Ночь была очень лунная. Я опять никак не мог заснуть. Бывает у меня такое - вроде бы все хорошо, все удобно, все замечательно, а заснуть не могу. Наверное человек так устроен, что, когда ему плохо, например на носу какая-нибудь контрольная по математике, то никак не получается заснуть, потому что он должен получше вспомнить все формулы. Ну а если контрольная уже позади, то я обычно сразу вырубаюсь... Так вот, что я хочу сказать - если человека ничего не обременяет, и он не может заснуть, то он должен подумать о чем-то высоком... Наверное это нужно природе или богу, так я считаю... А может - фигня это все.
Вообще-то, я лучше бы поспал. Все равно мне пока не понять все эти вещи, типа бесконечности и многоступенчатости пространств... кажется так. Я еще слишком маленький. Крис сказал, он в одиннадцать лет прекрасно представлял, что такое бесконечность. Но это ведь как? Я тоже могу сказать: "Я представляю". Как тут проверишь?...
Ну а вообще мой брат просто-таки гений. Он почему-то бесится, когда я его так называю. Говорит, из моих уст это звучит оскорбительно. Я сказал, что тогда буду называть его дураком. Он ответил, что не будет против. Я и вправду называл его так целых два дня, но потом мне стало как-то не по себе. Не знаю, как можно вытерпеть столько оскорблений и даже глазом не моргнуть... Хотя, если честно, я не могу понять, о чем Кристофер думает на самом деле. Есть такие люди, у которых буквально на лице написано - кто они такие, и что им нужно... Нет, моего брата никогда не поймешь. Многие считают его замкнутым. Мне кажется, некоторые его и вправду дураком считают. На самом деле он очень умный, честно. Мне таким никогда не быть... Ну, я, конечно, тоже не дурак... Да, я тоже очень умный!... Наверное, для своего возраста...
Мне послышался какой-то шорох. Я приоткрыл левый глаз(правый был прикрыт одеялом). Луна слепила так, что я секунд двадцать ничего толком рассмотреть не мог. Крис стоял напротив зеркала, внимательно рассматривая свое лицо. Лунный свет проходил аккурат поперек его тела, и казалось, что он как бы парит в воздухе... Я лежал, не шевелясь. Брат простоял так минуты две, словно окаменевший(только глаза поблескивали время от времени), потом вздохнул и принялся одеваться. Он не торопился, наверное боялся меня разбудить. Затем он снял с шеи крестик и положил его на сервант, это меня, мало сказать, насторожило, но в то же время любопытство только усилилось. Как назло зачесалось ухо, я еле терпел, чтобы не протянуть руку к зудящему месту.
Крис открыл секретер, вытянул из него листок бумаги и, подойдя к окну, принялся что-то писать. Ручка так приятно шуршала в темноте, что я чуть было не заснул, но любопытство взяло верх, и когда брат закончил, я все еще оставался в сознании. И тут он подошел прямо ко мне, я прищурился, замер, а он наклонился вплотную... Полоска тени проходит точно по глазам, а лицо непроницаемое такое - как обычно... Если я и мог понять, о чем думает Кристофер, то только по глазам.
И тут его губы что-то шепнули. Я конечно не расслышал, но мне стало как-то не по себе. Он развернулся, быстро подошел к окну и, открыв его, по кошачьи запрыгнул на подоконник. Мы жили на первом этаже и потому запах ночных цветов заполнил комнату просто моментально. Я не выдержал и чихнул, да так громко, что хрусталь в серванте зазвенел.
Крис резко обернулся, я успел заметить, как недобро сверкнули его глаза. На фоне голубоватого лунного света его черный силуэт выглядел сейчас просто обалденно. Он замер, пытаясь разглядеть - сплю я или нет.
-- Ты куда? - Шепнул я, наконец, протягивая руку к зудящему уху.
Крис жестко выругался, он чуть не затрясся от злости. Я даже испугался немного. Приподнялся с кровати, спросил:
-- Что ты задумал, колись?
-- Что надо. - Прошипел он.
-- Ну правда?
-- Спи, Николас.
Он единственный, кто называл меня полным именем, обычно после этого ничего хорошего ждать не приходилось, но сейчас я, вроде, ни в чем таком виноват не был.
-- Не спится!
Крис тяжело вздохнул.
-- Ну почему ты не мог сегодня нормально заснуть? - Сказал он с таким выражением, будто я стал свидетелем какого-нибудь убийства, и ему ничего не остается, как всадить мне пулю в живот. - Почему именно сегодня? - Повторил он.
-- Я не скажу маме, - осенило меня, - если ты возьмешь меня с собой.
-- А с чего ты взял, что я куда-то собрался? - Нахально спросил он.
Меня злость разобрала.
-- А письмо тогда зачем чирикал? - Я встал на холодный паркет и захотел было направиться к столу, на котором лежала записка.
Крис одним махом спрыгнул с подоконника и, больно схватив за шею, повалил меня обратно на кровать... Сильный он был, как черт!
-- Слушай ты, мелочь! - Процедил он сквозь зубы. - Ты сейчас ляжешь, закроешь глаза и будешь спать.
-- Отпусти!
-- Тихо! - Он сжал горло еще крепче.
-- Я сейчас закричу, и мама с папой проснутся.
Крис чуть ослабил хватку.
-- Ну давай, кричи.
-- Ну возьми меня с собой, - взмолился я, - пожалуйста!
-- Да тише ты. - Шикнул он. - Послушай меня, тебе абсолютно незачем идти со мной... Ты мне веришь?
-- Ну можно хоть немножко пройтись, - продолжал я умолять, - а потом я вернусь домой?
Брат отпустил меня и, оттолкнувшись коленом о край кровати, поднялся на ноги. На его лице была масса эмоций, словно два зверя боролись внутри него, видимо, очень ему не хотелось меня брать, но и срывать свой загадочный ночной поход он никак не мог.
-- Одевайся. - Наконец шепнул он заветное слово.
-- Ура! - Чуть не закричал я. - Спасибо, Крис.
-- Не ори. - Шикнул брат.
Он подождал, пока я оденусь, и быстро выскочил в окно. Я поспешил за ним, испугавшись, что сейчас Крис просто убежит в кусты и все, но он, как ни странно, стоял, ждал, пока я карабкался через карниз.
На улице приятно пахло малиной, точнее розами. У нас вокруг дома целый сад этих роз насажали... Видно все, как днем. Ночь была теплая, но немного ветреная, я сразу ощутил, какой я сейчас лохматый.
-- Пошли. - Шепнул Кристофер.
Улицы были совсем пустынными, я и не думал, что уже так много времени. Крис летел с такой скоростью, что я едва за ним успевал. Сперва я подумал, что мы идем к реке, потом догадался, что мы движемся к супермаркету. Но нет, брат вдруг свернул абсолютно в другом направлении. Я боялся, что он в любую секунду может сказать, что все, мол, пора тебе домой, но он меня как будто не замечал. Впрочем, если бы он так и сказал, я бы ни за что не пошел.
Чем дальше мы продвигались, тем больше мною овладевало любопытство - что же это Крис на самом деле задумал? Мы прошли уже все известные в нашем городке места, и, миновав последнюю мою надежду - "Домик рыболова", двинулись по дороге, ведущей вдоль леса... Тут, кажется, уже город заканчивался, и начинались частные владения. Хотя лес, слава богу, частникам не отдавали - он был у нас вроде как заповедным, или что-то в этом роде...
Высоченные сосны надвинулись на нас непроницаемой черной стеной. Вокруг все заросло дикими люпинами. В воздухе чувствовался резкий запах полыни. Мы двигались прямиком в лес. Я не удержался и, наконец, прошептал крутившийся на языке вопрос:
-- Кристофер, куда мы все-таки идем?
Он привстал, наклонился, взяв меня за плечо, и торжественно, в тон мне, прошептал:
-- Там, в лесу, живут чудесные и неподражаемые эльфы. Ты чувствуешь, как веет магией из ночной чащи? Среди теней прячутся удивительные волшебные существа. Разве ты не ощущаешь их осторожные, любопытные взгляды?
-- Очень смешно.
Крис оттолкнул мое плечо.
