ИЛ НАЧИНАЕТ, НО НАЧАЛО ЕМУ НЕ НРАВИТСЯ

   Когда я был маленький, я думал, - как мне повезло, что я родился в этой стране!.. Нет, не в этой, тогда "эта" страна называлась по-другому, она и была совсем другой. Потом началась Перестройка, и я начал подумывать, что, может быть, не так уж мне и повезло, может, лучше было бы родиться... ну, хоть в Америке, например. Потом Союз, та страна, в которой я родился, рос и вырос, в которой я впервые влюбился, и в которой жило и было всё, что только мне и дорого по-настоящему, и которую, оказывается, я любил, - Союз рухнул. Именно рухнул. Как некое огромное, веками и поколениями строившееся здание. Ошибка в проекте... слабый фундамент, недобросовестные подрядчики, некачественные стройматериалы, - затасканные, набившие оскомину метафоры? - ну да, но ведь Союз рухнул, это очевидно для всех, поэтому подобные метафоры, что называется, "напрашиваются". И сколько при этом было раздавленных обломками, покалеченных, изувеченных, - убитых, погибших, неспасшихся... Да, во всех смыслах, - и кто знает, может, повезло именно тем, кто навсегда оставил свою телесную оболочку под разнообразными, - бандитски-бетонными, безденежно-осколочно-стекольными, арматурно-огнестрельно-стальными, раскалёнными в пожарах локальных конфликтов и гражданских войн, - разными, в общем, обломками рухнувшего Советского Союза. Может быть, тем, оставшимся под всем этим жутким мусором разрушенной великой, без дураков, великой эпохи, - может, им...

   Какие страшные шрамы, какие уродливые рубцы и незаживающие язвы на сердцах и в душах у нас, выживших? Болят, ноют, гноятся... И ещё, - поражённая общим сепсисом... чуть было не сказал "мораль". Ещё "духовность" вспомнить, до кучи... Нет. Я никогда не был моралистом, мне нравились девяностые годы, и, если честно, то я упивался лёгкостью бытия и простотой решений всех своих проблем. Ну, а за чем тогда я написал сейчас всё это... вышенаписанное?

   Потому что шрамы болят... болят раны, ноют перед переменой погоды, перед изменением политической ситуации в стране, в этой стране, - РФ, - а кстати, никто из читающих сейчас всё это не задумывался? - "РФ", эта аббревиатура звучит так, что сразу приходит на ум ассоциация с названием какого-нибудь образца огнестрельного оружия, короткоствольного скорее, нового совсем, но уже вполне пригодного к использованию, к стрельбе, - а какая стрельба из короткоствольного оружия? - в упор, разумеется, это самый эффективный способ его применения...

   Не всё в девяностые годы было так уж... беспросветно. Свобода. Самое главное, возможно, и единственное, что только и получила эта страна, - но. В этой стране Свобода стала принимать зачастую такие формы, что только и оставалось, - хвататься за короткоствольное оружие, - за стволы, волыны, что там ещё, - и стрелять. Но я не об этом хочу сказать, ведь это всё тоже уже набило оскомину, - сожалеть по поводу того, как сложились в России девяностые годы, стало общим местом, - как, впрочем, и сожалеть по поводу того, что, мол, "не так уж всё и плохо было в СССР"...

   Так, я сейчас перечитал всё, что только что написал, и... блин, я что, старею? Тухлые какие-то рассуждения, - зачем они? И кому они интересны? Все же и без этих моих рассуждений видят и понимают, что происходит в стране и со страной, и, - ну да, - кто принимает теперешнюю "эпоху стабильности", забывшись в угаре потребительского бума, не обращая внимания на то, что, по большей части, генезис этого "бума" обеспечен банковской системой, а не производством, а кредиты рано или поздно надо отдавать, - а другие знают, что "стабильность", в любом случае, это лишь латинская калька русского слова "застой", - а в стоячей воде подчас такие, - ТАКИЕ хищные рыбы вырастают, - это вам любой рыбак скажет, - что любо-дорого...

   Блядь. Снова, - зачем? Не о том же я собирался писать... Вообще, это даже не мой рассказ должен был быть, - и будет, конечно же, - а моего старшего сына. А ему четырнадцать лет и три месяца, - "почти пятнадцать", как он говорит, - какие у него, к бесам, могут быть рассуждения о "девяностых годах", "стабильности - застое", "генезисе потребительского бума"...

   Тогда, с начала. 

 С НАЧАЛА

   Начался этот рассказ сегодня, когда мой старший сын, - тут я должен наперво оговориться, что он знаком с моим, с позволения сказать, "литературным творчеством", - затащил меня к себе в комнату, - имел он при этом вид задумчиво-рассеянный, богемно-отвлечённый, я бы сказал, и даже, где-то, творчески-томный... мда, - и совершенно "безразличным" тоном, спрятав, наконец, за спину мешающие ему руки, Эрька, - у моего старшего сына редкое для нашей страны имя Эрих, но многие его знакомые это немецкое имя подменяют англизированным "Эриком", - обратился ко мне со следующей содержательной речью:

   - Это... короче, Ил... м-м, папа... такая байда тут... Ты сядь, ладно? Вот. Ну-у, кор-роче...

   - Ясно. Э-хе-хе, - да, Эрих, я, наверное, всё-таки, старею, - забыл я его купить, блин, гадство какое...

   - К-кого? - поперхнувшись, распахивает на меня свои зелёные глазищи Эрька.

   - Как, - кого? Ты же хочешь мне сказать, что у нас хлеба к обеду совсем нет, - ну, прости, забыл, - но есть сухарики... крошки можно в хлебнице собрать... м-м, по соседям пробежаться, в конце-концов, можно...

   - Ты... знаешь, ты кто? Я с тобой, как с... Нет, погодь, я сам дурак, я ж не предупредил, что типа серьёзно поговорить хочу, - вот ты развлекаешься, прикольно тебе, папа, а я серьёзно хотел... хочу поговорить. Вот.

   - Вот. Это, короче. М-м, типа, ну-у, - Эрька, ты что? Я понял, что ты хочешь серьёзно поговорить, по этим всем твоим... междометиям и понял, - так просто, что-то про хлеб вспомнил...

   - Да сгоняю я за хлебом! Доволен? Щас прям и сгоняю тупо! У-у... понимаешь...

   Перебрал я. Фигня, исправим... Я ловлю проходящего мимо меня, сидящего на Эрькином диване, самого Эрьку, - в магазин за хлебом он пошёл, злой, покрасневший, обидевшийся на меня, дурака, - с шуточками своими вечно я, понимаешь, - мда, а хлеба-то, и в самом деле... - да бог с ним, с хлебом, - и я, быстро наклонившись вперёд, хватаю сына поперёк туловища обеими ладонями, крепко, - с удовольствием чувствуя под ними упругость, гибкость и тонкость его талии, крепкой такой уже, - ему же "почти пятнадцать", - и мальчишеской ещё совсем, - Эрьке ведь всего четырнадцать лет и три месяца... И мы с ним барахтаемся, возимся на его диване, я смеюсь, щекочу сына, он пыхтит, - злой он, - вырывается, хихикает против воли, сердится, смешно ему, злится он, - но не кусается, и то ладно, - смеёмся уже оба, в голос, но Эрьке совсем неудобно, и он, пытаясь вывернуться, заезжает мне локтём под-дых... фу-ух-х, ну... держись, поганец...

   - Пап!.. Ой-ёй-ёй!.. Ой, ну, хорош! Рука же у меня! Блин, вот приедет дед от дядь Мити, всё ему расскажу...

   Вот про запястье моего сына я, как раз, всегда помню, и сейчас задел его руку случайно, разумеется, и надо мне как-то... так вот, как-то:

   - Да? Так ты тогда, Эричка, да? Ладно тогда, а я... а я тогда... Знаешь, что, Эричка, я вот тогда, всё-всё тогда, знаешь, кому расскажу? Тогда?

   Эрька совсем со смеху помирает, это же я сейчас его младшего брата изобразил, и у меня очень удачно получилось, а это редко так получается, потому что Эрькин младший брат, - мой второй, и тоже, соответственно, младший, сын, - Павел, Павлик, Пашка, а ещё "ПМ", или Пим ещё, а попросту Пимка, - это от его полных инициалов П.И.М. - Павел Ильич Михайлов, - он неподражаем. Впрочем, все герои этой истории неподражаемы, все люди в мире неподражаемы, - но Пимка наш, эт-то я вам скажу...

   - Ил, зараза... Ну, хорош, всё. Вот, папа, вот скажи, почему, когда я с тобой серьёзно поговорить хочу, то вечно ты дурака валяешь? Ну, - тут же поправляется Эрих, - почти всегда. Раньше так не было у нас...

   - Да? - я изображаю глубокое раздумье...

   Нет. Не надо, хватит, - хватит, и в самом деле, мне дурака валять, - ну, сознаюсь, есть у меня сейчас острое желание поприкалываться по полной, и даже, наверное, Эрька примет мою игру, возможно даже, что он забудет в ходе нашего прикалывания о своём желании со мной серьёзно о чём-то поговорить (это я так думал в ту минуту, я же не знал, какого рода серьёзный разговор задумал Эрих), - вот, но я решаю, что хватит. Серьёзно, так серьёзно, - и я, тряхнув головой, смахиваю со своего лица это самое "глубокое раздумье", зарываюсь пальцами в пепельные волны Эрькиных волос, - он сейчас лежит головой у меня на животе, - и серьёзно отвечаю сыну:

   - Эрих, наверное, я жалею, что ты так быстро растёшь, и ещё быстрее, чем растёшь, ты вырастаешь. Тебе же "почти пятнадцать" уже? Я ничего не путаю? Или путаю, вечно я всё пут...

   - Ил! Уйду щас! У-у...

   - Ну, всё, прости... Вот. Поэтому я и валяю дурака.

   - Не понял...

   - А что тут непонятного? Ты растёшь, и вырастаешь, и это здорово, это такой кайф, что ты растёшь и вырастаешь у меня, и со мной... Но, говорю же, всё как-то быстро это. И твои разговоры со мной всё чаще и чаще становятся "серьёзными, взрослыми", а я и не готов, и не хочу, а хочу я, чтобы ты подольше оставался мальчишкой, тем более что недолго всё это и было, если разобраться, - я имею в виду, твоё детство... Эрих, что, больно я тебе по руке? Ты прости, а?

