ЧАСТЬ I

- Слава, ну сколько можно спать то? – в который уже раз слышал я укоризненный голос бабушки, доносящийся из коридора, - 10 часов уже. Помнишь, что Виталику обещал 2 раза в день со Старом гулять? Позабыл?
- Ба, - не выдержал я, вылезая из теплой тесноты постели и напяливая шорты, - ну мы вчера же с Саньком в Доту играли до ночи …
- А вот нечего по ночам в игрушки играть, - ответила бабушка, заходя в комнату, - к тому же данные обещания надо выполнять. Кто говорил, что будет со Старом гулять по два раза в день? Ты? А, может быть, Пушкин?
- Лермонтов, - буркнул я, одевая футболку, - к тому же Дота не какая-то там игрушка, а самый настоящий мир.
- Смотри у меня, - ответила бабушка, — вот отец с матерью с работы приедут, я им все расскажу… Они тебе «мир» покажут… Их бы пожалел… Работают без роздыха…
Чертыхаясь, я одел носки и, заправляя футболку, поплелся на кухню…
- Слава, - снова догнал меня сердитый бабушкин голос, - почему ты меня никогда не можешь выслушать? Взрослый ведь уже мальчик, 13 лет тебе…
- Ну чего?
- Ты родителей бы пожалел, отец с матерью вон вторую неделю без выходных трудятся, все чтобы тебя…
- Ага, трудятся, - с обидой парировал я, - которое лето уже дома сидим. Вон Виталик с папой и мамой каждый год уже на Красное море ездит… А мы…
- А дача как же?
- Дача, - рассердился я, - у всех ребят как у людей, шашлыки там жарят, отдыхают, а мы от зари до зари на картошке. То вскопай, то прополи… Ни минутки свободной. Вон, в том году только раз на речку искупаться съездили, а все остальное время на грядках… Мне ваша дача не нужна…
Бабушка, ни слова не говоря, начала накладывать в тарелку омлет. Обиделась, решил я… Стало немного стыдно… И при этом вдвойне обидно за самого себя. Почему одним в этой жизни все, а другим ничего? Ну хоть бы раз папин брат дядя Коля, Виталькин отец, взял бы с собой. Так нет, не хочет… И отец хорош. Пообещать брату, что Славочка исправно будет гулять с их спаниелем, так это всегда пожалуйста. Два разочка в день? Пожалуйста. Искупать, а потом и накормить? Да запросто. А нет, чтобы всем вместе на море поехать… Обещают, обещают… Вруны…
- Ешь, чего задумался, - хмуро ответила бабушка.
- Не хочется, - ответил я, отодвигая тарелку, - пойду со Старом гулять…
Как назло, день выдался жаркий. Солнце так и жарит и на небе ни облачка. Недовольно пнув невесть как оказавшуюся на дорожке возле дома пустую консервную банку, я печально побрел в сторону Виталькиного дома. Слава богу, что живут они недалеко, всего в десяти минутах ходьбы.
- Слава, приветики, - услышал я голос и обернулся. Возле соседнего подъезда на лавочке сидели братья Петька с Васькой Шарковы. Петька был помладше года на 3, а с Васькой я учился в одном классе. Ребята сидели на лавочке и увлеченно поглощали эскимо.
- А мы к бабушке сегодня едем, в Новгород, - хвастливо ответил Петька.
Ну и на здоровье, подумал я сердито.
- Слав, а ты что, опять на юг не едешь этим летом? – сочувственно спросил Васька.
Ну, хоть он меня понимает, подумал я.
- Нет, - ответил я, стараясь за улыбкой скрыть свою печаль, - этим летом я не еду в Новгород. На юг я не ездил в прошлом году.
Мальчишки так и прыснули со смеху. Я, лишь махнул рукой и побрел дальше…
Везет все же Витальке. Семья обеспеченная… Папа Витальки, дядя Коля, каким-то бизнесом занимается, каким именно, я не знал. Квартира трехкомнатная. А дома у Витальки и компьютер новый, и приставка, и телек, да такой здоровый, что можно и в киношку не ходить. Даже электросамокат есть. А у меня? Только компьютер, да и тот Виталька отдал мне за так… Устарел совсем, пренебрежительно замечал Виталька. Какое там? Всего 3 года назад собирали. А у нас? Папа с мамой вкалывают день-деньской, а денег только на ипотеку и хватает. Предлагал же дядя Коля отцу устроить его к себе в фирму – отказался. Мне, говорит, его подачки не нужны…
Как же мама потом с ним ругалась из-за его несдержанности.
Зависть – плохое качество, говорили мне всегда. Да врете вы все. Зависть – это когда у одного есть, а у других нет. А когда у всех есть, а у тебя нет, то это уже не зависть… А что-то другое… Вот так-то, мамочка…
Опять все лето пройдет в пыльной душной Москве. А выходные – на пыльных грядках… Рабовладельческий строй отменили, между прочим, и я не обязан… А, все равно потащите… Будете говорить, что тебе, Славочка, нужно отдыхать.
- Все дети твоего возраста, - говорила бабушка, поджав губы, - должны активно отдыхать на природе. Вот мы в свое время…
Дальше начиналась длинная лекция о том, что раньше и трава была зеленее, и продукты дешевле, и вообще…
Да лучше бутылки собирать и сдавать в пункт стеклотары, чем вот так отдыхать. Как-никак хоть небольшой, да заработок. Ничего, говорят с четырнадцати лет можно устроиться на работу на какие-то непонятные полставки. Или, к дяде Коле попрошусь. Он, кажется, единственный, кто из взрослых меня серьезно воспринимает. Три дня назад, в понедельник, перед отъездом в аэропорт, лично меня инструктировал:
- Так, Слава, - говорил он, слегка поджав губы, - Стара выгуливать нужно два раза в день, утром и вечером. Если будет возможность, то еще и днем забеги. После прогулки обязательно помыть лапы. Кормить два раза в день. Если не получается два раза в день покормить, то ничего страшного. Запомнил?
- Да, - отвечал я.
- Хорошо. Там связь дорогая и я телефон выключу.
- А то, - усмехнулся дядя Коля, - меня и там по рабочим вопросам дергать будут. Точно справишься?
- Точно, не волнуйтесь, - уверял я.
- Хорошо. Об оплате договоримся, - улыбнулся он.
Вот тогда мы и посмотрим… Когда я домой себе такой же электросамокат притащу, как у Витальки. Все обзавидуются… Васька с Петькой канючить будут просить покататься… Да я запросто. Мне для друзей не жалко. Я не такой как вы, мама и папа…

* * *

Стар встретил меня возле двери, жалобно поскуливая. Я присел рядом с ним. Песик миролюбиво потерся о мою голую коленку и, глядя мне прямо в лицо, весело гавкнул.
- Соскучился, Старчик, - спросил я, поглаживая пса на ухом, - и я тоже…. Совсем печально как-то.
- Тяф, - подтвердил Стар.
- Хоть ты меня понимаешь, - ответил я, чувствуя, что в глазах становится мокро.
Все-таки хороший пес. Говорил же маме, - давай щенка заведем. Нет. Грязи с него… Шерсть. А папа твой аллергик.
Гуляли мы недолго. Около часа. Пока небо не стало хмуриться.
- Пойдем-ка домой, Стар, - ответил я, беря щенка на поводок - а то опять вымокнем с тобой как в мае, помнишь?
Возле Виталькиного подъезда стоял большой незнакомый черный джип без номеров. Возле джипа суетился какой-то полный лысый дядька в смешных широких джинсах и серой футболке. Покосившись на дядьку, я прошел в подъезд.
Поднявшись в сорок седьмую, Виталькину, квартиру я помыл Стару лапы, насыпал поесть. Я выглянул в окно. Ну, так и знал. Дождь, да какой… Проливной. Да, не хватало еще вымокнуть. Мало того, что стирать заставят, так еще и пожурят, что без куртки ушел. Так утром то на небе ни одного облачка не было. Как я узнаю, будет дождь днем или нет? Ой, да бабушка всегда найдет к чему придраться.
- Прогноз погоды смотреть надо, - ответит…
Или.
- Я же просила тебя – возьми куртку. Просила?
- Нет же, - возразил я.
- Нет, просила… Я же помню… А ты убежал, даже не выслушал меня. Что за ребенок?
Я не ребенок уже. Мне тринадцать уже, а мой прадедушка в свои тринадцать уже на заводе работал. Помогал взрослым.
Скинув кроссовки, я плюхнулся в кресло и осмотрелся. Эх, вот бы врубить «соньку» и поиграть во вторую «эрдээр» или в «финалку» … Увы… Виталька не дуралей какой-нибудь – взял и запрятал сетевой кабель от «соньки». И не включишь без него…
Хотелось пить…. На столе стояла початая бутылка фанты, которую Виталька открыл, видимо, перед отъездом, но не допил. Открыв бутылку и, врубив телек, я бухнулся в кресло. По телеку шла какая-то муть, дурацкие сериалы какие-то, мультики для малышей и новости. На одной из новостей я задержался – какая-то странная тетка с блестящим, будто маслом намазанным, лицом объявляла:
- Напоминаем, что правоохранительные органы уже четвертый день не могут установить местонахождение четырнадцатилетнего Станислава Грунина. Мальчик ушел из дома в понедельник, 4 июня, и до сих пор не вернулся. Был одет…
Небось, родаки довели. Не каждый же пацан такой терпеливый, как я, чтобы их дурость терпеть.
- … Следствие не исключает, что ребенка могли похитить. Тем не менее, отец мальчика исключает, что исчезновение Станислава может иметь отношение…
Ребенок, фыркнул я. Это в четырнадцать то лет? А какая им, взрослым, разница? Им, что десять, что пятнадцать… Все едино.
А отец этого мальчишки… Конечно, небось сам пацана довел до белого каления, а теперь оправдывается… Нет, я не виноват, это он сам…
Тем временем дождик почти прошел. Выглянуло солнышко. Я вырубил телек и, отставив в сторону недопитую фанту, поднялся на ноги. Пора идти… Еще к Мишке забежать нужно, забрать диск с четвертым фоллаутом. Да и бабка уже, наверное, бучу подняла. Где же ее Славик? Почему он не прибежал домой? Ах, дождик начался? Ну, правильно, нужно было курточку с собой брать…
Блин, я порой их просто ненавижу. Ну почему у меня родаки не такие, как у Витальки. Дядя Коля нормальный, не лезет в душу, не изводит тупыми расспросами, мама Виталькина, тетя Настя, вообще своей жизнью живет. И никто мозг не пилит, в отличие от моих.
И ведь похожи мы с Виталькой, правильно бабка говорит, что будто от одной ветки отломились. И немудрено, все-таки братья, хоть и не родные, а двоюродные. Только Виталька немножко пониже, хоть он старше на полгода … А так - оба мы темненькие, худощавые. Кареглазые оба… Тот же овал лица, те же дурацкие ямочки на щеках, когда улыбаемся. Девчонки, говорят, сохнут по этим ямочкам. Дуры…
Стар беспечно крутился под ногами, как-бы призывая снова пойти погулять, все равно дождик кончился. Но на душе было тоскливо… Гулять не хотелось…
- Стар, я вечером зайду, ладно? – потрепал я Стара за ухом, - в парк сходим на площадку.
Стар довольно завилял хвостом.
- Ну, я пойду, не скучай, - сказал я, напяливая кроссовки.
Захлопнув дверь, я выбежал во двор. Дождик совсем прошел. Во дворе весело носилась какая-то малышня. Непонятный джип все стоял на том же месте, но странного мужика не было видно. Может, ушел… Я уже собирался пройти мимо, как вдруг услышал сзади чей-то хрипловатый голос:
- Мальчик, подожди, пожалуйста.
Я оглянулся – сзади меня стоял тот самый смешной дядька.
- Да? - спросил я, чувствуя какую-то непонятную неприязнь к этому странному дядьке.
- Слушай, мне помощь нужна, - волнуясь, начал мужчина, - у меня лампы стоп-сигнала в машине перегорели, я вроде бы заменил, а проверить не могу, для этого нужно одновременно и педаль тормоза жать, и сзади смотреть, горят ли. Ты не поможешь?
- А как? – не понял я.
- Ну, я сяду в машину и педаль тормоза нажму. Я ты будешь сзади смотреть, загорелись ли. На маленькие фары, желтые гляди.
- Да, хорошо, - ответил я.
Мужик сел в машину и нажал педаль тормоза. Левая лампа загорелась, а правая нет. Моргнула только.
- С левой все ОК, а правая не горит, - ответил я, - моргнула только и все.
- Бракованную подсунули, шкуродеры, - выругался мужчина, вылезая, - ладно, сейчас заменим, у меня еще есть.
Мужчина достал лампочку и, сняв какую-то небольшую крышечку с внутренней стороны багажника. Я с интересом следил за его манипуляциями.
- А ты молодец, - похвалил меня мужчина, - что я бы без тебя делал… Мне сейчас на техосмотр ехать, а там знаешь порядки какие… Чуть какая самая маленькая лампочка не горит – все, в другой раз приезжай. А с тобой… Ты, кстати, из двадцать третьей квартиры?
- Двадцать третьей, - подтвердил я, - а вы откуда знаете?
- Ну, Николая Сергеевича все тут знают… А лет-то тебе сколько?
- Тринадцать…
- А, ну да… Так…Вот, порядочек, - улыбнулся мужчина, захлопывая багажник.
Неприятная улыбка у него, как у хищника, подумал я, чувствуя, что меня аж передернуло…
- Так, сейчас проверим, - ответил мужчина, садясь за руль, - давай, я сейчас педаль выжму, а ты сзади гляди, загорится ли.
- Окейно, все горит, - ответил я.
- Молодец…
- Ну, я тогда побегу, ага? – перебил я, желая поскорее смотаться.
Не нравился мне этот тип…
До дома было недалеко, но нужно было забежать к Мишке. А к нему путь неблизкий, правда, можно срезать, если через стройку пробежать, дворами. Я обошел соседнюю, недавно отстроенную панельную новостройку и припустил бегом через распаханное поле, где в самое ближайшее время должна была развернуться большая крупномасштабная стройка. Говорят, 3 дома построят, а рядом еще и торговый центр. Сейчас поле было завалено всяким мусором, битым кирпичом, досками. Но пройти, даже проехать, тут было вполне можно. Дядя Коля иногда тут свою машину ставит, когда у дома мест нет.
Я уже почти добежал до середины поля, как вдруг услышал сзади звук гудка автомобиля. Я обернулся. Да, опять тот самый джип.
- Послушай, мальчик, - из джипа высунулся тот надоедливый тип, - я ведь тебя даже не поблагодарил.
- Да не надо, - ответил я, чувствуя, что начинаю краснеть от смущения.
- Долг платежом красен все-таки… Так что давай я тебя подвезу. Тебе далеко?
- Ой, да не нужно, - скривился я.
А ведь родаки с детства самого говорили, чтобы я не смел даже в разговор вступать с незнакомыми дядьками и тетьками. А тут… Хотя, мужик, хоть и странный какой то, вроде нормальный…
- Да ладно, довезу куда скажешь, за минуту. Я же не терминатор какой… Айлл бибэк и все такое, - засмеялся мужик, - ты меня выручил, теперь я тебя должен выручить, а то не по-мужски как-то. Ну, в конце концов, хочешь, деньжат подкину?
Тут я подумал, а почему бы и нет… Что это я, в самом то деле? Мало ли, что было во времена мамкиного и папкиного детства. А сейчас все по-другому… И мужик… Подумаешь, что странный. Сейчас все странные. Папа говорит, что все «затюканные» работой по самое не балуйся.
К тому же… Мишка опять канючить будет и диск с фоллаутом не давать, хотя мы и договорились с ним еще месяц назад. А тут... Увидит, как я из крутой тачки вылажу… Зауважает сразу. Можно пыль в глаза пустить, что у меня отец на крутую работу устроился. И его старший брат, семнадцатилетний бугай Пашка, дразнить Славкой-малявкой не будет… Ну подумаешь, что до 3-го класса я был самым невысоким мальчиком в классе? Сейчас то вон, вырос… А прозвище осталось... И Пашка, козел, так и дразнит, а попробуй его в ответ обозвать, так и по шее получить запросто…
Назло вам всем, подумал я с остервенением…
- Ну, так подбросить тебя или нет? – нетерпеливо спросил мужчина.
- Да, давайте, только мне нужно на Эн-скую улицу, - ответил я.
- Ну, это чепуха, за 5 минут домчим, - ответил мужчина, открывая переднюю пассажирскую дверь.
Машина, неторопливо тронулась с места и плавно покатила по улице. Я, весь преисполненный восторга, смотрел в окно. Еще бы, на таком крутом джипе, да еще и на переднем сидении. Мишка обзавидуется. И девчонки во дворе тоже, особенно эта дура Катька из «А» класса.
Странно, почему мы проехали перекресток? И еще один…
- Подождите, тут свернуть направо нужно, - начал я, чувствуя, что в груди начинает тревожно биться сердце.
- А там проезда нет, перекопано все, - ответил мужчина.
Машина ехала все быстрее. Мне стало немного страшно… Вспомнился вдруг тот мальчик… Как же его? Станислав… Стас… Ему четырнадцать уже… Старше меня. Ой, что же это я? Думаю о какой-то ерунде.
- А можете остановить, я тут быстрее добегу? – спросил я, чувствуя, что мой голос дрожит.
- Да не вопрос, - хладнокровно бросил мужчина.
Машина остановилась. Я уже взялся за ручку двери, но тут… Рука мужчины вдруг резко метнулась ко мне и прижала к моему лицу какую-то противно пахнущую тряпку. Не успев толком среагировать и даже осознать, что происходит, я инстинктивно схватился обеими руками за волосатую руку мужчины, пытаясь оттолкнуть ее, но вдруг перед глазами у меня все поплыло, в ушах появился какой-то странный шум… Даже голос мужчины я услышал будто в отдалении, будто эхо.
- Сиди тихо, сопляк…
Больше я ничего не помню…

