Мое детство прошло в маленьком поселке разведчиков недр, спрятавшемся среди бескрайних степей южного Казахстана в благословенный период развитого социализма, который спустя десяток лет назвали «эпохой застоя». Случай, судьба, летняя свобода и отсутствие вечно занятых на работе родителей – назовите любую причину тому, что впоследствии между собой мы стали называть нашими играми, я не знаю, да и никогда об этом не задумывался, но я не жалею ни об одной минуте моего детства и с удовольствием повторил бы все вновь.

Я учился в первом классе, когда большая и веселая семья Мечниковых переехала в наш дом из другого города. Кроме самих родителей и троих детей – старшего Игоря, среднего Димы и младшего Яши (1), с ними жила баба Нюра и кот Васька.

Игорь

Игорь был не по годам рослым и развитым подростком 14 лет. Ростом он был практически со своего отца – дядю Васю, около 180 см (акселерация, мля!), что для мелюзги, вроде меня, было заоблачной высью, и обратить на себя его внимание я считал большой победой.
Сейчас, по прошествии лет, я могу смело констатировать – Игорь был моей первой мальчишеской любовью. Да! Я думал о нем, мне нравилось за ним наблюдать, когда он с дядей Васей и моим родителем замешивали раствор для заливки стен гаража. Я до сих пор вспоминаю его волнистые черные волосы, карие веселые глаза, улыбку, его сильные руки, легко отрывавшие меня с братьями от земли и делая нам «карусель». В такие моменты я был на «седьмом небе» от счастья.
Все случилось в тот вечер неожиданно для меня и закономерно для Игоря, т.к. с его стороны этому предшествовали маленькие проверки «на вшивость», например, покурить в моем присутствии травку, или поведать (конечно, под большим секретом) о какой-нибудь мнимой или реальной мальчишеской проделке, пересказать пошлый анекдот, подслушанный из разговора родителей, а затем подождать реакции – расскажу я «предкам» или нет? Данные проверки я прошел на «отлично», потому, что, можете себе представить чувства мальчишки, когда с ним на равных, солидно разговаривает взрослый пацан – «старшак», а, тем более, доверяет твоим ушам всякие «взрослости». Да запытайте меня до смерти, никогда не расскажу ничего!
Ближе к вечеру наши родители уехали в город смотреть какой-то взрослый фильм, а мы с братом проводили вечер у Мечниковых под присмотром бабы Нюры, которая, несмотря на стоящий гвалт (пятеро детей методично разносили квартиру на кусочки), мирно посапывала у включенного телевизора. В какое-то время мы с Игорем остались в дальней комнате вдвоем и он предложил мне побороться с ним (кто кого заборет, тот того и щекочет, у меня и сейчас начинает гулко биться сердце от тех воспоминаний ). Я сначала отказывался, т.к. не хотел чтобы каждый раз Игорь борол меня (восьмилетний пацан против такого амбала!). Глупый, как же я заблуждался о результатах поединка. Как раз целью Игоря было, чтоб я поборол его и щекотал в разных и интересных местах!
За окном было уже темно, в комнате стоял полумрак, мы расположились на кровати и, конечно, Игорь, с первого раза уложив меня на лопатки, несмотря на мое сопротивление, выполняя уговор, стал щекотать меня. Он сел сверху и прижал мои руки вдоль туловища своими ногами, чтоб я не вырывался, начал с шеи, залез подмышки, спустился к ребрам и животу. Я просто бился от смеха под ним, он прижимал мне палец к губам, показывая, чтоб я был тише, я честно старался смеяться негромко, но куда там! В какой-то момент я почувствовал его пальцы у себя в промежности, я забился еще сильнее, т.к. там было по-настоящему щекотно. Я не испытывал какого-либо стыда, когда его пальцы проникли ко мне в трусики и стали аккуратно извлекать мой стручок на свет. К тому времени я уже был возбужден, и мне были очень сладостны его манипуляции. Единственно, меня сковывала легкая неловкость от того, что кто-нибудь появится в комнате и помешает нам.
Явив на свет мое стоячее хозяйство, Игорь сравнил его с сигаретой (что в общем-то задело меня, т. к., на мой взгляд, член был вполне достаточных размеров), но эта легкая обида лишь краешком зацепила мое сознание, т.к. меня переполняла смесь иных чувств. Первое из них было – удовольствие от того, что кто-то, кроме меня, может трогать у меня там! И это был не я или мой сверстник, а Игорь! Второе было – легкое смущение от самого факта того, что мне доставляют удовольствие таким образом! А третье – была легкая боязнь того, что кто-то появится в комнате, но к счастью нам никто не помешал.
Переведя дух и придя в себя, мы приступили ко второму раунду борьбы. Как вы уже догадались, во втором раунде я победил Игоря. Не без труда, конечно, но я оказался на нем. Восторг был неописуемый! Я, «мелкий», уложил его на спину! Я оседлал его и старался делать всё так же, как он проделывал со мной. С трудом справившись с тугими металлическими пуговицами на его джинсах (Игорь мне просто помог расстегнуть их), я запустил свои пальцы к нему в плавки, и первое, что я с удивлением почувствовал – жесткие лобковые волосы (у меня-то их не было вовсе). Я боялся сделать что-нибудь не так, но молчаливое одобрение и блеск глаз Игоря подбадривали меня и вселяли большую уверенность в своих действиях. Ладонью руки я чувствовал деревянную твердость в его плавках и, набравшись смелости, стал извлекать его возбужденного дружка из плена. Как описать то, что я чувствовал, когда увидел член Игоря – удивление, изумление, обалдение? Наверное, последнее, да, именно обалдение от размеров, от того, что я сделал это, от новизны ощущений. Коктейль из чувств и эмоций!
В тот вечер мы боролись по шесть раз – попеременно побеждал то я, то он. Конечно Игорь мне поддавался, но скажи мне тогда, что эта победа была нечестной – бросился бы на того с кулаками!
Родители приехали, и мы с братом отправились домой. Я уснул сразу, без каких-либо переживаний и т.п. чепухи, но на следующий день, вспоминая и заново переживая события прошедшего вечера, мне хотелось с кем-нибудь поделиться своими эмоциями и просто рассказать, но не о самом факте, а именно об испытанных при этом ощущениях, но кому? Я даже несколько раз открывал рот и набирал воздуха, чтоб рассказать маме, но так и не решился. Почему и что тогда меня удержало? Не знаю, я ничего не видел и сейчас не вижу постыдного в том, чем мы занимались с Игорем, а вы? Думаю, что нет, раз читаете эти сроки! Без ложной скромности могу заявить, что с тех пор я умею держать язык за зубами, со мной могут пооткровенничать и доверить какие-то свои тайны и секреты близкие мне люди и сослуживцы, потому, что прекрасно знают, что я «могила».
Я сейчас с улыбкой вспоминаю мои первые неумелые потуги делать минет. Ах, как Игорь его делал и, соответственно, научил меня. Первый профессионально сделанный минет не забывается никогда. Догадались, с тех пор, какая моя любимая позиция? Правильно – 69, и меня от вкуса спермы не выворачивает наизнанку, как некоторых, вкус, как вкус, не хуже и получше многих.