   - Пап, да чо ты, подумаешь, рука... Ну, ладно, я расту, но вот ты второе лучше сказал, - вырастаю, - но ведь Пимка у нас есть ещё, так что... Ой, да, Ил! Да нормально всё с рукой у меня, сказал! Вот же, понимаешь... Фигня это всё. Но я ведь и, правда, хотел серьёзно поговорить, предложить, точнее... попросить...

   - Эрих...

   - Погодь, пап... ну, я волнуюсь, как бы... не знаю, как бы стесняюсь, что ли... как сказать...

   - Эрих, Эрька мой, ты что? Это же я, - Ил, папа, - я! Кого ты стесняешься, перед кем волнуешься? Даёшь... Да, похоже, и впрямь, что-то серьёзное. Давай так... сейчас, я вот сяду... да, так, ты тоже садись, вот так, напротив, хорош на мне валяться, и поговорим. Обещаю, я выслушаю тебя очень серьёзно, что бы ты ни сказал, - лады? Ну, вот...

 

ЭРИХ РАССКАЗЫВАЕТ ИЛУ, ЧТО ОН ЗАДУМАЛ

   - Ну, хорошо, пап, - а точно, чего волноваться? - и стесняться мне, уж тем более, нечего, - я же сам задумал всё это... А задумал я вот что, - только, сначала, я кое-что объясню, - ладно? Вот ты новый рассказ начал, - ну, Ил, не знаю! Залез я тебе в ноутбук, блин... Что случилось-то? Файл в начале июля создан, а всего две странички, а сейчас уже конец августа, а ты как застрял там... Да нет, не в этом дело, это я тебе не про твой рассказ, я про другое, - с ним ты как-нибудь разберёшься, сто пудов, - ха, Ил, только не как с "Я возьму тебя с собой", со второй частью, всё там у тебя так... У меня аж слюнки текут, вот как! И другой Мир, и Владыки, и Трое Пашкиных... и щенок пещерный, и Старший Всадник, - этот мэн ващ-ще, супер! - и Гирс Орлед, когда он, наконец, Гирс, хотя и Илья Новиков он всё так же, и все другие... Да то! Закончишь когда? Выдаёшь мне по пять страниц, - а у самого ящик весь замылен, люди продолжения требуют, понимаешь... Да не лазил я в твою почту, ну, так, глянул... Угу... Нет, никаких таких "предложений по этому поводу" я не имею. Предложение у меня по другому поводу, просьба, точней... Ил. Папа. Я тут написал кое-что... Так. Если ты. Хоть не то, что засмеёшься, а если хмыкнешь там, хотя бы, у-у... Да? Это хорошо... Да я "не вокруг, да около", я с духом, типа, собираюсь тупо... Нет, погодь, - ну, прочитаешь, это само собой, потому я и начал разговор этот, - но сначала... я не всё сказал ещё. Я вот уйду, ты и прочитаешь, - ну, хоть за хлебом я слётаю, например, да и Пимку заодно домой загоню обедать, - тогда и прочитаешь. Но вот в чём дело, пап, - я ведь решил написать... - ну, это громко сказано, "написать", - рассказать я хочу, - так правильней, - я хочу рассказать про себя... Нет, именно так, чтобы все прочитали, ну, я имею в виду, кто твои рассказы читает, и повести тоже, чтобы прочитали те, кому нравится, что ты пишешь. Погодь! Не перебивай, Ил, понимаешь, я тебя прошу... Я хочу, чтобы это было про меня. Чтобы и про всех нас, понятное дело, но, типа, как бы, про меня... Ну да, я знаю, что в почти каждом твоём...

   ...(Тут я, Ил, не удержавшись, встреваю: - Эрих, если ты начал писать, пожалуйста, старайся следить за грамматикой, наконец! Надо говорить: - Почти. В. Каждом твоём, - так правильно... м-м, извини... ну, всё, не злись, я больше не буду, прости... "почти в каждом", "в почти каждом"... - запомнить надо, вообще, зря это я сейчас вякнул, ведь ваша, - твоя и Пашкина, и его друзей, и друзей твоих, и Лёньки моего, и твоего Данила, - ваша лексика! Семантика, грамматика и синтаксис! Это я скажу! Сколько красок я взял у вас всех, из палитры вашей речи... о-о, Боги, "речь"... - это я сейчас шёпотом и в сторону, про себя почти, ремарка для зрителя, и заканчиваю нормальным голосом: - Так что, прости, Эрих, и, пожалуйста, продолжай, я заинтригован донельзя)...

   - Заинтригован он... Да? Ну, если правда... Погодь, пап, я сбился, вечно ты, понимаешь... А, да. Так вот, знаю я, что в поч... в каждом почти... тьфу ты! - как, Ил?.. - да, почти в каждом твоём рассказе ты пишешь про меня, а в "Умной Судьбе" и в "Зависимости попаданий...", так там почти всё про меня, но... ты понимаешь, я хочу, чтобы совсем-совсем про меня. И про Данила. И как бы через нас с Данилом, уже и про всех. Про тебя, про Лёню. И чтобы Пимка был обязательно, - только, на этот раз, чтобы так он появился у нас, как и было! И ты не волнуйся, пап, у меня всё успокоилось, ну, внутри, я имею в виду, - а то, что ты в "Двух вечерах" написал, так там только часть правды, - хоть там и страшней, чем у нас всё было, - ну да, надо было тебе и про ту правду написать, чтобы той жуткой правды больше ни с кем из пацанов не случалось... М-м? Нет, я не задумался, так просто. Вот, но я подумал, - а какое я право имею тебе указывать, что писать, а что нет? Если мне надо, если я хочу, - значит, я сам и должен. А другим указывать тупо, - ну, типа, как им писать, - хоть даже и тебе, пап, - я права не имею, это ж всё равно, как если указывать кому, как там кому жить, - а у каждого свой Мир, и не мешай другим, не делай того, что не хотел бы, чтобы делали тебе, - вот так... Что так смотришь? Сам же сказал, - я расту, и вырастаю... а ещё, я ведь с тобой расту, я у тебя, с тобой вырастаю... Я знаю. Но от того, что я знаю, что ты меня любишь, я не отказываюсь... погоди, я опять запутался... ха, я ж не вырос ещё, вот и запутался, понимаешь, блин... хи-хи, "почти пятнадцать"... ну... типа расту, такой, хи-хи, расту тупо... Всё, Ил, я серьёзно... хм, да... Ну, вот, оттого, что я знаю, что ты меня любишь, и это навсегда, - ты говорить мне этого не переставай! Понял, пап? Это я тоже люблю, когда ты мне говоришь, правда, в глазах щипет, немножко... Да. Так ты как?.. Как, что? Я написал про себя, - то есть, начал писать, - и я хоч... я прошу, чтобы ты... Нет, не помог, и даже не вместе чтобы, - понимаешь, у меня та-ака-ая хрень получается, что и показывать стыдно. Реально, не в тему. И я прошу, всё-таки, - пап, Ил мой родной, давай ты. Я прочитать тебе, конечно, то, что написал, дам, - и дальше ещё писать буду, - но ты всё переделай, и как бы уже от себя, но как бы, чтобы я... я сам про меня. И про всех нас. И знаешь, что? - чтобы про Лёньку было про такого, какой он в натуре... в реале по жизни, - это обязательно чтобы так, как я задумал, потому что... Вот ты говоришь, что в "Чёртике из коробочки" это ты Лёньку описал, - согласен, так и есть, - но там ведь ты его характер, ну, повадки его, что ли, это ты в "Чёртике" описал, - а ведь у него жизнь другая, и... Так я ж и говорю! И про Даньку и меня тоже, до конца уж, какие мы есть, - пусть даже и с нашими закидонами, - правда не портит. Никого. Но это не всё, - ещё я хочу, чтобы было и про тебя. Но не такого вот как ты сейчас, наш Ил, отец наш с Пашкой, - а про такого тебя, какой ты был пацан... Почему? Факота это, пап, - раскусил же тебя Лёнька... - да, поговорили мы, - раскусил же он, что в "Ладони", и в первой, и во второй, что Илья "Ложка" Логинов, это ты, когда тебе было пятнадцать лет... Да? Жалко... Ну, ладно, как хочешь, конечно, - оставайся пятнадцатилетним в "Ладони, протянутой от сердца...", - будет же у неё ещё и третья часть?.. Ну-ну. Подумай, подумай, - хм, интересно мне, понимаешь, как это ты "думать" будешь, когда мы тебя с Лёнькой... Так, пап, не заводись, это ладно, это потом, - а вот сейчас я тебе такое вот предлагаю... прошу... Хорошо, пап, именно прошу... Ну, наверное, ты прав, тогда вместе получится, - да я-то не против, - дело ведь в тебе, - сам-то ты как, не против? Вот ты подумай... Не-е, ты подумай, серьёзно типа, - я вот пока в магазин смотаюсь, Пимку прихвачу... Да возле ФОКа они, сто пудов, вся кодла ихняя... Ихова? Ну-у, пускай "ихова"... Не, у них там... у их там новая фича, - они из брызгалок на пчёл охотятся... Как, как, - откуда я знаю, как, - я ж не идиот, чтобы в ихнь... в иховом замуте этом участвовать, - примут ещё меня за пчелу тупо... ну да, его идея... хи-хи, ой, не могу, - пап, "ПМ" наш, это фотофиниш, в натуре... Ну, в скверике, там цветёт что-то, я не знаю, какая хрень в конце лета цвести может, чо за деревья такие, - розовым цветут, и мохнатые сами такие, - и клумбы же там ещё, цветочные, - так там пчёл, как грязи, - а они, вся кодла, - прикинь, Ил! - из брызгалок... Да. Ладно, я пошёл, - это, Ил, там на компе, на D-диске, в рефератах моих, папка "111", там Word-документ, без названия... Так, деньги... Не, у меня хватит... Так что, почитай, пока я туда-сюда... Или не хватит бабок мне? Так, хлеба, значит, ну, ветчины я прихвачу, может ещё... Это у вас, может, и есть, а у нас кончилась... Что? Ил, если ты что-нибудь там типа про меня, про мой аппетит бубукаешь... А-а. Нет, давай мне ещё... ну, стольника, наверно, хватит, а то, если Пашка, понимаешь, за мной в магазин увяжется... Какое там ещё ему мороженное, нах-х... Сказал, - перетопчется... Всё, пап, я поскакал, а ты тут почитай, подумай...

