От автора: закончив произведение "Мальчик, у которого не было имени" я решил больше никогда не возвращаться к своим героям. Но сейчас я понимаю, что привязался к ним и расстаться не смогу так легко. Я решил написать повесть, которая станет завершением трилогии. Напомню, первая часть трилогии - "Юрка" (разбита на две части "Юрка" и "Юрка. Продолжение"), вторая часть - "Мальчик, у которого не было имени".
Действие данной повести частично происходит в период между событиями повести "Юрка" и "Мальчик, у которого не было имени", а частично - после событий, описанных в проихведении "Мальчик, у которого не было имени".
Храни вас Бог!!!
И простите за все...
Часть I
Вагон дернулся и электричка начала медленно отходить от края платформы. Удивительно, но в вагоне было так сильно натоплено, что некоторые из сидящих в вагоне пассажиров даже сняли верхнюю одежду. Все-таки РЖД способна удивлять, как ни крути - то попадешь в неотапливаемый вагон и всю дорогу трясешься с сосулькой на носу, а то сидишь и обливаешься потом. Тем не менее, я решил не снимать свой пуховик, а только расстегнул верхнюю пуговицу, а шапку положил рядом на сиденье. Все-таки хорошо, подумал я, что решил рвануть на дачу в будний день, благо отгулы на работе позволяют. После обильных снегопадов, продолжавшихся в течение последних нескольких дней, выпало столько снега, что я всерьез начал переживать насчет дачи – если снег продавит крышу дома и теплицы, то мало не покажется, придется опять весь весенний отпуск посвятить ремонту на даче, а денег, как всегда, нет.
Поезд, подобно кораблю, медленно плыл мимо занесенных снегом маленьких деревенских домов. Я смотрел в окно, и на душе было так спокойно, что даже не передать словами. Все-таки с возрастом человеку все чаще хочется тишины, спокойствия и какого-то умиротворения. Иногда даже кажется, что если бы весь мир замер на мгновение, то это было бы самых главной ступенью эволюции всего сущего… или я уже становлюсь сентиментальным в силу возраста… Хотя… Какой еще возраст, мне еще и 40 то нет. Или это болезнь меня подкосила? Не знаю…
* * *
Из больницы я вышел уже в начале сентября. После двух перенесенных операций и почти месяца проведенного в больнице я чувствовал себя в какой-то прострации. Я ехал домой на метро, и мне хотелось только приехать домой, лечь, отдохнуть и набраться сил. Сентябрь в этом году выдался теплым, солнце светило и грело почти как летом, но его теплые лучи меня не радовали… Я ехал домой, где все мне казалось чужим… И где меня никто не ждал…
Единственным средством связи в больнице был мой мобильник, но звонили мне в основном с работы по каким-то пустякам. Галя пару раз позвонила, дежурно поинтересовалась, все ли хорошо у меня. Конечно хорошо… Лежу целыми днями. Вставать и ходить врачи запрещают помногу. Да и сил как-то нет. Так, встану, пройдусь до конца коридора и назад - сердце колотится, дыхание сбивается… Вот он – месяц лежачей жизни. Да и в плане веса – за месяц я потерял почти 10 килограммов, неплохо для человека, который хочет похудеть и не так хорошо для человека, который хочет набрать вес, чтобы не так сильно походить на дистрофика. Когда меня выписывали из больницы, врач прописал такую строгую диету, что, наверное, я в ближайшие несколько месяцев еще буду продолжать снижать вес. Ладно, прорвемся как-нибудь.
А Юрка… Юрка звонил нечасто, все-таки связь междугородняя недешевая, а Галка, я знаю, любит экономить на каждой копейке. А когда звонил… В такие минуты во мне просыпалось, пробуждалось такое сильное чувство небывалой, искренней нежности в этому милому мальчишке, что порой унять себя удавалось не сразу… А ведь я не мог его видеть, а только слышал его милый голос, такой звонкий и ставший мне самым дорогим на свете… Разумеется, я себя сдерживал в эмоциях… Но в горлу каждый раз подступал ком.
- Дядь Саш, тут так классно. Вчера мы на катере плавали на дальний остров Хачин. Представляешь, а там на этом острове еще одно озеро есть, и там рыбу ловят. Я думаю, что между этим озером и Селигерским есть подземный канал, по которому они сообщаются друг с другом. А дядя Гена говорит, что это все выдумка…
Как-то позвонил уже часов в 9 вечера:
- Дядь Саш, представляешь (а голос, чувствую, что расстроенный и какой-то виноватый), мы тут с мальчишкой одним познакомились, правда, помладше меня на два года, Ромкой зовут…. Вроде нормальным показался сначала. После ужина решили на великах покататься, тут велики на прокат дают… Поехали… А там дорога резко с горки идет, и на повороте я на камень колесом налетел, и с велика прямо в кусты …
- Сильно ушибся? – встревожился я, - ничего не болит?
- Да нет, испугался только, локоть ободрал до крови, и коленку чуть ссадил. Но я не о том… Ромка надо мной смеяться, говорит, так смешно я полетел в кусты, что прямо как летчик - ас. А я… Разозлился на него и в тык ему дал… Он в слезы, на велик сел и уехал. А я приехал назад, а меня мама уже дожидается, Ромка ей все рассказал… А ей говорю, что я с велика упал, а он смеялся надо мной. А она мне, что я не имел права бить младшего. Вот… Теперь меня на сутки в номере оставили до завтрашнего вечера…
- Ну, Юр, вы оба неправы, - ответил я, - твой товарищ повел себя нехорошо, это факт. А если бы ты разбился? Настоящие товарищи так себя не ведут. Но тут поправку надо сделать на его возраст – он младше тебя и многого чего еще не понимает. Ты должен был ему объяснить это, а не в тык давать. Что настоящая дружба основана прежде всего на взаимовыручке… Вот представь себе – ты на камень наехал, отделавшись царапинами. А если бы он наехал на этот камень? Упал бы и сломал руку. А ты, вместо того, чтобы помочь ему, над ним смеяться стал. Это ли не обидно? Когда твой товарищ тебе не протягивает руку помощи, а насмехается над тобой? Ты это должен был объяснить ему, как старший. А втык каждый может дать…
- И что… Что теперь делать? – растерянно спросил Юрка.
- Для начала – твои боевые раны обработать надо зеленкой или йодом….
- Уже, - ответил Юрка смущенно, - мама постаралась…
- А во-вторых, подойти к этому мальчишке, попросить прощения и все объяснить. Если он и правда хороший товарищ, то он тебя поймет.
- А если не поймет?
- А если нет, - тут я замешался, - значит, он еще мал пока, чтобы тебя понять, ну, или просто непорядочный человек. Дай ему время, пусть сам обдумает свое поведение и твои доводы. А там... Время покажет. Понимаешь, Юр, свою правоту отстаивать нелегко, особенно если человек еще мал и многого не понимает. Но это нужно делать… Иначе… Иначе, рано или поздно, ты сам перестанешь верить в свои собственные силы.
Перезванивает через полчаса:
- Дядь Саш, - голос веселый и какой-то удивленный, - представляешь, Ромка сам прибежал и сказал, что повел себя не по-товарищески. Сказал, что если я хочу, то могу ему еще раз дать в тык, тогда это будет по справедливости…
- По справедливости будет – это когда вы пожмете друг другу руки и останетесь друзьями. А другу простить можно все, кроме предательства…
Сказал, и как то пусто стало внутри… А у тебя самого-то друзья есть, Саша? Да уж, воспитывать и давать советы ты горазд.
Через 3 дня звонит опять. А я как раз ко второй операции морально готовлюсь. Лежу, весь как на винтах:
- Дядь Саш, привет, - слышу голос Юрки, а голос печальный какой-то, - а Ромка, представляешь, уезжает завтра. У него поезд завтра днем…
- Ну ты хотя бы его телефон и адрес запиши… Дружить будете, общаться…
- Да, но он в Уфе живет. Представляешь, как далеко?
- Ну, для дружбы расстояние не предел. Тем более, что есть электронная почта.
- Но у меня компьютера же нет, - ответил Юрка и, с какой то надеждой, - а можно, я с твоего компьютера ему письмо напишу? Ну, когда ты приедешь… Мы же на обратном пути заедем в Москву наверное…
- Конечно можно, малыш, - ответил я, чувствуя, что под ложечкой засосало.
- А… А ты, может… Ну, ты к нам сюда приедешь? – еще один лучик надежды блеснул из трубки в мою сторону, - здесь здорово, можно купаться, загорать, на великах кататься, да и просто гулять. По вечерам тут кино показывают, даже дискотека есть…
- Я бы рад, малыш, но, - ответил я, чувствуя себя при этом так мерзко, как никогда, - у меня операция сегодня, а там… не знаю…
- Жаль, - ответил Юрка, - а то, тут.. Ну…
- Тебе одиноко? – спросил я, чувствуя, что у меня сжимается сердце.
- Да, мама все время с дядей Геной в номере что-то делают, то спят днем, то телек смотрят. А меня одного дальше площадки не пускают. Даже на велике одного не отпускают…
- Я бы рад, Юрка, но, - признался я, - не могу никак…
Мы еще поговорили о чем - то и я повесил трубку. Настроение было поганое. Отбрехался от мальчишки? Доволен? А он и так то совсем один, ни друзей, никого… Эх, если бы бросить все, сбежать из больницы, дома взять вещи и… Только дальше выхода из больницы ты не уйдешь все равно. Надо все-таки набрать номер Галки и поговорить с ней… Совсем про пацана забыла, мамаша…
Через 2 дня звонит опять. Я после операции еще лежу, не встаю. Все болит, а голова тяжелая, как будто на голову чугунок одет:
- Дядь Саш, ну ты как там? – спросил Юрка.
- Да живой вроде. Руки и ноги еще не отрезали пока, - пошутил я.
- Да ты шутишь, наверное? – не очень уверенно произнес Юрка.
- Конечно, шучу. Все в порядке…
- Ой, а у меня что сегодня было, - вдруг заговорщически начал Юрка, - мы сегодня купаться ходили и у меня там, ну, когда купался, у плавок резинка лопнула. Плыву, чувствую, что не чувствую там ничего. А мама с берега кричит «давай, выходи». А я кричу «не могу». А она опять «выходи, и все тут». А как я выйду…
- Плавки-то нашел?
- Не-а, может, утонули… В общем, я дядю Гену крикнул, он в воду вошел и я ему на ухо шепнул, что плавки посеял. Ну, он сбегал, полотенце принес и я на берег в полотенце вышел… А потом трусы переодел. Так стыдно было, представить не можете.
Как же не могу… Могу, подумал я тогда. Наверняка, это очень мило выглядит со стороны. На миг я даже забыл о боли в животе, так меня умилила эта картина…
Через 3 дня звонок:
- Дядь Саш, привет, - голос у Юрки какой-то печальный совсем.
- Привет, Юрок. Чего печальный такой?
- Да… Уезжаем мы завтра…
- Как уезжаете? – удивился я, - вы же на следующей неделе ехать должны были.
- Да у мамы на работе какая–то тетка заболела, вот ее и вызывают…
- Ко мне хоть заедете? Я в больнице по-прежнему… - упавшим голосом проговорил я.
Вот и повидались, подумал я тогда. Ладно, видно, не судьба. И при этой мысли у меня так сильно резануло слева в боку, что я не сдержался и шумно выдохнул…
- Дядь Саш, ты чего? – испугался Юрка.
- Да так, просто… Клоп укусил, - пошутил я.
- Так, дай трубку, - это уже голос Галки, - ну что, привет, летчик Мересьев.
- Привет, привет, - ответил я.
- Как ты там?
- Ничего хорошего… Вот сейчас протезы пристегну и буду, как новенький, - снова отшутился я.
- Ладно тебе. Юрка тебе сказал уже все?
- Да, сказал. Вы бы хоть заехали на обратном пути? Юрку привезли бы…
- Не могу, Саш. Мне послезавтра на работу надо, кровь из носа. У нас Томка заболела их бухгалтерии, а в понедельник проверка из налоговой. Так что…
- Ну хоть Юрку то оставь у меня… А я его потом на поезде домой отправлю или сам с ним приеду…
- Так, не надо, - с язвительным укором ответила Галка, - я в прошлый раз вас оставила вдвоем, так за двое суток вы успели уже такого натворить…
- Галь, он взрослый уже, ему уже тринадцать, - ответил я.
- Ему ЕЩЕ тринадцать, Саш… Ладно… Видно будет. На осенние каникулы отправлю его к тебе на недельку….
Но на осенние каникулы так ничего не вышло – в октябре меня отправили в командировку в Уфу на целый месяц и я, без выходных почти, отпахал в чужом городе, помогая с нуля поднимать всю информационную инфраструктуру нашего филиала. Вот она – плата за месяц на больничном, горько подумал я тогда…
* * *
Электричка затормозила возле занесенной снегом станции. Кроме меня на станции никого не было. Да, пора уже привыкнуть, что на подобных малолюдных полустанках зимой убираются нечасто. А летом то…
Посмотрел на часы – было почти 11 часов. Надо было торопиться – уже в 3 часа начнет темнеть, а мне надо еще добраться до дачи, переделать дела и успеть домой. А завтра, в 8 вечера уже приезжает Юрка и мне его надо встретить. Слава Богу, дома прибрался, поесть приготовил, вещи собрал. В дом отдыха, правда, ехать предстояло послезавтра, но все равно, подготовиться заранее не мешало. Ведь еще надо было закупить продукты, Юрку собрать, а с этим всегда возни больше.
От станции до садового товарищества было около двух километров и обычно, летом, я проходил это расстояние минут за 20-25, быстрым энергичным шагом. После недавних обильных снегопадов дорога была сильно занесена снегом. Идти можно было лишь по узкой колее, проторенной редкими проезжающими автомобилями, и на дорогу до участка мог уйти целый час. Колея была настолько узкая, что идти по ней можно было только «походкой канатоходца». Уже через двадцать минут подобной прогулки я почувствовал, что устал – сердце бешено колотилось в груди, дышать стало тяжело и в боку стало покалывать. Да уж, а еще на лыжах с племянником собирался…
Я шел по дороге мимо уютных, занесенных снегом деревенских домиков. Большинство домов были старой постройки и в большинстве домов стояли печи, - глядя на струйки дыма, подымающиеся из труб, мне так захотелось зайти хотя бы в один такой домик, погреться, вдохнуть запах настоящих деревенских пирогов, вкус и запах которых я помню еще с детства. Но, увы, в это деревне я никого не знал, так что вряд ли стал желанным гостем.
Деревня скоро закончилась и дорога повела через перелесок. Топая по узкой колее я поплотнее закутался в пуховик. Идти уже предстояло недолго. Внезапно сзади послышался гудок автомобиля… Я вздрогнул и оглянулся – сзади меня стояла старенькая «четверка», из окна которой выглядывал пожилой мужик в ушанке. Я невольно поймал себя на мысли, что в нашей стране старики уже давно ассоциируются с шапкой-ушанкой, старыми жигулями и бутылкой водки в рюкзаке. Стереотип своего рода.
