В этот вечер, 29 сентября, 1994 года в Таллиннском пассажирском морском порту было оживленно. В сторону ярко освещенного здания ехали автомобили, автобусы, с тяжелым рокотом двигались грузовики. Двери здания порта постоянно открывались, втягивая в себя все новых и новых людей. Бизнесмены, туристы, просто пассажиры, отправляющиеся к родственникам, мужчины, женщины, дети - все они периодично и неизменно шли к пунктам паспортного контроля, проходили таможню и как бы исчезали в длинном коридоре-"кишке", ведущим по ту строну здания морского вокзала. Внизу, во дворе комплекса, через ворота погранично-таможенного контроля, продвигались автомобили и трейлера. Пройдя контроль, машины направлялись к огромному черному чреву, с опущенным массивным трапом. Чревом являлся въезд на грузовую палубу судна. По другую сторону комплекса морского вокзала стояла белая, ярко освещенная громада, похожая на плавучую гостиницу, с огромной синей надписью ESTLINE на борту. Грузовая палуба постепенно загружалась транспортом, а пассажирские наполнялись оживленным движением, шумом сотен людей, размещающихся по своим каютам. В 18.00 поднялся громадный въездной трап. Потом медленно опустилась на свое место стальная махина носа. И огромный белый корабль, медленно разворачиваясь, взял курс на северо-запад. Вечерний Таллинн проводил в ночь белую корму судна, с надписью на ней: "Эстония". Паром шел в Стокгольм.

Во внутренних помещениях "Эстонии" было светло, тепло и уютно. Снаружи царили темнота и пронизывающий холод. Но здесь, в уютном небольшом баре судна о существовании моря словно никто и не думал. Единственное, о нем напоминала качка, во второй половине сентября шторма и волнение на Балтике перестают быть редкостью и затягиваются до весны. Впрочем, этот факт особо не волновал пассажиров, они приступили к своему вечернему ужину. Здесь были молодые и пожилые люди, взрослые и дети, пришедшие сюда со своими родителями. Несколько подростков находилось здесь в одиночестве, они направлялись к родственникам за границу, по дорожным детским документам. Невысокий белобрысый паренек Максим, пришедший сюда поужинать перед сном, сидел за одним из столиков, и тоже ужинал, запивая ужин "колой". Блин, жалко, подумал, он, что не продают здесь несовершеннолетним пиво. И чего так, ведь два дня назад с ребятами после школы в скверике пили, за мой отъезд. Действительно, мальчишка направлялся в Стогкольм к отцу, уже год жившему там, из-за совместного бизнеса со шведами. Уже полгода они не виделись, с тех пор, как он уехал в Швецию. Мама, конечно, грустила, но что поделаешь, если благополучие семьи этого требовало. И сейчас, отправляя сына в этот рейс, она хотела, чтобы Максим все-таки повидал отца, ведь работать в Швеции ему еще было почти полгода, до весны. И мальчик впервые в жизни отправялся в плавание за границу, причем в одиночестве. Сама она, работая учительницей в русской школе Таллинна, не могла съездить к мужу, хоть этого очень хотела. Учебный год был еще очень долгим, до следующего лета. И сейчас мальчишка сидел в кресле бара в одиночестве. Сверстников было немало рядом, но почти все они говорили по-шведски или эстонски. Первого языка он не понимал вообще, а второй был для него чужим, как и вся обстановка в стране, гражданином которой он стал совсем недавно, даже особо и не зная этого. Да и сама страна, не знала наверное еще совсем недавно, что станет независимым государством.

