* Редко бывает, да часто случается

- Ну, что случилось? – с разочарованием отрываюсь от стынущего кофе. – Да?

У меня вообще-то обед, но здесь это никакого значения не имеет. Война может начаться в любую секунду, и ждать она меня не станет. Но кофе, ах, просто чудо.

Звонок от Лешки, моего помощника. В трубке что-то зашуршало, словно смяли бумажный пакет и молодой голос патетически провозгласил:
- Шеф, усё пропало!
- Прям таки всё? Короче, Лёш, ты в курсе, от чего ты меня сейчас отрываешь?
- Да, шеф. Но у нас весь «Юго-Запад» лёг.

Такого просто не может быть.
- Лех, ты бы проверил еще раз.
- Шеф, мониторинг ясно говорит, что проблема есть, и она у нас.
- Как спецлинки?
- Они по бэкапу пошли.
- Стоят?
- Да.
- Сейчас буду.

Любовь к профессии ограничена ресурсами, которые тебе дают. Без них твоя деятельность бесполезна. Там, где я работаю, ограничений никаких нет. Слишком важное направление. Не прошло и минуты, как мобильник снова взрывается трелью – смотрю, прямой номер. Это Первый, Генерал, Генеральный директор объекта.
- Привет, - как старому знакомому говорит далекий голос. – что у вас там?
- Здравствуйте, Первый. Пока не знаю. Дайте пять минут.
- Не дам, у нас тут слишком важная проверка. Подними-ка «сбойный» план, заодно проверим, за что деньги платим.
- Хорошо, выполняю.

Блять, это плохо. Очень плохо.

«Сбойный план» - это довольно сложное мероприятие, в которое завязаны десяток проверенных подрядчиков и все узлы, контачащие с нашим. Мы обязаны быть «онлайн» 99,99% времени, пока существуем сами. Пока еще есть время, эти пресловутые 0,01%. Почти бегу по белоснежному коридору, вскоре меня догоняет зам босса безопасности.
- Все серьёзно?
- Да, одно направление отсохло.
- Было такое когда-нибудь?
- Нет.
- Тогда реально плохо.

Сотрудник охраны на «девяносто-девятом» посту вытягивается в струнку.
- Вольно. – бросает зам.
- Доступ в четырнадцатую серверную обеспечьте. – это уже я.

Сотрудник хватает со стола рацию и с расстановкой произносит:
- Наряд шесть к четырнадцатой, – и уже мне – Распишитесь.

Еще звонок.
- День добрый, это [название], по «плану». Все линки мертвы. Наблюдаем.
- Добрый. Понял. Работаем.

Подрядчики зашевелились, что ж, это уже радует. У «четырнадцатой» двое вооруженных сотрудников в камуфляже. Дверь разблокируется кодом, который огненными знаками прописан в голове. Было такое с вами – пароль не помнишь до того момента, когда его надо ввести? Это оно и есть.

В открытую бронированную дверь входит один из бойцов.
- Чисто.

Захожу следом. С виду все нормально, никакой вид охранки не срабатывал. Пломбы на местах, оборудование работает, на «контроле» все зеленое, кроме главного линка. Оптика в обрыве.

Плохо. Очень плохо. Что ж за день то такой?

- Примите под охрану. – говорю бойцу, тот сразу пролаял в рацию кодовую фразу, а сам выхожу в белоснежный, залитый ослепительным светом коридор.

Бегом в админскую. Время истекает, а ситуация до сих пор не прояснилась. Диверсия? Судя по всему, да. Черт, как всё это не вовремя…

В админской на стационарном телефоне набираю семизначный номер.
- Ответьте «главной».
- Слушаю.
- Аварийную бригаду по коду «сбойный». Оптика.
- Понял. Ожидайте. Работаем.

Я собрался проследить кабель до ввода в спецколодец, но заранее нужна служба, которая сварит обрыв, если он будет найден. Если даже и не будет, они должны быть около меня.

Набираю пост охраны.
- Код «Третий», нужен наряд.
- Админка? Ждите.

Через минуту коридор наполняется топотом. Четыре человека аж со спецназа, в черном. Вот это я понимаю, уровень. «Сбойный» план раскручивается, как по нотам.

Бойцы окружают меня, пока я разблокирую двери в служебный тоннель. Двое уходят в едва освещенную даль.
- Чисто. – хрипит рация у одного из оставшихся.
- Чисто. – дублирует второй.

Иду вдоль батареи труб, но на самом деле это пластиковые короба, внутри кабели. В белых – оптика, в серых – силовые. Недалеко резервная электростанция.

- Дай фонарь. – говорю бойцу, который как тень сопровождает меня.

Боец, у которого видны лишь глаза, отработанным движением достает из разгрузки фонарь, толщиной с карандаш. Ладно, и такой пойдет. Иду вдоль коробов, а первый эшелон разведки уже достиг развилки, что в пятидесяти метрах от нас. Присели на колено, поводят дулами автоматов. Как в боевике. Красиво.

