги вернулась сила. Он долго лежал в одном и том же положении, позволяя своим мыслям свободно плыть, стараясь не обращать внимания на угрожающие ему ныне опасности. Он думал о своих уроках бар-мицвы; об ужинах в воскресенье вечером со своей бабушкой; о своем маршруте, по которому разносил газеты; о своей последней игре в малой лиге, и о последнем ударе, который он совершил незадолго до того, как покинул поле; о свободном и волнующем ощущении от бега по базам; о тепле материнской постели в темные пугающие ночи; о волнении, когда он тянул руку в шумном классе; о смущающем возбуждении после правильного ответа; и о радости от того, что он вручает свои табели успеваемости матери и видит, как ее лицо вдруг теряет маску грусти и расплывается в редких улыбках гордости. Эти образы проносились сквозь облака его мыслей и уютно оседали в его голове, успокаивая, лаская, умиротворяя его. О множестве вещей он отказывался думать - о людях, временах, событиях, где не имелось никаких приятных и успокаивающих моментов.

Иногда в его мыслях всплывало лицо отца, но он быстро гнал от себя этот образ. Дискомфорт в отношениях с ним обжигал и жалил его больше, чем что-либо иное. Чтобы он ни делал, рядом с этим человеком он чувствовал себя неполноценным посредственным неудачником. Каждый раз, когда он смотрел в глаза отцу, то ощущал собственную ущербность. «Где-то когда-то, - думал он, - я сделал что-то не так». Но сегодня ему не хотелось об этом беспокоиться. Ведь в последние годы он провел так много часов, волнуясь и думая о своем отце. Сегодня он должен был избавиться от пульсирующей боли в голове, поэтому отбрасывал все воспоминания о неприятностях и сосредотачивался на более мягких, легких и счастливых вещах, которые только мог вспомнить. И он позволил себе погрузиться в эти мысли, плыть вместе с ними, легко взбираясь на гребни наслаждения, тепла, вспомнившегося счастья. И очень медленно, с постепенно уменьшающимися напряжением и давлением, с закрытыми глазами, под звуки шелеста листьев, пения птиц и шума колес в качестве фоновой музыки, головная боль постепенно отступила. Наконец он почувствовал себя настолько отдохнувшим, что открыл глаза.

Эрвис сидел в нескольких футах, расслабленно обхватив руками свои колени, и смотрел на него. Он не пошевелился, когда глаза Рикки открылись, и мальчик, скатившись с рубашки, служившей подушкой, принял сидячее положение, повернувшись лицом к мужчине.

- Как ты? - тихо спросил Эрвис.

Рикки слегка улыбнулся.
- Получше.

- Я очень рад, - только и сказал Эрвис, по-прежнему не двигаясь.

- Как долго я отдыхал? - спросил Рикки.

Эрвис слегка пожал плечами.
- У меня нет часов. Но, думаю, что примерно через час или около того.

- Спасибо, что позволил, - произнёс Рикки.

Эрвис кивнул. Он сжал губы так, что его борода слегка приподнялась, сморщив щеки. Он продолжал смотреть на мальчика.
- Ты не должен благодарить меня. Ты же мой друг, да? Разве ты не сделал бы то же самое для меня?

Рикки уставился на него, пока вопрос медленно просачивался в его сознание.
«Поступил бы я также?» - подумал он. Или я бы сбежал? А если бы я убежал, то куда бы пошел? «Это не главное», - думал он. Я мог бы сбежать. Но сбежал бы? Конечно, я бы сбежал.
Но мучительное сомнение заставило его сердце учащённо забиться, а голову - снова закружиться. Он отмахнулся от этих мыслей и быстро кивнул.

- Я так и думал. Видел это. Что тут сказать? Мы становимся хорошими друзьями. Ведь так?
К Эрвису вернулась его мальчишеская простота. У Рикки возникло ощущение, что он разговаривает с мальчишкой из младших классов. Он вздохнул и вторично кивнул головой в знак согласия.

- Готов идти? - спросил Эрвис.

Рикки, нахмурившись, промолчал. Затем спросил:
- Мы снова будем путешествовать автостопом?

- Да, - как ни в чем не бывало ответил Эрвис.

- Эрвис, а нам обязательно это делать? - тихо взмолился Рикки.

- У меня не слишком много денег, и нам надо есть. Поэтому нам придётся ловить попутки.
Эрвис принял кроткий дружелюбный вид, ожидая мгновенного понимания.

Рикки несколько раз моргнул и нерешительно спросил:
- Тебе ведь не нужно много денег, Эрвис? Мы не будем есть так много раз.

Эрвис наклонился вперед.
- О чём ты?

- Разве ты не собираешься вскоре отпустить меня?

На лице мужчины проявились черты разочарования.
- Нет.

- И как долго, Эрвис? - взмолился Рикки. - Пожалуйста, скажи мне, как долго ты собираешься меня держать.

- Очень долго, парень. Пока не закончу с тобой - так или иначе. Понимаешь, что я имею в виду?
Не было никаких сомнений относительно угрозы, прозвучавшей в словах и в тоне голоса. Рикки всё понял, и его застывшее выражение на лице сказало Эрвису - мальчик сообразил, что имелось в виду.

- А теперь поехали.
Эрвис подошел и протянул руку. Рикки, неохотно взявшись за неё, позволил поднять себя на ноги и вывести с поляны на грунтовую дорогу, расположенную неподалёку.

- Стань в стороне, - приказал Арвис. - Нам будет легче поймать попутку, если увидят только одного из нас.

Рикки встал в тени довольно высокого дуба, своей листвой создающего тенистый зонтик над ним, почти полностью скрывая его из виду. Эрвис быстро подошел к обочине дороги и встал в ожидании проезжающих машин.
«Я никогда не сбегу, - подумал Рикки, - и останусь с этим человеком до конца своих дней».
Мысль о продолжительности его жизни неожиданно вызвала у него дрожь.
«Ой, мама, - подумал он, - может быть, будет безопаснее, если я останусь с ним как можно дольше - пока не найду способ вернуться домой – ведь иначе он убьет меня».
Но как долго? И чего он захочет от меня дальше? И куда я иду?
И снова мысли начали биться в его голове, вызывая нарастающую боль, пока его глаза фокусировались на высоком мужчине в грязном, мятом комбинезоне, стоящем с вытянутой рукой на обочине дороги.

Несколько машин промчались мимо, игнорируя вытянутую руку Эрвиса. Он провожал их взглядом, и его губы шептали беззвучные ругательства. Рикки прислонился к стволу дерева и попытался расслабиться в прохладной тени листвы над головой. Но его тело по-прежнему было напряжено и скрючено, несмотря на все попытки отвлечься от мыслей о возможной опасности, с которой он столкнулся. Высокая фигура, стоявшая неподалёку, держала в своих руках и мыслях ближайшее будущее Рикки. Мальчик наблюдал, как мужчина беспокойно расхаживает по краю дороги, время от времени оглядываясь, чтобы убедиться, что Рикки стоит в указанном месте, нервно склоняя голову и прислушиваясь к звукам приближающихся машин. Угроза жизни Рикки таилась под этим грязным комбинезоном. Опасность для его тела скрывалась под этой одеждой. Он узнал и пережил это. Но призрак его возможной смерти все еще был ему неизвестен. Он волновался, потому что странным образом больше не чувствовал большого страха. То, что он испытывал, было ощущением неуверенности, незнания, чем все закончится, что от него ждут, куда он идет, и что всё это значит. По мере того, как проходили часы, он все больше запутывался в своих двойственных чувствах к Эрвису. В какой-то момент он возненавидел его. Не прошло и секунды, как он, почувствовав боль и разочарование этого человека, ощутив его беспомощность, захотел протянуть руку и прикоснуться к нему. Но этот человек был его врагом. И, тем не менее, все чаще случались моменты, когда ему было очень трудно смотреть на этого высокого человека во враждебном свете. Несколько мгновений назад, когда он лежал, свернувшись калачиком, в лесу, он почувствовал странную защищённость, ощущение которой приходило только в те ужасные зимние кошмарные часы, когда к нему прижимались теплые материнские груди. Рикки начал почти так же бояться самого себя и путаницы в собственных мыслях, как боялся опасной непредсказуемости разума и тела мужчины.
«Да что со мной такое?» - удивлялся Рикки.

Мимо проехал черный «Линкольн-Континенталь». Человек за рулем пристально разглядывал Эрвиса. Машина проехала ещё примерно двадцать футов, затормозила и осторожно попятилась назад, чтобы подъехать к высокому мускулистому мужчине на обочине дороги. Ухоженный, сорокалетний, довольно красивый мужчина высунул голову из окна и улыбнулся Эрвису.
- Привет, Лямбда [Лямбда - 11-я буква греческого алфавита, один из символов гей-сообщества, принадлежности к нему. В обращении аналогично слову «парень»].
Лицо мужчины сморщилось в привлекательной улыбке, а глаза заскользили по фигуре Эрвиса.

Эрвис ответил улыбкой.
- Привет.

- Куда направляешься?
Мужчина облизал губы.

Эрвис продолжал улыбаться.
- На север.

- И никуда особенно?
Слова звучали легко и непринуждённо.

Эрвис пожал плечами.
- Просто на север. В Джерси.
- Это ведь лямбда на медальоне, верно?
Мужчина указал на медальон, свисающий с цепочки на шее Эрвиса.

- Да, - кивнул Эрвис.

- Как ты смотришь на то, чтобы прокатиться со мной? - вопрос прозвучал, скорее, как приглашение, нежели как решение.

Эрвис быстро кивнул.
- С удовольствием. Куда направляешься?

- В Вашингтон. Много миль. Много времени.
И снова заученная шутка-утверждение. Рикки в тишине своего затененного убежища слышал разговор обоих мужчин. Их слова звучали странно, а тон был каким-то незнакомым.

- Я в деле, - произнёс Эрвис. - Только подожди минутку.

- Конечно. Как скажешь.
Мужчина слегка приоткрыл пассажирскую дверь и откинулся на водительском сиденье.

Эрвис подбежал к тому месту, где стоял Рикки. Он схватил его за руку.
- Пошли.
Он вытащил Рикки из тени и, быстро швырнув его на переднее сиденье, заскочил сам и закрыл дверь.

Человек на водительском сидении недоверчиво уставился на мальчика.
- Кто это, черт возьми? - сердито спросил он.

Эрвис победоносно улыбнулся.
- Мой младший брат.

- Что, я должен забрать и его тоже?
Голос стал пронзительным и нетерпеливым.

- Да. Пожалуйста. Я не могу без него.
Эрвис почти ворковал.

Мужчина нахмурился.
- Послушай, жеребчик, это совсем не то, что я имел в виду.

- Я знаю, - сказал Эрвис. - Понимаю, что разочаровал тебя присутствием Энди. Но, пожалуйста. Нам нужно добраться до Джерси.

- Черт возьми, я не шофёр из какого-то чёртова шоферского сервиса. Я остановился, чтобы подобрать тебя. Снять тебя. А не везти тебя и твоего проклятого брата. А теперь выметайся из машины.

Эрвис выглядел запаниковавшим. Он бросил сердитый взгляд на мужчину, затем посмотрел на Рикки. Но не сделал попытки выйти из машины.
Мужчина держал руки на руле и смотрел вперёд через лобовое стекло.
- Давай. Выметайся.

Эрвис облизал губы.
- Что, если я посажу своего младшего брата назад?

Мужчина повернулся к Эрвису, который бросил на него заговорщицкий взгляд.
- Окей. Посади ребенка на заднее сиденье. И заставь его остаться там. Скажи ему, чтобы он глядел только в чертово окно.
Человек даже не повернулся и не взглянул на Рикки.

Эрвис открыл дверь и вытащил Рикки из машины. Он быстро распахнул заднюю дверь и жестом пригласил Рикки забраться внутрь.
- Садитесь в угол и смотри в окно, пока будем ехать. Слышишь?

- Почему, Эрвис?
Рикки был озадачен происходящим. Но с облегчением покинул переднее сиденье, где он был втиснут между людьми, ведущими странный, шутливый, неестественный разговор.

Эрвис схватил его за руку и сильно сжал. Рикки почувствовал знакомую боль, приближающуюся к плечу.
- Просто делай то, что говорю.

Рикки дёрнулся.
- Перестань делать мне больно, черт побери.
Он был потрясен сильнейшим гневом, прозвучавшим в собственном голосе.

- Пожалуйста, Рикки.
Теперь Эрвис тихо просил.

Рикки уставился на умоляющее лицо бородача и решил, что лучше в безопасности ехать с этим сбивающим с толку человеком, сидящем на водительском месте, чем оставаться наедине с разъяренным отвергнутым Эрвисом, который мог внезапно разразиться гневом и напасть на него в тишине проселочной дороги. Поэтому он уселся на заднее сиденье, прижавшись к мягким черным кожаным подушкам в углу машины, и уставился в широкое боковое окно. Вскоре он почувствовал, как звук мотора становится громче, и увидел, как кустарник и его высокий дуб исчезли, когда машина ускорилась и плавно двинулась по дороге. С переднего сиденья до него доносились голоса.

- Как тебя зовут? - Рикки узнал мягкие модуляции в речи нового мужчины.

- Джонни, - тихо произнёс Эрвис.

- Меня - Рональд. Мои друзья зовут меня Скотти.

- Я неравнодушен к прозвищам. Имел одно когда-то.

- Да?

Эрвис принялся что-то напевать, мелодия была почти неузнаваема из-за его гортанного гнусавого тона. Глаза водителя на миг оторвались от дороги внимательно оглядели лицо бородатого мужчины. Эрвис смотрел прямо перед собой, почти беззвучно напевая мелодию.

Наконец мужчина заговорил.
- Чем занимаешься, Джонни?

Эрвис пожал плечами.
- Работаю в цветочном магазине в Джерси.

- Шутишь? - спросил мужчина. - У меня есть сосед по комнате, флорист. Вот это совпадение. Где в Джерси?
Возникла короткая пауза. Рикки слегка наклонился вперед, чтобы услышать ответ Эрвиса.

- В Атлантик Сити.

- Отличное место летом. По крайней мере, раньше. Давно там не был.

Эрвис снова принялся напевать и замолчал.
- Да ... действительно отличное место.
Наступила короткая пауза, мимо монотонно проплывали деревья и высокие сорняки. Затем Рикки услышал, как Эрвис спросил:
- А чем занимаешься ты?

- Работаю на правительство.
Человек говорил очень тихо, его слова едва доносились до заднего сиденья машины.
- В Государственном департаменте.

- Ни хрена себе! - присвистнул Эрвис.

Скотти засмеялся и повторил:
- Ни хрена себе! Вот где я работаю. Когда я не снимаю.

И снова машина наполнилась дыханием двух мужчин впереди. Наконец Скотти повернулся к Эрвису и что-то сказал таким тихим голосом, что Рикки ничего не расслышал. Но увидел, как Эрвис медленно подвинулся к мужчине. Вскоре они уже сидели плечом к плечу. Рикки уставился на их плечи и затылки. Спустя некоторое время Эрвис опустил глаза и повел плечами. Водитель несколько минут медленно приподнимал свое тело, а затем снова опустился на сиденье. Машина продолжала ровно и равномерно двигаться вперёд.

Мужчина повернулся к Эрвису и что-то прошептал. Неожиданно голова мужчины быстро развернулась к задней части машины, но Рикки предвидел подобное движение и быстро отвернулся к окну. Мужчина снова повернулся и уставился на Эрвиса.

Рикки слышал, как Эрвис заговорил чуть громче.
- Я не могу. Мне нужно снять этот чертов комбинезон. И ребенок может увидеть.

Человек чертыхнулся.
- Вот дерьмо.

Рикки наблюдал, как Эрвис слегка развернулся к водителю. Его плечи слегка задёргались, когда его руки исчезли из поля зрения мальчика. В машине не было слышно ни звука.  В конце концов водитель снова зашептал что-то Эрвису. Тот энергично затряс головой.
- Почему нет? - Рикки услышал, как в голос водителя проявилось раздражение.

- Потому что, если я опущу голову, ребенок увидит меня. Черт возьми, он мой брат.

- К хуям его, - прошептал водитель.

Эрвис расправил плечи. Он отодвинулся от мужчины.
- Осади разговор.

Машина заметно замедлилась. Человек за рулем медленно повернулся и уставился на Эрвиса.
- Ты хочешь ехать?
Эрвис кивнул. Он снова приблизился к мужчине и задвигал плечами. Рикки с любопытством наблюдал за двумя мужчинами, но, в конце концов, ему стало скучно, и он отвернулся к окну. Внезапно машина резко вильнула, и Рикки скатился на пол. И съежился. Он услышал, как водитель внезапно громко прошептал: «Я кончил». Затем наступила тишина. Рикки оставался в том же положении, пока не услышал тот же самый голос, непонятно к кому взывающий:
- Вот дерьмо. Залил целиком все мои чёртовы штаны. Мои новые проклятые штаны.

Затем он услышал, как Эрвис ответил:
- Вот это ад. Но это твоя проблема, парень. Ты сделал это. Не я.

Человек грубо рассмеялся.
- Ты прав, Джонни. Ты сделал свою часть. Я тот, кто облажался.
Он продолжал смеяться.
И Рикки в этот момент сообразил, что происходило в передней части машины. Эрвис дрочил этому парню. Прямо на переднем сиденье автомобиля.
«Как отвратительно», - подумал Рикки. Как, черт возьми, Эрвис мог сделать что-то подобное. Пока парень был за рулём. Что за сумасшедшая компания, с которой я связался. Дрочат на переднем сиденье движущейся машины. Но мысль о том, что дрочили другому парню, совсем его не шокировала. Он знал ребят из своего класса, постоянно хваставшихся своими «взаимными дрочками». Но тут были взрослые люди, занимающиеся этим на переднем сиденье движущейся машины. Постепенно он сообразил, что кто-то смотрит на него. Он оторвал взгляд от пола и увидел лицо Эрвиса, глядящее на него сверху.
- Ты в порядке, парень? - с тревогой спросил Эрвис.

«Ты тупой мудак», - подумал Рикки. Дрочил парню на переднем сиденье машины, пока тот вёл её. Ты мог убить всех нас. Всех троих.
Он посмотрел на Эрвиса и поморщился. Эрвис вдруг сообразил, что Рикки всё понял, и покраснел. Рикки поднялся с пола и забился в угол, отвернувшись от Эрвиса и уставившись в окно.
- Я спросил, все ли у тебя в порядке? - переспросил Эрвис.

Мальчик посмотрел на Эрвиса, сжав челюсти от гнева.
- Да.
Его голос был низким и неприятным.

Эрвис, в конце концов, отвернулся. Заводя машину, водитель повернул к нему голову.
- Парень знает?

Эрвис пожал плечами.
- Да.

- Сожалею. Как думаешь, он только что узнал?

- Что? - пробормотал Эрвис

- Что ты гей? - внятно спросил водитель.

Эрвис покачал головой.
- Нет. Он знает.

- А ты когда-нибудь занимался этим с ребенком? - спросил мужчина.

Эрвис рявкнул:
- Отстань.

- Никакого вреда, Джонни. Однажды я занимался этим со своим двоюродным братом. Это было потрясающе. За исключением того, что он был настоящим натуралом и никогда такого не делал. Не думаю, что это напугало его до чертиков. Потому что ему чертовски понравилось.
Он рассмеялся хриплым грубым смехом.

Некоторое время они ехали молча. Рикки пялился на пейзаж, который, казалось, никогда не изменится - деревья, кусты, домики, пыльные грунтовые дороги. Он злился на Эрвиса, но никак не мог сосредоточиться на своих чувствах. Ему не должно быть никакого дела до того, что сделал этот человек - после того, что тот сделал с ним. Он злился... но что еще он чувствовал? Он не мог выразить это словами, поэтому удовлетворился чувством беспомощного гнева из-за всей этой глупости.
Голоса прервали его мысли.

- Когда ты понял? - спросил у Эрвиса водитель.

Эрвис глубоко вздохнул.
- Когда был в старшей школе. С моим лучшим другом. Моим единственным другом.

- По-прежнему? - спросил человек с любопытством.

- По-прежнему он мой лучший и единственный друг? Да. Единственный.

Водитель покачал головой.
- Ты живешь с ним?

Эрвис фыркнул.
- Я не видел его более четырнадцати лет.

- И он по-прежнему твой лучший друг?
Водитель, казалось, не очень хорошо расслышал Эрвиса.

- По-прежнему. Где бы он ни был.

- Иисусе, - только и сказал водитель.

Несколько минут они ехали молча. Затем водитель заговорил.
- А я понял это в армии. Хочешь послушать об этом?

Он слегка повернулся к Эрвису, который скользнул к двери и прислонился к ней спиной.

- Нет, - коротко ответил Эрвис. - Не хочу.

Водитель обиженно замолчал, а Эрвис уставился в окно; машина ускорила ход. Внезапно звук сирен нарушил тишину, и впереди они увидели мигающие красные и синие огни, указывающие на дорожную аварию. Водитель осторожно подрулил к немногочисленным машинам, стоявшим позади полицейских автомобилей и кареты скорой помощи. Когда они приблизились, Рикки переместился на заднем сиденье, чтобы посмотреть через лобовое стекло. Это был старый пикап, на котором они ехали всего час назад - врезавшийся в ствол большого дерева, с еще дымящимся мотором. Водительская дверь пошла металлическими складками, и между складками раздавленной двери и гармошкой передней части виднелась неподвижная фигура бледного рыжеволосого молодого человека, чья безжизненная окровавленная голова торчала из щели между дверью и капотом. Его рука безвольно свисала из окна боковой двери, слегка покачиваясь с бескостной гибкостью мертвеца. Полицейский отчаянно пытался открыть дверь, чтобы извлечь тело. Водитель скорой прислонился к дверце своей машины - расслабленный, бездеятельный, отстранённый, ожидающий, когда достанут тело. Он определённо собирался транспортировать, а не оказывать первую помощь. Молодой человек был явно мертв. Эрвис тихо охнул, когда они проезжали мимо. Он повернулся и посмотрел на Рикки, чьё лицо стало белым как мел и покрылось испариной. Мальчик очень тихо заплакал.

- Господи, какой удар! - заметил водитель, когда они миновали аварию. - Парень выглядит мертвым.

Эрвис с трудом выдавил из себя «Да», продолжая пристально смотреть на Рикки, который не мог отвести глаз от сцены происшествия. Внезапно Рикки увидел себя лежащим за дверью машины, с безжизненно свисающими руками, остекленевшими глазами, в параличе смерти. Теперь он знал, как это выглядит -  это его тело, лишенное сердцебиения и дыхания, висело, болтаясь в этой дымящейся автомобильной развалине. Он отвернулся и встретился взглядом с Эрвисом. По его пепельному лицу текли слезы. У него получилось только прошептать: «Пожалуйста» бородатому мужчине, но Эрвис ничего не расслышал из-за звуков сирен и криков. Он видел, как шевелились губы Рикки, но не мог разобрать слова.

- Что там с ребенком? - спросил водитель.

- Думаю, авария его напугала, - тихо произнёс Эрвис.

Водитель обернулся, когда машина остановилась в нескольких шагах от места происшествия. Он пристально посмотрел в испуганное лицо мальчика.
- Эй, малыш, забудь об этом. Каждый должен когда-нибудь умереть. Просто радуйся, что это был не ты.

Рикки тихо шевелил губами. «Я» - говорили его губы. Я. Я рад. Прости меня, но я рад. Но это мог быть и я. Эрвис, это мог быть и я. Пожалуйста, Эрвис, пожалуйста.
Рикки откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Но не смог избавиться от вида висящего мертвого парня, поэтому он снова открыл глаза и бездумно уставился на дорогу, по сторонам которой сельская местность постепенно превращалась в пригород. Много миль трое мужчин проехали в полном молчании, каждый был погружен в свои мысли.

Наконец водитель заговорил:
- Мы приближаемся к Вашингтону. Я еду в центр города. Хочешь, чтобы я высадил вас где-нибудь, где вы сможете поймать еще одну попутку?
Когда в поле зрения появился город, речь его стало более официальной.

Эрвис кивнул.
- Да. Это было бы прекрасно.

Они ехали через центр Вашингтона. Рикки когда-то был там с классом, но ныне достопримечательности, памятники, Капитолий и музеи были для него неважны и не имели смысла. Он с тупым пренебрежением смотрел на знаменитые здания, мимо которых они проезжали. Водитель время от времени выкрикивал название какой-нибудь достопримечательности, но ни Эрвис, ни Рикки не поворачивали головы, чтобы посмотреть на здание. В конце концов, машина добралась до городских окраин; пейзажем стали окна с выбитыми стёклами, упавшие кирпичи и грязная одежда на перекрученных верёвках. Вскоре машина остановилась.
Мужчина очень официально объявил:
- Это Нью-Йорк Авеню. Попробуйте проголосовать здесь. Отсюда вы сможете выбраться к шоссе, ведущему в Филадельфию.

Эрвис оглянулся, чтобы понять, где они находятся. Рикки тупо разглядывал проезжающие мимо машины и полуразрушенные здания. Он чувствовал оцепенение и злость. Эрвис приоткрыл дверь. Мужчина протянул руку и коснулся манжета фланелевой рубашки.
- Послушай, приятель. Я бы разрешил пареньку попробовать поймать попутку. Судя по тому, как ты выглядишь, я думаю, что тебя здесь могут и не подобрать. А если ты начнёшь голосовать, то это могут оказаться вашингтонские копы. Понимаешь?

Эрвис кивнул.
- Спасибо за совет.

- И спасибо за то, что сделал.
Водитель подмигнул Эрвису, который нахмурился и выскользнул из машины.

Тот открыл заднюю дверь:
- Выметайся.

Рикки не пошевелился.

Эрвис рявкнул:
- Черт возьми, я сказал, выметайся.

Тем не менее, Рикки оставался съёжившимся в углу заднего сиденья. Эрвис протянул руку и схватил мальчика за левое плечо. Он впился ногтями сквозь ткань рубашки в кожу. Рикки ощутил боль, но не пошевелился. В конце концов, Эрвис забрался своей верхней частью туловища в машину, и, оторвав мальчика от кожаной подушки заднего сиденья, вытянул его на улицу, тряхнув так сильно, что Рикки свалился на тротуар, ударившись коленями. Водитель откинулся назад и закрыл заднюю дверь. Он уставился на две фигуры, в гневе смотрящие друг на друга на оживленном перекрестке Вашингтона, недоуменно покачал головой, глянул на свои испачканные штаны, рассмеялся хриплым скрипучим голосом и быстро уехал.

- Поднимайся, - потребовал Эрвис.
Рикки встал.
- Зачем ты это сделал? - спросил он с горечью.

- Что? - переспросил Эрвис.

- Подрочил этому парню.
Рикки воинственно уставился в лицо Эрвиса.

Эрвис покраснел. Он слегка опустил голову и пробормотал:
- Нам нужно было ехать.

- Это было отвратительно. Ты даже не знал этого парня.
Выплюнул Рикки в его сторону.

- Эй! - глаза Эрвиса вспыхнули. - Смотри, с кем разговариваешь.

Рикки раздул ноздри.
- Я не боюсь тебя, Эрвис. Нисколько. Уже нет.

Эрвис удивленно уставился на мальчика.
- Просто подожди. Я предоставлю тебе много причин для страха.

- Я подожду, Эрвис. Ничто из того, что ты можешь сделать со мной, не сможет меня напугать. Ты слышишь? Ничто.

Голос Рикки дрожал. Он был так не уверен в себе, что чуть не обмочился. Но заметил, как лицо высокого мужчины смягчилось, а глаза закрылись. Что-то в выражении физиономии бородача придало Рикки смелости. Выражение внезапной беспомощности, быстро промелькнувшее на губах Эрвиса, подсказало Рикки, что он может бороться с этим странным человеком за контроль над собой – бороться и победить. Эта мысль пришла и быстро исчезла. Но чувство схватки, казалось, осталось. Рикки глубоко вздохнул, как будто только что промчался по школьной трассе длиной в полмили, пытаясь обогнать летящие перед ним движущиеся ноги.

Наконец, Эрвис тихо произнёс:
- Прости. Мне пришлось. Но я не хотел тебя злить. И нам было нужно ехать. Не сердись на Эрвиса.
Он выглядел по-настоящему раскаивающимся.

- Просто обещай, что не причинишь мне вреда.
Рикки глубоко вздохнул, выдавливая из себя этот ультиматум.

Эрвис на минуту задумался.
- Это все, что я могу обещать. Что я не причиню тебе вреда. Но больше ничего обещать не буду.

Рикки понял, что имеет в виду другой человек. Но он получил обещание, которого так отчаянно желал. Он понимал, что не может рассчитывать на это обещание - оно ничего не будет значить, если он не сделает того, что потребует от него этот человек, - но слова Эрвиса вернули ему часть утраченного контроля над собой, утраченных сил, утраченного чувства обладания собственной судьбой, которое пугало его с тех пор, как он повстречал этого человека целую вечность назад.

- И что нам теперь делать? - требовательно спросил Рикки.

Эрвис повернул голову, что посмотреть на поток машин. Через минуту он указал место на улице:
- Встанешь там. Ты умеешь путешествовать автостопом?

- Да, - ответил Рикки.

- Ну, тогда иди туда и начинай голосовать. Я подожду здесь. Нам нужно ехать дальше.

Рикки быстро направился к указанному месту на людном углу улицы и встал на самом краю тротуара. Он поднял руку и начал нервно махать ей. В конце концов, он попросту вытянул руку с выставленным большим пальцем. Затем, разглядывая водителей, он начал улыбаться - мягкой, обаятельной, манящей мальчишеской улыбкой. Сначала улыбка была натянутой и застывшей, но постепенно он чувствовал себя легче, свободнее, и его лицо расплылось в радостной ухмылке.

 

ДЕВЯТАЯ

Телефон рядом с головой Доротеи Стерн принялся непрерывно звонить, грубо вторгаясь в ее беспокойный алкогольный сон. Она отвернулась от этого звука, зарывшись тяжелой головой в подушку, пытаясь одновременно отгородиться от полуденного солнца и настойчивого блеяния телефона. Но звук не прекращался. «Эдвард, должно быть, ушел», - сонно подумала она. Она решила позволить телефону звонить до тех пор, пока он не устанет настолько, насколько уставшей была она сама, и, возможно, тогда он замолкнет. На мгновение она натянула подушку на голову, но ее чувства говорили, что телефон по-прежнему звонит и не останавливается. «Возможно, это Рикки», - решила она внезапно, и с огромным усилием потянулась и сняла трубку.
- Алло.
Ее голос был приторным от сна и алкоголя.

- Детка, это ты? - Доротея узнала тихий испуганный голос своей матери.

- Да, мам, это я.
Она потерла ноющие глаза и попыталась увлажнить пересохшие губы сухим языком, чувствуя во рту горький осадок остатков беспокойного сна.

Голос ее матери дрожал и прерывался.
- Вы что-нибудь узнали?

Доротея покачала головой.
«Ничего», - подумала она.
Он словно растворился в воздухе. Моя единственная связь со всеми вами прервалась. Он пропал, и я осталась в одиночестве.
- Ни слова с тех пор, как ты звонила в прошлый раз, мама. Прошел всего час.

Она представила себе невысокую грузную женщину, сидящую у телефона и вертящую в маленьких пухлых пальчиках мокрый носовой платок; звонящую и принимающую звонки от трех братьев Доротеи из соседних штатов и всех остальных родственников. Ее мать рассказывала и пересказывала трагедию с рыданиями, паузами, приукрашиваниями, добавлениями своих мыслей и догадок; бабушка Рикки была испугана, опечалена, но впервые за несколько месяцев полностью занята только исчезновением внука.

- Пожалуйста, позволь мне приехать, детка, - прошептала ее мать.

Доротея вздрогнула:
- Нет, мама. Самое лучшее для тебя - оставаться дома.

- Но почему? - этот вопрос напрашивался сам собой.

- Думаю, что справлюсь лучше, если буду одна.
Доротея произнесла эти слова как можно мягче.

- Эдвард там? - прямолинейно, но осторожно.

- Я не знаю, - честно ответила Доротея.

Ее мать вздохнула.
- Что значит «не знаю»?

- Я в своей спальне. Когда ты позвонила, я спала. Он не ответил на звонок. Значит, он вышел.
Доротее иногда казалось, что она разговаривает со своим ребенком, а не с матерью. Последовала короткая пауза, в течение которой Доротея протерла глаза от слизи сна и быстро провела пальцами по влажным, жестким светлым волосам. Она ждала неизбежного вопроса матери.

- Ты снова пила, детка? - едва слышно спросила её мать.

Доротея слабо улыбнулась. Никогда непрекращающийся ритуал. Заранее заготовленные слова вырывались из неё с автоматической предсказуемостью.
- Да, мама, я немного выпила. Может, оставим эту тему?

- О Боже, детка, почему сейчас?
Вопрос повис в нечетко соображающей голове Доротеи.

- Почему не сейчас? Думаешь, для этого бывает подходящее время? - спросила она с измученной горечью.

Ее мать принялась судорожно вздыхать. Доротея узнала увертюру к полностью срежиссированным рыданиям.
- О, дорогая, ты должен остановиться. Разве Эдвард не может тебе помочь в этом?

Доротея внезапно разозлилась.
- Послушай, мама, я перестану пить, когда почувствую, что у меня всё хорошо. А я, определённо, не чувствую этого прямо сейчас. И в сотый раз говорю: мы с Эдвардом едва сосуществуем вместе. У него не получилось помочь мне перейти улицу в таком состоянии. А теперь отвали.

Рыдания начинались медленно, звуки доносились маленькими прерывистыми сопящими волнами.
- Почему мы не можем поговорить, детка? Ты всегда меня обрываешь. Пожалуйста, позволь мне приехать. Я до смерти беспокоюсь за Рикки.
Мольба ускорилась.

Доротея встала у кровати, ее небольшая худая фигурка отчаянно пыталась удержаться прямо на ватных, дрожащих ногах.
- Послушай, мама, сделай мне одолжение. Перестань называть меня «детка». Мне это до смерти надоело.
Она сделала паузу.
- Называй меня как угодно, чёрт возьми, только не так.

В ответ раздалось тихое и жалкое:
- Хорошо.

Доротея не почувствовала никакого душевного отклика; ничто в нежном и выжидательном голосе пожилой женщины не согрело и не тронуло её. Она знала, что должна чувствовать себя ужасно из-за того, что говорит, как поступает со своей матерью. Но негодование по отношению к этой женщине проникало в неё так глубоко, настолько укоренилось внутри её сознания, что она не могла заставить себя скрывать негативные гневные чувства.
- Мне здесь никто не нужен, - Доротея сделала отчаянную попытку. - Если бы мне кто-то требовался, первой была бы ты.

- Думаю, что я поняла.
Её мать перестала плакать и откашлялась.

«А вот и нет, мамочка», - подумала Доротея.
Ты не понимаешь мой мир - весь этот мир, окружающий меня. Ты не сможешь понять, почему женитьба на успешном адвокате, большой дом в пригороде и членство в загородном клубе - это ещё не всё. Ты веришь, что это всё, чего я хочу. Я выросла, веря, что это всё, что мне нужно. А теперь я не могу жить с реальностью, что это всё превращается в дерьмо. Это всё ни черта не значит. Я несчастна, но у меня по-прежнему есть остатки твоего воспитания, говорящие мне, что я должна быть счастлива; а если нет, то только по своей вине.

- Доротея? - тихо спросила её мать.

- Да, мама.

- Это безумие, если я планирую наш обычный воскресный ужин? Ты же знаешь, как Рикки любил приезжать сюда по воскресеньям. Могу ли я приготовить ужин на завтрашний вечер?
Женщина ждала ответа.

«О Боже, о Боже», - подумала Доротея.
Он пропал, а она готовит воскресный ужин. Я, должно быть, схожу с ума. Это не может быть на самом деле, не может происходить со мной.
Она вздохнула и, мысленно попрактиковавшись, ответила спокойным, ровным голосом:
- Это было бы прекрасно, мама. Я уверена, что Рикки объявится сегодня. И будет с нетерпением ждать ужина у тебя дома завтра вечером.

Голос пожилой женщины просветлел.
- Именно так я и подумала.

- До свидания, мама.
Доротея ощутила волну тошноты, поднимающуюся от живота, на её языке появился горький привкус желчи.

- До свидания, Доротея, - нехотя сказала её мать. - Позвони мне немедленно, если что-то станет известно.

- Обязательно, - ответила Доротея и быстро повесила трубку.
Она пробежала босиком по толстому синему ковру, распахнула дверь ванной и рухнула на колени, едва успев опустить голову над унитазом, как её начало сильно рвать. Она чувствовала, что извергает всю свою жизнь в эту белоснежную фарфоровую чашу.

Эдвард Стерн медленно шел по заднему двору, виновато глядя на заброшенные качели, которые он вцементировал в землю для своего единственного сына много лет назад. Он наблюдал, как весенний ветерок с едва слышным скрипом вяло раскачивает ржавые цепи и металлическое сиденье. И попытался представить себе мальчика, сидящего на качелях, свесившего ноги и откинувшего назад голову, чьи светлые волосы треплет ветер. Но этот образ не складывался, потому что он не мог припомнить, чтобы когда-либо видел Рикки таким. Он подошел к качелям и легонько толкнул сиденье - оно закачалось свободно и дико, а ржавые цепи безумно зазвенели и неохотно заскрипели на легком ветру.

«Что я могу вспомнить?» - думал он.
Чертовски мало. Молчаливые ужины вместе. Случайные ссоры. Мимолётное зрелище радостного лица Рикки, направленного на кого-то или на что-то. Выговоры ему. Ревность к его близости с Доротеей. Карманные деньги, выдаваемые неохотно, а затем и вовсе прекратившиеся, когда Рикки устроился разносить газеты. Где же мы бывали вместе? Когда мы соприкасались?
Он произнёс эти слова с печалью:
- Почти никогда.
Мой сын пропал. А моя жизнь почти не изменилась, не потревожилась, не поменялась. Пустота в моей жизни по-прежнему есть, но не стала больше со вчерашнего дня, когда он пропал.

Он отошел от качелей и уставился на маленький сад камней, который Доротея с большим рвением спроектировала и устроила несколько лет назад. Ярусы земли были смыты проливными дождями, и его поверхность практически сползла по склону холма. Уложенныее в особом порядке камни в большинстве своём лежали беспорядочными грудами у подножия склона. Сорняки заполонили большие участки земли, вытеснив запланированный рисунок цветов, над которым Доротея трудилась с такой любовью и преданностью, когда они только купили этот дом. Краткий миг он оплакивал потерю её сада, понимая, что означает неухоженность и сорняки.
«До чего мы дошли, - подумал он с жалостью к себе, - как мало у нас осталось».

Звонок телефона вывел Эдварда из задумчивости, и он поспешил к дому. Едва он успел подойти к задней двери и открыть ее, как звонки прекратились. Он вошел на кухню, вытащил кофейник из кофемашины Mr.Coffee, налил себе чашку и молча сел, потягивая черный кофе и разглядывая незнакомую кухню в своем доме.

Доротея умылась и уставилась на себя в зеркале. Высокие скулы выглядывали из-под её тусклых голубых глаз как торчащие седла, а под нижними веками виднелись едва заметные, но вполне явственные темные полукружья. Ее щеки свисали с костлявого, худого лица подобно слабо закрепленным плотным шторам, слегка втянувшись внутрь, когда она открыла рот и осмотрела свой язык. «Распухший», - подумала она.
И слегка красный. «Принимала ли я свои витамины, как советовал доктор?» Ее разум все еще был слишком замутнён, чтобы помнить это, и она полезла в аптечку и вытащила несколько пузырьков, высыпала разноцветные таблетки в свою маленькую ладонь, бросила их в рот и наклонилась, чтобы запить прохладной водой из крана. Выпрямившись, она попыталась пригладить свои спутанные пепельные волосы, но пряди не подчинились. Доротея поискала в ванной расчёску.

Внезапно она почувствовала запах своей рвоты и распахнула дверь ванной еще шире. Не найдя ни расчески, ни щетки в своей неопрятной ванной, она медленно подошла к комоду, где отыскала расческу. Проведя пластмассовыми зубцами по волосам, она ощутила внезапную острую боль в коже на голове, когда волосы вырвались из влажных спутанных пучков. Она, не переставая, расчесывала голову, на её глазах рефлекторно выступали слёзы. Ее движения становились всё более энергичными, кожу на голове покалывало от боли, её глаза теряли тусклую онемевшую стылость и начинали оживать. Она закончила расчёсываться и быстро нанесла помаду и пудру на лицо.

В конце концов, она осталась довольной отражением в зеркале. Тщательно перебрав платья, висевшие в шкафу, она выбрала простое темно-синее платье-рубашку с пуговицами спереди. «Никаких украшений», - подумала она.
Все равно я всегда ненавидела драгоценности. Но сегодня никаких.
Внезапно у нее возникло сильное желание снять обручальное кольцо, свободно сидевшее на тонком пальце левой руки. Но она сдержала свой импульс. Она сняла помолвочное кольцо с правой руки и убрала его в свою шкатулку для драгоценностей. После того, как она надела платье и обулась в темно-синие туфли на низком каблуке, она встала перед зеркалом и осмотрела себя.
«Честное слово, Доротея, - подумала она, - ты выглядишь почти живой».
Даже слегка привлекательной. Как будто ты почти уже жена, а теперь даже почти мать.
«Все сходится», - подумала она. Она никогда не доберётся до финиша. Вот почему Рикки пропал. Он был ее финишной чертой. А теперь его отобрали.
- Спустись вниз, Доротея, - произнесла она вслух. – Спускайся по лестнице и больше не прячься.

Она очень нежно дотронулась до зеркала, но ощутила только холодную поверхность стекла. Грустно улыбаясь, она отступила, повернулась и тихо вышла из спальни, прошла по коридору мимо пустой комнаты Рикки, возле которой повернула в противоположном направлении и спустилась по длинному лестничному пролету на первый этаж.
Проходя мимо кухни, она увидела одинокую фигуру мужа, сидящего за столом, и тупо уставившегося в пространство. Она глубоко вздохнула и вошла.
- Ты что-нибудь узнал? - спросила она, ее голос был слегка хрипловатым.

Эдвард поднял голову и слегка вздрогнул, оторвавшись от своей пустой задумчивости. Он долго смотрел на неё, как будто ему было трудно сфокусироваться на её лице. Она молча стояла в ожидании. Наконец, он слегка откашлялся и ответил.
- Приходил полицейский.
Эти слова он произнёс унылым, пустым голосом.

- И? - спросила она.

- Он сказал, что у них ещё ничего нет.

Доротея кивнула и налила себе чашку кофе. Она села напротив него, потягивая черный кофе и пристально глядя в измученное, изнурённое лицо мужа.

Он отвел взгляд, чувствуя, как её глаза устремлены на него. Он очень тихо произнёс:
- Дотти, прости, что тебе пришлось звонить мне туда.

Она пожала плечами.
- Не бери в голову.
Ее голос был сильным и без каких-либо эмоций. Она потягивала кофе ровными уверенными глотками. Ее пальцы решительно сжимали чашку.

Он повернулся к ней.
- Всё равно прости. И я не знаю, что сказать о Рикки.
Он произнёс это запинающимся голосом, в котором звучала мука.

- Начнем с того, что он пропал. Он не убежал. Я знаю его и знаю, что его похитили.
Она допила чашку кофе и налила еще одну.

Он ищуще заглянул в её лицо, чтобы понять, куда она клонит. Её лицо под маской макияжа было непроницаемым.
- Ты в этом уверена? - тихо спросил он.

- Да, я уверена, - ответила она.

- Думаю, ты права. Я боялся так думать. Но ты права.

- Я знаю, что так оно и есть, - размеренно произнесла она. - И имеется ещё одна вещь, о которой я хочу, чтобы ты знал.
Тон её голоса был неизменно-ровным.

Он наклонился вперед.
- О чём?

- Если он мертв, я уйду от тебя. Он вполне может быть мертвым. Мы должны с этим смириться. По крайней мере, я так думаю. А если это так, то между нами все кончено.
Она продолжила медленно пить кофе, глядя ему в лицо.

Эдвард просто кивнул. Он ничего не ответил. Он посмотрел на свои пальцы, осторожно положил их на колени и крепко сцепил между собой.
Её голос донесся до него.
- Ты меня услышал?
В её голосе слышалось лёгкое нетерпение.

Он посмотрел ей в лицо и слабо улыбнулся.
- Я услышал тебя.

Наступила тишина. Доротея отхлебнула кофе. Эдвард сглотнул и ещё крепче сжал пальцы. Он смотрел, как его жена опускает пустую кофейную чашку, откидывается на стуле, складывает руки на коленях и молча уставляется ему в лицо. Прежде чем заговорить, он несколько секунд терпел её обжигающий взгляд.
- А если он жив? Если его найдут живым?

Она ответила не сразу. Ее глаза продолжали снимать слои плоти с его лица. Эдвард почувствовал, как его щеки вспыхивают под её жгущим взглядом. Когда она заговорила, в её голосе послышалась отстраненная смиренная усталость.
- Я, наверное, останусь, - сказала она. - Сейчас отец ему нужен больше, чем я нуждаюсь в муже.

Он почувствовал себя так, словно его сильно ударили по лицу. Его глаза защипало, а в голове он ощутил боль и головокружение.
- Я чувствую себя чертовски неадекватным, Дотти, - сказал он ей, откидываясь на спинку стула.

Она встала и посмотрела на него сверху вниз.
- Эдвард, это потому, что ты такой и есть, - тихо сказала она и вышла из кухни.

Они сидели по разным комнатам, в тишине, погружённые в свои мысли, почти не двигаясь, постепенно оседая, затем резко выпрямляясь, время от времени кашляя, чтобы нарушить мучительную тишину; их мысли дрейфовали, неожиданно заставляя напрягаться, когда то один, то другая сталкивались с реальностью, из-за которой они сидели и ждали неизвестного звонка, неожиданного гостя в этот обманчиво солнечный апрельский субботний день.

Телефон зазвонил внезапно, его перезвон разнесся по всему погружённому в скорбь дому. Доротея, бросаясь к настойчивому звонку, вскочила с кресла в гостиной, ударившись коленом о журнальный столик и опрокинув хрустальную вазу со свежесрезанными цветами, вода из которой залила плюшевый ковер. Эдвард медленно поднялся с кухонного стула, плотно прижав свои длинные холодные пальцы к измятым брюкам, и наблюдая, как Доротея бросается к нему, ожидающая, испуганная, но не способная протянуть руку и коснуться телефона, находящегося в пределах её досягаемости.
- Алло, - крикнула Доротея в трубку.

Изучающий, размеренный голос медленно проник через мембрану.
- Миссис Стерн? - спросил он.

- Кто это?
Доротея почти кричала.

- Звонит Айра Лондон.
Тон был профессионально-заботливым.

Лицо Доротеи приняло раздражённое выражение.
- Ребе, это вы?
Она не смогла скрыть своего разочарования.

- Да. Я только что услышал о Рикки.
Голос сделал осторожную паузу.

Доротея нетерпеливо закусила губу.
- Чего вы хотите, Айра?

Протяжный голос продолжил:
- Я хочу знать, могу ли я быть чем-нибудь полезен.

Мать Рикки на краткий миг закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов.
- Нет, спасибо, Айра. Мы ждем сведений из полиции.

- Все будет хорошо, Доротея, - произнёс раввин, стараясь придать своему голосу глубокий, хриплый оттенок уверенности.

- Откуда, черт возьми, вы это знаете? - громко спросила Доротея.

Эдвард повернул голову и сердито уставился на свою жену.

- Я не знаю.
Голос Айры Лондона зазвучал расстроенно.

- И я тоже, - тупо сказала Доротея.

- Хотел бы я знать, что сказать, Доротея.
Голос раввина теперь отчаянно искал нужные фразы.

- Послушайте, Айра, я всё понимаю, - сухо произнесла Доротея. - В школе раввинов не рассказывают о похищениях. Просто повесьте трубку и молите Бога, чтобы Рикки оказался у алтаря через три недели ради бар-мицвы. И чтобы вместо этого вам не пришлось бы идти на его похороны.

Молодой раввин ахнул.
- Не говорите так, - выдавил он.

- Я всегда говорю так, когда трезва, Айра. Знайте, что я вижу вещи такими, каковы они есть на самом деле.
Доротея становилась воинственной. Алкогольное оцепенение постепенно проходило, а ее нервы были напряжены и обнажены до предела.

Эдвард выхватил трубку из дрожащей руки жены и осторожно оттолкнул ее. Он прочистил горло и тихо сказал в трубку:
- Спасибо, что позвонили, Айра. Мы будем держать вас в курсе. До свидания.
Эдвард медленно повесил трубку, не дожидаясь ответа раввина. Он повернулся к Доротее и твердо сказал:
- Вернись в гостиную. На звонки теперь буду отвечать я.

Доротея уставилась в бледное, измождённое лицо мужа и раздула ноздри.
- Да пошёл ты, Эдвард, - произнесла она оцепенело, и медленно прошла мимо него в тускло освещенную гостиную.

Черный «Кадиллак» въехал на подъездную дорожку, ведущую к дому Стернов. Седовласая величественная женщина открыла дверцу машины и осторожно выскользнула с переднего сиденья. Быстро закрыв дверь машины, Хелен Стерн на мгновение остановилась. Лицо ее было бесстрастно, губы плотно сжаты, подбородок выставлен вперёд, длинная и тонкая шея вытянута, волосы тщательно уложены. Она обошла машину короткими решительными шагами, узкая юбка ее бежевого шерстяного костюма натягивалась, когда ее длинные ноги прижимались к ткани при каждом шаге.

Она подошла к своему сыну, который, заслышав шум подъехавшей машины, встал у открытой входной двери.
- Эдвард, - только и сказала она, наклонив к нему голову.

Он слегка клюнул поцелуем её щеку, и она прошла мимо него в дом. Он на несколько секунд задержался в атмосфере раннего вечера, прежде чем неохотно повернуться и зайти внутрь дома, захлопнув за собой дверь.

Когда он вошел в гостиную, Хелен уже сидела на стуле, который прежде занимал он; она пристально смотрела на Доротею, которая отвечала ей таким же пристальным взглядом с дивана. Эдвард обошел кофейный столик и уселся на другой край дивана лицом к матери.

- Что слышно? - спросила она, поправляя юбку.

- Ничего особенного, - послушно ответил Эдвард.

- Я не могу поверить, что ребенок мог раствориться в воздухе.
Это утверждение было верным.

Эдвард пожал плечами.
- Похоже на то, мама.

Она сердито повернула к нему голову.
- Вы наняли частных детективов?

Он молча покачал головой.

