Этого мальчика я нашел, однажды проезжая около одной городской школы. Стояла теплая погода, сентябрь, желтизна только намечается в кронах тополей, но антураж пока еще летний. Куда я ехал, конечно же, уже не помню, помнится только, что я о чем-то напряженно думал. Недалеко впереди мелькнул знак: «Осторожно, дети!» и я, как почитатель многих экземпляров подобного зверя, начал заблаговременно притормаживать. Небольшие кучки детей, весело перебрасываясь звонкими репликами, перебегали дорогу прямо перед капотом моего автомобиля. Я торопился, но дети шли нескончаемым потоком, и я, естественно всех их пропускал, пока… не появился он.

Красивый мальчишка с белыми, волнистыми волосами, глубокими синими глазами и кожей цвета алебастра… Одетый в черный костюмчик, с ранцем за спиной и мешком для сменки в руках он, словно никого не замечая, медленно брел мимо моей машины. Ни с кем не общаясь, он поравнялся с опущенным стеклом и, вдруг, взглянул на меня своими синими глазами. Они были такие глубокие. Какое-то время я не мог прийти в себя, малыш напрочь выбил меня из колеи. Не обращая внимания на истошные клаксоны - дети закончились, а я все еще неподвижно стоял под знаком, через зеркало заднего вида, наблюдая за удаляющимся мальчиком…

Целых пять дней после этого ждал Ганимеда. Да, именно это имя автоматически всплыло в памяти, сразу после того, как отошел первоначальный ступор. Пять дней я выслеживал этого божественного мальчишку, но его не было.

Дело дошло до того, что призрачный мальчишка стал сниться мне по ночам. Я хватал его, но он, как дым уходил из моих рук. Я рыдал, размазывая слезы по щекам, но злой мальчик просто игнорировал меня. Просыпаясь на мокрой подушке, я долго не мог уснуть, страх, что я снова увижу во сне своего мучителя, был очень велик. Тем не менее, каждый день я околачивался около этой дурацкой школы, правда здравого смысла мне хватало шифроваться, иначе меня бы давно раскусили.

Мальчик снова возник на моём горизонте в субботу. Когда я увидел его, одиноко бредущего среди радостно вопящих малышей, страх мой ушел: я точно знал, чего я хочу.

С этого момента мальчик каждый день появлялся у школы. За это время я умудрился проследить его маршрут до подъезда. Маршрут автобуса, который возил его в школу, тоже был изучен досконально. Конечная остановка этого маршрута находилась на окраине города, следом начинались посадки - зеленый пояс, защищающий город от пыльных ветров.

Еще три дня я, как секретный агент, сопровождал моего мальчика уже знакомым мне маршрутом, пока не решился: завтра я заберу этого парня.

Машина была тщательно замаскирована в ста метрах от конечной остановки автобуса, нужно только найти способ задержать его в автобусе. Подгадав очередной автобус, я уселся на заднее сидение. Сердце стучало, как колокол. По мере приближения к заветной остановке, я все сильнее и сильнее сомневался в моем плане. Все страхи улетели, когда через грязное стекло автобуса увидел Его. Он бегом мчался на автобус и, наверное, опоздал бы, если бы водитель специально не подождал этого мальчика в черном костюмчике. Черт! Мальчик засветился и все нужно отменить.

Он резво вскочил на подножку, огляделся и направился… прямо ко мне. Дело в том, что я сидел в самом конце салона, к тому же, место рядом со мной было свободно. Мальчик плюхнулся рядом со мной, мельком взглянул в лицо и начал смотреть в окно.
- Садись к окну, - предложил я мальчишке, голос предательски дрожал. Вот он, моя мечта, мой самый жуткий кошмар. Вот он.

По мере движения автобуса салон все больше освобождался, скоро уже Его остановка. А я до сих пор не знаю, отпустить его или нет. Если отпущу, я не решусь на вторую попытку! Это и определило мой выбор. Мальчик должен стать моим.

По салону болтался контроллер, похоже, страдающий от вчерашнего запоя, он особо не присматривался к народу, поскольку по нескольку раз приставал к каждому, но они не злились, а тупо, каждый раз, тыкали ему в нос билетиками. Ко мне он подошел только один раз и сразу потерял ко мне интерес. Мальчик показал ему проездной.