Проблему я нашел буквально в трех метрах впереди. На бетонном полу длинная пластиковая стружка, как завитый локон волос. Блять, все именно так, как я и предполагал. Саботаж. Место, откуда взялась стружка, в полуметре, короб просверлен. Именно тот короб, в котором оптика с узловой серверной. Чтобы сделать такое, нужно знать расклад. Это значит, работал свой. Сука, все еще хуже, чем я предполагал. Но зачем ТАК грубо? И почему именно «ЮЗ»?

Доложив о неисправности, наблюдаю, как бригада подрядчиков начинает разбирать короб. Они молодцы, уложились точно в срок. Начальство уже знает о причинах от меня, но не полностью. Докладывать всё просто неправильно, следствие пускай разбирается, а моё дело лишь найти неисправность. Возвращаюсь в админскую, один.

Через десять минут индикатор мертвого линка на панели мониторинга позеленел. Вот и всё, Христос Великомученик. А теперь нужно просто подумать. Звонит телефон, поднимаю трубку.
- Третий.
- Отбой по плану «Сбойный». – слышу голос дежурного.
- Принял.

Пятнадцать минут. Никуда не годится. План нужно корректировать. Но мне уже пофиг, мы за это просто отхватим «нежностей», а корректировать его будут другие люди.

Почему все-таки «ЮЗ»? Для того, чтобы ответить на эти вопросы, нужно сначала понять «КАК?». Снимаю трубку «вертушки».

- Шестой. – слышу через несколько секунд ожидания.
- Будь здоров, Гена.
- И тебе не хворать, Третий.
- Слушай, в Конторе сегодня кипишь?
- Да. Ты не в курсе?
- Вот, прохлопал как-то. Кто? Не секрет?
- Для первой десятки – не секрет. Люди из «ЦК».
- Спасибо.

Задумываюсь. «ЦК» - это «ЦентКом», Центральное Командование, вот только не прижилось такое название из-за похожести на американцев. Поэтому просто и без затей – «ЦК». На фоне этой новости, будь я параноиком, я бы подумал, что меня тупо подставили.

С чего бы вы начали расследование в комплексе, набитом всякой техникой? Правильно! С видеонаблюдения. Надо же с чего-то начинать. Час я убил на анализ обстановки вблизи от техтоннелей, но не нашел ровным счетом ничего. Диверсант словно телепортировался сразу туда. В общем, диверсанта я не нашел, но нашел кое-что другое.

- Девяносто девятый слушает.
- У вас один «монитор» не отвечает, в курсе?
- Так точно! Рапорт по команде был подан.
- Где он сейчас?
- Точно не знаю, но думаю, что у Папаши Мюллера.
- Примерное содержание?

Я выслушал цитату из рапорта и заметил время отказа камеры – за двадцать две минуты до инцидента.

- Спасибо, боец. Отбой.

Сухо щелкают клавиши, открываю план комплекса. Так, мертвый «монитор» находится на развилке того самого техтоннеля, именно под него встала разведка, когда я нашел стружку. Что ж, все ясно, как Божий день. Диверсант проник из ближней вентшахты. И опять, сделать такое мог только свой. Как видите, чудес все-таки не бывает. Ладно. Пройду по маршруту сам. Но сначала нужно посетить местное «гестапо».

 

* Два полковника

- Здравия желаю! – подрывается при виде меня адъютант.
- Вольно, сержант. – меня немного коробит подобное рвение. – Папаша у себя?
- Так точно. – уже тише отвечает адъютант.
- Заходи, «папаша» ждет, – внезапно раздается из селектора голос главного безопасника комплекса.

Ого. Внушает. Вот что значит «всё под колпаком». Захожу в кабинет, отделанный панелями из красного дерева. А внутри меня всё непроизвольно сжимается, я же в логове службы, у которой как раз «под колпаком» абсолютно всё. Поэтому и называют полковника Ильина «папашей Мюллером».

- Редко ты заходишь, - говорит мне полковник, а сам встает из-за стола и широким жестом протягивает руку.

Пожимаю крепкую ладонь.

- Лучше вы к нам. Доброго здравия, товарищ полковник.
- Шутишь? – усмехается. – Спасибо на добром слове, Третий.

Ильин – номер «два» в здешней иерархии. Он настоящий военный, что по должности, что по характеру, что по сути.

- Что у тебя есть? – отбросив любезности, берет быка за рога папаша Мюллер.
- Соображения, но без подробностей.
- Поделишься?
- Не сейчас. Мне нужно кое-что проверить.
- Знаешь, что я думаю по этому поводу?
- Догадываюсь.
- Враг у тебя завелся. Подставили тебя серьёзно.
- Я знаю.
- Быстро ты соображаешь. Уважаю. – полковник потер похожий на картошку нос. – Ведешь собственное расследование? – и, не дождавшись ответа, добавил. – Держи меня в курсе, ладно?
- Куда ж я мимо вас, товарищ полковник.
- Ты мне званиями не тыкай. – почему-то мягко говорит мне папаша Мюллер. – Ты ж сам полковник. Нам с тобой честь друг другу не отдавать.

