Тик-так... Огромный маятник башенных часов качался туда-сюда среди пыльного полумрака. За немытым со времен царя Гороха маленьким оконцем выл оголодавшим до полусмерти волком зимний ветер, а где-то рядом из прохудившейся трубы тихонько капала вода. С чуть слышным позвякиванием крутились шестерёнки механизма, все они были разными - большие и помельче, быстрые и медленные. Где-то недовольно ворчал усталый электромотор, а в воздухе пахло машинным маслом, сыростью и крысами. Тёмка разложил по деревянному настилу старые картонки, завернул в свою куртку три кирпича и устало, привычно уже, прилёг на эту импровизированную постель. "Скучная работа у маятника, - подумал он. - Отсчитывать мгновения нашей жизни. Мы рождаемся, живём растём... Потом стареем... И умираем. А они, маятники, остаются. И всё помнят. Вот этому, например, лет двести уже. Не хотел бы я быть таким, как он - наскучит за двести-то лет, наверное, чужие жизни отсчитывать. А своя - никакая вообще. Прямо как у моих родителей: дом-работа, дом-работа, дом-работа. Тик-так, тик-так, тик-так..."
Здесь, в отличие от подъездов и чердаков, было тепло даже в лютый мороз - по всем стенам в несколько рядов висели ржавые батареи. "Наверное, чтобы часы не простужались и не болели. Они же ста-а-аренькие", - подумал Тёмка когда из любопытства впервые оказался здесь.
Тогда он пришёл сюда не случайно - уж больно любил в самом детстве фильм "Приключения Электроника", а там как раз в такой же башне всё самое интересное во второй серии и происходило. Оба главных героя были ему очень симпатичны, хотя мечтал он, конечно, оказаться на месте Серёжи Сыроежкина... А тут ещё и песня из этого фильма в голове крутилась постоянно:
Бьют часы на старой башне,
Провожая день вчерашний
И звонят колокола.
Всё что ночью было страшным,
Стало тёплым и домашним,
Новый день придёт с утра...
Эту песню Тёмка когда-то в школьном хоре пел, его даже на городской конкурс посылали.
Именно поэтому башня с часами в центре города, которую так любили фотографы, зарабатывавшие на открытках для безразлично-сытых туристов, была просто обязана была приютить мальчика. И приютила - вот уже два месяца, как она стала для Тёмки домом. Здесь были аккуратно разложены на деревянном полу все его нехитрые пожитки - купленные в привокзальных ларьках мыло, зубная паста со щёткой и новенький плеер, в котором была одна-единственная кассета - "Scorpions". Её-то он и слушал по ночам, периодически меняя батарейки, которыми запасался заранее. Днём оставаться здесь было нельзя - в любой момент мог прийти старик-часовщик, который присматривал за механизмом. Однажды Тёмка его даже видел: дед был словно злобный карлик из мультфильма - сморщеный и угрюмый. По его виду можно было сказать, что он ровесник самих часов.
Правда, романтичной, как в том кино, башня совсем не казалась - пыль, грязь и паутина. Ну что ж, Тёмка уже давно понял, что кино и жизнь ("жисть", как любил говаривать их школьный вахтер) - вещи совершенно разные.
Мальчик уже собирался натянуть наушники и включить свою любимую песню "Holyday", как ему помешал неожиданный гость.
- А, опять пришёл! - заулыбался он. - Ну давай, покормлю тебя!
Крысу не звали никак. Просто Тёмка ещё не придумал ей имени, хотя и собирался. Познакомились они не при лучших обстоятельствах: когда мальчик спал, то почувствовал у себя на ухе частое-частое дыхание какого-то существа. Испугался сначала, вскочил, но крыса не убежала - лишь отпрыгнула немного в сторону. Вопреки первой естественной брезгливости, скорее интереса ради, Тёмка бросил ей кусочек печенья, и... уже дня через три они стали друзьями. А однажды, взяв эту крысу в руки (она уже охотно давала себя гладить) и внимательно её осмотрев, Тёмка сделал открытие:
- О, да ты ж - парень! Мужик! Ну всё, дружбан теперь будешь. Я ведь тоже - Крыса. По гороскопу только. И почему вас люди не любят? Нормальные ж вы звери, не хуже котов с собаками в принципе. Я вот тоже вас раньше не любил, пока с тобой не познакомились.