- Господи, Эдвард, я заплачу детективам, - рявкнула она.

Эдвард старался не смотреть на Доротею, когда отвечал.
- Я могу себе это позволить, мама. Но полиция сказала, что это может увеличить опасность.

Хелен Стерн нахмурилась.
- Я им не верю.

В этот момент снова зазвонил телефон. Эдвард вскочил с дивана, словно подброшенный пружиной. Доротея наклонилась вперед со своего места на диване. Хелен Стерн сидела и смотрела на обоих. Эдвард на бегу к кухне услышал холодный голос матери:
- Ответь на звонок, Эдвард.

Доротея видела, как глаза Хелен Стерн бродят по ней, пока они обе молча сидели друг напротив друга. Из кухни слышался приглушенный голос Эдварда.
Хелен достала сигарету, закурила, выпустила дым к потолку, а затем ровным голосом заговорила с Доротеей.
- Ты трезва?
Голос был одновременно приказным и зондирующим.

Доротея не пошевелилась. Она напрягалась, стараясь разобрать, что говорил Эдвард.
- Да, - ответила она коротко.

Хелен снова затянулась сигаретой.
- Ты уверена?
Слова смешались с сигаретным дымом.

- Хочешь проверить мой выдох? - едко спросила Доротея.

Хелен отвернулась.
- Не будь такой отвратительной, Доротея.

- Мне это сложно, Хелен, - саркастически заметила Доротея.

Обе женщины сидели, не разговаривая, отвернув друг от друга лица, словно изучая неодушевленные предметы, находящиеся в комнате, пока голос Эдварда доносился из кухни.
Наконец он повесил трубку и поспешно вернулся в гостиную, а войдя, громко объявил:
- Это был сержант Уикс. Одна чернокожая женщина думает, что видела Рикки в автобусе. Она хочет денег. Пятьсот долларов. Я сказал ему, чтобы он обещал всё, что угодно. Они не хотят, чтобы мы что-либо предпринимали. Чтобы просто ждали.
Его слова быстро понеслись к двум женщинам.

Доротея внезапно почувствовала, что ее самообладание угасает, а паника начинает расползаться по всему ее телу.
- Он был один, Эдвард? - неуверенно спросила она.

Эдвард уставился на пол и пробормотал:
- Нет.
Он подошел к дивану и сел, его колени дрожали.

Доротея сидела ошеломленная. Именно этого она и боялась. Ей не нужно было спрашивать об остальном, но она услышала голос Хелен, прорвавшийся сквозь ее молчаливый испуг:
- Кто был с ним?

- Мужчина, - тихо ответил Эдвард.

Хелен Стерн неловко заёрзала на стуле.
- Это очень серьезно, Эдвард.

- Я знаю, мама, - тихо произнёс он.

- Ну, тогда сделай что-нибудь, - приказала она слегка истеричным голосом. - Ради бога, перестань сидеть здесь, как проклятый идиот, и сделай что-нибудь.

- Что ты имеешь в виду, мама? - спросил он, тупо глядя на нее.

- Частные детективы, - требовательно пояснила она.

Доротея неожиданно поднялась с дивана. Ее голос дрожал от ярости.
- Не будет никаких частных детективов. Полиция считает, что его с большой долей вероятности могут убить, если этот человек что-то почувствует. Эдвард только что сказал об этом. Я не убью моего сына только из-за того, что тебе потребовались частные детективы.

Хелен заговорила с ней покровительственным голосом, вынужденная мягкость которого свидетельствовала о неспособности Доротеи понять её.
- Я не хочу, чтобы Рикки убили, Доротея. Я хочу, чтобы его нашли.

Доротея долго смотрела на уравновешенную, спокойную пожилую женщину, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Эдварда, чье тело упало на диван, склонив голову и свесив руки.
- Хелен, если бы двадцать лет назад у тебя случилось то же, что и со мной сейчас, я очень сомневаюсь, заботило бы тебя, каким бы нашли Эдварда - живым или мёртвым. Мне же не все равно.

Лицо пожилой женщины поникло. Потеря самообладания подсказала Доротее, что Хелен была глубоко шокирована ее словами. Тело Хелен задрожало, и ее руки беспокойно задвигались на коленях.
- Как ты можешь говорить такое? - прошептала она.

Доротея подтянула свое тело так, что ее небольшая фигура вытянулась по струнке.
- Потому что это правда. И ты знаешь, что это правда. И я знаю, что это правда. И да простит его Господь, Эдвард тоже.

Доротея глубоко вздохнула в неловком молчании. Внезапно она почувствовала себя очень уставшей, подавленной усталостью, от которой пыталась так долго сбежать. Но она заставила себя снова заговорить.
- Отец Эдварда умер, когда ему было три года, Хелен. Почему-то мне кажется, что я могу понять, что это значило для тебя. Но скажи мне, почему я чувствую, что отец Рикки вообще никогда не рождался?
Ее голос был холоден и тускл.

- Ты очень злая женщина, Доротея.
Голос Хелен Стерн был глухим, а в ее глазах застыло выражение беспомощности, когда она подняла глаза на свою невысокую невестку.

Доротея помолчала и ровным голосом произнесла:
- Продолжай заниматься недвижимостью, Хелен. Ты знаешь дома гораздо лучше людей.

Хелен быстро отвела глаза от пронзительного взгляда своей невестки.
- Когда умер его отец, я должна была найти себе хоть какое-нибудь занятие, - сказала она почти извиняющимся тоном.

Доротея вздохнула.
- Ты сделала неправильный выбор, Хелен. У тебя был сын.

Эдвард Стерн очень тихо заплакал, закрыв лицо руками. Приглушённые рыданья были подобны просьбе о пощаде, мольбе к обоим женщинам остановиться.

Хелен прикусила губу и, наконец, заговорила с молодой женщиной голосом, полным сожаления.
- Я проклинаю тебя за эти слова, Доротея. Я никогда не прощу тебе этого.

Молодая женщина прислушалась к сдавленным рыданиям на другом конце дивана. Она указала на Эдварда Стерна.
- Вот и результат, Хелен. И мне придется жить с ним.

Доротея быстро прошла мимо застывшего тела пожилой женщины, вышла на кухню, налила себе чашку кофе и медленно поднялась по лестнице в свою спальню.
Хелен Стерн сидела, раскрасневшаяся и сердитая, с удивлением глядя на рыдающее, вздымающееся тело своего сына, не в силах сдвинуться со стула, чтобы просто коснуться его или обнять.

 

ДЕСЯТАЯ

Высокий, хорошо сложенный молодой человек легко открыл тяжелую, без каких-либо надписей бледно-оранжевую дверь и вошел в темное помещение. Пульсирующая музыка тут же застучала в его ушах. Глаза молодого человека привыкли к полумраку фойе. Он прошел несколько футов к нескольким ступенькам, ведущим наверх, в главный зал. Когда мужчина вошел в просторное помещение с высоким потолком, мигающие огни на танцполе слева от него принялись отбрасывать странно меняющиеся тени на его удлинённое красивое лицо. Оглянувшись через левое плечо, он увидел хрустальный шар над танцполом, сверкающий чередующимися зелеными, желтыми, синими и оранжевыми огнями. Зеркальная сфера быстро вращалась, испуская лучи, забрызгивающие человеческие фигуры, движущиеся на деревянном полу, цветами, быстро растворяющимися и превращающимися в ливень радужных капель. Освещенные тела кружились и вертелись под пульсирующую музыку, в то время как лоскутное одеяло цветов продолжало изменяться.

Мужчина остановился, полностью развернулся телом и осмотрел каждого танцора, его глаза перемещались от волнистых стройных и плотно обтянутых бедер к аккуратным опускающимся и выгибающимся плечам. Его широко раскрытые голубые глаза изучали подвижные лица тех, чьи тела продолжали непрестанно двигаться в такт музыке.

«Я никого тут не знаю», - подумал он и повернулся, чтобы осмотреть длинный бар, расположенный справа. Он стоял в дальнем конце бара возле двери. Мужчины, плотно прижавшись, стояли вдоль стойки. Некоторые сидели парами, напряженно повернув головы друг к другу в разговоре или молчаливом общении. Другие склонились над стойкой, упершись локтями в покрытую шрамами влажную дубовую поверхность, рассеянно глядя в полупустые или пустые стаканы; их глаза поднимались, чтобы пробежаться по лицам, расположившимся вдоль стойки, ища зрительный контакт и, не найдя его, возвращались, чтобы тупо сосредоточиться на стакане, с которым ощущалась, по крайней мере, хоть какая-то мимолетная интимная связь. Несколько человек стояли спиной к бару с напитками в руках, прислонившись к деревянной стойке так, что их локти слегка касались её деревянного края, с плечами, откинутыми назад, и нижней половиной в узких брюках, выступающей вперед, подчеркивающей растянутые бедра и пах. Единственной частью мужских тел, двигавшейся порой почти непрерывно, были глаза, которые метались, останавливались, открывались и распахивались, задерживаясь; и быстро двигались дальше. Периодически два взгляда сталкивались и задавали тихий визуальный вопрос, затем следовала осторожная улыбка, обычно сначала на одном лице, а затем и на другом. Если улыбки сталкивались, смешивались, становясь возбуждёнными, начиналось движение. Один человек небрежно дрейфовал навстречу другому. Глаза остальных смотрели на этот медленный, предсказуемый, знакомый, чувственный балет, выражая различные реакции – одни со скучающим узнаванием, вторые с завистью, третьи со смеренной депрессией и чувством личной неудачи. По мере того, как пара начинала дрейфовать вместе, толпа мужских глаз теряла интерес. Мужчины потягивали напитки и ждали следующего совокупления глаз, готового на мгновение зажечь зал кратким, но безошибочным сиянием обещанного интима.

Только что вошедший молодой человек был ростом в шесть футов два дюйма, тени подчеркивали его мускулистое гибкое тело. Человека сразу же взяли в поле зрения, наблюдая, как его фигура движется со спортивной грацией, замечая его классически привлекательные, зрелые, довольно смуглые итальянские черты, следя за ним, когда он проходил мимо, пожирая глазами его крепкие бедра, узкую талию и полные твердые ягодицы. В баре было необычно многолюдно и шумно, потому что стоял вечер субботы, и мужчине пришлось пройтись, минуя шеренгу глазеющих мужчин, прежде ему удалось отыскать свободное место на противоположном конце бара.

Когда он проходил мимо двух мужчин, бездельничающих у середины длинного бара с пивными банками в руках, и глазеющих на его легкую походку атлета, то услышал хриплый шепот:
- Это не Майк ли Андротти?

Майк замедлил ход, закуривая сигарету.

- Черт возьми, кто такой этот Майк Андротти? - последовал слегка пьяный ответ.

- Он был питчером [подающий в бейсболе] в «Нью-Йорк Янкиз». Несколько лет назад.

- Никогда не слышал о нем.
Невнятно и безо всякого интереса.

- Он не такой уж большой, - прошептали в ответ.

- Ну, он достаточно большой для меня, детка.
Пьяный друг глупо хихикнул.

- Определённо, он чертовски похож на него, - Услышал Майк тихое предположение.
Последовала пауза, прежде чем мужчина продолжил.
- Я не знал, что он гей.
Его голос был хриплым и удивленным.

- Никогда не знаешь наверняка. Им может быть кто угодно, - загадочно ответил его толстогубый приятель.

Майк мрачно улыбнулся. Ему показалось, что он уже слышал последнее из этих замечаний. Он три года находился вне питчерской горки, и пять лет не играл в высшей лиге. Как, черт возьми, они все еще узнают его? Он никогда не был знаменитым, даже хорошо известным, хотя в качестве питчера в начале своей многообещающей карьеры он был довольно хорош, но определенно далек от того, чтобы когда-либо стать великим.
«Странно, - подумал он, - теперь я привлекаю больше внимания, чем когда играл в высшей лиге».
Он с иронией улыбнулся, прислонившись к барной стойке, вспоминая, как завидовал своим товарищам по команде, которых у раздевалки ждали дети, желающие получить автографы. И завидовал их неистовому возбуждению, когда они выходили и ловили взгляды этих мальчишек. Он никогда не ощущал этого острого ощущения. Иногда какой-нибудь мальчик просил его подписать книгу или программку, чтобы скоротать время, пока любимый и популярный бейсбольный герой не выйдет из раздевалки игроков. Он расписывался, пытаясь тянуть время, наслаждаясь моментом, чувствуя нетерпение ожидающего ребенка. Майк был питчером утешения. За несколько лет он выиграл больше, чем проиграл, спас больше игр, чем упустил. Особенно в те самые ранние годы. Но он так и не достиг той славы, о которой мечтал в юности, о которой мечтал в те первые годы.

Он облизнул губы.
«Каким же далеким все это кажется ныне», - подумал Майк, придвигаясь к твердому краю стойки. Каким банальным. Но тогда это казалось очень важным.
Он вздохнул, вспомнив, как лежал без сна на кроватях отеля Holiday Inn, слушая храп товарища по команде, не в силах заснуть и гадая, знают ли дети, газетчики, и фанаты о его тайне. Что, если именно поэтому они отказались сделать его звездой, которой он тогда так хотел стать?
Он потер руки.
«Больше никаких бессонных ночей», - подумал он.
Больше никаких этих чертовых бейсбольных игр. Больше никакого страха в животе, когда он сталкивался с нападающим, никаких ноющих локтей, никаких пустых, нереалистичных, глупых юношеских мечтаний о бейсбольном Зале Славы. Теперь все позади, кроме случайного шепота: «Разве это не Майк Андротти?» на улице, в полицейском участке, в барах.

Двое молодых людей, быстро двигаясь, ожесточённо трудились за барной стойкой, смешивая напитки, собирая мелочь, очищая пепельницы, и громко звоня кассовым аппаратом.  Их тела, казалось, постоянно находились в движении. Один был небольшого роста, смуглым и мускулистым. Он был одет в облегающую футболку, демонстрирующую его хорошо тренированную развитую грудь с маленькими твердыми сосками и твердым плоским животом. Его синие джинсы Levi's были узкими и плотно облегали тело. Его промежность выпирала в явно непристойном жесте вызова и приглашения. Поймав взгляд Майка, он улыбнулся и кивнул ему от середины барной стойки, давая понять, что очень скоро будет готов обслужить.

Майк ощутил гудение вокруг своей головы. Голоса то поднимались, то опускались в баритональном возбуждении. Тела беспрестанно меняли положение, привнося в зал постоянное движение. Он посмотрел направо. Грузный румяный мужчина средних лет в костюме и при галстуке играл своим полным стаканом бурой жидкости, двигая его за основание влажными кругами, и часто поглядывая в сторону Майка краем глаза. Слегка развернув тело, Майк отступил на шаг, освобождая место у стойки. Получив приглашение, мужчина отвел глаза, и украдкой бросаемые взгляды прекратились.

- Как поживает мой любимый коп?

Шепот Хосе ударил Майка по уху, когда он двигался, поэтому Майк не мог понять, откуда исходит голос.
Удивлённый, он быстро обернулся, и увидел Хосе.
- Чёрт побери, не так громко.
Он скорчил гримасу.

- Прости, красавчик, - подмигнул Хосе. - Как ты?

Майк подмигнул в ответ невысокому смуглому молодому человеку, склонившемуся к нему с другой стороны барной стойки.
- Великолепно. А как насчет тебя?

- Чертовски занят. Сегодня здесь собрались все геи округа Колумбия. И пьют, как сумасшедшие королевы.
Хосе нахмурился.

Майк ответил с непринуждённой лёгкостью:
- Хватит скулить. Это хорошо для бизнеса.

Хосе поморщился и визгливо произнёс:
- Кого это ебёт? Мне не принадлежит это место. Я здесь только работаю.

- Да, но ты только посмотри, сколько всего можно сделать, пока ты занят.
Майк лукаво улыбнулся и махнул рукой в сторону скопления движущихся мужских тел.

Хосе рассмеялся.
- Черт возьми, Майк, ты же знаешь, я не флиртую, когда я на работе.

Покачав головой, Майк ответил глубоким хриплым смехом.
- Черта с два ты не флиртуешь.

- Да ладно тебе, Майк, - запротестовал Хосе.

Майк оглядел Хосе.
- Тогда почему, черт возьми, ты надеваешь на работу кольцо на член?

Хосе покраснел и проследил за взглядом Майка, устремлённым на заметную выпуклость на его штанах.
- И это говоришь ты? - смущенно спросил он.

- Я могу это сказать, - кивнул Майк.

Хосе широко улыбнулся, внезапно обнажив белые передние зубы.
- Да, брат, но ты же бываешь тут. Так что должен понимать.
Он подмигнул Майку.

- Видишь, ты не можешь отказаться от этого, даже находясь за стойкой бара.

Хосе наморщил лоб.
- Я тебя не понимаю.

- Ты пытаешься снять меня прямо сейчас, - поддразнил Майк.

Хосе кивнул.
- Черт возьми, Майк, я бы флиртовал с тобой, даже если бы тонул.
Он сделал паузу.
- А есть ли шанс на сегодняшний вечер?

Майк посмотрел на густые черные вьющиеся волосы и молодое пуэрториканское лицо. Внезапно промелькнувшие быстрые воспоминания на мгновение всколыхнули его мысли, заставив рефлекторно напрячь мышцы бедер.
- Может быть, Хосе. Посмотрим. Ты так чертовски поздно заканчиваешь.

Майк испытывал его. Хосе это понял.
Молодой пуэрториканец принялся вытирать стойку, пытаясь выглядеть занятым, и сосредоточив внимание на точеных чертах Майка.
- Ради тебя у меня появится чертова головная боль и я закончу пораньше.

Майк склонил голову.
- И потеряешь работу. Я не стою этого.

Хосе попробовал запротестовать.

Майк быстро заговорил.
- Посмотрим. Позже. А пока, как насчет моей выпивки?
Майк коснулся движущейся смуглой правой ладони, украшенной двумя яркими серебряными кольцами. Рука прекратила энергичное вытирание стойки и отдыхала, впитывая и наслаждаясь теплом ладони Майка.

- Водку с мартини. Со льдом. Оливка. Очень сухой.
Хосе сделал паузу.
- Верно?

- У тебя хорошая память, Хосе, - пошутил Майк.

Хосе кивнул.
- Это, чёрт возьми, большая моя проблема.
Он отошёл и начал наливать водку в стакан со льдом. Быстро добавил несколько капель сухого вермута, уронил оливку и перемешал. Неся стакан, он ловко подхватил салфетку двумя пальцами другой руки и поставил стакан на салфетку перед Майком.
- Вот. За счёт заведения.
Он снова широко улыбнулся Майку, сверкая очень белыми зубами.

- Э-хе-хе, - Майк покачал головой и выложил на стойку две долларовые банкноты. Он наклонился, обхватил ухо Хосе ладонью и насмешливо прошептал:
- Ты же знаешь, полицейские взяток не берут.

Хосе поморщился, когда рука Майка оторвалась от его головы.
- Знаешь, ты настоящий ублюдок, Майк. Должно быть, я сумасшедший.

- Мы все такие, чуть-чуть, - просто сказал Майк и начал потягивать напиток, а Хосе поспешил прочь с деньгами.

Майк почувствовал, как водка постепенно согревает его тело, его мышцы расслабляются, а разум замедляется против своего обычного быстрого темпа, исчезают его настороженность и дискомфорт. Как бы часто он не бывал в гей-барах, его сердце начинало бешено колотиться, а тело находилось в напряжении до тех пор, пока он не выпивал пару порций выпивки. Он все время твердил себе, что теперь находится вне игры, что ему больше не нужно прятаться за углами, что он стал свободнее и менее уязвим, чем когда играл в профессиональный бейсбол. Но он никогда не чувствовал себя полностью убежденным. То, что он был полицейским, не помогало. Ему по-прежнему приходилось скрывать свою гомосексуальность от других мужчин полицейского участка. По сути, он все еще прятался в чулане, все еще таился. Репортерам уже было на это наплевать, а газеты не спешили раскрывать его тайну изумленному и разгневанному спортивному миру. Те времена давно минули. Но ему нравилось быть полицейским, и он не хотел терять свою работу из-за того, что в участке могли узнать, что он квир [queer - англ, странный, непохожий, в переносном смысле - гей].

Майк понимал, что никто среди его приятелей из баров никогда не выдаст его, в основном потому, что никто не знал о его работе в полиции. В курсе этого был только Хосе, узнав об этом по нелепой случайности, из-за случайного стечения обстоятельств. Однажды ночью Хосе случайно натолкнулся на Майка в здании полицейского участка в Вирджинии, спустя лишь несколько дней после того, как они переспали. Хосе с двумя друзьями путешествовал на север и был арестован за неосторожное вождение в нетрезвом виде после небольшой автомобильной аварии. Майку вспомнился ошеломленный взгляд Хосе, когда они проходили мимо друг друга в коридоре полицейского участка. Хосе, лицо которого было в синяках и начинало распухать вокруг глаз, и чья шелковая рубашка в цветочек была в кровавых полосах, недоверчиво воззрился на высокого красивого мужчину в синем мундире, который посторонился, пропуская его. Они мгновенно уставились друг на друга, и от этого неожиданного узнавания у Майка внутри все сжалось от страха, а лицо покрылось мелкими капельками пота. Хосе остановился и в изумлении не сводил с него глаз. Полицейский, ведущий Хосе и двух его друзей, прошагал дальше по коридору, оставив Хосе позади. Рядом с Майком стоял Уолли Макгиннис. Они только что вернулись из своего района, где расследовали дело о поножовщине, начавшееся как обычная семейная ссора. Мак ворчал по поводу документов, которые теперь надлежало заполнить обоим полицейским, потому что мужчина ударил ножом свою жену, и в этот момент Хосе остановился рядом с ними, не сводя глаз с Майка.

- Майк, это ты?
Майк вспомнил испуганное смятение в мягком мелодичном голосе Хосе. Майк остановился. Не имело никакого смысла убегать, или игнорировать своего маленького смуглого приятеля. Он не мог предугадать, что может сделать Хосе. Поэтому остановился как вкопанный.

Мак сделал паузу, почувствовав, что Майк остановился, и прислонился к стене, наблюдая за обоими мужчинами.

- Да, Хосе, это я, - тихо произнёс Майк, голосом пытался намекнуть своему приятелю, что находится в серьезной опасности.

- Иисусе, Майк, ты же коп, - Хосе излил эти слова в пьяном изумлении. Он покосился на высокого человека, дабы убедиться, что алкоголь не создает иллюзий или кошмаров в его затуманенном сознании. Майк живо представил себе искаженное выражение на смуглом лице Хосе, так сильно отличающееся от обычного искрящегося взгляда, которое бывало у него в баре.

- Да, Хосе. Ты, должно быть, удивлен.
Майк, сглотнув, постарался, чтобы это прозвучало небрежно.

Хосе продолжал молча пялиться на Майка, потом быстро перевел взгляд на раскрасневшегося коренастого полицейского, беспокойно переминавшегося у стены и наблюдающего за сценой, разыгравшейся между двумя молодыми людьми. Повернувшись обратно к Майку, Хосе увидел и прочел явное беспокойство на лице Майка: плотно сжатые тонкие губы, маленькие блестящие капельки пота, покрывающие все лицо молодого полицейского и отражающие жуткий свет флуоресцентных ламп над головой. Хосе сухо рассмеялся.
- Вот чёрт, меня больше ничем не удивишь в этой жизни. Чао!
Он взмахнул рукой и быстро зашагал прочь, чтобы присоединиться к двум своим друзьям и полицейскому, ожидающим его. Майк стоял как вкопанный, глядя, как Хосе ковыляет по длинному коридору.
Наступило напряженное, неловкое молчание. Майк почувствовал, как у него на шее бьется жилка. Он повернулся к Маку и беспомощно посмотрел на него.
Лицо Мака медленно двигалось пока он жевал жвачку, выражение его лица не менялось, ничего не выражая; но постепенно в его голос зазвучало напряжение:
- Ты знаешь этого парня?

Майк кивнул.
- Да.
Он выжидал, над двумя мужчинами повисла тяжелая тишина. Он откинулся назад, словно бессознательно занимая позицию на питчерской горке.

Мак поморщился.
- Я тоже узнал его.

- Ты знаешь его?
Майк сглотнул и наморщил лоб, ощущая головокружение.

Мак мрачно кивнул.
- Да. Он работает в гей-баре в округе Колумбия. Он один из барменов.

Майк ничего не сказал. Его тело словно приковали к стене. Каждый мускул был парализован и превратился в камень. Он попытался пошевелиться, но не смог. Ему оставалось только ждать. Но внезапно будто бы мяч снова покинул его руку. Он почувствовал внезапное облегчение и посмотрел на Мака, который будто бы хмуро стоял на базе в ожидании его подачи, контролируя его будущее. Майка охватило такое же столбнячное напряжение, которое частенько случалось на питчерской горке, когда подача означало либо выигрыш, либо поражение, его успех или неудачу, победу или позор. Мак, похоже, не осознавал, какие личный муки терзают молодого полицейского, ставшего его необычным другом в полицейском участке.

Сейчас, когда Майк стоял у барной стойки, наблюдая, как Хосе бросается от протянутой руки к кассе, он почувствовал, что заново переживает весь этот эпизод своей жизни, как будто тот происходит впервые.

Мак вздохнул.
- Я знаю этот бар. Мой Джейми частенько ездил туда. Он имел обыкновение заводиться, затем шёл туда, ввергал себя в ад до потери сознания. И барменам приходилось рыться в его кошельке, а затем звонить домой. Вскоре они начали его узнавать и звонили мне, когда он входил в эту чертову дверь. Это я попросил их. Я сказал им, что я коп. Чтобы не звонили моим друзьям. Я каждый раз ехал туда и забирал его домой.
Он замолчал и устало вздохнул.
- Я побывал в большинстве гей-баров Вашингтона.

Майк вытер влажное лицо тыльной стороной ладони.
- Я не знал, что Джейми - гей, - произнёс он осторожно.

Мак с интересом взглянул в лицо Майка.
- Джейми был геем. Помнишь, я говорил тебе - он умер.

- О… да, - заикаясь, пробормотал Майк, все еще не прилагая усилий, чтобы пошевелить своим свинцовым телом, чувствуя смущение от того, что забыл о доверии старшего напарника, утонув в собственном внезапном личном ужасе.

Наступила задумчивая пауза, затем Мак спокойно произнёс:
- Я не знал, что ты тоже.
Майк услышал эти слова. Мак не сформулировал их как вопрос. Отказ не предлагался в качестве бегства. Пожилой мужчина сказал то, что, по его мнению, теперь стало общепринятым фактом между ними.
«Я больше не могу бежать от этого», - подумал Майк. Притворство окончено. Я не могу прятаться и дрожать от страха еще один проклятый день. И я не могу лгать. Даже если этот человек спрашивает меня, я не смогу больше лгать.
Казалось, что стены коридора стали сближаться.
- Никто больше не знает, Мак, - сказал Майк как можно спокойнее.

Мак хрипло закашлялся и слегка передвинул кобуру, глядя вниз. Он медленно поднял лицо. Его глаза блестели.
- Чёрт побери, это никого не касается, - рявкнул он и, быстро схватив молодого человека за плечо, очень нежно повел его по коридору полицейского участка. Майк вспомнил, что усилие согнуть ноги было ошеломляющим, а коридор во время этой короткой, вызывающей трепет прогулки, казался бесконечным и без какого-либо выхода.

 

Майк допил свой напиток. Его мозг был настолько переполнен воспоминаниями о том мимолетном моменте, случившемся почти год назад, что он не заметил человека, пристально разглядывающего его с другого конца зала у танцпола, а затем двинувшегося к нему.

Хосе подошел к тому месту, где стоял Майк.
- Ещё один? - спросил он, заметив отсутствующее выражение лица Майка.

Майк рассеянно кивнул, не моргая.
«Мак про это никогда больше не вспоминал», - подумал Майк, потерявшись в своем прошлом.
Никогда больше не упоминал об этом. Сколько раз мы потом работали вместе, и он никогда не вспоминал о том, что я гей.

Он слегка вздрогнул, когда Хосе подтолкнул наполненный стакан к его неподвижной руке.
- Очнись от своих грез, детка.
Голос Хосе был слегка игрив.
- Как его зовут?

Майк на секунду задумался над этим вопросом, разгадывая скрытый в словах Хосе намек, и вдруг громко расхохотался, его темные прямые волосы свесились над стаканом, когда он опустил голову от смеха.

Хосе покачал головой.
- Ты, твою мать, сумасшедший псих, Майк.
Он умчался прочь.

Майк внезапно ощутил на своей спине чей-то пристальный взгляд. Ощущение того, что за ним наблюдают, было частью повышенной чувствительности, висевшей над барной стойкой подобно электрическим волнам. Он очень медленно обернулся и встретился с неуверенной улыбкой на лице другого мужчины.
- Привет, - смело сказал он.

Привлекательный мужчина средних лет застенчиво кивнул.
Майк тепло улыбнулся и отодвинулся, давая возможность занять место рядом, небрежным жестом пригласив мужчину присоединиться к нему. Незнакомец медленно подошел к Майку и поставил свой стакан на стойку бара.
- Ты тут новое лицо, - спокойно заметил Майк.

Мужчина слегка покраснел.
- Я не слишком часто захожу сюда.

- Я не помню, чтобы видел тебя раньше. И боюсь, что я здесь завсегдатай.
Майк почувствовал, что вынуждает себя продолжать разговор.
Второй мужчина продолжал молчать. Его глаза на мгновение оторвались от лица Майка, когда он нервно оглядывался вокруг, а затем быстро сделал большой глоток золотистой жидкости из своего стакана.

Майк слегка коснулся руки мужчины.
- Ты ещё не привык ко всему этому? - тихо спросил он.

- Нет, - последовал краткий неуверенный ответ.

- Ты ведь некоторое время отсутствовал, правда? - тихо давил Майк.

Другой мужчина застенчиво улыбнулся.
- Это заметно? - спросил он, его голос приобрел тембр более спокойного разговора.

Майк тепло рассмеялся.
- Да. Видно даже в темноте.

- Я пытался выглядеть ветераном, - ответил мужчина на смех Майка.

- Гей-ветеран. Это замечательно. Я думаю, что только начинаю готовиться походить на такого.
Майк сказал это легко, придвигая свое тело к новому компаньону таким образом, что их плечи соприкоснулись. Мужчина не отодвинулся.

- Меня зовут Фриц, - объявил мужчина.

Майк кивнул.
- А меня - Майк. Фамилии тут не нужны. Мы не спрашиваем их с первого раза.

- Это мой первый раз, - признался Фриц.

- Здесь?

- В любом подобном месте, - последовал краткий ответ.

Майк вздохнул.
- Ты привыкнешь к этому, - он сделал паузу. - Я могу помочь?
Вопрос многозначительно повис в сигаретном думу.

- Да, - тихо ответил Фриц.

Майк уставился на светлую полоску кожи на левой руке мужчины, где ранее находилось кольцо, которого уже не было. Глаза Фрица проследили за взглядом Майка, и он опустил руку на стойку. И покраснел.
- Я женат, - нерешительно сообщил он.

Майк улыбнулся.
- Я так и понял.

В этот момент зазвонил телефон, висевший на стене бара в самом конце ряда бутылок. Майк наблюдал, как Хосе повернулся и на мгновение задержал взгляд на звонящем аппарате, держа в обеих руках салфетки и стаканы. Другой бармен, опершись на локти, разговаривал с худым длинноволосым парнем в дальнем конце бара и даже не обернулся на звонок. Хосе бросил стаканы и салфетки на стойку и направился к телефону, вытирая мокрые руки об узкие брюки. Он поднял трубку, подавив тем самым постоянный ритмичный перезвон. Было слышно, как он что-то тихо говорит в трубку, но его слова поглощались облаками шума, дрейфующими вокруг бара.

- Может, пойдём ко мне домой? - спросил Майк напрямик.

Фриц робко кивнул. Он поднял свой стакан и осушил его. Затем развернулся, чтобы последовать за Майком, быстро отходившим от бара, когда их остановил возглас Хосе.
- Майк!

Молодой коп с некоторым раздражением повернул голову, чтобы взглянуть на Хосе.

- Это тебя.
Хосе протягивал руку с телефонной трубкой.

Майк растерялся. Ему было трудно связать звонящий телефон в баре и себя.
«Кто может знать, что я здесь?» - пронесся у него в голове, когда он подошел к Хосе и взял трубку. Фриц остановился на полпути к стойке, увидел, как Майк взял трубку, и медленно пошел назад.

- Алло.
В голосе Майка звучала глубокая озабоченность.

- Майк?

Майк сразу же узнал гортанный выговор Мака.

- Да. Это ты, Мак? - спросил Майк, внезапно почувствовав катарсическую волну облегчения, ослабившую его стиснутые пальцы.

- Да. Эй, послушай, мне очень жаль, что я звоню тебе туда, но тут кое-что случилось.
Мак задыхался от волнения.

- Что? - спросил Майк.

- Я занимаюсь делом пропавшего ребёнка Стерна. Мы только что получили одну информацию, всё выглядит как похищение, и Уикс хочет, чтобы мы взялись за дело. Прямо сейчас.
Мак говорил очень быстро.

Майк глубоко вздохнул.
- Ты хочешь сказать, что берёшь меня в напарники? - тихо спросил он.

- Да.
Голос Мака звучал глухо.

- Прямо сейчас, Мак?
Майк повернулся и уставился на выжидающее лицо Фрица.

- Да, Майк. Мне очень жаль.
Майк осознал срочность и уловил нотки мольбы в голосе Мака. И на секунду отстранился от трубки. Он понимал, что может не соглашаться. Уикс никогда не настаивал на том, чтобы его люди работали в неурочное время, если только не вызвались сами. Он мог отказаться. Он мог отказать Маку. Но был многим ему обязан. И ему нравился этот старый ублюдок. Они были странными союзниками. И он знал, что нужен этому старикану. Это было очевидно по скрипучему голосу в телефонной трубке. Он сделал паузу и уставился на отверстия в микрофоне трубки, а затем снова посмотрел на Фрица, который слегка приподнял бровь.

Майк повертел трубку в руке. Признайся, дурак, что это не только из-за того старика. Тебе нравится быть копом. Так ты действительно чувствуешь себя живущим. Без сомнений. Без всякой фигни. Без боли в руках или потерянной подачи в бейсболе. В униформе, в которую можно спрятаться, заползти, использовать в качестве щита от остального чёртового мира.
- Ты там, Майк? - спросил Мак, когда Майк поднес телефон к уху.

- Да, Мак. Я здесь. Мне нужно надеть форму. Забери меня из дома через час. Ты помнишь, где я живу?

- Конечно.
Голос старика прозвучал обиженно.

- Увидимся позже.
Майк повесил трубку.

Он вернулся к Фрицу, который прислонился к краю барной стойки. Мерцающие огни над танцполом, затухающий и увеличивающийся гул мужских голосов, звяканье стаканов, сигаретный дым окружали его нового компаньона, словно создавая рамку для портрета. Это был портрет, который Майк рисовал так часто и с таким количеством разных лиц и тел за последние несколько лет, что одно лицо стало сливаться с другим. Фриц тоже превратился в одно из таких лиц. Майк почувствовал отстраненность и отсутствие влечения, когда приблизился к своему новому приятелю.

- Я не могу пойти с тобой, Фриц, - коротко сказал Майк. - У меня чрезвычайная ситуация.

- Кто-нибудь еще? - смиренно спросил Фриц.

- Да, еще, - быстро ответил Майк.
Протянув руку, он крепко сжал плечо Фрица.
- Может быть, мы еще увидимся здесь.

- Сомневаюсь, - прошептал сорокалетний блондин ровным голосом.

Майк на миг задержал на нём свой взгляд.
- Я в этом не совсем уверен.
Он отпустил плечо мужчины. Махнул Хосе, высунувшему язык, а затем, со сбалансированной координацией тренированного спортсмена прошел вдоль длинной барной стойки мимо обернувшихся голов и комментариев шепотом. Майк ничего не слышал и не замечал, пока шел от бара к своей машине, припаркованной на гравийной стоянке.

 

ОДИННАДЦАТАЯ

Майк услышал короткий настойчивый звук автомобильного гудка, когда поправлял кобуру на своих узких бедрах. Легкомысленный, слегка пьяный, несколько вымученный смех и шум доносились сквозь тонкие, как бумага, стены из соседней квартиры.
«У нее вечеринка», - подумал Майк, улыбнувшись про себя.
Она перестала меня звать. Возможно, потому что ее старый дружок скользнул в соседнюю комнату, чтобы улечься спать со мной, когда я в последний раз участвовал в одной из ее сумасшедших вечеринок.
«Бедное дитя», - заключил Майк.
Откуда, черт возьми, она могла знать? Он поддерживал с ней отношения в течение восемнадцати месяцев... а потом и с парнем, живущим по соседству. Она даже не заговорила с Майком в лифте, оказавшись запертой в медленно движущейся каморке наедине с ним. Её глаза лишь мельком скользнули по его лицу, почти спросив «почему?» а затем быстро отвернулись, уставившись на массивные двери лифта. И больше ни слова. Майку на мгновение пришла мысль, что ему не следовало так поступать. Это был паршивый поступок. Но, черт побери, ей тридцать. Она должна всё понимать. Он на секунду замер, пытаясь вслушаться в растущее ожидание в яростных голосах, проникающих сквозь стену.
«Удачи тебе, Молли», - подумал он.
Ты не такая уж плохая баба, просто чересчур взбалмошная тридцатилетняя одинокая женщина.

Клаксон снова заблеял. Майк представил себе, как Мак схватился своими нетерпеливыми грубыми руками за руль полицейской машины и что-то тихо бормочет себе под нос.
Я иду, старый пердун. Он улыбнулся. Ты тот, кто испортил мне субботнюю ночь. Так что подождёшь пару минут.
Он направился к двери маленькой служебной квартиры, минуя свою фотографию в рамке: рука с мячом поднята, мятая и пропитанная потом униформа Янкиз, сосредоточенное лицо, высокое худое тело скрючено и напряжено ниже пояса.
Привет, болван! Он подмигнул, проходя мимо глянцевого отпечатка. Ты действительно считаешь себя крутым дерьмом?
Игра в плей-офф. Девятый иннинг. Ты спас эту чертову игру. Он тяжело вздохнул. И что? Они все равно проиграли эту проклятую серию игр. И где ты сейчас? В синей полицейской униформе, с кобурой на бедре, выбегающий из дома в субботу вечером, чтобы вместе с шестидесятипятилетним полицейским в качестве напарника найти похищенного мальчика. Тебе хочется всё вернуть назад?
Майк на мгновение задержался перед фотографией, и тут на него обрушился шум из соседней квартиры.
«Больше ни одной чертовой минуты», - подумал Майк, и, нахмурившись, открыл дверь в подъезд; войдя в раскрывшиеся двери лифта, он оставил позади все настойчивые звуки гетеросексуальных игр.

- Где тебя черти носили? - рыкнул Мак, когда Майк уселся на сиденье машины.

Майк протянул руку, хлопнул старика по плечу и беспечно произнёс:
- Прихорашивался ради тебя.

Улыбка Майка сблизила обоих мужчин, и небрежная теплота медленно окружила растрепанного пожилого копа. Недовольная гримаса Мака сменилась непринуждённой улыбкой.
- Черт, если бы ты так поступал, то всегда бы оставался только в одиночестве, - парировал он.

Майк посмотрел в запавшие, тусклые, стареющие глаза.
- Да ладно, Мак, ты знаешь, что ты все еще самый большой член в участке.
Тон его голоса был дразнящим и дружеским.

Мак, вздохнув, повернул ключ в замке зажигания.
- Да, только в моих чёртовых снах.

- А как насчёт того, что и в сортире тоже? - рассмеялся Майк.

Мак убрал руку с ключа.
- Ты опять шпионил за мной?

Лицо Майка расплылось в широкой улыбке. Он снова почувствовал себя как дома. Это было просто игрой. Мак являлся идеальным партнером. Не было никаких рисков, никаких опасностей, никаких тайн, только тихое взаимопонимание между двумя мужчинами, возраст которых мог соответствовать отцу и сыну. Майк откинулся на сиденье, упершись головой в подголовник.

- У тебя всего лишь волосатые ладони, и только.
Они оба усмехнулись, а затем замолчали. Мак сунул руку во внутренний карман и вытащил копию рисунка Бликштейна, изображавшую Эрвиса Мура. Он на миг задержал на изображении взгляд, а затем протянул его в сторону Майка.
- Вот как должен выглядеть этот парень, - со всей серьёзностью произнёс он. - Парень, которого видели с ребенком.
- А это - фотография Мура без волос.
Мак протянул морщинистый глянцевый фотоснимок.

Майк долго разглядывал фотографию. Он разглядывал её под разными углами и даже слегка провел пальцами по бумаге, словно пытаясь ощутить черты мужчины.

- Когда-нибудь видел его раньше? - спросил Мак.

Майк покачал головой.

- И я нет. Но у нас есть зацепка по нему. Уиксу позвонили из Джорджии. Похоже, это тот самый парень, которого они ищут. Там убили ребенка.

Майк молчал, разглядывая на лицо на бумаге. Наконец он тихо спросил:
- Это он убил ребенка?

- Да, - ответил Мак. - То, что мы о нём знаем.

- Иисусе, - прошептал Майк. - Они уверены?

Мак кивнул.
- Да. Довольно гадко, а?

Майк глубоко вздохнул и отвернулся. Наконец он сказал каким-то далеким голосом:
- Ребенок Стернов, возможно, уже мертв.

Пожав плечами, Мак повернул ключ в замке зажигания и завел машину. Шум двигателя на секунду заполнил машину, а затем стих. Оба молчали, слушали, думали, ждали. Наконец, машина дёрнулась и начала отъезжать от бордюра.
- Да. Чертовски уверен, что так оно и есть. И нам придётся приглядывать за нашей собственной задницей. Этот парень, вероятно, сумасшедший.

- Должно быть, он болен, - тихо ответил Майк.

Они проехали несколько кварталов, не говоря ни слова, Мак пристально смотрел на темную дорогу с флуоресцентной разметкой, а Майк, пригнувшись, разглядывал рисунок лица человека, лежащий у него на коленях.

Наконец Мак заговорил, не поворачивая головы, и не смотря на своего пассажира.
- Майк, я надеюсь, ты не очень разозлился, когда я позвонил тебе туда, - извиняющимся тоном произнёс старик.

Медленно подняв глаза, Майк покачал головой, прежде чем ответить.
- Нет, Мак. Меня это на секунду напугало, но как только я услышал твой голос, то понял, что всё в порядке.

На лице Мака появилось благодарное выражение.
- Спасибо, - тихо сказал он, по-прежнему не отводя взгляда от дороги.

Машина несколько раз повернула и выехала за город.

- Куда мы направляемся, Мак? - спросил Майк.

Мак глубоко вздохнул.
- В одно местечко за городом.

- И что там? - снова спросил Майк.

Мак быстро взглянул на молодого человека и снова отвернулся, наблюдая за дорогой.
- Мы получили описание этого типа от старой негритянки, ехавшей в автобусе с этим ребенком и парнем. Она узнала ребенка по фото в газете. Сразу после того, как я позвонил тебе, Уиксу позвонил водитель этого автобуса и сообщил, что выпустил этого парня и мальчишку на остановке довольно далеко за городом. Там есть забегаловка под названием Bo’s Place. Уикс сказал, что мы должны сначала попытать там, а потом пройтись по лесу вокруг.

- Ты имеешь в виду, что в этот час нам придётся рыскать по этому проклятому лесу? - нахмурился Майк.

Мак улыбнулся.
- Испугался?

- Ты, черт побери, прав, я боюсь. Мне никогда не нравились походы. Меня в них всегда сильно тошнило.

Мак засмеялся.
- И когда это было?

- Когда мне было тринадцать, моя мама отправила меня в летний лагерь на месяц. Я возненавидел то проклятое место. А особенно ненавидел походы.

- Значит, ты их заблевал? – улыбнулся Мак.

Майк рассмеялся.
- Первые несколько раз. После чего мне позволили оставаться в лагере.

- И над тобой там не смеялись? - спросил Мак, его взгляд переместился на Майка.

Майк тихо вздохнул.
- Чёрт возьми, нет. Я был звездным питчером этого месяца. Лучший, мать его, бросающий мяч, что у них когда-либо был в этом никчемном лагере. Так что мне всё сходило с рук.

- А почему твоя матушка отправила тебя туда? - с любопытством спросил Мак.

- Моя мама была умной женщиной. Я думаю, что она подозревала - с её бейсболистом что-то не так. Поэтому она отправила меня туда, чтобы закалить, сделать из меня мужчину.
В ответе Майка прозвучала язвительность.

Мак продолжал вести машину по прямой дороге из города.
- Помогло?

Помолчав некоторое время, Майк ответил:
- Ну а ты как думаешь?

Мак пожал плечами.
- Зависит от того, как ты на это смотришь, - тихо произнес он.

Майк протянул руку, положив её на твёрдое плечо пожилого копа.
- Мак, ты действительно хороший сукин сын. Ты это знаешь?
Он убрал руку.

Пожилой полицейский не ответил. Дорога стала уже, когда машина выехала из пригородной зоны в лесистую местность. Наконец, старик повернул голову, его глаза блестели, на усталом лице было притворно суровое выражение, а голосе прозвучали дразнящие нотки.
- Послушай, парень, если ты сейчас набросишься на меня в этом чертовом лесу, я тебе морду набью.

Майк улыбнулся и быстро ответил:
- Я тебя услышал.
Он повернул голову, чтобы посмотреть в окно, за которым вокруг движущейся машины собиралась тьма; число уличных фонарей быстро уменьшалось по мере того, как они ехали дальше.

Тучная женщина долго разглядывала рисунок. Она выставила локти вперёд, и свисающий жир болтался подобно рамке, обрамляющей рисунок, выполненный угольным карандашом. Ее челюсти двигались медленно и методично, пока она прожёвывала последний кусок жирного гамбургера, остатки которого лежали на тарелке рядом ней. Наконец она всё проглотила и провела грязной рукой по жирному рту. Сморщив нос, она кивнула.
- Я видела их, - произнесла она, растягивая слова.

Мак ждал продолжения. Не выдержав, Майк резко и властно спросил:
- Когда?

Ее опухшие глаза зашарили по молодому лицу красивого полицейского.
- Вчера.

- В котором часу? - спросил Майк, добавив в голос ещё больше властности.

- Точно и не вспомнить, - бросила она вызов молодому человеку.

Мак подошел к стойке и подтянул своё тело на один из табуретов. Он хмыкнул и улыбнулся.
- Для нас, толстяков, тяжело сидеть на этих никудышных табуретах.
Он спокойно уставился на неё.

Она посмотрела на него и кивнула.
- А разве это не правда?

Мак кивнул в ответ и сложил вместе руки, лежащие на стойке.
- Каков кофе, который вы тут подаёте? - спросил он, устроившись поудобнее.

Она слегка пожала плечами.
- Хороший кофе.

- Ну, тогда как насчет двух чашек для нас с юношей? - в его голосе слышалось лёгкое заигрывание.

Она пристально уставилась на Мака, и выражение ее лица едва заметно изменилось. Майк заметил, как неожиданно кокетливо приподнялись ее толстые щеки и распахнулись опухшие глаза.

- Копы не самые мои любимые клиенты, - тихо, со смешком, произнесла она.

Мак усмехнулся, его голова склонилась на пару дюймов в ее сторону.
- Если бы я снял эту форму, то оказался бы простым парнем.

Она нерешительно пожала плечами.
- Вы все равно останетесь копом.

Мак покачал головой, как будто он всерьёз обдумывал ее замечание.
- Да. Но вы бы об этом не узнали. И держу пари, что вам все равно.
Он ответил с таким легкомыслием, что Майк вздрогнул, наблюдая за двумя толстяками, разыгрывающими этот странный спектакль.

Женщина убрала локти со стойки и оттолкнулась от её края. Она с трудом переместила свое огромное тело к плите, где стоял алюминиевый кофейник с коричневыми потёками. Майк подошел к стойке и сел через несколько табуретов от Мака, развернувшись в его сторону. Вскоре женщина направилась назад, поставила одну чашку черного кофе перед Маком и направила другую скользить к тому месту, где сидел Майк. Майку, озабоченного тем, чтобы не подойти слишком близко и не помешать Маку и женщине, пришлось вытянуть тело, чтобы добраться до чашки.

Мак поднес кофейную чашку к губам и сделал глоток.
- Хорош, - сказал он.

Майк тоже сделал глоток, почувствовал горький привкус горелого, и чуть не поперхнулся. Но проглотил и кивнул в знак согласия. Они продолжали медленно пить; пустую закусочную наполняло лишь жужжание редких мух, прежде чем те усаживались на немытые поверхности. Толстуха с притворным безразличием наблюдала, как Мак медленно пьет кофе.
Мак сделал еще один глоток.
- Как вас зовут?
Лицо толстухи было непроницаемо.
- Тут меня зовут Мамми.

- Так какое же у вас имя? - спросил Мак с неподдельным интересом.

Женщина нахмурилась.
- Не ваше собачье дело.

- Вы правы, - сказал Мак.

Майк заставил себя держать рот закрытым.

- Но, предположим, что мне захотелось бы узнать.
В голосе Мака послышались соблазняющие нотки, что чуть не заставило Майка громко расхохотаться.

- Клара Генри, - последовал её краткий ответ.

Мак тепло улыбнулся.
- Могу ли я называть вас Кларой?

- Как хотите.

Майку было видно, как массивные груди женщины плотно прижались к противоположному краю стойки, когда она наклонилась к Маку, совершенно забыв, что Майк сидит справа от нее.

- Ну, тогда, Клара, для начала, поговорим? - спросил Мак. - Мне нужно знать о ребенке и том парне. Во сколько они были здесь?

- Тот парень попал в беду?
Она прищурилась.

Мак кивнул.
- Да. Похитил ребёнка.

- Вот дерьмо!

- Да. И это жопа, если я не найду ребенка до того, как он его убьёт.
Мак положил ладони на стойку, очень близко к толстым пальцам женщины.

Майк неожиданно заметил, что Мак снял своё обручальное кольцо.

Женщина уставилась на его руки. Затем взглянула в открытое, привлекательное лицо Мака и заговорила.
- Они были тут прошлой ночью. Примерно в восемь или около того. Может быть позже. Я никогда не слежу за временем. Ну, он купил гамбургеры для себя и ребенка. Сказал мне, что мальчишка был его братом.
Она сделала паузу и закрыла глаза, как будто это могло помочь ее медлительному разуму вспомнить прошедшие события более ясно.

- Это очень сильно поможет, дорогая, - ласково сказал Мак. - Может, вспомните ещё что-нибудь?

