Полдень. Скверик старой тель-авивской таханы мерказит[тахана мерказит - центральная автостанция, с иврита]. Странные люди, сидящие на скамейках. Они не похожи на наркоманов или законченных алкашей, но и в разряд абсолютно нормальных их вряд ли можно отнести. Заторможенно-блуждающие взгляды останавливаются на снующих здесь же пацанах и (что за чертовщина!), словно раздевают их донага.
Надо уйти отсюда, потому что опостылила грязь. Но непреодолимым грузом навалилась на плечи жуткая усталость, сковала свинцовыми путами ноги...
- Может, у вас найдется для меня сигарета?
Я машинально киваю на лежащую рядом со мной пачку "Time Lights".
- Можно сесть?
- Пожалуйста.
- Есть спички?
- Да.
Я протягиваю зажигалку назойливому парню лет пятнадцати-шестнадцати. Впрочем, кто теперь с точностью до года способен определить возраст этих акселератов.
Итак, я протягиваю ему зажигалку и узнаю в нем олимовского отпрыска [олимовского - репатриантского, эмигрантского, иврит]. Меня не собьет с толку ни этот ранец, лихо заброшенный за спину, как это делают местные пацаны, ни дорогой джинсовый костюм фирмы "Levi`s", ни трехсотшекелевые кроссовки, ни его чистый иврит...
Конечно, этот парень мог быть из семьи тех, кого непонятно с чьей легкой руки называют "новыми русскими". И тогда не предстояло особого труда объяснить происхождение дорогих вещей, в которые он был облачен. Но в этом случае непонятно было, что он делает здесь - среди этой, мягко говоря, специфической публики. Проездом? Но я вижу его здесь уже не первый день. В таком случае и я ему наверняка примелькался. И он запросто мог подумать, что я обычный... педофил. Он и обратился ко мне, как к обычному педофилу: бесцеремонно, без лишних экивоков...
- Отдыхаешь? - усмехаюсь я.
Он вздрагивает, словно от неожиданной пощечины. Но тут же справляется с собой, чуть нагловато ухмыляясь. Однако эта напускная наглость не обманет меня. Я знаю, что у него вышел со мной прокол. Он принял меня за одного из них...
-Кто-то отдыхает, а кто-то должен пахать, - вздыхает парень.
- Что так? Много уроков задают? - киваю на ранец.
- Ладно, дядя, ваньку валять, - недобро усмехается парень. - Можно подумать, ты с какой-то планеты свалился и не понимаешь, что происходит вокруг.
- А что происходит? Я, например, вкалывал с шести утра. Дерьмо убирал за одним стариком, потом купал его, готовил ему еду, приводил в порядок его убогое жилище. Теперь вот отдыхаю. А вечером - в мясную лавку. Там еще работа на пару часов.
- Угу! А теперь скажи, что и мои предки точно также вламывают, а я здесь хреном груши околачиваю. Так? А еще можешь сказать: мол, ай-яй-яй, мальчик, как тебе не стыдно. И я выслушаю тебя и даже покраснею. Но все это только после короткого сеанса любви. Платной, разумеется.
- Прямо здесь, в сквере?
- Можно в туалет заскочить. В кабинке секс в кайф. Но есть и квартира... Тут рядом...
- И квартира, конечно, твоя. А мама с папой временно отдыхают на Канарах. От трудов праведных...
- Нет, квартира не моя. А мама с папой вламывают, изо всех сил копят на квартиру.
- А ты?
- Я учусь в тихоне [тихон - обычная школа-двенадцатилетка, иврит]. Я хороший. В смысле положительный. И денег не беру у предков, потому что самостоятельно зарабатываю. И не говори, дядя, что я в дерьме по уши. То есть ты можешь сказать мне это и все, что захочешь, но прежде надо заплатить.
- У меня нет денег, чтобы платить за бредни, но даже будь пару лишних шекелей, не стал бы их тратить, поскольку мне глубоко наплевать на продажные исповеди продажных мальчиков или девочек.
