Райнхарду.
Монтхерлант в своё время объяснял,
что он, когда в романе натыкался на
описание, то переворачивал страницу.
Клод Симон, "Сад растений"
1.
- Дальше, - думает Краффт. - Мне нужно выходить на следующей остановке.
Но этот мальчик здесь и он смотрит рядом с ним на стекло водительской кабины. Затем закрывает глаза, и когда он их снова открывает, то смотрит в лицо мальчику, и тот произносит свои первые слова.
- Вы смотрите так.
- Да, - говорит Крафт
- А почему?
- Потому что ты мне нравишься.
- Я многим нравлюсь.
- Да, ты красив.
- Это глупо. Я же не девчонка.
- Красивыми бывают не только девочки.
- Вы далеко едите?
- Пока ты не сойдешь.
- Я выхожу на конечной.
- Я тоже.
- Так вы меня преследуете.
- Нет, - говорит Краффт, - если ты не хочешь, чтобы я за тобой шел, тогда не буду.
- Спорю, что вы безработный.
- Нисколько. Я так выгляжу?
- Какая же у вас профессия тогда?
- Газета.
- Вы разносите газеты?
- Ерунда. Я работаю в газете. С сегодняшнего дня в отпуске.
- И вы не уезжаете с кем-нибудь?
- Хочешь поехать со мной?
- Я же вас не знаю.
- Меня зовут Краффт, Христиан Краффт, с двумя ф. А тебя?
- Торстэн. Без х. [в немецком есть особенность писать в именах с согласной t, добавляя h. Katharina, Thomas, Theo, Thorsten. Но в этом романе главный герой пишется без h: Torsten]
- У вас бывает что-то с мальчиками, да?
- А у тебя нет?
- У нас в классе есть и девочки.
- Девочки были бы для тебя лучше?
- Вы гомик.
- Правильно.
- Почему правильно?
- Потому что я гомик.
- Мой отец рассказывал, что раньше девочки сидели по левой, а мальчики по правой стороне класса. У нас все сидят вперемежку.
- И это тебе нравится.
- Почему мальчики и девочки должны сидеть слева и справа одни?
- Я спрашивал у себя о том же.
- Следующая конечная, Кёнигсфорст.
- И твой отец думает, что это плохо, что вы все сидите вперемежку?
- Нет. Или да. Моя мама непременно хочет так.
- Что?
- Чтобы мы сидели вперемежку. А не с мальчиком нога об ногу.
- Ну, пока.
И он готовится выпрыгивать из вагона.
- Но ты находишь, что это хорошо?
- Что?
- Сидеть с мальчикам нога об ногу?
- Мне пора.
- А если я приглашу тебя на мороженое?
- Так и должно было случиться.
- Я же не могу проводить тебя до твоей двери.
- Там в кафе-мороженом меня знает каждый.
- Ну и что? Тогда - я буду твоим дядей.
- Что за хрень. Злой дядя, который покупает маленьким девочкам мороженое.
- Но ты же не маленькая девочка.
- Но вы же злой дядя?
- Ты псих, если веришь этому.
- Дальше я пойду один.
- Хорошо. Тогда завтра я буду ждать тебя здесь.
- Завтра суббота.
- Ну тогда в понедельник, если захочешь.
Но тот уже бежит и не оборачивается назад.
2.
Когда Торстэн в понедельник днём выпрыгивает из вагона, то видит вдалеке мужчину, опирающегося на светофор и смотрящего на него.
- Значит опять, - думает он, - и что теперь делать?
Он снимает рюкзак с плеч, бросает вниз, зажимая его между ног и видит на другой стороне жирного Тео, плетущегося вдоль забора.
- Тео! - кричит он, но тот даже не поворачивает голову.
Но мужчина уже совсем рядом.
- Я все ноги себе уже отстоял.
- Мне это пофиг.
- Ты сегодня припозднился.
- Я мог выйти на остановку раньше.
- И почему ты этого не сделал?
- У вас, чего, нету других друзей?
- У меня есть ты.
- Я ещё не ваш, - говорит Торстэн, поднимает рюкзак и уходит прочь.
