«Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.»
Осип Мандельштам

Не знаю, почему я захотел написать об этом. Вернуться к началу… Не знаю, просто рано или поздно у любого человека, который находит себя в теме, наступает период какого-то переосмысления всего жизненного пути, что он проделал. И, порой пытаясь найти причинно-следственную связь между какими-либо событиями в нашей жизни и обстоятельствами, вызвавшими их, мы сами приходим к неожиданным результатам, результатам, которые во многом заставляют задуматься – а правильно ли ты поступил вообще ? Я не хочу сожалеть о прожитом жизненном пути, ибо сделанного не воротишь, но в моей жизни, как и в жизни любого человека, были и светлые моменты, и темные. Были моменты, когда в порыве личного и профессионального энтузиазма я готов был свернуть горы, а были ситуации, когда я, находясь в здравом рассудке, был готов покончить с собой. Если кто читал мой рассказ «Мальчик, у которого нет имени» опубликованный тут, то вы, конечно, поймете, о чем я, имя и характер своего тезки я во многом списал с себя. Заранее прошу прощения, если мое изложение покажется вам непоследовательным и моя точка зрения наивной. Может, я по-прежнему остался тем мальчишкой, наивно смотрящий на мир вокруг меня…

Где-то годам к 12 - 14 я уже начал понимать, что испытываю симпатию к мальчикам. Понимание, что это не просто чисто человеческая симпатия, пришло уже потом. А тогда я начал чувствовать, что меня привлекают некоторые мои одноклассники, но привлекают не столько они, сколько определенные детали. На уроках я ловил себя на мысли, что заглядываюсь на лица симпатичных мальчишек, стоящих у доски, на уроках физкультуры я заглядывался на стройные ноги одноклассников в коротких спортивных трусах. Боже, как я смущался, когда ловил их недоуменные и удивленные взгляды в такие моменты… И смущался то я, как бы странным это не показалось, потому, что боялся, что надо мной будут смеяться.

Конечно, большинство одноклассники мне казались несколько «старыми», и со временем мои взгляды сместились на ребят помладше, но это было уже позже, когда я начал себя осознавать. А тогда я не полностью понимал, что это и для чего мы это делаем… Возможно, это просто гормоны, а может, зачатки того большего, чем это станет впоследствии. И это при том, что геем, как таковым, я не был, девушки мне тоже нравились и нравятся до сих пор. Но к мальчикам… К мальчикам я до сих испытываю чувства совсем иные, не сравнимые ни с чем. Кстати, свой самый первый поцелуй у меня был именно с мальчиком и, с полной ответственностью заявляю, что ни с одной девушкой я не испытывал тех чувств во время поцелуев, какие я испытывал с мальчиком… Не говоря уже о большем. Вообще, если спросить самого себя – чем меня привлекают мальчики, то я ответить на него не смогу так просто. Чем привлекают девушки – это понятно… А мальчишки… Да, внешность конечно важна, но дело не только во внешности. Зачастую в мальчишке меня привлекает не внешность, а именно то, что у него внутри – его мировосприятие, его рассудительность, мышление – все это способны не только расположить меня к мальчику, но и влюбить. Конечно, не всегда чувства взаимны, но когда ты видишь его отклик, внимание, видишь, что он расположен к тому, чтобы не просто дежурно ответить на поставленный вопрос, а просто видит в тебе человека, которому можно хотя бы на йоту доверять – вот то, из-за чего могу по настоящему влюбиться в мальчишку. Когда нет искренней взаимности, даже хотя бы, когда ты здороваетесь или прощаетесь, то говорить о чувствах нельзя. Вообще, если я сам себя спрошу – кто для меня мальчик вообще, вернее, что я испытываю в первую очередь, когда я вижу, например, незнакомого мальчика на улице. Не знаю, может, то покажется странным, но у меня каждый раз появляется какое-то инстинктивное желание его защитить, помочь в чем-то, и это я говорю абсолютно искренне… Опять же, это неоднократно выйдет потом мне боком… Возникнет вопрос – а если вопрос коснется исключительно физической близости. Отвечу сразу – я не способен ни при каких обстоятельствах затащить мальчика в постель и тем более совершить с ним половой акт. Потому что я не могу причинить боль, не способен физически, силой, вынудить мальчика сделать то, что я хочу. Попытки, конечно, были, и инициированы они были не мной, но об этом я расскажу потом…

Вообще, мальчиком я рос замкнутым и достаточно робким. Друзей у меня практически не было, были приятели, с которыми можно было погулять во дворе, поиграть в «Городки», «Салки», «Прятки» и прочее. Тем не менее, с 8-ми лет, со второго класса я начал ходить в спортивные секции – сначала 3 года занимался конькобежным спортом, а потом ушел в лыжи и прозанимался ими до 15 лет. Телосложением я опять же не отличался – был худым и при этом достаточно невысокого роста. Тем не менее, в лыжах добивался неплохих результатов, в 14 лет получил 2-й взрослый разряд, что было не так уж и плохо. Вообще, внешность постоянно играло со мной злые шутки – в силу телосложения и несколько, скажем так, смазливой внешности я всегда выглядел младше своих лет. Помню, недавно перебирал свои старые снимки, нашел один, снятый в то время, когда мы ездили в Крым отдыхать, - там я заснят на пляже, на фоне моря, в одних плавках. Когда я показал его на работе и попросил угадать мой возраст, то были предположения «13 или 14 лет максимум». На самом деле, на снимке мне уже 18. Если сейчас это кажется милым и забавным, то тогда меня ужасно бесило, что каждый прохожий на улице мне «тыкает» или называет «мальчиком». Всякие обращения вида «эй, мальчик, не подскажешь, сколько время» или «эй, мальчик, как пройти туда-то» меня ужасно бесили тогда, а сейчас умиляют, как ни крути. Каким же я все-таки еще мальчишкой тогда был… Из недостатков, присущих мне, самым главным я считаю то, что в детстве я всегда был очень впечатлителен и готов был зачастую расчувствоваться и пустить слезу из-за пустяка, что, в общем то, часто становилось объектом насмешек. Тем не менее, я больше всего ненавидел в жизни, когда надо мной смеются – зачастую мог броситься с кулаками на обидчика, несмотря на его возраст и физическую форму.

