Он просветил меня насчет того, что есть мальчики, в полной мере осознающие красоту своего тела и стремящиеся использовать его, тело, как инструмент получения наслаждений. Инструмент изящный, но основательный: уже не скрипка, но еще и не виолончель – альт.

Я приоткрываю глаза и перехватываю ресницами тоненький пучок света, пробивающийся через щель между задернутых штор.

Утро.

Утро, венчающее нашу ночь, первую и, вероятнее всего, последнюю. Ночь неторопливой нежности, размеренных умелых ласк, перемешавшегося дыхания, твой вздох – мой выдох.

Вставать не хочется. Еще приоткрываю глаза.

- Я уж думал, ты никогда не проснешься, - ты сидишь, прислонившись к стенке, подтянув колени к подбородку и упираясь шершавыми подошвами мне в бедро.

- Надеялся, что я умер? – улыбаюсь и прикрываю глаза.

- Проснуться в одной постели с трупом?!?! Всю жизнь мечтал.

Я смеюсь, а ты проскальзываешь под одеяло, пристраиваясь рядом со мной. Рассматриваешь меня, облокотившись на локоть, потом взъерошиваешь мне челку.

- Ты такой смешной спросонья… Но все равно красивый.

- Это не я красивый, это просто ты маленький извращенец, - я пытаюсь ущипнуть тебя за щечку, но ты нетерпеливо отталкиваешь мою руку.

- Лежите и не жужжите. Одно другое не исключает.

В отместку я делаю повторную попытку ущипнуть тебя за что-нибудь уже под одеялом – снова безуспешно. Ты наклоняешься ко мне.

- Расскажи мне про ТОГО мальчика…

- Я сплю. И вообще, не приставай к старшим, - я демонстративно закрываю глаза, почти закрываю.

- Ладно, пойду поищу что-нибудь попить. Тебе принести?

- Угу, - бубню я.

Ты сбрасываешь с себя одеяло (а заодно, частично, и с меня). И медленно, потягиваясь, поднимаешься. Какое все-таки у тебя тело! Практически без изъянов, похожее на те, что рисуют мальчишкам в аниме. Но вот ты перегибаешься через меня, и на боку появляется ма-а-аленькая складочка. Я ей, однако, благодарен – абсолютное совершенство меня пугает. Не выдерживаю и дотягиваюсь до тебя рукой, провожу пальцами по складке и спускаюсь ниже – щипаю.

- Ты ж вроде спишь?!?!?!

Не получив вразумительного ответа, ты проводишь ладошкой по моей ноге.

- Классные, кстати, ноги у тебя, как ты их так ровненько накачал?

Это ты-то завидуешь моим ногам?!?! Оставляю эту явную лесть без внимания.

Вскоре ты возвращаешься с двумя стаканами сока красного винограда – это твой любимый, я уже запомнил. Ставишь оба стакана на столик – с кровати дотянуться не возможно.

- Дай попить-то, изверг!

- Сейчас!

Ты набираешь полный рот сока и приближаешься к кровати. О, нет! Я пытаюсь встать, но поздно. Ты касаешься губами краешка моих (это я так люблю делать – как же ты быстро учишься!), потом медленно размазываешь чуть сочащуюся красную жидкость по моим губам. Я не выдерживаю, размыкаю твои губы и выпиваю сок вместе с нежным мальчишеским выдохом. Даю тебе вдохнуть и опять приникаю к таким мягким, сладковатым и чуть липким губам. Проходит вечность, так и задохнуться можно, но вот именно так я, пожалуй, не отказался бы умереть. Ты отрываешься первым.

- А если кто-нибудь узнает, чем мы тут занимаемся, тебя посадят?

- Полагаю, да.

Перерыв слишком длинный. Мы с разбегу сливаемся в этом сумасшедшем поцелуе, стукнувшись зубами. В этот раз ты еще и кусаешься. Еще одна вечность. Теперь не выдерживаю я.

- А что, будешь шантажировать?

- А почему нет, вот расскажу все папе, - ты успеваешь улыбнуться.

- А я за это расскажу твоему папе, что ты называешь меня на «ты», - ты не успеваешь улыбнуться, твои губы в полусантиметре от моих, и мы в долю секунды сокращаем расстояние до нуля.