Скоро его остановка и малыш начал все чаще ёрзать на сидении, но я якобы не замечал его попыток и не выпускал его. А что если он поднимет шум? Мальчик, наконец, решился и я впервые услышал его голосок:
- Дядя, мне выходить нужно.

Я взглянул ему в глаза, улыбнулся и приложил указательный палец к губам, молчи. На лице мальчика нарисовались растерянность и страх. Какой он трусишка…

Еще есть время исправить положение, рассмеяться, перевести все в шутку. Еще минута. Автобус, плавно снижая скорость, уже подъезжал к школе. Мальчик сделал еще одну попытку уйти, но я пресек её на корню, сказав ему на ушко:
На сегодня школа отменяется. Ты пойдешь со мной. Прошу тебя, не надо бояться.

Губы мальчишки дрожали, он с трудом сдерживал слёзы, но молчал. До конца маршрута оставалось примерно десять минут, и все мосты давно уже сгорели… Удивительно, но мальчик, казалось, смирился со своей участью. Внешне я был довольно симпатичен, брутальные, пугающие черты в моей внешности отсутствовали напрочь. Но мальчик все равно спросил:
- Дядя, вы меня убьёте?
Изобразив на лице нечто среднее между сарказмом и улыбкой, я сказал ему:
- Конечно же нет! Глупый!
(И уже тише и проникновеннее):
- Ты мне очень нравишься, малыш.

Не знаю, поверил ли он мне, скорее всего нет. Нельзя верить незнакомым дяденькам?! Чтобы исправить это досадное недоразумение, я предложил мальчику познакомиться. И прокололся еще раз, что ж, маньяк из меня никудышный: назвал ему свое настоящее имя, спохватился, но было уже поздно.
- А я Денис, - тихо сказал мальчик и я понял, что он не врет.

Поскольку салон был уже «обилечен», водила открыл все двери и сразу бросился тереть лобовое стекло грязной тряпкой.
- Пошли, - я взял мальчика за руку, и аккуратно, избегая остальных пассажиров, увел мальчика за здание диспетчерской службы. Оттуда до лесополосы рукой подать.

Зубы у мальчишки стучали, боюсь, как бы не описался. Предложил ему отлить прямо здесь, но он отказался.
- Куда вы меня ведете? - голос мальчика подрагивал, но все равно был чист, как серебряный колокольчик.
- Скоро узнаешь, - усмехнулся я и добавил. - Да не бойся ты! Тебе совершенно ничего не грозит.

Чем дальше мы углублялись в посадки, тем больше сопротивлялся мальчик. Приходилось преодолевать его сопротивление, но не причинять ему боль. С каждым шагом это удавалось все труднее. Увидев автомобиль, мальчик остановился, как вкопанный. Слезы заструились по щекам и он, тихо так, принялся меня умолять:
- Дядя, дядя, отпустите меня! Я боюсь, дядя!
Последние метры пришлось нести его на руках…

Открыв дверцу, я втолкнул мальчика на заднее сидение и сам залез следом. Пассажирское сидение спереди было опущено и так отрегулировано, что составляло с задним сидением Г-образное ложе. Мальчик рыдал, его била крупная дрожь. Ранец и сменку я бросил на водительское сидение.
- Хочешь уйти живым? - замогильным голосом произнес я.
Мальчишка, не переставая плакать, активно затряс головой. Конечно, кто же не хочет…

- Тогда тебе придется меня слушаться! Понял? - он снова согласно закивал.

- Я похитил тебя потому, что ты мне очень нравишься, малыш, - как можно мягче пытался сказать я. - Я не смог тебя забыть, ты слишком красив, мой… мой Ганимед.
Мальчик с удивлением глянул мне прямо в глаза, но промолчал.
- Я не мог есть, не мог спать, ничего не мог с тех пор, как увидел тебя в первый раз. Я… - я никак не решался сказать это… - Я… очень тебя люблю.

- Костюм помялся… - вдруг сказал мальчик и снова заплакал.
- Чего ты, чего? Успокойся, я не стану делать ничего… Я… не причиню тебе боли. Я же… тебя люблю.

Оказалось, что Денис из очень бедной семьи и костюм этот единственный, и плакал он потому, что мама за такое его убьет.
- Мальчик мой, не надо плакать! Я куплю тебе столько костюмов, сколько ты пожелаешь.
- Правда? - удивился заплаканный Ганимед, но плакать перестал. - А за что? Что я должен сделать?

