1.

 Хочу рассказать вам историю, которая  навсегда перевернула и изменила мою жизнь. Началась она пять лет назад, когда мне пришлось переехать из родной Италии в такую же родную Россию. Тогда мне был тридцать один год. Зовут меня Марко Ко́нти. Мать русская, отец итальянец. И я свободно говорю на обоих языках. Почти всю жизнь я прожил в Риме, но очень часто бывал в России, даже жил там по полгода.
А пришлось мне переехать в Санкт-Петербург из-за того, что у моей родной старшей сестры погиб муж в автокатастрофе, и я, как истинный итальянец, считающий семейные узы превыше всего, ждал почти два года перевода в русский филиал фирмы, в которой я работаю финансовым директором. Женщина ушла в декрет, и мне удалось на три года получить эту должность в Питере, чему я был несказанно рад, как и моя сестра, Изабелла. Помогать ей, так как она осталась одна, я решил из-за племянника, которому только-только исполнилось одиннадцать лет. Наши родители живут в Италии, имеют большие плантации виноградников, поэтому жутко заняты производством вина.
За два месяца до моего приезда Изабелле удалось снять для меня квартиру в доме рядом с многоэтажкой, где она живёт  с Мироном. Да, племянника зовут Мирон, в честь  двоюродного деда нашей матери. Мальчика в последний раз я видел, когда ему было шесть лет. Потом я долго  не приезжал в Россию из-за аврала на работе и проблем там же, и видел Мирона только на фото и в видеозвонках по скайпу. Скажу я вам, мальчик очень хорош. Прямые длинноватые светло-русые волосы, которые он откидывает со лба махом головы или убирает рукой, широкая улыбка с белыми ровными зубами, ямочки на щёчках, большие синие глаза и эти милые маленькие две родинки около рта с одной и с другой стороны – всё это меня умиляло и нехило волновало. Я бисексуал. В Италии это нормально, там можно легко встретить себе подобного на каждом шагу, а что уж говорить о сексе! Парни не заморачиваются на этот счёт. Несложно найти партнёра на одну ночь, если захочется. И партнёра молодого. Очень. Даже школьника. Каюсь, был у меня четырнадцатилетний мальчик, но особого восторга от секса с ним я не испытал. Неопытность всё-таки сильно влияет. Да, не спорю, гладить, ласкать его молодое стройное тело приятно, но хочется страсти, на которую способны парни постарше. Поэтому я решил на молодёжь только смотреть и ласкать взглядом.
Вернёмся же к Мирону. Изабелла рассказывала, что он очень переживал потерю отца, много плакал, порой проявлял агрессию, а иногда замыкался в себе и мог целыми днями ни с кем не разговаривать. Визиты к психологу помогли, и, спустя год мальчик стал как прежде, только у него повысилась потребность в любви. Изабелла говорит, что он ластится и жмётся к знакомым людям, которых хорошо и долго знает, обнимает, приятно улыбается и жмурится от ласковых слов в его адрес. Наверное, ему не хватает отца так сильно, что потерю его внимания он восполняет другими людьми. Изабелла работает администратором в одном из солидных и старых ресторанов города. Бывает, задерживается до полуночи на работе, поэтому приходится нанимать няньку. А тут я помогу. Чтобы Мирон сидел не с какой-то тётей, а с родным человеком.

Всё очень хорошо сложилось, и вот я уже неделю живу в Питере. Город мне нравится, большой, суетной, как я люблю. Двухкомнатная квартирка неплохо обставлена, но я поменяю некоторую мебель под свой вкус.   Изабелла довольна, Мирон счастлив, что у него под боком появился дядя. Я с первого дня заметил его потребность в телесных контактах. Самое малое, что он делал – держал меня за руку. А скольких поцелуев в щёку я удостоился за неделю? И не пересчитать. Всё это мне жутко нравится, и я начал осознавать, что невыносимо желаю его прикосновений и объятий, его губ на своих щеках, его горящих глаз, когда он что-то мне рассказывает и его близкого тёплого дыхания, потому что иногда мы сидим на диване или в кресле, он у меня на коленях, наши лица в паре сантиметрах друг от друга, и я просто умираю, когда по коже проходится его дыхание. Мятное. Любит мятные леденцы. Я всегда приношу ему упаковочку. За это меня горячо целуют.
Вы хотите знать, мастурбировал ли я на него? О да. В первый раз мне было как-то неловко, ведь он мой родной племянник, но я просто сказал себе: «Это невинная дрочка. Ничего не значит. Просто у меня давно не было секса, вот и возбуждаюсь на племянника». Давно – это почти две недели. Такой перерыв у меня был год назад, когда на фирме были огромные проблемы, и я там буквально жил, пока не разобрались с финансовым кризисом.
Конечно, не проблема найти партнёра на один раз. Вот даже на работе есть несколько девушек, откровенно флиртующих со мной. Да, я могу только щёлкнуть пальцами, и выстроится очередь за сексом со мной. Я не зазнаю́сь и не звездюсь, просто я вижу, какой я. Красивый жгучий полуитальянец. Такого бы я сам на улице не пропустил. Но работа есть работа, я не мешаю её с личной жизнью, поэтому придётся поискать партнёра в другом месте. Например, в клубе. И недолго думая, я выбрал гей-клуб. Пара звонков знакомым и я узнал несколько адресов. Хочу какого-нибудь молодого парня. И я его получил. Не прошло и часа, как тот, кого выбрал я, сидел у меня на коленках и кормил меня клубникой. Когда мы трахались у меня дома, я вдруг отчётливо увидел схожесть его лица с Мироном. Вот это да. Того не осознавая, я нашёл взрослую копию племянника. Но Мирон был лучше. Красивее, интереснее, невиннее…
В Италии возраст сексуального согласия – 14 лет, поэтому я бы с удовольствием подождал три года, чтобы соблазнить это чудо расчудесное. Подготавливал бы его под себя, не смотря, что это мой родственник. Почему это должно нас останавливать? Мы же хотим получать удовольствие и быть счастливы, так что кровная связь не может быть помехой светлым чувствам. Я думаю, ему бы понравилось. Он так любит нежность и ласку, а я бы ему подарил их в невероятном количестве.
Но в России возраст согласия 16 лет. Смогу ли я выдержать пять лет?

***

На выходных мы поехали в аквапарк. Мирон всё время щебетал мне на ухо, как там здорово, какие горки и аттракционы есть,  и что он там делал. Его голос я могу слушать круглосуточно. Ах, если бы вы слышали его звонкий смех! Так беззаботно, громко и открыто могут смеяться только дети.

- Давай прокатимся с той, - я указал на спиралевидную водяную горку.
- Мне ещё нельзя, - грустно ответил Мирон, держа меня за руку, когда мы прохаживались по территории аквапарка. – Вон на той можно.
Горка, которую показал Мирон, была почти такая же, только меньше. Мы и пошли туда. Когда он поднимался по ступенькам впереди меня, я не мог глаз отвести от его маленькой попки, затянутой в синие трусы. О, как она двигалась при каждом шаге! А эти стройные упругие бёдра, икры и тоненькие лодыжки… Всё в нём сводило меня с ума и возбуждало. Чтоб не оконфузиться, я с усилием воли отвёл взгляд от племянника. Не хватало тут ещё со стояком ходить. Хотя заметно его не будет. Я был в узких плавках и широких спортивных шортах до колен. Да, я подготовился. Подозревал, что тут будут большие соблазны.

Надолго меня не хватило, горки мне надоели и я, взяв молочные коктейли, занял свободное место за столиком, наблюдая, как Мирон плещется в мелком бассейне с другими мальчишками. Невольно я стал их сравнивать. Не спорю, есть симпатичные, и их детские нескладные тела привлекают внимание, но им далеко до Мирона. У него какая-то тайная притягательность, что мне кажется, его многие мужчины хотят. Вот по соседству в шезлонге развалился чей-то папаша и поглядывает в детский бассейн. Либо следит за своим чадом, либо любуется юными мальчиками и девочками. Как же это отвратительно. Вы удивитесь, но я прекрасно понимаю, что педофилия – не повод гордиться. Я бы не хотел таким быть, но что уж поделать, если меня в неё уже сунула судьба.

2.

