В одном царстве, в далеком государстве жил был царь Берендей. Народ его любил, а
чего ж не любить, когда царь не злой, не строгий, слушал терпеливо, судил
справедливо.
Было у него два сына – царевич Еремей, старший, да царевич Евсей, младший. Хоть
и похожи на лицо, да характером различны – старший смел да храбр, младший робок
да застенчив.
Пришла к царевичам та пора, когда жениться еще рано, а за дела свои отвечать – в
самый раз. Царь приучал их к своему царскому делу, как страной управлять, как
войны вести, как мир налаживать. Учителей из далеких заграниц выписал. Учиться
братья не шибко любили, да волю отца ослушаться не смели, хоть и озорничали
изрядно.

То была присказка, а теперь сказка начинается.

Однажды, в летний жаркий день, отправились братья на охоту. Впереди старший,
царевич Еремей, на вороном жеребце, чуть поотстав – младший, царевич Евсей – на
гнедом.
А позади – свита, конюхи да ловчие, сокольничие да псари. Охота царская – хоть
забава, да не шуточная.
Едут, едут, долго ли, коротко. Поле широкое проехали, перепелки вспорхнули – не
подходит дичь братьям. Луг зеленый проехали – зайцы врассыпную – не подходит
дичь братьям. Реку вброд перешли, сомы плещутся – не подходит братьям, не на
рыбалку, чай, собрались.
И вот, впереди лес дремучий стеной встал. Свита забеспокоилась – лес тот
заколдованным старики зовут, туда соваться, косточек не собрать, живым не выйти.
А братьям что, они, увлекшись погоней за зверем, в самый бурелом и полезли.
Коней на опушке оставили – конь в лесу не помощник, ногу в корнях сломит, или в
ветвях завязнет. Но даже самые отчаянные из челяди вслед за братьями не
поспешили – своя жизнь дороже. Ох, будет им нагоняй от царя!

Идут братья, пробираются сквозь кустарник непролазный, платье рвут колючками
острыми, стороной обходят стволы громадные, что десять человек не обхватят.
Еремей глядит вперед, копье крепко сжимает, Евсей, хоть и заробел совсем, а не
отстает от брата.
Странный лес какой-то… Темно, будто ночью. Воя звериного не слыхать, клекота
птичьего не слыхать. Куда все зверье подевалось-попряталось?
Когда ноги уже от усталости подломились, расступились вдруг деревья. Выглянуло
солнышко, засинело небо. Раскинулось перед братьями зеленое поле, травой
поросшее. Что за чудо – поле посреди леса!
Младший брат уже собрался пробежаться по траве босиком, даже обувку снял, но
остановил его старший брат:
- Погоди, Евсей… Что-то не нравится мне это поле… Гляди, как трава растет.
Ровненько, будто стрижена. Не хочется мне к садовнику попасть здешнему – уж не
сам ли Леший это, а?
Испугался младший, надел сапожки быстро.
- Что же делать-то?
- А что делать. Будем хозяина кликать! – решил старший царевич и закричал что
было сил: - Эге-гей! Эй! Есть кто живой, отзовись!

Никто поначалу не отозвался. Крикнул второй раз царевич, громче прежнего.
Взволновалось поле, трава всколыхнулась. Крикнул третий раз царевич – и из-под
земли поднялась огромная зеленая голова! Глаза красные, что арбузы переспелые, а
кожа зеленая, что тина болотная. Не Леший это вовсе оказался, а Водяной! И не
поле это было, а болото тайное. Сделал бы шаг младший брат, да и утоп бы сразу.
- ВЫ ЧЕГО ЗДЕСЬ ШУМИТЕ! – взревел Водяной, пузом толстым булькая. – Лягушек моих
пугаете, головастиков сна лишаете!
- Прости, царь речной, - отвесил ему старший царевич учтивый поклон. – Не хотели
мы мешать твоему отдыху. Да вот беда, заплутали мы в лесу, дороги домой не
отыщем. Не подскажешь ли, в какую сторону шагать?

Успокоился Водяной, нырнул в болото по самые брови. Полежал немного, снова
голову высунул:
- Отчего ж не подсказать. Только мне-то какая радость помогать вам, людишкам? За
то, что рыбу мою сетями ловите, воду мутите?
- Прости, царь речной, - вступил в разговор младший царевич. – Не по злобе ведь,
а по надобности рыбку ловим. Уж очень она вкусна в твоих речках да озерах!
- Знаешь, где маслица подлить, - довольно булькнул Водяной, расплываясь в
ухмылке. – Так и быть. Да только от совета моего вам проку мало. Нет дороги
обратно из леса дремучего. Заклятие на него наложено – кто вошел, уж не выйдет.
- Что же делать нам? – запечалились братья.
- В границе колдовской, что лес опоясывает, есть лазейка. Доберетесь до нее –
попадете домой. Да не всем это удается, только самым храбрым да отчаянным.
- Ты нам только путь укажи, а дальше мы уж сами.
- Хорошо. Только и вы мне службу сослужите. Ступайте вот по этой тропке – она к
подножию горы протянется. Подниметесь в гору, увидите орлиное гнездо. Убьете
орла, тогда и путь вам укажу.
- Орла?! Да чем же тебе орел помешал?!
- Повадился этот орел сомов из реки таскать. Да добро бы сомов, а то ведь сомят
малых, несмышленых! Жалуется мне все рыбье царство.
Пожали плечами братья, да и согласились.
- А теперь ступайте через болото, - сказал Водяной, зевнул во весь рот и ушел
под воду.
- Как же тут ступать? – удивился Евсей. – Потонем ведь…
Еремей не стал спорить, шагнул прямо на зеленую ряску, и… ему под ногу вынырнула
большая кочка! Сделал царевич второй шаг – другая кочка под сапог подставилась.
Пошел он вперед без острастки, а кочки из болота вырастали, как грибы после
дождя.
Подивился чуду младший брат и двинулся вослед. Ступили они на берег, оглянулись,
а кочки одна за другой – бултых под воду! Скрылись, как не бывало. Снова болото
гладким стало, в поле превратилось.
Делать нечего, пошли братья наказ Водяного исполнять, на орла охотиться.
Тропка перед ними вьется, словно живая, деревья расступаются, кусты раздвигаются.
Братья быстро шагают, торопятся, и так уж полдня плутают, дома царь-батюшка
заждался.
Вот и горы высокие, скалы неприступные, взглядом вершины не углядеть. А уж как
на них взбираться, и вовсе неведомо.
- Первым полезу, - решил старший брат и стал в гору взбираться.
Младший вслед за ним, не отстает, но и не обгоняет – двое на узкой дорожке не
поместятся. Там и одному места мало, ногу негде поставить. Камешки из под сапога
вниз летят, из под пальцев пыль да песок сыплются.
Вниз лучше не глядеть, далеко забрались, сюда не всякая птица взлететь может.
Разве что, лишь орлы могучие.
Добрались все же – вот и гнездо, из веток сплетенное, словно корзина грибная,
только громадная. В гнезде три орленка, три птенца-молодца. Рты разевают, кушать
желают. Писк стоит такой, что уши закладывает.
Влезли братья в гнездо, птенцы к ним, за мамку приняли, должно быть.
- Эй-эй, нет у нас ничего! – отпихнул младший брат самого горластого.
- Подождем теперь, пока орел прилетит, - сказал старший брат, устало пот утирая.

Недолго ждать пришлось, даже отдохнуть не успели – ветер зашелестел, в лицо
ударил, крылья захлопали, с клекотом птица на край гнезда села.
Схватился царевич Еремей за копье, прямо в сердце птичье нацелился.
- Не убивай меня, молодец! – взмолилась птица. – Осиротишь птенцов моих, умрут
от голода, сгинут от холода!
- Велено мне тебя убить! – молвил царевич, но копье задрожало в его руке, книзу
склонилось. – Ты пошто малых сомят из реки дергаешь?! Им тоже, небось, жить
хочется, как птенцам твоим!
- Возвели на меня напраслину, - грустно промолвила птица-орлица. – Где это
видано, чтобы орлы рыбу из реки таскали? Это чаек глупых промысел. А моя еда
зайцы лесные, мыши полевые. Есть грех, умыкну иногда ягненка из стада, но не за
то ведь убивать меня пришел? А не веришь, так сыщи попробуй в гнезде хоть
косточку рыбную, хоть чешуйку!
- И то правда… Обманул нас старый Водяной. А может, и его кто-то вокруг пальца
обвел. Возвращаемся, брат мой Евсеюшка. А ты, птица-орлица, живи спокойно, не
тронем мы тебя более.

Спустились братья со скалы, вернулись к болоту, что под поле пряталось, стали
кликать Водяного.
- Воротились? – спросил Водяной, когда с глаз тина слетела. – Справились?
- Обманул ты нас, царь речной, - сказал с укоризной царевич Еремей. – Невиновна
птица-орлица. Сроду она рыбу из реки не таскала.
- Вот оно как!
Водяной всплеснул руками, взбаламутил черную воду. Запрыгали лягушки,
расквакались перепуганно.
- Мне на нее щучки-сестрички нажаловались. Ах, обманщицы! Ну, я им задам! А вы
молодцы, что разобрались, был бы грех на мне, за загубленную душу живую. Так
чего вы хотите? Домой вернуться?
- Да, царь речной, укажи нам путь через лес заколдованный.
- Будет вам теперь дорога в другую сторону, - промолвил Водяной. – В царство
Кащеево. Он заклятье накладывал, у него и ключик искать.
Взялись братья за голову – новая напасть на них свалилась!
- Да как же мы Кащея повоюем, коли он бессмертный?!
- Зачем воевать? А хитрость-смекалка вам на что? Ступайте, в общем, у меня чешуя
сохнет!

