Однажды, в месяце июне, после дооооолгожданного завершения 5 класса, пошли мы с пацанами, теми, что не разъехались по своим лагерям, деревням и курортам, на речку, то есть водохранилище, жизни радоваться. Перед тем случился май жаркий и вода была уже теплая, по крайней мере в верхних слоях, так что можно было не вылазить подолгу.

Место для купания у нас традиционно было на противоположном берегу от того, с которого мы на водоем приходили, и приходилось делать обход километра три по тропе вдоль берега через лес, заросли и кусты, через мост и дамбу, и по дальнему берегу еще с километр - но это все в компании, со смехуечками и галдежом, и как-то весь путь проходил весело и незаметно. К тому же встретили по дороге еще троих из своей школы и образовалась такая небольшая орава из семи человек.

На берегу было довольно людно - окраина большого города, плюс очень жарко и народ потянулся из каменных джунглей поближе к воде и природе. И вот мы добрались, и конечно сразу полезли в воду, орали, дурачились и выдумывали всякие фортеля, по типу прыжков с ветки дерева, нависающей над водой, состязаний, кто под водой дольше продержится, ныряния с плеч друг у друга или подводного приспускания с себя трусов и всплытия кверху голой задницей - ну, все присутствующие, думаю, весь этот набор знают.

А еще у меня был с собой такой круг надувной приличный и я, как его надул, стал плавать далеко и заправски (см. аватар hav'а, только ноги просунув внутрь круга и используя их в качестве гребного винта) - так-то я плавать умел весьма условно (да и сейчас, собственно, немногим лучше), а вот с плавсредством - куда угодно. Потому что многие из нашей компании плавали довольно лихо и далеко, и тем как бы мне нос натягивали. И так мне пришла идея отличиться, выпендрнуться - сплавать на тот берег и обратно.

Ширина водохранилища - около 500 метров, с обоих берегов широкие отмели, так что ограничительные буйки с противоположных сторон вроде бы недалеко друг от друга, я когда подплыл, глянул - показалось, что рукой подать, три минуты хода будто. И я тогда без особых раздумий решился и проворно погреб на ту сторону. А про то, что "за буйки не заплывать", и что на том берегу поодаль стоит домик спасателей, ОСВОД которые, и оттуда периодически погавкивает мегафон на купальщиков - кто ж о подобных вещах думает в такой момент?

В общем, как говорят капитаны во 2-м "Варкрафте" - Отправляемся в плавание! И вот плыву, передо мной берег удаляется, и линия буйков его все дальше. И честно, когда показалось, что я уже на середине, стало у меня "очко на минус" играть конкретно, то есть какое-то появилось чувство, что если вдруг круг лопнет или я его как-то выпущу - я же до берега хрен доплыву своим ходом...

Но не поворачивать же назад - и западло как-то, да и вообще мне кажется, что я уже к другому берегу ближе - там отдышусь и обратно быстро... В общем, хоть и страшновато, экстрим чувствуется и сердечко ёкает, но плыву дальше, рассуждая и прикидывая, что полтора метра подо мной дно или четыре - какая разница, я-то все равно наверху.

И тут...

Резко сзади приближается звук мотора, глохнет, меня подбрасывает волной пару раз, а затем солнце заслоняет широкая ТЕНЬ. И сверху такой конкретно злобный мужской голос:

- ТЫ ЧТО, ГЛУХАЯ?

Я, с перепугу от неожиданности, офигевши, поворачиваюсь - а надо мной катер спасателей. Один говорит:

- Ну-ка, давай руку!

Я машинально протягиваю левую - и меня резко вытаскивают из воды, переносят через борт, вытряхивают из круга и усаживают на скамейку. При этом спасатель говорит:

- А-а, так это пацан!
Затем ко мне:
- Где родители? Ты с кем здесь?
Я так, еле слышно:
- Ни с кем, сам.
Тогда он тому, другому:
- Ладно, поехали.