Два месяца моего пребывания в России пролетели довольно незаметно. Я много был занят новой работой: пока вникся в фирму, в то, в чём там всё варится, разобрался с бумагами… Иногда приходилось работать допоздна и на выходных, поэтому редко удавалось видеться с Мироном. И приятно было то, что он звонил мне и спрашивал, когда я к ним приду, когда мы с ним вдвоём куда-нибудь отправимся, иногда даже обижался. Смешной, но всё это мне очень нравилось, и я безумно желал, чтобы у него была такая тяга только ко мне.
Началось лето, и сестра разрешила Мирону гулять до девяти вечера, поэтому я часто находил его возле своего подъезда, ожидающего меня. Мы шли ко мне, ужинали, ели мороженое, которое было специально припасено в большом количестве на визит моего маленького гостя, смотрели телевизор, и Мирон подробно рассказывал, чем он сегодня занимался, а дни были все почти похожи. Лето, каникулы, гуляй да гуляй. Но мне было без разницы, что я часто слушал повторяющиеся истории. Я хотел слышать его голос, смех, видеть горящие синие глаза.
И вот сейчас я, возвращаясь с работы, застал моего малыша, bimbo (как часто в мыслях я называл его на итальянский манер), пинающего камешки у подъезда. Я засмотрелся на него, даже замедлил шаг. Такой хрупкий, маленький, в жёлтой футболке и джинсовых штанишках длиной чуть ниже колена, и всё время поглядывающий на большие наручные часы. Часы его отца. Изабелле пришлось нести их в мастерскую, чтобы подогнали ремешок для тонкой ручки Мирона.
Когда он увидел меня, то сразу расцвёл, но вдруг стал суровым. Сунул руки в карманы штанишек и смотрел на меня из-под чёлки.
- Я уже боюсь, - наигранно испуганно сказал я и остановился в двух метрах от племянника.
- Вообще-то  почти девять, - строго ответил Мирон, постучав пальцем по часам. – Ты же знаешь, что мне только до девяти можно.
- Прости,  bimbo. Задержался на работе, - я улыбнулся, подходя ближе.
- Не Бимбо, а Бэмби, - поправил меня малыш, и я рассмеялся.
- Я не оленёнка имел в виду. По-итальянски малыш – bimbo, bambino.
- Понятно. А мама не хочет учить меня итальянскому. Сказала, что нужней английский.
- Я могу тебя учить, - я положил руку на его остренькое плечико и подтолкнул к подъезду. – А давай мы сейчас позвоним твоей маме и отпросим тебя ночевать ко мне.
- Правда?! – вскричал Мирон и обнял меня за талию так крепко, что дыхание перехватило, а в паху появилось волнение. Я всегда ощущал лёгкое томление, когда лицо племянника было рядом с моими гениталиями. А голова его находилась аккурат на уровне моего пояса, так как рост у меня высокий – 190 сантиметров. Мой извращённый мозг тут же подкидывал мне красочные картинки того, как Мирон делает мне минет. Как неловко касается губами возбуждённой плоти, как берёт в ротик, неглубоко и опасливо, лижет, как мороженое…
- Марко, давай скорей позвоним! – голос Мирона вывел меня из мира фантазий.
- Может, мы сначала в квартиру поднимемся? – улыбнулся я, потрепав малыша по волосам. И как эта мысль мне пришла в голову? Насчёт ночёвки. Странно, что раньше я до этого не додумался. Видимо новое место работы меня так выматывало, что я не мог ни о чём другом думать: работа и Мирон.