 

ИЛ ОБДУМЫВАЕТ ПРОСЬБУ ЭРИХА

   Просьба? Это же Эрька просил меня, серьёзно и по-настоящему, и отчаянно смущаясь при этом... обожаю! И ведь знает, что отказать я не смогу, - и всё же смущается, и краснеет, и надеется, что не откажу, - знает, повторяю, что не откажу, - но вдруг? Да, обожаю...

   Не откажу.

   Надо кое-что пояснить по поводу просьб Эриха ко мне. Я никогда не отказываю, раза ещё не было, чтобы я отказал, или даже, просто, отнёсся невнимательно к его серьёзным просьбам. Я идеальный отец? - глупости, идеальных отцов не бывает, - бывают... самые-самые! - иногда бывают отцы, которые ещё и друзья своим сыновьям, - это очень редко, - но идеальных не бывает, таковы законы и условия нашего Мира.

   А в серьёзных просьбах я Эриху никогда не отказываю, - вот, например, как этой зимой, в самом конце дело было, середина февраля, - Эрька попросил купить ему новую клюшку. Новую? Новая была ему куплена перед Новым Годом, и в "старую" она не превратилась за это время, - ни я так не считал, ни сам Эрих. Просто... У Эрьки есть друг, просто друг, - это "просто" я потом расшифрую, - он живёт в соседнем с нашим доме. А у него, у Эрькиного друга, - ну, пусть у него в этом рассказе будет имя Витька, - так вот, у Витьки сломалась клюшка... Витька очень гордый парень, он бы ни в жизнь не принял новую клюшку в подарок, - ни от Эрьки, ни даже от меня, хоть и пользуюсь я некоторым... хм, авторитетом у Эрькиных друзей, - но Витёк новую клюшку в подарок от нас не принял бы. У его мамы, - а он живёт с мамой и бабушкой, и сестрёнка ещё у Витьки, маленькая, - нет возможности покупать Витьке новую клюшку "каждый месяц", ну и... Я про Витькину гордость упомянул? Да. Вот, если кому-то непонятно, почему этот гордый, - по-настоящему, по-мальчишески гордый мальчик, - отказался бы принять в подарок новую клюшку, и недешёвую, отмечу, в конце зимы, практически, - так вот, если это кому-то непонятно, то я и объяснять не буду. А вот Эриху всё понятно, и мне. И когда Эрька попросил новую клюшку, - я дал ему деньги. И пока не растаял лёд в нашей дворовой хоккейной коробке, - а весна у нас в этом году была затяжная, пацанам на радость, - вот и приходили они к нам вместе после хоккея, Эрих и Виктор, Эрих приходил к себе домой, а Виктор заносил к нам "вторую Эрькину" клюшку, до завтрашнего хоккея, - а там, как водится, чаёк, то-сё, поужинать можно тоже, если не очень поздно, и если Витка всерьёз домой не торопится...

   Ну, этот случай понятен. У Эриха бывают и совсем личные просьбы, и тоже, серьёзные, и я ещё ни разу не отказал своему старшему сыну ни в чём серьёзном... М-м... Мне вот сейчас подумалось, - а вообще, я хоть в чём-то отказал Эрьке? Хоть раз? Да нет, я не балую его, - а что это значит, вообще, "баловать"? Я его обожаю, и люблю, - он мой старший сын, он мой самый лучший друг, - какое тут "балование"! - да у него и не бывает ко мне несерьёзных просьб, - во всяком случае, мне его просьбы кажутся серьёзными, - и я их выполняю. А те, что несерьёзные... ну, не знаю, может и бывают у Эриха несерьёзные просьбы, - но... Да бывают, наверное, - пацану же четырнадцать. А было тринадцать, и двенадцать ещё было... а раньше, когда Эриху было одиннадцать, и десять, и ещё раньше, когда он был совсем маленьким, - тогда я его не знал, а он не знал тогда, что у него появится отец, и младший брат, и дед, и дядя... Нет, Пашку Эрька знал, но ни тот, ни другой не думали даже, что станут братьями, - Эрих и Павлик из одного интерната. Когда Павлика перевели в интернат, в котором жил Эрька, тогда и...

   Стоп. Я же начал сейчас о нас писать... Причём, писать так, как если бы...

   Нет, это же идея Эриха, и просьба тоже, - помнишь, Ил? - чтобы был этот рассказ про него, и про всех нас тоже, конечно, но, типа, как бы, про него... А я даже не посмотрел, что он там написал. Надо прочесть, а потом уже... Хм, а ведь я согласился. И даже захватила меня эта Эрькина просьба, - что это значит? Не то ли, что я намертво застрял в том своём новом рассказе, который начал полтора месяца назад, и в котором... ну, да, - застрял намертво на полутора тысячах слов, и не знаю, что там и как у меня... и названия даже ещё... Впрочем, это всегда у меня так, - я про название, - название приходит не сразу, - что-то написанное, какая-то часть, или фраза, или мысль, даёт название всей вещи. Сюжет даже ведь не всегда мне бывает ясен с самого начала... Я лишь "Два вечера на троих" написал по уже готовому, заранее сложившемуся у меня в голове сюжету, а все другие свои вещи, - у них не то, что сюжета не было, когда я их начинал... В "Ладони, протянутой от сердца", когда я её начал, не было даже героев, всё началось с фразы "Эй, пацан!"... Это я про первую "Ладонь...", вторую я писал... да тоже... "Мишка Forever", - в этой повести очень много автобиографичного, - Мишка сам, например, только реальный "Мишка" был постарше, и познакомились мы с ним вовсе не так... но много чего там и такого... ладно, неважно. А "Зависимость попаданий", - хм, я думал, что эта новелла меня сломала. Тринадцать лет почти я всё, что недавно написал в "Зависимости попаданий", прятал внутри, и там все эти шрамы болели, ныли... рубцы горели тоскливым жёлтым огнём, пониманием того, что есть в Мире вещи безвозвратно ушедшие, - но я её написал, - на одном дыхании, - рассказал, что было со мной в тех... в ТЕХ горах. Всё, что произошло со мной тогда, - в ТЕХ горах, - со мной и с пацаном, которого я в новелле "Зависимость количества попаданий от плотности огня" назвал Славкой Сладкоежкой, - это меня не сломало. Чуть не сломало, - да. Надломило... да. Но я выпрямился, лишь на месте надлома, в душе, остался шрам, который пострашнее тех, что у меня на груди и на бедре... Но вот когда я написал эту новеллу, мне показалось, что больше я уже ничего не напишу. В жизни. Я не могу объяснить, почему. И полтора месяца, - да нет, меньше, конечно, я же в Италию за это время успел слетать, нашего отца отвёз в гости к моему младшему брату, - но почти всё это время я мучался над двумя страницами в Word"е, которые даже не знаю, как назову, когда, - если, - допишу...

   Да. Я выполню Эрькину прось... Да ни хуя! Не просьба это! Это предложение, и великодушное, - неужто Эрих понял? Если так, - то я... Ладно, Эрих, и спасибо тебе, ты в очередной раз, по природному своему благородству, и ещё по своей любви ко мне, недостойному, вытаскиваешь меня из ситуации, которая кажется... казалась мне тупиковой. Я принимаю твоё предложение, и спасибо, от сердца, которым я тебя люблю и обожаю. А что у нас получится? - думаю, что-нибудь да получится...

   Так-так, на D-диске, в рефератах... м-м, вечно тут, у Эрьки... чёрт ногу сломит, - ага, папка "111"...

 

 ЭРИХ С ПАВЛИКОМ НА УЛИЦЕ И В МАГАЗИНЕ

   Нормально. Собственно, я и не переживал особо... Так, чуть-чуть... Но ведь: "Нет такой крепости, которую бы не взяли большевики!", - это Лёнька, это его девиз, - я вычитал, ему сказал раз, и теперь это его по жизни девиз, - ну, и... и мой, наверно, и Данькин, - только надо сказать, серьёзно, что никаких большевиков, разумеется, у нас нет, - теперь, просто, так мы говорим, а "большевики", - так это просто люди, которые знают, чего хотят. В нашем с Лёней понимании.

   Так что, - нормально. Да нет, - мог, конечно, Ил мне сказать, - типа, давай, Эрька, сам пиши, а я помогу, поправлю типа, если хочешь, а потом решай уже сам, выкладывать это в Инете, или как. Да только почему-то мне казалось... как-то так мне подумалось... Ну, не знаю, может, правильней было бы мне напрямки ему сказать, - давай, пап, понимаешь, вдвоём попробуем, что ли, я же вижу, что после "Зависимости количества попаданий" ты... И ещё, что, мол, жду я, не дождусь, как там всё в "Я возьму тебя с собой", во второй части, дальше будет, - да не я один! - только я-то твой сын, и друг, и ты мне сразу же даёшь прочитать, что написал, даже незаконченное, а другие-то, - вон сколько "мыла" у тебя в ящике... - а, ну да, про это я, как раз... вот, мол, а ты после "Зависимости" что-то... я понимаю, конечно, как она тебе далась, я же видел, какой ты был, когда "Зависимость количества попаданий от плотности огня" писал, и какой ты стал, когда её дописал, и говорили мы с тобой, Ил, всё же я понимаю, - это же я, Эрих, твой старший сын, и твой друг ещё, - так что, давай типа вместе попробуем... Но ведь Ил у меня... Да. Гордый. Все мы...

   Да только всё равно он всё поймёт. Прочитает то, что я там... "написал", прости, х-хосподи, - понаписал, правильней сказать, - и поймёт всё Ил. А может, и сразу понял, - но он гордый, как и все мы, мы же все с ним, по жизни, - понял сразу, и гордо согласился... хи-хи... ой, не могу, "помочь" мне... хи-хи, тупому...

   Хм, да нет, конечно, можно было всё и так вот сделать, без... ну, да, - без хитрости. Ил бы сразу разора-ался бы: - да ты пога-анец, да как ты смеешь меня жале-еть... помирились бы потом, ясное дело... Но осадок ведь остался бы... Да и не хитрость это была... Любовь это... А когда любишь, то можно и... ну, да, - схитрить, - вообще, когда ЛЮБИШЬ, много чего можно, - врать нельзя, это я сто пудов знаю, ни в чём и никогда! - а вот схитрить там, тупо, прикинуться там... Тем более что Ил-то как раз у меня не тупой, он гордый, - как и все мы, - и распрекрасно он всё понял...