Бата

Наискось по улице от нашего дома жила многодетная (шесть детей) таджикская семья Габдуллаевых. Старшие дети уже выросли и жили своими семьями, с родителями оставалось трое: старший Батыр, средняя глухонемая Талиба и младшая (самая любимая) – Насиба. Я дружил с ней и, поэтому, мы частенько запросто приходили друг к другу, и, если ты приходил к ним в дом, то голодным не уходил никогда. Я до сих пор помню и люблю горячие и вкусные лепешки из тандыра, выпекаемые по утрам тетей Шарипой.
Батыр, а между нами просто – Бата, учился и дружил с Игорем, поэтому мы пересекались постоянно. Обычно летом Насибку отправляли к каким-то родственникам, но я все равно иногда приходил к ним в дом. Обычно, днем все члены семьи спасались от жары дома и, зайдя вовнутрь, я обнаружил Бату в сумрачной и прохладной комнате лежащим на полу, поверх одеяла сшитым вручную из разноцветных кусков ткани. Парень был в одних синих безразмерных трусах, доставшихся, очевидно, по наследству от старшего брата. Я было решил, что он спит, т.к. его глаза были прикрыты, однако потом обратил внимание на его правую руку, которая находилась в трусах. Замерев я наблюдал за его движениями, т.к. сразу догадался, чем он занимается. Я хотел уже было уйти, но тут Бата спросил:
– Показать Чипполино (2)?
– ???
Батыр молча, блестя миндалинами глаз в полумраке комнаты, извлек свой кутак(3) из штанов и помахал им. Зрелище, надо сказать, было еще то. Хочу заметить, что в обычаях южных народов в малолетнем возрасте мальчикам делать обрезание. После самого ритуала, сделанным обычно каким-либо старшим, но не прямым родственником по мужской линии, устраивается праздник, и при стечении народа крайнюю плоть торжественно закапывают под корни яблони или другого плодоносящего дерева(4) . Считается, что, если дерево хорошо плодоносит, то человек будет здоровым и плодовитым, и очень плохой приметой, если дерево засохнет. В саду у Габдуллаевых все деревья плодоносили хорошо, и нам, детям разрешалось есть все, что там росло.
Так вот, очевидно, что родственник, делавший обрезание Бату, был уже в подпитии, или толкнул кто под руку, но головка члена была украшена продольным кривым шрамом пересекавшим ее чуть наискось. Когда Бата начинал мастурбировать, головка раздувалась, шрам раскрывался и член становился похожим гриб с перезревшей расколовшейся огромной шляпкой. Короче, зрелище было еще то. Я слышал об этой физиологической особенности члена Батыра, но никогда не видел это воочию.
– А почему Чипполино? – осмелился спросить я.
– Потому, что лысый! – улыбнулся Бата, – подойди ближе, посмотри, не бойся, – позвал он.
– А я и не боюсь! Ты че, кара-апа(5) , чтоб тебя бояться? – Бата засмеялся, а я присел у него в ногах, глядя на его манипуляции с членом.
– Вот кара-апа, – Бата потряс членом и повернул головку в мою сторону, чтоб было лучше рассмотреть шрам.
– Потрогай, он не кусается, – Бата свободной рукой взял мою руку и приложил к головке члена.
– Я знаю, – улыбнулся я.
Я осторожно потрогал пальцами его плоть, она была горячая и пульсировала. Я осмелел и запустил палец вглубь шрама, Бата содрогнулся телом, я испугался, что причинил ему боль, и отдернул руку.
– Извини, я тебе сделал больно!
– Глупый, мне не больно, – Бата засмеялся, взял мою вспотевшую от страха ладонь и накрыл ею член, – погладь его!
Своей освободившейся рукой парень притянул меня к себе так, что мне пришлось привстать на колени, проворно забрался ко мне в шорты и аккуратно стянул их с меня вместе с плавками. Надо ли говорить, что к тому времени я был уже возбужден? Я ласкал его член делая вращательные движения по головке, а он, захватив мои все причиндалы в ладонь, запустил средний палец глубоко между ног. Затем Батыр повернулся и взял мой член в рот (сосать он не умел, просто двигал меня рукой в такт своим движениям), я чувствовал, как его палец все глубже и глубже погружается в меня, я не протестовал, мне было очень приятно! Переместившись в позицию 69, я с трудом поместил его раздувшуюся головку в рот и начал делать минет (пригодился опыт полученный с Игорем). Бата перестал двигаться, ненадолго замерев и прислушиваясь к своим ощущениям, затем с прежней энергией взялся сосать мой член. Я не прервал своего занятия, когда струя спермы ударила мне в глотку, я просто продолжал и продолжал высасывать её, пока Батыр не сократился последний раз и замер подо мной.
– Ты придешь завтра? – я сидел на корточках подле него, а парень продолжал играть моим возбужденным стручком – слегка зажимая его между указательным и большим пальцами, при этом средний до половины сидел в моем анальном отверстии. Не могу сказать, что это доставляло мне большое удовольствие, и я попытался соскочить, однако Бата надавил ладонью снизу, поднимая и привлекая к себе, и неожиданно поцеловал меня прямо в губы! Я не ожидал такого и ответил ему тоже поцелуем, а в это время его палец почти полностью проник в мою попу. До этого меня ни разу не целовали парни, тем более в такой позе! Что я мог ответить?
– Конечно, – я никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить.
Хочу сделать очередное отступление: южные народы, да и вообще тюркские в целом, проще относятся, чем западные, к гомосексуальным отношениям среди мальчиков и юношей. По крайней мере, такого рода отношения не вызывают общественного порицания или какого-либо осуждения и, если взрослый замечает что-либо «эдакое» в поведении детей (а совместное занятие онанизмом – самое безобидное и распространенное среди них), то он не будет делать никакой трагедии из этого факта, единственное – может пробурчать по поводу места и времени для этих занятий. Многие из взрослых готовы поддержать такие игры и сами не прочь принять в них участие или, хотя бы, молчаливо одобрить такие занятия. А женщины... что, женщины – их место на кухне…