Вот и нас никто не любит, - продолжал Тёмка, поглаживая крысу указательным пальцем за ухом. - Наверное, потому, что они тоже не знают, какие мы. Какие на самом деле. Но уж не такие дебилы как они, это точно.
Что ж, раз ужин на двоих - так на двоих. Поцарапав до крови палец (чёрт бы побрал эти пробки из толстой фольги!), Тёмка кое-как открыл бутылку дешёвого молдавского портвейна. Конечно, сам бы он его в силу своего малолетства не купил, помог знакомый - вокзальный бомж по прозвищу Савельевич. С ним отношения были чисто деловыми - Тёмка платил за обоих, тем более, что зарабатывал он тогда, в свои 14, в несколько раз больше, чем все члены отвергшей его семьи вместе взятые.
- Ну что, зверь, давай! За то, чтобы и у меня, и у тебя всегда по своей норе было!
Роль хрустального фужера для крысы с успехом исполнила алюминиевая пробка от бутылки с кефиром. За время жизни здесь Тёмка сделал ещё одно занятное открытие: эти животные - отнюдь не дураки выпить. И даже очень ручными и забавными после этого становятся.
- Ты ж у меня умный, ты ж всё понимаешь.
"Вот, чёрт, опять работать завтра, - думал Тёмка. - Рожа-то после портвешка будет - ой-ёй. А мне с людьми общаться..."
В электричках, где он тогда, в восьмидесятые, продавал откровенно антисоветские газеты, менты редко докучали пацанам-торговцам. В городе - да, бывало. Общение маленького газетчика с "органами" иногда заканчивалось штрафом и "телегой" в школу, где директор и по совместительству парторг потом долго совещался с его отцом (тоже парторгом крупного предприятия) "что же с этим волосатиком-антисоветчиком делать". В конце концов, отец махнул на всё рукой (своя карьера-то дороже!) и из школы Тёмку попёрли. А вскоре - и из дома. Впрочем, это уже совсем другая история...
Однако милиционеров Тёмка ненавидел совсем не за это. Всех. Было почему.
* * *
...Они познакомились под стук колёс, когда Тёмка возвращался в свой город после проведенных у бабушки летних каникул. Едва войдя в купе, Тёмка увидел на полке напротив своего места спящего пацана - тот лежал, уткнувшись носом в перегородку на голой, обтянутой синим дерматином полке плацкартного вагона. Его тело в белой майке и темно-зеленых вельветовых штанах "в облипку" сразу притянуло к себе Тёмкин взгляд. Волосы паренька были иссиня-чёрными, и, судя по всему, давно не мытыми. Зато носки - на удивление белоснежными (тогда, в восьмидесятых, это было писком моды).
Мальчик в белых носочках,
Мы подружимся - точно!
Это Тёмка сочинил сразу, после того, как обвёл взглядом его тело. Вообще он уже давно заметил у себя странную особенность - иногда рифмы, причём, чаще всего, одновременно с мелодиями, рождались в его голове сами собой. Впрочем, никакого особого значения он тогда этому не придавал. Равно как и другой своей странности - умению предугадывать события, а иногда даже - и вызывать их. Вот и сейчас, лишь успел Тёмка подумать, что хочется увидеть не только изящное тело юного незнакомца, но и его лицо, как тот мальчик проснулся, сел на вагонную полку, зевнул, деликатно прикрыв ладошкой рот и потянулся примерно так, как это делает очень породистый кот после сна. После чего ещё не до конца соображающими глазами посмотрел на попутчика. "Какое чудо, - подумал Тёмка. - Я хочу, чтобы ты был моим Другом".
- Ты тоже до конца едешь? - спросил мальчик.
