Рисунки автора

     Всё в нашей жизни только дуновенье...
     Не упусти любовь как вдохновенье!

Свой самый первый сексуальный опыт, запомнившийся мне, я получил ещё будучи в детском саду.
   Мальчишка, лежавший на соседней кроватке во время тихого часа, неожиданно повернулся ко мне, почти перевалившись на мою кровать, и жарко зашептал мне на ухо:
   -Хочешь письку тебе потрогаю?
   Я, уже задремавший, широко распахнул глаза и резко отодвинулся от него.
   -Ты чокнулся!? - “выкрикнул” я шёпотом, потому испугался, что воспитательница Аделаида Арнольдовна услышит, и я снова огребу по заднице и простою весь тихий час в туалете или, что ещё хуже — в спальне девочек и без трусов!
   -Не бойся, это не больно, - подвигаясь ближе, шептал сосед.
   Видя, что он не отстанет, да и двигаться мне больше было некуда — я висел наполовину над полом, — я безропотно кивнул.
   -Ты трусы сними, - получил я инструкцию и, вздохнув, выполнил её, закрыл глаза, чувствуя, как начинаю краснеть.
   В следующий миг мой комочек между ног накрыла горячая и потная ладошка, а в ухо зашелестело жаркое дыхание:
   -У тебя он совсем маленький.
   И вдруг я ощутил что-то непонятное. Мой петушок стал твердеть под проворными пальцами соседа, которыми он быстро водил по нему, сдвигая кожу вверх и вниз. Я громко сглотнул и, посмотрев сначала на соседа, приподнял одеяло и заглянул под него. Членик торчал тонкой палочкой и в полутьме пододеяльного пространства выглядел бурым. Мальчишка самозабвенно дёргал его, и я обратил внимание, что его одеяло тоже ходит ходуном.
   Вновь громко сглотнув я опустил своё одеяло и закрыл глаза, под новый жаркий выдох в моё ухо:
   -Здорово, да?..
   А я не понимал - здорово мне или нет. Попытавшись прислушаться к себе, я ничего особого не ощутил, кроме небольшого зуда между ног и чувства, что что-то неправильное творится. А ещё был стыд и страх, что кто-нибудь нас сейчас увидит из мальчишек и потом будут дразнится.
   И вероятно сглазил.
   -Это чем вы тут занимаетесь! - раздалось над нами и рывком с меня и соседа сдёрнули одеяла.
   Я, икнув от испуга, распахнул глаза. Рядом с нашими кроватями стояла возмущённая воспитательница. На её красном лице с нахмуренными от возмущения бровями и выпучеными глазами, явно виделось, что сейчас нам мало не покажется. Меня и соседа за руки выдернули из кроваток, и мы, почти не касаясь пола ногами, покинули спальню мальчиков. «Хорошо не через девчачью спальню», - пронеслось у меня в голове, когда, больно ударившись пятками о холодный кафельный пол, мы оказались в туалете.
   -Нет! Так и будешь стоять! - теперь уже в голос заорала Аделаида Арнольдовна, когда я попытался натянуть трусы, сползшие до коленей во время перемещения моего тельца. - А мать придёт, и в таком виде покажешься ей!!! И ты, голубчик, тоже!!!
   Это было обращено к моему соседу. Он был вообще без трусов.
   Водворив нас по раздельности в кабинки с унитазами, воспитательница, хлопнув дверями, вышла. Я заплакал, прислонившись к перегородке. От стыда скорее, чем от испуга перед последствиями.
   -Не реви ты, - проговорил сосед по несчастью.
   -Всё из-за тебя! - буркнул я. - Чего пристал? Зачем тебе ко мне лезть было?
   -Дурак ты. Маленький ты ещё. Не понимаешь, - ответил он и появился в поле моего зрения.
   Я зло глянул на мальчишку. Он стоял подбоченясь и чуть выпятив круглый живот, под которым торчал вверх его членик. Я немного наклонил голову и прыснул от смеха.
   -А чего он у тебя такой?
   -Какой? - опустив лицо, мальчик потеребил членик пальцами и снова посмотрел на меня.
   -Такой красный.
   -Он такой и должен быть. У тебя такой же. Попробуй кожу натянуть, увидишь.
   Я сел на унитаз и, раздвинув ноги, оглядел свою сморщеную плоть и попробовал сдвинуть кожу на членике. Она дошла до конца, обрисовав округлость под ней и дальше не сдвигалась. Потянув сильнее, я ощутил боль, не сильную, но чувствительную.
   -Не получается, - виновато сказал я и с улыбкой увидел, как членик начал твердеть. - Больно.
   -Это бывает, - авторитетно заявил сосед и сел рядом. - У меня также в начале было. Потом стало вот так.
   Я скосил глаза на низ его живота, откуда алой вишенкой головки торчал членик мальчишки. Затем вновь потерянно вздохнул и перевёл взгляд на свой отросток, хоть и тоже торчавший вверх, но не такой значительный как у него.
   -А тебе хоть понравилось? - спросил сосед. - Ну, когда я тебе дёргал?
   Я вздохнул и честно признался:
   -Не знаю. Я не понял.
   -А хочешь сейчас? - сосед вскочил с унитаза и встал передо мной.
    Я замер на миг, перестав дышать, и пожал плечами.
    -Ну... Давай.
    -А ты мне поделай, - заявил сосед и показал, как мне взять его по-прежнему стоявший членик, чтобы и мне и ему было удобно.
   Но осуществить намеченое нам не удалось. В туалет ворвалась наша воспитательница с ещё одной воспиткой из другой группы.
   -Вот! Полюбуйся! Они бл@дь, снова за своё! Грязные уё@@ща!!!
   С этими словами Аделаида Арнольдовна влепила нам по затрещине, так что я впечатался в перегородку, а сосед отлетел к унитазу.
   Я заревел теперь в голос, да и сосед не отстал от меня...
   Подробностей дальнейшего я теперь уже не помню, но дома от матери получил по первое число. Правда старший брат, Сергей, ближе всех бывший ко мне по возрасту в нашей семье, по-своему пожалел меня вечером, когда легли спать.
   -Это ничего, братишка. Всё бывает. Просто взрослым не всё нужно знать о нашей жизни. Они многого боятся и не хотят, чтобы этого боялись мы, дети.
   Я понятливо вздохнул, привалившись к его боку и потёр пострадавшее место пониже спины.
   Лишь отчётливо вспоминается, что на следующий день я оказался в другой группе детского сада, а моего первого партнёра больше не видел.
   Было лето 1976 года и мне шёл шестой год.

 

 

    -Чёртова математика! - заорал я и отбросил учебник в сторону.
Обхватил голову руками затравленно посмотрел на чистый лист в тетради и исписаный черновик со множеством помарок и исправлений. Вздохнул тяжело и посмотрел в потолок. Взяв со стола ножницы, стукнул по батарее. Спустя несколько секунд донёсся ответный удар. Я обрадовался и, натянув растянутые на коленях спортивки и майку, сунул ноги в тапочки и побежал на верх.
-Деда, я к Олежке!
-А уроки?
-Чуть позднее. Голова пухнет!
-Ладно уж. Но чтоб не до ночи опять, - напутствовал меня дедушка уже в закрывающиеся за моей спиной двери...
Мне шёл девятый год, когда мать избрали депутатом местного райисполкома. Я мало что в этом понимал, но то что она стала меньше быть дома — это мне было ясно. Мои братья были взрослыми, один уже был даже женатиком, и двое жили отдельно, а Серёжке, брату бывшему мне по возрасту ближе всех, исполнилось четырнадцать. Особого присмотра за ним не требовалось и меня отослали жить к деду, как самого младшего. Учился я в той же школе, но только теперь мне приходилось вставать чуть раньше и ездить на автобусе. С этого момента моим воспитанием занимался дед. Ну, как воспитанием. Дед, прошедший войну, практически с первого до последнего дня считал, что мальчишка способный сам надеть штаны и завязать шнурки на ботинках вполне разумный человек и спрос с него всегда должен быть как со взрослого.
Не ной. Не проси. В драке будь стоек. Не прогибайся перед сильным физически и выше по должности. Больно - можешь реветь, но умей дать сдачи. Кости целы, кровь не течёт ручьём - значит на остальное не стоит обращать внимания. Синяки и царапины ещё никого не убили. Захотел есть - пришёл и поел. Дома вечером быть к девяти. Вот основные постулаты в воспитательном процессе деда. Кто мои друзья-приятели — его абсолютно не интересовало. Впрочем, их у меня особо и не было в то время. Сосед живший на втором этаже и ещё один в соседнем доме. Оба они были разными по возрасту. Олег на четыре года младше, а Сергей наоборот на три года старше. Что нас связывало в нашей дружбе, не смог бы объяснить ни один человек на свете, даже мы сами, но нам втроём было хорошо.
Олежик ещё ходил в садик, но при этом занимался в местном ДК в кружке балета. Я увидев его впервые в балетных колготках, придя к нему в гости, долго ржал, тыкая в него пальцем и дразня девчонкой, хотя сам зимой иногда одевал под школьные брюки колготки. Но ведь под брюки же, не в открытую ходя в них перед людьми. Олежка не обидился, а только покрутил у виска пальцем и заявил со взрослой мудростью:
-Дурак какой-то!
Я резко оборвал смех и сжал кулаки. Вот только посмотрев в ясные голубые глаза Олежи, не смог пустить их в ход, а опустив голову, тихо буркнул:
-Извини.
Вот что примечательно - за всё время нашей дружбы мы ни разу не подрались и не поругались с Олегом. Впервые это случилось на его отвальной, перед уходом в армию, но это совсем другая история. Мы с ним спорили, конечно, иногда во время игр, но Серёжка был среди нас признанным авторитетом. «А вот Серёга сказал...» - считалось последним аргументом в любом споре между мной и Олежиком. Нас он считал за равных себе и не корчил из себя нашего покровителя. В играх, в любых наших затеях и проказах он не был для нас старшим, а мы для него малявками.
Не сразу сложилась наша дружба, когда я переселился к деду, но соседсто с Олежкой сделало своё дело. Да и дорога к нашей школе и его садику была одна. И мы с Серёгой часто сперва отводили его, а затем сами бежали в школу. И как-то само собой сложилось, что мы нашли что-то общее, соединяющее друг друга. Мы проказили, делая набеги на соседские сады и огороды, бегали на пруд купаться, проникали в ДК на киносеанс без билетов или весело ржали, смотря как кривляются парни и девчонки постарше во время танцев на открытой площадке возле ДК, убегали летом на целые дни на дальний пруд, играя там в войнушку. К сожалению, вскоре семья Серёжки переехала, и мы остались с Олежиком вдвоём.
Разумеется, в посёлке были ещё дети, но вот с ни с кем больше как-то дружбы не сложилось.
После отъзда Сергея особенно сблизила нас с Олежиком одна игра. Как это не смешно - в семью. Если у меня было четыре старших брата, то у Олежи были четыре старших сестры. И одна, Маринка, она была на год старше Серёжки, но так как её ровесниц или близких по возрасту девчонок в посёлке не было, то она часто играла с нами, даже в войнушку, бегая по окрестным полям с деревянным автоматом. Но девчонка есть девчонка, и ей хотелось спокойных игр. Ну, а мы ей позволяли изредка втянуть себя в такие занятия.
Вся суть игры заключалась в немногом. Маринка наша мама, а мы её дети. Я и Олежик «утром» уходим на работу, а она готовит нам обед и прибирается в «доме», которым обычно служила заброшенная бытовка. Обедом была реальная еда из того, что росло на огородах - салаты из редиски, лука и прочих “деликатесов”. Иногда просто что-то приносилось из дома и грелось на костерке возле “дома”. Мммм! Это было сытнее и, как мне до сих пор кажется, вкуснее чем обед в реальном доме...
-Данька, привет! Заходи, - услышал я, едва толкнув дверь, ввалился в коридорчик Олежкиной квартиры.
Заглянул на кухню. Там сидела Маринка в коротеньком халатике и пила чай.
-Ага, привет, - махнул я рукой и хотел было идти в комнату Олежки.
-Его нету. Они с мамой в город уехали.
Я растерянно посмотрел на неё.
-А кто ответил?
-Я. Скучно одной сидеть, а идти никуда не охота, - вздохнув Маринка, лукаво посмотрев на меня. - Хочешь чаю?
-Не хочу, - буркнул я и развернулся к двери. - Мне уроки делать надо.
-Ну, Даньчик, не уходи, - она кинулась ко мне и, опустившись на колени, взяла меня за локти. - Хочешь я помогу тебе? Только ты посиди со мной.
Я нахмурил брови и, быстро пораскинув мозгами, кивнул.
Сбегав за учебником и тетрадкой, сунул Маринке их под нос и показал какие примеры и задачка мне нужны.
-Сейчас, - кивнула она и через десять минут у меня в руках уже красовался листок с решениями. Марина улыбнулась. - Переписывай своим почерком.
Схватив ручку, я стоя начал переносить с черновика в тетрадь задачку и примеры. Маринка сгребла меня в охапку и усадила к себе на колени, чему я не очень удивился, бывало такое. Затем она нежно погладила меня по волосам и чмокнула в шею. И это не стало новым. Она и её сестра Оля иногда, смеясь, тренировались на нас с Олежиком отрабатывая поцелуи. Впрочем, нам это тоже нравилось. Но вот то, что произошло дальше, повергло меня в ступор.
Маринка прижала меня к себе сильнее, и я ощутил мягкость её груди спиной, а ещё её руку на своём животе под майкой.
-А ты мягонький, Даня.
Я замер ещё сильнее, когда шаловливые пальчики Маринки начали проникать под резинку спортивок и трусов. При этом она не переставала целовать меня в шею, волосы на затылке, плечи.
-Ты чего? - пересохшее горло выдавило сиплый голос из моего рта.
-Не бойся, всё нормально; мы же семья, - прошептала Марина, полностью запустив руку в мои штаны. - Хочешь, я разденусь, чтобы не смущать тебя?
Сглотнув, я кивнул, не видя выхода. Развязав поясок, она распахнула халатик, а затем скинула его. Маринка была без лифчика и трусиков. Я во все глаза смотрел на неё. К голове прилила кровь, и я почувствовал, как горят мои щёки, но и в низу живота начала бурлить жизнь, ранее мной не замечаемая. В паху возникло сладостное томление. Инстинктивно я попытался прикрыться, но Марина подошла ко мне и отвела мои руки.
-Тебе надо сбросить напряжение, - сказала она, видя, как мой орган стремительно возрастает, оттопыривая ткань спортивок - Это может помешать нашим занятиям.
Она встала с боку, погладила меня обеими руками, спереди и сзади. Разумеется, я по неопытности не отвечал на ласки. Даже не отреагировал, когда оказался перед ней совсем голый, вяло переступив ногами через валявшиеся на полу трико и трусы. Рядом легла майка, снятая с почти безвольного тела. Ладони Маринки нежно скользили по спине, по плоскому животу, пальчики сжимали соски. Потискав упругие детские ягодицы, она прижалась сзади, всем телом, её руки обхватили мой напряжённый мальчишеский член. Вот тут я отпрянул, но от этого лишь сильнее прижался задом к густому треугольничку волос в паху Маринки. А она мастурбировала мой отросток, быстро теребя его пальцами. Правой рукой она скользила по нему, оттягивая кожу туда-сюда, а левая теребила крохотные яички, пальчики поглаживали пах, в котором чувствовались сладостные сокращения.
Я часто дышал, а сердце бешено колотилось. Тело подверглось приятной слабости, томительная волна разливалась от места, которое так нежно обрабатывалось сестрой друга. Ягодицы тёрлись о повлажневшие волосики. Маринка то отстранялась, то прижималась сильнее. Вновь нежная ладонь гладила мой напрягшийся живот, поднималась выше, пальчики скользили вокруг сосков. Она снова и снова слегка целовала меня в шею и за ухом, отчего пробегали приятные мурашки. Никогда раньше посторонние, кроме полузабытого случая в садике, не касались моего самого чувствительного органа и оттого такими невыносимыми, изнемогающими оказались манипуляции Маринки.
Неизбежное подходило всё ближе, увеличивая напряжение. Появилось новое зудящее чувство, предвестник неизведанного финала. Сначала я не испытывал ничего особенного, но через некоторое время по телу разлилось странное тепло, у меня даже немного закружилась голова. Уже без страха я смотрел, как руки Маринки ласкают меня, и моя нежная детская плоть увеличилась в размерах. Она при этом учащенно задышала и одной рукой залезла к себе в письку и начала делать там какие-то движения. Мой членик к тому времени принял вертикальное положение. Марина положила руку на мой маленький ствол и, поудобнее ухватив его, начала осторожно, но довольно быстро двигать рукой вверх и вниз. У меня окончательно перехватило дыхание, я раскраснелся и прикрыл глаза, услышав жаркое - нравится ли мне? Я ответил, что да, и чтобы она продолжала. Минуты через две словно сильный спазм пронзил меня между ног, я закричал.
Пик прошёл, наступило смущение, стыд, но и одновременно облегчение. Мне захотелось одеться, но Маринка, естественно, не дала этого сделать. Она ещё немного подёргала мой совсем немного размягчившийся членик, а затем подвела меня к кровати.
-Хочешь потрогать меня? - спросила она, ложась на неё.
Я сглотнул и только молча кивнул.
Моя ладонь коснулась женской груди, ощущая напряжённый сосок, скользнула вниз, поглаживая упругий животик и остановилась в нерешительности.
-Не бойся, - улыбнулась Маринка.
Я зажмурился и осторожно сжал её между ног, потом провёл рукой вверх и вниз. Она снова дотронулась до моего вновь ставшего напряжённым члена, чувствуя его нетерпеливое дрожание. Смазка, выделяющаяся из девичей письки, едва не капала на пол, обильно увлажняя мою ладонь. Я не в силах стоять, присел, погладил крепкие бёдра Маринки и губами прикоснулся к её колену.
Она подняла меня и снова легла на спину, раздвинув ноги.
-Ты должен лечь на меня, - тихо произнесла она, потянув меня за руку.
Особых инструкций мне дано не было, и я просто улёгся сверху, уткнувшись носом в грудь Марины, а члеником ткнулся куда-то в волосы, влажные от истекающей соком разгорячённой плоти. Всем телом я прижался к ней, а Маринка крепко обхватила меня, сжав мою попку до боли.
-Приоткрой ротик, - приказала она.
Я безропотно подчинился. Маринка прикоснулась губами, запуская язычок в мой рот. Я несмело ответил тем же, но через несколько мгновений робость вдруг прошла, появилась уверенность, и я неожиданно вошёл во вкус. Инстинкт подсказал мне дальнейшие действия. Слегка шевельнув бёдрами, приподнимаясь, потом снова прижал их к тёплому нежному женскому телу. Движение доставило острое удовольствие; постепенно методом проб я выбрал темп. Мой член испытывал приятное раздражение, выплывая из горячей плоти и вновь погружаясь в неё.
-Даня, полижи мне там, - полушопотом попросила Маринка.
-Где? - хлопая глазами пробормотал я, приподнимаясь на руках.
-Мою писю. Пожалуста.
Я от неожиданности даже рот раскрыл, но затем кивнул, совсем растерявшись от неожиданности подобной просьбы.
Опустившись к холмику, покрытому кучерявыми чёрными волосиками, я крепко зажмурился, громко переглотнул и далеко высунул язык почти уткнувшись в теплоту женской плоти. Дырочка, которую я сейчас лизал была похожа то ли на глаз, стоящий вертикально, то ли на приоткрытый рот с пухлым и высунутым между губами вялым большим языком. Меня охватила дрожь. Жадным ртом я потянулся к этому рту и лизнул его. Запах! Этот дypмaнящий запах! Маринка вздрогнула, я лизнул еще, уже сильнее. Она еще больше отклoнилacь назад и шире расставила ноги. Теперь я видел, что рот заканчивaлcя бороздкой. Я лизнул по вceму рту и вдруг высунутый вялый “язык”, что лежал между губ, раздвоился и мой напрягшийся язычок скользнул внутрь этого дурманящего рта. Там было скользко, чуть солоно и еще как-то непонятно дурманило. У меня стали дрожать ноги. Я водил своим языком у Маринки в писе вверх-вниз.
-Ох-х! Ох, Данька! Что ты делаешь! Как хорошо! Мальчик мой! Давай скорей! Во-о-й-й!
Маринка вся мелко дрожжала, а я, распахнув на всю ширину глаза, видел чуть фиолетовую писю. Мой нос уткнулся в пахнущие потом и чем-то остросолёным волосики. Маринка полностью откинулась на кровати, а ноги раздвинула еще шире, своими руками обхватила свои ляжки, растянув их в стороны. “Рот” откpылся, губы разомкнулись и открылась розовая раковина. Вверху она уходила куда-то вглубь, а внизу висел сосок похожий на те, которые я видел у Маринки на грудях. Я жадно ухватил его ртом и стал сосать, как сосал бы у мамы сиську. Маринка громко застоналa, завыла, захлюпала - то ли смеялась, то ли плaкaлa. Hoги ее дрожали, как и у меня.
-И-И-И-И-И!.. - доносилось до меня, но я теперь не обращал на это внимания.
Сосок был сначала солоноват, потом этот вкус пропал. Я с огромным удовольствием сосал, сосал, почти повиснув ртом на этом чудном соске. Он был вкуснее спелой малины и... запах! Он завораживал меня!
-И-и-х-х! И-и-х-х-х! -И-и-x-x-x! - подпрыгивала перед моим лицом пися Маринки, потом задергалась, задергалась и, вдруг, по моему носу, который находился точно между губ, потекло что-то мокрое, горячее. Потекло по носу, по щекам, к подбородку.
-О-o-о-й-й-й-й! - закричала Маринка задушенно и хрипло, сотрясаясь всем телом.
Я oтпpянyл, испугавшись. Она всё также лежала, раздвинув ляжки руками, развернув передо мной красивую розовую раковину с соском внизу и бородкой еще ниже. По розовой раковине тёк белёсый сок, смешиваясь со сгустками крови. Я в страшном предчувствии провёл ладонями по лицу и увидел на них точно такие же капли. В следующий миг я отступил на шаг назад, мой живот скрутил спазм и, упав на колени, меня стошнило. Не помня себя, я подхватил свои трусы и спортивки, не осознавая, что был голышом, и бросился из квартиры друга.
Дед не видел меня во всей моей красе, когда я проскочил к себе в комнату и только там напялил на себя одежду. Немного успокоившись и придя в себя, в туалете отмыл лицо, так старательно, что дед заглянувший туда чуть погодя удивился.
-Ты это с чего голову решил мыть, Данечка, да ещё холодной водой?
-Да, я так… деда; просто слишком потом воняло, - попытался отбрехаться я, но деда сложно провести.
Через час он всё знал и, хохоча, обнимал меня, виновато смотревшего на него исподлобья.
-Ох, Маринка, вот охальница! Ну, мы ей зададим вместе с папкой-мамкой! Ох, получит она горячих по мягкому месту, - приговаривал он, а я бледнел с каждым его словом, понимая, какой будет позор, когда родители Маринки всё узнают про случившееся и как меня начнут дразнить на улице.
-Деда, не надо. Не говори ничего, ладно. Было и было.
Посмотрев мне внимательно в глаза, он оборвал свои смешки и кивнул.
-Быть по-твоему. Только думай в другоряд, что делаешь и с кем. Оно может и хорошо ей, да и ты пока малой, но от таких игр дети могут быть.
Я наморщил лоб и набрал воздуха для вопроса, но дальнейших объяснений не последовало. Дед рывком поднялся и, ещё раз осмотрев меня, кивнул на стул.
-Садись, ужинать будем.
Только когда я лёг спать, вспомнил, что тетрадка и учебник так и остались дома у Олежика.
Не знаю рассказал ли о нашем “свидании” с Маринкой дед её родителям или нет, но через пару дней она как ни в чём не бывало поздоровалась со мной, проходя мимо, а у меня вдруг снова инстинктивно скрутило живот от одного воспоминания о том, что произошло.
И Олежик как-то уж очень весело реагировал несколько дней при наших встречах на улице. Приходить к нему домой в гости я ещё некоторое время опасался, боясь увидеть Маринку.
Было мне в ту пору 10 лет.

 

 

    Лето выдалось холодным и дождливым. Весь июнь поливало, так что вода в реке поднялась до самых краёв, кое-где затопив огороды. Июль тоже не радовал, и в колхозе с трудом удалось накосить и высушить сено. Про август вовсе не стоило говорить только потому, что именно тогда умер дедушка. По сути единственный человек, понимавший меня с полуслова и потому идя в школу первого сентября, я со злостью смотрел в голубое небо и сияющее солнышко.
-Чтоб тебя черти побрали, блин-орешек! Где ты было всё лето!? - задавался я риторическими вопросами.
Но не было б счастья, да привалило их два.
Отучившись три дня, все классы с пятого по восьмые отправились в колхоз на помощь в борьбе за урожай. Это была просто сказка. “Отработать” три часа на уборке морковки и свободен как птица. Сколько той самой моркови осталось в земле после нашей “уборки” ей одной известно.
Но всё хорошее быстро заканчивается, и нам было объявлено после двух недель “работы”, что дальше начнётся учебный процесс. Но вот у меня к нему желания не возникло, и так как погода продолжала стоять чудесная, я решил самостоятельно продлить себе каникулы. Тем более, что мать была занята своми делами в горкоме, плюс депутатство в горсовете. Я был предоставлен сам себе и не чувствовал за собой никакой ответственности перед кем-либо. Денег, оставляемых матерью мне, хватало на все мои задумки на день. Сходить в кино на пару сеансов, тем более билет стоил не более десяти копеек, перекусить в кафешке или буфете кинотеатра - салат, стакан какао или компота и пара булочек с маком — максимум 15 копеек. Если уж совсем прижмёт, то мог забежать в любую столовку и плотно пообедать за полтинник. (Как же плохо мы жили в СССРе - примечание автора)
В один из таких прогулочных дней я оказался на Привокзалке, и чёрт меня дёрнул увидеть вывеску книжного магазинчика с указателем “Вход со двора”. Чтобы зайти во двор требовалось пройти через арку, тёмную и длинную. Вот именно там меня и прихватили пятеро. Лет по пятнадцать-шестнадцать.
-Эй, пионэр, деньги есть? - окликнули меня из темноты.
Я затравлено оглянулся и понял, что бежать нет смысла, всё равно догонят. Я кинулся спиной к стене и сжал кулаки, решив отбиваться. Не жалко денег, их всё равно было не больше двадцати копеек, просто противно так просто их отдавать. Парни мой посыл оценили правильно, и с ходу я получил в живот, затем в челюсть, но сумел-таки одного достать по причиндалам. Единственное место куда смог бы попасть с хоть каким-то успехом. Противник с матом согнулся, а дальше меня просто смяли. Самое смешное, что, ударив и пнув меня ещё несколько раз, парни убежали, так и не обыскав карманы.
Голова гудела и кровь текла из носа и разбитой губы. Я сел, скрючившись и обхватив колени. Из глаз сами собой потекли слёзы, от обиды и какой-то слабости и безпомощности.
-Эй, что с тобой? - услышал я робкий, но твёрдый голос.
-Ничего. Упал. Отстань, - быстро сказал я, бросив взгляд на спросившего.
Им был мальчишка примерно моих лет, черноволосый, с короткой причёской. Круглое лицо, прямой нос и нахмуренный лоб, с двумя морщинками на переносице. Цвет глаз я не видел в полутьме арки, только два провала с белыми искорками в них.
-Упал ты крепко, но чего же тогда ревёшь, как девчонка? Встань и дальше иди, - тихо сказал парень и мне так явственно послышался в этих словах голос деда, что я встрепенулся и вскочил. - Эй, да ты едва на ногах стоишь!
Воскликнул парнишка и подхватил меня за руку, вновь усадив на асфальт. Меня в самом деле ноги не держали, и голова от моего скачка закружилась ещё сильнее.
-Слушай, пойдём ко мне. Умоешься хоть. Ты в крови весь.
-Не. Я чуть посижу и домой, - выдохнул я, запрокидывая голову, чтобы остановить кровь из носа.
-А где живёшь? - парень присел рядом, положив авоську с батоном и бутылкой кефира между ног.
-На Левом.
-Ого! А какого тебя сюда занесло?
Я ухмыльнулся разбитыми губами.
-Увидел вывеску книжного магазина.
Мальчишка весело рассмеялся и осторожно хлопнул меня по плечу.
-Всегда знал, что книжки до добра не доведут. Ладно. Вставай и пойдём. Как ты в таком виде до дому поедешь?
Не знаю с чего, но меня вновь скрутило, и я опять заревел, отчаянно, с всхлипами и судорожным вздрагиванием всего тела. Парень снисходительно хмыкнул и отвернулся, буркнул как бы между прочим:
-В самом деле девчонка. Только в мальчишеской одежде.
-Ну, ты! - с усилием подавив очередные рыдания, я вскочил, сжав кулаки. - Отоваришься за эти слова!
-Ха! Ты видно совсем голову ушиб, когда падал? Сколько раз? Мало тебе досталось?
Я оценивающе посмотрел одним глазом на мальчика, другой сильно припух и почти не видел. По росту мы были одинаковы, вероятно и по силе тоже, но ведь как узнаешь наверняка. Вдруг с виду слабак, а на самом деле мастер спорта... По шахматам. А это опасный вид спорта. Уснул и глазом уткнулся в ферзя.
-Всё, хорош бычиться. Пошли.
Парень решительно взял меня за рукав курточки и потянул за собой. Мне просто не оставалось ничего другого, как идти за ним. В самом деле, не поедешь же с разукрашеной мордой в автобусе, весь в крови и в измазаной одежде.
Идти оказалось недалеко. Мальчишка повёл меня к первому же от арки подъезду. Поднявшись в лифте на шестой этаж, он открыл двери и пропустил меня вперёд.
-Ты снимай всё пока. Я сейчас посмотрю есть вода или нет. А то водогрей включу, - быстро сказал парнишка, исчезая в недрах квартиры.
Я снял курточку и осмотрел её. Она была коричневого цвета, но пятна крови всё равно виднелись на ней более тёмными пятнами. Хуже было с формой. Гулял-то я в ней, будто утром ухожу в школу, и теперь на неё было страшно смотреть. Даже на брюках были бурые отметины. Я тяжело вздохнул и тут вновь появился парнишка, уже в обычных трениках и светлой футболке, тапках-шлёпанцах. Точно такие же он принёс и мне.
-Вот. Одень. Воду я навёл, ты только лучше над ванной мойся, а то набрызгаешь, если в раковине будешь лицо мыть.
Надо сказать, личико у меня было ужасное. Глаз заплыл лиловым шариком, нижняя губа кривилась разорваным краем, на скуле здоровенный синяк расцвёл, нос выглядел смятой сливой, да и под другим глазом весёлой радугой цвёл фингал.
-Красавец, - буркнул я, глядя на своё отражение.
Осторожно вошкая ладонями по лицу, смыл кровь. Заглянувший мальчишка, рыкнув на меня, сам промокнул полотенцем воду, и тут же налепил пару пластырей, густо замазав фингал бодягой.
-Вот. Всё что я мог сделать — сделал. Дома тебе пусть обработают и, наверное, лучше тебе завтра в больницу сходить, чтобы уколы сделали.
Мне вдруг стало весело от его заботы, и я, как смог, рассмеялся.
-Хорошо, папочка, я так и сделаю, - кривясь от боли в груди, проговорил я сквозь рвущийся смех. Потом посмотрел на пиджак от формы, опустил взгляд на белую рубашку и мне стало не до веселья.
-Ты знаешь, давай-ка снимай всё. Я дам тебе свою одежду. А это в сумке увезёшь домой.
-Это бы ладно, да только форма-то одна. Старую я давно на тряпки порвал, - тяжело вздохнув, я потёр запёкшуюся кровь на брюках.
-Влетит? - спросил парень, и я в ответ пожал плечом. - Понятно. Я тогда тебе свою дам. Всё равно она без надобности.
Я нахмурился и пристально глянул на парня, но он быстро вышел из ванной, велев мне раздеться совсем.
Что мне оставалось делать - я разделся до плавок.
-Ого, крепко же ты падал! - произнёс, вернувшись мальчишка, оглядев моё тельце.
Мда... На груди и на руках были здоровые синяки, на боку огромная ссадина, видимо от одного из пинков. На бедре тоже чернел кровоподтёк.
-Слушай, а кто тебя так отделал?
-Не знаю. Парни какие-то.
-Пятеро или шестеро, все с длинными волосами и рубашки навыпуск. Один рослый такой, чуть шепелявит и всё время сплёвывает.
-Ну вроде да. Я их очень то не разглядел в арке. Они денег спросили, а мне не хотелось так просто отдавать. Дед меня так учил.
-Ясно, - парень кивнул и, велев поднять руку, смазал ссадину йодом. Защипало.

- Терпи.
-Я и так.
Только теперь я рассмотрел парня вниматально. Он точно был моим ровесником. Короткие волосы над лбом были зачёсаны вверх и в стороны, словно на картинке в парикмахерской, а сзади они росли прикольной косичкой прикрывая шею. По сравнению с моими патлами его причёска казалась суперсовременной, словно парень сошёл с экрана телевизора.  Наконец я увидел и его глаза, они были карими, как и у меня. Чуть улыбавшийся рот с алыми, будто выкрашеными помадой губами. Он был немного смуглый, сразу видно, что загорел под южным солнцем. На носу виднелся кривой шрам, шедший от ноздри к глазу, но отнюдь не уродующий лицо парня. В свою очередь он тоже стоял передо мной с бутыльком йода в одной руке и ваткой в другой, внимательно разглядывая меня
Так продолжалось минут, наверное, пять. Мы одновременно опустили глаза, отчаянно смутившись обоюдного интереса. Парнишка буркнул: «одевайся» и выскочил из ванной.
Одевшись в принесённую форму, совсем новую, я собрал свою в комок взяв его подмышку и вышел в коридорчик.
-Эй, ты где? Мне бы сумку или авоську какую-нибудь, - крикнул я в сторону стеклянной двери и она открылась.
Парень протянул мне холщовую сумку и я, затолкав в неё комок формы, пошёл в прихожую.
-Ты... Это... Спасибо, - смущённо сказал я, топчась там. Парнишка кивнул.
Мне стало вдруг противно, сам не знаю почему. Уходить мне вдруг расхотелось, но что придумать для повода ещё остаться здесь, мне в голову не приходило. Выручил звонок телефона.
-Алло. ... Ой, вы не туда попали. ... Да. ... Ничего, - мальчишка повесил трубку и вздохнул, бесцельно подвигав телефон на трюмо.
-А слушай, ты один что ли дома? А родители где? - поинтересовался я.
-Папа в рейсе, - ответил он с теплотой. - За нами тётка присматривает.
-За вами?
-У меня сестра есть младшая. Она в садике сейчас, - он с какой-то жалостью посмотрел на часы, висевшие на стене, и опять вздохнул.
Я сглотнул слишком шумно, не зная, что ещё спросить, а парень понял это по-своему.
-Слушай, ты может есть хочешь? Или чаю хотя бы.
-Да можно, - я неловко улыбнулся разбитыми губами и в один миг сбросил натянутый ботинок, снова сунув ноги в тапочки.
Мальчишка проводил меня на кухню и бойко накрыл на стол. Пока он это делал, я немного огляделся. Она была огромной по сравнению с кухней в нашем доме. Кухонный гаринитур высотой от пола до потолка казался прямо так вместе с со стеной и был выстроен. Поразил кухонный стол и цветастый диванчик, шедший вдоль одной стены и переходивший углом на другую. Стол был словно из какого-то музея - овальный, с резными гнутыми ножками, покрытый плотной скатертью с тяжёлыми кистями и бахромой. И пол. Он был кафельный из цветных плиток. Единственное что было знакомым из обстановки - финский холодильник. У нас точно такой же стоял.
-Хочешь котлет с пюре? Или есть салат из крабов с рисом. Будешь?
Я хмыкнул и пожал плечом. Мне стало весело от суеты мальчишки, почти бегавшим от холодильника к столу, от него к многочисленым шкафчикам и обратно.
-Никогда не ел рис с крабами, - сказал я и был усажен парнем на диванчик.
Осторожно попробовав салат, затем смолотил его с удовольствием, правда есть пришлось так, чтобы не задействовать разбитую сторону рта, да и болевшая челюсть особо не позволяла его разевать. Затем мне подсунули две огромные котлетины на горе пюрешки. Я съел и их, застыдившись своего голодного урчания в животе, а мальчишка или не обратил на него внимания, или сделал вид что не услышал. Вся моя трапеза закончилась большой кружкой чая. От предложеных пряников я отказался. Широко рот не раскроешь чтобы откусить, а ломать их совесть не позволила.
-Спасибо. Было очень вкусно, - я откинулся на спинку диванчика и постукал по животу. - Налопался на неделю.
Парень хихикнул, не отводя от меня взгляда. Так же внимательно он смотрел на меня, пока я ел.
-Что не так? - я быстро оглядел себя, потом догадался. - Красивый?
Он вдруг смутился и отвёл взгляд, но самое поразительное, что он покраснел. Вскочив, он стал быстро собирать посуду и складывал её в мойку. Я тоже поднялся.
-Давай, я помогу помыть.
-Нет. Не надо. Я потом. Мне... Мне идти надо за сестрой в садик! - быстро выпалил парнишка и почти силком выпроводил меня из кухни.
Я не понимал такой перемены его настроения и, хмыкнув, надел ботинки, сунул руки в рукава курточки и смотрел как парнишка лихорадочно одевался. Уже через миг мы оказались за дверью, и он, заперев дверь, не дожидаясь лифта, ринулся по лестнице вниз оставив меня на площадке в полном недоумении. Почесав в затылке, я нажал кнопку лифта и поехал вниз.  Выйдя из подъезда, медленно побрёл к арке, оглянувшись перед этим, но всё было тихо и почти безлюдно.
Только добравшись домой, я сообразил, что сумка с формой осталась у парня дома. Идти в больницу я конечно не собирался, но и гулять по улицам с разбитой мордой тоже не хотел, и потому с лёгким сердцем оставался дома. Самое скверное, что мать обратила на меня внимание, вернее на то что с моим лицом, только через пару дней.
-Что с тобой? Где тебя так?
-Не важно, - отмахнулся я и вновь углубился в книгу.
Но на мать нахлынула воспитательская волна и она около получаса зудела о моём поведении, затем потребовала дневник. А он был девственно чист с начала сентября, и всё началось с начала. Когда она практически выдохлась, последовал контрольный выстрел. В коридоре зазвонил телефон. Позвонила моя классная и поинтересовалась, чем я болен. Мать, разумеется ничего не знала о моих гуляниях и всё выложила Алевтине, с удивлением узнав от неё, что я почти три недели не был в школе. Когда разговор был закончен, она зашла ко мне и заорала, навешивая различные ярлыки на меня и на моих друзей, которых в принципе и не было. Я терпел, почти не обращая внимания на её ор, но когда она проехалась по деду, я не выдержал:
-Не смей! Дед в тысячу раз лучше тебя! Орёшь тут! Друзей поливаешь матами, а ты хоть знаешь, кто они? Сколько их у меня? Ни черта ты не знаешь! Да что ты вообще обо мне знаешь? Смотрите на неё, вспомнила о том, что сын ещё один есть! Воспитанием решила заняться! Сама только сегодня заметила, что у меня рожа разбита, а это ещё два дня назад было! Тебе твоя работа в горкомах, депутатство твоё давно важнее меня, потому и сплавила меня к деду в девять лет, чтоб не мешался! А теперь воспитывать вздумала? Поздно! Тогда уж в детдом сдай, как вещь ненужную! Проще будет!
Выкрикнув всё это, я хлопнул дверями своей комнаты, выскочил в коридор и заперся в небольшой кладовке, подставив под ручку стул. Мать ещё какое-то время бушевала, несколько раз стукнула в двери, а затем утихла.
Прошло время. Прошли реальные осенние каникулы. Затем были ещё два дня внепланового отдыха, когда был траур по усопшему генсеку, дорогому товарищу Л.И. Брежневу. Всё это время с матерью я почти не разговаривал. Лишь в рамках бытового общения. В школе всё было нормально, поругали немного за прогулы, вызвали на педсовет, где я заучено произнёс волшебную фразу: “Я больше не буду” и всё потекло своим чередом - буднично и серо.
Одно не давало покоя. Тот парень, что помог мне. Не знаю почему, но мне хотелось его снова увидеть. И я решился.
В воскресенье я поехал на Привокзалку. Правда ещё одна вещь слегка меня пугала. Я помнил подъезд и этаж, а вот квартиру я запомнил смутно. Прежде чем зайти в дверь подъезда я какое-то время топтался перед ней, сам не понимая почему. Затем вздохнув, решительно потянул её на себя и шагнул вперёд. Поднявшись на лифте, я вновь погрузился было в раздумья, разглядывая пять дверей на площадке. Но тут медленно раскрылась одна из них и в открывшуюся щель просунулась голова с тонкими косичками.
-Ты ведь Даня? - спросила она.
Я в замешательстве кивнул. Дверь закрылась, послышался какой-то стук, и она вновь раскрылась на всю ширину, и из неё выскочила босая маленькая девчушка в коротеньком сарафанчике. Схватила меня за руку и потяула за собой.
-Пойдём! Я тебя с балкона видела! Идём же! – я, растерявшись, позволил себя затащить в квартиру и понял, оказавшись в прихожей, что попал по адресу. За моей спиной хлопнула дверь и тут же раздался вопль. - Костя! Даня пришёл!
Из комнаты выскочил встёпаный мальчишка в одних плавках, и я превратился в соляной столб.

   Такое раньше со мной бывало, когда я видел Олежика во время концертов или, когда помогал ему тянутся у него дома. Меня завораживала сила и мощь его маленького тела, его сложение и точёные ножки. Я не понимал почему со мной такое происходит, но я взгляда не мог от него оторвать. Когда такое случилось в первый раз, я уснуть не мог полночи.
Олежа позвал меня к себе условным стуком по батарее, и я поднялся на второй этаж.
-Дань, помоги, а? Дома никого, а мне тянуться надо, - попросил мой друг.
Он был в трениках и длинной футболке, почти до колен.
-Это чьё платье? - посмеялся я.
-Это футболка папина. Мне просто так удобней.
Мы прошли в его комнату. Мне тут всё было привычно. Две длинные жерди вдоль стены, которые Олежа называл станок, тонкий палас и большое, в рост, зеркало в старинной резной раме. Это когда-то дед отдал. Небольшая узкая кровать, шкаф, стол и огромная коробка с игрушками. Отдельно стояла коробка с нашими армиями, собраными из различных наборов. Там были современные солдаты с автоматами и пулемётами. Были и рыцари средних веков, и индейцы с ковбоями Дикого Запада. Ну и прочими воинами разных времён, в том числе и самодельными, которые я разрисовывал, давая волю фантазии, а Олежа вырезал, наклеивая на плотный картон.
-Держи, - он протянул концы двух тугих полос тонкой резины. Сам сел на палас возле станка и взявшись за нижнюю жердь сказал. - Упрись мне ногами в попу и тяни.
Я сел за ним и упёрся в его зад и начал тянуть за резину. Другие концы были закреплены у Олежика на лодыжках. Его ноги начали расходится в стороны, а он сам наоборот старался наклонится вперёд. Растяжку я делал впервые и мне стало страшно, о чём я ему и сказал.
-Тяни давай, - с усмешкой ответил Олежа.
-Но тебе же больно! - крикнул я и бросил концы резины. - Я же в зеркале вижу!
Олежка вскочил одним прыжком на ноги и встал передо мной. Тоненький, он был ниже меня на голову. Посмотрев мне в глаза, он улыбнулся и прижался ко мне, обхватив руками.
-Даня, ты не переживай. Просто так надо. Понимаешь? Это ничего, что мне немного больно. Потом будет легче. Смотри.
Он сделал пару шагов назад, скинул футболку и спортивки оставшись в плавочках. Встав к станку, он размашисто задрал ногу к потолку, затем с лёгкостью сделал ей полный оборот. А я заворожённо смотрел не на то как он это сделал, а на него самого. Я знал его уже не первый год, видел не только в плавках, но и без них, когда переодевались в кустиках после купания и когда вместе ходили в баню, но сейчас я оторопел, увидев Олежика совсем другим. Каждая мышца его тела сейчас была в напряжении, на животе обрисовался нехилый пресс, и ноги стали словно вырезаные из мрамора искусным мастером.
-Дань, ты чего? - вывел меня из ступора вопрос Олежи.
А я слова не мог сказать, задохнувшись от увиденного.
Вернувшись в сознание, я выдохнул и просто показал большой палец. Олежка, уже расслабленный весело засмеялся и снова обнял меня. Меня захлестнула волна нежности, и я внезапно ощутил обжигающий жар в животе, а грудь сдавило от непонятного тягучего чувства. С ужасом я понял, что что-то подобное я испытал в момент нашего “свидания” с сестрой Олежика и испугался. Развёл его руки и сделал шаг назад.
-Я... Ты извини, мне бежать надо. Я совсем забыл, дед же просил на рынок сбегать, - быстро заговорил я, чувствуя, как пылают мои щёки. Никогда я ещё не врал Олежику, да и вообще очень редко прибегал ко лжи, так дед меня приучил, но сейчас я не мог поступить иначе.
Со мной творилось что-то необъяснимое и странное. Прибежав домой я рухнул на кровать ничком и зарылся в подушку лицом, пытаясь унять огонь на своих щеках. В комнату заглянул дед и сразу понял, что со мной произошло нечто из ряда вон выходящее. Он силком поднял меня и глядя прямо в глаза, велел рассказывать. А что я мог ему рассказать, если я сам ни черта не понимал. Перескакивая с пятого на десятое, я попытался передать свои чувства. Дед какое-то время помолчал и тяжко вздохнул.
-Знаешь, внук, тут всё просто. Ты превращаешься из мальчика в юношу. И это лишь первые признаки. Так было с моим сыном, так было и со мной, насколько я помню. Так будет и с твоим сыном когда-нибудь. Дальше будет ещё хуже. Хорошо, что я этого не увижу.
Дед засмеялся, а я обхватил его руками и прижался головой к груди.
-Не говори так! Ты ещё крепкий! Ты с ума сошёл, как же я без тебя?
Он похлопал меня по спине своей широкой ладонью и усмехнулся.
-Пока да. Поживу ещё. А Олежку ты не бойся. Это пройдёт. Вы же друзья не разлей вода. Так что просто выбрось эти мысли из головы и будь с ним как прежде. Понял? Пойди сейчас к нему и извинись, что соврал.
Я пошёл. Извинился. Олежа только рукой махнул. А затем мы играли в солдатиков, возились на паласе, пока его мама с работы не пришла. А на следующий день, уже после школы я неожиданно обнаружил в программе балет и под удивлённым взглядом деда включил телевизор. Правда ничего не понял во всех этих прыжках, передвижениях и жестах танцовщиков и балерин. Мне даже музыка не понравилась и, не досмотрев до конца, я хотел выключить, но в этот момент на сцену выскочили несколько мальчишек и девчонок. Я замер и сел перед теливизором прямо на пол. Тут было совсем другое кино. Правда, тоже ничего не понял, но сам вид танцующих детей, практически моих ровесников, меня поразил.
Вечером я попытался пересказать свои ощущения Олеже, и он меня очень быстро понял, но затем стал объяснять словами, которые я слышал впервые и абсолютно ничего не воспринимал. В конце концов я рассмеялся и толкнул его в плечо.
-Хватит! У меня голова пухнет от твоих арабесков, фляков и прочих па-де-де.
Он замолчал и видимо чуть обидился, но затем улыбнулся и, вздохнув, произнёс:
-Извини, просто я привык уже к этим терминам.
-Да ладно тебе, - я махнул рукой. - А послушай, ведь тут я увидел афишу возле ДК, там написано “Большой отчётный концерт”, а ты там тоже будешь учавствовать?
-Да, - кивнул Олежа. Потом тихо добавил. - Мне и нужны были растяжки.
-Ну... Ты и так здорово... Тянешься, - я засмущался и отвернулся, катая по полу одну из машинок.
-Так это всё время надо, - негромко сказал он.
Я оттолкнул машинку и она, ударившись в стену, медленно покатилась обратно.
-Так если надо, я могу помочь. - выдал я на одном дыхании. - Хоть сейчас.
-Давай, - с радостью согласился Олежа.
С того дня я почти каждый вечер помогал ему с растяжками, делал с ним разминку, как он говорил. Даже научился массировать ему мышцы спины и ног, если во время занятий их сводила судорога. А ещё... Я откровенно любовался своим другом, почти не обращая на бушующий ураган в своей груди и жар в низу живота...