Он прав. Админ центрального узла – полковничья должность, несмотря на то, что я, по сути, штатский…

- Владимир Николаевич… - обращаюсь к Ильину. – Хочу тебя попросить об одном одолжении.
- Не тяни кота за хвост, говори.
- Я бы хотел, хотя бы на сегодня, чтобы за мной ваше ведомство не приглядывало.
- Вот так даже? – задумчиво произнес старый шпион. – Мне это не сложно, только ты сильно не отсвечивай.
- Договорились. Но от поддержки я не отказываюсь.

Папаша лишь пообещал, что пасти меня будут издали, а не то, что вы тут себе подумали. Вы думаете, что я параноик? Про мертвый монитор папаша мне не сказал ни слова. А это значит – мы с ним на разных сторонах шахматной доски.

 

* О, сколько нам открытий чудных…

План «крепости» говорит мне, что нужная мне вентшахта находится вне территории комплекса, в двухстах метрах от центрального входа.

- Лёх, побудь за меня. – говорю помощнику. – Я за территорию.
- Принял. Только зачем?
- Дела у меня есть.

Здание администрации находится вне режимной зоны, попасть сюда можно с улицы, лишь миновав пост охраны на входе. Это сделано для возможности посещения объекта сторонними лицами, которые не являются носителями гостайны. Да и контроля, настоящего, здесь нет, только мониторинг да связь. А вот уже с другой стороны всё, как положено: военный пост, который без допуска не преодолеешь.

На посту охраны один из сотрудников обратился ко мне.
- Товарищ Третий, Второй приказал мне передать вам это. – и протягивает мне штатную рацию охраны.

Понимаю, что Ильин впаривает мне «жучка», но не взять это не могу. Ладно, буду осторожнее, папаша.

Выйдя за ворота, я рацию сразу вырубил, хотя это вообще не гарантия отсутствия слежки. Но в моей игре счет идет на минуты, поэтому можно не принимать во внимание этот чужой ход.

Внешний портал вентиляционной шахты – это ничем не примечательное бетонное здание в стороне от дороги. Оно не охраняется напрямую потому, что на глубине, там, где технические тоннели, врага ждут малозаметные, но, тем не менее, надёжные средства контроля доступа. И вот их, судя по всему, враг преодолел. Хотя, что я говорю, если враг – свой, то пройти их вообще не проблема.

Я пришел сюда только потому, что у меня есть внезапный козырь в рукаве – напротив здания портала находится автосервис.

- Опа, какие люди, – хозяин сервиса, гражданин в наколках, жмет руку подобострастно, как любой бизнесмен, чувствующий неладное. – Чем обязан?
- Здоровья тебе, Анатолий Витальевич. Можно с глазу на глаз?
- Да не вопрос. Пойдемте в кабинет.

В кабинете бывшего авторитета, Толяна, хотя вряд ли они бывают бывшими, просто домашний уют. Любят они себя, очень…

- Так что привело большого босса в наши пенаты?
- Ого, как ты меня любезно, – усмехаюсь про себя. – Мне нужно взглянуть на записи внешней камеры. Это реально?
- Да опять не вопрос. – вижу, что человек расслабляется, поняв, что я не представляю никакой опасности.

- Семен! – приоткрыв дверь, кричит Толян. – Сюда иди. – и уже мне. – Выпьете со мной?
- Виталич, не гони. «Вы» - это для чужих.
- Тоже верно. Так выпьешь? Мне пойло нормальное подогнали, из Испании.
- Я на службе, – вежливо отмахиваюсь от предложения. – Ты мне вот что скажи, мил человек, было ли сегодня здесь что-то странное, необычное.
- Ну, на нет и суда нет. А что случилось то? Хотя мне без разницы. Нет, ничего «такого» сегодня не было.
- Никто не приходил, записи не требовал?
- Нет, ты первый.
- Тогда не будем тянуть время.
- Семён, блять, ты где?!!

В тесной комнатке охранника стоит видавший виды монитор с уже поблекшими красками, да сервер – китайский одноюнитовый блок под девятнадцатидюймовую стойку. Семен, открывший нам помещение, был выдворен, впрочем, вышел и бугор, и я остался один.

Нужное я нашел буквально сразу же.
- Блять. – я замер, прикрыв глаза рукой. Сердце у меня упало.

Все мои наихудшие предположения сбылись. Вот почему так всегда?