- Да. Артём, - Тёмка протянул руку.
- Валентин, - явно пытаясь казаться взрослее своих 13-ти ответил сосед по купе.
"Вот и ты, как все пацаны, басом разговаривать пытаешься. Я же слышу - не твой это голос, - подумал Тёмка. - А какой, интересно, у тебя настоящий?"
Ребята разговорились, и голос Валентина понемногу стал озорным и очень мальчишечьим. Выяснилось, что живут они не только в одном городе, но и всего в одной остановке друг от друга. Уже подъезжая к столице, Тёмка сбегал в соседнее купе, где выпросил у ехавшей там семейной пары ручку и тетрадный листочек, они с Валентином записали на нём свои телефоны, разорвали клетчатую бумагу пополам и, улыбнувшись друг другу, спрятали половинки листка в карманы.
* * *
Тик-так... Маятник продолжал отсчитывать мгновения Тёмкиной ночи. Крыса, вдоволь наевшись печенья, давно убежала куда-то по своим крысиным делам. Хлебнув ещё немного портвейна (от него во рту появился странный вяжущий вкус), мальчик развернул фольгу плавленого сырка, чуть-чуть откусил и задумался. В наушниках играли "Scorpions":
"Let me take You fare away..."
"Вот бы ты пришёл и сказал мне это - "позволь мне забрать тебя далеко-далеко", думал он. - Я бы пошёл. За тобой - пошёл бы. Прямо сейчас".
Тёмка покосился на механизм часов. Вот они - эти две огромные шестерёнки. Вращаются, правда, медленно. Нужно всего лишь голову между ними просунуть - и всё. Пусть не сразу, не моментально, но уже совсем скоро он будет там же, где Валька, и где, может быть, они, наконец, снова встретятся. "Но ведь он не зовёт, - думал мальчик. - Значит, или ему, или кому-то ещё очень нужно, чтобы я оставался здесь. Что ж, останусь пока. Может, ещё пару минут, может - пару дней. Хотя, если без него, без моего Вальки - зачем?.. Зачем теперь я?!!"
Огромные шестерёнки медленно мелькали бронзовым светом, шедшим от тусклой лампочки, и завораживающе манили Тёмку к себе.
* * *
...В тот день Тёмкины родители решили съездить в гости к тёте. На целые сутки! "Ура, свобода", - подумал он и вытащил из-под обложки учебника по географии тот самый листок бумаги, на котором ещё тогда, в купе поезда, Валька записал ему свой номер телефона. Голос нового друга был каким-то очень сонным, но, тем не менее, приятным.
- Приходи! - сказал Тёмка.
- Адрес давай.
- Нет проблем.
Уже через 15 минут друзья уже сидели на кухне и пили чай. Потом - играли по очереди в "Тетрис" на Тёмкином "Синклере", который тот недавно сам спаял в радиокружке Дворца пионеров (были тогда такие чудо-системы, что подключались к обычному телевизору и грузились с магнитофонной аудиокассеты). А потом...
А потом Тёмка понял, что пора. Пора переходить к действиям. Тем более, что ему это было уже не впервой - прошлогодняя поездка в пионерский лагерь уже успела научить его многому.
- Валька, а ведь мы с тобой друзья? - спросил он.
- Ну да. А что?
- А хочешь, я сделаю так, что тебе будет очень-очень здорово.
- Это как?
- Это - очень!
- Ну попробуй...
- Тогда - закрой глаза, пожалуйста. Только не шевелись, замри...
- Хорошо...
Тёмка положил обе ладони на голову Вальке и начал осторожно ласкать его стриженые волосы в районе ушей и затылка. Минуты через две спросил:
- Нравится?
- Угу, - довольно промычал Валька.
- А ты целоваться умеешь?
- Не-а...
- Хочешь, научу?..
- Давай...