    И вот теперь, когда в коридоре я увидел парнишку, на меня вновь напал столбняк. Он выглядел почти точно так же как мой друг. Хорошо сложеное, мускулистое тело подростка, на котором не было ни капли лишнего жира. Он смотрел на меня с несколько глуповатой улыбкой, вероятно копируя мою физиономию, часто хлопая глазами. Потому что я тоже выдавил на своей мордашке “улыбку” паралитика. Девчушка смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, и громко хихикнула, прикрыв рот ладошками. Парнишка будто только сейчас заметил её и прикрикнул:
-Марш одеваться! И тапки одень! Мало болела!
-Пфы! - фыркнула она и, гордо задрав голову, пошла в комнату и уже в дверях показала язык.
-Привет, - сказал я наконец, чтобы хоть что-то сказать.
-А, да; привет, - ответил парнишка и, переминаясь на месте, порозовев щеками, спросил. - Ты за формой?
Я усмехнулся.
-Я и забыл про неё. Если бы ты сейчас не напомнил...
-А он её выстирал! И галстук, и рубашку тоже! - сказала вышедшая из комнаты девчушка. - А фотография у него на тумбочке стоит твоя!
Парень нахмурился и теперь побелев, вдруг дал ей подзатыльник. Девчонка, не обидевшись, лишь отпрыгнула в сторону и, снова показав язык, убежала в сторону кухни. Оттуда донёсся грохот и что-то упало. Парень закатил глаза и пошёл следом. А я, сглотнув, смотрел теперь ему в спину и на миг закрыл глаза, чтобы вероятно сохранить это видение. С кухни раздался приглушённый разговор, но на повышеных тонах. Мне не хотелось вмешиваться в семейные разборки, но услышав немного визгливый голосок девчонки, решил прервать ругань и возник на кухне.
-Сам ты дурак! - бросила она и, быстро взглянув на меня, тут же улыбнулась. - Даня, хочешь чаю? У нас торт есть!
-Хочу. Давно тортов не ел, - согласился я и видя, что парень явно очень зол, таким образом решил разрядить обстановку.
-Садись. Я сейчас, - распорядилась девчонка и повернулась к парнишке, сказав ему тоном хозяйки. - А ты сходи сам оденься. Неприлично встречать гостя в голом виде.
Парень послушно вышел, но всё же бросил на неё взгляд, не выражающий ничего хорошего.
-А как ты узнала, что я Даня? - усевшись на знакомый диванчик, я внимательно смотрел, как проворно девчушка управляется на кухне, хотя ростику в ней было не больше метра с кепкой.
-Просто же. Фотографию твою я видела и на ней написано Данила Петров. А утром я бельё смотрю на балконе и вижу, внизу ты идёшь. Потом ты ещё долго возле подъезда ходил. Я уж хотела крикнуть, да ты сам зашёл.
Выставив чашки, ложки и прочую посуду к чаю, а также большую тарелку с кусками торта на стол, она посмотрела на чайник, булькающий паром на плите, и вздохнула.
-Воду Костя нальёт. Чайник горячий, мне не достать.
-Давай я, - я быстро вскочил и разлил по чашкам кипяток, девчушка в это время налила заварку, стоя коленями на табурете.
-Данечка, тебе покрепче? - спросила он, а я вздрогнул. Так меня только дед называл. Даже мать звала только Данилой или Данька. Для друзей я был Дэн. В школе... Там всё не просто было, но самым распространённым именем было “Китаец”.
-Нет. Обычно, как всем, - ответил я и сел на диванчик.
Зашёл пришёл парнишка и очень внимательно посмотрел на девчушку, а та, заметив этот взгляд ухмыльнулась и неожиданно присела рядом со мной, почти вплотную.
-Данечка, а ты в каком классе учишься? В шестом?
-Да, - мне стало неловко, и я чуть отсел, но она снова придвинулась ко мне.
-А Костя тоже в шестом, только он в школу не ходит, учительница к нему сама ходит...
-Ленка, уймись! - прикрикнул парнишка.
Я сидел теперь на самом краю диванчика и понимал, что двигаться больше некуда, а девчушка снова придвинулась ко мне, никак не отреагировав на грозный окрик.
-А ты далеко живёшь? Мы вот совсем недавно сюда переехали.
-Ленка!!!
-Чего пристал? Я не с тобой говорю! - подпрыгнула на месте девочка и устремила взгляд на меня.
-Далеко, - проглотив комок торта, просипел я и, чтобы скрыть новый прилив смущения, глотнул чаю.
-А у тебя братья-сёстры есть?
-Четыре брата. Старших.
-Вот не повезло. Мне с одним-то мучение, - как-то уж слишком по-взрослому сказала Лена.
Я посмотрел на неё, потом на её брата и мне показалось, что с моих плеч свалилась чёртова туча невидимого груза. Мне стало весело, и я хохотнул.
-Ничего, я привык. Да и живут они почти все теперь отдельно. Один только, самый старший с нами.
-А с вами, это с кем?
-Я, брат и мать, - получилось у меня уж слишком сухо и отчасти грубовато, но никто не обратил на это внимания, потому что и Лена и Костя отвели друг от друга глаза.
-А наша мама с нами не живёт, - сказала потухшим голосом девчушка.
-Ленка, хватит.
Я понял, что тут что-то кроется, но распрашивать посчитал излишним. Не удобно как-то лезть в чужую жизнь, и чтобы снять неловкость я спросил, указав ложкой на торт:
-А по-какому поводу торт? День рождения у кого-то был?
-У меня, после вчера, - ответила Лена с ясной улыбко и с гордостью добавила. - Я уже большая! Мне шесть уже лет, и я на следующий год в школу пойду. Вот!
-После вчера, тоже мне, - передразнил её Костя и отставил чашку.
-А ты не дразнись, - заступился я с улыбкой за девчонку. - Можно подумать, сам с первого дня научился правильно говорить.
Ленка улыбнулась мне и показала брату язык. Костя хмыкнул и отвернулся, а потом встав к окну, хмуро спросил:
-Ты за формой приехал?
-Ты уже спрашивал, - я тоже поднялся и положил свою чашку в мойку. - Я просто захотел приехать, вот и всё. Если я не вовремя, то так и скажи.
-Не слушай ты его! - ко мне подскочила Лена и взяла за руку. - Он знаешь, как смотрел на твою фотографию, а когда стирал твою одежду так улыбал...
-Заткнись!!! - Костя резко развернулся и наотмашь ударил сестру по щеке, так что она отлетела к стене.
-Ты рехнулся, придурок! - я бросился к ревущей девчонке и поднял её на руки.
Она обхватила меня за шею и сковзь рыдания начала с визгом выкрикивать:
-Даня, не дружи с ним! Он плохой! Из-за него нам пришлось... Переехать! И мама из-за него с нами не живёт!
-Замолчи, - Костя почти зашипел, обернувшись и сделав к нам шаг. Он был поистину страшен. Бледное лицо со ставшим ярко-красным шрамом, обострившиеся скулы и оскал перекошенного рта, словно у дикого зверя.
Я отступил в коридор, перепугавшись его вида, а Ленка продолжала обличать брата:
-Даже меня называли всякими грязными словами во дворе и на улице, сестра хуесоса и ещё всякими другими, которые пъяные дядьки говорят...
-Не надо, Лена, перестань, - ужаснувшись услышанным из её уст, попросил я и понёс девчонку в её комнату. - Всё, успокойся.
Я сел на маленькую кровать и медленно раскачивался, пытаясь успокоить Лену, гладя её по спине и голове. Она привалилась ко мне и постепенно перестала рыдать, только иногда всхлипывала, вытирая ладошкой слёзы. Мне было и неприятно от увиденной сцены и жалко её.
-Зачем же ты так брату говорила? Ты же видела, что его это разозлило.
-Пусть, - она шмыгнула носом и снова уткнулась лицом мне в грудь. Пробубнила глухим и плачущим голосом. - Ты хороший, Данечка. Я бы хотела, чтоб у меня такой был брат. А то Коська только ругается или вообще сидит в своей комнате.
-А разве у него нет друзей?
-Нету. У меня тоже подружек нет. Только Света, Ира, Наташа и Люба, а ещё Таня и Оля, и ещё одна Света. Но они только в садике.
Я понятливо кивнул и оглядел комнату девчонки. Вполне обычная комната. Стол небольшой, явно самодельный, пара стульев такого же типа, кресло с сидящей на ней куклой, кровать и ящик, вроде сундука. На полу пушистый ковёр.
-А в сундуке, наверное, пиратский клад? - поинтересовался я.
-Неее! – засмеявшись, протянула Ленка и слезла с моих коленей. - Там мои игрушки.
Она подняла крышку и начала хвастать своими богатствами. Я умилился, с какой доверчивостью она показывала в общем-то совсем незнакомому человеку свои игрушки. Мне до того стало весело и непринуждённо, что я даже поиграл с ней чуть-чуть в куклы. Лена позабыла про слёзы и смеялась от души над моими кривляниями с куклой.
-Ты такой замечательный, Данечка, - Лена вдруг прекратила игру, отложила куклу и снова приникла ко мне, обхватив за шею.
-Обычный, - пробормотал я, сконфуженно поглаживая её по спине. - Знаешь, давай пойдём, я тебя умою. Вид у тебя зарёваный, а девочка ты красивая и не следует тебе так выглядеть.
-А я, правда, красивая? - тут же кокетливо изогнулась она и посмотрела на меня, наклонив голову к плечу.
-Очень! - я подхватил её на руки и, сам не ожидая, поддавшись ласковости и нежному порыву, чмокнул Лену в щёку. - Сестрёнка.
Она улыбнулась и погладила меня по голове.
Умыв, вновь понёс её в комнату. Усадив на кровать, я не знал, как поступить дальше. Ленка, видимо, поняла мои терзания и шопотом сказала:
-Даня, ты не уходи пока. Пожалуста.
-Не бойся, не уйду.
Мы посидели вместе ещё какое-то время, поиграли в лото и настольную игру, затем устроили званый вечер для кукол с обильным угощением. А тем временем настало время настоящего обеда и Ленка потащила меня на кухню, где я помог ей разогревать суп, готовить салат и чистить картошку для второго. Вернее, всё это делал я, а она, стоя на диванчике ногами, руководила мной, как заправский шеф-повар. По окончании приготовления я нашёл по указаниям Лены, где лежит посуда, ложки-вилки и решил блеснуть своими знаниями.
-Да-ня... Научи меня так! - задохнувшись от увиденного попросила она.
Я сервировал стол по ресторанным, с учётом разумеется домашних условий, стандартам. Даже свернул салфетки из трёх небольших бумажных полотенец, найденных в кухонном столе.
-Так это запросто, - хихикнув сказал я. -Приеду в следующий раз и начнём учится.
-А ты приедешь? - глазёнки у Лены раскрылись, став почти круглыми. - Правда?
-Правда. Садись. Я схожу за твоим братом.
Сперва я хотел просто толкнуть двери, но затем пару раз стукнул костяшками пальцев и спросил:
-Можно, я войду? Не покусаешь?
Ответом мне была тишина, и я всё же вошёл. Комната Кости не отличалась от моей. Разве только была побольше, и был порядок. Не сравнишь с моей берлогой. И самое главное. Во всю стену стояли стеллажи, полные книг. Костя насуплено сидел на кровати, и я заметил, что и он явно ревел. Вздохнув, я подошёл к нему и тронул за плечо.
-Костя, пойдём обедать.
Он сумрачно взглянул на меня и мотнул головой.
-Пошли. Всё остынет, - он отвернулся от меня, и тогда я пременил его приём. – Подумаешь, поругались с сестрой. Я со своими братьями постоянно ругался. Да и лещей от них немало получал. Ну чё ты разнюнился как девчонка?
-А я может и есть девчонка! - вдруг выкрикнул Костя и нырнул лицом в подушку. - Не по природе, а сделали меня...
Я растерянно поднялся с края кровати, не зная, что делать и как понимать его слова. Наморщил лоб и хотел было выйти из комнаты, но мне стало искренне жаль этого парня, и я снова сел на кровать, положил ему на плечо руку, которое вздрагивало от тихого плача.
-Коть, ну хорош. Не реви ты. Ну... Девчонка и девчонка, что такого. Что, они не люди?
Он резко развернулся и хотел вероятно огрызнутся, но увидел моё лицо без тени насмешки и моментально остыл.
-Ты дурак, что ли? Не понимаешь, что это такое?
-Наверное, дурак. Знаешь, мне всё равно что там у тебя было. Я жрать хочу. Там Ленка сейчас всё слопает, пошли.
Костя криво улыбнулся, провёл по щекам ладонью.
-Слопает... Хоть бы съела половинку тарелки супа, и то праздник.
Умывшись и войдя на кухню, Костя на несколько секунд замер, глядя на накрытый стол. Посмотрел на меня, на сестру, сидевшую за столом с сияющей улыбкой на лице.
-Круто! Это ты так?
-Да, это Данечка так всё расставил. Он меня тоже научит! Он обещал приехать в следующий раз и будет меня учить. Вот! - выдала дечонка и захлопала в ладоши.
Хотя обед и прошёл в несколько скованной обстановке, разве что Костя удивлённо посмотрел на сестру, когда она попросила добавки — жареной картошки с сосисками. Посуду помыли все вместе, уже более расслаблено и веселей. Ленка хотела меня снова затащить к себе, но я решил сперва с её братом поговорить. Она покладисто кивнула и скрылась в своей комнате.
Я прикрыл двери комнаты Кости и сел на стул возле писменного стола. Вспомнив деда, я вместе со стулом двинулся ближе и, ткнув кулаком в колено Кости, велел:
-Рассказывай.
-Что? - буркнул он и отвернулся.
-Всё. С самого начала. Но учти, я не люблю врунов и пойму если начнёшь сочинять небылицы. Во-первых, почему Ленку обидил? Во-вторых, что означают её слова про всякое такое, что ты взъярился на свою сестру?
-А тебе-то это зачем? Ну, узнаешь, тебе легче станет?
-Мне может и нет. Но я уверен, что тебе полегчает. Ведь ты мне помог, вот и я помогу тебе.
-Ничем ты мне не поможешь, - вздохнул Костя и отвернулся к стене, улёгшись на кровати ко мне спиной.
-Ну, блин-орешек! Это уже ни в какие ворота не лезет! - чересчур весело произнёс я и развёл руками. Поднялся. - Я к человеку в гости приехал, а он ко мне задом повернулся. Пойду я тогда... О, кстати! - я оглядел стол и Костя, поняв перемену в моём голосе медленно повернул голову. - А где фотка-то? Лена говорила, что на столе стоит.
Он отчаянно покраснел и снова отвернулся, накрыв голову подушкой. Я хихикнул и, презрев смущение, накинулся на него, теребя и щекоча бока. Костя сперва отбивался молча, а затем начал хихикать.
-Признавайся, куда фотку спрятал? Зачем она тебе? Может и правда ты девчонка, и влюбился?
Эта фраза сразу всё изменила. Костя замер и, резко дёрнувшись, отбросил мои руки, вновь повернувшись ко мне спиной и накрывшись подушкой.
-Уйди.
-Как знаешь, - вздохнул я и поднялся. - Насильно мил не будешь.
Я уже выходил из комнаты, когда в прихожей открылась дверь квартиры и вошёл мужчина во флотской форме. Увидев меня, нахмурено осмотрел с ног до головы и громко басовито крикнул, поставив большой чемодан на пол:
-Семья, я дома!
Первой из комнаты вылетела Ленка и с визгом “папка” повисла на мужчине. Затем вышел Костя и обнял его. Вид сына мужчине не очень понравился, и он вновь посмотрел на меня сурово.
-Здраствуйте, молодой человек. Вы у нас кто?
-Это Данечка, - быстро представила меня Ленка и, не слезая с рук отца, что-то быстро прошептала ему на ухо. - А ещё, он хороший и умеет стол накрывать как в телевизоре по кину.
-По телевизору, как в кино, - буркнув, поправил её Костя, искоса глянув на меня.
Я понял, что сейчас здесь лишний, и быстро распрощавшись, оделся и вышел на площадку. Не став дожидаться лифта, побежал по лестнице, но был остановлен окликом Ленки. Она быстро спустилась и, взяв меня за руку, посмотрела в глаза.
-Данечка, ты ведь ещё придёшь?
-Я же обещал, - опустившись перед ней, я улыбнулся. - Если не к Косте, так к тебе приду в гости.
-А когда? Приходи завтра.
-Завтра не смогу. У меня же школа, а ехать мне далеко. Я в следующее воскресенье приеду.
-Тогда я буду ждать тебя опять на балконе, - улыбнулась Лена и побежала наверх и, обернувшись, помахала мне рукой.
Я усмехался всю дорогу домой и всё размышлял - зачем я туда попёрся? Форма? Так я о ней и не вспоминал даже. Что меня потянуло вновь в этот дом, я не мог понять и разобраться в своих мыслях, разбегавшихся и не дававших ухватить главное. Приехав домой, твёрдо решил, что никуда я в следующее воскресенье не поеду. Но чем ближе оно подходило, тем гнетуще становилось моё состояние. До такой степени, что я едва уснул в субботу, полночи проворочавшись в постели. Этому состоянию способствовала и новая свара с матерью из-за школы.
Промаявшись до десяти утра, всё же в смятённых чувствах отправился на Привокзалку. Ленка и правда ждала меня на балконе, и едва я появился в арке дома услышал:
-Данечка!
Она отчаянно махала мне с него, скача и подпрыгивая там.
А как только я вышел из лифта она напрыгнула на меня обхватив руками за шею.
-Я уже давно тебя ждала. С самого ранья. Даже папа ещё спал, - быстро проговорила она и затем, оглянувшись на дверь, жарко зашептала прямо в ухо. - А Костя тоже ждал, только виду не показывал. Всё утро в окно выглядывал.
Отец Ленки сухо встретил меня в прихожей. Пожал руку и будто лазером прожёг пристальным взглядом, не отводя глаз. Я его выдержал и вежливо поздоровался.
-Значит Даня. А меня, значит, Валерий Александрович зовут.
-У меня отца тоже Валерием звали. Правда, я совсем его не помню. Он умер, когда мне четыре было.
-Сочувствую, - может мне показалось, а возможно и правда, но взгляд Валерия Александровича потеплел, и он чуть улыбнулся.
Затем меня усадили за стол и напоили чаем. Костя сидел напротив и украдкой бросал на меня взгляды, тут же отводя глаза, едва встречал мой. Ленка щебетала без умолку рассказывая мне свои детсадовские новоти за неделю, словно на самом деле была моей сестрёнкой. Затем пришлось и мне ответить на вопросы её отца: про школу, про семью, чем сам живу. Отвечал искренне и видел, что ответы мои ему нравятся.
После чая Ленка потащила меня к себе, где мы устроили новое чаепитие, только для кукол. Заглянувший Валерий Александрович усмехнулся и, подмигнув мне, прикрыл двери, сказав: “Ну, играйте”.
Время за играми пролетело незаметно, и вот уже он вновь заглянул звать нас на обед. Я заметил, что теперь он выглядит весёлым, а вот Костя был мрачен, как туча. За обедом Валериий Александрович рассказывал о своём плавании, о весёлых случаях во время рейса, об экзотической Африке и обоих Америках, где ему удалось побывать. Я сидел, раскрыв рот и развесив уши, слушая его, и только вздыхал, завидуя.
Отобедав, я вызвался помыть посуду, чем вызвал неудовольствие Ленки, вознамерившейся поиграть со мной в “больницу”. Костя фыркнул и ушёл к себе, а их отец кивнул, помяв подбородок и велел дочке идти пока поиграть одной.
-Мы поговорим с Даней. Заодно и посуду помоем.
Я, наверное, ждал этого разговора и ощутил облегчение, услышав его слова.
-Я знаю, как вы познакомились с Костей, знаю, что было в прошлое воскресенье и знаю, что Лена в сердцах наговорила, - начал Валерий Александрович, прикрыв двери кухни и встав возле мойки. - У Кости сложная ситуация, и не думаю, что он сможет быть тебе другом, Даня. Вернее, примешь ли ты его таким, вот в чём вопрос. Ленка же ещё мала и многого не понимает.
-Что значит таким? Он что, чем-то болен?
-Нет, что ты, - Валерий Александрович, даже тарелку отложил, которую мыл. Потом, вытерев руки, сел к столу. - Стоит ли тебе вообще говорить? Многое, что случилось в нашей жизни, не для детских ушей...
-Ну так и не говорите, - пожал я плечами с равнодушием. - Мне всё равно. Вот только не зная, я могу нечаянно разбередить то, что под запретом. Словом или жестом, просто случайно, в разговоре.
-Тоже верно, - он вздохнул и решительно поднялся. Достал с полки пачку сигарет, закурил, стоя возле открытой форточки. - Мы жили тогда в Калиниграде. Я женился рано, ещё в училище учился, потом через год развёлся. А когда встретил их мать, уже был вторым помошником. Поженились, родился Костя, через время Ленка. Я почти всё время в рейсах, понимаешь, старался, чтоб семья ни в чём не нуждалась. И, вероятно, что-то и где-то проморгал. А когда всё открылось, почти ничего нельзя было сделать. Жена связалась с какой-то сектой. Знаешь, эти, околоцерковные. Там же Польша рядом, хоть и соцстрана, а костёлов и прочих церквей там полно. А тут мало того, что бред этот религиозный, так пастор их ещё и... Вобщем... - Валерий Александрович немного смутился, посмотрел на меня и закурил вторую сигарету. - Там они, эти сектанты, проповедовали свободную любовь, так сказать. В том смысле, что...
-Да я понимаю. Спали они вместе, - как мог, я постарался подобрать слова.
-Ну, вроде того. Вот только спали и с детьми! - выпалил он, а у меня ком в горле застрял.
Я кашлянул.
-Как с детьми?
-Вот так, - вздохнул Валерий Александрович. - Взрослый с ребёнком и не важен пол, кто с кем. Вот и Костю их пастор... И не один раз.
Из него словно воздух выпустили, и он сел на табурет возле окна. Я нахмурил лоб, пытаясь переварить услышанное и сопоставить то, что мельком услышал от Кости и Лены.
-Костя терпел, ведь мама велела, но, когда этот пастор нацелился на Ленку, а той тогда всего четыре было, он не выдержал и рассказал мне, едва я вернулся из рейса. Я, конечно, не поверил в начале. А потом решил поговорить с женой. Она, разумеется, всё отрицала, накричала на сына, а тот разревелся и вообще всё выложил: когда, с кем, сколько раз... Я понял, что он не врёт, не сочиняет. Такого и в бреду не сочинишь, вот в чём дело. Я в милицию. Написал заявление, и оказалось, что там уже было два подобных заявления. Потом было следствие, был суд. Секту разогнали, кого-то посадили, кого отпустили, ничего не доказав. Мы развелись, и детей оставили мне, хотя по закону их всегда с матерью при разводе оставляли, но Костя закатил такую истерику, что его с трудом успокоили. А потом было всё плохо.  В школе узнали про это. И начался кошмар. Его даже избили сильно, а затем сделали то же, что и в секте, да так, что он попал в больницу. Ну и я принял решение переехать. К тому же мне предложили повышение здесь, в СМП. Вот зимой мы перебрались сюда. Но и это не всё... Костя мне ещё там, когда лежал в больнице, признался, что... Вобщем... Ему стало нравится, понимаешь?
-Что? - я даже отстранился от Валерия Александровича, сидя на стуле.
-Есть люди, как бы это тебе сказать попроще. Вобщем, когда мужчина любит мужчину, это называется гомосексуализм в медицине.
-А Костя тут при чём? - я уже вообще ничего не понимал.
-Вот Косте и стало это нравится.
-Я всё равно не понимаю. Ну нравится мужик мужику и что? Что плохого?
-Ты знаешь, что такое секс? - Валерий Александрович уставился на меня немигающими глазами, а затем снова закурил, отбросив пустую пачку.
-Ну, так... - промямлил я и покраснел.
-Вот именно им эти мужики занимаются! - повысив голос, проговорил он и резко затушил половину сигареты в уже полной пепельнице.
-Как? - вырвалось у меня, а лицо вытянулось из-за распахнувшегося рта.
И тут до меня начал доходить весь смысл сказанного Валерием Александровичем. Я уткнулся лбом в стол, обхватив ладонями голову. Тихо проговорил:
-Костю, что и правда, сделали девочкой?
-Не в прямом смысле, конечно. Это вобщем, так выражается сам Костик, - со вздохом проговорил он.
Я поднял голову и с сочувствием посмотрел на Валерия Александровича. Медленно поднялся и подошёл к мойке, почти автоматически моя тарелки под струёй горячей воды. Мне трудно было осмыслить, как мальчика можно превратить в девочку, только занявшись с ним сексом. Да и как вообще можно им заниматься мужику с мужиком. Это ведь не с женщиной, у которой есть дырка, куда писюн пихать... Чёрт! У меня расширились глаза от скверной догадки. Я резко развернулся к отцу Кости и Лены, расплескав воду с салатницы, которую мыл.
-Дядя Валера, значит Костю писюном прямо в попу? Да?
Он кивнул, поднялся и распечатал ещё одну пачку сигарет. Закурил.
-Да, малыш.
-Но я тогда не понимаю. Как такое может нравится? - я, побледнев лицом, стукнул кулаком по краю мойки.
-Бывает такое, Даня. Я же тебе говорил про гомосексуализм.
-Так может это вылечить можно? - не унимался я.
-Это не болезнь, вот в чём дело. Просто так вышло. У кого это в природе, у кого со временем приходит или под влиянием воспитания, развращения, как у Костика. Он ведь и в школу отказался ходить здесь, боясь, что всё начнётся сначала.
-Почему?
-Дело в том, что там, на старом месте он признался своему другу в своём желании быть с ним в близких отношениях, а тот его поднял на смех и рассказал в классе ребятам, те разнесли дальше. И случилось однажды, то, что случилось, - Валерий Александрович попытался затушить сигарету, но пепельница была до того полная, что он просто прижал огонёк пальцами и положил окурок прямо поверх горки торчавших фильтров.
Я вздохнул и, взяв пепельницу, вытряхнул в мусорное ведро. Поставил на мойку.
-Урод он. И скотина последняя, - тихо сказал я.
-Кто? Костя? - вскинулся Валерий Александрович.
-Друг тот. Да и не друг он вовсе, а проходимец, - буркнул я и задумался - а как бы я сам поступил в таком случае? Раззвонил бы допустим про Олежика, если бы он мне такое сказал: “Хочу с тобой заняться сексом”?
Поразмышляв, мотнул головой. Нет. Никогда бы этого я не рассказал другим людям. Наверное, посмеялся бы, может как-то обозвал бы его, но никогда в жизни не предал бы нашей дружбы. В этот миг я неожиданно сам осознал, что ведь и сам испытывал к Олеже какие-то непонятные чувства, когда он танцевал в ДК в своих белых колготках, когда я помогал ему тянуться или, когда он вдруг прижимался ко мне и обнимал, словно родного брата.
-Дядя Валера, а Костя сейчас совсем что ли в школу не ходит?
-Нет. Я договорился, и его перевели на домашнее обучение. Пришлось, правда, сделать справку о болезни и невозможности посещать обычную школу. Моя сестра работает в больнице, она помогла с этим, договорилась с нужным специалистом. Вот. А когда я тебя увидел, то... В общем, теперь ты всё знаешь. И потому, прошу, ради сына, Даня, не приезжай больше к нам.
Я поднял на Валерия Александровича глаза и меня захлестнула злость.
-Это почему? Чем я не угодил?
-Не обижайся...
-Я давно не дую губки и не обижаюсь! - громко перебил я его. - Дед так приучил. Я могу только разозлится, а ещё могу расстроится из-за несправедливости. Так вот сейчас я зол. Почему же я не могу приехать?
-Тогда не злись, - спокойно проговорил Валерий Александрович и, поднявшись, подошёл ко мне и положил руки мне на плечи. - Я не знаю к добру или к беде вы познакомились, но мне будеть жаль, если Костя снова будет страдать...
-Я этого ему не позволю! Ясно вам! Подумаешь, проблема. Парни ему нравятся. Мне может тоже! - выпалил я, сам того не ожидая, и на секунду замолчал, поразившись собственным словам. А потом глубоко вздохнул и с показным равнодушием добавил. - У меня и друг есть. Правда теперь мы живём далеко друг от друга. Вот.
Стараясь скрыть заалевшие щёки, я высвободился из-под рук мужчины и шагнул к мойке, начав с остервенением тереть губкой тарелку. Валерий Александрович пребывал в некоторой прострации и лишь спустя, наверное, минуты две, подойдя ко мне, силой развернул меня и, приподняв подбородок, посмотрел мне в глаза. Я уже собрался за это время с мыслями и спокойно ответил на его взгляд, почти не мигая глазами.
-Ну что ж, пусть так, - тяжело вздохнув, он отошёл к окну и упёрся лбом в стекло. – Надеюсь, я не пожалею об этом.
-Дядя Валера, всё правда хорошо будет, - я, чуть смущаясь, подошёл к нему и обнял, прислонишись к его спине головой.
Спустя час я, сидя в комнате Кости, хихикал, глядя как он краснел, извлекая из недр стола мою фотку. Она была чуть помята, и я, посмотрев, вспомнил откуда она. В сентябре, после первого дня учёбы, наша классная заявила, что будет фотограф и все должны сфотографироваться для классного альбома. Общая фотка класса и личная. А уже через день нам притащили готовые фотографии. Общую я сунул в портфель, а личную в карман пиджака, да и забыл про неё.
-Я, когда стирать начал, всё из карманов вытащил, а там она, - с затаённой нежностью пробормотал Костя и так вздохнул, что мне снова стало смешно.
-Я же говорил - влюбился! - поддел я его, а он бросил на меня взгляд, в котором смешались и обида, и боль, и ласковость. - Эх, ты. Чудо. Хочешь, люби. Мне не жалко.
-Дурак, - поник головой Костя и сел на кровать, ткнувшись лбом в подтянутые колени.
-Да ладно, тебе, - я сел с ним рядом в такой же позе. - Я и твоему папе сказал и тебе говорю - подумаешь, что тебе парни нравятся. Хоть ты и сам парень. Мне может тоже...
-Что? - Костя чуть отодвинулся и с каким-то страхом посмотрел на меня.
-Парни нравятся тоже, - на выдохе сказал я и постарался придать голосу твёрдость, намереваясь затем как-нибудь разобраться в этой ситуации и избежать то, что может случиться между нами. Того самого, о чём говорил Валерий Александрович.
-Ты врёшь!!! - выкрикнул он тонким, визгливым голоском.
-Я никогда не вру и моды такой не имею, - я распрямил колени и, чуть повернувшись, одурев от того, что собрался сделать, в следующее мгновение, подтянулся к Косте и поцеловал его в уголок рта. - Это доказательство?
Сев снова ровно, я смотрел теперь на полки с книгами, стараясь унять бешено стучавшее сердце, с трудом сохраняя на лице хладнокровие.
Костя, по-моему, совершенно ошалевший, хлопал глазами, смотря на меня, и потом весь обмяк и привалился к моему плечу головой. Я, почувствовав, как он начал мелко вздрагивать, услышав тихое хлюпание носа, повернулся к нему и погладил по спине.
-Ну, хватит тебе. Я-то думал, что ты сильный, а ты нюнишся чуть что. Ну куда это годится, - приговаривал я, пытаясь успокоить Костика.
Он, обхватив меня руками и положив голову на мои ноги, тихо произнёс:
-Данечка мой.
-Твой, твой. Но если ты мне сейчас штаны намочишь, как я домой поеду? Скажут, обоссался!
Костик засмеялся и сел, вытер глаза и щёки.
-Я больше не буду...
-Ага. Я тоже так всегда говорю, когда стою перед педсоветом или родительским комитетом. Так что свежо предание...
Мы рассмеялись вместе, легко и беззаботно. Когда пришла пора мне ехать домой, Костя вышел из комнаты, держась за мою руку, на что обратила внимание Лена. Она вздохнула тяжко, посмотрела на меня с долей осуждения, но затем сказала:
-И всё равно ты будешь со мной играть, понятно!
-Разумеется, - я подхватил её на руки и, взлохматив распущенные волосы, чмокнул в щёку. - Ты же сама меня братиком назвала, а старший должен младшую сестрёнку уважить — иногда и поиграть с ней.
Ленка во все глаза смотрела на меня, не веря моим словам, а потом глянула на настоящего брата и заявила, показав ему язык:
-Бе! Вот каким брат должен быть!
Костя снисходительно покивал, а Валерий Александрович подмигнул мне. Теперь он был уверен, что всё у нас будет хорошо.
Так у меня появился лучший мой друг на такие долгие-короткие годы, мой ПЕРВЫЙ партнёр-любовник, а я покатился по наклонной - к счастью!
До моей чёртовой дюжины лет оставалось немногим больше месяца.

 

 

