ГЛАВА ПЕРВАЯ

Когда тебе всего пятнадцать, ты наполовину ребёнок, наполовину взрослый, и эти две половинки находятся в постоянной войне между собой. То тебе хочется покапризничать и проспать ненавистную школу, то хочется делать великие дела, мечтая покорить мир. Я совершенно запутался в своих чувствах, хотелось всего и сразу. Хотелось валяться на диване с телефоном в руках, хотелось сидеть у компьютера, играя во все игры подряд, хотелось слушать музыку, хотелось смотреть в окно, а иногда даже хотелось в школу. Дни шли за днями, я старел, ха-ха. И ничего не изменялось! Ни-че-го... Жизнь как была скучна, так и оставалась. Пока однажды...

Я давно научился распознавать, в каком настроении папа приходит с работы. Когда он весел и доволен, он звонит в звонок, чтобы послушать трель какой-то неведомой птицы. Ему нравилось, что дверь открывают либо мама, либо я. Я - чаще, мама вечно на работе. Но когда он не в духе, я слышал скрип ключа, и этот звук отдавался по нервам, будто наждачка по железу. Может, ему настучала классная по телефону, или прочитал мой дневник... А там всегда есть за что зацепиться. Сегодня оба этих шаблона не сработали - сперва зачирикал звонок, потом в замке заворочался ключ. Хм, это уже интересно... Я слез с кровати, где привычно валялся в наушниках и с телефоном, надел тапки и выглянул в коридор. Папа был не один. Хм - снова хмыкнул я про себя. Это ещё кто? В прихожей топтался какой-то маленький человек, папе до пояса. Он снимал перчатки.

- Кит, хватит прятаться, я тебя вижу, - нарочито улыбаясь, громко заявил папа. - Иди сюда, будем знакомиться.

- Хм... - выдал я в третий раз, не подозревая, что этот звук удивления станет привычным. Когда я подошёл и разглядел гостя, глаза заморгали и округлились. Это был мальчишка лет десяти-двенадцати, судя по румяному с мороза лицу.

- Помогай, чего стоишь? Мы замёрзли, не видишь? - всё с той же наигранной веселостью приговаривал папа, снимая куртку. Я начал снимать одёжку с мальчика, который даже не соизволил шевельнуться, только поднимал руки, когда я снимал с него куцее пальтишко.
- И сапожки помоги снять, пожалуйста, - посоветовал папа, я опустился на колени. Мальчик подал мне одну ногу, потом другую, сосредоточенно сопя и держась за моё плечо.
- Тебя как зовут хоть? - поинтересовался я, взглянув в лицо гостя. - Меня Никита.
Хм... Он промолчал, отвернулся и стал изучать вешалку.
- Пап, он говорящий? - спросил я. Папа хохотнул, на этот раз без притворства.
- Говорящий, даже иногда чересчур. Но сейчас не в настроении. Сам должен понимать, минус двадцать на улице, а мы пешком от остановки топали. Дай согреться человеку.
- Я просто хотел узнать имя человека. А заодно, кто он вообще такой, - пробормотал я, отставляя снятые сапожки, тёплые изнутри. Минус двадцать, и это в начале декабря? Сколько я помню, морозы начинались куда позже, к середине месяца. А теперь вон как ударило. Не удивляюсь, что он так закоченел.
- Потом, Кит, всё потом, не на пороге ведь, - торопливо ответил папа. - Иди чайник поставь, а я отнесу вещи Матвея в его комнату и переодену в сухое, а то мы, кажется, ноги промочили.

Матвей, значит, ну-ну. И что это, интересно, за "его комната"? Мы в трёшке живём. Зал, спальня родителей и МОЯ комната. Моя! Когда она успела стать ЕГО? Я качал головой, пока ставил чайник, вспоминая потёртый свитер мальчишки, старые штаны, носок с дыркой на большом пальце. Жизнь его, похоже, не баловала. Во мне вскипала ярость к тем, кто его довёл до такого состояния, и появлялась жалость к самому Матвею. Когда я ставил на стол наши припасы - сыр, масло, хлеб, да несколько вчерашних пирожных, которые купила мама по дороге домой, раздался жизнерадостный папин голос:
- А вот и мы!
Он старательно изображал радость и веселье, которые были совсем ему не свойственны. Обычно он был спокоен и рассудителен, а сейчас будто подменили. За его спиной опасливо топтался Матвей. Он преобразился - без своего мешковатого свитера, в цветастой футболке и шортах, он выглядел вполне домашним и даже в чем-то симпатичным. Хотя лицо простенькое, не модельное, да и стрижка... М-м-м, руки бы поотбивать тому, кто его обкорнал так. Черные короткие волосы едва прикрывали торчащие уши, от чего они казались ещё больше.
- Проходите, - радушно сказал я, вытирая руки полотенцем. - Вот... Или картошку разогреть?
- Я ужинал в детдоме, - едва слышно пробормотал мальчик, глядя в пол.
У меня внутри звякнуло и оборвалось - это было, похоже, сердце. Значит, детдомовский? Но к нам-то он каким боком? Мне кто-то расскажет уже? Похоже, у папы было другое мнение, он не спешил с объяснениями. Он завёл разговор с Матвеем, на все лады расхваливая его будущую жизнь. И выяснялось, что теперь он будет жить с нами. Он здесь насовсем. Да блин... И мне никто ни слова, ни полслова, моё мнение никого не интересует? Нет, честно говоря, мальчишка мне даже понравился - молчаливый, он проронил всего несколько фраз, и всё больше налегал на пирожные, умял все три. Съел бы и ещё, да не было.
- Ну, наелся? Никит, проводи брата в спальню, разложи его вещи в шкаф. В общем, обживайтесь, а я телевизор посмотрю, - распорядился папа.
Брат?! Час от часу не легче. Я чуть не застонал от досады - вот мне только брата не хватало для полного счастья! Я и не думал, что придётся с кем-то делить свою комнату. Но не сдавать же его обратно в детский дом... Ну, папочка, ну устроил! И мама туда же, ведь наверняка знала о таком сюрпризе, и мне - ни слова. Как будто я тут сам приёмный! Будто не надо со мной советоваться. Я злился, стискивал зубы, чтобы не наговорить мальчику гадостей. И пока шёл из кухни в спальню, даже немного сумел успокоиться. На кровати лежала большая спортивная сумка, возле неё стоял Матвей и уныло перебирал что-то внутри. Когда я вошел, он почему-то вздрогнул.
- Что у тебя там? Твои вещи? Давай в шкаф положим, - как можно приветливее предложил я и открыл дверцу шкафа. Потом стал выкладывать шмотки мальчика на кровать. Новенькие не распакованные целлофановые пакеты.
- Это папа всё купил, - виноватым голосом объяснил Матвей. - Мы в "Детский мир" заехали. Целый час там выбирали.
- А старое твоё где? - зачем-то поинтересовался я.
- В мусорке, - простодушно ответил малыш.
Я взял пакеты и понёс к шкафу. Все полки были заняты моей одеждой, и я стал освобождать одну из них.
- Нет, не эту, - неожиданно сказал Матвей, нарисовавшись у моего локтя. - Я вон ту хочу, нижнюю. Чтобы удобно доставать.
На нижней полке лежало моё бельё, и совсем не хотелось тянуться за ним наверх. Я мягко возразил:
- Нет, Матвей, это моя полка. Твоя будет над ней.
- Я не достану, - заспорил вдруг этот тихий мальчик.
- Достанешь, она тебе до груди.
- Нет! Хочу эту.
Не стал я спорить с ним по таким мелочам, да ещё в первый день. Молча сграбастал свои трусы и футболки, запихнул наверх, а его пакеты сложил там, где он и хотел.
- Доволен? - спросил я.
- Да, - кивнул Матвей и вычеркнул шкаф из поля зрения. Он подошёл к столу. Едва протянул руку к клавиатуре, я поспешил сообщить:
- Матвей, давай сразу договоримся, к моим вещам без спроса не надо лезть. Мы ведь не хотим ссориться в первый же день, правда?
- Ладно, - чересчур быстро и покладисто кивнул мальчик, отдёрнул руку и спросил: - А можно поиграть?
Сообразительный, умилился я и улыбнулся:
- Конечно. Умеешь пользоваться?
- Да, у нас был компьютер. Старшаки иногда пускали мелких. А игры есть?
- Полным-полно. Вот в этой папке. Открываешь и играешь. Джойстик вон там, сбоку на полке, он подключен. Всё, развлекайся, а я к папе, есть пара вопросов.
Убедившись, что Матвей действительно совладал с игрой, увлечённо и с азартом, я отправился в зал, где папа сидел на диване и смотрел какой-то очередной сериал.

- Пап, поговорить бы? - начал осторожно я.
И он явно ждал моего появления, потому что сразу нажал на паузу, благо декодер позволял это.
- Конечно, Китёнок, я весь внимание.
Ласковое семейное прозвище не успокоило, и мои нервы снова начали натягиваться, как струны.
- У меня в комнате сидит человек, - вкрадчиво сказал я. - Есть пара вопросов.
- Спрашивай.
- Как зовут его, я уже выяснил. Что он детдомовский, тоже. Хотелось бы знать, с какой радости он мой брат?
Папа вздохнул, отложил пульт вовсе, понимая, что односложный ответ меня не устроит.
- Прости, что мы с мамой откладывали этот разговор так долго, но... В общем, дело было так. Двенадцать лет назад...
- Ого! - поразился я, прервав. - Мне три годика было?
- Не перебивай, Никит, - попросил папа. - Я и так собьюсь, а еще твои реплики. Дай сосредоточиться.
Я умолк, папа продолжил.
- Так вот, я был в командировке. Заселился в гостиницу, живу себе. И тут появляется горничная. Девчонка, я тебе скажу, м-м-м, - протянул папа, мечтательно закатив глаза. Опомнившись, он виновато глянул на меня. - Прости. Была у неё такая привлекательность.
- У меня брат появился неожиданно, и я хочу знать все, - твердо сказал я.
- Все так все. Мы с девушкой познакомились, то се, кино, кафе. Я неделю был в том городке, если честно, уже даже не вспомню название. А через год появился вот он, Матвей.
- Через девять месяцев, - куснув губу, невольно улыбнулся я.
- Блеснул знаниями, - хмыкнул папа. - Не важно, факт есть факт. Но Надя решила меня уберечь от семейного скандала и не позвонила, не написала. Я не знал, что у меня есть еще один ребенок. А она... Она отправила мальчика в детский дом. Но не вини ее. В 18 лет хочется для себя пожить, да и институт у нее, а в гостинице просто подработка. О Матвее десять лет не было никаких известий, где он, что с ним, она не интересовалась. Но... Судьба, Никита, она такая стерва иногда. Ей поставили диагноз, когда надо было подводить итоги. И Надя поспешила искать его. И представь, ей удалось, хоть с нашей бюрократией... Матвей жил не все время в одном и том же доме. Он даже три года жил в приемной семье, но они развелись, и мальчишку вернули в детдом. И когда Надя его нашла, она написала мне письмо, чтобы я, значит, забрал его и воспитал человеком.
- Сериал настоящий, - буркнул я потрясенно, когда папа ненадолго умолк, отдохнуть от длинной речи.
- Сериал, да. Но такого ни одному режиссеру не сочинить.
- А дальше?
- А что дальше, я поехал в детдом. Сначала поговорил с мамой, она мне устроила скандал, запоздавший на двенадцать лет. Потом мы поехали вдвоем. Посмотрели на мальчика, он нам сразу пришелся по сердцу. Все-таки моя кровь. Сразу нам его не отдали, нужно было собрать документы, и еще потребовали тест ДНК. Прошло два месяца, пока... А еще месяц бы мы ждали, но позвонила директриса детдома и сказала, что либо сегодня, либо его отправят куда-то - детдом расформировывают. Там была ужасная ситуация... Старшие издевались над малышами, делали с ними все, что хотели, били и так далее. Ну, ты ведь читаешь интернет, знаешь об этом. Так вот, приехала комиссия из Москвы, все в шоке, но мои подарки сделали свое дело. Я помчался прямо с работы, забрал Матвея в том, в чем он был. А какие там у него пожитки... Так что, сынок, ты его не обижай, пусть осваивается. Очень надеюсь, что мы сможем хорошо ладить друг с другом.

- Постараюсь, - вздохнул я. - Но почему я всё это узнал только сегодня?! Почему вы не посоветовались со мной? Может быть, я тоже приемный?! Раз мое мнение никого не интересует!

- Не надо злиться, - папа притянул меня за плечи поближе, поцеловал в лоб. Он любил делать это, и я даже не сопротивлялся. - Мы не сказали, чтобы не расстраивать тебя раньше времени, чтобы не волновать. Мы ведь думали, что еще месяц впереди, а оно вон как. Прости, Китёнок.

- Ладно, проехали. Пойду посмотрю, что он там делает и живой ли еще мой компьютер, - криво усмехнулся я и поднялся.
Папа кивнул, снова потянулся к пульту.
Матвей самым невинным образом мирно дрых, улёгшись щекой на клавиатуру. Я пару минут стоял рядом, разглядывая его безмятежное лицо. Пацан как пацан, на двенадцать явно не выглядит, заморыш какой-то. Но с его жизнью это и неудивительно. Ничего, откормим. Длинные ресницы трепетали в такт дыханию, будто их шевелил ветерок. Невольно залюбовавшись, я стряхнул наваждение и потрогал мальчика за плечо.
- Эй, сонное царство, перебирайся в кровать, - вполголоса проговорил я.
Матвей дёрнулся, будто я собрался его бить, прикрылся рукой. Но быстро пришёл в себя и потянулся.

- Что-то я... - начал мальчик и громко зевнул.
- Вот твоя кровать, вон моя, - показал я рукой.
Вторую кровать поставили недели две назад. Я ещё удивлялся, с чего бы это? Но даже мысли не было о таком соседе. Папа сказал, что на всякий случай, вдруг кто-то приедет в гости. Тогда я поверил, а сейчас понял, что шла подготовка к нашему знакомству. Матвей вылез из кресла и прошлёпал босиком к своей кровати. Посидел немного, опять зевнул и недовольно сморщил нос. Потом глянул на меня, соскочил на пол и перебрался на мою.

- Я здесь буду спать, - заявил он без капли вопросительной интонации.
- Ты не понял, - ласково сказал я. - Это моя кровать, а твоя - вон та.
- Эту хочу, - упрямо повторил мальчишка и начал стаскивать футболку. Голова застряла, он позвал: - Иди, помоги.
Я помог стащить футболку, уши трепыхнулись, Матвей пискнул.
- Ай, осторожней! Чуть башку не оторвал. Иди в шкафу поищи пижаму. Батя сказал, что клёвая.
- Тебя вежливости не учили? - поинтересовался я, подходя к шкафу. - Есть такое волшебное слово: "пожалуйста". И заодно выучи слово "спасибо".
Матвей промолчал, и когда я обернулся, держа жёлтую мягкую пижамку в руках, он строго смотрел на меня, сведя тонкие брови. У меня ёкнуло сердце, но виду не подал.
- Надевай пижаму и перебирайся к себе, - сказал я мягко.
- Я здесь сплю, - упрямился мальчишка.
Теперь он занялся шортами. Под ними я увидел белые трусы, но не только их: поразила худоба. Рёбра были видны без рентгена, впалый живот. Зрелище то ещё... Чертыхнувшись, я пожелал тем, кто морил его голодом, медленно сдохнуть. Чтобы поскорее скрыть это унылое тельце, я начал помогать надеть пижаму. Когда я коснулся его кожи, пальцы ощутили теплоту, бархатистую гладкость, отчего на душе стало так же тепло, как будто меня самого изнутри протерли этой пижамкой. Но когда Матвей начал снимать одеяло, явно намереваясь улечься, я придержал его за плечо:
- Матвей, ты не слышал? Это моя кровать, что непонятного?
- Моя! - звонко выкрикнул мальчик, резко развернувшись. Его серые глаза потемнели и сощурились. - Это моя кровать! А будешь доставать, папе скажу, он тебе врежет!
Хм... Да у этого ангелочка характер чертёнка. Я отшатнулся. Конечно, умом я понимал, что он просто привык так себя вести - в том мире невозможно прожить, если не умеешь за себя постоять. Но в душе творилось что-то непонятное. Я должен был рассердиться, дать ему подзатыльник или просто за шкирку отвести к его кровати. Да, я должен был войти в роль старшего брата, вот только моё тело считало по-другому. Под ложечкой приятно шевельнулось что-то, спустилось ниже, к паху, мой член начал быстро подниматься, а по коже промчалась сладкая незнакомая дрожь. Гневный взгляд и окрик Матвея повергли меня в незнакомое, но до одури приятное чувство. Я стоял на ватных ногах, глотал вязкую слюну, а малыш ждал, когда я очнусь и тоже наору на него. Когда молчание стало невыносимым, я услышал свой голос.
- Ладно, чего нам спорить по мелочам, правда? Нравится эта кровать? Спи здесь, Матвей. Это ведь теперь твой дом.

Мальчишка заморгал — он не верил своей победе, давшейся так легко. Причем он победил дважды, сперва отвоевав мою полку, а теперь - кровать.
Молча влез под одеяло, поворочался с боку на бок и улыбнулся, торжествуя.

- Свет выруби, - сказал он так уверенно, будто не ожидая отказа.
И этот новый приказ меня возбудил ещё сильнее, заставив метнуться к выключателю. От Матвея не укрылась моя поспешность, я услышал чёткий смешок. Словно решив добить меня, чертёнок лениво пробормотал:

- Воды принеси.
Опять без "пожалуйста"... Я едва шёл на ватных ногах, которые сами собой вели меня на кухню. Вернувшись, я подал Матвею стакан, он отхлебнул и недовольно вернул обратно:
- Тёплая! У вас что, в холодильнике нету? Пойди принеси.
Он явно издевался... Видимо, интуиция уже подсказала ему, что старший брат в необычном состоянии, но вряд ли мальчишка мог понять, что это означает. И пользовался моментом.

Я вернулся, держа в руке стакан с холодной минералкой. Матвей сделал один глоток, отдал стакан мне и отвернулся. Постояв немного, я допил воду, которая вернула чуть-чуть бодрости, вывела из транса. Сонное дыхание мальчика показало, что он уснул. Мне спаться совсем не хотелось, я сел к компьютеру, вынул тетрадь и решил сделать домашку по алгебре, завтра точно спросят, у меня троечка, надо исправлять.

Но какая там алгебра?! Формулы расплывались перед глазами, я не мог сосредоточиться. Что он сотворил со мной? А может, это гипноз? Или навёл колдовство? Что только не лезет в голову, когда деревянный член терзает ткань. Не удержавшись, я высвободил его и начал сосредоточенно водить кулаком вверх-вниз. Уверенный в том, что Матвей спит, я между тем мечтал, что он всё же на секунду откроет глаза, увидит это неподобство. И возбуждение росло ещё сильнее, от осознания, что меня могут застукать.

Уже подходя к краю, я ускорил движения и... мои желания осуществились. Раздался недовольный хриплый голос:

- Хватит уже дрочить, задолбал. Выключай комп и иди спать.
Не успев кончить, я ткнул пальцем в кнопку, монитор погас. Матвей заворочался и... хихикнул. Чертёнок...

Я лёг, укрылся одеялом и уставился в потолок. Надо довести начатое, а то не усну — проверено не раз. Дождавшись, пока Матвей снова не затихнет, я продолжил дёргать свой истомившийся член, пока не брызнул. Стерев сперму с живота, вздохнул. Что вообще со мной происходит?! Мысли прыгали в голове, как кузнечики, мешая заснуть. Я таращился в потолок, слегка освещённый сумеречным окном, пытаясь унять дрожь в руках и ногах. Меня ощутимо трясло, будто часа три подряд таскал вёдра с картошкой.

Дверь тихонько приоткрылась и в щёлке света я увидел папин силуэт. Нас пришли проведать. Я закрыл глаза и сделал вид, что сплю, а Матвею и притворяться не надо, он давно дрых без задних ног. Папа постоял, так же тихо прикрыл дверь и свет в коридоре погас.

Чёрт, я так и не сделал алгебру. Да ну её, спишу у кого-то. У меня уважительная причина - внезапно свалившийся на голову мелкий братишка.

Когда я наконец-то начал проваливаться в долгожданный сон, раздался тихий голос:

- Никита... Спишь?
- Ещё нет, - осторожно ответил я.
- Ты извини меня. За сегодня, - мягким нежным голосом сказал Матвей. - Я не хотел.
- Ладно, проехали. Братик...
- Хи-хи, - раздалось в ответ. Что так его развеселило, Матвей не сказал, в комнату вернулась тишина.
Мне было странно такое поведение, сперва вымотал нервы приказами, потом вдруг извинился, что за создание!

В голове промелькнуло сравнение: дикий зверёк попал в чужую нору и начал её изучать. Сперва он тихий, неуверенный, осторожный. Должен всё обнюхать, понять характер местных, чтобы не нарваться. У Матвея было ровно то же, но он быстро освоился. Сразу вычислил, что из меня можно верёвки вить. И мне почему-то до чертиков приятно... Рука сама собой потянулась к вскочившему некстати члену, и всё опять я кончил в третий раз за день — первый был утром, перед школой, а два других уже при Матвее. Я скатывался всё ниже и ниже. И это только первый день!

* * *

Утро у меня было просчитано до минуты - чтобы поспать подольше, я знал график наизусть. В 7-15 звонил будильник на телефоне, в 8-00 я выходил из дома, в промежутке - все важные дела, включая завтрак. Родители уходили на работу в семь утра, потому я привык к самостоятельности, да и никто не мешал.

Но сегодня все пошло наперекосяк. Едва зазвенел будильник, едва я успел его отключить, как раздался недовольный сонный голос:

- Да блин, дай поспать...
- Извини, - пробормотал я и вылез из-под теплого одеяла.
- Фиг заснешь теперь, сцать хочу. Дай тапки.
Эх, вот я так и знал, вчерашние ночные извинения оказались притворством. И с утра пораньше Матвей снова начал показывать зубы. А у меня... вздыбились трусы, потому что член и без того торчал, а после этого приказа встал ещё сильнее.

Стараясь держаться от мелкого зверька вполоборота, чтоб он не вычислил мой стояк, я отыскал валявшиеся на полу маленькие тапки, купленные вчера вместе с прочей одеждой, и поставил у кровати. Матвей следил за моими действиями, весело щуря полусонные глаза. Потом зевнул прямо в моё лицо и откинул одеяло. Желтая пижама напомнила мне цыплёнка, который почему-то вёл себя, как волчонок.

- Блин, писюн торчит, сейчас уссусь, - буркнул мальчишка и, подтверждая свои слова, потёр себя между ног. Я увидел оттопыренный бугорок.
- Беги уже, - хмыкнул я, уступая дорогу.
Улыбка с его лица словно ластиком стерлась, Матвей погрозил кулаком:

- Не смей мне приказывать, - процедил он сквозь зубы, надел тапки и выскочил за дверь.
И что это было?! Почему он себя так ведёт? Неужели все детдомовцы такие? Вот не было печали.

Пока туалет был занят, я наспех сложил рюкзак. За эти пять минут мой стояк немного ослаб и, едва Матвей вернулся в комнату, я быстро выскочил за дверь, чтобы он не успел что-то сказать. Потому что в туалете со стояком сплошное мучение.

Но Матвей решил вымотать мне нервы окончательно. Когда я стал чистить зубы, он заявился в ванную и встал у меня за спиной.

- Тебе чего? - спросил я, глядя в зеркало на желтого цыпленка.
- Ничего, жду, - на удивление кротко ответил мальчишка. - Мне тоже надо чистить.
- Хорошо... - сказал я настороженно, снова сунул щетку в рот. Несколько движений, теперь сполоснуть и... блин... когда я наклонился к крану, чтобы набрать воду, этот чертёнок даже не подумал отступить. Он застыл, а я почувствовал, как мой зад тесно прижался к его паху. Сквозь мои тонкие спортивки и его пижамку даже ощущался твердый небольшой член. Да ничего себе, что он себе вообразил?! Сполоснув рот, я выпрямился и увидел в зеркале широкую ухмылку на его лице. Но зубы-то я недочистил. Пришлось повторить и снова его пах прижался ко мне. На этот раз я оставался в наклоне дольше, полоща рот. Мальчишка притих, не шевелясь, будто изучая мою реакцию на такое странное поведение.

- Всё, твоя очередь, - пробормотал я, отступая от умывальника. - Вот твоя щётка, пасту бери мою. Потом купим тебе другую, если эта не понравится.
- Хорошо, - мурлыкнул невозможный мальчишка и потянулся к щётке. А я поспешил выскочить в коридор, потому что его взгляд выразительно лёг на мой пах, а ухмылка стала шире. Наверное, Матвей был прошарен в этих делах, да еще побольше меня... Что с ним там делали в детдоме?!
Я полагал, что родители уже ушли, но папа оказался всё ещё дома.

- Задержался немного, - объяснил он, когда я появился в кухне. - Хотелось посмотреть на моих мальчиков. Вы поладили?
- Ага, - ответил за меня Матвей, примчавшийся на вкусный запах яичницы. - Пап, всё супер, мне у вас нравится. Спасибо, что забрал меня из этого... гадюшника.
- Забудь про него, как страшный сон, - нахмурился папа и погладил Матвея по голове. А меня нет. Хм, а это что было, ревность? Ничего себе. Как много я в себе открываю. Кольнуло-то как, блин. К счастью, папа быстро спохватился и приобнял меня за плечи. И Матвея.
- Ну, ребята, я на работу. Матвей, ты сегодня дома, а в школу я тебя с завтрашнего дня оформил, с Никитой поедешь. Значит, слушай внимательно - дверь никому не открывай, из дома не выходи. Телефоном пользоваться умеешь? Держи, это тебе. А если нет, Никита покажет.
И папа протянул новоявленному братику новый мобильник. Почти такой же, как у меня. Только новее. Снова укол ревности. Чёрт... что ж такое. Я сел за стол, чтобы не видеть их счастливые лица. Пусть обнимаются, а у меня завтрак и школа. Папа, решив, что все указания даны, ушел, и мы остались вдвоём. Матвей пристроился рядом, выложил перед собой подарок и стал тыкать пальцем, скользя по экрану, причем с явным знанием дела. Не такой уж плохой детдом, раз у него был доступ к мобильнику и компу. Не сочиняет ли, что там всё было плохо? Не повернув головы и даже не глянув на меня, увлечённый мальчишка бросил:

- Налей чай.
И тут я взорвался. Меня подбросило в воздух, едва не опрокинув табуретку. Сцепив зубы, процедил:
- Мог бы добавить "пожалуйста".
- Чего?! - удивленно переспросил Матвей, наконец соизволив поймать меня взглядом. Его глаза опять потемнели и прищурились, лицо наполнилось злобой.
- Попроси как следует, - едва сдерживаясь, проговорил я.
- Чай налей, сказано, - хмуро повторил мальчишка, не собираясь сдаваться.
- А если нет, то что? - насмешливо спросил я, чувствуя, как во мне вновь начинает разливаться вчерашняя истома, заставляя снизить тон. Но я еще держался.
- Папе пожалуюсь.
- Что чай тебе не подали, как принцу?
- Нет. Скажу, что ты меня лапал.
Я распахнул глаза.
- Что ты несешь?! Я к тебе не прикасался!
- В ванной лапал, за жопу мацал и в трусы лез, - нахально возразил мальчишка, скалясь острыми зубами.
- Ты дурак, что ли? Не было такого!
- А папа не в курсе. Кому он поверит, мне или тебе?
Я задышал громко и часто, потом сорвался с места и убежал в свою комнату. Постоял минуту, схватил мобильник и включил диктофон. Ну, сейчас ты у меня получишь, мелкий гаденыш!

- Ты ничего не попутал? - спросил я почти спокойно, когда снова появился на кухне. - Что ты там собрался папе рассказывать? Что я тебе сделал, говоришь?
- Ничего, - состроил невинную мордочку Матвей. - Налей пожалуйста чаю, Никита.
Хм, как он быстро преобразился. Актёр... Но почему? Что его насторожило? Я налил чай, придвинул к нему поближе чашку. Ужасно захотелось опрокинуть кипяток ему на коленки, но я сразу отогнал эту глупую мысль. Глотнув осторожно, Матвей улыбнулся и так же вежливо сказал:
- Спасибо большое.
А потом показал мизинцем на мой карман и покачал головой. Там лежал мобильник. Я переглотнул, вынул его и выключил диктофон. Недоверчивый Матвей требовательно протянул руку, я вложил в нее телефон. Убедившись, что все отключено, он бросил его на стол и начал есть яичницу, которая успела остыть.
- Чего стоишь? Садись, ешь, - спокойно сказал мальчишка. - Надурить меня вздумал? Я не тупой. Ушел без мобильника, вернулся с ним и завел разговор. На раз вычисляется. Короче, Никитос, или слушаешься меня, или получишь по заднице от папы. У него сейчас был спокойный расслабленный тон, но мне было странно слышать такие речи от шестиклассника. А еще... Я вдруг отчетливо понял, что мне и самому хочется выполнять приказы этого малолетнего бандита. Хочется! До судорог, до дрожи, до мурашек, пробегающих по спине. Шантажа я вовсе не боялся, мой папа легко разберется, что верить Матвею нельзя. Его он знает несколько дней, а меня - пятнадцать лет.
- Хорошо... - едва слышно пробормотал я. - Я буду делать, что скажешь.
- Вот и договорились, - все с тем же спокойствием ответил Матвей и похлопал меня по руке. - Из тебя получится хороший старший братик. Уж в этом даже не сомневайся. Ты доел? Иди собирайся в свою школу. Только посуду поставь в раковину. А вернешься - помоешь.
Мне очень хотелось треснуть его по затылку, но в очередной раз мой пах продиктовал ясно и чётко - тебе это нравится, Никитос, нравится! И иди уже в свою школу, наконец.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Это был бы обычный заурядный вторник, который ничем не отличается от всех прочих - те же скучные уроки, те же одноклассники, те же учителя, та же рутина. Но сегодня всё было не так и не то. Я ничего не слышал, не видел, целиком погруженный в свои размышления. Мой сосед по парте, Дыня, или по правильному Дынин Димон, даже обратил внимание на мой вид:
- Ник, ты чё зависаешь? - спросил он, ткнув локтем, когда я не сразу откликнулся.
- А? Да так, ничего.
- Чё ты меня лечишь? Я же вижу, ты в доску уже пять минут таращишься, типа там голая баба нарисована.
- Шуточки у тебя...
- Слышь, если траблы или нагибает кто, ты скажи, я ему башку отверну.

У Димона кличка была под стать внешности, вернее, его кулакам. Каждый размером в два моих, а то и в три. Настоящая полукилограммовая дынька. Кому врежет, мало не покажется.
- Да ладно, Димыч, всё норм. Просто батя из детдома брательника мне надыбал, прикинь. Вот думаю, как теперь с ним задружиться, чтоб на шею не сел.
- Ха, меня спроси, - заулыбался Дынин. - У меня три брательника, вот они у меня где!
Он сжал кулак и потряс им. Хотел бы я посмотреть, как он справится с Матвеем... Мне бы такой характер и такие кулаки.

На перемене я одиноко стоял у окна, опершись на подоконник, и смотрел сквозь стекло, как медленно и печально летят на серый асфальт первые в этом году снежинки. Да, мороз минус двадцать, а снега всё нет и нет. И вот... Будто стараясь скрасить мою грусть, всё стало белым-бело.
Матвей не вылезал из моей головы. Его хитрая ухмылка; серые глаза, то внимательные, то смешливые, то вдруг стального цвета; а его голос! Бархатистый, завораживающий, проникающий в самое нутро. Но когда в голосе появляется металлический оттенок, я и вовсе теряю волю, становлюсь ватным, соломенным, послушным. Это какой-то невероятный кайф, выполнять его глупые приказы... Что со мной, доктор?! Я схожу с ума?
На холодном окне от моего дыхания появился туман, и я вывел на нём пальцем большую букву М.  Стас Валишин, вертевшийся рядом, тут же хохотнул:
- Втрескался, Никитос? В кого? В Машу Синицкую, признавайся!
- Отвали, - лениво вздохнул я. - Сам бери себе Машку...
- А может, в Мишку? - хитро фыркнул Стас и быстро увернулся от летящего тумака. - Шучу я, шучу.
- Дошутишься. За такие шутки в зубах бывают промежутки, - выдал я услышанную где-то фразу.

До конца перемены оставалось пять минут, когда в кармане завибрировал мобильник. К счастью, Стасян сбежал куда-то, я снова остался один, потому мог говорить без лишних ушей.
- Алё.
- Никита, привет, это я, - донесся тот самый чудесный голос, которого мне так не хватало.
- Привет, узнал я. Случилось чего?
- Не-а. Просто так звоню, тел проверяю. Не буду же я бате звонить на работу, хи-хи. Ну, пока, у меня игруха завелась!
- Эй, стой! Какая игруха? Я не разрешал комп включать! - выкрикнул я.
- Пф, - послышалось презрительное фырканье. И телефон отключился.

Ничего себе, борзота мелкая, вздохнул я и... улыбнулся, ласково поглаживая погасший экран. А может, это просто был повод? Матвей меня не забыл? Может, он соскучился? Теша себя этой надеждой, я вернулся в класс.

Оставшиеся два урока промчались так быстро, что я почти не заметил. Мне ужас как хотелось домой, и я шёл по хрустящему тонкому снежку, будто летел. Но, едва войдя в подъезд, шаг замедлился. Настроение сменилось мгновенно, охватило такое волнение, что ноги чуть не подкосились. Минут пять я стоял под дверью в квартиру, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. Да что со мной?! Я боюсь зайти в собственный дом? Достукался... Мелкого пацана боюсь. Или... его чокнутых приказов? Мне точно надо к психиатру, или кто там мозги проветривает...
Набравшись смелости, я вынул ключ и открыл дверь.
- А, наконец-то припёрся, - весело выкрикнул Матвей, вышедший меня встречать. Он был в одних трусах. Чертёнок... Я застыл, хлопая глазами и разглядывая его полуголого. Ну, неудивительно, что он стянул пижаму - в квартире Африка, благодаря ЖЭКу: батареи палили, не притронуться. И теперь, в дневном свете, я разглядел мальчишку получше, чем вчера вечером. Он был... да блин... он был обалденно красив. Ну, худой, ну рёбра торчат, и что с того? Вполне симпатичный шестиклассник. Я запал на пацана, поздравляю... Раньше я за собой такого не замечал. Ну, почти.
- Привет. Как ты? Жив-здоров? Квартира цела? - с нарочитым весельем спросил я; ну совсем как папа вчера.
- Жрать хочу. Иди готовь, а я киношку досмотрю, - лениво зевнул Матвей, развернулся на пятках и упрыгал обратно в мою комнату. В МОЮ! Чёрт, мне нельзя этого забывать.
От приказа мои штаны напряглись, стояк ударил так резко, что я застонал от боли, когда головка упёрлась в ткань и проехалась по ней. Это какой-то трэшак, реально...

На кухню я не пошёл, надо было сперва переодеться. Матвей развалился на кровати и пялился в телевизор, закреплённый почти под потолком.
- Ты чё, дебил? - спросил первым делом мальчишка, когда я вошёл.
- Это с чего такой вывод? Ты не охренел ли? - пересилив себя, выдавил я.
- Телек фиг знает куда присобачили! А если покрутить чего надо или пульт потеряется? С табуретки будешь каждый раз переключать?
- Мне так удобнее, - с натужным спокойствием ответил я, искоса глядя на мальчишку, который лежал на двух подушках сразу. Ну почему он такой красавчик, едва сдерживая стон, думал я. И с чего я взял вчера, что он обычный заморыш? Совсем необычный!
Уф... Я через силу повернулся к шкафу и вынул свой спортивный костюм. И, когда уже разделся до трусов, заметил в зеркале пристальный взгляд Матвея, который теперь разглядывал меня, позабыв про кино.
А это ещё что за новости?! Без всякого стеснения он стал теребить себя, сунув руку в трусы. И этот типчик вчера вечером запретил мне дрочить, а сам? Я подавил усмешку, засмотревшись на него в зеркало. И надо ли удивляться, что глазастый вычислил мой интерес.
- Нравлюсь? - с неподдельным ехидством спросил он.
- Пошёл ты... - буркнул я и поспешил нацепить костюм.
- Сам иди! - не остался в долгу Матвей и добавил смешливо: - на кухню!

И я заторопился, выскочил из комнаты, чтоб он не увидел мой пах. Хотя чего мне уже скрывать, братик вычислил, что я на него запал, и вовсю теперь пользовался этим.
На кухне, отдышавшись и придя в себя, нагрел в микроволновке вчерашнюю вермишель с курицей, ему и себе. Поставил хлеб, настрогал салатик, положил вилки - в общем, обед получился неплохой. Надо бы конечно суп тоже разогреть, но я его терпеть не мог, а вкусы Матвея пока не изучил.
Однако хватит ребёнка голодом морить, пора звать к столу. Я вернулся в спальню и застыл в дверях. Матвей смотрел в телевизор, задрав голову, а его рука ненавязчиво теребила небольшой членик. Причем не в трусах. Матвей нахально и беззастенчиво чуть приспустил их, дав свободу. Он видел, что я вернулся. Видел, потому что кровать стояла к двери передом - я не мог спать, когда дверь за спиной, потому и развернул. Вот и Матвей лежал, старательно делая вид, что увлечён кино.
- Кушать подано, твоё высочество, - торжественно произнес я и отвесил поклон.
Матвей спрятал свою "игрушку", но не торопливо и испуганно, а медленно и независимо.
- Идём, - кинул он, надевая тапки. Прошествовал ко мне, я посторонился, давая пройти.
Этот мальчишка сведёт меня с ума, мысленно простонал я. Видимо, теперь стояк - моё привычное состояние тела, надо к этому приспосабливаться.

Смотреть на полураздетого мальчика, сидящего за столом и уплетающего вермишель, было той ещё пыткой. Я едва мог сидеть, ёрзал, пытаясь унять жар, пока Матвей не заявил строго:
- А ты чего расселся?! Встань живо!
- В смысле? - опешил я.
- Стоя будешь теперь есть. А при мне сидеть за столом нельзя! Сам сказал, высочество, никто за язык не тянул, - ехидно продолжил Матвей и подмигнул. - Я теперь твой принц, а ты...
- И кто же я?
- Мой слуга! - торжественно завершил Матвей и строго покосился на меня.

Вот выдумщик на мою голову свалился... Принц, блин... Но неожиданно моё тело отозвалось на задумку ватной слабостью, дрожью в коленях и жаркой волной в паху. Чёрт, почему я так быстро вскочил?! Я совсем не хотел этого! Но... Через секунду я уже стоял рядом со столом и теребил вилку в руке.
- Ешь, ешь, разрешаю, - снисходительно сказал Матвей.
Я склонился над тарелкой и, осторожно подцепляя вермишель, стал отправлять в рот. Через пару минут мне это надоело и в голову пришла идея, навеянная книжкой Марк Твена. Интересно, читал её Матвей?
- Твоё высочество, разреши сказать, - ласково проговорил я.
- Говори, - надменно, вживаясь в роль, ответил Матвей и даже приосанился.
- Твоё высочество, разве я плохо тебе служил? - вкрадчиво начал я. - Разве я не выполнял твои приказы?
- Пф, а кто со мной спорил-то всё время? Ну, короче, чего хочешь?
- Разреши мне одно маленькое одолжение.
- Какое? - заинтересовался мальчишка.
- Разреши мне сидеть за столом в присутствии принца.

Матвей развернулся ко мне в полкорпуса и с любопытством взглянул, моргнув своими серыми глазами, бесконечно красивыми.
- Хи-и-итрый ты, - в восхищении протянул он. - Ладно, фиг с тобой, садись, разрешаю. Только квас вытащи из холодильника, я видел там.

Одержав небольшую победу, я усмехнулся незаметно, налил ему кваса, да и себе заодно. И сел на своё место, доедать вермишель.
- А ты, наверное, думаешь, что я пошутил? - спросил вдруг Матвей.
- В смысле?
- Ну, что ты теперь мой слуга.
- Конечно пошутил, разве нет?
- Нет. Теперь ты будешь делать всё, что скажу, - спокойно сообщил мальчишка, глядя в стол и бултыхая квас на дне кружки.
- С какого перепугу?
- С такого. У нас в детдоме приколюха была. У каждого старшака был мелкий слуга. Делал всякое, что старшак велел. А за это мелкого никто другой не обижал, не бил, вкусняхи не отбирал. Понял?
- Тебе завидно было, - предположил я. - И теперь ты на мне хочешь отыграться.
- Точняк, - кивнул Матвей.
- А если я не хочу? - спросил я, чувствуя, что краснею. Моё тело уже всё сказало за меня - идея Матвейки была настолько крутая, что я опять заёрзал, будто в табуретке полно заноз.
- Пф, а кто тебя спрашивает, - весело сказал мальчишка. - Откажешься, скажу папе, что ты...
- Знаю, знаю, домогался и в трусы лез, - вздохнул я. - Мелкий ты шантажист.
- Твоего согласия никто не спрашивает, - ухмыльнулся Матвей и похлопал меня по ноге. - Ты мой слуга, и всё, точка. Рыпнешься, тебе крышка. Батя тебя накажет.

Жаль, что под рукой не было диктофона, но когда-нибудь я всё равно поймаю этого гаденыша за язычок. А пока что... Почему бы и нет? Это ведь такой сладкий кайф...
Я молча допивал квас, сражаясь с внутренней бурей. Это что же такое, в самом деле, происходит-то? Какой-то мелкий шестиклашка решил сесть мне на шею и ножки свесить? Может, пока не поздно, послать его к чёрту? Но, к сожалению, мой член победил разум. Трусы уже были мокрые от стекающей смазки, мне было хорошо, как ни разу в жизни.
Приняв моё молчание за знак согласия, Матвей вылез из-за стола, потрепал меня за загривок и велел:
- Прибери тут, посуду вымой. А я пойду кино досматривать, там такие приколы.
- Слушаюсь, - пересохшими от волнения губами прошелестел я и получил дополнительную порцию ласки - маленькая ладонь проехалась по моему плечу.

Свою тарелку я вымыл быстро - раз-раз и готово, сполоснул чашку, делов-то. Но когда дело дошло до посуды Матвея, я заволновался. На его тарелке прилипли две вермишелины и я, совершенно не думая, слизнул их. Потом прошёлся языком по тарелке, начисто вылизав, вымыл её и сунул в сушилку. Частое дыхание сбивалось, руки трясла мелкая дрожь. В его чашке еще оставалось немного кваса, и я допил его, касаясь губами того места, откуда пил он. Так мы "поцеловались" с Матвеем, через чашку. Чёрт, да что со мной?! Я этот вопрос задавал в тысячный раз и не находил ответа.
Через полминуты я поймал себя стоящим на коленях перед табуреткой. Исступлённо выцеловывая её, я представлял, что покрывал поцелуями упругую тощую попу мальчишки, и возбуждение росло со страшной силой.
- Чего делаешь? - невинно поинтересовался Матвей. Я поднял голову и увидел его в дверях.
- Так... ничего, - хрипло выдавил я.
Не знаю, сколько он там стоял, но по хитрому виду его мордашки понятно, он видел достаточно.
- Сходи за мороженым, - распорядился Матвей и зевнул, прикрыв рот ладонью.
- Но... Зима, какое мороженое? Заболеть хочешь?

Матвей нахмурился, подошёл ко мне и влепил звонкую пощёчину, благо я стоял на коленях и он с лёгкостью дотянулся.
- Не смей со мной спорить, - прошипел разозленный мальчишка. - Живо оделся и бегом в магаз.
Ничего себе, он уже и руки распускает? Растёт дракончик... И в очередной раз вопрос в голове стальной иглой - почему я стерпел?! Потёр щёку, усмехнулся и пробормотал:
- Прости...
- Ладно, проехали, - пробубнил Матвей. - Эскимо возьми, я люблю.

Я одевался так быстро, будто боялся, что он отменит приказ. Скатился по лестнице, не дожидаясь лифта, добежал до магазина, который, к счастью, был в соседнем доме, да еще пустой в это послеобеденное время, и уже через четверть часа подавал Матвею эскимо.
- Молодец, быстро слетал, - похвалил мальчишка и принял чашку. - Отдыхай пока. Можешь на компе поиграть.

Самое время хвататься за голову. Он разрешает МНЕ играть на МОЁМ компе? Офигеть не встать.
Но я сел за компьютер, чтобы хоть немного отвлечься от происходящего, запустил любимую онлайн-стратегию, принялся привычно мочить зомби, но теперь делал это на автомате: голова была занята совсем другим. Сбоку стояло небольшое зеркало, в которое я ловил телевизор. Мне нравилось смотреть музыкальные каналы, на которых фоном играли всякие клипы, а зеркало очень удобно. Но сейчас я немного подстроил его, поймал Матвея. Он беспечно лизал мороженое, увлечённо глядя на экран. Когда доел, отставил чашку, закинул ногу на ногу.
- А папка когда с работы приходит? - поинтересовался он лениво.
- В восемь, а что?
- Так... просто. А мама?
- В полдевятого.

Хм, как быстро он стал звать моих родителей мама и папа, подумалось мне. Интересно, вживается в роль братика или на самом деле так себя чувствует?
- Значит, весь день мы одни? - задал он новый вопрос с появившейся хрипотцой в голосе.
- Да, так получается.

- Супер! Свобода! - радостно воскликнул он и взбрыкнул ногами. - Делай что хочешь!
- И чего же ты хочешь? - осторожно поинтересовался я.
- Пф, откуда я знаю. У меня еще не было такого, чтобы один, без толпы придурков. В детдоме ни от кого не скроешься, там тебя везде отыщут, - с готовностью рассказал мальчишка, и его голос теперь заметно поскучнел.
- Может, хочешь погулять? - предложил я. - Там снег.
- Что? Снег?! - завопил Матвей и метнулся к окну. - Блин, точно! Ты почему не сказал?! Идём, я снежки хочу лепить и снеговика! А лыжи у тебя есть? А санки?
Сейчас передо мной был обычный радостный мальчишка, без тараканов в голове. Он метался по комнате, шарил в шкафу, в поисках тёплой одежды. Я помог, а то он разнёс бы здесь всё.
Минут через десять мы уже были во дворе, и Матвей принялся сгребать первый снег.
- Для снеговика маловато, - сказал я, с улыбкой глядя на его суету.
- Тогда в снежки! - выкрикнул Матвей и в меня тут же полетел снежный шарик.
Я не остался в долгу и мы здорово побросались, пока не устали. Матвей выглядел вполне по-человечески и я уже вообразил, что теперь он таким  и останется, но когда мы через час вернулись домой, он сразу заявил:
- Раздень меня! Фух, упарился.
- Сам не можешь? - хмыкнул я и получил гневный окрик в ответ:
- Ты что, оглох?! Я сказал, раздень меня! Живо!

Вот как быстро слетел с него налёт человечности. Матвей снова превратился в монстрика. А у меня внутри опять разлился уже немного привычный кайф. Но всё же, решил сделать ещё одну попытку, ломая самого себя и свои чувства через колено.
Я сделал вид, что не обратил на его команду внимания и просто прошел мимо, да и усталость от бросания снежками начала меня настигать. Матвей, заметив мое пренебрежение, взглянул на меня с легкой растерянностью. Он уже привык к послушанию, а тут такой облом.
- Ты что, не слышал меня? - его голос зазвучал тревожно.

Я остановился и повернулся лицом к нему.
- Послушай, Матвей, я понимаю, что ты устал и тебе нужно отдохнуть, но есть способы общаться без этой агрессии. Попробуй попросить мягче.

Матвей воззрился на меня так, будто я на его глазах превратился в неведомое чудовище. Нос мальчишки сморщился, в глазах сверкнули стальные искры. Он открыл рот, явно намереваясь крикнуть, но тут мы оба вздрогнули - по квартире разлилась мелодичная трель звонка.
- Это ещё кто... - проговорил я, радуясь, что есть возможность отвлечься.
Я помчался к двери, распахнул её, даже не спрашивая, кто там.
- Привет, ребята, а я вот пораньше отпросился, - радостно сказал папа, переступая порог.

Матвей метнулся к нему, обнял обеими руками за куртку, прижался. Постояв немного, он отцепился и радостно защебетал:
- Пап, а мы на улице были! Там снег, правда, круто? Мы в снежки играли! Давай помогу куртку снять!

Я стоял в совершенном оцепенении - Матвей старательно играл в любящего сына, и когда он мельком обернулся ко мне, в его глазах было торжество: смотри, как надо папу любить, говорил его взгляд.

Гад, он отобрал у меня кровать, компьютер, комнату, а теперь хочет отобрать папу?! Во мне начала закипать злость, но я сдерживался.

- Сейчас поужинаем и пойдем по магазинам, - сказал папа. - Надо Матвею зимнюю одежду докупать, вчера мы по летнему прошлись и по домашнему. Да и школьный костюмчик надо бы, и прочие принадлежности. Завтра поедем записываться. Ты, Никита, будешь в девятом, а ты - в шестом. Хорошо ведь, когда братья в одной школе?

- Офигительно, - мрачно пробормотал я, но кого интересовало мое настроение?

Матвей с папой так и прошли, обнявшись, до кухни, я шёл сзади, словно неродной. Спохватившись, что Матвей всё ещё в верхней одежде, папа вытряхнул его из куртки.
- Почему ты не помог брату? - с укором спросил он, помогая мальчишке снять свитер.
- Не успел, ты пришёл, - отмазался я и пошёл к холодильнику, чтобы не слышать новых расспросов.
Когда мы уже сидели за столом, папа спросил:
- Ну, а вообще, как провели день? Кроме бросания снежками.
- Никита был в школе, а я дома смотрел кино и играл на компьютере, - радостно сообщил Матвей, накалывая вилкой небольшой румяный сырник. Их вчера испекла мама после работы.
- И как тебе быть одному дома? Не скучно?
- Не-а! Быть одному это круто. Я в детдоме вообще никогда не был.
- А в туалете? - зачем-то криво ухмыльнулся я.
- Никита! - строго окликнул папа, но мальчишка, не беспокоясь, взмахнул вилкой:
- Да там тоже. Всё в открытую, на дверях даже крючка нет. Чтобы ребята не закрывались и не курили. Воспитатели всегда следили за нами, а что толку?

Голос Матвея стал грустным, он погрузился в свои мысли, рассеянно жуя сырники и запивая чаем. Папа погладил его по голове:
- Теперь всё будет по-другому, - уверенно сказал он. - Мы с Никитой и мамой тебя никогда не обидим. Правда, Китёнок?
- Правда, - угрюмо буркнул я и поймал пристальный взгляд Матвея.
- Спасибо, я поел, было очень вкусно, - минут через пять сказал Матвей и отодвинул тарелку. - Можно я пойду одеваться?
- Да, конечно.
Проходя мимо меня, Матвей наклонился и прошептал:
- За мной.
- Иди нафиг, - одними губами прошептал я.
- Пап, а ещё Никита сегодня... - начал мальчишка задушевно и нараспев.
- Иду, - тут же подорвался я с места.
- Что "Никита"? - не понял папа.
- Да всё хорошо, он мне сегодня разрешил включать компьютер, когда захочу. Он такой добрый, правда, папа?

Хитрость Матвея просто сочилась каплями, но папа ничего не заметил. Я вздохнул и пошёл вслед за мелким гадёнышем в свою комнату. Да моя ли она уже на самом деле?
- Хватит трепыхаться, - с милой улыбкой проговорил Матвей, плотно закрывая дверь. - Ты ещё не понял, кто здесь хозяин? Сдам тебя папе, если будешь выступать, понял? Он тебя сначала накажет, потом отправит в полицию, а они тебя поместят на "малолетку" или в интернат. А я здесь останусь один. Ну, отвечай, понял?

Честно говоря, я мог его послать прямо сейчас! Послать далеко и надолго, и папа бы мне ничего не сделал - просто не поверил бы. Но... Опять во мне разлилась сладкая, ни с чем не сравнимая истома, мой чокнутый организм ослаб, ноги снова стали ватными, а в паху словно петарда новогодняя взорвалась, заставив мой член выделять то ли смазку, то ли сперму - я и сам не разобрался, от чего повлажнело в трусах.
- Я понял, Матвей, понял. Я буду делать все, что скажешь, только перестань шантажировать.
- Вот и молодец, - заулыбался мальчишка, выдохнув. Похоже, он и сам не верил, что я так быстро сдамся. - Тогда закрепим. Пока папа на кухне, быстренько встань на колени и поцелуй меня в задницу. Живо!
Он развернулся, наклонился, передо мной появились две маленькие ягодицы, обтянутые брюками. Заглядывая через плечо, Матвей ждал.
Я нервно задышал, разглядывая это чудо расчудесное, потом встал на четвереньки и потянулся губами к заду мальчишки. Коснувшись сперва одной, затем второй половинки, услышал хихиканье.
- Всё, поднимайся, слуга, - весело распорядился Матвей. - Идём, будешь меня одевать. И скажи спасибо за то, что я сегодня добрый.
- Спасибо, - бормотал я послушно, все еще стоя на коленях.

Матвей снова хихикнул, потрепал меня по щеке и вышел в коридор.
- Мальчики, собирайтесь скорее, а то магазины ждать не будут. Вечером там столпотворение всегда, - позвал из прихожей папа и мы пошли одеваться.
Мой мир был перевёрнут. Я не знал, как реагировать, словно раздвоился. Одна моя сторона громко вопила, что это неправильно - нельзя подчиняться шестикласснику, это позор! Но другая вкрадчиво возражала, забираясь в самые потаённые уголки моей души, выгребая оттуда мою фантазию. Мне нравилось подчиняться Матвею, и с этим невозможно было поспорить.
Стоя перед Матвеем на коленях у вешалки, я застёгивал ему сапоги, а папа спокойно наблюдал за этим и посмеивался, какой заботливый старший брат. Знал бы он, какой ценой получена эта заботливость.
Никакой особой радости эта прогулка по магазинам не принесла. Разве что... Один раз, всего один раз, когда Матвею надо было мерять брюки, он позвал меня. Папа не возражал, я проник в кабинку. Мальчишка стоял в одних трусах, держа брюки на весу.
- Помогай давай, слуга, - с уже знакомым мне прищуром сказал он и протянул брюки мне.
Я встал на колени, Матвей подал мне ногу. Это оказалось до того приятно, держать маленькую прохладную ступню, и, продевая её в штанину, гладить потрясающе нежную бархатистую кожу. Матвей заметил моё волнение, снисходительно хихикнул и... провёл ступнёй по моей щеке.
- Эй, не увлекайся, - фыркнул мальчишка. - Шевелись.

И правда, за занавеской ждал папа, а я тут глупостями занялся. Постаравшись выбросить из головы навязчивые мысли, я быстренько одел Матвея в брюки, они оказались впору. В таком виде он и появился из кабинки.
- Шикарно, - довольно сказал папа, когда Матвей по его просьбе крутанулся. - Старые мы выбрасываем, в этих пойдешь домой. А теперь - за курткой, ребята. Никита, чтобы время не терять, подбери Матвею носки, вон в то отделение.
- Типа я знаю, какой у него размер... - буркнул я.
- Да, это задачка.
- 24, - проговорил вдруг Матвей.
- Что?
- Пап, у меня 24 размер носков, мы в детдоме мерились.
- Да, молодец, - протянул папа с удивлением. - Другие размеры тоже помнишь?
- Ага.
- Это нам облегчит задачу. Никита, слышал? Беги.
Я быстрым шагом ушел в отдел белья, ворча себе под нос:
- Ну всё, теперь и папа заразился... Что ж такое. Это вирус какой-то? Кругом хозяева! Надо этого Матвея нафиг послать. Сегодня же!

Чем дальше я уходил, тем больше росла волна возмущения у меня в груди, вымывая наваждение, в которое я погрузился.
И чтобы совсем добить желание подчиняться, вместе с пачкой носков я купил Матвею колготки! Да, самые настоящие детские колготки, причем розовые! Будет знать, гад мелкий!

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Когда начали разбирать покупки, Матвей долго держал в руках колготки, минуты три, не меньше. Хмыкал, тискал, растягивал, смотрел на просвет. Потом поднял на меня глаза и спросил:
- Что это такое?
- Колготки, - невинно ответил я.
- Вижу, я не слепой. На фиг ты их купил?
- Тебе.
От такого хамства он потерял дар речи, глаза потемнели.
- Ты охренел? - спросил он даже слегка грустно. - Я, по-твоему, девка?
- Я думал, тебе понравится, - протянул я, старательно изображая расстроенного дурачка.
- Нет! - выкрикнул он. - Мне не нравится! Я знаю, ты специально. А ну, сам надевай, живо.
- Что? - опешил я, совсем не ожидая такого поворота.
- В уши долбишься? - ехидно оскалился змеёныш. - Сказал, надевай. Завтра в школу в них пойдешь.
- Ты сошел с ума? Завтра физра, - пробормотал я, глядя на розовые колготки, шевелящиеся, будто живые, в его руках.
- Мне все равно, - ухмыльнулся Матвей, мигом успокоившись. Когда придумано наказание, зачем волноваться?
Он протянул мне колготки.
- Они же маленькие, - вздохнул я, пряча руки за спиной.
- Тогда я иду к папе, - заключил Матвей, положил колготки на кровать и направился к двери.
- Стой! - выкрикнул я. - Стой... Матвей, будь человеком.
- Ты мой слуга, я твой хозяин, - спокойным тоном сказал он, не оборачиваясь. - Мои приказы для тебя закон, что непонятного? Короче, я в душ, вернусь и вижу тебя в колготках. Если нет, то... Ну ты понял.
Он вышел из комнаты, а я застыл, с ненавистью глядя сперва на дверь, затем на колготки. Черт меня дернул купить их! Но откуда я мог знать, что Матвей так отреагирует на мою шутку?
Я нехотя взял их, теплая мягкая ткань в руке совершенно неожиданно разбудила мою душу. А может, и правда надеть? От этой мысли во мне шевельнулось возбуждение. Чертовы гормоны... В моем возрасте член вставал на всё подряд, и я никак не мог угадать, на что именно. Вот и сейчас, откуда мне было знать, что он начнет задирать головку на детские колготки?! Я чокнутый...
А руки уже стягивали спортивки. С сомнением глядя на свои ноги, я хмыкнул: пожалуй, не налезут. Да и фиг с ними, надо пробовать. И трусы надо снять, хи-хи... Это даже становилось забавным. Я торопливо скинул трусы, швырнул на кровать и стал натягивать колготки. Напрасно я сомневался - они оказались эластичными и растягивались, хоть приходилось приложить усилия. Растянуть выше паха я их не сумел, резинка едва натянулась на лобок, а член пришлось изогнуть и прижать к ноге.
- Ну и видок, - пробормотал я, оглядывая себя. - В школу я точно в этом не пойду, пацаны оборжутся.
Дверь раскрылась без стука, в комнату ввалился Матвей, на ходу отряхивая мокрые руки - видно, пользоваться полотенцем он ещё не научился.
Увидев меня, глаза мальчишки округлились и он заржал, широко открывая рот - мне были видны ровные белые зубы с щербинкой по центру, мелькающий язычок и глотка.
- Я с тебя фигею, Никита! - захлебывался в смехе Матвей. - Ты в зеркало смотрел хоть? Ха-ха, в обтяжку! Ну ты шлюха, в натуре! У нас так девки одевались, когда на блядки шли ночью! Ха-ха-ха!
- Хватит ржать, - мрачно бормотал я. - Ну, доволен? Можно уже снимать?
- Еще чего! - вскинулся мальчишка, подходя ближе. Он все еще хохотал, а его глаза шарили по моему низу. - Ты что, без трусов? Хи-хи, Никита, так даже круче. Всё, будешь теперь дома ходить в них. И не вздумай переодеть.
- Меня родители в дурку отправят.
- Привыкнут, - беззаботно ответил Матвей, протянул руку и погладил по ноге, приговаривая: - Ого, как туго, в обтяжечку. А жопка какая крепкая!

Без зазрения совести он тут же пощупал мой зад. Я дёрнулся, он отвесил звонкий шлепок.
- Стой смирно. Что за фокусы? Ты мой слуга и я могу делать, что хочу, - приговаривал он, нахально продолжая щипать мои ягодицы. И ему это ощутимо нравилось, судя по заторчавшим пижамным штанам. Щипания перешли в шлепки, будто Матвей изучал предел боли, которую я способен терпеть. Но его слабая ладонь не могла нанести вред, скорее даже раздражала.
- Никита! Ты уроки сде... - раздалось в дверях. Папа запнулся, глядя, как Матвей наглаживает розовые колготки, а я застыл враскорячку посреди комнаты. - Да-а... Это что за обновка?
- Так, купил вот, - пробормотал я, краснея и глядя в пол.
- Пап, правда, ему идёт? - звонко выкрикнул Матвей, подбегая к папе и хватая его за руку. - Иди, посмотри! Ну правда же, а?
Он подтащил папу ко мне поближе, а меня развернул, как куклу. Я полыхал, а папа не знал, что сказать. Только Матвей весело щебетал, что это новая мода, и что мне надо так ходить по дому, потому что удобно и красиво.
- Я не против, - сказал наконец папа, когда обрел дар речи. - Вот у мамы могут появиться вопросы.
- Никита, идём! Мама на кухне, да? Идём, покажем! - весело заявил мальчишка и потащил меня в коридор, ухватив маленькой, но крепкой рукой за локоть. И я поплелся следом, не в силах сопротивляться.

Мама была на удивление спокойна, и даже улыбнулась, кивнув нам.
- Мальчики, ваша новая мода мне нравится, - сказала она. - Да и вообще, мы всегда хотели девочку. Правда, Николай?
- Да, - вздохнул папа. - Но у нас теперь два сына, и это тоже очень здорово. Никита, ты всё же сделай уроки, не хочу, чтобы за тебя краснели на собрании в школе.

Я ушёл, вернее - удрал, красный от позора. Теперь моё лицо было в тон с колготками, ха-ха. Матвей остался на кухне и о чем они там говорили, я, конечно, не знал. Мог только догадываться - мой новоявленный братик втягивал родителей в свою игру. Знали бы они, какую змею решили пригреть в семье!
Мой несчастный член был крепко стиснут полупрозрачной тканью, я то и дело поправлял его и мечтал, чтобы наконец-то ушла эрекция. Но куда там! Чем больше я ёрзал на кресле, тем сильнее тянулись колготки. Не выдержав этой пытки, я приспустил край, вынул член и начал его поддрачивать, шипя сквозь зубы.
- Что делаешь? - невинно поинтересовался Матвей, появляясь возле кресла. Он вошел в комнату неслышно, как привидение. Я вздрогнул, перепугавшись, выпустил член и прикрыл его обеими руками.
- Блин, я так заикой стану, - отмахнулся я, пытаясь успокоиться.
- Дрочи-дрочи, я разрешаю, - снисходительно сказал Матвей, облокачиваясь на меня.
- Не хочу, - буркнул я.
- Делай, что говорю, - нахмурился мальчишка. - Ты снова споришь? Смотри, Никита, буду наказывать.
- Напугал... - фыркнул я. - Что, побежишь папе жаловаться?
- А вот еще раз скажешь мне слово "нет" и увидишь, - задушевным голосом промурлыкал мальчишка. - Мало не покажется. А сейчас - дрочи. Держи платок, чтобы не запачкать колготки.
Он подал мне носовой платок, видимо заранее приготовленный. Новенький, только что купленный вместе с остальной одеждой.
Когда эта заноза в пижаме стоит над душой и командует, во мне снова начало просыпаться чувство, которое я упорно старался подавить - желание подчиниться. Это сразу отразилось на моем члене - уже слегка поникший, он тут же напрягся, задрал головку вверх, заторчал, будто вбитый гвоздь. И я услышал негромкий смех - конечно, Матвей сразу заметил мой пробудившийся интерес. Этот чокнутый мальчишка уже нашел ко мне ключик и теперь старается вставить его прямо в мою душу.
Не в силах сопротивляться, я обхватил пальцами член и начал водить вверх-вниз, гоняя шкурку.
- Быстрее, - с увлечением приказал мой названный братик. - Что ты, как черепаха? Быстрее, я сказал!

Я заработал кулаком, отдаваясь процессу со всей отдачей, мышцы напряглись, я даже пальцы ног поджал от усердия. Одна мысль, что неугомонный мальчишка все время следит за мной, подняла градус до потолка. Еще немного и нахлынет та самая волна, за которой искры из глаз и блестки по всей комнате. Но...
- Стоп! - выкрикнул Матвей. - Руки убрал, быстро!
Не успев сообразить, я откинул левую руку, выронив платок на пол, а из правой выпрыгнул член. Будто пружина, он покачивался, а раскрасневшаяся головка влажно блестела стекающей смазкой.
- Хи-хи, забавно, - захихикал мальчишка и, протянув руку, коснулся пальцем головки. Натертая, она ничего не почувствовала, но все равно член дернулся. А от пальца до головки потянулась прозрачная нитка. Я даже почти не удивился, когда Матвей сунул палец в рот и посмаковал, будто пробовал что-то неизвестное и неведомое. Удовлетворенно щелкнув языком, он кивнул и сказал: - Продолжай.
Я снова продолжил дрочить, и снова, через несколько минут, когда стала накатывать сладкая судорога, раздался окрик:
- Стоп! Руки убери!
Да он издевается, едва не застонал я, откидывая руку так быстро, что даже ударился о подлокотник.
- Может, хватит, а? - тихо прошипел я. - Сейчас папа зайдет, оба получим.
- Ну, я-то не получу, он меня любит, - хмыкнул Матвей, снова протягивая руку ко мне. На этот раз он поводил пальцем по головке дольше, затрагивая чувствительную уздечку, будто нарочно. И спросил сочувственно: - Хочешь кончить, да?
- Хочу, - проворчал я, задерживая дыхание - его палец доставил мне такое наслаждение, что я был уже готов на любой приказ, лишь бы сладкая пытка продолжилась.
- Так попроси, - вкрадчиво задышал мне в ухо змеёныш.
- Что?!
- Попроси, говорю. А то так и ляжешь спать, наутро будут яйца, как арбузы, хи-хи. Старшаки жаловались, когда у них недоёб был, я знаю. И у тебя так будет. Умоляй меня, чтобы разрешил.

В голосе Матвея была уверенность и желание услышать, как я буду выпрашивать оргазм. Я, конечно, не доставил бы ему такое удовольствие, но под влиянием бархатистого полушепота во мне все взыграло, пульсирующий член требовал продолжения, и я не удержался.
- Разреши мне кончить.
- Пф, и все? - разочарованно фыркнул мальчишка. - Никтос, ни ума, ни фантазии. Я даже не почувствовал. Давай заново.
- Матвей, я тебя очень прошу, разреши мне кончить, пожалуйста, - просящим голосом пробормотал я.
- Вот, уже ближе. Ладно, на первый раз сойдет, потом научишься. Давай, Никтос, дрочи дальше. Я тебе сам платок подставлю, цени мою доброту.

В первый раз я подумал, что ослышался, но во второй он снова так и назвал меня: "Никтос". Значит, я теперь - никто?! Что он вообще тут себе напридумывал? Ну зараза, ну я тебе устрою! Потом... А сейчас...

Кулак сновал вверх и вниз, и я словно добывал огонь трением, и искры не замедлили появиться - из моих глаз, брызнув капельками слез с ресниц. Матвей ловко поймал сперму, которая брызнула на платок, не уронив на колготки ни единой капли.
- Доволен? - спросил он с ухмылкой и сунул мне испачканный платок. - На, постираешь. И давай, делай уже свои дурацкие уроки, мне тут не нужен слуга-двоечник, а то папа будет сердиться.
Я вздохнул, затолкал мокрый член в колготки, натянул их повыше. Этот гад снова и снова командует мной! И две моих половинки опять яростно принялись спорить, перебивая друг друга. Мне хотелось поставить мальчишку на место, и одновременно с этим хотелось подчиняться. Не устану повторять это, потому что сомнения захватывали всю мою душу. Я не знал, что делать. И это был только первый день... Чёрт бы его побрал, этого ненормального братика. Может, уговорить папу сдать его обратно в детдом? А я сумею выдержать без такого искушения? Мне уже хочется, чтобы Матвей отдал какой-то очередной приказ...
Чтобы отвлечься, я и вправду занялся уроками, чувствуя на затылке его внимательный смешливый взгляд. Глянув в зеркало, убедился - да, Матвей улегся на свою кровать, то есть бывшую мою, закинул ногу на ногу и делал вид, что шарит по телефону, а на самом деле сверлил меня глазами. Наверное, придумывал очередное издевательство.
Химия, физика, геометрия - как назло, собрались самые ненавистные уроки. Я терпеть не мог точные науки, увлекался больше литературой, историей, биологией - в общем, где не было заумных формул. Которые, видите ли, надо было выучить.
Погрузившись с головой в этот научный мир, я не заметил, как прошёл час. Матвей вёл себя на удивление тихо, не мешал, не доставал - нашёл где-то наушники, воткнул в телефон и смотрел что-то своё.
Это удивительно, но похоже, именно такого стимула мне не хватало - я уже и не помнил, когда сидел над уроками так долго. Обычно наспех, за полчаса от силы что-то настрочу, а остальное спишу в школе. Мне 3-4 с головой хватало, благодаря неплохой памяти. А тут я даже в отличники смогу выбиться, с такой-то тренировкой!
Отодвинув последнюю тетрадку, я потянулся, зевнул. И вздрогнул, услышав за спиной:
- Закончил? Теперь в ванную и спать!
Фу ты блин... Я так заучился, что забыл о существовании братика. Всё по привычке казалось, что в комнате сижу один.
- Ты что, теперь вообще всё будешь мне командовать? - хмуро спросил я, крутнувшись на кресле.
- Ага, - спокойно кивнул мальчишка. - А что такого? Знаешь, как малышню в детдоме строят?! Если что-то сделаешь без команды, могут отпиз... Ну ты понял короче. Вот и тебя я сделаю послушным-препослушным. Ну, чего сидим, кого ждём? Вскочил и умчался!

Он строго нахмурил брови, а я подорвался из кресла и в три прыжка вылетел из спальни. Только в ванной я, отдышавшись, начал думать, а что это вообще было? Почему с такой готовностью я побежал выполнять его приказ? Этот мелкий начинал меня бесить.
Вспомни про волчонка, он тут как тут. Едва я пристроился к умывальнику чистить зубы, повторилась утренняя история. Матвей нахально встал позади меня и, когда я наклонился прополоскать рот, мой зад впечатался в его пах, но мальчик и не подумал отступить. Сквозь тонкую ткань колготок я отчетливо ощутил твердость его напряженного члена.

Нет, он ничего не делал - не пытался стянуть с меня надоевшие колготки, не шлепал по заду, не щипал и не гладил. Он просто стоял, тесно прижавшись и грея меня своим телом. Это было странно и... возбуждающе. Мой неугомонный член снова начал обретать твёрдость.

Внезапно давление ослабло, а затем я услышал журчание - Матвей занялся важным делом: в зеркале я увидел, как он встал напротив унитаза, опустил пижамные штаны и пустил прозрачную струю. Это было увлекательное зрелище и я, не отрываясь, глазел на мальчишку в зеркало. Матвей, который обладал звериной интуицией, тут же заметил это подмигнул. Вот зараза... Я быстро дочистил зубы, прополоскал рот и развернулся, чтобы выйти из ванной. Матвей медленно стряхнул последние капли и подтянул штаны, сделав вид, будто ничего не произошло особенного.
В спальню я вернулся один, он остался чистить зубы.
- Как там у вас в школе? - спросил Матвей, когда мы улеглись.
- Нормально, обычная школа, - ответил я и только теперь понял, что он банально боится завтра туда идти. Первый день на новом месте любого слегка испугает. И добавил, сам не зная почему: - если кто полезет, скажи мне.
Матвей выдал короткий смешок.
- Слуга должен защищать своего хозяина. Всё, Никтос, спи. А то я уже выключаюсь.
Он протяжно зевнул и затих. Наконец-то этот ненормальный уснул, подумал я и расслабленно растёкся по постели. Даже не предполагал, что находился всё это время в таком диком напряжении.
С соседней кровати почти сразу раздалось ритмичное сопение - Матвей быстро провалился в сон. Должно быть, и этому учатся в детдоме, засыпать при любой возможности, при шуме и болтовне соседей.
Надо ли удивляться, что сам я не мог уснуть? В голове роились беспорядочные мысли, я снова и снова вспоминал события вчерашнего дня, и, особенно, сегодняшнего. Матвей запряг меня, как лошадку, уселся на шею и бодро погонял, стуча босыми пятками в мои ребристые бока. Я фыркнул, представив себе эту картинку - мальчишку на худой кляче. Что только в голову мне лезет, спрашивается?! Спать надо, завтра точно просплю. И я перестал таращиться на люстру, закрыл глаза и... чёрт, с соседней кровати что-то свалилось. Надеюсь, это был Матвей.
Не услышав его воплей, я тихо поднялся и подкрался ближе. Увы, это была всего лишь подушка, которую он спихнул во сне.
Я её поднял и задумался, минут на пять, а то и дольше. Я увидел спящего ангела... Он мягко улыбался, раскинув руки и ноги в стороны, а одеяло скомкалось в виде крыльев, по бокам. В своей цыплячьей пижаме Матвей выглядел так трогательно и мило, что я и сам невольно заулыбался.
Но потом вспомнил, что под ангельской личиной прячется дьяволёнок. Руки стиснули подушку и мне на секунду захотелось прижать её к голове Матвея, да придержать. И все проблемы решатся разом!
Мышцы задрожали, так сильно мне хотелось это сделать, но я удержался. Осторожно положил подушку рядом с мальчишкой и... приспустил колготки. Мой член выбрался на свободу, которую так отчаянно требовал всё это время.
Задумчиво глядя на безмятежное сонное лицо Матвея, слушая бешеный стук своего сердца, я присел и осторожно коснулся головкой его губ. Поводил немного, с наслаждением ощущая сладкую месть за всё, что он мне устроил.
Матвей плямкнул, не открывая глаз, слизнул влагу, а меня как током ударило - отдернулся в сторону и замер, не дыша. К счастью, он не проснулся, продолжал спать дальше, как ни в чем не бывало.
Моё возбуждение достигло пика, в два движения рукой я кончил прямо на ковёр. Уф, ну и торкнуло же... Растерев пяткой мокрое пятно, я вернулся в кровать.
Маленькая гадость, сделанная братцу, согрела мне душу и я с улыбкой уснул.

* * *

Если бы я знал, что Матвей заставит меня носить эти дурацкие колготки, я взял бы на два размера больше, а то и все три! За ночь резинка так натёрла мне лобок, что едва не разрезала пополам. Я совал её туда-сюда, пока в результате, не выдержав издевательств, она не лопнула. С облегчением я потянулся и снова закрыл глаза.
- Хватит дрыхнуть, - услышал я у кровати и следом меня пихнули в плечо.
- Ещё будильника не было, - зевнул я. - Который час?
- Шесть. Теперь будешь просыпаться в шесть, - строго заявил Матвей, продолжая толкать меня в плечо кулаком. - Просыпайся, говорю.
- Зачем? Чего тебе не спится? Ещё вагон времени.
- Будешь зарядку делать. Мне нужен сильный слуга.
Мои глаза округлились и я уставился на новоявленного диктатора.
- Ты ночью головой об пол ударился? - с сочувствием спросил я. - Какая нафиг зарядка? Я её никогда не делал. Мне в школе физкультуры хватает.
- Теперь будешь, - ехидно ухмыльнулся Матвей и тут же добавил с железом в голосе: - Я предупреждал, что накажу, если скажешь "нет"? Последний раз спрашиваю - встаешь?!
Вот привязался... Мне, конечно, было бы интересно, как он собрался наказывать, но не в шесть утра! И я, неохотно и зевая, выполз из тёплого кокона одеяла. Матвей захихикал. Я глянул вниз - ну, так и есть, колготки сползли, и весь мой стояк вывалился наружу, перед насмешливыми блудливыми глазами братца.
- Порвались, - пробормотал я, пытаясь подтянуть растянутую ткань.
- Ладно, фиг с ними, можешь снять, - миролюбиво позволил мальчишка, уставившись на мой член и не скрывая любопытства.
Я с наслаждением сдёрнул тугие колготки и развернулся к шкафу. Вынув трусы, подогнул ногу, чтобы надеть.
- Эй, а одеваться я не разрешал! - тут же послышался недовольный возглас.
- Что мне, голым по квартире шастать что ли. Мне в туалет надо...
- Вот и иди, - улыбнулся нахальный мальчишка. - Или стесняешься? Родители ещё спят, проскочишь. Иди, я сказал!
И он отвесил мне громкую оплеуху по ягодице, придав заряд бодрости.
Я снова стерпел откровенное издевательство, потому что изнутри меня так тряхнуло, будто сунул пальцы в розетку. Это был обалденный кайф, я еще никогда не просыпался с таким удовольствием.
Практически голый, то есть, в одной футболке, я вылетел из комнаты, преодолел темный коридор и скрылся в ванной. Уф, вот это да... Круче любого будильника, сна как не бывало.
Когда я встал умываться и потянулся за зубной щеткой, почувствовал, что Матвей не упустит этот момент - и действительно, дверь тихо приоткрылась, по моему разгоряченному заду прошлась прохлада и в ванную неслышно скользнул братик. Так же молча, как и в прошлые разы, он замер за моей спиной, слишком близко, но не вплотную. Только наклонившись к крану, я почувствовал, как он столкнулся с моим задом. Но теперь я был почти голый, и это вызвало другие ощущения. Возбуждающие, невероятно захватывающие. И Матвей просто стоял, не шевелясь, и только его напряженный член продавил его пижаму и прижался между моих ягодиц.
Почистив зубы, я обернулся и посмотрел на мальчишку сверху вниз.
- Ну, чего застыл? Вали, мне тоже надо чистить зубы, - грубо буркнул Матвей, опустив взгляд на мой стояк. - И не вздумай одеваться, накажу.
Подчиняться шестикласснику... Думал ли я когда-то, что это настолько приятно, что переворачивает всё внутри меня, вызывает дрожь, и в голове начинает разливаться мутный, будто кисель, туман?
Я поспешил вернуться в спальню, подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Что со мной?! Мне точно надо лечиться! Может, сходить к школьному психологу? Ага, рассказать, как меня заводит пресмыкание перед младшим братом. Вот он оборжется, психолог наш!
- Чего ты стоишь? Давай, приседания, отжимания и все такое, - услышал я голос Матвея и громкий протяжный зевок. - А я еще полежу. И это, Никтос, я наблюдаю! Не сачкуй.
Он улегся на кровать, натянул одеяло до подбородка и уставился на меня. В свете фонарей я видел его довольную ухмылку. Но сна у меня уже не было ни в одном глазу, и энергию стояка надо было сбросить, поэтому я не стал спорить и возмущаться, а начал делать упражнения. Вскоре я даже поймал необычный кайф от зарядки. Может и напрасно я от нее отказывался? Черт, Матвей оказался прав - утренняя зарядка дело шикарнейшее.
Когда я отжимался, лежа на полу, в комнату заглянул папа. Увидев меня, он вздрогнул, откашлялся и пробормотал:
- Ничего себе... Никита, это мода такая новая, без трусов заниматься?
Черт, футболка задралась, и теперь я светил голым задом. Нырнув за кресло, я попытался оправдаться:
- Ну, что такого? Телу нужно дышать, я в интернете видел.
- Китёнок, я же не против, - пошел на попятную папа. - Занимайся в чем хочешь, главное, здоровье.
- Он закаляется, - хитро ухмыльнувшись, вмешался Матвей.
- Он закаляется, а ты валяешься, - обрадовался папа, что появился повод переключиться на другую тему. - Тебе тоже пора в школу. Так что ты поднимайся, а ты одевайся, и оба на кухню. Мама уже приготовила завтрак.
Когда он вышел, я вытер испарину с лба.
- Ну ты меня и подставил, - выдохнул я.
- Это я еще даже не начинал, - хохотнул Матвей и выскочил из постели. - Давай, слуга, помогай мне одеваться. Только сперва надень трусы, а то проткнешь мне пузо своим х*ем, ха-ха, как Буратино Мальвину.
Я хмыкнул - моя фантазия представила ситуацию, где я протыкаю Матвея своим членом, но не в живот, а в другое, более интересное место. Возбуждение, конечно, не уменьшилось, а наоборот, эрекция даже не собиралась спадать, и я надел сперва плавки, а затем спортивные трусы. Хорошо, что дурацкие колготки порвались, не надо будет притворяться, что забыл форму дома. Физрука не обманешь, могли быть проблемы.
Снимая с Матвея пижаму, я смог наконец прикоснуться к его телу. Жёлтая мягкая пижама была на размер больше, папа явно купил на вырост, и Матвей выглядел в ней немного нелепо и неуклюже, но когда я её снял, то залюбовался - не был мальчишка худым, как я решил вначале, он был... как бы это сказать, изящным. Стройным, с рельефными детскими мышцами, с упругой гладкой кожей, которая вскоре покрылась пупырышками - я, дурак, забыл закрыть форточку, когда проветривал, в комнате стало прохладно. А эти волосики, которые придавали коже пушистость, будто настоящему цыплёнку... Я просто млел, когда касался пальцами его тонких плеч, стаскивая пижаму.
Матвей, будто прочувствовав момент, присмирел - куда подевалось наносное превосходство и вредность во взгляде? Его лицо стало милым, детским, задумчивым. Похоже, ему действительно нравились мои прикосновения, да и его тонкий член уже отчётливо торчал, выпячивая пижамные штаны. Я боялся спугнуть эту едва возникшую нить общения с мальчишкой, мои движения были осторожны, хоть пальцы начинали подрагивать от нарастающего возбуждения. Мне и вправду хотелось младшего брата всё это время? Или это сплошное притворство и Матвей вскоре опять начнёт меня унижать и командовать?
- Чего уставился? - сердито проворчал Матвей, вздрагивая и "просыпаясь". - Шевелись, а то точно опоздаем. Хочешь, чтобы меня в первый день выставили лохом, если припрусь позже всех?