Изабелла на моё предложение удивилась, но согласилась, потому что завтра была суббота и Мирон мне не помешает выспаться. Ах, если бы у меня была однокомнатная квартира, всего с одним диваном или кроватью… Тогда ни о какой ночёвке не могло бы быть и речи. Нет, я не собираюсь трогать такого маленького мальчика. Он слишком юн и неопытен. Наверное, у него даже и мыслей насчёт секса никаких нет. Порой мне кажется, что он даже не мастурбирует. Он всегда такой ребёнок. Вот через годика три… Тогда ему будет четырнадцать, с друзьями он уже насмотрится порнушки втихаря от родителей, возможно у него случится опыт с одним из друзей, как у меня в тринадцать (просто минет). Но я этого не хочу. Я хочу, чтобы он был моим. А могу ли я о таком мечтать и желать?
У меня были идеи подготавливать его для себя. Но это действительно страшно. В мыслях Мирон отвечал мне взаимностью и, спустя какое-то время, мы отчаянно занимались с ним любовью, но в жизни не всё так просто.
Я заказал по телефону пиццу, оставил Мирона в гостиной, а сам пошёл в душ. Сегодня была сумасшедшая жара, и мне очень хотелось быстрей смыть с себя весь пот и пыль трудового дня. Не забыв поананировать перед выходом, я обмотал бёдра синим широким полотенцем и направился в спальню. Открыв шкаф, я задумался, что мне надеть. Много вещей находилось в корзине для грязного белья, которая была уже переполнена, а постирать всё никак руки не доходили.
За спиной раздался какой-то шорох, и я обернулся. Мирон стоял в проходе, опершись о косяк плечом, и внимательно смотрел.
- Пиццу привезли? – спросил я и полез в шкаф за первыми попавшимися футболкой и лёгкими летними штанами.
- Ещё нет, - голос племянника раздался совсем рядом, и мальчик встал около меня. Я взглянул на него и заметил какое-то странное выражение лица: смущение, заинтересованность и сведённые бровки, будто он решал непосильную задачу в уме.
- Ты что-то хотел? – я повернулся к Мирону, но он опустил голову и я не видел его глаз. Тогда присел на корточки и вопросительно посмотрел в его лицо.
- Марко, а у тебя большой? – выдало синеглазое чудо, даже не покраснев. Господи, он про член что ли? А вдруг нет? Вдруг это мой больной мозг так решил, поэтому я спросил:
- Что?
- У тебя здесь, - он на секунду положил ладошку на свой пах, - большое?
Вот, значит, как. И почему его это интересует? Я поднялся на ноги, и полотенце чуть не свалилось, вовремя я успел его перехватить и закрепить на бёдрах.
- Конечно, большое. Я ведь взрослый.
- Покажи.
Твою мать, и что это за дети такие пошли? От нашего разговора мой дружок между ног начал расти. И как же такого зверя я покажу племяннику?
- Вспомни свой и представь побольше, - сказал я.
- Покажи, - Мирон пристально смотрел мне в глаза. Ну, раз он не видит в этом ничего страшного, тогда и я не должен. Я убрал полотенце, не отрывая глаз от лица Мирона, который уставился на мой полувозбуждённый член. А он, скажу я вам, не маленький. В полной готовности составляет двадцать сантиметров. И мне не хотелось бы этой махиной испугать малыша, но я ничего не мог поделать. Он рос на глазах. А без волос так вообще громадиной выглядит. Я не люблю заросли, поэтому либо полностью сбриваю волосы, либо состригаю почти под корень.
- Большой, - прошептал Мирон и, протянув руку, коснулся члена кончиками пальцев. Меня как током прошибло.
- Ты что? – я отступил назад, прикрываясь полотенцем. И когда я стал таким скромнягой?
Зачем он тронул? Ладно бы у сверстника, ради интереса и сравнения, но у взрослого! Его не учили, что с большими дядями нужно быть осторожным?
- Я рукой так делаю, - он показал дрочку, - и мне приятно. Хочешь я тебе так сделаю?
Я застыл в ступоре. Заманчиво, но что дальше? Нет, нельзя. Что за глупости? Может, он прикалывается? Не похоже. Я не знал, что ответить, и меня спас звонок в дверь.
- Это пицца, - я потуже закрепил полотенце и чуть ли не побежал к входной двери. Когда поворачивал замочек, заметил, как трясётся рука. Идея с ночёвкой уже не казалась мне такой невинной.
Не обращая внимания на то, что парень увидит мой выпирающий под полотенцем стояк, я достал из пиджака, висящего на вешалке в прихожей, деньги, отсчитал сверх нужной суммы, поблагодарил и выпроводил парня. Мирон стоял в коридоре и ждал. Я даже замер на секунду с коробкой в руках. Интересно, парень видел его? Господи, что же он мог подумать? Я, мужчина с эрекцией, в квартире с красивым маленьким мальчиком… Ну мало ли. Может это мой сын, а сексуальная жена ждёт меня в спальне. Отбросив подальше эти мысли, я всучил пиццу Мирону и велел идти на кухню, а сам бросился переодеваться, лихорадочно вспоминая все бумаги и документы, с которыми мне пришлось столкнуться на фирме. Это меня остудило, и член вернулся в спокойное состояние.
Пока мы ели и Мирон рассказывал, что сегодня делал, я решил, что мальчик просто захотел увидеть пенис у взрослого. И бывают же такие дети, которые не задумываются в правильности своих действий, не видя рамок приличия. Мирон знает, какое удовольствие приносит дрочка, он любит меня и решил сделать приятное. Наверное, так. Не буду зацикливаться на этом и расспрашивать его.
Потом я долго разговаривал по телефону с итальянским филиалом, а Мирон играл в планшете. Время было почти одиннадцать, и я принялся готовить ему диван. Принёс постельное бельё, и Мирон, сидящий в кресле, удивлённо спросил:
- Ты здесь спишь?
- Нет, в спальне, - ответил я немного нерешительно, не понимая, что за странный вопрос.
- А, это для меня, - огорчился племянник и понурил голову, водя пальчиком по краю планшета.
- Мирон, а в чём дело?
- Я думал, мы вместе будем спать, - не поднимая головы, сказал он. – Думал, мы ещё много будем болтать перед сном. Как же мы будем болтать, если ты там, а я тут?
Последняя фраза рассмешила меня, но я сдержался. Положив бельё на диван, я присел перед мальчиком на корточки.
- А ты хотел ещё поговорить?
- Мы с папой часто так делали, когда мама задерживалась на работе…
Его голос дрогнул, розовые губки задрожали. Это признаки начинающегося плача. Мне стало жалко моего глазастого оленёнка. Я забрал у него планшет, встал на колени между его ног и прижал к себе. Мирон всхлипнул, но не разревелся, и это порадовало. Не хочу видеть его слёз.
- Если так хочешь, мы будем спать вместе. Хорошо?
Отстранившись, но держа руки у меня на плечах, он кивнул несколько раз, и я его поцеловал в порыве нежности. В уголок губ. Будто бы промахнулся мимо щеки. Это было очень волнующе для меня и несколько интимно. Хотелось попасть уже в сами губы, желанные и притягательные, однако я сдержался. Отправил малыша в ванную, а сам пошёл расправлять постель.
Я находился в смятении. А вдруг в постели Мирон снова предложит? Этого я и боялся, что не смогу сдержаться и наделаю глупостей.
Из ванной Мирон пришёл в полотенце, так же как и я, только, наверное, в два раза обмотанном вокруг бёдер. Он замялся возле кровати, на которой я сидел, переключая каналы на плазме, висящей на противоположной стене.
- У меня нет чистых трусов, - как бы извиняясь, сказал он. – А я не привык ходить в одних и тех же два дня.
- А твоего размера у меня нет, - я улыбнулся, а сам уже мысленно представлял Мирона голеньким. Да, я ни разу его не видел без одежды, даже в аквапарке в душе. Я не смотрел. Это тогда. Сейчас бы я не упустил шанс увидеть его маленький детский писун.
- Я тебе дам футболку, - я встал и направился к шкафу, достал футболку, развернул и недовольно поцокал языком. – Думаю, она будет тебе чересчур велика.
- Мы потом возьмём у меня запасные, чтобы были у тебя на случай моей ночёвки.
- Хорошая идея, - я оглянулся на племянника, который был уже без полотенца и протягивал его мне.
- Я не знаю, куда его повесить.
Что со мной было, когда я увидел его полностью обнажённого, не описать словами, хотя я постараюсь. Во рту пересохло однозначно, меня кинуло в жар, руки мелко затряслись и я сунул футболку комком обратно в шкаф.  Я уже не смотрел на мальчика, но перед глазами стоял его пах. Этот аккуратный маленький членик, из-под которого выглядывали яички, всё абсолютно без волос, такое детское и невинное, и я стал себя ненавидеть за своё греховное желание.
- Да и жарко спать в футболке, - раздался за спиной голос Мирона и шорох. Видимо он ложился в постель. – Я в одних трусах сплю.
Я медленно задвинул дверцу шкафа и обернулся. Он лежал на спине, по пояс укрытый простынёй, руки заложены за голову, и смотрел в телевизор. Я скинул футболку на стул, потом штаны, и он уставился на меня.
- У тебя очень большой, - заметил Мирон таким тоном, словно говорил о чём-то не интимном и незначительном.
Да, у меня стояк. Что я могу поделать? Я забрался под простыню, лёг на бок, подперев голову рукой, и решил поговорить с Мироном:
- Bimbo, ты знаешь, что такое секс?
Он хихикнул и ответил:
- Знаю. Когда люди в постели делают приятные вещи друг другу.
- Правильно, - я не особо удивился его ответу. Одиннадцать лет как-никак. – А что именно они делают, ты знаешь?
Он опустил глаза, убрал руки из-под головы и сложил их на животе.
- Ну, всякие разные вещи. Обнимаются, целуются…
- А ты помнишь, что ты мне предложил, когда я из душа вышел?
Мирон неопределённо дёрнул плечом, даже не посмотрев. И я стал объяснять:
- Это можно делать только взрослым, или мальчикам постарше тебя. А нам с тобой нельзя.
- Почему? – его синие глаза уставились на меня. – Я видел, как два мальчика старше меня целовались и обнимались.
- Где видел?
- В парке мы гуляли. А они за столом сидели. Мама сказала, что если два мальчика любят друг друга, то могут делать приятно.
- Это правильно, но когда они постарше, а не такие маленькие как ты и со взрослым как я. Так нельзя.
- Почему?
- Потому что такой закон в стране.
- Почему?
- Люди решили так, что взрослым нельзя любить детей. То есть любить можно, но приятно делать нельзя. Целовать их в губы и обнимать… - Я даже сам запутался, потому что очень сложно объяснить ребёнку, почему и что нельзя.
- А зачем люди так решили?
- Я не знаю, bimbo.
Я вздохнул, лёг на спину и уставился в телевизор.
- Но ты же меня любишь? – Мирон придвинулся и лёг щекой  мне на грудь, а руку положил на живот.
- Конечно, люблю, - я стал гладить племянника по мягким волосам, надеясь, что он успокоится и не продолжит разговор. Сделал телевизор потише и  выключил торшер возле кровати. Уснул он быстро, а вот у меня была бессонная ночь. Как бы я не укладывался, всё было неудобно. Мешали мысли о Мироне и сам он, тихонько сопящий рядом, невинный и голенький. Как только его бёдра обнажались, я сразу же натягивал на них простыню. Под утро я не выдержал и отправился в ванную мастурбировать. Сексуальное напряжение сводило с ума. Нужно обязательно позвонить тому парню, Артёму, с которым я познакомился в клубе, который сильно похож на Мирона. Мы с ним ещё пару раз встречались, но мне было жутко некогда. Сейчас я немного освободился, поэтому могу больше времени уделить ему. Он очень хочет. Сказал, что я ему сильно понравился. Ну что ж, возможно, мне стоит завязать с ним серьёзные отношения, чтобы хоть какое-то тело  было в постоянном доступе.

3.

Я начал встречаться с Артёмом, который оказался на седьмом небе от счастья, и отдавался мне в постели с потрохами, а я радовался, что могу осчастливить такого хорошего парня. Меня всё устраивало в нём. Он ни разу мне не отказал, никогда не был занят. То есть бросал все дела и мчался ко мне. Эта доступность мне нравилась, хотя мы не так часто с ним виделись. Всего раза три в неделю. В другие дни меня занимал Мирон, который злился и обижался, когда я был занят Артёмом. Конечно, я не говорил племяннику про парня, ссылался на работу. Не стоит ему пока знать о моей двоякой ориентации.
Вот однажды я решил свозить его на ипподром, где работал жокеем знакомый моего приятеля с работы. Мирон, узнав, что сможет покататься на лошади, громко завопил, заскакал на месте, хлопая в ладоши, а потом запрыгнул на меня, обхватив ногами и руками.
- Я тебя так люблю, Марко! Ты не представляешь, как мне нравятся лошади! – он чмокнул меня в губы, и я скосил глаза на сестру, которая удивлённо приподняла бровь. Она никогда не присутствовала при наших поцелуях в губы. Мне стало неловко, и я опустил мальчика на пол, у которого не закрывался рот. Он засыпал меня вопросами о лошадях, о жокеях, о том, что ему там позволят, а что нет. И мы пошли на диван, где я в красках всё расписал, и что он это всё завтра увидит и что-то попробует.
Когда я засобирался домой, Изабелла отвела меня в сторону и сказала, чтоб я не позволял Мирону целовать себя в губы.
- Я не хочу, чтоб он к этому пристрастился и стал таким, как ты.
Она не злилась, не была раздражена. Просто произнесла спокойно. Я знаю, что сестра лояльно относится к секс-меньшинствам, никак меня не осуждает, даже с удовольствием слушала мои рассказы о связях со школьниками в Италии, только покачивала головой, говоря тем самым, что я мог бы так не рисковать.
Я понимаю, что когда такое серьёзное коснётся твоего ребёнка, ты совсем уже не будешь положительным. Родителям не очень-то хочется, чтоб сына или дочь дразнили или издевались из-за сексуальных предпочтений. Я, конечно, постараюсь не втянуть в это Мирона… Но, как говорится в России, чем чёрт не шутит?

