1

Звонок с урока прозвенел раньше, чем я рассчитывал. Уроки здесь, оказывается, шли всего по 30 минут, а перерыв между ними было по 15. Хорошо, что домашнее задание я всегда даю по ходу занятия, после прохождения каждого пласта нового материала. Так что убежать по звонку поскорее, а потом на следующем уроке сказать, что не слышали про домашку, точно ни у кого не получится.
Дольше всех уходил ученик с третьей парты в правом ряду, он медленно впихивал учебник с тетрадкой и ручками в свой небольшой рюкзак и раз в несколько секунд косился в мою сторону. В таких случаях я обычно говорил то, что отпугивало учеников: «Что-то осталось непонятным? Я отвечу на любые вопросы!». После этого ученик или ученица обычно бормотали «Нет-нет!» и стремглав улепётывали из класса, порой с недопиханными в рюкзак или сумку учебными материалами.
Но в это раз было иначе. Мальчик ответил, что да, у него остались вопросы, и сказал, что всё спросит на доп.занятиях. Я не знал, что такие тут практикуются, поэтому в некоторой растерянности просто кивнул мальчишке и отвернулся к доске, чтобы стереть с неё все записи. Когда я всё дотёр и обернулся, класс уже был полностью пуст.

В эту частную школу, которая по совместительству была детским домом, я приехал только сегодня во второй половине дня. Меня встретил мужчина лет на 10 старше меня, который представился директором этого специализированного учреждения, находящегося в полусотне километров от ближайшего мало-мальски среднего населенного пункта. Глушь, конечно, была тут несусветная, но зато преимуществом этой местности был прямой выход к морю и к широкому песочному пляжу. Пляж был виден из окна моей собственной отдельной комнаты на третьем этаже здания, и добираться до него навскидку понадобилось бы минут 7, не больше.

- Здравствуйте, я Игорь Александрович, - радушно пожал мне руку мужчина, как только машина наконец остановилась, и я смог из неё выбраться. – Добро пожаловать в «Море Спокойствия». Как Ваша поездка?
Поездка была так себе: сначала долгий поезд, потом ночёвка в средней паршивости вокзальной гостинице (одной-единственной на весь тот средний городок), потом еще час езды на специально присланной для дорогого нового препода машине – сплошь по степи в первой половине пути, и по морскому прибрежью во второй половине маршрута. Понимая, что вопрос Игоря Александровича был сущей формальностью, я ответил:
- Здравствуйте, я Дмитрий Петрович. Поездка отличная, спасибо Вам за заботу.
- Пустяки, - махнул мне в ответ директор, шагнул в сторону багажника – и за его спиной оказался невысокий светловолосый парень лет 14. Он стоял молча и, завидев меня без каких-либо помех перед собою, приветливо помахал мне рукой.
- А это мой пасынок, прошу звать его Виктор, ему так больше нравится. Виктор поможет Вам отнести багаж и покажет комнату. А мне пора, прошу прощения. Увидимся завтра!
Мужчина сел на заднее сиденье машины, что-то сказал водителю, помахал рукой из окна и уехал по той же пыльной дороге, видимо, в ту сторону, откуда только что приехал я.

Мальчик так же молча взял мои чемоданы, развернулся и пошёл к зданию. Я окликнул его:
- Виктор! Тот чемодан, что у тебя справа в руке, может, понесу я? Он тяжёлый. И большой! – почему-то добавил я очевидный факт в конце своей речи.
Мальчик, не останавливаясь и не оглядываясь, прокричал:
- Всё нормально, Дмитрий Петрович, я тоже уже не маленький, - и зачем-то ускорил шаг.

Вслед за парнем я прошёл вовнутрь трёхэтажного здания, проследовал мимо нескольких стаек гомонящих детей – примерно с 6 до 8 класса по возрасту, и, честно сказать, еле догнал моего носильщика у одной из дверей наверху.
- Нас здесь живёт всего 24 человека, то есть 2 класса по 12 штук. Все мальчики! Девочки живут в другой школе, но наши к ним иногда прибегают… Ой! – подросток постучал по губам ладошкой, потом встал смирно на месте, как заправский баттлер остаётся в ожидании чаевых. Только руку не протянул, а просто вперился прямо в меня и что-то там себе раздумывал, а потом заключил:
- В общем, вот. Ваш урок будет по расписанию в моем классе через… - он огляделся по сторонам и поймал взглядом на столе будильник со стрелками, присмотрелся, задумался и быстро вычислил: - Через 65 минут!
- Спасибо. Покажешь потом, в какой класс идти?
Парень бодро кивнул, еще раз осмотрел комнату и меня вместе с ней, и только после этого развернулся и ринулся по лестнице вниз, перепрыгивая через 2-3 ступеньки.

После урока, на котором в основном происходило знакомство и расспрашивание меня обо мне и их о них самих, я спустился на первый этаж в левое крыло, где, судя по характерному запаху, находилась столовая. Я взял поднос, вилку с ложкой и салфетку, заказал себе суп и рисовую кашу с котлетой, кивнул нескольким своим коллегам, сидящим у дальнего окна, поискал свободное место и принялся за свой обед.

Я невольно вновь огляделся по сторонам и принялся за еду. Через пять минут ко мне подсел Виктор, тоже с подносом, и сразу сказал:
- А можно вопрос?
Я откусил немного хлеба и, тоже слегка оглянувшись, кивнул в ответ. Виктор залепил мне вопрос прямо в лоб:
- А Вы же гей, да?
Я завис с прожёванным хлебом и проглотил чуть не застрявший в горле кусок.
- После таких вопросов я обычно пакую чемоданы и уезжаю куда подальше. И не важно, какой бы был ответ на такой вопрос, - ответил я, выпрямил спину и положил ладони по краям подноса. Виктор наклонился чуть ближе и замотал головой:
- Да ну нет, ну чего Вы! Зачем Вы так сразу?
- А что? – ответил я вопросом на вопрос. Я подразумевал сказать: «Какая тебе разница?», но Виктор понял меня иначе.
- Да ничего такого тут нет. Ну и ОК. Просто здесь у нас принято задавать вопросы, мы же школа.
- Ну, Виктор, твой вопрос как бы не по школьной программе, ты не находишь?
Парень отодвинулся от меня и откинулся на спинку стула.
- Нам здесь рассказывают, что это – школа жизни. Поэтому позволяют задавать любые вопросы, которые нам интересны, без любых барьеров. А если что-то будет чересчур, то нам должны спокойно об этом сказать в ответ. Вы еще не привыкли, я понимаю.

Я решил снова оглядеться по сторонам, тем более после такого вопроса. Но ничего не изменилось, все по-прежнему стояли или сидели, рассредоточившись по кучкам то тут, то там, и болтали между собой. В помещении, как и в любой подобной столовой, царил гул от голосов и посуды.
Я посмотрел на Виктора:
- Ты уверен, что хочешь получить прямой ответ?
- Хех, а Вы разве уже не ответили?

Я опешил. «Вот так просто?»
- И что ты понял? – спросил я его, при этом решил расхрабриться и посмотреть ему в глаза.
- Я понял, что Лёшка на Вас запал. Поэтому просьба: не делайте так, чтоб от Вас он уходил расстроенным.
- В смысле?? – тут уже я наклонился над столом и придвинулся к парню поближе. Он ничего не ответил, а просто покосился в сторону, где среди ребят находился Лёшка – тот самый медленно собиравшийся с урока мальчишка около 11-12 лет отроду, одетый в однотонные чёрные шорты до колен и такую же однотонную, но светло-зелёного цвета майку.
Я, не поворачивая головы, тоже покосился туда. Лёшка стоял у стенки вместе с ещё тремя ребятами и смотрел в нашу сторону. Вдруг он почти подпрыгнул на месте и резко отвернулся к своим собеседникам.
- Это всё очень интересно, конечно, но… - решил я напустить туману безразличия и пожал плечами, но Виктор на провокацию не поддался. Он в той же интонации, как будто всё продолжало быть обычным делом, начал говорить:
- Просто, поймите, у нас тут есть свои порядки. Как хотите называйте: кодекс, устав, просто правила. Нам дают их читать и учить в первый же день. И там написано, что самое главное в этой школе – это чтобы все чувствовали себя спокойно. Не просто «хорошо» или «счастливо», хотя и это тоже – а именно спокойно. Без истерик, драк, ругательств и обид. И мы, и вы. И ещё, что на любые вопросы могут быть любые ответы. Задавать их – обычное дело. Так мы и учимся.

Виктор помолчал, ожидая моей реакции. Я, если честно, был всё ещё в некотором шоке, или как это назвать. Такой прямолинейности раньше в своей жизни я, кажется, не встречал.
- И что, совсем нет запретных вопросов?
- Не-а. Я ж говорю: если вопрос покажется чересчур, то надо прямо об этом сказать. Но это не значит, что это освобождает от самого ответа.

Я подумал: «Раз так, и, если этот парень меня сейчас тупо не разводит, я попробую поиграть по его правилам. А если что, спишу всё это на игру по психологии или типа научный эксперимент и гипотетику».

- Ну хорошо, допустим, ты получил мой ответ. Что с ним будешь делать дальше? Какие выводы?
Виктор в этот момент спокойно ел со своей тарелки. Но было заметно, что он что-то там себе размышляет. Наконец, не торопясь прожевав всё до конца, он сказал:
- Вам с ним надо как-то поговорить один на один. Пусть придёт к Вам на доп.занятия. И смотрите, как он будет себя вести. Резко не отталкивайте, если вдруг что! Это самое главное. Нельзя, поймите. Он и так очень закрытый. Я старался, расспрашивал, но мне он так ничего толком и не сказал. Это не по правилам, но он все-таки особенный. Как и Вы.

Виктор подумал ещё, пока я зависал и переваривал его тираду, а потом внезапно взялся за свой поднос и заключил:
- А знаете что? Приходите на пляж вечером в 9. Там поговорим, и я всё Вам тут объясню.

На этих словах он встал с подносом в руках и ушёл, как будто наш разговор был логически закончен.

* * *

Я долго не решался. «Идти или не идти – вот в чём вопрос», - сказал бы классик. Я реально был поражён, насколько прямо и откровенно Виктор говорил со мной сегодня. Если это была какая-то ловушка, то мне показалось, что я в неё практически попал. С другой стороны, мне действительно хотелось, чтобы всё оказалось именно так просто и честно – как во сне. Когда ты расслабляешься, не ищешь подвоха, и понимаешь, что всем происходящим управляешь ты сам, и что в любой неудобный для себя момент ты можешь просто проснуться.

По идее, чтобы всё подробней разузнать об этом учреждении и порядках в нём, мне следовало бы сначала переговорить с кем-либо из коллег-учителей или с персоналом, но все они как-то быстро рассосались и разъехались на собственных машинах, так что, так что я даже не успел ни с кем из них познакомиться.

И, в конце концов, не найдя для себя весомых отмазок перед Виктором, я решился пойти на пляж в 9.
«Как на место преступления», - усмехнулся я себе в мыслях. Пойти выяснить всё у первого и единственного человека, который сам вызвался разъяснить мне все здешние порядки. По законам жанра, я должен был бы взять с собой какое-нибудь орудие для подстраховки. Включить незаметно телефон на запись разговора? И куда мне потом эту запись предъявлять, если разговор вдруг зайдёт слишком далеко? Похоже, больше ничего другого я взять с собой не мог. А диктофон… Лишняя улика, если всё пойдёт не так.

Ладно. Была не была.
Я надел простые серые шорты длиной до колен, футболку с изображением пальмы на оазисе – чтобы не казаться слишком серьёзным. Дурак дураком, конечно, но ладно.

Виктор уже ждал меня, одиноко сидя на песке чуть поодаль от основной части пляжа, ближе к большим и высоким камням. Я вспомнил, как я смотрел на пляж из своего окна и наблюдал такую картину: половина воспитанников сновала и возилась на песке вообще голыми, особенно те, кто помладше, а 2 воспитательницы сидели под большим зонтиком отдельно от всех и практически не обращали на них внимания. И да, даже свысока и издалека я смог увидеть и то, что в других подобных местах было бы как минимум осуждаемо. И виновник уже получил бы по рукам и по шее. Но не здесь.

Когда я подошёл к Виктору поближе, я снова напрягся и пожелал, чтобы это всё оказалось странным сном: подросток как назло сидел на песке без плавок, чуть раздвинув ноги в стороны. Завидев меня, он подогнул и обнял их руками. Потом посмотрел на меня и приветливо улыбнулся.
Разум мне начал повторять: «Беги! Уноси ноги из этого места нахрен подальше, и никогда не возвращайся». Но я просто замер и встал, как вкопанный.
Виктор наверняка всё понял и решил пойти на опережение – он нарочито громко, как будто чтобы оповестить всех, кто мог хоть где-нибудь тут спрятаться, произнёс:
- Добрый вечер! – и, гад, назвал меня по имени и отчеству.

«Обратной дороги нет. Нет. Нет…», - прозвучало у меня в голове.
Я сделал пару шагов к нему и присел неподалёку:
- Ты решил перед сном освежиться? – задал я вопрос издалека. Во всех смыслах.
Виктор встал, чуть подпрыгнул пару раз, стряхивая с голого тела прилипшие песчинки, и – направился ко мне навстречу. Чтобы добраться ко мне, ему понадобилось не менее 10 шагов. Потом он сел рядом на расстоянии вытянутой руки в той же позе, что и раньше, выпрямив ноги, посмотрел на меня с улыбкой и сказал уже намного тише:
- Вы не бойтесь. Тут ВСЕ свои, - и почти неслышно, но открыто захохотал.
- Кто это «ВСЕ»? – я постарался спросить его так же непринуждённо, как мог.
- Да я шучу! – хохотнул Виктор и снова обнял ноги. – Нет тут никого. Я проверил.

В другом месте и ситуации я подумал бы, что парень позвал меня сюда с совершенно конкретной целью. Я бывал в этих ситуациях не раз. Но это было в более подходящей для таких разговоров обстановке и – всегда – с парнями возрастом не младше, чем я сам. А здесь и сейчас передо мной сидел 14-летний парень, одежды которого не было видно нигде вокруг, шутил шутейки с чуваком в 2 раза старше него, и при этом подразумевалось, что это должна была быть совершенно обыденная ситуация. Как будто он делал так всегда и со всеми.
Мне вспомнился один известный в узких кругах фильм ныне покойного аргентинского режиссёра. Во всех его фильмах – и это было ярким маячком «для тех, кто понимает» – всегда были эпизоды с голыми подростками. Я каждый раз удивлялся, когда смотрел. Мне было непонятно, как такое вообще возможно в ханжеском 21 веке. И как сами дети соглашались на такие бесстрашные съёмки, зная, что их увидит такими весь остальной мир?
Тот режиссёр в итоге поплатился жизнью за свою откровенность и беззаботность. В современном мире, в отличие от мира полвека назад, такое поведение и такие съёмки просто не могли остаться безнаказанными. Мне было жаль, что он вовремя этого не понял.

Виктор начал разговор спокойно и уверенно, как будто это была история его жизни за последние несколько лет. Он смотрел в сторону от меня, на горизонт, приложив руку козырьком ко лбу, и говорил так, чтобы было слышно только мне, а не всем возможным другим, кто мог бы прятаться за кустами или камнями.
- Я попал сюда чуть больше года назад. Если б я знал, как тут всё будет, я бы сам постарался попасть в это место ещё раньше.

Он замолчал и посмотрел на меня, явно ожидая вопросов. Я пока не знал, что ему сказать. Начало рассказа заинтриговало, и я показал ему это всем своим видом – уселся с ним рядом в такой же самой позе, что и он. Виктор понял намёк и продолжил:

- Вы не подумайте, родители у меня живые-здоровые. Хотя, как сказать… Алкаши оба, что он, что она. Их лишили прав на меня. Повезло хоть, что они братьев-сестёр не нарожали. Тогда совсем херово было б. Но я бы хотел…
Виктор снова замолчал. Он как будто специально сделал паузу, чтобы дать мне придумать вопрос, хоть какой-нибудь уже. Я спросил первое, что пришло в голову, на автомате:
- Ты бы хотел братика или сестричку?
Вопрос прозвучал совсем по-детски, и Виктор от него расхохотался:
- Конечно же братика, - он посмотрел на меня, смеясь, и я заметил, что он совсем расслабился и раскрепостился – полусогнутые ноги стали раздвинуты еще шире, и я, даже если бы очень захотел, не мог не увидеть всего того, что находилось там, между ними. Я взглянул туда ровно на 2 секунды и сразу же отвернул голову, вперившись в горизонт.
- А кстати, у Вас есть братики или сестрички? – вопрос у него прозвучал нарочито насмешливым.
- Нет. Только двоюродные, - ответил я, всё также глупо таращаясь на заходящее солнце. В глазах защипало и мой орлиный взор замутнел от проступивших слёз. Я потёр глаза и по инерции перевёл взгляд от солнца обратно на Виктора. Тот сидел всё в той же позе, как ни в чём не бывало.
- Это хорошо. Хоть кто-то у Вас есть. А у меня зато за брата есть Лёшка.

Ага. Вот, значит, почему он со мной именно про него заговорил. Переживает, чтобы от меня ему не было никаких проблем. Теперь в поведении Виктора мне всё стало понятнее и логичнее. От этой мысли мне стало легче. Но Виктор продолжил, и его рассказ снова меня напряг, причем еще больше, чем раньше.
- Я всем так говорю, Вы не переживайте. Потому что, бывает, подходят к нему, предлагают… Он потом говорит мне, что и с кем у него было. Хотя и так узнают всё, тут никто не прячется. Но я всё равно разговариваю с каждым. Не все хотят слушаться здешних правил. Приходится переубеждать.
Последнюю фразу он произнёс с особым ударением, от чего меня бросило в лёгкий жар.

Я решил спросить его о том, что должен был узнать от него еще тогда, в столовой:
- Почему ты предположил, что я могу быть геем?
Виктор засмеялся, но потом, посмотрев на меня и увидев мой настрой, перешёл на серьёзный тон:
- Это сразу понятно. Ну, то есть как… Не на сто процентов сразу, но что-то заметно. То, как вы себя ведёте, разговариваете.
- И как же я себя веду, разговариваю?
- Ну… Не так. Чуть-чуть. Просто – мне как-то сразу виднее, если свой человек.
- То есть, для тебя я кажусь как «свой», Вить? – эти мои слова прозвучали настолько серьёзно и мрачно, что мальчик как-то сразу осёкся и потупил взгляд. Я продолжил:
- Ну, допустим, ты что-то там понял. Но это не значит, что я для тебя и для всех стазу стал «свой» или «чужой».
- Нееет, это понятно! – встрепенулся Виктор. – Я ж ни на что не намекаю. Как сами захотите!
- Вить, захочу – ЧТО? – казалось, в воздухе между мной и мальчиком сейчас что-то вспыхнет и взорвётся.
- Я… Ничего. Извините.

Мы оба замолчали. Парень обнял свои колени еще крепче, отвернулся в другую сторону и еле тихо сказал, не дав мне передохнуть и собраться с мыслями:
- Вы ему и правда понравились. Как он Вас слушал на уроке! Он потом аж затараторил меня всего своими впечатлениями: и как толково Вы всё излагаете, и как он сразу всё понял по материалу, что не понимал с предыдущим преподом. И что вот бы хорошо, если бы Вы его по предыдущим темам подтянули. Короче, запал на Вас капитально.

На последних словах Виктор повернул голову в мою сторону и положил ее себе на колени.
Я посмотрел на него внимательно, прямо ему в глаза. Где-то же точно должен быть подвох. Вот сейчас он вспрыгнет с места, хлопнет в ладоши и закричит: «Хаха, Вас снимало телешоу про скрытую камеру», побежит за камни, оденется нормально и выйдет ко мне вместе со съёмочной группой, камерами и микрофонами. И все засмеются, покажут пальцы вверх, а потом подарят мне какой-нибудь приз и сделают общее фото на память.
Но сейчас Виктор посмотрел на меня так, что я понял – ничего этого не будет и быть не может. Он смотрел на меня и говорил со мной, как будто с ровесником или с ровесницей своего «брата», и как будто пытался свести двоих друзей на какой-нибудь школьной вечеринке.
Я решился озвучить всё это прямо ему, при этом всё же предусмотрительно оглянувшись по сторонам:
- Виктор, послушай. Всё, что ты сейчас говоришь, конечно, очень интересно. Но, понимаешь, для меня это звучит, как минимум, необычно. Если не сказать – подозрительно.
- Почему подозрительно? – всполошился мальчик. Потом он задумался ненадолго и его как будто осенило: - Ааа!.. Вот я дурак!
Он почесал себе макушку, потом щёку, после чего сказал:
- Давайте так: Вы сегодня поспите, а завтра еще раз поговорите с отцом… то есть с директором. Можете пересказать ему наш разговор, как есть. И всё что думаете, то ему и говорите. У нас тут принято задавать любые вопросы – помните про это? А я для Вас сейчас сделаю закреп в школьном чате, там документ с нашим Уставом. Чисто Вам для ознакомления, а заодно и все остальные ученики освежат в памяти.

Он поднялся, покрутился на месте, стоя прямо перед моим носом, и направился туда, где чуть ранее сидел и ждал моего прихода. Пошевелил руками по песку, достал небольшой чехол, расстегнул на нём молнию и вынул оттуда смартфон. Потыкал по экрану пальцами, а потом довольный вернулся ко мне.

- Вот, - показал он мне на экран, - я всё скинул. Почитаете, а потом, если что, поспрашиваете. Хотя, тут всё и так понятно и просто. И понаблюдайте завтра за всеми по школе, тогда ещё больше понятно станет. Добро?
- Добро, - ответил я и почему-то мой голос стал хриплым. Я откашлялся, встал с песка, отряхнул шорты и задал мальчику последний вопрос:
- Знаешь, Вить, мне это всё похоже на какую-то секту или что-то такое. Мне это кажется или я реально попал?

Мальчик посмотрел на меня уже серьёзно:
- Думайте что хотите. Выход простой: если устраивает – живите и работайте тут сколько захочется, как у себя дома. А если не устраивает – Вас тут никто держать не будет. Но то, что происходит в Бойцовском клубе, остаётся только в Бойцовском клубе.

Я молча развернулся и пошёл обратно в здание. Пройдя десяток шагов, я обернулся и сказал:
- Кстати, мне этот фильм очень нравится. Вижу, что и тебе тоже.
Я снова развернулся и пошёл дальше. Солнце тем временем полностью зашло за горизонт. Я знал – парень последовал за мной, причём всё в том же виде, в каком я застал его, когда пришёл на этот пляж. И в таком же виде он зашёл за мной в здание и направился в жилое крыло по правую сторону здания.
Я постоял и посмотрел ему вслед. Тут одна из комнат открылась, из неё появился парень ростом на голову выше и… ровно в таком же виде, что и Виктор! Пусть даже без очков, я смог разглядеть это. Завидев своего нагого приятеля, он поднял руку выше головы, Виктор сделал то же самое, и они приветственно хлопнули друг друга по ладоням, а потом стукнулись боками.
- Что ты, погулял уже сегодня? – спросил Виктора незнакомец.
- Ага, как обычно. Погода отличная! Сходи, может, тоже освежиться, - бодро ответил ему ровесник и пошёл дальше по коридору, не оглядываясь.
- Я подумаю, - ответил незнакомец ему вслед, покосился в мою сторону и так же приветственно помахал рукой. Я коротко махнул ему в ответ и пошёл по ступенькам на свой третий этаж.

* * *

Нормально поспать в эту ночь мне так и не удалось.
Я ворочался с боку на бок, переворачивал подушку холодной стороной каждые пару десятков минут, и всё думал о том, что этот беззаботный голый парень мне втирал там на пляже под лучами заходящего солнца.
Я всё больше становился уверен, что я попал в какую-то закрытую от внешнего мира секту. Что тут процветает разврат и, может быть, даже насилие. В том виде, в каком я понимал его во внешнем мире. И что, если всё так, и это злачное место крышуется какими-то сильными мира сего, то даже если я решу отсюда сбежать или просто уйти под любым предлогом, то дальше, в обычном мире, меня все равно достанут и не дадут нормально жить, пока не сведут в могилу.
Решено: побуду тут еще немного, чисто для вида. Присмотрюсь ко всем, как Виктор посоветовал. Поговорю с директором. Хм, а ведь с первого взгляда нормальным мужиком показался!
И да, ни в коем случае не приближаться к этому Алёше, и вообще постараться его на уроках не трогать. Пусть себе сам догоняет всё, что раньше не понял. Не хватало мне еще и «таких» проблем. Ориентация, конечно, понятие растяжимое. В моём случае точно. Но я всё же пусть буду стандартным геем, как все. Без всяких побочных эффектов.
А кстати, вот и будет повод отсюда свалить вполне законно. Скажу завтра про себя директору. Сам выгонит.

На втором часу без сна я вспомнил об «Уставе», которым со мной решил поделиться Виктор. Я взял смартфон с тумбочки, открыл мессенджер и перешёл в школьный чат. Ссылка на чат у меня уже была, её мне дал мой приятель «в теме», который работал тут до меня и по рекомендации которого я, собственно, сюда и попал. Во время поездки я несколько раз открывал этот чат и внимательно и по нескольку раз читал всё, о чём написали ученики и преподаватели за все 2 года существования этого учебного заведения закрытого типа.
Сейчас вверху чата, в закрепленном сообщении, я увидел документ: «У.pdf». Я нажал на закреп, и меня перенесло в самое начало чата.
Я открыл документ.
На первой странице висел герб школы с названием и слоганом: «Здесь познаётся мир таким, каков он просто есть, и создаётся мир таким, каков он должен быть».
Ну что ж, с объяснениями Виктора вполне совпадает.
Я пролистал весь документ до конца, он оказался небольшим – всего 5 страниц. Помимо общепринятых правил поведения, а также распорядка будничных и выходных дней, отдельно курсивом были выделены несколько строчек:
 «Все отношения между старшим и младшим поколениями, а также между обоими поколениями внутри коллектива зиждятся на равноправии, доверии и взаимном уважении. Любые проявления противоположного порицаются. Наказание за нарушение правил оговаривается в каждом случае отдельно».
«Важно помнить, что мир может быть суров и несправедлив, поэтому к жизни в нём нужно быть всегда готовым. С этой целью в учреждении регулярно проводятся дополнительные семинары в виде «Вопросы – ответы». Вы можете спрашивать своих преподавателей и воспитателей обо всём, что вас волнует и интересует. Не бойтесь познавать мир таким, каков он есть. Вы всегда получите самые честные ответы на любую интересующую вас тему».
И еще, ближе к концу, отдельным пунктом было вынесено следующее:
«Посещение всех занятий строго обязательно. Форма посещения занятий свободная, вы можете носить любую одежду сообразно вашим предпочтениям и вкусам. Отсутствие одежды допускается только во внеурочное время. Особые условия возможны, но оговариваются отдельно с администрацией».

Ну вот, всё как я и подозревал. Закрытое сообщество, которое делит мир на внутренний и внешний. Решили тут создать такую себе утопическую реальность. Ну-ну, завтра посмотрю повнимательнее, насколько им это удалось за все 2 года, что они существуют!
В полудрёме я сам себе задал вопрос, ответ на который, как принято здесь, я просто обязан был получить. Только уже от самого себя:
«А готов ли я ко всему, что меня здесь ожидает?»

 

2

Рано утром, после того как я проснулся по будильнику, сделал все утренние процедуры и вышел из душа опоясанный большим белым полотенцем, в дверь ко мне постучались. Я громко спросил: «Кто там?», в ответ была тишина, и я так же громко сказал: «Войдите».
Дверь осторожно приоткрылась, в неё всунулась наклоненная голова и спросила: «Можно?». Лица не было видно, но я узнал, кто это, по беспорядочным русым кудряшкам.
- Виктор, заходи.

Мальчик зашёл в комнату и закрыл за собой дверь, оставшись стоять у входа. На нём с утра были надеты синие шорты и жёлтая футболка.
Я посмотрел на его слегка задумчивое лицо и поразмышлял:
«А ведь пока что, на данный момент, он здесь для меня единственный близкий человек из всех». Осознавая эту мысль, я мягко сказал мальчишке:
- Проходи, чего застрял на входе!
Подросток оживился, огляделся по сторонам и на потолок, прошёлся по комнате и сел в небольшое компьютерное кресло возле стола, где лежали мой ноутбук и папки с учебными распечатками. Потом он покатался на колёсиках чуть вперёд и назад, а дальше принялся наискосок изучать верхний листик, после чего спросил:
- Это мы сегодня на уроке проходить будем? А мы это уже изучали!
Я подошёл к столу, убрал листок в папку и сказал:
- Нет, это для твоего брата на доп.занятия.
Виктор засветился, как золотая монета на солнце. Спрашивать он больше ничего не стал, ему и так всё стало понятно. И от этого он перестал сидеть по струнке, расслабил спину и немного сгорбился, свесив руки с подлокотников. Потом он не вытерпел и выпалил новый вопрос:
- А что Вы сегодня будете нам преподавать?
Я присел рядом на край кровати и сказал:
- Это можно будет узнать только на самом уроке. Но кстати, по расписанию у меня сегодня тот же класс, что и вчера.
- Аааа, значит, Вы у Лёшки опять. Он будет рад! Я ему скажу.
- Да погоди ты, не спеши, - сказал я ему так же нетерпеливо, но по другому поводу. – Я попробую выровнять расписание, а то получается, что есть какой-то перекосяк. У них сразу 2 урока подряд, а у вашего класса еще ни одного. Поговорю с директором.

На последних моих словах Виктор вытаращил глаза и приготовился, что я ему скажу дальше. Я спокойно продолжил:
- Я прочитал ваш Устав. Мне, в принципе, всё в нём понятно, но остались некоторые нюансы. Про них я и спрошу у директора.
- Он после обеда приезжает. Так что, если хотите, я Вам тоже могу объяснять, пока его нет. – Виктор снова выровнял спину. - Ну, и также всё, что он Вам сам сказать не сможет.
- А есть такое, что он не сможет? – поинтересовался я с покерфейсом на лице.
- Нууу, он же директор, - мальчик выделил последнее слово, - а я ученик. Есть разница!
- А я преподаватель, - я тоже выделил последнее слово и внимательно посмотрел на Виктора. - И я еще подумаю, кого вообще мне надо спрашивать.

