Bl-lit

ГЛАВА 1. НА РАННЕЙ СТАДИИ
ГЛАВА 2. ТИММИ
ГЛАВА 3. РАСТУЩИЕ МУКИ
ГЛАВА 4. ГЕНРИ И ДРУЗЬЯ
ГЛАВА 5. РАСТУЩАЯ ПОХОТЬ
ГЛАВА 6. ВЫХОД В МИР
ГЛАВА 7. СМЫСЛ ЖИЗНИ?
ГЛАВА 8.
ГЛАВА 9. ИЗМЕНЕНИЕ ЖИЗНИ
ГЛАВА 10. РЕЦИДИВ
ГЛАВА 11. КОНЕЦ ЛЕТА
ЭПИЛОГ

ГЛАВА 1. НА РАННЕЙ СТАДИИ

Моему двоюродному брату Неду и мне было около пяти или шести лет, когда мы впервые обнаружили, что засовывание пальца в попу делает наши игры с пенисами более приятными. Мне трудно понять, почему нам потребовалось столько времени - еще один год - чтобы сообразить, что, если воткнуть туда член, то будет ещё лучше. Тепло, поднимающееся вверх по моему намыленному стволику, когда тот проникает все глубже и глубже в скользкую дырочку Неда, - это воспоминание остается со мной вот уже более шестидесяти лет. Мы в ванной у меня дома, дверь в ванную заперта. Скорее всего из-за его непрекращающегося шепота «Да быстрей же!», нарушающего мою концентрацию, я попал туда не с первого раза, что не означает, что мне это не понравилось. Невероятные ощущения, возникающие, когда я входил и выходил из его прямой кишки, вполне могли стать причиной моего почти ненасытного сексуального аппетита на долгие годы. Затем, так и не достигнув какого-либо результата, я получил почти такие же прекрасные ощущения, когда несколько мгновений спустя его член задвигался внутри меня. Мой член все время оставался твердым, как рукоять молотка. Поскольку я был тихой маленькой дырочкой, тихой, потому что мне это очень понравилось, он закончил через несколько минут. Затем, когда я уже был готов снова влезть в него, моя дорогая мама постучала в дверь ванной.
- Вы пробыли там достаточно долго. Теперь очередь ваших сестер.

К сожалению, дверь в мою спальню не запиралась, поэтому делать там что-либо до того, как все лягут спать, было слишком рискованно: не из-за того, что моя мать, если бы она нас застукала, наказала бы меня. В отличие от моего консервативного и очень правильного отца, мама была совершенно без предубеждений. Тридцать лет спустя она могла бы стать девушкой с цветами. Это, молодые люди, называется хиппи.

Например, к большому ужасу моего отца, она не только не возражала, но и поощряла наготу на втором этаже - пока мы были ещё маленькими, идея заключалась в том, что чем меньше загадок насчет анатомических различий останется, тем меньше вероятность того, что у нас возникнут сильные сексуальные потребности или особенности, пока мы растем. Как мало она понимала…

И случались небольшие инциденты, когда, например, Нед, в возрасте восьми лет, который всегда был немного клоуном и которому нравилось приставать к другим, особенно к моим сестрам, маршируя голышом к ванной, помахал своим длинным членом моей младшей сестре Пэтти.

- Мамочка, - пожаловалась она, жалобно наморщив личико, - Нед указывает на меня своим пи-пи!
Ей было шесть.

- Пэтти, это называется пенис. Нед, пожалуйста, не направляй свой член на Пэтти.

К счастью, папа был уже на работе, иначе режим одежды на втором этаже мог измениться, а Нед, возможно, получил бы по заднице.

И о моих родителях, мужчине и женщине, которые безраздельно любили друг друга - насколько это было известно мне и моим сестрам, они никогда не ссорились.

Как уже упоминалось, мы с Недом являлись двоюродными братьями. Наши матери были сестрами. Мой отец, у которого одна нога стала короче другой из-за неудачной операции в городской больнице после того, как его на велосипеде в возрасте семи лет сбила машина, окончив в 1926 году среднюю школу, пошел работать продавцом в хозяйственный магазин. Он был порядочным человеком и очень любил всех нас, но больше всего маму. Эта любовь была причиной того, что он так сильно полагался на нее в сфере детской дисциплины. Она же поддерживала его требования к нам по части обязанностей по дому и поддержания чистоты на заднем дворе, но предоставляла гораздо больше свободы в других сферах, чем, думаю, он позволил бы, будь у него свои предпочтения. Ярким примером может служить терпимое отношение к обнаженной натуре на втором этаже в течение многих лет, вплоть до первых лобковых волосков моей сестры Пэтти. Наши отношения были скорее сердечными, чем дружескими, но нельзя сказать, что ему было все равно. Ему просто было трудно выразить это.

Отец Неда из-за проблем с алкоголем и образования в шесть классов, а также в следствие Великой депрессии, с трудом находил и удерживался на работе. В 1930 году, уже с четырьмя детьми, которых он не мог себе позволить – из которых Нед был последним и единственным мальчиком - спустя два месяца после его рождения записался в армию, в первую очередь из-за маленькой, но регулярной зарплаты. В течение последующих двенадцати лет Нед виделся со своим отцом лицом к лицу только шесть раз, и ни разу дольше нескольких часов.

Моя мать, шестая по старшинству среди детей, не закончила начальную школу из-за бедности семьи, что побудило ее уже в тринадцать лет искать работу няни. Работа оставляла ей свободное время, в течение которого она читала все, от романов до философских трактатов, давая себе, вероятно, лучшее образование в своей семье из девяти детей, включая двух младших братьев, окончивших среднюю школу. Ее отец был сначала грузчиком телег, а затем грузчиком грузовиков - работа всегда оставалась временной, к тому же он обладал ирландской тягой к спиртным напиткам, что в значительной степени повлекло за собой его смерть в возрасте тридцати восьми лет в результате лобового столкновения с автобусом. Ее мать умерла в сорок семь от переутомления и печали из-за безвременной кончины мужа.

Мне кажется, именно чтение моей матери сыграло свою роль в появлении у нее духа свободы. Именно она вдохновила меня, а затем Пэтти на чтение книг для расширения нашего кругозора. К третьему классу я уже читал романы, такие как «Зов предков» [«Call of the Wild», повесть Джека Лондона, (1903)] и «Горацио Хорнблауэр» [Horatio Hornblower, - вымышленный персонаж цикла произведений С.С. Форестера, юнга, затем гардемарин, затем офицер Британского Королевского флота]. Моей сестре Пэтти нравились более женственные вещи, вроде историй о Нэнси Дрю [Nancy Drew - литературный персонаж цикла произведений Эдварда Стратемаэра, девушка-детектив]. Пэтти стала учительницей, единственной из нас, кто поступил в колледж, в то время как Нелли и Дебора остались домохозяйками, создав у моего отца-традиционалиста умеренное ощущение родительского успеха.

Мать Неда можно описать как постоянно недовольную. Я понятия не имею, почему, но она всегда, казалось, на что-то жаловалась, хотя, возможно, это было из-за избыточного количества детей, или из-за того, что после трех девочек родился мальчик. Бедняга Нед рос без заботы, кроме основных потребностей в еде и одежде. На него давили, чтобы он бросил школу в одиннадцать лет, когда можно было найти хоть какой-нибудь заработок. Позже я стал делиться с ним частью дохода от ремонтов, он стал для меня чем-то вроде помощника и мальчика на побегушках.

Когда ежемесячные денежные переводы от его отца начали уменьшаться, возможно, из-за другой женщины, мой ответственный отец старался убедиться, что в семье его невестки все были накормлены, и выплачена арендная плата, что, конечно, сжимало наши и без того очень скромные ресурсы. Поскольку я был старшим и видел, как поступают другие сыновья из бедных семей, то принялся искать способ увеличить доход семьи. Оказалось, что я умею неплохо чинить вещи. В одиннадцать, не разбираясь в электричестве, я выяснил, что у соседского тостера плохой контакт в вилке, разобрал её, обрезал провода до несгоревшего участка и собрал все обратно. Это принесло мне не только колоссальные двадцать пять центов, но открыло новые возможности. Отцовская скидка в хозяйственном магазине позволила мне купить кое-что из инструментов. Постепенно, к тринадцати годам, я заработал репутацию мелкого мастера на все руки.

Из-за бедности и не особо счастливой обстановки дома Нед с трехлетнего возраста чаще всего питался у меня. Моя мать, видевшая, как его игнорируют, предложила своей сестре, чтобы он жил у нас - это стало ее попыткой разделить часть финансового бремени, а также обеспечить меня товарищем по играм. Она все еще говорила так много лет спустя, когда нам исполнилось соответственно десять и одиннадцать. Итак, мы вдвоем росли как братья и стали очень близкими, неразлучными, так, что некоторые родственники принялись называть нас обоих «Стедами», сочетая наши имена: мое – Стив - и Неда.

Обычно мы ходили, обнявшись за плечи. С самого первого дня в школе домашние задания делали вместе. Во многом благодаря моей матери и отсутствию телевизора в те времена мы оба стали хорошими учениками, особенно успевая в математике, и соревнуясь в учебе. Все, что оказывалось меньше сотни на арифметическом тесте, придавало другому серьезные права на хвастовство. Игры, будь то в школе или на улице, поглощали нас вместе. Разногласия по поводу того, чем заниматься, в конце концов, всегда разрешались мирно - кто-то из нас, заскучав из-за спора или горюя о теряющемся времени забав, уступал, хотя и не всегда изящно. По общему признанию, я уступал чуть больше, чем Нед, в основном, потому что, проиграв, он становился чересчур язвительным. Но горе тем, кто выступал против любого из нас. Если одному угрожали или оскорбляли, другой тут же вступался, призывая обидчика к ответу. Да, нас несколько раз били, но только вместе.

Наши характеры дополняли друг друга, Нед был общительным, временами даже агрессивным, в то время как я проявлял сдержанность. Обычно именно у него возникали идеи, а потом я придумывал, как их реализовать. Мы были «Стедами», двумя мальчиками, которым было очень хорошо друг с другом.

Интимный секс случился как бы без причины, начавшись еще до моих самых ранних воспоминаний, возможно из-за наблюдений за играми друг дружки с самим собой - чему способствовала политика моей матери насчет наготы на втором этаже - мы проводили довольно много времени в одиночестве нашей спальни без игрушек после поражения в очередной битве с тремя моими сестрами за то, какую радиопрограмму слушать, хотя нам нравились лишь немногие. Мы, мальчики, всегда оказывались в меньшинстве. Я помню, как однажды мы сидели голыми на кровати. Я помню свет, проникающий через простую льняную оконную занавеску, освещая наши изгибающиеся маленькие животики, пока мы вдвоем неуклюже, но, в конечном итоге, успешно мастурбируем, доводя друг дружку до сухого оргазма. Мы обнаружили, что ощущения приятнее, когда чужая рука дергает твой пенис. Нед, как правило, «получал чувства», как мы это называли, раньше меня. Когда мне требовалось слишком много времени, чтобы добраться до нужного момента, Нед принимался настаивать, что у него устала рука. Тогда мне приходилось доводить себя до финиша самому. Возможно, это и привело нас к оральному сексу. Помню только, что мы занимались этим по шесть часов кряду в ванной по очереди; один стоял, а другой, присев у его ног, сосал, уверенный, что та штучка, которую он берет в свой маленький ротик, чистая. Помню, как однажды мы забыли закрыть дверную задвижку до упора. Нелли, которой тогда было три года, ворвалась в ванную, спеша пописать. Нед сосал мне. Не думаю, что она увидела настоящий контакт рта с членом, только наши позы, мою эрекцию и наши внезапные движения: его назад, а мое вниз. Унитаз находился прямо рядом с ванной, и она увидела, как я прикрываюсь рукой.

Все, что вырвалось у нее изо рта, когда она уставилась мне в промежность, было певучем: «Я все расскажу».

Однако она, должно быть, не смогла понять, что на самом деле увидела, или быстро отвлеклась на что-то другое после похода в туалет, потому что никаких последствий не последовало.

Секс, по большей части, был просто развлечением, каким-то занятием. Мы точно не были любовниками в романтическом смысле этого слова. Любовь была сильной, но братской. Время от времени мы обнимались, обычно в моменты стресса, например, когда мать Неда становилась особенно невыносимой, или позже, когда мы начали понимать, что отличаемся от других мальчиков вокруг нас. Было несколько экспериментальных поцелуев губами с закрытым ртом, пока однажды мы не увидели, как пара разнополых подростков в переулке занимается этим. Что привело к единственному, с хихиканьем, с капающей слюной сеансу сосания губ и языка, который - поскольку ни один из нас не воспринял его всерьез - позже стал временным доказательством того, что мы не «пидоры». Обратите внимание на слово «временно». И пару раз во время траха лицом к лицу после наступления темноты иногда случались легкие поцелуи.

Сразу после того первого раза Нед, которому тогда было девять лет, и который первым оказался принимающей стороной, со своей клоунской улыбкой прокомментировал, что, может быть, теперь «нам придется пожениться».

Он уже трахнул меня, поэтому мы легли бок о бок и принялись обсуждать, существуют ли другие мальчики, такие же близкие, как мы. И решили, что должны быть и другие, даже предположили несколько возможных пар.

В конце концов я сказал: «Это потому, что мы братья». После этих слов Нед перекатился на меня и запечатлел влажный поцелуй, сопровождаемый хихиканьем и фырканьем, вызванным последующей борьбой.

По целому ряду причин у нас имелась определенная степень осознания того, что мы занимаемся чем-то социально неприемлемым. Частично это могла быть просто генетика, потому что, благодаря отношению моей мамы к наготе, мы только в первом классе при помощи монахинь, ударивших по нам своей чепухой о целомудрии, поняли, что нужно ощущать некий стыд в отношении определенных частей нашего тела. Еще одним фактором была сдержанность некоторых взрослых, в частности моего отца, в ответах на наши вопросы типа «откуда берутся дети». Даже мать подстраховывалась какими-то непонятными яйцами и удобрениями, мало подобающими соответствующей механике. И наконец, было отношение и рассказы наших сверстников о том, как им выговаривали или их наказывали за выставление напоказ или прикосновения. Таким образом, к семи годам мы старались держать свои развлечения и игры в тайне, хотя и не полностью.

До десяти лет у меня не было и мысли о том, что я могу чем-то отличаться от других мальчиков. Тем не менее, уже в шесть в школе я осознал, что мне нравится смотреть на гениталии других мальчиков, но ведь и другие делали тоже самое.

Я помню, как Нед упомянул о том, что я пялюсь на пенисы в мужском туалете, что-то вроде: «Я видел, как ты смотрел на член такого-то и такого-то», за которым быстро последовало замечание: «У Бенни больше» или что-то в этом роде.

С этим первым открытием мы начали делиться своими наблюдениями друг с другом, но по какой-то причине сознавая, что нельзя ничего такого говорить с другими или рядом с другими. На протяжении многих лет я задавался вопросом, могла ли эта осторожность быть частью эволюционного набора знаний, с которым рождаются люди, подобные нам. Наши дискуссии заходили так далеко, что стали включать в себя предположения о том, каково было бы пососать член конкретного мальчика, часто из-за того, чтобы выяснить, у него обрезанный или нет. У нас были обрезанные, и после мытья имели такой же вкус, как и кожа на любой другой полностью безволосой части наших тел. Согласно итогам экспериментов мы знали, что ворсистые части типа голеней и предплечья, отличаются вкусом. Нед был уверен, что у необрезанных пенисов обязательно должен быть другой вкус, вероятно, даже отвратительный из-за возможной нечистоты под крайней плотью. Мы предполагали, что пацаны с такими пенисами ленятся залезать туда, чтобы помыть. Большинство наших наблюдений происходило в туалете для мальчиков нашей приходской школы, где в то время - в тридцатых годах XX века - имелся единственный длинный писсуар, дававший возможность легко проинспектировать органы других мальчиков. Казалось, никто не замечал и не находил странным, что мы что-то там разглядываем. Некоторые, заметив, что мы пялимся, выпячивали вперед бедра, чтобы показать как можно больше. Некоторые без ремней даже спускали штаны ниже уровня промежности.
— Большой, ведь правда?

В теплые месяцы, до и после купания в местном общественном бассейне, мы проводили много времени в раздевалке, наблюдая за другими мальчиками в неглиже, а потом обсуждали, особенно когда имелась эрекция. Подобные члены всегда выглядели интереснее.
- Видишь пацана с толстыми яичками? - мама научила меня всем правильным терминам. - Держу пари, он может очень хорошо «получить чувство».

Обсуждаемому мальчику было восемь, он жил в двух кварталах от нас и ходил в государственную школу. Нам было по девять, и мы все еще были слишком стеснительны, чтобы пытаться пойти за другим мальчиком. Год спустя мы смогли, и пошли, только уже не за тем ребенком.

Того, кого мы преследовали, звали Бернард, а не Берни. Он ненавидел имя Берни. Мне уже исполнилось десять, Неду до десяти оставалось ещё три месяца. Мы наблюдали за стройным телом Бернарда в бассейне. Мне нравились плоские животики и собирание мышц в своего рода ангар для члена, мое донаучное видение идеальной нижней части туловища. Мы играли с ним в воде, затем одевались вместе с ним. Я спросил его, не хочет ли он поиграть у нас дома. Он согласился и пошёл с нами. Нетерпеливый Нед смог выждать всего несколько минут, прежде чем предложить «побить» вместе. Бернард вдруг вспомнил, что ему нужно домой.

Урок был усвоен, следующему мальчику, которого мы пригласили - девятилетке с именем Лестер Пирсон, у которого не имелось ничего выдающегося, но который был рад поиграть с нами - мы показали три моих комикса. После того, как он прошел через все три - слишком медленно для Неда и меня - мы предложили вместе принять ванну. Он согласился и без проблем разделся прямо в спальне, после чего прошагал голышом по коридору. Дрочить в ванне для него оказалось тоже приемлемо. Но когда Нед предложил позаниматься друг другом, потому что так лучше, то наш новый друг спокойно и без всякой злобы объяснил, что только гомосексуалы - так он выразился - занимаются подобными вещами. Если мы будем прикасались друг к дружке, это может привести к тому, что мы никогда не захотим женщину и, как следствие, не сможем завести детей, как того хочет Бог. Разговор был окончен, он кончил... свою мастурбацию.

Это, конечно же, инициировало дискуссию о наших собственных желаниях и поступках. Я приближался к своему одиннадцатилетию. Ни один из нас не определял свои желания как «гомосексуальные», не считал себя «педиком» или «пидором». В эту категорию попадали только мальчики, которые вели себя и говорили, как девочки. Даже когда мы подслушали, что двенадцатилетний Майк МакМаллен говорил о «пидоре», сосавшем его член, взаимосвязь оставалась слабой. Осторожно, чтобы не разгневать Бога, Нед сообщил, что он надеется когда-нибудь жениться и родить как минимум четырех сыновей.

Я не был так уверен.
- Многие парни не женятся.

Некоторое время спустя, рассуждая на ту же тему, опять же на фоне библейских угроз, я заметил, что «все дрочат, и с ними ничего не случается. Держу пари, этим занимались и наши отцы». Даже говоря это, я не мог представить себе, чтобы мой неуклюжий отец трогал себя для чего-то иного, кроме писанья и мытья. Мне было трудно представить его занимающимся чем-то таким, из-за чего появился я с сестрами.

- И с нами ничего не случится, несмотря на то, что мы делаем, — добавил Нед.

Меня все же беспокоило, что где-то там все еще может обретаться грех. В конце концов, ведь монахини регулярно увещевали нас быть целомудренными, при этом умудряясь объяснить значение этого слова, не упоминая никаких конкретных частей тела или действий.

Внимательно выслушал речь Неда, я ожидал заметить хоть малейшие признаки женственности. Но так ничего и не заметил.

- Лестер псих, - объявил я наконец.
«И монахини тоже» чуть не последовало вслед, но встроенный «страх Божий» притормозил слова. В любом случае, уверял я себя, мы не целовались, как педики, по крайней мере, не так, как я себе это представлял.

Хотя Нед остался на эту ночь, у нас не было секса, как и в наступившую следом субботу, с массовым посещением еженедельной конференцией с Богом и необходимостью быть «чистыми» ради причастия, вырисовывающегося тем утром. Сидя на скамье со своей большой семьей, включая Неда и всех трех его сестер, мне было трудно смотреть на фигуру Иисуса на кресте; его лицо было искажено болью - возможно, из-за результата моих не исповеданных сексуальных грехов - не исповеданных, в определенной степени из-за того, что я все больше и больше уклонялся от исповеди, чтобы не поведать чего-то большего, чем стандартный гнев на сестру или ложь своей матери. Спустя годы, много лет спустя у меня возник вопрос, а могла ли исповедь того, чем мы с Недом занимались в десять и одиннадцать лет, вызвать приглашение посетить спальню священника?

Вернувшись домой и переодевшись, я с беспокойством заметил Неду:
- А что, если Лестер прав, и нам не положено заниматься сексом?

- Все занимаются сексом.
Он пропел:
- Мой милый находится за океаном, мой милый находится за морем, мой папа лежит за моей мамой, и вот как появился я [My Bonnie Lies over the Ocean - народная шотландская песня, популярная в западной культуре, часто исполняется детям и стала распространённой «костровой» песней в среде многочисленных организаций, схожих со скаутскими].
Закончил он тем, что спустил трусы и подергал своего червячка. Нам обоим нравилась этот куплет, да и вся песня в целом.

Вместо того, чтобы в тот вечер слушать передачи Фреда Аллена, Джека Бенни и Фила Харриса по радио, довольные тем, что мои сестры собрались вокруг нашего подержанного «Бендикса», Нед и я устроились в позе «шестьдесят девять» на моей кровати.

Отбросив в сторону назойливые сомнения, мы перешли к очередной попытке соблазнения. Нед помелькал стояком рядом с маленьким одноклассником Ники Стенсоном у писсуара и предложил «побить» в туалетной кабинке. Ники согласился, но, когда Нед захотел поглазеть на его голую задницу, Ники застегнул молнию и позже ляпнул что-то другому мальчику, что и было подслушано одной из девочек и вернулось к нашей учительнице, мисс Пудловски. Она спросила об этом Неда, и он заявил, что это была шутка. После необходимых извинений перед Ником, не упомянувшим часть истории, связанной с мастурбацией, к счастью, этот вопрос был закрыт.

Историческая ремарка, чтобы представить временные рамки этого произведения в перспективе: мир приступал к шоу ужасов, которое вскоре назовут Второй мировой. Японская императорская армия сеяла хаос в Азии. Германия оккупировала большую часть Европы и угрожала высадиться в Великобритании. Америка, хотя официально еще не участвовала в войне, создала Агентство по набору военнослужащих, инициировавшее ограниченный призыв в армию. Американская промышленность обеспечивала за счет государственных займов большую часть военного снаряжения и оборудования, которое уже использовалось британцами, и вскоре будет делать то же самое для русских.

Пропагандистская машина Рузвельта работала в режиме военного времени, вторгаясь во все, от радиорекламы до плакатов и фильмов, готовя страну к тому, что, как он знал, неизбежно. Мы, дети, учились ненавидеть нацистов и в нашей католической школе собирали гроши, чтобы помочь бедным китайским детям, над которыми издевались злобные японцы. Тем не менее, прошел целый год, прежде чем это стало для нас больше, чем новостью.

Пока все это происходило, Нед и я перешли к нашему следующему и наиболее успешному на тот момент сексуальному завоеванию: некий Чарли Миллер, девять лет, два класса и тридцать баллов IQ позади нас. Неду понравился его большой зад. Я несколько раз видел его ничем не примечательный член в туалете - обыкновенный, за исключением одного случая, когда тот явно встал, и Чарли, хихикая, выставил его на всеобщее обозрение. Нед пригласил его присоединиться к нам в общественном бассейне, когда тот открылся несколькими неделями спустя. В раздевалке Нед помахал перед ним своим внушительно длинным членом, а затем притворился, что «бьет». Чарли кинулся подражать ему, вызвав немедленную и довольно большую, не ожидаемую нами эрекцию. После чего мы легко убедили его присоединиться к нам в моей ванной для сеанса мастурбации, затем влезть в ванну и, наконец, склониться над её краем. Мы оба трахнули его в тот день. Ему удалось проникнуть внутрь меня, но я не думаю, что он кончил.

Наш успех с Чарли позволил нам довольствоваться шестью месяцами субботних сеансов в ванной или моей спальне. Будучи единственным мальчиком и старшим среди детей — вот как я заслужил собственную комнату. Шпингалеты, которые имелись у всех нас и которые я с гордостью установил вскоре после ремонта тостера, были куплены со скидкой в хозяйственном магазине моего отца. Чарли, похоже, нравилось, когда его трахают, особенно когда я сосал ему, а Нед протыкал сзади своим огромным членом. Мой, кстати, был довольно среднего размера. У Неда же с девяти лет, согласно моей линейке, пенис всего на волосок не добирался до четырех дюймов, когда находился в стоячем положении перпендикулярно телу.

Затем нам с Недом понравился другой девятилетка, Билли Тернер. Для меня это была любовь. Если Чарли выглядел довольно невзрачно, и его единственным выдающимся достоинством были большие булочки, то у Билли имелось все: светлые волосы, голубые глаза, выпуклый зад, мягкое, но хорошо сложенное тело и улыбка, достойная рекламы Colgate. Единственным недостатком его внешности, вызывавшим много оскорблений со стороны одноклассников, являлись толстые очки - не такие толстые, чтобы они выглядели как донышки бутылок из-под кока-колы, наподобие тех, что носила бедная Шарлотта Минс из класса Пэтти, но достаточно внушительные, чтобы его прозвали «четырехглазым» Тернером; они сильно влияли на его положение на местной социальной лестнице. Тем не менее, в то время как Чарли Миллер оказался относительно легкой победой, Билли потребовал гораздо большей ловкости. Во-первых, стояла осень, и раздевалка бассейна, где он мог бы раздеться и поиграть с самим собой, была недоступна. А ещё он общался с детьми своего возраста, от которых нам с Недом его было трудно оторвать. Если бы у нас водились деньги, все, вероятно, было бы намного проще, но Америка едва выходила из Великой депрессии и ещё только косвенно ввязывалась во Вторую мировую войну. Мне повезло, что у моего отца была работа. Я даже получал карманные деньги - по пять центов дважды в неделю на конфеты в школе - не сильно отличаясь этим от многих других моих бедных одноклассников, выглядя даже чуть богаче, чем некоторые из них.

Хотя ни один из нас не был спортсменом, и мы не занимали высокого положения на социальной лестнице, но Нед приобрел популярность в качестве рассказчика анекдотов. «Бенни и Бобби опаздывали в школу, поэтому решили срезать путь через железнодорожную эстакаду. Когда они переходили дорогу, подъехал поезд и ударил Бобби по заднице, отправив его в больницу. Когда Бенни, наконец, добрался до школы, учитель спросил, где же Бобби. "Его ударило [wrecked] в задницу поездом". Учитель поправил его: "Ты имеешь в виду прямую кишку [rectum]". Бенни ответил: "Не повредил его, черт возьми, чуть не убил его!" [тут игра слов: rectum (прямая кишка) и wrecked (разбил, повредил) звучат похоже]». Он использовал «черт возьми», подражая известному замечанию Кларка Гейбла из «Унесенных ветром», которые лишь частично узаконили это выражение. В любом случае, эта и многие другие шутки всегда вызывали хриплый смех.

Это был инструмент, который воспользовался Нед, чтобы втянуть Билли в нашу маленькую паутину. Нед черпал свои шутки у старших мальчиков, из книг и журналов, таких как «Жизнь мальчиков», из школы, а позже, вместе со мной, из публичной библиотеки. Мальчики постарше были щедры на шутки, потому что Нед, даже в десять лет, лучше всех умел рассказывать и гримасничать, всегда вызывая хохот при пересказе анекдотов. Итак, Нед нашел несколько новых шуток и рассказал их Билли, чтобы тот мог развлечь своих приятелей и тем самым повысить свою популярность. Обещание новых шуток привели Билли в мою спальню. Первая попытка круговой дрочки отпугнула его, а меня повергла в панику. Потребовался месяц, большая часть моих конфет, которые зачастую таяли в моем кармане до конца уроков, и еще множество анекдотов, чтобы вернуть его. Затем, во время своего третьего визита ко мне, Нед увлек его игрой в покер на раздевание.

- Я никому не сосу, - предупредил он.

Мы с Недом переглянулись. Был ли наш маленький друг таким уж невинным, как мы предполагали?

Нед почувствовал, что может поднять ставку от простого раздевания до: «Э-э, все, что должен сделать проигравший, — это «побить» победителю».

Это положило начало игре. Жульничество Неда обеспечило конечный результат, хотя я чуть не проиграл последнюю раздачу. Мое внимание было полностью приковано к этому великолепному голому телу и прекрасному мягкому пенису, уютно устроившемуся между молочно-белыми бедрами. Потребовался большой самоконтроль, чтобы не поддаться чувствам. То, что я не проиграл - оказалось чистой удачей.

Естественно, даже разрешив очки в качестве предмета одежды, Нед победил. Его член уже наполовину стоял, когда Билли неохотно взялся за него, чтобы выполнить условия проигрыша.
- Все, о чем вы, ребята, думаете, это секс, - прокомментировал он.

После его бегства полтора месяца назад только ради того, чтобы избежать взаимной мастурбации, его легкое принятие необходимости делать то, что он делал, заставило меня задаться вопросом, не направлен ли его разум аналогичным образом.

- Несправедливо, что ты должен это делать, а тебе никто не делает, — сочувственно произнес Нед с застенчивой ухмылкой, - так что я буду честным и сделаю тебя, - сказал он, уже работая над красивым членом маленького Билли.

Билли не стал сопротивляться, и, раздвинув ноги, чтобы облегчить задачу, явно нашел подобное приятным. Оттуда уже было легко провести его остаток пути, занявший примерно чуть больше месяца, к траху и ебле. В отличие от первой попытки с Чарли Миллером, Билли по-настоящему влез мне в зад после того, как сообразил, что быстрые и полные проникновения являются самыми приятными. Я нашел, что его попка даже лучше, чем у Неда и Чарли, хотя было почти так же приятно иметь его очень твердый, толстый член у себя во рту, а это чудесное тело в своих руках. Ему и в самом деле казалось странным, что я хочу пососать ему, и он продолжал отказываться сосать кому-либо из нас, но ему было слишком хорошо, чтобы он мог прекратить участвовать в анальных соитиях. Мне удалось сдержать желание поцеловать его в губы, но я фантазировал насчет подобного.

Замечания нашего одноклассника Майка МакМаллена о «пидоре», который ему отсосал; осознание того, что мне нравится смотреть на корчащееся во время секса голое тело Билли, и, главное, мое безответное желание, нет, страсть, целоваться с ним, вызвали первое сознательное осознание того, что я отличаюсь от других мальчиков, которые в то время, насколько я мог судить, совершенно не интересовались гениталиями других мальчиков и, либо нейтрально относились к девочкам, либо бегали за ними. Я дрочил по ночам, представляя, как твердеют грудные мышцы Билли, когда он мастурбирует, или как напрягаются мышцы его живота, когда он трахает Неда. Мне снилось, как мы вдвоем целуемся в постели, как переплетаются наши тела, как его язык проникает в глубины моего рта.

Вооружившись читательским билетом, который мама устроила мне, когда я пожаловался на нехватку новых книг в школьной библиотеке размером со шкаф, я отправился в центр города, в главную городскую библиотеку в поисках информации о сексе с мальчиками. Не в силах заставить себя спросить кого-либо из библиотечного персонала о том, что ищу, я направился к каталожным карточкам, сначала поискав раздел «секс с мальчиками», затем, ничего не найдя, раздел «секс, мальчики». Тоже ничего не нашлось. В разделе «секс» обнаружилось несколько сотен карточек. Застенчиво я начал просматривать их, уверенный, что все вокруг заметили, какие карточки я просматриваю. Тем не менее, я проверил их все и не нашел ничего подходящего, кроме упоминаний о гомосексуализме, поэтому, выписав несколько заголовков, я пошел к полкам и, в ещё большем смущении, принялся выбирать книги. Все они оказались бесполезными, все использовали слова, которые мне пришлось бы искать в словарях. Стоял тысяча девятьсот сорок первый год. До Кинси [«Отчёты Кинси» — две монографии, изданные в 1948 году, о сексуальном поведении человека: «Сексуальное поведение самца человека» и «Сексуальное поведение самки человека», написанные доктором Альфредом Кинси, Уорделлом Помроем и другими.] оставалось ещё семь лет.

Я ушел из библиотеки расстроенным, еще более сбитым с толку и обеспокоенным своей сексуальной ориентацией больше, чем раньше.

Я упомянул об этом во время следующей ночевки Неда.
- Думаешь, мы гомосексуалы?

Тогда и Нед задумался об этом:
- Мне нравятся и девчонки. Ну и что? В любом случае секс нравится всем, кроме сестер.
Он имел в виду монахинь в школе, а не трех своих родственниц у себя дома. Мы уже слышали истории о Сьюзи, которая была на пять лет старше Неда.

У меня не было интереса к девочкам, и я сознавал это. Это стало признаком моей уверенности в наших отношениях, поэтому я смог сказать: «Мне просто нравятся мальчики».

Нед изучил свои пальцы на ногах, а затем сказал:
- Мне они тоже нравятся. Это как раз то, что нравится нам обоим. Ну и что?

- Я хочу поцеловаться с Билли.

Он усмехнулся.
- Лучше не надо. Он может разозлиться и никогда не вернуться.

- Ему слишком нравится то, чем мы занимаемся. В любом случае, может быть, он позволит мне.

- Он не хочет сосать. Это почти то же самое, что целоваться. Он не собирается это делать.

После короткого приступа депрессии из-за столь печального факта я спросил:
- Почему я хочу поцеловать Билли, а мы не целуемся?

- Мы же немного целовались.

- Это другое. Я не о таком думаю.
Как уже упоминалось, мы целовались несколько раз, просто губы в губы во время переднего траха или в тот единственный дикий хихикающий сеанс после того, как увидели целующихся взасос подростков.

- Ты хочешь поцеловать меня сейчас?

- Нет, я хочу поцеловать Билли.

- Ну, это потому, что ты мой двоюродный брат. Мы как братья. Это другое. В любом случае, думаю, мне тоже хочется поцеловать Билли. Но он скажет «нет».

Это стало неожиданностью. Неду всегда нравился секс по чисто физическим причинам. Я считал себя более романтичным. Тогда я подумал, что поцелуи могут быть не только романтичными, но и приятными.
- Мы должны найти пацана, который любит целоваться.

- Готов поспорить, Чарли бы целовался. Ему нравится, когда мы его трахаем.

- Но он тоже никогда не сосал нам, просто трахал. Как бы то ни было, мне очень нравится Билли.

Нед подкатился ко мне с наклеенной глупой ухмылкой.
- Но ты любишь меня. Поцелуй меня.

Я поцеловал. Язык на языке задержался до тех пор, пока стояки, толкающие друг в друга, не потребовали большего внимания.

Чарли не любил целоваться, он отверг это прежде, чем мои губы коснулись его губ.

Инцидент с моей сестрой Пэтти внес сумятицу в мои мысли. Стоял вечер четверга. Мы думали, что мои сестры слушают радио внизу. Нед и я только что разделись, готовясь к ванне и всему, что могло последовать за ней. Топая с голыми задницами и членами наизготовку по коридору, мы наткнулись на Пэтти, которая тоже была голая, у которой были те же планы, за исключением части «могло последовать за ней».

- Я пойду первой, вы будете слишком долго, — заявила она. Потом заметила наши стояки. - Тсск. Я знаю, чем вы двое собираетесь заняться.

Посмотрев вниз и щелкнув по тому, что вызвало ее замечание, Нед сказал:
- Ты тоже занимаешься этим.

- Нет, не занимаюсь. Это делают только мальчишки, противные мальчишки вроде тебя.

- Фигня! Каждая девочка, которую я знаю, занимается этим.

Мне стало интересно, о ком это говорит Нед.

- По крайней мере, мы не занимаемся этим в ванной и не заставляем всех ждать.

К тому времени она уже во всю пялилась на Неда, поигрывающего своим длинным органом.

- Девчонки, девочки не занимаются этим все время, как мальчишки, только иногда.

Имейте в виду, ей было всего девять лет, и она была католичкой, учась в школе, которой управляли монахини. Это имело какое-то значение?

Что-то было у нее на уме. Мы ждали, когда это выльется наружу. Нед подстегнул ее, достигнув полной четырехдюймовой эрекции.

- Хочешь потрогать?

- Нет!
Но она огляделась, возможно, чтобы заметить, не наблюдает ли кто-нибудь еще.
- Ладно.

Нед убрал руку. Пэтти шагнула вперед и коснулась члена Неда кончиком указательного пальца, слегка надавив им.

Он сказал:
- Давай, подержи.

Она слегка обхватила его пальцами, сжала на миг, потом отпустила.

Нед сделал следующий шаг.
- Дай мне прикоснуться к твоему.

Пэтти нахмурилась.
- Хорошо, но трогай только снаружи.

Нед подошел к ней и провел пальцами между ее ног, по толстым губам ее влагалища.

Пэтти попросила:
- Покажите мне, как вы этим занимаетесь.

Я сказал:
- Хорошо, но в ванной. Ты можешь сказать, что тебе нужно пописать, если кто-нибудь придет.

За закрытой дверью мы оба принялись мастурбировать.

- Ты тоже, - сказал Нед.

Пэтти воспользовалась своими указательный и средним пальцами, и провела вверх и вниз по собственному маленькому клитору.

Мое любопытство возбуждалось вместе с моей похотью.
- Дай мне посмотреть, что там внутри, просто посмотреть.

Она широко расставила ноги и раздвинула губы влагалища пальцами обеих рук. Я наклонился, но почти ничего не увидел.

- Я ничего не вижу; сядь на унитаз.

Она так и сделала, раздвинула ноги и снова оттянула губы. Я встал на колени и вгляделся. Нед присоединился ко мне.

Он прокомментировал:
- Там кожа.

- Это называется девственная плева, дурак. Дети вроде тебя не могут трахать таких маленьких девочек, как я.
Ноги сомкнулись.
- Хорошо, а теперь дайте мне посмотреть, как вы это делаете, до конца.

Нед не останавливался. Вид красноватых, влажных внутренностей моей сестры возбудил меня, так что я тоже был в пути.

- Ты тоже, - сказал я.

Она снова взялась за работу, с сосредоточенным лицом, закрыв глаза.
- Скажи мне, когда он станет кончать, чтобы я увидела.

- Ты тоже.

Это не заняло много времени ни у одного из нас. Нед кончил первым.
- Сейчас! - выпалил он.

Пэтти открыла глаза, встала и схватилась за пульсирующий пенис Неда.

Я тоже кончил.
- Я тоже.

Она схватила мой член другой рукой, той, которой мастурбировала. Было тепло и приятно на ощупь.

- Теперь ты заканчивай, - приказал Нед.

Она выпустила наши члены.
- Ты ничего не увидишь, и я не позволю тебе ткнуть в меня пальцем.

- Это несправедливо, - сказал я. - Ты почувствовала, что мы чувствуем. Мы тоже должны почувствовать твое.

- Ну, ладно, но я положу твой палец сама, и ты ничего не делаешь, просто чувствуешь там, куда я его приложила.

Мы согласились. Она села и вернулась к работе. Это заняло некоторое время. Мое возбуждение быстро вернулось. Я подумал было спросить, может, она позволит нам трахнуть ее в зад, но был уверен, что она откажется и, возможно, даже расскажет про это, поэтому просто смотрел. Когда ее губы сжались, а глаза зажмурились, я понял, что она скоро кончит.

Я снова опустился перед ней на колени, Нед встал рядом со мной. Он засунул палец между моими ягодицами и ткнул в мою дырочку. Я оттолкнул его руку. С закрытыми глазами Пэтти протянула свободную руку. Я отпихнул руку Неда и вложил свою. Она немного повозилась с моей рукой, пока не нащупала мой указательный палец и не приложила его прямо к своему отверстию. Ее трудящиеся пальцы неоднократно касались моего.

Она вдохнула, убрала свои мастурбирующие пальцы и ткнула мой примерно на дюйм внутрь и вниз. Там было мокро и тепло, но и только. Казалось, она вздрогнула.
- Чувствуешь?

- Э-э. Где?

Она притянула меня к своей девственной плеве.
- А сейчас?

- Нет.

Еще раз глубоко вздохнув, она сказала:
- Ну, это там.

Я не сомневался, что она говорит правду, и просто подумал, что с девочками так и бывает.

После того, как мы поклялись друг другу хранить тайну, мы позволили ей принять ванну, направились в мою спальню, заперли дверь и жестко трахнули друг друга.

Все еще не зная своих желаний, но видя возможность возбуждения от девушки, я решил попробовать. Даже у Неда еще не было настоящей подружки, а я ведь был старше на шесть месяцев. Итак, пока Нед, поддерживая меня, высказывал предложения, я сосредоточился на Джуди Фронберри, в меру симпатичной, застенчивой новенькой в нашем классе. Ей нравились мои клубнично-блондинистые волосы. Это от нее я узнал, как это называется. Я же просто думал, что я блондин с конопушками. Я начал с того, что стал делиться с ней своими конфетами дважды в неделю. Она решила, что это очень мило, и стала усаживаться со мной у стены детской площадки. К сожалению, я не имел ни малейшего понятия, о чем говорить, и в основном сидел молча, сосал Sugar Daddy или жевал Tootsie Roll, а она наблюдала, как мальчишки по соседству бросают бейсбольные карточки. Билли закатил глаза, когда увидел нас.

Чтобы проверить уровень ее чувствительности к сексуальным вопросам, однажды во время перемены на игровой площадке, когда Джуди находилась среди детей, Нед рассказал анекдот о великом боге Торе. «Во времена древних греков существовала куча богов, а не один, как сейчас. Были разные боги для разных вещей, таких как дождь и деревья, и для всего остального, а ещё один для секса. Бога секса звали Тор, и у него был по-настоящему большой член». Улыбаясь, он взглянул на свои штаны, вызвав несколько понимающих смешков. «Но однажды великий бог Тор вышел в поле, и нашел женщину, которая ему понравилась, и сказал ей, что она должна снять платье. Это все, что они носили тогда, ни лифчиков, ни нижнего белья, ничего. Она раздевается, и он жестко трахает ее, пока не кончает. Затем встает, раскидывает руки и кричит: «Я великий бог Тор», а затем снова ложится и трахает ее. Потом, кончив на этот раз, он снова встает и кричит: «Я великий бог Тор» и снова трахает ее, и еще три раза. В последний раз, когда он встает и кричит: «Я великий бог Тор», она говорит: «Ты думаешь, что ты Тор, хотя ты так гремишь, что я тебя с трудом понимаю!»

Даже Джуди рассмеялась, хотя и опустив голову.

Нед считал, что я должен пригласить ее к себе домой, но ее мать категорически запретила ей делать «подобные вещи», как процитировала ее Джуди. Следующим предложением Неда было проводить ее до дома, чтобы посмотреть, можно ли там уединиться. Она оказалась средним ребенком из семи детей, и некоторые постоянно вертелись рядом; все они делили одну спальню с самодельными двухъярусными кроватями, так что там не было никаких возможностей для близости. Я был разочарован, но не до конца, потому что понял, что на самом деле меня интересовала не близость, а попытка трахнуть ее, и четки на её шее указывали, что подобное никогда не произойдет. На самом деле, вместо того, чтобы расстроиться из-за всех этих препятствий возможности уложить Джуди в постель, я почувствовал облегчение. Я понимал, что тело Билли Тернера для меня гораздо интереснее, чем тело любой девочки, и да, я был другим. Тем не менее, мне казалось еще возможным, что в конце концов я захочу девушку и женюсь, а перспектива заиметь сыновей, как надеялся Нед, будет самой заманчивой причиной такого.

Как раз в это время японцы совершили необдуманное нападение на Перл-Харбор. Всеобщее внимание было приковано к войне, в которую втянулась наша страна. Возможно, слово «втянулась» не совсем точно, поскольку мы уже больше года поставляли оружие и снаряжение странам, выступающим против «оси». Служба призыва приступила к работе и разослала повестки огромному количеству молодых, а иногда и не очень молодых людей. К 1 марта 1942 года многие из отцов, братьев, кузенов наших одноклассников были либо призваны, либо добровольцами воевали против злобных нацистов и японцев. Другие работали на заводах, спешно переоснащенных для производства военной техники и снаряжения.

Бензин и некоторые виды продуктов питания были или должны были стать нормированными. Газеты и радио наполнялись рассказами о войне и ужасах, которые наши враги причиняли невинным гражданам. Президент Рузвельт призывал всех активизироваться и внести свой вклад. Неду, мне и нашим одноклассникам приходилось довольствоваться выражением ненависти к врагам свободы, за исключением, конечно, подновленного Сталина, который оказался на «нашей стороне», сочетая это с более патриотичным пением государственного гимна и случайными рисунками якобы для отправки за границу нашим доблестным воинам.

За исключением некоторых изменений в рационе питания, связанных с видами пищи, необходимыми для войск, наша жизнь практически не изменилась: школа, домашние задания, домашние дела, мои случайные ремонты и продолжающаяся полноценная сексуальная жизнь. Чарли, которому к тому времени исполнилось десять и который становился все толще и толще, приходил все реже, но мой прекрасный Билли бывал с нами по крайней мере раз в неделю. Он даже стал позволять краткие поцелуи в губы, по одному за сеанс. Хотя он все еще оставался между ног маленьким мальчиком, он тоже рос, примерно с той же скоростью, что и мы. Мы занимались с ним с обеих сторон, Нед сзади, я спереди, что ему очень нравилось. Когда я лежал с ним лицом к лицу, он дрочил мне. Но не проявлял никаких признаков того, что захочет взять у меня в рот.

Поскольку Нед спал со мной почти каждую ночь, мы с ним сосали и трахались друг с другом по нескольку раз в неделю. Мне было по-настоящему жаль бедных китайских детишек, на еду которым собирали деньги наши монахини, но сочувствовать было трудно. Наша бедность и их бедность мало чем отличались друг от друга, кроме, вероятно, отсутствия еды. Конечно, нас никто не обстреливал и не бомбил, но, не сталкиваясь с подобным, за исключением облагороженных киноверсий, нам было трудно это понять.

Война все-таки затронула наш дом, когда пара солдат посетила мать Неда и сообщила, что ее муж погиб не в бою, а в результате случайного взрыва боеприпасов на базе в Алабаме.

Реакция Неда была холодной:
- К черту его. Он никогда и ничего не делал для меня, сукин сын.
Несмотря на браваду, он несколько дней оставался очень тихим и задумчивым.

Я обнял его в постели в первую ночь. Он не сопротивлялся. Возможно, он плакал, но лежал ко мне спиной и не позволял мне дотронуться до своего лица.

Когда два дня спустя я рассказал об этом Билли, он пришел к нам домой и улегся голышом, будучи зажатым между нами, в то время как Нед медленно трахал его почти полчаса, безмолвно кончая три раза. Мой член большую часть времени находился внутри Неда, но и только. Я позволил ему делать всю работу, пока не ощутил, как он запульсировал в третий раз, и остаток пути быстро проделал сам.

Билли приходил четыре дня подряд, включая субботу, утешая Неда словами и своим теплым телом. Поскольку отец Билли много лет назад ушел от матери, казалось, что он понимал, каково это - остаться без отца.

Нед был не последним, кто потерял родителя или родственника. Отец Лестера, нашего религиозного друга, был убит на одном из тихоокеанских островов в июне, в тот трудный период, когда американские войска были разгромлены на тамошних базах. Один из двоюродных братьев Чарли погиб во время нападения японцев на его корабль в той же части мира.

С каждой смертью росла ненависть, испытываемая нами к япошкам и фрицам, как их тогда называли. Лестер не мог дождаться своего шестнадцатилетия, чтобы солгать о своем возрасте и убить как можно больше «косоглазых дьяволов». Слова были взяты из фильма, который мы все посмотрели - одного из множества подобных фильмов, шедших в кинотеатрах в то время. Даже герои мультфильмов убивали наших врагов. Багз Банни [герой американских мультфильмов и комиксов; находчивый, бесстрашный и нахальный кролик] стал патриотом с флагом. Нед был только за. Я же подумал о японцах и немцах, не участвовавших в войне и, возможно, не желающих, чтобы их страна воевала с кем-либо, особенно с невинными детьми, и о тех мальчиках, которые с мужчинами убивали солдат союзников.

По какой-то причине мне никак не удавалось собраться; в первый год войны оценки почти всех, включая Неда и меня, упали. Это было не очень радикально, всего-то четверки вместо пятерок, хотя неудачи других увеличились. Во многих случаях это могло быть связано с тем, что многие родители работали одновременно, женщины - на заводах, производящих военную технику, или на предприятиях, снабжающих их материалами, а мужчины часто служили в армии.

Это был как раз мой случай. Мама устроилась на работу в офис маленького завода по производству электронных компонентов для крупного завода, расположенного за городом. Она работала таким образом, что могла возвращаться домой к пяти, чтобы приготовить нам ужин. Мой отец заботился о завтраке, а мы, за исключением Дебби, сами готовили себе обед. Пэтти заботилась о нашей младшей сестре.

Так что, когда мама могла следить за тем, как мы с Недом готовим домашние задания, наша учеба не страдала. Конечно, мы уже были в шестом классе, и учиться стало сложнее. Хотя, кто знает? Билли удалось сохранить свой, как всегда средний, балл B+ [4+]. Лестер провалил экзамен по английскому языку и обществознанию, и ему пришлось остаться в четвертом классе. Однако многие другие дети, надзор за которыми уменьшился, не особо надрывались, как при выполнении домашних заданий, так и в учебе.

Помимо всего, изменился и наш секс; не количеством и не тем, что мы делали, хотя секс стал разнообразнее, но более сдержанным и более добрым. Даже Нед стал нежнее, обнимая и поддерживая меня при трахе, время от времени целуя меня в голову или плечо, когда делал это сзади, или в губы и щеку, когда это происходило спереди. Ночью мы часто спали в обнимку, или же один поверх другого. Пару раз, устроившись на одной подушке, мы целовали друг с другом, иногда чуть ли не всю ночь. Возможно, всему виной был наш возраст, хотя ни у кого из нас не появилось никаких признаков полового созревания.

За всем этим могло стоять ощущение непостоянства, вызванное постоянными сообщениями о гибели и тяжких увечьях не только наших солдат, но и любых людей всех возрастов в зонах боевых действий. Детей нашего возраста разрывали на части бомбы, сброшенные с обеих сторон. Японцы уже раз атаковали американскую землю. Если бы пала Англия, все бы уверились, что немцы придут и к нам. Прилетят по воздуху. Мы жили в большом портовом городе рядом с Атлантическим океаном, в котором располагалось несколько крупных оружейных заводов. Не было сомнений, что мы можем оказаться целью для нападения. И нас с Недом тоже могут взорвать.

В течение следующего года, благодаря доступности попки Чарли, неослабевающего возбуждения от секса с Билли и безопасности моих физических и духовных отношений с Недом, любые проблемы с сексуальной ориентацией, с которыми мне, возможно, придется столкнуться в дальнейшем, превратились в не более чем случайный зуд. Билли в особенности отодвинул мои опасения своим некритическим отношением к моим занятиям любовью. Думаю, ему нравилось, как я облизываю его посередине и между ног. И однажды после купания, лично вычистив и вымыв его анус, я задрал его ноги и засунул язык туда, куда он даже не отваживался помыслить. Желание попасть туда росло с тех пор, как я впервые коснулся губами этого милого бугорка под его яйцами. Я не смог проникнуть очень далеко, но просто попасть внутрь этого мягкого мясистого ободка было очень приятным делом. Реакция Билли стала достаточным доказательством того, что ему понравилось это нежное вторжение. Он подтянул ноги повыше, а его член напрягся так, что стал похож на столбик у кровати. После этого потребовалась всего минута моей фелляции, чтобы довести его до оргазма.

Потом Нед, наблюдавший за мной, спросил, на что это похоже.

- На шоколадный пудинг, - последовал мой ответ.

Позже он проделал подобное с Чарли, сказав ему, что это нужно для того, чтобы получше смазать его дырку. Трахая его, Нед глянул на меня и кивнул, что все в порядке, но не более того.

Где-то после Страстной недели разжигатель войны номер один в нашей школе и одновременно религиозный фанатик (он был алтарником и носил молитвенник), Лестер Пирсон, начал усаживаться с нами во время обеда, почти не разговаривая, просто сидел рядом. У меня сложилось впечатление, что он хочет что-то сказать, но не может подобрать слова, возможно, из-за присутствия других. Дважды он шел с нами после школы, но спустя квартал уходил в сторону. Наконец, на третий день он тихо спросил меня - не Неда, а меня - чем еще мы занимаемся кроме «битья». Не совсем понимая, что он хочет узнать, и будучи слегка подозрительным в отношении его мотивов, я ответил:
- Просто дрочим. А что?

- Я думаю, что все написанное в Библии — чушь.

Отсутствие слова «дерьмо» после «чуши» - как выразилось бы большинство мальчишек, разговаривая друг с другом - подорвало достоверность его замечания. Я пождал, чтобы понять, куда он клонит.

- Можно я зайду к тебе домой?

Нед, прислушавшись, учуял новое сексуальное приключение. Будучи менее осторожным, чем я, он прошептал: «Пусть идет».

Итак, с планами, что Лестеру придется возглавить нечто большее, чем стандартная мастурбация, мы захватили его с собой.

В моей спальне, при закрытой двери и с рукой на промежности, он заявил:
- Хочешь узнать?

Когда мы расстегнули штаны, я спросил:
- Так почему же ты больше не веришь Библии?

- Не всей, а только той части, которая связана с сексом.

Мы спустили только штаны. Он снял всю свою одежду вместе с ботинками и носками, а затем уселся рядом со мной, держа наготове свой трехдюймовый пистолетик.
- Хочешь, я сделаю тебе?
Это было его предложение.

- Конечно.
Я схватился за его эрекцию после того, как он начал дрочить мне.

Нед, авантюрист, сел с другой стороны от него и откинулся на спину, его большой флагшток, оставленный без присмотра, покачивался над его животом. Лестер понял намек и принялся дрочить нам обоим одновременно. Это было не так уж здорово, просто по-другому. Его член был похож на покрытый плотью каменный столб. Я дрочил очень медленно, беспокоясь, чтобы он не кончил раньше срока.

Нед, который позже сказал мне, что из-за неумения Лестера его член размягчился, скинул туфли и, расстегивая рубашку, спустил штаны на пол. Наконец, обнажившись, он уселся рядом с Лестером и сказал:
- Ты отсосешь у меня, потом я отсосу у тебя.

Пальцы Лестера сжались вокруг моего члена. Я смотрел в ожидании, как он воспримет предложение Неда, опасаясь, что оно преждевременно и, может быть, даже опасно, но, как обычно, чутье моего компаньона оказалось точным.

- Хорошо, - спокойно ответил Лестер.

Он не знал, что делать. Неду пришлось правильно расположить его, чуть ли не открыть ему рот. Минет Лестера был неловким, почти таким же плохим, как и его работа руками. Тем не менее, он как мог, подражал действиям Неда. Нед, понимая, как и я, насколько Лестер близок к кульминации, раскрыл рот как можно шире, что, конечно же, Лестер тут же скопировал. Разочарованный, Нед предложил:
- Сначала ты сделаешь это мне, а потом я сделаю тебе. Я покажу тебе, как.

Лестер, казалось, немного смутился, но, следуя подробным инструкциям Неда, «крепче закрой рот», «соси сильнее», «двигай вверх-вниз» и т. д., в конце концов, заставил Неда кончить. Лестер кончил меньше чем через минуту и сразу же сообщил, что ему пора домой. Он пообещал отсосать мне в следующий раз, когда придет.

Такого не было почти год.

Нед решил, что Лестер немного сошел с ума. Я же подумал, что ему, вероятно, так понравилось, что он испугался до чертиков. Переход от библейского воздержания к дикому сексу был настоящим скачком, и, возможно, оказался чрезмерным для его смущенного эго.

Когда наступило лето, и оба моих родителя стали получать пусть небольшое, но стабильное жалование, я перестал ощущать необходимость много работать. Деньги, которые я зарабатывал, за исключением, конечно, доли Неда, в основном, оставались у меня. Я купил кеды всем трем девочкам и Неду и оплатил ремонт нашего радио, когда оно перестало работать. Папа открыл сберегательный счет в банке и порекомендовал мне откладывать не меньше десяти процентов от заработка. Так я и поступал.

Однако большую часть наших каникул мы проводили, занимаясь тем, что нас тогда волновало. Возникли дополнительные обязанности, когда папа решил провести дома генеральную уборку, но оставалось ещё вдоволь времени, чтобы читать, ходить с Недом в общественный бассейн, смотреть кино по выходным и совершать исследовательские поездки на трамвае, троллейбусе и автобусе в другие части города, особенно район гавани.

Для вас, юных придурков, троллейбус — это автобус, движущийся благодаря висящим в воздухе электрическим проводам, очень похожий на электропоезд, только на большой, а не из Лайонела [магазина, продающего железнодорожные модели].

Добравшись на трамвае и троллейбусе до конца линии, мы знакомились с тем, как живет другая часть города. Там, даже когда дома еще стояли рядами, у людей были машины и газоны. Одно дело видеть такое в кино или журналах. Столкнуться лицом к лицу с настоящим Маккоем [The real McCoy - идиома, означающая что-то настоящее, неподдельное, отличающееся высоким классом и качеством] было совсем другим. В моей психике вздымались первые всплески честолюбия, амбиций - все это должно было стать моим постоянно козырным желанием иметь мальчиков, все больше и больше мальчиков.

ГЛАВА 2. ТИММИ

На самом деле, не всех, лишь немногих мальчиков нужно разводить на секс. Некоторые просто сами ищут его. Так случилось со следующим членом нашей маленькой социосексуальной группы. Его звали Тимоти Мэтью Данкл.

Это случилось в четверг, в середине августа 1942 года. В то время как бушевали бои, и люди тысячами гибли в Европе и Азии, Нед и я наслаждались послеобеденным плаванием в бассейне парка после утреннего ремонта сантехники, в частности, переустановки унитаза миссис Уиллистон, который взрослый сантехник не загерметизировал должным образом, в результате чего по ее линолеуму в ванной растеклась дурно пахнущая лужа, просочившаяся на потолок кухни этажом ниже. Работа сделала каждого из нас на два доллара пятьдесят центов богаче, кроме того, мы нуждались в купании.

Пока мы сушились на солнце, я заметил маленького босоногого мальчишку с голой грудью, в рваных джинсах, в не застёгнутой красной рубашке, накинутой только на плечи, с длинными растрепанными каштановыми волосами, стоящего в траве у забора и тоскливо заглядывающего внутрь. Согласно своему росту он выглядел лет на шесть, но я предположил, что он может быть старше. Толчок, кивок, и Нед также увидел его. Что действительно привлекло мое внимание, так это не довольно очевидная грустная ситуация, а его прищуренные глаза, не азиатские, а просто прищуренные настолько, что вы, улыбаясь, должны были задаться вопросом, что на самом деле может видеть человек сквозь подобные узкие щелочки. У него было красивое лицо, загорелое, как и все остальное, и крепкие маленькие ручки на стройном, но не тощем теле. Его слишком большие джинсы держались на веревке, пропущенной через петли для ремня и завязанной на пару дюймов ниже его симпатичного «выпирающего» пупка.

Но самой отличительной чертой, даже большей, чем его узкие глаза, были его волосы. Как лучше всего описать их? Я предполагаю, что их подстригли где-то пару лет назад, а затем они снова выросли, и упали под собственным весом, и лежали, или, лучше сказать, свисали, почти до уровня плеч, за исключением передней части, где кто-то, может быть, даже сам мальчик, чтобы что-то видеть, выстриг челку почти до линии роста волос. Выглядело это нелепо.

Я подошел к забору и сказал:
- Заходи. Тут бесплатно.

- Там человек не позволяает, — ответил он с сильным южным акцентом.

- Почему?

- Я хотел вйти, а он вытурил мня.

- Он сказал, почему?

- Тольк у мня должно быть каки-то шорты, типа как на те. У мня нет.

- Ты можешь плавать в трусах, некоторые дети так и делают, а он ничего не говорит.

- Я тож ничо не понял, поэтому он заставил мня надеть штаны и йти.

- Ты вышел голым?

- Угу.

Я расстроился, что мы не в раздевалке, и не увидели этого. Нед подошел ко мне.
- Он собирался плавать голышом?

- Я вседа так делал, и нито ниче не говрил.

- Здесь? - спросил Нед, опередив меня.

- Не, дома.

- Где это?

- Кинтакки, — ответил он с чудным произношением слова «Кентукки».

Я просто должен был познакомиться поближе с этим пареньком с юга, обладателем таких глаз, акцента и такого смуглого, стройного, но крепкого тела.

- Подожди нас тут, а мы посмотрим, сможем ли найти что-нибудь для тебя у нас дома, чтобы ты мог поплавать тут.

Как обычно, у меня на уме был только секс, но я не видел в этом чего-то неизбежного. Он был слишком маленьким. Но он был мальчиком. А ещё мне очень хотелось посмотреть на него голого. Этому могла помочь примерка трусов.

Я оделся намного быстрее, чем обычно, выскочив из раздевалки, когда туда вошел еще один мальчик лет десяти, что в обычных обстоятельствах заставило бы меня развернуться, притворившись, что я что-то забыл, дабы поглазеть, как этот новоприбывший раздевается. Нед, которого намного меньше заинтересовало то, что было снаружи, чем то, что только что вошло внутрь, не торопился.

Пацаненок стоял на прежнем месте, и согласился пойти с нами ко мне домой. Нам пришлось около пяти минут ждать Неда. Пока мы ждали и возвращались домой, Тимми рассказал мне, что всего неделю назад он приехал из Кентукки, чтобы жить тут со своей бабушкой и ее дочерью, своей тетей. Его отец «ушел на войну и помер». Однако он никогда не видел его. Его мать вышла замуж за «христианина», которому он не очень нравился, будучи чем-то вроде греха, и якобы поэтому его бабушка приехала «забрать» его на Север. Она была «хорошей дамой» и собиралась отдать его в школу через пару недель. Ещё он «грил» мне, что ему восемь, и он никогда не ходил в школу. Что он живет «вон тама, за всеми теми домами». Это означало, что он живет где-то от четырёх и бог знает ещё скольких кварталов от нас.

В своей спальне я откопал пару трусов годичной давности. Они, вероятно, были для него велики, но меня это не беспокоило. Он развязал веревку, удерживающие его штаны, и те упали на пол. То, что находилось под ними, лишило эксклюзивности ту часть тела Неда, которая, как мне всегда казалось, очень ему нравилась.

Он увидел, куда мы уставились.
- Большой, да? Бабуля грит, что это, должно быть, от папаши, потому что ни у ко из ейных мужиков тако нет.

Не совсем контролируя себя, я заставил его влезть в очевидно большие для него трусы, постаравшись коснуться его длиннющего органа, когда натягивал белье на мальчишку. Он как будто не заметил этого, или же, попросту не возражал. Я надеялся на второй вариант.

- Оне слишком большие. У тебя нет меньше?

Мне очень нравилось слушать этот медленный южный протяжный говор.

Вместе с утренним заработком и тем, что было спрятано в комоде, у меня имелось более одиннадцати долларов, часть из которых, как я чувствовал, я должен был отдать матери на пропитание и тому подобное, а еще два — в банк. Тем не менее, этого наверняка хватало бы, чтобы купить этому малышу что-нибудь, что могло помочь ему попасть в бассейн.

Нед, полный восхищения длинным членом, болтающимся перед ним, и, как обычно, помышлявший только о сексе, предложил:
- Если тебе нужно принять ванну, то у нас есть горячая вода. Можешь помыться.

Я стоял перед ним на коленях, ожидая, когда он вытащит ноги из штанов, мои глаза осматривали его член и яйца, свободно свисавшие почти на дюйм ниже его тела.

- Можно, да? Если так, было бы окей. Тва ма не задаст те, а?

Оставив свои джинсы и рубашку на полу и на кровати соответственно, Тимми последовал за нами в ванную, где я заткнул слив и включил горячую воду, ожидая до тех пор, пока медленно нагревающаяся горячая вода не сменила собой прохладную. Во время наполнения ванны мы с Недом по очереди разговаривали с нашим новым другом - пока один говорил, другой пялился на части его тела. Зад паренька был не очень большой, но достаточный, чтобы придавать его бедрам изгиб, а не плоскость, как у некоторых детей. Как бы мне не хотелось увидеть этот длинный член твердым, его возраст сдерживал меня.

Мы узнали, что он жил на маленькой ферме в Кентукки, где росло все, от кукурузы до капусты, что у него имелась обувь только для церкви и важных мероприятий вроде свадьб - это объясняло его широкие ступни и толстые, крепкие пальцы на ногах, и что у его бабушки есть радио, для работы которого не нужна батарея от трактора.

Для начала он выдернул ногу из воды.
- Тута горячо!

Я убедил его попробовать еще раз. С гримасой на лице, при которой его узкие глаза сощурились ещё больше, он постепенно встал в ванне на обе ноги. Нед растирал его спину, вплоть до бедер, теплой водой, пока тот не смог сесть. Его член плавал на поверхности несколько секунд, пока его хозяин опускался в воду.

Как только он сделал это, я опередил Неда, предложив потереть ему спину, и сделал это, как сделал бы Нед, вплоть до задней части его колен, но осторожно, чтобы моя рука не проникла слишком глубоко между его мускулистыми маленькими ягодицами.

- Уши надо мыть, да? А то все только и грят: «Ах, ты их не чистшь».

Я помыл ему волосы, шею и лицо, затем грудь и сделал пару вращательных движений по животу, остановившись чуть выше того места, куда мне на самом деле очень хотелось попасть.

Нед притворился, что трахает его, когда Тимми закрыл глаза, чтобы в них не попало мыло. Я бросил на него злой взгляд, сказав одними губами:
- Ему восемь, идиот.

Нед поднял руки ладонями вверх и ответил также одними губами:
- Ну и что?

Когда Тимми помыл свою промежность, вызвав у себя частичную эрекцию, моя тоже отреагировала. Его была великолепной, не такой прямой, как у Неда. Либо там было слишком много плоти, чтобы кровь могла его поднять, либо он естественным образом клонился немного в сторону и наружу, словно большой крученный мяч.

Так как он не совсем понимал, где находится, мы проводили его домой. Он уже дважды бывал в парке, так что знал, какая улица ведет в западную сторону и сколько кварталов идти - два, и четвертый дом в стороне. По дороге мы предложили ему встретиться на следующий день в десять утра у бассейна. Он не знал, как определить время, но сказал, что спросит.

Нед набросился на меня, как только Тимми вошел в свой дом.
- Мы могли его заполучить!

– Ему восемь, Нед. Он, наверное, мог что-то ляпнуть, да и вообще он не отсюда. Может, он, как Лестер, не захочет, и тогда я точно знаю, что он расскажет своей бабушке.

- Бабуле! - поправил он. - Ставлю на все, что он играет с собой. Нет, он ничего не скажет, и держу пари, ему это нравится. Нельзя иметь такой большой член и не любить играть с ним. Возможно, ему даже нравится, когда его трахают. Во всяком случае, Чарли было всего девять, когда мы начали с ним, и он ничего не сказал. Ты что, собрался покупать ему трусы?

- Угу, купальный костюм. Мой стоил всего пару баксов. И мы знали Чарли намного лучше, чем этого парня, а он был намного крупнее. Бьюсь об заклад, ему было бы больно. И ты слышал, как он говорил, что его бабуля говорит о его большом члене. Может быть, он рассказывает ей обо всем, что делает. Ты не подумал об этом?

Нед лишь разочарованно покачал головой.

Купальный костюм, который я нашел, оказался мешковатым, но наверняка подходил ему по размеру и стоил всего доллар девяносто пять - стоимость моего, не сделанного на этот раз сберегательного вклада.

Я легко согласился на постепенное соблазнение нового мальчика. Чтобы избежать потенциально проблемного отказа, мы составили план. Меня разрывало желание иметь это прекрасное тело в своих руках и длинный член во рту, и ощущение, что этот деревенский паренек слишком мало знает о нас, искушенных городских жителях. Это было верхом неоправданного высокомерия.

Итак, согласно плану: в раздевалке после купания мы собирались заняться легкой мастурбацией, если есть таковая вообще существует, и пусть он поймает нас, но мы сделаем вид, что ничего не замечаем. Его реакция определит, что нам делать дальше. Это «нам делать дальше» оставалось неопределенным.

Когда мы добрались до бассейна, Тимми сидел на траве возле ограды.
- Моо бабуля не очень смыслит в часах, поэтому я прийшел, когда уже рассвело.

Его штаны на попе были мокрыми от росы, поэтому мы прикинули, что он просидел тут, по крайней мере, два часа. Ему понравился купальный костюм, хотя он заявил, насколько лучше, «когда голый, и повсюду вода текёт».
Для меня это прозвучало очень сексуально.

Мы поплавали пару часов, затем, позволив солнцу сделать то, что могли бы сделать полотенца, которых у нас не было, пошли переодеться. Обычно, когда приходит много пацанов и раздеваются, это очень здорово, но на сей раз у нас имелась другая цель. Хотя, будучи теми, кем мы были, мы потратили время на то, чтобы проверить троицу двенадцати- тринадцатилеток, которые переодевались, чтобы пойти поплавать, поэтому безнадежно отстали от Тимми, который натянув джинсы и рубашку без пуговиц, уже был готов идти, пока мы все еще сидели и возились с носками.

Тимми напомнил нам о своем присутствии словами:
- Пошли к те домой, снова залезем в ту горячую воду.

Они оторвали мой взгляд от развивающегося, но еще безволосого фаллоса, а также еще больше ослабили мою сдержанность в отношении того, что мы в конечном итоге сделаем с маленьким Тимми.

- У вас дома нет горячей воды? - спросил я, пока мы шли ко мне домой.

- Угу, но та не така горяча, как у тя. Моя бабуля грит, что грячая вода не так уж хороша для тела и стоит слишк дорого.

Раздеваясь в моей спальне, снова босиком, и нуждаясь в снятии всего двух предметов одежды, он спросил:
- А вы чё, не будьте тож?

Мы разделись.

В то время как Нед и я удобно умещались в пределах нашей ванны, третий человек всегда требовал значительных маневров, особенно с подрастающим Чарли Миллером. Тимми, каким бы маленьким он ни был, все же пришлось съежиться, чтобы уместиться между нами.

- Ну, кто буде мыться первым? - спросил наш маленький гость.

Я поднялся и взял мыло с проволочной подставки рядом с ванной.

- У тя писька встала, - заметил Тимми с дьявольской ухмылкой. - Держу пари, ты думашь о сексе.

Это заставило встать мой член еще больше.

- Мне нравится мастебировать, когда никто не смотрит, може только один мо кузен. Вы тож так делате?

Его знание слова «мастебировать» очень ненадолго отвлекло мое внимание от более важного акта согласия с ним.

Нед вскочил:
- Да мы занимаемся этим тут постоянно.

- Хочите? - спросил вдруг не такой уж невинный малыш.

- Окей, - ответил Нед и встал на колени, сразу привлекая к себе внимание Тимми.

- Ух ты! Даж больше, чем мо. Дай глянуть.
Он протянул руку и взялся за уже полностью возбужденный орган Неда.
- Крепкий.
Он поднялся и пристроился на край ванны, его змееподобный пенис быстро откликнулся на его руку, заполнив ее до предела. Используя вытянутые большой палец и мизинец, он измерил собственную эрекцию, а затем приложил руку к эрекции Неда.
- Черт! Я почти такой же большой, как ты.
Казалось, он был в восторге от подобной перспективы.

Он снова сел, качая головой в изумлении, затем передвинулся к центру ванны и, слегка сгорбившись, поглядывая то на одного из нас, то на другого, принялся яростно водить кулаком вверх и вниз по своему длинному необрезанному стволу.

Некоторое время были слышны только шлепки дрочащих мальчиков. Затем Тимми отпустил свой член и уставился на него. Не поднимая головы, он спросил:
- Вы че-то слышали о карих глазках?

В словарном запасе этого мальчика-с-гор было несколько удивительных, но интересных выражений. Мы оба признали незнание этого словосочетания.

- Это, э-э, делать это сзаду, вон тама.
Он указал на свою маленькую попку.

Одновременно последовали прозрения, а затем тревожная тишина, пока мы ждали, стараясь уловить ход его мыслей.

- Ну, кузены и я, мы много этим занимлись. Это чертовски приятно. Хочите? Сначала вы делате это мне. Потом я делаю это с каждым.

Нед снова оказался более агрессивным, чем я.
- Конечно. Ладно, давай на ту сторону ванны.
Он имел в виду стену ванной, так как сама ванна упиралась в стену и не позволила бы Тимми наклониться - не обязательное, но более удобное положение для обоих. Мы почти всегда поступали так, независимо от того, кто кого принимал. С Чарли Миллером и с его огромной задницей вертикальное положение не позволяло проникнуть очень глубоко.

Тимми зная, что делать, даже сплюнул себе в руку, чтобы смазать входное отверстие. Нед уперся руками в стену, пристроился и наклонился, чтобы было легче попасть в цель.

Тимми удержал его одной рукой и сказал:
- Чуть подожи, - а затем слил еще слюны между своими маленькими булочками и на член Неда.
- Лады, теперь можешь ити.

Нед толкнулся бедрами вперед, пока не оказался на одном уровне, плоть к плоти. Его глаза закрылись. Я был поражен как очевидной легкостью и безболезненностью проникновения, так и мыслью о том, что этот восьмилетний деревенщина так много знает. Это вызвало немедленную переоценку того, какой должна быть деревенская жизнь.

Нед подождал несколько секунд, затем начал медленно трахать. Именно так он поступал с Билли. У меня было искушение встать позади него и заставить его чувствовать себя еще лучше, засунув в него свой член, но, если отбросить братскую любовь, мне очень хотелось кончить внутрь Тимми, хотя и не так сильно, как поиметь изогнутый член Тимми у себя во рту, пока Нед исследовал его прямую кишку. Я попытался увидеть член Тимми, но он согнулся над стенкой ванны, и у меня не было такой возможности. Я держался за свой собственный член и яйца и смотрел, как булочки Неда двигаются вперед и назад, а его член появляется и исчезает между ягодицами Тимми.

Вместо того, чтобы ускориться ближе к концу, Нед начал толкаться сильнее, приподнимая Тимми так, что тот бился о край ванны. Когда он кончил, каждый мускул его тела был напряжен, даже на лице.

Тимми сказал:
- Я как бы чувствовал это, - и посмотрел на меня в поисках одобрения. Я кивнул, ослабляя хватку на своем инструменте, чтобы избежать чего-то преждевременного.

Я ожидал перемены позиций, но непредсказуемому Тимми захотелось трахнуть меня. Это был новый опыт. Он раздвинул мои ягодицы, плюнул прямиком на мою дырочку, капнул чуть больше на свой член, затем наклонился до уровня задницы и снова раздвинул мои ягодицы, нашел свою цель, ткнул кончиком пальца внутрь, подержал, вынул, вновь втолкнул, приложил свой член к пальцу, затем дернул пальцем вниз и наружу, одновременно ткнув членом. Полное проникновение оказалось очень быстрым, закончившись легким шлепком, когда его член скользнул прямо по приятному месту, когда я называл тогда свою простату. Он сразу же начал жестко трахать, толкаясь дважды в секунду, я имею в виду, накачивая. Этот маленький мальчик вкладывал силу в свои толчки, прижимая меня к стене ванной, но заставив мой член петь. Чтобы избежать оргазма, мне пришлось чуть отступить, чтобы мой твердый член не терся о гладкую плитку. Позже Нед рассказал мне, что наблюдал, как напрягались жилистые мышцы рук Тимми, когда, сжимая руками мои бедра, он раз за разом врывался в меня.

Ему не потребовалось много времени, не более двух минут, чтобы достичь мощного пульсирующего оргазма.
- Вау, Бобби! — заявил он, когда кончил, а затем высвободился, чтобы «глянуть, как он подпрыгивает».

Мы тоже уставились, и он подпрыгивал, по крайней мере, еще с полминуты.
- Не делал этого три недели, потому так хорошо.

Чтобы остановиться и успокоить свои яички, я спросил:
- И как часто ты этим занимаешься?

- Не кажый день, как мог, инода два-три раза, но кузены - их мама всегда заставляет что-то делать, куда-нибудь ходить за покупками или не знаю куда, так что бывает пара-тройка дней до того, как мы делаем это снова.

- И тебя никто никогда не ловил? - спросил Нед.

- Угу, но это потому, что мы занимались этим в старой сарайке, один ложИлся, и никто ниче не держит внутри, так что никто не ходил туда. Давай, Стив. Тва очередь. Мне хочеца сделать это и с Недом.

Мне очень нравилось слушать, как он говорит. Всегда оказывался какой-то сюрприз.

Я позволил ему помыть нас обоих, а затем втолкнулся внутрь. Он был хорош, как Билли, но слабее всех, даже Чарли. Его маленькие булочки позволяли проникнуть глубже, чем в любого из них. Будто кожа у основания моего члена слегка уходила внутрь него при каждом толчке.

Используя медленный стиль Неда, потому что был невероятно возбужден, я попытался продлить удовольствие как можно дольше, но испортил все, потянувшись и схватив его огромную штуковину. Ощущение его длины и полноты привело меня в восторг. Я продолжал медленно толкаться даже после того, как мой оргазм исчерпал себя.

- Ты хочешь снова? - спросил Тимми. - Я типа тоже хочу.