Мотор заводится и мы, с ветерком - к спасательной станции. Кстати, как помнится место, где меня выловили - до середины я еще основательно не доплыл.

В общем, как я осознал впоследствии, меня из-за длинных волос приняли за девчонку и орали в мегафон, обращаясь ко мне по половому признаку, как у них было заведено: "Девочка на зеленом матрасе", "Женщина, куда вы плывете?", "Мужчина, вернитесь за буйки" и т.п. А я, будучи в плавательной медитации и опасливых размышлениях, сколько там подо мной сейчас глубины, даже не воспринял эти привычные для пляжа звуки, как произносимые в мой адрес - тем более, что народу плавала уйма и "граница дозволенного заплывания" нарушалась регулярно, многими даже из вредности.

Спасателей было двое. Тот, который меня вытащил - крепкий такой мужик лет под 30, с короткой стрижкой и с белобрысым чубчиком, в тельняшке с полосками голубого цвета (а я тогда уже знал, что у моряков полоски должны быть черными). Второй, который правил катером - помоложе, лет 20, с голым торсом, зато в фуражке с белым верхом. Рядом - такой здоровенный мегафон из оранжевой пластмассы, тот самый матюгальник.

Доехали мы до станции моментально, причалили к мосткам, тот что постарше говорит: "Пошли!", берет одной рукой меня за плечо, другой подхватывает мой круг, помогает мне вылезти и ведет по дощатому настилу в синий двухэтажный домик.

Внутри - тень. Окна занавешены.
Письменный стол, пара стульев, пара больничных кушеток, встроенные шкафы, плакаты на стенах, лестница на второй этаж.

Усадив меня на кушетку, и бросив круг на пол, спасатель садится на стул, берется как бы за телефон, но трубку сразу не снимает, а говорит мне, причем таким, серьезным, доверительным даже тоном, совершенно кроме шуток:

- Значит, так. Я сейчас вызываю милицию, они тебя заберут, отвезут в тюрьму. Посидишь там до вечера, пока родители за тобой приедут.

Повисла такая длинная пауза. До меня долго доходило, что именно он сказал - видимо, все-таки солнцем перед тем крепко напекло. Он подождал, потом добавил:

- В общем, ты понял, да? Больше не знаю, что еще с тобой сделать. А там - посидишь денек под замком, в камере с преступниками, потом все сообщат тебе в школу, родителям на работу...

И тут я осознал наконец, что ПОПАЛ конкретно-реально, что полный мне кирдык, до этого как-то все казалось какой-то хохмой. Каждому слову из этих его разводов я поверил почти дословно и следом возникло ощущение этакого личного моего апокалипсиса. Естественно, моментально разнюнился, в носу захлюпало, последовали слезы градом и мольбы: не надо, простите, я больше не буду, я нечаянно, честное слово, я не хотел, не надо в милицию и т.д., как заведено.

Спасатель, садюга, послушал-послушал и говорит:

- Ну, а что уж теперь плакать, поздно уже, раньше надо было думать, а сейчас уже ничего не поделаешь. Все, вызываю милицию. - И снимает трубку.

Я вскакиваю, с утроенной силой повторяя заклинания: "Нет, не надо, простите, пожалуйста, я больше не буду, никогда..." - и вроде как даже пытаясь ему помешать набирать номер.

- Что, не хочешь в тюрьму? А вот если бы ты утонул, то тогда бы меня посадили за это, и ты думаешь, я бы не плакал?

Однако трубку все-же обратно положил на рычаг.

Реву, но чувствую: вроде пронесло, полегчало, отлегло. В милицию не сдаст. Точно, уже не сдаст.

Спасатель говорит:

- Ну все, хватит, вытри нюни, не реви. Ну хватит, я сказал. Слушай сюда, для первого раза я тебя прощу, но с условием: подметешь сейчас пол здесь и наверху, и чтобы чисто. Договорились?

Я с радостью энергично киваю, вот что значит - счастье внезапно привалило! Он поднимается, выдает мне веник, совок и прямоугольное ведро от педальной мусорницы. Затем вдруг совершенно обыденным тоном говорит:

- Снимай трусы.

