«В просмотренных мною 4.200 случаях я заметил противоположную тенденцию. В ~30% случаев инициаторами были сами мальчики или они ожидали ЭТОГО. И принимали это нормально, как норму эти эротические игры или даже сексуальные отношение».
JMA 1987 No.5 Dr. Chr. Smithfield «Chirdrens abuse v aspesty peodofylja: post psihotraumical treatment»

«Когда в суде опросили самого младшего 9-летнего И. П., он ответил суду: если бы я знал, что это так приятно, я давно бы этим занимался...»
Я. Залитис 1979. Учебник сексологии «Во имя любви»

«Почему мне кажется, что фортуна имеет две задницы? Как она не поворачивается, всё равно получается тоже самое».
1999г., НБЛ

Это случилось довольно давно. Думаю, мне тогда было годиков этак 17. В то время в школе я страшно увлекался химией. Моя комната была похожа на маленькую лабораторию. Половина моих штанов были в дырах от серной кислоты. Одним словом - ХИМИК. Ну вот, один раз и нахимичил. Помню, я спешил на занятия в музыкальную школу. А как же юному химику не прихватить какую-нибудь бомбашку. И начал химичить на скорую руку. Смешал все ингредиенты в сосудик и стал перемешивать. Здесь и была моя роковая ошибка. В сосудике от последних экспериментов осталось малость пиритовой соли. Это такой "веселый" кристаллик, который от малейшего трения воспламеняется. Фейерверк был на всю катушку. Весь порох загорелся. И пламя мне по мордашке. Глупо так получилось. Сначала подумал, что ослеп. Но помогла юношеская реакция. Успел вовремя закрыть глаза. Так что получил только ожог лица первой степени, спалил брови и ресницы. Ну уж куда там в музыкальную школу, доигрался. Прямиком в больницу. Как говорил, мне было 17. Скорая собиралась меня отвезти в отделение для взрослых. Но тут мамуля сблатанула. И повезли меня в детскую больницу. Мда. Тогда даже подумал… хмм... буду там в палате с кучей малышей.. замучаюсь ведь. Но мамка и тут постаралась. И меня, как блатного, положили в двухместную палату, где вторая койка пустовала.
Первые дни были трудными. Очень болели глаза. Не мог нормально их открыть. На третий день лежу утречком в позе умирающего самурая, как вдруг эту идиллию прерывает тихенький, приятненький голосок:
- Очень болит?
- Угу... но сейчас уже меньше.
Кое-как приоткрыл свои тяжелые веки. И чуть опять не ослеп. Ну, думаю, хана, не заметил, как дуба дал. Мне уже перед глазами ангелочки мерещатся. Но это не было сном. Рядом с моей койкой стоял мальчуган, лет так 11-12, редкостно красивый. У него были пушистые, почти белые волосы с легким янтарным оттенком, которые маленькими волнами ложились ему на хрупкие плечи. Большие, глубокие, небесной голубизны глаза. Маленький курносый носик и пухленькие алые губки. И что самое странное было - он был одет не то в юбку, не то в тогу. Одним словом, он был одет в какую-то ночнушку, какую старые бабки носят. Хотя в старые временя такие ночнушки все носили. Только позже я узнал, что, как оказалось, в первый день ему просто не смогли найти подходящую пижаму. Вот и надели на беднягу этот балахон. Но вот именно этот балахон и придал мне эту иллюзию, что передо мною стоит ангелочек…
- Ты кто такой? - брякнул я голосом усталого волка больницы.
- Я? Меня зовут Лукас. Мне дали соседнюю койку в этой палате. Вот эту! - и он брякнулся на свою уже койку.
- Угу... всё понятно. Слушай, сделай милость. Сбегай в холл и купи там две Колы, одну для себя и что-нибудь сладенького. А то с моим зрением, я когда дойду до ларька, столько времени пройдёт, что меня уже выпишут из больницы…
- Лимонада! Колы!! О! Я быстро! - И он сделал такую мордашку, которую увидишь только в рекламных клипах. Улыбка до ушей, зажмуренные глазки. И это светящееся лицо! Я ещё что-то хотел сказать. Но он уже бежал по коридору, шлепая явно для него большими тапками.