- Виталич, зайди, – я подождал, когда хозяин сервиса протиснется в тесную конуру. – Что тебе нужно дать, чтобы этих записей не стало?
- Да ничего, – бугор, несмотря ни на что, мужик хороший. – Они сегодня в полночь сотрутся. Просто подожди.
- У вас только сутки записи хранятся? – не поверил я.
- Ну да, а зачем нам больше? Мы ж не военная база…
- Так я могу на тебя рассчитывать?
- Конечно.
- Ладно, договорились. Ты с меня имеешь.
- Можно стереть их прямо сейчас.
- А если через час к тебе «маски-шоу» явятся?
- Я понял.

Короче, цугцванг, как он есть. И я опережаю папашу Мюллера лишь примерно на час. Хотя у меня есть еще один туз в рукаве, о котором он и не подозревает.

 

* А вот и проблемы

Камера оказалась прострелена навылет.

Я прошел путем, которым шел мой диверсант, через все малозаметные средства, через системы контроля доступа. Подобрав расплющенную пулю, я вернулся так же, как и зашел сюда. Никто не должен знать, что я здесь был.

Итак, нужно тянуть время, как минимум до завтрашнего утра. Я вернулся в админскую.

- Лёш, ты меня хорошо слышишь? – обращаюсь к своему помощнику. – Точно?
- Да. У нас проблемы?
- А ты догадливый, – наклоняюсь к уху Алексея и шепчу. – Слушай меня внимательно. Что бы не случилось, ничего не предпринимай. Не пори горячку. Ты меня понял?
- Ты мне хотя бы намекни…
- Я не могу, Лёш. Просто запомни мои слова.
- Ладно. Понял.

Сажусь за свое рабочее место, открываю шаблон «Рапорт наверх» и начинаю вдумчиво писать.

 

* Куда уходят друзья

- Ты кто, отрок?
- Меня зовут Володя.
- Володя, ты - Алексеевич?
- Да. А что?
- Ничего. Просто спросил. Хорошо ты в «Кваку» гоняешь, молодец.
- А тут больше ничего нет.

Откуда я всё знаю? Мальчишка сидит за компьютером моего помощника. Без Лехиного пароля там делать нечего. А я сажусь за свой рабочий комп, у меня сегодня много дел. Через полчаса появился Леха и увел мальчика.

Когда Лешка вернулся, я как бы про между прочим, спросил:
- Леш, это твой сынище был?
- Да. Ты не знал?
- Нет. Я читал твое досье наискосок.
- Да в жизни не поверю в такое.
- Тем не менее. Я просто не уловил, что ты женат.
- Был.
- Прости. Но на «воскресного папу» ты не похож, как ни крути.
- Верно. Я папа «каждодневный».
- Разошлись?
- Она погибла.
- Мне очень жаль.
- Да ничего, семь лет назад в ДТП. Это в досье есть.
- Что ж, теперь буду читать документы по всем диагоналям…
- Шутник.
- Почему раньше мальчишку не показывал?
- Раньше он с мамой моей тусил все каникулы, а она сегодня заболела. Это ведь не проблема, если он походит со мной?
- Ну, если «папаша» не против, то я вообще нет.
- Спасибо.

На следующий день Лешкин сынишка снова появился в админской. Лишний раздражитель, но ничего не поделаешь, все мы люди. Леху сегодня послали на «дальняк» - это аппаратная, скрытая в недрах здания ФСБ. По плану у нас диагностика оборудования. Я пообещал присмотреть за мальчиком. До обеда мальчишка не издал ни звука.

- Эй, приятель, проголодался? – обращаюсь к малолетнему тихарю.
- А папка скоро вернется?
- Не очень. Пойдем?
- Куда?
- Через дорогу ресторанчик есть, перекусим.
- У меня с собой денег нет.
- Ой, Володька, про деньги даже не парься. Ну, так идем?

Дожидаюсь, пока мальчик подойдет ко мне, и говорю ему.
- Первая роковая ошибка пользователя.
- Что?
- Ты ушел из-за компьютера и не заблокировал его.
- Ну и что?
- А то, что я вот сейчас подойду и все твои файлы сотру нафиг.
- У меня там нет никаких файлов.
- Зато у твоего отца есть. Знаешь, что ему будет за такое?
- Что?
- Хорошо, если просто уволят…
- Но ведь… вы же друзья?
- Мы – да. Но иногда предают даже друзья.
- Почему?
- Интересы, мальчик, они сильнее не только дружбы, но и любви тоже.

Мальчишка вернулся и заблокировал терминал.
- Умничка. А теперь пошли.

Минуем пост охраны, перебегая улицу, мальчишка впервые обращается ко мне первым.
- Вы говорили, что могут файлы стереть. Разве вы не делаете бэкапы?
- Все в бэкап не засунешь, малыш. Локальные файлы пользователя навсегда остаются локальными. Для документов есть специальные места в сети, а возиться с пользовательским мусором просто неинтересно. Да и не нужно.