Пробулькал это Водяной и под воду спрятался, ничего не слушая боле. Остались
братья на берегу болота, а перед ними снова кочки появились, черные спины
выгнули, ступить на себя приглашая.
- Делать нечего, - вздохнул царевич Еремей. – Не видать нам родимого дома, если
Кащея не обведем вокруг пальца.
- Боязно, братец, - признался царевич Евсей. (Чего уж тут храбриться, коли
сердце в пятки ушло).
- Ничего, Евсеюшка, Бог даст, выдюжим.

Перешли они вновь через болото. На этот раз перед ними другая тропка зазмеилась
– не к скалам, а вовсе в другую сторону.
Идут царевичи, вокруг себя поглядывают, новым местам удивляются. Вовсе не похожа
эта земля на их родину – и деревья не те, и звери диковинные, и птицы окраски
невиданной.
- Гляди, братец, великан какой! – восклицал Евсей, сдержаться не в силах. – О
двух хвостах, вот диво! Как бы он нас не зашиб!
- Обойдем его стороной, глядишь, не заметит.

Серое чудище удалось обмануть, а вот от кошки лохматой сбежать не получилось,
пришлось бой принять. Кошка, размером с добрую коровенку, заревела благим матом,
на братьев ринулась, будто ее крапивой под хвост стегнули! Еремей не стал
мешкать, рубанул мечом, кошка и напоролась. Сама виновата, кто ее трогал?
Покачал головой Евсей, кошку жалеючи, да вслед за братом кинулся, догонять.
А места-то опасные, оказалось. Не медведь, не волк, так еще какой зверь
незнакомый выскочит из кустов, только успевай обороняться.
Воду увидали царевичи, напиться захотелось. Только склонились, а из воды новая
напасть! Зеленое чудище, на ящерку похожее, только с бревно ростом. И зубы такие,
коня перекусит пополам запросто!
Тут уже Евсей не оплошал, даром что младший. Так копье зверю в пасть загнал, что
она разинутой осталась! Пока зверь занозу вынуть пытался, Еремей его и добил.
- Ух… Не иначе, это все козни Кащеевы, - сказал царевич Еремей. – Что же будет,
когда мы до его терема доберемся?

День идут братья, второй. На третий раскинулось перед ними море синее, глазом
берегов не окинуть. Запечалились братья – неужели теперь их путь через море-океан
лежит? Все дальше они от родимого порога…
Пусто на берегу, только одинокая избушка покосившаяся на бок. У избушки старик
сидит, невод чинит.
- Здравствуй, дедушка, - поклонились царевичи в пояс, о чинах своих немаленьких
позабыв до поры.
- И вы здравствуйте, молодцы, - ответил старик. – Куда путь держите? Ушицы с
дороги не отведаете?
- Благодарим, дедушка. Долго мы идем, отдохнуть да поесть не мешает. А идем мы в
Кащеево царство. Далеко ли еще?
- Неблизко… Идемте в избу, поедим да побеседуем.

Старик поставил на стол котелок, дал братьям ложки.
- Не обессудьте, хлеба нет, - со вздохом сказал он. – В бедности живу, только
рыбой и кормлюсь. Так что же вам в царстве злодея этого понадобилось? Уж не
воевать ли его собираетесь?
- Нет, не войну вести мы идем, - отвечал Еремей. – Нам надобно дорогу через лез
заколдованный прознать, чтобы домой возвратиться.
- Нешто через лес тот другой дороги нет? Может, кругом обойти его?
- Так ведь лес непростой. Его обходить – он сильней разрастается. А заколдовал
его сам Кащей, вот и идем, чтоб ключик заветный выманить.
- И то правда… Идти вам теперь по берегу моря, никуда не сворачивая. Оно вас
само приведет. Берегитесь гор огненных, людей лихих, зверей диких.
- Спасибо за угощение, дедушка. Вкусна твоя уха, да идти надобно.
- Вздремнули бы до вечера… А то и до утра – ночью какая прогулка.
- В дороге заночуем, нас дома батюшка ждет.
На том и распрощались. Дал старик в дорогу рыбки сушеной да вяленой, рукой
помахал.

Идут братья-царевичи берегом моря. Слушают шелест волн, крики чаек. В море
корабли паруса под ветер подставили, в неведомые дали плывут. Хорошо как,
привольно!
- Эх, братец Евсеюшка, кабы у нас море было… - говорил Еремей. – Я бы хоть
простым матросом на корабль пошел бы. Охота по морю походить, заморские страны
поглядеть.
Рассмеялся младший царевич:
- А сейчас-то мы где, братец? Вот они, страны заморские, вокруг нас раскинулись.
- И то правда!

А на море тем временем беда приключилась. Вспучилось синее море, белой пеной
укрылось. Чудо-юдо Рыба-кит из бездны появился. Раскрыл пасть, хлебнул воды –
целый корабль затянуло! Выпустило чудовище фонтан воды в небеса, всплеснуло
хвостом, да и скрылось с глаз, будто не бывало.
- Ох, горе какое… - прошептал Евсей. – Жалко матросиков…
- Не иначе, снова происки Кащеевы! Не хотел я с ним воевать, да видно, придется!
Не на шутку разозлился старший брат, меч выхватил, взмахнул им надо головой,
Кащею угрожая. Но до злодея еще добраться надо, и пошли братья дальше.

Горы огненные стороной обошли, в дыму и пламени едва не потеряв друг друга.
Людишек лихих повстречав, показали, что царскую кровь не так легко пролить, как
хотелось бы. Две дюжины здоровенных мужиков в звериных зипунах братья так
отделали, что те едва ноги унесли. Правда, больше старший брат бой держал, а
младший лишь на подхвате, следил, чтобы в спину не ударили.

И вот, врата золоченые в Царство Кащеево… Громадные, где столько золота набрал
супостат!..
- Погоди, Евсеюшка, не стучи, - остановил царевич Еремей брата. – Поищем лазейку,
ни к чему нам на красное крыльцо прежде времени.
Пошли братья круг стены каменной, в три роста человеческих, что землю Кащееву
опоясывала. Неприступна та стена, любой ворог зубы об нее сточит. Только нет
такого забора, чтоб в нем досочка с гвоздика не сорвалась.
Под дикой крапивой-лебедой камень осыпался, лаз потайной открылся.
- Пролезем ли? – покачал головой царевич Еремей. – Больно узка норка-то. Разве
что мечом ковырнуть, расчистить.
Взялись братья за работу – Еремей мечом камень крошит, Евсей в сторону отгребает.
За час-другой дыра в самый раз стала.
Только пробрались братья на другую сторону – диву дались. Ни травинки зеленой,
ни былинки сушеной… Земля растрескалась, воды просит. Видать, дождя не было
здесь отродясь. Если бы не камни-валуны, то и спрятаться негде.
- Гляди, братец… Вот он, замок Кащеев… - прошептал царевич Еремей.
- Ох, громадина… - подивился царевич Евсей.

Замок Кащеев великаном мраморным распластался среди пустыни той. Взметнул черные
башни в небо, словно головы драконьи. Солнце, едва сквозь туман продираясь, окна-бойницы
освещало.
- Что за чудища тут обитают… Сожрут нас, косточек не оставят… - шепнул младший
брат.
- Авось подавятся! – хлопнул его по плечу старший. – Ну-ка, ползком да на
корточках!
Стали братья к замку пробираться, за камнями прячась.
Вдруг рычание злобное, топот, крики звонкие о помощи. Кто бежит, кого догоняет,
кого спасать?! Завертел головой старший царевич – вот оно, первое чудище!
Бык о трех головах, пламенем дышит, из-под копыт камни разлетаются. Шкура
толстенная, копьем не пробить. А перед зверем человек бежит-торопится, «помогите!»
кричит, задыхаясь. Тут братья не выдержали – вынул Еремей стрелу каленую, пустил
прямо в глаз чудищу. А глаз-то у него шесть! Одним меньше, велика ли беда? Бежит
себе дальше, только пару из ноздрей поддал.
Но и братья не лаптем щи хлебают – взялся и младшенький за лук. Так, в четыре
руки, лишили царевичи быка зрения.
Вот тут он уже взъярился! На камни кидаться стал, гранит грызть, копытами ямищи
выдирать. А пока он над собой так изгалялся, братья ухватили беглеца под руки,
отбежали подальше.

Укрывшись за серым валуном, царевичи стали ждать, пока чудище убежит или дух
испустит. А тем временем решили с беглецом познакомиться. Разглядели его вблизи
– да это же мальчонка! Отрок, бороды не бреющий.
Как повернулся к ним лицом, так младший царевич и обомлел, красотой невиданной
сраженный…
Длинные ресницы, синие глаза, румянец на щечках, что на наливных яблочках.
Глядеть не наглядеться… Охнул про себя царевич Евсей, слова не может вымолвить.
Зато мальчонка приоткрыл губки алые, да такую речь завернул, что братья опешили.
Ждали они слов благодарности, а услышали совсем иное:
- Что вы наделали! – закричал мальчонка в гневе. – Зачем моего Капочку глазок
лишили?! Что он вам сделал плохого?!