- Понятно, у тебя своих забот полон рот.
-Не твое дело, парень. И лучше бы тебе свалить отсюда. Я имею в виду с этой скамьи.
- Ты совок, дядя, как мои предки. И останешься им.
- Ты свободен, - отодвигаюсь я от него.
- Ты так говоришь, потому что у тебя нет гроша за душой. А будь у тебя денег столько, сколько у этих козлов, - кивает он на типов с замороженными физиономиями, - мы бы уже занимались любовью, а не трепались тут впустую.
- Мне это не нужно. И дело тут вовсе не в деньгах. Просто не нужно и все тут.
- Что? Даже на халяву? - недоверчиво кривится парень.
- По-моему, ты глубоко увяз в этом дерьме. И тебе кажется, что все мужики сплошь педофилы и не могут без этого. Лично я в сексуальном плане ориентирован традиционно. Наверное, и твой отец тоже. Иначе тебя не было бы. Извини, но ты со мной действительно ошибся.
- Странно. Еще не было случая, чтобы не клюнули... Хотя бы ради любопытства...
- Только не олим...
- И они тоже, - уверенно возражает парень. - И иностранные рабочие: румыны, и эти, как их, желто-лицые с узкими глазами...
- Ну так кто тебе мешает? Если на тебя такой большой спрос, не трать времени впустую. Я же сказал, мне не нужна твоя исповедь, равно как и твои домогательства и намеки. У меня нет денег, а главное - я не понимаю этого. Не обессудь.
- Все нормально, мужик. И деньги мне твои не нужны, и я уже вижу, что ты не зануда. Потому что есть такие поганые зануды, которые любят, чтобы перед ними душу наизнанку... И приходится ее выворачивать. Они щедро платят. Для чего исповедь? А на десерт. Ну, после этого дела. А ты как бы в своей скорлупе хочешь спрятаться, да? Вроде и нет всего этого. Ты просто не хочешь измараться в дерьме, мужик. Я знаю.
- Тем более. Знаешь и занимаешься этим. Но я не собираюсь тебя осуждать. И воспитывать тоже. Не маленький, сам все понимаешь. Мне просто не ясно одно. Неужели из-за денег можно пойти на все
- Не только из-за денег. Да, родители давали пару шекелей перед школой. Но что на них купишь? На приличную питу не хватит, не говоря уже о стакане "колы". Вы знаете, чем пахнет дешевая пита? Нет? Так я скажу вам: от нее просто смердит беспроссветной нищетой. Ты только не думай, будто я не мог обойтись без этой жратвы. Наверное, можно было бы взять из дома бутерброды... И так делают некоторые ребята в нашей школе. Но так не делают сабры и ватиким из нашего класса. И почти каждую переменку они бегут в первый попавшийся маколет и что-то там покупают. До сих пор не пойму, как можно столько сожрать. Да они и не сжирали. Им важен был процесс купли. Вот, дядя, чего вы, совки, не понимаете. И мои предки, кстати, тоже. Зато мы на своей шкуре ощущаем каждую минуту свою унизительную нищету. И вы об этом должны были догадаться еще там, в той стране, из которой так прытко рвали когти. Ради нас? Ни хрена! Зачем сами себя-то накалываете? Вы свои шкуры спасали. А сейчас у вас есть по шмату колбасы в холодильнике, и вы этим куском оправдываете свое пребывание здесь и, мол, знаете ради чего пашете. А мне плевать на ваш кусок колбасы! Мне одеваться хочется не хуже этих "кактусов"[кактус” - букв. перевод с ивритского “цабар”, т.е. туземец, рожденный на этой земле и вросший в нее корнями. В данном контексте слово “кактус” несет в себе пренебрежительный оттенок], иметь приличный плэйер. И вообще...
- Извини, но есть полно... другой работы.
- О! Вы уже делаете успехи!
- В смысле? - не понимаю я.
