Это стало обычной моей работой — разбирать письма читателей, отвечать на них, обсуждать возможность публикации, редактировать оригинал и так далее. Любая ли история, рассказанная моим корреспондентом, может сделаться поводом для нового художественного текста? Честно говоря, я не знаю. Но некоторые с ходу побуждают взяться, что называется, за перо, чтобы написать новеллу и предъявить её всем. Сейчас перед вами как раз такой случай: мой доверитель, имени которого я не знаю, поведал мне содержание переписки, ставшей основой для рассказа, который я назвал «Признательные показания». Читайте…

Чистосердечное признание облегчает вину,
но практически не влияет на меру наказания,
определяемую исключительно статьёй закона
(комментарий юриста)

01.04.2015.

Лива!
Мы знакомы с 1985-го года. Сейчас 2015-й.
Скажи, ответь себе на вопрос: ты хорошо меня знаешь?
В 1985-ом тебе было 13 лет. И столько же, соответственно, твоей душе.
А мне с моей душой было по 23. Хотя, прочитав это письмо, ты будешь сомневаться, появилась ли на свет к тому времени моя душонка. В таком случае, вот — сегодня я в этом не сомневаюсь: письмо, которое я пишу, тому прямое свидетельство — душа диктует мне эти строчки…
Не удивляйся этим пространным размышлениям и странным подсчётам. Впрочем, они совершенно точны: 2015 минус 1985 равно 30. Это возраст нашего знакомства. Я на десять лет младше твоего отца, благодаря которому мы стали друзьями, и на десять старше тебя — то есть как раз где-то посередине меж поколениями отцов и детей.
Первые 28 лет из этих 30 я был для тебя обычным человеком, добрым знакомым, а затем и другом, похожим на старшего брата. Но в последние два года в наших отношениях произошла перемена. Я как будто стал избегать с тобой общения. Хотя внутри себя я ничуть не изменился — в этом я абсолютно честен. Суть в том, что я не мог для тебя быть открытым — имею в виду: открытым во всём.
Помнишь мои недавние слова: «Если снять маску и сделаться только настоящим собой — последовать этому совету психологов, — то треть знавших меня людей захотят меня убить. Ещё одна треть просто от меня отвернутся. Последняя треть сомневающихся, поколебавшись, примут сторону большинства. И останутся только считанные единицы, с кем я смогу делиться своими мыслями, — бомжи и сокамерники».
Твоя реакция была: «Неужели всё так печально?» — и мне увиделось в твоих словах обыкновенное любопытство.
Оно и не могло быть необыкновенным. Ведь для тебя я всегда был обычным человеком. И не было повода спросить меня о чём-то ещё — вслед за тем, как я ответил тебе: «Печально это или нет, но главное здесь для меня — это твоё любопытство, которое, в отличие от молчания других, даёт мне надежду».
Возможно такое: половина тебя восприимчива к новому и готова увлечься, принять это необычное. Другая же половина желает покоя: хочет простоты этого мира, предсказуемости, прозрачности отношений, — чтобы все вокруг были такими, каким я был для твоей семьи в течении всех этих тридцати лет — не злы, отзывчивы, уступчивы и даже немного наивны, как дети. Но факт в том, что за эти тридцать лет мы ни разу не были с тобою открыты друг для друга полностью.
Иногда представляю себе, как подхожу к тебе со словами: «Я хочу быть полностью открытым перед тобой. Мы ведь, Лива, друзья: наши дети играют вместе, мы помогаем друг другу, в наших отношениях нет места корысти. Остаётся совсем немного — снять полностью завесу с того, что может быть важным для нас».
И тут же слышу твой непринуждённый ответ: «И так ведь всё идет своим чередом. А у каждого так или иначе могут быть собственные тайны… Что ещё такого может быть важнее для нас, кроме того, что мы друзья вот уже три десятка лет, и наши отношения прошли проверку этим временем! Я знаю тебя как человека — настолько, насколько это возможно для тридцатилетней дружбы, которая, видимо, будет продолжаться, несмотря ни на что…»
Лива, я должен открыть тебе одну тайну.
Я удовлетворяю свои эротические желания с Сашей.
Прошу тебя. Умоляю. Ничего не делай сейчас. Не думай. Не представляй. Ничего не меняй. Я знаю, что это кажется маловероятным и даже совершенно невозможным. Отключи, прошу тебя, все свои мысли сию минуту. Ничего не вспоминай. Не используй бранных слов.
Или нет. Назови меня подонком, пидором. Прокричи про себя: сука-мразь-пидор!!!
Лива, поверь мне. Услышав от тебя эти слова, я могу покончить с собой. Хотя вряд ли что-то в этом мире может меня заставить себя убить. Но эти твои слова могут. Потому что я ещё не говорил тебе очень важной вещи. Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Но как раз именно это я считал разумным держать от тебя в тайне. Именно это, будь оно открытым для тебя прежде, не повлияло бы ни на что, а скорее, даже создало бы сложности в нашей жизни. Но, открыв первую тайну, я хочу, чтобы тебе было открыто всё остальное.
У тебя сразу же возникает лавина вопросов. Первое: как такое может быть?
Но этот вопрос бессмысленный. Важно, что такое уже есть, и с этим уже ничего не поделаешь.
Первое, что невольно может пронестись в твоей голове: как ты мог?
Это вопрос именно ко мне, так как ты считаешь, что здесь всё зависит от меня.
Возможно, тебя шибанёт ещё одним вопросом: зачем ты мне в этом признался? Ведь мог и не признаваться.
Да, я мог утаить это от тебя. Но я пришёл в своей жизни к таким выводам, которые убеждают меня: тебе нужно знать эту правду. Только мне и тебе. Больше никому.