   - Паш!.. Чо, чо, - сюда вали... Так! Банда! Остальным на месте стоять, сказал, всей кодле! С брызгалками, понимаешь, своими... Ага, пустые... Пимка, айда со мной в "Июль" сгоняем, хлеба надо, ещё чего может... Так, погодь, - без футболки почему? Павел... Так один же чёрт, мокрый ты весь, хоть выжимай... Ну, что, айда?.. Да? Ну, дело твоё, конечно, - я всяко-разно настаивать, понимаешь, не собираюсь, - у меня, понимаешь, типа, стольник лишний нарисовался, - типа, мороженное там... Понимаешь? Во, блин, это ты понимаешь... Футболку, сказал, Пим!

   - Да привязался! Одену... Футболка, футболка... Мужики, а где футболка моя, типа? Кто видал?

   - Ё-о, мужики! Эх, Ил не слышит... "мужики", куда нах-х... - это я в сторону, и типа шёпотом, чтобы кодла Пимкина не услыхала, а то тогда... а я один... а у них... у их, в смысле... брызгалки, "пустые" типа... ой, не могу, "мужики"... - Па-аш...

   - Да иду я!

   - "ПМ", выйдешь потом?..

   - Эрик, а Пашка ещё выйдет, типа вечером?..

   - "ПМ", по приколу я ту пчелу, йе-ес-с!..

   - Типа!..

   - А водяной пистолет, - говно против брызгалки...

   - Владька, прикинь, а я такой, сбоку!..

   - В натуре, тема!..

   - А тот мужик, прикиньте! Крендель, ё-о...

   - Да и "фак" ему, по-жёсткому...

   - Серый, гад, это ж твоя футболка, чо ты мне её...

   - Ослеп, да? Сам гад, совсем оху... охренел, в натуре.

   - А. В натуре, моя типа...

   - Эрик, а Пашка выйдет ещё?..

   - Мужики, ха, а у меня ещё вода осталась, прикиньте...

   - Вечером надо как "ПМ" предлагает замутить, с двумя сразу, как бы двустволка...

   - Ну. Скотчем, говорю же, сто пудов...

   - Колян, а с кем это вы такие в футбол вчера? На школьном, - я из окна видал...

   - С пацанами, с кем же ещё, не с бабами же, в натуре...

   Дур-до-ом, бл-ль... И ведь классный какой дурдом, - иногда я даже как бы жалею, что мне уже почти пятнадцать, и не могу я вот так же с ними, с кодлой этой, - им же по одиннадцать-двенадцать, Владу только, вроде, тринадцать уже, - что не могу я с ними так же, с брызгалками тупо, за пчёлами в скверике у ФОКа носиться, от прохожих уворачиваться, с бабульками гавкаться, - ну, с которыми можно... и думать, как ещё вечером замутить, ну, то что "ПМ" придумал, с двойной брызгалкой, - прикол, по теме вощ-ще супер будет тогда, двустволка типа такая будет тогда! - болтать о всякой ерунде, - ясно, самой важной ерунде на свете (да, но только это я так их базары передаю, литературно, можно сказать, - все маты я пропускаю. Матерятся... Ну, понятно, "мужики" же, - ой, не могу... одно слово, кодла... Пимка, правда не матерится, - при мне, по крайней мере). Но это ладно. Мне же почти пятнадцать! Пускай там себе Ил хихикает, понимаешь, - а всё-таки, мне почти пятнадцать. Да, Ил... валить надо, в "Июль" надо, и домой потом, как там Ил наш, интересно...

   - Утомили! Пашка, валим отсюда, короче...

   - Утомили мы его! Скажи спасибо, что не утопили. Ну, всё, всё, пошли...

   - Пока, "мужики", и спасибо, что не утопили тупо...

   - Пока, Эрик!

   - Эрих он, а не "Эрик"! - это Пимка напоследок...

   - "ПМ", ты вечером не забудь!..

   - Эрь... Эрих, пока... - пока... - Эрих, зырь, какой у меня водяной пистолет... пока... - а я сегодня не выйду больше, матушка чо-то... - пока, Эрих... - пока...

   Это я сейчас по очереди пожимаю каждому из "мужиков" руки, - а те-е довольны-ы... Уважаю я их, значит. Ну-у... а что, - уважаю. Хотя, конечно, - "кодла"... Ой, не могу, - красные, грязные, мокрые, - загорелые все, исцарапанные в каких-то своих битвах, - у Серёги вообще, фонарь, - тупо искусанные пчёлами, про локти, голени, икры и коленки иховы я вообще молчу, - футбол ведь...

   - Пока, Влад, - пока, Эрик... - да Эрих же, сказал, а не "Эрик"! - Эрих, "ПМ", я понял, что Эрих...

   Фу-ух, пошли, наконец... Хм, а интересно, вот Пашку как только не называют, - ну, чаще, всё-таки "ПМ", - и ему по барабану, - но вот чтобы меня обязательно Эрихом, по-правильному, а не "Эриком", - это Пашка постоянно своим втирает, - хотя, если честно, лично мне тоже, по барабану как бы...

   - Пим, ты чо такой мокрый? И грязный, - блин, хуже ведь даже, чем когда мы... Ладно, проехали.

   - Ты про интернат, Эрька? - потихоньку отзывается Пашка. - Или когда ты с вокзала меня забрал тогда?

   - Проехали, Паш... Домой придём, - в ванну сразу.

   - Проехали, Эрька... А насчёт ванны, - базара нет. Пуф-фуф-пуф...

   Это Пимка в брызгалку свою дует, он хотел остатки воды из неё сейчас вытянуть, но она же пустая, - хм, разряженная, - вот он и дует в неё сейчас, - а я вижу, что он ещё и задумался, тоже, вспомнил, как мы с ним... - ничо, полезно... Да только Пимка наш, это "концентрированная энергия в чистом виде", - так его Ил сразу определил, с первого дня... со второго, точнее, - и сейчас он, тряхнув влажными, потемневшими вихрами, тут же оживляется, хлопает себя пустой брызгалкой по коленке, потом по локтю, потом себя же по груди, по пузу, и... мне по заднице!

   - А в табло?

   - Рискни... Слышь, Эрька, а давай брызгалку в рюкзак тебе, а?

   - Надорвался, "ПМ"? Боёк сбился, или курок ослаб?

   - Ха-ха-ха... курок... не, это... патроны кончились! Ну, давай, Эричка?

   - Ну, давай...

   - Фуф-пуф... Давай.

   - Паш, ты пить, что ли, хочешь?

   - Типа. Фигня, щас мороженку, и порядок.

   - Тебе ж нельзя сразу так вот, горячий же ты, сразу простынешь, с гландами твоими, понимаешь! Дома, - пожалуйста...

   - Дома, - так, да? А тогда, Эричка, какого я с тобой попёрся-то тогда? Нах... х-хрена, тогда?

   - Нахрена? Не знаю, Пим. Вали назад, к кодле своей, - может, они ещё не разбежались! Если дело в мороженке, если ты со мной из-за...

   - Ой, да, Э-эричка, ой, да кончай, достал ведь уже... Ясно дело, не из-за... не только из-за мороженки, - ну, а всё-таки тогда? Чего до дому-то терпеть? Щас и вдарим по брикету, ты шоколадную свою, а мне... ну, на этот раз я с орехами хочу... или ананасовую взять? Ассорти тоже, можно...

   Бл-ль... да какого хрена они тут, возле "Июля" раскопали-то всё? Вечно одно и тоже, яму засыпали, щебень раскидали, а асфальтировать, - это как-нибудь потом... на будущий год, типа. Возле школы, вообще, ямы, - "ямы", бля! - рвы противотанковые! - трубы там, какие-то, - а сегодня двадцать третье, через неделю в школу... м-м, через полторы, получается, 1 Сентября ведь суббота, - это по теме, это два дня каникул до кучи... ну, первые-то дни... пока все дурака валять будут, - да, ещё пара недель каникул осталось, можно сказать...

   - Эрька, сначала куда, в хлебный отдел?

   - Я куплю, а ты вали, мороженное себе выбирай, это ведь надолго у тебя, - хм, "раздумья тяжкие"...

   Это я в прохладное и пустое пространство "Июля" говорю, - Пимка ведь уже возле отдела, где мороженное зимует в своих витринах... Мда, ему-то хорошо, - мороженному, - а нам в школу, а жара на улице, будто середина июля, а не сентябрь, который уже на носу... так, подовый, значит, круассаны, и отцу "Лукового"... каждый день за тридцать градусов, и весь сентябрь такой обещают, - жопа... Сиди там, в классах... Мелочи? Щас гляну... Не, рубль только у меня... Да фиг с ними, с пятидесятью копейками этими, тоже мне, - "сдача", понимаешь... М-м, спасибо... Так, ветчина... Языковая, какая-то... да ну. Может, варённой взять, вот типа, ничо, "Сливочная"... Скажите, а что это за колбаса? Да? Ну-у... а ветчины нет, "Пармской", или "Деревни"?.. Да не знаю я, что это за "языковая", какая-то... Давайте "Сливочной", с полкило... даже палку можно, если небольшая... А как это, вообще, - сливочная?.. Да? Надо же, - в сливках варят... погодите, а у меня денег-то... На сколько вытянула? М-м, нормально, покатит... Ага, вам тоже, спасибо... Мда. Двацаха остаётся. Чо-то я не рассчитал, - что ж, придётся этот полтинник... думал, скрою... хи-хи, утаю, типа, тупо...

  - Ну, как? Выбрал?.. ПИМ!

   - Ой!.. Эрих, гад, чо в ухо-то!

   - Так если ты не слышишь типа! Выбрал, говорю?

   - Всё я слышу... орёт, такой, в ухо прям... Ну... а вот эту можно, Эричка, с кокосовой стружкой и с киви... смотри, киви ломтиками! Можно?.. Или дорого будет? - покосившись на продавщицу, переходит на взволновано-звенящий шёпот Пимка.

   - Хм, ломтиками, понимаешь... - неодобрительно, было, отзываюсь я, потом перевожу взгляд с мороженного, которому сейчас так по кайфу лежать в прохладной глубине своей витрины, - да, кайф, даже иней там, на стенках! - перевожу неодобрительный взгляд на Пашку... и у меня сразу же схватывает сердце... нежность... такой он сейчас, мой младший брат... и вихры, влажные после охоты из брызгалок на пчёл... и глаза, - вот это самое главное, глазищи его... нежность, - да, это нежность, обожаю... и я, сглотнув какой-то, непонятного происхождения, комок в горле, говорю: - Да можно... кхм... а чо нельзя-то, можно, Паш, и с киви...

