ОТ АВТОРА: Сюжет данного произведения и образы его героев являются вымышленными. Всё, что в нём изложено, не соответствует действительности. А впрочем – судите сами... Вы – мои читатели, вам и решать, что в этой истории правда, а что – плод фантазии...

ГЛАВА I
АГРЕССИВНАЯ СРЕДА

Мороз настойчиво и беспощадно жалил кончики пальцев Олега. Ледяные иглы пронзали мальчика до самых косточек. Светящиеся часы с яркой рекламой МакДональдса, что медленно вращались на углу улицы, показывали шесть тридцать утра.

“Автобус уже должен ходить, – подумал Олежка. – Ещё немного, и околею я здесь, на остановке. Ну где же он, мать его? Сколько можно?..”

Мальчик вытащил из карманов тонких джинсов ладони подышал на них. Зря: стало ещё холоднее. Словно кто-то очень злой и безжалостный пальцы дверью прищемил. А своих ног, обутых в рваные ботинки, Олег уже час как не чувствовал.

За безупречно вымытыми витринами МакДональдса уже давно горел свет, а в морозном воздухе аппетитно пахло жареным мясом, картошкой и ещё чем-то очень-очень вкусным, но недоступным. И теплом ещё пахло. Чужим теплом... “Такая рань, а они уже готовят, – облизнув замёрзшие губы подумал дрожащий на остановке мальчик. – Но не для меня. Для этих – жирных, всегда сытых и очень-очень жадных”.

Со скамейки у входа нагло скалился своей неживой резиновой улыбкой желто-красный пластиковый клоун. “И не холодно ему, – покосился Олег на бездушную куклу. – Неживой он потому что. Может, и мне лучше сейчас умереть? Всё ж лучше, чем мёрзнуть. Да так сейчас, по-моему, и будет – сердце-то уже... Того... Как будто иголки ледяные – там, внутри... А он, сволочь, улыбается”.

Мальчику повезло – из-за поворота показался автобус с заиндевевшими стёклами. Судя по силуэтам на окнах, людей в нем было битком. “Хорошо, – решил Олежка, – так теплее, наверное. Вот только втиснуться надо как-то...”

Это ему удалось с большим трудом: проскользнуть по скользким ступенькам среди неуклюжих полусонных людей, одетых, к тому же, в толстые пуховики и дублёнки, оказалось очень непростым делом. Безразличные пассажиры лениво толкались, и Олег, который и так еле стоял на отмороженных ногах, едва не выпал из дверей обратно на остановку.

В салоне пахло кожаной одеждой и вчерашним перегаром. “Совсем как дома”, – заметил мальчик. А когда здоровенный усатый мужик наступил ему на ногу, Олег даже и не почувствовал сначала: настолько она замёрзла. “Боже мой, какие же вы все тупые да безразличные! – думал Олежка. – Толкаетесь, гадостью своей на меня дышите, спиной к холодной двери прижали вот... Просто какая-то агрессивная среда, про которую нам химичка в школе рассказывала”.

Тогда, полгода назад, Олег явно представил себе это жуткое явление: кислота, или щелочь, или ещё какая-нибудь едкая дрянь... И себя в ней... Стало страшно... Мог ли он тогда подумать, что родной город вдруг станет таким – очень похожим на эту страшную агрессивную среду?

Просто зима наступила...

Автобус, хрипло урча простуженным мотором, уже добрался до самой окраины города. Людей в нем почти не осталось: на нескольких предыдущих остановках они молча и безразлично побрели по своим делам в зимнее утро. Мальчик в конце концов присел на освободившееся, нагретое кем-то место. “Хоть за это спасибо, – подумал он. – За тепло, которое я у вас как будто украл”.

Олег и сам не заметил, как уснул.

Проснулся он от тряски в голове и, открыв глаза, увидел, что огромного роста дядька вовсю тормошит его за плечо. Само плечо от холода ничего не чувствовало.

– Билет будем показывать? На следующей остановке – вон отсюда!

– Угу, – сонно кивнул Олежка, с трудом поднялся и, сильно пошатываясь, побрёл к дверям. Агрессивная среда продолжалась... И, к сожалению, не только по календарю. Считать дни мальчик когда-то привык по своему школьному дневнику: который слева самый нижний – среда. Вот и сегодня – тоже. Никогда по средам не везло, всегда по математике двойки ставили. Нет, дома за них не доставалось – родители предпочитали заглядывать по большей части не в дневник сына, а в стакан с “чернилами”. Но всё равно было стыдно почему-то двойки получать. Вот и в тот день, когда он решил: “Всё, больше в школу не пойду. И домой – тоже. Не надо было при всём классе меня дебилом обзывать и говорить, что меня родители по пьянке сделали”.

Двери автобуса с грохотом открылись, и с них посыпалась белая пыль инея. С ненавистью посмотрев на мордастого контролера, мальчик вышел на какой-то незнакомой остановке.

Вокруг было снежное белое поле и какая-то стройка. “Что за район-то? – подумал Олежка. – Хотя мне-то какая разница, все они – чужие”.

Вдруг рядом затормозила машина. Сидевший за рулём парень лет 25 опустил стекло и спросил:

– Не знаешь, как в аэропорт проехать?

– Не знаю, – шмыгнув сопливым носом ответил Олег. – Я не здешний.

– А тебе самому куда?

– Никуда, – грустно сказал мальчик. – Гуляю.

– Да уж, гуляешь... В такой мороз в таком прикиде... Догуляешься до воспаления лёгких. Домой подвезти?

– Не хочу. Слушайте, что вы ко мне пристали?

– Пристаёт только говно к ботинку. А я просто спросил. Замерзаешь ведь – я же вижу...

– А другие не видят...

– Потому именно и не видят, что другие... Садись, хоть погреешься.

Олег, подумав секунду, протянул замороженные пальцы к ручке дверцы машины. Их снова обожгло холодом, но тянуть не пришлось: парень заботливо открыл изнутри. Сев на переднее сидение, мальчик сразу же поднял ноги и прижал коленки к груди, обняв их руками. В машине гудела печка, и поток тёплого воздуха поначалу показался ему слишком горячим, даже обжигающим. Но когда тепло понемногу стало проникать и внутрь замерзшего тела, стало уже приятно. Очень...

– Слушай, я есть хочу, замотался по работе – сказал обладатель машины. – Не составишь компанию? А то одному в лом ехать.

– У меня денег нет, – грустно ответил Олег.

– Что за базары?! Если приглашаю, значит угощаю. И про бабки при мне чтобы больше не заикался – обижусь. Понял? Деньги – это грязь. А в приличных компаниях о грязи не говорят. Надеюсь, у нас с тобой компания приличная?

– Не знаю... Наверное. А вас как зовут?

– Саша. Только не называй меня на “вы”, а то я сразу себя старым хреном начинаю чувствовать. Тебя-то самого как звать?

– Олег.

Ну вот и познакомились. Ну что, в МакДональс?

– Ой... меня ж такого грязного не пустят...

– Куда они денутся?

– Не, я стесняюсь... Я  ж там вообще ни разу не был.

– Ну, тогда на Мак-драйв заедем, перекусим прямо в машине, раз ты такой стеснительный.

– А это что такое?

– Увидишь.

Пока машина мчалась по заснеженным улицам, Олег, понемногу согреваясь, начал с только что оттаявшим любопытством в глазах разглядывать нового знакомого. Ещё несколько минут назад окружающие люди были для него безразличны. А он – для них. Но этот... “Что, интересно, ему от меня надо? – думал мальчик. – Накормить вот собрался... Или не накормить? Вдруг обманет? Завезёт вот сейчас куда-нибудь, ещё убьёт – бывают же маньяки всякие, я знаю. Ай, всё равно – чем так жить... Будь что будет. Хотя, наверное, не убьёт – глаза у него слишком добрые. Тёплые такие... Только кто он? На хрен я ему сдался? Всё равно не пойму – зачем зря башку ломать? Зато я сегодня в первый раз в жизни попробую хавку из МакДональдса – уже кое-что. Пацаны в школе говорили – она вкусная!”

Наконец, приехали. Уплетая двойные чизбургеры и запивая их горячим кофе, Олег чувствовал настоящий кайф. “Так, – подумал мальчик. – Накормил. Теперь – точно: отвезёт куда-нибудь и трахнет. А потом убьёт... Нет, ну действительно – что ему от меня надо?”

– А ничего мне от тебя не надо, – сказал Саша.

Олег удивлённо открыл рот, посмотрел на нового друга и спросил:

– Не понял... Я что-то сказал?..

– Нет. Не сказал. Просто я очень хорошо знаю, о чём ты думаешь.

– А откуда ты можешь знать?!

– Откуда... Оттуда, – сказал Саша и показал глазами куда-то на небо. – Ладно, куда теперь поедем? Я-то уже свободен. В аэропорт всё равно не успели, так посылку и не встретил... Хочешь ко мне?

– Нет, ну как ты узнал?..

– Долго рассказывать. Короче, едем или нет?

– Едем...

Когда они поднимались по лестнице, Олег подумал: “Странно, вижу человека первый раз в жизни, но почему-то я ему верю. Почему? А чёрт его знает...”

– Ты извини, беспорядок тут у меня. Всё переезжаю с места на место. Квартиру снимаю, так что особенно обустраиваться смысла нет.

Пока Саша открывал дверь, Олег почувствовал на спине чей-то взгляд. Саша тоже обернулся. И точно: в дверном глазке соседей, за секунду до этого тёмном, вдруг появился свет, послышался скрип половиц.

– Ишь ты, стерва любопытная, – возмутился Саша. – Старуха Изергиль, блин. Ну ладно, не стесняйся, заходи.

В квартире и вправду присутствовал некоторый беспорядок. Однако Олег сразу обратил внимание на стоявший на столе ноутбук, от которого тянулись провода к телефонной розетке.

– Ух ты! – закричал мальчик. – Я такие штуки только в кино видел! Там ещё игры были. А на этом есть?

– Сейчас будут. Слушай, там на кухне чайник стоит. Электрический. Сделай кофейку пожалуйста. Всё, что нужно, найдёшь на столе. А я тебе пока игрушек каких-нибудь поищу.

– В смысле – поищешь. А как это?

– В Сети.  Ну, в Интернете.

– А можно посмотреть?

– Да ради Бога. Кофе только сделай...

Мальчик пришёл на кухню. Но никакого чайника он там не обнаружил – так, стояла на столе какая-то пластиковая штука жёлтого цвета, подключенная к розетке. Он взял её в руки, попытался открыть... Из маленького отверстия под носиком вылилось несколько капель воды. “Это, что ли, у него чайник? – подумал Олег – ну ни хрена ж себе”!

В конце концов Олег догадался, как открывается крышка. Налил в чайник воды из крана. На поиски кнопки ушло ещё минуты три. А уж справиться  с растворимым кофе из банки особых проблем не составило. Закипело быстро, после чего чайник щёлкнул и выключился (“Ух ты! Сам!” – подумал мальчик). Бережно неся в руке дымящуюся чашку – не расплескать бы! – он вернулся в комнату. А там...

Олег внимательно следил, как пальцы Саши бегали по блестящим чёрным клавишам, но, конечно же, ничего не понимал. Наконец, когда на мониторе из таинственной неизвестности нарисованного Земного шара полетели белые листки, Олежка спросил:

– Что ты делаешь?

– Игрушку тебе скачиваю. Кстати, а как насчёт кофе?

– Да вот, стоит уже. А как это – “скачиваю”? Насосом, что ли?..

– “Мы насосы, мы насосы, мы не курим папиросы”, – засмеялся Саша. – Нет, конечно, не насосом. А сигареты мы очень даже курим. Сбегай-ка в коридор, там у меня в куртке пачка “LM” лежит. В правом кармане.

Примерно через час Олег уже увлечённо расстреливал виртуальных врагов, нырял в бассейны за ключами и поднимал магические шкатулочки. Саша в это время сидел в кресле и делал вид, что читает книгу, но на самом деле он внимательно изучал мальчика. А тот и не думал останавливаться – настолько был поглощён игрой.

Только когда Саша отправился на кухню, и через некоторое время в квартире аппетитно запахло жареными котлетами, в дверях показалась любопытная мордашка Олега.

– Что, мистер Дюк Нюкен? Проголодался? – спросил Саша.

– Угу. А это что, котлеты?

– Они самые. С макаронами. Будешь?

– Буду. Слушай, спасибо тебе за всё!

– Да брось ты! Сам в детстве таким же был. Бродяга бродягу всегда издалека видит...

– А ты что, когда был маленьким, тоже из дома убегал?

– Еще и как! Да у меня и сейчас дома нет. Не очень-то и надо.

– Как это нет? А это чья квартира?

– Я же говорил – снимаю. Как правило, ненадолго. То в одном городе, то в другом... Бродяга я по жизни. И мне такая жизнь...  Нравится.

– А мне вот – не очень, – сразу загрустил Олежка. – Летом так ещё ничего, а вот сейчас, зимой...

– Знаешь, парень, мне это всё знакомо. Я сам в четырнадцать из дома как ушёл... Так и не вспоминаю до сих пор ни дом, ни родителей. Даже не хочу знать, живы они или нет. Думаю, им обо мне тоже знать неинтересно.

– А почему у тебя с ними так вышло? – заинтересовался Олег.

– Переделать меня хотели. Ай, долгая это история, когда-нибудь расскажу. Садись вот, ешь давай.

Обед они проглотили молча. Лишь потом Олег сказал:

– Спасибо огромадное... А ты классно готовишь!

– Это не я. Котлеты в кулинарии покупал. Я вообще готовить не умею.

– А я умею! – гордо заявил Олег. – Мама научила, пока не пила... А сейчас у меня в доме и корка хлеба редко попадается, да и та – на закуску идёт.

– Грустно, – сказал Саша. – А как ты готовишь, думаю, я ещё смогу оценить. Ну ладно, без обид – мне тут немного поработать надо.

– А можно я посмотрю?

– Да пожалуйста. Только, боюсь, ты всё равно ничего не поймёшь.

– Вдруг пойму?

– Было бы здорово, знаешь ли...

Олег внимательно следил за всем, что происходило на экране монитора. Когда там появилась картинка с надписью “New York city Bank”, мальчик спросил:

– А почему банк? Это что, игра такая?

– Ну, игра, – заулыбался Саша. – Только за такие игры... От пяти до восьми.

– Чего?

– Лет, чего. Дают. А бывает, что и больше.

– У-у-у-у... Так ты ж ничего плохого не делаешь, за что ж дают-то?

– В общем, ни за что. Понимаешь, для людей у которых куча денег, совсем не важно, что их станет немного меньше. А те, у кого их вообще нет – для них и тысяча долларов – сумма. Бывает так, что она может кому-то жизнь спасти. А бывает, что... Ой, прости, погоди-ка... Тут подумать нужно.

Олег увидел на экране колонки каких-то постоянно меняющихся цифр. Саша лихорадочно барабанил по клавиатуре, не выпуская сигареты из зубов. Его кофе давно уже остыл, но на это он не обращал ни малейшего внимания.

Наконец появилась надпись: “Session complete. Thank You for Your choise!”

– Уж не за что! Уж пожалуйста! – засмеялся Саша.

– Чего ты смеёшься? – удивился Олег.