* * *

Темнота кругом… И воздух… Тяжело дышать… Какой-то гул снизу… И что это такое колючее уткнулось мне в лицо? Так… Вроде лежу… Ковер какой-то, что ли? Или… Почему так темно? И плечи болят, будто их сильно сжали какими-то клещами… И руки… Почему заведены назад… Будто онемевшие… Только запястья болят… Я попытался пошевелиться… Не получается… Что это? Я попытался сдвинуться, снова пошевелить руками и ногами. Движение отозвалось сильной болью в затекших руках и сведенных вместе ногах… Нет…
Господи, я связан. И руки, и ноги… Что такое? Я постарался мучительно вспомнить, что произошло… Так, гулял со Старом…. Начался внезапно дождик… Помню, что вышел из дому. Помог какому-то дядьке лампочки поменять в фарах… Стоп. Вот оно… Тот дядька… Все останавливать машину не хотел…

* * *

Почему-то вспомнилось, как года четыре назад, играя в войнушку во дворе, мы с ребятами нашли старый выброшенный кем-то холодильник, неподалеку от помойки. Огромный, раза в два выше каждого из нас. С огромной металлической ручкой как у игровых автоматов «блэк джэк». Мы открыли дверцу. Внутри было пусто.
- Так, здесь будет наша тюрьма, - ответил долговязый Вовка.
- А чья, нашенская или вражеская? – налетели мы.
Все хотелось, чтобы эта тюрьма принадлежала их команде.
- Бросим жребий… На камень-ножницы-бумага.
Бросили. Досталась тюрьма ненашенской команде.
- Ну, ничего, - ответил Тимка, наш командир, - сейчас она ваша, а потом поменяемся…
Я был самый младший в отряде. И, как самого младшего, меня отправили в разведку. И, разумеется, я попался.
Помню, как меня подвели к их командиру, тому самому долговязому Вовке, держа за руки и за плечи, чтобы не вырвался.
- Так, пленник, где твои товарищи? - начал Вовка.
Я молчал. Помнил, то именно так ведут себя наши пленники, попадая в лапы врагов.
- В молчанку играть будем? Ну, ладно. Скоро ты по-другому заговоришь. Заковать его. И в камеру.
Ребята, Владик и Сашка, схватили меня за руки и завели назад, а Вовка вытащил из штанов ремень и сильно стянул мне руки за спиной. Пряжка сильно врезалась мне в руку…
- Больно, - начал я, - отпустите, ребята.
Играть мне больше не хотелось…
- Пленные не имеют права на слово, - нагловато процитировал Вовка фразу из какого-то фильма.
Не успел я и моргнуть, как меня затолкали в тесную камеру холодильника и захлопнули дверь.
Зловещая тишина окружила меня. Тишина и дикая, просто страшная духота… В горле запершило… А в животе стало так горячо, как бывает только, когда моешься в бане… Да, как в той бане, у нашего соседа по даче, дяди Ильи, где мы с Виталькой и папой мылись в прошлом году… Где с нам градом валил пот… В ушах появился странный гул, а во рту противный металлический привкус. Я попытался кричать, но голоса своего не слышал.
- Помогите, - закричал я, - я не могу дышать. Помогите, ребята. Помогите…
За дверью я слышал испуганные, еле слышные голоса ребят.
- Вовка, помоги. Мы не можем открыть… Заело там что-то.
- Помогите, - шептал я, пытаясь вырваться, чувствуя, как по моему лицу льются слезы, смешанные с потом.
А потом наступила тишина… Я ничего не помнил.
Очнулся я спустя некоторое время… Я лежал на траве, раскинув руки, а наша соседка, тетя Вика, растирала мне лицо какой-то мокрой тряпкой. Вокруг нас стояли притихшие ребята.
- Ой, ну слава богу, жив, - шептала тетя Вика, - а мы уж и скорую вызвали… Все вы, окаянные (обратилась она к ребятам), чуть мальчишку не отправили на тот свет.
А я лежал и чувствовал, как по моему лицу все струятся и струятся слезы… И не мог сказать ни слова…

* * *

Я очнулся от своих мыслей внезапно, по чьей-то команде. Опять темнота. Гул колес движущейся машины где-то внизу. Лицо все щипало от слез. Дико болел живот. В горле першило… Я попытался позвать… Кого-нибудь…
- Мама… Папа… Помогите…
Но изо рта вырвался лишь стон и странное мычанье. Только теперь я понял, что и рта раскрыть не могу… Какая-то непонятная лента, похожая на скотч, перетягивала его своей безразмерной ладонью…
Описать чувство страха, сковавшее меня, я не мог… Я понимал только одно – что это уже не игра. Господи, но хоть бы кто-нибудь…. Мамочка… Мамочка, я больше не буду хамить, грубить и прогуливать уроки физры… И деньги, ты самые пятьсот рублей, что я стащил в прошлые весенние каникулы из сумочки… Я их верну. Обязательно… Только пожалуйста… Пожалуйста…
Но затем страх отошел и ему на смену пришла какая-то неописуемая злость. Что это я? Я же не ребенок какой, а подросток. Мне тринадцать уже. А значит, что я смогу постоять за себя. Как тогда, в прошлом году, когда на школьном дворе я дал в нос старшекласснику Денису Артошину, который постоянно наших девчонок за косы таскал. Он только нос зажал и с плачем домой к мамочке побежал… Маменькин сынок…
Не чувствуя боли в запястьях, я, дергаясь, пытался вырваться. Оборвать эти веревки к чертям собачьим. Сорвать с лица ту ленту. Чтобы дать волю своему крику…
Я почувствовал, как машина остановилась… Раздался щелчок и меня ослепил яркий дневной свет. На фоне яркого светового пятна я различил чьи-то силуэты….
- Слушай, сопляк, - зашипел знакомый голос водителя джипа, - заткнись, или я тебя заткну тут навеки.
- Послушай, - услышал я другой голос, хрипловатый, будто сочувствующий, - не ори на него, вон, мальчишка и так напуган со смерти. С мальчишки какой спрос? Пусть папаша отвечает. Достань лучше пузырек… Пусть поспит.
Мужчина завозился и сунул мне под нос уже знакомую мне противно пахнущую тряпку. И снова перед моими глазами все поплыло…

* * *

Когда я очнулся, меня по-прежнему окружала темнота. Но это была не та давящая темнота багажника. А другая… Будто отступившая на расстояние, затаившаяся… Наполненная жуткой смесью запахов гниющего дерева и нечистот. И оттого не менее пугающая… Я пошевелил руками и ногами… Так, руки и ноги мне развязали. Это хорошо… Только запястья и икры ног саднит сильно… И губы пересохли… Ничего, пройдет.
Я ощупал место, на котором лежал. Что-то мягкое, похожее на маты, которыми был устлан зал для физры в нашей школе. Я поднял руки, пытаясь нащупать что-нибудь вокруг. Мои пальцы нащупали шершавую, похоже, деревянную поверхность, немного влажноватую, покрытую каким-то непонятным налетом. Или плесенью…
Как на дне бочки, в которой солят огурцы - пришло мне в голову сравнение.
Я ощупал себя… Так, вроде одежда моя на месте. Футболка, шорты. Даже кроссовки… Только футболка порвана спереди… Наверное, это когда меня тащили сюда…
Голова не болела. Только ужасно хотелось есть и пить. А ведь я ничего не ел сегодня, подумал я, с тоской вспоминая бабушкину тарелку с омлетом. Ах, сейчас бы смел бы его прямо без соли. А фанта? Та самая, забытая у Витальки… Вот бы глоточек. Ну хоть малюсенький…
Сегодня, снова отозвалось в моей голове. Тревожно кольнула мысль - а сегодня ли все это произошло? Или вчера?
Нужно позвать кого-нибудь… Кого-нибудь… Кто все объяснит… Только, кто будет этот «кто-нибудь»? «Нашенский» или «вражеский», вспомнилось мне снова?
Нужно позвать… Только осторожно… Осторожно…
- Эй, - прошептал я пересохшими губами, - кто-нибудь… Здесь есть кто-нибудь?
- Живой, - отозвался откуда-то тихий, немного дрожащий, будто от слез, мальчишеский голос, - слава богу… Я думал, ты умер…
Несколько минут, наверное, я сидел в тишине, слыша лишь биение своего сердца. Не осознавая до конца, не понимая, что это было? Действительно чей-то голос или мне все кажется?
- Эй, - наконец решился я.
- Привет, - всхлипнул чей-то голос из темноты.
- Кто… Кто ты?
- Я Стас… Мама меня Стаськой зовет… Или звала… Не знаю…
Темноту пронзил тихий плач… Явно плакал тот самый мальчишка… Признаться, у меня самого на глаза навернулись слезы…
- Да хватит тебе уже, - начал я, пытаясь справиться со слезами.
- А... Да, прости пожалуйста… Только не ругайся, ладно? – взмолился голос.
- Да не буду…
Снова в воздухе повисла тишина. Тишина какой-то неопределенности.
- Слушай, а я тебя знаю, - послышался шепот мальчишки, - вчера, кажется, когда тебя привезли, я слышал, как те мужики ругались за дверью, что из-за тебя они столько времени потеряли. Ты меня должен тоже помнить… Помнишь, на прошлом корпоративе, где мой папа с твоим еще в биллиард на спор играли, мы с тобой, а еще с девчонкой одной в снежки играли. Ты еще той девчонке прямо в лоб засветил снежком…
Чушь какая то, подумал я. Какой корпоратив? Какие снежки…
- Ты путаешь что-то? – недоумевающе спросил я.
- Да не путаю ничего. Я Стаська Грунин, помнишь? А ты Виталька, сын папиного партнера по бизнесу, Николая Сергеевича…
Я попытался ответить, но тут скрипнул засов, и дверь открылась, скрипнув явно проржавевшими петлями. Полоса света на миг озарила помещение, и я смог его рассмотреть получше. Небольшое помещение, метров 10. Какие-то стеллажи вдоль потемневших от сырости дощатых стен, сколоченная из каких-то досок и бревен койка в противоположном конце комнаты, на которой сидел какой-то светловолосый мальчишка. Дощатый, покрытый пылью, пол. И еще одна деревянная кровать-топчан, на котором сидел, поджав ноги, я. На пороге стоял какой-то мужчина.
- Кауров, - раздался незнакомый мужской голос, - на выход…
Кауров… Какой Кауров… Я ведь Синицин… А Кауров…. Это ведь фамилия Витальки. И дяди Коли… Наверное, они что-то напутали…
- Кауров, мать твою, быстро.
Я с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, вышел из помещения, а мой провожатый захлопнул дверь. Снова лязгнул дверной замок...

 

ЧАСТЬ II

Мы долго шли по какому-то темному коридору. Мой провожатый, невысокий худой мужик, шел позади меня, крепко сжимая мое плечо. Будто боится, что убегу, горько усмехнулся я. По длинной винтовой деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж, также неосвещенный, и вошли в одну из комнат…
Это было довольно просторное помещение. Стены и потолок комнаты были отделаны вагонкой. Комната была заставлена старой, видавшей виды мебелью – какой-то старый покосившийся шкаф, диван, кровать в углу. Посредине комнаты стоял небольшой стол, за которым, развалившись в креслах, сидело четверо мужиков. Мужики пили какую-то непонятную мутноватую жидкость из бутылки и смотрели какой-то зубодробительный боевик по видику. Весь стол был заставлен всякими закусками – солеными огурцами, колбасой, маринованными грибами в небольшой вазочке… От изобилия еды мне стало немного дурно. Одного из мужиков я узнал сразу – это был тот самый водитель джипа. Он мельком взглянул на меня и презрительно отвернулся.
Из окон комнаты открывался вид на синеющую в утренних сумерках полосу леса. Утренних ли? А может и вечерних… Помимо звуков, доносившихся ил телека, был слышан мерный урчащий звук мотора… Что это? Очень похоже на бензогенератор, который папа купил в прошлом году на дачу.
- Ну, что застыл? - сказал мой провожатый, указывая мне на дверь в еще одну комнату. - Иди.
Соседняя комната была совсем небольшой. Тут стоял лишь стол, пара стульев, да в углу стоял штатив с камерой. А посредине комнаты стоял полноватый высокий мужчина, одетый в темный костюм. Лицо мужчины скрывала маска-колпак, так, что видеть он мог меня исключительно через прорези в маске.
- Так, проходи, - скомандовал мужчина глухим, похожим на громкий шепот, голосом.
Я вошел, чувствуя, что каждая клеточка моего организма сейчас трепещет от непонятного страха… Зачем я здесь? Что им от меня нужно? И при чем тут Виталька?
- Так, Володя, - обратился мужчина в маске к моему сопровождающему, - принеси влажное полотенце, нужно мальчишки лицо вытереть, а то подумают, что мы с ними тут плохо обращаемся.
Мой сопровождающий вышел, а тем временем мужчина в маске достал из кармана моток веревки и снова скомандовал.
- Так, руки вытяни вперед.
- Зачем, - не понял я, чувствуя, что все внутри замирает.
Где же твоя самоуверенность, мелькнула мысль где-то глубоко внутри…
- Так надо, и не спорь, - отрезал мужчина.
Поняв, что спорить бесполезно, я вытянул руки и мужчина тут же связал их крепко-накрепко…
- Зачем? Я же не… - начал я, чувствуя, что слезы застилают глаза.
Сволочи… Зачем они это делают? Или думают, что если меня не свяжут, то не справятся. Да любый из этих козлов одним ударом может дух из меня выбить… Но уж нет, дудки. Если до этого дойдет, я живым не дамся. Буду кусаться, царапаться, и пускай… Пускай убивают…
- Зачем это вы так? Он же не сбежит, мы за ним глаз да глаз, - непонимающе спросил мой прежний сопровождающий, заходя в комнату с влажным полотенцем в руке.
Мужчина взял полотенце и начал протирать мне лицо.
- Затем, - ответил он, - что так он больше впечатления произведет на зрителя. Черт, ну и грязи же на нем… Знаешь, Володя, что в людях вызывает больше сострадания нежели бедный несчастный ребенок?
- Нет.
- Связанный бедный несчастный ребенок, - ухмыльнулся мужчина в маске, - не волнуйся, Виталик, мы просто снимем небольшое киноролик с твоим участием, а потом отпустим… В смысле, назад, в подвал.
Я непонимающе стоял посреди комнаты и ждал, пока мужчина настроит камеру. После этого мужчина в маске затворил дверь, встал рядом со мной, а сам включил камеру и, приготовившись сделать знак Володе, чтобы включал камеру, прошептал мне:
- Так, сейчас Володя включит камеру, а ты обратишься к своему отцу. Скажешь ему, что… Ну, что любишь его и попросишь забрать тебя домой. Понял?
- Понял, - подумал я, чувствуя, что все тело начинает бить мелкая оторопь.
Так, главное не расплакаться, думал я. Не показывать этим гадам, что ты их боишься. Не давать им подумать, что ты простой напуганный мальчишка… Ты взрослый уже…. Взрослый…
- Так, мотор, - скомандовал мужчина в маске и, крепко сжав рукой в перчатке мое плечо, прошептал, - начинай….
- Папа, - выдавил я…
Слезы сами собой выступили на глазах. Страх, ощущение полной беспомощности и бессилия, дикая, дичайшая несправедливость и непонимание того, чего все-таки от меня хотя эти звери, тоска по дому, по маме с папой, все нашло свое воплощение в этих слезах…
- Папа, - повторил я, уже не в силах сдерживаться, - папа… Папочка, забери меня отсюда, пожалуйста. Скажи маме, что я… Пожалуйста, я….
Не в силах сдерживаться я упал на пол и буквально зарыдал. Мне было уже все равно, что обо мне подумают… Мне хотелось уйти отсюда… Чтобы не видеть этого всего. Этих лиц, этого подвала… Так хочется оказаться снова дома, в своей маленькой уютной комнате. Пускай, пускай дома меня воспитывают как маленького, пускай заставляют добросовестно учить уроки, пускай заставляют каждый день убирать комнату, мыть за собой посуду, стирать белье… Только заберите… Заберите меня отсюда… Пожалуйста.
- Итак, господа, - начал мужчина в маске, - Николай Сергеевич и Дмитрий Петрович. Три дня назад, в соответствии с нашим соглашением, вы должны быть весь находящийся в вашем распоряжении товар отгрузить нашему поставщику в Санкт-Петербурге, а также перевести денежные средства в оговоренной сумме на наши расчетные счета. Так как наши требования до сих пор не выполнены, мы были вынуждены… Повторяю, вынуждены были пойти на крайние меры. Как вы, Дмитрий Петрович, уже могли видеть из предыдущей записи, ваш сын, Станислав, находится у нас. Вы, Николай Петрович, также можете засвидетельствовать почтение вашему сыну, Виталию, который также решил навести нас в нашем скромном жилище. Поэтому, дабы не тянуть кота за яйца, мы выдвигаем новые требования. До среды товар должен быть в порту, на складах, которые мы вам укажем в сообщении. На расчетных счетах к среде должны аккумулироваться все оговоренные суммы плюс 20 процентов пошлины. Да, и не спорьте, пожалуйста, это очень неэтично по отношению к вашим детям. Если к среде наши требования не будут выполнены, либо, если мы узнаем, что вы обратились в правоохранительные органы, то… Право, мне очень жаль, но тогда оба ваших мальчика (мужчина выдержал театральную паузу и, выдохнув, с самодовольным сарказмом добавил) незаслуженно пострадают… Нам бы очень не хотелось доводить до крайностей, господа.
Мужчина поднял руку, и Володя выключил камеру.
- Так, - выдохнул мужчина, - эту запись отвезти в город и разослать по требуемым адресатам. А мальчишку… Мальчишку развязать и отвести в подвал.
Мне было уже все равно, куда меня поведут… Но подняться я был не в силах…
- Так, ладно, - ответил мужчина, - мальчишку отнесите на руках, он не в состоянии передвигаться, кажется. Да, и накормите обоих, а то, не дай бог, отдадут концы.

