Эту сказку я с большой любовью посвящаю Димочке и Руслану

Я вот не знаю, вглядывались ли вы когда-нибудь в тёмное небо тихой морозной зимней ночью? Замечали ли мириады мерцающих звёзд и слышали ли, о чём они говорят между собою? Очень сомневаюсь... А вот мне однажды повезло. Только однажды за мою долгую жизнь, и друзья – поверьте! – если такие истории звёзды рассказывают каждую ночь, то к ним обязательно надо прислушаться...

***

Близился конец года. У нас стояли сильные морозы. Было так холодно, что по ночам даже заборы трескались, бороды деревенских стариков обрастали причудливым инеем, а голые руки сразу липли к стали топора или замку кладовки.

Работы по дому у меня тогда было немного, кабачок пустовал – так что я больше занимался починкой мебели, следил за съестными припасами и помогал заготавливать дрова.

Год тогда выдался неважный, урожая еле хватило до следующего лета, а лишнего куска хлеба не было ни у кого. Особенно трудно приходилось семьям победнее и бездомным, которых, к сожалению в такую пору становится только больше.

Я не назвал бы себя черствым человеком, но всем помочь, конечно, не мог. Особенно жалко было одного парнишку, которого все считали сиротой потому, что про его семью никто не знал – он осенью пришёл к нам откуда-то из долины. Это был даже не паренёк, а просто мальчик лет 12-13, небольшого роста, щупленький такой, светловолосый. Меня всегда поражали его большие грустные серые глаза – казалось они светили каким-то чудным светом, а если его кто обижал, то тускнели и превращались в две огромные дрожащие слёзы. Он мало улыбался, никогда не шалил, был очень тихим и послушным.

В горной деревне зимой малышам работу найти нелегко, особенно чужим. Нужна сила побольше, чтобы расчищать сугробы, носить воду, пилить брёвна – а с мелкой работой по дому справлялись женщины. Мальчика отовсюду выгоняли – работы нет, а лишний рот всё-таки...

В то время как остальные дети катались на санках или кидались снежками, раскатами смеха пугая пушистый снег на ветках деревьев, мальчик грустно ходил из дома в дом пытаясь выпросить хоть какую работу и получить кусочек хлеба и тарелочку жиденького супа. Он был голоден и ему было очень холодно. Старые лохмотья его почти не согревали.

Когда мог я всегда подыскивал ему работу, но с каждым днём её становилось меньше и меньше. Дома меня часто ругали за расточительство, хотя я и так давал малышу одни крохи с нашего стола. Он слышал брань, смотрел на меня своими сверкающими глазами, тихо говорил «Спасибо» и... уходил. А я кусал ус, громко чертыхался, шёл, наливал себе рюмку сливянки и с болью смотрел на него – одиноко идущего дальше...

О мальчике заботиться пытался не я один. Наш дровосек жил особняком, за версту от деревни, ещё выше в гору. Так ему было удобнее на санях привозить брёвна с густым лесом обросших склонов наших гор. Жил он совершенно один, хотя мужик был статный, высокий и очень сильный. Силой с ним разве что деревенский кузнец мог бы помериться. Пить он не пил, работал на совесть, всегда всем помогал без лишних слов, но был очень нелюдим и в деревенские пересуды не лез даже в самые весёлые дни ярмарок.

Так вот, я заметил что он частенько поглядывает на мальчика из-за густых бровей, хотя они по-моему никогда не разговаривали. Иногда дровосек подходил к мальчику и давал ему какой-нибудь маленький сверточек, правда, никогда – при других. Я думаю, сначала мальчик даже немного стеснялся дровосека. А потом они так безмолвно и подружились. Про свою дружбу они никому не рассказывали, а я хоть и видел их вместе изредка, никогда им не мешал.

В деревне дровосека считали почти отшельником. Поэтому ещё больше все удивились узнав что он недавно сам сшил небольшую шубку из кроличьих шкур, сделал добротные санки и попросил у сапожника новые сапоги раза в три меньше его большой ноги. Многие решили, что дровосек решил вернуться куда-то, где у него была жена и дети – он тоже был нездешним...