***

На ипподром мы поехали к десяти утра. Втроём. Я был и рад Изабелле, и не рад. Её присутствие будет сдерживать меня, но, с другой стороны, очень хотелось остаться с Мироном наедине. Конечно, совсем вдвоём мы не будем, но вы поняли, что я имею в виду. Без надзора матери.
Мальчишка был в восторге. Нас провели по конюшням, познакомили с некоторыми лошадками, даже разрешили покормить принесённой морковкой. Мирон оглушительно взвизгнул, когда большие губы Миранды коснулись его пальцев, забирая маленький остаток лакомства. Он посмотрел на меня горящими глазами и широко улыбнулся.
- Она чуть не съела мою руку!
Он был такой замечательный в этот момент, такой светящийся и счастливый, что мне захотелось прижать его к себе. И из-за невозможности сделать это, в моей груди что-то болезненно заныло. Изабелла была рядом.
Потом Мирона покатали на совершенно белом пони по кличке Снежинка, и, после его долгих уговоров, посадили на взрослую лошадь.
Мы с Изабеллой стояли за воротами тренировочного вольера, где берейтор, держа животное на длинной верёвке, катал Мирона по кругу. Тот улыбался, разговаривал с мужчиной, махал нам рукой, делал вид, что сейчас упадёт, пугая мать, а потом мужчина, видимо, строго предупредил мальчика, и тот перестал баловаться.
Проведя почти час с лошадями, мы отправились в местное кафе перекусить. Прошло почти два часа с нашего выхода из дома, где мы позавтракали, и наши желудки от свежего воздуха возвестили, что не прочь бы чем-то полакомиться.
Мы заказали несколько салатов, пиццу и холодный чай. Я слушал радостное верещание Мирона и улыбался довольный, что сделал мальчика счастливым. В августе мы собрались сюда на скачки.
Вдруг запел мой телефон. Артём. Я ответил.
- Привет, Марк. – Он звал меня так. Я был не против. – Ты где?
- На ипподроме, я ж тебе говорил.
- А где именно? – загадочно весело спросил парень, и я медленно ответил, оглядываясь по сторонам, на что получил: – Сейчас подойду.
Вот так так! Приехал сюда. И как же мне его представить родне? Изабелле-то я мог сказать, что это мой любовник, но Мирону…
Парень объявился буквально через пять минут. Конечно, он был неотразим в чисто белой футболке и голубых с потёртостями джинсах. Всё-таки он у меня сексуальный. Даже и не стыдно с таким в свет выйти.
Мы сидели за прямоугольным столиком, и место рядом со мной занимал Мирон. Я был у окна, поэтому Артём даже и не попытался дотянуться до меня, чтоб поцеловать. Мы вообще с ним договорились, что никаких нежностей на людях.
Я познакомил его со всеми, представив, как друга, но сестра всё поняла и игриво подмигнула мне, метнув взгляд на парня, занявшего место рядом с ней. Он тоже заказал себе перекусить, а потом Мирон стал и ему рассказывать, в каком он восторге от лошадей и чем он тут сегодня занимался.
- У меня даже между ног болит, - закончил свою речь мальчик, и мы все прыснули со смеху. Мы, конечно, поняли, что он имел в виду мышцы на ногах. Однако как двусмысленно прозвучало!
Мирон нахмурился на нашу реакцию и злобно вгрызся в остаток пиццы.
- Не злись, - я притянул его к себе и поцеловал в макушку. Племянник пихнул меня в бок локтём, но не сильно, и я его отпустил. Не прошло и десяти минут, как он остыл, и снова болтал, не умолкая.
Я переглядывался с Артёмом, который начал мне сигнализировать, мол, давай выйдем, и мы с ним отправились в туалет, где долго целовались. Честно, мой не встал из-за присутствия рядом Мирона. Не знаю, почему так. А вот у Артёма я ощутил твёрдый бугорок. Пришлось быстро ему отсосать в кабинке, чтобы он не оконфузился перед Изабеллой.
Когда мы вышли из кабинки, возле умывальника стоял Мирон. Его руки были в карманах штанов, и он смотрел на своё отражение в большом зеркале. Я замер, а вот Тёма подошёл к одной из раковин, чтобы помыть руки.
Интересно, сколько здесь находится Мирон? Слышал ли он нашу возню и тихое постанывание моего парня? По лицу я не мог определить его внутреннее состояние.
- Вы так были долго, я пошёл за вами, - равнодушно сказал Мирон, поворачиваясь ко мне. Он слышал. Он понял. Я вижу, как его пухлые губки сжимаются в тонкую полоску. Признак злости и расстройства.
- Что вы там вдвоём делали? – спросил он, не двигаясь и глядя на меня. Я решил врать до последнего.
- У Артёма в ширинке застряла футболка, вот я и помогал ему её вытащить, - со смешинкой выдал я. Мирон посмотрел в район паха парня и вышел вон из комнаты.
Когда мы вернулись к столику, Мирон находился на моём месте у окна, и вдруг Артём ему сказал:
- Сядь с мамой, я хочу сидеть рядом с Марком.
- Не Марк, а Марко, - недовольно поправил Мирон, протянул ко мне руку, и я занял место рядом с ним, «виновато» улыбаясь Артёму. Изабелла шикнула на сына за его грубость, а я был доволен. Мой малыш ревнует.
- Он мой, - Мирон обхватил мою руку своими двумя и придвинулся ближе, прижавшись щекой к моему предплечью. Я посмотрел на него сверху вниз. Взгляд Мирона был устремлён к Артёму, который рассмеялся выходке племянника, и улыбнулся мне.
- Оказывается, у меня есть соперник.
- Да, Мирон очень любит Марко, - сказала Изабелла. – Он ему как отец.
- Я поженюсь с Марко, когда вырасту, - не отпуская меня, выдал bimbo. Интересно, он разве не знает, что вступать в брак могут только разнополые люди? Конечно, я имею в виду Россию.
Изабелла и Артём рассмеялись, и я переключил тему на мороженое.
Пока мы отдыхали в кафе, я всё время сравнивал свои чувства к Мирону и к Артёму. Не отрицаю, я хочу Артёма, мне он приятен, но самые тёплые чувства у меня к племяннику. Меня затапливает такая невероятная нежность к мальчику, что просто сил нет. Хочется держать его в объятиях и не отпускать. Ощущать его хрупкое молодое тело, чувствовать его неповторимый запах, слушать голос и смотреть и смотреть…

После этого дня Мирон постоянно названивал мне и слал смс-сообщения, когда мы были врозь. Через недели две меня начало это нервировать в те моменты, когда я был с Артёмом. Приходилось отключать телефон или звук на нём, а потом объясняться перед племянником, придумывая разные причины, почему я не мог ответить. Мне было приятно внимание малыша, но не в такие же минуты, когда я собирался трахаться с мыслями о нём со своим парнем, похожим на него.
Естественно, настойчивость Мирона злила Артёма, и мне пришлось ему рассказать о смерти отца Мирона, и что тот очень сильно привязался ко мне. Парень, слава Богу, понял мальчика и перестал раздражаться на его звонки. Конечно, по мере возможности, я брал Мирона к себе с ночёвкой. Он был безумно рад и постоянно обнимал меня и целовал в щёку, норовя попасть в губы, а я уворачивался, боясь, что не смогу сдержаться, и накинусь на малыша с намерением получить полноценный секс. В конце концов, мне снова пришлось с ним говорить об отношениях между людьми, что мы с ним родственники и нам не стоит целовать друг друга в губы. Мирон расстроился, но ненадолго. Он вообще в плохом настроении находился мало.
Будучи в компании племянника, я понимал, что никакой Артём мне и даром не нужен. Что, если бы мы с Мироном объяснились  и признались в чувствах, были бы вместе, я бы бросил Артёма. Я бы терпел и держался, ждал, пока Мирон повзрослеет, чтобы показать ему всю свою запретную и пылкую любовь. Сейчас же я тронуть его не мог. Слава богу, у меня есть Тёма, на котором я мог излить страсть и похоть к племяннику.