Максим оглянулся по сторонам. Было скучновато, но все-таки интересно. Он никогда раньше не путешествовал морем, и не был ни на одном судне. А вся обстановка на пароме была довольно увлекательная, для 15-летнего паренька, впервые попавшего на борт пассажирского парома. И сейчас он осматривал обстановку бара. Посмотрел на соседний столик, на сидящую за ним шведскую супружескую пару, потом на другой. За тем столиком сидел молодой мужчина, и также смотрел на него. И казалось, он улыбался мальчишке. Как бы чуть-чуть посмеиваясь. Паренек надулся и отвернулся. Вот еще, блин, какой-то козел-скандинав улыбится. И чего, спрашивается? Блин, подойти бы и послать его куда подальше, ведь все равно не поймет по-русски. Но было интересно, и Максик оглянулся снова. И снова встретил смешливый взгляд, но вместе с тем какой-то теплый и открытый. Максик немного смягчился. Ладно, подумал он, смотри дальше, мне не жалко. И стал неторопливо есть свой ужин. Но тут он услышал за спиной:
- Приятного аппетита! Только что же ты один-то ешь, давай вместе поужинаем!

Андрей, как и сотни других пассажиров, направлялся в этот вечер к пограничному контролю морского вокзала. Он не в первый раз ходил на пароме "Эстония" в качестве пассажира. Уже год ему приходилось ездить по делам в Стокгольм. Вот и сейчас он привычно прошел по длинному коридору, ведущему к пассажирским палубам парома. Прошел в свою каюту, и расположившись, через некоторое время вышел подышать воздухом на верхнюю палубу. Там было пустынно, никто не хотел выходить на нее в холод и ветер. А Андрей, подставив лицо свежему Балтийскому ветру, думал о своем. Блин, сделаю последний рейс в этот раз и все, буду в Таллинне дело делать, - подумал Андрей, - а то совсем невозможно, никакой личной жизни. Надоело до чертиков! Туда-сюда, туда-сюда! Все, хватит, решено, - думал Андрей, стоя на огромной верхней палубе парома, смотря на неспокойное море, и покачиваясь вместе с палубой судна. "Эстония" переваливалась с борта на борт. Впрочем, в личной жизни Андрея все было не так просто. Друзья постоянно спрашивали его, когда он собирается жениться. Все таки 27 лет совсем недавно стукнуло. Эх, не знали они, что Андрею никогда не нравились девушки. Вернее, он был к ним просто равнодушен. Молодого человека уже очень давно, со школы привлекали подростки. Он мог часами стоять и любоваться на веселых, смеющихся мальчишек, гуляющих по городу, гоняющих мяч по двору. И втайне, в глубине души он мечтал о о том, чтобы найти себе маленького друга, жить с ним, заботиться о нем, как о родном. И любить, сильно любить его, отдавать ему всего себя, жить ради него. Но увы... Все это было лишь недостижимой мечтой, так ему казалось, и он сильно страдал от этого. Никто не догадывался о его второй сути, никому он не говорил ни о чем. Все друзья и знакомые знали его, как хорошего друга, душу любой компании. И внешне все в его жизни было замечательно. Но только внешне...

В борт парома ударила волна, Андрей очнулся от своих мыслей. Ветер и волнение начали усиливаться, на палубе уже нельзя было находиться. Андрей спустился во внутренние помещения судна, прошел к себе в каюту. Но там было нечего делать. И тогда он решил, что неплохо было бы перед сном поужинать. Мужчина спустился в ближайший бар, небольшой, но зато не очень шумный. На "Эстонии" было еще несколько ресторанов и баров, но здесь было неплохо, тихо играла музыка. И Андрей сел за столик и сделал заказ. Пока заказ выполняли, он осмотрелся по сторонам. Все было, как и всегда. За столиками сидели люди, слышалась шведско-эстонская речь. Но тут Андрей заметил, что за соседним столиком сидит мальчишка. Андрей заинтересовался, и стал на него смотреть. Паренек был очень красивый, белобрысый, с голубыми глазами. Заметив взляд Андрея, он быстро отвернулся, явно недовольный вниманием к своей персоне. Ишь ты какой, - подумал Андрей, - смущаешься. Боже мой, а какой симпатяга, глаз не оторвать! Интересно, эстонец, скандинав? А может, подойти, заговорить? Да ну, брось, он же не поймет по-русски. Блин, и почему всегда так? Как часто они мне встречаются и потом уходят, чтобы уже не встретиться. Встречи в пути... Да ладно, что тут такого? Подойду, просто спрошу что-нибудь - он снова посмотрел на мальчишку. Паренек тоже мельком взглянул на него, казалось, даже лукаво. Все - подумал Андрей, - пойду, спрошу у него, может быть хоть за одноим столиком посидеть удастся.