-- А что ты еще хотел услышать?! - Злым голосом крикнул он. - Ты спросил таким тоном, будто ожидал увидеть за углом пещеру, наполненную волшебными сокровищами, на которых сидел бы грациозный и мудрый дракон... - Я захотел перебить брата, но он так быстро говорил, что не давал мне и слова вставить... - И вот, дракон задает Николасу Фретчету три загадки невероятной сложности, но тот, проявляя чудеса интуиции и небывалой мудрости, щелкает вопросы как орешки, не забывая при этом остроумно шутить и изрекать прописные истины, и тогда дракон предательски кидается на него, клацая зубами, огромными и острыми как сталактиты, но Николас достает из ножен сияющий холодной сталью волшебный меч и срубает голову чудовища... И вот он купается в богатстве, а к тому же кровь дракона дала ему вечную молодость.
Крис даже дыхание сбил от такой тирады.
-- Да пошел ты. - Обиделся я.
-- Сам пошел отсюда! Все, ты меня проводил, теперь проваливай.
-- А вот и не дождешься!
Брат сделал решительный шаг вперед.
-- А если я тебе ухо оторву, мелочь противная?
-- Не надо. - Я отпрыгнул назад. Если честно, Крис почти никогда меня не бил, поэтому мне стало жутковато от того, что он так себя ведет.
-- Ну смотри. - Буркнул он. - Если в лесу обоссышься, портки сменить будет некому.
Я чуть не заплакал от такого отношения. Очень обидно было, и потому я с удвоенным упорством побежал за рванувшим вперед старшим братом.
Несколько минут мы вообще не разговаривали. Мы углубились в лес, и лунный свет сразу стал не таким ярким. Мы шли по дороге, но я постоянно спотыкался о какие-то пеньки и ветки. Ветер пошатывал макушки деревьев и таинственно шелестел голубоватой листвой. Приятно пахло хвоей.
-- Я иду далеко... очень далеко. - Сам начал Крис.
-- Куда? - Тут же спросил я.
-- Никуда. - Ответил Крис. - Мне все равно куда идти, лишь бы подальше от этих глупцов.
-- Каких еще глупцов? - Не понял я.
-- Всех этих людей, продавших свою душу дьяволу. - По напряженному лицу Кристофера скользили сполохи лунного света.
-- Выражайся понятней.
-- А что тут непонятного? - Изумился брат. - Ты разве не замечаешь, что живешь в мире рабов.
-- Ну почему рабов. - Попробовал поспорить я. - Закон конечно ограничивает некоторые действия, но в целом, людьми никто не управляет. Ты не прав. Раб - это тот, у кого нет свободы и есть хозяин, решающий за него судьбу. Но чьи мы рабы, кто наш хозяин?
Крис невесело улыбнулся. В темноте было плохо видно, но все же я различал черты его лица.
-- Мы сами себе хозяева. Мы сами себя порабощаем и делаем все, чтобы лишить себя свободы.
-- Это как? - Не понял я.
-- Ну скажи мне пожалуйста, кто заставляет грузчика всю жизнь таскать стокилограммовые мешки, гнуть спину под тяжестью вещей, которые ему на хрен не нужны? О чем он думает пока работает? Что у него на душе? - Крис не давал мне времени ответить на один вопрос, как уже задавал другой. - Ты думаешь, грузчик тащит мешок, а сам мечтает о том, как заработает много-много денег и отправится в кругосветное путешествие на собственной яхте? Черта с два! Он думает - как бы ему собраться с друганами на пирсе и напиться до забытья. Он ждет конца рабочего дня только затем, чтобы не работать, больше ему, по сути, делать ничего не нужно. Есть "не работа" и есть работа, хорошо и плохо.
-- Но он не может не работать, - возмутился я, - ведь у этого грузчика дома голодные дети сидят и жена.
-- Получается, - продолжал рассуждать Крис, - что, женившись, он обрек себя на муки? Ведь так?... Нет не так. Потому что, когда наш грузчик заводил семью, он вовсе не собирался всю жизнь таскать мешки, он рассчитывал немного поработать в доках, а потом купить небольшой домик где-нибудь на берегу моря и подыскать работу получше. - Кристофер вздохнул. - Но я тебя уверяю, никогда он не желал добиться чего-то большего, чем этот задрипанный домишка. То есть, он уже поставил себя ниже других. Мол, мне много не надо... Понимаешь, так живут миллионы. Это слабые люди и, чтобы выкарабкаться, им нужна помощь доброго и сильного друга, но к сожалению, сильных людей, я имею ввиду людей не физически сильных, конечно, так вот, таких людей на всех не хватает, и наш грузчик попадает в некое абстрактное болото.... Понимаешь?...
Я так внимательно слушал, что даже не замечал как лес вокруг продолжает сгущаться все сильней.
-- Можно попытаться выбраться из этого болота. - Продолжал Крис. - Но это не так просто, потому что ты пока не умеешь в нем плавать. Есть люди, которые так и не могут научиться плавать в болоте.
-- Бомжи и уголовники? - Предположил я, втянувшись в теорию брата.
Кристофер покачал головой.
-- Нет. Эти просто плавают по самому дну. Это худшее, что может ожидать нашего бедного грузчика... Подумай, кто может плавать в болоте, а кто нет?
-- Ну... - Пожал я плечами. - Лягушки там всякие, могут, а вот люди, например - нет.
-- Правильно. - Сказал Крис, раздвигая перед собой ветки кустов. - Отсюда следует - чтобы выжить в болоте, нужно стать лягушкой... Не в буквальном смысле, конечно. Но надо чувствовать себя в воде как на суше, надо не замечать эту грязь, которая повсюду вокруг тебя. Другими словами, надо измениться, чтобы выжить.
-- Ну а кто же не может научиться плавать в болоте? - Напомнил я.
-- Таких очень мало, - усмехнулся он, - ибо у человека есть прекрасное, с точки зрения эволюции, свойство - менять себя на корню, в зависимости от окружающей среды... Мы - люди, часто восхищаемся всякими там хамелеонами, меняющими окраску, окажись они в новой среде. Но человек намного совершенней, мы меняемся не внешне, а внутренне... Конечно это происходит не так быстро... Вообще-то это процесс довольно болезненный. Но у тех, кто не может измениться, нет никаких шансов выжить в обществе людей... Но есть и другие - те, кто может, но не хочет меняться, не хочет учиться плавать в болоте. Такие могут выжить в обществе, но они не хотят в нем жить... Такие как я. - Неожиданно закончил Крис.
Я немножко помолчал, пытаясь придумать какое-нибудь возражение. Мне казалось, что в теории брата что-то не так.
-- А почему ты, собственно, взял для примера грузчика? - Наконец я придумал. - А если взять какого-нибудь успешного человека?
-- Ну, подумай. - Вкрадчиво произнес Крис. - Ведь богатый, я не говорю - сказочно богатый, сын какой-нибудь английской королевы... такой может жить, как ему вздумается, он не раб, и только от его личных качеств зависит то, каким он будет... А вот удачливый бизнесмен, юрист, политик. - Крис сплюнул(странно, он это очень редко делал). - Так вот, этот богатый человек всего лишь тот сын, ради которого корячился наш грузчик. Ведь, как у тебя получается, этот грузчик пожертвовал своей жизнью ради благополучия будущих поколений, он нашел в этом некий смысл жизни. Пусть не через одно поколение, но в результате рождается человек, которому уже не надо добиваться никаких богатств, он уже рождается благополучным, и вот оно счастье - он может наконец посвятить свою жизнь чему-то великому, до чего у его прадеда - грузчика и ум-то не доходил... Но ведь нет! - Крис даже рукой махнул сгоряча. - Ведь нет же, продолжает сей отпрыск учиться на какого-нибудь адвоката, делает карьеру, становится уважаемым человеком... хотя нет, вовсе не уважаемым, просто всем вокруг нужны его деньги, они еще на стадии подъема. Но наш юрист считает себя этакой важной шишкой, к тому же, он знает все законы, а это, я скажу тебе, большая сила... Но еще хуже политики и чиновники - они сами утверждают эти законы. На самом деле, ни хрена они никем не управляют, как ты, Ник, недавно заметил. Все равно, если я хочу жить на помойке и крыть систему благим матом, никто со мной ничего поделать не сможет. Все эти чиновничьи законы рассчитаны в основном на себе подобных... Бюрократия!
-- Чего-Чего? - Перебил я брата.