Вечер обещал быть томным, и я медленно потянулся на кресле, поглядев на часы. Пора идти. Скинув с себя халат, пошлёпал босыми ногами по дорожке от тенистой верандочки к старенькой баньке. “Пора бы и перестроить, да лень”, - подумалось мне и, распахнув дверь, я окунулся в жаркий предбанник.
Последние три песяца я почти жил на даче. Вернее, дачей она только считалась. Дом был моим наследством деда, и как мать не пыталась его выцыганить, ничего у неё не получалось. Правда в последние дни вокруг начали крутится какие-то личности, и мне очень это не нравилось. Деревня была в получасе езды от трассы и место было очень привлекателным. Хороший подъезд, правда только летом, река неподалёку. И вот кое-где вместо стареньких домиков появились новомодные коттеджи. Два таких древних дома странным образом сгорели, а через короткое время на пепелищах уже кипели стройки. Вот я и опасался, как бы маман не прибегла к такой же хитрости. Мы с ней уже давно жили сами по себе и практически не разговаривали, хотя и существовали в одной квартире. С рухнувшей партией из которой она принципиально не вышла, хотя и ей предлагали публично отказаться от членства в КПСС, рухнули и все её должности, и депутатство. Впрочем, она недолго была не удел. Год назад она стала заниматься новой политикой в новой реанкарнации партии коммунистов.
Поддав парку, я медленно расслабился и наслаждался покоем. Статьи сданы, Макс доволен, денег на собственный прокорм на месяц в достатке, а потом будет видно. Правда печатную машинку новую надо где-то добывать, но это потом. Сейчас расслабон!
-Эх, сейчас бы... - вслух сказал я и, встряхнув головой, отбросил дурные мысли.
С Егоркой мы расстались совсем недавно. Боль ещё не прошла настолько, чтобы забыть его. Ведь что ни говори, почти три года мы были вместе. Что же сделаешь, если парень влюбился не в меня. Было скверно на душе, но пришлось смирится и отпустить его, не устраивая сцен ревности.
Вздохнув, я сел на полкé и, замочив веник, поглубже натянул на голову войлочную панамку.
-Да пошло оно всё! – размахнувшись, я от души врезал веником себе по спине. - Прочь тоска, уйди печаль, мне ты нынче не нужна, я вечно буду жить, любить и побеждать, и не достанешь ты меня, нужда! О да, я Пушкин! Блин-орешек!
Попивая пивко в предбаннике в перерывах между ещё парой заходов, смыл всю усталость от командировок, грязных вокзалов и вонючих, прокуренных поездов.
-Эх, хорошо, - выдохнул я, выйдя в сумрачную прохладу позднего вечера. - О-па! Мумзик! Ты как выбрался, обормот?
О мои ноги самозабвенно тёрся кот, неизвестно чей, прижившийся у меня дома, жравший как не в себя, но при этом странным образом остававшийся похожим на стиральную доску в шерсти. И, к его чести, исправно ловивший мышей, принося их по десятку-полтора ежедневно к порогу. Он был дома, наотрез отказавшись слезать с лежанки. Я же, собравшись идти в баню, дверь закрыл. Выбраться котяра ни в каком другом месте не мог.
-Интересный факт, - хмыкнул я и пошёл к дому.
Едва я вышел из густых кустов акации, окаймляющий веранду и участок с баней, кто-то тонко крикнул “атас” и громко затрещали кусты малины. Скрипнул забор и всё стихло.
-Вот засранцы.
Я рассмеялся. Снова местные пацаны залезли за малиной. Я разрешил им, но их мелкий предводитель уверил меня, что так не интересно. С чем, впрочем, я согласился и просто попросил, чтобы не ломали кусты, когда будут лазить через забор.
Но потом в голову пришла мысль - какая к чёрту малина! Август на исходе! К дому я уже подбежал и быстро осмотрел его со всех сторон. Главное, не было дыма, уже хорошо. Дверь была закрыта так же, как я её и запер. Странно. Зайдя в дом, отпихнув Мумзика, обошёл обе комнаты и затем заглянул на кухню. Там за открытой дверцей холодильника что-то чавкало, а на на полу возле приоткрытой створки окошка, с выставленым стеклом, стояли две сумки. Из одной торчал старенький приёмник. Тихо ступая босыми ногами, я прикрыл двери из кухни накинув крючок. “Ну, что же дружок. Сейчас ты огребёшь по полной. Милиция тебе только в радость покажется”, - взяв в руку тяжёлую деревянную скалку, подумал я и обошёл так, чтобы перекрыть путь к бегству воришке.
-Вкусно!? - поинтересовался, когда оказался почти у окна.
Из-за дверцы холодильника выскочил... Пацан. На вид лет одинадцати-двенадцати. Весь замызганый, в пятнах какой-то краски или чего-то подобного. На грязноватом лице светились испуганно округлившиеся глаза, а рот машинально продолжал жевать. В руке было надкусаное яблоко, а в другой сарделька и ломоть сыра, тоже обгрызеные.
Я невольно растерялся. Ожидал увидеть взрослого, а передо мной оказался мальчишка.
-Ты... Тебя не завернёт от такого сочетания? - наконец пришёл я в себя и отложил скалку, сев задом на подоконник.
Парень помотал головой и оглянулся на дверь. Выдохнул и осторожно положил еду на стол. Сглотнул.
-Бить будете? - голос был сиплый и плаксивый. – Отпустите, дяденька.
-Что ещё скажешь? Ты же забыл извечное, что говорят первое в подобных случаях.
Мальчишка задумчиво посмотрел на меня, шмыгнул носом, проведя под ним рукавом рубашки, и переступил ногами в растрёпаных кроссовках.
-А что говорят? - после минутного замешательства, наконец, вымолвил он.
-Я больше не буду.
Мальчик хмыкнул и дерзко ухмыльнулся.
-Я больше не буду.
Я рассмеялся и прикрыл окно, посмотрев скептически на осколки стекла в траве, пнул одну из сумок. В ней что-то звякнуло.
-Много набрал. Одному не унести. Где же подельники твои?
-Я один! - быстро выкрикнул мальчишка. - Я сильный. Унёс бы... Просто...
-Просто жрать захотелось, - хмыкнув, я кивнул на недоеденное на столе. - А вот дружки твои трусы. Они сбежали, едва я появился, не озаботившись предупредить тебя об опасности.
Наклонившись, поднял сумку и, распахнув её, бегло осмотрел барахло в ней. Кроме пары вещей и нескольких банок, там не было ничего стоящего.
-Мда, кроме жрачки ничего, что можно продать. Вон приёмник и тот копейки не стоит. Он не рабочий, - достав небольшую статуэтку, я повертел её в руке. - Это дорого только мне, а на рынке тебе от силы дадут за неё десятку, на которую и пачки соли не купишь.
Мальчишка совсем сник и стоял потерянно, перебирая пальцами штанину спортивок.
Я вздохнул и, поставив давний подарок Кости на полочку, спросил:
-Как же ты докатился до жизни такой?
-Какая вам разница? Вообще, чего вы от меня хотите? Поймали, так избейте или в милицию сдайте! Чего вам надо-то?
В мальчишке вдруг прорезалась злость, дерзость в дополнении к истерике, скорее всего от того, что выброс адреналина от первоначального испуга прошёл, и теперь накатил отходняк. Его заметно трясло, так что он совладать с собой не мог. Потом выкрикнув всё, что накопилось, он ссутулился и, не в силах стоять, просто рухнул на пол и заплакал, положив лицо на сгиб локтя. Я хмыкнул и не стал парнишку успокаивать. Знал, что это может вызвать обратный эффект и его истеричность затянется.
За это время я разгрузил сумки, усмехаясь тому, что в них оказалось. Были даже две древние модельки автомобилей, когда-то я их покупал для Женьки. Его я соблазнил в пионерлагере, куда нам с Костей и Ленкой папа Валера купил путёвки. Но Косте, как обычно, не повезло и он сломал накануне отъезда ногу, и мы с сестрёнкой отправились в лагерь вдвоём. А во втором отряде был очень забавный мальчишка по прозвищу Лось. Очень он любил во взвинченом состоянии переть головой вперёд, будто забодать хотел противника. Но при этом очень был добрый и ласковый. Вот его я сперва немного напугал, когда поймал в туалете за разглядыванием своего писюна, что расскажу всем, чем он занимался и заставил сделать то, за что потом корил себя долгое время. Но затем у меня возникла к нему непреодолимая тяга, да такая, что я рассказал ему про себя всё. Он, как ни странно, не обиделся, и мы стали друзьями, а чуть позднее настоящими любовниками. Костя долго смеялся, когда мы вернулись из лагеря и я ему всё поведал. Правда перед этим я получил пару увесистых лещей за то, что взял мальчишку на испуг, но Женю принял спокойно, хотя и чуточку ревновал. Виду не показывал, но я хорошо знал своего друга и, хотя любил обоих, всё же время чаще старался проводить с Костей. Впрочем, и Женчик относился к нему с пониманием, не очень переживая по поводу нашей дружбы. Жили мы с ним практически по соседству и в школе учились одной, и он знал, что с ним я увижусь в любой момент, а к Косте я мог ездить только на выходные или быть с ним на каникулах. Папа Валера, узнав про пополнение, мне только пальцем погрозил, но и словом не упрекнул, и Женьку встречал с радостью, если был дома. Кто был особенно доволен нашим новым другом, так это Ленка. Она с удовольствием утаскивала его к себе, заставляя играть в свои игры, а Женьчик не возражал, ему с ней не было скучно играть в “магазин”, “ больницу” или в “семейные обеды”.
-Ну что, проревелся? - спросил я, увидев, что мальчишка поднял голову и сел, спиной привалившись к печке, вытирая лицо рукавом и ладонями.
Я достал из духовки кастрюлю с супом и парящую сковордку с разопревшими сардельками в соусе. Налил большую тарелку, в другую переложил половину сарделек, нарезал хлеб.
-Садись, ешь.
-Не хочу, - буркнул мальчишка, тут же громко сглотнул, а в животе у него хорошо слышно заурчало.
-Садись, говорю. Не хочет он, - приказным тоном сказал я и отодвинул стул.
Мальчик глянул исподлобья и, поднявшись с пола, сел. Пока я опрокинул стопку за после бани и неспешно закусывал, он выхлебал суп и ополовинил тарелку с сарделями.
-Живёшь-то где?
-Какая вам разница? - быстро проглотив остатки позднего ужина, парень смотрел на меня с неприязнью.
-Да в принципе никакой. Просто спросил, - пожал я плечами и выпил ещё стопку. Заел сарделями. - Ну, что смотришь волком?
-А как я смотреть должен?
-Для начала сказал бы спасибо.
-Спасибо. Легче стало?
-Очень. Прямо камень с души свалился, - в тон мальчишке ответил я и усмехнулся. Он окончательно отошёл от шока и теперь откинулся на спинку стула, а во взгляде появилось нахальство. - Значит это ты с дружками несколько дней вокруг кружили?
Он насупился и не ответил, отвернув лицо в сторону.
-Не хочешь говорить — не надо. Я не настаиваю. Чай будешь?
-Буду, - буркнул он, а когда я встал, добавил ещё тише. - Вы бы хоть оделись.
-Да ты понимаешь в чём дело. Я как бы в своём доме и привык ходить так, как мне нравится, тем более после бани. Это когда гости званые, я в одежде хожу, а тебя я в гости как бы не приглашал, так что изволь лицезреть моё тело.
Мальчишка покраснел и опустил голову. Поставив перед ним кружку с чаем, открыл банку с вареньем и положил половину батона.
-Порежешь сам, а можешь так кусать.
Я отошёл от стола, налил молока Мумзику и вывалил недоеденную сардельку. Тот с мурчанием вгрыззя в неё, а я, сидя рядом на корточках, исподволь наблюдал за мальчишкой. Он, утолив большой голод, ел теперь неспеша, прихлёбывая чай и макая куски батона в варенье, иногда капая прямо на стол. Я едва удержался от смеха, когда, допив чай, он украдкой бросил на меня взгляд и поднёс банку ко рту, через край отпив из неё.
-Поел?
-Да, спасибо, - ответил мальчишка, теперь без ехидства, и встал.
-Свободен. Дверь там. Это можешь дружкам унести, - я протянул сумку с несколькими банками со всякими солениями и вареньем. Сунул туда буханку хлеба и пакет с пряниками.
-Вы меня просто так отпускаете? - на лице пацана отразилось недоверие.
-А что мне с тобой, детей крестить? Или может раком тебя поставить? Так я могу. Мне это в радость будет, - сказал я будничным тоном, собирая со стола посуду.
В глазах мальчишки теперь появился искренний испуг. Он машинально схватился за штаны и прижался спиной к холодильнику.
-Всё. Бери сумку и вали, пока я добрый, - махнул я рукой в сторону двери.
Схватив сумку, мальчишка перегнулся на один бок и, оглядываясь, пошёл к двери, часто перебирая ногами.
Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, я сел на стул и погладил запрыгнувшего мне на колени Мумзика.
-Вот такие, брат дела. А он ничего такой. Симпатичный, правда, котяра?
-Мруяау.
-Вот и я про это же.
Я валялся на кровати, смотря какую-то дибильную комедию по телевизору, когда услышал стук в двери. Спихнув Мумзика, недовольно заворчавшего, пошёл открывать, не понимая, кого могло принести на ночь глядя. Когда распахнул двери, несказанно удивился. На пороге стоял давешний воришка, а возле ног сумка.
-И что хотели, ваше сиятельство?
Мальчишка вздохнул.
-Я вот обратно принёс. Куда мне всё это.
-А дружки же что? Не осилили бы?
-Нету там никого. И вещи все забрали. Даже мои, - шмыгнул он носом и передёрнулся всем телом.
-Там — это где?
-Тут на окраине деревни, дом сгоревший, а там баня полуразваленая. Мы там жили.
Я кивнул.
-Так слопал бы сам потом, зачем же обратно нёс?
-Не знаю. Страшно стало там одному.
-Эх, горе моё. Ну, заходи.
Подхватив сумку со звякавшими банками, я проводил парнишку на кухню.
-И что же мне с тобой делать? - почесал я в затылке, а мальчик пожал потерянно плечами. - Знаешь, давай-ка сперва сходим в баню. Отмоешься хоть. И рвань свою снимешь. Ты-то не чувствуешь, но от тебя воняет... Жуть!
Он покладисто кивнул и уже возле порога бани остановился и, не поднимая на меня глаз, спросил:
-А вы... Меня... Там... Ну... Это... Вы говорили...
-Не бойся. Не будет ничего, - легонько подтолкнув его в спину, я зашёл следом в предбанник. - Скажу откровенно: мальчики мне в самом деле нравятся, и у меня были любовники среди них. Но я не насильник и не собираюсь тебя в самом деле раком ставить. Усёк? Хотел бы, давно с тобой сделал всё что душа бы пожелала. А теперь раздевайся.
Когда он зашёл из предбанника я поразился его худобе. Рёбра торчали словно у узника концлагеря. Я тяжело вздохнул, глядя на тщедушное тельце мальчишки, прикрывшего своё хозяйство узкими ладошками. Жару ещё хватало, но камни уже не давали пару, лишь слабо шипели. Но и этого хватило, чтобы немного похвостать веником пацана, уложенного мной на верхний полок. Затем под его повизгивание я оттирал вековую грязь мочалкой? в миг превратившейся из бело-синей в серую.
-Ты что же? с рождения не мылся? - окатывая его водой? спросил я.
-Мылся конечно, - закрыв ладонями лицо? пробурчал он. - Просто немного закоптился в той бане. Там мы костерок жгли, чтоб ночами не так холодно было.
-Оно и видно. Стой ты, не дёргайся!
-Мыло в глаз попало, щиплется.
-Ничего, пощиплет и перестанет, - проворчал я, окатывая водой тщедушное тело.
Вытирая мальчишку в предбаннике, я улыбнулся, увидев, что его косматая грива пепельно-серых волос оказалась пшеничного цвета, а на лице виднелась россыпь веснушек на щеках и носу. Обернув полотенцем его голову, и остатками завернув его тельце, как простынёй, нажал ему на нос.
-Вот, теперь почти на человека похож, - подхватил его на руки и вышел из бани.
На дворе давно была ночь, а на часах половина третьего. Поставив парня ногами на кровать, сдёрнул полотенце и, порывшись в шкафу, достал трусы. Бросил ему, усмехнувшись съёженому виду мальчишки, вновь стыдливо скрестившему руки внизу живота.
-Вот, одевай. Должны быть в пору.
Парень стремительно натянул их и немного расслабился.
-Это вашего сына? - спросил и оглядел себя, сидя на кровати.
-Нет. Разве я похож на человека, у которого есть сын двенадцати лет? Это друга. Когда он был в твоём возрасте, - подумал и добавил. - А может и не его. Не помню. Чай будешь?
Мальчишка кивнул и поёжился, обхватив себя руками. В доме, и правда, было прохладно и я снова шагнул к шкафу. Выудил спортивки и футболку. Бросив всё это мальчишке, посмотрел, как он одевается, принёс из прихожей тапки и спросил:
-Тебя звать-то как?
-Ромка, - он расправил на груди футболку и, посмотрев на меня, улыбнулся. - Спасибо.
-На здоровье. Меня Даня зовут. Можешь без дяди. Мне так привычней, да и не стар я пока, чтоб дядей зваться.
Попили чаю. Я поставил кружки в мойку и отправился в комнату, расправил кровать. Застелил диван и бросил на него одеяло и подушку.
-Ложись иди, - велел я Ромке, которой так и продолжал сидеть на кухне.
Он напрягся и снова страх промелькнул в его глазах. Он сглотнул, дёрнув головой и сипло произнёс:
-С вами?
-Больно ты мне нужен, - бросил я, уходя в комнату, и добавил, когда он зашёл туда. - Потом синяки по всему телу от твоих костей будут. Узник Бухенвальда, блин. На диван ложись.
Рома вздохнул и, не раздеваясь, забрался под одеяло и зажмурился, когда я скинул с себя халат, в котором ходил. Спал я всегда голым, как привык со времён знакомства с Костей.
Я уже почти заснул, когда услышал, как Ромка тихо плачет.
-Эй, ты чего? - я подошёл и, сев на краю дивана, погладил мальчишку по плечу.
-Я так... Всё уже... - дёрнулся он всем телом, громко шмыгнув носом.
-Ну, всё так всё. Спи. Всё хорошо будет, не бойся, - я наклонился и чмокнул его в макушку светлых волос, торчавшую из-под одеяла.
А когда улёгся к себе, с дивана глухо донеслось:
-Узник... Будешь узником, если в батере жрать нечего. Мы потому и сбежали...
Я вздохнул.
-Так ты детдомовский?
-Да. Давно уже. Я и родителей даже не помню. Мамку иногда, да и то, так, смутно, - Рома помолчал и, поворочавшись, спросил. - А скажите, почему вы со мной возитесь?
-Хочу и вожусь, - пожал я плечами. - Не думал, что воришка окажется пацаном, был бы старше, отдубасил бы и выкинул за порог.
Ромка насуплено дышал, шмыгая носом.
-А... А если... Ну, вы... Правда могли бы меня... Это...
-Да не мямли ты. Надумал что - говори, - немного грубовато прикрикнул я и повернулся на бок. - Не люблю людей, кто слова из себя выдавливает. Знаешь, Рома, меня дед в детстве приучил говорить чётко и внятно, и только правду, пусть она кому-то будет нелецеприятна и пусть даже мне принесёт несчастье.
-Да кому такая правда нужна, - пробурчал Рома и, поскрипев стареньким диваном, затих.
-Кому-то, наверное, нужна. Хотя лжи в нашем мире намного больше, - снова вздохнув, я зевнул и, поглаживая Мумзика, закрыл глаза.
Разбудил меня звонок телефона. С трудом разлепив глаза, я дотянулся до аппарата и снял трубку.
-М-да.
-Привет, Дань.
-Привет, Женька. Ты вернулся уже? И что хотел?
-А ты не догадываешься? У меня мясо припасено. Уууу! Баранинка высший сорт! Вино грузинское!
-Так какого хрена ты ещё не в пути. Я счас баню затоплю, - откидывая одеяло, я сел в кровати.
-Я с Евсейкой приеду. Викулечка-то на работе и сказала, идите вы... Ну ты понимаешь, на что она нас послала.
-Разумеется. Давай, я жду.
В трубке раздался чмок-чмок, и затем послышались гудки. Я улыбаясь, потянулся. Заметил, как на меня смотрит сонными, испуганными глазами Ромка.
-Спи. Рано ещё.
Затопил баню и включил насос, накачав полные баки воды. Вернувшись в дом, застал умилительную картину. Ромка старательно подметал пол, а возле мойки стояли вымытые кружки и пара тарелок.
-Приятно видеть. Молодец.
Рома выпрямился и стеснительно посмотрел на меня. Вздохнул.
-У вас, наверное, дела, да и кто-то вроде приехать должен, я так понял. Мне уйти?
-Я не гоню. Дел у меня нет. Скоро и правда должен друг приехать с сыном, но это не повод уходить. Да и куда ты пойдёшь?
Ромка пожал плечами и теребил веник в руках.
-Ну вот и оставайся. Будем есть шашлыки из баранины, пить грузинское вино и морально разлагаться, - подмигнул я мальчишке. - Ты, вот что. Закончи подметать сперва, и вон там в кладовке ящик с картошкой. Почисти полную. Хорошо? - я достал с полки кастрюлю и поставил на стол.
Ромка улыбнулся и быстро закивал. Пока он “чистил” под моими снисходительными взглядами несчастную картошку, я время от времени бегал проверить баню и кромсал овощи для салата. За окном проворчал движок древних “Жигулей”, хрипло посигналили, и я, занятый грязным делом, попросил:
-Ромчик, сбегай открой ворота. Там просто.
-Ага, сейчас! - мальчишка стремглав умчался.
Когда в дом вошёл Женька, мы с ним привычно поцеловались, затем я расцеловал Евсейку, так и оставшемуся затем висеть на моей спине, обхватив ручками за шею.
Женьчик ревниво бросил взгляд на Ромку, стоявшего возле мойки и тщательно мывшего каждую картофелину, и вопросительно посмотрел на меня. Я поднял брови и улыбнулся, пожав плечом.
-Понял, - тихо сказал Женя и громче продолжил. - И как она жизнь писарчуковская?
-Да так себе. Временами.
-Ясно. Ну хоть познакомишь? - кивнул он на Рому.
-Это Рома, а это мой старинный друг Женька и его наследник Евсей.
-Длатвуй.
-Привет, - Ромка, смущаясь, пожал, быстро вытерев руку о фартук, протянутую ладошку Евсейки и руку Женьке. - Здраствуйте.
Выкатившись с Женькой на улицу и распалив мангал, я поведал ему историю знакомства с Ромкой. Он расхохотался.
-Ох, Данька, вот почему так? Ведь вроде совсем недавно Егорка тебя покинул, думал я, ну, наконец, Даня теперь только мой будет, а тут бах, у него снова новый мальчишка!
-Ну-ну, не передёргивай, - ворочая шампуры, проговорил я и улыбнулся. - Я и так всегда твой. А Ромка... Если и случится, что он окажется в моей постели, так это только по его воле. Он боится.
-Так это и понятно, - тихо сказал Женя. Помолчал. - Я, когда в Москве был, ошалел сколько вот таких, как он, по переходам попрошайничают. Да и у нас вчера возле “Светланы” девчушка стояла возле входа, тоже - “Дяденка дайте на хлебушек”.
-И ты дал?
-Да. Мелочи полный карман был, вот я и выудил всё. Она так обрадовалась, ты бы видел её лицо.
Я задумался и насуплено поворачивал шампуры, а Женька, попивая вино из высокого стакана, снова рассмеялся.
-Тааак! Узнаю это лицо. Снова у моего Дани зародилась идея!
-Да так. Намётки пока. Но... Короче, хватит! Ни слова о делах и проблемах. Шашлыки почти готовы. Сейчас сперва в баньку, а они дойдут, вот и будем лакомится в перерывах, а там и вторая партия поспеет. Зови ребят.
Под вечер, разомлевшие от обильной еды, вина и бани, мы с Женькой сидели в прохладе беседки и размеренно вели беседу. Мимо с визгом пронёся Евсейка, а за ним бежал Рома, хохоча и рыча, аки волк. Я усмехнулся, а Женя хмыкнул и заметил:
-Освоился совсем парень, - потом тронул меня за руку и повернулся ко мне. - Обратишь его в свою веру?
-Не знаю. Там будет видно, - я насупился и горько улыбнулся, посмотрев на Женьку. - Во всяком случае, как с тобой не поступлю.
-Ха! - всплеснул руками он и рассмеялся. – Я — это особый случай. И не думай вообще на эту тему. Я тебе не раз говорил, что рад что всё так получилось. Ну да, начало было не очень, но дальше — в лучшем виде. Я может и сам бы к этому пришёл, рано или поздно, но только другим путём и с другим человеком, но ведь могло так случится, что человек этот мог оказаться дерьмом, и вышло бы как с нашим Костей.
Мы оба вздохнули с грустью. Женя налил по стаканам вино и поднялся.
-Давай за него выпьем.
Я тоже встал, и мы, помолчав, выпили, не чокаясь. В беседку ворвался мокрый Евсейка и, смеясь, нырнул под стол. За ним забежал Рома, тоже весь в капельках воды и, оглядевшись кругом, заметил торчавшие из-под скатерти ноги и зарычал:
-Вот ты и попался!!! - схватил Евсейку, тут же заверещавшего, и потащил из-под стола.
-Шпасите! – смеясь, тот схватился за ножку стола, потом за мои ноги. - Даня, шпаси меня! Он миня шъест!
-А мы сейчас этого людоеда сами на шампур насадим, - я схватил Ромку поперёк туловища и поднял на плечо. Хлопнув легонько по попе. – Всё, не трепыхайся. Женья, разжигай мангал.
Евсейка прыгал рядом и дёргал смеющегося и вырывающегося Ромку за ногу, а Женька, включившись в игру, начал раздувать почти потухший мангал. Мальчишка в самом деле чуть напрягся, да и смех стал механическим, когда я поднёс его к дымящему мангалу, взяв в свободную руку два шампура.
-Ну, что будешь ещё нашего Евсейку пугать?
-Нееет! Отпустите!!!
Я развернулся и перевернув, придерживая руки-ноги, опустил Ромку в большую ванну, наполненную водой. Он заливисто засмеялся, вынырнул и брызнул на меня пригоршнями, обдав всего водой.
-Ах, ты так! Ну всё!
Я шагнул к ванне, но Ромка взвился в воздух и, выпрыгнув из неё, бросился бежать, за ним припустил хохочущий Евсейка.
Когда солнце зашло и стало совсем прохладно, мы переместились в дом, рассевшись на диване смотреть телевизор, с трудом найдя, что можно посмотреть. Почти на всех каналах шла откровенная грызня политиков или различные шоу с бесконечной говорильней и тоже большей частью о политике. Женька посмеялся.
-Вот такая же хрень по всей Москве. Площади нет, где бы не митинговали. И все, прикинь, за Родину, за светлое будущее и за счастье народа. А посмотришь на говоруна на трибуне и понимаешь - морда кирпича просит.
-Эх, это да, - вздохнул я, обнимая привалившегося ко мне Евсейку. – Поверь, ещё не мало крови будет.
Женька хмыкнул и захихикал, я посмотрел на него.
-Ты чего?
-Да вон, - он кивнул на экран, где показывали полуголых девиц, плещущихся в море. - Вспомнил наши Крымские приключения, когда нас папа Валера туда возил.
Я расхохотался, чем вызвал недоумённый взгляд Ромки, скромно сидевшего в углу дивана, поджав под себя ноги.
-Это точно. А ведь правда было весело. Жаль, что отпуск быстро у папы кончился. Ну да, в общем и следующее лето не было скучным.
-Да, - согласно кивнул Женька и, хмыкнув, вздохнул. - Даже не верится, что теперь это заграница.
-Хм, да уж. Подсуропил колхозник, блин-орешек, в своё время. А, впрочем, нынешние придурки не лучше.
-Нельзя так о руководителях страны! - толкнув меня в плечо, рассмеялся Женька. - Они ночами не спят, о нас, о народе, думая.
-Ага-ага. Они так думают, что вот им, - я кивнул в сторону Ромки, - приходится голодать и бежать из детдома, чтобы пожрать найти.
-Да ладно тебе, я же шучу, - быстро сказал Женя, поняв, что я начал закипать. - Знаю я, как ты ко всем им относишься.
-Есть из-за чего, - выпустив пар, сказал я тише и погладил по голове Евсейку, с испугом смотревшего на меня и на отца. - И вообще, спать пора уже. Время к полуночи.
-Даня, казку шкажешь? - тут же встрепенулся Евсейка.
-Конечно, - поднявшись, я посадил малыша на руки и понёс в комнату.
Уложив его в кровать, сел рядом. Ромке бросил подушку на другой конец кровати.
-Ты ложись тоже, - кивнул я ему, пояснив почему спать придётся им валетом. - Если рядом, можешь проснуться мокрым. Евсейка у нас иногда этим грешит.
-Я ечо маленький! Вот! - быстро повозившись, ответил он, выглянув из-под одеяла и протянул мне свои трусики. - А теперь казку!
Подождав, когда Рома заберётся в кровать и уляжется, я начал придумывать новую историю:
-Ну, значит так. Было на свете такое королевство, не на нашей планете и не в наше время. И правил там король, а звали его Вака. Полное имя было таким Вакари-Эродин ван Голдон шестой.
-А как называлась это клолоевштво?
-Пусть будет... Эродия. Не перебивай. И вот значит, жило оно по своим законам, правдивым и справедливым. А сам король...
-Он был как ты!
-Хорошо. Пусть как я. Молодой, красивый, с длинной копной густых волос и... Очень он любил заботится о таких вот мальчишках, как ты или Рома, - я нажал на нос хихикавшему Евсейке. - Если будешь перебивать, то сам и будешь рассказывать.
-Он не перебивает, - встрял Ромка. - Он помогает. И... Пусть он будет не Голдон.
-Почему? Чем тебе не нравится это слово? - изумился я.
-Напоминает... гондон... - шёпотом сказав это Ромка, нырнул под одеяло с головой, а я похихикал и почесав в затылке кивнул.
-Ну, да тоже верно. Тогда... Пусть король носит фамилию...
-Пусть он будет Даня, - донеслось глухо из-под одеяла.
-Так это же имя, Рома. Хотя... Ну, вот тогда... Полное имя короля было Вакари-Эродин ван Данки. И город с его фамильной резиденцией тоже будет Данки...
Я сочинял историю, время от времени перебиваемый... О, нет, помогавшими мне в сочинительстве мальчишками неизвестно сколько времени, пока не охрип и не запросил пощады. Но перед уходом, совершенно не сонный Евсейка потребовал, а за ним и Ромка, продолжения в следующий раз. Мне пришлось клятвенно пообещать, что ещё расскажу эту историю.
-Ты продолжил историю Макса? – усмехаясь, спросил Женька, когда я улёгся к нему на диван в большой комнате.
-Скорее, я немного её преобразил, - усмехнулся я, вспомнив о нашем друге детства. - У него был просто город и люди его населяющие, немного бытовухи, а я решил, что пусть это будет целая страна.
-Тебе бы писателем быть, Дань. Статьи же пишешь.
-Нет, Жень. Какой из меня писатель. Я же не Крапивин, не Пикуль или братья Стругацкие. Сочинитель — это ещё куда ни шло. Давай спать.
-Что, вот прямо так и спать? - приподнявшись на локте, Женька посмотрел на меня с явным удивлением. - Ты что же думаешь, я вино попить и баранину поесть не мог в другом месте? Я не за этим сюда ехал!
-Женька, ну я не могу. Я, правда, устал... Да и охоты нет...
-Это ничего. Я знаю, как поднять твою охоту! – смеясь, проговорил Женька и, откинув одеяло, оседлал меня, прильнув губами к моей груди.
-Прекрати! - воскликнул я, чувствуя, что начинаю оплывать под его лаской. - Так не честно! Ты знаешь... Ухх!!!
-Вот и молчи... - прошептал Женя, целуя и чуть покусывая мои соски. Помнил, гад, моё слабое место...
Днём, едва разлепив веки, я высвободил своё плечо и руку из-под головы Жени, чтобы совершить променад до туалета. Заглянул в комнату к мальчишкам и усмехнулся - они скорчились и спали в обнимку, а одеяло валялось на полу. Подняв его, укутал, чмокнув обоих в щёки. Евсейка улыбнулся во сне, крепче сжимая руки, а вот Ромка проснулся и, чуть вздрогнув, открыл глаза.
-Не бойся. Спи, - я погладил его по встрёпаным волосам. Подмигнул. Он улыбнулся и тоже попробовал подмигнуть, но получилось не очень.
Вечером Женя с Евсейкой укатили на своих “Жигулях”, чадя дымком, а я, закрыв ворота, посмотрел на Ромку, стоявшего на крыльце.
-Ну, что будем делать? - спросил я, поднявшись и сев на верхней ступеньке.
Мальчишка сел рядом и, пытаясь оторвать заусенец на ногте указательного пальца, пожал плечами.
-Мне завтра надо на работу заскочить, здесь я тебя оставлять не хочу. Нет у меня к тебе доверия, понимаешь? - я посмотрел на него искоса, и Ромка покаянно кивнул, не поднимая головы. - Тебе есть куда идти или снова в развалюхе будешь прятатся?
И снова молчаливое, неуверенное пожатие плечами.
-Ясно, - я вздохнул и поднялся, хлопнул мальчишку по плечу. - Пошли посуду мыть. А завтра со мной поедешь. А дальше будет видно.
Пока возились с посудой и приборкой, Ромка только один раз открыл рот, ответив на мой вопрос, в каком детдоме он жил. Я постелил ему в большой комнате, а сам лёг на свою кровать в спальне, поставив будильник на семь утра.
Первым делом я отправился в наш офис, где распологалась редколлегия нашей газетки. Главред был, как ни странно, на месте и, поручкавшись, я сел за стол, заваленный бумагами, гранками, набросками и фотографиями.
-Макс, тема есть. Я хочу её немного продумать и начать разработку. О появившихся бродяжках на улицах.
Мой давнишний друг из нашей “банды”, а ныне мой начальник, в общем-то и затащивший меня, человека безо всякого опыта и образования, в мир журналистики, посмотрел внимательно и вздохнул тяжко.
-Дань, оно тебе надо? - я кивнул. - А мне оно зачем? Ну, ходят по улице пара опухших от синьки попрошаек, сам видел. Дед возле церкви стоял с протянутой рукой и что? Нам это надо?
-Ром, зайди, - я приоткрыл дверь и впустил мальчика в кабинет. - Вот он сбежал из детдома от голодухи. А вчера Женька вернулся из Москвы и рассказал, что там полно вот таких пацанов в переходах. Понимаешь? Погоди, оно и до нас докатиться и потому уже сейчас надо трубить в трубы и креститься, а не как обычно, когда гром грянет.
Макс снова вздохнул и, с тоской посмотрев на меня и мальчика, кивнул.
-Только учти. У меня нет денег на командировочные. Сам крутись, а пока вот тебе задание, - он протянул пару листов бумаги с несколькими строками на каждом из них, - и чтоб статьи были через два дня!
-Есть, господин начальник! - вытянулся я в струнку и, по-военному развернувшись, дёрнул Ромку за плечо. Он промямлил “до свидания” и ретировался из кабинета, а Макс меня остановил.
-Жека приехал, значит?
-Да, позавчера и сразу ко мне.
-А мне не могли звякнуть? - обидился Макс.
-Можно подумать, ты бы приехал в будний день?
-Даа, - протянул он со вздохом. - Дело было в мэрии, да и вообще...
-Ничего, соберёмся как-нибудь. Ребят наших позовём, Витьку, Валерку, Димку, все давно уже не виделись. Всё урывками как-то.
Макс улыбнулся и, посмотрев на меня внимательно, спросил:
-А он, - кивнув на дверь, - тоже из ваших?
-Нет. Просто несколько дней назад забрался в дом с целью чем-нибудь разжиться, да голод переборол. Я его практически в холодильнике поймал.
-Хм. Не похож он на бомжонка. Чистенький, ухоженый, - в голосе Максима слышалось недоверие и сарказм.
-А тебе его надо было привести в том виде, в котором я его застал? Так это можно устроить. Только шмотки его из помойки достану. Скорее всего мусор опять неделю не вывезут, так что...
-Дань, да прекрати. Верю я тебе, верю. Ладно иди работай. Не забудь про статьи - через два дня!
-Не ссы в зенит, начальник!
Из офиса мы поехали ко мне домой и по пути, трясясь в трамвае, Ромка тихо спросил:
-Дядя Даня, а вот эта вся одежда что на мне, она чья?
-Не помню. Может Егорки, а возможно и от Женьки осталась. Это он сейчас такой лось вымахал, а до армии был вроде тебя - задохлик. Представь, что ещё в семнадцать лет покупали ему одежду в Детском мире. А у него Вика уже в положении была!
-А он что, тоже детдомовский?
-Нет, но родители у него погибли в горах, и он с бабушкой жил и с тёткой. Потом бабушка умерла, ну, а папа Валера как бы нас всех и взял под свою опеку. Мне-то тогда всего пятнадцать было, да и Женька ещё не велик был.
-А почему папа и с именем?
-Он был отцом моего самого близкого друга. Вот и я сперва его дядя Валера, дядя Валера, а потом само как-то сложилось, что для меня он стал папа Валера, а затем и для Женьки.
-Что-то я совсем запутался. У тебя своих родителей нету, что ли?
-Есть мать, но... Там всё сложно.
-Тогда не понимаю, - Ромка посмотрел на меня из-под насупленых бровей.
-Это, друг мой, история длинная. Как вся моя жизнь и, если её рассказывать, то не один день придётся. Всё, пошли, мы приехали.
Как я не рассчитывал, но, к сожалению, мать оказалась дома. И едва мы вошли, она набросилась на меня:
-Это ещё кто?
-Тебя не касается, - протолкнув Ромку в комнату, я шагнул следом и, не успел прикрыть дверь, как в спину мне донеслось:
-Мало тебе друзей извращенцев, так ещё и в мой дом водишь мелких пидарасов!  Хочешь его превратить в бордель!?
-Замолкни. Это как раз не твой, а мой дом, если уж судить по вашим законам. Учти, на мои деньги эта квартира приватизирована и на меня записана.
-Это недолго оспорить! Это мне давали на работе квартиру, и ты в ней лишь прописан был. Так что убирайся вон со своим пидарёнком, пока я милицию не вызвала!
-Он не пидор, ясно тебе, - я вызверился и, захлопнув дверь комнаты, пошёл на мать, а та в испуге начала отходить к кухне. - Он жертва вашей грёбаной власти! Пока вы там в своих мэриях-департаментах и прочих приблудах, притащеных от ваших новых западных друзей, делите власть, вот такие пацаны и девчонки бегут от голодухи из детдомов или побираются от нищенского существования на улицах, и не тебе его судить, ясно!?
Она, расширив глаза, разевала рот, словно рыба, вытащеная на берег, а затем разразилась таким потоком непарламентских выражений, что я плюнул и, развернувшись, ушёл в комнату, хлопнув дверями.
Рома стоял бледный и смотрел на меня со страхом на лице. Его било нервной дрожью. Я подошёл к нему, приобнял за плечи.
-Ничего, Ромка, прорвёмся.
-Это из-за меня всё. Не надо было меня с собой вам брать.
-Не говори ерунды. Мы с ней так живём с давних пор, так что это в порядке вещей.
-Но ведь она твоя мама.
-Матери, они тоже разные бывают.
Она как раз продолжала бушевать, больше на публику, как говорится, стоя под дверями комнаты. Я неожиданно понял - это предел. Поднялся и вышел в коридор, практически оттолкнув мать в сторону. Достал из кладовки чемодан и рюкзак.
-Что это ты задумал? - ехидным голосом проговорила она.
-Сваливаю из этого дурдома, - ответил я и бросил чемодан на свою кровать.
Начал выкладывать вещи из шкафа, а Ромке велел собрать со стола в рюкзак мои записи и печатную машинку.
-Не смей трогать мои вещи! - заверещела мать.
-Здесь нет ни единой твоей вещи, ясно тебе! - я почти ткнул ей в нос указательным пальцем. - А если хочешь, что-то оспорить, то вызывай ментов. А я потом при всём твоём партийно-депутатском могуществе устрою такую жизнь, что мало тебе не покажется! Шевелись!
Это я бросил стоявшнму столбом у стола Роме.
Закрыв чемодан и осмотревшись, сходил на кухню и принёс два больших пакета, сложив провода, джойстики и все картриджи в один, в другой сунул приставку.
-На, это тебе нести, - протянул их Ромке. И затем, надев рюкзак на плечи, взял в руку чемодан, обратившись к матери. - За остальными вещами заеду позже и со свидетелями, чтобы ты потом не орала, что я твои вещи увёз. Замок менять не советую. Я вскрою его с милицией, чтобы по закону.
Опешившая мать стояла в коридоре, а затем заплакала, решив давить на жалость.
-Я всю жизнь тебе посвятила, думала ты младший, заботиться обо мне в старости будешь...
-И потому на девятом году моей жизни спровадила к деду? Это ты так проявляла заботу обо мне? - хохотнул я, подталкивая Ромку к двери.
-Это всё его воспитание! - моментально сменив жалостливый тон на злобный, выкрикнула она. - Вся порода такая! И папаша твой, и дед...
-Захлопнись. Дед лучше тебя знал, чем я живу...
-Вот именно! Извращенец! Мужеёб! Это дед тебя научил с мужиками трахаться?!
-Закрой пасть! Не трогай деда, ясно тебе!? А, в общем, ты права, я с двенадцати лет живу такой жизнью. И был бы жив дед, он может и не одобрил, но меня бы понял.
Захлопнув входную дверь, я вызвал лифт и ещё слышал, как мать глухо орёт. Ухмыльнувшись, я подмигнул смущённому и бледному Ромке.
-Ничего. Перевернётся и на нашей улице “Камаз” с пряниками.
Он ничего не сказал и лишь стеснительно улыбнулся.
Мы вернулись на дачу. Я сбросил рюкзак и впихнув чемодан за шкаф, не распаковывая, сел в раздумьях на диван. Рома примостился рядом.
-Дядя Даня, может всё наладится? Вы съездите попозже к маме и поговорите с ней. Вам со мной столько проблем. Не надо было мне с вами ехать. Она мож...
-Хватит! - оборвал я его, и он вздрогнул. Я посмотрел на мальчика и улыбнулся, обхватил его за плечи и притянул к себе, взъерошив волосы на макушке. - Не думай об этом. Всё и так хорошо. Рано или поздно так оно и было бы, будь ты или нет. Просто однажды она привязалась бы к другому, поводов хватает. Так что... - я встряхнул Ромку, чувствуя, как напряжено его тело. - Так что расслабся и иди включай плитку. Будем ужин готовить. А завтра я отвезу тебя в парикмахерскую. Надо привести тебя в человеческий вид окончательно.
Прошло три месяца, как мы жили с Ромкой в деревенском доме. Мне приходилось теперь ездить в редакцию на перекладных или пользоваться такси. Но в связи со скорым приходом зимы мне пришлось задуматься о съёмной квартире, зная, что дорогу в деревне опять, вероятно, будут чистить от случая к случаю.
-Ромка, хорош играть. Сбегай в магазин. Купи соли и батон. Если есть, то возьми сахара пачку.
-Ага, счас. Дань, я только минуточку. Мне осталось немного до босса дойти! - донеслось из большой комнаты, где мальчишка играл на приставке...
Если мне она была привычна, то у него вызвала прилив невыразимого удивления. Наверное, неделю он боялся к ней притронутся, но с раскрытым ртом смотрел, как я иногда играю. В конце концов я сунул ему джойстик в руки и включил тривиальный тетрис. Затем простенькие танчики, и постепенно он так увлёкся, что порой просиживал до утра за игрой, не смотря на мои упрёки и ругань. Самым забавным стала наша драчка из-за одной игры, и вероятно именно она несколько сблизила нас.
Я включил гонки и предложил сыграть вдвоём. Ромка помялся и, немного потренировавшись в одиночку, почувствовав себя ассом дорог, согласился. Со старта я разумеется ушёл вперёд и, опережая машинку Ромки уже на круг, выпихнул его с трассы. На его половине экрана загорелось “game over”.
-Так не честно! - заорал он, едва не со слезами, и набросился на меня.
Я хохоча повалился на пол и с лёгкостью отбивался от кулачков Ромки. А затем завернув его в калач, дёргавшегося и злобно рычавшего, положил на спину.
-Ну, что, шмакодявка, сдаёшься?
-Нет! Никогда!
Он дёргался, наверное, с полчаса, покраснев, как помидор, весь в поту, дыша ртом с побелевшими губами в моих руках. Я ухмыльнулся. И отпустил его.
-А ты силён, бродяга. Не думал, что так долго продержишься. Молодец.
-Всё равно так не честно, - буркнул он и вдруг разревелся.
Безудержно, взахлёб, трясясь всем телом, судорожно всхлипывая. Я прижал его к себе и, поглаживая по голове и спине, приговаривал шёпотом:
-Всё хорошо, мой мальчик, поплачь, иногда слёзы на радость, иногда на беду, но вреда нет от них. Поплачь и всё пройдёт. Не верь тем, кто говорит, что парни не плачут. Они плачут, только слёзы их не всегда на виду. А тебе и не зазорно плакать. Детство — это тот возраст, когда плакать вовсе не стыдно.
Рома затих, обхватив меня руками и лишь изредка вздрагиаал от неожиданного всхлипа.
-Даня, прости меня.
-За что мой хороший? - я чуть отодвинул его от себя и посмотрел в заплаканое лицо и покрасневшие глаза.
-Просто прости.
-Эх, чудо ты моё неразумное, - я прижал его голову к себе и погладил по плечу...
-Рома, я опять заберу все провода! - “угрожающе” пророкотал я, обернувшись к комнате.
Послышался удручённый вздох, а затем затих звук выстрелов, писк и грохот.
-Ну что, подождать не может этот батон и соль?
-Они могут, а магазин нет. Время почти пять. И не ходи в кроссовках! - крикнул я в закрывшуюся дверь прихожей.
Вынося очистки, я сокрушённо покачал головой. Тёплые ботинки так и стояли на полке для обуви.
-Ром, ну вот почему ты такой неслух? - едва он вбежал на кухню с пакетом в руке.
-А чего? - выложив сдачу на стол, он взглянул на меня с недоумением.
-А того. Я кому ботинки купил? Деду Морозу?
-Наверное, - хихикнул Ромка и сквозанул в большую комнату.
Я ухмыльнулся и мысленно посчитал до пяти.
-Даааняаа! Так не честно! - влетел он снова на кухню в разъярённых чувствах. - Отдай джойстик!
-Сейчас поедим, а потом будем собираться.
-Куда?
-Завтра я еду смотреть квартиру. Зимой тут будет жить трудно. Можно конечно, но если как в прошлом году, то из дому можно после метели не выбраться. А я, как ты понимаешь, должен работать.
-Я понимаю. И что?
-Вот я и договорился о съёмной квартире.
-И что?
-Вот ты заладил, что-что. И то. Надо пока вещи собрать. Я буду свои паковать, ты свои. Потом Женька поможет нам перехать, если всё сложится.
Ромка, понурившись, стоял какое-то время молча, а потом, глянув на меня исподлобья спросил:
-Дань, а зачем я тебе? Я... Вот если бы я... Это... Был твоим любовником... Тогда бы понятно, а так...
-Тебе что, плохо живётся?
-Нет. Очень хорошо. Но...
-Ну вот и хватит об этом. Я тебе сказал ещё в самом начале - я не насильник. Уговаривать лечь со мной в постель я тоже не намерен. Я сразу сказал, что да, я люблю парней, мальчишек особенно, но это если он сам этого хочет. И хватит на эту тему разговоров. Доставай тарелки, кружки, я пока хлеб нарежу. Там в холодильнике вроде майонез оставался, достань.
Как бы то ни было, но ужин прошёл в молчании, и я видел, что Ромке не по себе. В комнате, собирая свои вещи в чемодан, я подавал мальчику и его одежду. Часть была старой, ещё от Егорки и Женьки. Это были, в основном, спортивки и футболки. Часть новой, купленой для Ромы.
Уже поздно вечером, лёжа в кровати я услышал лёгкие шаги и повернул голову.
-И что это за явление?
В дверях стоял Ромка.
-Я... Это... К тебе.
-О, как! И в честь чего? - я с удивлением сел в и включил лампу возле кровати. - Ух, ты! Он ещё и голышом! Это что, что-то в лесу сдохло?
-Не издевайся! - громко воскликнул Ромка. - Ты сам говорил, что будешь с парнем спать, если он сам решит, вот я и решил!
-Хм... Ну-ну. И ты готов?
-Да, - Ромка сказал это решительно и развёл руки по швам. А лицо при этом приобрело маковую расцветку.
-Ну, иди ко мне, - я откинул одеяло и лёг на бок, подперев голову рукой.
Рома неловко сделал несколько шагов и лёг на живот, моментально превратившись в мраморную статую, вздрогнувшую, когда я погладил его по спине.
-Только ты подожди, когда я усну, ладно, - шёпотом попросил мальчишка.
Я хохотнул, накинув на него одеяло, выключил свет и отвернулся к стене.
-Споки-ноки. Снов тебе цветных, - тихо сказал я и засмеялся про себя, когда Ромка спустя несколько минут едва шевельнулся и выдохнул.
Утром меня разбудил звонок и, не открывая глаз, я снял трубку.
-Да.
-Дань, привет. Извини что так рано, но есть разговор, - Макс, не смотря на ранний час, был бодр, что для него было не свойственно. - Нужно съездить в Котлас. Это по той теме, ну ты понимаешь.
-Чёрт! Это срочно?
-Да. Я уже тебе билеты взял, туда и обратно. Это пара-тройка дней, ну максимум пять. Вылет через три часа.
-Не вовремя, блин-орешек! Мне надо сегодня было с квартирой решить...
-Я всё понимаю, но ты в самой теме, мне больше некого послать, понимаешь. Маринку отправить — это пустой номер, Стас тоже не в курсе. Ну, Дань, пожалуйста, не кочевряжся. Я найду тебе квартиру, обещаю!
-Ладно, чёрт с тобой.
-О, здорово! Ты сразу в Талаги выезжай! Я тут буду ждать. Только не тормози. Времени три часа!
Я бросил трубку и откинув одеяло перелез через Ромку, смотревшему на меня сонными глазами.
-Такие вот дела, братишка, - сказал я, быстро натягивая джинсы на голое тело и вытащив из шкафа дежурый чемоданчик.
Умывшись и почистив зубы, быстро глотнул холодного чая и только тогда обратился к стоявшему в дверях кухни Ромке. Он был смущён и растерян. Всё такой же худощавый, хотя теперь немного отъевшийся, и рёбра не торчали, придавая ему вид узника концлагеря, с копной отросших пшеничных волос, с немым вопросом в ясных глазах. Я улыбнулся и подошёл к нему. Рома поднял взгляд, не переставая мять в руках свои трусики, тихо спросил:
-Почему?
-Что почему? - поинтересовался я, положив ему руки на плечи.
-Почему ты меня... Ну... Ты сам знаешь.
-Потому что я уважаю тебя, как и любого мальчишку. И то что я педофил и любитель мальчиков, ни разу не означает, что я буду трахать любого из вашего племени. Понимаешь? Есть мальчишки, которым в радость, которые секса с парнем или мужиком сами хотят. Их очень мало, несмотря на то что придумывают себе мои коллеги, говоря, что каждый мальчишка спит и видит, как бы в постель к мужику нырнуть. Враньё это и розовые мечты каждого бойлавера. А вот тебе это не в кайф, я-то знаю. Просто ты решил мне сделать услугу, раз я тебя кормлю, одеваю, поселил у себя, ведь так?
Ромка повесил голову и молчал, насуплено дыша.
-Вот и выходит, что я как бы принудил тебя к сексу. Ладно, хватит об этом. В общем так. Я уеду дня на три, может на неделю. Это срочно и очень необходимо по работе. Продуктов пока хватит, если что, то вот, - я достал из бумажника пачку цветных “фантиков”, - этого будет в достатке на всякий случай. Если, конечно, за это время они не превратятся в мусор.
Рома взял дрожащей рукой деньги и снова посмотрел на меня. Улыбнулся и обхватил руками, прижавшись головой к груди.
-Ну, хватит, - потрепал я его по плечу. - Не балуйся тут и не устраивай вечеринок.
-Каких? - мальчишка недоумённо посмотрел на меня, чуть отклонившись, назад не выпуская меня из своих объятий.
-Не знаю. Вдруг я только за порог, а ты друзей позовёшь, подружек лёгкого поведения и закатишь вечеринку с выпивкой и танцами до утра.
Ромка захихикал и снова прижался ко мне.
-Дурак.
-Ну всё, мне пора, - я расцепил его руки и нажал ему на нос. - Не скучай. Я скоро вернусь.
Ромка улыбнулся и вдруг вновь шагнул ко мне и, подтянувшись на руках, ухватившись ими за мою шею, поцеловал меня в щёку.
-Ох, как приятно, - засмеялся я. - Давно меня мальчишка не целовал. Спасибо.
Он смутился и, покраснев, отвернулся, а я игриво шлёпнул его по голой попе и, подхватив чемоданчик, шагнул к двери.
-Пока, Ромыч.
-До свидания, Даня. Я... Буду ждать тебя.
Командировка в Котлас не затянулась, и я вернулся обратно уже на четвёртый день. Зайдя в офис и передав чеки и корешки билетов в бугалтерию, заскочил в кабинет Макса. Тот, увидев меня, помрачнел и поднялся.
-Привет. Короче, всё удачно... - бодро начал я, но видя своего шефа в скверном состоянии, спросил настороженно. - Что случилось?
-Дань, тут такое дело. Мне вчера позвонили, тебя искали. Вобщем два дня назад у тебя дом сгорел. Твой и соседний. У нас метель тут была, и пожарники пока добрались, тушить уже нечего было. Там...
Я уже не дослушал и бросился бежать. Таксист довёз меня до поворота к деревне и дальше ехать отказался.
-Я тут застряну на этих буераках.
Бежать было трудно. Дорога представляла собой сплошные снежные колеи, вихляющие из стороны в сторону. Встав возле поваленного забора, я смотрел на пепелище. От дома практически ничего не осталось. Груда кирпичей от развалившейся печки, небольшие головёшки от брёвен сруба и обгорелые остатки от фундамента. Сгорела даже беседка и практически все кусты акации. Соседний дом представлял не лучшую картину. Дом через улицу тоже пострадал, но там лишь сгорела часть кровли и полопались стёкла. Ко мне подошёл дядя Капа и тронул за рукав.
-Здорово, Даня. Вот беда-то.
-Здраствуйте. Как всё случилось?
-Ночью, вернее вечером. Мы не спали ещё со старухой, смотрим зарево, ну и выскочили. А тут уж полыхает всё. Твой сперва, а потом разом и Митрича дом вспыхнул. Пожарник главный потом сразу сказал, подожгли. Про твой говорил, что с двух сторон загорелся, а уж Митрича от твоего полыхнул. Они, пожарники-то только к шапошному разбору добрались. Тут уже и тушить нечего было.
Я потерянно кивнул и, сглотнув, посмотрел на дядю Капу.
-А... Там... В общем, мальчишки вы тут не видели? Вот такого роста, худощавого.
-Нет. Местные бегали, а их я всех знаю. А что? В доме был кто-то?
-Был...
-Ох-ти беда-то, - всплеснул руками мужичок и шагнул ко мне. - Ну ты не переживай. Пожарники тут всё облазили, никого не нашли, так он может просто к своим уехал. Найдётся.
-Найдётся... - буркнул я и, развернувшись, пошёл потерянно к дороге.
Больше полугода я искал Ромку по моргам, больницам и детприёмникам. Посетил не один раз и детдом, где он жил когда-то, но безрезультатно. Наконец человек из большой конторы, с которым меня свела судьба по теме беспризорников в начале лета, в приватном разговоре сказал мне, почитав все бумаги от независимой комиссии, которую я нанял для выяснения причин пожара.
-Поджог. Да это и так было ясно с самого начала, - постучав по бумагам пальцем, Паша пожевал губами и затем, сжав мне руку, тихо проговорил. - Смирись, Даня. Скорее всего ты не найдёшь его. Сам же читал выкладки экспертов. Там температура была адова, сравнима с крематорием. Понимаешь? Если уж стальная кровать оплавилась... А много ли надо ребёнку?
-Да, наверное, ты прав.
Я покивал и, собрав все листы, сунул их в кейс.
Кто устроил поджог не нашли, впрочем, не очень и искали. Милиции было не до того.
Летом того же года, я, заливая фундамент нового дома, на застывающем бетоне написал “РОМА - ПОМНЮ”. Робко посмотрев на меня, рядом вывели тонкими пальчиками свои имена Тёмка и Антошка, братья, подобраные мной в одном из подвалов, в крайней степени одурения, надышавшихся клеем.
Шёл мне тогда двадцать четвёртый год.

 

 

-Данила Валерьевич, вы не могли бы поднятся в сорок пятый кабинет? Там доска с крепления свалилась, - проворковала, заглянувшая в мастерскую учительница математики.
-Хорошо. Сейчас.
Взяв дрель и дежурный чемоданчик, я пошёл на вызов...
Долго ржали Женька и Евсей, узнав, куда я устроился работать.
-Па, ты понимаешь, это же живое воплощение поговорки - Пусти козла в огород, - держась за живот и толкая отца в плечо, истерически орал Евсей.
-Но-но! За козла ответишь, - улыбаясь, парировал я, показывая этому великовозрастному обормоту кулак.
Женька, тот и слова поначалу сказать не мог, привалившись к спинке дивана, суча ногами и время от времени вытирая слёзы с глаз. Я махнул рукой на них обоих и, поставив локоть на стол, подпёр голову и стал ждать со скучающим видом, когда они оба успокоятся. Друзья, называется. Тьфу!
После того, как меня выгнали-таки из газеты, после ряда статей о новом мэре города, предупредив, что найдут на меня управу, я успел поработать грузчиком на оптовой базе, экспедитором на ней же, а затем там же руководил складом, пока фирма не раззорилась. Сразу скажу -  не я был причиной! Поняв, что нужно как-то менять жизнь, я пошёл на курсы и получил профессию крановщика. Пришлось, правда, потом покинуть на несколько лет родные пенаты, отправленый фирмой, в которую я нанялся работать, в лесные дебри. Хорошо, хоть платили неплохо. Но затем из-за ряда обстоятельств мне пришлось вернутся в город. Встретив однажды своего бывшего шефа, сменившего в своё время Макса, моего давнего друга, на месте главреда в газете, он извинительно посмотрел на меня, разведя руками.
-Ну кто же знал, что он такой.
-Кто? - удивился я.
-Так мэр.
-Который из них? Их за последние годы уже штук пять сменилось. Один вороватее другого, - хмыкнул я и отправился по своим делам, а шеф меня догнал.
-Данила Валерьевич, может вернёшься? У нас сейчас и коллектив новый, возможностей стало больше. Есть даже свой сайт в интернете.
-Нет. Нет ни желания, ни возможностей. Работа у меня и так есть. Да и зачем мне вновь входить в ту же реку, как говориться, второй раз? Бумажные газеты своё уже отжили. А сайт... Ну, сам говоришь, коллектив новый, молодой, наверное, что мне, старику, в нём мешаться. Да и не умею я с компьютерами работать. Играть там, или по инету на паре форумов полазить или в соцсетях, куда ни шло. Так что извини.
(К слову - всего через несколько месяцев я узнал, что газету закрыли, как нерентабельную)
Но как бы то ни было работать куда-то надо было устраиваться. Сказав главреду о ней, я слукавил, лишь посетив пару мест по этому поводу. И тут снова случайная встреча. На этот раз с бывшим бригадиром. В подростоковые годы, чтобы окончательно стать от матери независимым, как только был изгнан с позором из восьмого класса, я пошёл работать в местный колхоз. Меня взяли, но с условием, что попутно я буду учится в вечерней школе. Я кивнул и в тот же день отнёс документы в неё. Мне же не трудно посетить два раза в неделю школу в четверг и пятницу. Тем более в ней у меня не возникало проблем из-за серьги в ухе, как в обычной школе.
Встретившись с бывшим бригадиром, поговорили, вспомнили былое, и она за рюмкой чая посетовала, что надоели пъянчуги.
-Что так? - удивился я и пригубил с улыбкой красный “чай”.
-Перестань, Даня. Я прекрасно тебя знаю, - махнула она на мой шутливый демарш. - Это не пъянство, а для разговора. Я же завхозом сейчас в школе. Ну и всё на мне. А кого ни возьми рабочим, он либо с судимостью, либо месяц с грехом пополам отработал и запил. А то и прямо в школе водку глушит, а директриса на меня бочку катит.
Она горько вздохнула и как бывало в старые времена, одним глотком вылила из бокала вино в рот, занюхав кусочком сыра. Я, усмехаясь, опустил глаза в стол, чтоб не конфузить бывшего бригадира. А потом сказал ради прикола:
-Возьми меня. Я не пью! - отставив почти полный бокал вина в сторону и гордо выпятил грудь. - Могу слесарить, что-нибудь прибить, ну или сломать при желании. Даже читать и писать умею, и на машинке, м-тоже...
Бывшая коллега по работе засмеялась видя, как я застенчиво, в стиле кота Матроскина, ковыряю пальцем стол и искоса поглядываю на неё. А потом став в момент серьёзной, нахмурила брови и спросила:
-У тебя судимости были? Только честно, потому что всё равно проверят в отделе кадров.
-Насколько мне сколиоз не изменяет, пока вроде не было, а что это так важно?
-Да. Теперь категорически нельзя в детские учереждения брать на работу людей с судимостями.
-Ахренеть! И что, даже ночным сторожем?
-Да хоть кем.
-Погоди. А если... Ну допустим, у человека судимость по экономическим преступлениям, да ещё лет десять назад была, и тоже не возьмут?
-Любая судимость, - вздохнула женщина и вновь посмотрела на меня. - Так что?
-Что, что? - я сидел в раздумьях об услышаном.
С одной стороны, оно как бы и правильно, чтобы рядом с детьми не был бывший зек, особенно, если какой-нибудь наркоман или мне подобный, нашего брата точно не переделаешь, но при чём в таком случае человек, совершивший аварию или проворовашийся, предположим, мэр? Чем они детям опасны? Хотя... Сейчас же, размышлял я, из детства сделали священную корову, и её не замай! Только те имеют право её доить, кто приближён к каким-либо структурам, органам, партиям или объединениям. Желательно из правящей элиты.
Я встряхнулся и с удивлением осознал, что меня спрашивают:
-Пойдёшь работать ко мне? Зарплата, правда, не очень, но весь соцпакет имеется, плюс два выходных.
-Ты что, серьёзно про работу? - я удивлённо хлопал глазами, смотря на женщину.
-Конечно. Я знаю, работать ты умеешь и мне всегда нравилось твоё отношение к порученым делам, - она взяла меня за руку и умоляюще взглянула в глаза. - Даня, прошу, не отказывайся. Ну, хотя бы месяца два поработай. Или до осени. Пойми, сейчас ремонт, работы очень много, а делать почти некому. Попробуй, а, Даня.
-Ну, ладно. Давай попробуем, тем более раз два выходных, - с усмешкой вздохнул я и, почесав в затылке, опомнился, уточнив один вопрос.  - А школа-то хоть где? А то может где-нибудь в Соломбале или вообще в Северодвинске.
Но оказалось, что она практически у меня под боком, от места, где мой дом и надо было только перейти железную дорогу. С ней, в пору, когда там директором был Эдуард Михайлович Якименко, у меня были тесные связи в девяностых годах.
И когда ко мне нагрянули в гости Женька с Евсейкой, узнав, где я работаю, гомерически ржали минут так ...дцать, упоминая огород и козла в нём...
Поднимаясь по лестнице на третий этаж среди гудящей толпы школьников, в который раз вспомнил этот разговор и ржачь моих друзей. А ведь правда, как козёл в огороде. Вот идут рядом трое пацанов из седьмого класса и спорят о компьютерной игре, а я замечаю, что у одного растёгнута на джинсах ширинка и виднеются в некоторые моменты цветные трусы. Впереди и чуть выше шагает мальчишка, слегка полноватый и его чёрные брюки столь плотно облегают попку, что видны швы плавок. А передо мной медленно поднимается мальчишка, наверное, из класса третьего, а может четвёртого и говорит, как мне показалось сам с собой:
-Вот, а она потом говорит, ты мне больше не нужен, я не люблю тебя, а он ей, с размаху каак даст, она с ног, брык, а потом, как вскочит и давай вертухи вертеть. А он, дых-дых, руками-ногами, блоки ставит, а она наступает... - тут он примолк, словно что-то вспомнил, замешкался и проведя по густым волосам, не поворачиваясь, протянул руку назад и спрашивает. - Дай расчёску, а то Таня опять пристанет, что волосы в стороны торчат.
Я усмехнулся и оглянувшись увидел за собой пацанёнка примерно того же возраста. Мне стало смешно и поняв, что всё мной услышаное относилось именно к нему, ответил:
-Ох, прости, оставил в мастерской, - впереди идущий мальчишка вздрогнул и обернулся, ойкнув. Я провёл по своей выбритой голове и так же улыбаясь добавил. - Мне-то она без надобности.
Пацан заулыбался и чуть выгнулся, заметив приятеля за моей спиной, засмеялся.
-Извините, я думал он за мной идёт.
-Ничего, бывает.
В кабинете алгебры и геометрии доска висела на одном креплении, и та сторона, что сорвалась с него, покоилась на подставленном стуле. Пятиклассники, у которых должен был начаться урок, с интересом собрались вокруг меня.
-М-да, тяжёл гранит науки. Вот даже доска его не выдерживает, - я обвёл высокое собрание взглядом и подключил дрель. - Так, дамы унд джентельмены, прошу советов не давать, под руку не лезть и не пользоваться гаджетами во время полёта, так как их работа может повлиять на точность инстумента.
Встав на стремянку, я прицелился и за пару минут просверлил отверстие, забил уплотнитель, ввернув в него крюк. Приподняв доску, повесил на неё крепление, чуть подёргал. Тут вошла учительница и оценивающе посмотрела на свой учебный инвентарь.
-Не сорвётся?
-Если на ней не виснуть и не вешать на ней неприлежных учеников, то до конца года, я думаю, продержится.
-Спасибо, - сухо сказала учительница и отвернулась.
Я тихо хмыкнул и, собрав инструмент, прихватил стремянку и пошёл к выходу.
-А кто это убирать будет! - услышал я за спиной и оглянулся.
Учитель показывала на пыль на полу после сверления. Я пожал плечами.
-Во всяком случае не я. Я свою работу сделал, уважаемая Наталья Борисовна, а что до отходов и прочего мусора, увы, это не моя прерогатива.
Уже звенел звонок и потому я откланялся, в прямом смысле, чем вызвал смешки ребят в классе. Посудите сами, кланяться со стремянкой на плече, чемоданчиком в руке и дрелью подмышкой то ещё зрелище.
-Опять жаловатся будут, - констатировал я, со вздохом садясь на стул в мастерской.
Я резал стёкла для замены в дверях запасного входа, чертыхаясь на скаредность чинуш от детства и образования. Если уж меняли обычные окна на пластиковые, то могли бы и в дверях поменять, но нет, дорого, экономить надо... Тьфу! Вот тебя опять попёрло! Правдолюб. Даня, плюнь, ты слесарь-сантехник-плотник-на-все-руки-фломастер! Нехер правду тут искать...
Мои самокопания прервал робкий стук в двери.
-Войдите! - крикнул я и поднял голову в сторону открывшихся дверей. Ха! Вот это явление.
-Здрасте!
-День добрый. Ты что же, за расчёской? Она вон на полочке. А если дверку шкафчика откроешь, то там зеркало висит.
Мальчишка, с которым состоялась мимолётная встреча и беседа по поводу парикмахерских принадлежностей, улыбнулся сконфужено и помотал головой. Его густые волосы растрепались, и он их быстро пригладил руками.
-Я там... Нет, я это... Татьяна Александрна вас просила к нам в класс зайти. У нас почему-то свет в конце класса не горит.
-Третий “в”?
-Ага, - кивнул мальчишка и посмотрел, как я орудую стеклорезом.
-А вы чего делаете?
-Бисером вышиваю, - ответил я и, простучав, надавил на стекло. Оно отломилось и я, пройдя чуть наждачкой подчистил края.
Мальчишка нахмурился и рассмеялся.
-Ага, конечно. Вы шутите. Это же не бисер. Это стекло!
-Вот ты умный! А я думал, что это бисер.
Мальчишка расхохотался сильнее и оглянулся. За дверями задребезжал звонок.
-Беги, а то на урок опоздаешь, - сказал я и добавил. - Татьяне Александровне скажи, что я после последнего зайду, чтобы не мешать.
-Хорошо.
Пока шли уроки, я сходил в столовую, решив немного заморить червячка, предварительно выслушав в очередной раз упрёки завхоза о недопустимости моих шуточек в отношении учителей.
-Ну, а чего я такого сказал? Я разве виноват, что у большинства учителей в школе абсолютно нет чувства юмора! А что касается пыли, в чём проблема? Ей тяжело взять веник? И к тому же, я не обязан заниматься уборкой. Это не мои обязанности. Я понимаю, если там огрызки кабеля, труб или, прости Хранители, говно плавает после чистки засраного туалета, то да, это я уберу. Но не кучка пыли, которую, уважаемая учитель, может и сама веничком замести, не переломится. У тебя всё? Тогда извини, я поем.
Завхоз фыркнула и размашисто пошла из зала.
Посмотрев расписание, отметив, что в третьем классе ещё один урок, я снова засел в мастерской, взявшись от скуки за альбом. Закинув ноги на стол, я рисовал всякую фигню, когда в дверь постучали.
-Войдите! - крикнул я и посмотрел поверх альбома, кого ещё принесло. - О, привет. Что-то ещё случилось?
-Не, я так. Это, а можно, мне... Расчёску. А то Татьяна Александрна ругается из-за волос, - робко попросил мальчишка.
-Возьми, конечно. Она на полке, а зеркало там, - я указал на шкаф за моей спиной.
Мальчик быстро причесался и положив расчёску сделал шаг ко мне, заглядывая в альбом
-Красиво! А это кто?
-Не знаю. Просто мальчишка.
-Здорово. А я вот рисовать не умею.
-Не правда, - я отложил альбом и посмотрел на мальчишку. - Все умеют рисовать. Просто у кого-то получается реалистично, а у кого-то абстракция, это такое течение в искусстве. Вот, например, совсем недавно на одном аукционе продали картину за сто тысяч долларов, а автором её был слон.
-За сто тыщ? Да, ну, не может быть! - воскликнул мальчик и задумался, потом кивнул в сторону альбома. - Вот такую бы можно было купить, а что слон нарисует. А... Вы меня могли бы нарисовать?
-Конечно. Это недолго, но, - я взглянул на телефон. - у тебя урок через три минуты. Если захочешь, то приходи после того, как я посмотрю, что со светом в вашем кабинете.
-Ладно, - кивнул мальчишка. - У нас как раз этот урок последний. Я тогда побежал?
-Беги, - благосклонно разрешил я и кивнул.
Ха! Вот это финт судьбы, Данька! Посмеявшись я взял в руки альбом и сделал набросок мальчишки, посмотрел, кое-что подправил и улыбнулся вновь. А что, чем чёрт не шутит. Ведь огород же... Вернее райский цветник!
Поприкаловывшись над самим собой, я, дождавшись звонка прихватил дежурный чемоданчик, подождав немного, когда схлынут ломанувшиеся домой ученики первых-четвёртых классов, чтобы не снесли с ног, поднялся на второй этаж, где находился кабинет третьего “в”. Там кроме учителя были несколько девчонок и ребят, в том числе и мой знакомец. Увидев меня, он заулыбался, но тут же смутившись отвернулся, начав возню с одноклассником.
-Здраствуйте. Ну что тут у вас случилось?
-Видите, весь дальний ряд ламп не горит, - показала мне в конец класса Татьяна Александровна. - Утром ещё всё хорошо было, а на третьем уроке мигнуло два раза и погасло.
-Ясно. Сейчас посмотрим.
Я разобрал выключатель, потыкал тестером, хмыкнул и посмотрел на распределительные коробки под потолком. Если где-то коротнуло в коробе, то кранты. Придётся их вскрывать, а это проблема. Блин-орешек, а ведь год только начался, и уже куча проблем вылезла. Отодвинув столы от стены, почесал в затылке и обернулся к стоявшим рядом мальчишкам, с интересом наблюдавшим за моими умными телодвижениями.
-Так, господа гусары. Требуется ваша помощь. Надо из мастерской притараканить стремянку. Кто отважится на сей подвиг? - все пятеро пацанов одновременно вздёрнули руки, и я, улыбнувшись, указал на знакомого мальчика. - Тебя как звать?
-Кирилл.
-Так, Кирюха, ты за старшего. Вот ключ, заберёте стремянку, мастерскую закроешь. Задача ясна?
-Так точно! - вытянувшись по стойке смирно, он приложил к голове руку, зажав в кулаке другой руки ключ.
В одну секунду мальчишек след простыл, а из коридора донёсся быстро затихнувший дробный стук подошв. Учитель рассмеялась, глядя на меня, а я мрачно вздохнул и, наморщив лоб, произнёс:
-Теперь главное, чтобы меня не обвинили в эксплуатации детей, а то не ровен час привлекут к ответственности.
Татьяна Александровна тоже вздохнула и, махнув рукой, углубилась в беседу с девочками. Со стороны коридора послышались весёлые голоса, гомон, и в кабинет чинно вошли мои помощники, таща на плечах стремянку, впереди шёл Кирилл, гордо выпятив грудь от оказанного ему доверия. Протянул мне ключ, когда я забрал у ребят стремянку.
-Я всё запер.
-Молодец.
Вскрыв коробку, к своему облегчению, сразу увидел проблему. Оторвал бы руки тому электрику за такую работу. Соединив провода, заизолировал их и поставил всё на место. Собрал выключатель и щёлкнул им. Все лампы вспыхнули, и сразу стало светлее в классе. Расставив столы, собрал инструмент, стремянку, под слова благодарности учителя покинул кабинет. Следом тут же увязался Кирилл.
-Давайте, я чемодан понесу.
-Понеси, - улыбнулся я и подмигнул ему.
-А вы меня сейчас нарисуете или вам ещё что-то надо поделать?
-Пока вроде нет и потому сразу нарисую.
На это ушло немного времени, и вот Кирюха восхищённо смотрит на своё изображение.
-Круто! - выдохнул он, держа в руках рисунок. - А можно я его маме покажу?
-Покажи, конечно. Он же твой.
-А это насовсем мне?
-Разумеется. Зачем же я тогда рисовал? Ну, беги, а то ещё потеряют.
-Не, я на продлёнку не остаюсь, - мальчишка вытащил из рюкзака одну из рабочих тетрадей и аккуратно вложил в неё рисунок. - Спасибо. Я пойду?
-Иди. Разрешаю.
-До свидания.
-Пока.
Мальчишка убежал, а я засмеялся. Вот жеж ситуёвина, блин. Не знаю, что будет дальше, но есть вероятность, что знакомство наше продолжится, или я буду не я. Проверим, не потерял ли хватку!
Не знаю, что там с моей хваткой, но утром я, придя на работу и ещё открывая дверь мастерской, с удивлением увидел, как проскочив рамку, ко мне подбежал сияющий Кирилл.
-Здраствуйте!
-Привет. Ты что же так рано?
-Не знаю, просто. Я... Это, а можно я расчешусь у вас? - он провёл пятернёй по своим растрёпаным волосам.
-Расчешись, - усмехнулся я и пропустил мальчишку вперёд. - Не жарко тебе с такой шевелюрой ходить?
-Не-а. Мне нравится, - он медленно расчёсывал волосы и, смотря в зеркало, сказал. - Маме очень ваш рисунок понравился.
Я про себя хмыкнул, знал бы ты, как мне нравится на тебя смотреть реального. И мне до боли в груди вдруг захотелось обнять, прижать его к себе, встрепать его волосы, зарывшись в них лицом. Но... Держись Данька! Будь сильным, всё может так и будет когда-нибудь!
-И что же дальше? - спросил Евсей, когда в воскресенье он приехал ко мне и мы сидели в предбаннике, после парилки попивая пивко. На его лице снова играла насмешливая улыбка, а глазки были хитрые, как у всё того же непоседы, каким он был в свои десять-двенадцать лет. - Мне припоминается, кто-то говорил, что я буду его последним зайчиком.
-Так всё меняется, только вот привычки остаются прежними, - глотнув холодное пиво, я почесал подбородок. - Седина в бороду— бес в ребро, ты же знаешь. А что дальше? Так это лишь Хранители знают.
-Ну, не такой ты ещё старый, - Евсей пересел ко мне ближе и, обняв, поцеловал. - Ты для меня всё равно каким был, таким и остаёшься.
Я хмыкнул и прижал его к себе, сдавив рукой его попку. Давно уже не такую гладкую и бархатистую, как была она в минувшие времена. Евсей захихикал и откинул простынь, уселся на меня верхом, обхватив за шею.
-Поиграем, как раньше?
-Всё что ты захочешь, любимка...
Придя в понедельник на работу, я не увидел Кирилла, который до этого уже две недели постоянно встречал меня возле мастерской или прибегал практически вслед за мной. Не особо придав этому значения, занялся текущей работой, мелкими ремонтами и вопросами по материалам для моих дел, которые адресовал завхозу. Лишь один раз я увидел Кирилла в столовой, когда зашёл туда наладить подтекающий кран. Заметив меня, он быстро отвернулся и почти сразу затерялся среди одноклассников пришедших на завтрак. Пожав плечами, не понимая причин такого поведения мальчика, я попробовал проанализировать, что было не так, но ни к какому выводу не пришёл.
Кирилл заглянул ко мне только после последнего урока и робко встал возле порога. Я подошёл к нему и наклонился, приподняв ему подбородок двумя пальцами.
-Что случилось, Кирюша?
Он отвенулся и уткнувшись лбом в косяк, ковыряя пальцем краску на двери, вдруг всхлипнул и совсем тихим голосом спросил:
-Дядя Даня, а вы... Вы с дядей Евсеем... Я вас видел... В бане... Я...
-Вчера? Ты приходил ко мне, да? И всё видел, - я распрямился и положил руки на вздрагивающие плечи мальчика, кивнувшего в ответ. - Ясно. Ну, ты уж прости, если разочаровал тебя. Я скажу, но надеюсь на тебя, что это останется между нами, хорошо?
-Вы гей, да? - Кирюха обернулся и посмотрел на меня красными от слёз глазами.
-Да, Кирюша. Давно. Ещё с детских лет.
Он повесил голову, поднял с пола рюкзак, вздохнул тяжело.
-Вы не бойтесь. Я никому не скажу.
-Прости меня, Кирик. Не таи обиды. Ты не бойся, я не причиню тебе вреда.
-Я... Нет, я не обиделся и не боюсь. Вы добрый. Мне... - Кирилл снова поднял на меня заплаканые глаза. - Мне больше не приходить?
Я наморщил лоб и часто заморгал.
-Почему? Если хочешь, приходи, я всегда тебе рад буду, - с облегчением выдохнул я и улыбнулся.
-Тогда хорошо, - проговорил Кирюха и прижался ко мне обхватив руками.
Я погладил его по коротким волосам.
-Спасибо, малыш.
-Я не малыш, - пробурчал он мне в живот. - Мне уже десять.
Потом поднял голову и посмотрел мне в лицо.
-Дядя Даня, а можно я к вам приду?
-Куда?
-Домой. Вечером.
Я лукаво улыбнулся и, высвободившись из его рук, наклонился к нему, чтобы смотреть глаза в глаза на одном уровне.
-И не побоишься? Зная теперь про меня.
-Ну... Так. Немного. Я могу и с Олегом придти.
Я рассмеялся и подхватил Кирилла на руки.
-Так это же ещё лучше! - восторженно сказал я, игриво подмигнул и подвигал бровями. - С двумя-то прикольнее!
Хихикнув, уткнувшись мне в одно плечо, Кирюшка стукнул меня кулачком в другое.
Он доверял мне, и я иногда стал к нему относиться более раскованно и порой, то хлопну по попке, то ущипну, а то и прижму к себе и поцелую. Кирюха стеснялся, краснел, бормоча:
-Пусти, не надо, - старался оттолкнуть меня, но через некоторое время вновь оказывался возле меня.
Мне было забавно следить за его поведением в такие минуты. Казалось, возможно это было только в моей голове, что он хочет чего-то большего, но боится дальнейшего. В школе, он теперь стал все перемены пропадать у меня в мастерской, и кое-кто стал косо смотреть на это, и однажды я услышал шепоток, который меня насторожил. Пришлось принимать меры.
В один из дней я ненавязчиво навязался с Олей, мамой Кирилла, с которой познакомился за несколько дней до этого, на родительском собрании в его классе. Мы и сели за одну парту, чем вызвали некоторое недоумение на лице классного руководителя. Но когда она начала говорить отдельно о каждом, перечисляя успехи или неудовлетворительную учёбу, я стал с живым интересом задавать вопросы учителю о Кирилле. Тем более, что его учёба и так практически была у меня перед глазами. Домашние задания он часто делал у меня в мастерской, вздыхая, когда я слегка журил его за двойки.
После этого, как я и расчитывал, сплетни поутихли, а классная часто пугала Кирюху, что пожалуется мне. Это он мне рассказал в конце четверти, перед зимними каникулами, повинясь, что заполучил два замечания и двойку за контрольную.
-Вот чего она пугает? Ты же мне не отец! Чего ты мне сделаешь? Так ведь?
-Да. Я тебе не отец и что-то сделать тебе прав не имею. Да если бы и имел, то ничего бы не сделал. Поругать, может и поругал бы, но физически бы точно не наказал. Я только одно могу. Просто мы перестанем общаться и всё. Я считаю, что и так тебе не следует этого делать. Ты знаешь, кто я и это...
-Ты дурак, да!? - взорвался Кирюха. У него даже губы побелели от гнева. - Срать я хотел, кто ты! Пусть. Ты хороший и мне с тобой клёво! Исправлю я эту €баную двойку...
-Не матерись!
-Все так говорят, - буркнул Кирилл и, сбросив с плеча рюкзак, сел на стул, достав учебники и тетрадки.
Новый год встречали весёлой компанией. Я пригласил Олю с Кириллом, к ним присоеденился Олежка, был Евсей и ещё пара моих друзей со своими жёнами и детьми.
Уже под утро с Евсеем сидели на веранде, чтобы немного освежится. Он вдруг вспомнил то, что я бы не хотел вспоминать.
-Дань, завтра же пять лет. На кладбище поедешь?
-В честь чего? У меня и раньше такого желания не возникало, а по прошествии стольких лет тем более, - на меня навалилась от его слов меланхолия, вызваная ещё и винными парами, и я, сжав губы, отвернулся, смотря в окно.
-Дань, но ведь всё же она твоя мать. Она...
-Прекрати или мы поругаемся! - крикнул я. - Я знаю, что ты хотел сказать - она меня родила! А потом ради своих амбиций кинула, как ненужную вещь. А мне и девяти не было! И хватит об этом!
-Всё-всё. Не взрывайся.
Евсейка задрал вверх руки и вздохнув поднялся. Похлопал меня по плечу и, наклонившись, поцеловал в щёку.
Я расслабился и улыбнулся ему, ответив на поцелуй.
Он вышел, а минут через пять на веранду осторожно заглянул Кирилл.
-Дядя Даня, вот ты где. А чего ты тут? Один?
-Так. Прихожу в себя. Чтоб похмелье улетучилось чуть-чуть. А ты-то чего не со всеми?
-Так, - пожал он плечиками и подошёл ко мне, положив голову на плечо.
Я прикрыл глаза и провёл рукой по его голове, спине и задержал на попке, слегка сдавив её. Мальчишка чуть напрягся, но не отстранился, и я решил позволить себе большее. Сжал попу сильнее, проникнув рукой между его ног. Кирюшка сдавлено хихикнул и снова не отстранился. Я повернулся к нему и, взяв за бока, усадил к себе на колени и нежно поцеловал в губы. Он замер и, посмотрев мне в глаза, широко улыбнулся.
-Ангел, ты мой, - прошептал я ему на ухо. - Прости, что я такой, малыш.
-Я... - Кирюшка обхватил меня за шею, помолчал и, расслабившись, выдохнул. - Ну, ладно уж. Пусть.
Сразу после Рождества ко мне заявилась завхоз.
-Даня, выручай! Сторож заболел, - она выразительно потёрла горло.
-И что? - сам маясь похмельем, поинтересовался я.
-Так школа-то без присмотра!
-А я сколько раз говорил, заключите нормальный договор с агенством, чтоб не отставной мент весь день кроссворды в дежурке разгадывал, а сидел нормальный охранник и не только днём, но и ночью школу охраняли. А у вас всё сэкономить норовят, хотя деньги на охранника со всех дерут! - едва не плюнув от досады, я вздохнул. - Ладно. Ключи у тебя или в школе?
-Вот, - она протянула мне связку из десятка ключей. - Только ты прямо сейчас иди, а то там никого.
-А сигнализация-то хоть включена?
-Да, - кивнула завхоз и заулыбалась, с облегчением выдохнув. - Оба класса под сигнализацией.
Включив телик в дежурке, я закинул ноги на стол и, время от времени прикладываясь к бутылке пива, смотрел, как Брюс Уиллис в который раз показывает всяким злодеям, какие у него крепкие орешки. Вдруг в стекло что-то стукнуло, затем ещё и ещё. Я поднялся и выглянул в окно. На улице под ним стоял, улыбаясь, Кирилл.
-Чего ты тут? - спросил я, открыв дверь запасного входа.
-Я к тебе. Можно?
-В честь какого праздника?
-В честь Рождества! - с пафосом сказал мальчишка и протиснулся в дверь
В дежурке с деловым видом он осмотрелся и положил на стол принесённый пакет.
-Это мама собрала. Тут холодец, пирог с рыбой и салат оливье.
-Погоди, а как ты вообще узнал, что я тут?
-А я видел. Мы с пацанами на горке катались, а ты с завхозом шёл, а потом она из школы одна вышла. Мне ещё Рустам сказал, что дядя Даня наверно Михалыча заменять будет, тот в дупелину из магазина шёл. Ну, вот я и потом у мамы отпросился к тебе. Чтоб не скучно одному было. А ещё...
Кирюха сделал ко мне шаг и, обняв за шею, крепко поцеловал прямо в губы. Я опешил немного, а потом улыбнулся и, усмехнувшись, сам подарил мальчишке долгий поцелуй, до нехватки воздуха. Он откинулся на спинку диванчика и блаженно улыбнулся.
-Доволен?
-Ага, - кивнул он и, хихикая, спустил до колен штаны вместе с трусами. Его напрягшийся членик зацепившийся за резинку, весело хлопнул по низу живота. - Здорово, да?
Я хмыкнул и посмотрел Кирюхе в глаза.
-Зачем ты мне это демонстрируешь? Не боишься, что вот я сейчас возьму и...
-Не-а!  - перебил меня маленький проказник и быстро стянул с себя свитер и штаны, оставшись в одной футболочке. Встал передо мной. -  Даня, ты не думай, я сам решил! Правда. Я, может, тоже гей, как вы с дядей Евсеем, только маленький ещё, но ведь я вырасту! Честно!
Я рассмеялся и прижал мальчика к себе, усадив на колени.
-Я верю, что вырастешь. Только знаешь, что тогда жизнь у тебя потом будет очень трудной. Ты никому не сможешь сказать, что ты гей и жить придётся двойной жизнью. Хочешь ты этого?
-Если ты будешь рядом, то да! - погладил меня по щеке Кирюха и поцеловал.
-Ангел ты мой милый, - тихо прошептал я. – Наверное, это само небо тебя ко мне прислало.
-Ага, - хихикнул Кирюха, запуская свои руки мне под футболку. - Я только крылья дома оставил...