– Они ещё и спасибо говорят... Ну-ну. Знаешь, если в России две беды – дураки и дороги, то в Америке только одна. Потому что дороги у них хорошие. Страна непуганых дебилов...

– Ничего не понял. А ты что щас сделал?

– Меньше знаешь – крепче спишь. Заработал просто на пару лишних чизбургеров. И себе, и тебе. Ладно. Здесь нас сегодня ещё никто не застукает – пока они сообразят ещё... Так что можем расслабиться. А вот завтра надо будет сматываться. Ну что, по пивку?

– Можно. Так ты что, хакер что ли?! Как в кино?! Вот здорово!!!

– Долбанись, какой я хакер?! Я  – ламер полный, – улыбнулся Саша.

– А что значит “ламер”?

– Долго объяснять.  Будь другом, сбегай до холодильника и обратно – там пиво лежит... Много пива!

Потягивая холодный пенистый напиток (по такому случаю Саша вытащил из большой дорожной сумку две пачки солёных чипсов), они говорили обо всём понемногу. Когда речь зашла об учительнице, Олег чуть не расплакался.

– Что, так и сказала? При всех? И они смеялись? Редкостная, мрачная сука! – категорично заявил Саша.

– Ещё какая... А может, она права? Может, я действительно дебил?..

– Вроде не похож. Вон как быстро в “Дюке” освоился. А мымре твоей мы, пожалуй, отомстим. Хочешь?

– Да хрен с ней, пусть живёт.

– Где она живёт?!  Адрес?! Телефон?!

– Да ладно тебе, не надо, у неё внуки всё-таки...

– Дело твоё. А я вот своих врагов прощать не люблю. Ну что, спать пора, только... Слушай, я у тебя одну вещь хочу спросить, только не обижайся...

– Спрашивай, – доверительно прошептал Олег.

– Ты давно мылся в последний раз?

– Ну... Недели четыре.

– Ё моё! В ванну, срочно! Бельё постираешь, на батарее повесишь, халат – на вешалке. Мой. Его и наденешь потом. Уяснил?..

– Хорошо... Я пойду?

– Действуй!

Олег ушёл, и из коридора вскоре послышался звук закрывающейся защёлки. Когда из-за двери начала раздаваться барабанная дробь наливающейся в ванну воды, Саша  встал, загрузил ноутбук и скачал сегодняшнюю электронную почту. Минут 10 внимательно читал что-то с монитора, и вдруг его лицо приобрело чертовски довольное выражение.

– Ага, – вслух сказал Саша, – вот и заказик. Завтра позвоню... А впрочем – он посмотрел на часы – почему бы не сегодня?

Достав из дорожной сумки серебристую трубку мобильника, он набрал какой-то номер.

– Привет, это Алекс. Да, читал. Ну, в чём дело? Олигарх, говоришь? Как фамилия? Да, большая шишка... Сколько платит?!! Ни хрена себе... В роддоме отказалась... Ясно. И сколько теперь пацану должно быть лет? Что ж, тринадцать так тринадцать... Примета – это хорошо, конечно. Тем более такое редкое родимое пятно... Но он же понимает, надеюсь, что это как иголку в стоге сена без магнита... В “Спортлото” выиграть и то больше шансов, чем этого несчастного папашу осчастливить. Нет, погоди, ты чушь несешь. Как я понимаю, в службе усыновления в те годы компов ещё и в помине не было, а значит – и баз данных быть не может. Хотя попробовать можно... Скидывай данные на “мыло”, я подумаю. Лады, до завтра. У меня тут и без того дел – как бы самого не пристрелили. Ну пока...

Саша вздрогнул: со щелчком, очень похожим на приглушенный выстрел пистолета, открылась дверь ванной. В шедшей оттуда полосе света нарисовался Олег – одетый (впрочем, скорее завёрнутый) в огромный, не по росту халат. От него пахло душистым дорогим мылом и чистотой. Махровая ткань мешала мальчику идти по полутёмной комнате. “Не споткнулся бы”, -- подумал Саша. И вдруг, как назло...

Олег споткнулся и со всего размаху грохнулся головой о журнальный столик! После чего без единого стона упал на ковёр. Саша, словно бешеный тигр, прыгнул к нему, схватил на руки и моментально перенес на диван. Мальчик был без сознания, и тормошить его оказалось бесполезно. Саша снова вскочил, побежал на кухню, тут же вернулся со стаканом ледяной воды, прыснул Олегу в лицо. Медленно, словно нехотя, тот открыл глаза и посмотрел на нового знакомого.

– Живой, – еле выдохнул Саша. – Ну, напугал...

Обняв Олега за плечи, он с силой прижал его к груди, а тот, в свою очередь, положил ему на плечо свою только что пострадавшую голову с ещё мокрыми волосами. Когда Саша отпустил руки, махровый халат неожиданно и плавно, словно покрывало на торжественном открытии монумента, сползло с Олежкиных плеч...

– Твою мать...

Другие слова Саше и в голову прийти не могли. На правой лопатке Олега чернело родимое пятно. И, хотя Саша смотрел на него вверх ногами, цифру 7 он различил сразу.

– Ты чё? – недоумённо спросил мальчик.

– Если бы ты знал, – Саша едва перевёл дух. – Если бы ты знал, как я за тебя испугался... Ну что, по пивку? После баньки-то – в самый раз?

– Давай, – охотно согласился Олег, хотя последняя фраза Саши получилась явно неестественной.

Пока ещё не пришедший в себя Саша шлёпал тапочками по дороге к холодильнику за пивом, в его голове пронеслась мысль: “Вот тебе и иголка в стоге сена... Даже  без магнита...”

ГЛАВА II
МАЛЕНЬКИЙ КЛЮЧИК ОТ БОЛЬШОГО СЕЙФА

– Это же как иголка в стоге сена! – полковник Ковалёв, несмотря на увешанную орденами грудь и пепельную седину, был вынужден стоять на ковре у шефа, как провинившийся мальчишка перед директором школы. – Это же невозможно в принципе!

– Ты мне, Николай, не плачься, как красна девица. С твоим-то штатом – пацана сопливого не найти? Да мы не таких находили! Пойми, это единственный шанс! Единственный! Если эти бабки в страну не вернутся – вот он же нам головы и снимет. И твою, и мою, и... Многим ещё.

Генерал мрачно покосился на портрет, висевший прямо над его креслом. Глаза на картине были совсем не такими, как на предвыборных плакатах, которыми были в то время увешаны улицы городов и деревень. Они были строгими, сверлящими, достающими до самого нутра... Уже одного этого написанного маслом на холсте взгляда было достаточно, чтобы по жирной и вспотевшей от волнения спине полковника побежали мурашки.

– Так что же делать?

Полковник Ковалев был красным, как вынутый из кипятка рак – именно такая ассоциация возникла у генерала, когда он посмотрел в лицо подчинённого. Да, вот именно такого цвета становились раки, когда он в детстве, мальчишкой ещё, ловил их на речке, а потом вместе с друзьями – такой же деревенской ребятнёй – они варили их в котелке на костре. Мальчишкой... Примерно таким же – лет тринадцати, как и тот, кого им требовалось отыскать – этот маленький ключик от большого сейфа. С еще более огромными деньгами... А они сейчас так нужны ему – человеку на портрете! Ведь скоро выборы... И не выдай вовремя зарплату неопохмелённому “электорату” – результат их будет совсем не таким, как хотелось бы.

“Да, мальчишка, – думал генерал. – Я в этом возрасте совсем, пожалуй, непредсказуемым был. Вот – сел в товарняк, и из родной деревни в Крым подался... А там – чердаки, вокзалы да базары... Хрен бы меня тогда весь НКВД вместе взятый нашёл бы, таких беспризорников после войны миллионы были... Как и теперь – который из них он? Тем более, примет-то почти никаких. Так, запись в журнале – и всё. Но есть такое слово – “надо”. И никуда здесь не денешься.”

– Так, что у нас по усыновителям? – спросил генерал у грустного полковника.

– С места докладывают, что вечером накануне приезда нашей опергруппы мать была убита тремя выстрелами, контрольный в голову. В квартире совершён поджог, однако вовремя потушили. По данным экспертизы, перед смертью пытали...

– Идиоты!!! – генерал ударил кулаком по столу. – Нельзя было раньше приехать?!

– Не успели, товарищ генерал-лейтенант. Другой город...

– Другой город, мать вашу... Местным нельзя было поручить?!

– Вы же сами приказали, товарищ генерал-лейтенант – только из центра.

– Ладно... Что с отчимом?..

– Местонахождение неизвестно. По месту жительства выставлено круглосуточное наружное наблюдение. Со слов соседей, имел привычку подолгу не появляться дома, злоупотреблял спиртным. Несовершеннолетний, как я уже докладывал, сбежал из дома примерно за три недели до убийства усыновительницы...

– Да я знаю! Что по этому пацану есть? Друзья, девчонки, мальчишки, мать их так?!..

– Согласно опросу учителей, кроме литературы, ни по одному предмету не успевал, в классе авторитетом не пользовался. Ни с кем не дружил, в гости ни к кому не ходил. Неразговорчивый, малообщительный.

– Ну, короче, дело – хуже некуда. Ладно Ковалев, действуй. И действуй быстро, твою мать! Если не хочешь в тайге до пенсии зеков на лесоповале охранять или... Ну, ты сам знаешь что.

– Разрешите выполнять, товарищ генерал-лейтенант?

– Выполняй. И чтобы лично, ежедневно... Два раза в день! До-кла-ды-вал! Ты понял?!

– Так точно. Разрешите идти?

– Ступай с Богом...

Когда двойная (уж так было принято в этой организации) дверь за Ковалёвым закрылась, генерал достал из полированного шкафчика красного дерева бутылку “Арарата”, плеснул граммов сто в хрустальный фужер, отломил кусочек шоколадной плитки и призадумался... Что же делать? Крупный нефтяной олигарх Никифоров преспокойно отсиживался за бугром, в Париже. А в одном из банков заснеженной Швейцарии лежали деньги, которые он ловко “увёл” из экономики страны – практически половина государственного бюджета на текущий год. Пока правительству путем невероятных ухищрений удавалось держать это в тайне, внешне в стране всё было относительно спокойно. Но не дай Бог пронюхают вездесущие репортёры – будут паника и крах, по сравнению с которыми все предыдущие кризисы покажутся детской шалостью. Народ, оставшись без денег и еды, просто выйдет на улицу и сметет всё, буквально всё... А тут ещё и выборы на носу...

После исчезновения олигарха его приближенных по очереди расспрашивали в душной камере обо всех, даже мельчайших подробностях жизни босса. Один из них, начальник службы безопасности компании, признался, что месяца за два до бегства в Европу, Никифоров дал своим людям особенное поручение: найти его внебрачного сына. Грех 13-летней давности... Как удалось узнать, сын был единственным, кто для нефтяного магната дороже всех денег на свете. Во всяком случае, вознаграждение нашедшему причиталось просто сказочное.

Однако, когда свои люди в правительстве шепнули олигарху, что спецслужбы уже вплотную подобрались к разгадке главной финансовой аферы столетия, тот “сделал ноги” за рубеж. Без сына, в существовании которого он сначала и сам далеко не был уверен. Но теперь уже было ясно, что мальчик на самом деле был: люди из службы безопасности Никифорова нашли, наконец, его настоящую мать, с которой у олигарха (он в то время был всего лишь торговцем подержанными автомобилями, да, к тому же, женатым) приключился 13 лет назад  короткий, но бурный любовный роман. Она и подтвердила: родился мальчик, от которого она, бедная иногородняя студентка, вынуждена была избавиться, оставив прямо в роддоме. От неё же стала известна и особая примета младенца: родимое пятно на спине в виде “семерки”. Но больше – ничего. В том числе и то, кто усыновил парня.

Это органы выясняли уже самостоятельно. И, конечно же, выяснили. Но именно накануне их встречи с мачехой её и убили, причём довольно загадочным образом. А сам мальчик, как выяснилось, давно был в бегах.

Правда, олигарх Никифоров об этом ничего знать не мог: ему было известно только то, что его сын жив. И ещё – о родинке на спине.

Как справедливо рассуждал генерал, только в обмен на Олега можно было бы заставить миллионера, к тому же метившего на пост президента страны, вернуть украденное. Только так...

“Маленький ключик от большого сейфа Родины”, – думал генерал.  – “Ради этого даже не грех оторвать от спины пацана кусок кожи с этой самой “семеркой” и послать его отцу в Париж. Больно будет пацану.. Ох, больно, хоть ты его в пионеры-герои записывай... А мне, честно говоря, плевать. Меня волнует пенсия и дача. И всё...  Я  – заслужил... Устал я уже. А пацан – да хрен с ним. Бог простит... Вот, у меня  внучка того же возраста – ей что, жить не надо? Бог простит, он, говорят, добрый. Боженька... Вот только поймать бы его, этого пацана-пострела... Ладно , поймаем. Мы обучены.”

Генерал глотнул армянского коньяку, призадумался ещё, казалось, на секунду, и успокоился. “Надо брать, – подумал он. – Любой ценой. Любой... Кому ж Ковалёв это дело поручил? А я и забыл спросить. Вообще-то есть у него там один сотрудничек, молодой, а такой прыткий... Наверное, ему.”

ГЛАВА III
“ЗОЛОТОЙ ТЫ МОЙ...”

– Олежек, слушай, будь другом – сбегай телевизор включи. Хоть новости посмотрим.

– Ладно.

– Только не спотыкайся больше, договорились? – Саша грустно улыбнулся.

Олег поставил банку с недопитым пивом на ковёр и, прямо как есть – в огромном, не по росту халате, – поплёлся в другой угол комнаты.

По “ящику” действительно шли новости. Уже в самом конце программы ведущая, сделав очень серьезное лицо, сказала: “Криминальная хроника. Загадочное убийство произошло сегодня утром на улице Первомайской: в своей квартире была застрелена 45-летняя женщина. По данным экспертизы, перед убийством она подвергалась жестоким пыткам. Преступники были профессионалами, о чём свидетельствует контрольный выстрел в голову. Это выглядит очень странно, поскольку жертва преступления ни коммерцией, ни политикой не занималась, её семья была малоимущей, оба супруга страдали алкоголизмом. После убийства, очевидно, чтобы замести следы, преступники подожгли квартиру, однако благодаря бдительности соседей пожар был потушен...”

На экране показались кадры обгоревшей прихожей, труп в чёрном пластиковом мешке...

– Саша! Это же моя квартира! – закричал Олег.

– Ни хрена себе...

Мальчик обнял нового друга за плечи и заревел. Саша, поглаживая его по спине, успокаивал как мог:

– Олежек, я всё понимаю. Только слезами тут ничего не изменишь. Ведь ты парень, а парни не плачут...

– А ты не бросишь меня теперь? Не бросишь?.. Ведь мне теперь – уже совсем некуда...

Мокрые глаза Олега смотрели так, словно он видел все потаённые закоулки Сашиной души. Ответить на этот вопрос ему было очень непросто – у самого ведь ни кола, ни двора... Но он ответил...

– Не брошу. Слово даю. Только твоя жизнь очень скоро может измениться, хотя ты сам об этом ещё ничего не знаешь. Уж скорее ты меня бросать будешь...

Олег перестал плакать и неожиданно отпрянул в сторону.

– Саш, как это – “измениться”? Ты что-то про меня знаешь? Что именно?