Вдохновившись этим, я увеличил темп и через несколько минут ощутил то знакомое сияющее чувство, которое предшествует кульминации; было ощущение, что на этот раз потребовалось немного больше времени, прежде чем оргазм заставил вытянуться позвоночник.

Тимми трахал Неда так же, как и меня, быстро и яростно, это заняло примерно столько же времени и произвело столько же шума. Дебора была в своей комнате, а мать находилась внизу. Я напрасно беспокоился, что они услышат.

Неду захотелось узнать побольше о сексуальной жизни Тимми в Кентукки, чтобы, по его словам, сравнить ее с нашей.

Во-первых, «Сколько тебе было лет, когда ты и твои братья впервые занялись сексом?»

- Я не знаю. Давно. Думаю, мне было шесть или больше.

- И что ты сделал в первую очередь, подрочил?

- Угу. Оба трахнули меня, было больно.

- А сколько им было лет? - спросил я.

- Ну, Эдди, може одицать, и у него был еще маленький член, но Хенсону было тринадцать, и у него большой, было очень больно, но он все равно сделал это.

- Ну и дела! - воскликнул Нед. - А какой большой Хен, то есть его член?

- Примерно такой.
Он держал руки примерно в четырех дюймах друг от друга.

- А насколько большой сейчас? - спросил я.

-Оч большой, вот такой. У Хенсона, но мне теперича больше не больно.
Его руки были примерно в шести дюймах друг от друга.

- И они вставляли в тебя до конца? - поинтересовался Нед.

- Угу. До самого.

- Я имею в виду, когда тебе было шесть, когда они впервые это делали.

- Угу, Эдди сделал, но от него не было больно; но Хенсон - это его имя, Хенсон - тогда был не прав, потому что я кричал, чтобы он остановился, а он боялся, что кто-то може услышать, но он делал и вошел до конца.

- Было больно, когда он вставил его до конца?

- Конечно больно, но потом этого не делали, може, месяц, може, два ли три.

Нед и я вдвоем пытались представить, как глубоко внутри этого маленького тела должен был уйти член Хенсона.

Нед спросил:
- А ты их трахал?

- Наха, друго мово кузена. Думаю, ему девять.

- Они и его трахают?

- Думаю, так, потому что меня там больше нет.

Той ночью Нед трахнул меня спереди. По нему - насколько он смог зайти - мы рассчитали, используя наши школьные познания о человеческом устройстве, где он оказался в моих кишках и где в животе Тимми мог поместиться шестидюймовый член.

- Должен был пройти половину его толстой кишки примерно вот сюда, - заключил я, держа палец на уровне своего пупка. - Вот почему он такой свободный внутри. Такой член разорвал бы мне жопку.

Мы предположили, каково было бы четырнадцатилетнему тогда Майку Макмиллану, если бы один из его взрослых клиентов захотел его трахнуть.
- Он не такой уж и большой. Должно быть больно, если он не делает это часто. Я никогда не пойду ни с кем из них.

- И что? - спросил я, - когда мы вырастем, нам по-прежнему будут нравиться такие мальчики, как Тимми и Билли? Думаешь, мы сможем их трахать? Мне не хочется причинять боль ребенку.

Мы какое-то время обдумывали эту мысль, пока Нед не высказал мнение:
- Нам просто нужно найти таких детей, как Тимми, уже привыкших к этому.

- Для такого большого, каким ты собираешься быть?

После нескольких мгновений молчания:
- Хотелось бы, чтобы он был меньше.

Следующим утром вернулся Тимми, постучав в нашу дверь незадолго до семи. Мой отец принимал душ. Мать работала по субботам и уже ушла. Пэтти услышала непрекращающийся стук и подумала - как она позже сказала нам - что это копы.

Нед и я все еще спали. Пэтти постучала в нашу дверь.
- Какой-то глупый мальчишка говорит, что ищет тебя.

Я подошел к окну спальни и выглянул вниз.
- Тимми, еще и семи нет.

- Можна, я войду?

Потребовалось некоторое время, чтобы объяснить, что такое нормальное время для горожан. Пока я говорил, Тимми, увидев, что я голый и глядя на голое тело Неда под одеялом, развязал веревку на штанах, сбросил рубашку и запрыгнул в постель, пообещав вести себя тихо, пока не наступит пора вставать. В течение следующих получаса или около того мы израсходовали изрядное количество слюны.

Папа не возражал против лишнего рта за завтраком, даже поздравил нас с Недом за то, что мы были так добры к такому явно бедному ребенку. Он предложил воспользоваться частью наших заработков, чтобы купить ему туфли и носки, «и рубашку, на которой еще есть пуговицы, расческу, и, возможно, стоит его подстричь». У него получилось довольно забавно, в меру его возможностей.

Следуя советам моего отца, мы повели Тимми в обувной магазин, где папа всегда покупал обувь для нас. Из-за широких ног Тимми нам пришлось купить ему кеды не по размеру. Продавщица предложила набить носок кед ватой, чтобы его ступни не скользили туда-сюда, и не натирали ноги. Вместо этого мы купили ему белые спортивные носки большого размера и собрали их перед пальцами ног. Казалось, это сработало.

Он не хотел стричься. Поскольку даже лучший в мире парикмахер ничего не смог бы поделать с его передом, помимо ожидания, пока тот отрастет, я отказался от этого вопроса. В ванной имелась лишняя щетка для волос.

Тимми все это время вел себя очень тихо, а затем, когда мы шли обратно к парку, держался на шаг впереди. Спустя два квартала я заметил быстрое движение руки, утирающей глаза, и догнал его. Он плакал. Слезы текли по его щекам. Я остановил его.
- Что случилось?

Он провел рукой по глазам, потом вытер под носом.
- Ничо.

- Тогда почему ты плачешь? У тебя болят ноги? Ты можешь разуться, если хочешь; просто поноси их немного, чтобы…

- Дело не в них. Это потому, что никто никогда не был так добр ко мне. Я сказал, что у меня есть ботинки, чтобы ты не подумал, че я бедный, но это была ложь, просто ложь. У мня ничего нет, кроме тряпок, когда был настоящий холод, снег или вот такое.
Он протянул руку и яростно обнял меня. Очень застенчиво, я оторвал его от себя, высматривая краем глаза свидетелей.

Вернувшись домой, Тимми продемонстрировал свои новые кеды Пэтти, которая признала, что они «хорошие», и Нелли, которая согласилась с Пэтти. Дебби хотела знать, почему длинные носки в один момент слетели с его ступней. Нед объяснил, но я не думаю, что она поняла.

Тимми стал нашим ежедневным посетителем, приходя после восьми утра, как раз к завтраку. На той неделе он побывал со мной на трех работах, и оказался поражен тем, что я так много знаю, настаивая, чтобы держать и передавать инструменты по мере необходимости. Когда мы предложили ему часть нашего заработка, он забирал только по десять центов, считая себя обязанным нам за купальный костюм и кеды.

В четверг днем объявился Билли Тернер, но после встречи с нашим новым другом нашел причину уйти поскорее.
- Вот дерьмо, ему всего восемь? Вы, ребята, психи.

В пятницу утром, после завтрака, будучи голым, потому что собирался принять «ванну», я предложил сначала повеселиться на кровати. Мои сестры отправились к подружке, оставив нас в одиночестве, впервые за неделю. Сосание большого органа Тимми стало для меня навязчивой идеей. Поскольку я говорил об этом чуть ли не каждый день, Нед убедил меня попробовать.

Я начал с того, что взял член Тимми в руку, как будто хотел помастурбировать ему. Он отплатил тем же. Нед лежал, играя сам с собой, в ожидании реакции Тимми на то, что, как он знал, грядет. Я размышлял, испросить ли у него разрешения или просто наброситься. Я выбрал просьбу.
- Ничего, если я ненадолго прикоснусь к нему ртом? - спросил я, кивнув в сторону его слегка загибающегося стояка.

С озадаченным выражением на лице он спросил:
- Зачем ты хочешь делать это?

- Это по-другому, но тоже хорошие чувства.

- Но он же грязный, он был в твоей попе.

- Мы после помылись, помнишь?

- Я тоже должен это делать?

- Нет, если не захочешь.

- Ну, я не думаю, что хочу. Так что, если хочешь, давай.

Он отпустил мой пенис, когда я соскользнул вниз, наклонился и принял его склонившийся жезл. Если бы у меня еще не было эрекции, она бы тотчас возникла. Член Тимми был таким же большим, как у Неда, но мягко изгибался над моим языком. Нед сказал, что узкие глаза Тимми раскрылись в тот момент, когда мой рот обхватил его член, настолько широко, что можно было увидеть белки. Я крутил головой, нежно посасывал, двигал языком вокруг ствола и над ним, затем начал подниматься и опускаться по нему, всасывая каждый раз по пути вниз. Мышцы живота и бедер Тимми напряглись. Примерно на пятый или шестой раз его рука легла мне на плечо. Вскоре он принялся совершать короткие толчки в мой рот. Я скользнул рукой вверх по внутренней стороне его бедра к его яичкам и поласкал их, двигая пальцами по его промежности в направлении к его дырочке. Его ноги с силой сжали мою руку. Он стал толкаться ещё сильнее. Я тоже ускорился. Зажав его член между губами, щеками и языком, я увеличил темп. Его рука сжала мое плечо. Другая опустилась мне на голову, следуя за ней вверх и вниз, побуждая меня ускориться кончиками пальцев.

- Идет, идет, -- прошептал он.

Он слегка подпрыгнул, когда первая пульсация прошла через его член. Я полностью опустился и принялся наслаждаться последующими сильными импульсами, оставаясь на его члене, пока он не расслабился.

- Ну как? - спросил я.

- Вау, Бобби! - воскликнул он, тихо качая головой. - Ты можешь делать это в любое время, когда захочешь.

Он оказался в состоянии трахнуть нас обоих.

Тимми время от времени хотелось заночевать у нас, вероятно, в надежде на новые минеты, поэтому нам пришлось встретиться с его бабулей. У меня имелась и более сложная цель. Тимми пробудил во мне своего рода защитный инстинкт, если это можно так назвать; возможные зачатки любви. Я хотел убедить женщину отдать внука в мою школу, если его примут. У меня было достаточно денег, и я был готов купить ему форму и школьные принадлежности.

Миссис Данкл, как оказалось, была не такой уж старой, немногим старше сорока, не очень высокая, стройная, как ее внук, но говорила ещё более протяжно. Когда Тимми представил нас, она сказала:
- Ну, - она произнесла «нууу», - давно пора Тимми привести тебя сюда. Я так благодарна тебе за все, что ты сделал для него.
Я ждал, что она продолжит, но она просто стояла, сложив руки перед фартуком.

Чтобы заполнить тишину, я сказал:
- Все окей. Мы зарабатываем, и теперь, когда моя мама работает, мы получаем дополнительно.

Она медленно кивнула.

Видя, что слов не последовало, я перешел к делу.
- Тимми хочет провести ночь у нас дома, и моя мама говорит, что разрешает, если вы не будете возражать.

Еще один кивок.

- Ничего, если он сегодня переночует у нас дома? У нас достаточно места.

После еще нескольких кивков она сказала:
- Ну, думаю, что это было бы прекрасно.

Опять же, уверенный, что ничего больше не последует, я продолжил:
- А ещё, если захотите, то он может пойти в нашу школу. На самом деле это очень хорошо, когда учат Сестры. Мы купим ему форму и остальное. Вам ничего не будет стоить.

Никаких кивков, только слегка поджатые губы.
- А что это за школа, мальчик?

- Всего в нескольких кварталах отсюда. Мы можем отвести вас туда в понедельник, если хотите, и вы сможете увидеть её, и директриса будет там. Вы сможете поговорить с ней.

В этот момент я слегка смешался, не совсем уверенный в присутствии директрисы, но предполагающий возможность регистрации.

Она глянула на Тимми, который с тревогой посмотрел в ответ.

- Ну, я, может быть, сделаю этоо. Что ему нужно взять с собой?

- Ничего, может быть, только его свидетельство о рождении.

У нее оно имелось.

После наступления темноты, в постели, мы познакомили Тимми с острыми ощущениями одновременного внимания спереди и сзади со мной, поставщиком оральных услуг, в позе шестьдесят девять. Это заставило его извиваться и крепко держаться за мой живот, его лицо было отвернуто от моего напряженного члена. Его оргазм вдвое превзошел оргазм Неда. Затем он заснул, пока я трахал его, тяжело задышав задолго до того, как я смог кончить. После чего я тоже попытался заснуть, но его голова на моей руке мешала этому. Когда я откатился назад, он уперся коленями в Неда и прижался к нему, возложив на него руки. Чувствуя себя обделенным, я подобрался к нему сзади, засунул правую руку под подушку под его голову и вскоре сам оказался в стране грез.

Из-за нашего еженедельного посещения мессы, беспокоясь о том, что у него нет приличной одежды, из-за его прически, а также из-за того, что его бабушка-баптистка может подумать о визите своего внука в католическую церковь, мы сказали ему, что не можем принимать гостей в ночь на субботу, но он был рад остаться с нами в воскресенье. Он ждал на крыльце, когда мы возвращались из церкви.

В понедельник утром директриса оказалась в школе. Она приняла миссис Данкл и, похвалив нас за поступок, согласилась с тем, что мы будем отвечать за школьные нужды Тимми. Нам также было сказано, что ему, вероятно, понадобится наша помощь в учебе - эта мысль мне понравилась, но не волновала Неда. Затем наступила самая трудная часть. У Тимми должна быть стрижка, оставляющая уши видимыми и не длиннее затылка. В противном случае его могут не принять.

Я смотрел на Тимми, пока Сестра Мэри Эллен говорила. Единственным признаком возможных эмоций или сопротивления были руки, скрещенные на груди. И только когда мы оказались снаружи, я увидел его отчаяние.
- Може, мы сделем это щас, пока я не сбежал, или нет?

Тимми настоял, чтобы стул был отвернут от зеркала, чтобы он не мог туда смотреть, хотя, насколько я мог судить, он держал глаза закрытыми на протяжении всего испытания. Парикмахер сделал все, что мог, чтобы оставить приемлемое, даже попытался скрыть несчастье на лбу. Увы, не особо получилось. Ему придется подождать, пока там отрастет, или же подстричься совсем уж коротко. Крутой маленький Тимми согласился на стрижку под ноль. Я купил ему кепку.

Спустя несколько дней после Дня труда 1942 года Тимоти Мэтью Данкл пошел в школу. К нашему удивлению, 29 мая ему только исполнилось восемь лет. И сразу возникли проблемы. Пара пятиклассников заявила, основываясь на его узких глазах, смуглой коже, короткой стрижке и странной речи, что, по их мнению, это была плохая попытка закосить под американца; что он может оказаться японским шпионом, посланным за информацией, чтобы японцам было сподручнее бомбить нас. Мы ничего не знали об этом, пока его не толкнули и несколько раз не ударили ногой по ребрам. Пятиклассник, который знал, что это мы привели Тимми в школу тем утром, вбежал в столовую, чтобы рассказать нам, что происходит снаружи. Мы выбежали. Монахиня положила конец избиению, схватив одного из второклассников. Тимми стоял на коленях на земле, содрогаясь от боли, изо всех сил стараясь не заплакать.

Сначала я решил, что Тимми подрался, и испугался, что его исключат, если он продолжит в том же духе. Только когда монахини заставили второклассника, мальчика по имени Шон О’Брайен, объяснить, почему они напали на него, я понял, что случилось. Мы отвели Тимми к себе домой и приложили холодные полотенца к его покрасневшим ребрам. Он уже задумался о том, что ему стоит пойти в другую школу, но мы пообещали защитить его от дальнейших нападений. Сложность заключалась в том, что он совершенно не знал о войне, бушующей по всей планете. Он понятия не имел, кто такие японцы и почему люди так его называют.

Монахиням потребовался остаток дня, чтобы найти зачинщиков, но к тому времени слухи о происхождении Тимми распространились по всей школе. Потребовалось полное собрание следующим утром, чтобы притупить враждебность, и было сделано все, чтобы она притупилась. Тимми вызвали на сцену, чтобы все могли увидеть, что он такой же американец, как и они, что его глаза узкие, а не косые, и что он говорит так, как это принято в его родном Кентукки.

Большую часть дня мы рассказывали ему не только о войне, но и о том, что в мире есть другие страны, где говорят на разных языках. Он знал, что есть место под названием Африка, потому что «оттуда родом ниггеры». Мать не допускала никаких расовых предрассудков в нашем доме, так что нужно было решать и этот вопрос. Однако непредубежденность нашей матери имела свои пределы. Она не очень хорошо относилась к «этим сумасшедшим фундаменталистам, так называемым христианам», особенно к пятидесятникам. Позже в жизни она раскаялась в этом. «Это не их вина, что они не получили должного образования», - сказала она тогда.

История имела продолжение. Несколько родителей пришли жаловаться и настаивать на том, чтобы его исключили из школы. К ее чести, директриса школы, монахиня, которой мы обычно боялись, выступила против, объяснившись с каждым родителем. Потом явилась полиция. Они захотели увидеть этого японского мальчишку и выяснить, почему его не интернировали вместе с остальными соотечественниками. Судя по всему, они ушли, поджав хвосты, когда сестра Мэри Эллен подвела их к двери класса Тимми и дала им взглянуть на него и его свидетельство о рождении.

Удивительно, но наш друг-библеист Лестер, ненавидящий «японцев» и «фрицев», стал одним из его защитников.
- У меня есть сосед, который говорит так же, как он, но он какой-то наполовину индеец из Южной Каролины. Глупые дети не отличают японцев от наших!
Прошло еще несколько месяцев, прежде чем он вернулся, чтобы заняться сексом.

Не вся враждебность исчезла, но, когда мы, дети постарше, кидались на его защиту, никто не решался на что-то большее, чем замечание. Тимми приходил к нам на переменах, и в ту минуту, когда в три часа дня заканчивались уроки.

Многие потребности Тимми захватили мое сердце. Даже Нед стал по-настоящему заботиться о нем, а не только о его теле и великолепном сексе, который он нам обеспечивал. Каждый день мы помогали ему в учебе. Нед взял на себя ответственность за его математику. Я отвечал за все остальное. Это мотивировало нас обоих. Наши тестовые оценки взлетели к сотне. Тимми медленно все усваивал, но постепенно научился читать и писать. А уж потом он стал продвигаться вперед так хорошо, чтобы директриса дала нам материалы для второго класса, чтобы посмотреть, сможем ли мы заставить его перепрыгнуть через класс. К середине учебного года, когда подключилась и моя мать, а Тимми стал оставался с нами почти каждый вечер, развеялись все сомнения, что в сентябре он пойдет в третий класс. Не то чтобы он был особенно сообразителен, может быть, чуть выше среднего. Забота, которую проявляли к нему все, даже Билли Тернер - после того, как трахнул его, побудила Тимми в полной мере воспользоваться услугами своих многочисленных наставников и стать отличником.

О Билли Тернере и Тимми: Билли заходил раз в неделю или около того, только ради занятий сексом. Тимми же бывал у нас очень часто, если быть точным, большую часть своего времени, так что встреча должна была состояться, рано или поздно.

Поначалу Билли, который никогда не верил, что Тимми японец, беспокоился о его возрасте, полагал, что ему не более семи, потому что он учился в первом классе и выглядел на этот возраст. Как только он понял, что ему на самом деле восемь лет, сопротивление частично исчезло или было подавлено желанием трахнуть его. Имейте в виду, что Билли был очень осторожен в том, что касалось слухов о его сексе с мальчиками. Если вы заметили, он никогда не занимался с нами ничем, кроме секса, даже не плавал. Он не хотел, чтобы кто-нибудь решил, что он педик - слово, которое он вежливо не использовал в нашем присутствии. После того, как он решил не связываться в тот первый раз, его озабоченность взяла над ним верх, и он вернулся через несколько дней. Тимми не возражал против еще одного члена в своей попке, поэтому мы организовали междусобойчик на четверых, когда я сосал обоим, пока Нед проникал в них сзади. Только во второй раз Билли позволил Тимми вставить себе. С этого все и началось. Билли даже позволял Тимми обнять себя, чего мне никогда по-настоящему не удавалось.

ГЛАВА 3. РАСТУЩИЕ МУКИ

Несмотря на то, что моя сексуальная жизнь была вполне удовлетворительной, мое беспокойство по поводу моей сексуальной ориентации росло. Когда в восьмом классе наши члены и яйца стали больше, а вокруг них начали расти волосы, я ожидал, что у меня проявится интерес к девочкам. Этого так и не случилось. Я по-прежнему был очарован Тимми и Билли и также смотрел вниз, на ряд мальчиков у школьного писсуара. Казалось очевидным, что, если бы Тимми и Билли не было поблизости, я принялся бы искать других мальчиков для секса, а не девочек, особенно с учетом того, что Нед физически стал неинтересным. Исследовательский инцидент с Пэтти много лет назад оказался чистой случайностью.

Затем Билли решил, что большой член Неда вызывает слишком много боли, и перестал принимать нас в свое тело. Для меня это было не так сложно, как для Неда. Сосать член Билли, облизывать его ноги и лизать ему очко, пока мои руки ласкали его гладкую кожу, было по-прежнему очень приятно. Неду нравилось трахать пухлую попку, которую Тимми, все еще способный, как бы это ни было удивительно, полностью принять внутрь себя все шесть дюймов Неда, определенно не имел. Билли ясно дал понять, что с Тимми все нормально, но наш деревенский малыш вполне довольствовался тем, что трахал только Неда и меня. К десяти годам у него выросло до четырех дюймов в стоячем положении. Когда после ванны или секса он слонялся голышом, делая уроки или лежа на кровати с комиксом, я мог довольно долго сидеть и смотреть на этот великолепный длинный пенис, устроившийся между его крепких маленьких бедер, свисая на одну сторону. Несмотря на то, что незадолго до этого я кончал, иногда тяга оказывалась достаточно сильной, чтобы я соскальзывал вниз и снова принимался ему отсасывать. Он никогда не возражал, обвивая меня ногами и держась за мою голову, пока приближался к оргазму, оставаясь в таком положении после, пока я нежно сосал и облизывал языком его яйца и между его ног. Если я задерживался там, он возвращался к своим комиксам или учебникам, но никогда не отстранялся от меня.

Одним из приятных аспектов нашего перехода к подростковому возрасту был аромат первых поллюций Неда во время сеансов 69. Они на самом деле были вкусными, сладкими, уменьшая мое отчаяние при мысли о лобковых волосах, которые однажды исказят внешний вид великолепного паха Билли Тернера.

Интересная замечание: с Недом или дорогим Тимми, легко доступными для секса почти каждый день, я стал слегка пресыщенным, временами не таким заинтересованным, как предпочел бы мой десятилетний любовник. И однажды вечером, к моему удивлению, Тимми перепрыгнул через кровать, когда мы делали домашнее задание, расстегнул мою ширинку, залез внутрь, вытащил мой мягкий орган и принялся с силой его сосать; впервые его губы коснулись меня там. Он даже позволил себе несколько поцелуев с открытым ртом, но и только. Излишне говорить, что у нас все получилось.

Он даже проглотил мою молодую сперму, прокомментировав потом: «Это было не так уж и плохо». Если вы заметили, то его английский значительно улучшился. Даже акцент, к сожалению, перестал быть таким сильным. Как только Тимми осознал важность замечаний о том, как он говорит, он сознательно изо всех сил старался соответствовать местному диалекту, который на слух был далеко не таким приятным.

Чарли Миллер, кстати, по какой-то причине, которую он так и не объяснил, перестал приходить к нам. С Билли и Тимми, которые оставались рядом с нами, потеря не выглядела такой уж большой проблемой, особенно для меня, но Нед скучал по его большому заду и искал других парней, которые могли справиться с его бейсбольной битой, но нашел только одного: явного тринадцатилетнего гея, только что вступивший в период полового созревания. Несмотря на то, что он ходил не в нашу школу, мы приняли его в свой дом как мальчика, нуждающегося в академической помощи. Пэтти всегда закатывала глаза, когда видела его, но ничего не говорила. Я трахнул его несколько раз, как и, по крайней мере, ещё полудюжина других мальчиков и один мужчина - если принять его слова на веру. Мы ничего не знали о венерических заболеваниях, иначе я постарался бы воздержаться.

Единственным недостатком Рэя - так звали этого мальчика - была неконтролируемая привычка стонать или слегка повизгивать, когда Нед трахал его. Решением оказалось заставлять его сосать либо у меня, либо у Тимми. Это уменьшало звуковые эффекты до тихих стонов.

В мае 1944 года мы с Недом получили право поступить в лучшую техническую школу города. Нед установил целью своей жизни желание стать врачом, не считая, конечно, большого количества мальчиков. Я не знал, что выбрать, но меня заинтересовало строительство. Когда наступил сентябрь, наша школа уже не находилась в нескольких минутах ходьбы от дома. Нам приходилось вставать на сорок пять минут раньше, чтобы успеть на трамвай. Поскольку последний звонок раздавался в половине третьего, мы обычно возвращались домой в три или три пятнадцать. Тимми опережал нас и растягивался на моей кровати, делая уроки, которых в средней школе было намного больше, чем в начальной.

20 ноября Неду исполнилось четырнадцать; он уже встречался с девушками и даже трахнул одну, продолжая трахать Тимми, Рэя и Билли Тернера, но последнего только между гладких безволосых бедер, а не в его слишком узкий анус. Я же постепенно убеждался, что являюсь другим; гомиком, педиком. У меня в голове возникали вопросы: почему и есть ли выход, есть ли лекарство от этого?

Нед, будущий M.D. [доктор медицины], думал, что я веду себя как сумасшедший.
- Билли-педик?

- Я не знаю.

- Ага, ты знаешь, а он нет. Как насчет Тимми, Чарли или Майка? Это просто то, что мы занимаемся, потому что это приятно.

- Это глупо. Тогда почему мы всегда ищем мальчиков для секса? Кто еще так поступает?

- Ты уверен, что больше никто так не поступает? Мы с кем-то говорили об этом? Нет. Так что и остальные, занимающиеся этим, тоже никому ничего не рассказывают. И посмотри, как ты возбудился в тот раз, когда Пэтти засунула палец в свою киску.

Это положило конец разговору, который, по логике вещей, должен был перейти к Джуди Фронберри, которая, как я давно признался Неду, ничего для меня не значила, как и любая другая девушка.

Нед тихо сказал:
- Ну и что, если мы другие. Мы не неженки и не разговариваем, как девчонки. Я никогда не слышал, чтобы ты так говорил. Я не знаю.

Спросить было не у кого, и я вернулся в библиотеку, со словарем, дважды в компании с Пэтти. Она задерживалась в других секциях. Три визита спустя я так и не приблизился к пониманию себя, но у меня, вероятно, появились некоторые идеи о том, «почему» такое возможно. Предполагаемые лекарства существовали, но ни одно из них не походило на то, что мне хотелось бы попробовать.

Это «почему», казалось, сосредоточивалось на отношениях мальчика с его родителями. Теории вращались вокруг слабого отца и властной, холодной матери, но у некоторых было прямо противоположное, или, по крайней мере, так казалось. Ни один из случаев не подходит для моей ситуации. Оба моих родителя любили меня, и я любил их, очень сильно. В этом не было никаких сомнений. Правила дома регулировались обоими в равной степени и никогда не казались несправедливыми или обременительными. Я признавал, что мало общаюсь с отцом, но он был таким, каким был. Его больная нога не позволяла активно отдыхать на свежем воздухе, а в бейсбол не играли в помещениях, по крайней мере, тогда.

Мать до определенного момента отвечала за дом, но бывали времена, когда он клал конец вещам, которые она терпела, например, наготе на втором этаже - когда мы вступили в пору полового созревания - или ссорам из-за того, какую радиопрограмму слушать.

Тем не менее, выдвинутая в книгах гипотеза заключалась в том, что гомосексуальность была вызвана чем-то в детстве, но при определенных условиях её можно было обратить вспять. И гомосексуалистов не всегда можно узнать по их действиям, походке или разговору. Некоторые были вполне мужественными. Вот тебе и теория «неженок».

Пришло время для нового разговора с Недом, чья жизнь в семье выглядела катастрофической. Он почти не знал своего отца и не очень любил свою мать, мало живя со своей семьей.
- Может быть, поскольку я больше бываю у тебя дома, чем у себя, то же самое, что сделало тебя таким, сделало это и со мной, - предположил он.

- Неа. Говорят, это происходит в раннем детстве, до шести лет. Ты не жил с нами, пока тебе не исполнилось шесть.

- Но я часто бывал с тобой.
Он сделал паузу.
- Хорошо, не сходится. Что, если мы родились такими; понимаешь, унаследовали. А как насчет Рэя и того пацана, кажется Уолтера, который живет в соседнем квартале? Он с трех лет разговаривает как девчонка и до сих пор ведет себя как девчонка, а сколько ему сейчас, лет десять- одиннадцать? И держу пари, что Пискля в восьмом классе такой же, каким был ещё карапузом.

Я тоже заметил их особенности, но не думал об этом так много, как Нед. Он также издавна размышлял над проблемой нашей ориентации, просто не признавался в этом. Я поинтересовался у него, насколько реально его влечение к девчонкам.

- К некоторым девочкам, да, зависит от того, как они выглядят, но я думаю, что лучше, когда они немного похожи на мальчишек. Как Ширли, знаешь, не такая большая спереди, вроде как худая, нет, не худая, но, знаешь, как мальчик. Я не знаю. Я еще толком сам не понял.

Ему потребовалось много лет, чтобы признаться мне в этом, но он признался. Я обнял его. Он позволил это мне.

Затем стала проявляться разница в интересующем нас возрасте. В то время как ему нравилось, даже поощрялось, регулярное появление Билли в моей спальне или ванной, и, конечно же, он продолжал пользоваться большой дырочкой Тимми, он начал домогаться мальчиков, которых я считал нежелательными из-за их стадии физического развития, в особенности, лобковых волос. Мне нравились безволосые мальчики. Нед не возражал против пуха, пока тот был вокруг члена мальчика. Например, однажды, пока Тимми гостил у бабушки, Нед соблазнил одного из своих медленно развивающихся одноклассников, у которого, конечно же, имелась большая пухлая задница, и воспользовался моей спальней, запретив мне там появляться, дабы не помешать веселью.

Его описание того, что случилось в тот первый день, было таким:
- Сначала мы просто немного подрочили. Его член еще не такой уж большой, меньше твоего, но у него толстая жопа, знаешь, как у Билли, но больше, потому что он больше Билли. Итак, я сказал, что нам нужно что-то скользкое, чтобы мы могли лучше кончить, и он начал плевать себе в руку, а я сказал: «Я знаю, что скользче», и он сказал, что не собирается мне сосать, а я сказал: «Не там», и он говорит: «Где?», и я сказал, «сзади». А он говорит, что никак не получится его трахнуть, но он продолжает дрочить, поэтому я сказал «хорошо», он может сначала сделать меня, но потом он должен позволить мне сделать это с ним. Затем он просто смотрит на меня, и я понял, что он собирается это сделать, потому что он больше ничего не сказал.

В тот момент, оставаясь любителем пошутить, Нед сидел и ухмылялся мне, ожидая, когда я продолжу расспрашивать, и считая, что мой член должен встать, чего не было. В любом случае, я должен был спросить:
- Хорошо, что дальше? Он трахнул тебя?

- Ага. Он сидел и долго думал. Мы все ещё дрочим, и он медленно соображает, думает. Затем говорит: «А что, если будет больно?», а я отвечаю: «Больно не будет. Твои какашки больше моего члена, верно?» И он снова думает и говорит: «Хорошо, но твой член намного больше моего, так что если я скажу, что ты должен остановиться, ты должен остановиться, хорошо?» И я говорю: «Хорошо». Итак, он обслюнявил свой член. Я почти был готов начать ему сосать, но это могло заставить его остановиться. Тогда я подумал, что может стоит позвать тебя, чтобы это сделал ты, но я же знаю, что тебе не нравятся волосы, а у него там есть волосы, но не так уж много, как у нас, но есть, так что я не стал этого делать. В любом случае, может быть, с твоим приходом он вообще бы отказался, так что я не стал ничего говорить. Я просто встал на край кровати, как мы, а он встал позади меня, но я был слишком высоко для него, когда он вставал на колени, и слишком низко, когда он вставал на ноги, поэтому я лег на кровать, а он забрался сверху. Я должен был помочь ему засунуть в мою дырку, и он просунул его до конца, и я понял, что ему это понравилось, потому что он просто застыл, держась за меня, ну, знаешь, крепко так схватился. Мне пришлось сказать, чтобы он начинал трахать, и тогда он начал, медленно, пока я не сказал ему, чтобы он поторапливался, если хочет кончить.

Меня раздражал темп повествования.
- Так ты его трахнул или нет?

- Позволь мне закончить. Он кончил очень быстро, может быть, через пару минут, совсем не как мы с Билли или Тимми, и теперь пришла моя очередь. Я кладу его туда, где был сам, на край кровати, достаю вазелин из-под кровати, наношу немного на свой член и немного на его дырочку. Этот дурак не заметил разницы, пока нам не пришлось отмываться. Итак, он говорит, не втыкай быстро и все такое, поэтому я вставляю медленно, но он говорит: «Стоп, больно». Поэтому я остановился, но не вытащил, просто остался там, где был, смазал ещё немного слюной, чтобы был еще более скользко. В нем было очень хорошо, поэтому мне очень хотелось дойти до конца, поэтому я сказал ему, что ему просто нужно подождать минуту, и больше не будет больно, и, в любом случае, я соврал, сказав, что мне тоже было немного больно, но потом перестало, поэтому он говорит: «Хорошо», но мне пришлось подождать, пока он не скажет «хорошо». Итак, я вталкивал очень медленно, добавлял ещё немного слюны, пока вставлял, и он ничего не говорил, а затем я вошел до конца, поэтому сказал: «Видишь, совсем не больно». Когда он ничего не сказал, я немного вытащил, может быть, наполовину, и пару раз вставил обратно, и он опять ничего не сказал, поэтому я начал трахать его и схватил его за член и начал играть с ним, пока трахал, и у него член снова встал, поэтому я начал трахать сильнее, и это было действительно хорошо; как с Билли, когда он еще позволял нам трахать его; лучше, потому что это был первый раз у этого парня, и, знаешь ли, я лишил его девственности.

Среди наших одноклассников возникло понятие «девственницы» в отношении разных девушек и обсуждение того, насколько лучше, когда они такие. Нед был разочарован, что девушка, с которой он трахался, не была таковой, так что этот мальчишка был особенным, как и Билли, за исключением того, что я, будучи меньше, первым оказался внутри него.

Нед продолжил:
- Итак, я трахаю и трахаю, его член становится все тверже, поэтому я понимаю, что ему это нравится, и я трахаю еще сильнее, и он говорит «не-не-не», но он не жалуется, и тогда я могу больше не сдерживаюсь и, бац, выстреливаю в него своей спермой, и быстро-быстро ему дрочу, а затем он стреляет своей спермой в край матраса, не так уж сильно. Ты тоже должен попробовать с ним. Ему понравилось. Он должен прийти в субботу.

К тому времени у меня встало, и я подумал о том, чтобы трахнуть Неда.

- Хорошо, - согласился он, - но после этого ты отсосешь мне.

«Девственник» пришел не в субботу, а в понедельник после школы. Нед снова трахнул его, а не меня. Этот парень просто не смог меня завести.

Без зазрения совести, поскольку у меня был сексуальный, любящий Тимми Данкл в любое время, когда мне того хотелось, я также положил глаз на мальчика. Он был моложе меня - безволосый десятилетний школьник по имени Брайан МакГиннис, который, по слухам, встречался с мужчинами так же, как Майк МакМаллен несколько лет назад. Ну, и я узнал ещё кое-что о нем. Им платили за секс. Конечно, я и раньше слышал что-то такое, только не в подробностях. Брайан же поведал о деталях.

После того, как он угостился конфетами и шутками Неда (особенно ему понравилась шутка о великом боге Торе), он, в конце концов, пришел ко мне домой и поднялся в мою спальню, чтобы посмотреть на мою впечатляющую коллекцию комиксов. Я сказал маме, что собираюсь помочь ему с арифметикой. Пока он читал, а на самом деле, в основном, рассматривал рассказ о Зеленом Фонаре, я спросил его, не дрочат ли некоторые мальчики из его класса, заявив, что мы с Недом в его годы дрочили. Он ответил, что есть такие. А он? Конечно. Хочет? Хорошо.

Я основывал свои домогательства к мальчику на его относительной привлекательности, на ощущении того, что он, возможно, хорошо одарен там, где для меня имело значение, и, конечно же, на основе слухов, что он позволяет мужчинам отсасывать у себя. Мало того, что он оказался не очень хорошо одарен, он был необрезанным, не очень чистым и захотел десять центов за то, чтобы я потрогал его. Мы просто подрочили.

Шикарный белокурый Билли Тернер, находившийся к тому времени на первых этапах своего великого пути в юность, стал приходить чаще, до двух раз в неделю. Его тело немного утолщилось, но его по-прежнему было приятно ласкать, посасывая этот растущий обрезанный, по-прежнему безволосый член и проникая между его скользкими от слюны шелковистыми гладкими бедрами. Сзади было почти так же хорошо, как внутри него, так что возражения были недолгими. Трахая меня, он крепко прижимал мое тело к своему, трахая медленно, чтобы не кончить слишком быстро, раскачиваясь из стороны в сторону и заставляя мои внутренности чувствовать себя пудингом. Было еще лучше, когда Нед оказывался сверху на нас двоих, головка его длинного члена утыкалась в мою промежность, а его растянувшаяся мошонка отдавала тепло между моими ногами, прижимая плоть дорогого Билли к моей, а его член глубже в меня.

Смотря на множество мальчиков, которых мы приводили в мою комнату для секса, можно было догадаться, что одна из моих сестер в конце концов сообразит, что мы занимаемся не только уроками, но пока этого не случилось. Чтобы развеять этот миф, понадобились Нед и Нэнси МакФадден.

Нэнси была нашего возраста, то есть ей было пятнадцать лет - вполне развитая, хотя и с маленькими сиськами и относительно узкими бедрами, выглядя как мальчик, как того любил Нед, с репутацией гораздо более подмоченной, чем Брайан-мальчик по вызову. Пэтти увидела, как она пришла с нами, и заметила, что мы без учебников - как в будние дни, когда приводили с собой мальчиков. Она послушала под моей дверью и все услышала.

Нэнси, которая узнала о большом члене Неда посредством цепочки сплетен: девочка, услышавшая это от девочки, услышавшей это от подруги Неда, потом и от самого Нед. Она сама ринулась в атаку, толкнула его на кровать, расстегнула ему ремень и молнию на его ширинке, в то время как Нед лежал на спине, заложив руки за голову. Я сидел рядом и смотрел. Она вытащила его член, уже почти растянувшийся на полные шесть с половиной дюймов. Несколько мгновений она нежно держала его обеими руками, разглядывая.

Нед сказал:
- Видишь? А ты мне не верила. Что...

Она оборвала его, прижавшись к его члену своим широко открытым ртом, втянув в себя больше, чем, казалось. могла. В мой рот помещалось не больше двух третей. Ее губы почти достигли его лобковых волос. Сделав всего полдюжины движений, она сказала:
- Давай трахнемся, - это прозвучало как «фтрахнфсм».

Она сняла платье и трусики быстрее, чем Нед успел скинуть туфли, не развязывая шнурки. Он еще пытался стянуть штаны, когда она забралась на него сверху. Мне пришлось помочь, сдернув брюки. Член Неда исчез внутри нее. Я оглянулся, чтобы увидеть его лицо. Он смотрел вниз на свое тело то ли с любопытством, то ли с беспокойством. Я не был уверен, как именно.

Она перемешала обе эти эмоции.
- Трахни меня как можно сильнее.

Нед заметил меня и произнес напряженным голосом:
- А как насчет Стива после?

- Конечно, - ответила она. - Трахну.

- Мне это было не интересно. Нед трахался. Я стоял и смотрел, мой член был таким же мягким, как ее грудь. Она начала стонать.

- Тс, нас услышат, - взмолился Нед натужным шепотом. Он посмотрел на меня и одними губами произнес «большая».

Я улыбнулся, подумав, насколько приятнее было оказаться в дырочке Тимми или между бедер Билли, чем в волосатой пещере, в которой копался Нед. Даже моя хорошо прокаченная попка, вероятно, была туже. И я не охал и не пах так странно. Я открыл окно, опасаясь, что мама учует этот странный запах.

Трах занял некоторое время. Я был уверен, что нас кто-нибудь услышит, не подозревая, что все три мои сестры подслушивают под моей дверью. Когда он наконец собрался кончить, она почувствовала это и оттолкнула его. Он брызнул на себя и кровать. Нед удивился. Я был впечатлен. Она была готова принять и меня, вероятно, в надежде, что то, что я, как и Нед - обладатели гигантского семейного наследства.

- Я типа, ну, у меня на члене какая-то хрень.

Она пожала плечами и спросила:
- Где ванная?

Мы держали у себя в комнате в задней части моего нижнего ящика комода полный туалетный набор с банкой из-под желе, обладающей завинчивающейся крышкой и наполненной водой, небольшим кусочком мыла и рулоном туалетной бумаги. Приведя себя в порядок, мы открыли дверь, а там мои сестры, скрестив руки на груди, и с ухмылками на лицах.

- Мама узнает об этом, - заявила Пэтти, а две других кивнули в знак согласия.

Нэнси хмыкнула и направилась к лестнице.

Нед принялся умолять:
- Ну же, Пэтти, она умоляла меня, ты же знаешь, ты же все понимаешь.
Он коснулся своей ширинки.
- Я никогда раньше не делал этого. Я должен был попробовать. Да брось ты.

- Мы все слышали, - вставила Нелли, склонив голову набок и приподняв бровь.

- Хорошо, - сказал я, - и что? Ты же знаешь, я никогда ни на кого из вас не сдавал, как тогда, когда ты порвала цепочку унитаза, а я починил ее до того, как папа вернулся домой.

- Это вышло случайно, - ответила Дебби.

Далее последовали переговоры, болезненная дискуссия. Мне пришлось согласиться заправлять их кровати и делать за них уроки в течение следующей недели плюс - это они добавили в самом конце - они хотят посмотреть, если мы когда-нибудь повторим подобное.

- Посмотреть? Вы ведете себя так, как будто это очень плохо, а потом думаете, что мы будем делать это снова рядом с вами?

- Даже если вы будете заниматься этим в другом месте, - заявила Нелли, как будто это было какое-то новое муниципальное распоряжение. - Ты скажешь нам.

Нед сказал:
- Ну, мы больше не будем заниматься этим, так что забудьте. А то расскажу твоей маме, что ты такое говорила.

- Нет, не сделаешь. Мы скажем, что это ложь, и она нам поверит, трое против двоих, а мы девочки, как и мама. Она нам поверит.

Целую неделю мы делали за них уроки. Нед оставался у нас только дважды за эти семь дней, вероятно, чтобы не заправлять их кровати. Он жутко ненавидел их комментарии насчет того, как плохо мы это делаем. Вмешался бедняга Тимми, только позже узнавший всю правду о нашем наказании. Он-то думал, что это все как-то связано с мальчиком, которого привел Нед.

Затем этот потрясающий экземпляр, Пэтти последовала за нами в мою комнату, когда Тимми лежал поперек кровати, работая над своим домашним заданием по естествознанию, и настояла на том, чтобы ей рассказали, на что это было похоже.

- Я ни хрена тебе не расскажу! - выпалил Нед.

- Я скажу маме, что ты ругаешься.

- Говори!

На этом внутрисемейная дискуссия закончилась на несколько дней. За обеденным столом мама спросила, к чему все это молчание. Никто не ответил. Мой отец решил, что это было здорово.

Тимми подумал, что это забавно, но, как мы и подозревали, настоял на том, чтобы попробовать следующую женщину.

Той весной война вступила в завершающую фазу. Число погибших было ошеломляющим. В марте американцы подвергли Токио бомбардировке, в результате чего погибло более восьмидесяти тысяч человек, в основном, мирных жителей, включая бесчисленное количество женщин и детей. Затем, месяц спустя, русские вошли в Берлин, штурмуя дом за домом, убивая мирных жителей, а также немецких солдат, многие из которых были моложе меня. Моя мать, признавая зло, которое представляли собой нацисты и то, что именно они и японцы начали войну, пришла в отчаяние от того, что лидеры и политики союзников не смогли каким-то образом закончить свое безнадежное дело без смерти и ужасающих ранений невинных. За несколько дней до того, как Гитлер покончил жизнь самоубийством, она сидела со мной на моей кровати и плакала над страданиями, причиняемыми «небольшой группой эгоистичных, бесчувственных мужчин с обеих сторон».

Подобное превратило меня в пожизненного пацифиста.

На какое-то время это даже притупило мое сексуальное влечение, даже мое беспокойство о том, что я другой. Нед не понимал моего мрачного настроения. Я не хочу сказать, что он был равнодушен к чужому страданию; попросту был слишком далек от этого. Облагороженные новости Movietone в кинотеатре и газетные фотографии исказили его видение того, что происходит за пределами нашей части города. Я сосредоточился на учебе и чтении, Нед продолжал заниматься мальчиками.

Затем наступил День Победы. Война в Европе и убийства детей закончились. К сожалению, будучи белым мальчиком, практически не знавшим людей с более темной кожей, будь то американские черные или коричневые, или «желтые» азиаты, я еще не испытывал той же степени сочувствия к массам, умирающим на Востоке.

С чувством, что мир движется в положительном направлении, что конец японцев близок, к тому времени уже пятнадцатилетний, я развил свой ремонтный бизнес так, что мой отец, уже сиявший от моего скорого окончания школы и второго года в учебе в новой школе, еще больше возгордился моим вкладом в семейные расходы - я покупал одежду для себя и Тимми и кое-что для Неда, увеличивая свой сберегательный счет и имея достаточно средств, чтобы тратить их на что еще, например, на мальчиков.

Брайан МакГиннис, которому к тому времени исполнилось двенадцать и о котором явно хорошо заботился кто-то другой, а не его бедные родители, стал первым мальчиком, на которого я потратился. Его ценник вырос. Потребовалось время, чтобы заставить его признаться, что он будет делать и за сколько. Каждый вид деятельности имел свою таксу. Двадцать центов за то, чтобы отсосать ему, еще пять, если он будет голым, полдоллара за то, что он отсосет мне, и семьдесят пять центов, если я захочу его трахнуть. За доллар можно было купить весь пакет и час его времени. У меня возникло ощущение, что он придумал все это, пока мы разговаривали, но я еще не до конца осознавал процветающую проституцию среди мальчиков в некоторых частях города, в том числе и в моей.

В моей комнате, для разнообразия в одиночестве дома, я предложил ему сначала искупаться, но он «гарантировал», что принимал душ в отеле только этим утром.

Я был настроен скептически.
- Как ты попал в отель? Прокрался тайком?

- Э-э, я оставался там на ночь с этим мужиком, парнем вроде тебя.
Он вынул из кармана доллар и махнул им передо мной, сразу начав выглядеть правдоподобно.

Оправившись от этого поразительного откровения, я вытащил четвертак и протянул ему. Он разделся и снова лег на кровать, заложив руки за голову; его маленький член имел наклон вправо, но был чистым. Я погладил его, чувствуя себя странно воодушевленным своей первой покупкой мальчишеских услуг. Пенис приподнялся, затвердел и вытянулся больше, чем я ожидал, но не так, как хотелось. Он раздвинул ноги, когда я просунул пальцы под его горошины. Это было как в универмаге. Что же я в действительности хотел купить? Ответ был прост.

- Мы можем целоваться?

- Десять центов.

- Доллар включает в себя поцелуи?

- Ага.

Я забрал четвертак и протянул бумажный доллар.

Быстро обнажившись, я улегся рядом с ним и с его помощью стянул нас вместе. Без малейших колебаний его рот открылся, глаза закрылись, а губы коснулись моих. Это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. Его язык прошелся по всему моему рту, даже вдоль зубов. Он пососал мой язык, пока не стало больно. Его руки массировали мне спину, плечи, шею и голову, затем перешли к моей заднице, промежности, яйцам и, наконец, к моей торчащей эрекции. Мне следовало проявлять осторожность, чтобы не кончить задолго до того, как истекли мои уже оплаченные шестьдесят минут. Сколько уже прошло? Пять, десять минут? Все двигалось как-то очень быстро.

Он перекатился на меня, уселся сверху и мастурбировал мой член позади себя.
- Хочешь, чтобы я отсосал тебе сейчас? Мы можем сделать это в шестьдесят девять, так что ты тоже сможешь делать это мне.

Я смог только кивнуть. Он быстро развернулся, крутанувшись на заднице на сто восемьдесят градусов на моём животе, затем переместился назад, пока его промежность не оказалась над моим подбородком. Его необрезанный член торчал под углом сорок пять градусов, так что он поправил его, засунул мне в рот. Когда я поглотил его, он проглотил мой, уткнувшись в волоски. Возможно, сознавая, насколько я был близок к концу, и желая получить полный гонорар, он медленно двигался по моему члену вверх-вниз, его плечи перемещались из стороны в сторону, пока он вращал своим ртом вокруг моего члена. Он делал то, о чем мы с Недом за все наши годы и сотни занятий сексом даже и не мечтали. Где он этому научился?

Воздух ударил по моему члену, когда он приподнялся и прижал мою голову вниз, а затем потянул ее обратно за волосы.

- Я тоже.

Я лежал под ним. Он не так уж много весил, но его самая тяжелая часть располагалась на моем лице. Я приподнял его одной рукой, уперся локтями в кровать и принялся за работу. Его слегка маломерный стояк было приятно сосать, уж точно лучше, чем любой карамельный батончик Sugar Daddy. Пока я сосал, он двигался ртом по моему члену, раскачивался из стороны в сторону, засовывая яйца и все подряд мне в рот и снова принимаясь за работу. Мой разум порхал между его лакомым кусочком и моим анодом под напряжением. Тимми в свой лучший день не был так хорош! Если бы только этот мальчик мог жить со мной!

Несколько раз Брайан доводил меня до грани оргазма, затем отпускал, двигая своим пахом у моего рта.

- Хорошо, да? - похвастался он в какой-то момент, глядя на меня между своих ног.

- Мммф хмф, - это все, что я смог выдавить с набитым ртом.

- Хочешь трахаться сейчас?

«Упс, - подумал я, - а чем смазать-то?» Нед захватил вазелин для возможного свидания. Слюны не хватило бы на мои почти шесть дюймов в этой маленькой дырочке.

Он еще немного помусолил мой стояк, оставив его мокрым.

- Сейчас? - спросил он мгновение спустя.

Я ответил с его членом между моими губами.
- Хокей.

Он перекатился и плюхнулся животом на кровать.

Казалось, он понимал, что делает. Я отлепился от него. Он подтолкнул свою маленькую попку ко мне и раздвинул ягодицы. Там была расщелина с дырочкой.

- Капни туда немного слюны, - приказал он.

Я переполз через него и спустил достаточно слюны, чтобы она разбежалась между его ног и по яйцам.

- Окей, вставляй.

Я двинулся вперед.

Он схватил меня за член, приставил его головку к своей дырке и сказал: «Окей, входи».

Достаточно было легкого толчка. В него было так же легко проникнуть внутрь, как в Неда, и намного легче, чем в Тимми, и так же приятно, даже лучше, чем в Неда, потому что у него там не было волос, а была только гладкая голая кожа, как у Тимми и Билли. Это было волнующе. Меня переполняла энергия.

Он притянул меня к себе, положив руку мне на шею. Я трахал его медленно, до самого конца, каждый раз вытягивая полностью и вдавливаясь внутрь, пока снаружи не остались только мои яйца. Наверное, была куча мужчин с большими членами, чтобы мальчик такого размера оказался настолько свободным там. Я корил себя за то, что наслаждался чем угодно, но только не ощущением его горячего скользкого канала.

За несколько минут до финального акта он сказал:
- Скажи мне, прежде чем стрелять, чтобы ты мог подрочить мне.

Я оценил это. Паршивец наслаждался процессом так же, как и я.

Вскоре я повиновался.
- Уже почти.

Он перевернул нас на бок и притянул мою руку к своему члену каменной твердости. То, что я сделал, вышло автоматическим, потому что мой разум находился под контролем моего сексуального естества. Еще несколько толчков, затем пара очень сильных, и я выстрелил в его внутренности дополнительной смазкой.

- Продолжай трахать! Не останавливайся.

Он оттолкнул мою руку и принялся яростно дрочить себе. Я почувствовал, когда он кончил. Ясная пульсация прокатилась по его прямой кишке.

- Не вынимай пока. Всунь подальше.

Он дернул меня за попу. Я нажал, чувствуя себя прекрасно. Я не хотел вытаскивать также, как ему не хотелось, чтобы я выходил.

Платя Неду и Тимми за помощь, я зарабатывал от десяти до пятнадцати долларов в неделю, ремонтируя все, от тостеров до дверей. Брайан стоил мне доллар в неделю до конца лета, а затем раз в месяц в течение всего учебного года. Как вы уже смогли догадаться, я делил его с Недом, который часто вместе с Тимми держал мои инструменты, помогал и бегал в скобяной магазин. Можно было не верить своим глазам, но попка Брайана полностью поглотила монстра Неда. Тимми по какой-то причине не захотел иметь ничего общего с Брайаном. Думаю, он видел в нем соперника. Я был очень внимателен и любил Тимми, когда он ночевал у нас, в надежде развеять любые страхи, которые у него могли возникнуть.

Тем летом было еще несколько мальчиков; конечно же Тимми и подрастающий Билли Тернер, и четверо тринадцати- и четырнадцатилетних, которых соблазнил Нед, как будто большинство подростков требовалось соблазнять сексом. Несколько раз, когда в доме не было взрослых и моих сестер, Нед пользовался моей спальней, но чаще всего он занимался любовью на выброшенном матрасе в заброшенном доме в двух кварталах от меня, но там было полно жуков, а особенно комаров.

В День труда, за день до начала занятий в школе, Билли наконец-таки согласился позволить мне, а не Неду, снова засунуть мой член.
- Только один раз, чтобы понять, почему вам, ребята, это так нравится.

По рекомендации Тимми, для смазки мы использовали, по-видимому, какую-то горскую смесь слюны и сала, разогретого в наших руках. Вместо того, чтобы я трахал его в обычной позе, он настоял на том, чтобы сесть на мой член, потратив не менее двух минут на то, чтобы полностью погрузить меня внутрь.

- Это не очень приятно, — пожаловался он, но откинулся на спину и позволил мне перекатиться на него сверху.
- Помедленнее, ладно?

Хотя это больше не был маленький безволосый Билли с сопрано, в которого я когда-то влюбился с первого взгляда, это все же был он, и я наконец-то снова оказался внутри. Я никоим образом не собирался делать это неприятным для него способом. Я начал с коротких, нежных толчков, пытаясь поразить ту часть его тела, которая, как я знал, дарила самые приятные ощущения. Наклонив свой член так, чтобы тот сильнее давил на дно его ректального канала, я раз за разом входил и выходил, сопротивляясь желанию втолкнуться как можно сильнее и глубже. Он не сказал ни слова.

Я спросил:
- Все нормально.

- Вроде того, ага.
Он показался слегка напряженным, поэтому я еще больше замедлился.

Нед спросил Билли:
- Хочешь, я пососу тебе, пока он это делает?

- Это будет нормально, Стив?

- Конечно.
Я перевернул нас набок и посмотрел. Его член был мягким.

Нед прополз к нему, его полустоячий член оказался у лица Билли. Прежде такое случалось множество раз. Билли мастурбировал нам, но никогда не сосал. И пока Нед втягивал его четыре дюйма, Билли, как обычно, обхватил семь дюймов Неда обеими руками и принялся медленно дрочить.

Я толкнулся немного глубже, и замер, ожидая, не последует ли жалобы. Ничего не услышав, я погружался в него немного глубже с каждым проникновением, постепенно вынимая его почти полностью, а затем вталкивая обратно, пока не упирался в его булочки. Нед положил руку на бок Билли и показал большой палец. Тимми подполз ко мне сзади и ткнулся своими четырьмя дюймами туда, куда его влекло. Я принялся толкаться немного сильнее, с каждым толчком осторожно направляя кончик своего члена туда, где это могло возбудить ещё больше. Когда я приблизился к оргазму, у Билли встало. Я ускорился. Он продолжал дрочить. Я пребывал уже на пределе, чтобы чувствовать, что происходит. Нед схватил меня за задницу и дернул. Я задвигался ещё быстрее и выстрелил своей молодой спермой туда, куда хотел влить ее многие годы.

Моя дырка стала такой тугой, что Тимми, который вытащил член, и ожидал, что тут же воткнет его обратно, обнаружил, что дверца закрылась. Но, будучи опытным парнем, он терся между моими ягодицами до тех пор, пока не смог достичь своей цели.

В последовавшей потом дискуссии Неду пришлось заверить Билли, что он никогда даже не станет пытаться засовывать в него свою анаконду, как мы в последнее время называли этот огромный член. Было решено, что я смогу трахать его время от времени, пока мы будем делать все так, как это было раньше. К Тимми вернулся интерес, и ему было сказано, что он может трахать Билли, когда я не буду этого делать.

Затем наступили ужасы атомной войны. Хотя мы с мамой понимали причины, почему президент Трумэн не отказывался от этих ужасных инструментов разрушения, это только усилило наше ощущение того, что человечество стало значительно менее человечным. Я помню, как прижимал к себе Тимми в ту ночь, когда нам рассказали о Хиросиме. Он сообразил, что это не имело ничего общего с желанием секса и, несмотря на мои бессвязные попытки объяснить, так и не понял, почему меня так заботили те странные люди на другом конце света, которые были ответственны за ужасные вещи, которые, как нам сказали, они совершили - это смутило и напугало его. Он несколько раз обцеловал все мое лицо и заверил меня в своей любви.

И наконец, вернувшись к занятиям, мы испытали разочарование от капитуляции Японии. Мы втроем отпраздновали её на моей кровати. Я помню, как Тимми подпрыгивал вверх и вниз, насаженный на анаконду Неда, и размахивал руками во все стороны. Когда я увидел знаменитую фотографию моряка, целующего девушку на Таймс-сквер [фотография Альфреда Эйзенштадта], я мысленно сравнил два этих образа, посмеиваясь над тем, что люди могли подумать о той фотографии на обложке журнала Life.

ГЛАВА 4. ГЕНРИ И ДРУЗЬЯ

Это случилось на втором году старшей школы, когда я влюбился в мальчика, просто увидев, как он ходит по коридорам и бейсбольному полю. Когда я понял, что он играет в футбольной команде первокурсников, еще не зная его имени, я вызвался стать менеджером команды, парнем, который занимается подбором формы, таскает мячи и прочее. Чего же мне больше всего хотелось, конечно же, так это доступа в раздевалку после тренировки, когда они принимали душ. И все получилось. После дневной тренировки я ходил по раздевалке, собирая футболки, штаны и носки для стирки, и он предстал там во всей своей красе, такой же красивый, как Билли Тернер год назад, великолепно не достигший половой зрелости, безволосый, с телом греческой статуи, с золотистыми мокрыми волосами. Мои глаза следовали за ним из душа к его шкафчику, наклонялись, пока он вытирался, проводя полотенцем по своей промежности. О, как же мне хотелось вытереть его самому. Я прошел мимо него, чтобы рассмотреть поближе. Его задница была великолепна. Это действительно был сам великий бог Тор в юности!

Руководствуясь номером его шкафчика, я обнаружил, что его зовут Генри Шеффер, а датой его рождения было пятое апреля - за шестнадцать дней до моего. Ему было тринадцать с половиной лет. Так как я ничего не знал о футболе, то быстро намылился в библиотеку, взял две книги по этому виду спорта и помчался домой изучать игру. Нед решил, что я сошел с ума, и настоял на том, чтобы на следующий же день ему показали эту новую звезду моей жизни. Это было сделано в столовой.

- Я тоже хочу его, как только ты его получишь! - такова была реакция Неда.

После обеда в четверг прошла еще одна тренировка с тем же ритуалом в раздевалке. Из всех милых ребят-первокурсников футбольной команды, Генри был единственным симпатичным, по крайней мере для меня. Все остальные мальчики были крупнее, у всех них уже появились лобковые волосы, у некоторых – довольно значительное количество. Это были симпатизанты Неда, а не мои.

В пятницу, во время игры, я взял за правило подавать ему стакан воды, когда он подходил к скамейке запасных. Он принял его, но горячо спорил с пареньком, стоящим рядом, поэтому даже не поднял глаз. Я наблюдал за тем, что делает Генри на поле. Он был быстр, несколько раз нес мяч, но каждый раз его жестко останавливали более крупные мальчики из другой команды.

В перерыве я подошел к нему в раздевалке и посочувствовал:
- Эти парни из Восточной команды такие здоровые. Ты-то как?

Он ухмыльнулся:
- Все так. Но я переживу.

- Но ты быстрый. Однажды ты сможешь обойти их и забить тачдаун.
Я забеспокоился, что это прозвучало не совсем правильно, если не откровенно глупо.

Глупое замечание заставило его пожать плечами и сказать:
- Я не могу сейчас говорить, мне нужно послушать тренера.
Но разговор не помог. Его отправили на скамейку запасных.

Я замолчал, вполне довольный тем, что установил первый контакт и не получил отпора.

В раздевалке после унизительного поражения я снова посочувствовал ему:
- Тебя должны были оставить в игре.
Этого не случилось и во втором тайме.

Он снова пожал плечами.

Я смотрел, как он раздевается, затем одевается, не принимая душ. Я ушел почти таким же подавленным, как и он.

В комнате менеджера не было записей о его адресе, так что мне пришлось провести выходные, придумывая, как их заполучить. У Неда возник ряд идей, и за каждую нас могли исключить из школы. В понедельник я взял быка за рога, подошел к Генри во время перемены и спросил:
- Ты же живешь на восточной стороне, верно?

- Нет, на западе, на Бракберри. А что?

- Мне показалось, что я видел тебя прошлым летом у бассейна. Ты плаваешь?

- Угу, но я хожу в Бирс-парк.
Это было в нескольких минутах езды на автобусе или трамвае.

У меня закончились вопросы, но затем я нашёлся:
- А где ты ходил в среднюю школу?

- Зачем тебе все это знать?

- Просто так. Мне понравилось, как ты играл в пятницу.
Мне это показалось хорошим ответом.

- Почему же ты сам не играешь?
Непредвиденный вопрос.

Но я придумал ответ:
- Ну, я слишком медлительный, не такой быстрый, как ты.

- Ты достаточно большой. Ты мог бы играть на линии.

- Я предпочитаю наблюдать за такими хорошими парнями, как ты.
Ответ Неда. Он наблюдал за нами через двор.

Генри посмотрел на меня, сжав губы и прищурившись. Отличные глаза, карие, большие. Подумал ли он о том же, что и я? Конечно, нет.

- Мне нужно подготовиться к тесту. Увидимся на тренировке.
И он ушел.

Нед и я решили, что я сделал шаг вперед, пусть и не большой, но вперед.

В течение следующих двух недель я стал ближе, следя, чтобы его экипировка была в порядке, форма сверкала, шипы были чистыми. Его чашка с водой всегда оставалась холодной, так как я держал ее в ящике со льдом на случай травм. Я хвалил Генри за все, что он делал правильно, за хорошие приемы на тренировке, за преодоление линии схватки во время игры, но это, к сожалению, было все, что ему удавалось. В третьей игре сезона его отправили на скамейку запасных, а до того он сыграл всего примерно с полдюжины игр. Я говорил, что следовало давать ему больше играть; ему, но не его тренеру.

Постепенно мы стали больше разговаривать. Я узнал, что его отец был водителем автобуса, но больше с ним не жил. Его мать выгнала мужа, как подозревал Генри, из-за того, что у него могла быть другая женщина. Он утверждал, что у него есть подружка, которую он называл «шалавой», так как она бегала за несколькими мальчиками одновременно. Я приплел Джуди, которую не видел со времен средней школы. Он хотел знать, какая она, целовались ли мы, трахались ли мы? Я сказал полуправду: целовались, но не трахались. Затем, во вторник, он заявил, что потерял деньги на проезд, и не смог бы я одолжить ему пять центов. В моей голове мелькнуло воспоминание о Брайане МакГиннисе.

Я сказал:
- Вот, я немного подрабатываю.

Выражение его лица было либо подозрительным, либо смущенным.
- Спасибо, я верну.

- Не беспокойся. Нет нужды.

Он улыбнулся, отошел, подбросил монету в воздух и поймал ее.

Через несколько секунд Нед оказался рядом со мной и потянул меня за руку.
- Зачем ты дал ему деньги?

- На трамвай.

- Он приедет к тебе?

- Еще нет.
Пришлось объяснять.

На следующий день мы вместе пообедали на футбольном поле. Я поделился кексом, который приготовила мама. Он съел бутерброд - кусок колбасы между двумя ломтиками сухого белого хлеба - и персик. Запив все это водой из фонтанчика. Я сразу же запланировал сделать тем же вечером настоящий бутерброд и спрятать его в портфеле среди книг.

Я спросил:
- Почему ты на первом курсе, а тебе всего тринадцать?

Он ухмыльнулся.
- Я умный. Меня отдали в первый класс, когда мне было пять.

- Ты уже сдавал какие-нибудь тесты здесь? Тут тяжело.
Чтобы учиться в этой школе, требовалось при поступлении иметь средний балл в средней школе не ниже девяноста. Курсы были сложнее, чем в других школах.

- Еще нет. В пятницу у нас будет парочка: английский и естествознание.

- Если тебе понадобится помощь, я и мой кузен можем тебе помочь.

- Мне нужно идти домой сразу после школы, если нет тренировки, поэтому я не могу задерживаться.

- Приходи пораньше. Просто скажи мне, когда.

Казалось, он обдумывает. Разговор зашел о футболе, от которого он устал, так как, по его словам, тот отнимал время от учебы. Я не поверил этому, поскольку домашнее задание занимало у меня не больше двух с половиной часов, а я жил примерно на таком же расстоянии от школы, как и он. И, конечно же, мне не хотелось упускать возможности видеть его голым, особенно мокрым, с его богоподобным блестящим телом.

Дополнительный бутерброд на следующий день был принят с радостью, когда я объяснил, что мама сделала мне три по ошибке. Затем я дал ему одно из двух моих сахарных печений.

- Почему ты делаешь все это для меня?
Тон его голоса не был ни особенно дружелюбным, ни угрожающим.

- Я же говорил тебе…

- Тебе нравится, как я играю в футбол, но тебе даже не нравится сама игра. Ты смотришь только на меня, и больше ни на кого.

Меня загнали в угол. Сообразительность Неда оказалась бы очень кстати в этот момент. Я решил попробовать умеренную честность.
- Я не знаю. Ты мне просто нравишься.

Он нахмурился и уставился на печенье, которое съел только наполовину.
- Хорошо, увидимся на тренировке. Мне нужно на урок.

До урока оставалось ещё двадцать минут. Неужели я все испортил?

Нед так же забеспокоился, когда мы поговорили. В тот день тренировки не было.

На следующий день я снова принес с собой третий бутерброд, но Генри не объявлялся ни снаружи, ни в столовой. Это была большая школа. Нед подумал, что будет лучше, если я просто подожду, пока он где-нибудь появится. В тот день он не пришел на тренировку. Проверив список шкафчиков, я обнаружил, что его имя вычеркнуто. Я был раздавлен. Его исключили из команды, он ушел из школы, или, что еще хуже, ушел из-за меня?

Неду пришлось отговорить меня от паники.

Я снова увидел его в пятницу утром.

Когда я спросил, он ответил:
- Я ушел из команды. Меня все равно собирались держать на скамейке запасных. Я играю по субботам в команде парка. Так будет лучше.

- Хочешь, пообедаем вместе?

Он снова посмотрел на меня, нахмурился, но согласился.

Я отдал ему один из своих бутербродов, половину кекса и половину молока. Он не сделал никаких комментариев по этому поводу. Когда я спросил, могу ли я прийти посмотреть, как он будет играть завтра, мне показалось, что это даже приободрило его. Он дал мне инструкции, как добраться до Бирс-парка. Это будет непросто, потому что утром я должен был заняться починкой кухонной двери миссис Филберт. Как только закончились занятия, я поспешил домой за своими инструментами. Нед и Тимми вызвались помочь. Миссис Филберт готовила ужин и была не в настроении для плотницких работ.

Мне пришлось солгать о школьном мероприятии, которое якобы должно было состояться на следующий день, и пообещать убраться с ее дороги к половине пятого. Нед взял у нее деньги и побежал за новыми петлями в хозяйственный магазин, где работал мой отец, в пяти кварталах отсюда. Мы с Тимми сняли дверь и вырезали новые пазы в ней и дверной раме ещё до того, как вернулся Нед. Вместе мы снова повесили дверь и убрали бардак, гордо уйдя чуть позже пяти с наличными в руках.

Нед и я решили, что будет лучше, если я пойду на футбольный матч Генри в одиночестве. Позже я узнал, что у них с Тимми намечался мальчик, которого они приняли в моей спальне спустя несколько минут после моего ухода.

Бирс-парк находился в нескольких кварталах от автобусной остановки, его футбольное поле было хорошо спрятано за большими деревьями. Потребовалось время, чтобы найти его. Обе команды уже вышли на поле, хотя игра еще не началась. Генри участвовал в подбрасывании монеты. Его команда получила право начинать, ну, и он начал и пробежал почти половину поля, уворачиваясь и перепрыгивая через игроков, которые были намного ближе к нему по телосложению, чем те, с которыми он сталкивался, играя в команде нашей школы.

Поскольку он играл как в нападении, так и в защите, я не видел его до перерыва.

Он выглядел счастливым, заметив меня.
- Я видел, как ты смотрел. Как дела?

- Ты действительно хорош!

- Я же говорил тебе, - и он отправился к своему тренеру.

Они выиграли с двумя тачдаунами.

После игры обе команды отправились в полевой домик неподалеку от того места, где они играли. Почти все приняли душ. Я был на небесах. Примерно тридцать двенадцати- и тринадцатилеток с несколькими заросшими волосами, но большинство безволосые, раздетые, величаво голые в большой душевой, хорошо просматриваемой с того места, где стоял я - они намыливались, ополаскивались, вертелись туда-сюда, некоторые с возникшей эрекцией - одна парочка хвасталась всем, кто хотел посмотреть, и несколько так и сделали, а затем все потащились обратно в раздевалку вытираться. Генри, хотя и был лучшим, оказался не единственным красавцем. Несколько мальчишек привлекли мое внимание, в том числе один стройный симпатичный блондин с безволосым развивающимся членом и красивым плоским животиком, заметившим, что я заметил его, и подмигнувшим, что бы это ни значило. Однако, одевшись, он прошел мимо меня без дальнейшего общения.

Я провел Генри через парк в десятицентовую забегаловку, где мы поели и выпили по шоколадному коктейлю. Он рассказал о всех моментах игры. Я изобразил интерес, но не понял большей части того, о чем он говорил.

Когда мы закончили, он со всей серьезностью заявил:
- Мне пора домой. Увидимся в школе.
Это было не то, чего бы мне хотелось, но, согласно плану, я не должен был предпринимать больше, чем он, казалось, хотел. Я пришел домой расстроенный и обнаружил, что моя кровать явно была хорошо использована. Тимми все рассказал.
- Нед привел того парня, Стива, как ты. Ему тринадцать, и Нед позволил пацану трахнуть себя, но тот позволил Неду трахнуть себя только между ног.

- А что насчет тебя?

Тимми ухмыльнулся.
- Он сказал, что ты будешь такой горячий, когда вернешься домой, чтобы я могу трахнуть тебя или что-то в этом роде.

Чувствуя себя немного эксплуатируемым, но, как и предсказывал Нед, донельзя возбужденным, я трахнул его первым.

Нед не стал извиняться за тринадцатилетку. Тот был почти таким же большим, как я, и его член оказался волосатым.
- Он бы тебе не понравился.

В воскресенье, внезапно и необъяснимо наполнившись неприязнью к католической церкви из-за ее неприятия секса, я сказал маме, что не хочу идти на мессу.

- Почему, милый?

Мы всегда были достаточно честны друг с другом, за исключением, конечно, правды о моей сексуальной жизни, поэтому я просто заявил:
- П просто не хочу сегодня.

Она приняла это. Пэтти взволнованно посмотрела на меня. Я попытался выглядеть неунывающим.

Нед по субботам частенько оставался в доме своей матери, чтобы избежать воскресной мессы. Его мать не посещала её несколько лет. Тимми вообще не любил церковь, поэтому рано утром в воскресенье сбегал из дома, чтобы избежать баптистских служб с бабушкой и тетей. Заметив, что моя семья уходит без меня, он постучал в дверь. Мы отправились в бассейн поплавать, потом пошли в кино и в парк, где уселись на траве, разговаривая о кино, о войне и о том, почему были войны и почему Бог сделал секс таким приятным, а затем сказал, что мы не должны им заниматься. Ни у кого не было ответа, только раздражение по поводу такого затруднительного положения.

Разговор продолжился той же ночью в постели. Закончившись любимой для нас позой 69, в которой мы заснули.

В понедельник Генри подошел ко мне прямо перед уроками.
- Ну, как тебе моя субботняя игра?

- Было весело. Ты отлично сыграл.

- Думаю, я хорошо сдал тесты в пятницу. Их сегодня должны показать, так что я буду знать наверняка. Ты уже сдаешь какие-нибудь тесты?

- Только неожиданный тест по истории. Я ошибся всего в одном пункте, поэтому у меня девяносто девять.

Это означало «поболтали».

- Увидимся в обед, - сказал он и направился к главному входу.

Хотя он казался полным энтузиазма, в нашей маленькой приветственной вечеринке не имелось ничего существенного.

В обед было не лучше. Он даже прокомментировал погоду. Но я не должен был вести, я просто следовал за ним. Я начал сомневаться в стратегии, хотя он первым подошел ко мне.

Я не видел его после школы.

Нед обхаживал первокурсника из другой школы, и у него не было времени поговорить, он просто убежал, как только прозвенел звонок.

Вторник был почти таким же, пока я не вернулся домой и не обнаружил, что меня ждет Лестер Пирсон. Он вырос и стал таким же высоким, как я, но худее. Его голос изменился и стал ниже моего, хотя на лице все еще присутствовало мальчишеское выражение.

Он казался смущенным.
- Привет, - это было все, что он смог выдавить сначала.

Я ответил «Приветом».

- Могу я поговорить с тобой кое о чём?

Я не мог представить себе никакой иной темы, кроме секса. Тимми уже был в моей комнате, делая там уроки, так что я отвел Лестера в ванную и закрыл дверь, только для того, чтобы в нее тут же громко постучали, как раз в тот момент, когда я задвигал задвижку.

- Стив, мне нужно в туалет.
Это была Нелли.

Мы вышли, и она ворвалась внутрь, пинком закрыв за собой дверь. Когда она вышла, то подозрительно оглядела нас обоих.

Я попытался объяснить.
- Тимми в моей комнате, а нам нужно поговорить о личном.

- Да, держу пари, что так, - заявила она, тряхнув головой, и утопала по коридору.

В тот момент, когда закрылась дверь, Лестер шепотом выпалил:
- Я такой же, как ты!
Он сидел на краю ванны, крепко сложив руки вместе, как будто между ними находился пойманный жук.

Я понятия не имел, как реагировать. Очевидно, он признавался, что был гомосексуалистом. Уже одно это было неожиданностью, тем более, что он признавался мне прямо здесь, в моей ванной.

- Мне нравится секс с другими мальчиками, не с девочками, просто с мальчиками. Что мне делать? А что, если люди узнают? Что, если мои родители узнают? Мой отец убьет меня.

- Я думал, твой отец умер?

- Нет… да… мой новый, Фрэнк. Я ему все равно не нравлюсь, и он всегда говорит о грязных пидорах. Он ненавидит гомосексуалистов. Что я буду делать?

Он был близок к тому, чтобы расплакаться. Я сел рядом с ним, положив руку ему на плечо.
- Только никому не говори. Ты же знаешь, я ничего не скажу.

Его вылет после того последнего сеанса, когда он отсасывал у Неда, теперь обрел смысл. Он был в ужасе. Я обнял его.

Он повернулся ко мне, обнял и изо всех сил прижался ко мне.
- Мне нужно было поговорить об этом хоть с кем-нибудь, иначе я прыгнул бы под трамвай. Я чуть не поступил так. Спасибо! Я знал, что ты поймешь. Ты можешь трахнуть меня, если хочешь.

Все происходило слишком быстро для меня. Хуже того, у мальчика, который держал меня, был голос мужчины, молодого человека, и его тело было далеко за пределами интересующего меня возраста.

- Мы можем просто поговорить.

- Мне нужно с кем-нибудь заняться сексом. Я схожу с ума.

Его слова прозвучали так, как сказал бы гомосексуал, только без женских интонаций. Понравится ли ему Тимми? Тот бы трахнул, но его тощие четыре дюйма, вероятно, были не тем, чего хотелось Лестеру. Где же Нед? Он трахнул бы кого угодно с двумя ногами.

- Пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь.

Возникло чувство вины. Я отказывал человеку, который действительно нуждался.
- Тимми там, но он знает о нас все. Или мы можем подождать, пока он закончит свои уроки, или, если хочешь, Нед когда-нибудь вернется…

- Пошли.

Тимми тут же отодвинулся в угол кровати, словно мы собирались просто вздремнуть, продолжив что-то писать в своей тетради. Лестер разделся в считанные секунды. Я все еще доставал из ящика вазелин. К счастью, он не оказался таким уж волосатым, просто щетка в верхней части его стояка и кольцо щетинок вокруг нижней части. На его лодыжках появилась щетина, но под мышками ничего не было. Я мог бы его трахнуть.