Я ускорился, надел на него трусы, футболку, штаны и рубашку.
- Ну, собрались уже? Долго вас ждать? Завтрак остывает, - на этот раз заглянула мама в комнату и умилилась, увидев Матвея в новеньком костюме. - Ой, как тебе идёт. Но в другой раз не надевай школьную одежду за столом, хорошо?
- Ладно, - послушно кивнул Матвей, а когда мама вышла, зашипел на меня: - Не мог сказать?! Доволен, если я с пятнами в школу пойду, да? Так и хочешь меня зачмырить? Вот я тебя точно накажу после школы, увидишь.
- Хватит грозиться, напугал, - дрогнувшим голосом, с наигранной ухмылкой ответил я, чувствуя, что и плавки не спасут, член налился так, что стало больно.
И первым выскочил на кухню, потому что время и вправду поджимало.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Школа была в трёх кварталах от дома, идти от силы минут десять, потому я мог позволить себе роскошь поспать подольше. Но только не сегодня - чертёнок поднялся в шесть утра! Как ни странно, я чувствовал себя бодрым, а не сонным мешком, как обычно, может из-за зарядки, которую он заставил меня делать.
Надо ли удивляться, что еще в лифте Матвей сунул мне в руки сумку, даже не оборачиваясь - в полной уверенности, что я не стану спорить. Я и не спорил, молча взял рюкзак, также купленный вчера вместе с прочими школьными принадлежностями и одеждой.
Папа с нами не пошёл, у него работа, а мама и вовсе ушла сразу, как приготовила завтрак. Вернутся они только вечером, а это значит, что весь день я - в полном распоряжении этого новоявленного царька. И в моей груди заранее начал гулять мятный холодок, словно я проглотил упаковку "Ментоса".

Матвей шёл впереди, сунув руки в карманы куртки, поглядывал во все стороны. Он вряд ли знал, где моя школа, просто шагал вперед за другими учениками, которые в множестве высыпали на улицу.
- Никитос! Здоров!
Оклик моего одноклассника, Серёжки Фомина, который жил в соседнем доме, вывел из нахлынувших мыслей.
- Здоров, - кивнул я и подал ему руку.
- Химию сделал? Задолбала она меня, - пожаловался Фома и "увидел" Матвея. - Это кто? Ты что, носильщиком заделался?
- Брат мой, - ответил я как можно спокойнее. - Он первый день, дай человеку в себя прийти.
- Ну-ну, - неопределённо бросил Фомин про прозвищу Фома - фантазия одноклассников била ключом: Дынин - Дыня, Фомин - Фома, хи-хи. Только на мне креатив застопорился - Никишичев Никита, как ни крути, Никитос, и всё тут. Зато у Матвея сразу получилось придумать новое прозвище. Никтос... Лишь бы в классе не узнали!
У ворот я догнал братца и вручил ему рюкзак.
- Дальше сам тащи, - едва слышно проговорил я. - Ты же не хотел, чтобы считали тебя лохом?
- Ладно, так и быть, - снизошёл Матвей. - Папа сказал, сперва в канцелярию, оформляться. Покажи, где она у вас тут.
- У нас, - поправил я. - У нас, Матвей. Идём, это возле директрисы.

Мы сдали документы секретарше, потом пошли искать 6-б, а затем я отправился на физику, с чувством выполненного долга и облегчением, что хотя бы на уроках меня не будет доставать мелкий мучитель.
Мечты... На первой же перемене я услышал его вредный голос, кричавший на весь коридор:
- Никита! Иди сюда!
Вот зараза... Ему что, влом подойти ближе?!
- Брательник, что ли? - ухмыльнулся Дынин и потер кулак: - Помочь воспитать?
- Сам справлюсь... - проворчал я, чувствуя закипающую злость. Змеёныш решил опозорить меня перед всем классом? Он начинал меня бесить.

Чем ближе я подходил, тем сильнее злился. Маленькая фигурка в конце коридора увеличивалась в размерах, и вскоре я уже видел дерзкое лицо Матвея. Он стоял, сунув руки в карманы, терпеливо ждал, когда я подойду.
И дождался. Я с налёту схватил его за шиворот и поволок подальше от класса, вдоль параллельных, которые тоже ухмылялись и отпускали тупые шуточки.
Там, между классами, была ниша, куда я и втолкнул опешившего братца. Не дав опомниться, схватил его за грудки и приподнял, прижав к стене.
- Мы в школе, - прошипел я прямо в его лицо, с которого сползла усмешка. - Дома делай, что хочешь, в школе - ты мой младший брат. Младший, усвоил?! Не ори на всю школу, будто я твоя шестёрка! Ты меня понял?!
- Понял я, понял, - забормотал мальчишка. Он выглядел и вправду испуганным, но, надо отдать должное, быстро пришёл в себя и просипел: - Пусти.

Я разжал руки, он встал передо мной и, глядя снизу вверх, четко, с нажимом, произнес:
- После школы я тебя накажу, Никтос. Ты пожалеешь, что нагрубил мне. А пока что так и быть, живи.
Он обошёл меня и беспечно насвистывая, снова сунув руки в карманы, зашагал к лестнице - младшие классы учились на другом этаже.
- Матвей! - крикнул я ему вслед. - А чего хотел-то? Проблемы?
- У тебя, - бросил мальчишка, шевельнув плечом и едва повернув голову.

И зачем приходил, спрашивается, подумалось мне, но я был рад, что сумел наконец-то справиться с собой и приструнить гадёныша. Вот только почему у меня так плохо на душе? Будто отшвырнул ногой котёнка? Да блин... Как вовремя зазвенел звонок!

- Он живой? - спросил меня Дынин, едва я успел сесть за парту.
- Кто? - не сразу въехал я.
- Мелкий твой, - ухмыльнулся сосед. - Ты к нему так летел, я думал, прибьёшь на месте.
- Да-а, живой, что ему сделается. Он бате настучит, если что, - отмахнулся я.
- Он ещё и стукачок?
- Пока нет, но грозится. Да он всего второй день у нас.
- Если сразу не поставишь на место, так и будет на тебе ездить, - уверенно заявил Димон. - Уж поверь моему опыту, гы. Мелкие пытались жаловаться бате, так я их воспитал, теперь как шелковые.
- Справлюсь, - буркнул я, раскрывая учебник. - С шестиклассником-то, как два пальца...

До конца уроков я Матвея не видел и не слышал, на моём этаже он не появлялся. Мелькала мысль спуститься и поглядеть, как он там себя ведёт, но я отогнал её - пусть выкручивается сам. Было даже интересно, как он проявит свою сильную личность в новом классе.
Когда закончился последний урок и я стал собирать рюкзак, дверь неожиданно открылась и вбежал какой-то мальчишка.
- А Никишичев тут? - спросил он, оглядывая суетящийся класс.
Я удивлённо посмотрел на него.
- Ну я, и чего?
- К директрисе! - оживлённо выкрикнул гонец и умчался.
- Фига себе, - протянул Дынин. - Что ей надо?
Я пожал плечами, мысленно напрягаясь - вызов к директрисе всегда неспроста. Вины за собой я не чувствовал, но всё равно в животе разлился холодок от волнения.

Ноги подгибались, я едва не навернулся с лестницы, когда спускался на первый этаж. Секретарша посмотрела равнодушно.
- Тебе чего?
- Никишичев, звали?
- А-а, входи, тебя ждут, - выдала она неожиданную ухмылку, от которой волнения только прибавилось.
Я вежливо постучал в ручку обитой черным дерматином двери, приоткрыл.
- Можно?
- Входи, - сухо ответила наша директриса, Алевтина Игнатьевна. Тощая, черноволосая, в строгом костюме, одним видом она наводила страх даже на долговязых старшеклассников, что уж говорить о малышне.

Я вошёл, и глаза сразу наткнулись на Матвея, который сидел на стуле, беспечно болтал ногами и всем видом показывал, что просто мимо проходил, а тут вдруг позвали, усадили, втирают какую-то дичь, а он послушный-препослушный ребёнок.

- Никита Никишичев, значит, - проговорила Алевтина, хмуря тонкие брови. Кивнув на Матвея, уточнила: - Твой брат?
- Мой. Что он натворил?
- Да уж, натворил. Дверь-то прикрой.
Я обернулся, закрыл поплотнее дверь, и директриса, сложив руки перед собой, печально вздохнула:
- Твой брат сегодня, в первый же день, устроил нам такое, что... Я просто вынуждена вызвать родителей в школу. Этот проступок так просто оставлять нельзя. Ты знаешь, что он сделал?
- Нет, я же на уроках был.
- Он затащил одноклассника в пустую бытовку и надругался над ним, силой заставив сделать... кх... мне даже произнести это стыдно, а ему хоть бы что! Улыбается он!

Матвей и вправду краешком рта улыбался, но тут же надел ровную маску, едва на нём заострилось внимание. Я молчал, чтобы не нагнетать, ждал, когда директриса продолжит.
- Он заставил сделать ему оральный секс... - прошипела она. - В первый же день такое ЧП! Я едва уговорила родителей мальчика не поднимать скандал и не выносить сор. Но теперь...

И она передвинула к себе мобильник.
Я поглядел на Матвея в надежде, что, как любой мальчишка, он начнет просить Алевтину не рассказывать родителям, но этот мелкий гад молчал, изучая ногти на руках. Пришлось действовать мне.
- Алевтина Игнатьевна, пожалуйста, не надо звонить, я очень прошу. Можно два слова без... без него?
- Хм. Ну-ка, выйди, - распорядилась директриса, и Матвей, не теряя достоинства, выплыл в коридор.
- Алевтина Игнатьевна, - доверительным полушепотом сказал я. - Он же у нас всего два дня. Папа из детдома его привёл. Вы же знаете, какие там порядки? Если папа узнает, он... А вдруг он его обратно отвезёт? Вы же понимаете, какая это травма? Честное слово, он вчера полночи ревел в подушку. Ну, переживал, что новая школа и всё такое. Я ему объясню, что так нельзя. Он больше не будет!
- Никита, у меня тоже есть сердце. Да-да, представь себе, - ответила Алевтина. - Но это не просто ЧП, это из ряда вон. Хорошо, я не буду звонить вашим родителям. Но ты, как старший брат, просто обязан за ним следить, особенно в первые дни. А если он завтра с кем-то подерётся? Или что-то ещё похуже? Ты обещаешь присмотреть?
- Да, - энергично закивал я.
- Ну, ступай. И чтобы впредь...

Я не слушал продолжения нотации, пулей вылетел за дверь. Сердце колотилось, как бешеное. Ухватив Матвея за шиворот, я вытолкал его из приёмной.
- Ты охренел?! - злобно прошипел я. - Что ты вытворяешь?!
- А чё такого? - нахально оскалил мелкие острые зубки Матвей, став похожим на тигрёнка. - Лошара должен отсасывать.
- Здесь школа, усвой это наконец, - устало сказал я и выпустил его воротник. - Совсем крыша протекла? Ты думаешь, директриса папе позвонит, он меня отругает и всё на том?
- Ага, - без тени сомнения кивнул Матвей. - А чё ещё? Я несовершеннолетний.
- Дебил ты несовершеннолетний, - вздохнул я. - Директриса сначала позвонит папе, а потом в социалку. Они пришлют проверку, и - привет, детдом, встречай Матюшу в обратку.

Матвей посмотрел на меня, и румянец схлынул с его щёк. Похоже, эта простая мысль не приходила в его голову.
- Не хочу, - на одном выдохе прошелестел мальчишка, с которого слетела вся спесь.
- А если не хочешь, веди себя по нормальному, - убеждал я, стараясь закрепить успех.
- Я не умею, - увёл глаза братик. - Это ты тут с первого класса, а у нас...
- А разве вы не ходили в обычную школу? - спросил я. - Даже в нашей есть детдомовские.
- Ходили, - пожал плечами Матвей. - Но там наших было много, и старшаки наводили порядок. Что хотели, то и делали, там все по струнке ходили. А тут даже за щеку дать нельзя, сразу к директрисе тащат. Там у нас каждый день кому-то совали.
- Там не тут, - философски заметил я. - Бить никого нельзя, заставлять нельзя, ругаться нельзя. Короче, чем тише себя ведёшь, тем меньше шансов обратно вернуться. Усёк?
- Усёк, - вздохнул Матвей, и на его лице появился знакомый хитрый прищур: - А раз тут ничего нельзя, ты всё это будешь для меня делать дома. Усёк?

У меня внутри запела песня. Колыхнулось и бодро застучало сердце, вгоняя в краску; в ногах разлилась ватная слабость, и, конечно же, мой неутомимый член тут же начал тяжелеть и распрямляться.
- Идём, чего мы под кабинетом торчим, - буркнул я и спросил по дороге к лестнице: - А как вообще директриса узнала про всё это?
- Да этот лошара мамке пожаловался, козёл, - скривил презрительно нос Матвей. - Мы таким в детдоме яйца отрывали!
Я не стал переспрашивать, а то выяснилось бы, что это даже не фигуральное выражение. А что, с них станется: как сказал папа, там был беспредел.

Мы забрали сумки, в раздевалке Матвей одним взглядом потребовал помочь ему с курткой и я уже не спорил, хоть рядом были одноклассники. Впрочем, что тут такого? Старший брат помогает младшему, обычные семейные дела. Как мне казалось, все приняли это с пониманием.
За воротами школы братик снова вручил мне свою сумку, будто напоминая, кто я такой есть с этой минуты, и я послушно потащил его рюкзак. Дыхание сбивалось, когда я думал, что ждёт меня дома.

Едва я закрыл дверь, Матвей преобразился - уже в прихожей он распрямил спину и надменно произнёс:
- А теперь сними с меня ботинки, слуга. 
- Слушаюсь, твоё величество, - вздохнул я, приседая на корточки.
Матвей подавал ногу одну за другой, я снимал обувь, вдыхая запах его носков, пропахших потом. Ничего вкуснее его аромата я не встречал ещё. Когда я чересчур долго задержал ногу мальчишки, он хмыкнул, приподнял ступню и провёл большим пальцем по моей щеке.
- Что, нравится? - ехидно спросил Матвей и приказал дерзко: - Поцелуй! Три раза!
В страхе, что он передумает, я коснулся губами слегка влажного носка, потом ещё раз и ещё. Матвей тут же подставил вторую ногу, и с ней я проделал ту же церемонию, чувствуя себя где-то на вершине удовольствия.
- Молодец, хвалю. Но ты всё равно будешь наказан, глупый слуга, за то, что устроил в школе. Раздевайся и иди в мою комнату. Ой нет, стой!

Матвей встрепенулся и быстрым вихрем промчался по квартире, убеждаясь, что родителей и вправду нет. А когда вернулся, кивнул мне, не соизволив повторить приказ.
Я снял куртку, обувь, и собрался идти, как вдруг Матвей окрикнул:
- Эй, куда?! Что непонятного в слове "раздевайся"?!
- Но... Я ведь разделся, - растерянно пробормотал я.
- Не-ет, - ехидно пропел мальчишка, стоя в коридоре и преграждая мне путь. - Раздевайся СОВСЕМ!
- Совсем?
- Да! - подытожил он, вперив в меня стальной взгляд. - С этого дня я запрещаю тебе носить дома одежду, когда мы одни. Это будет первая часть наказания.
- Матвей... - попытался я промямлить что-то, но руки уже сами собой скользнули к спортивной кофте и потянули молнию. Да, мне было стыдно, но я начал раздеваться, не сводя глаз со своего господина. М-м-м, какое же это было сладкое слово, возникшее в моей голове. Мой господин... мой хозяин, мой властелин, мой... черт, мысли роились в мозгу, как разбуженные пчёлы, жужжа и будоража. Я снимал одну шмотку за другой, кладя на полку, а Матвей довольно оглядывал меня с ног до головы, шаря хищными глазами по всему телу, без зазрения совести.
- Нет, трусы пока оставь, - проговорил мальчишка, когда на мне остались только они. - Бери всё и тащи в мою комнату.

Да-да, он снова и снова повторял "в мою комнату", будто пробовал это на вкус, перекатывая на языке, потому что раньше у него не было ничего своего. И я опять не заспорил, не возмутился, не осадил. Мой пах словно жгло огнём, отнимая всякую волю к сопротивлению. Взяв вещи в охапку, я понёс их по коридору, а Матвей шёл сзади, я слышал его довольное сопение.
Я застыл посреди спальни, пока не услышал:
- Положи в шкаф. Молодец, что ждёшь приказ, так и продолжай дальше.
- Господин, тебе бы тоже переодеться, - сказал я, когда разложил и развесил свою одежду.
- Что? Ты смеешь мне давать указания? - воскликнул Матвей, всё сильнее вживаясь в образ.
- Нет, но у тебя новый костюм, - наклонил я голову и опустив плечи.
- Так и быть, прощаю, - хмыкнул он и полез в шкаф  в поисках сменки. Вынув шорты и футболку, кинул на кровать и начал раздеваться сам, с хитринкой то и дело следя за мной. Конечно, я тут же уставился на этот увлекательный процесс.
Раздевшись до трусов, Матвей нарочито зевнул и потянулся всем телом, давая мне вдоволь полюбоваться собой.
- Уф, жара какая, - пробормотал мальчишка и не стал одеваться дальше, оставшись в одних спортивных трусах. Я был только рад такому обороту. А дальше Матвей занялся какими-то странными приготовлениями. Он взял две подушки и положил их поперёк кровати, одну на другую. Посмотрел на меня и сказал будничным, даже скучноватым тоном: - Снимай трусы и ложись на живот.
- Что? Зачем? - безмерно удивился я.
- Затем, что я велю. Никтоc, не спорь, будет хуже.

Я вообразил, что мой братик хочет сотворить со мной нечто похотливо-увлекательное, и спорить расхотел. Сбросив трусы, улёгся, как было сказано, впечатав твёрдый член в подушку. Матвей похлопал меня по выступающим ягодицам и похвалил:
- Молодец, послушный слуга. Теперь слушай приговор о наказании. За то, что ты унизил меня перед всеми, не выполнял мои повеления, дерзил и пререкался, я приговариваю тебя к двадцати ударам. Так, где-то я его видел...

Хлопнула дверца шкафа и я повернул голову - Матвей сосредоточенно шарил по ящикам и полкам. А когда развернулся, я увидел у него в руках широкий кожаный ремень, который я давно не носил. Это что он ещё выдумал?! Меня в жизни никто пальцем не трогал!
Я дёрнулся, твёрдо намереваясь соскользнуть на пол, но Матвей нахмурился:
- Эй, я не понял, ты куда?! Лежать!
Но я уже приподнялся, и тогда брат взял мобильник. Держа в одной руке телефон, а в другой ремень, он ласково спросил:
- Ну, что выбираем? Звонок папе или двадцать ударов?

Ни разу меня дома не наказывали. И вот сейчас мне предстояло выбрать порку или позор. Я был уверен, что папа не поверит этому интригану, но несколько неприятных минут он доставил бы. А если... А что, если я ошибаюсь, и мои родители всё же засомневаются во мне?! Чёрт, даже пот прошиб. Почему я был так уверен, что в слова Матвея не поверят? Может, я кругом дурак? И тогда меня ждут не минуты позора, а... годы?! Мои собственные папа и мама от меня отвернутся и тогда... Что ждёт меня тогда? И если об этом узнают в школе... Меня скрутил такой страх, что я выкрикнул, зажмурившись:
- Не звони!
- Умничка, - мурлыкнул Матвей и по моему заду прогулялась его маленькая, но крепкая ладонь. - Наконец-то ты понял, что я твой хозяин, а то всё в игрушки играл со мной. Считай вслух. Ошибёшься, начну сначала. И расслабься, расслабься, а то ещё больнее будет, я-то знаю.

Первый удар показался мне ужасным, я вскрикнул и дёрнулся.
- Блин, я же сказал, считай вслух, - монотонно пробубнил Матвей. - Удар не засчитывается.
Второй удар я честно озвучил, хрипло, сглатывая слёзы, запершившие в носу. Третий, четвертый, пятый... Мальчишка не частил, бил с паузами, подготовившись. Ему спешить было некуда, до вечера полно времени. А я лежал, впечатавшись в подушки и цепляясь скрюченными пальцами за пододеяльник.
- Десять! - выкрикнул я и взмолился: - Матвей, хватит! Я больше не буду! Прости меня, пожалуйста!
- Ну, я так не играю, - надулся мальчишка. - Ты что, баба? Чего ты скулишь? Никтос, терпи. Мне однажды полсотни старшак всыпал, а у него лапища знаешь какая? И ничего, я живой. Половину вытерпел, терпи дальше.
На пятнадцатом ударе, когда казалось, что от жгучей боли моя нижняя половина отнялась, случилось нечто, удивившее до глубины души. Меня охватило странное чувство, словно боль начала превращаться в удовольствие. Этого просто не могло быть, я был уверен, что просто крыша поехала, но с фактом было трудно поспорить - выкрикнув "двадцать!" я кончил... Прямо в подушку, почти проткнутую моим членом. Матвей стал гладить мои ягодицы, приговаривая:
- Красные такие, класс. Ты бы видел свою жопу, Никтос. Как на светофоре. Ну, хорош валяться, я хавать хочу. Иди на кухню.
- Бо-ольно, - прохныкал я, потому что и вправду, будто перца насыпали на мой несчастный зад.
- Фу, как девчонка, - хихикнул Матвей, и в его голосе не было ни капли жалости. - В другой раз будешь знать, как со мной спорить. Вставай-вставай!
Я вздохнул и начал нехотя подниматься. Конечно, глазастый братик тут же увидел мокрое пятно.
- Обкончался, что ли? - восхищенно воскликнул он, потрогав пальцами. - Ну ты вообще. Сам будешь на ней спать. Положи к батарее, пусть сохнет.
Я положил подушку на стул, придвинул его к батарее и обернулся. Мокрыми от слез глазами отыскал трусы, поднял, но Матвей покачал головой и я положил их обратно. Был ли я сломлен в тот момент? Нет, вряд ли. Я все еще считал, что могу сопротивляться, надо только выждать немного. А сейчас пусть этот монстрик думает, что победил.
Я отправился готовить обед и уже в дверях услышал, как пискнул мой компьютер. Да, так и есть, Матвей включил его без спроса.
- Чего встал? - ухмыльнулся он, нахально глядя на меня. - Шевелись, я голодный! К жопке мокрое полотенце прикладывай, помогает. И это, Никтос, а где спасибо?
- Какое еще спасибо? - бормотал я.
- За воспитание, - назидательно проговорил Матвей. - Ты должен сказать спасибо хозяину за то, что тебя воспитывает, тратит свои силы.
- Спасибо... - послушно вздохнул я и снова в груди трепыхнулось сердце. Я стоял совершенно голый перед младшим братом и униженно благодарил за порку, которую он мне устроил. Я скатываюсь все ниже и ниже... и при этом у меня так сладко ноет в паху...
Похоже, Матвей не врал, у него действительно опыт в порке куда больше моего - едва я приложил мокрое полотенце, жжение ослабло, боль унялась. Хороший совет и, видимо, мне еще не раз придется его применить, Матвей не уймется. А уж повод найти всегда можно, даже если я стану шелковым и послушным. А я не стану, уж я себя знаю. В школе я не дам ему одержать верх. Мне нельзя потерять уважение у всего класса, иначе жизнь превратится в ад. Своих любимых одноклассников я прекрасно знаю и видел, как они могут затравить человека. Мне не надо такой участи. Погруженный в свои мысли, я вышел на кухню, нацепил мамин фартук и начал разогревать обед. Сегодня у нас в меню рисовый суп, пюре и курица. Мама хорошо постаралась, и мне заранее все нравилась. Когда по квартире разнесся вкусный аромат, появился Матвей, не стал ждать приглашения.
- Ну, че тут у нас? - оживленно спросил он, вытирая руки о шорты. Посмотрел на меня, хихикнул: - А тебе идет, жопка красная, фартук голубой, все как положено. Я сразу понял, что ты педик голимый. Сразу, как тебя увидел. Теперь буду из тебя делать послушную подстилку. Хочешь стать моей подстилкой, Никтос?

Он подошёл ближе и похлопал меня по выставленным напоказ ягодицам. Я покосился на него и промолчал, помешивая суп на плите.
- Хочешь на меня кипяток выплеснуть, да? - мурлыкнул Матвей. - Я невыносим? Ничего, привыкнешь. Просто слушайся, и всё будет хорошо. Давай уже, разливай, а то в животе урчит.
- А ты разве в столовой не поел? - спросил я автоматически, совсем не желая с ним вести беседу.
- Неа. Вы мне забыли деньги дать.
- Пришёл бы ко мне, я дал бы.
- У меня были другие заботы, - фыркнул Матвей, усаживаясь за стол.
- Это какие?
- Лошку на клык давал.
- А-а, это который настучал потом. Как ты его уговорил? Заставил?
- Пф, делов-то. Он шуганый такой. Я его в туалете прижал, тряхнул за грудки, вот как ты меня - он сразу на пол бухнулся и рот открыл.
- Больше не делай так, Матвей, это не шутки, - качнул я головой и стал разливать суп по тарелкам.
- Я же не совсем отморозок. Директриса у вас строгая, нафиг надо с ней связываться, - ответил Матвей, но по его глазкам с масляной поволокой было видно - в моей школе появился сексуальный маньяк, и его одноклассникам не позавидуешь. На первое время он притихнет, а потом снова отыщет себе жертву. Мне не было жаль шестиклассников, что плохого в минете? Детские игры. А вот что он приготовил для меня, волновало куда сильнее.
Я снова погрузился в размышления, Матвей дёрнул за фартук:
- Эй, чего стоишь? Садись, я ведь разрешил. Если сможешь, ха-ха.
Осторожно присев, я ждал, что боль вернётся, но прохладная табуретка принесла облегчение, и я смог спокойно устроиться.
За обедом Матвей ел спокойно, поглядывал на меня добродушно, не изображал надменного царька. В общем, рядом со мной сидел обычный мальчишка, беспечно бултыхающий ложкой в тарелке и вылавливающий лук с морковкой, которые я тоже терпеть не мог.
Когда тарелки опустели, Матвей погладил себя по животу:
- Классно твоя мама готовит, - похвалил он. - В детдоме часто была какая-то бурда. У поварихи поросята на хозяйстве, так она им таскала отходы. Как будто нарочно плохо готовила, корова толстая. Ну, я к компу, а ты посуду помой.
Он отдавал приказы буднично, словно и вправду вырос в доме, полном слуг. И откуда это в нём, спрашивается? Может, у него в роду графы были или князья? Мне самому стало смешно от такого предположения, и к умывальнику я встал, хихикая и улыбаясь.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда я вернулся из кухни, Матвей сидел за столом и играл в мою любимую игрушку - яростно мочил зомби, отстреливая их джойстиком.
- Я вымыл посуду, мой господин, - громко заявил я. Матвей вздрогнул, уронил джойстик, тут же снова схватил его, но было поздно, зомби набросились на героя и разорвали на клочки. В этой "детской" игре лились реки крови, а ужасы должны были напугать самого отчаянного храбреца. Но Матвей испугался не их, а меня.
- Фу ты, Никтос! Ты офигел, так подкрадываться?! Меня убили из-за тебя! Всё, ты достал. А ну, становись на колени возле стола. Вон там!

Он ткнул пальцем, указывая моё место. Я не стал напоминать, как вчера он сам испугал меня, появляясь неслышно из-за спины, и теперь я отплатил той же монетой.
- Зачем это? - с подозрением спросил я.
- Затем, что я велел, - ответил Матвей. - И не беси меня, а то опять всыплю.

Металл в его голосе ясно дал понять, что в мальчишке проснулся повелитель, и всё во мне тут же откликнулось, делая послушным, покладистым, словно из пластилина - бери и лепи, что хочешь.
Я опустился на колени рядом со столом, вопросительно глядя на довольно ухмыльнувшегося мальчишку.
- Вот так и стой, - заключил Матвей. - Хотя нет, руки на затылок! А то слишком удобно тебе будет.
Я поднял руки, раскинув локти в стороны, выпрямился и замер, в надежде, что скоро это надоест ему самому.
- Запомни, это твоя поза номер один, - назидательно заявил Матвей.

Хм, фантазия у него в голове не переставала удивлять - если есть поза номер один, значит будут и другие? Куда мы катимся?!
Не переставая ухмыляться, Матвей оглядел меня, вытянул босую ногу и погладил ступней по щеке. От этой ласки возбуждение возросло ещё сильнее, хотя стояк не отпускал с того момента, когда я мыл посуду на кухне.
Он провёл большим пальцем по моим губам, потом решил вернуться к игре и схватил джойстик. Минут десять он увлеченно давил на кнопки, не обращая на меня внимания. Руки, конечно, быстро затекли, я шевельнулся, и Матвей оторвался от монитора.
- А где чипсы? - спросил он.
- На кухне лежат, - ответил я, вспомнив о пачке чипсов, которую принес папа еще вчера вечером, да так и забыл в шкафчике. Вернее, принёс он две - одну мы с Матвеем схрумкали, а вторая осталась. И вот теперь он про неё вспомнил.
- Метнись, притащи, - не отрываясь от игры, велел братик. Он явно повторял слова старших пацанов из своего детдома.

Я "метнулся". Наполовину, чтобы выполнить приказ, наполовину, чтобы размять затекшие ноги. Сколько же я просидел? Судя по часам на стене - полчаса. Всего лишь... А колени как чужие. В коридоре я растёр их руками, пока обрел чувствительность, и похромал на кухню.
Красная 200-граммовая пачка была цела, никто на неё не покусился за ночь, а то знаю я папины привычки - любил перекусить, пока все спят. Я взял чипсы, и тут в голову пришла забавная мысль, как отомстить зарвавшемуся царьку. Я разорвал пачку, вынул жёлтую пластинку и... смочил её смазкой, которая щедро сочилась с напряженного члена. Потом второй кругляшок повторил участь своей подружки, а за ним - третий. С улыбкой на лице я предвкушал, как Матвей будет грызть чипсы с этой приправой.
- Вот, господин, твои чипсы, - вежливо сказал я, протягивая братику пачку.
- На место, - буркнул он, забирая их и забыв сказать спасибо. Ха, размечтался я что-то! "Спасибо", как же, дождешься от него.

Я вернулся на своё место и, задержав дыхание, стал ждать. Не глядя, Матвей сунул руку в пачку, вынул кругляшок, сунул в рот и захрумкал. Видно, первая чипсина оказалась чистой, а вот вторая вызвала у него задумчивое подозрение. Матвей облизнул пальцы, затем язык прошелся по губам, мальчишка замер, а у меня сбилось дыхание. Уф, пронесло, Матвей шмыгнул носом и продолжил играть. Его рука то и дело ныряла в пачку, чипсы один за другим исчезали во рту и, похоже, мой труд оказался напрасным. Хотя нет, меня грело изнутри чувство, что Матвей испробовал моей смазки, а значит, практически, отсосал мне. Это было приятное ощущение, но я вряд ли осмелюсь рассказать ему правду.
Мои колени снова стали затекать, да и руки, которые я все еще держал на затылке, были словно чужие, и, похоже, единственное, что не потеряло бодрости в моем организме - это неутомимый член. Он торчал, задорно глядя вверх мокрым глазком, а влага уже стекала на мошонку. Уф, это была какая-то запредельная пытка, обалденная, доставлявшая мне незнакомый до сих пор кайф. Пытка бездействием...
Скрашивала ожидание прекрасная картина, на которую я таращился во все глаза - разведенные ноги Матвея, который сидел в одних трусах, белых и тонких. В этот таинственный треугольник и был устремлен мой жадный взгляд.

Я не видел, что было на мониторе, но когда Матвей отложил джойстик, понял - игра ему надоела, и братик занялся чем-то другим, но чем? Мышка увлеченно сновала по столу, пальцы щелкали по клавишам, а лицо мальчишки становилось все удивлённее. Через пару минут он присвистнул и весело посмотрел на меня.
- Ну ничего же себе! - протянул Матвей.
- Что ты там увидел?
- Нашел твою секретную папку, - торжествовал братик. - Долго собирал? Ща позырим!

До меня мигом дошло, что он отыскал мою коллекцию порнушки, которую я прятал за семью печатями, чтобы папа или мама не увидели ненароком. А этот сыщик нашёл!
- Закрой, - глухо пробормотал я, слабо надеясь на успех.
- Ща! - дерзко ответил Матвей и зыркнул на меня: - Ты мне еще покомандуй тут! А ну, рот закрыл и ни звука! За каждое слово - десять горячих.
Я щелкнул челюстями, захлопывая рот. С него станется...
Матвей успокоился и вернулся к просмотру. Его блестящие глаза не отрывались от монитора, а пальцы стискивали мышку так, что мне даже стало её жалко, бедный зверёк.
- Круто, - восхищенно воскликнул мальчишка. - Я такое и не видел даже. Как она его заглотнула?! Такой длинный! Никтос, ты видел? Как моя рука! А тёлка его по самые гланды, прикинь. Вау, крутяк!

Вскоре он утомился, комментируя каждое видео, затих и теперь смотрел молча, хлопая ресницами. А я... я вздохнул, не в силах отвести глаз от его оттопыренных трусов, где то и дело вскакивал и снова падал член Матвея. Это было завораживающее зрелище, куда круче тех видеофайлов, которые он сейчас видел на мониторе.
Прошло еще несколько долгих минут и, похоже, Матвей нашёл какое-то особо возбудившее его кино. Он выпустил мышку, сунул в трусы сперва одну руку, затем вторую, и теперь я увидел, как белая ткань копошится, словно живая. Сил не было терпеть такую пытку, уж лучше бы он меня снова выпорол! И как назло, даже подрочить нельзя, руки заняты...
- Ко мне, - услышал я вдруг словно сквозь вату, потому что Матвей пробормотал это еле слышно, буквально на выдохе.

Но я тут же, не разнимая рук, подполз к нему на коленях и замер, преданно глядя в глаза, как послушный пёс, едва ли не мотая хвостом, если бы он у меня был.
- Ближе, - ровно бросил мальчишка, взволнованно дыша. Я сделал еще пару движений, подобравшись вплотную и из-за роста теперь был почти вровень с ним сидящим. Матвей взглянул на меня, пару секунд мешкая, будто решаясь на что-то. Потом протянул руку, положил мне на макушку, зажал волосы в кулаке и начал медленно пригибать к себе. Если бы я сопротивлялся, у него, конечно, ничего бы не вышло, я всё же сильнее, но... я и не подумал противиться. Так же медленно я начал наклоняться, не снимая рук с затылка - та еще гимнастика! Но мне это почему-то казалось важным, и в результате я ткнулся ему в пах лицом, а мои локти теперь касались подлокотников.
- Умничка, - мягко мурлыкнул Матвей и погладил меня по голове.
Я вдыхал обалденный запах новеньких трусов, смешанный с фруктовым мылом, а к этому аромату подмешивался молочно-приторный запах самого Матвея. Губами сквозь ткань я нащупал твёрдый небольшой член, прошёлся по нему языком. Мальчишка выдал хрипловатый звук, поёрзал, снова подвигал мою голову рукой, заставляя меня возить лицом по всему паху, и даже сам поддал бёдрами, будто намереваясь вдавиться в меня. Возбуждение у Матвея было под стать моему, но он дразнил меня еще пару минут, пока не поддел пальцем резинку трусов, подстроил её под мой рот и я зацепил её зубами, читая мысли и желания моего маленького хозяина.
- Да-а-а, - вдохновенно проговорил Матвей, и я начал осторожно тянуть резинку вниз, скользя подбородком по его бедру. Мне под нос распрямился пружинкой его член, но я не остановился, стягивая трусы с мальчишки. Делать это без рук было одновременно и трудно, и сладко, но я старался, чем заслужил одобрительные похлопывания по щеке. Матвей приподнялся, давая мне свободу, и я потащил тонкую тряпочку еще ниже. Он выпрямил ноги. Вскоре трусы слетели с мальчишки и я аккуратно выплюнул резинку. Теперь передо мной во всей красе предстали его член и небольшая мошонка, почти безволосые, если не считать прядь мягких тёмных волосков на лобке.
Матвей позволил мне полюбоваться, а еще через минуту требовательно выдал одно короткое слово:
- Ну?!
Дольше нельзя было мучить ни себя, ни его - я согнулся еще сильнее и втянул в рот напрягшийся член мальчишки. Честно, это был всего лишь второй раз, когда чужой член побывал у меня во рту, а если не считать детсадовские игры - то первый. Я давно уже забыл, каков он на вкус, и даже прикрыл глаза от того удовольствия, которое охватило меня - живой, вздрагивающий, с солоноватым привкусом, он заставил меня причмокнуть, а затем я с наслаждением стал сосать, балансируя, потому что руки были по-прежнему на затылке. Тот, кто пробовал стоять, наклонившись, знает, что это довольно сложно, да еще с членом во рту - я мог прикусить его. Похоже, что Матвей тоже уловил опасность от моих зубов и велел:
- Руки опусти и держись за кресло, блин!
Уф, я вцепился в его бёдра, успокаивая затекшие мышцы. Губы и язык жили теперь своей жизнью, я сосал, как ненормальный, словно пытался высосать из Матвея все соки.
- Полегче, - проворчал он, когда ласки стали слишком активными. Я замедлил движения, взял себя в руки и начал сосать уже осмысленно, следя за тем, чтобы Матвей получил удовольствие. Да, мне почему-то было важно, чтобы этому монстрику понравился мой первый минет. Зачем? Понятия не имею!
Обсасывая трепещущий член, я делал языком такие пируэты, что и сам от себя не ожидал - водил по кругу, ласкал уздечку, влезал кончиком языка под шкурку. Руки тоже перестали скучать - я принялся гладить шелковистую кожу мальчишки, его живот, щекотать мягкую мошонку.
Матвей коротко всхрапывал, шевелил ногами, подгибал колени, потом и вовсе забросил их на подлокотники, открывая мне потрясающий доступ к промежности, и я, конечно, тут же принялся её вылизывать, но Матвей за волосы вернул меня к главному источнику кайфа. Снова заглотив его член, я продолжил отсасывать, слыша над головой довольное сопение.
Еще несколько минут, которые заставили меня забыть обо всех неприятностях, которые мне доставил новоявленный братик, промчались так быстро, словно миг, и вот его рука прижала мою голову, будто Матвей собирался проткнуть горло своим членом, но он, к счастью, был короток, чтобы я начал давиться. Мокрая головка ткнулась в нёбо, задрожала, выплёскивая несколько капель терпкой жидкости, вздрогнула и затихла. Я попытался пососать еще немного, но Матвей оттолкнул меня со словами:
- Всё, хорош, допался, блин, вафлист долбаный. Вали уже.

Эта нарочитая грубость, видимо, тоже была подхвачена мальчишкой от старшаков детского дома, и он просто не знал, как вести себя по-другому. Я не обиделся, отполз немного, поглядел на мальчика и спросил:
- Тебе понравилось?
- Ничё так, прикольно, - буркнул Матвей, оттирая член рукой. - Трусы давай сюда... Куда суёшь? Сам снял, сам надевай.

Я надел на мальчишку трусы, попутно лаская его ноги. Вялый член съежился, обвис, но всё равно оставался таким желанным, таким невозможно прекрасным, что я задыхался от возбуждения - он-то кончил, а я?!
Матвей зевнул, поскучнел и почесал нос.
- Всё, можешь поиграть, - сказал он. - Потом уроки делай, а я поваляюсь. И подрочи, хи-хи, а то у тебя аж дымится.

Он слез с кресла и походя отвесил щелбан по моей торчащей головке. Член чуть не зазвенел от напряжения, я втянул воздух сквозь зубы. Усевшись на его место, я ощутил тепло спиной и ягодицами, усмехнулся про себя и начал прятать видеофайлы, которые Матвей только что разглядывал. Они мне были уже не нужны - передо мной стояло зеркало, в котором отражался полураздетый мальчик, беспечно развалившийся на бывшей моей кровати. Не сводя с него глаз, я начал дрочить, быстро-быстро, чтобы не растерять возбуждение, выросшее до невозможности. Через пару минут я не выдержал, крутанулся в кресле и стал дрочить на оригинал - зеркало было слишком маленькое, и что там разглядишь? Матвей повернул голову, увидел, чем я занят.
- Я тебя так завожу, да? - хмыкнул он и лениво изогнулся. Потом побарабанил рядом с собой: - ползи сюда.

Приказ я исполнил дословно, сполз с кресла на пол и подобрался к нему на четвереньках.
- А ты ничего, привыкаешь, - спокойно сказал он и погладил меня по щеке. - Слушаться начал, без фокусов своих. Так и быть, сделаю тебе подарок. Можешь подрочить на меня. Только встань, я хочу посмотреть.

С этими словами он спустил трусы до колен. Я восхищённо уставился на плоский живот, почти безволосый лобок, скромные небольшие поджатые яички и, конечно, в центре этой красоты был уже поднимавший снова головку член мальчишки.
Я поднялся и начал снова работать кулаком, но на этот раз передо мной было тело Матвея, и я шарил по нему жадным взглядом, чтобы обласкать всё, до самой маленькой родинки под соском.
Мальчишка щурился, довольный таким вниманием - он дразнил меня, то накрывая член ладонью, то разводя колени, то изгибаясь в спине, словно сытый котенок. Я не мог вытерпеть, и вскоре, не сдержавшись, выстрелил. Трижды. И все три струйки зацепили Матвея. Одна запуталась в его коротких волосах, вторая шлёпнулась прямо на живот, а третья, послабее, упала прозрачной липкой ниткой на его левое бедро.
- Фу-у, - брезгливо протянул мальчишка, растопырив пальцы, потому что и на них остались липкие ошметки. - Ты охренел?! Не мог платок подставить?
- Прости, я не успел, - покаянно забормотал я. - Сейчас всё вытру.
- Вытрешь, конечно. Языком! - ехидно заявил Матвей, состроив рожицу. - И быстренько, раз-два, дочиста!
Он протянул мне руку и я начал обсасывать его пальцы. Вкус собственной спермы, конечно, был мне не особо приятен, хоть я его уже пробовал несколько раз, из любопытства. Но теперь, когда к нему примешивался вкус и аромат кожи Матвея... Я снова был на седьмом небе от удовольствия. Язык сновал, будто заведенный; я вылизывал живот мальчишки, а он нервно хихикал и старался улизнуть, но от собственного приказа куда денешься? Пришлось терпеть щекотку. Попутно я, конечно, не отказал себе в таком счастье и снова вылизал лобок и член, а затем переключился на его ногу. Матвей не останавливал меня, хоть уже был чистый, и я продолжил процесс, спускаясь всё ниже, пока не добрался до его ступней, оставляя влажные полоски на матово блестящей коже.
Когда я принялся обсасывать пальцы, Матвей замер и не мешал мне, поглаживая свободной ногой по моему лицу и волосам.
- Ну, всё, всё, надоело, - буркнул он. - Иди уже, спать не даешь.

Я вернулся в кресло, хоть моя сперма еще оставалась у него в волосах. Но этого Матвей не заметил, а я не стал напоминать. Почему? Хм, я не отдавал себе в том отчёта. Может быть, моя очередная сладкая месть, а может... может мне хотелось, чтобы на мальчишке осталась часть меня? Будто бы эта белёсая струйка сближала нас воедино? Это было странное чувство, непонятное мне самому. Я точно псих ненормальный... Моё тело охватывала слабость, а душу - спокойствие. Сейчас, выплеснув энергию, я мог рассуждать здраво, не отвлекаясь на возбуждающую бурю, царившую в моих мозгах еще минуту назад. Немного порыскав по YouTube, быстро понял, что ничего смотреть не хочется, просто лень. Значит, надо отвлечься на уроки, всё равно этот маленький монстр заставит их делать, когда проснётся. Да, к счастью, он задремал, утомившись от моих приставаний. Заниматься раздетым догола - это что-то невероятное. Приятно-запретное, заставляющее голову соображать быстрее. Вот бы в школе я сидел в таком виде, точно выбился бы в отличники. Если, конечно, не отвлекался бы на девчонок, которые наверняка были бы так же "одеты". Представив эту увлекательную картину, я даже заулыбался. Через полчаса за спиной послышалось шевеление - проснулся мой "мучитель". Что ему взбредёт в голову сейчас?
- Никто-о-ос, - с громким растяжным зевком позвал Матвей, и я тут же развернулся и спросил ласково:
- Проснулся? Чего пожелает твоё величество?
- Сок притащи, во рту пересохло, - пожаловался мальчишка.

Я сходил на кухню, взял пачку сока в холодильнике и налил в стакан. Матвей отхлебнул немного и уставился на меня.
- Ну, как тебе голым по квартире? - с ухмылкой спросил он.
- Круто, - честно признался я.
- А где спасибо?! Это же я тебя раздел!
- Спасибо, - вздохнул я.

Матвей довольно потянулся и слез с кровати. Обойдя меня, как табуретку, прошлёпал босиком в ванную, я услышал журчание, а через пару минут он вернулся.
- Ты почему мусор не вынес? - строго спросил мальчишка.

Блин, теперь он будет меня заставлять по хозяйству припахивать? Вот зараза...
- Вечером вынесу, - миролюбиво ответил я, но увидел знакомый стальной блеск серых глаз.
- Нет уж, вечером твои родители вернутся, рассердятся, - притворно-медовым голосом мурлыкнул братик. - Сейчас вынеси.
- Ладно, вынесу, - кивнул я покладисто и начал искать одежду. И снова, как в прошлый раз, он дождался, пока я начну надевать трусы.
- А одеваться кто тебе разрешал?! - рявкнул Матвей, скрестив руки на груди.
- В смысле? - опешил я.
- Так иди.
- Голым?!
- Ага, - подтвердил Матвей и на его лице расплылась широкая улыбка. - А я в окно позырю. Давай-давай, шевелись, моя радость.

Так и знал, что он задумал очередную пакость. Но чтобы выйти голым на улицу?! Такое мне и в голову не могло прийти.
- Матвей, но... - залепетал я, пытаясь достучаться. - Там же холодно.
- Можешь обуться, разрешаю, - снисходительно бросил он по дороге к окну.
- А если увидят?! Соседи и... со школы кто-то?
- Пф. Ты ещё здесь? Считаю до трёх! Раз!

Я выскочил из комнаты и застыл в прихожей с бешено колотящимся сердцем и... таким же бешеным стояком. Да блин, этот член когда-то угомонится? На улице было светло и до сумерек еще часа два, не меньше, меня точно увидят! Даже если я попытаюсь тянуть время, это слишком долго, чтобы выбесить Матвея и заработать по заду. Придётся идти, хоть мне этого ужасно не хочется. Страшно...
- Скажешь, что в карты продулся! - раздался крик Матвея. Мальчишка будто угадал мои сомнения и дал подсказку.
Легче не стало, но окрик подхлестнул и я поплёлся на кухню за мусорным пакетом. Движения мои замедлились, я ждал, что Матвей одумается и отменит свой идиотский приказ. Но он заткнулся и помалкивал. В этом звенящем молчании я чётко слышал хлёсткие удары ремня, которые обязательно посыпятся на мой зад, если замешкаюсь ещё немного. Нацепив ботинки, я осторожно приоткрыл дверь. В коридоре было тихо и холодно. Моя разгоряченная кожа впитывала холод, как губка, и, чего скрывать, это приключение становилось даже увлекательным. А уж от возбуждения мой мозг просто вскипел, как забытый на плите чайник. Картинка, как я выхожу из лифта, а на первом этаже толпа соседей, промелькнула у меня в воображении и я тут же прошёл мимо него, сразу к лестнице. Всего-то шесть этажей, я пробежал бы их за три минуты, но только не сейчас! Медленно-медленно, как дикий зверёк, я крался на пятый этаж, чутко вслушиваясь в каждый шорох. Но всё ещё было тихо, на моё счастье. Нервы, натянутые, как стальные струны, заставляли дрожать мои руки и ноги, я шёл на цыпочках и уже жалел, что не вышел босиком - ботинки стучали каблуками, заставляя моё бедное сердце убегать в пятки. Четвертый этаж, третий, второй - я прошёл без помех эти участки квеста. А на первом этаже, где таилась самая большая опасность, я вдруг решил покончить с этим дурацким заданием одним махом. Встрепенувшись, я вылетел на улицу и помчался со всех ног к мусорным бакам. Свалка была недалеко, за домом, и туда сейчас лежал мой путь. Ботинки впечатывались в слежавшийся снег, глаза не видели ничего, кроме зелёных баков. Матвей напрасно торчал у окна: чтобы увидеть меня возле свалки, ему надо выйти на балкон, но догадается ли? Я добрался до контейнеров, метнул ближайший пакет и развернулся, столкнувшись лицом к лицу с каким-то дядькой. Вот приспичило ему мусор выносить прямо сейчас! Он опешил, заморгал, растопырил руки и выронил свой пакет. Потом не придумал ничего лучше, как рассмеяться.
- Ты это, закаляешься, малой? - пробулькал он.
- Да... - кинул я и со всем ног помчался домой, в тепло спасительного подъезда. На этот раз я не стал дурью маяться, вызвал лифт, благо на площадке было пусто. Меня трясло... Как назло, дверь в квартиру захлопнулась, я забарабанил, сбивая кулаки.
- Кто там? - раздался милый голосок Матвея, в который он добавил музыкальные нотки. Зараза, всё ему игрушки!
- Открывай! - рявкнул я.
- Никого нет дома!
Пришибу... Я его точно пришибу... Но надо смирить гнев, а то ведь не откроет, с него станется.
- Открой пожалуйста, я выбросил мусор, - как можно спокойнее попросил я.
- Ну ла-адно, - сжалился Матвей и щелкнул замком. Я ужом проскользнул мимо него в теплую прихожую.
- Ты чокнутый на всю голову, - дрожа всем телом, заявил я, хватая с вешалки куртку и запахиваясь.
- Осмелел с перепугу, - хмыкнул Матвей и схватил меня за торчавший из-под короткой полы член. - Твёрдый какой. Значит, тебе понравилось, он врать не будет. Ну, скажи, понравилось?

Горячий кулак мальчишки держал цепко, а я застыл, чтобы не спугнуть.
- Ну... Да... - признался я через силу. Матвей ухмыльнулся, начал медленно водить кулаком, гоняя шкурку, и мы оба завороженно смотрели на его руку. Но тут я чихнул, кулак разжался, очарование момента было утрачено.
- Иди чай сделай, - буркнул мальчишка. - Заболеешь еще, кто мне будет прислуживать. И оденься, а то скоро батя придёт.

Пока он не передумал, я метнулся в комнату и напялил на себя спортивный костюм. Кроме чая, я разогрел ужин - на часах уже семь вечера, папа действительно скоро придёт.
Когда я вернулся в спальню, Матвей чинно сидел за столом и делал уроки. Интересно, когда он сообразит, что можно заставить их делать своего покорного слугу? Но подсказывать это я, конечно, не собирался.
- Ужин готов, - проговорил я.
Братик отложил ручку и потянулся, зевнув.
- А круто, что ты захотел стать моим слугой, да? - спросил он, обернувшись.
- Что? Я?! Ты же меня сам заставил! - удивленно воскликнул я.
- А-а, точно! Я же совсем забыл, - с явной издёвкой мурлыкнул Матвей и подмигнул. - Ты меня боишься. Это хорошо. Ну, идём, похаваем.

Он играл со мной, как котёнок с клубком... То отпустит, то покатит, то запустит коготки, а то сделает вид, что забыл о моём существовании. Но почему мне всё больше нравится этот мальчишка? Я болен... Может, и вправду завтра пойти к школьному психологу? Чтобы поставил на место съехавшие шестерёнки.

После ужина Матвей уселся играть на моём компьютере, а мне разрешил смотреть телевизор. Невероятно, но всего за два дня я почти полностью потерял всё, что было моей жизнью - свободу, комнату, компьютер. Оставались только любовь родителей и школа. Но когда папа, вернувшись с работы, подошёл к Матвею и погладил ему волосы, приласкав, а мне только кивнул, я неожиданно всхлипнул. К горлу подкатил комок, сдавило так, что сбилось дыхание. Чтобы они не увидели слёз, я отвернулся, делая вид, что залип в телефоне, а сам уткнулся в край подушки. Она впитывала солёную влагу, а я слушал, как папа о чем-то вполголоса говорит с братиком. Потом они весело рассмеялись, потом Матвей стал рассказывать о школе. Им было без меня хорошо! Я стал лишний... Чёрт, за два дня! Всего за два дня!
Дверь хлопнула, снова стало тихо - папа ушел, должно быть. Прошла минута и кто-то примостился на кровать.
- Злишься, да? - спросил Матвей, а это, конечно, был он, кто ж ещё. - Злишься. Я бы точно злился. Никтос, ты не расстраивайся. Слушайся меня и всё будет нормик. Тебе больше не будет скучно. Ну, всё, хватит валяться, иди в душ и спать. Завтра у тебя будет весёлый день, я обещаю.

В его голосе я услышал какие-то новые нотки, смесь удовольствия и задорного ожидания. Он снова придумал какую-то подлянку, я уверен. Вот зараза...
Я повернулся на бок и поглядел ему в глаза.
- За что ты меня так ненавидишь? - тоскливо прошептал я.
Матвей погладил меня по щеке и ответил с лёгкой ехидностью:
- Ты дурак. Ты мой слуга, моя вещь, ты никто. Как я могу ненавидеть, к примеру, тумбочку?

Вздохнув, я слез с кровати и поплёлся в ванную. Тумбочка, значит? Нет, я не верил, что он на самом деле так думает. Стоя под душем, я вспоминал события сегодняшнего дня - Матвей не был равнодушным ко мне, вовсе нет. Он был полон эмоций! С тумбочкой так не обращаются. И во мне поднималась горячая волна, заставляя мой член снова распрямляться и твердеть. Уф, что со мной делает этот мальчишка... Что со мной делают даже мысли о нём?!
Выскочив из душа, я вытерся и встал умывальнику, чистить зубы. С недавних пор эта процедура меня увлекла настолько, что я готов был делать это по пять раз в день.
Да, едва я взял щётку, Матвей снова проскользнул в ванную. Первым делом он пописал, а затем занял привычное место за моей спиной - я его видел в зеркало. Хм... На этот раз его пижамные желтые штаны были спущены. Это что-то новенькое.
Я старательно делал вид, что чищу зубы, просто чищу зубы, но то и дело смотрел в зеркало. Матвей стоял, свесив руки; его лицо было ровно, без выражения, будто бы ничего необычного не происходило. Но я был голый, а он со спущенными штанами и вставшим членом. Если бы в ванную заглянул папа, он был бы ужасно удивлен.
Я наклонился, чтоб прополоскать рот и... мой зад почувствовал давление - Матвей стоял слишком близко, как обычно. Неужели братик надумал... Нет, я не мог поверить, вернее - не хотел, боялся поверить, что Матвей на такое способен. Минет ещё куда ни шло, но трахнуть брата?! Нет, нет, только не это, нет! Но тогда почему я полощу эти чертовы зубы так долго и не могу разогнуться? Чего я жду? Пока его член медленно ищет вход между ягодиц?
Я выпрямился, сунул щётку в стакан и повернулся.
- Твоя очередь, - пробормотал я, уступая место.
- Угу, - муркнул Матвей, окидывая взглядом мой пах.
Когда я одевался в спортивный костюм, услышал шуршание щётки. Интересно, а если я встану за его спиной? Что он будет делать? Но мелькнувшая мысль тут же пропала, я не осмелился.
- Не вздумай дрочить, - жестко заявил Матвей, когда я уже был в дверях. - Я запрещаю тебе это делать без спроса. 
Э, что? Сперва показалось, что ослышался, но уж очень грозен был его взгляд в зеркале, куда я словно обжегся. Похоже, сегодня я останусь без привычной ночной дрочки. Чёрт, а как я усну?!

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Спал я беспокойно, урывками, то и дело вскидываясь. Попробуй заснуть с бешеной эрекцией в трусах... Мой несчастный член не опускался ни на одну минуту! Во всяком случае, так мне казалось, потому что просыпался я всегда со скомканным одеялом между ногами - только так можно было унять возбуждение. Я бросался в туалет, в надежде, что успокоюсь, когда отолью, но куда там... Измучившись, я едва дождался шести утра, пока будильник, заведенный Матвеем, не запиликал.
- Доброе утро, - с улыбкой сказал братик и потянулся. Вот у кого настроение превосходное, вздохнул я и пробормотал:
- Доброе...
- А почему кислый? Давай, давай, подъем, - все с той же душевной улыбкой отозвался с соседней кровати Матвей и вскочил.
Заставил меня делать зарядку, а сам сбросил пижаму и в одних трусах отправился в ванную. Я проводил глазами его полуголую фигуру, на удивление стройную. Упругие ягодицы, обтянутые белой тканью, притянули мой взгляд и, конечно же, еще больше возбудили не спадающую эрекцию. Хочу дрочить... Черт, как же я хочу подрочить! Но если увидит этот мелкий тиран, последствия будут непредсказуемыми. Либо пожалуется папе, либо ремнем отлупит, одно другого не легче.
Минут через десять я тоже последовал за Матвеем.
Он чистил зубы, ха. Вот бы прижаться к нему сзади, снова подумалось мне.
- Ого, - воскликнул он, покосившись на мой пах.
- Ого... - бормотал я. - Сам запретил, теперь удивляешься.
- Что я запретил? А-а-а, вспомнил, - улыбнулся Матвей, взмахивая зубной щеткой. - Прикольно, да?
- Прикольно? Как я теперь сцать буду? Знаешь, как больно!
- Пф... - фыркнул он презрительно. - Твои проблемы.

Но напускное равнодушие держалось недолго, мальчишка развернулся и уставился на меня, с любопытством следя за тем, как я спускаю трусы. Силясь расслабиться, я все-таки выдавил из себя тугую струю. Дождавшись, когда стряхну последние капли, злой мальчишка снова улыбнулся:
- Видишь, всё получилось. А ты плакал!
- Я не плакал... - нахмурился я.
- Иди чисть зубки, плакса, - показал мне язык Матвей и отошел от умывальника, снова обретая показательно равнодушный вид. Во что он играет?!
Повторилась сцена, о которой я грезил вот уже два дня, или даже три - я потерял счет времени. Выдавливая из тюбика разноцветную полосатую пасту, я смотрел и на щетку, и в зеркало. Матвей занял своё место у меня за спиной, вытянул губы трубочкой, будто насвистывал что-то неслышное.
Повозив щеткой во рту, я наклонился, набрал воды и почувствовал прижавшийся пах мальчишки. Но теперь мы оба были в трусах, и я с замиранием сердца ждал, будет ли Матвей устранять эту преграду? Нет, он опять стоял неподвижно, свесив руки, а я... Что со мной происходит? Почему мне так хочется, чтобы он сорвал с меня трусы? Может, я и вправду голимый педик, как Матвей и говорил? Не хочу в это верить, но моё тело предательски подтверждало его слова.

Пять раз я наклонялся, полоща рот. Пять раз мои ягодицы вдавливались в Матвея, чувствуя его твердый член. И все пять раз он не протянул руку, не снял с меня трусы и даже не приказал это сделать. Он молчал... И ждал, когда я отойду от умывальника.
- Всё, твоя очередь, - с протяжным выдохом, больше похожим на стон, пробормотал я и вышел из ванной.
В коридоре я столкнулся с папой, который, зевая, чесал подмышку.
- А, доброе утро, Китёнок, - сказал он. - В школу?
- Угу, - буркнул я, готовясь проскочить мимо него.
- Не в настроении? А братец где?
- В ванной плещется.
- Подружились, я надеюсь?
- Угу, - снова односложно пробормотал я, стараясь стоять в пол-оборота, чтобы папа не разглядел мой стояк.
- Ну, иди, а то босиком тут топчешься, - он похлопал меня по плечу. - Подожду, пока Матвей выйдет. Вот, семья стала больше, уже и очередь возле ванной, ха-ха.
Я ушел в свою комнату, натянул спортивный костюм. Надо хоть сумку сложить, с вечера забыл.
- А мой рюкзак кто будет складывать? - капризно спросил Матвей, появляясь на пороге.
- Сам... - бросил я, не оборачиваясь.
- Ой, а кто это у нас тут борзоты наелся? - мурлыкнул мальчишка. - Никтос, решил меня с утра позлить?
- Сложу я, сложу, - устало ответил я. - Сейчас свой сложу и твоим займусь. Только я не знаю твоего расписания.
- Дневник на столе, - бросил братик и уселся в кресло поиграть на компьютере перед завтраком.
Он все больше осваивался в моем доме, с усталой тоской подумал я, складывая в его рюкзак учебники со стола.
- Мальчики, завтракать, - сказала мама, заглянув к нам. - Ой, вы уже собрались? Какие молодцы. Никита, мы с папой сегодня допоздна, в гости пригласили. Так что вы спать укладывайтесь без нас. И сразу звоните, если что не так. Я на тебя надеюсь, ты ведь старший.
- Да, мам, не волнуйся, справимся, - уверил маму я и мельком поглядел на братика. Мне очень не понравилась его ухмылка. Матвей обрадовался, что я буду в его власти, а я понял, что этот день будет очень длинным.

- Старший, - хихикнул Матвей, когда мы зашли в лифт. - Держи сумку, старший.
- В школе меня не доставай, - хмуро сказал я, забирая его рюкзак.
- Да помню я, помню.

Матвей отвернулся, стал изучать кнопки, а я смотрел на него сверху вниз, чувствуя одновременно и злость, и неизъяснимую нежность к этому существу. Как он сумел меня окрутить? Я ведь практически на поводке у Матвея... Делаю, что велит, да еще радуюсь.

По дороге к школе меня снова нагнал сосед.
- Здоров, - протянул я руку Фомину, Серёжка её пожал, но почему-то фыркнул и ухмыльнулся. Я спросил: - Что смешного?
- Да так, всё норм, - не снимая усмешки, ответил он.

Он ускорил шаг и ушел вперед, но я отчетливо услышал, как он хохотнул. Меня это насторожило, обычно Фомин был сонным по утрам, а тут прямо взбодрился. Я незаметно оглядел себя, но не нашел в одежде ничего подозрительного.
Странности продолжились в школе, когда в раздевалке на меня стали оглядываться одноклассники, и на всех лицах были ухмылки и усмешки. Но в открытую мне никто ничего не сказал.
Матвей уже умчался в свою раздевалку и я попытался забыть о нем, чтобы хоть немного отдохнуть. Но как забыть, если его ухмылка и обалденное полуголое тело все ещё были перед глазами. Хотелось снова и снова увидеть его и... да чего перед собой таиться, хотелось услышать его язвительный голос, отдающий очередной приказ. Мысль о школьном психологе опять посетила мой воспаленный мозг.
Но пока что я шел в кабинет биологии, где у нас был первый урок. Биологичка стала спрашивать прошлый материал, а я оглядел класс - что-то явно было не так. На мне снова скрестились взгляды и пацанов, и девчонок. Все шушукались, то и дело я слышал смех.
- Димас, а что вообще с ними? - спросил я у соседа. - Чего они ржут все?
- А ты типа не в курсах, - оскалился Дынин. - Ну ты устроил вчера!
- Ты о чем?
- Прославился, Никитос, прикольщик, блин.
- Ты можешь толком сказать?
- Еще скажи, что это не ты, - хмыкнул мой сосед по парте и вынул мобильник. Потом сунул его мне под нос и тут я прозрел... На экране Димкиного Самсунга я во всей своей красе выбегаю из подъезда и мчусь к мусорным бакам, держа пакет наперевес. Да, это была та самая сцена, когда я голым шел выбрасывать мусор по повелению моего царька. Но как это видео попало на телефон Дынина?! И, судя по реакции одноклассников - на их телефонах то же самое.
- Откуда у тебя это? - сухо спросил я.
- Никита, не придуривайся. Ты же сам вчера отправил в чат класса, - качнул головой Дынин и убрал телефон в карман.
- Я?! Черт... - тут я заткнулся, лихорадочно соображая отмазку. И Матвей пришел на выручку, вернее, его слова. Как можно беспечней я протянул: - а-а-а, точняк! Совсем вылетело из головы. Это мы с мелким вчера в карты играли на желание. Прикинь, он выиграл! Насобачился в своем детском доме мухлевать. А что делать, пришлось идти. Прикинь, что выдумал, вынести мусор голым. Шутки у него... Сегодня отыграюсь, он у меня сам будет вокруг дома голым круги наматывать.
Я старался говорить с усмешкой, но голос дрожал. Впрочем, туговатый Дынин принял мое вранье за чистую монету и тоже заулыбался.
- Пацанам расскажи, пусть поржут, - сказал он. - А мелкого тебе надо воспитать все-таки. Если что, зови.
- Да ладно, справлюсь. Он так-то ничего пацанчик, только дикий. Подружимся, он же всего пару дней у нас, - сказал я, а в голове проносилась только одна мысль: убью гаденыша! Значит, пока я бегал по улице, в чем мама родила, он и на балкон догадался выйти, и на мой же телефон успел снять, и в общий чат отправить видео! Ну шустрый... Прославил... Хорошо, что в педики меня пока не записали, работает репутация, которую я себе создавал несколько лет. Вот только если так пойдет дальше,  то меня опустят ниже плинтуса, а это мне совершенно не надо. Сегодня же поговорю с Матвеем на большой перемене. Решив это, я слегка успокоился и даже сумел вникнуть в новый материал, который доносила биологичка.
Но мои планы разбились о неугомонные желания братца. На следующей перемене он позвонил и я услышал в трубке его взволнованный голос:
- Никита, быстро спускайся на мой этаж и в туалет, я жду!
- А волшебное слово? - зачем-то игриво вырвалось у меня.
- Бегом, бля! - рявкнул Матвей и отключился.

У-у, какой строгий, улыбнулся я про себя и подумал с надеждой: может, его наконец-то отп*издили? Чтобы не вызвать подозрений, я спокойно пошёл по коридору, а в бег ударился, только когда скрылся с глаз одноклассников. Прыгая через две ступеньки, слетел на второй этаж. Но Матвей умудрился позвонить в самом конце перемены, звонок заверещал, когда я подошёл к туалету. Оттуда вышли несколько пацанов, отправились в класс. Я чертыхнулся - придётся опоздать на урок, на радость географу, но приказ Матвея был куда важнее, чем неуд в дневник. Я зашёл в туалет, который выглядел опустевшим, и негромко позвал:
- Матвей?
- О, явился, не запылился, - с явным облегчением отозвался мой братик. - Сюда иди.
Я пошёл на голос и нашел его в кабинке, сидящим на унитазе со спущенными штанами.
- Ну, чего случилось?
- Не нукай, - нахмурился Матвей. - Бумага кончилась, найди.
- Что?! И это всё? - воскликнул я. - Ты меня позвал бумажку найти? Охренел совсем? Может, тебе ещё и жопу вытереть?!
Братик поднял голову, посмотрел на меня и потянулся в карман. Когда он вынул телефон, я нервно переглотнул. Сразу расхотелось возмущаться.
- Прикажу - вытрешь, - процедил сквозь зубы мальчишка. - Ищи давай, уже звонок был.
Я заглянул в соседнюю кабинку, но там тоже было пусто, да и в третьей кабинке я не разжился даже клочком бумаги. Чёрт, куда смотрит завхоз?
Делать нечего, я шмыгнул в туалет для девочек, вот там во всех трёх кабинках висели рулоны, я быстро стащил один и вернулся к моему повелителю.
- Держи, - бормотнул я, протягивая ему рулон.
- Нет уж, сам вытирай, - с ехидной усмешкой выпалил Матвей и развернулся. Согнувшись пополам, он выставил свой зад, а сам упёрся руками в колени.
- Ты офигел, - промямлил я, не сводя глаз с упругих ягодиц. - Матвей, ты совсем слетел с катушек. А если кто зайдет?
- Давай-давай, сам напросился, - ответил нахальный мальчишка.
В груди загрохотало сердце, во рту пересохло, а руки оторвали кусок бумаги и стали складывать его вчетверо - я всегда так делал, движения уже были на автомате. А потом... Потом я опустился на колени, прямо на кафель, и передо мной появился коричневый "глазок", смотревший открыто и дерзко, как и его обладатель. Я промокнул его бумагой и потёр, медленно и осторожно.
- Что ты там возишься? - недовольно спросил Матвей.
- Я сейчас...
Повозив по анусу, я стёр коричневое, под ним проступило тёмно-розовое. Это было нежное, в складках, отверстие, и я не преминул тронуть его пальцем - просто не смог удержаться от такого соблазна. Но и вправду надо было поторапливаться, и я быстро очистил зад мальчишки.
- Всё, одевайся, - буркнул я и выбросил бумажку в урну. Пальцы дрожали, колени подкашивались. Волнение зашкаливало. Матвей подтянул штаны, заправился.
- Свободен, - хмыкнул он.
- А нафига ты меня на видео снял вчера? И зачем в чат выложил? - чуть запоздало спросил я, спохватившись.
- Так просто, для прикола, - пожал плечами Матвей без тени раскаяния. - А что, разве пацанам не зашло?
- Всем зашло, - хмуро ответил я. - Хочешь меня зачмырить? Матвей, будь человеком хотя бы в школе.

- Хорошо, - чересчур быстро и покладисто кивнул он. И я нисколько не поверил в это обещание. Больше я ничего не успел сказать, Матвей выскочил из туалета, оставив меня одного. Перед глазами всё ещё была "розочка" его ануса, и тут я не удержался - всё равно опоздал, семь бед, один ответ. И я заперся в кабинке, подрочить всласть. Но мне хватило три минуты, чтобы испачкать стену кабинки, на радость шестиклассникам, которые сюда сунутся на перемене. В класс я вернулся, когда уже географ закончил опрос прошлого задания. К счастью, он не стал ругаться и расспрашивать, где меня носило, а молча ткнул пальцем на моё место. Зато Дынин с любопытством наклонился ко мне:
- Где шатался?
- Да так, дела, - ответил я неопределённо, но Димон сам предположил:
- К брательнику бегал? Чё у него?
- Подрался, - соврал я. - Всё норм, помирились.
- Ну-ну. У меня в первом брат, в третьем и в пятом, - похвастал он. - Я ни к кому не бегаю, сами справляются. Но если что, вломлю любому, кто их тронет. Ты молоток, Никитос, за брательника стоишь.
Он умолк, а я опустил голову. Знал бы Димон, что нас с Матвеем связывает... Но эту тайну я не раскрою никому.
Большая перемена, на которой я хотел высказать Матвею всё, что о нём думал, обернулась совсем не так, как я ждал. Снова его планы пошли наперекор моим. Будто какое-то дежавю, позвонил телефон, я увидел номер Матвея. Захотелось шмякнуть ни в чем не повинный аппарат об стену в столовой, где я как раз стоял в очереди.
- Чего тебе? - спросил я негромко, чтобы не привлекать внимание.
- Так... Ты где?
- В рифму ответить?
Матвей хрюкнул, хохотнул:
- А ты не унимаешься? Шутки шутишь? Жду в коридоре на первом этаже.
- Э, у меня обед между прочим. Лучше сам в столовку приходи, я очередь занял.
- Я не голодный, - упрямо шмыгнул носом Матвей и повторил: - Бегом, бля!

Вот зараза! Не скажу, что я и был сильно голоден, но где, блин, хоть капля уважения?! Я схватил из тарелки кусок бесплатного хлеба и, жуя на ходу, направился к выходу. Матвей пристроился у подоконника, позёвывая и разглядывая что-то в мобильнике. Завидев меня, спрятал телефон.
- Идём, - отрывисто сказал он, развернулся и пошёл по холлу.
Я слегка ошалел, но послушно поплёлся следом, потому что проснулись не только задремавшие было возбуждение и желание подчиняться, но и любопытство. Он шёл так уверенно, будто учился здесь с первого класса, а вот я в этом закоулке, куда он меня привёл, почти не бывал. Небольшая лестница вела в малый спортзал, который редко работал. Физрук открывал его обычно на тренировках, после занятий или вечером. А днём спортзал обычно стоял пустой. И моё изумление зашкалило, когда Матвей вынул из кармана ключ и открыл дверь!
- Ты что вытворяешь?! - вскрикнул я, оглядываясь по сторонам.
Коридор был пуст, но это ничего не значит, в любой момент мог выглянуть из зала физрук. А этот мальчишка вел себя так беспечно, будто ключ ему вручил лично директор школы.
- Заходи, - сказал Матвей, кивая на открытую дверь.
- Ты где ключ взял? - прошипел я, запрыгнув в неё, лишь бы поскорее убраться из коридора.
- У физрука спёр из каптёрки, - хмыкнул братик, запирая на ключ дверь за собой.
- Ты дурак? - с сожалением спросил я. - Он же хватится! Если уже не хватился.
- Сам дурак, - спокойно ответил Матвей, подходя к длинной скамье, стоявшей вдоль стены.
- Я же не тупой, вытащил запасной ключ, он в столе валялся. Знаешь, какой там бардак? Чего стоишь? Штаны снимай.
Меня будто окатило ведром холодной воды. Что он придумал?! Зачем сюда притащил?
- Как ты узнал вообще про ключ? - пробормотал я, не шевельнувшись. - С чего взял, что он от спортзала? А про малый спортзал как ты узнал, ты же два дня всего тут?
- Ой, дура-ак, - снова протяжно ругнулся Матвей. - Надо сразу узнавать инфу про новую школу, чтобы не тупить, как ты. Поспрашивал пацанов. А ключ подсмотрел, когда журнал относил в его каптёрку, понял? И не заговаривай зубы! Я кому сказал снимай штаны.
- Матвей, завязывай, - мрачно сказал я и направился к двери. - Открой.
- Ага, разбежался. Сюда иди, Никтос, лучше по-хорошему. Всего десять горячих и свободен.
- Пошёл ты знаешь куда?! - я бешено дёрнул за ручку закрытую дверь, но она, конечно, не поддалась.
- Сам напросился, - вздохнул братик и опять вынул из кармана кошмар моей нынешней жизни - телефон. - Алло, пап? Привет.
Он поставил на громкую связь и я вздрогнул, услышав папин голос. До последнего я надеялся, что Матвей не осмелится, но... Я подошёл и начал расстёгивать брюки, суетливо дергая ремень. Матвей улыбнулся, быстро отключил громкость и скороговоркой закончил:
- Да, пап, мы в школе тут с Никитой. Просто так позвонил, у нас всё нормально. Ага, пока!
Когда мобильник спрятался, братик с довольным лицом стал следить, как я выполняю приказ.
- Нет, только до колен, - предупредил он, когда я стал стряхивать кроссовки.
Я приспустил штаны, но нахальный мальчишка ткнул пальцем:
- И трусы!
- Да ты охренел, - взмолился я окончательно, но получил шлепок по заду.
- Делай, что велю, иначе... - с невозмутимой паузой проговорил Матвей.
- А если зайдет кто?! - уже сдаваясь, вяло трепыхался я.
- Я закрыл на ключ. Никтос, ты достал, перемена кончается.