- Доброе утро ! Вас подвезти? – гостеприимно предложил старичок.
- Да мне недалеко, тут, в СНТ Салют… - ответил я.
- Ничего, садитесь, нам по пути, я тоже туда еду.
Я с наслаждением уселся в теплый салон четверки. Поудобнее устроился на укрытом дерматиновом сидении. Машина плавно тронулась. Я смог рассмотреть водителя – он оказался не таким уж старым, максимум лет 65, интеллигентного вида старичок, с небольшой аккуратной бородкой и в очках. Не иначе профессор какого - нибудь ВУЗа.
- А я вас помню, - вдруг ответил старичок, не отвлекая своего внимания от дороги, - вы, если не ошибаюсь, и, простите меня за бестактность, Александр Павлович….
- Да, вы правы, - растерянно ответил я.
- А я – Николай Васильевич… Нет, - улыбнулся старичок, протягивая крепкую узловатую руку, - не Гоголь, разумеется, но все-таки…
Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие у моего попутчика оказалось таким сильным, что я и не ожидал.
- А мы с вами раньше встречались? – спросил я, - вы с какого участка?
- Я с восемнадцатого, а вы, кажется, с шестьдесят третьего?
- Да, но как… – не понимал я.
- Я вас запомнил - на последнем собрании товарищества, еще летом, вы выступали по поводу того, что неплохо бы собрать деньги и почистить наши улицы зимой в этом году. Я вас поддержал тогда, не помните?
- А, да, конечно, - вспомнил я, - только вот результата так и нет, народ отказался деньги сдавать.
- А я думаю, не помешало бы сейчас, - ответил старичок, - народ бы ездить стал, и участки как-никак под надзором.
- Да, и не говорите… - ответил я.
- По делам сюда приехали?
- Да, вот решил проведать хозяйство, теплицу от снег почистить, сарай и дом. А то крышу продавит ненароком.
- Это да, дело такое… Я вот тоже решил проведать, заодно и генератор надо вывезти. А то залезут еще… А генератор дорогой, тысяч под двадцать стоит.
- Как же вы его потащите? – спросил я, - он же тяжеленный, не загрузите сами то. Давайте я вам помогу…
- Ох, ну от помощи не откажусь, - улыбнулся мне старичок, - вдвоем оно проще. Давайте так – мы доедем до моего участка, загрузим генератор, снег у меня на участке почистим, а потом и ваш участок тоже проведаем? Вдвоем оно сподручнее как-никак, и справимся быстрее… А я вас потом до Москвы довезу…
- Ну, давайте, - обрадовался я, - один в поле все равно не воин…
* * *
Я повернул ключ в замке и открыл дверь. На меня пахнуло запахом пронафталиненного одиночества с легкими нотками пыли. Дома…
Дома все было по-прежнему. Да, не думал я тогда, когда мы с Юркой уходили гулять, что я вернусь домой через месяц. Тем не менее, в комнатах был порядок, как-никак Галка постаралась перед отъездом. Ничего не раскидано, не разбросано. Только на мебели толстый слой пыли. И жуткая, просто приторная до головокружения, духота. Зашел к маленькую комнату. Все по-прежнему. Кресло, маленький диван с тумбочкой в углу, шкафчик. Стол с компьютером. И… маленький засохший яблочный огрызок рядом, вероятно, оставленный тут Юркой. Я взглянул на этот огрызок и мне почему то стало нестерпимо больно где–то внутри, как будто кто-то изнутри схватил тебя и что-то пытается из тебя достать… Вот она, твоя судьба, Сашка… Это огрызок и есть ты… Снова один…
Я открыл везде окна, достал тряпку и час посвятил уборке. Потом вспомнил, что, в общем-то, неплохо и поесть. Залез в холодильник – нашел там замороженную курицу и сварил ее целиком. Посижу несколько дней на бульоне, все равно с деньгами не очень. Позвонил на работу, начальства не было, был только Сергей, наш сисадмин. Предупредил, что выйду в понедельник.
- Ну, наконец то, а то руководство весь мозг мне вынуло, а я в твоем «террариуме» не разбираюсь совсем, - ответил Серега.
- Ладно, не переживай, у меня метаболизм хороший, - пошутил я.
Повесил трубку. Ну что ж, в понедельник на работу. Интересно, больничные мне заплатят? А то денег… Да, кстати, надо за интернет заплатить, пока деньги еще есть. Вышел на улицу, забежал в салон сотовой связи, заплатил за интернет, по пути домой забежал в магазин, взял из продуктов кое-что по мелочи. Вернулся, врубил компьютер. Открыл аську… Тут же почти шлепнулось сообщение от Артема: “Ты дома? Можешь говорить?”. Я ответил: “Могу, только набери сам, денег на мобильнике мало”.
Звонок. Поднимаю трубку. Слышу голос Артема:
- Привет, ран-больной ты наш…
- Тем, что ты злой такой? – разозлился я.
- Я злой? – с каким то сарказмом в голосе спросил меня Артем, - да я просто должен рвать и метать, блин…
- А я то тут при чем? – завелся я.
- Ты? Ты совсем ни при чем. А вот Данечка мой очень даже при чем…
- Что случилось? – спросил я, чувствуя, что сердце начинает биться чаще…
- Что, что… Вернулся из лагеря мой мальчик 28-го числа… И привез подарочек…
- Какой подарочек? – не понял я.
- Трипперочек, батенька, трипперочек, - ехидно картавя ответил Артем, явно подражая голосу вождя мировой революции.
- То есть как? – удивился я.
- Как… Сам его спросил, мол, а выделений у тебя нет оттуда? Он, мол, да, капает что-то там… В общем я его и так, и эдак. В общем, признался, прохвост – в лагере они перед отъездом погуляли вместе с вожатыми… Распустили ребят совсем, блин… Ну, вожатая ему и сделал приятное.
- В смысле, он ее… того, что ли? Ему же всего пятнадцать, - не верил я своим ушам.
- Ну, до этого не дошло, как он сам говорит… На флейте любви поиграла ему, это да. С..ка, блин. А этот уши развесил. Приятно ему было, видите ли… Вчера утром у меня выделения начались, жжение. Я в КВД, там мне диагноз – гонорея.
- А ты уверен, что это от Даньки пришло? – понадеялся я.
- От кого же еще. Я же в его отсутствие ни с кем и ничего… В общем, я домой бегу, злой, как собака, а этот уже у меня, в свой «Каунтер страйк» играет… Я ему, так, ехидно, Данечка, мальчик мой, а ты помнишь, мы у группы Битлз слушали песню такую, «Day tripper» называется, ты еще говорил, что песня классная. Он, мол, да, помню. Я ему, а ты знаешь ли, как название переводится? Он – что-то вроде «дневной путник» или «дневной турист». А я ему блин со всей дури как выложу, что, мол, называется та песенка «Триппер дня» и она очень биографична, про нас с тобой. Он перепугался сначала, не понял ничего, ну… Я объяснил. Я ему уж вытряс душу…
- Ладно тебе, успокойся, - начал я.
- Да я уже можно сказать, что спокоен, - ответил Артем, - а Даньку до слез довел, самому стыдно стало. За пуговицу его и в диспансер. Правда, в другой. А то, мало ли что подумают, пришел мужик с мальчишкой, и у обоих один диагноз.
- И что?
- Что? Выписали таблетки. Теперь у меня 10 дней воздержания. Вот честно, уйду в монастырь от такой жизни… Буду свеклу сажать, Богу молиться и слушать «Day tripper» в наушниках.
Артем положил трубку. Я отбросил телефон, откинулся в кресле и, не в силах больше сдерживаться, расхохотался. Депрессии как не бывало. Эх, все-таки веселый парень Артем… Сам там небось, ржет над своим. И других заражает. Главное, чтобы по телефонным проводам его «триппер дня» до меня не добрался…
Работа меня захватила и понесла по пучине будней с первых же дней. Уже на второй день я уехал в Чехов на 4 дня, настраивать оборудование и помогать наводить порядок в серверных. Потом, через пару дней после возвращения, уехал в Питер на неделю. Усталости не чувствовалось, наоборот, я чувствовал прямо-таки небывалый подъем сил. Да, по работе я соскучился, что ни говори.
Галке я звонить старался как можно чаще. Разумеется, звоня Галке, я интересовался прежде всего моим Юркой. Но дома я его заставал не всегда. Тем не менее, Юрка мне сам всегда перезванивал. По его голосу я чувствовал, что он скучает, да и я ужасно скучал, но из-за работы не мог выкроить зачастую даже полчаса, чтобы поболтать с ним. А увидеть его хотелось, и хотелось ужасно… Просто до боли в сердце. Чтобы хотя бы на минутку увидеть его глаза, его взгляд, всегда такой наивный и в тоже время серьезный. Чтобы полюбоваться милым румянцем на щеках, поворошить лохматую шапку волос. Поцеловать в лоб и прижаться щекой к твоей гладкой румяной щеке. А потом обнять тебя и слушать биение твоего маленького сердечка. И чувствовать тепло твоего тела.. Как же я тебя люблю, Юрочка… Свои фото с Селигера Юрка выслал с маминого ящика еще в сентябре. Одна мне запомнилась больше всего. На ней Юрка изображен на фоне какого-то моста, сидящим на велосипеде, одну ногу поставив на педаль, а другую опустив на землю. Юрка одет в короткие темно-синие спортивные шортики, во всей красе позволяющие насладиться стройными мальчишескими ногами, и футболку. Тонкие пальцы рук несмело придерживают руль велосипеда, а на лице застыло странное выражение, нечто среднее между удивлением и какой-то озабоченностью, которые, впрочем, не делают его от этого менее симпатичным, а наоборот, еще больше умиляют. Рот мальчика при этом приоткрыт, как - будто Юрка что-то пытается в этот момент сказать фотографу. Как-то, во время одного из наших разговоров я его решил спросил об этой фотке:
- Юрка, а почему у тебя на фотке такое мечтательное выражение? О чем ты там таком задумался?
- Да нет, просто… - по голосу я понял что Юрка смутился…
- Что, просто? Не о девочке ли какой? – попытался я подначить мальчика.
- Нет, ну…. – оправдывался Юрка, - только не смейся, хорошо?
- У меня муха какая-то залетела в рот в этот момент…
- Муха? – чуть не прыснул я от смеха.
- Да… а ты знаешь, как неприятно, прямо бе-е-е, ну когда она залетела туда и там щекотаться начала? - с отвращением ответил Юрка.
Ну вот как не любить этого мальчишку?
В двадцатых числах ноября я оказался в командировке в славном городе Ахтубинске – мы с нашими специалистами внедряли там 1С. Работа должна была занять у нас около недели. А 24 ноября у Галки был день рождения. Я подумал, а что если… До Волгограда не очень далеко, всего 150 км. На поезде можно махнуть, после работы, 3 часа в дороге и я на месте. Или, на крайняк, на автобусе. А утром назад… Если опоздаю на часок, ничего страшного не произойдет. С билетами мне повезло – удалось взять билет до Волгограда на 18:15 и назад, правда, нашелся билет только на самый ранний поезд, на 4:50. Места, правда, сидячие, но ничего, выспаться можно и сидя. Вон, наш сисадмин в офисе, когда сидит ночами в офисе, умудряется спать следующим образом – разворачивает стул к стенке, придвигает к ней примерно на полметра, затем садится на стул и сползает вниз с таким расчетом, чтобы коленями упереться в стенку, а голова при этом покоилась на спинке стула. И спит как сурок.
Накануне, перед поездкой я буквально ноги сломал, пытаясь найти подарок для Галки. Наконец, решил, не мудрствуя долго, зайти в ювелирный магазин (похоже, единственный в городе) и купил недорогое, но очень приличное колье. А перед самым отъездом, на следующий день, возле вокзала зашел в магазин сотовой связи и купил мобильник для Юрки. Все, хватит пацану одалживать телефон у матери, пора и свое средство связи иметь. До Волгограда доехал нормально, хотя усталость уже начала брать свое… Ничего, перетерпим.
Часть II
Все, что ни делается в этой жизни – все к лучшему. В этой простой и непреложной истине я убеждаюсь в последнее время все больше. Еще какие то два часа назад я, спотыкаясь, брел на дачу, проклиная мороз, снег и вообще все сущее. А сейчас мы с Николаем Васильевичем сидели в его уютном домике, топили небольшую печурку, обложенную кирпичом, пили горячий, невероятно вкусный чай с бутербродами и беседовали обо все на свете. Вот бывает так по жизни – еще недавно ты и понятия не имел о том, что живет на свете такой человек как Николай Васильевич, и вот вы уже чувствуете, что как - будто знаете этого человека всю свою жизнь. А может, это работа, совместное дело, нас сплотила, сблизила в некотором роде?
Дача встретила нас полу занесенными снегом крышами спящих до весны дачных домиков и прямо-таки пугающе - звенящей тишиной, которая особенно сильно стала чувствоваться после того, как мой новый знакомый заглушил двигатель своей старенькой «четверки». Достав из багажника машины лопату для снега, Николай Васильевич протянул ее мне, и минут за 15 я легко расчистил подъезд к дому. К тому времени из трубы домика валил дым – Николай Васильевич затопил печку. С генератором пришлось повозиться – он действительно оказался очень тяжелым и я больше всего боялся осложнений из-за моей недавно перенесенной грыжи. Но все обошлось – кое-как вдвоем мы загрузили генератор багажник. Я собрался было пешком дойти до своего участка, но, мой новый знакомый, подкинув пару поленьев, в печку, закрыл дом и, достав из сарая еще одну лопату для снега, ответил:
- Один ты до вечера копаться будешь, А вдвоем мы за полчаса все сделаем.
Дорога до моего участка была нечищеной, по снежной целине сторожем была протоптана маленькая тропка, по которой мы и шли. Больше всего я боялся, что снег продавит крышу в теплице – но мои опасения, к счастью, не оправдались. Минут 40 совместной работы – и крыша сарая, теплицы и дома были очищены от снега. Я представил – сколько времени понадобилось бы мне одному, чтобы все расчистить. Часа 2, не меньше…
Наконец, мы вернулись в гостеприимный домик Николая Васильевича. В доме уже было настолько тепло, что мы даже сняли с себя куртки. Я достал термос с чаем и хлеб, а мой новый знакомый колбасу, и мы замечательно пообедали. Говорили обо все на свете. Я рассказал о себе, о своей работе, да и просто о жизни одинокого холостяка. Николай Васильевич рассказал о себе. По призванию он физик, долгие годы преподавал в институте, сейчас на пенсии. Жена умерла несколько лет назад, а в прошлом году сын забрал отца к себе – и к внуку поближе, да и вообще...
- Бывало, встанешь поутру, а такая тоска возьмет, хоть плачь прямо… - признавался он.
Я пил чай, слушал своего собеседника и думал – насколько все-таки все одинокие люди похожи друг на друга.