-- Ну как бы сказать? - Попытался объяснить Крис. - Другими словами все ставят палки друг другу в колеса, что бы честный человек мог спокойно плавать в своем пруду и не вздумал найти лазейку. Это как лаги в компьютерных играх.
-- Ну вот и хорошо. Надо, чтобы игра была честной.
Крис засмеялся.
-- Слова не умеющего играть человека. Ламера. Если все приравнивать, тогда от тебя уже ничего зависеть не будет. - Он даже приостановился на секунду, чтобы подождать меня. Все это время я с трудом поспевал за братом. Мы зашли уже так далеко, что я не узнавал родной лес. Дорога заросла высокой травой. Там и тут валялись поваленные деревья, хотя лес просматривался довольно далеко, и луна послушно освещала наш путь. - Но хуже всего, что люди власти - высшая ступень общества - убеждают сами себя в том, что они короли, боги этого мира, что им не к чему больше стремиться, ибо, что может быть превыше власти? Только власть над властью!... Игра в богов сводит с ума! - Зловещая улыбка не сходила с лица Кристофера. Он постоянно взмахивал головой, чтобы стряхнуть прилипшие к вспотевшему лбу волосы. - И ведь действительно, они почти неприкосновенны, и они действительно могут управлять людьми... точнее они могут управлять своим прудом, своим болотом... Они - короли болота!
-- Но они и тобой могут управлять. - Осторожно возразил я.
-- Неа! Я для них невидимый. Это все равно, как скала, или тысячелетний дуб... - Крис запнулся, пытаясь подобрать слова. - Понимаешь, люди часто при виде такого дуба говорят - "Величественный, гордый, непреклонный. Мы рождаемся и умираем, как букашки, а он все стоит и стоит, гордо взирая на нас со своей недосягаемой высоты!" А я скажу - дерьмо этот дуб!... Чего ты улыбаешься, Николас?... Так и есть - тупая деревяшка, ничего не значащая биомасса. Да, я умру, а он продолжит расти, но я хоть был "человеком мыслящим", а он как был деревяшкой, так ей и останется, у него нет ни чувств, ни друзей, ни врагов, ничего, только куча букашек под ногами вздыхающих при его виде. Меня тошнит от всего этого, мне хочется на свободу, подняться на поверхность, сделать глоток свежего, чистого воздуха.
-- На какую еще поверхность? - Не выдержал я. - Хватит нести этот бред. Ты сам на себя не похож. Что с тобой происходит, в конце концов? Говоришь о людях, как о насекомых, будто инопланетянин какой-то.
Крис остановился так резко, что я чуть не врезался ему в спину. Потом он наклонил голову набок как-то очень неестественно, весь затрясся и пошел вперед. Мы и так уже сошли с дороги, но теперь Крис ломанулся совсем уж в какой-то бурелом. Он шел ровно-ровно по прямой, задевая плечами черные стволы деревьев. Высохшие ветви трещали и ломались под его ногами. Я еще не успел испугаться, но, вдруг, осознал, что мы забрели очень далеко в глубь леса, а вокруг во всю властвует ночь.
-- Стой! - Побежал я за братом, но он даже и не думал меня ждать - пёр и пёр вперед, как танк. Пока я догонял его, разодрал себе все лицо о ветки и еловые иголки. Брат шел с абсолютно отчужденным лицом и смотрел в одну точку перед собой. - Эй! Остановись! - Испугался я. Крис даже не шелохнулся. - Хватит меня пугать! Остановись. - Крис вновь затрясся и едва-едва заметно повернул голову в мою сторону.
-- Бе-ги. - Просипел он каким-то жутким голосом и весь задрожал как в лихорадке.
-- Перестань, Крис! - Обозлился я не на шутку.
-- Мне уже... уже не выйти. - Заикаясь, выдавил брат. В этот момент в ночной тишине раздался страшный крик какого-то существа.
-- Что это?! - Я прижался было к Кристоферу, но тут понял, что сейчас боюсь его намного больше, чем эту ночную птицу(надеюсь - это была птица).
-- Беги. - Повторил он. - М...меня... В меня вселился инопланетный паразит. - Наконец выдавил Крис дрожащим голосом. - Они используют нас, как транспортные средства. А потом... потом, нас списывают - нас убивают... Беги, Ники. - В этот момент он врезался плечом в дерево с такой силой, что провернулся чуть ли не на 360 градусов.
Не знаю, что меня заставило поступить так, как я поступил, но я, повторяюсь - абсолютно неожиданно для самого себя, ударил ногой ему по коленке, и со всего маха стукнул кулаком по уху(еле дотянулся).
Крис от неожиданности споткнулся и рухнул в какую-то канаву, рассыпавшись грязными ругательствами как в мой адрес, так и в адрес пеньков, кустов, стволов и вообще флоры в целом.
-- Я так и знал, что ты прикалываешься! - Сказал я брату довольным голосом.
-- Да ладно, - прокряхтел он, вставая на ноги, - ты уже готов был описаться от страха.
-- Ни фига!
-- Кого ты будешь лечить, мелкий? Ты же всего на свете боишься.
-- Ничего я не боюсь! - Возмутился я.
Крис немного помолчал.
-- И это тебя в конечном счете погубило. - Он сел на ствол поваленного дерева, потирая рукой свое пострадавшее ухо. - Ну почему ты не убежал, Николас?! - В отчаянии воскликнул он.
-- Куда мне бежать-то? - Сгоряча спросил я. Голос получился каким-то растерянным. Просто мне это все начинало нравится меньше и меньше. Если честно - я уже жалел, что отправился в этот ночной поход неизвестно куда.
-- Куда угодно, какая разница? Ты сумеешь найти дорогу домой, не такой уж ты и маленький. Или боишься?
-- Не боюсь. - Ответил я. - Просто не хочу.
-- А чего ты хочешь? Остаться со мной? Продолжить путь к золотым чертогам?
В общем-то брат был прав - я сам не знаю, чего хочу, если бы Крис действительно задумал что-то интересное, он бы не утруждал себя такими заботами по моему устранению.
-- Но ты же ничего не говоришь? - Возмутившись, ответил я брату, мой голос прозвучал как-то предательски тонко - совсем по детски. - Откуда мне знать, куда мы идем, если ты только и знаешь, что порешь какую-то чушь?
Крис немного помолчал. Кажется он обхватил голову руками. Мы сидели в таком непролазном буреломе, в такой темнотище, что я с трудом различал пальцы на собственных руках. И только рваные клочки лунного света, складываясь на земле таинственным узором, помогали определить где тут верх, где низ.
-- Эта луна сводит меня с ума. - На грани тишины прошептал Кристофер. И тут же вновь крикнула загадочная ночная птица, да так громко, что я чуть не вскрикнул. - Ну зачем еще человеку идти ночью в лес? - Разочарованным голосом спросил брат. - Какого черта ты за мной увязался? - Он так говорил... это надо было слышать. - Спал бы себе сейчас дома, спокойно и безмятежно. Что ты обо мне знал до этого момента?
-- Э... Крис...
-- Я монстр, Николас! Ты жил в мире полном добра и любви, но ведь знаешь, если бы по человеку сразу можно было определить - вор он или нет, честный он или последний обманщик... Вот ты, ты мой маленький брат. Что ты можешь обо мне сказать? Кто я на самом деле?
Я подумал, что ничего не могу о нем сказать... Нет, раньше бы я легко охарактеризовал своего брата, но сейчас я понятия не имел, что на самом деле творится у него в голове... Наверное, я никогда не знал его, да, если честно, не очень-то и стремился узнать. Просто жил с ним рядом, мы вместе, играли, смеялись, хотя Крис намного меня старше, он никогда не отказывался играть со мной в салки, прятки и вообще всякие веселые подвижные игры... Я, вдруг, подумал - часто Крис лежал на подоконнике, согнув одну ногу в колене, а другую свешивая на пол, и смотрел вверх, в потолок. Он мог пролежать так часами... И понятно, если человек глядит в окно - любуется природой, ну или, на крайний случай, наоборот, он бы смотрел внутрь комнаты - внутрь своего дома, так ведь нет, Кристофер был ни там, ни сям, он был сам по себе.
-- Я монстр. - Повторил он. - Я убийца.
-- Маньяк что ли? - Я не испугался, но голос почему-то получился дрожащим.