- Приятного аппетита! Только что же ты один-то ешь, давай вместе поужинаем! - подойдя, сказал Андрей пареньку. Паренек смущенно сказал: - Здрасьте... br> Андрей подумал, замечательно! Значит говорит по-русски, и наверняка сам русский.
- Как дела-то у тебя, дружище, - сказал Андрей, - меня между прочим Андреем звать, а тебя-то как величать?
- Максим, - чуть улыбнувшись, ответил мальчишка. Ему было уже интересно.
- Максик, значит... Ну что, Максюха, вот я решил поужинать, но одному скучно. К тебе можно рядом присесть? - спросил Андрей.
- Конечно, садитесь, мне не жалко, - ответил мальчик. А вообще, мальчишке почему-то понравилось то, что этот мужчина сел с ним рядом. Он даже не знал, почему. Но ему было приятно пообщаться.
- Ну что ж, Макс, будем кушать, - Андрей позвал официанта, - Пожалуйста, две порции мясного гарнира, кусок торта, мороженное, "Колу" и пива. Макс, - спросил мужчина парня, ты ведь не откажешься от мороженного с тортом?, - Макс попытался слабо возразить, - и не говори ничего, я все равно не приму отказа.
- Да нет, что вы, не надо, я же поел немного, - сказал Максим.
- Ничего слушать не буду, а то обижусь, - сказал Андрей, - и знаешь, называй меня на Ты, я ведь совсем не старый еще.
Мальчишка смущенно улыбнулся, и сказал: - Спасибо!
Принесли еду. Андрей почти не мог ничего есть теперь, он все смотрел на сидящего напротив мальчишку, с аппетитом съедающего торт и мороженное, и запивая еду "Колой". Господи, подумал Андрей, и ведь можно вечно смотреть на этого замечательного мальчишку, и не отрывать глаз! Максик время от времени поднимал глаза, и смщенно улыбался молодому человеку. Наконец все было съедено, и Андрей спросил:
- Ты к кому едешь-то, чудо?
- Да так, к отцу еду, он в Стокгольме работает, в совместной фирме одной.
- Ууу, значит, ты тоже за ним пойдешь, бизнесменом будешь? - смеясь, скаал Андрей.
- Да ну его, - ответил мальчишка, - все там постоянно сидит, а мы с мамой одни. Скорей бы уж приехал обратно насовсем.
- Эх, Максюха, у меня вот тоже такая жизнь невеселая, все мотаюсь туда-сюда, постоянно нигде не сижу.
- Дядя Андрей, а у вас семья в Таллинне, или в Стокгольме?, - спросил парнишка.
- Максик, ну мы же договорились, а просто Андрей, никакой не дядя, и давай наконец на Ты, - сказал Андрей, - ну а семья... Знаешь, вот никак не успел еще семью-то завести, все никак не получается в этих условиях, даже вот грустно как-то.
Мальчишка вдруг проникся сочуствием к этому человеку, вообще, из взрослых никто еще не разговаривал никогда с ним так, на равных, и ему почему-то было спокойно и хорошо. Они говорили о многом - о машинах, компьютерах, фильмах спорте. Но время понемногу летело, и Максик с сожалением посмотрел на часы.
- Ладно Андрей, мне пора. Еще поспать надо перед приходом парома. Спасибо тебе.
- Максик, а какая каюта у тебя? - спросил Андрей. Ему не верилось, что все должно иметь свое завершение, даже самое хорошее. Хотелось говорить с этим маленьким чудом вечно, забыв про все на свете, но увы, время напоминало о себе.
- Да нет, я не в каюте. У меня место в пассажирском кресле, - сказал паренек, - так маме дешевле показалось. Все равно утром в Стокгольме будем, путь же в дороге не очень долгий.
- Слушай, зачем тебе в кресле-то скорчившись, спать? А идем ко мне в каюту, она неплохая, одноместный люкс. Там телек есть, видео, хоть посмотришь перед сном.
- Спасибо, но как-то неудобно мне, - смущаясь, сказал Максик, хотя ему очень захотелось хоть немного побыть в уютной каюте класса люкс, а не в простом мягком кресле в пассажирсом зале.
- Блин, ну вот опять ты заладил, неудобно! Идем-идем, ничего неудобного тут нет, - и Андрей улыбнувшись, шутливо потрепал паренька по мягким волосикам, - идем, говорю, а то мне скучно будет одному в каюте, что придется, наверное, за борт броситься, и ты виноватым будешь.
Мальчишка засмеялся. Они прошли по залу и направились к каюте Андрея. Войдя в уютное светлое помещение каюты, Андрей сказал Максу:
- Ну, располагайся, будь как дома. Давай-ка мы киношку какую-нибудь поставим по телеку, а то зря, что ли, он стоит тут, верно?
- Ага! Давай, конечно!, - радостно ответил мальчишка, и присел на большой мягкий диван.
Андрей включил телевизор и вставил кассету. Максик снял кроссовки, и забрался на диван. Андрей сказал:
- Так ты подушку-то под голову подложи, все равно их тут две. Так удобнее будет, - мужчина протянул парнишке большую подушку, он положил ее под голову, прислонил к стенке кровати и стал смотреть фильм. Андрей не обращал внимания ни на что, кроме этого чудесного создания, 15 лет от роду, и был счастливее всех на свете в этот миг.
- Ух ты, - сказал мальчишка, заметив небольшой ручной фонарик, лежащий на тумбочке, - какой классный!
- Это непростой фонарик, водонепроницаемый, я ведь с аквалангом люблю плавать, вот и взял его сейчас зачем-то с собой, - сказал Андрей мальчишке, - а хочешь возьми его себе, он твой, дарю!, - и Андрей улыбнулся мальчишке.
- Да? Спасибо Андрей!, - и мальчишка радостно схватив фонарик, стал с ним играть, включая и выключая.
Господи, подумал Андрей, ну почему никому, кроме нас, до мальчишек нет никакого дела? Почему? Почему все отталкивают их, отмахиваются от них, и они живут собственной жизнью, замыкаясь в себе. А ведь совсем немного для этого надо, просто поговорить, открыто, откровенно поговорить, и ведь можно увидеть в любой из этих маленьких душ чудесный, сверкающий мир! Мир, который они готовы подарить тебе, открыть его. Надо лишь только сделать самому этот шаг. Но зачастую взрослые просто это не видят. Жаль, ведь всего мира стоит, наверное, просто открытая и благодарная улыбка, которую мальчишка дарит в ответ.
Андрей не заметил, как мальчишка задремал, облокотившись на него. Молодой человек осторожно приподнял его, выключил телевизор, положил ему поудобнее под голову подушку, и лег радом с ним. Он не мог спать, все думал о том, как же ему повезло сейчас, наконец-то мечты его сбылись, просто вот на такой короткий промежуток времени, одну ночь. Рядом с ним лежал чудесный светловолосый паренек, он спал и улыбался во сне. Андрей ласково провел рукой по светлой челке, по курносому маленькому носику. И наконец, понемногу задремал и он.