Не стал слушать оправданий, вскочил и помчался к зверю, без страха и опаски.
- Капа, Капа, Капочка! – приговаривал на ходу, будто к теленку подходил, а не к
быку огромному, с горой схожему. – Успокойся, я тебя сейчас вылечу!.. Тшш, тшш,
успокойся…

Притих бык, перестал бесноваться. Потянулся всеми тремя мордами к ладошкам
маленьким, замычал жалобно. А мальчонка сел на землю, снял с пояска коробочку
перламутровую. Царевичи вытянули шеи – любопытно ведь!. В коробочке разглядели
они пузырьки лекарские, много-много. Взял мальчонка один из них, смочил тряпицу.
Стал стрелы каленые из глазниц быка выдергивать, да тряпицей промывать.
Вот ведь диво дивное! Где коснется глазницы пустой тряпица – там глаз вырастает,
будто и не было ничего!.. Удивились царевичи – что за лекарь таинственный?
Вылечил мальчонка быка, стал гладить меж острых рогов ласково.
- Ну, ступай домой, Капочка, ступай, хороший мой!..
Бык взревел на прощание, да помчался к замку Кащееву, хвост взметнув. А
мальчонка к царевичам вернулся. На губах его алых теперь играла улыбка хитрая:
- Что же вы игре нашей помешали?
- Это игра у вас такая?! – вскричал старший брат, Еремей. – Да он же едва не
растоптал тебя!
- И зачем ты тогда на помощь звал? – спросил младший брат, Евсей, хоть едва
говорить мог, так ему мальчонка приглянулся.

- Мы в догонялки играли, - сказал отрок. – А что же мне еще кричать было? Раз
догоняют, надо на помощь звать.
- А если бы мы убили быка твоего?
- Я бы его оживил. У меня ведь и мертвая вода есть, и живая.
- Вот оно как…
- Кто ты? – вскричал младший брат, шагнув к мальчонке. – Как очутился в царстве
Кащеевом?!
- Где же мне еще быть-то, как не в царстве батюшки моего, - кротко улыбнулся
мальчик.
Братья стояли, как громом пораженные.
- БАТЮШКА?! Кто твой батюшка, КАЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ?!
- Ну да. А что?
- Да он же изверг, чудовище, род людской извести желает! Сколько душ невинных со
свету сжил!
Нахмурился мальчонка, свел бровки тонкие:
- Вы батюшку моего любимого не хулите! Добрый он. А кто супротив него пошел, так
те по заслугам и получают!

Поняли братья, что сыновняя любовь сильнее всяких доводов, отступились,
поуспокоились.
- А как же ты на свет появился, коли у Кащея детей быть не может вовсе? –
спросил с интересом старший царевич.
- Враки это, - лукаво подмигнул мальчонка. – У него есть снадобье волшебное. Раз
в сто лет он ребенка зачать может, если выпьет. Вот у него и рождаются сыновья.
Да только не бессмертные…
- А кто же мамка твоя?
- Василиса Прекрасная.
- Вот оно как… - вновь подивились братья.
«Теперь понятно, в кого он красотой такой уродился…» - подумал младший царевич.
- А зовут тебя как? – подступал с расспросами старший.
- Егоркой назвали.
- Егорка… Егорушка… - прошептал ласково Евсей.

Трудно себя в руках держать, когда сердце в груди трепещет птахой, в силки
пойманной. Не сдержался Евсей – обнял мальчонку, повел рукой по волосам светлым,
словно шелк, мягоньким. А Егорка не отстранялся, принимал ласку, вздыхал
тихонько.
Да только Еремею это не в радость. Отвел он брата младшего за руку, а сам за
мечом потянулся:
- Негоже отпрыску Кащееву землю топтать! Вырастет, сам на нас с огнем пойдет!
Лучше я его нынче срублю!

Размахнулся, да руку опустить не успел. Вскрикнул младший царевич, метнулся к
Егорке, собой загородил. И взмолился:
- Не убивай его, Еремеюшка! Маленький он еще, да сердце у него доброе! Разве сам
не видишь?! А хочешь убить, так руби сперва меня!
Уронил Еремей руку, сунул меч в ножны.
- Ладно уж, так и быть… Пусть живет… Но гляди, братец, попомни мое слово. Как бы
нам беды с него не вышло…

Вздохнул Евсей, обернулся к мальчонке, поцеловал в уста и промолвил:
- Не тронем мы тебя, Егорушка.

А Егор притих вдруг, глаза прикрыл. И говорит, словно в полудреме:
- Что ты сделал со мной… Околдовал? Приворожил? Отчего у меня в груди затеплело?
Не было еще со мной такого, даже когда матушка приголубит…
- Не знаю я, Егорушка… Только не жить мне теперь без тебя.

Стал целовать младший царевич глаза Егорушки, кудри светлые, бровки тонкие. Стал
губами трогать щечки румяные, что вдруг в бледность вошли.

Глядел на это Еремей, глядел, хмурился. Он брата в строгости держал, но любил
безмерно, потакал капризам. Только негоже это, что парень с отроком ласки дарят
друг другу столь нежные.
- Ну, хватит вам миловаться, - сказал он. – Дело у нас важное. Ты, Егор, проведи
нас к отцу своему.
- Пойдемте… - сказал мальчонка, от сладких грез просыпаясь. – Стражу не бойтесь,
не тронет.

Пошли они ко дворцу Кащееву. Евсей с Егоркой за руки держатся, друг на друга
глядят, улыбаются.
А стража и впрямь такая, что испугаться немудрено – скелеты человечьи с палашами
да алебардами! Скалятся, пустыми глазницами строго глядят, а в глазницах – огонь
демонский.
- Со мной это, в гости к батюшке, - сказал Егорка, и стражники расступились.

Братья ожидали увидеть темный склеп, наполненный затхлым запахом гнили и сырости,
а попали в светлую горницу – полы паркетные, стены в изразцах, светильники
хрустальные, а в них свечей тысяча. Ох, красота неописуемая!
У дальней стены трон стоит, алым бархатом устеленный. Вкруг трона – слуги верные,
великаны одноглазые, не подступишься. А на троне – сам Кащей Бессмертный. Так
вот он какой, злодей окаянный…
Худой, кости выпирают, кожей обтянутые. Камзол черный, блестками усыпанный, на
ногах туфли остроконечные. А в руке жезл, золотым черепом венчанный.
- Кто такие?! – промолвил Кащей. Вроде тихо спросил, а эхо по всему залу
разнеслось, в каждый уголок забралось. – Ближе, не разгляжу.
- Царевич Еремей и царевич Евсей, сыновья царя Берендея, - сказал Еремей, голову
склоняя. Без подобострастия, но почтительно.
- Батюшка, помоги им! – звонко воскликнул Егорка, тоже вперед шагнув.
- Да ты-то как с ними познакомиться успел?
- Они моего Капку подранили, глазки ему стрелами выбили! А я его вылечил.
- Вот как? С чего это они так осерчали?
- Мы с Каппой играли в догонялки, а царевичи подумали, что взаправду бык меня
погубить хочет.
- Стало быть, они тебя от смерти лютой спасали?
- Ой… И вправду… - Егорка заморгал удивленно, будто только сейчас понял, что
братья ему на выручку пришли, а не просто игре помешали, из озорства да по
недомыслию.
- Ну что же, просите награду, раз такое дело.

Переглянулись братья, и сказал старший:
- Нам бы домой попасть через лес, что ты заколдовал. Ни обойти его, ни прямиком
пройти.
А у Евсея другое на уме, сам не понял, как с языка сорвалось:
- Отпусти с нами Егорку! Пусть свет поглядит, гостем дорогим у нас будет!
Кащей даже с трона привстал:
- Ты в уме ли? Чтобы я родное дитя неразумное за тридевять земель отправил?! Лес
расколдую на время, ступайте подобру-поздорову. А про Егорушку и думать забудьте!
Егорка, что расцвел сперва, тут же запечалился:
- Батюшка! Дозволь мне в гости в царство Берендеево! Я сколь годков из дворца не
выхожу, погулять охота!
- И думать забудь! А случись что? Тебе сколько исполнилось, тринадцать? Считать
умеешь? Восемьдесят семь лет мне без смеха детского звонкого куковать? Опять по
подвалам над золотом чахнуть? Я ведь почему людишкам злодейства чиню – от скуки.
Как нет у меня сына, так чем заняться, не ведаю.
- Я за жизнь сына твоего свою голову положу! – притопнул сапожком младший
царевич. – Пусть его кто только тронуть посмеет!

Задумался Кащей… Не хотелось ему отпускать Егорку, ох как не хотелось. Но ведь
он сразу в слезы ударится, а этого Кащей вынести никогда не мог.
- Пусть матушка твоя решает, - сказал он наконец. – Позвать Василису!

Метнулись слуги, да привели под белы ручки царевну – в зале словно еще светлее
стало! Бросился к ней Егорка:
- Матушка, позволь мне в царство людское отправиться, уж больно поглядеть охота!
Василиса Прекрасная головой покачала, погладила сыночка:
- Люди, они ведь разные бывают. Есть хорошие, а есть злодеи. Мы ведь переживать
за тебя будем, места не найдем.

Но спорила она недолго – ведь и двух десятков лет не прошло, как похитил ее
Кащей Бессмертный, не успела еще позабыть про царства людские. Пусть сынок
поглядит, где его матушки родина.
- Пусть идет, - сказала Василиса.
- Пусть идет… - вслед за ней повторил Кащей хмуро. – Но если что злое случится,
ваше царство огнем пожгу, а людишек всех повыведу! Так и знайте.