Глубоко вздохнув, я спустил штаны и услышал за спиной довольное хихиканье. 
- Теперь ремень вытаскивай, а то у меня нету. 
- Гад ты... - бормотал я, выдирая ремень из петель. И зачем я его вообще ношу?! 
- Одиннадцать горячих, - хмыкнул Матвей. - А еще ругаться станешь, буду добавлять. Я чуть было не рассердился снова, но по голосу понял - он не шутит. Была у Матвея фишка - он умел добавлять в тембр стальной жёсткости, от которой у меня всё дрожало внутри, подкашивались ноги и переворачивалось в животе, а главное, мгновенно охватывало жуткое возбуждение и хотелось бросаться выполнять любое повеление мальчишки. И с каждым днем эти чувства становились острее, меня просто накрывало даже от взгляда Матвея. Я всё больше начинал подозревать, что это действительно гипноз или колдовство. Или надо было признать, что я сходил с ума от желания служить. 
- Стань на колени и обопрись на лавку, - сказал он, выведя меня из ступора. Я опустился на четвереньки и замер, выпятив зад и держась за скамейку. На ней было удобно качать пресс и, как выяснилось, пороть нерадивых слуг. 
- Ай! - взвизгнул я, когда Матвей выдал первый удар. 
- Не скули, я еще вполсилы, - недовольно заявил мальчишка и ударил снова. - Вслух считай, забыл, что ли? 
- Два! Три! Четыре! Пять! 
- Не ври, только четыре, а вот теперь - на! Пять! Считай внимательнее, а то собьюсь.
Я считал, а боль в ягодицах разгоралась. Матвей наловчился, попадал ремнем даже между ног, будто специально целился. Сделав последний удар, он наклонился и потёр мой зад. 
- Ого, как раскраснелся, - довольно ухмыльнулся он. - Э, куда? Не вставай. Будешь стоять так до конца перемены. 
- Я на урок опоздаю... - угрюмо пробормотал я. 
- Мне пофиг, - равнодушно ответил братик. - Ты заслужил. Не надо было меня унижать в школе. 
- Я не унижал! 
- Запрещаешь заходить к тебе на этаж, это унижение. Всё, я пошел. Дверь оставлю открытой, но не вздумай подниматься до звонка. Я всё равно узнаю правду, Никита, ты же меня знаешь. 
Он погладил меня по голове, хохотнул, бросил ремень на скамейку перед моим носом и вышел из спортзала. 
Я не шевельнулся, продолжая стоять на коленях, потому что он мог подсматривать в щель. Но стыд, который я испытывал, жег меня изнутри почти так сильно, как горели мои ягодицы. И я через пару минут все-таки поднялся, осторожно подтянул штаны и выглянул из зала. В коридоре было пусто, а время поджимало и я не стал мешкать, спустился по лестнице, прокрался мимо спортзала и только в холле выдохнул. На время я даже забыл про боль, а сейчас она охватила меня снова. Матвей расстроился... 
На урок я опоздал снова, получил замечание. И с трудом присел на стул, едва сдерживая шипение. 
- Ты чего? - удивленно спросил Димон, увидев мое состояние. 
- Да... Грохнулся с лестницы, прикинь, - придумал отмазку я. 
- С девчонкой чатился в телеге? - ухмыльнулся он и отвлекся. 
Я сидел, подложив под зад оба кулака, так было чуть полегче терпеть, и через десять минут боль притихла, а я расслабленно выдохнул. Вот что мне делать с этим мелким гадёнышем? Он меня и в школе достал! Надо найти управу, не то он меня каждый день будет лупить, с него станется. Остаток урока я провел, придумывая способ приструнить Матвея. 
Когда мы шли домой, братик размышлял вслух: 
- Ты сам виноват, Никита. Думаешь, мне нравится тебя наказывать? Будь послушным, только и всего. Делай, что я говорю, не спорь со мной, разве это сложно? Завтра я приду на твой этаж и только попробуй меня выставить, я тебе так всыплю! 
Я понуро шел рядом с ним, слушал этот бред, потом не выдержал: 
- Не буду я тебя прогонять, если придешь в класс. Но веди себя как человек, иначе тебе самому всыплют. Пацаны мне предъявят, если мой брат начнет зазнаваться. 
Матвей взвился, подошел ко мне и выкрикнул, глядя в глаза: 
- Не указывай мне! Я хозяин своей жизни и живу так, как хочу, но ты!.. Ты тоже живешь, как я хочу! Понял? 
Я даже заикнулся, пораженный - Матвей преобразился, казалось, даже вырос немного. 
- Чего ты? Понял, я понял, - пробормотал я, чувствуя, что братик не в настроении, мягко говоря. 
- А раз понял, иди молча, - буркнул мальчишка и двинулся дальше, твёрдо ступая по лужам и не разбирая дороги. 
Уф, я такого Матвея еще не видел - и почему он взбесился? Явно хотел окончательно поставить меня на место. И снова, в который раз, я ощутил взрыв в своей душе; как будто что-то незнакомое переворачивало меня изнутри и погружало в сладкое, мучительное безумие, потрясающее удовольствие. Надо ли удивляться, что мой напряженный член кончил, хоть я не касался его руками? Он просто терся головкой о трусы, но это я бы вытерпел, это не первый раз. А вот стальной голос Матвея, темные сияющие глаза... Такой оргазм я еще не испытывал, когда все вокруг раскрашивается яркими красками, из глаз летят искры, а ноги становятся ватными и чужими. Я едва удержался и пошел домой, следуя за братом как щенок на поводке. 
Когда мы добрались до квартиры, я сразу убежал в ванную, чтобы снять противные мокрые трусы, ставшие холодными и липкими. Матвей не упустил возможность насладиться этим стриптизом, стоя в дверях ванной, даже не снимая куртку. 
- Жопка красная, трусы в конче, да, Никита, ты развлёкся сегодня, - улыбнулся братик. - Может, я теперь буду каждый день тебя лупить, а? 
- А если я не дам повода? - мрачно пробормотал я. 
Мой мучитель весело рассмеялся, запрокинув голову. 
- Ой, какой смешной, ха-ха. Какой еще повод?! Мое желание - вот и весь повод! Захочется тебя отшлепать - готовь попу, и на этом всё. 
- Ты с ума сошел, - уныло сказал я. 
- Зато за это я тебя опять накажу, - заявил Матвей, будто бы довольный моей непокорностью. 
- Снова накажешь? Не надоело? 
- Надоело, - кивнул мальчишка. - Но не переживай, у меня много фантазий. Я в детском доме видел столько всего, что тебе и не снилось. А наказание... Меня почти каждый день наказывали, всем без разницы, воспитателям, директрисе, чтоб их всех черти сожрали! Раздевайся, раздевайся, чего тянешь? Я же сказал, будешь ходить голым весь день, привыкай. 
Я разделся, взял одежду в охапку и унес в спальню, оставив трусы в ванне, чтобы потом застирать. Но Матвей зашел вслед за мной, держа их в руке и усмехаясь. Начинается, с грустью подумал я и угадал: Матвей прищурился и приказал: 
- Становись в позу номер один. Шевелись, шевелись. 
- А обед? - опустившись на колени, спросил я. 
- Я не хочу. 
- А я? Я в столовой ничего не купил, из-за тебя, кстати. 
Фыркнул Матвей и подошел.
- Открой рот. 
- Зачем... - начал я, но он сунул мне в рот мои же трусы и пихнул глубже. 
- Вот так и стой, а я схожу перекусить, - с притворным зевком сказал Матвей, погладил меня по голове и ушел. 
Я двигал во рту мокрую ткань, пропитанную моей спермой, стоя на коленях с прикрытыми глазами и думал: что еще придумает для меня этот маленький чертёнок? На что способна его фантазия на самом деле? Ведь по его словам, в детдоме он наверняка видел такое, что мне и не снилось, и я готов был этому верить. Но главный вопрос - почему мне всё это нравится так сильно?! В который раз я копался в себе и не мог понять своих чувств.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я не видел настольные часы, и до мобильника не мог дотянуться, но по ощущениям прошло не меньше получаса. На этот раз, как ни странно, я приноровился и начал привыкать, во всяком случае уже не затекали колени, и руки я держал на затылке почти спокойно. Тренировки и зарядка по утрам не прошли даром. А может, меня отвлекали трусы, которые размокли во рту от слюны и спермы? Как же мне хотелось их выплюнуть! Но я опасался разозлить Матвея - сегодня он открыл себя во всей красе, когда жестко поставил меня на место.
Наконец, он появился в комнате, что-то дожёвывая на ходу. Я едва не рассмеялся, представив, что он жует собственные трусы.
- Чё ржешь? - поинтересовался мальчишка.
- М-м-мгм-м, - пробормотал я.
- Что, невкусно? Ладно, давай сюда, - сжалился Матвей и выдернул кляп. Сунул его мне в руки и велел: - Тащи в ванную, застирай и в машинку брось. И иди на кухню, нагрей обед, а то я кусок пиццы слопал, не наелся.
- Пицца? Откуда? - удивился я.
- Пф, на столе лежит, принёс кто-то, - пожал плечами Матвей и включил мой компьютер. Или уже не мой?

На кухонном столе действительно лежала коробка пиццы. Наверное, папа приезжал на обед, решил я. Он никогда не приносил пиццу, но сейчас, видимо, решил побаловать своих пацанов. Или... только одного из них?! Чертова ревность, она меня добивает! Матвей папе нравится больше родного сына, думалось мне. Но ведь мы оба ему родные? Ну... да, именно так. Это мамы у нас разные, но отец-то один. И я ему уже не разонравился, что ли?
За этими грустными мыслями я сам не заметил, как разогрел лапшу и курицу, как накрыл на стол - я действовал на автомате. Возиться на кухне голышом оказалось довольно приятно, тело чувствовало свободу, ничего не стесняло движений, а по коже гулял сквознячок. Хорошо, что батареи грели как следует, я не замечал холода.
- Ну что ты тут возишься? - с недовольством спросил Матвей, появившись на кухне. Он не дождался, пока пригласят, и пришёл сам, на запах разогретой курочки.
- Всё готово, - сказал я, стараясь не повышать голос, хотя мне очень хотелось рявкнуть на нахального братца.
- Ну и хорошо, - буркнул Матвей, усаживаясь на стул и придвигая к себе тарелку. Потом милостиво добавил: - Ты тоже садись, а то я тебя совсем заездил. Скажешь потом, что я плохой хозяин.
Я промолчал, сел рядом и набросился на лапшу - не столько от голода, а чтобы забить вкус тряпки во рту. Матвей посмеивался, глядя, как жадно я ем.
- Жопка болит? - спросил он участливо, когда я, утолив первый голод и расслабленно запив минералкой, поёрзал на стуле.
- Терпимо, - пробормотал я, чтобы не давать ему повод для радости.
- Ну, всего десяток горячих, мелочи, - махнул вилкой братик. - Я по сотне получал, было.
- Сотню?! - захлопал ресницами я. - Это за что? Что натворил?
- Пф, да ничего. Удрал вечером, а воспитателька спохватилась, позвонила директорше, та весь дом заставила перерыть. Старшаки на меня злые тогда были. К кровати привязали и по очереди ремнём лупили, - рассказывал Матвей, как будто о чем-то обыденном и простом. А я представлял его растянутое на кровати тельце, по которому гулял ремень, нещадно оставляя красные полосы на нежной коже. Сволочи... Братик уловил моё погасшее настроение, дотянулся и снисходительно потрепал по загривку: - Ты чего раскис? Всё уже прошло, теперь я с тобой живу, с папой, с мамой. И нам хорошо, так?
- Так, - подтвердил я, не успев даже подумать. Матвей довольно ухмыльнулся и продолжил поглощать лапшу.

Когда обед закончился, я остался мыть посуду, а Матвей умотал в спальню - наверное, снова в компьютер играть. Но я ошибся. Вернувшись, я увидел, что компьютер оказался выключен, а сам мальчишка стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди, и явно ждал меня.

- Чего ты возился так долго? - недовольно спросил он. - Три тарелки несчастные вымыть!
- А кастрюля? Её вымыть, продукты положить в холодильник.
- Ладно, хватит оправдываться. Мы сейчас будем изучать позу номер два! - сказал Матвей так радостно, будто я должен был подпрыгнуть до потолка от счастья.
- Ты меня в школе доставал, отшлепал ни за что, дай хоть отдохнуть, - мрачно проворчал я.
Глаза Матвея сузились, лицо потемнело, а улыбка стала колючей.
- Никтос, ты опять на свое? Ты еще не понял, что теперь я здесь главный? Я! А ты - никто. Чем быстрее поймешь, тем меньше огребать будешь. Хорош спорить, достал! Иди становись сюда, на колени.

С этими словами Матвей подошел к компьютеру и указал на то же место, где я стоял вчера. Вздохнув, я стал опускаться на пол, но он остановил:
- Нет, не так. Спиной развернись, носом к стене. Ага, вот так! Правильно. А теперь наклонись ниже, лбом упрись в пол. Круто! Молодец.

Я стоял на коленях, уткнувшись головой в пол и высоко подняв таз. Странная поза... Но Матвей не оставался в стороне, продолжал командовать, поднявшийся от волнения голос:
- А теперь раздвинь рукам жопу!
- Что-о?! - не вынес я, в надежде, что неправильно понял.
- Слышал ведь? Зад разведи!
- Зачем?! - едва не застонал я от его тупости. Но оказалось, что Матвей далеко не так туп, как я думал. У него все было продумано, и он ответил, будто даже рад был поумничать:
- Чтобы показать, что у моего слуги больше нет ничего своего! Понял? Ни своей комнаты, ни компьютера, ни кровати, даже твой зад теперь мой! И ты должен это показывать, предлагая свою дырку. Никтос, это всего на десять минут, давай-давай, потом отпущу, честно!

Вся речь Матвея была наполнена эмоциями, и в конце его голос даже задрожал. Видно, братик стремился подчинить меня своей воле. И, к моему недоумению, опять я получил твердый, странный стояк... Мое тело отзывалось на его приказ, словно скрипка под смычок.

Тяжело вздохнув, я завел руки за спину и раздвинул ягодицы.
- Да-а! - довольно протянул Матвей и даже ляснул меня по одной половинке. - Молодец, Никтос. Жопка голая, красная! Вот так и стой, а я поиграю.

Скрипнуло кресло, в которое он плюхнулся, но я не видел, чем занят Матвей - моя голова упиралась в пол. Как я выглядел со стороны, лучше не представлять, явно позор несусветный.
Несколько минут ничего не происходило - я слышал только клики клавиш, шорох мыши и возгласы Матвея, полностью поглощенного игрой. Но потом все стихло. Я хотел бы оглянуться, но шея была напряжена; стоять, уткнув голову в пол, было утомительно.
Я ждал, задерживая дыхание. Ждал и дождался - моего зада коснулась рука. Сначала осторожно, кончиками пальцев, потом все увереннее, Матвей начал гладить мои ягодицы, щупая их, словно изучая. Потом я почувствовал, как он скользнул рукой между ног, нащупал мошонку и поиграл ею. Затем послышалось хихиканье.
- Ну, теперь понял, зачем эта поза? - спросил мальчишка. - Ты в моей власти, могу делать, что хочу. Хоть снова ремнём выпороть, хоть что! Понял?!
- Да, - выдавил я глухо.
- Тогда вставай, хватит с тебя. Садись уроки делай, а я поваляюсь. После обеда на сон тянет, - зевнул Матвей. - А позу номер два запомни хорошенько и повтори номер первый. Завтра мы с тобой будем третий номер изучать, тебе понравится.
- И сколько их всего? - мрачно спросил я, разминая затёкшую шею.
- Пока только две придумал, - рассмеялся Матвей. - Но не бойся, завтра еще будет.

Кто бы сомневался, с фантазией у него всё в порядке, такого напридумывает, что мне и не снилось. Я сел к компьютеру делать уроки, Матвей улёгся на кровать и быстро уснул. В квартире повисла тишина, и у меня появилось немного времени, чтобы перевести дух и успокоиться. Прошло всего полдня, а нервы он успел вымотать мне по полной. А главное, для меня теперь нет спокойных мест, Матвей и в школе достанет.

Я решал задачки по алгебре, постепенно погружаясь в мир формул, когда раздался звонок в дверь. Папа пришёл!
Когда я примчался его встречать, он опешил, несколько секунд смотрел на меня, приоткрыв рот.
- Китёнок, ты чего это? - наконец, вымолвил он.
Я недоумённо заморгал, проследил за его взглядом и понял, что стою без трусов. Матвей совсем задурил мне голову.
- Блин, - буркнул я и закрылся обеими руками, но папа уже пришёл в себя.
- Какой же ты у меня взрослый, - сказал он улыбнувшись. - Не холодно?
- Жара... - краснея от стыда, пробормотал я и, наконец, сообразил удрать в свою комнату. Натянув спортивки, вышел обратно, глядя в пол.
Папа разувался, снимал куртку.
- Отпустили пораньше, - сказал он. - Я всем похвастал, что теперь у меня двое мальчишек, вот решили в пятницу короткий день дать. Сходим куда-нибудь? В кино, в парк, сами выберете. А Матвей где?
- Дрыхнет. Есть будешь? Я разогрею.
- Хорошо бы, - кивнул папа и я двинул на кухню, готовить ужин.
Мои щёки полыхали, всё никак не мог прийти в себя. Нельзя сказать, что я слишком стеснительный, но мне же пятнадцать, имею право смутиться или нет?! Чёрт, после того, как часа три провёл голым, я еще рассуждаю о смущении! Мне даже стало смешно, на лице появилась усмешка.
- Чем кормишь? - спросил папа, появляясь на кухне.
- Картошку грею, пюре вчерашнее.
- А, это дело. Пицца понравилась?
- Да, пап, супер, мы с Матвеем поделили. И тебе оставили, нагреть?
- Какой ты у меня заботливый, - проговорил папа и обнял меня со спины, закинув руки на плечи. - А худой какой! А высокий! Скоро меня обгонишь. Совсем взрослый стал.
Я вздыхал, нежась в его руках и помешивая картошку на сковороде. А папа продолжал:
- Теперь вот вас двое. Брат у тебя появился. Он маленький совсем, а ты старший. Будешь теперь его защищать везде, присматривать, чтобы глупостей не делал и учился хорошо.

Чем больше он говорил, тем мрачней становился я. На душе появилось черное облачко, которое росло, росло, пока не превратилось в грозовую тучу. Я понял, что папа обнимает меня, а думает о Матвее. Он его любит больше! А меня? А МЕНЯ?!
Накопленное за эти дни напряжение взорвалось, загрохотал гром, я резко развернулся и закричал, прямо ему в лицо:
- Я не взрослый! Слышишь?! Не взрослый я! Мне всего пятнадцать! Я...

Что-то хотел сказать ещё, но брызнули слёзы, а горло сжала железная рука. Папа испуганно заморгал, потом обхватил меня обеими руками и крепко прижал к себе. Поглаживая по спине, успокаивал, бормоча в ухо о том, как любит и всё такое... Я не слушал, дышал нервно и глубоко, а потом мои глаза внезапно наткнулись на лицо Матвея, выглядывавшее из-за полуприкрытой двери. Он смотрел неотрывно, как папа обнимает меня и глаза братика внезапно прищурились. О, мне уже был знаком этот взгляд, слишком хорошо знаком. Он появлялся, когда в голове Матвея созревала очередная идея. Что он ещё замыслил?!
Всхлипнув в последний раз, я затих и отпрянул.
- Всё, всё... - пробормотал я, развернувшись к плите и снимая сковороду. - Садись, нагрелось.
- Пойди Матвея позови, - проговорил папа незнакомым, от волнения хриплым голосом.
- Сам придёт, - буркнул я, прекрасно зная, что братик стоит за дверью кухни. Шмякнув на сковороду котлеты, добавил со злорадством: - Жрать захочет, примчится на запах.
- Китё-ёнок! - со смехом протянул папа, возвращаясь к самому себе.
- Я уже тут, - заявил Матвей, решив "проснуться". - Пап, привет, ты рано.
Он подошёл и сразу подставился папе под руки, получая от него и свою порцию объятий. Потом, наконец, начался ужин. Я ел, поглядывая на счастливого папу и довольного Матвея. От недавнего взрыва эмоций почти не осталось следа, но жгучая ревность все никак не проходила.

Когда тарелки опустели, мы вышли гулять, как и предлагал папа. В кино не захотелось, решили обойтись походом по магазинам. Я присмотрел новую игру для приставки, а Матвей выбрал себе в подарок "умные" часы. Очень хотелось отпустить шутку типа "часы умнее тебя", но я не рискнул, ремня мне на сегодня хватило с лихвой. Зачем дразнить этого монстрика? Пусть думает, что я смирился.

Когда вернулись домой, я сразу уселся за компьютер, но Матвей рассердился.
- Ты почему без спроса?! - рявкнул он у меня прямо над ухом.
- Это мой компьютер, - пролепетал я, безвольно выпуская мышку.
- Здесь нет ничего твоего, - прошипел наглый мальчишка. - Слышал? Ни-че-го! Компьютер только с моего разрешения, усёк?
- Да... Прости...
- То-то же, - довольный моей покладистостью, хмыкнул Матвей. - На первый раз прощаю, играй дальше. Но замечу снова включенный без спроса компьютер, отлуплю.

Он завалился в кровать, смотреть телевизор, а я сразу сунул руку в штаны, чтобы поправить восставший член, который был невероятно твердым. Все-таки, злость Матвея бешено заводила меня.
Через полчаса я спохватился, взглянул в зеркало, но Матвея на кровати не было. Заигравшись, я даже не заметил, что он вышел из комнаты. И где он, спрашивается? Телевизор включен, а братика нет.
Заинтригованный, я пошёл на поиски. И нашёл... В гостиной было темно, только свет включенного телевизора освещал её. На диване я увидел папу, а в его объятьях нежился мой братик. Матвей был совершенно расслаблен, его стриженая голова уютно устроилась на папином плече. Какая идиллия, в которой мне нет места...
Крепко стиснув зубы, я удрал, всхлипывая, упал ничком на кровать и уткнулся лицом в подушку. Непрошенные слёзы впитывались подушкой, и я сам не заметил, как задремал. Разбудила меня чья-то рука, гуляющая по спине. Я дёрнулся.
- Дрыхнешь? - насмешливо спросил Матвей.
- А? Что? Нет, это я так просто, - сонно пробормотал я, оборачиваясь.
- Вали в ванную и спать, уже почти десять, - распорядился Матвей и, дождавшись, когда я слезу с кровати, стал снимать пижамку.
- Теперь ты у меня и папу отобрал? - с горечью спросил я, остановившись в дверях.
- Что? А-а, ты видел, - спокойно ответил Матвей, комкая в руках мягкую пижамку. - И что тут такого? Он добрый. Думаешь, в детдоме мне кто-нибудь делал так приятно?
- Нет, - покачал я головой.
- Вот именно! - назидательно сказал он. - Никто и никогда. А теперь у меня есть и ты, и папочка. Класс?
- Класс, - вздохнул я, развернулся и ушёл мыться. А что я мог ответить? Как мне объяснить Матвею, что ужасно ревную? Если я даже сам себе этого не мог объяснить!
Наскоро приняв душ, я встал у раковины чистить зубы. С недавних пор эта процедура стала вызывать у меня волнительную дрожь и ожидание чего-то непонятного и необычного.
Так и есть, Матвей неслышной тенью проскользнул в ванную, встал у меня за спиной, заняв привычную позицию. На нём были только белые трусики, и я с удовольствием рассматривал в зеркале стройную фигуру. Впрочем, трусы он тут же приспустил, а его член встал наизготовку.
Вот только я-то был в трусах и снимать их не собирался - я всё ещё был зол на этого мелкого монстрика.
В зеркале его лицо выглядело слегка озадаченным, но я спокойно продолжал чистить зубы. Наклоняясь, я чувствовал давление, когда мой зад касался его паха, но Матвей снова просто стоял, ничего не делая, и эта наша странная игра не могла надоесть нам обоим. Постепенно я успокоился, близость его горячего тела возбудила меня, но я упрямо держался, чтобы не поддаться соблазну.
- Твоя очередь, - пробормотал я, уступая Матвею место возле умывальника. Он вздохнул разочарованно.
Когда он вернулся в спальню, я складывал рюкзак.
- Мой сложил? - сухо спросил мальчишка.
- Конечно, всё готово, - кивнул я.
- Тогда спать ложись, - распорядился Матвей и залез под одеяло. Он явно был не в настроении. Может, рассчитывал на большее? Неужели он и вправду хочет меня... отыметь? Чёрт, шальные мысли заставили меня заволноваться, и я поспешил выключить свет и лечь. Когда Матвей уснёт, я хоть подрочу спокойно.
Прошло полчаса - я смотрел ролики в YouTube, прислушиваясь к сонному дыханию на соседней кровати. Когда оно стало ровным и спокойным, я раскрыл одеяло, спустил трусы и сжал член кулаком. Сегодняшний долгий день меня очень завёл и, похоже, я готов был кончить после десятка движений.
- Никтос, ко мне, - услыхал я вдруг тихой шёпот.
Чёрт, он проснулся! Вот зараза! Я мигом подтянул трусы и спустился на пол. На четвереньках подобравшись к кровати Матвея, спросил:
- Чего тебе?
- Чего-чего, рот подставляй, - ворчливо приказал мальчишка и приподнял одеяло, раскрываясь.
Было темно, явно за полночь, я увидел белое пятно его трусов, уже немного приспущенных. Ну, минет так минет, я не против. Губами на ощупь я отыскал член мальчишки и втянул его в рот. Молочно-солоноватый привкус распространялся на языке и я начал посасывать, но шепот Матвея снова прорезал тишину спальни:
- Нет, блин, замри. Да стой ты...
Я застыл недоуменно, а Матвей прижался ближе, втискивая член в глубь моего рта. Напряжённый член странно запульсировал и я вдруг почувствовал на языке горькую тёплую струю, которая хлынула в мой рот. Судорожно глотнув, я попытался дёрнуться, но Матвей предвидел это и крепко ухватив за волосы, зафиксировал мою голову.
- Глотай, - прошипел он. - И чтоб ни капли!..
Я ни о чем не думал в тот момент, настолько был потрясён происходящим, только делал глотательные движения, чувствуя, как горечь распространяется по языку и нёбу. Нет, этого не может быть! Это происходит не со мной! Это что-то запредельное, Матвей не мог так со мной поступить!
Когда его член дёрнулся в последний раз, мальчишка вытер его о мои губы.
- Забыл в туалет сбегать, замучился совсем, а вставать в облом, - лениво и полусонно пояснил он свой дикий поступок и погладил меня по щеке. - А чего, у нас в детдоме так часто бывало, когда зимой влом по холоду в коридор выходить. Подозвал мелкого и все дела. Ну, всё, вали спать.

Я вернулся в постель, укрылся одеялом и только тут до меня со всей ясностью дошло, что Матвей сделал. Он просто-напросто отлил мне в рот!.. Это... это не поддавалось моему пониманию. Он использовал меня, как унитаз, а я получил невероятный стояк! Рука нырнула в трусы и в три движения кулаком я кончил на одеяло, пачкая и его, и себя липкой спермой. Возбуждение сменилось жгучим стыдом, я накрылся одеялом с головой. Куда я скатываюсь, в какую чертову яму?!

В шесть утра Матвей поднял меня, сунув трезвонящий мобильник под самое ухо.
- Подъем, соня! - звонким бодрым голосом пропел он. - Зарядочку, раз-два, раз-два!
Вот гад, и у кого научился? Не иначе, как в детдоме у них был такой же ненормальный воспитатель, который детей вытряхивал из теплых кроватей по утрам и выгонял на зарядку. Но делать нечего, я неохотно спустил ноги на пол. Минут двадцать старательно изображал спортсмена, отжимаясь, приседая, качая пресс. Матвей то подключался ко мне, то лениво зевал во весь рот. Разбудив меня, он посчитал свой долг выполненным. Потом я отправился в душ, а этот мелкий монстрик прошлёпал босиком следом. Нимало не смущаясь, он стоял, разглядывая, как я плескался под струями тёплой воды, а потом... резко прыгнул к душу и закрыл кран с горячей водой. Из лейки потекла холодная вода, я вскрикнул и так же быстро выскочил за штору.
- Лезь обратно, - распорядился Матвей.
- Иди ты, знаешь куда?! - в сердцах пробормотал я.
- Никтос, тебе надо закаляться, теперь никакой теплой воды, - заявил Матвей, ухмыльнувшись. - Живо лезь обратно, не то пожалеешь.
- Ну ты и гад, - прошипел я и, набравшись смелости, вернулся под душ.
Это было, мягко говоря, неприятно, зато взбодрило окончательно. Цокая зубами, я выбрался минуты через три, вытерся полотенцем, под внимательным взглядом братика. Хмыкнув, он покачал головой и, протянув руку, потрогал моё достоинство. Я замер, дав ему пощупать, а сам настороженно ждал, что будет дальше.
- Какой маленький, - затаив дыхание, промурлыкал Матвей. И вправду, съеженный от холодной воды, мой член теперь был размером с мизинец, а яички и вовсе скукожились, едва выглядывая наружу.
- Что тут такого... - буркнул я и развернулся к умывальнику.
- Ничего, - спокойно ответил Матвей. - Просто он теперь даже меньше, чем у меня. Ты чисть зубы, чисть, не отвлекайся.

Повторилась наша "игра", которая все еще оставалась для меня загадкой: я чищу зубы, а брат стоит за спиной в ожидании, пока я наклонюсь к крану. Теперь я был голый и никак не мог скрыть зад от его напряженного члена. Решится ли Матвей протолкнуть его всё же или снова так и будет стоять без движения?
Я наклонился и неожиданно для самого себя вдруг расставил ноги пошире. Зачем я это сделал? Не понимаю... Я не хотел, чтобы младший брат меня трахнул, совсем не хотел! Но почему мое тело так непослушно?!
Матвей не спешил воспользоваться моей щедростью - его член не вторгался внутрь, даже не вошла головка, лишь потерлась немного, словно в поисках входа, но сам мальчишка стоял, как вкопанный, не делая даже намека на движения бедрами. Что с ним? Почему Матвей так себя ведет? Я не понимал его мотивов, а между тем в груди нарастало нетерпение. Но я же не педик! Я не педик, чёрт... Быстро закрыв кран, я развернулся и выскочил из ванной, подхватив свои трусы, даже не надев их. И, конечно, тут же столкнулся нос к носу с папой.
- Что вы там не поделили? - хмыкнул он, так же опешив, как и я. Его взгляд автоматически скользнул ниже и папа увидел мой твердый стояк. Не знаю, что папа себе напридумывал, но он нахмурился. - Никита, ты...
Оборвав сам себя, он зашел в ванную, а я поспешил удрать к себе в комнату, где тут же натянул трусы, спортивки и футболку.
Через несколько минут в комнату зашел Матвей. Его лицо было спокойным, значит папа ничего ему не наговорил на мой счет.
- Ты чего такой перепуганный? - насмешливо спросил Матвей, поглядев на меня.
- Да так... просто...
- Папа спросил, что у нас там было, - продолжил он.
- И... что ты ему сказал?
- Что ты меня заставлял сосать! - заявил Матвей. Я задохнулся от возмущения, а злой мальчишка расхохотался: - Да шучу я, шучу. Ничего я ему не сказал. А если будешь послушным, то и не скажу ничего такого. Идем есть, он на завтрак нас звал.
Мы вышли на кухню, где мама стояла у плиты и что-то готовила. Когда мы сели за стол, Матвею поставили тарелку с омлетом, а мне... манную кашу! Я ее терпеть не мог и мама прекрасно это знала!
- Ма-ам! Но... - едва успел вымолвить я, как мама строго произнесла:
- Никита, я полчаса готовила, чтобы тебя порадовать. Матюша мне сказал по секрету, что тебе очень хочется тарелку манной каши по утрам. Я даже встала пораньше.
Совесть заставила меня заткнуться и промолчать, но мой полный ненависти взгляд, обращенный к Матвею, говорил яснее ясного о моих чувствах. Доев кашу, я вежливо сказал маме спасибо, вышел из-за стола и только вернувшись в спальню, спросил братика, вложив всю накопившуюся горечь:
- Зачем?!
- Так надо, - улыбнувшись во весь рот, ответил он. - Так надо, Никита. Будь послушным. Теперь ты будешь по утрам есть манную кашу, как детсадовец, ха-ха. Но это только начало.
- Начало чего? - с подозрением уточнил я.
- Твоей новой жизни, - торжественно заявил Матвей и добавил, сбросив пафос, уже более спокойным тоном: - А теперь давай одеваться в школу. Я тебе одежду подготовил, вон там, на полке лежит. Надевай.

Я ничего не понимал, но подошел к шкафу и взял стопку одежды. Конечно, я сразу узнал её, и возмущение заиграло с новой силой:
- Э-э-э, что за дела?! Я же в этом ходил в школу сто лет назад? В шестом классе, или даже в пятом. Да не налезет это всё на меня! Матвей, хватит издеваться!

Матвей вздохнул, покачал головой.
- Никтос, ты меня утомил. Сказано – надевай, значит делай, что велят. Или я тебя ремнём отлуплю, будешь стоя учиться. Хотя... Папа ещё не ушёл на работу, может...

Братик сделал задумчивую паузу, поднял глаза к потолку, но я тут же сбросил спортивные штаны и начал напяливать позапрошлогодние брюки. Матвей улыбнулся, глядя, как я мучаюсь, пытаясь втиснуться в тесные штанины. С горем пополам, я всё-таки умудрился в них влезть, даже удалось застегнуть молнию. Не так уж я и вырос, оказывается. Но щиколотки были видны, мягко говоря. Потом я нацепил такую же маленькую рубашку, а следом куцый пиджачок.
- Матвей, - протянул я, едва не плача. - Ты что, не понимаешь? Меня же зачмырят!
- Пф, - фыркнул братик, разглядывая меня со всех сторон. - Отлично. Ты выглядишь, как третьеклашка.
Я изумленно посмотрел на него:
- Какой третьеклашка?!
- Длинный, - хихикнул Матвей.
- Но зачем? Блин, зачем тебе всё это надо?!
- Надо, - отрезал Матвей и стал одеваться сам.

Я еще раз посмотрел на себя в зеркало и поспешил отвернуться – не было сил видеть себя в этой школьной форме, из которой я давно вырос. И вправду, будто младшеклассник... Только чересчур высокий. Представляю, какой ржач поднимется в классе... Может, вообще не идти в эту дурацкую школу?! Но куда там, если я просто заикнусь об этом, сразу прилетит от родителей, а потом еще добавит классуха завтра, если заявлюсь без больничного. Ладно, ерунда, отмажусь как-нибудь, пацаны любят всякие приколы, хоть посмешу всех.
- Ты где нашёл эти шмотки? - спросил я упавшим голосом.
- В кладовке, - пожал плечами Матвей. - Я там вчера покопался, пока ты уроки делал. Ну, готов? Идем уже! Там я ещё и куртку твою нашёл.

В самых мрачных предчувствиях я вышел в прихожую. И вправду, на вешалке висела моя курточка, которую я давным-давно не видел, да и видеть не хотел. И почему я не выбросил все эти тряпки раньше?! Зачем мы хранили этот хлам? А теперь мне пришлось нацепить её, и короткие рукава были чуть пониже локтей.
- Она же маленькая, - простонал я. - Даже не застёгивается.
- Не замёрзнешь, на улице теплынь, - отрезал мой мучитель и вытолкал за дверь, посмеиваясь на ходу.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

И вправду, Матвей оказался прав - на улице теплынь, осень внезапно порадовала тёплой погодой, пригревало солнце, на небе ни облачка - будто бы природа хотела хоть немного скрасить сюрпризы, которые то и дело подгонял мой свихнувшийся братик. Вот спрашивается, что это за фокусы с одеждой? Я шёл в школу, вызывая улыбки и смех, будто клоун, сбежавший из цирка, пытался прятать руки в короткие рукава куртки, чтобы хоть как-то скрыть свою неловкую ситуацию, но это только усугубляло общий вид, вызывая смех.
Представить, что я заявлюсь в таком виде в класс, было выше моих сил. Ужасно хотелось пройти мимо школьных ворот, но рядом шёл Матвей и, едва я замедлил шаг, он тут же строго окрикнул:
- Никтос! Даже не думай.
Вот зараза, будто прочитал мои мысли... Я понурился и поплёлся внутрь ограждения.
До раздевалки всё было почти спокойно, мои одноклассники не встретились на пути. Но когда я сунулся в клетку, где снимали верхнюю одежду пацаны и девчонки, на меня тут же обратили внимание. Кто-то рассмеялся, кто-то присвистнул.
- Никишичев, ты "Секондхенд" грабанул? - тут же подскочил ко мне наш местный приколист Юрчик Вол. Массивная фамилия никак не вязалась с его внешностью, зато имя вполне соответствовало: юркий, будто юла, ни минуты не может постоять спокойно.
- Не, он на свалке шмотки нарыл, когда голяком там шнырил! - заржал Давыденко Стас, долговязый и тупой.
Шуточки посыпались на меня, как конфетти на ёлку, но я молча снимал куцую детскую курточку, вешал на крючок. Вид моего пиджака вызвал новый приступ хохота, тут даже девчонки не выдержали, хоть до этого смотрели участливо - я был у них на хорошем счету.
- Блин, Никитос, давай колись, снова в карты продул? - наклонил голову мой сосед по парте Дынин.
- Снова, - подтвердил я, хватаясь за эту спасительную соломинку. - Надо же мне как-то мелкого развлекать. А он в карты любит. Вот и проиграл желание.
- Ну и фантазия у твоего братыша! - улыбнулся во весь рост Димон. - Слышь, познакомь! Я его со своими братьями сведу, пусть научат старших уважать.
- Да вон он, - кивнул я на раздевалку шестых классов. Матвей снимал куртку медленно, неторопливо, потому что во все глаза следил, как меня принимают в новом прикиде.
К счастью, мой наработанный имидж пока держался, откровенно чмырить меня никто не стал, просто поржали и пошли на первый урок - начинался очередной школьный день.
Конечно, на перемене меня снова обсмеяли, но теперь и я смеялся с остальными. Подумаешь, шмотки, сейчас уже не в моде стебать за внешний вид, если конечно не выглядишь полным чмошником. Конечно, если у Матвея пройдет дурь, я с радостью надену свою прежнюю одежду, но предвидя будущее, я сказал, что это затянется на неделю, пусть привыкают видеть меня в этом клоунском наряде.
На большой перемене Матвей позвонил мне и снова выдернул из очереди в столовой.
- Чего тебе надо?! - прошипел я, встретив своего мучителя в коридоре. - Ты решил меня голодом заморить? Сам-то пожрал?
- Пирожок слопал, - расплылся в улыбке братик. - А тебе полезно поголодать.
- Это ещё почему? Я, по твоему, толстый? - удивился я.
- Нет. Но если будешь голодный, перестанешь от манной каши отворачиваться по утрам, - заявил мальчишка. - Мама старалась, а ты!
- Не понимаю, зачем тебе это надо, - развел руками я. - Каша, одежда... Скажи толком, что ты придумал?
- Не скажу, - фыркнул братик и кивнул в сторону холла: - Идём.
- Опять в твой дурацкий спортзал? - простонал я. - Что я такого сделал?

Матвей развернулся и пошёл, не ответив, а я поплелся следом, послушно, как овечка, словно между нами была невидимая привязь.
Он и вправду привёл меня в малый спортзал, который и на этот раз пустовал. Оглядевшись по сторонам, Матвей открыл дверь, впустил меня и закрылся изнутри.
- Продолжим воспитание непослушного слуги, - радостно заявил братик. - Ты уже знаешь, что делать. Эй, а ремень где? Почему не надел?
- Забыл, - соврал я, потому что специально оставил его дома - как чувствовал.
- А голову ты не забыл? - с хохотом спросил Матвей, повторив привычную шуточку учителей. - Ну ничего, ты пока приготовься, а я поищу, чем отлупить.

Волнение трепетало у меня в груди от предстоящей порки. Мне совершенно не нравилось, что Матвей решил повторить её, но само приготовление... Что-то захватывающее было в ожидании и в неотвратимости, да и возбуждение тут как тут, нахлынуло жгучей волной, рождая крепкий стояк. Я расстегнул штаны, приспустил их и встал на колени, опершись на скамейку.
- Молодец, послушный слуга, - довольно сказал Матвей, когда вернулся. - Э, не оборачивайся! Так и стой.
Я и вправду хотел было посмотреть, что он отыскал, но пришлось низко опустить голову и сжаться в ожидании ударов. Неужели он нарыл где-то ремень?
- Десять ударов, - объявил мальчишка. - И считай вслух.

Он размахнулся и ремень просвистел в воздухе, а потом обжег мои ягодицы. Я завопил от боли, и, кажется, Матвей сам перепугался.
- Заткнись, - сдавленно выкрикнул он, кидаясь ко мне и зажимая рот рукой.

Это был не ремень... В другой руке мальчишки болталась синяя скакалка!
- Ты охренел?! - вскрикнул снова я, едва он отнял ладонь.
- Пф, а чего такого? - фыркнул братик. - Меня и скакалкой лупили. Ты точно как девка! Скулишь, скулишь. Зубы сцепи и терпи!

Он потёр мой зад рукой, отступил и снова замахнулся. Я, зажмурившись, ждал свиста и когда услыхал его, меня опять обожгло огнём. По совету братика я скрежетнул зубами и крепко сжал челюсти. Было больно, но я умудрился не издать ни звука, кроме короткого всхлипа. Опомнившись, выкрикнул:
- Два!
Скакалка била больнее, чем ремень, или Матвей будто специально выискивал чувствительные места - сумел даже попасть между ягодиц, зацепив мошонку.
После десятого удара он остановился, как и обещал.
- Красота, - с чувством протянул мальчишка. - Полосатый, как зёбра, ха-ха! Ничего, не хнычь, к вечеру перестанет болеть. Это тебе за пререкания со старшим.
- Что-о? - простонал я, оглядываясь и с трудом распрямляя спину. - Кто старший?! Ты что ли?
- Я, - совершенно серьезно ответил Матвей. - Я старший, а ты мой младший брат. Запомни это, Никтос. А забудешь, снова накажу.
У него совсем крыша поехала, со страхом понял я, глядя на Матвея широко раскрытыми глазами. Мальчишка стоял, гордо приосанившись, похлопывая скакалкой по штанине, словно готовясь опять пустить её в ход.
- Матвей, мне пятнадцать, - холодея, пробормотал я.
- Было когда-то, - ухмыльнулся он. - А с этой минуты тебе пять. Понял? Повтори!
- Пят... надцать, - хрипло прошептал я. Он вздохнул и огрел меня скакалкой.
- Повтори!
- Ай!.. Пят... Ай, всё, понял! Пять! Хва-а... - заскулил я, когда удары посыпались на мой воспалённый зад.
- Умница, - улыбнулся победно Матвей. - А теперь полный ответ, как на уроке.
- Мне пять лет, и ты мой старший брат, - будто во сне едва выговорил я, пребывая в шоке.
- Умеешь, когда хочешь, - с довольной миной вымолвил братик. - Ну, хватит с тебя. Теперь вставай.
Я выпрямился и, всхлипывая, стал подтягивать штаны, но Матвей хлестнул меня скакалкой:
- Кто разрешал одеваться? Будешь стоять так до конца перемены, потом пойдёшь в класс. И руки за голову! Поза номер один, забыл что ли?

Он совершенно выбил из меня дух сопротивления. Боль от порки заставила слушаться, я совершенно не понимал, что делаю и хотелось только одного - чтобы Матвей поскорее убрался. Потому я и встал со спущенными до щиколоток штанами, лицом к стене, заложив руки за голову. Дебильное состояние, но... мой чокнутый член ясно показывал, что телу всё нравится, оно довольно! Бред, какой бред... Я стоял, словно во сне, пока Матвей шёл по спортзалу к двери, посмеиваясь и щелкая скакалкой. Дверь скрипнула, закрываясь.

Очень хотелось одеться, но я был уверен, что Матвей подглядывает и только этого ждет, чтобы вернуться и отлупить меня снова. Я не доставлю ему такое удовольствие! Скорее бы звонок... Черт, как же печёт-то! От ремня почти сразу проходило жжение, а от скакалки, как будто наоборот, усиливалось с каждой минутой. Я не знал, как это работает, но стоять было невыносимо, я начал шипеть сквозь зубы, но не мог опустить руки - кто-то явно наблюдал за мной и это мог быть только Матвей. Прошло минуты три, хотя казалось целая вечность, но тут по ногам прошел холодок - кто-то открыл дверь. Ага, вернулся братик! Я все-таки перехитрил его.
- Ну что, порка отменяется? - насмешливо спросил я.
- Отменяется... - услышал я чужой голос, растерянный и удивленный. Резко развернувшись, я запутался в спущенных штанах и рухнул на скамейку. Передо мной стоял мой одноклассник и сосед Серёжка Фомин, с телефоном в руках. Я смотрел на него снизу, не догадываясь прикрыться, испуганно распахнув глаза. А он снимал на телефон...
- Выключи, - сипло выдавил я, оживая и суетливо подтягивая трусы. - И сотри...
Он выключил, спрятал телефон и протянул мне руку.
- Это мелкий тебя так разрисовал? - с непонятной интонацией спросил Серёжка, помогая мне встать.
- Да, - угрюмо подтвердил я, заправляясь. - Не вздумай никому ляпнуть... Видос удалил?

Фома замялся, качнул головой - ни да, ни нет.
- Сначала расскажи, что за дела? - проговорил он. - С какого перепугу тебя малой отлупил? Это вообще как? Ты не мог ему двинуть, что ли?
- Не мог, - мрачно ответил я. - Идём отсюда, пока физрук не увидел.
- Он уехал на сборы какие-то, повез десятый "Б", - не сдвинувшись с места, сказал Серёга, испытующе глядя на меня. - Никитос, харэ темнить. Не расскажешь, солью пацанам видео.
- Не вздумай, - вскинулся я. - Серый, хорош тебе! Я и так по уши влип, и ты ещё тут... Совесть есть?!
- У меня-то есть, - медленно протянул он. - Потому я еще с тобой тут разговариваю, а не бегу в класс, чтобы пацаны поржали. Рассказывай, во что вляпался.
Его тон сменился, из равнодушно-удивленного стал какой-то... хм, сочувствующий, что ли, я и сам не мог понять, что с Серёгой не так. Но его обычная беспечность исчезла.
И от этого неожиданного сочувствия меня захлестнуло, да так, что пару минут я был словно в тумане, а потом очнулся, сидя рядом с ним на скамейке, рыдая на его плече. Слёзы поливали его свитер, а сам Серёжка гладил меня по спине, успокаивая.
- Всё, - наконец, сказал он твердо. - Хватит скулить, рассказывай уже.
Я вытер нос о его плечо, выпрямился и успокоился, насколько мог. На урок мы, конечно, безнадежно опоздали, уже прошло четверть часа после звонка, так что торопиться было некуда, и я сказал:
- Да что тут рассказывать, вляпался я. Мелкий меня за яйца держит.
- Кх... - поперхнулся Серёга. - Это как?
- Ну, не в прямом смысле, конечно. Он на меня компромат завел. Если откроет бате, мне конец.
- Ты можешь внятно рассказать, Никтос?
Черт, Серёга сказал, совсем как Матвей "Никтос", но уверен, что мне просто показалось.
- Я и говорю. Он угрожает рассказать бате, что я его лапал и в трусы лез, а потом сосать заставлял.
- А ты заставлял? - тут же уточнил Фома.
- Нет конечно! - совершенно искренне вскликнул я. - Я что, педик, что ли.
- Так в чем проблема тогда? Твой батёк не поверит, только и всего,- рассудительно заметил Серёга.
- А если поверит?! Ты не знаешь, как они сдружились. Этот малой у нас живёт всего два дня, а сколько папа к нему в детдом ездил? Больше месяца. Ещё неизвестно, кому он больше поверит.
- То есть, его слово против твоего?
- Именно, - понурился я. - Это такой типчик, что любого сможет уболтать.
- Может ему уши надрать и успокоится? - предположил Серёга и сжал кулаки, хрустнув костяшками пальцев.
- Не прокатит. Он от меня не отцепится.
- Так а чего он хочет-то? Зачем он тебя скакалкой отлупил?
- Воспитывает, - засопел я. - Хочет, чтобы я его слушался и выполнял все его тупые приказы.
- Ничего себе, - зло усмехнулся Серёжка. - Он себе что, раба из тебя делает?
- Типа того. Говорит - слуга. Слушай, а как ты здесь вообще очутился? - спросил я вдруг.

- Просто... - пожал плечами Фомин. - Ты сегодня какой-то не такой, да и вчера тоже. Бегаешь куда-то на переменках, лыбишься, как дурак, а я вижу, что тебе ни разу не весело. Ну, а потом смотрю, ты куда-то с мелким пошёл, как мопсик на поводке. Ни фига себе, думаю, что за дела? Я за вами проследил, а вы зачем-то в спортзал попёрлись. Ну, я постоял, подсмотрел, как тебя малой лупит.

Хотел вмешаться, а дверь на ключ закрыта. Короче, спрятался, подождал, пока он свалит, и зашёл. А тут ты такой весь красивый.

Я смущённо потупился, а Серёга... его поведение было странным: рука снова и снова гладила меня по спине, хотя я давно перестал плакать. И мне было так хорошо рядом с ним, что не хотелось отталкивать, хоть по всем пацанским законам это... мягко говоря, по-пидорски.
- Болит? - спросил негромко Сергей.
- Что? - опомнился я, дёрнулся и чуть отодвинулся.
- Ну, жопа болит? Там такие полосы... - пояснил он.
- Болит немного, - прислушавшись к себе, ответил я. - Но уже меньше. Да пройдет, ерунда. Он меня уже ремнём лупил вчера.
- Крепко он за тебя взялся, - посочувствовал Фомин. - Может, ему всё-таки врезать? Он даже не узнает, что это я. Пацанов подговорю.
- Нет, не надо, - быстро возразил я. - Если узнает, ещё хуже будет. Слушай, идём в класс, а? Да и вообще, переменка скоро. Вдруг сюда кто-то сунется?
- Идём, - с явной неохотой сказал Серёга и поднялся. - Никитос, а вдруг он тебя до крови? Надо проверить. Давай, посмотрю?
- Да ну, всё норм, - проговорил я, краснея. Но он настойчиво добавил:
- Ты дурак? А если заражение? Может, надо тебя в медпункт тащить? Давай, чё ты как девка жмёшься? Я и так уже всё видел.

После того, как мы с Фоминым поговорили, а я лил слёзы на его плече, мы стали как-то ближе друг к другу, и я решился - расстегнул снова штаны и осторожно приспустил их, шипя от растущей боли. Серёга присвистнул, увидев мои исполосованные бёдра.
- Да он псих!
- Десять ударов, - хмыкнул я, чувствуя прохладу на голой коже, которая немного уняла боль.
- Да? А выглядит, как полсотни. Но крови не видно.

Я почувствовал, как его рука осторожно коснулась меня и погладила зад в непоротом месте. Хм, какие нежности... Что это с ним? Что это всё значит? Но Фомин уже опомнился и отошёл на пару шагов.
- Ладно, одевайся, - сказал он, в голосе появилась хрипотца, хорошо мне знакомая. Я и сам так разговаривал, когда появлялось возбуждение. Ай да Фомин! Кто из нас педик, вот вопрос! Но как маскировался, а? Даже не подумать на него, что не только девчонки на уме.
Я оделся, привёл себя в порядок и мы наконец-то вышли из спортзала в коридор. Шёл я медленно, враскорячку, потому что короткие и узкие штаны сразу стали натирать поротые места. Сергей сочувственно вздыхал.
- Я его пришибу, гадёныша этого, - сказал он, когда я особенно громко застонал от приступа боли.
- Нет, не надо. Не трогай, - быстро заявил я. - Пусть перебесится, может, дальше будет поспокойнее.
- Значит, это он на тебя напялил старую одежду? - уточнил Фомин. До второго этажа путь был неблизкий, мы медленно брели по пустым коридорам, а до звонка было ещё минут десять. Конечно, мы рисковали попасть на глаза завучу или директрисе, но честно говоря, после порки мне всё было безразлично. Уж они точно не будут меня лупить скакалкой!
- Да. Сам не пойму, зачем ему это.
- Рассказывай уже, что он еще с тобой делает?
Я минуту-другую пребывал в сомнениях, надо ли раскрывать все секреты Серёжке, которого я знал не очень близко - просто соседи, просто одноклассники. Но сейчас в его руках моё школьное будущее, и... хм... А ведь теперь я завишу от его прихоти, как от прихоти Матвея! Чёрт, достукался. Вместо одного пацана у меня может появиться два шантажиста. Нельзя отталкивать Фомина..
Он терпеливо ждал, но потом терпение кончилось и он ткнул меня локтем:
- Никитос, хватит темнить, рассказывай. Ты сам не выпутаешься, а я, может, помогу.
Идти на урок расхотелось, было тоскливо на душе, я встал у окна и, опершись на подоконник, стал рассказывать. Конечно, поведал я далеко не все - о своих сексуальных фантазиях умолчал.
- Приказывать начал с первого же дня, прикинь. Сделал из меня шестёрку, то подай, то принеси. На мусорку заставил голым выбежать, просто для прикола. Ну, ты видел видос?
- Видел, - кивнул Фомин. - Прикольно, чего уж.
- Да, - тускло бормотнул я. - Заставлял на коленях стоять, типа в наказание. Всего три дня прошло, а он меня уже лупит! Дальше что будет?! Что придёт ему в голову? Я его реально уже боюсь, он же псих. Манную кашу утром жрать заставил, прикинь? А ещё...
Серёга молчал, разглядывая меня пристально и внимательно, ждал.
- А ещё он ляпнул, что я теперь - его младший брат и мне пять лет! Вот спрашивается, нафига? - сдавленно закончил я свой недлинный рассказ.
- Есть у меня одна мысль, - неторопливо ответил Сергей. - Твой брат хочет поскорее стать взрослым.
- Ну, что тут такого, - дёрнул я плечом. - И я хотел, когда был мелким.
- Ты - просто хотел, а у него есть план. Быстро вырасти нельзя, надо ждать годами, а он хочет сразу, прямо сегодня, - говорил Фомин, а я слушал, не сводя с него глаз, будто ожидая спасительную соломинку, которую он мне сейчас кинет. - А как это сделать, чтобы вырасти прямо сегодня?
- Как?
- Надо сделать маленьким своего старшего брата! - торжественно поднял палец Серёга. - И на его фоне он сразу станет выглядеть намного старше. Фокус такой в психологии есть.
- А ты откуда знаешь? 
- Статья попалась в интернете, - отмахнулся Сергей. - Неважно. Главное понять, как тебе от него избавиться. 
- Не хочу я от него избавляться, - быстро воскликнул я. - Он такой прикольный. Вот если бы у него из головы дурь выбить, чтобы он стал человеком... А обратно в детдом я не хочу его сдавать. Я давно мечтал о младшем брате. 
- Твое дело, - пожал плечами Фомин. 
- Но как ему кукушку обратно вернуть? - задал я вопрос, который был сейчас важнее всего. 
- Не знаю, - задумчиво произнес Сергей, влезая на подоконник и устраиваясь поудобнее. Я по известной причине еще не мог сидеть, поэтому просто стоял рядом. - Можно припугнуть. Сделай на него компромат. 
- Я пробовал, - опустил глаза я. 
- Да? Прикольно, - заинтересовался Фомин. - И что ты делал? 
- Хотел на диктофон записать его шантаж, но ничего не вышло. Ты не представляешь, какой он прошаренный в технике. Сразу вычислил, что пишу на мобильник. 
- Мелкие сейчас все такие, - хмыкнул он. - С детсада в телефонах. Да, тут к нему не подъедешь. 

Звонок перебил наш разговор, так и не принесший решения. Весь следующий урок я сидел, как на иголках - мало того, что зад невыносимо чесался, когда боль сменилась зудом, так еще я то и дело вертел головой, ловя взглядом Сергея и размышляя, сдаст он меня или нет. Ведь покажи он видео из спортзала пацанам, и мне уже не отмазаться. Это не прогулка к мусорным бакам по приколу, как карточный проигрыш. Нет, тут придется пояснить, почему меня отлупил младший брат. И тогда позора не оберешься, до конца школы я останусь лохом и чушпаном. 
К счастью, Фомин молчал до последнего урока, не проболтался, не засветил прикольное фото, которое уничтожило бы меня. 
Но в раздевалке, когда я напяливал курточку, он подошел ко мне. 
- Никитос, надо тебя вытаскивать, - сказал он. - Давай, я с твоим мелким поговорю по-пацански. 
- Отпиздишь, что ли? 
- Нет, пока только на словах. Если не поймет, тогда уж отхватит. 

Я задумался, пожал плечами. 
- Ладно, почему нет. Меня он в грош не ставит, может, тебя услышит. Вон, он сюда идет. Только знаешь что? Не хочу, чтобы в школе узнали. Идем ко мне? Ты как? 
- Без проблем, - кивнул Сергей. - Маме позвоню, чтоб не ждала. 

Он отошел в сторону, вынул мобильник, а ко мне бодрым шагом подступил Матвей. 
- Ну, чего застрял? Идем, я хочу хавать! - заявил он сходу. 
- Надо было в столовой обедать, а не меня лупить, - буркнул я насуплено. 
- Поучи меня! - фыркнул Матвей. - Смелый дофига стал? Идем! 
- Я Сергея позвал, знакомься. 

Фомин как раз закончил разговор с мамой, подошел к нам и протянул руку, представляясь: 
- Сергей. 
Мой брат тоже протянул руку в ответ, потому что неуважение к старшекласснику опасно для здоровья. 
- Матвей... - растерянно назвался он и зыркнул на меня исподлобья. Представляю, как он был возмущен, что его послушная игрушка вдруг обрела собственное мнение и без разрешения позвала гостя в дом. Пусть побесится, злорадно подумал я. 

До дома мы шли, болтая с Сергеем на какие-то тупые темы - про музыку, про игры, даже про уроки. Матвей шел сбоку, погруженный в свои мысли. 
В лифте я то и дело ловил его мрачный взгляд, но братик молчал. И только в прихожей, когда закрылась дверь, его глаза прояснились - похоже, мальчишка принял какое-то решение. И через секунду я понял, о чем он размышлял - сдавать меня однокласснику или нет. Чем ему приглянулся Фомин, я не знаю, но Матвей поднял голову и четко произнес знакомым мне до мурашек приказным тоном: 
- Никитос, сними ботинки. 
Я уже стоял в тапках, значит, речь шла о его обуви. Покраснев, я замотал головой: 
- Сам снимай. 
- Борзый стал? Мало тебе влетело, еще хочешь? Живо на колени!

Шмыгнув носом, я искоса поглядел на Сергея, но он не вступился - явно ждал, что я откажусь сам. И я отказался бы, но... Этот голос согнул меня пополам, заставил бухнуться на четвереньки. Матвей довольно хмыкнул и протянул мне левую конечность. Я расшнуровал ботинок, снял его с тёплой ступни, поставил на пол и занялся второй ногой.
- Молодец, - сухо похвалил Матвей. - Иди нам обед нагрей. Сергей, обедать будешь?

Фомин от такой наглости потерял дар речи - он еще не понял, что за штучка мой братец. Явно думал, что я преувеличиваю.
- Я... кх...
- Да чего там, проходи, вот ванная, можно руки вымыть, а вон там кухня, - радушно знакомил с квартирой Матвей. - А вон там моя комната, а там гостиная. Сейчас нам Никита обед нагреет, похаваем. А пока идём, на компе поиграем, хочешь?

Сергей не стал спорить, прошёл следом за Матвеем в спальню. Когда я было сунулся следом, Матвей возмущённо закрыл дверь перед моими носом.
Я чертыхнулся вполголоса и поплёлся на кухню. Есть и вправду хотелось, я стал разогревать картошку-пюре с котлетами, успокаивая себя тем, что Фомин всё равно собирался поговорить с Матвеем, а тут такой подходящий случай. Пусть наедине пообщаются, так даже лучше!
Воспрянув духом, я выпрямил спину.
Через несколько минут, когда я накрыл на стол, на пол слетела вилка. Я присел, чтобы поднять и тут на кухню вихрем ворвался Сергей. Ух какой злой он был! С налёта, без объяснений, он влепил мне такую затрещину, что щека онемела, а я рухнул на пол.
- За что?! - взвыл я.
- За что?! - проревел Фомин и пнул меня ногой. - За враньё твоё, сука! Пидар грёбаный! Ты что с малым делал, тварь?!
- Сергей, ты что? Что я сделал? - лепетал я, ничего не понимая. - Объясни толком!
- Он тебе поверил, - полным презрения голосом и скривив губы, бросил Сергей. - Он думал, что идёт в хорошую семью, где его будут все любить. Он мечтал, что старший брат будет играть с ним, а ты...
- А что я?!
- Заткнись лучше, - морщась, будто у него зубы болели, выплёвывал слова мой одноклассник. - Ты его в первую же ночь отсосать заставил!
- Не было этого! - выкрикнул я. - Не было! Он врёт!
- Он говорил, что ты лживая скотина, - с непроходим презрением выдохнул Сергей и позвал громко: - Матвей! Иди сюда, не бойся, он тебя не тронет, я обещаю! Покажи ему!

Из-за его спины появился Матвей. Но в каком виде он был... Бледный, с дрожащими губами, с мокрыми щеками; его глаза были полны слёз. Какой артист... Чёрт, какой же он артист...
Перед моим лицом появился мобильник Матвея, а на экране  в тёмно-зелёном свете ночной камеры на кровати лежал какой-то мальчишка. Я не сразу узнал Матвея. Рядом с ним со спущенными трусами топтался второй - видимо, это был я.
Конечно, я сразу узнал ту ночь, когда подкрался к Матвею и поводил по его губам членом. Вот только звук... Я слышал, как Матвей причитал шепотом:
- Не надо, Никита, пожалуйста, не надо, я прошу...
И чей-то голос грубо отвечал:
- Соси, сука, быстро! Заглатывай под корень, а то пизды ввалю! Ну, пасть разевай, живо!
Несправедливость разожгла во мне костёр и я выкрикнул:
- Сергей, это не я! Я не говорил такого!
- А хуй чей? Твой? - с гневной миной на лице спросил Фомин.
Тут я сник, опустил голову - большего ему и не надо было. Он влепил мне  вторую оплеуху и презрительно заявил:
- Матвей прав, ты чмошник. Из твоей головы надо выбить всю дурь, и я теперь буду ему помогать. Он еще защищает тебя, мразь...  Матвей, дай я ему вломлю, а?
- Нет, не надо, - полным жалости к самому себе голосом, вяло пролепетал братик. Он сейчас выглядел таким несчастным, таким маленьким, что в другое время я сам готов был бы обнять его и успокаивать. Неудивительно, что Фомин повёлся на это притворство.
- Твоё счастье, - буркнул Сергей. - Вали отсюда, мы хоть поедим спокойно. Видеть не хочу твою морду пидорскую.
Я убежал с кухни, чтобы они не видели моих слёз, не слышали рвущийся из груди плач. Почему Сергей так быстро купился?! И откуда взялся этот ролик? Чёрт, Матвей снимал меня втихаря... Он не спал, притворялся! А потом отредактировал видео, наложил звук. Этот невинный ангелок умеет пользоваться видеоредактором. С ума сойти... Я его недооценил. Сколько ещё скрытых талантов у этого шестиклассника?
Теперь я был уверен, что в детдоме ему не так уж плохо жилось - с его-то способностью к притворству и манипулированию. Враньё, кругом враньё, и я попался, как мошка в паутину.
Но главное, главное, чёрт возьми, почему у меня такой бешеный стояк?!

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На Серегу я совершенно не был обижен. Он просто попал под колдовство моего ненаглядного братишки. Матвей был на самом деле какой-то чересчур обаятельный, мог подчинить себе любого взрослого. А директриса, зря что ли так быстро сдалась, когда увидела его невинное личико? Вот и Фомин сразу поверил, что монстр именно я, а не он. И этот ролик ещё... Судя по ракурсу, телефон стоял на тумбочке у кровати, и я даже не обратил внимание на его неестественное положение. Да в темноте я его вообще не разглядел. Найти бы исходник, показать Сергею... Точно, надо найти мобильник Матвея, подаренный папой! Я оживился, порыскал глазами по комнате, но телефона не было видно. В рюкзаке!
Я быстро отыскал рюкзак Матвея, занырнул туда, пошарил - так и есть, вот телефончик. Лихорадочно нажал на кнопку и скрипнул зубами от разочарования.
- Что, запаролен? - сочувственно спросил Матвей. Они с Серегой тихо вошли в комнату и теперь стояли у порога, глядя, как я шарю по чужим вещам. - Видишь, Серега, я же говорил, что он крыса вдобавок. У вас в классе ничего не пропадало?
- Было, по мелочи, - тускло пробормотал Фомин, глядя на меня мрачным неподвижным взглядом. - Знаешь, Никита, я уже даже не злюсь. Ты для меня теперь ниже плинтуса. Но ради Матвея я согласился тебя вытаскивать. Он очень хочет, чтобы ты стал лучше.
- И поэтому, Никита, тебе нужна строгая дисциплина, - поддакнул Матвей, покусывая губы, чтобы Серега не разглядел торжествующую ухмылку, которая так и норовила вылезть наружу. - Такая строгая, что ты заскулишь от неё! Я буду тебя воспитывать дома, а Сережа согласился присматривать за тобой в школе. Ну и, конечно, он теперь будет часто заходить к нам в гости. А пока что, иди поешь, мы ведь не звери, правда, Сереж? Твой обед на столе. Возьмешь что-то лишнее, будешь наказан. Сереж, идем, проследим? Он точно будет недоволен, ха-ха!

Я отправился на кухню, два "воспитателя" следом. На столе я увидел тарелку, а в ней... хм... две ложки пюре, четвертинка котлеты, полкусочка хлеба и стакан воды.
- Это... что? - спросил я, опешив.
- Я же сказал, твой обед, - ответил Матвей с готовностью, будто ждал.
- Хватит издеваться, - буркнул я.
- Никто над тобой не издевается, - включился Серега. - Для твоей же пользы.
- Какая нафиг польза?! Я голодный!
- Правильно. Сытый ребенок - ленивый и злобный. У него энергии полно, значит будет шкодничать, не слушаться старших, баловаться. Так что, Никита, теперь будешь есть то, что тебе дадут. Я с мамой договорюсь, чтобы не перекармливала, - задушевным ласковым тоном ворковал Матвей. - Садись и ешь. Считаю до трех и выбрасываю в мусорку. Раз! Два!

Я чертыхнулся и поспешил усесться на стул. Серёга хмыкнул, похлопал меня по плечу:
- Видишь, ты уже начал слушаться. Голод тебе полезен. Матвей хорошо разбирается в этом.
- Я подслушал, как воспитатели в детском доме обсуждали нас между собой, - кивнул брат. - Не только повариха крала еду, а это целая психология, оказывается. Может, их этому где-то учат? Как с нами сражаться, чтобы на голову не сели.
Я съел все, что было на тарелке, запил водой, но этого, очевидно, было недостаточно, желудок был пуст. И я решил подыграть их тупой игре.
- Можно мне добавки? Пожалуйста, - попросил я хмуро, глядя в стол.
- Нет, - твердо заявил Матвей. - Ты вел себя сегодня отвратительно. Скажи спасибо, что вообще накормили. Вымой посуду и возвращайся в спальню.

Вот зараза мелкая... Фомин не вмешался, молча развернулся и вышел из кухни, мрачнее тучи. Сергей знал меня с первого класса, а с Матвеем только сегодня познакомились и уже стали дружить. Как быстро они нашли общий язык!
Я вымыл посуду, поставил в сушилку, вытер со стола. В спальню мне не хотелось идти, но приказ был ясен, и я не решился его нарушить.
- Вернулся? Отлично, - улыбнулся Матвей. Он сидел в компьютерном кресле, вертя в руках джойстик, а Сергей сидел на стуле. Я надеялся, что они меня отпустят, но надежды не сбылись. Забава только начиналась. Брат оглядел меня с ног до головы и сказал: - А ты чего одет? Я же велел, сразу раздеваться после школы.
- Матвей, может быть, не надо? Мы же не одни? - пробормотал я.
- А знаешь, ты прав, тебя нужно сперва искупать, - неожиданно согласился он и встал. - Сергей, ты поиграй пока, а я быстренько вымою его по душем.
- Мне помочь? - с готовностью предложил Фомин.
- Нет, спасибо, я справлюсь, - отказался Матвей, и я заподозрил, что он задумал очередную пакость. Как в воду глядел.
Закрыв дверь, Матвей приказал:
- Раздевайся.
- Что ты выдумал? - буркнул я, но уже стягивал одежду.
- Узнаешь, - ухмыльнулся он, пристраиваясь к унитазу, чтоб не терять зря времени. Отлив, он обернулся и критически взглянул на мой пах. - Да-а, длинноват. Ну ничего, мы это исправим. Шевелись, Никтос.

Когда я был раздет, Матвей поставил меня под душ. Я по-прежнему не понимал, чего он хочет добиться, пока на меня не обрушились потоки холодной воды. Я завизжал и попытался увернуться.
- Стой спокойно! - сердито выкрикнул брат. - И руки в стороны!

Справившись с шлангом, он направил струю прямо мне между ног. Через пару минут член начал съеживаться, а мошонка вовсе втянулась внутрь, почти исчезнув.
- Та-ак, - проговорил Матвей, выключив воду. - Хорошо, но мало. Надо еще кое-что подправить. А ну, стань поближе.

Он отыскал на полке папину безопасную бритву, щедро намылил меня и... начал сбривать волосы с лобка. Я не верил своим глазам, что он вытворяет?!
- Матвей, зачем ты все это... - слабо пробормотал я, глядя сверху, как он ловко обрабатывает меня.
- Нехорошо с такой волоснёй ходить маленькому мальчику, - захихикал он и щелкнул по моему члену, отвесив щелбан. От холодной воды головка потеряла чувствительность, член только забавно покачнулся.
Смыв мыльную пену, Матвей сказал:
- Все, вытирайся.
- Можно одеться? - без особой надежды спросил я.
- С ума сошел? Нет конечно. Пусть Сережа полюбуется, ха-ха! Давай-давай, двигай.
Он шлепнул меня по заду, я на ватных ногах вышел в коридор. Прохлада охватила меня, по коже промчались мурашки, и я невольно прибавил шаг, буквально вбежав в теплую спальню.
Фомин крутнулся в кресле, увидел меня и его лицо расплылось в улыбке.
- Ух ты!
Он еще ни разу не видел меня голым и я, конечно, смутился до красноты. Попытался было закрыться руками, но Матвей следил в оба.
- Иди сюда, - приказал он и показал на окно. Шторы были раскрыты, а это значит...
- Матвей, но меня же увидят, - промямлил я.
- Ты ему уши не вымыл, что ли? - хмыкнул Сережа. - Приказы не слышит! Может его опять поучить, как в спортзале? У меня рука чешется!

Я торопливо подбежал к окну и встал напротив, с ненавистью глядя на соседний дом.
- Ноги на ширину плеч, руки за голову, - продолжал командовать Матвей. - Это поза номер три, запомни как следует.

Сережка не удержался, подошел к нам и с любопытством стал разглядывать меня. Конечно, тут же рассмеялся:
- Блин, Матвей, какой у него мелкий хуёк! Это же реально, как у первоклашки! Меньше моего мизинца, офигеть!
- А я что говорил, - довольно ответил братик. - Он совсем малыш, и теперь надо его называть писюн. До хуя он еще не дорос. Сережа, так что ты там говорил про наказать?
- Можно? - обрадовался Сережка, а у меня зачесалось сзади. Неужели договорятся?!
- Не надо, пожа-а-алуйста, - заныл я.
- Рот на замок, - велел Матвей строго. - За каждое лишнее слово удар. А пока что всего десять.
- Эх, скакалку бы, но и ремень сойдет, - сказал Сережка.
- В спортзале бросил, - с явным сожалением ответил Матвей. - Завтра заберу. Давай пока ремнем.

Сергей радостно хохотнул, ухватил найденный заранее ремень, размахнулся и шлепнул меня по заду, хлестко и звонко. Я вскрикнул, дернулся.
- Больно же!
- Считай вслух, - напомнил Матвей, не слушая моих причитаний.

Сергей лупил каким-то особенным образом, с оттягом - ремень не просто шлепал по ягодицам, а проскальзывал по ним, что было ещё более болезненно. И где он так наловчился, спрашивается?! Я визжал, дергался, выкрикивая цифры, потому что Матвей держит слово - сказал, что за ошибки добавит, значит добавит.
- Десять! - выкрикнул я в последний раз, и сжался, вцепившись ногтями в собственный затылок.
- Всё, хватит, - сказал Матвей. - Сергей, пусть отдохнет, идем гамать.
- Ага, - отозвался Фомин и я почувствовал, как он походя шлепнул рукой по моему многострадальному заду. - А ничего так мы его разогрели, а? Надолго запомнит.
- Запомнит, - согласился Матвей. - А забудет, напомним. Никтос, стой так, не двигайся, пока не разрешу.

Я промолчал, глядя мутным от слез взглядом перед собой. Щеки были мокрыми, но я не мог утереть их, да и плевать, как я сейчас выгляжу. Мне было больно, и я ждал, когда эта боль притихнет.
- Сергей, смотри, - проговорил вдруг Матвей. Он не ушел далеко, и я повернув голову, увидел, как он показывает в мою сторону. - Видишь? Я же говорил, что ему в кайф, а ты не верил.
- Да-а, кайфовать от порки, такого я ещё не видел. Он конченый! Ладно, ну его, идем доиграем.

Я не сразу понял, что они во мне разглядели, но, опустив глаза, понял - мой член снова торчал, как ненормальный, превратившись из маленького детского во вполне приличный для подростка. Я и вправду на всю голову больной, раз сумел получить эрекцию от ремня. И теперь Сергей еще сильнее станет меня лупить, в полной уверенности, что мне это нравится. Но мне не понравилось! В том-то весь фокус, что я ненавидел эту боль. Я ненавидел, а моё тело захлебывалось от удовольствия! Мне точно надо к доктору...

- А почему ты его зовешь Никтос? - услышал я голос Фомина. - Он же Никитос?
- Был Никитос, теперь стал Никтос, - хмыкнул Матвей. - А кто он? Да никто! Пустое место, тряпка половая, лох, педик голимый. Но мы его перевоспитаем, он станет человеком, и тогда снова будет Никитос.
- Точно, Матвей, - подтвердил мой одноклассник. - Пустое место.

Я слушал их разговор, и слёзы продолжали душить меня. Я никто... Серёжка был уверен, что я издевался над Матвеем, а не наоборот. Наговорил на ангелочка, ещё бы.
Теперь я торчу у окна, напоказ перед соседним домом. В голове засуетились мысли, я стал вспоминать, кто там живёт из моего класса? Светка Коростень, Ленка Водникова, неразлучные подружки, похожие, как сёстры. Марат с шестого этажа, но он не в нашем классе, а в параллельном. Еще на первом этаже жил молчаливый и неприветливый Игорь Матвеев, но он при всём желании не мог заглянуть сейчас в моё окно. Эти размышления меня отвлекли, и я не заметил, как боль утихла.
- Хватит там торчать! Принеси нам сок! - выкрикнул Матвей, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
Я отмер и ушёл на кухню, едва волоча затекшие ноги. Теперь я даже не могу показать свой гонор, Фомин меня живо на место поставит. С Матвеем я бы справился, а этот... Серёга ходит с первого класса на какую-то борьбу, не помню название. Я однажды видел видео, где он хвастал в классе, показывая свои бои. Они с каким-то пацаном так махались руками и ногами, что страшно было смотреть. Из меня он просто отбивную сделает!
С двумя стаканами в руках я вернулся и подал их "воспитателям".
Матвей взял свой и строго спросил:
- Сам пил?
- Нет, - буркнул я.
- Совсем врать не умеет, - усмехнулся Серёжа. - У него губы мокрые. Наказать?
- Хватит с него, - вздохнул Матвей. - Никтос, поза номер один возле стола. Не забыл?
- Помню, - понуро ответил я и встал на колени, заложив руки за голову.

Фомин с интересом окинул меня взглядом.
- Ух ты, вот это дрессировка. Матвей, это всего за три дня?
- Пф, долго ли умеючи, - расцвел от похвалы мой братик. - Он у меня как шёлковый теперь. Хотя иногда забывает, кто он есть.

Вытянув босую ногу, он скомандовал:
- Никтос, ближе! Ещё! Ещё!
Я подползал, пока его ступня не легла мне на лицо.
- Прикольная подставка, - хихикнул Серёга. - Пускай так и держит.
- Ага, - кивнул Матвей, и они продолжили играть, будто не происходило ничего необычного.

Мне понравилось ощущать гладкую и тёплую подошву на своём лице, вдыхать её запах, а главное - чувствовать полное унижение, которому подвергал меня Матвей, да ещё в присутствии одноклассника. Это так обострило мои чувства, что неподвластный мне стояк снова разжег огонь в паху.
- Ничего себе, да у него течёт, - восхищенно вымолвил Фомин, приглядываясь. - Из писюна льёт, будто обоссался.
- Да, у него так бывает, - невозмутимо заявил Матвей, поворошив пальцами ноги мои волосы. - Ночью ссытся, ему клеёнку подкладывают.
- Что ты врёшь?! - воскликнул я, не сдерживаясь.
- Видишь, правда ему не нравится, - хмыкнул братик. - Вот что мне с ним делать, а?
- Продолжать дрессировку, - ответил Фомин. - У него слабый мочевой пузырь, я читал про такое. Пусть тренируется.

Матвей с полуслова понимал своего нового сообщника, ловил на лету идеи. Загоревшись, он улыбнулся:
- Точно! Слышал, Никита? Теперь в туалет будешь ходить только с моего разрешения, понял? А в школе будешь спрашивать у Сергея. Если сам туда сунешься, огребёшь по полной. Я спрашиваю - понял?
- Да... - выдавил я, ещё не понимая, чем это мне грозит.

Матвей убрал ногу, потянулся и зевнул.
- Серёж, пойдём погуляем? Смотри, какая теплая погода. И малыша надо выгулять.
- Идём, - сразу согласился Фомин.
- Никита, одевайся, - распорядился братик. - Только я сам тебе одежду выберу.
И выбрал... Чёрт, он опять издевался!
- Не одену, - упрямо проговорил я, глядя на свои шорты и короткую футболку позапрошлого года. - Холодно на улице. И не налезет.
- Правда, Матвей, это уже перебор, декабрь ведь, - неожиданно вступился Фомин, но я рано обрадовался, потому что он добавил: - Если заболеет, как мы его будем дрессировать? И в школу не пойдет, нам будет скучно.
- Да мы недолго, - отмахнулся Матвей. - Наденет свитер на футболку, так и быть, а под шорты - спортивные штаны. Не замёрзнет, вон как солнце жарит, будто летом.

Солнце действительно пригревало, но не настолько же, чтобы идти полураздетым. Я не хотел надевать эти старые вещи, но Матвей выразительно взял в руки ремень.
Через десять минут мы вышли из подъезда. Два обычных пацанаи я, выглядевший как клоун. Подросток в детских шортах поверх тонких спортивных штанов - ну и видок!
- Прикольно получилось, да? - посмеивался Матвей. - Правда, он как детсадовец?
- Ха-ха, - с готовностью подхватил Сережка. - Ну, Матвей, ты выдумщик.
- Давай мяч погоняем? - подпрыгнул на месте Матвей, увидев забытый кем-то на детской площадке полосатый темно-зеленый мяч.
- Ага! - выкрикнул Сережка, явно засидевшийся у компьютера, ему тоже хотелось размяться.
Но прежде чем убежать, Матвей отдал новый приказ:
- Никита, лезь в песочницу. Когда вернусь, должно быть десять куличей. Начинай строить!
- Матвей, ты охренел, там же мелкие, - в полном ступоре вымолвил я, не веря своим ушам. - И мамы на скамейках, как я полезу? Стыдно же...
- Выбирай, песочница или тридцать ударов ремнем, - с равнодушием сказал Матвей, глядя мимо меня.
- Сука ты, - бормотал я.
- Сорок, - тут же среагировал Матвей. - Хочешь еще поругаться?
- Нет.

И я подошел к песочнице, в которой копались трое детишек. Перескочив низкий бордюр, влез в песок и сел на корточки. Конечно, тут же мне крикнула какая-то мамаша, чтобы немедленно вылезть, но к ней подошел Матвей, нацепив маску обаятельного ангела.
- Простите моего брата, он немножко поиграет и мы уйдем домой.
- Сколько ему лет?! Он же взрослый! - не унималась заполошная женщина. - Где ваши родители, хулиганы?!
- Ну зачем вы так, он никого не обидит, он очень добрый, - увещевал ее Матвей и случилось чудо - тетка успокоилась, сдулась, как воздушный шарик. Глядя, как я мирно "пеку куличики", она вздохнула.
- У него с головой проблемы, да? Ох, горе-горе. Ну, пусть поиграет, что уж тут.
- Я мячик погоняю, посмотрите за ним? - с очаровательной улыбкой попросил Матвей. - А то мне даже побегать некогда, надо приглядывать, брат всё-таки.
- Какой ты молодец, - умилилась женщина. - Конечно, иди, мы присмотрим. Правда, девочки?
Мамаши, сидевшие рядом, тут же закивали, и Матвей упрыгал к поджидавшему невдалеке Сережке.