- Не обижайся ты так сразу, - кричит Краффт и бежит за ним. - Это было шутка.
- У нас есть учитель, он такой же как вы. Но он не вешается на мальчиков.
- Может быть, они ему не нравятся.
- Вам нравятся мальчики?
- Мне нравишься ты.
- Что скажут ваши друзья, если узнают, что вы подкарауливаете меня?
- Я не подкарауливаю тебя.
- Что вы перепихиваетесь с двенадцатилетним.
- Они сойдут с ума.
- Вот видите. И почему сойдут они с ума?
- Как почему? Потому что сейчас всё отродье, когда им больше не ставят палки в колёса, хотят стать пай-мальчиками нации, в лучшем случае со своим кодексом полным специальных законов для их дрянного мирка гомиков, но любовь к отрокам, тьфу, дявол, отроков нужно запереть в стеклянную витрину, чтобы они захлебнулись в своём собственном соку, отроки являются священными коровами нации, и несдобровать тому, кто захочет их доить!
- Вы хотите.
- Чего я хочу?
- Отроков. Доить.
- Говно в дерьме я хочу. Само слово отрок претит мне.
- Но я же отрок.
- Нет, ты не отрок.
- Посмотрите же, - говорит Торстэн и останавливается.
- На что?
- У меня малокровие, говорит врач. И я слишком мелкий для своего возраста. В классе у меня есть прозвище.
- Какое?
- Фея.
- Что это значит?
- Вы не знаете о феях? Сказочных феях? Лесных и полевых феях? Такие феи как в «Сне в летнюю ночь», которые проплывают над сценой.
- Но почему же именно тебя обзывают феей?
- Они меня не обзывают, хотя делают вид, что обзывают. Почему нам не сесть там на скамейку?
- Тебе не надо домой, перекусить?
- Если вам нравятся мужчины, почему же вы стоите там на остановке и тоскуете по мне, - спрашивает Торстэн и садится.
- Ты всё время не выходил у меня из головы, - говорит Краффт и тоже усаживается.
- Я думал, у вас мужчины в голове.
- У тебя, значит, убеждение, что я тоскую по тебе.
- У Вас есть кто-то постоянный? [fester Freund - иметь постоянного (настоящего) друга]
- Да есть.
- И где?
- Здесь в бумажнике.
- Покажи!
- Но это только снимок исподтишка.
- Ну и что из этого. Давай!
- И против света. Держи. Лицо наполовину чёрное.
- Фу, - говорит Торстэн и крутит фото туда сюда.
- Почему фу? - спрашивает Краффт.
Торстэн поднимает голову, рассматривает Краффта, затем снимок, бросает быстрые взгляды с фото на Краффта и обратно, сверяет и отдает ему в руки фото.
- Вот это да!
- Почему?
- Вы отдаёте предпочтение красивым парням. Один лучше другого.
- Но ты же не знаешь моих парней.
- Конечно же, я их знаю. Этот - фотомодель из журнала мод, а ещё я, прекраснейший отрок из Кёнигсфорста.
- Похоже, ты не скромен.
- Но таковы парни, как вы внушаете это мне.
- Что?
- Что я красивый, страстный, гибкий, прям готовы съесть.
- Парни говорят тебе, что ты гибкий?
- Все мне это говорят. У них ни малейшего понятия, что я могу вытворить со своим телом. Иногда, на уроке физкультуры, другие ничего не делают, а только следят за мной, как я гнусь. Торстэн, говорит учитель, покажи им. Даже он хочет видеть моё резиновое тело. Хотите, я вам тоже кое-что покажу?
- Здесь? Посреди парка?
- Ну почему же нельзя посреди парка? Я могу делать это везде и у меня всегда есть желание на это.
- Я голоден, - говорит Краффт, - я сегодня почти ничего не ел, поэтому приглашаю тебя туда, где тебя никто не знает.
- Здесь знают меня везде. У меня осталась булочка от завтрака.
- Я ненавижу чёрствые булочки с маслом, - говорит Краффт.
- Моя мама режет для меня хлеб тонкими ломтиками, чтобы я ел. Вы будете из рук вырывать.
