Кто из мальчишек моих детских лет не слыхал о легендарном пограничнике Никите Карацупе и его друге, собаке Ингус. Это он, герой-пограничник, днём и ночью, в дождь и в лютую стужу стоял на посту, бдительно охраняя священные рубежи. Это он с верным Ингусом беспощадно вылавливал всех шпионов и диверсантов, которые стремились тайно перейти нашу границу. Мы, мальчишки с Гончарной улицы, мечтали стать пограничниками и так же, как Карацупа, ловить нарушителей границы. Поэтому одной из любимых игр у нас была игра в пограничники. Но здесь возникли проблемы. Все хотели быть Карацупой, и никто не хотел быть диверсантом. Эту проблему мы решили так: каждый по очереди был или Карацупой, или нарушителем границы. С собакой Ингусом дело обстояло хуже. Мы называли его Индус. Наши уличные собаки никак не подходили к этой роли из-за своего миролюбивого нрава. Командуешь ей "Фас!" - а она норовит тебя в нос лизнуть. Командуешь ей "Вперёд!" - а она на спину ложится и хочет, чтобы ей брюшко почесали. А уж когда за нарушителем мчишься, то не она впереди, а ты её за собой на верёвке тащишь. Нет, совсем не похожи были собаки Гончарной улицы на сильного, храброго и свирепого пограничного пса по имени Ингус.

Но однажды, обдумывая, как нам быть с собакой, мы увидели сквозь щели забора глаза, которые с тайной надеждой и мольбой смотрели на нас. Это был Абраша, младший брат Самуила. Абрам был обыкновенным пацаном с той лишь разницей, что он не любил играть со своими сверстниками. Он хотел играть с нами и все время старался увязаться за старшим братом. Сёма вначале брал его с собой, но Абраша был довольно неуклюжий малый, и с ним постоянно что-нибудь случалось. То он в бочку с дождевой водой попадет, и эту воду, собранную для стирки белья, приходится выливать. То штанами на заборе повиснет и порвёт их в клочья. То на осиное гнездо сядет и его неделю от укусов лечат. А однажды, когда мы играли в прятки, он так спрятался, что его всей Гончарной искали. Представляете, он влез в старый сундук, что стоял у Мули в сарае, и сам уже из него вылезти не мог. Хорошо ещё, что не задохнулся. Наказывали за все это Сёму: "Ты старший и должен за брата отвечать". Сёме за брата отвечать надоело, и он перестал брать его с собой. Но Абрам всё равно тащился за нами, правда, на почтительном расстоянии.

И вот теперь сквозь забор за нами следили умоляющие глаза Абрама. И тут Ёську осенила идея: "А что, если Индусом будет у нас Абрам? Эй, Авремуле, кум агэр (иди сюда). - А того и долго приглашать не надо. - Хочешь быть у нас пограничной собакой? - А тот только что хвостом не виляет. - А лаять можешь? А ну попробуй, полай. Вроде, похоже, киндерлэх (мальчики). А?" Мы объяснили Абраше, что надо делать по командам. И вы знаете? Из него получилась хорошая собака. Абрам бегал с нами, как привязанный в буквальном смысле этого слова. Он был обвязан веревкой вокруг пояса, и очередной Карацупа мчался с ним по следам нарушителя границы. Хорошей собакой был Абраша, но именно из-за него нам и запретили играть в пограничников.

Однажды, в самый разгар игры, когда Ингус-Абраша уже взял след нарушителя, прибегает Муля. Он прибегает, машет руками и кричит: "Велосипед! Изе Рудерману купили велосипед!" Если бы он закричал: "Убили! Война! Пожар!" - не знаю, что ещё, это не произвело бы на нас такого впечатления, как ВЕЛОСИПЕД! Ещё бы! У нас на Гончарной появился ВЕЛОСИПЕД! Это всё равно как сейчас сказать: "У нашего дома приземлился космический корабль". Ни на Большой Гражданской, ни на Канатной велосипеда и в помине не было, а у нас появился! Вы сами понимаете - какая уж тут игра. Мы привязали Абрашу-Ингуса к забору на огороде Гиты Шульман, приказали сидеть и предупредили, что он охраняет штаб пограничников.

- Ты должен к нему ни кого не подпускать и посторонними делами не заниматься, - инструктировал его Хаим. - Он был очередным Карацупой.