Их мягкие юные губы в одно мгновение стали единым целым. Поначалу Валька делал это очень неумело, и когда розовый язычок Тёмки оказался у него во рту, он даже немного вздрогнул. Зато потом он сам начал делать то же! Дыхание обоих мальчиков участилось. Тёмка обнял друга за плечи, и тот сразу же ответил взаимностью. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, они вместе упали на мягкий, пушистый ковер, сидя на котором они совершенно недавно невинно играли с компьютером... Не переставая целоваться и обнимать друг друга, они (то один был сверху, то другой) докатились до противоположной стены комнаты. Той самой, где стоял мягкий плюшевый диван...
- А знаешь что? - прошептал Тёмка прямо в порозовевшее от возбуждения ухо друга.
- Что?
- Давай разденемся и побалдеем!
Валька секунду помедлил и, сделав серьёзные глаза, сказал:
- Давай... А это не страшно?..
- Это - здорово! Я так уже делал. Ты мне веришь?..
- Да...
...Одежда обоих мальчишек лежала на ковре в одной куче - аккуратно складывать её им, конечно же, совсем не хотелось. Ведь было дело поважнее... Две майки, четыре носка (Валькины, как и тогда, в поезде, были, конечно же, безупречно белыми), и две пары штанов. А на вершине этой горы красовались трусики - одни синие, другие белые, словно море и парус... Их они стащили друг с друга в последнюю очередь, причём перед этим у них произошёл небольшой спор.
- Ты первый, - сказал Валька.
- Нет, ты.
- Я стесняюсь...
- Я тебе помогу. А потом - ты мне!
Однако теперь вся стеснительность была уже позабыта настолько, словно её, глупой, и не было вовсе. Два юных тела лежали на диване, а две - уже любящих друг друга, но ещё не знавших тогда, как это называется - души делали всё, чтобы площадь соприкосновения тел была наибольшей. Именно об этом подумал Тёмка, когда обнаружил, что когда друг зажимает его ногу между двумя своими, то это чертовски приятно! Да, с тем пацаном в пионерском лагере год назад они до такого почему-то не додумались...
"Как же эта кожа приятна на вкус! Как же она нежна! Пахнет чем-то таким родным и знакомым... Ах, да! Парным молоком она пахнет, - додумался Тёмка, вспомнив каникулы у бабушки. - Именно парным, не магазинным! И ещё чем-то, пока ещё незнакомым. Наверное - его домом, в котором я ещё ни разу не был. А ещё - земляничным мылом. Как же это здорово! Валька, ты чудо!"
Тёмкин язык постепенно опускался всё ниже и ниже... Он немного смачивал загорелый живот Вальки слюной, а потом тихонько, сложив губы трубочкой, дул на это место. Валька вздрагивал, чуть приподнимался на диване и еле слышно стонал. А Тёмкина правая рука (левой он опирался о диван) в это время ласкали внутреннюю сторону его бёдер, отчего ноги Вальки вскоре начали чуть-чуть дрожать. Потом всё сильнее, сильнее, и... Оба мальчика неожиданно вскрикнули. Одновременно...
...Развязка была мокрой и скользкой. Впрочем, после того, как мальчишки вдоволь отдышались, скользить друг по другу животами, не переставая при этом целоваться, от этого было только приятнее. Пока их загорелые животы просто не слиплись... "Вот так бы - навечно!", - подумал Тёмка, а вслух немного виновато сказал:
- Я полотенце принесу.
Валька ничего не ответил, он просто молча лежал наискосок дивана. И думал, что это действительно, как сказал его друг, "здорово".
Уже через пять минут мальчики, оба одетые и причесанные, сидели на кухне и молча пили чай. А о чём им было говорить? Достаточно было просто посмотреть в глаза друг другу, что они с удовольствием и делали едва ли не через каждую секунду. В обеих парах карих глаз горели в это время очень особенные, очень яркие и очень красивые огоньки - Огоньки Любви. Целых четыре.
"А ведь чётное число - к несчастью" - подумал Тёмка. Но тут же прогнал от себя эту мысль.