   Вот и минул уже год со дня нашего знакомства с Кириллом. Ему и невдомёк об этой дате, а я помню. Мы встречались практически каждый день. Он по утрам, а иногда и днём забегал ко мне, просто поздороваться, а нередко после уроков сидел в мастерской, наблюдая как я делаю мелкую работу, что-то чиню, порой и помогая в каких-то мелочах.
Летом Кирюха пришёл с мамой в школу. Необходимо было отработать по графику на ремонте класса. Вот такая была приблуда в школе. Каждый родитель обязан был определённое количество часов потратить ради ребёнка на школу вообще и кабинет в частности, в котором Кирилл учился, перейдя в четвёртый класс.
-Дядя Даня, здраствуйте! - крикнул он, увидев меня в коридоре.
-А, привет, Кирюха. Как она жизнь?
-Нормально! Дядя Даня, а вы маму нарисуете?
-Здраствуйте, - женщина протянула мне руку, но я виновато развёл свои, показав перепачканые в цементе ладони. - Он из ваших рисунков целую галерею в комнате устроил. Один даже в рамку вставил.
-Спасибо, - подмигнул я Кирилу. - Это приятно слышать. А рисовать пока нет времени.
-Какие рисунки, Бог с вами. О чём ты говоришь Кирюша? Человек работой занят, не видишь разве, - попыталась усовестить сына Оля, но он по-детски наивно захлопал глазами и, ничуть не смутившись, сказал:
-Так не прямо же сейчас. Ведь можно и потом. Завтра, например. У тебя же всё равно отпуск!
Мне стало весело от его неуёмного вдохновения, и я засмеялся.
-Мне конечно не сложно, но ведь у меня-то нет пока отпуска.
-Ну и чего? Можно потом, когда он будет, - Кирюха смотрел на меня ясными глазами, и в них не было ни малейшего сомнения, что я, как только выйду в отпуск, в тот же день нарисую его маму.
Не стал я дожидаться отпуска и сделал её рисованый портрет той же осенью у меня дома.
Так вышло, что пришлось выйти на работу в субботу. Необходимо было доделать кое-какие недоделки летнего ремонта, и я прикручивал карниз в первом классе, увидев в окно, как по улице идёт Кирилл, явно чем-то растроеный. Свистнул в приоткрытую раму, он поднял на меня глаза и улыбнулся, но не очень весело. Он зашёл в школу, и мы поздоровались, как полагается мужикам - пожав друг другу руки.
-Что не весел, мой друг?
-А с чего веселится? Надо идти картошку копать.
-Ну, дорогой, ты же сам говорил, что картошку любишь, особенно жареную.
-Так я её есть люблю, а не копать! – злясь, воскликнул он и плюхнулся на стул. - И вообще, у меня выходной! Я отдыхать должен!
-Вот прикинь, у меня тоже выходной! - я спрыгнул со стремянки и бросил шуруповёрт на стол. - Давай наплюём на всё и гулять пойдём. Правда? Ну его эту работу и копку картошки тоже.
Кирюха посмотрел на меня, приоткрыв рот, и медленно покачал головой.
-Что?
-Вам нельзя, вас заругают, - проговорил он.
-А тебя?
Он вздохнул тяжко и кивнул понуро головой.
-И меня тоже.
-Тогда, давай так. Я сейчас всё доделаю, и мы с тобой пойдём копать картошку. Согласен?
-А вам-то зачем?
-А я, может, тоже люблю жареную картошку! Вот и возьму ведёрко за работу.
Кирюха скептически посмотрел на меня, усмехнулся.
-Не знаю. Мама, наверное, не даст.
-Ничего, мы её уговорим.
Участок их оказался совсем недалеко от дачного посёлка, где я жил. Мне он чем-то напомнил пресловутые “шесть соток” из советского прошлого. Клочок земли с грядками и плантацией картошки, небольшой дощатый сарайчик и домик размером немногим больше бани возле моего дома. По пути мы встретили Кирюхиного приятеля и одноклассника, Олежку и прихватили его с собой. Оля была уже на участке и было видно, что она злится на сына. Если бы не мы с Олегом, то вероятно высказала бы несколько нелицеприятных слов в его адрес. А сейчас только бросила негромко:
-Где тебя носит?
-Нигде. Я в...
-Это моя вина, Оля, не ругайтесь, - перебил я виновато глядевшего на мать мальчишку. - Я попросил его мне помочь, и немного задержались. Потому позволил себе сдать себя вам в рабство. Ну и вот, его прихватил, - положил я руку на плечо Олега. - Можете нас эксплуатировать.
-Я... - Оля растерялась, а я, воспользовавшись моментом, перехватил у неё лопату и инициативу, обратившись к мальчишкам. - Так, задорная команда, я копаю, вы собираете. Кто соберёт больше, тот получит награду от меня. Не филонить и картошку собирать всю! Но без драки, друг у друга не отнимать! Поехали!
Я махал лопатой, почти как комбайн, мальчишки в самом деле наперегонки, чуть ли не бегом носились с вёдрами, смеясь и иногда падая от спешки, рассыпая и лихорадочно собирая картошку обратно в вёдра. Оля поначалу тоже участвовала в гонке, но затем была изгнана, как мешающая и путающаяся под ногами. Так выразился потный и раскрасневшийся Кирюха.
Весь участок мы перепахали за неполные два часа, и я с трудом разогнувшись, высыпал последнее ведро в мешок. Вытер пот и подмигнул загнанно дышавшему Кирюхе.
-Вот видишь, а ты ныл. Глаза боятся, как говорится, а руки делают. А ещё мой папа Валера, говорил так: Работа должна боятся мужика, а не мужик работу, какая бы она ни была. Так он мне сказал, когда приехал за мной, чтобы отвезти на празднование дня рождения, а я как раз дежурил по классу и нужно было полы мыть. Вот он прямо в капитанском кителе и помогал мне и моей однокласснице этим заниматься, совершенно не гнушаясь грязной работы.
Кирюха с Олегом внимательно выслушали меня и синхронно кивнули. Оля улыбнулась.
-Пойдёмте чай пить.
Я оглядел два ряда мешков и спросил:
-А куда вы их?
-У меня подруга тут живёт неподалёку, пока к ней, а потом потихоньку домой будем уносить, - пояснила Оля.
-Что, все мешки хранить дома будете? - удивился я. - Она же у вас изростёт вся!
-Так, в кладовке же прохладно.
-Как бы то ни было, всё равно тепло. Ей надо не больше пары градусов тепла, немногим больше, и она начнёт расти. Давайте так. Я сейчас звякну и все мешки мой друг увезёт ко мне домой. В подвале у меня вполне места хватит. А уж потом и будете брать, сколько надо на еду.
-Ой, не удобно как-то, - воскликнула Оля. - Столко вам хлопот.
Но я отмахнулся и набрал номер.
-Евся, привет. Ты чем занят?
-Еду, рулю. А что?
-Можешь подъехать сейчас? Надо увезти двенадцать мешков картошки ко мне домой.
-Дань, я сейчас в Онегу еду. Извини. Ты позвони папе.
-Ладно. Счастливой дороги.
-Спасибо. Не расстраивайся, только, ладно.
-Не буду. Пока.
Я вздохнул и набрал Женькин номер и задал тот же вопрос.
-Да без проблем, - ответил он радостно. - А откуда? У тебя же вроде нету огорода. Сам говорил, что их терпеть не можешь.
-Это не моя. Просто так надо.
-Хорошо. Куда ехать-то?
-Как обычно ко мне едешь, а там я тебя встречу.
-Понял. Жди, через минут сорок буду.
Отключившись, я сунул телефон в карман.
-Вот и всё. Через сорок минут подадут машину. А пока моем руки и пьём чай. Надеюсь с плюшками? - потёр я руки и хитро посмотрел на Олю.
-Нет, просто бутерброды с сыром, - растерянно проговорила она и от чего-то зарумянилась.
Ха! Да я ходок, блин. Ещё могу и девушек смущать. Не отсырел ещё порох в пороховницах!
Мы как раз закончили чаёвничать, когда позвонил Женя, сообщив, что он уже свернул с трассы. Я отправился его встречать, а мальчишки увязались за мной, Кирюха при этом взял меня за руку, ничуть не смутившись. Олег лишь хмыкнул и, обежав с другой стороны, сунул в мою ладонь свою ладошку и посмотрел на меня. Я улыбнулся и чуть сжал её, подмигнув ему.
-Дядя Даня, а кто победил? - спросил он, наклоняясь чуть вперёд, чтобы видеть моё лицо.
-Победила дружба, и потому награда достанется каждому.
-Ура! - завопили хором мальчишки.
Мы вышли на дорогу, и я увидел вдали знакомую машину, кивнул в её сторону.
-Вот и извощик пожаловал.
Женька вышел из своего авто с глумливой улыбкой, оглядев обоих мальчишек и меня смерял с головы до ног.
-И где такие сокровища нашёл? Неужели в капусте? - ехидно поинтересовался он, когда мы поздоровались.
-В картошке, - ответил я, усадив ребят на заднее сидение, а сам открыл переднюю дверцу, подмигнув Женьке.
Тот понятливо кивнул и улыбнулся, показав большой палец.
Погрузить мешки в прицеп, перевезти и разгрузить их в подвал было недолгим делом. Евгений, всё так же ухмыляясь распрощался со мной, предварительно узнав, когда я собираюсь баню топить, и укатил. А я пригласил Олю и ребят в дом.
-Вы меня чаем угостили, а теперь я буду вас угощать. Правда, бутербродов с сыром у меня нет, но что-нибудь придумаем.
Показав где можно умыться, я поставил чайник и быстро накрыл на стол. Благо в холодильнике было всё, что нужно для небольшого застолья. Оля, зайдя на кухню, хотела помочь, но я усадил её на диванчик и продолжил хозяйствовать. Мальчишек пришлось звать отдельно, они застряли в дверях в зал и рассматривали обстановку.
-Умылись? Тогда марш за стол. Всё готово, - подтолкнул я их, взяв обоих за головы и развернул в противоположную сторону.
-Дядя Даня, а вот там большой рисунок на стене, это кто? - спросил Кирюха, когда закончили лёгкий перекус и пили чай.
-Это... Друг у меня был. Чуть старше вас.
-Здорово нарисовано, - выдохнул Олежек, вытирая губы и подбородок, перемазаные вареньем. - Мне бы так уметь.
-Кстати! - воскликнул я и поднялся из-за стола. Сходив в комнату принёс планшетку с закреплённым на ней листом и карандаш. - Оля, минут десять посидите, я должен выполнить своё обещание.
Она тут же вновь порозовела и стала прихорашиваться, разглаживая волосы и поправляя воротник блузки. Я сел напротив, а мальчишки пристроились у меня за спиной, едва не повисая на моих плечах и жарко дыша мне в затылок. Портрет я закончил и протянул его Оле под восхищённые возгласы ребят. Затем я извлёк из холодильника по груше, выдав мальчишкам.
-Они чистые. Завтра прошу быть к десяти на остановке тройки. Поедем получать награды за работу. Олег, тебя отпустят?
Он ухмыльнулся и махнул рукой.
-Конечно. Я и спрашивать не буду.
-А тебя, Кирилл, отпустят дома?
Он посмотрел на обескураженную маму и прыснул в кулак.
-Отпустят, конечно! Да, мам?
Она медленно кивнула и лишь потом спросила:
-Что вы задумали, Даня?
-Ничего особенного. Просто съездим в “Динозаврию” или ещё в какой-нибудь игровой центр!
Договаривать мне пришлось уже на повышеных тонах, чтобы перекричать завопивших от радости пацанов.
Следуещее лето пришло со скандалом. Кирюха наотрез отказался ехать в детский лагерь, упирая на то, что хочет остаться дома. Оля упрашивала, ругалась и затем пошла ко мне, как к последней инстанции, и тут выяснилось, что именно я был причиной нежелания ехать в лагерь.
-Я буду тебе помогать! - заявил этот засранец, когда я явился к ним домой выяснять отношения.
-Где ты помогать будешь? - не понял я.
-В школе. У нас на участке. Ты же сам маме говорил, что огород вскопаешь и посадить картошку поможешь! А я помогать буду!
-В школе помогать мне не надо. А огород мы и сами посадим. А в лагере ты хоть отдохнёшь. Там всё же природа, чего в городе париться, - увещевали мы на пару Кирюху, и он, в конце концов, закрыл уши ладонями и начал что-то петь, бурча под нос.
Оля взбеленилась и закричала:
-Хватит! Сейчас ремень возьму и поедешь как миленький! И не на одну смену, а на всё лето!
Я ухмыльнулся, посмотрев на неё, красную от возмущеия, потом на бледного Кирилла, у которого затряслась нижняя губа и забёргался подбородок.
-И что ты этим добъёшься? Только то, что нанесёшь собственному сыну душевную рану. Поздно, Оленька, уже ремнём наказывать. Ему скоро одинадцать, куда это годится.
Она взглянула на меня с долей замешательства, а потом набросилась на меня, что это я виноват в отказе её сына ехать в лагерь.
-Он только и твердит день изо дня - Даня то, Даня сё, а вот Даня вот так говорил! Я для него уже не авторитет!
-Просто мальчику отец нужен, - спокойным голосом сказал я. Подмигнул Кириллу и, попрощавшись, ушёл.
А вечером Оля пришла ко мне домой.
-Вы простите меня. Я... Просто я была не себе. Наговорила всякого.
-Ничего страшного, всё в жизни бывает. Может чаю?
Мы просидели допоздна, поговорив о многом, и, спохватившись, Оля засобиралась домой.
-Спасибо вам. Ты и правда для Кирюшки словно отец.
-Наверное. Сам-то я без отца рос. Дед больше моим воспитанием занимался. А на Кирика ты не обижайся. Не хочет ехать, не заставляй. Пусть и правда при мне будет.
-Ладно уж. Пусть, - усмехнувшись, сказала Оля, и мы распрощались на пороге дома, но затем я, почесав, нос, сунул ноги в кроссовки и догнал её, взяв под руку.
Она несказанно удивилась, а я, галантно изогнувшись, в нелепом реверансе проговорил:
-Не следует даме в позднее время одной возвращатся в свой замок. Как славный рыцарь, я обязан сопроводить её туда и, если встретится дракон, то сраться с ним. Если же будет суждено мне в битве погибнуть, то умру я, восхваляя даму, за которую жизнь отдал.
Оля весело рассмеялась на эту мою тираду.
-Ты и правда весёлый. Кирилл и про это рассказывал. И про твои истории, которыми ты их с Олежкой смешил.
-Да, что есть, то есть. Фантазия у меня иной раз фонтанирует.
Мы шли неспеша, тому способствовала светлая и тёплая ночь. Я рассказывал какие-то смешные случаи из жизни, богатой на поездки по области, а бывало и за её пределы, в детстве и армейской юности. Но когда по приглашению Оли я поднялся к ним домой, встретивший нас Кирюшка, посмотрев на нас, почему-то нахмурил брови и ушёл к себе в комнату.
-Что это с ним? - спросил я, кивнув на дверь комнаты.
Всё ещё весёлая Оля пожала плечами и развела руками.
-Не знаю. Может всё ещё дуется. Пройдёт.
Прошла неделя, но Кирилл так и не появлялся ни у меня дома, ни в школе, хотя я знал, что в лагерь он так и не поехал.
Об этом мне поведал Олежик, прибежав в первую июньскую субботу. Я как раз топил баню и сидел на лавочке возле неё, смотрел как в надувной бассейн наливается вода.
-Привет, Олежик! - крикнул я, увидев, как он влетел в распахнувшуюся дверь в заборе.
Он затормозил на дорожке, оглянулся и широко улыбаясь подбежал ко мне. Ткнулся в плечо.
-Здрасте.
-А где Кирюха? Или в лагерь всё-таки уехал?
-Не-а. Дома сидит. Я звал, а не хочу, говорит. Вы чего, поругались?
-Нет. Но он в прошлый раз истерику устроил, с матерью поругался из-за лагеря. Потом с Олей поговорили, вроде всё решили, ну, а вечером, когда я пришёл к ним, он надулся и смотрел на меня волком. И больше не появлялся.
Олежик хмыкнул и почесал в затылке, а затем посмотрел на меня и снова прижался и тихо попросил:
-Дядя Даня... А... Это... Можно я сегодня у вас побуду?
-Так в чём же дело? Побудь, - я поднялся и перебросил шланг в бочку. Но, видя, что Олежик нахмурен и чем-то озабочен, спросил. - Что-то случилось?
-Мамаша опять синячит. Новый мужик опять, а с ним ещё пришли. И... Брат тоже с дружками...
Я сел и привлёк мальчишку к себе. Он повесил голову и отвернулся, стараясь не смотреть на меня.
-Олежик, ты хочешь ночевать остаться? - настороженно спросил я, уже зная, что услышу в ответ.
Он только кивнул молча. Я вздохнул. Видел я один раз его мамашу. Худощавая, длинная, одеть на неё чёрный балахон и в руки дать косу, вылитая смерть. Но водку жрала, как не в себя. Да и братец Олега тот ещё кадр. В свои семнадцать лет ни учился, ни работал, ошивался с дружками по округе, промышляя мелким грабежом, а то и просто от дурости могли поглумится над случайным прохожим.
-Ладно, - махнул я рукой. - Вот заодно и помоешься. Пойдёшь со мной в баню?
-Конечно! - превратившись вновь в весёлого Олежика, воскликнул он. И тут же схватился за шланг. - А ещё куда-то надо наливать?
-Нет. В баню я уже накачал. Бочка, это чтобы вода нагрелась, цветы поливать.
Я мысленно улыбнулся. Был один, теперь и другой. Вот уж воистину: Не было ни деньги, и вдруг алтын! Что ж, посмотрим-посмотрим.
Пообедали вместе, и Олежик, ещё не допив чай, вскочил, когда я начал убирать посуду.
-Я вымою!
-Допей чай и доешь сперва, а уж потом мыть будешь! – смеясь, надавил я на макушку его головы, усаживая мальчишку на место. - Я ведь только рад буду, что не самому заниматься грязным делом.
Пока я ходил в баню, выгреб угли, пролил каменку и, оставив выстаиваться, вернулся в дом, Олежик уже перемыл всю посуду и с усердием подметал пол. Едва я вошёл, он поднял голову.
-Дядя Даня, а куда потом мусор вынести? Там мешок полный? И надо пол ещё протереть. А то у мойки я немного воды налил.
-Слушай, Олежа, а ты же незаменимый кадр. Как я раньше без тебя жил! Мне срочно нужен такой человек, чтобы у меня всегда было чисто!
Мальчишка смутился и теребил в руках веник.
-Так я бы... С радостью... Помогал вам...
-Эх, Олежик, ты Олежик. Давай дометай пол, швабра в кладовке, а мусор я сам вынесу.
Когда я шёл к контейнерам навстречу, шаркая подошвами по дороге, медленно шагал с опущеной головой Кирилл.
-Привет, - сказал я негромко.
Он дёрнулся и посмотрел на меня.
-Здрасте.
-Кирюха, что произошло, можешь мне сказать? - он повернулся, и теперь мы размеренно шли рядом.
-Ничего! - скандально выкрикнул он и шмыгнул носом.
-Но ведь ты почему-то обиделся на меня, ведь так?
-Больно надо.
-А из-за чего? Я просто не понимаю. Ты мне можешь сказать, чтобы я в дальнейшем не совершал таких ошибок, - спокойным голосом, но настойчиво я пытался у Кирюхи вызнать причину его охлаждения.
-Вам моя мама нравится! Вот!
-И что из этого? Да, нравится. Она хорошая женщина, по-моему, красивая, а ещё она мама, замечательного мальчишки, который мне тоже очень нравится, и ты это прекрасно знаешь
Кирилл резко остановился и посмотрел на меня внимательно, а потом расплылся в широкой улыбке.
-Во дубина! - он стукнул себя ладонью по лбу. - Какой же я придурок!
Я рассмеялся и, наклонившись, взял его за плечо.
-Великие Хранители, ты меня ревновать что ли начал? К маме?
-Нет, - мотнул он головой. - Наоборот. Вдруг стало так обидно почему-то, когда мама и ты зашли домой, весёлые, мама ещё смеётся... Я давно её такой не видел, ну и... - он развёл руками и покаянно вздохнул. Сказал затем с широкой улыбкой. - А теперь до меня дошло! Ведь если вы поженитесь, то и мы... Это...
Я расхохотался в голос.
-Ну ты даёшь, Кирюха! Да у меня такого и в мыслях не было! У твоей мамы уж тем более! У нас разница в возрасте пятнадцать лет! Какая женитьба?
Но Кирюху, что называется уже понесло.
-Пусть! Зато никто не догадается!
-Да о чём, чудо ты моё? - не в силах сдержаваться, я вытирал слёзы с глаз и продолжал хихикать.
-О том, что мы любовники, - тихо выдал Кирилл, быстро оглянувшись по сторонам. - Ты думаешь, тогда в школе и потом ещё, и когда мы с тобой в бане были на майские выходные, на меня блажь нашла или крыша поехала? Фиг тебе!
Я осёкся и уставился на мальчишку, смотревшего на меня ясным и дверчивым взором, с улыбкой на лице. Сглотнув комок, подкативший к горлу, я переспросил:
-Что ты сказал?
-Что слышал. Я всё решил окончательно! Вот! А теперь и всё само сложится, если вы с мамой поженитесь.
Я кашлянул и пошёл к дому, пытаясь переварить свалившуюся на меня информацию. А Кирюха догнал меня и продолжал своё:
-Я с мамой тоже поговорю, и ты не вмешивайся. Сам подумай, это же всё здорово будет. Жить можно и у нас, да и у тебя дом большой... а когда вы мне брата или сестру родите, то вообще всё здорово будет. Никто не докопается! Правда брат лучше. С ним проблем меньше...
Я не выдержал и, посмотрев на этого продвинутого прагматика, снова расхохотался. Он хмыкнул и махнул рукой, мол, что с вас взять, со взрослых.
-Пошли, провидец, - прищурившись я посмотрел на Кирюху и положил ему руку на плечо, продолжив зловеще в полголоса. - У меня баня как раз готова. Вот и посмотрю, каков из тебя любовник.
Плечо под моей рукой дёрнулось, а лицо у мальчишки расплылось в улыбке. Он быстро-быстро сглотнул несколько раз и решительно кивнул. Я усмехнулся. Потрепал Кирилла по голове.
-Не ссы, я просто шучу, - выдохнув, я пошёл быстрее, а он, чуть помедлив, догнал меня и взял за руку.
-Только попробуй так пошутить! - сказал он, снова заглядывая мне в лицо.
Увидев дома Олежку, Кирюха удивился, посмотрел на меня, потом на него, опять нахмурился. Я это заметил.
-Что ещё? У тебя снова началось?
-Нет. Я... Потом...
Махнув на мальчишкину паранойю рукой, я прихватил пачку простыней и мотнул головой.
-Пошли.
Олежик побежал вперёд, а Кирик шёл позади меня. Я оглянулся. Он снова выглядел насупленым.
-Кирюха, ну чего ты? Из-за Олежки что ли?
-Ты просто не знаешь, - полушопотом сказал он и глянул на открытую дверь бани.
-Что я должен знать? - насторожился я и тоже посмотрел в ту сторону. - Олег тому причина? Так?
-Как бы... Ну, да. Я потом скажу, ладно.
-Ну, хорошо. Но... Ладно, пойдём.
Олежик уже был в бане, поскидав всю свою нехитрую одежонку, когда мы зашли в предбанник. Пока я раскладывал вещи, Кирюха игриво мне улыбаясь, разделся, но не в пример Олегу, одежду сложил аккуратно.
Загнав ребят на полок, я наплескал на камни, смеясь как они охают, закрывая руками лица от жара.
-Даня, хватит! - глухо крикнул Кирик. - Жарко!
-Нормально! Ложитесь оба!
Я нахмурился, когда Олежка, перевернувшись на живот, выставил на обзор свой тыл.
-Кто это тебя так?
-Брат вчера. Хотел... А я... - натянув шапку как можно ниже, проговорил он едва слышно, со стыдливой ноткой в голосе.
-Ладно. Тогда я осторожно.
На спине и боках мальчишки были ссадины и огромный синяк на бедре, чуть выше колена фиолетово-жёлтого цвета. Как ни странно, но Олежка тут же флегматично махнул рукой, хихикнул, но — я это почувствовал сразу — вымученно и совсем невесело.
-Я привык уже.
Парил я их всего минут пять, а они уже в два голоса запросили пощады и я, смеясь и подтрунивая над ними, окатил их водой.
-Бегите охолонитесь в бассейне.
Пока они с визгом и воплями бултыхались в нём я, стоя и скрестив руки на груди, снисходительно наблюдал за ними, отметив в Олежке одну особенность. Хм, ну-ну. Так вот, значит.
Дав ребятам поплескаться, снова загнал их в баню и поддал ещё жару. Теперь они стоически выдержали мои парные экзерсисы уже дольше. Мало того, когда Олежик перевернулся на спину, я посмеялся, шутливо поддев его:
-Ух, ты смотри-ка, а ты оказывается мальчик! А я-то думал, у тебя прыщик там.
Его крохотный членик теперь бодро торчал вверх. Олежка бросил туда взгляд, хохотнул задорно и подёргал бёдрами, вызвав смешок и у Кирюхи, вздохнувшего затем, когда, опустив глаза, посмотрел на низ своего живота. Его отросток выглядел обычным комочком кожи.
В этот раз мы плюхнулись в бассейн втроём. Было тесновато, но и мальчишкам поплескаться места хватило, и мне, чтобы охолонутся. Теперь, когда они оба были практически вплотную и во время их возни и кувырканий, я точно удостоверился в своих предположениях на счёт Олежика.
Отдохнув и освежившись, ребята холодным квасом, а я пивком, они на пару парили меня. Правда выдохлись уж очень быстро. Пришлось выгнать их и самому допариваться.
Выйдя из бани, увидел, что они снова плескаются в бассейне. Незагорелые, но розовые после парной. Увидев меня, на пару начали брызгаться. Я смеялся, подставляясь этому дождю и наслаждался счастьем. Выхватив из бассейна, вскинул Кирюху вверх, тот заверещал, заливисто и звонко смеясь. Подбросив его несколько раз, поставил на дорожку.
-Еще!
-Всё, хорошего помаленьку, а то привыкнешь, - потрепал я его по мокрым волосам. - Вы есть не хотите?
Олежка закивал, выбираясь из бассейна, а Кирилл лишь пожал плечом.
Сходив в баню, принёс простыни и обернул пацанов ими, вытерев Кирика, шлёпнул его по попе.
-Беги домой.
-Вот так? - он выпятил пузо, прикрытое тканью. - Голышом?
-Интересно парни пляшут! - весело воскликнул я, вытирая Олежика. - Ты пять минут назад спокойно в бассейне плюхался вообще с голым задом, а сейчас возникаешь, обёрнутый, как римский сенатор в тогу, что голый он, видите ли. Шуруй, давай!
Кирюха засмеялся и, шлёпая босыми ногами, побежал к дому. Я, вытерев, посмотрел на Олежика. Ну, что же, проверим. Я словно так и задумывал, скомкал влажную простынь, которой его вытирал и кинул на кресло возле бассейна. А потом, сидя перед ним на корточках, рассмотрел его синяки и, прихватив попку руками, придвинул Олежика к себе и поцеловал. Он напрягся и сжал губы, затем нахмурился. Посмотрел на меня исподлобья.
-Вы... Как вы узнали? Кирюха рассказал, да? - Олег опустил голову, плечи и стал словно меньше ростом. Затем сказал шёпотом. - Если вы хотите, я могу... И в жопу, и в рот, только не кончайе в него, ладно.
-Я, пожалуй, твоей попе больно сделаю.
Олежик оценивающе взглянул на мой пах и чуть улыбнулся.
-А я рот зажму. Я так уже делал, - он и в самом деле закрыл рот ладошкой.
-Давно ты попой не по назначению пользуешься, - спросил я твёрдо, не отводя взгляда от его склонённого лица. Олег словно закаменел под моими руками. - Просто опыт у меня большой по этой части и я знаю, как выглядит место между вот этих булочек, - я посжимал пальцами попку мальчишки, - когда им часто пользуются другие люди.
Олег молчал, вздохнув тяжело, кивнул головой.
-Меня... Брат... Мне семь было. А потом почти каждый день, а ещё потом... Вообще с друзьями своими меня... а один раз... - Олег шмыгнул носом и украдкой посмотрел на меня, - мамкин хахаль... Она пьяная была, и он меня несколько раз...
-Уродство, - пробормотал я. - Вот так и терпишь, столько лет? А тебя просто используют, понимаешь?
Олежик усмехнулся.
-Терплю, чего такого. Гришка так же говорит. Воспользуемся за неимением баб, жопой нашей шлюшки. Он и вчера меня с Эдькой, пьяные оба были. А потом утром ещё хотел... а я убежал...
Я покачал головой и поднялся. Олег посмотрел на меня, вздохнул снова.
-Мы где будем? Дома или в баню пойдём?
-Пошли домой, горе моё. Потом как-нибудь, - я взял мальчишку за плечо и потянул за собой.
-А одёжа? - обернувшись на баню спросил Олежик, переведя взгляд на меня. - Или так и будем голышом ходить?
-Грязное что ли оденешь? Есть у меня чем прикрыть твою попку, не бойся. Хотя... Она у тебя замечательная и мне нравится.
Олежка хихикнул и уже с явным облегчением выдохнул, а затем взялся за мою руку, когда я поднялся и пошёл к дому.
Вечер, как говориться, удался!

-Дядя Даня, - раздался тихий голос Олежика, - Обними меня.
Я проделал это с удовольствием, положив руку на его грудь. Он прижался ко мне спиной и вздохнул, когда я чмокнул его за ушком.
-Мне ни с кем так хорошо не было. Правда, - с хихиканьем и чуть поёжившись, проговорил он.
Полежал спокойно, повернулся на живот, взял мою руку и сунул её себе между ножек, слегка сжав их. Я улыбнулся в полумраке комнаты, освещённой ночником, и чуть пошевелил пальцами, поиграв его крохотными, с горошину, яичками. Олежик снова похихикал, прошептал:
-Не убирай, пока я не усну.
-Это прикольно, конечно, но нам обоим неудобно будет, - я подёргал рукой прижатой телом мальчика.
Он приподнялся, и я снова просто обнял его, услышав едва слышное:
-Ты, если... Ну, захочешь... То можешь прямо сонного меня.
-Нет, - помотал я головой и снова поцеловал мальчика в затылок. - Я буду с тобой этим заниматься только, когда ты сам этого будешь желать. И только, если ты бодрствуешь. Мне так будет приятней. Иначе чем я буду лучше твоего брата с дружками или того урода, который мамкин хахаль.
Олежка многозначительно хмыкнул и, повозившись, устраиваясь удобней, шепнул:
-Тогда хорошо.
-Спи.
-Ага.
-Споки-ноки, малыши. Пусть сны вам приснятся цветные.
С другого бока завозился Кирилл, прижавшись ко мне, обхватил рукой, жарко прошептал, дыша мне в шею:
-Тебе тоже спокойной ночи, Даня. Ты самый суперский!
Я ухмыльнулся и повернув голову поцеловал Кирюшку, моего ангелочка, которого, наверное, ждал всю жизнь...

    Я шагал стремительно, держа в руках пакет с только что купленым краном и ворчливо ругался. Рядом вприпрыжку бежал, стараясь не отстать от меня, Кирилл, а с другой стороны быстро шагал, обогнавший его в росте за прошедшие два года Олежик и глумился над приятелем, посмеиваясь, слыша моё брюзжание.
-Вот как так умудрится кран свернуть? Тем более над ванной. Там же кувалдой надо долбить по нему! Что ты вообще собирался делать?
-Я хотел провести эксперимент. Помнишь, мы фонтаны в Петергофе видели, ну я и хотел посмотреть, большая будет струя на полной мощности если напор дать, - виновато оправдывался Кирюха. - А он взял и... Упал.
Я посмотрел на всё ещё влажные его волосы и хмыкнул.
-Тоже мне, Давид нашёлся. Это же не лев, а обычный кран, а ты ему башку свернул.
Олег засмеялся, а Кирюха бросил на него свирепый взгляд.
Войдя в квартиру, я услышал шум воды в ванной.
-Ты воду так и не перекрыл? Я же сказал, перекрой трубу, кран же в туалете! Ох, Кирюха, ну как же можно быть такой бестолочью! - бросив грохнувший пакет в коридоре, сбросил ботинки и шагнул к туалету.
Завинтив кран, пошёл в ванную. На краю ванны висела тряпка, закрывая отверстие трубы над ней. Вся дальняя стена была в потёках воды, а с потолка медленно падали большие капли. Сняв тряпку, показал её торчавшему в дверях Кирику.
-Это-то зачем?
-Так вода-то вон куда ударила, - он показал на потолок и стену, - а так она в ванну стекала.
Вздохнув и покачав головой, я принялся за ремонт.
-Вот и всё, - пробормотал я и собрал весь инструмент в свой чемоданчик. Помыл руки и, посмотрев на улыбавшегося Кирилла, кивнул на ванну и пол. - Чтоб всё вымыл. А мне идти пора.
-Так, надо же проверить, как всё работает, - заявил этот прохвост и подмигнул Олежику. - Мы сейчас быстро уберём, и ванну надо принять, с пеной!
-Вот и принимайте, а мне идти надо. Ты же меня с работы вызвонил, не помнишь? Это у вас уроки кончились, а мне ещё работать и работать!
-Ой, да ладно, - махнул рукой Олежка, возюкая тряпкой по полу, собирая мутную воду и грязь после ремонта. - Можно подумать, школа без тебя развалится.
-О, а это было бы прикольно! - подхватил сидевший в ванне на корточках Кирюха, моя её. - Приходишь ты, а школа развалена, а директриса такая, ой, Данила Валерьевич, где же вы были, без вас школа развалилась!
Мальчишки рассмеялись, да и я улыбнулся, видя, как кривлялся Кирюшка.
Через полчаса они оказались в ванне, подняв огромную гору пены, Олег ливанул едва ли не треть флакона в ванну, весело плещась. Я стоя рядом, был тоже весь облепленый ею, игриво похлопывая то одного, то другого по мокрым попкам. Затем Олежик устроился на коленях, держась за край ванны руками, и открыл рот, сказав перед этим:
-Если опять кончишь, я тебя укушу!
-Только попробуй! - воскликнул Кирюха и повернулся ко мне спиной, отлячив попку. - Я тебе тогда твой прыщик откушу!
-Ага, только если найдёшь, - хрипло проговорил я, прикрывая от удовольствия глаза.
Кирюшка весь выгнулся, опираясь руками на стену, часто дыша попросил:
-Дань, засунь ещё один.
Я усмехнулся и теперь два пальца были в работе, сдавленые горячей плотью.
-Это что тут происходит!!! - раздался истошный вопль, и мы все трое повернули головы к двери ванной.
Там стояла Оля, бледная, с приоткрытым ртом и округлившимися глазами.
Через час моя жизнь изменилась, разделившись на до и после...
До моего сорок восьмого дня рождения оставалось три дня.

     2014-2018 гг.  (реанимировано, новая редакция - август 2023 г.)

 

 

     О. ЕГОРОВ, Д. ПЕТРОВ

    Закончился ещё один день в пионерском лагере “Искорка”. День шумный, ознаменовавшийся новыми заботами и проблемами - подрались двое пацанов из пятого отряда. А кто виноват? Кто допустил драку, доведшую обоих мальчишек до лазарета? Правильно - вожатые. Так и заявила после разбора “полётов” на педсовете начальница лагеря Юдифь Тимирхановна. Валя и Ира, отрядные вожатые, понуро стояли в её кабинете всё время, пока она разорялась криком, словно сами были напроказившими школьницами.
Я со своей напарницей, вожатой Олей, вернулся в свой корпус тоже не в лучших чувствах. Но тут ко мне подскочили двое моих ребят. Всё ещё одетые по форме - белые футболки и чёрные шорты, только у Лёшки кеды одеты были на босу ногу, а вот Андрюша натянул гольфы чуть не до бёдер.
—Олег Леонидович, а можно мы сегодня чуть позже спать ляжем?
—В честь какого праздника?
—Ну... Мы, это... Порассказываем страшилки, - чуть смущённо произнёс   Андрей, теребя поясок на своих шортиках.
—Ладно, - буркнул я и бросил взгляд на нахмуренную Олю. - Только чтоб тишина была после отбоя и все в своих кроватях. Будет шум, будут последствия.
Несмотря на мой тон и суровый вид мальчишки заулыбались и вытянулись по стойке смирно.
—Мы будем тихо, Олег Леонидович, спасибо! - гаркнули они хором и развернувшись словно два бравых солдатика умчались в корпус, держась при этом за руки.
—Ох, Олег, - вздохнула Оля. - Вечно ты им слишком много позволяешь, а потом...
—Да ну, - отмахнулся я. - Ничего плохого не случится, если они потравят байки, посмеются вздрагивая от ооочень страшных историй.
Она усмехнулась и отправилась внутрь здания. Необходимо было объявлять отбой, а это само по себе в детском сообществе дело немыслимо трудное. Я пошёл следом утихомирить оставшуюся мальчишечью комнату, не участвующую в ужасных посиделках. Наконец все дети в нашем корпусе, успокоившись, заснули, в том числе и рассказчики. Чёрная рука угомонилась в своём гробу, бродящий неприкаянно скелет занял своё место в глухом подвале крайнего домишки в соседней деревне, где без сомнения живёт старая колдунья, родственница бабы Яги, кровавые следы, оставленные призраком, испарились, и мальчишки мирно спали, иногда ворочаясь, поскрипывая панцирными сетками кроватей, переживая во сне услышанные страшилки.
Я в последний раз заглянул в комнаты к ним и пошёл в вожатскую спальню. Но перед дверями меня перехватил Венька, вожатый второго отряда. Приподнял холщёвую сумку, тряхнул. В ней мелодично звякнуло.
—Пошли, наши там все.
Наши - это компания вожатых, завхоза и водителя нашей лагерной буханки. Там - это полянка за третьим корпусом и прачечной. До забора, который уходил в лес, было порядочное расстояние, и от этого казалось, что мы в настоящем лесу. На мой взгляд, лучшего времени для прогулок в нём, чем конец июля не найти. В это время по вечерам и ранней ночью достаточно тепло, безоблачно и тихо, а лес уже успевал преобразиться.  Становясь в сумраке таинственным и волшебным. Идешь в один из таких вечеров по лесу, а луна проглядывает сквозь просветы в листьях, и настроение сразу становится возвышенным и хочется творить глупости и говорить стихами.
Лес наполнен ароматами листвы, трав, грибов. Вдыхать этот запах очень приятно, кажется, что ты наполняешься здоровьем и энергией. Я люблю ходить в этот “лес” с мальчишками из отряда. Мишка, (только это секрет) мой любимчик, всегда ходит за мной хвостиком и, найдя цветок или гриб, обязательно показывает мне интересуясь, съедобный он или нет, да как этот цветок называется. Иногда, если грибов набирается достаточно, мы их насаживаем на прутики и жарим на костре. Ох и вкуснятина получается!
Спустя несколько минут мы с Веней вышли на полянку. На ней мы всегда устраиваем небольшой пикник, разжигаем костер и жарим на нем мясо или сосиски. Этот процесс очень увлекательный. Потом всей компанией садимся на пеньки и кушаем то, что наши девчонки приготовили на скорую руку на свежем воздухе под неспешный разговор и мерное бульканье в стаканах, честно стыренных в столовой.
Тут же всегда крутится лагерная любимица, собака Лора. Она бегает за палкой, роет носом землю и принюхивается к незнакомым запахам. Заливисто, весело лает и прыгает вокруг, когда ребята днём купаются, с ними вместе бегает и играет в подвижные игры. А вот в такие моменты наших сборищ тихо и преданно следит, как мы едим, томно вздыхая, видя, как очередная сосиска или кусок мяса походят мимо её пасти.
Лес, на мой взгляд – это прекрасное место, где можно оздоровиться, отдохнуть от шума и пыли большого города и просто весело провести время с друзьями, отрешившись от плохого настроения. Компания сегодня собралась довольно солидная. Здесь были практически все вожатые. Всем начальница подпортила настроение. То и дело кто-нибудь провозглашал очередной тост, и через некоторое время все забыли, ради чего, собственно, здесь собрались: пошли обычные в таких случаях разговоры, лёгкий флирт, даже нестройное пение. Наше общество самопроизвольно разделилось на пары и маленькие группки, каждая из которых говорила о своем. Девчонки наши пили полусухое или красное вино, а мужская часть налегала на “злодейку с наклейкой”, впрочем, не очень усердствуя. Не пъянства ради, а пользы для. Чтобы снять напряжение и скверный настрой души под свет уютного костерка. Постепенно мы все расслаблялись, и вдруг за лесом гулко зарокотал гром, и яркая вспышка сине озарила чёрное небо и кроны деревьев. Лора залаяла, задрав голову. Мы же хором на неё зашикали.
—Всё, мальчики и девочки, похоже садик закрылся. Строимся на подоконнике в трусах и разбираем игрушки, - хохотнул Дима, вожатый первого отряда. - Ща ливанёт.
А дождь будто ждал этого момента и после непродолжительного грома и двух подряд молниевых разрядов, сверкнувших в тучах, брызнуло, словно где-то там в вышине наклонили огромную лейку. Девчонки завизжали и бросились к корпусу, мы следом, схватив лишь посуду и остатки “топлива” и свалив на радость Лоре остатки трапезы с покрывала прямо на траву.
Стремительно и напористо из-за леса надвинулась темная масса и как-то разом заволокла всё пространство. Накрепко заточила яркую луну и мерцавшие в неизмеримой дали звёзды в свою темницу. Стало мрачно и совершенно темно. За нашими спинами яростно шипели угли в костерке. На какой-то миг все притихло, мы как раз добежали до крыльца, сгрудившись под навесом, но только на миг. Словно спохватившись, задул резкий холодный ветер, и поднял в лесу страшный свист и шум. Ослепительная молния вспорола небо. И сейчас же, резко и пугающе, как выстрел, прогремел гром. На крыши корпусов с неба обрушилась лавина дождя. Он хлестал по земле толстыми плетями. А низкие кусты акации возле стен, огрызаясь, били навстречу встопорщенными листьями. И в окна капли ливня колотили шумно и угрожающе.
Молнии вспыхивали почти непрерывно, одна за другой. Не утихая, гремела в тучах гулкая небесная канонада. И от этого блистания и грохотания трепетно сжималось сердце. Мне всегда кажется, что молния в ночную грозу пытается вырваться из какого-то плена: вспорет черноту неба, обдаст землю могучей волной света, но небо мгновенно захлопывает створки, и молния яростно рычит где-то за непроницаемой стеной своей темницы, чтобы снова – пусть на секунду только – но прорваться светом сквозь ненавистную тьму под раскаты пороховых взрывов грома.
Все ушли внутрь, а я стоял на крыльце, стряхивая с волос капли дождя. Вышли Веня и Дима. Он тихо сказал, оглядев творившееся вокруг безумство стихии:
—Во разбушевалась природа-матушка. Не даром жарило сегодня днём.
—Да. Это и не плохо. Завтра хоть дышать будет легче.
—Будешь? - Веня показал бутылку. - Девчонки нас выперли из вожатской. Говорят, спать будут.
—Не, Вень, не хочу, - мотнул я решительно головой. - Мне хватит.
Дима тоже отрицательно мотнул головой, и Веня сунул бутылку в сумку:    
—Тогда я тоже не буду. Оставим на потом.
Дима тяжко вздохнул и, прикрыв голову куском полиэтилена, резво спрыгнул со ступеней крыльца и рванул к корпусу первого отряда, Веня, хохоча будто пятиклассник, припустил за ним. Я пьяненько хихикнул и вздохнул, посмотрев на часы. Половина второго. Пора и на боковую. Но комнату заняли наши девчонки и, немного подумав, я отправился в комнату мальчиков. Их там спало двенадцать человек, но у самой двери стояла пустая кровать. На неё я и лёг. За окнами по-прежнему гулко ворчал, а порой грохотал будто лист железа, гром, и сверкало, как сотня фотовспышек.
Тихо раздевшись и сложив брюки и рубашку на табурет, расслабил тело. Прикрыл глаза. Мальчики спали, тихо посапывая, иногда скрипели кровати, когда кто-нибудь ворочался. Я улыбнулся. Милые они. Самые славные на свете создания. И неожиданно в тишине, между очередными громовыми раскатами, отчётливо услышал задушенные всхлипы, доносившиеся от окна. Я приподнялся на локте и прислушался. Да, вот снова. Под шум бьющих по стеклу капель дождя, после раскатистого треска грома, будто просыпали на пол горох, услышал едва слышный вскрик и всхлипы. Я встал и на ощупь осторожно прошёл к крайнему окну. Там спал Павлик. Я присел возле его кровати на корточки и тихо спросил:
—Павлуша, что случилось?
Он, вздрагивая, высунул из-под одеяла лицо и, чуть заикаясь, произнёс:
—Я грозы боюсь.
—Ничего. Это бывает. Не бойся, ничего не случиться. Спи.
Он посмотрел на меня, улыбнулся своей доброй, открытой улыбкой от чего на щеках появились обворожительные ямочки. И тут же зажмурился от яркого отблеска молнии, озарившей всю комнату и загрохотавшего следом грома. Я погладил с нежностью волосы мальчика, приободрил, подмигнув, а он вдруг взял меня за руку и попросил:
—Олег Леонидович... Дядя Олег, можно я к вам лягу? Пожалуста.
Я сглотнул и оглянулся. А потом, улыбнувшись, кивнул, наклонился и сказал ему на ушко:
—Ты только гольфики белые надень, хорошо?           
Павлик быстро закивал и выполз из-под одеяла. Зашарил в своей тумбочке. Но хитрец маленький не одел их сразу.
Я уже лежал в своей кровати, когда он белым призраком, в белой маечке, заправленой в белые красиво облегающие трусики, неслышно пробежал всю комнату, лишь на миг застыв, когда заворочался Славик, что-то неразборчиво пробормотав. Присев на краешек кровати, он, искоса поглядывая на меня, натянул гольфики до самых коленей и улыбнулся, встав передо мной. Я откинул одеяло, не переставая любоваться мальчиком. Нырнув ко мне, он вздрогнул от очередного раската и блеска молнии, прижался всем телом.
—Дядя Олег, вы извините, что я такая бояка. Я гроз с самого детства боюсь, - жарко зашептал он мне куда-то подмышку.
—Это ничего, это с любым человеком бывает, - я сглотну застрявший ком в горле, расплываясь от нахлынувшей ласки к мальчишке, доверившего мне свой страх.
Осторожно обнял его за плечо. Павлик совсем приник ко мне, и я ощущал всем своим существом как быстро бьётся его сердечко.
—Не бойся. Ведь когда ты не один, то совсем не страшно, - прошептал я. - Спи, мой хороший. Я рядом.
—Ага. Спасибо, - донеслось с моей руки, на которой устроил свою вихрастую голову Павлик.
Через минуту он уже расслабился и спал спокойным сном человека знающего, что он под надёжной защитой.
Гроза постепенно уходила. Гром почти не слышался и молнии изредка сверкали за окнами комнаты. Я, поглаживая плечо Паши, не мог никак заснуть под его тихое дыхание. Мне было томительно в груди и гнетуще тянуло в животе. Вот уже легкий лучик света, шаловливо пробившись через занавесь, весело скачет по стенам, наполняя комнату радостью и счастьем. Я боюсь шевельнуться, чтобы случайно не нарушить единства наших объятий. Павлик уютно сопит, уткнувшись носом в мою ключицу, и еще не знает, что за окном уже расцветает очередное июльское утро.
И тут в голову стрельнула пугающая мысль: если нас увидят вдвоём в одной постели, то будет ужасно-ужасающий крик! Осторожно высвободив руку из-под головы мальчика, я поднялся, невольно бросив на него взгляд. Этого хватило, чтобы меня унесло в неизведанное. Я забыл, как нужно дышать. Павлик лежал раскинувшись, весь открытый в своём детском обаянии и милоте. Белая маечка выбилась из трусиков и задралась почти до груди, оголив мерно поднимавшийся и опускавшийся в тихом дыхании животик. Мне даже показалось, что кнопка пупа светится, призывая прикоснуться к нему. Гольф на левой ноге сбился в гармошку, и это более придавало незащищённость и нежный, несколько хулиганистый вид мальчику. И совсем добил меня вид бугорка под трусиками, топорщившего их будто маленькую палатку.
Я попытался пересилить себя, но не в силах бороться с волшебным зрелищем, быстро оглянулся на спящих ребят. Затем присел на табурет, не отрывая взгляда от Павлуши, запустил руку в свои трусы, чуть не застонав от наслаждения. Сделав несколько вращательных движений, оголил головку и нежно погладил ее. Член стал стремительно напрягаться. Учащенно бьющееся сердце толчками нагнетало кровь в увеличивающуюся плоть, и наконец упругий отросток, дернувшись, вырвался из ладони. Млея от всепоглощающего блаженства я крепче обхватил его, двигая рукой всё быстрее и быстрее, член бился в моей ладони, бордовая головка, выныривая из кулака напоминала шляпку гриба на упругой толстой ножке. Громкое дыхание моё заглушалось сжатыми зубами. Всё померкло в моём сознании, и только раскинувшийся, чему-то улыбавшийся Павлик, от чего на щеках вновь возникли маленькие милые сердцу ямочки, был пред моим взором. В сбившейся белой майке, трусиках и гольфиках. Такой светлый воин ангельского вида...
Наконец мой член напрягся с невероятной силой и струя выстрелила вверх. Закусив губу, чтобы не застонать, я с наслаждением испускал из себя все новые и новые потоки белого нектара. Наконец, член дернулся последний раз и слегка ослаб. Когда всё закончилось, даже не осознал, лишь истома овладела моим телом, и я словно масло на солнце размяк на табурете. Жгучий солнечный луч, назойливо щекотал ресницы и рассыпающиеся под его действием последние осколки эйфории уходили куда-то в даль, постепенно теряя свои очертания. Медленно раздвигая веки и щурясь от яркого света, бьющего в окна, я продолжал пребывать в состоянии какого-то сладостного оцепенения, не хотел шевелить ни одним пальцем. По мере того, как сознание возвращалось ко мне, я начал понимать - необходимо вытереть всё пролитое. И по мере того, как картина произошедшего проходила перед глазами, меня одолевало чувство стыда и обиды на себя самого. Как я мог? Ведь этот мальчик мне доверял.
Достав платок из кармана брюк, я избавился от следов своей внезапной страсти. Вздохнул, посмотрев на Павлика с лаской и нежностью.
—Прости меня, мальчик, - одними губами произнёс я и очень бережно поднял его.
Он почмокал губами и опять улыбнулся. Положив его в свою кровать, поправил маечку, осторожно подтянул гольфики до колен, вытерев с левого случайную капельку. И не удержавшись, невесомо поцеловал Павлика в висок, закрытый пушистыми волосиками. Неслышно хихикнул, заметив, как бугорок на трусиках отреагировал на мою ненавязчивую ласку, быстро начав расти.
—Пусть тебе присняться цветные сны, - прошептал я и укрыл Павлушу одеялом.
Идя к двери, поправил одеяло и Славику, хмыкнув с доброй улыбкой. Его маленький гвоздик в утреннем напряжении игриво выглядывал из широченных сатиновых трусиков.
На крыльце я глубоко, всей грудью, вдохнул в себя прохладный и чистый воздух. Блаженно потянулся до хруста. И тут услышал за спиной тихие шаги, оглянулся. Передо мной стоял Павлик. Он счастливо улыбался и щурил припухшие ото сна глаза. Маечка висела на нём балахоном скрывая трусики и создавалось впечатление, что под ней больше ничего нет. Гольфы опять сползли практически к чешкам. Я не успел ничего ему сказать, как он в следующий же миг меня обхватил тонкими ручками, а в живот уткнулась взлохмаченая голова.
—Почему ты ушёл, дядя Олег? - услышал я глухой голос.
У меня горло перехватило, и я лишь прижал мальчика к себе, ладонями ощущая, как бьётся под ними любящее маленькое сердечко.
А над лагерем разгоралось новое утро. Утро нашей новой жизни.