* * *

Наверное, несколько часов я лежал на своем топчане и не мог успокоиться. Страх, смешанный с бессилием как-то помешать, как-то изменить создавшуюся ситуацию, буквально парализовал меня… Я уже не казался себе взрослым самоуверенным подростком, а, скорее маленьким беззащитным мальчиком, который волей несправедливого случая попал в руки к преступникам… Слез больше не было, но и желания просто подняться и собраться с мыслями тоже… Стас что-то рассказывал мне, но я слушал вполуха… Не до тебя мне сейчас, Стас, прости…
Дверные замки снова заскрипели и нам в комнату внесли по 2 большие кружки с какой-то теплой приятно пахнущей жидкостью. После чего двери закрыли. Глаза уже привыкли к темноте, так что я без особого труда смог сориентироваться и взять кружку. Понюхал. Куриный бульон… Густой, наваристый… Почти как тот, что бабушка варит… От мыслей о доме в горле опять заскребло, а на глаза снова выступили слезы… Нет, нужно собраться… И обязательно подкрепиться…
Я вспомнил, как в позапрошлом году, в августе, я отдыхал в детском лагере под Калугой и как однажды мы всем отрядом вместе с вожатым попали под сильный ливень. Дождь был настолько сильным, что буквально застилал нам глаза. А до лагеря было почти 5 километров пути… Мы укрылись под ветвями раскидистой ели, накрылись одеялами, на которых еще несколько часов назад загорали у речки, и так, неподвижно, просидели несколько часов. Продрогли основательно. Если бы не предусмотрительность нашего вожатого Владлена. Он достал из своей заплечной сумки большой термос, налил в крышку крепкого ароматного чая на травах и пускал эту кружку по кругу, пока все не напились чая и не согрелись… Чай был очень сладким и очень вкусным…
- Главное, - говорил Владлен, - не сытость в желудке, а крепость в теле и в рассудке.
Если бы не тот горячий чай, то не исключено, что многие из нас свалились бы с температурой. А так… Только у маленького Эдьки насморк случился. Но и он прошел на следующий день…
Несколько глотков горячего бульона привела меня в чувства… Но с ушедшим страхом в голову снова закрались тревожные мысли… Сотни, тысячи тревожных мыслей… Так… Нужно по порядку все разложить. Как у Шерлока Холмса… Каждой вещи свое место…
Значит, они думают, что я Виталька Кауров… Почему? Ну ладно, внешне мы очень похожи и если они меня раньше не видели, то… Возможно, могли обознаться… Но почему я? Ну, конечно… Тот дядька на джипе… Он следил за домом. И еще спросил меня, как-бы, между прочим, а не из двадцать третьей ли я квартиры? Ну да, зубы мне заговаривал… Из двадцать третьей, ответил я… Откуда им было знать, что я имел в виду, что у меня в двадцать третьей квартире дядя с двоюродным братом живет и я к ним забегал для того, чтобы со Старом погулять…
Старчик, господи… Голодный сидит… Жив ли он? Может, мама с папой все-таки зайдут его покормить?
Значит, если за домом следили, то похищение было делом техники.
Остается один вопрос – что делать? И как выбраться отсюда? Может, постучать в дверь и крикнуть им, что я не Виталька, а Славка… Но тут два варианта. Либо они мне не поверят и скажут, мальчик, ты рассудком тронулся. Либо поверят и тогда… Господи… Меня снова прошиб холодный пот от страха… Я вспомнил, как в том старом кино про милиционеров и преступников… Тогда… Тогда, зачем я им нужен? Они поймут… Поймут, что поймали не того мальчишку, а лишние свидетели им не нужны…
Все против меня, подумал я в отчаянии… И телефон у Николая Сергеевича выключен, так что он ничего не узнает о похищении. И мама с папой ничего не знают… Одна надежда, что они уже заявили в полицию… И меня скоро найдут… А если… Если тот дядька в маске не шутил по поводу обращения в правоохранительные органы? Даже в передаче по телеку говорили, что у многих современных преступников связи есть везде… Мама с папой заявят в полицию, а они тому дядьке по телефону… Господи… Но самое страшное – это эти три дня… И когда они пройдут, то тогда…
Это только в кино показывают, как крутые полицейские врываются в дома похитителей детей, разбираются с преступниками голыми руками, а детей на руках относят домой. Ну да, усмехнулся я про себя, эти по головке не погладят и конфетку и не дадут.
Я снова почувствовал, как меня всего начинает трясти… Допив остатки бульона, я улегся на кровать.

* * *

Очнулся я от плача… Плакал Стас… Тихо, еле слышно… Но даже его тихий плач звучал оглушающе жутко в гробовой тишине подвала.
- Стас… Стаська, ты чего? – начал я…
- Скажи, Виталька, - всхлипнул Стаська, - а нас убьют, да?
- Ты чего? – пытаясь изобразить насмешку, ответил я, - с чего ты так решил? Твой папка деньги им заплатит и нас освободят.
Как ножом по сердцу эти Стаськины откровения, подумал я…
- Не заплатят, - горько ответил Стаська, - у меня папа еще тот жмот. Он скорее душу продаст, нежели из своего кармана что-то кому-то заплатит. Ненавижу его…
- Не надо, Стась, - попросил я.
- Ага, тебе легко говорить, у тебя папка хороший, я помню, как он меня леденцами угощал два года назад, когда приезжал к нам в гости. Меня отец наказал за то, что я у него ноутбук со стола взять хотел без спроса, и в результате нечаянно уронил на пол. Ноутбуку хоть бы хны, а отец меня ремнем изо всей силы… Больно… А дядя Коля мне леденцы сунул, по голове погладил и сказал, чтобы я не переживал по пустякам.
- Стась, я…
- И меня он ненавидит. В школу вызовут если, так он без разбору сначала мне по шее надает, а потом уже разбирается. Как-то я девочку из младшего класса помог до дому довести, ее забрать из школы некому было, так родители той девочки в школу сообщили и папу в школу вызвали, чтобы рассказать о моем поступке. Я ведь от чистого сердца, понимаешь? А он, не выяснив, что и как, с кулаками меня… Потом извинялся, плакал… Нужны мне были его извинения, как обезьяне мобильник…
- А мама?
- Что, мама… Ей вообще пофиг на все. Не работает, только по своим косметологам ездит да по магазинам. Будто, и не мать она… А так…
- Ты зря так, - начал я, чтобы отвлечь от грустных мыслей, - родители тебя ищут уже, в полицию сообщили.
- Откуда ты знаешь? – удивился Стаська.
- По телеку крутят постоянно о твоей пропаже…
- Да и пофиг, - снова заплакал Стаська, - все равно не найдут нас тут. И эти подонки нас убьют.
Стаськин плач уже начал раздражать меня. И так у самого душа в пятках давно… А еще взрослый, четырнадцать лет ему… А ревет как девчонка…
- Стаська, хватит… Ты старше меня, а плачешь, как девчонка… Мне тринадцать еще, а я вот не плачу…
- Мне четырнадцать недавно исполнилось… Всего месяц назад…, - будто оправдываясь, всхлипнул Стаська.
- Да все равно…
Помолчали… Слышно было, как на соседнем топчане ворочается Стаська.
- Слушай, Виталька, - снова начал Стаська, - а твой папа, дядя Коля, может… Может, он заплатит, а? За тебя, и за меня?
- Не заплатит, - горько выдавил я, чувствуя, что, несмотря на мою браваду, сам чуть не плачу, - он даже не узнает о моем похищении…
- Как это? – не понял Стаська.
Рассказать ему или нет? Плакса Стаська еще тот, может и выдать, конечно, но в создавшейся ситуации товарищей не выбирают. А, все равно…
- Потому что я не Виталька, - прошептал я, - я Славка, Виталькин двоюродный брат.
Густая, томная тишина наполнила подвал… Слышно было лишь как бьется сердце… Все еще бьется, думал я…
- Врешь, – недоверчиво прошептал Стаська, - завираешь, да?
- Не завираю, - ответил я.
И я рассказал Стаське все. О себе. О Витальке с дядей Колей, которые собрались на курорт, а мне оставили ключи от квартиры, чтобы я гулял со Старом. И что меня похитили, перепутав с Виталькой…
- Как тебя могли перепутать? – удивленно спросил Стаська.
- Да запросто. Мы с Виталькой похожи. Издали, если смотреть, так вообще не различишь.
- Слушай, так тебе даже хорошо, - с еле заметной завистью ответил Стаська, - ты можешь им все рассказать, что ты Славка, а не Виталька, и…
- Меня отпустят? – иронично закончил я, - да ни фига. Понимаешь, если они узнают, кто я такой на самом деле, то мне тогда конец сразу… Так что ты помалкивай…
- Да я никому, ты чего, - забеспокоился Стаська, - просто….
- Что?
Стаська снова заплакал. Я поднялся за ноги, на ощупь добрался до соседнего топчана и уселся рядом со Стаськой. Что ни говори, а любые беды на свете лучше переносить вдвоем… Я не мог видеть лица Стаськи, но почему-то чувствовал слезы, стекающие с его лица. И оттого у самого на глазах выступили слезы… Слезы полной обреченности и боли…
Я даже не заметил, как плачущий Стаська прижался ко мне… Он весь дрожал… Да и я, наверное, тоже был не лучше. Я положил ладонь ему на плечо… Худое и хрупкое, как у девчонки, подумал я… Все же, как бы ни было тяжело сейчас мне, ему, Стаське, намного тяжелее. Ведь он тут уже не первый день…
- Значит, нам конец, - шептал он.
- У нас есть еще три дня… Три дня… Мы обязательно что-нибудь придумаем.

* * *

Ту ночь мы спали вместе со Стаськой, обнявшись… Что ни говори, когда тебе тяжело, а рядом товарищ по несчастью, то вместе с товарищем лучше, чем ни с кем иным на этом свете...
Стаська спал, прижавшись мокрым от слез лицом к моей щеке, а я, признаться, полночи не мог сомкнуть глаз. Что с нами будет? Спасут ли нас?
И Стаська… Спал ли он все эти дни, что провел один в этом подвале? Не зная, что его ожидает… Когда кажется, что ты совсем один на свете…
Говоря ночь, я не имел в виду время суток. Мы ведь понятия не имели, какой сейчас час. Может, утро, а может и вечер… Время тут тянулось незаметно для нас, неосязаемо утекая мелким песком сквозь пальцы, неумолимо приближая неминуемый час расплаты…
Нарушали наше безвременье лишь несколько раз. Когда забирали отхожее ведро и приносили новое… А также, когда приносили поесть… Кормили нас все тем же куриным бульоном. Я буквально силком заставлял Стаську есть… И сам ел через силу…
Один раз приходили за Стаськой. Тот самый Володя. Я помню, как Стаська безропотно встал и вышел, лишь коснувшись моей ладони кончиками пальцев. Мне снова стало страшно… Но уже не за себя, а за Стаську. Страшно оттого, что больше я своего товарища не увижу… И останусь один в этом проклятом подземном каземате. Но Стаська вернулся… Он весь дрожал, но уже не плакал… Только улегся на свой топчан и, ни слова не говоря, уснул… Что с ним там делали и для чего вызывали, он не говорил. Только отмахивался.
Чем дальше продолжалась страшная жизнь в этом безвременье, тем, как ни странно, все сильнее и сильнее нами овладевала странная апатия и безучастность ко всему… Даже наши со Стаськой разговоры, которыми мы занимались все время, как-то отошли на второй план, уступив место бессмысленной болтовне ни о чем… Либо, простому молчанию… А иногда мы просто ложились вместе на топчан, либо садились вместе и обнявшись, сидели, не говоря ни слова. Иногда плакали… не силах высказать, объяснить друг другу наше положение, как-то приободрить друг друга.
Иногда нам казалось, что мы здесь уже целую вечность… И впереди нас тоже ждет целая вечность. Казалось, что мы вот так повзрослеем, состаримся и умрем… В этом грязном подвале. Отдав себя самих на растерзание безвременью… А что останется тут после нас? Простая пыль? И два грязных топчана, на одном из которых спят, обнявшись, двое грязных голодных мальчишек…
Наверное, за эти дни мы выплакали все слезы, что остались у нас… Потому что однажды слез не стало… Все их поглотила эта мерзкая, порывающая каждый миллиметр пола, пыль… И мы просто лежали рядом, обнявшись, соприкасаясь нашими руками… Двое забытых на всем белом свете, никому не нужных мальчишек…
И когда дверь открылась в тот последний раз, мы поняли, что вся надежда уже потеряна навсегда.
Ослепленные ярким светом, который лился в подвал из приоткрытой двери, мы глядели на высокую мужскую фигуру, стоящую на пороге комнаты.
- Кауров, Грунин, на выход. Быстро.
- Славка, - умоляюще зашептал Стаська, хватая меня за руку.
Я не видел его лица в темноте, но знал, но он смотрит прямо мне в глаза.
- Тихо, - зашептал я…
Но наш провожатый, тот самый, которого мужчина в маске называл Володей, казалось, ничего не заметил.
- Так, за мной, оба, - скомандовал он.
Связывать нас не стали. Да это и не нужно было. Мы уже настолько ослабели, что едва могли двигаться.
Понемногу наши глаза привыкли к яркому свету. За окном светило яркое дневное солнце, пели птички… Пели не для нас со Стаськой…
Тут, на свету, я смог получше разглядеть его. Он был чуть пониже меня, еще более худой, чем я, хотя и я особой физической формой не отличался. Светловолосый, с правильными чертами лица, небольшим, похожим на пуговку, носиком… Небольшим ртом с чуть полноватыми губами. Но главное – это его глаза, огромные, серо-голубые, будто блюдца, испуганно гладящие на нас… И ресницы… Длинные, как у девчонки… Одет он был в кроссовки, рваные на коленках джинсы и футболку, такую грязную, что понять, какого она цвета, было невозможно. Впрочем, я выглядел не лучше… Грязная, ставшая почти черной, футболка, такие же замызганные шорты и, ставшие совсем смуглыми из-за покрывшей их пыли, ноги…
Но на эти детали я тогда не обратил внимания. Я только поймал Стаськину улыбку, вымученную, но будто подбадривающую меня. И я улыбнулся в ответ… Лишь уголками рта…

* * *

В комнате наверху нас ждал все тот же дядька в темном костюме и черной маске. В углу по -прежнему стояла камера. Наш провожатый ввел нас внутрь и закрыл дверь.
Как и в прошлый раз нас поставили перед камерой, мужчина в маске встал рядом и скомандовав мотор, начал спокойным голосом произносить будто заранее заученную речь:
- Уважаемые Николай Сергеевич и Дмитрий Петрович, если вы нас слышите… Я вижу, что вы услышали наши требования. Первый денежные транши в размере 50 процентов от общей суммы успешно поступили на наши расчетные счета. Груз в полном объеме следует в указанный нами порт назначения. Дабы заверить Вас, что мы держим свое слово в отношении безопасности ваших детей, мы привели их сюда. Вы можете видеть, что они здоровы и с ними все в порядке. Учитывая всю сложность создавшейся ситуации, мы согласны дать вам еще 24 часа на отправку последнего денежного транша. После чего ваши мальчики будут отправлены домой. Но (тут голос мужчины стал жестче), в случае, если условия будут нарушены или вы посмеете обратиться в полицию, то… мы вышлем вам ваших мальчиков заказной почтой…
Наш провожатый выключил камеру…

* * *

Мы сидели рядом на топчане в нашем подвале и молчали. Не могли подобрать слова…
- Славка, - вдруг прошептал Стаська, дотронувшись до моего плеча, - а ты знаешь… Только не ругайся, ладно?
- Не буду, - буркнул я невесело, - чего тебе?
- А ты… Ты красивый, оказывается…
Блин, я чуть не поперхнулся слюной… Кто о чем, а обжора о еде.
- Ты чего, - разозлился я, - я тебе что, девчонка, в самом деле. Дурак чертов.
И тут же пожалел об этом, потому что Стаська только всхлипнул…
- Я к тебе, как к другу, а ты, - выдавил он и, встав, пересел на свой топчан.
Мне стало жутко стыдно и неловко. Ну зачем я так с ним… И так уже нервы на пределе.
- Стась, ну Стаська, - начал я, - прости, пожалуйста. Просто я раcпереживался из-за… Ну, понимаешь… Из-за этого всего… Я думал, что нас… Ну, прямо там… Прикончат…
Молчание.
- Стась, не надо, а, - взмолился я.
- Славка, - вдруг донесся голос Стаськи, - слушай, а… Нас теперь домой отпустят?
Какой же ты дурачок, Стаська, подумал я… Но не решился произнести вслух. Опять обижу его… А ведь Стаська мой товарищ…
- Ты что, не смотрел кино про похищения всякие? - не без злости в голосе спросил я, - помнишь, что бывает со всякими заложниками, когда преступники получают выкуп?
- Что?
- Их убивают, как ненужных свидетелей… Вот что…
- Ну, это в заграничных, американских фильмах, - неуверенно ответил Стаська.
- А в жизни по-другому, да? Так, что ли?
- Не знаю…
Вот и я не знаю… И оттого стало еще страшнее… Если нам сразу бы сказали, что нас не оставят в живых… Ну да, дураки они, как же… И мы тоже куда смотрели? Утром, когда нас тот мужик вел наверх… Можно было схватить Стаську за руку, броситься в сторону приоткрытого окна и… Ну и что, что ноги бы переломали. Зато живыми бы остались. И люди посторонние увидели бы нас и помогли бы…
Помогли бы… А где мы сейчас находимся? Ну, понятно, что в доме. А где этот дом? В городской черте или за городом, как наша дача? А может вообще где-нибудь в темном лесу.
Да, кстати, тот звук во дворе… Если это генератор, то наверняка за городом, где электричества нет. Тогда, получается, что побегом мы только себе навредили бы…
Как же глупо все это, подумал я. Лежать тут, без толку, когда там, наверху, может быть, решаются наши со Стаськой судьбы.
Эх, если бы силенок побольше… Тогда мы могли бы выбить дверь… Дверь деревянная, а засов на ней железный. И, наверняка, ржавый весь. Хотя тут я не был уверен. Но все равно… В кино часто показывают, что любой взрослый может запросто выбить деревянную дверь, если посильнее разбежаться, а потом плечом или ногой по ней вдарить… А такому мальчишке, как я, это не под силу. А Стаське тем более. К тому же я уже пытался, но все без толку… К тому же дверь открывалась вовнутрь, а не наружу…
Сколько времени прошло? Мы не знали… Но наконец засов заскрежетал и дверь открылась. На пороге стоял наш прежний провожатый, Володя.
- Кауров, - скомандовал он, - на выход.
- А… А Стаська как же? – не понял я.
- Только ты… Пошли, быстро.
- Славка, - испуганно бросился ко мне Стаська…
Дурак, что ты мелешь? Он же видит и слышит все… Они не должны знать… Но не это больше беспокоило меня… А то, что…. Неужели, все? Конец?
- Ну, пошел, - скомандовал снова Володя и вытолкнул меня из комнаты. Засов тяжелой двери лязгнул, отрезав Стаську от меня.