– Знаю, Олежек. Много чего знаю. Только рано ещё тебе об этом рассказывать.  Всему своё время... И оно ещё не наступило. Ну что, давай снова по пиву, что ли?..

...По телевизору шёл какой-то старый, советский ещё фильм. Олег и Саша медленно потягивали пиво, сидя рядом на широком диване. В конце концов, мальчик уснул сидя, прямо с алюминиевой банкой в руке. Саша бережно разомкнул его пальцы, забрал банку и не поленился сам отнести её в холодильник.

“Золотой ты мой! – подумал при этом Саша. – Знал бы ты о себе всё то, что уже знаю о тебе я. А ведь скоро узнаю – ещё больше! Золотой... Пацан ценой в три миллиона баксов. Тьфу ты, “ценой” – пообщаешься с ними, начнёшь рассуждать как они. Да разве это чудо имеет цену? Пусть даже три “лимона”. Ох, если бы они у меня были – отдал бы, лишь бы он со мной остался. Этот его взгляд – тогда, на остановке, – за него уже можно отдать полжизни. И вдруг – заказ.  Заказ – на тебя. А ты – предмет заказа... Ты ещё сам не знаешь об этом. Сделаю что просят – смогу легко и просто свалить из этой страны, нежится на лучших пляжах мира. Уж в Карибском море купаться, Средиземном или где ещё – сам решу. А ты – будешь в Париже с любящим папашей... Наверняка – в хороший колледж пристроит. А ведь могут и не заплатить, я их знаю. Или заплатить, а потом убрать, для них деньги – мусор, а человек, который слишком много знает, совершенно ни к чему. Впрочем, кто не рискует, тот и шампанского не пьёт.”

Саша вернулся в комнату и ещё раз посмотрел на спящего Олежку.  Мальчик тихо сопел, полулёжа на диване. Осторожно, чтобы тот, не дай Бог не проснулся, парень погладил его по русым волосам. Олег продолжал сопеть. Тогда Саша бережно взял его на руки, уложил на диван, не забыв при этом заботливо укрыть шерстяным пледом, вооружился сигаретой, спичками и тихо, чтобы ни одна половица не скрипнула, отправился на кухню .

Выпустив дым в оконное стекло он задумался. Внизу дремал уставший за день город. Незнакомый город. Неродной. О, сколько их он уже проехал за свою жизнь! В каждом жили люди со своей суетой и своими характерами. Знакомых у Саши было много, но близко к своей душе он не подпускал никого. Этому научило его трудное детство, проведённое на чердаках и в подвалах, это был урок, куда более ценный тем те, что преподавали ему в школе, когда он туда ещё ходил: не доверять никому.

“А ведь со мной, – подумал Саша, – было так же. Почти так же. Мне 14 лет, два дня не жрал... Морозное утро, автобусная остановка, эти синие “Жигули” – как сейчас перед глазами... Пиво, видак с порнухой... А потом – эти руки. Две мерзкие, потные, волосатые лапы. Как он меня только не придушил тогда... А я – вырвался. И ногой по яйцам! Чтобы никогда, сука, никогда уже ничего не смог! А потом пустой бутылкой по куполу. А потом – ещё одной! Интересно, сдох он тогда или нет? Ну всё-таки?.. Эх, как же я бежал тогда вниз по лестнице...”

Саша открыл форточку, отчего на кухню сразу ворвался морозный ветер и влетели несколько снежинок, выбросил в неё окурок и вернулся в комнату. Олежка по-прежнему безмятежно спал. Как же захотелось его поцеловать в этот момент! “Стоп, – сказал себе парень. – Никогда. Иначе я уподоблюсь ему, этому жирному ублюдку из моего детства. Никогда! А все-таки, как же он, этот Олег, похож на Димку! Моего Димку... ”

В детстве у Саши был друг – они жили в одном подъезде. Дружили мальчишки ещё с самого детского сада – их родители работали на одном и том же страшно засекреченном заводе, производившем какую-то военную микроэлектронику. Так и росли – списывали друг у друга контрольные, дрались со сверстниками (один всегда заступался за другого), играли во дворе то в войнушку, то в футбол. А однажды, лет в 13, они открыли друг в друге то, что открывать им никак не полагалось. Как это называется, они тогда ещё не знали. Догадывались только, что это нужно хранить в тайне.

Но всё тайное, как известно, вечно таковым оставаться не может – у мальчика Саши была очень слишком любопытная и властная мать... Как это? Прямо под боком, на соседнем этаже существует целое независимое государство под названием Любовь? Да ещё вот такая, “неправильная”?! Срочно принять меры! Напасть, разрушить, уничтожить! Разлучить! Немедленно! После скандала с Димкиными родителями (о нём узнали и на работе, это дело даже на заводском парткоме “разбирали” – аморально, мол, товарищи, сына воспитываете), их семья переехала в другой город. А Саша, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка, ушёл из дома – Димку искать...

Ушёл навсегда.

Уже через много лет (чего только за эти годы не было!) он узнал, что его друг детства вскоре после переезда покончил с собой.  Тогда уже взрослый, 20-летний парень полдня перечитывал черные строчки на белой бумаге, не верил им и ревел как ребёнок. Ещё месяц – по-чёрному пил. В конце концов, он пришёл к выводу, что жить всё-таки надо.

Вот только для кого? Этот вопрос терзал его долгие годы. Для себя – смысл? Быть как все? Нет уж, увольте... Скучно. Для кого же?

Только сегодня ответ на этот вопрос дала ему сама жизнь. “Просто встретились глазами через лобовое стекло, – подумал Саша. – А ведь и душами, кажется – тоже...”

Спать ему пришлось в кресле – тревожить Олежку совсем не хотелось. Это не страшно. Всё же лучше, чем подвалы – тогда, в детстве...

ГЛАВА IV
СВЕЖЕЕ МЯСО

– Что значит “сбежал пацан”?!! Я тебя зачем туда посылал? А ты с чем припёрся?

– Ну нету его, шеф. И отчима нету. Карга старая так и не раскололась, как мы её вежливо не расспрашивали. Потом уже невежливо... Пришлось мочить. Да она и вправду не знала, где он.

– В курсах я уже, что замочили... Телезвёзды хреновы... Значит так: эти бабки нам нужны. Не вытащим Рыжего из СИЗО – нам хана. А без пацана Никифор нам их не вернёт, просекаете?

Рыжий (“в миру” – Евгений Иванович Рыжов) был человеком известным, как любят неопределённо говорить журналисты, “в определённых кругах”. Под своим контролем он держал сразу несколько сфер бизнеса – этакий “владелец заводов, газет, пароходов”. Это легальная часть его “работы”. Была и нелегальная – наркотики. И ещё то, что в газетных объявлениях скромно именуется “супервидео”.

Вот оно-то, это самое видео, Рыжего и сгубило. Держал он одну скромную фирмочку, занимавшуюся съемкой и продажей супержёсткого, как это называлось, детского порно, причём строго определённой специфики – с одними мальчишками. Благо “свежего мяса”, как называли между собой пацанов эти “сами себе режиссёры” в очень замечательной и демократической, но совершенно нищей стране было с избытком – беспризорники. С избытком было и покупателей этой продукции, которых находили через Интернет. Поэтому бизнес, хоть и не был для Рыжова основным, приносил немалый доход, благо и управляющий смышлёный подвернулся – фотограф из одного провинциального городка. Всё бы шло своим чередом, да вот только одна из юных “звёзд экрана” ухитрилась сбежать прямо из-под носа бдительного “папочки”-фотографа, и не куда-нибудь, а прямиком в милицию. Другие пацаны боялись или стыдились, а этот оказался смелым. Фирму накрыли. Фотограф на первом же допросе сознался, кто был её настоящим хозяином и даже, испугавшись обещанной ему  страстной ночи в одной камере с уголовниками, выложил неопровержимые доказательства. Такие, что ни бешеные деньги, ни клиенты в самой верхушке правительства (те сразу открестились), ни даже знаменитый адвокат Гарри Подвянский помочь Рыжему не смогли. То есть, они, конечно, могли бы, да вот беда – в отделении милиции, когда туда пришёл сбежавший от порнодельцов мальчишка, оказался журналист, приехавший писать рядовой репортаж “о суровых буднях людей в погонах”. Репортаж получился не рядовым... Скандал потряс всю страну, и чьё-либо участие в этом деле сразу бросало тень на “безупречных” в глазах электората людей.

Теперь выпустить Рыжего мог только один очень высокий чин в Генеральной прокуратуре – он всё равно через месяц собирался стать почётным пенсионером, и на скандал ему было плевать. Только вот пенсию страж законности потребовал уж больно солидную: никак не меньше 10 миллионов “зелёненьких”, иначе рисковать даже не брался. Взять их было негде: на время следствия все счета арестованы, а наличными столько не собрать, дела у фирмы шли неважно. Люди Рыжего получили от хозяина из СИЗО “маляву”, в которой тот требовал взыскать с олигарха Никифорова его старый должок, как раз на эту сумму – когда-то Рыжов вложил в его бизнес солидные деньги. Но Никифор (так его называли в этих кругах) то ли слишком погряз в собственных проблемах, то ли попросту пожадничал. От своих людей в окружении олигарха преданные вассалы Рыжова пронюхали и про мальчишку, внебрачного сына...

“Достать” Никифора каким-либо иным способом Рыжий со своими корешами уже не мог: тот за прошедшие с того времени годы стал самостоятельной финансовой державой, куда более солидной, чем он. Единственным ключом к вожделенной свободе оказался мальчик Олег...

Именно такое поручение – найти мальчишку и заставить Никифора его выкупить – Рыжий дал своей “правой руке”, Филимону. Он и отправил бригаду своих “торпед” в город где жил Олежек. Они вернулись ни с чем – мальчишка сбежал.

– Филимон, а другой пацан не подойдет? Тут наш пидрило Эйзенштейн как раз свежего мяса для съёмок привёз... Возьмём какого-нибудь из этих щенков вокзальных, родинку эту, мать её, наколкой выколем или просто нарисуем. Пацану, небось, за счастье будет в Париже пожить у такого папаши-то, а?..

– Не пойдет. Никифор тоже не дурак. Экспертизу проведёт, раскусит... Ладно, делай, что хочешь, но чтобы пацан был у меня. Сам знаешь – у Рыжего руки длинные. Если он на нарах, то и ты, и я – в земле. Иди искать!!! Сейчас прямо!

Дверь шикарного офиса тихо и уважительно закрылась за командиром бригады бойцов. Сам Филимон посидел ещё минут пять, покурил, подумал, нажал на телефоне кнопку и глухо буркнул: “Машину мне”. После чего запер кабинет на ключ, попрощался с секретаршей (выглядит она, признаться, как шлюха с Тверской – отметил он про себя) и медленно, в сопровождении двух ожидавших до этого в приёмной охранников, спустился с третьего этажа на первый. Там, в коридорчике у входа он увидел двоих потрёпанных жизнью (таких Филимон называл про себя почти по Короленко – “дети привокзалья”) пацанов лет 12 и 10, которые молчаливо ожидали обещанной им работы – якобы мыть окна в офисе. Но Филимон знал, что на самом деле за ними скоро приедет синий, с белой крышей микроавтобус “Форд-Транзит” (“фёдор”, как называла его братва), который отвезёт ничего не подозревающих мальчишек в четырёхэтажный загородный особняк, где находилась видеостудия – после ареста Рыжего им пришлось перенести все съёмки в другое место. Не мог же бизнес простаивать! Тут же, сюсюкая с мальчишками, находился и начинающий лысеть, кривоносый, с похотливо бегающими маленькими чёрными глазками режиссёр по кличке Эйзенштейн. Его наняли на ставшую вакантной должность того злополучного для Рыжего и не в меру разговорчивого фотографа (которого, к слову, неделю назад нашли мёртвым в тюремной камере). Почему так прозвали? Ну, во-первых, всё-таки, какой-никакой, а режиссёр – ВГИК закончил. Во-вторых, по паспорту его звали Аркадий Сергеевич Лейбман, да и внешность очень уж выдавала происхождение. “Сука, извращенец, – подумал Филимон, – ты бы, наверное у меня и бесплатно работал, тебе только дай пацанчиков потрахать”.

– Здравствуйте, Леонид Анатольевич! – заискивающе и беззубо заулыбался Эйзенштейн. – Как там у Евгения Ивановича дела? Скоро весь этот кошмар закончится? А ведь это же действительно кошмар – такой хороший человек и так пострадал, ни за что можно сказать...

– Ну, это уже моя проблема. Ты своей работой занимайся. Пока...

Филимон ещё раз обернулся на мальчишек. “Эх, пацаны, жаль мне вас, – подумал он. – Не знаете ещё, что вас ждет... Съемки, съемки, съемки... Доза кайфа – и снова съёмки... Клей “Момент” на медицинский эфир поменяете, вот и единственный плюс. А сколько минусов... И что потом, когда этот извращенец всё, что надо, снимет? Потом – смерть. Извиняйте, пацаны, но рисковать, как Рыжий, я не могу, слишком много вы знать скоро будете. Тот вас обратно на вокзал да на панель отправлял, а я не такой глупый и добрый. Жалко вас, конечно. Но бизнес есть бизнес. А вот этот, что постарше – ничего,  симпатяшка... Глаза такие синие. Наивные, добрые, доверчивые... Вот его почему-то жалко”.

Филимон поймал себя на ощущении, что ему очень хочется подойти сейчас к этому мальчику, обнять его, погладить по волосам, а потом усадить к себе в машину, отвезти в дорогой ресторан, в который он сейчас как раз собирался, и накормить. Просто накормить, потому что в чистых глазах паренька читался страшный голод. “Нет, я не извращенец, – подумал, глядя на него Филимон. – И почему-то (не вслух, конечно) добавил: “Прости, малыш”.

Услужливый охранник открыл хозяину блестящую дверь огромного джипа с тонированными стеклами. Филимон сел в машину (толстый зад словно провалился в мягкое сидение), а его охрана расположилась по бокам. В зеркало заднего вида он увидел,  что уже совсем недалеко от офиса мигает правым поворотом тот самый зловещий синий “фёдор”, который увезёт мальчишек на студию.

Увезёт, чтобы уже никогда не привезти их обратно.

– В кабак поехали, жрать хочу, – сказал Филимон водителю.

И тут перед его глазами, словно живой, появился голодный взгляд того мальчишки. Филимон едва не крикнул шофёру “Стоп!”, но сдержал себя, как и подобает солидному, состоявшемуся в своей жизни (во всяком случае, он так считал) человеку. Вино, рулетка, девочки, деловые компаньоны – больше он об этом пацане за весь вечер не вспомнил.

Бизнес есть бизнес...

ГЛАВА V
С РОДИНКОЙ, НО БЕЗ РОДИНЫ

– Горигорий Николаевич, к вам пришли!

Никифоров оторвал взгляд от светящейся золотистыми огнями вдалеке за окном Эйфелевой башни и сказал молоденькой секретарше:

– Пригласи.

– Здравствуйте!

В кабинет вошёл солидный молодой мужчина в строгом костюме и с кожаным чемоданчиком в правой руке. Вёл он тут себя на удивление по свойски – это чувствовалось по походке. “В Москве бы ты у меня на цыпочках ходил, подумал олигарх, – это здесь ты дома, а я в гостях”. По-русски гость говорил с заметным французским акцентом – внук бежавшего в Париж полковника царской разведки вырос уже здесь. После чего пошёл по стопам своих деда и отца с той лишь разницей, что работал исключительно на частный бизнес – там платили значительно больше, чем в спецслужбах.