Наконец она открыла глаза.
- Да. Ребенок плакал, а парень сказал, что ребенок устал и избалован. А потом они вдвоем ушли.

Мак облизал свои губы. Майк смотрел на происходящее с восхищением. Шепчущий голос Мак буквально окутывал вниманием женщину.
- У них были с собой какие-нибудь вещи?

- Да, - ответила она. - Я подумала, что они приехали на машине. Но я не услышала никакой машины после того, как они ушли. Я помню, что удивилась тогда.

- Это просто прекрасно.
Мак очень медленно произнес эти слова, прежде чем снова заговорить.
- А вы видели их снова?

Она покачала головой.
- Нет. Я закрываюсь в два. И больше его не видела.
Она указала на лицо на рисунке, небрежно лежащем на стойке справа от нее.

- Как вы думаете, куда они могли пойти? - тихо спросил Мак.

Она подумала несколько секунд, прежде чем ответить.
- Ну, их могли бы подвезти. Или они могли уйти в лес.

- В какой лес? - спросил Мак.

Вопрос повис в воздухе, мужчины ждали ответа, который свалится на них.
Клара начала уставать от вопросов. Она беспокойно подвигала своей тучной фигурой и раздраженно отмахнулась от мухи.
- Единственный лес с той стороны от этого места.
Ее толстая рука указала вправо.
- Там довольно большой лес.

Мак поднял одну руку и нежно погладил пальцы женщины. Он жестом велел Майку захватить рисунок, полез в карман и бросил на столешницу три четвертака.
Толстуха наблюдала за ним, прищурившись.
- Куда это ты собрался?

- Я должен искать этого парня, - просто сказал Мак.

- Когда ты вернешься? - спросила она напрямик.

Мак пожал плечами.
- Вероятно после того, как найду его.
На долю секунду она поморщилась, а затем издала продолжительное «Вооот деерьмо!»

Мак слегка усмехнулся и подмигнул ей.
- Вы правы, дорогая. Каждый из нас полон этого. Иногда.
Он сделал знак Майку, и они поспешили к парадной двери Bo’s Place.

 

Майк полез в бардачок и вытащил два больших фонаря. Передав один Маку, он присвистнул.
- Мак, это уже чересчур. Ты буквально кормил её из своих рук.

Мак вздохнул.
- Бедная толстая баба. Ей хотелось совсем не этого. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как она с кем-то спала?

- Ты ей очень понравился, приятель.
Майк ткнул его в большой круглый живот.

Мак скорчил гримасу.
- Послушай, Майк, я - лучшее, на что она может надеяться. И она это знает. Также как и я. И это было бы чертовски легко. И грустно.

Он нажал на выключатель, и фонарик внезапно выбросил странно прямой луч света в темноту, окружавшую обоих мужчин. Майк больше ничего не сказал. Слова Мака были наполнены собственной личной печалью. Майк надеялся, что эта тишина похоронит внутренние переживания другого мужчины. Фонарь в руке Мака осветил землю, по направлению от закусочной, быстро сдвигаясь вправо и фокусируясь в этом направлении.

- Это тот лес, о котором она говорила, - сделал вывод пожилой мужчина.

- Определённо, черт его дери, очень похоже, - тихо согласился Майк.

- Да уж.
Мак замер.

Майк поёжился от ночной прохлады.
- Он… Они могут быть там.

Неожиданно, Мак направил луч фонаря в испуганное лицо Майка.
- Ты готов? - спросил он прямо.

Майк кивнул. Он прищурился из-за бьющего ему в глаза света.
- Конечно, я готов.

- Тогда пошли, - сказал Мак, когда свет фонаря повернулся обратно к лесу, и два световых луча начали двигаться через подлесок.

Двое мужчин очень медленно пробирались сквозь высокие сорняки, лианы, деревья и густой кустарник в сторону лесу. Они шли бок о бок, шаря по земле лучами своих фонарей, пинали бревна и сухие ветки, иногда торопливо направляя фонари вверх, когда пение птиц или крик совы предупреждали о том, что над их головами тоже есть жизнь. Однажды внезапный шелест листьев прямо за их ищущими лучами заставил их обоих одновременно мгновенно выключить фонари, проползти вперед и снова зажечь их, ослепив светом неожиданной яркости парализованного страхом охотящегося енота. Выключив фонари и вдоволь посмеявшись, они слушали, как небольшое животное поспешно скрывается от двух странных незнакомцев в синей форме. В течение часа они обследовали, осматривали, исследовали, тыкали, рыскали, потели, ругались, смахивали листья и отводили виноградные лозы от своих лиц, спотыкались в коварном подлеске, неожиданно натыкались на стволы деревьев, иногда сталкиваясь друг с другом, сначала извиняясь, а, конце концов, отринув формальности и дистанцию между собой, всё более углубляясь в лес. Через час Мак почувствовал себя измотанным и уставшим.
Он остановился.
- Можем отдохнём? - спросил он.

Майк глубоко вздохнул.
- Конечно. Я рад, что ты предложил.

- Ты тоже устал? - спросил Мак удивленно.

Майк чувствовал себя особенно бодрым и готовым продолжать движение, на его напряженное тело положительно воздействовали холодный ночной воздух, потребность двигаться, нервная энергия поиска, и чувство товарищества с напарником. Он не устал и не боялся. У него появилось странное ощущение срочности их миссии. Эта глубоко укоренившаяся мотивация пробудила в нем живость, целеустремленность, создала тошнотворное сочетание страха и злости, вызвала волны нервного электричества, полностью уничтожив время, темноту и осознание усталости.

И все же до него дошёл смысл вопроса, заданного пожилым полицейским.
- Конечно, я тоже устал. А ты как думал? Мы таскались по этим лесам больше часа. Любой бы устал.
«Небольшое возмещение», - подумал Майк. Очень маленькое, но хоть что-то, что он мог вернуть старику.

Они просидели на корточках в густом подлеске, дыша медленно и тихо, не говоря ни слова, более пятнадцати минут. Наконец голос Мака, все еще явно усталый, а теперь более хриплый, чем обычно, прорвался сквозь стрекот сверчков.
- Окей. Пора уже отправляться в путь.

Майк вскочил.
- Правильно. Я чувствую себя отдохнувшим.

- Я тоже, - соврал Мак.

Двое мужчин продолжали поиски еще пятнадцать неприятных минут и уже начали раздражаться друг на друга, слегка поругиваясь и ворча, если кто-нибудь из них ронял фонарик или спотыкался об упавшую ветку, когда неожиданно вышли на круглую, похожую на оазис в лесу, поляну.

Фонарь Майка тут же высветил грязную бумажную обертку, лежащую на земле. Он быстро подошел и поднял её.
- Кто-то был здесь недавно, - сказал он.

Мак подошел и осмотрел бумажку.
- Да. Обёртка для гамбургера.

Фонари осветили поверхность земли своими лучами, останавливаясь, двигаясь дальше, возвращаясь, внезапно смещаясь в сторону задержавшегося свечения другого. Трава в недавнем прошлом явно была примята чьими-то телами. Кучка жеванного мяса и хлеба резко контрастировала с влажной зеленью растительности с правой стороны большого дуба. Оба копа встали на колени и осмотрели улику. Они взглянули друг другу в глаза, не говоря ни слова. Они всё поняли. Слова были не нужны. Они нашли место, куда Эрвис Мур привел ребенка Стерна. Те находились тут в последние двадцать четыре часа, вероятно, сразу после ухода из закусочной.

Они разделились для последующей стадии поиска, высвечивая каждый своим фонарикам по краям поляны, осматривая траву, пробегая пальцами по влажной, мшистой коре деревьев, копаясь в земле, стараясь отыскать улики и отчаянно надеясь не найти холмик свежевырытой земли, под которым могло покоиться тело мертвого мальчика. Но ни один из них за долгое время ничего не нашёл. Майк прошёлся по периферии поляны и заметил несколько пучков травы, разбросанных по земле и выделявшихся среди лесной зелени деревьев. Он опустился на колени и поднял с земли пучки вырванной травы. И сразу же заметил красные капли крови на травинках. А его обоняние подсказало ему, что там, под прикрытием сорванной травы у его ног, перемешанные с ней, находятся и фекалии.
- Мак, - тихо позвал он.

Пожилой мужчина поспешил к нему со всех ног.
Майк протянул руку, указывая другому полицейскому кровавые улики.
- Кровь на траве, - прошептал он, сложил немного травы в небольшой пластиковый пакет, который Мак беззвучно вытащил из кармана кителя.

Мак сунул запечатанный пакет обратно в карман. Он скорчил гримасу.
- Я чувствую запах дерьма, - грубо сказал он.

Майк кивнул.
- Да уж.

Мак почувствовал, как изменяется его лицо, когда до него дошёл смысл произошедшего на поляне. Он повернул к Майку страдальческое лицо. На лице Майка застыла маска гнева. Он отказывался поднимать глаза.
- Он изнасиловал ребенка?
Мак сам же и ответил на свой вопрос.

Майк облизнул губы и поднял глаза, всматриваясь в темноту ночного леса.

- Майк, он изнасиловал ребенка Стерна, - убеждённо заявил Мак. - Может быть, даже убил его.

Молодой полицейский кивнул, он был согласен с высказанным предположением, но мысли пожилого копа бежали вперед, опережая его слова.

- Давай углубимся дальше в лес, Майк. Кто знает, что мы найдем?
Мак поднялся с земли.
Майк продолжал стоять на коленях, его руки шарили по окровавленной траве.

- Майк, - снова позвал Мак.

Майк не двигался. В конце концов, Мак подошел и положил руку на плечо молодого полицейского.
Голос Майка медленно и мучительно поднялся вверх, достигнув пожилого человека.
- Вот ведь сукин сын.

Мак отвернулся, включил фонарик и двое мужчин направились в лес.

 

ДВЕНАДЦАТАЯ

Рикки стоял на углу Нью-Йорк-авеню и Норт-Кэпитол-стрит в столице страны, выжидательно улыбаясь, чувствуя небольшой страх, вытянув руку и оттопырив большой палец, подзывая машины, медленно проезжавшие мимо. Его светлые волосы, взъерошенные и слипшиеся на концах от пота, подчеркивали его мягкие, округлые, мальчишеские черты, придавая ему ангельский вид, совершенно несовместимый с его уверенной позой и отставленным большим пальцем. Несколько водителей оглядели его с подозрением, на мгновение замедлив темп, а затем ускорились, опасаясь подозрений, которые Рикки вызвал в их умах. Мышцы его вытянутой руки устали спустя несколько минут, и он опустил её, прижав к боку.
- Голосуй, - услышал он рычание Эрвиса от ограды охраняемой автостоянки в нескольких футах от себя.

Мальчик повернулся и уставился на бородача, внимательно следящего за ним.

- У меня устала рука, - сообщил Рикки.

- Я сказал, голосуй, - прошипел Эрвис.

Рикки уставился в взволнованное лицо бородача и покачал головой.
- Когда я буду готов, я начну снова. А теперь стой там и молчи.
Его голос был ясным и уверенным.

- Вот дерьмо, - пробормотал Эрвис, сунув беспокойные руки в потертые карманы комбинезона и скорчив недовольную гримасу.

Рикки выждал несколько дополнительных минут после того, как почувствовал, что мышцы правой руки отдохнули, проверяя своего компаньона. Он ничего не услышал со стороны Эрвиса, который ожидал позади него, неподвижно замерев на ветру раннего вечера. Его волосы слегка хлестали по лбу. Рикки же наслаждался ощущением самоконтроля, чувствуя себя на одном уровне со своим спутником - этим странным нетерпеливым человеком, обретающимся ныне в его тени. Наконец он снова поднял правую руку.

Очень быстро возле мальчика замедлился и остановился красный «Форд-Мустанг» конца 1960-х с номерами Пенсильвании. Седовласая женщина средних лет наклонилась и открыла пассажирскую дверь.
- Куда это вы собрались, молодой человек? - спросила она.

- На север. В Нью-Джерси.
Рикки повторил слова Эрвиса.

- И совсем один? - спросила она с насмешливым выражением на лице.

Рикки покачал головой.
- Нет, мэм. Со мной мой старший брат.

- А где он? - спросила она, повернув голову, чтобы осмотреть окрестности.

Рикки указал в сторону Эрвиса.
- Вон он.

Женщина осмотрела высокого растрепанного бородатого мужчину, держащегося в стороне от перекрестка. Она быстро покачала головой и потянулась, чтобы закрыть дверь.
Рикки рванул вперёд, стараясь не дать двери закрыться. И оказался на дороге. Он уставился на седовласую женщину и улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой.
- Пожалуйста, мэм. Я хочу вернуться домой, к маме. Пожалуйста.
Его мягкий, нежный мальчишеский голос молил.

Она оглядела юное лицо, затем ее глаза метнулись в сторону Эрвиса, прищурились, когда в них ударили последние лучи заходящего солнца. Эрвис, казалось, растворился в дымке, и перед ней остался только умоляющий, опрятный симпатичный мальчик. Вздохнув, она кивнула.

Рикки быстро повернулся и поманил Эрвиса, который побежал к машине. Рикки открыл заднюю дверь.
- Садись назад, Эрвис, - приказал он.

Эрвис с секунду нерешительно взирал на него, затем сложил свое высокое тело, забравшись на заднее сиденье. Закрыв заднюю дверь, Рикки скользнул на переднее сиденье.
Он повернулся к тихой, любопытной пожилой женщине и снова улыбнулся.
- Спасибо, мэм. Эрвис и я, мы очень благодарны вам.
- Верно, Эрвис? - звонко спросил он.

- Да. Спасибо, миссис.
Эрвис ухитрился произнести эти слова с полусердечной благодарностью, несмотря на то, что в его голосе по-прежнему сквозила некая воинственность.

Женщина вытянула шею, обернулась и уставилась на него.
- Почему вы позволили своему младшему брату голосовать на дороге? - спросила она напрямик.

Эрвис слегка прикусил язык. В конце концов ему удалось ответить мягким и контролируемым голосом.
- Потому что у него получается лучше, чем у меня.

- Теперь я понимаю, почему, - резко сказала она. Нажала на педаль газа, и машина неспеша вернулась в медленно движущийся караван автомобилей, покидающих город в северном направлении.

Рикки повернул голову, чтобы посмотреть на покрасневшее, сердитое лицо своего спутника. Он заметил вены, вздувшиеся на лбу мужчины, и почувствовал его внутреннюю ярость, опасно кипевшую и готовую вырваться наружу. Он беззвучно произнес одними губами: «Успокойся». Эрвис посмотрел на губы мальчика и скорчил кислую гримасу; но так как Рикки продолжал настойчиво смотреть на него, он, в конце концов, нехотя кивнул головой.

- Я могу довести вас до Филадельфии, - сказала женщина, глядя вперед на загруженную дорогу. - Я там живу.

- Это было бы замечательно, мэм, - быстро сказал Рикки, прежде чем Эрвис успел открыть рот. Бородач откинулся на спинку кожаного сиденье в задней части машины, сложил руки и уставился на мягкие пряди светлых волос, вьющихся на голове Рикки, выступающей над краем переднего сиденья. Он чувствовал себя покинутым и одиноким на заднем сиденье, и это вызывало у него беспокойство и ярость. Он начал постукивать ногой и тихонько напевать себе под нос, пытаясь подавить желание наброситься физически, дабы устранить свое унижение.

Они молча ехали в медленно движущемся потоке автомобилей, пока машина не оказалась на бульваре Балтимор-Вашингтон. Здесь движение постепенно поредело, и женщина смогла увеличить скорость, ведя машину уже не с таким вниманием к дороге. В конце концов, она повернулась к мальчику и сказала:
- Я могу высадить вас в центре Филадельфии или на выезде к мосту Уолта Уитмена. Как пожелаете.

Эрвис зашевелился и подвинулся вперёд, чтобы, прислонившись к переднему сидению, заговорить, когда услышал, как откликнулся Рикки.
- У моста было бы хорошо, - произнёс он.

Эрвис протянул руку к сиденью, и, молча захватив несколько пучков светлых волос между двумя пальцами, резко скрутил их. Рикки почувствовал острую боль, ударившую вглубь его головы. Он громко ойкнул, и подавился, когда женщина резко повернула голову в его сторону. Пальцы Эрвиса поспешно и незаметно соскользнули со спинки переднего сиденья.

- Что-то не так? - спросила женщина, явно обеспокоенная внезапной бледностью и напряженным выражением лица мальчика.

- Нет, мэм. Но я просто подумал, что в центре города было бы лучше, - сладко произнёс мальчик, широко улыбаясь ей. - Если вы не против.

Она тепло улыбнулась в ответ.
- Конечно, нет. Это не так уж далеко от моего дома.
Она обогнала попутную машину и вернулась в правый ряд, прежде чем снова заговорить.
- У вас, безусловно, отличные манеры, молодой человек. Удовольствие видеть подобное в этот день и век.

Рикки прижал ноги к сиденью, и такая поза придала ему ощущение стабильности и здравомыслия, которые то ослабевали, то накатывали непредсказуемыми волнами, когда он раз за разом осознавал странность своего путешествия в сопровождении опасного, представляющего угрозу спутника.
- Спасибо, мэм.

Эрвис поморщился и снова откинулся на спинку сиденья, его нога опять принялась выстукивать какой-то дикий ритм, а его гнусавое гудение стало доноситься до передней части машины. Сначала эти странные атональные звуки услышал Рикки и вывернул шею, собираясь предупредить своего спутника, чтобы он замолчал, а затем внезапно завертела головой женщина, пытаясь определить источник шума. Рикки увидела, как ее голова поворачивается к задней части салона, и её ушей достигает это дикое, безумное гудение Эрвиса.

Она быстро отвернулась и уставилась на Рикки, на ее лице появились страх и беспокойство.
- Что это за ужасный шум? - тихо спросила она.

Рикки громко кашлянул, надеясь насторожить Эрвиса, но ритмичные постукивания и грубые, не музыкальные, человеческие звуки продолжались, пока Эрвис все глубже погружался в свои беспокойные мысли. В конце концов Рикки наклонился к женщине, которой пришлось резко вильнуть рулём, чтобы не зацепить обгоняющий их автомобиль. Он заговорил очень тихо, надеясь, что Эрвис его не услышит.
- Это мой брат. С ним не всё в порядке. Если вы понимаете, о чем я.
Рикки попытался принять жалкий вид, наполовину прикрыл глаза и опустил уголки рта.

Женщина сделала короткий, быстрый вдох, ее руки ещё сильнее вцепились в руль.
- Он опасен? Если ты понимаешь, о чем я? - прошептала она на грани истерики.

Рикки заговорил быстро и тихо.
- Нет, мэм. Просто отсталый. Он и мухи не обидит. Он самый нежный человек, которого я знаю.
Он громко поперхнулся, произнося это замечание.

- О, Боже, какое облегчение.
Она вздохнула.
- Я никогда не беру автостопщиков. Но когда я увидела тебя, то подумал, что ты мог быть одним из моих учеников. А потом, когда он сел в машину…
Она замолкла и покрепче сжала руль; Рикки почувствовал, как машина набирает скорость и выруливает на крайнюю левую полосу.

Мальчик заёрзал на сиденье. Он чувствовал, что женщина едет намного быстрее, чем привыкла, и не совсем контролирует старый «Форд», ныне гремящий и дребезжащий из-за большой скорости.
- Вы учительница? - внезапно спросил Рикки.

- Да. Я преподаю в частной школе в Филадельфии, - автоматически ответила женщина.

- В какой школе, мэм? - вежливо спросил Рикки, надеясь заставить обезумевшую женщину расслабиться и замедлить скорость машины.

- Банкрофт, - коротко ответила она, глядя вперед, старый «Форд» ускорился, обгоняя автомобили справа от себя, чьи водители глазели на машину, проносящуюся мимо.

Рикки судорожно сглотнул, во второй раз за день почувствовав, как от страха скорости холодеет у него в животе. Внезапно появившийся образ мертвого тела молодого рыжеволосого человека  с безвольными, безжизненными руками, свисающими с дымящегося пикапа, пронзил его сознание, и он покрепче прижал ноги к сиденью, чтобы унять их дрожь.

- О, а я знаю нескольких детей, которые ходят в частную школу в округе Колумбия. Она называется «Фриендс», - произнёс он слегка дрожащим голосом.

Женщина продолжала как можно быстрее гнать старую машину в сторону Филадельфии, а со стороны заднего сиденья по-прежнему доносилось странное атональное гудение

Несколько минут спустя она на миг повернулась к Рикки и сухо спросила:
- Откуда ты знаешь мальчиков из округа Колумбия? Мне показалось, что ты сказал, будто приехал из Нью-Джерси.

На секунду Рикки запаниковал. Он слышал гудение и ощутил, как тяжелый ботинок стучит по спинке его сиденья. Он понимал, что не может сказать правду, или же заплатит за последствия. И женщина тоже. Он не мог предсказать, что может совершить Эрвис, если узнает, что эта женщина разделила тайну вынужденного путешествия Рикки.

Тут же нашлись слова.
- Мы жили в округе Колумбия несколько лет, мэм. Мы только недавно переехали в Нью-Джерси. Мой брат и я, мы были в гостях у друзей. Вот почему мы едем оттуда.

- А, тогда понятно, - сказала женщина. - А зачем вам понадобилось ехать автостопом?

Гудение прекратилось, но никто на переднем сиденье не обратил внимания на тишину и повышенное внимание со стороны заднего сиденья.

Эрвис уставился в затылок Рикки и стал ждать его ответа. Его рука скользнула в карман и вытащила толстую бечёвку, которой он связывал ноги Рикки прошлой ночью, - он крепко зажал грубый шнур в кулаках.

- Мой брат потерял все наши деньги, - спокойно сказал Рикки, поворачивая свое озабоченное мальчишеское лицо к женщине.

Она покачала головой.
- Ну, если он настолько заторможенный, как ты говоришь, то тебе вообще не следовало отдавать ему деньги, - твердо произнесла она, и ее голос под конец повысился.

Стрелка на спидометре слегка сместился вправо, и Рикки почувствовал, как машина набирает еще большую скорость. Эрвис громко хмыкнул. Рикки слегка подпрыгнул, понимая зловещий смысл этого звука. Женщина прислушалась, прищелкнула языком и покачала головой. Рикки повернул голову и посмотрел в горящие глаза Эрвиса. Он увидел, как веревка отчаянно извивается в руках бородача. Его колени ослабли, а губы задрожали.
- Нет, - беззвучно произнес он и энергично затряс головой.
Пожалуйста. Нет. Его губы зашептали эту беззвучную мольбу.
Эрвис продолжал пристально смотреть на него, раздувая ноздри и широко распахнув дикие глаза, испытующе глядя на Рикки с неистовым огнем гнева.

Грубые, толстые руки продолжали крутить бечёвку. Эрвис скользнул к Рикки. Он поднял руки и наклонился вперед, шнур туго натянулся между его кулаками. Рикки почти почувствовал бечёвку на своей шее, когда увидел приближающегося к нему Эрвиса. Он лихорадочно кивнул головой в сторону женщины, ведущей машину, но гнев Эрвиса полностью лишил его способности воспринимать реальность. Все, что существовало в его жизни в тот момент - только он и мальчик на переднем сиденье, который назвал его отсталым или сумасшедшим. Он не сознавал, что едет в машине, несущейся на большой скорости, или что какая-то истеричная дама средних лет вовсю давит на педаль газа, стараясь, по возможности, как можно быстрее высадить его из своего автомобиля. Были только Эрвис и Рикки. И Рикки сказал не то, что нужно, самое худшее. Рикки разозлил его. Заставив стать таким, каким он не был много месяцев. Таким, каким он стал с тем сопротивлявшимся мальчишкой из Джорджии, обозвавшим его идиотом, глупым педиком и как-то ещё - как именно, он не помнил, потому что уже схватил его за горло и начал душить. Рикки сказал этой женщине, что он тупой, отсталый. Он слышал это. И собирался преподать ему урок. Никто не имеет права называть так Эрвиса Мура. Никто. Паника на лице Рикки заставила его на секунду замедлиться. Лицо этого мальчика отличалось от других. Это лицо говорило приятные вещи. Ему действительно понравился этот мальчишка. Но мальчика следовало наказать. Его следовало проучить. Руки Эрвиса двинулись вперед, когда Рикки открыл рот, чтобы закричать.

Внезапно Эрвис остановился. Он вгляделся в испуганное лицо мальчика. Он услышал, как бьётся сердце мальчика. Его сильные руки внезапно ослабли; шнур провис между разжавшимися кулаками. Эрвис растерялся. Он не мог понять или справиться с волнами беспокойства и стыда, охватившими его, когда он смотрел в испуганное лицо Рикки. Прошли годы с тех пор, как он чувствовал подобную внутреннюю реакцию - годы с тех пор, как он мог сопротивляться импульсу причинять боль, наказывать, наносить ответный удар. Это было необычное для него ощущение, вернувшееся из его прошлого, когда он сам был ещё мальчиком и имел своего особенного друга. И теперь он почувствовал, что та самая непреодолимая сила снова настигает его, вызывая всепоглощающую потребность любить и быть любимым, прощать и просить о прощении, стыдиться и бояться. То сильное внутреннее чувство, которое он почти не мог контролировать, внезапно снова охватило его, вернулось из прошлого и успокоило его ярость.

Пока Рикки с ужасом наблюдал, как руки Эрвиса тянуться к нему, его рот беззвучно молил о пощаде и благоразумии. Тело Эрвиса неожиданно обмякло, его кулаки разжались, и бечёвка выскользнула из них и упала на пол в задней части машины. Замерший Рикки видел, как упал шнур, и мужчину, откинувшегося на сиденье, чьи глаза опустились, а губы слегка дрожали над бородой; мальчик осознал, понял, что непосредственная опасность исчезла. Он также уловил тонкое смещение отношений между ними. Рикки глубоко вздохнул и откинулся на сиденье. Эрвис, привалившийся к заднему сиденью, отвернулся и склонил голову, сложив безвольные руки на своих коленях.

Рикки прошептал: «Спасибо, Эрвис». Его тон был успокаивающим.

Бородатый мужчина медленно поднял свои затуманенные глаза, и пристально посмотрел на мальчика. Он попытался улыбнуться, но в результате получилась болезненная кривая гримаса. Рикки чувствовал муку и надежду мужчины, смешанные в тревожащем сочетании. Эрвис молчал. Он кивнул, отвечая на слова Рикки. Этого оказалось недостаточно. К нему вернулось то, что он потерял, но Эрвис не хотел его возвращения. Эти чувства принесли ему слишком много личной боли и страданий много лет назад, и теперь они вернулись без его ведома и желания. Эрвис хотел, чтобы чувства ушли, но понимал, что они не уйдут. Он тоже почувствовал смену отношений между собой и своим маленьким спутником, и опасался подчинения мальчику, сидящему на переднем сиденье.

- Подними верёвку, Эрвис, - зашептал Рикки.

Бородач на миг тупо уставился на него, затем послушно наклонился и поднял бечёвку, уставившись затем на свисающий из его ладони шнур.

Рикки прошептал:
- Отдай её мне, Эрвис.

Эрвис автоматически протянул руку, и Рикки осторожно забрал шнур у мужчины. Мальчик ободряюще улыбнулся Эрвису, надеясь смягчить его смущение и унижение от потери власти. Но улыбка оказалась излишней. Эрвис откинулся назад и закрыл глаза. Он был совершенно измотан. Эрвис Мур молча молился про себя, чтобы его нашли до того, как ему придется страдать во второй раз.

- Все в порядке? - нервно спросила женщина.

Прежде чем Рикки успел ответить, в зеркале заднего вида отразились мигающие огни полицейской машины, и женщина резко свернула к обочине.
- Боже мой, я что-то нарушила, - сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Глаза Эрвиса открылись, и он весь напрягся, забившись в темный угол заднего сиденья. Он ухватился руками за свои икры и крепко сжал их. Рикки быстро обернулся и уставился на застывшее лицо бородача. Эрвис глянул в ответ, его глаза бешено метались от водительского окна к мальчику, неровные зубы впились в нижнюю губу. Ни в глазах Эрвиса, ни на его застывшем лице не было ничего, кроме настойчивого ожидания, примирения с неизбежным, готовности к вечно повторяющейся личной трагедии. Рикки ничего не сказал. Выражение его лица оставалось бесстрастным. Он развернулся и уставился в водительское окно, ожидая появления полицейского.

Вскоре там появилось лицо. По его хмурому выражению было совершенно ясно, что коп будет говорить серьезно. Он слегка всунул голову в открытое окно и уставился на седовласую женщину, сидящую за рулем.
- Леди, как вы думаете, куда вы направляетесь?
В хриплом голосе прозвучал сарказм и властность.

Она слабо улыбнулась.
- В Филадельфию, - ответила она неуверенно.

- Я-то подумал, что на такой скорости вы, возможно, направляетесь на Луну.
Он сделал паузу, смакуя своё остроумие. Затем нахмурился еще сильнее.
- Леди, вы ехали со скоростью семьдесят пять миль при разрешённых пятидесяти пяти. Вы знаете об этом?

Женщина на миг глянула в его строгое лицо, быстро обернулась, чтобы посмотреть на Рикки, чьи глаза были устремлены на полицейского, затем снова повернулась к окну и выдавила из себя:
- Нет... То есть, я думала... Да.

- Вашу водительскую лицензию, - рявкнул полицейский.

Женщина потянулась через Рикки, открыла бардачок, вытащила две маленькие цветные карточки и передала их патрульному. Он кивнул и прикрепил их к планшету, на котором ожидании завершения лежала штрафная квитанция. Полицейский принялся писать. Женщина облизнула губы и уставилась на его руки, держащие планшет и заполняющие квитанцию. Она была полностью поглощена происходящим процессом и, казалось, временно забыла, что у нее в машине ещё два пассажира.

Рикки не сводил глаз с полицейского. Это был его шанс. Он понимал это. Он также понимал, что и Эрвис прекрасно сознаёт это. Рикки понимал, что должен выкрикнуть свое имя, заорать о грозящей ему опасности этому человеку в форме, стоящему всего в нескольких футах от него. И тот спасет его, вытащит из машины, заберет у Эрвиса и отвезёт домой. Все, что ему нужно - это завопить, закричать, заорать, открыть дверь и вывалиться из машины на мягкую песчаную обочину дороги, подбежать к полицейскому, потянуть его рукав и сказать, что его похитил тот человек, что сидит на заднем сиденье машины. Он должен это сделать. Время пришло. Он должен действовать немедленно, иначе у него никогда не будет другого шанса.

Он чувствовал напрягающее присутствие Эрвиса на заднем сиденье. Вибрирующие волны страха и безмолвной мольбы бородача били и жгли его спину так, что Рикки заёрзал на сиденье. Он слышал учащенное и прерывистое дыхание Эрвиса позади себя. Присутствие мужчины давило на него. Женщина же, казалось, не обращала внимания ни на что, кроме движущейся руки полицейского, писавшего на планшете. Рикки потянулся вправо и нащупал дверную ручку. Ощутил своей маленькой рукой её холод и тяжесть. Поверни её, приказывал ему разум. Он начал поворачивать металлическую ручку, но остановился на полпути, почувствовав, как рука Эрвиса слегка коснулась его светло-русой головы. Дрожь пробежала по его телу. Тепло руки мужчины пронзило его голову, добравшись до лица. Его рука упала с дверной ручки.

Рикки повернулся, чтобы взглянуть в испуганное лицо Эрвиса. Женщина была по-прежнему поглощена движущейся рукой полицейского, и ёрзанье мальчика по сиденью совершенно не привлекало её внимания.

Эрвис прошептал Рикки:
- Не сдавай меня.

Рикки не сводил глаз с пепельного, вспотевшего лица бородача.

- Пожалуйста, - произнес рот Эрвиса.

- Отпусти меня, - тихо прошептал в ответ Рикки.

Эрвис начал кивать, но тут же прикусил губу.
- Ты знаешь, что они сделают со мной? - прошептал хриплый голос в ухо мальчика.

Рикки покачал головой. Он был слишком поглощен собственными противоречивыми чувствами, чтобы думать об опасности, грозящую его спутнику.

- Тюрьма. Или того хуже. Они посадят меня обратно в тюрьму.
Молил Эрвис тихим шепотом.
- Не поступай так со мной.

- Почему нет? - настойчиво зашептал Рикки в ответ.

Эрвис сложил руки в молитвенном жесте. Его руки дрожали.
- Я сделаю все, что ты захочешь, - молил он. - Только не сдавай меня сейчас.

Рикки ощутил возбуждающую волну власти и доминирования над мужчиной. Глядя в напряженное, взъерошенное лицо сидящего на заднем сиденье, мальчик был охвачен ослепляющим, уверенным осознанием зависимости Эрвиса и его потребности в нем, в Рикки, в этот момент. Незнакомое, но странно действующее, завораживающее сочетание всех этих ощущений разрушило его решимость.
- Может быть, ты перестанешь делать мне больно? - спросил Рикки тихим, но вызывающим шепотом.

Эрвис тихо простонал.
- Я сделаю все, что ты захочешь.
Его лицо буквально вжалось в затылок Рикки.

«Да что со мной такое?» - подумал мальчик. Должно быть, со мной что-то очень серьезно не так - пронзило его сознание, когда вибрация от губ бородатого мужчины током пробежала по очень чувствительной области за его правым ухом. Он дёрнул головой и услышал, как Эрвис тяжело вздохнул, откидываясь на заднее сиденье.

Полицейский вручил женщине квитанцию.
- Следите за спидометром, леди, иначе вы потеряете водительскую лицензию.
Его голос был груб.

Она энергично кивнула, снова протянув руку, чтобы убрать квитанцию и права в бардачок.
- Да, офицер.
Тон её голоса был извиняющимся.

Внезапно Рикки услышал, как его собственный голос извергается из его тела, издавая высокий, пронзительный, настойчивый звук.
- Офицер, - буквально кричал Рикки.
Он услышал едва слышный стон Эрвиса из задней части машины.

Полицейский повернулся, чтобы посмотреть на мальчика на переднем сиденье.
- Да, малыш?
В его голосе звучало нетерпение.

- Меня зовут Рикки Стерн, - выпалил мальчик.

Офицер на секунду уставился на мальчишку с широко раскрытым ртом, который оказался не в силах выдавить ещё хотя бы слово из своих онемевших губ. Женщина обернулась, чтобы посмотреть на мальчика, ее лицо сморщилось в недоумении. Рикки услышал, как Эрвис начинает безумно, но очень тихо что-то напевать на заднем сиденье. Он пытался сказать ещё что-нибудь. Он видел себя кричащим: «Меня похитили», но эти слова так и не прозвучали в тишине салона.

Рикки внезапно представилось, как полицейский вытаскивает Эрвиса из машины и избивает на обочине шоссе. Хриплые крики этого человека пронеслись в его беспокойном сознании. Рикки никак не мог смириться с мыслью, что он несет ответственность за то, что бросит Эрвиса в этот неведомый мир.

- Все, что захочешь, - прошептал Эрвис.

Рикки взмолился, подавляя голос в горле, чтобы это так и было.

Полицейский пожал плечами и бесцеремонно произнес:
- Да? Ну, очень приятно, малыш.
Он развернулся и быстро отошёл.
Женщина повернула ключ зажигания, запустила двигатель, и осторожно и медленно вывернула с обочины, вернувшись на шоссе. Ошеломлённый Рикки неподвижно сидел на переднем сиденье, наблюдая за проносящимся мимо сельским пейзажем и ожидая, что полицейский догонит их и вытащит его из машины. Он молча умолял полицейского вернуться, узнать его и спасти от Эрвиса... и его самого. Внезапно он услышал, как в задней части машины снова раздаётся дикое, гнусавое атональное гудение. Рикки откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, представив себе, как погибший молодой человек болтается, раскачивается, падает, и зовет Рикки, прося спасти его; а машина тем временем летела по шоссе в направлении Филадельфии и неизвестности.

Примерно через пятнадцать минут, когда они достигли центра Балтимора [город в штате Мэриленд, через который проходит шоссе I95N, ведущее в Филадельфию], школьная учительница остановила машину перед автобусной станцией Greyhound [автобусная компания, обслуживающая более 3800 пунктов назначения по всей Северной Америке; основана в 1914 году]. Она повернулась к Рикки и торопливо заговорила:
- Вы выходите здесь. Это автовокзал Greyhound. Я не повезу вас дальше.

Эрвис что-то тихо прорычал. Рикки слабо улыбнулся и наклонился к женщине.
- Но почему, мэм? Вы же сказали, что едете в Филадельфию.

Женщина стиснула зубы, а затем ответила напряжённым, тихим голосом.
- Я больше не хочу, чтобы он находился в моей машине.

- Он никому не причинит вреда, - взмолился Рикки.

Она покачала головой.
- Послушай, я работаю с детьми-инвалидами. Твой брат совсем не похож на них. Я не знаю чем, но он пугает меня. И я хочу, чтобы он вышел из моей машины.
Она повернулась к Рикки, и он увидел ужас в ее застывших глазах.
- Пожалуйста! Пожалуйста, вытащи его отсюда.

Эрвис всё слышал. Рикки чувствовал дикий гул, приближающийся к его затылку. Женщина тоже прислушалась к нарастающему жуткому гудению. Ее тело напряглось от страха.
Она с тревогой уставилась на мальчика, слегка склонив голову в сторону заднего сиденья, но гудение неожиданно стихло и было слышно только ровное дыхание мужчины.

Рикки быстро повернул голову и поймал взгляд Эрвиса. Он кивнул, открыл дверь, готовый выбраться наружу.
- Выходи, Эрвис, - тихо сказал он.

Бородач посмотрел в окно, его глаза заскользили по людной и грязной улице.
- Где, черт возьми, мы? - прорычал он.

Женщина ойкнула, когда его хриплый звенящий голос взорвал тишину в машине.
- Выходите. Это автовокзал в Балтиморе. Я решила задержаться здесь на несколько часов.
- Пожалуйста, выходите, - обратилась она к Эрвису, ее голос был слишком напряжённым, чтобы счесть его спокойным.

Рикки вышел из машины и открыл заднюю дверь.
- Эрвис, - сказал он, и мужчина, оторвав своё тело от кожаного сиденья, выскочил из машины на улицу и стал пялиться на текущие по тротуару толпы людей.

Рикки заглянул в машину, прежде чем закрыть заднюю дверь.
- Спасибо, мэм, - произнёс он. - Извините, если мы доставили вам беспокойство.

Рикки захлопнул заднюю дверь и слегка развернулся, когда машина рванула и скрылась на оживленной улице. Мальчик повернулся к высокому мужчине и схватил его рукав фланелевой рубашки.
- Давай поднимемся на тротуар, - предложил он.

Эрвис позволил увести себя с проезжей части оживлённой улицы на тротуар. Мужчина и мальчик встали рядом. Автобусы останавливались перед зданием и изрыгали из себя толпы измученных пассажиров; Рикки и Эрвис стояли, со смесью недоумения и страха поглощая пульс города.

- Что будем делать?
Рикки поднял глаза на Эрвиса.

Эрвис сунул руку в карман и вытащил смятую пачку денег. Он нахмурился и плюнул на тротуар.
- Сядем на ебаный автобус до Филадельфии.

- Мы могли бы проголосовать, - предложил Рикки.

Эрвис покачал головой.
- Я не доверяю тебе, чтобы ехать автостопом. У тебя слишком большой рот. В автобусе я могу сидеть рядом с тобой.

Рикки вздохнул.
- Хорошо, Эрвис. Кто будет покупать билеты?

- Ты и я. Мы пойдём вместе. Я не оставляю тебя одного.

Рикки улыбнулся.
«Я мог бы убежать, Эрвис, когда полицейский остановил нас», - подумал он.
Но, глядя на высокого человека, мальчик понял, что Эрвис уже забыл об этом.

Оба спутника медленно зашли в автостанцию. Эрвис купил билеты, и они, встав на платформе остановки, дождались автобуса и вошли в него. Во время девяностоминутной поездки на автобусе Эрвис и Рикки сидели рядом, не обменявшись ни единым словом, погруженные в свои мысли. В конце концов, поездка закончилась. Они вышли из автобуса и, поспешно покинув автобусную станцию, вышли на улицы Филадельфии.

Вскоре взгляд Рикки упал на человека, пробиравшегося сквозь толпу ожидающих на остановке городского автобуса, и размахивающего экземплярами Philadelphia Inquirer. Вид газет вызвал у Рикки неожиданно беспокойные воспоминания о том времени, когда он в последний раз держал в своих руках сложенные газеты на солнечном перекрёстке в Вирджинии. Его взгляд упал на знакомую газету, и его память быстро вернулась к моменту, казавшемуся теперь ужасно далеким - когда кошмар с Эрвисом еще не начался.

Продавец газет прошагал мимо них, размахивая перед их лицами первой полосой газеты. Внезапно Рикки заметил в газете нечто такое, от чего у него кровь застыла в жилах. Он сунул руку в карман брюк, вытащил несколько монет и протянул их газетчику. И ощутил, как в его раскрытую ладонь сунули газету.

- Что ты делаешь? - нервно спросил Эрвис.

Рикки проигнорировал его вопрос и пробежал глазами по первой полосе филадельфийской газеты. С газетного листа на него смотрели недавний снимок его самого и рисунок художника, поразительно напоминающий Эрвиса. Неожиданно, он почувствовал себя разоблаченным. У него появилась уверенность, что глаза всех людей поблизости устремлены на него. Он быстро развернулся, пытаться поймать на себе взгляды, но в его сторону никто не смотрел.

- В чем дело? - спросил Эрвис, на сей раз встревоженно.

Рикки поднял газету.
- Смотри.
Он старался держать газету неподвижно, насколько это позволяли его дрожащие руки.

Эрвис долго разглядывал газетный лист, а затем тихо присвистнул.
- Иисусе! - произнёс он недоверчиво. - Они разместили наши фотографии на первой полосе.

Рикки нетерпеливо уставился на него.
- Конечно, они так и делают. Соображай, Эрвис. Вспомни, что ты похитил меня.

Эрвис нахмурился.
- Черт, я это и делаю. Ты пошёл со мной, чтобы сделать что-то дикое.

С минуту Рикки стоял совершенно неподвижно.
Он ушел с ним. И не убежал, когда мог, и не подал сигнал полицейскому, только лишь сказал ему, как его зовут. Его больше не удерживали силой. Так что, его действительно похитили? Или он оказался добровольным спутником? Каким-то образом он почувствовал, что находится где-то посередине. Но где находилась эта середина, он не понимал. И почему так случилось?..
- Давай не будем спорить, - мягко, но настойчиво произнёс Рикки. - Ты здесь, и я тоже. И я не хотел здесь быть, но нахожусь тут. Так что не злись.

- Окей, - хмыкнул Эрвис. - Но давайте больше не будем заговаривать об этом дерьмовом похищении.

- Рисунок очень похож на тебя, Эрвис. Любой может узнать тебя. Я же узнал.

- Думаешь? - Эрвис нахмурился, изучая набросок Бликстейна на первой полосе газеты.

- Да, я так думаю, - нетерпеливо произнёс Рикки.

Эрвис оторвался от изучения газеты и умоляюще посмотрел на Рикки.
- И что нам делать?

Рикки нахмурился и сердито ответил:
- Что ты имеешь в виду под «нами»? Чем ты собираешься заняться? Это у тебя проблемы, а не у меня.

Бородач уставился на мальчика, и его лице постепенно появилось выражение беззащитного ужаса.
- Я не знаю, что делать, - просяще произнёс он.

- Ты мог бы отпустить меня, - предположил Рикки. - И тогда ты сможешь убежать.

Эрвис покачал головой.
- Нет.

- Нет? - спросил Рикки.

- Нет, - повторил Эрвис. - Я хочу тебя.
Он сделал паузу и затем просто добавил:
- А ты не хочешь идти.

Рикки громко топнул ногой по цементному тротуару, в результате чего несколько человек, стоявших рядом, ненадолго переместили свои взгляды в его сторону.
- Какого чёрта я не хочу? Почему ты так думаешь?
Ему не хотелось слышать эти тревожные мысли, произносимые вслух.

- Я знаю, - тихо сказал Эрвис. - Я всегда это чую.

- Это неправда, - раздраженно произнёс Рикки.

Эрвис улыбнулся заговорщицкой улыбкой.
- Как знаешь.

Воцарилось напряженное молчание, поскольку они избегали смотреть друг на друга. Наконец Эрвис заговорил.
- Я мог бы побриться.

Несколько минут Рикки молчал. Наконец он повернулся и бросил взгляд на склоненную голову, чьи глаза с беспокойством уставились в землю, время от времени косясь в его сторону. Мальчик не смог удержаться от улыбки, глядя на виноватый вид мужчины, откровенно просящего сочувствия, столь очевидно ищущего поддержки Рикки. Потребность в том, чтобы Рикки позаботился о нем, была начертана на всем его теле.
- Мог бы, - сказал Рикки.

Эрвис поднял голову. Его глаза прищурились и засияли. Его лицо медленно озарилось ликующей улыбкой. Он протянул руку и осторожно сжал плечо мальчика.
- Это хорошая идея? - по-мальчишески спросил он.

Выражение его лица заставило Рикки рассмеяться, хотя мальчик почувствовал, что смех станет прелюдией к новым ожиданиям, приглашением, сделать которое он был слишком напуган и робок. Но он не мог удержаться от хихиканья, когда мужчина принялся потирать руки от воображаемой хитрости своего очень простого плана.
Рикки кивнул.
- Не хуже любой другой.

Эрвис на минуту задумался. Затем, схватив Рикки за руку, он выдернул его из толпы и пошел с ним по тротуару в южном направлении.

- Куда мы идем? - поспешно спросил Рикки между вдохами, когда они почти бежали по улице.

Эрвис широко улыбнулся.
- В аптеку, для начала, - почти пропел он мальчику, скачущему рядом в отчаянной пытке не отставать.

Эрвис вытащил свою смятую пачку долларовых купюр, отделил несколько и вручил их равнодушной бледной блондинке за кассой в аптеке. Она медленно погрузила свои пальцы с маникюром в несколько деревянных отсеков, вытаскивая монеты, пока, наконец, не отсчитала требуемую сдачу. Не говоря ни слова, она предмет за предметом поместила в большой коричневый пакет, заклеив его верх кассовым чеком. Рикки стоял рядом с Эрвисом, наблюдая за знакомым ритуалом. Небрежно кивнув, она подтолкнула пакет к Эрвису. Он привычно улыбнулся, прижал пакет к груди, схватил Рикки за руку и быстро вывел его из ярко освещенной аптеки.

Эрвис казался странно ликующим. Он двигался быстрыми рывками, часто поворачивая голову, бросая взволнованные взгляды в сторону Рикки. Его рука была влажной от нервной энергии, когда он слегка сжал пальцы Рикки. Воздух вокруг мужчины казался наполненным бешеным нетерпением, заставляя Рикки ощущать чрезвычайную неловкость и неудобство.

- Куда мы идем, Эрвис? - спросил Рикки.

Эрвис радостно присвистнул сквозь зубы. Хмыкнул, как будто скрывал какую-то драгоценную тайну. И не ответил мальчику.

Рикки потянул его за руку.
- Эрвис, я спросил тебя, куда мы идем, - повторил он более настойчиво, ощущая, как его маленькое тело тащит сильная, вибрирующая сила возбужденного мужчины.

Эрвис остановился посреди улицы, загруженной медленно движущимся потоком машин. Он перестал насвистывать и уставился на Рикки. Его лицо сморщилось в широкой улыбке.
- Мы идем в отель, - гордо объявил он.

Рикки поморщился. Он не ожидал ничего подобного. Мысль о том, что он будет в одной комнате с Эрвисом, вызвала дрожь, пробежавшую по всему его телу. Он представил себя запертым в комнате с непредсказуемым бородатым мужчиной, и заметно вздрогнул. Ведь из комнаты не убежать, в комнате не спрятаться. Но вскоре он успокоился и дрожь унялась.
- Зачем? - спросил он довольно спокойно.

Эрвис усмехнулся, довольный собой.
- Вот увидишь, - сказал он, хихикнув.

«Я знаю, что увижу», - устало подумал Рикки.
Если только увижу всё, что будет.

 

ТРИНАДЦАТАЯ

Оба спутника быстро зашагали по улице, пересекли несколько оживленных перекрестков и, наконец, остановились перед отелем сети Holiday Inn. Машины подъезжали к главному входу, из них вылезали люди с чемоданами и саквояжами.

Эрвис крепко взял Рикки за руку и провел его в главный вестибюль.
- Садись в это кресло и не шевелись, - тихо приказал он.

Рикки ответно изо всех сил сжал руку высокого мужчины.
- Перестань говорить, что мне делать.

- Эй, да ладно тебе, - взмолился Эрвис. - Просто посиди там пару минут.

Рикки нахмурился и подошел к чёрному кожаному креслу с золотыми головками гвоздей по швам и устроил свое маленькое тело на продавленной обивке, а Эрвис направился к регистрационной стойке.

Через десять минут Эрвис вернулся с ключом в руке. Он улыбнулся мальчику, безучастно уставившегося на него.
- Давай, пошли, - прошептал Эрвис.

Рикки вздохнул, поднялся с кресла и проследовал за мужчиной в комбинезоне с черными густыми волосами через вестибюль к лифтам. Они молча встали рядом с толпой болтливых женщин средних лет, ожидающих лифта. Наконец, его двери открылись. Рикки почувствовал, что его буквально внесли сквозь стальные двери. Его притиснуло к задней стенке вошедшей массой женщин, когда они все попытались протолкнуться в маленький отсек. Некоторые не смогли втиснуться, но прижались своими обширными телами к дверям лифта, не давая им закрыться и отчаянно переговариваясь в ожидании, когда откроется дверь соседнего лифта. Рикки ощутил, как в человеке, стоящем рядом с ним, накапливается гнев. Он закрыл глаза и взмолился, чтобы другой лифт приехал как можно быстрее. Он боялся, что Эрвис разразился яростным гневом в переполненном лифте, вызвав истерику и панику среди ничего не подозревающих женщин. Наконец он услышал, как закрываются двери, и открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть мелькающие цифры над дверями, сообщающие о каждом этаже, который миновал лифт. В конце концов тот остановился. Рикки услышал голос Эрвиса, пронесшийся по всему плотно наполненному стальному ящику.
- Мы выходим. Двигайте своими жопами.
Его грубый голос эхом отразился от зеленых металлических стен.

Рикки услышал несколько сдавленных вздохов, когда женщины съежились и отступили, расчищая путь, по которому Эрвис вывел Рикки из лифта. Лицо мальчика горело от смущения. Он услышал резкие ответы на высказывание Эрвиса, а затем -  как закрываются двери лифта. Вскоре все звуки стихли, и они вдвоем оказались в устланном ковром коридоре.