Мальчик прищурился:
- Директор не про всё может быть в курсе, так-то.
Я тоже прищурился:
- Да ладно!
Мальчик хохотнул:
- Ага! Например, что у нас есть свой чат, отдельно от основного. Могу дать ссылку тоже. Вам пригодится, если тут работать не передумаете, - и посмотрел мне туда, где заканчивается полотенце. Я поправил его, соединив разъехавшиеся края и положив ногу на ногу.
- Слушай, Вить, а у вас тут и правда такая широта взглядов и возможностей, как намекает ваш Устав между строк?
- Хм, например? – оживился мальчик и заёрзал в кресле.
- Ну, вот тут сказано про форму одежды на уроках и вообще.
- А, да, - мальчик засиял еще ярче. – Это моё любимое правило. Ну, Вы же сами вчера видели.
- Видел, - вздохнул я. – А с чего всё началось? Должен же быть какой-то прецедент.
- Это как? – не понял Виктор.
- Ну, смотри. Если аж в целом Уставе школы появился отдельный пункт про… Сейчас, погоди, я точнее прочту.
- «Отсутствие одежды допускается только во внеурочное время. Особые условия возможны, но оговариваются отдельно с администрацией», - отчеканил мальчик по памяти и улыбнулся. Я вскинул бровь:
- Ого, ты его наизусть знаешь?
- Нам всем сказано знать его наизусть. И строго следовать ему.
- ОК. И?
- И вот. Это правило добавили, когда здесь появился один мальчик, почти в то же время, что и я. Ну, на месяц раньше. Он был немного странный. Но у нас тут много чего странного, правда, хаха?
- Есть такое, - ответил я и приготовился слушать.
- Так вот, он отказывался одеваться вообще. И когда его заставляли, он бегал и капризничал по всему дому. Даже врача на него позвали. А врач и говорит: «Он у вас странный, если хотите, чтобы странностей было меньше – привыкайте». Ну и всем пришлось привыкать. А чтобы другим не обидно было, которые не странные – им тоже разрешили голыми ходить туда и сюда. Но только не на уроках, потому что преподы приезжие, и не все соглашаются. Поэтому про уроки в Уставе отдельно написали, чтобы всем было спокойно.

И мальчик опять отдельно выделил последнее слово. Я сразу вспомнил, что он мне рассказывал вчера.
- А где он сейчас? – решил я уточнить про того странного мальчика.
- Да живёт тут до сих пор, всё нормально. Вы его скоро увидите на уроке с нами.
- Понятно, - ответил я, и тут мне вспомнился вчерашний незнакомец в коридоре, с которым разговаривал Виктор. Если это окажется не он, то получается, что на моём пути за эти 2 дня встретятся уже трое голых воспитанников этого интерната. Не слишком ли много обнажёнки для моих глаз за первые 2 дня?

- И много у вас тут таких, которые любят оголяться?
- Да уже где-то половина будет!
- УЖЕ половина? Видать, это заразная штука. А сколько было раньше?
- Ахаха, раньше были только он и я. Правила писали еще и из-за меня, потому что я как бы сын директора.
- В общем, тут потакают любым вашим капризам, - подвёл я итог к разговору. - Так вы же все быстро разбалованные станете.
- Мы уже! – засмеялся мальчик. – Ну, наказания тоже есть. Это не больно, но и не приятно. Могут заставить на кухне картошки начистить одному сразу на всю толпу. Или сделать уборку всех помещений.
- Сурово, - усмехнулся я, а Виктор продолжил: - Ахаха, да. Дрочить сначала тоже запрещали, как и голышом ходить. Но потом поняли, что от этого точно никуда не денешься, и что так делают почти все. Так что, вот J

Тут уже у меня глаза совсем полезли на лоб:
- Чтооо??
- Дрочить! Ну, что Вы, не знаете?
Мальчик приложил ладонь к своему паху и через штаны подвигал там себе вверх-вниз.
- Об этом я ОБЯЗАТЕЛЬНО поговорю с директором, - пробормотал я, отводя взгляд в сторону. Мальчик рассмеялся ещё звонче:
- Ну вот, хоть знать будете, что спрашивать. Если что, я ещё могу кое-что рассказать.

Я не знал, как реагировать на такие будничные откровения пацанёнка. Я уже насмотрелся и наслушался от него больше, чем моя голова могла переварить и вынести. Все лимиты на охреневание были уже исчерпаны, а день ведь только начинался.
Я подумал: «Раз так, то мне нужно знать всё, чтобы не выглядеть странным в этом их странном закрытом мире. Как бы всё это ещё в голове уложить и понять, конечно?..». И сказал мальчику:
- Ну, говори, что хотел.
Мальчик не растерялся:
- Ну, спрашивайте, что собирались.
Я осторожно поинтересовался:
- А как здесь смотрят на отношения между учениками?
- Разрешается, но не в открытую. И так же между учениками и преподавателями. С дрочкой попроще, можно и прямо на уроках. А «любиться» можно только если всех вместе не больше 5 человек.
- Почему именно 5 человек? - задал я вопрос, который вообще задавать был не должен. И откуда он у меня вообще выскочил?
- Ну, вот это Вы у директора уточните, - отвечал мальчишка. - Я просто помню, что когда однажды было 6 человек, то кому-то там стало плохо. Наверное, случайно вышло. Но правило потом появилось.
- В Уставе про это не написано. Или я пропустил? – смиренным голосом пробормотал я.
- Нее, в Уставе нету. Это мы просто договорились между собой.
- Понятно, - я вообще сник и решил прилечь, чтобы голова перестала кружиться. Подумал немного и решил задать последний на данном этапе вопрос:
- Слушай, Вить. А есть тут такие, которым все эти правила не нравятся, и они не хотят так жить?
Мальчик задумался:
- Есть. Ну, были. Они потом просто уехали.
- А если им уезжать некуда? Если дети без семьи, или с семьёй как у тебя?
- Я не знаю. Честно. Пока проблем не было.

Оба замолчали в раздумьях. Я прикрыл глаза и сказал мальчику:
- Ладно, мне надо всё это переварить. Увидимся на занятиях.
- Или в столовой на завтраке! Приходите через полчаса.

Лёжа с закрытыми глазами, я услышал щелчок язычка в замке закрывающейся двери.
«КУДА
Я
ПОПАЛ??»
Ни о чём другом я думать сейчас просто не мог.

* * *

Через полчаса, как и предлагал Виктор, я спустился в столовую на завтрак.
За столами я насчитал всего 10 голов, остальные, наверное, должны прийти позже во второй заход, потому что само помещение было для всех маловатым. Я взял себе кофе и яичницу. Повариха – как по классике, большая женщина в белой униформе – приветливо мне улыбалась, а когда я спросил ее, что ожидается на обед, она молча показала на меню, наклеенное на витрине, и знаками показала, что она не может говорить, но всё слышит.
«Очень удобно», - подумал я. - «Лишние языки здесь вряд ли нужны».

Виктор сидел на том же месте, что и вчера за ужином. Увидев меня, он помахал рукой. Когда я подошёл поближе, я заметил, что мальчик после ухода от меня уже успел переодеться. Точнее – перераздеться. Футболки на нём уже не было, и я не осмелился заглянуть под стол, чтобы проверить остальное.
Виктор с усмешкой жевал хлеб, когда я сел напротив него. Он полетал взглядами по мне и беспечно прощебетал:
- Еще только утро, а уже жара!
Я посмотрел на него, жуя и отпивая, и почти так же беспечно ответил:
- Да. Скорее бы осень.
Виктор подпрыгнул на месте:
- Ой, нет! Зачем осень? Не надо нам осень.
Я добавил:
- Ну да, лишний раз не разденешься.
Он продолжил, так же с прищуром:
- Ага! Поэтому я летом – при любой возможности!
Меня начал забавлять этот словесный пинг-понг, и я ответил:
- Главное – не перестараться. Чтоб всё было в меру.
Виктор не унимался:
- Мера у каждого своя.
- Вот именно, - заключил я и зачем-то шевельнул ногой вперёд. Виктор опять подпрыгнул и в этот раз звонко засмеялся, держа кусочек хлеба возле рта. Потом он взял хлеб в зубы, встал из-за стола, подхватил поднос и пошёл к стойке с остальными использованными подносами. К своему облегчению я увидел, что синие шорты были всё ещё на нём.

 

3

Все занятия тут начинались в 14.00 и заканчивались в 16.00. Три урока по полчаса и два перерыва по четверть часа.
До и после этого времени все занимались своими делами или просто бездельничали. В отдельной пристройке имелся небольшой спортзал с баскетбольными кольцами и с уголком для поднятия тяжестей и подтягиваний на перекладине. И еще сбоку от пляжа был участок с протянутой от столбика до столбика сеткой для перекидывания мяча.

По новому расписанию, о котором тут же было уведомлено в школьном чате (который, похоже, существовал только для объявлений и уведомлений), вместо урока в том же классе, что и вчера, мне на то же самое время поставили урок у старшего класса.
Я заранее подготовился к тому, что моя просьба может быть удовлетворена, поэтому все учебные материалы старшаков уже были у меня с собой. Деление на старших и младших было не слишком удачным: в младшем классе учились дети 10-12 лет, а в старшем – 13-15. Так было прописано в Уставе. По факту, 10 и 15-летних здесь попросту не было. Самому младшему однокласснику Алёши недавно исполнилось 11, а в старшем классе самым великовозрастным был 14-летний Виктор.
Я считал, что дробление по возрасту должно было быть более широким, но в этой школе навряд ли такая возможность была.

Ровно по звонку я вошёл в кабинет. Как и вчера в другом классе, здесь стояли 2 ряда парт с проходом между ними, по 3 парты слева и справа, итого 12 учеников. Один из них выделялся среди остальных: во-первых, своим высоким ростом, и во-вторых, отсутствием какой-либо одежды. По крайней мере, на верхней части тела – остальное мне видно пока что не было. И… Я узнал его. Тот самый вчерашний незнакомец, приятель Виктора. Я не сильно этому удивился, как и тому, что Виктор сидел с ним за одной партой. Время от времени они шушукались друг другу на ухо и тихо посмеивались.
Мне сразу вспомнилась одна французская короткометражка, в которой подросток вот так же ходил по школе, сидел на уроке и общался с учителями и другими учениками. Только в той киношке он сам не осознавал, что он был голым, и узнал об этом только в развязке фильма. Здесь же подросток, напротив, всё прекрасно знал и осознавал.
Я представился, сделал перекличку, и заодно узнал, что голого незнакомца зовут Артём. Фамилии учеников в классном журнале не фигурировали, видимо, в целях безопасности или чего-то там ещё. После каждого имени через запятую была написана цифра – возраст ученика. Повторяющихся имён, впрочем, и не было, хотя во вчерашнем младшем классе было два Андрея, и они были отмечены в журнале как «Андрей К.» и «Андрей Ч.» - одноклассники их называли «АндрейКа» и «АндрейЧик».

Общаясь с учениками, я быстро определил, что среди всех 12 человек половина несколько отставала по успеваемости, а во второй половине самым толковым и грамотным оказался именно Артём. Меня это изрядно удивило, потому что мне отчего-то казалось, что у мальчика должны были быть какие-нибудь ментальные проблемы ввиду его «особенностей». Но он меня и вправду поразил: он грамматически безупречно, хоть и с жутким акцентом, отвечал по всем заданиям, шустро подбирал слова и обороты и вообще радовал меня остротой ума и складностью речи на иностранном языке совсем не по годам. Как я узнал из журнала, он был младше своих одноклассников минимум на год (возле его имени цифра 12 была исправлена на 13), и на самом деле он еще должен был доучиваться в классе вместе с Лёшкой. Но ввиду ума и общего развития его еще в прошлом году было решено перевести в класс к старшим.
Было кое-что еще, отличающее его от остальных: в общении он показался мне наивнее или добродушнее. А ещё: он всё время опускал одну руку под парту и ею там шевелил.
В какой-то момент эти мельтешения мне надоели, и я решил вызвать его к доске. Мальчик этому удивился и, казалось, даже растерялся. Тут и Виктор добавил дров в костёр:
- Он не может пойти, у него писюн снизу в стол упирается, ахаха! Поэтому его никогда не вызывают.
Артём засмущался, опустил взгляд на парту или под неё и толкнул соседа плечом.
Я тоже растерялся от таких новостей, но решил не подавать виду перед всем классом, а спокойно сказал:
- Ничего страшного. Работа у доски тоже важна и необходима. Давай, Артём, выходи, не тяни время.
- Тянуть он умеет! И дёргать тоже, ахаха, - зареготал его сосед по парте, а с ним и все остальные.
Я строго посмотрел на Виктора, он поймал мой взгляд и притих. Тем временем, Артём встал из-за парты, и это реально удалось ему не с первой попытки. Наконец, он медленно вышел к доске, чуть опустив голову и глядя на меня, но никак при этом не прикрываясь.
Я старался смотреть ему в лицо, но краем зрения всё равно соскальзывал на несколько секунд на всё остальное его тело. Он был высоким, как я уже упоминал, но теперь с более близкого расстояния я увидел, что у него ещё и вполне спортивное тело – смуглое как у какого-нибудь индуса, ближе к светло-коричневому оттенку; а ещё… большее, чем у среднего 13-летки, мужское достоинство, в открытую торчащее вверх.
Я дал ему задание: написать на доске предложение и перевести его в страдательный залог в трёх грамматических временах. Артём писал мелом очень коряво, но старательно, и при этом после каждого законченного предложения опускал левую руку вниз и слегка дёргал свой, как сказал Виктор, «писюн»: поставил точку на доске – опустил руку – «раз-два» – и начал писать следующее предложение.
Я исподлобья посмотрел на остальной класс: ребята сидели тихо и переписывали всё с доски. Без смеха, тыканья пальцем или перешёптывания между собой. Очевидно, что к такому виду Артёма, что спереди, что сзади, они привыкли, поэтому не обращали на его наготу никакого внимания. Только Виктор пару раз взглянул на меня и слегка усмехнулся, но тоже старался не отвлекаться от доски и всё аккуратно записывал.
Я перестал прятать глаза от стоящего рядом подростка, повернулся к нему и в обычном учительском тоне делал ему подсказки, хвалил за правильное написание и задавал наводящие вопросы, если мальчик порой зависал.
«Надо к нему скорее привыкнуть. Если они все смогли, то и я смогу», - думал я, посматривая на то, как он дёргает свой «писюн» раз в полминуты.
Я заметил, даже на загорелой кожице, что на стволе у него имелись какие-то небольшие красные пятна, как будто ранки или потёртости.
«Бедный парень! Вот что называется – затёр себе до дыр». Видимо, такие манипуляции он производил с собой ежедневно и слишком часто, и про такую вещь, как смазка, он скорее всего никогда и не слыхал.
Артём наконец справился с последним предложением, положил мел, вытер ладони об тряпку и немного об себя и, довольный, повернулся ко мне.
- Всё правильно? – спросил он и сдвинул брови.
- Всё правильно, - ответил и улыбнулся я. – Ты молодец!
Мальчик тоже заулыбался, повернулся к классу, поднял руки над головой и сказал «Еее!».
Затем уселся на своё место и сразу засунул одну руку под парту.
А Виктор демонстративно, но негромко похлопал ему в ладоши, за что получил очередной пинок в плечо.

После звонка с урока я подозвал обоих парней к себе, когда остальные ученики покинули класс, и сказал им:
- За работу на уроке Артём получает оценку «отлично», а вот за поведение вам обоим «неуд.». Но пока только устно. В следующий раз запишу в классный журнал.
Виктор кивнул и заулыбался:
- Хорошо! – и чуть серьёзнее добавил: - Извините.
- С тобой потом поговорю, - строго ответил я ему и махнул в сторону выхода. – Всё, проваливай. А ты, Артём, останься еще на минутку.
Мальчики переглянулись, Виктор вышел из кабинета, а я показал Артёму на первую парту, приглашая присесть. Наблюдать его длинное достоинство, пусть уже не стоячее, а повисшее, мне во время серьёзного разговора не хотелось.

- Артём, в первую очередь я хотел бы тебя отдельно похвалить, - начал я разговор с «пряника».
Мальчик снова растянул губы в улыбке и кивнул головой.
Я продолжил:
- У тебя хорошая успеваемость, и я вижу твои оценки у предыдущего преподавателя. У тебя такие успехи только по ин.язу или по другим предметам тоже?
- Еще по лит-ре и языку, и по географии, - ответил он с той же улыбкой и полез одной рукой под парту.
Я сказал:
- Хорошо. По ин.язу я бы хотел подтянуть с тобой произношение и свести акцент к минимуму. Если ты не против, я могу дать тебе аудиоматериалы, чтобы ты мог слушать нативную речь в наушниках и повторять вслед за диктором.
- Я зайду к Вам вечером за материалами, - ответил Артём и вскинул брови, ожидая моего подтверждения. Я немного подумал и кивнул ему в ответ.
- У меня к тебе есть еще пара вопросов, но это уже потом, когда ты придёшь.
- Я могу и сейчас, - с готовностью отозвался парень. – Задавайте! Я никуда не спешу, у нашего класса уроки уже закончились.

Я посмотрел на закрытую входную дверь, потом обратно на парнишку, вздохнул и начал:
- Артём. Я не против того, как ты выглядишь и как ходишь ко мне на занятия. С этим проблем нет… Я серьёзно, не переживай.
Мальчик сдвинул брови, посмотрел в сторону и буркнул:
- Я не переживаю.
- Хорошо, - ответил я спокойно. – Но у меня есть один вопрос. Если ты не против, я хочу тебе его задать. На эту же тему.
- Задавайте, - так же глядя в сторону, прошептал Артём.
- Ты пойми, я тут человек новый, и мне не всё тут пока известно или понятно. И я думаю, что лучше ты сам мне прямо ответишь, а не кто-нибудь другой.
- Ладно.
- Скажи, пожалуйста, почему ты всё время теребишь себе там?
Артём демонстративно сложил руки перед собой на парте и, глядя уже прямо на меня, произнёс:
- Потому что мне так хочется.
Я помахал головой в стороны:
- Нееет, так не пойдёт. Мне нужно знать, чтобы нам с тобой можно было нормально взаимодействовать. В классе и вне него. Так что, я жду от тебя честный ответ.

Мальчик не ответил. Я видел, как он думает, что сказать, и говорить ли со мной вообще. Наконец, он произнёс:
- Психолог сказала, что у меня зацикленность. А мне, на самом деле, так проще соображать и концентрироваться. Так я лучше думаю.
Я улыбнулся ему:
- Так вот почему ты так хорошо учишься!
- Да! – активно закивал подросток. – И спасибо Вам, что вызвали поработать к доске. Меня другие учителя никогда не вызывают.
- Боятся тебя, что ли?
- Наверное. Что я им по лбу настучу, что ли, - мальчик снова расслабился и засмеялся. – Ещё чего! Я ж не совсем дебил.
- Конечно нет, - успокоил я его и самого себя. – Ты всегда можешь сам тянуть руку, когда захочешь пойти к доске. Только тяни ее вверх, а не вниз, пожалуйста!
Он беззвучно хохотнул и подёргал плечами, а я пораздумывал и задал ему следующий вопрос:
- А ты не пробовал занять руки чем-нибудь другим? Например, вертеть карандаш.
- Пробовал, Дмитрий Петрович, - ответил он с ноткой безнадёги. - Это всё не то. Мне именно надо, чтобы было напряжение по телу. Я из-за этого в спортзал записался, на пауэрлифтинг и подтягивание. Но я же на уроке не могу тягать гантели, сами понимаете.

Честно сказать, я не видел ничего такого в том, чтобы на моих уроках он качал мышцу вместо дрочки. Но я понимал, что от его давней привычки отказаться будет трудно, если не невозможно. Это всё-таки немного другое, чем просто механическое повторение действий. Тут еще и его созревание играет немаловажную роль. Плюс очевидная патология. По крайней мере, очевидная для меня.
Может быть и правильно сделали, разрешив ему жить именно здесь и именно так, как он захотел. Я вспомнил рассказ Виктора про те истерики Артёма в начале, и подумал: «Пусть лучше так, чем если бы пичкали непонятными таблетками и привязывали к батарее».
Хотя я не был уверен, что в этом заведении такое практикуется.
Но… Как знать?

Мальчик подумал и добавил еще пару фраз:
- В общем, Вы поняли - я так лучше соображаю. Но у меня, если что, бывают побочные эффекты - иногда я не сдерживаюсь и у меня там… проистекает прямо на уроке. Имейте в виду, если попрошусь выйти.
- Над этой проблемой мы с тобой еще подумаем, - сказал я ему и попробовал улыбнуться, хотя на самом деле мне стало совсем не весело.
Мальчик тоже усмехнулся уголком рта, посмотрел вниз и в сторону и, подумав пару секунд, сказал:
- Извините. Такой уж я, как есть.
На этих словах он быстро встал, нацепил школьный рюкзак на плечо и быстрым шагом направился к выходу. Когда он открыл дверь, в нее тут же залетели двое младших мальчишек, один из которых с разбегу уткнулся Артёму прямо в живот. Второй захохотал во всю глотку, а первый отпрянул от Артёма и с размаху шлёпнул его по висячему члену. Тот айкнул и так же с размаху, но легонько шлёпнул его по затылку, и выкрикнул: «Аккуратней на дороге!». Оба младших снова загоготали и как ни в чём не бывало помчались занимать свои места.

 

4

Более тесное знакомство с отдельными жителями этого странного места на этом не закончилось. Следующий урок был у меня в этом же кабинете, но в младшем классе. Расписание, конечно, по моей просьбе поменяли, но уже запланированный в нём урок для младшеклассников отменять не стали, а просто сдвинули вперёд. Я ожидал, что с их стороны последует недовольство, но на урок пришли все 12, и лица у них были вполне приветливыми.

Я решил делать себе пометки о каждом из 24 мальчиков. В целом, их характеристики были похожими, и мне было достаточно пары строчек, чтобы описать каждого из них.
Выглядели мои записи примерно так:
«Дима, 11, справа (ряд), справа (в паре), первая парта: спокойный, общительный, успеваемость на 4.
Рома, 12, справа, слева, третья парта: активный, балованный, успеваемость на 3+»
Ну, и так далее.
Самыми заметными в обоих классах были те, кого я уже более-менее хорошо знал: Виктор, Артём и Алёша. Их характеристики были такими:
«Виктор, 14, слева, слева, вторая парта: активный, не старается, успеваемость на 3.
Артём, 13, слева, справа, вторая парта: умный+, старательный, (не) стесняется, успеваемость 5+.
…
Алексей, 11,5, справа, слева, третья парта: необщительный, старательный (подтянуть), успеваемость 4».

Поговорив после уроков с завучем о каждом из них, я наметил себе, кто мог бы иметь шансы на улучшение оценок на доп.занятиях. Я планировал поговорить с каждым из отобранных по отдельности. Завуч, седой мужик лет 45, похвалил мои стремления, но сделал оговорку:
- Учтите, что тут все дети непростые, именно поэтому их направили сюда к нам. И я не могу Вас обнадёжить в том, что Ваши стремления помочь им обязательно увенчаются успехом.

Я вычеркнул еще пару имён из своего доп.списка и протянул ему листок. Он посмотрел на список, проставил галочки напротив пяти имён, вернул его мне и сказал:
- С этими всё не так безнадёжно.

Галочки стояли как раз напротив троих моих «любимцев» плюс обоих Андреев. Я удовлетворённо кивнул головой и уже собирался уходить, но всё-таки присел обратно в кресло и спросил завуча:
- Что Вы можете сказать насчёт Артёма?
Мужчина снял очки, потёр переносицу и вздохнул: - Скажу Вам так, Дмитрий Петрович… Вы наверняка заметили, что некоторые дети у нас здесь с бОльшими особенностями и потребностями, чем другие. Мы принимаем и помогаем им от чистого сердца, интегрируем их в общество, рядом с обычными ребятами. Ну, более обычными. Эти берут пример с них, а те учатся терпимости и уважению к этим.
Он замолчал ненадолго, а потом задал мне вопрос:
- Дмитрий Петрович, скажите, Вы раньше работали в подобных учебных заведениях?
- Не приходилось, - ответил я спокойно, и добавил: - Мой друг, Ваш коллега (я назвал имя) работал здесь до меня.
- А, да-да! Так Вы от него к нам прибыли?
- Совершенно верно, - кивнул я головой. – Он предупреждал меня о некоторых особенностях, но полную картину я смог увидеть и начать изучать только сейчас. И, признаться, некоторые правила и порядки здесь мне кажутся, скажем мягко, далёкими от общепринятых.

Завуч согласительно кивнул головой, но сказал мне всего лишь одну фразу:
- Пусть так, но зато наши дети чувствуют себя здесь спокойно.
- Вот! – воскликнул я в ответ: - Я эту фразу слышу уже в третий раз. Почему вас в первую очередь интересует их спокойствие?
- На эту тему я рекомендую Вам пообщаться непосредственно с Игорем Александровичем. И насчёт Артёма – тоже с ним, - спокойно ответил мне завуч и всем видом показал, что на этом наш разговор закончен.

* * *

Когда прошли все уроки, и на улице немного поутихла жара, ученики вместе с двумя воспитательницами отправились на пляж. С этими сотрудницами мне довелось перекинуться лишь парой слов. Одна была совсем юная и, кажется, беременная на раннем сроке. Вторая была лет на пять ее старше. Обе были не особо разговорчивы и, казалось, их совсем не колыхало то, что на их глазах тут происходит. Я решил, что искать общения и что-то выяснять у них будет бесполезно.

Виктор звал меня пойти с ними тоже, но после скомканного разговора с персоналом и неприятного разговора с завучем мне хотелось просто полежать и, может быть, подремать у себя в комнате.
- Ну ладно, - махнул мне рукой мальчишка, - тогда, если Вы тут остаётесь, присмотрите за Лёшкой, ага?
- За Лёшкой? А он не пойдёт с тобой?
- Он сегодня не хочет. Почему-то. Всегда ходит со мной, а сегодня чё-то нет, - пожал он плечами и ускакал дальше по коридору. «Наверное, пошёл раздеваться для пляжа», - подумалось мне.
Почему-то я решил сразу не идти искать Лёшку, а присел в вестибюле на диване. Я прислушался к себе. Да, всё начинало быть именно так, как я не хотел: во мне просыпалось банальное низменное любопытство. И я решил проверить, насколько оно пробудилось после долгого и крепкого сна.
Ждать пришлось всего 5 минут – именно через столько времени мне послышались громкие звуки от бега по коридору, а еще через 10 секунд мимо меня пролетело голое тело, размахивая всеми конечностями, одна их которых пронеслась у меня перед носом и превратилась в кулак с указательным пальцем вверх – Виктор на бегу показал мне на лестницу и впопыхах прокричал: - Он сидит в классе на втором этаже!

Что-то меня отталкивало от того, чтобы пойти к этому Алёше прямо сейчас. Его отношение ко мне напрягало, я не любил, когда на меня всё время таращатся, в открытую или украдкой. А этот мальчик всё время смотрел на меня именно так, иногда даже приоткрыв рот.
С другой стороны, разговор с Алёшей с глазу на глаз, как и предлагал Виктор раньше, казался мне правильной идеей.
Я встал с дивана, прошёлся по ступенькам на второй этаж и громко окликнул его по имени. Одна из дверей приоткрылась, из неё высунулась причёсанная русая голова и ответила:
- Я здесь.
Я сделал шаг ему навстречу, но он вдруг спросил:
- А можно к Вам?
Я хотел отказаться, но вспомнил, что мне говорил его «братец» - не отталкивать, а соглашаться, и тогда он не будет истерить. Пришлось кивнуть ему и позвать идти за собой.
Мальчик пулей выскочил из-за двери – он оказался одетым в одни только белые просторные шорты – и помчался ко мне. С разбегу он напрыгнул на меня, так что мне пришлось ухватить его в охапку, и остался висеть у меня на шее. И я так понёс его к себе в комнату.

Слез с меня он только когда я подошёл вплотную к своей кровати. Встав на покрывало, он осмотрелся по сторонам, открыв рот, потом посмотрел на меня и плюхнулся на спину, раскинув руки и ноги.
- Хорошо тут. Прям как дома! – сказал он, поглаживая покрывало. Потом посмотрел на другую дверь в комнате, показал пальцем и спросил: - А там что?
- Туалет и душевая кабинка, - как можно спокойнее ответил я и присел за стол.
- А можно? – спросил Алёша и, не дожидаясь моего ответа, встал с кровати.
Я молча кивнул головой. Мальчик побежал в туалет, не закрыв за собой дверь до конца. Через пару минут оттуда послышался звук слива в унитазе, потом шум воды в кране, а еще через минуту шум воды погромче.
«Купаться что ли полез?» - начал недоумевать я. «У них же своё отдельное место должно быть для этого. Или он там стесняется? Так ведь уже давно тут живёт».
Сам я в общий душ еще ни разу не ходил, хотя примерно знал, где он тут находится.

В этот момент из-за двери донеслось звонкое «Ай!» и звуки падающих предметов. Я сорвался с места и побежал на звук.
Алёша сидел на полу душевой кабинки, вода хлестала его сверху по голове и спине, разбрызгиваясь по стенам, а рядом с ним и снаружи на полу валялись мои шампунь, гели для душа и для бритья. Среди раскиданных бутылочек и флаконов валялись и промокшие насквозь белые шорты.
- Прости, паааа… Я не хотел, я больше не буду! – мальчик прикрывал голову от воды, как от ударов, и всхлипывал через каждый слог.
Я бросился к нему сквозь брызги фонтана, высунул из душевой кабинки и отнёс на кровать. Пока я его нёс, он бился в истерике и прижимался ко мне всем мокрым телом. Когда я положил его на кровать и отошёл, чтобы снять с себя промокшую одежду, он заистерил еще громче, выкрикивая нечленораздельные звуки вперемешку с едва различимым «Пааа-пааа!».
Когда я обернулся, мальчик уже слез с кровати и на четвереньках полз ко мне, протянув руки. Мне ничего не оставалось, как сесть рядом с ним на пол и дать ему себя обнять. Ал       ёша стал плакать уже тише, но принялся целовать меня в лоб, щёки, губы и шею. Мне пришлось терпеть, потому что моя попытка отнять его легонько от себя вызвала у него очередной всплеск истерики.
Через минуту он вроде бы затих. Я уже подумал, что всё, наконец-то закончилось. Но это была только первая часть драмы. Когда он снова потянулся ко мне губами, я легонько отнял его от себя, улыбнулся и прошептал:
- Всё, малыш, всё хорошо. Всё нормально.
Взгляд мальчика был как будто затуманенным, он смотрел на меня через полуприкрытые веки и неровно, с большими паузами, вздыхал.
- Ты меня прощаешь?
- Конечно, я тебя прощаю. А как иначе?
Мальчик еле заметно улыбнулся, слез с меня и сел рядом. Я почувствовал, что вместе с ним с меня наконец-то свалился огромный камень ответственности и переживаний за него, но не тут-то было. Он придвинулся ко мне поближе и сказал:
- Тогда папе надо сделать хорошо.
И полез рукой ко мне в трусы.
Я отпрянул. Мальчик резко посмотрел на меня, снова скривился, его нижняя губа задрожала.
«Да господи ты боже мой!» - воскликнул я у себя в мыслях. Я встал с пола, поднял мальчика тоже, отнес его на кровать и лёг рядом с ним, взяв за обе ладони.
- Малыш, я не твой папа. Я Дмитрий Петрович, твой учитель английского. Помнишь, мы сегодня были на уроке? Ты очень складно отвечал домашнее задание. Мне понравилось.