М-да... подумал про себя. У него прелестная фигурка и ангельское личико. Интересно, как он выглядит без этого дурацкого балахона? Тьфу... Что это я??? Тьфу… тьфу... уйди нечистая! Что за мысли у меня?!
Дело в том, что, когда я был подростком, у меня была внутренняя борьба. Не хотелось быть голубым. Это было страшно. Кто такие БЛ я узнал только через 10 лет. А слово «педофил» мне вовсе было отвратительно, почти идентичное «некрофилу». Но мыслями я опять возвращался к нему. Батюшка святой! Мой самый близкий «друг», ну просто «коллега», что-то тоже им заинтересовался. И в штанах у меня уже тесно. Ну вот, думаю, приплыли. У меня уже на него встал! Прикинул, надо бы резко сходить, свежим воздухом подышать. И «дружка» охладить. «А то не дай бог»,- со страхом подумалось, - «если малыш это увидит». Резко выпрыгнул из кровати, одел на время супер-дупер-тренинг «Адидас». Это тоже всё мамина ещё блат-работа, тогда все поголовно одевали эти дурацкие переношенные больничные пижамы, дизайн которых не отличался особым вкусом. И все выглядели как в больном сне художника-экспрессиониста.
Подошёл к двери. Остановился на секунду проверить, не забыл ли сигареты, как вдруг ВЖИК!.. Мне в живот врезается мой новый друг со всем товаром. Он тоже меня не заметил, потому что в спешке шёл, опустив голову.
- Эй! Чертенок! Поосторожнее. Так ты меня бесплодным сделаешь.
Несколько секунд он не врубился в этот баер идиота. Но потом, смеясь, сказал:
- Но же я не туда, а в живот вам врезался.
- Ладно! Проехали! И попрошу, любезнейший, меня называть на ты. Самое главное, что лимонад не разбил. Давай, пошли к телеку, там и выпьем за знакомство.
По телеку, как всегда в те времена, шёл очередной черно-белый боевик, где бравые советские бойцы рубят в пух и прах идиотов-немцев.
- Ну?! Маленький поглотитель лимонада и пожиратель шоколада. Расскажи, как сюда попал??
- А.. у меня эта, как её... амни... омни... ну какая там топия.
- Амниотропия?
- Угу, - он кивнул. Потому что рот был целиком набит шоколадом.
- Ты что, 10 дней не ел? Не спеши так!
- Не-а... Я просто шоколад очень люблю.
- М-да... Ну это видно по лицу!
А сам подумал. Что-то похоже, не очень уж часто тебя баловали шоколадом. И тумбочка у тебя пустует. И этот дурацкий балахон. И тапочки на несколько размеров больше. Очень похоже, что родакам ты до фени.
- Эй, мордаху утри. Весь испачкался. Ешь, как поросенок.
Он ладонью обтер свои губы. И этой шоколадной ручкой - шлеп меня по щеке.
- Хи-хи. Во щас и ты, как поросенок. Хи-хи-хи-хи…- зазвенел его звонкий смех.
- Хорошо! Хватит баловаться. Пошли. Надо помыться.
И мы пошли в душевую. Душевая была старинная и казалась какой-то загадочной. Сквозь окошки у потолка пробивался солнечный свет, который золотистыми дорожками спускался на обтертый временем мрамор. И этот запах... я, почему-то всегда его любил... запах дешевого мыла. И влаги.
- Эй! Поросюха!!! Иди сюда. Пятачок помою.
Он подошёл, я обнял его правой рукой, а левой начал мыть его лицо.
... Волосы ... Волосы... боже какие мягкие и пушистые у него волосы. И запах. Этот запах. Специфический запах маленького мальчика. Запах молока с медом. Почувствовал, что у меня кружится голова и зябнут ноги. Я понял, что мне очень приятно стоять так рядом с ним, обняв его. Было такое чувство, что я сливаюсь с ним...
- Эй!.. Ты так меня утопишь! Хватит. Я уже чистый!
- Ладно. Пошли в палату.
Пришли. Расселись на своих кроватях. Я сел по-турецки, он спопугайничал и сел также. И… малость приоткрылась небольшая щелка в потайной мир. Я тогда сделал открытие. А пацан-то без нижнего белья. Он заметил мой взгляд, но даже не пошевелился. Продолжал сидеть как ни в чем ни бывало, и что-то говорил мне. Я, чтобы загладить откровенность моего взгляда, спросил его:
- Ты когда пижаму-то получишь? А то от холода у тебя зад отвалится.
