Это закончится через два дня. Послезавтра придет конец этой грёбаной никчемной жизни. Но их еще надо как-то прожить, протянуть…
Хуже всего – в пять утра. Весь прочий день идет своим чередом, за мелочевкой, за чтением книг, за телевизором… Да, в моём боксе есть телевизор – привилегия смертника. Но утром, перед подъемом, сон уходит, и на место сладостных грёз проникают мысли. От них становится так тоскливо, что хочется, чтобы последнее утро наступило уже сейчас.
Это глупо, ведь я до последнего мига надеюсь – на апелляцию, на амнистию, на ядерную войну. На что угодно, лишь бы это вытащило меня отсюда.
Я открыл глаза, зевнул, да так и замер с раскрытым ртом – на моём столике сидел мальчик. Обычный светлоголовый мальчуган, он смотрел на меня, хитро прищурив глаз. Второй прятался под ниспадавшей челкой. Мальчик был гол, и его светлая кожа матово блестела, как отполированная: вспотел. Ну да, в боксе жарко, хоть за окном едва начинался март - тюрьма, но топили на совесть.
- Дожил… Глюки мерещатся… - проговорил я еле слышно.
- По стене бежит паук, не волнуйтесь, это глюк, - продекламировал мальчишка и звонко рассмеялся.
Я хотел зажмуриться, протереть глаза и… не стал этого делать. Раз меня угораздило свихнуться за два дня до смерти – буду наслаждаться этим прекрасным видением.
- Ты мне снишься или я сошел с ума? – спросил я.
- Ни то, ни другое, а совсем третье, - улыбаясь, ответил он.
- Тебя нет, - вздохнул я.
В ту же секунду он вспорхнул со стола и прыгнул на меня. Чудесное видение оказалось тяжелым. Оседлав мою грудь, укусил за нос, и искоса посмотрел на мою реакцию.
- Ну что, я существую?
- Да, - просипел я, растирая укушенную деталь лица. – Не шуми, тебя услышат.
- Не услышат. И не увидят, - добавил мальчишка. Задрав голову, он показал язык видеокамере, которая вела круглосуточное наблюдение.
В моем боксе постоянно горел свет. Только на ночь он становился приглушённее, но я все равно хорошо рассмотрел лицо моего «глюка». Приятное, худощавое, покрытое россыпью веснушек, лицо.
Голый мальчишка на моей груди… Три года я мечтал об этом, и вот – случилось. И теперь я не знал, что делать…
- Почему же тебя не услышат и не увидят? – поинтересовался я.
- Потому что слышишь и видишь меня только ты.
- Я же говорил, что ты мне привиделся. Эй, не целься на мой нос! Лучше объясни. Кто ты?
Мальчик поднял руку – я засмотрелся на его подмышку – почесал в затылке и сказал:
- Я – тюремный.
- Так… Шутки шутим? – переспросил я.
- Не-а, - беспечно сказал мальчишка. – Про водяных, домовых, леших слышал? Так вот я - тюремный.
- Ошалеть…. – с чувством произнес я. – Почему же про вас никто ничего не знает?
- Потому что те, кто знают, уже никому ничего не расскажут. Мы живем только в тюремных боксах и камерах… для смертников.
Он вздохнул, перебрался ко мне под одеяло и замер, крепко прижимаясь всем телом. Он дрожал, но явно не от холода. Голый мальчик в моей постели – еще одна из моих многочисленных грёз.
Он сделал самый потрясающий минет в моей жизни. А я – ему. Надеюсь, он остался доволен. До подъема - еще час, и мы спокойно лежали плечо к плечу.
- Почему ты не пришел раньше? – спросил я. – Какого черта ты тянул три года?!
- Нас не спрашивают…. – снова вздохнул он. – К кому велят, к тому и идем. Этот последний год я жил в камере Джоку Сёкунава.
- Что?! У этого японца?! – вскинулся я.
Японец американского происхождения, родившийся в Мичигане, убил трех мальчиков, одного за другим, самым зверским образом. Вчера утром я узнал, что он казнён. И сегодня мальчишка перебрался ко мне…
- Да, мне пришлось… - грустно сказал мальчик и потерся о мою щеку своей. – Ты когда-нибудь гладил ежиков?
- Что? Каких ежиков?
- Таких… Колючих. Как ты…
- Я бреюсь, - проворчал я. – Каждый день. Не заговаривай мне зубы, как ты мог спать в одной постели с этим зверем? Почему награждают убийц, а не тех, кто невиновен?
Мальчик приподнялся и заглянул мне в глаза.
- Ты невиновен, я знаю, - сказал он.
- Да? Не хочешь пойти в суд свидетелем? – ехидно поинтересовался я. – Мне не верит даже мой адвокат. Ты знаешь, в чем меня обвиняют?
- Знаю. Мне рассказали. Расскажи теперь ты.
- Что рассказывать… Он поскользнулся, ударился головой о ванну, захлебнулся… Все уверены, что это я его ударил, потом изнасиловал. Три экспертизы показали, что у нас ничего не было! Всем плевать…
- Ты говоришь правду… Я чувствую это.
- Ишь, говорящий детектор лжи, – ухмыльнулся я и потрепал его за челку. Потом дотянулся и чмокнул в нос. – Не уходи…
- Не уйду. Я буду с тобой до последнего. Впрочем, у меня к тебе есть одно необычное предложение, - сказал мальчик.
- Еще необычнее, чем ты? – хмыкнул я.
- Да. За хорошую службу нам позволяют выбрать себе друга.
- И ты выбрал меня? Спасибо. На два дня…
Мальчик улегся подбородком на меня и сказал:
- Ты не понял. Я хочу подарить тебе вечность.
Я действительно не понимал, о чем он толкует.
- Объясни…
- Если согласишься, ты можешь тоже стать тюремным.
Его серые глаза вмиг стали серьёзными. И я понял, что это очень важно для него.
- Стать таким, как ты? Вечно слоняться по камерам? Отдаваться маньякам, убийцам?
- Да. И дружить со мной…
Я задумался. Хотя, чего раздумывать?! Неужели электрический стул лучше? Этот мальчишка предлагает мне удивительный, уникальный шанс, и надо быть полным идиотом, чтобы отказаться.
Идиотом я себя не считал.

* * *

Охранники, которые прибежали на шум, увидели распростертое на полу тело. Тюремный врач, пришедший чуть позже, зарегистрировал смерть. Сердечная недостаточность…
А два голых мальчишки, сидевшие скромно в уголке, смотрели на весь этот бедлам, улыбались и переглядывались. Для заключенного всё было кончено, а у них впереди была вечность. 

©Кирилл