Мальчик будто бы начал отходить от своего умопомрачения. Он слегка улыбнулся, приложил пальцы себе к щекам и прошептал:
- Правда?
- Правда, - ответил я и погладил его по мокрым волосам. – Знаешь что? Давай ты поспишь немножко, а потом мы с тобой пойдём на море к Вите.
- К Вите, - прошептал мальчик, не отрывая глаз от меня. Потом повернулся на спину, и я увидел у него небольшую эрекцию, которая дрожала и пульсировала, как будто стрелка датчика реагировала на каждое моё слово. Я попробовал прикрыть его покрывалом, но мальчик откинул его и сказал: - Не надо. Лучше почитай мне сказку.

Я вздохнул. Сказочных книжек у меня не было, да и как я мог знать, что они понадобятся тут кому-нибудь из 10-15 летних пацанов. И как я мог знать, что один почти 12-летний пацан впадёт в истерику и ранее детство и попросит почитать ему сказку на ночь. Хоть и на улице пока еще 7 часов вечера.
Я начал по памяти пересказывать ему историю про Икара и Дедала, только изменил концовку. Я рассказал, что Икару наконец-то сделали удачные крылья и он улетел далеко за границу, а потом позвонил Дедалу по Вотсапу и сказал, что пришлёт ему эти крылья по почте, чтобы тот смог прилететь к нему тоже и жить вместе с ним долго и счастливо.
Мальчик слушал, порой прикасался ко мне то тут, то там, но в трусы уже не лез. Зато лез к себе между ног и поглаживал свой пульсирующий стоячий отросток. А я, пока рассказывал притчу, попутно заставлял себя привыкать и к такому зрелищу. Так же, как привыкал к Артёму.
Потому что иначе я здесь просто сошёл бы с ума.

* * *

Пока Алёша спал, я стоял у окна и смотрел на море и пляж. Дети резвились, как и вчера, кто в плавках, кто без. Как и говорил Виктор, их тут было примерно 50/50. Безразличные воспитательницы сидели под зонтиком. Чуть поодаль слева, за высокими камнями, виднелись еще две отдельно сидящие фигуры, но даже в очках я не мог разглядеть, кто именно это были. Через полчаса или около того одна из фигур поднялась с песка, отряхнулась и побежала к зданию. При приближении я узнал, что это был Виктор, и мне захотелось, чтобы он догадался зайти сейчас ко мне.
Еще через минуту я услышал лёгкий стук в дверь. Я тихонько открыл ее сам и показал гостю на мальчика, мирно сопящего на кровати. Чуть раньше я всё-таки укрыл его тонким одеялом на всякий случай.
- Заснул? Вот же бандит, - весело зашептал Виктор и подкрался к кровати сбоку. – Давно дрыхнет?
- Полчаса примерно, - ответил я, потом подумал и решил рассказать Виктору всё, что тут происходило. Он слушал внимательно, сдвинув брови и поглядывая на спящего «брата». Потом, дослушав мой рассказ до конца, он серьёзно сказал:
- Я понял. Я за ним прослежу, поухаживаю, - потом он помолчал еще немного и добавил: - Знаете, спасибо Вам большое.
Я усмехнулся:
- Да было бы за что. Тем более что именно из-за меня он впал в свою истерику.
- Нет-нет! – замахал головой Виктор. – Он наконец-то выстрадался. Понимаете? Он чё на Вас пялился всё время – Вы ему напомнили его отца, наверное, вы похожи. Он в первые месяцы долго отходил от той новости, что папы больше нет. А тут весь засиял, когда Вас увидел.
- Что с его папой случилось?
- Он работал на стройке и сорвался с высоты. И сразу… - мальчик сделал движение руками, что мол «всё». - И Лёшка хотел потом спрыгнуть тоже, чтобы попасть туда, куда, как он подумал, улетел папа. Из-за этого его отправили сюда к нам.
- Печально, - ответил я. - Может быть это не моё дело, но мне показалось, что папа у него был не подарок.
Виктор кивнул головой:
- Когда пропала его мама, то папа немного поехал кукухой. Мне рассказывали, что он забухал, Лёшку часто бил и заставлял его делать «разное», - на последнем слове Виктор посмотрел на меня. Я кивнул ему, что понимаю, о чем он говорит. Мальчик коротко кивнул в ответ. Я сказал:
- Ну что, пусть еще поспит?
- А Вы разве других гостей сегодня не ждёте? – спросил мальчик и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Лёшка может так и до утра продрыхнуть. Давайте я лучше его к себе отнесу.
И снова не дожидаясь ответа, он аккуратно откинул одеяло, осмотрел голое тельце «брата», погладил его сбоку от плеча до бедра и обратно, присмотрелся поближе к так и не расслабившемуся стоячку, а потом обернулся ко мне.
Я подумал, что сейчас он начнёт задавать вопросы, и уже приготовился. Но Виктор просто улыбнулся мне, ткнув пальцем в середину Алёшки и будто восклицая: «Гляньте-ка!», а затем осторожно поднял мальчика с кровати и медленно вышел из комнаты.
Провожая их взглядом, я подумал, что к постоянной наготе мальчишек я здесь привыкну намного легче.

 

5

Разговор с директором в этот день не сложился, и меня это честно разозлило. У меня за эти неполные сутки накопилась куча важных вопросов, часть ответов на которые я уже получил от учеников и завуча, но мне было важно узнать, как на всё это вокруг себя смотрит сам директор.
Но сегодня он просто не приехал. И не позвонил. Хотя по телефону такие вещи обсуждать я бы не решился, даже через зашифрованный мессенджер.
Обычной связи здесь не было. Но в здании стояли несколько роутеров с кучей антенн и репитеров к ним. Вайфай работал круглосуточно, и даже добивал до пляжа, но зато из-за надежного файервола сайты открывались не все.
Первое, что мне довелось обнаружить недоступным, были все упоминания об этом заведении в сети. Ни официального сайта или странички в соцсетях, ни тем более отзывов от благодарных или не очень визитёров в прошлом. По запросу названия учреждения поисковик выдавал информацию о лунной поверхности.
Также я чисто из любопытства попробовал поискать местные новости и еще зайти на пару знакомых мне порносайтов. Поисковик каждый раз выдавал стандартную фразу: «Не найдено».
«Значит, ребята тут познают себя сами, без подсказок», - подумал я. Виктор однажды проговорился, что девочки живут в каком-то другом заведении, и некоторые мальчишки к ним втихаря убегают. Мне захотелось выяснить, как далеко находится то учреждение, и какие порядки царят там.
Вечером ко мне должен был зайти Артём за аудиоматериалами. «Вот у него и поинтересуюсь. С его физическим развитием потребность в разрядке не только с помощью рук у него наверняка уже назрела».

Артём постучался ко мне в половине десятого. Я откликнулся на стук, и он скромно вошёл и осторожно прикрыл за собой дверь до щелчка.
Вид у него был всё тот же, как и всегда, для меня он не сделал исключения. Хотя, если честно, к нему я уже попривык, и даже был рад его приходу, в отличие от недавнего визита Алёши.

Смотреть на него сейчас мне было немного забавно, если такое вообще было уместно в данной ситуации. Всё дело в том, что «писюн» у него – уже привычно – стоял торчком, и он одними пальцами придерживал его закрытую головку сверху. Я подумал, что он боялся, что головка в какой-нибудь напряжённый момент сама раскроется и этим самым, наверное, он смутит меня еще больше. Но самым смущённым из нас двоих сейчас выглядел именно Артём.
- Добрый вечер, - начал он, топчась у входа. – Вы извините, я вот опять… Я просто много соображал перед тем, как к Вам прийти. Хотелось Вас порасспрашивать…
И Артём замолк на полуслове.
Я сидел в кресле возле ноутбука в очках, находясь от него на расстоянии протянутой руки. Если бы я действительно потянулся в его сторону, я мог бы легко прикоснуться к его равномерно смуглой коже и даже из положения сидя достать до его лица.
Лицо у него было приятным. Он не был писаным красавцем, но черты лица его были мне очень симпатичны: густые чёрные брови, карие глаза, чуть-чуть широковатый нос, ярко-алые, но не очень большие губы. Не сильно короткие прямые чёрные волосы. Смуглость или загорелость кожи – как я уже упоминал, по оттенку напоминающая кофе с молоком – отблескивала при свете настольной лампы у меня на столе. Большой свет над головой включен сейчас не был.

Я снял очки, надеясь, что он станет меньше смущаться от того, как близко стоит рядом со мной и как чётко я могу его видеть. Но даже без очков я мог разглядеть много чего: гусиную кожу и чуть вздымленные короткие волоски у него на руке, в которой он держал своё достоинство, а за ним пока ещё гладкий лобок; всегда подтянутый мешочек снизу – с едва видимым разделением на две половинки и с чётко выступающей полоской-швом посредине – своей цельностью был больше похож как у Алёшки, и тоже без волос. Но по размеру очевидно больше, а по цвету темнее.
Я показал ему присесть на кровать, так как другой мебели для сидения в этой комнате не было. Он послушно обошёл меня и сел на край ближе ко мне, а я развернулся на кресле в его сторону.
- Как ты успел так быстро загореть? Лето же только недавно началось, - задал я нейтральный вопрос, чтобы отвлечь его и расслабиться самому.
Артём скрестил ноги, положил ладони на коленки и с усмешкой сказал:
- Вы, наверное, не догадались сразу, но это я от природы такой. У меня папа-индус, а мама наша была.
По его короткому ответу мне стало понятно: мамы у него нет, а когда она была, то скорее всего залетела по молодости от приезжего студента, который потом свалил обратно на родину.
Я наклонился, чтобы попытаться посмотреть ему в глаза, но он опустил голову так, что была видна только ее макушка.
И – чёрт меня дёрнул! – я дал волю своим чувствам, протянул руку и дотронулся ему пальцами до подбородка. Приподнял его лицо, посмотрел в большие карие глаза и полушёпотом сказал:
- Всё ОК. Если хочешь, можешь дальше не рассказывать.
Он кивнул головой, потом покачал ею в стороны и спросил:
- Вы хотели мне какое-то аудио скинуть. Нашлось?
Я снова выровнялся в кресле, развернулся к ноутбуку и сказал:
- Да. Давай свой телефон, я перекину, - я протянул руку, Артём отдал мне свой смартфон, который всё время держал в левой руке. Я попробовал подключить к нему кабель, но у смартфона оказался другой, более старый разъём.
- Эх, придётся всё скидывать по Блютусу, - разочарованно пробормотал я.
- Так это может быть долго, - всполошился Артём. Я полуобернулся к нему с улыбкой:
- Я не спешу, спать пока не собираюсь. А ты?
Видимо, улыбка моя всё же была с хитрецой, потому что Артём вдруг раскрыл глаза пошире и заелозил попой на покрывале.
- Нет, я… Не знаю. В принципе, я у Вас еще кое-что хотел спросить.
- По уроку? Спрашивай.
- Нет. По-другому.
- Тогда говори, не стесняйся.
Последняя фраза по-видимому дала ему некий толчок, потому что он спросил то, что я от него совсем не ожидал:
- Скажите, Дмитрий Петрович, сколько Вам лет?
Я опешил:
- К чему вопрос?
Артём помялся и продолжил:
- Просто Вы как-то молодо выглядите для учителя.
- Мне 27. Осенью будет 28. Не такой уж молодой, не так ли?
- Нуууу, если сравнивать с остальными, то намного моложе их всех!
Я засмеялся, и парень подхватил мой смех. Потом он выпрямил спину, откинул руки назад и упёрся ими в кровать. Ноги тоже выровнял и дотянулся пальцами до регулятора высоты на моем кресле под сиденьем. И продолжил, улыбаясь:
- Тогда Вы «свой».
- Поясни, - коротко попросил я его, и Артём начал пояснять:
- Понимаете, вам 27, и у Вас тоже могут быть свои дети. Но скорее всего они были бы младше нас, если только Вы не залетели в 16 или в 14. Так что по возрасту Вы для нас ещё не родитель. А значит нам с Вами можно обо всём. Правда?
Я сглотнул подступившую слюну и кивнул головой:
- Ну, значит можно. Наверное, – я снова оглянулся на него. – Тогда спрашивай. Обо всём.

Пока я ждал второго вопроса, я стремительно размышлял о том, в каком положении я оказался: 13-летний подросток-переросток, родом из далёкой страны, но с совершенно не иностранным именем (кто знает, правда, какая у него фамилия от папы!) пришёл сейчас ко мне, чтобы я помог ему подтянуть иностранный язык (кстати, вот откуда у него, наверно, этот жуткий акцент!), и сидит сейчас передо мной совершенно голый, даже без обуви (может, это у его народа такая традиция? Папа приучил с детства?), улыбается мне своими белоснежными зубами (хорошая генетика!) и хочет откровенно поговорить со мной, пока не известно о чём (интересно, у него все в роду такие cuties?).

Подросток снова засмущался, но позу менять не стал – этот этап со свободным разглядыванием мы уже прошли. Смущался он от того, какой следующий вопрос собирался задать. Когда я услышал его, я засмущался не меньше.

- Вы можете мне помочь разобраться с тем, чтобы он у меня всегда стоял?
- Эммм… - я постарался выглядеть как можно спокойнее. – Интересный вопрос!
И тут как по щелчку мы оба расхохотались, да так, что он откинулся на спину и размашисто захлопал руками по кровати.
«Ну всё, второй этап тоже пройден», - подумал я, после чего сказал со смехом: - Ну, бывают разные способы. А тебе зачем, чтобы он всегда?
- Я ж Вам говорю, что я так лучше соображаю. Точнее, вообще – начинаю соображать хоть как-то.
- Ну, то есть, это как если ты постоянно заводишь машину, а она чуть-чуть едет, а потом глохнет. И надо заводить ее заново.
- Да, точно! Очень похоже, вот прям да!
Он чуть подуспокоился и уже без смеха, но с улыбкой заговорил:
- Понимаете, у меня такой вот странный дефект. Я, когда маленький был, то тупой был как валенок. Папа меня учил на дому, в школу ко всем не отдавал, и старался вдолбить мне сюда, - он постучал пальцами себе по макушке, - хоть что-нибудь полезное и просто элементарное. А я всё никак! Выучил, лёг спать, проснулся, забыл всё в ноль.
Но потом я начал расти. В 8 или в 9 я у себя в первый раз увидел вот это, - он напряг мышцы паха и его смуглый член заметно попрыгал вверх-вниз. – Ой, кстати, я, наверное, не должен так перед Вами дурачиться!..
Я махнул рукой:
- Не, всё норм. Я к тебе такому уже привык. Продолжай, в общем...
- Да? Ой, спасибо. Ну так вот, - все эти слова он выпалил на одном выдохе почти без пауз. – И папа тоже заметил, когда мы вместе купались. Он показал мне, как делать вот это, - тут Артём приподнялся, два раза сделал себе рукой привычные движения и продолжил: - И от этого у меня вся жизнь перевернулась с головы на ноги. Как что-то завелось у меня внутри и – заработало!
Как-то папа, как обычно, принялся учить меня математике. А я, чтоб Вы понимали, к 8 годам даже таблицу умножения не мог выучить. И я, значит, сижу возле него и начинаю напрягать там себе мышцы: раз-два, потом пауза, потом опять – раз-два. И смотрю на таблицу эту, на задней обложке тетрадки, и начинаю себе в голове ее записывать. Потом папа меня – уже в сотый раз – начинает гонять по таблице. А я ему – опа! 4х8=32, 6х9=54, и говорю ему: «А знаешь, какое моё самое любимое?». Он таращит глаза, а я ему: 3х7=21, потому что это день моего рождения!
Он мне: «А это вообще как?». А я ему: «А вот так» - и спускаю шорты (я тогда их ещё носил) и показываю ему, как у меня там всё торчит. Он – смеётсааа! Хахах! И меня там пальцами – шлёп! – семью восемь? А я: 56! Он опять легонько – шлёп! – А семью одиннадцать? Я задумался, сообразил и кричу: 77! Потом он мне начал дёргать туда-сюда и задавать двузначные на однозначные: 12х6? А я чуть подумаю, и в ответ: 72! Ну, и так далее…
Папа проверял меня и дальше – мы переставали заниматься, делали какие-то другие дела, у меня всё там успокаивалось, и вдруг он ни с того ни с сего: «Так сколько будет 7х8?». И я такой – упс… Не помню!
В общем, папа всё про меня понял, и я про себя тоже. И тогда уже разрешил мне, чтоб я дома не носил на себе ничего, а то каждый раз резинку на штанах так сильно оттягивал, что она и рвалась. Я папу не стеснялся, он меня тоже. Так мы и жили.

Артём замолчал. Я понял, что его рассказ подошёл к чему-то страшному. Я еще раз ему проговорил:
- Если не хочешь, можешь не говорить.
Но он, нее отнимая ладони от покрывала, махнул одними пальцами и отвёл взгляд.
- В общем, на нас настучали соседи. Папе пригрозили за «развращение», он вынужден был уехать домой, а у меня никаких документов. И еще ему пригрозили, что если захочет меня к себе забрать, то они до него доберутся везде. Папа поизучал интернет и нашел вот эту школу. И меня сюда упаковали. Заставили слушаться и одеваться. Ну, я и поднял бунт. С тех пор, вон, даже правила исправили. Всё из-за меня, ахах!

Я дослушал его историю, помолчал вместе с ним, а потом решил уточнить:
- То есть, Тём, ты в принципе можешь ходить одетый, но не хочешь, потому что это дело принципа?
Артём подумал и сказал:
- Честно, я и сам не уверен, что знаю ответ. Я просто вижу, как мне плохо и как я тупею, когда я не делаю так, чтоб «он» всегда стоял. Я, в принципе, могу, если надо, просто представит себе в уме какую-нибудь порнуху со своей подружкой. Или просто понапрягать там мышцы, как в детстве. Но этого мало. Действует, но слабо. Понимаете?
- Понимаю, - ответил я ему, хотя на самом деле совершенно не понимал, как это у него работает.
Мы снова помолчали, а потом мальчик оживился:
- А, так чё хотел спросить-то! Ха, вот видите, отвлёкся с Вами, всё расслабилось – и я всё забыл.
Я посмотрел ему ниже пояса – там действительно всё расслабилось и спокойно дремало, хотя размер стал не сильно меньше.
«Бедный мальчишка», - подумал я. – «Наверняка такое исправляется или лечится, но как?». И меня осенило:
- Да, зато твой вопрос я помню. Слушай, у вас же тут есть свой доктор?
- Приезжает, но редко, по вызовам. А что?
- Можно было бы у него спросить…
- Да я спрашивал. У неё. - Артём снова отмахнулся одними пальцами. – Она рассказала, что есть такая Виагра, но мне её нельзя из-за возраста. И главное, гадина такая, разрекламировала во всех красках, а потом сказала: «Нельзя».
- Знаешь, наверное, тебе и правда нельзя, - сказал я тоже разочарованно. – Не потому что ты еще маленький…
- Типа!
- Что?
- Типа «маленький», ага. Ну, и почему же еще?
- Ну, потому что вредно для здоровья. Если постоянно их есть будешь, то скопытишься. И гипертоником станешь, а это уже хроническое.
Артём вдруг засверкал глазами и приподнял голову с подушки:
- А если чуть-чуть? И один раз. Чтоб чисто попробовать!
Я посмотрел на него внимательно и чуть тише сказал:
- Я подумаю.
А он прошептал:
- Я Вам отплачу, - и хитро улыбнулся.
Я переспросил:
- Чем же ты можешь отплатить? Чисто теоретически.
Артём сел на кровати, свесив ноги, потом вскочил с места и присел на корточки рядом со мной:
- Могу вам подрочить или пососать. Но, если что, в попу не дам. Я не гей!
Я наклонился над ним, вдохнул аромат волос и прошептал ему на ухо:
- Я подумаю.

* * *

Я не стал заставлять мальчика идти против своей природы. То, что он мне предлагал в качестве оплаты – я сделал ему сам.
Я отплатил ему за доверие и откровенность. За открытость и честность со мной и с самим собой. А сам себе я заплатил, чтобы вернуть то давнее, почти забытое чувство радости и наслаждения от возможности снова стать таким, каким я всегда был, и не бояться последствий.
В этом странном месте, так удачно предложенном мне давним приятелем «в теме», я убедился в том, что удовольствие жить спокойно и счастливо может быть бесценным и доступным одновременно.
Артём быстро сходил в комнатку за второй дверью, привёл себя в порядок и вышел весь блестящий и благоухающий. Он при мне досушил волосы полотенцем, сел со мной рядом на край кровати и задал свой вопрос еще раз:
- Ты точно уверен, что не хочешь, чтоб это сделал тебе я? Мне не влом.
Я еще раз повторил ему свой ответ:
- Я точно уверен. Так было бы приятно только мне одному, а так, я надеюсь, будет приятно нам обоим. Если захочешь, то можешь закрыть глаза.
- Ну нееет, ничего я закрывать не собираюсь! – засмеялся мальчик, досушивая последнюю прядь. – Мне наоборот – интересно! Вот и проверю себя заодно.
Я вскинул брови, а он опять засмеялся:
- Ну, я знаю свои вкусы. Но вдруг к ним можно добавить что-то новенькое.

Про гель-лубрикант я вспомнил совершенно случайно. Я и забыл, что он у меня всегда был с собой на все случаи жизни. Перед тем, как Артём растянулся на кровати, я наклонился к его паху поближе и поизучал его нереальное достоинство. На кожице действительно были небольшие ранки и натёртости от постоянных манипуляций руками. Я и раньше замечал, что когда он там себе теребил, то время от времени его лицо на секунду искажалось от боли, как будто его кто-то ущипнул.
- Значит, смотри, - сказал я ему. – Вот это – смазка с эффектом от боли. В ней специальный компонент. А это, - я показал ему второй тюбик, - заживляет вот такие ранки. Смазку я тебе отдам насовсем, пользуйся ею, пожалуйста, постоянно. А крем вернёшь, когда всё затянется.

Артём протянул руку, взял один тюбик, откинулся обратно на подушку и принялся его изучать. В это время я выдавил гель из второго тюбика на ладонь и… в первый раз прикоснулся к паху мальчика. Внутри у меня всё зашевелилось и задрожало. Я вспомнил, как это было в первый раз. Очень давно. С таким же мальчишкой 13 лет. В таком же порядке.

Я двигал рукою медленно, чтобы ему снова не стало больно. Я двигал губами медленно, чтобы ему было комфортно. Он лежал, держа второй тюбик в руке, но изучал уже не его, а меня.
Тонкий, слегка терпкий запах мальчика источался прямо перед моим носом. Гель был бесцветным и безвкусным, и поэтому не мешал мне вдыхать настоящий природный аромат от заведённого подростка. В память мне врезалось то смешное слово из уст Виктора на уроке, которым он назвал эту твердеющую у меня во рту штуку, и я не мог не называть её теперь иначе, кроме как «Артёмкин писюн». Просто, по-детски, смешно и ласково. И всё, что сейчас происходило, тоже было по-детски. По-взрослому мне не хотелось.

Поглотить его писюн полностью я не планировал – там у основания, возле лобка, тоже имелись затёртые ранки. Хватит и половины длины. Тем более что мальчику достался действительно длинный и тонкий орган. Я видел такие и раньше – на запретных картинках в тёмных уголках интернета. И помнил отдельную серию с таким же пацаном-счастливчиком. Но то было на фото, а это, прямо сейчас – в реале. По-настоящему. Живое. Моё. Хотя бы на эти несколько мгновений. А если повезёт, то и не в последний раз.
Глянцевая головка была такого же цвета, как и вся кожа, но была чуть шире, чем весь остальной орган. Поэтому – я замечал это и раньше – всякий раз, когда эрекция у него спадала, головка не закрывалась кожей сама, и ему приходилось делать это вручную. Писька-стрелочка.
В самом конце я также заметил еще одну деталь: из-за того, что отверстие уретры было у него большим, все те немногочисленные капли, что вылетали из него перед моими глазами, были скорее брызгами, чем струйками, поэтому разлетались в разные стороны и попадали мне на щеку и нос. Всё, что из него в итоге «проистекло», можно было легко и бесследно растереть по небольшим участкам кожи. Это значило, что Артёму в случае «экстренных ситуаций» на уроках не так уж и обязательно было отпрашиваться, чтобы выйти из класса. Позже я сказал ему об этом. И получил от него очередной вопрос:
- Но ведь это ж не всегда столько будет?
Я успокоил его:
- Не всегда. Скоро её будет столько, что у тебя там под партой начнут расти сталактиты. Ну, не прям так, конечно, но да – скоро будет больше.
- Больше чем у тебя? – хохотнул Артём, приподнявшись, и посмотрел на меня сверху вниз.
- Но ты же не знаешь, сколько у меня вообще, - засмеялся я в ответ. Мальчик сверкнул глазами и хитро прошептал:
- Пока не знаю. Но это только пока!

* * *

Проснувшись утром, я первым делом озаботился, чтобы Артём вышел из моей комнаты незаметно для всех. Я честно ему об этом сказал, как только он открыл глаза после крепкого сна со мной рядом. Он успокоил меня, точнее, постарался успокоить, сказав:
- Вообще ни о чём переживай! Я думаю, все и так уже знают. Пацаны в моей палате чувствуют, когда и куда я ухожу погулять каждый раз.
- То есть, они быстро поймут, что ты ушел не в соседнюю школу к девчонкам, а остался с кем-то здесь?
- Не просто с кем-то, а с тобой! – прищурился от смеха мальчик.
- Но как?
- Всё просто! Когда я ухожу в соседнюю школу, я беру с собой пару резинок, а Серёга – я точно знаю, что это он – шастает по моей тумбочке и пересчитывает резинки в пачке. До и после. А в этот раз все резинки будут на месте. Вот!
Я опешил:
- Резинки – это в смысле презервативы?
Мальчик кивнул.
- А откуда они у тебя?
- Это секрет, извините.
- ОК. Но почему ребята обязательно подумают, что ты именно здесь, у меня?
- А просто у нас в школе других взрослых геев нету, - и он, подскочив, направился во вторую дверь в комнате.

«Что же получается? Он до меня ходил в гости к моему предшественнику? Значит, я здесь у него не первый однополый опыт?»
Попутно я вспомнил, как Артём предлагал расплатиться со мной за Виагру. Всё теперь насчёт него сходилось. И все здесь об этой – ещё одной – особенности были в курсе. И всем, я надеюсь, так же будет пофиг. Даже завучу и директору. Но всё равно разведать обстановку лишним не будет.

Когда он вышел обратно ко мне, я снова смог полюбоваться его телом, блестевшим от влаги и солнечного света. Внизу всё было спокойно, а значит, подумал я, новых вопросов у него сейчас ко мне не имелось.
Но он всё-таки спросил:
- А когда ты собираешься поехать в город?
Я ответил ему, что пока не знаю, что мне надо еще тут уладить пару дел, поэтому может быть поеду на этих выходных.
Мальчик заметно расстроился, но ничего не сказал.
Когда он стоял уже возле выхода, я сказал ему вдогонку:
- Эй, я же совсем забыл тебя кое-что спросить!
Он обернулся и пошутил:
- Ты тоже стал забываться? Я знаю хороший способ, как это исправить!
Я посмеялся:
- Неет, спасибо. Это именно твоя фишка. На меня не подействует.
- А ты попробуй, прежде чем утверждать, - посмеялся он и добавил: - Так что за вопрос?
- Скажи, а что это за вторая школа, где учатся девочки?

Артём вернулся и сел на кровать.
- Это там, за бугром, - он махнул в сторону, - недалеко, но надо пробираться через лесок на холме.
- Долго идти?
Артём посмотрел на меня внимательно:
- Полчаса будет точно.
- Скажи еще: там тоже такие порядки, как и здесь?
- Да. Директриса – жена нашего директора. Два сапога пара, - без улыбки сказал Артём. – Она иногда здесь появляется, чтобы пообщаться с директором и Витькой. Хочешь познакомиться?
- Пока нет, наверное.
Подросток пожал плечами.
- Ну а так, в той школе всё примерно такое же, только голые не ходят, потому что у старших девочек уже месячные, поэтому неудобно. Но я узнал, что младшая подруга моей девушки носит у себя внизу.
На последних словах Артём обнажил зубы в улыбке и подвигал бровями «раз-два».
Я сразу не понял, и Артём уточнил:
- Да ну как ты не догадался? Ага, вот они, геи – про девчонок ничего не знают! – он махнул на меня рукой. – Там самотык на присоске!
- Аааа! – сразу осенило меня. В моей голове сразу начали мелькать разные мысли и идеи.
А Артём закончил свою:
- Им, конечно, везёт! Ничего лишний раз дёргать не надо, оно само там нажимается. У парней такого нет.
И тут уже я оскалил зубы в усмешке и подёргал бровями:
- А вот и есть.
- Даа? А как? А где?? – Артём весь оживился и виселка у него внизу даже привстала.  –А ну, колись-рассказывай!
- Хаха, а это я тебе в следующий раз расскажу. Всё, иди давай, тебе пора!
- Вот же ты… Шахерезадница! – воскликнул подросток и пошёл к дверям на выход.
- Слушай, Тём, еще к тебе одна просьба, – сказал я ему вдогонку. - Можно на людях ты будешь обращаться ко мне на «Вы», как раньше?
- Хорошо, - прыснул Артём и вытер губы тыльной стороной ладони. – Как скажешь... те!