Немая сцена. Мне вдруг приходит на ум, что он меня еще и выпороть собирается, в назидание. Или - что? Робко спрашиваю: "А зачем?". Он поясняет:

- Мне тебя стеречь тут некогда, а голым ты отсюда не сбежишь. Закончишь уборку - получишь обратно. Давай-давай-давай, снимай быстренько.

И такой нетерпеливый жест пальцами.

Помявшись чуть, вижу - ждет человек, не шутит, торопится. И - что делать? - совершаю стриптиз. Стягиваю плавки, насквозь мокрые еще. Невольно, конечно, смотрю на свой писюн. Это поначитавшись тут, в инете, про всякие мальчуковые эрекции и "торчки", ждешь в такой момент чего-то "этакого". Ни фига подобного - крошечный, скукоженный, несчастненький такой... Подаю плавки спасателю, он невозмутимо берет их двумя пальцами, подбирает с пола мой круг и выходит, сказав:

- Действуй. Быстрее закончишь - быстрее пойдешь.

Остаюсь один, в чем мать родила. Честно принимаюсь за уборку. Снаружи слышно, как катер заводится и отплывает, затем снова привычные покрикивания из мегафона. Дома я ни в жизнь полы не подметал, приходится учиться на ходу. Вроде получается, тем более, что пол - дощатый, крашеный - почти чистый, мусора немного.

На стене висит пара оранжевых спасательных жилетов с пробковыми брикетами внутри. Один примеряю. Круто. Зеркала нет. Между прочим, жилет меня покрывает ровно до колен, то есть теоретически, застегнувшись, я мог бы и удрать. Однако такая перспектива меня как-то совсем не вдохновляет - бродить вокруг водохранилища в оранжевом жилете без трусов. Вздыхаю, вешаю назад.

Ну вот, пол как-будто подметен, небольшая кучка мусора - несколько мелких бумажек, травинок, сухих хлебных крошек, горстка песка, пара обгоревших спичек - переправлены в ведро. Осторожно пробую приоткрыть дверь и выглянуть наружу.

Дверь не заперта, однако высунувшись из-за нее по пояс, обнаруживаю то, чего совершенно не заметил по прибытии сюда: в пяти метрах от двери - собачья конура, а рядом, в теньке, разлеглась ее хозяйка, здоровенная псина восточно-европейской национальности. Овчарка - не на привязи! - немедленно встает и угрожающе рычит в мою сторону. Поспешно закрываю дверь, даже инстинктивно ищу, чем бы ее запереть - кот, что живет у меня дома, любую незапертую дверь открывает шутя. Но собака вроде в дверь ломиться не собирается.

Нда, размышляю. Тут, пожалуй, сбежишь. Тут трусы не помогут. Зверюга - ужас, сожрет - не подавится, в два глотка. Вообще я собак боюсь и недолюбливаю, меня даже небольшие вздрагивать заставляют, а тут такая волчара... Уффф.

Вспоминаю про второй этаж - там же тоже нужно подмести. Беру свой "инвентарь" и по скрипящей лестнице поднимаюсь наверх.

Уже почти на последней ступеньке поворачиваюсь, чтобы осмотреться - в сторону водохранилища там широкое окно и балкончик, типа для наблюдения, а у окна - я обмираю, увидев, что в домике я не один - сидит разомлевшая от духоты медсестрица-фельдшерица, тетка средних лет в белом халате, и похоже, дремлет.

От неожиданности роняю совок, тот гремит по ступенькам, фельдшерица открывает глаза, смотрит, что за шум, я поспешно приседаю, затем опускаюсь на одну ступеньку, чтобы не светиться ниже пояса.

- Тебе чего?
- Я, это, подмести... - запинаясь и соображая, как это вообще можно будет осуществить, говорю я.
- А, нет, тут не надо. - выручает она меня, с непередаваемой скукотой и подавленной зевотой. - Я уже сегодня здесь убирала, а ты только намусоришь. Посиди, подожди. Ребята скоро вернутся и тебя отпустят. - И она принимается за какое-то вязание, лежащее у нее на коленях.