А как же Саша? Что теперь будет с ней? — представляю с ужасом твои мысли, твое отчаяние.
Лива, я втайне надеюсь, что после этого ты не станешь меня ненавидеть.
Пожалуйста, пойми смысл моих слов. Я тебя люблю. Я не прошу у тебя взаимности. Я прошу у тебя отказа от ненависти ко мне. Если хочешь понять… выплесни свою неизбежную ужасную эмоцию другим способом. Причини мне физическую боль. Отруби мне палец, отрежь ухо… Я готов прийти к тебе для этой процедуры катарсиса. Сделай это, прошу. Ведь ты сама доброта.
И это моё признание — попытка избавить тебя от страданий. Это моя последняя надежда на счастье, которое мне всегда казалось недостижимым. Можешь ли ты понять — я рыдаю, я боюсь тебя. Осталось на свете единственное, чего я боюсь — что ты отвергнешь меня, выбросишь навсегда из своей жизни. И ты это вправе сделать, и это будет так понятно… Но, Лива, я буду валяться у тебя в ногах, умоляя тебя, или пробовать отбиваться, защищаться, как загнанная в угол крыса. Мне не наплевать, кем для тебя я буду теперь.
Но что Саша. Саша на самом деле вырастет нормальной девочкой, безо всяких проблем, во всяком случае, связанных с сексом. Ведь для тебя же это — самое главное?
Я не оправдываюсь, не лгу. Я знаю, что говорю, и знаю это не понаслышке. У меня есть близкий друг, опытный психолог, с которым мы обсуждали эти вещи очень подробно, — он считает, что для ребёнка такой опыт сексуальных отношений со взрослым совершенно безвреден. Ведь между мной и Сашей не было никакого насилия. Вред может получиться лишь от принуждения. Либо осуждения со стороны тех, в чьих глазах ребёнок хочет быть «хорошим».
Если ты хочешь сказать мне, что я мерзкий подонок, который сам не знает, что мелет, то прошу тебя, не надо. Прошу тебя. Это может казаться бредом. Но только казаться! Так же, как средневековому человеку казалось, что Земля неподвижна, а Солнце движется по небу. Помнишь мысль из фильма «Матрица» о том, что большинство не готовы принять реальность, а многие настолько отравлены и так безнадёжно зависимы от Системы, что будут за неё драться… Повторяю. Для меня оправдываться здесь — бессмысленно. Дочка твоей подруги, Нина, бедненькая малышка, которая вынужденно ни с кем не общается из-за своей болезни, — вот для неё существует риск иметь проблемы, связанные с сексом.
Я расскажу тебе, что у меня было с Сашей. Это началось ещё летом 2013-го, когда она впервые осталась у нас ночевать, ей тогда было семь. Она сидела у меня на коленях. Ей было явно приятно: Саша просто льнула ко мне. Я никогда не принуждал её к ласкам. Но мне было, правду говоря, тоже очень приятно. Потом мы спали в одной постели. Первая такая ночь мне хорошо запомнилась. Мы очень редко спали отдельно за все ночи, когда она бывала у нас. Лива, я ничего плохого с ней не делал, клянусь. Что значит «плохого»?
В этом-то вопросе и вся проблема. Это очень тяжелый вопрос для тебя. Скажи мне такую вещь. Скажи, с этого момента я для тебя кто, педофил? Я не знаю, станешь ли ты вообще отвечать мне, общаться со мной теперь. Вероятно, я должен быть готов к наихудшему. Думаю, ты никому не расскажешь об этом — ни своей взрослой дочке, ни своей лучшей подруге Даше. Ни тем более бывшему мужу. В этом тоже трагедия. Ты вынужденно будешь держать это в себе, и это очень тяжело. Если ты в Даше своей уверена, то, возможно, не выдержишь всё-таки и поделишься с ней. У неё определённо на этот счет реакция будет весьма конкретная. Возможно, она позовёт своего бывшего, и он переломает мне кости. Я ведь знаю, догадываюсь о темах ваших с ней посиделок: все мужики — если не мрази, то существа, на которых не стоит тратить себя вообще. Я чувствую, Лива, что два года этих ваших регулярных бесед превратили тебя едва ли не в феминистку, которая это просто не афиширует. Но тут у вас действительно все сростается, как ни крути, и вот, теперь я — очередное доказательство ваших убеждений…
Лива, с твоей дочкой всё в порядке. Сколько раз мы подробно её обсуждали после каждого возвращения Саши домой? Я шлю тебе по вайберу потоки фоток — она радостная, ей со мной хорошо! Я никогда не отсеиваю лучшие фотки от худших. Ты видишь всё. Ты хоть раз слышала от неё что-нибудь тревожное, неприятное, настораживающее? Она была хоть раз чем-то расстроена? Нет. Она всегда возвращалась от меня в прекрасном настроении. И к нам при возможности всегда просилась, на каждые выходные. Может, ты думаешь, у нас тут царил какой-то открытый разврат? Конечно же нет — для неё наш эротический мирок был маленьким уютным секретом, вещью, о которой она, скорее всего, вообще никому не рассказывала. Её не смущали эти эпизоды, но и не возбуждали особо, до такой степени, чтобы только из-за них проситься к нам на очередную ночёвку.
Лива, это моя слабость — я не могу без этого жить. Точно так же, как и ты не можешь нормально жить без своих детей, без того, что считаешь в жизни самым важным. Точнее, самым нежным и трогательным. Но я запретил бы себе делать это, если бы не был уверен, что для твоей Саши это не будет иметь никаких последствий.
Всё. Теперь ты знаешь обо мне всё. Больше у меня нет от тебя секретов. Но и будущего, как я думаю, для нашей дружбы тоже нет. И от этого мне тяжело…
Твой друг Н.
P.S. Прошу тебя, не звони мне. Я не смогу ответить тебе. Это, правда, страшно.