- Хочешь, я сначала отсосу тебе. Можешь и мне отсосать, если хочешь.

Какое-то время мы находились в 69. Это было не так уж плохо, хотя я был уверен, что его сперма будет иметь неприятный вкус. Тем не менее, он смог вызвать у меня каменную эрекцию, и мне не терпелось войти в него. Вход, однако, оказался для него болезненным. Он застонал, когда я просунул головку мимо его сфинктера. Я остановился.

- Все в порядке. Я знаю, что все будет хорошо после того, как ты доберешься до конца.

Учитывая боль, которую ему приходилось терпеть со мной, Нед оказался бы катастрофой. Я медленно продвигался вперед, останавливаясь каждый раз, когда он сжимался. Он вцепился пальцами в подушку, уткнувшись в нее лицом. Мне стало интересно, как же он там дышит. Как только я полностью оказалась внутри него, он немного расслабился, отпустил подушку и вцепился одной рукой в мою задницу, призывая меня приступать.

Я вышел наполовину и толкнулся обратно. Он не казался таким уж напряженным. Казалось странным, что причиняло ему такую боль. Он поднял лицо с подушки.

- Я в порядке. Трахни, до конца.

Это срифмовалось [I’m okay. Fuck, all the way]. Я чуть не рассмеялся, но вместо этого стал трахать, глубже и сильнее с каждым толчком. Когда он сказал: «О Боже, как это хорошо», я забыл о нем и заставил себя почувствовать это «хорошо». Я даже трижды останавливался, чтобы это продолжалось дольше. Закрыв глаза, держась за довольно мягкие, хотя и костлявые плечи, забыв, что трахаю четырнадцатилетнего подростка - это был хороший секс. Когда я, наконец, кончил, я остался внутри, скользя туда-сюда, смакуя ощущения, сравнивая их в уме с Билли, Тимми и Недом. Я мог бы делать такое. Неду придется делить со мной своих старших мальчиков.

Хотя я был не против, Лестер не захотел меня трахать. Он попросил меня остаться внутри него и продолжать трахать, пока он будет дрочить себе. Я попросил Тимми дать мне футболку, чтобы он не запачкал постель. Его сперма плохо пахла, как я и ожидал. Я попросил Тимми открыть окно, чтобы проветрить комнату. Проверив коридор, мы с одеждой в руках перебежали в ванную и обмыли соответствующие части тела.

Лестер признался:
- Я делал это много раз с отпиленной ручкой от метлы. Ты был намного лучше.

Когда я повторил ему слова Лестера, Нед подумал, что это очень забавно, дважды за вечер назвав меня «лучше, чем ручка от метлы». Тимми провел с нами ночь и использовал слюну, которую было намного легче очистить, чем вазелин. Мне же пришлось воспользоваться смазкой, чтобы проникнуть внутрь него.

На следующий день Генри снова был приятно вежлив, а на следующий, в пятницу, стал ещё более разговорчивым, расспрашивая обо мне и моей жизни, и рассказал мне немного больше о себе, даже повторив несколько пунктов из предыдущих разговоров. Он вырос на ферме и приехал в город всего три года назад. У его отца были проблемы с алкоголем и верностью. Его мать курила. У него был старший брат восемнадцати лет и шестнадцатилетняя сестра, ни один не разговаривал ни с ним, ни друг с другом. Его брат заделал ребенка девушке, с которой больше не встречался. Его сестру, вероятно, трахал один из двух парней, с которыми она встречалась. Никто из них не закончил школу. Однажды Генри трахнул курицу, когда друг показал ему, как это сделать, но с трудом избавился от запаха. Его мать ничего не сказала, но он был уверен, что она заметила что-то на его трусах, когда стирала их, поэтому больше никогда подобного не делал. Тем не менее, это было прекрасно. Надо попробовать, но с большой курицей и захватить с собой чистые трусы.

Последняя история заставила меня задуматься, правда это или нет, но факт, он рассказал ее мне. Это был просто разговор о ферме? Или он на что-то намекал?

Я же поведал ему о своем скучном семейном происхождении и намерении всю жизнь быть разнорабочим, только высокооплачиваемым. Моим любимым курсом было столярное дело, так что, возможно, я займусь им.

Ему нравились науки, особенно биология. Не он не упомянул ни цели в жизни, ни подруги, ни друзей. Ни у кого из нас не было подруг.

Его игра на следующий день проходила недалеко от города, но, если я приду туда раньше, он может попросить своего тренера отвезти меня на автобусе, хотя мне, вероятно, придется заплатить за дорогу. Он особо отметил, что у них там будет такой же полевой домик, как и здесь, где каждый сможет принять душ после игры. Ловил ли он мои блуждающие взгляды на прошлой неделе или до этого, в школьной раздевалке?

Мы все вместе поехали на пятицентовом городском автобусе. Игра началась с молитвы за отца одного из мальчиков из другой команды, который умер на прошлой неделе от ран, полученных в Германии менее чем за неделю до Дня Победы. Тем не менее, как нам было сказано, его сын присутствовал на игре, чтобы внести свой вклад и пережить ужасную потерю. Тренер, ведущий молитву, был уверен, что отец мальчика убил много нацистов, прежде чем его ранили, и что его жертва помогла нашей стороне победить.

Его речь, должно быть, вдохновила игроков команды соперников, потому что они добились победы в одно очко, когда команда Генри потерпела неудачу в попытке нанести дополнительный удар по очкам, что, по мнению всех в команде, должно было быть пробежкой, или как-то так.

Раздевалка оказалась такой же воодушевляющей, как и в Бирс-парке, хотя мальчики из другой команды были чуть крупнее, сексуально развитее и волосатее. Блондин из команды Генри, который неделю назад подмигнул мне, снова подмигнул, но не более того.

Как и на прошлой неделе, Генри заявил мне, что ему после игры сразу же нужно домой, и предложил мне остаться в автобусе, на котором мы ехали, а не выходить, чтобы не платить снова. Нехотя я так и поступил.

Когда я пришел, в доме были только Нелли и Дебби. В отсутствие теплого тела, способного помочь снять напряжение в паху, я воспользовался рукой.

Той ночью, в одиночестве в постели, у меня случился, вероятно, первый серьезный спор с самим собой о религии и концепции Бога в целом. В библиотеке в центре города за несколько предыдущих посещений я просмотрел несколько книг об атеизме. Пэтти, которая могла поехать в центр города, только если я брал её с собой, застукала меня за этим однажды, но только пожала плечами и заметила: «Странно», прежде чем вернуться в секцию истории, чтобы закончить своё домашнее задание. Авторы утверждали, что мы и все остальные живые существа на нашей планете являемся результатом естественного прогресса, эволюции - концепции, которую мы затрагивали в средней школе и до некоторой степени в старшей школе, но нам было сказано, что человечество не является её частью. Всеведущий, всезнающий, всемудрый Бог забросил нас сюда тысячи лет назад. Древние кости, которые обнаружили антропологи, вероятно, принадлежали какой-то форме обезьяны.

Эти писатели оспаривали это утверждение, заявляя, что человечество произошло от обезьяноподобного предшественника более миллиона или миллионов - в зависимости от того, какого автора читать - лет назад, а те произошли от других животных за миллионы лет до этого.

Я боялся того, что подумает моя мать - возможно, более чем «странно» - если она найдет подобную книгу в моей комнате, поэтому поставил их обратно на полки.

В ту ночь в постели я соединил прочитанное со своими чувствами - в том плане, что ни один любящий Бог не допустил бы таких ужасных событий, как инквизиция, Хиросима, Нагасаки или религиозную ненависть, с которой гомосексуалы сталкиваются каждый день. Прежде чем заснуть, я решил прочесть побольше таких книг и отныне не принимать религию, поскольку она была навязана мне с первого класса.

Утром я снова отказался идти на мессу и, чтобы избежать неприятного разговора с матерью, когда она вернется, отправился домой к Неду. Тимми лежал с ним в постели. Ничего не происходило, хотя я предполагал, что это уже случилось ночью. На двери его спальни не было замка.

Мы втроем вернулись ко мне домой, где было больше еды, и можно было хорошенько позавтракать. Когда остальные члены моей семьи вернулись домой, мы послушали утренние воскресные радиопередачи. Я знал, что моя мать не будет пытаться обсуждать отсутствие у меня религиозного рвения перед двумя моими лучшими друзьями.

В понедельник в школе Генри был дружелюбен, хотя говорил, в основном, о том, почему они проиграли субботнюю игру. Казалось, он действительно понимал стратегию футбола, которой не понимал я, и которым совершенно не интересовался. Но у меня сложилось впечатление, что он хотел сказать мне что-то еще.

Я попытался вытянуть из него:
- Так чем ты занимался после игры? - но получил в ответ только «домашними делами», «пришлось нянчиться с моим маленьким кузеном» и «уроками».

Однако после школы, вместо того, чтобы сразу же убежать, он отвел меня под деревья у малого футбольного поля, на котором играл, всю дорогу говоря мне, что мы поговорим, как только окажемся «вдали от всех».

Ему было трудно начать. Во мне теплилась надежда на что-то интимное, возможно, не на секс, но, может быть, на то, что к нему приведет. Он должен был заметить, как я много раз пялился на его тело, когда он оказывался передо мной голышом.

Рассказав мне о том, какая «отличная компания парней» была у него в команде, он сказал:
- Парочка из них хочет с тобой познакомиться.

Это прозвучало для меня как библейское «откровение». Я решил уточнить насчет «знакомства».
- Почему?

- Понятия не имею. Они просто решили, что ты славный парень.

- Сколько им?

- Тринадцать. Обоим.

Мне было пятнадцать, и я был на голову выше большинства его товарищей по команде.
- И чего они хотят?
Ответ должен был внести больше ясности.

Генри опустил голову.
- Тебе известно.

Я ждал большего. Он сунул палец в рот и уставился на меня.

- Да ладно, Генри, что именно?

Он вздохнул, склонив голову набок.
- Они видели, как ты, ну, понимаешь, как ты смотрел на них, и, ну ты понимаешь…

- Что? - настаивал я, улыбаясь, склонив голову до его уровня, глядя в его вновь опущенные глаза.

- Ну, ты понимаешь, пососать…

- Пососать что? - прозвучал невысказанный вопрос в моей голове. Это определенно была новая почва. Опять же, мне требовался Нед. Он был в пределах видимости, но что будет делать Генри, если я позову его? Вдруг он решит, что мы собираемся его избить?

Заполняя мое молчание, Генри продолжил:
- Мне все равно, пидор ли ты, мы по-прежнему друзья. Хочешь? Они нормальные. И Нед тоже может прийти, если хочет. Он же тоже?

Мне требовался перерыв.
- Давай, я спрошу у него?
Ловкий вопрос. Можно было пойти двумя путями.

Я жестом пригласил Неда. Он неторопливо подошел. Я подумал, что это еще одно доказательство его социальной осведомленности. Казалось, он всегда знал, как вести себя в деликатных ситуациях. Понимая, что он должен знать, во что может ввязаться, я встал, встретил его в нескольких ярдах от Генри и прошептал то, что мне было сказано.

- Ты знаешь, кто эти двое?

- Если это тот подмигнувший мне блондинчик, я мне бы хотелось сыграть с ним, но это единственный, кого я хоть как-то знаю. Там были и другие, очень красивые. И он хочет знать, не пидор ли ты тоже.

- Он сказал «пидор»?

- Не похоже, чтобы он имел в виду что-то плохое. Во всяком случае, если мы познакомимся с ними, тогда, может быть, я смогу добраться до него. Ты же знаешь, я хочу этого. В любом случае, мы больше, так что они могут сделать нам?

- Мы можем оказаться придурками, но ладно, скажи «да». Он сказал, когда или где?

Мы подошли к Генри и сели по обе стороны от него.

Я спросил:
- Я знаю этих двоих?

- Майкл говорит, что он смотрел на тебя, а ты смотрел на него так, как будто хотел что-то сделать. Он блондин, светлее меня и выше, немного худой.

Я утвердительно кивнул Неду.

- Другого зовут Мартин, он меньше, я имею в виду, ниже, у него каштановые волосы и больше мускулов, ну, знаешь, вроде такой крепыш. Ты пойдешь? Вы можете заняться этим в доме у Мартина. Он единственный, у кого нет никого дома во второй половине дня. Его отец в морской пехоте, а остальные работают. Так пойдешь?

- Зависит от того, когда, и, если только вы трое.

- Не знаю, смогу ли я пойти, может быть, если мама меня отпустит.

Я не поверил его оправданию.
- Если тебя там не будет, как мы узнаем, куда идти?

Они собирались встретиться с нами на следующий день на определенной автобусной остановке в четыре или, когда приедет автобус. Они придут минут на пятнадцать раньше. Они знают меня, а я узнаю Майкла - блондина - и, возможно, что и Мартина.

- Почему ты не можешь просто пойти с нами? Так было бы проще. Я не хочу идти, если тебя там не будет.

- Они не собираются делать ничего плохого, я же говорил.

Я не верил, что он откажется прийти, если я буду настаивать на его присутствии.
- Не пойду, если ты не пойдешь.

- Почему? Я ничего не буду делать.

- И не надо. Просто пойдем с нами. Для меня.
Это было слишком?

Хмурый взгляд, вздох, и:
- Хорошо, но помни, я ничего не собираюсь делать.

Мне пришлось прервать домашнюю работу Тимми, когда я вернулся домой, дабы избежать у него припадка. На самом деле он не стал возражать. После чего мне пришлось заменить собой Неда.

Единственным упоминанием Генри о том, что было запланировано после школы, оказалось замечание полушепотом, когда мы втроем притулились у стены школьного здания, чтобы пообедать. Оставшуюся часть разговора посвятили вопросам, касающимся уроков Генри по естествознанию, а точнее, магнетическому притяжению, по которому у него должен быть тест сразу после обеда. У нас имелись все ответы. Судя по выражению его лица в холле в час двадцать, он справился с тестом.

В автобусе, ехавшем в западную часть города, мы молчали. Когда мы вышли, нас никто не ждал. Генри объяснил:
- Они дома у Мартина, чтобы это не выглядело, словно там собирается какая-то компания

Дом Мартина находился в нескольких кварталах к северу от автобусного маршрута, в довольно грязном районе с узкими двухэтажными домами, иногда с ухоженными, покрашенными фасадами и редкими анемичными деревьями. Я подозревал, что большинство домов были арендуемыми, а дом Мартина был одним из них. Я узнал мальчика, который открыл дверь - он хвастался своим стояком в душе - но я не мог вспомнить ни его размер, ни наличие у него волос на лобке. Майкл, блондин, дважды подмигнувший мне, ждал наверху узкой лестницы. Он улыбнулся и кивнул, затем снова подмигнул. Я подмигнул в ответ.

В маленькой узкой спальне Мартина царил беспорядок. Грязная одежда была свалена на пол рядом с неубранной кроватью. Наволочка была грязной, как и то немногое, что я смог разглядеть в свете из окна под задернутой на три четверти выцветшей занавеской. Майкл, в голосе которого присутствовали только первые признаки приближающейся ломки, представил себя и Мартина. Я представил Неда. Генри неловко стоял в дверях. Я взял его за руку и втянул внутрь.

На несколько секунд повисла тишина. Нед прервал её торжественным тоном:
- Мы все собрались здесь вместе, чтобы присоединиться, кто к кому?
Он глянул на каждого из нас; все, кроме Мартина, ухмыльнулись. Он же показался сконфуженным.

Майкл, по-прежнему улыбаясь, спросил:
- Кто хочет первым? Я, конечно.
Он расстегнул молнию на ширинке.

Мартин сделал то же самое, вытащив половинку мягкого члена и упав спиной на кровать.
- Я готов, - гордо заявил он, все еще сопрано.

Нед произнес, подняв палец:
- Голышом, парни. Так не делается.

Майкл потянулся к своему ремню.

Мартин сказал:
- Черт возьми, педики, сосите мне так.

Майкл повернулся к нему.
Мартин сказал:
- Что? Я не собираюсь снимать штаны ни для кого из этих педиков...

- Боже, заткнись, Мартин!
Майкл расстегнул и спустил штаны, затем спустил трусы.
- Так нормально?
Вблизи он был великолепен, его мягкий член был толстеньким, манящим, как развернутый батончик «Баунти».

Я был готов. Нед покачал головой.

- Мы всегда так поступаем, парень, которому мы собираемся это делать, должен быть полностью голым, чтобы нам это больше нравилось.

Мартин мгновенно отреагировал.
- Это все фигня! Вы сосете у них люб...

Мы снова увидели, кто главный.
- Иисусе! Замолчи. Это делают они, а не мы. Снимай свою чертову одежду.
Говоря это, Майкл стал стаскивать свою рубашку.

- Вот дерьмо, - проворчал Мартин, наклоняясь, чтобы развязать шнурки свои грязных кожаных ботинках.

Я посмотрел на Генри.

Он покачал головой.
- Я же говорил тебе. Я таким не занимаюсь.

Я надеялся, что счастье, которое мы собирались подарить двум его друзьям, мотивирует его.

Майкл обнажился первым, и оказался великолепен. Я опередил Неда, сел на кровать и повалил его на спину. Его член начал подниматься сам по себе.

Мартин все еще пытался стащить свои вонючие носки, мешавшие штанинам.

Я схватил твердеющий пенис Майкла. И скорее ощутил, чем увидел легкую бахрому волосков, растущих на лобке. На его ногах не было видно растительности. Я ощупал его яички размером с мраморные шарики. Они легко перемещались в его свободной мошонке. Его член был примерно такой же длины, как у Тимми, но вдвое толще, и его можно было сосать. Я надеялся получить немного сока.

Мартин, в конце концов, снял штаны, но его пах все еще был прикрыт боксерами. Он трудился над своей рубашкой, пуговица за пуговицей, а затем стянул ее через голову вместе с футболкой. У него было хорошо развитое тело. Потом снялись и боксеры. Его яйца начали расти, но его член был размером с член Билли год назад. Я понял, что Нед разозлится, но я не собирался отказываться от прекрасного Майкла.

Я наклонился и опустился на него. Он был вкусным, и ему это нравилось. В тот момент, когда мой рот коснулся его тела, его ноги оторвались от пола. Его живот под моей левой рукой затвердел. Я водил пальцами и ладонью вверх и вниз, от лобковых волосков к груди, стараясь попадать в такт своего рта.

Нед, любитель задниц, сел у стены, толкнул Мартина на кровать, потянулся, схватил его за ягодицу, после чего перевернул его на бок.

- Не трогай мою задницу, - приказал Мартин, пытаясь оттолкнуть руку Неда от своего пухлого зада.

Нед стряхнул руку и ухватился за булочку.

- Убери руку...

- Боже, Мартин, - прервал его Майкл, еще более раздраженный, чем прежде. - Это прекрасно. Так что заткнись и наслаждайся. Боже!

Ему нравилось. Обе его руки лежали ладонями вниз на матрасе. Глаза были плотно закрыты. Я заполз на кровать, почти оказавшись в позе 69, отпустил его стальной шип и всосал его мягкие яйца, позволив верхней губе смочить его промежность. Он поджал ноги.

Мартин молчал. Взгляд в его сторону показал, почему. Нед толкнул его на кровать и сосал снизу, погрузив член и яйца в свой рот, вращая головой, его руки под ягодицами слегка приподнимали тело Мартина. Его ноги были выпрямлены, пальцы ног согнуты. Одной рукой он упирался, другая лежала на плече Неда, едва касаясь.

Я глянул в другую сторону в поисках Генри. Он ушел. Мое разочарование несколько рассеивалось членом во рту. Генри нужно было послушать, как это хорошо, и это должно было случиться снова, возможно, с возбужденным Генри, голышом лежащим на кровати.

Майкл не сопротивлялся, когда я засунул руки ему под ягодицы, как это сделал Нед с Мартином. Он даже приподнялся, чтобы помочь этому, а затем, опираясь руками на кровать, продолжил толкаться вверх и вниз в такт моему поднимающемуся и опускающемуся рту.

Нед выпустил член Мартина и оказался ниже его яиц, его голова двигалась вверх и вниз, вероятно, вылизывая тело до самой дырочки. Сюрприз- сюрприз, Мартин открылся, позволяя это. Как далеко он допустит Неда?

Я был слишком доволен этим толстым стержнем над и под моим языком и очевидным удовольствием Майкла. Дважды, когда я чувствовал, что он приближается к разрядке, я возвращался к его яйцам, но в третий раз рука Майкла остановила мою голову на полпути. Каждое волокно его мускулов, от шеи до пальцев ног, оказалось жестким, как сталь. Я услышал, как из его рта вырвалось «о-о-о». Что-то сладкое растеклось по задней части моего языка. Его член пропульсировал несколько раз. Он громко выдохнул: «О, Господи!»

Быстрый взгляд влево поймал Мартина с задранной головой - его глаза сфокусировались на макушке Неда, и это было все, что он мог видеть, когда Нед глубоко зарылся между его поднятых бедер. Я не сводил глаз с Майкла в надежде, что он не станет смотреть. Его тело расслабилось, его рука теребила мои волосы.

Нед скользнул языком к верхней части трехдюймовой налившейся кровью плоти Мартина и двинулся вниз по ней: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Ноги Мартина снова вытянулись. Он втянул воздух. Его лицо выглядело страдальчески, хотя я был уверен, что это не так. Вопрос был в следующем: если Неду удастся остаться наедине с ним, то сможет ли Мартин принять его огромный член?

Когда я упомянул, что Генри ушел, Майкл, по-прежнему голый, пошел его искать, но тот уже покинул дом. Когда я встретил его в холле, он спросил:
- Хочешь сделать это с ним, да?

Я кивнул.

Майкл пообещал уговорить его и спросил, когда мы сможем повторить, он надеялся, что скоро. Я сказал, что поговорю с Недом, но задержал Майкла в коридоре на некоторое время, чтобы дать Неду время попробовать добраться до попки Мартина.

Майкл позволил мне потрогать его полутвердый член и прокомментировал:
- Вы часто этим занимаетесь, да?

Я встал на колени и тихонько пососал ему член. Там, в коридоре, Майклу удалось испытать второй оргазм.

Оба мальчика проводили нас до автобусной остановки и ждали почти полчаса, пока не появился автобус. Мы договорились о еженедельных встречах, по вторникам, по возможности: следующая встреча тут, а потом у меня дома, если я смогу обеспечить уединение.

Мне пришлось подождать, пока мы снова не пошли пешком до трамвайной остановки, чтобы услышать о том, что происходило в спальне.

- Он очень боялся, что Майкл узнает, что он позволил мне полизать там, но я-то знал, что Майкл видел нас, когда я делал это. Этот придурок так пристально пялился на меня, что не заметил, как Майкл смотрит. Когда я сказал, что он должен попытаться трахнуться, но сделать это только с кем-то наедине, он сказал «ни за что», но я понял, что ему действительно понравился мой язык там, и он не был таким уж тугим. Но потом он говорит, «может быть», и хочет посмотреть, какого размера у меня, и я знаю, что это отпугнет его, но он продолжал спрашивать, поэтому мне пришлось показать, и он говорит: «Это ни за что не влезет в меня», поэтому я говорю, что он должен позволить тебе сделать это первым, потому что ты меньше, так что он подумает об этом, но я ничего не должен говорить ни тебе, ни никому. Он действительно глуп. Надеюсь, Майкл ничего не расскажет, потому что это может напугать его. У него отличная попа».

Я сказал ему, что Майкл даже не позволил мне полизать ему под яйцами.

К тому времени, как мы добрались до дома, Тимми уже ушел восвояси, поэтому нам пришлось дожидаться времени отхода ко сну, чтобы облегчить наши физические потребности. В девять мы заперли дверь. Меня трахнули вторым.

И, хотя Майкл и закрыл свою заднюю дверь, я заполучил самого красивого из этой парочки.

Я пришел в школу немного раньше, планируя исправить любые плохие чувства, которые могли возникнуть из-за давления, которое я оказал на Генри накануне. Я понятия не имел, почему он чувствовал необходимость сбежать, или, если быть честным, почему он не захотел поучаствовать.

Он пришел в школу незадолго до звонка и вел себя так, как будто все в порядке, даже спросил: «Ну как, повеселились?»

За обедом он заявил, что ему просто не нравится такой секс.
- Мы все еще можем быть друзьями, правда, только не такими?

- Конечно. Тебе ничего не нужно делать со мной, если ты не хочешь.

Вышло как-то неуклюже. Почему этот еще не достигший половой зрелости ребенок, на два года младше меня и не имеющий ничего общего со мной, хочет быть моим другом? Мое желание было чисто романтическим. Было ли во мне что-то, чем он восхищался, находил удобным, выгодным?

После того, как я вернулся из школы, зашел Лестер. Он снова казался отчаянно нуждающимся в физической близости. Нед был для него слишком большим, Тимми слишком маленьким, но единственным, кто был сильно озабочен. Он сделал попытку, но маленький двенадцатилетний мальчик быстро отстранился, когда Лестер попытался его поцеловать. Нед и я работали над подготовкой проекта социального исследования о Первой мировой войне и ее связи с только что закончившимся конфликтом. Нед заставил Лестера принять член Тимми, но, когда Тимми кончил, Лестер пожаловался, что почти ничего не почувствовал. Нед подумал, что это забавно - у нас в спальне находится парень, умоляющий, чтобы его трахнули, а нам это неинтересно. Тем не менее, он достал своего монстра и довел его до полного размера. Пока мы с Тимми ошеломленно наблюдали за происходящим, Лестер пялился на него почти целую минуту. Затем спросил:
- У тебя много вазелина?
Это прозвучало отчаянно.

Очень сомневаясь, что это будет возможно, но слишком любопытствуя, получится ли, я откопал банку, и Нед разделся. Лестер попытался сесть на член. Я поддерживал семидюймовку Неда, пока Лестер двигался туда-сюда, пытаясь протолкнуть головку в свой анус. Я находился позади него, поэтому не видел его лица. Тимми, сидя голышом на кровати, скривился, глядя на лицо Лестера. Когда головка неожиданно протолкнулась внутрь, Лестер застонал и сорвался. Не вышло.

К тому времени я завелся, поэтому и трахнул Лестера, а Нед засунул свою большую штуковину в меня. В действительности, вышло все очень хорошо. Мы все кончили, Лестер первым.

Пока мы этим занимались, Тимми зачерпнул немного вазелина и довел себя до оргазма.

Новости о нашем маленьком друге. Хотя ему исполнилось уже двенадцать, он все еще был довольно маленьким и весил всего шестьдесят три фунта. Когда он был обнажённым, его большой член казался огромным на его маленьком стройном теле, которое не сильно потолстело даже после обильной хорошей еды, которую он поглощал в больших количествах у меня дома. Начав свой третий школьный год официально в четвертом классе, закончив первый и второй классы в течение одного года, он был на пути к пятому. Как уже упоминалось, его интеллект был ненамного выше среднего, но он значительно опережал большинство своих одноклассников готовностью к учебе. После школы мы частенько находили его растянувшимся на моей кровати со своими книгами. Если мы приводили кого-то для секса, он просто отодвигался в уголок или переходил к окну, игнорируя извивающихся голых парней рядом с собой; ну, в большинстве случаев. Хотя довольно часто он в конце концов раздевался и присоединялся к общему веселью, часто выполняя домашнее задание голым, иногда с испачканным членом.

Любимым временем секса для Тимми было раннее утро, когда у него возникала твердая как гранит тестостероновая эрекция. Много раз я просыпался с его смазанным слюной членом, уже находившимся внутри меня, или с его головой у моей промежности, сосущим мое утреннее возбуждение, в ожидании, когда я проснусь и примусь за его стояк. Когда Нед находился у меня, на моей односпальной кровати становилось тесно. Чаще всего я оказывался посередине, а рука Тимми обхватывала мой торс, чтобы его не столкнули на пол. Неду нравилось, когда он засыпал у стены, но время от времени он перетаскивал Тимми, укладывая перед собой вместе с вазелином и засыпал, погрузив свой член в крошечное тело нашего приятеля. Они были единственной парой, которую я когда-либо встречал, которая могла провернуть подобное. Все остальные, кто пытался это повторить, терпели неудачу, как только член трахающего становился мягким и выскальзывал. Эта парочка утверждала, что Нед мог кончить по два-три раза за ночь, так и не выйдя наружу. Конечно, ему приходилось каждый раз дрочить Тимми, но у этого парня, казалось, был бесконечный запас доступных оргазмов.

Я понятия не имел, как они могут бодрствовать весь день после подобных ночей, не говоря уже о том, чтобы сохранять внимательность в школе или делать домашнее задание, но каким-то образом они это делали.

Однако по какой-то причине Тимми предпочитал мою компанию. Наверное, три четверти его секса происходило со мной. Он почти всегда ходил со мной на подработки, чего Нед делать перестал. Он подражал моей речи, моим манерам или их отсутствию, моей походке. Нуждался он в этом или нет, но он постоянно советовался со мной по поводу своей учебы и сиял, когда я хвалил его за высокие баллы на тестах. Ему нравилось сидеть рядом со мной, прислонившись ко мне. Ночная близость всегда начиналась с взаимных объятий. Как и в случае с Недом, между нами не было ничего, что можно было бы назвать романом. Он никогда не старался целоваться во время секса, а когда это делал я, его рот был обычно закрыт. Мы очень любили друг друга, но как братья.

У него присутствовала некоторая ревность, особенно по отношению к Билли Тернеру. Тимми чувствовал мою романтическую любовь к нему и, возможно, из-за отсутствия у Билли несексуальных отношений со мной, обижался. Наверное, поэтому он так стремился трахнуть его, ибо, когда он это делал, этого не делал я. Осознавая проблему, я каждый раз после ухода Билли пыталась наверстать упущенное. А поскольку Билли приходил только для секса, а не для того, чтобы просто потусоваться с нами и никогда не встречался с нами вне моего дома, это никогда не становилось серьезным вызовом нашей братской дружбе.

Что могло вызвать проблемы, так это мои сильные чувства к Генри Шефферу. Сказать, что я был очарован им, было бы преуменьшением. Каждое разочарование вроде его ухода с секс-вечеринки с Майклом и Мартином, ввергало меня в депрессию. Секс с Недом или Тимми помогал, но у меня возникло ощущение, что Тимми чувствовал, что по крайней мере часть моей страсти могла адресоваться к кому-то еще.

Всё это могло вызвать проблемы.

В пятницу днем, вместо того чтобы сразу уйти домой, пока я медленно провожал его до автобусной остановки, Генри спросил:
- Со сколькими парнями ты занимаешься сексом?

Подобная тема поднялась впервые после его комментария в среду. Я волновался, что Майкл не сдержит своего обещания помочь устроить мне секс с Генри.

- С несколькими.

- Как Нед или, ну, знаешь, как Майкл и Мартин?

- Да.

- Старше, моложе?

Я не знал, какую реакцию может вызвать признание большого количества секса, отрицательную или положительную.
- С разными.

- С какими, кто старше, или кто младше?

- Младше, но в основном это было раньше, когда я был моложе.

- А сейчас?

Я ухмыльнулся и положил руку ему на плечо.
- К чему это?

- Просто любопытно.
Он тоже положил руку на моё плечо.

- Хорошо, есть кто младше.

- Сколько, я имею в виду, сколько ему лет? Как ты его просишь?

- Двенадцать, но он такой маленький, будто ему десять.

Генри молчал достаточно долго, мы миновали его угол и продолжили путь дальше по улице. На каждой следующей улице было по автобусной остановке. Я был рад продолжить этот интересный разговор.

- Откуда ты его знаешь?

- Я встретил его почти четыре года назад в бассейне. Его не пустили, потому что у него не было ни трусов, ни купального костюма, а я купил ему.

- Ему тогда было восемь? Вы занимались с ним сексом, когда ему было восемь?

- Кхм.

Короткая пауза, затем:
- Ну так как же вы занялись с ним сексом?

- Точно не помню, - соврал я, - кажется, он видел, как мы дрочили, или что-то в этом роде.

- Вы дрочили у него на глазах, когда ему было восемь? Он ничего не сказал?
В его тоне не было ничего обвиняющего, только любопытство.

- Нет, он никогда ничего не говорил. Ему это слишком нравится.

- Он тоже этим занимается?

- Конечно, ему нравится.

- Значит, он занимается этим только потому, что ты рядом.

- Нет. Он занимался этим раньше. У большинства парней так.

Потом снова тишина:
- А где вы этим занимаетесь?

- В моей комнате, в нашей ванне.

- В твоей ванне, — недоверчиво произнес он. - Как получилось, что он оказался у тебя в ванной?

Я снова ухмыльнулся и толкнул его.
- Принимал ванну.

- Но почему...

Я прервал его.
- В его квартире было не так много горячей воды, поэтому мы сказали, что он может пользоваться нашей.

- Но почему ты был там с ним? Большинство парней любят принимать ванну в одиночестве. Так?

Пришло время стать более откровенным.
- Нам хотелось увидеть его голым, посмотреть, нравится ли ему секс.

- Вот это да! И он никому ничего не сказал?

- Не-а. Большинство детей ничего не говорят. Ты же не рассказывал обо мне.

- Но я ничего не делал. Только вы, ребята. А этому парню точно было восемь?

- Угу, но ему сейчас двенадцать, просто ненамного больше.
Я начал что-то подозревать.
- Ты хочешь встретиться с ним? Он сейчас у меня дома делает своё домашнее задание. Он живет с нами больше, чем у своей бабули.

- Господи, он у вас живет? Как тебе это удалось?

Я рассказал ему краткую историю жизни Тимми, не упомянув, что его трахали его старшие кузены.

- Черт, мне пора домой, но, черт. Я могу сказать, что тренер хотел, чтобы я помог в игре или что-то в этом роде. Тот парень, что занял твое место, новый менеджер команды, он хромой. Другие парни говорят, что он ничего правильно не делает. Можно сказать, что я ему помогал. Она не слишком разозлиться. Во всяком случае, я уже получал раньше.
Он говорил больше с собой, чем со мной.
- Хорошо, пошли. Я все равно хочу увидеть твой дом.

Вот она, причина, по которой он не хотел секса со мной. Он был похож на меня. Осознает ли он это? Что Тимми подумает обо всем?

Всю дорогу, пока мы сидели в задней части трамвая, он задавал множество вопросов о Тимми. Как тот выглядит? Толстый, худой? Мы спали в одной постели? Что моя мать думает насчет того, что я сплю с этим парнем, который не член семьи? Разве соседские дети ничего не говорят? И, наконец, самое трудное - почему он захотел жить со мной, а не с родней?

Мне требовалось взвешивать свои ответы, прежде чем отвечать.
- Не знаю, просто мы очень нравимся друг другу. Я привел его в школу, купил ему одежду и школьные принадлежности, и мы многое делаем вместе.

- Но тебе пятнадцать, а ему всего двенадцать.

- А тебе всего тринадцать, и мы нравимся друг другу.

- Но...
Он задумчиво уставился в окно. Ему привиделась такая ситуация или я открыл для него противную банку с червями?

Он счел, что мой дом намного лучше, чем его.

Пэтти усмехнулась новому лицу.
- Надеюсь, они тебя как-то отплатят.
Я понадеялся, что она имела в виду помощь со школьными предметами.

Тимми находился в моей комнате, где он всегда был в это время дня в течение недели. Генри недолго посопротивлялся у входа в комнату, а затем вошел следом за мной.

- Эй, Стив, повтори ту штуку ещё раз, сложи дроби, наименьшее общее число или как там?
Увидев Генри, он слегка нахмурился.

Я представил его, затем прилег на кровать рядом с ним и показал, как найти наименьший общий знаменатель и как использовать его при сложении трех четвертых и пяти восьмых. Я проделывал это уже в третий раз. Подозревая, что просьба была больше о внимании, чем о непонимании. Он уже решал подобное после объяснений. Я поцеловал его в щеку. Он отодвинулся, взглянув на нашего посетителя.

Я наклонился и прошептал:
- Генри тоже любит секс.

Тимми пожал плечами.

Я стал слишком самоуверенным. Генри я прошептал:
- Позволь мне отсосать тебе, и, может быть, он присоединится к нам.

На этот раз Генри отступил.
- Нет, у меня будут проблемы. Я лучше пойду домой.

На этом все закончилось. За дверью он попытался объясниться, настаивая на том, что единственная причина его ухода — избежать серьезного наказания, может быть, на него «просто наорут». Он сказал мне, что на следующий день будет игра, в южной части города, с клубом полицейских. Но там нет душа. Мне следовало оказаться там до девяти утра. По крайней мере, я смогу расспросить Майкла, как отреагировал Генри на его предложение заняться с нами сексом.

Когда я вернулся в комнату, Тимми спросил:
- Почему он ушел так быстро?

- Он подумал, что ты собираешься его изнасиловать.

- Или ты. Почему тебе всегда хочется заняться сексом с таким количеством разных парней?

- Нет, ему просто хотелось увидеть мой дом. Он в футбольной команде, о которой я тебе рассказывал, в той, которой я помогаю.

- Черт, ты же не любишь футбол. Он просто тебе нравится.
Что значит, глубоко копнул.

- Мне нравятся мальчики. А тебя я люблю.

- И Неда.

- Конечно, тебя и Неда.

- И Билли.

- Он приходит ради секса. Только.

- А Лестер?

- Он хочет, чтобы кто-нибудь его трахнул, а ты слишком маленький, Нед слишком большой.
Я притянул его к себе.
- Но я ничем с ним не занимаюсь, только с вами, ребята. Это примерно как сходить с кем-то в кино. Я люблю тебя и Неда.

- А как насчет двух и пяти восьмых?

Тема разговора быстро сменилась. Понял ли он мою вдохновенную аллегорию с кино?

Футбольное поле, на котором на следующее утро играла команда Генри, было худшим из всех, что я видел. Оно заросло травой, и было завалено множеством мелких камней, мусором и даже разбитыми бутылками, которые обеим командам пришлось убирать перед началом игры. Другая команда выглядела крупнее, старше, с более низкими голосами, и всего лишь с парой сопрано. Некоторые игроки из команды Генри заговорили об этом со своими тренерами. Я был слишком занят поиском возможности поговорить с Майклом, а он, казалось, старался избегать разговора со мной. Может быть, в команде пошли слухи? Парни были очень довольны тем, что я помогаю им со шнуровкой и водой.

У кожаного шлема одного из мальчишек ослабли внутренние поддерживающие ленты из брезента. Тренер достал иголку с ниткой, а я вызвался вернуть их на место. Так как это могло укоротить их, то я взял немного ваты из аптечки и пришил ее вдоль вытянувшихся лент, создав своего рода подушки. Идея всем понравилась.

Игра пошла плохо с самого начала. Наша команда получила мяч, но потерпела неудачу из-за сокрушительного подката мальчика, который был значительно крупнее бедного Генри. К перерыву даже наши обычно жизнерадостные тренеры стали проявлять недовольство. Один пошел поговорить с судьей о явной разнице в возрасте и слишком жесткой игре. Тренер соперников, по-видимому, полицейский, пришел и гневно осудил нашего тренера. Через несколько минут после начала второго тайма один из игроков полицейской команды ударил в лицо одного из наших защитников. Наши тренеры решили, что этого достаточно, и убрали команду с поля. Были попытки переговоров, но никто с нашей стороны не хотел продолжать игру.

Наш тренер попросил судью подписать рапорт с его жалобами, но тот не проявил интереса. Он дунул свисток и присудил победу другой стороне, которая уже была впереди на три тачдауна.

Когда мы поспешно уходили, в нас швырнули камнями.

Всю обратную дорогу наши игроки ворчали, сначала в троллейбусе, потом в автобусе, на которых добирались до своего района. Тренер пообещал написать письмо в Департамент досуга, отвечающий за лигу, - у него были номера нескольких игроков другой команды, которым, по его мнению, было явно больше тринадцати.

На ближайшей к Бирс-парку автобусной остановке Майкл взглядом велел мне следовать за ним. Он и еще трое, не считая Генри, направились на стадион парка, попросив и получив разрешение принять там душ. Один парнишка, помимо Майкла и Мартина, был меньше ростом, темнокожий, мускулистый и симпатичный; другой более развитым, чем Майкл, с небольшим количеством лобковых волос и членом почти таким же большим, как у меня.

Между шкафчиками Майкл спросил:
- Хочешь отсосать и у них? Тот, что с каштановыми волосами, мой двоюродный брат.

Но мой мозг хотел только одного.
- Что сказал Генри?

- Он говорит, что не хочет. Как насчет этого? Мы можем заняться этим в душе. Старик сюда никогда не заходит, и кто-нибудь из нас может постоять и посмотреть, на случай, если он зайдет.

Признаю, что я проявил слабость. Мне бы хотелось, чтобы Нед пошел со мной на эту игру. У старшего мальчика, двоюродного брата Майкла, была красивая попка.

Большую часть времени мой стояк усердно подпрыгивал между ног. Я отсосал у всех четырех, даже у самого старшего здесь, чья сперма уже миновала стадию сладости, но была ещё не так плоха, какой станет спустя несколько месяцев. Самый мелкий был самым диким, он трахал меня в лицо, держась за мою голову. Все проделали это со мной, пока я стоял на коленях или сидел на кафельном полу, а звуки воды маскировали всасывающие и чмокающие звуки. На этот раз Мартин вел себя хорошо. Он, должно быть, предположил, что Нед, возможно, рассказал мне о его анальной чувствительности.

Самый старший, Даби, хотел, чтобы я вернулся на следующей неделе, ему хотелось трахнуть меня - он посетовал, что не сделал этого, получив отсос. Я был в игре.

Когда я вернулся домой, то наспех застеленная постель дала мне понять, что Нед был с кем-то, и даже если он скоро объявится, то вряд ли будет заниматься сексом. Опять же, пришлось довольствоваться собственной ручной работой. Я представил себе самого мелкого, трахающего мое лицо, и добился успеха.

В воскресенье утром ко мне в комнату пришла мама, желая обсудить мой отказ посещать мессы.
- Я не говорю, что ты должен ходить. Я не собираюсь этого делать. Я просто хочу понять, почему.

Она подождала, пока я попытался сформулировать ответ, не связанный с гомосексуализмом.
- Ты сказала мне больше читать, и я действительно читаю. В Библии и в том, чему нас учили в школе, есть множество вещей, которым я больше не верю.

- Каких вещей?

- Посмотри, сколько людей было убито и замучено христианами только потому, что они не верили в то, что говорил Папа, или просто потому, что они были другими.

Мать на мгновение задумалась, а затем спросила:
- Ты чувствуешь, что церковь не для тебя, потому что ты чем-то отличаешься?

Она поняла? Я запаниковал. Весь этот секс в моей спальне. Как глупо с моей стороны думать, что она не узнает. Я искал возможный ответ, который мог бы скрыть мою ориентацию.

Она не стала долго ждать, только сказав:
- Знаешь, я твоя мать. Я вижу, когда что-то беспокоит моего сына. Ты можешь говорить со мной о чем угодно. Это не значит, что я буду обсуждать это с твоим отцом или кем-то другим. Это останется только между тобой и мной.

Я был близок к слезам, слезам смущения. Одно дело обсуждать подобное с Недом. Мы оба одинаковы. Но моя мать?

Она не стала на меня наседать. Положив руку мне на плечо и поцеловав в лоб, она утешила меня:
- Ничто в тебе никогда не помешает мне любить тебя. Тебе не обязательно говорить об этом сейчас, но однажды расскажи мне, хорошо?

Я кивнул, не желая поднимать голову и показывать ей свои слезы.

Когда она ушла, я пожалел, что не обнял ее.

Час спустя, когда все еще находились в церкви, объявился Нед, и я рассказал ему, что произошло.

- Черт, ты думаешь, она знает, чем мы тут занимаемся?

- Я не знаю, но мы занимаемся этим очень часто. Девочки, особенно Пэтти, должно быть поняли, что мы занимаемся не только уроками. Может быть, кто-то из них что-то сказал, не Пэтти, может, Дебби. Ей-то всего восемь.

- Что, по-твоему, она собирается делать? А что будет с твоим отцом, если он узнает?

- Если он узнает, то может выгнать Тимми, а может быть, даже и тебя.

Поскольку мы оба боялись, что вся наша жизнь вот-вот перевернется с ног на голову, Нед посоветовал мне поговорить с Пэтти, чтобы узнать, говорила ли ей что-нибудь моя мать, и не задавала ли она какие-нибудь вопросы о нас. Мы оба считали, что ей можно доверять, если она пообещает ничего не упоминать. Мне вдруг пришло в голову, что наша сексуальная жизнь, возможно, не была основной причиной вопросов моей матери. Что, если Пэтти рассказала маме о книгах по атеизму, которые я просматривал в библиотеке?

Пэтти с Нелли и Дебби готовилась нанести обычный воскресный визит тетушке Стефани. На ней уже было пальто, и она не хотела подниматься в мою комнату, пока я не сказал ей, что это важно. Она послала девочек посмотреть, что передают по радио, и последовала за мной. Нед уже спустился вниз, чтобы рассказать девочкам свежие анекдоты, предоставляя нам возможность поговорить наедине.

Я сразу же взял быка за рога.
- Мама расспрашивала тебя обо мне, о чем-нибудь личном?

- Что она сказала?

- Просто кое-что о том, что я другой.

Пэтти подошла и села на кровать, потянув меня к себе.
- Послушай, я ничего не говорила, но с тобой всегда мальчики, понимаешь, мальчики моложе тебя, даже не из твоей школы, типа Билли, а теперь и Лестера, и тот парень в пятницы, а ты принимаешь ванну, ну, водишь их в ванну с собой. И у тебя нет подружки. Ты даже не разговариваешь с девушками. Она должна быть дурой, чтобы ни о чем-то не подумать, а мама не дура. Что именно она сказала?

То, что Пэтти знала обо мне и моей фактической сексуальной ориентации, не стало сюрпризом. Она должна была это понять. Просто казалось странным, что, как бы мы ни были близки, ничего не было сказано раньше.

Тогда я спросил:
- Почему ты ничего не говорила мне раньше?

- Во-первых, это не мое дело и, ну что мне надо было сказать, что ты педик? Я никогда этого не скажу, хотя только что сказала, но ты понимаешь… Так что мама сказала?

- Ничего, просто спросила, почему я не хожу в церковь. Ты уверена, что ничего не говорила о тех книгах по атеизму?

- Нет! - настаивала она. - Я никогда и ни в чем тебя не сдавала, и уж точно не говорила, какие книги ты читаешь. Значит, она не говорила ни о сексе, ни о твоих приятелях, ни о чем таком?

- Нет, просто о том, что, если я другой, то могу поговорить с ней, и она не станет ничего рассказывать ни папе, ни кому-либо еще.

Она обняла меня и положила голову мне на плечо.
- Так может быть тебе стоит поговорить с ней. Она не рассердится, особенно если она знает, а она, вероятно, уже знает.

- А что, если она скажет, чтобы мальчиков больше не было, или что Тимми или Нед не могут больше здесь появляться?

Пэтти вздохнула.
- Может быть, таких мальчиков, как Билли или Лестер, но она не станет выгонять Неда или Тимми. Они как члены семьи. Нед такой. Не беспокойся об этом. Слушай, мне пора. Ты знаешь, что я на твоей стороне, несмотря ни на что. Мне все равно, любишь ли ты черепах. Ты мой брат, и я люблю тебя. Черепахи, тсс.

Я обнял ее перед тем, как она ушла.
- Я тоже тебя люблю.

Лежа на своей кровати, я благодарил - кого-то, Бога? - за то, что он дал мне такую замечательную сестру и мать, но как мальчик может сказать своей матери, что ему нравится сосать члены?

Ответ Неда был таков:
- Нет. Ты просто признайся, что ты гомосексуал, если ты действительно этого хочешь. Не думаю, что я стану признаваться.

Мы оба решили, что нам нужно вести себя потише, и посмотреть, к чему это приведет. Проблем было много. Билли и Лестер приходили самостоятельно. Если бы мы сказали моим сестрам, чтобы те говорили, что нас нет дома - это дошло бы до мамы, и она захотела бы знать, почему мы так поступаем. Вероятно, она сочла бы это грубостью - смертным грехом в ее глазах. Могло помочь, если бы мы сами рассказали бы им об этом, но тогда мы могли нарушить долгую сексуальную дружбу с прекрасным Билли, хотя я сомневаюсь, что Тимми стал бы возражать. И бедный Лестер отчаянно нуждался в нас, чтобы поддерживать свой шаткий рассудок.

У Неда появилась идея.
- Почему бы не связать его с той кучей футболистов, которым ты отсасываешь. Ты же говорил, что одному хотелось трахаться.

Хорошая идея, но:
- Нет, он будет слишком странным для них. В любом случае, если мы больше не сможем заниматься этим здесь, они могут быть всем, что у меня есть. Ты пойдешь в среду, да?

- Черт, да, и захвачу вазелин. Если я смогу увести Мартина от вас двоих, возможно, я смогу его трахнуть. Он будет потуже, чем ты или Тимми. Черт, да он же девственник!

В понедельник все стало намного интереснее. Генри объявил:
- Я могу пойти к тебе сегодня, если хочешь. Мне разрешили вернуться домой к пяти.

Без предупреждения Тимми, необъявленный визит Генри потенциально мог вызвать большой дискомфорт, а может быть, даже серьезно задеть чувства окружающих. И это был еще один мальчик, который почти тайком поднимался в мою спальню. Но это же был Генри Шеффер, красивый, желанный Генри Шеффер. Мое либидо заставило меня сказать: «Конечно».

Все утро я был рассеян, ища способ не разочаровать прекрасного Генри, не разозлив при этом Тимми, который вполне оправданно мог почувствовать себя использованным, и, кроме того, не привлечь излишнего внимания новым мальчиком у себя дома. У Неда, для разнообразия, не имелось никаких идей, кроме одной - помчаться вперед и предупредить Тимми, заинтересовав его новой парой губ на его члене.

Это и стало планом. За обедом наедине с Генри я пытался выяснить, каковы его мысли. Он осторожно защищался, говоря: «Нет, мне просто любопытно. Я не такой, как вы, ребята, просто любопытно, вот и все. Вы можете заниматься этим, если захотите. Я просто посмотрю».

Сейчас никому, почти никому не нравится, когда за сексом наблюдает кто-то, не участвующий в нем. Даже Генри должен был это понимать, хотя, возможно, он этого не понимал.

- Чёрт, Генри, ты должен хоть что-то сделать, знаешь, может быть, подрочить себе. Иначе все будет выглядеть очень странно. Тебе даже не нужно раздеваться.

Он задумался над этим.
- Ладно, просто подрочу.
Он не сказал, в одежде или нет. Возможно, появилась надежда.

Нед и Тимми сидели на кровати, когда мы вошли в комнату, Нед выглядел гордым, взгляд Тимми выражал одновременно любопытство и неловкость. Как только дверь за нами закрылась, Нед потянулся к ремню. Тимми продолжал глядеть на нас. Нед толкнул его руку. Тимми нахмурился и расслабился. Я предложил Генри сесть на край кровати у окна, что он и сделал, не сводя глаз с рук Тимми. Я скинул туфли и спустил штаны. Тимми рассмеялся. Нед толкнул локтем под ребра Тимми, пытаясь сдержать его смех, но не его широкую ухмылку.

Штаны Генри натянулись спереди. Он быстро прикрыл шишку обеими руками.

Тимми, явно поглощенный тем, что Нед готовил для него, спрыгнул с кровати и, стоя боком к Генри, стянул штаны и трусы, чтобы тот мог увидеть его товар. Мы все полностью обнажились за считанные секунды. Нед лег на спину, массируя свою анаконду. Вид такого члена ненадолго приподнял брови Генри, хотя быстро растущий член Тимми вскоре притянул к себе все его внимание. Его руки принялись массировать шишку под ширинкой. Кажется, я видел, как он сглотнул.

Не зная, какой должна быть моя роль в этой, возможно, написанной по сценарию драме, я втиснулся между Недом и Тимми, лежащими на спине и ласкающими друг друга. Когда я лег, Тимми перекатился на меня и всадил свой язык в мой рот чуть ли не до самых гланд. Я ненадолго, очень ненадолго забыл о Генри и принялся посасывать язык Тимми, пока он терся пахом о мой живот. Чего я не увидел, так это то, как рука Тимми протянулась к Генри, который не оттолкнул его, позволив подтянуть себя к нам. Через несколько секунд мой рот опустел. Одна рука Тимми по-прежнему лежала на моей щеке, подталкивая ее к нашему посетителю. Другой рукой он ухватился за Генри, притянув его достаточно близко к себе, чтобы прикоснуться губами к этому девственному рту. Глаза Генри были широко открыты, но рот — нет. Тимми просунул язык между губ Генри, двигая головой из стороны в сторону, пока Генри не сообразил, что надо делать. Его рот открылся, а глаза закрылись.

Я повернулся на бок, чтобы посмотреть, позволяя Тимми переместить свое туловище на Генри, расстёгивая в этот момент его ремень. Руки Генри нерешительно поднялись, постепенно схватив Тимми за плечи, а затем крепко обняв его. Я мог только догадываться по движению руки Тимми, что он пытается расстегнуть штаны Генри. Затем левая рука Генри легла вдоль бока, его бедра приподнялись, и появилась белая плоть, когда спустились его штаны. Я не мог удержаться от того, чтобы не сесть, и впервые увидел его эрекцию. А вот и она, прямо под монстром Тимми, меньше размером, но не менее красивая. Его маленькие яички слегка натянули свой мешочек между его ног. О, как мне хотелось погрузить их в свой рот.

Я поднял глаза. К счастью, глаза Генри все еще были закрыты. Казалось, он отвечает на ласки языка Тимми. Я почувствовал грудь Неда на своей спине. Он тоже наблюдал.

Рука Тимми легла на член Генри и принялась его массировать. Нед потянул меня назад, развернул, пока я не оказалась рядом, а затем на нем.

- Поцелуй меня красиво, - произнес он, как Кларк Гейбл или кто-то ему подобный, и наши лица прижались друг к другу. Мы целовались, наши языки двигались повсюду, я искоса поглядывал на младшую пару рядом с нами.

Тимми поднял голову и сказал что-то на ухо Генри, в результате чего Генри начал расстегивать рубашку при помощи Тимми. Ему пришлось сесть, чтобы снять её. Нед прижал моё лицо к своему, ввергнув нас в глубочайший французский поцелуй.

Когда я оглянулся, Генри оказался голым. Тимми снова забрался на него, чтобы опять впиться в его рот. Правая рука Генри просунулась между ними, ощупывая великолепие Тимми.

Нед подвел нас к следующему шагу.
- Шестьдесят девять, - прошептал он.

Это можно было сделать только вдоль кровати. Мне пришлось оттолкнуться от головы Генри, чтобы занять позицию. Генри ничего не заметил.

Нед и я принялись работать друг над другом. Я трахал его рот и сосал его анаконду. Краем глаза я уловил движение рядом с нами, затем ноги, слишком толстые для Тимми, оказались рядом со мной, затем великолепный пах с улыбающимся лицом Тимми над ним. Он кивнул мне. Тимми сосал только тогда, когда требовалось возбудить меня. Я осторожно потянулся к члену Генри, удерживаемому вертикально маленькой ручкой Тимми, и опустился на него ртом. Это было божественно. Генри был готов стрелять. Я отпустил его член и перешел к его хорошеньким маленьким яичкам, все ещё тринадцатилетним и без каких-либо признаков роста. Они оказались вкусными.

Неду пришлось руками напоминать мне, чтобы я продолжил толкаться у него во рту. Генри лежал рядом. Я толкался, почти не замечая ощущений, вызываемых этим.

Я вернулся к члену Генри. Он был совершенным, прямым и толстеньким, с вздутыми боками, как у разъяренной кобры, твердым и гладким, как полированное красное дерево, с головкой, похожей на губчатую подушку на стальной стойке. Каждый раз, когда он оказывался близок к кульминации, я возвращалась к его мягким маленьким яичкам и ласкал их в свободном мясистом мешочке.

Но игра не заканчивалась. Нед поднес к моему носу открытую синюю баночку с вазелином и принялся смазывать себя. Неохотно я оставил восхитительное пастбище, которое было пахом Генри, и позволил Неду выбраться из-под меня и взобраться сверху

Вход получился плавным и полным. Я наслаждался этой гигантской штуковиной внутри меня. Нед приступил к медленному траху, когда Тимми встал и предложил:
- Хочешь трахаться? Я могу сделать тебя, или ты можешь сделать меня.

Вероятно, в оцепенении Генри ответил:
- Мне все равно. Что ты хочешь?

- Тогда я буду первым, потом ты.

С его членом, уже покрытым слюной Генри, Тимми перевернул девственника и накапал слюны между его мускулистыми, идеально округлыми ягодицами. Он приподнял его за бедра, засунул палец, отыскивая отверстие; просунул свой член к пальцу, вытащил палец и засунул член внутрь, как пистолет в кобуру, сразу же сильно прижавшись к телу Генри, явно получая удовольствие, очевидно, проникнув в его анальный канал настолько далеко, насколько подобное позволили эти холмики из плоти и мускулов.

Следуя подсказке Неда, он лег плашмя, подложил руки под плечи Генри, и начал медленно трахать. Генри протянул одну руку, схватившись за руку Тимми. Другой он ухватился за толкающиеся бедра Тимми.

Наши лица оказались напротив друг друга. Я потянулся и погладил его по щеке. Он улыбнулся самой чудесной улыбкой, которую я когда-либо видел. Это было все, что я мог сделать, помимо поцелуя.

Вскоре стало очевидно, что Нед не собирается испытывать оргазм. После сотен раз траха с ним я мог сказать это наверняка. Что это был за план, уж не его ли штуковина внутри нашего уже не девственного гостя? Может, Тимми? Я ждал. До сих пор план казался очень успешным.

Глаза Генри были закрыты. Его охватило умиротворение. Как долго он желал подобного, страдая из-за того, что не мог быть с другим мальчиком, возможно, младше его? Тимми ускорил темп. Нед замедлился, едва двигаясь внутри меня. Тимми сделал несколько сильных толчков, затем остановился и вошел так далеко, как только мог. Генри не двигался, просто держался за руку и бедро Тимми, как это было с самого начала акта.

Тимми вздохнул и тихо произнес:
- Твоя очередь.

У Генри были плохие новости.
- Я уже кончил, но я сделаю это, если ты хочешь.

У Неда возникла идея:
- Просто подожди немного, и он снова будет готов.

Нед несколько раз толкнулся во мне, чтобы Генри, наблюдавший за ним, увидел, как он это делает, а затем вышел из меня. Тимми все еще был внутри Генри.

Генри ненадолго встревожился, когда увидел, что Нед оседлал их обоих.

Нед успокоил его:
- Не волнуйся, я просто сделаю это с Тимми.

Тимми крепко держался за плечи Генри. Генри напрягся, чтобы увидеть то, что он, вероятно, считал невозможным. Нед потянул Тимми вверх и наружу, откинулся на спинку кресла и позволил Тимми проделать всю работу. Генри перевернулся, его красивый член все еще был твердым, как греческое копье; он с изумлением наблюдал, как Тимми приподнялся над головкой Неда. Мышцы ног Тимми напряглись, а затем он опустился вниз, и длинный толстый блестящий член исчез в его крошечной попке, после чего он принялся повторять это снова и снова, время от времени раскачиваясь из стороны в сторону. Даже видя подобное множество раз, все равно было удивительно представлять себе, как глубоко внутрь шестидесяти-трех-фунтового тела Тимми проникает член Неда. Нед начал помогать, с закрытыми глазами, обеими руками обхватив грудь Тимми, поднимая и опуская его. Тимми схватился за свой блестящий член и начал работать над ним в такт движениям Неда.

Я глянул на Генри. Он схватился за свой член и яички, манипулируя ими и глядя на трах. Мне показалось, что я понял логику Неда. Каким бы горячим ни был Генри, тугая жопка могла вызвать почти немедленный оргазм. Отверстие Тимми окажется совсем не узким, когда Генри войдет в него. Нед был гением!

Нед кончил. Я заметил пульсацию у основания его члена. Где-то внутри растянутой и выпрямленной толстой кишки Тимми дерьмо смешивалось со спермой.

- Здорово, да? - спросил Тимми у Генри. - Хочешь?

Генри был готов. Тимми прижался ртом к члену Генри, чтобы смочить его, а затем лег на кровать. Неду пришлось направлять в нужную позицию, но Генри удалось проникнуть внутрь. Некоторое время он опирался на руки, глядя вниз, пока его член появлялся и исчезал внутри почти плоских ягодиц Тимми.

Тимми сказал:
- Давай сильнее.

Генри лег на Тимми и принялся толкаться изо всех сил, его мощные мышцы ног и ягодиц напрягались при каждом толчке. Я был загипнотизирован этим видом. Затем он снова поднялся на руки, наблюдая, толкаясь ещё сильнее. Возможно, отверстие оказалось уж слишком большим.

Мне требовалось облегчение. Как бы мне ни хотелось воспользоваться, например, бедрами Генри, не было никаких сомнений, что это оттолкнуло бы мальчика, которого гораздо больше интересовали гладкие мальчишеские тела, чем волосатые пятнадцатилетние подростки. Нед увидел выражение моих глаз. Он схватил отброшенную мной футболку и подложил её под свой блестящий член, после чего улегся рядом с трахающимися детьми предпубертатного возраста. Немного вазелина и я синхронизировался с Генри. Сильно возбужденный и со вкусом члена Генри во рту я кончил первым. На лбу Генри выступил пот, когда он, толкнувшись в последний раз, упал на Тимми.

Мы занимались этим всего каких-то двадцать минут, но, если не считать римминга, сделали почти все, что можно было сделать. Для Генри это оказалось настоящим крещением богатством. Лежа сверху и все еще погруженный в Неда, я смотрел на измученного Генри, лежащего на спине Тимми, с членом, все еще погруженным в малыша, с легкой улыбкой на его красивом лице. Это было зрелище, на которое я мог бы смотреть часами. Я толкнулся ещё несколько раз, обнаружив, что готов к новому раунду, но просто лениво подвигался туда-сюда.

Тимми собирался принять ванну и позвал Генри с собой. Шоу закончилось.

Нед проверил коридор и первыми отправил двух наших малышей. С одеждой в руках, мы последовали за ними. Генри позволил мне вымыть его целиком. Его член не возбуждался от моих рук, мягко болтаясь между его прекрасными бедрами. Я также помыл Тимми, но на это ушло больше времени, в надежде избежать молчания с его стороны - его любимого оружия, когда он на что-то злится.

Не нашлось подходящего момента, чтобы поговорить с Генри наедине. Я позволил Тимми отвести его на трамвайную остановку.

Нед рассказал мне, как он мотивировал Тимми поучаствовать в их маленьком спектакле.
- Я предложил ему три доллара, но ты должен вернуть мне деньги. Во всяком случае, я думаю, что он получил удовольствие. Я не был уверен, что Генри позволит тебе отсосать у себя.

- Думаешь, Генри понял, кто это сделал?

- Не-а. Он был слишком занят Тимми.

Когда вернулся Тимми, он немедленно протянул руку.

Нед сказал:
- Я не могу отдать их прямо сейчас. В любом случае, Стив отдаст их тебе.

- Я так и думал. Давай, - потребовал он от меня с ухмылкой продавца подержанных автомобилей.

У меня было четыре доллара, я отдал их все и обнял. В моем шкафу было припрятано ещё.

- Что, если он захочет повторить это с тобой, но только без денег? - спросил я, зная, что он это сделает.

- Я уже сказал ему, что все норм. Он хороший парень.

- И он хочет тебя, а не меня, верно?

Тимми улыбнулся и вернулся к своей домашнему заданию.

Генри пришел в школу раньше обычного. Когда он снова сможет увидеть Тимми? У него тренировки по вторникам и четвергам, но остальные дни были свободными. Он уже сказал матери, что несколько дней будет заниматься с ребенком в Ист-Сайде.

- А как же Майкл и Мартин смогли увидеться со мной в прошлый вторник и смогут сегодня?

- Тренировка начинается около половины пятого, и, о да, те ребята с субботней игры тоже захотят прийти завтра, если ты не против. Вы сможете устроить это после тренировки, если хотите. Ну, когда я смогу снова увидеть Тимми?

- Когда угодно. Ты ему понравился.

Генри это обрадовало.

Во время обеда, когда рядом со мной находился Нед, я спросил у Генри:
- Так почему же ты никогда не занимался эти раньше? Ты должен был знать ребят, которым можно доверять. Держу пари, ты доверяешь Майклу.

- Ну-у, он всегда с Мартином, а я живу прямо за ним.

Это встревожило меня.
- Мартин может рассказать обо мне?

- Ну-у. Майкл не позволит ему. Единственная причина, по которой он привел Даби и Стинки в субботу, это потому, что ты смотрел на Стинки, а он увидел это и рассказал Майклу. А Даби - кузен Майкла. Раньше, кажется, в прошлом году у них сосал другой пацан. Даби говорил, что трахнул его.

- Это он тебе рассказал?

- Э-э, Майклу, а тот рассказал мне. Он говорит, что Даби хочет тебя трахнуть, но он намного меньше Неда.

- Великий бог Тор меньше меня! - заявил Нед. Он уже рассказал Генри этот анекдот.

Я хотел обменяться мнениями о наших вкусах к безволосым мальчикам, но мне показалось, что Генри может почувствовать себя скованно, когда рядом Нед, поэтому я дождался окончания занятий, начав разговор по дороге на автобусную остановку.
- Мне не нравятся мальчики с волосами на члене, - сказал я. - А тебе?

- И мне нет. Со сколькими мальчиками ты занимался этим?

Всё снова повернулось к этому. Как я заполучал их, как узнавал, скажут ли они, и так далее. Это был не тот разговор, которого мне хотелось.

Я пошел с ним на тренировку. Я уже сказал маме, что вернусь домой поздно, хотя думал, что это будет сеанс секса.

Все пришли на тренировку, хотя, за исключением моего признания и приветствия, ничего не последовало. Лишь немногие после занятия принимали душ под присмотром тренера. У него тоже был блуждающий взгляд. Ему нравились мальчики?

Утром я сказал маме, что собираюсь провести день с парнем из моей школы, который живет на другом конце города. Нед, я и Генри встретились на автобусной остановке с Даби. Он отвел нас к Мартину, где ждали трое остальных. Мы все разделись буквально за секунду. Нед спросил, могут ли они заняться чем-то в разных спальнях. Это же был дом Мартина. Тот согласился, но захотел оказаться вторым после того, как Нед отсосет у Майкла.

У меня был маленький Стинки, который очень приятно пах, оказавшись таким же диким на кровати, как и в душе. На этот раз ему захотелось кончить повторно после того, как он быстро кончил в первый раз. Он не был особенно дружелюбным, но не возражал против того, чтобы мои руки оказывались на нем где угодно. Сначала, лежа на спине, он толкался в мой рот, затем перевернул нас на бок и на какое-то время пихался в этом положении, а затем снова перевернулся на спину. Я держал его крепкое маленькое тело, маленькое по сравнению с тремя остальными, но он был, по крайней мере, размером с Генри, а может быть, и больше - я ощупывал его бедра, ягодицы и талию, ласкал его мускулистую грудь и твердый, но пухленький животик, а затем его едва растущие яйца, которые шлепали по моему подбородку, когда он со всей силы трахал мой рот. Второй оргазм был таким же выраженным, как и первый, с мощными пульсациями - он тянул мою голову, вжимая её в свой пах. Затем он бесцеремонно отпустил её и сказал Даби: «Твоя очередь».

Нед вернулся за Мартином, когда Даби смазывал свой пенис какой-то жидкостью из бутылки. Мартин исчез с Недом, а Даби уложил меня на край кровати. Он попытался проникнуть внутрь меня с расстояния в шесть дюймов и промахнулся, попав выше и причинив мне боль.

Я вскочил.
- Вот дерьмо!

Даби сразу же извинился.
- Господи, прости, Стив. На этот раз я буду осторожнее. Я обещаю.

Впадина над моей дыркой все еще болела, но я снова опустился на постель и завел руку за спину, чтобы направить член внутрь. Даби легко проскользнул внутрь и лег на меня. После нескольких медленных толчков он потянул меня, чтобы я оказался целиком на кровати, и снова улегся на меня,

- Сомкни ноги, покрепче, - попросил он.

Я подчинился. Это позволило ему делать длинные движения, полностью выходя из моего ануса, но оставаясь в складке между моими ягодицами, всегда проскальзывая назад, куда ему было нужно. Казалось, он занимался подобным гораздо чаще, чем один раз в прошлом году. Я тоже наслаждался. С каждым входом он массировал мои анус и простату. Это сделало меня твердым, как ручку метлы Лестера.

В отличие от Стинки, он не торопился, предпочитая наслаждаться моими внутренностями как можно дольше. В конце концов, Майкл протиснулся к моему лицу, сильно нуждаясь в удовлетворении. Как бы мне ни нравился член Майкла, его сосание отвлекало от теплых, приятных чувств, которые Даби вызывал своим медленным, легким, длинным трахом. Тем не менее, я отделался от него задолго до того, как Даби уже не мог сдерживать собственный оргазм. Я почти ощущал, как его сок брызжет внутри меня.

- Господи, это было здорово. Мы будем заниматься этим каждый раз.

Я перевернулся и принялся дрочить собственный стояк, одновременно с тоской глядя на Майкла. Он покачал головой.

- Давай между твоих ног. Я быстро кончу.

Прежде чем он успел ответить, Даби сказал:
- Пусть. Я не пущу Мартина, пока он не закончит, тогда он займется этим со мной на следующей неделе.

Стинки бросил на Даби пренебрежительный взгляд, но Майкл согласился.
- Но поторопись, и не подноси его к моей дырке, - произнес он с примирительной улыбкой.

- Не волнуйся, - сказал я, капая слюной себе на член. Полный рот слюны между его бедрами, и это оказалось похоже на Билли. Спустя полдюжины толчков я в последний миг выдернул свой член и поймал сперму руками. Даби отвел меня в ванную.

Я боялся, что они пойдут искать Мартина и найдут его на члене Неда, но они сели со мной в спальне.

- Мартину, конечно, потребуется много времени, — прокомментировал Даби.

- Трахаются, - бросил Стинки.

- Да, как это верно, - саркастически заметил Даби, уверенный, что это не так.

Мы услышали шум воды в туалете как раз перед тем, как они появились.

- Каково это? - спросил Стинки, положив руку на задницу Мартина.

- Иди на хуй. Лучше, чем когда я трахал тебя.

- Господи, заткнитесь вы двое, - приказал Майкл. Мне он сказал:
- Прости, что мы почти не говорим с тобой на тренировках или играх, но парни видели, как ты смотришь на них, и, возможно, они подумают, что мы занимаемся тем, чем мы занимаемся. Это не значит, что ты нам не нравишься, потому что ты нам нравишься. Мне нравишься. Может быть, мы сможем заняться чем-нибудь в субботу после игры, сходим в кино или еще куда-нибудь.

- Я могу захватить с собой своего маленького кузена? - спросил я.

- Конечно.

По дороге домой Нед пребывал в восторге. В автобусе он подвел меня к заднему сиденью и сказал приглушенным, но эмоциональным тоном:
- Я почти вставил ему, Стив. Господи, какой он был тугой.

- Почти?

- Да, почти запихнул головку, но он не выдержал. Уговорил его попробовать еще раз, но кончил.

- Так быстро?

- Нет, нет. Он сидел на мне. Даже позволил мне засунуть туда палец и даже больше, два пальца. Господи, какой он тугой. Сначала он не хотел, но я еще немного полизал ему очко и сказал, что это не имеет ничего общего с тем, когда член внутри трется обо все, что там есть. Это заняло некоторое время, и мне пришлось пообещать, что после этого я позволю ему трахнуть меня, и мне пришлось позволить ему сесть на меня. Перед этим он поставил стул к дверной ручке. Он очень боялся, что остальные увидят, как он это делает. Я даже обещал тебе ничего не рассказывать, но, черт возьми. Так что он сел на меня, плача, что это больно, и все такое, но я продолжал говорить ему, что как только член войдет полностью, ему это понравится, но, черт возьми, он оказался слишком тугим.

- Я думал, ты сказал, что, когда лизал ему очко, он очень расслабился.

- Я воткнул в него два пальца. Он просто не смог заполучить мой член. Девственник.

- То есть, он им и стался. Так это он тебя трахнул?

- Да. Я почти не почувствовал его, он такой маленький, но он очень быстро кончил, так что я знаю, что ему нравится то, что я с ним делаю. Почти сделал его.

Я рассказал ему о своем субботнем приглашении.

- Они будут платить? - спросил он. - Они должны.

- Я так не думаю. Майкл позволил мне влезть между его ног.

- А двое других смотрели?

- Даби говорит, что позволит мне сделать это с ним в следующий раз, но мне хотелось бы сделать это со Стинки и его большими бедрами, но я думаю, что он мне не позволит.

Это стало нашим внешним сексом на следующие нескольких лет. Оказывается, Генри предоставил измененное свидетельство о рождении в офис лиги, что сделало его двенадцатилетним и позволило ему играть в той же возрастной и весовой категории на год дольше, чем следовало. Меня это нисколько не беспокоило, потому что по мере того, как мальчики становились старше и уходили, их место занимали более юные, такие же милые и возбужденные.

Примерно через год после первого сеанса с этой четверкой Неду удалось проникнуть внутрь Мартина, который вырос во всех отношениях. Дикий Стинки оставался с нами, пока ему не исполнилось четырнадцать, но он так и не позволил мне трахнуть его между ног. Майкл нашел девушку и стал моногамным. Даби трахал меня несколько раз, а когда ему исполнилось четырнадцать, он решил, что хочет со мной эксклюзивных отношений. Он был геем! Я, конечно же, отказал ему, как можно мягче, даже разрешив долгий прощальный поцелуй. Никогда не знаешь наверняка, не так ли?

Генри и Тимми стали очень хорошими друзьями - не любовниками, как предпочел бы Генри, а очень активными сексуальными партнерами. Этому весьма поспособствовало то самое поведение, привлекающее внимание, которое Тимми использовал со мной, прося помощи в его школьных занятиях и личных вопросах, например, как поступать, будучи самым маленьким в седьмом и восьмом классах. Как и в случае с Генри, физически он по-прежнему оставался маленьким мальчиком, даже когда в четырнадцать лет поступил в старшую школу. Он продолжал помогать мне в подработках, имея больше денег, чем у Генри, чья мать редко давала ему больше, чем на проезд.

Хотя ни один из них не особо откровенничал, как продвигается их сексуальная жизнь, у меня сложилось впечатление, что там имелось нечто большее, чем простое взаимное удовлетворение. И мне было очень грустно наблюдать, как Генри вступает в период полового созревания и между его ногами начинают расти небольшие заросли, Тимми, который занимался сексом с еще более волосатыми Недом и мной, подобное не особо заботило.

Итак, чтобы вы знали, Генри действительно позволил мне отсосать у него несколько раз, по крайней мере, с дюжину, насколько я это помню, но только когда он занимался с Тимми или, что предпочтительнее, когда четыре дюйма члена Тимми щекотали его простату. Ему также стало доставлять удовольствие хвастаться своим фантастически красивым обнаженным телом, слоняясь по моей спальне, делая уроки, читая комиксы или просто болтая с таким же раздетым Тимми. Он дважды на моих глазах трахал Тимми. Когда я спросил об этом, Тимми заявил, что считает это глубоко личным делом.

Что еще помогало им в их отношениях, так это готовность Тимми, даже желание физической близости. Как и ко мне, он прислонялся к Генри, даже ложился ему на колени, когда они были рядом.

Чего Генри не знал и что, вероятно, обеспокоило бы его, так это частая привычка Тимми обниматься, даже когда мы спали. Генри знал, что Тимми проводит в моем доме, по крайней мере, по пять ночей в неделю, и даже больше – с тех пор, как я перестал посещать церковь. На самом деле, воскресное утро, когда дом был пуст, для нас двоих было временем, когда между нами случался самый дикий секс. Тимми любил трахаться и испробовал для этого все возможные способы. Он даже заставил меня носить его вниз по лестнице, с моим членом в его попке, просто чтобы посмотреть, на что это будет похоже. В другой раз, заполнив ванну до половины, он заставил меня опустить голову под воду и задрать задницу в воздух, попытавшись трахнуть меня, пока я изо всех сил задерживал дыхание. Ничего не получилось. Думаю, я продержался около минуты, а затем вынырнул, хватая ртом воздух. Он сказал, что стало здорово как раз перед тем, как я сдался.

В четырнадцать лет Тимми поступил в старшую школу с сильными программами профессионального обучения. Ему тоже нравилось чинить вещи, но машины ему нравились гораздо больше, чем дома и квартиры. Его оценки могли бы привести его в нашу школу. Однако мои родители и я, понимая, что Тимми преуспел благодаря своему усердию, а не высокому IQ, предложили ему поступить в ту школу, в которую он, в конце концов, поступил. Я не знаю, последовал ли он нашему совету из-за уверенности в нашей правоте, или из-за интересных обучающих курсов, или из-за осознания собственных ограниченных способностей. Высокий проходной балл заставил его удвоить усилия, хотя он мог поступить в другую школу, не особо усердствуя. Какова бы ни была причина, у него все получилось. И ему нравилась эта школа, он по-прежнему сдавал тесты с оценкой не ниже 90, чем по праву гордился.

Член и яйца Тимми начали расти почти ровно в его четырнадцатый день рождения. К пятнадцати годам, все еще оставаясь ростом немногим более пяти футов, он заимел больше лобковых волос, чем у Генри, и почти столько же, сколько у меня. Его член оставался таким же длинным, как у Неда, и, если бы он был прямым, а не изогнутым, то, вероятно, оказался бы даже длиннее. Трахаться с ним было лучше, чем с Недом, из-за этого изгиба, создающего непередаваемый массаж простаты.