***

Половина лета была пройдена, и, скажу, очень жаркая половина. Каждые выходные мы с Мироном и Изабеллой ездили в дачный посёлок к её друзьям. Иногда не без Артёма. Мирон жутко ревновал и завладевал всем моим вниманием, лишь бы я не общался с Тёмой. Пришлось провести воспитательную беседу с племянником. Что нельзя быть единоличником, что у людей может быть много друзей, и всем нужно уделить время. Естественно, он обиделся, ходил потом хмурый, но, как всегда, недолго.
Там рядом было небольшое озеро с чистой водой. Мы часами оттуда не вылезали. Мирон был счастлив. И счастлив со мной. Он не обращал внимания на других детей, на сына и дочь людей, у которых мы гостили, хотя дети были чуть старше Мирона. Он совсем не хотел с ними играть. Не отходил от меня, и мне казалось это очень странным. Ведь каждый нормальный ребёнок желает игр и развлечений со сверстниками, а этот… Мы не раз это обсуждали с Изабеллой, и сестра боялась, что Мирон так привяжется ко мне, что потом нам будет трудно расстаться. Он будет переживать и может даже заболеть, ведь он такой чувствительный и ранимый.
Да, через три года мне придётся вернуться в Италию, освободить место женщине, которую я заменяю. Кажется, что это ещё далеко, но время так быстро летит…

***

У меня никак из головы не выходила та фраза Мирона «Я поженюсь с Марко, когда вырасту». Откуда у него такие мысли? Ему ведь одиннадцать. Так могут думать только совсем маленькие дети, ничего не понимая в этом вопросе. Меня это очень тревожило. Либо он так пошутил, либо он всерьёз так думает. Я не собирался с ним это обсуждать. Решил просто жить дальше.
Как-то раз мы ужинали у меня дома втроём. Мирон должен был остаться ночевать, что меня несколько удручало (из-за нестерпимого сексуального желания) и одновременно радовало. Я сидел на диване перед работающим телевизором, Изабелла только что ушла, а мой малыш отправился на кухню, чтобы положить нам мороженого в чашечки. Я люблю наблюдать, как он его ест. В любом виде. Он так жадно облизывает рожок или ложку, что у меня непроизвольно появляется эрекция. Этот розовый язычок сводит меня с ума.
И вот сейчас я в нетерпении жду Мирона, который быстро вернулся с кухни. Он поставил чашечки с мороженым на стол, а сам уселся мне на колени боком и обвил мою шею руками. Я немного напрягся, однако смело  положил ладонь ему на талию и улыбнулся.
- Почему мы мороженое не едим?
Его глаза блуждали по моему лицу. Он находился так близко, что я чувствовал кожей его дыхание из ноздрей.
- Пусть чуть-чуть растает, - ответил Мирон и прижался к груди, положив подбородок мне на плечо. Наши уши соприкасались, только через его длинноватые волосы. Я вдохнул аромат, исходящий от Мирона, и еле сдержал стон. Снова болезненно заныла душа от безысходности, от сложной ситуации, в которой я нахожусь. Вот вроде бы оно, то, что нужно, а взять нельзя…
Мы так посидели минутку, потом Мирон завозился, повернул ко мне голову, провёл кончиком носа по щеке и прижался губами к моим губам. Вроде бы как обычно, но не так, как всегда. Что-то поменялось. Что-то было не так. И я ощутил это каждой клеточкой тела, которое заполыхало пламенем ада, сосредоточив самый пик пожара в моём паху. Полувставший давно член мгновенно откликнулся на ласку мальчика и полностью отвердел в мгновение ока.
Мирон медленно двигал головой. Соответственно его губы ползали по моим. Я приоткрыл глаза. У него они были закрыты, и я явственно осознал, что мальчик пытается меня целовать по-взрослому, но неумело. Это меня нисколько не отрезвило. Наоборот, захватило полностью, и я прошептал:
- Открой чуть-чуть ротик…
Мирон открыл и глаза и рот. Совсем немного, и я смог просунуть между его губ кончик языка, который встретился с маленьким язычком племянника. Как разряд тока и головокружение. Неописуемое ощущение. Я еле стерпел, чтоб не накинуться на него со страстными поцелуями и не заставить задохнуться. Немного отстранившись, я нежно прихватил губами сначала  верхнюю губу Мирона, потом нижнюю, всё время наблюдая за его реакцией из полуоткрытых глаз, как и у него. Он был робок и мил. Он ничего не делал, только глубоко дышал, чем возбуждал меня ещё больше.
- Я забыла телефон.
Я резко повернул голову в сторону раздавшегося голоса, так же резко подхватил Мирона подмышки и поставил его на ноги, и сам подскочил. Сестра стояла в арке гостиной и смотрела на нас ошарашенными глазами. Как я мог не слышать её возвращения? Ну, конечно. Я был занят своим мальчиком и чувствами к нему.
- Я телефон забыла, - еле слышно повторила Изабелла, быстро подошла к журнальному столику, взяла аппарат и довольно твёрдо добавила: - Мирон, пойдём домой.
- Ну, почему? – проскулил он.
- Я заболела. Мне плохо, - сестра посмотрела на меня таким взглядом, что у меня пол из-под ног ушёл.
- Тебе совсем плохо? – Мирон вмиг оказался рядом с матерью и взял её за запястья. – Надо скорую вызвать.
- Пойдём со мной. Если нужно будет, ты вызовешь, хорошо? – она улыбнулась ему, и я заметил, что в её глазах блеснули слёзы.
Безусловно, это была уловка, чтобы увести от меня Мирона. Я даже не мог представить, что она думает обо мне, ведь я посягнул на самое дорогое…
Изабелла даже не дала Мирону попрощаться со мной.
Я провёл бессонную ночь. Водка не помогла, только ещё больше взбудоражила, расстроила, и я, в отчаянии, с громким криком разбил полупустую бутылку о стену кухни. Всё кончено. Я потерял сестру и племянника. Она мне этого не простит. Никогда.

4.