01.04.2015.

коля ты стебешся? ты меня разигрываеш! ты можешь представить что я поверю тебе? у тебя крыша поехала? возьми трубку!

01.04.2015.

что ты делал с сашей? ты просто пользовался моим доверием? я даже догадаться не могла и близко о том что такое возможно! я говорила с сашей. все что могла вытянуть из нее - это то что вы иногда спали вместе. что ты с ней делал??? если сейчас же не напишеш мне - я свяжусь с дашей!!!

01.04.2015.

Лива, то, что она тебе рассказывает, то и было.
Я ничего добавлять и выдумывать не могу.
И не буду.
Твой друг Николай

02.04.2015.

коля обьясни мне в чем заключалось ваше спанье вместе??? она ничего не хочет мне рассказывать и морщится - как будто я спрашиваю ее про манную кашу.
предупреждаю тебя по хорошему - скажи мне четко, что это было за спанье! вы были одеты? она не раздевалась? все рассказывай!!!

02.04.2015.

Я от тебя ничего не скрываю. Я сказал тебе. У нас были эротические отношения. Были.
Она спала в трусиках. На мне ничего не было. В комнате была кромешная тьма. Она ни разу не видела мое тело. И я её обнимал, когда она спала. Иногда она просыпалась, спрашивала что-то типа: ты здесь? И засыпала опять. Я водил членом меж её ног. Очень осторожно. Вот и всё. Всё. Всё. Всё!..

02.04.2015.

коля, я в шоке!!!!!! ты нормальный человек? я никому конешно не буду, не смогу об этом сказать… но ты можешь представить что твою катю берут в гости на ночевку твои родственники, или друзья, которым ты всю жизнь доверяешь, а потом твой например двоюродный брат виталик говорит тебе - я спал с твоей 8летней катей и ей понравилось???!!! я в шоке!!!!!!!!!!!!

03.04.2015.

Ты знаешь, Лива, с моей Катей никто не спал, кроме меня. Мне трудно с ходу сказать, но напрячь свою фантазию и представить такое могу. Если Виталик, то… дело тут даже в нём, а в том, как бы к этому относилась Катя. Если бы я заметил у неё малейший дискомфорт или страх, то пресёк бы эти ночёвки однозначно. Но если бы она не проявляла никаких отрицательных эмоций… боже мой, я и сам чувствую сейчас какой-то дискомфорт. Ведь если с ней всё в порядке, ничего абсолютно плохого, то почему я испытываю какую-то смуту? Это полный беспорядок чувств. Объяснять это какой-то отцовской ревностью — нет, тут не то. Наверное, у меня с рождения, домашним воспитанием уложено в сознании, что секс и родные — это несовместимо, это табу. Это патология, это явно что-то болезненное. Сложно вообще объяснить…
Вот был момент в моём детстве: я узнал о том, что мои родители занимаются сексом. Именно только узнал — не видел даже и в щёлочку. Мне было тогда девять лет. И в этот самый миг я ощутил жуткое отвращение, представив себе, что они этим занимаются. Я испытывал — очень ясно это помню — чувство жуткой подавленности, которое продолжалось не один день. Причём до этого понятие «ебаться» было мне, в общем, понятно: что это такое, как и зачем. Зачем — вот важный момент. Затем, чтобы рождались дети. И, наверное, я так себе представлял, что люди занимаются этим только тогда, когда зачинают детей. И с таким понятием жил некоторое время. Но вдруг, повторяю, я столкнулся с тем фактом, что мои родители, а они были для меня просто святые, оказывается, занимаются этим… просто так! Всё это своё чувство отвращения на тот момент к сексу я могу объяснить следующим образом: в моём детстве такая вещь, как секс, для меня было нечто глубоко запрятанное. А раз оно запрятано, и в моей семье об этом вообще никто не говорил никогда, в детсадике и школе также полное молчание взрослых — всюду полное молчание, но главное, в семье! — то значит, это даже нечто гораздо более некрасивое, чем пописать и покакать где-нибудь в непредназначенном для этого месте. На газоне в городском парке, например, как делают только безмозглые собаки и кошки. А то, что скрыто, то, наверное, и нехорошо. Чем более скрыто, тем более нехорошо! Голым ходить по улице — очень нехорошо. Писать у всех на виду — очень нехорошо. Тогда мой детский разум складывает это всё в следующий шаблон: голыми, да ещё и писать друг в друга, не только на виду, но и вообще, в любом случае не есть хорошо. Это уже не просто нехорошо, а мерзко!
Наверное, такой шаблон, такое «правило» не может просто так выветриться из детской головы. Оно было заложено в неё на протяжении всей начальной Катиной жизни. Вот это и может быть причиной моей паники при мысли о том, что мой ребенок переспит с моим другом или братом. Я так думаю.
Хотя вообще, сейчас в голове у меня сумбур.
Твой друг Николай

04.04.2015.

я твердо решила никому не рассказывать об этом коля. ты же просто меня убил. я хожу как чумная, иногда хочется рвать на себе волосы, ударится головой об стену, хочется уехать отсюда, чтобы этого ничего не помнить. я уже думаю о том, что лучше бы ты мне об этом не рассказывал, скрыл……….
я просто в ауте

04.04.2015.