 

6

Перед завтраком я решил выйти прогуляться вокруг здания. Делать здесь в свободное время всё равно было нечего. Получался такой себе курорт с подработкой, но еще и со своими приколами.
Гуляя по тропинке среди кустов и деревьев, я размышлял о том, каких именно впечатлений от этого места у меня больше. Взвешивал все «плюсы» и «минусы». И похоже, что в сухом остатке мне здесь было вполне себе нормально.
В какой-то момент я подумал, что самым главным «минусом» здесь был сам я. Ну, то есть, я был еще новичком, конечно. И как все новички, я привыкал и приспосабливался к новому месту обитания и работы. Но давалось мне это совсем не просто, в отличие от прочих пофигистов из взрослых и в особенности из детей. И я порою думал: «Что с ними не так?». А иногда задумывался: «Может, с ними как раз всё норм, а это что-то не так со мной?»

За эти несколько дней я увидел и услышал немало приятного и неприятного.
Неприятными для меня были контакты со всеми взрослыми. Завуч – мужик неплохой, но какой-то вялый. Воспитательницы, которые бывают тут всего пару часов в день, вообще не идут на контакт. Приезжие преподаватели тоже – они как будто прибывают сюда, чтобы отпахать смену, закрыв глаза и заткнув уши, и сваливают поскорее отсюда в нормальный мир. Повариха вообще немая. А директор так до сих пор и не объявился.

Может, поэтому ученики как-то больше всего тянутся ко мне? Я их хотя бы вижу и слышу, в отличие от всех остальных взрослых. Да, мне часто становится неловко от их вида и привычек, но… Это можно попытаться понять, и к этому можно попробовать привыкнуть. Как я уже успел заметить – мне это было не особо сложно. И если на первых порах я задумывался, не лишний ли я тут, то сейчас, на третий день проживания и работы в этом закрытом сообществе я мог с осторожностью предположить, что я им, хотя бы некоторым, всё-таки нужен.

Еще меня бросало в дрожь от историй из жизни некоторых учеников, из-за которых они попали именно сюда, а не в обычные приюты. Мне было жалко Алёшку, как бы я к нему ни относился. Я сопереживал Артёму, который остался сиротой при живом родителе. Я даже задумался, как бы я мог ему помочь воссоединиться с любимым папой на его родине. Но в голову ничего путного не приходило. И еще я думал, как помочь с его необычным психологическим дефектом. И у меня даже назрели некоторые идеи перед предстоящей поездкой в город.

Проще всего здесь было, конечно, Виктору. Попав сюда под крыло важных людей, обладающих большой властью и наверняка хорошими связями, он здесь как сыр в масле катался. Правила в Уставе, помимо прочего, наверняка писались специально под него. Сам Устав был составлен максимально нейтрально, чтобы посторонние читатели из внешнего мира не могли ни к чему придраться. Всё из ряда вон выходящее оставалось на уровне устной договорённости, например: то странное правило про 5 человек, допустимых для присутствия при, скажем честно, какой-нибудь оргии. А еще, как упоминал Виктор, договорённости о том, что дети могут приходить на ночёвку ко взрослым, само собой понятно для каких целей. Мне – точно понятно!
Но надо было отдать должное этому избалованному парнишке: он не злоупотреблял своим положением, не строил иерархию «сильный против слабого», как это обычно принято в подростковой среде. И вообще он просто кайфовал тут от вседозволенности, созданной прежде всего для него, а уж потом и для всех остальных. И он мог познавать себя и весь мир, просто задавая любые вопросы, на которые, согласно здешним правилам, всегда должны быть ответы.

Хотел ли я стать частью этого внутреннего мира и не просто соблюдать его правила, а начать жить по ним, так же как они все живут?
Мне еще надо было подумать. Но с каждым новым днём мне всё больше казалось, что я уже знаю правильный ответ.

* * *

Так прошла первая – не очень-то и спокойная – неделя моей новой жизни. И неспокойной она в какой-то момент стала для всех остальных, кто в этой моей новой жизни появился.

Перед уроком для младшего класса я сидел в своей комнате за ноутбуком. Вдруг в дверь раздался настойчивый громкий стук, потом замолчал, а потом раздался снова. Я крикнул «Войдите» - и в комнату залетел Виктор. Он пронёсся мимо меня, грохнулся на кровать, уткнулся в подушку и что есть силы заревел.

Я выскочил из-за стола, подошёл к кровати, присел на корточки и перепугано спросил:
- Виктор! Виить! Что случилось?
Мальчик отнял от подушки зарёванное лицо и сквозь плач пролепетал:
- Папа в аварию попал!

Я присел рядом на кровати, приподнял и обнял его. Он ревел у меня на плече, судорожно вздыхая, и я вспомнил, как вчера точно так же здесь истерил Алёшка.
«Какой-то День сурка, честное слово», - сказал я сам себе и продолжил гладить мальчика по русой голове, пока он слегка не притих.
Осталось уточнить, какого именно папу он имел в виду – родного или отчима. Я решил не уточнять – пусть сам заговорит, и тогда всё само станет понятнее.
Мальчик успокоился, посмотрел на меня, но из объятий вылезать не стал. Он заговорил:
- Я еще думал, чего он третий день не звонит. А только мама. И она еще такая напряжённая по телефону, но прикидывается, что всё нормально. А оно ненормально было! Она только сейчас мне сказала.
- Как ты думаешь, почему только сейчас? – я решил слегка разговорить парня.
- Наверное она думала, что там ничего серьёзного, поэтому и я типа ничего не замечу. А сегодня ночью он впал в кому, хотя до этого с ней нормально созванивался.
- Ты поедешь к нему?
- Да, я отпросился с уроков. Мама скоро заедет за мной, и мы поедем в город.
Виктор помолчал, отведя взгляд, а потом резко посмотрел на меня:
- Поехали с нами!

Такого предложения я не ожидал. Но мальчик смотрел на меня внимательно, прыгая взглядом по моему лицу, и нетерпеливо ждал ответа.
- Мне надо подумать, Вить. Давай я поговорю с твоей мамой, и мы потом всё решим!
- Хорошо, - Виктор остался удовлетворённым моим ответом, потому что снова прильнул ко мне и задышал мне в ухо.
Так мы посидели молча еще минуту или две. Потом я так же в обнимку прилёг с ним на постель:
- Полежи пока тут, что ли. До приезда мамы.
- Хорошо. А Вы куда? – всполошился он, когда я приподнялся.
- Я – никуда. Посижу за ноутом.
Виктор кивнул и сказал: «Ладно». А я сел за стол, поглядел на одну точку в экране и неожиданно сам для себя сказал:
- Если что, горячая вода в кране еще не закончилась.
(Горячую воду в целях экономии здесь включали с 8 часов вечера и до 10 часов утра).
Я не стал оборачиваться к нему, но понял его реакцию на моё предложение, когда в ванной комнате зашумела вода.

Я подумал, что прямо сейчас для снятия стресса мальчику надо постоять под тёплым душем, а потом, может, побыть какое-то время без одёжки, как он любит. Смена настроения с негатива на позитив с добавкой.
Так всё и случилось. Он вышел из маленькой комнаты через 15 минут и, вместо того, чтобы лечь и расслабиться, он подкрался сзади и положил руки мне на плечи.
- Хотите, сделаю Вам массаж?
Я кивнул, не оглядываясь, и продолжил читать тексты с экрана. Виктор начал слегка надавливать мне на плечи и шею. Его пальцы были нежными и горячими, а от тела сзади меня исходило парное тепло и мой любимый аромат геля для душа.
Через минуту пальцы начали бегать быстрее и надавливать сильнее. Я чуть откинул спинку кресла регулятором и посмотрел вверх. Надо мной склонилась голова мальчика, который, судя по его выражению лица, был блаженно спокоен и доволен собой.
Я прошептал:
- Одеться потом не забудь, хорошо?
Я не видел, но знал, что он не стал утруждать себя одеванием после душа. Если бы было иначе, это был бы не Виктор.
Он промурчал «угу» и больше не проронил ни слова. Только сильнее прижался животом к спинке кресла с обратной стороны.

Минут двадцать спустя, когда он лежал на кровати изнеженный и одновременно напряжённый, и почти что уже дремал, а я всё так же сидел за ноутбуком и поглядывал на него – с улицы послышался гудок подъезжающего автомобиля.
Виктор встрепенулся, сел на кровати, потом кинулся натягивать на себя шорты с футболкой. Выглянул в окно, резко развернулся и, впопыхах приобняв меня через спинку кресла, выскочил и побежал во двор.
Я выглянул в окно. Мальчик стоял возле машины и обнимался с женщиной, а та гладила его по волосам и что-то ему говорила. Он тоже начал ей что-то рассказывать и в какой-то момент показал в сторону моего окна. Женщина посмотрела вверх и замахала мне рукой, призывая выйти к ним.

Я спустился, подошёл и пожал женщине протянутую руку.
- Ирина Леонидовна, очень приятно.
- Дмитрий Петрович, взаимно.
У длинноволосой брюнетки был властный взгляд, но улыбка казалась приветливой.
- Вы уже слышали новости от Виктора?
Я кивнул.
- Да. Как Ваш супруг сейчас?
- Стабильно. Будем ожидать и надеяться, - она снова погладила мальчика по голове и, немного помолчав, сказала: - Виктор просится, чтобы Вы поехали с нами. Говорит, так ему будет спокойнее. Я не против. А Вы?
Я посмотрел на мальчика. При виде его, а также вспомнив всё то, что происходило в моей комнате в последние полчаса, я почувствовал, что не могу ему отказать. Именно ему, а не ей.
Я кивнул головой:
- Я тоже не против. Но мне нужно взять с собой кое-что в дорогу.
- Вам хватить 10 минут?
- Вполне.

В вестибюле я столкнулся с Артёмом, он как раз собирался выходить на улицу. Взгляд у него был напряжённым. Он спросил меня:
- Всё нормально? Познакомились?
Я ответил:
- Да, познакомились. Но нет, нормально не всё.
Я пересказал ему последние новости. Он оторопело слушал и всё время поглядывал на Виктора и его мачеху через открытую входную дверь. Потом выругался:
- Чёрт, вот это дела… - потом он осмотрел всего себя, чуть отпрянув, и развёл руки в стороны. – Блин, я лох! Я б к ним вышел, но сейчас не в той форме.
Я тоже осмотрел его с головы до ног. Да, в таком виде на фоне таких новостей ему сейчас лучше к ним не выходить.
- Я могу посидеть тут на диване и подождать пока…
- Нет, Тёма, не беспокойся. Скажу им, что ты всё передашь остальным. Я сейчас поеду с ними в город. Про твой заказ я помню. Тебе нужно что-то ещё?
Артём помотал головой, потом взял меня за плечи и сказал:
- Спасибо, Дима, ты настоящий друг! – и быстрым шагом направился в правое крыло к ребятам.

* * *

Всю дорогу туда и обратно Виктор сидел со мной на заднем сиденье, прижавшись плечом к плечу. Я думал: будь его воля, он бы ехал со мной в обнимку, но, видимо, он стеснялся в присутствии мачехи.
Мачеха вела машину уверенно, на скорости чуть выше средней, и Виктор ее постоянно донимал: «Ма, не гони!». На больших кочках он на секунду прижимался ко мне сильнее, но тут же отодвигался обратно. И его опасения были мне понятны.

Ирина расспрашивала о моей биографии, а также сама рассказывала о себе и их с мужем «совместном деле» - школах для мальчиков и девочек «с особенными потребностями». Именно так она и говорила. Идею им подсказала какая-то подруга, которая сама выросла в детдоме и мечтала бы, чтобы ее жизнь в детстве сложилась иначе – без насилия и унижений, а с любовью и заботой. Эта же подруга навела их на мысль усыновить ребёнка, так как сама Ирина после всех обследований оказалась бесплодной.
Всё это она рассказывала, совсем не стесняясь своего пасынка. Видимо, он был в курсе всех этих историй, поэтому просто смотрел то вперёд, то в боковое окно, прижимаясь ко мне то нормально, то сильнее.
Мне в какой-то момент подумалось, что никакой такой «подруги» на самом деле нет, а все идеи исходили от самой Ирины. Ну, мне-то в принципе какая разница.
От Виктора, кроме окриков в сторону мачехе насчёт дорог и скорости, больше ничего слышно не было. Только один раз он вмешался в наш разговор, когда Ирина меня похвалила за заботу о мальчиках в целом и о ее пасынке отдельно.
- Виктор мне про Вас все уши прожужжал, как влюблённый.
На этом месте парень вставил своё слово:
- А если бы и влюблённый – то что?
- Да ничего, - ответила мачеха, но тут же притихла. А потом добавила: - Главное, чтобы Дмитрию Петровичу ты не доставлял хлопот.
Тут уже была пора реагировать мне:
- Что Вы, какие хлопоты! Виктор у вас смышлёный парень, мы часто болтаем о том о сём, у нас с ним много общего.
- И что же это, например? – поинтересовалась Ирина, взглянув в зеркало заднего вида.
- А то, что он тоже гей, как и я! – выпалил тут парень и посмотрел в зеркало в ожидании ее реакции.
Машина перескочила еще через одну кочку, и ее встряхнуло посильнее, чем до этого.
Виктор снова заагрился на мачеху:
- Ну мааа, ну аккуратнее, я же попросил!
- Всё-всё, ладно, не буду, - ответила мачеха и сбавила скорость. – А вот мы уже и подъезжаем.
К теме про «много общего» никто из нас уже не возвращался. Как будто ее и не было.

В больнице Виктор с Ириной вдвоём пошли в регистратуру и дальше, а я остался ждать у входа. Потом я тоже зашёл в вестибюль, поискал глазами аптеку и нашел их аж три в одном коридоре. Я побывал во всех трёх, купил 5 тюбиков лубриканта с болеутоляющим эффектом и без запаха, две таблетки так вожделенной Артёмом «Виагры» с самой слабой дозировкой, пару пачек салфеток по 50 штук, небольшую грушу для клизм, ещё всякого по мелочи, а также шёпотом спросил фармацевта, где тут ближайший секс-шоп. Девушка, томно и подбоченившись, так же шёпотом назвала мне адрес и объяснила, как до этого злачного места добраться.
Идти оказалось недалеко. Я еще издалека увидел этот магазинчик в длинном ряду вместе с другими, но со скромной вывеской и заклеенными витринными окнами.
Посещение таких магазинов было для меня не новым опытом. Когда я встречался со своим бывшим, он был фанат всего такого ассортимента, поэтому мы с ним часто захаживали в такие «злачные места» и опробовали всякое купленное друг на друге. После того, как мы расстались, он забрал все свои «игрушки» с собой. Ну, ещё бы!

Виктор и Ирина вышли из здания больницы минут через пять после того, как я вернулся к машине. Потом мы заехали в пару обычных магазинов – я набрал немного своей любимой еды и в одном торговом модуле купил еще небольшую поясную сумку – и мы поехали обратно.

Ирина рассказала о состоянии мужа: он был всё ещё в коме, врачи мало что говорили, но давали прогноз 70%. Так выразилась Ирина, и я не стал ничего уточнять. На обратном пути Виктор снова сидел, прижимаясь ко мне, но еще иногда клал мне голову на плечо.
Мне было нормально, хотя в присутствии мачехи я всё равно смущался и старался на них обоих не смотреть. Весь обратный путь мы преодолевали почти в тишине. Один только раз Ирина заметила в зеркале, что ее пасынок склонился над моим ухом и пошептался, прикрывая рот ладонью.

Когда мы приехали, и мальчик подцепил все пакеты и пошёл к себе, Ирина попросила меня остаться с ней еще на пару минут.
- Дмитрий Петрович…
- Можно просто Дима, ну что Вы.
- Тогда можно просто Ирина. Так вот, что я хотела тебе сказать: я послушала Виктора и тебя, и я думаю, что ты очень удачно появился у нас именно сейчас. Пока Игорь лечится, нужно как-то присматривать за школой, а я напополам разорваться не могу. Ты не хотел бы побыть тут типа И.О., пока всё не устаканится?

Я честно предполагал, что такая просьба от неё может прозвучать, не знаю даже почему. Но я был готов с ответом и поэтому сразу сказал:
- Взять управление вообще всем здесь я не могу. Извини. Но я могу присмотреть за ребятами и постараться сделать всё, чтобы им было спокойно.

Ирина как по рефлексу отреагировала на последнее слово, вскинула брови и радостно заулыбалась:
- Да-да, это самое главное! Хорошо, что ты понимаешь!
После этого она пожала мне руку и добавила:
- Если что – сразу звони или пиши мне, или передавай через Виктора. Хотя, я думаю, что особых проблем быть не должно. Мальчики тебя уважают и любят, даже если это не очень заметно. Ты для всех них стал как образец для подражания. Ты знал? Вообще для всех, а не только для этих троих, - эту фразу она закончила с особенной интонацией.
- Спасибо. Постараюсь оправдать. Я уже выучил здешние порядки, - ответил я, и щёки у меня отчего-то вдруг загорелись.
Мы оба одинаково внимательно посмотрели друг на друга, по очереди слегка кивнули, а Ирина еще и широко улыбнулась:
- Вот и прекрасно! Кстати, как тебе Артём? Не сильно беспокоит?
- Вообще нет. Он славный парень. И очень умный! - я ответил ей со всей серьёзностью.
Ирина медленно кивнула, посмотрела в сторону здания школы и коротко сказала:
- Хорошо. Удачи тебе.
После чего села в машину, подняла руку в знак прощания и поехала по пыльной дороге назад.

 

7

Я проработал в этой школе меньше недели и провёл полдюжины занятий – а уже умудрился стать здесь директором. Точнее, исполняющим обязанности директора, но от этого стало не легче.
Хорошо, что я сразу скинул с себя все организационные обязанности – этим займутся сама супруга настоящего директора, а также завуч с поварихой (воспитательницы свалили в отпуска). В мою сферу ответственности входили только 24 лба мужского пола разного возраста и разной степени проблематичности.
Как долго и как именно я буду с ними так возиться, я пока не знал. Известно мне было только то, что возиться я с ними буду больше.
Ну ладно, сразу за всеми мне, может быть, приглядывать и не доведётся. У мальчишек имеется своя община со своей иерархией. Старшие будут приглядывать за младшими, младшим от меня будет велено слушаться старших. Очень надеюсь, что обойдётся без всяких там бунтов и травм.

Пока что я просто бродил по коридорам первого и второго этажей, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к тому, что происходит за закрытыми дверями.
Коридоры сейчас были пусты. Мы успели вернуться как раз после начала занятий. У меня сегодня работы не было, а Виктор отпросился от уроков еще с утра, так что на второй этаж не пошёл, а закрылся у себя в комнате на первом.
Я постоял возле кабинета, где, судя по всему, у младших проходила география, потом прошёлся в другую сторону и постоял у другой двери, откуда строгим голосом вещалось что-то про конкистадоров и аборигенов. За 10 минут до окончания урока одна из дверей недалеко от меня приоткрылась и оттуда, озираясь по сторонам, выскочил Артём. Он увидел меня, прикрыл дверь и помахал мне рукой. Придерживая другой рукой себе в паху, он вприпрыжку большими шагами подлетел ко мне и прошептал:
- О, вы уже вернулись? А я вот – опять протёк, - и он убрал руку, доверительно раскрывая мне свою промежность. Наполовину опавший «писюн» блестел и переливался от растёкшейся по нему влаги, на тыльной стороне ладони тоже отсвечивали несколько капель.
Парень начал оправдываться:
- Да я, ты понимаешь, задумался тут на уроке. Представил, что ты мне скоро из города привезёшь – и мне даже руками ничего делать не пришлось. Оно само всё расплескалось, от одной только силы мысли, прикинь, - он потряс пальцами в сторону: - Ты видишь, как ее много? Все из-за тебя! Даже вчера с тобой уже было больше чем обычно.

Я решил его проучить за такую оплошность и за то, что отвлекается от более важных занятий. И за то, что я еще у него оказался виноват. Я состроил озадаченное лицо и пробормотал:
- Ой, ты знаешь, а я про тебя там совсем забыл. Давай тогда в следующий раз привезу, через неделю?
Артём открыл рот и глубоко вдохнул, но как отреагировать на эти новости, он сообразить никак не мог. Парень реально растерялся и так и продолжал стоять передо мной, опустив руки и уткнувшись взглядом в меня.
Я решил подождать до первого звука, который он издаст, и это ожидание заняло около четверти минуты. Наконец, он сдавленно пискнул:
- Да как так?
Я развёл руками:
- Ну, вот так. Забегался. Извини.
- Врёшь! – тут же нашёлся парень и прищурил глаза с тем же взглядом.
- Вру, - тут же признался я и беззвучно захохотал себе в кулак.
- Ах ты ж!.. – он легонько топнул ногой по паркету, погрозил мне влажным кулаком, а потом сунул его мне под нос:
- Чуешь, чем пахнет?
- Тобой, - не растерялся я и снова заржал.
- Нееет, - ответил Артём, но дальше эту известную фразу про «пахнет пиздюлями» продолжать не стал. Всё-таки, наверное, решил соблюсти субординацию.
Но не до конца. Он продолжил доверительно рассказывать:
- Короче, оно, конечно, на уроке неудобно…
- Перед учителем? – я решил подольше надавить на его вину, но он отмахнулся:
- Ой, да пофиг, все привыкли. Я про другое: зато теперь я хоть не буду переживать, что я тормоз в развитии.
Я всё-таки решил немного поддержать этот разговор, а не просто кивать и язвить. Я спросил:
- Тём, а вообще – как часто ты доходишь до концовки?
Он взглянул на меня:
- Каждый день! Но всегда выходит по чуть-чуть. Ну, выходило. И он долго не стоял, поэтому – вот, я его и стёр как наждачку.
- Она у тебя не успевает вырабатываться. Попробуй потерпеть 1 или 2 дня, например, на этих выходных, - предложил я ему. - Может, тебе и таблетка не понадобится, само стоять колом будет от воздержания.
Артём задумался:
- Наверное, можно было бы. Но нет. Я же столько не выдержу. Если только ты не проконтролируешь.
- Да ты попробуй! – я похлопал его по плечу. - Главное начать. А дальше, после тренировок, со временем будет и результат. Ты же спортсмен, должен понимать.
Артём ответил:
- Мне всё равно самому не справиться. Надо чтоб под присмотром и с подсказками, - и тут же съязвил: - Ты же учитель, должен понимать!

На этих словах он легонько прикоснулся одной фалангой пальца к моему носу и побежал дальше в туалет. Капелька осталась висеть на горбинке носа, и я решил, что пока ее вытирать не стану.

Дожидаться возвращения Артёма или идти за ним следом я тоже не стал. Вместо этого я быстренько спустился на первый этаж, и уже было направился к выходу, как тут сбоку в коридоре я заметил идущего в мою сторону Виктора, который всё ещё был в уличной одежде после поездки. Он помахал мне рукой и позвал по имени-отчеству, и я пошёл к нему навстречу.
- Скучаете? А я вот тоже, - спросил и ответил он, не дожидаясь моей реакции. – Может, пока все занимаются, пойдёмте, я покажу Вам нашу комнату?
Посмотреть, как живут здесь постояльцы, мне было интересно. Виктор завёл меня в одну из комнат и закрыл за собой дверь.
Комната была не особо большая, но уютная. Слева и справа у стенок стояло по одной двухъярусной кровати, посредине было окно, а перед ним большой стол и два стула. Еще по одному стулу и тумбочке стояли возле кроватей. Слева от входа, вдоль стены стоял шкаф с 4 дверцами. На стенах висели полочки и картины.
- Мы с Лёшкой спим то тут, то там, по-разному. По настроению, в общем. А так вообще мы живём по четверо в шести комнатах. Ну, то есть в семи – Андрейка с Андрейчиком тоже живут вдвоём, они родственники. Я их постоянно проведываю, а то мало ли что, - Виктор выложил мне сразу весь расклад. – Вы присаживайтесь! Или осмотритесь тут. Короче, как хотите.
Я пошёл разглядывать картины, а он принялся переодеваться. Точнее, перераздеваться. Опять. И через минуту уже стоял в одних тапочках – таких же, как носят тут все остальные ребята.

«Однажды я засну, и мне будут сниться одни только все вот такие. А когда проснусь, то сон окажется вещим», - сказал я сам себе в мыслях, отведя взгляд от мальчика на картину.
Меня уже почти перестала волновать внезапная обнажённость, которая то и дело и слишком часто стала встречаться на моём пути. Хорошо это было или плохо, я пока сам для себя не решил. В конце концов, всё здесь было так и до меня, и после меня так же будет.
Я слишком долго застоялся перед одной картиной, Виктор это заметил и сказал мне:
- Знаете, может быть, Вы когда-нибудь тоже так сделаете сам. Или я Вам помогу.
Я сначала не понял, о чём он говорит, но мальчик мне тут же подсказал – просто молча взмахнул рукой себе от груди до пояса. Я отошёл от картины и повернулся к нему. Он всё стоял и смотрел на меня, улыбаясь, и иногда напрягал мышцы по телу – то ли от волнения, то ли от возбуждения от своих же слов. Я наблюдал, как от напряжения мышц его яички заметно подтягивались, а писюн слегка поднимался, как стрелка будильника к 8 часам.
Он давал мне себя осматривать, просто стоял и ждал, что и когда я ему скажу или сделаю. Потом сам решил сделать пару шагов ко мне и снова встал, типа: «Смотрите сколько хотите. Изучайте сколько угодно. Трогайте, где больше нравится». Так мне казалось. И так, судя по его взгляду на меня, на самом деле и было.
Мою догадку подкрепила его следующая фраза:
- Хотите, пойдём погуляем у моря, пока там никого нет?
Я быстро прикинул, что до конца занятий еще где-то час с лишним, и кивнул ему в ответ. Он шагнул к выходу, махнул рукой от меня к себе и пошёл по коридору. Когда я его догнал своим более широким шагом, он взял меня за руку, и мы так вышли на улицу и пошли дальше к морю.

* * *

На пляже у меня произошёл новый переломный момент относительно понимания того, куда я попал и что здесь происходит. У меня с Виктором случился очередной откровенный разговор с глазу на глаз. И похоже, такие «пляжные откровения» оказались полезными для нас обоих.

Виктор сразу и с разбегу полетел в море купаться, как только ступил на песочную поверхность земли. Он то и дело нырял и выпрыгивал, сверкая всем телом под солнечными лучами, и звал меня присоединиться. Я всё время отмахивался от его настойчивых зазываний, сидя на песке, и только любовался его отчаянной эквилибристикой. Вдоволь наплюхавшись и разгорячившись, через 15 минут он так же стремительно вылетел из воды, бегом примчался ко мне и шлёпнулся пузом на песок прямо рядом со мной.

- Так а чё?.. – сразу спросил он, показывая рукой по всему мне. Я снова отмахнулся. Раздеваться перед ним сейчас, тем более догола, я не собирался. За всё время, пока я тут пребываю, никто еще ни разу не видел меня даже в трусах.
Это было моё сознательное решение: во-первых, чтобы не смущать учеников перед учителем. Я понимал, само собой, что среди половины из них пресловутая обнажёнка давно стала привычным, а для кого-то даже необходимым явлением. Но та же пресловутая субординация «старший – младший», «учитель – ученик», как мне казалось, всё ещё имела место быть и казалась мне необходимой.
Примерно в таких словах, но покороче и попроще, я и объяснил Виктору причину того, что я всё ещё сижу тут в дорожных штанах и рубашке. Виктор без особого труда и с присущей ему непосредственностью разорвал этот шаблон:
- Так ведь мы тут одни! И я не считаю Вас за сильно прям «старшего», - он посмотрел на меня с лёгким недоумением, и в его глазах я не заметил никакого подвоха или хитрецы. Мальчик и правда был уверен в том, что он говорил, поэтому и выглядел удивлённым.
Конечно, на фоне всех специфических порядков и условий, в которых он и все остальные тут жили и росли, логика его недоумений была мне понятна. Но я не спешил потакать его желаниям прямо сейчас, даже наедине, тем более после его недавних откровений перед мачехой и обнимашек со мной по пути в город и обратно.

Однако всё же, чтобы совсем уж не казаться перед ним закомплексованым консерватором, и ещё имея перед собой цель этого мальчика немного разговорить и порасспрашивать, я решил пойти ему навстречу и всё же снял с себя рубашку и штаны, оставшись в одних плотных чёрных трусах. Виктор наблюдал за моим процессом разоблачения с любопытством, а когда я остался в одних трусах и встал над ним, просто сложив руки на груди, он переменился в лице и даже недоумённо икнул. Ну а я молча зашагал в сторону моря и обернулся к нему только тогда, когда уже был по шею в воде.
Как же давно я мечтал о каком-нибудь, хотя бы коротком отпуске, хотя бы у небольшого водоёма! Морская вода ласково обволакивала меня, смывая прочь всю усталость и пропитывая тело через все поры живительной силой. Когда я пару раз окунулся под воду с головой, я почувствовал, как в моих разбросанных и суетливых мыслях начал складываться более-менее организованный порядок.
Я поглядывал из воды на мальчишку, а он сидел и смотрел на меня, не отвлекаясь по сторонам. И даже когда он встал через пару минут и начал расхаживать вдоль пляжа туда-сюда, мне показалось, что он всё равно не отводил от меня взгляда дольше, чем на 5 или 10 секунд.
Я подумал тогда, что как-то быстро он очухался от последних новостей про своего отчима и как-то слишком легко переключился на меня и слишком откровенно стал меня, скажем честно, соблазнять. То, как он только что стоял и предлагал мне себя в комнате. То, как он откровенничает со мной с первого же дня. То, как он не стесняется быть собой не только при всех знакомых вокруг, но и при новом мне. Я чётко понимал, что мальчику я понравился с самого начала, и что он с радостью затащил бы меня к себе или ко мне в постель при первой возможности. Но он всё же терпел и надеялся, как мог, и максимум на что пока решился, был спонтанный массаж моей шеи.
Как скоро у него получится осуществить свои планы на меня? Пару дней назад я сказал бы, что у него это вряд ли когда-либо получится в принципе. Сейчас, на свежую голову и с более чёткими мыслями в ней, я бы сказал, что эта вероятность вполне могла бы стать больше и ближе. Окунуться с головой в море спокойствия, расслабленности и откровенности для меня самого – вот что мне нужно было уже давно и, тем более, прямо сейчас. О возможных плохих последствиях я не думал. Я решил, что мне можно решиться и попробовать сделать к мальчишке первый или ответный шаг, отдать себя в его руки и взять его в свои. А дальше – поживём и увидим.