* * *
Тик-так... Так будет всю ночь. Так будет очень-очень долго... "Странная всё-таки штука - это время, - думал Тёмка. - С каждым взмахом маятника Валька становится от меня всё дальше. Интересно, а что будет, если остановить его и раскачать в другую сторону - он вернётся? Нет, наверное. Стрелки-то всё равно будут крутиться так, как им положено... Их не переделать. Так же как не переделать этих взрослых. Что им до того, что для нас двоих наша любовь была миром, в котором мы жили. А теперь я живу здесь один. Здесь, в старой башне. Да, Вальке сейчас, наверное, лучше. Я чувствую, что лучше - иначе бы он обязательно вернулся... Но почему он не зовет меня к себе?.."
Мальчик хлебнул ещё портвейна, перевернул закончившуюся кассету, лёг на старые картонки и закрыл глаза...
* * *
...После того случая они не виделись целую неделю. Тёмка Вальке не звонил, всё ждал, когда тот сделает это сам. Но этого так и не случилось. Наконец, Тёмка не вытерпел и набрал заветный номер.
- Привет!
- Ну здравствуй, - как-то испуганно отозвался Валька.
- Давай встретимся!
- Не могу - я уроки делаю... Ладно, давай.
- Приходи на мою остановку.
Когда Тёмка спускался по лестнице своей пятиэтажки, то чуть ногу не сломал - прыгал через три ступеньки сразу! И вот - он, необычайно серьёзный Валька. Стоит у киоска и смотрит в потрескавшийся асфальт.
- Знаешь, что, - сказал он. Я не знаю, как это называется. Но я больше не могу без тебя жить.
- Я тоже, - прошептал Тёмка. - А почему ты не звонил?
- Ждал, что ты сам позвонишь... Думал - а вдруг это так, просто игра такая?.. Боялся, что ты всё это просто в шутку.
- Нет, Валька. Не в шутку...
С тех пор они стали встречаться каждый день после школы. Бродили по городу, катались на аттракционах в парке, ели мороженое. Потом, когда сентябрьскими, а после - уже октябрьскими вечерами становилось темно, они отыскивали в парке самое темное местечко и долго целовались... Иногда Валька просил Тёмку, который был на год старше, помочь ему сделать уроки, чаще всего - английский. Тогда они заходили в первый попавшийся подъезд, раскладывали на подоконнике тетрадки, и Тёмка, победитель городской олимпиады, в два счёта делал Вальке переводы, тем более, что сам всего лишь год назад проходил в школе то же самое.
А ещё у них было своё укромное местечко на чердаке одного дома неподалеку от парка культуры. Они сидели там на своих школьных портфелях, и Тёмка при свете зажигалки читал Вальке стихи из своей тетрадки. Собственные... Тот молча слушал, лишь иногда хлопая длинными, чёрными ресницами, на которых Тёмка однажды увидел даже слезу. Поцеловал его, и сказал:
- Не реви. Это же не про нас с тобой...
То стихотворение было особенно грустным...
* * *
Тик-так, тик-так... И вдруг...
...Пустая бутылка со звоном тысячи маленьких колокольчиков, тысячи мальчишечьих голосов, разбилась о кирпичную стену!
- Вот тебе, ментовская сука! Вот тебе, ублюдок!
Тёмка обнял колени руками и беззвучно, чтобы никто, в том числе и он сам, не услышал, заплакал... Иногда ему казалось, что, вдохнув, он больше никогда не сможет выдохнуть. "Путь лучше так" - проносилось в эти моменты в его нестриженой голове. А маятник продолжал качаться...
- Нет, я всё-таки сделаю это, - тихо сказал он. Я буду с ним вместе. Пусть даже там.
Тёмка где-то то ли слышал, то ли читал, что ТАМ не бывает тел, бывают только души. Но даже то, что он больше никогда не сможет дотронуться до нежной руки Вальки, его ничуть не смущало. Быть вместе - вот, что главное... Главное - душа. Точнее, две души...