Совсем неожиданно для себя, я увлёкся - песок оказался тёплым и сыпучим, я сосредоточенно добирался до влажного слоя, чтобы кулич получился ровным и крепким. Нашёл забытую кем-то формочку весёлого оранжевого цвета и дело пошло быстрее - куличи выстраивались цепочкой один за другим. Погрузившись в детство, я потерял стыд, охвативший меня в первые минуты. Не учёл я одного - своих соседей по песочнице. В ней было трое - две девочки, играющие в куклы, и мальчишка лет четырёх, возивший по песку машинку. Он наблюдал за моими приготовлениями, потом откинул свою игрушку в сторону, поднялся и подошел ближе. Ну, подошёл и подошёл, пусть посмотрит, мне-то что, подумал я, выстраивая шестой кулич. Ещё четыре и задание Матвея будет выполнено. Как бы не так! Не знаю, что перемкнуло в голове у мальчишки, когда он поднял ногу, прицелился и буцнул по моим куличам, сломав одним ударом сразу три! Я вскочил, заорал на него, вложив в крик все нервы, которые во мне накопились. Потом ухватил за плечи и толкнул. Малыш упал на спину и разревелся, громче, чем я.
Конечно, в ту же секунду к нам подбежали все мамаши, сидевшие на скамейке. Меня выдернули из песочницы, мама мальчика отчитала так, что уши загорелись, а потом она развернула меня спиной и пару раз врезала по заду, будто и вправду маленькому мальчишке, сверстнику её собственного сына...
Всё это заняло считанные мгновения, я даже не успел ничего сообразить. Примчался Матвей, схватил меня за руку и выкрикнул:
- Тебя на минуту оставить нельзя! Быстро домой!
Извиняясь на ходу перед рассерженной мамашей, он уволок меня в подъезд.
- Ну ты и устроил, Никита, - возбуждённо сопя, твердил Матвей, заталкивая меня в квартиру. Следом, не скрывая смеха, ввалился Серёжка. Едва хлопнула входная дверь, он расхохотался, булькая и фыркая. Матвей насупился, но тоже улыбнулся. - А всё равно я его накажу. Хочешь всыпать десяток горячих?

Фомин задумался, уняв смех, потом покачал головой.
- Нет, не надо его наказывать, он всё сделал, как надо.
- В смысле?! - опешил Матвей. - Смотри, весь двор поднял на уши! Тётки его чуть не порвали!
- Ты не понял, - вкрадчиво проговорил Фомин. - Пятнадцатилетний пацан подрался с четырёхлеткой в песочнице! Никита встал на его уровень, опустился, дрался на равных. Разве не этого ты добивался? Хотел младшего брата? Вот тебе младший брат!
С этими словами Фомин подтолкнул меня вперёд, выставляя перед Матвеем. У братика округлились глаза, когда он осознал сказанное.
- Ух ты-ы! Супер! - радостно выкрикнул он. - Серёжа, класс, я сам бы и не додумался!
- Твоя схема работает, - похвалил Фомин. - Ну, мы доиграем сегодня или нет?
- Идём, - кивнул Матвей и обратился ко мне: - А ты, Никита, иди в ванную, отмойся от песка и почисти одежду. Потом приходи к нам. Ремня, так и быть, не получишь, встанешь в позу номер два.
- Я забыл, это какая? - пробубнил я, совсем шалея от происходящего.
- Записывать надо, - отчитал меня братик. - На коленях, жопой кверху.

Я вспомнил! Это была ужасно позорная для меня поза, и я даже знал, почему Матвей её выбрал. Он хотел окончательно унизить меня в глазах одноклассника, превратить ничто, чтобы Серёжка вообще перестал видеть во мне человека и относился, как к пыли под ногами.
- Матвей, пожалуйста, не надо, я тебя прошу, - едва не плача, взмолился я.
Моё неподчинение его только раззадорило.
- В душ, - отрезал братик, ясно давая понять, что разговор не окончен.
Сергей с интересом следил за нами, еще не представляя, какое зрелище его ждет. Я поник и ушел в ванную. Стоя под душем, тянул время, надеясь, что Сережка уйдет домой. Но вышло по-другому - в ванную заглянул Матвей, выключил теплую воду и дождался, пока мой несчастный член снова опадет под холодными струями.
- Вот, другое дело, - с довольной миной он оценил мой детский "писюн", как назвал его сам Матвей. - Ну, вытирайся и вперед, в спальню.

Дрожа всем телом, я наскоро вытерся и, даже не пытаясь одеться, прошлепал в спальню, где уже с нетерпением сверкал глазами заинтригованный Сергей.

Подавленный и мрачный, замерзший и дрожащий, я зашел в свою комнату и... Черт, это уже не моя комната, не моя квартира, не моя жизнь! Все отнял у меня нахальный братик за каких-то три дня.
- Матвей, не надо... - всхлипнув, промямлил я.
- Быстро встал в позу! - со сталью в голосе выкрикнул Матвей, воззрившись на меня немигающим взглядом, под которым я просто не мог устоять.

Подчиняясь его указательному пальцу, я опустился на колени возле компьютера, спиной к ним, лицом к шкафу. Наклонился, упершись лбом в пол и раздвинул руками ягодицы.
Сергей пришел.
- Чего это с ним такое?! - пораженно спросил он.
- Поза номер два, - радостно возвестил Матвей. - Как тебе?
- По-пидорски как-то... А зачем?
- Чтобы показать, что он мой слуга, и у него нет никаких секретов от меня, даже его собственное тело открыто для моих желаний.
- Это каких еще желаний? - уточнил Сергей, и хотя мои глаза были закрыты, я будто вживую увидел ухмылку, которая расцвела на его лице.
- Да любых. Могу наказать, могу выебать, - буднично объяснил Матвей. - Мало ли что можно делать с его жопой. Он мой слуга.
- Ты определись, кого хочешь из него сделать, слугу или малыша, - сказал Фомин.
- Пф, а чего я должен выбирать, - хмыкнул братик. - Пусть будет и то, и другое.
- Ну ты жесткий тип, - рассмеялся Сергей. - Только слуга - слишком мягкое для него слово. Слуги сейчас почти во всех богатых домах есть, это не позорно. Ему надо что-то такое, чтобы сразу чувствовал, что он никто и звать никак.
- Тогда... Тогда я буду называть его рабом, - поразмыслив, решил Матвей. - Эй ты, Никтос, слышишь? Теперь ты мой раб и должен слушаться без вопросов и возмущений. Скажешь мне снова хоть раз "нет", накажу так, что сидеть не сможешь. Усёк? Не слышу ответ!
- Усёк... - с трудом выдавил я, потому что опять начали душить слёзы. Ни Серёжка, ни тем более Матвей не испытывали ко мне ни капли жалости, и дальше будет ещё хуже.
Защёлкали клавиши, началась игра. Я слышал их разговоры и смех, Матвей заливался, Серёжка ему вторил. Им было весело...
Внезапно стало тихо и я тут же насторожился, это не к добру. И вправду, я услышал тихий неразборчивый шепот Матвея, потом удивлённый Серёжкин возглас:
- Да ладно?!
- Отвечаю. Хочешь?
- Не... Как-то стрёмно...
- Да чего такого? Он заслужил, ты сам говорил ведь. Пусть отрабатывает, - увещевал его братик своим мягким бархатистым голосом, сопротивляться которому невозможно, уж я-то знаю. Вот и Фомин поплыл.
- Ну... я даже не знаю... - забормотал он, а Матвея уже занесло.
- Никтос! Разворачивайся и ползи сюда, живо!

Я повернулся, с удовольствием распрямляя затёкшую спину, и пополз, ещё не догадываясь, что взбрело им в голову. У Серёги было напряженное лицо с застывшей кривой усмешкой, будто он не верил, что это происходит с ним наяву, а не во сне. И я вполне понимал его чувства, поэтому что вот уже третий день сам не мог поверить, что влип в такие отношения - ужасно неприятные и в то же время полные кайфа.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я подполз ближе и вопросительно посмотрел на Матвея.
- Что смотришь? Давай, отсоси Серёже, - совершенно спокойно приказал он, будто приказывал открыть окно.
Я собирался отказаться, даже открыл рот, но Матвей поднял бровь:
- Ты ведь не хочешь сказать "нет," - с иронией спросил он. - Но рискни, если мечтаешь получить ещё двадцать ударов ремнём. Ну, хорошо медлить! У Серёжи уже стояк больше, чем у тебя, хи-хи.

Фомин порозовел, засопел, заёрзал.
- Слушай, Матвей, может и вправду... Что-то мы совсем...
- Серёж, ты что? - улыбнулся брат. - Он же педик, ему в кайф, просто ломается. Ну, хочешь, он сначала мне отсосет, а потом тебе?
- Да... - грустно пробормотал Сергей, отводя глаза. Но сразу же его взгляд вернулся обратно, любопытство оказалось сильнее.

Я не хотел сосать у одноклассника, но кто спрашивал меня? Матвей уже опускал спортивные штаны вместе с трусами, высвобождая свой небольшой член.
- И вправду, педрёныш, - хмыкнул Сергей, когда я принялся за дело, увлеченно причмокивая. По правде говоря, едва я коснулся губами прохладной головки брата, смущение и стыд как рукой сняло. Наоборот, присутствие зрителя меня вдохновило, я старался, быстро двигая головой.
- Ну хватит, - оттолкнул меня Матвей, когда я слишком увлекся. - Теперь ему! Сергей, вытаскивай.

Фомин больше не спорил. Расстегнув брюки, он приподнялся, опустил их ниже, следом красные спортивные трусы.
- Ого, - уважительно произнес Матвей, оценив размеры появившегося члена. У Сергея он был больше моего - длиннее и толще.

Фомин, довольный оценкой, шмыгнул носом и покачал член рукой, словно приглашая меня. Не мешкая, я приблизился к нему, наклонился и всосал головку. От Сергея пахло настоящим парнем: пот, мыло, сперма, смазка - эта смесь ударила мне в нос, даже затмив голову от нарастающего возбуждения. Во рту разлился солено-кислый вкус, и я начал водить языком, старательно обрабатывая складки кожицы на головке, расправляя их и сгоняя вниз, чтобы освободилась гладкая поверхность. Когда я кружил языком по кругу и касался уздечки, Сергей дергался, вскоре начал двигать бедрами, будто пытаясь загнать член поглубже.

- Чё ты его жалеешь? - соблазнительно зашептал Матвей. - Давай, отжарь его как следует. Он же теперь раб, должен радовать моих друзей, на полную катушку.
- Хорошо, - пробормотал Фомин и... положил руку мне на голову. И не просто положил, а зафиксировал, не давая двигаться. Когда я застыл, он буркнул: - Спрячь зубы.

Я вытянул губы вперёд, обхватывая ими ствол, и Фомин принялся двигать бёдрами вверх-вниз, трахая меня в рот. Сперва медленно, приноравливаясь, а затем постепенно ускоряя темп.
- В порнушке видел, - будто извиняясь, объяснил он такой необычный способ. Я терпел, хоть выступили слёзы, потому что головка члена уже скользила по нёбу, забираясь всё глубже, прямо в горло. Когда я начал давиться, Серёжкина рука затвердела, не давая мне отстраниться, буквально вжалась в пах, и мой нос защекотали жесткие волоски.
С трудом сдерживая позывы к тошноте, я задышал тяжелее, чтобы дать доступ воздуха.
- Бля-я-я... - простонал Фомин, прижал меня еще сильнее, а его член запульсировал уже где-то в глотке. Это реально было глубоко и страшно, что задохнусь. Заскулив, я задёргался, видно тем самым прибавляя кайф Фомину.
Во рту появилась жидкость с кислинкой, приторная и вязкая. Это была сперма Фомина, которую я автоматически начал глотать, но все равно она заполнила мне рот. Едва освободившись наконец-то, я закашлялся и удрал в ванную, чтобы запить водой и отплеваться.
Когда я вернулся, переполненный эмоциями, на дрожащих ногах, увидел, что эта парочка уже привела себя в порядок, будто ничего и не было.
Матвей ткнул пальцем на место возле стола и сказал строго, нахмурившись:
- Ты плохо обслужил моего друга, он недоволен.
- Что? Почему?! - растерялся я.
- Зубами поцарапал его гордость, - ухмыльнулся Матвей. Серёжка медленно кивнул.
- Я нечаянно, - пролепетал я. - Но он же сам... Так сильно загнал, что...
- Хм, что-то он разговорился, - повернулся к гостю Матвей. - Чем бы его заткнуть? Блин, как я забыл!
Он выскочил из кресла и стал шарить по карманам. Отыскав что-то, так же стремительно выбежал из комнаты.
- Серёжа, зачем ты со мной так? - всхлипнул я, тщетно ища в глазах Фомина сочувствие. Но там была только удовлетворённая похоть.
- А чего, классно оттянулся, - с ухмылкой ответил он. - С проглотом, супер кайфово. Пацанам расскажу, обзавидуются.
- Нет! - выкрикнул я. - Сергей, прошу тебя, только не рассказывай в школе! Пожалуйста! Я для тебя всё, что захочешь, только не говори никому!
- Я подумаю, - важно ответил он.
Вернулся Матвей и спросил:
- О чем шепчетесь? Возмущается, да?
- Ещё как, - сдал меня Фомин. - Говорит, чтобы я в школе не рассказывал.
- В этом он прав, - закивал братик. - Если узнают, поднимется такой шум, что мало не покажется. А меня обратно в детдом сдадут, оно мне надо?
- Точно, я не подумал, - растерянно пробормотал Сергей. - Его мне не жалко, пусть бы и в школе был рабом, прикольно же. Но раз ты не хочешь, то буду молчать. А что ты притащил-то?

Матвей загадочно улыбнулся, вытянул руку и разжал кулак. На ладони лежала детская пустышка.
- Нашел на площадке, какой-то мелкий выплюнул или мамаша потеряла. Надо Никтоса заткнуть, а то разговорчивый слишком. Не бойся, Никтос, я ее вымыл. Открывай ротик.

С ехидным смешком он подошел ко мне.
- Матвей, завязывай, - мрачно проговорил я. - Хорош меня позорить.
- Вот я и говорю, много болтаешь, - согнав улыбку, заявил братик. - Открывай рот по-хорошему, а то будет по-плохому.
Тяжело вздохнув, я поглядел на Фомина, ища хоть каплю сочувствия, но он весело ухмылялся, предвкушая очередное развлечение.
Я открыл рот, Матвей сунул в него пустышку.
- Вот так, - удовлетворенно сказал он. - Теперь соси, а мы еще поиграем.
Чувствуя себя вконец раздавленным, я всхлипнул, сжав ненавистную резинку зубами. Но каково же было моё удивление, когда через пару минут я расслабился, посасывая эту детскую штуковину. В душе разлилось странное умиротворение, а все мои проблемы словно отступили на второй план. Нет, не зря детям дают соску, не зря. Она успокаивает.
Сергей вынул телефон, навел на меня и сделал снимок.
- Зачем? - тут же спросил Матвей.
- Так просто, - пожал плечами Фомин. - Прикольно выглядит.
Я выдернул соску и выкрикнул:
- Ты обещал не показывать!
- Да ладно, что тут такого, - махнул рукой Матвей. - Эту фотку пусть показывает, пусть пацаны поржут. А ты все свернешь на меня, что в карты проигрался.
- Слишком часто я проигрываю, - проворчал я. - Заподозрят что-то.
- Фигня, - спокойно возразил Сергей. - Хоть поржем, а то на уроках скучно.
- А тебе кто разрешал соску вытаскивать? - вдруг спохватился Матвей. - Сейчас узнаешь, как не слушаться!

Он подбежал ко мне, велел наклониться, а затем отобрал у меня соску и... запихнул в мой же зад. То есть, не вставил, а чуть повозил между ягодиц.
- Рот открыл, - велел он. Я крепко сжал челюсти, но Матвей отвесил мне пощечину и я вобрал пустышку, приобретшую горьковатый привкус. Матвей вздохнул: - Сам виноват. В следующий раз будешь знать, как спорить.
- Строгий ты, - с улыбкой сказал Сергей, когда братик вернулся на свое место.
- А как с ним по-другому? Ты же сам видишь, спорит, пререкается, не слушается, - будто воспитатель в детском саду, ответил Матвей и взял джойстик. - Ну ничего, через неделю будет как шелковый.

Прошло полчаса, пока я, униженный и расстроенный, стоял на коленях, глядя, как они играют на моем компьютере в мою игру. Соска делала свое дело - сосательные движения успокаивали, уносили меня в грезы, когда никакого Матвея не было и в помине. Упругая резинка чем-то напоминала член Матвея, и, хотел я того или нет, но возбуждение снова и снова накрывало меня тягучими волнами. Тишину нарушил писк мобильника. Сергей потянулся к карману.
- Блин, мамка смску скинула, - с сожалением вздохнул он. - Домой зовет.
- Завтра придешь? - спросил Матвей.
- Конечно, у вас тут прикольно, - улыбнулся Фомин и посмотрел на меня, откровенно пощупав себя в паху.
- Хочешь, снова отсосет? - с готовностью предложил братик.

Я недовольно засопел - меня спрашивать кто-нибудь будет?! Но Фомин и сам отказался:
- Нет, - помотал он головой. - Если мамка пишет "срочно", значит все бросай и беги домой. А то так влетит, мало не покажется.
- Ремнем, что ли? - недоверчиво спросил Матвей.
- Нет конечно, - усмехнулся Сергей. - Меня уже не лупят, а раньше и ремнем доставалось, от бати особенно.

Он подошел ко мне, потрепал по щеке, потрогал пальцем соску и рассмеялся.
- Завтра будешь на уроках так сидеть, ха-ха! Матвей, прикольно?
- Точняк, - широко улыбнулся братец. - Круто ты придумал. А что он пацанам скажет?
- Да все то же, в карты продулся, - ответил спокойно Фомин, решив мою завтрашнюю участь. Я хотел выдернуть соску, но Матвей прижал к моему рту ладонь:
- Тебе не разрешали разговаривать. Соси молча.
А возмущенно мычать мне не запрещали, и я выдал все, что думал об этих двоих. Но мое телячье мычание только рассмешило их.
- Ну, Никтос, завтра в школе встретимся. Я теперь за тобой буду приглядывать, - подытожил Фомин и вышел из комнаты. Матвей проводил его. Вернувшись, он сказал:
- Ну, все, хватит с тебя. Можешь вытащить соску и садись уроки делать. А я поваляюсь немного, ты меня утомил.
- Ну и гады же вы, - пробормотал я, выплюнув пустышку на пол. - Что я вам сделал?!

Уже улегшись было на кровать, Матвей тут же вскочил и прыгнул ко мне. Присев на корточки, он с жаром сказал, глядя мне в лицо: - Ты что, до сих пор не понял, зачем я все это делаю? Да я для тебя же стараюсь! Ты мне еще спасибо скажешь!

- Что? Это как? За что "спасибо"?! - оторопел я.
- Да вот за то самое. Помнишь, как папа тебя взрослым назвал недавно? А ты на него так заорал, что я даже прибежал из комнаты. Помнишь?

Конечно, я помнил этот момент, когда папа назвал меня взрослым и ответственным за младшего брата, но я взбесился и закричал, что никакой я не взрослый, что мне всего пятнадцать. Еще бы, меня тогда съедала жгучая ревность, и я не сумел сдержаться. А Матвей, значит, все это запомнил и решил повернуть против меня?
- Помню, - кивнул я. - И... И что теперь? Мне это совсем не надо.
- Надо! - воскликнул этот невозможный мальчишка. - Надо! Ты просто сам не понимаешь. Но я уже за тебя все решил, будешь моим младшим братом. И Сережка классно придумал, что ты теперь не слуга, а раб. А рабам слово не давали, ха!

Он улыбнулся, протянул руку и повозил пальцами по мокрой головке торчащего как никогда члена.
- Как же мы тебя завели. Но я же не зверь, сейчас помогу тебе, братик.

С этими словами он уселся на меня и начал водить круговыми движениями тазом. Маленькие ягодицы ездили по члену, вызывая такой прилив кайфа, что я не смог удержаться от стона. Конечно, Матвей был в спортивных штанах, и его анус был в полной безопасности, поэтому мальчишка действовал смело, ускоряя движения, пока я не кончил, испачкав его штаны и самого себя.
- Всё, - виновато буркнул я.
Матвей пощупал себя сзади, посмотрел на липкие пальцы.
- Фу, опять не удержался? - фыркнул он и снял спортивки. Кинув их мне, он велел застирать, а сам вернулся в постель.
В ванной, когда я полоскал спортивки Матвея в тазике, в моей глупой голове снова и снова крутились мысли. Я не мог понять, что происходит со мной и что делать дальше. Теперь в наши игры с Матвеем вмешался мой одноклассник, и я не знал, сколько он будет хранить тайну. Надо готовиться к тому, что он все расскажет уже завтра. Фомин обещал помалкивать, но можно ли верить Матвею? Что ему взбредет в голову, он, похоже, и сам не знал. Надо как-то выбираться из этой ситуации. Мне, конечно, все это очень нравится, но дальше может быть хуже. Они уже опустились до уровня порки... Это больно, неприятно и... Черт, я снова спорю с самим собой. Так ли это на самом деле неприятно? У меня стоит почти весь день! И оргазмы такие яркие, до искр в глазах. Ни разу до встречи с Матвеем у меня не было таких эмоций. Это потрясающе, волшебно... Надо потерпеть немного, а вдруг Матвей образумится.
Вернувшись в спальню, я застал Матвея спящим. Отлично! На цыпочках я прокрался на кухню и смолол две котлеты сразу, соорудив из них бутерброд наоборот - внутри хлеб, между двух котлет. С чистым сердцем и полным желудком я уселся за уроки. Будут знать, как меня голодом морить, выдумщики.
- Уф, выспался, - с зевком протянул Матвей часа через полтора. - А ты чего делаешь? А-а, зомбаков мочишь. Сколько время?
- Полседьмого, - глянул я на часы. - Можно мне одеться?
- Молодец, - заулыбался мальчишка, слезая с кровати. - Все-таки ты понимаешь, что без разрешения тебе ничего нельзя. Слышал, Никита? Ни-че-го!
- Дышать можно? - мрачно спросил я.
- Шутит еще, - фыркнул братик. - Дыши на здоровье. Ну, чего сидишь? Одевайся уже! Только в ту одежду, что ты носил на улице.
- Она маленькая...
- Это я уже слышал. Шевелись!

Я нехотя стал натягивать тесную футболку и узкие шорты, настолько детские, что сразу втиснулись в пах. Матвей захихикал:
- А ножки у тебя ничего так, девчачьи. Ты клёвая тёлочка.
- Иди ты знаешь куда, - с обидой бормотал я, поддёргивая режущие кромки шорт.
- Знаю, знаю, уроки делать, - деловито заявил Матвей и занял мое место.
Я взял телефон и включил YouTube. Успел посмотреть пару клипов, когда прозвенел звонок в дверь - вернулся папа. Матвей выскочил из кресла и помчался встречать. Такого радостного щебетания еще не было слышно в нашей квартире. И, конечно, папа был счастлив, что его встретил любящий сын.
- Добрый вечер, Матюша. Как прошел день?
- Супер! Пап, мы с Никитой совсем подружились. Никита, ты где? Иди сюда!

Я стоял в прихожей, глядя, как папа обнимает и тискает братика, зависть и ревность снова заполонили мою душу. Папа посмотрел на меня и его глаза округлились:
- Ого, это что за наряд? Сынок, ты будто из детского сада пришёл! Ха-ха, сколько лет я тебя таким не видел маленьким.
Я вздохнул понуро, но вместо меня ответил Матвей:
- А ему нравится! Пап, я ему говорю, что не налезет, а он упрямый, всё равно натянул. А зачем, не говорит. Может, тебе скажет?
- Да, Никита, зачем ты надел старую одежду?
- Захотелось, - буркнул я под внимательным взглядом Матвея. Попробуй скажи, что это он меня заставил...
- Ну, захотелось и захотелось, - подытожил папа. - Кормить будете?
- Конечно, - кивнул я. - Пойду разогрею.
- Нет! - неожиданно взвился Матвей. - Я пойду ужин греть! Никита сегодня малыш, а я - старший.
- Играете? Ну-ну, - улыбнулся папа, решив, что мы просто прикалываемся.

Я ошибался, когда думал, что Матвей сам не знает, что ему придёт в голову. Нет, он всё рассчитал и теперь действовал по плану, унижая и... кхм... уменьшая меня. Теперь он ненавязчиво давал понять папе, кто в доме старший брат. Папа ещё не понял, что это вовсе не игра, всё всерьёз.
Матвей действительно разогрел ужин, сунув в микроволновку вчерашнее пюре и котлеты.
- Хм, было шесть, осталось четыре, - услышал я его бормотание. Вот зараза, когда он успел пересчитать котлеты?! Видно, привычка из детдома, следить за едой. Теперь мне снова влетит.

Мы сели ужинать, папа рассказывал между делом что-то забавное, но я не слушал, погруженный в свои мысли. Толчок локтем разбудил меня. Повернув голову, я наткнулся на выразительные глаза Матвея, стреляющие по тарелке. Нетрудно было догадаться, чего он хочет. Вздохнув, я отодвинул едва начатую тарелку.
- Не хочется что-то. Пап, я пойду?
- Конечно, Китёнок, иди отдыхай. Переучился наверное, - кивнул папа.

Без особого сожаления я вылез из-за стола - две котлеты еще наполняли мой живот и голода я не чувствовал. А вот предстоящее наказание волновало - братик от своего не отступится, он упрямый. Чтобы унять беспокойство, я решил отвлечься и запустил любимую игру. Так прошло полчаса, пока я спохватился, что Матвея что-то долго нет.
Стоило про него вспомнить, и он тут как тут.
- Что, скучаешь? - насмешливо спросил братик, заявившись в спальню.
- Ну, так... - неопределённо ответил я.
- Так заигрался, даже маму не встретил! Зато я встретил, хи-хи. Ну, и кто из нас любимый сын?
Его хвастливая речь заставила меня выскочить из спальни и промчаться к нему. Мама и вправду вернулась с работы и спокойно ужинала.
- Ой, мам, прости, я не услышал, - покаялся я.
- Ничего, сынок, - улыбнулась мама и приобняла меня. - Как в школе дела?
- Да хорошо всё, - пожал я плечами.
- И с Матвеем подружился? Он мне тут рассказывал, как вы погуляли сегодня на площадке. Мяч погоняли, да?
- Ага, - насторожился я. Интересно, что ещё он маме понарассказывал?
Но мама сменила тему на куда более важную. Отодвинув тарелку, она сказала:
- Пойдем в гостиную, у меня есть важная новость. И папу позови. Да и брата, его это тоже касается.
Тут я заволновался еще сильнее, даже сердце заколотилось, уж очень серьезным был мамин голос. Ничего не понимаю... Может, из школы позвонили?
Когда мы все собрались в зале и чинно сели на диван, мама не стала держать интригу, сказала:
- Вот, дорогие, какое дело. Меня отправляют на стажировку в Москву.
- Ого! - воскликнул папа. - Это ведь замечательно, наконец на повышение?
- Очень надеюсь, - улыбнулась мама. - Подучусь немного и в начальники выйду. Может даже дадут отдел.

Мама у меня работала в КБ экономистом, а повышение значило и приличную зарплату. Об этом повышении родители говорили давно, чуть ли не полгода, и вот наконец, все могло получиться.
- Мам, это круто, - выкрикнул я вслед за папой.
- Конечно, но пока рано радоваться. Завтра с утра поеду в аэропорт, билет уже куплен заранее. Папа меня проводит, надеюсь?
- Обязательно, - кивнул папа. - С работы отпрошусь и все дела. А надолго ты?
- Предварительно две недели, но сам понимаешь, сроки тут ставлю не я.
Папа задумался, потом обнял за плечи Матвея.
- Ну что, мужики, поживем холостяцкой жизнью? Справимся?
- Конечно, справимся, - бодро ответил Матвей. - Я готовить немного умею. Меня оставляли дежурным на кухне, так я учился у поварихи.
- Ну, ребята, я вас оставлю, - сказала мама. - Прилягу пораньше, завтра рано вставать, надо ведь собраться в дорогу.

Она ушла к себе в спальню и папа вполголоса сказал:
- Парни, не шумите. Я посижу тут, посмотрю телевизор. А у вас вообще как с уроками? Сделали?
- Конечно, - уверил папу я, Матвей тоже кивнул.
- Тогда идите в свою комнату, займитесь чем-нибудь.

И мы ушли, хоть мне совсем не хотелось оставаться с Матвеем один на один. К счастью, он просто завалился в кровать и тоже включил телевизор, не приставая ко мне больше. Там появились мультяшные зверюшки, я хмыкнул про себя - еще вопрос, кто из нас малыш!
Снова "привет, зомби". Честно эта игрушка не утомляла меня вот уже несколько месяцев, каждый раз там придумывают что-то новое - персонажей, эпизоды, конкурсы. Вот и сейчас я быстро отвлекся от всего, погружаясь в мир будущего. Отвлекся на целых десять минут, а потом в голову снова полезли, будто эти самые зомби, мои неутомимые мысли.
Две недели я буду практически один на один с Матвеем. Две недели! Что они придумают вместе с Серёгой Фоминым, чтобы окончательно меня унизить? Я не выдержу... Я точно не выдержу. Да, это возбуждает, но весь кайф убивается одной мыслью, что в школе узнают и превратят меня в озабоченного лоха, педика. Никто не подаст руки, не заговорит, и это полбеды. Меня будут бить и... кто знает, что еще захотят сделать мои одноклассники.
Надо было это прекратить. И я решил рассказать все папе, то есть, выбить из рук Матвея способ давить на меня.
Оглянувшись, я убедился, что братик полностью погрузился в свой мультяшный мир, и тихонько выскользнул из комнаты.
В полумраке гостиной папа сидел на диване в наушниках, чтоб никому не мешать, а на экране сосредоточенно бились самураи. Самые настоящие, в доспехах, с мечами в руках. В другой раз я бы с удовольствием посмотрел это кино, но сейчас мои мысли были заняты совсем другим.
Я подсел рядом, тронул папу за локоть. Когда он снял наушники и удивленно посмотрел на меня, я сказал:
- Пап... Дело есть.
- На миллион? - пошутил он, но увидев мои глаза, убрал улыбку. - Ну, выкладывай, Китенок, что случилось?
- Матвей, - начал было я, но горло перехватило и непрошенные слезы вдруг брызнули из глаз. Вот всегда так, в самый неподходящий момент!
- Ну-ну, все, успокойся, - подвинул меня к себе папа. - Успокойся. Что вы там еще наворотили? Поссорились?
- Нет. То есть... Хуже, - всхлипнул я и, взяв себя в руки, начал "выкладывать", как просил папа. - Понимаешь, он меня шантажирует! Представляешь?!
- Хм... Это как?
- Он хочет, чтобы я выполнял все его приказы, будто я его слуга, - с жаром вымолвил я. - А если откажусь, он тебе скажет, будто я... Ну, трогал его в разных местах, понимаешь?
- Понимаю, - протянул папа. - Но ты ведь этого не делал, я надеюсь?
- Нет конечно! - распахнул глаза я. - Пап, ты что?! Я его пальцем не тронул!
- Вот так новости, - вздохнул папа и, подняв голову, посмотрел на что-то за моей спиной.
Я резко обернулся и увидел Матвея, который неслышно шел к дивану по ковру. Его лицо было словно маска, неподвижное, закаменелое.
- Ты слышал, что говорит Никита? - спросил папа.
- Слышал, - хрипло выдохнул братик. - Я все слышал, что врет этот... этот гад. Пап, все наоборот! Он меня вчера ночью... Он... Я...

Тут настал черед Матвея разрыдаться горючими слезами и тоже у папы в объятиях, которые еще были мокрыми от моих слёз. Снова включил актёра, с тоской подумал я.
- Что он тебе вчера сделал, Матвей? - спросил папа напряженно.
- Он... Я спал, а он... Никита залез под одеяло рукой и стал меня щупать, - всхлипывая, выдавливал слова Матвей, а папино лицо становилось все угрюмее. - Я хотел его оттолкнуть, он велел заткнуться, потому что если я... Если я закричу, он скажет, что я у вас деньги украл. У тебя и у мамы. И ты меня обратно сдашь. Я молчал, пока он... Пап, честно, я ничего не крал!
- Да что ты его слушаешь! - возмущенно выкрикнул я. - Он же врет! Он же все врет! Пап, ты...

Одной рукой обнимая плачущего Матвея, другой рукой папа влепил мне звонкую затрещину.
- Вон с глаз моих! - воскликнул он, скривив губы. - Мой собственный сын извращенец, вот мерзость! Вот кого я воспитал... Убирайся в спальню и нос оттуда не показывай, не то я не сдержусь!

Таким злым я папу еще не видел, потому вылетел из гостиной пулей. В своей комнате я ничком свалился на кровать и снова зарыдал, в голос, с оглушительной тоской. Мой родной любимый папа мне не поверил! Он поверил Матвею, который весь состоял из лжи и хитрости... Что мне теперь делать, что?! Как я сумею оправдаться, если никаких доказательств нет? Случилось то, чего я так боялся - в этой квартире у меня больше нет ничего. Ни-че-го! И никого, даже папы. А завтра уедет мама и... две недели?! Я не выдержу...

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сколько я так валялся, роняя слёзы в подушку, не знаю. Может, даже задремал. Очнулся от короткого смеха, раздавшегося рядом.
- Дрыхнешь? - весело поинтересовался Матвей, усаживаясь на кровать.
- Да, - мрачно ответил я, не повернувшись даже.
- Говорить не хочешь? - не унимался он.
- Не хочу. Гад ты. И врун.
- Пф, а сам? Педик голимый. Всё, Никтос, ты попал. Теперь даже твой папа против тебя. Но скажи мне спасибо, я его успокоил.
- Что? Это как? Что ты ему ещё наболтал? - встрепенулся я и резко перевернулся на спину. На лице Матвея была улыбка, братик донельзя гордился собой.
- Ничего такого, - скромно увел глаза Матвей. - Сказал, как есть, что ты... умственно недоразвитый, хи-хи.
Я простонал:
- Ты сам недоразвитый! Тебе точно башку отбили в твоем детдоме!
- Я-то развитый, а вот тебе надо к доктору, - назидательно заявил братик. - Завтра папа тебя везет к своему знакомому, голову твою проверять.

У папы действительно есть друг, психиатр или психолог, я их все время путаю. Папа иногда в шутку грозится показать меня врачу, когда я притащу из школы плохую отметку, но я и представить не мог, что шутка превратится в реальность!
- Ну и пусть везет, - буркнул я. - Доктор увидит, что я нормальный, а ты врун.
- Не увидит, - радостно сообщил братик. - Потому что ты будешь себя вести так, как я скажу. И он сразу решит, что у тебя возраст пятилетнего ребенка, или даже трехлетки! Песочницу помнишь? Вот и в кабинете у доктора будешь такой же. Маленький и тупой.
- Ха, ещё чего! Не буду! И ты не проверишь, - храбрился я.
- Ты реально дурак, - вздохнул с сожалением Матвей. - Я же с тобой пойду и с папой. И из кабинета меня никто не выгонит. Так что, отхватишь по полной, если будешь носом вертеть. Усек?
Я с ненавистью смотрел в его лицо, которое мне даже сейчас нравилось, и ничего не мог с собой поделать. Может, это и есть любовь? Со мной такое происходило впервые, я ненавидел и любил одновременно. Но все-таки не сдавался.
- Сам ты дурак, Матвей. Если я переиграю, то доктор выпишет такой диагноз, что меня в дурку упекут, прямо из этого самого кабинета, понял?

Братик посмотрел на меня удивленно, потом в его глазах появилось сомнение, а через полминуты Матвей молча поднялся и ушел на свою кровать. Лег, отвернулся к стене и затих. Похоже, я одержал маленькую победу, разбудив сомнения в голове Матвея. За окном уже стемнело, свет мы не включали, так и лежали в темноте, освещенной уличными фонарями. Наконец братик зашевелился, слез с кровати и молча вышел из комнаты, не заговорив со мной. Когда он вернулся, подошел и усталым полусонным голосом пробормотал:
- Можешь успокоиться, доктор отменился. Я уговорил папу не вести тебя на проверку. А то и правда перестараемся и тебя лечиться отправят, а зачем мне это? Мне одному будет скучно.
- И... что теперь? - спросил я с трепетом.
- Не знаю пока, - беспечно пожал плечами мальчишка. - Завтра в школе с тобой будет Сережа заниматься, я ему кинул сообщение.
- Фомин? А что он будет делать-то?
- Узнаешь, - хмыкнул братик. - У него тоже фантазия есть. Будем из тебя малыша делать, хи-хи. Иди зубки чисть, потом на горшок и спать.

Я поднялся, понурив голову - новости были совсем неутешительные. Больше всего меня добивало, что папа с такой легкостью поверил этому врунишке. Прежде чем отправиться в ванную, я с удовольствием разделся, сняв изрядно натёршие мне тесные шортики.
- А папе они понравились, - захихикал Матвей, стоявший рядом. - Знаешь, что он сказал?
- Ну?
- Что ты в них такой клевый, будто и вправду из детского садика только что прибежал. Только длинный стал, а ума не прибавилось! Ну, иди-иди, чего застыл?
Я уже и так был подавлен донельзя, но эти слова добили меня окончательно, подступили слезы. Что-то они слишком часто льются у меня в эти дни... Чтобы не радовать Матвея, я поспешил в ванную. Чистка зубов стала для нас с ним странным ритуалом, непонятным, но обязательным. Едва я пристроился к умывальнику, братец - тут как тут, занял свое место позади, застыл, как статуя - не шевелясь, свесив руки по швам.
Я выдавил пасту на щетку и начал чистить зубы, поглядывая в зеркало. Голова братика была опущена, будто он не мог оторвать взгляда от моих ягодиц. Хм, снова возбуждение захлестнуло меня горячей волной, никуда я не мог спрятаться от желания подчиниться воле этого мальчишки. Но почему он не хочет мне вставить? Что мешает ему это сделать, если он прекрасно знает - я уже полностью в его власти? Он все еще играет со мной в эту странную игру, заставляя меня томиться и желать! Твердость его члена заводила немыслимо, и, наклонившись в очередной раз, я вдруг начал делать задом какие-то движения, тереться о его пах. Мои трусы все еще оберегали вход, а Матвей снова не сделал попытки спустить их ниже. Разочарование царапало меня изнутри, я уже был готов сам их содрать, но нельзя чистить зубы бесконечно. Со вздохом я обернулся и встретил его улыбку на лице. Так кот улыбается пойманной мышке, которую не торопится сожрать, потому что уже отобедал.
- Иди спать, - бросил братик.
- Я сумку не сложил, - буркнул я, но он отмахнулся:
- Утром сложишь, ерунда. Давай, вали уже, - хмыкнув, он щелкнул пальцем по моему члену, который никак не унимался. В спальне я на секунду приспустил трусы, сжал кулаком непослушный орган, застонал, но запрет Матвея остановил меня, иначе ковер был бы уже в пятнах.

Через несколько минут братик появился. Он был голый, с трусами в руках, почему-то мокрыми. Повесив их на спинку стула, невыносимый мальчишка выгнулся всем телом, хитро глядя в мою сторону.
- Хочешь подрочить? - спросил он с улыбкой.
- Да, - выдавил я, чувствуя подвох.
- Но я не разрешаю, бе-бе-бе, - показал он язык и тут же согнал улыбку. - А ты чего улегся? Идем.
- Куда?
- Котлеты отрабатывать. Думал, я забыл? Идем, сказал!

Я вылез из-под теплого одеяла и вслед за Матвеем вышел из спальни. Дорога была короткой, он привел меня... к дивану, на котором папа дремал у телевизора.
- Поза номер один, - тихо прошептал Матвей и ткнул пальцем к папиным ногам.
Так же тихо я издал протяжный стон, закатив глаза. Этот чертенок затеял очередную пакость, но я вынужден был подчиниться. Опустившись на колени, я заложил руки за голову и замер, глядя в пол. Папа всхрапнул и открыл глаза.
- Это еще что за явление? - удивленно спросил он, оглядев меня.
- Он наказан, - за моей спиной объяснил Матвей. - Ты разрешил его перевоспитывать, вот пусть так и стоит. Пока ты спать не пойдешь.
- Да я уже собирался в общем-то, - пробормотал папа. - Нет никакого желания смотреть на этого...
- Тогда пусть так стоит, а я мультики посмотрю, ладно? - спросил Матвей умильно-приторным голосом и, не дожидаясь ответа, скользнул к папе под бок. Я поразился - мальчишка забыл надеть трусы... Ничего себе!
Папа в темноте не замечал, что сынок сидит с ним рядом в чем мать родила, но через пару минут, обнимая и поглаживая, его рука нашла бедро Матвея.
- Э... А ты что, не одет? - удивлённо спросил папа.
- В ванной забыл, - беспечно ответил Матвей и притворно зевнул. - А что такого?
- Да нет, ничего, - пробормотал папа, и я будто слышал скрип мыслей в его голове - то ли прогнать спать, то ли... не прогонять. Победило второе, и Матвей остался на диване.
Они оба, казалось, забыли про меня. Матвей пригрелся, чуть не мурлыкал, а папа нежно его поглаживал по бедру, по спине, по ноге. Как же я завидовал братику... Как хотел оказаться на его месте, но оно было занято.

Еще несколько минут тишины, и меня как током ударило - Матвей... Нет, я не мог поверить своим глазам, он реально начал заигрывать с моим папой. Неявно, хитро, незаметно, но он изгибался всем телом, когда папина рука шла по его коже. Прижимался крепче, чтобы рука спускалась ниже, захватывая ягодицы, а папа будто и не замечал ничего этого. И только когда Матвей разошёлся и закинул ногу поверх папиных, всё закончилось. Папа подхватился и встал.
- Так, ребятишки, завтра кому-то в школу. А ну, брысь оба спать и побыстрее, - нарочито весело сказал он и поспешил уйти первым, выключив сперва телевизор и погрузив нас в еще больший сумрак.
- Доволен? - прошептал я. - Ты что вытворяешь? И кто из нас озабоченный, а?
- Тихо, разболтался, - хмыкнул Матвей. - Что тут такого, подумаешь. Тебе одному что ли кайф ловить? Ну, всё, поднимайся, идём спать.

Мы вернулись в спальню и, когда я забрался под одеяло, Матвей строго сказал:
- Но дрочить тебе всё равно я не разрешаю. Ты меня сегодня сильно рассердил, когда пошёл папе на меня стучать. Хорошо, что я вовремя сунулся к нему, а то бы он мог тебе поверить. Ну, ничего, Никтос, я ещё даже не брался за твоё воспитание толком. Будешь ты у меня шёлковый и послушный, вот увидишь.
Покачав головой, Матвей улёгся на свою кровать, так и не одевшись. Мысль о том, что он решил спать голышом, перебила все его угрозы, я умирал от возбуждения, ворочаясь с боку на бок, пока он не прикрикнул.
Сон всё-таки свалил меня, погрузив во что-то цветастое и переливчатое, будто я нырнул внутрь калейдоскопа. Таких ярких снов мне ещё видеть не приходилось! Это что-то потрясающее!
Надо было понять моё разочарование, когда кто-то тряхнул меня за плечо, нагло вырывая из этого прекрасного сна.
- М-м-м... - промычал я недовольно.
- Просыпайся, - прошипел над ухом Матвей, потому что это мог быть только он, а кто же ещё.
- Чего тебе? Ещё рано в школу...
- Рано, полшестого всего. Дело есть важное. Проснулся?
- Ну... Да... Чего тебе?
Я расцепил ресницы, зевнул и повернул голову. Матвей стоял рядом с моей кроватью, с загадочной ухмылкой на лице.
- Зарядка, что ли? - вздохнул я.
- Можно и так назвать. Идём.
Проходя мимо туалета, я зашёл, потому что забыл это сделать перед сном и теперь у меня внутри нестерпимо подпирало желание отлить. Матвей терпеливо топтался рядом, всё ещё голый и босой. И, судя по всему, он ловил от этого обалденный кайф.
Через несколько минут наш путь продолжился и я сперва не понимал, куда меня тащит чокнутый братик, пока мы не остановились перед комнатой родителей.
- Матвей, ты что выдумал? - с трепетом прошептал я.
- Всё просто, Никтос. Заходишь, делаешь своему любимому папочке отсос и выходишь, - ответил Матвей, пританцовывая от распирающего его азарта.
- Ты идиот? - с сожалением спросил я. - Идём спать.
- Никтос, ты иногда такой тупой, - качнул головой братик. - Если не сделаешь, мы с Серёжей тебя так отлупим, что жопа будет синей. Полсотни ударов, усёк? Давай, вперёд.
- Не пойду, - упрямо мотнул головой я. - Это уже беспредел.
- Семьдесят, - прошипел мальчишка, стоя передо мной и сжимая кулаки.
- Нет! - упрямился я, холодея от страха.
- Сто ударов, Никтос. Считаю до трёх. Раз!
Я молчал, глядя на это существо широко раскрытыми глазами. Я не понимал, зачем ему надо разрушить мою семью окончательно.
- Он же убьёт меня, - жалобно проскулил я.
- А ты осторожно, - криво усмехнулся Матвей. - Два!
- Я тебя прошу, как человека, придумай что-то другое, я всё сделаю, - уже всхлипывая, попробовал я последнюю попытку.
- Три! - твёрдо сказал Матвей и кивнул на дверь.
Склонив голову, я осторожно приоткрыл её и скользнул в темноту.
От стука собственного сердца я практически оглох, оно колотилось с таким грохотом, что только оно одно могло разбудить родителей, а ведь вдобавок мне надо было как-то двигаться...
Глаза, уже привыкшие к полумраку, разглядели кровать - папа спал у края, мама у стенки, это облегчало мою дикую задачу. Вдобавок жара в спальне заставила папу откинуть одеяло, будто нарочно. Он спал в трусах и футболке, и даже с порога я сумел разглядеть, что утренний стояк присущ большинству мужчин, и я не был исключением - у папы тоже топорщились трусы, как и у меня сейчас.

Предательская мысль пришла в голову - просто посидеть тут пять минут, выйти и доложить Матвею про исполнение, но... Я знал, что он в два счета вычислит моё враньё, и будет ещё хуже.
Я присел на корточки и осторожно подкрался к кровати. В спальне было тихо-тихо, если не считать шум проезжающих редких машин за окном.
Дрожащей рукой я осторожно дотронулся до края черных трусов, приподнял его и, чутко прислушиваясь к сонному дыханию папы, сунул руку в прореху.
Дыхание было размеренным и глубоким, папа спал. Но когда мои пальцы коснулись теплого и твердого, дыхание стихло. Я замер, не в силах шевельнуться, прошиб холодный пот. Но папа лежал, закрыв глаза и не собирался меня убивать на месте. Едва дыша, я продолжил своё дело, потихоньку вытягивая член из-под ткани.
Это было неправильно, позорно, я горел от стыда, но страх порки подгонял ускориться. И вот, длинный и толстый член на свободе, гордо торчит, задрав головку. Конечно, я уже не раз его видел, мы с папой были в городской бане, но сейчас он выглядел так постыдно, что я увёл глаза.
Каждая секунда опасно приближала разоблачение и я, бесшумно всхлипнув, наклонился. Он спит, убеждал я себя. Папа спит, спит, спит, стучало молотком в моей голове.
Губы коснулись краешка, потом так же медленно, буквально по миллиметру, я стал надеваться ртом на головку. Ещё несколько томительных секунд, и вот она полностью скрылась у меня во рту, а затем началась работа - языком, губами, головой, сердцем. Меня трясло, и эта вибрация, должно быть, еще больше подбавила удовольствия, если бы спящий мог почувствовать. 
Минет был бесконечный... Матвей не говорил, что папа должен кончить, но я сам для себя решил, что без оргазма не считается. Наверняка братик меня отругает за такую халтуру.
Я физически слышал каждую секунду, оттого что их отсчитывало биение пульса моего бешеного сердца, оно не унималось. Мало того, что я чутко следил за дыханием папы, так тут ещё и мама! Если проснутся оба, мне точно крышка. Меня запишут в извращенцы окончательно, без права на прощение.
Но время шло, я приноравливался к своему беспокойству. Минет постепенно увлек меня, эти равномерные сосательные движения, как и в случае с пустышкой, и вправду сглаживали нервную дрожь. Стараясь пошире раскрыть рот, чтобы не зацепить зубами нежную шкурку, я водил губами и языком вокруг головки.
И вдруг, без всяких признаков, мой рот начал наполняться вязкой приторной жидкостью, а член задрожал, напрягся, будто увеличившись в размере. Я понял, что наступил оргазм. Глотать я не решился, быстро присел пониже и затих. Несколько томительных минут я ждал, что папа проснётся, но... Меня никто не схватил за шкирку, в спальне по-прежнему царила тишина. Выждав ещё чуть-чуть, я выполз за дверь на четвереньках.
- Ну? - не скрывая восторженного интереса, спросил Матвей, все это время карауливший за дверью.
Я молча открыл рот и показал ему, что он полон спермы. Матвей охнул.
- Круто-о...
Тут я не выдержал, вскочил и убежал в ванную. Отплевавшись и откашлявшись, я прополоскал рот, напился воды и вымыл лицо от липкого пота. Меня здорово проняло, дрожь сотрясала всё тело, и я едва добрался до кровати, буквально рухнув на нее.
- Молодец, - похвалил Матвей, уже спокойно лежавший на своей кровати. - Ну что, не поймали тебя?
- Как видишь, - мрачно ответил я, уставившись в потолок. - Ну и сволочь же ты.
- Пф, - фыркнул братик. - Всё, спать. Сегодня, так и быть, без зарядки, можешь поваляться до завтрака, разрешаю. И сумку сам соберу, а то тебя вон, колотит. Отдыхай.
- А если он не спал?! - вскрикнул я.
- Да спи уже, надоел, - проворчал Матвей и протяжно зевнул.

Конечно, полтора часа, которые оставались, превратились в пытку -  я не сомкнул глаз, всё вспоминая и вспоминая то постыдное действо, которое совершил. Не буду обманывать, что это чересчур неприятно, но особого удовольствия я тоже не получил. Наверное, я всё же не такой уж и гей. От мыслей голова трещала, как перекачанный мячик, и я решил встать сам, не дождавшись, пока Матвей соизволит крикнуть "подъем".

В ванной этим утром мы с ним даже не пересеклись - зубы я почистил в одиночестве. Не знаю, почему он решил пропустить нашу церемонию чистки, мне её уже не хватало.

Перед завтраком я не сразу решился выйти в кухню, нервно топтался в коридоре, пока Матвей не хлопнул меня рукой между лопаток, подгоняя. Но, как оказалось, беспокоился я напрасно - папа вёл себя так, будто ничего не случилось. Он посмеивался над нами, шутил с Матвеем, на меня почти ноль внимания, разве что спросил, не притащу ли я двоек. С улыбкой, вроде в шутку. Конечно, я заявил, что двоек будет полный рюкзак, и это только подбавило им веселья. Мама на кухню даже не заглядывала, у неё и так полно забот - надо сложить вещи.

Когда мы поели и вернулись в спальню, я недоуменно пробормотал:
- Он что, действительно спал?
- А я тебе о чем, - с уверенностью бросил Матвей. - Конечно, спал. Я как чувствовал.
- Чувствовал он... Ты еще скажи, что снотворного подсыпал.
- Хм, интересная мысль, - нараспев протянул Матвей.
- Эй, завязывай! - взмолился я. - Не вздумай!
Матвей рассмеялся.
- Да шучу я, прикалываюсь. Ничего я ему не сделаю, мы и так договоримся. Вот мама уедет и мы с папой про всё договоримся.

Я понуро поглядел на Матвея, светившегося, как лампочка. Он был очень доволен, что две недели квартира будет в полном его распоряжении, ведь папа целыми днями на работе, разве что заскочит иногда в обед.

Когда мы собрались в школу и одевались в прихожей, мама вышла к нам попрощаться. Сначала она обняла нас по очереди, а затем стала рассказывать, что нам надо делать, и главное, что делать нельзя в её отсутствие, чтобы мы остались целы и невредимы, да и квартира тоже. Папа спокойно выслушал наставления, потом уверил маму, что строго проследит.

Больше я не выдержал и выскочил за дверь, потому что мама умеет выносить мозг. Матвей выбежал за мной, заскочил в лифт и весело поглядел на меня:
- Ну, всё, началась твоя новая жизнь.
- Она началась позавчера, - вздохнул я.
- Не-е, это я так, разминался просто. Теперь возьмусь за тебя по-настоящему, - пообещал мальчишка.

В подтверждение его слов мы повстречали по дороге Фомина. Серёжка пожал Матвею руку, а мне даже не протянул.
- Всё по плану? - спросил он у братика.
- Ага, - беспечно кивнул Матвей. - Следи за ним, если что не так, звони, я приду. Никитос, Серёжу слушайся, как меня, усёк?
- Учёк, куда я денусь, - ворчливо повторил я его любимое словечко.  Если приказы Матвея мне нравилось исполнять до дрожи в коленях, то приказы Фомина во мне не вызывали ничего, кроме недовольства. Я только надеялся, что он не будет слишком стараться. Хотя его ухмылка на лице говорила совсем об другом - Серёжка был доволен, что меня отдали в его распоряжение. Но я ничего не мог с этим поделать.

Впрочем, ничего необычного не происходило первые два урока, кроме одного - каким-то образом Фомин уболтал Дынина поменяться местами и теперь Сережка очутился рядом со мной, за одной партой. Наверное, чтобы было удобнее за мной следить. А вот на третьей перемене завертелось... Серега отвел меня в укромный угол, куда не доставали взгляды любопытных одноклассников.
- Слушай, Никитос, - начал он, внимательно глядя на меня. - Сейчас физ-ра, так?
- Так, - насторожился я. - И что?
- А то, ты зайдешь в туалет, закроешься и разденешься. Снимешь форму, оденешься обратно. Понял?
- Серый, нафига?! - опешил я.
Спортивную форму было принято надевать дома, чтобы не переодеваться в раздевалке при всем народе, большинство пацанов делали именно так.
- Делай, что сказано, - процедил Фомин. - Будешь спорить, мы с Матвеем тебя отделаем ремнем. И не надо мне тут глазки строить, жалости у меня к тебе нет. После всего, что ты малому устроил.
- Серый, он же все врет, как ты не понимаешь? Он хитрый, как лиса! - с жаром попытался снова достучаться до Фомина я, но бесполезно, к моему носу он поднес кулак и прошипел:
- Хватит. Еще раз услышу, что ты на него наговариваешь, так отпижжу, мало не покажется. Бегом в туалет, я сказал! Через три минуты не вынесешь форму, тебе крышка.
- Но... У меня же ничего нет под ней, - прошептал я.
- Пофиг, - криво ухмыльнулся Фомин. - Всё, вали, время идет.

Я не понимал, чего он добивается, но пришлось выполнять, потому что совершенно не хотелось снова огрести ремня, с них станется. Поротый зад едва успел зажить, а память четко сохраняла каждый удар и ремнем, и скакалкой. В туалете я заперся в кабинке и тихо, стараясь не шелестеть одеждой, начал раздеваться. Тесная кабинка не давала развернуться, но я как-то умудрился стянуть и короткие старые брюки, и рубашку, которую носил года три назад. Спортивные трусы и футболку я отложил в сторону, оделся снова. Черт, теперь я чувствовал себя будто голым... Надо ли сомневаться, что мой чуткий член тут же вскочил, царапая нежную кожицу о ткань брюк.
- Вот... - буркнул я, показывая Фомину сверток.
- Отлично, - улыбнулся он. - Спрячь.
Я сунул форму в свой рюкзак и уставился на Сергея.
- А дальше что? Как я на физ-ру пойду?
- По дороге расскажу, идем, а то звонок скоро, - заторопил меня Фомин и мы отправились в спортзал, догоняя ушедших далеко вперед одноклассников. Перед спортзалом, Фомин взял меня за плечо и остановил:
- Теперь слушай внимательно и запоминай, - жарким шепотом сказал он мне на ухо. - В раздевалке наденешь форму, и...
- Я же голый! - ошалел я. - Как я её надену? Ты псих?!
- Не ори, - поморщился Сергей. - Делай, как сказано. И запоминай, повторять не буду. Ошибешься, с Матвеем будешь разбираться, он с тебя живого не слезет, ха-ха. Так вот, сначала разуешься, потом снимешь брюки.
- Но...
- Заткнись, звонок сейчас, перемена кончается, а нам еще переодеться, - сказал Фомин и скороговоркой зачастил: - Снимешь брюки, потом рубашку, потом вытащишь форму. Наденешь футболку и только потом трусы и кроссы. И еще - не вздумай отворачиваться к стенке и закрываться руками. Пацаны должны видеть, что у тебя там, ха! А если кто-то на телефон начнет снимать, тоже не закрывайся. Я буду следить, потом Матвею расскажу, как ты себя вел. Короче, твоя задача оставаться без трусов как можно дольше, чтобы все налюбовались. Все запомнил?
- Да, - всхлипнул я, но слезами Серёгу было трудно пронять.
- Хватит на жалость бить, - строго повторил он и прикрикнул: - Бегом в раздевалку!
Вздрогнув, я сорвался с места и побежал в спортзал. Раздевалка была уже полна, мы с Фоминым зашли последние. Пацаны шумели, смеялись, кто-то уже стоял у двери, готовый выйти в зал по звонку. Фомин выразительно посмотрел на меня и едва заметно кивнул. Пришлось начинать спектакль, хоть мне ужасно не хотелось выставлять себя на посмешище, но порки я боялся еще сильнее. Разувшись, я расстегнул штаны и спустил их. Через несколько секунд шум в раздевалке стих, все уставились на меня, сначала недоумевая, потом кто-то хохотнул и... раздевалка грохнула. Смех стоял такой, что у меня уши свернулись в трубочки. Они что, голых никогда не видели? Что за тупое стадо... Сквозь хохот понеслись шуточки, которые даже не хочется пересказывать. Меня столько раз не называли педиком за все мои школьные годы! Да за любую такую шуточку еще позавчера я дал бы в челюсть любому из них, даже Дынину, который сейчас ржал громче всех. Едва я успел переодеться, торопясь изо всех сил, как грянул звонок на урок, будто специально дожидался, пока я опозорюсь по полной. Но тот же Дынин на выходе из раздевалки хлопнул меня ручищей по плечу и хохотнул:
- Че ты, Никитос, раскис? Ну забыл дома труханы, че такого? А у нас на сборах вообще треньки на голое тело надевают и что с того?
- А чего ржали тогда все? - буркнул я.
- Блин, типа ты бы не ржал? - хмыкнул Димон, запихивая меня еще сильней в краску - потому что он был прав. Я тоже не сдержался бы от смеха, представив себя со стороны. Я выбежал из раздевалки и пристроился к шеренге пацанов в ожидании физрука.

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Все-таки у меня класс неплохой. Я ждал, что подколки и смех продолжатся, но урок прошел на удивление спокойно, никто даже не вспомнил о том, как я переодевался. Да и физрук помог, заставив нас сдавать нормативы по подтягиванию, тут уже нашлись другие поводы для шуток. Я подтягивался неплохо, а несколько парней едва вытянули на среднюю троечку. Двое совсем отстающих забавно дергались, пытаясь хотя бы закинуть подбородок на перекладину. Потом мы немного погоняли мяч, урок закончился, надо было переодеваться, но я решил натянуть одежду поверх формы. Вот только у Фомина было другое мнение. Увидев, как я примеряюсь к брюкам, он прошептал на ухо:
- Никитос, не дури.
Облом, не прокатило. Тяжело вздохнув, я огляделся вокруг, разулся и стянул трусы.
- Парни, он опять! - выкрикнул кто-то за моей спиной. Тут мои одноклассники уже не зевали, почти у всех в руках замелькали мобильники.
- П*здец, - ругнулся я сквозь зубы. - Вы что, совсем сошли с ума?! В бане никогда не были?
- Да ладно тебе, Никитос, это просто прикол, - примирительно сказал Дынин, но и в его руке был телефон.
Решив поскорее покончить с этим позором, я взял футболку, как и было велено Серегой. Потом надел брюки и рубашку. Уф, ну все, справился, а что смех гуляет по раздевалке, пусть ржут, мне уже все равно. Правда щеки полыхали, но с ними я ничего не мог поделать, было ужасно стыдно.

По дороге в класс я спросил Серегу:
- Ну, доволен? И зачем весь этот цирк? Матвей мечтает все-таки меня зачмырить? А парни не ведутся, вот облом, а?
- Дурак ты, Никитос, - спокойно ответил на мои полные желчи слова Фомин. - Он для тебя же старается. Хочет, чтобы ты перестал строить из себя пуп Земли.
- А кто строит?! - опешил я.
- Ты. К тебе в семью пришел братик, а ты как себя повел? Хотел заставить его... короче, ты понял. Теперь будет главным он, что велит, то и будешь делать. А я прослежу.
- С ним все понятно. А тебе это зачем?
Фомин задумался, пожал плечами.
- Хочу помочь мелкому. Без меня он не справится, ты же сильнее. Э, а ты куда?
- В туалет, а что? - удивился я и тормознул, уже взявшись за ручку двери.
- Нельзя, - жестко ответил Фомин. - В класс, быстро, и не заставляй повторять.

Вот это новости! От удивления я даже не стал возмущаться, да и, честно говоря, не очень-то хотелось в туалет сейчас. А вот почему нельзя, это был интересный вопрос, хотел бы я услышать причину. Наверняка Матвей придумал очередную затею, чтобы меня опозорить.
- Ну? - буркнул я мрачно, едва мы сели за парту. Фомин сделал вид, что не понял.
- Что "ну"?
- С какого перепугу ты не пустил меня поссать?
Биологичка задерживалась и Сережа воспользовался этим, чтобы просветить меня и, надо сказать, с видимым удовольствием на лице.
- А с такого, - тихо начал он, наклонившись. - Матвей сказал, что ты в кровать ссышься по ночам.
- Врёт, - отрезал я. - Ну фиг с ним, а связь какая?
- Пузырь у тебя слабый, не держит, - с притворной жалостью вздохнул Фомин. - А это просто мышца, значит надо её тренировать. Вот мы и решили, будем приучать тебя терпеть.
- Бред какой, - простонал я. - Вы совсем уже?!
- Тсс, не шуми, - осадил меня Сережа. - Все вопросы к Матвею. Короче, в туалет ты теперь будешь ходить только дома.
- Но...
Фомин прервал меня:
- Короче, выбор у тебя такой: или дотерпишь до дома, или пойдешь в туалет на перемене, а потом в спортзал и полсотни ударов. Матвей разрешил мне самому тебя лупить, если он занят вдруг. Но он примчится, уж будь уверен.
- Дебилы, бля... - сорвалась у меня с языка знаменитая фраза, за что тут же поплатился.
- Плюс десять ударов, - бросил Фомин. - Буду отучать тебя ругаться.
- Матвея выдумка, - проворчал я. 
- Нет, это я уже от себя, - хмыкнул он. - А то вечно ты недоволен, ноешь и ноешь.
В класс вошла учительница и я был вынужден закрыть рот. Я не придал особого значения словам Сережи, а напрасно. Перед большой переменой я еле досидел до конца урока, так приспичило. Вдобавок здорово подстёгивал меня запрет похода в туалет. Где это видано?! И назло Фомину я тут же, едва прозвенел звонок, ринулся в заветную дверь. Фомин встал передо мной, загородив её.
- Куда собрался? - спросил он.
- Туда, - качнул я подбородком.
- Значит решил отхватить порку, ну иди, - он отошел в сторону, сделав равнодушный вид.
Чёрт, он же не шутит, подумал я. Сейчас позвонит Матвею, и эта чокнутая парочка потащит меня в спортзал. Отделают так, что я и вправду не смогу завтра сидеть. Убедив себя, что нет так уж сильно и хочется, я понуро шагнул к лестнице, чтобы спуститься в столовую.
- Передумал? Вот и молоток, - похлопал меня по плечу Сережа, все это время наблюдавший за моими мучительными размышлениями.
В столовой я купил пару пирожков с капустой и сок. Вот дурак-то! Мне только сока и не хватало. Уже к середине следующего урока я шипел сквозь зубы, чувствуя, как распирает внизу живота. Мне срочно надо отлить, да так срочно, что едва успею добежать до туалета.
- Всё, не могу больше, - простонал я и взмолился шепотом: - Серёжа, будь человеком. Я сбегаю, не сдавай Матвею.
- Беги, - хмыкнул он.
- Да? - недоверчиво уточнил я.
- Да. А на следующей перемене вместе побежим в спортзал.
- Вот ты...
- Кто? - с готовностью спросил он, но я смолчал и покрепче сжал колени.

Урок был бесконечным... Я еще никогда не ждал звонка с такой надеждой. Впрочем, когда он зазвенел, облегчения не наступило. Я вышел в коридор и встал у стенки, зажавшись так, что едва дышал. Каждый вдох напоминал о том, как сильно мне хочется отлить. Это какое-то мучение! Минуты шли одна за другой, текли, как в замедленной съемке. Я то и дело поглядывал на Фомина, но он болтал с пацанами, а на меня - ноль внимания. Туалет буквально в десятке шагов, но страх наказания был слишком сильным.
Может, я и дотерпел бы, оставался всего один урок, но увы, неприятности сыпались на меня, как снег в снежную бурю. Пацаны затеяли веселую игру, стали перебрасываться чьим-то рюкзаком, хохоча во всю горло. Я бы тоже подключился с удовольствием, но сейчас даже сдвинуться с места не мог, зажав себя в тугой узел, чтобы успокоить напряженный пузырь, наполненный под завязку.
И тут... Чья-то меткая рука пульнула рюкзак в меня, а я даже не успел отбить или поймать. Он впечатался прямо мне в живот, я зашипел и почувствовал странное облегчение. Не сразу понял, в чем дело. Только почувствовав, как по ноге течет что-то теплое, с ужасом осознал - все...
- Никитос обоссался! - на весь коридор выкрикнул глазастый Валерка Чурсин. Пацаны уставились на меня и поток новых шуточек захлестнул лавиной. Сорвавшись с места, я стремглав метнулся в туалет, плюнув на все предупреждения Фомина.
- Вот сволочь, - бормотал я про себя, стаскивая штаны и вытирая мокрые ноги туалетной бумагой. - Фомин сволочь, Матвей гад, оба они гады, ненавижу, обоих...
Оттереть штаны, конечно, не получилось, они стали влажными, и как мне досидеть последний урок, я даже не представлял.
Кто-то постучал в дверь кабинки.
- Эй, ты живой?
Это был голос того самого Валерки, который и поднял меня на смех первым.
- Вали отсюда, - буркнул я нервно. - Доволен? Опозорил меня перед всеми.
- Я же не знал, - виноватым голосом отозвался он. - Прикольно ведь.
- Прикольно?! Как мне теперь в класс выйти. Им-то прикольно, а мне?
- Никита, ну правда, прости. Честно, я не подумал.
- Иди уже... на физику эту. А я тут весь урок просижу, - неожиданно решил я.
- Ты дурак?! Зинаида тебя сожрет и не подавится, - ахнул Валерка. - Еще завучихе доложит, что прогуливаешь.
- А что делать? - с тоской вздохнул я.
За дверью было тихо, Валерка задумался. Но обстоятельства заставили меня соображать быстрее.
- Слушай, а притащи мой рюкзак, я домой втихаря слиняю.
- Ты дурак? - снова спросил он. - Охранник не выпустит.
- Сам такой. Ты первый день учишься? Не знаешь, как из школы удрать? - хмыкнул я. Уже что-то, а эту тайну знали все, кроме учителей. А может и они знали, да ничего не делали. Дыра в заборе была заметной, а заделать никому не приходило в голову. Главное, выбраться из самой школы, но и этот способ я знал.
- Знаю, знаю, - ответил Валерка и выскочил из туалета, я слышал, как хлопнула входная дверь. Стоять в мокрых штанах было то ещё удовольствие - холодно и противно. Но дальше будет ещё хуже, надо ведь выходить на улицу, а там декабрь.
- Принёс, выходи, - раздался голос Чурсина. Он был громкий, а значит в туалете пусто. Я осторожно выглянул из кабинки.
- Не понял... А свой ты рюкзак зачем притащил? - удивленно спросил я, увидев у него в руках два рюкзака.
- Да я тут подумал... - замялся Валерка и увёл взгляд. - Может, ко мне пойдем? Под душ залезешь, отмоешься, штаны застираешь. У меня дома никого, все на работе.
Его слова попали прямо в цель: домой мне совершенно не хотелось идти. Матвей с Серёжкой наверняка со мной сотворят какую-то пакость, снова ремнём отделают, а оно мне надо? Почему бы не отложить порку на потом?
- Ладно, - согласился я чересчур быстро, потому что Валеркино лицо стало удивленным и почему-то довольным.
Тут до меня дошло! Он чувствовал свою вину за случившееся. Всё дело в том, что это именно его рюкзаком играли в футбол пацаны на перемене. Сам Чурсин тоже принимал участие в весёлой игре, может он даже рюкзак в меня сам метнул?
Конечно, я не мог заглянуть в его мысли, но эта причина показалась  вполне логичной. Самый мелкий в классе, которого не травили лишь за открытый нрав и весёлый характер, Валерка не обижался ни на что и ни на кого.
Квест по бегству из школы мы проделали на ура, а недовольство физички мне уже было безразлично - семь бед, один ответ.
- У тебя точно никого нет дома? - уточнил я, стряхивая влажную штанину, прилипшую к коже. Так я и думал, мокро и противно. Поскорее бы их стянуть...
- Точно, - кивнул Валерка. Он был в приподнятом настроении, будто не сбежал из школы, а шёл в кафешку лопать мороженое.
- Круто. Блин, завтра же суббота! - вдруг вспомнил я и воспрянул духом. - До понедельника точно все забудут про эту фигню!
- Конечно забудут, - поддержал меня Чурсин. - Ты сегодня вообще странный. То в раздевалке голышом, то в туалет заскочить не мог вовремя. Ты заболел?
- Нет, просто... Не забивай себе голову, - проворчал я. - Мне бы отмыться и все дела.
- Да вон мой дом, я рядом со школой живу, - махнул он рукой в сторону девятиэтажки, которая и вправду была в трёх минутах от школы.
- Везёт тебе, - с завистью сказал я. - Можешь дрыхнуть подольше. А меня в шесть утра будят.
- Жесть. Я бы в жизни не встал так рано. А кто будит? Батя?
- Нет, брат младший, - сболтнул я и пожалел тут же, потому что Валерка удивился:
- Младший? По шее пробовал дать? Чего это он командует?
Я промолчал, потому что вспомнив о Матвее, тут же погрузился в мрачные мысли о последствиях. Они с Серёжкой уже наверняка меня хватились. О, так и есть! В кармане запиликал телефон. Я вынул, посмотрел на экран. Фомин вызванивает. Фиг тебе! Недолго думая, я сбросил звонок.
- Кто это? Родители? - спросил Валерка, шаря по карманам в поисках ключа - мы уже стояли у двери его квартиры.
- Нет, так... ерунда. Где у тебя ванная?
Валерка повесил куртку, потом взял мою.
- Вон там, налево. Идём, покажу.

Он провел меня по коридору к ванной, но, когда я попытался закрыть перед ним дверь, протиснулся внутрь со словами:
- Я помогу!
Не мог же я вытолкать хозяина квартиры за дверь? Хотя чего помогать-то, я сам в состоянии раздеться.
- Вот, сюда кидай штаны, - сказал Валерка, поставив на унитаз тазик. Поставил и встал в сторонке, смущенно потупившись. Еще три дня назад я бы выставил его за дверь, но Матвей с Сережкой выбили из меня всю стеснительность, а сегодняшний день и вовсе перевернул мое сознание, когда я был вынужден раздеться перед пацанами. Так чего мне перед Валеркой строить из себя невинность? Я расстегнул штаны и начал стаскивать. И без того маленькие, теперь они и вовсе отказывались сниматься. Зашипев сквозь зубы, я запрыгал на одной ноге, силясь стащить штанину. Валерка тут же метнулся ко мне, подставил плечо, а руками стал стягивать брюки.
- Ты что, они же грязные, - удивленно воскликнул я.

- Пофиг, - сосредоточенно стаскивая с меня штаны, пробормотал Чурсин. Потом присел на корточки и все-таки справился с левой штаниной. Я поднял вторую ногу - правая пошла легче.

Удивление возросло, когда Валерка, бросив мокрые штаны в тазик, выпрямился... и начал расстегивать на мне рубашку.
- Ты чего? Я дальше сам, - буркнул я, но мой одноклассник был так увлечен, что даже оттолкнул мою руку. Привыкший подчиняться, я смирился, дав ему свободу действий. Это было неожиданно и непонятно - Чурсин раздевал меня, как маленького! Да что с ним такое?! С ним-то ладно, а со мной-то что? Почему мне так нравится эта "беспомощность", в которую он меня погружал...
- Иди под душ, - хрипловато пробормотал он, когда на мне не осталось ни одной нитки. Взгляд у Валерки стал шаловливым, бегающим, шарящим по мне одновременно и жадно, и со смущением. Будто Чурсин хотел отвернуться, но боролся сам с собой. Я вздохнул, залез под душ и покрутил кран. Теплая! Я два дня не мылся под теплой водой - гад Матвей заставлял купаться в холодной. Какое же это наслаждение - теплый душ! А это еще что? По спине прошлись чьи-то ладони, а ведь кроме Валерки в ванной никого не было. Я сам не заметил, как он оказался рядом, заскочив под занавеску, как был, в одежде. В его руках я увидел мочалку.
- Намокнешь же, дурак, - бормотнул я.
- Пофиг, - в тон мне ответил Валерка и стал меня намыливать. А я опустил руки, снова отдаваясь в его владение. Я был так растерян, что совсем потерял способность сопротивляться. Если он так старается искупить свою вину за тот бросок, который привел к "аварии", то не чересчур ли? Зачем меня купать, будто маленького? Блин, а может, они сговорились с Матвеем?! Что за дурацкие мысли идут в мою голову? Но уж очень все гладко сходится - Матвей начал мой возраст уменьшать, и Валерка туда же? Или я совсем туплю? М-м-м, до чего доводит расслабляющая тёплая водичка...
- Всё, - проговорил Чурсин и закрыл кран. - Вылезай.
Я вышел из душевой кабинки, и Валерка стал меня вытирать полотенцем.
- Блин, да я сам могу, - попытался увернуться я от его заботы, но Чурсин не отдал полотенце. Он даже вытер мне голову, взлохматив волосы. Тут мой взгляд метнулся вбок, и я чуть не вскрикнул: - Ты что, замочил все?! А в чем я пойду домой?!
Тазик был наполнен мыльной водой, а в нем мокли мои штаны, да еще вместе с рубашкой.
- Что такого? - пожал плечами Валерка и обмотал мои бедра сухим полотенцем. - Походишь часик, а я в стиралку засуну. Потом утюгом пройдусь и все дела. Зачем так волнуешься? Зато будешь чистый и сухой.
- Спасибо, конечно, но... - начал я, однако мой живот выдал долгую трель, выражая возмущение своим урчанием.
- Ты голодный, что ли? - воскликнул Чурсин.
- Да-а, так, ерунда, - смутился я. - В столовке пирожок схватил и сок.
- Ясно, идем, буду тебя обедом кормить, - деловито заявил он и вытащил меня из ванной. Голого, в одном полотенце.
- Лерыч, я что, так пойду? Дай хоть тапки, - пробормотал я. - И штаны. И футболку, и...
- Ладно, ладно, пойдем, дам тебе свои шмотки, - с неохотой вздохнул Валерка и повел меня в свою комнату.
Я не был у него в гостях, с интересом огляделся - комната размером с мою, да и убранство похожее - шкаф, кровать, стол с компьютером. Но удивление у меня вызвала чистота - ни разбросанной одежды, ни бардака на письменном столе, и когда он открыл шкаф, то оказалось, что шмотки тоже в идеальном порядке на полках.
- Ну ты чистюля, - улыбнулся я. - Каждый день убираешься?
- Что такого... - буркнул Валера, вытаскивая белую футболку и спортивные штаны. - Мне нравится, когда чисто. Я снова хмыкнул: нравится чистота, но не брезговал стащить с меня обоссанные штаны. Как это в нем сочетается? И снова этот внимательный долгий взгляд, которым Чурсин ощупывал мое тело, стоило мне снять полотенце.
- Лерыч, а ты чего со мной возишься? - поинтересовался я, облачаясь.
Этот простой вопрос вызвал на щеках моего одноклассника румянец, и он даже не сразу нашелся с ответом.
- Просто... Надо же помочь человеку, - бросил Валерка. - Идем уже, пока с голоду не помер.

Он вёл себя как-то неестественно - чересчур суетился, то и дело уводил взгляд, а его руки постоянно касались меня, будто случайно, невзначай. Да что с ним такое? Я сел возле стола и стал смотреть, как он готовит обед. Валерка вытащил из холодильника кастрюлю, насыпал по тарелкам гречневую кашу, положил отбивные и сунул всё это в микроволновку. Пока она гудела, он обернулся ко мне.
- Компот будешь? Мама наварила. - Буду, конечно, что за вопрос, - улыбнулся я. - Моя мама тоже варит иногда. - И кисель варит, а я его терпеть не могу. Мы болтали о еде, будто приноравливаясь друг к другу, и постепенно между нами оттаивала корочка льда, наросшая за школьные годы. Я по сути ведь так и не сошелся ни с кем из одноклассников, не было друзей. Наконец, печка дзынькнула, и передо мной появилась восхитительно ароматная гречневая каша с аппетитно поджаристой отбивной. Я набросился так жадно, что даже стыдно стало перед Валеркой за свой зверский аппетит, но что я мог с собой поделать? Голод не тётка.