Эрвис посмотрел сначала на ключ, затем на цифры на стенах.
- Сюда.
Он указал рукой направление и зашагал по коридору.

Рикки даже не пошевелился. Что-то мешало ему последовать за мужчиной. Он понимал, что должен идти, но последние остатки сопротивление заставили его выйти из тени высокого мужчины, двигавшегося по коридору отеля к незнакомой комнате. Эрвис почувствовал, что за ним никто не идёт. Он обернулся и уставился на застывшего мальчика. Он шагнул назад, его лицо исказила гримаса.
- Какого хрена тут происходит? - спросил он.

- Я не пойду с тобой в ту комнату, - вызывающе сказал Рикки, сжимая челюсти.

Эрвис недоверчиво уставился на мальчика. Рикки стоял в коридоре, широко раскрыв глаза и плотно сжав губы. Эрвис двинулся к Рикки.
Рикки поднял руку.
- Остановись. Не подходи ближе.

Эрвис замер. На несколько секунд между ними воцарилось молчание. Затем Эрвис нахмурился, и на его лице появилось разочарование
- Черт возьми, Рикки, я думал, что тебе это понравится. Это же шикарно, разве нет?
Эрвис казался смущенным.

- Да. Все это хорошо, Эрвис. Но что ты собираешься делать со мной?
Рикки боялся столкнулся с реальностью запертой комнаты. Он боролся за контроль над собой.

Эрвис уставился на него.
- Я не знаю, дружище.
Он сделал паузу.
- Но ты же знаешь, что я не сделаю тебе больно... как прошлой ночью. Разве я не обещал?

- Ты должен сдержать это обещание, - громко произнёс Рикки. - Ты услышал меня?

Эрвис молчал, глядя на мальчика, уставившегося ему в глаза, бросающего ему вызов. В конце концов, Эрвис опустил голову и кивнул.
- Ну, я держу свои обещания. Давай, пошли.
Он слегка коснулся пальцем лица мальчика и кивнул головой. Рикки повернулся, чтобы посмотреть на закрытые двери лифта, которые больше не открывались, и затем медленно последовал за Эрвисом по коридору с ковровым покрытием.

В номере Эрвис, скакнув на двуспальную кровать, радостно запрыгал на ней огромными прыжками. Рикки стоял, наблюдая за ним и пытаясь скрыть улыбку из-за клоунского поведения мужчины.

- Разве это не отлично? - нараспев произнёс Эрвис, продолжая прыгать.

Рикки кивнул.

Эрвис поманил мальчика к себе.
- Иди сюда. Это весело. Попрыгай со мной.
Он откинул голову назад и расхохотался.

Рикки подпрыгнул, но его уставшее тело, потеряв равновесие, упало на бедро Эрвиса. Высокий бородач протянул руку и, с легкостью обняв мальчика за талию, придерживал его, пока они прыгали на пружинящей кровати. Эрвис был неудержим; закинув голову назад, он открыл рот, и с его губ срывались радостные возгласы. Постепенно оживление Эрвиса и ритм прыжков захватили Рикки. Он начал стараться как можно сильнее отталкиваться от мягкого матраца, взмывая собственным телом со стеганого одеяла - ощущения воспарения и падения, сумасшедшее иррациональное поведение, постепенно ускоряющееся самозабвение освобождали его тело и язык. Он поймал себя на том, что пытается сопоставить свои движения с движениями Эрвиса. Синхронно они продолжали прыгать на постепенно проседающем матрасе. Их руки дико взмывали над головами. Вскоре легкий мальчишеский смех Рикки смешался с более грубыми хриплыми звуками веселья, исходящими от мужчины. В конце концов, Рикки поскользнулся, и они оба неловко упали на мягкое покрывало, смеясь, тяжело дыша и судорожно глотая воздух. Некоторое время они лежали бок о бок. Рикки ощущал, как к его телу прижимается тело мужчины. Он не шевелился. Неожиданно рука мужчины обхватила его лицо, и бородатое лицо приблизилось к его собственному.
Эрвис очень легко поцеловал Рикки в лоб.
- Какой же ты всё-таки хороший друг, - прошептал бородач.

Рикки не ответил. Он пристально вгляделся в пытливые глаза и прочитал обожание, вспыхнувшее глубоко в темных зрачках. Он сфокусировался на этих глазах, буквально сверлящих его, и позволил себе погрузиться в них, пока не потерял всякое ощущение времени и места. Он задержался в этой безопасной гавани на несколько секунд, почувствовав, как Эрвис вскочил с кровати. Рикки быстро сел, когда Эрвис обошел кровать и, взяв коричневый пакет из аптеки, опустошил его содержимое на поверхность комода, отобрав ножницы, бритву и банку крема для бритья.
- Пойдём в ванную, поможешь мне побриться, - позвал Эрвис.

Рикки улыбнулся.
- Ты действительно собираешься сделать это?

- Чёрт возьми, я собираюсь стать новым человеком. Никто меня не узнает.
Он рассмеялся.
- Пошли.
Он направился в ванную.

Рикки услышал, как повернулся кран, и потекла вода. Маленькие струйки пара начали выплывать из двери ванной. Эрвис склонился над раковиной, его лицо было окружено поднимающимся от крана с горячей водой паром, правая рука держала ножницы, левой он обхватил щеку. Он медленно кромсал непослушную бороду, срезая клочки жестких черных волос. Борода и усы становились все короче и короче. Затем мужчина умыл лицо водой из-под крана и намазал белым пенящимся кремом для бритья рот, подбородок и шею. Затем взялся за бритву и небольшими уверенными движениями сбрил оставшуюся растительность на лице. Рикки с гипнотическим восхищением наблюдал, как горячая вода смывает белую пену и клочки волос в фарфоровую чашу, засасывая их в канализацию. В конце концов, когда этот навязчиво-напряженный труд был завершён, мужчина взял маленькое белое полотенце и окунул его в горячую воду. А затем медленно стер мыльную пену со своего лица и задрал голову вверх, пытаясь осмотреть себя в зеркале. Казалось, мужчина был полностью поглощён разглядыванием своего отражения.
Наконец он заговорил тихим благоговейным тоном.
- Боже мой, я выгляжу почти как в детстве.
Его голос слегка дрогнул.

Рикки был виден только его профиль. Ему было очень интересно наблюдать за этой трансформацией. Но Эрвис всё не оборачивался. Он продолжал разглядывать себя в зеркале.
- А как давно у тебя появилась борода? - спросил Рикки.

- Наверное, через год или два после того, как я впервые вышел из тюрьмы. Не помню. Но уже давно.
- Как же давно я не видел этого человека, - с удивлением заметил Эрвис.

Рикки становился все любопытнее.
- Ну, дай я посмотрю, - попросил он.

Но Эрвис не отрывался от своего отражения.
- Где же ты пропадал? - спросил он у зеркала.
Казалось, он полностью погрузился в новое открытие самого себя. Он провел своими грубыми руками по лицу, лаская гладко выбритые щеки, скользя по твердому подбородку, поглаживая обнаженную шею.
- Куда ты идёшь? - прошептал он.
Он развернулся к Рикки.

Мальчик тихо ахнул. Мужчина помолодел лет на десять. Его лицо было привлекательным, высокие скулы подчеркивали изможденную красоту твердой линии подбородка и полных чувственных губ. В глаза по-прежнему горели огоньки безумия, непредсказуемо мерцающие, подобные тлеющему пламени, но в остальном это лицо могло принадлежать молодому бизнесмену или инженеру. «Его лицо не сильно отличалось от лица моего отца», - подумал Рикки. Цвет волос был разным, но лица имели почти одинаковую форму.

- Ну, что ты думаешь? - смущенно спросил Эрвис.

Рикки облизнул пересохшие губы.
- Ты отлично выглядишь, Эрвис.

- Ты это серьезно? - робко спросил мужчина, слегка покраснев.

Рикки кивнул.
- Можно даже сказать, что ты красив.
Слова нашлись без труда.

Эрвис на миг отвернулся.
- Прошло много времени с тех пор, как мне это говорили.
Он замолчал и смущенно потер глаза. Его лицо по-прежнему было повёрнуто в сторону от Рикки.
- Другие парни всегда говорили мне это.

Внезапно мужчина снова замолчал и уставился на мальчика.
- Давай сейчас же покончим с этой чушью.
Его голос стал неприятным.

- Окей, - быстро произнёс Рикки, поймав его взгляд, и медленно вышел из ванной, решительно направившись через комнату отеля к окну, выходящему на парковку.
Автомобили двигались подобно игрушечным машинкам, занимая и покидая маленькие прямоугольные пространства, определённые для них, и мальчик пытался сосредоточиться на улице внизу, а не на мягких шагах мужчины, приближающегося к нему сзади. Рикки почувствовал, как мужчина обхватил его сильными волосатыми руками и прижался всем своим телом к его спине. Эрвис прикоснулся своей гладкой щекой к уху Рикки. Протянул руку и дёрнул за шнурок, закрывающий шторы. Рикки видел, как комната погружается в темноту. Руки мужчины начали медленно скользить по его груди, спускаясь в сторону его брюк. Рикки продолжал стоять спиной к Эрвису, стараясь отстраниться от поглаживающей руки, нежно притянувшей его к крепкому, твердому телу с припухлостью в паху.
- Давай разденемся, - шепнул Эрвис в ухо Рикки.

Рикки судорожно сглотнул.
- Эрвис, мы могли бы немного подождать? - попробовал он слегка поторговался.

- Нет, сейчас, - снова зашептал Эрвис в ухо мальчику. - Я уже готов.

- Эрвис, ну, пожалуйста, - тихо взмолился Рикки.

Мужчина слегка застонал.
- Пожалуйста, что?

- Пожалуйста, подожди, - прошептал Рикки.

- Нет, - последовал быстрый резкий ответ, и руки начали расстегивать ремень мальчика и раскрывать молнию на его брюках.

Рикки почувствовал, как его штаны опускаются к коленям.
- Не делай мне больно, - попросил он.

- Доверься мне, - вот и все, что мальчик получил в ответ.

Эрвис очень медленно раздевал мальчика, пока Рикки не оказался совершенно голым, по-прежнему спиной к мужчине. Рикки уставился на пышные парчовые узоры на ткани штор, комнату в отеле заполняли только звуки, издаваемые мужчиной, раздевавшего его. Вскоре в комнате наступила тишина, и Рикки почувствовал нарастающий жар, когда тело мужчины приблизилось к его телу. Сначала он ощутил, как грубые руки легко скользят по его коже, вызывая против его желания покалывание в теле. Затем руки начали гладить его крошечные соски, пока те не приобрели болезненную твёрдость; Эрвис ловко растёр и помассировал каждый из них. И горячее возбуждение начало овладевать телом мальчика. Рикки почувствовал, как его член затвердел, а все мышцы напряглись. Мальчик сделал несколько глубоких вдохов, когда его захлестнули эротические волны. Мужчина легко поднял мальчика и понёс его к кровати, где уложил на спину. Рикки закрыл глаза, чтобы не видеть запятнанный потолок и нагое тело гладко выбритого мужчины, нависшего над ним...

Рикки лежал, погруженный в полубессознательное состояние сексуальной разрядки, понимая, что никогда раньше не испытывал подобного сексуального оргазма, случившегося только что. Эта мысль успокоила его покалывающую кожу, но заставила его пульс участиться. Нервная дрожь возбуждения, самозабвение, наслаждение - этого не должно было случиться. Он виноват. Он остался, чтобы испытать этот момент. Но кто же он такой? Почему ему хотелось этого? Он вздрогнул, подумав о возможных ответах, и уткнулся лицом в подушку, с силой оторвавшись от цепких губ и повернувшись на бок.

- Ты в порядке? - услышал он шепот Эрвиса.

Он кивнул, все еще пряча пылающее лицо в подушку.

- Парень, ты прямо зарылся туда, - гордо произнёс Эрвис, его хриплый голос царапнул обнаженные нервы Рикки.

Рикки энергично замотал головой, уткнувшись в подушку. Он не позволял мужчине увидеть его искаженное страданием лицо.

Эрвис кашлянул.
- Господи, дружище, если тебе не понравилось, то я не представляю, каким бы ты был, если бы тебе понравилось.
Он тихо фыркнул.

Рикки затих, лёжа спиной к мужчине, который внезапно схватил мальчика за плечи и насильно развернул его к себе, уставившись в его лицо широко раскрытыми пронзительными глазами. Эрвис надавил на кожу плеч мальчика, его пальцы глубоко впились в мягкую плоть.

- Скажи, что тебе понравилось, - приказал он.

Рикки уставился на него.
«Не заставляй меня говорить это, Эрвис», - умоляли глаза мальчика.
Пожалуйста, не заставляйте меня признавать это. Пусть эта мысль умрет внутри меня.

- Скажи мне это, Рикки, - требовал грубый голос.

Рикки невидяще смотрел в суровое красивое лицо странного человека, который так резко и грубо изменил его жизнь в последние сорок восемь часов. Он беззвучно зашевелил губами.
«Не надо, Эрвис, пожалуйста. О Боже, пожалуйста, не заставляй меня произносить это вслух. Тогда я никогда не смогу изменить случившееся. Пусть оно останется у меня в голове, чтобы там съёжиться и умереть. Позволь мне умереть внутри, Эрвис. Или убей меня. Но не заставляй меня говорить тебе правду».

Мужчина плотно прижался своим телом к дрожащей обнаженной фигуре мальчика.
- Рикки, не ври мне. Скажи правду. Тебе же понравилось, да?

В наступившей тишине мальчик обмяк, ещё теснее прижавшись к крепкому мускулистому телу мужчины.
Волосатая правая рука крепко схватила мальчика сзади за голову и откинула её назад, чтобы Эрвис мог видеть лицо Рикки.  Сила и мощь этой руки лишили мальчика последних остатков его отрицания.
- Скажи мне, что тебе нравилась каждая минута этого, малыш, - потребовал мужчина.

Слезы потекли по лицу мальчика, когда он закивал головой.
- Мне понравилось, - тихо выкрикнул он. - Мне понравилось.

Эрвис криво усмехнулся, а затем опустил безвольную голову Рикки себе на плечо. Мальчик почувствовал, как руки мужчины начали гладить его спину, и вскоре он заснул от усталости после долгого дня. Погружаясь в бессознательное состояние сна, Рикки молился, чтобы кто-нибудь нашел и спас его от самого себя.

 

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Двое полицейских прочесывали густую зеленую листву подлеска в лесах Вирджинии. Они двигались медленно и методично, постоянно вместе, изредка переговариваясь, нагибаясь, чтобы отодвинуть камень или приподнять бревно, отталкивая в сторону тяжелую сеть виноградных лоз, зачастую преграждающих им путь. Они по очереди светили фонарями в попытке продлить срок службы батарей. И чем больше они углублялись в лес, продолжая свой поиск, тем более нетронутым и нехоженым он казался. После еще пары часов усердных поисков, и трудного путешествия среди густой зелёной лесной поросли мужчины уселись на корточки и встретились усталыми разочарованными взглядами.
- Так далеко еще никто не заходил, - наконец сказал Майк.

Мак кивнул.
- Должно быть, он побывал в том месте, а затем ушел.

Майк закурил, предложив сигарету Маку, но тот покачал головой. Дым от сигареты Майка просачивался подобно туману, проникая сквозь паутину виноградных лоз и окружающих их листьев. Свет от кончика зажженной сигареты создавал темные тени от острых выступов красивого лица Майка. Он курил молча; двое мужчин пытались избавиться от усталости.

- Давай вернемся к машине, - сказал Майк, затушив сигарету о влажную темную землю.

Мак хмыкнул.
- Черт, это такой долбаный путь назад.

Майк подошел и положил руку на поникшее плечо пожилого мужчины.
- Мы не будем торопиться. Просто останавливайся, когда устанешь.

Мак протянул руку и на мгновение положил её на плечо молодого человека. Они простояли так очень недолго, затем Мак толкнул свое тело вперед и тихо сказал:
- Пошли.

Двум полицейским потребовалось более часа непрерывной ходьбы, чтобы вернуться к дороге, где они оставили машину. Мигающая вывеска Bo’s Place теперь была темной, неоновые трубки холодил ночной воздух. Они забрались в полицейскую машину и оба вздохнули, когда их уставшие тела устроились на кожаной обивке. Наконец, Мак поднял трубку автомобильного радиотелефона и несколько раз нажал кнопку, прежде чем далекий, отрывистый отклик разорвал безмолвную ночную тишину внутри машины.
- Кто говорит по телефону? - проблеял бестелесный голос.

Держа трубку в руке, Мак устало моргнул, прежде чем ответить.
- Это МакГиннис с Андротти.

- Отлично, - эхом отозвался голос. - Оставайтесь на связи. Уикс хочет поговорить с вами.

Уикс. Мужчины переглянулись, и Майк взглянул на свои наручные часы. Было три часа ночи. А Уикс всё ещё находился в участке. Майк закурил сигарету и открыл окно машины, чтобы не курить в сторону пожилого мужчины.

Мак наблюдал за ним со спокойным интересом.
- Ты слишком много куришь, - заметил он.

Майк посмотрел на зажженную сигарету, а затем перевёл глаза на морщинистое, угловатое, грубое лицо своего собеседника.
- Знаю, - сказал он смиренно. – Но трудно отказаться.

- Это плохо для тебя, - прокомментировал Мак.

Майк сбросил пепел в окно.
- Тебя беспокоит дым?

- Нет.
Мак покачал головой.
- Я просто хочу, чтобы ты не курил. Вот и все.
Он поймал себя на том, что сказал это глубоко интимно, почти по-отечески, и закашлялся, слегка поперхнувшись от своих слов.

- Это тебя действительно беспокоит, - заметил Майк и сунул сигарету в автомобильную пепельницу.

Мак не ответил, наблюдая, как пепел превращается из красновато-оранжевого в блекло-черный на открытом металлическом поддоне пепельницы.

Внезапно полицейскую машину наполнил голос Уикса.
- Вы там?
Спокойные, ясные слова звучали свежо и непринуждённо.

- Да, сержант, мы здесь, - ответил Мак.

- Ну, как там дела?
В голосе слышалось лёгкое нетерпение с ноткой предвкушения.

Мак жестом спросил у Майка, не хочет ли он поговорить. Майк покачал головой. Мак приблизил трубку телефона и зачастил.
- Мы здесь, в Вирджинии. Там, где водитель автобуса высадил их. Парень побывал с ребенком в закусочной. Купил гамбургеры. Затем повёл ребенка в лес. Майк и я выяснили, куда именно. Это место в лесу. Мы знаем, что он, вероятно, был там, потому что у нас есть обёртка от гамбургеров. Свежая.
- И, сержант… - он остановился на минуту, чтобы отдышаться и собраться с мыслями.

- Да, продолжай, - отозвался встревоженный голос.

- Мы с Майком нашли засохшую кровь на пучках травы. И немного дерьма на траве. Мы уверены, что он изнасиловал ребенка. Жив ли ребенок - это уже другая история.

На другом конце радиотелефона стояла тишина. Мак представил себе, как ухоженные ногти медленно барабанят по блестящему рабочему столу, а спокойное лицо уставилось вверх, на потолок. Оба полицейских ждали возвращения голоса.

- Он может, - сказал голос словно самому себе. Затем снова замолк.

Мак нахмурился.
- Сержант? - позвал он в трубку.

Голос немедленно отозвался.
- Нам только что позвонили из отеля на Балтимор-Вашингтон-Паркуэй [шоссе в американском штате Мэриленд, пролегающее к юго-западу от Балтимора до Вашингтона в округе Колумбия - столицы США - граничащего со штатом Вирджиния]. Отель называется Parkmore. Где-то примерно на середине шоссе. Ночной портье зарегистрировал бородатого мужчину и ребенка около трех часов назад. После этого он взялся за газету и позвонил в участок, когда прочитал о ребёнке Стернов. Это могут быть они. Проверьте.
Голос издал приказ, не затрагивая ни легкого течения, ни дружелюбного тона своих слов.

Мак прищурил свои загоревшиеся глаза. Он повернулся к Майку, чьё лицо приняло суровый вид.
- Сейчас, сержант? - нерешительно спросил Мак.

- Прямо сейчас, МакГиннис, - спокойно ответил голос.

Мак сглотнул.
- Сейчас три часа утра, Уикс, - сказал он, начиная терять контроль над голосом, поскольку волны сна и мышечного истощения охватили его разум.

- Я знаю, который сейчас час, МакГиннис, - очень спокойно ответил Уикс.

- Мы выдохлись, - вздохнул Мак.

- Я знаю, Мак. Извини. Но к утру ребенок может умереть.

Мак устало кивнул, быстро глянув на Майка, который пожал плечами.
- Мы поняли.

Уикс выждал несколько секунд, затем четко произнёс:
- Позволь мне поговорить с Андротти.

Майк наморщил лоб, принимая трубку из руки Мака.
- Андротти на связи.

- Привет, Майк, - мягко спросил Уикс. - Как ты?

- Хорошо, только устал как чёрт, - отозвался Майк. - Но я готов.

- Вы оба сделаете это. И я ценю это. Держите со мной связь.

- Обязательно, - ответил Майк.

- Майк, и напомни Маку позвонить утром домой, - сказал Уикс, а затем радиотелефон в полицейской машине отключился.

Двое мужчин около секунды смотрели друг на друга, после чего Майк повесил трубку. Он откинулся на сиденье, а Мак завёл двигатель и вывел машину со стоянки закусочной на проселочную дорогу.
Несколько минут они ехали в тишине, прежде чем Майк услышал голос Мака, тихо дрейфующий в его сторону.
- Думаю, что никогда не пойму этого парня.

Майк повернулся.
- Кого?

- Уикса, - ответил Мак.

Мысли Майка обратились к спокойному, загадочному, организованному человеку, руководившему их полицейской жизнью. Он никогда не пытался анализировать его раньше, просто следовал его указаниям. Но замечание Мака заставило его углубиться в собранные в его голове образы, в попытке создать полную картину человека, стоящего за голосом в автомобильном радиотелефоне. Но ему виделись только фрагменты, а не весь человек. Целиком Уикс был неуловим, вне его ментальной досягаемости.
- Я тоже, - наконец заметил он. - Его трудно понять.

- Да уж, - проворчал Мак.

Майк печально улыбнулся.
- Так же как и меня.

Мак быстро повернул голову, чтобы уловить виноватость в глазах молодого человека. И быстро отвернулся. Он слишком много раз видел это выражение в своем собственном доме. И его разум слишком устал, чтобы справиться с лавиной горьких воспоминаний, которые этот взгляд мог вызвать без особых усилий. Внезапно Мак почувствовал особую близость к молодому человеку, сидевшему справа от него, близость, которую он ни к кому не испытывал последние несколько лет. Он ощутил невысказанную, почти необъяснимую связь между ними, которая была сильнее, чем хрупкие связи с его миром, поддерживающие его последние несколько болезненных лет. Некоторая растерянность, вызванная его усталостью, начала покидать его, и он принялся тихонько постукивать по рулю, направляя машину в сторону Вашингтона и шоссе за ним.
Менее чем через два часа полицейская машина остановилась на людной парковке отеля Parkmore. Красная неоновая вывеска ярко светилась на черном бархатном фоне ночи. Полицейские вылезли из машины.

Мак улыбнулся своему партнеру.
- Ты уснул.

Майк робко ухмыльнулся.
- Прости.

- Вот чёрт, - крикнул Мак через верх машины. - Я был рад видеть это. Нет смысла в том, если бы мы оба бодрствовали.

Майк потер глаза.
- Я поведу машину, если нам придётся что-то ещё делать сегодня ночью.

- Будем надеяться на это, - быстро спросил Мак. - Ты готов? Пистолет и все такое?

Майк уставился на пистолет, лежащий в кобуре. Он был заряжен и готов к бою. Но готов ли он сам? Ему никогда не приходилось стрелять в кого-либо в течение трех лет, что он служил в полиции. Он много раз размахивал пистолетом, утихомиривая пьяных, когда они пытались наброситься на него, успокаивая непредсказуемых истеричных грабителей или насильников - но он никогда ни в кого не стрелял. Глядя на пистолет, он спрашивал себя, сможет ли применить его против человека.
«Какой странный и необычный первый раз», - с горечью подумал он.

- Ну, он заряжен? - рявкнул Мак.

Майк кивнул.
- Да.

- Хорошо. Пошли.
Мак направился в вестибюль отеля. Тщедушный ночной портье в очках оторвался от своего журнала, увидев, как двое мужчин в синей форме вошли в пустынное, тихое, слабо освещенное лобби. Он склонился к краю регистрационной стойки, с нетерпением ожидая, когда копы пересекут ковровое покрытие холла.
Майк оказался у стойки первым.
- Вы звонили в полицию? - уверенно спросил он.

Невысокий нервный молодой человек кивнул, облизнув губы.
- Да, офицер.

- И? - спросил Майк.

- Ну, - нерешительно начал ночной клерк, его очки слегка покачивались, когда он, быстро меняя выражение своего лица, рассказал им свою историю.
- Этот мужчина и этот мальчик пришли сюда сегодня вечером, и мужчина зарегистрировался, не включая мальчика. Я заметил это и спросил. Он сказал мне, что ребенок является его сыном. Я дал им комнату и больше не задумывался до тех пор, пока тут не стихла суматоха, и я решил почитать газеты. А там, черт возьми, история о бородатом парне и похищенном ребенке. Ну, мне не нужно говорить вам, ребята, как я разволновался. И сразу же позвонил в полицию.

Майк кивнул. Мак тихо держался на заднем плане.
- Он похож на рисунок? - с нажимом спросил Майк.

Очки скользнули вверх-вниз.
- О, да. И сильно.

- А мальчик? - спросил Майк.

Молодой портье нахмурился.
- Ну, я не слишком хорошо разглядел ребенка. Но с того места, где я стоял, он, черт возьми, мог быть им.

- Они сразу поднялись наверх? - спросил Майк.

Молодой человек почесал голову.
- Не думаю так. Считаю, что они могли зайти в кафе.

- Вы не уверены? - мягко спросил Майк.

Молодой человек покраснел, стыдясь того, что не совсем безупречно проявил свой героизм.
- Нет, сэр, я не уверен.

- На самом деле это не имеет значения, - сказал Майк, улыбаясь.

Лицо невысокого нервного человека расплылось в доверчивой улыбке.
- О, хорошо. Они в номере 324. У меня есть еще один ключ от этого номера.
Он дрожащей рукой протянул ключ.
- Хотите, чтобы я пошел с вами?
Его голос тихо молил об участии.

Майк покачал головой.
- Нет. Но все равно спасибо. Это может быть опасно.

Молодой человек прикусил губу и пискнул:
- Как насчет того, чтобы я подписал что-то, в чём говорилось бы, что вы не несете никакой ответственности.
Он посмотрел поверх очков, его взгляд перемещался с одного полицейского на другого.

Майк услышал легкий кашель Мака позади себя и понял, что старик изо всех сил старается сдержать смех. Взяв ключ, Майк покачал головой.
- Сожалею. Но мы действительно не можем. Нам приказано работать в одиночку.

Лицо молодого человека вытянулось от разочарования, очки спустились к кончику его большого крючковатого носа. Он поморщился и проворчал:
- Постарайтесь не пугать других гостей.

Майк улыбнулся, несмотря на все свои попытки оставаться серьезным.
- Мы застрелим его очень тихо.

- Застрелите его? - пискнул молодой человек, когда двое полицейских уже направлялись к лифту. Когда двери лифта открылись, они услышали, как портье спешит к ним из-за стойки. Они вошли внутрь, двери лифта стали закрываться, и в медленно сужающейся щели появилось лицо с широко раскрытыми глазами.
- О Боже, пожалуйста, не стреляйте в него здесь, - раздался голос, когда двери окончательно закрылись.

Полицейские ехали на лифте в тишине, каждый погруженный в свои сиюминутные мысли. Наконец, двери открылись на третьем этаже, и мужчины тихо вышли. Майк поманил напарника, быстро взглянув на номера на дверях, и зашагал по коридору. Вскоре они стояли перед номером 324.

- Не будем стучать, - прошептал Мак. - Он может причинить ребенку боль.

- Но у нас нет ордера, - тихо ответил Майк.

- К чертям ордер, - возразил Мак. - В любом случае, в отелях они вряд ли требуются.

Майк нахмурился.
- Уикс может поджарить наши задницы.

Мак сжал челюсть.
- Мою задницу. Я только что принял решение. Ясно?

Майк развёл руками, словно не собираясь спорить. Мак очень медленно вставил ключ в замок, стараясь не звякать металлом о металл. Он сделал паузу, когда ключ прочно вошел в щель. Затем, потянувшись своими толстыми пальцами и прижав ладонь другой руки к двери, он очень легко повернул ключ. Открывшийся замок громко щёлкнул. Мак остановился. Он посмотрел на Майка, который поморщился и опустил руку на пистолет в кобуре. Рука Мака плотно прижалась к двери отеля, и та открылась, тихо скрипнув. Цепочка не была накинута. Мак повернулся к Майку и улыбнулся. Дверь широко распахнулась, и двое мужчин уставились в темную комнату. Мак сунул руку в задний карман, вытащил фонарик и включил его, водя лучом по стене, пока не увидел выключатель.

- Входишь, - мягко проинструктировал он Майка. - Вытаскиваешь свой пистолет. И встаёшь лицом к кровати.
Младший полицейский проскользнул в комнату, прищурившись в попытке разглядеть кровати и не споткнуться о невидимую мебель; и, наконец, расположился в изножии двух односпальных кроватей, неловка держа пистолет в правой руке. Он кивнул в сторону Мака.

Внезапно комнату залил свет. На одной постели, прижав большой палец к губам, спал мальчик с чёрными, как смоль волосами, разметавшимися по белой подушке. Безмятежность его спящего лица казалась неуместной в ярко освещенной комнате. Он зашевелился. В другой постели на спине, слегка храпя, лежал пожилой мужчина с аккуратно подстриженными усами, его одеяло было натянуто до подбородка, руки, согнутые под прямым углом, лежали на покрывале. Майк несколько секунд разглядывал спящую пару, пока Мак не вошел в комнату.

Мужчина резко выпрямился в постели, уставившись на двух полицейских. Его лицо побледнело, а рот широко раскрылся. Он часто-часто заморгал, когда в его сонные глаза ударил свет. Майк стоял с пистолетом в руке, ничего не говоря. Мак уперся руками в бедра, его пухлые пальцы слегка касались пистолета в кобуре. Мужчина заглянул в дуло пистолета и прохрипел:
- О Боже, копы!
Двое мужчин в форме ничего не сказали.

- Она отправила полицию. Я не могу в это поверить. Она отправила полицию.

Мальчик зашевелился во сне и протянул руку к другой кровати. Но мужчина не заметил этого, его собственное тело одеревенело, а моргающие глаза уставились на две фигуры, нависшими над ним у изголовья его кровати.
Наконец Майк тихо спросил:
- Как вас зовут?

Мужчина сглотнул.
- Роберт Крэнделл, - произнёс он почти автоматически. - Нас обоих.

- А мальчика? - спросил Майк.

- Бобби Крэнделл. Это мой сын. Его зовут Чиппер.
Мужчина привстал в кровати, его разум и тело постепенно привыкали к странной сцене вокруг него.

- Что вы тут делаете? - тихо спросил Майк.

Мужчина прочистил горло.
- Послушайте, офицеры, я знаю, почему вы здесь. Но я не мог вернуть его раньше. Моя машина сломалась в пустыне неподалёку от Нью-Мексико, и нам пришлось ждать, пока ее починят. И я не позвонил ей, потому что думал, что все будет хорошо. Я знал, что верну его ещё до окончания весенних каникул. Просто всё вышло не совсем так.
Он говорил очень тихо и быстро, его лицо искажалось в противоречивых вспышках гнева и беспокойства.

Майк слегка наклонил голову.
- Кто такая «она»?

- Моя жена. Та, кто позвонила вам.
Мужчина наморщил лоб.

- Зачем ей звонить нам?
Грубый голос Мака заставил мужчину слегка вздрогнуть, прежде чем он уставился за Майка и увидел другого полицейского.

- Потому что я взял с собой в отпуск Чиппера. И везу назад с опозданием. А ещё потому, что она стерва. Вот почему. Потому что она настоящая сука и ненавидит каждую минуту, которую суд разрешил мне проводить с ним.
Теперь мужчина злился, его ноздри раздулись, а кулаки сжались в бескровные комки сжатых пальцев.

- У вас есть удостоверение личности? - спросил Майк.

- Да.
Мужчина вскочил с кровати и добрался до комода, стараясь обойти пистолет на как можно большом расстоянии. Он схватил свой бумажник, открыл его и подтолкнул к Майку. Майк уставился на водительские права, выданные в Нью-Джерси, и подтверждающие личность этого человека.

Мальчик открыл глаза и уставился на ослепивший его свет.
- Папа? - позвал он.

Мужчина прошел мимо полицейского и опустился на колени возле кровати мальчика. Он протянул руку и погладил мягкие прямые черные волосы на макушке мальчика.
- Все в порядке, Чиппер. Все хорошо. Спи дальше.

Мальчик не повернул головы, но коснулся руки мужчины, закрыл глаза и, казалось, снова погрузился в сон.

Мужчина посмотрел на полицейских.
- Пожалуйста, не пугайте его. Всё потому, что его мама и я ненавидим друг друга. Пожалуйста. Я обещаю вернуть его завтра, как только доберусь.
Его глаза умоляюще смотрели на высокую худую фигуру Майка Андротти, стоявшего над ним.
Майк медленно сунул пистолет обратно в кобуру. Мак подошел к нему. Наконец, в комнате послышался скрипучий голос Мака: 
- Произошла ошибка. Мы ищем мальчика, которого похитили. Мы получили ложное сообщение о том, что ваш сын является тем мальчиком. Мы сожалеем, что напугали вас.
Его голос был сокрушенным и раскаивающимся.
Майк уставился на потёртый пыльный ковер отеля.

- Вы имеете в виду, что его мать не посылала вас? - спросил мужчина, сбитый с толку.

- Совершенно верно, - ответил Мак.

- Произошла какая-то ошибка?
Он продолжал настаивать своим вопросом.

- Да. И мы сожалеем.
Мак протянул руку мужчине, стоящему на коленях возле спящего мальчика.

Мужчина встал, схватил старшего офицера за руку и крепко пожал её.
- Мы столько пережили; Чиппер и я, - сказал он. - Я просто подумал, что это был еще один из её трюков.

- Нет, - извиняющимся тоном произнёс Мак. - Это была одна из наших глупых ошибок.

Майк почувствовал, как у него пересохло во рту, и отяжелел язык. Ему захотелось сбежать из удручающей яркости комнаты.

Мак отпустил мужскую руку.
- Сейчас мы уйдём, - сказал он тихо. - Но поскорее отвезите этого мальчика домой.

Мужчина устало кивнул.
- Конечно.

- Спокойной ночи, - тихо произнёс Мак, коснувшись руки Майка и направляясь к двери. Майк последовал за пожилым полицейским, отказываясь оглядываться на мужчину средних лет, стоявшего в трусах между кроватью сына и собственной, и с растерянным недоумением уставившегося на две кошмарные фигуры, покидающие его номер в отеле.
- Спокойной ночи, - прошептал мужчина закрывающейся двери.

За дверью номера двое полицейских встали, уставившись друг на друга.
- Я чувствую себя таким мудаком, - тихо сказал Майк.

Мак пожал плечами.
- Это все часть нашей игры. Плохая наводка.

- Но мы напугали этого бедного ублюдка до смерти, - возразил Майк.

- Он это переживёт, - ответил Мак. - Как и мы.

Майк нахмурился.
- Он может сообщить о нас.

Улыбаясь, Мак покачал головой.
- Он не станет.

- Почему? - спросил Майк.

- Из-за ребенка, - объяснил Мак.

Майк вздохнул и кивнул.
- Ты видели страх на лице того парня?

Мак мрачно кивнул.
- Она, должно быть, настоящая сука.

- Кто знает, Мак? - тихо произнёс Майк. - Может быть, они оба.

Они отошли от двери и направились к лифту.

- Мы должны позвонить, - проворчал Мак.

- Верно.
Майк кивнул.

- Кстати, какой сейчас час, чёрт возьми? - спросил Мак.

- Около пяти.

- Иисус Христос, - прорычал Мак. - Пять часов чёртого утра, а мы гоняемся за белками в этом ёбанном парке.

Майк улыбнулся про себя. Запоминающаяся часть лексикона старого копа частенько проскальзывала в разговорах Мака, особенно когда он устал или пребывал в стрессе.
Когда они проходили мимо стойки, молодой портье наклонился к ним.

- Не тот человек, - рявкнул Мак, проходя мимо ожидающего лица.

- Вы уверены? - пискнул молодой человек.

Мак воззрился на него, а Майк наблюдал за обоими.

- А у курицы есть губы? - парировал Мак.

Молодой человек прищурился за очками.
- Что, черт возьми, это значит?

- Ну, так как? - усмехнулся Мак.

- Я не знаю, - задвигались очки.

- Поразмыслите об этом. А теперь позвольте воспользоваться вашим телефоном.
Мак прошел за стойку и поднял трубку. Он повернулся к растерянному молодому человеку.
- Дайте мне внешнюю линию, - приказал он.

Трубка на другом конце была поднята после первого же звонка.

- Соедини меня с сержантом Уиксом, - ровным голосом произнёс Мак.

- Я не уверен, что он здесь. Кто звонит?
Мак узнал голос самого старого из копов участка, Сэмми Флэгеля.

- Это Мак, придурок, - рявкнул пожилой коп. - И я готов спорить, что Уикс сидит в своём большом чёртовом кабинете.

- Мак, старый ублюдок. Сейчас пять часов утра. Какого хрена здесь будет делать Уикс?

Мак хмыкнул.
- Заткнись и позвони в его кабинет.

Сэмми перезвонил в офис сержанта.
Уикс взял трубку.
- Сержант Уикс.
Голос начал выдавать усталость.

- Сержант, это была ложная тревога. Просто парень со своим ребенком. Испугался, потому что он опоздал вернуть ребенка жене. В разводе.

- Проклятие, - мягко выругался Уикс.

Мак был удивлен. Он никогда раньше не слышал, чтобы этот парень чертыхался.
- Извините, Уикс.

- Ты отлично справился, Мак. Как себя чувствуешь?
Уикс был искренне обеспокоен.

- Адски устал, - признался Мак.

- А Майк?

- Даже молодые бейсболисты устают, Уикс. Еле тащит свою задницу.
Мак подмигнул Майку, который улыбнулся в ответ с настоящей симпатией.

- Ладно. Скажи парню, чтобы пристроил тебя поспать несколько часов. Но позвоните около девяти. У нас есть еще одно преимущество.
Уикс говорил по телефону медленно и отчетливо.
«Вот так же он отдаёт приказы», - подумал Мак.
- Что за преимущество?
Мак не мог не спросить, настолько он погрузился в дело Стерна, поэтому простое предположение о зацепке, наводке, подсказке начинало его волновать.

Уикс помолчал.
- Вам обоим нужно поспать. Я скажу об этом утром.

Мак сознавал, что как только Уикс примет решение, менять его уже не будет. Он пожал плечами.
- Ну, если вы так говорите.

- Да, - последовал спокойный ответ.

- Хорошо, я позвоню в девять.
Мак собирался повесить трубку.

- Мак, я заеду к тебе домой завтра утром, примерно в половине восьмого. У меня есть твое разрешение?
Уикс сказал это без каких-либо эмоций или чувств. Он задал простой прямой вопрос.

- Зачем? - поражённо спросил Мак.

- Рассказать твоей жене, где ты находишься, и помочь ей утром.
И снова констатация простого факта.

- Но там должна находиться соседка, - возразил Мак, смущенный и обеспокоенный этим вторжением в отгороженную от всех часть его жизни.

- Если ты не хочешь, чтобы я сказал ей, что с тобой все в порядке... - заметил Уикс, делая паузу.

- Я позвоню ей, - ответил Мак.

- Я хочу, чтобы ты поспал, - спокойно сказал Уикс.

Мак помолчал, затем, наконец, ответил.
- Вы можете зайти. Она будет очень рада встрече с вами. Но...
Он остановился, не зная, как продолжить.

- Да?

- Она довольно беспомощна, Уикс.
Голос Мака был тихим, а лицо покраснело.

- Я знаю, Мак. Так я могу зайти и успокоить ее?

Мак глубоко вздохнул.
- Да.

- Хорошо. Я хочу услышать тебя и Андротти в девять. Ровно.
Уикс положил трубку.

Несколько минут Мак сидел, держа молчащую трубку, ошеломленный тем, что позволил Уиксу войти в свою личную жизнь. Майк увидел растерянное лицо пожилого человека и стоически ожидал в вестибюле отеля, пока плохие новости от Мака дойдут до него, и он сможет как-то отреагировать. Наконец Мак встал и подошел к нему.

- В чем дело? - спросил Майк.

- Ничего, - ответил Мак. - Я просто смертельно устал. Уикс сказал, чтобы мы проспали тут до девяти.

Майк кивнул.
- Ты уверен, что у все в порядке?

Мак хмыкнул.
- Если ты, парень, не перестанешь задавать мне этот чертов вопрос, я пойду и разобью пару голов.
Он отвернулся.

Майк тихо сказал:
- Я иду за ключом от номера.
Он отошёл, а пожилой полицейский склонил голову.

Мужчины лежали в своих кроватях, отчаянно пытаясь заснуть, но их чувства были настолько возбуждены и обострены, что сон отказывался приходить. Мак повторял свои ночные фантазии о сексуальных приключениях, но вместо того, чтобы расслабиться и оцепенеть, как после оргазма, он почувствовал необычное возбуждение и парадоксальное бодрствование.

Майк ворочался с боку на бок, его мысли поднимались вверх подобно гейзерам, принося с собой сцены из его юности - лица, места, события - многие из которых, как он надеялся, были навсегда похоронены в запертых шкафах его прошлого. Но это дело позволило вернуться этим образам.

- Я не могу заснуть, - прошептал Майк темной комнате, с почти детской мольбой.

Мак услышал. Он прочистил горло, и его глубокий хриплый голос донесся до напарника:
- Я тоже.

- Мое тело чертовски устало, но в башке всё прыгает, - сказал Майк чуть громче.

- И у меня тоже, - проворчал Мак. - Это чертово дело действует нам на нервы.

Майк вздохнул.
- Но я не думаю ни о деле, ни о ребенке. Странно то, что я думаю о себе и о том, о чем не вспоминал годами.

Мак повернулся на бок, лицом к молодому человеку.
- Хочешь, чтобы я включил свет?

- Нет, - быстро прошептал Майк.

Мак долго молчал. Темнота всегда скрывала его собственные фантазии. Он понял, что настроение, накрывшее ночь, вытягивает воспоминания. Наконец он заговорил, грубовато, но мягко, стараясь не показаться слишком интимным, слишком близким, стараясь не отпугнуть молодого человека.
- Ты хочешь поговорить об этом?

- Даже не знаю, с чего начать, - вздохнул Майк.

Мак тихо кашлянул.
- Меня устроит любое место.

- Так много всего, - нехотя произнёс Майк.

Последовавшее за этим молчание было таким долгим, что на какое-то время Майк заподозрил, что его сосед по комнате уснул.

- Расскажи мне, как ты узнал, что ты гей.

Майк грустно улыбнулся в темноте. «Почему первым делом всегда спрашивают об этом?» - задумался он. Разговоры с людьми, которые были ему небезразличны, всегда начинались с этого первого, по-настоящему серьезного, личного вопроса. Как будто требовалось изгнать любопытство, прежде чем отношения смогут сдвинуться с мертвой точки. Он сделал несколько глубоких вдохов и заговорил спокойным, тонким, усталым голосом.
- Думаю, можно сказать, что это началось в средней школе. У меня была старшая сестра, на восемь лет старше меня. Моим родителям было уже много лет. Думаю, что оказался настоящим сюрпризом для моей матери. Не очень приятным сюрпризом. Но она, черт возьми, была очень заботлива. И моя сестра тоже. Всегда рядом, обнимает меня, касается меня, делает что-то для меня. Я был чертовски избалованным. А мой отец казался очень далеким. Нам было почти не о чем поговорить. Думаю, что он обиделся на меня. Видел, как я отнимаю у него жену. Тогда я этого не понимал, просто думал, что ему на меня плевать. Но я сейчас я всё понял. Во всяком случае, в старшей школе я встретил одного парня, и мы стали по-настоящему близкими друзьями. Мы оба пробовались в бейсбольную команду. Я понял, что могу хорошо подавать. Я в одиночестве часами тренировался на заднем дворе. Это было похоже на побег. Если ты понимаешь, о чем я.

Майк остановился, его мысли вернулись в то время. Он ощущал, как солнце бьет в его молодую спину, когда он стоял на маленьком заднем дворе, бросая мяч в грубо нарисованный круг на натянутом брезентовом кольце.

- Да, - тихо произнёс Мак. - Я понимаю. Все убегают. Некоторые парни начинают пить по-чёрному. Другие ширяются.

Майк кивнул в темноте.
- Так и есть. Вот как это было.
Он сделал паузу и попытался собраться с мыслями. Они складывались в безумные узоры, не имея хронологической последовательности, тем не менее, теснились вместе; годы спотыкались о десятилетия, существовавшие до и после. Наконец он попытался продолжить:
- Мы оба попали в команду. Я был хорошим питчером. Он играл в дальней части поля. Он был не очень хорош, но старался ради команды. У нас было много общего. И мы частенько сидели на моем крыльце и часами разговаривали. Я никогда не чувствовал такой близости ни к одному мужчине в моей жизни. Он стал настолько важен для меня, что, если я не видел его в воскресенье, у меня начинал болеть живот.
Ему становилось все труднее рассказывать эту историю.

Mac дышал ровно.
- И сколько тебе было лет?

- Нам обоим было около шестнадцати. И единственное, что нас действительно объединяло - это ненависть к нашим старикам. Он напивался, а я воображал, что моему на меня наплевать. Прошло много лет, прежде чем я понял, что то была куча подросткового дерьма. К тому времени он уже умер. Мой папа.
Тут Майк остановился. Он чувствовал, как его глаза наполняются слезами и горят. Может, ему стоит остановиться?

- Продолжай, - призвал пожилой мужчина.

Майк подождал, пока горький привкус смоется с его губ, прежде чем начать снова говорить.
- Мы интересовались сексом и подобными вещами. Но ни у кого из нас не было опыта. Поэтому мы придумывали истории о безумных сексуальных вещах, и пересказывали их друг другу. Я думаю, что именно так все и началось.

Мак хмыкнул.

- Ну и, однажды ночью мы лежали на большой двуспальной кровати у него дома, рассказывая друг другу истории, прежде чем заснуть, и кто-то из нас коснулся другого. Я не могу вспомнить, кто это был. Не имеет значения. Мы оба думали об этом уже несколько месяцев. Естественно, что у нас были твёрдыми, как скалы. И это была наша первая ночь.

- Что случилось потом? - тихо спросил Мак.

Майк вздохнул.
- Для него не так уж много. Он испугался. После этого я его почти не видел.

- А ты? - прошептал Мак.

- Я не испугался. Чёрт возьми, я был в восторге. Я чувствовал, будто нашёл свой дом.
Майк глубоко вздохнул.
- Для меня это было только началом.

- Что случилось с… как его зовут?
Мак склонился к другому мужчине.

- Бадди… он женат. Я думаю, есть дети. Он не был важен, Мак, для меня. В долгосрочной перспективе - нет…
- Он просто помог мне начать, - устало закончил Майк.

- И никогда с женщинами? - спросил Мак.

Майк сухо рассмеялся.
- Все натуралы всегда спрашивают меня об этом. Да. Я трахал женщин. Но для меня это не тоже самое. Я настоящий гомосексуалист. Мак. Никаких отклонений в стороны.

- Должно быть, тебе было тяжело в бейсбольном клубе, - заметил Мак.

Майк вздохнул, подумав: «Я не могу сейчас пройти через это. С меня хватит. Слишком много воспоминаний утопят меня».
- Да. Но в клубах также были парни, которые были геями, и мы находили друг друга. Мы узнавали.

- Ни хрена себе! Другие парни, играющие в профессиональный бейсбол, тоже были педиками? - спросил Мак.

Майк слегка поморщился, но быстро пришел в себя. Слово вонзилось в него подобно копью, но рана быстро зажила в темноте.
- Да, Мак. Больше, чем ты думаешь. Если они не были такими преданными гомосексуалистами, как я, тогда они пробовали оба пути. Многие из них были женаты и имели детей.

- Иисусе, - прошептал Мак.

Майк улыбнулся в анонимности ночи.
- Странный гребаный мир, да, Мак?

Мак вздохнул.
- Да. Почему это происходит, Майк? Меня мучит вопрос, почему это происходит с ребенком.

- Почему становится геем? - спросил Майк ровным голосом.

- Да. Я много думал об этом из-за Джейми. Что именно сделало его таким? Он родился таким, или Морин и я сделали с ним что-то не так?
Голос старика был далеким и отстранённым.

Майк слегка стиснул зубы, прежде чем ответить.
- Черт возьми, Мак, я не знаю. Я не психиатр. У меня, вероятно, была другая причина, чем для Джейми.

- Я пытался понять его, - тихо произнёс Мак.

Майк вздохнул.
- Я в этом не сомневаюсь.

- Но он не позволил мне. Морин так никогда и не узнала. Я позаботился об этом. Но он не пускал меня.
Мак замолчал.
Затем Майк услышал, как его тяжелое тело сместилось ближе к краю кровати, обращенному к нему. Наконец, голос пожилого человека достиг его.
- Я понимаю тебя, Майк. И ты мне нравишься. Почему у меня не получилось так с ним?

- Я не твой сын, Мак. Тут проще.
Голос Майка слегка дрожал.

Mac не ответил. Единственной фразой, продолжавшей крутиться в его оцепеневшем мозгу в тот момент, было: «Хочу, чтобы ты был моим сыном». Пока он молча лежал на боку, его фантазии медленно уплывали из его головы. Он почувствовал себя расслабленным и погрузился в глубокий сон.

Майк услышал храпа старика. До тех пор, пока в восемь тридцать утра не зазвонил телефон, он лежал без сна, слушая громкий храп и тяжелое дыхание старика на соседней кровати и вспоминая дни, когда все казалось возможным, но так и не реализовалось.

