Проснулся я от скрипа двери. «Боже мой,» подумал, «кого это черти несут среди                                                        
ночи!?» Луна светила в раскрытое окно. Дверь тихонько раскрылась, а затем показалась небольшая фигурка. Я обомлел от страха, но приглядевшись, увидел мальчишку. Это был сын хозяйки, Сережка. Я узнал его по волосам. Он осторожно пробирался к моей кровати. Он вышел под лунный свет, и тут я увидел, что он совершенно голый. Я не мог сдержать возгласа удивления:
- Сережа! Что ты здесь делаешь? Который час?
- Ах, извините, Михаил Юрьевич. Мне спать не хочется. Можно я с вами посижу?
- Ну оставайся, конечно. Только я хочу спать, знаешь.
- Ну пожалуйста. Там на мансарде мне боязно.
- Слушай, а ты чего голышом пришел?
- А что? Я всегда сплю так. А кого мне стесняться.
- Ну меня, например.
- А тут темно. Вы все равно не видите.
И хотя я все хорошо видел, но разубеждать мальчика не стал. Я присел на кровати и невольно залюбовался своим  гостем. Яркий свет луны нежно ложился на его округлости, нескромно закрадываясь в ущелья, оттеняя гладкое лоно и висящий стручок. Меня же он совсем не видел в густой тени.
- Вообще-то я всегда по ночам голый хожу. Мама одежду бережет… А вы давеча так интересно про тамплиеров  рассказывали. Про их тайны, несметные богатства. Я теперь ночью буду в тамплиеров играть. Не могу заснуть при луне…
«Да ты, братец, лунатик,» подумал я, «ну-ка я попробую тебя усыпить.»
- Слушай, парень, а ты знаешь, что в полнолуние опасно шляться? Оборотни бродят… Давай-ка залазь ко мне в кровать и будем, как тамплиеры, спать вдвоем. Один голый, другой в пижаме.
Мальчик проворно забрался под одеяло и свернулся калачиком.
- А что, они так и спали по два? Это обычай такой?
- Да, спали, если они были побратимы. Как правило, младший брат спал голым, а старший брат, прижавшись к его спине, в сорочке целомудрия.
- А почему они так спали?
- Потому что побратимы давали клятву Богу не расставаться даже после смерти. А в средние века сон считался маленькой смертью, поэтому их совместный сон символизировал единство в потустороннем мире. Побратимы были более чем друзья, более чем братья. Поэтому Орден всегда выделял такие пары и давал им самые рискованные задания. Это были лучшие воины, они никогда не предавали друг друга.
- А чего один спал голый, а другой одетый?
- Своей наготой младший брат показывал искренность чувств, а старший – свою скромность. Но в начале они давали клятву верности… (Я чувствовал, что меня несет к пропасти, но остановиться был не в силах).
- Какую клятву?

- Верности, Сережа, верности. Они садились друг против друга; старший возлагал руки на плечи младшего и произносил: «Отныне то, что было двумя, - суть одно!», а

