Нам было лет по двенадцать, тринадцать, когда мы узнали , что недавний бывший выпускник нашей школы любит брать в рот. Мы толпой ходили к нему. А началось всё с того , что Радик рассказал, что у него брал в рот Серёга Ковалёв, как мы его называли Кавыля. Он пришёл с армии (постоянно показывал свой дембельский альбом, который мы смотрели с большим удовольствием), так, что ему было тогда лет двадцать. Мы конечно не поверили.
- Не верите! Он кстати просил, чтоб я ещё кого-нибудь позвал, кто захочет, чтоб у него пососали.
У тебя будет сосать взрослый мужик!!! Эта мысль возбуждала. ( Кстати, хотя мы и занимались сексом между собой, в рот мы никогда не брали друг у друга. Считалось это дурным тоном).
И вот самые смелые из нас (не все) идут в гости к Ковыле, узнать действительно ли взрослый мужик может интересоваться мальчиками.
Радостный хозяин, теперь как понимаю в предвкушении мальчишеских тел, встречает нас и проводит к себе в комнату. Жил он по-моему с матерью, которая работала в утреннюю смену, потому что он нас просил приходить до 17 часов. Про отца что-то не слышал, или забыл.
Пауза длилась недолго.
- Ты сказал? – спросил он у Радика.- Это все?
Мы ответили что да. Тогда он предложил нам поиграть в железную дорогу (немецкую фирмы «ПИКО»). Для нас это было в диковинку. Кстати потом я привёз такую же из Москвы и так же как и я в детстве, в неё играл мой первый зайчонок, только голышом…
Я не знаю,. как это происходило с другими, потому что он приглашал по одному в спальню. Я расскажу, как было со мной.
Мы так были заняты дорогой, что никто не обращал внимание на время. Пришла и моя очередь, хотя очерёдности никто не устанавливал. Вышел предыдущий, и сказал, чтоб шёл следующий. Я просто пошёл. Захожу. Вижу, Ковыля сидит на кровати в халате, такой расписной, как у узбека .
- Подойди ко мне, - просит он.
Я подхожу. Самому интересно, что он будет делать. Он расстегивает мне рубашку. Я не сопротивляюсь, а просто стою, опустив руки.
Потом стягивает трико и просит вылезти из них. Я подчиняюсь. Затем начинает меня гладить через трусы - везде. Я возбуждаюсь и просто стою. Он стягивает с меня трусы .
- Сядь ко мне на коленки, - просит он, а сам распахивает халат.
Я готов сесть, но вдруг вижу, что под халатом ничего нет! Он голый! Я очень удивлён видом голого волосатого мужчины. Я стою в замешательстве. Он уже не просит, а просто садит меня к себе на колени. Я попой чувствую его писюн . Он меня продолжает гладить теперь уже без трусов. Мой писюн стоит торчком. Он меня распрямляет. Я теперь лежу у него на коленках. И тут. О чудо!!! Такое, я испытал первый раз в жизни. Это не то, что тереться писюнами о попу товарища. Это восхитительно!
- Нравиться , спрашивает он.
- Да, - отвечаю я.
Насосавшись, он меня попросил встать на коленки. Я подчинился. Он зашел сзади и провел мне своим членом по спине.
- Теперь ты мой, - сказал он.
Не знаю, как это объяснить, наверно ритуал какой- нибудь был у него. И видать наверно с каждым пацаном он делал это, мы про это не делились между собой. Почему-то про посещения спальни никто из нас не спрашивал, и что там было с другим мы просто догадывались, хотя возможно с кем то другим было ещё что-то иное.
- Ты придёшь ещё?
Я положительно помотал головой.
- Ты же взрослый пацан, ведь знаешь, что про это никому не стоит говорить?
Я опять положительно помотал головой, теперь правда чувствуя себя неудобно – стою голый перед мужиком , а он мне говорит, что не надо стучать, как будто я кого – нибудь предавал. Теперь это моя тайна. Лично я ходил к нему всё лето. Все происходило примерно по одному и тому же сценарию, с тем же потиранием спины. Единственное добавилось что он стал кончать на меня, то просит стоя наклониться, а сам встаёт сзади, положит яички ко мне на попу, а сам мастурбирует и кончает мне на спину, а потом растирает сперму по спине, то просто поставит меня на коленки, запрокинет мою голову и кончает мне на лицо ( вот эта поза мне жутко не нравилась, но приходилось терпеть, чтоб не обидеть). Почему-то именно так ему нравилось, что в последующем я тоже попытался сделать с моими зайчатами.