Димасик

Мы подружились не сразу – он был на год младше меня, и я как более старший, свысока посматривал на худющего и мосластого пацана, к тому же Дима несильно заикался – в самом начале нашего знакомства он очень обиделся за то, что я передразнивал его (Димыч, я знаю, ты давно простил меня за это). Однако, когда на весь наш уличный тупик он был третьим пацаном, который более-менее подходил по возрасту для игр, особо привередничать не приходилось, и к летним каникулам мы были законченными дружбанами. Разлучались мы только на ночь, да и то не всегда, кроме того, расположение квартир было таково, что наши кровати разделяла только внутренняя стена.
Кто ни разу не жил на юге и не вдыхал обжигающий ветер степи, тому трудно представить блаженство, с которым в детстве плюхаешься в любой луже. У нас положение было значительно лучше – сразу за домом начинались бескрайние пшеничные поля. Их орошал «арык» – земляной канал, метра три в ширину и полтора в глубину, по которому самотеком бежала мутная коричневатая вода, и не беда, что иногда по нему проплывали раздувшиеся трупы домашних животных – разве обращаешь в детстве внимание на такие мелочи? Зато можно было плюхаться в этой воде весь день до икоты и посиневших губ, под присмотром старших пацанов, которые, покуривая травку или сплевывая тягучую зеленую слюну насвая, снисходительно наблюдали за нашими забавами, но никогда попусту не задирали нас, и мы чувствовали себя с ними в полной безопасности. Потом, мы, погружая босые ноги в раскаленную пыль дороги, шлепали ко мне домой, чтобы прополоскать под краном трусы и высушить их до прихода родителей, т.к. нам одним было строго-настрого запрещено одним ходить на канал.
В очередной раз, переодевшись в сухие шорты и развесив плавки для просушки, переиграв уже во все, мы, разморенные духотой, тупо пялились в телевизор, по которому шла очередная серия легендарных похождений Лэсси(6) .
 Димон, а давай сыграем в «могу–не могу(7) »?
Немного оживившись, друган спросил о ее правилах. Сочиняя на ходу, я стал излагать их:
 Ну, я велю тебе что-нибудь сделать, если слабо, то тебе минус, ход остается у меня, и продолжаю опять я, а если ты это делаешь, то ход переходит тебе, и ты приказываешь что-нибудь мне и так далее, пока не надоест. После этого подсчитываем минусы и плюсы у каждого – у кого больше плюсов тот и выиграл, а проигравший выполняет любое желание победителя.
Изюминка этой игры состояла в том, что второму игроку не надо ничего выдумывать – выполняй приказанное первым и задавай ему тоже самое, а первый всегда будет давать реальное задание, т.к. на следующий ход ему самому придется его выполнять.
Димка раздумывал не долго и, оговорив, что приказы и желания должны быть разумными и реально выполнимыми, мы приступили к игре.
Первым заданием было отжаться от пола пять раз, оба выполнили его без труда, затем коснуться потолка пальцами руки, попрыгать определенное количество раз на одной ноге, другой, обеих и т.д. Часа через полтора мы сбавили темп и уже не так резво выполняли упражнения, у нас было равное количество плюсов и минусов, однако никто не хотел уступать и выглядеть слабаком, в итоге мы выдохлись и сели отдыхать.
Следующий приказ должен был выполнять Димон, и я задумался, т.к. прыгать и отжиматься уже не хотелось, а свежего ничего на ум не приходило. Мой взгляд бродил по комнате и случайно упал между ног друга. Дело в том, что в пылу игры мы так и не переоделись в плавки и сейчас все Димкино «хозяйство» вывалилось через широкую штанину и было выставлено на обозрение.
Мысленно хихикнув пришедшей мысли, с самым серьезным видом, я спросил у Димки:
 А письку показать слабо?
Димон попытался увидеть на моем непроницаемом лице хотя бы тень улыбки, однако ничего не заметив, попытался схалтурить – оттянул резинку шорт и показав малюсенький кусочек членика, быстро захлопнув шорты обратно.
 Эге, так не пойдет, показывай нормально, чтобы все было видно, – запротестовал я. Димон вздохнул и, видимо, окончательно решившись, повернувшись ко мне спиной, стал медленно стаскивать с себя штаны.
 Погоди, музыку включу, – остановил его я. Включив бобину(8) с любимой «Бони–М», я устроился поудобнее в кресле и продолжил лицезрение.
Под музыку у Димона дела пошли веселее – он даже старался двигаться в такт, получилось нечто среднее между африканскими плясками вокруг освежеванной туши убитого белого и шаманским камланием. Вот из-под шорт показались незагорелые ягодички его сухопарой задницы. Приспустив шорты примерно до уровня колен, он стал медленно поворачиваться ко мне. В этот момент я почувствовал приятную набухающую тяжесть паха – мой член стремительно стал наливаться силой и стремиться вверх. Не то, чтобы я у друга ничего не видел, т.к. в баню ходили вместе, сама смесь чувств и желаний лицезреть чужую плоть, а также осознание того, что перед тобой открывают сокровенные места по твоему желанию, приводила в возбуждение. В это время Димон наконец повернулся ко мне лицом и предстал во всей своей наготе – шорты упали к ногам, «пестик» гордо торчал вверх, его тонкая кожа бугрилась синими венками и фиолетовыми прожилками, слегка приоткрытая крайняя плоть бордовым пятнышком выделялась на незагорелой коже паха. Я молча глазел на открывшееся зрелище, не в силах произнести ни слова.
Димас с видом победителя гордо взирал на меня сверху вниз. Потом его взгляд упал еще ниже, и вдруг с хохотом, тыча в меня пальцем, он повалился на пол, катаясь и заливаясь смехом. Ничего не понимая, я посмотрел на то место, куда он указывал, и сам засмеялся комичности ситуации – сидя, я не заметил, как мой членик, наконец найдя путь на свободу через прореху шорт, гордо стоял. Отсмеявшись и надев шорты, Димка, естественно, приказал показать мой член, что я и сделал. Наша фантазия, что называется, расправила крылья и полетела: необходимо было показать яички, раздвинуть ягодицы, потрясти ими, станцевать голым, оттянуть член и щелкнуть им по коже паха, да у кого выйдет громче и т.д. и т.п., затем я решил сделать следующий шаг:
 Димон, а слабо подрочить… у меня? – для придания ему уверенности я сел в кресло и пошире развел ноги.
Друг опустился возле меня на колени и, взявшись двумя пальцами за ствол члена, стал неуверенно водить ими туда-сюда. Тогда я взял его руку в свою, дал ему почувствовать, как надо взяться, и стал дрочить в среднем темпе. Почувствовав, что Димка освоился, я отпустил свою руку, и он стал уже самостоятельно онанировать у меня, меняя темп с медленного на быстрый и обратно. Я видел, что это занятие перестало смущать его, а скорее забавляет и даже доставляет удовольствие. Поупражнявшись, таким образом минут пятнадцать, я с некоторыми трудностями стал дрочить член Димона. Дело в том, что у него был фимоз(9) , поэтому я зажал его член между ладонями и стал тереть ими между собой. Такой способ явно понравился другу, от чего он засопел. Я решил прерваться для следующего этапа.
 Димка, видел как собаки нюхаются?
 Ну-у-у.
 А слабо также обнюхать меня? – я встал на четвереньки и поднял «заднюю лапу», изображая собаку, которая метит столб. Партнер также стал изображать другую собаку, которая нюхает чужую метку. Потом Димка приблизился ко мне сзади и стал обнюхивать мою промежность на весьма приличном расстоянии. Я понял, что он хочет опять смухлевать и стал понемногу сдавать назад, пока не почувствовал его дыхание у себя между ног, затем я развернулся лицом к его промежности, Димас также поднял «заднюю лапу», и я стал приближаться к его паху, втягивая ноздрями воздух. Буквально перед моим носом болталась безволосая сморщенная кожа Димкиных яичек, и торчал напряженный «стручок», более темная кожа заднего прохода маняще уходила вглубь. Я несколько секунд разглядывал Димкины «причиндалы», а потом, осторожно приблизившись к ним, стал нюхать – ничего страшного не произошло: пахло молодостью и немного водой из канала, а кожей лица я ощущал тепло Димкиного тела. В свою очередь я тоже чувствовал теплое дыхание у себя между ног. Может общее возбужденное состояние, но мне вдруг захотелось попробовать на вкус его хозяйство: кончиком языка я осторожно потрогал оголенную часть его залупки – опять ничего смертельного не произошло – вкуса не было никакого! Димон замер и стоял, не шелохнувшись, с мелко подрагивающей поднятой ногой, а я осмелел и стал более уверенно лизать его член – сначала кончиком, а потом более широкими движениями прошелся по стволу, который подергивался в такт движениям моего языка, затем добрался до яичек – они были более прохладными, чем кожа члена и значительно мягче и нежнее, чем он. В свою очередь, я ощутил на головке моего члена прикосновения горячего и влажного языка Димки, немного освоившись, он стал раскачивать член языком, потом наступила очередь яичек и опять члена. В момент короткой передышки, я ощущал мокрой кожей яичек прохладу воздуха комнаты, у Димки, очевидно, были те же самые ощущения. Вдруг, после прохлады я ощутил, как мой член погрузился во что-то горячее и влажное, я оторвался от его пениса и обнаружил свой «стручок» во рту друга. Кожа члена ощущала прикосновения Димкиного языка, который перемещался то по стволу, то по залупе. Я поступил также.
Двойственность чувств наполнила меня: чужая плоть у меня во рту, мой язык ощущал твердую гладкость ствола и мягкость кожи пениса, одновременно мой член, ощущал горячую влажность Димкиного рта, а крайняя плоть – щекочуще-приятные движения языка, от которых все внутри вздрагивало и напрягалось. Мы уже не стояли на четвереньках – Димка лежал на спине подо мной. Всасывающие и отпускающие движения наших ртов заставляли тела двигаться в такт.
Все кончилось так, как и должно было быть, и почти одновременно: на каждое движение его языка нервные окончания моей залупы заставляли мышцы живота сокращаться, то же самое происходило и с Димкой, наконец, многократно усиленное напряжение достигло пика, и я разрядился. Следом разрядился и он – следующим движением загнал член почти целиком в мой рот, задрожав телом, при этом не забывая продолжать сосать у меня. В ногах наступила слабость и мы отвалились друг от друга. Мокро блестящие морковного цвета члены и свёкольного – залупы, продолжали вызывающе торчать, не желая расслабляться, однако, мы решили, что на первый раз достаточно, оделись и, подсчитав полученные плюсы и минусы в игре, решили оставить выполнение желания на следующий раз (выиграл, естественно, я). Поклявшись друг другу о том, что никому не расскажем о наших играх, мы побежали на улицу.