- А если я захочу? - робко спросил Абрам.

- Можешь. - Разрешил Хаим.

И мы побежали к Рудерманам. И мы насмотрелись на Изин новенький велосипед и даже позвонили звоночком, укрепленным на руле. А потом мы побежали к киоску пить газированную воду, конечно без сиропа, и на обратном пути заглянули в кузницу Мулиного деда, Гирсула. Там мы немного задержались, чтобы посмотреть, как он подковывает лошадь. А потом... А потом мы совсем забыли, что на огороде Гиты Шульман сидит, привязанный к забору, Абраша, наша пограничная собака Ингус. А он сидел уже долгое время, и слёзы текли по его замурзанным щекам.

Его увидела Гита, когда пошла в огород за укропом. "Что ты здесь делаешь, Авремелэ?" - спросила она. Но наш преданный Абраша-Ингус зарычал и залаял на неё. Гита от неожиданности оцепенела. Она не могла выговорить ни одного слова, только повернулась и побежала к Абрашиной маме, Нехаме Хавкиной. "Мадам Хавкина, - сказала она, немного отдышавшись. - Мадам Хавкина... Только держите себя в руках, только не волнуйтесь... Я пошла в огород за укропом... Я пошла за укропом, а там ваш клэйнинкер (младшенький) сидит. Он привязан верёвкой к забору и ведёт себя как-то странно".

Нехама схватилась за сердце и в чём была побежала к Шульманам, а Гита - за ней. Они бегут по Гончарной, и вид у них такой, что к ним присоединяются люди. Все они прибегают на огород к Шульманам. Теперь на минуточку представьте себе Нехамино состояние. Она видит своего любимчика, Абрашеньку, привязанного к забору. Она бросается к нему, а Авремулэ, её кровиночка, злобно рычит и лает на неё. Так стоит ли удивлятся, что она закричала так, что сбежалось пол-улицы людей. Хорошо ещё, что муж Нехамы, Пейсах, шёл с работы. Возвращается Пейсах с работы и видит народ возле дома Шульманов. Он протолкался сквозь толпу и быстро во всём разобрался. "Из моего ребёнка делать ИДУСА! - кричит он. - Где этот Самуил, где этот мамзер (байстрюк)? Я ему такую Карацупу сделаю, что он на своей цупе неделю сидеть не сможет".

Пейсах вообще был спокойным человеком, пока не вступил в ВКП(б). В этой организации нельзя было быть спокойным. Ну, пусть бы он нервничал в конторе. Так нет, он нервничал дома, и особенно тогда, когда Нехама начинала рассказывать ему про Сёмины проделки. А Нехама имела привычку делать это за обедом. Ну, пришёл муж с работы и кушает с аппетитом, так помолчи, дай ему насладиться хотя бы первым куском, который он уже положил в рот. Так нет. Она начинает: "А ты знаешь, что твой старший сын натворил?" Как будто этот старший сын только его, а не её тоже. А Пейсах даже не дослушивает, что натворил его старший сын, он вскакивает и выдергивает из штанов ремень. Делает это он очень быстро, натренировался. Но ещё быстрее Сёма выскакивает в дверь. Он тоже натренировался. И вот - такая картина. В одной руке у Пейсаха ремень, другой он придерживает штаны, а Сёмы - и след простыл. Гнаться за ним нет никакого желания, да и далеко ли побежишь, когда из штанов выдернут ремень. Но не вдевать же ремень в штаны, когда рядом сидит Абрам и ехидно ухмыляется. "А ты чего смеёшься?" - кричит Пейсах и всё, что предназначалось Самуилу, достается Абраше. Ну не так, чтобы уж очень, но всё ж таки.

Так произошло и на этот раз. С Абрама сняли верёвку, обвязанную вокруг пояса, а то, что у него было ниже пояса, отведало отцовского ремня.

А что Сёма? Сёма несколько дней жил у деда. Пейсах знал это, но делал вид, что не знает. Он вообще очень быстро отходил.

Ну, а наш пограничный отряд был безжалостно разогнан. Играть в пограничники нам запретили. А Абраша? Абраша за свою верность, мужество и стойкость заслужил наше уважение. И когда мы стали формировать эскадрон будёновцев, среди принятых в его ряды счастливчиков оказался и он...

© Михаил Хайкин, Массачусетс