-- Ненавижу это слово. Но по сути дела - да, я маньяк. - Крис усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся. - Обо мне не говорят в новостях только потому, что у меня нет почерка. Я не рисую пентаграмму на карте метро, не оставляю на трупе кровавый листок со стихами, не звоню жертве заранее, пугая ее дурацкой болтовней... Это все киношные трюки, тот, кто так делает, на самом деле не любит смерть, он ее боится, но ловит кайф в том, что будучи никем - на мгновение становится богом для своей жертвы... Идиоты! - Крис всплеснул руками. - Они считают, быть богом - значит убивать. Они не понимают, что быть богом - значит прощать.
-- Крис...
-- Заткнись! Ты уже наговорил достаточно, теперь слушай... Эти клоуны на самом деле не любят убивать, но есть и другой тип так называемых маньяков - убивающие ради развлечения. Это вообще нелюди, для них убить человека - все равно, что крысу в сортир спустить. Такие смотрят на тебя и видят не человека, а ходячий кусок мяса. Я встречал таких, точнее, одного такого - это была первая моя жертва и единственная, о которой я не жалею. - Крис немного остыл. - Ты спросишь - зачем же я убиваю вновь и вновь, если жалею о своих поступках? Но в этом и есть смысл убийства, в этом и есть кайф, понимаешь?
Я покачал головой, наверное в темноте ничего видно не было, но Крис, кажется даже не смотрел в мою сторону, он слишком увлекся своим гадостным рассказом.
-- В основном я убивал женщин и детей. - Продолжал мой обезумевший брат. - Помнишь Терри Оскольда, который без вести пропал летом прошлого года?
Я вспомнил, что Терри, мальчик из соседней школы, действительно исчез неизвестно куда, и все на перебой твердили страшные истории об ужасном маньяке. Родители целый месяц заставляли Кристофера встречать меня из школы и провожать домой.
-- ...Так вот, я расчленил этого чертенка и зарыл прямо у нас под окном... Представляешь! Отрезанные руки, ноги, пальцы, голова, а ты по этой голове каждый день ходишь. Через глаза уже черви полезли, а...
-- Кристофер, хватит! - Я так разозлился, что аж затрясся весь. - Что с тобой происходит?!
-- Что со мной происходит?! Я открываю карты, Ники. Ты же хотел узнать, зачем я отправляюсь гулять посреди ночи. Вот теперь слушай. Я специально пошел в лес, чтобы тебя напугать, и ты наконец отстал, но нет, ты упорный как баран! Вот теперь слушай и не болтай... - Он вдруг скривил губы в страшной улыбке. - Была у меня как-то одна такая болтунья, я ей язык отрезал и закопал ее в кустах рядом с шоссе так, чтобы голова торчала наружу... Представляешь люди днем шли рядом, а она не могла позвать на помощь... Знаешь, - усмехнулся Крис, - ее ведь так и не нашли. Ух, меня дрожь от этого прошибает!... Вообще чем хороши женщины - они страсть, как боятся. Вот посмотришь на женщину, спешащую домой по пустынной улице и сразу видно, как расширяются ее глаза от страха, сразу чувствуешь как колотится сердце в ее груди... Знаешь, я никогда не трогал сердце - оно и так слишком много страдает в этом мире... Но женщины, они так подвержены собственному страху. Если бы они не визжали и не сопротивлялись - никто бы их не убивал. Но знаешь, когда всаживаешь нож в брюхо женщине, они сразу успокаиваются. Для них всего страшнее ожидание смерти, чем сама смерть.
-- Крис, хватит. - Расслышал я собственный лепет.
-- Знаешь, - перешел на шепот брат, - я бы никогда не убивал женщин, если бы ночью по улицам ходили такие вот дети, вроде тебя. Дети - это удивительные создания, они не верят... не верят до самого последнего момента, пока не воткнешь в их мягкую нежную плоть острый осколок стали. - И Крис сделал резкое движение рукой, изображая удар ножом, и мне показалось, как в лунном свете блеснул огромный охотничий нож - дедушкин подарок ему на прошлый день рождения...
Я вспомнил, как он снимал крестик перед тем как подойти к окну, и тут мне стало страшно по-настоящему. Кожу на затылке сжало, по спине от плеч прокатилась волна колючего холода. Я пытался забрать ртом воздух, но у меня ничего не получалось, я задыхался, я даже пошевелиться не мог, думать толком не мог.
-- Знаешь, - продолжал обезумевший Крис, - некоторые маньяки съедают свои жертвы, варят их в котле, жарят и так далее... Я однажды тоже попробовал. Человеческая плоть - она знаешь, какая жесткая, ее не разжуешь. Я как-то разгрыз одному мальчишке коленку, оттуда какая-то жижа синеватая потекла. Жуткая гадость! А он еще живой был, завывал как бешеный. Я так разозлился, что выколол ему оба глаза, а потом разрезал живот - вдоль, поперек, и выкинул в какую-то яму.
Я закричал. Закричал так громко и отчаянно, что сам ужаснулся собственному голосу. Я рыдал во все горло, я просто задыхался слезами. Как же это так?! Как же это такое может быть?
-- Ка-к... нет, Кристофер... как же ты...
-- Ты что? - Донесся до меня испуганный голос брата, такой знакомый, родной, настоящий. - Не бойся. Ты что, я же просто дурачился.
Я почувствовал, как его теплые руки обхватили мои дрожащие плечи. Я почувствовал, как он сам дрожит от ужаса, только не такого как у меня, от внутреннего ужаса - удерживаемого в себе. Я увидел это по блеску его глаз... Мой страх ушел, но ужас все еще оставался, я буквально завывал от плача.
-- Ну не плач, братишка. - Дребезжащим голосом проговорил Крис. - Я не думал, что ты так испугаешься.
-- Как ты только выдумал такое, Крис?! - Закричал я через слезы. Как ты только выдумал? - Мне захотелось ударить своего старшего брата, но в этот момент он прижал меня к себе, и я почувствовал, как теплая доброта исходит от его сердца, и как ночной сумрак словно бы рассеивается вблизи его тела. Как я только мог подумать такое?
-- Как только я мог... господи.
-- Прости, братик. Я такой дурак, совсем забыл, что ты всего лишь ребенок, что ты видишь мир совсем по-другому, ты еще слишком доверчивый. Просто люди сдерживают свое воображение. Если не бояться себя самого, можно придумать и не такое. Прости, я не рассчитал. - Он не спеша покачивал мою голову на руках, ероша растрепанные волосы. Я уже почти не плакал, только всхлипывал время от времени. - Я думал, ты поймешь.
-- Что поймешь? - Говорить было сложно, снова хотелось рыдать.
-- Поймешь, что я никак не мог быть убийцей.
-- Но ты сам сказал, что никогда по человеку не скажешь - кто он на самом деле.
-- Ерунда... Понимаешь, Ники, убивать не сложно, сложно не убивать. И именно потому я никак не мог быть ни серийным убийцей, ни даже просто солдатом, поставленным перед задачей - либо ты, либо тебя. - Кристофер поднялся на ноги и, не спеша, пошел дальше в глубь леса.
-- И что? - стряхивая с себя еловые иголки, последовал я за братом. - Ты бы не нажал курок, если бы попал в подобную ситуацию.
-- Нет.
-- Но тогда бы тебя убили!
-- Скорей всего. - С грустью согласился Крис. - Но я бы до последнего момента верил в то, что мой враг тоже опустит оружие, увидев, что я не хочу лишать его жизни.
-- Но ведь ты знаешь, что он выстрелит.
-- И тем не менее, стоит верить в то, что нет.
-- Почему? - Никак не мог я понять.
-- Понимаешь, - попытался объяснить брат, - есть теория, что вера может рождать результат. То есть, если во что-то очень сильно верить, то это само собой произойдет.
Мы немного помолчали. Просто шли друг за другом по темной, незнакомой чаще. Я и не знал, что в нашем лесу есть такие огромные деревья. Тут, конечно, пахло смолой, и немного веяло сыростью.
-- Это не верная теория. - Озвучил я свои мысли.
-- Ты так уверен?
-- Да. Я сто раз верил во что-то на сто процентов, но это не получалось... Да что там, - я затараторил, восторгаясь собственной мудростью, - когда человеку на голову падает кирпич, этот человек точно верит в свое благополучие на ближайшие пять секунд.