Домой выехали около часу дня. Пошел мелкий снег, усилился ветер. Как бы метель не разыгралась, подумал я, помогая Николаю Васильевичу выгонять машину с участка… На трассу выехали без проблем – дорога была более-менее чистой. Ехали мимо занесенных снегом деревушек, мимо покосившихся, частично вросших в землю домиков. Трубы домиков гостеприимно дымили, как бы приглашая прохожих заглянуть на огонек…
- Да, - грустно протянул вдруг Николай Васильевич, - а моя старуха все говорила мне, что хорошо бы купить домик вот в такой вот деревушке. Она деревенская у меня сама… Была… Я отговаривал, говорил, что здоровья никакого не хватит поднять все, возраст как - никак. А сейчас все виню себя… Может, хоть к концу жизни порадовалась бы…
Помолчали… Я, чтобы немного разрядить обстановку, вспомнил случай, связанный с этой дорогой.
- А я с детства эту дорогу помню, и забуду вряд ли уже, - начал я…
- Как дорогу жизни, что ли? – улыбнулся мне Николай Васильевич.
- Скорее наоборот. Меня в 12 лет в лагерь отправили, был такой пионерский лагерь «Спутник», километрах в 30 отсюда. Сейчас там уже нет ничего, все разворовали… В общем, после 5-го класса меня в лагерь отправили ,в пионерский, и был у нас в отряде мальчишка один, не помню уже как звали, то ли Витя, то ли Володя… В общем, сынок начальника лагеря. Все перед ним как по струнке ходили, перед начальником, очень строгий мужик был. А сынок – так себе парень, разбалованный в конец, чуть что не по ему – сразу жаловаться бежит вожатым. Ну, все терпели. А потом, однажды, этот негодяй девчонку из нашего отряда избил – за то, что она его обозвала при всех ябедой. Не посчитался с тем даже, что девочка. И никто ему ни замечания не сделал, ничего, хотя все узнали. Даже вожатые. Соответственно, на совете пионерской дружины дело замяли. Боялись все… Ну, девочка в медпункте оказалась, вроде без серьезных травм обошлось, конечно, но домой ее родители увезли. Ну, и я как-то вечером, после киносеанса этого подкараулил возле нашего корпуса и влепил ему горячих… Он вожатым все и рассказал. Ну, вожатый наш, Сергей, парень молодой совсем, лет 20 где-то наверное, меня на следующий день отзывает в сторонку и говорит, мол, ехал бы Саша отсюда домой, пока буря не разразилась. Я, что же делать – чемодан уложил, на автобус и домой. Ехал, смотрел в окошко на вот эти домики и думал – чем все закончится? А могли ведь через профком и родителям на работу сообщить. В общем, пока ехал, всю жизнь свою вспомнил, до подробностей.
- И чем все закончилось?
- Ну, чем… Дело замяли… А мне от родителей попало хорошо. Правда, Сережа, вожатый наш из лагеря приехал на следующий день, за меня заступаться. Ну, он родителям все и объяснил… А то плохо было бы мое дело…
- А что же он тогда там, в лагере, за тебя не заступился?
- Не знаю… Он ведь в институте еще учился… А если б в институт сообщили?
Снова в салоне машин воцарилось молчание. Мой попутчик напряженно смотрел на дорогу…
- У моего сына вот тоже случай был, летом прошедшим. Он потом почти месяц сам не свой ходил… Ехал ночью в рейс, на машине, он у меня на последнем курсе института учится, на вечернем, а в свободное время подрабатывает водителем. Едет в ночи, и вдруг на дороге мальчишка. Как он там оказался, в ночи, сам не понимает… Сын изо всех сил по тормозам, а машину то несет… Ну, думает, все, конец. И тут мужик под машину бросается, мальчишку отталкивает, а сам… Сын выскакивает, к мужику тому – тот, слава Богу, жив, здоров. Буквально в полуметре от бампера оказался. Еще бы мгновение – и все…
Дальше я моего попутчика не слышал. Я снова вернулся туда, в ту ночь… Вспомнил свет фар, визг тормозов… Юркины испуганные глаза. Слабость в ногах и во всем теле. И желание спасти его. Любой ценой. Даже ценой своей жизни… Только бы он остался жив. Потому что иначе я жить точно не смогу… Без моего Юрки…
* * *
Волгоград встретил меня ненастной погодой. Шел мелкий снег и холод пробирал насквозь, несмотря на то, что на мне был пуховик. Все-таки влажность сегодня высокая, оттого и температура кажется существенно ниже, чем она есть. На вокзале я купил тортик и букет для Галки. И вот, уже в половине десятого я стоял возле двери, за которой меня никто не ждал. На мгновение мне стало как-то неловко – а красиво ли будет без приглашения врываться в Галкино жилище? Но, ничего не поделаешь, что сделано, то сделано. Из-за двери слышалась музыка – видимо, веселье было в полном разгаре. Я надавил на кнопку звонка, потом еще раз. Раздался скрежет замка, и на пороге оказалась Галка, Гена и еще куча не совсем трезвых малознакомых мне людей.
- О, еще гости, - весело крикнул кто-то из толпы.
- Дядя, а ты кто? – подхватил другой…
Но больше всего была изумлена Галка.
- Саша? - изумленно воскликнула она и улыбнулась, - ты… Ты откуда здесь?
- С днем рождения, сестренка, - протянул я ей букет и коробочку с подарком.
- Ох… Сашка…
Галка буквально втащила меня в квартиру и мы обнялись и поцеловались. От Галки нестерпимо пахло какими-то резкими цветочными духами.
- А это еще кто, Галя? – вмешался один из гостей, полноватый мужичок с красным от выпитого лицом.
- Это мой брат, Саша, он из Москвы. Познакомьтесь… Гена, а ты что же?
Гена, которого слегка покачивало от выпитого, не глядя протянул мне руку. Я слегка пожал ее, стараясь не трясти особо, а то один неловкий толчок в сторону – и Гена может вполне оказаться на полу, с которого подняться сможет, ну, разве только хорошенько проспавшись.
- А то, если что, ты только скажи… ты человек теперь замужний, так что… - не унимался краснолицый.
- Как… замужний? – не понял я…
- Саш… Ну понимаешь… - стыдливо начала Галка, - сегодня не только мой день рождения… Сегодня мы с Геной расписались наконец то…
- А по этому поводу, - весело крикнул кто-то в толпе гостей, - по этому поводу надо еще выпить… А опоздавшему… Ну, стало быть, штрафная. Горько, ребята, горько.
- Горько, горько, - разнеслось по квартире.
Настроение как рукой сняло… Кто-то протянул мне рюмку и бутерброд с икрой, но я не взял, а только взял Галку под руку и, ни слова не говоря, потянул в сторону кухни. Вошел в кухню и закрыл за собой дверь. Меня всего переполняли эмоции, хотелось всех гостей, всю эту пьяную шелуху взять и взашей вытолкать из квартиры. Но я сдержался, в одно мгновение спрятав все свои эмоции так глубоко, как только мог.
- Галя, объясни мне, что все это значит?
- Саш, ну… прости, я думала тебе сообщить… Но ты же все равно не сможешь приехать, вернее я думала, что не сможешь…
- А если бы и не смог… Или это Гена на тебя такое влияние оказывает? Галя, мы родные, самые близкие с тобой люди. Ближе, чем ты, чем Юрка у меня никого нет. Ты могла просто позвонить мне и сказать?
- Могла… И что?
- Просто, - запал мой как то сразу угас, - просто я подумал, что мое мнение хоть что-то значит для тебя.
- Значит для меня? – вспылила Галка, - а для тебя значит хоть немного тот факт, что я еще молодая женщина и хочу любви, хочу быть любимой, как каждая молодая женщина, а не нести тяжкий крест материнства как святая мученица, и не давать каждому подробный отчет о том, как я живу, с кем и для кого. Это только ты живешь всю жизнь как «человек в футляре», изображая из себя «святое неприкаянное одиночество», а сам запираешься в своей келье и носа не кажешь на улицу. Ни жены, ни детей, никого… Эгоист чертов… Всю жизнь прожил для себя…
- А ты… Значит, не для себя?
- Это мое дело…
Мы постояли, помолчали… Галка стояла, отвернувшись в сторону, даже искоса не посматривая в мою сторону. В один миг вся накопленная за день усталость навалилась на меня… Захотелось прилечь и отдохнуть… Но, нужно хотя бы повидать Юрку…
- Юра где? У меня… подарок для него…
- Гуляет… - бросила Галка, не поворачиваясь.
- Как гуляет? – опять начал я заводиться, - время 10 часов вечера.
- Он с друзьями… Наверное…
- Позвони друзьям….
- Я не знаю, к кому он пошел… Он просто оделся и вышел… Еще днем…
- Конечно ушел. Видеть в своем доме пьяный угар не каждому приятно, а уж ребенку тем более, - съязвил я.
- Если хочешь, ищи его сам или звони в милицию, а меня гости ждут, прости, - бросила Галка и, повернувшись, вышла из кухни и направилась в комнату.
Я набросил пуховик, взял портфель и вышел из квартиры. Захлопнул за собой дверь… И что теперь? На вокзал? Ждать шесть часов до отправлении поезда? Нет, в первую очередь надо найти Юрку. Но сил уже не было. Может, и правда я постарел? Я поднялся на полэтажа наверх, нажал кнопку лифта. Со скрипом раскрылись двери лифта, приглашая меня в не очень уютную, заплеванную кабинку лифта, расписанную всякими неприличностями. Я собирался сделать первый шаг и вдруг…
- Дядя Саша? – услышал я неуверенно – вопросительный, хорошо знакомый мне мальчишеский голос.
Я обернулся – на верхней площадке, расположенной на полэтажа выше, на подоконнике сидел, поджав ноги, мой Юрка. На его лице, подобно маленькому солнышку, сияла улыбка. Такая искренняя чистая улыбка может быть только у одного мальчишки на свете.
- Дядя Саша, - воскликнул мальчик и бросился мне навстречу… Уткнулся мне к грудь и вцепившись пальцами в пуховик, прижался ко мне…
Я много читал, много слышал всяких теорий о том, что такое настоящее счастье. Но, честно говоря, в тот самый момент я понял, что самое большое счастье для меня – это обнимать и целовать того, кого ты любишь, кто тебе дороже всех на свете, ворошить пятерней его непослушные волосы, ловить его радостный, чуть смущенный взгляд, его милую улыбку, и снова прижимать к себе. Невольно на глаза набежали слезы…
Потом мы долго сидели рядом на ступеньках, болтали обо всем на свете. Юрка рассказывал мне о своей жизни в практически новой для него семье, а ему рассказывал о себе, о работе, о бесконечных командировках и об опостылевших за последние 2 месяца поездах. Юрка что-то переспрашивал меня, я отвечал, а сам не мог на него насмотреться. Видно было, что за последние два месяца Юрка слегка подрос, но внешне практически не изменился. Это по-прежнему был все тот же милый, немного наивный по жизни и такой же неисправимо доверчивый мальчишка.
Я любовался Юркой, пока он что-то увлеченно мне рассказывал, и сердце мое сжималось – как ему теперь живется, с новым отцом? Наверняка тяжело… А он так беспечно, так весело щебечет… Эх, если бы можно было его забрать к себе… Я бы его никогда не бросил… Ни за что…
- Юрка, - начал я, перебивая мальчика, - как тебе? Ну, твой отчим?
- Ничего, - просто ответил Юрка, - меня не гоняет, не обижает и не ругается. Выпивает по выходным бывает, с друзьями. Маму не обижает. А вообще…
- Что? – удивился я.
- Странный он какой то… Все время деньги считает, кому, сколько, чего… С ним и поговорить то не о чем…И вообще, мне домой после школы домой идти не хочется… Как будто не домой иду к себе, а в гости…
- Ну, вы же на Селигер ездили вместе…
- Да, но… С тобой было бы интересно, - признался Юрка, поглядывая на меня, - на великах бы с тобой катались, купались вместе… А так… Мне кажется, что я никому не нужен, совсем…
Эх, Юрка, Юрка, подумал я и обнял мальчика за плечо. Друга бы тебе, такого, чтоб на всю жизнь. Да вот беда – друзей купить нельзя и найти под деревом тоже. Вот она жизнь… С детства тебе родители все уши прожужжат, мол, надо общаться, надо дружить с ребятами. Если бы все в этой жизни так просто было. Вот и живешь так по жизни, а потом, рано или поздно понимаешь, что остался совсем один…
- А ты почему к нам не заходишь? – спросил Юрка меня.
- Да я уже зашел на огонек, - ответил я, и скрепя сердце рассказал Юрке о своем визите в их дом, опустив некоторые подробности нашего с Галкой разговора…
Юрка слушал внимательно, но смотрел все больше не на меня, а вниз, как - будто на холодных серых ступеньках была начертано что-то такое, что позволит лучше разобраться в данной ситуации.
- … И что теперь делать, я не знаю, малыш, как с твоей мамой теперь общаться, - закончил я.
- И мне что делать, не знаю, - ответил грустно Юрка, - я тоже с мамой поругался сегодня.
- А ты из-за чего?
- Да, все из-за гостей. Сначала они с дядей Геной, тетей Светой и дядей Женей, ну, ездили расписываться в ЗАГС. Тетя Света и дядя Женя у них как свидетели, что ли… А я домой из школы пришел, за уроки сел, завтра же школу. А когда мама с дядей Геной приехали, начали гости собираться, мне мама и говорит, чтобы я умылся, оделся поприличнее и вышел к гостям. А я ей говорю, что буду у себя в комнате сидеть и не буду никому мешать. Она мне, мол, Юра, гости же придут. А я разозлился и сказал, что все гости пьяницы, особенно друзья дяди Гены. Она как разозлится на меня и говорит, что я не имею права так о старших говорить… А я и сказал, что пусть они старшие, а вести себя не умеют еще больше, чем я. Выбежал из комнаты, надел куртку, ботинки и на улицу. Мама мне кричит, чтобы я вернулся, а я бегу вниз, а так обидно… Так… Понимаешь, дядь Саш?
Юрка так жалобно взглянул на меня, что как будто просил, мол, дядя Саша, ну ты же правда меня понимаешь?
- Понимаю, малыш. А еще я понимаю, что натворили мы оба с тобой дел, наломали дров, - признался я.
- А что теперь делать?
- Ну, для начала… Юрок, ты голодный вообще?
- Если честно, то да, - признался мальчик, - я только завтракал сегодня…
- Давай, поедем на Историческую в Макдональдс? Тут недалеко вроде… Не против?
- О, поедем, - обрадовался Юрка, а… а не поздно еще?
- Нет, все «Маки» закрываются уже под утро… А ты сам… не замерзнешь? – спросил я, глядя на тонкую Юркину куртку на «рыбьем меху», - и еще… ботинки-то у тебя утепленные?
- А, да нет, ничего, ноги не замерзнут, - улыбнулся Юрка.
- А дома то у тебя есть что одеть? Или мама не могла купить тебе к зиме ничего?
- Да мне тепло, дядя Саша, - оправдывался мальчик.
- Ладно, - выдохнул я, - потом разберемся.