Чурсин снисходительно улыбался, тоже уминая кашу и запивая ее компотом.
Когда обед был закончен, мы вернулись в его комнату.
- На компе поиграем? - предложил радостно хозяин дома.
- Давай, - кивнул я. И внезапно зазвонил телефон.
Ого, папа? Разве он не на работе?
- Алло, - осторожно ответил я.
- Никита! Где ты?! - взволнованно закричал папа.
- Я... Здесь я, что случилось?
- Матвей мне позвонил, говорит, что ты исчез. Он сам должен был домой идти, а он один боится! Он почти плачет. Почему ты его оставил?!
- Папа, никто его не оставил, у него ключи есть. Он... Я... Я у одноклассника. Пап, да что такого? Он что, маленький?
- Хватит разговоров! Сразу же иди домой, - строго заявил папа. - И никаких отговорок!
- Хорошо, - послушно ответил я и выключил телефон, чтобы он не наговорил лишнего.
- Тебя зовут домой? - Валерка вздохнул, слушавший наш разговор. Хотя не на громкой связи, но папа так громко кричал, что нельзя не услышать.
- Да, - мрачно ответил я. И прикусил губу. - Не пойду.
- Влетит же, - предположил Чурсин.
- Пофиг. Всё равно влетит так и так.. А у меня одежда мокрая.
- Точно! Я сейчас!
Валерка метнулся в ванную, я следом. Он вытащил мои штаны и рубашку, мы их вместе отжали и развесили на сушке.
- Через полчаса высохнут, а потом их утюгом, - сказал он. - Ты хочешь надеть мою одежду? Или будешь ждать?
- Я уже сказал, что не пойду. Папа на работе, а Матвей... Да пошёл он! - я озлобленно сказал.
Валерка хмыкнул, но промолчал. Мы сели играть, но Валерка, даже не успев начать игру, подскочил.
- Опа, я забыл в магаз сгонять! Батя картошку жареную хотел, а у нас пусто. Ты посиди, я быстро, за полчаса туда-назад!
Он быстро оделся и выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Я остался один, в чужом доме. Тишина сразу придавила, будто накрыла тяжелым большим одеялом. Даже не представлял, что за пять секунд смогу так соскучиться по Валерке. Хм, странно... Это было какое-то новое, незнакомое мне чувство. Смесь тоски, одиночества и надежды. Он же скоро вернется! Я не скучал так по Матвею, хотя был уверен, что влюблен в него. А теперь что получается? Я влюбляюсь в Валерку? Что за бред...
Чтобы отвлечься, я стал шарить в его компьютере, ища что-то, не знаю что. Э, стоп, а что это за папка прямо на рабочем столе? От любопытства я не удержался и зашел в нее. Блин, ну и коллекция! Куда там моей. У Валерки на компьютере были тысячи файлов с порнушкой. Но это меня бы не удивило. А вот то, что она почти вся была гейская... Вот от такого открытия у меня просто челюсть отвисла. Ай да Валерик, тихоня! Все видео были заботливо рассортированы по темам, по возрасту - Чурсин во всем любил порядок. Посмотрев несколько видеороликов, я увлекся и едва успел закрыть папку, сделав вид, что смотрю YouTube, когда в дверь заскрипел ключ.
- Ну как, не скучал? - с наигранным весельем спросил Валера, входя в комнату.
- Нет, не скучал, - ответил я и развернулся в кресле. - Купил картошку?
- Купил конечно. Ну, играем дальше?
- Слушай, я тут нашел кое-что, - проговорил я и увидел, как краска стала заливать лицо Чурсина.
- Что... нашел?
Хватит с меня тайн и недомолвок, решил я и одним щелчком мыши открыл папку.
- Может скажешь, что это такое?
- Нашел все-таки, - криво усмехнулся Валера. - Хочешь, можешь меня теперь пацанам заложить, но ты ведь не такой? Не сдашь меня?
- Не сдам, расcлабься. У меня тоже на компьютере такое есть.
- Тоже гейская? - с пониманием уточнил Валерка.
- Ну... Да, а что такого-то. Я просто удивился, что ты в открытую все держишь. А если родители увидят?
- Они в мой комп не заглядывают, - спокойно ответил он. - У отца свой компьютер, у матери - ноутбук. Да я же и не смотрю при них, я еще не сошел с ума.
Опершись на подлокотник и наклонившись, будто случайно, ближе ко мне, Валерка неловко хохотнул:
- А что, у тебя такие же видео? Смотрел мои?
- Так, глянул мельком, - рассеянно ответил я, но он не унимался.
- Посмотрим? Хочешь?
- Ну... Как-то это...
- Блин, Никитос, ты на физ-ре такое учудил, я чуть глаза не сломал, - признался Валерка. - Думал, пацаны просекут, что я на тебя пялюсь. А потом на перемене... Ты чего, и правда не мог сбегать в туалет?
Если бы я рассказал ему о Матвее и Серёге, может, Валерка бы понял меня и пожалел, но... я испугался. Предательство Фомина меня научило, что доверять нельзя никому. А что, если Матвей и Валерку обработает? И они тогда возьмутся за меня втроем! Поэтому я ничего и не рассказал Чурсину, а отмазался, как сумел:
- Думал, дотерплю до дома, а тут твой рюкзак прилетел...
- Прости, - искренне огорчился Валерка. - С пацанами побуцались немножко. Кто ж знал, что в тебя попадет.
- Да ладно, проехали, - отмахнулся я и увидел, что он тянется к мышке. Видно мысль посмотреть со мной порнушку не отпускала. Ну, так и есть, он щелкнул по файлу и на мониторе во всей красе появился большой и длинный член, блестящий от смазки. Потом я пригляделся - нет, это дилдо, сделанное очень натурально, просто не отличишь. А затем какой-то парень принялся сосредоточенно запихивать его в зад своему другу, стоявшему на четвереньках.
- Вот дают, - хихикнул нервно Валерка. - Здоровенный такой! Как он туда влез?!
- Не знаю, я бы точно не вытерпел. Это же больно, - пробормотал я. Честно говоря, зрелище меня не впечатлило. Может, я неправильный гей? Вот только мой упрямый член снова решил по-другому и напрягся, приподнимая спортивки.
- У тебя встал, - тут же отметил Валерка спокойным голосом, но меня-то не обманешь, волнение выдавала всё та же знакомая хрипотца, которую я то и дело слышал то у Матвея, то у Сергея, то у своего собственного папы, а уж у самого себя и подавно. Как будто что-то сжимало голосовые связки, перехватывая горло. Вот и Валерка туда же. Как его растревожил мой член... Теперь я был уверен, что он гей. Да чего я вообще сомневаюсь, если он практически улегся на меня, прижимаясь плечом и чересчур сосредоточенно дыша мне в висок горячим дыханием. Медленно и осторожно я стал заводить руку на его талию, и мой одноклассник так же медленно стал заходить чуть вперед, уже буквально налегая на меня, пока не уселся на колени. Теперь мы сидели лицом к лицу, встретившись взглядом.
- Ты... - начал было я, но Валерка поднял руку и припечатал мой рот пальцами. Я умолк. Блин, какие у него зеленые глаза, оказывается... Это невозможно вынести. В такой невероятной близости я еще не был ни с кем, наше дыхание слилось. Валерка нервно переглотнул, облизнул губы. И мы, не сговариваясь, стали приближаться друг к другу - я наклонялся, а он тянулся, пока наши губы не сомкнулись. Не с первого раза - сперва я неловко ткнулся в его нос, потом в щеку, и только затем нащупал цель: податливые и теплые губы.

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Что-то затянулся наш поцелуй, и я даже не думал, что будет настолько приятно. От Валерки пахло мятными конфетами, будто он специально налопался их по дороге из магазина. Но мне до дрожи приятно было скользить языком по гладким зубам, переплетаться с его юрким языком. Голова кружилась, всё плыло, а Валерка не останавливался – его дыхание участилось, он сам был словно пьян, гладил меня, лез обеими руками под футболку. Потом потянул её вверх, стаскивая вовсе. Я поднял руки, позволяя ему действовать.
Оторвавшись от моего рта, Валеркины губы двинулись по щеке к шее, скользя плавно и влажно, а я отправился в полёт, словно отрываясь от кресла и взмывая под потолок.
На глаза навернулись непрошенные слезы, на этот раз от невероятного удовольствия. Оказывается, меня уносила не только жёсткость Матвея, но и нежность Валерки. Где он этого набрался?! В порнушке я такого даже не видел – ласковая щекотность в ухе, куда он зашёл кончиком языка. Видя мою нерасторопность, он сам взял мою ладонь и повёл ею по своему бедру, пока она не охватила пах. Твёрдость его не очень большого члена взволновала, я сжал ткань, Валерка засопел.
- Ну что ты тянешь? – сдавленным шепотом выдохнул он в моё ухо. – Хочешь ведь?
И он поёрзал на мне, вдавливая между ягодиц мой член, тоже давно затвердевший.
Я приподнял резинку его спортивных штанов и просунул ладонь, пошарил внутри, ощупывая упругий член, а когда сжал его в кулаке, Валерка приподнялся, улёгся на меня, и снова принялся целовать, на этот раз с такой страстью, будто сошёл с ума. Он целовал моё лицо, волосы, шею, при этом двигая тазом, а его член скользил в моём кулаке. Это было что-то невероятное – Валерка потерял всякий контроль над собой, полностью отдаваясь нарастающему возбуждению.
- Стой, стой, да стой ты, – зашептал я, когда он стал чересчур настойчивым.
- А? Чего? – замер он, глядя на меня пустыми глазами. Постепенно к нему возвращался разум, я видел в его глазах осмысленность. Валерка спросил слегка даже испуганно: – Тебе не нравится?!
- Нравится, – сразу ответил я. – Просто… Ты так быстро…
Я шевельнул рукой, которая все ещё сжимала его член, и Валерка тут же прижал её, не давая вытащить.
- Давай ещё, – заворожённо глядя на меня, вымолвил он. – Никит, давай, а? Тебе же хочется! И… и мне.
А ведь он красивый, мелькнуло вдруг в голове. Почему я не замечал этого раньше? Он обалденно красивый, и эти зелёные глаза… Я от них с ума схожу.
Положив руку ему на затылок, притянул к себе и прикоснулся губами к его глазу. Валерка зажмурился, трепыхнулась пушистая ресница.
- Давай разденемся хотя бы, – прошептал я.
- Да! – радостно воскликнул он и принялся стаскивать футболку. Потом слез с меня и быстро сбросил штаны, оставшись в спортивных красных трусах.

Он стоял перед креслом, намереваясь стянуть их, но я отвёл его руки в стороны - хотелось самому убрать эту преграду. Член выскочил из-под резинки весёлой пружиной, закачавшись у меня перед глазами. Я не торопился - хотелось получше рассмотреть эту штуковину. Небольшой, тонкий, с полуоткрытой головкой, он так и просился ко мне в рот, но я тронул его пальцами, погладил нежную кожицу и оттянул её. Валерка стоял смирно, опустив руки по швам и ждал, нетерпеливо и часто дыша. Я поиграл немного свисающей мошонкой, такой же нежной, округлой и тёплой. Валерка не утерпел и, как я три минуты назад, положил руку мне на затылок и слегка потянул на себя.
- Нахал, - с улыбкой пробормотал я, наклонился и тронул губами дрожащую головку, уже полностью открытую. Между нами рухнули все преграды, я больше не стеснялся, втянул его член в рот, прошёлся языком, а затем начал сосать, причмокивая и наслаждаясь солоновато-приторным вкусом.
- А твои точно аж вечером придут? - спохватился я, выплюнув ненадолго вкусный член.
- Да, в восемь, времени полно, - ответил Валерка и снова потянулся руками к моей голове, намереваясь вернуть её на место, но я решил весь этот потрясающий процесс сделать ещё приятней. 
- Идем на кровать, - сказал я решительно и поднялся.
- Идём, - послушно кивнул Валера и двинулся к ней, а я придержал шаг, чтобы рассмотреть его со спины. Потрясающий вид! Ровная спина, округлые ягодицы, такие соблазнительно упругие на вид, что я едва удержал стон. Мой член торчал, как деревянный, тёрся о штаны и я, конечно, тут же сбросил их.
Валерка оглянулся, увидел меня голым, переглотнул, облизнулся.
- И... что дальше? - спросил он дрогнувшим голосом.
- Ложись, - проговорил я. Валерка послушно улёгся, я устроился рядом.
Повернувшись друг к другу, мы пару минут просто смотрели, будто не веря, что это реальность. Потом, не сговариваясь, снова потянулись целоваться, но теперь вдобавок наши тела соприкоснулись, а руки и ноги сплелись. Невероятное чувство! Будто мы стали одним целым, с общим сердцем, дыханием, с общими чувствами. Он был такой тёплый, что я наслаждался каждой клеточкой его кожи, гладя и лаская её обеими ладонями.
Неугомонный Валерка положил руки мне на плечи и поднажал, явно требуя продолжения. Я не стал противиться, пополз вниз, но он тут же передумал и сам резво развернулся, улёгшись "валетом". Теперь мой член был в его доступе, а Валеркин - в моём. Эту позу мы с Матвеем не использовали, хотя в порнушке я её видел не раз. До чего же приятно... Валерка взял у меня в рот без всяких церемоний. По жадности, с которой он сунул мой член в рот, я понял, как долго он мечтал об этом. С чего я взял, что ему именно сегодня приспичило? Может, он давно на меня засматривался, только я, дурак, ничего не замечал?
Как старательно он сосал, это что-то невероятное. Он прикрыл глаза, впился в меня, сглатывая то и дело, а руками лаская всё, куда дотягивался.
Конечно, я тоже не скучал без дела, исследуя руками и губами его пах.
Кустик волос на лобке оказался тёмно-рыжим, хотя на голове волосы были темнее, почти чёрные. Я поглаживал его пальцами, будто котёнка, это было так приятно, что я просто не мог оторваться.
Когда подкатило острое чувство оргазма, я испугался и предупредил:
- Лерыч, я... я щас... блин, стой ты!
Он даже не подумал останавливаться, оттолкнул мои руки, полезшие вытягивать член, и ускорил движения, впихнув мой разгоревшийся член чуть не наполовину. Его дыхание щекотало мне пах, подбавляя удовольствия, и через несколько секунд я, плюнув на всё, начал спускать. Валерка сомкнул губы, чтоб ни капли не упустить, высосал всё. Я отвлёкся, держа его собственный член во рту, но Валера не торопил меня, ждал, пока судороги прекратятся и оргазм ослабнет. Потом он пробормотал:
- Если не хочешь, то...
Я не дал ему договорить, снова включился и продолжил отсасывать, но теперь я делал это с пониманием, а не с замутнённой головой. Теперь я сосредоточенно вылизывал его пах, сосал, руками ворошил волосы на лобке, играл мошонкой, которая то втягивалась, то свисала. Валерка широко развёл ноги в стороны, давая мне полный доступ, а сам гладил меня по голове, как заведённый.
- А ты глотнёшь? - спросил Валера вдруг, когда его член встрепенулся под моим языком и напрягся. Но вопрос был задан слишком поздно, я не успел ответить, как в мой рот брызнула вязкая терпкая жидкость. Валеркина сперма показалась мне настолько вкусной, что я отсосал до последней капли, как он сам делал две минуты назад. Я не выпускал его член, пока он не ослаб, уютно укладываясь между моими губами. Только теперь я поднялся вверх и снова лег лицом к лицу.
- Обалденно, - с чувством выдохнул я и облизнул губы.
- Знаешь, как я давно ждал? - спросил он завороженным шепотом.
- Ждал? В смысле?
- Дурак ты, - вздохнул он и провел пальцем по моей щеке.
- Не злись, - попросил я и подался вперед, ловя его поцелуй.
Валера с готовностью приблизился. Мы обнялись, прижимаясь, и теперь поцелуй был в сто раз слаще, ведь мы чувствовали привкус собственной и чужой спермы.
- Я тебя люб... - начал было Валера, но... чертов мобильник затрезвонил, заставив его отпрянуть от меня, едва не скатившись на пол.
- Алло, - ответил я.
- Никита? Ты почему не дома? - спросил папа ужасно недовольным голосом. - Я тебе что велел?! Почему Матвея не провел из школы? Что ты себе позволяешь?
- Папа, я у друга. Скоро приду, - как можно спокойнее ответил я, хоть внутри все кипело и бурлило.
- Никаких "скоро", - жестко отрезал папа. - Через десять минут! Не успеешь, пеняй на себя. Я слишком много тебе воли дал.
- Папа, но!.. - взвился я и услышал еще более жесткое:
- Десять минут! Я подъезжаю к дому и советую меня опередить.
- Папа! - выкрикнул я, но он уже отключил телефон. Я в сердцах ругнулся и соскочил с кровати. - Блин, Лерка, идти надо. Меня дома пришибут.
- Одежда еще мокрая, - растерянно пробормотал Валера, явно расстроенный.
- Дай мне свое что-нибудь, - попросил я. - А завтра привезу.
- Ладно, - вздохнул он и стал копаться в шкафу.
Я засмотрелся на его упругий и соблазнительный зад, помотал головой, вытряхивая наваждение. Еще немного и я снова набросился бы на него с поцелуями и прочими глупостями. А времени на это не было ни минуты. Наскоро одевшись, я вылетел в коридор, обулся, нацепил куртку, но не сдержался, притянул к себе совершенно голого Валеру, обнял и впился в его губы. Потом, рискуя окончательно потерять голову, схватил рюкзак и выбежал из квартиры. Дома меня ждали разборки, но мне было все равно, в мыслях я пребывал в Валеркиных объятиях и ни о чем другом думать не хотел. Не убьют же. Чем ближе я подходил к дому, тем меньше был уверен, что обойдется. Папа был настроен очень решительно, судя по голосу. Я постоял перед дверью, глубоко вздохнул, попытался собраться и постучал. Не сразу, но дверь открылась.
- Заходи, - мрачно буркнул Матвей, впуская меня в дом. - Где был?
- Тебе-то что, - дрожащим от напряжения голосом ответил я.
Он поднял голову, с интересом посмотрел на меня.
- И одежда другая, прикольно. Заходи, что стоишь. Тебя папа ждет. Одной короткой фразой он смёл всю мою робкую решительность и отправил в мусорное ведро. В груди разлилась вялость, и я стал разуваться, потом снял курточку, повесил на вешалку - будто нарочно тянул время, что сразу просек Матвей. Он хмыкнул и похлопал меня по заду:
- Иди-иди, все равно никуда не денешься.
Да, судя по большим ботинкам в прихожей, я не успел опередить папу.
Я думал, что он в своей спальне, но папа сидел в гостиной и смотрел телевизор. Слышал же, что я зашел, но даже не обернулся. Я топтался рядом целую минуту, пока он, так и не оборачиваясь, спросил жестко, повторив вопрос Матвея:
- Где был?
- У друга, - пролепетал я.
- Я тебе ясно сказал, после школы - домой, а ты? Что за фокусы, Никита? Сколько можно с тобой возиться, а? Что ты себе позволяешь?

Он накручивал сам себя, пока, наконец, не вскочил. Отбросив пульт в сторону, подошел ко мне.
- Я спрашиваю, что ты себе позволяешь? Матвей твой брат, первый день в новой школе, а ты его оставил посреди улицы и сбежал?! А если бы с ним что-то случилось?
- Пап, но я... - промямлил я, но его было не остановить:
- Молчи и слушай! Мне надоело, что ты себя так ведешь! Тебе нужна строгая дисциплина, и ты ее получишь! И что у тебя за вид? Что это за одежда? Она ведь чужая!
- Он в школе обоссался, - подал голос Матвей, наблюдавший за этим спектаклем из коридора. - А потом к пацану какому-то пошел мыться. И, наверное, его вещи взял.
- Да, я завтра обещал вернуть, - кивнул я.
- К чужому человеку пошел купаться?! - округлил глаза папа. - У тебя, что, своего дома нет? Ты меня перед людьми позорить вздумал? Быстро в свою комнату! И никакого компьютера, телевизора, телефона на всю неделю!
- А уроки? Они же в компе, - убитым голосом прошептал я.
- Попросишь брата, он тебе даст компьютер на время занятий. Но никаких игр! А сейчас обедать и за уроки. Думаешь, если мама уехала, можно из меня веревки вить?! Вон с глаз моих!
Он был зол, глаза высекали искры, и я не мог понять, почему мой папа в один миг преобразился. Куда исчезла его прежняя беззаботность по отношению ко мне? Он не злился даже на двойки, которые я иногда приносил. Неужели он все-таки не спал этим утром, когда Матвей заставил сделать минет? Меня будто ветром сдуло, умчался в свою комнату.
- Живой? - насмешливо спросил Матвей.
- Отвали, - буркнул я.
- А ты изменился, - хмыкнул братик. - Силу почуял? Или забыл, кто твой хозяин?
- Ты опять за свое, достал! - поморщился я. - Кончилась твоя игра, я тебе больше не раб и не слуга. Папа и так знает, что я к тебе "приставал".
Показав пальцами кавычки, я уселся за свой компьютер, твёрдо решив порвать с приказами чокнутого братца. Валерка меня вылечил: Матвей больше не вызывал острое желание подчиняться. И с чего я вообразил, что влюбился в ненормального братика?!
Матвей подошёл ко мне и положил руку на плечо.
- Никит, ну ты чего? Мы же и правда просто играли, - сказал он таким бархатистым голосом, что я почти купился. - Решил устроить восстание Спартака? Мы как раз по истории проходим.
- То́чно! - воскликнул я. - Конец рабству!
- Ну, ладно, как хочешь, - примирительно вздохнул он и отошёл.
В зеркало я увидел, как он уселся на кровать и стал шарить в своём телефоне. Как же я был глуп, решив, что братик так быстро сдастся... Дурак, какой наивный дурак... Папа запретил играть на компьютере, поэтому я открыл учебник физики и стал повторять сегодняшний урок - всё по-честному. Неожиданно для себя так увлёкся, что спохватился только через полчаса. Зевнул, потянулся, вылез из кресла. Матвей лежал на кровати, всё так же листая телефон.
- Порнушку смотришь? - ехидно спросил я.
- Нет, так просто, - пробормотал Матвей, переведя взгляд на меня. - Ты с уроками всё?
- Допустим, а что?
- Ничего, так просто,  - с милой улыбкой на лице, повторил Матвей, подошёл к двери и закрыл её на защёлку.
- Э... Ты чего это придумал? - растерялся я, глядя на странные приготовления.
Братик снял шорты, скомкал их и швырнул на пол, потом приспустил трусы, встал на четвереньки и... Тишину комнаты разодрал громкий нечеловеческий вопль, в котором с трудом угадывалось протяжное и надсадное: "Па-а-а-а-а! Па-а-апа!!!". Я перепугался, кинулся к Матвею, попытался рукой зажать ему рот, но он стал вырываться, царапаться, укусил меня. Пока мы боролись, к двери подбежал папа.
- Матвей! Матвей, ты там?! - кричал он, пытаясь открыть дверь, но защёлка была крепкая. - Никита, немедленно открой! Открой сейчас же!
Я не соображал, что делаю, хотелось только одного, чтобы Матвей перестал вопить, будто я его режу. От удара защёлка отлетела, дверь с треском распахнулась, папа вломился в комнату и бросился к нам. Отшвырнув меня в сторону, стал ощупывать Матвея.
- Что он с тобой сделал? Больно? Где болит?!
В который раз я был поражен игрой этого "актера погорелого театра". Лицо Матвея пошло пятнами; выступили слёзы, заливая щёки; губы затряслись и громкие всхлипывания рвались из груди, вызывая испуг и жалость.
- Он... он... он... - захлёбываясь, заикался Матвей, хватая папу за руку и отползая от меня, как от самого страшного привидения.
- Он тебя не тронет, Матюша, я обещаю, - ответил папа, бросив на меня полный презрения и злости взгляд. - Что он сделал?
- Он хотел меня... Я не зна-а-а-аю!.. - заскулил Матвей, пускаясь в рёв.
Папа подтянул на нём сползающие трусы, подхватил на руки и унёс в свою спальню. Вернулся через несколько минут, в ярости и сразу швырнул меня на кровать, развернул на живот, а затем принялся нещадно хлестать ремнём, оставленным то ли Серёгой, то ли Матвеем на спинке стула. И хоть бил он через спортивки, но боль я чувствовал настоящую - рука у папы крепкая. Я кричал, извивался, но он упёрся кулаком мне в спину, зафиксировав, а правой рукой продолжал лупить, куда ни попадя. Мой крик перешёл на какие-то визжащие обороты, пока, наконец, удары не прекратились.
- Ты до чего брата довёл, гадёныш, - прошипел папа. - На нем лица нет. И при этом Матвей еще просит тебя не выгонять из дома! Если б не он, я бы тебя уже в интернат сдал! Чтоб глаза мои тебя не видели! И это мой сын, какой позор!
- Папа, я ничего не сделал, - прохрипел я, перевернувшись на бок.
- Не сделал?! Да у тебя до сих пор хуй стоит! - выкрикнул папа, ткнув пальцем. Да, мой член предательски торчал, и я уже ненавидел его за это. Но что я мог с собой поделать?
- Папа, но... - всхлипнул я, получил затрещину и заткнулся.
- Слушай меня внимательно, Никита, - с трудом взяв себя в руки, процедил сквозь зубы папа. - Дверь в твою комнату теперь всегда будет открыта. Если увижу закрытую - сниму с петель. Если Матвей хоть один раз на тебя пожалуется, немедленно звоню в интернат и увожу тебя туда. Ты всё понял?
- Да... - пролепетал я.
Папа кивнул, довольный моим ответом, и продолжил:
- Сегодня не попадайся мне на глаза. Твоё счастье, что ты не успел ему ничего плохого сделать, иначе я бы с тобой не так разговаривал, - бросил папа и вышел, распахнув дверь настежь.
Сказать, что я был потрясён - ничего не сказать. Я был опустошён, сломлен, разбит, уничтожен. Сейчас я окончательно потерял всё, потеряв папино уважение. Он всё ещё верил Матвею и не верил мне. Как я мог быть таким глупым?! Я даже в страшном сне не мог представить, как всё обернётся.
Меня отхлестали ремнём, словно кто-то окунул нижнюю часть в кипяток, но разве эту боль сравнить с болью душевной? Всхлипывая, роняя слёзы, я всё же поплелся в ванную и там, шипя сквозь зубы, стащил штаны, намочил полотенце холодной водой и приложил к заду. Совет, когда-то данный Матвеем, помог, боль унялась. Как жаль, что нельзя было приложить мокрое полотенце к истерзанному изнутри сердцу...
Держа штаны в руках, я направился обратно в спальню, как вдруг тихий разговор привлёк моё внимание. Папа и Матвей о чем-то вполголоса шептались в гостиной. Хотя нетрудно догадаться, что речь шла обо мне и любопытство заставило прокрасться в коридор. Раз уж меня считают вруном и извращенцем, то почему бы не стать шпионом? Семь бед - один ответ.
- ...а он? - услышал я папин голос.
- А что он, - с протяжным всхлипом отвечал Матвей. - Он меня на пол повалил, начал шорты стаскивать. Я отбивался, но он же сильнее. Стал кричать, так он меня по голове шарахнул и всё равно шорты стянул, а потом трусы начал... Пап, у него в голове что-то переклинило. Это я сам виноват...
- Да ты здесь при чем?! - пораженно охнул папа.
- Ну... Хожу в трусах, а он смотрит...
- Нет, Матюша, это не твоя вина, - глухо проговорил папа. - Ты сразу его вычислил, а я будто слепой, не видел, что мой сын гей. Я ведь тебе не рассказывал, что он утром учудил...
- Нет. А что? - искренне "заинтересовался" Матвей, будто ни сном, ни духом.
- Утром, часов в пять, он пришел к нам в спальню, - начал было папа, да замялся. Через полминуты тишины сказал: - А, ладно, ты всё равно в детдоме насмотрелся, так хоть совет дашь, что ли. В общем, он мне... Как бы сказать помягче. Минет сделал.
- Он?! Тебе?! - ошарашенно воскликнул Матвей.
- Представь. Я изо всех сил держался, чтобы ему не надавать оплеух. Мама бы проснулась, подумала невесть что про меня. Растерялся, честно сказать.
- Вот это да... А зачем он это делал? Совсем крыша поехала?
- Это я у тебя хотел спросить, да видно ты и сам не знаешь, - вздохнул папа. - Что делать, не представляю. Он совсем повёрнутый стал на своих гормонах подростковых.
- А я знаю, что делать, - полным восторга голосом воскликнул Матвей, будто Архимед, кричавший "Эврика!".
- Да? Ну-ка, поделись.
- Я же говорил вчера, ты просто забыл.
- Забудешь тут, - проворчал папа. - Я с вами скоро забуду, как меня зовут...
- Да ладно, всё будет хорошо, - мурлыкнул Матвей. - Просто надо, чтобы он перестал быть подростком, тогда никакие гормоны не будут ему голову дурить.
- Хм, это как?
- Я его сделаю детсадовцем, - завлекающим полушепотом ворковал Матвей. - Он будет совсем-совсем маленьким и все его хотелки выветрятся. Я ведь уже начал - манная каша, старая одежда и все такое.
- Ну... Как-то это... Даже не знаю, - замялся папа. - Ему к психологу надо. Я его точно свожу к... Я тебе говорил про своего друга?
- Да, конечно, - подтвердил Матвей. - Я еще отговаривал тебя. Пап, Никита просто сорвался с катушек. А я его научу себя в руках держать. Он меня уже слушается, только вот сегодня что-то перемкнуло. Мне будет Сережка помогать.
- Сережа? - переспросил папа. - Это который?
- Фомин, они в одном классе учатся.
- Раньше Никита с ним не дружил, сколько мне помнится.
- Не-а. Можно, он убедит к нам приходить в гости? Он сильный, если что, Никиту сразу скрутит.
- Я не против, Матвей. Пока я на работе, хорошо, что вы будете под присмотром. Если повторится сегодняшнее, я не знаю, что сделаю с Никитой.

Мне очень не понравился приглушенный тон, с которым папа это произнес. В голосе была усталость и злость.
- Пап, вот увидишь, через неделю ты Никиту не узнаешь, - увещевал его Матвей. - Он будет такой послушный, что ты просто не поверишь.
- Доверюсь тебе, Матвей. Когда вернется мама, я совсем не хочу, чтобы она расстраивалась и переживала.
- И я не хочу. Она добрая, - вздохнул Матвей и затих.
Через пару минут тишины я осторожно выглянул из-за угла и увидел опять картину идеальной семьи - Матвей нежился в папиных руках, которые сновали под пижамой, поглаживая и лаская моего братика. Как же я ему завидовал... Тихо, на цыпочках, я убрался в свою спальню. Хотел было привычно закрыть дверь, да вспомнил о запрете. Теперь надо привыкать жить на виду, в любой момент он может заглянуть. Значит, надо хотя бы натянуть трусы. Шипя от боли, я справился с этим. Хотелось есть, а про ужин, кажется, все забыли, кроме моего желудка.
На кухне я намазал маслом хлеб, включил чайник.
- Я тебе что говорил? - спросил Матвей, неслышно появляясь у двери.
- Что? - коротко спросил я, не оборачиваясь. Не хотелось ни видеть его, ни слышать.
- Что ужин только с моего разрешения. Завтрак и обед тоже.
- Отвали, - буркнул я, но тут раздался строгий папин окрик:
- Никита! Как ты разговариваешь со старшим братом?!

Я медленно обернулся, широко открыл глаза. Папа смотрел совершенно серьезно, без тени улыбки.
- Папа... Он младше...
- Не смей спорить! Мало тебе влетело? Повторить?
- Нет, не надо, - опустил я голову.
- Быстро в свою комнату, сегодня без ужина. Ты наказан.

На лице Матвея было торжество. Еще бы, папа решил принять участие в его играх, это ли не победа?
Я вышел из кухни, низко опустив голову и волоча ноги. На душе было пусто, как и в желудке. Полчаса, целых полчаса я сидел перед выключенным компьютером, бездумно уставившись в черный монитор. Мне не хотелось ничего, все желания исчезли, слышен был только звон в ушах, тихий, как комариный писк.
- Глупый-глупый Никита, - раздался за спиной голос Матвея. - Ты же сам все это устроил. Спартак блин выискался. Зачем вздумал бунтовать? Я тебе сто раз говорил, будь послушным, разве это так сложно?
- Что тебе еще от меня надо? - с протяжным стоном выдохнул я и развернулся в кресле.
Мой брат стоял, скрестив руки за спиной, в своей мешковатой жёлтенькой пижаме, такой милый, будто цыплёнок. В его взгляде читалась жалость ко мне, но я знал, что она не стоит и копейки.
- Мне? Хм, что же мне от тебя надо? - задумчиво пробормотал Матвей и вынул одну руку, протягивая мне... бутерброд с маслом. Другой рукой он протянул стакан с чаем. - Мне надо, чтобы ты поел и перестал на меня дуться. Даю тебе последний шанс все исправить.
- Как? - поинтересовался я, забирая ужин.
- Очень просто, - пожал он плечами. - Забудь слово "нет", только и всего. Все, что я велю, делай сразу, без споров и возмущений. Теперь ты мой раб целиком и полностью, весь, от носа до пяток. Усёк?

Я был слишком подавлен, чтобы соображать, что он несет, но хлеб с маслом и вареньем исправно жевал, запивая теплым чаем. Но о том, что сейчас произошло, я начну думать завтра, а пока что... Я молча кивнул.
Матвей победно улыбнулся во весь рот и отправился к себе в кровать, но спать не торопился, взял телефон и стал что-то выискивать на нём.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Дверь была распахнута настежь, и в полутёмном проёме появился силуэт, папа заглянул в спальню, когда мы с Матвеем уже улеглись.  Мне очень хотелось, чтобы он подошёл или просто сказал что-то хорошее. Так и случилось — он подошёл, но не ко мне. Присев к Матвею, папа погладил его по голове и вполголоса сказал:
- Спокойной ночи, Матюша. Завтра в кино пойдём, как я обещал.
- Ага, хорошо, - довольно промурлыкал мой братик. - А мороженое будет?
"Вот зараза," мысленно простонал я. "Так подлизываться, и не стыдно ему?!"
- Будет, конечно будет, - с улыбкой ответил папа. - Ну, спи, мой хороший.

Через пару минут он вышел, даже не взглянув на меня. Это было так горько, что я всхлипнул.
- Сам виноват, - сказал Матвей. - Разозлил ты его.
- Я?! - с жаром прошептал я. - Это ты его обманул, наплёл чёрт знает что про меня! Гад ты, распоследний.
- Не ругайся, - хмыкнул он без обиды. - Будешь хорошим мальчиком, мы и тебя в кино возьмём. Нельзя ведь малыша одного оставить, без присмотра, хи-хи.
- Да пошёл ты, - вздохнул я и отвернулся.
Послышался смех, но мне было совсем невесело. К счастью, я так переволновался сегодня, что быстро уснул.

Пробуждение было ужасным... Мне приснилось, будто что-то мокрое, склизкое и противное заползает ко мне под одеяло и начинает заливать вязкой тёплой слизью. Я вздрогнул и распахнул глаза. Надо мной стоял Матвей и, позёвывая, спокойно поливал меня, устроив из моей кровати туалет.
- Ты охренел?! - возмущённо выкрикнул я, пытаясь отодвинуться.
Он улыбнулся, стряхнул последние капли и подтянул пижамку.
- Никита обоссался, - радостно сообщил он, оглядев меня. - Только маловато будет. А ну-ка, быстренько писай ещё.
- Что? Да пошёл ты знаешь куда?!
- Никтос, мы о чём вчера говорили? - нахмурился он. - Забудь слово "нет" и выполняй команду. Быстро ссы под себя, как велено, а то будет хуже.
- Матвей, ну зачем ты так? - захныкал я.
- Надо, - ухмыльнулся он. - Давай-давай, быстро.
Я не хотел этого делать, это было ужасно, но противиться этому чертёнку не мог. Вчера во мне что-то надломилось, и всё желание сопротивляться исчезло за эту ночь. Во всяком случае, именно так я думал, когда расслабился и почувствовал, как заливаю собственные ноги.
Матвей с зачарованной улыбкой смотрел, как намокает подо мной простыня.
- Су-у-упер, - пропел он. - А теперь бегом в ванную отмываться.

Я был в полнейшем недоумении, зачем он устроил весь этот цирк, и только когда вернулся, минут через десять, понял. Над моей кроватью стоял папа, а Матвей с жаром ему что-то втолковывал. Застыв в дверях, я услышал остаток разговора:
- ...видишь, папа? Я же говорил, что ссытся. Надо клеенку подстилать.
- А, Никита, иди-ка сюда, - сказал папа, заметив меня. Я подошел, встал рядом, низко свесив голову. Мои мокрые трусы остались в ванной, и сейчас я хотел отыскать сухие в шкафу, но не мог, ведь я не мог ослушаться папу. Так и стоял голышом, чувствуя на себе его взгляд. - Можешь мне объяснить вот это?
И он ткнул пальцем на мокрое темное пятно.
- Я... я не знаю, - всхлипнул я.
Выдать Матвея было бесполезно, папа не верил мне ни на грош.
- Собери простыню и неси в ванную, сам испортил, сам и отстираешь, - произнес папа и... притянул к себе Матвея, стоявшего с другой стороны. Они обнимались, пока я комкал противную мокрую простыню, морща нос.
В ванной я кинул её в тазик, налил горячей воды, сыпнул немного порошка и оставил, чтобы отмокала. Вернувшись в спальню, увидел, что папа устилает мой матрас кусками целлофана. - Теперь будешь спать на этом, - пояснил он. - А сейчас мы поедем в аптеку и...
- Купим тебе памперсы! - в полном восторге вскрикнул Матвей.
- Нет, - пробормотал я, вконец опешив. - Папа, не надо. Честно, я больше никогда не... Не надо! Меня же в школе задразнят.
- Ну, хорошо, - неожиданно быстро согласился папа. - Посмотрим, что будет дальше. Один раз всё-таки не считается. Правда, Матвей?
- Правда, - кисло проговорил братик, сглатывая улыбку. Он рассчитывал на другой результат, чтобы еще больше меня унизить.
Памперсы... Сам их носи, придурок!
- Да и дороговато, - добавил папа. - Лучше мы тебе мороженое купим, верно?
Матвей кивнул, вынужденно согласившись.
- А сейчас одевайтесь, я завтрак приготовлю, - сказал папа и вышел.
- Повезло тебе, - хмыкнул Матвей. - Но ничего, не переживай, я всё равно на тебя надену памперсы, вот увидишь.
- Нафига тебе это? - не мог понять я.
- Прикольно же. Ты в них будешь выглядеть, как совсем малыш. Я тебя ещё на улицу в них вытащу, ха-ха! - весело рассмеялся братик, а мне ужасно захотелось треснуть его.
- Как же ты меня достал, - со стоном вымолвил я.
- Я еще и не начинал даже, - надменно выпрямился Матвей. - А сейчас, Никита, иди-ка ты с папой мириться.
- Это как? - с подозрением спросил я, не ожидая ничего хорошего.
- Очень просто, ты подойдешь к нему и обнимешь, - улыбнулся брат.
- И всё?..
- Ага. Почти. Обнимешь и скажешь - папа, прости, я буду себя очень хорошо вести. Я тебя очень-очень люблю. Запомнил?
- Запомнил. В чем подвох? - мрачно спросил я.
- Ни в чём, - пожал плечами Матвей. - Обнимешь, но не вздумай отстраняться первым. Жди, пока папа сам тебя отодвинет, усёк?
- Усёк. А тебе-то это зачем?
- Хочу, чтобы у меня дома был мир, - пропел Матвей и на секунду превратился в милого мальчугана, в которого я был влюблен по уши еще вчера, до встречи с Валеркой. Но через секунду очарование пропало, когда Матвей добавил: - А, да, забыл, ты на кухню пойдешь голым.
- Так я и знал! - воскликнул я, закатывая глаза. - Ты когда-нибудь уймешься?!
- Ничего не знаю, давай, иди, - велел Матвей. - А я из коридора позырю, ха!

Раздеваться мне не пришлось, я и так был голый - не успел надеть сухое. Поглядев на брата в надежде, что он передумает, подождал немного, но его глаза были налиты стальным упрямством, и я, втянув голову в плечи, побрёл на кухню. Папа меня точно пришибет на этот раз, с тоской думал я.
Он стоял у плиты и помешивал на сковородке омлет. Я не спешил, постоял полминуты, дождавшись, пока он снимет сковородку - если бы подгорело, он рассердился бы еще больше.
И только когда папа развернулся и поставил сковородку на подставку, что лежала на столе, я решился - быстро подошёл к нему и обнял обеими руками.
- Папа, прости меня пожалуйста, я сам не знаю, что на меня нашло. Честное слово, я больше никогда так не буду, папа. Я тебя очень-очень люблю, прости меня, - зачастил я практически без пауз между словами.
Папа стоял, автоматически обнимая меня в ответ и поглаживая по спине, как в прошлые времена. Когда я затих, всхлипывая, он вдруг очнулся, но... не оттолкнул меня, а продолжил гладить, молча, не говоря ни слова. И вдруг, когда его ладонь скользнула ниже пояса, он опомнился.
- Ты что, голый? - хмыкнул папа, стиснув одну половинку и похлопав по ней. - Болит?
- Уже нет, - шмыгнул носом я.
- Ты меня тоже прости, я не сдержался, - всё ещё держа меня в объятиях, продолжил папа. - Но если ты снова полезешь к брату, я тебя накажу намного жёстче, ты меня понял?
- Да, пап, я понял.
На кухне снова наступила тишина, а я всё ещё был у него в руках. И тёплые папины ладони почему-то становились всё увереннее, гладили меня, щупали и ласкали, причем чаще всего забегая на мой зад. Надо ли удивляться, что я давно уже получил крепкий стояк и был ужасно смущён этим обстоятельством.
- Ну, что у нас на завтрак? - с нарочитым весельем вбежал на кухню Матвей, которому надоело топтаться в коридоре.
Папа выпустил меня и обернулся:
- А, сынок... Садись, я омлет поджарил. Никита, пойди оденься, нехорошо к столу в таком виде выходить.
Я выбежал в коридор, с разгоряченным лицом. В спальне я быстро натянул спортивные штаны и футболку, подождал, когда спадёт эрекция и вернулся, уже почти успокоившись.
По недавно появившейся привычке я не стал торопиться, постоял немного за дверью.
- Что это с ним? - вполголоса спросил папа. - Ласковый, как телёнок.
- Ты же сам говорил, гормоны, - насмешливо ответил Матвей и шкрябнул вилкой по тарелке. - Вот и ластится.
- А мне-то что теперь делать? Вдруг он снова ко мне утром полезет, а? К родному отцу! Где это видано?
- Пап, ну ты чего, пусть лезет, - спокойно проговорил братик занятым едой ртом. - Тебе не понравилось, что ли?
- Нехорошо это, - пробормотал папа.
- А мы никому не скажем, - хмыкнул Матвей.

Вот зараза мелкая... Чего он добивается?! Я хотел уже забежать на кухню, но папа твёрдо заявил:
- Матвей! Чтобы я этих разговоров больше не слышал. Не хочу знать, чем вы там в детдоме занимались, но у меня в семье этим вещам не место. Ты меня услышал.
- Пап, чего я сказал? Я же просто так... - забубнил братик и заткнулся, получив отпор.
Я рапрямил спину и гордо зашёл, едва сдерживая улыбку. Хотя сдаваться было рано, Матвей не уймется, пока не получит своё. Вот только я всё ещё не понимал, чего он добивался, устраивая из моей жизни ад.
Завтрак шел внешне спокойно, но я всей кожей чувствовал, что папа на нервах. Он смотрел перед собой в тарелку, не глядя ни на Матвея, ни на меня.
- Фильм выбрали? - спросил он, когда тарелки опустели.
- Я в интернете поищу! - выкрикнул братик и убежал, не забыв приказать уже от дверей, чтобы я вымыл посуду.
- Командует, - хмыкнул папа. - А ты недоволен братом, ведь так?
- Кто меня тут спрашивает, - пробубнил я, собирая тарелки в раковину.  - Вы уже за меня всё решили, что я псих ненормальный и извращенец.
- Ты всё делаешь, чтобы мы именно так и решили, - сказал папа. - Неужели у тебя и вправду в голове такой бардак?
- Нет, - вздохнул я. - Но ты мне всё равно не веришь.
- Очень хочу поверить, но ты меня всё время подводишь, - папа помолчал, потом подошёл ко мне и погладил по голове. - Исправься, Никита, стань прежним. Неужели это так сложно?
Я всхлипнул. От его грустного голоса мне стало так тоскливо на душе, что слёзы снова подступили. Папа неслышно вышел из кухни, оставив меня одного. Как я мог исправиться, если рядом Матвей?! Он не успокоится, в который раз повторил я сам себе.

Мне было все равно, какой фильм выберет Матвей, и я не спрашивал, когда мы одевались. Я вообще старался с ним не разговаривать, хоть братец то и дело отпускал свои шуточки, пока папа не слышал. А папа, когда зашли в фойе, как и было обещано, купил нам по мороженому. Сели за столик, чтобы культурно все, а я, конечно, был будто на иголках, все ждал, когда Матвей начнет свои фокусы. Не может быть, чтобы он ничего не придумал, чтобы снова поиздеваться надо мной. Я ел мороженое и от волнения оно казалось безвкусным, будто забыли положить сахар. Минут через десять оказалось, что переживал я не напрасно, как  в воду глядел - доев свою порцию, Матвей вытер рот рукой и сказал:
- Папа, мы в туалет. Надо малыша сводить, а то не высидит.
- Какого еще малыша? - удивился папа, и братец с безмятежной гримаской на лице кивнул на меня. Вот зараза! Папа улыбнулся: - А-а, ну конечно. Своди младшего братика, Матвей. Мне с вами?
- Нет, я сам справлюсь, - ответил Матвей и вылез из-за стола.

Меня буквально трясло, что папа так легко поддается на провокации чокнутого братца, но что я мог поделать? Не закатывать же истерику прямо посреди фойе, полного народу. А на меня тем временем уже косились, потому что Матвей, конечно, заставил нарядиться в маленькую и тесную одежду, которую снова специально подобрал. Дождусь, когда его не будет дома и вынесу всё это детское барахло на мусорку! Но правды ради, я не сильно противился, успокаивая себя тем, что мне действительно хотелось в туалет. По дороге Матвей дернул меня за рукав и оттащил в сторону.
- Короче, заходишь, спускаешь штаны и трусы в самый низ, на ботинки, потом задираешь куртку и рубашку, и стоишь так, пока не разрешу одеться, усек? - прошипел он едва слышно.
Так я и знал, братец снова решил меня выставить на посмешище... Да когда он уймется?!
- Матвей, хватит уже, - мрачно пробормотал я.
- Делай, что велено, или будет хуже, - отрезал он и продолжил путь, а я двинулся следом.
В туалете пахло чистотой, свежестью и хлоркой, на полу следы от обуви, но в целом все аккуратно - чувствовалось, что здесь следили за порядком.
Матвей пристроился к писсуару, кивнул мне на соседний. Кроме нас, в туалете было еще несколько человек - трое взрослых мужчин, парень лет двадцати и двое мальчишек чуть младше Матвея.
Мне очень не хотелось начинать шоу, но братец сузил глаза, которые налились стальным блеском, и я нехотя начал расстегивать штаны. Поначалу на меня не обращали внимания, пока я не спустил их на щиколотки, вместе с трусами.
- Папа, смотри, - зачарованным шепотом тут же откомментировал мой стриптиз один из мальчишек.
Я тем временем задрал верхнюю одежду и, взяв в руку отчего-то уже поднявшийся член, стал отливать. Со стороны мальчишек слышалось хихиканье, взрослые молчали, боковым зрением  я ловил скрещенные на мне взгляды. Но вот струя ослабла, и, стряхнув последние капли, я повернул голову, ища Матвея. Он спокойно мыл руки, разглядывая меня в большое зеркало. И, конечно, не собирался дать сигнал. Черт, вот зараза... И что мне делать?! Надо тянуть время, решил я, сосредоточенно отряхивая член, который уже был сухой.
- Мальчик, у тебя все в порядке? - спросил наконец-то парень, куривший у стены.
- Д-да... - выдавил я хрипло.
Туалет опустел, то есть - вышли все, кроме меня, Матвея и этого парня.   Братец медленно подошел ближе и скомандовал:
- Метнулся в кабинку, быстро.
Конечно, я тут же рванул в ближайшую, семеня "связанными" одеждой ногами и закрыл за собой дверь. Приказа одеваться не было, рискуя ослушаться, я все же подтянул штаны.
Прошло несколько минут, я слышал негромкий разговор, который Матвей вел с этим парнем, а потом дверца приоткрылась и в кабинку вошел... нет, не Матвей, а его собеседник.
- Это правда? - с кривой ухмылкой спросил он.
- Что?
- Хочешь отсосать?
- Хочет, хочет, - раздалось из-за двери, и мне ничего не оставалось, как просто кивнуть, вспыхнув и пряча взгляд. Сволочь Матвей, ох и сволочь! Ненавижу!

Не мешкая, парень хмыкнул и стал расстегивать ширинку, вжикнув молнией, потом сунул руку внутрь и нашарил свой член. Я невольно следил за этими действиями, хотя было стыдно до невозможности. До чего я докатился?! В общем туалете собираюсь отсосать совершенно незнакомому... И всё же, мой собственный член обмануть было нереально, он чутко среагировал, выпрямляясь и твердея. И вот, свершилось, передо мной появился довольно приличных размеров член, настойчиво глядя на меня полураскрытой головкой.
- Ну? - спросил парень нетерпеливо.
Я опустился на колени и мне в губы тут же ткнулся теплый стояк. Отвращения не было, как и противного запаха, чего я, честно говоря, ожидал. Минет тянулся довольно долго, я старался, как мог, облизывая, отсасывая, глотая и... наслаждаясь этим. Не ждал, совершенно не ждал, что меня так увлечет процесс. Мне нравится сосать, это факт, и бороться с тем, что я действительно педик, бесполезно. В этом Матвей оказался прав. Хлынувшая в рот сперма показала, что парень, похоже, давно не кончал и будто нарочно копил для меня эту жидкость. Выплюнув все в унитаз, я поднялся, утирая рот рукой. Он снисходительно шлепнул меня по плечу и вышел, молча, не обернувшись. Приоткрыв дверь, я увидел, как он начал отсчитывать Матвею купюры. Это ещё что за новости?! Едва сдерживаясь, я дождался, пока парень уберется, и лишь затем вышел из кабинки.
- Это что значит?! - процедил сквозь зубы я, чтобы не кричать на весь туалет.
- Ты про что? - безмятежно уточнил братик, глядя на меня своими серыми глазами.
- Про деньги. Которые у тебя в руках.
- А, про эти? - явно издеваясь, Матвей пошелестел бумажками и спрятал в карман.
- Это за отсос.
- Я тебе что, шлюха?! - выкрикнул я, не в силах стерпеть такой позор.
- Никтос, что ты разнылся? - поморщился Матвей. - Подумаешь, заработали пару сотен, что тут такого? Мы в детдоме...
- Достал уже со своим детдомом! - сжимая кулаки, крикнул я снова. - Верни ему деньги!
- Не ори. Чего я буду возвращать? Он получил, что хотел, я тоже. Половина твоя, все по честному.
- Не нужны мне такие деньги, - зашипел я. - Иди верни.
- Уф, какой ты трудный, - вздохнул Матвей и вынул деньги. - Ну, тебе надо, ты и возвращай. Богатый дофига?
- Не нищий, - пробормотал я, выхватил сотенные бумажки и выбежал в фойе.
Кино ещё не началось, но людей заметно поубавилось - спешили занять свои места. Я огляделся и, к счастью, успел заметить того самого парня, узнал его по куртке с ярким рисунком. Он сидел за столиком в компании друзей, о чем-то весело болтающих.
- Вы уронили, - сказал я, подойдя к ним и глядя на парня в упор. Он заметно взволновался, но нашел в себе силы ухмыльнуться: - Можешь оставить себе, за честность.
- Мне чужое не надо, - буркнул я и кинул деньги на столик перед ним, затем развернулся и отправился искать папу. Матвей нашел его раньше, чем я, и теперь они оба высматривали меня самого.
- Штаны сухие? - насмешливым тоном спросил меня папа, едва я подошел.
Судя по всему, Матвей рассказал что-то веселое и у обоих поднялось настроение. У меня же оно упало на пол и укатилось под ноги других зрителей.
- Сухие, - буркнул я и отвернулся.
- Тогда идем в зал, скоро начнут, - решил папа.
Мы зашли в неярко освещенный зал, отыскали свои места. Я понадеялся, что в темноте смогу отдохнуть от насмешливых подколов брата, но куда там! Он сидел между мной и папой и минут через десять я вдруг почувствовал, как его нахальная рука лезет прямо ко мне в штаны.
- С ума сошел? - прошипел я.
- Заткнись, - коротко бросил он, не прекращая своих действий. Что он задумал, я не понимал, пока штаны не были расстегнуты, а потом мой член цепкие пальцы вытащили наружу и принялись мять, будто пластилин.
- Ты дурак, - шипел я снова и снова, но упрямый Матвей развлекался, играя моим членом и глядя на экран. Он совершенно перестал реагировать на мои нервные дергания, а я не знал, куда деваться, сгорая со стыда. И, честно говоря, его ладонь вскоре меня сумела возбудить, заставила член распрямиться и отвердеть. Зал был почти пуст, но это ведь не значит, что можно вести себя так открыто! Он точно псих, мой ненормальный братик. Что он там шепчет? Я вынырнул из своих грез и прислушался к его бормотанию. - Никтос, очнись! Теперь сам!
- Что? Ты совсем охренел?
- Давай-давай, я тебе не нанимался, - фыркнул он и убрал руку. Но для порядка жестко повторил: - Я сказал - теперь сам. Быстро!
О последствиях отказа мне не хотелось даже думать и, глубоко вздохнув, я принялся дрочить, прислушиваясь и приглядываясь, чтобы быстро спрятать "игрушку", если кто-то заметит. Нервы были на пределе, и может быть поэтому я не сразу среагировал на шепот Матвея, который на этот раз относился не ко мне.
- Папа, смотри, что он делает, - еле слышно проговорил братик.
- Никита! - задохнувшись от возмущения, вымолвил папа. - Немедленно спрячь! Извращенец чертов, дома поговорим.

Я суетливо попытался закрыть молнию на ширинке, но... Именно в этот момент наступил оргазм, заставив меня выгнуться и с трудом подавить стон. Но разве можно справиться с эрекцией, когда сперма брызжет, не слушая приказов тела? Белёсые прозрачные струйки выплеснулись на спинку кресла в соседнем ряду, и только теперь я сумел оправить одежду.
- Поросенок, - вздохнул папа, а Матвей хихикнул. Вот гад, весело ему... Фильм стал пресным, я досмотрел без интереса, глядя на огромный экран пустыми глазами. Раньше меня наверняка бы увлекли пираты - я любил море, но сейчас кино превратилось в пытку ожидания будущего наказания. Но я даже предположить не мог, как решил наказать меня папа!
Едва мы вышли из кинотеатра, он быстрым шагом направился вдоль улицы, мы с Матвеем едва поспевали следом.
- Куда он? - спросил Матвей удивленно. Я молча пожал плечами в ответ.
В голове щелкнуло, только когда мы оказались на пороге аптеки. И внутри прочно поселилась тревога. Папа велел ждать, сам занял очередь и о чем-то посовещался с толстой аптекаршей. Предчувствие не обмануло - папа вернулся к нам с большой коробкой в руках, на которой был нарисован пухлый улыбчивый младенец... в памперсах!
- Да блин... - проскулил я, но папа взял меня за шкирку и вывел на улицу. Там он всучил коробку мне, чтобы окончательно довершить позор.
- Неси до дома, - сказал он сквозь зубы. - И чтоб я ни слова не слышал от тебя!
В автобусе мне казалось, что все взгляды пассажиров скрещены на мне и яркой коробке, и в этих взглядах читались осуждение и насмешка. Мне казалось, что все вокруг знали - эти памперсы предназначались мне! Бред, какой бред! Пусть это будет сон, страшный, неприятный сон! Я даже ущипнул себя украдкой, но увы, не проснулся, потому что не спал. Добравшись домой, я быстренько спрятал коробку куда подальше, пока папа разувался в прихожей, но зря надеялся - меня не оставили в покое.
- Идем, - сухо сказал он и добавил: - Коробку захвати.
В спальню я зашел, всхлипывая, шмыгая носом, зато мой братик сиял, как начищенный до блеска ботинок. Он добился своего.

Приказав мне раздеться догола, папа открыл коробку и вынул белый памперс с синей окантовкой. И, пока я стоял перед ним, папа изучал инструкцию.
- Давно я этим не занимался, - пробормотал он. Матвей кинулся помогать и вдвоем они напялили на меня ненавистный гаджет. Папа отошел на шаг, оглядел меня, хмыкнул и сказал:
- Теперь дома только в таком виде, понял? Двойная польза, и кровать сухая, и руки твои шаловливые меньше будут шкодить. Что устроил в кинотеатре, а? Ты головой вообще соображаешь? Если бы тебя застукали, краснеть пришлось бы мне!
- Точно, пап, он всегда так, - с ехидством поддакнул Матвей. - Постоянно этим занимается, даже при мне!
- Да я... - начал было я оправдаться, но папа цыкнул и я умолк.
- Все, теперь ужинать и спать, - распорядился он и ушёл готовить.

Мы с Матвеем остались, потому что братик придержал меня за локоть.
- Ну? - мрачно буркнул я, глядя на него исподлобья.
- И чего ты сердишься, - с милой улыбкой проговорил он. - Я же для тебя стараюсь. Разве не прикольно? Тебе идут такие штанишки, хи-хи. И можешь в кровать ссыкаться, сколько хочешь, и в школе тоже.
- Пошел ты знаешь куда?! - выкрикнул я. - Какая нафиг школа? Я их не надену туда! Чтобы меня пацаны зачмырили?
- Наденешь, если прикажу, - надменно произнес Матвей. - А сейчас иди на кухню и обними папу.
- Ладно, - вздохнул я.
- А чего так кисло? Ты же его любишь, вот и порадуй. Но ты ведь помнишь, как именно?
- Пока сам не оттолкнет.
- Умница, - похвалил братик и пошлепал меня по памперсу. - Но теперь вдобавок поцелуй его в щеку и не отнимай губ, пока он не отстранится. Все, двигай.

И я направился на кухню. Аппетита не было совсем, после того ненормального киносеанса, который мне устроили.
- Садись, - сухо сказал папа, подогревая блинчики на сковородке.

Я не торопился садиться, у меня было задание и Матвей снова подглядывал из-за двери, наблюдая, как я справлюсь. Дождавшись, пока папа повернется и поставит тарелку на стол, я подошел к нему и обнял.
- Опять? - пробормотал папа, но все равно обнял меня в ответ, а я потянулся губами к его щеке.
Он на секунду застыл, потом погладил по спине, но не отстранился от моих губ, и этот поцелуй затянулся.
- Ну, все, все, - наконец спохватился папа и сменил тему, спросив с искусственным смешком: - И как тебе обновка?
Его руки пощупали памперс, а затем он сел на стул, притянул меня ближе и стал тискать и мять мои бедра, изучая "обновку", которую я возненавидел.
- Смотри, на липучках, ну разве не здорово? - бодро приговаривал он, стрекоча застежками, то прилепляя, то оголяя меня снова.
- Здорово, - вздохнул я, ожидая, пока он наиграется.
- И изнутри мягкие, натирать не будут, - сказал папа и для демонстрации сунул руку внутрь памперса, коснувшись ладонью моего члена. Не вынимая ее, он поднял голову и внимательно взглянул мне в глаза. - У тебя снова встаёт. О чем ты только думаешь, Никита?
- Я... так, ни о чем, - отвел взгляд я, потому что мой член и вправду начал твердеть.
- Никита, что бы ты себе ни воображал, я все равно тебя люблю, - сказал папа, вынув руку и застегнув памперс на липучку. - Я люблю тебя такого, как есть. Хоть ты и извращенец, но ты мой сын.
- Я не... - попробовал возмущенно возразить я, но папа выпрямился во весь рост и кивнул на стол: - Садись ешь, остынет. Матвей! Где ты там? Особое приглашение?
- Я тут! - выкрикнул братик и торопливо вбежал на кухню. Как я и думал, он торчал под дверью, выслеживая меня.

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В совершенно расстроенных чувствах я сидел возле компьютера, слушал музыку, пытаясь хоть немного успокоиться. На мне был дурацкий памперс, который я до этого надевал сто лет назад, когда мне был годик, и конечно, я никак не мог помнить это время. Теперь приходилось привыкать заново к этому ощущению. Мягкий, нисколько не похожий на трусы, он... хм, он странно действовал на меня. И вправду успокаивал, давал ощущение безопасности. Ничего не давило, не натирало. Я даже, сам того не осознавая, стал поглаживать его автоматически.

Кто-то сдернул с меня наушники и голос Матвея спросил ехидно:
- Понравилось? А я что говорил! Ты мне еще спасибо скажешь. Э, а тебе кто разрешил компьютер включать? Никтос, давно не получал?!

Матвей так выбесил меня, что, не успев подумать, я огрызнулся:
- Отвали, достал!
Братик даже присвистнул.
- Это кто у нас такой борзый? Ничего себе! Ну все, пора воспитывать. А ну, поза номер один, быстро! Или завтра с утра позову Серегу, мы с ним тебя вдвоем учить будем старших уважать.

Голос Матвея приобрел стальные ноты, и я понял, что он разъярился не на шутку. Да вдобавок, во мне проснулось прежнее волнение, о котором я даже позабыл - мне до чёртиков захотелось подчиниться, снова задрожали все мышцы, и, не теряя ни секунды, я сполз с кресла на пол, заложил руки за голову и замер.
- Отлично, - улыбнулся братик, усаживаясь на мое место. - А теперь ползи сюда, ближе.

С этими словами он приподнялся, стащил спортивки и трусы до колен, выставив передо мной свой небольшой член, твердый, в полной боевой готовности. Я опешил.
- Матвей, ты что? Папа дома, дверь открыта! Ты совсем чокнутый?
Он вздохнул, повернул голову и внимательно посмотрел на дверной проем. Потом пошевелил ногами, заставив спортивки съехать еще ниже, а потом и вовсе сбросил их на пол, оставшись в одной футболке.
- Никитос, не беси меня, - с усталостью проговорил он и развел колени в стороны, забросив ноги на подлокотники.

Передо мной появился прекрасный, волнительный вид его промежности, а нетерпеливый взгляд ясно говорил, что от меня требуется. В коридоре было тихо, и я понадеялся, что папа снова завис у телевизора. Не в силах сопротивляться нарастающему желанию, я подполз к креслу и ткнулся лицом в одну из половинок, которая тянула меня, словно магнитом.
- Лижи, - проговорил Матвей и для убедительности прижал ладонью мою макушку. И мой язык заработал, как пропеллер, лаская кожу ягодиц, а затем и вовсе нырнул в расщелину, которая приоткрылась, впуская его внутрь. Братик согнулся пополам, выставляя свой зад в мой полный доступ. Мельком я даже увидел, что он раздвигал руками половинки, часто-часто дыша, с хрипловатыми короткими постанываниями.

- Ну, все-все, теперь соси, - вымолвил мальчишка, отталкивая меня и сбрасывая ноги.
Его член был слегка влажный, головка приоткрыта, словно приглашая мой рот к пиршеству. Я втянул член в рот, ощутив солоноватый привкус, растекшийся по нёбу. Мы с Матвеем отдались минету, наслаждаясь оба. И, наверное, он бы кончил через несколько минут, а потом мы просто легли бы спать, но...
- Это что у вас тут происходит? - громом раздался тихий папин голос.

Я попытался отстраниться, но Матвей, держащий руку на моей макушке, вдруг зафиксировал её, поднажав. И ответил милым невозмутимым голосом:
- Ой, пап, я думал, ты уже спишь. Мы сейчас, пару минут, ладно?
Конечно, папа не ожидал такой наглости, он не сразу нашелся. Только через долгую паузу проговорил:
- Матвей, я спрашиваю, что все это значит?
- Ну, па-ап, я не виноват, - заканючил братик. - Никита захотел, упрашивал меня, упрашивал. Пусть лучше у меня, чем на улице пойдет себе искать кого-то, правда?

- Это нехорошо, - с укоризной сказал папа, не делая попыток оттащить меня. - Он уже делал тебе такое раньше?
- Да, пару раз.

Я услышал громкий вздох, папа начинал сдаваться под магическим напором Матвея, умевшего уговаривать.
- Ладно, заканчивайте, - пробормотал папа.
- Слышал? Заканчивай, - хихикнул Матвей и притянул мою голову пониже. Я вновь вобрал его член, слегка потерявший твердость, и принялся сосредотачиваться на сосании, с удивлением отметив, что папа не вышел из нашей спальни. Он стоял невдалеке и, похоже, собирался дождаться конца этого увлекательного процесса.

Мне просто не верилось, что папа разрешил доделать минет! Это что же происходит? Матвей постепенно приучает его к разврату? Это тоже входит в планы моего братика? Кто из нас извращенец, вот вопрос! Но тем не менее, я продолжил, мой рот действовал независимо от мозга, лаская губами и языком тонкий трепещущий член. Когда челюсти немного устали, я сделал паузу и ненароком подняв голову, увидел, что Матвей улыбался, глядя куда-то в сторону. В сторону, где стоял мой папа. Матвей улыбался именно ему! Ошалеть можно. Он не только не стеснялся присутствия папы, но наоборот, будто нарочно заигрывал с ним. Вот зачем братик постепенно поднимал футболку, оголяя живот! Чтобы предстать во всей красе и явно не для меня. Может хоть теперь папа поймет, кого пригрел? Нет, надо заканчивать, решил я и начал двигать губами быстрее, доводя брата до долгожданного оргазма.

Кончив, он спустил мне на язык тонкую струйку, потом молча отодвинул мою голову в сторону и потянулся всем телом, не спеша одеваться.
- Всё? - спросил папа хрипло.
- Ага, - мяукнул Матвей разомлевшим голосом.
- Тогда спать.
Папа торопливо вышел из спальни, а я спросил:
- Можно мне встать?
- Ну вот, умница, - довольно похлопал меня по щеке Матвей. - Учишься слушаться. Жопка чешется, ремень чует, правда? Будешь послушным, она ремня не увидит. Иди зубки почисть.

Хм, мы уже пару дней не проводили эту церемонию вместе, и почему Матвей вдруг про неё вспомнил? Но я отправился в ванную, чтобы не сердить его перед сном. Встал перед умывальником, потянулся за щёткой, Матвей занял привычное место за моей спиной.
- Футболку сними, - проворчал вдруг он, хотя обычно в ванной был молчалив.
Я стянул через голову футболку, бросил на край ванной и снова взял зубную щетку. Матвей притих, зависнув позади. У меня внутри разлилось волнение - что он выдумает на этот раз? Решится ли на какое-нибудь действие или так и простоит, не шевельнувшись?
Прошло несколько минут, как вдруг, в полной тишине, прерываемой только плеском воды и шорохом щётки, я услышал треск, вздрогнул, не понимая, что это. И только опустив голову, увидел, что Матвей отлепил липучку подгузника на моём левом бедре. Я замер, давая ему свободу действия. Братик тоже застыл, свесив руки вниз и глядя, как подгузник распахнулся, удерживаясь только на одной липучке и оголяя мой бок. Я посмотрел на него в зеркало, подождал ещё пару секунд и наклонился к крану, чтобы прополоскать рот. Мой зад тут же коснулся Матвея, упёрся в его пах. И, пока я стоял так, согнувшись пополам, чувствовал, как мягкий член братика постепенно наливается, твердеет, выпирает и плавно трётся о расщелину, ведь братишка забыл надеть пижаму. Его желтые штаны всё ещё валялись возле кресла, где я только что отсасывал. Сердце забилось чаще - неужели он решится вставить мне? Сам не знаю, почему мне этого вдруг так захотелось, но наверное, слишком томительным было ожидание. Снова тишину ванной прорезал треск липучки и, когда я выпрямился, подгузник остался у Матвея в руках. Хм, интересно, что же дальше? Увиденное в зеркале поразило меня: братик, глядя мне в спину стеклянными бездумными глазами, уронил подгузник на пол и замер снова. А затем, когда я опять согнулся к крану, выгнулся вперёд, вталкивая член внутрь меня. Решился! Он решился... С затаённым восторгом и страхом одновременно, я застыл, упершись руками в края умывальника и закусив щётку зубами. Медленно, без рывков и толчков, Матвей втискивал член вовнутрь, и тот входил, туго, неспешно, вызывая чувство распирания. Боли почти не было, ведь размеры у братика не больше моего большого пальца. Мои ноги сами собой слегка разошлись в стороны, наклон стал еще ниже. Я не знал, что после лёгкой боли придёт кайф, хотя уже пробовал вставлять себе в зад и пальцы, и свечку, но такого яркого удовольствия не было. Мне нравилось, черт, я всё-таки педик грёбаный, мелькнуло в голове, но стыд давно растворился и исчез. Вот братик уже взялся обеими руками за мои бёдра и стал придвигаться вплотную, пока член не вошёл полностью, а его живот не прижался к моему заду. Внутри я чувствовал посторонний предмет, и это чувство заводило меня до потери рассудка. Да двигайся уже, зараза, двигайся, кричал я мысленно, но Матвей явно издевался - он опять замер, но теперь уже достигнув своей цели. Подождав немного, я начал выпрямляться, зажимая ягодицами Матвея. Он засопел, горячо дыша мне в голую спину, но не отстранился. А дальше начался реальный цирк! Я проделывал точно то же самое - чистил зубы, полоскал их под краном, то и дело наклоняясь, с одним лишь отличием - теперь к моей спине тесно прижимался Матвей, а его член засел у меня внутри, распирая отверстие. Пару раз он выскочил и братик терпеливо заправил его обратно. Это не было похоже на секс, как я представлял его по порнушке. Это вообще ни на что не было похоже. Я пребывал в замешательстве, поглядывал в зеркало, но Матвей так ничего больше и не делал, пока я наконец не закончил. Убрав щётку в стаканчик, я сказал:
- Ну, я всё.
Только теперь братик выскользнул из меня, поднял ногой сброшенный подгузник и подвинул ко мне.
- Выбрось и больше чтоб я его не видел, - строго проворчал он.
- А папа? - удивился я. - Он рассердится.
- Я его уговорю.
- Но... Но почему? Ты же этого так добивался.
- Надоело. Тебе некрасиво, - шмыгнул носом Матвей и протяжно зевнул.
- Я спать.
Он вышел из ванной, оставив меня одного. Конечно, я обрадовался, что мне больше не надо будет надевать памперс, и вместе с тем, я ни секунды не верил Матвею - он наверняка снова и снова будет подстраивать мне всякие гадости, в этом я был убеждён.

С удовольствием скинув памперс в мусорку, я вымыл руки и тоже отправился спать. Но не тут-то было! Интуиция меня не подвела. Матвей лежал на своей кровати, раскинув ноги, совершенно голый, и листал что-то в телефоне, нисколько не беспокоясь о распахнутой настежь двери.
- Ты вообще обнаглел, - бормотал я, старательно отводя глаза от его красивого тела.
- Пф, - фыркнул он. - Папа разрешил.
- Голым ходить?
- Ага, - лениво зевнул братик. - Одеваться в облом. Иди сюда.

Похлопав рукой по кровати, он подозвал меня, а когда я присел рядом, положил руку мне на колено. Я молча ждал продолжения.
- Смотри, что мне Сергей прислал, - сказал он и сунул мне свой телефон.
Я прочитал сообщение, которое скинул в "телегу" Фомин. "Ну что, завтра тащи его ко мне. Совсем перестал мышей ловить, надо снова воспитать. Приводи прямо с утра, я буду дома, треньки отменили"
- Ну, Никитос, что мне ему ответить? - ласковым голосом поинтересовался братик, глядя на меня с умильной улыбкой.
- Не надо, - сорвалось у меня в ту же секунду.
- Что не надо? Ты же совсем от рук отбился. Спорил целый день, я уже устал тебе приказывать, а ты все споришь. Сколько раз я тебе говорил - не хочу слышать слово "нет", а? Сколько раз?
- Я больше не буду, - пробубнил я. - Матвей, пожалуйста, не надо.
- Жопка чешется, - повторил с улыбкой братик и, повернувшись на бок, взял в руку мой все еще торчащий член. - Ему понравилось, что я тебе воткнул. А тебе? Никитос, понравилось? Кулак братишки крепко сжал мой член, двинул пару раз кожицу, я задышал глубоко и часто. - Не слышу ответ, - хмыкнул Матвей и сжал покрепче.
- Да...
- Что "да"?
- Да, понравилось.
- Так и знал, педик ты, Никитос, - рассмеялся мальчишка. Потом зевнул, разжал руку и пробормотал: - Все, вали спать.
- А Сергей?
Матвей что-то напечатал, отправил, потом показал мне свой ответ: "Завтра посмотрим. Он исправляется. Но если что, приведу. Споки-ноки"
- Доволен? - спросил он.
- Ага, - нашел в себе силы улыбнуться я и убежал в свою кровать.
- Не одевайся! - предупредил Матвей. - Теперь никакой одежды в доме, запомнил?
- А папа?! - испугался я.
- Спи уже, надоел, - донеслось со стороны братика. - Только свет выруби.
Я выключил свет, вернулся под одеяло и закрыл глаза. Завтра воскресенье, а значит, мы с Матвеем и папой будем вместе, и что принесет мне этот выходной, я пока что не имел представления. В комнате было темно и тихо, я постепенно проваливался в сон, слушая негромкое сопение младшего брата, который решил почему-то, что он старший. Сам того не заметив, я уснул.

* * *

Кто-то настойчиво тряс меня за плечо, я мямлил и отворачивался. Сон не отпускал меня из цепких лап, но будильник не унимался.
- Никита, хватит дрыхнуть, - шептал он голосом Матвея.
Я приоткрыл глаза, но вокруг все еще царила темнота.
- Ты доста-а-ал, - зевнул я протяжно. - Чего тебе еще надо? Дай поспать, выходной же!
- Сделаешь одно дело и спи дальше, - невозмутимо заявил братик и снял с меня одеяло.
- А сколько времени? - сжавшись, спросил я, пытаясь вернуть теплое одеяло.
- Пять. Никита, лучше поднимайся, а то холодную воду из ванной притащу.
Угроза сработала, с него станется. Я неохотно слез на пол и сел.
- Ну? Чего ты снова докопался?
- Идем, узнаешь, - деловито похлопав меня по плечу, Матвей направился к двери. Буквально вчера было то же самое, Матвей разбудил меня под утро и я... Хм, вчера я занимался очень постыдными вещами в спальне родителей, но неужели братик решил повторить? Да он псих!
Моё предположение оправдалось полностью - Матвей подошел к спальне и кивнул на закрытую дверь:
- Ты знаешь, что делать.
- Матвей, не дури, - нахмурился я. - Хватит уже. Папа меня точно пришибет.
- Дурак, - криво ухмыльнулся брат. - Ты бы видел его со стороны, когда мне отсасывал. Он такими глазами смотрел! И в трусах у него такой стояк был! Иди, порадуй батю.
- Я же голый... - пробормотал я, будто это что-то меняло.
- Ага, - широко улыбнулся Матвей и потискал мой уже успевший встать член. А потом просто взял, да и открыл дверь, вталкивая меня внутрь и не давая шанса на бегство.
Я втиснулся в темноту спальни и бухнулся на колени. Дверь тихо закрылась за моей спиной, но щель наверняка осталась, Матвей обязательно будет следить.
На этот раз мамы не было, но я все равно был чудовищно взволнован. Нервы, как стальные струны, звенели и, казалось, я даже слышал этот звон в ушах. Но тишина успокоила - папа крепко спал. Выждав минуту-другую, я шевельнулся и подполз поближе. Снова одеяло было откинуто, в спальне было тепло от разогретых батарей.
Делать нечего, я вынужден был приступить. Как и вчера, осторожно протянул руку к трусам и коснулся ткани, медленно заводя ее внутрь. Но, едва я это сделал, папа всхрапнул и повернулся на бок, ко мне передом. Я перепугался, отпрыгнул и присел еще ниже, чтобы он не увидел меня, если откроет глаза. Но нет, его сон продолжился, зато моей руке стало куда удобнее шарить в трусах. Медленно-медленно, по сантиметру, я добывал твердый член, высвобождая его, пока наконец он не распрямился гордо, покачиваясь передо мной.
Фонари за окном освещали улицу и немного - комнату, так что эта большая штуковина теперь была мне хорошо видна и, неожиданно для себя, я осознал, что мне нравится увиденное. Наверное, мне придется привыкать к мысли, что я педик, сдаться. Глубоко вздохнув, я наклонился и взял в рот головку, слизывая подступившую кисловатую смазку. Стараясь не зацепить зубами, осторожно и едва дыша, стал делать то, за чем пришел, обрабатывая папин член губами и языком. Все, как вчера...
Член трепетал во рту, оживая, а мой язык все бегал по кругу, лаская головку и скользя по всей поверхности. Я так разошелся, что забыл об опасности, но к счастью, сон был на удивление крепок, я даже сумел немного погладить и поласкать крупную мошонку. И минут через десять, как и вчера, мне в рот выплеснулась теплая терпкая жидкость. Я не стал глотать, чтобы принести доказательство минета Матвею. Но потом что-то пошло не по вчерашнему сценарию - подняв голову и соскользнув с обмякающего мокрого члена я... встретился взглядом с папиными глазами. Они были открыты! Блин блинский!
Ровно так же медленно, как я только что отсасывал, папа поднял руку и коснулся моей щеки. Погладил осторожно.
- Не можешь без этого, да? - понимающе прошептал он.
- Не-а, - судорожно глотнув, вымолвил я.
- Эх... Глупый ты, глупый, - вздохнув, папа стал гладить меня по голове. - И что мне с тобой делать?
- Понять, простить, - невольно выдал я подкатившую вдруг шутку из телевизора. Папа с готовностью улыбнулся, заправил член в трусы.
- Умник. Иди спать, а то утром не добудишься.
- Завтра выходной, - напомнил я.
- А-а, точно, - зевнул папа. - Но все равно, двигай к себе.

Я на четвереньках пополз к двери, не догадываясь выпрямиться, и услышал в спину:
- Если хочешь, Китёнок, приходи ещё. По утрам. Если... если не можешь без этого, малыш.
Не веря своим ушам, я обернулся, но папа уже закрыл глаза, делая вид, что уснул.

- Он сдался, - встретил меня Матвей, улыбнувшись так широко, что уши шевельнулись.
- Ты его довёл, - проворчал я.
- И я его довёл, и ты тоже. Всё проглотил?
- Да.
- Теперь у нас будет жизнь ещё круче, - мечтательно заявил Матвей. - Папа будет разрешать делать с тобой всё, что захочу.
- Размечтался, - вздохнул я, возвращаясь в свою кровать.
Матвей снисходительно окинул меня взглядом.
- Хорошо иметь младшего братика, правда?
- Вот уж нет! - возмутился я. - Чего хорошего? Я уже не рад, что у меня братик такой, как ты!
- Пф, - фыркнул презрительно Матвей. - А с чего ты взял, что речь про меня? Ты забыл? Это ты мой младший брат! Тебе всего пять лет, хи-хи. А будешь выступать, станет четыре или даже три. Понял? Всё, спать!

Уснёшь тут, как же... Во рту привкус папиной спермы, на душе тоскливо от будущих унижений, в паху - жжение от непроходящего возбуждения, накопленного за весь день. Не в силах сопротивляться, я внаглую откинул одеяло и начал дрочить, глядя прямо в глаза улёгшегося на свою кровать Матвея.
- Ну ты вообще оборзел, - полным восхищения голосом сказал он. - На меня дрочишь или на папку? Или на Серёгу?
- Перебьёшься, - фыркнул я, неутомимо двигая кулаком и представляя себе Валерика, с которым так неплохо поиграли днём. Я в него и правда влюбился, похоже. Не выходили из мыслей его невозможно зелёные глаза. Хоть бы завтра с ним встретиться... Точно, мне надо одежду ему вернуть. Класс, папа наверняка отпустит. Лишь бы Матвей не увязался следом с Серёгой своим.
В калейдоскопе этих переживаний появился оргазм, и я кончил, выстрелив фонтанчиком спермы и заляпав собственный живот. Не заморачиваясь, просто растёр её одеялом по коже, зевнул и открыл глаза. Рядом со мной стоял Матвей.
- Ты чего? - вздрогнул я от неожиданности.
- Ничего, - пожал плечами он. - Классный ты всё-таки у меня.

А затем, не успел я сообразить, что к чему, братик резко наклонился и поцеловал меня прямо в губы. Руки были под одеялом, и я не сумел его оттолкнуть, да и, честно говоря, не слишком хотелось. Я злился на него, вот только губы у Матвея были слишком мягкими, слишком вкусными, чтобы отталкивать.
Поцелуй был коротким, и через пару секунд братик отпружинил обратно к себе. Все приключения закончились, и я наконец-то сумел уснуть, на этот раз - до утра.

* * *

Я снова ошибся, решив, что Матвей успокоился. Проснулся я в мокрой кровати, и, едва осознав это, тоскливо застонал в пространство.
- Ты долго будешь надо мной издеваться, гад?!
В ответ послышалось мерзкое хихиканье братца. И громкий вопль:
- Па-а-ап! Он опять рыбку ловил!
Я посмотрел на распахнутую дверь, в проёме стоял папа, вздыхая и покачивая головой.
- Никита, я для кого памперсы покупал? Почему не надел на ночь?

Было глупо и тупо снова сваливать на Матвея, это только рассердит папу. И я мрачно буркнул:
- Забыл...
А этот гадёныш стоял рядом и улыбался довольно. Обманул меня! Как можно было понадеяться на его слово? Я вылез из противной мокрой и холодной постели, скомкал простыню и отнёс в ванную. Папа посторонился, окинув меня долгим и внимательным взглядом. Да, я ведь спал голышом. Зато Матвей уже успел надеть свою желтую пижамку, которая, похоже, начала ему понравиться, хоть вначале, я видел, он был недоволен её покупкой. Слишком детская, ха-ха! В ней малышом выглядел именно он, а не я.
Когда я вернулся, комната была пуста. Наскоро надев спортивные штаны и футболку, пока не припёрся Матвей и не напялил на меня что-то из тесного старья, я стал искать одежду, которую вчера одолжил у Валерки.
- Ты чего тут? Особое приглашение? Папка на кухню зовёт, - нарисовавшись в дверях, сказал Матвей, с интересом глядя, чем это я тут занимаюсь. И, увидев чужую одежду, спросил: - А ты куда это?
- Отнесу тому пацану, - как можно равнодушней сказал я.
- А тебя кто отпускал? - прогоняя улыбку, заявил мелкий гад.
- А кого я спрашивал... Обещал вернуть, вот и верну.
- Папа сказал, что ты наказан, весь день будешь уроки учить, - ехидно сообщил братик.
- Пф, - фыркнул я и пошёл на кухню, сдвинув братика с прохода плечом. Хоть тут пригодилась моя подростковая сила.