* * *

Я думал, что Володя поведет меня наверх, в ту самую злополучную комнату, но мы, поднявшись наверх, прошли чуть дальше по коридору и вошли в самую дальнюю комнату в конце коридора. За окнами уже синели сумерки. В доме стояла удивительная тишина, ни голосов, ни работающего видика. Только еле слышно гудел за окном генератор.
Комната, в которую мы вошли, была совсем небольшая. Из мебели тут стоял только старый допотопный шкаф, широкая продавленная тахта, небольшой журнальный стол, пара табуреток, на одной из которых стояла какая-то стеклянная бутылка. Но на эти детали я обратил внимание позднее. Мое внимание было приковано к содержимому стола. Признаться, после последних голодных дней, видеть подобное было выше моих сил. Я невольно сглотнул слюну. На столе красовались тарелки с нарезанной колбасой нескольких видов, бужениной, сыром, красной рыбой, рядом стояла большая бутылка «Пепси».
- Ну вот, угощайся, - любезно предложил Володя.
- Это... Это мне? - не поверил я.
- Тебе, - спокойно ответил мужчина. - Не бойся.
Я бросился к столику и, хватая куски семги, начал запихивать их в рот, глотая, буквально не жуя. Но тут мое изголодавшееся сознание пронзила мысль о Стаське. А он? Почему угощают только меня?
- А Стаська как же?
- Ну что тебе Стаська? – улыбнулся мужчина, подходя ко мне и кладя мне руку на плечо. - И вообще, зачем нам Стаська?
Я недоумевающе смотрел на мужчину.
- В каком смысле?
- Да в таком, что нам с тобой нужно поговорить. Хорошо, Виталик? Или тебя правильнее называть Славой? Славой Синициным?

 

ЧАСТЬ III

Я почувствовал, что голова начинает кружиться, а ноги перестают слушаться. По всему телу пробежали мурашки, а в горле мгновенно пересохло от ужаса. И дело было вовсе не в проклятой семге.
Я буквально рухнул на диван как подкошенный.
Меня всего трясло от ужаса… Они знают… Но как? Откуда? Ну, подумаешь, Стаська назвал меня Славкой. Или они уже навели справки? В принципе, немудрено, учитывая, что мои родители легко могли подать заявление в полицию. И наверняка уже это сделали.
- Что, испугался, мой мальчик? – ехидно оскалился мужчина, - ты что же думаешь, что меня так легко можно провести? Я ведь работал на Николая Сергеевича несколько лет и прекрасно знаю, как выглядит его сын Виталик. Я и тебя видел, Николай Сергеевич мне фото показывал. Вы очень похожи с ним…
Я молчал, пытаясь собраться с мыслями. Что ему от меня нужно? Или… Или уже ничего? Уже ничего, эхом откликнулась в моей голове страшная мысль…
Мужчина присел рядом со мной и положил мне руку на плечо.
- Ты не бойся меня, я тебя не выдам. Ты милый мальчуган и мне тебя жалко, очень жалко, понимаешь. Не сегодня-завтра ОНИ вернутся, и вас со Стасиком пустят в расход… Лишние свидетели им не нужны. Все равно они скоро получат, что хотят.
- А… А они… Где они?
- Уехали в город, вместе с шефом. Мы тут одни с тобой, мой мальчик.
От того, что он меня постоянно называет «мой мальчик» мне как-то было не по себе…
- Так что, - добавил мужчина, продолжая неприятно сжимать мне плечо, - сейчас, немного погодя я тебя выведу отсюда и отвезу в город. Путь неблизкий, но, я уверен, что всё будет хорошо… Ты ведь хочешь, чтобы все было хорошо?
- Да, - ответил я, - но Стаська…
- Вот и хорошо, вот и мило, - продолжал приторным голосом говорить мужчина, не обращая внимания на мои просьбы, - но мне тоже от тебя кое-что нужно, ты пойми меня, я тоже человек, по-своему несчастный…. Они (тут мужчина с каким-то остервенелым отчаянием начал) даже не подумали обо мне, а их подачки мне не нужны, понимаешь…
- Понимаю, - выдавал я, на самом деле никак не беря в толк, о чем он говорит.
- Ну вот, - обрадованно ответил мужчина, оскалившись и пахнув мне в лицо противным запахом алкоголя, - я знал, я верил, что ты хороший и добрый мальчик и поймешь меня, не то, что они.
Его рука скользнула вниз, пальцы приподняли мою футболку, и я почувствовал на своем теле прикосновение его потных дрожащих пальцев. Я почувствовал, что мое тело начинает еще больше трясти, в горле появился неприятный тошнотворный привкус, а лицо в один момент стало вдруг покалывать сотней, тысячей иголок, так, будто его намазали острым красным перцем.
- Ну что ты, - продолжал приторно-ласковым голосом вещать мужчина, запуская свои мерзкие руки под мою футболку, - тебе неприятно? Или нет, неудобно? Я понимаю, тебе лучше прилечь, так тебе будет приятно….
Он слегка толкнул меня в живот, и я без сил повалился на диван…
Странно как… Все тело саднит, будто я только вылез из зарослей крапивы… Лицо горит, как обожженное… И при этом дикий, просто ужасный холод. Просто зуб на зуб не попадает… А ЕГО прикосновения обжигают, будто он раскалил свои руки чем-то…
- Ну вот, видишь, как хорошо, - шептал он мне, приподнимая футболку, и, продолжая гладить и слегка сжимать мое тело своими сильными пальцами, прижался вдруг к животу колючей небритой щетиной, и я почувствовал прикосновение его мокрых губ и шершавого, как наждачка, языка…
- З…З-з-ачем вы? Что… вы… - выдавил я…
Будто лягушка… Мерзко как… Но помешать этому сил у меня не было…
- Какое у тебя прекрасное тело, мальчик мой, - шептал он, не слушая меня, - подтянутое, гладкое и нежное, как шелк… Сколько тебе лет?
- Т…. Тр… Трин-н-н-адцат-т-ть, - выдавил я, чувствуя, что зуб на зуб не попадает от страха…
Что он делает со мной? Зачем это?
- Ох, тринадцать… - шептал мужчина, - обожаю таких, как ты… Красивых тринадцатилетних мальчиков, нежных и невинных… Так, а что ты скрываешь от меня в шортиках, а?
С этими словами я почувствовал, как его руки расстегивают мне шорты и приспускают их, а затем и плавки…
Как страшно, господи…. Зачем он это делает? Это же… Нельзя так… Нельзя, чтобы видели это… нельзя показывать это никому… Мамочка, пожалуйста… Помоги…
- Ну, что там у нас… Какой у тебя там писюнок, а? Голенький еще или уже окультуренный? Ох, совсем еще голенький, совсем миленький… И яички какие…
Я почувствовал, как его рука обхватывает то, что у меня ТАМ, и резко сжимает. Я вскрикнул от боли… И была в этом крике не только боль, а и ужас, страх… Страх от непонимания, от того, что сейчас происходит и что он хочет со мной сделать…
- Ну зачем ты так кричишь, - все так же шептал он, - ты же не хочешь, чтобы нас услышали… А если ОНИ сюда вернутся, а? А то мне придется завязать твой прекрасный ротик…
- П… Пуст-т-т-и-т-е….П-п-п-ожалуйста, - выдавил через боль я, - я не… не буду… не…
- Не бойся, я просто сделаю тебе очень и очень хорошо, - ворковал мужчина, - а потом и ты мне, очень и очень хорошо… А потом еще, и еще, и еще…
Голос мужчины отдалялся, я почти не слышал и не видел его. Я видел лишь большую, полупустую бутылку какого-то не то вина, не то какого-то еще напитка. Бутылка стояла справа от меня, на табуретке. И дотянуться до нее было всего парой пустяков… Но рука. Руку я не чувствовал…
- Ты чего там дергаешься, мой мальчик, - томно прошептал мужчина, продолжая елозить по моему телу своими мерзкими ручищами, - лежи смирно, или мне придется тебя связать…
Будто какой-то неосязаемой болью отдались его слова в моих ссадинах на руках, оставленных веревками, которыми меня недавно связывали. И именно эта боль подстегнула меня.
Моя рука рванулась к этой бутылке, пальцы нащупали узкое горлышко и сжались вокруг него. Из последних, чудом оставшихся у меня сил, я рванулся вперед и что было сил опустил бутылку на голову мерзавца. Раздался крик, звон разбитой бутылки…
Я без чувств повалился на диван…
Сколько я так лежал, я не помнил. Глубоко в сознании я понимал, что нельзя тут оставаться, нужно бежать, пока этот мужик не пришел в себя… И пока не вернули ОНИ. Вставать и бежать… Бежать за Стаськой. А потом вместе на улицу… Бежать…
С трудом я поднялся, подтянул плавки, застегнул шорты и поправил футболку. Возле дивана лежал, раскинув руки, мужчина. Он не двигался.
Я почувствовал, что в горле резко засаднило, и какой-то ком будто пытается разорвать меня изнутри. Я бросился в угол комнаты, упал на колени и почувствовал, что меня начинает выворачивать буквально наизнанку…
Пришел в себя я быстро… Как-то полегче стало… Голова прояснилась… Даже странно… Утерев слезы я, на еле сгибающихся ногах бросился вниз… Я понимал, что ОНИ могли уже вернуться. И тогда… Тогда мне конец… Но я не думал об этом. Я бежал туда, где оставался Стаська…
Вот и дверь подвала. Я отодвинул засов (ни фига не ржавый, кстати) и распахнул дверь.
- Стаська, - закричал я, чувствуя, что слезы застилают мои глаза.
- Славка, - я услышал голос Стаськи, кинувшегося ко мне.
- Бежим… Быстрее…
- А… А дя… Он… Он, где?
- Там… Я его вырубил кажется. Или убил даже…
Странное безразличие овладело мной… Ну убил… Ну и что…
- Убил? – испуганно закричал Стаська.
- Да не убил, просто вырубил… Бутылкой по башке бац и все… Бежим… Пока они не вернулись…

* * *

Мы выскочили на улицу, постоянно оглядываясь. Стаська еле поспевал на мной. И дело не в том, что я был сильнее или выносливее. Меня гнала вперед та сила, которая помогла мне одолеть того мерзавца, та сила, которая бросила меня на спасение друга, товарища по несчастью… Стаськи…
Действительно, мужчина не солгал. Во дворе старого, но довольно-таки крепкого еще, двухэтажного дома, потемневшего от времени и ставшего нашей тюрьмой на последние несколько ней, не было никого.
Несколько дней… Будто целая вечность.
Двор был обнесен высоким деревянным забором, высотой с рост взрослого человека. Лишь в стороне гудел генератор, вырабатывая ценное электричество. Здесь же, в сторонке, возле полуразвалившегося сарая, стоял старый «УАЗ» со снятыми колесами. А рядом – старая потрепанная «тойота королла». Я заглянул внутрь салона – ключей в машине не было. Ну да, а что ты хотел? Да и машиной ты управлять не умеешь…
Дом со всех сторон был окружен густым лесом.
Мы вышли за ворота и оглянулись. Дома находился на небольшой лесной поляне, а за ней виделась непролазная лесная глушь. Лишь узкая, сильно заросшая травой, дорога, петляя, утопала в этой дремучей лесной глуши.
Растерянные, мы со Стаськой стояли перед входом в темную лесную чащу, не зная, как нам быть. Идти туда? А если там хищные звери? Да бог с ними… Это все сказки для малышей, думал я. А вот до трассы долго ли идти? Может, час или два… А может и много-много часов, а то и дней. Я же не знал, сколько нас везли… Может, пару часов всего. А может и целый день… А заблудиться в лесу, без еды, воды…
- Может, останемся здесь, Слав, - дрожащим голосом спросил Стаська, хватая меня за руку.
- Если останемся, то нас прикончат… Это точно… Поверь мне… Лучше погибнуть там, в лесу, чем здесь, от их рук.
И мы пошли… Через пару минут лесная чаща окружила нас полумраком переплетенных ветвей толстых деревьев… Ноги наши по щиколотку утопали во мху. Но дело было даже не нем. А в комарах… Куча мелких, но кусачих насекомых, окружили нас, жаля изо всех своих сил, будто они тоже ненавидели нас. Стало прохладно… Ах, как жалко, что я не взял куртку из дома. А ведь бабушка была права, горько думал я… И еда… Я тысячу раз ругал себя, что не захватил из того дома ни воды («Пепси» была бы очень кстати), ни еды… Хотя меня мутило только от одного воспоминания о семге и колбасе…
Мы шли вдоль дороги уже несколько часов. Стаська заныл уже через час или два…
- Славка, а почему нельзя идти по самой дороге?
- Потому что на дороге нас сразу заметят. Они же на машине.
- Я устал… Давай отдохнем…
- А если они вернутся? Или мужик тот, дядя Володя, за нами поехать вздумает… Тогда трындец сразу обоим…
Искусанные комарами, уставшие, голодные, мы из последних сил брели по лесу… Доберемся ли мы до людей?
- Славка, - снова заныл Стаська, - а звери тут хищные есть?
- Ты чего, в школе плохо учился? Тебе же четырнадцать уже, - укорял я его, - где это видано, чтобы вблизи Москвы хищные звери водились? Зайцы только, да птицы всякие…
Если мы только находимся вблизи Москвы… А если нет?
- А змеи?
Да, черт, змеи? подумал я и меня передернуло от страха… Гадюки как раз любят во мху прятаться…
- Да нет, - отвечал я, - только ужи, но они неопасные…
А сам думаю, что вот бы хорошо поскорее добраться до трассы. Или просто выйти куда-нибудь, где не так влажно… Где посуше… На поляну какую-нибудь…
Хотя ноги уже не слушаются… И голова будто не своя…
Просто бы не свалиться по пути с ног…

* * *

В сумерках мы уже не могли различить контуры дороги, они попросту расплывались у нас в глазах… К тому же Стаська совсем ослабел и мне пришлось буквально тащить его на себе… Но на каком-то подсознательном уровне мы предчувствовали, что путь наш совсем не так безопасен, как могло бы показаться…
Мы не увидели, нет… Скорее услышали еле различимый в тишине вечернего леса шум двигателя. А потом увидели отблески фар… На дороге, всего в нескольких сотен метров.
- Ложись, - бросился я на Стаську.
Мы залегли в зарослях папоротника и замерли. Несмотря на то, что до дороги было с десяток метров, риск быть обнаруженным все же был.
Господи, хоть бы нас не нашли… Хоть бы проехали мимо… Ну пожалуйста… Пожалуйста, шептал я одними губами.
Повернув голову в сторону дороги, я увидел черные очертания большого джипа, который, освещая дорогу яркими, как прожектора фарами, медленно прокатил по дороге и вскоре скрылся из виду. Но мы не вставали, а ждали, пока мерный рокот двигателя не перестанет быть слышным. Ну вот и он затих.
- Стаська, - шепнул я.
- Он… Уехал?
- Ага…. А сейчас слушай… Мы побежим… В самую чащу, в сторону от дороги. Как можно дальше. И чем дальше, тем лучше.
- Ну тогда мы заблудимся…
- Не заблудимся… Мы запомним, в какой стороне дорога. И потом вернемся на нее…
- Когда?
- Утром…
- Но… А если они отправят за нами погоню?
- Пусть только попробуют нас найти… Мы уже далеко ушли…
- А вдруг… Вдруг у них собаки?
- Собаки…
Нет, я помнил, что когда мы были в доме, то лая собак не слышали… Значит, собак там нет… Но ведь… Могли привезти… К тому же, тот мужик, дядя Володя или как там его, мог позвонить по мобильнику…
Нет, стоп… Скорее всего мобильная связь тут не работает… Ведь лес, глушь еще та…
- В конце концов, они тоже люди. И им тоже отдыхать нужно, - добавил я уже вслух.
Несколько минут передышки помогли нам собраться с силами… Мы встали и, держась друг друга, бросились в самую чащу леса.
Сколько мы так бежали, я не помню… Бежали, огибая толстые, в несколько обхватов, деревья, продираясь сквозь заросли крапивы, дикой малины и всякого мелкого кустарника. Спотыкаясь в темноте о скрытый подо мхом старый валежник, который будто специально норовил схватить нас за ноги… Бежали, пока были силы… Даже когда не могли уже чувствовать почву под ногами… Видя только неясные силуэты деревьев и чувствуя лишь биение наших сердец…
И лишь когда сил совсем не осталось, и ноги наши перестали слушаться нас, мы, разгоряченные и смертельно уставшие, упали в мокрую от ночной росы траву и затихли в ночном тревожном забытьи.