- Ага! - Кивнув с облегчением, я спускаюсь вниз, подбираю совок, складываю весь уборочный инструмент в угол, гадая: заметила она или нет? Затем беру из стопки на столе пару каких-то осводовских газетенок-плакатов, сажусь на кушетку, одной газетой накрываю причинное место, другую пытаюсь изучать.

Там на первой полосе что-то про награждение медалью "За спасение утопающих", на развороте - картинки стандартно-жуткого вида: один мужик плывет, везя на себе другого, потом он его приподнимает за живот, а у того изо рта льется, потом искусственное дыхание нарисовано ("на спор, они целуются?" ) - словом, все наверное видели эти нетленные схемы. На последней полосе шли какие-то правила и призывы.

Наконец, послышался звук подплывающего катера - скоро, не скоро, а с полчаса наверное я просидел. Вошел белобрысый спасатель в тельняшке.

- Ну что, готово?

Я кивнул, он глянул на пол, снова вышел на секунду, вернулся с моими плавками, бросил мне на колени.

- Держи свое хозяйство.

Пока я радостно облачался - а плавки были практически сухими и горячими, скорее всего, они висели на гвоздике снаружи дома, на солнцепеке - спасатель вдруг спохватился: "Постой, а наверху тоже подмел?".

Но тут сверху послышался недовольный голос фельдшерицы:

- Саша, хватит над ребенком издеваться с твоими шутками. Отпусти ты его, его же наверно обыскались уже!

Вообще, когда тебя в 11 лет называют ребенком - это как-то коробит и возмущает, но здесь был не тот случай. Тут я как раз ощутил, что считаться ребенком в некотором смысле довольно выгодно. Спасатель был вынужден признать, что претензий ко мне больше быть не может.
- Ладно, все, пошли! - скомандовал он и мы вышли наружу. Мой круг, спущенный, лежал на большом дощатом ящике у стены. Саша поднял крышку и бросил его туда, заявив:
- Круг свой получишь, когда придешь с родителями.

Я понял что спорить смысла нет: в ящике, как я заметил, уже лежал толстый слой конфискованных надувных "плавсредств". Кроме того, спасатель за все время ни разу не улыбнулся, не пошутил, разговаривал и смотрел на меня как-то очень неприязненно, словом, рассчитывать было не на что. Круга было жаль, тем более что шансов "прийти за ним с родителями" не было никаких, гораздо легче выпросить новый, чего-нибудь наврав про судьбу прежнего, навроде того что "ветром и волнами будучи уносим". Зато - радость от вновь обретенной свободы! И плавок!

Саша довел меня до калитки в заборчике ограждавшем станцию, сурово напутствуя всякими грозными предостережениями, мне оставалось лишь покорно кивать. Жуткая псина, кстати, при нашем проходе мимо даже не шевельнулась, только приоткрыла глаза, когда я, сильно сторонясь, обошел ее на максимальном удалении. У калитки спасатель, по-прежнему очень серьезно, заверил:

- И запомни, если я тебя еще раз вытащу здесь из воды, я тебя точно вы*бу. Понял? Все, давай, шуруй! - и легонько поддал мне шлепком по заднице.

Так и сказал. И я, не терзаясь загадкой его последних слов, наконец свободный, бегом припустил по тропинке подальше от этой неприветливой спасательной станции.

А путь "к своим" был еще очень неблизок и очень тернист.

Расстояние больше трех километров по очень пересеченной местности я еще увеличил, поскольку, проскакав с километр по берегу, вдруг почувствовал, что нестерпимо хочу пить и двинулся почти в обратном нужному направлении через лужок к поселку, где была водопроводная колонка. Наглотавшись до отказа ледяной воды, побрел обратно к водохранилищу.

Вскоре попал в засаду.