Больше всего меня беспокоило то, как он будет вести себя с девушками. Его первой девушкой оказалась коротышка с маленькой грудью и стройным телом - такие нравились Неду, что сразу наводило на мысли, что он похож на Неда. Однако это длилось недолго. Следующая, Гертруда Стиллер, была на несколько дюймов выше и имела гораздо более женственное телосложение, чем можно было предположить из-за ее имени. Хотя мы подозревали, что Тимми мог выйти за рамки поцелуев со своей первой любовью, Гертруда происходила из очень строгой семьи, а поэтому, поскольку он действительно любил ее - Тимми, который к этому времени стал Тимом, постарался соответствовать её семейным ожиданиям.

Вернемся к Неду и мне. Я оставался менеджером команды до тех пор, пока там играл Генри, где возник ряд возможностей. Майкл, который, по его словам, почувствовал себя плохо из-за того, что бросил нас ради девушки, познакомил нас с новым, очень симпатичным, двенадцатилетним игроком, который, в конце концов, привел с собой друга еще младше и не из команды, у которого имелся четырнадцатилетний брат с большой попой, которую Нед нашел очень привлекательной, хотя ему так и не удалось убедить этого мальчика сесть на его анаконду. Однако между бедрами у него не имелось волос, что позволило Неду пристроиться к нему сзади. Большая часть секса с этой группой происходила в клубе, пока ещё один старый менеджер был занят в своем маленьком кабинете. Остальное случалось под одеялами в шалаше, который наши друзья и их приятели соорудили из металлолома и всякой всячины на заднем дворе братьев, о которых шла речь выше

Все эти свидания продлились всего несколько месяцев после последнего сезона Генри. Один за другим трио теряло интерес и перестало появляться на свиданиях. Честно говоря, школа, домашние заботы, в том числе многочисленные столярные работы, которые мне поручали или на которые я вызвался, мой ремонтный бизнес и Тимми отнимали почти все мое время, так что эта потеря не слишком обеспокоила меня. Прекращение секса на стороне также избавило меня от чувства вины за то, что я не проводил время с Тимми. Я очень любил его, и люблю до сих пор.

ГЛАВА 5. РАСТУЩАЯ ПОХОТЬ

Хотя моя мать пыталась заставить меня открыться ей, я не мог убедить себя сделать это из-за своей сексуальной ориентации. Я признался, что глубоко сомневаюсь в религии, даже в существовании Бога. Мы обсуждали это, когда я принес домой книги из библиотеки, которые она прочитала. К ее вечной чести, она никогда не настаивала на моей неправоте, просто объясняла, почему, даже после аргументов этих книг, она остается верующей. Я же цеплялся за теорию «религия — это опиум для народа».

В течение нашего последнего года в высшей школе Нед уделял все меньше внимания учебе и все больше - мальчикам-подросткам. Он работал со мной, но только, чтобы заработать деньги на расходы, не более. Большую часть времени, когда я нуждался в помощниках, в его роли выступал Тимми. Академические успехи Неда с 90 баллов упали почти до семидесяти. Я заботился о его потребностях в одежде, даже о новой обуви, когда он настаивал на том, что его старая уже износилась, хотя это было не так. Я пытался убедить его больше работать, чтобы удовлетворять свои возросшие потребности, но это не входило ни в его планы, и не было в его характере.

Правда, мне было легко критиковать Неда, имея под рукой Тимми, притупляющего мою сексуальную озабоченность, и мои навыки ремонтника для зарабатывания денег. Тем не менее, с момента ухода тех мальчишек из Вест-Сайда в моей душе росло желание затащить в постель новое, более юное безволосое тело. И не из-за потребности любви. Это была чистая похоть. Я сдерживался, планируя лето разврата, зарабатывая наличные, чтобы оплатить его.

Критическим элементом моих планов был автомобиль, в котором я мог бы заниматься сексом. Двадцать лет спустя вариантов имелось бы предостаточно, но в 1947 году кемперы были делом будущего. Пришлось изобретать нечто своё в виде крытого пикапа. И я обзавелся пикапом Ford: мистер Уиллистон из соседнего квартала пытался избавиться от своего старого, потрепанного грузовичка с удлиненной платформой 1937 года выпуска, рабочую лошадку, проработавшую почти до самой своей смерти. Лобовое стекло было разбито, дверь со стороны пассажира не закрывалась, держась на проволоке. Двигатель не нуждался в настройке - ему требовался серьёзный ремонт: замена колец и подшипников.

Даже за машину в таком состоянии мистер Уиллистон хотел двести двадцать пять зеленых. На моем сберегательном счете имелось сто девяносто восемь долларов и пятьдесят четыре цента. Мой дорогой отец согласился внести ещё сто долларов плюс оплатить уроки вождения.
«Ты это заслужил», — сказал он, передавая пять двадцаток в конце апреля.

Неду, Тиму, четырнадцатилетнему сыну мистера Уиллистона Эдди и мне пришлось толкать пикап с заднего двора мистера Уиллистона на мой задний двор. Эдди был красивым мальчиком. Мне пришлось пригрозить Неду, что он останется без работы, если станет подкатываться к нему.

Тим и Эдди с отцовскими инструментами вызвались заняться двигателем, пока я искал на свалках пассажирскую дверь и ветровое стекло. Я решил, что они не смогут нанести большого вреда, просто разбирая двигатель.

В течение следующих пяти недель Тим заменил дверь, которую я купил. Механик по соседству поработал в выходные вместе с Тимом и Эдди над восстановлением двигателя, взяв с меня столько денег, что мне пришлось вновь одалживаться у отца. Стекольная мастерская заменила ветровое стекло, которое я также приобрел на свалке - установить его оказалось намного сложнее, чем можно было предположить.

В свободное время, помимо занятий по вождению четыре раза в неделю, я сконструировал деревянный навес для кузова, который достигал ширины и высоты кабины. Двойные двери сзади были достаточно широки, позволяя с легкостью засунуть в кузов что-то шириной в четыре фута, например, лист фанеры.

Нед и я обсудили последний шаг: матрас. Он предложил купить подержанный в магазине Армии Спасения, но было бы слишком обременительно постоянно засовывать и вынимать его, поэтому я купил два надувных плота в магазине армейских излишков, по доллару каждый. Это был мой пикап.

Затем, почти разорившись, я столкнулся проблемой страховки. Мистер Уиллистон спас меня, убедив своего агента растянуть страховку на четыре ежеквартальных платежа.

Разозлив Неда, который хотел сразу же отправиться на съем мальчиков – тем, что не согласился с ним – ибо я не видел смысла тратить бензин в будни на поиски хастлеров, так как они, по словам Генри, появляются только в пятницу вечером. Генри? Да! Он давно слышал о подобном, но думал, что это только подростки среднего и старшего возраста - до тех пор, пока не узнал, что Стинки и еще один мальчик из его футбольной команды уже пару лет продают себя на бульваре. К сожалению, у бедного Генри не имелось ни денег, ни места, куда можно было бы отвести кого-нибудь.

Держа в уме этих самых хастлеров, я заработал немного денег, сделав пару ремонтов и доставив материалы строительному магазину, в котором регулярно закупался.

По бульвару, о котором упоминал Генри, я часто ездил на автобусе, чтобы добраться до Бирс-парка. Однако, за исключением большой стоянки к югу от моего дома - места, где я практиковался в парковке и других маневрах, я никогда ещё не выезжал за пределы своего района. Чтобы найти нужное место на бульваре, потребовалось определенное количество догадок. Следование за автобусом заняло слишком много времени, а мы были нетерпеливы, нетерпение вылилось в то, что мы дважды заблудились, потратив намного больше времени, чем если бы просто следовали за автобусом. Бензин, кстати, особо не беспокоил. Он стоил тогда всего 0,18 доллара за галлон - ныне далекое, но очень приятное воспоминание.

Было уже около шести, но еще совсем светло, когда мы, наконец, добрались до нужного места. Нед почти сразу заметил парочку потенциальных хастлеров, но они выглядели лет на пятнадцать, а это далеко не мой возраст.

- Но я готов поспорить, что они смогут найти тебе того, кто понравится, — принялся настаивать он.

- Сколько у тебя денег?

- Два доллара, но мы можем поторговаться.

Я нервничал за рулем своего уникального транспортного средства, пикапа с закрытой задней частью, волнуясь, что меня может заметить кто-нибудь сообразительный, вроде полицейского, особенно, если я заговорю с известными хастлерами. Но тут Нед сказал:
- Высади меня за углом, и я поговорю с ними.

Они подошли к тому месту, где ждал я. Тот, что был повыше, просунулся в окно с пассажирской стороны и сказал:
- Фрэнки не такой уж и волосатый. Он тебе понравится.

Нед растрепал им о моей проблеме.

Я тронулся с места, кипя от гнева, Нед усадил обоих в кузов.

По дороге домой я сердито сказал Неду:
- Ты должен мне пятьдесят центов за бензин, который мы потратили сегодня вечером!
Ну, тут я явно смошенничал.

- Черт, Стив, ты мог бы трахнуть того парня, Фрэнки. Ему всего четырнадцать.

Можете себе представить, какой спор последовал после этих слов.

В субботу, поработав до трех, а затем помывшись, мы снова отправились на охоту. Тим провел ночь с Генри. Как на удачу, но первым парням, которых мы увидели стоящими на «точке», было на вид лет десять-одиннадцать. Я припарковался через полквартала и пешком вернулся к тому месту, где они сидели на бордюре.

- Привет, - поздоровался я.

Один кивнул мне. Он выглядел на двенадцать. Другой, примерно одиннадцати лет, симпатичный, глянул на меня как-то странно.

- Ждете автобус?

- Сколько ты платишь, парень? — спросил кивнувший.

- А сколько вы берете?

- Смотря за что.

- За что?

После чего он пожал плечами:
- Мы голодны.

Я быстро прикинул, что рядом с парком есть дешёвая закусочная.
- Хотите гамбургер?

- Где, у тебя дома?

У меня дома были все домочадцы, иначе это оказалось бы идеальным вариантом.
- Нет, в парке.

- А там где?

- Ну, не знаю. Мы можем припарковаться где-нибудь. У меня есть грузовик, внутри которого никто ничего не увидит.

Старший мальчик глянул на младшего, симпатичного, который кивнул в ответ.

Они оказались не слишком довольны поездкой в кузове. Нед же был просто несчастлив.
- Они тебе не понравились, и я возьму их обоих, — сообщил я, чувствуя себя правым.

- Ладно, ладно. Но когда ты закончишь с ними, мы поищем чего-то побольше, окей?

Я согласился.

Купив гамбургеры на вынос для всех нас, мы припарковали пикап в промышленном районе за парком. Нед ел впереди. Я сел сзади с мальчиками.

У старшего, Бобби - по крайней мере, он так назвался - настолько воняло от ног, что я немедленно дал себе слово сделать вентиляцию в крыше. За исключением ног, оба выглядели относительно чистыми.

- Делай нас побыстрее, - произнёс Бобби, стягивая штаны. - Нам скоро нужно назад.

Через два занавешенных боковых окна проникало достаточно света, и я быстро увеличил вероятный возраст Бобби до тринадцати. Его член и яйца создавали впечатляющую выпуклость в трусах.

Мы ещё не обсуждали цену. У меня имелось четыре доллара, которые я был готов потратить, и баночка вазелина, если будет согласие на такой вариант.
- Что и за сколько вы делаете?

- Он ничего не делает, но за доллар я отсосу тебе.

- Это все, что ты делаешь?

- Больше нечего.

Наверняка этим двоим предлагали нечто большее.
- А как насчет, знаешь, вот этого?
Я коснулся его все еще прикрытой ягодицы.

- Не-а, мы этим не занимаемся. Давай, пососи мне.

Его друг был все еще одет.
- Ты собираешься раздеться? - спросил я с улыбкой.

Он принялся за рубашку, тем временем Бобби уже стаскивал трусы со своих вонючих ног.

Потребовалось несколько минут, чтобы заставить его член встать, но оно того стоило. Хотя его член не был таким длинным, как хотели продемонстрировать его яйца, он обладал длиной в три с половиной дюйма, и приятно сосался. Более того, паренек очень сильно включился в дело, делая короткие толчки в такт моим ласкам, и схватился за мою спину, приближаясь к оргазму. Его эякулят оказался водянистым и слегка сладковатым.

Минет, который он сделал мне, пока я возился с его младшим приятелем, обладавшим членом на дюйм короче, был очень хорош, достаточно хорош, и вызвал у меня воспоминания о Брайане МакГиннисе, заставив задуматься, не гей ли мальчик. Его член не сильно опал, даже когда он проглотил мою порцию спермы, сделав это без колебаний. Его партнеру, судя по напряжению мышц, вероятно, нравилось то, что я с ним делал, но он только лежал, закинув руки за голову. Он позволил мне облизать всю область паха, но держал ноги вместе. Это и ощупывание его прекрасного тела стоили тех пятидесяти центов, которые он взял. Бобби же определенно заработал свой доллар.

Спустя сорок пять минут после того, как мы расстались с Бобби и его приятелем, и наблюдая, как один мужик снял пару тринадцатилеток - когда я уже был готов положить конец нашему вояжу, хотя Нед агитировал продолжать поиски - мы заметили прекрасную пару: одного лет двенадцати, а другого четырнадцати - то, что на протяжении многих лет можно будет называть «парой Стива и Неда».

Мы последовали той же процедуре. Я припарковался, Нед пошел переговорить с ними, а потом вернулся, сообщив, что они хотят, чтобы их забрали на следующем углу по направлению в город. Младший, Гарри, был профи и вел переговоры.

- Сколько платишь? - спросил он у моего окна.

- Зависит от того, чем мы занимаемся.

- Чем ты хочешь заняться?

- Все, что ты позволишь, лишь бы не слишком дорого.

- Куда мы поедем?

- За парк, там, у заводов, позади.
Я указал большим пальцем на заднюю часть пикапа.

- Хорошо, едем.
Он торопился.

Гарри, жилистый, как Тим, но не такой маленький, каким тот был в свои двенадцать лет, ехал впереди; Нед усадил Пэта, старшего мальчика, в кузов, сев туда сам.

Пока мы ехали, Гарри сообщил мне:
- Это первый раз Пэта. Что твой друг собирается делать?

- Не волнуйся. Все, что позволит Пэт.

- Что ты хочешь?

- Также. Что ты делаешь?

- Мы будем одни?

- Можем, если хочешь.

- Я сделаю тебя за доллар, но только между нами, окей?

- Что-нибудь еще?

- Ебля? Это стоит больше. Сколько ты платишь за это?

- Доллар с половиной?

Он обдумал это, глядя на дорогу.
- Хорошо. Они могут пойти погулять или что-то в этом роде?

У меня возникла идея получше.
- Мы можем оставить их в той забегаловке у парка.

Это было приемлемо, если я потом и ему куплю бургер.

К тому времени, как мы припарковались, Нед уже закончил, показывая пальцем на рот, что ему отсосали за доллар. Пэт, казалось, немного робел, но предложение с гамбургером ему понравилась.

В кузове припаркованного пикапа, Гарри - значительно более чистый, чем предыдущая пара - сразу же занялся сексом. Он не проявил желания обняться или поцеловаться перед тем, как прикоснулся ртом к моему члену. Уже кончив часом ранее, я некоторое время наслаждался его опытными губами, прежде чем развернул его. Он сложил руки под головой и лежал неподвижно, пока я обрабатывала себя и его дырку вазелином, медленно вставлял внутрь до самого конца. Он не ощущался слишком уж свободным, как на это указывало его очевидное отсутствие дискомфорта. Не случилось никаких изменений, когда поначалу я принялся трахать медленно, на случай, если возникнут какие-то признаки того, что он испытывает боль, которой не было; а затем ускорился, быстро продвигаясь к кульминации. Совершая толчки, я задавался вопросом, заметил ли кто-нибудь, как пикап подпрыгивает. Я пробовал трахать больше горизонтально, но машина все равно раскачивалась. Замедление просто сдерживало мой оргазм. Медленные, но сильные глубокие толчки, державшие застывшими худые плечи Гарри, разогрели мои внутренности. Гарри, казалось, не возражал, что бы я ни делал. Я поймал себя на том, что издаю звуки при каждом проникновении. Это подстегнуло мою страсть. С каждым полным входом я чувствовал сфинктер Гарри у себя в паху. Это было хорошо.

Еще несколько раз толкнувшись внутрь, я кончил. Когда я остановился, Гарри спокойно спросил: «Ты закончил? А то мне пора». Это начинало звучать как стандартная линия поведения. Был ли у этих ребят сценарий, которому они все следовали?

Тем летом в моей жизни произошли две большие перемены. Во-первых, мой бизнес с Тимом в качестве помощника на полную ставку и Недом, когда мне требовалась третья пара рук, стал жизнеспособным, принося прибыль после выплаты заработной платы по сто долларов в неделю. Наш домовладелец, Джером Раш, владевший домами в разных частях города, нанимал меня для большей части плотницких и сантехнических работ, а также - чему я научился - для ремонта крыш. К четвертому июля мне пришлось извинился перед другими клиентами, потому что я стал работать исключительно на мистера Раша. Ему нравилось, что я хожу в библиотеку, чтобы прочесть книги о том, чем я занимаюсь. Ремонт кровли, в целом, оказался более прибыльным, чем все остальное, и стал действительно легким, как только я понял основы, прочитал книги по этому вопросу.

Тим, трудолюбивый, хорошо разбирающийся в инструментах, оказался бесценен, экономил мое время, начиная собираться ещё до того, как я заканчивал, чтобы быстрее перейти к следующей работе - он зарабатывал больше пятьдесят долларов в неделю. Нед, помогая, в основном, при ремонте крыш, принялся также подрабатывать по соседству, разнося утренние газеты - это потребовало от него вставать в половине шестого утра, и я не верил, что подобное продлится долго, но он проработал до самого конца лета, по семь дней в неделю. Даже несмотря на то, что он спал в моем доме почти каждую ночь, это был первый случай на моей памяти, когда мы были так далеки друг от друга. Спать приходилось тоже порознь, так как мы вдвоем стали слишком большими для моей маленькой кровати, особенно с Тимом, поэтому Нед спал поперек комнаты на матрасе и под одеялом, которые я купил для него. Это позволяло ему вставать и выходить на час раньше нас, не будя.

Поскольку мы не очень часто пользовались телами друг друга, а Нед уже редко искал широкое отверстие Тима, такое положение не вызвало никаких проблем. Тим, быстро вступивший в половую зрелость, оставался безволосым до двадцать восьмого августа, когда я заметил пушок, выросший над его стояком. Это, вероятно, стало для меня частичной мотивацией более частых походов на разведку возможностей в западной части города.

А вторым изменением в моем образе жизни стало множество мальчиков, ещё больше мальчиков. Несмотря на то, что в течение следующих нескольких лет я узнал, что существует пять районов города, где можно найти парней, предлагающих себя, а район, где жил я, оказался самым густонаселенным хастлерами, моя информация на тот момент включала в себя только мой район и район на Западной стороне рядом с домом, где жил Генри. Генри, узнавая новости через знакомых ребят, стал источником большей части соответствующих сведений. Думаю, главным образом из-за своей бедности и отсутствия места, где можно было бы общаться с мальчиками, а также из-за своей преданности Тиму Генри не пытался окунуться в этот новый источник сексуальных приключений. Меня подобное только возбуждало.

Не желая, чтобы кто-нибудь из моих знакомых заметил меня на моей стороне города, я увлекся сексом на бульваре - так мы с Недом стали это называть - а затем, услышав истории, рассказанными нашими новыми друзьями, нашел еще больше секса в южной части города - на широкой улице, пересекающей этот район. Гарри и Пэт оказались лишь первыми из длинной череды тел, которые мы исследовали. К концу лета я потерял счет тем ребятам, которых мы укладывали в кузове моего пикапа. Даже просто гуляя по вечерам в пятницу, субботу и воскресенье, часто водя небольшие группы к одному из двух мест для купания, которые они нам показали, мы сосали по крайней мере с полдюжины разных членов каждые выходные, и мало кто из них повторился за этот трёхмесячный период. Новые лица всегда оказывались более привлекательными, чем уже знакомые, даже если они выглядели невзрачно. Если большинство секса были просто минетами, которые делали мы, многие возвращали услугу или скидывали пятьдесят центов или целый доллар. Двое даже полизали мне очко, а один из них заплатил пятьдесят центов за то, чтобы я отсосал его маленький необрезанный член.

Тим обычно ходил с нами, иногда в сопровождении Генри, к двум купальням, в которых большинство ребят - из-за отсутствия купальных костюмов и нежелания мочить нижнее белье, если оно у них было - плавали голышом. Генри пребывал в восторге от подобного, но хранил сексуальную верность Тиму. По субботним утрам у Генри случались футбольные матчи, с Тимом в качестве менеджера команды, и тот оставлял меня с Недом или вообще без помощников; они тратили заработок Тима на еду и развлечения. Довольно часто Тим проводил пятничные, а иногда и субботние вечера в доме Генри, ночуя там, и, видимо из-за денег, которые Тим щедро тратил, мать Генри разрешала подобное. Я предполагал, что им вместе хорошо. Тим ничего не рассказывал, но возмещал мне свое отсутствие воскресными вечерами.

Тем не менее, ко Дню труда, после того, как я потратил целое состояние на мальчиков, купил одежду и обувь для нас троих, плюс школьные учебники и принадлежности, а также выплатил папе долг за запчасти для пикапа, ремонт и страховку, у меня осталось более шести сотен долларов в банке. Тим тоже открыл сберегательный счет и собирался купить машину, когда закончит школу. Нед купил кое-что для себя из одежды и пару туфель, потратив остальное на секс.

Хуже того, он попытался уложить Эдди Уиллистона в постель, но, как я и ожидал, получил отказ. Это закрыло дверь и для моей дружбы с Эдди, отрезав доступ ко всем замечательным инструментам механика. Когда я накинулся на него за это, Неду пришлось извиняться.
- Этот парень выглядит так красиво. Я подумал, что один из нас должен дать ему шанс.

- Черт, Нед, сколько парней у нас появляются каждую неделю? Разве этого недостаточно?

- Но ты глянь на него. Он же чертовски красив. Видишь ту большую шишку спереди у него в штанах? Бьюсь об заклад, у него такой же большой, как у меня, и держу пари, что у него там нет волос. Его лицо такое гладкое.

Глядя на то, как он патетически оправдывает свой непоправимый вред, я понял, что у нас так много секса, что будет трудно остановиться, когда начнется школа и наступят холода. В кузове грузовика не было отопления. Это привело к новому внутреннему спору о контроле собственных желаний. Все лето у нас не было ни малейшего намека на проблемы из-за мальчишек, и мы не слышали историй о том, что у других появляются проблемы. Копы, казалось, не обращали на нас никакого внимания, и даже восьмилетние мальчишки в ту пору могли шататься допоздна по улицам без каких-либо историй о побоях за то, что они поздно вернулись домой.

На следующий день после Дня труда, в последний свободный день перед нашим последним годом в старшей школе (для Тимми это был первый год), Тим и я усадили Неда, чтобы поговорить с ним.

Я начал со слов:
- Если ты хочешь стать врачом, ты должен поступить в колледж, и у тебя нет денег, чтобы платить за него, поэтому ты должен получить стипендию. Это означает, что ты должен получать плюсы круглый год. Это значит, что тебе нужно меньше думать о мальчиках и больше об учебе.

Нед уставился в пол.

Я продолжал.
- Я не пойду в колледж, но я тоже хочу получать хорошие оценки, поэтому я буду гораздо меньше искать секса и уделять больше времени учебе.

- И работать, - добавил Нед.

- Я уже сказал мистеру Рашу, что могу работать только пятнадцать-двадцать часов в неделю, и его это устраивает, потому что он знает, что, начиная с июня, я буду все время рядом, и, если я буду учиться, то… буду знать больше. В любом случае, мы продолжаем заниматься этим, и когда-нибудь у нас будут проблемы. Мы сходим с ума.

Нед, похоже, согласился.
- Я знаю, что теперь нам нужно меньше шляться по улицам. Не волнуйся, я буду учиться. Я уже думал об этом. Так что не беспокойся.

Тим нахмурился. Он уже отчитал меня за всех мальчишек, которых я «обстегивал», как он это называл - словечком с запада, где это означало любой секс между мужчинами.

К его чести, Нед действительно сдался, получая хорошие, хотя и не самые высокие оценки. Мы ограничились пятничными, либо субботними вечерами и, пока было достаточно тепло, еще и воскресными купаниями.

Тим стал чаще встречаться с Гертрудой Стиллер. Генри, хотя и оставался близким к Тиму, начал встречаться с новым мальчиком, девятилеткой, с которым я у пруда.

ГЛАВА 6. ВЫХОД В МИР

В июне 1948 года мы с Недом окончили высшую школу. На мои сбережения и подарок моего отца, Нед, Тимми и я провели неделю в Оушен-Сити - курорте на Атлантическом океане, в отеле, который бедняки вроде нас могли себе позволить. В первый же день мы все обгорели на солнце, даже смуглый Тим, и нам пришлось провести два дня, приходя в себя, дважды в сутки нанося друг на друга Noxzema. Затем, обильно покрывая себя Coppertone, мы играли и плавали в океане, обсыхая под крышей веранды продуктового киоска, не рискуя еще большей болью от загара.

Нед подружился с четырнадцатилетним мальчиком и трижды приглашал его в наш гостиничный номер, мы с Тимом держались подальше, опасаясь, что отец ребенка узнает о происходящем, и нанесет серьезный урон развратнику его невинного сына.

Нед заявил нам:
- Этот пацан отсосал мне лучше всех, кроме вас. Я просто хочу, чтобы его дырка стала чуть больше.

Секс между Недом и мной в тот момент нашей жизни стал нечастым, состоя исключительно из анального соития примерно раз в месяц, вызываемого ранним утренним возбуждением. Думаю, в последний раз кто-то из нас отсасывал друг другу, когда нам было уже по семнадцать, и это случилось впервые за много месяцев. Однако в том отпуске мы слегка сходили с ума, в основном по утрам, в период пика возбуждения Тима. Наш младший братишка трахал нас обоих каждый день, по крайней мере, по одному разу, иногда проскальзывая ночью за меня, чтобы снова кончить. К тому времени дни, когда он использовал свой рот, чтобы возбудить меня, закончились. Как бы то ни было, он понимал, как мне нравится этот его штопор внутри меня.

В течение отпускной недели мы провели много времени, обсуждая наше будущее. Я уже занимался тем, что мне нравилось. Нед по-прежнему хотел стать врачом, а для подобной карьеры требовалось дорогостоящее образование. Даже у якобы бесплатного государственного университета были свои издержки. Он имел право на частичную стипендию в первоклассном частном университете, но другая половина была далеко за возможностями моей семьи и меня. План Неда состоял в том, чтобы поработать на двух работах в течение года, затем поступить в государственное заведение, работая неполный рабочий день, и посмотреть, как долго он сможет так продержаться. Одной из его подработок была доставка утренних газет. Другой - как он надеялся- станет работа со мной, чему Тим не очень-то обрадовался, поскольку я мог позволить себе и нуждался только в одном помощнике.

Однажды он спросил меня, когда Нед забавлялся в номере со своим четырнадцатилетним приятелем по сексу:
- Если Нед будет работать с тобой, у тебя найдется работа для меня?

Я положил руку ему на плечо и пообещал:
- Конечно.
Зная, что он хочет стать механиком и посещает соответствующие курсы, я сказал:
- Но подумай вот о чем. Ты ведь хочешь быть механиком, верно?

Он кивнул.

- Что, если я смогу устроить тебя на работу в автомастерскую?

Он вздохнул и сказал:
- Я хочу работать с тобой.

Любовь чаще всего побеждает здравый смысл.

- Хорошо, я посмотрю, что смогу найти для Неда, может быть, заработаю больше денег, чтобы платить ему.

Нед опередил меня. По объявлению в газете, которую разносил, он нашел работу в больничной лаборатории с небольшим жалованием, но с вероятным повышением и возможностью сверхурочного заработка. Чего он не понял или на что не обратил внимания - хотя это было прямо в описании работы - так это на её сменный график, то есть каждый месяц расписание его работы менялось. К его чести, он придерживался графика, и эта работа стала его карьерой.

Тим, у которого к тому времени завелась уже третья по счету подружка, на этот раз хорошенькая, через три года закончил учебу и получил предложение работать в автомастерской судоходной компании механиком по ремонту; он с первого дня стал зарабатывать почти в два раза больше, чем Нед.

В то время как по какой-то неизвестной причине работа защитила Неда, меня призвали в армию спустя всего год после окончания школы. Бойлав был временно прекращен!

Я даже не видел мальчиков полгода. Нас отпускали с базы только по ночам, после того как все мальчишки уже разошлись по домам. Я был в таком отчаянии, что засиживался в ресторане, который мы часто посещали, ожидая редких появлений десятилетней дочери хозяина. Переписка между мной и Недом была полна зашифрованных сообщений - моих печальных, его - волнующих подвигов. Дошло до того, что я перестал читать его письма.

Затем, после базового обучения, меня отправили радистом в Берлин, в Германию. Первые несколько месяцев там было также трудно покидать базу, но, по крайней мере, я мог смотреть на мальчиков, особенно на хорошеньких блондинов немецких чиновников, которые жили поблизости и имели привилегии посещать PX. PX — это военные супермаркеты с более выгодными ценами и с гораздо большим ассортиментом американских товаров, чем в местных магазинах. Поскольку это был все еще послевоенный Берлин (в январе 1950 года), всего лишь через семь месяцев после окончания годичной советской блокады, на базе случалось много краж, включая и из PX, так что на самом деле американские товары, как коммерческие, так и военные оказывались за пределами баз на процветающем черном рынке, которому якобы не покровительствовали предположительно благородные и обеспеченные немцы.

Во время моего первой вылазки в город я сразу же заметил большое количество беспризорных детей, хотя нельзя было сказать уверенно, что ребенок, занимающийся уличной торговлей или даже попрошайничеством, действительно являлся сиротой войны. Как я быстро выяснил, многие были попросту бедны, часто без отца, иногда по причинам, мало или совсем не связанным с войной. Мне потребовалась всего пара недель, чтобы понять, что некоторые торгуют не только сигаретами или конфетами. Несколько симпатичных парнишек поймали мой взгляд и, очевидно, поняли, почему я пялюсь на них. Они подходили и вели себя дружелюбно, некоторые произносили несколько слов на английском. Заметив, что я не просто какой-то благодетель, они кое-что демонстрировали: хватали себя за промежность или засовывали палец в рот. Один, убедившись, что никто не смотрит, вытащил впечатляющий предпубертатный член, напоминающий член Тимми. Поскольку места, где я бы мог с ними уединиться не было, я просто раздавал четвертаки или пятидесятицентовые монеты, что, судя по нескольким, полученным мной прямым предложениям, являлось обычной ставкой простого секса.

Однажды вечером, вскоре после наступления темноты, один из самых находчивых мальчишек, прилично выглядевший, почти белокурый двенадцатилетний мальчик по имени Фридерих (я звал его Фредом), заставил меня, при помощи нескольких английских слов и жестов, последовать за ним до разбомбленного здания в пяти кварталах, где он, по-видимому, ночевал с другими мальчишками в импровизированном навесе внутри, находящемся вне поля зрения от входа. Я сказал про других, так как поверхность импровизированной кровати была намного шире, чем требовалось двенадцати- или тринадцатилетнему ребенку. Постельное белье состояло из обрывков старой одежды, от рубашек и брюк до курток. Кусок одеяла и большое рваное покрывало были отброшены в сторону.

В тот момент, когда мы оказались внутри под тремя дверями и куском напольного шкафа, составлявшими наклонный потолок, он расстегнул военный ремень, удерживавший слишком просторные для него брюки, и задрал пальто (стоял апрель, но было еще холодно). Он вступал в период полового созревания. Имелся даже легкий пушок над его чистой мошонкой. Тринадцать казались наиболее вероятным возрастом. Чистота простиралась только от бедер до пупка. Верх и низ не мылись бог знает сколько времени, хотя запах нищенской грязи ощущался умеренно. По-видимому, вода была редкостью.

Он откинулся на спинку кровати и выжидающе уставился на меня. Я похлопал себя по карману, намекая на деньги, и протянул руку, словно спрашивая.

- Эйн доллар, - последовал его ответ.

Я хотел узнать, доступно ли что-то большее, чем мой отсос, но решил просто начать и позволить всему идти своим чередом. Я лег рядом с ним, на всякий случай в позу 69. Это и оказалось всяким случаем. Он расстегнул мне ширинку прежде, чем я успел схватиться за его необрезанный член. К тому времени, как я прикоснулся ртом к его органу, он уже вытаскивал мой. Наши члены выросли почти одновременно, его член до четырех дюймов. Минет, который он сделал мне, был настолько хорош, насколько это было возможно, хотя, когда он понял, что я собираюсь отстреляться, он отстранился от меня и поймал мою сперму тряпкой. Сам он кончил лишь несколькими минутами спустя, неистово накачав мне в рот. Хотя его сперма была юной, она оказалась слегка противной, кислой.

Мы привели себя в порядок, и по пути к выходу из здания он жестами и глазами спросил, когда мы сможем воссоединиться. Я поднял семь пальцев, так как знал, что может пройти неделя, прежде чем я снова смогу уйти в этот час.

Он оставался единственным сексуальным облегчением в течение нескольких недель. Когда я спросил о действиях в тылу, он показал мне свой израненный анус. Это было похоже на серьезный случай геморроя, но он жестами показал мне, что кто-то с очень большим членом изнасиловал его, и там до сих пор больно. Он дал мне знать, что даже какает через боль. Я спросил, указав на свой американский значок, был ли это кто-то из нас, но он только пожал плечами, так что я догадался, что это был какой-то наш сукин сын.

Я купил ему еды и пару ботинок взамен протершейся пары, которую он буквально привязывал к ногам. Увидев его зад, я решил купить ему военный спальный мешок у торговца на черном рынке, а затем купил ещё два, так как к тому времени уже знал, что в этом навесе живут три мальчика. Его соседи были старше и физически мне неинтересны.

В это время я познакомился и с другими мальчишками, хотя никто, похоже, не хотел водить меня в свое убежище, возможно, потому, что оно не было таким скрытным, как убежище Фреда. Один, правда, отвел меня в переулок за небольшую лестницу, но место оказалось довольно открытым, поэтому я отказался, сунув в руку мальчугану пятидесятицентовую монету за попытку.

Это случилось в июне, когда один мальчик постарше, вероятно, находящийся в позднем подростковом возрасте, чистый, но в поношенных серых брюках и черной футболке, заговорил со мной на ломаном, но понятном английском.

Он сразу же сказал:
- Тебе нравится идти клуб мальчиков? Знай клуб очень хороших мальчиков. Хорошие мальчики.

Не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что он говорит не о центре отдыха. Нас неоднократно предупреждали о мошенниках, предлагающих заманчивые возможности, заканчивающиеся грабежом, поэтому я проявил сдержанность и отказал ему, фактически сбежав.

В следующий раз, когда я проходил этим же путем, как обычно по вечерам, один из пацанов, которым я кидал четвертаки, лет десяти-одиннадцати, в рваных сзади шортах, обнажавших красиво изогнутую полоску попки, взял меня за руку и повел по улице. С надеждой на новое приключение я не сопротивлялся. За углом оказался тот самый парень, предлагавший клуб с мальчиками.

Его первоначально дежурная улыбка быстро сменилась искренней.
- Джо, никакого мошенничества, никакого мошенничества.
Словно кто-то пересказал ему терминологию моего сержанта.

- Очень хороший клуб мальчиков. Приходить, только смотреть. Нравится, иди. Очень хорошие мальчики. Иоганн, идти с тобой. Тебе нравится. Пиво, очень хорошие мальчики, красивые.

Нехотя, готовый броситься бежать при первых же признаках тревоги, я шагал в метрах двадцати (Европа, если помните) позади Иоганна. Через несколько кварталов в полукоммерческом районе с полуразрушенными, но ранее впечатляющими трех- и четырехэтажными домами в ряд Иоганн свернул к зданию без вывески, но с витриной. Когда мой проводник постучал в дверь, из-за неё выглянул мужчина. Коридор позади него был освещен. Это каким-то образом придало мне уверенности, поэтому я осторожно прошел в дверь, которую он приоткрыл для нас. Мы пошли прямиком в заднюю часть дома, вышли в задний дворик, пересекли его и оказались у входа в соседний дом. Снова секретный стук, три удара, потом два, потом еще три, открывающаяся дверь. Очень опрятный подросток позднего возраста в крикливой одежде махнул, чтобы мы проходили внутрь.

Это был настоящий клуб, тускло освещенный, с барной стойкой, барными табуретами, столиками, стульями, изображениями горных пейзажей и большой лошади на стенах. Немецкие народные песни плыли по комнате из настоящего, честное слово, музыкального автомата Wurlitzer, проигрывающего пластинки со скоростью 78 оборотов в минуту. Быстрый осмотр большой комнаты не выявил женщин, только мужчины и мальчики разного возраста. Двое мужчин, судя по стрижкам, являлись американскими солдатами, как и я. Они пили пиво из немецких кружек и болтали с парой подростков среднего возраста.

- Тебе нравится? Смотри, много мальчиков.

На самом деле я смог заметить только троих, кто находился в предпочитаемом мной возрасте, самому младшему, возможно, было около двенадцати.

Поприветствовать меня вышел пожилой мужчина, неплохо говоривший по-английски.
- Добро пожаловать в клуб мальчиков. Хочешь пива или, может, мальчика, который тебе нравится?

Я оказался в мальчишеском борделе. Думая, что это будет дорого, но стоит любой суммы, я попытался по-быстрому вспомнить, сколько наличных у меня с собой.

Мужчина продолжал.
- Осмотритесь. Любой мальчик здесь пойдет с тобой в одну из наших комнат.

Мой гид произнес что-то по-немецки. Мужчина кивнул и пригласил меня взглянуть на стол в другом конце комнаты, за которым сидели трое самых младших мальчиков.
- Может, тебе понравится Иоганн? Он чист и будет делать все, что ты захочешь, сосать, трахаться, все что угодно, вылизывать твой анус. Он подчищает свою задницу после каждого клиента. У нас есть резинки, если хотите. Всего два доллара.

- Сколько? - спросил я, уже ощущая шевеление своего члена.

- Комната стоит пять долларов, и мальчик тоже пять. Очень дешево. Пиво стоит один доллар. Хотите сначала пива?
Пока мы разговаривали, он подвел меня за руку к столу с мальчиками.

- Э-э, я не пью.
Я рассматривал товар. Иоганн был хорош собой, как и двое других. Все трое выжидающе глядели на меня.

- Мальчик справа не трахается, но делает очень хороший минет, - усмехнулся мужик, - я знаю. Очень хороший.

Я выбрал Иоганна, главным образом потому, что я вроде знал его и не хотел разочаровывать.

Комната оказалась намного больше, чем я ожидал, кровать была такой же, как у меня дома. Свет исходил от маленькой сломанной люстры с одной лампочкой и двумя пустыми розетками, обеспечивающей достаточное освещение, чтобы можно было разглядеть грязную комнату от стены до стены. Кроватью явно пользовались, но простыня, покрывающая ее, была чистой. Иоганн начал раздеваться, как только закрылась дверь. Он был еще маленьким мальчиком между ног, умеренно одаренным спереди и сзади, тощим, вероятно, от недостатка еды, но довольно чистым, в отличие от других беспризорников, которых я знал.

Секс, однако, оказался великолепен, как рекламировалось. Он делал все, сначала сосал у меня там, где я стоял, затем сосал, стоя на кровати, страстно целовался в течение нескольких минут, посасывая и засовывая язык, вертя головой, при этом он ещё терся животом о мой пах. Однако его член не встал до тех пор, пока я не начал отсасывать у него.

Трахаться с презервативом, который он надел на меня, помогла жидкость в стакане рядом с кроватью. Сначала он сел на меня, скользя вниз по моему члену, как если бы тот был толщиной с соломинку, а затем, с закрытыми глазами и сжатыми губами, начал двигать попкой из стороны в сторону, руками лаская мое лицо и волосы на груди. Спустя минуту или около того он начал подпрыгивать вверх и вниз, открыв глаза и улыбаясь мне.
- Тебе нравится?

- О да, мне нравится.
Малыш был опытным профессионалом. Хорошо, что я решил предохраниться.

Кульминация наступила, когда я лежал на нем сверху, его раскованность позволяла долго и лениво трахать.

Я стал постоянным посетителем субботы или воскресенья. Я ходил бы туда чаще, если бы не мизерная зарплата, которую нам, солдатам, платили в те дни. Приходилось даже заимствовать понемногу из собственных сбережений. отправляя их самому себе через воинскую систему денежных переводов.

После пары рандеву с Иоганном я попробовал нового мальчика. Он был менее опытен и с трудом заставил меня кончить своим ртом. За год, проведенный в Берлине, я сменил, должно быть, пятьдесят или шестьдесят разных мальчишек, и не только в этом клубе. У двух мальчишек имелись места, куда можно было пойти. Одного мальчика, красавца по имени Курт, я полюбил и виделся с ним, по крайней мере, дважды в неделю. После нескольких встреч в убежище, устроенном им с другими мальчишками в подвале разбомбленного дома, он привел меня домой, чтобы познакомить со своей матерью, которая любезно предложила мне воспользоваться их спальней и даже переночевать, если я захочу. Секс с ним был любвеобильным, но, если не считать случайных поцелуев, односторонним. В конце концов, как мама, вероятно, и надеялась, я отправил её сына обратно в школу, которую ему пришлось бросить в прошлом году из-за отсутствия необходимого - я купил ему новую одежду и школьные принадлежности, а также разной вкуснятины, а в последний день перед своим отъездом очень красивое платье для его мамы. Это было хорошо и для меня. В то время как горячий секс в клубе заботился о моих физических потребностях, милая любовь Курта удовлетворяла мои духовные запросы.

В конце концов, разговаривая с другими американцами, регулярно посещавшим этот мальчишеский клуб, я обнаружил, что есть как минимум еще два подобных заведения, и одно намного дороже того, что я посещал. Секс там был ничуть не лучше, чем в «Клубе мальчиков», как его называли, так что с кажущейся бесконечной чередой новых лиц, зачем было что-то менять.

Я не забыл Фреда, просто заходил к нему гораздо реже.

Если вам интересно, то в моих письмах Неду я притворился целомудренным, потому что мне пришло в голову, что он может записаться на военную службу, если узнает, как тут здорово.

После восхитительного года, проведенного в Берлине, меня перевели обратно в Штаты, для окончания двухгодичного периода обучения. Оттуда посылать лживые письма Неду уже не имело нужды.

Я продолжал посылать деньги маме Курта в надежде, что он останется в школе. Время от времени он присылал мне послания на немецком, требовавшие перевода. Чтобы не рисковать, на случай, что кто-то сможет углядеть в них что-то откровенное, я купил немецко-английский словарь и переводил их сам. К тому времени я уже немного говорил и читал по-немецки, совсем чуть-чуть. Письма Курта были очень правильными. Я надеялся, что он писал сам.

Через неделю после увольнения из армии, после тщательной уборки пикапа, удаления нескольких пятен ржавчины и гонорара Тиму за то, что следил за машиной, я снова оказался на бульваре, но мне пришлось миновать семерых парней, прежде чем нашелся тот, кто разрешил вход сзади.

Тим хорошо учился в школе и был любвеобилен. Его подруга этого года была очень хороша, но хотела сохранить себя для брака. Удивительно, но он уже не возбуждался настолько, чтобы захотеть мою задницу, хотя мне это было не столь уж интересно. И у него стали расти волосы на груди.

Нед был несчастен на своей сменной работе. Он любил свою работу, получал достойную зарплату, но ненавидел рабочие часы. В течение месяца он не мог найти себе сексуальных партнеров, которых мог бы привести к себе домой. Колледж остался далекой мечтой. Он почти отказался от своей цели стать врачом.

Генри работал неполный рабочий день в городском отделе отдыха, учился в государственном педагогическом колледже, и у него по-прежнему был постоянный мальчик, вступавший в подростковый возраст с кустиком вокруг члена.
- Я люблю его, - сказал Генри, - и моя мать не против того, чтобы он приходил к нам в любое время, когда захочет.

Я провел месяц «в отпуске», не делая ничего конструктивного, только трахаясь как сумасшедший. Но затем, когда у меня кончились наличные, я отправился к мистеру Рашу, который был очень рад моему возвращению, нагрузив меня таким количеством работы, что мне потребовались два помощника, а затем ещё и сантехник. Он также познакомил меня с приятелем, таким же владельцем трущоб, у которого было меньше домов, но у него получилось увеличить мой доход настолько, что я снял хороший дом с четырьмя спальнями и купил новый пикап. Для последнего потребовалось построить новый кузов, на этот раз алюминиевый, с вентиляционным отверстием в крыше и керосиновым обогревателем.

Нед переехал ко мне, а вскоре к нам присоединился и Тим, который мог платить за комнату, подрабатывая в автомастерской. Оставшуюся арендную плату делили между собой Нед и я.

Поскольку теперь мы жили далеко за пределами нашей старой части города, мы с Недом решили, что можем безопасно путешествовать по местам, в которых, как было известно, обитала огромное количество хастлеров. И там действительно было многолюдно. Существовали две точки на расстоянии семи кварталов друг от друга на одной и той же улице, где можно было найти мальчика от девяти до девятнадцати лет с момента окончания школьных занятий и до полуночи.

К лету 1960 года Тим, которому тогда исполнился тридцать один год, женатый и с двумя детьми - их мать была его школьной любовью - жил в хорошем районе и зарабатывал не меньше меня. Нед работал уже не посменно, но зарабатывал не очень много, тратя свои ограниченные ресурсы на слишком большое количество мальчиков. Мой бизнес процветал, но мне надоели эти крысиные норы, в которых я работал. Моей мечтой была столярная мастерская, но это резко сократило бы мои доходы. Дешевая и приятная на вид, если не считать прочности конструкции, мебель производилась на фабриках. Даже состоятельные люди покупали в выставочных залах магазинов.

Затем мистер Раш заявил мне, что уходит на пенсию и планирует продать все свое имущество. Может, меня что-то заинтересует? Заинтересовала пара мест неподалеку от моего дома. Район был близок к низшей границе среднего класса, поэтому я предположил, что будет выгодно отремонтировать дома, а затем продать. Банк предоставил пару ипотечных кредитов, мистер Раш дал мне год на внесение первоначального взноса, и я воспользовался собственными средствами, чтобы заняться ремонтом своей новой недвижимости. Через неделю мне пришло в голову, что я могу жить там, перестав тратиться на арендную плату, что я и сделал.

Тот дом, в котором я решил жить, имел гараж позади. Вместо того, чтобы парковаться перед домом, я мог заезжать в гараж и заводить мальчиков в дом оттуда. Поэтому мальчишки не знали, где я живу, а соседи не замечали перед домом верениц моих мальчиков предпубертатного возраста или подростков Неда.

Поскольку мистер Раш больше не был моим клиентом, а оставшиеся трое, имевшиеся у меня на тот момент, совместно владели меньшим количеством недвижимости, чем один Раш, я смог уделять своему проекту около двадцати часов в неделю, завершив ремонт пустующего дома за три месяца. Продажа заняла всего три недели и принесла мне больше, чем я изначально ожидал, почти удвоив стоимость покупки и материалов для ремонта. Даже с учётом моего труда всё равно имелась неплохая прибыль.

Сразу же я стал искать другие дома, которые в силу ветхого состояния можно было купить по дешевке. Опять же, имелся успех с оборотом моих инвестиций менее чем за четыре месяца. И дом, в котором мы жили, тоже был готов к продаже.

Хотя была продана только одна из двух недавних покупок, я все же встретил Новый 1961 год с пухлым счетом в банке и с планами забросить обслуживание недвижимости, сосредоточившись на своем новом, более прибыльном и приятном бизнесе. Неду было не совсем по нраву переезжать в нашу следующую рухлядь, поэтому я сначала привел в порядок его спальню и ванную. Поскольку это было четырехэтажное здание с подвалом, подобное заняло больше времени и потребовало больших вложений, но, когда дело дошло до продажи нашего трехквартирного дома, Нед впал в отчаяние. Мы жили всего в одиннадцати кварталах от готовых на все парней, и ему нравилась его квартира. Тем не менее, найдя еще одно многообещающее заброшенное здание всего в квартале от этого дома, я продал его за вдвое большую сумму денег человеку из провинции, который решил заняться сдачей в аренду недвижимости в городе.

В этом новом доме мы жили уже несколько месяцев, когда Нед решил за двадцать четыре часа найти себе двадцать четыре мальчика. Сначала немного о том доме: у Неда была квартира на втором этаже в задней части дома. Спереди имелась большая общая гостиная. Я спал над ним и имел кухню, которой мы пользовались вдвоем. В обе спальни можно было заглянуть из фальшивого воздуховода, идущего вдоль стены. Смотровые окна находились за картинами, и открывались нажатием подпружиненной деревянной кнопки. Так как фотографии на такой высоте выглядели нелепо, я повесил под ними еще четыре, чтобы сбалансировать вид. Никто никогда и ничего не подозревал.

Широкая улица через квартал упиралась в территорию, застроенную коммерческой недвижимостью. Другие дома вокруг нашего, как правило, были разделены на три-четыре квартиры, и среди жильцов было очень мало семей. Никто особо не наблюдал, сколько мальчишек заходят внутрь нашего жилища.

Нед решил, что его двадцать четыре часа разврата начнутся в пятницу в четыре часа дня. Он решил подсчитывать количество своих сеансов пустыми банками из-под пива Pabst Blue Ribbon. Напомнить, что Нед отказался от своей клятвы воздержания от алкоголя, пока я был на службе? Ну, он сделал это, правда пил только пиво и иногда покуривал травку, чем увлекся и я.

Ровно в четыре Нед запрыгнул в свой «форд» 1949 года выпуска и направился в «Хастлервилль», расположенный в дюжине кварталов. Первая пара, которую он привез, была по возрасту скорее моей, чем его, но он стремился к цифрам, а не к развлечению. В тот момент, когда дверь в его комнату закрылась, я уже сидел на маленьком столике и открывал отверстие. Я знал одного из этих двух мальчиков, так что не ожидал ничего особенного. Другой показался мне слишком высоким. Я не ощутил запаха авиационного клея, нынешнего средства, которые употребляли подобные ему, когда он проходил мимо, так что, возможно, ошибался на его счет. Вместо того, чтобы получить хотя бы минет от новенького, Нед, спустив ему штаны на щиколотки, отсосал, заплатил по доллару каждому и отправился за номером три, а может быть, и четыре.

Ему потребовалось всего около пятнадцати минут, чтобы вернуться, на этот раз с еще парочкой предпочтительного для него возраста. Я знал эту пару с тех пор, как им было по десять, и они только начинали торговать своими маленькими телами. На первую пару поставили еще две пивные банки. При таком темпе казалось возможным, что он выполнит свои две дюжины до полуночи. В конце концов, я снимал мальчишек и после полуночи, а ему оставалось ещё семь часов.

Следующим оказался одинокий пятнадцатилетний хастлер, определенно нанюхавшийся клея, под сильным кайфом. Он почти терял сознание, так и не достигнув оргазма. Нед потратил на него больше двадцати минут, но член парня никак не хотел вставать.

В шесть вечера он привел еще двоих, лет четырнадцати и шестнадцати, оба были для меня новичками. Один захотел заработать больше, отсосав у Неда. Он был очень красивым мальчиком с красивым телом. Обессилевший Нед стянул с себя штаны. Пока его друг засыпал рядом, мальчик постарше забрал Неда на небеса, проглотив то, что получил от него. Уходя, Нед хмурился.

- По крайней мере, какое-то время мне не захочется этим заниматься, - сказал он мне почти шепотом, пока мальчики уходили; тот, что помладше, брел в полусне и нуждался в помощи своего друга, дабы не свалиться с лестницы. На столе стояло семь пивных банок, восемнадцать ждали своего часа под столом.

Номером восемь оказался Билли Бернсайд, мальчик, бывший когда-то одним из моих «особенных» друзей до тех пор, пока ему не исполнилось семнадцать, а его цена не превысила ту, которую я был готов платить. Он, однако, был весьма озабоченным типом. У меня сложилось впечатление, что он разочаровался от того, что не получил в свою задницу «анаконду» и не заработал на этом дополнительных деньжат.

Девятый и десятый были маленькими, оба одиннадцатилетками; один, Джейми Пазорски, с пакетиком клея. Я начал сожалеть, что согласился быть свидетелем происходящего. У нас имелось несколько тематических друзей, которых видели во мне более надежную половину «Стеда», и перед которыми Нед планировал похвастаться своими победами. Нед сначала довел до экстаза Бобби Бернса, а затем и Джейми, пока тот нюхал клей. Обычно под кайфом Джейми становился очень любвеобильным. Неду приходилось толкать его обратно на кровать, чтобы избежать ласк, которыми Джейми пытался наградить его. Я не уверен, что Джейми кончил. Клей подавлял это у большинства мальчиков.

Номера одиннадцать и двенадцать были подростками, снятыми в дальнем конце города у торгового центра. Оба не вызвали у меня никакого интереса. Я даже не смотрел. По телевизору шла хорошая передача. Они ушли в восемь двадцать.

Задолго до того, как моя программа закончилась, я услышал, как Нед пришел еще по крайней мере с двумя. Во время рекламы я зашел глянуть, сколько еще пивных банок осталось под столом. Мальчишек было трое. Один пытался убедить Неда сбросить трусы, чтобы он мог засунуть свой член в его зад. Он ласкал задницу Неда, пока тот отсасывал другим, даже пытался расстегнуть свой ремень. Он ушел расстроенным, но с опустошенными яйцами.

Впереди оставалось ещё десять.

Без четверти десять Нед привел ещё двух двенадцатилеток, что значительно увеличило мое разочарование от того, что я остался в одиночестве в пятницу вечером. Я попытался читать книгу по британской истории, но не смог удержаться, чтобы не подсмотреть. Эта парочка оказалась весьма симпатичной и, что еще хуже, они были новенькими. Когда Нед снова уходил, я настоял на том, чтобы он устроил мне свидание с этими двумя. Он пообещал попробовать, но я знал, что он не станет этого делать. Ему слишком нравилось дразнить меня.

Следующий паренек, номер восемнадцать, был еще одним старым хастлером, за приличную сумму готовым на все. Я знал, что Неду нравился этот паренек, вернее, его тело. Нед не имел настоящих друзей среди мальчишек, а у меня их было человек пять - с кем я регулярно виделся, кому покупал одежду и мелкие подарки. Поскольку Нед уже был на пути к своей цели, я ожидал, что он уже не станет не торопится, быть может, даже получит удовольствие от хорошего секса.

ГЛАВА 7. СМЫСЛ ЖИЗНИ?

Примерно через двадцать минут после того, как дверь Неда закрылась за мальчиком номер девятнадцать, за несколько минут до одиннадцати, во входную дверь позвонили. Обычно это означало, что ребенок либо сбежал, либо был выброшен на улицу разгневанным родителем или отчимом. Но не в этот раз. Это оказался полицейский с Джейми Пазорски, десятым мальчиком, которого приводил Нед в тот день. Я почувствовал, как мои колени дрожат. И уже представлял себе, как нас с Недом волокут в камеру полицейского участка.

- Вы знаете этого мальчика, Стив? - вежливо осведомился офицер.

Полицейский знал мое имя и адрес и держал за руку мальчика, у которого я отсасывал. В тот момент я уже был уверен, что Нед и я, оба отправимся в тюрьму. Колотящееся сердце мешало четко говорить, но я смог выдавить:
- Да, это Джейми.

- Я уже собирался в сотый раз обвинить его в том, что он под кайфом, но потом подумал о вас.

Тюрьма казалась неизбежной. Бизнес, который я строил с одиннадцати лет, вот-вот будет уничтожен, потому что Нед и я, особенно Нед, вели себя слишком неосторожно.

Офицер, сержант Уолтер МакНалли, судя по нашивке с его именем, уставился на меня, словно ожидая ответа. Затем произнес:
- Ну как, думаете, взять его с собой и засадить до восемнадцати лет, или оставить его здесь с вами?

Чувство обреченности замерло, как застрявшее лезвие гильотины. Что он сказал? Он хочет, чтобы я, человек, которого он, вероятно, почти наверняка знает как растлителя малолетних, забрал Джейми к себе? Это выглядело чем-то вроде нарушения закона. В любом случае, он не мог посадить одиннадцатилетнего подростка до восемнадцати лет только за то, что тот нюхает авиационный клей. Я мысленно дал себе оплеуху. Давай, Стив, скажи «да» …
- Хорошо, да, но…

- Не беспокойтесь о его матери, Джейми не появлялся дома уже с неделю, а то и больше. Она даже не заметит. Если бы вернул его домой, она бы только избила его, как бывало раньше. Она будет счастлива, что его нет рядом.

Это была какая-то бессмыслица. Этот человек коп. Я начал подозревать какую-то ловушку. Копы не должны оставлять маленьких детей с мужчинами, которые сосут их члены.

- Но почему я? Не будет ли...

- Это то, что вы должны сделать, - серьезно произнес он и подтолкнул Джейми ко мне.

Я замер. Господи, откуда взялся этот полицейский? Как обычно под кайфом, Джейми сразу же стал проявлять любвеобильность, обняв меня за талию. Полицейский дважды кивнул головой. Казалось, он одобряет происходящее.

- Я зайду завтра, чтобы узнать, как он.
Полицейский повернулся, чтобы уйти, но остановился в пол-оборота ко мне.
- Что, черт возьми, пытается сделать Нед - установить какой-то мировой рекорд?
Выражение его лица было нейтрально-безразличным.

Это остановило некоторые тревожные сомнения и вопросы. Он не угрожал. Он даже не предупреждал, хотя являлся офицером полиции. Я поднял руку и пожал плечами, пытаясь придумать, как ответить на его риторический вопрос.

Он покачал головой.
- Неважно. Лучше мне не знать. Увидимся завтра.

Пока я недоверчиво пялился, глядя, как он уходит, коп спокойно топал по улице, время от времени зыркая по сторонам, но не оглядываясь на меня. Что, черт возьми, это было? Я должен это сделать, так сказал он? И понимал ли он, заботило ли его то, что он задал мне невыполнимую задачу? Спокойный и ласковый в этот момент, Джейми завтра превратится в противного маленького ублюдка. Малыш был мини-версией Джекила и Хайда. И он уйдет. Если только я не свяжу его, я не смогу удержать его от действий. И к середине дня он снова будет под кайфом. Вещество, которое он вдыхает, вызывает привыкание, по крайней мере, психологическое, если не физическое. И меня посадят в тюрьму, если я не подчинюсь, во что я уже уверился? Может, в этом суть ловушки?

Внезапно до меня дошло, что Джейми ощупывает мой пах. Я быстро смахнул его руку, отступил назад и закрыл дверь.
- Он забрал мой пакетик с клеем, - пожаловалось моё невыполнимое поручение.

- Значит, будет его. Он твой приятель?

- Ты мне больше нравишься.
Он снова попытался дотянуться о моей ширинки.

Я присел на корточки и оглядел мальчика. Его не расчёсанные волосы ниспадали на уши и спускались на шею. Его высокие скулы выпирали над землистыми щеками. На левой щеке виднелось грязное пятно, а на подбородке - засохший клей. Полные губы, которыми он так страстно целовался, были бледными. Его обычно круглые глаза полузакрылись. Он пребывал в небесах, как воздушный змей. Нет смысла пытаться заводить с ним разговор.

Ухватив его за предплечье, я повел его вверх по лестнице в гостиную, качая головой над затруднительным положением, в котором оказался.

Его мать обычно была почти такой же противной, какой Джейми станет завтра. Никакие Джекил и Хайд не могли сравниться с этой сучкой. Она уже пыталась вымогать деньги у одного любителя мальчиков, который совершил ошибку, забрав Джейми к себе домой. Если она каким-нибудь образом узнала бы, где ее сын, она, вероятно, уже колотилась бы в мою дверь. Это выглядело забавно и чертовски опасно. Чертов коп!

Джейми заметил упаковки пивных банок.

- Класс. Можно мне одну?

- Да, но только пустую. Тебе нужно выкупаться, а потом в постель.

- Ты будешь меня мыть? - просюсюкал он.

- Может быть, но и только. Господи, Джейми.

Когда я уже вел его в свои апартаменты на третьем этаже, вышел Нед со своим юным другом. И уставился на Джейми.
- Вот это быстрота.

- Нет, это совсем не то, что ты подумал.
Я изо всех сил постарался, с помощью слов и жестов донести до него, чтобы он больше не приводил мальчиков в дом, после чего тихо добавил:
- Копы.

Нед сказал мальчику, чтобы тот подождал его у входной двери.
- Что случилось? - спросил он с тревогой на лице.

- Джейми привел коп, намекнув, что оставляет его мне. Он видел, как ты повсюду клеишь мальчишек.

- Вот дерьмо! Он на машине или пешком?

- Он сержант, возможно, у него есть машина, но уходил он пешком. Я думал, что нас засекли.
- Избавься от него, - я кивнул в сторону лестницы, - возвращайся и завязывай. Сегодня больше никаких закидонов. Мы поговорим, когда ты вернешься. Я должен привести Джейми в порядок и попытаться уложить его в постель, чтобы он заснул.

Нед сбежал вниз по лестнице. Я отвел Джейми в ванную и помог ему раздеться. Он попытался обнять меня за шею, чтобы поцеловать по-французски - ему нравилось целоваться, когда он был под кайфом. Я включил душ, убедившись, что слив в ванне открыт; Джейми снова схватил меня за промежность.

- Не сегодня, Джейми.

Он откинулся на стенку ванны.
- Тогда мне нужен мой пакет. У тебя здесь нет клея?

Он был грязным с головы до ног, вероятно, не мылся неделю, возможно, не был дома так долго, вероятно, большую часть времени находясь под кайфом. Отчасти это была и наша вина, нет, в основном тех из нас, кто цеплял его для секса, а потом давал ему деньги, которые, как мы все прекрасно знали, он потратит на покупку клея. Волна вины захлестнула меня, когда я поднял Джейми и втянул его за руку под струю воды.

- Черт, - пробормотал он. - Зачем мне это? Ты должен дать мне немного денег.

- Нет, я позабочусь о тебе. Если я этого не сделаю, тот полицейский запрёт тебя, так что просто не бузи.
Я сказал «полицейский», а не «коп», в надежде, что это будет более весомо.

Джейми похудел с тех пор, как мы были вместе в последний раз, и выглядел просто жалко. Прошла всего пара месяцев. И тогда у него не было особо великолепного тела, но он был толще и здоровее. Наверняка ел нездоровую пищу, тратя большую часть своих денег на кайф. Сомнительно, что ему доставалось дома много еды. Его мать сидела на пособии в доме, в котором имелось ещё три подростка, и только одна еще училась в школе по собственной инициативе. Ходили слухи, что эта девушка занимается проституцией, чтобы продолжить учебу. Двое старших братьев Джейми потребляли большую часть еды, которую покупала их мать. Они вели себя совсем не по-братски. Пару раз, когда Джейми избивали, ни один из братьев, находившихся рядом, не вступался за него. Те из нас, кто знал об этой семье, предполагали, что ни один из трех старших её детей, уехавших и устроившихся на работу, никогда и ничего не посылали своей матери. Не то чтобы они не могли, просто она была очень неприятной, требовательной женщиной, скандальной и громогласной. У семерых её детей было как минимум трое отцов, и ни один из них не задерживался надолго. Отец троих, хотя и не следующих друг за другом детей, приходил только для того, чтобы потрахаться, и никогда не интересовался своими отпрысками. Джейми ненавидел свою мать из-за порок, которые ему приходилось терпеть, когда она находилась в плохом настроении. Его выгнали из одной школы в девять лет за то, что он плохо себя вел, обладая противным, неприятных характером. Он добрался только до третьего класса, дважды оставаясь на второй год, в основном, из-за пропусков школы. Сейчас был апрель. С прошлого сентября мы достаточно часто видели его на улицах в школьные часы, чтобы задаться вопросом, ходит ли он в школу вообще.

Никто из нас, знавших его, понятия не имел о его интеллектуальном развитии. Ему просто хотелось секса. Если он находился не под кайфом, с ним невозможно было разговаривать. Один наш знакомый любитель мальчиков был уверен, что Джейми отсасывает некоторым своим компаньонам по клею. Может, он был геем? Еще одна загадка.

Когда он запротестовал, заявив, что уйдет, как только помоется, я начал с его нечёсаных волос. Ему захотелось знать, будет ли у меня для него чистая одежда, клей и пиво.

Я же напоминал ему, что его арестуют, если он уйдет. У меня сложилось впечатление, что ненадежность его положения постепенно проникла в его спутанное сознание.

Его член был довольно чистым, вероятно, после нескольких сеансов отсоса. Последним был Нед. Итак, я быстро расправился с его членом, чтобы он не решил, что секс не за горами. Вытерев мальчика, я понес его в спальню и уложил голым на кровать, набросив сверху покрывало. Он вытянул свои тощие руки, желая, чтобы я подошел к нему. Я сел на край кровати.
- Джейми, тебе нужно поспать и прийти в себя.

Пока я говорил, он приподнялся, обхватил меня руками за шею и подтянул себя ко мне. Я не сопротивлялся поцелую, который он вложил в мои губы. Когда он попытался проникнуть своим языком в мой рот, я лег рядом и позволил ему это, рассудив, что, возможно, это заставит его заснуть. Такое уже бывало, на этой самой кровати.

На то, чтобы он заснул, потребовалось время. Он сбросил одеяло и взобрался на меня сверху, на мгновение заглянул в мои глаза, а затем опустил свое лицо с открытым ртом на мои губы. Он действительно прекрасно целовался, был одним из лучших.

Я ощущал, как он елозит по мне своим пахом, и там у него твердеет. Он протянул руку, чтобы добраться до моего члена, который был почти таким же твердым, как и у него.

Господи, подумал я: я занимаюсь сексом с ребенком, которого только что привел коп.
- Джейми, тебе пора спать. Мы не можем заниматься этим сейчас.

Он перевернулся на спину и заплакал.
- Ты не заботишься обо мне. Почему мне нельзя пива?

Слезы и рыдания были неподдельными. Конечно, причиной их являлся клей, но я не мог не взять его на руки в попытке утешить.
- Я забочусь о тебе. Поэтому пиву нет. Если я не позабочусь о тебе, этот коп посадит тебя в тюрьму для несовершеннолетних, и ты будешь сидеть там, пока тебе не исполнится восемнадцать. Ты же сам слышал. Я люблю тебя, и не хочу этого.
Джейми никто не любил. Трезвый, он был невыносим. Моя любовь была ложью.

Он обнял меня, продолжая рыдать.
- Я ненавижу копов, - повторил он несколько раз, - и я не могу спать один. Тебе тоже пора спать.

На самом деле, те несколько раз, когда он ночевал тут, так и было. Он всегда нуждался в компании, за исключением одного случая, когда он был так пьян, что отрубился в гостиной; только из-за пива, а не клея. Клей почему-то не вызывает у мальчишек особой сонливости.

Я слышал, как вернулся Нед.
- Хорошо, Джейми. Послушай, мне нужно поговорить с Недом, а потом я вернусь и лягу спать рядом с тобой.

- Почему я не могу спуститься с тобой? Мне страшно одному.
Он дважды поцеловал меня в щеку, потом в губы.

- Это займет всего пять минут, а потом я вернусь и лягу с тобой в постель. Я оставлю свет включенным и дверь открытой. Все будет нормально.
Я поднялся с кровати.

Джейми выглядел очень грустным, размазывая по щекам слезы, но мне действительно требовалось объяснить Неду, каким способом вернулся сюда Джейми. Я вышел из комнаты и спустился вниз.

Нед был настроен скептически, когда я рассказал ему о случившемся.
- Ты уверен, что это не какая-то ловушка, понимаешь, чтобы поймать тебя с ребенком в доме, в постели, голым?

- Я, черт возьми, надеюсь, что нет, но смысл в том, как он это говорил, когда сказал, что это то, что я должен делать. Почему он сказал так?

Нед покачал головой.
- Может, нам стоит переночевать сегодня где-нибудь в другом месте, в каком-нибудь мотеле, и посмотреть, что произойдет?

- Что, и взять Джейми под кайфом с собой? Ты можешь так поступить, но я должен остаться здесь. Я всегда успею спуститься по черной лестнице и сбежать, если увижу полицейских у двери.

Нед проглотил свой страх и лег спать. Когда я вернулся к лестнице, на её нижней ступеньке сидел Джейми в своей грязной одежде.
- О, Джейми, тебе нельзя выходить. Этот полицейский тебя арестует. Пошли в постель. Я лягу с тобой.

- Сколько ты мне дашь?

- Ничего, кроме того, что уберегу тебя от тюрьмы.
Наш разговор занял некоторое время. Он утверждал, что знает, как сбежать от копов. Я напомнил ему, что именно коп привел его ко мне. В конце концов, он получил обещание отсоса. Я знал, что в его состоянии это довольно сложно, но надеялся, что он заснет, если я буду нежен.

В постели он заполз под одеяло и засунул руку мне под пижаму, а потом в боксеры. Я не сопротивлялся, очень-то не желая секса. Он перевернулся, и мы оказались в позе 69: он также был хорош в отсосе, хотя не всегда мог заставить кончить. Я провел языком по его члену и яичкам и медленно подвигал им туда-сюда. И почувствовал, как его горячий рот засасывает мой член, заглотнув его больше, чем наполовину. Пока я гладил его по спине и голове, он начал отсасывать мне. Я также принялся сосать его член, надеясь, что оргазм поможет ему уснуть, по крайней мере, я убедил себя в этом.

Все оказалось гораздо проще. Он постепенно замедлился, а затем и вовсе прекратил движения, хотя по-прежнему держал мой член у себя во рту. Затем его рот открылся. Его дыхание стало более размеренным. Возможно, даже вероятно, он очень мало спал за последнюю неделю, или даже больше, в период своего последнего пребывания на улице. Я не шевелился, наверное, ещё с полчаса, дожидаясь, пока он погрузится в глубокий сон, прежде чем развернуть его головой на подушку. Он перекатился ко мне и обнял - вероятно, это была какая-то автоматическая реакция на то, что я его двигал. Он все еще пребывал в нежном настрое, который резко изменится, когда он проснется спустя несколько часов. Его голова устроилась на моем локте, а нога очутилась на моём бедре; я тоже постарался заснуть. Но долго не получалось. Беспокойство сильнее кофеина.

Во что я ввязался? Неужели это действительно то, что я, гей, которому нравятся мальчики для секса (мы еще не выучили слово «педофил»), должен сделать? Если не считать Генри и, в некоторой степени, Курта из Германии, я никогда ещё не был влюблен в мальчика. Интерес был только физический, ну, ещё и удовольствие быть с ними рядом; я наслаждался их мальчишеской компанией. В моих последних размышлениях БЛ-ы были в основном незрелыми субъектами, занимающимися сексом с, по сути, сверстниками. Другие, кого я знал, придерживались иного мнения: некоторые говорили, что мы родились такими вследствие какой-то эволюционной причины, некоторые принимали точку зрения психологического сообщества о том, что наша ориентация возникла из-за каких-то семейных проблем, хотя, похоже, они не могли договориться о том, кто из родителей несет ответственность или даже каким образом. Проблемой являлось слишком большое разнообразие семейного прошлого у мужчин, которых я знал, включая подобных мне, у которых имелись любящие, надежные, не жестокие родители, и, по существу, счастливые семьи. У иных, подобно моему бывшему партнеру Хербу (мы вместе гонялись за мальчиками), было ужасное детство с жестоким отцом и безвольной матерью, прямо из учебника по психиатрии. Хербу нравились совсем маленькие мальчики, от пяти-шести лет. Когда он привел одного такого в мой пикап, я испугался до чертиков, но не так сильно, как этот одиннадцатилетний мальчишка рядом со мной.

Согласно опыту можно было ожидать, что он проспит, по крайней мере, до полудня. Однако тогда этот мальчик, вставший с кровати, будет совсем не похож на того, кто в нее лег.

Я пытался придумать, как успокоить его настолько, чтобы между нами мог состояться плодотворный разговор, который привел бы к полному пониманию его ситуации - хотя я по-прежнему сомневался, что офицер МакНалли сможет претворить в жизнь свои угрозы этому мальчишке.

Утром у Неда, обычно моего идейного вдохновителя, не появилось никаких полезных мыслей. В действительности, он был уверен, что это никоим образом не сработает в мою пользу.
- Если этот полицейский решит, что ты недостаточно постарался, он может решить арестовать тебя, а может, и нас обоих. Я думаю, что нам действительно стоит подумать о переезде.

- Нед, этот дом принадлежит мне. Его не продать в таком виде. Ты можешь уехать, если хочешь, но я должен остаться. В любом случае, этот коп должен знать, каков Джейми, и я очень постараюсь помочь ему, а не просто удовлетворить какого-то копа. Возможно, он прав. Может быть, это то, что я должен сделать. Прямо сейчас я, наверное, единственный шанс Джейми.

- Господи, Стив, никто не сможет помочь этому парню. Во-первых, он не перестанет кайфовать, пока его не посадят. Черт, он найдет способ получить что-нибудь, куда бы его ни посадили. Все они такие. И ты чертовски хорошо сознаешь, каким маленьким ублюдком он может быть, когда ему чего-то не хватает.

- Поэтому я постараюсь. По крайней мере, я могу попытаться. Может быть, ему просто нужен кто-то, кому он может доверять, кто-то, кто не только охоч до его тела.

- Он сам никому не нужен, охотятся только затем, чтобы сделать ему минет.

- И за его французскими поцелуями, - добавил я, чувствуя, что Нед прав.
Почему этот коп не привел ребенка, у которого было бы меньше закидонов? Я знал несколько таких. Вот Билли, живший за парком, просто нуждался в ком-то, кто стал бы ему по-настоящему хорошим другом. Он тоже нюхал клей, только не постоянно, как Джейми. Вот дерьмо!
- Я должен попробовать. Этот коп должен увидеть, что я сделал все, что мог, и, может быть, нам следует притормозить, особенно тебе. К черту твоих двадцать четырех мальчишек за двадцать четыре часа. Почему бы не выбрать нескольких, которые нравятся тебе, и не общаться только с ними. Господи, познакомься с ними поближе! Думаю, что никого из мальчишек не знаю достаточно хорошо, и уверен, что и ты тоже, даже Брайана, который был у тебя прошлой ночью.

- Эй, мне нравится Брайан, и он любит меня. И мы занимаемся этим вместе.

- Какая у него фамилия?

- Ты же знаешь, что он никому её не говорит.

- Ага? Огден. Большинство тех двадцати парней, с которыми он встречается, тоже её знают. Фрэнк сказал мне.

Нед нахмурился и уселся в кресло. Ему было трудно признать, что он был в чем-то не прав, поэтому он заявил:
- Есть еще кое-что, о чем ты не думаешь: когда сближаешься с ребенком очень близко - в конечном итоге ты знакомишься с его матерью. Помнишь, что мать Джейми сделала с последним парнем, который собирался помочь ее сыну?

- Шантажировала. Я знаю, но на этот раз замешан коп. Ничего подобного она сейчас сделать не сможет. В любом случае, может быть, мне не придется с ней встречаться. Думаю, её не слишком заботит Джейми. Сколько ей лет? Ладно, она не такая уж старая, но…

- Но, черт! Если что-то пойдет не так с этим парнем, и в дело вмешается закон... ты сошел с ума, если считаешь, что этот коп признается, что привел ребенка к какому-то растлителю малолетних. Черт, чтобы его тоже посадили. Тебя нужно это понять. Давай, смиримся с нашими потерями и уберёмся отсюда к черту.

- Наши потери, Нед? Все потери только мои. Ты сюда ничего не вкладывал. Это я тот, кто все может потерять.

Нед покачал головой.
- Ну, у меня уже почти двадцать четыре, а твой защитник-полицейский не дежурит до четырех. У меня впереди ещё шесть мальчишек. Кстати, этот парень уйдет, и нам тоже следует уносить ноги.

Я поплелся в свою спальню, сел на стул у кровати и уставился на Джейми. Он выглядел таким невинным, даже уязвимым, лежа там, ну, не то чтобы лежа. Его задница была приподнята, руки раскинуты в стороны, лицо зарылось в подушку - его нос и рот были свободны ровно настолько, чтобы не задохнуться. Его шея была вывернута назад почти под углом в сорок пять градусов. Даже его сон выглядел каким-то ненормальным.

К полудню, когда Джейми появился в дверях кухни, совершенно голый, с утренней эрекцией, указывающей на меня, у Неда уже имелось двадцать четыре пивных банки, сложенные в виде пирамиды. Две пары и два одиночки составили не хватавшей ему полудюжины. В одной паре присутствовал тринадцатилетний мальчик, которого захотелось мне, но с которым я ещё никогда не сталкивался — редкая ситуация. Херб, у которого он бывал дважды, сказал мне, что тот развернулся тыльной стороной за два доллара.

Нед также находился на кухне, делая себе бутерброды с арахисовым маслом и желе. Для своего гостя я приготовил на завтрак блинчики и свежевыжатый апельсиновый сок.

- Где моя одежда? Мне нужно идти, - сообщил Джейми из-за двери в коридор.

- Я её постирал. Она сохнет.

- Черт, мне пора. Здесь всегда есть какая-нибудь детская одежда. Дай мне. А ещё мне нужно два доллара. В любом случае, ты должен мне за прошлую ночь.

- Давай завтракать. У нас есть блинчики с очень хорошим сиропом и сок.

- Вот дерьмо!
Он задумался на мгновение.
- Хорошо, но потом я уйду.

Он уселся у раковины, пока я готовил блинчики в своей самой большой чугунной сковороде. Я подыскивал слова, чтобы начать разговор о его ситуации.
- Ты помнишь, что прошлой ночью тебя привел сюда коп?