- А мне не холодно. Я закаленный. Я и зимой купаюсь в проруби.
И так, хвалясь, он начал играться со складками своего балахона. В один момент он слишком приподнял его. И моему взору открылся античный Рим. Такие формы, такие линии я видел только в музее античных фигур. Мой взгляд рефлекторно остановился на его кончике. В тот же момент он быстро опустил свой балахон и с ехидной такой улыбочкой спросил:
- На что ты там смотришь? Свой имеешь! На него и смотри...
- А может мне твой больше нравится? ...
Черт! Типун мне на язык, где была моя голова - говорить мальчишке такие слова? В жизни не поверил бы! Я, кажется, был в гипнозе от увиденного.
- Дурень! - он быстро подпрыгнул и повалил меня на кровать.
- Как? Что? Борьба? Бой на кулаках? Погоди… сейчас я тебя научу как взрослых обижать...!
Мы так с ним боролись минут этак 20. Конечно же он победил. И в позе великого охотника на львов уселся мне на живот.
- Ладно! Хватит! Слезай с меня. Не такой уж ты и лёгонький.
Во время борьбы, я как бы нечаянно руками несколько раз задел его «петушка». Теперь заметил, что он у него в стоячке. Вдруг, совершенно сбив меня с толку, он присел рядом и спросил:
- А у тя большая?
- Кто большая?
- Пиписька... хи-хи...
- Эй, юноша! Это что за разговоры!?
Сидим дальше. Молчим. А он вдруг бряк мне свою правую руку на «сладостное» место. Я сижу и не могу пошевелиться или даже что-либо произнести. Мой «дружок» давно уже не спит, он после борьбы всё ещё не успокоился.
- Ух ты… - сказал он с таким по-детски наивным удивлением, что мне это сразу малость сняло возбуждение. Однако все равно сижу, молчу. Охреневаю, одним словом. Страшно. А он хряп свою руку под мои штаны. У меня аж дух перехватило. Его руки были горячие. Меня аж ошпарило. Но это был не физический жар. Это был жар страсти. Он начал поглаживать мне яйца и мой шланг своими пальчиками, поигрывать головкой... Наконец-то я обрел дар.
- Да будет заплачено добро творящим - пробасил я голосом попа.
Потом обнял его, засунул свою руку под его балахон начал играть в мини бильярд с его яичками. Он малость напрягся и посильней прижался ко мне. Я попробовал немного подрочить ему. Но он положил свою руку. Типа - низзя. Мне он тоже не дрочил. Только поглаживал, бегая пальчиками по моему члену... Но мне всё равно было очень приятно. Вдруг страх, что кто-нибудь может зайти, поскольку было уже время обеда, меня остановил.
- Хватит. Пошли кушать. Обед не будет ждать. И одень мои шорты, а то с этим балахоном выглядишь довольно по-дурацки.
Он сначала хмуро взглянул на меня. Потом быстро выдернул свою руку у меня из штанов и вскочил на ноги.
- Договорились. - И его личико опять озарила это рекламная улыбка.
Шорты были малость велики. Но если стянуть пояс, то почти нормально. Сейчас он выглядел, как маленький пижон-курортник.
- Ну чо? Теперь вперед на трапезу, маленький соблазнитель душ.
- А что такое соблазнитель?
- Ты соблазнитель! Ладно. Меньше слов, больше дел. Пошли кушать!
Вкуса еды я не помню. Всё было безвкусно. Я только смотрел как он ест. И никак не мог поверить в то, что произошло.
После обеда пошли гулять в парк больницы. Гуляли там час или полтора. Ярко светило солнце, дул теплый ветерок, наполненный всеми прекрасными мягкими запахами весны, который играл с волосами Лукаса. Под светом солнца они сияли, как золотые. Мы шли рядышком и, не сдержавшись, я его обнял его за плечи. Он не возражал. Я был невесом. Так легко было на душе. Помню, что я увлеченно рассказывал ему былые и небылые истории про заграничные страны, про тамошних людей. Вешал ему километровую лапшу на уши. А он, приоткрыв рот, смотрел на меня своими большущими глазами и завороженно слушал.