 

 

    Три дня и макушка лета. Июль. “Жара, июль, белые хлопья снега...” - как поётся в старой песенке. Именно в такой день, отдуваясь от первых хлопьев тополиного пуха, я шёл от приятеля, с которым договорился смотраться на острова, к морю, в компании его одного друга и одного моего, и там отдохнуть недельку, благо мы с ними в отпуске, а мой друг... в общем тоже отдыхает от своих трудов.
Помянул чёрта, когда решил срезать путь до дома через деревню. Дорога оказалась перекопана, и пришлось ползти, что называется огородами. Хмыкнул, поняв, что не один я тут полз — вдоль забора уже наметилась не хилая такая тропинка — и время от времени отмахиваясь от тополиного пуха и назойливых оводов, попивал ледяную воду, купленную в местном магазинчике, выходя из тенистого проулка, вдруг услышал мальчишеский голосок:
-Илюха, там тетя Наташа!
Я не придал этим словам значения, ну мало ли слышиться реплик в деревне. Только минуту спустя, проходя тропинкой, услышал из-за забора истошный вопль, явно нетрезвого человека:
-Уёбище! Я тя ща урою! - и стук молотка по железу, а затем снова. - А бля!!!
Выйдя на свет, увидел двух пацанов на великах, смотревших в мою сторону. Один повыше и покрупнее, лет тринадцати, с чуть встопорщенными тёмными волосами. Овальное лицо, немного вздёрнутый носик. Он недоумённо посмотрел на приятеля серыми глазами, вздёрнув левую бровь. Тот был помельче. И по возрасту, и по комплекции. С пшеничными волосами, только очень коротко остриженый. Круглолицый, с немного лопухастыми ушами. Прямой нос его забавно шевелился, словно он принюхивался к чему-то. Мальчик чуть щурился и смотрел в мою сторону насуплено. Оба они были лишь в лёгких сандалиях и шортах.
-Где ты тётю Наташу увидел? Это вообще мужик! - заявил старший мальчишка и, нажав на педали, медленно покатил впереди меня.
Я бросил взгляд на младшего пацанёнка и хмыкнул. Спутать меня с какой-то тётей? Это до чего же страшна тогда она, если я, с лысой башкой, ростом метр восемдесят, да и по комплекции не худосочный, так похож на эту тётю Наташу. Впрочем, чуть приглядевшись, я сообразил, что мальчишка просто плохо видит. Это подсказал его взгляд. По тому, как он щурил глаза, как бы приглядываясь к чему-то. У меня у самого точно такой же прищур, если я без очков.
Идя дальше по плитам дороги, я увидел, что старший мальчик остановился и, упершись ногой в небольшой столбик, смотрит с интересом. На лице играет лёгкая улыбка, а в глазах светится какой-то азарт. Подходя ближе, я заметил, как он кивает с проказливым выражением на лице.
-Давай, давай, - услышал я его слова и, чувствуя подвох, оглянулся.
Мелкий пешком, крадучись, догонял меня с водяным пистолетом, с которого капала вода. Ясно, что холодная. Возле проулка, где я проходил, как раз стояла колонка.
-Не смей! - предостерегающе произнёс я, но, не сдержав веселости вызваной готовящейся проказе, улыбнулся.
Мальчишка затормозил, но в азарте случайно нажал на курок и мне в грудь выстрелила тонкая струя воды. Я вскрикнул и сам, поддавшись ребячеству, плеснул из бутылки, нажав на неё. Из тонкого дозатора не слабо брызнуло. Вода ещё не успела нагреться, и мальчишка, взвизгнув, весь изогнулся, бросившись бежать. Старший пацан за моей спиной засмеялся, и я, обернувшись к нему, сделал шаг и со словами:
-Это чтобы брату не обидно было, - нахально оттянул резинку его шорт вместе с плавками и вылил, чуть ли не половину бутылки, туда.
Мальчишка взвыл и, подскочив чуть не упал, запнувшись за грохнувшийся велик, отбежал на пару шагов, держась за сырые шорты.
Я подмигнул ему и, счастливо улыбаясь, с чувством полного удовлетворения, пошёл к дому. Дойдя до поворота к своему дачному посёлку, посмотрел назад. Мальчишки стояли напротив друг друга, махали руками и о чём-то спорили, и возможно ругались.
Оказалось, что нет. Не спорили и не ругались. Они готовили план мести.
Утром я собрался в магазин, обнаружив, что, увлёкшись слонизмом (*) в три часа ночи, слопал весь хлеб. А завтракать, пусть и в двенадцать дня, я не привык без хлеба. Выйдя из калитки, я прикинул, в какой магазин идти и свернул в сторону сетевого, но не сделал и пары шагов, как из густых кустов, росших по обе стороны дороги, на меня обрушился целый водопад. А затем услышал треск и смех. Оглядевшись по сторонам увидел шагах в десяти за моей спиной вчерашних пацанов с большими водяными пушками. Они прыгали от радости, а младший ещё и язык показывал. Смахнув с лица капли воды, я погрозил мальчишкам пальцем и угрожающе прорычал:
-Ну, всё мелкие! Вы нарвались! Я вам это припомню!
Они смех прервали и, переглянувшись, с долей страха посмотрели на меня. Затем медленно начали отступать, пятясь спиной.
Я выпятил грудь, облепленную сырой футболкой и громко проговорил:
-Я объявляю вам войну! Завтра иду на вы!!!
Мальчишки снова переглянулись и робко заулыбались. Мелкий чуть шагнул вперёд и крикнул:
-А вы не знаете, где мы живём!
-Ничего, узнаю, - стараясь подавить рвущийся смех, сказал я и достал из кармана смартфон. Хмыкнул. С него тоже капало, хотя сам он работал. - Готовьтесь!
Поняв, что игрой тут уже не пахнет, мальчишки ломанулись по улице, только пыль взвилась из-под их ног.
Узнать где живут пацаны оказалось очень просто. Один из моих местных друзей, чуть старше по возрасту этих пацанят, быстро сообразил, кого я имел в виду, описав ему их внешность.
-Это Илюха, из сорок седьмого дома; он у бабки гостит, - сказал он.
-Это Клавдия Аркадьевна, что ли?
-Ага. А второго я не знаю, как звать. Он не брат, а вроде, то ли двоюродник Илюхин, то ли какой-то родственник.
-Понял. Спасибо.
-Я вечером зайду?
-Заходи. Ты же знаешь, я всегда тебе рад.
Отключив телефон, я начал готовить операцию.
Бывает у меня такое. Когда часто с мальчишками общаешься, словно сам становишься таким вот пацаном, и начинает в одном месте свербить детство. Соорудив из подручных материалов оружие мести, наполнил его очень специфическим раствором и глумливо похихикал, представив эффект от его действия.
Утром сунув до времени свой арсенал в пакет, отправился в деревню.
Дом с номером сорок семь был практически в её середине и отличался от остальных домов лишь тем, что забор у него был не сплошной, а из штакетника. Бабка Клава торчала как раз в огороде, в позе собаки. То есть выставив солнышку свою кормовую часть, а голова в это время была почти на уровне земли.
-Здрасте, Клавдия Аркадьевна, Бог в помощь, - крикнул я.
Она разогнулась и, прикрыв от солнца глаза, посмотрела на меня.
-Ой, Даня, здраствуй! Спасибо на добром слове. Ты, что по делу?
-Да, Клавдия Аркадьевна. Но только к вашему внуку. К Илье. Он дома?
-Дома. Оба, - настороженно произнесла бабка и двинулась ко мне. - Даже на улицу не пошли сегодня. Никак натворили чего?
Она заглянула мне в лицо и мрачно заметила:
-Стара я стала за внуком смотреть. Да ещё дружок его на мою шею навязался. Ну, пойдём, коли так, - бабка распахнула калитку и пропустила меня на двор, тут же выдернула пучок крапивы, росший возле неё.
-Это лишнее, - сказал я, сам поёжившись от сурового вида бабули.
-Ничё, это никогда лишним не бывает. Илюха!!! - завопила она отнюдь не старческим голосом в сторону открытого окошка. - Сюда иди!!! Вместе с Ромкой!!!
Мальчишки выскочили на крыльцо в одних трусиках и резко замерли, увидев меня. Я улыбался самой ехидной своей улыбкой. Илья побледнел, да и мелкий, которого как я понял, зовут Рома, тоже выглядел не лучше.
-Что натворили? - грозно проговорила бабка, потрясая крапивой. - Вот, Даня по ваши души пришёл!
-А чего? - скандально заныл Илья, отступив ближе к дверям. - Он первый начал!
Бабка Клава слегка растерялась, но быстро взяла себя в руки.
-Что значит первый начал? Как ты смеешь так говорить? Ровесника нашёл по играм!? - разорялась она до тех пор, пока я не сказал:
-Значит так. Я вас жду с оружием через десять минут возле старой колокольни. Надеюсь ваши светлости предпочтут честную дуэль, позору трусости.
Откланявшись, я покинул двор сорок седьмого дома с онемевшей троицей на дворе.
Мы сидели уже пятнадцать минут в тени полуразрушеной колокольни, когда чуть в стороне из травы показались две головы и быстро в ней скрылись. Хмыкнув на такие действия и подмигнув своему приятелю, я шепнул:
-Так и знал, что попробуют перехитрить. Обходи их слева. Только не шуми сильно.
Тёмка, зажав рот, засмеялся, кивнул и пополз через огромные заросли прошлогоднего репейника.
С вершины кучи обсыпавшегося кирпича мне хорошо было видно, как пацаны медленно подползают к колокольне, приподнимая время от времени головы.
“Я на позиции”, - пискнув, проговорила розовая рация в кармане спортивных штанов. - “Вижу их”
-Понял, - нажав на кнопочку, ответил я. Хихикнул.
А что, раз война, то и готовится к ней надо основательно. Две рации из набора “бебиситтер” вполне хорошо работали в радиусе двухсот метров.
Когда до кучи кирпича оставалось метров десять, пацаны посовещались и поднялись, сперва на четвереньки, затем в полный рост.
-Ну и чего? Я же говорил, что долго валандаемся! - с обидой в голосе сказал Рома. - Он же сказал десять минут, а ты только десять минут провозился, собираясь. Я из-за тебя теперь трусом буду!
-Да не ной! Сейчас к нему домой сходим и всё объясним и назначим...
-Огонь! - выкрикнул я и выстрелил тягучей струёй из своего оружия.
Тёмка вынырнув из травы в своём зелёном камуфляже вообще в трёх шагах от растерявшихся мальчишек, в упор расстрелял их из двух водяных пистолетов.
-Аааа! - прокатилось по округе. - Фу!!!
-Так не честно, - размазывая по лицу сладкую патоку, проговорил Илья. - Фу, гадость липкая.
Ромка смотрел на нас с Тёмкой с долей раздражения, но и весело, облизывая пальцы.
-А что это? - спросил он наконец, оглядывая себя и Илью, пытавшегося снять липкую футболку.
-Патока. Её обычно в кондитерке используют, вместо подсластителя.
-Как мне теперь отмыться? У меня вообще всё слиплось, - продолжал бубнить Илья.
Ромка засмеялся, тоже отдирая от попы пропитавшиеся патокой шорты.
-Мамка всегда говорила, не ешь много сладкого, жопа слипнется, вот теперь знаю, как это выглядит.
Тёмка снисходительно хмыкнул:
-Ничего. Отмоетесь. Зато теперь наука будет, как Дане засады устраивать.
Илья насуплено посмотрел на меня, потом на Тёму.
-Спаравились с маленькими, да. Довольны?
-Ой, да не ворчи ты как дед старый, - отмахнулся Рома. - В самом деле, отмоемся. Весело же.
Он, моргая слипавшимися веками, пощупал волосы, бывшие сейчас как сосульки и опять облизал палец.
-Пошли ко мне, - махнул я рукой. - Тут рядом.
До моего дома идти было и в самом деле недалеко, но по пути мальчишки нацепляли на свои липкие тела столько травинок, пуха и прочего мусора, сухого и не очень, что выглядели очень экзотично и забавно.
-Снимайте всё. Сначала большое смоете, а потом в бассейн, - я подмигнул Ромке, - чтоб попки разлепились.
Он хихикнул и, плюхнувшись на траву, снял сандалии, затем, завалившись на спину, стянул шорты, оставшись в жёлтых плавочках. Илья проделал тоже самое, но с мрачным видом и всё что-то бормоча под нос. Тёмка размотал шланг из бани, поинтересовался:
-Чё их из колодца прямо или всё же тёпленькой?
-Давай тёплой. А то заледенеют ещё, - я улыбнулся и подсоеденил шланг к винтилю от водонагревателя.
Тёмка поливал пацанят, помогая смыть патоку, а затем вместе с ними плескался в бассейне, брызгаясь и веселясь наравне с ребятами. Илья, поначалу выглядевший букой, оттаял. Смеялся, подшучивал на собой и Ромой, вспоминая наше нападение. Когда я подошёл к бассейну, парни обрызгали и меня с ног до головы, при этом Рома с пафосом пообещал:
-Ничего. В следующий раз мы тоже что-нибудь придумаем.
-Хорошо, мы будем ждать, - ответил я, садясь в кресло под навесом беседки.
Тёмка, выбравшись из бассейна, обернулся большим полотенцем и сел рядом. Налил себе колы и почти в три глотка опустошил высокий стакан.
-Ага. Главное, чтобы это была не очередная внезапная засада. Я же не всё время тут тусоваться буду.
-А ты разве не с папой живёшь? - спросил Ромка посиневшими губами. Жара хоть и стояла несусветная, но в бассейне только утром налитая из колодца вода ещё не успела прогреться.
-Даня мне не отец. Мы просто дружим, - снова наполнив стакан, ответил Тёмка.
Скептически огядев меня и его, Илья, обернувшись с головой в полотенце, хмыкнул.
-Он взрослый, а ты пацан. Какая дружба может быть?
-И что? - скривив рот, Тёма взглянул на меня. - Обычная дружба. Что взрослый не человек?
Илья, чуть вздрагивая, пожал плечами, а Ромка, махая руками и скача возле беседки, сказал:
-Человек конечно. А чего такого? Вон Сашка же с дядей Мишей дружил.
-Ага! - выкрикнул Илья. - И что потом было? Забыл?
-А что было? - поинтересовался Тёма.
-Да так, - Рома перестал прыгать и, смутившись, сел на кресло, завернувшись в полотенце. - Саша... Они поехали вместе на машине и попали в аварию. Дяде Мише вообще ничего не было, а Сашка погиб.
-И что из этого следует? - Тёмка посмотрел пристально на Илью. Тот вдруг помрачнел и ссутулившись опустил глаза. - Как это связано с дружбой?
-Не дружил бы и не погиб бы тогда, - пробурчал очень тихо Илья.
-Нет, Илюша, - с горькой усмешкой сказал я. -  Это просто стечение обстоятельств. В какой-то мере ты прав. Если бы Саша не дружил с этим дядей Мишей, не состоялась бы та поездка и Саша остался бы жив. Но могла быть и такая вероятность, что Саша поехал в детский лагерь, и случилась авария, и он погиб там, чтобы тогда было? Закрыть все лагеря? Запретить ездить по дорогам? Или вообще использовать автомобили? Или вот в прошлом году в Карелии погибли дети, и практически в половине детских лагерей запретили выходы детей за пределы территории из опасения - как бы чего не случилось, это лучше? - Илья пожал плечами в ответ на мои слова. - Просто жизнь такова, что неизвестно где найдёшь, где потеряешь. Вот, кстати. Тёма. Ты со мной не едешь.
-Почему?!? - он взвился с кресла, отбросив в сторону полотенце.
-А вдруг катер перевернётся или шторм на взморье, а то и вообще Хранители знают, что может случиться, и из-за нашей дружбы ты погибнешь, - сказал я с сарказмом в голосе, а сам исподволь наблюдал за Ильёй.
Он выглядел подавленым и виновато кусал губы.
Презрительно издав губами “пфы!” Тёмка, успокоившись и подобрав полотенце, уселся обратно в кресло. Заявил с фатальной обречённостью умудрённого дооооолгой жизнью человека:
-Чему быть, того не миновать. А неделю провести с друзьями на море, на островах, да ещё уплыть туда на катере - это того стоит!
Мне почему-то показалось, что Ромка посмотрел на него с явной завистью.
Время перевалило далеко за полдень, когда очнулся телефон Ильи.
-Да, баушка. ... Ладно, скоро будем, - отключив его, он посмотрел на Ромку. - Пошли, бабушка ругается. Обед я десять раз греть не намеряна.
Ромка кивнул и поднялся, свернув, положил полотенце и только сейчас сообразил, что сидит он в одних плавках, а вся одежда лежит липким комком возле бани.
-А как мы пойдём-то? - он посмотрл на меня в полной растерянности.
-Тём, принеси.
Он кивнул и убежал в дом, вернувшись сам уже одетый в майку и шорты и со стопкой одежды в одной руке и двумя парами сандалей в другой.
-Вот. Одевайтесь, - сунув одежду и обувь удивлённым пацанам, сел в кресло. Обратился ко мне. - Дань, а мы куда сперва поплывём?
-Не решили пока. Но думаю до Золотицы дойдём, а потом где-нибудь на взморье на острове расположимся.
-А на Мудьюг пойдём?
-Скорее всего. Давно там не был. Интересно посмотреть, за прошедшие годы от лагеря что-нибудь сохранилось?
-Круто! - с восхищением сказал Тёмка. Допил колу, поднялся и чуть не сделал то, что мы делали, прощаясь. Вовремя тормознул. Улыбнулся. - Ну, пока. Я завтра забегу, ладно?
-Хорошо, - я тоже встал и пожал руку Тёмке, подмигнул. - Надеюсь, что военные действия до завтра не возобновятся.
Ребята посмотрели на меня: один виновато, а другой с вызовом.
-Всё возможно! - воскликнул Илья. Ромка одёрнул его и вздохнул.
-Мало тебе патоки? Мне так хватило по самую маковку.
Илья бросил на него взгляд полный презрения и пошёл к калитке, за которой уже скрылся Тёмка.
-До свидания, - сказал Рома.
-Пока; за своей одеждой придёте завтра к вечеру, - сказал я, проводив ребят до улицы.
Они оба кивнули и пошли к дороге. Я, вернувшись во двор, бросил их одежду, над которой уже летал целый рой ос, в ванну и залил горячей водой из водогрея.
Утром, постирав отмокшую одежонку, развесил возле бани. Вода в ванной стала приторно сладкой, так что пальцы липли. Слив её и тщательно вымыв ванну, я услышал трель звонка.
-Странно. Кто бы это в такую рань.
Распахнув калитку, с удивлением увидел Ромку и Илью.
-Приветсвую вас, доблесные воины. С чем пожаловали? Вызов на дуэль?
-Не, мы так просто, - улыбнувшись, сказал Ромка.
-Не так просто. Мы по делу! - воскликнул Илья.
-Ну, проходите тогда, - пропустив ребят на двор, я показал на веранду. - Проходите туда. Чай или что-нибудь прохладное?
-Не, мы не хотим, - ответили они хором, усаживаясь на диван.
-Итак, слушаю вас, господа, - произнёс я с важностью дипломата мирового уровня.
-Мы с Ромкой подумали. Вы вчера с Артёмом говорили про плавание, и мы хотели бы попросить вас, если это можно: возьмите нас с собой.
Я ждал чего угодно, но не такого заявления. Почесав бритый затылок, усмехнулся такой перспективе. Мальчишки симпатичные, я бы даже сказал, замечательные в своей ещё детской красоте, но...
-Нет, ребята. Нельзя. Тому есть несколько причин. Во-первых, как вы себе представляете ваше плавание с нами? Нас трое взрослых мужиков, и вы в нашей компаии...
-А Артём? – вскочив, яростно выкрикнул Ромка. - Он всего на год старше Илюхи!
-Тёма другое дело. Во-вторых, что скажет ваша бабушка на то, что я явлюсь к ней и скажу, что ваши внуки едут с нами на море. Она меня поганой метлой погонит и будет права. Где это видано, чтобы дети ехали неизвестно куда с чужим, незнакомым человеком.
-Я ей не внук, - буркнул Ромка и сел, надув губы.
-В смысле? - наморщив лоб в раздумьях и сведя брови, спросил я, не отрывая взгляда от него.
-Он мой друг и просто поехал со мной, когда меня к бабушке отправили, - ответил Илья и вздохнул тяжело. - Она бы отпустила. Сама говорит, надоели хуже горькой редьки. Скорей бы лето кончилось, да уехали оба.
-И вы не незнакомый! - снова вскочил Ромка. - Даже бабушка Клава вас хорошо знает и всё смеялась вчера, узнав, что вы с нами сделали. Говорила, ох Данька, годами уж богат, а сам, словно дитё. Мало, говорит, вам попало, надо было ещё в пуху извалять.
-Ну пусть даже так, - я улыбнулся, пожевал губами. - Но есть и ещё причина. О которой я сказать вам не могу. И она перевешивает все прочие. Так что нет, ребята. В другом бы положении дел я бы с радостью взял вас с собой. Вы парни позитивные, сразу видно. Любите пошутить и попроказничать, но и ответ держать можете. Племени не трусливого и решительности в вас хватает, но... В общем...
Я развёл руками. Мальчишки переглянулись и поднялись. Оба, понурив головы, пошли к калитке, пробормотав в один голос “извините-до-свиданья”.
-М-да, ситуёвина, блин-орешек! – вздохнув, произнёс я и сел на ступеньку, когда за ними, хлопнув, закрылась калитка.

   Прошло три дня...