***

А в конце декабря начались страшные метели. Снегу навалило столько, что из дому выйти было почти невозможно. Лишь узенькие глубокие по пояс тропинки соединяли заваленные снегом дома соседей. В один вечер ко мне зашёл наш старый сапожник. Он был необычайно грустен. Сперва выпил рюмки две а потом сдавленным голосом сказал:

- «Мальчик этот ничейный потерялся... Весь день искали... Всех обошли... А где же счас его найдешь...» - И он обречено махнул на огромные сугробы за окном.

Я почувствовал как мне клещами сжало сердце. Да... Сейчас искать малыша было бы невозможно... Если его нету ни у кого дома целый день, то давно уж тогда заблудился и замёрз в лесу...

- «Бедный мальчик...» - сказал я и долго молчал, а прямо перед глазами видел лишь взгляд его волшебных серых глаз. – «Господи, помилуй...»

Я встал и заметил, что старого сапожника уже нету. Он ушёл тихо закрыв за собой дверь. Постояв в нерешительности я всё же направился к двери и снял с крюка тяжёлую шубу, надел валенки, шапку. Да, завтра с мужиками надо будет как-нибудь расчистить все сугробы в поисках, но я чувствовал, что не смогу пойти спать хоть не попробовав найти мальчика.

На дворе было очень тихо и морозно. Лунный свет блестел на вершинах сугробов, а под ногами скрипел снег. Я остановился и вдруг услышал какой-то звук. Он был очень тихий, и сначала я подумал, что это просто шорох снега падающего с отяжелевших сосновых ветвей. А потом я посмотрел на небо и даже оцепенел...

- «Ох!!!» - вырвалось у меня. Всё-всё чёрное небо было усыпано бриллиантами ярких звёзд, а над вершинами деревьев лениво плыла тяжелая булка Луны... Это была такая красота, такая красота! И вдруг...

***

- «Алтайр, Алтайр! Ну смотри, ему же очень холодно! Он совсем-совсем замёрз!» - Голос был тоненький и звучал жалобно.

- «Маленький Ганимед, пойми же, что там сейчас зима. Там должно быть холодно.»

- «Но он не дойдёт, Алтайр! Не дойдёт!» - В голоске послышалось отчаяние.

Я стоял и слушал как завороженный. Казалось что небо становится ближе, а голоса – отчётливее.

- «Дядя Ахернар! Помоги мне! Вега, Поллукс! Помогите! Он погибнет...»

Вдруг послышался глубокий, громкий и очень старый голос: - «Что случилось Ганимед, что случилось, малыш мой?»

- «Дядя Ахернар! На Земле замёрзнет тот мальчик! Он так и не найдёт своего счастья!»

Небо даже задрожало от глубокого вздоха: - «На Земле погибает много людей, малыш...»

- «Но я его звезда!!! Он не может, не может так... умереть...»

Последнее слово я едва расслышал, но его прекрасно услышали звёзды. Бархатным низким голосом какая-то из них спросила: - «А ты знаешь, где его счастье?»

- «О да! Поллукс, дядя Ахернар, Алтайр, смотрите – там вот маленький домик у ручья за опушкой. Смотрите!»

И звёзды посмотрели вниз. А я смотрел на них. Я понял на какой домик они смотрят – на маленький домик, в прихожей которого рядом с большой шубой висит совсем новая шубка, стоят новые тёплые сапоги, а рядом лежат санки – самые быстрые санки во всех наших горах.

- «Ну что ж...» - рассмеялся Алтайр, - «пусть загадывает желание!»

С неба сорвался яркий алмаз звезды и сверкая устремился вниз. Я лишь смотрел на звезду завороженным взглядом и просил небеса, чтобы её увидел тот, кому она послана.

- «Ой, посмотрите! Он вышел из дома, озирается... Вот он бежит навстречу! Он нашёл его!!! Спасибо вам, спасибо!» - Голос маленького Ганимеда задрожал от радости.

- «Ну вот и всё...» - сказал Поллукс. – «Они нашли друг друга и они сейчас дома.»

***

А звёзды всё смотрели вниз. Даже луна повернулась боком, чтобы лучше рассмотреть. В окне маленького домика зажгли свечу. За ней в тёплой и уютной тени стоял мальчик, а на его плече лежала большая, сильная, добрая рука дровосека. Они оба смотрели на звезды.

Свет маленькой свечи тоже стремился на верх. Он казался всё более ярким и тёплым. Почти горячим и ослепляющим...

- «Видишь, Ганимед,» - голос звёзд был необычайно тёплым, - «первая звезда на Земле...»

©Ocelot.  17 декабря 2000г.