Некоторое время я молчал, все слова, которые я собирался сказать этому мальчику, застряли в глотке, а, вместо них, наружу вырывались совсем другие. Мой план выполнен успешно: я и мальчик там, где я рассчитывал, пока нас никто не ищет. Так что же я хочу на самом деле?

Мальчик ждал ответа, его ясные глаза, затуманенные слезками, начинали принимать первоначальный цвет. Я физически почувствовал, что страх его принял какие-то иные формы. Теперь только говорить, говорить и говорить с ним, чтобы не дать страху снова завладеть его сознанием. Я шептал ему на ушко нежные слова, извинялся за то, что напугал его, сказал, что ни за что на свете не причиню ему боли. Он слушал и молчал. Правда на щеках то и дело появлялся легкий, розовый, румянец.

Все это время мальчишка сидел на моих коленях, и я нежно обнимал его, целовал его руки. - Какая у вас машина красивая, - вдруг произнес малыш.
Он вообще слушает меня?

Чуть развернув мальчика, и положив ему на затылок руку, я мягко притянул его лицо к себе, в нескольких сантиметрах остановился. Смотря ему в глаза, я мягко, нежно поцеловал мальчика в губы. Его глаза расширились от удивления.

- Ты для этого меня похитил, да? - этот его вопрос я ожидал меньше всего.

Ну что я мог сказать ему? Рассказать о своих зловещих планах, которые рассыпались в прах при виде его слез? Или то, что я влюбился в него так, как любят только взрослых людей? Поймет ли он? О своей любви, правда, я ему уже сказал, но знает ли он смысл этих слов?

Мальчик был безумно красив, это подавляло меня больше, чем его слезы. И каждый новый взгляд на него забивал еще один гвоздь в мою израненную всем этим душу. Поздно просить прощения, поздно рассчитывать на его милость, ведь все уже произошло. Я прижал его голову к своей груди, мягко, мальчик не сопротивлялся, гладил его по голове и думал, что же мне теперь с ним делать?

Решение далось мне трудно. Сознание било мою совесть смертным боем, стоя по колени в крови. Моей крови. Я желал обладать этим мальчиком, но боялся я его еще сильнее. Что мне делать, что мне делать…? Да не знаю я!

- Если я сделаю все, что вы хотите, вы отпустите меня? - такая невинность в глазах…

Я долго молчал, мальчик все так же полулежал в моих объятиях, надо было что-то делать. Как я уже понял, мне оставалось только отвезти мальчика домой и валить из этого чертового города куда подальше, шарахаясь от каждого встреченного человека, как от прокаженного.

- Ты такой красивый, - сказал я мальчику. - Видишь, я не смог устоять.
Он улыбнулся. Первый раз я видел его улыбку, у мальчика оказался при себе набор потрясающих ямочек на щеках, что еще больше влюбляло меня в него. Каждый новый штрих, каждый новый взгляд добавлял детали к и, без того уже волшебному, портрету. Вот так и сходят с ума. Сначала слепнут, завороженные красотой. Затем изводятся от боли осознавая, что красота эта - как солнце - видна, но, в тоже время, недоступна.

- Солнышко ты мое, ненаглядное, ласковое, - шептал я мальчику, и снова он начинал краснеть.
Я списывал это на его невинность, но, все больше мне начинало казаться, что ему это просто нравится. Я целовал его волосы, шею, щеки, снова боясь прикоснуться к губам, хотя уже и сделал это один раз. Мальчик млел и не скрывал этого, не умеет еще.

- Сколько тебе лет, Денис?
- Десять. Как раз сегодня исполнилось.

Вот б……, украл мальчишку в его день рождения.
- Посиди там, - я помог мальчишке перебраться на соседнее место, там он забился в угол и смотрел на меня оттуда своими ясными глазами… Я порылся в бардачке и нашел то, что искал. Nokia 5250 в кожаном чехле. Бросив телефон перед мальчиком, я задумался. Ганимед боязливо подобрал телефон, не спуская с меня глаз, вынул его из чехла и глаза его заблестели.
- Ух ты, круто!