    -Мне батон, пачку масла, пакет картошки, два йогурта и полкило конфет вот этих, - ткнул в коробку на стеллаже за спиной продавщицы.
Взвесив конфеты и положив на прилавок всё мной названое, назвала сумму, а меня в это время кто-то дёрнул за рукав. Повернувшись, я увидел бабку Клаву.
-Здраствуйте, Клавдия Аркадьевна.
-Здраствуй, Даня. Тут давеча мой ко мне пристал, хочу с Даней, да и дружок его тож. На море говорят ты поедешь. Так это?
-Да, есть такое намерение, - отсчитав деньги и получив сдачу, я собрал покупки в пакет. - Они спрашивали меня, но я не могу их взять. Так им об этом и сказал. Понимаете, мы едем в чисто мужской компании, а там сами понимаете... Водочка, то-сё, опять же разговоры не для детских ушей.
Бабка Клава покивала, вздохнула.
-Это конечно, так, ладно, сталбыть. Я-то, уж по-честному, устала от них. Скорей бы лето закончилось, да уехали бы они к себе.
-А где они живут?
-В Северодвинске. Родители-то Илюхины в отпуск укатили. Да и сын с невесткой, ну что ты, мама, как бабушке с внуком не побыть. Да ладно бы один, так он ещё и дружка прихватил. У того тоже мамаша куда-то уехала, давно ещё. Да и погибла. Он, Рома-то, с тёткой живёт. А всё одно, что сирота.
Бабуля вздохнула, не отпуская мой рукав и смотрела мне в глаза, будто удав на кролика. Мне до жути стало смешно. Если бы бабуля знала, да хотя бы подозревала, кому так настойчиво навяливает своего внука вместе с приятелем, её бы удар хватил. Улыбка, как я не сдерживался, вылезла на моё лицо.
-Я подумаю. Может, возможно будет что-то сделать, но не обещаю.
-Вот и ладушки, - с каким-то не человеческим облегчением выдохнула она и быстро засеменила от магазина к дому.
Я хмыкнул и...
-А, была ни была, - полушопотом произнёс я и достал телефон. - Тём, ты где сейчас?
-Дома конечно. Битый час уже сижу, тебя жду!
-Будет наговаривать-то. Я всего десять минут назад в магазин ушёл. Жди, разговор есть.
-Понял.
Тёмка валялся на диване и, увидев меня, едва я вошёл в дверь веранды, вскочил, повис у меня на шее.
-О чём разговор?
Я рассказал о беседе с бабкой Клавой, о желании пацанов участвовать в плавании и о моих раздумьях. Тёмка с насупленым видом смотрел на меня. Потом вздохнул и с самым серьёзным видом сказал:
-Знаешь, Даня. Это было бы с одной стороны здорово, мне легче, но я понимаю, что с другой стороны, парней нужно было бы ликвидировать после нашего плавания. А это хреново. Не отмажешься падением за борт, штормом или кровожадными акулами.
-Дурень! - хихикнул я, толкнув засмеявшегося Тёмку в плечо.
-Дань, как решишь, так и будет. Но вот если по чеснаку, то мне и правда не очень хотелось бы с вами троими. Ты понимаешь? - парень взглянул на меня искоса. - Но и в плавание хочется.
-Понимаю, Тём. Ты же сам согласился, - я поднялся и заходил по комнате. - Тогда вообще всё теряет смысл.
-Да я знаю, - Тёмка поднялся и остановил меня, обнял. - Просто, я подумал, что такого, один, два или три... Не в первый же раз. Но... Дань, у меня чувство такое стало появлятся, что... Противно становится. Будто...
Он уткнулся лицом мне в плечо и замолчал. Я погладил его по голове и вздохнул.
-Что же ты раньше молчал?
-Боялся обидить тебя. Они же друзья твои...
-Придурок! - выкрикнул я и, взяв за плечи Тёмку, встряхнул. - Ты в самом деле дурачина несусветная. Да насрать мне тогда на таких друзей, если ты с ними только из-за того, что я, видите ли, обижусь! Я забыл, что такое обижаться, лет с десяти, наверное! А вот растроил ты меня конкретно!
Я сел в кресло и с мрачным видом смотрел в пол, уткнув губы в нервно подрагивающие пальцы. Тёма сел у моих ног, обхватив колени.
-Дань, а Дань, прости. Ты не думай, что мне плохо было. Всё в ёлочку. Ты же знаешь, как мне нравится. Ну, прости. Дань, пожалуста. Я больше не буду, - канючил он плаксиво и состроил бровки домиком на умильном личике.
Я улыбнулся уголками губ и взял со стола телефон.
-Привет. Тут такое дело. У меня внезапно изменились планы, и я не смогу пойти к морю.
-А что произошло?
-Ничего такого, но вот так всё изменилось.
-Так, ладно, что ж. В другой раз тогда. А Тёму, где мне тогда забрать или он сам приедет?
-Тёмка тоже решил не плыть. Сказал, раз меня не будет, то и он не поплывёт.
-Да ладно. Ездил же без тебя раньше. Что изменилось-то?
-Не знаю. Скорее всего сам Тёма. Повзрослел, поумнел. Ладно. Пока.
-Подожди...
Не став ждать, я отключился и посмотрел на чуть улыбавшегося Тёму.
-Вот так. Впрочем, ты можешь передумать.
-Не-а! - мотнул он головой. - Зато теперь я только твой. Весь и без остатка! Плохо только, что теперь на море не съездить. - Добавил он и с жалостью вздохнул.
-Ну, съездить-то можно. До Северодвинска недалеко.
-Это не то. Я говорил о море, чтоб на островах побывать.
Я пододвинул ему телефон.
-Так позвони.
-Иди ты!  - хохотнув, Тёмка уселся мне на колени. - Ты сам знаешь, про что я говорю.
-Подожди! - вскрикнул я, вспомнив не так давно промелькнувшую рекламу по местному каналу, стряхнул ойкнувшего парня на пол. Он сморщился и демонстративно почесал свою пятую точку, но я не обратил на это внимания, потому что лихорадочно тыкал в клавиатуру компьютера. - Вот оно!
-Что? Ух ты!
Тёмка восторженно посмотрел в монитор и ликующе на меня. Обхватил за шею.
-Задушишь! - просипел я и, кося глазом, набирал номер. - Здравствуйте! Я по поводу аренды катера...
На следующий день мы с Тёмкой прикатили на причалы Соломбалы. Поздоровались с крепеньким мужичком и он, удостоверившись в моей компетенции и наличии прав на вождение агрегата с мотором маломерного флота, показал нам два катера на выбор, поинтересовавшись, для каких целей он нужен.
-Хотелось бы пройтись по реке, посетить пару мест на островах и далее, если позволит погода, то и до Мудьюга.
-Тогда лучше вот этот, - он показал на бело-голубой катер с высокой надстройкой и тентом, полностью накрывавшим навесом кормовую часть.
Поднялись на борт, и мужичок показал обустройство катера. Внутри были две каюты на двух человек, кухня в общем кубрике, небольшой гальюн. Открыв на корме рундуки, объяснил, где что расположено. Спаснабор, жилеты, предупредив настрого, что в плавании все пассажиры должны быть в них, во избежании штрафа, а то и лишения прав. Потом он открыл двигательный отсек и рассказал о мощности, запасе хода и возможностях катера.
-Ну, что, вот вроде и всё. Устраивает вас?
-Да. Всё отлично. Как тебе? - я обратился к Тёмке.
Он сиял как начищеная медяшка и разве только не ногами не сучил от восторга.
-Ваще суперски!!!
Мужичок удовлетворённо кивнул, сказав:
-Оплату можно произвести в офисе на Садовой. Там же вы оформите все документы.
Заехав в офис и заполнив все бумаги, я почесал в затылке, когда мы вышли на улицу. Задумчиво и с сарказмом произнёс:
-Дороговатый, блин-орешек, отпуск у меня вышел. Взял бы билет на самолёт, да в Сочи на пять дней слетал.
-Один? - скептически заметил Тёма и хмыкнул. - Ты бы с тоски на второй день завыл в своих Сочах. Пошли. Надо ещё жрачкой закупиться.
Подготовка к путешествию заняла ещё три дня. На четвёртый я пошёл к дому бабы Клавы. Она снова была в позе собаки и не разгибаясь, покрикивала на Илью, ползавшего на карачках по соседней грядке.
-Да, что ж ты, аспид окоянный, траву от моркови отличить не можешь? Уйди отсюда! Воду иди таскай!
-Бог в помощь! - крикнул я, заходя в калитку.
Непонятно откуда выскочил Ромка, в одних трусиках, весь исцарапаный и с огромным сняком на ноге.
-Ой, здрасте.
-Доброго здоровьичка, Даня. Ты по делу? - настороженно спросила бабуля, разгибаясь.
-Да. По поводу нашего разговора на прошлой неделе.
Бабка вся аж расцвела. Быстро, практически перепрыгивая через грядки, подошла ко мне, схватив за рукав.
-Пойдём в дом. Чаем угощу.
Через два часа, булькающий этим самым чаем на уровне ушей, я покинул этот дом, оставив наставление, чтобы мальчишки были у меня завтра к десяти часам с вещами.
Тёмка играл на приставке, а я просматривал карту на мониторе компа, когда прозвенел звонок.
-Кто это? - спросил парнишка и, вскочив бросился в прихожую. Через минуту из неё донеслось. - Дань, это пацаны!
Тёма зашёл в комнату вместе с ними.
-Не утерпели?
-Ага, - кивнул Ромка. - А чего до завтра ждать, если мы сразу же собрались.
Илья вздохнул:
-Бабушка нас почти что выгнала. Надоели мы ей.
-Тёмка, вот тебе и напарники по игре, - отметил я немного недовольный взгляд мальчишки
Я его понимал. У нас были планы на ночь, а теперь их придётся корректировать.
Темка вновь бухнулся перед телевизором, Илья уселся с ним рядом, быстро втянувшись в игру. Рома недолго посмотрел, а затем переместился ко мне.
-А это что? - ткнул он в монитор.
-Карта. То, как мы пойдём. Вот смотри, - я чуть развернул экран и повёл мышкой по реке. - Выйдем из Кузнечихи, потом по Никольскому рукаву, минуя Хабарку, сделаем маленький крюк по Рыболовке, далее по Онишовке мимо Ластолы, пройдём между Глинникской и Вагинскими кошками, выйдем вновь на Никольский рукав и идём до острова Лебедин. Оттуда, минуя Севск, вдоль Гремихи, Кумбыша и Гольца возьмём курс на Мудьюг. А с него повернём на юг и вдоль побережья острова Муровой, потом по Маймаксе вернёмся домой. Снова на Кузнечиху. Примерно затратив на это весемь, максимум десять часов.
Ромка с недоумением и разочарованием смотрел на меня.
-Так мы уже к вечеру обратно вернёмся? - спросил он с грустью.
-Нет, конечно. У нас же не круиз, а отдых. Первая остановка как раз на Лебедине. Ночуем, а потом дальше. И таким же манером и дальше пойдём. Где-то может и на день-два остановимся. У меня отпуска ещё две с лишним недели, так что вполне можем погулять.
-Дань, а на Золотицу так и не пойдём? - спросил подсевший к нам Тёмка. Илья стоял с другой стороны стола, стараясь заглянуть в монитор.
-Я решил не идти туда. Думаю, нам и так хватит приключений.
Тёма кивнул и улыбнулся. А затем раздался грохот и робкое “ой”. Я, смеясь, поднял с пола папку с бумагами, велев свалившемуся Илье ручки и карандаши собирать самому.
Ужинали в весёлой обстановке. Мальчишек было не остановить от разговоров о предстоявшем путешествии, и они, перебивая друг друга предполагали, как всё будет в пути, выдвигая порой самые немыслимые версии нашего плавания.
Спать легли около двух часов, и то после моего настойчивого приказа:
-Подниму всех в восемь. Только услышу хоть слово нытья, оставлю дома. Считайте, что с этого дня мы уже одна команда, а я её капитан. Моё слово - закон! Всё понятно?
Мальчишки покивали и покорно разбрелись по кроватям. Тёмка юркнул в мою комнату, чем вызвал смешок Ильи.
-Дань, а как мы будем... Это самое... - спросил Тёма, тесно прижимаясь ко мне.
-Просто. У нас же две каюты. Мы в одной будем, а парни в другой. Какие проблемы-то?
-Не, я так, - сладко зевнул он и потянулся, обняв меня за шею. Поцеловал. - А здорово, всё-таки, что мы с тобой вдвоём будем. Я не про каюту... Так, вообще.
-Знаешь, а мне тоже это нравится, - приласкал я мальчишку и чмокнул в лоб.
-Дань, а... - Тёма чуть помедлил и, уткнувшись лицом мне в плечо, спросил. - А кто тебе из парней больше понравился?
-Не знаю. Оба они симпатичные. А чего это ты вдруг?
-Я просто заметил, как Ромка на тебя смотрел. У него такой блеск в глазах, знаешь, если бы я тебя и его не знал, то подумал бы, что так смотрит любящий сын на отца.
-Эх, ты, физиономист, - шутливо встрепал я волосы мальчика. Вздохнул. - Хотя... Может и так быть. Он же у тётки живёт. Родителей нет. Вот и встретил того, кем восхищается.
Тёмка хмыкнул.
-Я тоже тобой восхищаюсь. Ещё с первого дня, как познакомились. Ты...
Он будто задохнулся и смущённо отвернулся от меня. Я улыбнулся, обнял его, просунув руку ему под шею, поцеловал в вихрастый затылок.
-Спи. Всё хорошо будет.
-Я знаю, - прошептал Тёма и обхатил горячими ладонями мою руку.
Утром, как ни странно, парни все поднялись по первому моему слову. Без нытья и понуканий. Пока я занимался собственным туалетом, Ромка успел по-хозяйски поставить чайник и вместе с Тёмкой кромсать огурцы и помидоры вместе с листьями салата для лёгкого завтрака. Илья же заправил постели в своей комнате.
-Вот это правильно. Молодцы! - похвалил я ребят.
Спустя полтора часа мы грузились в приехавшее такси. Рома очень удивился, с трудом таща свой рюкзак:
-А вы почему без вещей? - спросил он, увидев, что я иду с небольшим кейсом, а Тёмка вообще безо всего.  
-Так у нас всё уже на катере, - за меня ответил Тёма.
Высадившись возле Кузничихинского моста, я забрал у Ромы его рюкзак. Тёмка хихикнул и искоса глянул на меня. Сделав вид, что не заметил его насмешки, решил его добить, взяв Рому за руку. На этот раз засмеялся Илья и что-то быстро зашептал Тёмке. Тот заржал, выдержав уничтожающий взгляд Ромки, оглянувшегося на них.
Я скосил глаза на него. Мальчишка уловил этот взгляд и подняв на меня лицо, счастливо улыбнулся и одними губами сказал:
-Спасибо.
Отплыли ближе к двум часам. Если Тёмка, привычный к таким путешествиям сам, без напоминаний, одел жилет, то Илья спросил:
-А зачем? Я и так плаваю хорошо.
-Так надо, - наставительно проговорил Тёма и протянул ему спасжилет. – Можешь, конечно, не одевать, но тогда по правилам, Даня оставит тебя на берегу. А я могу денег дать на такси до дома. Одевай!
Я усмехнулся, помогая затянуть ремешки на жилете Ромы. Когда подтянув один из них между ног, он отчаянно засмущался и покраснел.
-А тут зачем? - прошептал он, косясь на ребят.
-Чтоб, когда ты будешь кричать караул и махать руками, не выскользнул из жилета.
-Придурок! Больно же! - услышал я вопль Ильи и смешок Тёмки.
Оглянулся. Илья держался за шорты, пытаясь туго затянутый ремень между ног немного ослабить.
-Всё, хватит баловаться. - я помог справится с жилетом Илье и встав, к пульту управления, запустил двигатель.
-Дань, а дашь порулить? - в открытом иллюминаторе возникла улыбающаяся рожица Тёмки.
-На открытую воду выйдем, дам.
-А мне можно будет? - попросил Ромка, забравшийся на высокое кресло рядом со мной.
-И ты порулишь.
Едва вышли из Кузнечихи, как нас тут же тормознул катер водной полиции.
-Будто нас специально ждали, - буркнул Тёмка, глядя как к нам подходит небольшой катер с мигалкой.
Поздоровавшись с нами молодой, парень попросил документы, а другой быстро осмотрел наше судно. Кивнул, увидев, что всё в порядке, и нас отпустили с миром, пожелав счастливого плавания.
Илья и Тёмка, раздевшись до плавок сидели на носовой площадке и вертели головами на триста шестьдесят градусов, иногда маша руками проходившим катерам или обгонявшим нас моторкам. С одного из больших сухогрузов, стоявших на рейде, какой-то мужик сфоткал наш катер и прокричал:
-Good boys! Happy sailing!!!
Я нажал на сигнал, ответив на приветствие. Мальчишки вскочили и истово помахали мужику.
-Ром, а ты чего не идёшь к ребятам? - спросил я у мальчика, когда миновали остров Хабарка.
-Не хочу. Тут интересней, - с улыбкой помотал он головой. - Или я мешаю?
-Нет, что ты, - быстро сказал. - Нисколько.
Ориентируясь по створным маякам и GPS, я начал забирать влево и вот мы уже ушли с большого фарватера свернув в один из многочисленых рукавов Двины.
-Дань, а мы куда? - в иллюминаторе появилась удивлённое лицо Тёмки, с другого борта в нём маячил Илья.
-Хочу пройти мимо малой Родины, так сказать.
-А там что? - спросил Рома, указывая на проплывающую мимо большую деревню.
-Заручей.
Ещё через несколько минут мы вышли на реку Рыболовка.
-Вот, справа Волочок, а чуть далее, слева будет Верхнее Рыболово, - объяснял я Ромке.
Илюха с Тёмкой снова валялись на носу попами кверху и играли в карты.
Миновали пару поворотов реки, и открылась панорама ещё одной деревни.
-Нижнее Рыболово. Моё, так сказать место рождения, - тихо сказал я, сбавляя скорость до минимума и. поставив штурвал на стопор, вышел на палубу.
Катер двигался почти незаметно, примерно в двухстах метрах от берега. Насколько мне помнилось с детских времён, берег был круче, а теперь он оплыл, и песчаная отмель простиралась очень далеко от него. Даже к пристани шли мостки на высоких стойках, чтобы их не заливало во время прилива. Некоторые дома пустовали, а в каких-то ещё жили. Несколько из них были явно новострои, под железной кровлей, обшитые сайдингом и обнесённые новыми заборами.
-Дядя Даня, а мы разве не будем здесь останавливаться? - спросил Илья, стоявший сейчас рядом.
-Нет. Зачем? Я прожил здесь всего четыре года, да бывал в детские времена несколько раз с матерью. Тут уже вряд ли кто-то есть, кто помнит её, моего отца или моего деда, а уж тем более меня. Даже дома нашего давно нет. Его в семдесят восьмом унесло большим половодьем. Он вон там стоял, насколько я помню, - я глубоко вздохнул, показав на крайние дома. В том месте деревенская улица обрывалась прямо в реку, а под угором из песка виднелись полусгнившие брёвна и куча кирпича. Явно чья-то подмытая разливом и рухнувшая баня. - Это я так, просто хотел посмотреть, жива ли деревенька. Всё, хватит ностальгии! Идём дальше!
Я шагнул в рубку и запустил мотор, так что катер дёрнулся и мальчишки, стоявшие на корме со смехом, повалились на палубу, образовав кучу-малу.
Убежав снова на нос, Тёмка прихватил бинокль и с присоеденившимся к нему Ильёй стали рассматривать реку и берега, поросшие лесом и кустарником. Но кое-где тянулись ровные поля, с видневшимися белыми рулонами, чему я очень подивился. Значит какие-то хозяйства всё же тут сохранились. И вот мальчишки на носу запрыгали, показывая в сторону одного из берегов. Я посмотрел туда. Возле самой воды стояло немаленькое стадо коров.
-Дядя Даня, а они чего там? Там ферма есть? - спросил заскочивший в рубку Ромка, смотревший до этого во все глаза возле борта.
-Наверное.
-Эх, молочка бы сейчас настоящего, - со вздохом сказал он.
Я помедлил немного и повернул штурвал, согласуясь с эхолотом, чтобы не влететь на мель. Ромка забежал обратно и с улыбкой смотрел на меня, а пацаны с носа удивлённо смотрели, не понимая, что я задумал.
Осторожно подведя катер к берегу, крикнул Тёме:
-Кидай якорь.
-Понял.
Закрепившись, я дал задний и катер встал теперь бортом к берегу. Отдав кормовой, выбрал тонкую цепь.
-Привет, дружище! - крикнул я подъехавшему к нам на лошади молодому парню. - Ты хозяин этого стада?
-Если бы я был его хозяином, сидел бы не в седле, а конторе, - смеясь, ответил он.
-Так-то тоже верно. А послушай, ферма далеко? Я бы молока хотел купить.
-Здесь дойка летняя есть, - он почесал голову, оглянулся и заливисто свистнул.
На косогоре показались две головы.
-Яшка, сбегай до дойки, принеси... - парень повернулся ко мне. - Сколько вам надо?
-Литра три хватит.
-Яшка, неси трёхлитровую банку. Ромашке скажи, я деньги потом принесу, - вновь обернувшись, прокричал парень, а пацанёнок лет десяти кивнул и стремглав умчался.
Второй парнишка, немногим постарше, спустился к нам, с завистью смотря на моих парней. Я протянул руку с кормового среза.
-Заползай, - предложил я, и мальчишка, посмотрев на старшего, кивнувшего одобрительно, быстро пробежал по мелководью, забрался на площадку, подтянутый мной.
-Тёма, покажи парню катер.
-Есть! - по-военному отдал он честь и со здоровой долей хвастовства провёл мальчика в рубку, а там спустились к кубрику и каютам.
-Вы откуда? - поинтересовался парень.
-Из Архангельска. Вот решил ребят покатать, да и сам отдохнуть.
-Тоже дело, - кивнул пастух и окинул взглядом катер.
-Много топлива жрёт?
-Не очень, - уклончиво ответил я, потому как сам не очень это знал.
-А сколько лошадок?
-Семьдесят. Движок мерседесовский.
-Круто.
Приковылял, другого слова не скажешь, Яша, перекосившийся на сторону из-за матерчатой сумки с полной банкой молока.
-Вот. Рита, сказала, чтобы банку только обратно. Ей надо.
Сговорившись о цене, я перелил молоко и даже сполоснул банку прежде чем отдать её.
-Спасибо, ребята, - поблагодарил я и помог спуститься мальчишке, подарив на память один из наших вымпелов.
Подняв якоря, мы отошли, а пастух и пастушата, о чём-то переговаривавшиеся между собой, махали нам руками.
-Клёво! - заявил Ромка, поднявшийся из кубрика, потирая живот.
-Усы вытри, - засмеялся Тёмка, стоявший сейчас у штурвала.
Река здесь шла почти без поворотов, и я доверил ему вести наше судно.
-Дань, а сколько мы уже плывём? - спросил он, вглядываясь в даль.
-Плывёт говно, а мы идём, - назидательно произнёс я, вызвав смех мальчишек. Ткнул пальцем в циферблат механических часов над лобовыми стёклами. - У тебя часы перед глазами.
-Это, чего, мы только два часа п... идём? Я думал, уже часов восемь, ну может семь...
Когда показались створные маяки, я сменил Тёмку. Они затеяли возню с Илюхой на корме, а Рома вновь обосновался в кресле рубки и, завладев биноклем, смотрел вперёд, через раскрытые лобовые стёкла.
-Дядя Даня, прямо по курсу какой-то посёлок!
-Это Ластола.
-Хм, интересное название. А что оно означает?
-Есть несколько версий, но самая распространённая вытекает из названия. Говорят, что раньше в этих местах было много ласточек и по какой-то неведомой причине именно в этом месте они больше всего селились. Есть правда и такая версия, что в этой деревне впервые начали срубы ладить, связывая брёвна запилом - ласточкин хвост.
-Останавливаться будем?
-Нет. Смысла не вижу. Если уж где-то делать остановку, то на природе. Устал?
-Не-а! - блестя глазами и сияя белоснежной улыбкой, сказал Рома и снова стал смотреть в бинокль, а потом сказал тихо, словно самому себе. - Так бы и идти, и идти, хоть на край света.
Я посмотрел на него, усмехнулся.
-Ром, хочешь за штурвал?
Он повернулся ко мне всем телом и быстро закивал. Я поднялся и, подняв кресло до упора, посадил в него мальчишку. Он сиял от удовольствия и гордости, сглотнув, спросил:
-Вот так? Правильно?
-Да. Всё хорошо. Вон, видишь, башня торчит над дальним лесом. Веди так, чтобы она была точно по курсу.
-Ага!
Миновав последние створы на реке Онишовка, мы вышли к островам Вагинские кошки. Их было много, большие поросшие густым лесом и совсем крохотные, пустынные песчаные островки, по которым только чайки степенно ходили.
Сменив Ромку у штурвала, повёл катер в один из широких рукавов, выводя его на траверс небольшого городка Глинник. Рома, посмотрев на показания GPS, спросил:
-Дядя Даня, а почему все эти острова кошки? Вагинские эти и Глин-ник-ская, - с трудом выговорив неудобоворимое название.
-Люди на Поморье кошкой издавна называли длинные песчаные отмели, расположенные параллельно береговой линии. В основном это были низменные острова в дельте Двины. Они могли быть покрыты лугами и мелким кустарником или совсем не иметь растительности, порой подвергаться затоплению во время разливов реки. Намывные острова и отмели представляли собою немалую опасность для древних мореходов, да и теперь, не смотря на всякие примочки, опасны. Возможно, потому их и прозвали кошками, ведь они крпепко “цепляли” неосторожных моряков. А потом, по мере освоения северного морского пути, название “кошки” распространились и дальше в соседние моря для обозначения похожих островов. У нас, кстати, на реке великое множество больших и мелких “кошачьих” островов по мимо Вагинских кошек, которые мы прошли: Тяжелая, Лесные кошки, Свинецкая, Окуловская, Мартеловская, Большая кошка есть, Рынинская, Прямая и Кривая кошки, даже Сельделяная есть кошка, а остров Зеленец ещё называют Житовой кошкой.
Ромка смотрел на меня открыв рот.
-Что? - засмеялся я, глянув на него.
-А вы всё-всё знаете? - заворожённый моим рассказом, спросил мальчишка.
-Нет, конечно. Я не знаю, например, какова атомарная масса ртути или сколько весит звезда Альтаир.
Ромка захохотал и вдруг икнул, потом разом ещё трижды.
-Дома вспоминают, - с улыбкой сказал я, и Рома потух.
Отложил бинокль, отвернулся и стал смотреть в окно. Я тронул его за плечо.
-Ром, прости. Я не нарочно.
-Не, всё нормально, - он повернулся ко мне, с нарочитой весёлостью улыбнулся, но я видел, что в глазах у него грусть.
-Рома, не обидишься если я спрошу о личном?
-Не, не обижусь. Спрашивайте.
-Твои родители, они давно погибли?
-Мать только, - вздохнул Рома и, наклонившись вперёд, так что спина у него прогнулась, упёрся подбородком в сложеные руки раскинув локти на панели. - Отца я совсем не помню. А она уехала, тётя Света говорила, что куда-то на юг. А потом пришло извещение или что-то такое, не помню, что она попала под машину и умерла. Вот я у тёти и живу. Она, правда, не родная, ну как бы это правильно сказать, она мамы двоюродная сестра.
-И как тебе с ней живётся? Не обижает тебя?
Ромка улыбнулся, повернув ко мне голову
-Нормально мы живём. Она меня почти как сына любит. Сама так не раз говорила. Даже за школу никогда не ругала, один раз только, но там я сам виноват был. Проспал и подумал, ну его вообще, идти в школу. А потом и на следующий день прогулял. Суббота была, а у нас в субботу только труды и два урока физры. А в понедельник её в школу вызвали, прямо с работы.
-Попало? - я с интересом глянул на Ромку.
Он хихикнул.
-Так, немного. Жопа правда болела. А тётя Света потом сама ко мне в комнату пришла и прощения попросила, - вздохнул и напрягся. - Дядя Даня, а... Это... Мне бы...
-Что? Говори не стесняйся, - подмигнул я мальчику.
-Пристать бы. В туалет мне. Не писать... – краснея, проговорил он
-Спустись вниз, там под трапом дверь.
Он вытаращил на меня глаза.
-Тут прямо есть? Ни хрена се! - услышал я, когда Ромка спустился вниз.
Обратно он поднялся довольный и снова умостился в кресле, вытирая руки салфеткой.
-С облегчением.
-Ага, спасибо. А мы сейчас где? - оглядывая речной простор, спросил он. От былой грусти не осталось и следа
-Это Никольский рукав. Вон, смотри, в самой дали серая полоска. Это Лебедин. Там мы остановимся и поедим. Там же и заночуем.
-Здорово! А... Дядя Даня, а мы вот сколько будем плы... Идти? - я невольно усмехнулся вырвавшейся оговорке и быстро исправленому слову.
-Не знаю. Я же говорил, что у меня две недели отпуска впереди. Было бы где заправится, да запастись продуктами, так можно и все две недели путешествовать.
Рома зарделся и отвернулся, вздохнул тяжко и вновь я услышал его полушопот:
-Вот бы подольше.
Я засмеялся и, протянув руку, потрепал его по голове.
-Посмотрим на ваше поведение, дяденька.
Я сперва обошёл остров по кругу в поиске места, где пристать к берегу и наконец выбрал небольшой каменистый пляжик с одиноко торчавшим на нём огромным пнём.
-Так, весёлая команда. Здесь у нас будет первая стоянка! - объявил я, проверив как закреплён катер. - Здесь же поедим и заночуем.
-А чего есть будем? У нас только пирожки, которые бабушка дала, - сказал с замешательством Илюха. - Вы же не говорили, что продукты надо взять.
-Странный ты человек, Илья. Вот река, вон лес. В реке рыба. В лесу грибы, ягоды, наверняка какие-нибудь черви, улитки, слизни есть в трухлявых стволах, - говорил я с самым серьёзным видом, а парнишка постепенно зеленел. - Так, короче, Илья, Тёма — собирать сушняк. Газ в плите следует экономить. Так что обедо-ужин сварим на костре.
-А он? - сбросив жилет, показал на Ромку Тёма.
-А он мне поможет, - важно сказал я и отвернулся, доставая с борта катера ящик с припасами.
-Понятно. У капитана появился любимчик. Пошли Илюха, соберём дрова и заодно устроим заговор, а потом сунем капитану чёрную метку, - выдав эту тираду Тёмка задрал голову и, обхватив смеющегося Илью, пошёл к кустам.
-Давай, давай. Заговорщики!
Рома стоял рядом и в некотором сомнении сказал:
-Я, может, тоже пойду за дровами, а то они обидятся. Что я, в самом деле, любимчик?
-А картошку я буду чистить? Вперёд и с песней, - показал я на ящик с продуктами, снимая с катера ещё один, бряцающий посудой.
Ромка хохотнул и открыл крышку. Пока парни собирали дрова, он уже почистил небольшую кастрюльку, а я приготовил необходимые ингридиенты для супа и место для “стола”, распалив небольшой костерок из собраного по берегу мелкого плавника.
-Вас только за смертью посылать, - заворчал я, когда появилась эта парочка с охапками сучьев. - Метку-то успели нарисовать?
-Потом, - отмахнулся Тёма, и они с Ильёй снова убежали, скрывшись в кустах.
Вернулись на этот раз быстро, крехтя таща на плечах целый ствол сухой ольхи.
-Молодцы, прямо Шварцы, - засмеялся я и велел Тёмке сбегать за пилой.
-Ага, Тёма туда, Тёма сюда, - ворча себе под нос, побежал он к катеру.
-Давай работай, - кивнул я ему, когда он протянул мне “Штиль” - Как в той книге - Пилитё, Тёма, пилите!
-Ну, я тебе устрою! - “угрожающе” пообещал Тёмка и завёл пилу.
Через час мы расположились на расстеленном покрывале, полулёжа, словно римские патриции в предвкушении сытного обеда. Вернее, ужина, но очень раннего. Я достал их ящика бутылочку и налил себе стопарик. Тёмка, не говоря ни слова, поставил передо мной стакан
-И что это?
-Лей.
Я знал, разумеется, что он иногда пил водку с нами, но не расчитывал, что он и сейчас, при ребятах, будет.
-А стоит ли?
-Дань, я ведь сам налью, - сказал Тёмка и потянулся к бутылке.
Вылив из своей стопки ему, наполнил её вновь. Ромка с Ильёй во все глаза смотрели на нашу перебранку. Я поджал губы и распечатав пакет сока, налил им в стаканы.
-Ну, что же, господа гусары, - поднял я свой “бокал”, и тут меня перебил Ромка, введя меня в ступор. Он сперва вылил сок из стакана обратно в пакет и протянул его мне.
-Мне тоже! Я хочу, как вы!
Тёмка свой уже поднятый стакан едва не разлил, повалившись на спину от смеха.
-Рома, рано тебе эту гадость пить, - попробовал я его уговорить отказаться от этой затеи.
-А ему не рано? - гнев так и плескался в глазах мальчишки, когда он ткнул пальцем в ржущего Тёмку, вскочив на ноги. - Он всего на два года старше меня!
Илья, опешив, смотрел на приятеля, широко распахнув глаза. Я хмыкнул и налил в протянутый стакан на самое донышко, но этот... Даже не знаю, как назвать этого... Заглянул в стакан, потом посмотрел на него с боку и снова протянул ко мне руку.
-Как ему! - пальцем свободной руки он ткнул в сторону заходящегося смехом Тёмки.
-Да на! - я плеснул ещё. - Но смотри, когда под кустами рыгать будешь да плеваться, не вини никого кроме себя.
Рома снисходительно посмотрел на меня и сел, скрестив ноги, поднял злосчастный стакан и, усмехнувшись, сказал:
-Я усёк! Говорите тост, дядя Даня.
Но у меня все мысли разбежались. Я просто махнул рукой и вылил водку в горло, став есть. Тёмка подмигнул Ромке, они чокнулись словно заправские выпивохи. Тёма привычно выдохнул и одним глотком выпил, занюхал хлебом и быстро заел горячим супом. Я смотрел на Рому с некоторым возмущением и интересом. Он поднёс стакан к губам, понюхал и чуть скривился. Нерешительно посмотрел на нас исподлобья и, зажмурившись, вылил содержимое в рот. Скривился, закашлялся и тут же схватил бутылку с молоком и запил прямо из горлышка.
-Вот теперь точно завернёт, - с уверенностью негромко сказал я и налил себе вторую стопку.
Тёмка сам себе набулькал, отмахнувшись от меня, и показал бутылку Ромке. Тот отрицательно помотал головой.
-Эх, горе луковое, - ворчливо произнёс я и, покачав головой, сел на пятки. - Теперь я всё же скажу. За успех нашего путешествия.
-И за дружбу! - подсказал Тёмка, поднимая свой стакан.
Мы выпили с ним, мальчишки, сдвинув своими стаканами с нами, пили сок. Рома раскраснелся, и я боялся, как бы его и в самом деле не вывернуло, но он улыбался, весело болтая с Тёмкой и Ильёй и, выхлебав суп, доев бутерброды с колбасой и сыром, запил это всё молоком. Я только головой покачал. Тёма отвлёкся от разговора и потянулся к бутылке.
-Может, хватит? - быстро перехватил я его руку.
Он посмотрел мне в глаза, поджал губы и кивнул, пожав плечами.
-Ну и ладно. Тогда я купаться. Пошли пацаны, а то дядя Даня сегодня какой-то недовольный.
Сбросив футболку, Тёмка с разбегу влетел в воду и поплыл. Ромка помедлил и побежал следом, быстро догнав его. Я пересел ближе к воде, наблюдая за ребятами. Оглянулся на Илью, оставшегося валятся возле “стола”.
-Илюша, а ты что не купаешься?
-Неохота, - он похлопал по животу, а потом на четвереньках подполз ко мне и сел рядом. - Тяжело что-то.
-Так самое то как раз поплавать, чтоб в животе всё улеглось!
Я засмеялся и, подхватив мальчика поперёк туловища, понёс к воде. Он засучил руками-ногами, вися вниз головой, весело заверещал во всё горло:
-Помогите! Меня сейчас утопят!
Зайдя по пояс, я с размаху бросил его в воду. Илюха плюхнулся в паре метров от меня, подняв тучу брызг. Тёмка, смеясь, поплыл ко мне, за ним Ромка. Он был проворней и, сияя своей улыбкой, попросил:
-И меня так же!
Тёмка просить не стал. Он привычно полез мне на спину держась за мою поднятую руку и, забравшись на плечи, сиганул в воду с них. Около получаса меня использовали, как катапульту и вышку для прыжков. Наконец, мне это надоело, и я сам немного поплавал-понырял. Возвращаясь, увидел, что Тёмка забрался на катер и скрылся в надстройке, Ромка вновь последовал за ним. Илюха нырял с кормовых площадок и, чуть поплавав, выбирался на них вновь. С истошным криком прямо с борта в воду ушёл Тёмка с… голой задницей. За ним, хохоча, в таком же виде рыбкой нырнул Ромка.
-Вот черти! - пробормотал я, усевшись на песке, и крикнул, обращаясь к Тёме. - И не стыдно?
-А чего? Мы что, раньше голышом не купались? - пожав плечами, опершись локтями на площадку, спросил он.
-А ребятам, думаешь приятно на твои причиндалы смотреть? - подмигнул я мальчишке.
-Ромка же вон тоже голышом. Сказал, мне пофиг, когда я предложил.
-Ага. Клёво же! - заявил он, выныривая рядом с Тёмкой.
-Дань, да чего ты. Давай тоже, - предложил Тёмка и подмигнул мне.
Во взгляде так и читалось - а слабо!?
Я пожал плечом и, дойдя до катера, снял шорты, повесив их на борт. Илья покраснел под обращёнными теперь на него взглядами ребят. Ромка тут же подначил, забираясь на площадку:
-Илюха, да чего ты? Здесь же все свои. Девок нету. Это знаешь, как здорово! - я обратил внимание, что язык его начал заплетаться, но решил, что это от выпитой водки, с непривычки мальчишку развезло.  
Илья помялся, искоса посмотрел на меня.
-Илюш, ты не ведись на слабо. Сам решай, - подсказал я и нырнул в воду.
Появившись на поверхности и медленно подгребая руками, лёг на спину. Илья стоял на площадке уже без плавок, но мял их перед собой. Потом вздохнул и повесил их рядом с моими шортами.
-Илюха, ты еврей что ли? - воскликнул Тёмка, не отрывая взгляда от паха мальчишки.
-Нет, - тихо произнёс Илья. - С чего ты взял?
-Только евреи и арабы обрезание делают!
-Ты не прав, Тёмка, - отозвался я, подплывая ближе. - Обрезание многие делают. По религиозным мотивам, по медицинским показаниям, а чаще в гигиенических целях. Илюха, ты не смущайся. Всё нормально, просто по большей части у нас же не принято делать обрезание.
-Да про чего вы? - воскликнул красный как рак мальчишка, прикрыв свой член руками.
-Про то самое, что ты закрыл. У тебя крайняя плоть обрезана, а вот у нас нет. Сравни с Ромкиным, если хочешь, - пояснил я и пнул под водой коленом Тёмку.
Он взвыл и посмотрел на меня, потом на Илюху.
-Ты извини, я глупость сморозил.
Я теперь мог рассмотреть обоих мальчишек в их естественном виде. Если Рома выглядел во всех отношениях ещё ребёнком, чему способствовал и его немного выпуклый животик, то Илья вполне был созревшим юношей-подростком. Не маленькие яички под приличным для его возраста члеником, обрамлённым кустиком волосиков. Мужественности ему придавало и то, что член Илья был обрезан.
Наплававшись, я выбрался на пляж и наблюдал, как мальчишки дурачатся в воде. Тёмка с Ромкой время от времени исчезали в катере, а затем выбегали и прыгали прямо с борта в воду. Вылез запыхавшийся Илья и плюхнулся на живот рядом со мной, недовольно пробурчал:
-Дураки. Чуть не утопили! Ромка вообще лыка не вяжет. Болтает вообще не пойми чего и ржёт, как идиот.
Я нахмуренно посмотрел на мальчика, потом на ребят, сидевших на кормовой площадке. Нехорошие подозрения у меня вызвали слова Ильи, и я рванул к катеру.
-Тёмка! Я не ожидал от тебя такого! - потрясая практически пустой полторашкой из-под пива. Рявкнул. - Всё! Веселье закончилось. Марш все спать!
Тёма поднялся и что-то хотел сказать, но я отбросил бутылку и спрыгнул с катера.
-Спать, я сказал. Всем! - бросил я в сторону стоявшего Ильи.  
Сел возле костра, подбросив в него сучьев и влажный топляк. Обхватил руками колени, смотря на разгоравшееся пламя. Как вот так? Хочешь, чтобы всё было по-хорошему, весело, а выходит наперекосяк. Кого винить? Да только себя. Сам позволил парням пить эту хрень. Я оглянулся на валявшуюся на “столе” поллитровку, дотянулся до неё, с усмешкой посмотрел и, открутив пробку, вылил на песок возле костра. Отшатнувшись через минуту, когда он вспыхнул и почти сразу погас. Воткнув бутылку в песок, положил подбородок на колени.
Солнце ушло за горизонт, но полной темноты не было. Сезон белых ночей ещё не миновал. Послышался шорох песка и рядом опустился Тёмка. Посмотрел на бутылку.
-Дань, прости. Сам не знаю, чего на меня нашло, - полушопотом виновато произнёс он.
-Хрен бы с этим пивом, сам бы нажирался. Скажи, Ромку зачем было поить? - гнев во мне уже утих, но досада по-прежнему глодала моё сознание.
-Я скажу, что он сам пил, - глупо схохмил, а затем вздохнул Тёма. - Просто... Я подумал, что он... Он же тебе нравится, ну и...
-И ты его напоишь, а он расслабленый сам ко мне в койку кинется, тем более постоянно возле меня тёрся. Так что ли? А что потом, когда он в себя придёт? Да и к тому же, ты промазал. Да, он хорошенький, симпатичный, но Илюшка мне больше по сердцу. А теперь иди спать!
Тёмка по-детски всхлипнул и, обхватив мою руку ладонями, прижался к плечу.
-Даня, ну прости. Сглупил. Пожалуста, прости.
Я вздохнул и, высвободив руку из захвата, обнял мальчишку.
-Не нужен мне никто. Ты у меня есть, и хватит этого, - я улыбнулся и вытер ему щёку, на которой блестела слезинка.
Тёмка посмотрел на меня и, приподнявшись, поцеловал.
-Даня, ты у меня самый лучший. А Ромка тебе, правда, совсем не нравится?
-Перестань, ты. Маленький он ещё, - засмеявшись, я потрепал Тёму по голове.
-И чего? Я меньше был, когда мы познакомились и потом... Когда всё началось у нас, тоже не больно взрослый был. А он про тебя спрашивал.
-Про что?
-Ну, так. Вообще. Как ты живёшь, как мы познакомились, как подружились.
-И что ты ему рассказал?
-Ой, только не думай, что я всё рассказал, - отмахнулся, и с иронией ворчливо проговорил Тёмка. - Просто сказал, что в школе познакомились. Ты там работаешь, ну и потом законтачили. Что мне с тобой интересно и весело, что ты добрый и... В общем самый-самый, - он помолчал, а потом задумчиво добавил. - Знаешь, а он так послушал, а потом говорит, повезло тебе, мне бы такого друга.
Я наморщил лоб и посмотрел на Тёмку, встряхнул его.
-Врёшь, поди?
-Честно, - всё тем же тихим голосом сказал он, не отрывая взгляда от догорающего костра. - Дань, а он, может, как и я, такой же, а? Просто он пока сам этого не понимает.
-Может быть. Но, пойми, Тёмка, если и так, то потом ему мучатся придётся. Ты-то рядом, а он за полсотни километров живёт. Не наездишься. Потому, пусть всё будет как есть. И идём всё же спать.
Мы поднялись, Тёмка подтянулся и поцеловал меня.
-Прекрати, - я нехотя оторвался от его губ. - Мальчишки увидят.
-Да они дрыхнут уже давно, - махнул рукой в сторону катера и схватил меня за интимное. - Можно даже прямо тут, а то в каюте неудобно.
В каютах было две узкие койки, одна над другой, и для интимных дел действительно не самое удачное место.
Мы всё же ушли с пляжика, прихватив одно из покрывал, скрывшись в кустиках.
В путь пустились только к полудню. Тёмка ещё отсыпался, а я, немного поплавав, быстро пришёл в себя. С поднявшимся Ильёй, сперва настороженно смотревшим на меня, приготовили завтрак. Он, ухмыляясь, ответил на мой вопрос о Ромке:
-Спит, пьянь. Я и проснулся от его храпа. Будто сто мужиков разом спят. И вонищща! Ужас.
Ребят разбудили, когда чай и каша были готовы.
Оба выглядели не ахти. И если Тёмке всё же было полегче, не первый раз переживает похмелье, то Рома выглядел туча тучей. От еды отказался, но выдул литровую бутылку молока. Со мной и Тёмкой не разговаривал, да и с Ильёй слова цедил сквозь зубы. Затем все вместе вымыли посуду, собрали мусор, что возможно просто закопали в песок, а пластик и прочий полиэтилен сунули в мешок. Отдав швартовы, отчалили.
Тёмка лежал на носовой площадке и дремал, Ромка не показывался из каюты. Илья сидел на носу, свесив вниз ноги и вдруг обернулся, показывая на дома по левому борту:
-А это чего? Мы уже в Архангельск вернулись? - от его крика Тёма лениво поднял голову, морщась, огляделся и, извернувшись, посмотрел в мою сторону.
-Это Ягры. Северодвинск, - сказал я.
Илья подскочил и забежав в рубку спросил:
-А мы там пристанем?
-Зачем?
-Так мы там живём. Как раз крайний дом, а дальше большой пляж и море, - с восторгом объяснил он. - Вот бы пацаны позавидовали.
-Пристать не получится. Там глубина не позволит, но пройти мы сможем, - я улыбнулся. - Позвони кому-нибудь и похвастай, что сейчас на катере мимо идёшь.
-Ага, я сщас! - он нырнул вниз. Я услышал, как он говорит Ромке. - Мимо дома пойдём. Я сейчас Игорю и Русику звякну. Чтоб не задавались. Пошли наверх. Помашем им и фигу покажем!
-Не хочу. Фак им от меня покажи лучше, - хрипло ответил Ромка.
Илья выскочил с телефоном, ухмыляясь показал мне, как сейчас выглядит Ромка. Я понятливо кивнул.
Через полчаса мы прошли вдоль пляжа, на котором и правда было довольно много загоравшего и купавшегося народу. Илья трещал без умолку и вдруг запрыгал, маша обеими руками. Чуть в стороне от толпы, прыгали и что-то орали два пацана, стоя в воде по колено. Я нажал сигнал пару раз и повернул штурвал делая поворот. Илья перебежал на другой борт, не отрывая от уха телефон.
Едва мы отошли от острова Ягры, нас нагнал патрульный катер. Проверили документы. Убедившись, что мы не забугорные шпионы, пожелали счастливого плавания и отчалили, тут же включив мигалки, погнались за ещё одним большим катером.
-Дядя Даня, а чего они? - поинтересовался зашедший в рубку, с немного кислым выражением на лице, Илья
-Ты же знаешь, что здесь “Звёздочка”, военные корабли, подлодки строят и ремонтируют, вот они и занимаются патрулированием.
-Знаю, конечно, - кивнул Илья. - У меня папа там работает.
Вдруг он схватился за рот и часто-часто запереглатывал.
-Что с тобой, Илюша?
-Мутит что-то. И тошнит чуть-чуть.
-Ясно. Подержи штурвал, - я отошёл к небольшому шкафчику с красным крестом и достал облатку с таблетками. Выдавил две. - Держи. Положи под язык. Не бойся, они мятные. И пойди полежи в каюте.
Илья кивнул и спустился вниз. А в рубку зашёл Тёмка.
-Чего это с ним?
-Мутит. Морская болезнь.
-Ааа, - понятливо протянул Тёмка. - Вроде бы уже должны привыкнуть.
-Качка-то больше. Это не река ведь.
-А знаешь, я заметил.
-Вот только сарказм убери. Скормлю треске, будешь знать.
-А мы уже в море? - заглядывая в экран радара.
-До моря далеко. Мы в Двинской губе. Справа Гремиха. На её оконечности сделаем остановку. Хочешь за штурвал?
-Спрашиваешь!
Я уступил Тёме место, и он с радостью умостился в кресле, а я, поглядев вниз, пристроился за ним, запустив игриво руку в его плавки.
-Ты чего творишь, - прошептал Тёмка, при этом расплываясь в улыбке.
-Управляю катером с помощью джойстика.
Тёмка млел от моей ласки. Я двигал рукой, целуя его затылок, шею и плечи. Он задышал часто, напрягаясь всем телом и прикрыл глаза. Я иногда шептал ему:
-Чуть правее. Чуть левее. Так держи.
Тёмкины ноги свело, он хрипло выдохнул, а руке стало сыро. Я улыбнулся и бережно вытащил её из плавок и тщательно облизал пальцы. Тёма хихикнул и, вывернув, голову поцеловал меня.
-Держи свой штурвал, пойду переоденусь. Ведь как знал, несколько трусов положил.
Причалили через час на восточной оконечности острова Гремиха, зайдя в небольшую бухточку с впадающей в неё небольшой речушкой. Бросив якоря и вытравив слабину цепей, я хмыкнул, оглядев окрестности. Явно здесь причаливали не только мы. По берегу носило ветром пакеты и мелкий мусор, блестели в камнях многочисленные осколки бутылок, несколько больших кострищ чёрными отметинами показывали места стоянок “первобытного” человека.
-Парни, не забывайте обувь и лезть купаться с берега тоже не советую - могут быть стёкла, - предупредил я ребят, прежде чем слезть с кормовой площадки.
Тёма скептически осмотрелся и спросил:
-Дань, а может, где в другом месте встанем?
-Здесь удобнее всего. Ночевать будем в катере, а на берегу обед приготовим.
Ребята вышли на берег, Ромка выглядел всё таким же мрачным и хмурым. Тёмка притащил несколько мешков для мусора и начал собирать в них весь оставленый хлам “туристами”. Илюха ни слова не говоря, начал ему помогать. Принеся ящик с посудой, а затем с продуктами я занялся костром.
-Ну, что Ромыч, снова мы с тобой за кашеваров, пока наши зелёные порядок наводят, - сказал я с улыбкой и обнял мальчишку.
Он стряхнул руку с моего плеча и отскочил, закричал на меня:
-Не трогайте меня!
-Хорошо, не буду, чего орать-то, - я посмотрел удивлённо на него, да и ребята смотрели в нашу сторону, не понимая с чего так заорал Рома.
-А того! Я видел, как вы с Артёмом целовались ночью! Дружат они! Так друзья не целуются! А потом в кусты пошли! Не цветочки же собирать!
Мальчишка истерически выкрикивал эти слова и при этом вздрагивал всем телом. Подошли Тёмка, вставший рядом со мной и оставшийся стоять поодаль Илья, побледневший, теребя в руках мешок, смотря то на приятеля, то на нас.
-Что уставились? - продолжал орать Ромка всё больше распаляясь. - Когда наша очередь? Сегодня? Завтра? Кого первого трахнете? Только потом вас посадят! Даже если убъёте нас! Баба Клава знает, что мы с вами ушли!
-Ром, перестань, ты чего городишь, - проговорил Илья, подойдя к нему.
-Чего? ЧЕГО!? Ты бы видел, как они целовались!!! Меня затошнило, и я проснулся, а потом хотел умыться и вышел, а они...
-Ромка, ну правда же, чего ты. Тебе просто показалось. Ты же сам говорил, что вот бы дядя Даня тв...
-Заткнись! - тонко выкрикнул Ромка. - Я не знал, что он педофил!!!
-Да, целовались! - подскочил к нему Тёмка, так что тот отшатнулся назад. - Зачем мы в кусты ходили — это наше личное дело, понял! Оно никого не касается! Тебя в том числе! И не ссы! Никто трахать тебя не будет и трогать тоже! Кому ты нахер всрался, придурок! Тебе в школе вдолбили, что педофилы все насильники и маньяки, а ты веришь! Башкой своей, блядь, подумай немного, а не чужой. Хотел бы Даня кого-нибудь из вас выебать, он спокойно сделал бы это ещё дома, когда вы сами к нему ночевать припёрлись! Орёт он тут. Терпила херова!
Тёмка отошёл, плюнув в сторону Ромы. Илья, смотревший на моего друга, раскрыв рот и распахнув глаза, сглотнул. Я стоял, задумчиво смотря на открытый ящик с продуктами, и кусал губы.
-Ну, раз так всё вышло, что ж. Тём, ящики в катер, да брось ты этот мусор собирать. Ящики в катер и отчаливаем. Идём домой. Путешествие окончено.
Тёмка покорно подхватил ящик с посудой и побрёл к катеру. Я собрал уже разложеные покрывала и котелок. Илья подошёл ко мне и, стараясь не смотреть, сказал:
-Давайте, я это унесу.
Я протянул вещи и поднял ящик с посудой.
И тут Илья в сердцах бросил покрывала, котелок, брякнув, покатился к воде.
-Знаешь Ромка, ты в самом деле придурок! - он ткнул пальцем в мою сторону. - Прав Тёмка, что, если бы дядя Даня хотел, он выебал бы нас, и мы бы не пикнули, хоть у себя дома, хоть вчера, когда мы без трусов бегали. А ты... Ты... Да пошёл, ты. Всё взял и испортил!
Он плюхнулся на покрывала и уткнулся лбом в колени. Тёмка сидел на кормовой площадке, повесив голову. Я сел на ящик. Рома так и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Потом Илья поднялся, зло вытер глаза и, подхватив покрывала, снова начал их расстилать на выбраном месте. Потом собрал несколько сухих палок от старых кострищ.
-Дядя Даня, я за дровами, а вы пока разводите из этого сушняка костёр. Тёмка, хорош там мальков разглядывать, айда за дровами. Я жрать хочу!
Тёма посмотрел на меня, на Илюху и спрыгнул в воду, подхватив ящик с продуктами. Бухнув его рядом со мной, проворчал:
-Как всегда, Тёма туда неси, Тёма сюда неси, Тёма за дровами, потом скажут: Тёма, воды принеси.
Догнав на небольшом косогоре Илью, что-то ему сказал, но я не расслышал. Решив особо не заморачиваться с обедом, открыл тушонку и достал пакет мелких рожек. Когда мальчишки вернулись с охапками хвороста, я протянул Тёме пятилитровую бутыль.
-Тёма, принеси воды. Только к речке сходи, повыше.
Он закатил глаза и улыбнулся, взяв тару.
Сварить рожки и потом, слив воду, вывалить в них тушонку дело нехитрое. К этому времени закипел и чайник. Илья, выбравшись из прибрежных кустов бережно принёс полную панамку земляники. Вывалил её в большую миску.
-Ого! - воскликнул Тёмка. - Где набрал?
-Там, - махнул рукой мальчишка в сторону кустов. - Я там дрова нашёл под листом железа, ну и вижу — полянка, а она вся в землянике. Я вот и собрал по-быстрому. Дядя Даня, будете?
Он протянул мне миску первому.
-Спасибо Илюша. Я потом. Давайте сразу... да вот по кружкам рассыплем и после обеда, как десерт съедим, - предложил я и подставил свою кружку к Илье. И с удивлением увидел, как он разделил землянику на троих. - Так, стоп! А Роме?
Илюха смутился и начал суетливо отсыпать из трёх в четвёртую кружку.
Всё это время Ромка стоял в стороне и не смотрел ни на кого, опустив плечи и повесив голову.
-Рома, иди обедать, - крикнул я, разложив пахнущие почти мясом рожки по тарелкам.
Он сел чуть в стороне и ел, снова стараясь ни с кем встретиться взглядом.
-Дядя Даня, а мы потом куда пойдём? - спросил Илья, лёжа на животе, орудуя ложкой, словно лопатой.
-Я же сказал — домой. Нет смысла идти куда-то ещё, если в команде нет доверия.
Наступила тишина и дальше ели молча. Попили чаю и съели землянику. Тёмка вызвался мыть посуду, а я собрал нами(!) оставленый мусор, подобрал брошеные ребятами пустые мешки. В один из них сложил свёрнутые покрывала. Илья хмуро протянул к нему руки.
-Я унесу.
Осмотревшись, я помог забраться Тёмке и залез на катер сам. Выбрал якорь с кормы, затем по борту прошёл к носу и поднял якорь там.  Мальчишки не показывали носа из кубрика.
Запустил двигатель, сверился с картой и решил идти снова по Никольскому рукаву. По примерным подсчётам в Кузнечиху войдём как раз поздним вечером, а к полуночи будем дома. Дав полный ход, вышел из бухточки, и тут из кубрика поднялся зарёваный Ромка.
-Дядя Даня, не надо домой. Попл... Пойдёмте, как сразу хотели.
Я хмыкнул и выключил движок, вздохнув, притянул его к себе. Он не вырвался, не закричал и не стал даже дёргаться. Просто стоял и всхлипывал молча.
-Эх, Рома, ты Рома, - наклонился и вытер ему слёзы платком. - Разве это будет путешествие? Ты же будешь меня боятся, ждать каждый раз что-то плохое, всё это время будешь в напряжении. Спать, и то будешь в полглаза. Тут уж не до веселья будет, не до смеха.
-Я не буду боятся, честно, - он посмотрел на меня красными от слёз глазами, прижав кулачки к груди. - Правда, не буду.
Покачав головой, я сел в кресло и задумался. Стоит ли? А потом запустил двигатель и, немного помедлив, взял курс на Кумбыш.
Там мы и заночевали. Тёмка поцеловал меня и завалился на верхнюю койку.
-Что вы ему наговорили? - спросил я, улёгшись вниз.
-Не важно, - ответил он недовольно и, повозившись, свесил вниз голову. – Главное, мы не домой идём.
Я повторил Тёме слова, сказанные Ромке и добавил:
-Не то теперь у всех настроение будет, пойми ты.
-Ничего, день-другой и всё в норму войдёт, - оптимистично сказал Тёмка, и голова убралась. - Доброй ночи.
-Да, - со вздохом повернулся я на бок. - Спокойной ночи, Тём.
Встал утром рано, хотя и не мог уснуть половину ночи. Выбрался на кормовую площадку, умылся, почистил зубы и, булькая тут же станком, смотря в небольшое зеркало, брился. И вдруг в отражении увидел Ромку, корчившего рожицы. Оглянулся. Он смутился и стал смотреть в сторону.
-Утро доброе, - сказал я, продолжив бритьё.
-А, да. С добрым утром, - спохватился и быстро ответил Рома.
-Это ты лицо разминал или злых духов отгонял? - поинтересовался я, наблюдая за его отражением в зеркале.
-Не, я так просто.
Постояв секунду, он развернулся и быстро спустился вниз.
Торопится нам было некуда, и потому я решил, что на Кумбыше мы пробудем до завтра. Заодно можно побродить по окрестностям, полюбоваться на местную природу. Не знаю, чем занимался Ромка в каюте, может снова лёг спать, наверху он не появлялся, пока не встали ребята. Тёмка, плевав на все условности, поцеловал меня прямо при Илье, как раз вышедшем на палубу из кубрика. Тот немного растерялся, но быстро собрался и деловито спросил:
-Какие распоряжения, капитан?
-Хм, да вобщем никаких пока. Умыться и привести каюты в порядок, разве что. Потом, наверное, позавтракаем и дальше видно будет. Во всяком случае здесь мы стоим до завтра. В планах осмотр местных достопримечательностей. Купание и загорание.
-А какие тут досто-при-ми-чательности, - с трудом выговорил длинное слово Илюха оглядывая пустынный каменистый берег с отдельными вкраплениями песка.
-Вот, например, - я показал на валун, покрытый серо-зелёным мхом. - Или вот там, дальше.
Я указал на сидящую на почерневшем стволе дерева чайку. Илья улыбнулся.
-Тогда я пока пойду приберусь в каюте и заправлю постель.
-Кстати, больше не мутит?
-А, не, нормально всё. Я и забыл даже.
После завтрака он тронул меня за рукав с озабоченым видом:
-Дядя Даня, а как теперь?
-Что случилось?
-Ну, с этими примечательностями. Одна улетела! - он показал в сторону бревна. Чайки там, разумеется, давно не было.
-Значит, будем внимательно изучать постамент, где она сидела, - едва не срываясь на смех, сказал я и встрепал Илюшке волосы.
Мыть посуду сегодня была моя очередь и, собрав всё, я переместился к воде, оттирая жир пучком травы и песком. Краем глаза заметил, как рядом присел Ромка и начал мыть кружки.
-Шёл бы к ребятам. Вон они опять возню затеяли.
Тёмка с Ильёй устроили “борьбу” на покрывалах, в момент собрав их в кучу.
-Не хочу, - ответил Ромка и продолжил тереть губкой кружку.
Сложив посуду в ящик, подхватил его и понёс к катеру, а мальчишка понуро шёл рядом. Водрузив на борт свою ношу, я развернулся к нему.
-Ну, что ты маешься? Я понимаю, что тебе не весело. Но что я должен сделать, ты скажи. Если желаешь, я могу тебя домой отвезти. Тут ходу полтора часа всего.
-Вы на меня очень сильно обидились? - тихо, едва слышно сказал Рома, не поднимая головы.
-Нет. Растроился, да. Но не обидился. Я давно этого не умею, - я наклонился к нему, так чтобы наши головы были на одном уровне. Глаз он на меня так и не поднимал. - Не знаю, что ты там себе надумал, увидев нас с Тёмкой, но никогда в жизни я не сделал бы ему плохо. А уж вам с Илюшкой и подавно. Вы другой запары тесто. Всё. А теперь иди к ребятам и постарайся отрешиться от того, что тебе теперь известно, насколько это возможно, конечно, и попробуй порадоваться жизни и нашему путешествию.
Забравшись на катер, я унёс посуду в кубрик и выглянул в иллюминатор. Тёмка с Ильёй теперь бегали вдоль прибоя, кидая друг в друга обрывками полусухой ламинарии и всяких прочих растений, выброшенных на берег волнами. Ромка сидел возле катера, обхватив колени.
-М-да, это не приключение, а мучение для пацана, - пробормотал я. Вышел на палубу и, отвязав рынду, снял с неё поролоновый глушитель. Отбил склянки.
Прибежали встревоженные мальчишки, Рома тоже поднялся и подошёл ближе.
-Так, господа флибустьеры. Так как в экипаже создалась нездоровая атмосфера в связи с известными событиями, то предлагаю повысить наш тонус и прогулятся по окрестностям. Кто за, кто против, кто воздержался? Принято единогласно и возражений нет! - провозгласил я, не дав и звука ребятам издать.
-А куда пойдём? - спросил Тёмка.
-Для начала вперёд. Только обуйтесь в кроссовки, - предупредил я и затем, когда мальчишки переоделись, запер рубку и отключил аккумуляторы в двигательном отсеке, тоже закрыв его на замок. Чёрт знает, кого может сюда принести.
Остров благоухал зеленью, цветочными ароматами и запахом моря, приносимым ветром. Кумбыш не столь большой, примерно три на пять километров. Если постараться, то вполне можно обойти его по берегу за полтора-два часа.
Первым на, что мы наткнулись, была куча проржавленных бочек, с остатками чего-то чёрного и липкого на вид. Земля под ними и в окружности примерно метра на три была словно выжжена.
-Не суйтесь туда! - крикнул я рванувшим к находке Тёмке и Илье. - Хрен знаешь, что это.
-А откуда это тут? - спросил Илья, вернувшись ко мне и шедшему чуть в стороне Роме.
-Тут воинская часть была.
-Ого! На острове? - поразился Тёмка и подбежав ко мне, не стесняясь ребят, взял меня за руку. - А зачем?
-Затем, что рядом Северодвинск, а до границы меньше часа лёта на обычном самолёте... - ответил я, усмехаясь на его дитячью выходку.
-Ой, смотрите! - Илья показал на разрушеное кирпичное строение. - А это чего?
-Скорее всего какой-нибудь склад.
Чем дальше мы шли, тем больше попадалось нам подобных памятников “старины”. Немного поплутав, вышли к огромному насыпному валу с тёмными тоннелями, уходящими в него.
Ребята убежали вперёд и встали перед крайним их них, громко крикнули. В ответ раздалось гулкое эхо. Я видел, что Ромке хочется что-то спросить, но он то ли стеснялся, то ли всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, и я остановил его и присел перед ним на корточки.
-Рома, я понимаю, что, наверное, разочаровал тебя, когда ты увидел то, что не должен был. Ну, вот такие мы с Тёмой и тут уж ничего не поделаешь. Я же видел, как ты смотришь на меня... Смотрел, пока всё не случились в тот вечер. Но этого теперь не изменить, понимаешь? - Рома кивнул, не поднимая глаз. - Тебе невесело и мне плохо из-за этого, малыш. Я и хотел бы порадоваться, вместе с ребятами сейчас поорать в бункерах, но настроения нет, потому что ты маешься...
Я никак не ожидал, того, что Ромка всхлипнет, раз, другой и затем просто разревётся, привалившись ко мне на плечо. Я гладил его по голове, тихо приговаривая:
-Ничего, мой хороший, всё наладится. Домой вернёмся, будешь меня вспоминать, просто, как страшный сон приснившийся под утро, потому что писать захотелось.
Ромка хихикнул сквозь слёзы и, отодвинувшись, плаксиво проговорил, выпустив из носа сразу два пузыря:
-Не буду.
-Ну и правильно. Вообще не вспоминай, - я вытер ему платком лицо, зажал нос, и он высморкался. - Вот. Успокаивайся и пойдём ребят догонять.
Ромка кивнул, на ходу вытирая остатки слёз ладошками, сказал уже твёрже:
-Не буду я вас вспоминать... Как сон... Страшный... Я просто...
-Не надо, Ромка, - прервал я его. - Отвлекайся от всего и беги к ребятам.
Он кивнул и побежал к ним. Они стояли возле входа в крайний тоннель и что-то разглядывали на стене. Подойдя ближе, я увидел надпись, которая почти не стёрлась от времени “ДМБ - 89. КОСТРОМА”
Мы гуляли по разрушеной воинской части около двух часов. Большинство зданий, казарм и прочих строений были полуразрушены, а то и вовсе развалены и явно не временем. Кое-где виднелись следы присутствия человека - выдраные остатки оконных рам, обугленые доски в кострищах посреди внутренних помещений. В одной из комнат редкого целого здания — скорее всего это был штаб — нашли печку из бочки. Попытались даже затопить её, но она начала смрадно чадить чёрным дымом, и мы сбежали оттуда.
Весь обратный путь мы шли молча, будто подавленые этой пустотой и забвением. Но по мере того, как кирпичные обломки, ржавые останки былой жизни оставались позади, а впереди синело море, мальчишки оживали.
Вечером, во время ужина, Рома подсел ко мне и спросил:
-А вот эти трубы в земле, это для чего? - уловив моё недоумение, он пояснил. - Возле которых мы стояли.
-А, я понял, - кивнул я, улыбнувшись. - Это скорее всего укрытия были для ракетовозов. Часть-то ракетная здесь была. Щит Родины, так сказать.
-Каких ракетовозов? - теперь не понял меня Тёмка.
-Обычных. Колёсных. Видел, наверное, в кино или на параде в Москве. Вот и здесь такие стояли.
-А куда они делись? - это Илья поинтересовался, забыв про ужин.
-Куда и всё, что было построено в былые годы, называемые теперь презрительно - совок, в задницу. Вы же видели, как всё разрушено. Ведь не просто каменную кладку в метр толщиной сломать. Ломиком, да кувалдой не справишься. Вот в девяностые, когда власть тогдашняя вдруг решила, что всё, теперь мир-дружба-жвачка, врагов нет и зачем нам армия и понеслась, извините, женская пиписька, - мальчишки засмеялись, - по кочкам. Ракеты массово уничтожались, новые практически самолёты резались на металлолом, танки, корабли, ну и под эту долбанутую волну и такие вот части попали. Но не консервировались, как в других, более нормальных странах, а именно варварски уничтожалось. Та же “Звёздочка”, там лодки почти готовые на металл резали. Потому здесь и разгром такой. А потом уже и местные вандалы постарались, вывозя, что можно. Мне иногда кажется, что люди, живущие в России, иногда по отношению к тому, что строилось не ими, ведут себя как окупанты в захваченой стране.
-А папа, говорил, что тогда Ельцин америкосам продался, - вдруг сказал Илья.
-Хм, может и так, Илюша, - я улыбнулся. - Но пойми, не Ельцин же ломал двери и бил стёкла в той воинской части, или вот мусорил тут, на берегу. Приято у нас всегда на власть всё валить. Просто так жить проще - виноват правитель, а не ты сам. Вот, был бы президентом не этот Вася Пупкин, а Гена Васин, то и жизнь была бы круче, чем у тех же америкосов, а ведь только у нас вся история такая. После революции семнадцатого года...
-У нас в учебнике его называют Октябрьский переворот, - с невесёлой усмешкой пояснил Тёмка.
-Вот и я о том же. Так вот, тогда царя называли кровавым, угнетателем, потом Сталин - пока жил, великий вождь отец народов, помер и стал чуть не враг того самого народа. Убрали Хрущёва, которого, пока был у власти, восхваляли, быстро забыли про него, уличая в отходе от партийной линии и прочих перегибах, и грехах. Затем был Брежнев и тоже самое - восхваление и забвение с поливанием грязью. Теперь то время называют с подачи журналюг застоем и только ленивый не проехался по нему с помоями. Ну и Горбачёва с ЕБНом постигла та же участь. Носят на руках, крича здравицы и плюют все, кому не лень, когда их скинули с политолимпа. На обливании грязью бедного Бориса карьеру себе не один журналист сделал. Закончится власть нынешнего президента, и я не удивлюсь, что те, кто сейчас поёт ему осанну, так же с пеной у рта станет обличать его во всех грехах.
Я почесал лоб и засмеялся. Мальчишки слушали, не отводя от меня восторженных взглядов.
-Так, хорош разводить муть. Доедаем ужин.
Ребята накинулись на рисовую кашу с сосисками, а Ромка с набитым ртом сказал:
-А вот моя тётя то же говорила про царя, ну того, Николая. Что неправильно его святым сделали. Дети, это ладно, а вот его незачем было.
-Всё верно, - кивнул я соглашаясь. - На нём и в самом деле крови хватало. И грешил он немало.
-Алексея мне больше всего жалко, - проговорил Тёмка. - Помнишь, мы кино документальное видели про него. Я вот не представляю, что он чувствовал, когда их расстреливать пришли.
-Скорее всего страх он чувствовал, безнадёжность и может быть надежду, - тихо проговорил я. - Надежду на чудо...
Доедали кашу молча, попили чай, и я протянул свою миску, кружку и ложку Роме.
-Сегодня твоя очередь посуду мыть, - и подмигнул ему. - Но так как ты помогал мне, то я помогу тебе.
Я сидел на песке, а мальчишки, громко вереща, гонялись друг за другом по мелководью, плавали, ныряя с кормовой площадки. Вышел Илья и сел рядом, вздрагивая, обхватил себя руками.
-Здесь вода холоднее почему-то, чем на Лебедине, - постукивая зубами, проговорил он.
Я укрыл его полотенцем и подкинул в костёр сушняка.
-Не удивительно. Море же вот, оно, а там река и глубина меньше, да и течение несёт мимо острова тоже нагретую выше воду, - я хохотнул и наклонился к мальчишке ближе. - О, смотри. Про нас шепчутся, точно говорю.
Тёмка, сидя на борту катера, хихикал и что-то в самом деле шептал Ромке. Илюха посмотрел на них, а потом придвинулся ко мне ближе.
-Пусть.
Затем случилось непонятное. Ромка, выслушав шепотки Тёмки, резко обернулся в нашу сторону, улыбка сползла с его лица и он, сбросив с плеча Тёмкину руку, перелез через кормовой срез и скрылся в надстройке. Тёма недоумённо глянул ему вслед и потом посмотрел в нашу сторону, развёл руки и пожал плечами.
-Что-то видно не то сказал Артём, - пробормотал я.
Илюха вздохнул и, стесняясь, пересыпая в руках песок, осторожно заговорил:
-Дядя Даня, а вот скажите, вы с ним, с Тёмой... Ну... Это... Как геи, да?
-Да, Илья. Это тебя коробит?
-Нет! - воскликнул он и искоса глянул на меня. - Я не знаю. Просто... Вы только меня не выдавайте, ладно. Ромка... Он... Ещё тогда, когда водой мы вас облили и вы потом на нас совсем не ругались, он... Мы домой, когда прибежали, он и говорит - клёвый дядька. Вот бы мне отца такого. А... Потом...
-А потом он увидел, что тот, кого он хотел бы видеть отцом - педофил.
-Ой, нет! - вскинулся Илья и развернулся ко мне лицом. - Мы так даже не думали... Да Тёма мне всё рассказал...
Я усмехнулся и подмигнул ему, наклонившись ближе и интимным голосом провокационно проговорил:
-А рассказал тебе Тёма, что ты мне очень понравился?
Илюха покраснел и кивнул:
-Ага.
-И что ты об этом думаешь?
Илюшка пожал плечом и поднял на меня глаза.
-Я не знаю... Я ещё никому не нравился, тем более дяденьке...
Я рассмеялся и взлохматил его волосы.
-Ничего. У тебя вся жизнь впереди.
Подошёл Тёмка и с виноватой улыбкой сел рядом. Я поинтересовался:
-Ну и что ты наговорил?
-Да ничего такого. Просто сказал, — смотри, как наши голубки воркуют, а он психанул и убежал, - сказал Тёмка и тоскливо глянул на меня.
-М-да, Тём. Взрослый человек, а ума, как у трёхлетки, - со вздохом поднялся я и, глянув на телефон, сказал. - Всё, детки. Отбой. Завтра идём вон туда.
Я показал на темнёющую полоску на горизонте.
В этот раз Тёмка спал внизу, а мне, старику, пришлось лезть на пальму. Но тем приятнее было утро, когда я соскочил вниз, меня тут же обхватили за бёдра довольно цепкие ручёнки и поневоле пришлось сделать шаг вперёд и, расслабившись, прикрыть глаза, положив подбородок на койку. Несколько минут я наслаждался утренним моционом, а когда всё закончилось, наклонился и поцеловал губы, на которых ещё остались капли моего сока.
-Спасибо, Тёмочка. Это было феерично!
-Всегда рад служить! - широко улыбнулся он и ехидно добавил. - Капитан!
После такого приятного подъёма тем неожиданней оказался выход из кубрика. По небу неслись серые облака, заметно посвежело. Я посмотрел прогноз и, поверив ему, решил, что мы вполне успеем дойти до Мудьюгского острова. Тем более по прямой тут всего ничего.
-Так, парни. Иллюминаторы задраить и так, чтобы и капля не просочилась. Скорее всего, когда будем подходить к Мудьюгу, то может задуть.
Помня наставления мужичка, показывавшего нам катер, я достал из рундука широкий скотч и плотно закрыв люк двигательного отсека дополнительно проклеил им стыки и замок. Проверил все рундуки, привязал рынду, чтоб не звякала. Осмотрел, как застёгнуты на мальчишках спасжилеты. И затем велел им спустится в кубрик и запереть дверцы в него. Отдав концы, отошёл, медленно выводя катер из крохотного заливчика. На открытой воде задувало крепче, да и волна оказалась не слабой. И тут заморосило. Тент над кормой начало полоскать и одно из креплений сорвало. Боясь, что его может оборвать окончательно, застопорил штурвал и бросился снимать тент совсем, проклиная себя за то, что не озаботился проверить крепления раньше. Крайний люверс оказался вырван, а тросик замотался между стойками, намертво зажавшись им. Пытаясь его вырвать, рукой отмахивался от бьющего по голове угла тента, а когда в очередной раз не почувствовал удара, удивился и посмотрел назад. Рядом, широко расставив ноги, стояли Ромка и Тёма, оттягивающие его.
-Дань, что надо, ты скажи, - крикнул Тёма.
-К штурвалу встань и старайся держать катер носом к волне, - отплёвываясь от брызг, сказал я и на всякий случай быстро обвязал Ромку страховочным ремнём за пояс, закрепив его на стойке. - Тяни тент на себя, я раздёрну трос и будем снимать его. Иначе сорвёт.
Рома понятливо кивнул и потянул сильнее. Плюнув на зажатый люверс, я просто начал с другого конца и через пять минут мы общими усилиями свернули мокрый тент и просто скинули его в кубрик.
-Вниз! - скомандовал я ребятам. - И переоденьтесь в сухое!
-А ты? - замешкался в дверях кубрика Тёмка.
-Я потом. Всё равно промокну. Всё, спускайся, а то вода вниз льётся.
Шторм начал разгуливаться не на шутку, и я проклял чёртовых метеорологов с их прогнозами. Стало понятно, что идти к Мудьюгу было бы безумием. Не настолько я профи в вождении судов в шторм. Может для бывалого морехода этот “ветерок” и “слабая рябь” на воде семечки, а для меня это был штормяга не меньше тропического урагана. Чуть поменяв курс и всё так же стараясь, чтобы катер шёл к волне, более-менее носом, повёл его к острову Голец. И едва попал под его прикрытие, стало тише и волны стали меньше. А вот дождь усилился. Высмотрев на берегу небольшой заливчик, повёл на малых оборотах своё судёнышко к нему, постоянно сверяясь с эхолотом на предмет глубины. До берега не дошёл всего пары метров и, сбросив якоря, выбрал цепи в тугую.
-Что, парни, вот и шторм попробовали, - улыбаясь, сказал я, спустившись в кубрик и стирая ладонями с лица капли воды. Там сидели Рома и Тёмка. - А Илюха где?
-Тута я. Хреново мне, - донеслось из каюты.
Я заглянул туда. Илюшка лежал пластом, свесив голову с койки, а рядом стояло небольшое ведёрко.
-Таблетки даже не помогают, - страдальчески проговорил он и закрыл глаза.
Я наклонился и погладил его по голове.
-Ничего, скоро пройдёт всё. Сейчас не так качать будет, а там и шторм закончится, - успокоил я мальчика и не сдержался, поцеловал его в щёку. - Ты молодец у меня.
Илья попытался улыбнуться, правда это больше похоже было на смертельный оскал.
Дождь продолжал идти и желания выходить наружу ни у кого не возникло. Я только выскочил один раз, проверить герметичность двигательного отсека, и быстро вернулся обратно в кубрик. Приготовили поесть на плите. Тяги к разговорам не было, и ели жареную картошку молча. Илья отказался ужинать и пил только сок, тяжело вздыхая. Чтобы хоть как-то разогнать серое настроение, включил телефон, настроившись на волну “Уездного радио”. Тёмка смотрел в иллюминатор, на серое небо и стекающие по стеклу в быстром беге капли. Илья лежал на диванчике и тоже вздыхал, изредка поднимая голову и делая глоток из бутылки. Рома сидел, поджав ноги и уткнувшись носом в колени. Я откинулся на спинку дивана и, услышав знакомые слова начал подпевать вполголоса:

Выйду ночью в поле с конём,
Ночкой тёмной тихо пройдём.
Мы пойдём с конём пó полю вдвоём,
Мы пойдём с конём по пóлю вдвоём...