- Ну тогда не возражаю, - говорит Краффт.
Он сползает вниз, вытягивая ноги, кладёт голову на спинку скамейки и раскрывает рот пошире. Торстэн отрывает кусочки от хлеба, наклоняется над ним и попадает кусочками ему прямо в рот. Краффт пережовывает и глотает.
- Ещё, - говорит он.
- Больше нету. Завтра мы заканчиваем на два часа раньше, потому что заболел математик.
- Завтра я не могу.
- Что завтра не сможешь?
- Завтра я не смогу тебя подкарауливать.
- Слушай! Мне же пофиг, завтра у меня всё равно репетиция после школы.
- Что за репетиция?
- Послушай, какая разница! Я бы её всё равно пропустил.
- Что это за школа, куда ты ходишь? - Братьев и сестёр Шолль. В Рат-Хоймар. В трёх остановках отсюда.
- Везде есть указатели, - кричит Торстэн и оказывается уже у домов.
- Куда ты, - кричит Краффт, - куда так несёшься?
- Смотри! - кричит Торстэн и делает колесо на руках, а затем двойное сальто.
3.
Краффт стоит у главного входа школы Братьев и сестёр Шолль и рассматривает здание. Битый час стоит он здесь.
- Проклятие, - думает он, - сегодня он освободился раньше, может быть, его уже здесь нет.
Но он видит Торстена, который выходит из дверей с другим мальчиком, смеясь, и неожиданно останавливается и уставляется на него.
- Я думал, вы не сможете сегодня.
- Я тоже так думал.
- Это Удо.
- Привет, Удо, - произносит Краффт, и Удо кивает в ответ.
- Мужчину зовут Краффт, Христиан Краффт, и он работает в газете.
- Неужели?! - спрашивает Удо.
- Он делает репортаж о нашей школе, об учениках, о чём мы думаем, и как мы находим общий язык с учителями.
- Я думал, у вас сегодня занятия, - говорит Краффт.
- Я тоже так думал. Ну и как ты его находишь? - спрашивает Торстэн.
- Кого? - хочет знать Удо.
- Ну, этого, из газеты.
- У вас есть закурить?
- Не курю.
- Получим ли мы что-нибудь за это, если расскажем? - хочет знать Удо.
- Про что расскажем?
- Про всё школьное гавно и остальное.
- Ну ты и учудил, - говорит Краффт Торстэну, - сказал бы ему правду, мы бы давно от него отвязались.
- Я лишний? - спрашивает Удо.
- Да, ты мешаешь, - говорит Торстен и отмахивается от него, и Удо, разворачиваясь, уходит.
- Ну, беги за ним следом.
- У вас не все дома. Я должен был сказать ему, что вы гомик и подкарауливаете меня?
- Мне нужно сегодня к своей сестре, и ты идёшь со мной.
- И он бы охотно поверил, что мне это нравится. Быть подкарауливаемым вами.
- Ну, ты идёшь к Карин или нет?
- А где она живёт?
- Через три улицы отсюда.
- И что вы ей скажите, кто я?
- Карин в порядке, ей не надо говорить.
- Я совершенно не знаю, - говорит Торстэн и тяжело бредёт за Краффтом, - как быть, и почему у меня в черепушке всё время словно жужжат комары.
Дом, один из многих, стоящих в ряду, с заросшим садом с тремя гномами с отбитыми головами, с колотушкой у двери в форме дубины.
- Христиан! - кричит Карин и бросается обнимать брата, и он обнимает её.
- Это - Торстэн.
- Привет Торстэн. Заходи. Я ещё не совсем оделась. Но ты не смотри, ещё маленький.
- Это ты им всем головы отбила? Чем, правда, ты им отсекла? Всем троим?
- Топором, - говорит Карин и смеётся, и от смеха хватается за живот.
- А что Петэр?
- Ха-ха, - говорит Карин.
- Петэр мой муж, - объесняет она Торстэну, - тому отсеку я, если понадобиться, всех гномов в мире, тому отсеку я всё, и не только гномов, но и башку с котелка.
- Башка это котелок, - говорит Торстэн.
- Как?