 

ПЯТНАДЦАТАЯ

Рикки открыл глаза. Он понятия не имел, как долго проспал, но почувствовал себя отдохнувшим и расслабленным. Комната была ярко освещена лампой в противоположном конце комнаты. Он зевнул, потянулся и задумался, какой сегодня день. Почему не зазвонил будильник? Может быть, он проспал и опаздывает в школу? Время от времени он забывал завести будильник, и его никто не будил - и тогда ему приходилось в спешке умываться и бежать от дома до школы. Он поискал глазами часы на столике рядом с кроватью. Но часов там не было. И лампа выглядела незнакомой. Он повернул голову, осматриваясь, и мгновенно ощутил сокрушающее чувство непонимания, так как не смог узнать ни одного предмета в этой ярко освещенной комнате. Это была не его комната. Где же он? Он покачал затуманенной головой и сел на кровати. Внезапно он увидел Эрвиса, сидящего в кресле прямо напротив себя, полностью одетого - во фланелевую рубашку и комбинезон - и с поднятой газетой, скрывающей его лицо. Рикки, в неожиданном приливе узнавания, тут же вспомнил, где он находится, и кто этот человек. Его чувство расслабленности исчезло, и он крепко обхватил свои голые ноги. Газета медленно опустилась, и гладко выбритый мужчина уставился на мальчика, сидящего на постели, его обнажённое тело скрывала тень от лампы, стоявшей у кресла. Мужчина улыбнулся, неровные зубы с широким промежутком между передними двумя теперь казались какими-то естественными на привлекательном, чисто выбритом лице.
- Хорошо поспал? - спросил мужчина.

Рикки кивнул, его лицо оставалось безучастным.

- Ты реально уснул без задних ног, - непринуждённо заметил мужчина. - Это часто случается после того, как ты хорошо кончил.

Слегка отвернувшись, Рикки почувствовал, что краснеет. Он ничего не сказал.

- Не хочешь говорить? - с любопытством спросил Эрвис.

Рикки покачал головой. Он не знал, что сказать тому, кто завёл его так далеко. Он чувствовал себя смущенным и виноватым. Его лицо пылало, и он скорчился на кровати, чтобы скрыть свое нагое уязвимое тело от взгляда мужчины. Эрвис продолжал разглядывать его в течении некоторого времени, затем покачал головой и снова поднял газету, скрывая лицо. Рикки повернул голову и осмотрел мебель в комнате. Его блуждающие глаза увидели одежду, разбросанную перед закрытыми шторами. Он опустил голову и уткнулся лицом в колени, пытаясь забыть то, что произошло.
Наконец он поднял голову и нервно спросил:
- Как долго я спал?

Эрвис опустил газету и на миг задумался.
- Почти час.

Рикки уставился на него, по-прежнему не зная, что сказать или сделать.

- Ты голоден? - спросил Эрвис.

Мальчик кивнул.

Эрвис извлёк свою долговязую мускулистую фигуру из кресла и аккуратно пожил газету на сиденье.
- Я тоже. Пойдем куда-нибудь перекусим.
Он наклонился, подобрал одежду мальчика, лежавшую на ковре, и бросил ее на кровать.
- Одевайся, - приказал он.

Рикки потянулся за своей одеждой и, не сходя с кровати, извивался, принялся одеваться.

Эрвис, наблюдая за ним, расхохотался.
- Ты можешь встать с кровати, - сказал он, посмеиваясь. - Я не буду тебе мешать.

Рикки покраснел, но продолжал натягивать штаны, сидя на кровати. Наконец он сдался, соскользнул с кровати, натянул брюки и застегнул молнию. Он повернулся к Эрвису.
- Где моя обувь? - спросил он.

- Там.
Мужчина указал на место рядом с кроватью.

Рикки быстро надел кеды.
- Я готов, - сказал он.

- Отлично.
Эрвис достал из заднего кармана расческу с несколькими отсутствующими зубцами, подошел и осторожно провел ею по растрепанным светлым волосам Рикки. Затем отступил назад и осмотрел мальчика.
- Теперь ты выглядишь хорошо, - радостно сообщил он.

Рикки склонил голову.
Эрвис взял мальчика за руку и подтолкнул его к двери.
- Пора перекусить, старина, - произнёс мужчина, и они вышли из комнаты отеля в коридор, устланный коврами.

 

Мужчина и мальчик сидели за столиком в ближайшем «Макдональдсе», молча ели гамбургеры и пили кока-колу. Эрвис с интересом наблюдал за притихшим мальчиком. Наконец он перестал жевать и заговорил с Рикки.
- Ты ужасно тихий.

Рикки пожал плечами, но не ответил.

- Тебе стыдно? - тихо спросил Эрвис.
Удивленный вопросом, Рикки замер на нескольких секунд. Затем кивнул. Эрвис откусил еще кусочек, энергично жуя и глядя на смущенного мальчика. Проглотив, он заметил:
- Тут нечего стыдиться. Хороший секс - это не то, из-за чего стоит расстраиваться. Что тебя беспокоит?
Эрвис оперся на локти и приблизил своё лицо к лицу Рикки.

Рикки на секунду отвернулся. Затем он оттолкнул от себя тарелку с недоеденным гамбургером и посмотрел на Эрвиса.
- Мне не следовало этого делать, - сокрушённо произнёс мальчик.

Эрвис выгнул брови.
- Это я заставил тебя сделать это. Вроде как. Ты хочешь сказать, что тебе это не должно было так понравиться?
Он пристально уставился на мальчика, чьё лицо стало пунцовым.

Рикки сглотнул.
- Наверное, именно это я и имею в виду.

- Вот дерьмо. Так тебе же понравилось. Почему нет?
Мужчина спросил это с какой-то лёгкостью.

- Это неправильно, - тихо сказал Рикки.

- Кто это говорит?
Тон голоса Эрвиса стал оборонительным.

Рикки сжал губы. Наконец он произнёс:
- Все.

- Вот где ты не прав. Многие люди делают это.
Эрвис нахмурился.

Рикки наморщил лоб.
- Многие?

Эрвис кивнул.
- Да. Я знаю многих таких парней.

- Знаешь?
Рикки жаждал подтверждения.

- Да. Парни, которых я встречал в тюрьме. Парни, которых я встречал в барах. Куда бы я ни пошел, везде есть парни, которым нравится заниматься тем, что сделали мы.
Эрвис доел свой гамбургер.

Рикки попытался уловить логику в рассуждениях этого человека. В ней имелась некая уверенность, в которой он так отчаянно нуждался, но каким-то образом нити этой теории для мальчика никак не связывались вместе.

- Прикончи гамбургер, - приказал Эрвис.

- Я не голоден, Эрвис, - заныл Рикки.

Эрвис коснулся его руки.
- Съешь его ради Эрвиса, - просто сказал он.

Рикки заглянул в нежные глаза мужчины и глубоко вздохнул. Он протянул руку, откусил холодный гамбургер и попытался его прожевать. Очень медленно он доел мясо, запивая его глотками водянистой колы.

Мужчина улыбнулся.
- Хороший мальчик.
Он похлопал Рикки по руке.

Они сидели, уставившись друг на друга, в течении несколько секунд. Рикки перестал осознавать, где находится. Если он не станет думал о своей матери и доме, то будет проводить время с Эрвисом до тех пор, пока с ним что-нибудь не случится. Именно когда мысли о его реальной жизни вторглись в эту живую нереальность, Рикки ощутил непреодолимую тоску по дому и беспокойство по поводу того, что он делает и где находится. Затем воздействие странного путешествия с этим мужчиной, сексуальное смятение и двойственное отношение к своему уходу породили в нем некий страх и отвращение к себе. Но на какое-то мгновение ему удалось выбросить эти мысли из головы, пока он сидел напротив Эрвиса в знакомой атмосфере «Макдоналдса», жуя обычные гамбургеры и попивая кока-колу.

Эрвис забарабанил пальцами по столу.
- Вот что я тебе скажу, - выжидательно произнёс он.

Рикки машинально вздрогнул.
- Что? - спросил он слегка испуганно.

- Давай пойдём в кино, - нетерпеливо бросил ему Эрвис.

- В кино? - с удивлением спросил Рикки.

- Ну да, - сказал Эрвис. - Еще рано. Я посмотрел в газете, и тут идёт хороший фильм с Брюсом Ли. Он старый, я видел его раньше. Но он по-настоящему хороший. Тебе понравится.

Рикки расслабился. Он будет в безопасности в темном кинотеатре.
- А кто такой Брюс Ли? - спросил он.

- Ты, должно быть, шутишь? Ты не знаешь, кто такой Брюс Ли?

Рикки покачал головой.
- Нет.

- Иисусе, - сказал Эрвис. - Где ты пропадал? Это парень с кунг-фу. Ты уверен, что никогда не слышал о нем?

Рикки решил солгать. Это было самое безопасное.
- О да. Теперь я знаю, кто он.

Эрвис улыбнулся.
- Конечно, ты знаешь. Ты просто забыл.
Он встал и поманил Рикки за собой. Они вышли из ресторана и на миг остановились на углу центральной улицы города. Эрвис огляделся по сторонам. Наконец он заметил вывеску кинотеатра.

- Эй. Тут прямо по улице. Пошли.
Он взволнованно схватил Рикки за руку и потянул его через оживленный перекресток, мимо пар и мужчин в парах, курсирующих по субботним улицам ночной Филадельфии.

Негритянка с секунду рассматривала их, прежде чем нажать на кнопки кассы, после чего вытолкнула им билеты. Она отсчитала сдачу смятым купюрам, которые Эрвис протолкнул к ней за стеклянную перегородку. Эрвис схватил билеты и жестом пригласил Рикки следовать за ним в большой вестибюль кинотеатра, где морщинистый негр разорвал билеты и бросил их в большой треснувший деревянный ящик. Несколько молодых чернокожих мужчин бездельничали в вестибюле, громко смеясь и время от времени хлопая в ладоши, беспокойно перемещаясь в безмолвном ритме. Контролёр пару раз поворачивался в их сторону, но не сделал ни малейшей попытки успокоить этот шум. Один из чернокожих парней, с волосами, стянутыми в тугой пучок, напоминающий початок кукурузы, резко повернул голову в сторону Эрвиса, когда высокий широкоплечий белый мужчина вошел в вестибюль, сопровождаемый мальчиком. Он указал кривым пальцем на пару.
- Что этот белый хрен делает здеся? - громко произнёс он.

Эрвис, похоже, не услышал. Его глаза смотрели прямо перед собой, и он прошел мимо невысокого негра-контролёра в темный зал кинотеатра. Рикки бросился догонять его, боясь остаться в вестибюле.

Пройдя мимо буфета, где несколько чернокожих мужчин, облокотившись о стойку, негромко переговаривались с привлекательной молодой чернокожей девушкой за прилавком, Эрвис направился к правому проходу и проскользнул в последний ряд зала. Рикки попытался последовать за ним, но внезапная темнота внутри кинотеатра после яркого света вестибюля ослепила его, и он, споткнувшись, чуть не упал на сиденье у прохода. Эрвис вскочил с того места, куда он только что сел, бросился к мальчику и схватил его за руку в тот момент, когда мальчик уже был готов упасть. Рикки почувствовал, как крепкие руки мужчины обхватывают и буквально поднимают его в ряд кресел, а затем медленно опускают на изодранное неудобное сиденье.
- Ты как, в порядке? - прошептал Эрвис.

- Да, - прошипел Рикки.

- Уверен? - засомневался Эрвис.

Рикки кивнул. Эрвис проскользнул на свое место, его длинные ноги упёрлись в спинку сиденья перед ним так, что его колени оказались выше его края. Рикки сидел, разглядывая внутреннее пространство огромного зала кинотеатра. Там было очень много людей. И почти все были чернокожими. Рикки гадал, знает ли об этом Эрвис, но решил, что если и знает, то ему, вероятно, все равно. Поэтому он ничего не сказал. Экран мерцал яркими и темными тенях движущихся людей, дублированные голоса разносились по всему залу, сопровождаемые почти незаметным эхо.

Рикки сосредоточился на экране. Высокий мужчина-азиат двигался по его широкой поверхности со спортивной грацией. Его торс был обнажён, демонстрируя каскады пульсирующих мышц на груди и руках. Его лицо почти не меняло выражения, но камера задерживалась на его прозрачных, чувственных глазах, которые фокусировались на аудитории каждый раз, когда он собирался встретиться лицом к лицу с другим человеком на экране. Эффект, по-видимому, пьянил публику. Они шевелились. Свистки с заполненных кресел пронзали тишину зала. Раздавались голоса, когда загорелый мускулистый мужчина двигался по экрану, ногами набрасываясь на врага. «Двинь его, детка», - завопил женский хриплый голос. «По его ебанным яйцам, Брюс», - быстро отозвался мужчина с другой стороны зала. «Убей белого ублюдка», - эхом разнеслось по всему кинотеатру. Рикки неловко заёрзал в своем кресле и повернулся, чтобы взглянуть на Эрвиса.

Эрвис отдыхал, слегка откинув голову назад, прижавшись плечами к спинке сиденья; его глаза были прикованы к мускулистому телу мужчины, и яростным действиям, мелькающим на экране. Его ноги были широко расставлены, и больше не упирались на спинку сиденья перед ним. Он медленно тер правой рукой пухлую выпуклость в паху. Рикки с любопытствующим восхищением уставился на вытаращенные глаза, открытый рот и потирающую руку. Он снова повернулся к экрану, чтобы посмотреть, что вызвало у Эрвиса такое сексуальное возбуждение, но не увидел ничего, что можно было бы истолковать в качестве причины. Брюс Ли потел и брыкался, его грудь блестела, мускулы рук вздувались, а ноги заставляли других мужчин растягиваться на полу или слетать с крыш зданий. Насилие не ослабевало, также, как и вскрики, и громкие подбадривающие возгласы большой аудитории.

Рикки снова повернулся к Эрвису. Фильм уже наскучил мальчику. Это было постоянное повторение одного и того же. Брюс Ли всегда побеждал в бою, его ноги стреляли подобно выстрелам из пистолета, уничтожая и калеча его противников. Веки Эрвиса были полуприкрыты - просто прорези - но Рикки был уверен, что тот смотрел на экран. Мужчина расстегнул молнию, и его правая рука активно массировала затвердевший член в штанах. Рикки почувствовал, что Эрвис осознает, что за ним наблюдают. Внезапно Эрвис повернулся к Рикки и хрипло прошептал:
- Иди в туалет и принеси мне немного туалетной бумаги.

Рикки вскочил со своего места, подбежал к двери с табличкой «МУЖЧИНЫ» и толкнул дверь. Молодой негр, прислонившись к грязным кафельным стенам, курил сигарету, выдыхая округлые клубы дыма. Старый негр буквально втиснулся в писсуар, опустив голову. Молодой негр с интересом посмотрел на Рикки, когда мальчик вбежал в туалет.

Увидев открытую кабинку, Рикки ворвался внутрь и начал разворачивать туалетную бумагу. Он оборачивал бумагу вокруг своей руки, пока не решил, что её достаточно. Когда он обернулся, молодой негр стоял в дверях кабинки, преграждая ему путь. Он прислонился к дверному косяку, уставившись на белого мальчика, чья рука была обмотана туалетной бумагой. Сделал последнюю затяжку и бросил окурок мимо Рикки в унитаз.
- Чё делаешь? - спросил негр.

За ними спустили воду, и Рикки услышал, как другой мужчина толкнул дверь туалета и вышел.

Рикки замер. Он попытался ответить, но у него не получилось.

- Я спросил тебя, чё делаешь.
Негр придвинулся ближе.

- Беру туалетную бумагу, - ответил Рикки.

- Зачем? - спросил молодой чернокожий.

- Нужна моему другу, - заикаясь, пробормотал Рикки.

Чернокожий усмехнулся.
- Вот дерьмо.

Рикки молча стоял, наблюдая, как чернокожий мужчина продолжает приближаться к нему, закрывая собой путь к выходу.

- Ты же дрочил, не так ли, белый мальчик? - ухмыльнулся негр.

Рикки покачал головой.
- Нет, это для моего друга, - прошептал он.
Рикки отступил, втиснувшись в угол между унитазом и стеной. Он не мог выйти отсюда, не вступив в прямой физический контакт с другим человеком.

- Как насчет того, чтобы позволить мне подрочить твою маленькую белую штучку? А после этого ты можешь дать мне немного головы.
Мужчина протянул руку, чтобы схватить Рикки. Рикки вскрикнул и прижался к стене. Он поднял руки и прошептал: «Остановись». Одна рука рефлекторно закрыла его лицо; другая, обмотанная туалетной бумагой, закрыла его пах.

Негр улыбнулся и облизал губы.
- Давай, белый мальчик. Черный хуй реально особый.
Мужчина начал расстегивать молнию.

Внезапно Рикки понял, что больше не выдержит нарастающего ужаса. Он открыл рот и заорал с такой силой и мстительностью, что стены кабинки, отделанные кафелем, буквально содрогнулись. Его вопли были громкими, пронзительными, почти несмолкаемыми, полностью заполнив собой пространство мужского туалета.

Негр нервно дёрнулся и потянулся к Рикки, чтобы закрыть ему рот.

Рикки откинул голову назад и услышал собственный голос: «Эрвис, помоги, Эрвис». Он приготовился к очередному нападению на своё тело. И когда он попытался втиснулся ещё дальше в угол кабинки, с закрытыми глазами и открытым вопящим ртом, он услышал перед собой знакомый голос.
- Отойди от этого мальчика, чувак.
Голос Эрвиса был холодным и твердым, как сталь.

Рикки открыл глаза и увидел возвышающуюся фигуру Эрвиса за изогнувшимся телом темнокожего мужчины.
Негр выпрямился и на полпути развернулся.
- Кто ты такой, твою мать? - негр сплюнул.

Эрвис сжал челюсти.
- Я его старик, - просто сказал он.

Чернокожий прищурился.
- Его настоящий старик?
Его взгляд был скептическим.

- Нет, - многозначительно произнёс Эрвис. - Просто его старик.

Черный человек повернулся, чтобы посмотреть на Рикки, присевшего в углу, а затем снова взглянул на высокого человека в комбинезоне. Он глупо улыбнулся.
- А, вижу. Он приберегает это для тебя.

- Да. Теперь засунь свой хуй обратно в штаны.
- И уходи, - приказал Эрвис с угрозой в голосе.

Негр нащупал и застегнул молнию.
- Только не приказывай мне, ладно. Даже не пытайся.

Эрвис не моргнул, когда чернокожий сунул руку в задний карман. Он просто спокойно сказал:
- Оставь там свою заточку. И сделайте нам одолжение, уберись отсюда.

Рикки, словно парализованный, застыл в углу кабинки. Его тело слегка согнулось, а глаза метались туда-сюда между обоими мужчинами. Он чувствовал, как его сердце буквально вырывается из его тощей груди. Негр долго смотрел на Эрвиса, затем плюнул на пол у своих ног, прошел мимо высокого белого человека и вышел из туалета.

Эрвис проскользнул в кабинку, протянул руку и вытащил Рикки из угла. Он сорвал туалетную бумагу из руки мальчика и развернул маленькое трясущееся тело в сторону двери туалета.
- Мы убираемся отсюда к черту, - тихо произнёс Эрвис, направляя мальчика через дверь к вестибюлю мимо толп чернокожих, выстраивающихся в очередь на поздний субботний сеанс, и на улицу. Прямо под мигающим люминесцентным шатром он остановился и уставился на мальчика. Рикки попытался улыбнуться ему, но получившееся больше походило на сдавленную гримасу. Эрвис покачал головой.
- Ты определённо влип в неприятности - прорычал он.

Рикки кивнул.
- Спасибо, - прошептал мальчик.

- Вот дерьмо, Рикки.  Разве ты не думал, что я не сделаю что-то подобное для тебя?
В голосе Эрвиса слышалась обида.

Рикки закрыл глаза из-за яркого света от шатра.
- Конечно, думал, - прошептал он. - Но все равно спасибо.

Эрвис ответил на это «спасибо» быстрым кивком головы. Он обнял мальчика за плечи, и они вместе зашагали по улице.
- Мы возвращаемся в наш номер, - сказал Эрвис.

Рикки сжал кулаки. В тот момент он не был уверен, хорошая это новость для него, или плохая. Его голова кружилась от попыток выяснить, что в эти последующие часы будет безопаснее, а что представляет опасность для него. Все казалось перевернутым вверх дном, вывернутым наизнанку. Но самое главное - он был совершенно не в себе. Интересно, сможет ли он когда-нибудь снова обрести контроль над собой и равновесие?

Эрвис купил две банки с газировкой и наполнил ведерко льдом из льдогенератора в конце коридора. Он разложил по стаканам лёд и налил газировки. Рикки, вялый и безучастный, сидел в кресле рядом со столом в углу комнаты. Он смотрел вперед, ничего не видя, вновь переживая страх, который загнал его в угол мужского туалета в кинотеатре. Странные громкие голоса, кричащие движущемуся по экрану телу, продолжали отдаваться эхом у него в голове. Он не совсем понимал, где находится. Эрвис поставил стакан на стол рядом с мальчиком, сел в другое кресло и начал пить газировку. Рикки не двигался. Его юное лицо было лишено всякого выражения, глаза остекленели, руки безвольно свисали с подлокотников кресла.

Эрвис внимательно наблюдал за ним.
- Я поставил тебе твою газировку, - тихо сказал он мальчику.

Рикки не ответил, продолжая смотреть прямо перед собой.

- Рикки! - выкрикнул мужчина.
Крик буквально взорвался в комнате.

Мальчик в кресле вздрогнул и, широко раскрыв глаза от внезапного страха, повернулся к мужчине.
- Что? - спросил Рикки тихим голосом.

Эрвис указал на наполненный стакан.
- Твоя газировка.

Рикки протянул руку и медленно отхлебнул жидкость.

- Послушай, малыш, не сердись на Эрвиса. Я не хотел, чтобы что-то случилось с этим ниггером.
Эрвис наклонился к нему.

Рикки покачал головой.
- Я не злюсь на тебя, Эрвис. Честно, нет. Я просто испугался. Меня сейчас всё пугает.
Глаза мальчика наполнились слезами, но он удержался от плача.

Эрвис нахмурился, сделав большой глоток напитка.
- Даже я? - осторожно спросил он.

Рикки машинально кивнул.
- Да. Даже ты. Может быть, особенно ты, Эрвис.
Его голос был тусклым и безжизненным.
- Но, хочешь узнать кое-что смешное?
Голос мальчика дрогнул.

 - Что?
Эрвис поставил свой стакан на стол.

Рикки закрыл глаза, плотно сжав веки.
- Я больше всего пугаюсь себя. И больше всего боюсь самого себя. И не знаю, почему.

- Я знаю.
Голос мужчины был глубоким и звучным, грубость на мгновение исчезла.

- Ты знаешь?
Рикки открыл глаза и уставился на мужчину, сидевшего и наблюдающего за ним.

Эрвис кивнул.
- Да.

- Почему? - спросил Рикки, требуя рационального ответа.

- У меня плохо со словами, поэтому я не уверен, что смогу объяснить. Но попробую.
Эрвис сделал короткую паузу.
- Вот ты не знаешь, почему ты позволил мне взять тебя с собой и делать с тобой то, что тебе и мне нравится, и не убегаешь. Именно это пугает тебя до устрачки.

Рикки кивнул.
- Именно так, Эрвис. Откуда ты знаешь?

Мужчина опустил глаза.
- Я не такой тупой, Рикки. На самом деле я довольно умный. Просто никто никогда не давал мне шанса показать это. И уже давно.

Рикки глубоко вздохнул.
- Ты когда-нибудь задумывался о себе? - спросил мальчик. - Как я сейчас, Эрвис?

Эрвис покачал головой.
- Не. Я всё знал, с самого первого раза.

Они просидели в одной и той же позе, не двигаясь, и не глядя друг на друга, очень долгое время. Затем Эрвис встал, медленно расстегнул единственную пуговицу на своём комбинезоне и спустил грязную одежду на колени.

- Пойдем спать, - тихо сказал он, отводя глаза.

Рикки встал с кресла и быстро снял всю свою одежду, оставшись только в трусах. Он стянул одеяло с кровати и скользнул на сторону, обращённую к окну.
Эрвис раздевался очень медленно, методично складывая одежду на стуле.

- Нам следует принять душ завтра, ты так не думаешь? - спросил он, разложив свою одежду на стуле.

Рикки следил за медленными движениями мужчины.
- Хорошая идея, Эрвис, - произнёс он ровным голосом.

Эрвис кивнул. Вскоре он оказался совершенно голым и повернулся к кровати. Он подошел к противоположной стороне двуспальной кровати, скользнул под одеяло и лег на спину, уставившись в потолок. Рикки услышал, как мужчина глубоко вздохнул. Он слегка подвинулся так, чтобы до его тела доставал жар плоти зрелого мужчины. Эрвис, похоже, не заметил этого. Его глаза продолжали смотреть куда-то на потолок. Рикки вытянул и вложил свою маленькую руку в грубую, мозолистую ладонь мужчины. Эрвис не пошевелился. Рикки слегка развернулся, оказавшись лицом к обнаженному телу мужчины, который слегка отвел взгляд. Мальчик сунул руку под одеяло и положил свою влажную теплую маленькую руку на волосатую грудь мужчины. Эрвис отвернул лицо в противоположном направлении.
- Эрвис? - прошептал Рикки.

- Да, - выдохнул мужчина.

- Если хочешь, можешь прикоснуться ко мне.
Лицо Рикки горело, когда он, заикаясь, произносил эти слова.

Эрвис повернул голову и уставился на мальчика. Он принялся внимательно изучать черты его маленького лица. Наконец, он покачал головой.
- Мне что-то не хочется, малыш, - нерешительно произнёс он.

Рикки сглотнул.
- Ты не хочешь? - спросил он с недоумением.

Эрвис снова покачал головой.
- Не знаю почему. Но что-то происходит. Я просто не чувствую этого. Но, по-любому, спасибо.

Рикки отвернулся от мужчины, его тело дрожало от смущения, а разум был взбешен отказом. Он попытался сделать глубокий вдох, но по-прежнему чувствовал, как напряжены его мышцы, и резко повернулся, оказавшись спиной к Эрвису.

Он услышал, как Эрвис слегка кашлянул, а затем несколько раз сглотнул. Он не понимал, что происходит с мужчиной. Наконец он услышал сдавленный шепот Эрвиса.
- Спокойной ночи, малыш. Хорошенько выспись.

Эрвис и Рикки лежали без сна в течение нескольких часов, уставившись в противоположные стены, прежде чем сон, в конце концов, избавил каждого от его страданий.

 

ШЕСТНАДЦАТАЯ

Сквозь утреннее полусонное состояние, которое наконец-то овладело Майком, прорвался телефонный звонок. Он перевернулся и поднял трубку, ожидая услышать безликий голос портье, сообщающего время. Вместо этого он услышал в трубке чистый, ровный голос сержанта Уикса.
- Доброе утро. С кем говорю? - спросил Уикс.

Майк откашлялся.
- С Андротти.

- Извините, что заставил вас подняться, ребята.
Тон Уикса был извиняющимся.

Майк устало хмыкнул и быстро глянул на все еще спящего пожилого полицейского, лежащего на боку лицом к нему - усталое, морщинистое, румяное лицо обмякло в покое, дыхание было тяжелым, седая голова глубоко вдавилась в тонкую подушку отеля.

- Все в порядке, сержант, - сказал Майк. - Мы немного поспали.

- Хорошо, - искренне заметил Уикс. - Я рад.

Майк сделал несколько глубоких вдохов.
- Что на повестке дня сегодня?

Мак зашевелился во сне, словно почувствовал, что разговор зашёл о деле.

Когда Уикс заговорил, его голос, утратив все следы фамильярности, вернулся к машинной чёткости и краткости его повседневной речи в полицейском участке. Мягкость в его раннего тоне сменилась холодной прямотой и силой, которая пробивалась сквозь ровный и ясный поток его слов.
- Вчера поздно вечером позвонил полицейский из штата Мэриленд. Он остановил за превышение скорости машину, на шоссе Балтимор-Вашингтон. За рулем сидела женщина. Он видел ребенка на переднем сиденье. Ребёнок сказал, что его зовут Рикки Стерн. Но больше, по словам полицейского, ребёнок ничего ему не сказал.
Уикс сделал паузу.

Майк зажмурился от утреннего света и потер глаза.
- Тогда мальчик ещё жив, - высказал вслух он свои мысли.
Глаза Мака теперь были открыты; и Майк мог сказать, что, хотя старик и не шевелился, он внимательно прислушивался к разговору.

- Возможно, - осторожно ответил Уикс. - Или ребенок задумал поиграть с копом.

Майк слегка покачал головой.
- Это нездорово, сержант, - задумчиво произнёс он.

Майк услышал вздох Уикса.
- Вокруг полно нездоровых, Майк.

- Наверное, - нехотя признался Майк. - Но скорее всего, это наш ребенок.

- Надеюсь, - ответил Уикс.

Мак очень медленно поднялся с кровати, покрывало упало с его тяжелого, невысокого тела, прикрытого мятым нижним бельем. Он провел ладонями по лицу и потер затылок, пока Майк продолжал разговор.

- Он сообщил имя женщины? - спросил Майк.

- Да, - сообщил Уикс. - И адрес в Филадельфии из прав. Он описал мальчика. Очень похоже на ребенка Стерна.

- А был ли этот парень, Мур, с ними? - нерешительно спросил Майк.

Уикс помолчал.
- Вот в чем загвоздка. Патрульный не уверен. Он не заглядывал в заднюю часть машины. На переднем сиденье были только женщина и ребёнок. Так что мы не знаем. Это одна из причин, почему у меня есть некоторые сомнения.

Майк кивнул.
- Вы хотите, чтобы мы проверили женщину? Или этим дело должно заняться ФБР, если мы думаем, что ребенка переправили через границу штата?

- Вы проверите её, - решительно ответил Уикс. - Я хочу довести дело до конца. Возьми карандаш и бумагу.

Майк молча кивнул, положил трубку и быстро поднялся с кровати. Он подошел к комоду, открыл верхний ящик, вынул оттуда лист бумаги с логотипом отеля и ручку, и быстро вернулся к кровати, где, усевшись со скрещенными ногами, пристроил бумагу и ручку на коленях. Затем снова поднял трубку.
- Окей. Давай данные.

Уикс медленно проговорил имя женщины из бумаги, лежавшей на его столе. Он тщательно произнес адрес, а Майк, приложив листок к коленям, неуклюже нацарапал его. Мак сидел, пристально глядя на своего молодого спутника.

Наконец Уикс остановился.
- Всё понятно? - спросил сержант.

Майк улыбнулся.
- Да.

- Повтори, - тихо приказали Уикс.

«Я знал, что это произойдет», - подумал Майк сквозь пелену утренней усталости. Двойная проверка. Особенность этого человека. Доверяй, но проверяй. Веди, везде, где это возможно, не оставляйте ничего на случай человеческой ошибки. «Этот человек работает не как человек, а как машина», - размышлял Майк, медленно повторяя имя и адрес женщины.

- Всё верно, - ответил Уикс, когда Майк закончил. - Я позвонил в справочную Филадельфии. Вот номер её телефона.

Майк посмотрел на Мака, который наморщил лоб. Майк тепло улыбнулся старшему партнёру. Зажал рукой микрофон на телефонной трубке и прошептал:
- Этот парень так чертовски скрупулезен, что пугает меня до чертиков.

Мак ухмыльнулся, его помятое лицо начало обретать форму после сна.

- Майк, ты здесь? - нетерпеливо спросил Уикс.

- Да, сержант, - ответил Майк. - Я отвечал на вопрос Мака.

Уикс стал очень медленно произносить цифры номера телефона. Единственным движением в комнате отеля было быстрое движение руки Майка, записывающего на листке с логотипом отеля. Наконец, Уикс остановились. Не дожидаясь его приказа, Майк повторил номер телефона.

- Хорошо, - быстро сказал Уикс после того, как сообщение повторилось.
Последовала небольшая пауза. Затем Уикс продолжил:
- Позвони ей после девяти и дай мне знать, как только поговоришь с ней.

Майк не ответил. Не было необходимости.

Уикс подождал, а затем продолжил:
- Мак там?

- Да, - ответил Майк.

- Позвольте мне поговорить с ним, - сказал Уикс.

Майк передал трубку Маку, который, протянув руку, взял её, прижав к уху.
- Привет, сержант, - прохрипел он спросонья.

- Доброе утро, Мак, - неэмоционально сообщил Уикс. - Я просто хотел сказать, что с Морин все в порядке.

Мак нахмурился.
- Вы уже видели ее?

- Да, - ответил Уикс. - Я помог ей встать с постели и зашел к соседке, чтобы сказать ей, что ты будешь еще не скоро.

- Вы подняли ее с кровати? - недоверчиво спросил Мак.

- Да. И рассказал ей, чем ты занимаешься. Она поняла.
Голос Уикса был спокоен и ровен.

Мак сглотнул несколько раз, прежде чем продолжить.
- Где вы ее оставили?

- На кухне. Возле окна. Она сказала мне, что ждет почтальона. Мак, я должен был напомнить ей, что сегодня воскресенье, и он не придет.
Уикс слегка понизил голос.

Мак покраснел.
- Спасибо, Уикс. Даже не знаю, что сказать.

- А тут нечего говорить, - заметил Уикс. - Она хорошая женщина.

- Я знаю.
Мак потер свои уставшие глаза.
- Могу поспорить, она получила удовольствие, что меня подменяет молодой парень, - сказал он, улыбаясь.

Голос Уикса вернулся неизменным.
- Сомневаюсь, Мак. Она говорила, в основном, о тебе.

Мак вздохнул.
«У парня совершенно нет чувства юмора, - подумал он, - он даже не понял, что я пошутил. Но какая, к черту, разница. Кто еще сделал бы то, что сделал этот человек?»
Мак на секунду сжал губы, а затем быстро прохрипел:
- Спасибо, Уикс.

Сержант некоторое время не отвечал. Затем его спокойный, ровный голос вернулся:
- Позвоните мне, как только поговорите с женщиной.

Трубка в руке Мака запищала гудками.

Мак передал трубку Майку. Положив трубку на аппарат, Майк повернулся и посмотрел на старика.
- Доброе утро, - тепло произнёс он.

Мак дружелюбно улыбнулся.
- Ты уверен?

- Нет. Но все равно доброе утро.
Майк вернул улыбку.

Мак потянулся.
- Хорошо, если ты настаиваешь, доброе утро.

- Хочешь услышать, что от нас требуется? - спросил Майк.

Мак подвигал сухим языком во рту.
- Если необходимо.

- Я могу оставить тебя здесь, - пошутил Майк.

- Только попробуй, и я надеру твою хорошенькую попку, - проворчал Мак.

Майк пожал плечами.
- Не могу себе этого позволить. Думаю, я возьму тебя с собой.

Мак кивнул.
- Ты не смог бы найти выход из леса без меня, мальчик. Ты бы провел там остаток своей жизни.

Майк рассмеялся.
- Я бы этого не пережил.

- Перестань валять дурака и введи меня в курс дела, - беспечно парировал Мак.

Майк пересказал разговор с Уиксом. Мак слушал и кивал, заполняя вторую половину разговора, которую не слышал. Когда Майк остановился, Мак громко зевнул, поднялся с кровати и встал, его трусы слегка сползли с его выпуклого, но твердой живота.
- Иди прими душ, пока я бреюсь. Я позвоню после того, как мы оденемся.

Майк улыбнулся.
- Это приказ?

- Да, - добродушно проворчал Мак. - И не трать все чертово мыло, пытаясь быть красивым. В любом случае, для меня это ничего не изменит.

- Вот дерьмо, - поддразнил Майк. - А я-то подумал, что у меня есть шанс с тобой, Мак.

- Тащи свою задницу в душ, малыш, - усмехнулся Мак.

Двое мужчин подобрали свои наспех взятые бритвенные принадлежности и направились в ванную комнату. Стоя под душем, Майк услышал грубый голос Мака, который окликнул его:
- Что, по-твоему, случится?

Майк на минуту перестал мыться и высунул голову из-под струй парящей воды.
- Думаю, мы найдем его, Мак.

- Живого? - спросил старик, водя бритвой по своей жесткой щетине.

Майк кивнул.
- Да. Я думаю, что да. А ты?

Мак повернулся и уставился на него.
- Нет. Я думаю, что мы вернем в Фэрфакс мертвого ребенка.
Он повернулся к зеркалу.
Майк вернулся под душ и позволил горячей воде литься на его голову, пытаясь таким образом смыть слова, которые только что сказал Мак.

 

* * *

 

Доротея Стерн соскользнула с кровати, иронично заметив про себя, что место рядом с ней на двуспальной кровати не было занято ночью. Она открыла шторы в спальне, подняла белую парусиновую занавеску и позволила внезапному утреннему солнечному свету окутать её. Постояв несколько минут в неподвижности перед окном, она собралась с мыслями и тщательно обдумала свои планы. Взглянув на часы на прикроватном столике, она поняла, что проспала. И поспешила в ванную, чтобы начать утро с горячего душа.

Одевалась она очень методично, тщательно подбирая каждый предмет одежды, а затем встала перед зеркалом, чтобы расчесать свои темнеющие светлые волосы так, чтобы они имели вид какого-то стиля. Она энергично работала руками, чтобы причесать растрепанные волосы, которые должны стать её фирменным знаком. Постепенно пряди начали вести себя прилично, вставая на свои места, и с нарастающим удовольствием она наблюдала, как ее причёска обретает текстуру и форму.

Она обыскала комод в поисках разбросанных, неиспользованных тюбиков и баночек с косметикой, которые открывались так редко, что некоторые из них небрежно попадали за бюро Она наклонилась и достала их все, расставив по цветам и назначению. С педантичной точностью она брала каждый из них и применяла к своему изможденному лицу. И медленно наблюдала за неторопливой, но ощутимой трансформацией. Тени под глазами поглотились тональным кремом, который она наносила тонкими слоями. Выдающиеся высокие скулы, простирающиеся подобно костлявым полумесяцам под тонкую, упругую кожу ее щек, смягчились благодаря медленному и методичному использованию кремов и пудр для лица. Она намазала губы ярко-красной помадой, на мгновение поразив себя внезапной смелостью, но, в конце концов, улыбнувшись, отступила назад и уставилась на женщину, смотревшую на нее из зеркала. Какая-то часть бывшей красавицы - невысокой белокурой женщины - вернулась, пробившись сквозь измученные, изнурённые поверхности ее лица. Она испытала некое оживление, поняв, что потеряла не всё, что у нее когда-то было. Небольшая, но значительная часть бывшей Доротеи Стерн по-прежнему оставалась.

Доротея набила свою сумочку необходимыми вещами - помадой, пудрой, ключами, бумажником. Она захватила свитер из шкафа на случай, если утренний воздух окажется прохладнее, чем обещает яркое утреннее солнце. И, наконец, почувствовала, что готова. С решимостью она вышла из своей спальни.

Проходя через гостиную, она бесстрасно оглядела комнату. Мятые простыни и подушка на диване сообщили, где Эдвард провел ночь. Чашки, стаканы и пепельницы, заполненные окурками, заполонили столы в гостиной. Доротея с минуту обозревала это, а затем, не обращая на них внимания, повернула к кухне, откуда доносилось обычное утреннее покашливание мужа. Она пошла на звук и увидела, что он пьет кофе в халате, читая воскресные газеты. Он удивленно поднял глаза, заметив, что она полностью одета и выглядит почти как незнакомка. Он давно не видел этой привлекательной женщины, скрывающейся за заброшенной внешностью. Поначалу он молчал, поглощённый зрелищем, вспоминая, удивляясь, будучи чрезвычайно уставшим после скудного ночного отдыха.

- Доброе утро, - спокойно произнесла Доротея.
Она налила себе чашку кофе и быстро проглотила черную жидкость.

Эдвард кивнул.
- Доброе утро, - заметил он. - Ты рано оделась.

- Я ухожу, - просто ответила она.
Он отчаянно хотел спросить, куда она идет, но внезапно ощутил крайнюю робость. Баланс изменился. Эдвард не был уверен, что по-прежнему сохраняет привилегию расспрашивать ее о том, куда она направляется. В конце концов, он заставил себя задать самый важный вопрос.
- Ты вернешься? - тихо спросил он.

Она улыбнулась.
- Да.
Сделала паузу.
- Сейчас не время для этого.

Он торжественно кивнул и налил себе еще одну чашку кофе.
- Я уберу, - предложил он.

Она пожала плечами.
- Как тебе угодно.
Доротея допила кофе и поставила чашку в раковину, не ополоснув ее. Она развернулась и вышла из кухни, ничего не сказав, и захлопнула за собой парадную входную дверь. Эдвард смотрел на ее уходящую фигуру, ощущая беспомощность и замешательство.

Она припарковала свою машину на стоянке полицейского участка. Из-за раннего воскресного часа там находилось очень мало машин, и она заняла место вблизи от входа. Она выскользнула из машины и решительно направилась к зданию, ее невысокое худое тело двигалось с решимостью, обнаружившейся совсем недавно.

Справившись у информационного щита, Доротея поднялась по лестнице в кабинет Гарри Уикса. Она постучала в дверь с табличкой и должностью этого человека.

- Войдите.
Звук этого голоса своей звонкой ясностью походил на звук колокола.
Доротея вошла. Тщательно ухоженный, симпатичный, но не особо привлекательный мужчина среднего роста встал, когда она вошла. Он обошел вокруг стола, чтобы поприветствовать ее, протянув мягкую, гладкую правую руку.
- Миссис Стерн? - спросил он, пожимая ей руку. - Пожалуйста, садитесь. Я очень рад, что вы приехали.
Уикс произнёс это очень искренне.

Она кивнула.
- Да.
И уселась в кресло. Сержант Уикс не стал возвращаться за свой стол, а сел на стул напротив Доротеи.

Она помолчала и спросила:
- Почему?

Мужчина нахмурился.

Она продолжала.
- Почему вы рады меня видеть? - спросила она напрямик.

Уикс показались несколько удивленным, и колебался несколько секунд, прежде чем ответить.
- Мои полицейские много рассказывали о вашем муже. И не так много о вас. Думаю, это вызывало моё любопытство. И мне захотелось встретиться с вами.

Она кивнула, принимая его ответ.
- Скажите, сержант, как идёт расследование похищения моего сына. Я хочу знать все детали. Все. Ничего не скрывайте.

Уикс несколько секунд рассматривал привлекательную женщину, оценивая ее внешность и обнаруживая, что особенно увлечен её прямотой. Пока он изучал ее черты, она слегка покраснела, уловив смысл паузы мужчины и его взгляда.

Доротея порылась в сумочке в поисках сигареты.
- Вы не возражаете, если я закурю? - спросила она.

- Нет. Нисколько.
Он смотрел, как она закуривает сигарету слегка дрожащей рукой.
И, наконец, напряженно произнес:
- Можно мне одну?

Она предложила ему пачку. Он немного повозился и медленно извлёк сигарету. Доротея щелкнула зажигалкой, наклонилась и зажгла его сигарету. Он сделал короткую затяжку.
- Вы обычно не курите, не так ли? - заметила женщина.

Уикс смущенно улыбнулся.
- Нет. Только изредка на вечеринках. Думаю, это заметно.

Доротея не могла не улыбнуться в ответ на неожиданную честность этого человека.
- Так и есть.

- Дело вашего сына держит нас всех в активном состоянии. Почти не спал.

- Вам не нужно извиняться, - мягко сказала Доротея.

- Вы правы. Полагаю, что нет.

- Можем, мы перейти к делу?
Доротея смотрела в чисто выбритое, чувственное лицо мужчины с такой пронзительной силой, что обычно невозмутимый молодой сержант едва не отвел взгляд от уставившейся на него женщины.

Уикс начал медленно и тщательно описывать события дела с того момента, когда в него вступила полиция. Он делал паузы в ожидании, что женщина начнёт задавать вопросы, но она молчала, жадно вглядываясь в его лицо и, наклонившись вперед, вслушивалась в его спокойный голос; ее руки были сложены на коленях. Уикс слышал монотонное гудение своего голоса; он впервые остро ощутил свой слегка повышенный тембр и довольно бесстрастное, монотонное звучание, и почувствовал мимолетный прилив смущения. Он попытался изменить своё звучание, но услышал, как его голос, дрогнув, «сломался», и быстро вернулся к своему обычному стилю. Он закончил длинный отчет, добавив к нему сведения из недавнего рапорта полицейского штата и данные им инструкции двум полицейским позвонить женщине, в машине которой находился ребёнок, назвавшийся Рикки Стерном.

Доротея закурила еще одну сигарету. Она сделала несколько затяжек, сержант наблюдал за ней.
- Вы думаете, что он все еще жив? - спросила она как можно более спокойно.

Уикс кивнул.
- Да, миссис Стерн, я так считаю.

- А эти два полицейских? - спросила напрямик Доротея. - Насколько они хороши?

Уикс забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
- Примерно так же хороши, как и мы. Они очень хорошо работают на пару.

Она не сводила глаз с его слегка оживленного лица.
- И насколько это хорошо?

Он улыбнулся. На какую-то долю секунды женщина заговорила так же, как он сам - краткими, прямыми, резкими вопросами, избегая всяких ухищрений и предисловий.
- Они справятся, миссис Стерн.

Доротея затушила сигарету.
- Я надеюсь, что это так.

Уикс замедлил движение своих пальцев, когда увидел, как женщина уставилась на его ухоженные ногти, постукивающие по подлокотнику кресла.
- Можете ли вы рассказать мне что-нибудь о Рикки или о чем-нибудь, что могло бы нам помочь?

Доротея слегка подняла голову, выпятив подбородок, и перевела взгляд с мужчины, сидевшего напротив, задумчиво уставившись в окно. Она взвешивала все возможности сбросить с себя бремя перед этим незнакомцем. Мысль о том, что она станет раскрывать свою жизнь перед этим человеком, заставила ее захотеть вскочить и выбежать вон. Но она снова повернулась к нему и заметила спокойную деловитость на лице мужчины и ясную, напряженную прямоту его взгляда. «Ровно столько, сколько понадобится», - подумала она.
Я дам ему ровно столько, сколько потребуется.
- Рикки, в принципе, хороший мальчик. Он весьма возбудим, больше, чем думает большинство людей. У него случаются кошмары. Он стремиться делиться со мной, но не всегда может принудить себя. Это досталось ему от отца.
Она сделала паузу. Уикс спокойно сидел в кресле, всё его внимание было обращено к собеседнице. Доротея почувствовала, что расслабляется под его пристальным взглядом.
- У нас с Эдвардом есть проблемы... семейные проблемы. Рикки чувствует это, я уверена. Он и Эдвард практически не общаются. Это очень грустно. Но Эдвард запирается от нас обоих. Рикки пытается пробиться, но безуспешно. Так что, наверное, я привязалась к Рикки больше, чем следовало. У него есть друзья, он хорошо учится в школе. У него нет причин убегать - или избегать - по крайней мере, я этих причин не знаю.
Она остановилась. Этого должно хватить. Ее пьянство не станет частью её рассказа. Это останется ее тайной. Это не имеет никакого отношения к делу.

- Он и его отец ссорились? - мягко спросил Уикс.

Доротея покачала головой.
- Нет. Они просто не общаются.

- Понимаю.
Уикс наблюдал, как Доротея дрожащими руками закуривает еще одну сигарету.
- Извините, если расстроил вас.

Она улыбнулась.
- На самом деле сейчас я спокойнее, чем обычно. Я сама удивляюсь.

- Могу ли я помочь? - искренне спросил Уикс.

Доротея с интересом посмотрела на мужчину.
- Это очень любезно. Но не вижу, как.
Она немного помолчала, а затем добавила:
- Знаете, я никогда бы не смогла представить себе такого сержанта полиции. Вы были бы последним человеком, которого я могла бы вообразить.

Мужчина широко улыбнулся.
- Понимаю. Я, определённо, не вписываюсь в телевизионный стереотип.

Доротея предложила ему еще одну сигарету, которую он взял, и она прикурила её для него.
- Как вы сюда попали? Вы, должно быть, выпускник колледжа.

Уикс сделал несколько затяжек. Он не очень-то привык рассказывать о себе.
- Я... - начал он нерешительно. - Я специализировался на социологии в Католическом университете. А потом получил степень магистра криминологии в Джорджтауне.

- И теперь вы здесь? - спросила Доротея, почти с лёгким вызовом.

Он пожал плечами.
- Трудоустроиться на местах сложно. И я думаю - у меня нет образа, который у большинства людей ассоциирует с криминалистикой. Поэтому я устроился на эту работу в полицию.
Он сделал паузу.
- На самом деле, мне здесь нравится. Каждый день я пользуюсь многим из того, что изучал.

- Удивительно, - заметила Доротея. - И, если вас это не смущает, я тоже нахожу это очень удовлетворительным.

Уикс нахмурился.
- Удовлетворительным?

Она кивнула.
- Да. Поговорив с человеком, обладающим вашими знаниями, я удовлетворена, что именно вы занимаетесь делом Рикки. Это очень обнадеживает.

Уикс почувствовали, что краснеет.
- Спасибо, - пробормотал он.

- Сколько вам лет? - дерзко спросила Доротея.

- Тридцать пять, - быстро ответил Уикс.

- Вы выглядите моложе.
Она улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ.
- Я знаю. Но мне бы не хотелось этого. В полиции, когда выглядишь слишком молодо, это создаёт определённые трудности.

Она вздохнула.
- Мне тридцать семь. И, чёрт подери, если я не выгляжу на все пятьдесят.

- Не выглядите, - просто сказал он.

- Спасибо. Но я выгляжу.
Она пожала плечами.

Он покачал головой в энергичном протесте.
- Нет.

Она уставилась на него.
- Как вас зовут?

- Уикс, - ответил он автоматически.

Доротея рассмеялась.
- Нет. Ваше имя.

Он снова покраснел.
- Гарри.

- Вы приятный сюрприз, Гарри Уикс, - легко сказала она. - Я ожидала увидеть кого-то совсем другого. Я чувствую себя в безопасности рядом с вами.

Гарри Уикс посмотрел на женщину и понял, какому малому количеству людей было позволено узнать его, достучаться до него, сделать ему комплимент, как сделала эта женщина. Он не был готов ответить тем же.

Доротея поднялась со стула. Она протянула руку и подождала, пока его рука не пожмёт её. Она затаила дыхание на время, пока говорила.
- Могу ли я продолжать общаться с вами напрямую, пока мы не найдем Рикки? Я бы чувствовала себя намного лучше, если бы это было возможно.

Уикс продолжал стоять, держа её маленькую руку в своей.
- Конечно. Просто звоните мне напрямую. Я надеюсь, что мы найдем его очень скоро. Но не стесняйтесь, держите со мной связь. Непосредственно. До тех пор, пока длиться дело.
Он произнёс это очень быстро, с неожиданной для него горячностью.