Это был мой первый и единственный опыт сексуального общения со взрослым человеком. Про себя он никогда не рассказывал, да в общем меня это не интересовало. Я даже не помню, где он работал. Его интересовало, как сейчас понимаю, только моё тело.
Теперь я понимаю его и очень удивляюсь, как у него так классно получалось. Вот только уж больно он был открыт. Что про него знали все, и я думаю, узнали те, кому бы не стоило знать. Вернувшись из армии, я про него больше никогда не слышал.
Прошло время и стали подрастать младшие. Мы постоянно брали к себе в компанию мальчишек лет по семь-восемь. Но и им досталось от нас. Мы их раздевали и на них играли в карты, а потом проигравший должен был при всех сделать с мальчишкой. Сопротивление никакого не было. Малыш стойко переносил в себе наши маленькие, еще тогда писюны. Зато потом такого пацанёнка никто не трогал, его брали играть в футбол, войнушку, ходить по городу. Для них было честью пройти через такое испытание, а потом постоянно играть со взрослыми. Ребёнок проходил через такое только один раз и все потом знали, что он посвящен. Хотя в последующем, возможно его домой приглашали кто-то из нас для того чтобы ещё насладиться его телом. Так в последующем я познакомился с моим первым зайченком.( Он прошёл через такое испытание, правда у тех, кто проходил наше).

Самое страшное воспоминание детства, которое я забыл и не хочу вспоминать – это поездка на речку, когда мне было двенадцать лет. Не знаю, чем я приглянулся двум пьяным отморозкам, но без хирургического вмешательства у меня не обошлось. И большое спасибо маме, которая не пошла в милицию, а повезла меня в больницу, и больше об этом не вспоминала. Поэтому я не приемлю никакое насилие. Это больно, обидно. Это рана наверное на всю жизнь. (Сейчас перечитывая написанное и поднимая в памяти те воспоминания, почему-то мне кажется, что это было спланированной акцией нашего Ковыли, так как он был с нами, парни его ровесники, хотя я возможно ошибаюсь).
А ведь мы не пользовались тогда ни какими смазывающими средствами, но эта смесь болевых и приятных ощущений от анального секса почему-то запала на долгие годы.
Мы выросли, нам по четырнадцать – пятнадцать лет и теперь уже отходили от массовости этих игр. Кто увлёкся девочками, а отношения с мальчиками стали «стрёмными». Хотя по два, три человека мы собирались. Приглашали младших, которым было от семи до одиннадцати лет. Играли с ними в карты на раздевание, жутко их обманывая , что бы выиграть. Когда мальчишка раздевался полностью, он проигрывался в рабство. С ним можно было делать что угодно. Вы наверное догадались, что мы с ними делали. А так же заставляли это делать между собой. За этим было интересно наблюдать, когда два маленьких мальчишки , глядя на нас пихают свои писюны в попу друг друга, а мы указываем , что еще они должны сделать. Гораздо позже эти же мальчишки привели ко мне симпатичного мальчишку, который переехал в наш двор( его мама работала в милиции, а у нас в доме в четырёхкомнатной квартире жили алкаши, что-то они накосячили, она их выселила в свою, а эту взяла себе) , которого я считаю в своей жизни первым зайчонком мне было семнадцать а ему одиннадцать. У нас с ним была действительно любовь и дружба.
Сами между собой мы проделывали это всё реже и реже, а маленьких приглашали всё чаще и чаще, так наше сексуальное влечение плавно перешло в бойлаверство. И я даже не могу определить границу, где оно стало бойлаверством. Я любил мальчиков всегда с самого детства. Я не стал геем. Взрослые мужики меня не интересуют вообще. И терпеть не могу когда у мужика бабские повадки.
Еще было много всяких приколов. Но мы выросли и стали забывать, о том дворе, который нас вырастил. Каждый стал личностью, и теперь при встрече мы вряд ли будем вспоминать такие истории из нашего детства. А жаль.