Крис улыбнулся, наклонил голову чуть набок, словно бы умилялся моим видом.
-- Эх, Николас, если бы все было так просто... Смотри, если предположить, что в нашем мире существуют паранормальные вещи, такие, например, как точное предсказание судьбы или излечение болезней, то следовательно колдуны, кто это все умеет, должны были как-то дойти до всего своим умом, ибо научиться неоткуда, получается, что это не так уж и сложно делать, но почему же тогда так мало на земле таких вот людей - колдунов? Понимаешь, есть такие вещи, которые нельзя описать в книге... Если даже булат не могут выплавить в горниле печи, так что уж говорить о человеческих чувствах и человеческих возможностях?...
-- И во что же ты сейчас веришь? - Спросил я брата. - Чего ожидаешь?
Крис тяжело вздохнул.
-- В том-то и дело, что ни во что... Я действительно иду неизвестно куда... Понимаешь... - Он с трудом подбирал слова. - Тебе это будет сложно понять, братишка... Просто бывают такие моменты... Нет, не то. Просто... Просто все очень сложно. И в тоже время настолько очевидно, что другого выхода просто не существует. Иногда мы должны действовать именно так, как должны, а не как нам шепчут предки. Я имею ввиду инстинкты... Вспомни того нашего грузчика. Или еще хуже - какого-нибудь заключенного на всю жизнь под тюремный замок человека. Ведь его удерживает в этом мире только инстинкт самосохранения.
-- Не только. Ведь у него тоже есть свои маленькие радости.
-- Все, что у него есть - это собственные чувства, то есть, пока он чувствует, он живет. Если человек перестает различать добро и зло, он перестает жить, он просто существует, как тот самый тысячелетний дуб... - Крис поднял тяжелую еловую ветвь, пропуская меня вперед. - Представь, что тебя привязывают к электрическому стулу и дают небольшое напряжение.
-- Крис, только не надо опять!
-- Да нет. Я не об этом. Просто подумай - какой кайф ты будешь испытывать, когда электричество наконец отключат.
Я кивнул. Кажется я понял, что имеет ввиду мой брат и насчет грузчика, и заключенного, и вообще многих и многих людей.
-- Человек - очень хрупкое существо. - Вновь вздохнул Крис. - Ты сейчас чувствуешь боль?
-- Нет.
-- Значит ты счастлив. - Утвердительно констатировал брат. - Потому что счастье - это когда нет боли. Мы можем плакать и смеяться, любить и ненавидеть, но боль стирает все чувства. Она поглощает человека плавно, сперва кажущаяся досадным недоразумением, постепенно вытесняет весь окружающий мир и все больше порабощает наше сознание. А потом пропадает все и остается только боль. Ты когда-нибудь видел больного на последней стадии...
-- Крис! - Чуть не взвизгнул я, не желая слушать развитие этой темы дальше.
Брат вздохнул.
-- Мы с тобой счастливы, Николас. Очень счастливы, мы настолько счастливы, что сами этого не понимаем. - Его голос был очень-очень грустным. - Многие люди со дна болота, ты понимаешь о чем я, так вот, некоторые люди из низов смотрят на верх ненавистными взглядами, полными злости и недоумения. И ведь действительно - наш грузчик уже всю спину себе надорвал, зарабатывая гроши, с которых не то что долги отдать, дай бог на кусок хлеба наскрести, а какой-нибудь зажравшийся философ, или писатель, там, наверху, впадает в депрессию, спивается, не в состоянии сопоставить каноны времени и пространства.
-- А что такое каноны? - Спросил я. Слово-то было знакомым, только я забыл, что оно означает.
-- Законы, но суть не в этом. Ты всегда цепляешься за мелочи, хотя оно и правильно, ты ведь ребенок, твой мозг устроен так, чтобы воспринимать все вещи в мире единым приоритетом.... нет, не так, правельнее будет сказать - с одинаковыми приоритетами... то есть ты пока не понимаешь, что важно, а что нет, дети замечают и уделяют внимание всему в равной степени.
Я промолчал. Наверное Крис был прав, он умный. Умный настолько, что многие посчитают его дураком. Как-то он сам сказал мне: "Послушай братишка, самый умный человек тот, кого не хотят понимать, а таких, обычно, записывают в дураки".
-- Помнишь, я говорил о лестнице благополучия - о том, как каждое поколение является новой ступенью на пути к "светлому будущему", и ругал рабочего за то, что он мечтает о маленьком домике на берегу моря, не хотя большего? Так вот, отчасти я был прав, но на самом деле не так уж и важно, о чем мы там будем мечтать, главное - как сильно мы будем мечтать об этом, насколько сильно захотим исполнение нашей мечты. Есть ведь люди, которые вообще не хотят, чтобы их мечта исполнилась, они стараются избежать любого продвижения к призрачной цели. Это происходит, потому что на самом деле цель для них ничего не значит, а значит только наличие этой самой цели в качестве смысла жизни... - Крис сделал паузу, пролезая под упавшим стволом дерева. - Я сейчас говорю совсем банальные вещи. Вообще, о чем бы мы не думали, чтобы не пытались предположить, сплетая домыслы и факты в неразрывный клубок теории, все это уже когда-то кто-то сказал и придумал. И дело не в том, что первопроходец - гений, а ты нет, фигня это все... Дело совсем в другом. Просто, порой, становится обидно, когда пытаешься понять некие аспекты бытия, тратя на это многие часы, а возможно и годы своей жизни, а потом открываешь какую-нибудь книгу и видишь там все свои мысли, только к тому же расписанные гораздо шире и грамотней сопоставленные.
И тут я зевнул. Причем сразу же схватился ладонью за рот, понимая, что для Кристофера очень важно то, что он рассказывает. Вообще, брат сам как-то сказал с улыбкой: "Если человек изливает тебе свою душу, не вздумай смотреть куда либо еще, кроме его горящих глаз, ибо можно нанести серьёзную травму этой его душе".
-- А знаешь, почему от этого становится обидно? - Спросил Крис меня и, не дожидаясь ответа, продолжил сам. - Потому что каждый более менее здравомыслящий человек понимает, что он всего лишь один среди миллионов таких же неудачников, и когда ему выпадает хоть малейший шанс как-то выделиться из толпы, человек не упускает возможности этим шансом воспользоваться... В свое время я много думал об этом. Почему люди так не любят тех, кто делает что-то не так, как они - не входит в общие рамки, не попадает под стандарты общества, но тем не менее каждый человек хочет сам быть так называемым избранным, не обязательно лучше других, но отличаться от них - быть особенным?
-- Не знаю.
-- Да потому, что люди находят в этом намек на "Смысл жизни истинный".
-- В смысле? - Не понял я.
-- Ты никогда не задумывался - зачем собственно люди живут на земле? Не отдельно взятый человек, а в общем и целом? То есть, цель вселенского масштаба? Подумай, к чему стремится каждый человек с самого рождения?
-- Научиться чему-то. - Предположил я.
-- Совершенно верно, мы все стремимся к знаниям, или, правильней сказать - познаниям. Кому-то или чему-то выгодно, чтобы мы собирали из мира всю возможную информацию... Возможно, мы всего лишь инструменты по сбору информации.
-- Может ты и дрель, а я уж точно не рубанок. - Устало пошутил я.
Кристофер засмеялся... невесело как-то засмеялся.
-- Ники, ты опять не видишь сути. Я всего лишь говорю о том, что единственным стоящим смыслом жизни является бессмертие, ибо все остальное без этого теряет всякий смысл.
-- Ну и зачем тогда выделяться из толпы? - Не догоняя последней фразы спросил я другое.
-- Как это зачем? Люди понимают, что не могут жить вечно и, потому, хотят придать своей жизни какое-то значение. Может быть, мы хотим обессмертить, если не жизни, то хотя бы наши дела, именно поэтому люди так радеют за успехи человечества в целом. Например, большинство жителей земли не полетят в космос, даже если у них будет такая возможность, но все просто в восторге от того, что человек освоил этот самый космос. - Крис вздохнул. - Помнишь, я говорил, что не нуждаюсь в обществе? Так вот - я могу так думать только в одном случаи - если я не хочу жить... Человеку нужен человек, иначе все теряет смысл, но самое страшное, что несмотря на это, любой людской поступок совершается исключительно для себя. И чтобы опровергнуть эту страшную теорию, я тоже должен расстаться с жизнью, ибо какая выгода для жизни может быть в ее отсутствии - смерти?