Мы вышли из дома, дошли до автобусной остановки. На часах было уже 11 часов вечера, конечно, тут уже не до Макдональдса, но Юрку надо хоть чем то накормить – вести его домой и сажать за стол с пьяной гоп – компанией мне не хотелось. На остановке было пусто. К счастью, нам удалось поймать машину и вот, уже через десять минут мы с Юркой сидели в полупустом Макдональдсе. Я взял себе кофе (ужасно хотелось спать) и картошку, а Юрка выпросил у меня два чизбургера, картошку, колу и пирожок. Глядя, как мальчик своими тонкими, немного дрожащими пальцами держит чизбургер и с какой жадностью откусывает от него куски, у меня невольно сжалось сердце. Мальчишка не ел весь день, а мама и ухом не ведет. Эх, мальчик мой…
- Знаешь, - сказал мне Юрка с набитым ртом, - а я сижу в подъезде и вдруг вспомнил, как ты мне говорил, что если со мной что-то случится, то ты обязательно узнаешь и приедешь. Я только о тебе вспомнил и тут ты на лестничной площадке оказываешься…
- Это предчувствие, малыш, - улыбнулся я, - знаешь, как порой бывает, ты думаешь о чем-то, что тебе нужно сделать, планируешь, но каким-то шестым чувством понимаешь, что есть что-то еще, что тебе нужно сделать вместе с тем делом, а что, сам не понимаешь. А потом оказывается…
- Это все сказки, - ответил Юрка, - просто так совпало и все…
- Ну, не скажи, вселенское сознание охватить бывает не так просто, - загадочно улыбнулся я.
Юрка улыбнулся… Ничего-то ты не понимаешь, малыш… А улыбка у тебя все та же... Милая. Добрая. Такая близкая мне… Понимаешь ли ты это?
- Дядя Саша, - тут Юрка опять погрустнел, - а дома мы что маме скажем? А если она нас домой не пустит?
- Если не пустит, то, - вдруг решился я, - увезу тебя с собой в Ахтубинск. А через несколько дней поедем в Москву, будем жить вместе. Ты в школу ходить, я на работу. По выходным выбираться куда-нибудь будем, в кино, в музеи, или просто за город уезжать, на дачу…
Сказал, и так на сердце легко стало, просто не передать словами.
- Мама не пустит, - ответил неуверенно Юрка, - да и конец четверти на носу, а у меня две двойки по физике исправлять надо.
- Пустит… - отрезал я, на Новый Год точно отпустит… Слушай, Юрка, а ты как смотришь, чтобы на Новый Год ко мне приехать?
- В Москву, правда? – обрадовано загорелся Юрка.
- Ну да… У меня две путевки наклевываются в дом отдыха «Одинцово», там раньше лыжная база была большая, а теперь дом отдыха. Как раз 2 путевки и как раз на Новый Год, на 5 дней. Должен был коллега ехать, да у того другие планы. Вот он и уступает мне. Но вот не знаю сам…
- Ты это правда? – недоверчиво спросил Юрка.
- Я врать не умею… поедем на Новый Год, с 30 числа по 4 января включительно. На лыжах покатаемся, Новый Год встретим… А 5-го числа в Москву, там культурную программу какую - нибудь придумаем…
- Только у меня лыжи старые совсем… И деревянные к тому же… - опечалился Юрка.
- Ничего. В прокат возьмем. У меня вот тоже лыж нет…
Весь дальнейший разговор был посвящен обсуждению нашего предстоящего отдыха. Признаться, поначалу, когда я еще ехал в Волгоград, я думал обсудить эту перспективу вместе с Галкой, в домашней обстановке, но, поскольку поговорить не получилось, решил обсудить непосредственно с Юркой. Юрка буквально загорелся этой идеей, он без остановки щебетал что-то на эту тему, а я все переживал из-за Галки. Пустит или нет? Только когда мы ехали назад, в такси, Юрка немного погрустнел.
- Ты чего, Юрок? – улыбнулся я, дотронувшись до его руки. А руки то у него холодные, совсем как ледышки. От холода ли? Или от волнения?
- Да… А мама точно пустит? Ты с ней поговоришь?
- Поговорю. Не переживай, Юрок, - ободрил я мальчика и, чтобы развеселить, спросил его, - а ты помнишь, как мы приезжали в Волгоград к вам 5 лет назад, на мамин день рождения, тогда еще на тете Марине женат был?
- Нет, не помню, - ответил Юрка.
- Ну как же? Там такая смешная ситуация приключилась. Я тебе денюжку дал и попросил за цветами сбегать для мамы. Ты прибегаешь – а в руке у тебя 2 розочки всего. Все в шоке, конечно… Я спрашиваю тебя – Юр, а почему только 2 розочки? А ты мне отвечаешь, так еще губки сердито надул, что денег не хватило. Я говорю, что неправда – там денег достаточно было, как раз на три розы.
- Да не было этого ничего, ты все придумал, - улыбнулся Юрка.
- Да ничего не придумал. А ты расплакался и сквозь слезы говоришь, сердито так, - а я себе три чупа-чупса купил и один киндер. Тут все со смеху так и легли…
- Да не было этого, ты врешь все, - улыбался Юрка и, уже серьезно, - а что, две розы подарить плохо? Две же - это лучше, чем одна?
- Тут - то ты и прокололся, - рассмеялся я и слегка ткнул кулаком мальчика в бок, отчего Юрка, визжа и хохоча, рванулся от меня в сторону, закрываясь руками…
- Тихо вы там, - беззлобно прикрикнул на нас пожилой водитель-таксист, - а то вылетим в кювет, тогда будет нам… по две розы на каждого…
По лестнице поднимались вместе, не спеша, как - бы стараясь оттянуть момент встречи с Галкой. А она там, наверное, рвет и мечет. Не успели мы подняться на лестничную площадку, как щелкнул дверной замок, и на площадку вышла встревоженная Галка.
- Галя, мы, - начал я.
- Вернее, мама, мы… - в тон мне начал Юрка, - в общем, мы себя вели как два длинноухих осла. Если нужно, оборви нам уши, но не лишай нас…
- Голов, - уточнил я, даже не представляя себе, что еще там было в голове у этого хулигана, - и прости нас, пожалуйста, за все.
- Ох, мальчики мои, - заплакала вдруг Галка и бросилась к нам…
Через полчаса мы с Юркой и Галкой сидели на кухне, пили чай и обсуждали перспективы Новогодних праздников. Большинство гостей уже разошлось по домам, а оставшиеся спали в гостиной на полу. Так что нашему разговору никто не мешал. Галя оказалась совсем не против того, чтобы отправить Юрку ко мне. Даже наоборот – Гену и Галку друзья пригласили справлять Новый Год куда-то за город.
- Ну, ты понимаешь, собирается взрослая компания… Куда я Юрку дену.
Юрка тут же вклинился в разговор и начал, перебивая меня, рассказывать о том, как там, наверняка, здорово и о том, что мама может совершенно не переживать. Галка только печально улыбалась в ответ. А я поймал себя на мысли, что главное тут – держать себя в руках. Ведь ты любишь его…
Часа в 2 ночи Юрка заснул… Как-никак рано утром ему в школу… Мы с Галкой сидели на кухне, чисто символически отметив ее новое замужество. Говорили о том, о сем. Я поймал себя на мысли, что здесь, рядом с Галкой, рядом со спящим в соседней комнате Юркой, я чувствую себя как дома. Уезжать совершенно не хотелось. Но надо было.
- Может, останешься? С Юркой сходите завтра куда-нибудь? Он ведь по тебе скучает очень, - с надеждой спросила Галка.
- Не могу, Галь, работу нужно доделывать, без меня ребята как без рук. Потом придется разбираться с начальством, а оно – сама знаешь.
- Может, поспишь хоть? Я тебе с Юркиной комнате постелю на полу.
- Не могу, поздно уже, - ответил я, чувствуя ужасную усталость, - уже половина четвертого, а поезд без десяти минут пять. В поезде вздремну…
- Юрка опять скучать будет… Почему он к тебе так привязался?
- А кто ж знает? – улыбнулся я, и, вспомнив что-то важное, полез в карман, выгреб оттуда остатки наличности, вернее, всей моей зарплаты, - вот, возьми… Тут немного, но все равно, на недорогую теплую куртку и зимнюю обувь для Юрки хватит.
- Саш, ты чего? – испугалась Галка, - да куплю я ему с зарплаты.
- Лучше сейчас, чем с зарплаты, заболеет еще пацан, на дай Бог, вон руки ледяные какие…
- А ты как же?
- Перебьюсь. Мне много не надо. Да, и вот еще…
Я полез в портфель, достал оттуда коробочку с мобильником и протянул Галке.
- Вот, Юрке отдашь, а то мальчишка без телефона ходит и чуть что – сразу у тебя одалживать бежит или с городского звонит. А если в школе что, не дай Бог… Пусть пользуется…
- Саш, - смущенно покраснела Галка, - неудобно мне, это ведь так дорого…
- Удобно, неудобно, - ответил я, - все равно кроме вас у меня никого нет…
Перед тем, как уйти, я зашел в Юркину комнату. Юрка спал при свете ночника, бросающего причудливые зеленые отсветы на стены. Я притворил дверь, подошел к постели, наклонился над безмятежно спящим мальчиком. Юрке явно снилось что-то приятное, во сне он слегка улыбался кому-то. Может, в его сне был я? Я нагнулся, поправил сбившееся одеяло, и поцеловал мальчика в лоб, а потом, осторожно, одними губами прикоснулся к его губам, нежным, как две маленьких мандариновых дольки.
- Спи, мой любимый, - прошептал я.
Через десять минут я уже шел по направлению к вокзалу. Дойдя до угла улицы я оглянулся назад. В темноте ночи я уже не видел больше освещенного светом ночника окна Юркиной комнаты. Но мне на миг показалось, что Юрка, он там, стоит возле самого окна и, прижав свои ладошки к замерзшему стеклу, смотрит мне вслед. И в этот момент в моем сердце отозвался маленьким, едва уловимым уколом, пульс. Может, это был пульс твоего сердца, малыш…
Часть III
- Ну вы и горазды спать, - услышал я голос.
Доносился он откуда-то со стороны. Но откуда? Я раскрыл слипшиеся веки. Вокруг был полумрак. Я полусидел-полулежал на автомобильном сидении. Приподнялся и выглянул в окно – мы выезжали на МКАД. Вокруг уже горели вечерние фонари, свет которых был едва различим сквозь плотную снежную пелену. И я все вспомнил…
Николай Васильевич сидел за рулем и все так же пристально всматривался в вечернюю мглу:
- Вы где сами живете? – спросил он, - давайте, я вас довезу.
- А вы? С генератором то как? Намаетесь же…
- Да… Сын, может быть, уже вернулся.
- А если нет? Вы сами то где живете?
Мой новый знакомый назвал адрес. Нет, все-таки как тесен мир… Получается, что мы с Николаем Васильевичем живем в одном округе Москвы, только в разных районах…
- Недалеко от меня, - ответил я, называя ему свой адрес, - давайте уж, доедем до вас, я вам с генератором помогу…
Не знаю, почему я вызвался помочь…. То ли просто из человеческих побуждений. А, может, хотел убедиться, что тот парень на грузовике и есть сын Николая Васильевича. Какое чувство сильнее? Неужели простое любопытство?
Николай Васильевич жил в высотном доме, на седьмом этаже. Не без труда выгрузив генератор, мы затащили его в лифт, поднялись на нужный нам этаж. Николай Васильевич позвонил в дверь. За дверью раздался топот ног, щелкнул замок и на пороге появился парень лет 25 и малыш лет двух-трех с большой игрушечной машиной в руках, видимо, внук Николая Васильевича. Одного взгляда на парня хватило, чтобы я все понял – да, это тот самый парень. Все-таки как тесен мир, подумал я тогда. Я испугался даже, что парень может меня узнать – все-таки будет не очень приятно ворошить старое. Я даже пожалел, что предложил Николаю Васильевичу свою помощь. К счастью, парень меня, похоже, не узнал в шапке и пуховике. Да и рассмотрел ли он меня при первой нашей встрече?
- О, пап, привет, - улыбнулся парень, - чего ты не позвонил снизу, я бы помог, - начал парень.
- Да ничего, вот сосед по даче помог. Помоги затащить в прихожую…
Мы затащили генератор в коридор и поставили в угол.
- Ну вот, как влитой встал, - улыбнулся Николай Васильевич, - да, познакомься, это Александр Павлович.
- Очень приятно познакомиться, я Дима, - ответил парень, протягивая руку.
- Саша, - ответил я, протягивая руку в ответ.
- Простите… - несколько смущенно ответил парень, глядя на меня, - а мы с вами раньше не встречались нигде?
- Да нет вроде, - ответил я, чувствуя, что краснею. Нет, все-таки я врать не умею…
- А мне кажется, - ответил парень смущенно, кажется, что…
- Так, кажется – не кажется, - ответил Николай Васильевич, - потом, все потом, а сейчас достань-ка нам из холодильника «чебурашку», выпьем по случаю знакомства.
- Да я не могу, простите, - ответил я, - мне домой надо, а то завтра утром… родственники приезжают, мне прибраться надо еще.
Насилу отвертелся. И зачем я вообще поднялся? Интерес - интересом, конечно, но ворошить воспоминания о том летнем кошмаре, который чуть не стоил Юрке жизни, да и мне тоже, собственно говоря, не хотелось категорически.
Я поспешно вышел на улицу. Снегопад усилился. Только на улице я вспомнил, что надо бы позвонить Галке, уточнить по поводу отправления Юркиного поезда. Кажется, рейс рано утром. Я достал мобильник – и тут обнаружил, что батарея села. Опять забыл зарядить с вечера, ну что ты будешь делать. Меня взяла злость на самого себя. Ну что я за человек, в элементарных делах не могу навести порядок. Я поспешил домой. По пути зашел в магазин – взять хлеба и еще кое-что по мелочи. В магазине была жуткая духота, дышать нечем. Да и народу много было – как-никак через 2 дня Новый Год. На фоне духоты и вечерней толчеи дневная усталость навалились на меня двойным грузом. И, что самое неприятное, опять эта зудящая боль справа. Вот она – погрузка генератора и работа на даче. А врачи предупреждали – 2 месяца не давать серьезной нагрузки на мышцы живота.
Подошла моя очередь - я, на каком-то автоматизме, взял батон хлеба, полкило сыра и бутылку минералки, погрузил это в рюкзак и, уже выходя из магазина, возле самой двери, почувствовал какой-то спазм в животе, обжигающую ноющую боль, как будто туда ударили ножом. Из последних сил я сделал несколько шагов в сторону выхода, толкнул дверь, вышел на улицу и присел на ступеньку лестницы. Перевел дух. Стало немного полегче. А в голове все еще крутилась утренняя саркастическая мысль, пойманная мной по дороге на дачу, – а еще собирался с племянником на лыжах кататься… Вот идиот…
- Простите пожалуйста, вам плохо? – раздался рядом детский голос.