Доротея отпустила его руку.
- Спасибо, я так и сделаю, - тихо сказала она.
Она посмотрела на человека, стоящего перед ней.
- И, пожалуйста, найдите моего сына. Живым.
Она сглотнула и почувствовала, что теряет самообладание. Повернулась и быстро вышла из кабинета сержанта полиции, который бросил ей вслед:
- До свидания, миссис Стерн.

 

* * *

 

Мак сверился с бумажным листком, имеющим логотип отеля, и начал очень медленно набирать номер. Гудки продолжался нескольких секунд, прежде чем на другом конце линии сняли трубку.
Женский голос нерешительно вопросил.
- Да?

Мак начал резко:
- Миссис Говард?

- Мисс Говард, - тихо ответил голос.

Мак кашлянул и подождал долю секунды, прежде чем сказать:
- Мисс Говард, это сержант МакГиннис из полиции Фэрфакса.

Наступила короткая пауза. Затем женский голос отозвался. Сквозь приглушенные слова сквозил страх.
- Вы сказали, что из полиции?

- Да, мэм, - быстро признался Мак.

- И что вам нужно?
Ее голос дрогнул.

Мак ответил:
- Мы должны поговорить с вами, мэм. О людях, которых вы встретили вчера на шоссе Балтимор-Вашингтон.

- Почему? - женский голос снова дрогнул.

- Мы думаем, что это тот ребенок, которого мы ищем, - бросил Мак в телефон. - Его похитили.

- Вы уверены? - в конце концов отозвалась женщина после почти бесконечной паузы.

Мак нахмурился.
- Нет. Но вы можете помочь нам.

- Как? - прошептала она.

- Опишите мальчика, который был в вашей машине, - сказал Мак.

Элизабет Ховард прижала свои тонкие пальцы к глазам, чтобы попытаться воскресить в памяти лицо Рикки. Его светлые волосы и мягкое округлое лицо всплыли перед её глазами. Очень медленно она начала описывать его черты полицейскому на другом конце телефонной линии. Ее голос звучал монотонно, каждое слово тяжелело от тошнотворного ужаса понимания, кто находился в её машине накануне. Наконец ее усталая речь резко оборвалась.

- Был ли с ним мужчина? - строго спросил Мак.

- Да. Сзади сел мужчина. Он сказал, что он брат мальчика. Подождите минутку. Это мальчик сказал мне, что этот человек был его братом. Боже мой, если бы я только знала…
Она снова замолкла, и Мак услышал её глубокий вздох.

- Позвольте мне описать его вам, - предложил Мак. - Скажите мне, тот ли это человек.
Он осторожно взял в руки рисунок и подробно описал черты Эрвиса, стараясь не забыть ни одной важной детали, которые могли бы помочь женщине вспомнить ее опасного пассажира.

- Это он, думаю. Я... я... я не уверена. Он так напугал меня - этот человек - что я боялся взглянуть на него.

- Почему он вас напугал? - спросил Мак.

Женщина вздохнула. Ее голос напрягся, чтобы выразить ее мысли, крутящиеся у неё в голове.
- Он вел себя так странно. Напевал какие-то безумные песни. Мальчик сказал, что он умственно отсталый, и что я не должна обращать на него внимания.

Мак сглотнул.
- Вы сказали, что это мальчик сказал вам, что этот человек был умственно отсталым?

Майк подскочил на кровати, где лежал, опираясь на локоть.

Элизабет Ховард запнулась:
- Ну… ну, он не использовал именно эти слова, но сказал почти то же самое.

- Вы довезли их до Филадельфии, мисс Ховард? - спросил Мак.

Возникла короткая пауза.
- Нет. Я высадила их перед автовокзалом Greyhound в Балтиморе.

- Почему? - резко спросил Мак.

- Я… я… была напугана, - робко ответила она.

- Этот человек угрожал вам? - спросил Мак.

- Нет. О, нет. Он просто издал эти безумные звуки. Но он напугал меня. Казалось, он был готов вот-вот взорваться. Я должна была их высадить их. Понимаете?
Она произнесла заискивающе.

- Да, конечно, - ответил Мак.

- Он опасен?
Она была взволнована.

- Да, мэм, - жестко произнёс Мак. - Мы думаем, что он убил ребенка в Джорджии.

Элизабет Ховард вскрикнула. Ее пронзительный голос взорвался в ухе Мака, и он, отодвинув трубку, уставился на Майка, который смотрел на него с бесстрастным выражением на лице. Телефон отключился, когда Мак начал подносить трубку к уху. Элизабет Ховард повесила трубку. Она рассказала им все, что могла.

Мак быстро набрал номер полицейского участка, и попросил соединить его с Уиксом. Когда спокойный голос ответил, Мак выпалил:
- Мы добрались до леди. Она высадила эту парочку на автобусной станции Greyhound в Балтиморе.

- Вы уверены, что это был ребёнок Стернов? - настойчиво спросил Уикс.

Мак, отвечая, кивнул.
- Полностью соответствует описанию.

- А мужчина? - прощупывал Уикс.

- Это Мур. Тут нет ни тени сомнения.

Голос Уикся был очень чёток.
- Вы знаете, что делать дальше.
Это был не вопрос.

Мак прочистил горло.
- Мы на пути к автобусной станции.

Последовала долгая пауза.
- Узнайте, куда они поехали, Мак.
Телефон отключился.

Мак положил трубку и быстро повернулся к соседу.
- Шевели задницей, Майк. Нам нужно срочно поговорить с продавцами билетов.

Двое мужчин похватали свои кители, кобуры и фотографии, и поспешно покинули номер отеля.

Майк привёл полицейскую машину в Балтимор, проехав по относительно пустынным улицам центра города, где время от времени показывались фигуры, прогуливающиеся по пустым тротуарам, пробиравшиеся под воскресным утренним солнечным светом в поисках убежища, дабы успокоить своё субботнее похмелье. Когда машина двинулась на север по Говард-стрит, прохожие на улицах постепенно начали меняться. Пожилые люди шли парами и группами вдоль центральных улиц мимо витрин магазинов. У закрытых дверей магазинов лежали помятые спящие человеческие фигуры.

- Бродяги, - проворчал Мак, заметив лежащих людей.

Майк, ведя машину, бросил на них быстрый взгляд.
- Бедолаги, - заметил он.

- Черт, они сами в этом виноваты, - проворчал Мак.

- Не всегда, - вздохнул Майк.

- Я не верю в это дерьмо, - ответил Мак. - Они могут бросить пить. И никто не заставлял их начинать.

Майк некоторое время молчал. Затем ответил низким, задумчивым голосом.
- Некоторые люди могут справляться лучше, чем другие. Было время, когда я думал, что могу опуститься также низко.

Мак повернулся, чтобы посмотреть на него.
- Ты, должно быть, шутишь?

Майк покачал головой.
- Нет, Мак. Я начал пить, когда меня спровадили в низшую лигу. Мне было так паршиво. Мои подачи становились все хуже. И меня перестали выпускать на поле. А ещё я чувствовал большую вину из-за того, что я гей. Меня тогда от этого тошнило. И я начал пить. Сильно.
Он сделал паузу.

Мак повернулся так, что его тело склонилось к водителю.

- Я напивался так, что весь день спал, а потом приходил на игру измученным, молясь, чтобы меня не выпустили на поле.

Мак нахмурился.
- И как же ты остановился?

- Я бросил бейсбол. Убежал. Ушел из команды, не сказав никому ни слова. Переехал сюда. Мне пришлось начинать все сначала, чтобы остановиться.
Майк говорил тихо.

- Это было до того, как ты поступил в полицию? - спросил Мак.

- Примерно в то же время.

- Но ты же остановился, - настаивал Мак.

Майк печально улыбнулся.
- Да. Но у меня все еще было что-то, и я смог взять себя в руки. Может быть, у этих парней этого нет.

- Мне трудно это принять, - честно сказал Мак. - Я всегда думал, что Джейми мог бы измениться, если бы захотел. Отказался бы от наркотиков.
Мак ждал ответа Майка.

- Может быть, он не мог, - просто сказал Майк.

Мак повторил тихим голосом.
- Да. Может быть, он не мог.
И уставился в лобовое стекло; машина приближалась к центру Балтимора. Через пару поворотов они остановились у автобусной станции, припарковались, и отправились к билетным кассам.

Первый продавец билетов, перевернув фотографию и рисунок, и взглянув на них, отрицательно покачал головой. Он протянул руку, вынул изо рта пережеванную зубочистку и поморщился.
- Нет. Никогда их не видел. Только не здесь.

Майк склонился к окошку.
- Вы уверены?

Румяный мужчина нахмурился.
- Конечно, я уверен.

- Кто еще был на дежурстве? - быстро спросил Мак.

Грузный человек развернул свое большое тело и медленно оглядел трех других мужчин за стойкой, бесцельно блуждающих или отдыхающих за почти безлюдными кассами. Наконец он указал на высокого худого темнокожего мужчину, склонившегося над прилавком и потягивающего из бумажного стаканчика парящий кофе.
- Он.
Он указал своим коротким пальцем.
- Он был здесь.

- Я хочу поговорить с ним, - тихо сказал Майк.

Мужчина пожал плечами.
- Конечно.
Он снова повернулся и позвал:
- Честер!

Негр поднял голову и уставился на двух полицейских. Толстяк поманил его пальцем, и высокий худой продавец билетов медленно подошел к стойке, где стояли трое мужчин.

- Ты продавал билеты кому-нибудь из них? - грузный человек подтолкну фотографию и рисунок к мужчине.

Глядя на снимок и рисунок, чернокожий медленно спросил:
- Когда?

- Вчера, - ответил другой кассир.
Он повернулся к Майку.
- Правильно?

Майк молча кивнул.

Негр поднял глаза, посмотрев сначала на Мака, а затем на Майка.
- Да.

Майк шумно выдохнул. Мак прижался животом к стойке. Наконец, Майк произнёс:
- Вы уверены?

- Да. Я подумал, что большой парень со странностями, когда продал ему билеты. Он все время облизывал губы и теребил ту медаль на своей шее, и вел себя так, словно ему требовалось в туалет. Знаете, всё время дёргался.

- Мальчик тоже был рядом? - мягко продолжил Майк.

- Да. Стол рядом с ним. Рядом они были. Смешно выглядели рядом друг с другом. Черт, я их помню.

Майк очень чётко и медленно спросил:
- Вы помните, куда они купили билеты?

Чернокожий продавец билетов на несколько секунд закрыл глаза, а затем его лицо расплылось в довольной улыбке.
- Да, я помню, - произнёс он гордо.

- Куда? - рявкнул Мак, громче, чем ему хотелось. Смутившись, он сглотнул.

Негр наморщил лоб и внимательно посмотрел в лицо пожилому полицейскому. Он сделал большую паузу, прежде чем ответить.
И, наконец, надменно произнёс:
- в Филли [Филадельфия].

Майк склонился к нему.
- Вы уверены? Он очень опасен, и мы должны его найти.

Чернокожий слегка пожал плечами.
- Конечно, я уверен. Я бы не сказал вам, если бы не был уверен.

Мак неловко улыбнулся и кивнул, отступив на несколько шагов назад.
- Спасибо. Огромное спасибо.

Майк кивнул и схватил Мака за руку, они повернулись и побежали к своей полицейской машине. Они спешили позвонить человеку, нетерпеливо ожидающему новостей за своим столом.

 

СЕМНАДЦАТАЯ

Когда Эрвис открыл глаза, утреннее солнце заставило его зажмуриться от неожиданного яркого света. Он лежал на боку лицом к окну. Фигура мальчика в постели рядом с ним сидела, подтянув колени к подбородку, опустив голову и повернув лицо в его сторону. Рикки пристально глядел на мужчину. Эрвис прочистил горло, протянул руку и коснулся плеча мальчика.
- Доброе утро, - тихо сказал он.

Рикки не ответил. Его глаза впились в Эрвиса, подобно стальным заклепкам.

- В чем дело? - сонно спросил Эрвис.

Мальчик наморщил лоб.
- Я хочу поговорить с тобой.

- Ну, выкладывай, парень.
Эрвис попытался собраться с мыслями.

Рикки глубоко вздохнул. Он прикрыл глаза и заговорил, открыв глаза лишь спустя время.
- Послушай, Эрвис, я тут подумал. После прошлой ночи…
Рикки остановился. Его лицо покраснело. Он не знал, как продолжить.

- Да? - оборонительно прорычал Эрвис.

- После вчерашнего вечера, я думаю, будет лучше, если я вернусь домой. Как насчет этого?

Эрвис резко сел в постели, покрывало слетело с его обнаженного тела.
- Нет, - резко сказал мужчина.

Рикки прикусил губу.
- Почему нет? - отчётливо спросил он.

- Потому что.

- Это не ответ, Эрвис. Я хочу знать, почему.
Рикки стиснул челюсти.

- Это не твое дело.
Эрвис отвернулся.

- Скажи мне, Эрвис.
Рикки сказал это уверенным и напористым тоном.

- С какой стати? - спросил Эрвис воинственно.

Рикки слегка улыбнулся.
- Потому что, если ты этого не сделаешь, я сбегу. Ты же знаешь, что я, вероятно, смогу.

Эрвис долго смотрел на Рикки. Он сделал несколько попыток заговорить, но получались только тихие гортанные звуки. Наконец он прошептал:
- Не убегай, малыш.

- Почему? - спросил Рикки.

- Я не хочу говорить.
Эрвис сел на край кровати спиной к Рикки.

Рикки придвинулся ближе.
- Ты должен мне сказать.

Наступила долгая пауза. Наконец, Эрвис произнёс, запинаясь:
- Пожалуйста, не уходи, малыш. Ты единственный друг, который у меня есть. Ты мне сейчас нужен.

Рикки уставился на сгорбленную спину мужчины, его плечи поникли, а голова опустилась. Он ощутил странное ощущение силы, пронизывающее его тело наподобие электрического разряда.
- Скажи это снова, Эрвис, - громко произнёс он.

Эрвис закрыл рот руками и яростно закачал головой.

Рикки подождал несколько секунд и затем повторил:
- Скажи это снова, Эрвис.
Он приказывал мужчине ответить.

И спустя время Рикки слышал приглушенные слова, исходящие из-под пальцев, закрывавших рот Эрвиса. Каждое слово имело жалкий оттенок поражения.
- Мне… нужен… ты.

Рикки выждал ещё несколько секунд. Никто из них не пошевелился. Наконец он протянул правую руку и крепко взялся за плечо Эрвиса, сказав низким, но настойчивым голосом:
- Эрвис, никогда не забывай об этом.
Он выждал ещё немного. Затем добавил:
- Ты понял?

Мужчина закивал.

Рикки почувствовал, как бешено заколотилось его сердце, когда он ощутил нервную дрожь от возможности управлять этим человеком. Он ещё крепче сжал плечо Эрвиса из-за охватившего его возбуждения от осознания этого. Затем мальчик отодвинулся от фигуры мужчины на противоположную сторону кровати и легко спрыгнул с её края.
- Хорошо, Эрвис, - легко сказал он. - Пришло время вставать.

Эрвис медленно поднял голову, испытующе посмотрел в глаза мальчику, наконец понял смысл его слов и восторженно заулыбался глупой улыбкой.
- Кто первым принимает душ? - смущенно спросил Эрвис.

Рикки потер руки и оглядел комнату.
- Ты.

Эрвис кивнул и пошел в ванную. Когда в комнате отеля раздались звуки льющейся воды, Рикки в одних трусах уселся в слегка выцветшее кресло, вытянул перед собой ноги, слегка покачал ими; его губы раздвинулись в полуулыбке.

Эрвис вышел из ванной с замотанной белым полотенцем нижней частью тела с логотипом «Holiday Inn». Волосы на его груди вились, а завитки волос на затылке всё ещё были влажными после душа. Его лицо было чисто выбрито. Он глянул на раздетого мальчика, сидящего в кресле.
- Ты готов, дружище? - звонил спросил он.

Рикки кивнул.

- Ну, иди туда и прими душ. Это очень приятно.
Эрвис указал на ванную.

- А мне обязательно это делать? - спросил Рикки, явно играя в какую-то свою игру.

Эрвис улыбнулся.
- Да. Обязательно. Ты начинаешь вонять. А я не путешествую с тем, кто воняет.

Рикки поднялся с кресла и молча прошагал мимо Эрвиса. Он задел полотенце своим телом, но мужчина не потянулся, чтобы прикоснуться к нему. Мальчик остановился, прежде чем войти в наполненную испарениями ванную. Он наблюдал, как Эрвис снял полотенце, стоя голым в центре комнаты. Рикки разглядывал ширококостное, волосатое, мускулистое тело, стоящее к нему боком. Мужчина осмотрел свое тело и осторожно провел по нему руками. Затем почувствовал, что на него смотрят. Он быстро повернулся к Рикки и воскликнул:
- Топай туда и прими душ, черт побери.

Отвернувшись, Рикки заскочил в ванную. Вскоре он почувствовал, как теплая вода стекает по его коже. Он начал намыливать руки и грудь. Когда его руки заскользили по груди, это вызвало у него возбуждение. Он медленно массировал намыленными пальцами соски, чувствуя, как они твердеют. Его мыльные руки скользнули вниз и намылили пах. Он медленно провел скользкой рукой по маленькому напряженному пенису. Его дыхание участилось. Образ обнаженного тела мужчины в профиль с руками, ласкающими кожу, вернулся в его сознание. Его руки нельзя было остановить. Образ стал ближе. Внезапно он почувствовал, как на него накатывает захватывающее дух мгновение. Он задохнулся и медленно опустился на колени. Он отдыхал в такой позе несколько минут, пар от душа окружал его влажную белокурую голову.

Наконец он поднялся с колен и снова встал под струи падающей воды. Он быстро ополоснулся, наблюдая, как мыльная вода и пена стекают с его тела.

- Какого черта ты там делаешь, парень?
Он услышал, как Эрвис зовет его из-за двери ванной. Он протянул руку и закрыл воду. Тишина опустилась на ванную.

- Я закончил, - сказал он.

- Окей, - крикнул ему Эрвис. - Но поторопись.

Рикки вытерся, плотно обернул полотенце вокруг талии и осторожно открыл дверь ванной. Пар последовал за ним в комнату отеля.

Эрвис стоял у окна, полностью одетый в свой грязный, помятый наряд, и глядел в окно. Он не обернулся, когда Рикки вошел в комнату.
- Одевайся, - тихо приказал он.

Рикки не ответил, но уронил полотенце и быстро оделся. Когда он наклонился, чтобы натянуть носки, то почувствовал, что высокий мужчина встал над ним.
- Ты плохо вытер волосы, - грубо произнёс Эрвис.
Он быстро направился в ванную и вернулся с полотенцем. И принялся осторожно тереть светлые волосы мальчика, пока не убедился, что они стали сухими. Он бросил влажное полотенце на смятые простыни.
- Вот расческа.
Он протянул Рикки маленькую черную расческу с несколькими отломанными зубцами.

Рикки закончил со своими кедами и носками, затем встал и вернулся в ванную, где быстро провел гребнем по своим вьющимся волосам. Вернувшись в комнату, он вручил расческу Эрвису.

- Я хорошо выгляжу? - тихо спросил он.

- Да, - проворчал Эрвис.

Рикки стоял неподвижно, глядя на высокого мужчину, отвернувшегося от него. Мальчик протянул руку и схватился за фланелевый рукав. Мужчина был вынужден повернуться и взглянуть на Рикки.

- Эрвис, - позвал Рикки.

Мужчина прищурился.
- Что?

- Я что-то не так сказал? - тихо спросил мальчик, прощупывая почву.

Эрвис покраснел. Он молча покачал головой.
- Тогда почему ты злишься на меня? - спросил Рикки.

- Я не сержусь на тебя. Но я снова становлюсь беспокойным.

Рикки склонил голову.
- Что это значит?
Он был слишком любопытен, чтобы бояться.

- Я скажу тебе позже. А теперь пойдем и поедим. Как можно дешевле. У меня заканчиваются деньги.
Эрвис двинулся к двери. Рикки последовал за ним, мужчина захлопнул за ними дверь номера отеля.
В вестибюле Эрвис порылся в ворохе карт, пока не нашел ту, которую искал. Он сунул карту в карман своего комбинезона и вывел Рикки из отеля. Шли они не долго, направляясь к ближайшему «Макдональдсу».

- Тут пойдёт? - спросил Эрвис.

- Да, - тихо ответил Рикки.

Они вошли, подошли к стойке, сделали заказ и отнесли заказанное на угловой столик возле входной двери. Когда они закончили есть, Эрвис вытер рот салфеткой и отнес пустые коробки в мусорное ведро.
- Сиди, - приказал он.

Рикки не шелохнулся.

Разложив карту на столе, Эрвис внимательно изучал её цветастое содержимое. Он провел пальцем по нескольким черным линиям. Наконец, остановился на одной конкретной точке. Он тихо улыбнулся и кивнул. Сложил карту и снова сунул ее в карман своего комбинезона. Поднявшись, он жестом указал Рикки, чтобы тот не сходил с места. Мальчик положил локти на стол и опустил голову на ладони. Он сидел в ожидании, когда ему скажут о следующем шаге в его странном и все более сбивающем с толку опыте общения с этим человеком. Эрвис подошел к кассе и очень тихим голосом спросил что-то у кассирши. Она покачала головой и начала говорить, указывая куда-то за пределы ресторана, широко размахивая своими руками. Наконец она остановилась. Губы Эрвиса снова зашевелились. Женщина кивнула. Эрвис вернулся к столу. Он встал над Рикки.
- Вставай, - тихо сказал он. - Мы уходим.

Рикки медленно встал, но не сделал ни шага от стола.
- Куда мы идем, Эрвис? - спросил он.

Мужчина поморщился.
- Просто иди со мной.

Рикки покачал головой.
- Нет. Я говорил тебе, что больше не буду так поступать. Я хочу знать, куда мы идем. Мы вместе. Не забывай об этом.
Голос мальчика стал жёстким и твердым.

Эрвис на миг пристально уставился на него. Наконец он наклонился и сказал тихим голосом.
- Мы едем в торговый центр в местечке под названием Мерион. У меня есть друзья, которые говорят, что там очень красиво.

- Почему мы едем туда? - продолжал настаивать Рикки.

- Я расскажу тебе позже, - уклонился от ответа Эрвис.

Рикки покачал головой и скрестил руки на груди.
- Сейчас.

- Вот дерьмо, Рикки, прекрати это.
Эрвис мягко стукнул кулаком по ладони другой руки.

- Скажи мне это сейчас.
Рикки продолжал стоять на месте, стиснув зубы и сверкая глазами.

Эрвис отвел на секунду взгляд и провел правой рукой по рту. Наконец он повернулся к мальчику.
- Я хочу купить новый комбинезон, чтобы хорошо выглядеть, - произнёс он смущенно. - Я хочу хорошо выглядеть рядом с тобой.

Рикки приподнял одну бровь.
- Ты уверен?

- Клянусь своим сердцем.
Эрвис сделал надлежащий жест.

- Я думал, что у тебя нет денег, - пробормотал Рикки.

- У меня хватит, - проворчал Эрвис.

Рикки указал в сторону отеля.
- А как ты собираешься расплатиться за отель?

- Дерьмо, парень, я не собираюсь платить, - усмехнулся Эрвис.

Рикки нахмурился.
- Но ты должен.

Эрвис поморщился.
- Черт, я делаю множество вещей, которые не должен делать. У них и так хватает денег.
Мужчина наклонился и крепко сжал плечи мальчика. Рикки не вздрогнул. Он больше не чувствовал боли от тяжелых пальцев здоровяка.
- Давай, парень, пошли.
Рикки немного подумал, затем повернулся, заставив руки мужчины упасть с его тела, и первым вышел из ресторана.

Они прошли несколько кварталов до перекрёстка, где молча встали рядом на остановке в ожидании автобуса. В тишине воскресного утра там больше никого не было. Вскоре к тротуару подкатил большой транзитный автобус, мальчик и его старший компаньон сели в него и заплатили за проезд. Обнаружив, что автобус практически пуст, Эрвис повел Рикки к длинному сиденью в самом конце салона, сел и жестом велел мальчику сделать то же самое. Рикки уселся рядом с ним. Автобус тяжело вырулил от остановки и начал свой извилистый путь, который должен был привести эту пару в Нижний Мерион.

* * *

В этот момент Майк вёл полицейскую машину к городской черте Филадельфии, находясь всего в четырех кварталах от автобусной остановки, где Эрвис и Рикки стояли всего несколько минут назад.

* * *

После почти сорока пяти минут молчаливой езды Эрвис поднялся со своего места и протянул руку Рикки. Мальчик автоматически поднялся, и они покинули автобус. После того, как автобус отъехал, Эрвис повернулся и кивнул в сторону торгового центра, находящегося примерно в двух кварталах от них. Рикки шёл в припрыжку, чтобы не отставать от поспешных шагов своего компаньона, пока они двигались в направлении магазина. Войдя в малолюдный торговый центр, Рикки внезапно осенило. Он резко остановился. Эрвис двинулся вперед, и, поняв, что Рикки рядом с ним нет, обернулся и быстро вернулся к мальчику.
- Что за хуйня?
В голосе мужчины была слышна крайняя спешка.

Рикки указал на закрытые магазины.
- Сегодня же воскресенье. Наверное, ничего не открыто.

- Ну и что? - спросил Эрвис.

- Я думал… ты же говорил, что хочешь купить новый комбинезон, - вызывающее заявил Рикки. - Могу поспорить, что ни один из магазинов не будет открыт.

Эрвис нетерпеливо пожал плечами.
- Мне на это наплевать.

- Но ты же говорил, и именно поэтому мы приехали сюда, - настаивал Рикки.

- Не за этим, - коротко бросил Эрвис.

Рикки отказывался идти дальше.
- Тогда что мы тут делаем?

Лицо Эрвиса стало ярко-красным. Вены на его шее вздулись, когда он стискивал зубы.
- Ты задаешь слишком много вопросов.

- Скажи мне, Эрвис, - потребовал Рикки.

- Предположим, что я не стану, - парировал мужчина.

Рикки сжал губы и наморщил лоб. Наконец он сказал:
- Тогда я не пойду с тобой.

Глаза Эрвиса расширились, и он молниеносно рванул к мальчику. Схватил Рикки за шею обеими руками и крепко стиснув, он затащил задыхающегося мальчика в темный дверной проём закрытого магазина женской одежды.
- Да, ты пойдёшь. Ты пойдёшь с Эрвисом. Или Эрвис убьет тебя. Ты меня слышишь?

Рикки не испытывал никакого страха. У него болела шея, ему было трудно дышать, но ужас совершенно пропал.
- Отпусти, - прошептал он.

Эрвис медленно отпустил мальчика.
- Ты идёшь?

- Только, если скажешь мне, что мы собираемся делать, - настаивал Рикки, крепко уперев кулаки в бедра.

- Тебе действительно хочется знать? - спросил Эрвис.

Рикки кивнул.

- Тебе это не понравится, - тихо произнёс Эрвис.

Рикки пожал плечами.
- Скажи. Я сам решу.

Эрвис встал так, чтобы преградить Рикки из темного входа в магазин.
- Я же говорил, что я становлюсь беспокойным, не так ли?

- Да, - осторожно ответил Рикки.

- А знаешь ли ты, что это значит?
Эрвис толкнул Рикки к стеклянной двери.

- Не совсем, - прошептал мальчик.

Эрвис покраснел, его чисто выбритое лицо приобрело несколько оттенков красного.
- Это значит, что я снова занимаюсь сексом.

Рикки уставился в слегка отвернувшееся от него раскрасневшееся лицо.
- Я уже видел тебя таким. Ну и что?

Эрвис прочистил горло. Он помедлил, прежде чем заговорить. В конце концов он споткнулся на своих словах.
- Это значит, что я больше не хочу тебя. Вот в чем моя беда. Как только у меня есть парень, и он не сопротивляется мне, я теряю интерес. Первые несколько раз всегда хороши, но потом случается вот такое.

Рикки почувствовал, как его тело прижимается к стеклу, а его пульс стучит в темную дверь. Эрвис больше не смотрел на него, уставившись в окно магазина над головой мальчика. Рикки ощутил неловкость из-за своего гнева. Он вытянул руки и ударил мужчину по груди, его маленькие кулаки колотили по мускулистому телу, которое не двигалось.
Наконец хриплый голос мужчины поглотил его.
- Прости, малыш.
Эрвис перехватил молотящие кулаки Рикки своими большими руками и, резко опустил их, таким образом мягко успокоив мальчика.

Рикки прислонился к углу дверного проема и прошептал:
- Что всё это значит, Эрвис?

- Мне нужен ещё один ребёнок, - последовал простой ответ.

- Так вот почему мы здесь? - недоверчиво переспросил Рикки.

Эрвис криво усмехнулся.
- Да.

Рикки замолчал. Его колени подкашивались, по коже побежали мурашки.
- Зачем же я тебе здесь понадобился? – в конце концов, спросил он дрожащим голосом.

- Ты мой друг, - взмолился мужчина. - Я хочу, чтобы ты был со мной. Это может быть забавным. Может быть, мы сделаем это вместе.

Рикки покачал головой, словно пытаясь таким образом прояснить её.
- О, Боже, Эрвис. Не говори так.

- Почему?
Мужчина нахмурился.

- Просто не говори, вот и все, - прошептал Рикки.

Эрвис продолжал держать мальчика за руки.
- Ты останешься с Эрвисом?

- Я не хочу, если ты собираешься это сделать, - тихо произнёс Рикки.

Эрвис ещё крепче сжал его руки.
- Но ты останешься?

- А что еще я могу сделать, Эрвис? - спросил Рикки. - Ты же не хочешь, чтобы я ушёл?

- Нет.
Мужчина покачал головой.

- Тогда у меня нет выбора.
Рикки вздохнул.

Эрвис кивнул.
- Хорошо.

- Только одно, Эрвис, - напряжённо сказал Рикки.

- Что?
Мужчина нахмурился.

- Ты не должен причинять боль этому ребенку, как это было со мной, - тон Рикки был резким и жёстким. - Ты меня услышал?

Эрвис не ответил. Его глаза остекленели и смотрели прямо перед собой, видя какие-то скрытые образы.
Рикки потянул его за рукав.
- Ты меня слышишь?

Эрвис глянул вниз и кивнул.
- Да, - повторил он, как школьник на уроке. - Я не сделаю больно этому мальчику.
Эрвис вышел из дверного проема и осторожно потянул Рикки за собой. Он заставил мальчика выпрямиться и крепко сжал левый локоть Рикки своей правой рукой. Таким образом они шли по почти пустому торговому центру. Несколько магазинов всё-таки были открыты. Хозяйственный магазин был ярко освещен, а входная дверь открыта. Эрвис и Рикки вошли внутрь.

- Стой здесь, - приказал Эрвис.

Вокруг толпились люди, держа в руках отвертки, шланги, наждачную бумагу, краску и кисти, быстро входя и выходя из оживленного магазина. Эрвис растворился в толпе, и вскоре Рикки потерял его из виду. Он стоял в одиночестве у входа в магазин. Люди проходили мимо него во всех направлениях. О побеге не было и речи. Рикки молча ждал возвращения Эрвиса. Мысль о том, чтобы взять и просто сбежать не приходила ему в голову. Он пощупал несколько гаек и болтов на картонках, висевших у двери. Затем засмотрелся на то, как свет от светильника наверху отражается от блестящего металла края лопаты. Забеспокоившись, он принялся считать кисти, аккуратно уложенные рядами дальше по проходу.
Наконец объявился Эрвис, он шел медленно и в одиночестве.
- Давай-ка, выберемся отсюда, - сказал он.

- Хорошо, - охотно согласился Рикки.
Эрвис проворчал:
- Здесь никого нет.
Рикки молча вознёс благодарение.

Они миновали еще нескольких закрытых магазинов, пока не добрались до аптеки. Эрвис провел Рикки через входную дверь и жестом предложил ему подождать у стойки с журналами. После чего исчез среди многочисленных рядов с товарами. Рикки начал просматривать обложки журналов, рассеянно читая заголовки, напечатанные жирным шрифтом на фотографиях. Он внезапно почувствовал себя очень одиноким и плывущим по течению.

Рядом с ним крадучись возник темноволосый мальчик, его рука быстро схватила журнал со стойки прямо напротив Рикки и засунула его за свою неопрятную ветровку. Рикки слегка развернулся и с интересом наблюдал за мальчиком. В карманах мальчика исчезла фотоплёнка. Затем несколько расчесок. Рикки наблюдал, как несколько дорогих зажигалок упали в раскрытую ладонь мальчика и исчезли в его ветровке. Мальчик был примерно того же возраста, что и Рикки, с черными непослушными волосами и оливковым цветом лица. Оно было худым, но его черты были очень хорошо сложены для его возраста. Отчаянная атмосфера преждевременного взросления обволакивала его подобно некой ауре.

Проходя мимо Рикки, он поймал его наблюдающий взгляд.
- Чего пялишься? - с вызовом бросил он.

Рикки пожал плечами.
- Смотрю, как ты стянул уже полмагазина.
Он сказал это не обвиняя, а просто в качестве наблюдения.

- А тебе тоже нужно? - спросил мальчик.

Рикки покачал головой.
- Нет, спасибо, - легко ответил он. - Но можешь продолжать. Не обращай на меня внимания.
Мальчик уставился на него.
- Ты кто?
Он подошел поближе к Рикки.
- Я тебя не знаю. Ты, должно быть, новичок тут.

- Да, - ответил Рикки.

Мальчик протянул руку и понял, что в ней несколько батареек. Он засмеялся, сунул их в карман брюк и снова протянул руку.
- Меня зовут Тони. А ты кто?

- Рикки.
Светловолосый мальчик внимательно оглядел нового знакомца.

- В этом магазине легко воровать, - заметил Тони. - Всем насрать.

Рикки улыбнулся.
- У тебя, похоже, ещё не было проблем.

- Только не у меня, чувак. Я прихожу сюда два или три раза в неделю и наполняю свой мешок. А потом продаю. Всё чертовски просто.
Он сделал паузу и несколько скептически оглядел Рикки.
- А что ты делаешь в этих краях?

- Я тут кое с кем, - загадочно сообщил Рикки.

- Да? С кем это?
Смуглый мальчик встал рядом с Рикки.

- С одним мужиком, - ответил Рикки. - Он захватил меня с собой.

Тони нахмурился.
- А ты уверен, что не заливаешь? Я до сих пор не понимаю, какого черта ты здесь делаешь?

- Жду друга, - смущённо ответил Рикки.
И в этот момент Рикки понял, что Эрвис стоит в нескольких футах от него и наблюдает за двумя мальчиками. Мужчина провел глазами по телу темноволосого мальчика, и, наконец, его взгляд встретился с глазами Рикки и на мгновение застыл. Рикки понял, что сейчас произойдёт.
- Тебе лучше убраться отсюда, - прошептал он Тони.

Тони пожал плечами.
- Зачем? Этим болванам никогда не поймать меня.

Когда Эрвис начал приближаться к двум мальчикам, Рикки почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Ему захотелось сбежать, но он не мог двинуться с места. Его тело слегка качнулось, словно он собирался упасть.

- Ты в порядке? - спросил Тони. - Ты что, в обморок собираешься упасть?

Рикки слегка выпрямился и прошептал:
- Нет. Со мной всё в порядке.

- Вот дерьмо, не пугай меня так. Ты что-то принял?
Тони подошел ещё ближе.

Теперь Эрвис прислушивался к разговору мальчиков. Он протянул руку и похлопал Рикки по плечу. Рикки тупо представил его другому мальчику:
- Это мой друг Эрвис.

Эрвис широко улыбнулся Тони. Рикки вспомнил эту улыбку, которую, казалось, видел много лет назад на углу улиц в Вирджинии, - теплая, непринужденная, манящая. Тони уставился в лицо мужчины. И, наконец, неуверенно улыбнулся в ответ.

- Привет, - протянул Эрвис.

- Привет, - ответил Тони.

- Его зовут Тони, - оцепенело произнес Рикки, его голос был уныло-монотонным.

- Тони - отличное имя, - тихо сказал Эрвис.

Смуглый мальчик нахмурился.
- Отличное? Вот дерьмо, это обычное итальянское имя. Я типичный макаронник.

- Меня зовут Эрвис.
Высокий мускулистый мужчина протянул руку. Смуглый мальчик коротко пожал ее. У Рикки закружилась голова, и он слегка споткнулся о стойку с журналами.

- Осторожнее, - призвал Тони, поддержав светловолосого мальчика и помогая ему восстановить равновесие.
Тони повернулся к Эрвису.
- Что за парень?! Он сам не свой.

Эрвис тихо усмехнулся.
- Убойная штуковина, - всё, что он произнёс.

- Да? - спросил Тони, вдруг заинтересовавшись.

- Реальное супердерьмо, - ответил Эрвис.

Тони подошел ближе к Эрвису.
- А где этот парень достал его?

Эрвис сделал паузу, прежде чем ответить.
- Я дал.

- Без шуток? - спросил Тони, слегка затаив дыхание и взволнованно. - И сколько оно стоит?

Эрвис пожал плечами.
- Для друзей ничего.

- Шутишь? -  спросил Тони, сбитый с толку.

- Нет. Если хочешь, пойдём с Рикки и мной, и мы получим кайф, лучше которого у тебя никогда не было.
Эрвис осторожно закинул удочку.
Рикки остолбенело стоял на месте, тупо глядя на двух других, всё понимающий, но чувствующий, будто он смотрит что-то по телевизору, что может остановить, отключить. Это требуется остановить, не допустить, отключить. «Должно быть так», - подумал он. Это не может продолжаться дальше.

Но Эрвис уже стоял вплотную к мальчику.
- Тебе интересно? - спросил мужчина очень тихо.

Смуглый мальчик загипнотизировано кивнул.
- Да. Ну конечно же.

Эрвис огляделся.
- Ты с кем-нибудь?
Его взгляд заметался вокруг прилавков.

Тони покачал головой.
- Вот дерьмо, конечно, нет. Я один.

- Хорошо. Тогда вперед.
Голос Эрвиса повысился с узнаваемой настойчивостью.

Рикки словно парализовало. Он начал качать головой и раз за разом бормотать «нет».

- Вот дерьмо. Он что, так обкурился?
Тони уставился на Рикки.

- Но ощущения реально хорошие, - принялся уговаривать Эрвис.

Все трое на мгновение замерли, уставившись друг на друга. Наконец Эрвис повернулся к Тони.
- Ты готов?

- Куда мы идём? - спросил мальчик.

- В лес, - запросто ответил Эрвис. - Там безопаснее. Копы ищут меня.

Тони понимающе кивнул.
- Ладно. Пошли. Ты уверен, что это бесплатно?

- Для друзей всегда бесплатно, - беззаботно произнёс Эрвис.

Рикки кашлянул и поперхнулся. Эрвис схватил Рикки за руку.
- Успокойся, - прорычал он.

Рикки тупо кивнул.

- Идёшь? - позвал Тони Эрвис, выходя из магазина.
Рикки следовал за высоким мускулистым мужчиной в комбинезоне, словно был какой-то механической игрушкой. Тони несколько секунд колебался, а затем побежал, догоняя две удаляющиеся фигуры. Он едва не столкнулся с менеджером магазина, выбегая из аптеки, чтобы присоединиться к паре своих новых друзей.

 

ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Когда все трое вышли из торгового центра на улицу, Эрвис повернулся к Тони.
- Ты знаешь здесь хорошее место в лесу?

Тони на мгновение задумался.
- Ты имеешь в виду место в стороне от дороги?

Эрвис скупо улыбнулся смуглому мальчику.
- Я думаю о месте, куда никто никогда не ходит.

Тони огляделся, поворачивая голову в разных направлениях. Наконец его худое смуглое лицо расплылось в улыбке.
- Я знаю только одно такое место.

Эрвис слегка похлопал его по спине.
- Ну, можешь вести нас туда.

Тони прошел несколько кварталов вместе с Рикки и Эрвисом, пытавшихся не отставать от коротких, похожих на поршни, ног мальчика, которые неутомимо вышагивали по цементной дорожке. Его ветровка была слишком большой для него и болталась на его теле, раскачиваясь при каждом шаге. Вскоре троица свернула с главной дороги и приблизилась к редколесью за шоссе. Утренний свет выделял высокие деревья, расцветающие ранней весенней зеленью.

- Здесь не очень-то уединенно, - проворчал Эрвис вслух.

Тони остановился и уставился на мужчину.
- Я же сказал тебе, что найду место. Не горячись. Это только начало.

Все трое прошли между высокими деревьями и быстро оказались в густом, диком лесном массиве. Когда Рикки осторожно пробирался сквозь густую растительность, у него возникло неприятное ощущение, что он уже бывал в этом странном лесу, пробирался туда и обратно сквозь переплетенные лианами кусты, спотыкаясь, плача, прося освобождения. Тогда всё было совсем по-другому, понял он. И дни разные. Но лес был таким же. И он больше не был уверен в правилах. Что-то пугало его. Остальные не обращали на него большого внимания. Эрвис время от времени поглядывал в его сторону, чтобы убедиться, что Рикки все еще тут. Тони игнорировал другого мальчика, его лицо напоминало хорька, с жадностью старающегося отыскать нужное место как можно скорее.

Когда они медленно пробирались через лес, Эрвис начал гундеть. Рикки слышал растущее напряжение и нетерпение в звуках, издаваемых мужчиной. Он научился различать ритм и высоту странных атональных гудящих звуков, которые этот странный человек издавал во время волнения. Тони же казался слишком озабоченным, чтобы уделить внимание жутким звукам. Вскоре Тони сделал знак остановиться. Он двинулся вперёд и очень быстро исчез. Затем вернулся и жестом показал, чтобы шли за ним.

Эрвис не двинулся. Он внимательно воззрился на смуглого мальчика.
- Куда ты ходил? – с сомнением спросил он.

Тони пожал плечами.
- Чтобы проверить место.

- Зачем его нужно было проверять? - с опаской спросил Эрвис. - Я думал, что никто никогда не ходит туда.

- Иногда я прячу здесь свои вещи, - спокойно ответил Тони. - Я просто хотел убедиться, что копы не пронюхали про него. Все вещи здесь. Так что тут безопасно.

Эрвис на минуту задумался, затем кивнул и последовал за манящим их мальчиком на слабоосвещённую поляну за густыми зелеными кустами, преграждавшими им путь.

Когда они втроём вышли на поляну, Тони несколько раз оборачивался, раскинув руки и улыбаясь.
- Разве это не идеальное место? - хмыкал он.

Глаза Рикки обшаривали окрестности. Трава спорадически росла густыми непослушными зарослями по всей территории поляны. Несколько виноградных лоз уже было растоптано ногами. Деревья нависали над поляной, затеняя её до полутьмы посреди необычайно яркого утра. Груды украденного товара были аккуратно разложены по периферии открытого пространства. Одежда лежала в одной месте. Рикки узнал еще одну кучку предметов, которые явно были украдены из хозяйственного магазина. Товары из аптеки размещались несколькими кучками в разных местах по краям поляны.

- Боже, да только посмотри на все эти твои штуковины, - удивился Эрвис.

Тони просиял.
- Да. Разве это не здорово?

Эрвис, вертя головой, осмотрел каждую кучу.
- Ты весьма потрудился.

- А разве это не правда?
Смуглый мальчик рассмеялся.

Рикки нашел довольно сухой участок земли рядом с большим дубом и уселся там, чтобы отдохнуть и подождать. Он чувствовал, как влага от земли просачивается сквозь материал его штанов. Но не двигался. Ощущение было очень знакомым. В ожидании он прислонился спиной к стволу дерева, наблюдая за мужчиной мальчиком. Он попытался притвориться, что наблюдает за происходящим через окно в чужом доме - поднявшись на цыпочках, вглядывается в странную спальню, видя, как два человека разыгрывают своеобразный, но извращенно возбуждающий сексуальный танец. Но притворство испарилось, столкнувшись с реальностью высокого мужчины, которого он знал и с которым поначалу неохотно, а затем охотно воссоединился в эротическом союзе. Он мог сидеть и тихо наблюдать; но не было никакой возможности избавиться от неотвратимости предстоящего действия. Он был полон унылой ярости от того, что его заставляют смотреть, как его заменяют, хотя надеялся, что замена может означать его полное освобождение и от этого человека и одновременно от самого себя.

Тони несколько раз обошел поляну, явно ожидая, что Эрвис сделает первый шаг. Но Эрвис стоял молча, засунув руки в карманы комбинезона и пристально глядя на движущуюся фигуру мальчика-итальянца.

В конце концов, Тони остановился и уставился на Эрвиса.
- Когда ты собираешься доставать ту штуковину? - спросил он с тревогой.

- Скоро, - произнёс Эрвис, вынимая из кармана руку со шнуром.

Рикки вздрогнул. Он вспомнил боль от шнура, затянутого на запястьях, когда он тщетно пытался освободиться. Ему захотелось закричать, но он открыл рот и только застонал. Эрвис быстро повернулся в его сторону и бросил на него угрожающий взгляд. Тони услышал его стон. Он посмотрел на светловолосого мальчика, прислонившегося к стволу дерева, разинувшего рот и вытаравщего глаза, и дружелюбно улыбнулся Рикки.
- Я не хочу быть таким же укуренным, как он, - заявил Тони. - Слышишь?

Эрвис незаметно опустил шнур на землю, затем встал и начал снимать комбинезон.

Тони уставился на него с растущим беспокойством.
- Какого хрена ты делаешь? - спросил смуглый мальчик.

Эрвис заговорил очень тихо.
- Ты должен принять это без одежды, - объяснил он, выскользнув из комбинезона и начав снимать рубашку. - А то будешь много потеть. А ещё можешь начать рвать на себе одежду, иногда так сильно забирает.

Тони нахмурился.
- Вот дерьмо. Я не знаю, хочется ли мне подобного дерьма.

- Оно великолепное.
Эрвис пожал плечами.
- Бери или уходи. Оно бесплатно.

- Мне что, нужно раздеться? -  с подозрением спросил Тони.

- Да, - ответил Эрвис.

Тони указал на Рикки.
- А он раздевался?

Эрвис повернулся своим обнаженным тело к Рикки и произнёс:
- Скажи ему, что ты раздевался.

Услышав знакомый голос, пронзивший его затуманенную голову, Рикки кивнул.

- Скажи ему.
Эрвис двинулся к Рикки.

- Я снимал свою одежду, - тупо сказал Рикки.

Тони долго размышлял, а затем медленно начал снимать свою белую майку и джинсы. Он остался в узеньких трусиках, порванных в нескольких местах, и в кедах. Он не имел носков. Его смуглое тело было тоньше, чем у Рикки, и мышцы резко выделялись на фоне выпирающих костей тела. Его грудь была относительно плоской с темно-коричневыми сосками, а живот - упругим и твердым. Он слегка вздрогнул и посмотрел на Эрвиса.
- Так пойдёт? - спросил он слегка воинственно.

Эрвис покачал головой.
- Обувь и трусы.

- Черт, чувак, что это за хрень? Это секс или наркотики?
Тони уставился на мужчину.

- Сними свои кеды, - тихо попросил Эрвис.

Мальчик наклонился, сбросил с себя потёртые кеды и встал в центре поляны, уставившись на высокого обнаженного мужчину.
- И где то великолепное дерьмо, которое ты обещал?

Эрвис рванул вперёд. Он сделал несколько больших шагов к мальчику, схватил его за талию, и повалил на землю, выбив из испуганного мальчика дух. Шнур быстро обвился вокруг его сопротивляющихся запястий, и тяжелое обнажённое тело Эрвиса опустилось на извивающуюся фигуру. Рот Эрвиса открылся, и маленький ручеек слюны незаметно пробежал по его подбородку, когда он с силой скручивал и завязывал шнур вокруг запястий мальчика. Рикки сидел неподвижно, бесстрастно наблюдая, как мальчик беспомощно барахтается под массивным телом мужчины. Он услышал приглушенный голос мальчика, доносящийся от земли.
- Какого хрена тут происходит?
В обычно грубом юном голосе слышались страх и удивление.

- Просто молчи, и все будет хорошо, - громко произнёс Эрвис.

Мальчик попытался вывернуть руки, но верёвка крепко держала их вместе. Его ноги слабо брыкались, пытаясь ударить по голой спине мужчины, оседлавшего его маленькое тело.
- Послушай, если ты хочешь мои вещи, возьми их. Возьми весь этот ёбанный хлам. Я наворую ещё. Просто не делай мне больно. Ладно?
Лицо мальчика повернулось вбок, и губы зашевелились, умоляя мускулистого мужчину.

Рикки видел, как сопротивление мальчика возбудило Эрвиса.

- Что ты делаешь? - закричал мальчик в панике.

Внезапно рука Эрвиса спустилась вниз и схватилась за материал изодранных трусов мальчика. Несколькими резкими рывками он сорвал ветхую одежку с ягодиц мальчика.

- Эй, не делай этого, - взмолился мальчик. - Я в эти игры не играю. Нет. Перестань.

Эрвис раздвинул ноги мальчика. Тот закричал от боли, бешено затряс головой, его ноги отчаянно забились.

Безумное сопротивление, казалось, неудержимо возбуждало Эрвиса. Рикки наблюдал за ними, согнув ноги, обхватив руками колени и положа голову на руки. Наблюдал за каждым сексуально-насильственным движением мужчины сверху и отчаянно сопротивляющимся, кричащим, бешено извивающимся телом смуглого мальчика внизу. И ничего не чувствовал. Рикки искал в себе хоть какую-нибудь реакцию. Но ничего не было. Не было ни страха, ни ужаса. Он не чувствовал, чтобы его сердце участило ритм. Его разум сейчас необычайно прояснился. Он не мог обнаружить хоть каких-нибудь чувств к кому-нибудь из них: мужчине и мальчику. Не было ни ненависти. Ни жалости. Ни гнева. Вообще ничего. Он осторожно прикоснулся к своему лицу одной рукой. Она была холодной и влажной. «Может быть, я частично умер? - подумал он. Внутри я мертв, и все, что осталось, это внешняя оболочка». Он на минуту закрыл глаза и открыл их только тогда, когда услышал истерический голос другого мальчика, эхом разносящийся по лесу.

- Ты ублюдок, - вопил Тони.

- Заткнись, - тихо приказал Эрвис.
Его голос звучал хрипло и напряженно, его тело все еще сидело на спине мальчика, и теперь он слегка нагнулся из-за того, что силы постепенно возвращались к нему.

Тони выплюнул несколько кусочков грязи и траву.
- Ты сукин сын.

Эрвис нервно дёрнулся.
- Я велел тебе заткнуться.
Он прижал лицо мальчика к земле, чтобы заставить его замолчать. Рикки бесстрастно наблюдал за происходящим.