* * *
...Из-за деревьев доносилась музыка и виднелись огоньки - в парке была открытая дискотека, на которой даже тогда, в холодном ноябре, любил поразвлечься народ. Но Тёмке и Вальке туда совсем не хотелось - по давней уже привычке, они искали в парке самое тёмное место.
Наконец, нашли. Остановились и, одновременно, бросили на пожухлые листья тополей свои школьные портфели. А дальше всё было как всегда... Ноябрьский холод, от которого они оба совсем недавно дрожали, был напрочь позабыт...
И вдруг где-то, совсем рядом, хрустнула ветка. Тёмка и Валька испуганно оглянулись.
Метрах в трех от дерева, к которому один из мальчиков только что прижимал другого, стояли двое сержантов с дубинками.
- Так, дети детей делают?!! А вам дома быть не пора?
Тут милиционер посветил фонариком в лицо сначала одному мальчику, а потом - другому.
- Твою мать! Два пидора! А ну сюда!!!
Тёмка с Валькой бросились бежать, а их портфели так и остались лежавшими в листве. Им бы, глупым, в разные стороны, но даже теперь они не могли расстаться. Это их и погубило...
...Вальку, на котором уже живого места не было, из участка забирал отец. Когда он вошел в "дежурку", менты вскочили: перед ними был целый подполковник милиции в парадной форме! Расписавшись в каком-то журнале, он взял сына за шиворот и молча поволок к выходу. Тёмка, который лежал на полу за железной решеткой и пытался разглядеть хоть что-то левым глазом (правый слипся от крови), увидел только один взгляд Вальки, когда тот попытался обернуться, но тут же получил от отца оплеуху. Последний взгляд... Полный боли и щемящей тоски...
...Когда за дверью по-звериному взвыл мотор машины, менты захохотали, как животные. "У подполковника сын - пидор! Ну блин, завтра всем расскажу! Гы-гы-гы!!!"
Что ещё пережил Тёмка в эту ночь - говорить страшно. Но утром и его забрали домой. Всю дорогу мать молчала.
Молчала она и дома, а отец лишь укоризненно косился в его сторону. В школу он не ходил, но его никто и не заставлял. Тёмка просто лежал на своей узенькой кроватке, уткнувшись носом в подушку, однако не плакал. И даже не думал ни о чём - не мог он уже ни плакать, ни думать. Разучился. Он уже знал, что случилось. Чувствовал. Ощущение было такое, будто всё содержимое его груди кто-то выдрал с мясом.
Лишь через четыре дня, в воскресенье, она сказала:
- Хоронят сегодня твоего педика. Надо ему бетонную плиту на могилу положить - чтобы не встал!
Тёмка вскочил, наспех натянул штаны, свитер и рванулся в прихожую, где накинул на себя свою серую курточку. Завязывать шнурки на кроссовках он не стал. Но тут дорогу преградила мать:
- Не пущу!!! Хочешь, чтобы его отец и тебя пристрелил?!! Правильно бы сделал!
- Пусти! Я ему, суке, самому глотку перегрызу!
- Не пущу!!!
Мать держала входную дверь мёртвой хваткой.
- Не пустишь? Не пустишь?!!
Тёмка изо всех сил двинул ей в лицо кулаком. Уже когда он бежал вниз по лестнице, сверху донёсся истошный вопль:
- Тварь, сука, пидор! Чтобы тебя здесь больше не было!
- И не надо, сволочи! - огрызнулся Тёмка, и ляпнув, что было сил, дверью подъезда, побежал к Валькиному дому...
...На дороге вдоль дома Тёмка увидел только цветы - его друга уже увезли на кладбище. Подняв одну из растоптанных соседями красных гвоздик, мальчик коснулся её губами и прошептал:
- Прости меня, Валька... Прости...
...Следствие пришло к выводу, что сын сам украл у отца табельный пистолет системы Макарова и из него застрелился - на рукоятке нашли Валькины отпечатки пальцев. Вечером того дня, когда подполковник получил назад под расписку своё "орудие труда", в квартире, где когда-то жил Валька, раздался ещё один выстрел.