- Ну... невольно причисляете мое занятие к работе. И знаете, вы правы. Работа каторжная и не такая приятная, как может показаться на первый взгляд.
- Вот уж не размышлял о приятности этого занятия!
- И напрасно, дядя. Можно еще сигарету?
- Небось раз в десять больше своих родителей "зарабатываешь", а сигареты сшибаешь, - уколол я парня.
- Лень идти в маколет. Хочешь, дам червонец за сигареты? Кстати, как ты насчет орального секса?
- В смысле?
- Ну... Я тебе плачу. Заходим в кабинку туалета, и ты у меня отсасываешь.
- А если я сейчас залеплю тебе, засранец, оплеуху? Как ты к этому отнесешься?
- В миштару [миштара - полиция] заявлю.
- Отлично! Начнется разбирательство, дойдет до школы, родителей... Лично мне терять нечего.
- Находчивый дядя. С полицией связываться не будем. Натравлю "голубых", когда пойдешь отлить. Здесь есть совсем опущенные, они за пару червонцев скрутят тебя, заволокут в кабинку и там трахнут.
- И тогда без полиции тоже не обойдется. Потому что я органически не переношу насилия.
- Но узнает жена. дети...
- Они достаточно здоровые в психическом плане люди, чтобы все правильно понять.
- Только наши совки могут так быстро соображать, когда им что-то угрожает, - одобрительно хмыкает юный гей. - Будь на твоем месте кто-то из "кактусов" давно бы трухнул и тут же сделал ноги. А ты вот сидишь и не собираешься сваливать.
- Почему не собираюсь? Я бы с удовольствием избавил себя от твоего присутствия, но просто устал и отдыхаю.
- Вот и отдохни, дядя, а заодно послушай. - В его голосе сквозила нескрываемая ненависть.
Похоже, его давно подмывало высказаться, облегчив тем самым то ли душу, если таковая у него имелась, то ли свое существование. Но перед кем? Перед клиентами? Возможно, им это и интересно, как он сказал, на... десерт. Но это совсем не то, чего хотелось парню. Перед родителями обнажиться с подобной исповедью себе дороже: изобьют или, не дай Бог, в состоянии аффекта повесятся, не сумев пережить позора. Остается случайный встречный совок, который никуда не денется, выслушает...
Так или примерно так размышлял парень.
- Думаешь, я и все эти пацаны вот так сразу и кинулись в "голубой" бизнес? Если ты так думаешь, значит ни фига не смыслишь в жизни. И тогда мне не о чем с тобой говорить.
Я было хотел возразить, что, мол, и не напрашивался в собеседники. Но почему-то промолчал...
Между тем парень продолжал:
- Я хотел помочь своим предкам... Один парень из нашего класса сказал, что в пицерии, где он подрабатывает, найдется место и для меня на пару-тройку часов. Какой-никакой, а приработок. Вот я и подумал, сделаю сюрприз для родителей. Заработаю хотя бы на свои карманные расходы. У родителей пунктик, как, наверное, и у всех олим: поскорее купить квартиру, чтоб угол свой был. Короче, я согласился и пошел в пицерию.
Парень закрыл глаза, тяжело вздохнул. На его скулах заиграли желваки и он, словно нехотя, продолжил свою исповедь.
- Хреново там. Правда. Очень жарко. Ну а деньги... Чисто символические. Тот парень получал больше, хотя и работал столько же. Я не связывался, думал это потому, что он сабр, вот ему и платят больше. А один раз парнишка и говорит:"Тебе еще не надоело считать гроши? Или ты такой глупый, что тебе по фигу все: лишь бы пару шекелей в кармане звенело?" Я сказал, не знаю, как я должен еще вкалывать, чтобы мне немного повысили маскорет. Тогда он сказал, что на меня давно заглядывается менаэль и что, мне надо шире раскрыть глаза и подать надежду. Он, этот менаэль, мол, "голубой" не прочь поиграть с такими, как я, мальчиками.