Тони дёрнул головой, вывернув её. Его рот исказила уродливая гримаса.
- Ты педик. Ты, блядь, педик.

Эрвис вздрогнул. Его тело напряглось.
- Не называй меня так.

- Ты ёбанный педик. Глупый ёбанный голубец. Отпусти меня, ты, мудак.
Мальчик изрыгал эти слова в крайней степени ярости.

Рикки увидел, как Эрвис потянулся вправо и поднял верёвочный ремень.
«Нет! - заорал его отупевший мозг, - положи его, Эрвис. Опусти его. Ты закончил. Опусти его».

- Я не позволяю людям обзывать меня.
Голос Эрвиса не изменился; интенсивность его внутреннего гнева можно было различить только по дрожанию его голоса.

Смуглый мальчик приподнял голову и изо всех сил вывернул её, чтобы взглянуть в лицо Эрвиса.
- Ты педик. И извращенец. И квир. И я ненавижу твою тупое нутро.

Эрвис накинул верёвочный ремень на шею мальчику и затянул его. Сначала лицо мальчика вспыхнуло от удивления, но очень быстро его глаза распахнулись настолько широко, насколько это было возможно, а из открывшегося рта вывалился язык. Он быстро-быстро задвигал связанными руками, а его ноги бешено задёргались, когда его придавленное тело отчаянно пыталось вырваться из удушающей петли пояса Эрвиса.

Рикки вытянул правую руку, словно пытаясь остановить ужасающую картину, но его рука медленно упала. Он не встал, чтобы двинуться к двум фигурам. Он наблюдал, как бьющаяся голова мальчика постепенно слабеет, его ноги безвольно падают на землю, а его руки больше не двигаются. Глаза остались открытыми, и язык теперь свободно свисал из открытого рта. Эрвис продолжал затягивать ремень, его ярость не ослабевала, пульсирующие вены на лбу выделялись, как натянутые узловатые шнуры, мышцы его шеи напряглись, спина выгнулась подобно луку, мышцы рук вздулись, когда он прилагал огромную силу, душа мальчика.

- Отпусти, Эрвис, - тупо произнёс Рикки. - Он мертв.

Мужчина глянул на Рикки, который смотрел на него пустым взглядом.

- Ты слышишь меня, Эрвис? - тихо повторил Рикки. - Отпусти его шею. Он умер.

Эрвис уставился на обмякшее тело мальчика, словно видел его впервые. Когда слова Рикки проникли в его мозг, он внезапно отпустил ремень, и безжизненная голова мальчика тяжело упала на влажную землю. Эрвис еще долго смотрел на мертвого мальчика. Рикки наблюдал, как нарастающий страх охватывает мужчину, чьи руки начали дрожать, когда он закрывал раскрасневшееся лицо пальцами. Рикки услышал его приглушенные крики, но не двинулся с места. Он сидел, прислонившись к дереву, подтянув колени, и смотрел на мертвого мальчика и плачущего мужчину так, словно ему приснился кошмар, а он просто спал.

Наконец Эрвис поднял лицо и повернулся к Рикки.
- Что же мне делать? - воскликнул он.

Рикки пожал плечами. Его мертвый голос скользнул по поляне.
- Я не знаю.

- Ты должен помочь мне, - взмолился Эрвис.

- Почему? - холодно спросил Рикки.

- Пожалуйста, малыш. Ты должен. Эрвис ведь твой друг.
Мужчина протянул руки к мальчику.

Рикки закрыл глаза от ослепительного света, который внезапно осветил весь его мир. Наконец, он снова открыл их. Эрвис так и не двинулся с места.
- Ты совершил ужасную вещь, - сказал Рикки как бы между прочим.

Эрвис кивнул.
- Я знаю. Я делал это раньше. Я ничего не могу с собой поделать. Что-то случается со мной, когда люди принимаются меня обзывать.
Его голос был жалобным.

- Но ты сделал это, - настаивал Рикки.

Эрвис уставился на обнаженное тело мёртвого мальчика.
- Да. Я сделал это снова.

- У тебя большие неприятности, Эрвис, - сказал Рикки всё тем же монотонным тоном. Он так же не сдвинулся с места в своей позиции у ствола дерева.

- Помоги Эрвису, малыш, - молил мужчина.

Рикки уставился на мужчину. В его клинически ясном сознании отпечаталась картина мёртвого мальчика, лежащего под обнаженными бедрами мужчины, сидящего сверху. Отпечаток был долговечным. Он никогда не смоется. Его мысленная камера продолжала щелкать. Снимок за снимком все последние сорок восемь часов навсегда запечатлелись в альбоме его сознания. Он вздохнул и облизнул пересохшие губы.

- Слезай с тела, Эрвис, - спокойно сказал он.

Мужчина повиновался, быстро вскочив с обмякшего, скрюченного мертвого тела черноволосого мальчика.

- Одевайся, - приказал Рикки.

Эрвис схватил свою одежду и поспешно натянул ее. Он натянул ботинки, а затем, полностью одетый, встал перед мальчиком, прислонившимся к дереву, в ожидании следующего приказа.

Рикки молчал. Он вдруг ощутил предельную усталость. Его разум продолжал щелкать повторяющимися картинами его недавних действий, и его тело обвисло под тяжестью видений и их содержимого. Ему хотелось заснуть и пережить это кошмар по-другому. Он не хотел, чтобы все так закончилось.

Эрвис нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
- А чем сейчас заняться Эрвису, малыш? - нервно спросил мужчина.

- Я не знаю, - устало ответил Рикки.

Эрвис поморщился.
- Думай, малыш. Пожалуйста, подумай.

Рикки уставился на мертвое тело, лежащее в нескольких футах от него. Шнур по-прежнему связывал обмякшие запястья. Кровь сочилась из разорванного ануса и пузырилась из разинутого рта. Рикки отвернулся от этого зрелища. Он машинально ответил:
- Сходи за лопатой. Ты должен похоронить его.

- Ты прав. Слава Богу, что я взял тебя с собой.
Эрвис лихорадочно задвигался.

Рикки уставился на него. «Где я? - подумал он, - в какой стране нахожусь? Мальчика только что убили, а этот человек благодарит Бога».
Рикки погрузился в свои мысли, пока не почувствовал, как Эрвис легонько толкает его в плечо.

- Где мне взять лопату, малыш? - спросил Эрвис в замешательстве.

Рикки оцепенело ответил:
- Вернись в хозяйственный магазин в торговом центре. Лопаты находятся слева от входной двери.

- А где же будешь ты? - спросил Эрвис с тревогой.

Рикки закрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Я буду здесь. Я не могу пошевелиться. Возвращайся с лопатой, и тогда ты сможешь убить и меня тоже.

Эрвис нахмурился.
- Перестань так шутить. Это не смешно.

Рикки уставился на мужчину, его глаза наполнились слезами.
- Я не шучу, Эрвис.

Эрвис пожал плечами.
- Я никогда не смогу тебя понять. Но я скоро вернусь. Оставайся здесь.
Он повернулся и исчез в лесных зарослях.

Рикки сидел, глядя на мертвого мальчика. Видение головы с песочными волосами, свисающей с дверцы пикапа у шоссе вкупе с вопящими полицейскими сиренами, слилось с видением этого скрюченного, безжизненного тела. Мальчик лежал в нескольких ярдах от него на влажном зеленом ковре, заваленном грудами украденных вещей.
«Он обокрал тебя, Тони, - подумал Рикки, - он и у меня много чего украл. Но он дал тебе выход. Может быть, он вернется и убьет меня тоже. Если я попрошу его очень вежливо. Тогда я смогу уйти. Очнуться от этого кошмара».
- Тебе повезло, Тони, - сказал вслух Рикки мертвому телу.

Но ответа не последовало, и Рикки продолжал сидеть, подтянув колени, и в его голове постоянно мелькали видения его собственного ужасающе-загадочного саморазрушения.
- Вернись, Эрвис, и похорони нас обоих, - произнес он вслух, а затем принялся раскачиваться и безудержно рыдать в утренней лесной тишине.

 

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Эрвис в отчаянии бежал через лес в направлении торгового центра. Мышцы его ног находились в крайнем напряжении от его концентрированных усилий, он заставлял свое тело двигаться так быстро, как это позволяла его угасающая энергия. Он часто осматривался по сторонам и иногда внезапно останавливался, чтобы оглянуться. Его глаза с ужасом скользили по зеленеющему лесу, он был уверен, что слышит звуки людей, преследующих его, их громкие и сердитые голоса в хоровом унисоне погони.

Несмотря на прохладу тихого утра, его лицо пылало. Все его существо было охвачено внутренним ужасом. Ему захотелось вернуться и стереть сцену, которую он только что покинул. На мгновение он передумал бежать в торговый центр, решив попросту сбежать из этого города. Но его разум тут же отверг эту идею. Он должен похоронить тело, как делал это раньше. Ему требовалось стереть тот ужас, который он совершил, накрыв его землей. Тогда всё исчезнет. А он забудет, что это случилось. Он не хотел этого делать. Он знал это. Врачи говорили его адвокатам, что он не хочет совершать некоторые вещи, которые совершает. Но ему никто не верил. Люди подумают, что ему хотелось причинить боль этому мальчику. А ему совсем этого не хотелось. Но они этого не поймут. Никто никогда не понимал. Поэтому он должен был заставить это тело исчезнуть из его жизни. И в следующий раз постараться получше. Постарайся не причинять вреда людям. Он сможет так, успокаивал его разум, пока он бешено несся через подлесок. Он может остановиться. Без тюрем и больниц. Они ему не нужны. Все, что ему нужно - еще один шанс. Еще один шанс, продолжал он повторять про себя, понукая свое истекающее потом тело бежать к торговому центру сразу за лесом.

Эрвис остановился у торгового центра, чтобы перевести дух. Несколько человек медленно шли к малочисленным машинам, разбросанным по большой парковке. Он провёл влажными ладонями по-своему грязному белому комбинезону и проверил содержимое карманов, нащупав скомканные бумажки. Наконец он со спокойной решимостью зашагал в сторону хозяйственного магазина.

Внутри магазина толпы людей продолжали дрейфовать вокруг товаров, их голоса собирались в негромкий гул, прерываемым звоном кассового аппарата и радио, играющим за прилавком, где худая женщина проверяла покупки покупателей и принимала деньги.

Музыка по радио внезапно прекратилась, и мужской голос начал ежечасную передачу новостей. Принимая деньги за покупки, она прислушивалась к глубокому ровному голосу, обсуждавшему недавнее восстание в одной из африканских стран, о которой она никогда раньше не слышала. Грузный мужчина положил перед ней большой мешок с семенами травы.
— Это всё? - спросила она автоматически.
Он кивнул. Она пробила чек. Голос по радио гудел дальше. Она услышала, как диктор описывает поиски пропавшего мальчика. Невидимый голос убеждал ее искать мужчину, который, как считается, похитил мальчика. Она покачала головой. «Почему кто-то совершает нечто подобное? - подумала она. Столько больных людей в этом мире». Худощавая пожилая женщина внимательно выслушала подробное описание мужчины и мальчика, и историю с похищением. Голос сделал паузу, а затем принялся рассказывать ей о росте расходов на здравоохранение. Она слегка поморщилась, отпуская несколько отверток и гаечный ключ маленькому мальчику. «Они охотятся за теми крохами денег, что у меня есть, - подумала она, - ещё три года, и они мне заплатят». Она сжала губы, выбивая сумму. И рассеянно кивнула, бросая отвертки и гаечный ключ в небольшой коричневый бумажный пакет.

Она заметила сломанные ногти на грязных руках, положивших лопату на стойку. «Господи, почему люди не заботятся о своей внешности?» - подумала она. В магазине снова заиграла музыка. Она перевернула лопату в поисках цены. Но ни на стальном лезвии, ни на деревянной ручке не нашлось наклейки. Она нахмурилась.
- Мне не хочется ходить по всему магазину, - проворчала она себе под нос. - Мои ноги слишком устали.
Она взглянула на человека, который принёс лопату.
- Какая там была цена? - спросила она.

Мужчина выглядел пораженным, когда она заговорила с ним. Ее глаза уловили блеск от ламп, отразившийся от медальона, висящего на его шее. «Мужчины и украшения?» - хмыкнула она про себя. Она устало обошла прилавок и направилась в переднюю часть магазина, чтобы проверить цену на лопату.

Проходя мимо высокого мужчины, она заметила его грязный белый комбинезон и измятую фланелевую рубашку в клетку. «Похоже, он спал в этом», - подумала она, проходя мимо него. Добравшись до места, где стояли лопаты, у неё в голове внезапно всплыло описание человека, похитившего мальчика. Грязно-белый комбинезон. Фланелевая рубашка. Высокий. Но диктор сказал, что у него есть борода и усы. От ряда лопат она бросила быстрый взгляд в сторону человека, беспокойно переминающегося с ноги на ногу у прилавка. Она оглядела его лицо. Никакой бороды. Никаких усов. Но когда ее глаза встретились с его взглядом, она ощутила страх и крайнюю степень спешки, исходящие от него. Он уставился в пол. Женщина стояла как вкопанная, глазея на неопрятного, растерянного мужчину, чьи руки быстро схватились за лопату. Она поняла, что этот мужчина, должно быть, именно тот человек, которого разыскивают. Она продолжала пристально смотреть на него, пытаясь решить, что же ей делать.

Эрвис заметил, что женщина остановилась перед лопатами, повернулась и уставилась на него. Он видел, как её глаза осматривают его с ног до головы. Он почувствовал себя в ловушке, зажатым у прилавка. Он слегка отодвинулся и почувствовал, как его тело натолкнулось на толстую женщину, стоящую прямо за ним. Люди, казалось, окружили его и толпились вокруг, пока он был притиснут к кассовому аппарату. Он был прижат словно к стене, а женщина пристально разглядывала его. Она узнала его, понял Эрвис. Он понял, что она знает, кто он. Так же, вероятно, как и все остальные люди, давившие на него, окружившие его, запершие его в центре магазина. Его руки схватили лопату и сняли ее с прилавка. Он крепко ухватился за черенок и направился к выходу. Женщина смотрела, как он приближается к ней, ее глаза расширились, а рот приоткрылся от удивления. Его ноги задвигались быстрее, когда он увидел приближающуюся к нему входную дверь. Он бросился бежать и протиснулся мимо уставившейся на него пожилой женщины, слегка толкнув нее, так что ей пришлось вытянуть руку и ухватиться за край стойки, чтобы не упасть. Она молча смотрела, как он выбегает из хозяйственного магазина, прижимая лопату к груди. Когда он вылетел из магазина в холл торгового центра, она развернулась и уставилась на его фигуру, несущуюся по узкому холлу между магазинами в направлении парковки. Несколько секунд она стояла совершенно неподвижно, прислонившись к прилавку перед входом, тем временем в самом магазине поднялся шум. Наконец, спустя пару минут она выпрямилась и быстро и молча направилась к телефону. Подняв трубку, она набрала номер оператора. Вскоре отозвался спокойный голос. Женщина сглотнула, ее сухость во рту ощущалась подобно наждачной бумаге.
- Соедините меня с полицией, - твердо сказала она.

- Это чрезвычайная ситуация? - спросил оператор.

- Да, - спокойно ответила женщина.

 

Ведя машину, Мак свернул с шоссе к будке телефона-автомата.
- Я собираюсь позвонить домой, - сказал он Майку.
После нескольких звонков трубку на другом конце линии сняли и знакомый женский голос ответил:
- Дом МакГинниса.

- Флора, Это Мак. Все хорошо?

- Да. Морин уже встала. Сегодня утром какой-то молодой полицейский пришёл и поднял ее с постели.
Флора Гравис постепенно посвятила его во все детали.

Мак нахмурился.
- Мне интересно, как он пришел.

- Постучал в мою дверь. Разбудил меня. Славный, молодой. Очень серьезный. И не очень дружелюбный. Но он был добр к Морин. Он новичок в участке?

Мак улыбнулся.
- Он мой начальник.

Возникла короткая пауза.
- Твой босс?
Она была удивлена.

- Да. Разве это не здорово?
Он рассмеялся.

- Иисусе, - задумчиво произнесла она. - А я подумала, что он новичок. Только начавший работать.

Мак хмыкнул.
- Он новичок и есть. Но хороший.

Мак услышал, как Морин говорит что-то на заднем плане, ее настойчивый резкий голос нарушил спокойный разговор. Флора Гравис крикнула через половину дома:
- Это Мак. Он звонит узнать, как у тебя дела.
Послышался приглушенный хриплый ответ, слишком глухой, чтобы Мак мог его распознать.

- Что она говорит? - спросил он.

Флора сухо усмехнулась.
- Ты уверен, что хочешь знать?

Мак вздохнул.
- Да. Ничто из ее уст меня больше не удивит.

Соседка неспеша ответила.
- Она говорит, чтобы ты прекратил валять дурака и тащил свою задницу домой. Слишком много секса для такого старика, как ты, разрушит твое сердце.

Мак усмехнулся.
- Скажи ей, что у меня все хорошо. Все эти девушки не могут оторваться от меня.

- Я не могу ей этого сказать, - серьезно сообщила Флора.

Мак рассмеялся.
- Всё нормально. Я сам скажу ей, когда вернусь домой.

- Когда?
В голосе послышалось лёгкое нетерпение.

Мак нахмурился.
- Надеюсь, что скоро.
- Сначала нужно найти ребенка, - тихо сказал он и повесил трубку.

* * *

Эрвис перебежал через почти пустую парковку торгового центра, прижимая лопату к груди. В его голове дико проносились мысли.
«Она узнала меня. Она узнала меня. Я знаю, что она узнала меня. Я должен был убежать от нее».

Он спешно пересёк цементную площадку парковки и вошёл в лес, начинающийся сразу за ней. Он продолжал бежать, продираясь сквозь густые заросли, пока внезапно не остановился. Он оглянулся и почувствовал усиливающуюся панику. «Куда мне идти?» - подумал он.  В своем ужасном смятении он забыл маршрут, по которому шел из леса. Он медленно двинулся вперед, осматривая местность, чтобы попытаться вновь отыскать первоначальную тропу. Он осторожно прошел по нескольким участкам, найдя их странными и незнакомыми, и ему пришлось повернуть назад, чтобы вернуться к краю леса, и попытаться найти другой путь. «Я заблудился, - подумал он, запаниковав. Тело этого мальчика лежит где-то там, чтобы я закопал его, а теперь я не могу его найти. И эта женщина знает, кто я. Я должен закопать того мальчика, чтобы она не узнала о нем. Он должен исчезнуть. Пропасть, чтобы у Эрвиса был еще один шанс».

Он снова зашёл подальше в лес и очень тихо крикнул: «Рикки?» Но ответа не последовало. Лопата была очень плотно прижата к его вздымающейся груди, он осторожно забирался всё глубже в спутанные и переплетённые заросли, отбрасывая ногами упавшие ветки, отрывая ноющие лодыжки от толстых виноградных лоз. После долгих поисков он снова крикнул: «Рикки?» И снова только молчание встретило его вопрос. Он задрожал, продолжая углубляться в лес. В конце концов он закричал во весь голос: «Рикки?» Остановился и внимательно прислушался.

Где-то далеко справа от него он услышал какой-то тихий испуганный вскрик, похожий на голос, слов которого нельзя было разобрать. Он повернулся в направлении этого приглушённого звука и стал пробиваться сквозь густые заросли. Примерно через пятнадцать минут он снова громко позвал: «Рикки?»

Где-то справа и совсем неподалёку от него он явно расслышал слабый, испуганный голос, который звал его: «Здесь. Сюда». Он пошёл на голос, и вскоре, протиснувшись между несколькими большими деревьями и густой подлесок, вышел на поляну.

Рикки сидел, всё также прислонившись к стволу дерева, его тело не поменяло положения, в котором, как помнил Эрвис, он видел его в последний раз перед своим уходом.
Рикки не сводил глаз с мертвого мальчика, а его злой голос обрушился на мужчину, стоящего на краю поляны.
- Где ты был? - требовательно спросил мальчик, его тон резким и раздражённым.

Эрвис склонил голову.
- Я заблудился.

- Ты постоянно теряешься, Эрвис.
Рикки поднял глаза и уставился на высокого человека.

Эрвис несколько раз моргнул, переваривая слова Рикки. Наконец, он кивнул головой в знак согласии.
- Я знаю.

- Ты принёс лопату? - жёстко спросил Рикки.

Эрвис вытянул руки с лопатой, черенок которой был прежде крепко прижат к его груди.
- Вот, смотри, - произнёс он.

Рикки глянул на новую лопату, а затем указал на тело, неподвижно лежащее на земле.
- Похорони его. И сделай это быстро. Я больше не могу смотреть на него.

Эрвис поморщился.
- Я сделаю это. Не принимай близко к сердцу.

Рикки не двигался. Его мышцы болели от того, что он удерживал их в постоянном напряженном положении. Его спина была влажной из-за сырости от ствола дерева, его штаны спустились с талии, так что прохладная влага собралась на тонкой полоске обнаженной кожи чуть пониже спины. Но он не менял положения.
- Начинай сейчас же копать! - почти выкрикнул Рикки.

Эрвис двинулся к центру поляны и вонзил лопату в землю у ног мертвого мальчика. Он подхватил несколько комков влажной земли и швырнул их в противоположную сторону от того места, где сидел прислонившийся к дереву Рикки.
- Не кричи на Эрвиса, - заскулил он. - Пожалуйста. Я не хотел этого делать.

- Копай, - приказал Рикки.

Эрвис покраснел. Он сердито вкапывался в землю, медленно копая могилу для тела итальянского мальчика. Тони собирались похоронить среди украденных им вещей на его личном кладбище.

- Не бросай землю слишком далеко, - резко сказал Рикки. - Она тебе потребуются, чтобы прикрыть тело.

Эрвис кивнул и слабо улыбнулся скрюченной фигуре мальчика на другой стороне поляны.
- Правильно, - ответил он, продолжая извлекать землю из углубляющейся ямы и аккуратно укладывая ее на краю могилы, которую копал. Эрвис чувствовал, как пот стекает по его спине. Мышцы его спины напрягались при каждом движении. К нему вернулись воспоминания о тюремных дворах, где он копал огороды и работал в строительных бригадах. Ноющая спина; нога, упирающаяся в край лопаты; земля, вздымающаяся и опадающая; пот, струящийся тонкими струйками по спине; постепенно усиливающаяся жажда; звуки ругательств и смеха других людей рядом с ним - все это вернулось к нему, когда он пытался углубить яму. Он остро ощущал, как глаза мальчика буквально пронзают его спину, когда он склонялся над углубляющимся провалом в земле. Пристальные глаза мальчика резали его, как нож, усиливая боль в спине. Он на мгновение выпрямился и повернулся к Рикки Стерну, чье лицо было обращено к нему. Эрвис вздрогнул, прочитав чувства, поразительно отчётливо отпечатавшиеся на юном изможденном лице.
- Пожалуйста, не надо ненавидеть Эрвиса, Рикки. Я не хотел этого делать.

 

Рикки стиснул челюсти.
- Копай, Эрвис, - произнёс он с горечью. - Не беспокойся обо мне сейчас.

Эрвис покачал головой.
- Но я хочу, чтобы ты простил меня.

Рикки закрыл глаза и сжал кулаки.
- Эрвис, если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы знал, что это невозможно. Я никогда не прощу тебя, никогда не забуду и никогда не прощу.
Рикки бросил на мужчину взгляд, полный ненависти и вызова.

Эрвис заметно съежился, инстинктивно занеся лопату над своей головой и глянул в сторону мальчика, не шевельнувшего ни единым мускулом, только поднявшего глаза, чтобы без какой-либо эмоции взглянуть на грозный инструмент.

- Сделай это, Эрвис, - тихо произнёс Рикки.

Наступило долгое молчание. Эрвис смотрел на Рикки, постепенно опуская руки с лопатой. Он прикусил губу и дико затряс головой, его медальон на шее безумно закачался, а растрепанные влажные волосы развевались при каждом движении.
- Нет, - тихо сказал он.

Рикки прищурился.
- Тогда копай и убери с моих глаз это мертвое тело.

Эрвис повернулся своей ноющей спиной к обвиняющим глазам, заканчивая черпать землю из выкопанной им ямы.

* * *

Когда они подъехали к Филадельфии, тишину в машине нарушил голос Майка:
- Тебе не кажется забавным, что ребенок все еще с ним?

- Да, - кивнул Мак. - Если он ещё жив.
Несколько минут он сидел молча.
- Похоже, он мог бы попытаться сбежать.

Майк потер руки.
- Может быть, он напуган.

- Ты чертовски уверен, что он напуган, - проворчал Мак. - Но рядом с ним на шоссе стоял коп.

- Ну, что бы там не случилось, это никуда нас не приведет, - тихо сказал Майк. - А этот ребенок - лёгкая добыча.

- Ты говорил, что думаешь, что мы найдем ребенка живым, - напомнил Мак молодому человеку.

Майк принялся рассматривать свои руки.
- Я молюсь, чтобы так это и было.

- Ты не молишься, - бросил упрёк Мак. - Могу поспорить, что ты не был в церкви уже много лет.

Майк кивнул.
- Ты прав. Не был.
Он сделал паузу.
- Нам лучше позвонить Уиксу.

После небольшой задержки голос Уикса зазвучал через динамик в полицейской машине.

- Что так долго не звонили?
Оба полицейских заметили легкое нетерпение и упрёк в голосе сержанта.

Майк поморщился, глядя на Мака.
- Мы везём наши задницы в Филли. Мы почти там.

Возникла пауза. Затем Уикс произнёс:
- У меня есть кое-что.

Воздух в полицейской машине наэлектризовался от напряженного, спокойного заявления мужчины. Мак быстро повернулся и чуть не выхватил телефон из руки Майка, но лишь позволил своим толстым пальцам сжаться и упасть на колени.

Майк рефлекторно склонился к автомобильному радиотелефону.
- Что? - быстро спросил он.

Уикс ответил без малейших эмоций.
- Мы только что получили звонок от женщины из Мериона. Это где-то в пригороде Филадельфии. Она работает в хозяйственном магазине. Она утверждает, что видела кого-то похожего на Мура. Но без бороды и усов. Парень просто выбежал из хозяйственного магазина.
Он сделал паузу.

Майк почувствовал, как у него перехватило дыхание.
- Что-нибудь еще?

- Да.
Уикс произнёс эти слова очень медленно:
- Мужчина украл лопату.

Уикс сделал паузу. Значение слов постепенно просочилось в головы двух копов, выжидательно сидящих в машине. Двигатель незаметно гудел на холостом ходу.
- Вот дерьмо, - прошептал Мак.

Майк застыл на своем месте, сжимая микрофон костяшками пальцев, которые внезапно побелели от напряжения.

Мак протянул руку и с силой вытащил микрофон из руки молодого человека. Он поднёс его ко рту.
- Это Мак. Давайте указания.

Уикс тщательно описал место, откуда поступил звонок, и направление, в котором сбежал человек.

- И что там, Уикс? - прохрипел Мак.

На секунду полицейские подумали, что радиотелефон отключился. Наконец Уикс заговорил, сделав перед этим глубокий вдох.
- Лес.

- Это совсем нехорошо, - сказал Мак, ни к кому не обращаясь.

Майк продолжал смотреть вперед, слушая односторонний разговор.

- Ты прав, - спокойно сказал Уикс. - Звучит не очень хорошо.

- Следует ли нам сначала увидеться с женщиной? - спросил Мак, ожидая пояснений.

Уикс на минуту задумался.
- Нет. Езжайте прямиком к лесу. Попробуй найти его.
Он спохватился.
- Я имел в виду - их.

- Повторите указания, - произнёс Мак, протянув руку и толкнув Майка, призывая к вниманию. Майк повернулся к Маку, и пожилой мужчина прочел в ясных голубых глазах молодого полицейского необъяснимую ярость.

После того, как Уикс закончил говорить, Мак отключился:
- Будем на связи.

Несколько минут оба полицейских сидели молча. Затем Мак повернулся к неподвижной фигуре молодого человека.
- Хочешь, я поведу машину?

Майк повернулся корпусом и на мгновение уставился на Мака, в его усталом лице сквозила решимость, его тело перешло от паралича к действию.
- Нет. Я умею водить. Просто скажи мне направление.

Пока Мак повторял указания Уикса, Майк включил передачу и втянул полицейскую машину в редкое воскресное полуденное движение, направляясь на север к лесу, где Рикки Стерн наблюдал, как скрюченная фигура Эрвиса Мура отчаянно копает мягкую весеннюю землю.

 

ДВАДЦАТАЯ

Эрвис стоял по колено в неглубокой могиле. Он перегнулся через край грязной ямы и на мгновение прижался головой к влажной земле. Его волосы прилипли к мокрому лбу и шее грязными спутанными локонами. Его ноющие руки безвольно повисли вдоль тела, и он сделал несколько глубоких вдохов. Лопата лежала на дне ямы. Он медленно поднял голову и посмотрел через поляну на Рикки, продолжающего сидеть на корточках, крепко обхватив колени руками и упершись спиной в кору ствола огромного дерева.
- Я закончил, - просто сказал Эрвис.

Рикки молча посмотрел на него.

Эрвис ждал, что мальчик ответит и даст ему указания, но Рикки просто тупо смотрел на голову и торс мужчины, торчащие из свежевырытой могилы. Эрвис кашлянул, грязь испачкала его лицо и попала ему в нос и рот. От вкуса земли его слегка затошнило. Но он сглотнул и попытался избавиться от этого неприятного вкуса во рту. Но горький земляной привкус не исчезал. Он несколько раз сплюнул, но слюны почти не было из-за перенапряжения его тела. Он попытался вытереть язык рукавом своей фланелевой рубашки, но пыль с рукава только усилила неприятный сухой привкус во рту.
- Что мне теперь делать? - тихо спросил он, вглядываясь в скорчившуюся фигуру мальчика.

Он слышал только тишину, прерываемую редким хлопаньем птичьих крыльев и шелестом листьев. Он не сводил глаз с пустого пепельного лица своего юного компаньона. Шли минуты, он продолжал стоять в земляной яме. Наконец он увидел, как рука Рикки очень медленно поднялась и указала на неподвижную фигуру мертвого мальчика, лежащего прямо над верхним краем ямы в земле. Эрвис перевел взгляд на холодное неподвижное тело. Он повернулся и уставился на Рикки, лицо которого оставалось пустым. Эрвис кивнул и устало поднял лопату из ямы, отбросив её подальше в сторону, противоположную пристально глядящему мальчику с другой стороны поляны. Он медленно выбрался из могилы и встал, выгибая спину и растирая напряженные, усталые мышцы.

Он молча обошел яму и встал над телом итальянского мальчика. Наклонился, крякнув от внезапной боли в спине, и поднял мертвого мальчика на руки. Он почувствовал, как безудержно задрожали его колени, когда мальчик повис на его руках. Вскоре все его тело начало вибрировать так, что он чуть не выронил тело. Он повернулся и уставился на Рикки. Но мальчик отвернулся и принялся глядеть на лес, избегая смотреть на Тони, безвольно свисающего с рук Эрвиса. Голова мертвого мальчика упала с левого предплечья мужчины и свесилась к земле, его темные волосы свободно развевались на утреннем ветру. Эрвис стоял, прижимая тяжелое тело к груди, сильно дрожа, задыхаясь от привкуса пыли и земли в своем напряжено сжавшемся горле.
- Рикки, - прохрипел он.

Мальчик повернулся, чтобы взглянуть на Эрвиса, его глаза скользнули по рукам человека, осмотрели болтающуюся голову и невидящие открытые глаза мертвого мальчика, лежащего в его объятиях.
- Что? - прошептал он.

Эрвис слегка пошатнулся.
- Ты поможешь мне похоронить его?

Рикки открыл рот в ошеломленном молчании. Он видел глаза Тони, смотрящие на него.
«Сейчас я вижу только мертвые тела, - подумал Рикки, - а до этого уик-энда я совсем не думал о смерти или умирании, теперь же моя жизнь окружена мёртвыми телами, висящими в воздухе, пристально смотрящими на меня, обвиняющими меня, призывающими меня подойти, приглашающими меня, просящими меня о бесполезной помощи».
«Как же легко умереть, - думал Рикки, - как быстро. Как просто. Автокатастрофа. Шнур вокруг шеи. Лопата, падающая на твою голову. Я никогда раньше не видел смерти, а теперь она всё время смотрит на меня. Я сейчас путешествую с Эрвисом и Смертью».
Один из глаз Тони безудержно закатился назад, и Рикки уставился в совершенно белое глазное яблоко. Он вдруг почувствовал приступ тошноты и закричал от неудержимой ярости. Звуки, издаваемые им, не имели никакого смысла - неистовые, дикие, громкие звуки страдания и бессильного гнева.

- В чём дело? - быстро спросил Эрвис, отчаянно пытаясь удержать мертвое тело на своих руках, когда его собственное тело била нервная дрожь.

- Заткнись! Заткнись! Заткнись! - завопил Рикки.

Эрвис стоял, держа тело в своих руках, еще несколько секунд после того, как Рикки успокоился. Потом он снова спросил:
- Ты поможешь мне похоронить его?

Рикки энергично замотал головой.
- Нет. Хватит меня спрашивать. Нет.

Пожав плечами, Эрвис повернулся к яме, которую только что выкопал, и, опустив руки, позволил обмякшему телу мертвого мальчика упасть в яму так, чтобы Рикки этого не увидел. Рикки наблюдал за ним и издал единственный пронзительный вскрик. Затем он замолчал, когда Эрвис поднял лопату и, медленно и методично принялся засыпать Тони землей, лежащей на краю могилы. Рикки с ужасом, оцепенело наблюдал, как земля постепенно возвращается на место, и мальчик исчезает под ней.
Наконец, яма была заполнена, и Эрвис разровнял землю над могилой лопатой.
Положив лопату на могилу в качестве ужасающего знака, Эрвис выпрямился и уставился в неё.
- Все кончено, - только и произнёс он.

«Нет, всё не так, - подумал Рикки, - это никогда не закончится. Ты забудешь, Эрвис. Как ты забывал вчера и забудешь завтра. Но я все чувствую, все вижу, все ощущаю и буду помнить все, что случилось со мной. Глаза Тони будут вечно смотреть на меня. Умоляя меня, обвиняя меня».

Эрвис двинулся к Рикки и начал опускаться рядом с мальчиком на землю.

- Не садись рядом со мной, - быстро сказал Рикки.

Эрвис замер посреди своего опускания.
- Почему? - удивленно спросил он.

- Я не хочу быть рядом с тобой, - сдавленным голосом произнёс Рикки.

Эрвис сгорбился, протянул руку и коснулся лица мальчика своими грязными руками.
- Прошлой ночью ты сказал мне, что я могу прикоснуться к тебе.

Рикки отвернулся.
- Я знаю. И жалею об этом.

- Ты же не всерьез? - как-то по-детски спросил Эрвис.

Покачав головой, Рикки вяло сказал:
- Я не о том. Я действительно тогда думал так. Вот о чем я сожалею.

Эрвис обоими руками обхватил белое как мел лицо Рикки. Грязь с земли въелась в его потрескавшиеся ногти, а пыль с рук размазалась по потному лицу Рикки.
- Ты же друг Эрвиса, малыш, - тихо сказал мужчина. - Тут нет ничего такого, о чём стоит жалеть.

Рикки поднял руку и осторожно отстранился от ладоней Эрвиса.
- Уходи, Эрвис.

Несколько минут Эрвис молча сидел на корточках, потом встал, перешёл на противоположную сторону поляны и опустил свое высокое тело на землю, скрестив ноги. Его глаза не отрывались от лица Рикки.
- Ты думаешь, я плохой человек? - тихо спросил он у мальчика.

Рикки уставился на покрасневшее потное лицо мужчины. Он не мог не ощутить быстрого прилива жалости и беспокойства к этому, похожему на ребёнка, человеку. Эрвис сидел, склонившись вперед, его гладко выбритое лицо было перепачкано грязью, глаза были затуманены и глядели прямо перед собой, а его тело периодически сотрясала мимолетная дрожь.

«Ничего не поделаешь, Эрвис, - подумал Рикки. - И ты заразил меня. Я ненавижу тебя за это. И жалею тебя за все остальное. Что касается Тони, то я ничего не чувствую. Я только хотел бы, чтобы это оказался я».

Эрвис прочистил горло, заметив, что его юный друг отводит взгляд.
- Как ты думаешь, я плохой? - снова спросил он.

Рикки покачал головой и тихо ответил:
- Нет, Эрвис. Не плохой. Просто другой. Ты слишком другой.

Эрвис нахмурился.
- Почему это я какой-то другой? - спросил он в замешательстве.

Рикки не ответил. Он вздохнул и уставился на свои руки.

- И что же мне делать? - внезапно спросил у мальчика Эрвис.

Глядя в растерянное лицо мужчины, Рикки изо всех сил пытался подобрать слова для ответа, но их было трудно сложить в мысли, которые он мог бы легко выразить.

- Если я какой-то другой, то что же мне делать? - упорствовал Эрвис.

Наконец, у Рикки получилось собрать фразу.
- Найди способ умереть, Эрвис. Ты будешь счастливее.

Мужчина склонил голову и уставился в землю. Внезапно он начал медленно кивать головой и гладить руками по коленям. Наконец, он поднял голову. По грязным потёкам вокруг его глаз Рикки понял, что он плачет.
- Что ты имеешь в виду, Рикки? - прошептал Эрвис.

Рикки уставился на заплаканные щеки и вздрагивающее грязное лицо и выждал несколько секунд, прежде чем ответить. Когда он говорил, его юный голос был резким и жёстким.
- Убей себя.

Воздух наполнился гнетущим молчанием. Эрвис разглядывал черты мальчика, за которыми сквозила решимость. Рот Рикки слегка приоткрылся, чтобы поймать прохладный воздух вокруг его мягкого покрасневшего безволосого лица. Его глаза не отрывались от склонившей голову фигуры Эрвиса.
- Ты слышал меня, Эрвис? - спросил Рикки.

Скорчившийся человек медленно кивнул головой, его лицо опустилось к влажной земле, губы беззвучно шевелились.

Рикки наклонился вперед так, что его плечи почти коснулись коленей, плотно прижатых к его телу. Он настойчивым тоном он принялся убеждать Эрвиса.
- Повтори за мной, Эрвис. Ты слышал?

- Да, - хрипло пробормотал Эрвис.

- Скажи, что, - потребовал Рикки.

Эрвис поднял голову, его глаза были полны боли и страха.
- Что ты хочешь, чтобы я сказал, малыш?

Рикки очень медленно произнёс:
- Я должен убить себя.

Эрвис глубоко вздохнул и медленно покачал головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать эту мысль от себя. Он издал какой-то глубокий грубый звук и продолжал молчать.

- Эрвис, - приказал Рикки.

Высокий человек поднялся с корточек и встал, смотря на скорчившуюся фигуру мальчика. Его рот медленно открылся, и по лесной поляне разнёсся хриплый крик, отдавшийся эхом:
- Я должен убить себя.
Эрвис стоял очень неподвижно, засунув руки глубоко в карманы комбинезона. Он смотрел прямо перед собой, ничего не видя.

Рикки прошептал:
- Повтори это снова.

- Я должен убить себя, - последовал ответ, на этот раз ясный, низкий, отчаянно печальный и окончательный.

Эрвис опустил взгляд, чтобы взглянуть в немигающие глаза скорчившегося мальчика. В них он не увидел ни ненависти, ни жалости, ни злости, уставившейся на него. Он видел только голубые глаза, пустые от усталости и облегчения.
- Я правильно сказал? - неуверенно спросил он.

Рикки кивнул. Он подождал, а затем глубоко вздохнул, прежде чем тихо сказать:
- А тебе сейчас не стало лучше?

- Да, - произнёс Эрвис далёким голосом.
Он снова опустился на мягкую влажную землю рядом с мальчиком, стараясь не касаться своим телом сжавшейся маленькой фигуры.

- Спасибо, малыш, - тихо сказал Эрвис, начиная напевать свою жуткую мелодию.

Они сидели, созерцая свежевскопанную землю перед собой, а птицы продолжали летать в ветвях над их головами, наполняя воздух своими беззаботными безудержными звуками.

* * *

Майк поставил полицейскую машину на пустое место у самого края парковки торгового центра прямо напротив подступающего леса. Он повернул ключ, и двигатель затих. Затем развернулся к Маку, который сидел, разглядывая лесные заросли.
- Мы на месте, - просто сказал Майк.

Мак нахмурился и глубоко вздохнул.
- Да.

Майк провел правой рукой по лицу, протирая уставшие глаза тыльной стороной ладони.

Мак извернулся и вытащил пистолет из кобуры.
- Проверь свой пистолет, - приказал он младшему полицейскому. - Убедитесь, что он заряжен.

Майк вытащил свой пистолет, открыл его, проверил патроны, закрыл его и повернулся к своему старшему другу.
- Я готов.

- Я тоже, - тихо прохрипел Мак.

Больше ничего не говоря друг другу, мужчины открыли двери и выскользнули из полицейской машины. Они постояли с минуту, разглядывая лес, раскинувшийся перед ними.

- Вместе или разделимся? - спросил Майк.

- Вместе, - уверенно ответил Мак.

Майк кивнул в знак согласия.

- Хочешь, чтобы я вел? - спросил Мак, не глядя на молодого человека.

Майк покачал головой.
- Я поведу на этот раз.

- Не блевать, слышишь? - поддразнил его Мак.

Не получив ответа, он повернулся и посмотрел на Майка. Молодой полицейский не улыбался.

Они подошли к опушке леса и начали медленно пробираться сквозь деревья, лозы, высокую траву и подлесок. Они старались идти как можно тише, но звуки их ног, хрустящих влажными зелеными стеблями травы и упавшими ветками, эхом отдавались в тускло освещенных зеленых джунглях. Постепенно каждый из них принялся просматривать местность на предмет следов или примятого подлеска, но ничего такого не было видно. Они двигались по девственной территории, по которой в недавнем прошлом никто не ходил. Примерно через пятнадцать минут они остановились и взглянули друг на друга.
- Не похоже, что здесь кто-то был, - заметил Майк.

Мак окинул взглядом окрестности.
- Да. Давай двинемся вправо.

Они повернули вправо и отошли на несколько сотен футов в сторону, тщательно осматривая землю. Внезапно Мак остановился и указал на что-то. Майк подошел к нему и посмотрел вниз. Маленький кустик был явно растоптан тяжелой ногой. Его зеленая листва склонилась к поверхности земли, а не тянулась к пробивавшемуся сквозь листву деревьев солнечному свету. Несколько маленьких зеленых побегов были отломаны и лежали у основания повреждённого куста.
- Кто-то прошёл здесь недавно, - бесстрастно сказал Майк.

- Да, - прошептал Мак.

Они двинулись вперед. Когда они осторожно пробрались через кусты, то разглядели еще больше следов и повреждённого, утоптанного подлеска. Следы становился все более заметными. Они крадучись, очень медленно, шаг за шагом продвигались к центру леса, зная, что вот-вот встретят человека, которого ищут.

Мак склонился, вытащил пистолет из кобуры и взвел курок.
- Твой пистолет, - прошептал он.

Майк остановился, достал пистолет и взвёл курок, позволив оружию удобно улечься в правую руку.

- Он здесь, - прошептал Мак.

Майк кивнул и ничего не сказал.

- Может, позвать его и предложить сдаться? - спросил Мак.

Майк на миг остановился.
- Давай подберёмся поближе, - тихо сказал он.

Мак на мгновение задумался, а затем молча двинулся вперед. Он почувствовал, что его сердце учащенно забилось, по мере его приближения к преступнику. Его лицо покраснело, а во рту пересохло. Давнишнее возбуждение охватило старика, пока он двигал своё тяжелое тело через лес. Он чувствовал себя очень уставшим, но оживлённым. Он снова был полицейским и приближался к цели. От этой мысли кровь застучала у него в висках.

 

* * *

 

- Я пытался сделать это раньше, - печально произнёс Эрвис.

- Что? - спросил Рикки.
Голос Эрвиса прервал кратковременную задумчивость, в которой Рикки изо всех сил бросал бейсбольный мяч в сторону домашней базы. Ему хотелось оставаться в своем фэнтезийном мире, и он разозлился на Эрвиса, который вернул его назад, в мрачную реальность жизни.

- Попробовал убить себя, - медленно произнес Эрвис.

- Да ну? - небрежно бросил Рикки.

Эрвис, похоже, не заметил этого. Он продолжил:
- Да. Дважды. Последний раз в тюрьме. Я попробовал повеситься. Но простыни порвались, и я упал. За это меня посадили в одиночку. Затем в больнице я переспал с одним из помощников доктора, и он дал мне кучу таблеток, а я проглотил их все. Но мне промыли желудок. И со мной снова всё стало хорошо. Я пытался. Но мне никогда не удавалось довести до всё до конца.
Голос Эрвиса звучал торжественно и одновременно задумчиво.
- Почему-то я всегда всё порчу в своей жизни. Моя жизнь - один большой пиздец.
Он вздохнул и провел правой рукой по высокому, неопрятному кусту травы сбоку от себя.

Рикки ничего не ответил, только прислонился головой к стволу дерева и закрыл глаза. Его голос вскоре разрезал тишину на поляне подобно лезвию ножа.
- На этот раз ты все сделаешь правильно. На этот раз ты не облажаешься.

Эрвис несколько секунд смотрел на мальчика и уже открыл рот, чтобы ответить. Вдруг откуда-то издалека донесся голос, так напугавший высокого мужчину, что он тут же вскочил на ноги. Рикки разжал колени и вцепился руками в землю.
- Мур, мы здесь. Выходи и сдайся, - разнёсся по поляне резкий, скрипучий голос Мака.

Эрвис пребывал в ужасе, дико размахивая руками и вертя по сторонам головой. Он перебежал от одного края поляны на другой. После чего встал, сотрясаемый дрожью, перед Рикки. Глядя на него сверху вниз, он спросил паническим голосом:
- Что мне делать?

Рикки указал за свою спину.
- Беги в том направлении, - приказал он ясным, властным тоном.

Эрвис кивнул и рванул прочь от Рикки и с поляны, пробираясь сквозь лесные заросли подобно испуганному быку.

Мак снова крикнул, и его хриплый голос загремел в лесу. Никакого ответа не последовало. Двое полицейских стояли и прислушивались. Внезапно они услышали шелест листьев и ветвей - звук поспешного движения по лесу где-то впереди них. Они быстро и с опаской двинулись на звук, держа оружие наизготовку. Некоторое время спустя, миновав густые лесные заросли, двое мужчин вышли на поляну.

Они тут же заметили мальчика, прислонившегося к стволу дерева. Его глаза глядели на них, а лицо было искажено испугом.

Майк быстро повернулся к пожилому полицейскому.
- Это он, - произнёс молодой мужчина, узнав светловолосого мальчика.

Мак хмыкнул.
- Да. И он жив.

Майк прошел через поляну и прикоснулся к испуганному мальчику.
- С тобой все в порядке, Рикки? - мягко сказал Майк.

Рикки молча кивнул. Слезы потекли по его лицу. Он задрожал, его тело содрогалось в конвульсиях от подавленного страха. Двое полицейских молча наблюдали за ним, увидев, как он поднял руку и указал на лопату, лежащую на участке свежевскопанной земли. Его рука дрожала, но он не опускал ее. Он продолжал указывать туда.

- Что там, парень? - грубо спросил Мак.

Мальчик уставился на пожилого полицейского. Его рот открылся, и он попытался что-то сказать, пробормотав несколько неразборчивых слов.

- Не спеши, - призвал Мак. - Что там?

Наконец Рикки выпалил:
- Тело. Труп. Мальчик.

Майк повернулся, чтобы взглянуть на Мака.
- О, Боже. Он убил ребенка.

Рикки яростно закивал.

Мак подошел к пятну свежевырытой земли и поднял лопату.

- Ты уверен, парень? - тихо спросил он.

- Да, - слабо ответил Рикки.

- Как зовут ребенка? - спросил Мак.

Рикки моргнул.
- Тони, - прошептал он.

- Он там похоронен? - спросил Майк.

Рикки кивнул.

- А где Эрвис? - быстро спросил Майк.

Рикки указал на лес позади себя.

- Он побежал дальше в лес? - с сомнением спросил Майк.

Рикки кивнул.

Но никаких звуков позади мальчика слышно не было. В лесу стояла тишина. Мак подошел к мальчику и наклонился, чтобы поднять его. Рикки медленно поднялся, его слабые ноги едва держали его тело.

Майк направился к краю поляны. Он повернулся и посмотрел на пожилого полицейского, поддерживающего тело мальчика.
- Мак, я пойду за ним. Ты останешься здесь с мальчиком. Он может вернуться.
Майк сказал это ясным, спокойным голосом, в котором сквозила решимость.

- Ты уверен, что хочешь пойти один?
Мак нахмурился.

Майк кивнул.
- Да. Оставайся здесь. Если только ничего не услышишь.

- Хорошо.
- Но будь осторожен, Майк, - предупредил Мак; мальчик выскользнул из его рук и упал на землю.

Майк на миг глянул на мальчика, а затем медленно вошёл в лес за поляной.

 

* * *

 

Сначала Эрвис бежал осторожно, уклоняясь от стволов деревьев и кустов, отшвыривая ногами бревна, скользившие по сырой земле. Пробежав несколько сотен футов, он натолкнулся на ствол дерева, что на мгновение ошеломило его, но он встряхнулся, повернулся и продолжил торопливо пробираться между кустами и деревьями вглубь леса.

Заросли становились все гуще, труднопроходимыми, его телу становилось всё сложнее проталкиваться сквозь спутанные ветви. Он начал задыхаться, при каждом вздохе у него болело в груди. Пот заливал ему глаза, соль на мгновение обжигала и ослепляла, но он продолжал бежать, как ножом пронзая лес своей высокой фигурой. Внезапно его нога зацепилась за переплетение жестких виноградных лоз, и он, споткнувшись, тяжело упав на землю, запутавшись правой ногой. Боль в правой лодыжке резко пронзила его ногу, но вскоре затихла. Однако, когда он попытался подняться, то обнаружил, что не может наступить на ногу. Лодыжка подкосилась, и снова боль будто током пронзила его ногу, а затем и все его тело. Он попытался волочить ногу, но не смог таким образом пробиться сквозь густые заросли и переплетение виноградных лоз. Боль в правой лодыжке усилилась, и он прикусил губу, пытаясь отыскать куст погуще, за которым он мог бы спрятаться. Он медленно проламывался сквозь заросли, пока не спрятал своё малоподвижное тело за высоким, обильно разросшимся колючим кустом. Он залёг за ним в ожидании, покрытый обильным потом от избыточного движения и боли.