А старший царевич, Еремей, стоял, рот раскрыв, глядел на весь этот кавардак, и
диву давался. Вот учудил младшенький! Самого Кащея Бессмертного сынка в гости
позвал! И что ему в голову взбрело? Но ничего не сказал Еремей брату, не стал
перечить. Зато к Кащею у него еще вопрос имелся:
- Дозволь вопрос задать, Ваше Бессмертие.
- Спрашивай, в чем печаль?
- Отчего не усмиришь чудищ своих? Какой тебе прок, что Чудо-юдо Рыба-кит корабли
глотает? Сколько народу зазря губит!

Поиграл Кащей жезлом, повертел в руках, ухмыльнулся ртом безгубым:
- Опять на меня напраслина. Рыба-кит – то царя морского Нептуна вотчина. К нему
и за ответом иди, коли приспичило.

Умыл он Еремея, царевич про кошку лохматую и заикаться не стал – все равно Кащей
найдет отговорку. Лучше уж убираться подобру-поздорову, раз все дела решили.
Мигнул Еремей младшенькому, поклон братья отбили и на выход направились. Егорка
за ними вприпрыжку, рад-радешенек.
Как вышли они за порог, сказал Кащей супруге своей, Василисе:
- Неси блюдечко золотое да яблочко наливное. Будем за сынком нашим присматривать,
чую беду, ох чую.

На дворе Егорка остановился, стукнул себя по лбу и сказал:
- Погодите, я сейчас вернусь! Позабыл кое-что.
Убежал обратно во дворец, а вернулся чуть погодя, с туеском берестяным в руках.
Надел его на плечи, поглядел на царевичей, улыбаясь:
- Ну, все, теперь готов я!
- А что это ты с собой взял такое? – удивился Евсей. – Снеди на дорожку? Так мы
охотой добудем, к чему таскать.
- Ничего, мне не тяжело вовсе, - махнул рукой мальчонка. – А в пути пригодится.

Теперь и в путь-дорожку можно!
Поскорей бы из этого гиблого места убраться, а то неровен час, передумает Кащей,
да напустит своих скелетов, в клочья разорвут.
Ног под собой не чуя, едва касаясь земли, умчались братья за золотые ворота.
Пошли знакомой дорогой, к огненным горам, к синему морю.

Егорка во все стороны головой вертел, сияя ясным взором – все ему любопытно, все
в новинку. Море увидал, подбежал, как был в одежде, в волны кинулся, смехом
радостным заливаясь.
Евсей испугался, как бы из воды чудище не появилось да не утащило любимого.
- Осторожней, Егорушка, не утони ненароком, - воскликнул он с беспокойством.
- А вода какая теплая! И соленая! – расшалился мальчик, плеснул в братьев,
брызги веером, радуга дугой!
- Хватит баловаться, - пряча улыбку, сказал Еремей. – Пора нам дальше двигаться.
Старшего царевича Егорка послушался, чуял строгость.
Прошли еще немного, добрались до избушки, где дед-рыбак жил. Накормил он всех
троих ухой.
- Рыба-Кит опять озорует? – спросил старший царевич.
- Эх, продыху нет, - вздохнул старик. – Кажную неделю корабль утаскивает. Купцы
уже и плавать за моря отказываются. Да только пути обходного нету.
- Не повоевать нам это чудо-юдо, сил не хватит, - сказал младший.
Поглядел на них Егорка, хмыкнул:
- Вы о ком речь ведете, не втолкую. Не про рыбку ли, что здоровой вымахала, а
умишка, что у уклейки? Так и на нее укорот найти можно.
Старик погладил мальчонку по голове – что с него взять, дитя малое:
- Ты сам-то видел эту громадину? Ее ни меч, ни булава не возьмут.
- Не видел, - признался Егорка. – А повоевать сумею. Вот я на бережку лодочку
видал, может, сплаваем?

Опять испугался за него Евсей, руками замахал:
- Ты что напридумывал? Да Кит только хвостом шевельнет, волна враз лодку в щепки
расколет!
- Со мной не пойдете, сам поплыву, - настаивал мальчонка, щеками раскрасневшись.
- Вот упрямый, - покачал головой Еремей. – Ну да ладно. Где это видано, чтоб
богатыри русские от беды-напасти бегали? Идем, Евсеюшка, подсобим морячкам
иноземным, изведем чудище. Может, у Егорки какой секрет в рукаве спрятан?
Отвел их старик к лодочке, поглядел вслед – сгинут ведь, как пить дать, сгинут…

Еремей веслами помахал, лодочку от берега отогнал. Недалеко, но заметно.
- Дальше-то чего? Ждать, пока Кит-рыба соизволит появиться? Так мы для него
добыча малая. Вот кабы целый корабль!
- Зачем же ждать, - спокойно отвечал Егорушка. Сложил ладошки у рта и крикнул
громко-громко: - ЭЙ, ДЯДЮШКА! Э-ЭЙ! Покажись-появись на минуточку!

Взволновалось синее море, пошли волны барашками белыми. И поднялось из пучины
диво дивное – колесница золотая, а в ней клубок змей заместо упряжи. И что
удивительно – змеи-то так в узелок сплелись, что он шаром стал, с глазами
рыбьими!
В колеснице старик с бородой длинной, водорослями заросшей. Взмахнул старик
вилами, что в руке держал, спросил строго:
- Это кто меня кликал тут? Ну-ка, покажись!
- Я звал, дядюшка, - Егорка в лодочке привстал.
Вгляделся в него старик (братья уж смекнули – сам царь морской, Нептун по имени…)
- Да никак Егорка! А вырос-то! Как же ты столь далече от дома оказался? Или с
Кащеюшкой беда приключилась, что он тебя отпустить решился?
- Нет, дядюшка, все хорошо у нас дома. Только надоело мне в замке сидеть,
захотелось мир поглядеть. С друзьями моими, с царевичами.
- Вот оно как! Рад, рад тебя видеть, Егорушка. Давненько я к вам в гости не
захаживал, все дела морские покоя не дают.
Так в чем печаль, зачем звал-то?
Поглядел Егорка на Еремея, подмигнул одним глазком – говори, мол.
- Царь-государь, - поклонился царевич, - Рыба-Кит твоя вовсе совесть потеряла.
Пошто корабли топит? Разве же мало ей еды в океане-море? Разве же насытится она
матросиками да купцами? Укоротил бы ты зверя неразумного. Кроме тебя, нет с ней
никому сладу.
- Вот оно как, - царь Нептун потеребил бороду, вынул из нее медузку заплутавшую,
швырнул в воду. – Быть по сему. Укажу я Киту, что ему есть надлежит. Поставлю-ка
я ему в пасть частокол! Чтобы не только корабль, а чтоб рыбка малая в пасть не
попалась! Пусть мелюзгой кормится, что и глазом не разглядеть. Вот такое будет
ему мое наказание за разбой.
- Благодарю тебя, царь морской, - поклонился Еремей. – Доброе дело сделаешь. А
уж морячки тебя вовек не забудут.
- До свидания, дядюшка! – помахал Егорушка ручкой. – Заходи в гости к нам,
матушка с батюшкой очень рады будут!
- Зайду, зайду, как в делах промежуточек выкрою, - промолвил царь Нептун, и
колесница его под воду умчалась.

Как на берег вернулись, сказал Еремей, всплеснув руками:
- Ну и попутчик у нас. С самим царем морским в сродственниках! Какие еще чудеса
припас, Егорка?
- В пути увидите, - рассмеялся Егорушка. – Может, еще чем порадую.

А Евсей на дружка своего не нарадуется, то обнимет, то поцелует, то к сердцу
прижмет крепко-крепко.
Распрощались со стариком, пошли дальше. Идут-идут, ноги уж сбили, а до леса
заповедного еще не один день пути. Как забрели в пустыню, да как стали ноги в
песке вязнуть, сморщил нос Егорушка и сказал:
- Что-то скучно мне – пески кругом, никакого веселья.
- А что поделаешь, вот прямая дорога к нашему дому, никак не обойти.

Рассмеялся мальчонка, скинул с плеч туесок свой, открыл крышку. Братья шеи
вытянули – что там такое у него спрятано?
Пошарил Егорка внутри, вытащил какую-то тряпицу. Развернул ее, царевичи охнули:
ковер красоты неписаной! Сам алый, с золотыми узорами да голубыми разводами
шелковыми.
- Что же это, Егорушка? – спросил Евсей с удивлением.
- Это? Да так просто, подарок шаха персидского, ковер-самолет, - отвечал мальчик,
синими глазами поблескивая.
- Вот так да-а…
- Ну, садитесь, что ли...

Поместились все трое на ковре, правда, прижавшись тесно – невелик коврик
оказался. Похлопал Егорка рукой, будто лошадь по крупу – ковер приподнялся над
барханом и в небо взмыл. Сидят братья, шелохнуться боятся – а ну как свалятся?
- Да не бойтесь вы, - снова рассмеялся Егорушка. – Не даст ковер вам упасть, сам
держит. Вот попробуйте-ка к краю сдвинуться.
Евсей ногой двинул – а сапог-то уперся в стенку невидимую! И вправду, не упасть
с ковра, вот и славно.
А внизу красота какая! Пески волнами идут, пятна зеленые оазисов мелькают,
караваны цепочки следов оставляют. Смотрят братья вниз, дивятся.
А вот и лес – встал стеной впереди, мимо не пролетишь, кругом не объедешь.
- Почему же сразу ковер не вынул? – спросил старший царевич. – Мы бы уже давно
дома были.
- Хотелось погулять, - Егорка глаза опустил, смутившись. – Что за радость, раз-два
и уж на месте. Да вот и от Кита злющего купцов избавили, чем плохо.
Потрепал его по голове Евсей:
- Эх, умный ты какой, разумный! Правильно все толкуешь.