– Бон суар. Чем обрадуете, Игорь Дмитриевич?

– Обрадую, Григорий Николаевич. Не так сильно, как желал бы, но обрадую. Мальчик, судя по всему, жив.

Гость рассказал Никифорову историю Олегова побега и всё, что за ним последовало. Когда он дошёл до убийства его мачехи, олигарх перебил:

– Да полноте, Бог с ней, с этой алкоголичкой. С сыном что?

– Ищем. Но есть одна проблема. Мои люди через посредника наняли хорошего, лучшего из известных нам специалиста по компьютерным базам данных и их взлому, но теперь, как вы понимаете, он уже бесполезен. Однако и он, и посредник теперь в курсе дела и теоретически могут перепродать информацию людям Рыжова. А те, по нашим сведениям, собираются найти Олега раньше нас и начать вас шантажировать. Я бы рекомендовал и посредника, и этого хакера вывести из игры.

– Каким образом?

– Ликвидировать.

– Что ж, так спокойнее, – сказал Никифоров. – Ликвидируйте. Что ещё требуется от меня? Финансирование?

– Вы заплатили достаточно, Григорий Николаевич. Мы профессионалы, а у профессионалов принято соблюдать условия договора. Ни сантима больше от вас не требуется. Во всяком случае, пока. Речь о второй части суммы мы будем вести когда найдём мальчика.

– Меня это устраивает.

– Имеется и  ещё одна проблема, о которой я должен вас проинформировать: у квартиры, где жил ваш сын, наш сотрудник заметил наружное наблюдение. И очень профессиональное. Это не люди из группировки Рыжова.

– Понятно... Значит, и эти всё знают, – задумчиво произнёс Никифоров. – Игорь Дмитриевич, как вы считаете, сложно ли будет в такой ситуации вывезти мальчика из страны?

– Боюсь, что да. Однако, как вам известно, ничего невозможного не существует. Прошу меня извинить, – гость посмотрел на часы, – но я вынужден откланяться. Дела, знаете ли...

– Будьте здоровы, Игорь Дмитриевич. Жду от вас вестей.

– До свидания.

“Ох, какой же я теперь вежливый стал, – подумал Никифоров. – Не зря я тогда платил преподавателю этикета и манер. Сложно было избавиться от повадок базарного торговца. А ведь как нескладно вся молодость прошла, как нескладно! Только жалеть о ней теперь можно... Может, хоть у сына, если я его найду, будет другая, достойная...”

С самого детства будущий олигарх поставил перед собой цель: выбиться в люди. Любой ценой вырваться из своего тихого провинциального городка и начать новую жизнь, такую, как в иностранных фильмах. И это ему удалось. Деньги теперь сами по себе не были для него самоцелью, он уже давно научился черпать их из воздуха, из уличной грязи... Он хотел совершенно иного. Он хотел власти.

– Эта страна, – сказал сам себе олигарх, глядя в окно на ночной Париж, – так не живёт. Да, здесь тоже есть бомжи, только называются клошарами. Но их немного. Не то, что в России... Там каждый второй – бомж и пьяница, если не в жизни, то, как минимум, в душе. Менталитет другой – украсть да пропить. Но я и этих тварей переделаю, заставлю работать. Будут сыты и накормлены. Я сделаю их счастливыми. Будут моей собственностью, моими рабами. Пусть только проголосуют... А потом – тех, кто не работает и ест, будем гуманно умерщвлять. Никаких приютов, никаких ночлежек, никаких пенсий по инвалидности. Никаких неокупаемых вложений, как в бизнесе! Уничтожать, как вшей всех, кто не приносит мне прибыль.

Когда Никифоров смотрел по телевидению репортажи о голодающих шахтерах и учителях, замерзающих детях в России, он довольно ухмылялся, осознавая, что в этом есть и его заслуга. Ведь деньги, которые могли согреть и накормить их, преспокойно лежали на его счету в швейцарском банке, так хорошо умеющем хранить тайну вклада. “Чем хуже им, тем лучше мне, – думал он. – Тем скорее эти скоты взбесятся с голодухи и проголосуют за меня. А уж я знаю, как сделать их довольными. Им нужен царь. Монарх. Всемогущий и безжалостный. Им нужно рабство. Им нужен тот, кто будет думать за них, ибо сами они думать не способны – это тупой сброд, недочеловеки. Да, для счастья и сытости им необходима диктатура”.

Одно печалило олигарха – отсутствие наследника. Ближе  к старости он начал осознавать, что как бы ни был богат при жизни, в могилу своё богатство забрать не сможет. И отчётливо представлял, как его сегодняшние приближённые всё это растащат. “Я должен стать родоначальником новой правящей династии”, – думал он.

С детьми Григорию Николаевичу не везло, хоть и женат был уже трижды. Лишь незадолго до вынужденного отъезда из России, он узнал о том, что у него есть внебрачный сын Олег. Об этом шепнули приближённые из службы безопасности его компании. Никифоров сначала не поверил и велел перепроверить эту информацию. Когда он узнал о родинке на спине мальчика, то секретарше пришлось капать в стакан шефа валокордин.

Дело в том, что на спине олигарха было точно такое же родимое пятно! В виде цифры 7...

“Имя не звучит, – была его первая мысль, когда он пришёл в себя. – Олег Григорьевич... Трудно выговорить. Ну не беда, я ему другое придумаю. Ведь если всё получится, так, как я хочу, то эти скоты будут называть его только по отчеству. А значит, и меня вспоминать. Вспоминать и бояться, даже после смерти”.

ГЛАВА VI
ОЧЕНЬ СТРАШНОЕ КИНО

– Руслик, а куда нас везут? Говорили же, что вся работа будет в офисе...

– А хрен его знает, Ваня. Им виднее. Может, хоть покормят...

Голос синеглазого Руслана (это именно его тогда разглядывал Филимон, собираясь ехать в ресторан ужинать) на фоне монотонно гудящего мотора синего “Форда” прозвучал как-то уж очень обреченно. И в самом деле, куда? Вот уже два месяца, как он скитался по негостеприимной зимней Москве. На известной во всем мире площади у трёх вокзалов он познакомился с Ваней – это произошло под Новый год, когда там стояла огромная ёлка. Ваня был совсем ещё маленьким, и десяти не исполнилось, поэтому другие вокзальные беспризорники его обижали. Руслан, который уже проявил себя в этой компании приличным драчуном и успел даже завоевать некоторый авторитет, разбив кое-кому нос, заступился за малыша. Так они и подружились. Ещё давным-давно, когда Руслан жил с родителями, он мечтал о младшем братике. Теперь этот братик у него появился – любознательный, доверчивый и весёлый. Вот только дома больше не было.

Когда на вокзале, где они шныряли у торговых палаток, выискивая, что бы стянуть, к ним подошёл этот лысоватый человек с бегающими глазками, предложивший хорошо оплачиваемую работу по мытью окон, Ваня, которого туда в общем-то не приглашали, словно собачка увязался за Русликом. Человек оценивающе посмотрел на него и, сомневающимся голосом сказал: “Маловат ещё, пожалуй. А вообще... Есть у меня одна творческая идейка. Поехали!”.

Так они и оказались в синем “фёдоре”, подпрыгивающем по ухабам проселочной дороги среди чащи неприветливого, заснеженного подмосковного леса. Эйзенштейн, сидевший впереди рядом с водителем, периодически оборачивался к мальчикам, гадко улыбался и пытался расспрашивать их о прошлом. Ребята отвечали односложно – уж очень он был противен и допытлив, – но мысли о возможном вскоре ужине пересиливали желание послать этого расспрашивателя подальше. Главным образом его интересовал вопрос, есть ли у мальчиков родные и будут ли они их искать. Узнав, что и Руслан, и Ваня давно не поддерживают связей со своими семьями, да и сами эти семьи вряд ли можно назвать благополучными, а тем более, что жили раньше ребята совсем в других, к тому же разных, городах, Эйзенштейн почему-то сразу успокоился. Больше вопросов он не задавал. “И то слава Богу”, подумал Руслан.

– Ну всё, кинозвёзды, приехали, – сказал лысый Эйзенштейн

– А почему кинозвёзды? – недоуменно спросил Руслик. Ваня в это время удивлённо раскрыл рот, рассматривая огромный новый особняк.

– Потому, что сейчас вас в кино будем снимать.

– Каком ещё кино? Вы же говорили окна мыть будем...

– Окна пусть уборщицы моют. А вам кинокарьера уготована. Это куда престижнее.

– Кино-то хоть не страшное? – попытался пошутить Руслан.

– Как знать, как знать, – загадочно усмехнулся режиссёр. – Ладно, марш в дом.

Охранник в это время уже запирал за замок ворота, через которые они только что въехали во двор. Руслан огляделся. “Да, забор бетонный, – подумал он, – так просто не перелезешь. Наверху – “колючка”, как в спецприёмнике для бродяг. У ворот будка – охрана, наверное. Где-то лает собака, судя по всему, большая и злая. Куда это нас привезли? Какое ещё кино к чёртовой матери? Мне страшно...”

– Ванька, шепнул он на ухо младшему, – что бы не случилось, я с тобой. Понял?

В доме их встретил низкорослый, но от этого не менее грозный молчаливый “качок” лет 30 со стрижкой под ёжика. На шее у него висел автомат. Взглянув на него, Руслан вздрогнул.

– Не пугайтесь, зайчики, это Вася. Он нас охраняет. Чтобы нехорошие дяди вас у меня не украли, – режиссёр не переставал противно улыбаться. – А теперь быстренько в душ и переодеваться. Вещи я вам туда принесу. И вымойтесь как следует!

Возразить ребята даже не посмели. Пока они мылись, помогая друг другу при этом, Руслан заметил, как дрожат Ванькины руки.

– Не бойся, – сказал он младшему. – Мы обязательно отсюда выберемся. Я ещё не знаю как, но выберемся. И помни, что я ни за что тебя не брошу.

– Ага, не бойся, – ответил Ваня. – Там амбал с автоматом. И этот плешивый – он противный такой... Страшно...

Ваня обхватил ручонками голое тело друга и заревел.

– А ты всё равно не бойся. Мы что-нибудь придумаем, сказал Руслик, поглаживая его по мокрым волосам. Придумаем обязательно.

Когда Руслан и заплаканный Ваня вышли из душа, то своей не стираной месяцами одежды, на том месте, где они её оставили, уже не нашли. В раздевалке стоял режиссёр всё с той же своей противно-беззубой ухмылочкой.

– Значит так. Это, Руслан, тебе. Будешь у нас сегодня панком, понял? Постригу я тебя сам. Вот тебе всё кожаное, куртка с заклепками, ремень, ботинки армейские, бандана с черепушками – всё как надо. И твоего размера даже. А вот это, Ваня – тебе. Ты у нас будешь играть роль тихого домашнего мальчика. Одевай вот трусики белые, шортики, маечку, сандалики... И быстро! – добавил Эйзенштейн, уже не заискивающе, а очень-очень строго. – Павильон готовят, время деньги. Мои деньги, хи-хи-хи...

– Это что, трусы такие? – спросил Руслан. – А почему кожаные?

– Так положено. Одевай давай. Быстро! И помни, что тебе здесь вопросы задавать не положено, только мне. Понял, я спрашиваю?

И без того противный голос режиссёра стал очень злым. Руслик повиновался.

– Понял, – сдавленным голосом прошептал он.

– Вот так-то лучше.

Когда мальчики оделись, Эйзенштейн показал Руслану рукой на пластиковый стул. Тот покорно уселся. Режиссёр вынул из висевшего на стене шкафчика машинку для стрижки и начал водить ей по мокрым волосам парня. Было щекотно, страшно и противно. “Ещё током звезданёт”, – пронеслось в голове Руслика под неприятное жужжание. Обошлось. Взглянув на себя в висевшее тут же зеркало, мальчик увидел, что обе половины головы гладко выстрижены, а посередине оставлен торчащий хохолок. “Тьфу ты, как будто гребень у петуха, – с отвращением подумал он в этот момент. –  У петуха?!! Что же это за кино такое? Кажется, я догадываюсь...”

– Ну всё, марш в павильон. Там уже всё готово. За мной.

Мальчики покорно поплелись следом за плешивым режиссёром. Павильон оказался огромным залом на втором этаже особняка. Только в ней оказался... самый настоящий лес! На полу было постелено что-то вроде ковра, но на вид это ничем не отличалось от самой настоящей травы. Стена была сплошь заставлена зелеными ёлками – прямо заросли какие-то. “Ёлки настоящие, – почувствовав запах хвои, заметил Руслан. – И не жалко ж этим гадам было столько нарубить”. Там где “трава” заканчивалась, стоял металлический штатив, на котором была укреплена видеокамера; возле неё возился с кабелями какой-то парень в джинсовом костюме. Сбоку от него стояли два мощных осветительных прибора, направленные на искусственную лесную поляну так, будто бы она была освещена ярким летним солнцем. В углу комнаты стояло несколько телевизоров и видеомагнитофонов, на полу валялись кассеты.

В дверном проёме, через который они только что вошли в павильон, появился Вася с автоматом. Внутрь он заходить не стал, но смотрел на ребят достаточно красноречиво.

Режиссер сел в приготовленное для него кресло неподалёку от парня с видеокамерой и пальцем поманил мальчишек к себе.

– Значит так, – сказал он. – Сценарий будет такой. Ты, Руслан, прячешься в ёлках и сидишь там, пока я не махну рукой. В это время ты, Ваня, медленно заходишь на поляну и садишься на траву перед камерой. Вон там, где одуванчик жёлтенький торчит, это для тебя метка, понял? Начинаешь раздеваться до трусов. Ложишься на траву, как будто загораешь. Потом переворачиваешься на живот. Потом опять на спину. После этого снимаешь трусы и аккуратно кладёшь их туда, где вся твоя одежда. Закрываешь глаза. Загораешь дальше. В это время, – продолжал Эйзенштейн, – ты (он показал пальцем на Руслика) смотришь из-за ёлок на меня. Когда я махну рукой, ты оттуда выходишь. А ты, Ваня, вскакиваешь, садишься и делаешь вид, что испугался. Ну, можешь и не делать – и так испугаешься. Н а ты, зайчик-Русланчик, в это время бьешь Ванечку ботиночком в животик... Сильно так, по-настоящему, как взрослые дяди бьют. Он, конечно, скрючивается. Ты одной рукой, хватаешь его за волосы, выпрямляешь и крепко-крепко держишь. Другой – расстегиваешь штаны, спускаешь их до колен, потом – достаёшь из трусов свою писю. Она у тебя уже большая, я в душевой видел... Трусы до конца не снимай – чёрная кожа на тебе выглядит очень эротично. Потом засовываешь писю Ванечке в ротик. Будет сопротивляться – бей по морде. Ты уже большой и сильный, а он маленький. Тем более, ты настоящий, смелый и злой панк! Так что вживайся в образ. Эх, рассказал бы я тебе про систему Станиславского, да, боюсь, не поймёшь ты ни хера, щенок вокзальный... Короче, начинаешь трахать его в рот. Туда-сюда, туда-сюда, ты понял? Можешь, кстати, кончиком своего панковского ремня с заклёпками отхлестать его по мордашке. Вот, точно, так и сделай, хорошая моя сценарная находка. Только сильно не бей, чтобы не до крови – жалко такой материал портить, пригодится ещё. Потом достанешь свою штучку у него изо рта, поднимешь его за волосы и поставишь раком. Писюн у тебя после слюны будет мокреньким, войдёт хорошо. Засадишь ему в задницу, только быстро, по-грубому. Будет кричать – не обращай внимания, это даже хорошо. Зритель любит естественность... Просто держи его обеими руками и трахай, трахай, трахай... Если Егор тебе между ног камеру поставит – тоже не смотри туда, не думай о ней. Так нужно для его работы, а ты делай свою. Делай своё дело. Почувствуешь, что кончаешь – вытаскивай. И кончай ему на задницу... В этот момент Егор подойдёт с камерой совсем близко, снимет всё крупным планом, но ты постарайся его не замечать. Когда кончишь, размажь это всё Ваньке по заднице. Потом снова схватишь его за волосы, посадишь на траву и заставишь как следует обсосать свою писю. Чтобы чистая была... После этого наденешь штаны, улыбнёшься прямо в камеру – только чтобы рожа была довольная-довольная – и пойдёшь обратно в ёлки. Вопросы есть?