Папа сидел за столом, наливал себе чай и, когда я появился, спросил:
- Вымылся хоть?
- Да, - буркнул я.
- Никита, я понимаю, это не твоя вина, это болезнь, но будь любезен, надевай памперсы на весь день, а ночью тем более. Это не просьба, сын. Учти, увижу без них, будешь наказан ещё строже. Матвей сказал, что сегодня ты весь день будешь дома?
- Сказал, - вздохнул я. - Но мне надо отнести одежду тому мальчику. Мы на утро договорились.
- Одна нога там, другая здесь. Чтобы за полчаса обернулся.
Мне главное было вырваться из дома, где уже исчезла радость, а уж потом - семь бед, один ответ. Потому я сразу кивнул.
- Хорошо, я быстренько.
Соврав с чистой совестью, я занялся омлетом.
Матвей пристроился рядом со мной, ел молча, хмурился. И снова интуиция не подвела, я ждал неприятностей и я их дождался. Едва мы вернулись в спальню, едва я взял в руки сумку с вещами Валерки, он зашипел:
- Ты издеваешшшьссся?! Я тебе велел сидеть дома, а ты? Хочешь меня разозлить?
- Да пошёл ты, - хмыкнул я и вышел в коридор.
- Ну всё! Кабзда тебе, - выкрикнул мне вслед братик, но я уже обувался.

Не знаю, почему во мне проснулась такая смелость, но я хотел увидеть Валерика и я его увижу, пусть даже потом этот чокнутый меня ремнём до смерти отхлещет.
Уже с улицы я догадался всё же позвонить Валере, вдруг я него совсем другие планы. Но в мобильнике зазвенел радостный голос, когда он узнал, что я уже в пути, и все сомнения отпали - он меня ждал с нетерпением.
Всего десять минут и я у подъезда Валеркиного дома. Разве я мог предположить, что Матвей настолько опасен в гневе?!

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Пока я возился с замком, набирая код, который мне продиктовал Валерик, вокруг было тихо, но едва раздался щелчок и я потянул дверь на себя, какая-то неведомая сила ухватила меня и втолкнула в подъезд. 
- Привет, - довольно улыбаясь, сказал Серёга Фомин. Рядом с ним с такой же довольной ухмылкой на круглом лице сиял Димон Дынин. Мои одноклассники будто с неба свалились! 
- Привет, - настороженно ответил я, переводя взгляд с одного на второго. 
- Куда намылился? - продолжал расспрос Фомин всё с той же дебильной улыбкой. 
- Никуда, так просто. Гуляю, - хмуро ответил я, чем вызвал у него смех. 
- И мы за тобой гуляли, от твоего дома, - поведал Дынин. - А ты и не заметил? 
- Что вам надо? - не отвечая на глупый вопрос, спросил в свою очередь я. Настроение упало, эта парочка явно не случайно за мной следила. 
- К кому шёл? - добродушно поинтересовался Фомин, разглядывая меня. 
- Не к тебе, - огрызнулся я. 
Дынин поморгал и поднёс к моему лицу свой здоровенный кулак. 
- Слышь, Никитос, не борзей. Мне Серый про тебя всё рассказал, что ты пидар голимый. Могу и отпиздить. 
- Вы... Вы охренели?! - задохнулся я от неожиданности. - Фомин, что за дела?! Ты вообще попутал? 
- Не отмазывайся, - криво ухмыльнулся Серёга. - У меня от кореша нет секретов. Ты что думаешь, я не знаю, кто в этом подъезде живёт? 
Он вызвал лифт и, пока кабина спускалась, Дынин крепко держал меня за шиворот, думая, что сбегу. У меня и вправду была такая мысль, да куда я денусь? В другую школу переходить, что ли? 
- Я не педик, - мрачно буркнул я, когда оказался в лифте. - Серый, ты зачем на меня наговорил? 
- Матвей попросил тебя на место поставить, - честно признался Фомин. - Ты его сегодня совсем выбесил. Он мне позвонил, чтоб я тебя перехватил на улице, а мы с Димоном как раз в ТЦ шли. 
- Матвей, это твой братан мелкий? - хохотнул Дынин. - Он так в трубку орал, что даже я услышал, как он тебя петушком зовёт. А потом мне Серёга рассказал, как ты ему отсасывал. Или скажешь, не было? 
Я побледнел, краска схлынула с лица, я видел это в отполированную пластину, на которой крепились кнопки. Теперь моя тайна вышла наружу, и уже два моих одноклассника знали, что я педик. То есть, три, если считать Валерку. Блин, но теперь, получается, ему тоже грозит разоблачение! Неизвестно, что сделают с ним эти два дебила... Нельзя им встретиться! Надо срочно что-то придумать, но что?! 
Лифт остановился, а ничего толкового я не придумал. Ухватив Серёгу за руку, я взмолился: 
- Валерку не трогайте! Я тебя как человека прошу. 
- Да кому он нужен, - с ленивым зевком сказал Фомин. 
- Чё это? - возмутился Дынин. - Он тоже педик, раз с этим закорешился. Ты ж сам говорил, что Никитос гад редкий, над малым своим издевался. Чё это мы его дружка жалеть будем? Давай, звони.
- Ты рассказал?! - ахнул я, воззрившись на Серёгу. - Но это же враньё!
- Заткнись, - кисло поморщился Сергей и... врезал мне под дых, да так, что я согнулся пополам, пытаясь восстановить дыхание. А Фомин тем временем позвонил в дверь.

Через минуту она распахнулась, и выглянул весёлый, улыбчивый Валерик. Он ведь ждал меня, а не этих придурков. Увидев одноклассников, Лерка помрачнел, с его лица сползла улыбка. А потом он увидел меня полусогнутого и задыхающегося.
- Вы что с ним сделали? - спросил он.
- Ничего. В гости пришли, а ты на пороге держишь, - нарочито бодро заявил Фомин и зашёл в квартиру, как к себе домой, отодвинув хозяина в сторону. Наверное, он откуда-то знал, что родители Валерки уехали на полдня по делам. Валерик обмолвился по телефону, что их не будет, но причину не сказал, уж очень мы спешили встретиться.
- Твои? - спросил Фомин, протягивая сумку с одеждой.
Валера взял её, заглянул внутрь.
- Мои, а что? - настороженно спросил он.
Хлопнула дверь, скрежетнул замок - это Дынин, втолкнув меня в прихожую, закрыл входную дверь.
- А то, что ты вчера педрёныша выручил, обоссанного, - пояснил Серёга назидательным тоном. - Теперь ты тоже пидар.
- Это ещё почему? - возмущённо выкрикнул Валерка. - Я просто помог человеку, что тут такого? И я не знал, что...

Он осёкся, поглядел на меня, опустил глаза. Оказавшись в сложном положении, Валерик не знал, как поступить. То ли вступиться за меня, то ли отказаться.
- Не знал? Вот теперь знаешь. Въеби ему, - спокойно заявил Фомин. - Тогда поверим, что ты не при делах.
- Нет! Я... я не могу, - забормотал Валера, затряс головой и отшатнулся. - Вы что, совсем?
- Слышь, вмажь ему или завтра вместе с ним огребёшь в школе, - сухо сообщил Дынин. - Он своё по любому отхватит.
- Ты же обещал! - отчаянно вскрикнул я, обернувшись к Фомину.
- Обещал, - пожал он плечами. - Так я никому и не рассказывал, только Димону. А что он будет делать, мне откуда знать.
- Дима, не говори завтра в школе, я прошу, - сглотнув солёные слёзы, запершившие в горле, попросил я.
- И чё мне за это будет? - хитро прищурился Дынин.
Я вздохнул - как знал, шантаж Матвея начал разрастаться. Семь бед, один ответ.
- Что захочешь, - обречённо опустил голову я.
- Видел? А я что говорил? - спросил Серёга. - Он теперь на всё согласен, Матвей его выдрессировал, как Тузика.
Дынин ухмылялся, глядя на меня непонятным оценивающим взглядом, будто видел впервые. А ведь он сидел со мной за одной партой чуть ли не целый год и, может, даже считал меня другом. И тут такой оборот.
- Парни, вы чего? Оставьте его, - запинаясь, пробормотал Валерка, теряя прежнюю беззаботность. - Никита, если из-за меня, то не надо. Не ведись, они прикалываются.

Серёга подошёл к нему и приобнял за плечи.
- Да какие приколы, Чурсин, какие приколы? Он пидар. Знаешь, что он со своим братом вытворял, дружок твой? Рассказать?
- Не надо! - вспыхнул я. - Это враньё! Валера, это Матвей всё выдумал и на меня свернул!
Серёга усмехнулся.
- Видишь, как отмазывается? Чего ты заступаешься за этого козла? Вчера его обоссанного домой притащил, переодел. Хочешь, чтобы завтра тебя весь класс обсмеял?
- Я помочь хотел, - пробубнил Валерка, обмякнув.
- Вот и помог, да сам вляпался. А сейчас подойди и въеби ему, чтоб мы с Димоном поняли - ты реальный пацан, а не гомосятина.

Я надеялся, что Фомин успокоился и забыл о своей затее, но он снова завёл ту же пластинку. Валерка засопел, отвернулся, но Фомин, всё ещё придерживая за плечи, подвёл его ко мне вплотную.
- Ну? Долго ждать? Дай в челюсть, - строго приказал он и отошёл к Димону, который с любопытством наблюдал.
Валерка поднял голову и с тоской посмотрел на меня.
- Бей, - прошептал я одними губами. - Бей, так будет лучше.
- Я... я не могу, - всхлипнул он.
- Надо. Валера, надо. Они не отстанут.
- Ща поцелуются, - нарочито громким шёпотом сказал Серёга и оба пацана заржали. - Чурик, вмажь ему!
Валерка тяжело вздохнул и ткнул меня кулаком в подбородок, без размаха, совсем не больно.
- Молорик, - хлопнул его по спине Димон всей пятернёй. - Слышь, Серый, а чё дальше?
- Откуда я знаю, - пожал плечами Серёга. - Что хочешь с ним делай, он на всё согласен.
- Прям на всё?
- Да. Никитос, подтверди.
Я понуро кивнул, глядя в пол и изучая рисунок ковра. Мельком глянул на Валерку и чуть не поперхнулся - в его глазах было столько тоски, что стало даже страшно. Он сейчас ужасно переживал, что ударил меня. Я-то знал его чувства, это его вчерашнее отрывистое "я тебя лю..."
- Да, - сказал я и добавил: - Только не здесь. Идёмте куда-нибудь.
- Не хочешь, чтобы твой любовничек видел? - хохотнул Серёжка и подмигнул Валере. - Шучу, шучу. Димон, давай к тебе? Ты говорил, что сегодня сам.
- Не сам, у меня малые дома, а родаков нету, - подтвердил Дынин. - Батя велел с ними посидеть, а я с тобой намылился вот. Идём ко мне, а то хату спалят эти бандюки мелкие, ха-ха.
- Никитос, ноги в руки и вперёд, - распорядился Фомин, кивнув на дверь.
Валерик неслышно пробормотал мне в спину:
- Прости.
Я не обернулся, чтоб не расстраивать ни его, ни себя, и поспешил выйти к лифту.

На улице я решил, как ни странно, что единственный, кто может меня сейчас спасти, — это папа. Не думал, что обращусь к его помощи. Я вытащил телефон, пока Димон и Серёга были увлечены обсуждением моей будущей участи и выдумывали, что со мной можно будет делать. Когда номер был набран, бояться уже было нечего — не полезет ведь Серёга внаглую отбирать мобильник.
— Пап, так мне что, домой идти? — дрожащим голосом выкрикнул я, поставив на громкую связь. И как же я удивился, когда услышал папин ответ.
— Нет, Никита, погуляй, тебе надо проветриться. Сегодня выходной, можешь до обеда гулять с друзьями. Ты ведь с Серёжей?
— Да, мы тут вместе, — вклинился в разговор Фомин. — Не волнуйтесь, я за малышом присмотрю.
— Под твоим присмотром он будет в порядке, я уверен, — сказал папа, и я отчётливо услышал хихиканье Матвея в трубке. Хитрый мальчишка всё просчитал, уж что-что, а голова у него работает как часы.

Когда разговор завершился, Серёга похлопал меня по плечу.
— Вот облом, да? — с сочувствием спросил он. — А Матвей твоего батю успел обработать. Братик у тебя — жесть.
— Чё, пацаны, вон мой подъезд, — показал рукой Димон на обшарпанную пятиэтажку, и через несколько минут мы поднимались по лестнице на третий этаж, где и жил Дынин.

Едва хрустнул в замке ключ, который Димон зашевелил своей здоровенной лапой, из-за двери донеслись детские вопли, крики, смех.
— Ди-и-и-имка! — протяжно завопил какой-то мальчишка, вылетевший брату навстречу в коридор.
— Эй, с ног собьёшь! — довольно рассмеялся Димон, подхватывая на руки мелкого лет шести. Невдалеке застыли смущённо ещё два мальчишки, постарше, лет десяти и восьми. Вся тройка была похожа на Дынина, как три капли воды, только уменьшенные копии. Такие же крепкие, щекастые, коротко стриженные.
Войдя в прихожую, Дынин представил гостей:
— Это Серёга, мы в одном классе, а это...
Фомин перебил его, улыбаясь во весь рот:
— А это ваша новая игрушка. Зовут Никита, откликается на любую кличку. Можете с ним делать всё, что захотите.
— Всё-всё?! — опешил старший из братьев.
— Всё-всё, — прогнав улыбку, на полном серьёзе подтвердил Серёжка. — Вот что придёт вам в голову, то и делайте.
— А если он не захочет? — уточнил мальчик, сведя тонкие брови.
— Да кто ж его спрашивает, — хмыкнул Серёга и бросил мне строгий взгляд.
— Пиздец, — сказал удивлённый донельзя самый старший из братьев, Дынин. — Серый, ты чего?
— Да оставь, что с ним станется. Идём на компе поиграем, — спокойно отмахнулся Фомин.
Дынин грустно вздохнул:
— Какой комп, Серый... Пятеро детей в хате, прокормить бы.
— Пять? — удивился Фомин и быстро пересчитал братьев. — Четверо всего.
— А пятый ещё в мамке, — заулыбался Димон, довольный собственной шуткой. — Они с батей как раз поехали к знахарке за город. Чтоб всё хорошо прошло.

Разговоры "взрослых" надоели малышне, и меня обступили со всех сторон, разглядывая сперва неуверенно, а затем, благодаря присутствию здоровенного брата, почувствовали себя в полной безопасности и стали хватать за руки, будто и вправду получили новую игрушку.
— А можно, он будет нашей лошадкой? — раздался захлёбывающийся восторгом голос младшего.
Я помалкивал, уже понимая, что моё мнение здесь никого не интересует, но рассудил — лучше уж быть лошадкой у мелких, чем отведать ремень у Серёги.
— Можно, можно, — махнул рассеянно рукой Дынин и спросил у Фомина: — Идём тогда грушу побуцаем? Бате друганы с завода подогнали, знают, что я в секции. Мелкие, забирайте свою лошадку и чтоб я вас не слышал!
— Уррра! — завопили все трое, ухватили меня за руки и поволокли за собой в другую комнату.

Квартира, несмотря на слова Дынина, не выглядела слишком уж запущенной и бедной, вполне приличная трёшка, а в спальне, куда меня привели, был даже телевизор под потолком — видимо, чтобы неугомонные братья не достали.
— Вас как зовут хоть, — проговорил я, оглядывая похожих, словно близнецы, братьев, которые различались только по размеру.
— Мишка!
— Юрка!
— Витька!

Имена прозвучали быстро, как очередь автомата, но я успел запомнить: старший — Миша, средний — Юрик, младший — Витя.
— А ты правда с нами поиграешь? — склонив круглую голову набок, спросил Мишка.
— Правда, — кивнул я.
— Тогда становись на карачки, лошадка! — выкрикнул самый мелкий, улыбаясь во весь рот и не веря такому счастью.

Я опустился на пол, на все четыре конечности и приготовился, что мелкий и лёгкий Витька запрыгнет мне на спину, но вопреки ожиданиям, он подошёл ко мне неспешно, как заправский ковбой, пощупал спину, потом похлопал по заду и завопил восхищённо:

— Паца! У него тоже подгузник, как у меня! Гляньте, мягкий!

И, нисколько не смутившись, сдёрнул свои короткие мятые шортики, предъявив цветастый подгузник. Братья тут же стали меня ощупывать, чтобы убедиться.
— Точно, — подтвердил средний. — Ничего себе. Слышь, лошадка, а чего тебя так нарядили?
— Ему тоже четыре годика, — раздался от двери ехидный Серёжкин голос. Оказалось, что Димон и Фомин решили проверить, как тут со мной обращаются.
— Четыре?! Дима, а как это? — удивлённо раскрыл рот Миша, как самый рассудительный. — Он вон какой здоровенный.
— Четыре. Просто вырос такой вот, а ведёт себя как ясельник, — с ухмылкой вещал Фомин, забавляясь ситуацией. — Что, не верите? Никитос, сними штаны, быстро.
— Ещё чего, — проворчал я.
— Видите, какая у вас вредная лошадка, — вздохнул Серёга. — А как лошадок дрессируют?
— Вожжами и кнутом, — оскалился Димон. Он стоял, опершись мощным плечом о косяк двери, и смотрел на весь этот цирк.
— А у нас нету, — расстроился младший Витька, подтянул шортики и лишь затем развёл руками.
— Но ремень-то у вас есть, — задушевно промолвил подстрекатель Серёжка.
Вот гад, вздохнул я и нехотя согласился:
— Ладно... Сниму.
Поднявшись на ноги, я расстегнул брюки и приспустил их, показывая восторженной публике памперс.
— Я же говорил! — завопил Витька и совершенно неожиданно для всех прыгнул ко мне и обеими руками принялся ощупывать памперс у меня между ног. Через секунду важно сообщил результат: — Сухой!
— Ну всё, хорош его лапать, — распорядился Димон. — Серый, идём, дальше они сами разберутся.
— Никитос, заездят они тебя, — рассмеялся Фомин и вышел следом за Дыниным.
Я стал подтягивать брюки, но в дело вмешался Миша. Похоже, он быстро смекнул, что со мной можно не церемониться, раз я так дрожу при виде их старшего брата.
— Нет, снимай штаны совсем, — заявил он, скрестив руки на груди, явно копируя Димона.
— Миша, зачем? — растерянно спросил я.
— Чтобы коленки не протирать на штанах, — соизволил объяснить мальчишка. Я понял, что это вечная проблема в большой семье — потёртая одежда. Это он типа побеспокоился обо мне. Чтобы его не расстраивать, я выполнил просьбу и сбросил штаны, оставшись в дурацких пухлых памперсах, вызвав у всей тройки хихиканье.

Снова бухнувшись на пол, я терпеливо подождал, пока мелкий наконец не залезет мне на спину с помощью братьев.
— Ура! Но-о-о! Пошла! — завопил Витька и лихо пришпорил меня босыми пятками под рёбра. Конечно, это было не больно, но я громко заржал, будто заправский жеребец, и помчался на всех четырёх "копытах" по комнате. Места было маловато, Миша распахнул перед моим носом дверь, и я выскочил в коридор.

Витя кричал, захлёбываясь от восторга, пришпоривал меня и дёргал за волосы, словно за гриву. Из комнаты старшего брата выглянули сразу оба — и Димон, и Серёга. Увидев, как я гарцую с мелким на спине, они и сами заржали, как кони.
— Серый, это отвал башки, — смеялся Дынин.
— Да пусть развлекаются, — ухмыльнулся Серёга и подкинул младшим "увлекательную" идею: — А чё это у вас лошадь одета? Вы где коня в футболке видели?
— Точняк, и подгузник на коня не напялишь, нету таких размеров, — обычно тугодум, Дынин на этот раз быстро смекнул затею товарища.
— Витёк, слазь, будем нашу кобылку раздевать, — сказал Серёга и стащил малыша с меня.
Вот новости, подумалось мне, но Серёжкин взгляд не сулил ничего хорошего, если начну отказываться. Поэтому я просто стянул через голову футболку, оставшись в одних памперсах. То ещё зрелище! Неудивительно, что рассмеялись все — и Дынины, и Фомин.
— Всё, Витёк, скачи дальше на своей кобылке, — сказал Серёга и велел мне приземляться на четвереньки.
- А памперс? - почесал в затылке Дынин.
- Пусть остаётся, а то наделает вам тут лужу, - отмахнулся Серёга.
— Моя очередь! — звонко выкрикнул средний, Юрка, сдвигая мелкого вбок.
Он был ненамного тяжелее Витьки, и скакал я по квартире так же резво, как раньше.
— Радости полные штаны, — хмыкнул Димон, когда мы делали очередной круг. — Эй, разбойники, лошадку не умотайте, а то на колбасу сдадим.
Мелкие рассмеялись, услышав шутку, а мне уже было не до смеха — усталость начинала охватывать и руки, и ноги. К тому же, на мне теперь сидел Мишка, а он был упитанный мальчишка.
Через несколько минут я остановился, тяжело дыша.
— Устала лошадка, — с жалостью погладил меня по голове добрый Витёк. — Давайте её накормим?
— У нас нету сена, — кусая губы, чтобы не рассмеяться, ответил Мишка.
— А что ещё едят лошадки? — простодушно продолжил Витя.
— Йогуртом накорми, в холодильнике остался, — посоветовал Юрик.

Мелкий умчался на кухню и вернулся с распечатанной баночкой в руках. Я с удовольствием съел холодный йогурт, напоминавший пломбир, а потом скачки продолжились.
Когда я окончательно выбился из сил и мышцы перестали мне подчиняться, я остановился и тяжко проговорил:
— Всё, у лошадки копыта отваливаются. Имейте совесть.
— Ла-адно, — протянул Мишка. — Пацаны, надо её искупать! Она вся потная уже. Тащите лошадку в ванную.
— Ур-р-а! — завопил Витька, радуясь новому развлечению. — Будем купать!
Меня в шесть рук поволокли по надоевшему коридору и впихнули в ванную комнату.
— Что за вопли? — поинтересовался Серёга, заглядывая. — Мелкие, вы чего придумали?
— Надо лошадку искупать, — солидно пояснил Миша. — Она вся вспотела.
— Серёга, спаси меня, — пробормотал я, глядя, как Юрка сосредоточенно вертит кран, делая воду тёплой.
Фомин рассмеялся, толкнул локтем Дынина, который появился рядом.
— Фантазия у твоих братанов круче, чем у меня. Чего выдумали, а?
— Да пусть купают, — махнул рукой Димон. — Только нефиг воду зря лить, валяйте тоже лезьте в ванну. Всё равно мне вас вечером купать, давайте сейчас, все вместе.
— А мы не влезем, — сморщил нос Миша, явно не желая внепланового купания.
— А я впихну, — пригрозил самый старший брат, сжимая кулаки и демонстрируя их.
— Ладно, ладно, чё сразу... Мы сами, — забормотал Миша, сдаваясь.
— Памперс с него снимите, — посоветовал Серёга и подмигнул мне.
Ну всё, мытьё голым в компании трёх малышей повергло меня в шок, и я вспомнил о давно позабытой стыдливости.
Вцепившись в памперс, я мешал его стащить, но разве я мог устоять против тройки мелких разбойников, которые налетели на меня? Конечно, памперс тут же затрещал по швам и улетел в дальний угол, оставив меня без единой нитки на теле.

Автоматически я закрылся обеими руками, но братья дружно подступились, развели мои ладони в стороны и, крепко придерживая, стали разглядывать.
— А у Димки больше, — тут же заявил Миша уверенно. — Дим, правда? Ой, а где они?
— Ушли грушу бить, — ответил молчаливый Юрка. — А чего он так торчит? Лошадка, чего он у тебя торчит?
— Не знаю, — пробормотал я, чувствуя себя в идиотском положении. Стоял голым, а трое мелких разглядывали меня без капли смущения, с азартным любопытством.

Самый младший не страдал скромностью, он протянул руку и стал меня ощупывать, то и дело поднимая голову и заглядывая мне в лицо, будто ждал, что я его пошлю куда подальше. А я молчал, потому что внезапно его ладошки стали доставлять удовольствие, отчего стояк только усиливался.

— Лезь в ванну, уже полная, — сказал Мишка, отпуская мою руку.

Я перебрался через край и опустился в прозрачную тёплую воду, услышав полный сожаления Витькин вздох. Малышу явно понравилось меня тискать. Но он недолго страдал. Совершенно не стесняясь братьев, избавился от рубашки, шорт и памперсов и... влез в ванну, в компанию ко мне.
— Витька, зараза, ты куда? — охнул Мишка, не успев сдержать шустрого братца.
— Ты что, забыл? Дима что велел? Чтоб мы вместе купались, — солидно объяснился Витя и безмятежно улыбнулся. — Так что и вы залезайте. Юрка, шампуню тащи!
— Раскомандовался, — фыркнул Юра. Похоже, в этой семье младшего любили и баловали.

Я лежал в тёплой воде, постепенно обмякая и расслабляясь. Пока ничего плохого не происходило, даже напротив - через минуту в ванной плескались трое совершенно голых мальчишек, взбалтывая пену своей вознёй. Они смеялись, фыркали, брызгались - в общем, развлекались на всю катушку, пока не вспомнили о цели купания.
- Давайте мыть лошадку! - завопил Витька и напрыгнул на меня, хватая первое, что попадётся. К счастью, ему досталась всего лишь правая рука. И малыш начал старательно, со всем усердием, драить её мочалкой.
Ногами занялись Юрка и Мишка, разделив между собой. Меня никто не спрашивал, просто ворочали с боку на бок, то задирая ноги, то опуская их в воду, как будто они и вправду моют бессловесную лошадь. Это выглядело так забавно, что я помалкивал, только старался держать голову над водой, потому что в своём усердии они меня уже пару раз окунали.
Когда, по их мнению, я был выдраен начисто, продолжилась обычная возня - они делали вид, что моются сами, при этом дурачились, толкались и обливались. Водой был залит весь пол, досталось и потолку, и стенам. Младший Витька не принимал участия в общей свалке, он был занят более интересной игрушкой, к которой, очевидно, в семье у него доступа и не было больше - Димон свой член уж точно не даст в такой тщательный осмотр, какой устроил Витя мне сейчас. Пользуясь безнаказанностью, малыш и щупал, и гладил, и сдвигал шкурку, высвобождая головку, натягивал её обратно, потом играл мошонкой, перекатывая её в воде обеими руками. Конечно, в его действиях не было ни малейшего сексуального подтекста, он просто был увлечён исследованием чужой пиписьки. Чисто научный интерес. Но когда решил попробовать мой член на вкус, потянувшись к нему языком, Мишка спохватился, схватил его за плечи и выставил из ванной.
- Всё, хорош, вымылись. Юрка, завязывай балдеть, вылезай.
Вслед за детишками покинул ванну и я, вытерся полотенцем, которое мне сунули в руки и застыл, разглядывая, как вытираются мелкие. Чёрт, теперь не было ни капли сомнения, что я и вправду голимый педик, до того мне понравилось всё происходящее...
Голые блестящие тела, матовый цвет кожи, прогиб спины, тонкие плечи, стройные ноги, босые мокрые ступни - всё это мне снова и снова захотелось погладить и потискать. Я не удержался, перехватил полотенце у среднего Юрки и начал его вытирать, то и дело лаская свободной рукой его гладкую упругую кожу. Он присмирел, замер и с отрешенной улыбкой ждал, когда я отстану. Надо ли удивляться, что его собственный небольшой член тоже стал постепенно выпрямляться и твердеть, чувствуя мою энергетику?
- Ну, скоро вы тут? - громом раздался насмешливый голос старшего брата, распахнувшего дверь.
- Мы уже! - с готовностью выкрикнул Мишка.
Я отпрянул от Юрки, едва успев отвернуться, пряча свой стояк. Но Серёжка, тоже торчавший в дверях, насмешливо хмыкнул:
- Ой-ой, какие мы скромные. Ладно тебе, Никитос, мы и так знаем, что тебя тут повело, педрила озабоченный, ха-ха! Вылазьте, пацаны, одевайтесь.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Чистый и влажный, с мокрыми волосами, я стоял в коридоре, тиская в руках полотенце и ждал своей дальнейшей участи. Мне вовсе не хотелось возвращаться к Матвею, а с этими тремя братиками было весело и прикольно. Что они выдумают дальше? Фантазия с лошадкой на исходе.
Впрочем, через минуту выяснилось, что я поторопился, они ещё не наигрались в ковбоев.
- Лошадка, поскачем дальше? - спросил старший, Мишка, склонив голову набок.
- Ты чего её спрашиваешь, приказывай! - хмыкнул Серёга. - Ты же здесь главный, а она должна слушаться.
- Тогда надевай памперс и становись на четвереньки, - распорядился Мишка, вживаясь в роль.
Когда я наклонился, чтобы поднять этот дурацкий подгузник, вмешался вдруг младший. Витька ловким движением руки выдернул его и забросил в ванную.
- Не надо ему! - звонко выкрикнул он. - Пусть так бегает, прикольнее же. И я тоже хочу голяком!
Димон рассмеялся, запрокинув голову.
- Витька, ты вообще отвязный стал у меня. Чё, батя давно ремня не давал? Да ладно, шучу, бегай себе, здоровей будешь. И кобылку можете не одевать, мне так вообще пофиг, да, Серёга?
- Ваше дело, - пожал плечами Фомин. Но в его глазах бегали чертики, и когда я встал на четвереньки, он невинно поинтересовался: - Эй, братцы, а хвост где?
- Оторвался!
- Потерялся!
- Так и было!
Три разных ответа, прозвучавшие одинаково звонкими голосами, заставили рассмеяться всех, кто это слышал, включая даже меня.
- Ладно, мелкие, оставляем лошадку на вас, играйте, - сказал Димон, успокоившись. - Мы с Серёгой в футбик погоняем на улице, а вы мне тут хату не разнесите и к печке не суйтесь. Слышь, лошадка, ты тоже следи в оба. Понял?
- Понял, - пробормотал я. - Иго-го.
Димон довольно заржал, и они вышли. Едва щёлкнул замок, Витька с горящими глазами оказался передо мной.
- Лошадка, а во что поиграем?
Новости, я теперь им еще и игру должен подсказывать? На свою шею...
- Сами выбирайте, - пожал я плечами.
Витя задумался. Он стоял передо мной совершенно голый, как и его братцы, будто забывшие про одежду. Я-то думал, что они сразу налетят, а все трое странно притихли. Вот точно что-то задумали, блин. Ещё бы, в их руках оказался сверстник их старшего брата, послушный и безотказный, разве можно упустить такую возможность? Мне сейчас достанется по полной, мелькнуло в голове.
Так и есть, Юрка подошёл к Мишке и что-то начал ему шептать на ухо.
- Ты дурак? А если он расскажет? - возмутился Миша.
- Не расскажет, - ухмыльнулся Юрка и посмотрел на меня. - Правда, ты не расскажешь?
- Лошадки не разговаривают, - кивнул я и уточнил: - А о чем?
Они переглянулись, Юрка заметно смутился и покраснел, а Мишка фыркнул и ткнул локтем брата:
- Скажи ему.
- Сам скажи.
- Нет, ты.
- Нет, ты.
- Ты придумал.
- А ты старше.

Препираясь и подталкивая друг друга, они преодолели три шага, которые нас разделяли. Юрик стоял передо мной теперь почти вплотную и я мог с удовольствием разглядывать его слегка выпуклый живот, и почему-то уже вставший член, совсем небольшой, словно мой мизинец. Но помогать им я не собирался, хоть уже догадывался, о чем пойдет речь. Пусть наберется смелости.
Хм, а где младший? Я потерял из виду шебутного Витьку, не слышал его голос, и оттого заволновался - за ним нужен глаз да глаз! Едва я подумал это, как чья-то ладошка тронула мой зад и погладила. Повернув голову, я увидел у себя в тылу ужасно заинтересованного мальчишку. Витя сосредоточенно разглядывал мои ягодицы, гладил одну из них, а убедившись, что я его не лягну, подключил к осмотру и вторую ладошку. Шея затекла, я отвернулся - пусть делает что хочет, мне нравились его осторожные прикосновения. Хм, которые становились все настойчивее и крепче. Он уже не гладил, а щупал и тискал мои бедные половинки.
Тем временем Юрка топтался передо мной, но не решался объяснить, чего хотел, лишь дергал Мишку за руку, а тот фыркал и посмеивался.
- Смелее, - наконец сказал я, глядя на их мучения.
- Пососи ему, - наконец сдался Миша и подтолкнул брата еще ближе.
Конечно, я не стал изображать недотрогу, тем более, что Юркин член выглядел прикольно и, хм... я сглотнул вязкую слюну, которая была признаком нарастающего возбуждения. Мне хотелось попробовать мальчишку на вкус, до чертиков и судорог в животе.
- Ладно, - бормотнул я и открыл рот, приглашая войти.
Юрка шумно засопел, будто не верил, но потом выгнулся всем телом, осторожно коснувшись моей губы оттопыренным членом. Мишка нервно хихикнул.
- Да ближе подойди, чё ты тянешься? - зашептал он на ухо брату.
Юрка послушно переступил, его член забрался в мой рот и я начал осторожно обсасывать его. Чистый после ванны, он был безвкусен, словно мой собственный палец, но в этой молочной чистоте было столько нежности и кайфа, что у меня в глазах на секунду потемнело. Совсем небольшой, он полностью поместился у меня во рту, но я всё равно принялся водить губами и языком, чтобы доставить Юрке удовольствие. Увы, он не оценил моих усилий - пискнув, отпрыгнул и с обидой проворчал:
- Щекотно, блин... Я чуть не обоссался ему в рот...
- Дурак, маленький ещё, - снисходительно заявил Мишка и занял его место. Он не стал жаловаться на щекотку, деловито ухватил меня за уши и стал напяливать на свой тоже небольшой член. И у кого он научился, спрашивается? Вот точно, в какой-то порнушке подсмотрел. Ну и дети нынче!
Сложив губы дудочкой, я позволил Мишке трахать свой рот, как он сам хотел, быстро-быстро, будто кролик. Чёрт, это было волнительно, что меня использовал какой-то третьеклашка, будто свою собственность. Во мне снова просыпался тот самый раб, который с радостью отдавался Матвею, но потом острота чувств улетучилась. А вот с этой тройкой я будто начал заново рождаться. Мне нравилось, как они командуют мной... Ай! А это ещё что?! Мою ягодицу кто-то звонко огрел ладонью. Да это ведь Витька! Как я про него забыл? От ощупываний он перешел на новый уровень, стал меня шлёпать, вот гад мелкий! И больно, он не жалел силёнок. Но рот был занят и я не мог отогнать его, только замычал, будто телёнок. Мишка оказался сообразительным, он выкрикнул недовольно:
- Витька, зараза, ты чего лошадку лупишь?! Ей же больно!
- Правда? - полным удивления голосом спросил Витя и забежал наперёд, заглянув мне в глаза: - Правда? Тебе больно?
- Мугум, - снова мукнул я, не выпуская Мишку изо рта.
- Я больше не буду, - чистым голосом, полным раскаяния, заявил Витька. - У тебя жопка така-а-а-ая красная! Ой, а что вы делаете?
- Лошадка ему писю щекочет, - зафыркал рядом Юрка, пританцовывая от восторга.
- И я хочу! И я! - тут же закричал Витька. - Мишка, дай мне!
- Да на, мне не жалко, - добродушно ответил старший брат и отодвинулся, уступая мой рот для новой игрушки.
Витька прыгнул ко мне, пришлось наклониться пониже, чтоб дотянуться до его небольшого членика, свободно свисающего между ног. Конечно, никакого стояка не было и в помине, но... Едва я обвил его языком и губами, как появилась пульсация и Витькин совершенно мягкий член начал твердеть. Блин, что бы он там понимал! Но факт, вскоре я с удовольствием посасывал полноценный стояк, похожий на мой мизинец, только без ногтя. Витя притих, он не стал вопить про щекотку, видимо уже распробовал, что к чему.
- Нравится? - наклонился к нему Мишка.
- Ага, - завороженным шепотом ответил младший и погладил меня по обеим щекам сразу. Я не смог удержаться, сел на корточки и принялся гладить податливое упругое тело мальчишки, от шеи до ног, по спине, по маленьким ягодицам, чтобы доставить малышу как можно больше кайфа. Мишка просёк, что происходит что-то неправильное, засопел сильнее.
- Э, хорош, ты чё? - бормотнул он. - Хватит, откусишь.
- Да пусть поиграют, - успокоил его Юрка. - Никто же не узнает. Мне Коляша в школе отсасывал на той неделе, я никому не сказал.
- И ты ему? - насторожился Миша. Юрка сник, жалея, что проболтался, и Мишка успокоил: - Да ладно, я не проболтаюсь. Только больше не соси никому, а то ржать будут.
Они отвлеклись, а я тем временем продолжал отсасывать Витьке, который уже вовсю ёрзал у меня во рту своим небольшим стояком. И еще через пару минут я почувствовал острый солоноватый привкус - так и есть, малыш не удержался, кончил и одновременно немного сикнул мне в рот. Чтобы сделать ему приятное, я прижал его руками к себе и позволил довершить начатое, Витька отлил мне в рот, как когда-то это сделал Матвей.
И, конечно, малыш не удержался, похвастал братьям:
- А я ему в рот пописял! Ух ты! Так прикольно!
Юрка потеребил себя и пробубнил:
- И мне надо поссать... Я в тубзик...
Голые тела мальчишек так меня раззадорили, а кисловатый привкус Витьки во рту добавил возбуждения, что я, не соображая, просто открыл рот, показал на него пальцем, да еще подмигнул Юрке вдобавок. Он опешил.
- Можно?!
Я медленно кивнул, не сводя с него глаз и не закрывая рта. Мальчик на цыпочках подкрался ко мне, будто боялся, что я сбегу. Пристроил твёрдый член между моих губ, замер и... пустил тонкую струю. Она зажурчала, омывая язык, зубы, нёбо солёным раствором, а я нервно сглатывал, стараясь удержать рот открытым. Видно, Юрка чуть не с самого утра не был в туалете, неудивительно, что приспичило - отливал он долго, старательно целясь, чтоб ни капли не пролилось на пол.
Процесс так заинтересовал Витьку, что он подобрался вплотную, я видел его широко раскрытые глаза и слышал восхищенное сопение. Не остался в стороне и старший брат. Едва Юрка стряхнул последние капли, он солидно оттёр его плечом и сказал насуплено:
- Теперь я!

Я утёр мокрый рот рукой, облизнул солёные губы и снова открыл рот, подставляясь. Мишка поторопился, и первая струя не попала в цель, зато она омыла мое лицо, попала на волосы и даже в нос. Я фыркнул, но Миша строго заявил:
- Стой смирно, лошадка! Юрка, держи его голову!
Юрка метнулся ко мне и зафиксировал мою голову у себя под мышкой, я не мог шевельнуться - он был сильный.
Мишка снова начал, его тугая струя хлынула мне в рот, забулькала, просочилась в горло, но кайф, который заполнял моё сознание, отодвинул все неудобства, мне до чертиков нравилось на такое "насилие". Пусть делают со мной, что хотят, эти пираты!
- Уффф... - выдохнул Мишка на последнем усилии, отряхнул член и вытер его о мои губы. - Класс! Будешь нам вместо тубзика теперь, понял?
- Понял, - умильно улыбнулся я, с готовностью заглядывая ему в глаза. Мишка тоже ухмыльнулся, становясь еще сильней похожим на самого старшего брата.
Немного помолчав и поиграв своим членом, Мишка задумчиво разглядывал меня, придумывая новое развлечение. Витька помог ему, сам того не подозревая:
- А лошадка тоже хочет писять, - простодушно бросил он, тиская меня за стояк.
Мишка хохотнул.
- Точно, тащите его!
Я послушно зашагал на четвереньках в туалет. Тут возникла неувязка, мне не разрешили встать в полный рост, пришлось делать это сидя, вызвав новый приступ смеха:
- Как девчонка! - заливался Юрка, хлопая себя по животу, словно по барабану.
- Точно, у нас же лошадка, - закивал Миша.
- Давайте ей гриву заплетём! - выкрикнул младший, прыгая рядом.
Меня стащили с унитаза, поволокли в спальню родителей и там "издевательства" продолжились. В шесть рук они вплели мне в волосы какие-то розовые банты, потом стали мазать помадой, румянами, а напоследок разошедшийся Мишка даже напялил мамкин лифчик. Я не сопротивлялся, пусть развлекаются, тем более, что Витя постоянно дергал мой член, в который судя по всему, просто влюбился. Надо ли удивляться, что вскоре, не удержавшись от подступившего оргазма, я выплеснул сперму прямо на Витьку, обрызгав с головы до ног белыми каплями.
- Ой, лошадка, ты чего?! - взвизгнул мальчишка, стоя передо мной с растопыренными пальцами, испачканными спермой.
Мишка с интересом потрогал Витькин живот, понюхал.
- А я знаю, мне Дима показывал. Из этого дети делаются, - заявил он авторитетно. - Всё, Витёк, ты попал. Теперь ты, как наша мамка, тоже нам братика родишь.
Малыш всхлипнул:
- Не хочу! Я боюсь!
Мишка явно прикалывался над младшим, но я не мог вынести слёз и сказал:
- Витя, не переживай, рожают только девочки. Так что беги в ванную и отмывайся.
Когда он убежал, Мишка насуплено подошел ко мне и сказал строго:
- Вредная лошадка. Надоело мне с тобой играть, иди умывайся и одевайся. Юрка, пойдем на улицу, погоняем в футбол тоже.
- А Витёк?
- Оставим его на этого, пусть сам смотрит.
Юрка пожал плечами и умчался на поиски одежды, за ним ушел и Миша. Они так быстро исчезли из дома, что я даже не успел ничего сообразить.
Витя появился из ванной мокрым, недовольным, огляделся вокруг.
- А где все?
- На улицу ушли, - вздохнул я. - Бросили нас с тобой.
Возбуждение прошло, как не бывало, теперь передо мной стоял просто пятилетний мальчишка, не вызывающий ничего, кроме ласковой нежности. Я помог ему одеться, потом завис в ванной, стирая с лица дикий макияж, оделся сам и целый час мы с Витькой смотрели мультфильмы по телевизору, без всяких глупостей и шалостей. Может и к лучшему, что я так быстро кончил, кто знает, что еще пришло бы в мой ненормальный мозг.

Так и застукали нас в кровати все четверо - Димон с Серёжкой и Мишка с Юркой, когда ввалились домой, весёлые и запыхавшиеся.
- Вы чего, оставили мелкого на этого пидара?!  - воскликнул Димон и дал Мишке затрещину. - Я думал, его отвели к тёте Маше, а он домой ушел!
- А что такого... - потерев скулу, отпрыгнул подальше Миша. - Видишь, ничего он ему не сделал.
- Ваше счастье, - проворчал Дынин и посмотрел на меня. - Гы, а это что за бант? Мамкин?
Я потрогал волосы - черт, совсем забыл. Макияж я смыл, а про бант из головы вылетело.
- Пусть так и идёт домой, - ухмыльнулся Серёжка. - Будет знать. Всё, Никита, вали уже, ты нам надоел.
Я не стал спорить, лучше убраться подальше от Фомина, мало ли что он снова надумает со мной делать. Уж лучше к папе поближе, он меня в обиду не даст. И я поскорей заторопился в коридор, обуваться и одеваться.
Мишка, Юрка и Витя вышли провожать, и младший совершенно неожиданно, когда я присел обуться, бросился ко мне и даже обнял так, что дыхание сбилось.
- Приходи еще, лошадка, - всхлипнул он мне прямо в ухо.
- Приду, - пообещал я, обнимая хрупкое тело.
На улицу я вышел, пошатываясь, от обилия впечатлений. Я не представлял, что меня так поведёт от этих троих мальчишек. Как у Димона Дынина, совершенно недалекого качка, появились такие славные братья? И как жаль, что совсем скоро они превратятся в таких же качков без извилин...
До дома я добрался быстро, всё-таки обеденное время, хотелось есть, а банка йогурта для "лошадки" - слишком мало.
Дверь открыл Матвей, хмурый, заспанный. Широко зевнув, он сказал:
- А, явился. Иди к папе, он тебя ждёт. А я дальше спать. Сумку мне потом сложишь.
- Слушаюсь, - ответил я, не забыв добавить в голос иронию, но зря старался - Матвей ее не уловил.
Папа сидел возле телевизора, и, когда я подошёл, похлопал рукой по дивану. Я присел рядом.
- Нагулялся? - спросил он добродушно.
- Ага, - осторожно подтвердил я.
- С Серёжей был? А где он?
- Домой пошёл.
- Никита, я хотел с тобой серьезно поговорить.
Уф, начинается. Эти "серьезные разговоры" ни к чему хорошему не приводят. Папа обнял меня за плечо и придвинул к себе.
- Понимаешь, сынок, я всё думал о том, что между нами утром случилось, - доверительно наклонился к мне папа. - И пришел к выводу, что и на мне есть частичка вины.
- Это как? - недоуменно спросил я.
- Вся эта твоя ласковость, объятия эти, поцелуи, это тебе от меня передалось, - вздохнув, сказал он и погладил меня по голове. Тут он отвлёкся: - А это ещё что?
Я потрогал волосы и фыркнул:
- Блин, пацаны прикололись. Заплели мне бант.
- Вот выдумщики, - рассмеялся папа и снова погладил меня. - А что, тебе идёт. Была бы у меня дочка, никаких гейских проблем бы не было.
- Я сниму, - дернулся было я, но папа покачал головой.
- Потом снимешь. Я о другом. Мы с Матвеем поговорили и...
- Та-ак, - протянул я, напрягшись. - Что еще выдумал мой братик?
- Он тебе только добра желает, напрасно ты так. Никита, в общем... Если тебе твои гейские желания захочется делать, то лучше с нами, чем с кем-то на улице, - уводя взгляд, пробормотал папа. - Ты понимаешь, о чем я?
У меня внутри всё сжалось, а его рука становилась всё настойчивее: она гладила меня по голове и шее, по плечам, скользила на спину и при этом всё теснее придвигала к папе почти вплотную.
- Ты хочешь, чтобы я... - запинаясь, бормотнул я, осипнув.
- Нет-нет, это ты хочешь! - быстро прервал меня папа, дотянувшись губами до моей щеки и поцеловав. - Это ты хочешь, Китёнок. А мы с Матвеем готовы пойти тебе навстречу.
Он снова и снова принялся целовать меня, забираясь обеими руками под рубашку, но я был слишком уставший после игр братьев Дыниных.
- Пап, я есть хочу, - сказал я, когда ласки стали чересчур настойчивыми. Всё тут же прекратилось.
- Что? А, да, прости, - спохватился он и выпустил меня из обьятий. - Прости, Никита, у меня голову отключило. Конечно, иди пообедай.
Я стремительно убежал в кухню, раскрасневшийся и возбуждённый. Ещё немного и я поддался бы, потому что... у меня тоже отключило напрочь голову. Видимо, папа прав - у нас это семейное.
Я налил разогретый суп из кастрюли, насыпал вермишель, взял котлету - к моему приходу готовились, ждали. Но, как всегда, Матвей испортил это впечатление. Заявившись на кухню, он, протирая глаза, уселся на стул и бесцеремонно придвинул к себе обе тарелки.
- Забыл что ли? Тебе нельзя наедаться, - буркнул он. - Можешь котлетку погрызть, так и быть.
- Матвей, завязывай уже, - процедил я сквозь зубы. - Ты во что мою жизнь превращаешь? Задолбал, честное слово.
Он улыбнулся, проглотил ложку супа и сказал в ответ:
- У лошадки голос прорезался, ха-ха.
- Что, Сергей уже позвонил? Быстро он...
- Конечно, такой прикол мне рассказал, мы там оба ржали. Как тебя братцы заездили, ты там еле живой был, ха-ха! Настоящая скаковая лошадь. А меня покатаешь?
Матвей смеялся, не забывая уминать суп, а я ел бутерброд - котлету с хлебом. Ничего, мне и этого хватит, чтобы утолить голод, а потом я еще чего-нибудь съем, когда этот монстрик не видит.
- Приятного аппетита, - сказал папа, входя на кухню. И его рука тут же легла мне на затылок. Пощекотав его пальцами, папа стал поглаживать мои плечи - он все еще не мог прийти в себя.
- Спасибо, - вежливо отозвался Матвей и, с внимательным прищуром, поглядел на папу. - Папа, а знаешь, что Никита придумал?
- Надеюсь, что-то хорошее? - хмыкнул папа, и его пальцы сжали моё плечо, замерев на нем.
- Говорит, надо еще братика завести, - рассмеялся Матвей заливисто.
У меня отлегло, просто шутка, а не очередная пакость. Папа тоже улыбнулся:
- Ну нет, мне вас двоих пока хватает.
- Жаль, а то он был у одноклассника, там у них аж четверо братьев, представляешь? Никита с ними в лошадку играл, катал всех.
- Молодец, что с малышами поиграл, - похвалил папа. - Ну, ешьте, не буду вам мешать.
Он вздохнул и оставил нас одних.
- Ты чего напрягся? - хмыкнул Матвей. - Отомри, шучу я, шучу. Доел котлету? Теперь убери со стола и помой посуду.
Похлопывая себя по наполненному животу, братик тоже вышел из кухни. Я разобрался с пустыми тарелками, сунув их под кран, потом вернулся в спальню. Матвея не было. Хм, странно, и где этот мелкий гаденыш? А, в ванной! Оттуда доносился шум воды. Я осторожно подкрался к двери и приоткрыл. Матвей стоял под душем, совершенно голый, и сосредоточенно наяривал рукой, подрачивая себе. Надо было просто закрыть дверь, но сверкающая в струях воды нежная упругая кожа братика меня так привлекла, что я вошел, не соображая, что делаю. Он поднял голову, увидел меня и... закрылся обеими руками. Ничего себе новости.
- Выйди отсюда! - завопил он, будто его там кипятком из душа окатило. Я вылетел стрелой, захлопнул дверь.
Ничего не понимаю. Стеснительность прорезалась? У Матвея?! Да он голышом при папе прыгал, а уж при мне и подавно. Странно...
Вернулся Матвей в спальню хмурый и подавленный, замотанный в полотенце.
- Ты чего подсматриваешь? - спросил он. - Влюбился, что ли?
- Извини, больше не буду, - едва нашелся я с ответом, искоса поглядывая на его полуголый торс.
- Да ладно, ерунда, - сказал Матвей, сменив интонацию. Он даже соизволил похлопать меня по плечу. - Это я с детдома еще не отвык. Там все вместе купались, а тут я иногда один хочу, понимаешь? Ну, я и дернулся, когда ты заявился. Можешь подглядывать, разрешаю. Только я еще недодрочил, ты мне сбил всё желание. Давай, раздевайся догола.
Не переспрашивая, зачем ему это, я стал расстегивать рубашку, не сводя глаз с Матвея. Он медленно расправлял полотенце, постепенно оголяясь. Его бедро появилось перед моими глазами, ровное, тугое, манящее. Потом полотенце и вовсе улетело на диван, и братик остался голым. Его член уже ждал мой рот в полной боеготовности, а я все еще возился с брюками. Торопливо сдернув их, я встал на колени перед Матвеем, но... Оказалось, что у этого мальчишки появилась новая фантазия.
- На четвереньки, - с ухмылкой сказал он и, едва я выполнил приказ, тут же взобрался мне на спину. - Н-н-но, лошадка!
Босые пятки пришпорили меня под ребра, и я помчался в резвый галоп. Ну, еще бы, ему просто стало завидно, что я катал братьев Дыниных, а не его. Пробежавшись по нашей спальне, я услышал новую команду:
- В коридор заворачивай!
В прихожей было больше простора, я мчался на всех четырёх, гарцуя, а Матвей заливался смехом, довольный и счастливый, чем мало отличался от братцев Дыниных. Он был нетяжелым, по весу похож на старшего Мишку, и я с легкостью тащил его на спине. Через минуту-две меня и самого увлекла игра, энергии прибавилось и, сам того не заметив, я вдруг вылетел в центр гостиной, где сидел на диване папа. Он округлил глаза:
- Это что за скачки? Ну вы даёте, ребятишки!
- Пап, прикольно, да?! - с восторгом выкрикнул Матвей, шлепнул меня по заду: - Тпрру! Стоять!
Потом соскочил на пол, погладил по голове и запрыгнул к папе на диван.
- Хорошая у меня лошадка, правда? - спросил он, ласкаясь. Братик нимало не стеснялся, что и сам был совершенно гол, и "лошадка" тоже.
- Хорошая, - вздохнув, подтвердил папа, глядя на меня и придвигая Матвея поближе. Его рука легла братику на округлое бедро, а пальцы стали медленно и "незаметно" ласкать его. - Никита, иди на диван, отдохни.
- Нет! - воскликнул вдруг Матвей. - Лошади не сидят на диванах. Никита! Поза номер два, быстро! Лбом в пол, задом ко мне!
Он так вышколил меня, что, повинуясь металлу в голосе, я тут же развернулся и, уткнувшись лбом в ковер, выставил зад кверху. По правилам Матвея, надо было бы раздвинуть ягодицы руками, но этого я делать не стал, застеснявшись.
- Матвей, это... это зачем? - спросил папа. Я не видел его лица, но судя по голосу, он был немало удивлен.
- Ни зачем, так просто, - мурлыкнул братик, вернув медовые нотки в свой нежный голосок. - Пусть так стоит. Правда, прикольно?
- Да... - подтвердил папа зачарованным голосом.
В комнате стало тихо, даже телевизор работал в беззвучном режиме. Что они делали на диване, я мог только догадываться, и уж фантазия рисовала мне такое, что возбуждение накатывало тугими волнами, заворачивая мой пах в узел.
- Па-ап, а ты меня любишь? - спросил вдруг воркующим шепотом Матвей.
- Что за вопросы, Матюша, ну конечно.
- Честно-честно? А почему ты Никиту целуешь, а меня нет?
- Ох, прости, я как-то даже не думал, что... Но если тебе так хочется, то...
Папа был совершенно растерян, и через полминуты я вдруг услышал звук поцелуя - эти звуки я ни с чем не перепутаю, причмокивание, учащённое дыхание, суетливые шорохи и запоздалый мягкий стон, едва слышный.
Я выгнул шею, пытаясь обернуться и увиденное потрясло: Матвей сидел на коленях у папы, обнимая его за шею и... они целовались взасос, ничего не видя, ничего не слыша, даже папины глаза были закрыты. А его руки так жадно сновали по спине братика, что я едва сам не кончил от этой картины.
Матвей не просто так сидел столбиком, вовсе нет - его небольшой зад ерзал, явно нащупывая в спортивных папиных штанах твердый предмет, чтобы разогреть еще сильнее.
Представляю, каких усилий стоило папе ссадить разошедшегося мальчишку в сторону.
- Матвей, стоп, - дрожащим голосом сказал папа. - Немедленно к себе в спальню!
- А Никита? - миролюбиво спросил Матвей, нисколько не обидевшись.
- Никита останется, - глухо пробормотал папа. - Нам надо... Поговорить нам надо.
Матвей ушел, я проводил взглядом его стройную фигурку и услышал за спиной:
- Никита, выручай. Да повернись ты.
Я развернулся и увидел раскрасневшееся папино лицо. Не ушли от моего цепкого взгляда и торчащие колом спортивные штаны, которые папа даже не пытался прикрыть.
- Пап, ты... - начал было я, но он не дал договорить.
- Этот чертенок так меня завел, просто дымится всё. Поможешь? Тебе ведь в удовольствие, а?
С этими словами папа привстал, спустил спортивки с трусами до колен и потеребил пальцами большой оттопыренный член. Я ошалело смотрел на него и думал - до чего мы докатились?! Среди бела дня папа предлагает мне... отсосать?! Даже не утром в закрытой спальне, а вот так, в открытой гостиной, куда в любую минуту может вернуться Матвей?
Но дикое возбуждение победило любые сомнения, я подобрался на коленях поближе, наклонился и взял в рот текучий смазкой член.
- Вот и умничка, - облегчённо выдохнул папа, положил мне на макушку ладонь и отдался во власть моего ненасытного рта.
Когда всё закончилось и я сглотнул, папа удовлетворенно погладил меня по волосам, подтянул штаны и сказал:
- Спасибо, выручил. Ну, иди.
Я выпрямился, но всё-таки задал мучивший меня вопрос:
- Пап, а почему ты Матвею не предложил?
Замявшись, он немного подумал и ответил нехотя:
- Маленький он ещё для таких проделок.
Я торжествующе улыбнулся:
- Ага, значит он - маленький всё-таки? А я большой?
Папа рассмеялся:
- Не лови меня на слове. Всё равно я не буду в ваши игры вмешиваться, Никита. Он знает лучше, как тебя перевоспитывать. А вот это всё... Так это для твоей же пользы. Раз ты у нас гейчонок, то уж лучше с нами, а не в подворотне с первым встречным. Всё, иди, тебе вон тоже надо... кхм...
Он бросил выразительный взгляд на мой стояк, но смущение уже давно испарилось из нашего дома и я не стал закрываться. Пусть смотрит!

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Остаток воскресенья прошёл на удивление спокойно. Матвей не приставал ко мне, настроение переменилось - он даже уселся делать уроки. Да и я вдруг вспомнил, что завтра школа, а за эти два дня я не притрагивался к учебникам, не до них было.
В результате мы с братиком просидели до позднего вечера, как примерные школьники, каждый за своими уроками. Это было настолько удивительно, что я сам не верил в такую идиллию.
Утром всё вернулось - он поднял меня в шесть утра, заставил делать зарядку, а за завтраком велел обниматься с папой. Всё это мы уже проходили и я не возмущался таким обхождением.
- Памперс иди надень, - бросил Матвей, когда я собрался натянуть брюки.
- Э... В смысле?
- Никтос, я что, по-китайски сказал? Иди надень памперс, живо!
- Матвей, хватит уже, да? - попытался я достучаться до его совести. - Не заставляй хотя бы в школу его таскать. Мне же капец будет, если узнают. А они точно узнают!
- Ты меня бесишь, - прошипел мальчишка. - Когда усвоишь, что мои приказы для тебя закон? Короче, пойдешь без памперса - попадешь в спортзал, а Сергей тебя выпорет. Всё, я сказал! Думай.
Он оделся и, не глядя на меня, стал копаться в телефоне, потому что еще немного времени у нас было. Ругнувшись сквозь зубы, я вздохнул и вынул из пачки новенький пакет. Снял трусы, а вместо них стал прилаживать трескучий памперс. Матвей поднял голову и уставился на меня, а на его лице расцвела улыбка.
- Давно бы так, - пропел мальчишка. - Красота! Никтос, иди папе покажись!
- В школу опоздаем, - проворчал я.
- А ты не сдаешься, - рассмеялся он. - Нет, я тебя точно отдам Серёге, у него уже рука чешется тебя отшлепать. Иди к папе, я сказал!
Понурившись, я вернулся на кухню, где папа ещё допивал кофе.
- Красавчик, - с чувством сказал он и притянул меня поближе. Стал гладить, ласкать, щупать подгузник. И спросил вполголоса: - Китенок, а почему утром не пришел? Я тебя ждал, ждал.
- Матвей заставил зарядку делать, - чувствуя, как нарастает привычное возбуждение, таким же шепотом ответил я.
- Строгий он у нас, - улыбнулся папа, поправив свои оттопырившиеся спортивные штаны. - А может сейчас, по-быстрому, а?
- В школу опоздаю...
- Пять минуток, Китенок? Я прошу! Ну, становись на коленки, а то я не дотерплю, пока ты вернешься.
Его рука легла мне на плечо и стала пригибать. Ничего не оставалось делать, как опуститься на пол. Папа быстро спустил штаны, вытащив на свет уже затвердевший член. Я подался вперед, наклонился и вобрал в рот блестящую от влаги головку. Пару минут в кухне стояла тишина, прерываемая моими всхлипами и причмокиваниями, а потом...
- Прикольно, - раздался вдруг голос Матвея. - Пап, тебе нравится?
- Матвей! Нельзя же так подкрадываться, - вздрогнул от неожиданности папа и его член дёрнулся у меня во рту. Я скосил глаза и увидел братика, вальяжно подошедшего ближе. Он положил руку мне на макушку и поворошил волосы.
- Да ладно, что тут такого, - фыркнул он. - Пап, я же говорю, он кайфует от таких штук.
С этими словами мальчишка прильнул к папе и я снова услышал звуки затяжного поцелуя. Но минет сам себя не сделает и я ускорился, потому что и вправду время поджимало.
В который раз я удивлялся, как быстро всё меняется в моём доме. Сколько у нас живёт Матвей? Неделю? А то и меньше! Я просто со счета сбился. И что мы видим?! Мой любимый папа преспокойно сидит, спустив штаны, а его сын делает минет, да ещё при младшем братике. И всё всех устраивает! Меня уж точно, я сосал с удовольствием, которое только нарастало.
- М-м-м-м, - послышался вдруг громкий стон, мне на голову легла папина рука и поднажала, опуская вниз, да с такой силой, что его член протолкнулся чуть не в самое горло. Этого я не ожидал, закашлялся, но рука не отпускала, пока вся сперма не хлынула мне в рот. Что успел, я сглотнул, остальное стекло по подбородку.
- Фу, поросёнок, - заухмылялся Матвей,  глядя на моё испачканное лицо. - Иди умывайся и бегом одеваться. Пап, видишь, какой он у нас, а? Ну совсем трёхлетка, будто манной кашей обляпался!

И папа, к моему разочарованию, тоже рассмеялся, обнимая этого нахального типчика прямо под ягодицы.
Я убежал в ванную, вымылся, почистил зубы, чтобы сбить запах спермы, а то в школе учуют. Когда я оделся и вышел в прихожую, подхватив обе сумки, свою и Матвея, братик уже обулся.
- Долго возишься, - проворчал он.
- Так, школьники, я сегодня буду поздно, работу никто не отменял, - заявил папа, разглядывая нас с улыбкой. - Справитесь сами?
- Конечно, - сразу ответил Матвей. - Я за старшего, да?
- Да, - кивнул папа и погладил его по голове. - Какой ты у меня взрослый. Ну, идите, я тоже буду собираться.
Мы вышли на улицу. Декабрь наконец расщедрился на снежок, и я с удовольствием захрустел ботинками.
- Пф, ты как маленький, и правда, - фыркнул Матвей, глядя, как я прокатился по замерзшей лужице.
- А ты как старикашка столетний, ворчишь и ворчишь, - отбил я его атаку.
- Ах так?! - возмутился Матвей, быстро скатал снежок и метнул в меня.
И снова я не оставил его без ответа, бросил комок снега в это нахальное существо. Несколько минут мы кидались снежками, раскраснелись, устали, но настроение поднялось у обоих.
Может хоть понедельник пройдет спокойно, подумалось мне.
А вот и школа. Настроение у одноклассников тоже было приподнятое - то ли соскучились друг по другу, то ли заснеженная дорога и морозец повлияли, но улыбки сверкали у многих, в отличие от прочих дней, когда по утрам все полусонные и недовольные. Еще бы, мало кто любит просыпаться так рано.
Матвей ушел к своему классу, я - к своему. Что там у нас по расписанию, какой кабинет? Не заморачиваясь, я пристроился к двум девчонкам, уж они точно знали дорогу. Ага, алгебра, блин. Но я не боялся, вчера все решил, пусть спрашивает математичка, без проблем. С этим Матвеем я еще и в отличники выбьюсь. Умеет заставлять.
Сережка Фомин уже сидел за партой и, завидев меня, широко улыбнулся. Я подошел, стал вынимать учебник, чувствуя на себе внимательный взгляд. А когда сел, Фомин наклонился:
- Ну как, отдохнул?
- Да, - коротко бросил я, не желая с ним вообще разговаривать.
- Ты повежливей, - хмыкнул он. - Матвей сказал, чтобы я с тобой построже, а то от рук отбился.
- Тише ты, - зашипел я, оглянувшись. - Ты обещал, что в школе не узнают.
- Обещал, значит не узнают, - пожал он плечами равнодушно.
- Ага, Дынин уже в курсе, - проворчал я.
- Он не растреплет. Ты лучше за Валероном своим следи, он ведь тоже в курсе.
- Вот Валерка уж точно не болтун.
Фомин ухмыльнулся, и я тоже вспомнил, как бывал разговорчив Валерка в хорошем настроении, так и сыпал всеми историями. Кстати, а где он?
Я вытянул шею, выискивая по классу моего друга. Он нашелся быстро - стоял возле Дынина и о чем-то непринужденно болтал, будто вчера ничего такого и не произошло. Поймав меня взглядом, Валерка сбился, сник, отвернулся и продолжил разговор. Не кивнул мне даже, будто незнакомы. Чёрт, похоже, эта парочка его накрутила против меня... Я не хотел в это верить, он не такой!
Три урока прошли на удивление спокойно - ко мне никто не приставал, даже Сережка делал вид, что мы просто одноклассники и чуть ли не друзья. На переменах я, как в прежние времена, тусовался с пацанами, будто и вправду не произошло в моей жизни таких резких изменений. Но внешнее спокойствие Фомина меня не убедило, я ждал подвоха. Да и Матвей что-то не появлялся, не звонил, а это было на него не похоже.
И только на большой перемене, когда я вознамерился сходить в туалет, поймал взгляд Фомина. Сергей незаметно покачал головой, запрещая мне входить в заветную дверь. Вот чёрт...
Я подошёл к нему и прошипел:
- Опять?!
- Не опять, а снова, - ухмыльнулся он. - Никита, забудь про школьный туалет, уяснил? Или терпи до дома, или... Твой туалет теперь с тобой.
- Пошёл ты знаешь куда?!
- Знаю, знаю, в столовку. Но если сунешься в туалет, получишь сотню ударов, - строго предупредил Фомин и ушёл на первый этаж.
За мной больше никто не присматривал, но я не рискнул ослушаться - Фомин слишком хитрый, всё равно узнает. Но что делать? Меня уже отчётливо стало накрывать, появилось давление в паху, и долго я не выдержу.
- Идём похаваем? - послышалось вдруг со стороны. Я обернулся - Валерка Чурсин стоял рядом, подойдя совсем неслышно. У него был смущённый вид, глаза суетливо бегали.
- Не хочу, - проворчал я. - Иди с Дыниным своим ненаглядным.
- Никита, ты чего? Мы уже не друзья? - растерянно спросил он.
- Ты с ним трепался все перемены, на меня ноль внимания, - буркнул я. - Вот с ним и дружи.
- Дурак ты, - вздохнул Валерка. - Мы просто болтали, он про мелких говорил, как они тебя ждут снова. Не мог же я при всех к тебе подойти, у меня просто сил не было.
- Это еще почему? - хмыкнул я. - Три шага пройти сил не было?
- Дурак, - снова повторил он. - Сил не было удержаться, чтоб на тебя не накинуться, понял теперь? При всех бы сосаться начали, тебе это надо?
Я удивленно посмотрел на него. Коридор был пуст, потому Валерка разоткровенничался. И, судя по пересохшим губам, которые он то и дело облизывал, он и вправду готов был наброситься с поцелуями.
- Во тебя накрыло, - улыбнулся я, огляделся по сторонам. Нет, никого, все умчались в столовую.
Взяв Валерку за локоть, я повёл его в тот закуток, куда мало кто заглядывал - там нет ни окон, ни дверей. Чурсин послушно шёл со мной рядом, быстро переступая ногами. Забравшись в проём метр на метр, я сказал:
- Значит, говоришь, целоваться хочется?
- Да! - с жаром вскрикнул он и прильнул ко мне, крепко обняв руками за спину. Его губы тут же потянулись к моим и наш поцелуй затянулся, вскружив мне голову и почти отключив её.
Шаловливые руки Валерки стали шарить по моему телу и, конечно, тут же сунулись между ног.
- Ой, что это у тебя? - удивленно спросил он, щупая мягкие штаны.
- Памперс, - мрачно вымолвил я.
- Зачем?! Ой, то есть... Ты же... Прости, - замямлил Валерка, краснея.
- Сам ты дурак, - хмыкнул я. - Ты что, правда решил, что я ссусь?
- Ну... Да. А разве нет?
- Это все Матвея фокусы, - вздохнул я. - Он надо мной издевается всякими способами, да еще и Фомина развел. Серёга мне запретил ходить в туалет в школе.
- Не понимаю, - вздохнул Валера. - Чего они на тебя так взъелись?
- Я тоже не все понимаю, но приходится терпеть. Матвей может уболтать кого угодно. Ты ведь с ним еще не встречался?
- Нет. Он что, совсем дикий?
Я рассмеялся.
- Наоборот, он классный. В него все влюбляются сразу.
Тут подкатила жгучая волна, я зашипел сквозь зубы и поджал ногу, а руками потерся в паху.
- Ты что? - испуганно спросил Валерка.
- Ссать хочу, - пробормотал я.
- Так идем, я провожу.
- Серый запретил, я же говорю тебе. Узнает, отлупит.
- Вот блин... А что делать?
- Пофиг, потерплю два урока, - отмахнулся я и быстрым шагом отправился в класс. Усевшись за партой, я попытался забыть о том, что творится у меня между ног. Валерка сочувственно топтался рядом, до самого звонка, когда класс стал наполняться народом.
- Ну че, терпишь? - ехидно спросил Серега, плюхаясь рядом со мной на парту.
- Терплю, - пробормотал я, судорожно стискивая колени.
- Ну и дурак, - ухмыльнулся он. - Ты же тубзик с собой носишь, взял бы да отлил.
- Иди ты... сам знаешь куда.
Он хмыкнул, занялся своей сумкой, а я уже толком даже соображать не мог, настолько сильно выросло давление в моем несчастном пузыре. И что, терпеть до конца урока?! Да я же просто помру и все дела...
Когда в классе появился историк, я совсем уже было решился попроситься выйти, но он почему-то сходу вызвал меня к доске! Да еще таким недовольным тоном, что я просто не посмел возразить. Оказывается, я написал самостоятельную, которая была на прошлой неделе, на тройку. И что с того? Да полкласса тройки отхватили. Но вызвал почему-то меня, как назло!
Стискивая зубы, я вышел к доске. Домашнее задание я знал, вчера выучил, с этой стороны подвоха не ждал. Но стоять перед всем классом, когда ужасно хочется в туалет - это настоящая пытка. Да еще ухмылка Сережкина... Вот гад, явно намекает. Ничего, пять минут я выдержу. Выдержу. Выдерж... Блин... Памперс стал стремительно теплеть, я запнулся, прервав ответ, и посмотрел вниз, потому что этот процесс невозможно было ни остановить, ни контролировать, из меня текло, как из лейки. И, похоже, гаджет сделал свое дело - ни капли не просочилось. Историк подождал полминуты, потом задал наводящий вопрос, и я, как мог, закончил. Причем одновременно - и отвечать, и отливать.
Когда я вернулся на свое место, Фомин наклонился.
- Ну, и чего боялся? Поссал преспокойно, никто не заметил. Кроме меня, ха-ха. Блин, надо и себе такой завести, а то иногда жесть как поджимает. Шутка.

Я не слушал его тупую болтовню, но в одном Серёга был прав - никто не обратил внимания, а главное - мне полегчало. Да и памперс не был влажным, он хорошо всё впитал. Осталось только ощущение, что сижу мокрый, и приятного в этом было очень мало.

Если бы я только знал, что ждёт меня после школы, я был бы просто счастлив этому маленькому неудобству! Но я слишком расслабился тем, что Матвей не доставал меня почти всё утро, потерял чувство опасности, решил, что они и вправду успокоились, подчинив меня.
Как бы не так! Едва прозвенел последний звонок, буквально через минуту, затрезвонил мой мобильник.
- Возле раздевалки, - коротко отрезал Матвей, когда я откликнулся.
Хм, странно. Он решил, что я сбегу?
- Кто звонил? - поинтересовался Серёга, деловито скидывая в сумку учебники и тетради с парты.
- Твоя любовь, - хмыкнул я.
- О, ехидство, - обрадовался Фомин. - Значит, в спортзал захотел?
- Нет. Матвей звонил, - сбавил я тон. - Ждёт на первом этаже.
- Ну так идём, - поднялся Серёга и вполголоса добавил, чтобы услышал только я: - Нехорошо заставлять ждать хозяина, ха-ха.
Я скрипнул зубами, но промолчал, пусть прикалывается, лишь бы не растрепал всему классу о моей незавидной участи.
Матвей и вправду стоял у раздевалки, уже в куртке и обутый. Когда я приблизился, он окинул меня непонятным взглядом.
- Это правда? - спросил мой братик почему-то не у меня, а у Серёги.
- Правда, - ухмыльнулся Фомин. - Прямо на уроке.
- Отлично, - наконец улыбнулся Матвей и даже стал будто выше ростом, расправив спину и плечи. - Я же говорил, что научу его. С твоей помощью, конечно.
Я переводил взгляд с одного на другого, пока не сообразил - Фомин просто скинул сообщение о моём конфузе Матвею в личку. Да ну их к чёрту, решил я и отправился одеваться.
По дороге домой Матвей с Серёгой шли впереди, о чем-то оживлённо болтали, я плёлся сзади, пытаясь понять, что делается в штанах. Это какие-то новые и непонятные ощущения - вроде мокро, вроде сухо, член приятно трётся о ткань, но сильней всего возбуждала мысль, что я сам себе туалет. В любой момент могу отлить, даже... хм... на ходу?! Улыбка сама собой растянула мои губы и я просто отпустил напряжение, в паху снова потеплело. Я отливал, шагая за братиком и Фоминым, а они про это знать не знали. Хотя чутье Матвея и тут не подвело - он обернулся и спросил с подозрением:
- Чего смеёшься? Анекдот вспомнил?
- Не-а, - помотал я головой и, сам того не ожидая, похвастал: - Ссу.
Матвей остановился, развернулся на каблуках.
- Что?!
- Ссу, - повторил я с гордостью.
Сергей тоже обернулся, ошеломленно поглядел на меня.
- Блин, Матвей, мы кого воспитали?
Брат расхохотался и выкрикнул звонко на всю улицу фразу из мультика:
- Сергей, заработало! Он врубился!
- Да тише ты, - шикнул Фомин. - Не понимаю, ты чего радуешься?
- Никтос понял, что он малыш, и спорить с нами бесполезно, - пояснил Матвей и снисходительно заявил мне: - Дурачок, мы же хотим как лучше. Теперь тебе четыре годика, усёк?
- Да, - вздохнул я.
- А будешь снова возмущаться, станешь годовалым, и я тебе говорить запрещу, - подмигнул мне Матвей, и мы снова двинулись в путь. Сергей похлопал братика по плечу, одобряя его действия.
Четыре года, вот приколист, думал я по дороге, конечно, не придав значения его словам. А напрасно, я мог бы уже привыкнуть, что Матвей слов на ветер не бросает.
Сергей ушел к себе, а мы с Матвеем - к себе.
- Не нравится тебе он, да? - поинтересовался братик.
- Фомин? Ну, не нравится, и что? Доложишь ему? - дерзко откликнулся я.
- Нет, с чего бы. Мы с ним закорешились, вместе тебя воспитываем, так что терпи. А этот, как его, Димон? Он тебе как?
- Блин, Матвей, что за вопросы? Никак! Ты и с ним решил дружбу завести? Втроем на одного?
- Не знаю еще, - пожал плечами братик и позвонил в дверь.
- Папа на работе, - напомнил я.
- Черт, точно.
Нашарив в кармане ключ, он открыл дверь и зашел первым. Я уже смирился даже с тем, что папа доверил ключ от дома ему, а не мне.
Стоя в прихожей, Матвей скинул сумку и отдал приказ:
- Раздень меня.
Как в первый день нашего знакомства, я начал стаскивать с Матвея куртку, потом ботинки. Просыпались прежние чувства, мне было приятно ощущать под руками теплое податливое тело мальчишки, и братик это сразу понял.
- Задышал как, ха-ха, - ухмыльнулся он. - Вали в ванную, памперс переодень.
Отпихнув меня ногой, он ушел в свою комнату, а я, направился в ванную, как он и велел. Надо было избавиться от использованного памперса.
Решив заодно и душ принять, я разделся, сложив одежду на стиральную машину. Теперь я был в одном памперсе, полуголый и... взволнованный. До этой минуты на мне были только сухие подгузники, а этот... Этот, использованный дважды, каким-то странным образом притягивал моё внимание; хотелось изучить его, рассмотреть. И я с замиранием сердца потянул липучку, отстегивая одну сторону. Треск прошелся по моим ушам, словно музыка, будто я тянул молнию на ширинке у Валерки. Да, в моем воспаленном мозгу появился именно он, Валерик Чурсин, с которым мы сегодня целовались на перемене. Я снял памперс и задержал его в руках, глядя на внутренний слой. Он не выглядел мокрым, лишь слегка потемневшим. Напрягшийся член напрочь отключил мой мозг, и я не придумал ничего лучше - поднёс памперс к лицу и... лизнул. Солоноватый привкус появился на языке, приятный до одури. Что я делаю?! Черт, что я делаю? Тоскливо вздохнув, я стал вылизывать ватную поверхность. Надо ли удивляться, что в ту же секунду за спиной раздалось мерзкое хихиканье. Я резко развернулся и увидел, что Матвей, стоя в дверях, снимает меня на мобильник, но не со спины, а в предательское зеркало на умывальнике.
- Вот ты извращуга, братец, - веселился Матвей, даже не подумав опустить телефон. - Чего встал, продолжай. Сергею покажу, оборжется.
Я свесил руку, переступил босыми ногами и мрачно буркнул:
- Удали.
- Ещё чего! Такие кадры, а? Я сказал, продолжай! Что ты там делал, нюхал, лизал? Давай дальше! Ну!
Его приказной тон со стальной ноткой заставил подчиниться, и я продолжил вылизывать соленую поверхность, но этого уже было мало для Матвея.
- На лицо, на лицо надень, - зачарованно проговорил мальчишка, приближаясь ко мне и снимая почти вплотную. - Прижми! Прижми покрепче! Ох, ничего себе, Никита, ты монстр! У тебя так хуй стоит, как деревянный!
Он пощелкал пальцами по напряженной головке, а я, ничего не понимая, вдыхал полной грудью приторный запах, идущий из глубины памперса.
- А теперь жуй его, - выдал новую фантазию брат. - Жуй, жуй, глотай. И на колени встань, а то мне не видно. Вот, сюда, ближе к унитазу.
Туалетные игры затмили мой разум, я потерял чувство стыда полностью, и теперь мне хотелось только одного - новых и новых унижений от моего чокнутого брата.
Матвей выбросил памперс в урну, посмотрел на меня и приспустил штаны до колен. Ну теперь-то минет? Я открыл рот, но ошибся. Матвей просто отлил, подтянул штаны и фыркнул:
- Ой, иди отсюда, озабоченный. Ты хотел помыться, вот и иди в душ. И не забудь помыть задницу.
С этими словами брат вышел из ванной, а я, стоя под душем, размышлял над его словами. Он снова что-то задумал или просто пошутил? С этим чокнутым нельзя быть уверенным ни в чем.
Когда я вышел из-под душа, мокрый и довольный, почти успокоившись, вернулся в спальню голым, обернув полотенце вокруг талии. А кого мне стесняться, Матвея, что ли?
Да и он сам лежал на кровати в одних трусах, снова погрузившись в свой телефон.
- Похавать приготовь, - лениво распорядился брат, мельком взглянув на меня и усмехнувшись. - Красавчик.
Вот гад, подумал я и, решив его подразнить, раскрыл полотенце, медленно вытирая голову и не прикрываясь.
- Ой, стриптизер, - рассмеялся он и закатил глаза. - Ладно, можешь голым обед готовить, разрешаю. Уматывай уже, я проголодался.
Я разогрел вчерашние котлеты и пюре, поставил на стол, нарезал хлеб и, не дожидаясь его величества, сел за стол - я пропустил обед в школе, есть хотелось так, что живот присох к позвоночнику.
- Ты уже лопаешь? - бормотнул Матвей, садясь рядом. - Ты совсем у меня разбаловался. Позвонить Сергею, что ли?
- Завязывай уже, - вновь попросил я. - Поешь спокойно.
- Ладно-ладно, - лениво ответил Матвей. - Твоё счастье, добрый я сегодня.
Я промолчал, глядя на брата. Он пришел на кухню в одних трусах, и от близости его разгоряченного почти голого тела у меня, конечно, начал подниматься.
- Блин, вот ты озабеоченный, - хохотнул Матвей, тут же углядев это. - Тебе надо дрочить по десять раз в день. Ну ничего, сегодня я тебя так загоняю, что мало не покажется. Доедай, потом за уроки. А вечером пойдем гулять.