И тут… Вскрикнули братья разом – летит на них туча черная, на полнеба
раскинувшись. Из тучи огонь пышет, дым валит. Рев стоит такой, что уши словно
ватой заткнуло.
Испугались царевичи, не видали они такого в жизни своей. А Егорка присмотрелся,
да и говорит спокойным голосом:
- Не бойтесь, это Змей-Горыныч летит. Не тронет он нас.

И точно! Вынырнула из тучи морда зеленая, из ноздрей дым клубами, из пасти –
огонь ярким факелом. Глаза злющие, что увидят – тому погибель лютая.
Но лишь заприметила морда наглая, кто на коврике летит, мигом огонь пригасила.
Замахал Змей крыльями черными, засучил лапами когтистыми – словно в воздухе
зависнуть хочет. Только разогнался он слишком, не получилось остановку сделать.
Хоть и не желал того, а налетел на ковер всей тушей, сбил царевичей. Полетели
парни на землю кубарем, вслед за ними Егорка, а за Егоркой – Змей-Горыныч.
Подхватить хотел мальчонку, да промахнулся…

Не собрать бы им всем косточек, да на счастье подвернулось то самое тайное
болото. Свалились путники-неудачники прямо Водяному на голову! Поднялось болото
брызгами, вспорхнули вверх лягушки да пиявки. То-то весело было!
Выудил их Водяной, кинул на твердое, да как заревет:
- Ах вы головастики неразумные! Нигде от вас укрыться нельзя, ни в реке, ни в
озере, ни в болоте! Откуда свалились на мою голову?! Вот превращу вас в тритонов
хвостатых, попомните Водяного!

- Не ругайся, дяденька, не со зла мы, а по принуждению, - молвил Егорка, когда
от болотной тины отплевался.
- Это еще кто там квакает? Что за лягушонок голос подает?
- Или не признал ты меня, дяденька Водяной?
Вгляделся в него царь речной повнимательней, глаза большие выпучив, а как
разглядел – глаза еще больше на лоб вылезли.
- Да ты ли это, Егорушка! Как же тебя признать, если ты весь в грязи да ряске!
Вижу теперь, вижу. Как ты попал-то сюда? Ведь Кащей тебя сроду из замка не
выпускал. Или помер Бессмертный?
- Не помер. С чего ему помереть, коли про его смерть никто знать не знает. А я
погулять решил, вот меня братья-царевичи к себе в гости и позвали. Летели мы на
ковре-самолете, напоролись на Змея-Горыныча крылатого.
- Никак сшиб вас, животина неразумная? Ох ты, беда! Если б не мое болото, и
живыми вам не быть…
- Вот за то тебе и спасибо, царь речной, - вступил в разговор старший царевич. –
А теперь пойдем мы, много уж времени потеряно, а путь еще неблизкий.
- Ступайте, ступайте, - зевнул Водяной. – Весь сон мне перебили. А будете еще в
этих краях, заглядывайте.

Только не успели сделать путники и несколько шагов, как вслед им донеслось:
- Эй, погодите! Платье вам надо от грязи болотной отчистить. Вот вам ручеек,
отмывайтесь.

Махнул Водяной лапой перепончатой, и тут же зажурчал родничок, потекла вода
студеная.
Первым делом напились царевичи – после дюн да барханов пустынных водичка
прозрачная в самый раз будет. Потом сапоги стянули, кафтаны да шаровары сняли.
Отстирали-отчистили, на ветвях развесили.
- А ты что же стоишь, Егорушка? – спросил ласково младший царевич. – Или помочь
тебе?
Смутился Егорка, щеки разгорелись.
- Не раздевался я ни перед кем еще, только при матушке…
- Эка беда, - сказал насмешливо старший царевич. – Может, ты девица? Так мы и
отворотиться можем.
- Я не девица! – сверкнул взором Егорка.
И поскорей сбросил с себя все до нитки, чтобы от насмешек избавиться.
- Ох, и красив же ты, Егорушка… - замерев в восхищении, Евсей промолвил, не в
силах глаз отвести. – Иди сюда, помогу тебе отмыться…
Шагнул к нему Егорка, щечки из розовых пунцовыми стали.
- Холодна водичка, - сказал Евсей. – Ну да ты потерпи уж.
И принялся царевич смывать с мальчика тину прилипшую да ряску подсохшую. А кожа-то
белая, и вправду, словно девичья – тонкая до прозрачности, каждую прожилочку
видать.
Уж на что Еремей строг, а и он загляделся на красу дивную.

Как отмылись, Егорка собрал сухих веток, вынул из своего коробка огниво и
костерок запалил. Стали одежду сушить, чтобы в путь поскорей отправиться.
- Эх, отобедать бы, - сказал Еремей. – Пойду погляжу, может дичь какую
подстрелить получится.
- Постой, не спеши, - остановил его Егорка. – Нет нужды в охоте, я вас попотчую.

Переглянулись братья, а мальчонка вынул из туеска новую тряпицу. Опять ковер-самолет,
что ли? Нет, не похоже. И узор другой, и ткань попроще.
- Скатерть-самобранка это, - пояснил мальчик. – Ну, чего пожелаете?
- Нам не до роскоши, голод бы утолить и то ладно.
И появились на скатерке не разносолы какие, а обычная еда - кулебяки, курники,
куличи, пироги, блины. Рассольник с грибами, хлебный квас в кувшине. А в самом
центре - поросенок молочный.
- Ай да Егорка, - покачал головой Евсей. – С тобой не пропадешь. И накормишь, и
от нечисти убережешь.
Егор усмехнулся, взял пирожок и откусил кусочек – ничего на похвалу не ответил,
хоть расцвел от удовольствия.

Пока обедали, подскакал лягушонок резвый, принес какой-то лоскуток обгорелый.
- Это что же такое? – спросил его Еремей.
- А это все, что от ковра вашего осталось. Царь Водяной велел отдать, -
проквакал лягушонок и ускакал восвояси.
- Вот беда, сжег Змей-Горыныч коврик твой, Егорушка, - запечалился Евсей.
- Ничего, мы пешком теперь дойдем, здесь уж недалече, - хлопнул его по плечу
старший брат.
- Да, невелика печаль. У шаха персидского этих ковров еще с полдюжины. У него
какая-то рукодельница в гареме, батюшка сказывал, - махнул рукой Егорушка и
квасу себе налил.

Поели-попили, пора и в путь. Собрали остатки, в скатерку завернули – пригодится
еще, к чему снеди пропадать.
Лес вновь окружил братьев громадными стволами, укрыл от солнца широкими листьями.
Но не тот уже лес, изменился он. Стали слышны птичьи голоса – то кукушка
примется года считать, то сова над головой ухнет (и чего ей не спится? Далеко
ведь до ночи.) А тут и дятел звонкую дробь рассыплет. И зверь появился – рыжий
лисий хвост мелькнет за деревьями, белка со ствола спустится, поглядит хитрым
глазом и вновь в дупло шмыгнет; ежик через тропку перебежал – не стали пугать
его братья, подождали, пока уйдет.
А Егорке и вовсе все в новинку, радуется, за всем уследить хочет. То и дело
отбегает с тропки в сторону – только и следить за ним. Евсей глаз не спускает,
беспокоится.
- Видно, сдержал слово твой батюшка, Кащей Бессмертный, - сказал он. – Снял
заклятие с леса. Теперь всем спокойней заживется.
- Мой отец никогда не обманывает, - строго сказал Егорка. – Раз дал слово, то
сдержит.
- Вот и правильно. И ты таким будь, - похвалил Еремей и добавил: - Как бы нам на
медведя не напороться…
- Ничего, совладаем! – махнул рукой младший царевич.
- А кто это, медведь? – спросил с любопытством Егорка. – Не видал я еще такого
зверя. Большой он?
- Большой… Как встанет на задние лапы, любого мужика заломает. Но ничего, у нас
мечи есть.
Кивнул Егорка послушно, поостерегся больше с тропки убегать, присмирел.
- Да ты никак испугался? – усмехнулся старший царевич. – С быком трехглавым в
догонялки играть не страшно было, с Нептуном да Водяным не боялся, а тут страх
взял? Не бойся, мишка косолапый зазря не обидит.
- Да не боюсь вовсе, - Егорка глаза опустил, смутившись. – Ой, кто это?!

Впереди треск раздался, кто-то напролом шагает, ветки ломает. Неужто и вправду
медведь? Услыхал, что про него вспомнили?
Выхватили царевичи мечи булатные, встали супротив чудища неведомого, ждут, кто
появится.
А из чащи появился не медведь вовсе, не лось сохатый, не кабан клыкастый.
Здоровенный детина, небритый- нестриженый, с дубиной в руке. Дубина такая, что и
поднять-то ее мудрено, не то, что удержать.
- Это кто по моему лесу шастает, зверей моих пугает?! – заревело чудище. – Вот я
вам задам!
- Ох, да никак сам Леший… - пробормотал Еремей. – Погоди воевать, царь лесной!
Давай поговорим сперва!
- Чего я тут с вами языком трещать буду, как сорока! А ну, заворачивай оглобли,
пока я совсем не разозлился!