Моя мать держала домашнюю аптеку, которой могла бы позавидовать запасливая сестра-хозяйка фельдшерского пункта нашего поселка, и это при том, что мать никогда не была профессиональным медиком и даже никогда не проходила никаких курсов, но делать уколы и мерить давление к ней приходило полпоселка. В аптечке можно было найти не только несколько стандартов аспирина или аллохола, но и несколько пар резиновых перчаток, автоклав с набором шприцов и иголок, гинекологическое зеркало, стетоскоп, марлевые повязки, медицинские колпаки и всякие металлические прибамбасы, название и прямое назначение которых я не знаю и по сей день.
В отдельной пластиковой коробочке из-под плавленого сыра в тальке лежала пара знаменитых «изделий №2»(10) . Впрочем, об их предназначении я узнал много позже, т.к. мне просто в голову не могло прийти предположение о том, что эти довольно-таки толстые резинки нужно надевать на член.
К тому времени у меня был богатый опыт общения с врачами, чему способствовал тонзиллит(11) , который прошел сам собой к 16 годам, а также туберкулез легких, который, слава Богу, в итоге не подтвердился. Так что, по разным медицинским учреждениям я в детстве покатался «будь здоров».
Поэтому, в следующий раз, я решил предложить другану игру в «Айболита», т.е. он будет «пациентом», который пришел на прием, а я – «доктор», который будет его осматривать, ставить диагноз и проводить лечение, потом меняемся ролями. Димка, естественно, был согласен. Я помыл руки с мылом, напялил колпак, повязку, запахнулся в белый халат, прихватил из аптечки несколько металлических штуковин и велел другу раздеваться и ложится на кровать. Димон, опасливо косясь на разложенные металлические предметы, стянул футболку, шорты и оставшись в плавках, лег на живот.
 На что жалуетесь? – вопрос был задан отнюдь не риторический. На экранах телевизоров демонстрировалась очередная серия «Приключений кота Леопольда», поэтому и ответ пациента подразумевался соответствующий:
 На мышей!
 Мышите, не мышите! – Димон стал «мышать-не мышать», а я стал прикладывать стетоскоп к его телу. От его холодных прикосновений Димка слегка вздрагивал и покрывался «гусиной кожей». Затем я приказал перевернуться животом вверх, послушал его и констатировал:
 Осмотр внутренних органов показал отсутствие «мышей», необходим осмотр внешних органов, а поэтому откройте рот и закройте глаза, – тот повиновался. Я снял трусы и засунул свой вставший член ему в рот, потом велел сказать «А-а-а…», высунуть язык и облизать член, затем поводил им в подмышках, по ладоням и стопам.
Димка извивался и сокращался, когда я водил по «щекотным» местам. В очередной раз установив, что «мышей» не обнаружено, я велел ему снять плавки и, поставив «рачком», стал проталкивать свой «стручок» к нему в задний проход. Димке это не очень понравилось, поэтому он стал сжимать мышцы ануса, стараясь не пустить меня. Тогда я слегка шлепнул его по сухопарой ягодице и велел расслабиться. Затем, надев резиновую перчатку и послюнив большой палец, стал вводить его в анус – дело пошло легче, я практически полностью проник в него. При этом его висящий «стручок» вдруг распрямившись и налившись силой, уперся в живот. Я, несколько удивившись этому, стал пальцем делать колебательные движения в анусе, а другой рукой – дрочить у Димки. Друг от блаженства закрыл глаза.
Установив наличие «мыши», я сообщил пациенту, что её необходимо удалить сосально-анальным способом специальной «мышисоской». Поэтому, не вынимая большого пальца из его задницы, я лег на спину, просунул голову между его ног и присосался к его члену. О чем и говорить – Димас получил кайф по полной программе. Когда он кончил, наступила моя очередь быть «пациентом». Я был уже достаточно возбужден, поэтому просто сообщил «доктору» о «жутком хроническом спермотоксикозе»(12) , и что ему необходимо использовать «мышисоску» по прямому назначению. Когда я лег на спину, то без долгих прелюдий «сосальный аппарат» устроился у меня между ног. Оттянув ствол несколько к себе, Димка начал языком щекотать вершину чуть открывавшейся залупы, потом стал постепенно погружать член себе в рот, делая короткие глотательные движения. Дойдя до середины ствола, он короткими движениями стал выталкивать его обратно, постепенно увеличивая амплитуду движений. Раз за разом он стал засасывать все глубже и глубже, при этом безостановочно работая языком. Наконец, почти весь член целиком исчезал у него во рту, чтобы через мгновение оказаться на виду. Мышцы моего живота стали коротко сокращаться, член наливаться дополнительной порцией крови, и я кончил. Димка отвалился от меня, отдуваясь. Наши письки по-прежнему гордо торчали, не желая сдаваться. Немного передохнув, мы опять стали сосать друг у друга в позиции 69, и, совершенно неожиданно, я поймал себя на мысли, что получаю двойной кайф от сознания того, что сосут у меня, и я делаю то же самое.