Подъездная дорога к водоему была недостроена и когда асфальт закончился, дорога представляла собой засыпку щебнем, еще дальше планировалось какое-то благоустройство берега, или укрепление береговой полосы - словом, там было свалено несколько десятков самосвалов того же щебня и кое-как разровнено.

И мне предстояло пройти пару сотен метров по ЭТОМУ, обойти его было никак нельзя - каменистое пространство простиралось в обе стороны почти до самого леса на берегу. Щебень, кто не в курсе - дробленый камень с острыми гранями-сколами. Утром, проходя это же место в кроссовках, я его просто не заметил. Теперь же каждый шаг давался с таким чувством, будто иду по битым стеклам, или даже торчащим гвоздям. А что оставалось? Так, поминутно останавливаясь, шипя и морщась, мучительно медленно добрался до деревьев на опушке и с упоением ступил на утоптанную тропу.

Был уже где-то второй час пополудни, самый жар, и мне пришла мысль окунуться. Встретив прогалину между кустов с выходом к воде, никем не занятую - ОЧЕНЬ тщательно осмотрелся, нет ли в поле зрения гадов-спасателей. Их не было. С этой точки берега даже станция их была едва видна, почти на горизонте. Поплавал, побултыхался от души, вылез, сел на берегу на теплый от солнца валун - передохнуть.

Стали мысли всякие приходить, воспоминания, фантазии...
А вот бы он меня вправду в милицию сдал, а там бы правда в тюрьму посадили - пусть на день? А что такое тюрьма - известно: подземелье, темно, холодно, сыро, голые склизкие каменные стены. Там сидят всякие бандиты, грабители, убийцы, которых долго выслеживали и арестовали после погони на вертолетах (ну там, сказалось влияние всяких киношных штампов). А тут меня к ним в подвал заталкивают - прямо с пляжа, в одних плавках... Да они же меня придушат в первую же ночь! Или будут на меня в карты играть - кто выиграл, тот и душит...

Дальше - вот приезжает за мной мамик, забирать из тюрьмы, если я еще буду жив. И как я ей на глаза покажусь? И чем буду оправдываться? Ну она же точно надо мной что-нибудь утворит, даже трудно представить, что сделает. А может, вообще откажется из тюрьмы забирать - скажет, вот и сиди тут, здесь тебе самое место и домой чтоб не приходил... А я, скажет, всем родственникам сообщу, что ты недоумком, скотиной последней оказался, и ты мне нахрен больше не нужен.

Вот прямо слезы навернулись, как подумал такое...

Само-собой, пожалел, что не утонул. А ведь мог бы!

Вот сдулся бы у меня круг посредине озера и я - под воду. Все глубже, глубже, все темнее, страшнее...

А как это - смерть? Ничего не видеть, и не слышать... Тут солнце светит, листья шуршат на деревьях, птицы чирикают, волны тихонько у берега плещутся, голоса из-за кустов раздаются, где-то в волейбол играют...

И я тогда зажмурился, уши заткнул плотно-плотно и представил, что все, умер, ничего нет больше - ни света, ни предметов, ни звуков, и меня тоже нет.
Никого... Ничего...
Совсем ничего... Пустота...
Чернота...

И долго так это будет?
И сам себе говорю: всегда!!
Это навсегда...

И так тут жутко стало, вот прямо будто даже холодом повеяло. Все, больше не могу так, не надо больше...

Открываю глаза, уши - передо мной на траве сидит мужик. Голый. Вообще голый. Лысый. С елдой. И вот у него - эрекция была, и конкретная. Головка была во-от такая! Почти вплотную, метрах в полутора наверное - там, на прогалине между кустов, и отодвинуться-то дальше негде было. Мужик - ни молодой, ни старый, лет 35, одна нога поджата, на колено другой опирается локтем, спокойный такой, отрешенный, меня будто вообще не видит, смотрит мимо, словно куст за моей спиной разглядывает.