Я обернулся – рядом стоял мальчишка в темно-синей куртке. В руке – пакет с продуктами, видимо, тоже из магазина. На вид симпатичный, светленький, как и Юрка, но волосы не такие густые, да и возрастом помладше, лет десяти, не больше. Мальчишка был без шапки и падающие снежинки, поблескивая в свете вечерних фонарей, застревали в его слегка растрепанных волосах.
- Вам нехорошо? Может, врача вызвать? – участливо спросил мальчик.
- Нет, ничего, - выдавил я, - я ты… ты почему без шапки? Замерзнешь же…
Я почувствовал, что мой голос дрогнул… Нет, определенно, с возрастом я становлюсь сентиментальным.
- Да, ничего, - смущенно ответил мальчик, - мне не холодно, да и привык я.
- Заболеешь еще, - ответил я, - будет не совсем приятный подарок тебе к Новому Году.
Мальчишка смущенно отвернулся. Мне немного стало не по себе. Зачем пристал к мальчишке? Он к тебе с душой, а ты его воспитывать…
- А вы далеко живете? – спросил мальчик, поворачиваясь, - может, вас до дома проводить?
- Да ничего, - теперь я смутился, - я как - нибудь… Вон там – мой дом, за углом.
Я привстал – боль стала легче, но ступать было тяжело, слегка мутило.
- Все равно, давайте вместе, - ответил мальчик, - мне на плечо только опирайтесь… Но несильно, а то чебурахнемся вместе.
- Что сделаем? – не понял я.
- Чебурахнемся, - ответил мальчик, абсолютно серьезно, не моргая, посматривая на меня.
И мы пошли. Я слегка сжал плечо мальчика и хромая, побрел вместе с ним. Даже через зимнюю куртку я почувствовал, что плечи у мальчика невероятно худые. У меня невольно сжалось сердце.
- Тебе не тяжело? – спросил я.
- Нет, ничего, - улыбнулся мне мальчик.
Странная у него улыбка. Какая-то, как - будто слегка испуганная. Так мы и шли, мой проводник слева, а я справа, слегка придерживая мальчика за плечо. Некоторые прохожие недоумевающее озирались на нас и меня взяло чувства какой-то непонятной обиды за таких вот мальчишек, как этот – многие сейчас любят говорить, мол, «какая мерзкая молодежь растет у нас, ничего святого…» и так далее. А если бы у меня приступ случился? Подошел бы кто - нибудь из взрослых людей, поинтересовался бы, что со мной? Наверняка, сжав зубы, индифферентно прошли мимо, приняв за пьяницу какого-нибудь. А мальчишка не просто подошел и поинтересовался самочувствием, но и предложил свою помощь невзирая ни на что.
- Тебя, наверное, дома ждут? – спросил я, стыдя самого себя, - иди домой, я сам как-нибудь. Мне полегче уже…
- Нет, я вас доведу, - ответил мальчик и по его голосу я почувствовал, что он устал.
- Нет, послушай, - ответил я, убирая руку с его плеча, - мне уже и правда хорошо, боль совсем прошла, да и дом мой уже вот он. Ступай-ка домой, а то мама будет ругаться…
- Не будет… - отрезал мальчик, отворачиваясь, - а вам правда хорошо?
- Правда, дурачок ты, - невольно улыбнулся я, невольно проникаясь симпатией к своему новому знакомому.
- Ну…. Ладно… - снова повернулся мальчик, - только вы, когда домой придете, полежите немного.
- Хорошо… Хотя постой, - ответил я, вдруг вспомнив кое-что важное.
Я сунул руку в карман и вынул оттуда новую, купленную на днях в спортивном магазине лыжную шапочку, из теплой шерсти, совсем новую, еще в упаковке. Я купил ее для Юрки, специально для катания на лыжах, сунул в карман, да и позабыл о ней.
- Вот, держи, - ответил я, протягивая шапочку мальчику.
- Нет… Я не могу… Это дорого, - как-то испуганно проговорил мальчик.
- Бери же, дурачок, это тебе в подарок, - улыбнулся я, - с Новым Годом тебя…
- С… Спасибо, - ответил мальчик, нерешительно дотрагиваясь тонкими пальцами до шапочки. Тут только я заметил, что на руках у него нет ни перчаток, ни варежек.
- А варежки то у тебя есть? Или перчатки?
- Есть, дома… На батарее сохнут… Ну, тогда… С Новым Годом вас… - так же нерешительно ответил мальчик, снова улыбаясь мне своей странной улыбкой.
- И тебя… Спасибо тебе большое за помощь… Кстати, звать то тебя как, герой?
- А…. Я Алеша, - ответил мальчик и развернувшись, припустил по улице, как - будто испугавшись чего-то.
Я посмотрел ему в след и, слегка прихрамывая, пошел домой.
* * *
Вскоре я позабыл об этой встрече, и об этом милом мальчишке тоже. Вспомню я о ней и об этом случае лишь потом. Через полгода. Когда он появится впервые в моем доме и когда Юрка представит его нам с Галкой. Я тогда не знал, что с этим мальчиком будут связаны воспоминания, о которых захочется забыть, забыть до самого конца. Но чувство уважения к этому не угасающему до последнего сердечку, спасшему жизнь моему племяннику, а может быть и мне самому, не позволит этого сделать.
* * *
Добравшись домой я переоделся, поставил телефон на зарядку и налив стакан молока, бухнулся в кресло. Боль в животе утихла, а навалившаяся усталость как бы намекала на то, что неплохо бы пораньше лечь спать. Хоть на часах было всего 7 вечера, состояние было такое, что как - будто сутки не спал. Но сначала надо с Юркой созвониться, что-то в последние дни его телефон недоступен. Может, сломался телефон или Юра его где-то потерял. В последний раз, когда созванивался с Галкой, спрашивал у нее насчет телефона, она все отмалчивалась. Да и Юрка молчит. Ох, неспроста это, подумал я тогда, но за предновогодней суетой все проблемы отступили на второй план. Ничего, к счастью городской телефон все еще доступен. Я подошел к телефону и на АОН-е обнаружил кучу не отвеченных вызовов с неопределенного номера. Сердце екнуло… Такое бывает только если звонить с мобильного телефона или с междугороднего. Я набрал Волгоградский номер. После первого же гудка трубку взяла Галка – но понял я это не сразу. Что-то явно случилось, мелькнуло у меня в голове. И первая мысль была о Юрке…
- Алло…Алло… Кто это? Юра… Юра.. - кричал в трубку оглушающий Галкин голос.
- Галя, Галя, это я, - крикнул я, пытаясь перекричать Галку, - Это я, Саша… Галя, что случилось?
- Саша… Ой, Сашенька, - по голосу я понял, что Галка плачет, - где ты был? Я весь день тебе звонила, и на городской… И на мобильный… Что делать, не знаю… Милицию вызвала… Гена своим каким-то милиционерам, знакомым, звонил… Но никто, ничего…
- Что случилось? Ты можешь мне сказать? – теперь я кричал в трубку, чувствуя, что рука, сжимающая трубку, немеет.
- Юра… Юра пропал… Еще утром… Это я во всем виновата… Все из-за этих украшений, и из-за приставки будь они неладны…
Галка еще что-то говорила мне, сквозь слезы я ее плохо понимал, но я почувствовал, что у меня кружится голова, а ноги сделались ватными. Чтобы не упасть я присел в кресло. Нужно собраться и успокоиться….
- Галя, - начал я, сам поражаясь своему, ставшему каким-то чужим, голосу, голосу, который слышался как - будто со стороны, - Галя, успокойся, пожалуйста… И по порядку… Расскажи, что… как это случилось?
- Да, сейчас… - ответила Галка, всхлипывая… - я уже все слезы выплакала… Сейчас…. Уже лучше… Просто ты позвонил и я…
- Так, Галечка, - ответил я, пытаясь совладать с собой и не сорваться, - давай по порядку…
То, что Галка рассказала, повергло меня в замешательство, с одной стороны, а с другой – в ужас. Я, с одной стороны не верил ее словам, а с другой – не знал и не понимал, кому верить. Обстоятельства складывались таким образом, что разобраться в них было весьма непросто…
Около недели назад у Юрки пропал мобильник. Тот самый мобильник, который я ему подарил. Обстоятельства, по его словам были ему неизвестны – как он сам уверяет, мобильник, видимо, кто-то вытащил из его сумки в школе. И что с ним теперь, он не знает. Галка пожурила его за мобильник, но мне сообщать не стала и Юрке не велела – чтобы не расстраивать лишний раз. Но три дня назад у Галки пропали серьги, которые Галке подарили на свадьбу с Геной, а еще колье, то самое, которое подарил ей я. Пропасть драгоценности могли только из квартиры – Галка ни разу впоследствии не одевала их на себя, а хранила в отдельной шкатулке в шкафу. Пропасть они сами по себе не могли, ясное дело, а посторонних людей в их доме не бывает. Гена и Галка целыми днями на работе, с утра и до ночи. Днем только Юрка дома – он приходит из школы около двух часов дня.
- Сначала, я подумала, что просто сунула их куда-то, - объясняла Галка, - но обычно я в таких делах соблюдаю порядок, ты же помнишь, как нас с тобой мама учила… До поры до времени решила вопрос не поднимать, хотя Гене сказала, конечно… Он сказал, что не надо пока Юрке ничего говорить, может, сами найдутся, а пацана только лишний раз накрутим… Но потом, эта приставка…
- Какая приставка? – не понял я.
- Юра вчера принес домой игровую приставку, дорогую. Я у него спросила, откуда приставка. Он сказал, что у одноклассника взял, он обещал ему дать поиграть на несколько дней взамен списанной контрольной по геометрии. Ну, ты же знаешь, у Юрки с геометрией все хорошо… Ну а приставка… ну, понимаешь, она новая совсем и я подумала…
- Что Юрка ее купил или обменял на украденные вещи? Галь, ты в себе вообще? – начинал я закипать, - Юрка не способен на такое…
- Да, но… Я спрашиваю – у какого одноклассника? Он говорит, что у Гриши Назарова. Я к нему, мол, давай телефон этого Гриши. Он говорит, что телефона не знает. Я говорю, мол, как же ты такие дорогие вещи берешь взаймы у человека, не обменявшись телефонами. Он мне говорит, что в школу отнесет приставку после праздников. Я ему – а ты не забыл, что на праздники ты в дяде Саше едешь и тебя неделю почти не будет? Он молчит. Я рассердилась на него и все выложила… Все, и про драгоценности и про все. Он глаза округлил и говорит, что не воровал ничего… А я…
Галка снова заплакала… Я не стал ее утешать…. Мне бы самому это переварить, понять, как действовать дальше...
- В общем, - продолжала Галка, - я наорала на него… Дура я, Сашенька… Ой, дура…
- Успокойся, прошу… Я уверен, Юрка ни в чем не виноват….
- Не виноват? А мне что думать? Что мой сын вор и лгун? – кричала Галка.
- Юра не виноват ни в чем, я уверен… Еще раз тебе говорю.
- А кто виноват тогда? Кто? В общем… Я ему сказала прямо, что пока он не признается ни в чем, на улицу он не выйдет, будет сидеть в своей комнате. И никаких поездок в Москву. Он мне со слезами, мол, почему я не верю ему. А я и говорю, что не верю, потому что ты мне не веришь и не рассказываешь ничего. Он мне и говорит, что ничего не врет и говорит правду, что ничего не крал и ничего не воровал. А я дверь на ключ… А сегодня…
- Что сегодня?
- Я отвела его в школу, а сама на работу побежала. Гена еще раньше уехал, рано утром. Обычно он на машине отвозит… А сегодня я отвела. Велела ему после школы домой сразу и никуда не выходить. Сама решила днем зайти поговорить с классной руководительницей, Ниной Васильевной, как - никак короткий день перед праздниками. Освободилась пораньше, часов в 12 где-то… Девчонки наши приглашали вместе отметить в коллективе, сходить куда-нибудь… Ну какое-тут отмечание может быть… Я в школу… Нина Васильевна и говорит, мол, а Юра сегодня в классе не появлялся, я подумала, что болеет. Отдала мне его дневник в оценками… А я дневник беру и чувствую, что ноги не держат… Я звоню домой – трубку никто не берет. Бегу домой – Юрки нет. А заодно и сумки его, с которой он в школу ходит, тоже нет. А на комоде записка: «Мама, прощай»… Я прямо там и упала, сижу, заливаюсь слезами… Потом собралась как-то, не помню уже как. В милицию позвонила, потом Гене… Потом в школу прибежала, к Нине Васильевне, да что она может, когда все дети уже по домам разбежались. Она меня успокаивать, а я дура, реву… Потом домой побежала, Гене звоню, он позвонил своим знакомым милиционерам… Они предположили, что мальчик на вокзал побежал. Я соседей всех опросила, обзвонила. Нина Васильевна одноклассников обзвонила его. И никто… Понимаешь? Никто ничего не видел…
- А мальчик этот… Гриша, кажется?
- Он новенький… Переехали недавно с родителями… У них и телефона нет, Нина Васильевна сказала. В общем, Саша… Милиция ищет, Нина Васильевна обзванивает одноклассников. А я… Я уже все морги, все больницы обзвонила…
Снова заплакала. Я же сидел и пытался собраться с мыслями. Но в голове было пусто, как после большой пьянки. Юрка… Что же ты делаешь с нами… Со мной… Я же не смогу без тебя, дурачок ты мой маленький…
- Галя, - снова начал я, отгоняя набегающие слезы на глаза, - Галя, давай вместе успокоимся… Он либо у одноклассников, либо… Либо попытается уехать. Друзей у него нет. Значит, поедет он, скорее всего, ко мне. Нужно в первую очередь ехать на вокзал… Или в аэропорт… Но мальчишке билет не продадут без документов.
- Так есть же билет, Саша… Только он на завтра, на 5 утра… К тебе собирался вот, - плакала Галка…
- А билет где? У тебя?
- Нет, нет его… Он дома лежал, на комоде, я ящике… А теперь его нет…
- Так… Значит он точно поехал на вокзал. Нужно там искать…
- Да искали же, Сашенька, в первую очередь искали там. Милиция искала, Гена ездил… Милиция там вообще дежурит круглосуточно.
- Так тем более… Галя, выслушай меня… Если Юра взял билет, то варианта тут два… Либо он попытается сесть завтра на пятичасовой поезд, а пока что он скрывается где-то. Либо, он попытается обменять билет и сесть на первый же поезд до Москвы… Но это маловероятно – билет несовершеннолетнему не обменяют и деньги не вернут…
- А вдруг? Вдруг… - не унималась Галка.
- Никаких вдруг, Галя, быть не может. Сиди дома на телефоне, никуда не уходи. Я уверен, его найдут. А сам я пока что…
- Что? – ухватилась Галка.
- Посмотри, когда приходит следующий поезд из Волгограда в Москву. Или, нет, лучше позвони… Нет, я сам позвоню…
- А я?
- Сиди дома. Будь на связи… И никуда не выходи, прошу…
Я положил трубку… Голова болела… Руки тряслись и были мокрые от пота. В рту была сухо как в пустыне Сахара. Я на ватных ногах прошел в ванную, открыл кран в раковине и минуту, наверное, пил не отрываясь водопроводную воду. Потом присел на табуретку в углу. Стало полегче. Теперь надо позвонить в справочную и выяснить время прибытия поездов из Волгограда. Если Юрка действительно поехал ко мне в Москву. А если нет? Что тогда делать?