- Фигня!

Я видел, как он пробирался сквозь смутные воспоминания прошлой ночи, вероятно, пытаясь понять, как он оказался в моей постели.
- Ха-ха, это ты меня снял.

- Это был не я. Это был сержант МакНалли. Подумай об этом, и ты вспомнишь. Он сказал, что ты либо останешься со мной, либо он засадит тебя до восемнадцати лет.

- Всё фигня. Никакой коп не приведет сюда ребенка.

- А этот привел. Ты должен знать его, потому что он хорошо знает тебя. Сержант МакНалли.

- Вот дерьмо! Этому копу постоянно хочется сажать детей в кутузку. Он…
Тут он остановился и поджал губы.
- Вот дерьмо.

После чего я перевернул три блинчика:
- А помнишь, что он сказал?

- Ничего он мне не говорил. Вы платите ему или как, чтобы он приводил сюда детей?

- Конечно нет.
Я улыбнулся.
- В любом случае, ты был здесь прошлым вечером с Недом, помнишь?

- Ну и что, если я был здесь. Это не… Черт. Я все равно здесь не останусь, и ты все равно должен мне заплатить, - заявил он с серьезным видом, размахивая передо мной вилкой.

- Ты выходишь, и, если он замечает тебя, он тебя посадит, и ты это знаешь. Почему бы не задержаться здесь на пару дней? Ты можешь остаться со мной. Сегодня суббота, мы можем сходить в кино или куда-нибудь ещё.
Было еще слишком холодно, чтобы купаться, на что он, вероятно, был бы согласен. В центре города имелся бассейн YMCA, и нам могли разрешить поплавать там в тот день, но только я знал, что Джейми не под кайфом не любит раздеваться на глазах у других. Единственный способ пососать тогда его член - это спустить ему штаны на бедра. А в те дни все, кто плавал в YMCA, должны были делать это голышом.

Пока Джейми набивал себе рот блинчиками, поливая их чрезмерным количеством сиропа тети Джемайлы, я продолжал болтать:
- Джейми, у тебя большие проблемы. Ты не ходишь в школу.

- Ага, - промычал он с набитым ртом.

- Нет, так быть не должно. Ты нюхаешь авиационный клей каждый день в течение, как минимум, месяца или двух. Тебя, пахнущего клеем, просто туда не пустят. И я не думаю, что ты часто бываешь дома. Это делает тебя прогульщиком и беглецом, вдобавок к твоему клею, о котором знают копы. Тебе нужна помощь, чтобы ты мог вернуться к нормальной жизни.
Джейми нормальный, говорил я себе в тот момент, хотя он едва ли был нормален по сравнению с остальными детьми, которых я знал, да, черт возьми, по сравнению с остальными детьми на планете.
- Давай, я помогу тебе. Ты можешь остаться здесь, и это будем только мы, никаких других ребят. И мы можем делать что-то вместе.

Он качал головой, засовывая в рот блинчики. Я не продвинулся вперед.
- Джейми, я забочусь о тебе. Это не ради секса. Мы не должны этим заниматься, если ты этого не захочешь, я это имею в виду. Попробуй. И я куплю тебе новую одежду и обувь, и, может быть, смогу найти способ вернуть тебя в школу, а потом помогу тебе с твоими школьными заданиями, чтобы ты мог делать все, что может любой в твоем классе...

Он сдвинул несъеденные блины на середину стола и стал глотать сок.
- К черту все. Мне нужно идти. Верни мою одежду.

- Джейми, посмотри на себя. Ты неправильно питаешься, возможно, не высыпаешься, и разрушаешь свое тело этим клеем. Тебе повезло, что ты не заболел, но рано или поздно это случится. Выйдешь наружу, и тот полицейский схватит тебя.

- Ни один коп меня не поймает. Я знаю, что делать, так что просто отдай мою одежду.

В отчаянии я встал и сказал:
- Нет, я позволю тебе надеть одну из моих рубашек, но ты должен остаться здесь хотя бы на пару дней.

Бросать ему вызов было плохой идеей. Он протянул руку, схватил тарелку с блинами и швырнул её через всю комнату. Тарелка разбилась вдребезги, ударившись о стену; оладьи, сироп и осколки разлетелись по сторонам.
- Верни мне чертову одежду, или я переломаю все, что у тебя есть в этом дерьмовом месте!

Оставалось два варианта: отпустить его или связать. Уверенный, что последнее только усугубит ситуацию и может довести меня до тюрьмы по гораздо худшему обвинению, чем отсос мальчишеского члена; я приказал ему убрать беспорядок, пока буду ходить за его одеждой. Он не стал этого делать.

Когда я вернулся с его мокрыми джинсами и рубашкой, носками и курткой, он по-прежнему сидел за столом.
- Ты должен выпустить меня через заднюю дверь, - сказал он.
Я запер эту дверь.
Возможно, это была уловка с моей стороны.
- В эту дверь никто не выходит, кроме меня и Неда.

Он схватил одежду.
- Вот дерьмо! Все мокрое. Принеси мне что-нибудь сухое.

- У меня нет ничего близкого твоего размера. Не веришь, поднимись в мою комнату и посмотри.

Он протопал наверх, его костлявые ноги и попа выглядели так, будто он был из Освенцима - он перерыл все ящики комода, вышвыривая одежду и простыни на пол. В шкафу он обыскал все полки, затем сдернул пару рубашек с вешалок и также бросил их на пол.
- Вот дерьмо! Дерьмо! Дай мне мою чертову одежду!

- На улице прохладно. Ты можешь заболеть.

Он сбежал по лестнице на кухню, схватил штаны и сунул в них ноги.
- Дай мне мои, блять, деньги!

- Чтобы купить себе клей? Ни за что.

- Ты сосал мой член, педик. Ты мне должен!

- Ты почти заставил меня, иначе бы ты не заснул.
Упоминать о том, что он тоже сосал мне, показалось сейчас неуместным.

- Неважно, ты все равно должен заплатить!
Он почти кричал.

Я покачал головой.
- Я хочу помочь тебе, а не навредить.

- Ну и что, если я заболею, потому что ты промочил мою одежду? Тогда что?

Гнев сменился разочарованием. В уголках его глаз появились первые слезы. Ему было трудно надеть рубашку не потому, что она была влажной. Он просто не мог сделать это правильно.
- Я больше никогда сюда не вернусь, и скажу другим парням, что ты не платишь, чтобы они тоже не приходили. Где мои туфли?

- Наверху под кроватью.

Он вышел и снова поднялся наверх. Я тихо последовал за ним, главным образом, чтобы убедиться, что он не попытался чего-нибудь стянуть. Когда я добрался до двери в спальню, он стоял ко мне спиной и водил руками по лицу. Когда он встал на колени, чтобы найти свою обувь, он на несколько мгновений прижался лбом к кровати, прежде чем полезть под нее. Он дважды вытер глаза, натягивая туфли. Он был настолько слаб? Мне захотелось обнять его.

Встав на ноги и увидев меня в дверях, он сердито повторил:
- Да, я скажу всем остальным не ходить с тобой, потому что ты не платишь.
Он протиснулся мимо меня.

Тяжело топать, спускаясь вниз, но он попытался. Похоже, он воспользовался перилами, чтобы производить как можно больше шума на каждом шагу.

Ближе к концу лестницы я попытался предотвратить его уход, чтобы он не стал окончательным.
- Просто помни, что я буду волноваться за тебя. Ты можешь вернуться сюда в любое время, чтобы поесть, поспать, принять ванну.

Он остановился и повернулся, старая знакомая гадливая ухмылка отразилась на его мокром от слез лице.
- Ага, чтобы ты мог видеть меня голым!

- Ты можешь принимать душ самостоятельно. Я просто хочу помочь тебе наладить свою жизнь.

Повернувшись, он поднял правую руку и показал мне средний палец.

Я чувствовал себя беспомощным.

Нед увидел эту последнюю сцену.
- Ты идиот, если думаешь, что сможешь помочь этому маленькому ублюдку.

Это мне никак не помогало.

Нед, ныне работающий в смену с четырех до полуночи, с выходной пятницей на одной неделе и четвергом и пятницей на следующей, ушел в свою лабораторию в три тридцать. Я погрузился в ремонт кухни на первом этаже, устанавливая тумбу под раковину и проводя водопровод к этой самой раковине, пытаясь сосредоточиться на своей работе и не думать о Джейми. Не работалось. Я порезал себе руку, бездумно уронив раковину в отверстие.

Мне хотелось сбежать в хороший ресторан на ужин, а не разогревать остатки, но я остался дома. Что, если Джейми вернется?

Я смотрел телевизор, когда в начале девятого позвонили в дверь, заставив меня вскочить и броситься к парадным дверям. Это был сержант МакНалли.

- Ну как Джейми? Все еще здесь?

Покачав головой, я ответил:
- Я сделал все, что мог, но он разбил одну из моих тарелок и разбросал одежду по полу. Я сказал ему, что он может есть или спать здесь, если захочет, но он показал мне фак. Думаю, что никто не сможет помочь этому ребенку.

Сержант улыбнулся.
- Я знаю, что он сложный, поэтому расскажу вам кое-что о нем, чего вы, вероятно, не знаете. Однажды мы задержали его, потому что он опрокидывал мусорные баки в переулке после того, как какой-то парень избил его. Ну, на обратном пути в участок мы с офицером обсуждали головоломку о том, как переправить лису, курицу и семя через реку так, чтобы никто из них ничего не съел. У нас ничего не получалось, а Джейми предложил решение, мимоходом.

- Затем в участке мы приковали его наручниками к стулу рядом со столом, где другой сержант суммировал расходы. Прежде чем сержант покончил со второй колонкой, пацан сказал сумму. Потом сделал это для следующей колонки, вынеся сержанту мозг.

- Ну и, сержант очистил половину своего стола и достал колоду карт, разложив их лицевой стороной вниз, чтобы поиграть в запоминание, он любит такое. Что ж, к тому времени все уже услышали об этом пареньке, и мы все столпились вокруг, чтобы посмотреть. Примерно через дюжину ходов Джейми начал собирать карты. Он обыграл сержанта со счетом сорок две карты против десяти.

- Я хочу сказать, что, несмотря на все свои проблемы, Джейми очень умный мальчик. Я знаю, что он сложный. Я вызывал его несколько раз, но ни разу из-за чего-нибудь серьезного. Не знаю, почему школа ничего в нем не заметила, но это их дело. Я разговаривал с его учительницей. Она также не знает, насколько он умен, потому что он почти не появлялся в школе за последние четыре месяца.

- Этого ребенка стоит спасти. Все, о чем я прошу, это попытаться. Окей?

Я вздохнул и утвердительно кивнул. Помимо изумления, мне пришло в голову:
- Может быть, поэтому он такой взвинченный.

- Именно, это и его мать-дура, и то, что он очень беден и живет среди всякого быдла. Итак, Стив, вы его единственный шанс. Если я его замечу, то снова приведу его к вам.

После того, как он ушел, я поднялся по лестнице, качая головой в раздумьях над невероятным откровением сержанта. Джейми, по его словам, был вундеркиндом. Я не мог повторить то, что делал он. Я так и не разобрался с загадкой про лису, курицы и семена. Но, возможно, это и был способ воспользоваться его интеллектом, бросить ему вызов таким образом, чтобы привлечь его внимание. Я проклинал себя за то, что не спросил, умеет ли он читать. Одно дело цифры, другое - слова. Учеба в третьем классе государственной школы мало что означала. Я знал четвероклассников, которые едва могли прочесть газетный заголовок.

Я не засыпал до тех пор, пока Нед не вернулся с работы, в надежде, что Джейми заглянет после того, как поторгует своим тельцем на проспекте, чего он, возможно, не делал, опасаясь, что МакНалли заметит его там. Тем не менее, хастлерство было его способом заработать себе деньги.

Нед сообщил мне, что я сошел с ума.

Удивительно, но Джейми, снова с грязным лицом, оказался у моей двери около полудня, относительно в себе, с той самой, черт возьми, ухмылкой на своем лице.
- Я хочу есть. Ты сказал, что будешь меня кормить.

В его словах не имелось ни малейшего смирения, просто согласие пойти на некую уступку.

Я проводил его наверх. Попытка положить мою руку на его плечо была отвергнута. Он отказался мыть руки.

- Ты задержишься у меня? - спросил я, подавая ему блинчики, на которых он настоял.

Он покачал головой.

- Тебе стоит помыться. Ты можешь сделать это в одиночестве, разденешься и оденешься без чужих глаз в ванной.

Он снова покачал головой.

Я сел напротив него и сказал:
- Джейми, ты очень умный мальчик. В один прекрасный день ты мог бы поступить в колледж, сделать отличную карьеру, заработать большие деньги. Я позабочусь обо всех твоих расходах. Все, что тебе нужно - это снова вернуться в школу. Ты можешь жить у меня, если захочешь. Никакого секса. Я не стану водить к себе других мальчиков. Будем только ты и я.

- Меня выгнали из школы, — заявил он, проглотив кусок блинчика.

- Нет, это не так. Ты просто туда не ходишь. Сержант МакНалли говорил с твоей учительницей. Ты можешь вернуться, и я помогу тебе со школьными заданиями, мы нагоним. Ты достаточно умен, и сможешь, наверное, перескочить через класс.

Джейми, казалось, игнорировал мои слова. Он допил свой стакан сока и спросил, есть ли у меня печенье.

Я достал печенье, но решил не давать ему больше сахара. Он израсходовал большую часть бутылки сиропа всего за два приема.

Через несколько минут он ушел, а я снова плелся за ним вниз по лестнице, моля остаться.

После очередной порции ругани со стороны Неда, наблюдавшим за нашей маленькой сценой, я вернулся на кухню продолжать ремонт.

Мои ожидания ночного появления моего проблемного ребенка не оправдались. Отчаянно нуждаясь в физическом комфорте, я сел в машину и отправился в полуночный круиз. Немного потеплело, поздняя ночная температура застыла около шестидесяти [по Фаренгейту; около 15 градусов по Цельсию]. Конечно же, на углу у парка стояли двое подростков, один из которых был толстяком, которому нравилось лизать волосатые жопы. Это было не то, что я искал, поэтому я продолжил движение в сторону коммерческого района, едва не упустив Бадди Андерсона, не слишком одаренного природой двенадцатилетнего мальчугана, но милого товарища в постели - именно то, что я искал. Я свернул за угол, вышел из машины и потопал обратно. Бадди был глубоко погружен в свой пакетик с клеем. Я унюхал его задолго до того, как он заметил меня.

Обеспокоенный тем, что придется отказаться от того немногого, что было доступно, я быстро объехал парк, проехав мимо двух четырнадцатилеток, сидящих на церковных ступенях, и ни один не представлял для меня интереса. Если бы Нед зашел сюда, как он иногда делал это после работы в вечернюю смену, он бы снял их.

Парочка на углу у парка разговаривала с мужчиной в старом «понтиаке». Я проехал мимо Бадди в сторону торговой зоны. На оживленном углу стояла троица подростков, поэтому я повернул налево и распахнул глаза в поисках чего-то маленького, но никого не было. Еще несколько поворотов, и я направился обратно к парку. Бадди, казалось, дремал в дверном проеме. Парочка на углу парка, по-видимому, нашла себе клиента.

Впереди, на углу бульвара, двое знакомых парней, оба с коричневыми бумажными пакетами у ртов, прислонились к припаркованной машине. Один из них махнул мне. Я указал вперед и помахал в ответ, демонстрируя, что куда-то спешу, во что они вряд ли поверили, и взял курс к дому, припарковавшись через два здания от своего. Я вышел из машины с робкой надеждой, что Джейми будет сидеть на крыльце. Его там не было.

Как я и подозревал, Нед нашел тех двух подростков с церковной лестницы, привел их домой, накормил и исчез с ними в своей спальне, где вскоре оборвался разговор и воцарилась тишина.

Я лежал в постели без сна по крайней мере ещё час, представляя, как сосут член и, возможно, даже трахаются прямо подо мной.

Понадобилось несколько голодных дней, чтобы Джейми вернулся ко мне. Вместо того, чтобы закармливать его сладким, я заявил, что у меня нет муки, необходимой для блинчиков, и сделал потребованный им бутерброд с ветчиной, сыром и майонезом. Я счел победой, когда он помыл руки, пока я готовил ему обед.

- Можешь принять душ, если хочешь. Я буду здесь.

Он молча нахмурился, но, допив стакан молока и слопав два печенья «Лорна Дун» на десерт, поднялся наверх только для того, чтобы через несколько минут вернуться голым.
- Я не могу справиться с той чертовой штуковиной.

Вернувшись с ним в ванную и отрегулировав воду так, как он хотел, я спросил, не хочет ли он, чтобы я помыл ему спину.

- Нет, перестань пялиться на мой зад!

- Я пялился на твою грязную спину, - заявил я, уходя.

Когда он пробыл там двадцать минут, и вот-вот должны были закончится восьмидесяти галлонные запасы воды для обогревателя, я снова поднялся наверх. Он сидел спиной к льющейся воде и спал.

Он проснулся в тот момент, когда я попытался вытащить его из ванны. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы рявкнуть:
- Отвали от меня!

- Ты спал. Если хочешь, можешь лечь в постель и вздремнуть. Я останусь внизу.

- Мне нужно уходить, а ты просто хочешь… Мне нужно идти.

- Как скажешь, — вздохнул я и вернулся в гостиную в надежде сказать пару слов, когда он оденется.

Опять же, он не спустился вниз, поэтому, обеспокоенный тем, что он попытается что-то стащить, я поднялся наверх. Он крепко спал в постели, его одежда валялась на полу там, где он ее снял.

В передней комнате на этом этаже было три новых окна, ожидающих установки, поэтому я закрыл дверь в спальню и принялся за работу.

Два окна уже были установлены, когда без четверти пять я услышал, как он вышел из спальни.
- Хочешь помочь мне вставить последнее окно? - спросил я с надеждой.

- К черту! Мне нужно идти.
Он помчался вниз по лестнице и выбежал из двери прежде, чем я успел положить инструменты и спуститься следом.

Обеспокоенный тем, что он всё-таки что-то спер, я отправился в спальню, но не обнаружил ничего, за исключением смятого покрывала, под которым он спал.

Зашёл сержант, справиться, как идут дела. Накануне поздним вечером он заметил Джейми на авеню к западу от парка с двумя мальчиками постарше.
- Если бы он был один, я бы привел его сюда.

Джейми снова появился на следующий день, примерно без четверти десять. Он ничего не сказал, просто вошел и сразу поднялся наверх. Нед в гостиной, в одном только халате, растянулся на диване, читая газету.

Джейми направился к нему:
- Хочешь чем-нибудь заняться?

Я строго глянул на Неда.
Тот произнес:
- Извини, но я только что оттрахал одного из твоих друзей постарше.

- Кого?

- Ага! Вот это секрет, но я смогу трахнуть тебя через час, если захочешь.

Джейми нахмурился, уселся в мое кресло и уставился на меня.
- Я хочу есть. Я хочу такой же бутерброд, как вчера.

- К вашим услугам, сэр, - ответил я с ухмылкой. - Но, увы, мне нужно кое-что доделать внизу.
На заднем дворе имелся участок бетонной дорожки, который требовал доработки.

Когда я вернулся спустя десять минут, Джейми крепко спал. Не слишком громкое «Джейми?» не разбудило его, поэтому я вернулся к работе.

К тому времени, когда он проснулся, стукнуло два часа, Нед ушёл, пришел и снова ушел с мальчиком, который вот-вот станет взрослым мужчиной. Я знал его когда-то. Он заулыбался и принялся ощупывать себя, проходя мимо.

Как обычно, Джейми потребовалось несколько секунд, чтобы определить, где он находится. Я сидел на диване и составлял список материалов для отделки окон на третьем этаже и облицовки потолка.

В конце концов он подал голос:
- Где мой бутерброд?

- Еще не сделан. Ты проспал три часа.

- Нет! Который сейчас час?

Я глянул на часы.
- Два двадцать.

- Дай глянуть.

Я протянул запястье, задаваясь вопросом, может ли он определять время. То, как он тщательно изучал мои старые часы, вызвало сомнение в его знании этого.

- Я по-прежнему хочу есть.

И снова я предавался тем же утомительным, но пока бесплодным усилиям, чтобы заставить его остаться, прельщая новой одеждой и обувью. Он не отвергал идею в целом, но, как я подозревал, что только из страха, что это может отменить новую одежду.

Мы спустились к проспекту и сели на трамвай. Я был и остаюсь ублюдком-скупердяем. Зачем брать машину и тратить бензин, если за сорок центов трамвай доставит нас туда и обратно без трат на парковочный счетчик.

Этим магазином одежды я частенько пользовался, покупая одежду для некоторых мальчиков из бедных семей, которых регулярно снимал. Хотя я сообщил Джейми, в каком диапазоне цен я был готов платить за каждую вещь, он всегда указывал на что-то более дорогое и начинал агрессивно реагировать, когда я отказывал. В конце концов, я усадил его и изложил свои правила. Замечательно, это сработало.

Возникла проблема с обувью, потому что на нем не было носков, и от его ног воняло. Продавец позволил мне отвести его в их туалет и помыть ему ноги. Получилось не очень хорошо, поэтому я купил носки, поверх которых уже можно было обувать туфли.

Затем произошло то, что не должно было стать сюрпризом. Когда мы вышли из магазина, я повернул налево к остановке трамвая. Он рванул прямо, с новой одеждой и старыми туфлями; я тут же выругал себя за то, что оказался самым тупым остолопом в городе. Все еще молча ругая себя, я поехал на трамвае домой и принялся за давно откладываемую замену освещения в подвале.

Когда в ту ночь Нед вернулся домой с еще одним слишком старым для меня хастлером, который, как известно, мог засунуть в свою жопу ствол дерева, я все еще был на ногах, по-прежнему злясь на себя, но, по крайней мере, уже не так яростно.

Нед заметил мое настроение, сразу же сообразил о причине, и произнес:
- Я же тебе говорил.

Я был готов разбить подпорку о его голову, но стало еще хуже, когда послышался ритмичный скрип пружин его кровати.

Двумя днями позже, наконец приняв и даже испытав облегчение от того, что Джейми не явился, я отправился на улицу, чтобы найти себе какую-нибудь компанию. Поиски увенчались успехом. Я привел домой кудрявого блондинчика тринадцати лет, еще не достигшего половой зрелости, с удивительно крепким телом, по имени Билли Вишневски. Секс оказался отличным, я кончил между этими мощными гладкими бедрами. Но родители не разрешали ему отсутствовать по ночам. Итак, после того, как я отвез его домой и купил нам обоим по одному из тех вкусных чизбургеров, желейных креветок и пинту шоколадного молока - все это мы слопали в моей машине, припаркованной на боковой улице неподалеку от дома Билли - я отправился на поиски того, кто мог провести со мной ночь, умел обниматься и не пах клеем.

Возникло несколько кандидатов - мальчиков, которые, как я знал, будут спать со мной - но я продолжал нарезать круги по кварталам, постепенно осознавая, что мальчик, которого я искал, был Джейми Пазорски. С отвращением к себе, я остановился на углу у парка и выбрал Стэнли Лэнга - четырнадцатилетнего паренька невысокого роста, почти безволосого, который курил, но не пыхтел клеем и за два доллара мог перевернуться на живот и принять мой орган.

Он также научился целоваться, но это стоило дополнительный четвертак. Это, должно быть, было моим первым трахом как минимум за месяц.

Стэнли обладал маленькими булочками, делающими проникновение более полным и удовлетворяющим. Более того, у него все это время был твердый стояк, и он время от времени кряхтел, когда я с силой в него толкался. Когда же я отсосал ему после того, как разгрузил свои яйца, он быстро кончил, доказывая, что его возбудил мой массаж простаты.

Три дня подряд я снимал, каждый раз разных парней, наслаждаясь широким разнообразием телосложений и сексуальных удовольствий, включая два минета и одного семяизвержения между скользкими мальчишескими бедрами. Этот парень был одним из тех «не трогай мой зад», хотя и согласился подрочить мне.

На пятую ночь я отдыхал. Хорошо, что я так поступил, потому что сержант МакНалли явился без четверти шесть утра с шокирующими новостями.
- Джейми в больнице. Доктор боится, что он может умереть.

Он объяснил, что за три дня до этого Джейми сбил трамвай, его отбросило на другой автомобиль, двигавшийся в противоположном направлении, который отбросил его назад в сторону трамвая, от которого его отбросило в ту же машину. У Джейми были сломаны обе ноги, левая рука в нескольких местах, несколько ребер, имелся вывих бедра и вывих левого плеча. К счастью, серьезных травм головы не было. На его лице остались царапины и ссадины от падения на асфальт.

Никто не знал, кто он такой, более двух суток, пока его фотография не разошлась по полицейским участкам, и несколько копов не опознали его; один из них уведомил МакНалли.

- Его мать привезли только на следующий день, потому что никто не знал, где живет Джейми. Мальчик очнулся и сказал офицеру, где живет. Я знал, но не сказал, потому что боялся, что её присутствие сделает еще хуже, так оно и вышло. Сразу после того, как её привели в палату реанимации, она начала нести кучу дерьма. Медсестра вытолкнула ее, а Джейми закричал «сука, сука».

- Теперь возникла большая проблема. Думаю, что Джейми не был под кайфом, когда выбежал на дорогу. Думаю, он пытался убить себя. Все врачи говорят, что он не борется за жизнь, имея в виду, что он хочет умереть. Он ничего не ест. Они даже попробовали кормить его шоколадным пудингом.

- Я знаю, что это было недолго, но вы, по крайней мере, общались с ним, я имею в виду, он же несколько раз возвращался?

Я покачал головой.
- В последний раз я сглупил и купил ему одежду и обувь. Как только мы вышли из магазина, он дал деру, вероятно, чтобы продать их и купить себе клей.

- Тем не менее, Стив, вы — единственный вариант, который у меня есть, чтобы спасти этого ребенка. Мне нужно, чтобы вы поговорили с ним, попробуйте заставить его захотеть жить. Дети, с которыми я говорил, похожи на вас. Держу пари, Джейми тоже. Забудьте о краже. Это просто часть того, кто он есть.

- А если он выживет, что будет дальше? То же старое дерьмо. Вернется к матери, которую он справедливо назвал сукой, или в какой-нибудь приют, откуда он станет сбегать, и его запрут в каком-нибудь месте, где ему станет хуже. Я действительно окажу ему услугу, сохранив жизнь?

Плечи Макнелли поникли. Он сел на крыльцо. Я сел рядом. Когда он заговорил, в его голосе была грусть и разочарование:
- Просто он такой умница. У парня могло бы быть фантастическое будущее, если бы ему помогли. Я не знаю, Стив, может быть, вы правы. Бедный ребенок.

Прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил.
- Просто примите тот факт, что он продолжал приходить к вам, хотя вы не давали ему ничего, кроме еды…

- Откуда вы это знаете?

- Да ладно, Стив. Я знаю детей. Они не обязательно доверяют мне, но рассказывают о вещах, которые никого не компрометируют. Одна парочка знала Джейми довольно хорошо, лучше, чем вы можете себе представить, вероятно.
- Давайте попробуем. Может быть, я смогу устроить ему выздоровление здесь, конечно же, после больницы. Сейчас он в гипсе и, вероятно, пробудет в нем еще несколько месяцев, что даст вам время подобраться к нему поближе. Вам не придется беспокоиться о каких-либо проблемах с финансами. Об этом позаботятся в больнице, а он пробудет там как минимум несколько недель.
- Стив, он умирает. Вы можете спасти его, сделать его таким, каким он может быть. Как я уже говорил, именно поэтому такие парни, как вы, существуют для подобного. Вот почему я полицейский с замечательной семьей, а не сижу в тюрьме.

Я уставился на него.
- Вам кто-нибудь помог? Такой парень, как я?

- Я хочу вам кое-что сказать, но это между нами, ясно?

Я развел руками в знак согласия.

- Когда мне было десять лет, я занимался всякой ерундой, воровал, курил, отсутствовал дома целыми днями и торговал собой, но на другом конце города. Потом один из парней, с которым я встречался, решил сделать меня особенным. Он не переставал снимать других мальчиков, но уже не так часто, поэтому у меня появился товарищ по играм, мы стали ездить по кемпингам, на озера. Он помогал мне с учебой, говорил со мной о том, как себя вести. Он действительно любил меня, и я знаю, что до сих пор любит. Самое главное, что он заставил меня почувствовать себя хорошо, заставил меня чувствовать себя важным для кого-то - не для моих родителей, которые, вероятно, считали меня занозой в заднице.
- Я закончил колледж ради Пита. Он заплатил за все, но деньги были не самым важной вещью, которую он подарил мне – самым главным было самоуважение. Держу пари, со временем вы сможете сделать то же самое для Джейми.

- Вы были таким же чокнутым, как и он?

- Не совсем, но у него такие же проблемы. Ему нужен кто-то, кто полюбит его, заставит почувствовать себя важным для кого-то, поможет с учебой. Бьюсь об заклад, этот ребенок мог бы легко перескакивать через классы, оказавшись там, где он должен быть через год или два, и вы можете помочь ему это сделать.

Я усмехнулся:
- Боже, МакНалли, вам следовало стать продавцом или политиком.

- Кто знает? Так вы попробуете?

- Я не знаю. Бьюсь об заклад, к нему приставлен социальный работник. Что, если она проверит меня и что-нибудь заподозрит?

- Давайте перейдем этот мост, когда мы к нему приблизимся. Вы убедите его жить, и они последуют за вами.

Мы поехали на его патрульной машине в больницу, располагавшуюся в нескольких кварталах от моего дома. Он познакомил меня с одним из врачей Джейми, высказав предположение, что я смогу поднять мальчику настроение.

Пожав плечами, доктор сказал:
- Вероятно, он не протянет эту ночь, так что я готов испробовать все что угодно.

Джейми находился в палате интенсивной терапии, большие белые гипсовые повязки на обоих ногах соединялись с гипсовой повязкой, проходящей вокруг его талии, вверх по спине и через правое плечо. Были видны только его шея и голова, верхняя часть груди и частично пах. Из его пениса выходила трубка и уходила в мешок на краю кровати. Емкость с физиологическим раствором соединялась с иглой, воткнутой в его правую руку чуть ниже внутренней стороны локтя. На левой стороне его лица виднелась широкая уродливая царапина.

Сержант спросил, можно ли перевести мальчика на некоторое время в отдельную палату, чтобы я мог поговорить с ним без лишней суеты. Это потребовало звонка в администрацию, но разрешение было дано. Джейми отвезли по коридору в другую палату вместе с кардиомонитором и бутылкой физиологического раствора на стойке. Монитор поставили на стол. Дверь оставили открытой, чтобы медперсонал мог услышать сигнал тревоги, на случай, если тот сработает.

Казалось, он всю дорогу спал. Я беспокоился, что опоздал. Тем не менее, я придвинул стул к его кровати и тихо заговорил.
- Джейми, Джейми, это я, Стив. Мне жаль, что меня не было здесь раньше, но я узнал об этом совсем недавно и пришел прямо сюда, чтобы увидеть тебя, быть с тобой.

Слышал ли он меня? Я не понимал, как узнать об этом. Я продолжал говорить в надежде, что некоторые из моих слов дойдут до его мозга.
- Я знаю, что тебе больно, вероятно, очень больно, но боль пройдет, когда-нибудь закончится. Это займет некоторое время, но я буду с тобой всю дорогу. Я люблю тебя и хочу заботиться о тебе. Не беспокойтесь об одежде, это уже позади и не важно. Главное, чтобы тебе стало лучше.

Я взял его за руку. Я заметил, что она была привязана мягким кожаным ремешком. Я все равно взял его ладонь в руку и легонько сжал. Именно тогда я увидел, как из его закрытых глаз потекли слёзы, капая с лица.

У меня самого выступили слезы. Он слышал меня! По крайней мере, он сознавал, что я рядом.
- Через неделю или около того тебе больше не понадобится клей, и доктор здесь сделает все лучшее для тебя, а потом мы сможем начать все сначала, ты и я, и ты вернешься в школу. Я буду помогать тебе. Ты будешь спать в своей кровати. Я куплю её для тебя, если хочешь, даже дам тебе собственную комнату. Ты сможешь вкусно есть. Ты будешь чувствовать себя намного лучше, и я тебя не брошу.

Давал ли я обещания, которые могли стать невыполнимыми из-за какого-нибудь социального работника или его собственной матери? Как сказал сержант, пересечем этот мост позже. Теперь я должен был быть здесь рядом с ним. Он сжал мою руку. Я встал и поцеловал его голову, роняя свои слезы.

Он попытался поднять руку, но ремешок не позволил. Почему он привязан? Мимо прошла медсестра. Я позвал ее. Она заметила мои слезы и быстро посмотрела на Джейми, возможно, решив, что тут что-то не так.

- Медсестра, вы не знаете, почему его рука привязана?

- Вам нужно поговорить об этом с его врачом.

Я наклонился к Джейми.
- Джейми, сынок, я скоро вернусь.

Как только я вышел из палаты, медсестра сказала мне:
- Я не хотела ничего говорить на случай, если он проснется.

- Он проснулся.

- Хорошо. Проблема в том, что вчера он вытащил из вены иглу с физраствором.
Она замолчала, сжав губы, затем сказала:
- Вам действительно нужно поговорить об этом с его врачом.

Она указала мне на коридор, где у стены сидел сержант. Кабинет доктора, с которым я разговаривал, находился поблизости. Когда я спросил о ремешке, врач объяснил:
- Вчера он вытащил иглу капельницы с физраствором. Я боюсь, что он не хочет жить. Я не знаю, почему он так несчастен. А вы?

- Действительно, у него дерьмовая жизнь, очень плохая, но я думаю, что он слышит меня. Он сжал мою руку. Могу ли я отвязать его руку, пока буду рядом?

- Конечно. Просто следите за ним.

Я бросился обратно в палату, сел и развязал ремешок. Он медленно открыл глаза, глядя в мою сторону. Оглянувшись, я поднял его руку и поцеловал. Он протянул руку и коснулся моего лица, затем потянулся, пытаясь ухватить меня за шею и притянуть к себе.
- Прости, - прошептал он.
Это были слова, которые он, вероятно, не произносил годами.

- Мне не за что тебя прощать. Прямо сейчас все начинается заново. Все, что было раньше, забыто, ушло. Если ты позволишь мне, то мы начнем твою жизнь сначала.
Я снова поцеловал его в лоб.

- Даже не посмотришь на то, чем я занимаюсь? - прошептал он.

- Тебе больше не нужно будет этим заниматься. Как я уже сказал, теперь все может начаться сначала. Все, что случилось раньше – все, что угодно, все, что ты делал, не имеет значения.

Мне было интересно, что он подумал обо мне, плачущем. Я никак не мог остановить слёзы. Со мной говорил новый мальчик, которого не было раньше. Было ли это просто его состояние из-за лекарств, которые ему ввели, или что-то более устойчивое? В то время я никогда ещё не любил мальчика больше, чем Джейми. Это была не такая любовь, как к Билли Тернеру или Генри Шефферу, в ней было гораздо больше самоотдачи, приверженности, обязательств. Так или иначе, мы должны были быть вместе.

Он снова притянул меня к себе.
- Я о том, знаешь, почему я занимался этим с тобой?

- Ты имеешь в виду секс? Я не знаю. Вероятно, потому что это приятно, и ты с кем-то вместе.
Я неожиданно почувствовала себя очень виноватым за весь мой секс с мальчиками. Может, этим я причинил боль этому ребёнку?

- Но я занимался этим много раз, не только с тобой или другими…
Он заплакал.
- Почему мне это нравится?

- Как я уже сказал, это хорошо, вот и все. Не беспокойтесь об этом. У тебя нет…

- Но мне нравится этим заниматься. Я занимался этим и с другими мальчиками. Я не хочу быть пидором.
Он отвернулся. Плач усилился. На его лице проступила ужасная боль, вероятно, из-за того, что он напрягал поврежденные ребра.

- Сынок, я думаю, что ты нормальный. Многим детям нравится секс, они занимаются сексом с мужчинами и другими мальчиками, а потом им начинают нравиться девочки. В любом случае, я люблю тебя независимо от того, занимаешься ты этим или нет.
Я не знал, как поступить с этим неожиданным признанием. Был ли он геем? Я слышал истории о том, как он сосет у других парней. Я думал, что он проделывал подобное, когда бывает под кайфом. Впрочем, о других ребятах подобных историй не рассказывали. Многие из них занимались чем-то со своими друзьями-мужчинами, например, занимались даже риммингом, но только не с другими ребятами.
- Не беспокойся сейчас об этом. Просто выздоравливай, и мы поговорим об этом позже, когда тебе станет лучше. Я буду здесь, несмотря ни на что.

Он продолжал рыдать, причиняя себе боль.
- Но я занимался этим и с другими ребятами, потому что мне это понравилось. Почему так? Я не хотел, но…
Плач оборвал его слова.

Я наклонился и коснулась его лба своим.
- Для меня все это не важно, сынок. В любом случае, это может просто исчезнуть однажды, а если нет, на свете полно парней и мужчин, которым это нравится, и они счастливы. Они тусуются с такими же, как они сами, как я, с другими мужчинами, которых ты знаешь, например, с моими друзьями Хербом и Бобом и, конечно же, с Недом.

Его плач не утихал. Его непонятые, нежеланные сексуальные устремления принудили его попытаться покончить с собой под трамваем.

Я частично нарушил данное мной обещание.
- Ты же знаешь сержанта МакНалли... ну так вот, ему тоже нравятся такие люди, как я, хотя у него есть семья, и ты ему тоже нравишься. Держу пари, ему все равно, какой ты. Я знаю, что его это не беспокоит. Черт, у меня есть друзья - не гомосексуалы. В любом случае, это может быть что-то, что нравится тебе сейчас, потому что ты ещё ребенок. Через несколько лет ты, может, начнешь сходить с ума уже по девочкам. Как бы то ни было, это не имеет значения для людей, которые любят тебя только потому, что ты Джейми Пазорски.

Он снова потянул меня вниз. Когда он это сделал, я заметил, что в двери заглядывает МакНалли. Я махнул ему рукой.

- Джейми, - прошептал я ему на ухо, - посмотри, кто здесь. Не волнуйся, я ему ничего не скажу, но это он сказал мне, где ты, и привел меня сюда. Он действительно беспокоится о тебе. Он очень беспокоится о тебе и хочет, чтобы тебе стало лучше.

Сержант подошел к другой стороне кровати, протянул руку и погладил волосы Джейми.
- Привет, приятель. Ты крутой парень. Ты вдребезги разбил тот старый трамвай.

Джейми пытался сдержать слезы, вытирая их свободной рукой.

- Мы все думаем о тебе, и не только я, многие другие офицеры. Я не знал до сегодняшнего дня, что ты попал в аварию, иначе я сразу бы оказался бы здесь. Другие офицеры тоже хотят навестить тебя, но доктора не желают видеть здесь лишних людей, но они придут навестить тебя, когда позволят.

Я не мог представить, что в его словах есть хоть доля правды, но он ведь был сержантом. Он мог приказать копам зайти и, конечно же, сделал бы это после того, как дал обещание.

Он продолжил:
- Я очень рад, что с тобой все будет в порядке. Сейчас я оставлю тебя со Стивом наедине, чтобы вы могли поговорить, хорошо?

Джейми рассеянно кивнул ему. МакНалли улыбнулся, взъерошил волосы мальчику, кивнул мне и ушел.

Джейми, казалось, на несколько минут задумался:
- Но все всегда обзывают педиков и иногда бьют их, а копы ничего за это не делают.

- Джейми, тебе не стоит сейчас об этом беспокоиться, давай поговорим об этом позже, хорошо?
Это была тема, которая слишком его угнетала. Разобраться с этим будет так же важно, как и исцелить его разбитое и покалеченное тело. Я повторил кое-что из того, что уже говорил, что, возможно, он когда-нибудь справится с этим, а если нет, то гомосексуалы могут быть так же счастливы, как и все остальные.
- Посмотри на меня. У меня много друзей. Я очень люблю свою работу и зарабатываю приличные деньги.

Он сказал:
- Но тебя могут арестовать, если копы узнают, и меня тоже.
Он дважды шмыгнул носом, а затем пробормотал:
- Вот дерьмо.

Наш разговор продолжался ещё минут двадцать, пока вместе доктором не появилась медсестра с тележкой. На ней был суп и крекеры.

Доктор улыбнулся и сказал:
- Привет. Ну, ты выглядишь намного лучше. Держу пари, ты голоден. Твой друг поможет накормить тебя, если хочешь.

Джейми посмотрел на меня. Врач, пропустив вперед медсестру, ушел. Попытаться запихнуть в мальчишку еду предназначалось мне.

Я взял миску и поднес ее достаточно близко, чтобы он почувствовать запах куриного супа. Я окунул ложку и поднес ее к губам, чтобы понять, насколько горяч суп.
- Ты знаешь сказку о трех медведях?

Его слегка перекошённое лицо приняло вопросительный вид. Я чувствовал себя глупо, говоря ерунду, но для супа это было «в самый раз».

Поднеся наполовину наполненную ложку к его рту, я сказал:
- Вот, попробуй-ка это.

Взглянув на меня вместо ложки, он открыл рот. Я втолкнул ложку внутрь и наклонил ее. Он закрыл рот и, казалось, проглотил. Не спрашивая, я зачерпнул еще супа и снова поднес к его губам. В очередной раз его рот открылся. Чувствуя поднимающиеся слёзы, я сказал:
- Ведь хорошо, да?

Скормив ему половину миски, я спросил, не хочет ли он крекера.

- Давай, - ответил он.

Именно тогда я почувствовал уверенность, что у него все получится, что суицидальные мысли, по крайней мере, на время подавлены.

Прошло еще примерно полчаса, прежде чем пришла медсестра и сообщила, что должна дать ему лекарство, и ему нужно поспать. Мне же требовалось переговорить с врачом о том, когда я смогу вернуться.

Пообещав Джейми, что буду рядом и приду к нему, когда это будет разрешено, я поцеловал его в лоб и сжал его руку.
- Ты больше не будешь к этому прикасаться, да?
Я указал на капельницу, воткнутую в его руку.

Джейми утвердительно кивнул и помахал на прощание свободной рукой.

Когда я рассказал доктору, что Джейми поел суп и крекер и теперь, казалось, был готов вернуться к жизни, он сообщил мне, что я могу приходить, когда мальчик не спит - они при помощи лекарств заставляли его спать большую часть дня, отчасти для того, чтобы избежать проблем, связанным с отвыканием от клея. Медсестра сообщила мне приблизительное время, когда он будет в сознании в следующий раз - около шести утра завтра.

Сержанта уже не было, поэтому я направился домой, впервые за последние годы чувствуя себя великолепно.

Я лег спать в девять вечера, чтобы встать в шесть, не заметив, когда встал или ложился Нед. Хорошие новости должны были подождать до моего возвращения из больницы.

Я снова накормил Джейми, по-прежнему в отдельной палате, на сей раз яйцом всмятку, тостами и каким-то соком, который он, не жалуясь, высосал при помощи соломинки. Он был готов поговорить о возвращении в школу. Я пообещал принести ему пару книг для чтения.

Тема гомосексуализма не поднималась.

Нед еще спал, когда я вернулся. Я разбудил его, чтобы сообщить новости.

- Знаешь, - сказал он, - рано или поздно вмешается какой-нибудь социальный работник. Она допросит этого парня. И если парень в чем-то признается, или у них появится хотя бы намек на то, что он не все им рассказывает, может быть, что-то скрывает, тебе конец. Тебе стоит поискать способ выпутаться из этой ситуации. Черт, это также может затронуть и меня. Я же говорил тебе не связываться с этим парнем - с любым ребенком не стоит заводить близких отношений.

Я объяснил сержанту, что персонал реанимации будет настаивать на том, что я делаю хорошее дело для Джейми; что они не подозревают о чем-то предосудительном.

Затем я отправился на поиски книг для Джейми. Потребовалось несколько часов, чтобы объехать три книжных магазина и найти парочку не слишком сложных книг, но с историями, которые, как я думал, могут ему понравиться.

Полуденный визит в больницу снова совпал с его временем приема пищи. Когда мне снова разрешили накормить его ужином, закономерность стала очевидной. Они полагались на меня, что я накормлю его и поддержу ему настроение. Доктор признал это, когда мы разговаривали.

Джейми прочитал одну из книг, пока я сидел рядом, чувствуя, что меня игнорируют, но затем правильно предсказал концовку. Предположительно, книги оказались его уровня. Надо было найти что-то получше.

На следующий день во время полуденного визита ко мне подошла социальный работник. Сначала последовали вопросы о Джейми. Знаю ли я, почему произошла авария?
- Я полагаю, он засмотрелся по сторонам и не увидел трамвай.
Меня беспокоило, что она может узнать настоящую причину. А это приведет к какой-нибудь психотерапии. Затем последовали вопросы о его семье.
- Не знаю совсем. Мне знаком только Джейми. Он был беспризорником, которого я несколько раз кормил. Я расспрашивал его о семье, но он сказал только, что у него есть куча сестер и братьев. Думаю, что у него нет отца, но это всего лишь предположение.

Затем она заговорила про его тягу к клею - как часто, как сильно он был под кайфом, когда я его видел.
- Я видел его под кайфом всего пару раз, но от него постоянно пахло клеем.

Потом она обратилась ко мне с парой вопросов о его поведении, ну а под конец добралась и до меня.
- С чего это вы решили его накормить?

- Он был грязный и тощий, как жердь, и выглядел как беспризорник.

Она обдумала сказанное, затем продолжила:
- Если вы так заинтересовались им, то почему вы ничего не рассказали его матери, не сообщили ей, что впускаете его в свой дом?

В этом вопросе уже сквозило обвинение.
- Честно говоря, я не хотел вмешиваться во чтобы то ни было, только накормить мальчика.

- А что подумала ваша жена о том, что вы привели в дом грязного ребенка с улицы?

- Я не женат, а дом перестраивается, так что грязный уличный пацан не сильно его испортит. Разве вы поступили бы не также?

- Думаю, я бы отвела его в соответствующее учреждение, чтобы выяснить, почему он оказался на улице.

- Ну, мне нужно работать, поэтому у меня не так много свободного времени, чтобы искать соответствующие учреждения.
Я улыбался, говоря это, хотя и опасался, что мой ответ может слишком сильно её огорчить.

Она улыбнулась в ответ, но это было то, что в моем старом районе называли улыбкой пожирателей дерьма – лживой и без тепла.

Она поблагодарила меня за уделенное ей время и удалилась. Она ни разу не сказала, о том, как хорошо, что я спас жизнь ребенку. Возможно, это тоже должны были делать соответствующие учреждения.

ГЛАВА 8

Я ничего не слышал о ней до следующего вечера, до того момента, как накормил Джейми обедом, состоящим из нарезанной курицы с желатиновым десертом. Наши разговоры тогда и весь день были о том, как учительница собирается наказать его за столь долгое отсутствие, о каких-то незначительных инцидентах, которые у него были на улице, о различных местах, где он спал вдали от дома (часто с мужчинами), и о том, какую комнату ему бы хотелось.

Медсестра остановила меня, когда я уходил.
- Я хочу поблагодарить вас лично за помощь с Джейми. Доктор говорит, что сейчас он стабилен, и вам больше не нужно приходить.

- Меня выгоняют?
Я почуял, что за всем этим стоит социальный работник.

- Нет, нет. Теперь нам просто нужно следовать правилам касательно посетителей. Допускаются только члены семьи. Это просто больничная процедура по отношению ко всем нашим пациентам. Я уверена, что вы увидитесь с ним, когда его выпишут.

- Доктор где-нибудь поблизости?
Это была его смена.

- Я думаю, он с пациентом.

- Я могу подождать.

- На самом деле, мистер Дейли, все в порядке. Мы просто должны следовать установленным правилам посещений.

- Это прекрасно, но я все же хотел бы переговорить с доктором о том, как, по его мнению, чувствует себя Джейми.

Медсестра испытывала явную неловкость.
- Не могли бы вы подождать в приемной? Я скажу ему, что вы хотите поговорить с ним. Я уверена, что он приедет, как только сможет.

Я прождал больше часа и вернулся в отделение интенсивной терапии. За стойкой сидела другая медсестра, но и она также не слишком обрадовалась моему появлению. Я спросил, где доктор.

- Думаю, он отдыхает.

Я пошел домой и позвонил в участок сержанту МакНалли. Он не появлялся там с первого дня после аварии. Ответивший мне офицер пообещал передать ему мой номер телефона.

Коп пришел ко мне после девяти.

- Меня выгнали из больницы, какая-то чушь про то, что посетителями могут быть только члены семьи.

Он покачал головой и вздохнул.
- Кто-нибудь разговаривал с вами, кроме медперсонала?

- Социальный работник. Она была не очень-то дружелюбна.

- Вот дерьмо! Хорошо, позвольте мне посмотреть, что я смогу узнать. Кто-нибудь еще навещал Джейми, когда вы были там? Вы были там каждый день, верно?

- Я кормил его все эти дни. Нет, никого не было, только я.

— И Джейми ни с кем не разговаривал?

- Он ничего не рассказывал ни о ком другом; я думаю, он упомянул бы об этом, если был бы кто-то еще. Мы ведь постоянно разговаривали.

Он пообещал зайти следующим вечером. Я был слишком зол, чтобы заняться поисками теплого мальчика, поэтому провел вечер, снося пару стен в доме, которые должны были находиться в другом месте.

Когда Нед вернулся домой без мальчика, мне пришлось выслушать его «я же говорил» и то, что на следующий день мы срочно должны переехать в другую часть города.

Я сказал, что подожду вестей от сержанта.

Ещё до того, как он пришел на следующий день, Нед сообщил мне:
- Мне очень жаль, Стив, но я найду квартиру или дом, который смогу себе позволить. Думаю, эта штуковина взорвется тебе в лицо, да и мне тоже, если я останусь тут. Тебе действительно стоит уехать со мной.

Я настаивал на том, чтобы подождать и узнать, что скажет сержант. Нед отправился за газетой с объявлениями, что только усилило мою уверенность в его правоте.

Позвонив по нескольким номерам из газетного раздела объявлений о недвижимости, Нед объявил, что собирается посмотреть три дома и две квартиры - все они находились в удалении от района, в котором мы жили сейчас.
- Да ладно, Нед. Давай послушаем копа. Я не хочу жить без тебя.

После новых уговоров Неда, все еще настаивая, что не собираюсь отказываться от того, что составляет примерно девяносто процентов имеющегося у меня имущества в мире, я согласился поехать с ним.

В машине он сказал:
- Тебе не обязательно так много терять. Ты же можешь продать все как есть или нанять кого-нибудь закончить работу. Все же лучше, чем попасть в тюрьму, а это случиться, если тот социальный работник захочет провести полное расследование. Может, не сам Джейми, а какой-нибудь мальчишка расскажет что-нибудь такое, за что тебя обвинят.

Просто чтобы вы знали, тогда приговоры за растление малолетних не имели ничего общего с теми, что так бесцеремонно выносятся сегодня. На самом деле, большинство получали условный срок за первый арест. Тюремное заключение, если оно вообще применялось, редко превышало пару лет, так что меня больше беспокоила потеря моей собственности и любопытные сотрудники службы пробации.

Квартиры вряд ли можно было назвать приватными, но один дом находился недалеко к северу от центра города, в нескольких кварталах от того места, где я жил раньше, и где был гараж за домом. У этого дома не было гаража, но имелось парковочное место во дворе за домом. Было бы довольно безопасно приводить мальчишек после наступления темноты. У большинства домов в этом квартале также были крыльца, но я не заметил никого ни на одном из них.

Я подсчитал в уме вероятные затраты на то, чтобы кто-то другой достроил мой дом - это было осуществимо, правда, с большими потерями, но это и продажа другого дома в том виде, в котором тот находился, вероятно, отбросили бы меня только на пару лет назад, и я, вероятно, смог бы найти какие-нибудь работы по реконструкции.

Мы отправились в ресторан обсудить варианты.

Нед сказал:
- Мы разделим арендную плату за тот дом, и это будет легко. Мы можем арендовать грузовик и выехать из дома сегодня же вечером, просто возьмем самое необходимое. Ты можешь оставаться на связи со своим другом-полицейским по телефону. Я не думаю, что он собирается выдать тебя; я уверен, что он этого не сделает.

- Послушай, Нед, я не верю, что Джейми признается, что между нами что-то было, поэтому что бы ни делала та сука, потребуется время. У нас есть несколько дней, несмотря ни на что. Ты можешь переехать туда, если хочешь. Я даже внесу залог. Ты сможешь справиться с арендной платой за первый месяц, да?

Нед отказался от переезда этим вечером и ушел на работу, оставив меня в одиночестве. Мой желудок с каждым часом сжимался в ожидании вестей от МакНалли.

Тот появился около половины девятого.
- Извините, что так поздно.

Мы поднялись наверх.

Он восхитился моей работой.
- Если я когда-нибудь решу что-нибудь переделать в своем доме, вы будете тем человеком, который это сделает.

Когда мы вдвоем уселись на диван, он, наконец, добрался до сути того, что я хотел знать.
- Социального работника зовут Марша Грант. Она работает при больнице. Я разговаривал с ней лично, утверждая, что интересуюсь ребенком, как и многие другие офицеры. Мы все его жалеем. После того, как я дал ей немного информации о Джейми вроде того, что он нюхает клей и прогуливает занятия, она спросила меня о вас. Я сказал ей, что лучшее, что могу сказать - это то, что вы просто добрый человек, который пытается помочь Джейми, и что Джейми, похоже, начал смотреть на вас как на друга. Она упомянула, что вы одиноки. Я только пожал плечами и сказал, что нет никаких признаков того, что между вами происходило что-то противозаконное, и, в конце концов, если бы вы не пришли, Джейми, по словам доктора, умер бы в ту же ночь. Я сказал ей, что был там и видел, как изменилось его состояние и как вы заставили его есть после того, как он отказался от еды.
- Ну, она заговорила о том, как вы сказали ей, что должны работать, но при этом являетесь три раза на день, на что я ответил, что это по просьбе доктора, сказавшего, что вы сотворили чудо, что это он попросил вас приходить, и как все мы впечатлены этой вашей жертвой.

- Он действительно сказал «чудо»? - спросил я.

- Конечно, когда я позвонил ему на следующий день после того, как привел вас туда. Он сказал, что тело Джейми потихоньку отключалось, пока вы не пришли.
- Затем я спросил, каковы ее планы на него после его выписки. Не думаю, что она была к этому готова, поэтому я спросил, встречалась ли она с матерью Джейми, и она сказала, что пыталась устроить эту встречу и решит, что делать после неё, но она уверена, что Джейми понадобится какая-нибудь помощь и надзор. Это, к сожалению, может выбросить вас из игры.
- Я подумал, что вы поговорите с матерью Джейми, посмотрите, сможешь ли вы ее охладить, пообещав помочь, если она хорошо и спокойно побеседует с мисс Грант. Вы достаточно хороший собеседник, чтобы провернуть это?

- Господи, да после того, что я слышал о ней и о том, как она лечила своего сына в больнице… Думаете, мисс Грант знает об этом?

- Я не знаю, но могу спросить. Я позвоню доктору, чтобы узнать о состоянии Джейми, и, возможно, смогу договориться о встрече с ним. Он ваш союзник даже больше, чем я.

- Вы мой союзник? Разве это не может стоить вам работы?

- Не беспокойтесь. Я уже рассматриваю варианты.

- Вы собираетесь уволиться?

- У меня двое детей, которых я вижу не так часто, как им нужно. С четырех до двенадцати я их вообще не вижу, кроме выходных. Жена хочет, чтобы я бросил эту работу, а мне хотелось бы вернуться в школу. Много причин, но нет ничего неотвратимого. Я не собираюсь оставлять это дело в подвешенном состоянии.

Итак, у меня имелась пара союзников, но мне было интересно, позволят ли они, в конце концов, считать себя защищающими растлителя малолетних. Даже тогда, в шестьдесят первом, нас не очень-то жаловали.

На следующее утро, перемежая извинения и опасения, Нед попросил чек, чтобы внести залог за дом плюс хотя бы часть арендной платы. Он был на мели. Он не всегда мог платить арендную плату, о которой мы договаривались. Сможет ли он вносить арендную плату за другой дом, если я не присоединюсь к нему? Его жалованье было, конечно, достаточным, особенно для одинокого человека, но он не считался с расходами. У меня же имелась довольно большая сумма наличных помимо моего банковского счета, но большая их часть требовалась для завершения ремонта двух моих домов.

Небольшой грузовик должен был прибыть после полудня, чтобы перевезти немногочисленную утварь Неда на новое место. Он ушел со всей своей одеждой и некоторыми мелочами, вроде лампы и пол-ящика пива.

Если не считать короткого промежутка времени после возвращения из армии, я собирался жить один. Но сейчас было время, когда мне насущно требовалось с кем-либо поговорить. В тот момент, когда Нед ушел, мой разум загромождали мысли, мешая сосредоточиться на чем-то еще. Как далеко может зайти эта сука? А если в дело вмешается ещё социальный работник Департамента соцобеспечения, попытается ли она доставить мне неприятности? По крайней мере, она, вероятно, будет мешать мне приблизиться к Джейми. Если я последую предложению Уолтера МакНалли и попытаюсь поговорить с матерью Джейми, не ударит ли это по мне? Тем не менее, это казалось единственным возможным способом, чтобы я мог продолжать видеться с мальчиком.

Имея лишь приблизительное представление о том, где он живет, я отправился пешком, вместо того чтобы ехать восемь кварталов до его района и переться по авеню к углу парка в надежде найти мальчика, который мог бы показать мне дом Джейми. Как и следовало ожидать, на холме прятались двое мальчишек, которые были видны только тем, кто знал, где они могут находиться в школьные часы. Ни один из них не признался, что знает Джейми.

Я отошел на два квартала назад, и мне немного повезло. Один из подростков Неда шел в моем направлении. Прежде чем я успел выговорить хоть слово, он спросил, дома ли Нед.

- Нет, но возможно будет завтра. Слушай, мне нужно найти дом Джейми Пазорски. Ты знаешь, где это? У меня есть доллар, если ты захочешь мне помочь.

Он согласился. Кстати, я спросил его, насколько хорошо он знает Джейми.
- Конечно, я хорошо знаю этого маленького гомика, очень хорошо.

- Гомика? Почему гомика? Вы же все занимаетесь хастлерством.

- Не, я просто так сказал, в шутку. Это ничего не значит.

Я был уверен, что это что-то значит. Был ли он одним из тех мальчишек, которым отсасывал Джейми? Мне вдруг пришло в голову, что в тот день, когда он бросился под трамвай, могло что-то случиться.
- Ты знаешь, что с ним случилось?

- Конечно, все это знают.

- Ты видел его в тот день?

Он помедлил с ответом.
- Не помню, может быть и видел.

Я не поверил ему.
- Сколько стоит сказать мне правду? Я не собираюсь причинять кому-либо неприятности. Я просто пытаюсь выяснить, что произошло.

- Зачем? Он просто не смотрел по сторонам, и его сбил трамвай.

- Он чем-то занимался с кем-нибудь в то утро?

Еще одна пауза.
- Может быть, играл с другими детьми? Я думаю, ты знаешь. Сколько стоит сказать мне правду? Я никому ничего не расскажу, даже Неду. Я также не хочу неприятностей, но мне нужно знать. Так сколько?

- Два?

- Отлично. Итак, что же случилось?

Он на миг замолк, нахмурился и уставился на крыши окружающих домов.
- Это был не я, ладно, и я не буду называть имен, идет?

- Ну, продолжай.

- Я не видел этого, но какие-то пацаны сказали мне, что, может быть, пара пацанов затащили его в подвал, и он делал с ними то, что делает, ну, знаешь, сосал, ну, и ... один из них трахнул его и, может быть, ему было больно, ну … они оба его трахнули. Думаешь, поэтому он сделал то, что сделал?

- Что ты имеешь в виду?

- Тот парень сказал, что он пытался убить себя, что это была не случайность.

- Его раньше трахали?

- Нет, он пробовал раньше, но было больно, поэтому он просто сосал.

- У скольких он отсасывал?

- Не знаю, пятеро, шестеро, может, еще у пары. Я не знаю.

- И у тебя?

- Несколько раз.

- А ты не был одним из тех, кто трахал его в тот день?

- Не-а. Ему нравилось сосать, так что это все, чем я с ним занимался. Вот его дом.

Он кивнул и ушел с тремя долларами в кармане. Он указал мне дом с немытым кирпичным фасадом, с самой грязной входной дверью и рамой в квартале. Было трудно переключить мои мысли с Джейми, которого фактически изнасиловали, на то, что я скажу его матери. Определив дом, я продолжил свой путь дальше по кварталу, чтобы дать себе время подготовиться к тому, что могло стать либо катастрофой, либо позволит мне остаться с этим мальчиком, которого я полюбил.

Обойдя квартал, я постучал в дверь. Больше минуты никто не отвечал, поэтому я снова постучал, сильно, что за дверью решили, что это копы. Через пару минут дверь открыла заспанная женщина лет сорока и со скучающим выражением лица кивнула, словно вопрошая, кто я такой, черт возьми.

- Приветствую, меня зовут Стив. Я здесь из-за Джейми. Я сосед, а не социальный работник или что-то в этом роде.

- Как, вы говорите, вас зовут?

- Стив. Джейми, возможно, упоминал меня.

- Боже, ты ведь не один из его педиков, не так ли?

- Мэм, я просто тот, кто хочет помочь. Я провел с ним много времени в больнице.

- Вы доктор?

- Нет, мэм. Я живу на бульваре. Я несколько раз угощал Джейми едой, и так немного познакомился с ним. Мы можем поговорить? К вам скоро приедет социальный работник. Я подумал, что мы должны сначала поговорить, чтобы вы знали, что происходит.

- О чем это?

- Только о том, что сейчас с ним все в порядке, ну, он будет в порядке, и этот больничный социальный работник приедет к вам, и, ну... можно я войду?

Она вздохнула и открыла дверь.

Внутри было грязно. Диван выглядел реликтом из магазина Армии Спасения, потертым, с рваной обивкой на одном подлокотнике. Другая мебель, четыре разномастных стула и старый столик для коктейлей, были разбросаны по комнате. На стенах, оклеенных обоями, виднелась полоса грязи высотой в два фута, царапины от мебели и дыра прямо в штукатурных рейках внизу рядом с дверью. Казалось очевидным, что остальная часть дома будет выглядеть также. Любой социальный работник, увидев подобное, сразу же захочет забрать отсюда всех детей.

- Входите и садитесь.
Она указала на диван.

Я быстро подсчитал, сколько будет стоить, чтобы кто-то быстро пришел и сделал тщательную уборку. Я знал парня, который занимался подобным.

Она уселась на другой край дивана. По крайней мере, она выглядела чистой.

- Так о чем все это?

- Вы знаете, насколько Джейми умен?

- Какое это имеет отношение к тому, что он находится в больнице? Они даже не дали мне поговорить с ним. Так зачем вы пришли?

- Мэм, они сказали, что вы кричали на него.

- Не кричала, я просто сказал, что ему не следует бегать по улицам с трамваями и не смотреть по сторонам.

Именно тогда я решил сообщить ей, насколько он несчастен.
- Мэм, дело не в том, что он не смотрел. Он специально бросился под трамвай.

- Да это фигня! Если все, что ты собираешься делать - это лгать о моем сыне, то можешь убираться!
Она встала.

- Пожалуйста, садитесь и давайте поговорим. Я на вашей стороне, может быть, единственный. Я не хочу, чтобы Джейми или вы пострадали.

Она нахмурилась и снова села.
- Ну?

- Нам нужно подготовиться, произвести на эту женщину хорошее впечатление.
Дипломатия была необходима, но некоторые вещи, вроде состояния дома, должны были иметь приоритет.
- Я так понимаю, что у вас нет ресурсов, чтобы сделать кое-что из того, что вы хотите сделать. Я предоставлю моющие средства, зубную пасту (прибавил, чтобы избежать очевидного отрицательного комментария), новую одежду и обувь. Что, если я организую команду, которая придет сюда и сделает тщательную уборку, даже небольшую покраску?

- Что, думаешь, я не могу убраться в собственном доме?
Она снова разозлилась.

- Я уверен, что вы можете, но это займет время. Социальный работник может явиться уже завтра. Эти люди сделают такую работу всего за полдня, а вы можете заняться другими делами. С вами ведь живут другие дети, не так ли?

- Они в школе.
Это было хорошо.
- Ну, только один. Остальные больше не ходят.
Не так хорошо, как хотелось бы. Я знал, что одному из них было уже шестнадцать, и по закону ему больше не требовалось ходить в школу, но на тот момент было бы не желательно, чтобы об этом услышала социальный работник.

К тому времени, как мы расстались, она согласилась на уборку и на то, чтобы вести себя спокойно и собранно с социальным работником. Она должна была сказать, что имеются проблемы с другими мальчиками, подталкивающими Джейми к таким неприятным вещам, как нюханье клея. Она хочет воспользоваться возможностью, предоставленную этим перерывом в жизни Джейми, чтобы вернуть его в школу, как и его сестру. Явно требовались дополнительные тренировки, но я чувствовал, что был достигнут большой прогресс в том, чтобы Джейми вернулся к своей матери, а не в какой-то приют или приемную семью.

Я подошел к телефону-автомату на проспекте, нашел в телефонной книге номер парня, занимающегося уборкой и позвонил. Дома была его жена. Джейк находился на работе. Когда я объяснил срочность, она дала-таки номер телефона фабрики, где он работал. Потребовалось довольно много времени на объяснения, из которых я понял, что Джейк Браун был не сотрудником, на чем настаивала жена, а подрядчиком. Потребовалось еще два десятицентовика, прежде чем я добрался до самого Джейка.

Сможет ли он справиться с чрезвычайной ситуацией, для которой потребуется как минимум дюжина человек? Я думал, что так будет лучше. Как только он понял, в чем заключается работа, и мы договорились о цене, он пообещал связаться со мной, как только соберет команду.

Я быстро вернулся домой и, позвонив в полицейский участок, оставил Уолтеру МакНалли сообщение, чтобы он перезвонил мне.

Джейк откликнулся довольно быстро. Когда ему приступать?

- Как насчет прямо сейчас?

Я откопал немного белой и приятной оранжевой краски, а также мелочи, которые могли мне понадобиться для ремонта входной двери и стены в гостиной, а также любых дверей или деревянных конструкций, которые были на виду, и сложил все это в свой пикап. Тут я вспомнил о своем сообщении, оставленном сержанту МакНалли, и перезвонил, сообщив адрес, по которому буду находиться вечером.

Когда спустя двадцать минут после меня прибыли уборщицы Джейка, я уже отшлифовал входную дверь и её раму внутри и снаружи. Они занялись уборкой первого этажа. Я добавил немного оранжевого цвета к белой краске, покрасив дверь и раму, а затем и два окна с улицы.

Сестра Джейми и следующий по старшинству брат пребывали в замешательстве, увидев, что происходит у них в доме. Переднюю комнату ещё нельзя было назвать сверкающей чистотой, но она стала намного чище, чем была. Братья и сестра пустили рабочих в свои комнаты - они выглядели чище, чем комната их матери, которая, как и весь первый этаж, смотрелась так, будто не видела ни тряпки, ни швабры уже с десяток лет.

Джини, сестра Джейми, оттерла меня от своей матери, забросав вопросами о состоянии Джейми и о слухах, что несчастный случай с ее младшим братом на самом деле был попыткой самоубийства.

- Я знала, что у него не все в порядке, - заявила она, - но он не казался таким уж несчастным.

- Я уже все рассказал твоей матери. Почему бы тебе не поговорить с ней?
Мой ответ ее не устроил, но с моей стороны было неразумно рассказывать больше, возможно, мать не хотела, чтобы ее дочь услышала это, по крайней мере, от меня.

Уолтер МакНалли заскочил около восьми.
- Боже мой, Стив, во что все это обходится и как вы уговорили ее согласиться?

Я ввел его в курс дела. Он сказал мне, что не поступало просьб о расследовании в отношении кого-либо. Врач полностью поддерживает меня, но не был уверен, что сможет помочь. Просто ординатор в такой огромной больнице, как эта, не имел большого влияния ни на что, кроме своих пациентов.
- Он сказал, что Джимми спрашивает о тебе и выглядит подавленным, но, похоже, это не влияет на его выздоровление. Он по-прежнему ест.

Уолтер счел за лучшее не разговаривать с матерью Джейми, дабы не оказаться втянутым в неприятную ситуацию, из-за которой потом и не будет иметь возможности чем-либо помочь мне.

Когда команда уборщиков ушла в половине десятого вечера, их работа была сделана на совесть. У меня оставалось еще много дел, и мне требовался помощник, но двое парней, помощью которых я пользовался, когда это было необходимо, не ответили на мои звонки.

Тем не менее, я покрасил все плинтуса первого этажа, дверь ванной комнаты и задние двери, а также лестничные перила, которые были цвета грязи и требовали шлифовки больше любой другой поверхности. Пришлось распахнуть все окна в доме, чтобы выветрился запах краски. Пролился небольшой дождь, никак не затронувший мой ремонт.

Мать Джейми, Лесли, не особо оценила преображение своего дома, но вела себя довольно сносно, хотя я опасался осложнений, судя по ее репутации. Она позволила нам делать все, что мы считали необходимым.

Вся работа была закончена к нужному моменту, ибо Марша Грант заявилась на следующее утро. Лесли, которой я дал свой номер телефона, но не оставил свою визитку, позвонила мне после того, как закончился этот визит.
- Она хотела знать, почему мы вдруг ремонтируем дом. Я сказала ей, как вы научили, что это мои старшие дети, ну, заплатили за все, потому что просто требовалось немного покрасить. Потом она стала расспрашивать меня о разных вещах, и о Джейми, и я сделала все, как вы сказали, и когда она спросила о вас, я сказала ей, что вы просто хороший человек, иногда подкармливающий Джейми, когда он шлялся на улице, и что вы пытались заставить его прекратить нюхать клей; потом она спросила, почему я не узнала о тебе больше, раз ты позволил Джейми заходить к тебе домой, поэтому я сказала ей, что Джейми говорил, что ничего плохого не происходит, и вы только кормите его и разговариваете с ним. Это все. Потом она ушла, но сказала, что ещё вернется. Я не думаю, что вы ей нравитесь. По правде говоря, вы ведь не пидор? Я ничего не стану говорить, раз уж вы сделали в моем доме ремонт.
- О, когда я спросила ее, когда Джейми вернется домой, то она сказала, что ему, возможно, придется отправиться в какой-нибудь центр, пока он не поправится. Я сказала ей, что все время дома, и могла бы хорошо позаботиться о нем, и хочу, чтобы он вернулся домой как можно скорее, потому что он мой сын. Она сказала, что посмотрит, но доктора скажут, куда он поедет после больницы. Я никогда не слышал ничего подобного. Я знаю, что матери возвращают своих детей домой после того, как те что-нибудь сломали или сильно болели. Что они могут сделать?

- Не знаю, но постараюсь узнать.

Слово «пидор» больше не повторялось.

Я отправился в новый дом Неда - он бродил по нему голышом, с сигаретой в зубах и с банкой пива в руке. Я должен был рассказать ему обо всем, что случилось.

- Господи, Стив, во что это тебе обошлось?

Я сказал ему.

- Надеюсь, оно того стоило. Но ты был прав в одном: Джейми ничего не сказал этой суке, иначе она пыталась бы заставить мать выдвинуть обвинение.

Я сказал:
- Могу ошибаться, но я думаю, что социальный работник может выдвигать обвинения, когда есть подозрение на жестокое обращение с детьми, но она сказала бы об этом матери Джейми, так что ты прав, Джейми ничего не сказал.

Ещё я сказал, что мать Джейми беспокоится по поводу того, что Джейми могут поместить в какой-то дом.
- Ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном?

- Откуда мне знать? Я всего лишь лаборант. Ну, может быть, если там, где должен находиться пациент, антисанитария или в доме проблемы, которые могут вызвать проблемы у больного. Судя по тому, что ты сказал, дом теперь точно чистый. Хочешь пива?

Я усмехнулся. В конце концов он оделся, и мы пошли обедать, как оказалось, угощать предстояло мне.

Если я беспокоился по поводу неоднократных звонков в участок к МакНалли, то проблем со звонком к врачу не возникло. Два раза подряд мне сообщали, что он с пациентом.
- Пожалуйста, скажите ему, что я звонил.
Я не был очень уверен, что они сделают это.

Он позвонил спустя два дня, в полдень.
- Джейми в беде. Я думаю, вам лучше прийти. Я сказал медсестре, чтобы она впустила вас.

- Что случилось?

- Он плакал из-за вас. Две ночи назад он снова сорвал капельницу, так что его пришлось опять привязать. Потом он отказался от еды. Мы поместили его обратно в отдельную палату в надежде, что это поможет, но ему становится только хуже. Прямо сейчас, я не знаю, это звучит странно, но, ну... просто приходите. Я объясню, когда вы придете.

Я поехал в больницу. Медсестра, впустившая меня, огляделась, как будто опасаясь, что кто-то за ней наблюдает. Меня провели прямиком в палату Джейми. Казалось, он спит. Я пробовал заговорить с ним, но безответно. Вошёл врач.

- Сейчас он находится под действием успокоительных, но скоро должен прийти в себя.

- Так что не так? Он не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз.

- Во-первых, его сердцебиение нестабильное, иногда очень медленное. Моча не выделяется, как будто у него отказали почки. Когда он в сознании, он просто лежит и ни с кем не разговаривает. Я думал, что мы с ним ладим, пока вчера утром, когда я пришел, он не попросил меня сказать ему правду о том, почему вы не приходите. Я сообщил ему, что допускаются только члены семьи, этот формальный предлог. Он стал кричать «чушь собачья» и выкрикивал ваше имя, пока мы не ввели ему успокоительное. С тех пор ничего не получается.
- Вы должны знать, что мисс Грант не знает о моем звонке вам, так что оставайтесь здесь, ладно? Некоторые сотрудники согласны с ней, по крайней мере, в том, что они считают причиной.

- И что это?

- Знаете, одинокий мужчина, проявляющий интерес к мальчику, которого он встретил на улице...

Он не высказал своего мнения об этом.

Я пододвинул стул, чтобы можно было говорить на ухо Джейми. Он выглядел таким спокойным. Трудно было представить, что это тот самый мальчик, который ругал меня или даже целовал.

Я назвал его по имени, сказав, что я рядом, что я люблю его, что я встретил его мать и заплатил за уборку его дома и небольшой ремонт, но не стал ничего говорить о том, что он придет в мой дом или даже в собственный. Ни то, ни другое не казалось вероятным.

Я взял его связанную руку и несколько раз сжал ее. Прошло почти полчаса, прежде чем появилось хоть какое-либо движение, ответное сжатие, которое вполне могло быть своего рода рефлекторным действием, поскольку больше ничего не последовало.

Спустя некоторое время зашел доктор, чтобы узнать, как у нас дела. Его беспокоило, что Джейми не просыпается. Проверка его сердца, казалось, обеспокоила его больше.

- Все как прежде. Его тело отключается. Вы говорили с ним?

- Постоянно. Он сжал мою руку один раз минут пятнадцать назад, но это все, только один раз.

- Я скоро вернусь.

Он выбежал за дверь, а через несколько мгновений вернулся с медсестрой и жидкостью, которую они закачали посредством шприца в его трубку для подачи физраствора.
- Это должно разбудить его. Если нет, то давайте подождем ещё несколько минут.

Я заметил, что медсестра смотрит на меня только краем глаза.

Затем Джейми, казалось, потянулся. Я снова придвинулся к нему.
- Джейми, Джейми. Это я, Стив. Ты меня слышишь?

Его глаза, казалось, пытались открыться.

- Джейми, давай, сынок. Это я, Стив. Я здесь. Ты меня слышишь?

Его глаза открылись, опять как в первый раз, уже обратившись ко мне. Он улыбнулся, но ничего не произнес.

- Как ты себя чувствуешь, сынок?

Он рассеянно кивнул.

- Замечательно. Хочешь что-нибудь съесть?

- Эта дама позволит тебе остаться?
Мисс Грант обреталась где-то поблизости.

Доктор тихо спросил медсестру, когда социальный работник в последний раз посещала Джейми.

- Во вторник днем.
Во вторник он вырвал трубку капельницы.

Я взглянул на доктора, который покачал головой в ответ на эту информацию. Не было никаких сомнений в том, что именно мисс Грант создает проблемы. Как бы мне ни хотелось бороться с ней, я знал, что в конце концов ее происки, даже без каких-либо доказательств, кроме того, что я одинок, возьмут верх. Я глубоко вздохнул и повернулся к Джейми, который смотрел на меня, ожидая ответа.

- Я сделаю все, что смогу. Я немного навел порядок в вашем доме к приходу мисс Грант, чтобы все выглядело хорошо. Мы поговорили с твоей мамой, и я думаю, что она поговорит с мисс Грант.

- Что, если у тебя не получится, и я не смогу остаться с тобой? Я хочу остаться с тобой! Моя мать стерва, всегда кричит и бьет меня. Я не хочу оставаться с ней.

- Мы сможем сделать это, только тебе придется какое-то время потерпеть. Я просто не знаю, как долго, но я постараюсь приходить каждый день после работы. Я постараюсь помогать тебе со школьными заданиями. Мы можем начать еще до того, как тебя выпишут и снимут это.
Я указал на гипс, покрывавший большую часть его тела.

Он хотел знать, почему я не приходил.
- Это была она, да?

Я глянул на доктора за советом, но он вышел из комнаты.
- В каком-то смысле да, но тут есть правило, согласно которому только родители могут навещать детей, которым меньше шестнадцати или восемнадцати.