Теперь уже и я жалею, что рассказал… Я не смогу посмотреть тебе в глаза. Уже никогда, Лива. Я понимаю тебя. Понимаю, как ты это воспринимаешь. Только поэтому и не смогу. Но всё-таки ты ещё хоть как-то продолжаешь общаться со мной. Я не покончил с собой, видишь?
Я люблю тебя, Лива. Ты хоть понимаешь, что это значит?
Ты для меня — всё. Я слышал, что любовь не бывает вечной, не бывает постоянной. Но даже если моя любовь к тебе продлится не очень долго, это может переворотить всю мою жизнь. Я готов на всё ради тебя. Бросить всё. Пойти на какие угодно жертвы ради тебя. Я готов отказаться от своего самого желанного наслаждения. Потому что любовь, которую я чувствую к тебе — больше любого наслаждения. Это всё, что я могу тебе сказать.
Больше нечего — слова кончились и во рту пересохло.
Твой друг Николай

07.04.2015.

ответь мне на такой вопрос - что ты испытываешь, когда касаешься ее? ты что получаешь кайф от ее тела? ты говори уже, выкладывай все. ты с нее возбуждаешься, как от женщины? или зрелые женщины тебя не вставляют вообще? у меня просто в голове не вкладывается такое

08.04.2015.

Скажу. Да, она меня возбуждает как женщина. Женщины тоже меня возбуждают, вполне нормально. Только она как бы… маленькая женщина. Идеальная для меня. Это уже женщина-ангел. А может, и женщина-дьявол с ангельским телом. Неважно, как называть. Важно, что с ней — нельзя! Поэтому, в отличие от женщины, я получаю вдесятеро большее возбуждение от неё. Её формы для меня просто совершенны. Мне не нужна, например, грудь. Я могу получить оргазм, лишь касаясь её тельца, три раза за ночь. Конечно, когда она спала в трусиках, я ни разу не кончал меж её ног, иначе ты могла бы обнаружить что-то подозрительное. Вот так.
Твой друг Николай

09.04.2015.

я с ней очень осторожно говорила, и в легком разговоре она таки мне кое что рассказала. но она разговорилась только после того как я ей подыграла. мол, я знаю, что ты с Колей спала все время, интересно, расскажи мне что там было. и она сказала, что ей было приятно как то лежать с тобой, что ты трогал ее писю пальчиком, а она притворилась, что типа спала, и было очень приятно и чикотно. а еще рассказывала, что ты ей как-то снял трусы, но она проснулась и сразу же одела их обратно. а один раз утром проснулась совсем голая. я вижу, ты там оттягивался по полной. ты знаешь. я боюсь даже подумать и мне как то не по себе от этой мысли. в смысле, что я уже начинаю немного отходить и немного овладевать собой. это жуть! скажи, ты сам как, считаешь - это все нормально?

10.04.2015.

От того, считаю я это нормальным или не нормальным, изменится что-то? Ты считаешь это не нормальным, а я считаю нормальным. Из-за этого ты считаешь меня ненормальным? Но ты же считала меня нормальным в течение тридцати лет! Во всём ты меня считала очень даже нормальным. А теперь выясняется, что в чем-то я абсолютно не нормален. К чему все эти определения. Если с этим нельзя жить, то это ненормальность. Если можно, то норм… Но мы прожили с этим два года до этого дня. Было ли что-то такое, из-за чего жить было бы невозможно или хотя бы сложно? Сложно стало только после того, как об этом узнала ты. Для тебя это проблема. Значит, для тебя она была проблемой всегда, с самого детства. Как и для меня. Как и для всех. Иначе, я бы не скрывал от тебя ничего, с самого начала.
Твой друг Николай

11.04.2015.

расскажи мне, вы кроме как ночью, занимались чем то таким еще? мне нужно знать все.
все от а до я!
13.04.2015.