Я позвонил в справочную. Удалось выяснить, что ближайший поезд из Волгограда в Москву прибывает в час ночи, на Павелецкий вокзал. А следующий прибывает только в шесть часов утра. Я прикинул – теоретически, если учитывать время в пути, а поезд идет примерно 18 часов, то, теоретически, опять же, Юрка вполне мог сесть на этот поезд. Как он сядет на поезд без билета, как доедет? Сейчас я понимаю, что, поступил глупо. Нужно было просто позвонить на Павелецкий вокзал и сообщить о пропаже ребенка. Или просто – позвонить в милицию. Я бы сэкономил кучу времени и нервов. Но тогда… Тогда мне казалось, что помочь Юрке, найти его в огромном городе смогу только я.
Не обращая внимания на усталость я бросился на вокзал. На Павелецком вокзале было столпотворение. На носу Новый Год, все куда-то спешат, целыми семьями, с женами, детьми… Кругом какие - то тюки, чемоданы, сумки… Кругом грязь от тающего снега. И жуткая, просто невыносимая духота.
На вокзале я зашел в местную забегаловку и взял большую кружку кофе и пирожок. Сделал это скорее на каком-то автоматизме – журчание в желудке напоминало, что последний прием пищи был только утром. Хотя и голода я не чувствовал. Приторный вкус кофе «три в одном», тем не менее, привел меня в чувства, голова стала соображать получше. Я достал кошелек и вытащил из кармашка фотографию Юрки, ту самую, с Селигера. А зажав ее в кулаке как самое свое главное сокровище пошел искать опорный пункт милиции. Пункт милиции я не нашел, зато встретил милиционера, молодого сержанта лет 20-23. Возможно, это и выглядело глупо со стороны, но я просто подошел к нему и показав Юркино фото, все рассказал, о пропаже племянника, о том, что, вероятно, он сел на поезд в Москву, так как больше ему некуда ехать. Рассказывая, я постоянно сбивался с мысли, нес, словом, какую-то чепуху, а думал только об одном - только бы сержант не послал меня куда подальше. Сержант, тем не менее, поначалу подозрительно на меня смотрел, попросил документы. Но дослушал меня до конца, а потом, взяв меня за локоть, ответил:
- Пойдемте к дежурному, ему все расскажете.
В опорном пункте милиции дежурный, лейтенант лет 28-30, внимательно меня выслушал, составил заявление о пропаже, затем записал мои паспортные данные, контактный телефон и, взяв у меня фотографию, указал мне на вытертый полуразвалившийся диванчик в углу:
- Присядьте.
Потянулись томительные часы ожидания. Лейтенант при мне передал ориентировку на Юрку сотрудникам вокзала, а заодно сообщил и в местное ОВД.
- Если мальчика обнаружат за территорией вокзала, то сразу нам сообщат, не волнуйтесь… В принципе, можете езжать домой, вам сразу позвонят…
- А можно… можно я подожду? Может, он следующим поездом приедет?
- Ну, ждите…
За те несколько часов, проведенных в отделении, я насмотрелся всякого. Несмотря на поздний час (а на вокзале я был около 9 вечера) жизнь не замирала. Сотрудники милиции сновали туда-сюда, приходили какие-то непонятные граждане с бумагами… То и дело в «обезьянник», расположенный в соседнем помещении, смежным с нашим, приводили задержанных – чаще всего не совсем трезвых, бомжеватого вида мужичков.
- На улице холодно, вот и ходят ночевать сюда, - недовольным голосом отвечал лейтенант. Видно было, что ему уже осточертело сидеть в этой уголовной полупьяной компании, потому, видно, и захотелось поговорить хоть с кем-нибудь, - каждый день приводят, причем, одних и тех же. Подержим часок-другой и отпускаем…
Потом привели одного мужика, вроде прилично одетого, но пьяного вдребадан. Он все возмущался по поводу беспредела ментов, все твердил о каких-то своих знакомых в органах, и том, что он вообще дипломат и у него неприкосновенность.
- Сиди ты, дипломат, - наконец урезонил его лейтенант, - дипломат, тоже мне нашелся. Сейчас тебя в дипмиссию отвезем, там видно будет.
- Вы его знаете? – спросил я лейтенанта.
- Да, несколько раз попадался. Работает неподалеку тут, а как выпьет, так и тянет его по местным «кафетериям» за добавкой…
Привели двух не совсем опрятных девиц неопределенного возраста, в весьма откровенных нарядах, судя по всему – представительниц «самой древней профессии». Лейтенант с ними о чем – то поговорил и попросили дежурного проводить в «обезьянник».
- Вон, видишь ту, крашеную блондинку? – полушепотом отвлек меня от моих раздумий лейтенант.
- Да, вижу…
- Это… моя одноклассница… бывшая, - вдруг разоткровенничался он, - в юности в нее весь класс влюблен был, из хорошей семьи, интеллигентной. А потом – отец сел за растрату, а мать спилась. Теперь вот тут…. Работает…
- И вы не? Не пытались с ней… Поговорить? – выдавил я.
- А ее все устраивает, знаешь ли… - протянул лейтенант, - стремление к легкой жизни ни к чему хорошему не приводит. Она со школы такой была – учиться не училась толком, зато все пацаны а ней табунами бегали, одни ей домашние задания делали, другие до дома провожали…
Я невольно отвернулся, не желая продолжать разговор об этом. Вообще, мне захотелось поскорее уйти из этого затхлого помещения, где все пропитано атмосферой людских пороков.
Время приближалось к часу ночи. Выпустили из «обезьянника» девиц – виляя задами и перешептываясь о чем то, они покинули помещение. Затем, выпустили «дипломата». Перед уходом тот приносил свои «искренние» извинения лейтенанту, а заодно и попросил у меня закурить. Я не курил, потому вынужден был его разочаровать…
Наконец, в помещение вошел сержант - тот самый, который привел меня сюда.
- Сергеич, тут привели… мальчишку одного, - ответил он и зашептал что-то на ухо лейтенанту.
У меня сердце забилось в груди. Неужели нашли. От волнения меня даже прошиб пот… Вошел сержант и ввел в помещение мальчишку в черной спортивной шапке и в сером, в темных пятнах, пальтишке.
- Юрка… - вырвалось у меня.
Мальчик расстегнул пальто, снял шапку и я увидел, что это не Юрка. Мальчик совершенно не был похож на моего племянника. Это был темноволосый, симпатичный стройный мальчик лет 12, с густой курчавой головой и огромными, но какими-то пустыми, ничего не выражающими глазами. Он присел возле стола, за которым сидел лейтенант, он что-то спрашивал у мальчика, тот ему что-то полушепотом отвечал. Руки мальчик сложил перед собой и я поразился, насколько они худые – такое ощущение, что мальчишка прибыл из концлагеря. Руки, тонкие пальцы, в которых мальчишка теребил свою шапку, дрожали, как у законченного алкоголика.
- Иванов, - вдруг окликнул лейтенант дежурного, - проводи задержанного.
Дежурный подхватил мальчика под руку и проводил в «обезьянник». Лейтенант продолжил работу, изредка поглядывая в сторону «обезянника», где возле самой стенки расположился мальчик.
- Беспризорник? – спросил я у лейтенанта…
- Беспризорник… - с какой то злобой протянул лейтенант, - из перехода он…
- Откуда?
- Из перехода, ну…
- А что в переходе? Греется там, что –ли? – не понимал я.
- Точка у них там… - отвернулся лейтенант, - за деньги он… понимаешь, нет?
- В смысле… - догадался я…
- В том самом…
Я часто слышал о таких вещах как детская проституция. В сети много людей писали про это, в том числе и на тематических форумах. Но, признаться, я полагал, что все мальчики, которые этим занимаются, больше своим внешним видом походят на пещерных людей окочеловеческой наружности. А этот… Был еще совсем ребенок. Как Юрка, даже, может быть, помладше. Слегка напуган и подавлен… У меня невольно сжалось сердце, когда я представил…. Нет, я не могу даже в голову взять такое в отношении Юрки…
- Непривычно видеть такое? – спросил лейтенант все с той же неприкрытой злобой в голосе.
- Страшно… - признался я.
- Страшно…. А каково нам это видеть? - вдруг взорвался лейтенант, - когда таких вот, каждый день, пачками приводят… Мы их задержать обязаны, и после установления личности в спецприемник должны отправить, а там – в детские дома ли еще куда. Но, как - правило, все рано или поздно возвращаются… Держит кто – то точки эти. Была бы моя воля, я бы их всех к стенке… Этого вот… Приводят второй раз уже.
- А… Как его… Сколько ему? – спросил я
- Ваня Игнатьев… 12 всего исполнилось… Всего…
- Еще дети совсем, - вырвалось у меня.
- Уже не дети, - ответил, как отрезав, закрывая тему, лейтенант, - да, кстати, уже пять минут второго, поезд из Волгограда подойдет через минуту-другую…
Казалось, что воздуха в помещении совсем не осталось – легкие как будто наполнились песком, а голова болела так, что казалось, еще секунда – и свет померкнет в глазах. Что это? Простая усталость? Или на меня так повлиял этот мальчишка? Нет, надо на свежий воздух…
- Можно я пройду на платформу, может, встречу его… племянника? – спросил я.
- Идите, конечно. Выход вон там… Если что, не переживайте, наши сотрудники его не упустят…
Я вышел на перрон. Снег уже перестал, но мороз явно усилился. Градусов 15, подумал я, кутаясь поудобнее в пуховик. Тем не менее, даже этот морозный воздух был для меня как бальзам – головная боль почти прекратилась, дышать стало ровнее и легче. А когда вдали, в свете вокзальных фонарей, я увидел очертания поезда, медленно приближающегося к станции, то даже на душе стало как будто легче. И спокойнее. Вот еще пять минут – и я увижу Юрку. Обниму его и поцелую… Чтобы никогда больше не терять… А завтра… А завтра будет новый день… А потом – Новый Год. Когда я смогу все сказать моему мальчику… И я уверен, что он меня поймет. Потому что только ребенок способен понять то, что взрослому человеку недоступно для понимания…
На платформе было столпотворение. Толпы людей бросились к поезду встречать прибывающих на вокзал людей. В толпе было буквально не повернуться. Тем не менее, я не торопился, осматривая каждого выходящего из поезда. Я не знал, в какой одежде был Юрка в момент своего бегства из дома, но почему-то в память мне запала его темно-синяя куртка на «рыбьем меху», та самая, в которой я его видел в последний раз в Волгограде. Может, именно поэтому я особенно пристально всматривался в людей в темно-синих куртках. Несколько раз, замечая в толпе как - будто знакомую светловолосую макушку, я бросался в ту сторону, но увы… Один раз мне даже показалось, что я увидел его лицо в толпе.
- Юра, - крикнул я, бросаясь вперед и расталкивая прохожих. Вслед мне неслись недовольные выкрики пассажиров.
Наконец я нагнал его. Он стоял спиной ко мне, в темно-синей куртке и разговаривал с каким-то взрослым мужчиной, не замечая меня. Да, это он, подумал я - та же светлая макушка, те же непослушные растрепанные густые волосы.
- Юрка, - подбежал я к нему и с замиранием сердца дотронулся до его плеча.
- Да, - ответил мальчик, поворачиваясь ко мне.
Но это был не он, не мой Юрка. Нет, он был похож, те же волосы, даже рост примерно такой же, но… не мой Юрка… Даже возраст примерно такой же, может, чуть помладше. Но… нет…
- Юр, сынок, ты его знаешь? – спросил мужчина мальчика, подозрительно посматривая на меня.
- Нет, - ответил мальчик, с удивлением поглядывая на меня.
- Простите, обознался, - ответил я, чувствуя, что краска заливает мне лицо, - я племянника встречаю. И подумал, что… Ну, вы понимаете… Просто, ваш сын очень похож на него. Боюсь, что он потерялся…
- Может, вам в милицию обратиться? – спросил мужчина, - если ребенка потеряли, обратитесь к ним, они по громкой связи объявят.
- Да, пожалуй, - ответил я, поворачиваясь в обратную сторону, - простите меня…
Я обошел весь перрон, затем даже заглянул в пустые вагоны через окна. Подошел к проводнику головного вагона, немолодому мужику плотного телосложения лет пятидесяти:
- Простите, - начал я, - вы тут мальчика не встречали? Лет 13, невысокий, светловолосый такой. Зовут Юра…
- Нет… - ответил проводник, - постойте, а это не его объявляют там по громкой связи?
Я прислушался – из-за шума толпы речь из громкоговорителей была практически неразличимой:
- Юра Новиков, 13 лет, из Волгограда, тебя ожидают родственники в комнате милиции.
От сердца отлегло – значит, они его и правда ищут. Я поблагодарил проводника и поспешил обратно, в комнату милиции. Наверняка Юрка уже там…
Внезапно в кармане завибрировал телефон. Звонила Галка.
- Саша, - на проводе была Галка, ты можешь говорить?
- Да, я на вокзале сейчас, - ответил я, - ловлю поезда из Волгограда, может, Юрку встречу. В милицию я уже сообщил…
- Ой, Сашка, - снова заплакала Галка, - приходила Нина Васильевна недавно с Гришей Назаровым и его родителями Гриши Назарова. Ну, того мальчика, о котором Юра говорил, ну, который по его словам приставку ему дал на время….
- Да… И что? – переспросил я, чувствуя, что сердце забилось тревожнее…
- Гриша действительно дал эту приставку Юре. Родители ему запретили давать ее кому – либо, ну а Гриша не послушался. Начали выяснять у него, кому дал, он Гриша ни адреса, ни телефона нашего не знает. Обратились в Нине Васильевне, она, оказывается, недалеко живет от них, не знает ли она … А она и сама их искала, ну, по поводу Юры. Вот, пришли к нам, забрали приставку…
- А Юра? Гриша что-нибудь о Юре знает?
- Нет, ничего… Никто не знает…
Галка снова залилась слезами.
- Так, Галя, - начал я, - я сейчас в милицию иду, буду у них выяснять насчет Юрки. Успокойся и постарайся поспать. Главное – мы выяснили, что Юра не врал тебе…
- Но, зачем же тогда…
- Успокойся… как только Юрка найдется, а я уверен, что он найдется в Москве, я тебе сразу позвоню…
В опорном пункте все было по-прежнему. Лейтенант сидел и оформлял очередного «синяка», несмотря на то, что «Обезьянник» был уже набит до отказа. Увидев меня, лейтенант отвлекся от бумаг:
- Пока результата нет. Ищем…
Снова безрезультатно. Я прошел к привычному дивану и опустился на него. А если Юрка вообще не собирался в Москву? Может, он по-прежнему в Волгограде? Тогда зачем он взял билет? А если он приедет завтра как и планировал? Но где же он будет находиться все эти сутки? Без денег.. Без еды. На миг мне в голову пришла поганая мысль – а если Юрка и правда взял те драгоценности… Тогда, если предположить, что Юрка как-то смог сбыть те драгоценности… Но нет… Юрка на такое не способен. Да и он еще совсем мальчик… Совсем мальчик… Снова вспомнился тот мальчишка, которого привел лейтенант… Из перехода… Всего 12 лет… Уже не дети… Нет, этого категорически не может быть… Не должно… Я не могу позволить этому совершиться…
Я бросился к лейтенанту:
- Послушай… А если он в ним попадет, понимаешь? Ну, он Москву совсем не знает… А он наивный мальчишка у меня совсем, он совсем еще…
Я почувствовал, что слезы подбираются к моим глазам. Что я за человек такой, который даже своему племяннику не способен помочь? Где она, любовь? Разве любовь – это безразличие о тому, кто тебе дорог?