Мне стало как-то очень гадко. Не то, чтобы я не понимал, на что намекает Кристофер, но все-таки никак не хотелось верить, что мой брат собрался покончить с собой. Я сотый раз прокручивал в голове эпизод в памяти, где Крис пишет прощальное письмо и снимает с груди крестик.
-- Ты не боишься гнева небес? - Задал я осторожный вопрос.
Брат немного помолчал.
-- Ад - это миф, Ник. Точнее, он может быть теоретически, но в любом случае ад безлюден, как тысяча пустынь. Я представил себе бескрайние просторы тьмы, залитые кровью страданий, и не увидел ни одной живой души.
Я поежился. Мне стало не по себе от того, что он сказал, а к тому же, я еще немного замерз.
-- Хотел бы я тебе верить, ведь самоубийство - это грех. - Вообще-то я не очень верил, что Крис способен на самоубийство, и потому почти не волновался.
-- Ад для тех, кто прожил грязную и кровавую жизнь, полную ненависти и чужих страданий, а тому, чья душа страдала настолько, что он потерял желание жить в этом мире, бог может дать только покой.
-- Не факт. - Возмутился я.
-- Факт, вот смотри, если бог платит злом за зло, значит это уже не бог, а дьявол и отправив тебя в ад, он на самом деле подарит тебе рай. Но если ты любишь зло и страдания, для тебя рай - это ад, значит тот дьявол оставит тебя при себе, и, соответственно ты попадешь в своеобразный рай... Это первый вариант - ада нет, есть только рай, просто он у всех разный. Второй вариант - есть только рай, ибо милосердие господа не знает пределов.
-- А третий вариант?
-- А третий, - буркнул Крис, - это вообще отсутствие и рая, и ада, и бога, и дьявола. Как ни странно, люди почти не рассматривают этот вариант в своих мыслях о так называемой сущности бытия. Слишком просто, на самом деле мы не ищем простых решений, возможно только поэтому мы и продвинулись так далеко в развитии, но столь же много вероятно, что поэтому мы так отстали в развитии... Так вот, если учитывать третий вариант, тогда смерть становится уж совсем нестрашным и, к тому же, самым правильным решением, ибо тогда жизнь - просто-напросто лишенное всякого смысла недоразумение природы.
Крис замолчал. И долгое время я не знал, что ему ответить, шагая по ночному лесу, освещенному холодным отражением солнечного света. Мы спустились в какие-то низины, и я слышал, как под ногами хлюпает вода. Деревья, с хвойных сменились преимущественно на лиственные. С земли плавно поднимался густой белый туман, но я, почему-то совсем ничего не боялся, мне казалось, что я вообще больше никогда ничего не испугаюсь. Вот только грустно было до того, что плакать хотелось.
-- На самом деле этих вариантов намного больше трех. - Наконец предположил я.
-- Молодец, Николас. - Обрадовался Крис. - Таких вариантов бесконечно много. Ты, помнится, часто раньше спрашивал меня, что такое бесконечность? Для большинства людей - это вопрос, выходящий за рамки их понимания. Но мне это кажется ясным, как божий день. Просто люди, пытаясь представить бесконечность, представляют мысленно участок какой-то местности - свой метр, километр, вселенную. Но это все равно, как мерить человеческую душу рулеткой. Просто надо понять, что есть вещи, которые невозможно измерить по линейке.
-- Ну и я, в итоге не могу представить, что такое душа, если она вообще существует.
Крис хмыкнул.
-- Ну ты сравнил - душа и бесконечность. Душу, братишка, никто так просто представить не может. А с бесконечностью все проще... Смотри, раз вселенная бесконечна, значит где-то существует такая же земля как наша, и из триллионов в триллионной степени таких же планет найдется точь-в-точь такая же, и на ней живет точь-в-точь такой же человек как ты, но так как вселенная бесконечна - таких как мы тоже бесконечно много, соответственно - "Мы бесконечны!" Так?
-- Так. - Поддакнул я, пытаясь вообразить миллионы таких же как я мальчиков, шагающих посреди дремучего леса вместе со своим старшим братом, собирающимся расстаться с жизнью.
-- Нет, не так. Потому что тут пересекаются две бесконечности. Ибо, как планет бесконечно много, так и вариантов этих планет бесконечно много и соответственно одинаковых среди них нет. К тому же с чего мы взяли, что если во вселенной появилась одна уникальная субстанция, то обязательно появится и вторая идентичная?
-- Но к чему ты это все? - Скрипя мозгами прервал я брата.
-- К тому, что вариантов потустороннего мира также бесконечно много, и полное отсутствие чего либо с той стороны - всего лишь один из этих вариантов, а один для бесконечности равен нулю. То есть такого шанса нет, хотя многие и считают его наиболее вероятным, но это только из-за нашей неосведомленности в данном вопросе... Выходит - умирать совсем не страшно.
-- Ну а, вдруг, там нас ожидает нечто ужасное?
Крис немного помолчал. Я видел как блестят его глаза, отражая в зрачках серебристый огонек луны. Да как же это так? Не может человек с такими глазами желать собственной смерти.
-- Знаешь, - вдруг, словно что-то вспомнив, сказал Крис, - я как-то читал книгу, не помню как называется, об одном человеке, который родился в рабстве, он был очень добрым. Среди общего зла ему помог выжить только один старый тюремщик с разыгравшейся совестью. До десяти лет мальчик ни разу не видел солнечного света, а когда увидел, поклялся, во чтобы-то ни было, вырваться из мрачных подземелий и обрести свободу, но выход был один - гладиаторская арена, и тогда он взял в руку меч... Понимаешь? Он пошел против принципа ради великой цели... И он стал великим гладиатором, каждый день он убивал людей и каждый раз проклинал свои руки за то, что они не дрожат так, как дрожит он. Герой хотел жить и творить добро, но получалось, что эти две вещи не могут существовать вместе...
Я прям заслушался. Хотя сразу догадался, что такой книги Кристофер не читал, потому что он никогда не забывает их названия.
-- ...И вот, наконец, настал момент, когда великому гладиатору предстоял последний бой, после которого он мог быть свободным. Против него на арену вышла сразу дюжина соперников, бой был почти бесконечным, но залитый чужой кровью гладиатор все-таки срубил последнего врага, и когда повелитель с трибуны спросил его, хочет ли он получить большой дом в городе, пятерых жен и кучу денег, но продолжать гладиаторские бои. Наш герой, - Крис уже заговаривался, - бросил меч на песок и ответил гордое - нет... И вот он подошел к открытым воротам и увидел, что мир - это не только слепящий огненный шар в голубом небе, и желтая пыль под ногами. Наш герой покинул пределы города и оказался на берегу широкой реки, над ее чистой водой парили белые, как снег, чайки, за рекой раскинулись солнечные яблоневые сады, на берегу росла густая зеленая трава, а на ней играли дети - свободные дети. Нашего героя так поразила их доброта и беспечность, что он захотел сделать им подарок - принести им яблок с той стороны реки. Он нырнул в манящую своей прохладой спокойную воду и утонул, потому что не умел плавать... - Крис загадочно вздохнул. - Но знаешь, он умер счастливым человеком. Он на самом деле заслужил тот мир, в котором мы живем. Он прошел через тьму, но сумел сохранить доброту в своем сердце... но он так и не научился плавать... Ты понимаешь о чем я?
-- Не совсем. - Честно ответил я.
-- После таких историй осознаешь, что жизнь - великое испытание, и великое приключение! Мы не просто марионетки в руках высшей силы, скорее мы сами являемся этой высшей силой, но, чтобы нам не было скучно мы кидаемся в жизнь, чтобы, позабыв о том, кто мы есть на самом деле, пережить новое приключение.
-- Но отсюда выходит, что умирать тебе совсем не надо.
-- Нет, Ники, когда знаешь, что твоя жизнь всего лишь фарс, никакого удовольствия уже от этого не получаешь, все кажется искусственным - ненастоящим. Хочется вернуться домой - взглянуть на мир со стороны, может быть, посмеяться над самим собой или, наоборот, поплакать, только в любом случае - это будет настоящий смех и плач, а не поддельный.