   Мы с Пимкой, стоя на крыльце "Июля" снова начинаем нудячий этот спор, насчёт... то есть, по поводу того, где и когда Пим будет есть мороженное, - здесь и сейчас же, или потом, дома, - Паш, ты же разгорячённый вон, нельзя же, простынешь ведь, мне ж Ил потом голову откусит! - Ой, да, Эричка, да я остыл уже, ну, Эричка... - Павел, спорить будем?.. - Ой, да, Эрих... - Кто у нас сейчас старший, "ПМ"? - Ой, да... слышь, Эрька, а давай по-честному тогда, давай "камень-ножницы-бумага" тогда!

   - М-м, тогда? - я на секунду задумываюсь, - и при чём здесь может быть "честность"? - и мне смешно, да и Пимка вроде уже остыл, так что, можно будет даже и проиграть, и пусть он лопает мороженку свою. Тогда.

   - Утомил, тогда... - ворчу я. - Утомил и уломал, хрен с тобой, давай. Тогда. Раз, два, три... блин, ножницы...

   - Камень! Йе-ес-с... Давай... Эричка...

   - Да не пляши ты, понимаешь!

   - Я от нетерпения! И от предвкушения. М-м... ур-р... вау... м-мняка-а... и от удовольствия...

   - А я думал, что от... не, ничо. Так, с какой стороны палочка у моей? А.

   - Эрька, ты куда такой? Пошли через ФОК!

   - Нахрена? Ещё чего, - круги резать будем, понимаешь! Да и нету там уже никого...

   - Эрих... слышь, Эрька, а хочешь, я рюкзак понесу?

   - С чего бы это вдруг? - подозрительно смотрю я на Пимку, а он...

   А он бросает на меня быстрый взгляд, - острый, тёмно-синий, ясный и умный, и родной ещё, - сбоку, и снизу, - и у меня снова щемит сердце, но не только от нежности, - и от нежности тоже, конечно, - но ещё я узнаю этот взгляд, иногда я сам так смотрю, - быстро, из-под век почти, остро, только светло-зелено, - я так смотрю на Ила, - здорово как! Мы. С Пимом. Братья! - и мой младший брат, которого я люблю и обожаю, говорит:

   - С того, вдруг, тогда, что рука же у тебя, а так бы я понёс...

   - Да ты!.. Ты чо, Пим, думаешь, я инвалид, что ли, совсем?! У-у...

   - Эричка...

   - Смотрит ещё, такой...

   - Эричка...

   - С-с-с...

   - Эричка-а...

   - Это... держи... это, спасибо, Паш.

   - Да делов-то...

   - Лямки подтянуть?

   - Да покатит, Эрька, недалеко же.

   - Недалеко.

   - Эрих, зырь, а тут у меня в натуре киви! Хочешь?

   - Я чо, с дуба рухнул? Нет, я с дуба не... рухал. Не рухнал... Ёб, - короче! - меня пока ещё дверью не прищем... ляли, чтобы я жрал неизвестно что. Погодь, Пимка, зырь... - так, никто не смотрит? - зырь... хи-хи, не прищемяли... неизвестно что мне не прищемляли-прищемяли тупо!

   - Хи-хи, Эрька... кончай, гад, прикалывать... хи-хи... а то я тогда... хи-хи, хорош, а то я тогда...

   - Паш, да я в натуре говорю, - вот так вот, когда-нибудь, с какой-нибудь мороженки такой... у-упс, типа, и хана. И не будешь знать тупо, от чего кони двинул... "киви с кокосовой стружкой", - так и напишут, понимаешь... где, где, - там и напишут... кто, кто...

 

ИЛ ДОМА С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДЁТ ПРИХОДА СЫНОВЕЙ

   Где они там провалились? В смысле, - они там, что, куда-то провалились? В Агаповку пошли в магазин, не иначе... Сиди тут один, тупо... у-у, понимаешь... Тогда.

 

ИЛ, ПОКА С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДЁТ СЫНОВЕЙ, КОЕ-ЧТО РЕШАЕТ

   Я решаю, что должен поговорить с Лёней и Данилом.

   Эрих задумал рассказ, и начал даже его писать, - да как писать-то... так, ладно, это без комментариев, - про себя и Данила. Соответственно, мы с Лёнькой в этом рассказе Эриха о нём и Даниле, будем одними из главных действующих лиц, - Лёнька особенно. Значит, я должен поговорить с Данилом и Лёней, - да, с Лёней особенно... Если Эрих сам ещё не поговорил... - а вот это, кстати, запросто! Хитрец...

   Да, скорее всего, так и было: Эрих понял, что я в кризисе, не только в творческом, - вот это уж, как раз, малосущественно, - Эрих увидел, что меня чуть не сломала "Зависимость количества попаданий", решил, по природному своему благородству, меня срочно спасать, затеял этот рассказ... поговорил, разумеется, с Данилом и Лёнькой... те, разумеется... Ну, Данил-то всегда некритично принимает все Эрькины закидоны, - а Лёнька... в общем-то, тоже мне ясно, почему Лёнька согласился с Эрихом... Сговор. Заговор. И приговор, - это Любовь. Любовь, эх, Лёня, Лёня...

   Ну, Лёнька! Я... ну, блядь, дождётесь все у меня! Я... блядь, сломаю я что-нибудь у Лёньки в "Джиксере"! Я... сука, провод я какой-нибудь перекушу! Зубами, блядь... М-м, электропроводку, например, перекушу, - ну, а что ещё? - не тормозную же магистраль... Кстати, цепь у него посмотреть надо, натяжение, - за всё лето ведь раз только и смотрел я у "Джиксера" цепь, - а Лёнька со всей очевидностью дал мне понять, что он не намерен с байка слазить до самого снега! Вообще, наверное, менять цепь надо, - опять возня, расходы, звёздочки ведь вместе с цепью надо...

   Итак, это сговор. С целью выручить Ила из его пакостной ситуации, после того, как она у него сложилась... у него внутри его... - эт-то что ещё такое?!! Заговариваться я начинаю?.. Фу-ух, да нет, - это же я Эрькиного творчества начитался просто...

   Ладно, без шуточек, - с Лёнькой и Данилом мне поговорить, всё же, надо. Ведь если начинать рассказывать про Эрьку и Даньку, - то надо тогда рассказывать всё, как было. На этот раз, в этом рассказе, всё должно быть именно так, как оно и было, - Эрих ведь так решил, так он хочет мне помочь. Правдой. Одна правда, случившаяся со мной почти тринадцать лет назад, и описанная мной этой весной в новелле "Зависимость количества попаданий от плотности огня" меня чуть не сломала, моя память обрушила на меня все оттенки чувств и эмоций, и они меня чуть, было, не надломили, снова, опять, как в ТЕХ горах... Всё правильно, ведь эмоции и чувства, - воспоминания чувств и эмоций ярче и реальней, чем воспоминания событий и фактов... А Эрих решил рассказать эту вот правду, новую, которая случилась уже со всеми нами, - это светлая правда, грустная немного, но больше весёлая, и она лёгкая, оттого что это всё не кончилось у нас, и не кончится никогда, - потому и надо рассказать... чтобы Илу легче стало... Эрих, Эрих...

   - Лёня? Ты чем занят?.. Да нет, погоди, я не за этим звоню, - послушай, ты бы смог подойти?.. Да хоть и сейчас... Какой "такой" у меня голос? Нормальный у меня голос, - и вообще! Именно поэтому я и хочу, чтобы ты пришёл! Пора мне поговорить с вами, со всеми! Чёрти что! Сговоры какие-то, интриги, блядь... Вот-вот, - "объяснить"! Придёшь, объясню!.. Да? Хм, "догадывается" он, да ещё "кажется"... Да не ору я... Да? Ну, я рад, что ты рад. Скажите, пожалуйста, - как, оказывается, просто всё: наорать, оказывается, мне достаточно на тебя, чтобы ты понял, что я в порядке, - это я учту... Да в магазин он пошёл, придёт уже скоро... Ну, давай, но поторопись, мы без тебя обедать тогда не сядем, подождём... Ладно.

   Так, а Данила оставим на вечер, пусть его Эрька сам вызвонит, - вообще, чем их меньше... я имею в виду, чем мне с ними с меньшим количеством... чем их тупо меньше на меня такого... Блядь, чтобы я ещё! Хоть раз! Эрькины скрипты читал! Заразное это. Чтобы хоть раз... Да, перечитаем, г-н Михайлов, ещё разик, - хорошо у него там... как же... а, вот: "вот и тогда я понял что тогда мне и надо всё рассказать, про, Ила, про, меня, про, Пимку, Данила, и Лёньку. Я напишу, что бы все прочитали те кому нравится"... Если это показать осенью в гимназии... Опизденел, Ил? Это уж, ни под каким видом в гимназии показывать нельзя, и дело вовсе не в дивной стилистике моего старшего сына, - дело ведь... ясно, в общем, в чём всё дело у нас, у всех, - Любовь...

 

ЭРИХ И ПАВЛИК ПРИХОДЯТ ДОМОЙ

   - Пим, а слабо... Бл-ль... тьфу ты! - это я хотел, было, Пашку запарить, да забыл, что в последнее время он у нас на "слабо" не ловится.

   - Ха-ха! "Слабо"! Ни хрена мне не слабо, чтобы ты знал, Эричка! Просто я... А чо слабо-то?

   - Да так, проехали, вон, понимаешь, лифт уже тут...

   - А-а, это ты опять, про пешком, типа? Нах... хрен. Сам топай, пан спортсмен, - посмеиваясь, заявляет Пимка.

   Мы с ним заходим в лифт, Пашка жмёт на кнопку, потом, - сопя для начала, - присаживается на корточки, и начинает, - вовсю пыхтя уже, - копошиться с огромным количеством узлов на шнурках своих кроссовок, а я смотрю на него сверху вниз, улыбаюсь, и думаю, что Пим наш, и впрямь, неподражаем! Ни у кого я столько узлов не видал. Хм, и на "слабо" он не ловится, - хотя, это не редкость. Если пацан умный, например, если он, например, не дурак, - то, конечно, ни на какое там, нах-х, "слабо", например... Но раньше-то! Как я его на "слабо" ловил! Да в постоянку... Но. Любя. И Пимка злился лишь для виду, и сейчас ему жаль немного даже, - я же вижу! - что мы больше так не прикалываемся, - но что тут поделать, ведь после того разговора с Лёнькой Пашка так решил, - на "слабо" не ловиться, - так теперь и есть, это же "ПМ" наш! Если чего по-настоящему в его вихрастую башку засело, - всё. Навсегда. Железный "ПМ", - это он на Лёньку "Сёгуна" равняется... да нет, я не против... так-то... жалко, просто, прикольно ведь бывало. А, кстати, сам Лёнька очень даже притыкался Пашку подлавливать на всякие приколы, - ну, например, не напрямую, на "слабо", а так, например: - Паш, ты бы смог, например, от нас до того вон пацана доплыть тупо? Фигня ведь, - метров десять... двадцать... Я, типа? Да легко! - и Пим такой наш, гордо так, типа по жизни он на "слабо" не ловиться... брызги, как от белого кита... загорелого такого китёнка-акулёнка...