Присели отдохнуть под яблоней. Запах цветущей яблони пьянил. Да уж... подумал я. Я же - УРОД! Я влюбился в мальчишку. Я же - педик! Но сейчас эта мысль у меня вызвала только смех. Потому что, как ни странно, мне это нравилось. Хех... круто же быть таким!
- Слушай, мож сигареткой угостишь?
- Так, ты ещё и куришь?
- Да! Да! Пить, курить и ходить начал одновременно.
- Ха-ха. Да брось ты! Будешь курить - не вырастешь.
- Ай! - махнул он рукой, - Мой дед вот курил, а умер когда ему было 102 года. И росту он был нормального... И...
- Ладно! Выключи радио. Бери.
Лукас курил как заядлый курильщик. Игрался сигареткой между пальцами. Все эти жесты у него были очень пластичны... Ёклмн... прикинул я. Вот где загвоздка! Не нарвался ли я на маленького голубенького? Я-то знал, что мне самому мальчики начали нравиться, когда мне было лет 8-9. Хотя, как уже говорил вам, это я категорически пробовал выбросить у себя из головы.
- Слушай? Ты - голубой? - спросил он, словно прочитав мои мысли. Повернулся ко мне, наклонил голову на одно плечо и впился в меня глазами.
- Эй! А не слишком ты сложные вопросы задаёшь? Нет, я не голубой! А может голубой... Я не знаю.
- Я-то голубой... - сказал он совершенно безразличным голосом и сплюнул на землю.
- Кончай плеваться как верблюд. И вообще. Так говорить ты не можешь. Когда тебе будет 18-20 лет тогда и будешь решать. И хватит на эту тему! Сегодня по телику «Четыре танкиста и собака». Пошли смотреть, осталось всего 10 минут до начала.
Таким образом, я закончил эти светские беседы про гомосексуальность. Фильм, как всегда, был до идиотизма примитивен. Но я его почему-то всегда любил смотреть. Потом мы ещё сыграли в монопольку с другими пацанами и вечером пошли спать. Так прошёл первый день.
Утром я его уже не застал. С утра его увели на какую-то операцию. Ну а я целый день прогулял. Сожрал все свои заначки, которые принесла день назад мать и, наевшись, после обеда заснул. Не долго спал. Разбудил он меня:
- Хватит храпеть. Тебя в процедурный.
- Вот же дерьмо! Ненавижу я эти «процедуры». Спасибо, милый, за прелестные новости!
Как всегда, сестричка Ванда была не в духе и в глубоком похмелье. Эта прелесть на 130 кг была просто эталоном садиста. Профессор института боли. Кто таких только пускает в детское отделение. Вышел из процедурного, малость прихрамывая на одну ногу и держась рукой за болящую задницу. Лукас стоял у двери палаты и улыбался.
- Ну что? Тетя Ванда, как всегда, на высоте?
- Молчи! Бля! Больно же!
- Может подуть, чтоб не так болело?
- Да пошёл ты!!!
Дополз до своей кровати. Разлегся. Лежу. Кайфую. Вошёл тихо он.
- Ну, не злись!.. - тихо произнес.
- Я и не злюсь. Давай перекинемся в картишки. А то делать все равно нечего. Возьми, они лежат в тумбочке на верхней полке.
- Во что играть будем?
- Не знаю... в дурака… подкидного...
- Угу. Знаю... Давай!
Всегда мне в картах везло. Сейчас остался в полных дураках. Сначала я подыгрывал. Потом попробовал серьёзно играть. Но ничего не вышло... И плюс ко всему этот дьяволенок в обличие ангела ещё и мухлевал.
Мы сидели друг перед другом. Он всё ещё носил эти мои громадные шорты. Там под ними почти всё порой можно было разглядеть. После примерно 10 побед надо мной он таким игривым тоном спрашивает:
- Ну чо ты там рассматриваешь? Не прячу я там карты.
- Да я не карты ищу. Сам знаешь...
- Хи-хи-хи... говорил же я тебе, что ты голубой.
- С чего ты взял? Застряло это у тебя или чо? Голубой... Голубой...
- А я вот с пацанами на сеновале игрался. Так один пень своей матери проболтался. А та дура наорала на нас. Голубыми, педиками обозвала.
- А как твои родаки? Не узнали ничего?