- Башка это голова и котелок тоже голова, значит башка - это котелок, и котелок тоже башка, потому что оба синонимы головы.
- Ну и?
- Вы сможете этому Петэру только тогда срубить башку с котелка, если у него две головы.
- Где же ты его подцепил, - спрашивает Карин брата, - ты неожиданно стал нянькой для чужих детей?
- Я за ним не слежу. И что теперь? Она хочет всё выкинуть на помойку, - говорит он Торстэну, - все эти цветочные украшения со стен и аморреты из гипса, и плюшевые шторы с окон.
- А потом? - спрашивает Торстэн.
- Повешу Кандинского, - кричит Карин, - и красных коней Марка.
- Они синие, - говорит Торстэн. [В 1911 году Франц Марк и Василий Кандинский основали альманах "Синий всадник".]
- Подсолнухи и отрезанное ухо!
- Подсолнухи везде висят, - произносит Торстэн, - в каждой мещанской халупе.
- Что он за чушь несёт? - говорит Карин брату.
- Если вы хотите подсолнухи, тогда можете оставить висеть ваши плюшевые шторы и салат из анютиных глазок на стене. Всё одного калибра.
- Скажи-ка мне, - кричит Карина, - где же ты его подцепил!
- Всё это хлам, как говорит наш учитель. Когда это, как дешевка продаётся в магазинах, тогда это ничего не стоит.
- Торстен цитирует своего учителя, - говорит Краффт.
- Ты что, его няня, кто ты ему?
- Он мой любовник, - говорит Торстэн. У вас есть дети?
- Увы, - отвечает Карин, - к сожалению нет. Его любовник, значит.
- Почему? - спрашивает она своего брата.
- Что почему?
- Почему этот ребёнок говорит, что ты его любовник?
- Было бы хорошо.
- Что было бы хорошо? - спрашивает сестра.
- Было бы хорошо, если бы ты не только гномам, но и своему Петэру тоже башку с котелка снесла.
- У Петэра нету, в конечном счёте, уже двух голов, - говорит Карин Торстэну. - Значит он спит с тобой?
- Мне лучше сейчас уйти, - говорит Торстэн.
- Ну, иди тогда, - говорит Краффт, и Торстэн покидает комнату, закрывая за собой дверь снаружи.
- Мой дом, - говорит Карин, - этот дом, - говорит она, - наш дом, мой и Петэра, не будет домом для грязных...
- Ну, выговорись, - произносит Краффт и выходит вон.
- Пидарасы! - орёт Карин ему вслед.
Торстэн, стоя возле гномов, смотрит на него, выходящего, тогда как Карин продолжает кричать внутри.
- Она сошла с ума, - кричит Краффт и названивает в дверь. Затем бьёт колотушкой по латунному покрытию двери.
Торстэн убегает, и рюкзак на его спине скачет как маленький бесноватый зверёк.
4.
- Два дня подряд я поджидаю тебя здесь, - говорит Краффт, - среду, четверг зазря, сегодня пятница, ты обиделся?
- Я не могу больше видеть вас.
- Почему? Ты ослеп?
- Я не хочу вас больше видеть. Вы понесёте мой рюкзак?
- Зачем?
- Моя спина, потому что я не сплю...
- Что с твоей спиной? - спрашивает Краффт и стаскивает у него с плеч рюкзак, а затем несёт его.
- Иногда меня пронизывает насквозь, через спиной мозг, такой зуд, такая дрожь, вам такое знакомо?
- Естественно, знакомо.
- Когда я не сплю, меня знобит.
- И почему ты не спишь? - спрашивает Краффт, - здесь одни виллы.
- Я тоже живу в такой вот вилле.
- Твой отец адвокат.
- А ваш?
- Так он адвокат или нет?
- Моя мама переводит книги.
- С какого языка?
- Финского.
- Твоя мать финка?
- У неё мама из Финляндии.
- В музыке есть блестящие финны.
- Я знаю, Сибелиус.
- Также Ахо, - говорит Краффт. - Уже слыхал что-нибудь про Ахо? [Калеви Ахо, финский композитор и музыкальный педагог, р.1949]
- Это кто такой?