"Эстония" шла со скоростью 15 узлов, значительно медленнее, чем это было в хорошую погоду. Капитана парома Арво Андерсона, за плечами которого было 20 лет работы на море, и его офицеров не беспокоило бурное море. Судно без труда переносило куда более сильные шторма. В это время года Балтика редко бывала спокойной, и катящиеся навстречу парому 5-6-метровые валы вовсе не были чем-то из ряда вон выходящим. Конечно, такая волна ударяла в таранящий ее форштевень с силой в полторы тысячи тонн, но "Эстония" была проверенным судном, приспособленным для плавания в подобных условиях. Капитан находился в своей каюте рядом с мостиком, а вахту несли три штурмана и матрос, в обязанности которого входило совершать время от времени обход судна, в обязательном порядке проверяя обстановку на автомобильных палубах. Около 23.30 матрос находился как раз рядом с одной из них. Вдруг его слух резанул доносящийся из носовой части сильный скрежет трущегося друг о дружку металла. Одновременно паром содрогнулся с такой силой, то моряк не сумел удержать равновесия и рухнул на палубу. Чертыхаясь, он поднялся на ноги и решил, что это был так назваемый девятый вал - волна, превосходящяя остальные высотой и мощью. Впрочем, ничего страшного в механизмах носового закрытия не произошло, во всяком случае, не вспыхнула ни одна красная лампа, все они продолжали светиться успокаивающим зеленым светом. Матрос вставил служебый ключ в специальное устройство и повернул его, подтверждая тем самым, что очередной обход окончен. Через некоторое время он вернулся на служебный мостик, там все было спокойно. Через пару минут появился капитан, чтобы лично - так было заведено - убедиться, что все идет, как положено. Но приблизительно 20 минут спустя завонил телефон. Трубку взял второй штурман. Какой-то пассажир, срываясь на крик, твердил, что в его каюте появилась вода. Одного из матросов немедленно послали вниз, чтобы выяснить ситуацию. Сбегая на самую нижнюю пассажирскую палубу, расположенную под автомобильной, он столкнулся с охваченной паникой толпой, заполнившей все трапы, ведущие наверх. Из криков он понял, что нижние каюты заливает вода, поступающая как раз с автомобильной палубы. Матрос вернулся назад, чтобы доложить о ситуации по телефону на капитанский мостик. С этой целью он заскочил в дежурное помещение, но не успел он поднять трубку, как судно резко наклонилось на борт, да так, что его швырнуло на переборку, следом полетели всевозможные предметы и мебель. Трубка вырвалась из ладони матроса и куда-то исчезла. От удара он потерял сознание.