Ох не понравился мне его тон! Эта прогулка не сулила ничего хорошего, я был просто уверен в этом. Но разве же я смогу отказаться? Он снова на меня посмотрит своими стальными глазами, снова рыкнет, поддав металла, и я поплыву, поддамся, соглашусь. На всё, что он потребует. На всё...

Вот и первое требование. В пять вечера он мельком бросил, зевнув:
- Хватит голышом бегать, надевай памперс.
- Опять?! - застонал я. - Матвей, зачем? Ты же знаешь, что я не ссусь!
- А в школе сегодня? - хохотал он. - Давай, тебе же нравится, и не ври, что нет.
Я задумался. И, действительно, он был прав, как ни странно. Я попробовал памперс, буквально на вкус. Мне понравилось чувствовать на себе его плотную ткань, и главное, я был свободен, туалет всегда под рукой. И это оказалось удивительно приятным, я не ожидал, что увлекусь туалетными играми.
Заглянув в шкаф, я взял чистую пару, надел и насмешливо повертел задом перед Матвеем.
- Ну, доволен?
- Конечно, - ухмыльнулся он и вскочил с кровати. - Ладно, одевайся, пойдем на улицу.
Я быстро понял, что это не просто прогулка. Нет, Матвей шел уверенно и, когда мы подошли к автобусной остановке, я немного встревожился.
- Куда мы едем? - спросил я.
- Узнаешь, - беспечно ответил Матвей, но в его голосе слышались ноты волнения .
В автобусе я молчал, глядя в окно и стараясь понять, куда он меня везет, этот ненормальный. Вряд ли в кино.
И действительно, дорога затянулась, и через полчаса мы оказались чуть ли не за городом.

Когда мы вышли из автобуса, я огляделся вокруг, недоумевая, с чего Матвей затащил в такое захолустье.
- Ну, чего завис? Идём, - сказал он и мне снова в его голосе почудилась неуверенность.
- Ты можешь толком сказать, зачем мы сюда приехали? - спросил я по дороге, но братик только отмахнулся, будто от назойливой мухи.
Он шёл быстрым шагом, а вокруг - ни души, только заснеженный асфальт, расчерченный шинами. Унылые пятиэтажки, пустые детские площадки, голые одинокие деревья. И где, спрашивается, весь народ? По домам сидят? Или с работы еще не вернулись?
У какого-то подъезда сидели пацаны, посмотрели на нас с подозрением, но, присмотревшись, приветственно махнули рукой. Матвей подошёл, о чем-то поболтал с ними и мы пошли дальше.
- Тебя что, тут знают? - поинтересовался я.
- Да. Заткнись уже, - поморщился Матвей.

Минут через десять я увидел огороженный ажурной решёткой двухэтажный дом кирпично-серого цвета. И Матвей, не заморачиваясь на калитку, протиснулся между прутьев, затем жестом велел сделать то же самое. Я ничего уже не понимал, но в груди неприятно заныло - от этого дома веяло неприятностями и скукой.
- ДэДэшка моя, - неожиданно проговорил братик, остановившись.
- Что?
- ДэДэ, детдом, не врубаешься?
- А-а, понял! - наконец "прозрел" я. - Ты мне хочешь показать, где раньше жил? Ну, а теперь возвращаемся?
- Пф, размечтался, - буркнул Матвей, недовольный, что я не оценил его бывший "дом". - Идём, с пацанами познакомлю.
- Не хочу я ни с кем знакомиться, - отшатнулся я, наслышанный о нравах этого заведения.
- Я уже сказал пацанам, что брата приведу, - нахмурился Матвей. - Идём! По- хорошему. Или будет по-плохому.
- Зачем я им надо? - заныл я, но уже на ходу, потому что братик развернулся и пошёл к неприметному входу - не к главному, а в стороне, почти незаметному.
- Так просто, познакомитесь, - шевельнул он плечом, не обернувшись. - Надо же им показать, в какую я семью классную попал.

Я не верил ему ни на грош, но плёлся следом, как собачка на привязи. Мы вошли в незапертую дверь. Слабо освещённый коридор встретил нас безмолвием и запахом, которому я не могу дать внятное объяснение. Тут и хлорка, и что-то из кухни, и свежая краска и что-то ещё, неприятное и скользкое.
- Идём, - буркнул снова Матвей. Он стал будто меньше ростом, на лице появилась хмурость. Не было никакой радости от возвращения в детдом.
Поднялись на второй этаж. Здесь было несколько дверей, Матвей уверенно подошёл к одной из них и осторожно постучал.
- Вваливайся, - насмешливо ответили изнутри.

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Всё так же осторожно Матвей приоткрыл дверь и просочился внутрь. Через полминуты он втащил меня за руку. Шесть кроватей, по три у каждой стены, окно без штор, тумбочки у каждой кровати, встроенный шкаф, небольшой телевизор на письменном столе. Конечно, убранство небогатое, но всё это я разглядел мельком, потому что уткнул глаза в пол и не решался поднять голову — на меня смотрели шесть пар глаз. Да, в этой комнате было шестеро парней, лет по 16-17. Трое коротко стрижены, двое с обычными волосами и ещё один, чьи светлые волосы вились чуть не до плеч. Именно он смотрел на меня, откровенно ухмыляясь, и он же первым спросил у Матвея:

— Ну, привёл? Это он?

— Он, он! — с горячностью закивал Матвей и подтолкнул меня к центру комнаты. — Я же говорю, послушный, как коврик! Никита, живо на колени!

Пацаны затихли, уставились на меня в ожидании, а я не знал, куда деваться от стыда. Хотелось провалиться сквозь пол, ещё лучше — вылететь на улицу и домой! Но Матвей тоже смотрел требовательно, сведя брови, и привычный стальной блеск в его глазах стал ещё ярче.

В другое время я бы тут же бухнулся на колени, выполняя приказ, но… Меня вдруг переклинило. Не давая себе отчёта, я брякнул:

— Отвали…

Это короткое слово вызвало оживление у зрителей. Блондин хохотнул с азартом.

— Послушный, говоришь?

— Да, — ещё не веря услышанному, ответил Матвей и воззрился на меня, будто видел впервые. — Никита! Я сказал, на колени! Быстро! Поза номер раз!

Я вздохнул, увёл взгляд в сторону и уныло промямлил, повторив:

— Отвали.

Блондин поднялся с кровати, подошёл поближе и с интересом посмотрел на меня.

— Братья? — уточнил он.

— Да.

— Так что же получается, Матвей, ты нам соврал?

Матвей взвился, кинулся ко мне и наотмашь ударил по щеке.

— На колени, сука! Ты оглох?! Никита, я ж тебя урою дома!

Оплеуху я снёс терпеливо, только голова дёрнулась, и в третий раз вымолвил, будто попугай:

— Отвали.

— А ты дай ему в челюсть, — с увлечённой усмешкой посоветовал блондин мне, но я стоял, свесив руки.

— Паха, может, мы его сами нагнём, а? — поинтересовался лениво один из стриженых.

— Не-е, это их семейное дело, — хмыкнул Паха-блондин. — Слышь, Мотя, у тебя три минуты. Не заставишь его отсосать, будешь сам минетничать. Усёк?

— Усёк, — мрачно выдохнул Матвей.

Я понял теперь, кого он копировал дома. «Усёк» он подхватил здесь, в детдоме, и все прочие повадки и замашки. И теперь он собирался заставить меня сделать всем шестерым минет? Хм, странно, но эта мысль меня почему-то ничуть не соблазнила, и я не ощущал возбуждения, которое должно было уже быть тут как тут. Может быть, я не такой уж и педик, как себе вообразил?

Но все мои мысли рассыпались, когда братик подошёл ближе. Не раздумывая, он саданул мне кулаком под рёбра. Я согнулся пополам, дыхание сбилось, но сил у него было маловато, и я быстро очухался.

— Никита, встань на колени и открой рот, — процедил Матвей, но я упрямо помотал головой. Он взбесился: — Ты соображаешь, что я с тобой сделаю?!

Еще минуты три он пытался достучаться до моего мозга и словами, и кулаками. Но я не поддавался — если бы мы были вдвоём, я давно бы уже ему отсосал, но когда старшие пацаны с интересом наблюдают, чем дело кончится… Мне было ужасно стыдно.

— Ну все, хорош, — наконец не выдержал блондин. — Мотя, за пиздёж надо отвечать. Ты, малой, вали вон в угол и не отсвечивай, а твоего братана мы сейчас будем осваивать, ха-ха. Давай, Мотя, падай на пол, в позу номер раз, ты в курсе. И рот пошире. Паца, кто первый?

— Я! — выкрикнул крепкий черноволосый парень и соскочил с кровати. На нем не было футболки и я видел мускулы, которыми он явно гордился.

Матвей побледнел, бросил на меня злобный взгляд, полный ненависти и… медленно опустился на колени. Положив руки на затылок, он обреченно открыл рот. Значит, и все эти позы — тоже из детдома, подумалось мне.

— Давай, Коляныч, засади ему по гланды, за враньё, — лениво зевнул блондин, уселся на кровать.

Парень по имени Коля приспустил синие спортивные трусы и вынул довольно приличного размера член. Я уставился на этот предмет, не понимая, что в нём меня удивило. А, вот в чем дело, головка была видна полностью, словно крупная слива. Её не прикрывала кожица, которой, судя по всему, вообще не было. Никогда раньше я не видел обрезанных членов, забавно.

Но мне было не до разглядываний — внутри бушевала настоящая буря. Я одновременно боялся Матвея и жалел его. Боялся последствий — что они сотворят со мной вместе с Серёгой? Живого места не останется! И в то же время, вид съеженной фигурки заставил сжаться моё сердце.

— Стой! — услышал я вдруг свой голос. — Стойте! Я… я согласен… Я… я сам…

Не чувствуя ватных ног, я подошёл к Матвею и опустился на колени рядом с ним. Так же, как он, завёл руки на затылок и добавил:

— Пусть он выйдет, пожалуйста.

Парни переглянулись, кто-то рассмеялся, но тут же поперхнулся смехом, потому что Паха-блондин сказал:

— Вот что значит брат за брата. Учись, Мотя, он на позор идёт за тебя. Вали отсюда. Ну а ты, мелкий, извини, мы настроились. Давай, Колян, вжарь ему.

Матвей так же медленно поднялся и поспешил к двери, но потом вдруг остановился и сменил направление — забился между кроватями. Наверное, он хотел убедиться, что я честно отработаю.

Почему он называет меня мелким? Я всего лишь чуть ниже этого «Коляныча», который сейчас ко мне подошёл. Неужели Матвей им что-то наговорил по телефону? Да и пофиг, меня сейчас больше занимал член непривычного мне вида, обрезанный. Я смотрел на головку светло-вишнёвого оттенка и… черт, началось… во рту пересохло, а мой член стал твердеть, создавая неудобство в штанах. Пришло наконец возбуждение, проснулся во мне дремавший педик. И я открыл рот.

По комнате пронеслись смешки, кто-то хмыкнул, а блондин, вздохнув, скрипнул кроватью, придвигаясь поближе.

Плотная головка легла мне на язык, толкнулась. Я обхватил её губами и добавил слюны, позволяя ей скользнуть между зубами.

— Руками меня не лапай, — предупредил Колян. — Держи на затылке.

Я кивнул, начиная работу. Язык сновал вокруг головки, губы плотно обхватили её, а Колян работал бёдрами, словно и вправду собирался вогнать член мне в глотку.

— Паца, соска отпад, — пробормотал он через несколько минут. — Слышь, Мотя, это ты его научил минетничать?

— Он сам умеет, — послышался слабый голос Матвея. — За уши не оттащишь. А вы не верили…

— А в жопу он даст? — спросил вдруг Паха-блондин.

— Конечно, — тут же заявил братик, ни на секунду не задумавшись.

Я возмущенно замычал, но рот был занят и меня не поняли. Вскоре Колян начал спускать, стряхивая мне в рот тугие струйки спермы.

— С проглотом, молодец, — ухмыльнулся он и вытер член о мои щёки.- Паца, кто следующий?

Блондин шевельнулся.

— Снимите с него штаны, зачем вторая дырка простаивает.

Не успел я глазом моргнуть, как меня растянули на полу, расстегнули штаны и начали их стаскивать, конечно, сначала разув. Я не сопротивлялся — их пятеро, куда мне деться! Блондинчик сидел на кровати, не принимая участие в «стриптизе».

— Э, а это что? — удивлённо воскликнул он, когда мои штаны оказались на соседней кровати, а я остался в одной рубашке. И в памперсах, черт… Как я про них забыл? Иначе бы точно начал сопротивляться. — Мотя, это что за херня?

— Памперс, — хрипло вымолвил братик. — Он ссытся, я же говорил. У него развитие замедленное, как у дошкольника.

Хотелось, конечно, сдать Матвея, заявить, что он всё врёт, но дурацкое возбуждение стало захлёстывать меня всё новыми и новыми волнами, дрожь побежала по коже толпами мурашек, и я промолчал.

— Снимите, — сказал Паха и подошёл ко мне. Парни содрали с меня памперс и я сидел, раскинув ноги, не догадываясь даже прикрыться. Блондин ухмыльнулся. — Хуй у него явно не дошкольника. Давай, становись раком.

Я отшатнулся, замотал головой, мной овладел страх.

— Нет… Нет, не хочу. Не надо…

Паха не спорил, пожал плечами и с равнодушием обернулся к Матвею:

— Мотя, раздевайся.

Матвей побледнел, я увидел его испуганные глаза и в них скользнуло бессилие.

— Ладно, — выдавил я и встал на колени, а затем на локти, выставив зад.

— Вот и нехер спорить, — довольно хмыкнул блондин и шлепнул меня по ягодице. — Пацаны, кто сзади, кто спереди?

С гоготом и смехом ко мне стали пристраиваться двое. Видел я только того, кто сунул мне в рот свой член, а второго мог только чувствовать. Мой зад стал распирать входящий член, я как мог расслабился, но всё равно было больно и я заскулил.

— Чего, блядь, ща пройдет, — недовольно заявил обладатель члена и тоже отвесил мне шлепок по заду. — Раздвинь жопу, чего ты зажался? Мотя, иди подержи его! Он мне хуй сломает!

Мои ягодицы ухватили крепкие ладони и развели в стороны — Матвей подлетел так быстро, что я не успел моргнуть. И вправду, головка тут же проскользнула глубже, сломав барьер мышц. Боль была сильной, но несколько движений взад-вперед, и она ослабла, сменяясь чувством заполненности и… кх… черт, удовольствие тоже не заставило себя ждать, оно было уже тут как тут.

Словно в моих самых смелых фантазиях, два пацана трахали меня и спереди, и сзади. Это было что-то невероятное! Широко раскрыв рот, я впускал в себя длинный член, уже не утруждаясь на облизывание, он тупо толкался в глотку. Не ожидал я от себя таких талантов… Тошнота исчезла после первого же толчка, а дальше всё пошло по накатанной, словно я только и делал целыми днями, что глубокий минет.

— Вот блин, реально педик, — послышался голос блондина. — Он точно кайфует. Слышь, Мотя, приводи его почаще.

— Да запросто, — расслабленно ответил Матвей, уже поняв, что сегодня я его заменю полностью и никакой угрозы нет.

— Когда директриса снова в командировку слиняет, я тебе скину в «телегу». Пацаны, не тормозите, быстрее! Через час воспитка вернется!

Темп тут же ускорился, меня затрясло и зашатало, но два члена внутри так разогрели, что я невольно начал стонать, да еще подмахивать задом, чтобы подольше сохранить контакт.

Сперва кончил тот, что сзади — по ногам потекла теплая слизь, потом мне в рот хлынула сперма и я нервно начал глотать.

Едва меня освободили, на смену тут же пришла вторая пара, и все повторилось.

Минут через десять, когда они отстрелялись, Паха сказал:

— Ну, теперь я. Как там тебя? Никита? Ползи сюда.

Он развалился на кровати, сняв штаны и лениво поглаживая свой член. Светлые завитки волос у его основания выглядели так трогательно, что я засмотрелся — очень хотелось погладить, а еще больше, зарыться в них носом.

— Ну, давай, начинай, — спокойно сказал Паха и притянул мою голову к себе поближе. — Зубами не цепляй. Мотя, хочешь его трахнуть?

— Не… Я потом. Дома, — пробубнил Матвей.

— Парни, кто палку кинет? Чтобы дырка не простаивала, — хохотнул Паха и ко мне тут же кто-то подскочил. У этих голодных до секса не было недостатка в энергии, можно было и по второму, и даже по третьему разу меня отодрать.

Растянутое и смазанное спермой отверстие уже не сопротивлялось, как в первый раз, член проскользнул почти без боли. Я отдался своим чувствам, полностью погрузившись в сладкую истому и забыв про всех, включая Матвея. Сейчас я даже перестал на него сердиться, что он притащил меня сюда и отдал на потеху своим старшим друзьям. Хотя какие они друзья? Использовали Матвея, как сейчас меня, во все дырки.

Член блондинчика оправдал мои ожидания — он оказался и вкусным, и приятным, и в меру толстым — я не напрягал челюсти, чтобы впустить его головку.

Придерживая меня за волосы, Паха регулировал темп и глубину, как ему было удобно, не обращая внимания на мои стоны и мычание, когда член заходил слишком глубоко в горло.

Когда кончил тот, что сзади, его место снова занял кто-то, уже не спрашивая своего вожака Паху, а может они просто перемигнулись.

Блондин держался дольше всех, пока спустил мне в рот. Я глотнул все, облизнулся и посмотрел вверх, ему в лицо.

— Ну ты голимый педик, реально, — ухмыльнулся Паха. — Ладно, одевайся и валите оба, а то нас и правда запалят.

Я быстро нацепил памперс, чтобы заткнуть сочившийся спермой зад, надел штаны, обулся.

— Мотя, притормози, — лениво остановил Матвея блондин. — На пару сек.

Меня выставили в коридор, и о чем они там говорили, я не слышал. В заду защипало, но потрясающее чувство кайфа не отпускало меня. Хотелось подрочить, но мешал памперс, туго обтягивавший мой стояк.

Минут через пять выскочил Матвей, красный, как рак, с бегающими глазами и взъерошенной головой. Он вздохнул, отвел глаза, но все же ответил:

— Я им должен пять штук. Вот. Думал, им одного раза хватит. Паха сказал, что один раз за штуку. Так что мы сюда еще приедем четыре раза. Понял?

Я промолчал, потому что подошел автобус. Всю дорогу я пытался сесть поудобнее, потому что саднящий зад не давал покоя.

— Да хватит ёрзать, — возмутился Матвей в результате. — Сиди спокойно.

Его окрик помог, я успокоился и до нашей остановки просто смотрел в окно.

Дома я первым делом метнулся в ванную, чтобы как следует отмыться. Когда вернулся в спальню, Матвей суетливо перебирал свою сумку.

— Назадавали нам, — недовольно проворчал он. — Придется уроки делать, надоело. Скорей бы уже каникулы. Сколько ещё?

— Две недели, — вздохнул я, потому что и мне хотелось каникул. Школа всех задостала.

— Ты давай тоже уроки делай, а то чего я один должен мучиться, — хмыкнул Матвей. И добавил нехотя: — Спасибо…

— За что? — искренно удивился я.

— Дурак что ли? За то, что меня отмазал перед старшаками. Этот Паха… Красавчик, да? А знаешь, как он надо мной издевался? Даже рассказывать не буду. Это ты сам должен нам с Серёгой спасибо говорить, что мы такие добрые.

Я пожал плечами и продолжил вытирать голову полотенцем, потому что пришлёпал из ванной совершенно голым. Матвей искоса глядел на меня, пока не рявкнул:

— Блин, отвлекаешь! Одевайся, а то у меня уроки не учатся!

Я оделся, посмеиваясь — приятно все-таки, что братик на меня засматривается.

Прошло два часа, когда я отправился готовить ужин. Без мамы все-таки мы умудрились остаться без заранее заготовленного, и я решил просто пожарить яичницу, не заморачиваясь. Разве что покрошил в нее помидоры. Но даже этой простой еды хватило, чтобы по всему дому разнесся аромат.

Первым прибежал Матвей, оживленно принюхиваясь, а следом, будто заранее подгадав, вернулся с работы папа. Он позвонил в дверь по своей привычке — нравилось, чтобы встречали. Матвей метнулся в прихожую, обнял его за бока и прижался.

— Ух как я соскучился, — подлизывался брат, а я стоял возле кухни, скромно держа в руках полотенце. Но папа только мельком взглянул на меня и снова занялся Матвеем, вороша его волосы.

— Ну все, все, а то у вас так вкусно пахнет, что я от голода в обморок упаду, — рассмеялся папа и стал раздеваться. Матвей помог ему стащить куртку.

Вымыв руки и переодевшись в спортивный костюм, папа зашел на кухню.

— Ну, чем сегодня кормят? — оживленно спросил он.

— Яичница с помидорами, — торжественно возгласил я, будто подавал праздничный торт.

— Отлично, надеюсь, мне хватит, — усмехнулся папа и сел за стол. Я начал раскладывать желто-белые ломтики по тарелкам. Тут же Матвей, приткнувшись рядом, умильно потерся о папин локоть головой.

Минуты три мы ели молча, утоляя первый голод, потом папа, хлебнув чая, спросил:

— Ну, как день прошел? Не ссорились?

— Вообще нет, — поспешил с ответом брат. — Никита становится послушным, уже почти не спорит со мной. Я ведь старше, он это уже понял. Никита, подтверди!

Меня словно кто-то за язык потянул, и я проговорил:

— Да, точно, я очень послушный. Вот сказал Матвей, что покажет мне свой детдом, я с ним и поехал.

Глаза брата стали злыми, сощурились — он явно не хотел, чтобы папа знал о нашей поездке.

— Так-так-так, — протянул папа и спросил заинтересованно: — Ну, и как съездили?

— Нормально, — буркнул Матвей. — С пацанами потусили, я ему показал комнаты, в общем, посмотрели и домой вернулись. Да что там смотреть-то.

— Пацаны такие классные, — не унимался я, уплетая яичницу. — Матвея там все помнят, хвалят. И я им понравился. Сказали, чтоб мы ещё приезжали. Матвей, давай на выходных, а?

— Ладно, — проворчал он.

Папа кивнул.

— Вот и правильно, поезжайте, раз вас так хорошо принимают. И мальчишкам в детдоме будет веселее, когда гости.

Знал бы он, что со мной там проделали! Шестеро пацанов оттрахали его сыночка во все дырки! До сих пор зад болит, вернее — побаливает, словно там внутри что-то застряло. Так и хочется пощупать пальцами.

Ужин закончился быстро, сколько там той яичницы, раз-два и нету. Мы с Матвеем зашли в спальню, и брат сразу метнулся ко мне, зашипев, будто змея:

— Ты вообще нормальный?! Зачем про детдом начал?! Кто тебе разрешал рот открывать? Мне что, Серёге позвонить?

— Ну чего ты сердишься, что тут такого, — примирительно сказал я. — Подумаешь, ну и съездили. Я ведь не рассказывал, что там со мной делали.

— Ещё не хватало, — проворчал он, отступая. — Ладно, живи. Сложи мою сумку, а я с папой поболтаю.

Я сложил обе сумки — и его, и свою, сел к компьютеру, решив полистать ютуб и «телегу». За этим занятием незаметно пролетел целый час. Только теперь я спохватился, что Матвея нет. О чем можно разговаривать так долго? Наверное, опять ласкаются и целуются. Я вздохнул, ревность снова зацарапала меня изнутри, но проверять догадку я не стал — все равно меня никто не спрашивает.

Впрочем, едва я это подумал, брат вернулся. С загадочной улыбкой на лице, с замутненным взглядом и торчком в его любимой желтой пижаме.

— Сегодня ты спишь с папой, — проговорил он.

— Это еще зачем?

— Он соскучился, — хмыкнул Матвей. — Давай, иди, он уже в спальне.

Спорить с ним после поездки в детдом я не стал, братик и так злой. Да и что тут такого, спать в комнате родителей? Лет до десяти я часто там засыпал на всю ночь, особенно когда снился кто-то страшный и ужасный.

Когда я зашел в спальню, свет уже был выключен, а папа и вправду лежал в кровати, укрытый одеялом.

— А, Китенок, — ласково сказал он. — Матвей тебя позвал? Это его идея была. Я даже отказывался, но он так убедителен, правда? Давай, раздевайся и ложись под одеяло. Ты ведь у стенки любишь спать? Я помню. Давай, малыш, иди сюда.

Его голос меня убаюкивал, успокаивал, расслаблял. Я быстро разделся, оставив только свежий памперс, и прижался к стенке — папа радушно поднял край одеяла.

Под одеялом было тепло, особенно со стороны папы, он был словно печка. Несколько минут мы лежали молча, но потом папа шевельнулся и его ладонь легла мне на грудь.

— Ты что так напрягся? — вполголоса спросил он, гладя меня и щупая пальцами мои соски один за другим.

— Не знаю, — прошептал я, чувствуя, что снова погружаюсь в яму возбуждения. Или наоборот, взлетаю на облака. Тело стало непослушным, неподвластным мне.

Рука ушла чуть ниже, на живот, ласково и едва касаясь кожи. Эти касания заставляли меня дрожать, будто озноб колотил.

— Э, да ты в памперсе? — удивился папа, прикасаясь к его краю. — Сними, а то запаришься ночью. Вон как батареи разогрелись. Сними, сними, я разрешаю.

Тишину спальни разорвал треск липучек, после чего я бросил памперс в темноту. И рука папы продолжила свое путешествие.

— Ну, видишь, совсем другое дело, — вкрадчиво проговорил он, касаясь основания моего напряженного члена пальцами. — Хм, уже в полной боевой готовности, да? Какой же он у тебя неугомонный.

Я лежал на спине, закрыв глаза, а папа обхватил мой стояк горячими пальцами, несколько раз качнул вверх-вниз.

— Нравится? — спросил он хрипло, и его дыхание ощущалось на моей щеке — папа повернулся на бок и приблизился.

— Очень, — не открывая глаз, ответил я, и это была чистая правда. Мое состояние было невозможно описать, я словно поднялся под потолок и навис над собой, чувствуя невероятный кайф от происходящего.

Не выпуская мой член из сжатого кулака, папа потянулся ко мне еще сильнее и коснулся губами моей щеки.

— М-м-м, что же вы со мной делаете, — простонал он. — Сперва Матвей, теперь ты… Я не железный, Китенок.

Его губы скользили по моему лицу, щекоча и лаская, пока не нащупали мой рот. Это был потрясающий поцелуй, затяжной и крепкий, я даже стал задыхаться от такого напора. Теперь папа прижался ко мне всем телом, раздетый, и его член влажно прокатывался, тычась в мое бедро.

— Повернись на бок, — проговорил вдруг папа. — К стене повернись, сынок.

Я был так возбужден, что даже не обратил внимания на его просьбу. Ну, что тут такого, взял да и повернулся к стене лицом, поджав ноги. И почувствовал, как папины ладони стали гладить мои ягодицы, крепко сжимая, словно изучая.

— Какой же ты… Какой же ты у меня, — приговаривал папа, все теснее прижимая свое горячее тело. Я слышал, как бьется его сердце в груди, тесно прижатой к моей спине. А потом… Совершенно неожиданно ощутил твердое и упругое, скользящее между ягодицами в поисках входа. Это меня потрясло — неужели папа настолько осмелился, что готов трахнуть собственного сына?! Матвей до такой степени задурил ему голову?! О чем они тут говорили целый час?!

Но вместо того, чтобы выскочить из кровати и убежать, я… приподнял ногу, бросив ее на бедро папы, тем самым предоставляя полный доступ. Конечно, он сразу воспользовался этим, пошарил головкой и медленно ввёл её в мышечное кольцо. Я расслабился, впуская. Острая боль пронзила меня, я вскрикнул, зажался, но папа прошептал:

— Тссс, скоро пройдет… Потерпи, Китенок, потерпи.

И я, успокаиваясь, ослабил мышцы. Головка проскользнула дальше, я снова вскрикнул, но боль уже не была такой острой, ее смягчало удовольствие, которое я уже и не пытался скрывать от себя. Ты педик, Никита, и не спорь с этим, повторял я себе на каждом толчке члена, двигавшего внутри. Мальчишки из детского дома неплохо меня подготовили, оказывается. Их члены растянули кольцо, так что боль действительно почти утихла, вместо нее пришло наслаждение… Это было что-то невероятное. Мне действительно не хватало большого и крепкого члена, вот такого, который буквально раздувает мою задницу, не давая дышать.

Время остановилось. Я ничего не мог понять, голова отказывалась принимать происходящее.

Папа приподнял мою ногу еще выше, держа ее на весу, продолжил двигаться, уже не контролируя ни скорость, ни силу. Кровать тряслась от мощных толчков, я стонал во все горло, хрипло и долго, сдавленный спереди стенкой, а сзади — папой.

Наконец, вошедший в меня так, что лобок впивался в ягодицы, папа застыл.

— Уф… Всё, вымотал ты меня, — пробормотал он, грея дыханием и щекоча мою щеку.

— Не вынимай, — попросил вдруг я, все еще находясь где-то не здесь, не в спальне.

— Что? — переспросил папа, не понимая.

— Не вынимай, пусть… пусть так… спать… я… пусть…

Мое сонное бормотание он услышал и замер, все еще держа меня, а его член пульсировал внутри. Мне не хотелось терять эту заполненность ни на миг.

— Как же я тебя люблю, дурачок, — ласково прошептал папа мне в ухо, поцеловал и дал уснуть.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Вторник встретил меня радостным событием: в полвосьмого приехала мама. Я выскочил ей навстречу и обнял так, будто сто лет не виделись.

— Ой, совсем затискал! Ну всё, всё, дай отдышаться, — заулыбалась она.

Из спальни вышел папа, тоже коротко обнял маму, сдвинув меня, но я чувствовал, что особой радости он не испытывал.

— Ты же говорила, что две недели, а прошло всего-ничего! — сказал папа, приобнимая подвернувшегося Матвея.

— Переиграли, — спокойно объяснила мама, разуваясь. — Конец года, сам понимаешь, кто работать будет? Вот меня быстренько протестировали, поняли, что я и без стажировки умная, и отправили домой. Но место начальника отдела всё равно за мной.

— Отлично, — улыбнулся папа и стал помогать снимать маме шубку. — Ну а Москва как?

— А что Москва? В гостях хорошо, а дома лучше. Мальчики, вы-то как? Никита? Ссорились?

Я замотал головой.

— Мам, ну ты что, конечно нет. Матвей — лучший брат на свете.

Матвей глянул на меня изумлённо, хмыкнул, на его лице появилась кислая усмешка. Но мама приняла мои слова за чистую монету и порадовалась за нас обоих.

— Идёмте кушать, я завтрак приготовил, — заявил Матвей, хоть мы с папой оба знали, что оладьи вчера вечером жарил я по рецепту из Ютуба. И утром разогрел их тоже я. Вот гад мелкий! Конечно, никто не стал с ним спорить.

Мама кивнула:

— Отлично. В самолёте не кормили, так что я голодная. Сейчас умоюсь, переоденусь и приду. У меня, кстати, выходной, после школы можем куда-нибудь сходить. Да, кстати, школа! Вы собирайтесь, собирайтесь!

Мы с Матвеем скрылись в своей спальне.

— Вот нежданчик, — расстроенно сказал он.

— Что, думал, за две недели меня полностью подчинишь? А фиг с маслом, — нахально ухмыльнулся я.

— Не радуйся, Никтос, мама всё равно на работе целыми днями будет, так что готовься, я ещё не всё на тебе испытал, — деловито заявил братик, стаскивая пижаму. Под ней он был голышом, и у меня перехватило дух. Пока он одевался в школьное, я стоял, хлопая глазами, разглядывая его стройное тело.

Конечно, он тут же поймал мой заинтересованный взгляд и хмыкнул:

— Так бы и трахнул меня, да? Хочешь, признавайся?

— Ну и... Ну и да, что тут такого, — пробубнил я, отвернувшись и занявшись своей одеждой.

Матвей подошёл ко мне и, склонив голову набок, внимательно смотрел, как я вынимаю брюки из шкафа.

— Идём, — решительно сказал вдруг он, отняв у меня штаны и кинув их на стул.

— Э, куда?!

— На кухню, куда ж ещё? Ты в школу без завтрака пойдёшь, что ли?

Я стоял в одном памперсе — только-только стянул футболку и шорты. Но едва я протянул руку за брюками, Матвей окрикнул:

— Тебе кто разрешал? Я сказал, идём! Пусть мама полюбуется.

Не в силах спорить, я понуро опустил голову и поплёлся следом за ним.

Мама и папа сидели за столом, о чём-то разговаривая, и, едва мы появились, мама округлила глаза и удивлённо воскликнула:

— Это что за вид? Никита, что с тобой?

Я просто пожал плечами и выразительно посмотрел на папу — пусть выкручивается сам. Он поперхнулся кофе и откашлялся.

— Тут такое дело. Я не хотел тебе звонить, беспокоить. Похоже, у нашего сына энурез. Это...

— Я знаю, что это, — сухо сообщила мама. — Что за новости? У него с рождения не было ничего такого. Вы что тут за три дня устроили?

— Возраст, школа, нервы, холод, — стал перечислять папа. — Я возил его к доктору. Сказал, что пройдет, главное спокойствие и поменьше нагрузок. И витамины. А чтобы он в школе чувствовал себя нормально, пусть ходит в памперсах. Что тут такого?

Мама вздохнула, с сочувствием посмотрела на меня.

— Ну, раз доктор говорит... Ты не расстраивайся, всё пройдет.

Матвей, стоявший молча, придвинул свой стул и сел, решив, что разговор закончен. Странно, что он не вклинился, я всё время ждал, когда он вставит свои пять копеек, но мама слишком быстро согласилась.

Невзначай мамина рука то и дело поглаживала меня по плечу, это было приятно, я действительно соскучился по таким прикосновениям, и потому завтрак прошёл на удивление спокойно, нигде не искрило, не хотелось сориться и возмущаться. Матвей присмирел, ел молча, не бросал на меня острых взглядов.

Только на улице нас обоих отпустила какая-то скованность. Я услышал отчетливый вздох.

— Что-то ты расслабился у меня, Никтос, — лениво заявил Матвей. — Даже сумку мою не несёшь. Офигел, что ли?

— Ты мне её сам не дал, — пробубнил я и забрал у него рюкзак.

— Хороший раб должен следить, чтобы его хозяину было хорошо, — назидательно сказал братик и помахал рукой — нас поджидал Серёга Фомин. Вот не было печали.

— Чего такие скучные? — весело спросил он, пожимая руку Матвею и даже не подумав протянуть её мне.

— Раб разбаловался, — нимало не стараясь меня прикрыть, тут же пожаловался Матвей.

— Так в чём дело, воспитаем, — хищно ухмыльнулся Серёга. — Готовь жопку, Никтос.

— Иди ты... — проворчал я, отвернувшись.

— Вот, а я что говорил, — хмыкнул Матвей.

Они о чём-то завели разговор, но я отстал на несколько шагов и плёлся сзади, чтобы не слышать, что они для меня готовят. Почему-то надоело всё время бояться. Что будет, то и будет.

И снова оказалось, что переживал я напрасно. Весь день прошёл так спокойно, что я едва сам не начал нарываться — донимала скука, а Матвей с Серёжкой о чём-то болтали на переменах, отгоняя меня, как надоедливую муху. Правда, в туалет Фомин всё же запретил идти, и я проделал вчерашний фокус, но он уже не вызвал такого острого удовольствия. Похоже, я начал привыкать.

На большой перемене, когда я отправился в столовую, в очереди ко мне неожиданно притиснулся сзади Валерка.

— Злишься на меня, да? — спросил он.

— С чего ты взял, вовсе нет, — удивлённо обернулся я и увидел его зелёные глазищи. Лучше бы не оборачивался...

— Злишься, — уверенно сказал он. — За весь день не подошёл даже.

— Дурак что ли? Если б я подошёл, то не удержался бы, — фыркнул я и наклонился, проговорив шёпотом: — Вот как поцелую тебя при всех, будешь знать.

— Сам дурак, — улыбнулся облегчённо Валерка. — Только попробуй. Для этого есть специальные места.

— М-м-м, — промычал я. — У тебя все места — специальные. Давай после уроков к тебе? Я соскучился.

Нашу любовную лирику никто не прерывал и, похоже, не слушал — все были заняты своими делами: кто в телефоне завис, кто оживлённо болтал с соседями по очереди. А иначе нам с Валеркой пришлось бы туго, если бы вникли.

— Без проблем, — кивнул он. — Идём. Только тебя ведь пасут? Что они скажут, брат твой и Фомин?

— Ничего не скажут, — кисло ухмыльнулся я. — Да к чёрту их.

— Это кого к чёрту? Меня? — спросил Серёга, появившийся будто из воздуха. Он положил руку мне на плечо. — Ты у меня точно до спортзала допрыгаешься, Никитос. Всё жалею тебя, жалею. А ты на шею садишься. Твоё счастье, занят я сегодня.

Он нахально втиснулся в очередь передо мной, набрал на поднос еды и кивнул на меня:

— Вот он расплатится.

Я расплатился карточкой и за себя, и за него, молча, не споря. Да пофиг, лишь бы отстал.

Потеряв настроение и аппетит, съев безвкусную булочку и запив безвкусным соком, я вернулся в класс на очередной скучный и бесполезный урок. К счастью, он же оказался последним на сегодня, англичанка заболела, и инглиш отменился, что безмерно порадовало моих одноклассников, да и меня тоже.

Матвей ещё доучивался, а ускользнуть от Фомина оказалось делом техники. Мы с Валеркой затаились у школы, дождались, когда он выйдет за ворота, и переглянулись.

— Круто, — улыбнулся Валерка. — Ну, теперь ко мне?!

— Идём, — хмыкнул я, глядя на его горящие глаза. — Так не терпится?

Он ухватил меня за руку и быстрым шагом направился к воротам, я едва поспевал, с трудом сдерживая улыбку. Но и сам не на шутку распалялся.

Дорога заняла меньше десяти минут, Чурсин жил совсем рядом со школой, вот кому повезло — мог вставать попозже, досмотрев интересный сон. У него не было будильника по имени Матвей.

Приставать ко мне Валерка начал уже в подъезде. Будто в шутку, ухватил за локоть, попытался пощекотать сквозь куртку, я с готовностью посмеялся. Но, глядя на его дрожащие пальцы, с трудом попавшие ключом в замочную скважину, понял — Валерка не на шутку возбуждён. Это глубокое дыхание я ни с чем не перепутаю.

Едва за нами захлопнулась дверь, он встал напротив, облизнул пересохшие губы и начал расстёгивать на мне куртку.

— Ты хоть проверь, вдруг кто дома, — прошептал я, заражаясь его волнением.

— Ма-а-ам! Па-ап! — выкрикнул Валерка, не сводя с меня ошалевших глаз. Ответа не последовало, и он продолжил, уже смелее, почти нахально. Я нервно посмеивался, послушно поднимал руки, когда он стаскивал куртку. Потом он бухнулся на колени и стал снимать с меня ботинки. Ух, до чего это всё-таки приятно — когда раздевают. Мне начинало нравиться чувствовать себя маленьким.

Но, стащив ботинки, Валерка увлёкся, и его пальцы зашарили по моим брюкам, выискивая пуговицы.

— Эй, может, в спальню зайдём? — хмыкнул я.

— Пофиг, — хрипло выдохнул он и вжикнул молнией. — Ты снова в памперсе?

— Ага, — вздохнул я, чувствуя, как его ладони зашарили по мне.

— Хм, ты что, использовал его?

— Ага, — повторил я и выдал новый короткий вздох. — На уроке. Серёга меня в туалет не пускал весь день... Э... Валер, ты чего?!

Молчание было мне ответом, я увидел, что он наклонился вперёд и прижался лицом к моему паху, втискиваясь в мокрый памперс. Я-то думал, что один такой чокнутый, который обожает эти игры, но оказалось, нас двое. Может, он потому и притащил меня домой, когда я валялся в школьном туалете?

— Валерик, ты... — пробормотал я и погладил по вихрастой макушке. Он задрал голову, и я увидел на его лице шальную пьяную улыбку, будто у кота, напившегося валерьянки. Я тоже улыбнулся. Мы нашли друг друга.

Вскочив, Валерка продолжил меня раздевать, а вернее — срывать с меня одежду, возбуждённый до крайности. Теперь я уже не стоял столбом, а взялся за него самого. Не прошло и трёх минут, как мы с ним стояли в прихожей совершенно голые, а наши шмотки разбросаны по полу, но кого заботят такие мелочи — мы смотрели друг на друга не отрываясь, сосредоточенно лаская и щупая.

После длинного затянувшегося поцелуя я пробормотал:

— Мне отлить надо, а то лопну.

Валерка отстранился, дал мне пройти, но когда я зашёл в ванную и поднял крышку унитаза, он бесшумно возник рядом со мной, взял за запястье и повёл в кабинку душа. Удивлённый, я не стал спрашивать, что он придумал, да вскоре это само собой разъяснилось.

Валерик уселся передо мной на пол, раскинул ноги и проговорил, глядя снизу вверх:

— Давай...

— Я думал, что один такой чокнутый, — озвучил я свою недавнюю догадку, и без лишних раздумий пустил упругую струю прямо на его живот. Валерка зажмурился, крепко закрыл рот и показал рукой, куда надо направить — на лицо.

Мой мочевой и вправду был заполнен до отказа — я долго поливал Валерку: волосы, лицо, грудь, живот, досталось и его торчащему члену, возбуждённому и трепещущему. Когда напор иссяк, я стряхнул последние капли.

— Всё? — не открывая глаз, спросил Валерка.

— Угу...

— Кла-а-ассс, — протянул он довольным донельзя голосом, открыл глаза и облизнул губы. — Знаешь, как мне хотелось попробовать? Я в ванной всегда сам на себя, а чтобы кто-то другой... У-у-ух, такая тёплая!

Он поднялся на ноги, растирая по своей блестящей коже скользкую влагу. И мне, конечно, тут же стало завидно. Усевшись на его место, я заявил:

— Теперь моя очередь! Давай, целься!

С этими словами я широко открыл рот.

— Э, ты что, прикалываешься? — удивился Валерка, потирая пальцами свой член.

— Давай, говорю, чего ты жмёшься.

— В рот? — не унимался он.

— Да, блин!

— Ты точно псих, — ухмыльнулся он и "включил краник".

Не сразу он попал, сперва обрызгав моё лицо, пришлось тоже зажмуриться, но потом солёная горьковатая жидкость забурлила у меня во рту, и я начал сглатывать. Валера старательно держался цели, пока был напор. Потом я проглотил остатки и утер лицо рукой.

— Она же невкусная, — проговорил Валера, недоумённо глядя на меня.

— Ты не распробовал просто.

— Да? Ну, ладно, в другой раз попробую.

Я поднялся, и Валерка, недолго думая, прильнул ко мне. Мы оба были мокрые, довольные, возбуждённые, тут же начали ласкать друг друга и целоваться. Горько-солёный привкус наших губ придал какой-то незнакомый, взрослый оттенок нашим играм, будто мы переступили  запретную грань, и обратного пути у нас не было.
Я вылизывал его лицо, как ненормальный, Валерка хихикал от щекотки, давая волю моему языку.

Давно я не припомню, чтобы меня так колотила дрожь от невыносимого удовольствия, с которым я ласкал упругое тело Валерика, а он в ответ гладил и тискал меня. Наши торчащие члены терлись друг о друга с такой силой, будто стремились войти внутрь, но место было уже занято.

Неожиданно Валерка отстранился, поглядел на меня странным диким взглядом.

— А давай... как в порнушке, а?! — выдохнул он.

— Это как?

— Я тебе вставлю, — покраснев, бормотнул он, неожиданно смутившись. И шепотом добавил: — Или ты мне...

Он хотел, чтоб я его трахнул, мелькнуло в голове. Хотел и боялся признаться. А сейчас, возбуждённый до крайности, решился.

— Повернись, — так же тихо прошептал я и, подождав, когда он развернётся, начал гладить и ласкать его выставленные ягодицы. Такие белоснежные, что у меня дух захватило. Мой член так и просился влезть между ними, и я не стал его расстраивать — придвинулся поближе, развёл пальцами половинки и начал тереться, в надежде попасть в отверстие. Валерка выгибался мне навстречу, скользя ногтями по гладкому кафелю, и сладко постанывал, будто мурлыкал.

Его мокрые волосы, пропахшие моей мочой, кружили голову, заставляя меня и вовсе терять остатки разума. Наконец, отыскав вход, я воткнулся с налёта, забыв, что Валерке может быть больно. И он взвизгнул, дёрнулся.

— Эй, полегче ты! 

— Тшшш, всё, я зашёл, тише, — примирительно прошептал я ему в ухо и начал движения тазом — вперёд-назад, вперёд-назад.

Валерка расставил ноги пошире, заурчал ещё громче, вибрации через его спину шли мне прямо в грудь, волнуя сердце и заставляя его трепетать.

Я взял его за талию, ускорился, насколько мог. Мой член скользил внутри, ощущая горячую влажную и тугую поверхность ануса, сжимавшую его и вызывая всё новые и новые приливы кайфа.

Не успев предупредить, я кончил, потому что сдерживаться не было никаких больше сил.

— Всё? — спросил он, когда я замер, прижавшись к нему всем телом.

— Ага...

— Теперь я тебя! — весело заявил он.

Я занял его место, так же выпятил зад, и Валерка стал оживлённо толкаться в меня членом, чтобы отыскать мой собственный анус, уже пребывавший в нетерпеливом ожидании.

— Да где она у тебя... дырка эта... — бормотал он и всё никак не мог войти. Я помогал как мог — развёл ноги, даже немного присел. И вот, наконец, головка попала в мышечное кольцо, стала его раздвигать, наполняя меня.

Валерка делал это впервые, неумело, то выскальзывая, то снова вводя внутрь, пока не приноровился к движениям.

— Тебе больно? — спросил он только один раз, когда я выдал слишком громкий стон.

— Не-е-ет! — воскликнул я, выгибаясь всем телом. — Не тормози, быстрее! Валерик, быстрей!

В порывах этого неуёмного "танца" мои руки подогнулись, и я впечатался лицом, грудью и животом в стену, но мы оба даже не заметили этого — Валерка продолжал меня драть, а я скулил и просил прибавить скорости.

— Уф, блин, ну я и устал, — пробормотал Валерка, когда его сперма выплеснулась в меня. — Ты меня задолбал, как кролик.

Я развернулся, обнял его и приник губами к его губам, а свободной рукой покрутил кран, включая тёплую воду.

Через четверть часа, вымытые до скрипа, мы выбрались из ванной и, вытираясь на ходу одним полотенцем на двоих, зашли в Валеркину комнату. Я лениво развалился в его кресле, а сам хозяин комнаты уселся на кровать, подложив подушку под спину и бесстыдно разведя колени.

— Валерка, зараза, хватит меня соблазнять, — улыбнулся я, глядя ему между ног. — Я не железный, снова наброшусь.

— А давай, — потянулся он и потёр себя в паху. — Я сейчас снова заведусь и — по второму кругу.

Я перебрался к нему, погладил по тугому бедру, всё ещё влажному.

— Слушай, а тебе что, правда вся эта фигня нравится? — спросил я с интересом.

— Какая? А, ты про золотой дождь? — фыркнул Валера. — Я в порнушке видел, так заводит! Правда же? Но там парни на девок ссут, это ерунда какая-то. А вот когда пацан на пацана... Хотелось попробовать, а не с кем. Разве такое кому-то доверишь?

— Да, такие тайны лучше держать при себе, — вздохнул я. — А что тебе ещё нравится? Мы всё можем перепробовать!

Он задумчиво посмотрел на меня, и я увидел, как его мягкий и сморщенный член трепыхнулся, вновь собираясь затвердеть. Но, видимо, Валерка ещё не был готов к откровенности.

— Не знаю, — вздохнул он. — У меня фантазия не всегда работает, она сама по себе появляется.

К сожалению, мы не успели дождаться, когда фантазия проснётся: затрезвонил мобильник. Валера метнулся к столу. Ну вот, сказка кончилась, едва начавшись.

— Мама звонила, — вздохнул он, когда закончился разговор. — Она сегодня раньше с работы, а мне ещё в магаз...

— Без проблем, — улыбнулся я через силу и подошёл к нему. Обняв, прижал к себе, сказал на ухо: — Не переживай, мы ещё сто раз наласкаемся. И всё-всё наши желания перепробуем. Так что смотри видюшки, изучай, будем развлекаться.

Вместо ответа он полез целоваться, пришлось чуть не силой нам расходиться в разные стороны, а то нас точно застукала бы его мама.

Я брёл домой, разгоняя в голове непонятные мысли — никак не мог взять в толк, что Валерка тоже любит всякие извращения. Мы с ним будто близнецы, одни фантазии на двоих. И это просто замечательно! К нему я тянулся сейчас куда сильнее, чем к Матвею.

* * *

Промчалась неделя, так стремительно, что я не успел глазом моргнуть. Почти каждый день бегал в гости к Валерке, и Матвей с Серёгой уже перестали меня ругать по этому поводу, смирились, что появился друг. Да и в конце четверти им обоим было не до меня — надо подтягивать учёбу, иначе и тот, и другой рисковали нахватать троек. Мне тоже было о чем побеспокоиться, хотя в последнее время я схватывал буквально на лету всё, что говорили учителя на уроках. Не знаю, что стало причиной для такого усиления памяти. Может, так действует ежедневный секс, ха-ха!

Через два дня Новый год! Не скажу, что я люблю этот праздник, но настроения он явно прибавляет. Папа даже купил настоящую ёлку, и мы с Матвеем её украсили игрушками, и эта умилительная картинка моим родителям очень понравилась — два брата дружно вертятся вокруг зелёного деревца, обматывая его гирляндами. Знали бы мама с папой, как искрило между нами! Матвей словно с катушек слетел — когда они были на работе, гонял меня по дому, как настоящего раба, выдумывая всё новые и новые забавы. Иногда он звал Серёгу в гости, и они отрывались на мне вдвоём. Секс уже перестал быть чем-то необычным, Серёга перестал смущаться и стесняться, трахал меня во все дырки, довольный, как слон.

— Девки не дают, зато Никитос безотказный, — ухмылялся он, насаживая меня на свой член. — Матвей, дай мне его на ночь, а? На Новый год? Я пацанов позову, оторвёмся по-взрослому, хата пустая, мои к бабушке уезжают, а мне влом. И ты, конечно, приходи.

— Не знаю, надо у родаков отпроситься, — лениво потягивался Матвей, валяясь на диване совершенно голым. Он тоже перестал стесняться, причём давно.

— А меня спросить не надо? — буркнул я, сжав задом член, который в это время толкнулся поглубже. Серёга от такого фокуса задышал чаще, получив дополнительный кайф.

— Никтос, ты допросишься, — хмыкнул Матвей. — Я обещал сделать тебя трёхлеткой, так с сегодняшнего дня чтоб ни слова от тебя не слышно было! Усёк?

— Да... — уныло ответил я и тут же получил шлепок по заду.

— Тебе же сказали, заткнись! — рявкнул Фомин и начал трахать меня так быстро и сильно, что я затрясся, будто холодец.

В первое время я думал, что это шутка, но все мои попытки промолвить хоть слово натыкались на грозный взгляд Матвея. Родители думали, что у меня просто плохое настроение и не лезли ко мне, да я и сам не хотел откровенничать — настроение упало до плинтуса: это что получается, меня и вправду на Новый год Матвей собрался отдать Серёге? И дружки Фомина будут трахать меня под ёлочкой? Этот НГ я точно надолго запомню. И чем ближе подходил срок, тем сильней я волновался.

В школе, конечно, запрет на разговоры снимался, Матвей не совсем дурак ведь, чтобы я двоек нахватал в конце года. Зато после школы я держал язык за зубами, рискуя отхватить ремня, потому что Фомин будто прописался в нашей квартире.

31 декабря наступило внезапно, так быстро пролетело время. С утра у меня было приподнятое настроение, потому что Матвей проспал и дрых до восьми часов, а я, конечно, даже не подумал его разбудить. Впрочем, сегодня была суббота, так повезло, что праздники выпали на выходные, школа отменилась.

Вдобавок, выглянув в окно, я увидел медленно летящие с неба белые хлопья, а всё пространство перед домом, куда доставал взгляд, занесено белым-белым снежком. Красота!

За спиной послышался громкий зевок — это соизволил проснуться Матвей.

— Время сколько? — сонно пробормотал он.

Вместо ответа я поднёс к его лицу мобильник — наученный горьким опытом, теперь я предпочитал помалкивать.

— Восемь?! Ты с ума сошёл? — сорвался в крик он, отпихнул одеяло и спрыгнул на пол. Лихорадочно содрав с себя пижаму, начал быстро одеваться.

Я с интересом следил за его действиями, пока он не тормознул, с подозрением уставившись на меня.

— Э, а ты чего лыбишься? В школу не собираешься, что ли?

Пожав плечами, я снова показал ему мобильник, где большими буквами было написано "суббота, 31 декабря".

— Блин... не мог раньше сказать? — возмутился Матвей, а я снова пожал плечами и показал на свои губы, "застегнув" их на молнию. Тут братик ухмыльнулся и довольным голосом заявил: — Ага, соображаешь всё-таки. Правильно, Никтос, лучше меня не зли, целее будешь. Идём в ванную, пора зубки чистить.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

31 декабря. Вроде бы праздничный день, и настроение должно быть отличным, но я пребывал в напряжении — вот-вот должен заявиться Серёга и забрать меня. На часах 17:00, и Матвей уже успел договориться с другом — Фомин прискачет через четверть часа. Но моё мнение по-прежнему никого не интересует. Всё дело в том, что я сам не понимал, хочу я идти или нет. Отдаться друзьям Фомина? Наверняка там будут парни из нашего класса, а значит, после каникул про меня все всё узнают. И начнётся такая жизнь, что лучше мне и в школу не возвращаться. В то же время моё чокнутое тело ныло и бесилось от желания, я был возбуждён до крайности, а Матвей посмеивался, глядя на мои оттопыренные трусы.

— Так не терпится? — хмыкнул он, оторвавшись от смартфона. — Иди жопку подмой.

— Пошёл ты! — уныло буркнул я, вылез из кресла и... отправился в ванную.

Мне не хватало наших совместных с Матвеем чисток зубов, он что-то перестал уделять мне внимание, и сегодня тоже не пошёл следом. Мысль о том, что я ему разонравился и надоел, почему-то не обрадовала меня, а огорчила.

Я смотрел на себя в зеркало, лениво елозил щёткой по зубам и сам того не замечал, как незнакомая прежде обида яростно захлестнула меня, да такой тугой волной, что слёзы на глазах выступили. Это что же получается?! Меня в Новый год выставят из дома и отдадут на потеху Серёжкиным дружкам? А кто спрашивал, хочу я или нет? Не хочу! Теперь я чётко понимаю, что не хочу быть чужой подстилкой. Я хочу по любви, по желанию, когда возбуждение охватывает меня и не даёт дышать. А сейчас я ничего не чувствовал, кроме обиды.

Я выскочил из ванной, метнулся в прихожую, наскоро нацепил ботинки и куртку и, как был, полуголый, выскочил из дома.

Это был ужасно глупый поступок: холод сразу охватил мои голые ноги, забрался под куртку и стал щипать за бока. Снег хрустел под ботинками, и куда идти, я не имел ни малейшего представления. Ясно было только одно — возвращаться домой я не хочу.

Я чувствовал себя щенком, выброшенным хозяевами из дома, затравленно оглядывался вокруг, всхлипывая и слизывая холодные солёные слёзы.

Чёрт, Серёга! Я углядел его издалека: Фомин беспечно шагал, сунув руки в карманы и так же хрустя снегом, как и я. Юркнув в просвет между мусорником и стеной, я ждал, пока он пройдёт мимо. Уф, отлегло, он не смотрел по сторонам и, уж конечно, понятия не имел, что я удрал. Интересно, когда меня вообще дома хватятся? Может, и не заметят...

Снова всхлипнув, я вылез из своего укрытия и пошёл дальше, дрожа от холода и неизвестности.

— Никита?! — услышал я вдруг. Меня так тряхнуло, что зубы клацнули. Но голос был не Серёжки. Медленно обернувшись, я увидел... Валерку Чурсина. На его лице расцветала улыбка.

— Прив... — дрожащим голосом мяукнул я, обхватывая себя за плечи.

— Э, ты чего? Без штанов?! И... — не договорив, он шагнул ко мне и нахально развёл полы куртки. — Без всего?! Ты совсем что ли? Заболеешь, дурак! А ну, бегом ко мне!

Стукнув меня между лопаток рукой, Валерка погнал в сторону своего дома, придавая ускорение. Я побежал. Затея оказалась правильной: добежав до подъезда, я почти согрелся.

— А ты откуда там взялся? — цокая зубами, спросил я.

— В магаз шёл, не дошёл, всякие типчики голые по улицам шляются, — ворчал Валерка, открывая дверь и отзеркаливая мой собственный вопрос: — Это ты мне лучше расскажи, откуда ты там взялся.

— Я удрал из дома, — с горечью в голосе поведал я и, совершенно не ожидая того, позорно разревелся.

Валерка испугался, суетливо содрал с меня куртку и повёл в ванную. Горячий душ поднял настроение, немного успокоил, осушил слёзы и показал, что мир не так уж плохой, хорошие люди не перевелись. Когда я, закутанный в одеяло, пил сладкий чай, Валерка сидел напротив, в своём кресле, и участливо смотрел на меня.

— Рассказывай, — заявил он.

— А чего рассказывать, — шмыгнул я носом. — Матвей совсем обнаглел. Вот я и сбежал.

— Никита, я тебе друг или так, мимо проходил? — нахмурился Валерка.

— Друг, конечно! — испуганно выкрикнул я и тут же сник. — Просто я сам не понимаю, чего хочу. Меня сегодня Серёга хочет забрать на всю ночь, прикинь. Там пацаны будут, друганы его. Представляешь, что они со мной сделают?!

Валерка задышал чаще и громче, на его лицо набежала тень.

— Представляю. И ты поэтому сбежал?

— Не только. Надоело всё, — вздохнул я. — Раньше мне нравилось, что Матвей командует, но когда Фомин подключился, стало уж слишком. Папа мне не верит, маме вроде как всё равно. А может, она просто не знает, что со мной Матвей вытворяет — она на работе всё время. И не пойду я к ней жаловаться. Знаешь, как стыдно? Лучше я совсем из дома сбегу. Лучше в детдом!

— Дурак, — устало проговорил Валерка. — Какой тебе детдом? Там ещё хуже будет. Может, домой вернёшься, пока не хватились?

— Не пойду, — упрямо буркнул я. — Дай мне одежду, я в подвале каком-нибудь переночую и жить там останусь. Лучше бомжом стать, чем терпеть такое.

Мои слова вызвали улыбку, Валерка схватился за голову.

— Что ты несёшь? Ты сам себя слышишь? В подвале он жить собрался. Да тебя полиция в два счета отыщет.

— А что делать? — развёл я руками.

Он задумчиво смотрел на меня, шевеля губами, будто перебирая варианты, и наконец выдал:

— Поедем ко мне на дачу. Она сейчас пустая стоит, мы зимой не ездим. Вот и поживёшь там, пока Матвей не угомонится. Я с ним поговорю.

— Честно?! — обрадовался я и кинулся к нему обниматься. Валерка со смехом потискал меня в ответ и, конечно, надо ли сомневаться, что наши объятия вскоре перешли в секс.

Мой телефон звонил несколько раз, но я не брал трубку. Потом, когда мы оделись, я посмотрел пропущенные — и Матвей, и Фомин, и папа, и мама. Все меня искали, а я всё не отзывался.

— Поехали на твою дачу. Далеко она?

— Полчаса на автобусе, почти рядом. Только едем прямо сейчас, пока родители не вернулись из гостей. Сам понимаешь, Новый год, семейный праздник — если меня не будет, они забеспокоятся. Вот как твои, всё названивают. Ты бы сказал, что жив-здоров.

Я внял его словам, но звонить не стал, скинул сообщение маме. Конечно, телефон тут же затрезвонил, но трубку я не взял.

Валерка оделся сам и дал мне свою одежду, не отказав себе в удовольствии понаблюдать, как я облачаюсь.

— Я бы с тобой остался на даче, — сказал он с сожалением. — Но меня дома ждать будут. Мама ещё гостей позвала, так что без меня никак. Но я к тебе завтра приеду. Привезу еды и расскажу, как тут дела вообще.

— Только не говори, где я, — проворчал я, и Валерка показал мне кулак, чтобы я не болтал глупости.

Потом он пошарил на кухне и нагрёб мне съестных припасов, которых хватило бы на целую неделю. Я попытался отнекиваться, да разве Валерку переспоришь. Он был рад, что может мне помочь, пусть даже в такой глупой затее, как побег из дома.

Автобус вёз нас по заснеженному городу, почти пустому, потому что все нормальные люди сейчас дома, с семьями, готовятся к празднику, и только я один такой чокнутый. Было грустно, я смотрел в окно, слёзы пощипывали мои ресницы, но возвращаться я не собирался — Фомин только и ждёт этого.

Дача, на которую мы приехали, выглядела симпатично — небольшой двухэтажный домик с застеклённой верандой, огороженный забором. Дорожка была усыпана снегом, Валерка по пути усмехнулся:

— Будет скучно — можешь почистить, вон там, в сарае, лопата есть.

— Будет сделано! — бодро ответил я. Конечно, надо ведь отрабатывать ночлег.

— Электричество есть, так что обогреватель включишь, чтобы не замёрзнуть. И даже вода есть, — хвастал Валерка, деловито показывая мне дачу изнутри. — Только свет не включай, чтобы соседи не увидели, а то ещё полицию вызовут — решат, что воры залезли.

Я послушно кивал, с трудом осознавая, что сейчас происходит. Я ведь на самом деле убежал из дома! Эта простая мысль никак не могла уложиться в моей голове, как будто всё это происходило не со мной.

Наконец, устав, Валерка уселся на застеленную кровать, я примостился рядом.

— Ну, всё, живи, — сказал он со вздохом. — А телефон тебе лучше выключить, иначе вычислят, где находишься.

— Блин, точно! — воскликнул я и вытряхнул из мобильника аккумулятор.

— Включай его на пять минут каждый час, вдруг я захочу позвонить.

— Валерка, ты настоящий разведчик, — восхитился я. — Жаль, что остаться не можешь. Но завтра приезжай!

— Приеду, всё равно каникулы. Ну, пока... Мне пора, темнеет уже.

Мы обнялись, и, конечно же, не обошлось без поцелуя. Я вышел его провожать, и долго смотрел, как он шёл по просёлку, не оглядываясь. Всё-таки он настоящий друг и... И даже больше.

Вот я и остался один. Мобильник я отключил и узнать время смог только по часам на стене маленькой кухни — без четверти шесть. Зимой темнее рано, да и дачный посёлок был освещён так себе, тусклыми фонарями. Я не стал зажигать свет, хотя соседние дачи были пусты, но лучше перестраховаться. Усевшись у окна, смотрел, как летят на землю пушистые хлопья: вновь начался снегопад. Кто-то радуется зажжённой ёлке, думал я, кому-то дарит подарок Дед Мороз, а я, как дурак, сижу в темноте и холоде, голодный и злой.

Может, напрасно я сюда приехал? Может, лучше было бы отдаться дружкам Серёги? Мне же в кайф, чего я возмущаюсь?

Когда мне надоело себя жалеть, залез в пакеты, заботливо уложенные Валеркой, сделал себе пару бутербродов, поужинал, запив водой из-под крана. В шесть, как и обещал, вставил в мобильник акк и честно подождал пять минут. Валерка не позвонил, зато я увидел десяток пропущенных от всей моей семьи.

— Мам, всё в порядке, я в гостях у друга, вернусь завтра. С Новым годом!

Это сообщение я скинул маме и выдернул аккумулятор. Оказывается, я им всё-таки нужен? Иначе с чего бы они все мне названивали?

Я прилёг на кровать — совсем ненадолго, как сам себе думал. Но усталость навалилась на меня совсем неожиданно: я просто-напросто вырубился, словно кто-то щёлкнул выключателем. Да так и проспал до самого утра, когда какая-то ненормальная птица зачирикала на дереве за окном.

— Вот дура, и чего не спится? — заворчал я, пытаясь натянуть одеяло на голову. Но снова заснуть не получилось — я вспомнил, что не дома, а на чужой даче. И что позади Новый год, а настроение совершенно непраздничное.

Первым делом я взялся за телефон. Моя семья сменила тактику — вместо звонков забросала меня смс-ками. Папа грозился выпороть, мама включила любовь и пыталась уговорить вернуться по-хорошему — похоже, она не поверила в "друга, у которого я заночевал". Матвей тоже чиркнул пару строчек, и я удивился — он меня домой почему-то не звал. Даже показалось, что он был рад моему побегу. Странно.

На часах было всего полседьмого, потому я не стал отвечать — я "ещё сплю". Но на самом деле спать не хотелось, я был бодрым и свежим, будто с меня свалился тяжёлый груз. Даже не представлял, что "игры" Матвея и обстановка в семье так давили на меня. Сейчас я чувствовал свободу, но чем заняться, не имел понятия. Пустая холодная дача, 1 января, утро. И вправду, хоть снова спать заваливайся.

Я разогрел чайник, бутерброды поджарил на сковородке — завтрак получился вполне сносный и даже вкусный. В тумбочке отыскал несколько книжек и зачитался — Жюль Верн кого угодно увлечёт.

Внезапно за окном я услыхал скрип калитки, потом чьи-то шаги. Я мигом слетел на пол, спрятался, забившись в закуток.

— Никита! Это я, не шугайся! — раздался Валеркин знойный голос, и от сердца отлегло.

— Фу ты, напугал, — проворчал я, вылезая. — Ты чего так рано?

— Рано? Полдесятого вообще-то, — пожал он плечами и положил на стул сумку. — Я тебе еды привёз и сок, спасибо скажи.

— Спасибо, — растерянно проговорил я. — Полдесятого? Только что было полседьмого! Вот это время пролетело, я и не заметил.

Валерка снял куртку, сбросил ботинки и хитро поглядел на меня:

— Это чем ты таким занимался, что за часами не следил? Признавайся!

Я предъявил ему книжку, но ход мыслей мне понравился, и я тут же шагнул Валерке навстречу, чтобы обнять. Он с удовольствием поцеловал меня прямо в губы, задержав дыхание.

— Уф... Никита, ты обалденный, — заявил Валерка, когда наши губы разомкнулись.

— Ты тоже, — хмыкнул я, скромно опустив ресницы. И спохватился: — Ты голодный?

— Нет, конечно. Я дома поел, не переживай, — отмахнулся он.

— Тогда рассказывай, что там вообще творится? Меня еще в розыск не объявили?

— Нет.

Выдав это, Валерка присел на кровать, задумчиво потеребил край покрывала.

— Та-ак, а ну, выкладывай, — потребовал я, потому что уж очень загадочный у моего друга был вид. Он что-то хотел сказать и в то же время дико смущался.

— Да я это... Ну... — забормотал он, старательно не глядя в мою сторону. Я, конечно, тут же плюхнулся рядом с ним, ухватил за плечо и развернул к себе:

— Эй, завязывай. Мы друзья, говори как есть.

— В общем, я всё знаю, — вздохнул Валерик. — Про Матвея, про Серёгу, про тебя. Как они тебя перевоспитывали, хотели в малыша превратить.

Я хмыкнул:

— Так я и не скрывал. Я тебе всё это говорил уже.

— Да, но я не верил, что такое бывает! — с жаром воскликнул он.

— Слушай, я не понял, это что, Матвей тебе всё выложил? Ты у меня дома был? Давай по порядку. Всё равно спешить некуда.

— А что рассказывать, — развёл он руками. — Я к тебе домой попёрся, хотел поговорить с Матвеем, узнать, что случилось. И прикинь, только подхожу к твоему подъезду, и тут эта парочка!

— Матвей с Фоминым? — догадался я.

— Точно! Ну, я спрятался, они куда-то пошли. Я ещё в школе заметил, что они задружились, и думаю себе — а что за дружба такая? Разве Фомин стал бы возиться с мелкими? Для него шестиклашка — как шнурок от ботинка.

Я рассмеялся, уж очень прикольное сравнение у Валерки оказалось.

— А дальше чего было? — отфыркавшись и успокоившись, спросил я.

— А что дальше, мы полчаса посидели, побалдели, потом они расходиться стали.

— Секс обломался, — ухмыльнулся я.

Валерка кивнул и продолжил:

— Ну, я бы тоже домой пошёл, но что-то меня удержало. Вот как чувствовал!

Заинтригованный, я ткнул его в бок и буркнул:

— Выкладывай уже... А то помру.

Валерка хмыкнул, пихнул меня в ответ и вынул свой мобильник.

— Они с Серёгой на кухне зависли, пиво допивали. Матвея так повело, что он как ненормальный хихикал. А когда я прислушался, о чем он хвастал, то сразу телефон вынул и стал записывать. Короче, что я буду пересказывать, сам слушай братыша своего чокнутого на всю голову. Извини, я только звук записывал, а то они меня бы там поймали сразу.

На экране и вправду были какие-то мельтешащие пятна, зато голос Матвея я узнал сразу.

— Не, ты понял, а?! Как я Никитоса обработал, с первого дня! Я сразу понял, что он педик. Он на меня так зырил, будто трахнуть хотел. Серёж, знаешь, как он тащился, когда я командовать стал! Ему в кайф было передо мной на коленях ползать.

— Да знаю, — лениво отвечал Фомин, глотая пиво. — Видел, какой у него стояк, когда я ремнём грозил. Даже ещё не лупил его, а он уже тёк, как сучка.

— Во, а я про что, — ухмыльнулся Матвей. — Но главное, мой план сработал!

— Какой ещё план?

— Никиту из дома выгнать. Я один хочу в его семье жить, один, понимаешь?! Вот я и довёл его, чтобы он сбежал.

— Правда что ли? А нафига?

Матвей пьяно хохотнул и довольным донельзя голосом с зевком пояснил:

— А я хочу в его семье хозяином стать! Батя меня уже во всём слушает, что хочу, то и делает. Теперь только от мамки избавиться, надоела она мне.

— Э... В смысле?! Ты её что, хочешь того?! — опешил Серёга, явно не ожидавший такого поворота.

— Я псих, что ли, — рассмеялся Матвей. — Зачем мне её грохать. Нет, просто поссорю их с папашей. Они разведутся, а мы с батей останемся вдвоём. Прикинь! Целая хата — на нас двоих! Папка на работе целыми днями, так что я один буду. Могу пацанов водить и девок, хоть каждый день. Ну, круто я придумал?

Сергей не отвечал так долго, что я решил — запись остановилась. Но нет, минуты через две раздался его голос:

— Матвей, ты не слишком разогнался? Это ты Никитосу семью разобьешь. Он что, тебя и правда трахнуть хотел? Ты так на него взъелся?

Должно быть, пиво так ударило в голову моему братику, что он не удержался и продолжил хвастать своими "подвигами".

— Он меня вообще не трогал, — заявил Матвей. — Я всё подстроил, прикинь.

— Э... Значит... Ты меня развёл, что ли?

Тон Серёги поменялся, и даже полупьяный Матвей понял, что перегнул, решил съехать:

— Да ладно тебе, Серёж, ну сказал лишнего, что тут такого. Ты же мне как помог Никиту приручить. И тебе было по приколу, разве нет? Тебе его жалко, что ли? Он же педик!

Этот довод, похоже, Сергу немного отрезвил.

— Ладно... — пробормотал он. — Раз педик, то и... так ему и надо. Но он правда к тебе лез?

— Правда, правда, — нехотя ответил Матвей, которого, похоже, стала утомлять беседа. — Это мы с тобой всё к нему лезли. И тебе нравилось. Так?

— Ну... Ну и чё, — кисло проговорил Фомин, тоже чувствуя, что поддался под чары Матвея.

— Да ну его, сбежал и сбежал, — отмахнулся братик. — Может, его полиция отловит и в детдом определит. Идём на компе видео посмотрим?

На этом запись остановилась, Валерка спрятал телефон и сказал мне:

— Я еле успел от кухни отбежать. Потом домой ушёл. Короче, теперь ты понял, какая сволочь твой брат.

— Понял, — мрачно сказал я. — Он захотел мою семью сломать. Но что теперь? Папа всё равно не поверит!

— Ему запись показать надо, он и поверит.

— А кто покажет? Я не вернусь!

Валерка выпрямился.

— Я пойду сейчас к тебе домой и...

— Не поверит.

— Вот ты упрямый, — возмутился он и показал мне кулак. — Короче, я пошёл. А ты отдыхай дальше, пока я твою семью спасаю.

— Ты только Матвею не попадись, — предупредил я. И спохватился: — Ой, скинь мне эту запись! Чтобы не потерялась.

Валерка быстренько переслал мне файл, оделся и выскочил на улицу. Я проводил его взглядом и тут же начал волноваться — а не совершили мы с ним ошибку?

Вернувшись в дом, я снова взялся за книжку, но хватило меня всего на полчаса. Скучно! Наскоро одевшись, я выбежал на улицу и с удовольствием послонялся вокруг, дыша морозным январским воздухом. Да, сегодня уже был январь нового года, и я начал жить ожиданием счастья. Моя прежняя жизнь должна перемениться. Я больше не буду подчиняться Матвею, его прихотям и дурацким планам. Это ведь надо такое придумать — поломать мне судьбу и лишить семьи. Сам в детдоме вырос и меня туда же? Хоть бы у Валерки всё получилось...

Он вернулся к обеду. С разбитой губой, с заплаканными глазами и с порванным воротником рубашки.

— Что случилось? — охнул я, затаскивая его в дом. — С Фоминым подрался?

— Хуже, — всхлипнул Валерка. Я подтолкнул его к умывальнику и терпеливо дождался, пока он умоется и продолжит фразу: — С твоим батей.

— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — Мой папка в жизни ни с кем не дрался. Он только меня ремнём однажды... И всё, больше ни с кем. Давай рассказывай, что там у вас вышло.

На полотенце остались розовые следы, Валерка облизывал трещину на губе и искоса смотрел на меня. Мы вернулись в комнату, сели на кровать, и он начал:

— Я к тебе домой пошёл, чтобы рассказать, какая сволочь этот ваш Матвей. Ну, твоё папа меня послушал немного, потом послушал запись, и на меня закричал, что я всё выдумал, и что голос совсем непохож, и что я подделал запись. А потом вообще потребовал удалить её, стал телефон выдирать, накинулся на меня. Я стал отбиваться, но он же сильнее. Забрал мобильник и удалил всё. И сказал, чтобы я не вздумал совать нос в чужие дела. Матвей замечательный, а ты... А ты неблагодарный.

— Так и сказал? — хмуро переспросил я.

— Да.

— Это на него похоже. Матвей ему так голову задурил, что папа от меня совсем откажется и в детдом сдаст, даже если я вернусь домой.

— Но запись у тебя сохранилась. Хорошо, что я её перекинул тебе.

— Да, это мы вовремя сделали, — кивнул я. — Но дальше что делать, не представляю.

Валерка снова слизнул розовый след с губы и, немного подумав, выдал идею:

— Если папа тебе не верит, надо идти к маме. Не зря ведь Матвей их рассорить хочет. Мама на твоей стороне.

— Точно! — просиял я. — Но домой я не сунусь. Мама дома была?

— Нет, иначе бы вмешалась. Мы там оба так орали, — ухмыльнулся Валерка.

— Наверное, к соседке ушла, — решил я и взялся за телефон. Первым делом мама на меня накричала. Потом заплакала, и это было больнее всего. Ну а потом, когда она немного успокоилась, я сказал, что в полном порядке и попросил прийти к ТЦ через час. И ничего не говорить папе. Когда разговор прервался, я грустно посмотрел на Валерку. — Ну, вот и всё. Или она мне поверит, или... Мне и правда придется на твоей даче жить.

— Я-то не против, — приняв мою шутку за правду, совершенно серьёзно сказал он. — Я бы тебя даже домой забрал. Но тебе надо свою семью спасать, избавиться от этого ненормального.

Я молча придвинулся к нему и так же молча обнял. Без всяких эротических мыслей, а просто так. Как друга, как любимого человека. Обнял, слушая его дыхание.

— Всем на меня пофиг, — пробормотал я. — Кроме тебя. И мама вот...

— Мне не пофиг, — вполголоса ответил он. — Сам уже понял ведь?

— Что понял?

— Что люблю я тебя, — объяснил он недогадливому мне.

— И я тебя, — спохватившись, выдал я, поглаживая его по спине.

— Ну, всё, давай одеваться, а то я за себя не отвечаю, — засопел Валерка и поднялся на ноги.

Я быстро отыскал свою одежду и уже минут через пять мы выходили на улицу пустого дачного посёлка.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

До торгового центра было далековато, и мы с Валеркой успели в автобусе обсудить, что я буду рассказывать маме, а о чем лучше промолчать. Не надо ей знать про наши с Матвеем сексуальные заморочки. Вполне достаточно порки и попыток превратить меня в детсадовца. Хотя потом я снова послушал запись и сказал:

- Да ну, это тупо, мама и так всё поймет. Если спросит, я всё расскажу.

- И про нас? - напряженно спросил Валера.

- Ну уж нет, про нас не скажу, - улыбнулся я и погладил его коленку. Автобус был почти пуст, и я не стеснялся. - А дружить нам кто запретит?

- Никто, - кивнул он, выглянул в окно и вскочил: - Заболтал ты меня, наша остановка!

Мы выбежали из автобуса и зашагали к ТЦ, большому красивому зданию в четыре этажа.

- Иди ты первый, - сказал вдруг я, прячась в отдалённом закутке у автоматов. - Посмотри, вдруг там Матвей с Фоминым.

- А им-то что здесь делать? - удивился Валерка.

- Лучше проверь. Ты сам знаешь, какой мой брат хитрый, он мог подслушать, как я маму зову сюда.

Валерка решил со мной не спорить и, пожав плечами, двинулся к небольшой кафешке. Через пару минут он вернулся, поманил меня рукой и успокоил:

- Всё в порядке, мама твоя за столиком сидит и тебя ждёт. Больше никого нет. Вот иди к ней, а я тут подожду.