- Значит твой отец адвокат и твоя мать слушает Сибелиуса.
- Почему это мой отец должен быть адвокатом?
- На кого учится твой брат?
- Откуда вы знаете, что мой брат студент?
- Значит у тебя есть брат, - говорит Краффт.
- И как давно вы за мной шпионите?
- И ты последний ребёнок, поздние роды.
- Я не поздний.
- Ну, конечно же, ты поздний. Когда твой брат уже студент, а ты всё ещё какаешь в штаны, то это называется поздними родами.
- Как выглядит мой брат?
- Я не знаю твоего брата.
- Но вы же знаете, что он учится.
- Не давай себя запугивать. Я блефую.
- Мы сейчас прошли возле моего дома, - говорит Торстэн.
- Мы пройдём рядом с ним ещё раз.
- Как хотите.
- Значит, твой отец - врач.
- И мой брат учится на врача.
- Торстэн Шайт. Тебя зовут Торстэн Шайт. Знаешь ли, что ты детонатор?
- Это что такое?
- Ты в сочетании со мной являешься взрывчаткой.*
- Я думаю, что у вас не все дома.
- Вспомни, как моя сестра отреагировала на нас.
- У неё большие груди, - говорит Торстэн, - желаете ли ещё раз пройти возле дома?
- Да. Ахо, среди живущих, великий.
- Финляндию люблю даже я, - говорит Торстэн. - Финляндия это Сибелиус.
- Ахо живёт сегодня, сейчас. В то время, когда мы проходим возле твоего дома, он трудится над своей двенадцатой симфонией.
- Откуда вы можете это знать?
- Я просто знаю. И где находится твоя комната?
- Там наверху, на чердаке. Где развевается зелёная гардина. Я покажу вам мой муравейник.
- Что за муравейник?
- Позади у нас в саду муравьи построили муравейник, супер-пупер.
Он открывает калитку в полисадник, проталкивает Краффта туда и направляет его перед собой в сторону дома. В одном из окон на первом этаже появляется женщина.
- Торстэн, что это ты там делаешь?
- Я хочу показать мужчине муравейник.
- Ах, так, - и она опять исчезает.
- Твоя мать? - спрашивает Краффт.
- Экономка. Бабетте.
- А если твоя мать что-то заметит?
- Моя мать ничего не замечает. Вы что-нибудь знаете про муравьёв?
- Муравьи меня не интересуют.
- Внутри посередине сидит королева и срёт яйцами.
- Если ты сейчас весь этот муравьиный срач перескажишь мне, то я закричу.
- Вот идёт Ральф, мой брат, - говорит Торстэн.
- Я никого не вижу.
- Вы должны для этого повернуться, если хотите его увидеть.
- Он идёт сюда?
- Я могу его позвать, если хотите.
- Только посмей! Как долго они строят муравейник?
- Что вы делаете? Вы всё сломаете.
- Я только палец сую вовнутрь.
- Он засовывает палец в муравейник, - кричит Торстэн своему брату.
- Чтоб у него палец сгнил, - кричит в ответ Ральф.
- Если нет, я отрублю его, - кричит Краффт, и поворачивается.
Брат смеётся, машет и идёт в дом. Краффт машет в ответ, потом рассматривает дом, газон и сад.
- Мы можем сесть там в кресла, - говорит Торстэн.
- Ты проводишь меня отсюда, и я уберусь восвояси.
- Вам здесь не нравится?
- И я больше не хочу, чтобы мы в дальнейшем встречались на остановке или возле школы.
- Что вы вообще от меня хотите?
- Я должен объяснять тебе это здесь, в саду твоих родителей?
- Мы уже на улице, - говорит Торстэн и выталкивает Краффта в калитку на улицу.
- Я вам нравлюсь? - спрашивает Торстэн.
- Можешь ли ты, наконец, это глуповатое "вы" отставить?
- Я нравлюсь тебе? - спрашивает Торстэн.
- Ты хочешь мне понравиться?
Вместо ответа Торстэн поворачивается и идет назад, к дому. Когда он проходит в калитку, Краффт садится в сточную канаву и сразу же вскакивает.
продолжение возможно...