Этот крен разбудил безмятежно спящих мужчину и мальчишку, Андрея и Максика, в каюте, сбросив их с дивана на палубу. Они в ужасе проснулись, не понимая, что происходит.
- Андрей, что случилось, мне страшно, я боюсь, - Максик был напуган.
- Успокойся, малыш, давай быстро обуваться, и наверх, происходит что-то нехорошее, только не волнуйся, я тебя не оставлю, - Андрей обнял паренька, и потрепал его по голове, - все в порядке будет.
Они быстро выбежали из каюты, и стали пробираться к выходам на верхнюю палубу, здесь было уже полно взволнованных людей, также не понимающих, что происходит. В баре неподалеку еще секунду назад веселившиеся люди теперь барахтались на палубе вперемешку с креслами и посудой, не понимая все еще, что происходит. На барменшу, стоящую за стойкой, обршилась лавина бутылок, бокалов и зеркал. В ресторане с данцингом сброшенная с эстрады ударная установка угодила в танцующую пару. Внизу, в ЦПУ механик с ужасом увидел на экране контрольного монитора, показывающего носовую часть автомобильной палубы, потоком вливающуюся туда воду.

Андрея и Максика крен опрокинул также, как и других. Однао, они сумели, как и некоторые другие люди пробраться к выходу. По мере того, как крен нарастал и палуба постепенно превращалась в вертикальную стену, нормально идти становилось все труднее и труднее. Они выбрались наружу, на палубу со шлюпками, и спасательными плотами. Здесь уж находились другие люди. "Эстония" тем временем все явственнее ложилась на левый борт. Судовые прожектора и фонари освещали холодное, черное бушующее море. Все понимали, что близится катастрофа и судно вновь выпрямиться уже не сможет. Кто-то попытался спустить шлюпки, но это была бесполезная затея. Левый борт почти касался воды, правый превратился в вертикальную стену. Такая же ситуация была и со спасательными плотами. Оставлись жилеты и люди поспешно разбирали их, надевая на себя. Андрей быстро надел жилет на Максика, и сказал ему:
- Не волнуйся, малыш мы выберемся, - у мальчишки из глаз текли слезы, - я спасу тебя, и знаешь, Максик, я ведь сразу полюбил тебя, как увидел, сразу! Я сейчас хочу тебе это сказать: если выберемся, то я не рассанусь с тобой, - и Андрей вытер пареньку слезы и поцеловал его.