Сразу после этого я услышал в холле голос мисс Грант, гневно требующий сказать ей, кто впустил меня к Джейми. Бегущие шаги принадлежали мужчине. Это был врач.

- Послушайте меня.
Он пытался говорить тихо, но был явно зол и с трудом сдерживал крик.
- Этот мальчик — мой пациент. Я делаю все, что считаю необходимым, чтобы защитить его и сохранить ему жизнь. Он умирает, понимаете, умирает.

- Доктор, у вас есть и другие ресурсы в такой ситуации. Привлечение растлителя малолетних не входит в их число!

- У вас имеются хоть какие-либо доказательства того, что мистер Дейли — растлитель малолетних? Хоть что-нибудь?

- Мне не нужно ничего вам доказывать. Я хочу, чтобы этот человек убрался оттуда сию же минуту!

Джейми заплакал. Люди начали переговариваться друг с другом.

Мисс Грант подошла к двери, которую своим телом заслонял доктор.

- Если вы войдете туда, этот мальчик умрет.

- Уйдите с дороги, или я прикажу охране убрать вас!

- Уходите. Оставьте нас в покое! - выкрикнул Джейми.

Врач сказал:
- Этот человек - единственный ресурс, который может предотвратить смерть мальчика.

Заговорила и медсестра:
- Мисс Грант, доктор говорит абсолютную правду. Этот человек спасает мальчику жизнь. Остальное не важно.

Мисс Грант не слушала. Не дослушав медсестру, она злобно выкрикнула: «Я вызываю охрану» и унеслась прочь.

Доктор пробормотал:
- Черт. Звоните доктору Мэдисону! Найдите его! Поднимите его сюда немедленно! Я остаюсь здесь.
Он закрывал дверь, пока говорил.

Джейми к тому времени уже безудержно плакал. Я стоял и держал его голову. Я видел, как он лихорадочно дергал за ремешки. Я потянулся и отвязал его руки. Он обвил рукой мою голову.

Я пытался подготовить его к своему отъезду, может быть, надолго.
- Джейми, Джейми, послушай меня. Даже если меня выгонят, я продолжу сражаться, сделаю все, что в моих силах, чтобы мы снова были вместе. Я не оставлю тебя. Ты должен поверить в это, и выздоравливать. Ешь, делай то, что говорят врачи и медсестры. Они позаботятся о тебе. Доктор Майклз - наш друг. Сержант МакНалли тоже наш друг. У них нет доказательств того, что мы или я что-то делали. Просто скажи, что все, что ты делал у меня дома, это ел, а я убеждал тебя не нюхать клей. Это все.

Он слишком сильно плакал, чтобы четко меня расслышать, поэтому я повторил свои увещевания, добавив:
- Никто ничего не расскажет. Никто из хастлеров, никто.

Его рука все еще была на моей шее, когда за дверью началась потасовка. Несколькими мгновениями спустя дверь открылась, и вошли трое охранников.

- Мистер Дейли, вы должны уйти или мы вас выведем. А теперь отойдите от ребенка!

Я видел позади них мисс Грант, у которой был вид победительницы. Как говорится, сопротивление было бесполезным. Если я попытаюсь сопротивляться, меня арестуют и посадят в тюрьму. Джейми не хотел меня отпускать.

- Нет! Нет! - он безудержно плакал. - Пусть останется! Пусть останется!

Я попыталась оторвать его руку от себя. Прежде чем я успел это сделать, один из охранников дотянулся и дернул за руку Джейми, а другой принялся оттаскивать меня назад, да так сильно, что я упал.

Джейми слабо закричал:
- Ублюдки! Я убью вас!

Меня рывком подняли с пола и толкнули к двери, Джейми по-прежнему плакал, требуя, чтобы меня отпустили.

Меня спустили по лестнице и вывели к боковому входу, где и вытолкнули наружу.

- Вернешься сюда, и мы тебя арестуем, пойми это, извращенец!

Мне ужасно хотелось что-нибудь сломать, но я понимал, что этим делу не поможешь. Я прошел уже полпути домой, прежде чем вспомнил, что моя машина стоит рядом с тем местом, где меня вытолкали. Когда я сел и завел машину, никто на это не среагировал. Сначала я направился к дому, а потом решил, что долгая поездка поможет мне остыть, позволит сосредоточиться на возможных решениях, но час спустя я уже не надеялся на это.

В течение трех дней я был полностью погружен в работу, трудясь по четырнадцати часов в сутки, реконструируя дом. На третий день вечером сержант МакНалли позвонил в дверь. Выражение его лица источало боль.

Он настоял на том, чтобы подняться со мной наверх, посадив меня на стул. Глядя на меня, он сказал:
- У меня очень плохие новости.
Я все понял прежде, чем он сказал.
- Джейми умер два дня назад. Мне очень жаль, но они скрыли это. В газетах не было некролога. Мы даже не уверены, уведомили ли они коронера. Я узнал об этом только час назад. Мне, правда, очень жаль.

Мне следовало быть готовым к подобному, но я не был готов. Мой живот, а затем и грудь, казалось, наполнились холодной, тяжелой жидкостью. Слезы выступили мгновенно, еще до того, как он произнес слово «умер».

- Иисусе. Они, блять, убили его, этого ребенка. Эти ублюдки, эта сука Грант. Иисусе! Как можно убить ребенка?

Я встал и прошелся по комнате, скрестив руки на груди. Мне нужно было ударить по чему-нибудь, чему угодно, но я просто схватился за рубашку. Я думал об убийстве. Я представил себе, как душил Маршу Грант, пристально смотрю на нее, пока она задыхается, хватаясь за мои руки в попытке освободиться.

Слова, вылетевшие из моих уст, были менее драматичными.
- Кто-то должен посадить эту суку за убийство!

Уолтер ответил:
- Не беспокойтесь. Мы уже работаем над этим.

Я оглянулся на него, потом снова уставился на стену передо собой, почему-то стыдясь слез, струящихся по моему лицу. Я понимал, как много для меня значил Джейми, что я действительно полюбил его. А теперь они забрали его, как раз тогда, когда он собирался изменить свою жизнь, свою особенную жизнь. Джейми был гением, возможно, он мог многое сделал для человечества, но те, кто должен был защищать его, несли прямую ответственность за его смерть. Марша Грант была убийцей, детоубийцей. Она должна была заплатить за его смерть.

Горе превратилось в ярость.
- Она убийца, Уолтер. Врач и медсестра сказали ей, что Джейми умрет без меня. Это преднамеренное убийство. Она должна заплатить!

- Стив, мы на твоей стороне - и не только она, но и все, кто поддержал ее решение. Но нам нужно, чтобы ты сделал кое-что.

Я уже был на ногах.
- Черт, да! Да, я должен это сделать!

- Хорошо. Просто постарайся немного успокоиться, чтобы мы могли поговорить.

Я вздохнул, вытер рукавом лицо и подошел к дивану. Уолтер устроился на другом краю.

- Во-первых, - объяснил он, - мы не обсуждали это с окружным прокурором. Пока что. Тогда ты должен знать, что их адвокаты будут рассматривать тебя со всех сторон. В конечном итоге, постараются обвинить тебя. Я уверен, что у нас есть доктор Майклз и, возможно, пара медсестер и, может быть, один из охранников, которые тебя вышвырнули.

- Подожди, а как ты узнал об этом?

- От доктора. Майклз звонил мне несколько дней назад, чтобы узнать, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы вернуть тебя в больницу, но, кроме обращения к прессе и увольнения, а также потери любого шанса работать в какой-либо частной компании - у меня не было других вариантов. Тем не менее, я обдумывал и их, но понимал, что все, что нужно сделать Грант - это просто намекнуть, что ты растлитель малолетних, и все либо отступят, либо поддержат ее.
- Мой капитан сейчас разговаривает с кем-то из офиса окружного прокурора. Есть вероятность, что мы сможем сделать все без тебя, но я сомневаюсь в этом. Я давно проверил тебя - у нас нет на тебя никаких записей, так что, если они не смогут найти какого-нибудь свидетеля, то ты, по крайней мере, будешь чист. Но все равно найдутся люди, которые станут подозревать тебя.

Я откинулся на спинку стула, слыша только обрывки из того, что говорилось, но понимая весь, приводящий в бешенство, смысл.

- И, если они смогут вызвать малейшее подозрение, что ты — любитель мальчиков, хотя бы только у одного присяжного, он скажет об этом остальным в совещательной комнате. Окружной прокурор заподозрит тебя и не станет преследовать ее, опасаясь, что на него навесят ярлык пособника растлителей малолетних. Ты не сможешь этому помешать. У тебя даже шанса не будет. Надо придумать что-нибудь другое, повесить эту суку на веранде в больнице.
- Я бы с удовольствием сделал это, как и многие другие в участке.

Мне хотелось кричать, бежать в больницу и начать убивать всех, кого я встречу. Гнев во мне в тот момент вышел из-под контроля, и я со всей серьезно попросил:
- Дай мне пистолет, и я убью эту суку. Я серьезно. Потом можешь засадить меня в тюрьму. Я не смогу спокойно жить с этим.

Уолтер не ответил.

- Думаешь, я шучу? Я не смогу жить, пока эта сука может причинить боль еще какому-нибудь ребенку.

Он сел.
- Подожди, может быть, мы сможем что-нибудь сделать.
Он встал и дважды прошелся от стены к стене.
- Послушай, позволь мне бросить кое-что капитану и окружному прокурору. и я вернусь к тебе сегодня вечером, если получится. Оставайся здесь и, ради бога, ничего не делай. Дай мне посмотреть, сработает ли это. Хорошо, Стив? Оставайся здесь? Не будешь выходить?

Я кивнул в знак согласия. Он сбежал вниз по лестнице.

Заново полились слезы. Я позвонил Неду, но он, конечно же, оказался на работе. Вернулось горе. Мне требовался кто-то, требовалось поговорить с другим человеком. Я позвонил своему приятелю по поискам мальчишек, Хербу. Он отсутствовал. В отчаянии я позвонила своей сестре Пэтти. Она была замужем, имела двух дочерей. Я, моля, попросил ее прийти.

В течение двух часов она сидела рядом со мной на диване, обнимая и выслушивая все, что изливалось из меня. Я ничего не скрывал. Она знала все о моей сексуальной жизни с тех пор, как я ещё был подростком.

- Почему бы тебе не прийти и не побыть с нами сегодня вечером? Ты не должен оставаться один после такого.

- Я должен дождаться своего друга-полицейского. У него есть какой-то план, как поджарить эту суку. Я готов сделать все, что он придумает, если это поможет засадить её. Господи, она же убийца, черт подери!

Она сидела со мной, пока не вернулся Уолтер. Мне пришлось объяснить ему, что между мной и Пэтти нет секретов. Она заверила его, что это правда, и она поддержит меня во всем, что я буду делать. Никто из нас не ожидал того, что он собирался предложить мне.

- Во-первых, поймите, что у нас есть как минимум четыре чистых, надежных, заслуживающих доверия свидетеля - со мной пять - а может быть, еще и парочка. Доктор Майклз сказал, что увольняется, и что, по крайней мере, две медсестры готовы дать показания. Плюс один из охранников, который вас выгонял, не разобравшись в ситуации, уже составил и подписал заявление. Он думает, что и остальные двое тоже присоединятся к нему. Это то, что окружной прокурор сказал моему капитану - ему нужно увидеть письменные заявления, чтобы понять суть дела. Это не будет считаться убийством. Нет состава. Это можно признать убийством по неосторожности, и она, вероятно, отправится в тюрьму на несколько лет, ей также запретят когда-либо заниматься любым видом социальной работы или работы с людьми.

- А что делать мне?

- Это будет непросто, но, если ты дашь показания, я уверен, ты понимаешь, что дело может рухнуть. Там будет пресса. Твоя фотография может оказаться в газетах, на телевидении. Скорее всего, кто-нибудь может узнать тебя и что-нибудь рассказать. Твое присутствие вызовет апелляцию, которую она сможет выиграть. Черт возьми, даже если это у нее получится, то она может распрощаться со своей должностью социального работника и, вероятно, никогда не найдет себе мужа.

Мысленно я быстро смирился с любой жертвой, которую требовалось принести, чтобы прижать убийцу Джейми. Но все же спросил:
- Могу ли я просто остаться с Недом? Он живет далеко за пределами этого района.

- Нет. Окружной прокурор. хочет, чтобы ты уехал из страны. В Канаду или Мексику. Ты должен понять. Я знаю, что все это стереотипы, но он боится, что ты где-нибудь вляпаешься и сорвешь дело.

- Из страны? Господи, у меня нет на это денег, а как насчет моих двух домов?

- Стив, пока ты рядом, дела не будет. Окружной прокурор даже не потрудится выдвинуть обвинение против Грант, пока ты в стране. Я уверен, что он тоже зол из-за случившегося, он натравит на нее какую-то наблюдательную комиссию социальных работников, но на этом все и закончится. Доктор Майклз уже говорит о пресс-конференции. Мы сказали, чтобы он подождал, чтобы знать твою реакцию.

Он сделал паузу, в его глазах была мольба.
- Не принимай никаких решений сегодня вечером. Подумай об этом. Обсуди со своей сестрой.

- Сколько?

- Шесть месяцев, может, больше. Зависит от того, сколько времени потребуется, чтобы дело было передано судье. Пресса будет с нами, так что это не займет много времени. Больница хочет, чтобы все закончилось как можно быстрее. Мы могли бы даже заключить сделку о признании вины, но я гарантирую тебе, что она будет включать в себя тюремное заключение. Но тебе все равно придется уехать. Мы скажем, что ты был так подавлен случившимся, что просто уехал, и мы понятия не имеем, где ты находишься. Они поймут, что это вранье, но ничего не смогут с этим поделать.
- О, и тебе все равно придется предоставить показания под присягой, встретившись с тем, кто поведет это дело, чтобы он мог узнать подробности, которые могут быть известны только тебе.

Пэтти спросила:
- Почему из страны? Почему не в другой город, где его никто не знает?

- Я понимаю, что это несправедливо, но, как я уже сказал, окружной прокурор. не верит, что Стив не попадет в беду. Любая проблема, и дело будет проиграно.
Он повернулся ко мне.
- Он был предельно откровенен. Никакого дела, пока ты в стране.

Я покачал головой.
- Ничего из этого не должно иметь значения, даже если бы я был серийным убийцей. Я был единственным шансом Джейми на выживание. Она могла бы проявить свою стервозность позже, когда ему стало бы лучше.

- Не надо исповедоваться, мой друг.

Я согласился сообщить о своем решении на следующий день.

Я уехал с Пэтти, чтобы провести ночь с ее семьей. В машине она отказывалась давать какой-либо совет. Решение уезжать или оставаться должно стать целиком моим. Она считала, что против социального работника могут возбудить уголовное дело, но сомневалась, что ее посадят в тюрьму.

- Но, - заверила она меня, - это покончит с её карьерой социального работника. Ей будет трудно устроиться на какую-либо работу в течение долгого времени, хотя, может быть, не так уж долго. Люди забывают, но она уже не будет социальным работником.

Время, проведенное с нормальной семьей, сказалось благотворно, по крайней мере, пока я был там. Тем не менее, дважды в ту ночь я плакал, испытывая молчаливые приступы гнева. Сон долго не наступал, и был недолгим. Попытка вздремнуть после завтрака не помогла.

Следующей остановкой был дом Неда. Пэтти отвезла меня туда и зашла посмотреть, как живет ее двоюродный брат.

- Где вся твоя мебель? - спросила она.

- Пока мы жили вместе, мебель была, в основном, его.

Мы втроем обсудили мою ситуацию и варианты уехать или остаться.

Нед высказался:
- Я думаю, что уехать на какое-то время — хорошая идея, в основном потому, что эта женщина заставит кого-нибудь провести расследовать против тебя, особенно когда ей предъявят обвинение. Вероятно, она знает других социальных работников, таких же мерзких, как она сама. Мы сможем проследить за твоей собственностью. Я позабочусь о какой-нибудь защите окон с задней стороны. Как только пацаны поймут, что тебя нет, кто-нибудь попытается проникнуть внутрь и ограбить.

Он закурил сигарету и покачал головой.
- Если тебе нужно мое мнение, с ней ничего не случится. Ее, вероятно, даже не уволят.

Мне не хотелось слышать такое.

Пэтти не согласилась.
- Как только об этом узнают газеты и телевидение, им придется ее уволить. В больнице будут свидетельствовать против нее.

Нед был уверен, что в тот момент, когда она упомянет о растлителе малолетних, все отступят.

- Она уже это сделала, - заметил я.

Он по-прежнему был настроен скептически.

Я ушел, смирившись с отъездом, но не обязательно из страны. Возможно, придется пересечь границу с Канадой, наверное, на неделю или около того, но потом я смогу спокойно вернуться и уехать в какой-нибудь город, например, в Нью-Йорк, где смогу найти работу, чтобы не тратить средства, которые потребуются на ремонт двух моих домов.

Я обратился к известному подрядчику, занимавшемуся ремонтами. Он пришел ко мне в тот вечер, чтобы посмотреть, что нужно сделать в обоих зданиях, и пообещал рассчитать смету на следующий день.

Уолтер МакНалли в гражданском пришел ко мне после десяти вечера.

- Хорошие новости! Марша Грант уволена. Все три охранника и две медсестры сделали письменные заявления, все очень плохие для мисс Грант. Врач тоже написал своё. Но больница пытается убедить окружного прокурора не предъявлять ей обвинений. Он обещал ответить завтра. Ему нужны твои показания, но ты должен сделать их в полицейском участке при свидетелях. Найдешь время?

По дороге я сказал ему, что принял решение уехать в Канаду. Он счел это мудрым решением.
- Я дам тебе номер своего домашнего телефона. Позвони мне, как только устроишься где-нибудь, чтобы мы могли оставаться на связи. Я буду держать тебя в курсе.

Допрос продолжался два с лишним часа. Как предупредил меня сержант по дороге, ко мне возникли вопросы о сексуальных отношениях между мной и Джейми.

- Не волнуйся, - предупредил меня Уолтер, - если я прав, никто не сможет доказать, что ты что-то делал, верно?

Другими словами, говорил ли Джейми что-нибудь о наших отношениях в постели и могло ли это как-то всплыть? Итак, я отрицал что-либо, кроме того, что кормил Джейми и пытался отговорить его нюхать клей. Поскольку только Нед знал, как мальчик иногда проводил ночи, я отрицал все, за исключением двух часов, которые он провел, дремля в моем кресле в гостиной однажды днем.

- Почему вы не поговорили с его матерью, прежде чем впустить его в свой дом? - последовал вопрос.

- Он отказался говорить мне, где живет, потому что что не хотел идти домой, и даже не стал объяснять, почему.

Следователь пытался вникнуть в каждую деталь. Когда они объявили допрос оконченным, оба офицера, похоже, остались довольны моими словами. Один даже подмигнул.

Итоговый документ состоял из четырех страниц. Я должен был подписать каждую.

Прочитав протокол, Уолтер уверенно заявил:
- Тут не к чему придраться. Это убедит окружного прокурора предъявить её обвинения. Мы достанем её.

Это должно было немного поднять мне настроение, но даже несмотря на слегка утихший гнев, горе из-за потери Джейми не позволило этого.

Смета ремонта, которую мне вручили на следующий день, была высокой, намного выше, чем мои предварительные расчеты.
- Послушай, Джим, мы оба знаем, что это стоит обсудить, я имею в виду, очень обсуждаемо.

Потребовались долгий торг и прояснение нескольких недоразумений, чтобы мы сошлись на взаимоприемлемой сумме. Часть новой сделки включала немедленную установку защитных экранов на задние окна обоих домов. Я подумал о том, чтобы заселить кого-нибудь в них, пока идет ремонт, но в мыслях появился призрак некого следователя, приходящего и задающего вопросы тому, кто должен был прогонять мальчишек, которые могли ляпнуть что-то, объясняющее причину, по которой они приходили сюда.

МакНалли позвонил вместо того, чтобы зайти вечером. Марша Грант была арестована, но вышла на свободу под очень умеренный залог.
- Но не волнуйся, мы ее посадим.

Я не был так уж в этом уверен.

ГЛАВА 9. ИЗМЕНЕНИЕ ЖИЗНИ

Так как у меня никогда не было чемоданов, пришлось их купить. Итак, после целого дня проверки моей машины и еще одного, ушедшего на то, чтобы снять четыре тысячи долларов наличными в банке, и нанести прощальные визиты родителям и сестрам, после долгого обеда с Недом я уехал из родного города в Канаду; все мои ручные инструменты были надежно заперты в багажнике, а наличные расположились в поясе для денег, внутри водительского сиденья и под ковриком багажника. План состоял в том, чтобы оставаться в Торонто до тех пор, пока дело не продвинется настолько, что у меня пропадет нужда в звонках от сержанта МакНалли.

Следующие две недели прошли скучнее моих худших опасений; скука усугублялась горем из-за смерти Джейми. Я посмотрел восемь фильмов в кинотеатре и посетил малоинтересный фестиваль народной музыки. Были долгие дорогостоящие звонки моим родителям и сестрам, Тиму и Неду, которые только усиливали, а не ослабляли тоску по дому. Боль, которую я испытывал из-за пыток, которым подвергали Джейми, когда он лежал беспомощный, связанный, на больничной кровати, не давала мне спать больше нескольких часов.

Что еще хуже, МакНалли сообщил мне, что дело против Марши Грант находится в подвешенном состоянии.
- Ее адвокат заставил судью отложить дату суда, чтобы дать ей время сообразить, что произошло на самом деле, может, Джейми умер от рака или что-то подобное. Это куча дерьма, но это то, чем они занимаются. Адвокат продолжает откладывать дату суда в надежде, что потенциальные присяжные забудут первоначальные газетные и телевизионные истории, которые были очень плохими для его клиента. И он знает, что в таком случае со временем некоторые свидетели потеряют интерес или передумают давать показания. В первую очередь я думаю об охранниках больницы и о медсестрах. Больница хочет, чтобы все затихло, поэтому они четко дают понять своим сотрудникам, чего хотелось бы администрации. Адвокат и Грант, вероятно, надеются, что ты сделаешь какую-нибудь глупость и подорвешь доверие к себе. Это доказало бы её правоту, и она выиграла бы дело. Как бы то ни было, суд состоится не раньше, чем через несколько месяцев, так что расслабься и наслаждайся отпуском. Веди себя, как турист. Парни, работающие над твоими домами, трудятся вполне достойно. Они справятся за пару недель, так что ты сможешь продать дома и получить приличную сумму денег, на которые можно будет жить и вложить, когда вернешься.

- Ну, когда реально, - спросил я, - когда начнется суд?

- Боже, Стив, я не знаю, но, наверное, через шесть или восемь месяцев, как я уже говорил. Может быть, ты сможешь продолжить обучение, пройти какие-нибудь курсы.

У Канады действительно имелись некоторые приятные аспекты. Она была прекрасной страной. Торонто выглядел чистым городом, будучи намного больше того города, откуда я приехал. Там имелись симпатичные мальчики, и, как я узнал из газетной статьи о мужчине, которого застукали с девятилетней девочкой, возраст согласия составлял всего четырнадцать лет. Я мог заниматься сексом с детьми этого возраста, если бы это было по обоюдному согласию. Проблема заключалась в том, где найти детей, которые еще не превратились в мохнатых зверей, заинтересованных в подобном или просто готовых составить компанию.

Пэтти рассказала мне о газетной статье, которая выглядела очень позитивно в отношении моей роли в событиях, и осуждала Маршу Грант. Однако Грант вышла под символический залог в сто долларов, что, по ее словам, не очень-то хороший знак.
- Я не думаю, что с ней что-то случится, кроме, может быть, испытательного срока. Через год или два она сможет вернуться даже к социальной работе.

Я начал путешествовать по Торонто, особенно в районах рабочего класса. И нигде не сталкивался с такой бедностью, как в моем родном городе, даже близко к этому. Существовали этнические районы итальянцев, греков, китайцев, но все они, по-видимому, принадлежали, как минимум, низшему среднему классу. Может быть, поэтому у них мог существовать такой низкий возраст согласия. Такие парни, как я, не собирались искать места сосредоточения хастлеров. Ну, по крайней мере, я не собирался.

В то время как возможностей для получения образования было в изобилии, поиск работы оказался трудным делом. Имелось несколько крупных фирм по управлению недвижимостью, но посещение трех из них мне мало что дало.

Разочарованный, я позвонил Неду и сказал, что возвращаюсь в США, в Нью-Йорк.

- Почему бы и нет? - прокомментировал он. - Как эта сука сможет найти тебя там? И, держу пари, ты найдешь там много работы.
Позже в разговоре он упомянул «Майка, того парня, который водит зеленый «додж».

- Я знаю его.

- Ну, он пару раз рассказывал мне об этом своем друге, который жил в Нью-Йорке. Я посмотрю, смогу ли найти его и расспросить его. Может, он захочет познакомить тебя со своим другом.

С подобной возможностью - возможностью зарабатывать себе на жизнь, а также с желанием отвлечься от мыслей об убийстве Джейми, я нарушил условия договора и приехал в Нью-Йорк, решив, что все звонки будут идти только от меня - под предлогом того, что я снял дешевую квартиру без телефона. Из прочитанных статей в газетах я узнал, что в Большом Яблоке полно владельцев трущоб, обладающих сотнями объектов недвижимости. Наверняка там для меня найдется работа.

Сюрпризом, однако, оказались суммы, запрашиваемые за аренду даже самой простой квартиры. Я снял комнату в относительно недорогом отеле в центре Манхэттена с намерением посетить некоторых из так называемых трущобных лордов и посмотреть, можно ли заключить сделку, например, пожить в квартире, пока я ее ремонтирую. Ничего не получилось, но один такой владелец предложил мне один вариант, если я смогу продемонстрировать свои навыки. Сделка заключалась в покупке квартиры, требовавшей серьезного ремонта плюс оплачиваемые ремонтные работы в этом районе города.

Квалификационная проверка заключалась в замене входной двери и дверной коробки. Дверь, фурнитура и материалы были предоставлены вместе с краской. Работа заняла полдня, но сразу же убедила агента Роя Эстерхауса, что я компетентный плотник.

Предлагаемая квартира находилась в нескольких кварталах к северо-западу от знаменитой Таймс-сквер. Раньше это были два двухкомнатных офиса в относительно новом двухэтажном здании в конце квартала, почти полностью застроенного пятиэтажными домами - печально известными многоквартирными домами с четырьмя квартирами на этаже. Судя по тому, что я заметил в первую неделю, в моей половине этого длинного квартала все жители являлись латиноамериканцами.

Хотя в предлагаемой квартире были намечены две ванные комнаты, там не имелось ни сантехники, ни подходящих электрических розеток для кухни. Водопроводные и дренажные линии, а также электричество для электроплиты требовалось провести от наземных коммуникаций в здание, не имеющее подвала. В здании также не было газа. Требовалось много работы, но ничего такого, с чем я бы не мог справиться. В помещениях также имелась простая, хорошо побывавшая в употреблении, недорогая мебель. Арендная плата составляла двести двадцать пять долларов в месяц, но первый месяц был свободен от оплаты, на время, пока я буду заниматься ремонтом. В тот момент я мог заплатить арендную плату и остаться тут, или же снять другую квартиру, близкую к той, какую мне хотелось изначально, но не очень практичную. Все эти переезды не выглядели привлекательно.

Ремонт, который я запланировал, основывался на том, что квартира станет моим домом, пока я не вернусь на юг.

Я поработал над списком необходимых материалов.

- Ты также умеешь штукатурить? - спросил агент, когда я передал ему список.

- И сантехника, и электричество, укладка плитки, кровля, все, что угодно.

Поскольку там, на Манхэттене, все стоило дороже, чем в моем родном городе, я увеличил свои почасовые расчеты, а затем узнал, что оплата производится по работе, и сумма может быть выше, чем я ожидал, за исключением покрасочных работ. В основном этим занимался грек, который с бригадой из трех соотечественников мог за день обработать четырех- или пятикомнатную квартиру с ванной, целиком. Мне все равно не очень нравилась заниматься покраской.

На третью ночь, проведенную в новой квартире, я позвонил Неду, чтобы просто поговорить, справедливо предполагая, что он работает либо днем, либо поздно ночью. Я еще не рассказал ему о своем переезде на юг.

- Кое-кто из наших друзей спрашивал, куда ты уехал.

- И что ты им сказал?

- Что ты так расстроился из-за смерти Джейми, что решил покинуть город, а может, даже и страну.

- Все знают, что с ним случилось в больнице?

- Никто об этом не упоминал. Твое имя мелькает в каждой статье, но я думаю, что связи никто не заметил. Они не знают твоей фамилии и, вероятно, не понимают, что Стивен тоже самое, что и Стив. Никто из них не упоминал Джейми. В любом случае, я не думаю, что кто-то из пацанов читает газеты, кроме анекдотов и, может быть, спорта, если вообще читают. Все думают, что Джейми умер от полученных травм. В любом случае, я ничего не слышал о нем уже несколько дней.

Горе и тоска по дому, которые тяготили меня все больше и больше, несколько утихли, поначалу моим погружением в работу, а затем осознанием того, что за пять дней я заработал больше денег, чем за месяц работы в родном городе.

Затем последовал настоящий сюрприз. Полагаю, стоит сказать, что я всегда предполагал: в большинстве крупных городов имеются точки с хастлерами, и мой родной город не являлся исключением, поэтому мне, вероятно, следовало ожидать того, что я обнаружил.

Субботним вечером, после десяти дней моего пребывания в Нью-Йорке, я прошел один квартал до Восьмой авеню и свернул в сторону Сорок второй улицы, где снова повернул налево к знаменитой Таймс-сквер с намерением осмотреть достопримечательности, по пути любуясь яркими огнями. И там на углу я натолкнулся на двух мальчишек, блондина и светло-русого, одиннадцати-двенадцати лет, которые уставились на меня так, что я сразу понял, чем они занимаются. Честно говоря, подобное заставило меня занервничать. Мне следовало держаться подальше от неприятностей. Знакомство с хастлерами было рискованным, поэтому я улыбнулся и потопал дальше. Но получилось совсем не так, как я планировал. Почти сразу же блондин подошел ко мне и спросил четвертак. Я нашел один в кармане и отдал его со словами:
- Вот, держи.

- Откуда ты? - спросил он, держа правую руку в кармане над своей промежностью и массируя то, что находилось под штанами.

- Из Чикаго, - солгал я.

- Тебе есть куда пойти?

- Не этой ночью. Может быть, на следующих выходных.

- Да ладно, только по три. Он уже большой, вот увидишь.

Наблюдает ли кто-нибудь за нашей встречей? Я начал отходить.

- Извини, сегодня не могу.
Слабое оправдание, если вообще это могло им быть.

- Когда? Мы здесь каждый вечер.
Это было время школьных каникул.

- Как я уже сказал, может быть, на следующих выходных. Увидимся.
Я ускорил шаг, но заметил еще двоих, еще одного блондина и латиноамериканца, моложе первой пары - они перебегали сквозь поток машин на мою сторону, их глаза были прикованы ко мне. Это какое-то безумие! Кто-то может наблюдать. Когда они оказались передо мной, а затем отступили назад, я быстро миновал их. Это сработало. Они не пытались заговорить со мной.

Ещё одна пара подростков стояла возле одного из многочисленных кинотеатров на этой улице, у одного изо рта торчала зубочистка. Оба соблазнительно подняли на меня глаза и улыбнулись. Я отвел взгляд и ускорил шаг.

Затем, прямо перед Седьмой авеню, сразу за последним кинотеатром, прислонившись к стене, стояли еще трое подростков. Мы установили зрительный контакт. Один был невзрачным, один миленьким, а посередине - настоящая кукла, вылитый Билли Тернер. Он оттолкнулся от стены и направился в мою сторону. Мне было трудно оторвать от него взгляд.

Он кивнул мне и встал рядом.
- Хочешь пойти, только я или один из них тоже? Ты в гостинице? Я знаю одну, если что.

Еще одна улыбка и:
- Извини, просто осматриваю достопримечательности. В другой раз.
Почему я не мог просто сказать: «Нет!»?

- Я могу показать окрестности. Я знаю все вокруг. Что ты хочешь увидеть?

- Послушай, я ценю твое предложение, но мне хочется сделать это в одиночестве. В любом случае спасибо!

- В следующий раз, а?

- Угу, как-нибудь в другой раз.

- Я буду здесь завтра.

Мы пересекали Бродвей.

- Может быть.

Вместо того, чтобы идти прямо - ну, я как бы шел прямо - я свернул на Бродвей, пересек Седьмую авеню и спустился по Сорок пятой улице прямо к дому, всю дорогу нервно убеждая себя держаться подальше от Таймс-сквер, опасаясь, что не выдержу. Вернувшись в квартиру, чувствуя вину за измену памяти Джейми, просто за то, что пялился на мальчишек, я некоторое время анализировал свои чувства, окончательно решив, что секс, даже с симпатичными, опытными мальчиками - это не то, чем я действительно хотел заняться в это время. Воспоминания о Джейми были все еще слишком сильны, как будто он наблюдал за мной. И я должен был избегать любых потенциальных проблем, которые могли повлиять на судебное преследование той суки, Грант.

Воскресенье я провел, оборудуя ванную в квартире: устанавливал душевую кабину и новую раковину, а затем завершил облицовку керамической плиткой, которая имелась только с двух сторон заново установленного унитаза. Вечером я повесил новый светильник и установил шкафчик получше, чем заложил в бюджет агент по недвижимости, оплатив разницу из своего кармана. Тот, что обычно покупался в хозяйственном магазине на Восьмой авеню, где у компании имелся счет, был слишком маленьким и дешевым для моих вкусов и потребностей.

Мой следующий поучительный опыт случился в подвале пятиэтажного многоквартирного дома, располагавшегося через три здания от моего. Выполняя электромонтажные работы возле котла, я застал врасплох троих подростков лет четырнадцати-пятнадцати, которые, как я предположил, занимались дрочкой - судя по тому, как они изо всех сил пытались привести свои штаны в нормальный вид, быстро выскочив из темного подсобного помещения. Один все еще пытался застегнуть ремень.

Я усмехнулся и сказал:
- Идите назад и закончите то, чем вы там занимались. Я останусь тут.

Когда они вышли на свет, стало ясно, что все они латиноамериканцы - это неудивительно, поскольку большинство жителей моего квартала были из разных латиноамериканских стран.

Этот паренек поднял руку, как бы говоря, чтобы я не беспокоился, но тут его приятель по дрочке сказал что-то по-испански. Они остановились и еще немного поговорили шепотом, изредка поглядывая на меня. Я поставил свой ящик с инструментами и принялся осматривать электрический щиток, когда услышал, что они возвращаются в закуток. Тот, кто казался лидером, кивнул с улыбкой, когда я снова глянул на них. Они были очень тихи в том, чем занимались, потому что я ничего не слышал из той части подвала, в которой находился, до тех пор, пока, возможно, минут через двадцать мальчики не вышли, а их лидер не сказал: «Спасибо» по-английски. Выражение его лица выражало не столько благодарность, сколько подозрение относительно моей ориентации.

Это случилось на моей третьей неделе в Нью Йорке, когда агент - в квартире, в которой требовалось переустановить кухонную раковину - сделал одно предложение.
- Вы можете заработать еще больше денег, если захотите, но от вас потребуется поделиться.

Не надо было являться жителем Нью-Йорка, чтобы понять, что это означало. Он хотел откатов, с чем мне никогда не приходилось сталкиваться, поскольку я всегда контактировал с владельцами.

Беспокойство о том, брать откаты или нет, всегда тревожило работников в подобной ситуации. Мы зависим от агентов, дающих работу. Если мы не будем давать отпор, то не получим никакой работы или получим очень мало. Я сказал ему, что мне нужно время на размышление, и что мне очень-то удобно этим заниматься.

- Зачем? Старик Мандель богаче, чем кто-либо из нас когда-нибудь будет. Вы, наверное, считаете, что я хорошо зарабатываю, но это не так. Во всяком случае, все так делают. В Нью-Йорке вы либо даете, либо берете. Это как жилищная инспекция. Они получают деньги, вы получаете их одобрение. Если они ничего не получают, то и вы нечего не получаете. Сходите и попробуйте найти работу в любой управляющей компании в этом городе, везде так.

Я не хотел с ним спорить, поэтому снова попросил время на обдумывание.

- Это ваш выбор, мой друг.
Угроза, если это была она.

Мне требовалось поговорить об этом с кем-то из близких. Не было никаких сомнений в том, что Нед скажет: «давай, плати», поэтому я позвонил Пэтти.

- Он ворует у своего босса, а ты ему будешь помогать, - последовала ее первая реакция. Затем:
- Думаешь, он не даст тебе работы, если ты не дашь ему то, что он хочет?

- Может, и не совсем так, но заработка едва хватит на то, чтобы прожить, а, может, и нет. Здесь все так чертовски дорого.

- Полагаю, ты не можешь поговорить с кем-то из компании. Почему бы не поговорить с другими подрядчиками и не посмотреть, как они поступают?

- Держу пари, что они платят. Большинство из них работают хреново. Я видел это. Я бы никогда не смог выставить счет за такую работу. И если я поговорю с кем-то повыше этого парня, даже с владельцем, они найдут способ досадить мне, а потом, наверное, расскажут агентам из других компаний.

- Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы заняться более мелкими клиентами, например, малыми предприятиями, может быть, ресторанами или магазинами?

- Все будет так же, к тому же нужно иметь кучу лицензий плюс открыть бизнес. На все это уйдут месяцы и куча денег, которых у меня сейчас нет. Хорошо, у меня, наверное, хватит денег, но они для инвестиций в недвижимость. Может быть, у меня и время найдется, но даже после того, как вся бумажная работа закончится, потребуется время, чтобы найти клиентов - в этом бизнесе много людей.
Я также подумал о том, каково будет сидеть и вспоминать о том, что случилось с Джейми.

- Либо я плачу этому сукиному сыну, либо без заработка сижу до окончания суда, если он вообще состоится.

- Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просто пойти работать на кого-то?

- А что мне делать с рекомендациями? И если меня кто-нибудь проверит, весть об этом может дойти до адвоката Грант.

- Стив, это смешно. Как она сможет узнать о том, что ты устроился на работу?

- На самом деле меня больше беспокоит окружной прокурор. Я должен находиться за границей.

- Я до сих пор не могу этого понять. Что они ожидают от тебя, что ты убьешь кого-нибудь?

Мне потребовалась неделя, чтобы разобраться в причинах оправданий, которые я озвучил Пэтти. В глубине моего сознания была свобода, от которой я не хотел отказываться. Я был сам себе начальником с одиннадцати лет, по крайней мере, в качестве работы. А так как я был сам себе босс, то в любой момент мог отправиться в погоню за мальчишками. Ещё скажите, что это пагубная привычка!

Я согласился отдавать десять процентов коррумпированному агенту компании по аренде и обслуживанию. Его невозможно было обмануть, поскольку он одобрял все мои счета. Теперь крупные счета за дополнительные работы будет легче утверждать. Я пообещал себе, что не буду браться за работу, не соответствующую моим собственным стандартам. Рой Эстерхаус, агент, частенько посмеивался над моим чрезмерным усердием, но это помогло мне сохранить самоуважение как работнику.

Позвонил Нед, сообщив мне, что ремонт обоих домов завершен, и Джейк хочет получить свои деньги. Я отправил Пэтти крупный чек, который она передаст подрядчику.

Спустя две недели после того, как я принял на себя статус нечестного бизнесмена, я разместил в газете объявление о наборе сотрудников, которые будут работать «неофициально». Поскольку у меня не имелось юридически оформленного предприятия и я не платил налоги, я не мог зарегистрировать ни одного сотрудника. По сути, это была моя операция на черном рынке.

Через пять недель после того, как я снова занялся ремонтами, у меня появилось три сотрудника, вторая машина, и я выставлял счета на порядок больше. Просчитав возможный доход за год, я понял, что он окажется определенно больше, чем если бы я занимался покупкой, ремонтом и продажей домов. Только ныне в мою дверь не стучали мальчишки.

Затем оба моих дома были куплены одной компанией. Вырученная сумма оказалась немного менее той, на какую я рассчитывал, но намного больше, чем требовалось на два других дома, требовавших ремонта. Я запросил оплату десятью чеками примерно одинаковой суммы, чтобы их можно было депонировать на отдельные текущие счета, дабы избежать внимания со стороны налоговой службы. Это была еще одна брешь в моем фасаде честного человека. Я уклонялся от уплаты налогов, хотя и не совсем преднамеренно. В Нью-Йорке создание компании было буквально занозой в заднице, требовалось выполнение множества требований, которые вызывали бы сложности с ремонтом для моих клиентов из трущоб, например, выполнение электромонтажных работ без лицензии. Кроме того, по какой-то причине, которую я так и не понял, мистер Раш настоял, чтобы заплатить мне наличными. Я предполагал, что это как-то связано с сокрытием дохода, но кто знает? Естественно, я не углублялся в эту тему.

В Нью-Йорке я больше не был мастером на все руки, но, наконец, мог в полной мере заниматься плотницкими работами - профессией, которая мне нравилась, а остальное предоставлял своим сотрудникам. Моим сантехником был слегка сгорбленный ирландец Джон МакЛири, который не всегда выходил по понедельникам. Он гордился тем, что во всех своих отчетах указывал «регулировку уровня воды». Это всего лишь означало, что он подгибал стержень поплавка, чтобы бачок более или менее наполнялся водой.

Вторым был Гвидо Сантони, быстро тараторящий итальянец, родившийся в США - он занимался электромонтажными работами и даже имел лицензию. Он был моим самым опытным сотрудником, выполнявшим квалифицированную работу, которой по праву гордился. Я никогда не спрашивал у него, почему он не зарабатывает в два раза больше денег у какого-нибудь подрядчика, связанного с профсоюзами. Я не сомневался, что он либо в бегах, либо скрывается от разгневанной бывшей жены.

Наконец, ещё был Энтони Янга, крупный ямаец, вероятно, нелегал, но отличный работник, выполняющий множество универсальных работ, от замены разбитых окон до монтажа осветительных приборов. Со временем я узнал, что от него ушла жена, бросив его с тремя сыновьями, четырех, шести и восьми лет. Не имея возможности одновременно заботиться о детях и работать, ему пришлось поместить их в детский дом Стейтен-Айленда, который он посещал каждое воскресенье. Он откладывал каждый лишний цент в надежде поскорее вернуть своих мальчиков на Ямайку, где он смог бы начать собственный бизнес. Когда я спросил его, как долго он собирается пробыть в США, он сказал, что, по крайней мере, еще год.

Позвольте мне рассказать вам кое-что о том, чем мы занимались. Мы ремонтировали все, начиная от света и заканчивая протекающей крышей. Только подумайте обо всем, что можно найти в любом доме или квартире: водопроводных трубах и приборах учета, электричестве, системах отопления, дверях, окнах, полах, потолках, стенах, крышах и дымоходах. Большая часть урона была результатом действия арендаторов, и это резко изменило мое отношение к печально известным, мерзким владельцам трущоб Нью-Йорка. Джошуа Мандель, владелец компании, в которой я работал, принимал немедленные меры по всем жалобам, даже если было очевидно, что источником проблем является сам арендатор. Несколько примеров: пропал свет – перебиты все лампочки в квартире. Окно разбито – изнутри. Дыра в стене – результат драки между мужем и женой вместе с коктейльным столиком. Раковина в ванной упала со стены – ну, позвольте мне рассказать вам об этом случае подробнее.

Это случилось в будний день, на четвертом этаже дома, находящегося через четыре здания от моего. Вода стекала на пол и вниз, вплоть до подвала. В здании отключили воду, затем бросились ко мне. Повезло, что я был дома. МакЛири заканчивал работу на Сорок седьмой улице. Он вряд ли бы взялся за работу после пяти без утвержденных сверхурочных. Я позвонил в офис компании, взял инструменты и отправился на место аварии.

В квартире была катастрофа. Вода вытекала из ванной, заливая коридор и обе спальни. Если не считать ущерба от воды, в квартире царил беспорядок: грязные стены, разбросанная по полу одежда, немытые окна и так далее. Женщина и пара ее детей пытались собрать воду полотенцами и шваброй, выливая её в кухонную раковину.

- Она просто падать со стены и вода повсюду, - пожаловалась женщина. - Почему у них такие плохие раковины? Они должны дать нам хороший.
У нее был сильный испанский акцент. Я едва понял, что она сказала.

- Ну, не волнуйтесь так. Я постараюсь исправить.

Старая фарфоровая раковина была разбита на несколько частей. Я заказал новую в хозяйственном магазине на Восьмой авеню и принялся за работу. К счастью, внутри стены имелись старые, но хорошие оцинкованные тройники, поэтому с помощью большого количества WD40 я смог раскрутить трубные ниппели и заменить их новыми. Установив новые краны, я спустился в подвал и снова включил воду,

Когда я вернулся, мальчик лет девяти или десяти наполнял ванну. Его мать выкрикнула что-то по-испански, на что он огрызнулся. Она подошла к двери, продолжая что-то говорить, но он продолжал возражать. По-английски она попросила меня простить ее «плохого мальчика» и вошла, чтобы вытащить его из ванны, закрыв при этом воду.

Он закричал:
- Я должен принять ванну! Его же там нет.
Он указал на то место, где я работал, возле труб.

Желая увидеть голого мальчика, я сказал его матери:
- Все в порядке. Он не помешает.

Она что-то сказала ему, вероятно, какое-то ругательство, и покачав головой, оттолкнула двух младших девочек со своего пути. Мальчик подошел и закрыл за ней дверь, а затем совершенно беззастенчиво начал стягивать штаны и рубашку. Ничего другого у него не было. Трудно было отвести взгляд. Он обладал очень красивой попкой и стройными, хорошо сложенными ногами.

Когда он встал у ванны, открывая краны, и как будто не замечая моего присутствия, я смог увидеть его член, удивительно длинный тонкий член, свисающий с крошечного мошонки. Я перевел взгляд на его лицо. Он же сконцентрировал все свое внимание на регулировке воды.

Забравшись в ванну, он повернулся ко мне и спросил:
- Что ты сейчас делаешь?

- Снимаю опоры старой раковины. Как тебя зовут?

- Хуан Карлос.

Отвинтив чугунную опору и не глядя в его сторону, я спросил:
- Сколько тебе лет?

- Девять, но скоро будет десять.

- Когда?

- В следующем году, думаю. А сколько тебе лет?

Я повернулся к нему.
- А ты как думаешь?

Он встал, продемонстрировав красивую грудь и плоский животик и, конечно же, свой длинный членик.
- Э-э, двадцать пять?

- Спасибо, но мне тридцать один. Ты ходишь в школу?

- Ага, в третий класс.
Он опустился на колени, затем поднялся, приблизившись к краю ванны, наблюдая, как я осматриваю места креплений раковины. Одно явно было сломано.

- Это все из-за того, что моя толстая сестра Сильвия разозлилась на Карину, встала на раковину, чтобы прыгнуть на нее, но та сломалась, и она поранилась. Разбила себе колено. Мама заперла её в комнате.

Так выявилась ложь его матери.

Я заполнил первую часть отчета о работе, ожидая прихода управляющего домом.

- Что ты пишешь? - спросил голый девятилетний мальчик.

- В какое время мне позвонили; где была авария; что я увидел.

- Ты собираешься сказать, что моя сестра сломала раковину?

- Конечно.

- Моя мама солгала, да?

- Может быть, она волнуется, что ей придется заплатить за неё, только зря, я думаю, что платить ей не придется.

Я никогда не слышал, чтобы арендаторов привлекали к ответственности за ущерб, нанесенный квартире. Одну семью, в конце концов, выгнали - после нескольких пьяных дебошей, в ходе которых стенам, кухонному оборудованию и, по обычаю, окнам был нанесен ущерб примерно на тысячу долларов.

Выселить кого-то, особенно семью, из квартиры в Нью-Йорке ужасно трудно. Необходимо предоставить обширную документацию о повреждениях, а также полицейский отчет. Мне пришлось лично давать показания в суде по паре подобных дел.

Управляющему потребовалось полчаса на то, чтобы принести необходимое. Тем временем я несколько раз предлагал Хуану Карлосу помыться, хотя с удовольствием сделал бы это сам. Он оказал мне услугу, поворачиваясь то туда, то сюда, открывая прекрасный вид на каждый аспект своего блестящего мокрого или намыленного тела. Он не возражал, что я пялюсь на него. И даже пару раз улыбнулся, но не было ни малейшего намека на то, что он заметил что-то сексуальное в моем взгляде.

Я установил новые опоры под раковину, сдвинув их на полдюйма относительно старых, чтобы можно было вкрутить винты в пока ещё твердую стену. Когда я закончил с третьим винтом первого крепления, Хуан Карлос, мокрый, но уже вымытый, выбрался из ванны и подошел ко мне сзади, чтобы посмотреть поближе, капая водой мне на спину.

- Могу я закрутить один? - спросил он.

- Их довольно сложно ввинчивать, нужна сила, Хуан Карлос, давай, я начну, а ты продолжишь.
Да, я уловил двусмысленность своих слов [ввинчивать, вставлять при трахе].

Его небольшие мускулы сильно напряглись, но он так и не смог сделать ни одного оборота винта.
- Я не могу, - сообщил он, нахмурившись. - Могу ли я подержать их, пока ты ввинчиваешь?
Он говорил о винтах. Я же думал о другом.

- Не думаю. Я могу поскользнуться и упасть на тебя.

- Тогда можно, я подержу твои вещи, чтобы они не лежали на полу, и ты мог легко их достать?
Это почти вызвало у меня эрекцию.

Я согласился и вручил ему отвертку, вбивая следующий винт молотком.

Пока я работал, он присел рядом со мной, его червячок свисал почти до пола. Было трудно следить за тем, что я делал, удивительно, как я не поранился.

Хуан Карлос не одевался до тех пор, пока мы не закончили, пока я не установил новую раковину и не проверил работу кранов, а когда я уже собирался уходить, он спросил:
- Можно, я помогу нести вам кое-что из ваших вещей?

Мать сказала ему что-то резкое. Он даже не отреагировал.
- Так можно?

Я глянул на его мать, которая покачала головой.
- Может быть, в следующий раз, Хуан Карлос, ладно?

Он нахмурился.

Управляющий домом уже ушёл, поэтому мне пришлось искать его, чтобы получить подпись.

Кстати, видеть голых детей, в основном мальчиков, в квартирах, где я работал, вряд ли было чем-то особенным. Это случалось не менее дюжины раз, но обычно ненадолго. Некоторые из них были очень привлекательными, например, еще один девятилетний мальчишка в футболке до пупка, играющий со своим маленьким членом, пока я заменял светильник. Подобные наблюдения придавали пикантности моей работе.

Однако неизбежно, что притяжение тех симпатичных, выражающих желание мальчиков с Таймс-сквер стало слишком сильным, чтобы ему можно было сопротивляться. К тому же стояло знойное лето. Обе ситуации стали причиной того, что я отказался от своей квартиры и заключил сделку о бесплатном долгосрочном пользовании одного огромного подвала многоквартирного дома. Арендная плата заключалась в обслуживании масляного котла и водонагревателя в здании, отнимая гораздо больше времени, чем я предполагал, но, в конечном итоге, оказалась все же дешевле, чем если я бы платил за прежнюю квартиру.

В течение трех недель в свободное время я занимался ремонтом дальней стороны подвала и котла. Выполняя всю работу в одиночестве, я провел водопровод и канализацию на кухню и в ванную, а затем залил новый бетонный пол. Затем огородил пространство вокруг котла блочной стеной и противопожарной дверью. Рядом с новой комнатой я оставил место для коридора, возможно, бессознательно думая о подростках, решивших подрочить с приятелями.

В своей жилой части я возвел стены, а затем, после установки всей проводки и коробок для выключателей и розеток, а также системы вентиляции ванной комнаты, облицевал керамической плиткой все стены и пол, устроил в ванной большой открытый душ - достаточно большой для троих. В вентиляционном коробе проделал шпионское отверстие, как это было в моем старом доме. Завершив это строительство, включая всю сантехнику, тумбочку, зеркала от пола до потолка, я приступил к изготовлению кухонной мебели из клена. Последнее заняло почти три недели из-за большой загрузки основной работой.

Покончив с кухней, я занялся спальней и гостиной. Желание установить зеркала на потолке спальни было искушением, которое здравый смысл в конечном итоге отверг.

Помещение с котлом постепенно превратилось в функциональную мастерскую с большим прочным верстаком, тремя металлическими шкафами для инструментов, и несколькими станками. План состоял в том, чтобы построить блочную стену с двойными дверями, дабы отделить мастерскую от детей и всех, кто мог зайти в мою квартиру. К сожалению, это устранило место для подростков, желающих подрочить с приятелями.

Передние тридцать футов подвала были оставлены мной для будущей игровой комнаты с бильярдным столом - чего я хотел с детства, хотя сыграл всего несколько партий в своей жизни. И, конечно же, мальчикам это должно было понравится.

Возвращение в родной город уже не представляло интереса. Джейми не был забыт, но установилось определенное принятие реальности. Которое включало в себя сильно заниженные ожидания относительно того, что в конечном итоге произойдет с Маршей Грант. Дело против нее захлебнулось, увязло в юридических маневрах и растущем давлении со стороны политических друзей больницы, желающих прекращения процесса. Даже МакНалли стал пессимистом.

К первому июля большая часть работы в квартире была сделана, мебель куплена, что позволило мне отказаться от своей квартиры и жить в отремонтированном, прохладном, но еще не достроенном подвале.

Вернемся на минуту к Хуану Карлосу: каждый раз, завидев меня на улице, он подбегал и спрашивал, может ли он пойти со мной, подержать инструменты, помочь. На третий подобный раз из окна квартиры высунулась его мать, прооравшая вниз, чтобы он перестал беспокоить меня, по крайней мере, так мне перевела девочка, стоявшая поблизости. Хуан Карлос выкрикнул что-то в ответ, что сразу же было переведено как «Заткнись. Ты не можешь указывать мне, что делать!» Он сердито глянул на переводчицу.

К удовольствию окружающих, я строго сказал ему:
- Ты не можешь говорить так со своей матерью. Ни один мальчик, который грубит своей матери, никогда и никуда со мной не пойдет, понимаешь?

Если бы я заговорил так резко со другими мальчиками в родном городе, то получил бы в ответ: «Да пошел ты!» Но Хуан Карлос заметил зрителей и ушел, опустив голову. Один пожилой мужчина поддержал меня, а остальные одобрительно закивали. Именно тогда я дал себе обет никогда не заниматься сексом с местными мальчишками. Если меня застукали бы, я мог отправиться прямиком в тюрьму, если до того меня не линчевали бы местные жители.

Хуан Карлос укрепил мое стремление к близким отношениям с мальчиком, которому я мог бы советовать, помогать в учебе и развлекать. Потеря Джейми Пазорски постоянно присутствовала в моей душе, даже когда я вспоминал других сексуальных партнеров, с которыми наслаждался на протяжении многих лет. Возможно ли что-то столь же многообещающее, как это могло быть с Джейми, если бы Марша Грант не убила его?

Сознавая, что опытные хастлеры редко могут стать компаньонами на долгие годы, было несложно устоять перед искушением вернуться на Таймс-сквер. Казалось более вероятным, что я случайно встречу кого-нибудь, пока буду работать в одной из квартир или на местных улицах - как это случилось с Хуаном Карлосом, мальчиком, который, как я считал, вряд ли когда-либо снова заговорит со мной и может даже стать врагом, когда вырастет. Мой прогноз его подростковой жизни был ужасным.

Кроме того, оставаться дома по ночам помогал неуклонный рост моего бизнеса и возможность периодически видеть еще трех голых мальчиков, особенно одного из них - очень красивого десятилетнего мальчика по имени Феликс Арагон. Он как раз собирался принять ванну, когда я объявил, что собираюсь перекрыть воду для замены протекающего запорного вентиля кухонной раковины. Совершенно голый, невозмутимый, несмотря на то, что его планам помешали, он остался наблюдать, из-за чего моя работа заняла в два раза больше времени, чем требовалось. Помните, это было в 1961 году.

Я дипломатично выяснил, что в доме нет мужчины, спросив у его матери:
- Во сколько ваш муж возвращается домой, чтобы я мог показать ему, что делать в следующий раз?

Работа и эти восхитительные наблюдения смогли отсрочить поход за мальчиком только на несколько недель.

ГЛАВА 10. РЕЦИДИВ

Мое сопротивление, в конце концов, рухнуло в середине августа - это был вечер пятницы, когда я снова направился к Сорок второй улице, на этот раз через Бродвей. Первым мальчиком, который выглядел хастлером, оказался симпатичный смуглый паренек одиннадцати-двенадцати лет, стоящий в одиночестве перед игровым залом. Быстро заметив мой взгляд, он подошел и с сильным нью-йоркским акцентом спросил, не могу ли я завести его внутрь и оплатить кое-какие игровые автоматы, в которые, по его словам, он очень хорошо играет. Подумав, что после нескольких партий в пинбол или скибол он пойдет со мной домой, я кивнул и последовал за ним внутрь.

Это был совершенно новый опыт. Прежде чем я успел окинуть взглядом ряды игровых автоматов, я увидел множество мальчишек от десяти до семнадцати и старше - некоторых сопровождали мужчины, заглядывающие им через плечо и подбадривающие. Скучающий небритый служитель продал мне жетонов на два доллара, которые я передал мальчику, чье имя еще не узнал. Он направился прямиком к автомату с захватами и потратил не менее доллара, пытаясь достать часы, которые слишком глубоко зарылись среди других заманчивых штуковин.

Не говоря ни слова, даже не взглянув в мою сторону, он сиганул к автомату для игры в пинбол, который только что покинул мальчик постарше. Не имея ни малейшего представления о том, что такое хороший результат, я понятия не имел, насколько хорошо он играет.

Пока он играл, я оглядывал других глазастых «леденцов», и двое кивнули мне.

Именно тогда мужчина в классической рубашке и пиджаке тихо шепнул мне на ухо:
- Он не пойдет с тобой, просто сшибает деньги на автоматы.

После этих слов он перешел к мальчику с каштановыми волосами, на год или два старше моего, стреляющему из винтовки по движущейся фигуре медведя за стеклом.

Примерно через пятнадцать минут мой маленький мошенник израсходовал свои жетоны и запросил еще. Он нахмурился, когда я отказал, и, не оборачиваясь, вернулся на свое место снаружи.

Я подошел к своему информатору и поблагодарил.

Он с улыбкой кивнул и снова переключил свое внимание на другого мальчика-подростка, которого держал за грудь, в то время как тот, покачивая бедрами из стороны в сторону, нажимал на кнопки автомата, а его попа скользила взад-вперед по штанам благодетеля, вероятно, лаская его стояк.

Вместо того чтобы гадать, какие мальчики согласятся на поход в мою спальню, я вышел на улицу. Мой двухдолларовый мальчик обитал там же, где я впервые увидел его. Он поприветствовал меня легким, незаметным жестом руки. Не стоило давать знать другим, что он продинамил меня.

Мне пришлось пройти половину Сорок второй улицы, прежде чем я заметил интересную пару. Обе выглядели хорошо, если не сказать симпатично, примерно на двенадцать лет. Тот, что был покрупнее, вышел вперед и попросил у меня четвертак. Когда я доставал его, он спросил:
- У тебя есть место?

- Что ты имеешь в виду?

- Место, куда мы можем пойти с тобой. Ты в отеле?

Хорошо зная о склонности хастлеров к воровству, я предпочел бы отель своей квартире, но сомневался, что меня пустят туда с парой мальчишек.

- Сколько?

- По три на нос.

Дорого для парня, привыкшего платить не больше доллара.
Оба выглядели опрятно, не похоже, что они обитали на улице. Они были в не рваных кедах, и у них не имелось характерной грязи на шее, и на ногах не рваные кеды.
- Хорошо, это в нескольких кварталах отсюда.

- В скольких?

- Примерно в десяти и ещё один в сторону.

- Мы не можем взять такси?

- Нет, если я хочу сохранить деньги для вас.
Я решил, что это умный ответ.

Он нахмурился и вернулся к своему приятелю для переговоров. Тот, что у стены, отослал своего напарника со словами:
- Тогда три пятьдесят, ладно?

Я усмехнулся и согласился.

Они были опытными, знали, что нужно держаться примерно в тридцати ярдах позади меня, а когда мы пришли, нырнули за железные перила и рысью спустились по лестнице в подвал. Думаю, что недостроенные передние помещения испугали их, потому что они встали у двери.

- Моя квартира там, сзади.

Я включил свет, выявивший стену в тридцати футах впереди; это, казалось, успокоило их, особенно когда они вошли в просторную столовую и гостиную.
- Хотите сначала принять теплый душ? У меня новая ванная с большим новым душем.

- Зачем? - спросил мальчик, говорящий за двоих.

- Только по желанию, ничего другого. Тогда пошли туда, в мою спальню.

Они глянули друг на друга, затем отказались.
- Давай сделаем это сейчас. Нам нужно вернуться.

Я уже не раз слышал эту фразу. Затем последует пара голых мальчишек и два минета, сделанных мной.

Мне пришлось настоять, чтобы они полностью разделись, хотя они сопротивлялись. У молчаливого оказалось очень впечатляющее тело, красивая грудь и плоский животик, плавно переходящий в недавно выросший член. Его слегка увеличенные орешки свисали, как парные маятники. Его чуть более крупный друг был неполовозрелым, но с длинным толстым членом.

Имена, которыми они назвались, раздеваясь: Билли и Томми - были очевидной выдумкой.

Они взобрались на мою двуспальную кровать и улеглись рядышком на спину, закинув руки за головы.

Я разделся до майки и трусов и лег головой к ногам с мальчиком побольше. Руки за головой были знаком того, что он не собирался принимать участие, желая получить только оргазм. Его член поднялся за пару секунд. Кульминация заняла чуть дольше времени, на чуть-чуть. Я было подумал, что он уже пару раз кончал с другими клиентами. Тем не менее, он все-таки кончил, и очень сильно, его тело застыло, как дубовая доска.

Его приятель, чьи руки опустились на мою голову, когда он оказался близок к концу, занял немного больше времени, но у него был удивительно полный, приятно сосущийся орган, и он выстрелил мне в рот порцией сладкого сока.

Через несколько минут они оделись и снова были готовы к работе. Я вручил им семь долларов, пятерку и две долларовые бумажки.

- Когда ты захочешь, чтобы мы вернулись?

- Лучше я сам вас найду. Я много работаю, поэтому никогда не знаю, когда окажусь дома.
Поняли ли они, что меня больше не интересовали их услуги?

К вашему сведению: некоторое время спустя я узнал, что поза, в которой эти двое занимались нашим односторонним сексом, с руками за головой, называлась «растяжка Сорок два», потому что её частенько использовали хастлеры с Таймс-сквер.

Идея вернуться еще за одним или двумя мальчиками выглядела очень заманчиво. В отличие от парочки, которую я только что выпроводил, в родном городе со своими завсегдатаями и даже не очень завсегдатаями, я мог кончить - в основном - между их ног, но иногда даже между губ или внутри их жопок. Итак, я был возбужден больше, чем до своего ухода на поиски, но благоразумие и самодисциплина взяли верх. Не было смысла устраивать парад мальчиков у моего подвала. С шести утра до полуночи в теплые месяцы всегда находились соседи, которые поодиночке и группами околачивались на крыльцах или возле пожарных лестниц, ошивались у широко раскрытых окон или попросту обретались на тротуаре.

Во всяком случае, можно было подумать, что этого должно было хватить после самого долгого перерыва, которое я испытал с раннего детства.

Если не считать ямайца, который был либо трудоголиком, либо просто нуждался в деньгах, как он и утверждал - что являлось редкостью для его национальности - единственный способ заставить моих сотрудников работать по субботам заключался в полуторной прибавке к оплате, которую невозможно было выставить в счете. Энтони Янга был без семьи, которая ждала бы его дома, и маловероятно, что он являлся таким же завсегдатаем баров, как МакЛири - он всегда был готов к работе и никогда не упоминал слово «сверхурочные». Я поверил его рассказу, что, в конце концов, он увезет своих мальчиков домой на Ямайку.

В субботу утром до полудня мы с Энтони выполнили пять заявок: ремонт окон (как обычно разбитых изнутри), протекающий кран на Сорок восьмой улице, сломанные перила на Девятой авеню (ирландские дети там были особенно беспощадными), туалета на Пятьдесят первой, который протекал (я вытащил куклу, застрявшую в бачке), и заменили сломанный замок на моей улице.

Как обычно, я заплатил Энтони за его время, а затем, чего раньше не делал, спустился к Сорок второй улице, войдя на этот раз с Восьмой авеню. Приход мальчика или мальчиков в мой подвал в дневное время выглядел второстепенной проблемой, с которой я планировал как-то справиться, если возникнет такая необходимость.

Впервые не оказалось тех, кого я искал. В игровом зале - на местном жаргоне его называли игровой землей - ошивалось несколько ребят, но они были полностью поглощены своими битвами с космонавтами, захватами, скиболом и бегущими медведями. Я сыграл пару партий в пинбол и ушел, никого не обнаружив даже на улице.

Делать было нечего, и я спустился к автовокзалу Администрации Порта на Восьмой авеню, чтобы просто поглазеть, без какой-либо особой причины, только из любопытства. Вдоль стены, в длинном широком проходе, где выстроились магазинчики, стояли трое одиннадцатилеток. Они признали мой взгляд и пошли за мной.

- Куда идешь? - спросил милашка с каштановыми волосами, взяв меня за руку.

- Просто осматриваюсь.

- Хочешь, чтобы кто-то из нас пошел с тобой?

- Сколько?
Не слишком ли я смел? Ничуть!

- Два.

Я оглядел всю троицу. Один был совсем невзрачный и тощий, как жердь, другой веснушчат и рыжеволос - он, по опыту, вероятно, обладал грубой кожей. Говорящий за всех почти блондин с кажущимся приличным телом, выглядел нежным или же являлся опытным хастлером. Итак, я выбрал его. Видите, каким черствым я стал?

Фредди, как он назвался, сказал своим приятелям, что вернется через час. Это также было сообщением и мне.

Мы вместе прошли по Девятой авеню до моего квартала, и я объяснил:
- Подождешь несколько минут, а затем зайдешь туда, куда зайду я, понятно?

- В курсах.
Сказано было на нью-йоркском сленге, хотя мне показалось, что он был из Харрисона, из штата Нью-Джерси, который, как я постепенно узнавал, был главным поставщиком симпатичных белых мальчишек-хастлеров.

Он начал сбрасывать одежду сразу же, как только я закрыл за ним входную дверь квартиры. К тому моменту, когда он добрался до двери спальни, он оказался восхитительно обнажен.

- Хочешь сначала принять душ?

- Дай глянуть.

Он глянул и ему понравилось.

Я спросил:
- Не будешь возражать, если я приму душ с тобой? Весь день работал.

Он пожал плечами и запрокинул голову под теплыми струями воды. Его пухлая попка привлекла мое внимание до тех пор, пока он не глянул в мою сторону с довольным выражением на лице. Он знал, что у него есть, и гордился этим.

Я помыл ему спину, потом остальные части тела. Он также потер мне спину.

Вытершись и завалившись на кровати, он вытянулся и закинул руки за голову. Я лег головой к его ногам и перевернул его на бок.

- Это стоит больше, - заявил он, как продавец в магазине.

- Сколько?

- Доллар.

Я не знал, будет ли это мастурбацией или минетом. Я принял его твердые три дюйма в свой рот. Он обхватил губами мою шестерку. Атлетически сложенный, он умудрялся координировать ритмичные движения своих бедер в мой рот со своими оральными ласками. Я старался задержать выход своего сока.

Это, определенно, был его далеко не первый, скорее, сотый раз. Он был великолепен, втягивая щеки, когда отводил голову назад, и с силой всасывал, опускаясь на член. Маловероятно, что многие проститутки могли бы добиться большего.

Он не возражал по поводу того, что мои руки сжимали его пухлые булочки.

Некоторое время он поддерживал медленный, нежный ритм, но затем постепенно ускорился, его нога, находящаяся поверх другой, в такт поднималась и опускалась. Не останавливая движения своего тела, он оторвался от моего члена и попросил: «скажешь мне до того».

«До того» оставалось несколько секунд. Я вырвался из его рта и обхватил рукой головку своего члена. Он откинулся назад и с силой втолкнулся в мой рот, кончив спустя несколько мгновений. Очень профессионально.

- Попадет на твою кровать, - сообщил он.

Я с трудом принял сидячее положение, чтобы собрать остатки спермы. Фредди встал рядом со мной и наблюдал.

- Как у тебя много!

Вероятно, мы, южане, были сильнее, чем большинство его северных клиентов.

Мы снова приняли душ. На этот раз он вымыл мне член.

Он ушел со тремя долларами и слабой надеждой на оргазм, что явно усложнит жизнь его новому клиенту. Я вздремнул.

В семь, съев бутерброд вместо ужина, я вышел на улицу, на этот раз к игровому залу, в надежде наладить контакт с человеком, предупредившем меня об аферистах. Я планировал пригласить его на ужин и разузнать, как лучше всего действовать в центре Манхэттена, а также насчет других интересных мест.

Мой разводила уже ошивался там, но мужчины не было. После четырех неловких раундов в пинбол, над которыми потешались дети-наблюдатели, я решил вернуться, обеспокоенный тем, что испортил свои характеристики игрока перед теперь уже потерянными сексуальными приключениями, и прошел мимо одинокого милашки, соблазнительно глядящего на меня, а затем тут же зашел в кинотеатр на фильм, показавшийся интересным. Но моментально раскаялся и выскочил на улицу. Милашка, на доллар дороже Фредди, заинтересовался и вернулся со мной.

Когда он оказался обнаженным в свете моей спальни, я понял, почему он затребовал более высокую цену. Он выглядел настоящей куклой, у которой имелось нечто большее, чем просто миловидное лицо со светлыми волосами. Он обладал крепким, полным телом и растущей мошонкой. Я предположил, что ему одиннадцать, но голым он выглядел на все тринадцать.

К сожалению, это все, что можно было получить от такого профессионала, за исключением отличного зрелища для глаз. Вытянувшись на кровати и заложив руки за спину, он, казалось, совершенно не обращал внимания на половой акт, лишь слегка напрягся, когда кончал.

Я отвел его обратно на Сорок Вторую, и еще раз попытался найти человека, которого искал. Опять же, его там не оказалось, но пара смуглых латиноамериканских ребят подошла ко мне, когда я сражался с автоматом в пинбол.

После небольшого рассуждения о том, как улучшить мои игровые навыки, тот, что постарше, спросил:
- Хочешь, чтобы мы поехали к тебе в отель?

Из-за моего говора они приняли меня за иногороднего.

Они следовали моим инструкциям и спустились в подвал через несколько минут после меня.
- Я Эстивен, а он Мануэль, - объявил старший. - Он не очень хорошо говорит по-английски, но делает все.

Это заинтриговало, особенно когда они стали раздеваться. У Мануэля оказалось растущее безволосое тело со здоровенным преждевременно созревшим членом и красивой жопкой. В тот момент, когда мы оказались на кровати, он обнял меня и одарил французским поцелуем.

Эстивен, прижавшись сзади ко мне, тихо произнес:
- Видишь, я же говорил. Он хорошо сосет. Хочешь трахнуть его?

Я был слишком занят оральным сексом, чтобы ответить сразу. Эстивен, вероятно возбужденный от наблюдений за Мануэлем и мной, прижался ко мне покрепче и засунул свои четыре дюйма сухого члена между моими ягодицами, раздвинув их одной рукой и тычась в мою дырочку.

Мануэль схватил меня за член и начал массировать его, затем яйца и спину. Я ответил ему тем же. Его член был толстоват для его очевидной стадии развития. Я пощупал ему яйца, чтобы убедиться в их предпубертатном размере. Он оторвал свой рот от моего и произнес что-то по-испански.

Эстивен перевел:
- Он хочет знать, хочешь ли ты, чтобы он отсосал тебе сейчас.

Прежде чем я успел ответить, Мануэль толкнул меня назад, заставив Эстивена отступить, и скользнул вниз между моих ног, сразу же поместив мой член туда, где несколько секунд назад находился мой язык. Он не был таким искусным, как Фредди, но компенсировал это пылом, усердно сося и двигая головой по всей длине моего члена. Эстивену же хватало того, чтобы трахать мою ногу, словно песику.

Я попытался переместить Мануэля в позу «69», но он поднял руку, останавливая меня.

Эстивен объяснил:
- Он хочет, чтобы ты отсосал ему после того, как трахнешься с ним. У тебя есть вазелин или что-нибудь такое?

Не готовый остановить то, что шло так хорошо, я поднял руку, призывая к ожиданию.

Эстивен спросил:
- Хорошо, если я трахну тебя, когда ты будешь трахать его?

Я погладил его по голове. Он продолжал тереться о мою ногу.

Мануэль продолжал сосать, останавливаясь каждые несколько минут, вероятно, чтобы избежать не желаемого оргазма. Эстивен снова спросил, где я храню свою «смазку».

- В столе, в ящике.

Он перекатился и нашел смазку, открыл и сполз на пол у кровати, где выдавил немного между маленькими, но хорошо очерченными ягодицами Мануэля. Казалось, это стало сигналом. Мануэль в последний раз медленно втянул мой член, затем скользнул на кровать, оказавшись рядом со мной. Я был готов уже взобраться на него, но ему захотел немного нежности перед трахом, поэтому мы несколько мгновений целовались. Эстивен капнул немного KY на мой член и размазал его рукой, которую потом вытер о простыню. Я не видел этого, просто после их ухода обнаружил жирный отпечаток.

Мануэль потянул меня за задницу, напоминая, что пришло время вставлять. Эстивен, стоя на коленях и наклонившись почти до уровня кровати, раздвинул одну из булочек Мануэля, затем протянул другую руку и направил мой член к цели. Не последовало часто слышимого «подожди, подожди», когда я проскальзывал внутрь. Он толкнулся попкой в мою сторону, а Эстивен потянул его за одну ягодицу, позволяя войти полностью. Эта горячая, скользкая прямая кишка согрела меня до волос на груди. Мануэль вытянул руки назад и, вцепившись в мой зад, потянул на себя, отпустил, а затем похлопал по ней, как будто давая понять, что мне пора переходить на рысь.

После моего первого толчка Эстивен оседлал меня, раздвинул мои булки, опустился и ткнулся вниз. Чтоб вы знали, трахаться, даже с относительно небольшим инструментом Эстивена, было настолько хорошо, насколько это возможно. Эстивен делал толчок, когда я совершал его, выбивая искры из моей простаты прямиком в мой живот. Мануэль, вжавшись головой в подушку и закрыв глаза, тянул меня за задницу обеими руками. Эстивен схватил меня за плечи, оставшись стоять, вероятно, в оптимальном положении для сильных толчков в меня, которые он производил. Кульминация не должна была занять много времени.

Быстрый конец не был целью Мануэля. В какой-то момент он не дал мне кончить, задержав, пока Эстивен продолжал трахать меня, затем отпустил мои ягодицы и легонько хлопнул меня ниже бедра. Огонь в моих яйцах утих. С каждым разом я погружался все глубже, двигаясь взад-вперед, вытягивая до кончика головки и снова вталкивая в теплые глубины Мануэля.

Были еще две паузы, но не для Эстивена, который стал врезаться в меня все сильнее и сильнее. Во время второй у меня выступил пот на лбу. После последнего перерыва Мануэль руками дал знать, что стоит увеличить темп. Я с радостью подчинился. Меньше чем через минуту мои внутренности, казалось, распухли. Я врезался и выстрелил, на мгновение обеспокоившись, что один из многих моих предшественников мог оставить там нечто большее, чем свою сперму, быть может, какие-то вредоносные микробы. Беспокойство испарилось с волной удовольствия, захлестнувшей меня, пока я закачивал свою сперму в Мануэля, а Эстивен продолжал совершать толчки на максимальной скорости, и вскоре также достиг оргазма.

Вот что значит секс.

Мануэль оттолкнул меня и перевернулся, схватил мою голову руками и прижал к себе. С меня еще капала сперма, когда я всосал его член. Ему потребовалось всего полдюжины моих движений, он приподнялся и обхватил мою голову, крепко прижав ее к своему паху, в то время как его толстый член пульсировал у меня во рту.

Мы приняли душ. Пока я намыливал его, Эстивен спросил, может ли он что-нибудь съесть. После вытирания, оставаясь по-прежнему голыми, они вдвоем прикончили коробку Wheat Chex.

- Ничего, если мы сегодня переночуем здесь?

- А вам разрешают?

- Моя мама думает, что мы ночуем у другого пацана. Мы все время так делаем. Ей все равно.

- А что, если она позвонит твоему другу домой?

- Ему телефон отключили в прошлом году.

По-прежнему не одеваясь, они уставились в телевизор на каком-то латиноамериканском канале. Тем временем я, не считая себя завзятым нудистом, как Нед, одев трусы и футболку, мыл посуду, убирался на кухне, размышляя о стиральной машине и сушилке, которые следовало бы купить. Миссис Ногалес, стиравшая для меня, вероятно, не обрадуется потере клиента, но…

Позже, когда мы лежали в постели, я узнал, что мальчики были пуэрториканцами и жили в жилом доме на Сто пятьдесят пятой улице на манхэттенской стороне Ист-Ривер, напротив Бронкса. Эстивену было тринадцать, он учился в четвертом классе после того, как прогулял первый и третий. Мануэль совсем не учился, но за несколько месяцев до того, как приехать на материк, перешел в третий класс на Пуэрто-Рико.
- Ты знаешь, он занимался этим с мужчинами на Пуэрто-Рико?

- Конечно. Пара дядюшек трахала его ещё в детстве, и еще какой-то парень, и пара ребят постарше. Он такой же педик, как и ты. Тебе же нравилось, когда я тебя трахал?