И когда он успел так тихо подойти и рассесться? Ну я же от силы пять минут зажмурившись сидел. В общем, это я здесь так длинно рассказываю, а тогда реакция была мгновенная: вскочил, вот просто отпрянул назад, споткнулся, ударившись пяткой об камень, повалился в куст, спину поцарапал и локоть ссадил об сучки, выбрался мигом из куста и поскакал оттуда, прихрамывая, по дорожке, дальше-дальше, нафуй-нафуй. Оглянулся - нет, вроде не гонится. Фух...

Состояние было такой мелкой истерики, колотун, то есть когда хочется что-то резко сделать, но не знаешь, что именно. Меня даже какая-то сердобольная встречная тетка спросила, типа, мальчик, что случилось - но ответа не дождалась.

Собственно, ничего сверхъестественного в явлении этого мужика не было, их там всегда по лесопарку вокруг водохранилища шлялось достаточно - я таких и до, и после того множество видел. Это какая-то у них специальная мания - то ли нудисты, то ли эксгибиционисты особого рода - придут, снимут с себя все, одежду в пакетик сложат, и так и ходят, бродят с пакетиком в руках. Не разговаривают, никого не трогают. Иногда подходят, подсаживаются к незнакомым компаниям, молчат, смотрят куда-то вдаль или в землю.

Бывают и другие, но реже - один, например, летом в жару расхаживал в сапогах, шинели и армейской ушанке, жестами просил закурить. Но чаще эти встречаются, голые. Кстати, до сих пор они там водятся - не те же самые, но новая смена шизиков пришла взамен прежних, а повадки все те же; тенденция, однако. Отчего им там медом намазано - понятно: людей посмотреть, себя показать.

Но всегда мы их встречали в компании и не трусили, потешались над ними (не в глаза, конечно) и острили на их счет. А вот так, чтоб наедине, да нос к носу оказаться, да так неожиданно - ну очень нелицеприятно. Как тогда этот мужик меня подкараулил - следил, или случайно наткнулся, и чего от меня хотел - не знаю, но эффект он произвел полный. Я потом еще несколько дней во сне вздрагивал.

Тем временем, по мере удаления от места "нежданной встречи", я постепенно поуспокоился, да и к цели уже начал приближаться, дошел до дамбы, там дорога тоже для босого хождения не очень - с полкилометра по мелкому такому задиристому гравию, прихваченному битумом к бетонной основе, но мне после прохождения щебня это показалось уже не столь суровым. Походу, почувствовал, что уже есть чего-то очень хочется, а весь провиант там, с пацанами. Ну ничего, уже близко.

Остаток дороги прошел быстро - там такая мелкая мягкая травка, как на футбольном поле, перемежаемая полосами песка.

Прихожу к месту нашей дислокации наконец, а там - облом...

Нету пацанов, друзей моих, знакомых, - никаких признаков, а почти на том самом месте - какая-то компания, юноши и девушки, и видно, что портвейны, или там вермуты, заливают массово - нализались уже, кричат, ржут, пустые бутылки под кустом валяются...

Я остановился, в таком отчаянии - вроде того, что это уже слишком. Я-то еще минуту назад подходил к этой лужайке с чувством "home, sweet home!", а тут - на тебе. Пришел. Только куда, к кому - непонятно.

У меня наверное, вид был жалостливый очень, так что одна девица спросила: что, малыш, потерял что-то?
Ага, отвечаю, потерял. Ся.
А что теперь - спросить, не видели ли вы тут мальчиков? Да ну. Глупо как-то, ни о чем.
Куда же они делись все?

Тут у компании мнения насчет меня разделились. Та же девица говорит: иди к нам, и смеется. Но следом осоловевший юноша повернулся, увидел меня и гаркнул: а ну, пшел отсюда, салага! Быстраа! А то я щас встану, как дам больно...