Родная моя, обещай, что никому об этом не расскажешь.
Как было всё в первый раз?
Была суббота. Все мои домашние как раз ушли. Она примеряла новые купальники, которые я достал, и целый день ходила в них попеременно. Последний купальник, жёлтый, она уже не снимала долго. Сидела в нём у меня на коленях. И мне показалось, что настроение у неё было какое-то очень игривое, и сидеть на мне ей было в удовольствие. Она ластилась ко мне, обвивала своими ножками мои, как плющ обвивает ветки. Прыгала на мне, тёрлась. Потом перевернулась ко мне передом и так сильно-сильно в меня вцепилась — прям втиснулась своим лобочком в мои дела. И начала дёргаться. Для меня это было волшебно. Потом встала со стула, спиной ко мне, и попой начала ёрзать о мой… Я даже не двигался. При этом мы смотрели на компе всякую ерунду развлекательную. И тут она объявила таким, знаешь ли, приказным тоном:
— Сегодня я буду спать с тобой!
Я ответил ей:
— Хорошо… — а у меня уже всё там горело. Все было мокрым. И её купальник, и мои шортики. И я сказал: — Послушай, пойдём на пять минут в ванную, я тебе покажу сюрприз, хочешь? — она мне ничего не ответила, крутанула голову к моим губам, шептавшим ей в затылок, и изобразила бровями строгую тётю. Молча схватила меня за руку и рванула из комнаты так, что я, едва ли не спотыкаясь, побежал за ней. Я спросил: — Можно свет не включать?
— Угуммм! — махнула она резко рукой, и мы зашли в полумрак.
— В общем, смотри, — шептал я, — сейчас сделаем так, как твоя старшая сестра Маша и её Андрей…
— Цыть! — перебила она меня повелительно-агрессивно. — Давай, показывай свой сюрпрайз!
— Только ты делаешь все правильно, иначе сюрпрайза не получится, — предупредил я, — ок?
— Ок.
Я поднял одну её ножку на край ванны, а руки её поместил сверху на край умывальника перед нею.
— Выгни попу сильнее. Так. Я оттянул задний краешек купальника от её попы и стал водить там своим мальчиком.
— И чё? — сказала она, поворачивая ко мне мордашку.
— Тебе удобно? – спросил я.
— Ннне-а! Давай снимем купальник! — сказала она так, как будто разговаривала с недоумком. От возбуждения меня стало аж колотить. Я спустил с её плечиков купальник, а она уже сама резко стянула его вниз и сбросила на пол.
— Так, давай опять ногу туда… — она глубоко вздохнула, изображая как будто истому. Я вставил член меж её ягодиц и стал тереться вперёд-назад.
— Сильней! — зашипела она. Положив свободную руку на её спинку и шею, я последовал её приказу, дергая её очень размашисто, энергично.
— И чё?? — снова мотнула она на меня глазами.
— Да ничё… — ответил я.
Она сказала тогда:
— Дай! Можно?!
— Да…
Она сперва осторожно коснулась члена спереди, под собой, затем тут же смелее обхватила его всей своей пятернёй, и сама стала дёргать. Я хотел приложиться тоже, но она как бешеная, аж подпрыгнув, свободной рукой со всей силы дала ляпаса по моей кисти:
— Брысь!!! Она водила им по своей промежности, дёргала и крутила, и в конце концов я вылился, к её неожиданности.
— Ох ты, корррова! Ха-ха!
— Не корова…
— Корова!
Я принялся тереть ребром ладони её промежность.
— Быстрей! — командовала она, — быстрей!!! — Это продолжалось около двух минут. — Всё! — повелительно вдруг зашептала, — Хватит! — выдохнула она и метнулась из ванной.
— Нужно помыться! — сказал я ей вслед.
— Не-ет! — крикнула она из комнаты. Она уже была в трусах, когда я туда вернулся. — Сделай мне какао! Послаще! — приказала она, и я ушёл на кухню.
Потом она играла за компом, как ни в чём не бывало.
— Сегодня будем спать вместе! — снова приказным тоном напомнила она, смакуя какао. Ты же знаешь, иногда она очень любит командовать.
На ночь мы постелили свежее бельё и улеглись вместе, в первый раз. Мы лежали около получаса, она ворочалась как-то подозрительно. И вдруг сказала:
— Коля, я хочу есть.
— Ну, пойдём на кухню.
Я предложил ей что-то. А она:
— Коля, меня тошнит…
— Так что, может вырвешь?
— Да, — без колебаний сказала она.
Мы пошли в ванную, я включил свет. Она к моему удивлению сама стала засовывать себе в рот два пальца, и тут же рвать. Выяснилось, что она уже делала такое. С одной стороны, она, конечно, съела кое-какие гадости: какие-то чипсы с запахом бекона, кислые конфеты, колу, копчёную колбасу, — очень уж просила меня не запрещать ей всё это. С другой стороны, её дурнота могла быть вызвана и другим.
Я вспоминаю очень яркий, хорошо отложившийся в памяти эпизод из моего детства.
Мне было примерно лет восемь иль девять. Мы возвращались со дня рождения моей двоюродной младшей сестры. Помню, когда мы ещё собирались выйти от них, Настя так доставала меня, что я уже не на шутку утомился от её приставания. Мои родители даже смеялись, глядя на нас. И вот мы сели в троллейбус. Дорога была долгой. Как и в современных троллейбусах, в старых в передней части салона располагались сиденья, повёрнутые спинками к окнам — для инвалидов и пассажиров с детьми. Меня усадили на одно из них. В салон постепенно набилось много народу, и эти пассажиры теснились прямо передо мной, точнее, перед моими коленями. И даже налегали на них. Я так и сидел бы себе спокойно до нашей остановки, ничего не сохранив в своей памяти, если бы одно моё колено не ощутило вдруг нечто новое и необычное. Я поднял голову от какой-то игрушки в моих руках, и увидел перед собой женщину. Она была не очень молода, скорее даже немолода уже, и, как мне помнится, полненькая, небольшого росточка. Она глядела на меня сверху, как бы исподволь изучая. И тут я понял, что мне отчего-то приятно. Одно моё колено находилось точь-в-точь промеж её ног. Там было так уютно, так мягко, а после так горячо! Колено моё дёргалось от тряски, тёрлось о её ноги, и было очень близко к её паху. И мне бессознательно захотелось поднять его ещё выше, войти в её пах глубже. По колену растекалось какое-то новое тепло, проходило по бедру в мой пах, обволакивало всё моё тело, вызывало волнение, пульсацию в животе, учащённое сердцебиение. Будто мне сделали какой-то укол или я чего-то съел, а может и выпил необычного, крепкого. По телу разливались какие-то новые вещества — в таком количестве, что одновременно с ощущениями сильного удовольствия я испытал подташнивание, как будто переел жирнючего «наполеоновского» крема, который моя бабушка от меня вечно прятала перед выпечкой торта. Но это новое подташнивание начиналось не где-нибудь в животе, а будто бы ниже, в паху… Я хотел, чтобы женщина не сходила со своего места. Но к моему изумлению и восторгу, она, похоже, и сама не собиралась никуда сдвигаться, даже когда могла, когда стало уже посвободнее. Помню, что, выходя из троллейбуса, я почувствовал такое недомогание, что попросил папу поддержать меня за плечи. Мама тут же заметила непорядок в моем самочувствии, и оба они чуть ли не под руки дотащили меня до порога. Дома меня стошнило, чем я очень всех озадачил. Еда ведь была хорошей на дне рожденья, ни у кого не наблюдалось никаких расстройств. «Ну, наверно, устал наш котик, вон какой бледный, — сказала мама отцу, — уж слишком его эта именинница задёргала под конец!..»
Прости меня, Лива, за многословие.
Твой друг Николай

13.04.2015.