Вообще, у меня, как и у многих подростков, было, я бы сказал, обостренное чувство справедливости, и в сочетании с вышеуказанными недостатками я зачастую получал на орехи из-за какого-нибудь пустяка. Конечно, я всегда очень переживал по этому поводу, но поскольку друзей у меня не было до определенного периода, то довериться не мог никому. Помню, когда мне было 12 лет, меня отправили на месяц в пионерский лагерь (название я его здесь не привожу, стесняюсь, простите). Времена были уже непростые – СССР распался, и вместе с ним развалилась и вся система пионерских лагерей, которые были оперативно переименованы в «Оздоровительные». Тем не менее, с развалом социализма в нашей стране, базис всей коммунистической идеологии, и пионерской организации в их числе стал, по сути, не нужен и не актуален. Потому, как мне кажется, те, кто стоял у основ реструктуризации системы пионерских лагерей в нашей стране до конца не понимал, чем, по сути, будут заниматься дети в лагерях. Вот мы и занимались, чем придется. Вожатые были сами по себе, ребята – тоже. Если как то и можно было охарактеризовать то, что творилось в лагере, одним словом – так это слово «Анархия». Ребята сбивались в кучки, курили, бегали за территорию, кто-то по вечерам даже бегал на дискотеки в соседнюю деревню. Всем было пофиг. Как никого не убили, не изнасиловали – остается загадкой, впрочем, по крайней мере мне об этом неизвестно. Единственное, что хоть как то привлекало – это зал с компьютерами, на которых ребятам разрешали поиграть, впрочем, играли в основном те, кто постарше, а те, кто помладше, вынужден был курить бамбук, как говориться. Словом, бардак был везде – даже отряды были сформированы не по возрастному признаку, а, скорее, как кому в голову взбредет. Например, у нас в отряде были мальчишки от 12 лет до 15 включительно, притом, что моих сверстников было крайне мало. Практически с первого же дня приезда я обратил внимание на одного мальчишку, моего сверстника (хоть убей, не помню его имени), это был милый светловолосый мальчуган с каким-то вечно понурым и испуганным лицом. Даже во время разговора он никогда не смотрел прямо в лицо, а смотрел куда-то под ноги. Кто-то из старших его невзлюбил с самого начала, не знаю уж, в связи с чем, может, из-за того, что он был самым «маленьким» - он и правда был невысокого роста. Его не стесняясь обзывали, оскорбляли, пару раз при всех ему отпускали подзатыльники, а ночью устраивали «ночь страха» - это когда с тебя ночью стаскивают одеяло, рывком стаскивают трусы, а потом при всех зажигают свет. Если никто этого не испытал ни разу на своей шкуре – поверьте, вы везучий человек. Когда ты стоишь полностью голый и над тобой гогочет с десяток старших парней, это… В общем, доводили мальчишку до слез регулярно, а вступаться никто не хотел или просто не мог. Я терпел это недолго и однажды, когда на улице к нему опять полез кто-то из старших, вступился за него. Не помню, что я так говорил уже и что делал, кажется, просто оттолкнул кого-то, но… После ужина меня подкараулили возле нашего корпуса и, затащим в кусты, сильно побили. Из было четверо или пятеро, кажется, и били они умеючи – по лицу не били, били по спине, по животу, по ногам… Помню, что я потом убежал оттуда, неподалеку там находилась какая то заброшенная беседка и там дал волю слезам. На отбой я даже не хотел идти… Через день или два мальчишку того забрали домой, а я… Стал козлом отпущения, по сути. Почти каждый день меня били или просто издевались, а я, хоть и опускал руки, ничего не мог поделать – а что я могу поделать против нескольких взрослых ребят, старше меня на 2 - 3 года. Когда меня били, то потом, перед отбоем говорили, что если скажу вожатому, то мне тогда вообще конец. И я терпел, а на все вопросы вожатого отвечал, что упал или, когда меня заставали плачущим, говорил, что просто глаза слезятся. Надо ли говорить, что меня забрали домой через 2 недели после приезда, когда в лагере был родительский день. Это событие очень сильно повлияло на меня и отдалило меня от коллектива, даже от дворовых компаний. Даже сейчас, попадая в большие компании, я чувствуя себя ужасно неуютно… Вплоть до чувства страха, совершенно порой необоснованного.

Тем не менее, одиночество буквально убивало меня и когда мы с родителями приезжали в гости к друзьям, у которых были дети моего возраста, то я тогда оживал по-настоящему. В принципе, в один из таких визитов у меня и произошло то, что я называю первой попыткой осознания себя. Случилось это в том же году, мне на тот момент уже исполнилось 13 лет. На Новый год мы с родителями поехали в гости к нашим друзьям, у которых была квартира в Бутово, тогда это был еще новый микрорайон, и добираться туда было ого - го – на метро, потом на двух автобусах с пересадкой. Кстати, если кому-то интересно, напомните мне, в следующий раз я расскажу, как одна из поездок на таком автобусе едва не стоила мне жизни в прямом смысле слова. Но об этом потом. У друзей был сын Андрей, младше меня года на 3, если не ошибаюсь. Это был милый симпатичный мальчик, невысокий, с целой шапкой густых светлых волос на голове. Самым поразительным, что было в его внешности – это его глаза, когда он увлеченно о чем то говорил, то его глаза становились такими большими, почти как чайное блюдце. С ним мы познакомились буквально пару лет назад, когда они еще жили недалеко от нас. И так случилось, что мы сдружились, несмотря на то, что, в отличие от меня, а я по характеру был домосед, Андрюшка был парень, как говорится, с улицы, если не загонишь домой, то он может гулять до утра. Переезд в Бутово несколько отдалил нас друг от друга, но мы продолжали видеться примерно пару-тройку раз в год, когда мы приезжали в Бутово, или они приезжали в нам. В общем, приехали мы к ним на Новый Год, побесились, побегали, поиграли во что-то там, поглядели видик (пару боевичков каких-то). В общем, чем все дети занимаются… Даже, пока родители не видели, приложились к бокалам с шампанским (может, это сыграло свою роль). В общем, часа в 3 уже наверное нас начали загонять в постель. Поскольку кроватей на всех не хватало нам постелили на одной кровати в отдельной комнате. А в комнате душно было, просто ужасно, дышать нечем, и мы решили не укрываться. Ну, мы легли, потрепались обо всем на свете, порассказывали всякие страшилки друг другу, анекдоты потравили, ну а спать то совсем не хочется, организм то на взводе… И, я не знаю… Испытывали ли вы когда-нибудь такое… Мы лежали рядом, Андрюшка мне все про что-то рассказывал увлеченно, а я смотрю и глаз от его тела отвести не могу. А еще свет фонарей сквозь незашторенное окошко проникает и гладкое тело Андрюшки кажется как будто блестит в этом свете. Помню, что тогда я испытал какое-то дикое возбуждение, перевернулся и уселся на него сверху и предложил побороться. Он тоже мою игру принял и мы начали бороться, то я его подминал под себя, то он меня, а сами хохочем как умалишенные. А в соседних комнатах родители спят, но, видно, они хорошо погуляли, так как к нам не зашел никто. Мы боремся, а я чувствую, что когда к Андрошкиному телу прижимаюсь, то мне так хорошо становится внизу, даже словами не передать. Передохнем, он мне все, Леш, мол, давай уже спать. А я ему, мол, ага, хорошо и снова нападаю. А сам к нему прижимаюсь. Тогда я первый раз в жизни, наверное, обратил внимание на то, что у меня ТАМ встает писька, но значения этому не придал, мне так здорово было, как никогда. Если бы я тогда умел дрочить, то я бы кончил наверное прямо там, не стесняясь.

Наутро мы встали, вернее я встал, а Андрюшка еще спал. И первое, чем занялся я, это стал будить Андрюшку и бороться с ним. Он сам разыгрался еще пуще вчерашнего и у меня снова это случилось – дикое, невероятное возбуждение и ТАМ опять встало все. Андрюшка увидел это с казал мне серьезно:
- Леша, я думаю, что ты станешь маньяком…
А я хохочу, как ненормальный.

Это был тот раз, когда я впервые испытал то, что впоследствии назвал попыткой осознать себя.
В дальнейшие наши встречи с Андрюшкой мы потом повторяли наши опыты, но до большего не дошло ни разу. Может, и к счастью. А родители наши как то со временем перестали общаться – через полгода примерно после моя мама разошлась с отцом и мы стались с ней жить вдвоем, тяжело было, конечно, и тут уж не до визитов в гости, выживать как то нужно было. Да и Андрюшка повзрослел как то очень рано – у него мама с отцом тоже разошлись, но несколько позднее наших. Да и тогда, в общем то, его отец, дядя Сережа, уже серьезно попивал и на фоне этого у него серьезно испортились отношения с домашними. Андрюшка целыми днями пропадал на улице. Последний раз, когда мы виделись, а было мне тогда лет 15 где-то, я вообще с Андрюшкой только поздоровался в дверях и он умчался по своим делам. Потом, я слышал, он окончил школу, но учиться дальше не пошел, потом работал в каком-то автосервисе. Наверняка, обо мне он даже не вспоминает.

Вот с этого у меня все и началось в свое время. Не знаю, что из этого всего получится в дальнейшем, продолжу писать или нет, не знаю. В любом случае, спасибо за то, что прочитали…

Недавно наткнулся на статью в одном из старых журналов середины 90-х годов. Посвящена статья была так называемой сексуальной революции. В частности, в статье говорилось, что период сексуальной революции большие изменения претерпела одежда (особенно женская): она стала более открытой формой сексуального выражения. Появился стиль «унисекс», общей одежды и для мужчин и для женщин. Мужчины стали чаще носить длинные волосы, а женщины короткие стрижки. И прочее, и прочее. Тем не менее, в статье не говорится об изменениях в детской одежде. Вспомните, во что мы с вами одевались в нашем детстве, в 80-е (а кто-то и в 70-е, и в 60-е), прежде всего летом. Короткие, едва прикрывающие линию попы шорты, как правило, перекроенные из старых брюк, обтягивающие попу. Футболки, как правило, в обтяжечку. На ногах – носки или гольфы. И пусть бросит в меня камень тот, кто скажет, что мы в той простой одежде выглядели не сексуально, не привлекательно. А эти вечно исцарапанные коленки, сбитые и стоптанные сандалии, вечно разлохмаченные нестриженые макушки. Господи, как сейчас этого всего не хватает нам. Зато теперь не дай бог одеть мальчишку в перекроенные из старых брюк шорты или в старую застиранную футболку. Вместо этого на пацанах мы видим абсолютно уродливые шорты до колена, с штанинами настолько широкими, что могут вполне сойти за юбку. В футболки размера «на слона», и в кроссовки, напоминающие своей формой утюги. Мало того, что это не раскрывает подлинной мальчишеской красоты, это еще и просто неудобно. В прошлом году моя соседка озаботилась купить для своего сына, симпатичного белобрысого мальчишки 11 лет, несколько пар шорт. Помню, как мы с ней разговорились в подъезде:
- И вы понимаете, - возмущалась она, - в магазинах нет нормальных шорт пониже колена. Все до колена или чуть выше.
- А может, вам купить шорты покороче ? Чтобы пацану удобнее было ? – начал я.
- Нет, ну вы что, - удивилась она, - а если он грохнется, то хотя бы колена прикрыты будут.

А то, что такие шорты мальчику просто неудобны, она не подумала. Главное, чтобы выглядел модно, современно. Мне очень жаль современных детей. Мы одеваем их в модные шмотки, превращая ребят в уменьшенные копии нас самих, не думая о комфорте ребенка. Коленки, подумаешь… Пару раз ссадит коленки, ничего страшного. Закаленнее будет.
Но тут есть еще один интересный момент. Если взглянуть на вопрос с другой стороны. Я уже упоминал, что не поверю никому, кто скажет, что мы, мальчишки 80-х, в наших коротких шортах не выглядели привлекательно. И ведь наверняка огромное количество мужчин и парней сходили по нам с ума, втайне фотографируя нас из под полы, а потом, в ночи, занимались «грязным» делом, смакуя наши снимки. Пару лет назад мне посчастливилось списаться с одним фотографом, мужчиной около 60 лет, который еще с молодости в свободное от работы время подрабатывал фотографом на ВДНХ. Фотографировал всех, и взрослых, и детей. Но в силу своей внутренней страсти предпочтение отдавал мальчикам. У него я увидел огромное количество снимков мальчишек тех лет, разных возрастов, от 5-6 лет и до 14-15. Знаете, в этих снимках, оцифрованных со старых пленочных аппаратов, есть какая-то магия, завораживающая и притягательная, которую создает подлинная, внутренняя мальчишеская красота. Но вот ведь в чем вопрос – понимали ли, осознавали ли мы тогда, простые мальчишки свою привлекательность ? Понимали ли мы, что потенциально входим в так называемую «группу риска». И понимал ли тот или иной мальчишка, позируя случайному фотографу на улице, улыбаясь веселой невинной улыбкой, что в данный момент фотограф буквально раздевает его своим взглядом, пытаясь проникнуть своим сознанием туда, где сокрыто главное мальчишеское сокровище ? Нет, наверное нет. И это пугает. Пугает, особенно сейчас, когда у нас, уже взрослых людей, сложилось определенное понимание и представление о мальчишеской красоте и привлекательности. Пугает, потому что понимания потенциальной опасности встретить тогда, на своем пути, человека, способного перечеркнуть всю твою мальчишескую беззаботную жизнь одним штрихом тогда у нас не было. Хотя, конечно, наши родители всеми силами оберегали нас от тех или иных опасностей, оберегали, не пытаясь объяснить нам всю суть. Помню, как в 7-8 лет родители, особенно бабушка, наставляли меня, когда я отправлялся гулять:
- Если какой-нибудь дядька подойдет ко мне во дворе и скажет, мол, пойдем со мной туда-то и туда-то или скажет, что моя мама ждет меня там-то и там-то, ни в коем случае не ходить, а лучше сразу бежать домой.
- А что может произойти ? – интересовался я.
- Что, что… Заведет куда-нибудь да прибьет.
Разумеется, я в эти сказки не верил. Тем более, что посторонние у нас во дворе появлялись редко. А если и появлялись, то все они были под зорким надзором бабушек, сидящих на скамейках возле подъездов. Вообще, тогда жилось не в пример безопаснее – родители нас отправляли гулять. не опасаясь, что с нами что-нибудь может случиться. Дальше своего двора мы не убегали. Тем не менее, конечно же, происходило всякое. Не обязательно у нас во дворе, но все-таки.

* * *

Когда мне было 11 лет, я вместе со своим двоюродным братом Женькой, которому на тот момент было 7 лет, поехал в деревню, где жила родная сестра нашей бабушки. Там и произошла история, о последствиях которой, вернее, о потенциальных последствиях которой я до сих пор вспоминаю с ужасом. Поехали в деревню мы не одни, разумеется, а с моей теткой, Женькиной мамой. Ну, бабушка (мы ее так звали, хоть она и всего лишь родная сестра нашей бабушки) вместе с теткой больше хозяйством занимались, огородом. А мы с Женькой бегали на речку, купались, иногда ходили на рыбалку. С рыбалкой в тех местах было не очень, клев был неважный. На рыбалку ходили далеко, километра за 2-3, подальше от дороги, ловились в речке только мелкие плотвички, ерши и окуньки. Правда, дядя Петя, наш сосед, уверял, что у нас удочки не те, а нужно на «донку» ловить. Но у нас непонятной для нас «донки» не было. Однажды, днем, мы возвращались домой после очередной рыбалки. Улов был как всегда неважный, к тому же была ужасная жара, ужасно хотелось пить. Бредем мы с Женькой, смотрим – возле нас тормозит белая «Нива». Машин в ту пору было мало, а в деревнях машины вообще ценились на вес золота. Выходит из «Нивы» мужик лет 40 где-то и к нам, одетый по-простецки. Поздоровались, представились, мол, зовут нас так то и так то. Мужик тот тоже представился как дядя Миша.
- А, что, пацаны, никак с рыбалки идете ? – спросил он.
- С рыбалки, - признались мы.
- А что печальные такие ?
- Да, улов тут плохой, не ловится ничего, - ответил я.
- И еще очень пить хочется, - признался Женька.
Мужик тот усмехнулся, открыл багажник и вытащил оттуда по бутылке «Ситро» (лимонад такой). Лимонад, да еще в деревне, редкостью был. Мужик бутылки открыл и нам протянул. Мы без слов бутылки похватали, даже не подумали о том, что это за мужик, откуда. И залпом выпили… А он нас все расспрашивает, кто мы такие, откуда. Мы пьем, да невзначай как то ему отвечаем. Вообще, мужик странный какой-то, все улыбается нам. Узнав о нашей бабушке, он ответил, что хорошо ее знает, что работали вместе.
- А что, мальчишки, а на настоящую рыбалку съездить не хотите ?
- А куда?
- А, - мужик неопределенно махнул рукой, - тут, километрах в 20 озера есть, там рыбалка отменная. Караси, вот такие (показал нам руками) ходят.
- Ну, это же далеко. И нас бабушка не пустит, - ответили мы.
- И мама не пустит, - ответил Женька.
- А вы им не говорите, - улыбнулся мужик, - давайте, я завтра, пораньше, за вами заеду и отвезу вас. Машина то под рукой. А маме с бабушкой скажите, что на речку пойдете. Зато домой с уловом хорошим вернетесь, мамка с бабушкой нажарят, облопаетесь… И вам спасибо скажут.
Конечно, ехать куда-то с незнакомым мужиком было стремно. Но желание наловить рыбы, да к тому же на машине, на настоящей машине, было очень велико. Пока мы думали, мужик ответил:
- Вот что, пацаны. Я завтра с раннего утра вот нам, за околицей ждать вас буду. Как соберетесь, приходите. Только никому не говорите, а то не пустят. А не придете, я один поеду на рыбалку.
Мы попрощались и пошли домой.
В тот вечер мы почти не спали. Лежа на кровати (а спали мы с Женькой вместе, на одной кровати) мы шептались по поводу предстоящей рыбалки, идти или нет. Женька меня убедил, говорит, что мужик хороший, лимонадом угощает, и что бабушку он нашу знает, ну и т.д. К тому же на настоящей машине поедем. И рыбы наловим.
Словом, утром, на рассвете, когда наша бабушка доила корову, мы встали и, накопав червей, собрались на рыбалку. Бабушке сказали, что пойдем на речку, только подальше. Чтобы не волновалась. Идем в сторону околицы. А утро выдалось шикарное – птички поют, травяная роса приятно холодит ноги. Настроение хорошее. Слышим – сзади едет кто-то на лошади. Оборачиваемся – дядя Петя, сосед, наверное, на элеватор собрался, он механизатором работал.
- О, пацаны, куда это вы ни свет ни заря?
- На рыбалку, дядь Петь, - отвечаем.
- Так речка же в той стороне, а вы куда собрались?
Прикусили мы языки, а Женька возьми да ляпни:
- А мы с дядей Мишей на рыбалку поедем, на озера.
Ох и разозлился я тогда на Женьку. Что он язык за зубами не держит. А дядя Петя говорит:
- Что за дядя Миша ? Что за озера ?
- Бабушкин знакомый, на озера, что километрах в 20, - упавшим голосом ответил я, понимая, что наша рыбалка, скорее всего, не выгорит.
А дядю Петю аж передернуло тогда. Он и говорит, а голос у него жесткий такой стал сразу:
- Так, оба, ноги в руки и бегом домой, быстро, чтобы пятки сверкали. Через полчаса приеду и проверю.
Мы заплакали оба, еще бы, такая рыбалка отменяется. А он как кнут достанет и говорит:
- А ну бегом, а то сейчас как сивых кобыл погоню.
Мы развернулись и бегом домой. Домой пришли, я злой весь, на Женьку кричу, мол, чего это он про рыбалку все рассказал, говорил же дядя Миша никому не говорить. А он плачет только. Жалко его. Женька без отца рос, с матерью, та в нем души не чаяла. Ну что поделаешь ?
Ну, бабушке сказали что-то, не помню, чтобы не волновалась из-за рыбалки. Думаю, она подумала, что мы поссорились с Женькой, вон Женька весь заплаканный был. И не приставала. А утром, когда мы встали уже, приехал дядя Петя. Мужик он хороший был, бабушке по хозяйству помочь там, без всякого. Он мне и говорит, мол, выйдем во двор потолкуем. Вышли. Отошли за сарай. Он и спрашивает опять, мол, что за мужик такой, куда обещался нас отвезти. Я и говорю ему, мол, что дядя Миша зовут его, что он бабушкин какой-то знакомый, и что обещал нас на озера отвезти. А дядя Петя вдруг как мне по шее врежет – я аж отлетел. Подскочил ко мне и кричит прямо в лицо:
- Тебе что, мать твою, эта рыбалка всю голову опустошила? Или вы все москвичи такие ? Ежели ты такой дурак, то хоть о брате бы подумал, да о матери его…
Выяснилось, что никакого знакомого дяди Миши у бабушки нет. К тому же никаких озер или прудов в радиусе 20 км. тоже нет, только речка.
Я тогда наверное так и понял всех возможных последствий той «рыбалки». Тем не менее, бабушкина фраза «Заведет куда-нибудь да прибьет» долго беспокоила меня. Нет, не исключено, конечно, что дядя Миша просто решил посмеяться над нами. А если нет ? Что могло бы статься с двумя мальчишками ? Не исключен и весьма печальный финал. Конечно, нас могли похитить, хотя вариант с похищением, конечно, маловероятен. А еще просто могли вывезти куда-нибудь и там… Смогли бы мы разве оказать сопротивление взрослому мужику? Ведь мальчишку, любого, можно и по хорошему уговорить сделать что-нибудь аморальное, а можно и запугать. И тогда… Женьке я так и не сказал об этом ничего. Он и до сих пор об этом ничего не знает. До сих пор ужас пробирает…
Тем не менее, время шло… Прошло несколько лет… Мои веселые опыта с моим другом Андрюшкой, о которых я писал ранее, не прошли даром. Я понимал, что мой интерес к мальчикам это не простое любопытство, а нечто большее. Но раскрыть глаза на это «нечто большее» мне помог один случай. Случай, когда я встретил Даньку…

* * *

Было это в 9-м классе. Мне тогда только-только исполнилось 15. Тем не менее, я уже писал об этом, выглядел я всегда младше своих лет из-за щуплой фигуры и невысокого роста. С 9-го класса у нас в школе началось обучение в УПК («Учебно-производственный комбинат»). Это было своего рода начальное профессиональное образование по той или иной специальности. У нас в классе это был предмет, который сейчас можно назвать как «информатика». Почему нам так повезло, не знаю. На УПК мы ходили в специализированное училище. Информатика захватила нас, тогдашних мальчишек. И прежде всего, конечно, возможностью поработать за настоящим персональным компьютером. И, разумеется, наш преподаватель, иногда, после занятий, разрешал нам поиграть. Именно тогда я впервые увидел смог поиграть в настоящие компьютерные игры, такие названия, как Wolfenstein 3d, Prince of Persia, Doom снились мне буквально по ночам. Я бежал на каждое занятие по УПК с огромной надеждой в душе, что сегодня мне снова повезет поиграть. Разумеется, моей самой заветной мечтой стала покупка компьютера. Но жили мы бедно и позволить купить компьютер, даже скопить денег на компьютер за год-два родители не могли. Тем не менее, моя мечта не оставляла меня ни на минуту. Конечно, были тогда уже распространены игровые приставки sega, dendy. Но это было не то.
Помню, однажды, зайдя после учебы в книжный магазин, я на прилавке увидел книжку «Лучшие компьютерные игры». Боже, я буквально со слезами на глазах просил родителей дать мне деньги на эту книжку. И вот, однажды мне повезло и я, как живую драгоценность, впервые открыл для себя книжку с описаниями компьютерных игр. Буквально за месяц я перечел эту книжку от корки до корки, окунаясь каждый раз в мир компьютерных игр как в какой-нибудь фантастический роман. Однажды, я ехал в метро к бабушке и, как обычно читал эту книжку. Вдруг я услышал:
- Мальчик, прости, это у тебя про компьютерные игры книжка?
Я поднял глаза. Возле меня стоял мальчик моего возраста или чуть постарше.
- Да, - ответил я, прижимая к себе книжку.
- Ты не бойся, прости, пожалуйста, - начал он, тебя кстати как зовут?
- Алексей, - ответил я.
- А я Даниил, - ответил мой собеседник.
Странным мне показалось это имя. Это сейчас оно очень распространено. А тогда было редкостью.
- Слушай, прости, пожалуйста, а можно посмотреть ?
- Зачем? – не унимался я, боясь за свое «сокровище».
- Ну, понимаешь, мне коды к одной игрушке нужны, может, тут есть…
Я дал ему книжку. Он вцепился в нее, начал жадно листать, но через пару минут разочарованно вернул мне ее:
- Не, нету. Я никак не могу уровень в принце Персии пройти с зеркалом, думал, тут описание есть.
Данька проводил меня до самого бабушкиного дома, а потом долго сидели возле бабушкиного дома. Мы болтали обо всем на свете, ну и, в первую очередь, о компьютерных игрушках. Я узнал что Даньке 15, как и мне (правда, он подумал сначала, что мне лет 12 или 13). Я узнал, что у Даньки есть дома компьютер и игрушки на нем и что отец периодически позволяет ему играть, правда, ругается, когда Данька сидит за ним подолгу. Словом, мы расстались уже друзьями. Данька показался мне отличным парнем. В наших карманах лежали номера телефонов, чтобы созвониться на днях. Я тогда не думал даже, чем это может закончиться.
Уже через неделю я ехал в Даньке домой. Жил он довольно далеко, в Отрадном, в трехкомнатной квартире вместе с мамой, папой и старшей сестрой, студенткой. При встрече мама, Даньки, улыбчивая полная женщина лет 40 усадила меня за стол и не отпустила, пока я не съел кусок пирога с чаем.
- Худые вы все какие, мальчики, - все вздыхала она, - ешьте мало, оттого и выглядите как скелеты.
Потом Данька провел меня в свою комнату. Я очень завидовал Даньке – тому, что у него СВОЯ комната. Там стоял компьютер, телевизор с плоским экраном и видак. Потом уже от Даньки я узнал, что его отец работает в каком-то банке и неплохо зарабатывает. Для меня, простого мальчишки из бедной семьи, даже видак уже был сокровищем. А тут еще и компьютер. Данька по хозяйски уселся на стул и включил компьютер. Уже через несколько минут мы с ним забыв обо всем на свете резались в гонки, толкаясь и хохоча друг над другом. Весело было… Конечно, я не мог не скрывать своей симпатии к Даньке, любуясь втайне его тонкими нежными пальцами, нажимающими на клавиши клавиатуры, на его щеки, которые всегда покрывал яркий нежный румянец, когда Данька входил в игровой «раж», на его слегка полноватые губы. По сравнению со мной Данька был более атлетически сложен, но его лицо было совсем еще как у ребенка. И от этого у меня становилось жарко внутри. Конечно, когда начинал играть я (игрушки были и на одного игрока, и на двоих), то я забывал обо всем на свете. Вечером, прощаясь, я ехал домой с тяжелым сердцем. Почему то все тело бил какой-то озноб. Сейчас я понимаю, что тогда, наверное, я просто влюбился в него, сам не понимая еще этого чувства, не осознавая его.
С Данькой мы созванивались каждый день, болтая по 2-3 часа. Обо всем, об учебе, о компьютерных игрушках. А каждые выходные я приезжал к нему домой. Однажды, когда я позвонил ему, он спросил меня:
- Леш, ты вчера на меня смотрел как-то непонятно.
Он спросил это таким голосом, что я покраснел. Мне впервые стало стыдно за свои еще не до конца осознанные чувства к нему. Я как то невпопад ответил ему и тему мы замяли. Но не надолго, как потом оказалось.
Надо сказать, у Даньки своих компьютерных игр было мало. Как он рассказывал, он менял их у одного своего знакомого переписывая игры на жесткий диск или на свои дискеты. Помимо игр, у него были всякие программы – для математических вычислений, для рисования графики и прочее. Однажды, после очередной игрушки, Данька предложил мне показать одну программу. Дома у него тогда никого не было. Когда он запустил программу, я просто офигел. Это была программа-слайд-шоу с картинками, на которых были изображены голые тетки. Разные, брюнетки, блондинки. Голые, в разных развратных позах. От стыда я покраснел. А Данька, с улыбкой глядя на меня, предложил:
- Давай подрочим?
Слово «дрочить» я слышал ранее, но поскольку рос я в воспитанной семье, то не мог знать его значения. Поэтому я покраснел еще больше, когда Данька, совершенно не стесняясь меня, спустил с себя штаны, трусы, уселся на стул и обхватив правой рукой свою письку, начал водить кулаком вверх-вниз. У меня просто голова закружилась, а во рту пересохло. Я впервые видел обнаженное мальчишеское тело, к тому же со стоящей писькой. Тело у Даньки было невероятно красивым, худощавое, невероятно гладкое на вид, буквально усыпанное родинками. И еще его писюн – он был не толстый, сантиметра 2 в толщину, но длинный, длинной с ладонь. И еще его лобок – он был полностью покрыт вьющимися темными волосами (у меня волосы на лобке стали расти совсем недавно и их там было немного, буквально несколько волосков). Данька двигал кулаком вверх-вниз, а я, не в силах отвести взгляд от него, смотрел на его подрагивающее в такт движениям грудь, на тонкие изгибы его тела. И на пунцовые щеки. В определенный момент Данька дернулся и застонал – из его писюна вверх брызнула какая-то белая жидкость, капли этой жидкости упали на его лобок и на живот. Я не в силах отвернуться, смотрел на него. А Данька, все еще тяжело дыша, повернулся ко мне и сказал, улыбаясь:
- Ты чего все пялишься на меня?
Мне в этот момент стало ужасно стыдно. Как- будто я сделал что-то ужасное, что-то неприятное. Помню, что сказал Даньке что-то вроде «мне сегодня нужно домой пораньше», собрался и убежал домой.
Дома я долго не мог придти в себя, все пытался собраться с мыслями. Но у меня из головы не шел Данька. Я все еще видел его перед собой его нежное гладкое тело, бисеринки пота на гладкой груди… Часов около 2-х ночи я уже устал ворочаться, не в силах справиться с нахлынувшими на меня чувствами. И с топорщащейся писькой в трусах. Я на цыпочках прошел в ванную комнату, включил душ, прислонился к холодному кафелю ванны и, закрыв глаза, дрожащей рукой взял за свой писюн и начал его теребить, вспоминаю, как это делал Данька. В глазах у меня по-прежнему стоял он, Данька, обнаженный, с торчащим писюном. С гладким, невероятно красивым гибким телом. Пунцовый от возбуждения. Со слегка приоткрытыми губами. А его ноги, гладкие, почти без волосяного пушка, длинные и невероятно стройные. Я представил, каким бы он был красивым в моих старых коротких шортиках... Моя крайняя плоть с непривычки плохо поддавалась, под рукой все время как - будто что-то мешалось. Но потом головка обнажилась и я сильнее сжал ее, сам не понимая, что делаю... А потом какая-то волна накатила на меня, сначала я не понял, что происходит, как-будто я резко захотел в туалет, но это было совсем другое чувство, чувство, пробирающее до костей, чувство, которое нельзя назвать каким-то простым термином или определением, которое нельзя охарактеризовать. Чувство, которое самое близкое каждому из нас, но в котором мы сами себе признаться не можем. И когда мне в живот ударили первые капли той странной жидкости, я не смог сдержать стон, мои ноги подкосились и упал на дно ванны.
Сколько я так лежал, я не помнил. Может, минуту, а может всего несколько секунд. Но когда я поднялся и взглянул на свои пальцы, полностью покрытые белой липкой жидкостью, какое-то странное чувство вновь охватило меня. Чувство, похожее, наверное, на то, когда сходят с ума. Голова у меня закружилась, тело охватила какая-то дрожь и я, сам не понимая почему, заплакал. Заплакал, будто понимая, что я сделал что-то неправильное, что-то такое, что уже нельзя исправить и в чем нельзя никому признаться. А может, впервые в жизни осознавая, что я сделал ЭТО, впервые в своей жизни…

* * *

С Данькой мы не виделись около недели. А потом он сам мне позвонил и пригласил сходить в кино. Встретились как ни в чем ни бывало. Пошли. Шла абсолютно дурацкая американская комедия, я толком не смотрел даже. Между нами было какое-то напряжение, я чувствовал, что Даньке нужно что-то сказать, но не мог. Знаете, сейчас, в печати или по ТВ, стало модно говорить красивые слова о личном, сокровенном, о том, о чем раньше мы не могли даже самим себе признаться. Но подумайте сами, и вспомните - многим ли своим близким вы рассказывали об этом, сокровенном ? Выходит, что близким людям, тем, кто сейчас ближе всех к нам мы сказать такие простые слова не можем. А окружающим можем ?
Я даже не знаю, как охарактеризовать сейчас мои чувства к Даньке. И были ли они ? Нравился ли он мне как мальчик ? Несомненно. Но дело не в этом. Мне кажется, Данька впервые, сам того не понимая, помог мне осознать себя. Помочь мне дотронуться прежде всего до себя и достать из своего сознания то, в чем признаться мы не можем порой сами себе. Осознать себя таким, какой я есть. Понять, что мне нравятся мальчики, парни. Впрочем, это было лишь начало пути. Начало пути… Но куда…
В тот день, когда я сидел в кино рядом с Данькой, я не мог оторвать глаз от его красивого тонкого запястья, от небольшого Данькиного кулачка с тонкими красивыми пальцами, сжимающие подлокотник кресла. И сам не понимая всего я положил свою руку ему на ладонь сверху. И сжал ее.
Я почувствовал, как Данька вздрогнул…
- Даня, - я начал говорить, но слава застревали у меня во рту, к горлу подкатил ком и из глаз сами собой, я не понимая почему, полились слезы.
Он все понял и, взяв меня за руку, мы вышли из кинотеатра. На улице стояли сумерки. Мы стояли под дежурным фонарем кинотеатра и там я впервые сказал Даньке, признался во всем. Не знаю, получилось ли у меня по настоящему связное объяснение ситуации, но я рассказал Даньке все. И прежде всего о своих мыслях и о том, что случилось на днях в ванной. Данька все понял. Он только улыбнулся:
- Лешка, я давно догадывался, что тебя мальчики интересуют. Но я не такой, понимаешь? Я не такой, как ты. Я хотел… Думал…
Данька отвернулся, я подумал, что он сейчас заплачем, а он резко развернулся и двинул мне кулаком прямо по лицу. Я грохнулся об асфальт, сильно ударился. А Данька вдруг взорвался:
- Извращенец чертов… Козел…, - кричал он.
И, развернувшись, бросился прочь.
Больше мы с Данькой не виделись. Я так и не смог решиться позвонить ему. И я даже до сих пор не знаю, почему он так повел в тот вечер. Может, он искал во мне друга, а нашел совсем другого человека. А может, он тоже испытывал ко мне чувства, но не смог сам признаться мне в этом, или не мне, а себе самому? Я не знаю. До сих пор.

 

ПОСТСКРИПТУМ

Завершив работу над предыдущей частью своего рассказа, я, признаться, долгое время испытывал чувство вины за определенную недосказанность в части ряда событий, изложенных мною ранее. Но это чувство вины я вынужден был задвинуть глубоко в самое сердце, так как не намеревался больше продолжать. Но последние события меня заставили это сделать.

 

Полгода назад, в самый разгар пандемии, у меня дома зазвонил городской телефон. Признаться, я был уверен, что это очередная реклама с предложением пройти абсолютно бесплатный курс диагностики спины в одной из клиник нашей необъятной родины или с предложением провести абсолютно бесплатную диагностику пластиковых окон в моей квартире. Но в трубке раздался совершенно незнакомый женский голос, который назвал мое имя.
- Простите меня великодушно, я не собиралась вас отвлекать, я понимаю все, - дрожащий голос женщины буквально срывался на рыдания, - но вы меня совсем не помните... Я Светлана…
- Какая Светлана? – не понял я.
- Светлана. Сестра Даниила А…ова.
Я долго собирался с мыслями, чтобы понять, откуда я помню эту фамилию… Но женщина продолжала.
- Я нашла ваш номер у Дани в его старой записной книжке и подумала… Мне очень совестно, я понимаю, что это было очень давно и вы меня не помните совсем, но, понимаете, ради Дани…
Даня, вихрем пронеслось у меня в голове его имя. Данька…
Вспомнились тот далекий промозглый день, дурацкий фильм и мои бессвязные мысли, которые я попытался излить тому, кто казался мне самым близким человеком в мире и во вселенной…
Данька… Как эхом отзывалось у меня в голове его милое имя. И какой-то одновременно болью резали мое сердце строки, записанные моей же рукой: «Больше мы с Данькой не виделись». Ведь виделись же… Виделись…

* * *

На дворе стоял памятный 2000-й год. Я в то время учился в институте, а в свободное время подрабатывал курьером в одной небольшой фирме в центре Москвы. Учился я обычно в первой половине дня, а часам в 14-15 приезжал в контору, забирал кипу документов и, уложив ее в спортивную сумку, ехал по адресатам. Работа была еще та – к вечеру я буквально еле передвигал ноги. А ведь еще нужно было вернуться в офис, привезти отчетные документы…
В один из таких осенних вечеров мы возвращались домой. Мы – это я и еще один наш курьер, паренек примерно моего возраста. Шли мимо пылающих разноцветными огнями витрин магазинов, мимо небольших и уютных кафешек, в которых сидели веселые парочки. Мы решили срезать путь до метро и свернули в один из тех тесных переулков, что невидимой паутиной оплетают, «официальную», горящую от будничных забот, Москву. Переулок был малолюдный, лишь возле одного, скрытого в глубине одного из двориков заведения, толкались какие-то неясные фигуры, судя по голосам, молодых ребят. Мой спутник бросил полный какой-то ненависти и презрения взгляд в ту сторону и, явно пытаясь сдержать ругательство, ответил:
- Собрались… П…ры, - ответил он.
- В смысле? – не понял я.
- Тусовочное место у них тут, - злобно сверкнул глазами в мою сторону мой спутник, - тусовщики, их душу… Извращенцы…
От моего спутника я узнал, что тут располагался известный в Москве клуб «по теме», где тусуются ребята нетрадиционной ориентации. Признаюсь, у меня бешено заколотилось сердце при упоминании об этом, но я сдержался… Я и понятия не имел, что есть такие места вообще. Я наивно полагал тогда, что такие, как я, парни, которых интересуют мальчики, это редкость… Впрочем, не такая уж редкость… Как оказалось впоследствии.
Кстати, ни в этот клуб, ни в какой-либо другой, я так никогда и не решился пойти. Хотя, общаясь с определенными людьми, знал, где «можно найти мальчика», а куда «лучше и носа не совать».
Тем не менее мысль о том, что рядом с нашей конторой есть место, где можно найти такого же, как и я, немного взволновало меня. И я, каждый день проходя мимо, будто нехотя бросал свой взгляд туда, где звучала тихая музыка и слышались голоса молодых ребят…
Однажды, а произошло это буквально накануне Нового года, я задержался в офисе. У нас был устроен небольшой корпоративный «междусобойчик». Ну, если бокал игристого вина и пара мандаринов под «разговоры ни о чем» с малознакомыми тебе людьми можно назвать таким словом. Домой я возвращался поздно, часов около 11 вечера. А завтра еще зачет в институте, к которому хорошо бы подготовиться… Как же…
Как обычно, я свернул в уже ставший мне привычным переулок и побрел по скрипящему под ногами снегу в сторону метро. Возле занесенной снегом тропинки, ведущей к уже знакомому мне «клубу», возле тротуара под ярко горящем фонарем стояло несколько ребят. Веселая, слегка развязная речь говорила о том, что ребята, скорее всего, немного подшофе. Я решил пройти мимо, не обращая особого внимания на ребят, но тут меня окликнули. Я обернулся, все еще втайне надеясь, что человек, произнесший мое имя, обознался…
Их было трое. Один, невысокий, судя по нежным чертам лица, совсем еще мальчишка, ну, лет пятнадцати, не больше. Другой явно постарше меня, с каким-то угрюмо-подавленным выражением лица. А третий… Примерно моего роста, худой, в коротком пальто и невероятно узких, напоминающих лосины, джинсах. На голове нелепая шапчонка, из-под которой выбивалась непослушная прядь темных волос. И этот взгляд… Взгляд огромных, удивленных глаз… Таких знакомых…
- Данька, - произнес я, не веря своим глазам.
- Привет, - как ни в чем ни бывало произнес Данька, будто расстались мы с ним только вчера, - а я тебя сразу узнал. Я тебя тут часто вижу, особенно по пятницам, когда мы с пацанами тут тусуемся.
- Данек, а это кто? – слегка хрипловатым, неприятным голосом произнес угрюмый.
- Это Леша, он мой… Ну… мой давний друг… - загадками произнес Данька.
- А он хорошенький, - попытался улыбнуться угрюмый, но вышел какой-то пугающий оскал, - я бы с ним затусил…
- Не, Леша он не такой. Он воспитанный мальчик, да? – насмешливо спросил Данька.
Я промолчал… Было неприятно на душе и как-то омерзительно… И дело тут было вовсе не в погоде.
Мы еще поговорили о чем-то. Так, скорее, ни о чем. Я отвечал односложно, внутренне желая поскорее умотать отсюда домой. Конечно, может все дело в моей усталости, но… Я думаю, что лучше бы этой встречи не было. Слышать насмешливый Данькин треп, втайне веря, что Данька вовсе не такой… Он не такой… Это было выше моих сил.
Ночь я почти не спал. Все думал о нем. И одна-единственная мысль резала мое сознание… Значит, тогда, в тот далекий день… Когда я признался ему во всем… Он солгал мне. Он знал, что я такой же, как и он. Но оттолкнул меня, не захотел принять меня. Почему?
Почему, Данька?
Глупо, наверное, писать в первой мальчишеской любви, когда она, эта любовь не принимается тем, кто тебе дорог больше всех на свете. А еще сложнее писать об этом, когда ты понимаешь, что все дело совсем не в тебе, а в том, которому ты верил больше всех в той короткой мальчишеской жизни и кому уже не сможешь поверить в длинной взрослой жизни…
Я знал, что где-то там, в тумбочке, лежит старая книжка с компьютерными играми, на внутренней обложке которой нетвердой рукой пятнадцатилетнего мальчишки написан ЕГО телефон. И его имя.
Данька…
Тот, кому я так и не решился позвонить.
И дело не в том, что ты сам не позвонил мне в тот день. Мы бы могли просто поговорить и высказать друг дружке все… Без утайки. Могли, но не сделали… Какие же мы дураки с тобой были.

* * *

Я сжимал в руке трубку и, слыша обрывистую речь Данькиной сестры, чувствовал, что слезы мешают мне хоть что-то произнести в ответ…
Даньки, вернее, Даниила, не стало месяц назад. Чертов вирус распорядился выдать завалившийся между страниц книги Данькиной жизни билет в один конец… А рядом не было никого… Ни друга, ни подруги… Ни самого близкого человека на свете, которого, к сожалению, можно придумать в мечтах, но так сложно найти наяву. Даже сестра узнала о его болезни уже тогда, когда Данька уже не мог встать с постели и когда ему самому уже стало... Нет, не страшно за самого себя, за свою жизнь. Скорее страшно, что рядом нет никого, даже сестры, с которой Данька, Даниил, после смерти матери, совсем не общался… Никого, кто просто сможет побыть немного рядом. Для проформы, для галочки какой-то…
А дальше была больница, проклятый ИВЛ… А дальше темнота…
Похоронили Даньку в ясный теплый осенний день. Ярко светило солнце. И было невдомек никому из тех, собравшихся рядом немногочисленных его родственников, знакомых, друзей, коллег о том, что главное в своей жизни он так и не успел сделать… Ну, может не самое главное, но что-то… Что-то важное… Важное тому, кто всегда помнил о нем. И будет помнить…
Прости меня, Данька, что я тебе так и позвонил в тот день… Я не смог решиться. А больше уже и не для кого…

 

©Ляпкин-Тяпкин Алексей