- Это тебе, малыш.
- Мне? - он недоверчиво, но спокойно, взглянул мне в глаза. – Это, правда, мне?
- Да тебе, тебе. Забирай, именинник.

Мальчишка задохнулся от эмоций, прижал телефон к груди, потом вдруг кинулся мне на шею и обнял.
- Спасибо.

- Перестань. Это теперь твой телефон, там даже симка есть.
Там действительно была симка, купленная у базарных барыг и зарегистрированная на какого-нибудь бомжа. Я держал этот телефон для звонков, когда нельзя было палить свой настоящий номер. Так что этот след ко мне не приведет. Бляха, о чем я думаю?

- Хочешь, я отвезу тебя домой? - этот вопрос рвался из глотки уже битый час.
- А можно, я еще побуду с тобой?

Стокгольмский синдром? Или все проще? У кого бы спросить, что происходит.

Еще некоторое время мы общались, как лучшие друзья. Правда, все больше о нем. Он спросил, на самом ли деле меня зовут Макс, я еще раз подтвердил свои слова. В уголках его глаз блеснула слеза. Ну что такое, малыш? Он сказал, что потрясен моей честностью. Тут уже я чуть не расплакался. Потом мальчик поинтересовался, для чего на самом деле я его похитил. Я опять сказал ему правду: просто я хотел с ним познакомиться, но не знал, как это сделать. Он рассмеялся и сказал, что я - дурак. Что ж, здесь он полностью прав.

- Надо было просто подойти и поговорить со мной, - сказал мальчик.

Я не смог, малыш, я оказался трусом. Мне оказалось проще тебя украсть… Что же теперь делать? Раскаиваться, до самого конца. Я признался мальчику, что кроме знакомства у меня была еще одна причина.
- Это связано с сексом? - спросил посерьёзневший мальчик.
Мне не оставалось ничего иного, как признаться в этом. Будь что будет.

- Все кончено, малыш. И теперь это тоже не имеет значения.

- Ну почему же, - возразил мне Ганимед. - Я согласен поговорить и об этом тоже.

Не спуская с меня глаз, мальчик принялся расстегивать пуговицы основательно помятого пиджака…

Два часа спустя я, все еще не веривший в реальность происходящего, и улыбчивый Ганимед с ветерком мчались по городским улицам. Я останавливался у каждой красочной вывески и покупал, покупал, покупал. Мальчик, казалось бы, совсем не испытывал радости от того, что я заваливал его вещами, которых он до сих пор не имел. Что-то было не так.

Кафе на набережной, несмотря на то, что сезон был закончен, еще работало. В этом месте подавали очень вкусное мороженое. Когда мы вышли из машины, несколько довольно плохо одетых пацанов обратили на нас внимание. Я же летал на крыльях любви и ничего замечать не хотел. Подошла улыбчивая девушка с карандашом в руках, вежливо поинтересовалась, что конкретно я желаю, и уже отходя, как бы случайно обронила, глядя на Дениса:
- Ну привет.

Мы поели, сначала картофель с грибами, напоминающий видом картофель-фри, затем принялись за мороженое. Денис был какой-то растерянный. Я думал, что это - отголоски тех двух часов, которые уже становились проклятыми, но правильный ответ был почти на поверхности.

Принеся заказ, девушка испарилась и я, захватив с собой барсетку, направился к стойке бара. Заплатив за заказ и оставив сотню «на чай», я обернулся. Денис был не один. Его обступили те самые бомжеватые подростки и довольно громко наезжали на моего мальчика.
- Сколько?
Денис молчал, губы его тряслись.
- Бля, сколько он тебе заплатил?

- А ну, пошли отсюда! - ярость застила мне глаза, я схватил пластиковый стул и запустил в улепетывающих со всех ног пацанов. Стул, конечно же, в них не попал, но шороху наделал порядочно, свалив пару зонтов и опрокинув один стол. Вне себя от гнева, я бросил штуку на ближайший стол, за беспокойство, и поманил к себе Дениса.

Уже в машине, захлебываясь от рыданий, Денис поведал мне правду. И что же я услышал?