Руслик помолчал немного. Было видно как его глаза наливаются злостью и ненавистью. Ванька – тот и вовсе открыл от страха рот и только мелко-мелко дрожал.

– Есть вопросы, – серьёзно сказал Руслан, глядя Эйзенштейну прямо в глаза. – У вас мама вообще была? Или вас, таких уродов, искусственно выращивают в зоопарке?

– Вы, молодой человек, – ехидно заулыбался режиссёр, – поостереглись бы насчёт уродов. Иначе наш добрый друг Вася – правда, Вася? – из вас самих в два счёта таких уродов сделает, что это ваши родные мамы, алкоголички подзаборные, вас потом не узнают. А у меня мама есть. Старенькая она уже. А пенсии нынче маленькие, поэтому я для неё деньги зарабатываю. Уж как умею, молодые люди! И вы можете заработать. После окончания всех съёмок, а это недели две, получите по тысяче баксов. Каждый. Если, конечно, будете работать по-хорошему и с актёрским вдохновением. Вдохновение и талант оплачиваю я. Деньгами. Хорошими деньгами. Непослушание – оплачивает Вася, такие у нас правила. И уже не деньгами.

Мальчики посмотрели на стоявшего в дверях качка – тот многозначительно и, что было особенно странно, молча закивал головой.

– Руслик, – тихо сказал маленький Ванечка, – соглашайся. Изобьют ведь, изуродуют. Да вообще убьют нас тут. Уж лучше ты, мой друг, это со мной сделаешь, чем они.

Руслан посмотрел Ваньке в глаза – тот не плакал. Взгляд был тоскливым и каким-то удивительно взрослым.

– По штуке баксов каждому! – снова заискивающе улыбался Эйзенштейн. – А если у тебя, зайчик мой, не встанет – это не проблема. Я тебе такую порнушку по видаку поставлю, что не только встанет, но и кончит сразу. Если хочешь вина, пива, водки выпить перед работой – нет проблем, у нас пьянки на производстве не запрещаются, а только приветствуются. Клея понюхать хотите – тоже нет проблем, только вместо клея у меня эфир есть, он по башке даёт гораздо лучше. И не такой вредный для здоровья. Ширнуться – тоже пожалуйста. Это у нас для наших дорогих кинозвёзд бесплатно, за счет студии. Не Голливуд, конечно, но так и вы не Леонардо ДиКаприо. Ну что, зайчик-Русланчик, есть желание заработать на карамельки?

– Нет! – звонко закричал крикнул Руслик прямо в противные, похотливо блестящие в предвкушении зрелища, глазки режиссёра. – Нет, нет и нет!!! Ванька – мой друг, мой младший брат. А я друзей и братьев не продаю! Ни за штуку, ни за две, ни даже да миллион!!!

– Ну что ж, – вздохнул режиссёр. Придётся попросить нашего славного друга Васю провести с вами, молодой человек, небольшой курс актёрского мастерства. Для начала вы научитесь изображать боль... Смею обещать, она получится у вас очень естественно, так, что сам Станиславский сказал бы “верю”...

Качок, предвкушая удовольствие, ухмыльнулся и медленно, словно сытая горилла, стал приближаться к Руслику, потирая свои огромные кулачищи, каждый из которых был размером почти с голову мальчика.

Руслан ещё раз взглянул на Ваньку, в глазах которого застыл немой вопрос, а потом – снова на грозного Василия. Тот неумолимо приближался. Мальчик успел заметить только взмах автоматного приклада и потерял сознание...

ГЛАВА VII
НЕ СУДЬБА?..

...Открыв глаза, Саша понял, что спал в кресле. Тут же вспомнил про Олега и бросил мутноватый спросонья взгляд на диван – всё в порядке, мальчик спит. Устал, наверное. Трудный у него вчера был день... Да и позавчера – тоже. Часы показывали 11 утра. “Надо почту посмотреть”, – решил Саша. Загрузив ноутбук, дозвонился до провайдера...

– Так, так, – тихонько сказал он. – Письмецо от Лёхи. Ну да, он обещал подробности про пацана сообщить...

В письме было всего несколько строк: “Срочно приезжай ко мне. Это очень важно. По телефону не звони ни в коем случае. Адрес ты знаешь. Чем быстрее ты приедешь, тем лучше. Алексей.”

“Странно, – подумал Саша. – Почему это не звонить? Он же знает, что сим-карты в мобильнике я постоянно меняю и номера зарегистрированы на подставных лиц. С чего бы такая спешка, секретность? Что-то у меня недобрые предчувствия...”

Парень перечитал письмо ещё раз. Вроде ничего особенного нет. Тот же московский почтовый сервер, с которого Алексей всегда вёл с ним переписку... Обыкновенные слова. Только почему-то не покидает ощущение, что это коротенькое письмо написано как-то совсем не так, как обычно. Или не тем человеком? “Нет, я всё таки позвоню,” – решил он.

Сменив на всякий случай сим-карту в мобильном телефоне, Саша набрал номер приятеля. “Абонент временно недоступен, позвоните, пожалуйста, позже,” – с фальшивой сексуальностью в голосе сказала ненастоящая, синтезированная девица. Потом повторила то же самое по-английски.

Саша вернулся к компьютеру и минут через 10, подобрав специальной программой пароли доступа, подключился к базе данных телефонной сети того города, где жил Алексей. Ввел в нужные поля его фамилию и название улицы. Затем набрал уже не мобильный номер, а домашний через междугородный код. Послышались длинные гудки – никто не снимал трубку. “Может, с телефоном что-то, – подумал он.

Закурил. Что бы это всё значило? В такое время Алексей обычно всегда находился дома. Если бы он сидел в Сети, то гудки были бы короткими. “Стоп! – осенило Сашу. – Я соседям позвоню и попрошу его позвать!”

Узнать телефон квартиры на одной площадке с Лёхиной было делом всего одной минуты. Там сняла трубку пожилая женщина, которую Саша вежливо попросил пригласить его приятеля.

– А вы что, не знаете разве?

– Что не знаю? – удивился парень.

– Убили его вчера! И мать убили, и сестру! Всю семью перестреляли! Целую ночь милиция туда-сюда ходила, спать соседям не давали, всё расспрашивали, кто что видел...

Саша быстро извинился, попрощался и отключился. Ничего себе! Не слишком ли много смертей за столь короткое время? Снова вернувшись к стоящему на столе ноутбуку, он внимательно изучил письмо. Ага! Лёху убили вчера вечером. А письмо было отправлено сегодня, в 9:15 утра. С того света, что ли?

Видимо, кому-то очень нужно, чтобы он, Саша, обязательно лично появился по указанному адресу. Сам, так сказать, пришёл за своей смертью... Получи, мол и распишись...

– Но кто же это? Кто? Врагов-то у нас много, но кто именно? Стоп, идея! Надо логи письма посмотреть!

Выяснилось, что IP-адрес, с которого отправитель воспользовался услугами почтового сервиса, был не Лёхин. И страна другая. Какая именно – Саша не знал, какая-то незнакомая. Разыскав в Сети справочник по IP-адресации, он определил и это. Франция. Город Париж... Вычислять через сервер тамошнего провайдера физический адрес абонента Саша уже не стал: это было бы долго, да уже и не к чему – и так всё ясно.

– Вот тебе и любвеобильный папаша-олигарх, – грустно сказал он, и, прошлёпав на кухню, открыл холодильник, после чего грустно и посмотрел на стоявшие там пиво и водку. – Ах нет, нельзя. Мне же за руль. Сматываться надо отсюда, и поскорее. Пацана, пожалуй, возьму с собой – хоть со мной и опасно, но в одиночку ему, судя по вчерашнему, ещё опаснее. Авось и выкрутимся как-нибудь. Вдвоём... Но почему они всех убирают? Ах, да, ясно – теперь я им уже не нужен, бесполезен. И слишком много знаю... Ну ладно, дайте ноги унести, а я уж с этой падлой буржуйской разберусь. По свойски разберусь... Сыночка ему подавай... Нет уж! Сам воспитаю – хоть человеком вырастет, а не богатой зажравшейся мразью, для которой бабки важнее, чем чья-то жизнь. Да, сам. Пара-тройка удачных операций – и можно будет легализоваться, осесть, купить жильё и оплатить пацану учёбу в приличной школе, даже документы ему сделать.  Всё. Едем. Надо только обналичить с кредитки баксов пятьсот, одеть хоть парня, а то он совсем уже пообтрепался..

Разбудив Олега (тот только искристо улыбался спросонок), Саша начал лихорадочно собирать вещи. Получились две огромных дорожных сумки, в одну из которых полетело и содержимое холодильника.

– Можно я комп возьму? – спросил мальчик.

– Да конечно можно. Нужно даже. Сумки-то я и сам отнести могу, а третьей руки у меня нет, – ответил суетящийся по квартире парень. – Сложи его только вон в тот чёрный чемоданчик. Ну, вроде всё взяли? Вроде да. Присядем, что ли, на дорожку?

– Ладно, давай посидим, – снова улыбнулся Олежка.

– Не посидим, а присядем! Накаркай ещё...

Олег и Саша молча присели на диван. Помолчали... Каждый из них думал о своём. Олег – о том, какое счастье, наверное, ждёт его с этим добрым и понимающим человеком. Саша – о том, как бы это самое счастье не отобрали у них другие люди – злые и подлые, на стороне которых деньги и власть. Наконец, они встали и направились к выходу. Оставив ключ соседке, Саша сказал, что уезжает в командировку на неделю и попросил её поливать цветы на подоконнике.

Несмотря на мороз, машина завелась сразу. Саша выехал со двора и в последний раз оглянулся на приютивший его дом. Сколько их было уже, этих временных пристанищ! К каждому из них парень почему-то привязывался так, что уезжать потом совсем не хотелось. Но это было нужно делать, иначе его наверняка уже не было бы в живых.

– А куда мы едем? – спросил удивительно весёлый для такого поганого дня Олежек.

– Сначала к какому-нибудь банкомату – я денег с карточки сниму. Потом – по магазинам, одежду тебе купим приличную. После этого – не знаю, решим по ходу. Но в этом городе нельзя оставаться ни мне, ни тебе.

Они долго петляли по узким центральным улочкам, выискивая работающий банкомат. Как на грех, все они были закрыты. “Не к добру это всё”, – подумал Саша. В конце концов, он притормозил у офиса какого-то банка. Оставив Олега в машине, Саша вошёл внутрь. Точно – есть банкомат и даже работает. Вот удача...

Вставив в прорезь потертый “Еврокард” парень привычными движениями натренированных на клавиатуре пальцев набрал пин-код. “Ох, как хорошо, – подумал он, глядя на экран, – вот и вчерашние на счёт пришли. Подарочек от американских идиотов. Сниму-ка я, пожалуй, всё, что можно, да забуду про этот счёт, а карточку выброшу. Заведу новую.”

Заурчав сытым, довольным котом, банкомат выдал две с половиной тысячи долларов. Положив деньги в карман, Саша воровато оглянулся – никто не видит. Не спеша, чтобы не вызвать подозрений банковских служащих, он начал осматривать висевшие на стенах разноцветные рекламные стенды. А затем потихоньку направился к выходу.

...Их было двое – один слева, другой справа. Оба в штатском. Опрокинув Сашу на гранитные ступеньки банка, они заломили ему руки за спину. Было отчётливо слышно, как лязгнул металл – наручники... Затем грубо подняли и повели к стоявшим неподалёку и ничем вроде бы не приметным серым “Жигулям”-девятке. Номера на них были московскими.

Олег, который видел всю эту сцену через тонированное (потому-то его никто и не заметил) окно машины, онемел... Но тут же пришёл в себя и сообразил, что нужно уносить ноги, пока о нём не вспомнили. Он открыл дверцу с левой стороны, и, пригнувшись, чтобы его не было видно со стороны тротуара, бросился наутёк через улицу. С собой он взять ничего не успел.

Куда теперь? Куда?.. Казалось, счастье было совсем близко... А что теперь? Снова с головой в агрессивную среду этого когда-то родного, но уже чужого города? Нет, его друг незадолго до своего ареста сказал, что здесь оставаться ни в коем случае нельзя. А он отличный мужик, хороший, добрый, плохого советовать не будет. Значит, надо ехать... Но куда? Олег судорожно соображал. Да! В Москву! Конечно же, в Москву. Пацаны-одноклассники рассказывали, что там жить очень хорошо, просто и весело.

Олег присел на скамейку в скверике, чтобы подумать, как лучше осуществить свой план. Порывшись в карманах грязной курточки курточки, Олег обнаружил в одном из них шелестящую бумажку и вытащил её на свет.

– Ни фига ж себе! Сто баксов! Откуда?!! Наверное, Сашка положил, пока я спал... Неужели он чувствовал, что так получится? Эх, Сашка, друг, плохо тебе сейчас... Бьют, наверное, менты... Или это не менты – формы-то на них не было. Может бандюки какие? Да не похожи вроде, больно лица умные. Если бы я только мог ему помочь – всё бы сделал. Но что я могу?

Олежек разревелся так, что владельцы собак, выводившие их в этот сквер гадить на и без того грязный снег, начали оборачиваться... В конце концов, мальчик успокоился. “Надо быть мужиком, – подумал он, вытерев из-под носа предательски зелёные сопли. – Таким, как мой Саша. Он бы не растерялся, придумал бы что-нибудь. Всё. Решено. На вокзал – осторожно, незаметно. И первым же поездом – в Москву. Хотя нет – на вокзал нельзя, там меня могут поджидать те гады, что мамку убили. А вот на трассу – это можно. Попутку поймаю, всего и делов-то. А там город большой, ох большой... Хрена с два меня там кто-то сыщет”.

Пешком, проходными дворами, стараясь не выходить на большие улицы без крайней необходимости, Олежка пробрался к выезду из города, миновал пост ГАИ, справедливо полагая, что в зоне его видимости ни один водитель не рискнёт брать “левака”, и остановился на обочине. Начал голосовать, но все машины пролетали мимо. Наконец, ему улыбнулась удача – водитель грузового “Вольво” с огромным прицепом, затормозил рядом с уже порядком замёрзшим мальчиком...