а я все таки до последнего думала, что то такого у вас не дойдет…
что ж, продолжай дальше. выкладывай все до конца. я ж в милицию заявлять сам понимаешь…

14.04.2015.

Так вот, после того бурного вечера я был уверен в том, что теперь мы с ней будем так играть
при каждой новой возможности, когда повезёт остаться наедине. Она, как мне становилось уже понятно, не собиралась никому разбалтывать нашу маленькую тайну. Конечно, меня беспокоило, не расскажет ли Саша о наших играх. Но кому? Со старшим братиком у неё почти всегда шла война, и она с ним не откровенничала. С младшим тоже — он ещё слишком мал для таких разговоров. А о твоём с ней общении я делал выводы из долгих наблюдений. Я хорошо знал, что она обычно рассказывает тебе, а что не рассказывает. К примеру, мне точно известно, что она тебе никогда не говорила о том, как нашла презервативы в комнате старшей сестры, и как надула один вместо шарика. И никогда не упоминала о нашей развлекухе под названием «ухо за 20 рублей». Как-то я уговорил Сашу продавать мне за 20 р. возможность целовать её ухо или теребить его пальцами в течение пяти секунд. Это было забавно. Ведь обычно её просто бесит, когда я трогаю её уши. Но уши — моя слабость! Когда я пытаюсь коснутся её ушка, то получаю в ответ или дикий вопль или хорошую затрещину. И вот она согласилась на мое притрагивание за определённое вознаграждение. Причём это даже веселило её! Интересно, что её братец хвастался тем, что получает «зарплату» от мужа сестры за помощь по хозяйству. Например, за мытьё 10 пакетов для складывания пластиковой посуды он получает аж 10 рублей. А Саша скромно умалчивала о том, что может получить в два раза больше за пятисекундную сдачу своего уха в аренду. Но, клянусь, на её ушах наши бизнес-отношения заканчивались.
Она доверяла мне свои маленькие секреты, в буквально биологическом значении этого слова. Как-то раз обменивались мы по вайберу фотками во время её болезни, когда все её слизистые были красными от ОРЗ. И она принялась слать мне нескончаемым потоком селфи своих воспалённых глаз, языка, даже горла. Затем принялась жаловаться на брата, который снял её тут же на видео, и написала мне: «обещай, что никому никогда не покажешь это!» «А что там?» — спросил я. Оказалось, на видео было зафиксировано, как она ковыряется в своём носике, после чего тут же облизывает пальчик. Я на это сказал ей: «Ты самая лучшая на свете для меня, я тебя обожаю и хочу…» Она тут же успокоилась и ответила мне: «Спасибо!»
Было ещё такое. Просил я её иногда, то ли в шутку, то ли всерьёз, высморкаться мне в рот. Ты знаешь, судя по её реакции на эту просьбу, она довольно правильная девочка. То есть безо всяких отклонений. Не хотела она такого проделывать. Ещё и возмущалась: «ты чё, совсем того?!» А между прочим, мне не было бы противно, если бы она высморкалась прямо мне в рот, или плюнула в глаз. Любые её жидкие выделения не вызывают у меня отвращения, а скорее, наоборот…
И вот я с нетерпением ждал следующего удобного случая, чтобы повторить тот кайф, который я испытал с ней однажды в ванной. Больше того, я уже мечтал о целой череде таких встреч. Но всё сложилось иначе. Когда, спустя где-то месяц, мы снова остались дома одни, снова, как обычно, сидели за компом, она сверху на мне, обвивая свои ножки вокруг моих, или закидывая ступни прямо на стол, танцуя на мне телом в такт звучащих ритмов, извиваясь как змейка на корче, я ждал подходящий момент, чтобы опять предложить ей пойти в нашу полутемную ванную. И я предложил. Но она отказалась! Причём отказалась точно так, как будто это был разговор о чем-то вроде — поесть суп или не поесть. Мне стало очень досадно и грустно. Но я не настаивал: нет — значит нет. Чуть погодя, я повторил попытку, но опять безуспешно. И никогда больше мне не удалось повторить с ней такое. Всё, что у меня было, это только ночи. Никогда никто не говорил вслух: будем мы спать вместе, или не будем. Она обычно ложилась одна, а затем я приходил ночью. Бывало, она засыпала пока я сидел рядом, печатая на ноуте. Что касается тех историй со снятыми трусами, да, это правда. Мне за всё время удалось полностью раздеть её всего два раза. Но я никогда не причинял ей боли. Я могу только припомнить пять-шесть ночей, когда пальчиком массировал её клитор, — во всех этих случаях она просыпалась после 5-10 минут моих ласк, и я останавливался. При этом она, просыпаясь, приподнималась в темноте и спрашивала: «Коль, это ты?» А я гладил её по спинке, по головке и говорил: «Да, спи, Сашенька, спи…» Она не была в такие моменты чем-то напугана или встревожена. Спокойно поворачивалась на другой бочок и снова засыпала. Было ли ей приятно когда-нибудь ночью, я не знаю. Могу только определённо сказать: неприятно ей не было. Ни разу она мне не сказала, чтобы я уходил, когда обнаруживала меня рядом.
Вот вся правда.
Без надежды на взаимность,
но всё же твой друг…

15.04.2015.