- Так… - ответил лейтенант, - для начала успокойтесь. Наши сотрудники его сразу заметят. В ОВД ориентировка на него тоже есть. Просто поймите – не так-то просто найти тринадцатилетнего мальчишку в огромном городе. Да что в городе – даже в центре Москвы. Если мы его найдем, мы сразу сообщим вам. А вам, кстати, не мешает отдохнуть… На вас просто лица нет и вы просто с ног валитесь…
- Да и тут могу, мне не принципиально.
- Поймите, что здесь не положено находиться посторонним… К тому же следующий поезд придет в 6 часов утра, а это еще через 4 часа. Так что… Немедленно езжайте домой и отдохните пару часов. Мы с вами свяжемся, как только будут какие-либо известия.
- Но…
- Немедленно… Иванов, проводи…
Я вышел на улицу. Несмотря на то, что был уже третий час ночи, город не спал. Садовое кольцо было заполонено проносящимися машинами, вокруг вокзала сновали люди – провожающие, встречающие, просто бесцельно шатающиеся граждане… Нужно было ехать домой, поймать машину и ехать. Но домой не хотелось. Я представить себе не мог теплоту домашнего уюта моей небольшой квартиры без Юрки. Где он? И вообще, жив ли… На миг мне захотелось броситься назад, в отделение, но… Я понимал, что сам окажусь в том «обезьяннике» за нарушение порядка. Да и проклятая усталость брала свое… Решив немного прогуляться, я поднял воротник пуховика, одел перчатки и направился вдоль Садового кольца. Ничего, подумал я, прогуляюсь немного, потом поймаю машину и доберусь до дома. Посплю пару часов и назад, на вокзал… Хотя, какой тут сон может быть…
Я шел по заснеженному тротуару, мимо шоссе, по которому подобно приведениям проносились машины. Шел и почему-то из головы не уходили наши с Юркой телефонные разговоры. Последние разговоры по телефону, поймал я себя на мысли. И тут же, как по сердцу ножом… Дурак ты… Жив он и здоров… И все с ним будет хорошо…
Часть IV
В 11 часов утра, когда я уже был в Ахтубинске, сидел в кафе возле офиса и маленькими глотками пил обжигающий крепкий кофе, раздался звонок. Посмотрел – номер незнакомый.
- Але, - раздался знакомый до боли мальчишеский голос.
Ну почему меня так умиляет эта милая Юркина привычка отвечать по телефону не «алло», а «але»?
- Да, я слушаю, - как можно более официально произнес я.
- Ой…
- Алло, Юра…
- А, дядя Саша, привет, - обрадовано ответил Юрка, - а я сначала не узнал тебя…
- Зато я тебя узнал, малыш, - не сдержался я.
- Спасибо большое за телефон, он такой здоровский, и музыка классная играет, когда звонит. Хочешь, поставлю?
- Как ты поставишь мне музыку на телефоне, если ты сейчас по нему говоришь? – усмехнулся я.
- А… Ну да… Но все равно здорово. Спасибо большое. Я в школе еще не показывал никому. Вот сейчас на лестницу выбежал, в тамбур…
- А сим-карта откуда?
- У мамы была, она купила запасную еще давно, но не пользовалась. А можно я тебя добавлю в список своих любимых…
Любимых, повторил я про себя. Как же приятно слышать эти слова от тебя, малыш…
- Але, але, дядя Саша…. Ты тут?
- Тут, просто задумался….
- Так можно я добавлю тебя в список своих любимых номеров? Там в МТС какие-то цены более низкие, если на эти номера звонят.
- Конечно, добавляй…
- Ага… Ой, тут переменка заканчивается, а у нас литература сейчас. Я побежал… Пока…
- Пока…
Через три часа, когда я был в офисе, снова звонок:
- Ой, это снова я, - ответил Юрка.
- Ну что, дома уже?
- Ага, мама и дядя Гена на работе. Дядь Саш, а ты… Ты смеяться не будешь? Только не смейся, хорошо? – смущенно начал Юрка.
- Никак опять что-то натворил…
- Да нет же, ну, - с досадой ответил мальчик, - дядя Саша, а тебе.. ну, сны снятся?
- Ну, бывает, что сняться, - ответил я, - хотя, чаще всего я сплю просто без задних ног… И без снов…
- Мне просто сон сегодня снился… Ну, ночью… Ну только не смейся, хорошо? Он странный какой-то…
- Не буду, не буду… Обещаю…
- Ну, снилось, что… - Юрка явно волновался и не решался выговориться, - ну, что я с девочкой целовался… В губы самые… Я даже проснулся…
- Ну, это хороший сон, - ответил я.
- Да, но… Я… Ну, только не смейся, пожалуйста, ладно?
- Я же обещал, малыш, а я тебе никогда не вру…
- Но, в общем. Я опис… В штаны, ну…. понимаешь. В них мокро было…
Повисла пауза. Я лихорадочно собирался с мыслями, не зная, что ответить…
- Только не смейся, а? Я ведь не маленький уже, чтобы… ну, писаться в трусы. Может, я ненормальный какой-то?
- Да нет, Юрка, это ты не описался. Это поллюции так называемые, они начинаются в твоем возрасте… Это абсолютно нормально.
- Да? – обрадовался Юрка, - а я думал… думал маме сказать, но боялся, что она меня потащит в поликлинику… Да, а… Что такое эти поллюции?
Вот так вопрос. Не знаешь, что и ответить. Да и вправе ли я? Впрочем, кому же еще дать ответ мальчику на такой вопрос? Не дяде Гене же. А у мамы он постесняется спросить. Я на всякий случай отошел в самый дальний конец коридора.
- Это, понимаешь… Поллюция – это когда из твоего… У твоей пиписьки начинают выделяться такие специальное вещество, называемое спермой… Что свидетельствует о том, что мальчик взрослеет и становится юношей.
- Это… А это как моча?
- Нет, не совсем… Она появляется когда твой орган…
- Кто?
- Ну, пиписька или орган… Когда орган твой возбуждается и поднимается в трусиках как солдатик кверху…
Рассказывая это я и сами почувствовал, что возбуждаюсь… Так, главное не переусердствовать. И не рассказать лишнего. В коридоре было прохладно, а с меня пот лил градом.
- Да, точно, - понимающе ответил Юрка, - это когда просыпаешься, а пипьська упирается в трусы и потом еще ходить неприятно, трусами натирает там очень… А зачем она поднимается?
Вот блин, начал же разговор…
- Ну, понимаешь… Эта естественная реакция твоего организма при виде девочки, девушки. Со временем ты привыкнешь. И не пугайся. Даже может быть такое, что не только трусы, а даже простыни будут мокрыми. Это нормально.
- Но это ведь неудобно…
- Что неудобно?
- Ходить, когда ходишь, а там, где пи… орган, жмет все…
- С возрастом это пройдет, - ответил я, желая закруглить тему, - слушай, а этот сон… Ну, он тебе ночью приснился?
- Да, я еще заснуть не смог потом… Потом воды попил на кухне и снова уснул.
- А в какое время не помнишь? – спросил я, желая убедиться, что не ошибаюсь в своих догадках, - не в четыре часа утра?
- Без пяти минут четыре, точно, - ответил Юрка, - я потом до половины пятого уснуть не мог… А как ты догадался?
- Предчувствие, малыш, - улыбнулся я про себя…
Значит, в прошлую ночь мне и правда не показалось, что я видел Юрку в том окне… Почувствовал ли он что-то в тот момент или нет? Или просто придумал про девочку? Но нет… Ты слишком уж размечтался. Еще не хватало, чтобы мальчишка признался тебе в чувствах… А если… если и правда Юрка чувствует что-то, но до конца не осознает этого еще? Или просто не может сформулировать…
Через 3 дня, когда мы уже собирались возвращаться в Москву, вечером уже, снова звонок. Признаться, я тогда немного чувствовал себя виноватым – за три дня ни разу сам не позвонил, работы было выше крыши.
- Дядь Саш, - раздалось в трубке даже без приветствия, - слушай, а Ромка в Москву собирается на новогодние праздники. Может, мы встретимся с ним там, а?
- Ну, ты напиши ему и телефончик оставь, может и пересечется. Я могу вам билеты взять в театр заранее, ну, или еще куда ты хочешь… Только не забывай, что до 4-го числа мы в доме отдыха будем…
- Да, я уже оставил телефон, - заверил Юрка, - дядь Саш, а можно… Можно нам будет на ВХНД сходить покататься на коньках?
- Куда? – не понял я, пытаясь понять смысл сказанного Юркой слова.
- ВХНД, - повторил Юрка, - мне Ромка говорил, там у вас, в Москве какая-то выставка есть, где на территории зимой каток устраивают.
- ВХНД… Может быть, ВДНХ? – я не удержался и прыснул от смеха…
- А чего смешного-то? – обиделся Юрка.
- Да нет, прости малыш… Просто правильнее ВДНХ. Выставка Достижений Народного Хозяйства… Ты так смешно это назвал…
- Ничего смешного не вижу, - буркнул Юрка.
- Не обижайся, хорошо. Кстати, коньки то у тебя есть?
- Нет, но я думал... Мне Ромка говорил, что в прокат взять можно…
- Можно, конечно, - ответил я, а сам подумал, что на новогодние праздники там будет такое столпотворение, что коньков может и не хватить.
Ладно, решил я, когда Юрка повесил трубку, - вопрос относительно подарка решен… Еще разобраться нужно, какие хоть коньки купить лучше, их столько сейчас всяких… А все-таки… Какой же Юрка у меня милый… Скажет порой что-нибудь, даже невпопад, а ты и не знаешь, как реагировать – то ли умиляться в душе, то ли еще что…
Но другое меня беспокоило больше… И беспокоило довольно сильно… Я имею в виду тему полового воспитания. Те вопросы, что Юрка затронул во время нашего последнего разговора заставили меня задуматься о многом… Юрка уже не маленький ребенок… Да, он еще мальчик, но уже не малыш, а подросток, у которого появляется множество неудобных вопросов. Но имею ли я право брать на себя ответственность за половое воспитание мальчика? Я, человек, который не является отцом для Юрки, который не вырастил его, не принимал участия в воспитании. Не навредит ли это Юрке? Не отдалит ли его от меня, от матери? А учитывая мою не совсем «правильную» ориентацию… Смогу ли я сдерживать себя в определенных рамках? Господи…. Голова идет кругом…
Одно я знал точно – если Юрка осмелился задать «не совсем приличный», с его точки зрения вопрос мне, значит – он мне доверяет по-настоящему. И значит, нужно готовиться к новым вопросам с его стороны… Чтобы не попасть впросак. И чтобы оправдать его доверие к тебе…
Предчувствие не обмануло меня. Через несколько дней, часов около 11 дня, снова звонок. Взглянул на табло – Юркин номер. Прикинул, что в 11 часов он должен быть в школе. Значит, случилось что-то экстраординарное.
- Алло, - ответил я, стараясь оставаться спокойным…
- Дядя Саша, - услышал я шепот Юрки, вы сейчас можете говорить?
- Могу… А почему шепотом?
- Да, я на 5-м этаже, в тамбуре… Чтобы слышно не было… Дядя, Саша. У меня…
Голос Юрки дрожал… Такое ощущение, что мальчик сейчас расплачется.
- Юра, что случилось? – спросил я, выходя с телефоном из комнаты. Все-таки чем меньше будет свидетелей нашего разговора, тем лучше. А лучше чтобы его вообще никто не слышал…
Выйдя из комнаты, я поспешил в самый дальний конец офисного коридора, где нас никто не мог услышать…
- Юра, с тобой все хорошо? Обидел кто-то? – спросил я, чувствуя, что мой вопрос со стороны мог выглядеть идиотским… Если бы не случилось, Юрка не позвонил бы…
- Нет, на физре сейчас… У меня там это случилось опять…
- Что?
- Ну… Там… В спортивных трусах… Поднялось оно…
- Что… Не понимаю?
- Ну… Как объяснить… Мы лазанье по канату должны были сдавать сейчас, вернее, ну, понимаете… понимаешь… Мы на скамейке сидели рядом, все, и девчонки, и мальчики из класса… А рядом Светка Семина сидела… А сидели мы рядом и она коленом… Ну коснулась меня несколько раз… И у меня там… Ну… Больно даже стало… Ну она уперлась туда прямо…
- Кто? – спросил я, хотя прекрасно знал ответ, просто не мог собраться с мыслями…
- Ну пи.. орган… Меня вызывают следующим, а я не могу… Не могу встать… Я говорю, у меня нога болит сильно, потянул когда бегали по кругу. А Сережка Жуков, он рядом со мной сидел справа, с другими мальчишками шептаться стал, они все смеяться надо мной… А мне стыдно, я бегом в раздевалку. Так Галина Борисовна мне двойку вкатила. За то, что с урока сбежал… Но я ведь не сбегал. Что я маме теперь скажу?
- А раньше у тебя такого не было?
- Нет, не было… Что делать? Теперь надо мной все смеяться будут? – с отчаянием в голосе просил Юрка.
- Не будут… Делай вид, что ничего не произошло. Они и отстанут. А перед учительницей извинись.
- Ей про… надо сказать? – удивился Юрка.
- Нет, на надо. Просто принеси свои извинения, скажи, что больше срывать урок не будешь.
- А мама как же?
- Не волнуйся, если что, я ей позвоню и все объясню…
Юрка повесил трубку. Я, чувствуя, что от смущения краска заливает лицо, прошел в туалет, включил воду в раковине и умылся. Стало полегче. Все-таки не хватает мне какой-то житейской мудрости еще. Я понимал, что своими глупыми советами я буквально ставлю мальчишку в тупик. Но как еще его поддержать? Как взбодрить? Как помочь в решении проблем, перед которыми мой Юрка оказался один-одинешенек. Как дать ответы на вопросы, на которые и сам не мог дать ответа. Я и сам этого не понимал…
Вечером перезвонил сам. Юрка схватил трубку почти сразу.
- Ну что, как ты, малыш? – спросил я. Нет, все-таки удивительно, как Юрка до сих пор не одернул меня за то, что я его так называю… Ведь не понимает же всего пока…
- А… Привет. Все хорошо. Я в Галине Борисовне пришел, сказал, что прошу прощения и что больше с уроков сбегать не буду. Она спросила меня, что случилось…
- А ты?