В столице, в микрорайоне Митино, Олег оказался уже вечером. Долго искал тёплый подъезд, в котором можно было бы переночевать, а заодно и обдумать план дальнейших действий, однако все двери оказались с кодовыми замками. Наконец обнаружил, что в одном из подъездов замок испорчен. Оглянувшись по сторонам, вошёл внутрь.

Бдительной старухи, которая (а чем ещё заниматься на пенсии!) сидела на кухне первого этажа и смотрела в окно, Олежек не заметил. Как не учёл он и того, что жители московских многоэтажек после недавних террористических актов стали очень подозрительно относится к любому входящему в дом незнакомцу...

В результате уже через два часа он сидел с подбитым глазом на жесткой зелёной скамейке в приёмнике-распределителе для несовершеннолетних правонарушителей и отвечал на вопросы толстого и нагловатого старшего лейтенанта в очках. Сто долларов, оставленные Сашей, у него отобрали ещё при задержании. Жутко болели почки – московские менты с беспризорниками особенно не церемонились, хотя следов на теле старались не оставлять. Заполнив все бумаги, мент повёл Олежку в душевую – мыться и проводить санобработку от вшей. Там сидела какая-то пожилая тётка в белом халате, при виде которой Олег категорически заявил, что в её присутствии раздеваться не будет.

– Хорошо, – сказал старлей. – Анна Ильинична в коридор выйдет, раз ты такой аристократ. А за тобой я сам присмотрю. Лично.

Почему-то последние слова старший лейтенант произнёс как-то подозрительно слащаво...

Увидев на спине Олега родимое пятно в виде цифры 7, мент удивился, но вида не подал. Уже потом, когда страж порядка отвёл вымытого хозяйственным (другого здесь просто не было) мылом и остриженного наголо мальчика в спальню, где заворочались на железных кроватях от неожиданного света ещё шестеро таких же беспризорников, спустился по лестнице на свой этаж, сел за стол, который был весь в круглых пятнах от горячих стаканов с чаем – верных напарников по ночным дежурствам, придвинул к себе телефон и открыл записную книжку.

– Алло, Винт, это ты? Андрей беспокоит. Андрей – который старлей (мент впервые за весь вечер улыбнулся). Помнишь, ты говорил про пацана, которого Филимон разыскивает? Так вот попалась птичка – у нас он. Всё быть может, всё – я сам родинку его видел, та самая. Так когда вас ждать? Нет, прямо сейчас нельзя, надо ж бумаги на него оформить. Ну хорошо. За такие бабки могу и завтра. Ладно. Договорились, пятьсот баксов, по рукам. Жду. Через полчаса даже? Ну вы даёте... Тогда до встречи.

ГЛАВА VIII
“ДАВАЙ ДРУЖИТЬ!”

...Синий “Форд-транзит” с белой крышей не спеша въехал во двор особняка. “Пацана спрятать лучше всего именно здесь, – решил Филимон, – а Эйзенштейн за ним приглядит. Да и сбежать отсюда Олег не сможет, а то он у нас, знаю, любитель попутешествовать.”

Когда угрюмый, молчаливый водитель открыл дверь микроавтобуса снаружи (изнутри замок был предусмотрительно заблокирован), и мальчик вышел во двор, то от незнакомого четырёхэтажного особняка на него сразу повеяло чем-то страшным, зловещим. “Как тюрьма прямо, – подумал он, – только с евроремонтом”. Незадолго до этого, когда незнакомый и жутко мрачный человек забирал Олежку из спецприёмника, то просто сухо сказал: “Поедешь со мной”. Куда, зачем, почему – не уточнял... Однако возразить мальчик не посмел, побоялся – старлей с похотливыми глазами всё это время стоял рядом и гадливо ухмылялся. На поясе у него висела чёрная резиновая дубинка – с такой же штукой мальчик уже успел познакомиться когда его задерживали в подъезде. Пришлось подчиниться судьбе – выбора-то всё равно не было...

– Иди в дом, – сказал новый Олежкин знакомый. – Там тебя ждут.

Действительно, дверь в особняке чуть приоткрылась, но не настолько, чтобы мальчик мог разглядеть, что за ней скрывается. Краем глаза Олег успел только заметить зелёную будку охраны у ворот. Что ж, в дом – так в дом, будь что будет...

– Добро пожаловать, молодой человек!

– Здрасте, – чуть слышно пролепетал Олежек, глядя в пол.

– Значит так. Меня будешь называть Аркадий Сергеевич. Я здесь работаю. И один очень хороший человек попросил меня за тобой, малыш, приглядывать. Сразу предупреждаю: если попытаешься сбежать, тебе будет очень-очень плохо. Идём, покажу тебе твою комнату.

“Ага, сбежишь тут, – подумал мальчик, – вон забор какой огромный... И собака ещё, и охрана у ворот. Интересно, а есть-то хоть дадут?.. И что им вообще надо от меня?”

Гремя ключами Эйзенштейн открыл дверь в одну из комнат на втором этаже. Внутри оказались небольшая кровать, стол, стул и телевизор с видео. С десяток кассет на полке... На столе стояла стопка алюминиевых тарелок и такая же кружка.

– Ну что, ваше высочество, располагайтесь, – снова заулыбался Эйзенштейн. – Если будет что-нибудь нужно – покушать, например, или в туалет сходить – просто стучи в дверь. И посильнее. Подойдет Вася, наш охранник. Он немой – разговаривать не умеет. Но всё слышит и понимает. Вопросы есть?

– Ага – Олежек посмотрел режиссёру прямо в глаза... – Зачем меня сюда привезли и что вам от меня нужно?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Узнаешь позднее. А пока вон кино смотри. Боевички есть, мультики – всё что душа пожелает. Могу – хи-хи-хи, – и кое-что покруче подсуетить, эксклюзивные, можно сказать, кадры... Всё, не скучай, меня работа ждёт... Есть тут одна мелкая проблема: кое-кто решил забастовку объявить. Сейчас буду эту проблему решать... И помни: будешь послушным и хорошим зайкой – всё у тебя будет в порядке. Пока.

Режиссер запер дверь на ключ снаружи. Замок щёлкнул, словно сказал одно единственное слово: “Всё!” “Неужели и вправду “всё”? – подумал мальчик. – Неужели меня отсюда не выпустят? Но кто они такие? Не менты, это точно... Наверное, мафия какая-то. Ну я и попал...”

Дверь с таким же щелчком открылась. На пороге показался гориллоподобный качок с автоматом Калашникова на шее. “Вася”, – догадался Олег. В руках он держал коричневый пластиковый поднос, на котором дымились несколько тарелок с едой. “А пахнет вкусно, – заметил мальчик. – Надо поесть, глупо отказываться”...

В одной тарелке оказался куриный суп. В другой – две котлеты с картофельным пюре. В третьей – аккуратно нарезанные маринованные огурцы. А в алюминиевой кружке плескался горячий сладкий чай. “Фу, черт, – подумал Олег, – в глотку ничего не лезет. А есть надо, иначе коньки откину через пару дней. Эх, как же там Сашка?..”

Заставляя себя есть, мальчик минут за 15 управился с немудрёным ужином. Чего только не произошло с ним за этот длинный и сумасшедший день, который, казалось, так хорошо начинался! Отъезд из Сашиного дома, арест друга, путешествие в Москву на грузовике, подъезд, менты, спецприёмник... Теперь – какая-то странная загородная тюрьма. “Устал я, – подумал Олежек. – Надо поспать, набраться сил – это сейчас главное. Мама как-то говорила – утро вечера мудренее”.

Как был, не раздеваясь он прилёг на кровать. Сон к нему приходить упорно не хотел, хотя в комнате стояла звенящая тишина.

Но что это? Кажется, кто-то кричит? Олег прислушался... “Точно, – понял он.  –Ужас-то какой! Голос ведь совсем ещё детский, будто пацан моего возраста! Как будто его мучают, страшно мучают...” Мальчик встал и, пересиливая страх, приложил ухо к двери...

...Дядя Петя был законченным садистом. Если бы Эйзенштен не платил ему за съёмки в порно, то он бы, пожалуй, с удовольствием делал бы это и за так. Однако деньги дядя Петя тоже любил. Работал он в московском гастрономе грузчиком, и, не будучи обременённым излишком интеллекта, всегда нуждался в дополнительных денежных знаках. Кроме того, у дяди Пети было ещё одно дорогостоящее “хобби” – героин, одурманенный которым он и выдумывал свои самые извращенные фантазии. “Я тебя, пожалуй, в соавторы возьму”, – сказал как-то ему режиссёр.

Накануне разлюбезный Аркадий Сергеевич позвонил дяде Пете и сообщил, что “на фирму привезли партию свежего мяса”. Это было условной фразой. На следующий день грузчик, предвкушая двойное удовольствие, уже ждал в положенном месте давно знакомый ему синий “Форд”.

– Что ж, Русланчик, не хочешь по-хорошему – будешь работать по плохому.

Это Эйзенштейн сказал, стоя в дверях маленькой клетушки, куда швырнули вчера потерявшего сознание Руслика. Ударить его он Васе так и не позволил, сказав свою любимую фразу: “Не порть до поры товарный вид, пригодится он нам ещё”. Руслан посмотрел на своего мучителя обречённо и безразлично. Ничего не сказал... А про себя подумал: “Эх, вот бы этому гаду глотку перегрызть...”

Довольный Вася схватил мальчика за руки (они были скованы наручниками за спиной) и потащил в павильон. Руслан не кричал и не плакал. Он решил для себя : “Что бы не случилось, я должен выдержать всё. И спасти Ваньку. Я не могу плакать, не имею права. Не должен я этим уродам такое удовольствие доставлять”.

Не получилось у него не кричать...

В павильоне всё было уже не так как вчера: лесная поляна исчезла. В место неё у стены стоял деревянный стол, к которому были прикреплены какие-то цепи с железными кольцами на концах. Еще одна цепь с огромным стальным крюком спускалась с потолка. На столе лежали какие-то предметы, о назначении которых мальчик мог только догадываться, и от этих догадок стало страшно. Блестел белый металл... У стола стоял довольно улыбающийся дядя Петя, поигрывая кожаной плетью...

– Вот, Русланчик, познакомься, – сказал режиссёр. – Теперь это твой коллега. Напарник по съёмочной площадке. Теперь вы будете работать вместе... Его дядя Петя зовут.

Сам грузчик-порнозвезда уже натягивал на физиономию чёрную кожаную маску. Он всегда в ней “работал” – светиться перед широкими массами зрителей ему было совершенно ни к чему.

– Что ты с Ванькой сделал, гад? – выдавил из себя Руслик. – Что, скотина?!! – закричал он что уже было сил.

– Это ты сам виноват. Лучше тебе этого не знать. Ну что, приступим...

...Когда окровавленного Руслана (он был уже без сознания) Вася на пару с Эйзенштейном отнесли обратно в тесную комнатушку, где его положили прямо на грязный пол, а безразличный, словно с каменным лицом, оператор Егор уединился в своей студии, где занялся монтажом уже не первой в его жизни только что отснятой кошмарной сцены, режиссёр предложил дяде Пете отметить удачный съемочный день. Благо и коньяк оказался под рукой.

С каждой выпитой стопкой глаза режиссёра становились ещё более маслянистыми и противными.

– Петя, представляешь, сегодня такого пацана привези – экземплярчик просто супер. Шеф сказал его хорошо кормить, присматривать. В кино ни в коем случае не снимать. Зачем ему это – не знаю. А я бы снял... Ох как снял бы... Тебе бы тоже понравился.

– А покажи!!! – пьяные, почти бесцветно серые глаза дяди Пети загорелись хищным блеском.

– Всё-то тебе покажи... Ладно пошли. Заслужил сегодня.

...Услышав шаги в коридоре перепуганный Олежка мигом отбежал от двери и улёгся на кровать, делая вид, что спит. “Ну всё, хана, – подумал он. – Вот и за мной пришли...” Дверной замок щёлкнул. На пороге появилось двое мужиков, один из них – режиссёр. В комнате запахло потом, перегаром и ещё чем-то знакомым и противным.

– Ну, Петя, гляди... – режиссёр включил в комнате свет. Олег резким движением сел на кровати и посмотрел на нежданных гостей.

– Ух ты, класс какой...

Мальчик смотрел на двух пьяных выродков круглыми от испуга глазами. Дядя Петя изучал его долго и пристально, от чего было ещё страшнее. Наконец, Олежек не вытерпел и спросил:

– Аркадий Сергеевич, а кто это там кричал в доме?..

– Да так, щенок один вокзальный. И тебя то же самое ждёт, если не будешь меня слушаться. Ну что, Петя, покажем ему, что бывает с непослушными мальчишками?..

– Ага, – пьяным голосом сказал дядя Петя. Покажем...

– Вася! – крикнул режиссер в дверной проём.

Вася явился.

– Притащи-ка этого щенка сюда. Путь с Олежкой впечатлениями поделится, чтобы у него случайно приступы непослушания не начались. Профилактика прежде всего. Да им вдвоём и не так скучно будет...

Будь режиссёр трезвым – вряд ли, конечно, он позволил бы мальчишкам встретиться. Но уж больно велико было желание надавить на Олега психологически, убить в зародыше малейшую возможность неповиновения. Показать, кто здесь хозяин – показать на конкретном и жестоком примере... И это желание пересилило разум.

Выключив свет, Эйзенштейн и дядя Петя удалились допивать коньяк. Руслик лежал на полу в Олеговой комнатке и, казалось, не дышал. Снова включив свет, Олег заметил, что вся рубашка на спине нового знакомца была сплошным кровавым пятном.

– Вот гады, – прошептал Олег. – Что ж они с человеком-то сделали...

Мальчик тихо застонал... “Так, – решил Олежка, – ему попить надо. Кажется, на столе остался чай...”

Он приподнял голову мальчика одной рукой, а другой поднес к его губам (только сейчас увидев, что края рта словно разорваны) алюминиевую кружку. Тот сделал несколько глотков, после чего его голова безвольно упала на пол. Послышался тихий стук и короткий стон.

– Спасибо, – прошептал избитый мальчишка.

– Да не за что... Слушай, а куда мы с тобой попали?..

– Ты ещё сам не понял? – Руслик понемногу начал приходить в себя.

– Не понял... Но я очень боюсь... Очень...

– Это мафия, пацан. Ма-фи-я... Они мучают таких, как мы с тобой, и всё это на камеру снимают. Мучают и... И трахают. Не хотел тебе это говорить... Я не знаю зачем они это делают. Удовольствие получают, наверное...С-с-суки... Ой!

Руслан попытался сесть, но это у него не получилось. Болело всё...

– А что именно они с тобой делали? – Олег смотрел на нового знакомого очень тёплыми и участливыми глазами.

– Парень, тебе спокойнее будет не знать... Лучше бы убили сразу. Как Ваньку, друга моего... Он же малой совсем! Хотя – может и не убили ещё. Не знаю... Этот урод плешивый ничего не говорит... Ну, а ты как сюда попал? Тоже с вокзала? И вообще, как тебя звать-то? Меня – Руслан.

– Не-а... Не с вокзала. А звать меня Олег.