В ресторанчике сегодня людно, и я с трудом нахожу нам с мальчиком два свободных места.
- Выбирай себе сам, – протягиваю парню меню, что мне заказать я и так наизусть знаю.

Мальчик выбрал пиццу «Чизбургер-пицца», самую дорогую, а я внутренне улыбнулся, чужие деньги никто не считает, правда? Интересно, папка ему часто такое покупает?

Не подумайте только, что я жмот. Я зарабатываю достаточно, чтобы не считать деньги в обычной бытовухе.

Предпочитаю «вкусную и здоровую пищу», и взял себе классику – второе со шницелем. Ну, и мороженое себе и мальчику. Да, чуть не забыл про клубничный смузи. Мальчишка взял себе «колу» и жвачку.

Стоим оба на смотровой площадке, на высоте пятого этажа.
- Прикольно здесь. – говорит мальчишка.
- Ага, – лениво отвечаю я, хотя сам был здесь всего-то пару раз. – Вкусная пицца была?
- Очень.
- Ты неразговорчив, малыш.
- Не обижайтесь, я всегда такой.
- Да я и не обижаюсь. Ты просто привык к одиночеству.
- Есть такое, – вздохнул мальчик. – Я домосед, друзей мало.
- У меня их вообще нет.
- Почему?
- Каждый год уходит один друг, и в определенный момент их просто не остаётся. Ты не знал?
- Куда они уходят?
- В жизнь. Женятся, переезжают, а многие просто тонут в заботах. Семья, дети, работа. Люди с возрастом встречаются все реже, а потом и вовсе перестают.
- Ясно.
- Тебе двенадцать?
- Тринадцать.
- Рил?
- А что, выгляжу слишком маленьким? Я знаю.
- Так это же хорошо!
- Для вас – да, для меня – нет.

Как-то двусмысленно прозвучал ответ. То ли просто «для вас – да» детская оговорка, то ли нет. Переспрашивать не стал.

- Пошли в админку, мне работать нужно.
- А можно я еще здесь постою?
- Нет, – говорю мальчику. – Я за тебя отвечаю, так что, будь добр, помозоль мне глаза еще немного.

Володик вздохнул, но покорно поплелся за мной, снова играть в надоевший ему «Q3». К часу вернулся Леша и забрал сына.

Боже, как давно это было. Почти год назад.

 

* «Я тебя люблю»

Читая чужие произведения, я часто ловил себя на мысли: а что, если бы я был участником тех событий? Получилось бы очень скверно. Авторы насыщают людьми, событиями и катастрофами свои книги до такой степени, что совершенно непонятно, как они там вообще выживают в таком-то бардаке? Реальная жизнь несколько пресновата безотносительно места и персонажа. Жизненная рутина дает возможность прожить некоторое время без эксцессов и сумасшествия. Иначе бы вы просто застрелились уже к пятой главе….

Неделю Володька не появлялся в офисе, и я даже поймал себя на мысли, что скучаю по этому странному мальчику. Вот какого хрена я про него думаю?

Во вторник появился мальчик и приволок мертвый планшет.
- Можете починить?
- Володь, многое починить просто нельзя. Даже там, где его сделали.
- Значит, нет?
- Оставь, я посмотрю.

До обеда у меня просто не было времени, а в обед Лешка увел сына домой. Планшет остался у меня. Что ж, не дал слова – крепись, дал – беги и подальше. Делать нечего. Сняв алюминиевую заднюю крышку сего произведения китайской индустрии, я ткнул тестером аккумулятор. Цел. Прошелся по цепям питания и нашел мертвый DC-DC преобразователь 3,3 в 1.8 вольта. Заменил его, что вообще не гарантирует работоспособность, ведь погореть могло и после него тоже. Но нет, планшет таки включился. Знаете, что я в нем нашел? Ролик, как обнаженный красивый мальчик, лежа к зрителю ногами, мастурбировал и шептал кому-то «Я тебя люблю!». Видео было снято этим самым планшетом. В это воскресение.

Мальчика с видео звали Владимир Алексеевич.

Вот это поворот.

Видео я сразу же удалил.

Мальчишка появился в офисе только в пятницу. Появился и сразу пропал. Нашел я его на смотровой площадке.

- Забирай, – протягиваю мальчику его планшет.
- Ой, вы его починили?
- Ага. Он тебе так нужен?
- Ну, я ведь тоже бекапы не делал, – засмущался парень.

Про найденное видео я промолчал, и потом целый час наблюдал, как мальчишка изводится в неведении. Пожалеть его, что ли?

Часам к трем меня приспичило, и я закрылся в туалете. Толчок у нас в офисе – это два унитаза, каждый из которых в изолированной кабинке, а снаружи только умывальник и сушилка для рук. Я даже не успел ничего сделать, как ко мне в кабинку постучались. При этом соседняя кабинка была точно пустой.