Я в очередной раз нырнул с головой под воду, снял последнее, что на мне было, скомкал плотную чёрную ткань в комок, подплыл ближе к берегу и, глядя прямо на сверлящего меня взглядом подростка, резко вынул руку из воды и швырнул комком ткани точно в него. Трусы немного растрепались в полёте и приземлились со звучным шлепком прямо ему на грудь, а потом упали в песок. Виктор заулыбался во весь рот, подхватил трусы с песка и забегал по пляжу, размахивая ими над головой и пританцовывая. Потом он заулюлюкал и закричал: «Уааа! Эге-гей, гей-гей!», расправил и начал прислонять их к себе то спереди, то сзади, а потом встал перед кромкой воды напротив меня и разыграл небольшую сценку: держа трусы перед собой, показал на них пальцем, скривил рожицу в притворном отвращении и выкинул их в сторону позади себя. Потом хлопнул в ладоши и топнул ногой, и сказал: «Вуаля!», после чего постучал ладонью об ладонь с видом типа: «Ну всё, избавился, дело сделано».
Я расхохотался, мне этот спектакль и вправду показался забавным, а мальчишка, завидев мою реакцию, засмеялся в ответ и зашёл ко мне в воду. Покружился возле меня туда-сюда, пару раз нырнул – и вынырнул прямо передо мной. Посмотрел на меня, чуть приоткрыв рот, и так и остался стоять и чего-то там ждать от меня. Я сделал шаг навстречу, и тут он прильнул ко мне, крепко обнял и приложился ухом к моей груди, как будто захотел послушать стук сердца.
Так мы стояли по пояс в воде еще пару минут. Я давал мальчишке пропитаться, продумать и прочувствовать со мной в обнимку всё, чего бы ему захотелось. По его телу пару раз пробегала дрожь, и он каждый раз тогда делал глубокий вдох через нос. Пару раз мы двигали бёдрами, не расцепляясь, потому что чувствовали там внизу друг у друга непроизвольные шевеления. Потом я взял его за руку и повёл из воды за собой.
Когда мы полностью вышли на сушу, я машинально перевёл взгляд себе ниже пояса. Возбуждение, проявившееся у меня после обнимашек в воде, сейчас стало потихоньку проходить. Я оглянулся на Виктора, не поворачиваясь к нему полностью. Я догадывался о том, что я могу у него увидеть, и поэтому заранее мысленно приготовился. Так и случилось: я увидел, как, даже несмотря на прохладу морской воды, там внизу у него всё распалилось и встало торчком. И, конечно же, он не стал себе там прикрываться. «Если бы было наоборот», - подумалось мне снова, - «это был бы точно не Виктор».
Он догнал меня с улыбкой и качающимся «писюном», крепко взялся за руку и держался так, пока мы не сели на песок. И только после этого он вынул свою ладонь из моей, и сразу заговорил:
- Знаете, я уже тут думал, что Вы окажетесь не такой, как я себе представлял.
- Это какой же? – с усмешкой спросил я его.
- Ну, я уже думал, что Вы так и останетесь навсегда «на морозе». Даже после всего, что Вы тут увидели за всё это время. Я думал уже: «Ну всё, о чём с ним ещё разговаривать?». Вот честно! Еще тогда, в комнате, когда Вы картинки на стенках разглядывали. Я стоял, ждал. Думал: «Ну, вот он я, чего тебе еще сделать, чтоб тебя попустило?». Ой!..
Тут мальчик осёкся и быстро исправился:
- То есть – Вас. Извините.
Я решил, что, может быть, пора уже тоже дать ему немного свободы, как Артёму, и предложил:
- Если хочешь, можешь называть меня на «ты», но не при всех.
Мальчик задумался:
- Да нет, наверное, не надо. Я уже привык, мне так проще. К тому же, чё я Вам буду «тыкать» после всего, что Вы для меня сделали?
- Это ты о чём? - я прилёг на песок и повернулся в его сторону. Виктор синхронно последовал моему примеру, и пододвинулся ко мне впритык. Посмотрел на меня, робко протянул руку и погладил меня по плечу.
- Я о том, что Вы меня очень сильно успокоили. Сразу, когда только появились у нас, а потом каждый день, и особенно сегодня. Но я всё равно весь был как на качелях: когда рядом с Вами, то мне норм. А когда сам по себе, то я про Вас думаю и пробую придумать, как Вам ещё донести, чтобы всё стало понятно?
Тут я решил, что хватит уже играть в недотрогу и во все эти загадочные недомолвки. Раз уж на то пошло, буду теперь с ним откровеннее. Что мне ещё терять?
- Вить. Ты что, влюбился в меня реально?
Мальчик отвёл взгляд:
- Есть такое…
- И поэтому ты решил заявить ей в машине о том, что мы геи?
- А? Неее, Дмитрий Петрович, про меня она и так знала, ахаха! – воскликнул Виктор и засмеялся.
- Ооо, так это значит, ты решил выдать меня с потрохами?
- А, ой! – мальчик резко изменился в лице. – Я и не подумал. Вот дебил. Простите.
Его глаза забегали:
- Но Вы не переживайте, Дмитрий Петрович, она на эту тему нормальная. И папа тоже!
- А ты уверен, Вить, что они на эту тему нормальные насчёт всех, а не только тебя? Тем более что я тебя в 2 раза старше.
- Да, уверен, я знаю. И ну и что, что в 2 раза старше? Они старше еще больше, чем Вы. И вообще-то, Вы, наверное, удивитесь, но нет – папа мне не даёт, а только дразнится.
- Вить, я не об этом, - прервал я его спокойно, хотя его слова об отчиме меня цепанули. - Я о том, что меня могут обвинить сам знаешь в чём. Из-за этой самой разницы в возрасте. Знаешь, как это называется?
- Знаю, Дмитрий Петрович, - и мальчик произнёс то запретное слово вслух, но тут же спокойно продолжил: - Нам психолог объясняла. Говорила, что «там» за это наказывают.
И он махнул рукой в сторону выездной дороги. Я, честно, напрягся и приготовился повыяснять у Виктора на эту тему побольше. Я спросил:
- И как она сама это вам комментировала?
Виктор пожал плечами:
- Да никак не комментировала. Да и пофиг на ее мнение, если что. Вы Устав читали, она тоже. Там всё написано. У нас все равны. Кстати, это я попросил, чтоб написали.

Парень как-то слегка виновато посмотрел на меня. Я на секунду сдвинулся глазами к нему ниже пояса, а потом к себе. Там у меня всё было слегка неспокойно и заметно. У мальчика же так и продолжало там всё торчать с самого момента выхода из моря. Всё ещё влажный, его орган блестел, как и всё остальное тело, и раз в несколько секунд шевелился от сокращения паховой мышцы – я вспомнил похожие шевеления у Артёма, когда он выходил к доске или лежал на кровати, и похожий влажный блеск, когда я видел его час назад в коридоре. Разница между ними была лишь в оттенках кожи и в размерах: Виктор был просто весь румяный от однотонного загара, а размеры у него были примерно такие же, как у среднестатистического 13 или 14-летки в наших краях. И у того, и у этого, несмотря на возраст, волоски на лобках еще даже не проступали.
Я перевёл взгляд обратно на лицо Виктора, а тот, видимо, последовав за моими движениями, шевельнулся и посмотрел мне на живот, да так и завис. Но не от того, что рассматривал там всё у меня – да и было там тоже всё по стандарту, кроме дополнительного ухода в виде побритости. Нет, реакции на его лице не было потому, что он был слишком задумчив насчёт того, что мы сейчас обсуждали, и явно готовился что-то еще рассказать. Наконец, не отводя взгляда от моего живота, он прошептал:
- Дмитрий Петрович…
Тут я решил его всё же немного расслабить и сказал:
- Можешь называть меня хотя бы «Дима», если хочешь.
- Ладно, - обронил он вскользь и кивнул головой, -  я хотел Вам сказать – у Вас очень красивое тело. И классная душа.
От такого неожиданного комплимента у меня загорелись уши и щёки. Я пробормотал:
- Спасибо, Виктор, - и растерянно добавил, пробежавшись взглядом по мальчишке: - У тебя тоже классное телосложение. И душа очень добрая.
Мальчик распахнул глаза, улыбнулся и положил руку мне на грудь. Я заметил, как у него пару раз сократились мышцы на животе и в паху.
Он уловил мой секундный взгляд, взял мою ладонь и положил ее к себе внизу. Мои пальцы коснулись его «писюна», я чуть убрал руку назад в область пупка, но мальчик настойчиво сдвинул ее обратно, и даже дальше. Я легонько сжал его достоинство, оно тут же напряглось и запульсировало. Следующее движение я проворонил, иначе бы рефлекторно отпрянул. Но мальчик вовремя заметил мою растерянность и улучил момент, чтобы быстро приподняться и поцеловать меня в губы.
Я не успел отреагировать – поцелуй был коротким, и через пару секунд Виктор снова положил голову на песок и продолжил смотреть на меня.
Я состроил серьёзное лицо. Мальчик нахмурился, потом посмотрел в сторону моего живота и снова принялся его разглядывать.

В какой-то момент по его лицу пробежала тень. Уставившись в ту самую точку на мне, он вдруг пустился в серьёзные для него самого рассуждения:
- Вот Вы говорите, что я очень добрый. А я скажу, что просто не знаю, как здесь вообще можно быть по-другому.
Зависая взглядом, будто под гипнозом, он, не дождавшись моей реакции, продолжил свои размышления:
- Дим, я давно хотел Вам рассказать… А Вы посудите сами – может, я чего-то не так соображаю. Вот послушайте:
Я вот думаю и не понимаю: а за что им Вас или кого-то там еще наказывать, если всё будет происходить друг у друга не по силе, а по хотению? Вот если я Вам, ну вдруг, захочу сделать еще что-нибудь хорошее – ну, чтобы снять напряг или просто отдохнуть после уроков. Разве ж за это надо наказывать? Мы ж никому не мешаем. Даже, бывает, наоборот, кто-то тоже захочет присоединиться или просто рядом посидеть и посмотреть. Чё я буду кого-то отгонять, кричать там, а тем более бить? Бить у нас запрещено, потому что это дичь вообще. Не нравится – скажи, пообщайся. Или уйди. А бить зачем? Это ж тупо!
Ну и вот. Андрейки оба, ну, Вы поняли кто это, - он на секунду посмотрел на меня. Я кивнул, что понял, о ком он говорит, и он продолжил: - Вот они друг с дружкой спят в обнимку, когда я прихожу их проведать и сказать «спокойной ночи». Сами попросили, чтоб им кровати вместе сдвинули. Раньше спали вообще одетые, но понабрались от меня, слава богу, и тоже начали друг с другом эксперименты проводить. Им что – запрещать?? А иногда прихожу, а АндрейЧик плачет, и АндрейКа его гладит и успокаивает. Знаете, почему?

Виктор посмотрел на меня грустными глазами, а я чуть кивнул вверх вопросительно. Он ответил:
- АндрейЧик плачет, потому что его отняли у папы, то есть, получается, у АндрейКиного дяди. Вот за такое же! И сюда отправили их обоих. И теперь они не знают, что с ним там и где он вообще. Жили себе, как в сказке говорят, не тужили. Ну и чего «эти» с ними добились, в конце концов? Только хуже им сделали, и довольны.
Вот с Лёшкой всё было по-другому. Там папаша его бил и заставлял. А Лёшка может и сам первый к нему потянулся, инстинктивно и как природа подсказала. А тот, когда про него всё понял, то побил и попу порвал – рукоятку молотка ему туда засунул. Я не вру, Лёшка сам рассказывал! А ведь мог бы с сыном просто поговорить, пообъяснять, что, мол: «Сына, извини, со мной такое не получится, но я тебя всё равно люблю, какой ты есть такой». Что, сложно было бы? Нахера сразу рукояткой? Долбоёб…

Виктор всё рассказывал и рассказывал, не собираясь успокаиваться. Про то, что среди мальчиков в этой школе таких случаев много. Что семьи сами сдали некоторых сюда, просто от них отказавшись. Кого-то за то, что обрюхатил соседку, кого-то за «обычное гейство», кого-то за обнажение в публичном месте.
- Тео, который Федька – он Фёдор, но мы его «Тео» зовём, как он просил – вообще сюда попал, потому что пошёл поссать в кусты в парке, а там рядом семья отдыхала. Они на коврике все лежали отдыхали, а ихняя малая увидела, как он со спущенными штанами стоит и капельки стряхивает, затыкала пальцем в его сторону и заверещала. И всё – развратил её, значит. А он в её сторону даже не смотрел. Дебилизм! Но вот так тоже бывает. Его менты били и угрожали ему писюн отрезать, ножницами перед глазами чикали и об стол головой били до крови. Просто потому что могут. Он до сих пор боится, даже тут. Я его долго раскумаривал, взял над ним шефство, как папа говорит. Ножницы от него все попрятал, даже ногти ему щипчиками до сих пор прихожу и стригу, каждый пальчик на руках и ногах, а он отворачивается и дрожит, зажмурившись. И в душевой купался в трусах, пока я однажды всех не выгнал и не успокоил его с глазу на глаз. Сам снял с него трусы понемножку, дав ему отвернуться, и сам типа не смотрел. Так он хоть помылся тогда нормально в первый раз. И теперь вместе со всеми купается, хоть и ждёт меня каждый раз, но уже не боится. Потому что понял, что тут ему зла не будет ни от кого.

Виктор рассказал мне о каждом из мальчишек по отдельности. Упомянул, что, кроме Андреев в младшем классе и еще пары двойняшек Вальки и Серёжки в старшем, среди мальчиков есть и другие родственники. Что широкоплечий Женька был раньше толстым, а такой же коренастый сосед по парте Максим был сильно худым – но их обоих позвал к себе в спортзал Артём, чтобы выровнять их внешность и вес, и стал им за тренера. И что все друг о друге здесь заботятся. Потому что понимают, как и почему сюда попали.
Я бы не смог всё пересказать обо всех учениках, даже если бы захотел. А вот Виктор помнил все детали их биографий. Для каждого из них он постарался стать другом или приятелем, а для Лёшки даже стал названным братом.
- Лёшку я «им» никогда не отдам. Будем с ним жить тут, или где уж получится, когда старше станем. Может, он сам потом захочет уехать, и пусть. А пока мы тут вместе – и взрослеть не хочется. Понимаете?

Тут Виктор посмотрел мне прямо в глаза. У самого него глаза были влажные, но слёзы не текли ни ручьём, ни хотя бы капелькой. Он доверился мне до конца. Или настолько, насколько сам смог. Наверное, он мог бы рассказать мне еще больше – о себе, о Лёшке, об Артёме и всех остальных. Но я сам решил закончить это разговор, потому что почувствовал, что у меня самого уже начинало разрываться сердце. Когда он сказал: «Понимаете?», я просто кивнул ему и слегка раскрыл руки ему навстречу. И он тут же принял эти объятия и прижался к моей груди. Я откинулся спиной на песок, Виктор лёг сверху на меня и под конец сказал:
- Я Лёшку очень люблю. И Вас полюбил тоже, - он подумал и спросил еще: - Дим, а что если папа не выздоровеет? Вы останетесь?
И слегка подскочил, и снова посмотрел на меня.
Я молчал. Я честно не знал, что ему ответить.
И от ответа меня спасло только то, что неожиданно для меня, но, по-видимому, ожидаемо для Виктора неподалёку от нас появился сам Лёшка. Он увидел нас, встал и замер, сомкнув пальцы в узелок.
Я заметил его краем глаза и рефлекторно дёрнул головой в его сторону. Виктор отвлёкся, тоже повернул голову вслед за мной:
- О, Лёшик пришёл. Гляди, как стесняется. Он иногда мозгами бывает совсем как ребёнок, - засмеялся Виктор, приподнялся и помахал Алёше рукой. И добавил уже в мою сторону: - Да и я бываю тоже.

Алёша расцепил узелок и помахал нам, но остался стоять на месте. Виктор радостно его окликнул:
- Лёшик, привет! Уроки закончились? – и, повернувшись снова ко мне, объяснил: - Я говорил ему, чтобы после уроков на пляж приходил. Он не знал, что мы с Вами тут будем. Извините.
Я сказал первое слово впервые с того момента, как Виктор начал свой долгий и грустный рассказ, поэтому мой голос прозвучал с каким-то хрипом:
- Ничего, - и я откашлялся и добавил: - Всё нормально, зови его сюда, если хочешь.
Виктор еще раз зазывно махнул братцу рукой, а мне тихо сказал:
- Вы не бойтесь, сюда после уроков сразу никто не приходит. Я знаю, и Лёшка тоже знает, что у нас еще есть полчасика. Поэтому мы тут в это время отдыхаем, то вместе, то отдельно.

Алёша всё же подошёл к нам через несколько секунд, кивнул нам по отдельности и молча начал раздеваться. Когда на нем не осталось никакой одежды, он присел поодаль от нас, подогнул ноги, положил руки на коленки, уткнулся в них подбородком и устремил свой взор в сторону моря.
Мы с Виктором всё ещё лежали почти в обнимку, и парень прошептал мне на ухо:
- Пусть посидит немного. Он, наверное, ревнует, хоть я ему всё объяснял. Так что пусть переваривает.
- Может, пожалеешь его, а? – спросил я в ответ, а Виктор заулыбался и сказал:
- Неее, пусть сидит и понимает. Я ж и про него всё понял, когда у Вас из комнаты забирал.
Тут мне пришлось Виктора обломать, я сказал:
- Нет, Вить, ты неправильно понял, у нас с ним тогда ничего не было.
Виктор аж вскочил с меня:
- Что, правда? А чего тогда писюн торчал?
- Просто. Он поистерил, перевозбудился и заснул.
- Аааа… Блин, а я уже всё про вас двоих напридумал – а вы еще, оказывается, вообще ничего. Ладно, - добавил он, вставая, - пойду к нему. Если что, - и Виктор показал себе на стояк, - скажу ему, что ну тоже просто перевозбудился.
Он стряхнул песок с тела, подошёл и сел рядом с Лёшкой, затем принялся его обнимать и затяжно целовать, а тот, откинув голову назад и набок, стал смотреть, как я одевался. Потом я молча и не оглядываясь пошёл к себе в комнату. Делать мне там с ними сейчас было нечего.
По пути к себе я подумал о том, какая странная штука случилась: эти двое были оба в меня влюблены, а я вроде как был влюблён в третьего, но тому, похоже, было вообще всё равно.

 

8

В остаток дня я больше не выходил из своей комнаты и не спустился даже на ужин. Начались мои новые заскоки насчёт правильности всего того, что я тут делаю, что делают тут все эти дети, и есть ли мне место среди них. Да, Ирина меня попросила за всеми ними присмотреть, и я ответственно согласился. Но сейчас я подумал, что было бы идеально, если бы я мог это делать хотя бы дистанционно, не находясь среди них, не имея этой постоянной ряби в глазах от то и дело мелькающих передо мною голых мальчишеских тел, не слыша историй их жуткой жизни, и не думая о том, какое будущее их вообще дальше ждёт.
Я решил набрать моего приятеля, из-за которого я сюда попал. Звонок был недолгим и оставил после себя двоякое послевкусие. Начался он с моей фразы: «Куда ты меня притащил?», потом пошли споры и пререкания, а закончилось всё его фразой: «Радуйся и кайфуй. И не благодари, а лучше больше не звони».
У него мне удалось выяснить, что «резинками» Артёма снабжал именно он, что они вообще вместе и регулярно ходили через холм в соседнюю школу (я заодно узнал, что она называется «Море Мечты», как еще один из участков на Лунной поверхности), и что директор с директрисой, похоже, были даже в курсе о таких похождениях, но спускали всё с рук, а Ирина ему якобы еще и сказала: «Главное, чтоб от тебя мои девчата не залетели». По счастью, никто не залетел, все остались довольны, в том числе директорская пара. А про Артёма он еще добавил, что тот всё-таки «бишка», но больше с уклоном в сторону девок. «Хотя отсасывает и заглатывает этот карамельный зайчик классно, ты попробуй!».
В общем, после этого разговора мне стало совсем дурно, и я, дождавшись, пока звон голосов снаружи моей комнаты поутихнет, крадучись вышел из здания и при свете Луны и Моря Спокойствия на ней пошагал к морю освежиться. Время было за час до полуночи.
Я сидел и размышлял об этом странном периоде своей жизни, сам себя корил и успокаивал – ну прям как настоящий шизик. Может, еще и полная Луна на меня как-то подействовала, как она обычно действует и на других подобных людей. Но потом ее закрыло сплошным потоком облаков, вокруг стало темнее, и я собрался возвращаться, чтоб лечь поспать.
Но тут за высокими камнями я услышал какое-то шевеление.
Про диких животных, и даже домашних, мне до сих пор тут никто не рассказывал. Здесь не было даже ни кошек, ни собак. Я еще подумал, что зря, потому что ребятам это было бы кстати, как дополнительное развлечение и забота. И вместо того, чтобы взять и свалить поскорей отсюда, я взял и сдуру попёрся за камни.
За камнями вместо своры собак или кошек я увидел свору воспитанников школы. Точнее, их было пятеро. Я сразу понял, почему не больше – это было запрещено по негласному правилу, которое относилось мы все прекрасно помним к чему. Именно это здесь сейчас происходило в полной тишине, если не считать шума волн, из-за которых я, наверное, и не замечал этих движений здесь раньше.

Ближе всего ко мне я смог нечётко увидеть и едва различимо услышать ритмично хлопающие и хлюпающие движения вверх-вниз. Чуть поодаль и левее слабый лунный свет сквозь облака освещал еще 2 голых тела в позе 69, а рядом с ними еще одну фигуру на корточках, которая наблюдала за ними всеми, двигая головой туда-сюда.
Я тут же спрятался за камень высотой выше меня, присел и начал наблюдать, что тут вообще происходит.
От прыгающего тела ближе ко мне, развернутого ко мне спиной, время от времени доносились тихие стоны, по тембру и интонации я мог предположить, что этот голос женский. Точнее даже – девчачий. От тех, что были поодаль, звуков не доносилось.
Так я проторчал за камнем около пяти минут, пока не рассеялись облака и Луна не появилась в своем полном и ясном свете.
Силуэты стали видны четче и ярче. Кто лежал на спине и насаживал на себя ту девчонку, я осознал только когда пригляделся к самому орудию насаживания. Это был он, тот самый, который я буквально на днях сам вплотную рассматривал и обгладывал у себя на кровати. Ну и, конечно же, видел в таком же самом стоячем состоянии целые дни напролёт.
Парней поодаль от них я узнал не сразу. Это были старшеклассники-двойняшки Валька и Серёжка, второй из которых был тем самым, кто ревностно пересчитывал Артёмкины «резинки» в шкафчике. По рассказам Виктора, они жили в одной палате с Артёмом и Сашкой – его соучастником по забегам в соседнюю школу. Опять же, по его словам, те двойняшки часто прислонялись друг к другу в банной комнате, а ещё кувыркались у себя в палате как вдвоём, так и все вчетвером.
Ну а пятым силуэтом – наблюдателем всех этих мероприятий был самый главный покровитель этой школы с как всегда растрёпанной кудрявой головой. Я не видел его лица, потому что он отвернулся от света сверху, но и фигуру, и кудряшки его я вряд ли мог перепутать с какими-то другими. Присмотревшись чуть внимательнее, я заметил, что Виктор держит перед собой прямоугольную штуку и направляет ее то на одну любвеобильную пару, то на другую, поворачивая ее то так, то эдак, и то приближая, то отдаляя её.
Сквозь шум прибоя я смог различить его еле слышную фразу:
- Вы там пока не кончайте! Потерпите немного, а я пока сбегаю отолью.
И силуэт положил телефон на один из камней и направился прямо ко мне.

Я сначала думал сразу сбежать, но потом осознал, что, зайдя сюда за камень, он всё равно меня увидит, даже если я помчусь от пляжа со скоростью рыси. И я решил дождаться мальчишку.
Я отошёл чуть-чуть в сторону, куда не падал лунный свет, присел и приготовился в ожидании. Парень появился через 10-15 секунд, встал на то же место за камнем, где я только что прятался, и начал отливать, качая бёдрами из стороны в сторону. В свете луны было четко видно «писюн» и струйку из него, звук удара струи по камням был также отчётливо слышен. Когда он закончил, он стряхнул остатки капель и тут же принялся себе надрачивать. Возвращаться назад, по-видимому, он не спешил. Может, знал, что без него всё равно все кончать не будут, чтоб ценные кадры не пропали, и поэтому он дал им еще время «полюбиться» между собой (тоже его словечко).
Мне пришлось сидеть и смотреть, как он дрочит под Луной, сменяя руки с правой на левую и обратно каждые 15-20 движений. Иногда он оглядывался по сторонам и наверх, и даже почти в мою сторону, а также выглядывал из-за камня на те парочки, и один раз, чуть повысив голос, спросил:
- Ну что, вы там еще не покончали?
В ответ ничего не было слышно, и тогда он пробормотал себе под нос «Ну понятно», и продолжил свою дрочку. В какой-то момент скорость рук увеличилась, но он не стал доводить дело до конца, а остановился, отнял руки и чуть вздрогнул, выпятив попу, и сам себе шепнул: «Так, стоять». Наверное, он собирался кончить вместе со всеми, поэтому решил приберечься на попозже.
И я снова, уже в третий раз себе подумал: «Если бы было иначе, это был бы не Виктор». Уж в таких придумках и изобретениях он, конечно, был настоящий спец.
Он еще раз подвигал бёдрами и слегка попрыгал на месте, размахивая торчащим «писюном» во все стороны и вверх-вниз, и вдруг резко повернулся ко мне.
Я только и успел, что прошептать «Тссс, Вить, это я!», ровно за секунду до того, как он, глубоко вдохнув от испуга, собрался кричать.
Он резко замер, шумно выдохнул воздух, козлиным прыжком переметнулся ко мне в тень и присел рядом.

- А ты… ой, Вы чего тут, а не спите?
- Я-то сам знаю, чего я тут. Погулять пошёл. А вы тут чего?
- И мы, ахах, погулять пошли, - мальчишка хлопнул меня по коленке и запрокинул голову в беззвучном смехе. – Не, ну а что? Спать не хочется, и завтра суббота, всё равно все дрыхнуть будем по полдень. А так – ролики зато вот снимаем, для нашего чата.
Я открыл рот и через пару секунд прошипел:
- Для школьного чата?
- Ну да. Ну то есть для секретного, а не для того, что Вы подумали. Во даёте, ахах!
- Это вы даёте, а не я. Я тут вообще случайно и просто…
- … «просто смотрю», да? Я ж понял! Ну тогда чё, идёмте к нам! – сказал Виктор уже громче и поднялся с корточек.
- Эээ, ты чего? Да куда мне!.. – опешил я, а мальчишка уже ухватил меня за руку и потянул за собой. Мы уже почти вышли из-за высокого камня, как тут он обернулся, посмотрел на меня и закачал головой:
- Ой, неее, нет-нет, так не пойдёт. Раздевайтесь. А то Катька и пацаны не поймут.
Я встал как вкопанный. Виктор дёрнул меня за руку и повторил:
- Ну давайте, всё-всё нафиг с себя. Не поймут же, потом бояться Вас будут.

Я не знал, куда деваться. Бежать? Заметят и догонят. Остаться? Стать соучастником, да еще и с разницей в возрасте между мной и этими малолетками.
Может, пусть лучше заметят, зато без особых последствий?
И я уже решил, и практически вырвался из рук Виктора, но тот уже громко крикнул на меня:
- Останьтесь – или Вас тут все проклянут!

Из-за камня послышались встревоженные голоса и движения. Я, чуть не плача от досады, не понимая, что реально дальше делать, просто остановился и посмотрел под лунным светом прямо Виктору в глаза.
- Вить, не надо.
А он быстро подскочил ко мне, снова обнял, как обычно, и быстро прошептал в самое ухо:
- Ничего не бойтесь. Я же с Вами тут! Всё будет заебись!
И выскочил из-за камня:
- Всё спокойно, пацаны и Катюня! Всё – спокойно! Не отвлекайтесь, я щас подойду.
И снова подскочил ко мне:
- Ну, давайте, скорей, - он принялся быстро раздевать меня: пока я развязывал шнурок на спортивках, он стащил с меня футболку. Потом убрал мои руки, встал на колени и принялся возиться с узелком на шнурке. Потом плюнул и начал стягивать с меня штаны просто так. Мне повезло, что шнурок был затянут не сильно, и поэтому штаны были скоро сдёрнуты с меня вместе с трусами.
- Господи, - закатил он глаза к небу, а потом опустил взгляд обратно на трусы, - когда же у Вас всё это закончится? Сколько можно терпеть, а? Вы как маленький…
- А ты не ворчи, как старый дед, - я попытался разрядить обстановку, и кажется, мне это немного удалось. Виктор хохотнул и сказал:
- От деда слышу, - но тут же осёкся и снова хохотнул: - Все такими будем. Лет через сто.
Убедившись, что точно раздел своего препода догола, ученик вывел его из-за камня к всполошившейся публике.
- Ребят, ну вы в курсе, кто это, а для Кати скажу: это наш новый учитель английского и просто отличный друг Дмитрий Петрович.

Ребята посмотрели на меня и замерли, разинув рты. Первым отмер Артём – всё ещё лёжа под подругой, он приподнялся и облокотился о песочную поверхность и радостно загудел:
- Уууу, какие люди! – и добавил: - Рад видеть. Проходи…те, не стесняйтесь.
Он посмотрел мне прямо в глаза с улыбкой, блестящей в лунном свете, и протянул руку. Я ее взял и подержал, и тут же по мне будто прошёлся электрический разряд. А внутри заиграла тупая ревность. Молчание прервала подруга, которая закинула руку себе за спину, поправила там себе и Артёму внизу и весело сказала:
- Здрасьте, Дмитрий Петрович, очень приятно, я Катя, - и тоже протянула мне руку. Я ее быстро пожал и отпустил, и сделал шаг в сторону, всё так же молча.
От неловкости, которой страдал здесь, похоже, только я один, я забегал глазами по сторонам, и поймал взгляды ребят чуть поодаль.
Серёжка и Валька уже не лежали в позе 69, а сидели на песке в стороне друг от друга и с любопытством глазели на всю эту картину перед ними. Заметив, что я смотрю на них, каждый поднял руку в приветствии. Я тоже махнул им рукой и отвернулся к Виктору.
Мальчишка смотрел на меня с выражением: «Ну, чего Вы опять-то?». Потом кивнул мне, показывая в сторону длинного горизонтального камня-лавочки, и я пошёл в ту сторону вместе с ним.

Мы присели так, чтобы я был повёрнут к остальному боку и почти спиной, а мальчик сел рядом со мной в полуобороте к приятелям.
Я сказал:
- Вить, мне как-то стремновато. Может, я уже пойду, а?
- Вы точно не хотите остаться? – с лёгкой надеждой в голосе ответил мальчишка.
Я покачал головой, что «Нет».
Мальчишка расстроенным голосом продолжил канючить:
- Да мы уже скоро, на самом деле, Дим! Я быстренько сниму, как Серёжка с Валькой друг другу в рот покончают. А потом Тёма Катюне между сисек поелозит и сколько из себя сможет выдоить, столько и размажет. А там у него совсем чуть-чуть будет, Вы же сами знаете. И всё! И пойдём все спать. Ну, пожалуйста!
Мальчик взял мои ладони и сложил в свои. Я оглянулся назад – там всё продолжилось как ни в чём не бывало. Виктор подхватил мою последнюю мысль, как будто увидел меня насквозь:
- Ничего страшного не будет, не бойтесь. Мы все теперь повязаны, если Вы еще не догадались. Они Вам поверили. Поверьте и Вы им.

Я аккуратно убрал его ладони от своих, приподнялся и сделал пару шагов в сторону моря. Виктор смотрел на меня во все глаза. Я сказал:
- Я верю. Мне просто надо освежиться. А ты пока их поснимай, - и я махнул от него в сторону мини-оргии.
Дальше я, не оборачиваясь, медленно пошёл к воде. Я зачёрпывал песок ногами, пинал камушки, поднимал голову к Луне и опускал обратно.
Я уже решил, что буду делать дальше, но всё ещё не верил, что принял такое решение.
Холодная солёная вода снова прочистила мне разум, когда я, стоя по колено в море, зачерпнул его себе в руки с накатившей волны и опрокинул на лицо и на волосы. Я повторил эти движения снова, а потом еще и еще.
Мне хватило и пяти омовений, и я, передумав нырять в холодную ночную пучину, развернулся и пошёл обратно к ребятам.
Я сел на камень-лавку и просто начал наблюдать за всем, что на моих глазах происходит.
Артём продолжал напяливать подругу, Валька сидя на песке активно высасывал стоящего над ним Серёжку, а Виктор бегал со смартфоном от одних к другим и обратно, вполголоса комментировал всё происходящее, и иногда поворачивал камеру к себе и корчил в неё рожицы. Попутно он старался снимать всё так, чтобы я не попал в объектив.
- Так, пацаны, если хотите, чтобы я прям всё заснял от конца до конца, то начинайте уже сейчас. Там новая туча ползёт, - суетливо провещал Виктор и посмотрел еще два раза на небо. Серёжка вынул свой член изо рта Вальки, быстро-быстро себе раздрачил и гортанно охнул, опустив голову и смотря на партнёра. Валька захватал воздух, как рыба в ведре, и приподнялся поближе к Серёжкиному члену. Потом облизал себе губы и уже собирался вытирать рот рукой, как Виктор воскликнул:
- Тсс, да ты погоди, не спеши! Посмотри в камеру и скажи что-нибудь.
Валька посмотрел в смартфон, еще раз облизнул верхнюю губу и сказал:
- Всё. Ставьте лайки, короче, - и показал в камеру большой палец вверх. Серёжа и Виктор заржали. Валька наклонился к Виктору и что-то ему прошептал. Тот отпрянул и скорчил недовольное лицо:
- Нууу, ты серьёзно, что ли?
- Да ну я, понимаешь… - Валька снова ему что-то прошептал, и Виктор хлопнул его по плечу:
- Ну ладно, накапливай дальше, - и побежал на цыпочках к Артёму. Что там происходило у них троих, я не особо видел. Виктор как раз перегородил мне весь вид, а я еще и был без очков. Я не стал вставать и подходить к ним, меня все еще обуревали эмоции, главной из которых оставалась всё та же глупая ревность.
Я просто понаблюдал, как Серёжка и Валька собирались уходить. Первый подошёл к «лавке» с другого края от меня, взял свои трусы, вытер ими себе внизу, потом подцепил и Валькины плавки, и мельком взглянул на меня. Я выдавил из себя улыбку, и он, заметив ее, тоже улыбнулся мне, но гораздо открытее. А следом подошёл Валька, отвёл от себя протянутую Серёжкину руку со своими плавками, перешепнулся с ним, и как был голый с эрекцией, так и подошёл сам вплотную ко мне.
- Дмитрий Петрович, - обратился он, и мне показалось, что голос его слегка дрожит - то ли от холода, то ли от волнения.
- Да, Валентин, - коротко ответил я.
- Добрый вечер, - сказал он, снова вздрогнув, и я показал ему присесть. Он отмахнулся и обнял себе плечи:
- Я просто… Если Вы никуда не спешите, то и я не спешу.
Я оглянулся на Серёжку. Тот стоял и ждал, что я отвечу им обоим.
Я наклонился в сторону и присмотрелся к троице вдалеке от нас. Там, вроде как, уже всё закончилось: Виктор уже не снимал, а кнопал что-то в смартфоне, а Артём с подругой как будто собрались уже уходить – он обнял её за талию и медленно шёл с ней за высокий камень.
Я перевёл взгляд обратно на Валика, точнее – на его эрекцию почти у меня перед носом. Валик заметно дрожал и ёжился, член у него тоже всё время подрагивал, но опадать не собирался.
На помощь подоспел Виктор. Он прибежал к нам, отдал Серёжке смартфон, тот сунул его себе в трусы, а Виктор встал, руки в боки, и весело спросил всех нас:
- Ну что вы тут, решили или как?
Повисла пауза. Мне было жалко смотреть на Валика, у которого уже всё очень сильно дрожало. Я сказал Виктору:
- Принеси мои вещи, пожалуйста, - и пока тот бегал за камень, а Серёжка поудобнее засовывал смартфон себе в трусы, я спросил Валика:
- Ты так и пришёл сюда в одних плавках?
Тот кивнул. И я сказал ему:
- Оденешь сейчас мои штаны и рубашку, и вместе пойдём обратно. Если захочешь, можешь быстренько погреться у меня под душем.
Я помнил, что горячую воду не отключали на ночь, но гнать его в остывшее за вечер помещение общего душа на первом этаже мне не хотелось.

* * *

Мы все втроём вошли в здание школы, Виктора я строго отправил к нему в комнату, Серёжка сам последовал за ним по коридору в сторону своей палаты, а я вместе с Валиком, несуразно одетым в мои рубашку и спортивки, поднялся на третий этаж.
Валик всё ещё дрожал от переохлаждения, даже в какой-никакой одёжке. Из всех пятерых он был самым худым 12-леткой, ростом чуть ниже Артёма, и поэтому замёрз сильнее всех нас вместе взятых. При свете лампы я заметил синюшность у него на губах и пальцах. В моей комнате он принялся расстёгивать пуговицы на рубашке, но пальцы отказывались слушаться. Тогда рубашку ему расстегнул я, штаны слетели с него сами, как только он убрал с пояса руку – узелок так и оставался завязанным, но наделись и снялись штаны у него легко, ведь он был тоньше, а его талия была меньше, чем у меня.
Я забежал в маленькую комнату, открыл воду в душевой кабинке, отрегулировал температуру воды (не горячая, а чуть тёплая), попутно весь обрызгавшись. Не страшно, потому что я сам был в одних трусах, которые Виктор чуть не порвал на мне ранее.
Я так же быстро вернулся обратно в комнату. Раздетый Валька так и стоял, обняв плечи и съежившись, и тарахтел всеми своими косточками. Я взял его в охапку, отвёл и поставил под душ, еще раз попробовал температуру. То, что надо!
Сквозь шум воды я медленно проговорил:
- Постоишь-пооткисаешь, как начнёшь оттаивать, сам регулируй себе воду. Если что – зови, я тут рядом. ОК?
- ОК! – почти выкрикнул Валька, а следом чуть тише сказал: - Только можете пока не уходить, пожалуйста?
- Я тут рядом, - повторил я ему, - буду сидеть за компом.
И я оставил его одного. Пусть оттаивает.

После душа оказалось, что его плавки случайно или специально забрал с собой Серёжка. Бегать будить его и искать Валькину одежду в их палате мне не хотелось. Ну а к голым подросткам, как я уже сегодня понял, я теперь больше чем просто привык. Теперь уже мне стало казаться, что, если я в любой момент выйду в коридор и увижу там хоть кого-нибудь хоть в какой-нибудь одежде, это для меня будет выглядеть как минимум необычно.

- Ну ты хоть согрелся? – спросил я мальчика, когда он вышел из душа и обернулся большим махровым полотенцем.
- Да, согрелся, - заулыбался Валик и на рефлексе слегка задрожал.
- Тогда пойдешь спать к себе? – задал я простой вопрос, хотя догадывался, что ответ будет не односложным. Так и случилось: Валик потоптался на месте, осмотрелся по сторонам, задержал взгляд на кровати и сказал:
- Да там уже все спят, неохота будить.
- А ты аккуратно попробуй, а не как всегда, - пошутил я. Мальчик посмеялся.
Дело в том, что Валик, помимо внешней неказистости, был еще и довольно неуклюжим – на уроке у него всегда что-то рассыпалось, перекатывалось и падало на пол. Мел ломался в пальцах, или выскальзывал. Еще он постоянно зацеплялся за углы парт и каждый раз ойкал. В столовой Виктор иногда подшучивал над ним: подсаживался к нему за стол и пробовал кормить его со своей ложки или вилки, потому что собственные столовые приборы у того периодически падали с подноса по пути от раздаточной стойки до обеденного стола. Я и сейчас удивился, что в душевой кабинке у него ничего не сломалось и не уронилось.
Мальчик начал соображать, что мне ответить, да так, чтобы я передумал его выгонять. Он присел на край кровати – и тут же сполз попой на пол вместе с одеялом.
Я решил его пожалеть, чтоб он не придумывал натужно отмазки, и предложил:
- Давай, ты пока думай, а я включу чайник, ты еще погреешься, и потом мне скажешь.
Мальчик понял так, что я дал ему некоторый выбор, поэтому закивал головой и взобрался обратно на край кровати.
Я налил воды в чайник, поставил греться, достал из пакета некоторые привезенные из города вкусняшки и разложил их на письменном столе, убрав ноутбук.
Валька всё сидел с полотенцем на плечах, больше ему накинуть на себя было нечего.
Я украдкой оглядел его телосложение при ламповом свете. Сейчас он выглядел пободрее, не синий как свет Луны на пляже, а даже слегка раскрасневшийся. Мельком я посмотрел ему и между ног – там всё было довольно среднее, несмотря на его высокий рост. Я вспомнил, как передо мной маячил его стоячок на пляже, точнее – он стоял на 9 часах по будильнику. Если бы я в тот момент случайно зевнул, я уверен, что он бы сунул его мне в рот и стал бы стучать им вверх-вниз между зубами.
Да, я видел и такое в тёмных уголках интернета. Со взрослыми такое тоже видел, но с большими размерами это было смотреть неинтересно. А тут – самое то. И размер, и форма.
После чаю со вкусняшками Валик сказал:
- Я подумал. Я останусь у Вас, - и с улыбкой с крошками печенья добавил: - Можно?
- Ну, если ты точно уверен, - сказал я, растягивая слова.
- Угу, - ответил он, дожевав печеньку и встав с края кровати. Я взглянул на него и убедился: мальчик был точно уверен. Его стрелка показывала 11 часов.

9

Утром Ирина написала мне сообщение, что после обеда перед уроками в школу заедет доктор и по совместительству психолог. Точнее: докторесса-психологиня.
Ирина попросила меня пообщаться с ней и потом сказать, что я о ней думаю. Я ответил, что ОК.
Психологиня вышла из машины в таком виде, будто прямо сейчас собралась идти по красной дорожке на подиум: на ней было пёстрое платье, большая шляпка, квадратные очки для солнца и туфли на высоком каблуке. Как только она вышла из машины, она закурила, осмотрелась по сторонам и, завидев меня у входа, помахала мне пальцами с длинными ногтями в перламутре.
- Hello, mister! – сказала она мне, и я предположил, что она видит во мне прежде всего учителя по ин.язу, а не какого-нибудь там И.О. директора.
- Welcome, beautiful lady, - ответил я ей в том же тоне и по приколу взял ее за ручку. Целовать не стал, еще чего. То были бы уже другие приколы.
Мы прошли на 3 этаж в кабинет через две двери от моей комнаты. Она тут же умостилась в своём кручёном кресле, а я сел в обычное гостевое кресло от неё через стол.
Мы пообщались с любезностями обо всём и ни о чём одновременно, и всё шло неплохо до тех пор, пока мы не перешли к темам, непосредственно касающимся её профессии.
Весь разговор пересказывать не вижу смысла, но некоторые фразы из него опишут моё восприятие и впечатление от неё в полной мере.

- Дмитрий Петрович, Вы наверняка заметили, что некоторые дети здесь с бОльшими отклонениями, чем остальные. Мы о них, конечно же, тоже заботимся о них больше, интегрируем их в общество, чтобы они могли как-то жить рядом с нормальными. Эти берут пример с нормальных, а те, соответственно, учатся на них толерантности.
- Вы знаете, мне то же самое недавно говорил завуч, но даже из его уст это звучало куда толерантнее, чем у Вас сейчас.
Барышня хмыкнула и потянулась в сумочку за очередной сигаретой:
- Я просто имела в виду очевидную мысль: эти дети безнадёжны, они отбросы общества, в обычном мире они просто не выдержат и нескольких дней. Те же, допустим, дети с синдромом Дауна или олигофрены – они тоже всю свою жизнь проводят в таких вот закрытых учреждениях. Так пусть и наши несчастные мальчишки, и девчонки хоть поживут здесь как в сказке, хоть какая-то радость будет в их жизнях.

Я помолчал немного, а потом задал сердобольной даме уточняющий вопрос:
- То есть, вы признаёте, что эти дети именно с отклонениями?
- Да, но не абсолютно все, - отвечала она, закуривая и сбивая пепел на стол, - именно таких здесь около 20%.
- ОК. Вечно голый мальчик – тоже с отклонениями?
- Ооо, да. Конечно же! Но, кстати, может быть, и нет. Мне кажется, он со своими заскоками мог бы легко вписаться в сообщество нудистов. Только вот насчёт его вечно торчащей пипирки ещё предстоит большая и долгая работа.
На последних словах барышня томно хохотнула.

Я начинал уже вскипать понемногу, но терпение и толерантность во мне еще сохранялись, как в морозилке.
- Вам известно о здешнем правиле про «5 человек»? - задал я следующий вопрос, а когда барышня утвердительно кивнула, я спросил ее, что она об этом думает. Она ответила так:
- Я, честно сказать, не очень уже и помню, с чего всё началось и откуда оно взялось, это правило. Но да, их живёт по 4 человека в одной комнате + 1 человек может прийти в гости. И как раз будет не тесно и очень весело. А если Вы о том, что у нас разрешается оставлять детей у себя на ночь, то могу Вам отдельно подтвердить: Вы можете приглашать учеников переночевать у себя. Но! Опять же – не больше 5 человек в помещении. И желательно заранее уведомить о таких планах наш персонал или просто сказать кому-то из других детей, которые с Вами не ночуют. Чтобы те передали другим, и чтоб все вдруг не кидались искать пропажу.

Реальную историю происхождения правила про 5 человек я недавно узнал от Артёма. Оказывается, однажды вечером он так же, как и вчера, привёл подругу через лес и холм к себе в палату, там он принялся ее напяливать, а остальные трое на это смотрели. Внезапно в комнату зашёл один мальчик из соседней палаты и, увидев такое представление, грохнулся в обморок.
Глупое правило появилось на основе прецедента. Такие правила время от времени появляются в разных странах по разному поводу, как например: не стирайте кошку в машинке, не глотайте силиконовые шарики для сушки обуви, не сушите волосы в духовке, не суйте пальцы в розетку. Очевидные неписаные правила, которые из-за некоторых недалёких людей пришлось прописывать отдельно, чтобы производителей всех этих вещей тупо не засудили.

Я не стал, конечно, напоминать барышне историю происхождения этого правила. Мой котелок к тому времени уже раскалился, и я закипел. Я кричал ей:
- Какой из вас психолог? Вы прямо и нетолерантно называете своих подопечных чуть ли не уродами. При этом Вы, как мне видится, сами мечтаете, чтобы вечно возбуждённый переросток Артёмка в свои 13 лет прислонил Вас где-нибудь к стенке посреди коридора на виду у всех детей. Им нужен нормальный секспросвет. Им нужно понимание, кто они и как им быть дальше в том мире, за пределами этого здания, леса и пляжа.
Их свозят и выгружают сюда, как бытовые био-отходы. С ними не считают обязанным поговорить по душам, выслушать их, как минимум пожалеть и как максимум постараться помочь выжить в окружающем мире, и при этом не сойти с ума окончательно. Они живут в коконе, сотканном из собственных проблем, страхов и упрёков.
Мне всё больше кажется, что Вы не понимаете или не хотите понимать, что от Вас здесь вообще требуется. Мне кажется, что простой учитель может найти подход и предложить им поддержку гораздо эффективнее, чем лицензированный доктор и психолог вроде Вас.

Дама молча курила и слушала эти мои гневные изречения в ее адрес, а в конце тирады задала один вопрос:
- Скажите, уважаемый учитель, раз уж Вы так всё прекрасно про них понимаете: под Вашим чутким уходом и присмотром перестал ли Артёмка натирать свою индийскую эбонитовую палочку и начал ли надевать штаны?

Я посмотрел на неё, как будто собирался прожечь в ее голове дырку и посмотреть, если ли там внутри мозги. Но просто ответил ей, уже спокойнее:
- Нет, пока что мне это не удалось. Но я исследую способы.
- Так вот, уважаемый. Я на самом деле готова уйти из этого богом проклятого учреждения и забыть о его существовании. Я отдам Артёма Вам на поруки, и если через, скажем, месяц он перестанет сутками напролёт дрочить вприсядку или на нём появится хотя бы какая-нибудь ткань ниже пояса – я тотчас же и со спокойной душой отсюда уволюсь. А если у Вас не получится – то уволитесь Вы. А пока что, если у Вас больше нет ко мне претензий или вопросов, я попрошу Вас покинуть мой кабинет.

Вернувшись в свою комнату, я тут же написал жене директора:
«Ирина! Психолога - гнать в шею!»

Ирина перезвонила через несколько минут. Я поинтересовался у неё о состоянии здоровья мужа, и она ответила, что пока всё без изменений. Дальше я пересказал ей всю нашу беседу с докторкой, пару раз не стерпев и срываясь на эмоции. Ирина меня спокойно выслушала и сказала:
- Дима, ну ты не шуми, я всё поняла. Я буду думать. Но кстати, посоревноваться с ней насчёт укрощения строптивого – это даже интересно, не находишь? Это тебе будет такой challenge. Решай сам, конечно, но я бы на твоём месте попробовала.
- Да я на самом деле придумал некоторые идеи, - ответил я ей доверительно. – Только это может быть для нас с ним немного tricky, ну, как сказать…
- Да я поняла! – сказала она со смехом. – Не хочешь поделиться идеями?
- Нет, не хочу. Ну, по крайней мере, не по телефону.
- Ладно-ладно. Не говори. Но ты точно уверен, что безболезненно сможешь хотя бы прислонить к нему тряпку для вытирания мела с доски с тем, чтобы он не убежал от тебя словно от экзорциста?
- Я попробую его перехитрить, так что он может быть и сам захочет. Но это пока только идея.

По окончании разговора я скинул ей в сообщения фотку одной вещицы, которую купил в секс-шопе во время нашей недавней поездки. Ирина поставила под фоткой лайк.

Ну, значит – approved!

 

10

На выходных все были на расслабоне. В том числе и я. Сначала после разговора с психологиней я был злой как танк на поле боя. А после общения с директрисой соседнего учреждения я стал более уверен, что мой план по укрощению Артёмки, с одновременной помощью ему и его извилинам, мог иметь неплохие шансы на успех. Всё, в конечном итоге, зависело от самого мальчишки. И я загорелся этими идеями прежде всего потому, что добывать знания и вообще понимать что-либо вокруг себя доводилось ему буквально с пОтом и кровью в ежедневном режиме.

В воскресенье Артём заявился ко мне около полудня и с какой-то загадочной гордостью сказал мне прямо с порога:
- А я вчера не проронил ни одной капли!
Я шутканул:
- Ты писять что ли не ходил? Так ведь лопнешь, деточка!
Артём посмеялся и тут же резко схватился за живот:
- Ой, кстати да, можно к тебе в туалет по-быстрому?
- Да как тебе угодно, хоть по-долгому.

«Писько-жопные шутейки у молодёжи всегда в почёте», подумал я, провожая его карамельный зад взглядом, а потом сам себя осадил: «Можно подумать, ты прямо так уже давно этой самой молодёжью был». И в этом укоре в адрес самого себя я был отчасти прав. Сам-то я перестал быть студентом всего лишь пять лет назад. Детство в попе, как говорится, еще полностью играть не перестало. Ну вот, опять эти сортирные шуточки. Ахаха.

Артём вышел из маленькой комнаты везде расслабленный и с хитрой улыбкой на приятном моему глазу лице. Он сел рядом на кровать, кивнул мне головой вверх и спросил:
- Ну что там, где мои гостинцы?
Я понял, что это он про ту вожделенную таблетку. К этому разговору я уже заранее был готов. Я сказал:
- Да, гостинец твой. Вот, прочитай только сначала к нему инструкцию.
Я достал из сумки пустую упаковку из-под Виагры (таблетку я заранее спрятал, чтобы этот спортсмен вдруг меня не заломал и ее не выхватил), и протянул ему вместе с плотно сложенным чуть ли не вдесятеро листочком с инструкцией по применению.
- Можешь сразу почитать «Побочные эффекты».
Артём нахмурился, взял листик, шустро заглянул в коробочку и, не найдя там ничего больше, принялся читать мелкий шрифт, откинувшись на подушку.

Через 5 минут он сказал:
- И что – реально может быть внезапная смерть? И ослепнуть можно?
- Ну, видишь, там так и написано. А еще головные боли, гипер- или гипотония - тут не угадаешь, плюс потеря сна, головокружения и даже – обильная потливость!
- Дааа, дела дрова, - промычал мальчик и снова откинулся головой на подушку.
- Так что? Может, ну её нахер?
- Так на хер она и задумана, вообще-то. А что если половинку?
- А ты что, думал, я тебе целую таблетку давать собирался? Четвертинку – максимум!

Артём подумал еще немного, после чего резко поднялся с кровати и сказал:
- Ладно! Хер с ней, - помолчал 2 секунды и решительно махнул рукой: - Короче - давай!
- Точно?
- Давай уже, Дим, не тяни.
- Отвернись тогда.
- Хм, ладно, - и парень уткнулся в подушку лицом.
Я достал уже поделённую на 4 части таблетку из укромного места, взял одну четвертинку, положил ее на салфетку, а остальное спрятал обратно.
Я понимал, какие риски нас с ним ждут. Я и сам когда-то пробовал эту гадость из любопытства. И да, «писюн» тогда стоял у меня как штык, и я очень скоро тогда кончил вместе с бывшим парнем. Оба – скорее от испуга после прочтения инструкции, чем он какого-то там наслаждения. И после этого у меня сильно разболелась голова, а давление подскочило, как у какого-нибудь пенсионера со стажем. Больше я эту херню никогда не пробовал. Но тут, раз уж пообещал парню – своё слово должен был сдержать.

Я сказал, что всё готово, и мальчишка тут же подскочил к моему столу. Он порассматривал это чудо фарма-прогресса, прислонил к кусочку таблетки мизинец и положил его на язык. Запил водой из стакана. И сел ждать.
Я сказал:
- Смотри, без фанатизма! И помни, что ты должен обязательно кончить не позднее, чем через 4 часа. Хочешь, я посижу тут рядом с тобой.
- Дим, какой «посижу»? Я ж, если фокус заработает без рук, сразу пойду красоваться к пацанам во двор или на пляж. Или где они там все сейчас?
Я пожал плечами.
- Ну, кто ищет на хуй приключений, тот всегда и везде их найдёт! – засмеялся он и посмотрел на меня внимательно. – О! А хочешь, можем опробовать мои спецэффекты на тебе?
Я встрепенулся:
- Почему это сразу на мне?
- Ну как! – ответил он, удивляясь. – Катька далеко, через весь лес я к ней со стояком не пойду. А кто еще есть под рукой? То есть, под хуем. У меня здесь только вы трое, а больше ко мне никто не подходит никогда. Лёшка, конечно, захотел бы, наверное. Но попа еще маловата. Я с ним только губами балуюсь – то он мне, то я ему. А Витька – он пока меня всего обсмотрит и облапает со всех сторон, как всегда – у меня уже к тому времени всё обратно отвянет. А ты – точно не хочешь?
- Не, я же должен контролировать ход эксперимента. Соображаешь? – я посмотрел ему вниз и довольно усмехнулся.
Артём ответил:
- Оооо! Соображаю! – и тоже посмотрел себе вниз вслед за мной. То ли его рассуждения сейчас его самого же и распалили, то ли четвертинка действительно начала действовать – у мальчика член встал на всю длину вверх, так что в сидячем положении достал открывшейся головкой не просто до пупка, а даже и выше. Артём медленно поднялся с кровати:
- Стоит! Дим, ты видишь? Он сам, и без рук!
- Ну, поздравляю, чё уж там. Добился!

Он встал на цыпочки, поднял руки и покрутился на месте в разные стороны. Писюн в напряжении даже почти не колыхался, а твёрдо стоял на месте. Мешочек под ним подтянулся и стал круглым, как мячик.
Я открыл ему дверцу шкафа, внутри на ней висело длинное зеркало. Мальчик постоял перед ним, покрутился то одним боком, то другим, встал в позу бодибилдера с картинки, показав себе и мне мускулы на руках и груди, и напряг пресс на животе.
Хорошо, что мальчишка был не перекаченный в своем спортзале. Мускулы у него были ровно в пору, без ничего лишнего, на всех участках тела.
Я реально залюбовался моим крашем и его отражением в зеркале, и даже в открытую обошёл его со всех сторон и присмотрелся поближе к его стрелке на 12 часов. Артём дал мне осмотреть его во всех подробностях, а потом внезапно воскликнул:
- Есть идея! Доставай скорее телефон!

Я взял со стола свой смартфон и включил его камеру. Он попросил включить сразу на видео, встал в позу бодибилдера передом, потом задом, и сказал в объектив:
- Всем привет! Сегодня я попробовал кое-что новое в своей жизни и готов поделиться с вами, дорогие подписчики, своей фотосессией. Ставьте лайк, шер и репост. Я вас всех люблю!

Я выключил видео, проиграл его для Артёма, и он остался доволен. Теперь пришла очередь фотосессии. И он сказал:
- Пойдем поищем, где будет красиво!

Мы фоткались везде, где только можно: в коридоре моего этажа, в коридоре второго этажа, на ступеньках каждого пролёта, в пока что пустой столовой, в спортзале на его тренажёрах, даже заглянули в банную комнату и сделали ему мокрую фотосессию – все участки тела покадрово и на большом зуме.
Пробегая по вестибюлю мимо четверых пацанов на диванчике, привычно смотрящих какой-то стрим, Артём остановился, зашёл сзади диванчика, наклонился и заглянул к ним в телефон. Пацаны, не особо на него отвлекаясь, комментировали то, что происходило на экране, и время от времени расслабленно и по очереди шерудили себе между ног.
Артём сказал:
- Вы тут опять с дрочёвкой допоздна?
А один из мальчиков, не отводя взгляда от экрана, ответил:
- Да как обычно. Будешь с нами?
Но Артём отказался:
- Не, пацаны, у меня порносессия, мне щас некогда.
Тот же мальчик рассеянно ответил:
- А, ну ладно. Потом покажешь. Приходи, если что.
Я стоял и наблюдал это в стороне, никто на меня не обращал никакого внимания. Артём отвлёкся от просмотра стрима, махнул мне рукой, и мы пошли в его комнату. Там он продолжил развлекать себя и меня, вставая во все возможные позы, в том числе с наклонами и раздвиганием ног и не только.
От таких видов мальчишки, не виданных мной до сих пор, у меня самого в спортивках всё стало колом без рук и без всякой Виагры. Артём и это заметил, поэтому следующим кадром он потребовал dick fight крупным планом: два «писюна» прикасаются, потом они же крест-накрест, потом всё это же с одной открытой и другой закрытой головкой, потом наоборот, потом оба с открытыми головками. Потом то же самое в режиме короткого видео. Потом он пристроился сзади меня и легонько засунул. Потом я ему то же самое. Хорошо, что без лиц, иначе я бы совсем пристыдился и завял. А нет, вру! Один раз он всё-таки сфоткал свое лицо с высунутым языком за миллиметр до моего члена, скосив при этом свои карие глаза с длинными чёрными ресницами прямо в объектив камеры.
После этого он крепко меня обнял, отдал мне телефон и сказал:
- Димкааа, это такой балдёж! Да? У меня теперь столько мыслей в башке, закачаешься! Пойдём теперь Витьку искать, я хочу ему похвастаться.

Я был согласен с ним, наверное, на всё, если бы мы и дальше оставались одни. Но раз уж он загорелся бежать и хвастаться Витьке и всем остальным, то я здесь очевидно был уже не к месту.
Я сказал заведённому мальчишке:
- Тёма, иди куда хочешь и делай что хочешь. А мне надо устаканиться. Я не хочу перед пацанами ходить с таким видом, - и я показал ему на по-прежнему бодро стоявший свой член.
Артём понятливо кивнул, положил мне руку на плечо, придвинулся близко и прошептал:
- Если дотерпишь и дождёшься, я тебе попозже за всё отплачу. Ещё раз, - и тут он на приколе пустился в пляс прямо в комнате: - Да ещё раз, да ещё много-много раз!

Счастливый обнажённый мальчишка танцевал и дурачился, размахивая своим достоинством и почти к нему не прикасаясь. Никаких побочных эффектов я пока за ним не наблюдал.
Я смотрел на него и думал сам себе о том, как мало всё-таки некоторым людям надо для счастья.
Наконец, мальчишка выскочил из комнаты, оставив меня одного, и ускакал в поисках Витьки и всех пацанов. Я не пошёл за ним следом – теперь у него есть кому следить дальше за ходом эксперимента.
Вместо этого я присел на его кровать, на которой мы только что делали огненную фотосессию, взял его подушку, прижал к себе и уткнулся в неё лицом.

* * *

Около 10 часов вечера я пошёл на пляж, чтобы освежиться. А еще – заглянуть за высокие камни. Кадры пятничной мини-оргии до сих пор мелькали у меня перед глазами, как и кадры сегодняшней фотосессии с подростком с кожей цвета карамели или кофе с молоком. И мне как будто было всего этого до сих пор мало. Мне хотелось еще, и опять, и снова раствориться в этом постыдном экстазе среди мальчишеских тел, рассматривать и изучать каждый сантиметр у них внизу животов, сравнивать их между собой, смотреть в их бесстыжие глаза и на их гладкие блестящие попки.
Все эти картинки навязчиво мелькали вперемешку между собой, и еще я вспоминал известный старый фильм о нравах времён правления одного древнеримского императора. И представлял себе, что было бы классно, если бы сняли подобное кино про подростков всех мастей и разных возрастов между собой - вместо всех тех жутких, порой отвратительных для меня тел, что были в том старом фильме.
В первые дни пребывания здесь я боялся, что сойду с ума от здешних нравов и порядков. Теперь же у меня сносило крышу от того, насколько же обалденно тут всё устроено. Какой изобретательный молодец этот добрый 14-летний парнишка вместе с его приёмными родителями. Ещё я подумал, что названия обоих учреждений стоило бы переименовать в Море Похоти и Море Разврата. Или объединить их в одно и дать общее название: Море Свободы.
А сейчас в моей голове бушевало настоящее Море Безумия. Под шум бурной воды под ослепительным светом всё ещё полной Луны я носился по этому пляжу, срывал в себя всю одежду, взбирался на камни, валялся по песку и омывал себя брызгами от холодной пучины, манящей меня к себе.
Я упал на песок и с закрытыми глазами принялся пересчитывать скачущих передо мной голых мальчишек с козлиными рожками на головах. Я всё время сбивался со счёта, начинал отсчёт заново, и при этом смеялся почти до крика, вдыхая и выдыхая воздух на полную грудь. Когда в моих безумных видениях все тела хором навалились на меня и в глазах всё померкло, я прислонил себе руки к лицу и отчаянно разревелся.
«За что мне такое счастье?» - закричал я сам себе в мыслях.
«За что мне такое наказание?» - отозвалось мне эхо из собственного подсознания.

Я открыл глаза. Прямо перед собой я увидел Артёма. Он склонился надо мной с перепуганным выражением лица и что-то мне говорил. Я посмотрел на него, и мне самому стало страшно.
Я сказал ему:
- Тёмка, любимый мой мальчик. Зачем ты грустишь? Не надо! Оставь меня одного. Или брось меня в море. Мне уже ничего не поможет.
Сквозь смех и гул подростков из моих видений, понемногу ослабевающих в моих ушах и в мозгу, я наконец услышал настоящий голос Артёма:
- Димаа! Ты что – ебанулся? Вставай уже. Давай-давай!
Он махал мне рукой и шевелил пальцами, призывая меня ухватиться за него и подняться. Я не сразу до этого додумался, и вообще от его шевелящихся конечностей я отвлёкся на совсем другую, которая качалась маятником у него между ног.

- Я тебе сейчас по башке надаю. Совсем дурак, что ли? – это уже Артём реагировал на мои попытки ухватить его «маятник» то в одну, то в другую руку.
Поняв, что уговорить меня по-хорошему у него не получится, он в конце концов схватил меня под плечи, поволок за собой и вышвырнул в воду.

Когда я начал захлёбываться, инстинкт самосохранения у меня наконец-то проснулся, и я взбрыкнулся и резко встал на ноги. Огляделся по сторонам, увидел Артёма и подошёл к нему.
- Тёмка, это правда ты? – проскрипел я еле слышным голосом.
- Я. Кто ж ещё?! – ответил Артём и похлопал меня по грязным щекам. – Ты что, накурился? Где взял?
Я отрицательно помотал головой. Артём осмотрел меня с головы до ног сзади и спереди – видимо, в поисках повреждений – и остановил взгляд внизу.
- А писюн от чего стоит?.. Ааааа!!! – мальчик понимающе закивал головой.
Я тоже посмотрел себе вниз – и до меня тоже дошло. В своих агониях я совсем забыл, что перед выходом на улицу я закинул в себя припасённую вторую таблетку целиком.
Всё ещё шатаясь, как пьяный, я посмотрел на мальчика, развёл руки в стороны и пожал плечами. Он тут же подхватил меня с одной стороны, и мы вместе пошли за высокие камни и сели там на «лавочку».

- Фигасе у тебя побочки повылезали! – удивлялся Артёмка всё то время, пока бодро смахивал с меня налипший песок. – Там в инструкции, кажется, про такое вообще не упоминалось. Тут прямо уникальный случай, да? Ахаха.
Я молча и послушно поворачивался к нему разными местами, пока он хлопал по ним, суетясь вокруг меня.
Потом он посмотрел мне по очереди в оба глаза, нажал на челюсти, чтобы я открыл рот, потом посмотрел на язык, похлопал по щекам и медленно произнёс:
- Сейчас мы с тобой пойдём домой. Веди себя прилично. Постоишь под душем и пойдёшь спать. ОК?

- ОК, - я кивнул ему, и больше ничего сказать не мог. Сил мне хватало только на то, чтобы дышать и еле передвигать ноги. Эрекция, которая должна была подействовать благоприятно, как я задумывал – теперь мне мешала, и от сильного напряжения там в паху всё заболело. Пройдя со мной 10 метров, Тёма психанул, закинул меня к себе на спину и понёс в здание.
Поглядев на лестницу, он помотал головой и поволок меня в левое крыло первого этажа. Занёс меня в банную комнату, посадил на холодный кафель и открыл кран надо мной.
Несколько секунд под ледяной, потом еще несколько под горячей, а в конце под тёплой водой – и я как будто проснулся от ночного кошмара. Я помотал головой, сам приподнялся и встал на ноги, после чего еще немного постоял под еле тёплым душем. Неприятное возбуждение всё так же торчало внизу живота. Я стукнул по нему кулаком от обиды, потом закрыл кран, отряхнулся и вышел в предбанник.
Тёма ждал меня на деревянной лавочке почти у самого выхода из помещения. Он кинул в меня полотенце, понаблюдал, как я медленно обтираюсь, и в конце спросил:
- Всё, бодрячком? Сам дойдёшь?
Я кивнул головой утвердительно. Он приобнял меня, взъерошил на мне мокрые волосы и, слегка поддерживая, повёл на третий этаж. Нас заметили некоторые случайные зеваки, которые нередко гуляли по коридорам перед сном, но, похоже, сейчас это волновало только меня одного.
- Я побуду с тобой до утра, - сказал Артём, как только закрыл за собой дверь. - А пока тебе надо кончить, как написано там в инструкции. Я помогу. Усвоил, учитель?
- Усвоил, ученик.
- Хорошо. Скажи мне, где спрятал таблетки. Я выкину их к хуям.
- Да не на…
- Я сказал – к хуям! В переносном смысле, конечно. Ну?
Я показал ему в сторону, где находился нехитрый тайник. Артём покопошился в моих вещах, достал коробочку, вытряхнул из неё всё содержимое, показал мне.
Я кивнул.
Он пошёл и смыл всё в унитазе. Когда вернулся, он лёг рядом, развернул меня набок к себе, погладил по плечу и руке и сказал:
- Ты меня очень подвёл. Больше так не делай.
- Не буду, - ответил я шёпотом, а потом добавил: - Прости, я сошёл с ума.
И отчего-то вдруг тихо заскулил, уткнувшись ему в плечо.
Тёма поводил ладошкой мне по голове, руке и бедру, протянул ее дальше и взялся ритмично массировать мне стояк. Прикоснулся губами ко лбу и щеке и тихо-тихо сказал:
- Я знаю, Димон. Ты тут такой не один. Я знаю…

 

11

Утром я проснулся будто с бодуна. Голова дико болела, в ушах шумело, а в глазах, как только я их открыл, тут же всё помутнело, и перед ними беспорядочно запрыгали точки.
Вспоминая отрывки вчерашнего, я понял, что от таблетки у меня случился не побочный эффект, а усиливающий. Всплеск химических процессов в голове и теле привёл к тому, что все мои скрытые желания и забытые сны повылезали из уголков подсознания и объединились в одного большого ментального монстра.
Будучи студентом, я пробовал другие вещества, и эффект от них был примерно похожий.

Артёма рядом со мной на кровати не было, и я на секунду подумал, что всё-таки он мне в том жутком спермотоксикозном трипе привиделся – как и все остальные мальчики, которые, по задумке моего воспалённого мозга, должны были все меня соблазнить.
Шум в ушах сам по себе прекратился еще через минуту. Еще через пару десятков секунд дверь в маленькую комнату внезапно распахнулась – и оттуда вышел Артём!
Я потёр себе глаза двумя пальцами и отчего-то с хрипотцой в голосе пробормотал:
- Тёма, я всё ещё сплю?
Мальчик присел рядом на кровати и оскалился в улыбке:
- Можем проверить! Хочешь, ущипни меня, а я тебя.
Я еще не успел сообразить и среагировать, как внезапно ощутил резкую боль в руке. Потом еще на груди и дальше сбоку живота. Я взревел:
- Тёма, угомонись, я всё понял! – и тоже попытался ущипнуть его в ответ, но мальчишка ловко увернулся. Я попробовал еще и еще раз, но снова безрезультатно.
Отдышавшись и потерев себе общипанные места, я сказал ему:
- Мог бы и по-другому меня разбудить, а то как садюга!
- Это как же? Поцеловать тебя, что ли, как Спящего красавца?
- А может и так. Было бы интереснее, - буркнул я ему, а он ответил:
- Я с парнями в губы не целуюсь. Так что извини.
Потом он встал с кровати и направился к уголку, где стояли чайник и тарелки:
- Сделаю тебе травяного чаю. У тебя есть?
Я махнул рукой, показывая на полку с коробочками. Артём достал пакетик из одной из них, налил и включил чайник, и вернулся ко мне, взял меня за руку и сказал:
- Ты не обижайся, если что, - он говорил, поглаживая мою руку. – Если ты захочешь, я могу тебе делать, как вчера перед сном, хоть каждый день. Если ты о-о-очень захочешь, и если, может быть, захочется мне, то я могу и минеты тебе делать тоже. Хоть по дружбе, а хоть и за что-нибудь. Хотя дырки я больше люблю, чем палки. Ты же должен понимать, ведь у тебя так же, только наоборот.
Я молча кивнул ему в ответ.
- Ну вот и договорились! – весело сказал он и пошёл заваривать мне чай. – А кстати, расскажи мне, что с тобой вчера случилось на самом деле.

Я вкратце пересказал Артёму всё, что помнил из своего вчерашнего трипа. О том, что принял целую таблетку из второй упаковки и, пока дошёл до пляжа, совсем об этом забыл. Я также пересказал ему свои видения, а Артём попросил описать их как можно подробнее.
Было заметно, что мой рассказ его забавляет и вызывает неподдельный интерес.
От своего же собственного пересказа я сам начал немного возбуждаться, и дальше я стал даже немного присочинять: я соврал, что мне привиделось, будто я его целую взасос, а потом мы с ним занимаемся диким сексом.
Артём посмеивался, слушая подробные описания того, что я с ним и он со мной якобы делали в моих безумных фантазиях.
В конце моей истории он пошутил:
- Похоже на вещий сон. Как ты считаешь, м?
Тут уже засмеялся и я, и ответил:
- Хах, если бы так, то было бы совсем неплохо.
Я отпил еще чаю, а Артём встал с кровати и, судя по всему, засобирался на выход. Стоя уже у двери, он чуть подумал и спросил:
- У тебя уроков сегодня нет?
- Вроде бы есть один у младших. И еще доп.занятие для самых жаждущих. А что?
Он ответил:
- Ну слушай. Если хочешь, я еще поухаживаю за тобой до начала занятий. И если надо, принесу тебе из столовой обед. А сейчас мне надо сходить погулять. Я вернусь через час.
- Купаться будешь? – спросил я его, чтобы еще немного потянуть время. Мне очень не хотелось отпускать его сейчас, даже ненадолго.
- Я не купаюсь в море, нет, - ответил он, осмотрелся и присел рядом в кресло. – Вода солёная, мне от неё щиплет по ранкам.
И он показал себе вниз. Я приподнялся на кровати.
- Всё ещё заживает? Ты кремом ещё мажешь хоть?
- Да, мажу, не волнуйся. Да оно там уже почти зажило!
- Покажи! – попросил я его и отчего-то резко дёрнулся на месте.
- Да блин… Что ты такой любопытный? Ладно, смотри уж, - и он развернулся на кресле ко мне.
Я встал с кровати, присел рядом с ним на корточки, положил его расслабленный орган себе на ладошку и стал держать его, как будто на весах. Второй ладошкой я поглаживал его сверху, как кота, в одном направлении - от лобка до закрытой головки. Орган лежал на ладони спокойно, не шевелясь и не напрягаясь. При этом я приблизился к нему вплотную, вдыхал его чуть терпкий аромат, который я уже успел полюбить и запомнить, и внимательно рассматривал каждый его сантиметр.
Ранки от натёртостей и вправду практически затянулись и были почти не видны. Я сказал ему, не отвлекаясь от разглядывания:
- Эх, если б ты хотя бы плавки носил, то купаться в море тебе было б уже легче.
- Ты знаешь сам, что я не буду такое носить никогда, - серьёзным тоном ответил мне Артём сверху.
- Да знаю... – вздохнул я. - А может, надевал бы тогда свою «резинку»? Тогда вода не попадала бы на ранки.
- Навряд ли получится, - ответил мальчик. - Он же у меня не будет стоять в морской воде всё время, по-любому сожмётся.
- Даже с такой длиной? – усмехнулся я.
- Даже, - коротко ответил он. - И «резинка» тогда, получится, зря пропала.

Я глубоко вдохнул ещё раз, после чего встал с корточек.
- Ладно, иди гуляй, раз тебе надо.
- Ага, спасибо. Я могу Витьку вместо меня прислать, если хочешь.
- Не надо. А то придётся ему всё объяснять и пересказывать. Не дай боже, ему еще и понравится.
- Ахаха, ну как хочешь! – Артём посмеялся, встал с кресла и снова направился к выходу, но резко затормозил. – Ой, стоп! Ты же мне вчерашние фотки до сих пор не перекинул!

Я вспомнил, что действительно не скидывал ему фотосессию, потому что больше не виделся с ним в тот день после всего. А когда он меня нашёл и приволок сюда, уже было, само собой, не до этого.
- ОК, я тогда щас принесу свой телефон, а ты поперекидывай, плиз. Ладно?
Я кивнул. Артём побежал за телефоном и вернулся минут через пять. Он зашёл, уткнувшись в экран и что-то там нажимая, и сразу же сел в кресло:
- Ладно, я подумал, что погуляю попозже, - он оторвался от экрана и посмотрел на меня: - Ты всё будешь скидывать или только самое лучшее?
- Да всё. Я как-то и не отбирал, - ответил я, присаживаясь рядом со своим телефоном в руке.
- А чего? – удивился мальчик. - Или ты не пересматривал вообще?
Я не знал, что ответить на эту претензию. А он добавил:
- Вот так стараешься для людей, а они не ценят.
Я возразил:
- Может быть то, что я б отобрал, понравилось бы только мне, а не всем остальным?
- А что именно ты б отобрал? А ну, давай посмотрим, а ты рассказывай.

Я включил Блютус и зашёл в Галерею. Артём подъехал на кресле вплотную ко мне сбоку, приобнял и начал смотреть мне через плечо.
Мы принялись просматривать всё, что я вчера наснимал. Счётчик в Галерее показывал 57 фоток и 2 видео. Мы посмотрели видео с его обращением к подписчикам. Артём мне кивнул: «Да, отправляй». Потом пошла серия фотографий, начиная с моей комнаты, и дальше в коридоре, на разных этажах и в помещениях.
Я останавливался на каждой фотке по нескольку секунд.
Вот снимки на лестнице на фоне большой картины от потолка и до пола. Вот фотки из столовой за столом и под столом. Фотки в спортзале на тренажёрах и с гантелей в руке («А здесь я весь так напрягся, что чуть не кончил, но стерпел!»). Следом – мокрая фотосессия под брызгами воды из душевой. Пару фоток пришлось сразу удалить, потому что из-за брызг на камере ничего не было видно.
Иногда я оглядывался на Артёма, глазами спрашивая, оставлять ту или иную фотку или нет. Иногда он пожимал плечами: «Решай сам», и такие фотки я всегда оставлял.
Последние снимки из его комнаты были самыми откровенными, среди которых тот самый наш с ним dick battle, который я всё порывался удалить, но Артём меня уговаривал на каждой из них:
- Да ну, ты чего! Гляди, тут они у нас крест-накрест, как серп и молот на том гербе. Прикольно же! А здесь, ну сам посмотри – еще чуть-чуть, и язык бы к твоему прикоснулся. Тебя не заводит что ли? Меня – да!
После таких уговоров все фотки остались на месте.

На самых последних из них он лежал на своей кровати с закинутыми за голову ногами. Крупным планом и в несколько фрагментов была заснята тонкая полоска-тропинка от ануса к яичкам, и по ним, и дальше вверх по смуглому члену. Природный шов, который есть у всех мальчиков как память о том моменте, когда природа решила зашить то, что открыто зияет у девочек.
В этой серии из 3 фоток на самой последней был такой ракурс, что в кадр попало его лицо – там он смеялся во весь рот и смотрел прямо в камеру. Эту фотку я точно решил оставить.
- Тебе что, правда нравится? – удивился Артём, когда мы долистали до нее и я надолго задержал на ней взгляд. – А, по-моему, я тут страшный. Причём весь.
- Нормальный! - огрызнулся я и отдёрнул руку с телефоном, когда он решил его отнять. – Могу тебе не перекидывать, оставлю себе.
- Ага, еще распечатай – и в рамочку на стеночку!
- Обязательно!
- Ладно, оставь себе. Дальше смотреть будешь с моего телефона? – и Артём тут же сунул свой смартфон мне под нос. – Я много чего поудалял уже, но вдруг ты что-то еще заметишь – тогда сам удали. А я пошёл. Через час приду.

Когда за ним захлопнулась дверь, я принялся рассматривать его телефон. Устаревшая модель пятилетней давности, затёртый корпус, отколотые места по двум углам на крышке, еще старый односторонний разъём Mini-USB, на который у меня не было подходящего кабеля. Пароль на вход не установлен, смотрите кто хотите.
Я задумался: вот так просто мальчишка отдал мне свой телефон. И что я могу увидеть там внутри? Конечно, может быть, у него есть отдельная запароленная папка, тогда ладно. А если нет? А тот секретный чат, о котором мне рассказывал Виктор? Стоит ли мне туда заглядывать и вообще о нём вспоминать?
Тот чат назывался «Море Влажности», и в нём воспитанники обеих школ переписывались друг с другом и скидывали свои нюдсы: видосы, фотки и кружочки. А также вели стримы.
Может быть, сейчас лучше ничего не делать, а дождаться возвращения мальчика и смотреть уже всё в его присутствии?
Или…?

Я тыкнул на самое свежее видео в Галерее длительностью 3 минуты 37 секунд.
Съемка, как я сразу понял, происходила на пляже за высокими камнями, и снимал не сам Артём, а кто-то другой. Мальчик сидел на песке, раскинув ноги в стороны, в окружении толпы из ребят, и тех было явно не пятеро, а по крайней мере в два раза больше. У его ног суетился Виктор, присаживаясь на корточки то с одной стороны, то с другой, и то приближался к нему, присматриваясь, то отдалялся и оглядывался на ребят. Кто-то был одетый, кто просто в плавках, а сам Виктор вместе с Тёмой, Алёшей и еще несколькими ребятами были, конечно же, раздетыми полностью. Кто-то за спиной Артёма просто сидел и разговаривал, кто-то заглядывал ему через плечи, кто-то сидел сбоку чуть поодаль. Виктор пару раз в минуту брался Артёму за член, но не дёргал его, а просто крепко сжимал и отпускал.
- А ты скоро кончишь? Как думаешь? – донёсся из-за кадра голос на 1 минуте 15 секунде, и я его узнал – это был Валька.
- Уже почти, - отвечал ему в кадр Артём.
На отметке времени 1:48 Виктор сильно сжал ему член в области открытой головки, через пару секунд отпустил и сам тут же отпрыгнул. На 1:52 Артём бодро и уже без помощи Виктора кончил, стрельнув единственной, но длинной мутной полоской влаги себе аж до лица. На 2:04 Виктор приблизился вплотную к нему и лизнул его щёку, а еще через 5 секунд лизнул во второй раз и уже медленней. Потом он придвинулся к камере и показал в неё язык – чуть выше кончика на нём чётко виднелась густая белёсая капля. Всё так же глядя в камеру, он закрыл рот и сглотнул. Потом снова показал язык – и на нём уже ничего не оставалось.
- Пацаны, кто следующий? – спросил он еще через 5 секунд и начал оглядываться по сторонам. В ответ была тишина, не считая тех, кто продолжал беззаботно болтать на заднем фоне.
- Лёшка, не хочешь попробовать? – предложил еще один полностью раздетый мальчик с левой стороны. Я присмотрелся и узнал в нём АндрейЧика.
- О, точно! А потом ты? – сказал ему Виктор и потянулся руками назад. Еще через пару секунд в кадре снова появился улыбчивый Алёша, и Виктор легонько толкнул его в спину. Мальчик наклонился, подвигал головой, выбирая участок на теле, и сунул кончик языка Артёму в пупок, пошевелил там немного, поднял голову и сделал короткий глоток. Потом наклонился еще раз и поводил кончиком языка Артёму вокруг пупка.
- Эээй, Лёшик, не увлекайся, оставь и другим, - засмеялся Виктор и, обняв его сзади, притянул к себе.
- Ну как? – спросил Алёшу присевший рядом АндрейЧик и со вскинутыми бровями поглядел на лицо друга. Тот кивнул головой и показал большой палец вверх. АндрейЧик лизнул Алёшу в мокрый нос и засмеялся вместе со всеми.
Затем всё лицо Артёма и весь след от долгой струйки по отрезкам облизали еще двое парней постарше. Каждый из них потом тоже приблизился к камере и показал язык.
- Ставьте лайки, дамы и господа, - то и дело слышался за кадром бодрый голос Виктора.
Когда все необработанные участки на животе, груди и лице кайфующего Артёма закончились, Виктор хлопнул себя по лбу ладошкой и выкрикнул:
- Вот мы лохи! И я не догадался, и вы никто не подсказали, ну!
- Чё это мы лохи? – наконец отозвался Артём у него из-за спины.
- А ты, Тёма, лох больше всех. С таким твоим писюном ты еще мог бы сам у себя отсосать. Эх, такой обалденный кружок записали бы!
Какой-то мальчик за кадром тут же добавил:
- А, ну да, точно. Из всех нас только ты один мог бы сам себе языком достать. А мы ни разу и не видели.
- А он ни разу и не пробовал! - воскликнул Виктор в запале и стукнул Артёма в плечо.
- Так, пацаны, хорош наезжать, - негромко и, как мне показалось, слегка виновато ответил им Артём и начал вставать с песка. «Писюн» у него уже ослаб, но еще качался приподнятый. - В следующий раз попробую, и все всё увидите. Ладно, Валик, выключай уже камеру.
На этом запись закончилась.

Я полез в другие папки в меню телефона. Стандартная секретная папка имелась в наличии, но на ней даже не был задан пароль, а внутри было пусто. Мальчик вот так просто ничего не скрывал.
Другие папки в галерее были разбиты на подпапки, просто пронумерованные вместо названий. Все фото и видео с присутствием подружки Катьки или других девчонок я сразу пропускал – благо, они хранились отдельно. Вообще, видеозаписей во всей галерее было меньше десятка, остальные 90% контента составляли фотографии. И я сосредоточился на рассматривании его фоток соло (чаще всего это были селфи перед большим зеркалом в спортзале), а также редких, но удачных постановочных кадров с другими ребятами. Среди ребят я узнал конечно же Виктора и Алёшу, обоих Андреев, а также Серёжку, Валика, Сашку, Тео-Федьку из старшего класса и троих мальчиков – Кольку, Пашку и Вовку – из младшего. Итого 12 мальчиков, ровно 50% всего коллектива. Все они, конечно же, были сняты без одежды, а на одной фотке сидящий на корточках Артём с нарочито строгим выражением лица разрывал на малом Вовке трусы сзади. На следующей фотке он замахнулся, чтобы вставить Вовке фломастер, и в этом же кадре подкравшийся Федька замахнулся снизу, намереваясь засандалить такой же фломастер Артёму. На последней фотографии в этой папке Артём лежал на своей кровати в той самой позе, как его снимал я, с запрокинутыми ногами, а Федька-Тео засовывал ему в зад фломастер почти до половины длины. Я решил, что попрошу у Артёма перекинуть эту и еще пару фоток себе, если, конечно, решусь ему признаться, что я их видел.

Дальше настала очередь немногочисленных видеозаписей.
На двух самых коротких из них были засняты Виктор с Алёшей. На первой из них, продолжительностью всего 30 секунд, два названных брата просто целовались, при этом Алёша лежал расслабленно на диване в вестибюле, а Виктор его активно расцеловывал и облизывал ему губы, щёки и нос. На втором видео, уже полторы минуты длиной, снятом сверху, оба брата стояли перед Артёмом на коленях и по очереди брали у него в рот. По-видимому, это было такое себе обучающее видео, потому что Виктор своему брату всё время что-то подсказывал.
- Лёшик, ты зубками не налегай. То понятно, что, если ты Тёме половину откусишь, у него всё равно останется длиннее, чем у нас обоих. Но всё равно, главное, не спеши. Вот, смотри, как я.
На последних словах Виктор аккуратно вынул «писюн» Артёма изо рта братишки, что заняло какое-то время, потому что Алёша рефлекторно тянулся следом, желая оставить его себе – а потом Виктор, не вытирая, вместе с остатками слюны младшего мальчика, заглотил длинный и тонкий орган почти до конца, покосился на мальчишку и начал медленно и показательно отсасывать у Артёма на всю длину, показывая пальцем себе на губы, чтоб Алёша всё внимательно изучил и потом повторил. Младший мальчик приблизился лицом к лицу к брату, посмотрел сверху и снизу, потом кивнул ему, типа: «Я всё понял», сам отодвинул рукой лицо брата от Артёма и, закрыв глаза, широко открыл рот, как будто собрался произнести звук «ооо», и тут же присосался к успевшему быстро встать и затвердеть «писюну» карамельного цвета. Виктор сказал брату: «Во, правильно, молодчинка!» и принялся ему быстро-быстро дрочить. На этом видео закончилось.

Были еще несколько недолгих видео с обоими Андреями – то друг с другом, то с другими ребятами. Друг с другом они просто обнимались да целовались, поглядывая в камеру и хохоча. С другими пацанчиками они позволяли им и себе намного больше: взаимную мастурбацию, минеты, вылизывания спереди и сзади, и даже попытки анала, пусть и безуспешные ввиду небольших размеров писек у большинства. Анального секса как такового у мальчиков я не увидел – видимо, это была прерогатива самого «одарённого» среди них всех Артёма. А он, как можно было предположить, предпочитал всё же дырки у девок.

На последнем оставшемся видео, самом долгом, семь с лишним минут, была заснята толпа из 6 мальчишек, моющихся в общем душе. Это видео сопровождалось закадровыми комментариями Артёма и других мальчишек на фоне гулкого шума воды.
- Ты так снимай, чтобы вода не попала на камеру!
- Да понятно, что я, лох что ли?
- Ага, в прошлый раз концовка зря пропала. Или ты уже забыл?
- Нефиг было брызгаться, как дебилы.
На 15 секунде Артём переключил камеру на себя и произнёс:
- Уважаемые подписчики! Вашему вниманию предлагается детальный обзор кандидатов на финал конкурса. Сегодня у нас собрались все 5 полуфиналистов как на подбор: Димка, Динька и Данька, а также Тео и я… Так, где у нас Тео?
Называя первые 3 имени, Артём переключил камеру обратно и приблизил ее по очереди к лицам и животам трёх разновозрастных мальчиков – у всех них заранее и специально для съёмки надроченные письки бодро стояли. На последнем имени Артём непроизвольно опустил телефон, и камера начала снимать кафельный пол. Это продлилось недолго, потому что за кадром раздался высокий голос одного из младших конкурсантов:
- Он с Виктором там в конце, как обычно.
Камера снова поднялась и начала снимать, подёргиваясь в движении. Еще через несколько секунд она сфокусировалась на следующей картине: под самым крайним включенным душем в углу комнаты стоял светловолосый мальчик и сосредоточенно смотрел себе вниз, а перед ним на корточках сидел Виктор и натирал ему мыльными руками между ног. Камера тоже сдвинулась вниз и показала этот процесс намыливания крупным планом. Улыбчивое лицо Виктора тоже попадало в кадр время от времени. Намыленная писька стоявшего мальчика, по виду около 11-12 лет, уже торчала и заметно пульсировала, и я, глядя на нее сквозь экран телефона, прямо-таки и честно говоря залюбовался. Бледная кожа на самом писюне и на лобке контрастировала с открытой и блестящей розовой головкой, а гладкие яички синхронно свисали и равномерно покачивались.
- Вот он, наш фаворит! – раздался из-за камеры голос Артёма, а потом в кадре показалась его рука, протянулась туда к мальчику и погладила ему яички снизу-вверх. Следом камера сдвинулась на довольное лицо Виктора, тот показал большой палец вверх и добавил:
- Это да, я буду голосовать за него, раз уж мой Лёшик из конкурса выбыл.
- И ты тоже выбыл, ахах, - засмеялся за кадром Артём, продолжая гладить мальчика по яичкам. – Зато теперь будет всё по-честному, без блата.
- Да толку-то в этом конкурсе вообще? – возмутился в ответ Виктор. – Всё равно все и так понимают, что победишь ты.
- Ну, это пока загадывать рано. А вдруг все возьмут, да и охренеют от того, какой Тео за последнее время стал красивый! Меня-то и так все тыщу раз видели, я уже примелькался. А наш акселерат до сих пор даже ходит везде в своих тряпках, интригу наводит.
- Я над этим работаю, ты же сам знаешь, Тём, - снова возмущённо ответил Виктор и ласково погладил Тео по стоячку. Мышцы в паху у мальчика тут же напряглись. Камера ненадолго отдалилась и показала его всего без включенного зума: он стоял, прислонив обе руки себе к попе, чуть приподнял голову, и кротко млел от поглаживаний двух разных рук у него внизу. Еще через 15 секунд он легонько дёрнулся и издал короткий тихий звук, открыл глаза и с улыбкой посмотрел в объектив. Из-за кадра вынырнула рука тёмно-карамельного цвета и погладила его по щеке.
- Вот умничка! – сказал голос за кадром. – Точно победителем станет, вот увидите.
На последних секундах съёмки камера снова направилась вниз и запечатлела то, как Виктор прильнул к красивой письке Тео губами и обхватил его попу, положив там свои руки поверх рук мальчишки.

* * *

Артём пришёл ко мне ровно через час, как и обещал. Я к этому моменту уже справился с обоими телефонами и просто лежал на кровати с закрытыми глазами.
- Всё получилось? – спросил он первым делом, как только закрыл за собой дверь.
Я молча ему кивнул.
- Смотрел у меня остальное? Понравилось чё? – тем же спокойным тоном Артём задал следующие пару вопросов.
Я на секунду задумался, что ему отвечать, и открыл глаза. Подумал: пусть посмотрит на меня и сам всё поймёт.
Артёмка, конечно же, понял.
- Видел, как мы с девчатами зажигаем? – следующий вопрос он задавал уже с хитрой улыбкой. Мне пришлось его разочаровать, сказав, что те галереи я вообще пропускал.
Мальчик задумался, потом сказал:
- А можно серьёзный вопрос?
Я тоже задумался и ответил:
- Можно, если я тебя тоже серьёзно спрошу.
- А давай! Я первый, - ответил Артём с искоркой в глазах.
Я кивнул. Он уселся в кресле, взял свой телефон и начал вертеть его в руках.
- У тебя с девчонками вообще никогда не было?
Я снова кивнул, но решил еще и добавить вслух:
- Нет, не было.
- Прикольно! – заулыбался Артём. – Нет, я не против, если что. Нет так нет. Задавай свой вопрос.
Я уселся поудобнее на краю кровати перед ним и сказал:
- Я смотрел тот последний ролик с пляжа, когда ты был под таблеткой. С пацанами.
- А, да. Это кстати Витька идею предложил! Для чата.
- Я понял, не перебивай.
- Ну?
- Так ты, значит, никогда не пробовал там у себя дотянуться?
- В смысле? – не понял сначала Артём, а потом понял: - Аааа. Ты про “selfsuck” что ли?
Я снова кивнул.
- Не, ты знаешь, даже как-то мысли не возникало. Я-то больше по дырочкам, ты сам видел. Вот девчонке полизать – это мне в кайф. Чтоб и спереди, и сразу сзади. Там удобно, расстояние между той и этой дыркой небольшое, – мечтательно похвастался подросток, раскачиваясь на кресле. - Ну и мальчикам, наверное, сзади мог бы лизнуть – а чё б нет! Надо будет только подумать, кому… Кстати насчёт сзади – я только Лёшке в попу мизинец засовывал пару раз, он сам попросил, а не Витька за него. Помню, засунул ему палец до середины, он сначала хмурился, а потом расслабил себе дырочку, она стала пошире, и я даже просунул полностью указательный, а он и засмеялся – «щекотно». Не «больно», понимаешь! И писюха у него сразу встала и дрожит. Оно со стороны смотрится прикольно, но я просто не понимаю, какой от этого кайф там внутри.

На рассказе про попу Лёшки меня вдруг осенило:
- Вот, кстати об этом я и хотел с тобой поговорить, Артём!
Мальчик приподнял брови и замер в кресле:
- Говори!
И я сказал:
- У меня есть одна идея, как сделать так, чтоб ты понял, в чём там кайф.

Я встал и полез в свой нехитрый тайник прямо при мальчике. Пока я шелестел в пакетах и коробках, я рассказывал ему про устройство мужского организма сзади внутри. О том, что такое Предстательная железа aka простата, и что у девочек ее не бывает. И что эффект от нее примерно такой же, как от клитора. Последнее, правда, я точно не знал, но честно предположил.
Перед тем, как достать из пакета то, что я купил для мальчика в секс-шопе, я оглянулся и посмотрел на него. Даже без очков мне было заметно его любопытство.
Я достал небольшую упаковку, сел обратно на край кровати и протянул руку ему.
- Вот, это тебе. Эта штука – для начинающих, она подошла бы, наверное, и к Лёшкиной попе тоже. От неё, я надеюсь, у тебя будет гарантированный стояк и без рук.

Артём быстро разорвал упаковку и достал из нее небольшого размера анальную пробку из гибкого силикона карамельного цвета. Я специально подобрал этот цвет, чтобы пробка не сильно выделялась на фоне тела подростка. Рабочая длина у нее была 8 см., сверху был закругленный кончик, а сама она к середине становилась шире до 2,5 см., но дальше к низу снова сужалась и имела перемычку, под которой, на нижнем конце, у нее был узкий якорёк – чтобы было анатомически удобно и не заметно при чужом взгляде на попу со стороны.
Артем отложил телефон, взял пробку и начал вертеть ее в руках, потом прочитал название на коробке: «Booty Beau».
- «Бути Бэу»?
- «Бо», второе слово на французском.
- А почему?
- Да какая разница? Так назвали. Ты лучше скажи – тебе вообще как?
Артём удивлённо смотрел на меня, но при этом улыбался.
- Да я не знаю... а она мне поможет?
- Ну вот попробуешь и узнаешь.
- Давай сейчас!

Я опешил. Он что, собрался при мне сейчас примерять свой подарок? Хотя… Зная его, мне нужно было сразу об этом догадаться. Но я решил его от этой затеи отговорить.
- Тём, ну зачем прям сейчас? Тем более, тебе скоро идти на уроки, а мне готовиться.
- А мы по быстрячку, успеем!
- Не надо. Ну потерпи ты совсем чуть-чуть! После уроков сам всё и попробуешь. Или вот -Виктора позовёшь, и вдвоём всё сделаете, он тебе поможет.
- Дима, я до конца уроков не дотерплю. Ты же уже знаешь, я как только подумаю, так сразу с урока выбегу через 5 минут, как тогда. Помнишь?

Вдруг, как в той поговорке про «Помяни чёрта», в дверь раздался настойчивый стук. Так здесь всегда стучал только один человек.
- Витя, заходи, - откликнулся Артём и развернулся на кресле ко входу.
В приоткрытую дверь просунулась кудрявая русая голова, огляделась по сторонам и промолвила:
- А чё это вы тут делаете?

Я прикрыл лицо руками и покачал головой. Теперь мне от них точно не отделаться.
Я достал из того же пакета тюбик со смазкой и салфетки, а также пару «резинок». После того как в секс-шопе, вспомнив о размерах Артёма, я попросил презервативы соответствующей длины, продавщица стала смотреть на меня как-то иначе, а обслуживать гораздо проворнее.
Всё это я сейчас положил на кровать перед мальчишками, сделал шаг к двери и сказал:
- Ну, удачи вам обоим.
Виктор тут же вскочил и засуетился:
- В смысле? Куда?
Я показал пальцем на дверь:
- Туда.
- Да погоди ты, Дима! Ты же должен нам всё рассказать, показать, - отозвался Артём, который тоже вскочил с места и шагнул в мою сторону. Два суровых голых тела преградили мне путь к выходу.
- Ребята, пожалуйста, это уже без меня, - взмолился я. - Вы оба умные, сами всё сообразите. А я пошёл.
- Дима, ну не надо. Ну посидите хотя бы рядом. Или ладно, вон, спрячьтесь в ванной, а мы Вас потом позовём, - каждое слово Виктор выговаривал умоляющим голосом. - А вдруг что-нибудь там сломается! И позвать на помощь будет некого.

«Хитрец, - подумал я. – Знает же, что я тут за них всех несу повышенную ответственность. Давит на совесть».
- Ну хорошо, - сдался я. – Прятаться я не буду, но и помогать с процессом тоже.
- Да-да, хорошо, главное просто смотреть и подсказывать, - обрадовано воскликнул Виктор.

И процесс начался.
Артём обильно намочил пальцы смазкой из тюбика, Виктор сделал то же самое. Потом младший подросток лёг на спину и запрокинул ноги, а старший проворно надел на пробку распечатанную «резинку», встал на коленки сзади него. Дальше у них состоялся такой диалог:
- Только аккуратно там пальцами. Ногти постриг?
- Постриг, не ссы. Давай, расслабляйся потихоньку.
- Тссс, ай!
- Тихо ты!
- Да ты помедленнее давай. Стой, я еще намажу.
- В туалет давно ходил?
- Не переживай, ничего там не осталось.
- Ну щас и проверим. Лишь бы не на меня потом.
- Не будет ничего.
Вслушиваясь в диалог, я вспомнил, что покупал же еще грушу специально для таких вот процедур. Но предлагать ее было уже поздно – пробка полностью влетела внутрь Артёма и надёжно зафиксировалась в его теле. В тот самый момент мальчик воскликнул:
- Ого! Оххх-хо-хо, - сделал большие глаза и схватился руками за попу. Потом он осторожно выпрямил ноги, повернулся набок, сполз с кровати и сел на корточки перед Виктором.
Оба посмотрели друг другу в глаза с улыбками.
- Ну чё? – спросил Виктор.
- Я там что-то нажал, - ответил Артём и посмотрел на меня. – Наверное вон то, о чем ты мне рассказывал.
- Это чё? – не понял Виктор и тоже посмотрел на меня.
- Предстательная железа, - выдавил я из себя это словосочетание. И добавил. – По-нашему, «простата».
- Аааа, - прогудел Виктор. – Мы такого по биологии еще не проходили.
- В смысле «не проходили»? – удивился Артём, всё так же сидя на корточках и придерживая себе попу снизу. – Пестики-тычинки проходили?
- Это – да.
- И всё? А про людей?
- Тоже да. Тёма, ну что ты мне рассказываешь, а? Всё мы проходили, и кому куда совать, чтобы дети были, тоже. А про простату не было. Я бы запомнил.
Тут Виктора осенило:
- Аааа… Это она от нас скрыть решила, преподша наша. Та еще мегера, - оживлённо сказал Виктор.
- Ага, вот специально, чтоб ты не узнал и не пихал в себя фломастерами с утра до ночи. Или с ночи до утра, - съязвил в его адрес Артём. В это время он медленно поднимался с корточек.

Я внимательно следил за его лицом и реакциями на нём. Пока что всё было без проблем – какой-либо гримасы от боли или дискомфорта я у него не заметил.
И только когда он полностью встал и выпрямил спину, видимо, внутри у него снова нажалось, и в этот раз более метко. И всё заработало.
Он сжал попу – и мышцы на обеих половинках рельефно и, чего уж там, красиво напряглись. Виктор тоже, видать, это заметил, потому что встал сзади Артёма и погладил там ему одной рукой сначала слева, потом справа, а потом звонко шлёпнул по каждой из половинок в обратном порядке. Артём со смехом выкрикнул: «Ай!» и чуть наклонился вперёд, положа руки высоко на стену, а Виктор нащупал у него между булок тот самый «якорёк» и надавил на него посредине.
У обоих мальчиков внизу уже всё стояло.
- А ну-ка, нажми ещё, - попросил Артём Виктора, - только не резко!
Старший в ответ просто кивнул головой и, взявшись себе за «писюн», начал надрачивать его одной рукой, а второй гладить младшего по попе и слегка нажимать посредине раз в несколько секунд.
Через минуту Виктор обернулся ко мне и коротко махнул рукой от меня к себе. Я решил подойти, ни о чем не подозревая. Мальчик тут же сдёрнул с меня шорты и принялся расшатывать то, что уже стояло и у меня. В этот раз я не стал сопротивляться и строить из себя недотрогу. Я решил, что пора окончательно перестать притворяться.

Артём кончил такой же длинной одной струйкой под напором, как на той видеозаписи. Она врезалась в стену и ровной полоской потекла вниз. Как и тогда на пляжном видео, парень не стал вскрикивать, а только запрокинул голову и звучно замычал, стиснув зубы. Виктор отвлёкся от меня, подскочил и присел перед другом, обхватил его член губами, а следом и пальцами, и начал быстро качать головой вперёд и назад. Свободной рукой он подозвал меня подойти поближе, но я всё же остался стоять на месте и смотреть, что будет дальше.
«Да уж, от своей скромности я, наверное, точно помру», - думалось мне, пока я наблюдал, как привычно и почти незаметно кончает себе в ладошку старший подросток, засунув в рот почти до середины член младшего друга. Еще чуть позже, завидев, что я тоже готов к разрядке, он снова подскочил ко мне и практически на лету поймал своим ртом почти все вылетевшие из меня капли. Потом он сел на пол между нами, притянул меня за член поближе к Артёму и стал по очереди обсасывать досуха нас обоих. Мне до смерти захотелось расцеловать мальчишек, в особенности Артёма. Но я помнил его слова насчёт поцелуев, поэтому просто уткнулся носом ему в плечо. От аромата моего любимого мальчика у меня закружилась голова. А дальше всё моё умопомрачение только усилилось от долгого мокрого поцелуя взасос с Виктором.

 

12

Следующие 2 недели до конца первого летнего месяца прошли в школе почти при полном отсутствии взрослых – пора отпусков была в самом разгаре. Занятия по всем предметам закончились, и только уроки английского вместе с редкими доп.занятиями было решено продолжить по просьбе учеников и с моего лёгкого согласия. Также по инициативе некоторых мальчиков и с подачи коварного Виктора некоторые стали приходить на мои занятия в полностью раздетом виде. Сначала к этим двоим застрельщикам добавился Валик, потом Сашка, а еще через одно занятие голыми пришли уже больше, чем половина класса. У младших всё было поскромнее: из 12 мальчишек дурным примером от старших заразились только четверо, и даже Алёша, к моему удивлению, приходил на занятия в трусах. В целом, этой эпидемии наготы среди учащихся я не особо сопротивлялся – всё-таки лето настало действительно жаркое. Я и сам, после настойчивых просьб Виктора и после обсуждения с его мачехой, согласился приходить на уроки в одних бриджах.

Жена директора навещала школу раз в несколько дней. В основном мы согласовывали все организационные вопросы с ней по телефону, и всё вроде как шло нормально. А в ее нечастые приезды она проводила семинары в режиме «Вопрос – ответ», всё по Уставу, и отвечала на вопросы мальчиков об устройстве внешнего мира да о состоянии здоровья ее супруга. Ожидания врачей по сравнению с первыми днями после аварии, в которую он попал по пути из города в школу, стали почти месяц спустя менее оптимистичными. По словам Ирины, сейчас они давали уже 50% вероятности выхода из комы, а значит, надо было готовиться к тому, что в случае негативного исхода ей придётся всерьёз задуматься о дальнейшей судьбе обоих или одного из учреждений. В любом случае, объединять две школы в одну она не могла и не хотела, опасаясь, что не сможет, даже с моей или еще чьей-нибудь помощью, проконтролировать взаимоотношения и взаимодействия между учениками разного пола. Она прямо сказала мне об этом, когда мы обсуждали мою идею одного совместного внеклассного мероприятия.
Идея состояла в том, чтобы в какой-нибудь из дней собрать обе школы в одном месте, в помещении или на улице, и устроить что-то вроде теста на выживаемость в непривычных для них жизненных условиях. Я даже придумал рабочее название для этого мероприятия: «День Реального мира». По задумке, мальчики и девочки должны были провести день бок о бок друг с другом и просто не вляпаться в неприятности, не поругаться и не «залететь». Последнее условие уже озвучила мне Ирина, слушая все мои увещевания и планы.
Эту идею я вкратце и намёками обсудил и с мальчишками. Большинство было не против. Недовольными оказались лишь те, кому «от девочек было неинтересно», и еще те, кто не хотел одеваться и наряжаться перед ними и вообще. Больше всего на эту тему ворчал, конечно же, Артём, припоминая мне недавний challenge с надеванием на него одной вещицы, пусть и на короткое время и ради благого дела: в один из дней Ирина сообщила мне о скором прибытии с визитом в школу моей давней «неприятельницы» - докторессы-психологини. Я помнил, что у меня еще оставалась половина срока до окончания нашего с ней пари. И я упомянул об этом Ирине, на что она ответила, что это будет просто формальный визит – на самом деле, психологиня в прошлый раз забыла что-то там взять в своём кабинете.
Я решил не терять времени зря и при встрече с Артёмом накануне достал из загашника одну запасную вещь, которая могла бы нам с ним помочь выиграть моё пари.
Вещь представляла собой некоторое подобие трусов, но без прикрытого переда и зада. Такие продавались в секс-шопе, и я обратил на них внимание уже почти на выходе из магазина. Это были сшитые между собой плотные тягучие тесёмки на резинке, и они одевались как обычные трусы, только ничего нигде не прикрывали, а просто проходили полосками по частям тела спереди, по бокам и сзади.
Я рассказал Артёму о своём споре с докторкой и с горем пополам уломал его надеть и «случайно» походить в них по коридору в то время, пока та будет здесь. И план сработал.
Дело в том, что, начав носить пробку, Артём стал меньше дёргать себя за член при всех, а дрочил только наедине с собой или с гостями в своей палате (чаще всего с Виктором, потому что тому было интересно наблюдать). Ну а необходимая для его «соображалки» эрекция вскакивала у него и так сама, когда это ему было надо: он просто сжимал попу несколько раз, и пробка делала своё дело.
Я выиграл пари, психологиня уволилась.

После получения первого аванса я поехал в город и купил Артёму более дорогую и шикарную пробку с моторчиком на блютус-управлении. А Виктору купил попроще и на батарейках, и то не по собственному желанию, а по его долгой и настойчивой просьбе. Когда он увидел, какой эффект возникает от этой штуки у Артёма, он начал приставать ко мне:
- Привезите мне такую же в следующий раз!
- Ну начинается, - сказал я ему тогда с недовольством. А он ответил:
- И не закончится, пока не привезёте. Или я маму попрошу! Она привезёт, пусть даже если сначала устроит допрос.
Я решил, что пусть она лучше устроит допрос мне, и мы с ней на удивление доверительно поговорили об этой штуке и о желаниях ее пасынка в целом. Она слишком любила его как родного и поэтому дала нам своё добро.
Было смешно наблюдать потом, как мальчишки между собой соревнуются и сравнивают, у кого пробка лучше, удобнее и эффективнее.
Когда в моей комнате они примерили свои подарки в первый раз вместе, Артём прислонился ухом к попе Виктора, попутно нажав кнопку на вставленной пробке, прислушался и воскликнул: - Жужжит!
Потом Виктор схватил Тёмкин телефон, открыл приложение, нажал на кнопку на экране и следом прислонился ухом к попе друга. Заулыбался и подвинул шкалу регулятора на экране вверх: - Жужжит тоже! О, а сейчас громче. А теперь тише…
Они расхаживали со своими подарками везде, где только можно у всех на виду, виляя своими стоячими достоинствами на зависть публике. Виктор также давал всем желающим посмотреть и послушать свою попу поближе и понажимать в ней на кнопочку, а еще отнял у Артёма те тягучие тесёмки и стал носить их сам. Первую подаренную Артёму пробку он тоже забрал и передал Алёшке. Благо, в непокрытом виде, то есть без «резинки», она в попе Артёма ни разу не побывала, поэтому оставалась всегда чистой, а интимную гигиену парни всегда соблюдали и без моего контроля, чему я не переставал удивляться и радоваться. Для попы младшего мальчика она оказалась всё же великовата, но он к ней скоро привык, и с застенчивой улыбкой доверял Виктору каждый раз ее в себя вставлять, а потом всем показывать.

* * *

Вскоре Артём познакомил меня со своим папой. Специально позвал меня, когда собрался поговорить с ним по видеосвязи.
Во время разговора папа в какой-то момент ему сказал:
- Arti, my son, I think I know how to get you out of there and bring you here to us.
Арти очень обрадовался. А я нет.

* * *

С Алёшей у меня сегодня случилась ситуация, неприятная для нас обоих, но прежде всего для него самого.
Два часа назад он впервые пришёл ко мне на доп.занятие один, без одноклассников. В класс он вошёл, когда я как раз разбирался с отчётностью по итогам месяца. Мельком взглянув на него и не особо обратив внимания на то, что он уже по привычке пришёл в одних трусах – жара всё-таки! – я показал ему рукой на парту и продолжил копошиться в своих отчётах.
Он уселся, разложил школьные принадлежности, сложил руки перед собой и стал ждать. Потом еще немного повозился, уронил ручку, полез под парту, но уже через полминуты голова вынырнула обратно и снова застыла в ожидании. Всё это я видел краем глаза, и еще через минуту я его спросил:
- Какие у тебя ко мне вопросы?
Мальчик попросил еще раз объяснить ему какую-то тему, я кивнул головой и махнул рукой к себе, вызывая его к доске. Он встал, постоял немного возле парты, но вместо доски подошёл прямо к моему столу. Я впервые за всё это время поднял глаза и посмотрел прямо на него.
Алёша стоял передо мной по струнке, без трусов и с закрытыми глазами, а его писька торчала вверх и слегка подрагивала.
- О, а это что еще за фокусы? – спросил я его удивлённо и даже слегка раздражённо.
Он открыл глаза, еще немного постоял молча, а потом пробормотал:
- Ну как «что»? Доп.занятие. Вы сами позвали.
- Я же не звал тебя для того, чтобы с писюном твоим развлекаться, Лёш! – тут я сорвался почти на крик и слегка толкнул его в грудь. Мальчик всё же не удержал равновесия и упал на пол. Приподнявшись через короткое время, он пару раз хныкнул и сказал, вдруг назвав имя моего предшественника:
- Он нас как раз для этого всегда и звал!
Я зыркнул на мальчика со злостью, встал из-за стола, вцепился ему в плечо, поднял и поставил его на ноги.
- Уходи. Урок окончен.
Мальчик испуганно подбежал к своей парте, сгрёб учебные принадлежности и трусы в рюкзачок и выбежал из класса.

Через пять или десять минут в класс залетел Виктор, захлопнул за собой дверь и подбежал прямо ко мне.
- Зачем ты Лёшика обидел? Дурак? – он резко перешёл на «ты». Значит, его задело по-серьёзному.
Я с неожиданности начал перед ним оправдываться. Виктор прервал меня на полуслове и гневно сказал:
- Тот учитель, что был до тебя, зажигал тут с нами не по-детски. Просто и понятно. А ты весь, блядь, какой-то слишком скромный и дохуя загадочный. То нам затычки для жопы покупаешь, нормально ходить разрешаешь без тряпок, фотки с видосами смотришь и Тёмке сосёшь. А то потом прячешься по углам, от совести корчишься, и брата моего прогоняешь. Ты уж как-нибудь определись там у себя в голове, а!

Я только и мог что пробормотать ему «Извини». Он опять наехал:
- Извинишься перед Лёшиком потом. А сейчас пообещай, что больше такого не будет. Иначе зачем ты вообще здесь…
Я пообещал. И потом спросил его про моего предшественника:
- Скажи, а вообще преподавал он вам как?
- На уроках? Да ну так... – сказал Виктор, пожимая плечами. – Вроде нормально. Но на доп.занятиях мы всегда балду пинали, каждый свою, и он вместе с нами.
Он помолчал еще немного и добавил:
- И с Лёшкой больше всего сосался. А так, вообще, «прийти на доп.занятия» у нас был такой шифр, что будем сюда приходить и делать что хотим – хоть сами, хоть с ним вместе.

Уходя, он бросил на меня взгляд, полный разочарования, и почти повторил то, что когда-то сказал мне Артём:
- Ты нас всех очень подвёл, конечно. Я от тебя не ожидал.

 

13

Я не знаю, как об этом написать. Я погубил мальчишку.
Не надо было его отталкивать. И Виктор предупреждал меня об этом с самого начала!
Я пишу это вечером после того, как всё случилось.
Оправданий мне нет и не будет. Я слишком всё запустил, просрал с ними всю дисциплину, а когда это понял, то просто сдался. Не надо было идти у мальчишек на поводу. Я никакой не классный руководитель – я отстойный руководитель и конченый человек. Я не справился. И если честно – я знал, что не справлюсь.
Я попробую вкратце описать то, что случилось.

Через 2 часа после того, как произошла вся ситуация с Алёшей и Виктором, я ушёл к себе дописывать текст. В дверь раздался настойчивый стук, и я подумал, что это пришёл Виктор, поэтому откликнулся и назвал его имя. Но это был не он. Дверь широко распахнулась, и в мою комнату влетел один из Андреев. С выпученными глазами и запыхавшись, он прокричал:
- Скорее! Там Лёшка на крышу залез и стоит!
Я тут же всё бросил и побежал за ним. У лестницы на крышу уже стояли некоторые ребята, а еще вместе со мной подбегали Виктор и остальные. Все пытались понять, как он вообще туда залез. Виктор предположил, что он просто зашёл в незапертый кабинет директора, полазил по ящичкам и нашёл ключ.
Я растолкал всех, полез на крышу и застал Алёшу уже стоящим на краю. Я попробовал его уговорить, в какой-то момент сдуру притворившись его папой. Я говорил ему:
- Алёша, сыночек, успокойся. Все хорошо, иди скорей к папе.
А он прошёлся в мою сторону до середины пути, посмотрел на меня так… осознанно и кротко. И ответил:
- Вы меня обманываете. Я знаю, что Вы не папа. Он меня так никогда не называет.
Он помолчал еще немного, потом развернулся, показал пальцем вперёд и вверх и сказал:
- А папа вон там!
После чего разбежался и спрыгнул с крыши.

Скорая ехала долго, а он всё это время лежал неподвижно на траве и тихо постанывал. Крови из него не было, и от этого всем нам было немножко легче.
Когда машина подъехала, он замолчал. Его быстро погрузили на носилки и увезли.
Я не знаю, жив он еще или нет. Со мной никто не хочет разговаривать. Все обходят меня стороной. Даже Виктор и Артём ко мне не приходят, а я сам боюсь идти их искать.
Сейчас 10 часов вечера. Я хочу пойти подышать морским воздухом перед тем как лечь и попытаться поспать. Даже если я сегодня не засну – наплевать. Всё равно ничего хорошего меня завтра не ждёт.
Я всё чаще стал терять связь с реальностью. Порой я задаюсь вопросом, на который, похоже, никто не даст мне честный ответ: то, что я вижу здесь вокруг себя каждый день – это действительно происходит с ними и со мной или это всё мой воспаленный мозг мне подсовывает?
Только бы он остался живой! Если бы было возможно, я бы без сомнений отдал свою никчемную жизнь за него.

НАВЕРНО ЭПИЛОГ

Привет, это Арти! Если вы это читаете, значит файл попал в чужие руки, а я по какой-то причине не смог этому помешать. Я попробую немного ответить на вопросы, которые у вас могли появиться после того, как вы всё это прочитали.
Автор этого текста утонул в море. Мы нашли его утром на пляже, он лежал лицом в воде. И.Л. опять вызвала машину, его погрузили и увезли. Больше ничего мы о нём не узнали.
Я случайно увидел и скопировал этот файл себе с его ноута, а его телефон я почистил. После всех событий мы тоже почистили все свои телефоны, а Витька как админ удалил общий и секретный чаты. Добрые люди подсказали, как всё правильно уладить. Мы не оставили ничего. Все его подарки я забрал сюда к себе, а один из них я даже перевозил В себе! Добру не пропадать, а про зло, наверное, лучше забыть, если получится.
И.Л. потом рассказала, что был суд, где постановили закрыть обе школы. К счастью, меня вовремя успел к себе депортировать мой папа, я сейчас живу в Индии. В самолёте я летел в первый и наверное единственный раз, ну его на фиг. У меня тут всё хорошо. В моей деревне тоже бывают голые жители, в основном дети. Ну и я среди них. На мой писюн здесь все молятся, ахаха. Тут был какой-то праздник плодородия, и малышня приходила ко мне, чтобы поклониться и подергать. Было весело всем)))
Когда школы закрыли, пацанов и девчонок распределили по новым семьям, а кого не получилось, того поделили и отправили в разные детдома. Витька говорит, что про всех выяснить не получается. Что он смог узнать, это то что АндрейКу и АндрейЧика разлучили. И двойников тоже. Зачем, мы не поняли. Моя Катюха в хорошей семье, перевоспитывается)
Витька рассказывал, что добрые люди сверху помогли им уехать за границу. Обратно приедут не скоро, если вообще. Жаль, что ходить на могилу к папе теперь не получится.
Но Витьке повезло, он теперь живёт аж в целом городе, где все ходят и живут без тряпок. Он типа сам уже забыл, как их надевать и что это вообще такое. Но иногда всё равно приходится, когда ездит с мамой куда-то ещё. Врёт мне, короче.
Ещё он нашёл там местного пацанчика, такого же, и они вместе что-то новое себе мутят. Только в этот раз с оплатой уже в крипте.
Лёшку они тоже к себе забрали. Витька сказал – транспортировали. Он за ним ухаживает, носит на руках, потому что сам Лёшка теперь ходит плохо. Говорит тоже плохо, но он и так всегда был молчун. И еще много чего подзабыл. Он не помнит автора, и всё, что случилось. А ему никто не рассказывает, и это хорошо.
Я знаю, что Витька его никогда не бросит. Ведь он его очень любит. А Лёшка отвечает ему тем же, постоянно тянется обниматься и целоваться. Витька сказал, что скоро они станут братьями по-настоящему.
Про автора мы с ним не вспоминаем, он не хочет.
Он мечтает, чтобы я к нему или он ко мне приехали в гости. Я тоже мечтаю, но хз когда это и вообще может ли получиться. Мы постоянно созваниваемся, он приносит и показывает мне Лёшку, а тот меня помнит.
Ну вот как-то так. Извините за ошибки, я сейчас не в той форме, а потом перечитывать не буду. Этот язык я начал потихоньку забывать, потому что теперь больше говорю на местном и на английском. За английский спасибо автору этого текста. Вот тут он реально помог.
Про остальное он себе, конечно, много чего напридумал. Но пусть уже это останется на его совести.

 

Cachorro©14-22.07.2025