И хотя по радио её исполнял не любимый мной Расторгуев со своей “Любóй”, сам не заметил, как запел в голос, а Тёмка, паразит, выключил телефон. Закончив песню, я открыл глаза, поняв, что стоит тишина. Илюха сидел, разинув рот, да и Рома смотрел на меня, округлив глаза, словно увидел чудо.
-Что? - спросил я с улыбкой, глядя на ребят.
-Здорово! - выдохнул Илья.
-Дань, спой еще, - попросил Тёмка.
-Да ну, - отмахнулся я и потянулся к телефону, но он его перехватил.
-Спой, Дань, ну не ломайся, родное сердце! Данька, брат! Дань, земляк! - Тёма ёрничал и смеялся, уговаривая меня.
-Гитары нет, а так... - уклонялся я, сам понимая, что сейчас похож в глазах мальчишек, в капризную поп-звезду. - Да и какой из меня певец?
-Нормальный певец, - не унимался Тёмка. - Про коня же спел.
-Так просто от тоскливого настроения ностальгия нахлынула. Эту песню очень папа Валера любил, вот и спелось... Случайно.
-Не наговаривай на себя! - крикнул Тёмка и, вскочив, обратился к мальчишкам, с улыбками, смотревшими на нашу “перебранку”. - Мы в этот новый год про праздник даже забыли. Даня такой концерт выдал, что мы только во втором часу праздник встретили! - он вновь повернулся ко мне. – Ну, ты же помнишь? Дядя Женя был с Евсеем, остальные наши...
Тёмка смутился и затих, а у Ромки с лица исчезла улыбка и он насупился, видимо осознав, какие “остальные наши”. Но, посмотрев на меня, пододвинулся ближе и, тронув за руку, попросил:
-Дядя Даня, спойте что-нибудь. У вас и правда здорово получилось.
Я улыбнулся и почесал наморщеный лоб.
Спел акапелло пару песенок, навязших на зубах из репертуара одного посового радио, а затем спел любимую Женькину песню. Тёмка с радостью подпел мне припев “Группа крови”.
Илюха захлопал и крикнул:
-Это папка тоже любит! Это же Цой!
-Точно. “Кино” любимая группа моего друга, вот и пришлось кое-что выучить, - засмеялся я и погладил по голове Ромку, почти привалившегося ко мне.
Он улыбнулся, и в этот момент Тёмка вполголоса зашептал Илюхе:
-Смотри как к родному прижался, того и гляди... - и дальше в самое ухо.
Тот глянул на нас и заржал, щёлкнув по Тёминому лбу.
-Дурак!
Ромка принял это на свой счёт и отодвинулся от меня, выкрикнув:
-Идите на хуй, придурки! - и вздрогнул, словив от меня подзатыльник, глянул на меня волком.
-Не матерись! И иди сюда, - я с силой притянул мальчишку к себе. Он завалился на бок и головой оказался на моём бедре. Хотел вскочить, но я не дал, надавив ладонью на плечо. - Не слушай никого! И не ведись на провокации. Живи как тебе своя совесть подсказывает и как думаешь, что именно так правильно жить. Только твоя жизнь ценна, какая бы она не была, Рома, даже если она противоречит и идёт в разрез с мнением большинства.
Рома часто моргал, нахмурив брови, а затем вывернул голову и посмотрел на меня, спросил:
-Это как у вас с Артёмом?
-Типа этого, - улыбнулся я, похлопав по плечу мальчишку, чуть повозившегося, чтобы улечься поудобней. Мало того, он ладонь положил под щёку на моей ноге и сказал:
-Беее! - показав засмеявшимся ребятам язык, а потом повернул снова ко мне лицо и попросил. - Дядя Даня, а спойте ещё что-нибудь.
Я посмеявшись припомнил весь свой “репертуар” и выдал пару разудалых песенок из моей юности, припомнил песню из пионерского детства в лагере “Озёрный”, ну и потом, чувствуя, что связки уже ни к чёрту завершил концерт частушками “Сектора газа”, вызвав гомерический хохот пацанов и затрещину от Тёмки, с мотивацией:
-Не матерись!
-А что сделаешь? - развёл я руками. - Слова из песни, как говориться, не выкинешь.
На часах было почти одинадцать, но спать никому не хотелось, и мы просто болтали обо всём. Илюха рассказал пару приколов из школьной жизни, Тёмка потешил нас своими приключениями в образовательном учереждении, да и Ромка, наконец ставший прежним, не упустил случая поведать о своём классе. Я тоже не стал ломать тему и внёс вклад в наше веселье, повествуя о своём школьном прошлом.
В какой-то момент наступила тишина и под моё:
-Мент родился, - мальчишки засмеялись, а Илья вдруг спросил:
-Дядя Даня, а вот тот камень, ну который досто-приме-чательность, а откуда он тут? У нас ведь и гор нет.
-Нет. Холмы есть, косогоры, в том числе и каменные тоже есть кое-где. Но ведь вы слышали в школе о ледниковом периоде и это не мультик про мамонтов и глупую белку с орехом, - мальчишки похихикали и покивали. - Так вот эти камни, их кстати очень много в Карелии встречается, как раз сюда и притащены этими ледниками, возможно с Альп или с Уральских гор.
-А почему тогда они такие круглые?
-А ты посмотри на галечные пляжи. Правда они у нас почти не встречаются, в основном песчаные, но в Инете можно глянуть. Там камешки тоже все скруглены. Волнами их постоянно трёт друг о друга на протяжении многих лет, вот они такими и становятся. Ведь ледник не в миг растаял, а многие десятилетия, сползая в океаны, таща за собой камни, обтачивая словно образивом об землю. Кстати, именно из таких камней построен Соловецкий монастырь. А там камешки ого-го, иные не одну тонну весят.
-А как же они их таскали? - Ромка уже сидел рядом со мной, скрестив ноги, с интересом слушая мои объяснения.
-Руками, ну и силой мысли, конечно.
-Ага! В стиле Гарри Поттера. Как там... Перпетум левиосса! И камень полетел! - смеясь размахивая руками, проговорил Тёмка.
-Я имел в виду другое, - усмехаясь, я тоже махнул рукой. - Силу умной мысли и разума человеческого! Какие-то механизмы и приспособления ведь не из воздуха взялись, их человек придумал. Да и система блоков и противовесов известна была ещё со времён Древнего Египта.
Тёмка сел ко мне с другого бока и сказал:
-Дань, а давай сходим на Соловки, тут же недалеко. Там же интересней. Лабиринты посмотрим, просто погуляем там. По монастырю побродим.
-Неплохо бы, но сейчас уже не успеем. У нас три дня осталось, а чтоб даже просто погулять по Соловкам, недели не хватит. Да и горючего надо. А то нашего, даже с запасом, не хватит дойти. На будущий год лучше туда пойдём, чтобы с умом, с расстановкой.
-Замётано! - он протянул мне руку, и я пожал её с улыбкой.
-А нам можно? - попросил Илюшка с затаённой надеждой в глазах, украдкой посмотрев на Ромку. - С вами?
Мы с Тёмой переглянулись, и он сказал, с деловым видом и басовитым голосом строгого папаши:
-Если будете хорошо учится, - и захохотал.
Спать разошлись, когда на часах было уже четыре. Дождь почти перестал и стих ветер, но небо было по-прежнему хмурое и с низко висящими серо-пепельными облаками.
Проверив якоря и натяжку цепей, я вернулся в кубрик и сперва заглянул к мальчишкам. Илюха лежал наверху и пялился в потолок.
-Как ты?
-Нормально уже. Вот только спать совсем не хочется.
-Это бывает. Сейчас на бочок ляжешь и быстро уснёшь, - я погладил его по голове и чмокнул в щёку. - Спокойной ночи.
-Ага. Вам тоже, - хихикнув, сказал Илюха, розовея щеками.
Наклонился к Ромке, но он быстро нырнул головой под одеяло.
-Не надо меня целовать! - донеслось оттуда.
-Хорошо. Не буду, - хохотнул я и, увидев, что из-под него торчит ступня, пощекотал её. Ромка взвизгнул и, дёрнувшись, она исчезла. - Всё, спите.
Выключив большой свет, оставив дежурную лампу, я зашёл в нашу каюту. Тёмка стоял, упираясь локтями в нижнюю койку и без трусов, выставив на обозрение свою попку, игриво сжимая и расслабляя её.
Я присел рядом, похлопав по его булочкам и полушёпотом сказал:
-Тём, давай до дома потерпим. Переборка фанерная, там всё слышно будет, - я ткнул пальцем себе за спину.
Он развернулся с некоторым сожалением и прижался ко мне, ткнулся губами в подбородок.
-Ладно, а то и так хреново вышло. Дома всё же спокойней.
Утро не принесло особых изменений в погоде, но хотя бы перестал моросить дождь. Илюха от нечего делать стоял на крыше рубки и смотрел по сторонам в бинокль и вдруг заорал:
-Дядя Даня, там какие-то животины плывут! Белые!!!
Я выскочил из кубрика, а за мной выбежали Тёмка и следом Рома, объезьянками забравшись на крышу, устроив возню из-за бинокля. Я смотрел во второй, более сильный и сразу заметил на фоне тёмной воды белые спины и две тупые морды. Неподалёку взлетел вверх фонтанчик воды, и появились ещё несколько особей, некоторые в воде почти не были видны из-за тёмной окраски тел.
-Это белухи, - сказал я и протянул ребятам бинокль. Им тут же завладел Ромка, но смотреть стал не на белух, а выжидательно на меня. Я ухмыльнулся. - Это киты, ну или, как их точнее называют, зубастый кит.  Размер взрослого самца может достигать 6 метров в длину, но представители нашего беломорского стада изящнее – до 3-4 метров. У белух очень симпатичная, дружелюбная, как бы улыбающаяся морда, удлиненное тело и мощный хвост, похожий на русалочий. Белую окраску киты приобретают только, становясь взрослыми. Видите, там среди белых мелькают тёмные тела, так это ещё малыши или подростки своего рода. Обычно детёныш рождается коричневым, потом обретает еще более темную, почти черную окраску, но с возрастом шкура светлеет и к 5-6 годам кит начинает оправдывать свое название. Кстати, белухи животные очень общительные - активно могут “разговаривать” друг с другом при помощи разнообразных звуков. Их за “говорливость” иногда называют “морскими канарейками”. Известна также русская поговорка “реветь белугой”, тоже из-за их тонкого и протяжного рёва в период перед спариванием, - я забрался к ребятам и смотрел на довольно-таки большое стадо белух, то нырявших, то почти выпрыгивающих из воды.
-А чего это они? Играют? - не отрываясь от бинокля, спросил Илья, отбиваясь локтем от Тёмки.
-Скорее всего охотятся. Косяк рыбы видимо большой, вот они и устроили пирушку. Вот, кстати. Когда на будущий год пойдём на Соловки, то можно будет посмотреть место, где они рождаются. Там как раз, один из трёх известных роддомов находится. Возле мыса Белужий, Большого Соловецкого острова. Там есть подводная песчаная коса, литораль называется, и она как бы прикрывает это место от сильных волн, а прозрачная вода быстро прогревается. Вообще-то это не только место, где рождаются киты, но и что-то вроде детской площадки, где самки с детенышами играют на мелководье. Во время отлива в хорошую погоду можно увидеть, как они резвятся и даже услышать их голоса.
Вновь поразив Ромку своими познаниями, подмигнул ему и приподнял одним пальцем подбородок, тем самым закрыв рот, разинутый от удивления.
-Дань, а можно к ним на катере поближе подойти? - наконец вырвав у Илюхи бинокль, поинтересовался Тёмка.
-Если бы у нас был катер скоростной, то можно было бы попробовать, а так, увы. Да и услышав шум мотора, они уйдут скорее всего на глубину.
-Жалко, - вздохнул Рома. - Они прикольные. Будто улыбаются.
-Это верно. Да и при тишине они иногда подходят к берегу и даже любят к человеку поластится, всплывая возле лодок или катеров, - завершив краткую лекцию, я опёрся на ограждения надстройки и посмотрел на небо. - Вроде тучи растаскивает, да и прогноз к положительному склоняется. Пора, наверное, и к Мудьюгу идти, как вы, господа, флибустьеры?
-Ага, вперёд! - крикнул Илюха.
-Курс на Мудьюг! - показал в совершенно другую сторону Тёмка.
-А я молока хочу, - смеясь, сказал Ромка.
-Могу киселя накачать, - глупо схохмил Тёмка, заработав мой укоризненный взгляд, заткнулся.
Ромка хмыкнул и отвернулся.
Подняв якоря, отошли от Гольца, взяв прямой курс на Мудьюгский остров. Я знал, что постоянных пристаней там нет, да и раньше возводилась она только на летний сезон. Идти было всего ничего, и потому я вёл катер на средних оборотах. Несмотря на довольно ощутимую волну, “бежали” ровно, без сильной качки. Илюшка умостился в соседнем кресле и поглядывал в мою сторону.
-Хочешь? - я глазами показал на штурвал. Илюшка заулыбался и быстро закивал. Я не стал вставать с кресла и с умыслом похлопал по коленям. - Забирайся.
Мальчишка, повозившись, устроился на них и взялся за штурвал обеими руками.
-Не напрягай руки, - посоветовал я и как бы невзначай положил ладонь поверх шорт Илюшки.
Он сразу фишку просёк и рассмеялся, звонко и весело, сдвинув мою руку себе на живот.
-Я вам нравлюсь и всё такое, но вот не надо этого, - проговорил он с улыбкой.
-Всё понял, не дурак. Извини, - тут же покаялся я.
-Да ладно, - Илюха чуть развернулся и, посмотрев на меня, приподнялся и чмокнул меня в уголок рта. - Я же понимаю.
-Спасибо, Илюшка. Именно за понимание.
Помолчали. Вдали показалась “Чёрная башня” и рядом маяк. Немного в стороне ажурная вышка связи.
-Дядя Даня... - осторожно и тихо начал Илья. - А вот... Когда вы с Артёмом и с друзьями вашими... Собирались идти в плавание... Они, друзья, тоже, как вы?
-Да, Илюша, - не стал я скрывать от него суть вещей.
Он вздохнул и нахмурился. Потом повернул лицо ко мне.
-Вы потому и не хотели нас с собой из-за этого брать, да?
Я кивнул.
-И это верно.
-А почему?
-Вот по той причине и не хотел. Что они такие, как и я. Тёма же говорил, что среди нас всякие бывают, - со вздохом сказал я.
-Ясно, - Илья стал смотреть вперёд, а потом снова спросил почти шёпотом. - А Артём, он... Тогда он со всеми вами... Троими бы тогда...
-Ну да.
-И вам его разве не жалко? - резко развернувшись, Илья соскочил с моих коленей.
-Жалко, - признался я. - Потому всё и переиграл, когда кое-что от самого Тёмы узнал.
-Тогда хорошо, - с видимым облегчением проговорил Илья и снова, не спрашивая разрешения, полез ко мне на колени. - А... Вот вы, когда с ним познакомились? С Тёмой я имею в виду.
-Давненько. Пять лет уже практически.
Илюшка быстро посчитал в уме и удивлённо обернулся.
-Ему чего, всего девять лет было?
-Да. А почему ты удивился?
-Он же маленький совсем был!
-Верно, не великан.
Илюха ещё помолчал какое-то время и задал очередной вопрос:
-Дядя Даня, а это больно, когда... Ну... Это самое...
-Это тебе надо у Тёмки спросить. Мне он никогда не жаловался, а если вспомнить мой первый опыт, то мой партнёр сам был пацаном. Моим ровесником.
-Ахренеть!  - выдохнул с долей восхищения Илья. - А вам тогда сколько было?
-Как и Ромке сейчас - двенадцать. Точнее, когда у нас всё началось было уже тринадцать. В двенадцать мы только познакомились с моим другом.
-А вот с Тёмой вы сразу подружились?
-Практически, - усмехнулся я, припомнив вдруг именно сейчас его неожиданный визит поздно вечером в школу, где я заменял “заболевшего”, после черезмерного знакомства с “зелёным змеем”, сторожа.
-И сразу... - Илюха не договорил, застеснявшись, но я понял, что он хотел сказать.
-Не совсем, но довольно-таки быстро. Знаешь... Есть такая вещь, как предрасположенность к чему-либо. Если родители пьют, то с большой вероятностью ребёнок тоже к ним присоеденится. Так и голубизной. Если она есть в человеке, природная ли, навязаная или привита воспитанием, то обязательно выйдет рано или поздно. Вот у Тёмы она и вышла, не без моей помощи, скорее всего.
-То есть, вы его просто развратили? - выразился точнее Илья.
-Можно и так сказать. Для этого понадобилось не так и много времени. Поверишь или нет, но Тёмка, буквально сам напрашивался на секс. А я видел это, ведь опыта было завались.
-Хм. А мы? Вот я, например?
-Ты хочешь попробовать, но и страшно тебе. Нет, не секса, а вообще хочешь испытать те ощущения, какие вызывает нахождение в постели с другим человеком.
Илюшка засмеялся и потом быстро затих. Слез с моих коленей и, посмотрев исподлобья, буркнул:
-И нет у меня такого ничего даже в мыслях. Вот.
-Ну, нет, так нет. Значит я ошибся, а ты в данный момент просто хочешь писать, вот твой членик и набух, - хохотнул я, опытным взглядом приметив, как немного топорщятся сейчас шортики мальчика.
Он сконфуженно опустил взгляд, развернулся и хотел спустится в кубрик, но помедлил и затем, оглянувшись, произнёс:
-Ну и что? Просто у меня так иногда бывает. У вас разве не встаёт, вот просто так?
-Бывает, не без этого. Я же здоровый человек.
Илюшка промолчал и, подойдя к чуть приоткрытому иллюминатору, стал смотреть в него, а потом тяжко вздохнул, уткнувшись в стекло лбом.
-Я сам не знаю, чего хочу, - дрогнувшим голосом проговорил он. - Мне в классе девчонка нравится, а я подойти и заговорить с ней боюсь. У меня всё внутри дрожать начинает. С другими такого вообще нет. С одной даже целовались и... Лапали друг друга везде. Она даже пизду потрогать дала, а вот с той... А ещё, когда в деревню приехали, мылись с Ромкой в бане, а потом он мне... Ночью в таком же виде приснился, я даже проснулся и вот этот отросток тоже колом стоял. А потом с вами познакомились и слова Ромки, про папу... И вы с Тёмкой... Ваш вчерашний поцелуй... И... - Илья с каким-то отчаянием во взгляде развернулся ко мне и жалостливо выкрикнул. - Я уже вообще ничего не понимаю!
-Это естественно, - пожал я плечом и улыбнулся. - Просто ты подошёл к порогу взросления. Из мальчика превращаешься в мужчину, во всех смыслах этого слова. И такие метания у тебя ещё годик-другой будут, а потом всё устаканится.
-Я за эти годик-другой кукундером съеду, - буркнул Илюха и уселся в соседнее кресло.
-Не съедешь. Не ты первый, не ты последний, - вставая на ноги сказал я и наклонился к кубрику, крикнув вниз. - Прибыли! Остров Мудьюгский!
Мальчишки выскочили наверх, снова забравшись на крышу надстройки. Волнения почти не было и погода, словно по заказу, явила нам своё благоволение. Небо полностью очистилось, солнце светило во все лопатки освещая открывшуюся панораму острова. Перед нами на берегу высилась современная башня связи, с многочисленными тарелками, коробами неведомого значения и прочими антенами. Неподалёку высился маяк, а немного в стороне створная “Чёрная башня”, в самом деле чёрного цвета. Я переключил двигатель на малые обороты и застопорил штурвал.
-Дядя Даня, а мы сходим на маяк? - спросил Илья.
-Нас не пустят даже на территорию примаячного городка. Это режимная зона. Маяк-то военным принадлежит, как и всё вокруг него. Правда, “Чёрная башня”, как бы памятник, типа наследие истории и всё такое, но ещё несколько лет назад она была закрыта для доступа из-за своей обветшалости. Не уверен, что сейчас она в лучшем виде.
-А на берег-то сойдём? - обернулся ко мне Тёма.
-Сойдём. Можно побродить по окрестностям. Я правда уже не помню, где тут что. Музейщики отсюда давно ушли и сохранилось ли что-нибудь из комплекса концлагеря не знаю.
-Здесь был концлагерь? - почти в унисон спросили Ромка и Илья.
-Да. В годы Гражданской войны 1918-1920 годов, про это вы хоть слышали? - мальчишки кивнули, но неуверенно, -  на Мудьюгском острове англо-французскими интервентами была устроена каторжная тюрьма, которую в советской литературе называли концлагерем. А когда они ушли из Архангельска, этот тюремный комплекс стал музеем в первые годы советской власти инициативными действиями бывших каторжан, а потом передан для дальнейшего развития и популяризации Архангельскому краеведческому музею, усилиями которого остров Мудьюгский превратился в один из основных музеев, посвященных борьбе с интервенцией в период Гражданской войны. А его главным символом стал обелиск, переживший несколько “редакций”, и тоже когда-то поставленный на государственную охрану в качестве объекта культурного наследия какого-то там значения. Была, кстати, ещё и “Белая башня”, - я показал на “Чёрную”, - но разрушилась, когда подмыло берег. И вот ещё факт. Правда не знаю, достоверный или нет, но так утверждают некоторые историки, что именно здесь на Мудьюге был построен первый в России каменный маяк в восемнадцатом веке.
Ромка слез с рубки и встал рядом со мной. Мимо медленно проплывала панорама острова с деревянными и вполне современными домиками. Берег в основном был песчаный, поросший мелкими кустиками и невысокими соснами.
-А ещё? - спросил он и с ожиданием уставился на меня.
-Что ещё? - я обнял его за плечи и прижал к себе. Рома улыбнулся, и его щёки порозовели.
-Расскажите ещё.
-Ну вот сейчас пристанем вон там, где лесенка и немного погуляем. Тогда и расскажу.
Первыми, едва мы бросил якорь, к нам подбежали несколько собак с истошным лаем, но не злобным, а для порядка. Следом подошли два мужика в камуфляжных футболках.
-Здраствуйте. Мы тут походим немного, это возможно? - спросил я, сразу распознав в мужиках своего рода местную “власть”.
-Да на здоровье, - благосклонно разрешил один из них и прикрикнул на собак. Они в один миг умолкли и разбежались по своим делам.
Бродя по округе, вышли на первый экспонат.
-Ого! Вот это да!!! - заорали мальчишки и буквально повисли на пушке. Ходивший рядом с нами один из мужиков, назвавшийся Михаилом и предложивший своего рода услуги гида, объяснил:
-В настоящее время на острове находятся две пушки, которые никакого отношения собственно к острову не имеют, но представляют исторический интерес. Это трофеи Первой мировой войны с турецкого бронепалубного крейсера “Меджидие”, потопленного аж под Одессой. Пушки уникальны, они единственные в своем роде в нашей стране. Они были установлены в 1958 году на имитации квадратных бетонных тумб, окруженных деревянным помостом. Таков был примерный способ установки орудий периода Первой мировой войны. Там даже клейма заводские стоят. А на стволе одного орудия нашли клеймо турецкого султана, предположительно Абдул-Хамида II, - со значением сказал Михаил, больше обращаясь к разинувшим рты от внимания мальчишкам. - Изначально орудия по лицензии английской фирмы “Армстронг”, произведенные американской компанией Bethlehem Steel были установлены на турецком бронепалубном крейсере “Меджидие” в 1903 г. при его постройке на американской судоверфи “Крамп” в Филадельфии, на которой за 5 лет до этого был построен знаменитый крейсер “Варяг”. Знаете такой?
Ребята дружно закивали головами, а Тёмка ещё и пропел фальшиво:
-Не сдаётся наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает!
-Молодец, - похвалил Миша и продолжил. - 3 апреля 1915 г.  турецкий крейсер подорвался на мине под Одессой, был поднят, отремонтирован и принят в состав российского флота под названием “Прут”, перевооружен отечественными пушками. По сведениям разных источников, 4 орудия калибра 120 мм были установлены на Маячной батарее в Севастополе на деревянных основаниях в августе 1916 г. и к концу года были зачислены в состав артиллерии Севастопольской крепости; часть из остальных орудий была использована для усиления береговой обороны Одессы. Таким образом, эти пушки имеют непосредственное отношение к событиям Первой мировой войны. Кстати, на крейсер “Прут” в 1916 г. через Архангельский порт были доставлены паровые котлы, требовавшиеся для его ремонта. После снятия турецких пушек с вооружения, два орудия были доставлены на наш остров.
-А из них можно стрелять? - задал вопрос Илья и заглянул в ствол.
-Нет. Они демилитаризованы. А проще - с них сняты затворы.
Затем Миша подвёл нас к заборчику возле одного из домов и показал на позеленевшую от времени пямятную бронзовую плиту, примотаную к нему ржавой проволокой.
-В 1924, 1925 и 1930 годах крейсер “Аврора”, тот самый, что теперь в Питере стоит, корабль революции, так сказать, совершал морские походы из Кронштадта, вокруг Скандинавии, был в Архангельске и стоял на Мудьюгском рейде, о чем напоминает эта мемориальная доска.
-А от лагеря что-то сохранилось? - поинтересовался я.
-Да, есть барак, но сейчас там всё закрыто. Так что можно только с наружи посмотреть, - пояснил Миша с некоторым сожалением.
Мы ещё немного побродили и я, видя, что мальчишки заскучали, решил, что пора и дальше путь держать. Радушно распрощались с Мишей, расплатившись с ним за небольшую экскурсию, отошли от берега.
-Дядя Даня, а почему не пошли в глубь острова? - спросил Ромка, когда мы, не торопясь, шли вдоль острова, заросшего высоченным тростником
-Смысла нет. Там всё заросло, да и болота там есть верховые. Комары загрызут. Зато, вот где-то в этих местах и стоял певый капитальный маяк. Не помню кто написал, что якобы сам Пётр Первый участвовал в его постройке. Здесь же где-то распологалась таможенная застава, жилища лоцманов и солдатская караульная изба. Именно их рассчитывали захватить шведы в июне 1701 года, чтобы обеспечить проход своей эскадры к Архангельску, для разорения города и порта. Лоцманы и таможенники с острова были предусмотрительно переведены к строившейся Новодвинской крепости. Солдаты, находившиеся на карауле и толмачи, так называли в ту пору переводчиков, вместе с командовавшим ими офицером, практически в полном составе были взяты в плен.
-Знаю! - крикнул, свесившись с крыши Тёмка и заглядывая в открытое лобовое окно. - Про это фильм есть! “Россия молодая”, называется. Только там их всех убили.
-Это кино. Впрочем, и в книге Германа, капитан Крыков и его солдаты тоже гибнут, но таков жанр. А на самом деле они были плененены и по одним данным сгинули в шведских тюрьмах, по другим вернулись после поражения шведов в войне домой. И вот ещё факт из истории. Каждый раз, при приведении города и порта Архангельск в оборонительное состояние, начиная с 1790 года на острове устраивалась береговые артиллерийские батареи или редуты, входившие в общую систему обороны, главную роль в которой играла Новодвинская крепость. Подобная предусмотрительность защитила остров от нескольких попыток высадки английского десанта в годы Крымской войны, а отпор, данный противнику, уберёг Архангельск от нападения. Эта страница северного фронта Крымской войны в основном известна лишь историкам или людям ей интересующимся, как и неудачная осада Соловецких островов английской эскадрой, но от этого не является менее важной вехой в истории. О, кстати. Об этом же нападении есть упоминание у Владислава Крапивина в книге “Бронзовый мальчик”.
Обходя северную оконечность острова, я засмеялся.
-Рома, что ты всё глазеешь на меня и будто ждёшь чего-то?
-А он в тебя влюбился! - донеслось сверху и двойной задорный смех.
Рома застенчиво отвернулся от меня, выставив в потолок средний палец. Я усмехнулся и, подтянув к себе Ромку, чмокнул в щёку, сказав шёпотом в заалевшее ухо.
-Плюнь на них. Ничего они не понимают.
Мальчишка кивнул, не поднимая головы и ткнулся ей мне в плечо.
-Вот, смотри, - я показал ему на проплывающий пейзаж. - В этом месте базировался гарнизон в годы Великой Отечественной войны, если поискать, то еще можно увидеть остатки сооружений от зенитных батарей. А вот данные о составе, численности и вооружении береговой обороны побережья Белого моря до сих пор засекречены. Почему - знают только Великие Хранители.
Обогнув остров, нам открылся совсем другой вид. Берег был сплошь песчаный, покрытый дюнами, поросшими мхом и травой.
-Дядя Даня, а он большой? - заглянул в окно Илья, показывая в сторону берега.
-Около тридцати квадратных километров площадью. Южная оконечность находится примерно в 40 км от центра Архангельска.
-Всего-то? - очень удивился Рома и сразу погрустнел.
-Ты что, Ром?
-Значит мы уже сегодня дома будем, - тусклым голосом проговорил он и прислонился к переборке, повернув голову и смотря в иллюминатор.
-Сегодня ещё... - я оглянулся, услышав грохот по супенькам и палубе и увидел, как Илюха опрометью кинулся в кубрик. - сегодня ещё не вернёмся. Найдём местечко на южной оконечности острова и устроим стоянку. Посмотрим, как в Архангельск суда идут.
-Как это? - не понял Рома, сразу повеселевший.
-С западной стороны острова находится мелководный Берёзовый бар, через который прорыт канал, носящий название “Входной фарватер” и являющийся северной частью главного фарватера протяжённостью 40 морских миль, по которому в порт Архангельск проходят крупные суда. “Входной фарватер” проходит далее между южной оконечностью острова и осушающейся мелью Кошка-Скандия, затем к устью северодвинской протоки Маймакса.
Ромка засмеялся.
-Опять кошка!
-Дядя Даня! - из кубрика поднялся со страдающим лицом Илья, держась за шорты и ужимаясь, пританцовывал будто месил невидимую глину. - Там в туалете... А я...
-Дно придавило или спереди?
-Сзади, не могу больше!
Я застопорил ход и показал на кормовую площадку.
-Иди садись там, - я понял, что контейнер, видимо не заменяный в гальюне раньше, полон.
Илюха скрылся за бортом и только макушка волос торчала над его срезом. Тёмка сверху, похихикивая, сказал:
-А я всё виижуу!
Из-за борта показались два средних пальца, а через несколько секунд раздался визг и из-за борта выскочил Илюха со спущеными шортами и плавками. Я испуганно подскочил к упавшему мальчишке.
-Ты чего? Ты в порядке?
-Там!!! – побледнев, сказал он, указывая пальцем за борт.
Отпихнув сунувшегося к корме Ромку за спину, осторожно заглянул за борт и рассмеялся. На меня из воды смотрели четыре удивлённых усатых морды. Я рассмеялся, а тюлени словно в ответ начали громко “гавкать”, “ойкать” и издавать невообразимые звуки, похожие на довольное бульканье кипевшего чайника.
-Ромка, тащи из холодильника всю мойву и там треска ещё была, тоже волоки, - сказал я. - На нас обратили внимание сразу четыре забавних зверюги.
Подошедший Тёмка охнул.
-Ахренеть! Это кто?
-Спасители Архангельска, гренландские тюлени.
Как только за борт полетела первая рыбёшка, мы смехом едва не подавились — такого собачьего поведения, честно говоря, я не ожидал. Гренландцы поскуливали, выпрашивая рыбу, отпихивали друг друга, давали себя трогать, только что с мячом не играли, как в цирке, за очередную рыбку.  Это действительно был апофеоз общения человека с дикими животными. Мальчишки ликовали, наделав на телефоны кучу фоток и селфи.
Тюлени до того разрезвились, что один почти заскочил на кормовую площадку, а Ромка, завизжав от страха, отпрыгнул назад, чем перепугал бедных ластоногих. Я воспользовался этим моментом и забросил подальше остатки рыбы и только тогда запустил двигатель, боясь, что иначе они поранятся о лопасти винта.
Найдя место, где возможно было причалить к берегу, я первым делом занялся гальюном. Ромка вызвался мне помогать в этом грязном деле. Он и так практически не отходил от меня и один раз мы чуть не покалечились, когда я, поменяв ёмкость, нёс ведро воды чтобы помыть пол, а он сунулся вперёд, чтобы открыть мне дверь в кубрик и споткнулся, а я, едва не налетев на него, разлил воду. Ведро, загрохотав, покатилось к корме. Тёмка испуганно выглянул из-за борта.
-Чего у вас тут?
-Не видишь, палубу драим, - буркнул я. - Швабру не нашли, решили своими задницами мыть.
Он хмыкнул и скрылся.
Я поднялся и, взяв Ромку за плечи, посмотрел ему в глаза.
-Рома, ну что ты суетишься? Если пытаешься мне угодить или загладить какую-то не существующую вину, то зря. Угодничество меня никогда, как и лесть не трогала, а вины у тебя передо мной и подавно нет.
Ромка насуплено молчал, часто сглатывал и шумно шмыгал носом, потирая ушибленый локоть. Я вздохнул и отпустил мальчика и неожиданно вспомнил слова Илюхи, о желании Ромки. Помотал головой и ласково прижал его к себе.
-Эх, чудо, ты, чудо. Ладно, давай всё начнём сначала. Я за водой, а ты затирай эту.
-Ага, я быстро! - просиял Рома и кинулся за шваброй в кубрик.
Миновал полдень, и мы сидели возле дымящего сырыми дровами костра, пресыщеные сытным обедом.
-Дядя Даня, а вот вы сказали, что тюлень спаситель, а это как? - спросил часто, икая Илья, совершенно затюканый Тёмкой подколками по поводу тех самых тюленей, говорившего: “Хорошо, что над нами крыша, а то было бы как с тюленями. Плывут они себе, горя не знают, рыбку ловят, а тут - бах! И аппетит им портит голая жопа, делающая нехорошо! Вот они и пошли разбираться наверх, кто там это срёт им в столовой!”
-Пришлось мне однажды столкнуться с этой темой по работе, а затем и с людьми, которые были энтузиастами создания памятника тюленю. Может видели его, на набережной, - мальчишки дружно помотали головой, - Ничего, ещё съездим, увидите. Так вот. Во время войны, через наш порт шли грузы по так называемому ленд-лизу, в том числе и продукты питания, а в это время горожане жили впроголодь. Иные историки сравнивают уровень голода с блокадным Ленинградом. От голода и болезней по очень примерным данным умер каждый пятый. Хоронили без гробов, собирая трупы кто где умер, в очереди ли за хлебом, дома ли. За 1941-1944 годы в городе умерло примерно 38 тысяч жителей. Из них половина пришлась на голодный и цинготный 1942-й. Принимая тысячи тонн продовольствия, Архангельск-то сам при этом голодал. Норма выдачи хлеба не превышала минимальную норму в блокадном Ленинграде - 125 граммов. И вот летом 1942 года большая группа архангельских старшеклассников отправилась на Новую Землю. Там, на островных скалах, они заготовляли яйца и тушки кайры для голодавшего Архангельска. Взрослые добывали тюленя. Весной 1943 года добытые в промысловых экспедициях мясо и сало тюленя сразу же направлялись голодающим жителям Архангельска, Молотовска, так тогда назывался Северодвинск и в другие пункты области. Они и спасли. Помню, брат моего деда рассказывал, он как раз был одним из тех, кто занимались добычей тюленя, как их мама достала противень с куском запеченного черного тюленьего мяса. А вокруг плавал жир. Пахло все это, как вы понимаете, довольно противно. Жить-то надо было! И они это ели.
Тёма молча смотрел на костёр, Илья сидел рядом с ним, а Ромка привалился ко мне и спросил:
-А разве нельзя было есть что-то другое?
-Так не было другого. Всё уходило на фронт. Так во всяком случае считалось. После войны прошло уж семдесят с лишним лет, а куча документов по войне под грифом сверхсекретно. Почему? Неизвестно. Давно уж нет тех, кто грифы эти ставил, но что-то боятся открыть людям и теперь, когда и ветеранов войны не осталось почти, да и те дряхлые старики.
-Дядя Даня, а вот откуда вы всё это знаете? - поинтересовался Илья.
-Живу давно, - с улыбкой ответил я. - Я же сам уж старик.
Тёмка скептически хмыкнул и что-то прошептал Илюхе, тот засмеялся.
-Не, ну, а по правде, откуда. Про архивы, например.
-Я же говорил, что был связан с этой темой. Писал нелецеприятные статьи, как уничтожается история Архангельска, про этот вот остров, всеми забытый. Его статус даже толком не определён. Формально он принадлежит нескольким организациям, но при этом фактически никому и не нужен. Разве только военным, да и то та часть, что рядом с маяком. А ведь здесь помимо всего прочего прекрасная природа, плюс исторические места. Те же остатки строений ссыльно-каторжной тюрьмы восстановить и будет куда возить туристов охочих до экзотики. Но после распада Союза музей получил ярлык “коммунистической пропаганды”. Мемориальный комплекс работал до 1993 года, затем экскурсии были прекращены. А в 1998 году Архангельский областной комитет по культуре совсем исключил лагерь из реестра памятников истории и культуры, тогда же был закрыт теплоходный маршрут на остров. Одновременно тогдашняя областная и городская власти начали подготовку к визитам в Архангельск высоких гостей из Великобритании к 60-летию союзнического конвоя “Дервиш”. Были в угоду новым “друзьяи” приведены в порядок захоронения британских интервентов. Была напечатана большая статья в областной газете, где вскользь указали, что музей находится в состоянии консервации, однако это было не так: уже тогда почти все постройки и артефакты пришли в негодность или попросту были утрачены. Когда я сюда приезжал последний раз, двадцати пятиметровый обелиск раскачивался, барельефы с его стеллы были сбиты, надгробия расстрелянных были попросту свалены в кучу.
-Почему? - удивлённый Рома, даже отодвинулся от меня, чтобы взглянуть мне в глаза.
-Потому что те, кто был здесь заключён и расстрелян, в основном были большевики, то есть коммунисты. Значит практически враги новой власти, - с грустной усмешкой сказал я и продолжил. - А позднее, уже не работая в газете десять лет, я узнал, что в мае 2012 года в связи с “оптимизацией численности и утверждением новой структуры отдел “Мудьюгский” был исключен из штатного расписания Архангельского краеведческого музея.
-Бред какой, - тихо сказал Тёмка.
-А почему? - снова спросил Рома.
-Так вот это мне не неизвестно. Может потому, что власть придержащие не любят историю собственной страны? Ведь большинство из них, кто сейчас сидит в больших кабинетах, сами вышли из партийно-космосмольско-пионерского прошлого и очень вероятно именно это их грызёт.  Ведь взять наш Архангельск. Приедет, какой-нибудь Людвиг Ван Бетховен и спросит, - я ткнул в плечо Ромку, и он вздрогнул. - Малшик, покажи мой твой хород история! А ты только, да даже я, разведу руками. Нет ни единого исторического здания в городе, разве только Кирха, да пара церквей. Ну и практически новодел части Гостиных дворов. Всё-таки символ города, не сломаешь. Да что говорить, если беднягу цирк снесли. Столько территории под ним. Ведь можно пару суперсовременных торговых центров отгрохать на этом месте. Да, ладно цирк. Архангельский трамвай...
Мальчишки встрепенулись и почти хором удивлённо спросили:
-В Архангельске был трамвай?
-Был. Пережив все революции, две мировых и Финскую войну, нескольких генсеков и пару президентов, канул в небытие при нынешнем, вас тогда и на свете не было. И снова главным аргументом у тогдашних городских властей был до глупости смешной - от вибрации разрушается асфальт. А вместе с трамваем исчез и троллейбус. Просто трамвайно-тролейбусное предприятие вдруг оказалось банкротом. Что в общем было не удивительно.
Я потянулся и налил себе чаю, но попить мне не дали. Илья повернулся и улёгся на живот.
-Расскажите ещё. Ну, ведь не всё только плохое было.
-А что же ещё рассказать... Ну, вот, например, здесь, на острове найдены редкие для данного региона виды растений: лютик гиперборейский, ситник стигийский, небольшие заросли руппии морской. Последние 2 вида внесены в приложение к Красной книге России - список бионадзора. А совсем недавно на острове создан Мудьюгский ландшафтный заказник. Археологи обнаружили на Мудьюге крупнейшее среди беломорских островов поселение эпохи ранней бронзы, представленное остатками более 40 жилищ, углублённых в землю. Исторический памятник “Мудьюг-1” примерный возраст, которого определяется II-I тыс. до н. э. располагается на площади 80 тысяч квадратных метров. Теперь это историко-природный заповедник.
-Так может тогда и всё будет хорошо? - поднялся на колени Илья.
-Конечно. Тем более это же всегда утверждает и Русское радио. Всё, хватит разглогольствовать. Кто как, а я купаться. Кто последний, тот вонючка!
Я вскочил и, скинув с ноги задремавшего было Ромку, снял футболку и шорты, запустив ими в его недовольное личико и уже добежал до воды, когда визжавшая непотребства в мой адрес орда малолетних орков бросилась меня догонять.
Наплававшись до гусиной кожи и посиневших губ, забрались в катер отогреваться и сушиться. Илюха, стуча зубами и мелко вздрагивая, сказал:
-Ну его на хуй, это купание. Холодина! - и отскочил, смеясь, когда я попытался влепить ему леща.
-Нормальная северная водичка, - пришлось погрозить пальцем, чтобы уж окончательно не терять собственное достоинство и авторитет. - Помню, мы на Новой Земле, когда были, и то купались там. Хотя вода была намного холодней.
-А там вы чего делали? - Ромка тут же устроился поудобней, кутаясь в покрывало, расчитывая на очередную историю.
-Командировка была. Кстати одна из моих последних. После статьи, сильно порезаной редактором, но и то вызвавшая ворчание в определённых кругах, я был по-отечески предупреждён в компетентных органах, а спустя пару месяцев, опять же после приватного разговора в большом кабинете, редактор меня по-человечески попросил уволиться.
-А чего было-то? - спросил шопотом Илюшка.
-Ничего особенного. Дорогу не там перешёл и меня оштрафовали на пятьдесят рублей. Большой кабинет, это офис банка, где я его оплатил, а Макс, редактор, мой друг, кстати с детских лет, сам уходил из газеты и звал с собой.
-Тьфу, балабол, ты, - в сердцах сплюнул Тёмка, и мальчишки, до этого слушавшие меня затаив дыхание, рассмеялись, дружно издав вздох облегчения.
-А правда, ты на Новой Земле чего делал? – отсмеявшись, спросил Тёма, одев футболку и спортивки.
-С одним человеком за компанию, - сказал я, тоже одевшись. - Вы вряд ли знаете, но там был полигон для испытаний ядерного оружия, и этот человек был в составе большой комиссии по определению экологического ущерба. Но это официально, а не официально просто следил за некоторыми ряжеными из сопредельных государств.
-Он разведчик был, да? - у мальчишек снова глаза заблестели.
-Нет, но из очень большой конторы.
-Из ФСБ? - совсем тихо спросил Ромка.
-Тсс! Никому ни слова! - заговорщицки приложил я палец к губам и с деловым видом выглянул в иллюминаторы, осмотревшись кругом, и снова мою комедию раскусил Тёмка.
-Да кого вы слушаете! - заорал он и кинулся на меня с кулаками. - Он снова заливает!
Я завалился на диван и отбивался сперва от него, а потом и от Ильи и Ромки.
-Всё, всё, я сдаюсь! - воскликнул я, сваленый на пол кубрика и придавленый раздухарившимися ребятами.
Раскрасневшиеся, часто и шумно дышавшие, мы лежали вповалку. Спустя немногое время ощутил, что моя правая рука лежит на чём-то мягком и тёплом. Я закатил глаза и чуть сжал пальцы.
-Это чьё?
Прямо мне в ухо раздался смешок Илюхи.
-Это моё.
И при этом он не сделал и попытки высвободить свою филейную часть из-под моей руки. Чем я и воспользовался, немного поступив нагло. Сделал небольшое движение и моя рука уже под резинкой Илюшкиных трусиков. Он снова захихикал, но попку сжал, когда мои шаловливые пальчики попытались проникнуть между сдобных булочек. Не оставалась и другая рука без дела, придавленая Тёмкиным телом. В её ладони покоилось всё отвердевшее хозяйство мальчишки. Ромка же лежал прямо на мне, приложив ухо к груди и закрыв глаза слушал, как бешено колотится моё счастливое сердце.
-Ну что, господа флибустьеры, идём дальше или ночевать тут будем? - спросил я тихо, продолжая мять Илюшкину попку.
-Да давайте здесь, - закрыв глаза, хрипло сказал Тёмка и простонал сквозь сжатые зубы.
-Ты чего? Зуб болит? - встревоженно приподнял голову Ромка.
-Не, я так. Обожрался просто, - Тёма не стал вдаваться в подробности своего “недомогания” и встал с пола, но так чтобы пацаны не увидели на светлых спортивках мокрых пятнышек.
Илюха тоже поднялся, застеснявшись, поправил трусики.
-Пойду шорты одену.
-А ты не собираешься вставать? - спросил я у Ромки.
-Не-а. Мне и так хорошо, - хихикнул он и снова улёгся у меня на груди.
-Это, конечно, замечательно, но... - я осторожно похлопал его по попе, боясь взрыва, но его не последовало.
Рома вздохнул и сказал так, что я еле расслышал:
-Пусть. Я теперь точно знаю, вы мне плохо не сделаете. Я только одного боюсь...
-Чего? - так же шопотом спросил я и насторожился.
Но узнать, что именно боится мальчишка не успел, в кубрик вошли одновременно переодевшийся Тёмка — теперь на нём были короткие шорты — и Илюха, тоже в шортах из обрезаных, очень уж коротко, джинсов.
-Не, ты смотри на них, - проговорил насмешливо Тёма, - у них точно любовь. Лежат, словно, голубки в гнёздышке.
Мы с Ромкой, не сговариваясь, подняли руки с выставленым средним пальцем. Но подниматься всё же надо было. И первым делом мы переставили якоря. Скоро начинался отлив и чтоб не оказаться на мели, отвели катер от берега. Готовить не хотелось, да и продуктов осталось всего чуть-чуть, и потому ужинали остатками от обеда. А потом засели за игру в дурака. Наконец проиграв парням много раз по ...надцать, я плюнул и пошёл спать.
Не знаю сколько спал, но, открыв глаза, понял, что Тёмки нет. Выглянул в кубрик, но и там никого не было. В каюте мальчишек тоже было пусто, и я забеспокоился. Поднявшись в рубку, увидел отсветы костра. Все трое сидели рядом друг с другом и о чём-то беседовали. Вернее, Тёмка что-то рассказывал мальчишкам. Не став их тревожить и мешать разговору, вернулся в каюту.
-О чём полуночничали? - шопотом спросил я, когда уже почти под утро Тёма, зевая, завалился в каюту. За переборкой раздавалось шипение и тихие шаги. Мальчишки видимо боялись потревожить мой “сон”.
-Так, вообще, - махнул рукой Тёма и прикрыл дверь каюты, сел ко мне на койку. - Про тебя всё выспрашивали. Ну... Ты только не злись, ладно. Я им про нас рассказал, про нашу дружбу, про всё... Почти. Только не стал про себя говорить. Ну, что я не с одним тобой был.
Он как-то жалобно посмотрел на меня и, вздохнув, прошептал:
-Стало вдруг стыдно до ужаса.
-Понимаю, Тёмушка. В этом и моя вина немалая. Мне бы раньше догадаться, а я... Думал, вот мой Тёмка, всегда весёлый, смеётся, а что у тебя на душе, я и не интересовался никогда. Прости меня,
-Да, ладно, чего уж там, - он улыбнулся и прижался ко мне щекой, зашептал на ухо. - Илюха мне признался, мы поссать ходили, а он говорит, что ты ему жопу щупал и между булок залез, когда валялись в кубрике, а у него стоял во всю и, он сам так сказал, захотелось перевернуться и чтоб ты член пощупал, да Ромки и меня постеснялся. А я тогда ему и говорю, пока он тебе зад щупал, мне он дрочил, и я весь, как обычно обкончался. А Илюха заржал, говорит, вот чего ты стонал, а потом переоделся.
Он приподнялся и поцеловал меня.
-Дань, а давай и правда, если конечно получится на будущий год на Соловки сходить, их возьмём с собой.
-Обязательно. И по обоим вопросам! А теперь ложись-ка ты спать. А то на тебя смотреть страшно.
Утром, не став будить ребят, я не спеша повёл катер вдоль острова Муравой, намереваясь выйти в Маймаксу и уже по ней добраться до места стоянки. Но решил, что не гоже просто пройти мимо ещё одного исторического места, и повернул штурвал, входя в Корабельный рукав.  Встал на якорь возле небольшого причала, где уже были пришвартованы несколько катеров, моторных лодок и даже одна небольшая яхта. На берегу было довольно много народу и я слышал, как со стороны крепости доноситься музыка. Не став думать о причине этого многолюдия, спустился в кубрик.
-Господа, флибустьеры, пора вставать! - включив плиту, поставил чайник и сковородку, разогреть вчерашние котлеты и оставшиеся в запасах сосиски на завтрак.
Хлеб у нас кончился и потому он будет скромный. Первым из каюты, прислушиваясь, вышел Илья.
-Мы уже приплыли? - теря сонные глаза спросил он, а я, посмотрев в его сторону, улыбнулся. Его плавочки задорно топорщились.
-А разве не слышишь, как встречают великих путешественников? С музыкой! - я шагнул к нему и, приобняв, поцеловал в щёку. - С добрым утром.
Илюха расплылся в улыбке и быстро оглянулся, но Ромка был в каюте и скакал там, заправляя верхнюю койку, а Тёмка и вовсе ещё спал.
-И вас тоже, - шепнул он и сам поцеловал меня, затем быстро скрылся под трапом, где была дверь в гальюн.
Ромка выскочил из каюты, улыбнувшись мне, и затоптался возле трапа.
-Давай скорей! - долбился он в двери, торопя друга освободить место.
Тёмку поднял только с третьего раза, и он, полусонно поправляя трусы, совсем не обращая внимания на уже завтракавших ребят, обнял меня и поцеловал в губы, смутив Ромку, отвернувшегося и покрасневшего. Илюха только кашлянул и сделал вид, что ничего такого не видел.
-А мы где вообще? - спросил он, жуя бутерброд из котлеты с сосиской и запивая его чаем.
-Возле острова Линский Прилук вообще и рядом с Новодвинской крепостью в частности, - пояснил я наше местопребывание.
-Как? Мы что, в Новодвинске, что ли? - удивлению Ромки не было предела.
-Вот, баран, - ухмыльнулся Тёмка, подпрыгнув на месте нырнул обратно в каюту. - Даня, а мы побродим по крепости?
-Разумеется. Потому я и изменил маршрут.
Оказалось, что сегодня и в самом деле праздник - Петров день. Поминание святых Петра и Павла. Когда-то в крепости стояла церковь с именем этих апостолов. Потому и народу приехало достаточно много из Архангельска и близлежащих деревень. Я с радостью увидел, что восстановлен дом коменданта, полностью расчищены ворота и часть равелинов на юге и западе. Сооружена смотровая площадка, откуда можно осмотреть всю территорию укреплений, панораму Северной Двины и зная ход событий, реально представить себе, как проходил бой со шведами.
Мы поднялись и я, показывая примерную картину того боя ребятам, рассказывал, где и что находилось в то время. Ромка снова смотрел на меня во все глаза и слушал, приоткрыв рот. Тёмка, уже бывавший в крепости и слышавший это, лишь хмыкал и улыбался.
-Так эти люди, из кино, они реально существовали? - поинтересовалась молодая девушка, стоявшая рядом и слушавшая мой рассказ.
-Да, - кивнул я и оглянулся. Немного смутился. На площадке стояли ещё несколько человек, внимательно слушавших меня. - Не все знают, что главные герои - кормщик Рябов, командор Иевлев, инженер Резен, настоящее его имя Георг Резе, реальные люди. Ведь фильм создан по одноимённой книге Юлия Германа, почти дословно привёдённой в фильме, что случается черезвычайно редко в кинематографе. Правда окончание книги не было снято, по причине того, что там события, как бы не имеют уже прямого отношения к Архангельску и крепости. При написании же книги автор опирался на историческую хронику и старался более правдиво описать те события. С той лишь разницей, что у него капитан Крыков и таможенники гибнут во время боя, а на самом деле они были пленены и вывезены в Швецию.
-А что же так? - задал вопрос дородный дядька.
-Шла война, когда автор начал работу над романом, а пленный — это позор для того времени. Лучше погибнуть в бою, чем попасть в плен.
-Ну, да-да. У нас пленных нет, только предатели и враги народа, как говорил товарищ Сталин, - глумливо проговорил дядька.
-Может и говорил, а может это ему приписали позднее, - ответил я и, повернувшись к мальчишкам, стал им рассказывать историю Новодвинской крепости, что она действительно спасла верфи и корабли военного флота, только зарождавшегося в России, от уничтожения. - Летом 1701 года у крепости, строительство которой только лишь начиналось, огнем береговых батарей был разгромлен авангард шведской эскадры, направлявшейся для нападения на Архангельск. При этом были захвачены два шведских корабля с полным вооружением и амуницией, посаженые на мель Иваном Рябовым. Эти корабли стали первыми значимыми военными трофеями России в Северной войне.
-А он тоже погиб? - спросил Илья. - Рябов этот?
-Нет. Был ранен, но сумел прыгнуть за борт и потом его подобрали солдаты из крепости.
-А что с ним потом стало? - заинтересованно спросила девушка.
-Достоверно известно лишь то, что он был забран в Москву царём Петром, а далее о нём сведений не сохранилось. Хотя в романе Герман описал его счастливую жизнь, что, впрочем, тоже определялось жанром книги, - пояснил я и продолжил рассказывать собственно о крепости. - А во время Крымской войны 1853–1856 годов хоть крепость и не принимала участие в боевых действиях, но ее передовая артиллерийская батарея, расположенная на Мудьюгском острове, сумела защитить Архангельск от неприятеля, не дав реализовать попытки высадки десанта англо-французской эскадры.
-А что потом тут было, - спросил Илья. - Она так и была крепостью?
-Нет. К началу двадцатого века крепость утратила своё значение. А после революции и вовсе опустела. Позднее на территории крепости сначала находилась детская колония-коммуна, а позже исправительно-трудовое учреждение, просуществовавшее до века нынешнего. В 2007 году Новодвинская крепость получила статус памятника федерального значения и была передана Архангельскому краеведческому музею. И вот, как вы видите, с того времени преобразилась, к счастью. Ладно, пошли полазим по казематам и капонирам.
-Спасибо, вам, - неожиданно поблагодарила меня девушка, а Илюха улыбнулся и горделиво задрал голову, посмотрев на неё с превосходством, и обратился ко мне:
-Дядя Даня, а ты ещё расскажешь про крепость?
-Разумеется, пошли.