Через вечность.

- Ну, давай, говори, что хочешь – я сейчас на все согласен!

- Подумаю…

Вечность.

- Нет, мне тебя шантажировать нельзя…

- Это почему? – улыбаюсь я.

- Если папа хоть что-то об ЭТОМ узнает, он сначала убьет меня, а потом тебя. В чем же тогда смысл?

Ты вдруг нежно целуешь меня в щеку, прямо как… мама. Откуда ты такой взялся - меня от тебя то в жар, то в холод бросает.

Ты поднимаешься, берешь оба стакана и тащишь в постель. Перелезая через меня, ты демонстративно намерено проливаешь немного сока мне на грудь. Я звонко шлепаю тебя по упругой ягодице.

- Блядь, больно же!!! – звучит довольно искусственно, за актерское мастерство «троечка».

- Следите за своим языком, молодой человек!

- Ой, можно подумать, ты никогда не материшься!!!

- Можно подумать, ты когда-нибудь слышал, как я матерюсь!

- Да-да-да, а тогда, когда ты чуть аудюхе в жопу не въехал?!?!?!

- Это не считается.

- Почему это?!

- Потому что тогда, это не я сказал, это мой внутренний голос выразил вслух все, что он по этому поводу думает…

Ты смеешься. Я уже больше не могу лежать спокойно рядом с абсолютно голым мальчиком и пытаюсь тебя хоть за что-нибудь схватить. Ты, по-прежнему смеясь, отбиваешься. Учитывая, что в руках у обоих по стакану с соком, вся эта возня не лучшим образом сказывается на состоянии постельного белья.

Наконец, некое статус-кво установлено: сок, который не пролился, выпит, ты улегся на меня поверх одеяла, голова на моем плече, и медленно водишь кончиком пальца по внутреннему сгибу моего локтя. Мне кажется, я тихо умираю.

- Ну, пожалуйста… - жалобным голосом. Повышаем на бал оценку за актерское мастерство.

- Что, пожалуйста? – настораживаюсь я.

- Расскажи про ТОГО мальчика…

- Да не знаю я, что тебе рассказать…

- Сколько ему лет?

- Тринадцать, он на два месяца старше тебя.

- Он красивый?

- Да.

- Ты его любишь?

- Очень.

- А меня?

- Ты мне нравишься.

Движение пальца по предплечью на секунду останавливается.

- Ты с ним спишь?

- Нет.

- Почему?

- Не знаю, такое ощущение, что боюсь что-то такое разрушить…

- Мне-то вон не побоялся в трусы залезть… - в голосе обида, если это все еще актерское мастерство, оценка «отлично».

- Ну, в нашем с тобой случае еще большой вопрос, кто кому в трусы залез.

Ты опять смеешься.

- Ладно давай вставать, я уже есть хочу, - ты соскальзываешь с меня. Я тоже поднимаюсь и начинаю убирать постель.

- Елки, ты посмотри, какие пятна! Можно подумать, что я тебя тут действительно изнасиловал особо жестоким образом!

- Не расстраивайся, экспертиза покажет, что это сок, а не кровь.

- Смешно.

- Слушай, а если бы… ну, если бы ты меня действительно трахнул в задницу, мне бы больно было?

- Думаю, да.

Когда я возвращаюсь из кухни с подносом с кофе и бутербродами, ты уже сидишь на полу и смотришь телек. Зачем-то натянул трусы (красные, господи, так еще хуже, ты просто ходячее сексуальное домогательство). Мальчик-совершенство, которого я скоро забуду. Не то чтобы «встал, отряхнулся и пошел», буду переживать и грустить, но… забуду. И ты меня забудешь. Уже начал забывать. Прости.

Я научил его любить балет, американскому сленгу, дрочить, бэкхенду с двух рук навылет и французскому поцелую…

Он просветил меня насчет того, что есть мальчики, в полной мере осознающие красоту своего тела и стремящиеся использовать его, тело, как инструмент получения наслаждений.

Инструмент изящный, но основательный: уже не скрипка, но еще и не виолончель – альт.