- Да отца у меня нету. А мамке всё пофиг. Целыми днями на ферме. А когда дома, то пьяная с компанией гуляет. Так что я больше времени у одного другана живу. У него хата большая. Я там за скотом присматриваю. А они мне дают, где поспать. И кормят тоже.
- М-да... малыш. Ситуация «веселая». Тебе не позавидуешь. Но ничего, будет и на твоей улице праздник.
Я подсел поближе и обнял его. Он положил мне голову на плечо. Я погладил его по голове, по этим прекрасным пушистым волосам. Поглаживал спокойно спину. По его реакции я понял, что пацан ласки много не видел. Он почти всем телом, как лепесток, прижался ко мне. Потом поднял малость мокрые глаза, поцеловал меня в щеку, обнял обеими руками, прижался к груди и прошептал:
- Ты очень добрый.
Я получше устроился в углу на подушку. Тихо гладил ему спину и что-то шептал тихонько на ушко. Его тихое дыхание слегка участилось. Он устроился щекой у меня на груди. Расслабление у пацана как ветром сдуло. Он малость напрягся. «М-да...» подумалось, «он опять возбуждается? Ждите новостей!»
Тогда я сказал:
- Ладно. Пошли спать. А то намучался ты за день. Я пойду прикрою дверь, чтобы мы могли нормально выспаться.
А в той двери был такой финт, там, если выдернуть один винтик, то снаружи не откроешь. А если кто будет ломиться, ты с лицом наивного ребёнка говоришь: «Уй, опять гвоздик выпал». Но закрывая дверь, я ничего такого не планировал. Просто на ночь я закрывался, чтоб гаврики из других палат что-нибудь не свистнули из тумбочки.
Возвращаюсь. Он лежит, разлегшись во весь рост на моей кровати.
- Ты чего спать не идешь? Поздно уже!
- Не-а. Не хочу.
- А я устал, ложусь спать.
И прилег рядом. Он положил мне голову на левое плечо. Я чувствовал его теплое дыхание мне в щеку. Он нежно меня поцеловал в ухо и спросил:
- А ты правда хочешь спать?
Меня как током пробило от этого поцелуя. Волна прошла по всему телу. Где тут уж спать. Я обернулся к нему, обнял свободной рукой. Поцеловал его в лоб. И прошептал.
- Нет, мышонок! НЕ хочу я спать.
Он закрыл глаза. И малость изогнув шейку, приподнял свою голову. Я поцеловал сперва в закрытые глаза. Потом в нос. Потом в его мягкие, алые губы. Он принял мои губы. Ответил на мой поцелуй. Я наслаждался его теплыми, вкусными, нежными губами. Продолжая его целовать, я правой рукой, соскользнул с его шеи по его боку к его бедрам и начал нежно гладить. Он чуток повернулся к стене, и моя рука соскользнула на его членик, которого от меня отделял только хлопок шортов. Я с виртуозностью Гудини развязал шнурок шортов и засунул свою руку под них. Он свободной рукой немного приспустил их пониже. А потом, пару раз брыкнув ногами, вовсе сбросил их на пол. А другой ручкой малость потянул вниз мои штаны.. Второй раз меня просить было не надо. И через мгновение мы остались только в одних длинных майках. Я нежно рукой взял за его нежный членик и начал его подрачивать. На этот раз он меня не остановил. Наоборот, также старательно работал с моим, который уже давно показывал 12 часов. Наша игра набирала темп. Он сильней обнял меня за шею. Но вдруг остановился. Я спросил:
- Что? Всё?
- Нет... а ты не хочешь сделать ЭТО?
- Что это?
- Знаешь же!
- Неее. Не хочу, мне и так хорошо. К тому же ты слишком мал ещё. У меня слишком большой для тебя. Не пойдет.
- Всё нормально. Не бойся. Я это уже делал.
Вот это да… Слишком много сюрпризов за такое короткое время. Конечно, я догадывался, что он с пацанами на сеновале не в шашки играл. Но всё равно. Внутри меня всё бурлило. И хочется, и колется. Он опять поцеловал меня в ухо. Совсем спокойным и уверенным голосом сказал:
- Нормально. Не бойся.
- Ну ладно. Пристраивайся, - сказал я, устраиваясь на корячки в кровати.