Хоронили подполковника, конечно, с гораздо большими почестями, чем несколько дней назад его сына. Разница была лишь в том, что плакать о нём никто не стал. Что произошло на самом деле, догадывались многие в микрорайоне. Лишь Тёмка не догадывался, Тёмка - ЗНАЛ.
* * *
Тик-так... "Интересно, а который час? - подумал едва очнувшийся Тёмка, оторвав голову от колен. Ах, да, стрелки-то у часов - там, на улице... Впрочем, теперь для меня время уже не имеет никакого значения, для меня оно кончилось. Совсем скоро я буду там, где вообще нет времени, туда, где есть только Любовь. Наша с Валькой Любовь... Туда, где мы не состаримся и будем друг с другом вечно. И эти часы мне в этом помогут. Да, да, вот эти две огромных шестерёнки..."
Мальчик встал, ухватился руками за железную стойку и лёг прямо шеей на нижнюю из них. От прикосновения холодного металла к нежной коже (именно сюда когда-то так любил целовать его Валька) Тёмка вздрогнул и подумал: "А зубцы-то у них - острые. Как раз то, что надо. Жалко только, что голова упадёт прямо туда, в кучу мусора, и там её найдёт завтра утром этот противный старикашка-часовщик. Но мне это будет уже всё равно. Тик-так... Тик-так... Ну сколько ещё?! Сколько ещё этих тик-таков мне ждать?!! Скорее же!!!"
Мальчик медленно, чуть перебирая тонкими ногами в направлении движения шестерёнок, двигался навстречу судьбе, которую он выбрал. Вот уже совсем скоро...
- Тёмка!!!
Голос был таким знакомым! Тёмка, резко дёрнувшись назад, вырвался из уже очень узкого просвета между шестерёнками, ударившись головой о зубцы верхней из них. На голове стало мокро от крови, но этого он даже не заметил.
Зато он заметил, что его лучший друг стоял совсем рядом - прямо на этом же грязном деревянном помосте.
- Валька... Ты?..
- Да я, кто же ещё... Ты что ж это задумал?
- К тебе хочу.
- Не надо, Тёмка. Рано тебе ещё. Ты должен остаться здесь. Ты должен сделать МНОГОЕ. Главное - чтобы этот мир узнал, что такое Любовь. Настоящая... Для которой не важно то, что важно для этих уродов. Только тогда Вселенная станет по-настоящему чистой.
- Правда?
- А когда ж я тебе врал?.. И ещё: мы обязательно встретимся. Обещаю тебе! Навечно здесь ты всё равно не останешься.
- А на сколько? Сколько мне ещё ждать?
- А вот это - секрет. Да и ждать не надо. Главное, что встретимся обязательно. Зато я открою тебе другую тайну: только когда человек это понимает, он становится по-настоящему взрослым и сильным. И ещё: когда мы встретимся там, то будет уже не важно, кому из нас 13, а кому 14.
- Почему
- А вот это - тоже секрет. Знать который тебе пока нельзя. Обещаешь, что сделаешь всё, как я попросил?..
- Обещаю, Валька... Я люблю тебя!
- И я тебя. Люблю. И помню. И буду помнить. А теперь - закрой глаза. Пожалуйста...
Когда Тёмка открыл их, Вальки уже не было, а сам он стоял, опершись правой рукой на перила, за которыми вращались те самые шестеренки. "Это был сон", - подумал мальчик. Но когда он потрогал рукой свои волосы и почувствовал на них липкую и тёплую кровь, понял - всё было правдой.
Оглянувшись на маленькое, занесенное снегом оконце, Тёмка увидел в нём свет. Утро уже...
...Дверь подъезда он закрыл тихонько, чтобы не потревожить спящих жильцов дома. На земле лежал свежий, выпавший в эту ночь снег, на котором его кроссовки оставляли очень заметные следы. Но даже самый опытный сыщик не смог бы определить по ним, куда Тёмка шёл на самом деле.
Он шёл - сражаться.
©Никитин Ярослав