* * *

Когда я проснулся, то поначалу никак не мог понять, где нахожусь. Я лежал на спине. В мои глаза били лучи яркого летнего солнца, изредка скрывающиеся за верхушками высоких, уходящих в самое небо, сосен. Такое непривычное… Такое яркое… Это не обман, правда? Я поднял руку и растопырил пальцы, пытаясь достать до этих спасительных, кажущихся мне нарисованными в моем сознании, лучей. И не смог …
- С добрым утром, - услышал я знакомый мальчишечий голос.
Я повернул голову – рядом со мной сидел Стаська и улыбался. Он был в один джинсах, без кроссовок… Худощавый какой, подумал я, глядя на его тщедушное смугловатое тело… Я таким был, наверное, лет в 11, мелькнуло у меня в голове…
- Мы спаслись? - выдавил я.
- Ага, ты что, ничего не помнишь?
Вчерашний день… Помню лес… мчащийся джип. И наше бегство через лес, через кочки, валежник… Куда глаза глядят…
Мы убежали… Убежали… И от осознания того, что мы смылись от этих сволочей, у меня на глаза навернулись слезы…
Но рано было расслабляться… Нужно было добраться до трассы. А там… Там…
Только есть хочется.
- Стаська, а у тебя в карманах не завалялось ничего? Ну, поесть, - выдавил я, прекрасно понимая глупость моего вопроса.
- Нет, откуда. Но зато есть вот это.
Я поднял голову – передо мной на большом листе лопуха лежала гора каких-то светло-зеленых ростков, похожих на лук…
- Что это, лук?
- Почему лук? – удивился Стаська, - это побеги рогоза.
- Чего?
- Рогоза, разновидность камыша. Попробуй, они съедобные, как огурчик по вкусу… Мы в прошлом году с ребятами из класса в поход ходили, так нас Эдуард Аркадьевич, наш учитель, научил… Кстати, у рогоза еще и корни съедобные, их можно варить, а можно сушить и перемалывать в муку, из которой вкусные лепешки можно испечь… Ты попробуй, они вкусные…
Я взял листик и попробовал. Действительно, очень нежные и сочные… Как огурец… Оголодавший, я и не заметил, как подмел все побеги. И только сейчас понял, что забыл про Стаську.
- Прости, - виновато ответил я, я тебе не оставил.
- Ой, да я уже ими объелся, - ответил Стаська, - я встал давным-давно, искупался к тому же…
- Искупался? – удивился я.
Тут только я увидел, что Стаськино тело покрыто мелкими-мелкими капельками…
- А где?
- Да вон же, - указал мне Стаська, - за деревьями.
Я оглянулся – метрах в тридцати, за деревьями, сверкало озеро. Или река…
- Это озеро, - ответил Стаська, - мы, верно, вчера в ночи его не заметили…
Дважды нас просить не нужно было. Скидывая на бегу одежду, мы бросились в прохладные темные воды озера.
Все беды, невзгоды, что пришлось пережить нам в последнее время, похищение, многодневное заточение в темном подвале, угрозы, все это как-то отступило на второй план, позабылось… Мы плавали, плескались, гонялись друг за другом как ни в чем не бывало… Ведь мы были еще совсем детьми… Совсем… Мы даже не думали, что наши крики может кто-то услышать.
Действительно, места здесь были нехоженые. Лишь следы поросшей высоким бурьяном дороги говорили о том, что когда-то сюда приезжали люди… Озеро было большое, с низкими песчаными берегами. А посредине озера виднелся небольшой, поросший низкими деревцами, остров…
Мы со Стаськой лежали на берегу подле большого, размером со стол, гранитного камня и загорали, подставив наши худые спины ласковому летнему солнцу… Как же хорошо лежать вот так, не думая ни о чем…
- Слав, - позвал меня Стаська.
Я повернул голову – Стаська не отрываясь смотрел на меня своими огромными серо-голубыми глазами. В его вечно удивленно-испуганном взгляде отражался кусочек озера, камень, я и… Что-то еще… Но что, я не мог понять.
- Да, что? – спросил я.
- Славка, а ты… Когда-нибудь… Ну…
- Что?
- Да… Нет… Ничего… Я просто хотел спросить, что ты думал, что мы будем делать дальше?
Вопрос Стаськи вернул меня с небес на землю. Вчерашние тревоги и беды снова напомнили о себе… Все равно от них никуда не деться…
- Не знаю, - ответил я, - для начала, наверное, нужно выяснить, где мы находимся. А для этого нужно добраться до трассы, а там до какого-нибудь населенного пункта.
- И позвонить родителям?
- Позвонить? Нет, опасно… Наверняка, их телефоны прослушивают. Ты что не помнишь, что в кино всегда так. Преступники всегда следят за своими жертвами, - подумав, ответил я.
- А как же тогда быть? – с отчаянием в голосе спросил Стаська.
- Ну, для начала хорошо бы денег раздобыть, чтобы поесть. А там можно билет на поезд взять… И доехать до Москвы. А там…
О том, что не мешало бы нам поесть, уже не раз напоминали наши тоскливо урчащие желудки.
- Слушай, а в Москве что? Пойти в полицию? Может, домой?
- Ну, в полицию можно и тут обратиться… Если только…
- Что?
- Ну, обычно у преступников в полиции есть свои люди. И никто не знает, кто это… А домой тоже опасно. Нас наверняка уже ищут те бандиты и уж они наверняка будут ждать нас возле дома. Твоего или моего…
- А что же тогда делать? Туда нельзя, сюда нельзя…
- Посмотрим. Для начала давай выберемся отсюда, доберемся до ближайшего городка или деревни, а там… Решим, - уверенно ответил я.
Эх, вот бы мне хоть чуточку этой моей наигранной уверенности, думал я… В любом случае, можно пойти вдоль этой заросшей бурьяном дороги. Судя по всему, это совсем не та дорога, вдоль которой мы шли вчера. Та вполне пригодная для проезда, а эта совсем заросла. А все дороги, неважно, езженые или неезженые, всегда куда-нибудь приведут.
Главное, чтобы не снова к этому озеру, подумал я с тревогой.
- Стаська, а расскажи… Как тебя поймали? Ну, как ты оказался у них в руках?
- А, ты об этом? – грустно спросил Стаська, - ну так это в понедельник было. Я с треньки домой ехать должен был…
- Чего?
- Ну, треньки… Тренировки. Меня в футбольную секцию отдали в прошлом году…
- А…
- Ну вот… Обычно меня туда мама отвозит, и забирает она же. Но по понедельникам она ездит к какому-то своему косметологу, поэтому на футбол она меня отвозит, а обратно я на такси еду. Звоню маме, и она вызывает такси, а номер машины SMS отправляет. Ну и в тот день тоже. Позвонил я ей, она говорит, сейчас вызову. Выходу на улицу, смотрю, - машина стоит…
- Джип, такой черный?
- Нет, не джип, а универсал, типа пассата. Ну, фольксваген-пассат, знаешь? Оттуда дядька высовывается и спрашивает: «Мальчик, это ты такси ждешь? На улицу такую-то?». Я говорю, что да.
- Слушай, - перебил я, - а мужик такой полноватый, лысый, в джинсах?
- Ага, да…
- Значит, тот же, что и меня… Прости, а дальше?
- Ну, сел я в машину, тронулись. Смотрю – а от мамы SMS приходит, а там совсем другой номер, и машина другая. Я испугался страшно, попросил остановить машину, а он мне что-то под нос сунул, какую-то тряпку и я уснул… Проснулся в том подвале уже… Сначала плакал, звал на помощь… А потом… Ну…
Мы помолчали… Еще бы, словами всего не опишешь…
- Слав, а расскажи, как тебя-то угораздило?
Я рассказал. Стаська слушал, не перебивая… Только изредка бросал на меня грустные, немного странные взгляды.
- Славка, а нас… Точно не поймают? – снова спросил Стаська.
- Если осторожны будем, то не поймают… Главное вместе держаться… И все, - ответил я, чувствуя, что после купания меня начинает тянуть в сон.
Господи, ну как все-же хорошо… Если бы не эти проклятые похитители. Как бы было здорово приехать сюда с ребятами, с Виталькой, с соседскими ребятами Петькой и Васькой, ну, и Стаську с собой взять. Взять палатки, удочки…
- Знаешь, я недавно статью читал, - начал Стаська, - что где-то, не очень далеко от Москвы, в лесах, затерялось одно озеро, на котором лет 30 назад один мальчик утонул… И что его то ли отец, то ли дядя видел это все. И не смог ему помочь. А вскоре после этого и дядька тот то ли пропал, то ли с ума сошел, не знаю… Только говорят, что с тех пор дух этого мальчика бродит возле озера по ночам и ищет того дядьку.
- Зачем?
- Чтобы он его отвез домой.
У меня мороз по коже пробежал.
- Глупости какие-то, - ответил я, чувствуя неприятный холодок.
- Да, а я верю, что это правда. Кто знает, может, мы с тобой на том самом озере сейчас…
- В том, не в том… Какая разница, - зевнул я, переворачиваясь на спину, закрывая глаза.
Да, вот бы палатки привезти сюда… Ребят… И много… Много… Много всякой еды…

* * *

Мне приснился дурацкий сон. Сон, который, наверное, мог родиться только в моем, ошалевшем от голода, желудке. Мне приснилось, что я стою в той самой комнате, в страшном доме, из которого мы убежали вчера со Стаськой. Стаська стоит передо мной и держит в руках огромный кремовый торт с какими-то дурацкими вишенками. Я терпеть не могу кремовые торты, просто ненавижу, но тут я стою и понимаю, что если сейчас, в этот самый момент, я не попробую хотя бы кусочек этого торта, то просто умру…
- Стаська, дай кусочек, - тянусь я к торту.
- Не дам, - хохочет Стаська, ловко уворачиваясь от моих рук.
- Ну, Стаська. Будь же человеком.
- Не дам.
- Стась…
- Ну, поцелуешь, дам... В самые губы, ага…
Бред какой-то. Я даже во сне почувствовал, как краснею от стыда. Поцеловать его… Он же мальчик… Если бы Катьку Коровкину из «Б» …
Но вишенки на торте так манили… И крем… А запах… Какой запах… Свежих сливок, шоколада и почему-то свежих мандаринов. Ладно, фиг с тобой.
- Ну, ладно, давай, - ответил я, сгорая от стыда.
Стаська встал и, прикрыв глаза, замер. Я подошел и поцеловал его в губы… И было что-то в этом поцелуе… Столько нежности, ласки и какого-то тихого спокойствия… Будто лежишь на волнах, а волна тебя несет, все вперед и вперед…

* * *

Я проснулся... Или нет, продолжал спать? Но почему вокруг одна темнота? Нет, не может быть.. Мы не могли ТУДА вернуться.
Наверное, прошло еще несколько мгновений, пока наконец до моего сонного сознания не дошло, что глаза-то у меня закрыты… Значит, я еще сплю… Нет, но почему? Почему я все еще чувствую вкус того поцелуя?
Я открыл глаза и обомлел – прямо перед моим лицом я увидел… Стаську, который таращился на меня своими огромными, как две большие ромашки, глазищами. Его рот был приоткрыт… А щеки горели ярким румянцем…
Я инстинктивно дернулся вперед и изо всех своих сил толкнул Стаську в грудь. Тот аж отлетел … А сам отскочил к камню, чувствуя, что просто сгораю от стыда и смущения. И что горло сдавило какими-то невидимыми клещами…
- Ты… Ты чего, сдурел, да? – заорал я, понимая, что от страха и дикого невообразимого стыда от содеянного Стаськой меня начало всего трясти.
- Прости, - тихо ответил Стаська и, мельком взглянув на меня, опустил взгляд…
- Козел … Баран… Извращенец чертов... Футболист несчастный, - орал я, сжимая кулаки до боли в пальцах.
- Чего-о-о-о?
- Что слышал… Балбес проклятый. Говно на палочке.
- А ты… Ты, знаешь кто? – закричал в ответ Стаська.
- Кто?
- Сейчас узнаешь. Подойди поближе…
- Сам подойди…. Я тебе щас таким пасом по фейсу съезжу, что на всю жизнь запомнишь.
- Ах, ты… Ты… Гад…
Наверное, несколько минут мы перебрасывались всякими обидными тирадами, все не решаясь кинутся друг на друга. И Стаська был первым. От подлетел ко мне, занося кулак, но меня-то такими фокусами не смутишь. Как-никак год в секции по дзюдо занимался. Я перехватил его руку и сделал подсечку. И Стаська смешно полетел вверх тормашками… Прямо в траву.
- Это тебе не борьба нанайских мальчиков, - кричал я, - а дзюдо.
Теперь я тебе покажу, подумал я, бросаясь вперед. Но Стаська быстро сориентировался и на мой выпад отреагировал мгновенно, ловко увернувшись в сторону и еще больно поддав мне сзади, ногой по заднице… Я и полетел… Прямо в крапиву…
- А это дзю-после, - издевательски хохотал Стаська.
Отплевываясь, не обращая внимания на боль от крапивы, я резким движением бросился на Стаську, ударив его головой прямо в живот. Стаська отлетел прямо к большому гранитному камню и, ударившись о камень, с еле слышным стоном упал как подкошенный на песок…

* * *
Наверное, несколько минут я стоял перед неподвижно лежащим на земле Стаськой, пытаясь отдышаться… Не понимая до конца, что произошло… Ну ударил, ну и что… Ведь несильно… Да и о камень он ударился так, легонько… Сейчас, сейчас придет в себя, встанет и….
Но прошла минута, две, а Стаська лежал неподвижно. И чем больше он так лежал, тем сильнее на меня накатывала темная, холодная как лед, волна страха…
- Убил… Убил, господи… Нет.. Нет… Стаська, пожалуйста… Пожалуйста, - шептал я, без сил падая на колени и чувствуя, как из глаз начали литься слезы, - Стась, прости… Прости, пожалуйста… Только…
И тут… Притворившийся мертвым Стаська резко вскочил и толкнул меня, да так, что я упал на песок. А затем, не успел я подняться, он перевернул меня на живот и заломил назад руки…
- Ааааа, - закричал от боли я.
- Ну что, попался, негодный мальчишка, - торжествовал Стаська…
- Пусти, пусти, гад…
- Пущу… Тогда скажи «Дядя, прости засранца» …
Боль была нестерпимая. К тому же сзади в меня то-то больно упиралось…камень что - ли…
- Пусти. Там что-то мешается, аааа.
- Скажи: «Дядя, прости засранца».
- Дядя, прости засранца…
Стаська отпустил… Мне хотелось вскочить и еще отвесить этому козлу по кумполу… Но сил больше не было.
- Там мешается что-то, - морщась, ответил я, потирая руки…
- Где, - переводя дух, спросил красный как рак Стаська…
- Там, палка или камень, - ответил я, оглядываясь…
- Ой, - смущенно ответил Стаська, прикрывая ладонями трусы и отворачиваясь…
- Ты чего? – не понял я.
- Да, ничего, - выдавил Стаська…
Потом лежали на песке, переводя дух… В принципе, ничего не болело… Так, пара ссадин… Вот крапивой хорошо досталось…
- Я не сильно тебя, а? – прошептал Стаська.
- Нет, - ответил я, поеживаясь от укусов крапивы, - а я?
- Нет… Только плечом стукнулся… О камень этот…
- Ты сам виноват, первый начал…
- Я? Первый? Ты же…
- Я же? – снова хотел разозлиться я, но сил не было, - ты же… Поцеловал меня…
- Да, я же уже попросил прощения, - смущенно ответил Стаська…
Стаська встал и присел на камень…
Странный он все-таки… Вроде хороший парень, а при этом… как девчонка… Худой, фигура кожа да кости… Вон, ребра видны… Ноги стройные и длинные как палки, а руки, худые как веточки… И волосы… Развевающиеся на ветру Стаськины светлые, почти белые, волосы… Свежий румянец на бледных щеках… Эх, Стаська, если бы ты был девчонкой….
Дурак, о чем ты думаешь? Болван неотесанный.
- Славка, - начал Стаська, не поворачиваясь…
- Чего тебе? – недовольно буркнул я, присаживаясь на камень спиной к Стаське.
- Славка…
- Ну чего? Задолбал…
- Слав… Не ругайся только, ладно?
- Ну чего…
- Славка… Ты… Ты мне…нравишься… Очень, понимаешь?
Голова у меня закружилась… Тысяча мыслей всколыхнулось в ней, приводя меня, казалось, просто в состояние полного отупения…
Он что, как в девчонку, в меня влюбился, что ли?
- Я тебе не девчонка, чтобы нравится, - сердито бросил я.
- А я и не… Не как к девчонке. Ты мне нравишься, но… Как парень… Мальчик, понимаешь?
- Прости, - ответил я и встал…
Бред какой-то… Мальчишка, чуть постарше меня, признается мне в чувствах… Дурацкое чувство какое-то. И вместе с тем… Я чувствовал, что Стаська сейчас говорит так, как… Как ни в одном сопливом кино про любовь… Искренне, что ли…
Он не врет… Бредятина просто… Да любому другу про такое расскажи, засмеет. Да еще и бойкот объявит… Чтобы ни один не разговаривал с ним…
- Славка, пожалуйста, - услышал я тихий Стаськин голос…
Я обернулся. Стаська стоял у меня за спиной и плакал… Беззвучно… Лишь хрупкое Стаськино тело слегка подрагивало в такт этим слезам, будто колыхаясь от ветра.
- Что?
- Славка… Не бросай меня, пожалуйста… Хочешь? Я все для тебя… Хочешь, понесу тебя на руках… А хочешь… Хочешь, я…
С этими словами Стаська бросился ко мне и обнял, Прижавшись всей своей хрупкой фигуркой ко мне… И я почувствовал на своих плечах его холодные, как снежинки, слезы… И я вспомнил подвал… Темноту… Сырость… И дикую, невообразимо густую, гробовую тишину… И только мы вдвоем… Спим, прижавшись друг к другу… Только одни в этом страшном пустом мире…
И я почувствовал, как из глаз у меня тоже катятся слезы… Прямо на неестественно румяные Стаськины щеки… Одними губами я прикоснулся к этим живительным каплям, будто стесняясь за то, что заставил Стаську пролить их… И вбирая в себя эту живительно-спасительную влагу, одними губами касаясь неестественно нежных Стаськиных губ, соприкасаясь с ними, я почувствовал, как там, внизу, расцветает какое-то странное, неизведанное ранее чувство… Полное еще неведомой мной до сегодняшнего дня нежности и какой-то неестественно чудной, сказочной красоты…
Я не могу просто так оттолкнуть его… Не могу предать человека, может быть, единственного человека на свете, который мне верит, а я…
Наверное, я впал в какое-то забытье, потому что не помню, что происходило дальше. Помню лишь прикосновение горячих Стаськиных ладошек, его нежные шепот, а потом почувствовал, как его руки трогают мои плавки и…
Господи, мамочка, что это? Я не понимаю, не хочу… Не могу понять…
Дикой, сбивающей с ног болью отозвались в моей голове вчерашние воспоминания… Обжигающие прикосновения того охранника… Его мерзкий томный голос…
- Не бойся, я просто сделаю тебе очень и очень хорошо, - шептал он, - а потом и ты мне, очень и очень хорошо… А потом еще, и еще, и еще…
И еще, и еще, и еще, и еще, и еще, и еще…. Они отзывались в моем воспаленном сознании… Заставляя меня вновь и вновь просить:
- Я не буду… Не надо… Не надо…
Перед глазами стало темно… Мой голос, все тонул и тонул в этой накрывающей меня темноте и… И я пытался докричаться, услышать свой собственный голос, но чем громче я кричал, тем больше меня душила эта зловещая темнота… Больше я ничего не помню…