Анализируя сложившую ситуацию вновь и вновь, я так и не пришёл к какому-то решению и не видел выхода. Объясниться с Изабеллой? Свалить всю вину на Мирона, якобы это он меня спровоцировал? Хотя так и есть. Он тянется ко мне, ластится, обнимает, прижимается, целует. И разве не он первый начал целовать меня на диване? Я взрослый, здоровый итальянец, у которого горячая кровь в венах и постоянные мысли о сексе. Я не мог устоять, чтоб не попробовать настоящий поцелуй своего bimbo. И да, я всё же виноват. Не нужно было поощрять ласку Мирона, надо было как-то это пресечь, обозначить границы, что можно, а что нельзя. Я пытался, но мой оленёнок с большущими глазами делает по-своему.
В итоге я отправился на работу не выспавшийся и раздражённый. С коллегами рычался, нервничал и толком не мог собраться с мыслями, особенно после звонка Изабеллы. Она сказала, что зайдёт ко мне после работы поговорить. Не знаю, к какому выводу она пришла, но мне было страшно. Чего только я не напридумывал: она увезёт от меня Мирона, и я его больше никогда не увижу (это было самое трагичное), или она уже написала на меня заявление в полицию и за мной скоро придут (я бы за это её не винил), либо она просто запретит мне с ним видеться (это самое мягкое).
В голове всё вертелась та сцена у меня дома. И почему я не закрыл за ней дверь на замок? А ведь  мог бы и заметить её телефон на ворохе журналов, но я был так взволнован присутствием Мирона и предстоящей ночёвкой, что ничего не видел вокруг. Ничего бы этого не случилось, будь я хоть чуточку в здравом уме…
Кое-как отработав, я помчался домой. Хотелось выпить, но это потом. После разговора с сестрой. На кухне ещё попахивало водкой, хотя я промыл стену и пол на два раза. Разбрызгав в воздухе фруктовый освежитель, я переоделся в домашнее и принялся ждать. Каждая минута казалась мне вечностью. Странно, что Мирон мне не позвонил и не написал ни разу за весь день, а сам я не решался. Всё-таки, наверное, Изабелла запретила ему или телефон отобрала.
Наконец, она пришла, и моё сердце ухнуло в пятки при виде её каменного лица. По покрасневшим глазам я понял, что она тоже плохо спала и, возможно, плакала.
Мы, молча,  прошли в гостиную, и там остались стоять. Сестра повернулась ко мне, глядя таким убийственным взглядом, что я догадался: всё хуже некуда.
- Иза…
- Сначала я скажу. – Её голос был твёрд, но губы слегка дрожали. – Конечно, я была в шоке, когда увидела вас… вчера. – Она сглотнула, и на её глаза мгновенно навернулись слёзы. – Что ты с ним сделал?! – она закричала так, что я ещё больше испугался. Подлетев ко мне, сестра принялась колотить по моей груди руками и кричать: - Он же маленький! Что ты с ним делал? Извращенец! Я ненавижу тебя! Как ты мог? Это же твой племянник!
Я пытался её успокоить, схватить за руки, уговаривал, но у сестры началась истерика. После недолгой борьбы она сама меня оттолкнула и,  отойдя, отвернулась. Прижала ладони к лицу, а у меня сердце разболелось при виде её хрупких подрагивающих плеч.
- Иза, я ничего с ним не делал. Ничего не было. Просто Мирон захотел попробовать настоящий поцелуй, а я не успел его остановить.
Нет, я понял, что говорю совсем не то. Я робко подошёл к ней, не решаясь дотронуться.
- Я люблю его. Люблю не так, как родственника. Ты думаешь, мне не плохо от этого? Думаешь, я не пытался этому противиться? Да я начал встречаться с Артёмом только из-за того, чтобы Мирона не тронуть. Ты не представляешь, как мне плохо! Я понимаю, что он совсем мал, что нам нельзя. Я думаю о нём каждый день, чуть ли не рыдая из-за такой судьбы. Я избегаю его, как только можно, я…
- Ах, какой ты бедный и несчастный! – с сарказмом произнесла Изабелла, развернувшись ко мне. – А ты о нём подумал, какую травму можешь ему причинить?!! Ему только одиннадцать! Mamma mia, уму непостижимо! Он же совсем ребёнок! Марко, о чём ты думал?!!
- Изабелла, ничего не было! Ни разу. Я ничего с ним не делал. Он меня обнимал, я обнимал в ответ. Я даже сам его ни разу не поцеловал. За исключением вчерашнего вечера… - я тяжело вздохнул.
- Но ты думаешь о нём в этом плане, - она указала глазами на мои бёдра. – Это мерзко. Это же мой сын! Это отвратительно! Я не дам тебе его. Я не позволю. Слышишь? Если надо, я напишу на тебя заявление, увезу Мирона на край света, но не отдам тебе его. Понял?
Я не мог ничего ответить. Не видеть Мирона – самый страшный приговор. Если я буду в тюрьме, я его не увижу. Если она его увезёт - то же самое. Выхода нет из этой ситуации. Я обречён на долгие страдания.
- Я тебя прекрасно понимаю.
- Нет, не понимаешь! Ты хочешь совратить его!
- Да не хочу я! – воскликнул я. – Не хочу! У меня пока есть мозги, я не совсем помешался от него. Я стараюсь, я держусь.
- А если не выдержишь? Я этого не переживу, Марко. Я запрещаю тебе видеться с ним. Не звони, не пиши, никакого общения в соцсетях. Я уже  поменяла ему номер. Для него условия те же.
- Что ты ему сказала?
- Что нельзя мальчикам целовать взрослого мужчину в губы, особенно, своего родственника.
- А он?
- Я не хочу это больше обсуждать. Если я увижу тебя рядом с ним, я напишу заявление. И не посмотрю, что ты мой брат.
- И что? Мне возвращаться в Италию?
- Ты не можешь. У тебя обязанности, работа. Но сними квартиру в другом районе, чтобы он к тебе не бегал.
- Он плакал?
- Больше ни слова о нём, - прошипела Изабелла. – Мы уедем с ним куда-нибудь отдохнуть. Не звони мне. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь тебя  простить.
Я не мог сдвинуться с места, и слов не было. Сестра ушла, и я не знал, что делать. Хотелось кричать, крушить всё на своём пути, и даже плакать.

***

Потянулись самые ужасные дни в моей жизни. Я старался погрузиться в работу с головой, но это не помогало. В мыслях постоянно был Мирон. Каждый вечер я просматривал его фото, видео, вспоминал все наши встречи и разговоры, его близость, тепло, поцелуи… И я напивался. Почти всегда на работе я был с похмелья, и это заметил начальник, с которым я позже имел серьёзный разговор. Я сослался на большие неприятности в семье, и этот добрый человек предложил мне взять несколько отгулов, чтобы прийти в норму. И я уехал в Италию на четыре дня. В Рим. Там у меня есть несколько друзей, но потом я понял, что не хочу никого видеть, и я просто слонялся по городу, ходил в кино, обедал в ресторанах без единой капли алкоголя и вспоминал, и вспоминал… Где сейчас Мирон? Что он делает? Вернулись ли они домой?
Прошёл почти месяц. Я обитал уже в другой квартире, но недалеко от родственников. Я специально выбрал тот район. Изабелла ведь не сказала мне искать жильё на краю города.
Каждый день меня терзали вопросы: пытался ли Мирон увидеть меня? Приходил ли на прежний адрес? Понимает ли он вообще, из-за чего нас разлучили? Казалось, что я никогда не узнаю на них ответа. Сколько раз я останавливал себя, чтоб не набрать номер сестры…
Когда позвонил приятель и позвал на скачки, я вдруг вспомнил, что хотел пойти туда с Мироном. Тоска новым приступом обрушилась на меня. Я ведь стал немного привыкать, что не вижу племянника. Просто я внушил себе, что нужно ждать, что рано или поздно сестра простит, Мирон повзрослеет и мы сможем… Нет, я надеялся, что моя ненормальная любовь к нему исчезнет без следа, и останутся только родственные чувства.
С Артёмом я расстался сразу же после приезда из Италии. Это было тяжело для меня, а для него и подавно. Он закатил мне такую истерику, что пришлось напоследок его так отыметь, что он ушёл полусчастливый в надежде, что я одумаюсь, и мы снова будем вместе. Но я не хотел быть с ним. Слишком он напоминал племянника.