   - Ты чо? Лыбится, такой! Так, Эричка, я тебе в самый последний раз в жизни говорю! Я, можно сказать, предупреждаю! Если ты задумал мне чего такого тогда, я тогда знаешь, что тогда? Я знаешь, тогда что тебе? Или обзовусь. Эх, дядь Мити нет, и дед уехал, бль...

   - ХАНА! - страшным шёпотом говорю я, помогая Пашке снять рюкзак. - Тебе, Пашка, хана... выходи, давай, наш этаж... остался ты без главных защитников. Ты. Тогда. Дед, понимаешь, у дядь Мити в Италии, - тебе хана, "ПМ", - ну, и как оно? Без защиты? Слабо, типа?

   - А ты? Сам-то? Не, погодь, Эрька! Лапы убрал тогда! Ну! То-то... Эрих... А ты, что, - не защита? Ты тогда мне не защ... не защитник мой ты, что ли? Не понял, в натуре...

   - Да защитник, защитник, - вздыхаю я. - Не звони, я открою... Защитник. Я. Тогда.

   - Защитник ты тогда, - и Пимка, подтвердив это, тут же забывает обо всей этой ерунде, и уже подпрыгивает на месте от нетерпения, и от предвкушения, и от... не знаю я, от чего ещё, но понимаю, - домой ведь пришли, батя ведь там, да и обедать ведь типа...

   Я никогда не называю Ила "батей". Папа. Иногда "отец", не часто, - в основном "папа". Не знаю... А Пашка никогда не зовёт папу по имени. Как угодно: - папа, батя, папочка даже. Ха, я пару-тройку раз "папуля" даже слышал, - но и не возбухает Пим, что я Ила зову иногда... да часто, можно сказать, так вот, - "Ил". Как-то с самого начала у нас так повелось, ну, и Пашка так и привык. А про защиту его, - это я, конечно, пошутил тупо. Хватает у него защитников, - ну, и я, конечно. Да это в первую очередь, ясный перец! Он же мой брат! Ясно, да? Вот, но и без меня хватает защитников у Пашки, - и Лёня, разумеется, - Лёнька Пашку даже от меня защищает, особенно, если мы с Данилом за Пашкино "воспитание" берёмся, вдвоём, - но главные защитники у Пима, всё-таки, это дед и дядь Митя. Дед. Это вообще, такая у них с Пимом тема, - друг за друга готовы... Да все мы готовы. Это же "мы", - тоже ясно, да? А Митя, - ну, "Митька" даже, иногда, для меня, когда Пим не слышит, - это я скажу, защитник! Вот Пашка у него в Милане полтора месяца проторчал, с начала июля, как его Митя у нас забрал, и до середины августа, - так отец на телефоне чуть не разорился, - каждый день к концу уже звонил в Италию, - это, понимаешь, чтобы Митя Пимку привёз! Шиш. Х-х... хрен там, - если по-русски сказать. Можно, конечно, сказать и по-итальянски, - но это, как раз, Пашка с Митей так Ила разводили, когда он им звонил, - парили его, типа по-русски разучились говорить тупо. Оба. Потом вообще, трубки брать перестали. Ха-ха. Не смешно, между прочим, - у Ила ведь дым из ушей шёл! В натуре. В смысле, натурально. Зрелище, я скажу... Хм... да не... ну, так, типа, немного... хи-хи... не, - ну, так, по приколу, хи-хи, конечно... мда. Но! Сказано ведь было этим кексам, - на три недели! А Пашка полтора месяца там проторчал, - да если бы не сам Ил деда в Милан увёз, то и посейчас, понимаешь, Пимка там бы загорал... Ёб, школа эта! Пропади пропадом все и всяческие школы и, - особенно! - гимназические классы...

   - Пи-ить! Помира-аю-у...

   - Вы где там провалились? В смысле, вы там, что, куда-то... Павел! Ты на кого похож?! Ё-о...

   - Не знаю, пап, - ну, на тебя хочу, на Эрьку если, тоже, покатит, - на деда? - это стопудняк! - но это тогда, когда совсем постарше стану, - на дядь Митю бы, так это тогда базара нет, лучше всех тогда... Perfetto e bello. Io. Bellissimo, даже. Тогда.

   - Эрих! Из какой артиллерийской воронки ты... ЭТО выкопал? Уши ведь даже, надо же...

   - Да, Ил, да это он обсох ещё, прикинь! И грязь так помалу типа обсыпалась...

   - В душ, Паш, чеши, сейчас же... Уши! Это же надо же...

   - Ну. Куда ж ещё-то? Шипит ещё такой... Вы это, подсуетились бы тут тогда, что ли, - жрать я хочу типа... А Эрька чуть мороженку не зажал, прикинь, пап... А мне целиком, или как тогда? Мыться типа?

   - Надо же! Он разговаривает! ОНО умеет говорить, Эрька! Надо же...

   - Да вижу... Слышу, в смысле. Даже на двух языках ОНО умеет говорить.

   - Да-да, Эрих, это называется, если я ничего не путаю, "bilingua"...

   - Так, я не понял, - это вы меня чо? Это вы меня типа лохаете тута щас? А?

   - Да куда нам! Мы же с Эрькой ещё пожить хотим, посмотреть, каким ты... м-м, на кого ты... Ё! Если, в самом деле, на Митьку...

   - Так, Ил, можно, конечно, сейчас тут дискуссии всякие начать, понимаешь, - но! Жрать-то, на самом деле, охота. Так что, Пим, в душ давай, целиком.

   - Точно, Эрих! Целиком, - я, Пашка, имею в виду, ты давай одним куском. Чтобы вся грязь одним куском сошла... надо же, уши...

   - Пошёл я тогда...

   - Павлик, подожди, я тебе бельё чистое... Тогда.

   Ну, ладно, пока отец Пимке свежие плавки-шорты, носки-футболки пошёл искать, пока сам Пашка раздумывает перед душевой кабиной, какой ему режим врубить, - надеюсь, это недолго он будет, ну, по его меркам, а то что-то я голодный, понимаешь, - я пока в кухне разгружаю свой рюкзак. Ну, особо-то нечего "разгружать", это я так выразился просто, - просто, мне нравится, когда я занят домом. Домом, - ясно? Наверное, пока не очень ясно, - ничего, дальше станет понятней... Ну, вот, - дом. Дом начинается с кухни! - это я сказал, кто хочет, может цитировать. Мы затариваем холодильник под крышу раз в неделю, - мясо, овощи, яйца, рыба, сыры там, всякие, ещё чего там, - но приходится ведь постоянно подкупать, - ну, что сразу много не купишь, - колбаса, фрукты, молоко... Хлеб, конечно. Но чтобы ясно всё сразу стало про меня, добавлю, - я... нет, не разгильдяй, но я иногда забываю, понимаешь. Мелочи всякие. Да и Ил не лучше! - это, можно сказать, я даже горжусь, что мы с ним оба такие, - Пимка-то ещё не вникает в мелочи по дому, у него ведь, типа, "счастливое детство"... нет, про это тоже попозже, про детство Павлика, и почему мы все стараемся, чтобы оно у него, и впрямь, счастливым было! - вот, а дед в Италии у Митьки, - он у нас, кстати, Митя, совсем уж "не разгильдяй", - и мы с Илом оба такие. Не разгильдяи. Нормально, он же мой отец, а я, получается, его сын, и Митин племянник... Это Лёня "Сёгун" у нас особенный, а вот о нём, о Лёне, как раз, совсем скоро будет, Ил же мне успел шепнуть, что Лёнька у нас обедает, так что...

   - Эрих, значит, Павлик тебя на мороженное раскрутил, всё-таки?.. Хм, новая колбаса какая-то... "Сливочная". Это как, Эрих, - "Сливочная"?

   - Ну, как, пап, - в сливках варят, не в молоке даже... Раскрутил. С ним спорить, - рад не будешь.

   - Деньги-то у тебя остались? Вы же с Данькой в кино собирались, на фэнтези это, новое, как его... Де Ниро там...

   - "Звёздная пыль"? Собирались...

   - Собирались, - значит, пойдёте. Без Пашки, как я понимаю?

   - Ну-у... Только ты условий не ставь, Ил, - ладно? Дашь завтра триста рублей, значит, пойдём, не дашь, - не пойдём. А то с Пашкой... Я, лучше, с ним потом схожу. Ну, куда ты, понимаешь, эти тарелки?! Те давай, сказал...

   - Когда это я тебе условия ставил, поганец?! "Условия" какие-то... А с Пашкой я сам схожу. Тогда.

   Мы оба замолкаем, Ил расставляет всё на столе, маслёнки-солонки всякие, я плиту включил, с микроволновкой теперь... Напряжение между нами какое-то, что ли, возникло? Мда, зря я про "условия", - никогда же Ил никаких мне... сам даже я ему понаставил с самого начала всяких условий! Мда, я скотина... хи-хи, а отец, хи-хи, - ну, точно, пацан, пыхтит над тарелками, покраснел, - от обиды, что ли, ой, не могу, протирает их чо-то... Та-ак, щас я тебя... "папуля", как Пимка выражается...

   - Так, папа! Это вот что? Это вот ты кому такие... столовые приборы подгоняешь тупо? Мне? Павлику, может? Или, страшно сказать, - Леониду? Говорю же, - ТЕ достань! У-у...

   - Те, те... Сам достань, - тут же начинает сварливо бухтеть Ил, ничо, полезно, это я его всегда таким способом в чувство привожу... когда получается... - Сам достань те, сами из них, или из "их" ешьте, а мне и эти сойдут, вообще, мисочку мне, какую-нибудь, сбоку отколотую... такую вот, что ли... смешно ему, понимаешь...