Наш поселок был сателлитом крупного промышленного города(13) , и в школу нас возили туда. После учебы классная руководительница обычно водила нас в кинотеатры и музей. И вот, после очередного такого посещения, а вернее еще во время посещения одной музейной выставки, посвященной античности, мне пришла идея еще одной нашей тайной игры – игру в скульптуры. Один придумывает и изображает «статую», а другой – «экскурсовод», рассказывает воображаемым экскурсантам о «статуе» и находит ей применение, если угадал, что она изображает, то выиграл, ход переходит к тебе, если нет – игра продолжается.
Я кое-как дождался конца экскурсии и «пулей полетел» на автобус. Всю дорогу до дома я представлял, как мы с Димкой будем играть в статуи, член топорщил плавки, требуя освобождения из плена и удовлетворения. Прилетев домой и кинув ранец, я переоделся и прибежал в квартиру друга. Рассказав о своей придумке, мы приступили к игре.
Первым скульптуру изображал Димон – он разделся, накинул на себя банное полотенце как тогу, выставил одну ногу на спинку дивана и вытянул руку со свернутой газетой вперед. Я сразу смекнул, что он хотел изобразить «Цезаря», но, чтобы соблюсти правила игры, я стал рассказывать «экскурсантам» о данной скульптуре.
 А теперь заглянем под накидку скульптуры и поглядим, что там, – продолжал я экскурсию. Под тогой ничего, естественно, не было кроме «статуйского хозяйства».
 О, а вот, обратите внимание на письку этой статуи, она безжизненно висит, – при этих словах я стал шевелить пальцами Димкин член, раскачивая его из стороны в сторону. Его «пестик» стал стремительно наливаться силой и устремился вверх.
 Ну, вот, скульптура ожила, – констатировал я, продолжая дрочить, а «ожившая» статуя спросила у воображаемых экскурсантов:
 А как вы думаете, какова я на вкус?
Кончиком языка я стал водить по коже приоткрывавшейся залупки, потом осторожно взял головку целиком в рот и немного подержал ее там, продолжая работать языком, – его вкус сравнить было не с чем – это был вкус члена, который почему-то напоминал запах сена. Выпустив член изо рта, я торжественно провозгласил: «Цезарь!». Димон разочаровано вздохнул и удалился в другую комнату – ожидать приглашения, но не прошло и минуты, как он влетел обратно в комнату с глазами по «7 копеек», с мычанием вместо слов, стал метаться, на ходу натягивая на себя одежду и путаясь в рукавах и штанинах. Почуяв неладное (просто все похолодело внутри), я стал также натягивать на себя одежду. В это время хлопнула входная дверь, и в квартире появился Игорь, пришедший после школы. Кое-как одетые, красные как раки и вспотевшие, мы запрыгнули за стол и сидели, пялясь в какие-то книжки. Игорь, зайдя в комнату, подозрительно оглядел нас и молча удалился в зал смотреть телек. Мы посмотрели друг на друга и, уже не в силах сдерживаться, стали хохотать до слез, постепенно сползая под стол, несмотря на пережитое волнение – напряжение в трусах нас не отпускало и, освободив члены, мы подрочили друг другу, бдительно прислушиваясь к звукам, доносящимся из зала. Переведя дух, мы поправили одежду и устремились на улицу, показав Игорю языки.

В то лето на «голубые экраны» страны вышел новый телефильм «Приключения Электроника». Догадайтесь, в кого мы стали играть, посмотрев первую серию? Совершенно верно: я был Урри, а Димка роботом-«Эллом», который был обязан выполнять всё, что я прикажу ему, потом мы менялись местами, но со временем мы перестали меняться ролями – Димону нравилась роль всё выполняющего робота, а мне нравилась роль повелителя (мечта БЛ – иметь в подчинении мальчика-раба, которому нравится его положение). Особенно нравился ответ на вопрос: «Где у этого парня кнопка? Урри, найди кнопку!». При этом мы не задумывались о том, хорошо это или плохо, мы играли и жили этим самозабвенно, отдаваясь этому всецело и без остатка.
Иногда Димону удавалось остаться у меня на ночь. О! что там было, мы бесились по полночи и на следующий день были невыспавшиеся, ну и что! Зато у нас была наша ИГРА! Были ли между нами какие-либо чувства, кроме мальчишеской дружбы? Я отвечу – да, а плотские удовольствия, которые мы доставляли друг другу, были закономерным продолжением и результатом наших отношений. Конечно, у нас была взаимная привязанность и ревность потому, что мы проводили вместе время, играли, ссорились, даже дрались и дружили с другими ребятами и девчонками, но тогда мы просто не осознавали, что мы просто ЛЮБИМ друг друга, именно в том понимании, которое вкладывают в это понятие взрослые. И сейчас я припомнил один иллюстрирующий это пример.