-- Но что заставляет тебя отрицать то, что именно эта жизнь и есть настоящая? - Не унимался я.
-- Бессмертие. - Как тысячетонный груз упало с уст брата. - Вот если бы жизнь не имела конца, тогда бы я поверил, что мы живем на самом деле. - Крис даже зубы сжал от напряжения. - Тогда бы мы могли реализовать любые наши идеи, и звезды бы заплакали от зависти, глядя на великие творения рода человеческого, и тьма больше бы ничего не значила, и был бы только свет, и смерть бы больше не застилала смотрящие в даль глаза, и добро слилось бы со злом, и каждый сам бы выбирал, какие поступки ему по душе, и всякое деяние было бы деянием богоравным... Таким бы он был - мир бесконечности!
Я почувствовал легкий холодок под лопатками, словно бы мне поведали величайшую тайну, будто бы я заглянул в приоткрытую дверь, за которой лежат такие просторы, что просто дух захватывает, и учащается сердцебиение.
-- Я хочу жить в мире бесконечности! - Проговорил Кристофер. - И совсем скоро я там окажусь.
-- Но неужели тебя ничего не удерживает здесь? - С надеждой спросил я.
-- А что? Что меня тут может удерживать? Все потеряло смысл. Мир уже не кажется таким ярким и красочным, как в детстве. Любое слово было уже когда-то сказано. Любая цель уже была достигнута. Ты же знаешь, я ненавижу театр, ибо гениальный актер - это тот, кому верят, но ведь он на самом деле обманывает. Он всего лишь надевает маску, как и все мы - люди, забывшие под нашими масками - кто мы есть на самом деле и чего ждем от жизни. Эти маски сводят меня с ума. - Последнюю фразу брат сказал как-то очень обречено.
-- Но Крис, я уверен, что можно найти то, ради чего стоит жить!
-- Найди, Ники. - Вздохнул он. - Подумай, может твой светлый взгляд развеет туман на нашем пути... Я не спешу, но когда-нибудь, может быть скоро, а может быть нет, мы с тобой дойдем до глубокого обрыва и тогда, прости, братишка, я не стану останавливаться...
И он продолжил свой путь в мир бесконечности, и я сопровождал его каждый шаг, пытаясь найти ключ от чужой темницы, даже не зная, существует ли он на самом деле. Я был уверен, что тронуть душу брата, можно только вспомнив какое-то событие из его собственной жизни, что-то очень радостное или наоборот грустное, что-то выдающее его истинную суть.
Мы шли долго, очень долго. Луна опустилась к самому горизонту и теперь едва проглядывала через черные ветви деревьев. С востока небо немножко посветлело, но звезды все еще кололи холодным светом мои усталые размокшие глаза. Как и сказал Крис, туман постепенно рассеялся, и болото осталось позади, теперь мы шли по твердой почве, поднимаясь все выше на склон горы, и я знал - в конце подъема нас ожидает ужасный черный обрыв. Очень хотелось плакать, но я никак не мог найти достойного предложения для своего брата.
Мы добрались до вершины холма и пошли под небольшим углом вниз. Лес постепенно стал ниже и моложе, все больше встречался кустарник, прохладный ветерок доносил душистый аромат полевых, любящих простор цветов. Небо светлело прямо на глазах, и я уже без опаски ступал на просыпающуюся после томной ночи землю. Крис шагал впереди, устремляя свой задумчивый взгляд куда-то к облакам едва-едва проявляющимся на фоне гаснущих звезд.
Он остановился на краю горы, и вдохнул полной грудью свежий лесной воздух. Дальше путь резко уходил вниз, а еще метров через сто терялся за темной чертой обрыва.
-- Крис. - Сказал я, поражаясь собственному голосу, звучащему как песня в ночной тишине.
-- Да? - Не поворачивая головы спросил брат?
-- Я вспомнил одно твое стихотворение, помнишь, ты разбудил меня однажды ночью, чтобы прочесть его. - И, не дожидаясь его ответа, я стал читать:
И если б зло в душе моей чертогах,
Как плесень расползлось бы по углам.
Я б дьяволом стал кровожадным и жестоким
И мир бы у меня пощады не узнал.

Но ели б за спиною два крыла широких
Как розы распускались у меня.
Я б мир залил вселенской добротою
И тьма бы растворилась навсегда.

И если б меч мне дали, то рубил бы.
И если б щит, то защищал от зла.
И если б солнце дали, то светил бы.
И если б ночь, спасал бы от огня.
Но если б ничего не дали, то любил бы,
Ведь это все, что может человек, живя.

Крис улыбнулся. Естественно так улыбнулся, и так же естественно, немного высокомерно, но в то же время с добротой в голосе сказал:
-- Я рад, что ты помнишь мои скромные сочинительства.
-- Так ты не будешь совершать самоубийство? - С проснувшейся надеждой спросил я.
-- Да я, вроде, и не собирался. - Пожал плечами брат. Его взгляд был устремлен вперед - туда, где лес терялся в темноте черного обрыва. Крис что-то искал, что-то хотел увидеть - там, впереди.
-- Но как же...
-- Пойдем, Ники. - Чуть взволнованным голосом, почти шепотом произнес Кристофер. И быстро побежал вниз по склону.
-- Стой! - Закричал я, кидаясь следом. - Пожалуйста, Крис, не надо!
-- Тише ты! - Раздраженно шикнул брат. Сейчас он был именно таким, каким я его знал. - Раз уж остался, так давай не подводи.
-- Но как же? - Шепнул я, не понимая, что еще задумал мой старший брат.
Крис сдвинул брови.
-- Я думал, ты все поймешь после инопланетного пришельца. Ну ладно еще страшные истории тебя напугали, но самоубийство - это уж совсем ерунда... Я думал, ты сразу понял, тем более, домой ты бы уже все равно не побежал, так что особо напрягаться мне не хотелось.
-- Так значит ты все выдумывал? - На всякий случай спросил я.
-- Да не ори ты так! - Вновь шикнул Крис и еще быстрей ломанулся вперед.
Мы достигли края обрыва, но никакого такого обрыва, как оказалось, тут не было. Торчащие из песка корни деревьев накрывали собой край небольшой впадины. Внизу росли молодые сосны и березки вперемежку с кустарником. Видимо, это было русло какой-то старой, пересохшей реки. Крис смело спрыгнул вниз. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Пока я отряхивался от песка, голова моего неугомонного брата уже мелькала среди кустов метрах в двадцати спереди. Я захотел прокричать "Стой!", но подумал, что Крис снова будет ругаться, и чтобы не отстать, пришлось драпать за ним со всех ног.
Земля тут была очень мягкая. Мокрая от россы трава тихо шелестела под ногами, нарушая ночную тишину. Я чуть не врезался Крису в спину, не разобрав в полумраке, куда приземлюсь, перепрыгнув старый, выкорченный водой пень. Брат стоял неподвижно, как статуя, приподняв голову и будто бы что-то высматривая над краем канавы впереди.
-- Ты слышишь, Ник? - Взволнованно прошептал он, бросая короткий взгляд на меня.
Я прислушался изо всех сил, но услышал лишь короткую трель просыпающейся ото сна лесной птахи.
-- Крис...
-- Иди тихо. - Брат приставил к губам палец и, осторожно - крадучись пошел вперед.
Я последовал за ним, никак не понимая, что же хочет Крис, но мной вновь овладело любопытство, как в начале нашего путешествия. И будто бы в изгибах тяжелых ветвей появилась какая-та таинственность, а в воздухе повеяло знакомым, но давно забытым ароматом приключений.
Крис вскарабкался по песчаному склону и, придерживаясь правой рукой за корень, поднялся над краем оврага. Мне подъем дался гораздо трудней, я еле успел схватиться за рубашку брата, чтобы не полететь обратно вниз. Он, не глядя, подхватил меня свободной рукой и помог уцепиться за корни.
-- Смотри, Ники, вот они! - Дрожащим голосом прошептал Кристофер.
-- Кто? - На грани тишины шепнул я в ответ.
-- Вот они... эльфы! - С каким-то невероятным благоговеянием шепнул брат.