   - Не, ну, хорош, пап, в натуре! Отойди, я сам... Прочь, сказал, из искусства! Ну!

   Ил тут чуть не роняет на пол свою "мисочку", - кстати, не хилая такая мисочка, где-то тазик даже, я бы сказал, - и начинает ржать! Говорил же я, - самый это у меня такой способ...

   - Я н-не могу-у... ха-ха-ха... прочь, говр... вор... ха-ха-ха... говорит, из искус-с... с-с-с... О-ох-х, Эр-рька... Откуда это, а? Сказал бы ещё, - "вон из литературы"... хм, аж слёзы... Ты откуда набрался такого, а?

   - Вот те на! Откуда... Догадайся с трёх раз.

   - Ну... раз, - не знаю, два, - не знаю... м-м, - три?

   - Раз, - Лёнька. Особенно после того, как "Ладонь..." у него настольно-компьютерной книжкой стала. Два, - Данька, про искусство когда. А главное, три, - это ты, - вообще, про всё. Сознаюсь, пап.

   - Да? Хм, что ж, отец плохому не научит. Ладно, мир. Как мороженное-то? Это, как его... оттопырились? Я правильно употребил... этот... это... термин этот?

   - Ну... - я ненадолго задумываюсь, - типа, да. Оттопырились.

   - Тупо? Оттопырились тупо? - совсем уже оживляется Ил.

   Он оживляется, и я вижу, что, несмотря на очень серьёзный вид, он предвкушает, ему аж невтерпёж начать прикалываться, - но уж это хрен, жрать я хочу! Тупо.

   - Почему "тупо"? - серьёзно отвечаю я, и смотрю Илу, моему, нашему Илу в его глаза, самые-самые на свете, светло-зелёные, мои глаза...

   Мы с папой некоторое время смотрим друг на друга, - очень серьёзные такие оба! - мда, а потом не выдерживаем оба, и смеёмся, - тоже, соответственно, оба. Я, так с удовольствием, - Ил тоже, и ещё легко он смеётся, - самое моё любимое... И приколов его сейчас не будет, это понятно, - так, поболтаем просто, пока то, да сё, Пимка пока из душа не вынырнет, да Лёнька пока не придёт, - нормально.

   - Ну, молодец, раз не тупо. Знаешь, Эрька, я, наверное, пока был у Митьки в Милане, с Пимкой пока там бодался, понемногу начал выпадать из языковой среды.

   - Сто пудов. Ты вот щас на каком языке типа? Это, пап, сыр ещё потереть надо...

   - Натру... Я имею в виду, что мне становится сложно уловить все смысловые уровни и оттенки твоей речи, - это "тупо", например. Или улавливаю, как думаешь? Вот поправь меня, если... Иногда оно означает "просто", иногда "легко", а иногда, - именно "тупо". Ну, допустим. А когда? Оттенки... Хватит сыру?

   - Да ещё давай. Вот по сюда чтобы. Погоди, Ил, это всё шняга, понимаешь! Вот ты, например, когда таким как я был, - ну, подростком, я имею в виду, - так вот, у вас же тогда тоже свои типа словечки были? Были, сто пудов. И дед, наверное, тоже тебя иногда не очень понимал, тупо... Вот скажи, пап, вот, например, как бы ты тогда сказал, что нормально тупо оттопырились по моржанке?

   - М-м... Чётко. Да, Эрька, это словечко одно из самых крутых было, - "чётко", - у нас, во всяком случае. Для определения позитива, - так я бы мог сейчас сказать... И "чинно" ещё, но это чуть позже меня, Митька так любил выражаться. И "классно", - тоже говорили, но это вы ведь и сейчас говорите, все говорят "классно", - устоялось... Ненормативные варианты я опускаю, разумеется, они неизменны веками... Слушай, Эрька, ты в салат много уксуса льёшь!

   - Нормально я лью! Это ж яблочный уксус, преснятину-то зачем лопать, вон Митя, вот он правильные салаты делает, вина ещё можно, белого, капельку, по его способу...

   - Капельку только, Эрих. Дай-ка, я сам... Вот.

   - Вот. Хм, "чётко"... О, времена, о, нравы! "Чётко", "чинно"... Рот закрой, пап, - "о, времена, о, нравы", это же Цицерон.

   - Фантастика. Эрих, если серьёзно, то я до сих пор поверить не могу, что ты у меня такой... И что ты вместе со мной, с нами...

   - Ой, да, хорош, Ил! Я, может, тоже, много во что до сих пор поверить не могу.

   - Ладно, хорош... Слушай, Эрька, а помнишь, как это по латыни, - "О, времена..."?

   - Них... хрена себе! Помнишь, - откуда, интересно? Я и не знал, понимаешь... ИЛ!!! Не смей, не соли, я сам, понимаешь! У-у... Вечно одно и то же.

   - Сам же говоришь, - зачем преснятину лопать? Из рук рвёт... у-у, понимаешь...

   - Соль вредна, чтобы ты знал, и ещё она портит вкус салата, - Митя так говорит. Так, сыр мне дай... И оливки... Во, покатит.

   - Митя, Митя... Он много чего говорит...

   - Чинно? Чинно, говорит? Мясо готово, пап, сними его... и не вздумай туда луку! Тогда. Чинно, чтобы. Чинно будет, если когда без луку, с жареным луком не оттопыришься, даже тупо, - хм, прикол... А насчёт "ненормативных вариантов" ты особо не переживай, я за собой слежу, Пашка, вроде, тоже, - Сёгун ведь терпеть не может матюгов.

   - Если бы не Лёнька, я бы и не знал, что делать. Это он вам привил, молодец, - я ему за это на "Джиксере" цепь поменяю даже. Тупо. А Данька, он как? С матюгами?

   - Да так как-то, - пожимаю плечами я. - Когда как... Данька, это Данька. Чинно. А интересно, пап, вот многие слова, они вроде и не матерные, а тоже, не меняются, - я, оглянувшись в сторону холла, перехожу на шёпот. - Вот "за щеку", например, или "вафля", "вафлить"... ещё там тоже...

   - Ты!.. Эрих, обалдел, поганец? Ё-о...

   - А что такого? Покраснел, надо же...

   - Совсем ничего! Охуеть.

   - Ил!

   - Эрих, ты... И, вообще. Ты что про это заговорил? С Данилом у вас что-то опять не так?

   - С Данилом у нас всё так. Просто, что-то, подумалось...

   - Ну, и мысли у тебя!

   - Я, пап, если хочешь знать, об этом постоянно думаю. С Данилом. Без Данила. С...

   - Сам с собой...

   - Обзовусь щас тогда! Как Пашка говорит... Да, кстати, с Пашкой и Данькой когда, втроём когда мы, - тоже думаю... Во, звонят! Пап, домофон, - Лёнька это, сто пудов... Странно, дверь, что ли, в подъезде закрыта, вечно консьержа у нас на месте нет.

   - Эрих, подойди, а? Руки у меня... Да уж, "думает" он, - это-то, конечно, в принципе хорошо, - но ведь о чём именно он думает? Да ещё "постоянно"... "O tempera, o mores!" - Cicero est...

 

 ЭРИХ ВСТРЕЧАЕТ ПРИШЕДШЕГО К НИМ ЛЁНЮ

   Я, открыв Лёньке входную дверь в подъезде, открываю и нашу квартирную, - консьержу вниз не звоню, его и на месте нет, и незачем, Лёню все у нас знают так хорошо, что считают нашим родственником, - ну, в каком-то смысле так ведь и есть! Ничего особенного... Вот то особенно, что именно Лёньку наши лифты, - что пассажирский, что грузовой, - всегда встречают там, откуда он их вызывает, - если с первого этажа, то там лифты и стоят, если с нашего Лёнька уезжает, то тоже, откуда-то рядом они приезжают... Если, конечно, тут же не стоят. Сразу... Оба...

   Лёня "Сёгун" Обросимов, что тут скажешь... Да, собственной персоной, понимаешь!

   - Здорово!

   - Виделись же, Эрька... Ну, здорово, ещё раз. Погодь, давай и обнимемся, что ли... Как он?

   - Да по теме, вроде, - нормальный такой, не задумывается, не вздыхает. Глаза горят даже. Я гений, - скажи нет?

   - Угу... Ты гений, скажу "да". Гений, - семейное это у вас, - чтобы ты знал: Ил гениально раскусил твой гениальный замут, "гений" Эрих.

   - Гонишь.

   - Дурак.

   - Обросимов, гад, толком, понимаешь, говори!..

   - Да не базлай ты... Где он? И Пим?

   - Пим в большой ванной, в душе завис, Ил на кухне, тебя ждём, обедать типа... Сёгун, да ты с чего взял-то, что он...

   - Пошли в кухню... Звонил он мне, - толком-то, как раз, я и сам не понял, он чо-то про сговор какой-то орать, было, начал, - а какой у нас в последнее время сговор? - догадайся с трёх... Привет, Ил...

   - Привет, Лёнь. Эрька, иди, выуживай Пашку из-под душа, если он ещё не растворился там, и не исчез, - к нашему всеобщему ужасу! - самотёком слившись в Урал, - к ужасу всех экологов...

 

ИЛ ВСТРЕЧАЕТ ПРИШЕДШЕГО К НИМ ЛЁНЮ

   Лёнька. Лёня Обросимов, пятнадцати лет от роду... Пятнадцать лет Лёньке исполнилось в июле, 28-го, - он у нас "лев" по знаку зодиака. Внешность... Знаете, кто такой Ники Хейден? Правильно, гонщик Хонды, в прошлом году стал чемпионом, - кстати, герой Лёньки. Представьте себе Ники в пятнадцать лет, добавьте совершенно неотразимый шрамик на правой верхней скуле, - вот. Очень похожи "Kentucky Kid" и этот наш русский мальчик, - юноша даже, уже, - и я, когда писал "Чёртика из коробочки", это уже отмечал, - ведь "Чёртик" списан с Лёньки. Нет, конечно, не обстоятельства жизни Лёни, а его характер, повадку, манеры, - верность его, силу воли и правильное упрямство, преданность своим, его гордую любовь ко мне, - вот что я описал в "Чёртике". Хм, что интересно, наш Лёнька "Сёгун" Обросимов похож на Ники Хейдена, по-видимому, не только внешне, но и характером, - "Мистер Стабильность", - это можно и про Лёню сказать...

   - Илюш, я здесь... А ты где?