- Я.. Ну.. Сказал, что мне выйти нужно было…
- А она?
- Она сказала, что, в дальнейшем, если нужно выйти будет, то нужно просто попросить, а не сбегать при этом с урока. И сказала, что за то, что я перед ней извинился, ну… прощения попросил... Она двойку она ставить не будет пока.
- Ну вот, видишь, - выдохнул с облегчением я, - значит, все разрешилось..
- Нет… не все…
- Что такое? – спросил я, чувствуя что новая волна беспокойства накатывает на меня.
- Да, Сережка Жуков… После школы меня встретил и спрашивает, а не было ли со Светкой что у меня. Я не понял ничего, но сказал, что нет. А он мне и говорит, чтобы я от нее подальше держался. У нее с его братом, он на год старше его, роман какой - то. Я ему и говорю, что в библиотеку я хожу один, без нее, и до Светки мне дела нет…
- Погоди… Какая библиотека?
- Ну, роман… - не очень уверенно ответил Юрка, - я говорю, что мне дела до них нет, пусть сами ходят куда хотят, хоть в библиотеку, хоть в кружки, мне все равно. А Сережка мне и говорит, что если не отвяну от Светки, из меня брат отбивную сделает.
Ох, Юрка, какой же ты у меня еще маленький…
- Юр, «роман» в данном случае означает, что Светка встречается с этим парнем, с братом этого Сережки. То есть они друзья…
- А… - протянул Юрка…
- Скажи, а тебе Светка нравится? – спросил я, испытывая какую-то непонятную для себя досаду и как - будто ревность. Этого еще не хватало, своего племянника ревновать к кому-то.
- Ну… Она симпатичная вообще-то – признался Юрка… - не зануда, но какая-то странная. Она смотрит как то на некоторых ребят… Непонятно… Дядя Саша, а можно вопрос?
- Можно – ответил я, чувствуя, что руки начинают дрожать…
- А когда говорят, что один мальчик… или парень любит девочку… И когда говорят, что другой мальчик дружит с девочкой. Это одно и то же?
- Ну… не совсем… Понимаешь, дружба – это взаимоотношения между людьми, основанные на каких то общих интересах, увлечениях, а главное - взаимоуважении, взаимопонимании и взаимопомощи. А любовь – это нечто большее. Когда помимо дружбы у людей возникают чувства. Более глубокая личная симпатия и привязанность.
- Как у мамы к сыну или дочери?
- Не совсем. Когда мальчик говорит девочке, ну, или парень говорит девушке, что любит ее, это предполагает наличие… Наличие так называемого влечения одного к другому…
- Как это?
- Ну… - я понимал, что меня несло на рифы, но уклоняться было уже поздно, - когда один испытывает к другому чувства невероятной нежности, когда один не может жить друг без друга. Это так называемая влюбленность. А любовь – это когда влюбленность перерастает в нечто большее, более крепкое и надежное чувство… Ну, например, когда парень с девушкой хотят быть вместе… Понимаешь?
- Ну… не совсем, - ответил Юрка, - а как понять, что у человека… ну, у мальчика есть это влечение?
- Ну, на определенном этапе по-разному. Например, когда у тебя ТАМ поднимается… Ты чувствуешь что-нибудь?
- Ну я… я не знаю, - ответил Юрка, - у меня слабость какая-то появляется и голова кружится. И еще одновременно и горячо, и холодно…
- А не хочется? При этом ничего не хочется? Например, чтобы кто-нибудь прикоснулся к нему? – спросил я, чувствуя, что все тело дрожит, как будто в комнате был лютый мороз… А по всему телу разливается небывалая нежность…
- Я не знаю…
- А когда девочка эта коленом к тебе прикасалась… Тебе было как? Неприятно? Или наоборот?
- Мне… Ну, я понимаю, что это неприлично. Но…
- Не мог отодвинуться?
- Да… Меня как будто приклеили к скамейке… - признался Юрка.
Я чувствовал, что Юркин голос дрожит. Я поймал себя на мысли, что в этот момент, наверняка, Юрки ТАМ неспокойно. Как и у меня…
- В этом и состоит влечение, малыш. Когда отодвинуться не хочется, а хочется быть рядом и соприкасаться хотя бы самой мелкой частичкой тела с человеком, который тебе небезразличен.
- А что… Ну, люди всегда соприкасаются так, чтобы показать свои чувства…
- Нет, не только. Рано или поздно наступает период перового поцелуя. Когда мальчик, или парень, целует девочку, или девушку. А потом… Понимаешь, рано или поздно они хотят сделать то… Что называется словом секс.
* * *
Признаться, впоследствии я часто жалел о своих словах. Если бы я знал, каковы будут последствия, то, возможно, я бы постарался уйти от объяснений. Но как уйти от них, если Юрку они волнуют как ничто иное. Хотя, мне кажется, что Юрка мало что понял из моих объяснений. Но что - то же понял…
* * *
Наш дальнейший разговор резко перешел на другие темы. Мне кажется, объем информации, которые я выложил Юрке тогда, был еще непосилен для мальчишеского восприятия. Или Юрка сам не понял до конца весь смысл этого слова. Испытывал ли я стыд, смущение, когда рассказывал Юрке об этом? Да, но мной двигало какое-то чувство, сродни мужскому эгоизму. Мне хотелось рассказать Юрке об этом… Потому что… Потому что просто не хотелось, чтобы об этом ему рассказал кто-то другой…
Через пару дней, когда я позвонил Юрке, чтобы уточнить что-то насчет сбором в Москву, Юрка, как бы между прочим, спросил меня:
- Дядя Саша, я ты говорил… ну в прошлый раз. Ну, про слово секс… А разве секс – это не просто, когда один мальчик целует девочку?
- Понимаешь… Не все так просто. Секс – это нечто большее, чем просто поцелуи и прикосновения. В определенный момент у мальчика… У парня, неважно… В трусах встает орган и появляется желание, чтобы девочка в нему прикоснулась…
- Зачем?
- Чтобы сделать приятное… Помнишь, ты говорил, что тебе не хотелось отодвинуться от твоей одноклассницы, когда она касалась тебя коленом.
- Помню… А зачем касаться… ну, письки?
- Чтобы получить удовольствие. Но настоящий секс – это когда парень вводит свой стоящий орган девушке туда, где у девушки находится… Ну дырка, через которую она писает…
Пауза. Я понимал, что Юрка пытается переварить тот объем информации, которым я его нагрузил.
- Какая гадость… - с отвращением прошептал Юрка, - это же противно так…
- Это очень приятно, малыш. Тебе это сложно понять, но это так. Но не это главное…Главное, чтобы желание было обоюдным, чтобы и парень, и девушка испытывали друг к другу чувства… И еще главное при этом – предохраняться с помощью презервативов.
- А для чего нужны презервативы? – таким же полушепотом Юрка.
- Чтобы одевать на… твой орган… Чтобы во время контакта, ну, проникновения внутрь той дырки, через которую девушка писает сперма, вернее, та жидкость, которая у тебя находится внутри не попала внутрь девушки.
- Она ядовитая?
- Нет, просто если она попадет внутрь девушки, то у девушки рано или поздно может появиться ребенок.
Снова пауза. Я уже жалел, что начал весь этот разговор. Ну, если Галка об этом узнает… Вот достанется мне… И как пить дать, она приложит все усилия, чтобы ограничить мое общение с Юркой.
- Значит, я тоже так появился на свет? – спросил меня Юрка.
- Да, все мы. Твоя мама с папой занимались сексом и у них появился ты.
- А… А мама с дядей Геной… Они тоже занимаются… Ну… сексом…
- Это – важный элемент супружеских отношений, Юра. Мало того, когда парень вступает в секс с девушкой, которая не является его женой, это считается неэтичным.
- Как это неэтичным?
- Ну, неприличным, что ли.
- А… Тот парень. Сережкин брат… У него со Светкой…. Тоже секс есть?
- Они еще дети совсем… Как и ты. И вам рано еще об этом думать, малыш. Когда вырастешь, поймешь… Главное, помни, что вступая с человеком в… в секс, ты берешь на себя заботу об этом человеке…
В последующие дни эта тема больше не проскакивала в нашем общении. Все вернулось на круги своя. Как будто… Но каждый раз, когда я звонил Юрке, по его голосу, я чувствовал, что он ждет от меня каких то слов… Которые я ему еще не сказал, но которые очень важны для него. И когда во время нашего последнего разговора, уже прощаясь, я сказал ему:
- Юрка, я тебя очень люблю…
Он бросил трубку. И меня впервые тогда посетила мысль, что Юрка… боится меня… Боится чего то такого, чего не знает сам. И не может выразить этого страха словами… Я вспомнил слова, которые мне сказал Юрка летом, во время нашего разговора в лесу:
- Ты иногда на меня так странно смотришь…
Я искренне надеялся, что Юрка не помнит об этом.
* * *
Я шел вдоль Садового кольца, зябко кутаясь в пуховик… На миг меня посетила странная мысль о том, что мои волнения насчет Юрки беспочвенны. Ну и подумаешь, что Юрка не приехал сегодня.. Ведь билет у него на завтрашний поезд. Ничего страшного, пересидит, переждет на вокзале, а завтра вечером приедет. Но я отогнал от себя прочь подобные циничные мысли. Ты ведь любишь его… Неужели тебе все равно… Нет… От этих мыслей слева закололо и я невольно остановился, чтобы перевести дух… Нет, нужно ехать домой… Немедленно. Чтобы подобные мысли больше не возникали в твоей одурманенной усталостью голове.
Я подошел к краю дороги и тут же, через несколько секунд, возле меня остановилась старенькая «пятерка». Из нее выглянул пожилой мужчина.
- Садись, довезу, докуда нужно.
Я не спросил ни о стоимости проезда, назвал только адрес. Мне хотелось только домой… Я сел на переднее сидение и машина, рыкнул, рванула вперед.
Водитель, пожилой плотный мужик лет 60, выглядел весьма дружелюбно. Он мне все рассказывал какую-то банальщину о предновогодней суете, о планирующихся на Новый Год гуляньях, еще о чем то… Я что-то односложно отвечал, а сам глядел в окно на проносящиеся мимо ночные улочки, освещенные яркими холодными огнями фонарей.
- А вы сами не с вокзала часом? – спросил меня водитель.
- С вокзала…
- А я вас там, кажется, видел. Вы из милиции выходили…
- Да… - ответил я, горько усмехнувшись, - был повод зайти.
Не знаю, почему, но я рассказал этому совсем незнакомому мне мужчине о пропаже Юрки. Водитель слушал, не проронив ни слова.
- Вы не обижайтесь за банальные слова, как говорила моя тетушка с Одессы, но мальчик обязательно найдется. Милиция обязательно его найдет…
- Я знаю, - выдавил я, и внутри вдруг стало так пусто, как - будто я потерял самую последнюю надежду в своей жизни… Надежду выжить…
Машина тем временем свернула с Садового Кольца и неслась по пустынной набережной Яузы. После последних снегопадов набережная была не расчищена от снега, потому машина прокладывала свой путь буквально через снежную целину. Я на мгновение пожалел, что поймал машину – не дай Бог вылетим с дороги… Но водитель был мужчина опытный, машина ехала ровно и я более-менее успокоился.
Машин на дороге попадалось мало. Оно и не удивительно – на часах было уже почти 3 часа. Пролетев под Электрозаводским мостом, машина понеслась по Преображенской набережной. Уже не так далеко осталось до дома.
- Смотрите, - вдруг окликнул меня водитель.
По занесенному снегом тротуару набережной шел человек. И хоть я не видел лица этого человека, я видел только то, что он двигается в том же направлении, что и мы. Когда мы приблизились поближе, в свете ночных фонарей я увидел темно-зеленую куртку, темную шапку и ярко-синюю спортивную сумку. Невысокая фигурка, по самую щиколотку увязая в снегу, не оглядываясь двигалась по тротуару.
- Ничего себе, - удивленно воскликнул водитель, - никак, мальчишка. В ночи… Один…
Предчувствие резануло мне по сердцу острой болью. И я скорее почувствовал, чем увидел то, чему глаза отказывались верить…
- Остановитесь, прошу вас. Остановитесь…
Машина резко затормозила. Ее занесло в сторону, и лишь благодаря усилиям водителя мы не вылетели с дороги. Я выскочил с дороги и бросился к тротуару. Мальчик шел, не обращая внимания на то, что творилось вокруг. И хоть я не видел его лица, я почувствовал его присутствие так, как никогда ранее. И я выкрикнул его имя, выкрикнул, невзирая на ветер, хватающий ледяной хваткой за горло и заглушающий своим воем мой голос…. Но я был уверен, что Юра все равно меня услышит, а если не услышит, то обязательно почувствует, и протянет навстречу свою теплую маленькую ладошку. Чтобы я смог ухватить тебя за эту руку и, наконец, смог согреться ее теплотой, нежностью твоего милого доброго сердца, а ты смог бы почувствовать пульс моего сердца, которое, хоть ты этого еще и не понимаешь, связывает нас двоих…
* * *
Тот момент я, наверное, запомню до конца своей жизни. Момент, когда он повернулся ко мне. И, хотя нас разделяли примерно 50 метров набережной, хотя уличные фонари давали мало света, я сразу его узнал. Это знакомое, такое милое моему сердцу личико. Эту невысокую фигурку, стройность которой не могла скрыть даже неуклюжая зимняя куртка. И этот взгляд… В нем я прочитал удивление и какой-то неведомый мне страх, вероятно, это был страх перед неизвестностью. Перед почти незнакомым городом. Перед малознакомыми людьми… И, возможно, передо мной…
Скользя по свежему снегу и чуть не падая с ног я бросился к Юрке, все еще до конца не веря, что он стоит тут, передо мной. Как - будто боясь, что еще мгновение – и он исчезнет, растворится… А Юрка стоял и испуганно, как будто не веря своим глазам, стоял и смотрел прямо на меня. Помню, как я подбежал к нему, схватил его в охапку и, прижавшись губами к его холодным замерзшим щекам, поцеловал. Помню, как слезы наворачивались на мои глаза, а я, еще не в состоянии поверить в то счастье, которое спустилось ко мне с небес этой морозной ночью, продолжал целовать эти милые щеки, эти розовые, закоченевшие на морозе губы, не в силах оторваться… Помню, потому что забыть этого не смогу никогда…
И Юрка тоже заплакал. Обнял меня и зарыдал… И дрожащим, то ли от отчаяния, то ли от холода, то ли от переживаний, то ли от чего то еще голосом, сквозь слезы, заговорил, а скорее закричал, уткнувшись в мое лицо:
- Дя..дя Са…Са..Саша… Я не..не .. ви..виноват. Я ннни.. ннничего не воровал. Я честно ттттебе говорю. Я не воровал. Пппповверь мне… Я нне вввворовал…
- Я знаю, мой любимый… Я знаю… - говорил я, прижимая Юрку к себе и не боясь, что нас кто-то увидит. А если и увидит, то пускай…
©Ляпкин-Тяпкин Алексей