Внезапно, словно желая удесятерить ужас положения, погас свет. Воцарился полный мрак. Но почти сразу же включились синие аварийные лампы. Где-то в глубине судна, не покинувшие своих постов члены машинной команды запустили аварийный генератор. Жертвуя жизнью, они выполнили свой долг до конца. Одновременно, это было примерно в 25 минут первого, с "Эстонии" полетел в эфир призыв о помощи: "Мэйдэй! У нас крен 30 градусов, остановились машины!" Сигнал шел из радиорубки капитанского мостика, уже лежащего на штормовых волнах. Еще 6 минут этот призыв о спасении повторялся по-английски, фински и эстонски. Последняя радиограмма сообщала точные кординаты терпящего бедствие парома. Потом радиостанция замолкла. Из помещений капитанского мостика не спасся никто.

А судно уже погружалось кормой. Андрей с Максиком да и другие немногие люди карабкались все дальше от поверхности воды и лихорадочно соображали, что же делать дальше. А что делать? Да держаться покрепче за все, что попадало под руку! Кто же по своей воле рискнет прыгнуть в ревущую под ногами Балтику? На такой шаг можно было решиться только в самый последний момент. На открытой верхней палубе собрались лишь чуть более 200 человек, остальные оказались запертыми внутри все быстрее заполняющегося водой стального корпуса парома.

SOS тонущей "Эстонии" приняла финская береговая спасательная станция в Турку. Немедленно были подняты по тревоге все спасательные средства финских ВМС. Сигнал "Мэйдэй" услышали также и на находящемся всего в 5 километрах пароме "Викинг-Мариэлла", направляющемся из Хельсинки в Стокгольм. Судно немедленно изменило курс и направилось к месту катастрофы. "Эстония" все еще была видна на экране радара "Мариэллы", в виде небольшой удлиненной точки.

Паром погружался все глубже и глубже, оставляя все меньше и меньше места для удерживающихся на его палубе людей. Андрей все отчетливее осознавал, что скоро им придеться решиться на прыжок в море. Он прижимал к себе дрожащего от холода и страха Максика, не думая о себе совершенно - ему было самым главным уберечь мальчишку. Они карабкались все выше и выше, наконец добравшись до крыши надстройки. Дальше было лезть уже некуда, внизу простиралась штормовая Балтика. Пути назад тоже не было. И тут Андрей сказал Максику:
- Послушай меня, малыш. Нам придется прыгать в море. Как только мы окажемся в воде, сразу плыви подальше от парома! Сразу! Он скоро затонет и нас может затянуть в водоворот.
- Андрей, мне страшно, я боюсь, - в слезах говорил мальчишка. крепко держа Андрея за руку.
- Не бойся, Максик. я буду с тобой рядом, я ни за что не оставлю тебя! Поверь мне, малыш!
Прыгнув, они вынырнули рядом со стеной рулевой рубки. Андрей, крепко держа мальчика, поплыл вместе с ним как можно подальше от тонущего судна.

К этому моменту "Эстония" уже исчезла с экрана радара "Мариэллы". Это означало только одно: огромный паром, переполненный людьми, скрылся с поверхности моря, и пошел на дно на 80-метровой глубине. Капитан спешащей на помощь "Мариэллы" Ян Торе Тернроос лихорадочно обдумывал план проведения спасательной операции в штормовом море с высоты 7-этажного дома, на которую вздымался борт парома. Три летящих с месту катастрофы спасательных вертолета финских ВМС были оборудованны специальными лебедками для подъема людей внутрь машин. Но на "Мариэлле" ничего подобного не было. Да, она была оснащена всевозможными приспособлениями, обеспечивающими быструю эвакуацию пассажиров и команды. Но никто из конструкторов, однако, не предусмотрел ситуацию, когда судну самому придется спасать терпящих бедствие людей. С теми же самыми трудностями предстояло столкнуться и команде находящегося дальше, но также спешащего на помощь крупнейшего парома мира компании SILJA LINE "Силья-Европа". К тому же, никто не знал, находятся ли терпящие бедствие люди в шлюпках, на плотах, или плавают в море. Никому не были известны и невообразимые масштабы катастрофы.