Он дышал глубоко, но ровно. Попытался пошевелить больной ногой, но она, хрустя, лишь волочилась по земле, поэтому ему пришлось оставить свою ногу вне укрытия, слегка выступающей из-за куста.

Эрвис замер, прислушиваясь шороху движущегося человека, приближающегося к тому месту, где прятался он. Он еще раз попытался подтянуть ногу, но ему удалось лишь упереться коленом в основание колючего зеленого куста.

Внезапно он увидел человека, направляющегося сквозь заросли в его сторону. Эрвис затаился. Человек в форме обыскал участок слева от того места, где прятался он, и, ничего не обнаружив, повернулся в его сторону. Эрвис услышал голос мужчины, но поначалу не смог разобрать слов. Он слегка склонился вперед; и когда полицейский медленно направился в его направлении, он понял, что говорил этот человек.

- Эрвис, ты где? - звал Майк тихим дружелюбным голосом.

Эрвис судорожно вздохнул. Он раздвинул ветви и уставился на человека, находящегося почти рядом с ним. Он снова услышал слова:
- Эрвис, я не сделаю тебе больно. Где ты?

Майк, наконец, увидел ногу, торчащую из-за куста, а затем и пару глаз, глядящих на него сквозь зелень веток. Он направился к полусидящему человеку с пистолетом, удобно лежащим в правой руке. Майк оглядел Эрвиса и улыбнулся.
- Привет, Эрвис, - тихо произнёс он. - Ты знаешь кто я?

Эрвис кивнул, а затем хрипло прошептал:
- Да. Ты коп.

Майк почувствовал, как в его голове запульсировало, он сглотнул и прохрипел:
- Да, верно. Я коп.

- Эй, коп, у меня большие неприятности, верно? - тихо спросил Эрвис.

- Да. Куча проблем.
Майк с нарастающим гневом уставился на скорчившуюся, неопрятную фигуру.

- Думаешь, мне придется вернуться в тюрьму? - со стоном спросил Эрвис.

Майк вздрогнул. Яростный гнев, который он ощущал, был настолько силён, что перекрыл ему горло, не давая ему говорить.
- Да, - справившись с собой, выдавил он наконец сквозь стиснутые зубы. - А может и того хуже.

Эрвис взглянул на него, потирая ноющую ногу, и насмешливо нахмурился:
- Что это тебя так расстраивает?

- Это потому, что я ненавижу тебя, Эрвис, - прохрипел Майк.

Эрвис тихо хмыкнул.

- Я ненавижу тебя, ублюдок, - тихо прошипел Майк лежащему человеку.

- И за что ты меня ненавидишь? - спросил Эрвис.

- За то, что ты сделал с этим ребенком. И со всеми остальными детьми до него.
Пока Майк говорил это, его крепкое тело раскачивалось взад-вперед, подобно стволу дерева, который вот-вот упадет на распростёртую под ним фигуру.

- Но почему это тебя так бесит? - тихо спросил Эрвис. - Они ничего не значат для тебя.

Майк уставился на скрюченную фигуру.
«Это значит для меня все, ты, чёртов идиот, - подумал он, - ты делаешь то, чем я, по мнению людей, должен заниматься. Я вынужден жить с тем дерьмом, которое делаешь ты».
Лицо Майка исказилось от отвращения. Внезапно его чуть не стошнило. Свободной рукой он быстро прикрыл рот.

Эрвис некоторое время лежал молча, отвернувшись от пылающего гнева в глазах полицейского. Наконец он повернул голову и взглянул Майку в лицо.
- Коп, сделай мне одолжение, - тихо спросил он.

Майк уставился в запрокинутое лицо мужчины. Он сделал шаг назад. Лицо молодого полицейского пылало от гнева, направленного на умоляющего мужчину, распростертого перед ним. Годы, в течение которых он таился; попытки скрыть собственный секрет; грубые шутки о гомосексуалистах, терзавшие его в спортивных раздевалках и полицейском участке; кричащие газетные заголовки о растлителях детей и убийцах-гомосексуалистах, стыдящих и заталкивающих его ещё дальше в испуганную изоляцию, превратили его в вулкан необузданной ярости. Майк напряг все мышцы, чтобы унять дрожь, вызванную его растущим желанием отомстить за всё.
Его голос дрогнул:
- Что ты хочешь, чтобы я сделал, Эрвис?

Эрвис вздохнул:
- Убей меня. Пожалуйста, убей меня, коп.

Майк нахмурился. Эрвис облекал в слова мысли, которые проносились у него в голове. И это привело его в ужас.
- Что? - переспросил Майк, потрясенный внезапным объединением их мыслей.

- Если ты так меня ненавидишь, пожалуйста, убей меня. Пожалуйста.
Эрвис протянул руку и взял левую ладонь Майка в свою.

Майк резко отдёрнул руку.
- Не прикасайся ко мне, - рявкнул он.

Эрвис на миг отвернулся. Затем снова поднял глаза на полицейского.
- Тебе не нужно прикасаться ко мне, чтобы убить. Прошу.

Несколько секунд Майк молча сидел на корточках перед Эрвисом, наблюдая за напряженным, страдальческим лицом преследуемого им человека, который внезапно стал его личной добычей, жертвой, врагом.

Эрвис прошептал:
- Этот малыш прав. Я должен умереть. Поэтому ты убьёшь меня. Сейчас.

Майк оставался неподвижным.

- Ты сделаешь это? - с мольбой в голосе спросил Эрвис.

Наконец Майк ответил низким, рокочущим, враждебным шепотом:
- Да, Эрвис, убью. Я очень этого хочу.

Эрвис понимающе кивнул.
Майк пристально взглянул Эрвису в глаза. Лежащий улыбнулся ему, на грязном лице сверкнули белые зубы с расщелиной. Майк поднял правую руку и направил револьвер в голову Эрвиса. Он чувствовал, как дрожит его рука, и заставил себя успокоиться. Дрожащий пистолет медленно опустился и остановился в нескольких дюймах от лба Эрвиса. Эрвис продолжал улыбаться, когда Майк нажал на курок.

 

* * *

 

Мак на поляне услышал выстрел. Он вскочил с места и тут же вспомнил о мальчике. Он повернулся к Рикки и закричал, быстро бросаясь в лес:
- Не двигайся, парень. Ты слышишь меня? Остаться здесь. Не двигайся.

Рикки кивнул и опустился на колени, а грузный полицейский рванул через заросли в направлении выстрела.

Мак увидел Майка, стоящего с опущенным пистолетом и смотрящего себе под ноги. Из-за куста, отделявшего Мака от его младшего напарника, торчала нога. Он поспешил к Майку. Добравшись до него, он увидел тело высокого человека в комбинезоне, лежащее на боку. Майк стоял, глядя на мертвое тело, его глаза не мигали, лицо превратилось в застывшую маску. Пистолет выскользнул из его правой руки и упал на землю у его ног, приземлившись между ним и распростертым телом Эрвиса Мура.

- Майк, - громко прохрипел Мак.

Майк повернулся и уставился на него, словно не узнавая.

- Что случилось? - требовательно спросил Мак.

Майк не ответил. Он просто молча смотрел на пожилого полицейского.

Мак перевел взгляд с мертвеца на ошеломленное лицо своего молодого напарника.
И, в конце концов, ответил сам себе:
- Он сопротивлялся. Ты был вынужден сделать это.

Майк ничего не сказал.

Мак положил руку на плечо Майка.
- Я всё понимаю, - тихо произнёс он. - Я знаю, как ты себя чувствуешь.

Майк уставился и, наконец, кивнул, раз, затем ещё несколько. Он заплакал, его рыдания сотрясали его тело, разрывая тишину, окружавшую двух полицейских и мертвое тело Эрвиса Мура. Мак быстро сунул пистолет в кобуру, и притянул к себе молодого человека. Он ничего не говорил, только крепко прижимал своего напарника к себе, его правая рука поднималась, чтобы время от времени нежно погладить его затылок. Взгляд Мака был прикован к телу, лежащему перед ним, чьи глаза полузакрыты, а грязное лицо - кроткое и невинное в смерти - раскрывало губы в непринуждённой улыбке.

 

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Машина Стернов умчалась прочь от двух неподвижных фигур на стоянке у здания полицейского участка. Оба полицейских медленно повернулись и, не глядя друг на друга, устало зашагали к крыльцу. Они держались на расстоянии, стараясь не задевать друг друга, пожилой мужчина дышал глубоко и шумно, а молодой ошеломлённо смотрел вниз на цементные ступени. Уикс стоял на верхней ступеньке, с любопытством наблюдая за каждым их движением. На его лице застыла маска пассивного спокойствия, но беспокойные глаза неотрывно смотрели то на румяное лицо Мака, то на поникшие плечи и склоненную голову Майка Андротти. Когда они поднялись по ступенькам, Уикс распахнул тяжелую деревянную дверь. Они не обменялись ни единым словом. Двое полицейских зашли в здание участка. Они подождали, пока Уикс не вошёл следом, а затем тихо поднялись за ним по длинной лестнице в его кабинет. Не оглядываясь в их сторону, Уикс проскользнул за свой стол, уселся в кожаное кресло и принялся барабанить пальцами по столу.
Трое мужчин очень долго сидели, не говоря ни слова. Наконец голос Гарри Уикса разорвал напряженную тишину.
- Как его застрелили, Майк?

Голова Майка дернулась вверх, его взгляд скрестился с пронзительным взглядом человека за столом.
Мак хрустнул костяшками пальцев и нахмурился. В конце концов, в тишине комнаты послышался его грубый голос:
- Парень устроил драку.
Пожилой полицейский глянул на Майка.

Уикс слегка повернулся и уставился на Мака.
- Я спросил у Майка, - спокойно произнёс он.

Майк сглотнул и обыскал лицо Уикса в поисках какого-нибудь знака. Но черты сержанта оставались неизменно бесстрастными, тщательно контролируемыми. Майку было очень трудно обрести дар речи. Тот казался таким далеким. Затерявшись где-то глубоко внутри него. Не желая появляться и извергать что-то изо рта. Он сидел, открывая рот, но с его губ ничего не слетало.

- Как его застрелили, Майк? - снова спросил Уикс.

Наконец Майк заговорил: Он удивился твердому и ровному тону своего голоса. Услышав себя со стороны, словно находился в противоположном конце комнаты и слушал кого-то другого.
- Он напал на меня, - громко произнёс молодой полицейский.

- С чем? - спокойно спросил Уикс.

- С лопатой, - выпалил Мак.

Уикс снова повернулся и взглянул на Мака с лёгким раздражением.
- Я разговариваю с Майклом.
Его голос был холоден и категоричен.

Майк вздохнул.
- Он схватился за лопату и пошёл на меня.
И тут он с отчётливым ужасом вспомнил лопату, лежащую на могиле другого мальчика, когда они впервые увидели ребёнка Стернов и осмотрели поляну. Эта чертова штуковина все еще должна находиться там.

Уикс уставились на свои пальцы.
- Так это ты застрелил его?

- Да, - тихо сказал Майк.

Уикс выждал минуту.
- В целях самообороны?

В голова Майка запульсировало.
- Да, - прошептал он.

В кабинете снова наступило молчание. Майк видел, что Уикс погрузился в свои мысли. Мак повернулся и взглянул на пепельное лицо Майка. Он состроил гримасу молодому полицейскому, но Майк не отрывал взгляда от пустого лица сержанта, сидевшего за столом и погруженного в свои мысли.
Уикс глубоко вздохнул и слегка наморщил лоб.
- Это сработает, - только и сказал он.

Майк смутился.
- Сэр?

Уикс несколько секунд пристально смотрел на него, затем ответил:
- Я сказал, что это сработает. Будем придерживаться твоей версии.

Майк потёр руками свои колени. Он вывел мальчика из леса, Мак чуть задержался в лесу. Последнее, что он помнил, была лопата, лежащая в центре поляны. Его сердце бешено колотилось. Мак присоединился к ним у машины через несколько минут, они позвонили в участок и привезли мальчика сюда. Больше там никого не было. В криминалистической лаборатории, должно быть, есть все фотографии. Лопата лежала на могиле, а Эрвис находился в нескольких сотнях футов в стороне, в глубине леса.
«Он не мог угрожать мне лопатой, сержант, - хотелось крикнуть Майку в тишине этой комнаты, - не стоит этого придерживаться. Это я убил его. Хладнокровно. Рано или поздно ты узнаешь об этом».

- Вы уверены? - услышал Майк хриплый голос Мака, спрашивающий Уикса. - Вы уверены, что не будет расследования?

Уикс нахмурился.
- Мне только что позвонили ребята из криминалистической лаборатории. Они нашли лопату рядом с телом Мура. С ней и с мертвым ребенком версия Майка выглядит достоверной.

Майк недоверчиво уставился на сержанта. Где они нашли лопату? Его мозг лихорадочно рылся в памяти. Он был уверен, что видел её на могиле, когда уходил с поляны. Внезапно он почувствовал, как Мак сверлит его взглядом. Он поднял глаза и посмотрел на старика. Мак ухмыльнулся, слегка наморщив нос. Когда Майк поймал взгляд старика, Мак неожиданно подмигнул ему.

Майк почувствовал, как у него подкашиваются колени. Мак перенёс лопату после того, как Майк вывел мальчика из леса. Вот почему он задержался. Майк уставился на улыбающееся лицо усталого старика и прикусил губу. Ему был дарован этот личный акт мести. Сидящий рядом с ним старик рискнул своей репутацией, чтобы спасти Майка от необходимости давать объяснения из-за смерти Эрвиса. Молодой полицейский попытался собраться с мыслями. Но случайные вспышки недавних событий продолжали нарушать обычную упорядоченность реакций Майка. Все, на чем он мог сосредоточиться - это Мак поднял лопату с могилы и пробежал по лесу, чтобы бросить грязный инструмент у мертвого тела Эрвиса, лежащего за колючим кустом.

- Напиши обо всём, Майк. Нам понадобятся все подробности.
Уикс заканчивал своё поверхностное расследование смерти Эрвиса.

Майк тупо кивнул. Мак быстро встал и подошел к младшему полицейскому.
- Вставай, парень. У нас много бумажной работы.
Он схватил Майка за руку. Майк поднялся под натиском его рук и вслепую вышел из кабинета Уикса.
Мак поволок Майка по коридору от кабинета сержанта в ближайший мужской туалет. Осмотрел пустой туалет, а затем толкнул Майка к холодной кафельной стене. Лицо Мака было суровым и жёстким.
- Возьми себя в руки, - скомандовал он.

Майк уставился на него невидящим взглядом.

Пожилой мужчина вытянул свои толстые руки и крепко сжал ими лицо молодого полицейского.
- Ты слышишь меня? Я сказал, хватит! Все кончено. С этим покончено. Ты должен забыть обо всём.
Голос старика был сильным и уверенным, хотя в пустоте помещения, выложенного белым кафелем, слышался лишь низкий хриплый шепот.

Майк кивнул. Руки Мака покинули лицо молодого человека. Наконец, Майк заговорил.
- Почему ты сделал это?

Мак нетерпеливо уставился на него.
- Не задавай глупых вопросов, - прорычал он.

Майк положил правую руку на плечо старика, чтобы не упасть.
- Но я убил его, Мак, - тихо произнёс он. - Хладнокровно.

Мак нахмурился.
- Ты сделал ему одолжение.

Майк вздрогнул.
- Я что?

Пожилой полицейский повернулся и сплюнул в раковину.
- Не говори как идиот. Теперь давай отбросим всю эту хреновину. Он мертв. И так ему лучше.

Майк уставился на пожилого мужчину, стоявшего перед ним. С Маком все казалось таким ясным. Таким окончательным и завершенным. Почему же для него не всё так просто?
- Мне бы это не сошло с рук, Мак, - тихо произнёс молодой человек.

Мак опустил веки так, что его зрачки уставились на Майка сквозь очень узкие прорези.
- Но тебе это сойдет с рук. Ты меня слышишь? А теперь перестань вести себя, как ребенок, потерявшийся в лесу. Нам предстоит потрудиться.
Пожилой мужчина неожиданно вытянул правую руку и шлепнул молодого полицейского по лицу. Голова Майка резко откинулась назад от удара, легко треснувшись о прохладные плитки стены. Молодой человек ощутил на щеке жгучее прикосновение руки старика, и лицо его вспыхнуло от жара крови, устремившейся к голове.
- Теперь ты готов двигаться дальше? - воскликнул Мак.

Майк сглотнул и слабо улыбнулся.
- Да.

- Отлично. Тогда тащим задницы и пишем это дерьмо о самообороне, да так, чтобы сами в это поверили.
Мак подтолкнул молодого полицейского к выходу, продолжив толкать его перед собой резкими движениями своей большой руки. Майк почти вывалился из туалета, споткнувшись. Мак подхватил его. Помог выпрямиться и снова толкнул.
- Теперь сам, - приказал Мак. - И следуй за мной как мужчина.

Майк молча и послушно последовал за пожилым полицейского по коридору полицейского участка.
Оба полицейских медленно и нерешительно заполняли длинные формы, разложенные перед ними на широком столе для совещаний. Закончив, Майк, не отрывая глаз от бумаги и без каких-либо предварительных пояснений, принялся читать вслух свою версию тех последних минут человеку, сидящему напротив. Мак внимательно слушал, пытаясь уловить какой-нибудь изъян, ошибку, которая могла бы нарушить тщательно придуманную историю.
После того, как Майк закончил повторять низким, скучным тоном свои написанные слова, Мак просидел в задумчивости ещё некоторое время. Наконец он утвердительно кивнул.
- Так всё и случилось, - произнёс он.

Майк уставился на него.

Мак посмотрел на него, снова кивнул и заговорил.
- Отныне и для кого угодно, это то, что там случилось. Слышишь?
Его голос был властным и уверенным.

Майк сглотнул.
- Да, - покорно ответил он.

- Хорошо. Давай покончим со всеми отчётами и отправимся домой. Мне нужно кое-что сказать Морин. Пора ей узнать, что Джейми мертв. Я устал от того, что мы лжем друг другу.
Старик тяжело поднялся и медленно собрал бумаги. Он долго стоял, глядя на молодого человека, смотрящего на него. На миг он перевёл взгляд на бумаги, а затем снова на Майка.
- Отныне мы будем много работать вместе. Я не хочу больше слышать нытья по этому поводу. Ты понял?
Его хриплый голос был властен, однако сквозь слова сочилась усталая нежность.
Майк молча смотрел на него. Мак не стал дожидаться его ответа, а потащил свое усталое тело через комнату и исчез в коридоре.

* * *

 

Майк постучал в дверь сержанта Уикса.

- Входите, - прозвучал ровный голос.

Майк медленно вошел в комнату и сел.

- Чем могу быть полезен, Майк? - спросил Уикс.

Майк сглотнул и быстро ответил.
- Я ухожу.

Уикс нахмурился и спросил:
- Прошу прощения?

Майк вздохнул, не желая повторять сказанное, но зная, что должен.
- Я здесь, чтобы сказать вам, что я ухожу из полиции.

Уикс некоторое время сидел молча.
- Ты хочешь, чтобы тебя перевели?

Майк покачал головой.
- Нет, - в отчаянии произнёс он. - Я хочу уйти совсем.

Сложив свои гладкие, тщательно ухоженные пальцы перед собой на рабочем столе, Уикс упёрся взглядом в лицо молодого полицейского.
- Но почему?

Поёрзав на стуле, Майк ухватился за край жесткого деревянного сиденья.
- Я просто больше не хочу быть полицейским.

Уикс очень медленно покачал головой.
- Нет. Нет, Майк. Этого недостаточно.

Майка бросило в жар.
- Мне не место в полиции.

- Почему?
Уикс откинулся на спинку кресла и сложил руки за головой.

- Это личное, - пробормотал Майк.

Уикс в течение минуты сидел неподвижно. Наконец, он заговорил.
- Ты не покинешь этот офис, пока не скажешь мне, почему, - решительно заявил он.

Майка захлестнула волна гнева.
- А зачем вам это знать?

Гарри Уикс пожал плечами.
- По ряду причин. Во-первых, ты один из моих лучших людей. Я не хочу тебя терять. Этого достаточно.

- Спасибо. Но я думаю, что мне следует уйти из полиции. Так будет лучше для всех.
Майк молил Уикса принять это его объяснение.

Уикс отказался.
- Скажи мне, почему, - потребовал он.

Майк почувствовал, как у него кружится голова.
«Оставьте меня в покое, - хотелось ему закричать, - мне и так достаточно боли. Мне не нужны ваши потрясение и удивление от этого моего последнего акт раскаяния».
Майк отвернулся.

- Я должен знать, - сказал Уикс спокойно, но твердо.

В конце концов, Майк повернулся лицом к невозмутимому мужчине за столом и развёл руками, словно в молитве:
- Гарри, я гей.
Его голос слегка сломался, когда последнее слово сорвалось с его губ.

Сержант Уикс какой-то миг пристально рассматривал его, а затем вздохнул.
- Я знаю.

Рот Майка открылся от удивления. Он уставился на сержанта, но в выражении Уикса не было ни гнева, ни смятения, ни отвращения. Все, что Майк смог прочитать на нём, - это спокойное принятие уже усвоенного ранее факта. Он был ошеломлен. Наконец, он пробормотал, заикаясь:
- Ты знал?

Уикс слегка кивнул.
- Да. Уже несколько месяцев.

- Откуда? - совладал с собой Майк.

Уикс медленно побарабанил пальцами по столу.
- Женщина, которая живет в твоём доме. Она позвонила и сказала мне. Она явно была очень расстроена из-за тебя и желала отомстить. В ее голосе была ненависть.
Он остановился на минуту, наблюдая за растерянным выражением лица Майка, затем продолжил:
- Я поблагодарил её и повесил трубку. Я даже не спросил её имени.

Майк тихо произнёс:
- Я знаю её имя.

Уикс небрежно улыбнулся.
- Я в этом не сомневаюсь.

Оба замерли, осторожно наблюдая за ожидаемой переменой в поведении или реакциях друг друга. Но никто из них никак не отреагировал на только что произошедшее между ними. Ничего определенного, ничего конкретного не случилось между этими людьми с момента объявления Майка.

Майк почувствовал напряжение и произнёс с легким смирением в голосе:
— Вот почему я должен уйти из полиции.

Уикс пожал плечами.
— Это нелепая причина.

В конце концов Майк не выдержал. Его голос повысился в раздражении. Казалось, он не сознавал, как громко говорит.
- Черт возьми, Гарри, ты меня не слышишь? Я же сказал, что я гомосексуалист. И коп к тому же.

Уикс проигнорировали громкий выпад молодого человека. Он ответил ему ровным, сдержанным голосом.
- То, чем ты занимаешься в нерабочее время, твоё личное дело.

Майк недоверчиво уставился на него.
- Ты действительно так думаешь?

- Конечно.
Уикс криво усмехнулся.
- А теперь возвращайся к работе и забудь эту глупость, - тихо приказал он.

Майк покачал головой, словно пытаясь избавиться от внутреннего смятения.
- Так ты не позволишь мне уйти? - спросил он с удивлением.

- Нет, - просто ответили Уикс.

- Ты же не знаешь, что я сделал, - в отчаянии прошептал Майк.

Уикс стиснул зубы.
- И не хочу знать.

Майк услышал тихий голос Уикса, раздавшийся из-за стола.
- Тебе нравится быть копом, Майк?

Майк поднял глаза и посмотрел на Уикса. Он кивнул головой.

- Тогда вон отсюда и приступай к работе.
Уикс развернулся в кресле и уставился в окно, давая понять, что Майк свободен.

Молодой полицейский хотел что-то сказать, но не смог найти слов. Он прошептал:
- До свидания, - в спину не обернувшемуся человеку.
Ответа не последовало. Майк вышел из кабинета Уикса в коридор. Там он прислонился к стене, размышляя, действительно ли он прожил последние сорок восемь часов. Закрыв глаза и на несколько минут прислонив голову к стене коридора полицейского участка, он ожидал, что открыв их, обнаружит, что очнулся от этого невероятного кошмара.

 

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Рикки сидел, слегка наклонившись вперед, в кресле напротив стола Уикса в полицейском участке. Его светлые волосы были тщательно расчесаны, и он был одет в аккуратную, повседневную, но тщательно подобранную спортивную рубашку и брюки. Но почему-то казался измученным и усталым несмотря на то, что половину последних двух дней проспал дома, в своей комнате. Темные круги обрамляли нижнюю часть его тусклых глаз подобно слабым теням полумесяца. Уголки его рта опускались и время от времени дрожали, выходя из-под контроля, как будто он собирался неожиданно заплакать. Он скрестил руки на груди и часто крепко сжимал ими себя, собирая свое тело в согнутое, почти эмбриональное положение, отступая внутрь себя. Он чувствовал себя ужасно напуганным, но это чувство притуплялось всепоглощающим оцепенением, охватившим его с того момента, как он вышел из леса и сел в полицейскую машину.

Уикс допрашивали Рикки со спокойной настойчивостью. Рикки время от времени ёрзал, пытаясь собраться с духом, чтобы ответить, не плача и не отстраняясь от окружающих его людей в комнате. Его мать сидела рядом справа от него, ее лицо было спокойным. Эдвард Стерн слегка склонился в кресле слева и чуть позади сына. Майк Андротти занял жесткий стул без подлокотников в дальнем углу комнаты, а Мак сидел, уставившись на свои массивные пятнистые руки всего в нескольких дюймах от молодого полицейского. Все замерли, напряженно вслушиваясь, не сводя глаз, пока спокойный, ровный голос сержанта сменялся неуверенным, дрожащим, осторожным, прерывающимся шепотом мальчика, сидевшего перед ним.
- Он причинял тебе боль? - спросил Уикс.

Рикки уставился в пол. На мгновение воцарилась тишина. Наконец он поднял лицо к своей матери, взглянул на ее взволнованное лицо, а затем снова на сержанта:
- Да, - прошептал он.

Уикс облизнул губы и сглотнул.
- Как, Рикки? - спросил он вкрадчиво.

Мальчик неловко заёрзал в кресле. Он ещё крепче сжал свои бока и беззвучно, почти неслышно вскрикнул, открыв рот.

- Ему обязательно говорить об этом, сержант? Разве мы не можем позволить ему забыть?
Резкая просьба Доротеи нарушила тишину.

Сержант повернулся к ней лицом, его глаза были полуприкрыты, но полны сочувствия, хотя его лицо оставалось бесстрастным.
- Я хотел бы избавить его от подобного, миссис Стерн, - сказал он мягким, но весьма уверенным голосом. - Но мы должны знать всё.

Доротея протянула руку и коснулась руки мальчика.

Рикки повернулся и уставился на свою мать.
«Как она изменилась, - подумал он, - какой странной она кажется с тех пор, как я вернулся».
«Что же изменило ее?» - удивился он. «Или это изменился я?» - он задумался. «Почему я отказался от ее приглашения спать в ее комнате, когда проснулся с криком прошлой ночью? Почему эта мысль напугала меня больше, чем сам сон?»
Рикки обследовал глазами обеспокоенное лицо женщины, слегка держащейся за его руку, и слабо улыбнулся, пытаясь успокоить ее.
Затем повернул голову к сержанту и начал описывать случившееся в лесу: изнасилования, связывание его рук и ног, вынужденные поездки в автомобилях.

- Он когда-нибудь пытался тебя убить? - задал вопрос Уикс, когда Рикки закончил.

Рикки вяло покачал головой. Наконец он прохрипел:
- Нет.

- Почему нет? - быстро спросил Уикс у мальчика.

- Сержант, - голос Доротеи был настойчив, - Пожалуйста.

Уикс ее проигнорировал.
- Почему нет? - давил он на мальчика.

Рикки глубоко вздохнул. Его тело начало заметно дрожать. Наконец он заговорил, затаив дыхание.
- Потому что я делал то, чего хотел он.

- Ты пытался от него сбежать?
Уикс был неумолим, продолжая спокойно давить вопросами сгорбленную фигуру мальчика в кресле напротив.

Рикки смотрел широко открытыми немигающими глазами на простое, словно вылепленное из гранита, лицо сержанта, уставившегося на него. Он чувствовал подвох в этом вопросе, но его разум был настолько поглощен его решимостью рассказать только ту историю, которую от него хотели услышать, и которую он хотел, чтобы от него услышали, что у него возникли большие трудности с подбором слов для правильного ответа. Он тянул время.
- Что вы сказали, сэр? - спросил он тихим, ясным голосом, который заставил его отца уставиться на сына и слегка нахмурился от неожиданно почтительного тона. Эдвард Стерн подался вперед в своем кресле.

Уикс мимоходом улыбнулся и повторил вопрос таким же ясным и спокойным тоном:
- Ты когда-нибудь пытался сбежать, Рикки?

Мальчик на секунду прикусил губу. Затем он солгал.
- Да. Несколько раз. Но он поймал меня и избил. Поэтому я прекратил попытки. Я боялся.

Уикс кивнул.
- Я понимаю, - тихо сказал он, и Рикки почувствовал, как напряжены мышцы его тела, когда он прижался к деревянному креслу.
«Но я не пытался убежать от Эрвиса, - напомнил ему мозг, - я остался и пошел с ним. Я знаю это. Я всегда буду знать это. У меня были шансы. Но я ими не воспользовался. Почему?»

Рикки глубоко вздохнул, когда его мысли перенеслись назад во времени в прошлую неделю, в те моменты, в которые он понимал, что мог бы сбежать, дать дёру, обратиться к прохожим на улице, рассказать водителям незнакомых автомобилей, в которых ехал, о случившемся между ним и этим бородатым мужчиной, позвать полицейского, стоящего не более чем в нескольких футах от него на шоссе. Но он не воспользовался ни одной из этих возможностей. Почему? Почему он остался? Эта мысль овладела им, вытесняя воспоминания о том, что с ним случилось. Он умолял себя забыть всё это, освободиться от этого самокопания, от этой неуверенности в себе. Но мучительное осознание того, что он остался, не сбежал, зацепилось за него подобно его коже, связывая его, окружая его, душа его.

- Именно поэтому ты сказал полицейскому свое имя только тогда, когда он остановил машину той женщины?

Рикки кивнул. В этот момент он был так поглощен мысленной борьбой, что не мог произнести ни слова. Уикс принял этот физический жест и на несколько секунд прервал свой допрос.

Эдвард Стерн уставился на сына. Его взгляд скользнул по невысокому, небольшому телу мальчика, аккуратно одетого, съежившегося в кресле, сложенного по его собственному образу и подобию - красивого, гибкого, в самой ранней поре полового созревания, толкающего мальчишеское тело к напряжённой, упругой, мускулистой красоте раннего мужского начала. Эдвард Стерн наблюдал за движениями Рикки, будто созерцал усилия птицы со сломанным крылом, пытающейся взлететь. Неожиданные крадущиеся движения; очевидная аура страха и ощущения опасности окружали каждый жест мальчика; внезапная усталая потеря напряжения и оседание юного тела в кресле - каждое движение, каждый жест, каждое слово его сына создавали у Эдварда ощущение, что мальчик был искалечен, страдал, терпел боль и ныне изо всех сил пытается уйти от ощутимой опасности снова оказаться уязвимым и беспомощным.

И все же... «Я не испытываю жалости к своему сыну, - подумал Эдвард, - я не испытываю глубокого беспокойства. Все, что чувствую я, - это новое и неожиданное чувство сходства, принадлежности к этой испуганной фигуре, скорчившейся в кресле передо мной. Впервые в жизни мы с сыном похожи. Или мы всегда были похожи, а я этого не замечал? Это я передал ему слабость, уязвимость, бессилие, которое заставило его стать мальчиком, изнасилованным в лесу извращенцем? Неужели это моё наследие, переданное Рикки?»
«О, Боже, надеюсь, что нет, - думал Эдвард, - но я легко могу представить себя сидящим в этом же кресле много лет назад. Я знаю об этом. А ныне там сидит Рикки. Как бы мне хотелось вырвать, уничтожить все свои части внутри него».
«Мне стыдно быть его отцом, - думал Эдвард, - потому что он больше похож на меня, чем я это сознавал».
Отец Рикки опустил голову, поднял руки и потер глаза. Убирая руки, только Эдвард знал, что тыльная сторона его ладоней была влажной.

- Расскажи мне о другом мальчике, - деловито попросил Уикс.
Он взял карандаш, которым обычно пользовался, делая заметки на листках желтой бумаги.

Рикки мысленно увидел вытаращенные глаза итальянского мальчика и мгновенно перенесся обратно в лес, где Эрвис бросал землю через плечо, а скрюченное тело Тони ждало, когда его похоронят. Мальчик заерзал на стуле, ощущая, как влага от мшистой коры ствола дерева снова начинает просачиваться под рубашку, вызывая мурашки на коже спины. Рикки молча покачал головой.

Доротея сложила руки на коленях и стиснула челюсти, прежде чем заговорить.
- Вам не кажется, что на сегодня с нас хватит, сержант? - раздражённо спросила она, глядя в пронзительные, решительные глаза сержанта полиции.

- Не совсем, миссис Стерн, - мягко ответил Уикс.

Доротея понимала, что он говорит серьёзно.
- Мой сын больше не выдержит, - бросила она ему.

Уикс на секунду склонил свою голову, загадочно улыбнулся и тихо заметил:
- Думаю, мы должны оставить это на его усмотрение. Он уже взрослый мальчик, миссис Стерн.

Доротея недоверчиво уставилась на Уикса. То, что он сказал, неожиданно сильно задело её.
«Теперь он уже взрослый мужчина, миссис Стерн», - вот что по сути услышала она. «Теперь» было решающей частью заявления. Доротея повернулась и уставилась на своего сына.

Она смотрела на него так, словно увидела его впервые с тех пор, как два дня назад он в слезах бросился к ней в объятия. Светлые волосы, аккуратно зачёсанные назад, мягкие румяные щеки, полные, но побелевшие губы, - всё это осталось прежним; но маленького мальчика, которого она крепко обнимала столько ночей, казалось, рядом с ней больше не было. Он исчез. Ушел. Кто сидел рядом с ней? Он ничего не рассказал ей о том, что случилось. Он отказался поделиться с ней своими переживаниями, несмотря на ее неоднократные просьбы в течение последних двух дней. Рикки спал, ел, говорил не впопад обо всем, кроме тех дней, когда отсутствовал. Она волновалась и удивлялась, но ждала.
Теперь же она поняла. Она никогда не узнает. Он, вероятно, никогда не расскажет ей. Это будет навсегда скрыто внутри него. На какой-то миг она с ужасом поняла, что ее сын внезапно стал для нее чужим. Отстранился от неё, как и его отец. Что случилось с Рикки за те дни, что он пережил такого, о чём она никогда не узнает, чем он не поделился с ней? Что он сказал, когда над его телом надругались? Может, он кричал от боли? Звал ее? Он действительно пытался сбежать, или же охотно оставался с человеком, который насиловал и избивал его? Она пыталась убедить себя, что он был невольной жертвой. Доротея снова и снова повторяла, что ее сын по-прежнему тот же мальчик, каким был до похищения, ставшего ужасающим и унизительным опытом для него, но он всё переживёт, не изменив своей жизни, не изменив своей реакции на нее.
«Рикки сделал все возможное, чтобы остаться в живых», - сказала она себе. Но в ее рассуждениях затаилась тревожная нить недоверия. Её руки похолодели, а тело выгнулось дугой в кресле.

- Рикки, расскажи мне о Тони, - продолжил допрос Уикс.

Мак слегка кашлянул в углу кабинета. Майк вздрогнул на своём стуле и быстро повернулся, чтобы глянуть на пожилого мужчину. Мак ответил ему пристальным взглядом, призывающим к молчанию. Уикс быстро взглянул на двух полицейских, внезапно осознав их присутствие на периферии небольшой комнаты, а затем снова перевел взгляд на обеспокоенное лицо мальчика.

Голос Рикки разносился по комнате, монотонно повторяя подробности убийства другого мальчика.

Эдвард беспокойно заерзал на стуле, чувствуя неловкость из-за того, что ему приходится слушать, как его сын сообщает подробности сексуального насилия Эрвиса над неизвестным подростком. Эти слова в устах его двенадцатилетнего сына звучали совершенно неуместно. Акт был сексуально и физически жестоким, а слова и тон - бесстрастными и отстраненными.
«Избавься от них навсегда», - подумал Эдвард.
«Извергни и смой их», - умолял он.
«Очисти навсегда воздух от того, что случилось», - мысленно молился он. Понимая, что никто в комнате, особенно Рикки, никогда не забудут случившегося.

- Что делал ты, когда это происходило? - спросил Уикс очень тихо.

Рикки уставился на сержанта. Его зубы клацнули во рту. Он молча практиковался отвечать в течение двух дней, и теперь словно стоял на сцене перед публикой, где должен был сыграть свою роль. Об истине не могло быть и речи. Он собрался с духом, готовясь к выступлению.
- Я кричал, чтобы он остановился, - почти выкрикнул Рикки. - Я умолял его остановиться.

Доротея наклонилась и положила левую руку на дрожащие плечи сына. Она нахмурилась и резко бросила Уиксу.
- Хватит уже. Черт побери, хватит. Какого черта, по-вашему, он мог там сделать?

Уикс, сидел, бесстрастно наблюдая, как Доротея обнимает дрожащую фигуру сына.

Эдвард Стерн встал и подошел к креслу Рикки. Он положил свои длинные тонкие пальцы на руку жены.
- Сейчас на этом закончим. Мы вернемся, если понадобится. Но я думаю, все мы видим, что на сегодня надо закончить.
В умоляющем голосе Эдварда слышалось отчаяние.

Уикс кивнул.
- Думаю, что вы правы. Я не хочу больше давить на него.
Он сделал паузу.
- Cегодня.

Эдвард резко вскинул голову.
- Что это значит?

Уикс пожал плечами.
- Возможно, мне придется допросить его снова.

- Но почему, ради Бога? - требовательно спросила Доротея.

- Потому что я не уверен, что я знаю всё, что мне нужно знать, - спокойно сообщил Уикс.

Доротея глубоко вздохнула.
- Вы относитесь к Рикки так, будто он сделал что-то не то. Как будто в этом есть его вина. Боже мой, помилуй всех нас.

Уикс на некоторое время опустил глаза вниз, а затем повернулся к мальчику, сидевшему в кресле.
- Ты делал что-то не то, Рикки? - спросил он напрямик.

Рикки сглотнул и широко раскрыл глаза. Он дико замотал головой, пока не смог выдавить из себя сдавленное «нет».
«Он знает обо мне, - в отчаянии подумал Рикки, - он может читать мои мысли, заглядывать в мою голову».
«Но об этом знает только Эрвис, - быстро подумал он, - а Эрвис мертв. Тони тоже мертв. Так что об этом знаю только я. А я никогда не скажу. Потому что я сделал что-то очень плохое. Но об этом знаю только я. А этот человек, глазеющий на меня, не может этого знать. Он только пытается убедиться. И если я ничего не скажу, то никто никогда не узнает об этом. Кроме меня».

- Значит, ты не против вернуться и поговорить со мной? - спокойно спросил Уикс у Рикки.

Рикки улыбнулся нерешительной, но расчетливой улыбкой сержанту, склонившемуся к нему через стол.
- Нет, - хладнокровно заявил он. - Я не буду возражать. Просто плохо запомнилось, вот и все.

Уикс кивнул. Он глубоко вздохнул и надолго задумался.
- На самом деле, я думаю, что у нас есть все, что нам нужно. Извини, если расстроил тебя, Рикки. Но мы стараемся собрать все данные. Иди домой и постарайся забыть обо всём. Мы закончили.
Уикс внезапно встал, заставив всех присутствующих быстро вскинуть головы.

Доротея с минуту сидела очень неподвижно, затем свободной рукой откинула назад волосы. Она наблюдала за нескладной фигурой полицейского сержанта, который слегка раскачивался за массивным столом.
- На самом деле это мы благодарим вас, сержант. И полицейских.
Она на мгновение повернулась к Майку и Маку, затем снова обратилась к Уиксу:
- Мы многим вам обязаны. Это было очень большим напряжением. Для всех нас.

Уикс безучастно улыбнулся.
- Мы понимаем.

На несколько секунд в комнате воцарилась полная тишина, а затем Уикс повернулся и посмотрел на обеспокоенное лицо мальчика. Он мягко обратился к Рикки:
- Спасибо, Рикки. Ты очень нам помог. Теперь, я думаю, пришло время твоим родителям отвезти тебя домой.

Когда сержант Уикс произнес слово «дом», Рикки слегка подскочил в кресле. Он широко открыл глаза и обернулся, чтобы посмотреть на измученное, залитое слезами лицо матери, которая попыталась улыбнуться в ему страдальческой, но обнадеживающей улыбкой. Мальчик не ответил. Он повернул голову, посмотрев в пустые ошеломленные глаза отца, который ответил ему осторожным оценивающим взглядом незнакомца. Мальчик несколько раз переводил взгляд от матери к отцу, после чего, наконец, закрыл глаза, для надёжности прикрыв их руками.

 

Ему было очень трудно выходить из леса. Он все еще ощущал, как влага от земли просачивается сквозь ткань его штанов. Голова и плечи его странно-притягательного, пугающего спутника вернулись, покоясь на краю земляной насыпи над открытой могилой. Здесь, в этой маленькой ярко освещенной комнате, окруженный своими родителями и тремя полицейскими, он чувствовал себя отстранённым, удалённым, отделенным от реального, фактического, настоящего. Казалось, что именно эти люди были его фантазией. Реальность же в его сознании представляла лопата, небрежно брошенная поверх недавно зарытой могилы и мертвых глаз, уставившихся на него и умоляющих его что-то сделать. Он подтянул ноги, подняв их на стул, и положив голову на колени. Это была поза, которую он помнил, которую знал - убежище, которое было ему знакомо.

- Думаю, вам лучше отвезти его домой, - мягко сказал Уикс Доротее, склонив голову в сторону мальчика, скорчившегося в кресле.

Она согласно кивнула.
- Рикки, - тихо позвала она.

Его голова медленно оторвалась от колен, он поднял глаза и посмотрел на мать.

 

ЭПИЛОГ

Косые лучи утреннего солнца зажигали яркие краски в высоких витражных окнах быстро заполнявшегося храма, рассеянный свет согревал богатое коричнево-красное дерево скамеек. Головы склонились над черными молитвенниками; голоса бормотали в унисон, эхом отдаваясь в огромном помещении. Ребе Ира Лондон стоял в своем черном одеянии перед передним алтарем. Субботний утренний ритуал протекал в обычном ритме.

Доротея Стерн сидела на своем месте в первом ряду храма, наблюдая за сыном, сидевшим у алтаря на своей бар-мицве. У нее сжалось горло, когда она подумала, каким юным и уязвимым он выглядит - его ноги свисали с стула, не доставая до пола. Его глаза смотрели вниз на записи, которые он держал на коленях, его губы бесшумно шевелились, он репетировал свою роль в утренней религиозной церемонии. Она могла видеть только макушку его светлой головы. Ее взгляд переместился на другую сторону помоста, когда звуки пения кантора заполнили широкую аудиторию.

По другую сторону алтаря в кресле лицом к собравшимся с прямой спиной сидел Эдвард Стерн, сложив руки на коленях и держа в них молитвенник.
«Он мог бы стать моделью, - подумала Доротея, - такой красивый, такой элегантный в своем черном костюме в тонкую полоску. Такой собранный. И такой пустой».
Она долго смотрела на него.
«Забавно, что я больше не ненавижу тебя, Эдвард, - подумала она, - свыклась с этим. И очень сильно. Но сейчас ты просто существуешь для меня. И я уверена, что также просто существую для тебя. Ты не заметил, что я уже не пью так, как раньше. Я пытаюсь остановиться. И я могу жить в течение минут и часов без того, чтобы мой пересохший язык попросил алкоголя. Но я уверена, что ты это совсем не заметил - потому что я никогда не привлекала твоего внимания. Я сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь был способен привлечь твоё внимание.

Она снова начала ощущать вкус, снова чувствовать, снова осязать мир, окружающий её. Туман, окутывающий её жизнь, начал рассеиваться. Вокруг нее были и другие мужчины, и внезапно они заинтересовали ее, она увидела их и захотела узнать больше, чем Эдварда. Доротея Стерн почувствовала, как ее тело пробуждается от тошнотворно долгого сна.
Мысли Доротеи были прерваны сопением рядом с ней. Она повернулась.
- Мама, пожалуйста. Это бар-мицва. Это не похороны.

- Но через что ему пришлось пройти...

Доротея склонилась и взяла мать за руку.
- Ты же знаешь, что врачи, включая психиатра, сказали нам, что он в порядке.

Пожилая женщина кивнула.

- А дома он как-то ведёт себя по-другому? - спросила Доротея.

Пожилая женщина покачала головой в отрицании.

Доротея стиснула зубы.
- Тогда прекрати это дурацкое нытьё. И постарайся выглядеть гордо.

Она глянула через проход на Хелен Стерн в модном, сшитом на заказ бежевом костюме, сжимавшую молитвенник в руке, затянутой в перчатку. Мать Эдварда смотрела прямо перед собой. Ее глаза не были направлены на её сына или внука у алтаря, она ни разу не посмотрела в сторону своей невестки. Она отказалась сидеть с Доротеей. На самом деле, Хелен не разговаривала с ней последние пять недель, с той поры, как Доротея выплюнула свои гневные слова своей свекрови в гостиной, пока они втроем ожидали новостей о Рикки. Доротея не чувствовала раскаяния. Хватало и того, что она жила с одним из Стернов.

Доротея обернулась к задней части зала и увидела, как Майк Андротти и Уолли МакГиннис вошли в синагогу и неуверенно взяли книги, предложенные пожилым человеком, стоявшим в начале прохода. Полицейские проскользнули в последний ряд скамей и сели, оглядывая великолепие внутреннего убранства храма. Как раз в этот момент Доротея заметила Гарри Уикса, входящего в заднюю дверь. Она наблюдала, как он спокойно принял предложенную книгу, осмотрел странный зал, пытаясь сориентироваться, и, наконец, занял место на скамье в центре зала. Она очень долго смотрела на его гладко выбритое некрасивое лицо, погруженное в страницы молитвенника.

Вскоре кантор остановился, и раввин Лондон вышел вперед, чтобы прочесть из молитвенника своим вибрирующим, но сильным голосом. Храм наполнился приглушённым бормотанием, когда прихожане читали поочередно с духовным лидером.

Когда чтение отрывка из молитвенника было завершено, раввин Ира Лондон повернулся к Рикки. Светловолосый мальчик встал и машинально направился к подиуму. Он поднялся на низкий табурет, чтобы быть наравне с раввином, и медленно запел. Его ясный юный голос поднялся до верхних частей витражей, закружил по потолку, проплывал над головами прихожан. Это были прекрасные мелодичные, лирические звуки. Без пауз, без ошибок. Глаза мальчика скользили по пергаментной бумаге, а палец раввина двигался подобно проводнику, под каждым жирно выписанным словом. Рикки помнил все указания кантора. Медленно пронзив воздух своей последней нотой, он завершил музыкальное чтение своей части Священного Писания. Рикки вернулся на свое место. Он не стал смотреть в зал, а снова склонил голову, сосредоточившись на молитвеннике.

Сердце Рикки колотилось в груди, он чувствовал странный страх и беспокойство. Утром, одеваясь, он посмотрел на себя в зеркале ванной, изучая лицо, смотрящее на него в ответ.
«Я не знаю тебя, - подумал он, - я не знаю кто ты. Или что ты есть».
Он изучал незнакомца в зеркале так, как будто видел его впервые, но никак не мог сфокусироваться на нём. Он всегда был таким уверенным, уверенным в том, что он хочет и как этого добиться.

Но сейчас... Он ощущал страх и беспокойство, когда это молодой человек глядел на него из зеркала. Его мысли, его ощущения, его мечты изменились. Теперь он боролся с повторяющимися снами об Эрвисе, прикасающемуся к его телу. Рикки намеренно пропустил два последних урока игры на гитаре, потому что во время последнего урока ему захотелось прикоснуться к бородатому учителю, которым он так восхищался. Когда руки мужчины накрыли его ладони, чтобы научить его располагать пальцы на натянутых струнах, Рикки почувствовал, как его пульс забился, а пальцы задрожали. Ему захотелось взяться за руки учителя и побудить их прикоснуться к его собственному телу. Этот случай смутил и напугал его. Рикки понимал, что внутри него что-то происходит, и он должен пытаться это контролировать.

«Никто не знает, - подумал он. Я смогу бороться с собой и победить эти мысли. Я смогу заглушить эти сны. Я смогу снова получить контроль над собой и вернуться туда, где я был. Я смогу убедить себя, что я никогда не бывал с этим человеком, а он никогда не касался моего тела, и я никогда не касался его. Я смогу подавить воспоминание о желании прикоснуться к нему и желании, чтобы он прикоснулся ко мне. Я могу снова стать самим собой. Единственное, что мне нужно, это время и усилия. Я смогу сделать это. Я сделал все, что когда-либо хотел сделать. И никто никогда не узнает об этом».

Но тошнотворный страх, что он лжёт себе, говорит о какой-то нереальности, продолжал мучить его.
«Что, если я не смогу остановить эти чувства? Как я смогу контролировать свое тело, когда оно отказывается подчиняться мне? Может, я - другой Эрвис?»

Рикки вздрогнул, представив себя одетым в грязный белый комбинезон и мятую фланелевую рубашку, его маленькие тонкие пальцы ласкали медальон Эрвиса.
Его губы задрожали, когда он попытался удержать себя от крика из-за этого ужасного видения.
«О, Боже, помоги мне, - взмолился он, его глаза были устремлены на закрытый черный молитвенник, лежащий на коленях, - кем бы я ни был, кем бы ни стал, лишь не другим Эрвисом. Не таким».

Он услышал, как Айра Лондон тихо зовет его:
- Рикки.

Юноша вздрогнул, понимая, что должен вернуться к алтарю. С усилием он поднялся и положил молитвенник на обитое черной кожей сиденье. Медленно подошел к раввину и встал к нему лицом. Он услышал голос ребе Лондона и наблюдал, как тот медленно поднимает руки над его головой.
- Да благословит тебя Господь и сохранит тебя в этот знаменательный день.
Раввин сделал паузу, показавшуюся Рикки вечностью.
- Это день, когда ты вступаешь во взрослую жизнь. Пусть твой путь будет легким и счастливым.

 

об авторе

Росс Берлинер - псевдоним выдающегося врача и преподавателя Университета Истерн [частный христианский университет в Сент-Дэвидсе, штат Пенсильвания], специализирующегося на подростковой медицине.

 

©1978