Олежка путано и сбивчиво, но, в общем, довольно точно, в подробностях рассказал Руслику свою историю. Когда речь зашла о Саше, Руслан только сочувственно покачал головой – говорить он мог ещё с трудом, очень болели раны.

В конце концов, Руслан сказал:

– Слушай, а давай дружить! Даже если ни ты, ни я не выживем... Вместе будет легче. Просто знай, что если тебе будет плохо, я буду думать про тебя. А ты – про меня. От этого правда легче, я знаю...

– Хорошо, Руслик. Держи пять...

– Ой, тихо, сильно не жми – меня ж этот козёл за руки на цепи подвешивал, больно... Вот и порешили. Ты спи – я всё равно не смогу...

– Тогда и я не буду. Уснёшь тут...

– Мне так легче – если кто-то со мной разговаривает. Ты только не молчи, Олег, не молчи... Не молчи, дружбан... Ох, как жить не хочу после этого! А тут и повеситься-то не на чем...

ГЛАВА IX
ВЫБОР

“И повеситься не на чем, – подумал Саша, уже в который раз обведя взглядом камеру-одиночку. – А ведь когда-то я давал себе зарок: лучше смерть, чем несвобода... И как там Олег, интересно? Странно, и знакомы-то около суток, а он уже стал мне родным. Олежка... Сынок... Улыбчивый и такой доверчивый – пропадёшь ведь один. Как же ты там? Ну ладно уже, гады, когда ж допрашивать-то начнёте? Нет ничего хуже, чем ждать...”

Наконец с грубым лязгом дверь камеры распахнулась. На пороге стояли двое в камуфляже.

– На выход. Без вещей (“странно – у меня ж и нет никаких вещей – даже шнурки из ботинок отобрали зачем-то” – подумал Саша).  Лицом к стене. Руки за спину. За мной. Вперёд. Лицом к двери...

Одна решётчатая дверь, за ней другая... Коридор, выкрашенный в мерзкий оливковый цвет. Один конвоир впереди, другой – за спиной. Заученные за долгие годы одинаковые команды. Голоса – удивительно спокойные. “Словно роботы какие-то, – думал Саша. – Запрограммированные. На определённый алгоритм действий... Да, с такими не поговоришь...”

Наконец пришли. Комната без окон. Стол, два стула – вот и вся обстановка. “Присаживайтесь,” – сказал конвоир. Саша не знал ещё, что в подобных учреждениях не принято говорить слово ”садитесь” – здесь это своего рода моветон – только “присаживайтесь”.

Попытался придвинуть стул поближе к столу, чтобы расположиться удобнее. Не получилось. “Привинчен к полу,” – догадался Саша. На столе – стопка линованной бумаги и шариковая ручка. Стандартный бланк, вверху которого напечатаны два безжалостных слова – “Чистосердечное признание”. “Не дождётесь,” – решил Саша. Сел на привинченный стул и тупо уставился на потрескавшуюся масляную краску стены. Решил ждать и сам не заметил, как уснул – сказалась усталость этого страшного, сумасшедшего дня.

Проснулся он от чьей-то руки на своём плече. Рука была деликатной, но настойчивой.

– С добрым утром, господин хакер Алекс! Будем знакомиться, только на сей раз не под ником, а по паспорту... Эх, давно мы вас ищем давно... Глупо, надо сказать, вы прокололись – такая простенькая шутка с отключенными банкоматами, а? Метод исключения в школе не проходили? Или торопились очень? Для профессионала вашего уровня это странно. Более чем.

Подняв глаза, Саша увидел парня – примерно своего возраста, лет 25. В строгом сером костюме и аккуратном галстуке. Короткая – по уставу, – стрижка. В руке незнакомец держал кожаную папку. Глаза у вошедшего были в тон костюма – серыми. Почему-то Саше очень захотелось полностью довериться – в них было что-то очень строгое и доброе одновременно. “Странно, – подумал арестант, – я этих людей себе почему-то совершенно иначе представлял. А у этого лицо уж очень умное. Ну что ж, вот и встретились – сколько верёвочке не виться... Признаваться? Ха, доказательств-то у них – никаких. Если они нашли в машине комп, а они наверняка его нашли – я все следы удалил, не маленький. Значит, будут “колоть”. Ох будут... Читал я про их методы, читал... А может – обойдётся? Вроде нормальный мужик, понимающий...”

Незнакомец присел за стол напротив.

– Вот так-то, дорогой Александр. У одного из нас большие неприятности. Смею заверить, не у меня. Надеюсь, вы понимаете, что ваша дальнейшая судьба зависит от вашего желания сотрудничать?

– Что вы хотите предложить? – Саша с надеждой посмотрел на незнакомца.

– Мы давно следим за вами. В нашей стране к вам претензий нет. Но ни международных конвенций, ни договоров в рамках Интерпола никто не отменял. Мы вправе судить вас здесь, вправе – выдать в Германию или США. Там к вам накопилось много вопросов. Очень много... Кстати, перевести 10 тысяч евро со счёта франкфуртской фирмы в детский дом – это с вашей стороны было очень благородно, но, увы, уголовно наказуемо по их законам. Видите – и об этом мы знаем...

– То есть, вы знаете всё?

– Почти всё. Кроме вашего настоящего имени. Да и вычислить вас в реале было довольно нелегко, пришлось немало поработать. Кстати, если бы вы не оказались у нас, скорее всего, вас уже не было бы в живых. Вы в курсе, что вас заказали?

– В курсе.

– Интересно, откуда?

– Догадался. Никифоров?

– Ну вот, разговор уже начинает получаться, – улыбнулся незнакомец. Улыбка у него оказалась широкой и доброй. “Как у Юрия Гагарина на портретах,” – подумал Саша.

– Ну раз начинает, будем продолжать, – грустно сказал Саша, в глазах которого тем не менее появилась надежда.

– Вот и ладно. Меня можете звать Денис. Просто Денис – до отчества мне, думаю, ещё рановато, тем более, что мы с вами ровесники. Знать мою должность и звание вам совершенно ни к чему. Как вы понимаете, наше сотрудничество будет неофициальным.

– Вы считаете, оно будет? Сотрудничество?

– Во-первых, у вас нет иного выбора. При всём моём сочуствии, а вы, как человек, мне импонируете – поверьте, у меня было время приглядеться. Во-вторых, цели у нас в данной ситуации общие... Наконец, в третьих – вы ведь хотите найти Олега?

– Вы и про это знаете? – удивился Саша.

Денис молча и многозначительно кивнул головой. Саша задумался на несколько секунд и тихо сказал:

–Я понимаю: сеть, электронная почта... Но  мои мысли, мои чувства, наконец – детские воспоминания, они для вас – что, тоже не секрет?

– Не секрет, Саша. Не секрет... И вообще – давай на “ты”?

– Давай.

Они – вот уж это было совсем неожиданно – пожали друг другу руки. Стопку листков, приготовленных для чистосердечного признания, Денис молча положил в папку, после чего сказал:

– Сегодня тебя отвезут на квартиру. Ничего не спрашивай. Там будет компьютер и выделенная линия, подключенная к нашему серверу. Работать теперь будешь на нас. Из квартиры не выходить, еду и всё необходимое тебе будет доставлять наш человек. Если операция пройдёт удачно, я смогу говорить с руководством о более свободном режиме для тебя. Пока ты должен заслужить наше доверие. Я пока не могу рассказать тебе всё, но эта операция важна, очень важна. Не буду говорить тебе высоких слов, но на карту поставлено очень многое. Связь со мной будешь держать только по электронной почте, адрес я тебе сообщу завтра. Пока отдыхай, Саш. У тебя трудный день был, я знаю...

– В чём будет заключаться моя работа?

– Для начала немного покопаешься в сервере корпорации Никифорова. Остальное будет зависеть от того, что ты там найдёшь.

– Но там, наверное, защита будь здоров – при таких-то бабках...

– Ты справишься. Ты лучший, я знаю. Кроме того, тебе под нашей защитой совершенно нечего опасаться. А уж познакомимся мы завтра. Вообще, знаешь ли, Саш, мне не так уж и важно знать твою настоящую фамилию. Важны твои мозги... Бумаги мы с тобой тоже завтра подпишем – сам понимаешь, формальность. Жди в гости к вечеру. За дверью – мой человек, он проводит тебя до машины и отвезёт по нужному адресу. С ним не откровенничай – у нас такие правила.

– Я согласен. До завтра?

– Пока. И ничего не бойся...

ГЛАВА X
ЖЕРТВА

– Добрый день, Григорий Николаевич.

– Здравствуйте, Игорь Дмитриевич. Есть новости?

– Есть, и они неутешительны, к сожалению. Мальчик обнаружился в Москве – это просто роковая случайность, но он попал именно к людям Рыжова. Мы получили от них информацию. Предлагают выкуп. 10 миллионов долларов, ссылаясь на то, что это, якобы, ваш старый долг.

“Вот и всплыло, – подумал Никифоров. – Почему-то именно сейчас... Ай, что говорить – дерьмо всегда невовремя всплывает”.

– Это не деньги, – сказал он. – Но и принцип в данном случае важен. Я не могу идти на поводу – олигарх на секунду призадумался, подбирая слова, – на поводу у какой-то базарной шпаны. Но вы, профессионал, – Никифоров возмутился, – вы как допустили?!!

– Простите, Григорий Николаевич, но беспризорников сейчас в той стране – миллионы. А штат нашего агентства не бесконечен. Почему-то получилось, что группировка Рыжего нашла Олега раньше чем мы. Сейчас мы выясняем, почему так произошло, и, поверьте, виновные будут наказаны. Но сейчас главное – принять решение по вопросу выкупа. И это можете сделать только вы.

– А каковы гарантии? Гарантии того, что взяв деньги, этот помощник Рыжего.... Как его там... Ах да – Филимон... В общем, что он не кинет?

– Простите, что?..

– Не обманет? Ведь им будет намного спокойнее, получив деньги, просто избавиться от мальчика, как нежелательного свидетеля.

Олигарх прекрасно знал, что именно так им и будет спокойнее – сколько раз он сам поступал так же... Вот только грязной работы Никифоров боялся, всегда поручал её другим и платил не жалея.

– Гарантий, и вы сами это понимаете, никаких. Скажу больше – шанс успеха, если вы внесёте выкуп – мизерный. В любом случае, вы – отец, вам и принимать решение. Мои люди готовы оказать помощь, выступив в роли посредников.

– А что с этим, как его там... Хакером вашим? Убрали? Хоть с этим справились?

– В условленное время он на встречу не пришёл. Там дежурят наши люди. Будьте покойны – придёт. Идти ему больше некуда. Но нас, как вы понимаете, заботит не это. Скорее, нас заботит ваша репутация. Как вы понимаете, скандал вокруг истории с сыном будет финалом вашей политической карьеры. Словом, я вам здесь, к огромного сожалению, не советчик. Будет лучше, если вы поразмыслите об этом на досуге сами.

– Прощайте, Игорь Дмитриевич. Я  действительно должен подумать...

Никифоров остался один. Снова, по давней уже привычке посмотрел в окно на панораму Парижа.

“Твою мать, а кто сказал, что это всё так плохо, – осенило олигарха. – Это же такой отличный пиар!!! 10 миллионов – чёрт с ними, их не жаль было бы и отдать. Но это такой шанс! Принести в жертву собственного сына, но не пойти у мафии на поводу! Не зря же я создавал себе имидж борца с коррупцией...

Так, – лихорадочно соображал олигарх. – У меня в России есть свой телеканал и несколько газет. Солью информацию им, интервью дам – вот сейчас прямо и позвоню, приглашу. Как в Евангелии прямо – “и принёс в жертву сына своего единородного...”, красивый же ход, чёрт побери! Хоть я и не Бог. А почему не Бог? Денег у меня побольше будет. А значит – и власти. Нужно её только заполучить... И вот тут этот мальчик, которого я даже ни разу не видел, мне поможет. Наследника и другого найти можно. Усыновлю, в конце концов... Вот такой я буду – положительный герой, беспощадный борец с мафией”.

Приняв такое решение, Никифоров сел просматривать электронную почту. Её накопилось достаточно много... В теме последнего письма значились только два слова – “ваш сын”. Олигарх смачно, совсем как в молодости на рынке, выругался и открыл послание (оно, судя по адресу, пришло с сервера бесплатного почтового портала). В нем за подписью какого-то Лёни было предложение, о котором он уже знал – вернуть долг. В письмо был вложен и файл в jpg-формате. “Фотография мальчика”, – догадался олигарх. Открыв её,  увидел стоящего у какой-то стены голого по пояс симпатичного паренька лет 13. На лопатке действительно было родимое пятно в виде “семерки” – такое же, как и у него самого. Мальчик смотрел вполоборота, и взгляд его был каким-то уж очень испуганным, молящим о жалости. Олигарх не знал, что это именно немой бандит Вася снимал его на цифровую камеру по приказу Филимона, и что, когда его заставили раздеться перед камерой и позировать, душа Олежки ушла в пятки – он подумал, что с ним сейчас сделают то же, что и с Русликом...

“Обычный пацан, – подумал Никифоров. – Каких миллионы. И что мне, в принципе с того, что он мой сын! Сунул, вынул – вот и сын родился... Я его даже не видел вблизи ни разу. Другого найду. Сейчас главное – выборы”.

Он сделал пару движений мышкой компьютера и быстро написал ответ: “Никаких денег, никакого выкупа. Я, Григорий Никифоров, никогда не ходил на поводу у уголовников, и не собираюсь этого делать. Жизнь и безопасность мальчика будет целиком на вашей совести, а эту историю я завтра же предам гласности в СМИ”.

Правда, ещё открывая это письмо, олигарх не заметил одной мелочи – оно было помечено, как уже прочитанное...

ГЛАВА XI
ВЗЛОМЩИК

– Твою мать, – выругался Саша. – Копировать надо было, не открывая...

Он сделал ошибку и не мог простить себе этого. Оставалось надеяться, что Никифоров не слишком разбирается в сетевых тонкостях.

Вот уже третий день кряду, сидя один в пустой квартире, Саша занимался только слежкой за олигархом. Его переписку можно было читать как заправский детектив. А тут ещё и это письмо...

“Ответит или нет? – думал он. – И если ответит, то что именно ответит? Пойду-ка я перекурю пока”. Фотография удивления не вызвала – действительно Олег.

Олигарх ответил... Скачав и прочтя письмо из директории “Sent”, Саша смог злобно выговорить только одно слово:

– Ур-р-род...

Тут же начал “отстукивать месагу” Денису. Попросил срочно приехать. Через два часа они уже сидели на кухне квартиры, где жил Саша, и пили пиво, благо гость предусмотрительно прихватил его с собой.

– И что будем делать? Как я понимаю, этот папаша не горит желанием спасать Олежку, – грустно сказал Саша.

– Наша главная задача, – задумчиво промолвил Денис, – вернуть деньги в страну. И, по идее, если бы я тебя не понимал, то должен был бы поручить тебе во что бы то ни стало заниматься только Никифоровым. Это может быть что угодно – взлом, шантаж, любая провокация. Да банковский перевод, наконец: знаю, ты и это умеешь, только масштабы несопоставимы. Здесь – триллионы, понимаешь?!

– Да уж догадываюсь... Одним переводом столько не взять... Трудно. Хотя, чисто теоретически...