Поглядели братья на Егорку – может, он опять выручит?
- Не шуми, дяденька Леший, - вышел вперед мальчонка. – Дай нам пройти, будь так
ласков. Мы никого не тронем в твоем лесу.
Леший мигнул одним глазом на букашку мелкую, что под ноги выкатилась:
- Ты еще кто тут такой, чтоб мне указывать?
- Не признал разве?
- С какой - такой радости я тебя признавать должен?
Пригляделся к нему Леший, даже наклонился пониже. Нет, не узнает!
- Это же Егорка, - вступился Еремей. – Самого Кащея Бессмертного сынок!
- Что-о-о?! – глаза у Лешего что плошки стали. – Кащея?!

Дубина из руки могучей выпала, оземь грянулась, чуть и вправду Егорку не
пришибла, да успел отскочить вовремя.
- Огорошили вы меня, - утер Леший испарину. – Я уж подумал, что по мою душу
Кащей сынка послал. С тех пор, как на лес мой заклятие было наложено, я уж не
знал, что и думать, чем провинился?
- Да ничем, дяденька Леший, - успокоил его Егор. – Лес твой отделял людские
владения от Кащеевых. Повадились люди в земли тайные ходить, зверей диковинных
бить. Едва всех драконов не повывели! Единорогов и вовсе стадо маленькое
осталось, в полсотни голов. Жар-птиц просто так в силки ловили, забавы ради!..
Вот батюшка мой и оградил зверье от охотников ретивых.
Покраснели братья-царевичи, что про их соплеменников такие вести слышатся, да
возразить нечем, все правда-истина.

- Ну, раз такое дело, ступайте, куда шли, - согласился наконец Леший. – Да
скажите всем, чтоб охотились с умом да оглядкой, без нужды не били зверя-птицу,
только для прокорма, а не для забавы. Иначе в лес и не суйтесь!
- Все передадим, слово в слово, - пообещал Еремей. – Самому царю прямо в уши. Мы
ведь не просто путники, а царевичи.
- Вот оно как! Знатные гости в мой лес пожаловали. Тогда вам и свиту надобно.

Он хлопнул в ладоши – аж звон пошел, деревья листвой зашумели. Выбежали из лесу
волки, обступили братьев – зубы скалят.
- Волчья стая вам дорогу укажет, чтобы не заблудились, - сказал Леший. –
Ступайте себе.

Не по нраву пришлась братьям такая «охрана», да спорить не захотелось. Пошли
дальше, да шагом быстрым, чтобы поскорей из лесу выбраться.

Вот и забрезжила синева сквозь ветви, вот и полыхнуло солнышко в глаза – вышли
на опушку, позади лес дремучий оставили!
Только успели царевичи проморгаться, к яркому свету попривыкнуть, видят – а к
ним уже во весь опор всадники скачут. Кто такие? А это слуги царские, радостно
кричат:
- Ваши Высочества! Да где же вы были! Царь-батюшка все глаза проглядел, вас
ожидаючи! Повелел у леса, у опушки Вас день и ночь караулить, с почетом в
столицу привести. Вот радость-то, вот праздник!
- Ну, полно, полно вам причитать, - ухмыльнулся царевич Еремей. – Живы мы и
здоровы, чего еще надобно. Едем домой, заскучали мы на чужбине.

Подали царевичам коней, Егорку Евсей от себя не отпустил, в седло усадил –
жеребец сильный, двоих вынесет. Да и сколько там весу в Егорке-то.

Вечерело уже, когда перед царевичами встали ворота родного города. За частоколом
гулянье – прослышали горожане, что вернулись царские дети из дальнего похода.
Проехали кони резвые по красной дорожке прямо к царскому крыльцу, а там уже сам
царь Берендей их встречает, честь великую оказывает.
Спешились братья, поклонились до земли царю-батюшке.
- С возвращением, сыновья мои любимые, - усмехнулся в усы царь. – Вот я вам
задам, как по заграницам шастать без моего на то позволения.
- Уж прости, батюшка, не по своей воле мы так долго в путешествии были. Как
попали в лес заговоренный, так и не выбрались.
- Ну, хватит разговоры разговаривать, с дороги вы, уставши. Сперва ступайте в
баньку, потом пировать будем. А уж там вы про все свои подвиги и поведаете. А
это кто с вами пожаловал?

Царь указал посохом на Егорку, глядя добродушно.
- Егорка это, - сказал Евсей, с радостью выставляя смущенного мальчика на показ,
пред царские очи. – С нами он пути-дороги прошел, в гости пришел.
- Чей же ты будешь, отрок? Какого роду-племени? Что за кровь в тебе течет?
Княжеская или боярская? А может, купеческая?

Не мог Егорка врать, с детства приучен правду говорить. Потому и сказал, скромно
взор потупив:
- Не князь я, ваше величество, не купец и не боярский сын. А отца моего зовут
Кащеем Бессмертным.

Отшатнулась челядь от мальчика, отпрянули знатные бояре, рукава длинные сминая –
словно от чумного. Царь удивленно поднял густые брови, побледнел с лица малость.
Но показалось ему, что ослышался:
- Повтори, отрок, чей ты сын?
- Батюшку моего зовут Кащей Бессмертный…

Поняли братья, что радость от встречи поугасла малость. Евсей задвинул мальчонку
рукой себе за спину и сказал:
- Не сердись, батюшка. На Кащея много напраслины говорено, а на деле не такой уж
он и злодей. Были мы в его замке, ушли живы-здоровы.
- Молчи, сын неразумный! – вскричал царь. Поднял посох и грянул им оземь, да так,
что ступенька раскололась. – Как смели вы привести в дом свой отчий семя врага
моего заклятого! Кому поверили?! КАЩЕЮ!! Ворогу лютому! И сынок его такой же, по
всему видать! Разведает все, повысмотрит, пушки пересчитает, луки-стрелы
переломает! А то и терем царский спалит, с него станется!

Разгневался царь, не видали его еще таким сыновья. Глаза огонь мечут, вот-вот
Егорку испепелят.
Молвил Еремей, как старший сын в роду:
- Прости, батюшка, моя в том вина. Не углядел я тайный смысл, ты мне взор
просветлил. И то правда, негоже нам было приводить сюда Кащеева отпрыска…
- Ты зачем сюда пожаловал, отвечай! – строго произнес царь, пытаясь высмотреть
Егорку за спиной младшего царевича.
- В гости, ваше величество, - кротко произнес Егорка, вновь пред очи царские
появившись. – Я еще нигде не бывал.
- Значит, правду говорить не желаешь?! Эй, позвать палача! Голову с плеч долой –
вот мой царский суд!
Егорка глазами захлопал – пока еще испугаться не успел толком, а удивился.
- Да за что же, батюшка?! – закричал Евсей. – Он ведь ребенок еще, мал совсем!
За что казнить сразу?! Не враг он тебе, не враг!
- Молчи, Евсейка, не то и на тебя осерчаю! Как решил, так и будет! Пока он не
успел тут все выведать, лучше сразу избавиться от соглядатая!
- Не вели казнить! – Евсей рухнул отцу в ноги, полились слезы горючие. – А коли
сделаешь, то и меня в живых не увидишь!
- Ишь ты, заступник выискался! Ну гляди, Евсей, ежели моя правда, отрекусь от
тебя и лишу своей милости! В подвал сынка Кащеева, на цепь посадить! Есть-пить
не давать, знаю я их породу.

Навалились на мальчика слуги царские, скрутили руки веревками, утащили с
красного крыльца. Царь ушел в терем, бояре по своим делам разошлись. Опустел
царский двор, только челядь бегает-суетится.
- Вставай, Евсеюшка… - наклонился к брату царевич Еремей, за плечо тронул.
- Уйди от меня, предатель! Быстро же ты отступился… Ты ведь знаешь, что Егорка
не повинен ни в чем…
- Знаю. Да только батюшка наш во гневе, лучше ему сейчас не перечить. Пусть
отойдет, поуспокоится. Тогда и спросим вновь за Егорку. Может и выпустит из
темницы.
- Хорошо тебе говорить, - вытер слезы рукавом Евсей. – Мы сейчас в баньку пойдем,
потом за стол сядем, после на перины пуховые. А Егорка мой ненаглядный на цепях
висеть будет в подвале темном… Не по-людски это! Я его вызволю…

Пир горой в палатах белокаменных, столы от яств ломятся, кубки с медами через
край плещутся. Здравицы во славу царя и царевичей звучат, каждый норовит слово
сказать.
- Жаль, не дожила матушка… - шепнул брату Евсей. – Она бы помогла, смягчила бы
гнев царский…
- Не печалься, Евсеюшка, - молвил в ответ Еремей. – Утром вновь к отцу пойдем с
поклоном, авось, за ночь подобреет.

Легко советы давать, ад трудно им следовать – как тут не печалиться? Сидит
младший царевич, смурной, что туча. Кругом веселье, смех, а ему ли до радости?..
Подбежал к нему карла, рожи уморительные корчит, в пляс зовет, отвернулся от
него Евсей. Подошли красны девицы, в хоровод кличут – отворотился от них Евсей.
Ударили гусляры в гусли, затрубили в дудки скоморохи – закрыл уши Евсей. И мед
не льется в рот, и кусок не лезет в горло. Об одном лишь мысль – как там
Егорушка?..