Саня

Наши родители работали в одной организации и путевки в ведомственный пионерлагерь на наше оздоровление они, естественно, брали в один сезон, чтоб было удобнее к нам приезжать. Димон бывал в нем уже не единожды, а я в первый раз и, поэтому, на правах хозяина положения он мне показал все свои тайные места, где можно было спокойно уединиться, не боясь быть «застуканными» воспитками или вожатками, а также дыры в заборе, через которые можно было улизнуть на берег речки Бадам (такое вот смешное название). Мы, а может и предыдущие поколения пионеров придумали такую частушку с этой речкой:
Не ходите на Бадам – сильное течение,
Парень девушку ебёт за кусок печения!
Обычно мы горланили ее и несколько других такого же содержания частушек, отбежав на некоторое расстояние от лагеря во время «тихого часа», когда можно было вволю поплескаться в воде (глубина – «воробью по колено», однако течение было довольно стремительным и тебя оно просто тащило по каменистому дну). При этом мы просто давились от хохота, рассказывая и показывая друг другу неприличными жестами данный процесс (зная о его особенностях только в теории).
Мы записались в один отряд и заняли кровати стоящие рядом. Напротив нас расположилось два «старшака» – сын воспиты Марьсергевны (тогда она казалась нам просто бабушкой) и его друг, симпатичный чернявый паренек с вьющимися темными волосами. Говорил он довольно быстро и не всегда понятно, поэтому приходилось иногда переспрашивать, он начинал волноваться и от этого говорил еще непонятнее.
Примерно через неделю лагерной жизни, наблюдая за отдыхом этих двух друзей в нашем отряде (отбой и подъемы их не касались, ели они в комнате Марьсергевны, а весь день пропадали на берегу Бадама), набравшись смелости и улучив минутку, спросил «чернявого», что «стажеры» вообще делают в нашем отряде (все почему-то считали, что они «на подхвате» у вожаток). Чернявый похлопал на меня глазами, явно не понимая, о чем я спрашивал, зато сынок Марьсергевны просто послал меня по известному адресу. Обидевшись, я хотел было просто испариться в воздухе, однако был остановлен «чернявым», положившим мне на плечо одну свою руку, а вторую протянув ладонью:
– Саня, – с улыбкой скороговоркой произнес он. Поняв, что со мной знакомятся, я несмело вложил свою ладонь:
– Петя, то есть Петр, – поправился я и заглянул в его глаза.
Вы когда-нибудь глядели в звездную ночь? А ночь глядела на вас своими мириадами звезд? Вот что я увидел в его зрачках – на меня глянула звездная ночь! Это состояние длилось всего наносекунду, но я просто застыл, боясь пошевелиться и желая остановить время навсегда! Сынок Марьсергевны недовольно стал бурчать по поводу опоздания куда-то, волшебство растаяло, и мы вернулись в реальность. Саша выпустил мою вспотевшую ладошку, и я просто пулей полетел в какую-то сторону. Остановился я только возле фруктового сада, сердце бешено колотилось, перед глазами плавали разноцветные круги. Сев на лавочку, я постепенно стал приходить в себя. Перед глазами стояли бездонные зрачки Александра, на руке остались отпечатки его пальцев, я заново пережил все произошедшее и опять поплыл куда-то. Окончательно в реальность меня вернул голос верного друга, который разыскивал меня, чтоб идти на ужин.
– Тттты чччего здесь? – встревожено и заикаясь больше обычного, спросил он, – что произошло? Тебя кто-то напугал? Чего ты молчишь?
Действительно, хороший вопрос: «Что со мной?» – спросил я себя. Как словами я мог передать другану, что увидел и почувствовал? Я задумчиво посмотрел ему в глаза и решил ничего не рассказывать, просто, улыбнувшись, чмокнул его в нос, чем еще больше озадачил друга и побежал от него в сторону столовой. Видя удаляющуюся мою спину, Димка припустил вслед за мной, так что мы почти не опоздали к ужину.
После отбоя я лежал, глядя на шевелящиеся на ночном ветерке листья деревьев за окном, Димон сопел мне в ухо, удобно пристроившись на моей подушке, напротив обе кровати пустовали.
Я уже практически спал, когда почувствовал что-то на своей руке. Решив, что это пацаны или девчонки мажутся зубной пастой, не открывая глаз, что есть силы ткнул кулаком в предполагаемого обидчика. Кто-то тихо ойкнул и зашипел от боли. «Ага!» – торжествующе подумал я, открыл глаза и резко сел на кровати – в проходе между кроватями в одних трусах на полу сидел … САНЯ, потирая ушибленную скулу. Я таращил на него глаза, от неожиданности не в силах произнести ни слова, наконец, придя в себя, сердито зашептал:
– Ты чего пастой мажешься!
– Какой пастой? – Саня оторопело вытаращился на меня снизу вверх и даже перестал потирать скулу.
– Какой, какой, – передразнил его, – зубной, какой же еще! – и в доказательство вытянул ему «измазанную» руку, – рука, как рука, ни одного следа пасты. Я потрогал лицо и тоже ничего не обнаружил. Саня молча смотрел на мои манипуляции, потом его рот начал расползаться в улыбке, и в сумраке заблестели зубы, он зажал его рукой и начал давиться от смеха. Глядя на него, вся моя сердитость испарилась, как не бывало, и меня стали разбирать приступы смеха. Саша рукой стал закрывать мой рот, и от этого стало еще смешнее. Я зарылся в подушку и смеялся уже в нее. Отсмеявшись, я повернулся и прямо перед своим лицом обнаружил улыбающуюся физиономию Александра. Приступ уже гомерического хохота подкатил к горлу, и все повторилось по новой. Кровать просто сотрясалась подо мной, панцирная сетка скрипела, от смеха у меня началась икота. Саня сидел рядом и, положив свою ладонь мне на голову, шептал что-то успокаивающее. Приступы смеха накатывали все реже, и, откинув одеяло, я сел на кровати.
– Ик, дай воды, ик, – попросил я Саню. Он сходил в коридор до бачка с питьевой водой и принес полную кружку.
– Спасибо, ик, – поблагодарил я.
Он взял кружку и приложил ее к своей скуле. Чтобы сгладить неловкость, я спросил:
– Сильно я тебя саданул? И осторожно коснулся пальцами его скулы, она ощутима была горячей.
– А, ерунда, до свадьбы заживет, – и, накрыв своей ладонью мою руку, прошептал:
– Какая она у тебя прохладная, спасибо, уже легче. Впредь мне будет наука – не подкрадывайся ночью.
Я почувствовал, как мое лицо заливает жаром, но был рад доставить ему хоть немного облегчения, а еще мне было приятно, как он держал мою ладонь на своем лице. Звездная ночь его зрачков опять смотрела на меня, хотелось, чтобы это длилось и длилось, просто хотелось откинуться на подушку и отдаться под их власть. Почувствовав мое состояние, Саня моргнул, и наваждение исчезло, медленно выпустив мою ладонь, он сделал движение, чтоб подняться, но я схватил его за руку и прошептал:
– Не уходи, расскажи страшную историю!
Я пододвинулся, освобождая место, Саня с ногами забрался на кровать и начал травить мне байку про черного пионера-героя, которого замучили во время войны фашисты, но на то он и пионер-герой – каждую ночь он восставал из глубокой шахты, куда высыпали его пепел после казни, и мстил фашистам страшной местью, и каждый из его палачей умирал в страшных мучениях. Сколько таким образом черный пионер уничтожил фашистов, я уже не услышал, свернувшись возле ног Сани, я просто уснул, чувствуя на своей ноге легкие поглаживания. Мне было хорошо!
Утром, кое-как проснувшись под запись звуков горна, раздававшихся из громковорителей, заново переживая события ночи, я попытался заглянуть в кровать Александра, но тот спал, накрывшись одеялом с головой, поэтому пришлось плестись в умывальник.
Как всегда, в «сончас» мы с Димоном по-тихому улизнули на «наше» место речки. Чтобы не бить ноги о камни дна, мы купались в сандалиях. В какой-то момент я почувствовал, что левая нога стала подозрительно свободной, задрав ногу, я с ужасом обнаружил, что сандаля нет! В панике я стал оглядываться во все стороны, ища его, т.к. это была полная катастрофа – остаться без модной коричневой чешской обуви в разгар лета, да еще в лагере (мать «достала» через знакомую завмага)! Заметив уже метрах в десяти по течению мелькнувший в воде сандаль, я бросился вдогонку за ним. Я более-менее сносно плавал «по-собачьи», а друг совсем плохо, поэтому, заметив мои маневры, Димка бросился догонять меня по берегу, на ходу выясняя, что случилось. Я продолжал усиленно работать руками, течение несло меня, отвечать было некогда, иногда ногами отталкиваясь от дна и, наконец, я схватил злополучный сандаль!
– Пппеетькааа! – метался по берегу Дима, – гггребииии оббратноооо!
Хех! Легко сказать: «Греби обратно!» А как грести-то, если в одной руке зажат сандаль и меня несет течением? К тому времени я уже изрядно устал, но, иногда чувствуя дно, в общем-то не паниковал, однако, я не учел того, что Бадам впадал еще в одну горную речку, такую же стремительную и с холодной ледниковой водой, вот, когда меня вынесло потоком в нее, я уже испугался не на шутку и стал что есть сил бить руками по воде, пытаясь грести к берегу – это мне так казалось, а на самом деле меня нес стремительный поток, иногда накрывая с головой, ни дна, ни ног от холода я уже не чувствовал.
Чьи-то руки с силой вырвали меня из плена воды, я попытался судорожно вцепиться свободной рукой в эти руки, но она соскальзывала:
– Не трепыхайся! – знакомый голос, но я никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Наконец, я почувствовал камни под ногами, и тут же они ушли куда-то, я взмыл вверх – Саня нёс меня, как маленького! Я сделал слабую попытку освободиться, но он лишь крепче прижал к себе, сил сопротивляться у меня не осталось, зубы от холода просто стучали во рту, все тело дрожало. Положив меня на прибрежный валун, Саня стал растирать мне ноги и руки, а я просто безвольно лежал, ощущая спиной горячую твердость.
– Ну, что, живой? Воды наглотался? – парень внимательно смотрел на меня. У меня лишь хватило сил жалко улыбнуться:
– Ссспппасиббо! Все нормально, – прошипел я, заикаясь не хуже, чем Димка.
– Пппетька! – это уже друг прилетел к нам и стал трогать меня, проверяя, цел ли я.
– Щщщекотно! – продолжал шипеть я.
Перед глазами все плыло, и земля плавно качалась, я сел, и земля закачалась сильнее, мне вдруг захотелось опять прилечь и, если б Саня не поймал меня, то я нехило приложился бы головой о камень. Меня вырвало, я сконфужено посмотрел на друзей, но на их лицах была одна тревога. Стало легче, зачерпнув воды, я прополоскал рот от кислятины и опять улегся на камень. Саня положил мою голову к себе на ногу, отправив Димку за вещами. Рукой он гладил мое плечо, трясти меня почти перестало, и я попытался встать.