- Вы что там, совсем охренели? – проворчал я, тем не менее, стук повторился. – Что случилось?
- Открой мне, – голос мальчика.
- Володька, ты вообще с дуба рухнул?
- Ну, пожалуйста.

Щелкнул замок, и мальчик шагнул внутрь, закрывая за собой дверь.
- Ты понимаешь, дурачок, чем все это закончится? – обнимая парнишку, шептал я ему на ухо.
- Мне пофиг, – выдохнул пацан мне в лицо. – Я люблю тебя.

Я целовал мальчика, сидя на унитазе, без штанов. Более двусмысленной ситуации, наверное, просто в жизни не сыскать. Ну и случилось то, чему я сам, ведомый страстью, позволил случиться.

- Володя, ты тут? – за дверью раздался голос Алексея, который был отцом целуемого мной отрока.
- Да, пап.

И тут у меня зазвонил телефон, тренькнул и умолк. Пропущенный от него же. От моего незабвенного помощника. Технично он нас подловил. Пока я соображал, как поступить, Леха развернулся и вышел из туалета.

- Не ссы, – говорю перепуганному мальчишке. – Как-нибудь разрулим.

А сам в это уже не верю. Вывожу мальчика в админскую.
- Сиди тут! – говорю мальчишке, а сам иду искать его отца.

Нашел я Леху не сразу, он был в оружейке. Лешка собирал и разбирал АК-15, молча, тупо, не глядя, и не реагируя на меня вообще. Просто мужик сбрасывал пар. Как я его понимаю.

- Парня не трожь, – сказал я Лехе. – Он не виноват.
- Ты думаешь, я не знаю, кто виноват?
- Не истери, что делать будем?
- С тобой? Ничего.
- Это не в первый раз? – мелькнула у меня догадка.
- Не зря ты тут админ. Быстро соображаешь.
- Тем не менее, я прошу тебя, слышишь, как друга прошу. Парня не трожь.
- Я бы и не смог, – вздохнул Леха, ставя автомат в пирамиду. – Поэтому он такой.

Слишком любишь своего сына? Я вот ничего плохого в этом не вижу. Его трудно не любить.

Больше Леха своего сына в офис не приводил.

 

* Это сделал я

Утро выдалось на редкость противным. Дождя не было, он прошел ночью, но природа явно попахивала мокрой курицей. Проще говоря, псиной. Намекала, значит.

- Что это? – папаша Мюллер, нацепив очки, читал мой рапорт.
- Рапорт, – пожал я плечами.
- Я вижу. И хочу спросить вот о чём, – Ильин воззрился на меня поверх очков. – Вы там вообще все ёбнулись?
- Все? Нет. Судя по всему, только я один.

Папаша Мюллер дочитал рапорт и задумчиво «завис» в своих размышлениях.
- И что мне теперь с этим делать? – наконец спросил меня «папа-гестапо».
- Вероятно, дать ход.
- Кого ты покрываешь, Третий?
- Покрываю? Ради Бога, Владимир Николаевич. Я с повинной пришел. Что еще надо?
- Твой рапорт – филькина грамота. Если хочешь знать, я не верю в ту чушь, которую ты написал.
- Это ничего не меняет. Я по-прежнему утверждаю, что это сделал я.

Босс безопасности снова задумался, и я видел, что в нем сражается нежелание выносить сор из избы, это роковым образом скажется и на его заднице тоже, и простое дружеское чувство ко мне. Главный «гестаповец» этого узла относился ко мне всегда дружески. Это факт.

- Ладно. Мы поступим так. Проведем следствие по твоему рапорту, но не обессудь, пока оно идет, ты посидишь на «губе».
- Яволь, герр Мюллер.
- Шутишь? Ладно, шути, тебе можно.

Ильин щелкнул кнопкой на селекторной панели справа от себя.
- Наряд ко мне в кабинет.
Когда вошли двое сержантов, Ильин сказал, кивнув на меня.
- Взять под стражу до особого распоряжения.

Бойцы переглянулись. Но приказ отдан, делать нечего.
- Товарищ Третий, следуйте за нами.

Выхожу в коридор, вторым в цепочке, и слышу, как Ильин крикнул мне вдогонку:
- Ты держись там, Третий!

 

* Ненависть

- Я тебя ненавижу!
- Разве у нас с тобой было такое слово?
- Мне все равно, что его нет. Я говорю что думаю!
- Не лги себе!
- Вот еще! – фыркнул мальчик, изобразив гримасу брезгливости.
- Ты думаешь совсем не так.
- С чего ты это взял?
- Тогда зачем ты пришел сюда? Ну! Солги мне еще раз….

Он молчал, тяжело дыша.
- Нечего сказать? – улыбнулся я.

Его крепко сжатые, занесенные над головой, кулаки ударили меня в грудь…
- Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! – мальчик рыдал, его била крупная дрожь.