Я взял его за поясницу и подвинул к себе. Он обнял своими ногами меня за поясницу и скрестил их за спиной. Я со скрипом в спине перегнулся и достал из рубашки крем для рук. Помню ещё этот запах. Крем назывался «Волна Океана». Я обильно помазал его розовенькую дырочку с небольшим светло-коричневым кружком и приставил свой конец. Он сам подтолкнулся малость ко мне, и моя головка зашла в него. Он порывисто быстро вдохнул и изогнулся всем телом. Я быстро вытащил.
- Что? Больно?
- Нет, всё хорошо. Давай! Не тормози!
Теперь вошло ещё легче. Сфинктер был уже малость расслаблен. Я понял, что мой метро не первый приехал в этот туннель. Я вошёл поглубже. Это тепло нутра его тела мне по члену переходило в бедра. Переходя волнами, оно поднималось по спине, по позвоночнику и плавило мне мозги. Помню, что кончил я довольно быстро. Оргазм просто «разорвал» мои яйца, раздолбал мою простату. Казалось, что из меня вырвалось всё, что накопилось за мои 17 лет жизни.
- Ты что такой быстрый? - спросил он, не открывая глаз и сам теперь подрачивая себе, - а я ещё нет…
- Я тебе помогу.
Я положил его на кровать, а сам рядом встал на колени. Он не открывал глаза. Ждал. Я поцеловал его в шею. Потом по сантиметру спускался по этому нежному телу. Целовал его грудь, маленькие упругие нежно-розовые соски. Потом пониже на животик. Когда поцеловал ниже пупка, по его телу пробежала дрожь. И тогда я подошёл к пункту моего назначения. Наконец-то я смог рассмотреть это 8-сантиметровое чудо. Оно было прекрасно. Маленькие овальные яички в уже начинающей увеличиваться мошонке. Сам членик, малость изогнутый назад, с нежной бархатной кожей. Прекрасная алая головка сейчас от напряжения пульсировала. Лобок мягкий и гладкий. И ни одного волосика. И, конечно, смешанный запах мальчика с легким ароматом мускуса. Все-таки дураки французы, могли бы выпускать духи, например, Гарсон № 5.
Я лизнул я его яички. Они смешно рефлекторно дернулись.
- Эй, что ты там делаешь? Щекотно ведь, - сказал он приглушенным голосом.
Тогда я пальцами правой руки и губами обнял его теплую головку. Легко поцеловал и начал облизывать как эскимо. Он мне положил руку мне на волосы и я всосал весь членик себе в рот. Во рту я, посасывая, игрался языком с его члеником, перекидывая его с одной стороны на другую. Потом немного увеличил темп. Лукас на это ответил участившимся дыханием. Я видел, как все быстрей поднимается его животик, как на нем появляются маленькие блестящие бриллиантики пота. Он начал ритмично двигать тазом. Да, пацан, похоже, трахал меня в рот. Он поменял позу, все-таки мне на холодном полу на коленях было не так уж и удобно. Я расположился у него между ног, а он обнял своими ножками мою шею. Я продолжал сосать. Его дыхание стало учащенным. И, о боже! Он стал... Он стал мурлыкать. Да... как маленький котенок. А потом вдруг весь напрягся, как струна, дыхание остановилось. Он сдавил мне шею своими ножками и вцепился руками в мои волосы. Со стоном из глубин груди он кончил. Потом сразу как-то весь расслабился. Я тоже носом плюхнулся в постель и минут десять пробовал прийти в себя. Когда сознание вернулось ко мне, я приподнял голову. Малыш сопел. Он спал. Я тихонько встал, взял на руки и перенес в его кровать. Потом быстро прибрал свою постель, после этой бурной «карточной партии», вырубил свет и пошел спать. Но уснуть мне не удалось. Я всю ночь глядел как он спит. Как он улыбается, как что-то тихо объясняет во сне. Сон меня сморил только под утро.
Долго спать не пришлось. Меня разбудили с утренним градусником, который обязательно почему-то всегда были должны воткнуть в 7 часов утра. Я открыл глаза и вспомнил все, что было вчера вечером. С изрядной долей страха повернулся в сторону его кровати. Он не спал. Закрылся одеялом по сами уши, так что видно было только носик и глаза. Они блестели, как маленькие топазы. Я растерялся. Сумел только выдавить из себя: «Доброе утро».