- Угу. Ты был хорош. Тяжелая работа, да?

- Ага. Иногда, когда у меня отсасывают, я не могу кончить, поэтому всегда спрашиваю, могу ли я трахнуть клиента.

- И как долго ты этим занимаешься?

- Пару лет. У меня есть друзья, кузены, которые переехали сюда, и они стали брать меня с собой. Ты хочешь с ними встретиться? Они не трахаются, ну, кроме Томми. Он делает это иногда, но ты должен ему платить, а не покупать вещи. Я большой, но моя попа слишком маленькая. Сколько тебе было лет, когда тебя трахнули в первый раз?

- Это случилось не так давно, - солгал я, чтобы не показаться совершенным педиком.

Вскоре после того, как я заснул, меня разбудило движение. Эстивен обрабатывал Мануэля. Как и в случае со мной, потребовалось немного времени, чтобы услышать чавкающий звук. Я лег в позу «69» к Мануэлю. Он сразу же всосал мой член, но положил руку на мой затылок, препятствуя движению. На этот раз, вместо того, чтобы время от времени тормозить мою страсть, чтобы я вставил ему, он сосал мне медленно, но с целью довести до оргазма. Это не заняло много времени. Он схватил меня за зад, держа мой член во рту и быстро проглотил сперму. Эстивену потребовалось еще несколько минут, прежде чем он толкнулся в последний раз. Именно тогда Мануэль отпустил мою голову. Его кульминация наступила на третьем моём всасывании.

Эстивен снова отправился в душ. Мануэль остался в постели. Он быстро поцеловал меня, но затем откатился и оказался в стране грез задолго до того, как вернулся Эстивен - его черные как смоль волосы все еще были мокрыми.

Во время завтрака Эстивен снова предложил познакомить со своими кузенами. Мы назначили свидание на вечер следующей субботы.

В воскресенье, не совсем сексуально истощенный, но опасаясь реакции на появлении в квартале новых мальчиков, я занялся работами в своей квартире, потом вздремнул. Вечером я несколько раз звонил домой, чтобы заверить всех, даже Тима, что со мной все в порядке. Ни на одном фронте не было новостей. Пэтти хотела приехать посмотреть на моё новое жилище, но не знала, когда сможет. Она ходила на летние курсы, которые должны были увеличить её учительскую зарплату осенью.

На следующей неделе агент пришел с работой по восстановлению дымоходов - по триста долларов за штуку, включая материалы. Я нанял местного подростка, чтобы он таскал кирпичи, песок и цемент на крыши, пока я выполнял основную работу. Все было сделано за два дня, пока моя команда зарабатывала мне деньги в других местах.

К вечеру пятницы я понял, что это была самая прибыльная неделя в моей жизни.

Решимость остаться здесь, в Нью-Йорке выросла. С деньгами и изобилием мальчиков, какой смысл уезжать? Конечно, места для купания находились в отдалении, но ведь есть ещё и бассейны. Во всяком случае, для моих юных друзей здесь хватало развлечений: от десятков близлежащих кинотеатров до Центрального парка с его озером и лодками, и, конечно же, Кони-Айленд, который мне еще предстояло посетить.

Вместо того, чтобы пойти на поиски мальчишек в пятницу вечером, я провел вечер, составляя таблицу плюсов и минусов обоих городов. Естественно, семья и друзья были очень важны, но они находились в трех часах езды на машине или поезде. Однако в этом огромном городе у меня по-прежнему не имелось тематических друзей, с которыми я мог бы вести непринужденную, откровенную беседу. Однако со временем это, вероятно, изменится. Я могу познакомиться с кем-то, возможно, через мальчиков, которых буду снимать, может быть, с другом Фила, с которым до сих пор не могли связаться, по крайней мере, так было сказано. Доступность мальчишек, вероятно, была примерно одинаковой в обоих городах, хотя встречи со всеми нью-йоркскими хастлерами – за исключением Мануэля, и с ним была скорее страсть, чем настоящая дружба - являлись чистым бизнесом. Привязанность была временной, бизнесом. Встречи были связаны с тем, что я был клиентом, а не из-за какого-то реального желания дружбы, хотя со временем все могло измениться. Ожидать большего с первого или со второго раза было нереально. Тем не менее, это были, в основном, шлюхи и джоны, - не то, что, по словам Уолтера МакНалли, я должен был делать; а то, к чему меня подталкивал внутренний драйв.

Ни в том, ни в другом городе я не чувствовал опасности, предусмотрительно подбирая мальчиков. До сих пор никто не сделал замечаний по поводу того, что в мой подвал заходят мальчишки. Возможно, это наблюдение было неверным, поскольку, за редким исключением, мало кто разговаривал со мной - отчасти потому, что довольно многие соседи не говорили по-английски, а я толком не мог говорить по-испански.

Очевидно, что большим плюсом Нью-Йорка являлись деньги. Если бы я за год в родном городе продавал с полдюжины домов, - а это было нереально, - я все равно не зарабатывал бы столько, сколько в Нью-Йорке. Кроме того, я наконец-то жил в моей, становящейся все более удобной квартире в подвале, где я мог устроиться так, как хотел, и жить очень долгое время. Кроме того, тут не требовался дорогущий кондиционер, без которого чувствовать себя комфортно жарким и влажным нью-йоркским летом было сложно. Вскоре нужно будет установить радиаторы и подвести их к котлу, но подобное являлось легкой задачей.

В конце концов, Нью-Йорк с легкостью стал моим новым домом, за исключением того, что, как мне казалось, в родном городе у меня больше шансов найти особенного мальчика на долгие годы, хотя после катастрофы с бедным Джейми в глубине души я не был уверен, что действительно хочу подобного. На меня продолжало давить чувство вины, вызванное сержантом: потрясающее замечание МакНалли о том, что спасение одного ребенка — мой долг, это то, чем я должен заниматься.

С моим процветающим бизнесом и тремя относительно надежными работниками, я мог бы постепенно сбавить обороты, работая меньше, чем мои нынешние десять-двенадцать часов в день, и вернуться к чтению и, возможно, даже пройти какие-нибудь образовательные курсы, как это предлагал Уолтер МакНалли. В Нью-Йорке находилось несколько отличных университетов, но, стремясь заработать еще больше денег, не платя откаты, я решил заняться получением лицензий сантехника и электрика, но быстро узнал, что требовалось работать на лицензированного человека длительный период времени - процесс, который занял бы у меня годы. На какое-то время я застрял в своей нынешней ситуации.

Университетские курсы охватывали все, что только можно было себе представить, но для зачисления мне требовались документы об окончании средней школы, а это означало, что я должен был дать адрес, по которому меня мог найти проницательный следователь. Не то чтобы я не доверял им - что, конечно же, было не так, - но даже у членов семьи и Неда не было моего нынешнего номера телефона. Я сам им звонил. Неофициальная работа, которой я занимался, также подразумевала скрытность. Но спустя несколько месяцев необходимость в секретности отпадет.

Итак, я пошел на минимальный риск и в субботу утром получил временный читательский билет. Я всегда любил читать, чем не занимался с тех пор, как покинул родной город. Я принес домой три книги, роман и две книги по европейской истории.

Это имело неблагоприятные последствия. К полудню, когда я сидел в одиночестве с книгой на коленях, мой разум вновь обратился к моей потребности в особенном мальчике, которому я мог бы читать, который, возможно, читал бы рядом со мной. Это привело к прогулке на Таймс-сквер, хотя до моего свидания, назначенного на шесть, оставалось ещё несколько часов.

Мальчишки были в изобилии, много подростков, включая и Эстивена с высоким четырнадцатилетним- пятнадцатилетним другом. Он нервно извинился за то, что не появился, как обещал, пока я не напомнил ему, что наше свидание назначено на шесть.

На мгновение он показался озадаченным, но быстро пришел в себя:
- Мы с Ларри можем пойти с тобой сейчас, а мои кузены — позже.

Я любезно отказался, но заверил его, что наше свидание в силе. Он сказал что-то по-испански своему приятелю, которого, похоже, это не смутило. Эстивен пообещал, что приведет Мануэля и одного из его двоюродных братьев к шести в мой подвал. Было ясно, что если бы мы не встретились, Эстивен бы не появился.

Продолжая прогулку, я увидел позади себя пару мальчишек, разговаривающих с мужчиной в спортивной рубашке, который пожал плечами и ушел. Парочка прижалась к стене, переговариваясь друг с другом, возможно, обсуждая потерянного клиента. Они были белыми, один некрасивый, а другой красавец с длинными светло-каштановыми волосами.

Заметив, что я смотрю на них, они вдвоем оттолкнулись от стены в ожидании, когда я подойду ближе, а затем встали у меня по бокам.

Красавец, не теряя времени, спросил:
- Хочешь пойти?

- Куда?

- Куда ты идешь. Я знаю отель.

Я пощупал купюры в кармане, пытаясь сделать выбор: пойти с этими хастлерами или вернуться домой с деньгами.

- Сколько?

- Отель пятнадцать, примерно. Пятерка нам, по два пятьдесят каждому. Окей?

- Где?

- Вон там, - он указал на Восьмую авеню, - около четырех кварталов. Ну как? Джастин сосет.

Другими словами, его напарник выглядел не так хорошо, но мог хорошо обслужить.

- А ты?

- Э-э, только он. Можешь пососать меня, если хочешь.

Отель находился в шести кварталах к югу от Десятой авеню. Пока я расплачивался, мальчики проскользнули к лифту. Служащий за стойкой вел себя так, будто ничего не заметил. Пятнадцать долларов были оплатой только за три часа.

Вода в душе, в который мы втиснулись втроем, оказалась едва теплой. Ни один из них не обладал хорошим телом, хотя у Джастина имелась прекрасная пара булочек и член приличного размера. Я помыл их, и пока они вытирались, помылся сам.

- Задержитесь, - приказал я, когда они направились в спальню. Я оставил брюки на кровати.

Длинноволосый Джейк ткнул Джастина под ребра. Оба улыбнулись. Они были разоблачены.

Джастин, говорящий не с нью-йоркским акцентом, - возможно, он был с юга - захотел сразу перейти к главному событию.

- По одному, - ухмыльнулся я.

Он поиграл с моим членом, вероятно, стараясь разогреть меня, чтобы минет оказался быстрым. Джейку нравилось, когда ему отсасывали. Он едва мог удерживался на месте, постоянно елозя ногами. Его руки осторожно держали мою голову. Когда он приблизился к кульминации, то начал яростно толкаться пахом. Сам оргазм оказался не таким уж сильным.

В номере не было вентилятора. Джейк покрылся потом. Даже его живот стал влажным. Возможно, он получил от этого больше удовольствия, чем я.

Минет Джастина вышел средним, но эффективным; он настоял, чтобы я вытащил член из его рта, прежде чем кончить. Я вытянул руку, чтобы добраться до его по-прежнему вялого органа. Тот быстро затвердел у меня во рту. Через несколько секунд Джастин принялся толкаться, его полные ягодицы буквально вибрировали при каждом толчке. Я заставил себя отсрочить кульминацию, стараясь заставить его кончить первым. Внезапно он перевернул нас, оказавшись сверху и навалившись на мое лицо. Обхватил меня руками за зад и начал двигать головой вверх-вниз. Мне пришлось отпустить его задницу и воспользоваться руками, чтобы уменьшить воздействие его ебли на мой рот. Он был сильным мальчиком.

Через несколько минут я уже не мог сдерживать свой оргазм. Когда я попытался оторвать его голову от моего члена, то обнаружил, что его руки застряли под моим телом. Я быстро выгнулся в талии, но он не отпускал меня. Я кончил ему в рот в тот же момент, как и он. Он закашлялся, выплевывая сперму мне на волосы, продолжая кончать долго и сильно, пульсация продолжалась не менее минуты. Несмотря на то, что я поддерживал свою задницу в воздухе, чтобы дать свободу его рукам, его рот оставался на моем члене, пока затихал его оргазм. Когда он слез с меня, он капнул спермой мне на живот, а затем пару раз сплюнул себе в руку, ничего не говоря, под смех своего приятеля.

В душе, положив свои брюки на унитаз, я снова помыл его, а затем обнял, на что он неожиданно ответил.

Весь процесс, включая душ, занял едва ли больше получаса. Разговоров почти не было, так что я мало что узнал о них, лишь то, что они бывали на «Сорок два» несколько раз в неделю.

Они ушли на несколько минут раньше, чем я. Насытившийся, я направился в сторону дома, раздумывая об объятиях Джастина. Стоит ли еще раз встречаться с этим невзрачным мальчиком? На самом деле привязанность была для меня важнее, чем внешность. Джейми не выглядел особенным красавцем с его ветвистыми конечностями и торчащими ребрами, но я влюбился в него. Я буду с нетерпением ждать ещё одной встречи с Джастином, чтобы узнать о нем побольше. Возможно, мы могли бы поесть вместе в каком-нибудь недорогой кафешке поблизости.

Другая мысль была о том, что лучше пользоваться подобными отелями, чем собственной квартирой. Пятнадцать долларов были вполне мне по средствам.

Мое свидание с Эстивеном и друзьями было назначено на шесть часов вечера, поэтому вместо того, чтобы вернуться домой на обед, я повернул на Бродвей и попробовал еду в дешевом стейк-хаусе на Сорок второй улице в противоположном конце от «площади с мальчиками». Еда оказалась на удивление хорошей и вполне доступной: вкусный полуфунтовый стейк, отличный запеченный картофель со сметаной, простой салат и десерт из шоколадного пудинга, который я съел с чесночным хлебом - оригинальное сочетание, но вкусное. Не отвергайте, пока не попробуете.

Поддавшись импульсу, я вернулся в игровой зал в надежде найти своего информатора. Внутри было трое мужчин с мальчиками, а еще один разглядывал товар. Со мной заговорили два мальчика, которым я дал по пятьдесят центов - половину того, что они просили. Один был довольно милым, но только не сегодня.

Затем, на полпути с Сорок Второй улице в сторону Восьмой авеню, я столкнулся с двумя светловолосыми пацанами, которых я уже видел там раньше, на этот раз с ними был какой-то мелкий малыш семи-восьми лет. Это стоило того, чтобы задержаться. Я замедлился и уставился на них. Старший, лет тринадцати, уже вступивший в период полового созревания, кивнул мне, давая знать, что мне нужно продолжать идти, а они последуют за мной. Пройдя дальше по улице, я оглянулся и увидел, что они идут далеко позади меня.

Я подождал их на углу, и тот же мальчик поднял подбородок, показывая, чтобы я пересек проспект и продолжал идти дальше. В итоге мы дошли до Десятой авеню. Они были намного осторожнее, чем все, кого я встречал до сих пор. Неужели Таймс-Сквер под наблюдением?

С сильным бруклинским акцентом мальчик сообщил мне, что Вилли, малыш, «отсосет у тебя за троих».
- Если захочешь это сделать нам, то будет дороже. Тебе нужно место?

Все трое не выглядели грязными, но, видимо, в последнее время мылись не особенно часто. У Вилли, вероятно, мальчишки лет девяти, если не меньше, за ушами виднелась грязь. Казалось, самое время воспользоваться отелем, расположенным в нескольких кварталах отсюда. Когда мы подошли к отелю, я сказал им поступить также, как и предыдущая пара - проскользнуть мимо меня к лифту, пока я буду расплачиваться с портье.

Все прошло точно так же, как раньше, клерк даже не глянул на детей, когда те проскальзывали мимо стойки. Нас несколько смутили пожилой мужчина с молодой проституткой, выходившие из лифта, в который мы собирались сесть.
- Шалуны, ах, шалуны, - пробормотала барышня с притворной озабоченностью.
На вид ей не могло быть больше шестнадцати.

Так как я уже принимал душ, и мы вчетвером все равно бы не поместились там, я предложил им проделать это без меня. Только Фрэнки, старший, был в носках, но они не спасали – от его ног сильно воняло. Я открыл окно, глядя через плечо на обнаженные тела. Фрэнки, определенно, взрослел. У него уже имелся пучок волос над тем, что, вероятно, вырастет до четырех дюймов в вертикальном положении. Средний мальчик, стеснявшийся демонстрировать мне свой член, был отчитан Фрэнки, заметившему мой взгляд и велевшему ему развернуться. Ничего впечатляющего там не имелось. Младшему, похоже, было все равно, что я вижу - он игнорировал меня, побросав одежду там, где снял ее, и утопал в ванную. Слишком короткий поворот в мою сторону почти ничего не дал углядеть. Никто из них не был особо одарен сзади.

Расспрашивая о каждом, я вымыл всем спину, а Вилли ещё уши и шею.

Они были из Бруклина, все учились, хотя двое старших отставали на два класса. Шону, среднему пареньку, было двенадцать, и он ясно дал понять: «Я сам могу помыть себе жопу», когда моя рука потянулась к его ягодицам. Вилли, который утверждал, что ему десять, поднял руки и обернулся, когда я кончил тереть ему спину. Итак, я вымыл остальную часть его тела, от шеи до двухдюймовой эрекции, и, под конец, наклонившись, вымыл его ноги, которые он по очереди поднял. Когда это было сделано, он снова повернулся, раскинув руки, так что я помыл его попку, лаская пальцем его анус. Шон нахмурился. Фрэнки с закрытыми глазами мыл свои длинные, волосы. У малыша была стрижка под ежик.

На кровати, пока я раздевался, Фрэнки потрахал сзади хихикающего Вилли, а Шон уселся, скрестив руки и ноги, и, нахмурившись, смотрел на них. Я решил сначала закончить с Фрэнки в надежде придать немного страсти кислой атмосфере. Тринадцатилетка хотел быть последним.

Вилли, лежа на животе и подперев рукой подбородок, заявил:
- Сначала займись Шоном. Ему это нравится.
Это больше походило на насмешку, чем на констатацию факта.

Тем не менее, не сказав ни слова - что не было чем-то необычным, поскольку он произнес всего несколько слов с тех пор, как я познакомился с этой троицей, - Шон растянулся на кровати в позе «42-й улицы». Потребовалось время, чтобы поднять его два с половиной дюйма. Попытка ощупать его промежность и яйца была встречена сдвиганием ног и отталкиванием моей руки.

Очевидно, подобное Шону не нравилось, поэтому после нескольких движений я остановился и сказал:
- Это было мощно! Ты понравишься девочкам.

Удивленный, Шон сначала выглядел озадаченным, затем кивнул в знак согласия и даже одарил меня одобрительной улыбкой. Я надеялся поговорить с ним наедине и посоветовать, чтобы в следующий раз он пропустил всех впереди себя. Проблема в том, что среди трех довольно заурядных лиц его было лучшим. Я подозревал, что именно поэтому Фрэнки таскал его с собой.

Фрэнки сказал:
- Следующим будет Вилли, - а потом приказал малышу, - отсоси ему.

Далеко не факт, что Вилли нравилось делать то, что он делал, но он был энергичен. Лежа на животе между моих ног, держа одну руку под собой, а другой сжимая основание моего члена, он сразу же начал быстро двигаться ртом вверх и вниз по верхней части органа, поглощая все, что мог поглотить его маленький ротик. Его голова раскачивалась, он с силой всасывал кончик члена каждый раз, когда попадал туда, его зубы время от времени царапали.

Пока он был занят делом, Фрэнки прошептал мне на ухо:
- Позволь мне трахнуть тебя.

Мне хотелось насладиться сладкими выделениями подростка на стадии его взросления, но я решил быть сговорчивым. Я перевернул Вилли и себя на бок. Воспользовавшись слюной в качестве смазки, Фрэнки нырнул внутрь, трахая почти так же быстро, как сосал Вилли.

Эффект оказался очень предсказуем. Через несколько минут, даже с раздражением от острых зубов, я выстрелил в маленький ротик Вилли. Казалось, это его совершенно не обеспокоило. Он продолжал двигаться, пока я не схватил его за голову, задерживая ее на полпути вниз.

В тот момент, когда я позволил ему подняться, он перевернулся, проглотив сперму, и сказал:
- А теперь ты сделаешь это мне.

Его член был таким же твердым, как у Шона. Вероятно, менее двух дюймов, и не требовалось много крови, чтобы поднять его, твердый, как железнодорожный костыль. Он принялся толкать у меня во рту так же быстро, как до этого отсасывал.

Фрэнки, которому явно не нравилось наше нынешнее положение, призвал Вилли «поторопиться».

В поощрении не было необходимости. Вилли задергался менее чем через минуту, а затем попросил, чтобы я повторил.

Фрэнки приказал ему:
- Ляг ровно.
Его руки я спустил себе на живот.

Вилли протиснулся под моё лицо. Фрэнки трахал сильно и быстро, пока я доводил Вилли до оргазма, на этот раз уже не настолько сильного.

Пока Фрэнки и Вилли снова принимали душ, я сказал Шону:
- Шон, если тебе это не нравится, просто скажи им, что у тебя болит живот, и не выходи из дома.

- Фрэнки мой брат. Я не могу. Он заставляет меня.

Это было печально.
- А Вилли?

- Он мой двоюродный брат, но ему это нравится. Я не знаю, почему я тоже должен ходить.

Я принялся осторожно расспрашивать его о том, почему он отстает в школе («Я не люблю школу»), как обстоят дела дома («Хорошо, только мама всегда на что-то злится»), чем занимается его отец («У меня его нет, просто дядя иногда дает нам деньги»).

- Почему ты не любишь школу?

- Я не понимаю, а там постоянно злятся на меня.

Он походил больше на несчастного девятилетнего ребенка, чем на мальчика на пороге полового созревания.
- Когда у тебя день рождения?

- Ты хочешь купить мне что-нибудь?

- Нет, мне просто любопытно, когда это будет.

Он на мгновение задумался, а затем сказал:
- Я думаю, в следующем году.

Это ставило под сомнение его утверждение, что ему двенадцать. Он был, наверное, на год моложе. Был ли это мальчик, с которым я мог бы установить связь на годы? Он казался одиноким, нуждающимся в ком-то, кто бы направлял его.

Я спросил:
- Сколько будет семь плюс шесть?

После раздумья он ответил вопросом:
- Одиннадцать?

- Три плюс семь?

Поерзав:
- Почему ты спрашиваешь? Ты учитель?

- Нет, просто любопытно. Три плюс семь.

- Шесть.

Так-то. Мой маленький друг не собирался становиться ученым-ракетостроителем, возможно, вообще не ходил в школу.

Я заплатил за оказанные услуги, получил еще одно объятие от Вилли и любопытный взгляд Шона, согласился изредка встречаться с ними на Сквер и сплавил их восвояси. И снова портье за стойкой, поглощенный какой-то газетой, проигнорировал мой уход.

Эстивен опоздал на полчаса, но то, что он привел с собой, компенсировало все. Не Мануэля, а двух очень симпатичных ребят; один был настоящим красавцем. Он не извинился за опоздание, просто спросил, идти ли им со мной до моего дома или пропустить меня вперед, чтобы войти в уже открытую дверь. Я спросил о Мануэле.

- У него свидание с другим парнем, который собирается его куда-то отвезти. Во всяком случае, со мной Томми и Мартин, и они тоже хороши.

После еще одного долгого взгляда на них, я зашагал впереди. Почему-то мне вспомнились слова Уолтера МакНалли. Они были скрытой мотивацией моего желания иметь единственного особенного мальчика, но когда я шел с тремя мальчиками позади, а с пятью переспал сегодня днем, и с еще одной парой накануне вечером, то есть, с десятью мальчиками за сутки, то давящее, омрачающее чувство вины снова стало заполнять меня. Я никоим образом не мог помочь группе мальчиков по вызову, с которыми спал, хотя, вероятно, были и такие, кому наверняка требовалась помощь.

В тот день Шона использовал его брат, принуждая к сексу, который ему не нравился. Повлияет ли это на него, когда он вырастет, как утверждается? Кроме того, он отставал на два класса, отчасти потому, что он был не очень умным, но также из-за полного отсутствия заботы и помощи со стороны взрослых.

Помимо проблемных хастлеров, ведь был же ещё и Хуан Карлос, мальчик, который, вероятно, вырастет опасным преступником. Его мать потеряла контроль над ним уже в раннем девятилетнем возрасте. А он, казалось, был интеллектуально развит, по крайней мере, выше среднего.

Вероятно, секса между мной и Шоном или Хуаном Карлосом не будет, но должно ли это мешать их будущему? А почему не кто-то вроде Джастина, которому действительно нравился секс?

Вкралась рационализация, частично рассеивающая темные тучи. Встречаясь со многими, я искал мальчика, которому мог бы больше всего помочь, постаравшись изменить его будущее, а также изменить тех, на кого он станет влиять на протяжении всей своей жизни. Я проклинал свою слабость к сексу с мальчиками, своё постоянное стремление к поискам новых партнеров, новых впечатлений, новых тел, чисел.

Почему я не родился в более строгой морально культуре, чем та, что была у меня дома? Был ли я безнадежно неспособен измениться? Не имелось сомнений, что Нед пристрастился к количествам, погоне за все новыми и новыми мальчиками. Что, если политический климат изменится по всей стране? Сможет ли он остановиться или замедлить движение, если это станет необходимо? Смогу ли я?

Моральные опасения испарились, когда трое мальчиков, два новеньких и хорошеньких, не проявляя ни малейшей робости, вошли в мою дверь. Одежда разлетелась по комнате, и Эстивен повел их в мой огромный душ. Тот, кого звали Томми, и которому, как я предположил, было около одиннадцати или двенадцати, обладал великолепной задницей, которая соответствовала его привлекательному лицу. Звездой, однако, был Мартин - лет десяти, с безупречно гладкой смуглой кожей и телом мечты мальчиколюба, по крайней мере, моей: большой торс с сильными ногами, круглые булочки, хороший член и красивое лицо с активными, блестящими глазами, намекающими на интеллект. Без приглашения я присоединился к ним. Томми, широко улыбаясь, приветствовал меня намыленными руками, принявшись мыть мне шею.

Я попал в руки настоящих профессионалов.

Эстивен сказал, что они так же хороши, как Мануэль, который делал все, кроме римминга [анилингуса], и ему это нравилось. Но если Мануэль, вероятно, был геем, то эти двое вели себя как нормальные гетеро, ну, за исключением Томми, принявшегося намыливать мой член и яйца. Но незнание того, что мальчик может делать на матрасе, всегда было одной из соблазнительных загадок новичков.

Туман неуверенности несколько рассеялся, когда Эстивен - пока мы вытирались - прошептал мне на ухо, что Томми не станет возражать против того, чтобы ему вставили. На самом деле, он сказал «трахнули». Я пытаюсь быть деликатным.

Чего я с нетерпением ждал, так это объятий и ласк роскошного тела Мартина. С другой стороны, ласкать большую жопку Томми, а еще лучше - просовывать мой член между этими объемными булочками внутрь, было столь же соблазнительно. Я и раньше знал, чего захочет Эстивен - как и жестокий брат Шона, он хотел мой зад.

Мартин же просто лежал на спине и играл сам с собой. Я скользнул рядом с ним и принял управление на себя. Его кожа была такой же шелковисто-гладкой, какой и казалась. Пенис, за который я взялся, сразу же стал твердым, как красное дерево, и того же цвета. Он медленно толкнулся бедрами вверх, и я поводил пальцем под его яичками и между ног. Я положил одну руку ему под шею и осторожно подтянул его к себе. Он не сопротивлялся. Он позволил своей груди соприкоснуться с моей, выгнувшись в талии и продолжая мастурбацию. Я поцеловал его в щеку. Он уткнулся лицом в мою шею. Это были очень близкие объятия.

После моего второго поцелуя он опустил мою голову вниз. Вместо того чтобы сразу же отправиться за золотом, я поэкспериментировал. Многие мальчики очень эротично возбуждаются от нежного посасывания их шеи. Хотя поначалу он держал подбородок опущенным, его голова откинулась назад, когда я во второй раз провел языком по его незрелому кадыку, вокруг него и к нижней части челюсти. Это подняло мой член на полную высоту.

Тщательно облизав его горло от челюсти до грудной кости, я подтолкнул его правую руку вверх, затем перешел к другой часто возбуждающей области, к подмышкам, принявшись посасывать и лизать там. Как и в случае с шеей, он, в конце концов, вдавил мою голову для большего контакта. Оттуда я переместилась к его груди, посасывая по ходу дела его соски. Мне не нужно было прикасаться к нему, чтобы он поднял левую руку.

Наконец, оставляя следы слюны от его подбородка к животу, я обозначил свой путь к его паху, где, вместо того, чтобы прикоснуться к его ожидающему каменно-твердому члену. Спустившись между его ног, я облизал внутреннюю сторону его бедер вдоль промежности, затем пососал его маленькие яички в их чудесно свободном мешочке. Но страсть пересилила ощущения. Он притянул мою голову к своему члену.

Медленно посасывая, дабы избежать преждевременного завершения моего эротического сеанса с этим милым мальчиком, я просунул его член под язык и всосал яички, вращая головой. Он вцепился руками мои волосы и подергал, показывая, что хочет, чтобы я поднимал и опускал голову.

Пока я сосал, мой член толкался в его бок. Мальчик не предпринимал никаких попыток остановить меня.

К счастью, процесс занял больше времени, чем я ожидал. Когда приблизилась кульминация, он с силой принялся толкаться в мой рот. Кто сказал, что десятилетние не могут наслаждаться сексом? Его оргазм был сильным и продолжительным.

Когда я повернулся и обнял его, он ответил тем же. Именно тогда я увидел, как Эстивен, лежа на Томми, медленно толкается, хотя и не был уверен, внутри ли он или просто между ног. Эстивен уловил мою озабоченность и приподнялся, демонстрируя, что он делает это между ляжек. Надеюсь, в меня проникнут, когда я буду делать то же самое с Томми.

Заметив, что я освободился, Томми переполз через Мартину прямиком ко мне под грудь, тут же поцеловав, открыв рот и высунув язык, одновременно дотянувшись до моей эрекции и лаская её. Несколько минут спустя, с силой посасывая мой язык, он просунул мой член между своих ног и зажал его, вонзив свой пенис мне в живот, одновременно делая массаж моих бедер. Если бы там было мокро и скользко, я бы уже выстрелил спермой.

Затем я развернул нас в надежде на позу «69». Его член был восхитителен, но мой только массировался, пока Эстивен не потянул голову Томми вверх и на меня. Я чувствовал себя немного виноватым, но минет был слишком хорош, чтобы останавливаться. Было так хорошо, что я испугался, что потеряю возможность исследовать его внутренности. Я тяжело дышал от прикосновений губ, оставаясь максимально расслабленным. Это сработало.

Томми похлопал меня по виску и указал на свой зад. Я сделал ему прощальный массаж языком и губами, затем поднялся и пошел к столику за KY. Томми перевернулся на живот и задрал попку вверх. Я нанес слой смазки. Встав на колени, я подтянул Томми до необходимого уровня и приставил свой покрытый слюной орган к его анусу. Легкость входа указала на многократное использование его отверстия. Он подвигал бедрами из стороны в сторону, буквально всасывая мой член в свою прямую кишку и, вероятно, получая удовольствие от трения о свою маленькую простату. Протянув руку, я обнаружил, что его пенис по-прежнему такой же жесткий, каким был у меня во рту.

Медленный трах вместе с его вращательным движением вызвал чудесные ощущения по всему моему телу, но и понимание, что подобное не продлился долго.

Эстивен зашептал мне на ухо.
- Ложись, чтобы я тоже мог это сделать.

Упершись вытянутыми руками, Эстивен направился прямиком к моей дырке и вошел внутрь, быстро и сильно. Он тоже воспользовался KY. С учетом происходившего с моим задом, с моей стороны не требовалось особых усилий, чтобы добраться на самый край перед оргазмом.

Мартин, вероятно, возбужденный визуальным эротизмом, встал на колени над головой Томми и толкнулся членом в мое лицо. Было довольно неудобно выгибать шею под углом сорок пять градусов, но, к счастью, всю работу проделал Мартин, шлепая по моему рту своими прекрасными бедрами. Я вытянул руку и схватился за его изгибающуюся булочку.

Я кончил первым, пропитав внутренности Томми своими фонтанирующими выделениями. Мартин, подтверждая способность юных раз за разом достигать оргазма, кончил следом, прижимая мою голову к своему паху, пока у него продолжался этот долгий оргазм. Эстивену потребовалось немного больше времени, от чего я заподозрил, что он побывал внутри Томми раньше, но, в конце концов, он также запульсировал внутри меня.

Так как до начала действия времени на разговоры не было, я пригласил их перекусить. У меня имелось четыре вида хлопьев, яйца, ветчина, сыр, хлеб, фрукты и немного овощей. Томми захотел яичницу с сыром; Эстивен решил, что тоже хочет этого, и убедил Томми сделать еще одну, что тот и сделал, продемонстрировав кулинарные умения. Яичница выглядела так привлекательно, что я попросил Томми сделать такую же и мне. Он выглядел обрадованно, добавив еще одно яйцо, так как я был больше. Мартин предпочел хлопья.

Расспросы дались легко. Все трое жили вместе - с матерью и сестрой Мартина в доме на Сто пятьдесят пятой улице в Верхнем Манхэттене. Мать Эстивена сбежала с другим мужчиной, оставив его и двух его младших братьев у дверей квартиры матери Мартина. Он понятия не имел, кем был его отец или отцы его младших братьев, поскольку его младшие братья не походили на него. После ареста за наркотики мать Томми вышла под залог и вернулась в Пуэрто-Рико. Ее муж, не пожелав в одиночку заботиться о ее выводке из четырех человек, уехав в тот же день и оставив мать Мартина с Томми, двумя младшими девочками и их младшим братом. Иногда им материально помогал дядя, когда останавливался у них. Восемнадцатилетний сводный брат Томми также жил с ними у матери Мартина, которая работала в соседнем магазине - он тоже неплохо зарабатывал, так что вся эта орава не ходила голодной. Эстивен признался, что на самом деле не ходит в школу, потому что Тереза Сантос, мать Мартина, имея ещё и трех своих детей, которых также растила без мужа, не платившего алименты, просто не могла себе этого позволить, и, в конце концов, он не был ее ребенком. Что еще более важно, требовалось кормить двенадцать ртов.

Одиннадцатилетний Томми Поррес учился в четвертом классе, завалив первый класс, в основном из-за нерегулярной посещаемости. Десятилетний Мартин тоже был в четвертом. Он сообщил, что у него хорошие оценки, а Томми сказал только то, что частенько прогуливает. Эстивен Миранда учился в пятом, когда его бросила мать.

Я попробовал задать им простые математические задачи. Как ни странно, лучше всех справился с задачей Томми. Мартин, по крайней мере, понимал, как надо решать. Эстивен вообще не врубился.

Вопросы о том, чем они занимались всю неделю, выявили значительное расхождение их интересов. Эстивен хотел быть таксистом и любил слоняться по автомастерским. Томми предпочитал комиксы и плавание и хотел найти себе какую-нибудь работу. Самым большим сюрпризом для всех оказалась любовь Мартина к чтению, но он занимался этим на крыше их дома или в любом другом месте, где мог побыть в одиночестве. Он хотел стать учителем.

Когда я спросил о спорте, только Эстивен проявил интерес, в основном к баскетболу.

Возможно, из-за того, что у меня был телевизор, они - на самом деле Эстивен, босс - решили остаться на ночь. Томми коротко возразил по-испански. Когда я настоял на переводе, Эстивен признался, что у Томми свидание. И спросил, может ли он воспользоваться моим телефоном. Он позвонил и сказал, что Томми болен, но, может быть, придет на следующий день.

К тому времени, когда они ушли в воскресенье утром, я был уверен, что у меня появится мой особенный мальчик в лице Мартина, и не видел никаких проблем с остальными, которые могли последовать за ним, особенно Томми с его великолепной попкой и интеллектом. Не спрашивайте, что важнее. Мартин и я - оба любили читать, и он хотел стать учителем. Крайне маловероятно, что у его матери найдутся ресурсы на то, чтобы он закончил среднюю школу. Я же мог предоставить все, что ему потребуется, а также помочь пройти весь путь до колледжа.

Тем не менее, к четырем часам дня я не смог устоять перед соблазном Таймс-сквер. Там я подобрал двух новых мальчиков и отвез их в гостеприимный отель. Их позы «42-й улицы» не удовлетворили мою похоть, поэтому я нашел еще одного одиночку с красивой мордашкой, который подрочил мне за дополнительный доллар.

Расставшись с последним мальчиком на углу Десятой авеню и Сорок второй улицы, и думая, что уже удовлетворен физически, если не эмоционально, я дошагал до Сорок третьей улицы, и повернул направо, направившись обратно к Сквер и выйдя к игровому салону. Он был полон, включая нескольких мужчин, но того, кого я надеялась найти, не было. Зато там присутствовал хастлер-разводила, в рубашке со школьной эмблемой и при галстуке. Двое парнишек, с которыми я закончил недавно, тоже находились тут, но были слишком увлечены набором очков на автомате для игры в пинбол, чтобы заметить меня. Так как внутри никто не проявил ко мне никакого интереса, я вернулся на улицу, оказавшись на Сорок Второй улице. Один из пары безвкусно одетых, явных подростков-геев поджал губы, глядя на меня. Другой одинокий подросток кивнул мне. Я улыбался каждому, но не сбавлял темпа ходьбы. То, что я искал, нашлось перед магазином порно, его внимание металось между чем-то, находящимся внутри и прохожими на тротуаре. Мой приход переключил его внимание на меня. Он был симпатичным, белым, и ему было не больше одиннадцати - возраст, в котором обычно можно натолкнуться на друга.

Он сделал отличный минет за три доллара в позе «69», но извивался больше, чем требовалось, пытаясь дотянутся до моих брюк на полу рядом с кроватью - трюк, который пробовали несколько мальчишек, но всегда без успеха. В тот момент, когда я понял, что он задумал, я потянул его на себя. Не было смысла терять его компетентные губы из-за его некомпетентных воровских замашек. Его наказанием стал полный рот неожиданно извергнувшейся спермы, которую он тут же выплюнул на мой живот.

- Ты должен был сказать раньше! - воскликнул он, сперма текла у него из рта и носа.

- Ты не должен был пытаться меня ограбить, - с улыбкой ответил я.

- Я ничего не краду.

Я подтащил его к себе за руку. Думаю, он ожидал, что я ударю его, потому что он отклонил голову в попытке отстраниться, но я обнял его и сказал:
- Не волнуйся. Я не собираюсь ничего делать, только поговорим.

Он скрестил руки на животе.

- Воровать у клиентов — плохое дело, - продолжил я. - Многие мужчины знают друг друга, пойдут слухи, что ты вор и ты потеряешь больше, чем мог бы украсть. А теперь иди и вымой рот.

Он вырвался и зашагал в ванную. Я слышал, как он несколько раз прополоскал горло. Я дал ему лишний четвертак на мятные леденцы. Он не поблагодарил меня.

Когда я вернулся на 42-ю, чтобы в последний раз заглянуть в игровой зал, мой маленький вор стоял там, где я его нашел. Он нахмурился и отвел взгляд, когда я проходил мимо.

Человека, которого я искал, по-прежнему не было в игровом салоне.

В понедельник вернулась работа. МакЛири не появился, вынудив меня самостоятельно прочищать туалет и устранять протечку воды в развалинах квартиры на Девятой авеню. Как я, возможно, упоминал, Девятая авеню была в основном ирландской, а ирландцы были моими предками. Они, как группа, производили самые большие разрушения в своих жилых помещениях, гораздо больше, чем любые из латиноамериканцев. Течь находилась под кухонной раковиной. Приходилось постоянно стряхивать с себя тараканов.

Мой сантехник позвонил вечером, чтобы сообщить мне, что он «сильно упал» с лестницы. Врач в больнице, куда его отвезла жена, сказал ему ничего не делать на этой неделе травмированной рукой и плечом. Могу ли я одолжить ему немного денег, чтобы оплатить счет за лечение? Я одолжил.

К среде меня так достало все это дерьмо и мусор в забитых или поврежденных стоках, что после долгого душа, трижды намылившись и отскребая каждый дюйм своего тела, я вернулся на Таймс-сквер в надежде, что мальчик, с которым я ожидал близости, окажется терпимым к неприятным запахам. Я захватил с собой только двадцать пять долларов, ограничивая себя лишь однократным посещением гостиничного номера.

В связи со школьными каникулами не возникло разочарования - в наличии имелось множество достойных кандидатов. Я выбрал пару белых парнишек с коротко стриженным блондином, и принял их условия: отсос у них по 2,50 каждому; отсос с их стороны - дополнительный доллар. Трах между бедрами + ещё пятьдесят центов.

После спокойного спора о том, кто первым отсосал их последнему клиенту в прошлое воскресенье, блондин принял на себя задачу отсосать мне член между моих ног, а не головой в паху, согласно моим предпочтениям. Все потому, что его приятелю захотелось кончить ещё разок. Он оседлал мою грудь, а затем трахнул меня в рот своим растущим органом, опередив меня, в основном потому, что с этим насилием по отношению к моему лицу было трудно сосредоточиться на действиях на мне. Как было оговорено заранее, я кончил в комок туалетной бумаги.

После еще одного обсуждения они решили, что я должен встретиться с ними ещё раз в воскресенье днем в три часа в автобусном терминале Портового управления Нью-Йорка, у билетных касс. Я обещал подумать.

- Не могли бы вы одолжить нам два доллара? Вы можете вычесть это из того, что заплатите нам в воскресенье.

- Извините, но у меня осталось только на метро и автобус.

Они ушли, чтобы ещё немного поторговать собой. Я же вернулся в игровой салон. И там оказался тот мужик!
- Привет. У меня не было возможности поблагодарить вас за то, что вы не дали мне потратить время и деньги на того парня.

Он странно глянул на меня.
- Какой парень? Я вас знаю?
У него был сильный нью-йоркский акцент.

- Помните, в тот вечер я дал тому пацану деньги на автоматы, а вы сказали мне, что он ни с кем не ходит?

Он покачал головой и быстро покинул салон, вероятно, уверенный, что я полицейский.

- Великолепно, придурок, - проворчал я про себя.

Милое запрокинутое лицо прервало мое самоуничижение.
- Есть четвертак?

Один автоматически выпал из моего кармана.

- Хочешь, чтобы я пошел с тобой после того, как сыграю в эту игру?
У него была неприятная шепелявость, не гейская, просто дефект речи.

Не имея денег на гостиницу или даже на секс, я сказал ему:
- Я уже все растратил.

- Мы можем пойти к тебе домой.
Он был явно не из Нью-Йорка.

Выглядело заманчиво. Уже стемнело, но все равно кто-нибудь обязательно заметит незнакомого мальчишку, спускающегося в мой подвал. Но будет ли это кого-нибудь волновать? Никто ни разу не сделал мне замечания, казалось, даже не замечали ничего. И это был симпатичный паренек, не старше двенадцати, с длинными каштановыми волосами, милыми глазами и, насколько я мог заметить это под его красно-зеленой полосатой майкой, у него имелось крепкое маленькое тело. Но…

- Может быть, завтра или в пятницу...

Он наклонился ко мне и сказал тихо, но так, чтобы я мог услышать это за грохотом игровых автоматов и воплей победителей и проигравших:
- Сегодня мне негде спать. Моя мама совсем чокнулась. Если я приду домой сегодня вечером, то она выбьет из меня все дерьмо.

- Где ты живешь?

- В Бруклине. Давай, я пойду с тобой. Я могу делать 'сё, но 'се говорят, что не хотят. Пожалста, я не хочу спать в переулке. Меня могут прихватить копы.

Он выиграл. Он потратил свой четвертак на аппарат с когтями, захватывая воздух.

Когда мы вернулись в мою квартиру, где было хорошее освещение, грязь на его шее была весьма очевидна. Он с радостью принял предложение искупаться.

- Ты тоже можешь зайти, - сообщил он, стягивая через голову майку. У него оказалось красивое тело с выделяющимися маленькими грудными мышцами. Его член и задница выглядели не так интересно.

В душе, ожидая минета, я обнаружил, что он планировал только помыть меня, что и сделал, полностью, но не проявляя особого внимания к моим более чувствительным частям, хотя и воспользовался пальцем, чтобы почистить мне задницу.

- Можно мне что-нибудь съесть, прежде чем мы ляжем в постель?

Я сделал ему бутерброд, который он небрежно проглотил. Пока он жевал, я спросил:
- Где ты живешь на самом деле, на улице?

Он осмотрел остатки бутерброда, прежде чем проглотить их, и ответил:
- Не так уж и часто. 'ременами, но за'тра пойду домой, обещаю.

- Ты ходишь в школу?

- Угу, но ведь ща каникулы. Я в третьем классе.

Его возраст?

- Мне тринадцать, со’сем недавно.

В постели обещанное им всё состояло из нежных поцелуев и мастурбации. Когда ничего не получилось, я убедил его позволить мне намылить ему бедра и промежность и трахнуть его между ног. Он настоял на том, чтобы это было сделано спереди. Хотя все равно было приятно.

Он уснул раньше, чем я успел прикоснуться к нему губами.

Разбудить его в 7 утра оказалось очень трудным делом. Как только я поднял его на ноги, он направился к двери в ванную, но промахнулся и врезался в стену, прямо как в пародии на Рыжего Скелтона (как это показывает мой возраст?). Подавив смех, я повел его в душ и придерживал, пока нагревалась вода. Купание разбудило его.

После завтрака мне стало жаль, что он уходит, но требовалось делать звонки, направлять сотрудников на работу, а потом и самому заняться делом. Агент дал заявку на ремонт окна; требовалось не вставлять стекло, ремонта требовало все окно. Вместо того, чтобы ехать на метро, как я обычно предпочитал, я поехал на пикапе, так как, вероятно, потребуется купить пиломатериалы, если не целую новую оконную сборку.

У хозяйки дома оказалось трое прекрасных сыновей в возрасте от пяти до десяти лет. Старший, ещё один Мартин, захотел помочь. Когда он взобрался на мою стремянку, поставив одну ногу выше другой, я заметил, что под его шортами у него ничего нет. Ремонт занял гораздо больше времени, чем требовалось, поскольку я пытался придумать, как заставить обнажиться его прекрасный член и яички.

Ближе к концу я обнял его, на что он ответил с большим пылом, чем ожидалось. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что в квартирах моих клиентов нельзя соблазнять мальчиков. Я все равно дал ему доллар.

В пятницу вечером я пропустил через себя четырех парней в трех коротких поездках в отель; ни один из них ничего мне не делал, хотя Дадли (так он назвался), двенадцати лет, из Нью-Джерси, немножко сошел с ума, приближаясь к оргазму. Я бы снова с ним замутил. Я тратил деньги, словно ронял попкорн.

В субботу, после обеда, душа и похода в супермаркет на Восьмой авеню, чтобы закупиться для моих ночных гостей, я столкнулась с Джейком и Джастином - последний, наряду с очень приятными ласками, снова сделал мне великолепны, но какой-то сумасбродный минет.

На время избавившись от возбуждения, я пошел в кино на «Эль Сида» с Чарлтоном Хестоном в главной роли. Я представил, что было бы, если бы Сид любил мальчиков [через всю картину проходит тема любви между Эль Сидом и дочерью графа прекрасной Хименой, роль которой исполняет Софи Лорен].

Была половина шестого, когда я вышел из кинотеатра. Эстивен и Томми нашлись в игровом салоне, на этот раз без Мартина.
- Ему пришлось остаться дома и присматривать за детьми, потому что его мать будет работать допоздна, но он придет к тебе домой, когда она вернется.

- Она позволит ему уйти так поздно и вернуться только завтра?

- Конечно. Он скажет, что пойдет к Уильяму и там заночует. Ей все равно, потому что она думает, что мы тоже там, и не придется тратиться на еду для нас.

Мы остановились у Натана, чтобы купить хот-доги длиной в фут - эти хот-доги покрывались всеми известными соусами и приправами. Я обошелся горчицей. Вместо того, чтобы тут же купить напитки, мы перешли улицу и зашли в магазин, чтобы купить емкости побольше. Все было съедено и выпито к тому времени, как мы добрались до дома.

Мартин появился в начале одиннадцатого. Время подготовки ко сну снова вышло очень насыщенным. Мартин позволил несколько поцелуев в сомкнутые губы. Томми оказался более откровенным в своих оральных действиях. Трахать его с Эстивеном, трахающим меня, было так же хорошо, как и в первый раз.

Лучше всего было то, что Мартин прижался ко мне, когда я положил руку ему под голову. Я все еще не спал, когда Эстивен во второй раз потрахал Томми, который, казалось, проспал этот момент.

Утром, по-прежнему с Мартином в моих объятиях, мы лежали в кровати, разговаривая о жизни, их надеждах и мечтах. Эстивен по-прежнему хотел быть механиком, только в поездах метро. Томми никак не мог решить, водить ли ему поезд метро или стать пожарным.

- Пожарные хорошо зарабатывают, - сообщил он, закинув руки за голову. - Один мой знакомый-пожарник живет в Куинсе, и у него классный дом с телевизором и машиной.

У Мартина была та же цель - стать учителем, но он думал, что, может быть, в старшей школе, а не в начальных классах.
- Дети в моей школе хотят только дурачиться. Большинство из них совсем не учатся. И именно поэтому я получаю более высокие оценки, чем те тупицы.

Последнее слово вызвало споры о том, где ему научился Мартин.

- Это был тот парень с Четырнадцатой улицы, который делал статуи голых мальчиков, - утверждал Эстивен.

Томми был уверен, что это был «еврей», который возил их в отель в Истсайде, «где у них есть бассейн и все голые».

- Это было в ИМКА, дурак, - вмешался Эстивен.

- Нет, помнишь того парня из Джерси, который отвез нас в дом своего друга в парке? Он всех называет тупицами, даже меня иногда.

- Как вы думаете, что оно означает? - спросил я.

- Дебилов, - первым откликнулся Эстивен.

- Угу, - не согласился Мартин. - Оно означает множество вещей, например, сделать что-то глупое или…

- Это то, что я сказал, - перебил его Эстивен.

- Угу. Ты сказал, что это дебил. Ты делаешь глупости, но не постоянно.

- Как ты!

Я сменил тему.
- Ребята, вы готовы вернуться в школу после Дня труда?
До него оставалось всего полторы недели.

В то время как Эстивен выразил недовольство этим, потому что в таком случае лишался большей части свободного времени, а он надеялся заработать денег проституцией в праздничный уикэнд.
- Я куплю себе транзисторное радио.

- Если я куплю тебе его, ты вернешься в школу? - спросил я.

На какое-то время он уставился на меня.

Мартин принялся подначивать:
- Ну, соглашайся, ты, дебил.

Эстивен поджал губы, а затем произнес:
- Мне не позволят. Я только в третьем классе, а мне скоро будет уже четырнадцать.
Это было на один или два класса ниже, чем он говорил мне пару недель назад.
- В любом случае, если тетя Тереза узнает, что мужчина покупает мне вещи, она поймет, что мы хастлеры.

- Разве ты не сможешь сказать, что заработал, подрабатывая или что-то в этом роде? - предложил я.

Мартин объяснил:
- В прошлом году к нам в дом приходил один человек, а один пацан узнал его и сказал другому пацану, что он пидор, а тот сказал своей матери, а она рассказала моей матери. А она разозлилась. Целый месяц мы никуда не могли выйти. Она узнает.

Это обескураживало. Я надеялся связаться с матерью Мартина, чтобы предложить помощь.
- Дайте мне подумать об этом. Может, я что-нибудь придумаю.

- Все равно меня не пустят обратно в школу.

В то время как Томми едва смирился с потерей свободы, Мартин с нетерпением ждал пятого класса и учительницу, которой восхищался.
- У ней есть куча книг о разных вещах, обо всем. И я ей нравлюсь.

- Почему? - поинтересовался я.

- Она говорит, что я умный, и ей нравятся мои глаза.
Он ухмыльнулся.

- И мне тоже, твои ум и глаза.

Он сильнее прижался ко мне.

Чтобы подзаработать, Эстивен предложил Томми показать мне «другие способы, которыми он может тебя трахнуть».
«Другими способами» я уже занимался с несколькими мальчиками у себя дома, но в любом случае это было хорошо. Сначала он уселся на меня, раскачиваясь, потом некоторое время попрыгал вверх и вниз.
- Скажешь мне, когда будешь готов кончить. Я остановлюсь, чтобы мы могли делать это подольше.

У меня сложилось впечатление, что он гордился своими анальными навыками.

К сожалению, он был слишком искусен, а я сказал «стоп» слишком поздно. Даже будучи неподвижным, я все равно кончил в него.

Мы договорились, что в следующий раз он покажет мне ещё больше.

Должно быть, он действительно удовлетворил мою похоть, потому что было легко пересилить желание отправиться на поиски мальчиков в конце дня.

Около шести, когда я сидел на крыльце своего подвала на не очень свежем, но открытом воздухе и читал книгу, Хуан Карлос, мальчик из квартиры со сломанной раковиной, прошел мимо, кивнув мне. Я улыбнулся ему. Вернувшись, он остановился у края лестницы, прислонился к перилам и спросил:
- Почему ты накричал на меня в тот день?

- Ты имеешь в виду, когда ты обругал свою мать перед всеми?

Он хмуро глянул, замолчал и угрюмо ушел.

ГЛАВА 11. КОНЕЦ ЛЕТА

Во вторник вечером, когда я дольше обычного принимал душ - после более продолжительного, чем обычно, рабочего дня, полного чрезвычайных ситуаций, из-за которых мы отстали от запланированной работы - раздался звонок в дверь. Мокрый, я прошёл в спальню и надел свой слишком просторный халат.

Отодвинув штору и выглянув в дверное окно, я увидел Томми Порреса и крупного круглолицего мужчину. Моей первой мыслью была оценка прочности входной двери. Парень был явно не менее шести футов ростом, заполняя собой просторную зеленую рубашку, хотя он выглядел скорее толстым, нежели мускулистым.

Томми подошел к стеклу и произнес:
- Все в порядке. Он санитар.

Как вы понимаете, это почти так же сбивало с толку. Он, что, из департамента социального обеспечения?

Мое колебание вызвало у мужчины неловкую улыбку:
- Не волнуйтесь, я друг.

Любопытство пересилило, и я открыл дверь.

- Это Билл. Он должен…

- Подожди, Томми, - произнес мужчина, - мне очень жаль, что я явился вот так. Я понимаю, что вы меня не знаете, но на самом деле я друг. Я не собираюсь причинять вам неприятности. Просто у Томми есть проблема, о которой вы должны знать, не юридическая или что-то физическое. Я имею в виду…

Это не походило на разговор, который следовало подслушивать соседям.

- Входите. Мы можем поговорить внутри.

- Конечно, конечно, - пробормотал он, заталкивая Томми в дверной проем впереди себя.

Он явно был сбит с толку от первого взгляда на мой подвал.

Томми увидел или почувствовал это и сказал:
- Он живет там, сзади, - указывая на дальнюю сторону.

Мужчина последовал за мальчиком к открытой двери моей квартиры. Я плелся позади, мысленно перебирая всевозможные причины этого странного, необъявленного визита.

- Боже, это очень мило, очень мило. Я бы желал жить в подобном месте, тут так уединенно. Тут уже было так, когда вы въехали, или это кто-то сделал для вас?

Я сменил тему.
- Так в чем проблема Томми?

- Ой, простите, да, ну, в общем, незащищенный секс, но все под контролем. Как он сказал, я санитар и…

- Ты хочешь сказать, что у Томми триппер или что-то подобное?

- Ну да, то есть нет, ну, он болел, но его лечили. Я могу полечить и вас, если хотите. У меня здесь все есть.
Он поднял небольшой кожаный баул.

- А ты санитар.

- Скорее медбрат. Я могу показать вам документы, если хотите.

Хотел ли я знать его имя?
- Окей.

На свет появился толстый бумажник, под стать баулу. Он раскрыл его достаточно высоко, чтобы мог увидеть я, но не наш общий друг. Конечно же, у него было удостоверение личности с его фотографией и записью «дипломированный медбрат».

- Так что именно было у Томми?

- Гонорея, но все, что вам нужно - только один укол. Я сделал его Томми прошлой ночью, сделал его и некоторым другим.

Мне хотелось спросить, сколько этих самых «других», но я не желал смущать Томми, если это возможно.
- Сейчас?

Он открыл баул. Внутри находился шприц, небольшая стеклянная бутылочка, из которых вытягивают лекарство иглой, плюс еще один пузырек, вероятно, со спиртом и небольшой коричневый бумажный пакет.
Он ухмыльнулся и прокомментировал, кивнув на мой халат:
- Как будто вы меня ждали.

- Не совсем так, но давайте сделаем укол. Куда будете делать?

- В вашу задницу.

Он сделал его, когда я наклонился над диваном - мой купальный халат был сдвинут в сторону, обнажив мои ягодицы. Он умел делать уколы. Шлепнув меня по заднице, он сказал:
- Все. Все сделано.

- Так вы уже вкололи?

- Ничего не почувствовали, да? Шлепок отвлекает. Вы не успеваете среагировать, пока я делаю укол. Вот почему вы ничего не почувствовали.

Мой разум обнаружил небольшой очаг боли под кожей. Он умел делать уколы. Я предложил им по стакану апельсинового сока.

Желая, наконец, поговорить с нью-йоркским любителем мальчиков, я спросил:
- У вас есть время?

- Конечно. Меня зовут Билл.
В его карточке было написано «Фрэнсис». Я никогда не пользовался вымышленным именем, возможно, зря.

- Меня Стив. Ты первый из нас, с кем мне посчастливилось встретиться. Я видел кучу себе подобных, но они, похоже, не были склонны разговаривать. Мы все немного параноики, но я думаю, это к лучшему.

Он задержался на час. Томми заснул рядом с ним. Кое-что из того, что он рассказал мне, я уже узнал или испытал на себе. Именно от него я узнал термин «растяжка Сорок второй улицы». Полиция, как он объяснил, закрывала глаза на происходящее на Сорок второй и в других местах, так как все это было связано с большим количеством бумажной работы и потерей времени.

- Какие еще места имеются? - спросил я.

- Ну, здание Администрации порта, пара бассейнов, точка в Бруклине, но, в основном, Таймс-сквер. Там можно найти большинство профессионалов, но везде в городе есть дети, которые пойдут с мужчиной, если он будет добр к ним. Я встретил своего мальчика - не Томми - на Юнион-сквер пару лет назад. Я не помню, как все началось, но мы просто заговорили, ну, и теперь мы часто бываем вместе. Я знаком с его семьей.

- Там не задают вопросов о том, почему вы так им интересуетесь?

- О, у нас есть целая история о том, как мы познакомились в клинике, куда ходил его друг. Я думаю, догадки есть, но я покупаю ему то, что требуется. У его матери пятеро детей и нет мужа, так что я очень ценный актив.

Я спросил, куда он водит своих мальчиков.

- В основном, к себе домой, но не всех. Я познакомился с ним, - он кивнул на спящего рядом с ним мальчика, - через друга. Много тех, кто прошел через него. Вы встречались с Эстивеном?

Томми почти ничего не рассказал ему обо мне.

- Ах, да.

- Значит, он привел вам Мэнни, Мартина и Уильяма?

- Только первых двух. А кто такой Уильям?

- О, он немного старше, но какое тело. Вам нет разницы, есть ли у них волосы?

- Не всегда. Что делает Уильям?

- Не так уж и много, но мне нравится, как он возбуждается, когда доводишь его до оргазма.

- Многие это делают.

- О, не так, как Уильям. Он не кончает так быстро, так что приходится над этим поработать. Он потеет, хватает тебя за голову, садится, ходит вокруг да около, и разговаривает с тобой. Ему это очень нравится.

- Я встретил одного такого в прошлые выходные, ему около одиннадцати, и он из Нью-Джерси. Я думал, он брякнется в обморок.

- О, тут много приезжающих из Джерси, очень милых блондинов.

К тому времени, как он ушел, мы обменялись номерами телефонов, и он пообещал познакомить меня с некоторыми своими друзьями, пара из которых бывала в моем городе и хотела бы услышать, что я могу сказать по этому поводу. Позже я задался вопросом, хорошая ли это идея. Вокруг рыскало достаточно местных пацанов. Большое количество людей может привлечь нежелательное внимание.

Мысль о том, что существуют и другие районы с хастлерами, выглядела заманчивой. Будут ли они там менее профессиональными, более дружелюбными? Новые тела всегда притягивали.

Фрэнсис, предпочитающий, чтобы теперь его называли Фрэнком, перезвонил в четверг вечером и пригласил меня на встречу, где помимо него будет ещё пара его друзей - в ресторане в центре города. Я положил в бумажник четыре двадцатки, чтобы выглядеть дружелюбно и оплатить счет.

Двумя его приятелями были Рик - молодой учитель начальных классов - и Аарон, пожилой фармацевт за пятьдесят. Оба интересовались моим родным городом. Мы обменялись историями, хотя мой рассказ оказалась значительно урезанным – я утаил случившееся со мной.

- Большая проблема для всех нас в том, что большинство из мальчишек — воры. Принимать больше одного за раз сложно. Приходится держать их всех вместе, а ложась в постель, держать свои деньги вне их досягаемости.

- Все мы так поступаем, - рассмеялся учитель.

Я думал было спросить, знают ли они об отеле на Десятой авеню, но решил промолчать. Не имело смысла перегружать чувства портье, если они у него были.

На вопрос о том, куда водить мальчиков, кроме как к себе домой, аптекарь ответил:
- Есть несколько отелей. В некоторых нужно регистрироваться заранее.
Он назвал три в районе Таймс-сквер и один в центре города.
- Кроме того, есть несколько отелей на час, один на Десятой авеню, куда многие ребята водят своих клиентов, а другой на Восьмой, но многое зависит от того, кто за стойкой. Рыжий парень — ублюдок, но обычно он уходит к четырем или пяти часам дня, и я никогда не видел его там по воскресеньям. С двумя другими портье проблем нет. Просто говорите мальчишкам, чтобы вели себя тихо, но они и так все знают.

- А ещё мужской туалет в Администрации порта, - с ухмылкой добавил учитель. - Один из наших знакомых трахает мальчишек там, в туалетной кабинке. Садится на унитаз, как будто собирается посрать, а они садятся на него. Я считаю, что он сумасшедший, но он занимается подобным уже много лет, и пока проблем не было.

- А как называется отель на Десятой? - спросил я.

Это был тот самый отель, услугами которого я пользовался.

Затем последовало небольшое обсуждение конкретных мальчишек-хастлеров.
- Вы уже встречали Фредди, худощавого двенадцатилетнего мальчика с неправильным прикусом?

Это был не тот Фредди, которого я знал.

- Стэн, парень, которого я знаю, снял его на днях, и тот научился трахаться, - сообщил учитель.

Фрэнк задумался.
- Тот самый Фредди с приятелем по имени Джастин?

- Нет, тот пацан тощий, как жердь. Никогда бы не подумал, что он сможет принять полноразмерный член. Он не делал этого раньше, когда был у меня в последний раз, но я не знаю, насколько большой у Стэна, но он сказал, что все прошло легко, и совсем не больно.

Затем обсудили красивого блондина одиннадцати лет, которого Рик склеил в бассейне в Квинсе.
- Он сказал, что никогда раньше не выходил на улицу, но, черт возьми, это был явно не первый минет в его жизни. Сначала он сделал его мне, и это было так же хорошо, как и у любого из них, затем я сделал ему, когда он был на мне. Ему понравилось.

Фрэнк ушел в семь тридцать из-за ранней смены в больнице, в которой работал, а мы втроем пошли в ближайший бар и болтали там до ночи. Они пили пиво. Я пил апельсиновый сок. К тому времени, как мы расстались, у меня были номера их телефонов и адрес аптеки Аарона, на случай, если мне срочно что-то понадобится или это будет только по рецепту.

Мне пришлось буквально вытаскивать себя из постели утром после того, как я попал туда после часа ночи. Сразу после восьми утра, после ухода на работу всех моих работников, заявился Рой, мой агент.
- Мистер Мандель хочет поговорить с вами по поводу какой-то плотницкой работы. Я сказал ему, что вы лучший в этом.

Ожидал ли он более высокой комиссии за мою рекламу? Он отвез меня в офис, расположенный в пяти кварталах от моего дома.

Я несколько раз видел хозяина, когда заходил в офис за чеками, но мы никогда не разговаривали.

- Рой сообщил мне, что вы хороший краснодеревщик, - дружелюбно спросил он. - Это так?

- Да, сэр. С гордостью могу это сказать. Что вам нужно?

Он показал мне набросок большого стеллажного комплекса, который он хотел установить за своим столом. Я должен был прикинуть работу.

Уходя, Рой сказал:
- Если вы сможете сделать то, что он хочет, он заплатит столько, сколько вы запросите. Просто прикиньте, пока он еще этого хочет.

- Он ведь не передумает?

- Он говорит об этом уже год, но все время забывает. Когда я рассказал ему о вас, он снова заинтересовался. Оцените сегодня же.

- А моя работа? Я сделаю оценку сегодня вечером и утром первым делом приду сюда.

- К черту вашу работу. Сделайте это сейчас же, к обеду принесите расчеты, и этот заказ ваш. Во всяком случае, вам ведь нравится подобное.

По дороге домой я рассматривал эскиз. Я не спросил, какую древесину нужно. В любом случае, работа займет как минимум неделю. Стеллаж был огромным. Я позвонил и спросил. Он захотел красное дерево, но темное. Я предложил ему грецкий орех.

- Вы плотник. Вам лучше знать. Давайте, продолжайте.

На подсчет времени и материалов ушло более двух часов. Цифра оказалась выше, чем я ожидал, особенно, если он выберет колышки вместо винтов в качестве крепежа, хотя я мог бы зенковать винты и закрывать их, чтобы те выглядели колышками. Он выбрал последний вариант не из-за цены, а потому, что звучало солиднее.

- Когда он будет готов?

- Через две или три недели, в зависимости от моей основной работы.

- Не беспокойтесь об этом. Скажите Рою, когда вам понадобится помощь, и он кого-нибудь пришлет.

Это звучало не слишком многообещающе. Мне нравилось проявлять определенный уровень качества работы, которого, как я знал, не было у других. Но это был босс. Если я буду работать по десять часов ежедневно, включая три праздничных выходных дня, то уложусь в пять или шесть дней. Это, конечно, значительно сократит время на мальчиков, но единственное намеченное свидание у меня было с Эстивеном и его компаньонами - надеюсь, что с Мартином и Томми. Помня об этой встрече, я остановился по пути на склад пиломатериалов и купил дюжину презервативов. Не имело смысла рисковать, даже с недавно привитой попой.

До позднего отхода ко сну, во многом благодаря дорогой пиле, которую я купил ещё в мае, я смог вырезать все основные детали стеллажа. Утром в пятницу, поручив всю работу своей бригаде, я позвонил Рою, чтобы тот нашел мне плотника, который был бы способен починить сломанную дверь, а затем принялся за сборку основного блока из трех секций, что являлось самой легкой частью работы. Которая и была завершена, без резьбовых пробок, к середине субботнего утра. 12 ящиков, изогнутые полки, отделка и легкий лак заняли бы несколько дней.

Вечером появился Эстивен - с Мартином и новичком по имени Сильвио, десятилеткой, симпатичным и улыбчивым. Они тут же уловили в воздухе эссенцию грецкого ореха.

На их вопрос: «Что это?» я ответил включением света в мастерской. До этого момента они не знали, чем я занимался. Я сказал им лишь про столярные работы, без упоминания об обслуживании недвижимости и о том, что у меня есть сотрудники. Они были впечатлены.

Эстивен заявил, что Сильвио разрешили остаться на ночь.
- Ты сказал его матери, где он будет ночевать?

- Нет, но ей все равно, пока он отпрашивается у неё.

- Она отпустила своего десятилетнего сына на ночь и не хочет знать, куда?

- У нее восемь детей. Когда он уходит, ей не нужно кормить один рот.

- Он раньше встречался с мужчинами?

- Конечно, много раз. Он ходит со мной с семи лет. Хочешь знать, на что он способен?

- Если он не против.

- На все, но если ты будешь его трахать, то он хочет четыре бакса. Он разрешает мне бесплатно, потому что я достаю ему таких педиков, как ты.

Итак, Эстивен признался, что был сутенером, в тринадцать-то лет. Поразительно. И он был не один такой. В моём родном городе мне было известно, по крайней мере, о паре таких ребят, и одной девочке, занимающейся этим с одиннадцати лет. Я знал их, потому что был одним из их лучших клиентов. На самом деле, это мы с друзьями создали их, всегда прося одного мальчика привести другого. Они осознали, что это прибыльно, усвоили это. У девочки, которой тогда исполнилось тринадцать, имелась примерно с дюжину знакомых мальчишек, которые ходили только с мужчинами, которых она «одобряла», то есть они платили ей. Она даже «тренировала» своих ребят при помощи свечей и других соответствующих предметов, а также растущего фаллоса своего старшего подопечного для расширения их анусов. Ему, наверное, отсасывали больше, чем любому другому ребенку в истории - на «тренировках», которыми он хвастался. Мы все считали, что он еще и трахал свою сутенершу. Она же делала нам минеты и позволяла нам кончать между своими шелковистыми бедрами, но никогда внутри, ни спереди, ни сзади.

Мысль о том, что его привел сутенер, возможно, против его воли, как это было с Шоном, сильно ослабила мое желание проверить возможности маленького Сильвио. Но когда пришло время, я трахнул его, до самых яиц. Казалось, он не возражал, даже раскачивал жопкой взад-вперед во время процесса. Я бывал внутри маленьких мальчиков, но по-прежнему задумывался, не наношу ли какого-либо вреда их толстой кишке, в которой оказывался далеко внутри. Хуже того, презервативы, которые я купил, лежали неиспользованными в ящике стола, словно этот явно часто трахающийся ребенок не мог быть проткнут чьим-то больным членом. Мое удовольствие омрачилось опасением, что я веду себя, как непроходимый «тупица».

Тем не менее, держать его стройные бедра обеими руками, ощущая, как мой член скользит внутри этого крошечного тела, было невероятно эротично. Удивительно, но он не ощущался таким уж тесным внутри, просто приятно обволакивал стенками своей прямой кишки, и куда бы я ни направлялся, полностью, тепло обнимал меня. Оргазм был непередаваем. Я оставался внутри несколько минут, в течение которых Сильвио ласкал меня своими ягодицами.

Через несколько мгновений после того, как я вышел, Эстивен запрыгнул на мальчика и воспользовался смазкой, оставшейся после меня. Может быть, это была «тренировка»?

Один из моих страхов заключался в том, что Мартин должен был задуматься, почему я трахаюсь с Сильвио. Я был «джоном» с любым парнем, кого приводил Эстивен, ведя себя скорее, как озабоченный любитель мальчиков, чем приятель, которого, как я надеялась, Мартин видит во мне. Мне хотелось извиниться перед ним, но я не мог придумать, как устроить так, чтобы это не повлияло на мои деловые отношения с Эстивеном. Что еще хуже, Мартин позволил мне только краткие объятия перед тем, как погрузиться в сон.

Это можно было бы назвать бесполезным поступком, но я сунул дополнительный доллар в карман Мартина, когда они уходили.

Усердно работая над стеллажом, я пытался выкинуть из головы плохой поступок, который совершил прошлой ночью, но обнаружил, что совершаю ошибки, из-за которых пришлось докупать дорогие пиломатериалы из орехового дерева. Остановив работу, чтобы взять себя в руки, я сварил последние два яйца, оставшиеся после завтрака с мальчишками, и отправился на прогулку до Центрального парка.

Резкое осуждение, которое я навязал себе, постепенно смягчалось воспоминаниями о том влиянии, которое мои друзья и я оказали, несмотря на нашу жажду новых мальчишек, на многих ребят, которых мы снимали - некоторые почти наверняка плохо бы кончили, если бы мы не были их друзьями, не выслушивали бы и не давали бы им советы, часто выделяя деньги или другие ресурсы, необходимые для того, чтобы они продолжали учиться в школе или, в некоторых случаях, не угодили бы в исправительную школу. Одним из примеров, который пришел мне в голову, был связан с Бенни Лохлирсом, одиннадцатилетним хулиганом, вором, прогульщиком и кандидатом в наркоманы, с которым познакомился мой приятель Фил. Помогло и то, что мальчишка был хорош собой и обладал великолепным телом, которое нравилось Филу. Отношения продолжались и после окончания секса. Бенни окончил среднюю школу и, насколько мне известно, работал прорабом.

Но как насчет остальных, не столь привлекательных, которым не особо нравилось сосать? Многим из них тоже требовалась помощь. Мы помогали и им, но не так сильно, как симпатичному, развитому не по годам в сексуальном плане Бенни Лохлирсу. Но разве общество не обязано заботиться о детях, нуждающихся в заботе? Общества типа «Больших братьев» [Big Brothers Big Sisters of America - некоммерческая организация для «создания и поддержки индивидуальных наставнических отношений, которые воспламеняют силу и надежды молодежи»] занимались чем-то подобным, но, судя по тому, что я знал, многие, если не большинство мужчин, предоставленных мальчикам этой организацией, на самом деле были любителями мальчиков, хотя, возможно, что секс не являлся основой их отношений. Стэнли, плотник, присланный мне в помощь, был членом этого общества. Он клялся, что за пять или шесть лет, проведенных вместе, только и сделал, что обнял своего младшего «брата». Но я знал еще одного члена, не очень близко, и тот хвастался, что трахает своего младшего «брата» при каждой встрече. Я не знаю, как складывались отношения там. Парень по-прежнему обитал на улице, поэтому слухи о его побочной деятельности никогда не доходили до организации.

Как это часто случалось, Джейми Пазорски проскользнул в мой мозг. Я действительно пытался поступить с ним правильно, но само общество помешало этому, спасая его от меня и вызвав его смерть. Так что же мне делать? Господи, я делал, то, что должен был делать, по словам сержанта МакНалли, но посмотрите, к чему это привело.

Не было особого психологического сопротивления, когда я отправился на Сквер, снял парочку парней и отвел их на Десятую авеню. Им просто хотелось кончить, поэтому я не стал предлагать денег за дополнительные действия. Я решил не настаивать на чем-то, что могло не понравиться мальчикам, но обнаружил, что нуждаюсь в сексуальной разрядке, поэтому прошелся по автовокзалу Администрации порта, где в мужском туалете, куда зашел пописать, обнаружил мальчика двенадцати-тринадцати лет. Он подошел к соседнему писсуару, вытащил на свет свой растущий орган, и, убедившись, что он виден, принялся затем мастурбировать его до полной эрекции, таким образом увеличив, по моим оценкам, свой возраст до четырнадцати лет.

Он не пытался помешать мне, когда я протянул руку, чтобы пощупать. Он поднял свою левую руку над моей, вытянув два пальца.

- Хорошо. Мы можем поехать в отель, который я знаю.

- Нет, давай сделаем это здесь, сзади.
Он кивнул в сторону туалетных кабинок.

Мы были одни. И это было новое приключение, о котором я мог рассказать знакомым.

Пока я сидел на унитазе, спустив штаны на лодыжки, он, стоя передо мной, упершись руками в мраморную стену, и, приспустив штаны, обнажил больше члена, чем я ожидал, с хорошей порослью лобковых волос. Потребовалось время и упорный отсос, чтобы протестировать вкус его полусладкой юной спермы.

С моими, по-прежнему кипящими яйцами, я вышел в зал и прогулялся. На третьем круге, который должен был стать последним, я заметил еще двух мальчишек интересующего меня возраста - один был очень светловолос, оба хороши собой, оба были явными хастлерами.

Они уставились на меня, когда я подошел. Неблондин подошел ко мне и спросил:
- Куда ты нас повезешь?

Я рассмеялся про себя. Что, если бы я оказался полицейским? Неужели любители мальчиков настолько очевидны?

- В отель на Десятой.

- Пять?

- На двоих?

Он оглянулся на своего друга, стоявшего позади и наблюдающего за моим лицом. Не сводя с меня глаз, блондин согласно кивнул.

Пять - это был только первоначальный взнос. Отсосать мне стоило еще два. Трах между ног попеременно у обоих стоил ещё бакс. Они не были заинтересованы в светской беседе, прерывая ее предложениями или заявлениями о дополнительных условиях. У блондина оказались волосатые ноги. Его приятель был ещё безволос. Я кончил между его бедер в комок туалетной бумаги.

Это позволило мне вернуться домой.

В День труда, после пяти часов работы над стеллажом мистера Манделя, принятия душа и переодевания, я снова вернулся на Сорок вторую, где, как ни странно, не оказалось мальчиков. Я предполагал, что для них это должен быть большой день заработка. Может быть, их всех забрали. Администрация порта тоже оказалась пустой, даже путешествующих было немного. Вероятно, все собирались насладиться праздником. Я сходил в кино, на двойной сеанс с вестернами, но ушел вскоре после начала второго фильма.

Я оплакивал тот факт, что не подумал зайти ни к одному из своих новых приятелей, чтобы узнать, чем они занимаются, и, может быть, присоединиться к ним. Конечно, это могло оказаться нежеланным вторжением.

Было около пяти, когда из-за угла Седьмой авеню выскользнула интересная фигура. Казалось, он почувствовал облегчение, увидев меня, хотя мы никогда не встречались. Я был, вероятно, единственным любителем мальчиков в округе, которого он опознал по пристальному взгляду. Я улыбнулся. Он тоже. Мы заключили сделку и поехали на Десятую авеню.

По дороге я узнал, что Брайану одиннадцать, на следующий день он пойдет в четвертый класс, у него отец-алкоголик, который, по его мнению, не очень-то любит сына, и живет он на 200-й в Верхнем Манхэттене. И что он промышляет хастлерством здесь и в других местах уже больше года.