– Лежи, чего уж там! – Саня слегка нажал на меня ладонью, а меня уговаривать и не надо было, устроившись поудобнее, я рукой стал перебирать короткие черные волоски на его ноге. На мгновение его рука замерла, а затем переместилась мне на спину и стала спускаться ниже. Теперь Саня водил по мне пальцами от плеча до ноги. Я жмурился от удовольствия, затем перевернулся на спину, подставляя ему живот. Пальцы заскользили по моим ребрам, животу и ногам. В свою очередь, я также скользил пальцами свободной руки по его ногам и вверх по животу и груди, а затем опять вниз. Сделав очередной круг, моя рука скользнула вниз, и я ощутил деревянную твердость его плавок. К тому лету у меня уже был опыт интимных игр (наших игр) с Димкой и Игорем, поэтому я не стал строить из себя девственника, а просто проник к Сане в плавки и взял его член в руку. Его рука уже была у меня в штанах, где вовсю исследовала мое вставшее «хозяйство». Ощутив прикосновение губ на своем лице, на шее и груди, я отвечал тем же. Затем мы стали перемещаться ниже, наши члены были уже на свободе и нервно подрагивали в ожидании погружения в горячую влажность рта. Все испортил Димка, он как мамонт ломился через прибрежные кусты, от чего треск стоял за километр. Саша резко отпрянул от меня и, быстро натянув плавки, лег животом на камни, то же самое сделал и я, но улегся на спину.
– Вввот, пппринес! – Димон кинул нам одежду.
– Вы этто чем тут занннимались? – подозрительно оглядывая меня, спросил друг, он, естественно, увидел оттопыривающиеся мои трусы.
– Да так, баловались немного, – ответил я.
– Че, меня подождать не могли? – Димка плюхнулся спиной к нам, всем своим видом выказывая обиду. У Александра отвалилась челюсть – пиздец, оба зайки в «теме»! Чтобы скрасить неловкость, он предложил собраться и идти в лагерь на полдник. О случившемся на реке было уговорено никому не рассказывать.
Весь остаток дня Димасик не разговаривал со мной, предпочитая отмалчиваться или отвечать односложно, а вечером меня ждал очень серьезный разговор с ним. Вызвав меня из корпуса и отойдя на приличное расстояние, Димка первым пошел в атаку:
– Ты мне больше не друг!
– Оба–цэ! – только и смог воскликнуть я, – это еще почему?
– Я думал, что мы играем только вместе, а ты, ты… Ты предатель, вот ты кто! – выпалил мне в лицо Димон.
– Я не предавал тебя! – закричал я в свою очередь.
– А тогда, что вы делали на берегу?
– Да ничего мы там не делали, потому, что … ты пришел! – сказал и осекся я. Димка беззвучно закрывал и открывал рот, ничего не говоря. Вдруг из его глаз брызнули слезы, он развернулся и бросился от меня бежать.
– Дим, Дим, Димаааа! Погоди, не беги! Дима, прости меня!
Я бегал лучше Димки и, догнав его, повалил на землю. Мальчик захлебывался слезами, он отбивался от меня, у него была настоящая истерика:
– Ты! Ты! Ты! – только и повторял он, – я испугался, что ты утонешь, я не мог тебе помочь, а ты – с НИМ, потом! – захлебывался друг.
– Димыч, ну, прости меня, у нас действительно ничего не было!
… Димка лежал на траве, его плечи изредка вздрагивали, я лежал рядом и целовал его в соленые веки.
– Мир? – Димка слабо махнул на меня рукой.
– У меня идея! А давай поиграем втроем – ты, я и Саня? – Димкины губы слабо шевельнулись, но он промолчал.
– Ладно?
– Ладно, чего уж там, – проворчал друг, – подумаем!
– Вот и классно! – сказал я и в очередной раз поцеловал друга, уже в губы, Димка ответил мне.
По дороге обратно мы стали обмозговывать, как лучше все это устроить, но ничего путного в голову не приходило. После отбоя наши головы, еще не успев коснуться подушек, уже спали.
А на следующее утро, после завтрака, все благополучно разрешилось само собой: для кружка лозоплетения потребовались нарубить энное количество ивовых прутьев. Организовать их заготовку Марьсергевна поручила своему сыну и, конечно же, Сане. Для доставки лозы в лагерь потребовалось 2 добровольца (не утруждать же этим неблагородным занятием старшаков), ими оказались мы с Димоном.
Прибыв на берег Бадама, парни расположились покурить, а мы залезли искупаться (сандалии предусмотрительно были сняты). Наплескавшись вдоволь, мы вылезли на берег погреться и были встречены недовольным ворчанием сынка на тему: нех купаться, когда работа стоит, а работа стояла потому, что он просто играл в ножичек, тупо втыкая его в песок. Невдалеке из кустов раздавался треск разрубаемых веток – по всей видимости, это работал Саня. Мы с Димоном, не сговариваясь, пошли в заросли к нему.
Я поначалу чувствовал себя скованно, но Саша ни о чем не напоминал, хотя на скуле было заметно небольшое пятно синяка. Наблюдать, как он работал, было одно удовольствие – раздевшись до плавок, большим кухонным ножом он срезал ветки ивы, а мы подбирали их и складывали каждый в свою кучку. Мокрая спина блестела на солнце, под загорелой кожей перекатывались бугорки мышц. Мы работали сосредоточенно, но иногда подкарауливали друг друга, неожиданно тыкая прутиками в различные места. После очередного удачного попадания мы стали фехтоваться, однако, прутья гнулись, и особо ничего у нас не выходило, Саня откидывал мокрые волосы со лба и озорно поглядывал на нас.
Нарезав достаточное количество прутьев, мы побежали купаться, с разбегу запрыгнув воду. Александр неторопливо разделся догола и тоже зашел в воду по колено, наблюдая за нами и покуривая, а мы, хоть и делали вид, что заняты исключительно собой, украдкой бросали на парня взгляды (я видел, что Димка тоже косит на него глаза). Черные волосы курчавились у него на лобке, необрезанный член аккуратной морковкой слегка оттопыривался вперед, незагорелая полоса кожи выделялась на фоне тела. Наконец, мне надоело это изображение статуи. Улучив момент, я с гиканьем обрызгал Саню водой. Вздрогнув от неожиданности, щелчком отправив окурок на берег и со словами: «Кердык тебе!», он прыгнул к нам. Визжа, мы бросились в разные стороны. Легко догнав меня, Саня одной рукой схватил за лодыжку, а второй стал стягивать с меня трусы – одно мгновение – и они полетели на берег. Я визжал, призывая на помощь Димона, и пытался ухватить Саню, чтоб заскочить на него. Подоспевшего на помощь друга ждала та же участь – его трусы комком полетели на песок, но вдвоем мы – сила, и с двух сторон стали наседать на Саню. В конце концов, нам удалось его повалить в воду, и мы рухнули, подняв тучу брызг. Казалось, его руки были везде, а пальцы гуляли во всех наших местах одновременно: животах, боках, ногах, головах, письках… Осмелев, мы тоже хватали его за разные места, хотя он и не особенно-то поддавался, но нас-то было в два раза больше! Изловчившись, в один момент я схватил Саню за яички и слегка сжал их в руке, он легко выдернул меня из воды и перевернул вниз головой, я оказался вверх ногами прижатым к его животу. Прямо перед моими глазами оказалась чуть приоткрытая головка вставшего члена. Я дрыгал ногами, пытаясь освободиться, но чувствовал, как все ближе сползал на член, пытаясь замедлиться, я обхватил руками за Санину поясницу, ствол его члена был на уровне моего лица, на моей щеке ощущалась горячая пульсация. Вдруг легкий укус на ягодице ошеломил меня:
– Ай, эммм! – я не успел ничего сообразить, как головка члена оказалась у меня во рту.
Положение спас подоспевший Димка – он подсек Александра, и мы рухнули в речку, руки разомкнулись, мы оказались в воде. Хохоча и отплевываясь, мы запрыгали к берегу – передохнуть. Разлегшись на горячих камнях и немного согревшись, Саня закурил. Что может быть приятнее, лежа на горячем камне, вдыхать сигаретный дым? Еще приятнее может быть то, что ты лежишь абсолютно голым между друзьями, которые касаются тебя различными частями тела, и ты совершенно свободно можешь трогать их, где хочется! Возбуждать нас не стоило – писюны и так торчали у всех – бери и пользуйся, что мы и сделали. Мой членик оказался во рту у Сани, я взял у Димона, а он, соответственно, у Саши, который оказался «спринтером» – кончил буквально минут через пять. Мы с Димоном переместившись в 69 позицию стали заниматься друг другом, а Саня попеременно проникал языком то в меня, то в друга. Мама, как хорошо-то! Отвалившись и отдышавшись, мы запрыгнули опять в воду – охолонуться. Сынок Марьсергевны так и не появился, на обратном пути Саня растолкал его спящего в тени раскидистой ивы, мудачило!
В последний вечер перед отправкой домой мы по-тихому улизнули с Саней с дискача и углубились в сад, начинающийся сразу за забором лагеря (фрукты были еще зеленые и медсестра категорически нам не рекомендовала их есть – ага, больно-то ее кто-то слушал). Мы шли рядом молча и, чтобы я, споткнувшись, не упал – парень придерживал меня за плечо.
– Покурим? – предложил я. Саня молча достал пачку и протянул мне, чиркнув спичкой, поднес огонек к сигарете, потом прикурил сам. Я лежал на спине, глядя в звездное небо. Щелчком отправив окурок подальше, Саня лег на бок рядом, подперев кулаком голову, пальцами второй руки он водил по моему животу и груди, иногда касаясь лица. В темноте смутно угадывался силуэт его лица. Чтобы как-то прервать затянувшееся молчание я захотел коснуться тыльной стороной ладони его лица, но не смог дотянуться, оказывается Саня просто отклонялся назад, пока не лег на спину. Повернувшись на бок, я практически оседлал Саню и прикоснулся пальцами к его лицу – оно было мокрым!
– Санька, ты чего?
– Ничего, – глухо ответил парень.
– Ты …плачешь! – догадался я. Дотянувшись до его лица, я стал осторожно трогать губами его мокрые щеки.
– Санечка, ну, пожалуйста, не плачь! Ну, хочешь, я сделаю тебе хорошо? – я с готовностью пополз вниз, не забывая целовать его тело.
– Погоди, не надо! – руки дернули меня вверх. Его губы нашли мои, и он, захватив их полностью, языком проник в мой рот. Отдышавшись, Саня выпрямил меня и стал расстегивать мои брюки. Справившись с молнией и спустив штаны и плавки, он привлек меня к себе и практически всосал мой пестик. Я почти лежал у него на голове, упираясь ладонями в землю. Его рука касалась моего лица, захватив его пальцы губами, я стал слегка посасывать их. Аккуратно вынув их, Саня осторожно стал исследовать мою дырочку, затем я почувствовал, как второй палец не спеша проникает в меня, а потом и третий! Я затрясся мелкой дрожью, кончив ему, мой членик был практически проглочен, три пальца находились в плену дырочки. Ух!
Я сел ему на живот и, вжикнув молнией джинсов, освободил истомленного ожиданием его дружка от чего Саня часто задышал. Пятясь назад, пока его член не уперся в меня, я стал направлять член к себе в дырочку. Саня не делал никаких движений, опасаясь, очевидно, сделать мне больно неловким движением. Глупый! Осторожно я стал двигаться назад, пока не почувствовал, как у меня изнутри полностью заполнено. Сделав несколько движений, Саня засопел еще чаще и, не продержавшись и трех минут, я почувствовал, как мышцы его живота стали сокращаться, а член заскользил легко и свободно – Санек кончил. Лежа в темноте на нем, я трогал руками его лицо, а он ловил их губами и сжав, выпускал вновь. Свои пальцы он путал в моих волосах.
– Мы встретимся после лагеря? – первым нарушил молчание он, – я напишу тебе номер телефона, позвони мне обязательно, ладно? Позвони, пожалуйста, – просительные нотки в тоне Сани были очень удивительны мне.
– Канешно, какие могут быть вопросы!