   - М-м? Извини, Лёнь, я задумался... о том, стоит мне посолить, всё-таки, салат, пока Эрька не видит, или не стоит...

   - Не стоит, он же распробует. Положишь себе в тарелку, там и посолишь.

   - Ты прав, как обычно... Ёб! Эт-то что такое?

   А "ЭТО" что-то в ванной! Судя по звуку, - гранатомёт...

   - Лёнь... Как мне с этим вот, а?

   Лёнька скупо улыбается, он прекрасно знает, что я счастлив, но он знает также, что я устаю... иногда... от счастья устаю тупо... сладкая тяжесть Любви...

   - Ладно, Ил, я посмотрю, что они там, и руки заодно помою, я ж после байка сразу...

   Он уже выходит из кухни в холл, и я ему вслед говорю:

   - Посмотри, посмотри, - и вообще посмотри, и посмотри в особенности, чтобы Павлик оделся, - нечего ему за столом плавками сверкать, как он обожает.

   Так, ну, что, - всё готово. Всё и все, кроме Пашки, но и его старшие пацаны сейчас "приготовят", - Эрька приготовит Пимку под остро-кислым соусом, а Лёнька проследит, чтобы Эрих младшего брата не "пережарил" за этот... да, всё-таки, наверное, судя по звуку, взрыв в ванной, который Пим там устроил, - хм, интересно, что ж это было-то? - да, я счастлив...

   Ну, вот, - Лёня "Сёгун" Обросимов. Сёгуном его мы прозвали, - я и Эрих... вернее, так получилось интересно у нас, - когда мы прошлой зимой были втроём в Японии, - Павлик с дедом уезжали к моим друзьям в Домбай, дед любит Кавказ, Пашка, разумеется, тоже, как дед... - так вот, Лёню в Японии называли "Рёня" (в японском языке нет звука "l", как известно нету, и звуки "l" и "r" воспринимаются японцами как аллофоны), - и Эрька, услышав это самое "Рёня", тут же ешил присвоить Лёньке... ну, прозвище, так я выражусь, - "Ронин". Лёньке понравилось. Мне нет... Пацаны, ронины же в основном бандитами были. "Самурай" тогда! - это сам Лёня предложил. Тогда. А я тогда: - М-м... чо-то, как-то... вызывающе несколько. "Асигару", может? Кто такие ещё? Ну... рядовые. Пехота. Угу, асигару, - это ж сразу "тётю Асю" вспомнят! Спасибочки вам, господин мой, Ирия-сан, окине аригато... Да, пап, чо-то ты... Ну-у, я предложил, - как угодно... Пауза. А давайте Сёгун тогда! - нашёлся Эрих. - Пап, как тебе? Лёнька? А Лёнька задумался... глубоко... для виду... и: - Ну... катит вроде... Сёгун... да, вроде, катит. Катит? - это я. - Ну-ну. Скромность, чтобы вы оба знали, украшает самурая... А ну! Отпрыгнули щас же! Оба! Ой, бл-ль...

   И вот, так и повелось, - Лёня "Сёгун" Обросимов. И очень характерно, что это прижилось. Причём, не только среди нас, но и вообще, среди всех, кто Лёньку знает, - очень подходит ему это прозвище. Не все сёгуны были, разумеется, достойными людьми, - Асикага, например, так они... м-м... неважно, - но вот Иэясу, первый из Токугава, он ведь тоже, - типа "Стабильность-сан" как бы...

   Хм, а ведь у моего, - нашего! - Эрьки нет никакого прозвища, клички нет, погоняла... В "инкубаторе", - интернате, - было, а сейчас нет. Да, в общем, это понятно, - ведь само по себе имя Эрих необычно, и собственного имени моему старшему сыну вполне достаточно для его полной индивидуализации в пацанячьей среде. А в интернате, - "инкубаторе" - была у него кличка, погоняло даже, - чтоб его, "инкубатор" этот...

   А Данька у нас Художник, - но он Художник (именно так всегда, с прописной буквы), именно только у нас, именно с нами... А я Ил-2, и больше всего я люблю бой и полёт, и, - уверен, - это прямое следствие того, что когда-то я тоже хотел стать Худож...

 

ПАВЛИК ПРИХОДИТ К ИЛУ НА КУХНЮ

   - Папа, ты опять на Марсе? А мы есть хотим... эти ведь щас придут тогда.

   - И будете. И я, - и хочу, и тоже, буду. А Марс... Он прекрасен. Холодной, близкой к абсолютной, красотой, - ясной, прозрачной и чуть печальной. Только я не знаю, Павлик, почему печальной, не спрашивай, - может, оттого, что на Марсе нет Смерти, ведь там нет жизни, - неважно, была ли она там когда-либо, или никогда её на Марсе не было, - сейчас, во всяком случае, Смерти на Марсе нет, - оттого и печаль, - ведь смерть, Павлик, успокаивает и обнадёживает, она даёт уверенность даже, что будут перемены, - и почему же перемена не может быть к лучшему? - а на Марсе Смерти нет, незачем, вот и печален он в своей розово-алмазной и холодной, до ясности прозрачной, бессмертной и вечно-неизменной красоте... Пим, мне не нравится, когда у тебя открыт рот, а ты молчишь, - это как-то... неестественно. Мурашки аж по коже у меня...

   - Это у меня у самого, папуль, мурашки... ты такой щас...

   - Догадываюсь, какой. Это ладно, - теперь я хочу знать, что это такое было в ванной? Судя по звуку, из гранатомёта ты, Павел, там жахнул, - а? Кстати, Пимка, ты ведь сейчас имеешь редкую возможность изложить мне первым сво... СВОЮ версию событий, со своими же, соответственно, комментариями. Итак?..

   Итак, меня ждёт представление в театре одного актёра, именуемого Павел "ПМ" Михайлов! И я его жду с нетерпением и предвкушением заядлого театрала, влюблённого со всей отцовской страстью и силою в этот театр, и представление, не замедлив, начинается... Пимка сосредоточено, - но торопливо, всё же, ведь "эти придут сейчас тогда", - обдумывает моё предложение, - тут всё: и дёрганье себя за прядь над бровью, и шевеление ушами, и сведённые, выгоревшие за лето под Уральским и Итальянским солнцами брови, и отрешённый взгляд, и непроизвольное шмыганье крепеньким, слегка вздёрнутым носом, - с маленькой царапиной сбоку на кончике, - это пчёлы, - и быстрое облизывание верхней губки, и пожимание плечами, - вместе, обоими, - и негодующее дерганье правым, отдельно, - это в немой пока, но неизбежной "полемике" с Эрихом, - я из последних сил сдерживаюсь от смеха... и нежность такая, что... кхм... - вот, а Пимка добавляет последний авторский штрих, - начинает шевелить губами, проговаривая свою, авторскую же "версию", и, торопливо:

   - Видишь ли, папочка, если я и виноват, то я тогда не виноват, потому что. Если что-то случается... случайно? Да, конечно! Эрих сразу такой: - Пимка, зараза, это ты специально! Я дурак? Папуль, ты скажи тогда, - я дурак тогда? Чтобы специально грохнуть таз... ну, полный типа... да фигня, половина, скажем, - это ведь только дурак может тогда! Тебе хочется, чтобы я был дураком? Вырос дураком чтобы я типа? Вот. Но почему тогда Эрих орёт, что я специально? А если не специально, то почему тогда я виноват? Нет. Погоди, пап, я, конечно, признаю, - я тетеря! А они, и Лёнька тоже, главное дело, такие мне: - уйди, мол, вредитель, - это я, значит, - пока Эрька тебя... А что "меня Эрька"? Пусть рискнёт. Я ж не специально, - вот. Теперь суди сам. Не, погодь, пап, - они, главное, такие: - иди, давай, отсюда, сами уберём такие, а ты иди, одевайся, вечно за тобой убирать, мол, - это за мной, значит, тогда. Папуль, вот так вот, видишь ли, и было. Типа.

   - Таз-то зачем на сцене оказался?

   - Ну... - да, это и есть слабое звено в режиссерской концепции и авторской интерпретации событий у Пима! - Как тебе... Видишь ли, папочка, таз, - он как раз случайно. Ну, нужен был... да и не особо, кстати! Так просто, под рукой оказался, - а Эрих такой: - ты, говорит, Пимка, специально! А Лёнька такой: - иди, говорит, сами мы, говорит, уберём, а ты иди, - это я, значит, - а мы с Эрькой уберём, как обычно мы за тобой, а ты подумай типа, почему всегда так, что мы за тобой убираем... Да я ж не виноват если! Карма... Ты как думаешь, пап? Таз, таз...

   - Из сауны таз?

   - Типа...

   Я вдыхаю, - про себя. Я не знаю, что мне делать, - да и надо ли тут что-то делать? У Павлика любимая игра, когда он в ванной, - кстати, в душе это он впервые, обычно это он в ванне, благо, места в ней до чёрта, - он берёт из сауны широкий и неглубокий таз из полупрозрачного термопластика, с пологими такими бортиками, - набирает в него воды, побольше половины, и потом... Не знаю, как толком объяснить, что именно происходит потом, - мне на ум приходит лишь слово "медитация", - Пимка садится перед этим тазиком, и смотрит, как по бортикам стекают капли... а когда они стекают все, или почти все, или просто, когда ему кажется это нужным, - тогда Павлик тихонько, указательным пальчиком снова брызгает на бортики тазика водой... Это может продолжаться долго. Относительно, конечно, долго, - ведь это его медитативное, - да, я настаиваю! - занятие всегда, так или иначе, прерывается не по воле Павлика, - вот как сейчас, например... Эрих злится. А мне нравится смотреть в это время на Павлика, я и сам впадаю в близкое к трансу состояние, от одного лишь Пашкиного вида, как он это делает, оттого, какой он при этом... и я с нетерпением жду осенних дождей, потому что оконные стёкла во время осенних дождей, - это ведь гораздо лучше всяких там тазиков из сауны, - это Павлик мне по секрету сказал как-то...

   Я снова вздыхаю, вслух теперь, глажу Пимку по щеке, и говорю:

   - Ну, и пусть убираются сами, раз это их выбор. А ты подумай, раз они тебе сказали подумать. Ладно, проехали... "Эти" идут...

   - Идут типа...

 

ОБЕД У МИХАЙЛОВЫХ: ВСЕ, КРОМЕ ДАНИЛА

   - Самим мыться чуть не пришлось, прикинь, Ил!..

 

неокончено

©Илья Игнатьев