 

ЧАСТЬ IV

- Славка… Славка, не умирай, пожалуйста, - донеслось издали до меня.
Я открыл глаза… Заплаканный Стаська сидел рядом и протирал мне лицо какой-то влажной тряпкой, смоченной, видимо, в озере.
- Что… Что случилось? – выдавил я.
- Ты… Ты что-то закричал… И сознание потерял…
- А что кричал?
- Что не будешь… Слав, ты о чем кричал тогда? А ведь знаю, что…
- Ничего, - отрезал я, садясь…
Голова просто не своя… А может это от голода? Не знаю…
- Слав, скажи…. Там что-то произошло?
- Ну, вчера… В доме…
- Да, так, - ответил я…
- Что? – спросил меня Стаська и я почувствовал в его словах какую-то непонятную мне озлобленность. - Что там случилось?
- Какая разница?
- Слав… Ты мне можешь доверять… Пожалуйста… Расскажи…
Нужно рассказать все ему, подумал я… Лучше Стаське, чем… Чем кому-то еще… Потому что… Стаська поймет. Ведь он тоже был там, со мной. А другие… Возненавидят… Или будут смеяться как над умалишенным…
И я рассказал. Стаська слушал и ни слова не говорил. Я только видел, как сжимаются его кулаки и каким-то совсем чужим, озлобленным становится его лицо…
- Сволочь, гад, - выругался Стаська, в ожесточении ударяя кулаком по песку… Ты хоть понимаешь? Понимаешь, что он хотел сделать?
- Понимаю… Конечно… - неуверенно начал я…
- Ничего ты не понимаешь, - остервенело выругался Стаська.
Необычно было осознавать, что этот хрупкий мальчишка с нежным, почти девчоночьим лицом, может так злиться на кого-нибудь…
- Остынь, Стась, - начал я.
- Не понимаешь, - уже более спокойно ответил мальчик, - потому что он попытался тебя изнасиловать, понимаешь…
Изнасиловать… Это как? Знакомое слово… Да, кажется, по телеку передавали как-то, что какой-то мужик изнасиловал какую-то женщину. Но что это такое – изнасиловать? Избить?
- Но он не бил меня, только… Делал неприятно тут, - возразил я, трогая себя спереди…
- Дурачок ты еще, Славка, - ответил каким-то чужим голосом Стаська и отвернулся…
- Это еще почему?
- Потому… Я, если этого гада встречу, то убью его… Вот этими вот руками, - ответил цинично Стаська, сжимая в кулаки свои небольшие ладошки…
- Стась…
- Вот клянусь… Честно…
Странный ты, Стаська… И непонятный…

* * *

Вообще, после всего произошедшего этим солнечным утром, на нас накатила какая-то ленивая хандра… Весь день мы купались в еще прохладных водах озера, загорали и болтали ни о чем… Будто бы и ничего не случилось…
Когда голод стал уже совсем нестерпимым? мы набрали еще побегов рогоза… Я попытался попробовать корневища, но вкус у них был так себе…
- Еще бы, - Смеялся Стаська, - их высушить сначала нужно, а потом в муку молоть…
- Прости, - недовольно буркнул я, - мельницы для этого не завезли… Да и сковородки нет…
- В древние времена на камнях лепешки пекли, а костер зажигали с помощью подручных средств…
- У нас с тобой на это времени нет, - отвечал я, - нас в любой момент найти могут…
И в то же время идти никуда не хотелось… Набив желудок растительными побегами? мы вообще расслабились… Тем не менее решили все-таки привести нашу одежду в более-менее пристойный вид. Прорехи на Стаськиных джинсах и моих шортах – это ерунда еще… Сейчас даже модно… А вот грязь…
На нас в такой грязной одежде сразу внимание обратят. И хорошо, если это будут хорошие люди. А если бандиты?
Решили как следует отчистить одежду от грязи, кое-какие грязные пятна застирать в воде. И, когда уже солнце клонилось к закату, мы, в еще не до конца высохшей одежде, тронулись в путь… По сильно заросшей бурьяном дороги, через лес…
Шли мы недолго, около часа… Когда солнце уже совсем скрылось, вдруг заморосил противный мелкий дождик. Холодный не по-летнему…
- Ну вот, - недовольно бурчал вслух Стаська, - джинсы можно было и не стирать…
- Да ладно тебе, - отвечал я, хотя настроение было поганое.
Все равно, во всем нужно искать что-то хорошее… В такой дождь нас вряд ли будут искать…
Уже совсем стемнело, когда впереди за деревьями мы услышали какой-то шум.
- Что там, Славка? – шепотом спросил Стаська.
- Не знаю… Давай осторожнее.
Дальше шли осторожнее, буквально след в след, а говорили шепотом… Через несколько минут деревья начали редеть и впереди показалась широкая полоса шоссе… Шоссе было пустынным, лишь изредка по нему проносилась одинокая машина.
- Ура, добрались, - заликовали мы.
Ну куда идти дальше – направо или налево? Ни указателей, ничего… Пошли наугад, направо… Вдоль обочины. Да, мы понимали, что это опасно, но сил уже не было выбирать… К тому же мы все были мокрые…
И, буквально через пару километров, обнаружили дорожный указатель: «Караулово», 10 км. И стрелку – как раз в том направлении, что мы шли.
- Нужно добраться до этого «Караулово», а там узнать, в каком направлении Москва и где ближайшая железнодорожная станция.
- Может, машину поймать? – с надеждой спросил Стаська…
- Машину? Да кто нас с тобой возьмет? У нас ни денег, ни фига. Увидят – подумают, что либо из колонии сбежали, либо…
- Что?
- Что, что… - фыркнул я, - заявят куда следует… А там…
Сколько мы тогда шли, не помню. Уже ног не чувствовали, когда сзади услышали мерный гул приближающегося автобуса. Мы замахали руками.
Это был обычный рейсовый автобус. Народу в нем почти не было, кроме пары каких-то стариков с баулами, да какого-то парня, который всю дорогу не отрывал глаз от мобильника. Водителем оказался пожилой дядька с густыми, как у Буденного, усами…
- Куда путь держим, пацаны? – с улыбкой спросил он.
- Дяденька, а вы до Караулово?
- До Караулово…
- Подвезете, а? – запросились мы, - только у нас денег нет.
- А как вы тут то оказались, окаянные? – спросил он.
- Мы в Караулово у бабушки отдыхаем, на каникулах. Сегодня в лес с… братом пошли, - нашелся Стаська, - и заблудились… Плутали, плутали, а вышли вот тут…
- Ну вы даете, - удивился мужик, - наверное, бабка ваша уже всех на уши поставила?
- Не знаю…
- Но вашим то ушам явно достанется, – засмеялся водитель, - залезайте…
Мы со Стаськой зашли в автобус и с наслаждением бухнулись на мягкие автобусные сиденья… Автобус, мерно покачиваясь, не спеша тронулся в путь.
- Мальчики, - услышали мы голос.
Мы оглянулись – позади нас сидела какая-то пожилая женщина. Она протягивала нам два больших, размером с два наших кулака, пирога.
- Вот, держите, - сочувственно протянула она, - изголодались, наверное?
Господи, за нашей усталостью мы совсем уже забыли о голоде…
- Спасибо, тетенька, - ответил я, не помня себя от радости.
Мы со Стаськой тут же, подобно голодным волчатам, впились зубами в свежие горячие, пироги. Пирожки оказались с капустой и хоть я, признаться, с капустой не очень-то люблю, но вкус этих пирожков, пахнущих теплым, родным домом, думаю, запомню на всю оставшуюся жизнь…
Господи, что там сейчас творится дома… Не спят все, наверное… Мама и бабушка пьют валерьянку, а папа обзванивает больницы, морги… И наверняка они все плачут… Обо мне и о нас…
- Славка, ты чего? – шепнул мне на ухо Стаська.
- Ничего, - буркнул я, вытирая слезы, - просто так… Скажи, а твои… Ну, папа, мама… Как думаешь, беспокоятся о тебе?
- Думаю, им без меня даже легче, - ответил он и отвернулся…
Ох, Стаська… Правду ли ты мне сейчас говоришь? Или сам в душе тоскуешь по дому и по родным?
Вкусные пирожки принесли в наши уставшие организмы некое подобие сытости. Хотя я, думаю, съел бы еще пять таких же пирожков.
Так, немного насытившиеся, под мерное покачивание автобуса мы со Стаськой не заметили, как уснули, прижавшись друг к другу.

* * *

- Эй, пацаны, - слышали мы сквозь сон, - ребята…
- Славка, Славка, - услышал я голос тормошащего меня Стаськи.
- А, чего? – не понял сперва я.
- Все, приехали… Караулово…
Мы поблагодарили шофера, вылезли из автобуса. Автобус, фыркнув, укатил прочь, поблескивая в ночной темноте фарами.
Караулово оказалось небольшой деревенькой, расположенной невдалеке от дороги. Сколько в этой деревне домов, мы не знали, равно как и не знали, где тут железнодорожная станция. На фоне черных, как уголь, очертаний домов, лишь в нескольких окнах мы видели свет…
Освещение на улице было минимальным, всего пара фонарей… Буквально на ощупь мы двинулись вдоль деревенской улицы, по обычной земляной, укатанной колесами грузовиков и легковушек дороге.
Можно было бы попросить к кому-нибудь переночевать… Но… Придется еще рассказывать и доказывать людям, кто мы, откуда и зачем сюда пришли…
- Слав, может, пойдем, попросим поесть, - чуть не плача голосом попросил Стаська.
- А если на нас заявят в полицию?
- Но нам же тогда помогут… Мы же в розыске наверняка…
- Помогут… А может и бандитам сдадут… И они из нас уже выпустят последний дух…
На краю деревни мы нашли чей-то заброшенный заколоченный дом. Старый штакетник местами повалился, и нам не составило труда пробраться на территорию заросшего бурьяном и сорняками сада. Пробравшись в сад, мы увидели в самой его глубине, напротив большого деревянного дома, старый, полуразвалившийся сарай. К счастью, сарай был не заперт. Мы вошли внутрь. Нам в лицо пахнул густой запах старого перегнившего сена, каких-то старых мешков, тряпья и многого чего еще непонятного. Нащупав в темноте большую кучу сена у стены, мы без сил повалились на него и тут же уснули…
Проснулся я перед рассветом. Через приоткрытую дверь сарая я мог видел уголок серого предрассветного неба. Надо спать, подумал я… Но спать почему-то не хотелось… Может, из-за свалившихся на нас бед и невзгод, решения которых я не мог даже представить. А может из-за прижавшегося ко мне Стаськи, уткнувшегося лицом мне в грудь... Или из-за его горячей ладони, тепло которой я ощущал у себя на груди, под футболкой… Вот ведь нахал, подумал я… Ну ничего, проснешься, я тебе покажу…
Странно все это как-то. Вчера я чуть не прибил Стаську из-за его дурацкого поцелуя… Смешно все это выглядело, наверное… И необычно – где это видано, чтобы мальчишка целовался с мальчишкой. А потом, когда он прижался ко мне… Господи… Это было так… Ну, словно хочется многократно его пожалеть, как-то помочь, сделать для него все, что угодно, только бы он не плакал… И просто успокоился… Нет, здесь что-то большее… Что-то такое, что… Что я не мог еще объяснить…
Вообще, почему мальчику не может нравится мальчик, а только девочка? Потому, что девчонки красивые, а мальчишки нет? Но Стаська ведь… Ведь, он красивый… Я убил бы любого, кто сказал, что нет… Красивые, милые черты лица, густые «девчоночьи» ресницы, небольшой румянец на нежных бархатных щеках, небольшой рот с слегка пухлыми губами… И волосы… Светлые, как песок на то озере… И нежные, как пух.
Да уж, попробуй я сказать кому, что Стаська красивый… Засмеют…
Но было тут и еще что-то… Он был не такой, как эти вечно плачущие, капризные дуры во дворе… Он был… хороший…
Хороший, подумал я, и почувствовал, как там, где-то внизу у меня вдруг стало жарко…. Господи, да что со мной?
Я видел, как Стаськины веки дрогнули и он, еще совсем сонными глазами, взглянул на меня:
- Ой, а сколько времени?
- Рано еще, - как можно небрежнее ответил я.
Еще подумает бог весть чего…
- А ты…Ты чего не спишь?
- Тебе то чего? Не сплю и все.
Стаська обиженно зыркнул на меня и отвернулся…
- И вообще… Чего ты меня за голое туловище лапаешь? – злился я.
Сказал, а самому почему-то стыдно стало.
- Потому… Потому, что мне с тобой хорошо, понимаешь? – выдавил Стаська.
- Ты опять со своими нежностями? – почему-то не мог уняться я.
- Ага, - улыбнулся в сумерках Стаська.
- Ну и дурак, - ответил я и отодвинувшись поближе к стенке, отвернулся.
Ну чего он ко мне лезет? И вообще… Еще раз полезет, двину по лбу…
Не двинешь, ответил я самому себе. Сам же потом будешь себя винить… Вот болван чертов, думал я, сжимая кулаки. Зла на самого себя нет…
- Славка, - снова донесся извиняющийся шепот Стаськи.
- Ну чего опять?
- Славка… Ты обиделся?
- Да не обиделся я ничего, что ты. Просто…
- Что просто?
- Ничего, спи давай…
Замолчал – надолго ли. Чувствую – обнять меня сзади пытается… Молчу… Терплю, что будет дальше… Вдруг – прикосновение его горячих губ на моей щеке… Я инстинктивно дернулся:
- Ты чего?
- Ничего, - смутился Стаська, - просто… Я обнять тебя хочу…
- Ну, обнимай, только не лезь с поцелуйчиками… А то двину в глаз.
- Не двинешь…
- Это еще почему?
- Потому… Потому что я тебе тоже нравлюсь…
- Ты-ы-ы-ы-ы-и?
От возмущения я вскочил на ноги. Стаська как ни в чем не бывало лежал с краю соломенной кучи…
- Ты… Мне? – поразился я.
- Да… Потому что целовался вчера со мной…
- Да я… Я…
Сна как ни бывало. Я вышел на улицу и присел в заросли полыни, прислонившись спиной к стенке сарая. Обхватил голову… Господи, ну что со мной?
- Да я не потому целовался, что нравишься, - крикнул я в полураскрытую дверь сарая.
Господи, а если кто услышит из соседей? Или увидит? Да вообще пофиг.
- Врешь… Ты сам себе врешь, Славка, - донесся шепот Стаськи…
- Да мне вообще никто не нравится, даже я сам, понял? Я ненавижу себя… И других… И тебя… И всех, вообще…
Стаська вышел из сарая, присел рядом и прижался ко мне…
- Я тоже… Они все сволочи… Особенно отец… А ты… Ты хороший… Ты самый милый. Я знаю…
Я взглянул на него. Господи, как же он на меня смотрит… Будто хочет проглотить меня своими огромными глазами. Господи, и что опять ТАМ внизу происходит…
Я почувствовал, как Стаська обнял меня своими тонкими руками, и бессознательно, будто пытаясь что-то сказать ему в ответ, прижался к его горячим, слегка потрескавшимся, пахнущим летним солнцем и прелой соломой, нежным губам, ощутив во рту его слегка слюнявый горячий язычок… И уже не смог, не посмел оттолкнуть его. Потому что нежный горячий бутон, расцветающий где-то глубоко внутри, внизу, уже не мог не распуститься в том, своем первозданном, истинном облике того первого в моей жизни багряного рассвета… Нашей новой жизни…
- Стаська, господи, что… это…
- Славка… Славка, я…
Мы прямо там и уснули… На пороге старого полуразрушенного сарая, на пахнущей утренней росой траве, среди склонившихся к земле, будто осуждающих нас, стеблей горькой полыни.