– Но я понимаю и твоё желание спасти Олега. Я всё понимаю, Саш. Только этот разговор должен остаться между нами – пойми, я очень здорово рискую.

– Не вопрос.

– Значит так. Я тебя оставляю здесь, а ты действуешь на своё собственное усмотрение. По своей совести. И – на свой риск. Хочешь – занимайся олигархом. Хочешь – Олегом. Если получится – и тем, и другим одновременно. Если получится... Здесь я тебе не советчик, извини. Но и не командир. Словом – действуй. Нужна будет помощь – пиши.

– Хорошо. Спасибо тебе, Дэн. Можно, кстати, тебя так называть?

– Да называй как хочешь... Хм, меня, кстати, в детстве так друзья звали. Ну, я пошёл. Ни пуха.

– К чёрту, старик... К чёрту. Пока!

Саша ещё раз внимательно изучил письмо загадочного Лёни Никифорову. IP-адрес был московским. “Что ж, посмотрим, где ты ещё засветился,” – подумал хакер, – и сопоставим”. Путём довольно сложных манипуляций он запустил специальную программу. Первые результаты появились уже через несколько минут: два почтовых сервера, где “Лёня” держал адреса. Дальше – больше. Доска объявлений, форум какого-то сайта... Загрузив его, Саша был неприятно удивлён. В сообщении под ником Leon значилось: “супергорячее эксклюзивное видео с о.ю. моделями. Дорого”. “Ну-ну, – подумал Саша. – Порнушники, значит. А что такое о.ю.?” Подумав несколько минут Саша догадался: “Очень юными”. И снова грязно выругался...

– Спасать Олежку надо, – сказал он потом. – И срочно спасать, срочно!

...Совсем как в старое доброе время пальцы лихорадочно забарабанили по клавишам. Взламывать сервер московского провайдера не понадобилось – все служебные пароли доступа ещё вчера переслал Денис. Которому уже совсем скоро было отправлено письмо следующего содержания (о необходимости конспирации Саша на время позабыл): “Дэн, это порностудия. В области, в лесу. Скорее всего, Олег там. Их надо брать. Срочно, пока он жив”. Далее следовал адрес...

Ответа он не ждал: они и так условились, что почту будут оба проверять так часто, как это возможно. Почему-то была абсолютная уверенность в том, что Дэн сделает всё, как надо.

Вдохновлённый успехом, Саша снова взялся за счета Никифорова. Удивительно, но с системами защиты нескольких западных банков он справился за несколько часов (часто ему даже для более простых операций требовались недели, но в этот раз словно крылья за плечами выросли – такое бывало очень редко). Подумав, он открыл счёт на своё имя и тут же перевёл туда последние 500 тысяч долларов Никифорова (“На новую жизнь хватит”, – решил он ). Подумал ещё. И... Перевёл обратно на парижский счёт олигарха некоторую сумму в евро.

Ровно 30.

– Интересно, поймёт ли? – многозначительно спросил он сам у себя при этом.

Бюджет страны пополнился на несколько триллионов долларов буквально за одну ночь. Деньги лежали в нескольких разных банках, а пароли доступа он отправил Денису по электронной почте.

Но главное – теперь он знал где нужно искать Олега. Знал и то, что его найдут, ему помогут.

Только после этого Саша с довольным видом выключил компьютер и отправился спать: он почувствовал, что силы его оставляют. За окном тем временем уже светало и вовсю рвали глотки серые московские вороны... “Падаль чуют, – была его последняя мысль перед тем, как он забылся сном очень усталого человека, – этой падали сейчас много будет, ох много...”

ГЛАВА XII
“ПРОЩАЙТЕСЬ...”

– Ну всё, зайчики. Прощайтесь. Завтра Руслан уезжает. Навсегда. Его контракт подошёл к концу, кино мы сняли. Получит деньги – и привет. Хоть он и не хотел. А ты Олежка, ещё у нас погостишь. Теперь твоя очередь в кино сниматься. Раз уж твой папик – хи-хи-хи – на тебя денег пожадничал, будешь сам зарабатывать. А ему я в Париж кассету потом лично пришлю... Пусть любуется. Мне уже теперь про тебя всё известно...

За три дня усиленных “съёмок” на Руслике не осталось уже и живого места. Ночевал он всё это время в одной комнате с Олежкой – так Васе было проще присматривать за обоими. Тем более, что уже не было смысла скрывать от Олега то, чем они занимаются на самом деле.

Что за “папик”, какие деньги, которых он не платит – Олег так и не понял. Да и не хотел об этом думать. Он чувствовал, что в таком виде Руслика его мучители уже ни за что не выпустят. И денег никаких ему не дадут – поскитавшись по чердакам и подвалам, он и сам уже прекрасно понял, что жизнь беспризорника ничего не стоит. Теперь такие же “съёмки” предстояли и ему самому. От этого было страшно, но ещё страшнее было за судьбу нового друга.

– Всё, Олег. Хана мне. Чувствую, – сказал Руслик, когда плешивый режиссёр оставил их одних (Саша в это же время как раз усиленно занимался банковскими счетами олигарха в московской квартире примерно в двух десятках километров отсюда).

– Не реви только. Может, обойдётся ещё, повезёт.

– Да не повезёт, ты сам понимаешь. Давай хоть попрощаемся, как люди.

– Давай, Руська... Давай. Но только на всякий случай... И не насовсем. Если кто-то из нас отсюда выберется живым, давай обещаем друг другу, что мы им отомстим?

– Я обещаю.

– Я тоже. Слово даю.

– Олег, а знаешь что?

– Что?

– Можно, я тебя поцелую? Как друга, как брата?

– Давай, Руська. Можно...

Мальчишки обнялись и их губы встретились. Когда Олег, не подумав, обнял Руслана за  плечи, тот вскрикнул – дико болели раны.

– Прости, – прошептал Олег.

– Ничего, тебе можно. Ты – не они. Ты – друг...

Оба мальчика почувствовали небывалый прилив нежности друг к другу. Этот момент было чертовски страшно отпускать в небытие, хотелось, чтобы он был вечным. Такого они оба не чувствовали ещё никогда... У Руслика эта нежность была перемешана с болью, страхом и какой-то необъяснимой благодарностью, у Олега – пока только со страхом, но и от этого было ничуть не легче. Почему-то захотелось разделить с другом его судьбу до конца.

И вдруг Руслан громко заревел.

– Ты чего? – спросил Олег, который сам был готов вот-вот расплакаться.

– Я ведь ещё даже не разу никого не любил! Никого! А тебя полюбил, вот! Почему я должен умереть именно сейчас, почему?!!

Голова Руслика лежала на плече у Олежки, которому чертовски хотелось обнять друга за плечи, но он боялся снова причинить ему боль. Мальчишки продолжали целоваться, размазывая слёзы по лицам друг друга.

В эту ночь у них всё и случилось... В первый раз. И в последний, в чём они оба были совершенно уверены. Это был их шанс, упустить который они не могли – не простили бы себе этого. Хотя они и не говорили об этом вслух.

Потом Руслик, едва отойдя, отдышавшись от сумасшедшего коктейля из боли и счастья, сказал:

– Олег, а что нам терять? Давай попробуем убежать!

– Как? Ты же видел, у Васи автомат есть. Если он не догонит, то пуля уж точно.

– Я придумал. Видишь эту ложку? Когда он утром придёт – меня забирать или ещё зачем – я стану у двери на стул и воткну черенок ему в глаз. А ты ему в это время чем-нибудь по башке. Вот, видаком, например – он тяжелый. Заберём его автомат и перемочим всех этих уродов. А плешивого – я лично, ты не против? Ненавижу эту мразь...

Всю эту ночь мальчишки не спали. Наконец, под утро откуда-то издалека, со двора донёсся звук автомобильного мотора. Ребята, конечно же не могли знать о том, что это приехал тот самый зловещий синий “Форд”, за рулём которого сидел человек используемый Филимоном для особо деликатных поручений. Руслик Эйзенштейну был уже не нужен, поэтому судьбу его определили коротко и ясно – в прорубь на реке. Как и многих предыдущих... “Концы в воду” – это было у Филимона любимое выражение. Тем более, зима – долго не побарахтаешься, особенно в одежде. А у экспертизы вопросов не возникнет – потонул какой-то бомжонок – и потонул... Несколько дней назад к этой же проруби увезли Ванечку. Теперь был черёд Руслана.

Послышался звонок в дверь. Шаги Васи, засеменившего открывать – такое ощущение, что немой вообще никогда спать не ложился.

– Ну что, приготовились? – шепнул Руслик.

– Ага, – ответил Олег.

– Всё, ждём!

Руслан занял позицию слева от двери, он держал в руке алюминиевую ложку черенком наружу. Олег отсоединил провода от тяжеленного видеоплеера, взял его в обе руки и занял боевую позицию справа от входа. Шансов у них, конечно не было никаких, и они оба это прекрасно понимали – есть ещё охранник на воротах, который наверняка вооружён. Но сдаваться за просто так тоже не хотелось.

И тут... Внезапно в коридоре раздался страшный грохот и крики людей. Грозный, страшный вопль: “Всем лежать”, после которого  – несколько этажей самых смачных выражений. Автоматная очередь и чей-то сдавленный стон... Потом громыхнуло ещё, и ещё.  “Двери выбивают в комнатах”, – догадался Олег. Словно сговорившись, мальчишки отошли от выхода. И через несколько секунд дверь буквально влетела внутрь.

На пороге стоял здоровяк в чёрном комбинезоне и шлеме. Послышался голос:

– Спокойно, пацаны, мы вас спасать приехали. Сидите здесь тихо!!!

После чего он исчез. Из коридора послышались ещё выстрелы. Потом всё стихло.

Когда мальчишек выводили из здания (Руслика потом сразу отправили в больницу, да он и идти-то мог с трудом),  они увидели обоих своих мучителей – Эйзенштейна и Васю лежащими на полу в огромной луже крови. Олег не удержался, подошёл  режиссеру и изо всех сил двинул его ногой в физиономию. Руслик тоже подошёл и смачно плюнул туда же.

– Пацаны, вы чё? Они ж дохлые уже оба. Уроды эти... Эх, жалко живьём взять не успели – мы бы с ними поговорили, – сказал человек в шлеме.

Во дворе мальчишек уже ждала машина... А на зимнем небе ярко светило солнце, всем своим радостным, улыбающимся видом подтверждая старую истину: весна обязательно приходит следом за зимой... Пусть до неё ещё совсем не скоро...

ГЛАВА XIII
ДОРОГА К МОРЮ

– Руслан! Руслаша!!! Просыпайся! Выписывают тебя сегодня!

Мальчик узнал голос доктора – Виталия Альбертовича. Хороший, добрый юморной старичок... Чем-то похожий на Айболита из сказки. Вот только тогда, три месяца назад, когда мальчика только привезли в больницу, доктору было не до шуток, он лишь сокрушённо качал головой. Однако медицина в сочетании с добротой сделали своё дело: на память о кошмаре в загородном особняке у Руслика осталось только несколько шрамов на теле и один – большой – в душе.

Но сегодня мальчику чертовски хотелось улыбаться. Прощай, скучная палата! Здравствуй, апрель, вовсю бушующий за окном!

– А какой у меня для тебя сюрприз есть! Кто к тебе пришёл – не знаешь?

– Не-а, – Руслик насторожился. – Кто?

– Твой друг Олег! И ещё один человек хороший – Саша.

– Ура! А где они?

– В коридоре тебя ждут. Да не беги ты – ещё ногу сломаешь, опять мне потом тебя чинить, что ли?

Куда там! Руслик выбежал из палаты, словно ошпаренный!

В коридоре действительно сидел Олежка и широко, во весь рот улыбался – таким радостным Руслан его ещё не видел. Рядом с ним стоял высокий худощавый парень. “Саша”, – догадался мальчик.

– Ну привет, больной, сколько лет, сколько зим!

– Одна только зима, Олег. И то не вся...

– Слава Богу, закончилась она.

– Слава Богу...

Мальчики обнялись. Саша в этот момент тактично отвернулся в сторону – Олег уже успел ему рассказать, что случилось тогда, последней ночью в особняке. Саша решил – пусть всё будет, как будет. Хотел он одного сына – воспитает и двоих. Денег олигарха должно хватить – пусть хоть у Руськи с Олежкой будет то счастье, которое когда-то отняли у него...

Самому Никифорову деньги теперь уже вряд ли в чём-нибудь пригодились – узнав, что разорён, тот застрелился. Жалеть о нём никто жалеть не стал. “Может, маловато я взял – пол-лимона, – подумал тогда Саша. – Нет, больше и не надо. Зачем мне столько мусора, из-за которого люди становятся подлецами и убивают друг друга... Нам хватит. Даже троим. И на дом, и пацанам на учёбу.”

Саша видел не перестающих обниматься мальчишек в отражении дверного стекла. Со стороны могло показаться, что они просто друзья. Так даже лучше. “В их жизнь я вмешиваться не буду. Никогда”, – решил Саша ещё тогда, когда узнал всю правду.

– Ну что пацаны, айда в тачку и на Юг?

– Какой ещё Юг – спросил Руслик.

– Какой, какой... Обыкновенный. Тот, где море Чёрное.

– Вот здорово! – В глазах Руськи загорелись огоньки.

Действительно, на Черноморском побережье уже был присмотрен небольшой домик, за который Саша успел даже внести аванс. Жизнь у всех троих начиналась новая и интересная.

Выезжая на своей машине (ему её всё-таки вернули) с больничного двора, Саша увидел знакомый силуэт.

Денис...

Улыбается!

Как они и договорились во время своей последней встречи, узнавать друг друга на улице, даже поздороваться простым кивком головы им было нельзя, не положено. А вот пришёл же. Пришёл проводить... Помнит! И от этого в душе Саши стало ещё радостнее...

“Неужели всё так счастливо сложилось? – подумал он. – И деньги разрешили оставить, и тачку вернули, и документы сделали, и опекунство оформить помогли. Даже спасибо сказали. Не бывает так, чтобы всё – и хорошо. Не бывает. Хотя кто его знает – а вдруг? Эх, не верю я в счастье. Не ве-рю. Но пока оно есть – надо пользоваться. А всё-таки хорошо сегодня. Солнечно и здорово.”

Если бы Саша, выезжая из Москвы, остановился у придорожного кафе за кольцевой и зашёл в него, то мог бы увидеть там за одним из столиков до боли знакомое лицо, скорее даже – мерзкую харю. Ту самую, которую он запомнил ещё с самого детства – человека, из чьего дома он, 14-летний, тогда чудом вырвался. Он сидел в забегаловке и поглощал аппетитный шашлык. Совсем недавно его самого едва не поглотили крупные неприятности, но он выкрутился – это удавалось почти всегда.

Человека звали Лёня – это было единственное, что Саша во всей суматохе недавней истории так и позабыл выяснить. Лёня. Leon. Филимон...

Его “Опель-Фронтера” стоял и, как верный пёс, ждал хозяина рядом с кафе. Филимон тоже ехал на Юг... По той же трассе, только брюхо набить остановился.

Саша этого знать никак не мог. Жизнь казалась ему прекрасной, на заднем сидении весело щебетали Руслик с Олегом, а впереди простиралась бесконечной серой лентой дорога. Их дорога – дорога к морю...

Продолжение, возможно, последует...

©Никитин Ярослав