И я пошел. Дальше по берегу, накуксившись, просто от отчаяния, без цели, думая, как дальше быть. Никого и ничего нет. До дома - километров семь, до троллейбуса - три с половиной. Да и как я в одних плавках попрусь домой - ключа нет, мамик на работе; что мне, по двору слоняться или по соседям ходить позориться?
А мамик, когда увидит - что скажет? Идиот, скажет, и больше ничего. Скажет, я ж говорила, на все лето в пионерский лагерь. И уж точно, на оставшиеся два месяца укатает в лагерь и фиг что возразишь.

И вообще, я уже устал как собака, измотался, и жрать охота, и не знаю уже, что теперь делать, вот пройду еще сколько нибудь, найду местечко, лягу и буду лежать, хоть до ночи, и может даже помру, мне уже все без разницы, ну и пусть...

И так я брел, брел мимо разных компаний по берегу и вдруг - о чудо - увидел знакомые фигуры впереди! Припустил быстрее, боже, какое счастье - пацаны!! Чуть обниматься не кинулся. Правда, из нашей утренней семерки осталось лишь двое - один, который мой друг и другой, его сосед, из параллельного класса. Но главное - нашлись! И моё обмундированиё на месте.

Дорвался до своего рюкзачка - бутеры, печенье, фляга с компотом...
- А чего это вы сюда? А я прихожу, а там какие-то пьяные, а вас нет...
С переполненным ртом кое-как рассказываю, где был, что делал. Друг в свою очередь говорит, что сперва никто моего отплытия не заметил, и только один из нашей компании, тоже заплывший вдаль, видел, как меня "повязал" ОСВОД и после сообщил остальным.

Затем на оставшихся наших наехала компания старших пацанов - раскручивали на "пару копеек", допытывались, с какого района, слегка поколачивали и требовали "подарить" кое-что из вещей. Потому, когда "рэкет" на минутку отвлекся, наши решили рвать когти с этой лужайки, собрали скарб и двинули дальше по берегу. По пути компания раскололась - четверо решили перейти в другое место, за дамбу, где река после падения с плотины течет узко, быстро и извилисто. А друг со своим соседом, обремененные моими шмотками, прошли еще немного, нашли песчаный бережок, остановились и к моему возвращению построили там внушительный, сложной конструкции замок из песка с башнями, каналами и мостами.

По мере сил я принял участие в его достройке, а затем, спросив у соседних отдыхающих который час, мы собрались и отправились домой. БЛин, помню, каким счастьем показалось снова обуться и шагать в обратный путь "вооруженными" кроссовками ногами. По пути я рассказал сподвижникам о своей встрече с "нудистом", но передать драматизма события не смог - пацаны только юморили и зубоскалили в адрес того чудика, как обычно.

Прибыв домой до возвращения мамика, я успел принять вид добропорядочного, послушного, домашнего ребенка, никаких подозрений не вызвав. Только в тот вечер на улицу уже не выходил и заснул перед телевизором, когда еще и девяти часов не было.

Послесловие.

Никогда в жизни с тех пор я не заплывал за буйки на водоемах. Даже мысль такая крамольная мне больше не являлась.

Никому и никогда я не рассказывал еще про тот, весьма щепетильный для моих чести и достоинства эпизод с трусами, точнее, с их временным отсутствием. Сделал это сейчас впервые, эксклюзивно.

У меня в платяном шкафу до сих пор обретаются те самые детские плавки - красно-желто-синие, около часу побывшие трофеем спасателя Саши, с которым мы никогда более не встречались. Плавки неплохо сохранились - синтетика, что с ней сделается, - и порой, когда упившись в стельку, хочется достать их и рыдать, утирая ими пьяные слезы о безвозвратно ушедшем золотом времечке.

Nota Bene: педофилии в те времена не было. То есть совсем. То есть была, конечно, но исключительно в узкоспециальной медицинской литературе, никаких других упоминаний и свидетельств ее существования - не было, я проверял.

ЗЫ. На написание сего опуса у меня ушло почти 6 часов времени. Как люди "Войну и Мир" пишут - не постигаю

©Локки

© COPYRIGHT 2008 ALL RIGHT RESERVED BL-LIT