В детстве очень легко давать различные обещания. Почему? Да потому, что мы легкомысленно считаем, что выполнить их ничего не стоит. Ну, что мне стоило пойти к соседям (у нас не было телефона) и набрать номер? Но летние архиважные детские дела заставляют забывать обо всем. Мы прожигали с Димоном и друзьями остаток лета по полной программе, лагерные приключения отодвинулись сначала на второй, потом на третий и т.д. план, новые впечатления заполонили наш досуг, бумажка с телефоном, естественно, была куда-то потеряна, я совсем редко вспоминал Саню (прости меня, брат). А по осени произошло одно событие, которое вообще изменило русло моей жизни.

Как все закончилось

А все закончилось, как ни странно, – тривиально. Я уже упоминал, что в поселке жили исследователи недр, и мои родители, соответственно, были геологами? А знаете, какая жизнь у детей геологов? Я сменил четыре школы, прежде, чем получить аттестат об образовании, и проехал полстраны, кочуя из города в город. Кому-то может показаться такая жизнь романтичной, но только не для меня. Я вполне себя комфортно чувствовал в Казахстане, но родителей не выбирают, поэтому, в один из теплых октябрьских дней, когда я учился в 5 классе, родители объявили, что очень скоро, через неделю, мы уезжаем на новое место жительства в Сибирь, в Шантарскую губернию. НАВСЕГДА! Скоро привезут контейнеры, а мы несколько дней будем ехать на поезде! УРА! КЛАСС! А что еще мог подумать ребенок, который по большому счету в своей жизни ничего не видел?
Я попрощался со своими одноклассниками, с друзьями и подружками из поселка. Несколько дней мы прожили у Мечниковых, т.к. сразу после того, как вывезли контейнеры и освободили квартиру, туда заселилась молодая семья казахов. Надо ли говорить, чем мы занимались с Димоном каждую ночь? Думаю, вы догадались сами. На прощание мы пожали друг другу руки, Димасик уткнулся лицом мне в грудь, на ней очень быстро стало мокро, я гладил его по голове и по вздрагивающим плечам и молчал. Я просто не знал, что нужно говорить в таких случаях, слезы просто катились по моим щекам. Нетерпеливо просигналил таксист, друг прижался к своей матери и, не глядя на меня, сделал прощальный жест рукой.
Ни с Игорем, ни с Батой попрощаться мне не довелось – их класс уже месяц находился на сельхоззаготовках (была такая трудовая повинность у совдеповских школьников) и не думаю, что мой отъезд что-нибудь значил для них.
Эта страница биографии перевернулась, чтобы открылись новые, а их, как впоследствии оказалось, было немало, но это уже совсем другие истории.

____________
примечания:
1. Я умышленно сохранил подлинные имена героев и если кто-нибудь себя узнает, буду безмерно рад поговорить, а тем более встретиться.
2. Одноименная сказка Дж. Радари о похождениях мальчика–луковки и его друзей-овощей и фруктов.
3. Член, по казахски
4. На мой взгляд, и нам не плохо было бы перенять этот обычай, был бы повод посадить хотя бы по одному дереву.
5. Баба–яга, по казахски.
6. Австралийский детский телевизионный сериал с героиней – шотландской овчаркой.
7. Слово «слабо» вошло в обиход несколько позже.
8.Магнитофон на котором пленка наматывалась на большие катушки, про кассеты еще не слышали.
9. По народному выражению – «недозалупа», т.е. кожа не открывала крайнюю плоть.
10.Так в прошлом веке в СССР официально именовались презервативы, прикол состоял в том, что они были многоразового пользования! Можете себе представить?
11. Хроническая ангина.
12. Это выражение я случайно услышал из разговора пацанов постарше, хотя до конца не понимал этого выражения.
13. Сейчас в «низалижном и самостийном» Казахстане он называется Шимкент.

©Юстас Финк май 2009г.