Андрей и Максик, крепко держащиеся друг за друга, вдруг заметили плывущий рядом оранжевый надувной спасательный плот. Изо всех сил они поплыли к нему, и им удалось ухватить его за трос, укрепленный по периметру. Андрей первым перевалился через его борт, крепко держа за руку Максика. Потом он изо всех сил ухватив мальчика за руку, втащил и его на плот.
- Максик, теперь все хорошо будет, держись! Мы спасены, потерпи еще немного, к нам скоро должны прибыть спасательные корабли и вертолеты. Держись!
- Андрей, я очень устал, хочу спать, - пролепетал мальчишка.
- Нет, малыш, не смей, нам нельзя заснуть, иначе мы умрем, давай говорить о чем-нибудь, нам надо следить друг за другом, чтобы мы не заснули, слышишь, зайка? - Андрей слабыми руками прижимал к себе дрожащего, как осиновый лист мальчишку. Господи, убереги его, молил он, не дай ему погибнуть, не дай! Андрей, сам уже не чувствовавший ничего от холода, готов был отдать последнее тепло этому мальчику, и если надо, и жизнь. Впервые он почувствовл, что любит, любит по-настоящему, и понял, что нашел то, к чему стремился всю жизнь. Тесно обнявшись, мужчина и мальчик лежали, и согревали друг друга своими телами. Время от времени они спрашивали друг у друга что-нибудь, и это помогало, хоть и с трудом, поддерживать силы.

В это же самое время к месту катастрофы летели финские и шведские спасательные вертолеты. Шведы базировались ближе всего к месту гибели "Эстонии", но поглощенные проведением собственной спасательной операции финны известили шведов о трагедии только спустя 30 минут после приема последнего сигнала с "Эстонии". Таким образом, был потерян почти час драгоценного времени, с учетом затраченного времени на старт. Действия спасателей на море пыталась координировать "Мариэлла", первой прибывшая в точку катастрофы. Во мраке ночи команде парома казалось, что перед форштевнем разбросаны по морю сотни елочных лампочек. Но это светились сигнальные огни плотов и спасательных жилетов. На многих плотах были люди. Но не все огни свидетельствовали о теплящейся на них жизни, увы, ледяная вода делала свое дело. В ту ночь она достигала только 10 градусов Цельсия. В таких условиях человек в обычной одежде может выдержать не более 2 часов. Зачастую, светящиеся плоты и жилеты поддерживали лишь мертвые тела. Команда "Мариэллы" делала все возможное, чтобы спасти людей. В воду летели собственные спасательные пояса и плоты. На тросах с борта парома спустились несколько добровольцев в гидрокостюмах. В их задачу входило поднять на борт парома еще живых людей. Некоторых спасенных на палубу доставляли вертолеты. Всего на борту "Мариэллы" оказалось 26 человек, вырванных из свирепых объятий Балтики.

На плоту, где были Андрей и Максик, к сожалению, не было никаких огней. Они увидели, как огромный, ярко освещенный красный борт парома, с белой надписью на нем VIKING LINE, прошел в нескольких сотнях метров от них. Это была "Мариэлла". Увы, с парома их не могли заметить в темноте ночи.
- Эй, мы тут, мы живы!, - слабо кричали Андрей и Максик, - спасите нас!
Но паром медленно удалился прочь. И тогда Максик горько заплакал.
- Андрей, мы умрем, нас не спасут, - говорил мальчик.
- Нет, малыш, нет, все хорошо будет, мы выберемся, верь, скоро прибудут вертолеты, они должны спасти нас, - говорил Андрей, крепко прижимая паренька к себе. Он знал, что надежды мало, но не хотел ничего говорить мальчишке. И все-таки надеялся на лучшее. Ведь пока у человека есть надежда, то есть и силы к жизни. Он изо всех сил старался вытащить из объятий смерти этого мальчишку, хотя бы его. Он верил и надеялся только ради него.