«Это я тебя должен ненавидеть, малыш» - устало подумал я, не мешая ему выплёскивать эмоции, я просто ждал….

Когда первая волна прошла, я притянул мальчишку к себе, держа его за плечи.
- Это все, что ты хотел сказать?
В его глазах уже не было той злобы, которая поразила меня всего несколько минут назад.
- Да… - тихо признался он.
- Так ты сам виноват в этом! – вспыхнувшая злость, казалось, достигла наивысшего накала. – Ты! И никто другой! Так что ты теперь хочешь?

Мальчик был неестественно спокоен. Перегорело что ли?
- Я хочу, чтобы все было, как раньше.
- Это невозможно! – я оттолкнул обмякшее тело.
- Почему? – вопрос прозвучал слишком наивно, чтобы поверить в его искренность.

Его руки нашли мою талию…, губы скользили по груди, оставляя мокрые следы на рубашке, но я снова оттолкнул его.
- Но почему? – серые глаза вновь наполнились слезами.
- Потому, что я не позволю больше убивать себя.
- Тогда убей меня… - слова эхом пронеслись над замершей в испуге улицей.
- Что?
- Ты слышал…
Мальчик подошел вплотную, задрал голову, словно подставляя мне свою шею… на, души. Я отвернулся, но он обошел меня, и все повторилось снова.
- Если ты не хочешь меня, так убей…, все равно я не могу без тебя…
- Что ты сказал?
- Ты все слышал…

Мои пальцы вцепились в его плечи, кажется, слишком сильно… он внимательно посмотрел сначала на одну мою руку, сжатую в порыве гнева, потом на другую.
- Ты не с того начал… - тихо сказал мальчик. – Разве так убивают?
- Дурачок! Я не стану убивать тебя.
- Тогда люби меня! Прямо здесь! И сейчас!
Я отпустил мальчишку, он поправил рубашку и легко прикоснулся к своему плечу, отдернул руку…
- Вот, теперь синяки будут… - обреченно проговорил мальчик.
- Ничего, зато будешь знать, как издеваться над другими.

Он посмотрел на меня грустными серыми глазами, влажными от слез…
- Я люблю тебя…. И всегда любил….
- У тебя талант менять тему… - мой голос был сухой и безжизненный. – Мы не о том говорили.
- Нет. Мы всегда говорили только об этом…

Я молчал.
- Ради нас! Вспомни, как нам было хорошо вдвоём!
- Это было безумие… - тихо сказал я и отвернулся.
Он подошел сзади и обнял меня, его щека прижалась к моей спине. Мокро. Но я лишь глубоко вздохнул.

- Безумие… - его голос насквозь пронизывали нотки отчаяния. – Разве это было безумие? Разве можно назвать «безумием» то, что с нами было?
- Да. – ответил я и поразился своему ответу.

Это было настоящее безумие. Объятия на центральной улице города, прямо посреди многочисленных зевак, горячие поцелуи взасос, на потеху этой циничной толпе…. «Я хочу тебя!» - горячий шепот, который мы слышали много раз в день, хотя я помню, что чаще всего он говорил так. Я лишь подчинялся…, ему… - своему ненасытному желанию… и такой же ненасытности этого хрупкого мальчика. Все это было. Было! И это было САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ БЕЗУМИЕ! Безумие похоти…, безумие боли, или как там еще называют все это? И вот сейчас этот мальчик мне говорит о Любви. НЕ БЫЛО ЕЁ! Я НЕ ВЕРЮ В ЭТО! Мы лишь пользовались друг другом! Я – им, он – мной… и только.

- Ты осуждаешь меня? – спрашивает мальчик. – А я просто живу так, как умею.

Я не могу судить тебя, мальчик, ибо так я осужу и себя. Сам.

Я беспокойно пошевелился, крепкие объятия моего некогда любовника ослабли…, я присел на корточки и внимательно посмотрел на мальчишку. Красивый, черт бы его побрал. Даже слишком красивый для мальчишки. Серые глаза смущенно прикрылись пушистыми ресницами. Мальчик позволял себя разглядывать…. Белая рубашка и просторные шорты скрывали от меня его тело…, но я хорошо его помнил, каждый сантиметр этого теплого, роскошного мальчишеского тела. Такого беззащитного и… такого извращенного… мальчик - гей…, испорченная душа…. Испорченная мной…, хотя, портить там было уже нечего, он пришел таким… и таким уйдет…, к другому…, сколько их еще будет, этих «других»?

- Успокоился? – я встал, показывая, что разговор закончен.
- Нет, – просто сказал он. – Я не успокоился. Я хочу тебя!
- Нет! – в свою очередь сказал я. – Ты так ничего и не понял. Я ТЕБЯ НЕ ХОЧУ!
- Ну, последний раз! – он опять крепко прижался к моей груди.