младший отвечал: «Отныне я – твой верный спутник и сын, а ты – мой отец и защитник!» А после этого они касались друг друга языками и в знак вечной дружбы пили друг у друга слюну…
- Фу, это же противно!
- Ну ты же глотаешь свою слюну, а побратим – это часть тебя. Что ж тут противного?! И потом, это – великая тайна тамплиеров. В древних манускриптах они вычитали, что слюна друга придает воину огромные силы
Он становился тверже гранита и сильнее медведя. И побеждал любое чудовище. Ты помнишь подвиги Геракла? Так у него был побратим, но об этом мало кто знает. Это – тайна исчезнувших цивилизаций,  тамплиеры расшифровали древние тексты и узнали секрет могущества. Это было их самой страшной тайной.
- Михаил Юрьевич… а оборотней тамплиеры могли одолеть?
- О, тамплиеры щелкали оборотней как семечки, а потом отбирали у них золото и драгоценности. Оборотни боялись тамплиеров как огня и старались с ними не связываться. А ты думаешь, откуда у тамплиеров столько оказалось золота, после того, как их разгромил папа и французский король. Побратимы могли сражаться с нечистой силой и побеждали ее везде и всегда. И все потому, что они знали секрет могущества древних…
- Вот здорово! А давайте играть в тамплиеров… вдвоем. Давайте станем побратимами.
- А клятвы верности не боишься?!
- Не-е-е-а, - робко прошептал мальчик.
- Знаешь, Сережа. Дело ведь серьезное. Побратим должен был выпить целую чашу. И только тогда их союз признавался Богом. А это на полчаса… Ну хорошо, хорошо, я знаю, что ты герой. Давай-ка устроимся поудобнее. (Я откинул одеяло и устроил кресло из подушек, потом выпростал ноги на кровати). Вот. А теперь залазь ко мне на ноги. Садись ближе, не бойся. (Мальчишка нерешительно оседлал мои бедра. Я вытянул его ноги у себя по бокам и придвинул его ближе.)
- Михаил Юрьевич, но мы же понарошку, да?
- А нечистую силу ты тоже понарошку будешь бояться, да?
Я чувствовал ладонями его гладкую кожу, его упруго-изящные прохладные ноги, его небольшие мячики, и моя собственная сила как-то нечисто клокотала в самом корне. Я делал вид, что усаживаю его, но на самом деле я хотел насладиться упоительным ощущением прикосновения к этому маленькому, доверчивому тамплиерчику. Никогда еще в своей жизни я не держал вот так бесстыдно и дерзко голого отрока. И я знал, что другой такой возможности не будет. Он покорно следовал за поворотами моих рук, словно избегая моих  нескромных сжатий. Я понимал, что лапать его без весомой причины никак нельзя. Я лихорадочно пытался выдумать еще что-нибудь о полумифических рыцарях Храма, чтобы отвлечь его внимание, но он опередил меня:
- Ну ладно, давайте ложите руки на плечи.
Я повиновался. Леденящий страх во мне боролся с обжигающей чресла и грудь страстью. Я чувствовал себя сапером, которому нельзя ошибиться дважды. А он был миной, которая – лишь одно неправильное движение – взорвет всю мою благопристойную жизнь и погубит мою репутацию. Я положил свои вспотевшие руки ему на детские плечи и запинающимся голосом произнес:
- О-отныне т-то, что б-было двумя – суть одно.

- Отныне я – твой верный спутник и сын, а ты – мой отец и защитник, - промолвил он с детской серьезностью, заглядывая мне в глаза. (Его голос прозвучал во мне ангельской трубой.)
Мой несмышленыш немного помедлил, а потом вдруг высунул язык и потянулся ко мне. Я открыл рот и высунул язык… И вот наши языки встретились… Казалось, прошла целая вечность. Я не спешил к его губам, пытаясь осознать степень его готовности. Мальчик закрыл глаза и замер.
Тут я заметил, что руки его сомкнуты на моей шее. Его влажные пальцы гулко пульсировали. «Он сильно волнуется», подумал я, «но затягивать обряд все же не стоит.»
- У вас язык … вкусный, - прошептал он, обдавая меня горячим дыханием.
Я скользнул по его губам и втиснулся между зубов. Я заскользил по чаше его рта, прижимался к его языку, кружил вокруг него, елозил по зубам. Наши губы сомкнулись. Он шумно дышал прямо мне в ноздри. Я брал поочередно его жаркие губы, покусывал из, всасывал его божественную слюну, а руки мои блуждали по его вспотевшей от волнения спине, хватались за ягодицы, ездили по изящным бедрам. Я обезумел от страсти…  Не знаю, сколько прошло времени…
Обессиленные, мы повалились поперек кровати. Мальчик запрокинул голову за кровать, так что подбородок вскинулся вверх, а шея по-лебединому изогнулась. Я взял его под руки и уложил головой на подушку. Укрыл одеялом и нежно погладил по животу. Так и лежал он рядом со мной, свесивши руку и отворотивши голову в сторону. «Как он устал, малютка», подумал я, «как я посмел так околпачить его. Боже, прости меня. Ведь я не причинил ему вреда. Я не способен… Но это – красота, созданная Тобой. А мы все – рабы красоты. Но я не осквернил его божественной младости, Господи! Не осквернил. Я лишь преклонился перед нею и испил из этой чаши.»
Я склонился над темными очертаниями мальчика и зашептал:
- Любимый, теперь ты посвящен. ПОСВЯЩЕН. Ты больше не будешь бояться демонов ночи. Ты вырастешь сильным и красивым. Надеюсь, ты не будешь гневаться на людей и унижать их. Ты будешь помнить, что однажды тебя ВОЗЛЮБИЛИ больше жизни. Тебя посвятили в любовь олимпийцев. Живи, малыш, и будь счастлив.

Но мой посвященыш уже видел десятые сны.

©Морис Бакунин