коль у меня всё-таки не срастается - ты это или не ты. я вчера была у Дашки, взяла с собой две бутылки мартини и еще чекушку водки. а да, это уже сегодня, сейчас 8 утра. после мартини уже не смогла, все ей рассказала. ты думаеш у нее хоть одна мышца на лице дернулась? только то, что она обычно курит по две за раз, так теперь без остановки всю пачку убила. смотрела на меня такими спокойными глазами, что мне не по себе было. а я ей - скажи, что скажешь? чувствую себя полной опущеной дурой. я сама редко курю, и только когда у нее, и стала курить так что дурно стало. а она мне – а че тут сказать, говорит. ты удивляешься? чему удивляться? и точно, с одной стороны, как то как будто первый раз за эту неделю немного легче стало. мы вышли в маркет, нам мало было мартини с водкой. и вот, ходим в почти пустом маркете, к нам какойто смазливый мужик подходит и начинает клинья подбивать. бородка черненькая, пальтишко недешевое нараспашку, пиджачек, рубашка белая, ну видно, если ему заулыбаемся, то прокатит нас по полной. я смотрю на дашку, она как не странно, не реагирует, типа досвидос, оставте нас в покое, а наоборот, молчит, бытылки рассматривает, читает, перебирает, лыбу давит. а я за ней хвостиком. думаю, у нее же после развода 3 года мужика небыло вообще. бог ее знает, что у нее на уме. может решит взять его, как вещь, как самца, попользоваться и выбросить. во всяком случае это будет както понятно. а я? я бы только рада была за нее, правда. так вот, взяли мы чтото там, коньяка 500. идем на кассу. мужик за нами. я уже сама на его клинья стала както реагировать. Говорит - девушки, вы меня можете отфутболить, как только сочтете необходимым, я ваш слуга, только и всего. вышли на улицу. нам до ее дому минут 10 идти. дашка все молчит. я думаю, я бы не решилась с ним, только если бы она, а так… и тут, она разворачивается и говорит - что ж мы взяли-то? один коньяк? не мало? чувак говорит - ну девушки, я вас на руках понесу. а дашка ему - смотри как бы мы тебя не понесли! пришли снова туда же, к тем же прилавкам. тот говорит, я вам возьму самое лучшее, что пожелаете. дашка улыбается както уже загадочно. чуствую, ночь будет не стандартной для нас, уж наверняка. и тут даша вдруг поворачивается к нему, будто первый раз за все время посмотрела на него, и как завопит своим прокуренным голосом! на весь супермаркет - педофил! блядь конченая!!! пошол нахуй пидар пидофильский!!! тут охранники посбегались. что за шум, говорят. а ее понесло, не может остановится, орет - педофил, педофил! выбила у него из рук бытылку какуюто, вдребезги естественно. тот ошарашенный, офигел, молчит как немой. она рванулась наружу, я за ней. нас даже никто не останавливал. пришли к ней, снова она стала курить без остановки, мне уже тошно стало. выпили еще, пол бутылки коньяку, который взяли. она говорит, а помнишь, как коля давно еще предложил мою нину вместе с твоей сашей взять к себе, на пару дней? вот тото и оно. я подозревала. процентов 80 была, говорит, уверена. но это все фигня, говорит. главное не стать самой последней сукой, не вынести этот сор, и как некоторые суки, не сдать мусорам. и стала мне затем рассказывать такое, что я сама наверное прозрела, хотя, куда уж, казалось, дальше прозревать-то? оказывается дашку с бог весть какого возраста и до 13 лет имел ее дядя, которому было тогда около 25-30. два часа мне рассказывала такие подробности, как будто это вчера с ней происходило. он, говорит, насиловал меня все это время - с 6 до 13 лет. и что же ты, молчала? спрашиваю. ну да, молчала, боялась очень.
вобщем, коля, я уже немного «успокоилась» если можно так сказать. давай забудем друг друга, так лучше будет. а еще лучше, чтобы мы не пересеклись даже случайно. если можешь, переедь подальше от сюда. от греха подальше.
прощай.

24.04.2017.