- Приветик, приветик... спасибо... мне вчера было очень приятно. Так приятно, как никогда еще не было.
У меня камень с души свалился.
Вот и почти вся моя история о том, как меня соблазнил мальчишка и навсегда определил мою ориентацию. Такой она осталась и до сих пор.
Он ещё пробыл в больнице неделю. И все дни мы что-нибудь да придумывали. А у него фантазии было хоть отбавляй.
Потом он уехал. Уехал из больницы, уехал из моего города... уехал из моей жизни. Мы, конечно, обменялись адресами. Но я получил только одну открытку со словами типа: «Привет. Как дела?». И всё. Сам написал тоже несколько глупых писем. Ответа не получил. И я даже был этому рад отчасти, поскольку боялся, как бы его письма случайно не прочитали мои родаки. Для матери это был бы 100% инфаркт.
Пробежали годы, всё очень поменялось. Я поступил в университет. Стал весь из себя ужасно серьёзный. Но всё это время мыслями порой возвращался к парку больницы. И, однажды, судьба свела меня с ним еще раз. Мне уже было 24... уже прошли 7 долгих лет… Все почти забылось.
Я ехал как-то с моря на своей машине. Запутавшись в карте, я ехал домой несколько более длинной дорогой. И проезжал мимо одного типичного городка в центральной части страны… маленького, тихого, провинциального. И вдруг меня как громом ударило. Так же это ЕГО городок! Моего Лукаса! Городок, в который я так мечтал съездить семь лет назад... Я с трепетом подумал: «А может я его сейчас увижу? каникулы же?» Как зомби, я завернул в этот городок, и по методу дедукции дядюшки Хомса, поехал на центральную площадь, где располагались все клубики, магазинчики и бары. По логике вещей вся местная молодежь должна была бы там собираться. Проезжая неподалеку от центра, увидел толпу 2-хметровых акселератов. Неее, тут его не будет. Хотя... все-таки семь лет прошло. Ему должно быть 18, почти 19. Я проехал мимо. Зашел в магазинчик. Купил холодного датского пива, вернулся в машину и поехал назад. Вглядываясь в ту самую компанию, я вдруг увидел этот редкий цвет волос. Тот самый цвет, белые с легким оттенком янтарного. Только теперь они были не длинные, а подстриженные коротко, по последнему писку «а-ля бандитской» моды. Я остановил машину неподалеку, открыл окошко, закурил и стал присматриваться к нему. Намеренно сделал погромче музыку в машине. Он один раз посмотрел в мою сторону, но потом отвернулся. Через минуту он медленно повернулся опять и всмотрелся в меня. И вдруг… бац... его фирменная улыбка! Теперь не было никаких сомнений - это был ОН. Он резко отвернулся и что-то начал быстро говорить своим дружкам. Ну думаю, пора сматывать удочки, а то эти «мальчики» дадут мне прикурить за юношеские грехи. Уже даже руку на рычаг положил, но те вдруг повернулись и пошли своей дорогой, а ОН в одиночку направился ко мне. Подошел к машине:
- Это вы?
- Ну, если ты - Лукас, тогда мы с тобой уже знакомы.
- Ха-ха-ха-ха, - заржал он уже совсем другим смехом, нежели раньше. - Круто! Это что-то невероятное!
- Может за встречу пивка где-нибудь выпьем?
- Угу. Поехали.
Доехали до местного небольшого парка с маленьким прудиком. Сидим. Пьём пиво. О всякой ерунде говорим. И я ловлю себя на мысли, что мне нечего ему сказать. Спросил, почему не писал. Оказалось, что его мать быстренько в интернат пристроила, когда он вернулся, а мой адрес он где-то потерял. Потом в профтех устроился. Сейчас водилой работает. Я смотрю на него и... какое-то странное чувство... такое сухое и пустое... Только его глаза, которые совсем не поменялись за эти годы, уносили меня в ту весну, в парк больницы.
- Ну что? Я поехал? Вот моя визитка, там есть номер моей мобилки. Если будешь в столице позвони, если что.
Позвонил все-таки один раз. Вдребезги пьяный. В Новый Год. Хотел поздравить...
Вот и рассказику конец, а кто слушал молодец. Кто хочет сказать, что я больной. Так пусть оставит свое мнение при себе. Это я и так знаю.

 

©NBL, 1 июля 2000г.