   Мы практически до вечера лазили по всем закоулкам крепости, куда разумеется был доступ. Мальчишки подивились на огромный корабельный якорь. Ромка тут же спросил, как он такой, корабль не утоплял и очень удивился, узнав, что иногда таких было по два и даже три на судах той эпохи. Мы побывали в старых погребах, где когда-то хранились припасы, полазили по стенам капониров и во всяких непонятных помещениях внутри. Посмотрели бастионы сверху и снизу. И я почти охрип, рассказывая всё, что мог припомнить из истории крепости, иногда сочиняя, для антуража, небольшие подробности. Постояли с небольшой толпой, глядя на выступление группы людей в исторических костюмах Петровской эпохи. Илюха с Тёмкой на пару пытались поднять пищаль того времени, а Ромка вцепился в бердаш и с трудом оторвал его от земли, чем хвастал перед ребятами. Не было среди ролевиков лишь ряженого Петра, чему я только порадовался. Не к месту он был бы сейчас. И под конец наелись до отвала мороженого, купленого в небольшом магазинчике возле причала.
-Фу, я что-то устал, - выдохнул Тёмка, вытягивая ноги на диване в кубрике катера. - А всё равно интересно. Дань, а в крепости, кстати чище стало. Вот в прошлый раз, когда были, Южный бастион весь мусором, гнилыми досками, кирпичом и всяким говном завален был, а сейчас чисто. Даже мосточки проложены.
-Это верно, - вздохнул я с облегчением. Ноги у меня тоже немного гудели. - Вот, как бы и всё. Сегодня ночуем здесь и завтра домой.
-Жалко, - с искренним сожалением сказал Илья.
-Дань, а ты видел, как он на ту девку посмотрел, - вдруг засмеялся Тёмка, - Которая всё вопросы задавала.
-Как я посмотрел? - обидчиво проговорил Илюшка. - Обычно посмотрел.
-Ага, конечно. Это наш дядя Даня! Вот он сколько всего знает! Не вам чета! - продолжая хихикать, уточнил Тёма.
-И чего? - Илья насупился, посмотрел на меня и гроомче сказал. - Ну, и наш, чего такого.
Я смотрел на троих мальчишек. Разных по возрасту, по темпераменту и по характеру, и сам себе удивлялся. Двоих из них я знал немногим больше десяти дней, а уже привык так, будто знаю много лет. Мне с ними легко, а иногда тяжко. Они совсем из другого теста слеплены, чем был я когда-то. И мне до жути завидно этим мальчишкам, потому что всё у них ещё впереди, находки и потери, первые разочарования и все краски мира интересного и забавного, которые несомненно откроются им, а главное - впереди жизнь, день ото дня становящаяся всё интересней и интересней.
Возле крепости мы простояли до десяти утра. До города идти меньше часа, и потому я не особо и торопился. Пришвартовались возле причала на реке Кузнечихе, и я громко сказал:
-Господа флибустьеры, мы прибыли в порт приписки. Ваша, и моя, конечно, тоже, задача сдать наш фрегат в прекрасном состоянии и, возможно, нам сделают на будущий год небольшую скидку в сотню пиастров.
Мужичок, заведоваший малым флотом, улыбнулся при виде моей бравой и даже немного загоревшей команды. Покивал головой. Прибрав и вымыв каюты и кубрик, перемыв всю посуду, мы с чистой совестью сдали катер. Мальчишки поблагодарили мужичка, я пожал ему руку и сказал:
-Катер отличный. Ходкий и прекрасно выдержавший небольшой шторм. Двигатель отработал на отлично. Спасибо.
-Хорошо. Всегда рады будем видеть вас снова.
Выйдя к Кузнечевскому мосту, перешли улицу и, тормознув такси, поехали домой.
-Ну, как, парни, понравилось? - спросил я, полуобернувшись на переднем сидении к мальчишкам.
Они на перебой заорали “да”, “конечно”, “всё было круто” и на бедного таксиста свалилось куча подробностей нашего путешествия. Впрочем, он не унывал и вместе с пацанами смеялся, охал и восторгался.
Высадив ребят возле деревни, мы с Тёмой доехали до моего дома. Расплатившись, я демонстративно показал Тёмке свой кошелёк с двумя десятирублёвыми монетами.
-Я почти банкрот! Так, ты ко мне или домой?
-Домой. Я просто покажусь и к тебе, с ночовкой. Можно?
-Конечно. Когда я тебе запрещал? Ну, беги.
Бросив все вещи возле порога кладовки — потом разберу — там же снял всю одежду и накинул на голое тело халат, поставил чайник и полез в холодильник для ревизии, чем кормить свой организм и организм Тёмки сегодняшним вечером. Батон почти целый... Хватит нам.
-Так... Сыр, сардельки, хорошо. Селёдочка... Огурчики... О, копчёность, - бубнил я себе под нос, извлекая из морозилки пакет с копчёными крылышками.
Бросив их на тарелку, открыл микроволновку, но не успел набрать программу, как затрезвонил звонок.
-Хм, кого это принесло, - недоумевая пошёл я в прихожую. Тёма никак не мог так быстро обернутся, да и не стал бы он звонить, у него ключ от калитки есть.
К моему удивлению из динамика донеслось двойное:
-Это мы!
Нажав на кнопку открытия замка, вышел на веранду. В калитку, запинаясь и толкаясь, ввалились Ромка с Ильёй. Но не одни. С рюкзаками на плечах, но и мало того, Ромка ещё и чемоданчик небольшой приторочил к багажнику велика.
-И что это за явление? - стоя в дверях веранды, скрестив руки на груди, поинтересовался я.
-Вот, - Илья протянул мне листок бумаги. - А мы к вам...
-Приехали на часик, чтоб у вас поселится на век, - закончил я и развернул бумажку. Прочитав расхохотался. - Ну, бабка Клава! Ну, вот она кадр, блин-орешек! Нашла, тоже мне, бэби-ситера!
-А чего? - насуплено сказал Ромка и не удержал велик. Он грохнулся, дребезжа, и с багажника свалился чемодан.
-Это ты, что, все свои вещи притаранил?
-Ага. А зачем им там оставаться? - он улыбался, словно ему открыли секрет вечного счастья.
-Это всё здорово, - пряча записку в карман. - А вы меня спросили? Мне как бы скоро на работу, и с кем я вас оставлю?
Мальчишки вдруг сникли и переминались с ноги на ногу, не смея поглядеть на меня. Понимали, видимо, что есть время для потехи, но и делу время уделяться должно.
-Ладно. Затаскивайте свои шмотки, потом разберёмся, что и куда. Дальше... мммм, Илья, ты постарше, картой умеешь пользоваться?
-Конечно, а зачем? - кивнул он, застыв на месте со своим рюкзаком.
-Сгоняй в магазин, только в “Магнит”, а то у меня налички нет, а в вашем, деревенском, карту не принимают. Купи хлеба, пару банок тушонки, соку, там сам посмотришь какой и... Возьми майонез и кетчуп, желательно острый. Запомнишь или записать?
-Запомню! - кивнул Илюхи и сильно покраснел.
-Ромка, давай-ка и ты с ним, - видя умоляющие глаза мальчишки, сказал я и с улыбкой добавил, погрозив пальцем. - Смотрите, мне. Не вздумайте сигареты-водку брать и на девочек тратится!
Мальчишки засмеялись и, подхватив велики, выскочили на улицу. Я посмотрел на кучу сваленных вещей и от души расхохотался. Поиграли, блин, в брызгалки! Вытирая слёзы, спустился и открыл створку ворот, чтоб не дёргаться потом на звонок.
Тёма прибежал и застыл столбом, увидев на веранде вещи. Я как раз, переодевшись, выносил мусор.
-А ты догадайся с одного раза, - смеясь ответил я на его немой вопрос и затем протянул ему записку от бабки. Он прочитал её два раза и зашёлся в гомерическом хохоте.
-И как? Деньги возьмёшь?
-Да, чего я, с дуба рухнул. Нет, конечно, - хихикнул я. - Хотя с другой стороны, а не подать ли объявление: бэби-ситер, недорого, присмотрю за вашим мальчиком, возраст от 10 до 14 лет.
-Забыл ещё, уход и ласка 100%, - добавил Тёма.
Приезд мальчишек из магазина и последующий обмен мнениями в верхах прошёл весело и с непрекращающимся смехом. Даже не знаю, кто больше всего был доволен таким продолжением, я или Ромка с Илюшкой. Мальчишки сперва с интересом осмотрелись в доме.
-Дядя Даня, а это кто? - спросил Илья, показывая на большой портрет улыбавшегося мальчишки с гармошкой, висящего в зале.
-Это Ромка, его друг, - за меня ответил Тёмка, видя, как я нахмурился. – Так, давайте я лучше покажу вашу комнату. Ведь там их поселим?
Он показал на одну из комнат в моей резиденции. Я улыбнулся и кивнул.
Видя такой поворот, с того дня и Тёмка практически поселился у меня. Правда, однажды его мама наведалась ко мне с разговором. Но посидели, поболтали, уговорив бутылочку грузинского “чаю” и расстались лепшими друзьями. Потом немного погодя, когда мы с Тёмкой лежали в постели, он мне с улыбкой, копируя голос мамы, сказал:
-Ладно, теперь я спокойна, Даня этот, нормальный мужик, - и захихикал. Поцеловал меня и добавил. - А мальчишки тоже спросили, а разве про вас не знают? Я говорю, вы совсем что ли, конечно нет. Никто бы Дане не позволил со мной встречаться и уж тем более этим самым заниматься. И не вздумайте, говорю, сами ляпнуть кому про меня и Даньку. Илюха тогда и говорит, а почему ты его так называешь, по-простому. Он же моего папы старше даже. А я и говорю, мы так договорились сразу. Даня и без всяких дядь.
Накануне моего выхода на работу я истопил баню и, решив провести маленький эксперимент, сказал мальчишкам, что мыться они будут со мной по одному. Если не против. Видел, как Ромка поначалу напрягся, но не отказался от бани. Я парил, купал их, кое-кого целовал и щупал за разные места, не отказавшись и от ответной ласки. Илюшку напарил до такой степени, что домой унёс его на руках. А вечером каждому дал ручку и по листу бумаги.
-Зачит так, господа гусары. Вы провели со мной незабываемое путешествие, замечательную весёлую неделю. Вы прекрасно знаете почти все мои причуды и пристрастия. Теперь я хочу задать вам вопрос, ответ вы будете писать в листочке. Это своего рода голосование. Итак, с каждым я был в бане по отдельности. Как вы думаете, с кем у меня было что-то серьёзное?
-А поцелуй — это серьёзно? - без тени смущения спросил Тёма, подняв руку, словно он был на уроке.
-Нет. Я жду ваш ответ. И не списывать! - рявкнул я, увидев, как Илюха пытается заглянуть в листок Тёмки.
Через несколько минут я получил такой результат. Тёма - два голоса “было”, один “нет :(”. Илья - два голоса “было” и один “нет”. Ромка - три голоса “нет”. Зачитав показания, я бережно сложил листочки.
-Это я сберегу до будущего года и потом сравню, будут ли изменения или нет.
Рома сидел обескураженый и немного растеряный, а вот Илюха нахмуренно смотрел на Тёмку и кусал губы. Через пару минут они втроём с визгом спорили и орали друг на друга в азарте игры на приставке, изредка перепираясь, чья очередь играть.

   Прошло две недели.

   В один из дней в начале августа Ромка попросил у меня доступ к компьютеру.
-Дядя Даня, мне надо письмо отправить, а телефон почему-то глючит и не хочет почту у меня открывать. Можно с твоей?
-Работай. Только не лазить никуда больше.
-Хорошо, я не буду.
Примерно через полчаса он сказал, что закончил и неожиданно, улыбнувшись, поцеловал меня в щёку.
-Спасибо.
-Да, ладно, - бормотнул я вслед убежавшему мальчишке, расстерявшись от такой его выходки.
И тем же вечером я уже почти заснул, когда в комнату тихо пробралась тень. Повозившись, залезла в кровать.
-Илюшка и что это означает? - шопотом спросил я, когда он осторожно прижался ко мне.
-Дядя Даня... Я просто... Сам, не знаю. Когда там, на катере, мне хотелось... Когда вы мне гладили попу... И вот я...
-Ты снова хочешь испытать те же чувства?
-Наверное. Только страшно немного.
-Я это чувствую. У тебя всё тело как из канатов сплетено. Ты расслабься. Я не буду тебе делать того, что ты сам не захочешь и твоё «нет» - для меня закон. Понял?
-Ага, - голос мальчика звучал глухо, с дрожанием.
Я приподнялся и нежно поцеловал Илью в губы, он не ответил, лишь чуть приоткрыл рот...
-Как себя чувствушь? - спросил я через значительный промежуток времени.
-Хрен знает, - хрипло ответил Илюшка. Он учащённо дышал открытым ртом, весь в поту и с липкими следами на животе, которые я бережно вытер бумажными полотенцами, именно для таких целей, всегда лежавшими в прикроватной тумбочке. Перед этим я так же осторожно вытер ему попку. - Мне сперва было не очень, а потом я будто улетел. И если честно, спереди мне понравилось больше, чем сзади.
Я нахмурился и провёл пальцем между его булочек, Илюшка сжал попку и чуть сморщил нос.
-Больно.
-А почему не сказал «нет», - я поднялся и достал из шкафчика небольшой тюбик. - Повернись.
-Боялся, что вы обидитесь, - пробурчал в подушку Илья.
-Ну и дурак! - я выдавил на палец немного мази и осторожно раздвинув попу Илье, провёл по покрасневшему бутончику.
-Ох... - выдохнул Илюшка и оглянулся. - Холодит как. Что это?
-Мазь как раз для таких случаев. Можно и вместо лубриканта использовать, но она быстро впитывается и её много надо. А она не из дешёвых.
-Понятно. А... Вам со мной понравилось? - Илья медленно перевернулся и сел.
-Очень. Лучшего и желать не стоило.
-Здорово, - он хихикнул и пошевелился, поёрзав попкой. - А теперь вообще хорошо. А Тёме вы тоже этим мажете?
-Нет. Ему она не требуется. Мы же с ним давно вместе и... - я почесал подбородок, подбирая слова, но Илюша всё понял.
-Он просто уже привык.
-Можно и так сказать. Давай-ка дружок и спать. Пора уже.
-Да, вам ведь на работу, - Илюшка улёгся на подушку, но я скептически посмотрел на него.
-Ты здесь спать хочешь? Ромка же сразу всё поймёт.
-Да! Точно, - Илюха вскочил и побежал на цыпочках к двери, но вернулся и поцеловал меня в губы. Посмотрел мне в глаза. - Дядя Даня, а завтра...
-Илюшка, давай сперва мы договоримся, давай без дяди и на ты. Мы ведь теперь не совсем чужие.
-Ладно, - улыбнулся широко Илья и обнял меня. - Мы совсем не чужие! Даня!
Я засмеялся, когда мне в живот упёрся не маленький живой колышек. Похлопав по попке мальчишки, сказал ему об этом. Илья сделал шаг назад и посмотрел на свой отвердевший отросток.
-А он правда такой же как у Тёмки?
-Да.
-Суперски! Я к тебе завтра опять приду, ладно?
-Если Тёма ночевать не останется, - с улыбкой сказал я.
-И пусть. Мы тогда с ним вдвоём! - смело предложил Илья.
-Там посмотрим.
А когда я вернулся с работы, подбежавший Тёмка, поцеловав меня, ухмыльнулся.
-Всё-таки добился своего.
-Ты о чём, солнце моё? - изобразив на лице недоумение, поинтересовался я.
-Знаешь о чём. Илюха мне уже рассказал. И втроём это будет круто! Мы тебя заездим, так что пощады запросишь!
Я расхохотался и, дав шлепка по заднице, отправил Тёмку во двор, к ребятам, игравшим там в футбол.
Заездить они меня не смогли, и первым запросил пощады сам Тёмка, а вот Илюшка продержался дольше, чем меня очень удивил. И хорошо, что на следующий день был выходной, не то пришлось бы мне полусонным на работу идти. Ромка же выглядел сумрачно и почти весь день был молчалив, увидев утром, что парни спали в моей комнате. Понять, что мы втроём не обменом марок занимались, было не сложно.
В тот же день эти двое прохвостов, вспомнив мои песнопения в путешествии, заставили меня устроить после обеда концерт. Инициатором, разумеется, стал Тёмка.
-Здесь ты не отвертишся! Гитара, вот она! - он протянул мне инструмент, перемигнувшись с Ильёй.
-Ладно, что уж. Спою, - ворчал я старческим голосом, настраивая гитару. - Нашли, тоже мне, передачу “В рабочий полдень”, концерт по заявкам. Ну, вы сами напросились!
Я демонстративно прокашлялся и...

Выйду на улицу, солнца нема,
Мальчишки молодые свели меня с ума.
Выйду на улицу, гляну на село,
Мальчишки гуляют, и мне весело.
Выйду на улицу, гляну на село,
Мальчишки гуляют, и мне весело.

Матушка родная, дай воды холодной,
Сердце моё так и кидает в жар.
Раньше гулял я в зелёном саду,
Думал на улицу век не пойду.
Раньше гулял я в зелёном саду,
Думал на улицу век не пойду.

А теперь под вечер аж пятки горят,
Ноженьки резвые в пляску хотят.
Выйду на улицу, к мальчишкам пойду,
Голосом звонким я им подпою.
Выйду на улицу, к мальчишкам пойду,
Голосом звонким я им подпою.

Матушка, слышишь, соловушка поёт,
А там под горою пляска идёт.
Мальчишки голосистые звонко поют,
Мне, добру молодцу, спать не дают.
Мальчишки голосистые звонко поют,
Мне, добру молодцу, спать не дают.

Выйду на улицу, солнца нема,
Мальчишки молодые свели меня с ума.
Выйду на улицу, гляну на село,
Мальчишки гуляют, и мне весело.
Выйду на улицу, гляну на село,
Мальчишки гуляют, и мне весело.

А затем под ржачь мальчишек выдал ещё один шедевр:

Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно Тёма мой идёт.
Ах, как прекрасна его попа
Она с ума меня сведёт.

В штанах его шары большие
И хер торчит как пулемёт,
Зачем, зачем ты с Ильёй встречался
Когда же мне так повезёт

Зачем, когда проходишь мимо,
С улыбкой дрочишь мне рукой,
Затем покажешь мне залупу
И не прощаясь, рушишь мой покой.

    Тут уж валялись мои мальчишки вповалку. Даже Ромка бросил дуться и развеселился. У Илюхи заиграла песня Глюкозы, про её самую крутую попу, стоявшая на телефоне в качестве звонка.
-Да, мама, - пытаясь унять рвущийся смех, ответил он и быстро стих, помрачнел. - Мам, а можно мне тут пока остаться? Ведь до школы ещё почти три недели... Ладно.
-Что такое, Илюха? - встревожился Ромка.
-Мама звонила. Она у бабушки. Надо домой ехать, а потом в грёбаную Турцию. Мама говорит, что хочет, чтобы я нормально отдохнул, - со слезами сказал Илюшка и бросился ко мне. - Я тут хочу! С вами!
Я подумал, поглаживая по плечам вздрагивающего парня, и решительно поднялся.
-Пойдём. Попробуем её уговорить.
Илюшка робко улыбнулся. Зашёл в комнату, где они с Ромкой спали, и начал мрачно собирать вещи, заталкивая их в рюкзак. Я подошёл и вытащил его из рук мальчишки.
-Оставь. Будет повод потом вернуться, а если нет, то они будут тебя здесь ждать - постираные и уложеные вот в этот шкаф.
-Вы обещаете? - Илюша прижался ко мне и крепко обнял.
-Да, Илюшка. Только ты не плачь, хорошо?
Едва я увидел маму Ильи, шестым чувством понял, что не удасться мне её уговорить. Она была стройной, не высокой и прекрасно выглядевшей женщиной. Но властность прямо так и струилась от неё. Даже бабка Клава сейчас перед ней была, словно набедокурившая школьница.
-А вещи твои где? - спросила она у сына, когда мы поздоровались и представились.
-Они у меня, - ответил я за Илью. - Я решил, не стоит ему домой тащить потную и грязную одежду. Вероятно, это немного глупо, но я потом её постираю и, раз так сложилось, что Турция не сможет без нашего Илюшки прожить, то возможно вы не станете возражать против того, чтобы он посетил нас на каникулах осенью, а затем и зимой.
-Да... Возможно, - мама Ильи немного задумалась и затем решительно сказала. - Я понимаю, что он нашёл здесь хороших друзей, в курсе я и вашего плавания, но нам хотелось, чтобы ребёнок и с собственными родителями время провёл. А о будущем, как вы выразились, визите, мы подумаем. Если...
Илюха тяжело вздохнул, а я с улыбкой закончил:
-...хорошо учится будет. Мы с ним об этом уже договорились, имея в виду наш поход на Соловки будущим летом.
Его мама посмотрела на меня с интересом, приподняв брови, но ничего не сказала, а обратилась к Роме:
-Ты тоже без вещей?
-А я не еду. За мной тётя приедет, - быстро проговорил он и отошёл к Тёме, будто опасаясь, что его сейчас запихнут в машину.
Мы попрощались, и Илюшка всё же не смог сдержать слёз, садясь в машину.
Пока шли до дома и затем, когда расселись в зале, у всех было сумрачное настроение, с тягостным ощущением потери. Я неосторожно задел гитару, и она отозвалась звоном струн. Бездумно взяв её в руки, пробежал пальцами по струнам, посмотрел на грустных ребят.
-Так, хорош куксится. Никто не помер!
Достал телефон и набрал номер Ильи.
-Едешь?
-Ага, - выдал он тоскливо.
-Тогда слушай... У тебя кстати не на громкой телефон?
-Нет, - голос приобрёл оттенок интереса в предвкушении новой забавы.
-Хорошо, - я поставил свой смартфон на стол и взял гитару, громко произнёс. -  По заявке радиослушателя из Северодвинска, сейчас держащего путь в родной город. Песня!!!

Мы парни из простых
Без серёжек золотых
Вот таких, золотых
Но красивые, пардон
Посмотри со всех сторон
Посмотри, со всех сторон...

Танцуй Россия и плачь Европа
А у Ромки самая, самая, самая красивая попа
Танцуй Россия и плачь Европа
А у Ромки самая, самая, самая красивая попа

Олигархи не вопрос
Миллионы алых роз
К твоим ногам
Ты парень из простых
Без серёжек золотых
Вот таких, золотых

Танцуй Россия и плачь Европа
А у Илюшки самая, самая, самая красивая попа
Танцуй Россия и плачь Европа
А у Илюшки самая, самая, самая красивая попа.
Танцуй Россия и плачь Европа
А у Тёмки самая, самая, самая красивая жопа
Танцуй Россия и плачь Европа
А у Тёмки самая, самая, самая красивая жопа!

Заканчивал я под гомерический хохот Ромки и недовольное бурчание Тёмы, впрочем, тоже смеявшегося:
-А чего это у них попы, а у меня жопа!
-Слышал? - спросил я у Илюшки, и он сквозь смех выдавил “да”. - Ты помни, что мы тебя всегда ждём в гости, и мой дом всегда для тебя открыт.
На следующий день я как раз занимался домашними делами и услышал трель звонка. Тёмка сманил Рому на рыбалку, и они умчались на великах, когда ещё солнце не поднялось. Отложив корзину с бельём, собранным к стирке, пошёл открывать, чертыхаясь на забывчивость мелких обормотов, оставивших ключи дома. Нажав на переговорник, хотел проворчать, про оставление головы дома, но меня опередили и из динамика раздался женский голос:
-Здраствуйте. Могу я поговорить с Данилой Валерьевичем? Надеюсь я по правильному адресу попала.
-Да, проходите, - недоумевая, кто бы это мог быть, я открыл замок.
К дому шла элегантная моложавая женщина, держа в руке тонкую папочку. Явно какая-нибудь бизнесвумен, решил я. Поздоровались, и она представилась. Оказалось, это тётя Ромки.
-Очень приятно. Проходите, - предложил я и быстро оправдался, сдвигая в сторону корзину с одеждой. - Извините, у меня сейчас дома хаос. Решил занятся уборкой и стиркой. Ромы нет, но можно позвонить и...
-Не нужно пока. Я хотела бы с вами переговорить и как раз по поводу мальчика, - полным достоинства тоном проговорила Ромкина тётя.
Мы сели в кресла, и она достала из папки два листа бумаги, протянула мне. Я бегло пробежал глазами текст, а затем начал читать внимательно. С непониманием поднял взгляд на женщину, положил листы на столик между кресел и, кашлянув, сказал:
-Это бред какой-то. Я не писал, да и не мог такого написать в принципе, хотя и домашний адрес, и электронная почта мои.
Она улыбнулась и кивнула.
-Разумеется. Я получила это некоторое время назад и долго не могла понять, что это. И лишь спустя несколько дней сообразила, что писал это Рома. Там есть его, так сказать, спецефические словечки. Да и самовосхвалять себя станет разве что напыщеный нарцисс. Вы же видите, - женщина постукала длинным ногтем по бумаге, - что из письма видно, что человек весь из себя самый-самый. Но при этом, встречается и оговорки, вроде “ему” или “он”.
Я кивнул. Улыбнулся. Вот же чертёнок.
-Только не понимаю зачем это ему?
-А я понимаю. Вы его очаровали. И теперь к делу. Только сразу хочу сказать, прошу не осуждайте меня. Мне много лет, - она жестом остановила мою попытку сказать банальность и продолжила. - Совершенно случайно в Праге я познакомилась два года назад с хорошим человеком, и мы совсем недавно решили жить вместе. Я намерена переехать к нему, а со временем мы планируем перебраться за океан. У него там крепкий бизнесс. Но дело в том, что... Он против, чтобы у нас был чужой ребёнок. Будут свои у нас или нет, вопрос открытый, а Рома...
Я поджал губы и понятливо кивнул.
-Я сперва планировала отдать его в приют в Чехии, там и условия не чета российским, но поразмыслила, что там ему будет очень некомфортно без знания языка. Пожалуйста, вы не думайте, что я такая бездушная женщина. Я люблю Рому, как сына. Всякое у нас с ним было и радости, и горести делили вместе, но я хочу и себе личного счастья. Я нашла хороший приют, почти семейный. Понятно, что это всё же не родные люди, но у меня не было выхода другого. А потом тут это письмо. И... Вобщем у меня к вам предложение. Возьмите Рому к себе.
Я ожидал чего угодно, но не такой вот развязки.
-Как вы себе это представляете? Ему же нужно будет учится, а это всякие-разные бумажки. Даже если оформлять опеку — это тоже головная боль. Да и кто мне, одинокому человеку, разрешит взять ребёнка? Сейчас с этим сразу возникнет масса вопросов в определённых органах.
-Я знаю, - очень спокойно сказала Ромкина тётя и достала из папки ещё один лист. - После получения письма я навела о вас справки. И нигде не получила отрицательного отзыва. Вам это нужно только подписать и внести свои паспортные данные. Всё остальное я устрою сама всего за несколько дней. У меня есть такие возможности.
Я прочитал протянутый документ и в раздумьи подёргал нижнюю губу.
-Хорошо.
Спустя час прощаясь возле калитки женщина пообещала позвонить в ближайшие дни.
Ромка, раскрасневшийся и потный, прибежав вечером домой, сразу сунулся к холодильнику. Присосался к бутылке с молоком. Я сидел насуплено и смотрел, как оно стремительно исчезает.
-Дядь Дань, ты чего такой? - резко выдохнув, спросил он.
-А вот погляди сюда, - я пододвинул к нему листы с письмом, оставленные его тётей.
Ромка взял их насторожено и сразу сник, краска моментально отлила от его щёк. Он сглотнул и, не смея смотреть на меня, едва слышно сказал:
-Простите меня, я думал... Хотел...
-Знаю я чего ты хотел, - я притянул его к себе, обнял. - Расписал меня, от моего же имени, ты сверхвозможного. Я сам себе удивился, какой я оказывается супер-мужик. Всё-то я умею, всё-то я могу, и то, и это, и пою, и танцую. Прям и швец, и жнец, и на дуде игрец.
-А вы такой и есть, - пробубнил мне в плечо Ромка.
-А вот ты неряха, - я деланно сморщился. - Как же от тебя воняет. Пошли, отмою тебя в бане. Вода тёплая ещё осталась. Не забоишься?
Ромка улыбнулся и отчаянно замотал головой.
Я сам раздел его, отметив как он чуть застеснялся, когда я снял с него трусики. Но потом, отплёвываясь от воды, смеялся, и тёр глаза от попавшего в них шампуня. Вытирая его в предбаннике, с улыбкой смотрел на мальчишку.
-Вот, теперь хоть на Рому стал похож, а не на непойми что, - сказал я, откладывая полотенце.
-Ага, натёр меня мочалкой, аж кожу чуть не содрал, - бурчал он и тоже не отводил от меня взгляда.
Сколько это длилось, не знаю, но нас обоих будто кто-то толкнул друг к другу. Я положил руки ему на пояс, коснулся губами его губ. Он медленно закрыл глаза, а я ощутил, как под моими ладонями напряглось его тело.
-Не бойся. Я не стану делать то, что тебе не хочется, - тихо сказал я, всё так же смотря на мальчика.
-Я... Нет... - помотал он головой и покраснел. Прижался, обхватив за шею. - Дядя Даня, а это больно? Я читал, что девки говорят всегда первый раз больно бывает.
-Бывает, Ромочка. Если ты не хочешь, то я не стану тебя там, - я провёл ему по попе. - Просто поласкаю всего. Там, где разрешишь.
-Я, да. Разрешу. Но мне всё равно страшно, - он немного помолчал и шопотом спросил. - Дядя Даня, а если я забеременею?
-Не выйдет по чисто физическим параметрам! - я отодвинул его от себя, посмотрел в пунцовое лицо. - Чтоб тебе забеременеть, ты должен быть девочкой. Я думал, что это ты знаешь. Не маленький ведь.
Ромка совсем смутился и сел на диванчик. Суетливо теребя свои трусы, произнёс:
-Да знаю я... Просто... Я растерялся... И мне, правда, немного страшно.
-Так может и не стоит тогда? - я погладил его по мокрым волосам.
-Нет, я хочу... Правда, - Рома обхватил меня и привалился к боку, чуть ли не ткнувшись носом мне в пах.
-О как! Ты прямо так сразу?
Ромка захихикал, поднял на меня взгляд и, зажмурившись, в самом деле зарылся носом в короткие волосы над моим членом. Я засмеялся и приподнял Ромкину голову, и поцеловал в его сладкие губы.
-Не надо. Давай я тебя сперва, а ты поучишься, хорошо?
-Ага, - Рома вздохнул жалостливо и сказал. – Делай, что хочешь со мной. Я не пикну! Честно! И буду знать, что вы меня... И я это сам хотел! Хочу! Потом дома буду вспоминать и мне будет радостно, я знаю это. 
-Дома? - деланно удивился я. - А, что дома мы этим, если тебе захочется, не станем заниматься?
-Так как? Я же про потом говорю. Когда уеду.
-Вообще странно, - пожал я плечом. - До дома и пешком не далеко. Сделать два десятка шагов по дорожке от калитки или несколько больше от бани. А он - доехать хочет. Правда зимой в самом деле можно доехать. На санках или ледянке. Я обычно горку сооружаю для этих целей, ну и в Новый год сходим тут все с ума.
Теперь пришёл черёд удивлятся Ромке.
-Что ты на меня так смотришь? Разве до тебя не дошло ещё, что у меня твоя тётя была? Она и привезла твоё послание. Всё же тебя она хорошо знает и быстро поняла, кто это писал на самом деле. И теперь подумай - ты здесь, в нашей бане, а её я не вижу тут, - я наклонился, всё так же в объятиях Ромки и приподнял полотенце, свесившееся с диванчика, потом заглянул под тапки. - Тётя? И тут нету тёти. Тёоо-тяаа! Нету. И как думаешь, почему?
Ромка уже не думал, он взвизгнул, вскочил и заскакал по предбаннику, а потом запрыгнул ко мне на колени и так впился мне в губы неумелым поцелуем, что мне стало страшно за них, не раздавил бы. А вот в паху у меня начала пробуждаться жизнь, прижатая мягкой попкой...
Последние недели августа прошли в небольшой суете и беготне по книжным магазинам и школьным базарам.
-Ром, ты чего? - спросил я, узрев в дверях моей спальни робко переминавшегося мальчика.
-Дядя Даня, а можно... Я... Я к тебе хочу...
-Так ты и так у меня, - улыбнулся я. - Аферист мелкий.
-Нет, я не про то. Можно я с тобой спать буду...
-О как! В честь чего это?
-Ну, так... Я лёг и понял, что мне страшно. Как оно всё будет в школе?  - он прислонился к косяку и колупал на нём ногтем краску.
-Хватит портить дом. Иди, ложись, - снсходительно сказал я и откинул одеяло. - Вот проспишь завтра в школу в первый же день. Учти, я не стану тебя будить!
-Пусть, - забравшись ко мне в кровать, Ромка довольно выдохнул. - Я и сам встану.
-Школы страшиться нечего. Тёмка же обещал, что тебе всё покажет и, если надо, поможет. Да и пацанов уже некоторых знаешь, так что не стоит боятся этого.
Ромка вздохнул и привалился к моему плечу.
-Всё равно немного колотит.
-Так это понятно. А вот не боишься, что я ночью тебя... Как в бане, - потушив лампу, спросил я спустя несколько минут.
-Не-а, - весело отозвался мальчишка. - Я знаю — никогда ты не сделаешь ничего плохого тому, кого любишь.
-Ха! А ты уверен, что я тебя люблю?
-Конечно. Если бы не любил, не взял бы меня к себе насовсем. И... Знаете, пусть и стану я, как Тёма, мне всё равно.
-А кто-то истерил по этому поводу... - ехидно заметил я.
-Просто потому... Потому что мне тогда вдруг стало обидно, стыдно и обидно, что такой как вы и... Я...
Он рывком лёг на бок, повернувшись ко мне спиной и весь сжался. Уловив в голосе Ромки слёзы, я обнял его и успокоил:
-Всё-всё. Перестань. Спи. Всё позади.
-Ага, - Рома немного помолчал и развернулся ко мне лицом. - Вот только как Илюха к этому отнесётся?
-К чему?
-Что мы с вами сексом занимались. Давайте не будем ему говорить, ладно.
-Давай. Только ему будет, наверное, тоже обидно, если он нас увидит вместе, - глубоко вздохнул я и с иронией добавил. - Скажет, а как же без меня?
Ромка приподнял голову, немного помолчал и кивнул.
-Ну, да. Я бы обидился.
-Так ты и так обидился. Так ведь? Когда увидел накануне Илюхиного отъезда, что они со мной были.
Ромка кивнул и вздохнул тяжело.
-Не то слово. Я разозлился и на него, и на вас, и самое большее — на себя. Потому что стало так противно, но не за то, что они с вами спали, а за то, что Илюха смог себя перебороть, а я струсил. И тогда, в плавании, он же сразу вас принял, а я...
-Хватит, Ромочка, не вспоминай ты тот раз. Всё теперь наладилось, всё хорошо и дальше будет. А сейчас спи. Время уже полдвенадцатого.
-Ага.
Ромка улёгся, и не прошло двух минут, как он снова завозился, дёргаясь под одеялом.
-Да будешь ты сегодня спать наконец! - выкрикнул я.
-На чей? - совершенно спокойно спросила эта ехидна и, повернувшись ко мне лицом, нашёл мою руку под одеялом и положил себе на бок, проведя её ниже.
-Что на чей? - хихикнул я про себя, ощутив, что этот прохвост снял с себя трусики.
-Ты сам сказал сейчас - буду ли я спать наконец, вот я и спросил на чей конец мне спать?
Я рассмеялся и мысленно плюнул. Обняв, прижал к себе Ромку, а он в свою очередь, обхватил меня за шею.
-Дядя Даня, а расскажи чего-нибудь?
-Что именно? И хватит мне говорить дядя. Привыкай уже.
-Привыкну, - буркнув, Ромка чмокнул меня в шею. - Про себя расскажи. Вот каким ты был в детстве?
-Хм... Это тогда придётся долго вспоминать. И знаешь, в чём прикольность ситуации? Примерно раз в пять лет, иногда чуть чаще, буквально в такой же манере, меня просит мальчишка рассказать что-нибудь о себе.
Ромка снова приподнял голову.
-И Тёмка просил?
-И Тёмка, и несколько мальчишек до него... Так, всё! Спи!
Я повернулся к Ромке спиной, посмотрев на светящийся циферблат часов - 00:37.
-Даня, а, Даня, - раздался тихий голос сзади. Я мысленно сказал себе: “Крепись!“ -  Ну, Даня же.
-Что?
-А правда, что Тёмка сам к тебе пришёл? Чтоб это...
-Было такое, - я с тяжёлым вздохом повернулся на спину. - Я тогда опешил от такого его напора. Ведь ему десять всего было. Но в нём реально было столько страсти и настоящего желания, что я не сдержался. Правда, потом жалел его. Сам понимаешь, почему.
-Ага, - Ромка кивнул. - А он ведь тебя тоже любит.
-Я знаю.
-А вот... - начал Рома, но я резко дёрнулся и схватив с тумбочки часы, сунул их ему под нос.
-Смотри! Ноль сорок восемь! Ты будешь спать или нет?
Ромка замолк и притаился, накрывшись одеялом с головой. Прошло минуты три, и он осторожно выпростал из-под него голову и тихо, с ноткой обиды, произнёс:
-Как с тобой сложно.
-Да и ты пацан не прост! - буркнул я, закрыв глаза.
-Расскажи сказку.
-Тьфу на тебя, - повернувшись на спину я выдохнул. - Я сейчас встану, возьму ремень и не только расскажу, но и покажу тебе сказку. И заметь - теперь имею право, как отец!
Я кожей, всем свом существом ощутил, как замер Ромка. Не стало слышно даже его дыхания. Потом зажглась с его стороны лампа и я зажмурился от света. Затем, щурясь, посмотрел на мальчишку. Он сидел в кровати и не отводил от меня взгляда.
-Что ты уставился?
-Это правда? Ты по-настоящему будешь мой папа? - побледневшими губами проговорил почти неслышно Ромка.
-Почему буду. Я и есть твой папа. Ещё неделю назад я получил все документы, которые запоздали. В школу даже сходил. Там побухтели немного, но всё твоё личное дело исправили. Так что в школу ты уже завтррр... сегодня придёшь с моей фамилией. Да, кстати. Я упросил записать тебя к самому крутому учителю в школе. Классный руководитель в твоём шестом “а” будет Пётр Валерьевич Долгих. Или, как его зовут все в школе - Пётр Великий.
Ромка немного глупо улыбался, а потом почти упал в мои объятия, и я почувствовал, как по моей груди потекли мальчишкины слёзы.
-Перестань, Ромыч. Ты же сам говорил Илюхе, что хотел бы иметь такого отца. Хватит воду разводить.
-Ага, я больше не буду, - шмыгая носом, пробубнил Рома. Отодвинулся и улыбнулся, вытирая слёзы ладонью. - Это от радости, наверное, - хихикнул и снова прижался ко мне, произнёс негромко обжигая горячим дыханием мне грудь. - У меня будет самый клёвый папка на свете!
-Всё, ложись. Смотри, времени уже второй час.
-Да. Я вижу, - он лёг и устроился в моих объятиях положив голову мне на плечо. Поводил пальцем по груди, нежно трогая волоски на ней, едва прикасаясь гладил мне сосок, который немного отвердел. И затем тихо прошептал, взглянув мне в глаза. - Расскажи сказку.
Я засмеялся и глубоко вздохнул.
-Жил в одном королевстве мальчик двенадцати лет. Звали его Петер. Не было у него ни родителей, ни родичей. Приходилось ему работать на одного богатея. Коз пасти, убирать в конюшнях и на кухне. А в свободное время от этих дел его хозяин выставлял его на улицу, торговать собственным телом...
-Вот сука! - воскликнул Ромка и хихикнул, получив от меня ладошкой по попе.
-Однажды утром он, как обычно, накинул на себя тряпицу, прикрыв свою наготу и выгнал из сарая стадо коз, намереваясь перегнать их на поле. До выпаса был путь не столь далёк, но нужно было Петеру преодолеть большую дорогу. В этот момент по ней во весь опор скакал всадник. В богатой одежде, при мече и золотых шпорах на высоких сапогах. Плащ развевался за его спиной, как чёрные крылья. Петер отскочил в испуге, когда он промчался мимо, но не повезло трём козам. Копыта лошади одну почти раздавили, а две других были просто сметены с дороги мощными ногами. В отчаянии мальчик кинул вслед всаднику, который даже не оглянулся и не притормозил скакуна, свой пастуший посох и опустился перед умирающей козой на колени. Он понимал, что за каждую из них хозяин велит всыпать ему по двадцать плетей. И потом долг отработать он не сможет и до собственной смерти...
-Подожди! - Ромка сел в кровати, скрестив ноги. - А пусть этот всадник вернётся и заплатит. Ну, пусть он не такой злой будет.
-Ну пусть так. Значит вот. Опустился Петер перед козой, заплакал. Кто-то из проходивших мимо посмеялись, бросив в сторону мальчика смешливое: “Ротозей!” Но вот он услышал снова топот копыт и храп взмыленной лошади. Поднял глаза и увидел того всадника, что стал причиной его беды. Он улыбнулся и повелительно сказал: “Свяжи ноги этих коз. Я куплю их. Держи, - мужчина кинул опешившему Петеру золотой соверен. - Скажи хозяину этих коз, что герцог Гронон купил их. Да не забудь ему деньги отдать.”
Петер снова рухнул на колени и поклонился щедрому господину. За одну половину золотого соверена, герцог мог бы купить всё господское стадо разом, с Петером вместе. Быстро связав ноги козам, он с трудом закинул их на высокий круп лошади...
-А круп это чего? - спросил Ромка.
-Задняя часть лошади. Так вот, герцог закрепил их, чтобы на скаку не свалились, посмотрел на Петера и, махнув рукой, развернул лошадь и дав ей шпоры быстро...
-Не! Не так! Он спросил...
Рома едва не подпрыгнул от осенившей его идеи, начав сам рассказывать историю Петера, а я улыбался и, чуть сдвинувшись вперёд, погладил колено мальчика и поцеловал его, подумав: “За что же мне такое счастье привалило?”
Часы показывали - 2:26

    (*) слонизм - поедание у ночного холодильника вечерних недоедков и прочую случайную еду. Слонят в темноте и при этом мычат, урчат и громко чавкают.

    зима 2017 г. (реанимировано, новая редакция - сентябрь 2023 г.)

 

 

О.ЕГОРОВ, Д.ПЕТРОВ

                Я вышел на крыльцо корпуса, потягиваясь после полуденного отдыха. Солнце уже перевалило через зенит, потеряв заметную часть своего жара. Тени стали длиннее и в скорости должны были достичь сцены и скамей открытого кинотеатра, на которых любила коротать вечера вся ребятня в погожие дни, когда показывали какой-нибудь фильм. Но сегодня здесь было тихо и пустынно и под раскидистой елью рядом с которой расположена была кинобудка, никого не было. Впрочем, это было не удивительно. Первая смена четыре дня назад закончилась, прибытие автобусов со второй ожидалось через пару-тройку часов. Правда, с игровой площадки, а скорее всего с речного пляжа доносились немногочисленные визги и крики детворы. Это были те, у кого были путёвки на ещё одну смену. Посмотрев на часы, я решил, что дополнительный сон после “тихого часа” развеет скуку, да и жирок лучше завяжеться. Ну и время до приезда колонны с подрастающим поколением пролетит чуть быстрее. Вновь потянувшись и сладко зевнув, я неожиданно понял, что ошибся, решив, что никого нет на скамьях кинотеатра.
Никого, кроме Мишки, лежавшего на одной из крайних скамей. Правая его нога, согнутая в колене, лежала на спинке скамьи, левая свесилась почти до земли, а руки он закинул за голову. Легкие искорки, отблески солнца, перебегали по волосам, следуя за еле заметно вздымавшейся при дыхании грудью.
Я сошел с крыльца, стараясь не производить никаких звуков, благо это было нетрудно - мягкая трава сплошным зеленым ковром устилала лужайку перед корпусом. Подкравшись к скамье, на которой блаженствовал мальчик, я оперся о спинку в изголовье и заглянул ему в лицо. Он дышал ровно и, казалось, не заметил присутствия кого-то рядом с собой, тем более, что глаза его оставались закрытыми. Но внезапно они раскрылись и уставились на меня, отчего-то застав врасплох. Миша вскочил и выпрямился.
—Я тут... это... - чуть расстерянно начал он.
—Миша, да ладно, что ты всполошился. Это скорее я виноват, испугал тебя своим появлением.
Мальчик продолжительное время смотрел мне в глаза, теребя пальцами штанину растянутых на коленях трико. Потом робко улыбнулся, отпустил, несчастную штанину, весь потянулся, расправляя онемевшие мышцы. Солнечные искорки забегали по всему его телу, откликаясь на малейшее движение. Прервав затянувшееся молчание, он повернулся ко мне боком и, искоса бросив на меня взгляд, тихо произнёс:
—Можно, я пойду?
—Иди, - пожал я плечами, но взглянув на часы неожиданно предложил. - До приезда автобусов еще далеко. Пойдем, прогуляемся. Если хочешь.
—Куда? - тут же оживился Мишка, даже подпрыгнул на месте.
—Просто в лес. Выйдем на берег, посмотрим на текущую воду. Успокаивает и расслабляет, - я подмигнул мальчику.
Он был симпатичен, но даже сам себе я боялся признаться, что меня к нему влечёт с неимоверной силой. Мишка обладал высокими интеллектуальными способностями, тягой к новым знаниям в различных областях. Особенно заметно у него было стремление к точным наукам. Обладал Миша навыками самостоятельной и коллективной работы в отряде, логически мыслил, несмотря на невеликий возраст, мог анализировать и затем делать выводы, четко выражая свою мысль или позицию. Поведения почти примерного: дисциплины в отряде и порядка не нарушал. Правда иногда начинал взбрыкивать, словно жеребёнок, и тогда можно было ждать от него все, что угодно. Как, например, однажды, в составе всей комнаты, кроме толстенького увальня Тарасика, убежал ночью купаться, за что нам с Олей влетело от начальницы.
Но главными положительными чертам его характера были доброта, честность, безвозмездная готовность прийти на помощь всем на свете, ответственность и коммуникабельность. Из вредных привычек была одна: он иногда становился немного мрачноват и тогда уединялся в каком-нибудь укромном уголке лагеря и его невозможно было найти. Ну и к негативным особенностям его характера я относил чрезмерное любопытство, упрямство и слегка завышенную самооценку. И всё же Мишка от части ребят отличался тактичностью, уважением к старшим. Среди мальчишек пользовался авторитетом, хотя и не был лидером среди них. А ещё, я это заметил лишь под конец первой смены, он любил за мной ходить. Тайком, будто играя в сыщика, что меня очень веселило.
—Мишка, а хочешь я тебя сфотаю на память? - внёс я новое предложение.
Он широко улыбнулся и покивал головой.
—Но не в этом же, - он развёл руки растянув встороны прихваченые пальцами штанины трико. - А что мне надеть для фотосъёмки?
Я ему сказал, что мне нравится, когда мальчишки носят белые гольфы. Он наморщил лобик и почесал макушку. Снова растянул щёки в улыбке, было видно, что обрадовался моей затее.
—Мама мне вроде ложила в чемодан белые гольфы, - Мишка со скрытой надеждой смотрел на меня. – Можно, я сбегаю? Вы подождёте?
—Беги, - кивнул я и улыбка тоже озарила моё лицо.
Он вскочил со скамьи и побежал в комнату хранения проверить свой чемодан на наличие в нем белых гольфов. Я же сидел и почему-то волновался. Через пару минут он вышел из корпуса с поникшей головой и, сев рядом, пробурчал сердито:
—Нету там. Носки только белые, да и те грязные.
—Жаль, - ответил я ему. - Пойдём тогда просто погуляем.
Миша, мрачнея с каждой секундой, кивнул и поднялся.
—Да ты не кручинься, впереди же ещё смена. Пофотаю тебя не раз и не два.
Я решительно встал со скамьи, протянул к Мише руку. Он широко улыбнулся и вложил свою невеликую ладошку в мою. Он его лёгкого касания меня внезапно пронзила молния с разрядом в миллион вольт. Я даже вспотел от этого. “Что же это такое со мной?” Меня будто накрыло приливной волной и с невероятной силой увлекло на глубину. Всё вокруг вдруг стало казаться мелким и никчёмным по сравнению с тем чувством, что охватило меня в одну секунду. А Мишка вдруг снова взбодрился и говорит:
—Ой, Олег Леонидович, а наверно гольфы мама положила в чемодан моей сестре Ленке. Она старше меня на два года и сейчас здесь в лагере в 5 отряде. Я сейчас к ней сбегаю и попрошу их у нее.
—Миша, а может не стоит беспокоить сестру по такому поводу? - робко поинтересовался я, но Мишка не захотел слушать и махнул на меня рукой.
—Хорошо, - кивнул я решительно головой. - Ты беги к сестре, а я пока возьму фотик и пойду на полянку за хоздвором, где берёзки в конце лагеря. Знаешь? - Миша быстро закивал, - Вот туда и прибегай. Я там буду ждать.
—А мне какую футболку или может рубашку ещё надеть? - уже топчась на месте в нетерпении, быстро спросил он.
—Знаешь, не стоит. В этой футболке тоже хорошо, она чистая, не мятая.
—Ладно! - широко улыбнувшись, он со скоростью метеора умчался в сторону корпуса, где располагался пятый отряд.
Я зашел в спальную комнату вожатых, взял из тумбочки свой старенький ФЭД-5В и потихоньку пошёл в сторону хоздвора, за которым находилась березовая полянка.
Расположившись возле тонких белых стволов, стал ждать Мишку. До приезда автобусов оставалось немногим больше полутора часов, но он всё не появлялся. Посмотрев в сторону корпусов, я лёг на траву, привалившись головой к тонкой берёзке, прикрыл глаза... “Мишка... Почему же он мне так нравиться? Ведь кругом полно и других мальчишек, которых тоже фоткал и не раз... Но он... Почему именно он вызывает неуёмное желание прижать его к себе, затискать в ласковых и нежных объятиях?”
Я уже начал волноваться насчёт его долгого отсутствия, когда увидел его, несущегося на всех парах к полянке. Одет он был необычно. Та же белая футболочка с незамысловатым рисунком, белые гольфы, натянутые до самых коленей и шортики, которых я до этого у него не видел. Они тоже были белые, но очень, просто предельно короткие и больше походили на плавки, только не в обтяжку. Я встал у берёзки и махнул Мишке рукой. Он увидел меня, заулыбался и с разбегу напрыгнул на меня, обхватив руками и ногами. Такого я не ждал и едва не свалился на землю, но отреагировал вовремя, сделав шаг назад и поддержав руками мальчика. Он висел на мне и пристально смотрел в мои глаза.
—Миша, что это значит? - спросил я, с трудом проглотив комок в горле.
—Ничего, просто так. Вы хороший и мне с вами хорошо, - прошептал в ответ Мишка, не отрывая от меня свой взгляд. - Помните, когда я порезал ракушкой ногу, а вы мне помогли и даже несли на руках до лазарета. Мне тогда было так здорово и вот... Я решил снова, чтоб вы меня обняли...
В его взоре светилось что-то неземное. Мне казалось, это пылал какой-то адский пламень, выжигающий меня до самого нутра, вызывая во мне жаркий отклик. Я будто заворожённый этим мальчиком, приблизил свои губы к его чуть приоткрытому рту... И вот я уже чувствую, как мой язык нежно преодолел преграду его губ... Закрыв глаза и забыв всё на свете, как восторженный мальчишка, готов я был отдаться огненной лаве чувственного удовольствия.
Издав сладострастный стон, в упоительном ослеплении, я невольно прижал сильнее к себе Мишку, отбросив всякую осторожность.
—Дядя Олег... - изумлённо выдохнул он.
—Что? - с хрипом выдавил я.
—Нет... Ничего... - свистящим шёпотом отозвался мальчик, снова приникая ко мне всем телом и расслабляясь, вытянул губы, желая слиться со мной в новом поцелуе.
Я робко провёл рукой по его волосам, по спине, наслаждаясь близостью его хрупкого тела, вдыхая лёгкий запах пота, прижал его ещё крепче. Коснулся губами щеки, погладил по обнажившейся коже, там, где футболка его задралась над шортиками. Охваченный страстью, я издал короткий стон, а Миша лёг на моё плечо головой, сжав в своих невеликих силах объятий. Моя рука коснулась его попы, прикрытой тонкой материей шорт, от чего меня в очередной раз пробил разряд элетричества и тут пришло понимание, что я не выдержу такой нагрузки...
“Нет-нет, не смей” - возопил на моём правом плече предохраняющий меня ангел-хранитель.
“А чего такого? Он же сам не против!” – парировал, гнусаво хихикая, маленький дьявол-искуситель на плече левом.
“Не смей! Ты должен бороться со своим животным желанием!”
“Почему же животным? Нормальное желание.”
“Это мерзостно — желать ребёнка, да ещё мальчика!” - распалялся ангел.
“Ха! А кто это выдумал? Священники, грозящие от имени жестокого, непрощающего бога.” - тут же ответил дъявол.
“Мужчина и мужчина - это грех и богохульство. Этот путь ведет в ад на вечные мучения!” - визгливо вопил ангел. - “А уж любовь к мальчику, это вообще за пределами греховности!”
“Дурак, ты, хоть и ангел”, - как-то очень устало проговорил дьявол. - “Что это за бог, который считает любовь грехом? Её и так слишком мало в этом мире...”
—Олег Леонидович! Олег Леонидович! - услышал я негромкий призыв и встрепенулся.
Я лежал на траве, прижавшись головой к стволу берёзки. “Что же это? Значит всё мне пригрезилось?” Но в тот же миг ощутил, как всё горит в моих брюках.
Поднявшись, незаметно поправляя своё хозяйство и пытаясь успокоить свой внутренний пожар, я увидел озиравшегося по сторонам Мишку. Он как убежал в корпус в трико, так в них был и сейчас. Правда, подмышкой держал какой-то свёрток. Я свистнул и махнул рукой. Увидев и подбежав ко мне, он повесил голову и виновато сказал:
—Дядя Олег, Ленки не было, и белые гольфы я не нашёл. Но я вот такие принёс и ещё всё, что там нашёл моё в её чемодане. Можно, я прямо тут переоденусь в них и сфотографируюсь? Можно?
Я посмотрел на вываленое из свёртка и кивнул. Миша похватал первые попавшиеся шортики и гольфы и убежал за густой куст акации.
—Вы только не подглядывайте! - донеслось оттуда.
Я хмыкнул и отвернулся, припоминая короткий сон из забытия. “Вот оно как значит это выглядит - и хочется и колется.”
—А вот и я, - услышал я за спиной и оглянулся. – Можно, я так?
На меня ласково смотрел симпатичный и стройный мальчишка в светлой футболочке и в коротких шортиках, а на красивых его загорелых ножках были аккуратно натянуты до коленочек желтые махровые гольфики с узорчиком в ромбики. Жаль конечно, что не в белых гольфах он был, но и в желтых было красиво.    
—Хорошо Миша, можно и в желтых гольфах, а в белых сфотографируешься в следующий раз.
Мишка радостно кивнул головой.
—А как мне встать?
Я ему ответил, что позировать он будет по-разному. Он снова заулыбался, и мы начали фотосессию.
Но первая же поза вызвала мой нервный смешок. Он встал возле берёзы, подбоченился и привычно нахмурился. Я щёлкнул, но попросил:
—Миша, ты улыбнись. Не хмурь чело.
—Ага, - кивнул он и широко улыбнулся.
Но едва я навёл фотоаппарат, улыбку будто смыло. Я чертыхнулся и попробовал снова уговорить его улыбаться. Он соглашался, но под наведённым объективом вновь становился черезмерно серьёзным. А потом и вовсе начались приключения.
Сменив одни шорты на другие, приняв очередную позу для снимка, Мишка покраснел и дёрнулся и, быстро отвернувшись, что-то начал творить с ними.
—Что такое? - заинтересовался я.
—Да трусы вылезли, - смутившись, ответил Миша.
Я критически оглядел бугрящиеся шорты. Мальчик это понял и погрустнел.
—Плохо я выгляжу, да?
—Ты замечательно выглядишь, Миша. Продолжим?
—Но... - он переступил ногами и почти тут же из левой штанины шорт выполз краешек цветастых трикотажных трусиков. - Вот!..
—Мишка! Я тебя накажу!  - с лёгкой иронией и не настоящей строгостью проговорил я, пытаясь подавить смех.
—Дядя Олег, я сщас!
Мишка решительно убежал за куст акации и через минуту вышел обратно. С алыми щеками и горящими ушами.
—Я готов!
Он снова встал к берёзе в позу солдатика и улыбался, хотя и несколько криво. Потом он из пепельно-серых переоделся в широкие зелёные шорты, становясь в разные позы. Фотографировал я его стоя, сидя, боком ко мне и даже лёжа с приподнятыми ногами. На пеньке он изобразил позу Мыслителя, на кривом своле берёзы всадника. Я ясно видел, что Мишке нравиться производимый процесс фотосъёмки и его игра в фотомодель. В очередной раз подтянув гольфики, он сел на траву разведя ноги и положив на колени локти. И вот тут я заметил то, от чего сам смутился, нажав спуск, так по-хорошему и не наведя ФЭДик.
—Миш, ты это... Сядь нормально, - попросил я.
—А чего? Так плохо? - мальчик вскочил на ноги. - Почему?
—Да понимаешь... У этих шортиков больно штанины широкие и они довольно короткие, а ты... И у тебя весь корешок...
Я кашлянул, а Мишка медленно начал заливаться алым.
—Извините...
—Знаешь, Миш, - подошёл к нему и положил на его плечо руку. - Это ничего. Бывает. Все стесняются в твоём возрасте, поверь мне.
Он ласково взглянул на меня и прижался щекой к моей руке. Очень тихо, на грани слышимости ответил:
—Я вам верю.
Потом хихикнул.
—Вы только ту фотку не печатайте, ладно. Ну, где всё видно.
—Не буду. Да она вряд ли получилась, - усмехнулся я и встрепал короткие волосики Миши, а в душе снова начался пожар и невероятное желание приласкать, теперь уже наяву, мальчишку. С трудом преодолев это, я кашлянул, высвободив из-под щеки руку.
—А как ещё встать, дядя Олег?
—На сегодня хватит, Миша. Пора идти, - я бросил взгляд на часы, затем на счётчик кадров аппарата, добавил - Да и плёнка почти кончилась.
Мальчик тяжко вздохнул и пошёл, погрустнев, собирать свои вещи, заворачивая их в трико.
К лагерю шли молча.
А затем завертелось. Приезд новой смены, распределение по отрядам, суета и небольшая неразбериха, разрешение маленьких споров между ребятами из-за понравившихся мест в комнаиах. В общем, всё было обычно и привычно.
После отбоя собравшись небольшой компанией, раздавили пару мерзавчиков и бутылку красного, отмечая начало смены. А когда разошлись, меня вдруг потянуло на берёзовую полянку. Сам не понимаю, почему. Ночь была ясная и полная Луна светила во все лопатки. Тишина стояла, лишь где-то в лесу что-то свистело и поскрипывало. Встав к берёзе, на которой Миша изображал всадника в кавалерийской атаке, я прижался к ней щекой и погладил ствол ладонью. И тут услышал тихий шорох травы. Резко оглянулся. В лунном свете ясно виделась маленькая фигурка. