- Ты молчи, ты только молчи, а то они меня…

Тёплые Женькины губы жарко шепчут мне в ухо.

А я что? Я ничего, я молчу, хоть и охота мне орать от радости, словно ополоумевший мартовский кот... Мы с ним лежим в моей кровати, стараясь не выдать Женькино присутствие даже дыханием, а вокруг нас сопят и поскрипывают панцирными сетками еще два десятка таких же как мы мелких охламонов, собранных волей судьбы под одной крышей детского легеря «Крылышки».

Меня туда опять предки заканопатили на три смены, а это значит почти на все лето: срок по мальчишескому разумению просто каторжный, и я уже немного скучаю.

В эту ночь мы праздновали «экватор», то есть то, что наша смена перевалила за половину и, понятное дело, лагерь затих лишь под утро.

Старинное здание нашего спального корпуса поделенно на два крыла, которые полукружьями огибают шикарный двор, утопающий в зелени. Половина наших мальчишек живёт в палатах левого крыла, а половина - в палатах правого

Посередине угнездился медицинский пост, где круглосуточно дежурят стервы-медсестры и всякая другая лагерная шушера.

Одна из этих ночных тёток, кстати, каждый раз под утро уходила доить свою ненаглядную бурёнку, и тогда во всем корпусе не оставалось на несколько часов ни одного взрослого... Ох, что начиналось…

Но об этом я лучше потом расскажу.

Так вот. Этот самый пост был чем-то вроде кабинетика, дверь в нем всю ночь держали открытой, дабы следить за коридором. И при известном нахальстве можно было в темноте проскочить из одного крыла в другое незамеченным.

Что мы и делали. Мы обожали бегать друг к другу в гости. Именно ночью, потому что это был риск, а вы знаете, как мальчишки любят риск! Однако, вскоре судьба одарила меня таким выбросом адреналина, что все эти перебежки - просто детский лепет по сравнению с ним.

Всё случилось в одну из таких "бегательных" ночей.

Когда наши коллеги по несчастью ломанулсись к нам из другого крыла, их, похоже, «запалили».

И вот, я уже почти сплю, никого не трогаю, ничего не знаю, как вдруг забегает в палату обалденной красоты мальчишка, на которого я давно уже поглядывал с восторгом и завистью, и прыгает ко мне в постель!

Мало того, он забирается ко мне под одеяло, плотно-плотно прижимается ко мне, и шепчет:

- Ты молчи, ты только молчи, а то они меня...

Он не договаривает, потому что в коридоре слышатся шаги и голоса дежурных. Мы лежим, затаив дыхание. Голоса, вроде бы удаляются, но надо выждать, чтобы уж наверняка, и мы оба понимаем это.

Я теряю ощущение времени и пространства. Я не сразу понимаю в чем дело и думаю, что всё еще сплю, однако, кайфую я невыразимо – пофиг, во сне или наяву.

Похоже, этому чудику, взбрело в голову, что если он будет лежать совсем рядом, то в темноте нас примут за одного человека, поэтому он не просто прижимается ко мне, а схлестнув руки за моей спиной, вдавливается в меня так, что я ощущаю телом каждый его сантиметр.

Я тоже обнимаю его и не верю, всё ещё не верю тому, что происходит!

У меня полная кровать классного мальчишки, который обволакивает меня своим теплом и тихонько дышит мне в ухо, но, поскольку дышит-то он прямо в ухо, его дыхание сводит с ума…

Ну, естественно, у меня встаёт!

А мы примерно одного роста, и своим вставшим я ощущаю, что… о-о-х, и у него тоже... шевелится! И вот уже оба наших орудия как равные разговаривают друг с другом, на одним только им понятном языке биения жилок и пульсации спермы во взрослеющих яичках.

Так мы и лежим рядом, со вставшими хуями, припав друг к другу, и молчим, не потому, что боимся “палева”, а потому что говорить незачем…

А когда все стихает окончательно, он разнимает руки, выскальзывает из моей кровати, и, шепнув: "Спасибо", растворяется в предутреннем полумраке.

Потом ещё долго мы при встрече хитро поглядывем друг на друга, но у меня так и не получается с ним подружиться, уж больно я стеснительный.

В самом конце смены, другой парень из его отряда тоже спрятался в нашей палате, на этот раз под кроватью. И его нашли!

С позором извлекли беднягу на свет и примерно наказали.

Мне не попало, потому, что я сделал вид, что сплю, но я до сих пор думаю, что бы было, если бы дежурные проверили палаты не в эту ночь, а в ту самую? И извлекли бы мальчика не “из-под”, а “из” кровати другого мальчика, то есть, из моей кровати?!

Наверно это была бы уже совсем другая история.

А так, всё закончилось хорошо. Я благополучно вырос, обзавелся брюхом, бородой, супругой и двумя шалопаями, которых люблю больше жизни.

Уж не знаю откуда у моих детишек это взялось, но оба они иногда, прервав нашу обычную веселую возню, любят хитровато и серьезно стрельнуть в меня глазами, совсем как тот Женька из моего далёкого-далёкого детства. И каждый раз, когда они это делают, у меня ненадолго замирает сердце.

А потом мы продолжаем играть.

©Demosfen™
25.05.2003