На самом деле этот изящный красавчик - детдомовец, находящийся сейчас в бегах. А как же школа, спросите вы? А вот это как раз самое интересное…

В общем, все было так. Эти парнишки, приставшие к Денису в кафе, были из того же самого детского дома. Когда Денис попал в него, сначала к нему присматривались, потом предъявили какие-то требования, и сказали, что теперь он им должен. Мальчишку били и насиловали, сдавали в наём, где ему приходилось по ночам мыть полы и таскать ящики с чем-то, напоминающим продукты. Вокруг все время были люди, разговаривающие на непонятном языке. Но они не обращали на раба особого внимания. Так, иногда пнут беззлобно или отвесят леща. Но однажды за ним пришел один человек и сказал, что купил его, Дениса, и он пойдет с ним.

Мужик этот имел мальчика, как хотел. Денис первое время был на правах заложника, пока мужик не решил, что окончательно приручил мальчика. В один прекрасный день он посадил его на колени и сказал, что, хотя он сам и козел, но ему жаль мальчика. Первое, что было сделано после этого, Денис получил другую фамилию и документы, вот этот костюм и ранец с учебниками. И был вынужден посещать эту, в общем-то, неплохую школу. Мне показалось это бредом.

- Почему ты не рассказал ничего учителю? Этого бы было достаточно, чтобы вся эта дрянь прекратилась.
- Они сказали, что убьют меня. И они бы это сделали. Я знаю, что любое изменение в моей жизни делает мне только хуже. Я не хочу обратно в детдом!
Потом Дениска объяснил мне, что разговор был не обо мне. Грязные сутенеры хотели обобрать его нового «покровителя», того, кто не поскупился на школу для бедного мальчишки.

- Уходи, - сказал мне Ганимед. - Тебя я не сдам, а хуже мне уже не будет.

Господи… Сколько же боли и страданий перенес этот малыш? Угораздило его родиться таким… красивым. Голова гудела от разных мыслей, где самая безобидная была - убийство, по крайней мере, нескольких человек. Мне жаль этого мальчика. Ему и так постоянно плохо, а тут еще я выломился со своей любовью.

Ганимед (Да, он остался для меня таковым даже после всего этого!) беззвучно плакал. Я смотрел на него, чувствуя, что боль и злость улетучиваются с каждой капелькой этой небесной влаги. Он лгал мне, но никакая ложь не изменит того глубокого чувства, которое я испытывал к этому мальчику. Зато теперь я точно знаю, что мне делать.

Час спустя мимо нас, летящих быстрее ветра, промелькнул перечеркнутый знак с названием города. Это значит, что мы покидаем его навсегда. Дениска сидел на заднем сидении, поджав под себя ноги, и молчал. Понимал ли он, что оставляет за плечами всю свою жизнь? Что касается меня, мне было все равно: последние два десятка лет я жил как перекати-поле, в покинутом нами городе ничего, кроме съемной квартиры, меня не держало. Все, что у меня было - вот этот старенький «Land Rover Discovery», голова и пара, еще годных, рук. Есть, правда, еще кое-какие деньги в банке, но я давно не интересовался размерами этого вложения. Деньги для меня - самое последнее, на что я всегда обращал внимание, но теперь они будут работать так, как нужно мне.

 

С того момента прошло немало лет. За окном метель, без устали, гоняет ажурные снежинки уже третий день. Я сижу, страдая от боли в пояснице, нацепив на кончик носа очки, и пытаюсь спокойно прочесть письмо, которое сегодня пришло мне по электронной почте.

«Здравствуй, папка!
Пишет тебе твой непутевый сын. В Лондоне, как и всегда, слякоть, не успеваем чистить ботинки. Плащи промокают практически мгновенно, потому что зонт при наличии ветра мало помогает. У меня все хорошо. Помнишь, я писал тебе о Линде - девушке с нашего курса? Так вот, она стала моей невестой и, по окончании универа мы с ней планируем пожениться. Я так скучаю по тебе, мой любимый папка. Почти каждый день, смотря на ту злополучную «нокию», я вспоминаю о тебе. Все те дни, которые были для меня самыми счастливыми в моей жизни, забыть невозможно. Я хотя и разгильдяй, но не дурак, и никогда не смогу забыть ни тебя, ни всего того, что ты для меня сделал. Возможно, это просто слова, но я никогда не устану тебе их повторять: я тебя очень люблю.
С любовью, твой преданный сын Дэннис.
Лондон, Блумсбери, 12 ноября 2009 года.»

Лавкиллер©21.10.2011