- Отпусти меня, батюшка, почивать, - попросил младший царевич, не выдержал.
- И то верно, ступай, - согласился царь. – Да и ты иди, Еремей. Тоже, чай,
притомился с дороги.
Поклонились братья и покинули шумный пир.
Подбежали слуги, проводить царевичей в опочивальни. Да отмахнулся от них Евсей,
сказал брату:
- Ты ступай спать, братец, а я пойду, прогуляюсь перед сном. Душно здесь что-то,
невмоготу мне…
Понял его Еремей, насквозь брата видел:
- Иди, Евсеюшка, иди, погуляй на прохладе. Только с умом гуляй, не натвори
глупостей. Если батюшка всерьез осерчает, несдобровать ни тебе, ни мне, ни
дружку твоему. И ему-то в первую голову!

Нахмурился Евсей, ничего не ответил, поспешил прочь из терема.
На дворе уже ночь стоит, глубоко за полночь. Звезды с неба сияют, луна
подмигивает. Побрел Евсей на задний двор – ноги сами повели, голову не слушая.
Еще в раннем детстве, в играх да пряталках, побывал здесь Евсей, в этом укромном
уголке, от глаз людских спрятанном. Сараюшки какие-то – поначалу здесь скот
держали, потом дрова складывать стали. Зарос двор лопухом да бурьяном, для
пряток самое славное.
И если склониться к самой земле, влезть в зеленую гущу, крапивы не испугавшись,
то у стены сарайчика можно отыскать небольшое отверстие, что в глубь уходит.
Поначалу не знал Евсей, что это, да старший брат растолковал – это отдушина, к
подвалам уходит, чтобы там воздух не застоялся.

Вот и сейчас, как в дальнем почти позабытом детстве, лег Евсей на землю грудью и
вскрикнул:
- Ты слышишь ли меня, Егорушка? Жив ли ты?
- Слышу… - донеслось глухо, словно из преисподней. – Жив я…
- Ты прости меня, Егорушка, прости, солнце мое ясное… Не знал я, не ведал, что
так все обернется… Жизнь положу, а вызволю тебя…
- Не виню я тебя… Сам залетел в ловушку, сам и ответ держать буду… Ступай спать,
обо мне не думай…
- Какой уж тут сон, Егорушка… Я сейчас к тебе спущусь, сниму цепи, из подвала
выведу.
- Нет! Тогда тебя царь самого в темницу бросит, не поглядит, что сын. Строгий он
у тебя, за страну радеет. Пусть будет, что будет, а ты не мешайся…

Слова были тихие, ровно шепот, но Евсей их расслышал, все до последнего. Не стал
он спорить с Егоркой, но решил сделать по-своему.

Обойдя кругом сараюшки, царевич попал в более ухоженное место – именно здесь и
находились темницы царские, подвалы холодные.
У двери тяжелой, из чугуна вылитой, стояли стражники в красных кафтанах. Они
зевали украдкой, смену ожидаючи.
- Стой, кто идет? – гаркнул один, шаги заслыша. – Не положено тута, проваливай!
- Ох ты, никак сам царевич? – удивился другой, глаза широко раскрывая.
- Отпирайте, - буркнул царевич. – К пленнику хочу…
- Ваше высочество, не прогневайся! Строго-настрого запретил царь-батюшка пускать
к нему.
- С кем говоришь, холоп?! Сказано, отпирай дверь! Перед царем я в ответе…

Видят стражники, что царевич не в духе, перестали спорить. Забряцал один из них
ключами в замке, дверь со скрипом приоткрылась. Евсей и скользнул в мрачное
подземелье…

- Дай ключи, - потребовал он, обернувшись. – И факел зажги…
Стражник отстегнул ключи с пояса и передал с поклоном. Другой стражник дал
царевичу факел…

Пошел Евсей коридором темным… Факел трещит, из-под ног живность какая-то
разбегается, не поймешь кто. Вот еще одна дверь, уже без сторожей. Открыл
царевич, вошел с опаской. А как осветил факел комнатушку-клетку, так и обмер!
У стены в цепях железных висел, свесив голову, Егорка. Руки раскинув, едва пола
каменного касаясь, висел не шевелясь, будто и не дышал даже. Только цепь
тихонько звякала, подавая надежду, что жив мальчонка.

- Что же с тобой сотворили-то, Егорушка? – задохнувшись от жалости, прошептал
царевич и ближе подошел.
А как осветил мальчика факелом, так и вовсе едва наземь не рухнул – одежда
висела лохмотьями, кожа полосами кровавыми изошла, лицо белое черным показалось…
Тронул Евсей мальчика – рука мокрой стала. Тут только до царевича дошло, в крови
Егорка, весь как есть. Видать, кнутами исполосован, если чего не хуже.
- Что с тобой сделали, Егорушка?! – спросил снова царевич, но уже в голос, с
надрывом сердечным. – Кто посмел?!

Поднял мальчонка голову, улыбнулся губами разбитыми:
- Как привели меня в подвал, так и подступили палачи. Сперва плетьми отходили,
потом на дыбу подвесили. Я молчал, да недолго. Мастера у твоего батюшки в
услужении… Во всем я признался… И что подсыл я Кащеев, и что войско царское
извести хотел, и что столицу вашу спалить дотла собирался. Только тогда от меня
отступились.

Задрожал факел в руке у царевича, а из груди стон вырвался. Рухнул Евсей в ноги
мальчику, стал целовать ступни босые:
- Прости, прости, коли сможешь… Все то моя вина, я тебя сюда прийти надоумил, я…
Зачем же ты себя оговорил? Зачем возвел на себя напраслину? Как мне теперь идти
на поклон к батюшке, как испросить для тебя прощения?
- Не плачь, слезами горю не поможешь, - сказал кротко Егорка. – Я гляжу, у тебя
мой туесок в руках?
- А? Какой туесок?
Царевич поглядел непонимающе, и только тут заметил – туесок берестяный в руке
держит. Как схватили Егорку, успел перехватить коробочку.
- Ты скажи, чего делать-то? Я все сделаю, о чем ни попросишь! – вымолвил царевич.
– Вот скатерка, может, пить-есть хочешь? Ох. Глупец я, конечно же, ты голоден!
Погоди, я вмиг еды наготовлю!
- Постой, Евсеюшка, не суетись понапрасну. Ты туесок раскрой, да возьми оттуда
мою коробочку. Помнишь, с пузырьками лекарскими?
- Да! Помню… Только и ты не спеши с лечением, сперва я тебя от оков избавлю.

Отыскал царевич на связке ключ подходящий, сунул в замок, что цепи держал.
Заскрипел замок, заупрямился, да Евсей сильней оказался – щелкнул замок ржавый,
отпустил Егорку.
Подхватил царевич мальчика обессиленного, положил на солому прелую.
- Найди склянку синюю… В ней вода живая, целебная, - прошептал Егор и глаза
прикрыл, видать, больно ему до беспамятства…

Приблизил Евсей факел к коробочке – может, эта синяя? Или эта? В свете факела
цвета не различить, все как на подбор серые, белые да черные. Эх, была не была!
Взял царевич наугад один флакончик, на синий более других похожий.
А лечить как? Смазать раны, так они по всему телу – не хватит воды, здесь с
наперсточек…
И поднес Евсей пузырек к губам мальчика – лечить, так уж все сразу!
- Пей, Егорушка, авось поправишься.
Глотнул Егорка, вновь прикрыл глазки. Только что-то раны не затягиваются…
- Может, не то снадобье? – спросил Евсей неуверенно.
- Погоди немного, не сразу подействует…

Вдруг Егорка широко глаза раскрыл, вскрикнул:
- Чем же ты меня попотчевал?! Ох, не живая это вода! Спутал ты склянки лекарские,
Евсеюшка!
Испугался царевич, неужто отраву дал своему любимому?! Но нет, встрепенулся
Егорка всем телом, улыбнулся широко:
- Прощай, друг мой единственный! Скоро увидимся!
Отпрянул от него Евсей, глядит во все глаза на чудо чудное – руки-ноги Егорушки
вдруг уменьшаться стали, тело перьями пошло… Вместо носика красивого клюв
появился…
И не успел царевич толком испугаться, а вместо Егорки сидел на соломе малый
воробышек, клюв разевал да чирикал весело.
- Не пойму я, Егорушка, то ли беда приключилась, то ли наоборот, радость… Не
останешься ты со мной теперь, видимо… Ну, то и к лучшему. Лети домой, к своему
батюшке, Кащею Бессмертному. Хотя куда тебе с такими крылышками… Задал ты мне
загадку…

Обхватил Евсей голову руками, закручинился. А воробышек рядом скачет, рад –
радешенек, что от боли да цепей избавился.

Так и не пришли царевичу в голову умные мысли. С горя протянул он руку, взял
пузырек недопитый, да и отхлебнул глоточек. Через миг почуял царевич, как все
тело его уменьшаться в размерах стало, будто воздух выпустили. А вскоре по
соломе прыгали уже две птички, два малых воробышка, друг другу о чем-то чирикая,
для человека непонятное.