***

Однажды вечером позвонила мама. Я очень удивился, так как считал, что они с отцом путешествуют по Европе.
- Марко, дорогой, - заговорила она таким сладким голосом, что я смекнул – что-то не так. – Расскажи мне, милый, что там у вас произошло?
- Здравствуй, мама, - радушно ответил я. – А что ты имеешь в виду?
- Сейчас мне звонил Мирон, и я ничего не поняла.
Сердце тревожно забилось. Значит, Иза не рассказала родителям.
- И что он? – сдержанно спросил я.
- Вы поругались с Изабеллой?
- Немного. Но это мелочи.
- Тогда какого дьявола ребёнок в слезах и толком ничего не смог мне объяснить?! – перешла мать на русский.
- Наверное, Иза его поругала за что-то. Мам, у меня куча работы. Мы редко с ними видимся.
- Ты же поехал помогать ей!
Я вжал голову в плечи. Действительно. Мама права.
- Просто сейчас трудные времена на фирме.
- Мы приедем к вам через два дня, - отчеканила мама. – Забронируй нам хороший номер. Чао!
- Чао, - моё прощание ушло уже в отключённый телефон.
Приедут. Да уж. Это катастрофа!
Я вздрогнул от того, что мой телефон снова заголосил. Изабелла! Я так заволновался, что не передать словами.
- Да.
- Марко!
По голосу сестры было слышно, что она жутко расстроена и плачет.
- Что произошло? – у меня чуть ли не сердечный приступ случился на пару с обмороком. Только бы не Мирон. Только бы не мой маленький!
- Я не могу больше… - она кое-как подавила рыдания. – Марко… Мирон…
- Да что с ним, женщина?!! – рявкнул я, кинувшись в спальню, чтобы переодеться и мчаться на помощь.
- Он меня ненавидит… Он ничего не ест. Он ничего не делает… Не разговаривает со мной. Марко! Я не думала, что так получится… Не думала, что ты ему так сильно нужен. Наверное, он умрёт.
- Что ты мелешь?! – прижимая телефон к уху плечом, я быстро натянул бежевые брюки и достал белую рубашку. – Я сейчас приеду. В какой вы больнице?
- Мы дома.
- Слава богу!
Дорога до дома сестры на такси заняла всего пятнадцать минут. Даже не помню, как вызывал, как ехал и как влетел в их квартиру. На пороге меня встретила измученная Изабелла и, прижав одну ладонь ко рту, второй рукой указала на детскую комнату. Я осторожно подошёл, стараясь привести дыхание в норму, но не получилось. Сердце гулко стучало в ушах, и я задыхался от нехватки кислорода.
Мирон в домашней одежде лежал на кровати лицом к стене, свернувшись калачиком. Он показался мне таким маленьким, как никогда. Будто ему лет шесть. Таким хрупким и ранимым, что у меня даже слёзы выступили на глаза от нежности и любви к нему. Я застыл на месте, не зная, что сделать и сказать. Из распахнутого окна доносились звуки улицы и чья-то музыка, из-за чего племянник не слышал меня. Позади остановилась сестра. Я даже не посмотрел. Тихонько подойдя к кровати, я присел на краешек и, тронув мальчика за тоненькое плечо, шепотом позвал:
- Bimbo…
Он повернул ко мне лицо, и я поразился его изменениям: сильно похудел, под глазами тёмные круги, губы бесцветные, волосы давно нечёсаны… Как же он так? Почему он так страдает?
- Марко? – хрипло спросил он, будто не веря своим потускневшим глазам.
- Я тут, с тобой, - нежно ответил я, улыбаясь, а в горле ком застрял.
Мирон не двигался. Только задал вопрос:
- Почему ты так долго не приходил?
Господи, за что эти душевные страдания моему малышу?
- Прости. Совсем было некогда. Мне пришлось уехать надолго в Италию. Работа, знаешь ли, - я погладил его плечо, провёл пальцами по руке вниз и взял его маленькую ладошку в свою. И тут он разревелся. Подскочил, заключил меня в объятия и сотрясся от рыданий.
- Ты меня больше не бросишь?
- Нет, конечно, - я повернул голову к сестре, которая утирала слёзы.
- Я тебя так ждал… а ты… я не хочу больше… не бросай меня…
Тонкое тельце в моих руках было тёплое и угловатое. Только сейчас я осознал, насколько он похудел. Предстоял долгий разговор насчёт этого с сестрой. Почему она не отвезла его в больницу?
- Я люблю тебя, маленький. Не брошу никогда, - шептал я и гладил его по спине.
Потом Мирон легко согласился на мои уговоры покушать. Я сидел с ним и уплетал за компанию плов, запивая соком, и слушал Мирона, рассказывающего, как он скучал по мне эти долгие недели. Он смотрел на мать, как на врага народа, а она только утирала выступавшие слёзы и не могла нарадоваться, что сын пойдёт на поправку.
После сытного обеда я заставил племянника проглотить таблетку фермента, потому что долгое отсутствие нормальной еды в желудке могло выйти боком. На всякий случай, свожу его завтра к врачу.
И мы легли спать. То есть Мирон – спать, а я просто примостился рядом. Он попросил, чтобы я не уходил, пока он не уснёт.
- Я её ненавижу, - шёпотом поведал мне Мирон. Мы лежали на боку так близко друг к другу, что я различал каждую ресничку на его веках.
- Не надо так. Она твоя мама.
- Она не хотела, чтобы я с тобой виделся. Она забрала у меня телефон и никуда не выпускала.
Вот это новости! Да тут тюрьма была, оказывается.
- И кушать не давала?
- Давала. Только я не всё ел. Выкидывал в окно. Она сказала, что мне нельзя тебя целовать. Что ты можешь сделать мне больно.
- Я никогда в жизни не сделаю тебе больно, - я провёл кончиками пальцев по его впалой щеке. Жутко видеть его таким. Осунувшимся, болезненным. Я постараюсь быстрей вывести его из этого состояния.
Мирон вздохнул, глядя мне в глаза.
- А ты тоже не хочешь, чтоб я тебя целовал?
Хочу, очень хочу!!! Но как я мог так ответить, когда обещал сестре ничего такого не делать?
- Твоя мама правильно сказала, что мы не должны. Ты ещё маленький.
- А когда вырасту, можно будет?
- Тогда ты сможешь целовать, кого захочешь, - я улыбнулся.
- Я тебя хочу.
Прости меня Господи, но эта двусмысленная фраза пробудила мой дремавший половой орган.
- Давай ты сначала вырастешь, а потом видно будет.
- Что будет видно? – он зевнул. Да, как-никак уже одиннадцатый час.
- Всё видно. Спи, bimbo.
- Бэмби, - тихонько хихикнул Мирон (шутит, уже хорошо!) и, придвинувшись вплотную ко мне, прикрыл глаза. – Только утром хочу тебя увидеть.
- Обязательно.
Через пару минут он заснул. Я лежал с ним, наверное, ещё полчаса. Смотрел на любимое лицо и не знал, как жить дальше. С одной стороны, если Мирон успокоится со своей интимной лаской ко мне – это хорошо, но с другой…
Я осторожно поднялся с кровати, чтоб не разбудить своего маленького принца, и отправился к Изабелле. Она ждала на кухне, машинально попивая чай. Увидев меня, Изабелла резко поднялась и тревожно спросила:
- Ну как он?
- Уснул, - я остановился напротив неё. – А теперь выкладывай мне всё, что здесь было.
Несколько минут сестра срывающимся голосом рассказывала, как не пускала Мирона на улицу и сама три дня не ходила на работу, чтобы следить за ним, чтоб он не натворил глупостей. Мирон много плакал и кричал на неё. Кидался с кулаками. Такого я не ожидал от своего малыша. Потом он стал отказываться от еды. Сам уже никуда не ходил, даже если Изабелла звала его погулять. Лежал на кровати, смотрел в телевизор бессмысленным взглядом. Перестал разговаривать с матерью. Мыться приходилось его водить, но он не сопротивлялся. Просто шёл туда, куда его вели. Садили за стол на кухне – он не ел, а сталкивал тарелки  на пол. Изабелла пыталась кормить его насильно, но пища не держалась у него в желудке, Мирон с давящимся кашлем срыгивал её обратно, чуть ли не пихая пальцы в рот. Спал он с кошмарами. Изабелла часто прибегала ночью к нему на крики и плачь. Зато он тут же оказывался у входной двери, если кто-то приходил, и очень расстраивался, не увидев меня.
- Такое же было после смерти Никиты, - закончила Изабелла. – Я не перенесу этого ещё раз.
Мне захотелось обнять сестру, но не знал, разрешит ли она.
- И что теперь? – осторожно спросил я.
- Он не может без тебя. Ты же видишь, какой у него протест. Я боюсь за него. Я не могу его потерять. Вы можете встречаться… то есть видеться, но только в моём присутствии. Я хочу быть уверена, что ты… что ты не позволишь себе лишнего.
- Могу тебя заверить.
Она тяжело вздохнула.
- Марко, скажи мне честно. Что у тебя к нему? Просто похоть?
- Любовь, Иза. Любовь. Я не знаю, как так получилось. Но я тебе клянусь, что буду держать себя в рамках. Я не сделаю ничего плохого Мирону, ничего того, что может сказаться на его психике. И ориентации.
Сестра опустилась на стул.
- С ориентацией у него, по-моему, уже всё понятно. Раньше ведь он ни к кому не лез целоваться в губы. По крайней мере, я этого не видела. В щёку – да. Но чтоб в губы! Марко, неужели он так тебя любит? Ты же его родственник! Я не понимаю этого.
Я сел за стол напротив неё и взял её кисти рук в свои ладони.
- Дорогая, я не причиню ему вреда.
Мы минуту молчали, а потом Изабелла произнесла удивительную фразу, которая поразила меня до глубины души:
- Ради Бога, потерпи хотя бы до четырнадцати лет.
Мой мозг быстро произвёл подсчёт: два с половиной года. Смогу ли я? Если для будущего счастья, то смогу. И если через это время у Мирона пройдут ко мне чувства, то так тому и быть. Зато я не испорчу его.
- Марко?
- Иза, ты понимаешь, что сказала?
- Да. Я думала над этим в последние дни. Видела, что Мирону всё хуже и хуже, и вот… Раз такое дело, и у вас… Это будет испытание вашим чувствам. Если не пройдут, то я смирюсь. Если этого не избежать, я не могу изменить ничего. Я не хочу, чтобы он страдал. И не хочу, чтобы страдал ты. Но ты должен ясно понимать, какое это извращение, - последнюю фразу она немного злобно прошипела. – И я этого не одобряю. Но я не хочу потерять Мирона. Сейчас дети такие ранимые. Чуть что – в петлю или вены режут.
- Господь с тобой! – испугавшись, я отпустил её руки.
- И обещай, что если он будет… он будет к тебе приставать, то ты не пойдёшь навстречу. Объясни ему, что нельзя. Что ни в коем случае!
Я не ответил сразу. Я обещал сам не трогать Мирона, но если он… Нет, я должен поклясться в полнейшем воздержании, что я и сделал. Где-то в глубине души, мне показалось, что я слукавил.