Знаю я твой «последний раз» … я колебался, хотя такое решение – уйти, было принято достаточно давно. Нет! Нельзя! Нельзя вечно идти на поводу своих скрытых, темных желаний. «Хотя бы раз сделай так, как нужно!» - я мысленно проклинал себя. – «Не дай ему снова завладеть твоим рассудком!..» Мальчик был порождением Зла… и не скрывал это…. А я был слеп…. Слишком поздно я понял, слишком поздно осознал, чем мне грозит такое близкое общение с этим человеком. Оно грозило мне сумасшествием…, явным и бесповоротным…. Я слишком близко подошел к краю пропасти с именем «БЕЗУМИЕ» и виной этому был этот мальчик. Он заставил меня страдать, потому, что моя любовь качественно переродилась… из светлого чувства в самое темное и безобразное… смогу ли я теперь любить? Как любил всегда? Или навсегда останусь вот таким черствым, таким грубым…. Слишком поздно я понял, что растратил все свои хорошие чувства, сгорая в адском огне страсти, не видя и не слыша ничего вокруг…, так нельзя.

Он ждал, что я вернусь к нему, и мы продолжим сходить с ума вместе. Я уже решил, что делать, думал об этом длинными бессонными ночами, тяжело мне далось решение этой дилеммы. Я прекрасно знал, что, уходя, обрекаю себя на серость будней, на вялотекущую, однообразную жизнь. Ухожу от неистового пламени страсти, которая сжигала меня вот уже целый год, когда каждый день сулил еще больший накал, еще большее удовольствие, чем в дне вчерашнем…, но, я уходил…, уходил насовсем.

Странно, правда?

Я обернулся. Он стоял, словно его тело окаменело, руки повисли. Но взгляд…, тяжелый и мрачный. Ты сам виноват малыш. Ты! Это из-за тебя мы пришли к тому, что сейчас было. Знаешь, я верю, что поступил правильно…, тебя нужно было остановить! Остановить раз и навсегда…, даже ценой своего счастья…, своего теперешнего счастья!

Но он опередил меня.

 

* Прощ(е/а)ние

- Хреново выглядишь, – Ильин налил мне в стакан воды. – Пей.

Конечно, хреново, а ты как думал? Месяц в карцере.

- Мы нашли шуруповерт там, где ты сказал, на дне шахты. Но никаких следов на нем нет. А вот это ты видал?

Папаша Мюллер бросил передо мной папку с делом, на котором стояла виза Первого, нашего Генерала: «Не верю!».

- И что мне теперь с тобой делать?
- Ты предлагаешь мне выбрать для себя способ казни?
- А за что, прости, тебя казнить? Самооговор не считается преступлением.
- Тогда я пошел?
- Иди. – Ильин вызвал конвой. – Свободны, ребята.
- Ты это серьёзно, полковник?
- Все закончилось, Третий. Иди с глаз моих!

Короче, сажать меня не стали, но уволить – уволили. Контора была не против того, чтобы я остался, но военные все-таки надавили, и я ушел, чтобы никогда больше не возвращаться.

Через пару недель ко мне в квартиру пожаловали двое.
- Привет, шеф.
- Здорово, Лёх. Только я тебе никакой не шеф.

Из-за спины моего бывшего помощника появился мой незабвенный любовник и мое проклятие – Володька. На лице мальчика красовался огромный фиолетовый фингал, на меня смотрел глаз заплывший кровью.

- Лёх, блять, я что тебе говорил? Не трожь малого. Ты не тянешь на Маттео Фальконе.
- А это за дело.
- Он же и тебя тогда подставил, правда?
- Именно. Воспользовался всеми нашими данными по «секретке».
- Володь, ты в курсе, чем это грозило вам обоим? Нет? Статья 281 УК РФ, ты из себя и отца создал организованную группу. От десяти до двадцати лет лишения свободы.

Володя взглянул на меня своими прозрачными глазами и глубоко вздохнул.
- Прости меня.
- Я не могу на тебя обижаться, мальчик. Это ты прости меня.
- За что?
- За что? Да это же я допустил все то, что случилось!
- Ты же был не виноват.

Я достал из ящика бесформенный кусочек свинца.
- Держи, это твоё. Где ствол взял?
- Это дедушкин, наградной.
- Лучше бы ты меня тогда пристрелил, малой.
- Я не смог…
- А хотел?
- Тогда – да.
- А теперь?
- А теперь я люблю тебя еще сильнее, чем тогда.

Леха в этом месте поморщился. Трудно отцу слышать, как его единственный сын признается в любви взрослому мужчине.

- Пап, прости меня. Я еще вырасту.
- Надеюсь, – вздохнул Лешка. – А ты теперь куда?
- Я уезжаю. Так что давайте прощаться.
- Уезжаешь? – мальчик побледнел. – Куда?
- Далеко, солнышко. И ты же обещал отцу повзрослеть.
- Обещал.
- Вот и не забывай об этом.

 

Лавкиллер©13.11.2023