И тогда я все понял... Но мне почему-то не стало противно. Нет, я не стал, как восторженный дурак, кидаться в объятия Дуди - так звали менаэля [менаэль - руководитель, бригадир, старший по смене]. Просто к тому времени я сильно устал, и у меня просто не осталось сил на какие-либо эмоции. А парнишка понял по-своему: если я не стал категорически возражать, значит не против... поиграться. А тут через пару дней зарплата. Странно, но она оказалась в полтора раза выше прежней, хотя я работал точно так же, как всегда.
- Выходит, ты дал ему понять, что не против сблизиться....
- Ничего подобного! Я вообще старался держаться от него подальше. Скорее всего тот парнишка "сжалился" надо мной и по своему решил удружить.
- И тем не менее ты взял те деньги, даже не попытавшись выяснить, в чем дело...
- Может, мне их надо было вернуть? - хмыкнул парень. - Дядя, я почти не помню вашего совкового рая, и на эти штучки меня не купишь. Да, я взял те деньги, потому что считал прибавку справедливой. Это теперь я понимаю, каким наивным дурачком был, а тогда я еще какое-то время хорохорился, хоть тот гомик уже и стал подступать ко мне с откровенными намеками. И не только.
Иногда я замечал, как он похлопывает меня чуть ниже спины или как бы шутки ради дотронется до ширинки и закатит глаза, восторженно шепча:"Кама гадоль!"[Кама гадоль! - Какой большой!]. Или, как малохольный, вдруг начинает допытываться:"А что, у "русских" часто встречаются такие большие?" В такие моменты мне становилось не по себе. и однажды, после очередной "шутки", я отшвырнул его руку, и мне показалось, что он обиделся. Ну совсем как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку...
Мелькали дни, точнее вечера. Подошло время очередной зарплаты и опять, как в прежние времена, она оказалась мизерной. Как будто и не было того повышения. Сгоряча кинулся к менаэлю, а он, как ни в чем ни бывало:"Эйн ма лаасот!"********
Я - к приятелю своему, тот на меня, как на вальтанутого глядит:"Чего ты хочешь? Я же тебе говорил, что надо делать!"
А я-то, дурень, уже и губу раскатал, кое-чего в магазинах присмотрел из расчета на повышенный маскорет. В общем, дня через три подходит в короткий перекур дружок мой и говорит:"Не будь идиотом, он же пассивный, ничего такого с тобой не сделает. Ему просто хочется поиграть с твоим пенисом. С тебя не убудет, как не убыло с меня, но зато я получаю вдвое больше твоего. И ты в следующий месяц хорошо заработаешь, если будешь посговорчивее. Ну что ты, как придурок, жмешься?"
Ну я подумал-подумал и сказал другу, что согласен, мол, только хорошо бы для храбрости хоть бутылку пива выпить. Я же никогда еще... Дружок так обрадовался, что тут же сгонял в соседний маколет, приволок пять бутылок "Маккаби" [Маккаби”-в данном случае марка пива, которую в Израиле предпочитает молодежь]. Сразу же после работы мы заглотили по одной. Вроде в голове зашумело. Но маловато. Потянулся за второй бутылкой, а дружок говорит:"Не надо! Еще сделаешь пи-пи в самый ответственный момент".
Я как про этот ответственный момент услышал, так руки-ноги задрожали: в какую это оргию он меня втягивает? А он говорит, что, мол, у Дуди есть выпивка. Причем, не чета этой моче. Когда мы зашли в крошечный кабинетик менаэля, стол был накрыт, как на заказ. Кроме самой разной еды, еще и фрукты. А посреди стола -большая бутылка коньяка. Ну, выпили по рюмке, потом еще...
Может, из-за пива, которое смешалось с коньяком, но я до сих пор не могу восстановить в памяти всех подробностей. Помню только, как этот Дуди дрожал над нашими пенисами, как он заглатывал их по очереди и ласкал своим горячим огромным языком... Потом свой обрубок предлагал. Но меня чуть не стошнило. Я, наверно, сильно тогда побледнел, потому что мой дружок взял эту часть развлечений на себя.