- Это ещё почему? - возмутился я. - Идём вместе!

- Не... Это ваше дело, семейное, - замотал он головой.

- Ты же эту запись делал, значит, это уже общее дело. Валер, идём, а?

Он вздохнул, засопел и поплёлся следом за мной.

Мама и вправду мне обрадовалась, даже привстала, будто хотела бежать навстречу, но раздумала — вокруг люди. Только рукой махнула.

Я подошёл, виновато опустив голову и не глядя ей в глаза, было стыдно, до горящих ушей.

- С Новым годом, сына, - приветливо сказала мама. - Что ж ты нас с папой так расстраиваешь в праздник?

- С Новым годом, - пробормотал я и присел напротив. - Это Валерка, ну ты ж его знаешь.

- Конечно, - кивнула ему мама. - Похоже, он как-то тебе помогал в эти дни? Ты у него прятался дома?

- На даче, - поправил я, растерянно глядя по сторонам. Ни Матвея, ни Серёжки, ни папы не было видно, похоже, мама и вправду пришла одна, как я просил.

- Так что же случилось, Никита? - спросила мама. - Хотя погоди, ты голодный?

- Нет, я поел.

- Тогда закажу что-нибудь вкусное. Подойдите, пожалуйста!

Она подозвала официанта, и мы заказали пирожные с коктейлем. Даже Валерка, хоть как отнекивался, всё равно получил свою долю.

И когда суета закончилась, мама внимательно посмотрела на меня, ожидая ответ.

- Мам... Тут такое дело, - забормотал я, кроша ложкой пирожного. - Матвей, он...

- Так и знала, без него не обошлось, - в сердцах сказала мама, вздохнув. - Продолжай.

- Лучше пусть он сам всё про себя расскажет, - мрачно буркнул я и включил запись. Мамино лицо сперва было спокойным, она слушала снисходительно, как болтовню детей, но вслушиваясь в слова, которые бормотал Матвей заплетающимся от пива языком, мама мрачнела. Её глаза темнели, а это грозный признак, уж я его хорошо изучил.

- Та-ак, - протянула она, когда запись закончилась. - Пригрели змею на груди, получается? Немедленно отнесем запись в полицию, Никита.

- Мам, нет! - вскрикнул я. - Тогда меня начнут таскать, в школе узнают, представляешь, что будет? Давай всё тихо решим.

- Тихо? Да я его пришибить готова! - горячилась мама. - Это ведь надо было придумать, втереться в доверие и над моим родным сыном так издеваться! Ну я твоему отцу всё выскажу, попляшут они у меня оба!

- Он не поверил, - вздохнул я.

- Что?

- Папа не поверил. Валерка был у него вчера, показывал запись, папа сказал, что это бред.

Валерка кивнул, подтверждая мои слова. О драке и стёртой записи он умолчал, и мне тоже не хотелось говорить об этом, еще сильнее накручивая маму.

- Ну, меня-то он будет слушать, - решительно сказала она. - Доедайте пирожные и идём домой. А твоему другу лучше ехать к своим родителям. Это дело семейное, Никита, ты ведь понимаешь.

- Мам, но ведь это он сделал запись, - воспротивился я. - Он подтвердит, что всё по правде.

Валерка отодвинул тарелку с пирожным, которое почти доел, и сказал:

- Никит, я домой. Мне к вам идти не надо. Вы там сами, а завтра... Короче, потом позвони мне. До свидания.

Он вежливо распрощался с моей мамой и, не слушая моих междометий, которыми я пытался его удержать, быстро вышел из кафешки. Только теперь до меня дошло, что он просто не захотел снова встречаться с моим папой. Ему хватило одного раза и разбитой губы.

- Ну что, идём домой? - улыбнулась мама и похлопала меня по руке. - Не переживай, теперь всё будет хорошо. Больше Матвей не сможет в нашем доме командовать.

Я не был в этом так уверен, только вздохнул, допил сок и поднялся. Дома мы были минут через двадцать.

Я переступил порог собственного дома с таким волнением, будто входил в клетку с тигром. Сердце колотилось, как ненормальное, норовя выпрыгнуть. Но рядом была мама, и с ней я чувствовал себя в безопасности. Ну, почти. Если Матвей сумеет обработать и её, то мне крышка, уже не выпутаюсь из его сетей.

- Мы дома! - выкрикнула мама в глубину квартиры. На её зов вышел папа в спортивном костюме, с наигранным спокойствием на лице.

- А, нашлась пропажа, - улыбнулся он и подошёл. - Никита, ну как же так, ты нас совсем напугал. Хотели в розыск подавать.

- Чего меня искать, вот он я, - проворчал я, разуваясь.

- Где Матвей? - тут же спросила мама, не теряя боевого настроя.

- Гуляет, - ответил папа односложно и нахмурился. - А что?

- Разговор есть. Но раз гуляет, то сперва поговорим в узком кругу, так сказать. Идём на кухню, замёрзла, хоть чай сделаю. Никита, ты посиди пока в своей комнате, мы тут по-взрослому обсудим. Телефон только свой дай мне.

Я отдал маме телефон, показав, как включать запись, а папа на все эти приготовления смотрел, хмурясь всё больше, но от расспросов пока воздерживался.

Быстро улизнув в свою комнату, я сел в кресло у компьютера и сделал пару оборотов. Неужели скоро моя комната снова вернётся ко мне? Матвей потеряет свою власть над папой, а уж надо мной и подавно. Уф, хоть бы, хоть бы!

Время шло, и минут через десять любопытство неведомым способом заставило меня выйти в коридор, где я услышал продолжение разговора. Он шёл на повышенных тонах, мама прочищала папе мозг. Запись с телефона я не слышал, видно, мама включала её в самом начале.

- Матвей хороший мальчик, - твердил папа, как заведённый. - Я не верю, что он всё это говорил, вот не верю и всё тут. Это дружок Никиты всё подстроил.

- А самому Никите ты веришь? - сокрушённо спросила мама. - Он твой сын, между прочим. И он говорит, что Матвей над ним издевался всё это время. А сейчас мы что, до развода докатимся, благодаря твоему приёмышу?!

- Я не знаю, - пробормотал папа.

- Зато я знаю. Надо выслушать самого Матвея, - подытожила мама и решительно вышла из кухни, я едва успел запрыгнуть в свою комнату. Она вошла и сказала: - Никита, где может быть твой брат сейчас?

- У Серёги, - тут же предположил я, не задумавшись.

- Телефон знаешь? Звони. Сам Матвей почему-то не берёт трубку, я ему уже звонила.

Я набрал номер Фомина, и минуты через две, после кучи звонков, он отозвался.

- Чё? - хрипло вымолвил мой одноклассник.

- Матвей у тебя?

- Ну... и чё?

- Позови, с ним мама хочет поговорить.

- Он дрыхнет, - сказал Серёга и протяжно зевнул. - Я тоже, между прочим. Ты чё, трезвонишь, берега попутал? По ремню соскучился?

- Он спит, - сказал я маме. Ещё бы, пива налакался, развезло, теперь отсыпается. Интересно, он хоть вспомнит, что наболтал?

- Скажи, когда проснётся, немедленно домой.

Я передал её слова Серёге, он угукнул и отключил связь.

- Вот такие дела, - проговорил папа, растерянно перебирая собственные пальцы. - Не могу поверить, что такое возможно. Это наверняка какая-то ошибка.

- Если не веришь записи, то вот собственный твой сын говорит, что над ним всё это время издевались, - поджав губы, повторила мама. - И ты этому потакал!

- Мам, папа хотел как лучше, - вступился я и получил папин благодарный взгляд. Возможно, он был благодарен в том числе за моё молчание. Про наши ночные встречи, про секс на кухне, про... Ну уж нет, если мама узнает, развода точно не избежать.

И про это вспомнил не только я. В ожидании Матвея мама занялась своими делами, а меня поманил за собой папа. Он плотно закрыл дверь моей комнаты и сказал вполголоса, не глядя мне в глаза:

- Китёнок, не злись на меня. Я ведь всё это ради тебя делал. Да и не верю я всё ещё, что Матвей способен на такую подлость, чтобы разрушить семью, которая его приютила. Не могу поверить, что-то здесь не так. Дождёмся, что он сам скажет. Но, Никита, что я хочу сказать. Если это окажется правдой, то ты ведь не хочешь, чтобы мы с мамой развелись?

- Конечно нет! - с жаром воскликнул я.

- А значит, не надо маму посвящать во все наши дела. Ты понимаешь, о чём я?

- Понимаю, - вздохнул я, невольно бросая взгляд на его оттопыренные спортивные штаны. И папа, конечно, тут же мой интерес заметил, улыбнулся и притянул меня ближе. - Китёнок, но наша небольшая размолвка не помешает нам дружить по-прежнему? Когда мама на работе, мы...

Я выглянул из-за его плеча на закрытую дверь, прислушался - нет, маминых шагов не слышно. И моя рука легла на твёрдый член, сжала его, потискала.

- М-м-м, Китёнок, что ты со мной делаешь, простонал папа, но сразу отстранил меня. - Не будем так палиться. Иначе точно развод, а то и полиция. Ты знаешь нашу маму.

- Знаю, не будем, - снова кивнул я и улёгся на кровать, чтобы немного отдохнуть от этих сумбурных дней. Всё-таки дома лучше, чем на даче.

Матвей вернулся через четверть часа, нахмуренный, злой. Наверняка, Серёга сразу после нашего разговора растолкал его и выставил за дверь, чтобы не наживать неприятностей.

- Нашёлся? - мрачно спросил он, когда зашёл в комнату.

- Нашёлся, - спокойно заявил я, не вставая с кровати. - Я тебя больше не боюсь. И Серёги твоего. Иди, с мамой разговаривай, ждёт тебя.

- Голова трещит, - пробурчал он и приложился лбом к холодному окну.

- Бухать надо меньше, алкаш, - хмыкнул я.

- Да ладно, уже и пивасика нельзя. Чё она от меня хочет?

- Типа сам не знаешь.

- Не знаю, я у Серёги спал.

У него было такое лицо, что в груди защемило. Всё-таки я его когда-то любил. Но я с усилием подавил в себе жалость.

- Иди, не съедят тебя там, - махнул я рукой и протяжно зевнул.

- Ну и наглый ты стал, - покачал головой Матвей и вышел в коридор.

Да, наглый! У меня теперь есть Валерка, и мама с папой на моей стороне. А вот как будет выкручиваться братик, хотел бы я послушать. Или подслушать. А вообще-то, какого чёрта?! Это моя семья, имею полное право! И я решительно спрыгнул с кровати.

Мама сидела на диване в гостиной, папа стоял у окна, а Матвей переминался с ноги на ногу в центре комнаты - чувствовал, что не хвалить его будут сейчас.

- Ты пил? - первым делом спросила мама, принюхавшись.

- Пива немножко.

- Немножко? Да так, что отключился?

- Сколько ему там надо, с полстакана унесёт, - снисходительно сказал папа.

- Ну, не это сейчас важно. Скажи мне, Матвей, что всё это значит? - и мама включила злополучную запись.

Матвей слушал, подняв бровь. Выслушав всё, он поднял голову и недоумённо спросил:

- А что это?

- Я хотела бы у тебя узнать, что это, - сухо ответила мама.

- Не знаю, - пожал он плечами, старательно изображая несчастного невинного мальчика. Но, глядя на его лицо, я понял, что он не притворяется - он и вправду не помнит этот разговор. Мама, видимо, тоже это почувствовала.

- Мда... - проговорила она. - Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Видишь, Матвей, что значит пиво? Ты выболтал все свои секреты.

- Это не я, - буркнул братик. - Это Серёгины дружки. А я вообще спал.

- Не ври, - жестко возразила мама. - Никита уже всё рассказал.

- Всё-всё? - уточнил Матвей и уставился на меня. Его губа дёрнулась и поплыла в усмешке. А я опустил глаза. Ну, конечно, я рассказал маме далеко не всё.

- Никита! О чём он? - спросила мама. Я дёрнул плечом. Не дождавшись ответа, она снова повернулась к Матвею. - Так что же ты скажешь о своих словах? Ты вправду оказался таким неблагодарным?

- Я ничего плохого не сделал, - насупился братик. - Никита... Я помогал его воспитывать. Он был непослушный, упрямый, заносчивый. Разве не так?

Мама набрала воздуха, чтобы сказать что-то резкое, но... промолчала, вспоминая меня прежнего. Потом они с папой переглянулись.

- Ну, допустим, Никита не был ангелом, но разве это повод разрушать нашу семью? Ты хотел, чтобы мы развелись.

- Пф, - фыркнул Матвей. - Если вас так легко рассорить, что же у вас за семья?

- Умный слишком, - проворчал папа. - Помалкивал бы уж, натворил дел. Попросил бы прощения.

- Не за что мне просить прощения, - вдруг выкрикнул Матвей. - За что? За то, что я хотел для себя лучшей жизни? Ваш Никита в детдоме и недели бы не протянул! А я там несколько лет! Со мной там такое делали, что... Да я с ним просто играл! А вот меня... Да что я оправдываюсь. Хотите, сдавайте меня обратно, пусть дальше издеваются.

- Положим, издеваться больше не будут, ваша директриса уволена, - сказал папа. - Но и сдавать тебя обратно мы тоже не будем. Ведь не будем?

Он вопросительно посмотрел на маму.

- После всего, что он с моим сыном делал... - покачала мама головой. - Ну-ка, дети, марш в свою комнату, у нас взрослые разговоры.

Её тон был пропитан твёрдостью, Матвей не посмел перечить и метнулся по коридору чуть ли не бегом, я - следом.

- Значит, не рассказал маме, как сосал мне? - безмятежным тоном спросил Матвей, разваливаясь в кресле и закидывая ногу на подлокотник.

- Конечно, нет.

- И как с папой сексился, тоже не говорил?

- Тоже не говорил, - эхом отозвался я, не понимая, куда он клонит.

- А если я пойду и сам всё расскажу? Представляешь, как она разозлится. Кто из нас в детдом попадёт, ещё вопрос. Может, она тебя сдаст, извращенца такого.

- Матвей, иди ты к черту, - в сердцах заявил я, падая ничком на кровать.

Он хмыкнул и затих; я услышал щелчки телефона и музыку в его наушниках. И то правда, чем с ним собачиться, лучше ютуб погонять.

Так мы и сидели в интернете, каждый со своим гаджетом, пока в комнату не вошёл папа. Вид у него был потрёпанный и виноватый; разговор наверняка оказался нелёгким.

- Ну что, ребята, мы с мамой приняли решение, - сказал он. - Жить как раньше мы уже не сможем, поэтому, Матвей, давай-ка собирай вещи.

- В детдом? - надтреснутым голосом спросил он.

- Вовсе нет, - воскликнул папа. - Проведёшь недели две-три в реабилитационном центре. Лес, воздух, спокойствие, медперсонал.

- Зачем?! - ахнул Матвей.

- Мы решили, что нельзя было тебе сразу из детдома к нам. Надо сперва в себя прийти и выбросить из головы прошлую жизнь.

- Не хочу я ни в какой центр, - мрачно буркнул братик, опустив голову. Но тут же гневно её вскинул и выкрикнул: - Не хочу я никуда ехать!

- Матвей, это всего две-три недели. Там тоже есть школа, позанимаешься, друзей отыщешь себе, - пытался уговорить его папа. - Мы будем приезжать по выходным. Пойми, после всего, что ты натворил, мы просто не сможем жить, как раньше. А когда ты поуспокоишься, отдохнёшь, то...

- Избавиться от меня хотите? - криво ухмыльнулся Матвей. - Надоел, да? Можете обратно в ДэДэ сдать, чего возиться.

- Нет, мы хотим тебя оставить с нами. Но надо быть уверенными, что ты от своих планов отказался и больше не будешь разрушать семью, - строго сказал папа, всё же уводя взгляд. - К тому же, в этом центре работает мой знакомый. Помнишь, мы хотели показать ему Никиту?

- А-а, доктор этот, по психам? Вот оно что, - протянул Матвей. - Думаете, я чокнутый?

- Какой же ещё, - проворчал я еле слышно себе под нос, но братик услыхал.

- А ты и доволен, да?

- Я тоже хочу спокойно пожить, без твоих... этих, - сказал я и покрутил в воздухе рукой, не зная, какое подобрать слово для его ненормальных идей, которые он проверял на мне.

- В общем, Матвей, выбирай: или обратно в детский дом, или в этот центр, где совсем даже неплохо.

В детдом братику уж точно не хотелось, я был уверен в этом после того, как в нём побывал. Мне хватило всего пары часов, а уж жить там... брррр, страшно!

- Ладно, поеду, - вздохнул Матвей. - Но если не понравится, сбегу.

Куда он сбежит зимой, хмыкнул я про себя. Я вон на даче пожил немного, чуть от скуки не помер, а где будет Матвей жить? На улице, что ли? В подвале? Никуда он не сбежит, зато я могу недели три отдохнуть.

Пока Матвей собирал вещи, я лежал на кровати и следил за ним. Братик не суетился, скидывал в сумку одежду. Один только раз обратился к папе:

- Учебники брать?

- Да. Я же сказал, там есть школа.

Матвей вздохнул; он-то надеялся на длинные каникулы.

Через полчаса хлопнула входная дверь, и в квартире разлилась приторная тишина, быстро ставшая тоскливой. А может, зря всё это? Что если Матвей сам бы перебесился и стал хорошим? Но верилось в это с трудом.

Я слез с кровати и прошёлся по комнатам - родителей не было. Похоже, они вдвоём решили отвезти Матвея, чтобы он не сбежал по дороге. И, чтобы не оставаться в невыносимо скучной квартире, я позвонил Валерке. Он был, конечно, рад, но звать к себе не стал - там слышалась музыка, звон посуды, чей-то смех. Полный дом гостей, Новый год продолжался.

Ну и ладно... Я отключился и пересел за компьютер. Знакомая игрушка, в которую за всеми этими событиями я давно не играл, увлекла меня.

Сколько прошло времени, я даже не сразу понял, но глянул на часы, только когда за окном стало темнеть - спускались сумерки. Ого, вот это я засиделся! С трудом выползая из кресла, потянулся, расправляя затёкшие мышцы. В квартире по-прежнему была тишина. Я послонялся по комнатам, будто выискивал следы Матвея, и казалось, что он вот-вот выпрыгнет из темноты и набросится, то ли с тумаками, то ли с поцелуями. В моей душе был такой винегрет, что не разобраться. Кстати о винегрете, с чего он мне вспомнился? А с того, что в животе заурчало, напоминая об ужине. И я отправился на кухню готовить - на себя и на родителей, которые должны вот-вот вернуться. Сколько там до этого центра? Он ведь не очень далеко.

Мои предположения сбылись - едва я подогрел ужин, входная дверь щёлкнула. Я вышел в коридор.

- Никита? Ты дома? - удивился папа, помогая маме снять шубку. - А мы уже вернулись.

Матвея с ними не было, и у меня отлегло от сердца, но одновременно стало ещё тоскливее. Странное состояние, когда и хорошо, и плохо одновременно.

- Что доктор сказал? - поинтересовался я. - Долго его там продержат?
- Две недели минимум, - сказала мама, поджав губы. - И не смотри на меня так, Никита, мы ему не враги.

Неужели так заметно, что я расстроен? Маму-то не обманешь.

- Если хочешь, съездим на выходных, - предложил папа. - М-м, чем-то вкусным пахнет. Накормишь?

- Конечно, всё готово, я разогрел, - спохватился я и вернулся на кухню.

Это был странный ужин. Мы все трое старательно делали вид, что ничего особенного не произошло. Мама рассказывала про свою работу, папа — про свою. Я молчал, лишь изредка вставлял пару слов, отвечая на вопросы. В основном звучало слово "нормально". Про Матвея никто из нас не заговорил, будто его и вовсе не было. Но грустные папины глаза говорили об обратном — он уже начал тосковать. А я... стал винить себя за то, что практически выгнал его из дома в какой-то центр для психов. Но что сделано, то сделано. 8 января закончатся каникулы, 9-го начнётся школа, и я забуду и про Матвея, и про его странные закидоны.

Я вернулся в свою комнату и включил компьютер. Да, теперь это МОЯ комната и МОЙ компьютер! И кровать моя, и полки в шкафу, и тапочки, и вообще теперь это моя квартира и моя семья! Матвей, даже когда вернётся, не сумеет снова отнять у меня всё это.

В задумчивости я слушал клипы на YouTube, потом немного поиграл в любимые игры, но почему-то никакого удовольствия не получил. Оставалось гнетущее чувство вины. Совсем измучившись, я разделся и улёгся в постель. Лучше уж лечь спать в девять вечера, чем слушать бубнящий голос совести, которая не умолкала ни на миг.

Да, мне удалось уснуть, но кто же знал, что посреди ночи меня разбудят самым бесцеремонным образом? Кто-то влез ко мне под одеяло и принялся ощупывать, тяжело и часто дыша. Я промычал что-то спросонок и услышал шёпот:

- Тшшш, Китёнок, тише, не пугайся, это я... Ты спи, спи, только на бочок повернись. Сил никаких нет терпеть, как же ты меня заводишь, сынок... Тшшш, тшшш... Не будем будить маму, она устала...

Под этот невразумительный шёпот меня повернули на бок, а так как я уже привык спать голышом, никаких преград не было для папиного члена, уже щедро смазанного - папа подготовился к этому ночному походу. Я уткнулся лбом и коленями в стену, предоставив ему полную свободу действий - честно говоря, я и сам уже скучал по горячему папиному телу, по его объятиям, по ласкам, которыми он меня одаривал.

Головка втискивалась в меня неспешно, без резких толчков и тычков, папа был аккуратен и, пока член не вошёл наполовину, даже не пытался толкаться бёдрами. Его дыхание щекотало мне затылок, пальцы раздвигали ягодицы, давая лучший доступ.

- Ты мой хороший, - шептал он прямо в ухо, пока его член заполнял меня, - как же хорошо, что Матвей нас с тобой свёл... Какой же он умничка...

Я поднял ногу, повернулся вполоборота и закинул её на папино бедро, раскрывая себя полностью для потрясающего секса, который только начинал свои обороты.

Мой собственный член тёрся о ковёр, висевший на стене, добавляя удовольствия и погружая меня в какой-то дикий транс, когда в голове становится пусто, а всё тело заполняет желание ощутить кайф.

Движения становились всё быстрее, когда папа понял, что я не кричу от боли. Он проникал глубже и глубже, пока мои ягодицы не впечатались в его пах. Небольшая пауза, пока мы оба привыкали к этому, а затем папины бёдра вновь принялись за работу, вколачивая в меня крепкий член.

Но и папины руки не оставались без дела - они гладили меня везде, куда доставали, по спине, по животу, по лицу, забегали вперёд, чтоб потискать меня за член и мошонку, а я счастливо постанывал, когда крепкие ладони проходились по моей коже. Это было невероятное чувство, хотелось, чтобы оно продлилось до самого утра.

Вдруг, когда его член толкнулся снова на запредельную глубину, я услышал громкий свистящий шепот над ухом:

- Ты моя маленькая сучка... я знал, что тебе нравится, пидарёнок мой любимый, - приговаривал папа, усиливая толчки. - Матвей прав был, прав, чёрт... Ты сучка моя, Никита, ебать тебя буду каждый день... Вот так, вот так, вот так...

Это бормотание длилось недолго, минуты три, пока папа не выплеснулся в меня. И, как ни странно, но его ругательства произвели на меня такой эффект, что я кончил одновременно с папой, оросив ковёр своей спермой. Кончил, практически не прикасаясь к члену! Вот это меня завело...

Папа не торопился выходить из меня, просто замер, прижав к себе обеими руками.

- Прости, сынок, я такую чушь нёс, - выдохнул он, целуя меня в щёку.

- А я согласен, - проговорил вдруг я хриплым голосом.

- Что? Ты о чём?

- Я согласен быть твоей сучкой, папа, - хихикнул я. - Можешь хоть каждый день меня... это самое.

Он куснул меня за мочку уха и улыбнулся:

- Ловлю на слове. Но я в ванную, а потом спать, пока мама не проснулась. Спокойной ночи, Китёнок. М-м-м, как же я тебя люблю...

Он снова поцеловал меня, на этот раз - в губы,  развернув к себе. Потом выскользнул ослабевшим членом и вышел из спальни. Я лежал с открытыми глазами, обалдело глядя  в тёмное окно и пытался собрать мысли в кучку - а что это вообще было сейчас?! Значит, всё продолжается? Матвея в квартире нет, но все его задумки продолжают жить. И я пока не знал, хорошо это или плохо.

Тем временем дверь хлопнула, папа, вымывшись, ушел к себе в спальню и я метнулся в ванную, чтобы избавиться от его спермы, которой меня щедро накачали, будто велосипедным насосом.

И лишь затем, мокрый и счастливый, я улёгся обратно в кровать и сумел уснуть заново. До утра меня никто не побеспокоил.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Сегодня последний день каникул, завтра в школу. Не скажу, что очень соскучился, но теперь я школы не опасался, как раньше. Всю неделю я зависал у Валерки, или он у меня, когда родители были на работе. Что мы с ним вытворяли, не поддаётся описанию. Мы просто потеряли всякий стыд - когда пересмотрели всю гейскую порнушку из его коллекции, мы стали искать её в интернете. И, конечно, всё увиденное тут же проверяли на практике, то со смехом, то с любопытством, то сгорая от возбуждения и нетерпения. Я держал его член во рту так часто, что изучил каждый завиток на головке, каждую венку на тонкой кожице, каждый бугорок. Я знал, что нравится Валерке, а что нет, когда выделывал на его члене всякие узоры. Когда Валерке надоедало, он садился играть за комп, а я пристраивался у его ног, как когда-то сидел перед Матвеем. Но сейчас я чувствовал себя в абсолютной безопасности, и спокойно посасывал мягкий член, постепенно твердеющий, потому что долго Валерка не мог продержаться от моих ласк.

- Как думаешь, меня сразу прибьют или не сразу? — спросил я задумчиво, покачивая пальцем его торчащий член.

- А? Что? Ты о чём? — вынырнул из своих грёз Валерка и заглянул под стол, где я сидел.

- Всё о том же. Если я расскажу родителям, что влюбился в тебя по уши, они меня прибьют или нет?

- Зачем?! — охнул Валерка и сполз с кресла на пол, усаживаясь напротив меня. — Ты с ума сошёл? Только с Матвеем наладилось, а ты снова проблем хочешь?

- Ну, не знаю, — смутился я. — Как-то нечестно, будто у меня секреты от родителей.

Он улыбнулся и щёлкнул меня по носу.

- Хватит ерундой маяться. Зачем все секреты выкладывать? Что на тебя нашло?

- Совесть грызёт, — вздохнул я.

- А если расскажешь, я тебя сам грызть начну, — шутливо прорычал Валерка и набросился на меня. Мы вдоволь побарахтались на ковре, потом стали целоваться, а затем перебрались на кровать. В результате так заигрались, что не услышали, как папа вернулся с работы — на целых три часа раньше, чем я ожидал.

Кажется, проблема с моей совестью наполовину решилась — он негромко кашлянул. Мы разом обернулись - папа стоял в дверях, оторопело глядя на наши голые тела. Валерка тут же натянул на себя одеяло, а я пробормотал:

- Пап, ты так рано?

- Как видишь, - сказал он, жадно шаря по нам глазами.

- Я чуть заикаться не начал.

- Ну, извини, что не предупредил, - хмыкнул он. - И давно у вас... кхм... этот роман?

- Здравствуйте, - запоздало пискнул мой друг. - Я не Роман, я Валера.

- Знаю, Валерик, знаю. Ты прости меня за тот случай. Не удержался я.

- Ничего, бывает, - настороженно ответил Валерка.

- Ну, не буду вам мешать, пойду ужин готовить, - спохватился папа, снова окинув нас взглядом, и прикрыл за собой дверь.

Валерка пулей вылетел из кровати и стал одеваться.

- Ты чего так перепугался? - спросил я, потягиваясь всем телом.

- Теперь твой папа решит, что мы педики, - бормотал Валера.

- Он и так это знает, про меня уж точно.

Я тоже слез с кровати и подошёл к нему.

- Валер, успокойся, - сказал я, взяв его за обе руки. - Папа знает. Мы с ним... Мы с ним уже делаем это почти каждый день.

- Что?! - воззрился он на меня, широко открыв глаза. - Он... Вы...

- Да, мы с ним сексимся, - спокойно ответил я.

- Офигеть, - с чувством пробормотал он, покачал головой.

- Папа хороший, он меня любит. Теперь вот он узнал, что мы с тобой тоже...

Валерка медленно застёгивал пуговицы рубашки.

- Это ваши дела, - наконец сказал он. - Ты извини, просто мне это непривычно.

Я обнял его и крепко прижал к себе:

- Эй, ты что, ревнуешь? Ну и дурак, я тебя люблю, а папа - он папа и есть. Понял?

- Понял, понял, - вздохнул Валерка, расслабляясь в моих объятиях. - Ну и семейка у вас!

Я рассмеялся, чмокнул его в щёку. Но, к сожалению, он и вправду засобирался домой, хоть как я пытался уговорить его остаться. Когда я закрыл за ним дверь, в прихожей появился папа.

- Хороший у тебя друг, - сказал он и подмигнул, явно намекая на мой всё ещё торчащий член, ведь я разгуливал по дому голышом, когда мама на работе.

- Хороший, - согласился я, подходя ближе. Конечно, папа не преминул тут же меня сграбастать в объятия. Я заскулил: - Ну, пап, я уже сегодня три раза кончил...

- Всего-то? Молодой, энергичный, тебе раз десять надо за день кончать, - посмеивался папа, тиская меня за натруженный член. - А Валерик? Ты ему предлагал... втроём?

- Втроём? - опешил я, замирая. - Это как?

- Ну, как... Как мы с тобой и Матвеем, помнишь? Вам понравилось, мне тем более.

- Нет, я такое не предлагал Валерке, - замотал я головой. - Ты что, он стеснительный.

- Вот и не предлагай, не надо, а то я за себя не отвечаю, - заявил папа, выпустил меня и скрылся на кухне.

Но по дрожащему голосу я, конечно, сразу понял, что Валерик очень скоро окажется в нашей с папой кровати. Не отвертится!

Посмеиваясь про себя, я вернулся в спальню, чтобы немного поиграть на компе. Через четверть часа я вспомнил, что завтра школа, и с сожалением начал готовить учебники, тетради, листая задания, что давали нам на каникулы и к которым я не притрагивался. Дел было невпроворот.

После ужина меня окликнул папа.

— Хочу к Матвею съездить, — сказал он. — Составишь компанию?

— Нет! — резко отшатнулся я. Спохватившись, сказал уже мягче: — Пап, я не поеду. Не хочется его видеть.

— Ты до сих пор не простил его? — вздохнул папа. — Неужели он настолько плохим братом оказался?

— М-м-м, нет... Я не знаю, — растерянно ответил я. Наверное, бывают братья и похуже, и Матвей не самый плохой, но видеть его сейчас мне не хотелось. Прошла-то всего неделя! Я ещё не пришёл в себя.

Папа не настаивал, оделся и вышел, а я вернулся к школьным делам. На душе было пасмурно, будто я обидел Матвея, хоть он об этом и понятия не имел.

Время тянулось медленно, тягуче, я то и дело ловил себя на том, что посматриваю на часы — то на компе, то на телефоне, то на стене в кухне. Но стрелки и цифры будто издевались надо мной, двигались сонно, неспешно.

Пришла с работы мама, я накормил её ужином.

— А ты почему остался? — спросила мама, когда я поведал ей о папиной затее.

— Не захотел, — вздохнул я. — Не хочу видеть Матвея, просто не могу. Как вспомню, что он со мной делал...

— И к лучшему, — успокоила мама. — Пусть он отдохнёт от нас, а мы — от него. Я была не в восторге, когда папа привёл его в дом, но согласилась, всё-таки не чужой. И если он не исправится, то... Не хочется возвращать его в детдом, но у нас не будет другого выхода.

— Подождём, — кивнул я. — Посмотрим, каким он вернётся. Но он очень хитрый, мам, не надо ему верить сразу.

— Да я уж поняла. И тебя сумел окрутить, и папу, и меня чуть не околдовал. Не мальчик, а гипнотизёр какой-то. Из таких и вырастают мошенники. Но скажи, Никита, неужели ты в нём совсем ничего хорошего не видишь?

Мама смотрела на меня внимательно, и я начал вспоминать, было ли хорошее в Матвее за то время, что он у нас жил.

— Он мне нравился, — вздохнул я. — Даже когда командовал тут и распоряжался. Может, мне потом тоже в этом центре полечиться? Может, я тоже псих?

— Погоди, сына, что ты такое говоришь? — насторожилась мама, и я, постыдно расплакавшись, выложил ей всё начистоту — про мою любовь к послушанию, про то, как приятно было в груди от команд Матвея, и даже про порку, будь она неладна, я сказал, что мне немного нравилось. Мама удивлённо качала головой, слушая мои откровения. Когда я умолк, сказала, погладив меня по спине: — Да-а, Никита, удивил ты меня. Значит, говоришь, папа тебя выпорол, пока я в командировке была? И тебе понравилось?

— Сначала нет, потом да, — шмыгнул я носом. — Когда боль прошла.

Мама прижала меня к себе, снова и снова поглаживая по спине, пока я не успокоился, а слёзы перестали душить мне горло.

— Ты у меня очень ранимый, — вздохнула мама, отпуская. — Ну ничего, теперь я буду следить за всеми вами, а то работа на первом месте была, а не семья, куда это годится? Поел? Иди к себе, завтра школа, а ты, конечно, не готов.

— Готов, — улыбнулся я. — Всё сделал, всё сложил.

— Даже не верится. Похоже, папино воспитание тебе всё-таки на пользу. Ну, не буду его ограничивать, — хмыкнула мама и похлопала меня пониже спины. — Через это место всё доходчивее.

Вернулся папа в половине десятого, и я с опаской выглянул в прихожую, не привёз ли он с собой Матвея. Но нет, папа вернулся один.

— Ну, как он там? — спросил я, неловко подступая поближе.

— Не поверишь, ему там понравилось, — усмехнулся папа и потрепал меня по волосам. — Зря мы так беспокоились. Нашёл друзей, нашёл компьютер, нашёл бассейн, так что развлекается на всю катушку. Не удивлюсь, если захочет остаться там подольше. Правда, там тоже школа есть, как я уже говорил, но наверняка не такая строгая, как у тебя.

Я выдохнул облегчённо — не хотелось всё же, чтобы Матвей попал в подобие детского дома, из которого только-только выбрался.

— Про меня спрашивал? — спросил я, с трудом сохраняя безразличие в голосе.

— Спрашивал, — кивнул папа. — Спрашивал, простишь ты его или нет.

— Правда? Значит, он понял, что был неправ?

— Доктор провёл с ним несколько сеансов, видимо, прочистил мозг. Но поглядим, насколько это действенно.

Мама тоже слушала наш разговор, но пока не вмешивалась, давая нам выговориться. Потом и сама включилась:

— Когда забирать его думаешь?

— Как мы и решили, ещё недели две минимум. А потом посмотрим на его поведение.

— В следующий раз поедем вместе, — решила она. — Тоже хочу посмотреть, как идёт лечение. Всё-таки он будет жить в моём доме, не хотелось бы неприятностей.

— Хорошо, — ответил папа и стал снимать куртку, я подскочил помочь. Увидев, что мама ушла на кухню, папа наклонился ко мне и сказал вполголоса: — Позвони ему, если захочешь. Честно, он скучает по тебе. Я даже сам удивился.

Вернулся я в свою комнату озадаченный — что это, очередная игра Матвея? Или он вправду ко мне неравнодушен? Нет, сегодня я ему не буду звонить — уже поздно, и нет желания, а вот завтра... Я выключил свет, влез под одеяло и, широко зевая, стал проваливаться в сон — завтра мне понадобятся силы.

* * *

Школа, школа... Как быстро промчались каникулы, я даже не успел толком отдохнуть. Но снова приходится вставать ранним утром, одеваться, завтракать и идти в темноте по подтаявшему снегу, рискуя поскользнуться. Полвосьмого утра, а темно, как ночью. А что поделать, январь.

— Никитос! — раздался чей-то окрик. Впрочем, почему "чей-то"? Голос я сразу узнал, меня нагонял Серёга. Нагнав, хлопнул по плечу. — Ты чё, злишься ещё? Как там Матвей? Сдали в детдом обратно?

— С чего ты взял, — буркнул я. — Никто никуда его не сдавал. Папа отвёз в детский санаторий, на месяц. Чтобы не выпендривался на меня.

— Смелый ты стал, — восхитился Серёга. — Мало я тебя лупил, мало. Всего неделя прошла, а ты уже голос повышаешь. Думаешь, я без Матвея тебя в спортзал не затащу?

— А зачем тебе это? — устало вздохнул я. — Тебе-то какая радость надо мной издеваться? Ты ведь знаешь, что я Матвея не трогал, как он тебе втирал.

Серёга сник, его пыл растаял, как снег под ногами.

— Ладно, не злись, — сказал он. — Это я так, по старой привычке.

Я пожал плечами, и остаток пути до самой школы мы не проронили ни слова. А в классе я, так же молча, пересел за парту к Валерке. Танька Волынцева удивлённо похлопала ресницами, когда я переложил её рюкзак на своё старое место.

— Ну ты вообще нахал, — проговорила она. — Хоть бы спросил!

— Извини, долго объяснять, — сказал я примирительно. — Тебе же всё равно, с кем сидеть. А мы с Валеркой друзья.

Волынцева собиралась ещё повозмущаться, но тут до неё дошло, что  предстоит сидеть с Серёжкой, и глаза девчонки сверкнули радостью. Все споры были мгновенно прекращены, и она тут же уселась рядом с Фоминым. Сам Серёга от этого не был в восторге, но тоже промолчал.

Зато у Валерки глаза горели точно так же, как у Катьки Волынцевой — радостью и счастьем.

— Блин, Лерыч, хватит сиять, а то нас вычислят! — шепнул я ему строго.

— Да ну их всех, — фыркнул он, но всё же отвернулся и начал шарить в своём рюкзаке.

Урок продолжился своим чередом, я честно таращился на доску, стараясь понять формулы, которые увлечённо рисовала химичка, но в голове у меня царил такой беспорядок, что напоминал броуновское движение. Ха-ха, всё-таки химия не прошла бесследно, я что-то да запомнил!

Я был растерян и ошеломлён, оказавшись без контроля и давления со стороны Серёги и Матвея. На перемене я мог спокойно зайти в туалет, уже не страшась грозного взгляда Фомина. Да и не было никаких грозных взглядов, Серёга делал вид, что меня не существует, болтал с друзьями, как обычно.

Валерка не отходил от меня ни на шаг, хоть тоже притворялся, что равнодушен. Но то и дело касался меня то рукой, то коленом, то плечом. На третьей перемене мы оба не выдержали, метнулись в наш закуток и стали целоваться, как ненормальные, позабыв об осторожности. К счастью, никто за нами не следил, да и кому мы нужны?

— Уф, Лерыч, надо завязывать с этим, — отдуваясь после продолжительного поцелуя, пробормотал я, чувствуя, как мои трусы разрываются от неугомонного члена. — Точно застукают. Хочешь на всю школу педиком прослыть? Хорошо ещё, что Серёга и Димон молчат.

— Не хочу, — помотал головой Валерка, глядя на меня ошалелыми влюблёнными глазами. — Знаешь, чего я хочу?

— Знаю, — широко улыбнулся я. — После школы пойдем ко мне, там и... Родители на работе до вечера.

— Блин, ещё куча времени! — простонал он, взявшись за голову.

— Терпи, — назидательно заявил я и стиснул рукой его напряжённый член через брюки. Валерка засопел, расставил ноги и замер. Но я его расстроил — убрал руку и рассмеялся. — Идём, перемена кончается.

— Да я сам сейчас кончусь, — буркнул Валерик. — Хватит меня заводить.

Я погладил его рукой по щеке.

— Теперь всё будет хорошо, — без подколок и смеха сказал я. — Никто нам не не помешает. Идём в класс.

* * *

Время промчалось так быстро, что я даже не успел сообразить, как наступил февраль. Школа отнимала много времени, нагрузка была большая, учителя пугали экзаменами, и я занимался и в школе, и дома. Конечно, не лез в отличники, но и троек не хотелось понахватать. Уроки мы делали то у Валерки дома, то у меня, чередуя их с более увлекательными играми. Было приятно голышом учить, к примеру, алгебру, когда Валерик сидел у моих ног и неспешно посасывал утомлённый член. А что, если бы такое разрешали в школе, успеваемость прыгнула бы до потолка, я уверен!

Потом мы менялись местами - он делал домашку, а я развлекался, поигрывая его мошонкой, мягкой, шелковистой наощупь, тёплой.

И, надо признаться, постепенно я и думать забыл про Матвея! Будто его и не было в моей жизни. Папа ездил к нему несколько раз, звал меня, но... Я так и не решился. Да и по телефону мы с братом поговорили всего однажды. Он был такой тихий и вежливый, что я даже немного испугался за него. Но сам я больше не звонил, да он, похоже, не горел желанием общаться.

И вот, когда я, совсем расслабленный сексом с Валериком, вернулся к себе домой, с порога услыхал до боли знакомый голос. Матвей вернулся! Внутри сразу всё оборвалось, я запнулся о коврик, с трудом удержался на ногах и стал медленно разуваться - тянул время, чтобы прийти в себя.

Матвей был в моей комнате и с кем-то говорил по телефону. Конечно, я не удержался от соблазна немного послушать, а приоткрытая дверь будто сама предлагала это сделать.

- А чё, нормальный хавчик там был, - вещал расслабленно братик. - Лучше, чем в ДэДэ, уж точно, отвечаю. Учиться? Конечно, заставляли, куда деваться. Неохота потом тупорезом на уроках быть, ха-ха. Серёж, а к тебе можно сейчас? Не, так, чисто заглянуть. Завтра? Ладно, после школы, как скажешь. Пока...

Оказалось, что братик говорил с Фоминым, и голос в конце был даже расстроенный, когда Серёга не разрешил прийти в гости. Соскучился, что ли? Хм, надо же. Я чего-то не знаю про их отношения? Но топтаться в коридоре было уже слишком подозрительно и я вошёл в комнату.

- Привет, - сказал как можно спокойнее, стараясь унять нахлынувшее волнение.

Матвей лежал на кровати почти раздетый, в одних спортивных трусах, и при моём появлении даже вздрогнул. Согнал с лица мечтательную грустную улыбку, выронил телефон.

- А-а, Никит, здоров, - сказал он в ответ.

- Вернулся, значит?

- Вот... Вернулся. Ты не рад?

- Я счастлив, - не скрывая сарказма, проговорил я.

Матвей поднялся и подошёл ко мне. Опустив голову, он сказал:

- Ты прости меня, Никита, за всё. Я вёл себя как придурок какой-то. Обещаю, больше не повторится.

Мне было удивительно слышать от него такие речи, и, конечно, я не верил им ни на грамм. Матвей умеет притворяться! Но ссориться с первых же минут мне совсем не хотелось и я сказал, собравшись:

- Ладно, проехали. Я уже не сержусь. Живи спокойно. Но эта комната теперь моя, комп мой, шкаф мой, то есть не весь конечно, там и твои полки тоже. Короче, мы просто братья, и не больше. Никакого рабства!

- Без базара, - хмыкнул Матвей и вернулся на кровать.

Полчаса прошли в полном молчании, он щелкал по экрану телефона пальцами - играл в какую-то игру, а я занялся уроками, ведь школу никто не отменял.

- Ску-у-учно, - с протяжным зевком сказал Матвей. - В центре и то веселее было.

Мне не хотелось с ним разговаривать, но надо было как-то налаживать контакт, ведь нам теперь вместе жить, в одной комнате, в одной квартире, в одной семье. И деваться мне некуда. Разве что снова на дачу к Валерке, ха-ха.

- И что там было весёлого? - поинтересовался я.

- Пацанов куча, и девчонок, - с готовностью ответил Матвей. Похоже, ему наскучило играть в молчанку. - Так классно было по вечерам. Это вы тут зависаете в гаджетах всяких, а там в девять вечера вырубали интернет, и всё, играй во что хочешь, но без телефонов и планшетов. Мы и играли.

- Во что?

- В карты, на раздевание, - ехидно заявил Матвей. - А ты как думал?

- Раздеванием всё и заканчивалось? - уточнил я, подкалывая этого озабоченного.

- Ага, как же! - широко улыбнулся Матвей  и мечтательно протянул: - Эх, я там с одним пацанчиком... В раздевалке... Даже с тобой так не оттягивался.

- Сексились?

- Почти полночи, прикинь! Он сам не хотел уходить спать. Я его и в ротик, и сзади, и пальцами, и... Никит... - вкрадчиво проговорил Матвей, неслышным образом оказавшись вдруг за моей спиной. И как он успел подкрасться?

- Чего тебе? - насторожился я, резко крутанувшись в кресле.

- У меня уже три дня не было... этого... - выразительно показав глазами на свои оттопыренные трусики, сказал брат.

- Сочувствую, - хмыкнул я.

- Помоги, а? - умильно хлопая большими ресницами, попросил он.

Я растерялся. Полураздетый Матвей выглядел так маняще, так соблазнительно, что у меня внутри снова стала разливаться уже почти забытая теплота, я стал таять, но постарался взять себя в руки - если я поддамся, то всё завертится по новой, я опять превращусь в покорного раба.

- Родители дома, - пробубнил я, с трудом отводя жадный взгляд от его паха.

- Пф, когда нам это мешало, - усмехнулся Матвей и подошел к креслу вплотную. От его тела повеяло жаром. - Никит, ну чего ты как неродной? По-братски, а?

Он приспустил резинку, высвободив свой отвердевший светловатый член, потеребил его, покачал пальцами, словно гипнотизируя меня.

- Пойду зубы почищу, - медленно, будто через силу, проговорил я, сглотнув слюну.

Матвей понимающе хмыкнул. В ванную он зашёл не сразу, дав мне пару минут, чтобы и вправду начать чистить зубы. Я стоял перед зеркалом, глядя на своё отражение, водил щёткой туда-сюда и... ждал. Дверь мягко подалась, братик скользнул в ванную и занял привычное место за моей спиной. Я тоже был в одних трусах, но помогать Матвею не собирался. Пусть сам, сам... Наклонившись прополоскать рот, я с трепетом ждал, что произойдет дальше. Матвей не шевельнулся, но его пах оказался плотно прижатым к моим ягодицам. Во все прошлые разы братик ничего не предпринимал, но сегодня он был слишком заведён - его пальцы скользнули по моему телу, подцепили резинку и трусы оголили зад, открывая доступ для его нетерпеливого члена.

Раздвинув ноги, я снова ждал, а вода тонкой струйкой текла по моей щеке.

Матвей не стал терять время на нежности - не погладил меня, не пощупал, а просто-напросто воткнулся в мой зад, да так ловко, что его член проник внутрь с первого же раза. Конечно, он был небольшой, даже поменьше Валеркиного, но всё равно я удивился - наверняка он в этом центре с тем пацанчиком здорово напрактиковался! Боли почти не было, мой зад уже приспособился к почти ежедневным играм, и теперь я просто расслабил мышцы, впуская Матвея на всю длину.

- Ниже наклонись, - свистящим шепотом попросил братик и я согнулся, выпятив зад ещё сильнее. Теперь ему стало удобнее, и бёдра Матвея заходили взад-вперёд, без суеты, но и не мешкая. Братик сопел у меня за спиной, а я получал наслаждение, которое пришло совершенно неожиданно, захлёстывая меня с головой.

Секс продолжался несколько минут, Матвей уже начинал коротко постанывать, что предвещало оргазм, как вдруг... Дверь открылась настежь, в проёме показался мой папа. Он опешил, заглотнул воздуха, увидав эту неприличную картину. Но, взяв себя в руки, шагнул внутрь, закрыл за собой дверь и замер, жадно разглядывая нас обоих.

- Да-а, ребятки, порадовали старика, - пробормотал он. - Не думал, что так быстро сойдетесь, в первый же день.

- Пап, давай к нам? - хрипло вымолвил Матвей, даже не подумав вынимать свой член из меня.

- Никит, ты не против? - поинтересовался папа неуверенно.

Я промычал "угу" - понимай как знаешь. Папа понял - взял меня за плечи и слегка повернул от умывальника. Теперь я оказался между ним и Матвеем и с интересом ждал, что будет дальше. Одним движением папа спустил спортивные штаны и перед моим лицом заколыхался его мигом отвердевший член. Рука легла мне на затылок, чуть поднажала, мой рот открылся и вобрал головку.

И вот, секс продолжился - Матвей тр*хал меня сзади, папа - в рот, а я... наслаждался каждым их движением, наслаждался беспомощностью, наслаждался той жесткостью, с которой действовали оба: меня не спрашивали - нравится или нет, больно или не очень, просто наяривали с обеих сторон и, похоже, папа успевал погладить Матвея, потому что одна его рука то и дело исчезала с моей головы.

Большой член проникал в рот, заставляя меня пошире раздвигать челюсти, чтоб не царапать зубами, я сглатывал слюну одним горлом, приноровившись. Головка тёрлась по скользкому нёбу, норовя войти еще глубже, да так, что я начинал давиться, но и это не останавливало папу. А уж Матвей и подавно перестал стесняться, долбил меня, вгоняя на полную свой не очень длинный член.

Через несколько минут этой бешеной пляски папа замер, втолкнув член еще дальше, в самую глотку, я даже дышать перестал. Что-то горячее и вязкое потекло в меня, а крепкая рука вдавила мою голову в жесткие волосы лобка. Папин член вошёл в меня полностью... Вот так да-а...

- Молодец, сынок, - проговорил папа откуда-то сверху. - Матвей, заканчивай, мы его измучили.

- Угу... - бормотнул братик, ускоряясь. Еще минута-другая, и он тоже кончил, выплескиваясь.

Когда оба члена оставили меня в покое, я с трудом разогнулся, сделал пару глотательных движений, в горле немного саднило. В заду боль почти не появилась, да и откуда ей взяться, с размерами-то Матвея.

- Пойдем, пусть приходит в себя, - сказал папа и, приобняв Матвея за плечо, вывел его из ванной.

Я подошёл к зеркалу, дочистил зубы и, глядя на своё отражение, грустно сказал:

- Ну что, Никитос, сбылась твоя мечта? Теперь тебя будут каждый день драть, во все дырки. Кайф, правда?
Сдёрнув трусы, я зашел в душевую кабинку и долго-долго отмывался под тёплой водой.

 

ЭПИЛОГ

Вот уже почти три недели, как Матвей вернулся из реабилитационного центра. Три недели он живёт в моей комнате, и три недели я не могу его раскусить. Приходится держаться настороже, глядя в его хитрые зелёные  глаза. Он изо всех сил старается выглядеть хорошим сыном для моих родителей и хорошим братом для меня. Иногда, забывшись, он бросает мне какой-то приказ, потом спохватывается и извиняется, но - я уже мчусь на кухню, чтобы принести ему сок или что он там затребовал из вкусняшек. Рабскую натуру не победить, понял я с сожалением. Ну нравится мне подчиняться, нравится! Неужели это так плохо? Братик этим не злоупотребляет, держит себя в руках - не заставляет меня становиться маленьким, не грозит поркой. Мы даже по вечерам играем вместе на компьютере или в карты, или в шахматы. Да, в нас обоих прорезался вдруг интерес к этой игре. Иногда подключался папа, мы оба проигрывали с треском, он играл просто круто.
Но настоящие игры начинались, когда мама была на работе, а папа оставался дома, на удалёнке. Я даже думал, что он специально взял себе такой режим, чтобы подольше оставаться с нами. Дождавшись, когда мы вернемся из школы, он тут же появлялся в нашей комнате.

- Как день прошёл? - спросил папа добродушно, не сводя с нас внимательного взгляда.
- Физ-ра была, - ответил я, расстегивая рубашку.
- А у нас не было, - усмехнулся Матвей, тоже снимая школьную форму. Переодеваться мы оба уже были приучены. - Весь день спать хотел, чуть об парту носом не стукнулся.
- И чем вы только ночью занимались? - ехидно поинтересовался папа, подошёл ко мне и помог снять рубашку.
- Ничем таким, - пожал плечами я, взялся за футболку и потянул её через голову. И теперь папа снова пришёл на помощь. Когда футболка оказалась в его руках, он прижался лицом к ткани и шумно втянул мой запах носом.
- М-м-м, чувствуется, что погонял вас физрук, - проговорил папа. - Весь пропах по́том. Потрясающе. Снимай, снимай всё и под душ. Матвей, тебя тоже касается.

Мы мигом разделись догола, отправились в ванную и, конечно, папа следом. Не мог он упустить такое приятное зрелище.
Вдоволь поплескавшись под душем и вымыв друг друга, вернулись в спальню, вытираясь на ходу. Когда я взялся за шорты, папа воскликнул:
- Куда?! Мы ведь договаривались, дома никакой одежды. Забыл?
- Ага, а ты сам одет, - пробубнил я, но отложил шорты, мне и самому нравилось голышом.
- Мне приятно видеть вас голыми, а я уж как-нибудь, - улыбнулся папа, ласково обнимая меня одной рукой, а Матвея - другой. - Идёмте на кухню, обед готов.

Но мы с Матвеем переглянулись, замерли на секунду и, ухватившись за резинку спортивных штанов, сдернули с него всё, в четыре руки.
- Ах вы чертенята! - выкрикнул папа, рассмеявшись, но не делая попытки натянуть штаны обратно, будто ожидая продолжения. И мы не подвели - я взялся за оттопыренный папин член, а Матвей стал тискать большую отвисшую мошонку.
Немного поиграв, мы опустились на колени и принялись сосать одновременно, что безумно нравилось папе. Он поглаживал нас по волосам, проталкивая член по очереди то в мой рот, то к Матвею. Иногда наши губы соприкасались, и тогда мы с братиком застывали в поцелуе, а мокрая головка тёрлась по нашим лицам.
- А теперь обедать, - возвестил Матвей и убежал на кухню, я помчался следом, слыша за спиной разочарованный окрик:
- Эй, куда?! Раздразнили только!
Но дальше кухни разве убежишь? Мы сели за стол, и папа тут как тут, с торчащим твёрдым членом наперевес. Он встал между нами и мы с братиком так и продолжили обедать - картошку вперемешку с папиным членом, который то и дело совался в наши рты, чередуясь с ложками.

Так проходили наши дни, в приятных развлечениях дома, в школе и у Валерки в гостях. Постепенно я свыкался с мыслью, что секс - самая замечательная штука, которая есть в жизни, и чем дальше, тем больше проявлялось моё желание.
В школе я нетерпеливо ёрзал на уроках, поглядывая на Валерку и облизывая пересохшие губы. Едва дождавшись перемены, утаскивал его в наше укромное место и без зазрения совести совал руку к нему в штаны. Валерик улыбался и делал то же самое, проникая к моему паху и стискивая измученный ожиданием влажный член. Мы целовались до исступления, но доводить друг друга до оргазма было нельзя: попробовав это однажды, потом до конца уроков сидели с мокрыми трусами, бррр. Зато вскоре мы наловчились отсасывать друг другу в пустом малом спортзале. Раньше меня там пороли Серёжка с Матвеем, потом я выпросил у Матвея ключ и... Этот зал превратился в место наших тайных встреч, куда мы иногда сбегали с особенно скучного и бесполезного урока.
Выстроив из матов пирамиду, мы уединялись в проёме, скрытые от дверей этой стопкой. Минета нам было, конечно, мало, и мы переходили к более взрослым вещам - сперва я трахал Валерика, потом он меня. Однажды, осмелев и обнаглев, мы разделись до гола и стали беситься - бегать по залу, прыгать на матах, подтягиваться на турнике и лазать по шведской стенке.
Как же мы перепугались, услыхав насмешливый голос, раздавшийся из дверей, которые я, как полный идиот, забыл закрыть...
- Развлекаетесь?
Отлегло, я выдохнул. Это был всего лишь Серёга Фомин, очевидно, проследивший за нами.
Валерка бросился за маты, к одежде, а я замер, даже не двинувшись с места и спросил:
- Чего тебе?  
- Ничего, - пожал плечами Фомин. - Можно с вами? Я тоже сбежал с истории, скукотища.
Во рту внезапно пересохло, как обычно при сильном возбуждении. Я помнил про большой член Серёжки, который так приятно было чувствовать внутри. И устоять я не сумел. Закрыв всё же дверь на ключ, я кивком позвал Фомина в наш закуток. Валерка настороженно стоял, стискивая в руке трусы и не зная, надевать или нет.
- Все свои, - успокоил я его, хотя сам не знал, чего ждать от Серёжки.
- Ну, и чё дальше? - спросил он, бегая глазами то на меня, то на Валерку и дыша учащённо, заметно волнуясь - без слов было видно, как Фомин возбуждён.
Я развернулся, лёг грудью на маты, облокотившись, расставил ноги пошире, давая понять, что именно надо делать "дальше". Фомин нервно хохотнул, но дураком он не был, сразу понял, чего именно я жду.
Вжикнула молния на его штанах, крепкие ладони стиснули мои бёдра, фиксируя их и слегка раздвигая, а затем я ощутил плотную упругую головку, которая стала растягивать мой анус, протискиваясь вглубь. Серёжка тоже неплохо изучил анатомию, нашёл цель почти сразу, без промахов. Я прикрыл глаза, расслабил мышцы и стал ловить каждую секунду удовольствия, которое мне обещал длинный Серёжкин член. Приоткрыв глаза, я покосился на Валерку - он оторопело смотрел на нас, разведя руки и не зная, что делать. Но его член был более уверен в себе, торчал, гордо задрав головку вверх. Я хмыкнул, но смолчал, потому что боль стала нарастать, по мере того, как головка толкалась всё глубже, проскальзывая в меня. Серёжка тяжело сопел за моей спиной, насаживая меня, это та ещё работа!
- Чё, тоже хочешь? - насмешливо просипел Фомин, обращаясь к Валере. - Я кончу, ты встанешь.
- Да я это... - промямлил мой друг.
- А может, мне и тебя выебать? - вкрадчиво спросил Серёга, но тут уж Валера мигом среагировал:
- Ещё чего! Да ну нафиг!
Серый рассмеялся и занялся мной основательно, вколачивая бёдрами в стопку матов.
Это было что-то невероятное - я не мог поверить, что меня трахают посреди урока, в любую минуту кто-то мог постучаться в запертую дверь, и как мы тогда объяснимся с физруком или с кем-то еще? Мы даже одеться не успеем, уж я точно! Но до чего же приятно чувствовался толстый Серёжкин член, сновавший во мне и распиравший стенки ануса, натирая их до дрожи.
Серёжка засопел громче обычного, движения ускорились, затем он вогнал член на всю длину и застыл, тесно прижавшись.
- Всё, - бормотнул он, вынимая член. 
Я постоял еще немного, приходя в себя - ноги ослабли, я едва мог стоять. Когда обернулся, Фомин уже был одет, а на его лице гуляла довольная ухмылка.
- Ну вот, а ты боялась, даже юбка не помялась, - проговорил он, похлопал меня по плечу. - Чёткая тёлка ты, Никитос. С Валероном каждый день пялите друг друга, а? Да я не сдам, всё между нами. Лады, я пошёл, покурить ещё надо. А вы тут продолжайте, до перемены времени вагон. Валерка, иди мне дверь открой.

Со всеми предосторожностями Валерка выпустил Фомина, снова запер дверь и вернулся.
- Больно? - участливо спросил он.
- Не-е, - протянул я, глупо улыбаясь. - Тако-о-ой кайф!
- Всё тебе кайф, одевайся давай, - хмыкнул он, с удовольствием ляснув меня рукой по случайно подставленной ягодице. Я взвизгнул отпрыгнул от него, но тут же метнулся вперёд и ухватил поперёк талии. Мы немного побарахтались, свалившись на мат, поцеловались прямо в губы и я мечтательно сказал, лёжа на его горячем теле.
- Всё равно я только тебя люблю, дурака такого, Валерик. А с Серёжкой так, для удовольствия. Не обращай внимания.
- Сам ты дурак, - усмехнулся он, целуя меня в щёку. - Слезай, раздавишь.
Прежде чем слезть, я сделал ему минет, потому что Валеркин член сам напрашивался, нахально подставившись под мои губы.
На следующий урок мы заходили, довольные и уставшие, но, кажется, никто ничего не заметил, если не считать хитрого Серёжкиного взгляда.

На большой перемене мы с Валеркой побывали в столовой и перекусили, взяв сок и булочки. Было весело смотреть по сторонам, где сновали мальчишки и девчонки из разных классов, даже не подозревавшие, что меня недавно отымели вот тут неподалёку, буквально за углом! Валерка понимал мои обалдевшие взгляды и посмеивался.
- Ты чокнутый, - подытожил он на выходе из столовой.
- Сам такой, - фыркнул я, пихнул его плечом и побежал по коридору к лестнице. Он за мной, стараясь поймать.
В отличном настроении мы добежали до нашего этажа, и тут я ухватил его за руку и потащил в наш закуток, ужасно захотелось потискать друга. Валера застонал, но поплелся следом. И тут нас ждал сюрприз. Едва я сунулся в укромный угол, как увидел, что место занято - какая-то парочка вовсю целовалась, тесно обнимаясь.
Я тормознул Валерку, приложил палец к губам, но было поздно - нас заметили. Парочка расцепилась и я с удивлением узнал Серёжку и... Матвея. Ну ничего себе!
- Офигели совсем, - пробормотал я ошарашенно.
Серёга ухмыльнулся, сунул руки в карманы.
- А чё такого? Вам можно, а нам нельзя?
- Никитос, ты... - начал было Матвей насуплено, но я махнул рукой:
- Да ладно вам! Типа мы против что ли. Делайте что хотите. Валер, идём в класс.
- Фиг тебе, я уже настроился, - храбро заявил Валерка и шагнул в тесный проём, не выпуская моей руки. Пришлось и мне втиснуться туда.
- Во наглые, - восхитился Серёга, когда мы с Валериком принялись целоваться взасос. Немного поглазев на нас, притянул к себе Матвея, и вот уже мы четверо, разбившись на пары, занялись увлекательным делом, исследуя губы друг друга.
Но увы, звонок прервал наше занятие, заставив вернуться в класс, на скучную геометрию.
Я был даже рад, что Фомин сошёлся с Матвеем, а то оба слонялись неприкаянные. А любовь сделает из них людей.

В целом, жизнь налаживалась. Увлеченный Фоминым, Матвей перестал дурить, да и вообще, редко появлялся дома. Иногда мы пересекались все вчетвером, и однажды даже попробовали общий секс, но не прокатило - я дико заревновал Валерку, когда Серёга попытался его просто обнять, не говоря уже о чём-то большем. И думать не думал, что во мне проснётся такая ревность! Внутри всё перевернулось и я выдернул Валерку из спальни, заставил одеться и оделся сам. Почуяв неладное, Матвей с Серёгой тоже закончили свои игры.
- Родители должны прийти, - неловко попытался отмазаться я, но на часах было всего пять вечера. Решив не докапываться, Серёга ушёл, следом за ним неловко выскользнул за дверь Валерик.
- Ну, и что это было? - насмешливо спросил Матвей, глядя на меня хитрыми глазами. - Ты чего нам кайф обломал?
- А нефиг Валерку лапать, - проворчал я, возвращаясь в комнату.
- Ого, да тут любовь, - рассмеялся Матвей и похлопал меня по плечу. - Ладно, не дуйся, я и сам такой. В Серёжку втрескался по уши, прикинь. Сам не пойму, как это у меня получилось.
- Сердцу не прикажешь, - совсем по-взрослому вздохнул я сочувствующе.

Жизнь, наполненная любовью, захлестнула меня с головой, и вскоре случилось то, что неизбежно должно было произойти, когда теряешь голову. Был обычный вторник, ничем не примечательный. Но с самого утра моё настроение взметнулось до потолка, хотелось взлететь, как наполненному гелием шарику. С чего бы такая радость, я не понимал, улыбка не сходила с моего лица.
- Да что с тобой? - спрашивал Валерка, дёргая меня за рукав.
- Сам не знаю, - отвечал я, не переставая радоваться.

Когда голова полностью отключилась, я совершил откровенную глупость. Прямо на уроке, при всём классе, наклонился к Валерке и чмокнул его в щёку. Казалось бы, невинный поступок, но мой друг отшатнулся, побледнел, порозовел, щёки пошли пятнами, он ужасно смутился. Ну, всё, сейчас класс грохнет смехом и на мне повиснет ярлык "педик" до конца школы.
Как вдруг с дальней парты донеслось в повисшей тишине гулкое Димкино:
- Молорик.
Это он... мне?! Я обернулся и увидел лица одноклассников - с понимающими улыбками, без ехидства и злобы. Это что-то невероятное, я совсем не ждал такой реакции.
На перемене Димон подошёл к нам и добродушно похлопал меня по плечу:
- Чё стремаешься? Весь класс давно знает, что ты в Валерку втрескался, а он в тебя. Ты глаза протри, все девки от вас на ушах, завидуют. Они же на этой, как там её, на манге помешаны, а там все пацаны друг друга шпилят.
Я краснел, кусал губы, уши горели огнём, когда я слушал Димона, но он был прав - я то и дело ловил на себе юркие взгляды девочек.
- И... и чё теперь? - осторожно пробормотал я.
- Ничего, - пожал плечами Димон. - Делайте чё хотите, вам никто слова не скажет. А кто сунется, я ему!..

И он показал свой огромный кулак, который отвадил бы даже старшеклассника.
- Спасибо, - выдохнул я.
Димон кивнул и добавил:
- Ты это... заходи к нам. Малые спрашивают, где дядя Никита, чё не приходит.
- Зайду, - улыбнулся я, вспомнив про смешную троицу младших братьев Димона. Они меня в тот день совсем заездили, в буквальном смысле слова!
Когда Димон ушёл к другим пацанам, я оглянулся в поисках Валерки. Он затаился у окна и с нетерпением ждал, чем кончится наша беседа.
- Не боись, - ухмыльнулся я, подходя к нему.
- Чё он хотел? - строго спросил Валерка.
- Сказал, что в нашем классе все уже всё про нас знают. Но сам видишь, никто не лезет вломить и отпинать.
- Не лезут... - помрачнел Валерик. - Никит, это стрёмно... Мы теперь как педики для всех, ты не понимаешь, что ли?
- Ну и что? - спросил я почти спокойно, хоть внутри всё дрожало, и добродушный вид Димона не сумел меня успокоить. - Не убьют же. Димон обещал защитить, если что.

Девочки стояли вдоль стен, болтая или разглядывая что-то в телефонах, но всё равно то и дело постреливали глазами на нас, будто ожидая чего-то интимного. Эти взгляды разбудили во мне дремавшее с утра возбуждение, в груди поднялась жгучая волна, и я медленно повернул голову к ничего не подозревавшему Валерке. Его щека была в опасной близости, такая соблазнительная, розовая, покрытая тонким пушком. Я затаил дыхание, подался вперёд и прижался к ней губами. Валерка дёрнулся, хотел отстранится, но... У меня перемкнуло в голове, в паху сладко заныл и завибрировал член, твердея в одну секунду.
- Никита, ты об стенку стукнулся? - прошипел Валерка.
- Да-а-а, - протянул я, крепко держа его за талию и прижимаясь. Мои губы скользнули по его щеке, перебрались к тёплому уху Валерки, тронули мочку уха и отправились гулять дальше, по шее, до подбородка. Я был словно опьянён, ничего не видел, не слышал, кроме податливого тела своего друга. Чуть не силой повернув его голову, я впился губами в его губы.
Валерка перестал вырываться из моих объятий, ответил на поцелуй, решив, что поддаться проще, чем сбежать от ненормального.
Мы целовались, моя рука гуляла по его спине, то и дело тиская упругие ягодицы.
Резкий звонок прервал наши объятия и, когда я обернулся, нервно облизывая губы, увидел страшную картину: весь класс стоял, уставившись на нас, держа в руках телефоны. Представляю, как это видео разгуляется по школе!
- Никита, Валерик, вот молодцы! - выкрикнула вдруг одна из девчонок. Я даже не понял, кто это был, но все вдруг разом захлопали нам, будто мы были актёры! Краска снова залила моё лицо, А Валеркины щёки стали пятнистыми, розово-белыми. Девчонка не унималась, она снова крикнула из-за спин подружек: - Ещё! Ещё!
Надо ли удивляться, что её поддержали остальные, продолжая хлопать и снова включая запись на телефонах:
- Ещё! Давайте ещё! Пока классухи нет!
Я искоса глянул на стушевавшегося Валерку и... снова приобнял его. На этот раз мы не стеснялись - поцелуй стал более откровенным, взасос - я шарил у него во рту языком, Валерка отвечал тем же, и наши руки сновали без остановки, поглаживая и лаская друг друга.
Девчонки и пацаны тоже потеряли стыд, снимали нас почти вплотную, подтрунивая и подначивая.
Если бы не появление нашей классной и её строгий окрик, даже не представляю, до чего бы мы с Валеркой докатились. Я был готов отыметь его прямо тут, на подоконнике...

Будто кто-то рванул стоп-кран в поезде моей школьной жизни! Я огляделся по сторонам и не мог поверить, что мои одноклассники не смеются над нами с Валеркой, не смотрят злыми глазами, не пинают нас, не подкалывают, да попросту не бьют в закоулках коридоров. Скорее наоборот, они будто ждут от нас всё новых и новых откровенных сцен! То Димон, то Серёжка как бы "случайно" кидали мне скользкие фразы типа "Чё теряешься, Никитос? Все свои!" Валерка краснел, бледнел, не знал, куда деваться от моих "ненавязчивых" приставаний, а я не мог удержаться - то приобниму его, то чмокну в щёку, то поглажу по спине, и всё это в классе на уроке, под пристальными взглядами увлечённых девочек. Они наблюдали за нами с умилением, будто перед ними разворачивался какой-то сериал аниме.
На предпоследнем уроке я, затаив дыхание, положил руку Валерке на колено. Конечно он тут же дёрнулся, но я был настойчив и рука снова оказалась там же.
- Хватит тебе, - жалобно шмыгнул он носом, но моё возбуждение стало таким диким, что мои трусы уже давно стали мокрыми от непрерывно сочащейся смазки.
Биологичка у доски водила указкой по плакату с женскими половыми органами в разрезе, это никак не могло пройти незамеченным, в классе разлилась странная атмосфера тишины и хихиканья, но меня больше увлекала Валеркина нога. Я водил по ней ладонью, пробираясь всё выше и выше, под недовольное сопение. Когда я добрался до паха, Валерик затаил дыхание, замер. Упругий член под моей ладонью вздрогнул, упёрся в ткань, туго натягивая её. А я... окончательно теряя остатки разума, тронул молнию и медленно потянул её вниз. Валеркин дракончик просился на свободу и я не мог противиться этим молчаливым просьбам.
Медленно, слишком медленно для моих натянутых нервов, я тянул молнию вниз. Потом так же медленно пошарил в трусах, приподнимая край и вытягивая за шкирку твёрдый влажный член. Валерка молча терпел это издевательство, сосредоточенно листая учебник.
Когда член выбрался наружу, я сжал его кулаком и подвигал кожицу. Валеркино сопение стало громче, но и теперь он не подал вида. Я придвинулся, взялся поудобней и принялся поддрачивать, одной кистью, чтобы было незаметно. Но куда там! Я спиной чувствовал, что на нас скрестились взгляды девчонок, да и пацанов тоже. Ну да, так и есть, с параллельного ряда Вика Шелест, белобрысая и любопытная, тут же схватила мобильник и стала нас снимать, морща свой маленький нос, что было у неё признаком сильной заинтересованности.
Я не убирал руку, мой кулак сновал всё быстрее, заставляя Валерку ёрзать.
- Ты офигел, - пробормотал он. - Увидят же...
- Прикинь, они уже видят, - радостно прошептал я. - На нас все пялятся.
- Ты псих, - вздохнул он и развёл ноги пошире.

Биологичка всё ещё водила указкой по вагине на плакате, сообщая мудрёные названия для каждого закоулка, класс улыбнулся, слыша знакомые слова "клитор, вульва, влагалище, матка", а я всё дрочил и дрочил своему другу.
- Сейчас кончу, - честно предупредил он, выпрямляясь.
Я соскользнул вниз, наклонился, вбирая его член в рот, и через пару секунд сглотнул всё, чем меня наградил Валерик. Вернувшись на место, я победно огляделся вокруг, увидел восторженные глаза соседей и подмигнул прямо в наставленный на меня телефон  Викуси Шелест. Я окончательно сошёл с ума, не думая о последствиях...

А последствия были, но совсем не те, которых я страшился. На перемене ко мене подошли сразу оба, и Димон, и Серёга. На их лицах я видел победные ухмылки.
- Мы с Серым забились, что ты учудишь что-то на уроке, я стольник выиграл, - заявил Димон, а Фомин подтвердил:
- Я сказал, что ты забоишься, а ты обнаглел до крайности, Никитос. При всех отсосал Валерке, девчонки на ушах. Смотри, что ты с ними сделал!

Я посмотрел вокруг, и вправду, девочки вертели в руках телефоны, на которые шустрая Викуся уже сделала рассылку. Пожав плечами, я пробормотал смущённо:
- Ну и... Ну и ладно. Сделал и сделал, что такого. Валерку не трогайте, я сам отвечу.
- Ты дурак?! Кто его трогает! - воскликнул Димон. - И тебя никто не тронет, я же обещал. Делайте что хотите, девчонкам в кайф.

Я вздохнул, чувствуя, как перегорает во мне азарт, но мне-то никто не отсасывал, возбуждение никуда не исчезало, член по-прежнему был сдавлен тканью трусов. И я подошёл к Валерке, который стоял скромно в уголке, мечтая превратиться в невидимку.
- Ты чего тут жмешься? - спросил я. - Димон сказал, что никто не полезет.
- Кроме тебя? - ехидно уточнил Валерик, шмыгнув носом.
Я улыбнулся.
- Пойдем на наше место?
- Чего это? - с подозрением переспросил он.
- Надо, - коротко отрезал я, взял его за рукав и потащил за собой в наш закуток.
Немного поломавшись, Валерка опустился на колени и облегчил мои страдания, то и дело кося глазом, не подкрадывается ли кто-то. Но когда мы вышли, поняли, что опасения напрасны - неподалёку стояли Димон с Серёгой, охраняя наш покой. Вот это да... Мы обзавелись личной охраной? Я всё ещё не мог поверить, что так развиваются события.

* * *

Но на этом сюрпризы не закончились. Когда мы с Матвеем вернулись из школы, день вроде бы шёл дальше как обычно - пообедали, сделали уроки, поиграли на компе. Братик перестал строить из себя хозяина, общался со мной на равных, и это тоже мне нравилось.
После ужина, когда мы привычно перед сном отправились в ванную, я немного замешкался и моё место перед умывальником неожиданно занял Матвей. До этого дня он чистил зубы в одиночестве, дождавшись, когда я выйду из ванной, а вот сегодня повторилась привычная сцена с точностью до наоборот - сзади стоял я и таращился на его оттопыренный круглый зад, скрытый тонкой тканью белых трусов в обтяжку.
Совершенно забыв, что в школе я уже кончил пару раз, мой член снова затвердел, будто энергии в нём было немерено.
Матвей сосредоточенно водил щёткой, поглядывая в зеркало на меня, из крана плескала вода, а я не мог отвести взгляд от упругих и таких соблазнительных ягодиц. Братик наклонился прополоскать рот и... Его зад впечатался в мой утомлённый желанием пах. Член вдавился в узкую полоску, разделявшую полушария, а мозг затуманился, готовясь к отключению.
Очнулся я через несколько минут, с ужасом поняв, что трусы Матвея спущены до щиколоток, а мой член погружён в узкий и горячий зад брата. Как это получилось, хоть убей, не помню! Но с его стороны нет никаких воплей, он не трепыхается, не пытается вывернуться из моих крепких рук, которыми я держу его за бёдра.
И я продолжил начатое: толкнулся вперёд, насаживая его поглубже, потом назад, и снова вперёд.
Матвей лежал на умывальнике, вцепившись в него руками, на его волосы текла вода из крана, проделав себе ровную дорожку.
Он наконец-то позволил мне забраться внутрь своего замечательного зада, и я с удовольствием принялся за дело, скользя неспешно и размеренно.
Отключенный напрочь мозг погружался в волны удовольствия, заставляя тело дрожать, наслаждаясь, а упругий зад в моих руках подрагивал вместе с моими пальцами.
- Эттто что такое?! - раздалось вдруг за спиной. Я дёрнулся, резко обернулся, едва не сломав свой несчастный член. Матвей тоже извернулся всем телом, испуганно вскрикнув.
В дверях стояла мама, глядя на нас широко раскрытыми глазами. Я торопливо выпрямился, закрылся обеими руками, забормотал невнятные оправдания, но мама не слушала. Она схватила со стены полотенце и огрела сперва меня, потом Матвея.
- Вы что тут устроили, а? - приговаривала она возмущённо. - Вы же братья! Вы же мальчики! Нельзя таким заниматься, нельзя!

Выскочить из ванной было проблематично, ведь мама закрыла собой проход. Матвей испуганно закрывался, повернувшись к полотенцу задом, я последовал его примеру.
Когда мамин пыл иссяк, она выронила полотенце на пол и устало вздохнула:
- И давно вы этим занимаетесь?
- Мам, ну что тут такого? - бормотнул я. - Мы же любим друг друга. Я его не заставлял.
- Не заставлял, честно! - горячо подтвердил братик, почёсывая раскрасневшийся зад.
- Ещё скажи, что тебе понравилось.
- Ага, - признался он.
- И мне, - пробубнил я, окончательно "добивая" маму. Она махнула рукой:
- Да ну вас, делайте что хотите. Но папа вас обоих ремнем отлупит, это я вам обещаю. Выдумали, тоже мне! В моём доме устроили бордель!
- Ну ма-а-ам, - застонал я, задирая голову к потолку.
- Спать идите, - вздохнула она и вдруг шагнула к нам, обхватила обеими руками и прижала к себе. - Какие же вы оба глупые. Я же вас люблю, беспокоюсь. Вам за девочками надо бегать, а не друг за дружкой.
- Мы будем бегать, мам, будем, - усмехнулся я, нежась в её руках. Матвей примолк, его эта неожиданная ласка будто выключила. Братик стоял не шевелясь, пока мама гладила по мокрым волосам.

* * *

Жизнь налаживалась. Дома наступили мир и покой, никто меня не доставал нотациями, Матвей превратился в на удивление хорошего младшего брата, и папа с мамой не могли нарадоваться на наши отношения. Мы не дрались, не ругались, даже наоборот, помогали друг другу и по дому, и по учёбе.
Мама, узнав о нашей не совсем братской дружбе, теперь старательно делала вид, что ничего не было, всё почудилось. Ни словом не напомнила, хотя конечно её взгляды говорили многое. Но мы ведь при ней и не делали ничего такого! Ждали, когда уйдет на работу, и вот тогда... Квартира превращалась в бордель, как она и обмолвилась, на радость папе. Мы свободно ходили при нём голышом, он спокойно мог заняться сексом то со мной, то с Матвеем, на виду друг у друга, или с обоими сразу. Не раз папа заводил речь про Валерку, я сперва хмурился, потом вздыхал, а потом решил спросить напрямую у самого Валерика. Какого чёрта, а вдруг он не против?! К моему удивлению, к вопросу он отнёсся спокойно и, судя по заблестевшим глазам, не прочь согласиться. Правда, конечно, поломавшись для порядка. И вот, в конце января, Валерик появился на пороге нашего дома, когда у папы был выходной.
Но, как говорится, это уже совсем другая история, о которой я, возможно, когда-нибудь расскажу.

 

©Кирилл (Кир)