Лива, любимая, здравствуй!
Это не дежавю — я снова пишу тебе по прошествии целых двух лет. Ох, сколько же случилось за эти годы, ты не поверишь!..
Но давай по порядку.
…Я последовал твоему совету и летом 2015 года мы переехали в Хамовники. Наилучшим образом всё совпало: я удачно продал родительскую квартиру в Кузьминках и нашу в Крылатском, чтобы вернуться в места своего детства. Наверное, я старею — стал испытывать ностальгические чувства к домам, улицам и даже станциям метро. Я ведь родился на «Фрунзенской», в сталинском доме на Малой Пироговской, близ усадьбы Трубецких. Тем более что и Катю мы собирались перевести в хорошую школу, ей ведь в этом году поступать. А что может быть лучше моей родной 57-й — даже не представляю.
Короче, пришлось начинать новую жизнь, что, естественно, нелегко. Не зря говорят ведь, что один переезд равносилен двум пожарам и трём наводнениям. Больше я на такие подвиги не способен — хочу умереть в этом месте, без каких-либо новых миграций и локомоций, прости меня, господи. Мне хорошо тут, Лива: родные какие-то запахи, звуки, пейзажи. Единственное, чего мне, быть может, здесь не хватает, — это тебя и Саши. Но что уж теперь об этом — проехали. Катя в этом году заканчивает среднюю школу — совсем стала взрослая девочка. Ну, о прошлогоднем скандале в 57-й школе ты, разумеется, слышала? Нас-то вся эта история коснулась непосредственно: и Катя, и мы с Маргаритой давали показания следователю. Вот уж воистину, оказались в нужное время в нужном месте. Мне задавали наводящие вопросы, типа: «Замечали ли вы со стороны кого-либо из учителей действия сексуального характера, направленные на вашего ребёнка?», «Не рассказывала ли ваша дочь о приставаниях к ней и её подругам?», «Не было ли случаев длительного отсутствия вашего ребёнка во внеурочное время; если да, то когда конкретно и чем это было объяснено?» и так далее в том же духе. Я своей Кате до такой степени доверяю, что если бы не это расследование, мы бы навряд ли коснулись с ней этой темы. Но тут, конечно, коснулись, благодаря столь громкому информационному поводу. И вот что мне удалось разузнать — тебе это будет весьма интересно. И тебе единственной я это готов рассказать — в продолжение нашей переписки. Далее привожу Катины «мемуары», адресованные, естественно, мне, а не органам следствия, — надеюсь, ты понимаешь, что наши официальные показания чисты, как слеза Божьей матери. Даже Маргарита пока ничего не знает — мы с Катей решили не тревожить её материнские чувства, учитывая серьёзность её заболевания.
Итак, прямая Катина речь.
Эпизод, датированный июнем 2016 года.
«…Да мы были все в него влюблены (речь идёт об известном учителе Х), влюблены, считай, поголовно. И все ходили к нему домой на консультации, да и просто потусоваться. Консультации — это не то, что ты подумал, папа! Он действительно занимался с нами помимо школьных уроков, любой тебе скажет, — бесплатно и безлимитно. Ну да, действительно, бывали случаи, когда та или другая девочка задерживалась у него подольше, когда уже все расходились. Лично я тоже оставалась, раза три или, может, четыре, не помню. Я сама так хотела, папа, — в конце концов, я уже взрослая и решаю такие вопросы самостоятельно. Не собираюсь лукавить — я удовлетворяла с ним свои эротические желания…»
Представляешь, вот так и сказала буквально: удовлетворяла с ним свои эротические желания, — а! Может, это у нас фамильное? Обрати внимание, когда я говорю, что люблю тебя, Лива, то не кривлю душой. Однако отсюда вовсе не следует, что мне хочется заняться с тобой любовью — мои эротические потребности лежат совсем в иной плоскости. Я бы сказал, экзотической. И, возможно, тот факт, что люди традиционно связывают любовь и секс — запутывают их в один головоломный клубок — есть некий пережиток, атавизм средневековья? В самом деле, в других сферах жизни от подобного давно отказались. Например, мне нет нужды быть виноградарем, чтобы любить хорошее вино, согласись. А тебе нет необходимости водить машину при наличии удобного Яндекс-такси, готового в любой момент довезти тебя в нужное место. Не пора ли нам отделить функцию продолжения рода от сексуального наслаждения? А, как ты думаешь, Лива? Ведь если не отделять, то мы будем иметь секс только по моральному принуждению, из чувства долга. Ибо я могу любить тебя на протяжении тридцати лет, но не могу, конечно, хотеть. Это моя биология, которой я не начальник.
Ты сама-то в себя загляни поглубже: одних ты всем сердцем любишь, других же всем телом хочешь (читай, вожделеешь) — и это разные люди. Просто ты запрещаешь себе хотеть то, что не одобряется моралью социума. Однако мне было бы интересно узнать, кто тебя действительно возбуждает. А вдруг это… Ладно, не буду тут фантазировать на предмет твоих эротических желаний. Продолжаю Катин рассказ:
«…Что у нас с ним было? Да ничего особенного — оральный секс. Как правило, он лишь отвечал на моё желание, жажду физической ласки. Я понятно формулирую, папа? Чтобы была полная ясность: девочки любят, когда их целуют и когда им там лижут, а он любит целовать и лизать — вот и всё. У меня лично всё так с ним и было: поцелуи в губы, петтинг, оральный секс. В результате я задерживалась всего-то на полчаса — возвращаясь, вам говорила, что долго ждала маршрутку…»
Эпизод, датированный сентябрём 2008 года.
«…Если хочешь знать, папочка, я начала этим делом баловаться ещё со второго класса. И точно знаю, что я не единственная. Угадай с одного раза, кто был моим первым любовником? Уверена, ты не сможешь. Потому что конспирация превыше всего! (смайлик на лице, типа wink). Так и быть уж, признаюсь по истечении срока давности, — это дядя Володя, бывший муж тёти Ливы. Он ведь с виду только такой хмурый и нелюдимый. А как сексуальный партнёр он очень классный и нежный. Я даже люблю погрубее, чтобы в мужчине было как бы больше самца. Но это исключительно между нами — как говорится, не для маминых ушей… (опять на физиономии тот же смайлик, типа wink). Так вот, что с дядей Володей, что с учителем Х — всё у нас было очень похоже: поцелуи в губы, лёгкий петтинг, орально-лизательный секс, вплоть до оргазма. Моего оргазма, папуля. Быть может, я шокировала тебя, но прости, такова реальность. И надо иметь мужество эту реальность принять, — как сказал наш учитель, которого я глубоко уважаю. Кстати, жаль, что ему пришлось эмигрировать…»
Мне к этому нечего больше добавить, Лива: надо иметь мужество эту реальность принять, — этим всё сказано.
Было бы очень приятно получить от тебя письмо. Но коль скоро ты не пишешь, я смею думать, что возразить тебе нечего: молчание — знак согласия.
А может, всё же ответишь?..
Твой друг Николай