Кроме "Мариэллы", в районе катастрофы появились и другие суда и спасательные корабли финских ВМС. Паром "Силья-Европа" спас шестерых, "Силья-Симфони" - 20. Особенно осложнилась работа экипажей спасательных вертолетов. Пилоты, замечая в темноте плоты, не могли быть уверены, что они уже не обследованы коллегами. К тому же, некоторые плоты были снабжены тентами, и спасатели не могли узнать заранее, пусты ли они, или на них есть люди. В итоге, зачастую они спускались в пустые плоты или в те, из которых уже эвакуировали людей. Это приводило к пустой трате драгоценного времени, топлива и сил спасателей.

Максик лежал, уже совершенно не чувствуя тела. Если бы его не согревал Андрей, он давно бы уже умер от переохлаждения. Они лежали вместе, надеявшись лишь на чудо. И тут над поверхностью моря послышался рокот двигателей. Максик увидел летящий к ним финский спасательный вертолет "Супер-пума". Он из последних сил приподнялся и сказал Андрею:
- Андрей, они прилетели, мы спасены! Спасены!, - повторял он.
Но все было не так просто. С вертолета их не видели. Андрей с Максиком поняли это, они увидели, что скоро вертолет пролетит мимо. Нет, этого не должно было быть! И тут Максик нащупал в кармане курточки тот самый карманный фонарик, что подарил ему Андрей. Он положил его в куртку, совершенно не заметив этого. Но сейчас этот фонарик был для них спасением.
- Малыш, - сказал Андрей, - свети, мигай им, они должны заметить нас!
И мальчишка, не чувствуя своих пальцев, начал нажимать на кнопку. Над морем прорезался слабый луч света. Но его было достаточно для того, чтобы его заметили на вертолете. Вертолет развернулся, и приблизившись к месту источника света, завис над плотом с Андреем и Максиком.
- Они нас заметили! Мы спасены, мы спасены, Андрей, - приговаривал мальчишка, плача от счастья, - мы спасены, ты слышишь, Андрей, слышишь?
Но Андрей уже не слышал этого. Он умер, умер несколько секунд назад, остановилось сердце. Вообще, невероятно, почему он не умер еще раньше, но видимо, нашлись в нем силы жить, жить еще некоторое время, чтобы спасти этого мальчишку, мальчишку, которого он полюбил сразу, как увидел. Он спас его, отдал ему все свое тепло, всю свою любовь. И любовь победила смерть.
- Андрей, ты слышишь, не молчи, скажи что-нибудь, - говорил Максик, - нет, не умирай, нет, не надо! Не надо! Я люблю тебя, Андрей, только не умирай, нет!!!, - мальчик ронял на Андрея свои теплые слезы, словно пытаясь вдохнуть жизнь в этого человека, ставшего ему таким близким и родным за такое короткое время. А над ними уже висел вертолет, с него спускались люди на тросах... То, на что надеялся Андрей все это время, все-таки произошло. Его любимый Максик был спасен.

Через 8 лет...

Над поверхностью Балтийского летел самолет, отбрасывая на теплые, летние волны огромную тень. В салоне "Боинга-737" находилось около ста человек. Все они летели по своим делам, мужчины, женщины, родители с детьми. Самолет летел в Стокгольм. Пассажиры были заняты своими делами, никто не обращал внимания на симпатичного молодого человека, сидящего в кресле у окна. Он смотрел вниз, на Балтийские волны, и в памяти его проносились события той страшной ночи, 30 сентября 1994 года, когда он чудом спасся с погибшего парома "Эстония". Он вспоминал того немножко удивительного, но такого доброго человека, ставшего ему другом на короткое время, спасшего ему жизнь, и погибшего. В этом юноше уже не так просто было узнать того самого мальчика Максика, веселого и доброго. Глаза его погрустнели, посерьезнели с тех пор, но они остались теми же самыми глазами 15-летнего мальчишки, пусть и уже взрослыми. В руках он держал карманный фонарик, тот самый, которым он светил в ту ночь, светил спасательному вертолету. Фонарик, подаренный ему Андреем и спасший его. Максик посмотрел на фонарик, слабо улыбнулся, откинулся на спинку сиденья и задремал, чтобы через час приземлиться в Стокгольме, в аэропорту Арланда.

август 2002г.
©Dik (Griffin)