* * *

- Эй, а ну, подъем, - услышал я чей-то крик сквозь сон.
Голос был мужской, низкий, хрипловатый.
- Да ты пни его, тогда встанет, - еще чей-то мужской голос, более высокий и, судя по всему, более молодой.
- Да, товарищи милиц… Полицейские, - снова чей-то возмущенный голос, на этот раз женский, - не церемоньтесь вы с ними.
- Оставьте его, - на это раз полный отчаяния Стаськин голос…
Я вскочил от испуга и гляделся… Все внутри похолодело. Рядом со мной стояли двое полицейских, один постарше, усатый, другой помоложе, гладковыбритый. Молодой держал Стаську за руку. Стаська, весь бледный, стоял понурый, то и дело виновато посматривая на меня.
Ты то тут при чем, горько подумал я.
Рядом стояла какая-то немолодая женщина, а чуть поодаль, у ворот, возле белого «жигуленка», какой-то незнакомый бородатый мужчина средних лет.
Усатый полицейский держал в руке большую папку для бумаг, к которой был скрепкой приколот лист бумаги с надписью «Протокол задержания».
- Так, еще раз по порядку, гражданка… Каледина.
- Так вот, - кричала, противно брызгая слюной, женщина, мы приехали на дачу утром…Смотрим – а возле нашего сарая двое мальчишек спят… Смотрим, забор разломан, в доме окна повыбиты… Ну, мы с мужем быстрее в отделение…
- Говорю вам, это не мы, - кричал, чуть ли не плача, Стаська.
- А это милиц… Тьфу, полиция пусть разбирается. И разберется… Откуда вы, паршивцы, вообще беретесь только… Но ничего… Ничего… Родители за все ответят… И до копеечки все повыплатят. Вот как, - орала женщина.
- Мы не… - начал я.
- Так, а вам слова не давали… Проедем в отделение, там и разберемся.
- Вот, вот, разберетесь… Я уверена, что наша российская полиция разберется. И виновных… Слышите, паршивцы? Виновных накажет, - не унималась женщина, - сволочи, всю страну разворовали, житься людям не даете, а сами как сыр в масле…
- Как… как не стыдно вам? - не выдержал я.
- Ах ты, - вскипела женщина и, подскочив, наотмашь ударила меня по лицу.
Было не особо чтобы больно, но неприятно.
- Гражданка, на ребенка руку не подымайте, - подытожил усатый, - мы разберемся во всем без рукоприкладства. Эй, Семенов (это молодому), грузи пацанов в УАЗ-ик. А вы, гражданка, за нами езжайте.
Нас со Стаськой подхватили по руки и, затолкав в автозак, заперли дверь…

* * *

И вот опять нас куда-то везут… На этот раз по какому-то дикому, несправедливому обвинению. Что-то нас там ждет…
Слава богу, что хотя бы не связывают… А то у меня запястья до сих пор ноют… От тех проклятых веревок…
Стаська прижался ко мне, и я почувствовал, что он весь дрожит…
- Прорвемся, ничего - выдавил я, хотя и сам не был ни в чем уверен.
Ехали мы недолго, всего пару минут, наверное. Нас вывели из машины и провели в небольшое кирпичное здание с потрескавшейся вывеской «Полиция».
В небольшой комнате, в которой мы оказались, на большим замызганным столом сидел уже знакомый нам усатый полицейский. Нам со Стаськой указали на небольшую деревянную скамейку в углу комнаты.
- И чтобы ни звука тут у меня, поняли, - цыкнул он на нас, - иначе в КПЗ сам определю.
Мы сели на скамейку и притихли.
- Гражданка, - усатый позвал стоящую в дверях крикливую тетку, которая заявила на нас в полицию, - проходите, сейчас все оформим.
Дальше потянулись томительные минуты ожидания. Тетка, нервничая, все рассказывала милиционеру о местных хулиганистых мальчишках, которые житья людям не дают, но усатый, казалось, даже не слушал ее, а методично записывал ее показания в протокол.
В комнату вошел еще один полицейский, тот самый, который помоложе.
- Товарищ капитан, - начал он, - у меня ночное дежурство закончено, я могу идти?
- Да, Вась, иди, Никонов с Петровым уже заступили - устало ответил усатый, - а вам, гражданка… Словом, держите копию протокол и можете быть свободны… Как разберемся, вызовем.
- А эти как же, - ткнула она пальцем в нас, и я инстинктивно даже съежился, - эти окажутся на свободе, да?
- Разберемся, - уже более жестко ответил усатый, - можете быть свободны.
- Безобразие, - выдохнула тетка, - нет, надо в прокуратуру заявление писать… Распоясались совсем…
Мы со Стаськой все сидели на скамейке, не шелохнувшись… Усатый что-то писал в большом журнале, а потом встал и, взяв в руку мобильный телефон, вышел из комнаты.
- Чтобы смирно сидели тут, поняли? – строго спросил он.
- Да, - ответили мы.
Через несколько минут усатый вернулся, отложил телефон, взял протокол, который заполнял только что, и порвал…
- Дом ей обнесли, как же, - выругался он, - если раз в три-четыре года будешь приезжать навещать отчий дом, то и не заметишь, как он в землю врастет… Его уже года два как обнесли, а она на вас все свалить пытается.
Признаться, после этих слов нам стало намного легче… Еще бы, теперь, значит, в тюрьму зажать не будут. И, значит, мы можем идти…
- Простите, а мы можем идти?
- Можете, - ответил он, улыбаясь, - кстати, погодите-ка. Вы сами кто будете?
- Я – Дима, - соврал я, - а это (указывая на Стаську), мой брат Владик.
- Дима и Владик значит… А лет то вам сколько?
- Мне тринадцать, а Владику… Тоже тринадцать…
- Значит, родные братья.
- Родные…
- Что-то не похожи вы друг на друга, - подозрительно заметил усатый, - а живете вы хоть где?
- У бабушки с дедушкой.
- У какой бабушки? У Стрелковых что ли?
- Ага…
- Ясно, - выдохнул усатый, - ладно… Идите…
Мы встали…
- А у бабушки с ревматизмом то как? - осведомился он.
- Хорошо, - ляпнул я, не подумав - ревматизм не болит…
- Так… А ну стоять, - рявкнул он, да так громко, что у нас уши заложило.
Мы как вкопанные замерли от испуга.
- Врать не научились, а тоже туда же, - снова выругался он, - Стрелковых сроду в нашей деревне не было никогда… У бабушки они отдыхают…
Я почувствовал, что у меня душа в пятки уходит. Я инстинктивно схватил Стаську за слегка подрагивающую руку.
- Ну, что замерли, садитесь, - ответил усатый уже более миролюбиво…
Мы вернулись на скамейку…
- Да не туда, к столу, - ответил усатый и, сунув руку в приоткрытый ящик тумбы, вытащил оттуда палку вареной колбасы, буханку черного хлеба, две пачки кефира и термос.
Мы, не понимая, стояли возле стола, не решаясь садиться… не понимая, чем вызвано столь неординарное поведение усатого.
- Ну, садитесь же, проголодались, наверное, - с улыбкой ответил усатый, - как вас там, Станислав, кажется, и Вячеслав? Или проще уж, Стасик и Славик. К столу, времени у нас немного…

* * *

Нас дважды просить не нужно было. Сев за стол мы за обе щеки принялись уплетать бутерброды с докторской колбасой и запивать ее невероятно вкусным тягучим кефиром. Только треск за ушами стоял. Усатый не успевал хлеб с колбасой нарезать.
- Мы вчера ориентировку на вас получили из Москвы, - отвечал усатый, - дескать, четыре дня назад были похищены двое мальчишек.
- Но мы сбежали, - с набитым ртом пытался объяснить я.
- Мы уже обо всем в курсе, - ответил усатый, миролюбиво улыбаясь, - ведь вчера тех преступников обезвредили. И они сейчас дают показания.
Куски так и застряли у нас в горле.
- Как, поймали? – не помня себя от радости, перебивая друг друга, закричали мы…
- Поймали… Во время попытки обналички денег в одной из кредитных организаций. Ну, банков, то есть, по-простому если. Они во всем признались, дескать, похитили вас с целью выкупа. Вот, кстати…
Усатый сунул руку в тумбу и вынул оттуда газету, на одной из страниц которой красовался заголовок: «Предполагаемые похитители детей найдены». Там рассказывалось, что полиции удалось выйти на след банды преступников, подозреваемых в похищении двоих детей, то есть нас. Далее шли показания какого-то неназванного свидетеля, который заявил, что видел, как один из мальчиков садился в большой джип с такими-то номерами (видимо, эти мальчиком был как раз я). Говорилось, что приметы предполагаемого преступника, а точнее, владельца вышеупомянутого автомобиля, были переданы во все дежурные части Москвы, и вчера вечером, около 20.00, в одном из отделений одного из банков предполагаемый преступник, а также четверо его подельников, участников предполагаемой преступной группировки, были пойманы и обезврежены. В настоящий момент они дают показания. Местонахождение детей уже установлено, но в интересах следствия оно не разглашается… И т.д., и т.п.
- Погодите, - не понял я, - а главный? Их главарь… Ведь их было не четверо, а больше… Пятеро, кажется, и еще главарь. Такой полный дядька с маской на лице…
- Их поимка – дело техники, - небрежно бросил усатый, - и вероятнее всего, они уже обезврежены. Главное, что с вами все в порядке. Я, как вас увидел, сам удивился… По описанию точно подходите. Не думал, что встречу вас тут. Как вы то тут оказались?
Мы, перебивая друг друга, рассказали усатому, как нам удалось сбежать от преступников, как мы пробирались лесом по направлению к трассе, как провели первую ночь в лесу, как добрались до Караулово. Разумеется, мы не стали рассказывать всех подробностей, касающихся лично меня и Стаськи. Усатый слушал, не перебивая.
- А почему вы сразу-то не пришли в отделение полиции? – спросил он.
- Боялись, - признались мы.
- Чего?
- Просто… Ну, что среди полицейских могут быть люди, которые связаны с преступниками…
Усатый расхохотался… Он хохотал так громко и так заразительно, что и мы сами не смогли сдержать смеха…
- Ну, уморили, пацаны… Ох, - ответил усатый, вытирая слезы, - вы слишком часто смотрите телевизор, отвыкать нужно.
Нам и самим было стыдно… Особенно мне. Запудрил Стаське голову, да и себе в том числе…
- Скажите, а что теперь нас ждет? Нас… Мы домой поедем? – спросил Стаська.
- Домой, домой, - обнадежил усатый, - я как раз сообщил о вашем местонахождении в райотдел. Сейчас я вас на машине довезу до райцентра, это километров пятнадцать, не больше, там вы дадите необходимые показания, по существу, так сказать, а там вас на машине отвезут уже в Москву. Домой. К мамке с папкой… А насчет тех, оставшихся бандитов, не переживайте. В Москве вас и ваших родных возьмут под защиту наши сотрудники. До самого окончания расследования.
- А… А вы?
- А у меня, пацаны, и тут дел невпроворот… Как и у любого сотрудника правоохранительных органов… Ну, собирайтесь.

 

ЧАСТЬ V

Через пятнадцать минут мы со Стаськой тряслись на заднем видении полицейского УАЗ-ика, который пылил по полупустой трассе в направлении райцентра. Усатый, которого, как оказалось, зовут Андреем Олеговичем, без конца хохмил и рассказывал такие смешные анекдоты, что со Стаськой чуть не описались со смеху. Возле небольшого магазинчика, на развилке, мы остановились.
- Так, пацаны, - обернулся Андрей Олегович, - я сейчас вернусь, за сигаретами сбегаю и все.
Он захлопнул дверь… Мы переглянулись со Стаськой… Он сидел рядом со мной, положив руки на колени. Я дотронулся до его руки… Они немного дрожали… Как будто Стаська продолжал волноваться.
- Ну, ты чего? – спросил я, - ведь все закончилось… Вернее, почти закончилось… И мы вернемся домой.
- Не хочу туда, - ответил Стаська, - видеть его не хочу, гада…
- Кого?
- Отца, кого…
Мы помолчали… Я покрепче сжал маленькие Стаськины ладони в своих…
- Ну, не переживай так. Ведь теперь мы с тобой друзья?
- Друзья, - улыбнулся Стаська.
- И мы каждый день будем видеться. Приходить друг к другу. А пофиг на твоего отца, и на моих родаков тоже… Правда?
- Ага… Только…
- Что?
Стаську что-то беспокоило…
- Да что с тобой?
- Да, ерунда… Помнишь, во всех фильмах про полицию все полицейские разговаривают друг с другом по рации?
- Ну, и что? – не понимал я.
- Помнишь, еще когда мы сидели в отделении, Андрей Олегович взял мобильник и с ним вышел на улицу…
- Помню…
- А ты помнишь, чтобы он еще когда-нибудь в нашем присутствии говорил по мобильнику? Или по рации?
- Нет.
- Вот… Значит, он звонил своему начальнику именно тогда, когда вышел на улицу… Мне не понятно, почему не по рации?
- Ну, откуда я знаю… Может, у него рация сломалась. К тому же, откуда ты знаешь, что он по мобильнику именно начальству звонил? Может, он домой жене звонил? А заодно и по рации мог позвонить начальнику своему, когда на улице был, только мы то с тобой этого не видели…
- Да, может… А почему он при нас позвонить не мог?
- Ну, может привычка такая… Я помню, в одном фильме один полицейский все свои документы в сейф прятал. Даже от остальных сослуживцев скрывал… Когда его спросили, а зачем он это делает, он отвечал, что это профессиональная привычка… А не из-за того, что у него от подчиненных есть секреты…
- А, вот как, - ответил Стаська и отвернулся…
- Да, мы с тобой скоро друг друга подозревать будем, Стаська, - не выдержав, засмеялся я.
- А это еще почему? - вдруг встрепенулся Стаська…
- Да, так, - начал я.
Вдруг дверь открылась и в машину сел Андрей Олегович.
- Ну, молодежь, как вы тут, не сопрели? – спросил он, кидая на соседнее сиденье блок сигарет.
- Нет, ничего, - ответили мы, хотя с нас градом тек пот.
- Ну, это вам не иномарка какая-нибудь, с кондиционером и всеми там наворотами, это наша, родная, отечественная машина, простая, как кирпич, и надежная, как он же, - засмеялся усатый.
- А скажите, нам далеко еще?
- Нет, тут перелеском и все… С полчаса, не больше…
- Странно, - вдруг вырвалось у Стаськи.
- Ты чего? – не понял я.
- Ну, вы говорили, что пятнадцать километров до райцентра. А мы уже едем минут двадцать, а учитывая, что скорость…
- А, - засмеялся Андрей Олегович, - ты молодец, следователем работать с такой головой нужно. Мы крюк сделали, в магазин заехать нужно было, сигареты кончились… Проклятая привычка, никак не брошу. Так что сейчас по прямой – вжик, и все… Отдыхайте пока…
Андрей Олегович газанул, и машина рванула с места. То ли нас разморило на жаре, то ли сказывались переживания последних дней, но мы то и дело клевали носом. Мы заметили, что машина свернула с основной трассы куда-то левее и мы уже ехали не по трассе, а по проселочной дороге.
- Там, на трассе, дорожные работы, - пояснил Андрей Олегович, - а тут быстрее будет…
Наверное, мы со Стаськой уснули, а когда проснулись, машина уже стояла на месте.
- Стась,  приехали, кажется, - я толкнул в бок Стаську.
- Пацаны, вылазьте, - открыл дверь Андрей Олегович, - приехали…
Мы вылезли, совершенно ошалевшие от духоты. Оглянулись. Странно… Ни домов, ни серого полотна трассы под ногами. Мы находились на небольшой лесной поляне, окруженной со всех сторон деревьями. Андрей Олегович стоял чуть поодаль. Но не он привлек мое основное внимание. А человек, стоявший в нескольких метрах от нас, рядом с большим черным джипом. Полный лысый дядька в темном костюме… Жестко и неприязненно поглядывающий на нас.
Тот самый, похолодело у меня внутри… Тот самый, что меня похитил… И Стаську… Нет, не может быть… Я взглянул на Стаську… Он, бледный и напуганный стоял рядом.
- Славка, - прошептал он…
- Стаська…
- Так, спокойно, ребятки, - издевательским тоном проговорил лысый, - ну, набегались и хватит. Пора и честь знать…
Бежать… Господи… Бежать, пока… Пока есть время, мелькнула мысль у меня в голове. Но, казалось, что лысый читает мои мысли. Одним быстрым движением он сунул руку в нагрудный карман и в руке его засверкал черный пистолет…
- А теперь спокойно… если попытаетесь бежать, пристрелю на месте…
Как в кино, подумал я, чувствуя, что больше не могу стоять на ногах…
Но это было не кино…
Помню, как меня, на ватных, будто не своих ногах, и упирающегося, визжащего Стаську сунули на заднее сиденье джипа, а лысый с помощью Андрея Олеговича, который держал нас, связал нам руки за спиной… Стаська еще пытался вырываться. Кричал… Но я не мог уже… Наверное, если бы мне приставили сейчас пистолет к груди и выстрелили, я бы не испугался… Мне уже было все равно…
И только сейчас, когда пришло полное и ясное осознание, что та самая, единственная надежда, на то, что все наши беды отступили, исчезла, будто издеваясь над нами, я почувствовал, уже не в силах сдерживать слезы… Слезы отчаяния и безысходности. Сволочи…. Справились… С кем? С двумя мальчишками…
- Может, не стоило их… Так… - услышал я сочувствующий голос Андрея Олеговича.
- Чтобы не рыпались больше, - донесся до нас голос лысого…
- Куда их теперь?
- К шефу, пусть он решает, как с ними быть… Я бы прямо тут пустил бы в… Но, сам понимаешь. Указания…
- Да уж…
- Да, кстати, держи свой гонорар… Не ошиблись мы в тебе. Не ошиблись…
Лысый сел за руль и машина, резко приняв на старт, рванула по проселочной дороге… В неизвестность…