Я приподнял голову чуть выше и... Совсем близко к нам, среди толстых, шершавых стволов деревьев на поляне перед костром сидели дети. Их было семеро, три девочки и четыре мальчика, каждый из которых держал в руке тоненькую серебристую флейту, сотканную словно из лунного света. Но играл только один, нежно поднося к губам чудесный инструмент и, прикрывая огромные, чистые как хрусталь глаза, извлекал музыку, подобную птичьему пению и красивую, как узор из льдинок на стекле. Их золотистые, легкие как ветер, волосы излучали теплый солнечный свет, создавая вокруг эльфов словно бы волшебную ауру огня. Они почти не шевелились, только время от времени говорили что-то друг другу, но когда мальчик с флейтой подносил инструмент к губам, с его тонких пальцев падали, растворяясь во тьме, микроскопические искорки желтого пламени. Одежда на всех была разная, но такая изящная и необычная, что казалось она состоит из тысячи стебельков и листков сплетенных в причудливый узор золотой паутинкой. И еще, они все время улыбались.
Я почувствовал как дрожит от напряжения поддерживающая меня рука брата. Я повернулся к нему и увидел, как Крис вытирает с освещенного костром лица крупные капли слез. Он сделал попытку улыбнуться, но слезы покатились по щекам еще быстрей... Я еще раз посмотрел на эльфов - какие... какие они! Удивительные. Таких существ просто не может быть, но тем не менее, они существуют!
Крис разжал пальцы и, отпустив корень, медленно сполз вниз. Я спрыгнул за ним, схватил за локоть, попытался заглянуть в глаза, но он прятал лицо, закрывая глаза ладонями. Он весь сжался, даже как будто стал меньше. Его тело дрожало и вздрагивало от тихого плача.
-- Крис, Крис! - Услышал я собственный шепот. - Крис, что с тобой!?
Брат убрал ладони, и я увидел как из его сияющих глаз катятся крупные капли слез, и как он улыбается и снова вздрагивает от плача, и опять улыбается.
-- Почему ты плачешь, Крис?
-- Они... они... - Прошептал мой бедный брат. - Они такие красивые! - Он согнулся в приступе плача сжал глаза и опять раскрыл их, стараясь успокоиться. - Ты понимаешь? Никто никогда их не видел, а они такие красивые!... - И он снова закрыл лицо руками.
И тогда я понял, почему Крис так не хотел брать меня с собой. Он боялся, что кто-то станет свидетелем его слабости. Что за личиной холодноватого и рационально человека скрывается удивительно чуткий и сентиментальный Кристофер - настоящий. Кристофер, который стал рабом своей любви, даже не зная, кому эту любовь дарить и что с ней делать.
-- Ник, - вдруг произнес брат дрожащими губами, - посмотри, они еще там? Они существуют?
Я кивнул и быстро, как только мог, забрался на край оврага... Эльфы сидели на том же месте, только теперь играли все четверо мальчиков, а девочки улыбались еще радостней и веселей и я испугался, что сейчас кто-то из них начнет петь, и тогда я уже не смогу оторвать взгляд от чудесных существ... Я переборол себя и спрыгнул вниз.
-- Они там, Крис. - Задыхаясь от внезапно нахлынувшего волнения, прошептал я. Он, не торопясь, поднялся на ноги. - Иди, взгляни на них еще раз.
-- Нет, братик. - После длительной паузы шепнул Крис. - Это слишком тяжело для меня. Ты понимаешь? Ты ведь все понимаешь... Я всегда был рабом красоты. Никогда бы я не смог покончить жизнь самоубийством, потому что моя душа тает, когда я смотрю на залитые розово-золотым светом облака, и когда я вижу снежные шапки исполинских гор, упирающихся словно в само небо. Никогда бы я не мог убить живое существо, потому что схожу с ума от невозможных женских глаз и сияю от счастья, заслышав веселый детский смех... Знаешь, в нашем мире столько зла и ненависти, что просто нельзя не любить красоту, и более того, именно поэтому ее и стоит любить всем сердцем, иначе мы задохнемся в дыму печали и отчаяния.
-- Я понимаю тебя, братик. - Сказал я точь-в-точь, как обычно говорил сам Крис.
Он улыбнулся.
-- Ну тогда пойдем. Нам пора возвращаться домой.
И мы пошли назад, через овраг, наверх, вдоль густого кустарника. Теперь я прекрасно слышал как играет эльфийская флейта. Мы отходили все дальше, а ее звук казался только красивей и насыщенней.
-- Помнишь, я говорил о силе веры? - Спросил меня Крис.
-- Конечно.
-- Так вот, я понял секрет.
-- И в чем же он заключается?
-- Надо оставить надежду. Возжелать всем сердцем, но знать точно, что этого не будет.
-- Так ты хочешь сказать, что сам не верил... - Удивился я.
-- Да, я до последнего момента был уверен, что никогда их не найду, но в тоже время я на самом деле верил в их существование.
Я кивнул.
-- Но мне кажется, Крис, тебе понадобилось еще кое что. - Мы посмотрели друг на друга, и он отвел глаза. - Тебе надо было на самом деле пережить все, что пережил за эту ночь я.
Я ожидал, что Крис сейчас улыбнется, как обычно, но он сказал абсолютно серьезно:
-- Может быть ты и прав. Может быть нельзя так вот сразу попасть туда, куда ты хочешь, и нужно двигаться как бы в несколько этапов, открывая двери одну за одной. Возможно так же - когда в пространстве накапливается слишком много зла и безысходности, мир в противовес создает нечто светлое и доброе.
-- Не важно. - Улыбнулся я. - Ведь главное, что у нас получилось.
-- Да, братик.
И мне вдруг стало так хорошо и спокойно, что захотелось плакать, как Крису...
Мы дошли до конца подъема, но вместо ожидаемого спуска, перед нами оказался высокий древний лес. Некоторые деревья тут были толщиной в несколько человеческих обхватов. Луна исчезла за горизонтом, и в растворяющемся сумраке лес казался просто-таки сказочно таинственным.
Я держал Криса за руку.
-- Я не знал, что в нашем заповеднике есть такие большие старые деревья.
-- Попробуем взять правее. - Спокойным голосом сказал он...
Но куда бы мы не шли, мир вокруг все больше менялся, обретая черты настоящего древнего леса. В ветвях тут и там мигали чьи-то зеленые глаза, порывы теплого ветра доносили аромат совсем неизвестных цветов и вроде бы - на грани восприятия, запах кострового дыма... Мы углублялись все дальше и дальше в чащу и, вдруг, совсем неожиданно оказались на краю глубокой пропасти, а впереди... впереди, далеко внизу простиралось прекрасное и бескрайнее море. Я поднял, устремленный было в землю, взгляд, и в этот момент из-за горизонта огненным росчерком появилось золотое солнце. В небе над нами кружили птицы, слева и справа из тумана поднимались розовые махины скал. Далеко внизу слышалась прекрасная музыка, и виднелись огоньки костров. Чудесный аромат распускающихся на глазах цветов сводил с ума.
Крис пошел по уступу вниз, созданному будто бы специально для нас в этом самом месте. Мне было страшновато шагать по узкой дорожке над самой пропастью, но жажда познания просто дурманила меня.
-- Ты не упадешь, Крис? - Задыхаясь от эмоций спросил я брата.
-- Помнишь историю про гладиатора? - Задумчиво спросил брат. - Самое сложное в этой жизни - остаться собой, но не утонуть. Понимаешь? Остаться собой, но научиться плавать.
-- Понимаю. - Кивнул я, хотя он не видел меня, шел впереди.
-- Помнишь я говорил, про мир бесконечности? - Вновь спросил Крис. - Так вот, на самом деле именно наш мир является настоящим. Ибо в вечности любовь ничего не значит, и ничего не значит творение рук человеческих. А вот когда мы, зная, что умрем, все равно продолжаем любить, вот тогда - это действительно чудо. Наша жизнь так коротка и жестока... и тем не менее мы радуемся ей - плачем и смеемся, любим и ненавидим - мы живем, и жизнь наша, как подвиг! Наша жизнь выше бесконечности!
Я снова посмотрел вдаль, на то, как солнце поднимается над сверкающей водной гладью. Мелкие камешки сыпались у меня из под ног и устремлялись со скалы вниз, исчезая в золотистом тумане.
-- Где мы, Крис? - спросил я.
-- Мы заблудились, Ники, - ответил он спокойно, - но пока я знаю одно, что это другой мир... I'm lost, but still I know there is another world.

©Комаров Александр, 22 сент. 2004г.