В отеле я также узнал, что, кроме очень приятного лица, он не имел иных выдающихся качеств - он был очень худ, имел крохотный членик и почти плоскую грудь. Тем не менее, что гораздо важнее: устроившись на мне и поцеловав по-французски, упершись своим твердым членом в мой живот, он затем скользнул вниз, поцеловав по пути оба соска и, под конец, сделал мне отличный минет, который стоил тех трех долларов, что он запросил. Затем, будучи профессиональным мальчиком-проституткой, он не стал терять времени, заявив, что ему нужно вернуться на Сквер.

По дороге домой я добавил этого ребенка ко всем остальным причинам, по которым мне не следовало участвовать в подобном. В моем родном городе все было по-другому, менее профессионально, и с меньшим количеством ребят, готовых сосать или трахаться, зато с гораздо более непринужденной и дружелюбной атмосферой. Проблема заключалась в моем бизнесе. Он процветал, принося мне гораздо больше денег, чем я мог мечтать до переезда в Нью-Йорк. Я занялся работой над парой ящиков для стеллажа, вырезая, направляя и подгоняя каждый.

Затем, в половине седьмого, уже не возбужденный, если ещё не удовлетворенный, на обратном пути из «tienda» (магазина) с батончиком «Кларк Бар», во рту, все еще борясь с размышлениями, должен ли я чувствовать себя манипулятором, я угодил в засаду Хуана Карлоса, поджидавшего меня у крыльца поблизости от лестницы, ведущей в мой подвал. Он поднялся и встретил меня у подножия лестницы.

- Кто были те ребята, что приходили сюда прошлой ночью? И не ушли.
В его вопросе не было никакого обвинения, но стало очевидно, что, помимо это пристающего ко мне мальчика, это мог заметить и кто-то другой.

- Просто ребята, которым я помогаю, - быстро ответил я и начал спускаться в подвал.

Хуан Карлос следовал за мной.
- Можно мне войти?

Я остановился.
- Сейчас половина седьмого, Хуан Карлос. Скоро стемнеет. Ты должен быть у себя дома, нет? Во всяком случае, ты не можешь ходить по чужим домам без разрешения матери.
Просто треп.

Последняя часть моего оправдания позволила ему возразить мне:
- Ей все равно, она ведь знает тебя, знает. В любом случае, я хочу посмотреть на твой подвал. Разве у тебя там нет крыс?

- Нет, Хуан Карлос, им там нечего есть, поэтому они и не приходят.

- В нашем подвале полно крыс, даже у меня дома.

Не осмеливаясь назвать его мать свиньей, я сказал:
- Возможно, в некоторых квартирах остается еда... послушай, сынок, - еще один неудачный выбор слов, - уже поздно и…

- Ну и что? Мне просто хочется посмотреть, только и всего.

Он выиграл. Я пустил его в подвал. Он направился прямиком к телевизору и попробовал его включить.

- Давай, Хуан Карлос, смотри, что ты хотел, а потом топай домой, хорошо?

- Где у тебя туалет? Мне нужно.

Я показал ему.

- Ух ты! - воскликнул он изнутри. - Почему душ такой большой и без занавески?

Я ждал снаружи.
- Давай, писай и топай домой.

Хуан Карлос не привык выполнять приказы. Он вышел, сражаясь со своей молнией.
- Зачем тебе такая большая кровать? Все мы, даже моя мать, смогли бы на ней поместиться.

- Мне нравится потягиваться, а теперь…

Он прыгнул на кровать, перевернулся в воздухе, приземлившись на спину с легким отскоком.
- Можно, я останусь тут на ночь? Мама согласится. В любом случае, я хочу пойти с тобой на твою работу. Я могу держать инструменты и все такое.

Возможно, все дело было в этом.
- Извини, но дети не допускаются на мою работу, это запрещено.

- Я же был, когда ты чинил нашу раковину.

- Это была твоя квартира.
У меня остались приятные воспоминания о нем - голом и мокром.

- То есть, это значит, что дети могут находится рядом, когда вы куда-то приходите. А я ребенок.
Хуан Карлос был сообразительнее, чем я думал, ему светила карьера продавца или хастлера.

Разговор продолжался несколько минут, за это время он покатался по моей кровати и вытащил из-под одеяла одну из двух подушек, улегшись на нее.

Затем последовало предсказуемое:
- Ты разрешаешь мне здесь переночевать. Я говорю маме. Она соглашается. Во всяком случае, я точно знаю, что те дети, которые были здесь вчера, остались здесь, потому что не выходили до утра. Я их видел. Идет?

Я постарался отвести подозрения.
- Я спал на диване, когда они были здесь.
Зачем я заговорил об этом? Достаточно ли он умен, чтобы понять мое замечание? После чего попробовал ещё одну отговорку.
- Их мать письменно разрешила им прийти и остаться здесь.

Не сработало.

- Хорошо, я попрошу маму написать такую записку. Во всяком случае, тут много места для нас двоих.

- Послушай, у меня есть работа. Может быть, как-нибудь в другой раз, а сейчас тебе нужно идти домой.

Он еще немного побузил, но, в конце концов, ушел. Я вздохнул с облегчением. Я ни за что не собирался спать с мальчишкой из моего района, испорченным, хулиганистым, да к тому живущим в моем доме. При моей-то слабости, он мог получить свой первый минет еще до полуночи.

Я включил телевизор, чтобы отвлечься от мальчишек. Казалось, это должно было случиться, после того, как я разгрузился несколько часов назад. Шло повторение шоу Джека Бенни. И оно помогло. Я очень любил Джека Бенни, потому что вырос на его радиошоу. Радиошоу, однако, было смешнее. Телевидение не смогло воспроизвести подвальные рвы и своды или такое же количество веселых персонажей, озвученных Мелом Бланком.

Однако шоу еще не закончилось, когда кто-то позвонил в мою дверь. Эстивен с Томми? Шепелявый решил выполнить свое обещание? Нет, это был Хуан Карлос с запиской от матери. Меня победил девятилетний ребенок.

Я попробовал лечь на диван, но мальчишка возразил:
- Ты должен спать со мной. Там очень страшно одному. Я ничего не стану делать.

Вот это да! Он не станет ничего делать? А как быть со мной? Лежа спиной к Хуану Карлосу, я представил, что между нами каменная стена, и начал считать овец. Я слышал, что это помогает, но у меня ничего не получалось. Через несколько минут он задышал, провалившись в сон. Я обхватил руками подушку и задумался о работе, запланированной на ближайшую неделю. Мы должны были заменить несколько квартирных дверей, которые я собирался изготовить на месте из двойных листов хорошей фанеры в три четверти дюйма с каждой из сторон, полосами пиломатериалов в полтора дюйма и большим количеством белого цемента плюс все остальное. Я скреплял бы одну дверь и шел делать следующую, пока застывает клей, потом возвращался бы, устанавливал фурнитуру и вешал ее. Такого было желание домовладельца. Они казались бы почти не повреждаемыми, когда я бы их закончил. Я мог делать по две за день, зарабатывая почти по сто долларов на каждой, но на этой неделе следовало заниматься и стеллажом мистера Манделя. Это будет трудно.

Мысли не давали мне заснуть. Сзади меня лежал мальчик в трусах с длинным червячком между ног. Был ли у него стояк? Как долго у него эрекция? Если он крепко спит, то никогда не узнает, что к нему прикасались. Я перевернулся. Мальчишка лежал на животе. Это должно было решить проблему, но мой значительно улучшившийся навык рационализации дал знать о себе. Он пребывал в глубоком сне, вероятно, его не разбудит легкий толчок в бок. В тот момент, когда он лежал уже вполоборота ко мне, его рука поднялась и упала мне на шею, схватила и притянула ближе. Мы оказались лицом к лицу, но тяжелое дыхание указывало на то, что он по-прежнему пребывает в стране снов. Это была какая-то рефлекторная реакция, возможно, он так спал с сестрой. Я подождал, затем положил руку на верхнюю часть его бедра. Он не пошевелился. Я потянул его так, чтобы моя ладонь оказалась на его промежности. По-прежнему никакой реакции, но его член был мягким. Я провел ладонью вверх и вниз, где должен был находиться его член. Это ничего не дало. Но я уже приступил к делу. Он не выказывал никаких признаков того, что сознает о моём присутствии, за исключением, конечно, объятий шеи. Я поискал отверстие в его трусиках, мне пришлось немного отодвинуться, чтобы повернуть руку, а затем просунуть пальцы внутрь. Вот он, мягкий и теплый. Я осторожно потянул его вверх, внимательно ожидая любого признака пробуждения, но его не было. Я вытащил членик через щель и помассировал. Через несколько секунд он стал таким же твердым, как мой. Мальчишка по-прежнему не шевелился. Я начал мастурбировать ему. Членик стал ещё тверже, слегка расширился сверху и, казалось, удлинился. Измерив его пальцем, я подсчитал, что он приблизительно в три дюйма длиной.

Могу ли я пососать ему? Когда моя рука, казалось, не могла больше помочь ему с эрекцией, я вылез из-под его руки и соскользнул вниз, пока мой рот не оказался на уровне его промежности. Я однажды проделывал подобное с Тимми - с небольшим успехом, он так и не кончил, а на следующее утро не помнил об этом. Были еще две попытки с другими мальчишками, но они тоже не достигли оргазма, хотя были близки к нему. Я предполагал, что спящие мальчики не могут кончать, за исключением пресловутых ночных поллюций, но для этого требовался эротический сон. Смогу ли я довести этого мальчика до конца? Я откинул одеяло и лизнул его член. Это было классно. Я мягко заключил его орган между языком и небом, затем остановился и подождал. Хуан Карлос по-прежнему глубоко дышал. Я принялся сосать. Он слегка отодвинулся назад, его рука болталась прямо над моей головой, но он по-прежнему крепко спал. Я отодвинул ткань его трусиков от тела и с силой всосал его орган, хотя и не так сильно, чтобы его тело пошевелилось. Его член был восхитителен, он прекрасно входил и выходил из моего рта. Через несколько минут ноги мальчика выпрямились. Он постарался развернуться, но так и не оказался на спине. Я отпустил членик и отодвинулся, но снова не заметил признаков того, что мальчик пришел в себя. Я снова придвинулся и опять всосал его член. Его член тут же затвердел. Через несколько мгновений мальчишка, казалось, застонал и завалился на спину. Я последовал за ним. Даже если он поднимется, я не оставлю попыток довести дело до конца. Затем последовало выгибание его талии, снова задергались ноги, затем пульсация оргазма - пульсация, как будто что-то лопалось у него внутри. Я не отпускал губами его членик, пока мальчик не перестал двигаться.

Проснулся? Он ничего не сказал, только его тело снова расслабилось. Дыхание, которое, казалось, замерло на несколько секунд, возобновилось. Я выпустил его членик из своих губ, снова измерив пальцем длину его органа и вонзив ноготь в место на своей руке в качестве отметки.

Затем я медленно поднялся, другой рукой подтянув ткань его трусиков, пока его член не проскользнул внутрь, затем осторожно встал с кровати, едва заставив её качаться, и пошел в свой маленький кабинет за рулеткой. Его член оказался ровно в три дюйма длиной. Я тут же быстро кончил, подрочив себе.

Утром я пытался заметить какие-нибудь признаки того, что Хуан Карлос сознавал, чем я занимался прошлой ночью, но ничего не увидел. Какой же идиотский поступок!

Теперь же мне пришлось решать проблему выхода на работу. Моя команда заявилась спустя несколько минут после того, как мы закончили завтракать. Мне нужно было в офис, чтобы получить заявки на ремонт.

После замечаний о простынях и возможных ночных посетителях женского пола я снова остался в одиночестве, почти. Мне пришлось избавиться от моего ночного гостя, который продолжал спорить, что с ним моя работа пойдет быстрее, и мы сможем пообедать в ресторане. Кто-то рассказал ему, что богатые парни вроде меня всегда обедают в ресторанах.

- Я никогда не был в ресторане, ну, давай сходим?
Вот еще один скрытый мотив.

Я отвел его домой. Доставка не удалась.

- Скажи ему, что я могу помочь в работе. Скажи ему!
Это больше походило на приказ, чем на просьбу.

- Конечно, возьмите его, - сказала перегруженная заботами мать. - Тогда, может быть, мне не придется думать о нем весь день.
Мама хотела, чтобы он пошел со мной так же сильно, как и он сам.

Дневная работа происходила, по большей части, в коридорах. Работу над стеллажом я отложил до пяти. Я взял Хуана Карлоса с условием, что это только на один день, потому что завтра он должен пойти в школу.

Он был умеренно услужлив, принося инструменты и оборудование на третий этаж. Он хотел немного попилить моей электропилой. Я же позволил ему только подержать край фанеры, пока резал. В общем, он был удивительно послушен, учитывая, как плохо вел себя дома.

Повести ребенка на его первую трапезу в ресторан было намного проще, чтобы отказать. Он смог осилить только половину заказанного им стейка, но все равно запросил на десерт мороженого.

Во время нашего обеда я затронул тему школы.
- В каком ты классе?

- В третьем.

- Ты в той школе, что на Сорок восьмой?

- Ага.

- Ты хочешь в школу?

Он пожал плечами.

- Что не так, не нравится школа?

Неопределенный кивок головой.

- Почему нет?

- Мне просто там не нравится.

- Да ладно, Хуан Карлос, почему?

- Они меня списали.

Вот это сюрприз.

- А что случилось? Ты ведь можешь вернуться, верно?

- Не-а. Я списан.

- Что случилось?

- Сказали, что у меня постоянные проблемы, но это было не всегда.

- Какого рода проблемы?

- Да всякие.
Он не хотел говорить об этом.

- Твоя мать поговорила с директором, чтобы ты мог вернуться?

- Не-а.

- Не возражаешь, если я поговорю с ней об этом?

- Я не хочу возвращаться.

- Сынок, - воскликнул я, - тебе всего девять. Тебе нужно вернуться, закончить школу.

- Я нормально читаю.

На этом разговор о школе закончился. Он замолк.

Когда вторая дверь была собрана, мы поехали обратно на Пятьдесят вторую улицу. Я снова затронул нежелательную тему.
- Знаешь, Хуан Карлос, без образования ты не сможешь заработать много денег, когда станешь мужчиной.

- Это нормально.

- Нет, это не так. Ты будешь очень несчастен.

Он пожал плечами.

Когда мы вернулись в мою квартиру, он спросил:
- Можно, я помоюсь у тебя в душе? Я весь в опилках.

У меня было искушение зайти с ним, но хватило благоразумия не делать этого.
- Конечно, давай. Сложи свою одежду на кровати.
По крайней мере, я смог увидеть его голым во весь рост.

Он выглядел классно. У него было стройное, хорошо сложенное тело. То, как его длинный член покачивался взад-вперед, возбуждало меня.

Я вытряхнул его одежду в мастерской, а затем вернулся, чтобы дождаться его возвращения из душа; он вышел оттуда, по меньшей мере, через двадцать минут, с полотенцем, перекинутым через плечо, вода капала с его тела на ковер, пока он топал к кровати. Он был довольно мокрым. Я предположил, что он хочет, чтобы его вытерли, поэтому сделал это, стараясь не задерживаться там, где мне не следовало задерживаться.

Он надел свою одежду, которую я ему передал: футболку, носки, затем, со вздохом трусы и штаны. Я заметил, что на подошвах его кед образовались дырки. Была уже половина шестого. Мне требовалось заняться стеллажом, но в двух кварталах от меня имелся обувной магазин.

- Куда мы идем? - спросил он, когда я вывел его из подвала.

- Увидишь.

Он не захотел простые кеды, выбрав дорогие Jack Purcell. Я купил. На обратном пути он убежал вперед, опередив меня на целый квартал. Он отправился к себе домой, чтобы показать всем своим новые кеды. К тому времени, когда я добрался до дома, он уже был снаружи на крыльце с одной из своих сестер, помахавшей мне рукой. Хуан Карлос последовал за мной в подвал. В тот момент, когда дверь за нами закрылась, он страстно обнял меня. Тут же пронзила мысль: не вывалил ли я на свою голову кучу проблем? Я обнял в ответ, но он не отлипал. Когда я повернулся, чтобы зайти в свою квартиру, он обвил меня правой рукой за талию и пошел со мной. Однако не сказал «спасибо». Имелось ли это слово в его лексиконе?

Я усадил его на диван, понимая, что собираюсь рассеять его счастье.
- Причина, по которой я подарил тебе обувь, в том, что у тебя должно быть что-то красивое, в чем можно пойти в школу.

Выражение его лица стало мрачным.
- Я не хочу в школу. Я могу быть плотником, как ты.

- Большей части того, что я знаю, я научился в старшей школе, - это было грубым преувеличением, но показалось уместным.

Он глянул на меня.
- Ты можешь научить меня.

- Хуан Карлос, быть плотником — это гораздо больше, чем резать фанеру и привинчивать дверные замки. В столярном деле много математики. Ты должен разбираться в различных типах древесины. Тебе нужно уметь читать, намного лучше, чем, держу пари, ты можешь сейчас, тебе ведь предстоит читать инструкции, разбираться в контрактах и в остальном. Тебе нужно вернуться в школу. Если хочешь, я помогу тебе с учебой.
Мне не хотелось связываться с школьными властями.

- Меня не пустят, - пробормотал он, пожав плечами.

- Держу пари, если твоя мать поговорит с ними, и ты пообещаешь вести себя прилично, тебе скажут, что ты можешь вернуться.

- Моя мать не собирается этого делать.

- Конечно, она сделает это. Давай, я поговорю с ней, ладно?

Последовало сочетание движения плечами и гримасы на лице, но, в принципе, можно было продолжать.

- Хочешь пойти со мной?

Он покачал головой, но с опозданием помчался за мной, когда я выходил из подвальной двери, вероятно, из-за страха остаться одному, нежели из-за чего-то еще.

Его мать встретила меня полуулыбкой и сдержанным «спасибо» за покупку ее сыну обуви.

- Хуан Карлос сказал мне, что у него проблемы в школе.

Она разочарованно покачала головой.
- Потому что из-за него ко мне приходят соцработники и заставляют меня ходить к директору школы. А тот не позволит ему вернуться.

- Что такого плохого он совершил? Ему всего девять.

- Все! Он постоянно дрался с другими мальчиками, ругался с учителями и никогда не делал уроки. И я устала постоянно ходить туда. Его сестры не попадают в беду.

- А что, если я поговорю с ним, помогу ему с учебой? Почему бы не попробовать еще раз? Если он снова попадет в беду, ну, тогда пусть его выгоняют.

- Ты сам собираешься поговорить с соцработниками и пойти к директору? Я больше не стану.

Выражение ее лица говорило: «дело закрыто». Я понял, что не стоит продолжать дальше. Тем не менее, нужно было что-то делать, чтобы устроить мальчика в школу. Его школа была ближайшей. Остальные находились значительно дальше.

Его мать спросила Хуана Карлоса по-испански, не хочет ли он провести еще одну ночь у меня. Я уловил su casa - «его дом», quieres - «хочу». Этого было достаточно, чтобы у меня похолодело в животе. Это была не совсем хорошая идея. Конечно, ее сын попытался изобразить совсем не восторженный вид, бормоча «да» так холодно, как только мог. Не имело смысла давать знать матери, что он совсем не против этого.

Она также дала свое согласие на английском языке на то, чтобы он снова пошел со мной на работу. С этим справиться было легче.
- Извините, но он не может находиться со мной в школьные часы. Это преступление.
Последняя часть фразы являлась догадкой, позже оказавшейся неверной. Позволить ему работать со мной было преступлением.

Разочарование охватило ее всю, с головы до ног. Без вмешательства дочерей ей придется терпеть все утро и полдня противного сына, который ее ненавидит. Я должен найти способ вернуть его в школу. Она постарается помочь.

Пока Хуан Карлос смотрел у меня телевизор, я сел на кровать и позвонил Пэтти. Она могла быть источником идей в законных вещах. Я объяснил проблему.

Она спросила:
- Насколько вы близки с ним? - подразумевая, есть между нами секс.

- Нет, - ответил я.
В конце концов, он ведь не участвовал в событиях прошлой ночи.

- Почему бы не заявить в школе, что ты неравнодушный сосед. Ты знаешь, что с тобой может пойти кто угодно, лучше всего какая-нибудь женщина?

- Но я не знаю, где найти неравнодушных. Хуан Карлос вообще всех бесит. Он ладит со мной, потому что я могу дать то, что ему нравится, и, может быть, потому, что я мужчина. Он обнял меня после того, как я купил ему кеды. Я сомневаюсь, что он часто делает подобное.

- Ты же не пытаешься заменить Джейми?

Я уже думал об этом.
- В каком-то смысле да. Я уже рассказывал тебе, что Уолт МакНалли говорил об этом - что это то, что я должен делать. И этот ребенок далеко не такой бедолага, каким был бедный Джейми.

- И такой же умный?

- Конечно нет. Джейми был одним на миллион, интеллектуально. Марша Грант убила того, кто мог бы принести огромную пользу многим людям, эта сука. Есть новости о ней?

- Никаких. Уолтер следит за судом. Дата еще не назначена.

Мы поболтали о текущих событиях, происходящих друг у друга. Я рассказал ей о стеллаже, на который мне не хватало времени. Она рассказала мне о непослушных учениках её класса.
- У меня есть парочка таких, которым не помешал бы кто-нибудь вроде тебя.

- Позвони Неду.

- Да, так и надо было сделать. Создатель правила четырех F.

Если я еще не упомянул о нём, то оно гласило: «Найди их, ощути их, трахни их и забудь о них» [Find ‘em, feel ‘em, fuck ‘em, and forget ‘em’].

- Ну, - спросила она, - ты знаешь женщину, которую сможет пойти с тобой? Это должен быть тот, кому жаль этого маленького ублюдка.

Имелась одна возможность - молодая женщина с единственным ребенком и мужем. У меня сложилось впечатление, что она каким-то образом связана с матерью Хуана Карлоса. Было ещё не так уж поздно. Я сказал Хуану Карлосу ничего не трогать, пока меня не будет, но, как и раньше, он помчался за мной.
- Мария-Елена твоя тиа (тетя)?

- Не-а. Может быть, она двоюродная сестра моей матери. А зачем тебе?

- Я собираюсь поговорить с ней о том, чтобы она пошла со мной завтра к вашему директору.

Он потянулся и схватил меня за руку.
- Не-а! Я не хочу идти.
Он почти плакал.

Я остановился и усадил его рядом со мной на крыльце, прямо под тремя девочками-подростками, болтающими комбинации двух языков, испанском и английском.

- Послушай, сынок, - пришлось мне повторить, - ты не можешь находится со мной в школьные часы, и я знаю, что ты не хочешь быть с мамой весь день. Я сказал, что помогу тебе с твоими школьными заданиями и куплю тебе все, что потребуется, включая одежду. Я хочу, чтобы ты был счастлив, когда вырастешь, и я чертовски хорошо знаю, что ты не будешь счастлив, если не пойдешь в школу и не закончишь её.
- Значит, завтра я поговорю с вашим директором и хочу, чтобы Мария-Елена пошла со мной. Я пообещаю директору помочь тебе и, если она позволит мне, то буду отвечать за то, как ты себя ведешь, чтобы к твоей матери не приходили соцработники.

- Тебе надо идти. Вот и все.

Я ожидал замечания вроде «ты мне не отец» или «ты не можешь меня заставить», но ничего подобного не последовало, может быть, потому, что он плакал. Я обнял его, впервые обеими руками.

- А как насчет тех парней, что меня бьют? По-любому, мой учитель меня ненавидит.

- Дети не бьют детей, которые их не беспокоят.
Я понимал, что несу ерунду. Хулиганы набрасываются на слабых, которые никому не мешают. Этот мальчик, вероятно, был слаб во многих отношениях и всем надоел; очень плохое сочетание. Потребуется много разговоров, убеждений, заверений.

- А теперь мне нужно сходить к Марии-Елене. Ты можешь тоже пойти, если хочешь, но только если будешь вести себя хорошо.

Он вытер лицо рукой.
- Я пойду с тобой, но она не пойдет, я знаю.

Мария-Елена, симпатичная женщина лет двадцати с небольшим, была удивлена, увидев меня.
- Что случилось? — спросила она, вероятно, думая, что я здесь по поводу прохудившейся трубы или какой-то другой заурядной катастрофы в многоквартирном доме.

- Ничего, я…
Я сдвинулся так, чтобы она смогла увидеть Хуана Карлоса, стоящего за мной.

Она нахмурилась. Ее муж, жилистый, но красивый мужчина, вероятно, на несколько лет старше своей жены, подошел к ней сзади. Он кивнул в знак приветствия.
- Это насчет Хуана Карлоса, - сказала она ему. Потом обратилась ко мне, - что он наделал?

- Ничего. На самом деле, он целый день вел себе хорошо.

Муж Марии-Елены ухмыльнулся и отсалютовал Хуану Карлосу.

Они пригласили меня войти. Мы расселись вокруг обеденного стола, единственного места с четырьмя стульями, и я рассказал ей ситуацию. Она не знала, что его исключили из школы.

- Думаю, мы с вами могли бы пойти к директору школы и посмотреть, можно ли что-нибудь сделать. Я обещаю позаботиться о том, чтобы у него было все необходимое, и мы втроем, - я посмотрел на ее мужа, - сможем стать его друзьями и помочь ему улучшить свое поведение и учебу. Что вы думаете?

Мария-Елена глянула на Хуана Карлоса, который с несчастным видом уставился на свои новые кеды.
- Хуан Карлос? Ну-ка посмотри на меня.

Он поднял глаза, но ненадолго.

- Если я сделаю это, ты постараешься вести себя хорошо, и не драться в школе?

- Я не хочу туда возвращаться, - тихо проворчал он.

Она посмотрела на меня.

Я сказал:
- На самом деле не имеет значения, чего он хочет. Ему нужно в школу.

Муж Марии-Елены сказал ему что-то по-испански, Хуан Карлос, на секунду глянул на него исподлобья.

Мария-Елена сказала:
- Стив прав, Хуан Карлос. Ты должен ходить в школу, и он поможет тебе. Ты слышал его, и я, и Чепе тоже.

Не зная имени мужа, я надеялся, что кто-нибудь упомянет его, так что не было необходимости спрашивать.

- Так ты собираешься стать хорошим мальчиком?

Ответа не последовало. Он не имел значения. Муж и жена договорились, что утром они оба пойдут со мной. Чепе приболел. Как работодатель, я бы предпочел услышать, что он помогает своим родственникам, чем какую-то банальную чепуху насчет того, что он болеет.

Утром, оставив Хуана Карлоса с матерью, и не сказав ей, что мы собираемся делать, Мария-Елена, Чепе и я отправились в школу.

Как только мы зашагали по улице, я спросил:
- В чем проблема между Хуаном Карлосом и его матерью? Почему он так ее ненавидит?

- Это не только её вина. Хуан Карлос с детства был занозой в заднице. Когда он был ребенком, он плакал из-за каждой мелочи, но это потому, что Летти давала ему всё, что он просил, как только он начинал плакать. Возможно потому, что его отец бросил её, когда он родился. Это то, что она сама говорит. Это я не могу понять.
- Потом, когда она начала встречаться с Марвином - это отец девочек - ему стало хуже. Думаю, ему совсем не нравился Марвин, может быть, потому, что тот не желал, чтобы Летти уступала этому маленькому ублюдку, хотя мне он тоже не нравился. Иногда он бил Хуана Карлоса, когда тот действовал ему на нервы, иногда даже по голове. Так что, когда ему исполнилось четыре, он кричал и швырялся вещами, но только тогда, когда Марвина не было рядом. Ему также не очень нравились его новые сестры, он никогда не вредил им, но, когда его мать требовала присмотреть за ними, всего несколько минут, он сбегал.

- Я посоветовала ей отвести его к детскому психиатру в Рузвельт (ближайшая городская больница), но она так и не сделала этого. Она любит его, понимаете. Он ее сын, но иногда он сводит ее с ума.

- Вы знаете, где его отец?

- Думаю, в тюрьме. Говорили, что он сильно избил какого-то парня, чуть ли не до смерти, но это только то, что я слышала.

- Так вы знаете, что на самом деле произошло в школе?

- Только то, что он ругался с учителями и постоянно дрался. Летти приходилось ходить в школу почти каждую неделю. Она ненавидела это, а потом пришли соцработники и сказали ей, что она плохая мать. Она по-настоящему разозлилась из-за этого и постоянно кричала на Хуана Карлоса.

- Значит, проблема больше в Хуане Карлосе, чем в его матери?

Она вздохнула.
- Иногда она говорила Хуану Карлосу очень плохие вещи, и он уходил в подъезд и плакал, а она никогда не пыталась с ним заговорить, но ей было очень тяжело ото всего этого дерьма.

Чепе молчал. Я спросил о его мнении.

- Только то, что она сказала.

Я видел, что он уступает своей жене, хотя у него, вероятно, было другое мнение, возможно, с точки зрения Хуана Карлоса. Я не стал допытываться.

Нам пришлось прождать в коридоре школы почти полчаса, пока не освободится директор. Поскольку нам пришлось сказать, зачем мы здесь, она, вероятно, не очень-то желала услышать то, что мы хотим сказать.

Когда нас, наконец, впустили, с директрисой находилась еще одна женщина. Её представили как мисс Эскобар, соцработника, которая годом ранее участвовала в деле Хуана Карлоса. Директриса, миссис Юнис МакУильямс, никоим образом не выказывала нам сочувствия.

Как и планировалось, Мария-Елена изложила наше дело. Она описала меня как ремонтника, занимающегося обслуживанием жилых домов.

Когда она закончила, миссис МакУильямс спросила:
- Почему нет его матери?

Мария-Елена глянула на меня.

Я ответил:
- Думаю, что она сдалась. Мы поговорили с ней, но она не поверила, что есть какая-либо надежда.

Затем директриса задала ожидаемый вопрос.
- Почему вы вмешиваетесь в это дело, мистер Дейли?

- Я работал в их квартире и, как почти все в округе, видел Хуана Карлоса шатающимся на улице, он плохо себя вел со своей матерью. Поэтому я вызвался помочь. Его мать действительно бедна. Ежемесячно она получает пособие от города, но это не очень-то много, поэтому я решил, что смогу по крайней мере покрыть школьные расходы его и его сестер, например, на книги и одежду.

- Это очень мило с вашей стороны, но, честно говоря, я не думаю, что мы сможем принять его обратно. Хуану Карлосу нужна специальная школа для проблемных детей.
Она глянула на соцработника.

Та описала школу в Нижнем Манхэттене, которая, по ее мнению, являлась самой подходящей для Хуана Карлоса.

Я спросил:
- Ему всего девять. Как он будет туда добираться?

- Разве его мать не сможет отвозить его туда? - спросила директриса, как будто для всех остальных это было понятно.

Тут заговорила Мария-Елена.
- Миссис МакУильямс, мы втроем готовы помочь Хуану Карлосу, понимаете, поговорить с ним, помочь ему в учебе, купить ему что потребуется. На прошлой неделе мистер Дейли водил его в ресторан на обед, и, похоже, ему очень понравилось. Мы думаем, что, если уделять ему больше внимания, он может измениться. У него нет отца. Мой муж и мистер Дейли могут проводить с ним некоторое время. Они оба довольно хорошо ладят с ним. Просто дайте ему шанс, вы знаете, месяц, а затем, если он не станет лучше, вы сможете снова исключить его.

Миссис МакУильямс глянула на меня и нахмурилась. Она собирается спросить меня, женат ли я?

Она не спросила. У меня сложилось впечатление, что она обдумывает наше предложение. Она спросила мнение соцработника.

- Без сотрудничества с матерью я не понимаю, как все может получиться. Я бывала в их доме несколько раз, и они постоянно там дерутся. Вам лучше подумать о том, чтобы поместить Хуана Карлоса в приют или другую семью.

Мария-Елена ухватилась за это предложение.
- Я возьму его к себе, и не позволю кому-то сделать это.

Чепе поморщился от этой мысли. Миссис МакУильямс сделала вид, что не заметила.

Уставившись на Марию-Елену с удивленным выражением лица, директриса спросила:
- Вы хотите взять его к себе? Он же ходячая проблема.

- Если мне придется, я сделаю это, но, может быть, мы сможем помочь ему, понимаете, поговорив с его матерью. Она не так уж и плоха. Просто ей приходится очень тяжело.

- Ну, вы должны понимать, что мы ничего не сможем сделать, пока мать Хуана Карлоса не придет и не попросит об этом лично, поэтому, прежде всего, она должна прийти ко мне.

- Вот тут у нас проблемы, но…
Мне требовалось подумать, придумать что-нибудь, что подошло бы этим людям и матери Хуана Карлоса.
- Можем ли мы устроить так, чтобы все звонки отсюда или визиты соцработников направлялись одному из нас?

- Зачем? - не менее удивленно спросила директриса.

- Звонки и визиты — одна из причин, по которой мать Хуана Карлоса не хочет возвращать сына в школу. Если я смогу пообещать ей, что их не будет, может быть, я смогу убедить ее прийти сюда. Если она придет, сможет ли Хуан Карлос приступить завтра к учебе?

Дебаты продолжались еще примерно четверть часа, но, в конце концов, нам дали месяц, тридцать дней, на исправление поведения Хуана Карлоса.
- Если, конечно, - пригрозила миссис МакУильямс, - он не затеет с кем-нибудь драку. Тогда нам придется немедленно исключить его.

Она дала мне список вещей для школы, в которых он нуждался, а затем снова настояла, чтобы мать Хуана Карлоса сопровождала его – только так ему разрешат посещение школы. Это была непростая задача.

В тот момент, когда мы вышли на улицу, Чепе разразился потоком слов на испанском; я уловил слова «casa», и имя Хуана Карлоса, вероятно, он разозлился на предложение Марии взять беспокойного мальчика в свой дом.

Они яростно спорили в течение нескольких минут, пока Чепе не сказал мне по-английски:
- Этот ребенок никогда не войдет в мой дом. Мне все равно, что она говорит. Я разговариваю с ним и прочее, но это все, - а затем последовало несколько испанских ругательств.

Мария-Елена покачала головой.
- Он хочет, чтобы мы позволили этому мальчику, нашей крови, попасть в один из приютов. Он просто не знает, насколько там плохо. Ребенок выйдет оттуда сумасшедшим или преступником.
- Delinquente [правонарушитель, исп.], – вот что было сказано.

Вместо того, чтобы влезать в эти семейные разборки, я спросил, как, по их мнению, нам следует подойти к матери Хуана Карлоса.

- Я не знаю, чувак, - ответил Чепе, - эта дама слегка сумасшедшая и плохая мать.

- Нет, - возразила Мария-Елена, - ее просто раздражают все эти соцработники и школа, и то, что её постоянно дергают, а Хуан Карлос обращается с ней как с дерьмом. Нет, мы сделаем, как говорит Стив, и пообещаем ей, что скажем соцработникам, чтобы они приходили к нам, а не к ней.
- И ты должен говорить с ним вежливо, - затем она добавила что-то на испанском.

Я не был уверен, что мы сможем убедить Летти прийти утром, и планировал просмотр желтых страниц, чтобы узнать, можно ли найти поблизости частную школу, которая согласится взять нашего проблемного ребенка. Но они, вероятно, тоже захотят увидеть его мать.

Летти, казалось, поняла, зачем мы пришли, прежде чем кто-либо из нас открыл рот. Она заговорила по-испански, качая головой. Пару раз я услышал «escuela» (школа) вместе с несколькими «нет». Последовала короткая острая дискуссия.

Мария-Елена повернулась ко мне.
- Ты поговори с ней. Ей все равно, угодит ли её ребенок в тюрьму.

Я не был готов, понятия не имел, что сказать, поскольку казалось, что Летти отвергает все, что говорит Мария-Елена. Но я попытался:
- Послушайте, Летти, вам это ничего не будет стоить. Я куплю все, что ему нужно. Если потребуются деньги или что-то в этом роде, вы скажите мне, и я позабочусь об этом. Я куплю ему новую одежду, ещё сегодня, чтобы завтра он выглядел хорошо.
Я не стал добавлять «чтобы он не походил на какого-то беспризорника». Она не виновата, что он был плохо одет. Она не могла позволить себе купить что-то получше. Но оказалось, что я открыл дверь для компромисса.

- А как же мои девочки? Хуан Карлос будет хорошо выглядеть, и они будут носить то, что у них есть?

Мгновенно стало очевидным, что я наткнулся на подходящую тему для переговоров. Выражение лица Марии-Елены подтвердило это.

- Хорошо, вы пойдете с нами и Хуаном Карлосом завтра утром, а я куплю всем одежду, обувь, бельё, все, что требуется, и школьные принадлежности, но вы должны пойти завтра в школу, ладно?

Мария-Елена выжидающе смотрела на свою кузину. Летти, вероятно, чувствуя, что попала в ловушку, возможно, рассчитывая что-нибудь еще вытянуть из меня, втянула нижнюю губу.

- И мне будет не нужно разговаривать ни с директором, ни с соцработниками?

- Не волнуйтесь, - сказал я, - мы все сделаем за вас.

Именно тогда мы услышали от главного героя нашей маленькой драмы:
- Я не вернусь в школу, и вы не сможете меня заставить.

Мы все повернулись к маленькой фигурке с сонными глазами, стоявшей в дверях.

Мария-Елена подошла к нему и присела на корточки.
- Хочешь быть дворником или бездомным? Ты должен ходить в школу, а мы все тебе поможем. Стив купит тебе новую одежду, обувь, все, что тебе нужно. У него есть список, и он купит…

- Я не пойду, так что он не должен ничего покупать мне!
Мальчишка скрестил руки на груди.

Я подошел к ним.
- Дайте мне поговорить с ним.

Я поднял его на руки и отнес в спальню, все время слушая сквозь поток слез:
- Я не пойду, не пойду. Я не пойду!

Я усадил его на кровать, сел сам, и обнял его. Он вырвался.
- Я не пойду туда, потому что не хочу, чтобы меня там били. Я не пойду.
Это звучало непреклонно. Пришло время для успокоения и, возможно, для еще одного подкупа.

- Послушай, сынок, это то, что тебе нужно сделать. И никто не будет тебя бить. Я поговорю с твоей учительницей. И ты сможешь оставаться со мной две-три ночи в неделю, и я буду брать тебя с собой на работу по субботам, буду помогать тебе с домашними заданиями. Ты этого ещё не понимаешь, но тебе нужно ходить в школу. Ты должен окончить школу, и я буду тебе во всем помогать.

- А когда я могу остаться у тебя дома?

Возможно, я предложил слишком многое, но ведь получилось.

- Сегодня вечером, если твоя мама разрешит, я приготовлю тебе на завтрак все, что захочешь, прежде чем мы пойдем в школу.
Это была ошибка, маленькая, но неприятная.

- Я хочу блинов и вафель.

- Я попробую...

- А ещё яичницу и шоколадное молоко.

- Я приготовлю тебе блины и яичницу с ветчиной. Это все, что у меня есть.

- Ты можешь купить остальное.

- Я могу купить тебе красивую рубашку, брюки и хорошие кожаные туфли, но только для школы, и для выходов по воскресеньям.
Откуда взялась эта последняя фраза, я так и не понял.

- Я не стану ходить в школу по воскресеньям, что это ещё за выходы?

Я постарался прикрыть свою глупость.
- Это просто значит, что они будут для особых вещей, например, если мы пойдем в кино или что-то в этом роде.
Еще одна ошибка.

- Когда мы можем пойти туда? Я хочу в субботу.

Это была дорогая победа. Потом мне пришлось отвести его на обед и купить ему стейк, но только в дешевой кафешке «У Тэда» на Сорок второй улице, на полпути к Шестой авеню. Я провел его по дальней стороне Бродвея, чтобы не наткнуться на кого-то, кто мог бы предложил мне свое тело.

Он был достаточно весел, пока мы ели, и бодро требователен, когда я повез его и сестер в «Блумингдейлз» [Bloomingdale's Inc. — американская сеть универмагов] за нарядами. Девочки вели себя превосходно, согласившись на недорогие платья и туфли. Однако Хуан Карлос стоил мне больше, чем две его сестры.

Мы купили школьные принадлежности в магазине на Восьмой авеню; больше, чем нужно - по настоянию сами знаете кого.

Девчонки обняли меня, когда мы вернулись в их квартиру, а затем побежали примерять обновы. Я должен был ждать и восхищаться. Их мать сказала «спасибо», но не более того. Я надеялся, что она не передумает утром.

Больше всего мне следовало волноваться за Хуана Карлоса. После ужина, состоящего из бутербродов с жареным сыром и ветчиной, и шоколадным молоком, он смотрел телевизор, пока я работал над почти заброшенным стеллажом. Около половины девятого он приперся в мастерскую со слезами на глазах. Я спросил его, что случилось.

- Они будут меня бить, я знаю.

На этом работа над стеллажом закончилась. Я поднял мальчика и отнес к дивану, усадил к себе на колени и прижал его голову к своей груди.
- Хуан Карлос, если ты ничего не скажешь или не сделаешь, зачем тебя будут бить? Просто держись от них подальше. Держись рядом со своим учителем.

Он помолчал минуту или две, а затем сказал:
- Они сказали, что, если я вернусь, они меня побьют, а учителю все равно.

- Не волнуйся, я поговорю с твоим учителем. Кто те мальчики, которые хотят тебя побить?

- Бенни, Хосе и остальные из пятого класса, но сейчас, я думаю, они в шестом.

- Хорошо, я поговорю с директором, а она сможет поговорить с ними и их учителем, чтобы никто тебя не беспокоил, но и ты не должен кого-нибудь беспокоить.

- Я боюсь, - заскулил он.

Единственной хорошей стороной его страха перед возвращением в школу стали объятия - когда мы ложились спать - ну, частично хорошие. Я не выспался, но сумел удержать свои руки выше его талии.

Утром в школе вместе с красивым Хуаном Карлосом в новой одежде и сестрами, красивее многих, его мать дошла только до главного коридора. Там она наотрез отказалась встречаться с директрисой, поэтому я сам пошел в её кабинет. Миссис МакУильямс там не было. Мы вчетвером стали ждать. Сестры Хуана Карлоса пошли в свой класс, пятилетняя Марта - в детский сад.

Помимо моего нового подопечного, там было ещё несколько очень красивых мальчиков. Я боялся, что появится какой-нибудь пацан со Сквер и заметит меня. Тем не менее, было маловероятно, что хастлер признается в школе, чем занимается и каким способом зарабатывает деньги, хотя он мог предположить, что Хуан Карлос - его коллега по работе на улицах, и решить перетереть с ним о делах.

Когда появилась директриса, Летти была явно напряжена. Я бросился встречать миссис МакУильямс.
- Миссис Валле не рада быть здесь, но она здесь. Пожалуйста, не пытайтесь заговорить с ней сегодня. Давайте дадим Хуану Карлосу возможность вести себя прилично, чтобы вы могли сказать ей что-нибудь хорошее о нем.

Она усмехнулась и пошла поговорить с секретарем.
- Пожалуйста, отведите Хуана Карлоса в класс к мисс Дельгадо.

Как можно более дипломатично я сообщил:
- Хуан Карлос боится некоторых мальчиков, которые в прошлом году были в пятом классе. Ему сказали, что, если он вернется, они его изобьют.

Она покачала головой.
- Вы знаете их имена?

- Бенни и Хосе и несколько их друзей.

- Не беспокойтесь об этих двоих. Бенни исключен, а за Хосе пристально следят. Никто ничего ему не сделает, если он сам ничего не сделает, или не скажет им.

- Я предупредил его. Будем надеяться, что он послушается.

Хуана Карлоса уже не было, когда я уходил от директрисы. Мария-Елена подтвердила мне, что какая-то женщина повела его наверх.

Моя команда ждала меня, когда я вернулся в мастерскую.

- Мы думали, вас арестовали или что-то в этом роде, - усмехнулся мой ирландский пьяница.

Как только они разошлись по своим делам, я вернулся к стеллажу, весь день переживая, что Хуан Карлос вернется домой, с синяком под глазом или с уведомлением от миссис МакУильямс об отчислении. Кроме того, возникло скрытое беспокойство по поводу того, что могло послужить мотивом для замечания моего сантехника об аресте. Это местный ирландский юмор или он что-то подозревает?

С моим почти усыновленным ребенком, судя по всему, все было хорошо. Вся четверка вернулась домой счастливыми. Хуан Карлос с сумкой через плечо и радостным выражением на лице, ворвался в мой подвал.

- Как все прошло?

- Хорошо! Мисс Дельгадо говорила о динозаврах, а завтра она покажет нам их фотографии.

Я попросил рассказать подробнее. Он был словоохотлив, продолжая рассказывать, так что я принялся за работу, слушая его. Ему явно понравилась учительница.

- Она старая и у неё нет мужа, и все такое, но она милая, если только не болтать слишком много, как Майкл и Нэнси - они много болтали. И она по-настоящему интересно говорит про арифметику. Она считает в уме намного быстрее, чем мы это делали в тетрадках. И она знает все имена, все планеты и множество звезд, например, где мы находимся, а где Млечный Путь, он похож на шоколадный батончик.

Его энтузиазм пару раз нарушал мою концентрацию, вынуждая меня прекращать работу - которую я, в любом случае, планировал закончить сегодня - чтобы он видел, что я весь во внимании. Но я слышал каждое его слово.

Казалось, что великая победа одержана, все будет хорошо, по крайней мере до тех пор, пока, после нескольких минут молчания, он не сказал:
- Я хочу жить с тобой.

Я замер.

Когда я уставился на него, он сказал:
- Моя мать ненавидит меня, а я ненавижу эту суку, так почему я должен жить с ней? Я хочу жить с тобой.

Тяжело вздохнув, я сел на пол, глядя на свой превосходный напильник. Подняв на мальчика глаза, я поманил его к себе. Он бросил сумку с книгами и уселся мне на колени.

- Сынок, ты можешь оставаться здесь на некоторое время, например, на три ночи в неделю, но Летти — твоя мать. И она не ненавидит тебя.

- Да, ненавидит!

- Послушай, - подыскивал я нужные слова, - прошлый год был действительно трудным для нее, и для тебя тоже, и, ну, трудно одной воспитывать четверых детей, имея только пособие. Она хочет пойти на работу, но ей приходится оставаться дома, чтобы заботиться о вас, детях...

- Тогда почему она всегда кричит и бьет меня, даже тогда, когда я ничего не делаю?

- Я уже тебе сказал. У нее сильный стресс.
Понял ли он это слово?
- Она должна следить за тем, чтобы ты правильно питался, был одет и обут, а ещё она следит за домом, моет посуду.
Я добавил про посуду, потому что она, конечно же, не очень часто убиралась в доме. В квартире было грязно. Он тут же уловил это.

- Тогда почему на кухне всегда грязно и воняет? Здесь же не воняет?

- У меня нет четверых детей, за которыми нужно убирать.

- Я сам мою посуду и заправляю постель, и я умею пользоваться шваброй.

- Хуан Карлос, сынок, ты можешь оставаться здесь три ночи в неделю, завтра вечером, а потом пойдешь со мной на работу. В субботу.

Хуан Карлос сердито вскочил.
- Как я буду делать уроки, когда эта сука орёт на меня и…

- Хуан Карлос, перестань называть свою мать сукой. Она…

- Потому что она сука, вот почему. И она бьет меня, так как же я буду делать уроки?

Я встал и протянул руку, чтобы привлечь его к себе, но он отстранился.

- Ты не позволяешь мне жить с тобой, а я не пойду в школу!

Это меня напугало.
- Сынок…

- Зачем ты всегда говоришь «сынок», если я не могу жить с тобой? А?

- Потому что я люблю тебя.
Стало ещё страшнее.

- Нет, не любишь. Ты просто говоришь это для того, чтобы я ходил в школу, вот и все. Так что, если я не могу остаться здесь, я больше не пойду в школу!

- Три раза в неделю - это…

- Да пошел ты на хуй!

Прежде чем я успел дотянуться в попытке остановить его, он выскочил в открытую дверь, оставив свою сумку с книгами на полу мастерской. Я размышлял, стоит ли мне гнаться за ним, но решил, что он успокоится и вернется сам. Это то, чего я ожидал.

Стеллаж был почти готов. Оставалось закончить с отделкой и нанести тонкий слой лака. Я был слишком расстроен, чтобы продолжать шлифовку, необходимую для идеальной подгонки последних элементов, поэтому пошел в свой кабинет и сделал ежедневный звонок в офис насчет завтрашних заявок на работу. Моя доска объявлений покрылась ими - более половины требовали моего личного участия.

Когда Янга и Сантони пришли ко мне примерно в половине пятого вечера, я спросил, не хотят ли они сверхурочных. Энтони, как обычно, желал заработать дополнительные деньги. Гвидо хотел знать, чем именно следует заниматься.

- Просто установить пару выключателей и повесить светильник в зале, всего пара часов.

Гвидо согласился. Энтони должен был починить окно, которое не закрывалось, и поменять замок.

Наконец, немного успокоившись, я закончил с базовой отделкой стеллажа и смешал растворитель и лак. К шести пятнадцати я смог отойти в сторону и полюбоваться работой. Все, что нужно было сделать - это упаковать стеллаж, и утром загрузить в мой пикап. Потребовалось бы две поездки. Я с нетерпением ожидал увидеть выражение лица мистера Манделя, когда он увидит этот стеллаж на фоне стены за своим столом.

К восьми часам мне не терпелось пойти в квартиру Хуана Карлоса и поговорить с ним, но я сопротивлялся. Он должен сам прийти ко мне. Я оказал ему уже слишком много внимания и потратился. Он должен понимать, что я забочусь о нем, и одуматься. Но как насчет его домашнего задания? Его сумка с книгами по-прежнему лежала на полу моей мастерской. Нужно было её отнести. Я пошел к нему домой. Хуана Карлоса там не было, не было с тех пор, как он вернулся из школы.

- Он поступал так и раньше; вероятно, у одного из своих друзей, скоро объявится, - объяснила его мать. - Он всегда так делает. Он будет спать у тебя дома?

- Может быть, если придет. Дайте мне знать, если он не появится к девяти, ладно?

В десять, без каких-либо новостей, я решил, что он уже дома и лежит в постели, поэтому сделал то же самое.

Затем, около половины одиннадцатого, в дверь позвонили. Я еще не спал, лежа в размышлениях, пойдет ли Хуан Карлос в школу завтра. Я вскочил с кровати, накинул халат и открыл дверь, ожидая, что снаружи будет смиренно стоять Хуан Карлос.

Это был не он. Там с кротким видом стояли Мартин и Томми.

- Тот парень не дал нам денег на поезд, а мама не пускает нас после десяти. Можно, мы переночуем у тебя?

Было самое неподходящее время, но я все равно пустил их.
- А завтра в школу?

- Нам просто нужно встать в шесть и забрать учебники из дома, тогда мы будем там без четверти восемь. Окей?

На кухне, пока я готовил каждому по бутерброду, они рассказали, что случилось.
- Это был парень из Джерси. Он сказал, что заплатит нам шесть баксов и повез нас к себе домой на машине. Затем, когда мы все снова оделись, он сунул руки каждому в карман, как будто положил туда деньги, и сказал - не смотрите, пусть это будет сюрпризом, и мы не посмотрели, и он отвез нас на вокзал, и когда мы посмотрели, у Томми был всего доллар, а у меня вообще ничего. Так что нам пришлось пройти весь пешком сюда из Сада [район Нью-Йоркского Ботанического Сада, расположенного в Бронксе, на границе со штатом Нью-Джерси].

Это было всего-то восемнадцать кварталов.

- Так почему вы сразу не поехали домой? Вы, ребята, всегда пробираетесь в метро тайком.

- Я уже тебе говорил. Моя мама никого не пускает после десяти.

- Так зачем вы отправились с тем парнем, если вам завтра в школу?

- Ему просто требуется время, - объяснил Томми. - Он очень долго трахал меня, как никак не мог кончить, и теперь у меня все болит, и, может быть, я ничего не могу сделать с тобой в субботу.

- Не беспокойся об этом. Я просто счастлив, что вы, ребята, здесь.

В постели, все трое голышом - я, потому что на самом деле мне нравилось спать так; они - потому что только что приняли душ и не хотели ничего надевать. Томми любил быть чистым. Вероятно, он не станет одеваться, пока не позавтракает и не будет готов к уходу. Я же мог наблюдать, как эти великолепные булочки раскачиваются, пока он ходит. Мне нравилось наблюдать за ним.

Мы лежали в постели несколько минут, я думал, что они оба были сексуально удовлетворены и просто хотели спать, когда Мартин сказал:
- Мы так и не кончили с тем парнем. Хочешь нас? Ты можешь кончить между моих ног.

Это было ново и захватывающе. У Мартина, мальчика, которого я планировал сделать номером один, была удивительно гладкая кожа. Протолкнуть мой член между его красивых ног было сбывшейся мечтой. Сначала я отсосал ему, а потом развернулся, чтобы заняться Томми, когда снова раздался звонок в дверь.

- Может, это Эстивен и Мануэль? - спросил я у мальчишек. Они не знали. Это не мог быть Хуан Карлос, так поздно. Его маленькое тельце всегда засыпало к десяти или даже раньше.

Закутавшись в халат, я был обескуражен, увидев Хуана Карлоса сквозь дверное стекло. В тот момент, когда дверь открылась, он протиснулся мимо меня.
- Я же говорил тебе. Она не пустила меня.
Он произнес это слишком тихо, чтобы оно оказалось правдой.

- Почему ты не в постели, сынок?
Я старался быть дружелюбным, а не обвиняющим, беспокоясь о том, как отреагирует его мать на то, что я приведу её сына домой в столь поздний час.

Хуан Карлос ответил не сразу. Я присел на корточки перед ним. У него полились слезы.
- Я испугался.

- Чего?

- Было темно и…
Он начал плакать.
- Я хочу жить с тобой.

Так как никакой возможности убаюкать его на руках не было, поэтому я уселся на опилки и крепко обнял его.
- Хуан Карлос, я знаю, что ты понимаешь - маленьким мальчикам нужно быть со своей семьей, - слово «семья» я предпочел вместо упоминания его матери. -Ты можешь часто оставаться у меня, может быть, четыре раза в неделю, но ты также должен быть со своей семьей. Через несколько дней ты увидишь: если будешь каждый день ходить в школу и делать домашнее задание, никто не станет звонить из школы, чтобы сообщить о проблемах, твоя мама расслабится, и вы двое хорошо поладите.
Тот факт, что я не верил в сказанное, беспокоил меня.

- Могу я остаться у тебя на ночь? Она очень разозлится, если я сейчас пойду домой.

Это было предрешено, как только он вошел в дверь. Проблема заключалась в том, как ему объяснить присутствие двух других мальчиков в моей постели, и - черт возьми! - голыми! О, как я жалел, что не сказал им, чтобы они надели что-нибудь. Так или иначе, это нужно сделать.

- Подожди здесь минутку, ладно, а потом можешь войти.

Глупо, невероятно глупо, но я не включил свет для мальчика, который, как я прекрасно знал, боится оставаться в одиночестве в темноте.

Он оказался позади меня, когда я сказал Мартину и Томми:
- Быстрее надевайте трусы.

Сказав это, я почувствовал присутствие Хуана Карлоса.

- Почему они голые? - спросил мой последний гость.

- Ну, они любят так спать. Они так спят дома.

- Это те, кто приходил в субботу, да?
Он больше не был испуганным маленьким мальчиком. Теперь он был любознательным, проницательным маленьким мальчиком.

- У них проблема. Они потеряли свои деньги и не смогли добраться до дома на метро, а уже очень поздно. Они были в кино.
Все аккуратно собралось.

- Они ходят в школу?

- Конечно. Они уйдут рано утром, чтобы вернуться домой и переодеться перед уроками.

Мартин и Томми в удивлении уставились на меня, не говоря ни слова. Я боялся, что они решат, что я занимаюсь сексом с этим мальчиком, и скажут что-то, что я не смогу объяснить; что-то, что он может упомянуть кому-то, мой сексуально невинный маленький девятилетний ребенок, возможно, предположивший, что секс с мальчиками – обычное занятие мужчин. Был ли он настолько наивен? Живя в этом районе, он почти наверняка слышал что-то о «пидорах».

- Мне тоже нужно раздеться?

Тут я вспомнил, что под халатом я тоже голый.
- Э-э, нет, если не хочешь. Мне нужно в ванную. Почему бы тебе тоже не пойти со мной, чтобы потом этого не делать.

- Нет, я только что вышел.
Я надеялся, что он имел в виду, «вышел на улицу», а не в смысле, что кончил.

Я немного отступил и приложил палец к губам, надеясь, что Мартин и Томми, общаясь с мальчиком в постели, не скажут ничего компрометирующего. Они были профессионалами. Они должны были понять.

Пока Хуан Карлос шел к кровати, стягивая майку, я быстро поднял с пола свои трусы и пошел в ванную, чтобы переодеться. И задержался, чтобы помочиться и спустить воду в туалете. Вернувшись, я обнаружил Хуан Карлоса, взбирающегося на кровать с голым задом.

Он принял мое предложение спать с краю, я лег посередине.

Стоя в изголовье кровати, он приподнял одеяло и заглянул под него, чтобы убедиться в наготе остальных. После чего изменил свое мнение относительно местоположения.
- Я хочу спать с ними, - заявил он и скользнул под одеяло рядом с Мартином.

Я снова приказал двум хастлерам молчать. Томми утвердительно кивнул.

Хуан Карлос лежал на боку лицом к Мартину. Я выключил свет в комнате, оставив включенной лампу для чтения у кровати, и лег в постель, надеясь пообниматься (только частично, из романтических соображений) с моим любопытным девятилетним ребенком. Он схватил руку, которую я положил ему на плечо, но остался на месте. Я прижался к нему, чтобы перехватить любые трудные вопросы, которые он мог бы задать. Я не знал, чего от него ждать, что он сделает или спросит дальше.

Потянувшись за мою спиной, он ощупал мои трусы.
- Почему ты не голый?

- Мне просто нравится спать в одежде.

Он повернулся и прошептал мне на ухо:
- Ты делаешь с ними то же, что и со мной?

«Вот черт!» — проворчал я про себя. Маленькие мальчики не достигают оргазма, когда спят! Он не спал в ту ночь, когда я отсосал ему.

Все, что я смог выдавить из себя, это слабое:
- Да ладно, Хуан Карлос.
На этот раз никакого «сынка».
- Уже поздно. Пора спать.

- И ты? Готов поспорить, что ты не будешь.

- Ш-ш-ш, они тебя услышат. А теперь давай спать.

Томми, приподняв голову на локте, смотрел на меня, приподняв бровь.

- Давай сделаем это, - чуть тише сказал Хуан Карлос.
Он схватил мою руку и потянул ее к своей промежности, где она натолкнулась на очень твердый член. Признаться, я не сопротивлялся.

Томми указал на себя, затем махнул рукой, показывая, что я должен сделать его после того, как позабочусь о Хуане Карлосе.

Я поласкал изрядно стоящий член Хуана Карлоса. Он потянул мою голову вниз, явно желая перехода к основному действию. Я повиновался.

Мартин сказал Хуану Карлосу:
- Ты должен развернуться. Так будет лучше.
Он думал, что помогает.

Смогу ли я сохранить свой собственный орган мягким в этих свободных трусах?

Хуан Карлос не понял. Мартин объяснил, что имел в виду. Хуан Карлос быстро пополз рядом со мной, головой к моей промежности. Я опустился на его член, возбужденный, но трепещущий в душе.

Хуан Карлос сел.
- Сними штаны. Я хочу увидеть твой.
Вам должно понравиться любопытство девятилетнего ребенка. Он снова лег и потянул ткань. Я приподнял бедра. У него не получалось стянуть с меня трусы.
- Снимай. Я не могу.

Я подчинился и продолжил сосать, надеясь, что он добьется результата как можно быстрее, и что Томми тоже будет быстр.

Но для кульминации нужна хоть какая-то концентрация. Хуан Карлос взялся за мой член, ощупал его целиком, вызвав прилив крови, а затем понюхал. Хорошо, что я принял душ до этого. Я ощутил его принюхивающийся нос. Затем его язык легонько лизнул поверхность моей головки, прежде чем его губы сомкнулись вокруг нее. Это полностью сломало мою концентрацию. Первый минет с новым мальчиком всегда особенный, особенно с таким близким мне ребенком, каким становился Хуан Карлос.

Он копировал мои действия, хотя обхватил мой ствол только наполовину. Это было все равно невероятно, влажно, тепло и любяще. Он провел одной рукой по моим лобковым волосам вниз к моим яйцам, с которыми обошелся довольно грубо, затем обратно к волоскам на моем животе, не останавливая движений своей головы, продолжая двигаться вперед-назад в такт с моими движениями. Мне пришлось с силой выдыхать через нос, чтобы не наполнить его рот спермой.

Я подтолкнул его попку, чтобы он трахал мой рот. Он не сообразил, поэтому я потянулся и потолкал его бедра вперед и назад. Он понял и кончил мне в рот, его член и живот напряглись, ноги вытянулись. Я повертел головой из стороны в сторону, чтобы увеличить его удовольствие. Он сделал то же самое. К тому времени остановиться это уже было невозможно. Несколько мгновений спустя мне пришлось отстраниться и схватиться за головку члена, чтобы не разбрызгать сперму по всей кровати.

- Дай мне посмотреть! Дай мне посмотреть!

Хуан Карлос разжал мои пальцы и уставился на сперму в моей руке. Он понюхал её, по его лицу было видно, что ему она совсем не понравилась. Он не собирался в ближайшее время глотать сперму.

Я отправился в ванную, чтобы привести себя в порядок, Хуан Карлос притопал за мной, его член снова торчал. Он старательно наблюдал за мной, как я спускаю слизь в унитаз, а затем, склонившись над раковиной, мою член и руку.

- у Ата и Левши тоже было такое, когда они дрочили в подвале.
В конце концов, он не так уж и невинен.

- Ты занимался этим с ними?

- Иногда. Когда Гуачо там, он не позволяет мне.
Я предположил, что речь идет о тех подростках, что дрочили в подвале в тот день, когда я работал над подключением котла. Я просто не обратил особого внимания на их лица.

Забыв про Хуана Карлоса, я набросился на Томми. Как обычно, он ухватился за мою голову принявшись трахать мое лицо. Хуан Карлос подошел к дальней стороне кровати, опустился рядом с ней на колени и спокойно наблюдал, обхватив голову руками. Обычно я хватался за попку Томми, чтобы помочь ему, но меня сдерживали наблюдающие за нами глаза. Томми, которого это не беспокоило, ухватил меня за локоть, потянул вверх, взял за руку и раздвинул свои ноги. Учитывая явное изнасилование, которое он перенес ранее, я был нежен. Судя по всему, он не так уж и пострадал. Он прижал мой палец к своей дырочке. Я вынул, капнул на него слюной и вернул назад - кончик, поворачивая его в разные стороны. Он перестал трахать мою голову, отпустил её. От меня требовалось довести работу до конца. Толстенький член Томми стал еще толще. Хуан Карлос бросился к спинке кровати, переместившись как можно ближе, чтобы увидеть, что делает мой палец. Схватив меня за тот палец, он толкнул его немного дальше. Томми заставил мою голову работать быстрее. Ещё дюжина подъемов и падений, и он прижал мою голову к своему паху. Его тело дернулось несколько раз, когда его член задергался у меня во рту.

Хуан Карлос отпустил мой палец и потянулся к промежности Томми.
- Что-нибудь выйдет? - спросил он мне в ухо.

Я взмахнул пальцем, который только что вытащил из дырочки Томми. Хуан Карлос схватил меня за руку, поднес к лицу и фыркнул, на этот раз пожав плечами. Мытье пальцами жопок, к которому я приучил мальчишек, дало свой эффект.

- Теперь меня.

Хуан Карлос лег на спину и раздвинул ноги. Я лег головой к его ногам и принялся сосать член так же сильно, как выдергивал свой у его рта. Он схватил мою руку и сунул ее себе между ног. Я вырвал её, хорошенько смочил свой палец и нашел отверстие. Он вдавил мой палец внутрь, слегка дернувшись, когда кончик вошел внутрь. Я подвигал им вперед и назад, чтобы ослабить отверстие, затем вытащил его и добавил побольше слюны, любопытствуя, как далеко он сможет проникнуть внутрь. Пока я медленно сосал, казалось, что внимание Хуана Карлоса больше уделялось происходящему с его попкой, чем с членом. Он схватился за мой палец и подвигал им внутрь и наружу, постепенно продвигая его дальше в себя. Я снова вытащил палец, снова послюнявил его и вернул в отверстие. Он снова подвигал моим пальцем в своей дырочке, всунув его в себя по первый сустав. Я потянулся его член губами вверх. Он выгнул бедра, мой палец выскочил из дырочки. Я всунул его до второго сустава, еще больше расширив его дырочку, продолжая двигать там пальцем, одновременно сося ему член. Это сработало. Спустя несколько секунд его анус сжал мой палец, его тело напряглось, а член запульсировал.

Сон быстро сморил трех мальчишек, но не меня. Со стороны казалось, что беспокоиться не о чем. Хуан Карлос прекрасно сознавал, что я отсосал ему в прошлую пятницу, но никому об этом не сказал, по крайней мере, никому из тех, кто мог рассказать об этом дальше. Если бы он что-то кому-то рассказал, то спустя шесть дней в квартале была бы какая-нибудь реакция, но её не было. Соседи по-прежнему здоровались или улыбались мне. Толстый пуэрториканец, руководивший местной «тиендой», был как всегда дружелюбен. Но как насчет подростков, о которых упоминал Хуан Карлос: Ата, Левша и Гуачо? По крайней мере, он занимался с ними мастурбацией. Я пытался вспомнить какие-либо контакты с кем-либо из них. Левша кивал мне, здороваясь. Я знал, что они с Атой живут на втором этаже через два дома от меня. Я видел недавно Ату и Гуачо - если я был прав насчет последнего - на крыльце, но они были слишком заняты разговором, чтобы заметить меня.

Так почему же я не могу заснуть? Может быть, из-за того, что мальчишки, меняя позы, пинали меня? Но однажды я спал на кровати поменьше этой с четырьмя, нет, с пятью мальчишками, а на этой много раз с одним или двумя. И тогда меня ничто не смущало. Да и возраст Хуана Карлоса не должен был меня волновать. Я отсосал парочке пятилеток, множеству шестилеток и кому уже исполнилось семь, и кое-кто из них сразу же отвечали мне взаимностью. Был ещё один вестсайдский мальчишка, тогда семилетний, которому я дал ему четвертак за то, чтобы отсосать ему, а потом он вернул монету мне, желая заняться мной. Да, я взял монету.

Было ли это из-за того, что со мной находилось двое мальчишек, которые были особенными, могли приревновать и бросить меня? Конечно, Хуан Карлос тоже был особенным. Он был мальчиком, попавшим в беду. Я взял на себя определенные обязательства перед ним.

Мартин был особенным мальчиком, потому что я обожал его великолепное тело и чудесную шелковистую кожу, но, возможно, не меньше ценил его за ум, милый характер и его отношение ко мне. И он хотел быть учителем, что бывало крайне редко, если вообще существовало среди хастлеров. Конечно, он был опытным хастлером, который, вероятно, умел манипулировать такими мужчинами, как я, желавшими его тела, но я чувствовал к нему нечто большее - что он по-настоящему хороший ребенок, которому отношения со мной могли принести пользу. Было бы неплохо, если бы он перестал встречаться с другими мужчинами, но на это требовалось время. После года, проведенного на Сквер и свиданий с черт знает сколькими любителями мальчиков, занимавшимися черт знает чем, было трудно остановиться. Я был ярким тому примером. Даже с Мартином, я при первой возможности снимал других ребят. Даже с осознанием того, что причина существования мужчин вроде меня заключалась в заботе об отдельных мальчиках, попавших в беду, в попытке изменить их будущее, развернуть от неудач и разочарований к успеху и счастью или что-то в этом роде. Проклятый сержант МакНалли!

Будильник сработал без четверти шесть; я встал и приготовил завтрак для Мартина и Томми. Я разбудил их в шесть, накормил и отправил в путь, а затем разбудил Хуана Карлоса, который был удивлен и огорчен тем, что остальных уже не было. Думаю, ему хотелось получить больше информации о наших сексуальных отношениях.

Я кратко переговорил с ним об этом.
- То, чем мы занимались прошлой ночью, только между нами, ты…

- Черт, я знаю, и не собираюсь никому ничего говорить.

- А Ата и Левша?

- Э-э-э. Если я им что-то расскажу, они разболтают. Могу я переночевать и сегодня?

- Пятница никогда не будет проблемой, если ты всю неделю станешь учиться, а утром захочешь пойти со мной на работу. Но тебе нужно в школу.

- Но учительница рассердится на меня, потому что я не сделал домашнее задание.

- Это, мой друг, твоя вина. И не лги об этом. Просто пообещай, что с этого момента будешь делать его каждый день.

Уходя, крепко обняв меня, он сказал:
- Я по-прежнему хочу жить с тобой, - и зашагал вверх по лестнице на улицу.

Посетив его мать, чтобы сообщить ей, что её сын ночевал у меня, не упоминая час, когда он заявился, я вывел свой пикап из гаража, расположенного в следующем квартале и припарковал его перед входом в подвал. Мы с моей командой затащили две секции более тяжелого, чем ожидалось, стеллажа в кузов, а затем завернули их в специальную ткань для транспортировки новой мебели. В офисное здание мы втаскивали их по одному и поднимались на второй этаж на грузовом лифте. К девяти пятнадцати я уже собирал его в кабинете. Мистер Мандель пришел в девять тридцать, когда я ещё был в офисе.

Ему понравился стеллаж, и перед тем, как я ушел, он вручил мне чек, самый большой из всех, которыми мне когда-либо платили - с тех пор, как я начал работать подростком. В двенадцать тридцать я повел свою команду на обед в дорогой ресторан неподалеку от Бродвея. Я беспокоился, что метрдотель не позволит нам войти в нашей рабочей одежде, но он просто усадил нас за дальние столики. Еда и обслуживание были великолепными. Десять процентов чаевых обошлись мне в восемь долларов.

Хуан Карлос оказался у моей двери в начале четвертого. Его задержала учительница, для краткой нотации. Он уселся за обеденный стол и принялся за домашнюю работу. Я торопился с последней заявкой, стараясь успеть домой до того, как он закончит с уроками. Предупредив его, чтобы он ничего не трогал в мастерской, я спустился по Девятой авеню чуть ниже Сорок восьмой улицы - требовалось заменить перила, которые сорвали маленькие ирландские голубчики, вероятно, спускаясь по лестнице на роликах, которыми они повредили полы в коридорах. Мистер Мандель отказался их ремонтировать - единственный раз на моей памяти, когда он отказал в запрашиваемом ремонте. Это никак не влияло на безопасность и было вызвано тем, что дети делали то, что им прямо запрещали управляющий, агент хозяина и табличка на стене у входной двери. Я не мог не согласиться с подобным.

Ожидаемого секса в ту ночь не случилось. Хуан Карлос заснул на диване, смотря телевизор, через несколько минут после восьми. Утром он не помнил, как я отнес его в спальню, раздел и уложил в постель.

Утром мы меняли один дверной замок, ремонтировали другой и устраняли течь в сливе кухонной раковины. Пришлось ещё заделывать большую дыру в обрешетке оштукатуренной стены - такие были в большинстве обслуживаемых нами зданий. Дыра стала последствием ссоры между двоюродными братьями, причину которой они не захотели оглашать. Один несколько раз ударил другого о стену, затем вырвал куски из неё и пошвырял их в собеседника.

Вспоминая о счете в ресторане накануне, мы с Хуаном Карлосом приготовили легкий обед дома. Но пока мы ели, меня охватило страстное старое желание, потребность пойти и найти мальчика или двух и отвезти их в отель на Десятой авеню. Неважно, что они сделают или не сделают; я просто хотел, чтобы в моих руках оказались новые неизвестные тела. Я понимал, что должен остаться с Хуаном Карлосом, заняться с ним чем-нибудь. Мартин и Томми, Эстивен и Мануэль - все они могли быть рядом со мной в этот вечер, до того побывав, вероятно, с одним или двумя мужчинами, сося члены, трахаясь в жопку, наполняя свои глотки спермой, но готовые заняться со мной любовью. С какой стати мне нужно больше? Или я настолько зависим от мальчишеской плоти, что не могу ценить то, что у меня есть? По крайней мере, один из моих мальчиков действительно любил меня, или начинал любить. Более того, он действительно наслаждался сексом, не возражал против того, чтобы отсосать у меня, и, конечно же, у него это сразу получилось, следуя примеру мастера-членососа, то есть меня.

Я встал и прошелся вокруг стола. Я поднял Хуана Карлоса с бутербродом в руке, сел и опустил его к себе на колени. Эти объятия были объятиями отчаяния. Я как будто умолял его задержать меня своим присутствием в моих руках тут, в подвале, не дать мне выйти на Сквер.

Он откусил еще кусочек, запачкав нос арахисовым маслом, и обнял меня в ответ.

- Я люблю тебя, сынок, - прошептал я, уткнувшись лицом в его плечо.

- Я тоже, - последовал ответ.
Я знал, что он имеет в виду, но все могло пойти по-другому. Я усмехнулся про себя.

- Поехали на Статен-Айленд [район Нью-Йорка, расположенный на острове Статен].

Я никогда не был на пароме или на Кольцевой линии вокруг Манхэттена. Пришло время изменить это, и сделать это с мальчиком, которого я начал по-настоящему, искренне, глубоко любить.

ЭПИЛОГ

Ну, вот, я сижу в своем инвалидном кресле, спустя почти полвека после той поездки на пароме Статен-Айленда, четырех поездок. Мы сделали это дважды, и все четыре поездки на паромах объедались хот-догами и пирожными. Оттуда вернулись метро IRT до самого его конца на Ван-Кортланд-стрит в крайнем верхнем Манхэттене, затем на Пятидесятую улицу и домой, чтобы успеть к приходу Мартина и других. Всё получилось, ну, почти. Было несколько рецидивов, может быть, с полдюжины поездок на Сквер в течение следующих примерно двадцати пяти лет, пока там не осталось мальчиков, а остались только «полезные» развлечения и глазеющие на них туристы.

В основном, однако, я повиновался наставлению сержанта Уолтера МакНалли и был верен мальчишкам, которых любил, обычно парами или тройками. Все отношения, кроме одного, включали секс, даже в первые несколько лет XXI века. Единственные платонические отношения были с тем, кто познал секс со своим приятелем, на самом деле дальним родственником, но только хмурился по этому поводу. Все мои мальчики теперь мужчины. Все, кроме одного, закончили среднюю школу. Мартин и двое других закончили колледж.

Итак, первая группа: Мартин сейчас старший редактор в издательстве, живет со своей женой в очень хорошей квартире в Верхнем Ист-Сайде, куда по выходным часто приезжают его внуки. Ему только что исполнилось пятьдесят девять. Эстивен, дважды женатый и дважды разведенный, много лет проработал водителем грузовика, но слишком много курил и умер от эмфиземы четыре года назад. Томми, не гей, как это подозревали некоторые, женился в тридцать два года, имеет четверых детей и степень младшего специалиста по бухгалтерскому учету, работает в брокерской компании на Уолл-Стрит. Хотя мы никогда не говорили об этом, я думаю, он просто наслаждался всеми аспектами секса, даже если они не являлись частью гетеросексуальной программы его ДНК.

Мануэль вернулся на Пуэрто-Рико.

Учебная карьера Хуана Карлоса была неустойчивой, вызывая много бессонных ночей, пока он не поступил в профессиональное училище и, похоже, не нашел себя, получив диплом электрика. Чтобы получить лицензию электрика, он три года работал у подрядчика электриком, потом с документами на руках пришел прямо ко мне. В течение года он самостоятельно создал то, что стало «нашим» бизнесом. Со своей женой в качестве исполнительного помощника (секретаря) он управляет им по сей день, хотя и планирует выйти на пенсию в шестьдесят лет - через два года - и отправиться в путешествие. У него никогда не было детей - он боялся, по его признанию, заиметь таких, как он сам.

Марша Грант так и не была привлечена к ответственности. Добровольные свидетели, даже врач, отступили под безжалостным давлением со стороны администрации больницы. Уолтер МакНалли оказался единственным человеком, согласившимся дать показания, но дело так и не было передано в суд.

К сожалению, ещё семь лет назад я жил в этом проклятом подвале, вдыхая то, что не шло мне на пользу. Мой врач много лет предупреждал меня, чтобы я убирался оттуда, но я любил это место даже после того, как Хуан Карлос еще в восьмидесятых перенес бизнес в более крупное здание, и район стал облагораживаться. Я купил здание у Манделя в восемьдесят первом, только для того чтобы защитить свой дом. До этого все мои мальчики были родом из тех мест и окрестностей, где жили Мартин и остальные. Когда более бедные жители были вытеснены, я знакомился с новыми через контакты работы в Южном Бронксе, и все были латиноамериканцами.

В 2003 году моя нынешняя пара уже поступила в старшую школу, а я, к тому времени убежденный несколькими неприятными инцидентами в том, что мое везение не попасть в педоистерию находится на пределе, вернулся в свой родной город, живя с Недом до тех пор, пока он не умер три года спустя от слабого сердца и больной печени, вызванных избытком сигарет и выпивки. В начале девяностых он поднял свой возрастной ценз до восемнадцати лет, трахаясь, в основном, с хастлерами, которых встречал в барах. Затем, за неделю до своей кончины, понимая, что у него осталось мало времени, и игнорируя свое слабое состояние, он нашел желающего пятнадцатилетку, раскошелился на сто долларов и сумел ввести в него свою «анаконду», но не смог достичь оргазма.

Муж Пэтти умер за год до этого, поэтому я переехал к ней, получая немного радости от общения с её четырьмя весьма способными внуками. Это будет мое последнее Рождество с ними.

	Единственное украшенье — Ветка цветов мукугэ в волосах. Голый крестьянский мальчик. Мацуо Басё. XVI век