***

Каждый вечер после работы я был у родственников. Мирон не отходил от меня. Он был счастлив. Он шёл на поправку. Появился здоровый румянец, щёчки снова приобрели припухлость, и от болезненного ребёнка вскоре ничего не осталось. И я купил ему рыжего спаниеля по кличке Максимилиан. Конечно же, все его стали звать просто Макс.
Мне было непросто рядом с Мироном под надзором сестры, но я не собирался нарушать наш уговор. Малыш, как и прежде, стал садиться ко мне на колени, обнимать, чмокать в щёку или подбородок и нос (так он дурачился), но о губах он похоже забыл. На выходных иногда мы втроём или с друзьями выезжали куда-то, но с Мироном мы не оставались наедине. Родители прогостили тогда у нас всего три дня, удостоверились, что мы живём в мире, и снова отправились в Европу. Мирон тоже захотел посмотреть заграницу, и мы с Изабеллой обещали свозить его туда на осенних каникулах.
Началась школа. С моим принцем мы стали реже видеться, однако на каждые выходные встречались у них дома. Изабелла почти перестала относиться ко мне с подозрением. Взгляд её подобрел. Она не настораживалась, когда мы с Мироном сидели вместе или обнимались. Но, возможно, это только внешнее. Возможно, в душе она боится и не доверяет. Думаю, так и есть. Слишком мало времени прошло, чтоб спокойно относиться к нашей нестандартной парочке.

***

Приближались осенние каникулы, которых мы с Мироном нетерпеливо  ждали. Целых шесть дней в городах Европы! Сказка! И вдруг появилась большущая проблема: открытие нового гостинично-ресторанного комплекса, куда переводили Изабеллу директором, перенесли именно на день нашего вылета. Был большой скандал со стороны Мирона, потому что сестра не хотела отпускать нас вдвоём, но малыш смог уговорить. Теперь он шантажировал её повторением августа. Естественно, Иза дала добро, хотя потом долго со мной говорила, давая ценные указания и предупреждая, что если я что-то сделаю с Мироном, она меня закопает.

***

Предчувствие, что что-то должно произойти в поездке, меня не обмануло. Последним городом на нашем пути был Париж. Я всегда брал номер с двумя кроватями, и Мирон ни разу не просился спать со мной. А тут под утро я просыпаюсь, а это чудо расчудесное сопит у меня под боком. Я так вымотался за день, что не проснулся, когда он перебрался ко мне.
Сходив по нужде, я лёг на бок, подпёр рукой голову и стал смотреть на Мирона. Какой же он всё-таки красивый. Интересно, эта детская красота пройдёт со временем или останется? Потому что некоторые дети, повзрослев, меняются не в лучшую сторону, а некоторые остаются или становятся наоборот неотразимыми. Но, мне кажется, я буду любить его любым.
И вдруг Мирон прыснул со смеху и расхохотался. Оказывается, он старательно изображал соню. Мы с ним принялись возиться и бороться, громко смеяться, а потом резко затихали, вспомнив, что сейчас раннее утро и наши соседи за стеной спят.
Утомившись, я просто лёг на бок вплотную к Мирону и начал пальцами гладить его раскрасневшееся лицо. Малыш тяжело дышал после долгих игр и смотрел на меня блестящими глазами. Он прекрасен. Красивей мальчика я не встречал. Мой член давно уже окаменел, и я подумывал сходить в ванную, но бросать принца не хотелось. И почему-то вдруг я посмотрел на его вздымающуюся грудь, потом на живот и пах. Трусики откровенно топорщились. Я никогда не видел у него стояк. Даже через одежду.
И меня накрыло горячей волной. Во рту сразу пересохло. Я не мог оторвать взгляд от маленького холмика. Моя рука уже гладила его живот и опускалась ниже. Я только потрогаю… Коснусь кончиками пальцев… Нет, я ещё посмотрю и всё. Я обещал сестре.
Мирон зачем-то раздвинул ноги шире, что показалось мне каким-то приглашением. Я посмотрел в его лицо. Оно было серьёзное. Ни намёка на баловство. Я не знал, что мне делать и как поступить. Мирон лежал руки по швам, а моя ладонь застыла у резинки его трусов. От неожиданности я вздрогнул. Его рука коснулась моего члена и погладила. Миллионы мурашек разнеслись по телу, заставляя меня дрожать от возбуждения. Это было последней каплей. Я накинулся на племянника с поцелуями, стараясь не придавить своим телом. Целовал в губы, щёки, глаза, и Мирон тянулся ко мне. Его ручки сомкнулись у меня за спиной, и я понял, что попал. Я уже нарушил уговор. И мне было плевать. Правда. Пусть я потом буду гореть в аду, зато сейчас я буду счастлив и сделаю счастливым моего bimbo.
В это утро у меня был первый минет Мирону. Его небольшой крепкий членик помещался у меня во рту полностью. Даже яички вошли. Я его нализывал и насасывал, казалось, вечность, пока мой оленёнок не напрягся, глубоко задышав, и не получил своё маленькое наслаждение. Сперма у него ещё не выделялась, и это было так мило.
В это утро у Мирона была первая дрочка мне. Он снова поразился размерам моего члена и отнёсся к делу со всей серьезностью и старанием. Я кончил быстрее его, забрызгав белым свой живот и его руку, которую он потом с интересом рассматривал и нюхал. Забавный.
Дорогие мои, перейдя на новый этап отношений, я осознал, что такое настоящее счастье. Когда ты становишься настолько близок с любимым человеком, что думаешь – лучше и быть не может. Вы полностью соединяетесь и телом и душой.
Наш секрет от Изабеллы мы хранили вплоть до его четырнадцатилетия. Мы признались, что у нас были только поцелуи и объятия.
Вас интересует, что у нас было в сексе за эти годы? Он научился делать минет, и каждый раз сам был инициатором. Он мог по часу ласкать ртом мой член, получая удовольствие от самого процесса, особенно, обмазав его чем-нибудь сладеньким.  В этом плане мне повезло. Предыдущие мои два итальянских школьника не жаловали оральные ласки. Но не в этом суть. Я люблю Мирона не из-за секса. Кстати, проникновения у нас с ним не было. Не считая двух моих пальцев. Мы ждали, когда исполнится четырнадцать. Думаю, это было самое лучшее проникновение в моей жизни. Здесь были главными не ощущения члена в тесном анусе, а чувства к Мирону. Меня захватывало и возбуждало то, что я это делаю со своим любимым малышом, чего я ждал два с половиной года, и не жалею. Ощущения просто невероятные! Кто был в похожей ситуации, тот меня поймёт.
С Изабеллой мы интим не обсуждали. Она сказала, что даже не хочет знать, чем мы там занимаемся. И я уж подозреваю, что она давно догадалась, что я отчасти не сдержал своего обещания. И я благодарю её за то, что она не подняла этот вопрос, хотя понимаю, как ей тяжело было смириться с этим. Я, дядя, и с племянником! До сих пор не могу поверить, что мы с Мироном вместе, спустя пять лет как я приехал в Россию. В Италию на прежнюю работу я так и не вернулся. Повезло, что женщина, чьё место я занимал, уволилась, решив посвятить себя семье, а я, оставшись на своей должности, посвятил себя своему малышу, который ростом вымахал до моего подбородка.
Оглядываясь на прошедшие годы, я уже не удивляюсь своей интересной судьбе. Будто так и надо, будто так и должно быть: дядя и племянник. Запретный и странный союз двух людей мужского пола.

28.03.2014. – 14.05.2014.
©Lilyabikbayker