В общем, промудохался я в той пицерии еще с полгода. Зарплата, как и обещал друг, выросла вдвое. Только Дуди меня раздражал все больше и больше. И дело не в том, что он всякие там мерзости предлагал. Просто он мне опротивел. А тут и дружок мой заявил, что, мол, коль скоро мы вкусили "голубой" любви, так почему бы не заняться этим профессионально, а не делать из этого хобби. Я как представил, что останусь один на один с мерзопакостным козлом Дуди, едва не обрыгался и ноги стали ватными, как во сне, когда убегаешь от чего-то страшного и никак не можешь убежать...
В общем, я пришел с другом сюда, на тахану... Нет, тогда я еще не пристрастился к этому сексу. Но не мог же я сказать ему:"Ты, приятель, живи своей жизнью, а у меня - своя". Ни фига из этого не вышло бы. Мы же в одном классе учились, и сейчас, кстати, учимся. И откажись я, он мог бы запросто разболтать в классе, чем мы занимались в пицерии. Так что мы с ним были как бы повязаны.
Первое время он избавил меня от поисков клиентов. И себя обеспечивал ими и на мою долю находил. Дальше больше...
Обучил он меня премудростям "голубой" жизни и стали мы зарабатывать. По правде говоря, я иногда с грустью и жалостью вспоминаю те первые недели работы в пицетерии. Да, я тогда мало зарабатывал, по крайней мере, до близкого знакомства с Дуди. Но все равно те времена были получше.
Только ты, дядя, не думай, будто я раскаиваюсь. Что сделано, то сделано. Просто такие, как ты, должны понять: вы ехали сюда не из-за нас. И не надо трепаться и строить из себя страдальцев. Вы уехали, потому что сами решили так. А мы живем тут, как можем. И вы ничего не сможете поделать. Потому что у вас у всех пунктик, вы срочно хотите выбраться из дерьма. Думаете, вот купите квартиру, машину и уже выплыли со дна?. Нет. Вы так и останетесь там до конца и будете продолжать хлебать ваше дерьмо. У вас же нет времени поговорить с вашими детьми, а у нас нет желания открываться перед вами, потому что мимоходом этого делать нельзя.
Мимоходом это можно сделать лишь перед богатеньким педиком, а перед близким человеком нет. Потому что надо найти именно такие слова, которые смогли бы объяснить все это. Но вы разве выслушаете, вы разве пропустите "выгодный" никайон [никайон - мытье полов]?
Нет, я не жалуюсь вам, я просто говорю сейчас то, что у меня накипело здесь, - легонько ударяет он в грудь...
- Эй, где ты пропадаешь? - подходит к нам смуглолицый паренек примерно того же возраста, что и мой непрошенный собеседник. - Там ждут уже три клиента. Я должен за тебя отдуваться, а потом деньги пополам? Так не пойдет. Друг твой? - кивает смуглолицый на меня.
- Знакомый, - коротко бросает тот и усмехается.
- Кстати, а почему вы все ходите с этими ранцами? Или сразу из школы сюда?
- Да. Но не только из-за этого. Этим мудакам-педофилам нравятся мальчики, у которых за плечами ранцы. Наверно, это их сильнее возбуждает. Понял?
"Нет, - подумал я,- и не только этого мне не понять, но и многое другое. Наверно, я из другого мира?" А в слух говорю:
- Да, кажется, понимаю...
- Так может попробуешь кусочек нетрадиционного секса, а, дядя?
- Нет уж, уволь, - усмехаюсь невесело.
- Да не со мной. Я ж не чурбан, понимаю, что после всего, что я тут наговорил, не до секса. Вот с ним, - кивает на своего дружка.- Он, между прочим, обслужит по высшему классу. У него опыт почище моего.
- Нет, парень. Извини...
- Ну-ну...
И они пошли, что-то обсуждая на ходу...
©Кутерман Сендер