- Что же натворили мы, Егорушка? – чирикал воробей, что чуть покрупнее был. –
Как теперь вновь в людей обернемся? Есть такое снадобье?
- А чем тебе птичий облик плох? – веселился Егорка. – На цепь не посадят, нет
еще таких цепей, для птичьих крыльев. Да не переживай, в два счета выправить
дело можно. Взлететь в небо повыше, сложить крылья да камнем вниз. А как
грянешься оземь, да кувыркнешься трижды, тут-то и обернешься человеком.
- Вот оно как… - подивился Евсей. – Ну, так тому и быть. Летим прочь из подвала
холодного, поглядим, что в тереме царском делается. Не задумал ли мой батюшка
еще какую беду для тебя.

Поднялись они вверх, под самый потолок, и вылетели в ту дыру-отдушину, что со
двора Евсей видел. Залетели воробьишки в трапезную – подкрепиться не мешает.
Егорка-то вовсе голоден, а у Евсея крошки во рту не побывало, от печали он
ничего не попробовал.
Запрыгали птички по столу, хлебные корочки отыскивая. Запоздалые гости отгоняли
нахлебников прочь, слуги полотенцами отмахивались, да как-то без усердия.
Но вот кто за птичками следил пристально, это черный кот по прозванию Василий.
Любимец царя, откормленный и сытый, с гладкой шерстью блестящей, он решил
вспомнить былое и поохотиться. Прижался пузом к лавке, хвостом задрожал – следит
за воробьишками неотрывно.
Наконец показалось ему, что близко добыча, оттолкнулся всеми четырьмя лапами и
взлетел на стол. Посуда на пол, звон по всему дворцу, а Егорка с царевичем
вспорхнули прямо из-под лап когтистых. Но не умчались с испугу прочь, а прямо
коту на загривок! Егорка норовит Ваську в нос клюнуть, царевич за ухо треплет.
Удивился кот такому обращению, заорал обиженно, отмахнулся, да куда там. Птички
шустрее оказались.
Вышел царь на крик, увидел, как воробьи кота треплют, рассмеялся:
- Поделом тебе, Васька-плут! Это тебе не сметану воровать с кухни!

Тут кот не выдержал такого обращения, прижал уши и постыдно бежал прочь, жалобно
мяукая о проклятом птичьем племени.
Царь Берендей зевнул и отправился почивать, а слуги шустро забегали, собирая со
стола остатки пиршества.
Присели Егорка и царевич на край миски, отдохнуть от битвы.
- Вот глупый кот, - сказал царевич. – Не узнал меня. Я ведь его с вот такого
котенка знал.
Развел он крылышками, забыв, что в птичьем облике.
- Зато повеселились! А то ты совсем закручинился, - рассмеялся по птичьи Егорка.
- И то верно. Ну, хватит на сегодня нам развлечений. Давай-ка ночлег поищем, а
утро вечера мудренее.

Устроились ночевать Егорка с царевичем под самым потолком, на резной балке, куда
ни челядь, ни кот не заглядывают…

* * *

- Что-то долго царевич там возится, - как прошло полчаса, спохватился один из
стражников. – Может, пойти поглядеть?
- Как бы не удавил его Кащеев отпрыск, - подтвердил второй стражник. – Хитрый,
должно быть, как и его папаша. Ты ступай, а я тут побуду.
- Ишь ты, хитрован! Мне, значит, к Кащею в лапы, а сам! Нет уж, пошли вдвоем.

Еще немного попрепиравшись, стражники взяли палаши наперевес, разожгли факела и
вошли в темницу, настороженно озираясь и от каждого шороха вздрагивая.
А как увидали темницу пустой, за головы взялись. Цепи на полу, а пленника нет, и
царевич Евсей куда-то запропастился.
Побежали стражники к царю на доклад, в ноги пали. Разгневался царь спросонья:
- Да как же смели вы сына моего к этому злодею пропустить?! Да я вас самих в
темницу! Не помилую!

Но мысли его уже в другую сторону ушли, отмахнулся он от стражников нерадивых,
снова крикнул зычным голосом:
- Воевода! Где ты там? Спишь?! Созывай ополчение, войско готовь! Пойдем Кащея
воевать! Выручим сынка непутевого, если жив он еще… Видать, наложил на него чары
колдовские этот змееныш…

И ночь уже не ночь – зазвенели мечи булатные, заиграли под седлом кони резвые,
стала собираться рать в поход дальний. А как рассвет наступил, вышли воины за
околицу, и царь Берендей во главе…

И в Кащеевом царстве ночь не задалась…
- Гляди, Василиса, что деется… - проговорил Кащей, глядя на золотую тарелочку,
по которой наливное яблочко катилось. А на донышке картинка печальная – палачи
над единственным сыночком измываются, плетьми охаживают… - Не хотел я отпускать
его, а теперь вон что приключилось…
И у Василисы Прекрасной сердце кровью обливается, заламывает она руки белые,
плачет-горюет:
- Ох, Кащеюшка, что натворили мы… Больно-то как Егорушке…
- Хватит причитать! – грозно нахмурился Кащей Бессмертный. Поднялся он во весь
рост, кликнул клич:
- Слуги мои верные! Созывайте всех, идем царство Берендеево жечь, с землей
равнять! Никому пощады не будет, ни старому, ни малому!

Как забрезжил рассвет, задрожала земля от копыт раздвоенных, от лап перепончатых,
от когтей острых. То идет рать несметная, нечисть поганая – огнем пасти пышут,
чернотой глаза горят.
А чтобы путь был быстрый да скорый, построил Кащей мост невидимый, прямиком до
царства Берендеева. И потекло рекой страшной войско злобное прямо по небу, хоть
без крыльев было.

* * *

Как прошло полдня, встретились оба войска во чистом поле. Богатыри копья
выставили, щитами прикрылись, ждут, когда царь приказ даст к атаке.
И нечисть копытами землю бьет, когтями траву выдирает, вот-вот кинется в бой,
только лишь Кащей жезлом взмахнет.
Но перед боем вышли вперед царь Берендей и Кащей Бессмертный, друг другу слово
молвить напоследок.
- Ты зачем сына моего под пытки подставил? – вскричал Кащей. Под ним конь
вороной гарцует, из ноздрей дым идет. – Он к тебе с добром пришел, а ты вон что
удумал! Не будет теперь тебе пощады! Ни тебе, ни твоему роду-племени.
- А ты меня не пугай, не из пугливых! – под царем Берендеем белая кобылица,
хвостом машет, удила кусает. – Разгадал я твою хитрость! Сынок твой во всем
признался! Хотел он мое войско повывести и город сжечь! Начинаем бой не на жизнь,
а до смерти!

Только развернули они коней, чтобы к войскам своим вернуться, глядят – с неба
камнем упали два малых воробышка. Грянулись оземь, и на том месте появились
царевич Евсей и сын Кащеев, Егорка.
Развернулись они в обе стороны, каждый в свою, и говорят разом:
- Не надо крови, батюшка!
Спешились Кащей и Берендей, обняли детей своих.
- Ты цел ли? Я гляжу, на тебе раны зажили, - говорил Кащей, положив руки
костлявые на плечи Егорушке. – Но все равно, я войну продолжу, за поругание и
боль, тебе причиненную!
- Нет, отец, сложи оружие, отзови своих чудищ, - требовал Егорка. – Ты сам не
раз говорил, что расту я, будто цветок, ни забот, ни тревог не зная. Вот и узнал
я боль и тревогу. И не девицей я теперь расти буду, а воином.
- Ну что же… Я вижу – повзрослел ты… Так и быть, уведу войско.

А у царя Берендея своя речь:
- Где же были вы? Я уж и не чаял с тобой свидеться, Евсейка! Ты что же, и
вправду сдружился с Кащеевым племенем?
- Не гневайся, батюшка. Друг он мне теперь, даже брат названный. Спас он меня от
смерти, когда домой добирались.
- Коли так, будь по-твоему. Воевода! Разворачивай полки восвояси! Вместо войны
пир продолжим!
Разошлись войска, остались в чистом поле лишь Кащей с сыном, да Берендей с
царевичами.
- Не зову тебя в гости, - молвил царь Кащею. – Рано нам еще дружбу заводить, мой
народ много зла от тебя натерпелся.
- И сам бы не пошел, - отвечал Кащей. – Долго не смогу забыть, что видел в
подвале, где сын мой на цепях висел. Так что не мир у нас, а так – перемирие.

Вздохнул младший царевич, развел руками – не скоро еще их родители за ум
возьмутся да мечи в ножны спрячут. Но это их заботы. А главное – Егорушка… Как с
ним быть?
- Останешься? – спросил негромко царевич. – Ты и не погостил вовсе…
- Ох уж, горячо вы меня попотчевали, - рассмеялся Егорка. – Накормили досыта.
- И ты меня не простишь, как отец твой?
- Да уже простил! Это я так, шучу. Конечно, останусь у вас, погляжу царство-государство.
Мне ведь все в новинку.
- Радость ты моя единственная, - прошептал царевич и обнял мальчика, никого не
стесняясь.
- Это что же? Мне одному домой шагать? – Кащей Бессмертный поправил шлем,
загремев доспехами. – Ну да ладно. Но гляди, царь, если снова что удумаешь
против сына моего, точно несдобровать тебе! Соберу войско в три раза большее!

Сказал так Кащей, потрепал сына по голове перчаткой черной, и на мост свой
невидимый зашагал, будто по небу.
А Егорка царевичу на шею прыгнул, чувствами переполненный. Обнялись они и пошли
в стольный град, в любви и согласии.

Тут и сказке конец…

©Кирилл