* * *

Машина, не торопясь катила по трассе. В салоне было прохладно, но, даже если бы в салоне было бы плюс пятьдесят по Цельсию, мне было бы пофиг… Равно как пофиг было, что с нами будет… Безучастный ко всему происходящему я сидел, уткнувшись в мягкую обивку двери.
Сам же говорил Стаське, что доверять никому нельзя. Даже полиции. А только друг другу. Вот Стаська и повелся… Он хоть и старше, но такой доверчивый… А теперь, получается, что мы попались, и попались только по моей вине. Нет, чтобы втихую улизнусь из отделения полиции, ну, сказав, что хотим в туалет… Нет же. Повелись… Как рыба на червяка, так и мы – на бутерброды с колбасой…
Дураки… А главный дурак – это я…
Что теперь думает Стаська обо мне? Винит ли меня? Я искоса глянул на него – Стаська, заплаканный, сидел на сиденье, опустив голову…
Получается, если мы погибнем, то… Погибнем из-за меня… Господи, ну хотя бы сказали, зачем мы им нужны? Зачем же?
Все же взрослые трусы, подумал я с какой-то злобой. Трусы, каких свет не видывал… Мало им просто схватить двух мальчишек как мы… Еще и связать нужно, чтобы дернуться не могли. Чтобы еще раз намекнуть, что мы, взрослые, сильнее вас, мальчишек. Странно, что родаки пока не догадались нас дома связывать или просто привязывать к чему-нибудь… Нужно, чтобы сын не мешал – взяли, связали и все – сиди, не пикай тут. Сволочи…
Если и останусь жив, то не вернусь домой. Никогда. И пошли бы вы все к черту. Уеду со Стаськой на море, будем рыбу ловить и ей питаться, а жить будем в шалаше на берегу моря. Может, к рыбакам пристанем – в помощники…
Если останусь…
От этой мысли стало немного легче на душе… Странно, почему так?
Только веревки очень уж трут запястья… Уже до крови, наверное… И пить хочется… Жутко… Губы будто апельсиновой коркой натерли…
- Пожалуйста, - выдавил я и поразился, какой сухой и хриплый у меня голос, - развяжите руки.
- Чего? – отвлекся лысый.
- Развяжите, пожалуйста. Я… Мы не убежим…
- Нет уж, - буркнул лысый, - не буду… не хватало еще, чтобы вы меня по голове так же приложили, как Володьку…
- Он… Он умер? – спросил я…
Что-то на секунду дернулось у меня внутри, в левом боку, но тут же вернулась прежняя апатия…
- Живой, к счастью, откачали. А если бы не подоспели, то… Привет… Так что сидите и молчите.
- Дайте попить хотя бы, - послышался слабый голос Стаськи.
Я взглянул на Стаську – он повернулся ко мне и улыбнулся… Вымученно как-то совсем.
- Не положено, - ответил лысый, - сидите и не пищите.
- Слушайте, - выдавил я, - зачем мы вам вообще сдались? Для чего?
Лысый молчал…
Внезапно тишину салона автомобиля прорезала резкая трель мобильника лысого. Он взял трубку.
- Да… Да… Порядок… В курсе, спасибо, - односложно отвечал лысый, - что? Где? А, да, я знаю где это… Будем через… Ну, примерно, минут тридцать… Ладно…
Значит, через тридцать минут все кончится… Все…
Страшно не было… Хоть я и знал, что в живых нас вряд ли оставят… Наверное, за эти дни на нас со Стаськой столько свалилось всего, что больше мы уже ничего не боялись… Просто не было больше сил... Прямо, как в кино, наверное – когда там какого-нибудь злодея держат на прицеле пистолета, а злодей от страха делает себе в штаны, то он, наверное, даже не обращает внимание на «что-то мокрое в штанах» - все его внимание приковано к дулу пистолета… Но в нашем случае это была самая настоящая реальность, а не кино.
Машина тем временем свернула с основной трассы в лес, и мы теперь ехали по разбитой грунтовой дороге, петляющей между деревьями. Я взглянул на Стаську – он сидел, поджав ноги под себя… Поймав мой взгляд он улыбнулся и было что-то в этом взгляде… Такое… Что давало какую-то слабую надежду. Но какую?
Эх, Стаська, если бы мы могли…
Дорога тем временем пересекла небольшую, поросшую густой травой, поляну и пошла под уклон. И вдруг…
Стаська резко, чуть было силы, выпрямил пожатые ноги и ударил ими в переднее водительское кресло… Удар был не очень сильный, но неожиданный. На это, видимо, Стаська и рассчитывал… От неожиданности лысый выпустил руль и машина, потеряв управление, подминая под себя кусты и тоненькие деревца, ухнула вниз, под откос.
- Аааааа, - закричал я от испуга.
Сильный удар заставил машину остановится, меня бросило вперед, но ремень безопасности выдержал. Я в ужасе закрыл глаза…
Сейчас взорвется… Взорвется… Прямо как в том фильме, резануло мое сознание страшная мысль… В глазах у меня помутнело, а чей-то крик, наверное, Стаськин, послышался мне будто на отдалении…

* * *

- Славка, Славка, - тормошил меня Стаська.
Я открыл глаза. Машина, сильно накренившись вперед, больше не двигалась. Весь салон был усыпан мельчайшими осколками разбитого лобового стекла. А из-под капота шел густой дым.
- Славка, ты в порядке? – кричал, пытаясь перекричать рокот двигателя, Стаська.
Я попытался пошевелиться. Ноги не зажаты, слава богу, вот только руки… Ах, да, они же связаны…
- Славка, надо выбираться, - кричал Стаська, пытаясь протиснуться ко мне поближе, - машина может взорваться…
- Не могу, - кричал я, тщетно пытаясь разорвать путы…
- Погоди, а как тебе удалось освободиться? – удивился я.
- Да легко… Пряжка ремня безопасности… Она металлическая… Пока ехали, я и освободился…
Молодец, конечно… А если бы он нас тут угробил?
- Ты хотя бы соображаешь, что сделал? А если бы мы по твоей вине погибли? – заорал я.
- Ну и пусть… Лучше тут, чем от рук этого гада…
- А он… С ним что? – решился я спросить.
- Не знаю… Давай, повернись, попробую развязать…
Несколько минут и я наконец смог расправить затекшие плечи. Теперь оставалось выбраться наружу. Это было легко – двери были не заблокированы…
Фу, наконец-то на земле. Мы осмотрелись… Водительская дверь была раскрыта, а возле машины лежал лысый. Он был без сознания. Стаська наклонился к его груди.
- Стаська, осторожнее, - встревожился я, бежать нужно…
- Погоди… Да он все равно без сознания.
- Бежим… Он проснуться может…
- Сейчас…
Ничуть не смущаясь Стаська залез во внутренний карман и вытащил оттуда кошелек…
- Гляди, деньжищ сколько. И кредитки тоже… - восхищенно ответил Стаська.
- Да брось, бежим… - торопился я.
- И вот, еще, - ответил Стаська, вытаскивая из другого кармана лысого пистолет.
Пистолет был совсем новенький и блестел, будто был покрыт лаком.
- Гляди, ПМ, - ответил Стаська со знающим видом.
- Брось, а если случайно пулю пустишь, - испугался я, - у нас в школе один мальчик из десятого класса у отца пистолет взял, он у него в милиции работает, и случайно голову себе прострелил…
- Пригодится, - небрежно бросил Стаська, засовывая пистолет за пазуху, под футболку…
Мы поднялись и, держась за руки, забрались по скользкому каменистому склону на дорогу… Теперь нужно бежать в сторону трассы. И быстрее…
Но не успели мы добежать до поворота, как на дороге показалась большая тонированная тойота. Она ехала нам навстречу.
- Бежим, - только и успел сказать я.
Но было поздно. Машина остановилась. Открылась задняя двери и из нее вышел мужчина. Улыбнувшись, он пошел нам навстречу…
Это был Николай Сергеевич. Дядя Коля…
- Дядя Коля, - закричал я, бросаясь ему навстречу…
Наконец-то… Наконец-то мы спасены…
Но тут открылась водительская дверь тойоты и из машины вышел… Володя… Бледный, с забинтованной после травмы головой, он улыбнулся нам.
- Дядя Коля, осторожнее, - закричал я, - он… дядя Володя, он бандит…
- Стой, - раздался сухой голос Стаськи за моей спиной, - ты что, еще ничего не понял? Дядя Коля… Он стоит за всем этим…

* * *

Наверное, целую вечность я стоял, не в силах свести глаз с дяди Коли, то и дело переводя взгляд на Стаську. Стаська, ну скажи, скажи, что не просто пошутил… Ну же…
- Умный мальчик, - улыбнулся дядя Коля, присаживаясь на бревно, лежащее возле дороги. Сам догадался?
- Сам, - ответил Стаська, - так в кино всегда бывает. Когда тот, кому больше всего доверяешь, и оказывается главным злодеем.
Не в силах верить увиденному, я, надеясь, наверное, на какое-то чудо, спросил:
- Вы… Шутите, наверное… Да?
- Какие могут быть шутки, Слава? Ты еще мал и многого не понимаешь…
- Тогда… Тогда, как... Как вы… Могли? – выдавил я, чувствуя, что глаза застилают слезы…
- Все очень просто… Закон бизнеса, - хладнокровно ответил дядя Коля, - когда хочешь отжать долю своего партнера по бизнесу и хочешь максимально отвести от себя подозрения, то наилучшее средство – самому стать жертвой в глазах окружающих тебя людей… Ну, посуди сам, сын твой похищен, его жизнь висит на волоске… Что делать в такой ситуации? Скажи, если бы твой сын оказался в такой ситуации, ты бы мог отдать все?
- Да, мог бы, - ответил я.
- Вот и я о том же… Но как отвести от себя подозрения? Очень просто… Нанять группу подставных, которые похитят твоего сына и сына твоего бизнес-партнера, и посредством шантажа и вымогательства сделают за тебя всю грязную работу, даже не зная, кто ты такой на самом деле. Деньги… Деньги, мой мальчик, решают все в этом мире. Они делают человека слепым, а потом уязвимым...
- Но… Похищение… Похитили де не Витальку, а меня…
- Конечно, - хладнокровно ответил дядя Коля, - не мог же я отдать им в руки своего сына. Я устроил все так, как нельзя лучше. Обеспечил себе алиби, улетев с семьей на юг, а сам при этом вернулся в Москву следующим же рейсом. Дав команду своему человеку похитить тебя, я знал, что в руки попадаешься именно ты. Ведь именно тебя я попросил заходить к нам дважды в день, чтобы погулять со Старом. Я знал, что мой человек примет тебя за моего сына, ведь вы похожи как родные братья. Так все и произошло…
- Но зачем нужна было это делать? Ведь обман в конце концов мог раскрыться?
- Понимаешь, все дело в доверии, - улыбнулся дядя Коля, - ведь это мы с тобой знали, что ты не Виталик, а Слава. А мои люди этого знать были не должны, так как если бы обман раскрылся, то… То мне бы несдобровать. А так – они просто делали свое дело… Думая, что держат в руках моего сына и твоего друга, Стасика. Думая, что пытаются заставить меня и моего партнера плясать под свою дудку. Таким образом, «преступники» сейчас за решеткой и, признаться, у них нет ничего, чем они могут помочь следствию… Уж поверь мне… А я, безутешный отец, потерявший сына, остался без средств к существованию… И, вынужденный продать свою долю в бизнесе, я уеду за рубеж, начинать все с самого начала…
- Значит, тот человек в черной маске… Это были вы?
- Да.
- Но ваш голос… Он бы другим…
- Очень просто… Небольшое миниатюрное устройство, модулятор, похожее на микрофон, который незаметно пристегивается на воротник и который способен изменить тембр голоса…
- Значит… Значит, - я не мог больше сдерживать слез.
- Да, кстати… Единственный человек, который был в курсе моих планов – это мой водитель, Володя… Да, и еще мой телохранитель, Григорий… Который привез вас сюда… Вы их знаете, надо полагать…
- Подождите, - начал Стаська, - но, вы сказали «потерявший сына»? Но ведь Виталька…
- Жив? Ну, конечно… Только об этом знаю пока только я. И только пока он находится за рубежом. Поверь мне, скоро у моей жены и моего сына будут новые документы и их никто и никогда не увидит в нашей стране… Они ждут меня там, за кордоном…
- Значит, вы с самого начала планировали… Убить… Расправится с нами? – с ужасом понял я…
- А зачем мне лишние свидетели? – хладнокровно улыбнулся дядя Коля.
Господи, со мной ли это происходит все, думал я, чувствуя, как мир буквально переворачивается у меня перед глазами…
Бежать? Глупо и бесполезно… Наверняка, дядя Коля и этот, как его… Дядя Володя, вооружены…
- Но ведь… Ведь вы… Мой дядя, - выдавил я.
Последняя надежда… Как глупо и нелепо звучит, наверное…
- Поверь мне… Когда на кону целое состояние, то на такие мелочи можно не обращать внимания.
- Что?.. – прошептал я. - Что с нами будет?
- Все очень просто, - ответил дядя Коля, - ваши тела найдут в городском коллекторе… Экспертиза покажет, что вы задохнулись угарным газом… Поверьте, это будет легко устроить…
- Но почему просто не застрелить нас? – спросил Стаська.
Господи, Стаська, ты уже торгуешься… Какая разница, как мы умрем?
- Просто, - ответил дядя Коля, - за те дни, что вы были на свободе, вы успели попасться на глаза многим. Это может вызвать определенные неудобства… Ну, да ладно… Кстати, где Григорий?
- На том свете, гад, - прошипел Стаська.
- Ну, зачем так жестоко, мой мальчик, - вздохнул дядя Коля, - бизнес и ничего более. Тогда… Володя, я…
И тут… Раздался выстрел… Дядя Коля, прижав руку к левому боку, со стоном повалился на землю. Я взглянул вперед. В нескольких метрах от нас стоял дядя Володя с пистолетом в руке.
Спасены, запульсировала в голове мысль. Или нет? Ведь Володя, он один из них…
Что теперь? Пустит пулю в лоб? Но кому сначала? Мне? Или Стаське?
А, все равно… Все равно ведь теперь… А Стаська… Господи, у него же есть пистолет… Чего он бездействует?
- Ладно, - выдохнул вдруг Володя, - Стасик, мальчик мой, все закончилось… Иди ко мне, пора ехать…
Что? Кому это он? Нет, он ошибся… Просто ошибся… Я повернулся, ища глазами Стаську… Ведь это он не тебе…
Стаська стоял за моей спиной, держа в дрожащей руке пистолет. Дуло было направлено прямо на меня
- Славка, прости, - выдавил он.

* * *

Я сначала ничего не понял. Только что, сейчас, рядом со мной стоял мой друг, Стаська, мой товарищ по несчастью. Человек, с которым нас связывают не только невзгоды последних дней, которые мы преодолевали рука об руку, вместе, но и что-то большее. Гораздо большее…
А сейчас? Кто сейчас стоит рядом со мной? Какой-то другой, незнакомый мне мальчишка?
Мне это просто кажется. Просто кажется. Вот сейчас я протяну руку, и Стаська возьмет ее, и мы вместе… Вместе обязательно спасемся… Обязательно.
- Стаська, ведь ты не… - начал я, не слыша своего голоса…
- Прости, Славка, я не хотел, - ответил он, отводя взгляд.
- А ведь все просто, - ответил Володя, подходя поближе, по-прежнему держа в руке пистолет, - человек, которому ты больше всего доверял, оказался тем, который просто-напросто использовал тебя…
- Сам же говорил мне, Славка, что доверять нельзя никому… И даже не подумал обо мне, - ответил Стаська холодно.
- Но ведь… Ведь мы же… Почему? Стаська, почему?
- Тебе не понять, - ответил Стаська со слезами на глазах, - потому что тебе никогда не приходилось возвращаться домой ночью и только потому, что твой отец пьяный и может тебя избить, если не спит. На тебя никогда не орали по пустякам, не ставили в угол из-за какой-нибудь ерундовой провинности, не выставляли на улицу в домашней одежде зимой за полученную двойку по геометрии. И твоя мать никогда не упускала возможности пожалеть тебя, а моя… А моя всегда думала только о себе. Только… И дядя Володя… Он тогда работал на моего папу. Он был единственный, кто думал обо мне. Жалел меня. Забирал из школы. Просто говорил со мной. Обо всем на свете… Потому что я был ему нужен, понимаешь ты? Нужен…
- Ему платили за это, - ответил я с отчаянием, - к тому же он… Он хотел…
- Знаю, - ответил Стаська, - и мне было все равно… К тому же это только в самом начале больно… А когда привыкнешь…
- О чем ты? – не понял я.
- Какой же ты еще маленький, Славка, - улыбнулся Стаська со слезами на глазах, - совсем малыш…
- Ладно, Стасик, надо ехать, - поторопил Володя, - бери его и поехали…
- Погоди, я…
- Значит, - перебил я Стаську, - значит, ты с самого начала знал обо всем? И о дяде Коле, и о похищении…
- Нет, не знал, - ответил Стаська, - дядя Володя сказал мне недавно, недели две назад, что у него есть возможность неплохо заработать в ближайшее время. Он не объяснил, как… Но сказал, что когда дело будет сделано, то заработанных денег хватит нам двоим, чтобы уехать куда-нибудь за границу и там прожить безбедно всю жизнь. А когда меня похитили… Я… В общем, там я увидел дядю Володю, и он мне все объяснил…
- И про дядю Колю тоже? Что дядя Володя работает на него?
- Нет, я про это ничего не знал. Дядя Володя сказал, что поможет мне, но сначала ему нужно отвести от себя подозрения…
- Как это?
- Избавиться от ненужных участников этой комедии, - усмехнулся дядя Володя, - теперь, когда у меня в руках есть кредитные карты моего бывшего шефа, я могу легко начать новую жизнь… Думаешь, если бы я не избавился от него, он бы мне позволил это сделать? Кинул бы жалкую подачку, на, подавись…
- Но почему ты побежал вместе со мной, а не остался там, в подвале? Зачем я вообще тебе нужен?
- В качестве гарантий нашей со Стасиком неприкосновенности, - ответил, усмехаясь Володя, - пока ты в наших руках, мы сможем быть уверены в нашей безопасности.
- А потом?
- А потом… – вздохнул Володя, - кто знает…
- Лучше прикончите меня тут, - в отчаянии ответил я.
- Еще чего? – ответил Володя, убирая пистолет, - Стасик, держи его под…
И в этом момент грянул выстрел… Затем еще… И еще… Я в ужасе закрыл глаза… Неужели все? Конец?
Когда я открыл глаза, то увидел Володю, лежащего на земле, морщащегося от боли, прижимающего руку к раненой груди… Напротив стоял Стаська… Он весь дрожал…. Пистолет, из которого он стрелял в дядю Володю, валялся на земле…
- За что? Зачем ты… - закашлялся Володя.
- За то, что ты изнасиловал моего друга… Я не позволю, слышишь, - шептал Стаська, заливаясь слезами, - не позволю никому, чтобы Славку обидели. Никому и никогда… Потому что я… Я его люблю. Понял, гад…
- Стаська, - прошептал я…
- Славка, прости, - кинулся Стаська ко мне, - я не мог… не мог, пока пистолет был у него в руках…
Господи, как много мне тогда хотелось сказать ему… Как много слов застряли в моем горле… И ни одного слова не вырвалось наружу… Только слезы…
- Родной мой… Пожалуйста, - плакал Стаська, прижимаясь ко мне.
- Нежностей только не надо, - с притворным недовольством ответил я, не в силах сдерживать слезы, - а то поколочу.
- Кто бы говорил…

* * *

Наверное, целую вечность мы со Стаськой стояли вот так, обнявшись, одними губами касаясь друг друга, каждый раз немного вздрагивая от холода пролитых нами слез. Слез искупления за все содеянное нами… За все грехи… Друг перед другом. Слез прощения… Может, именно с них начинается то странное чувство, которые взрослые называют любовью?

©Ляпкин-Тяпкин Алексей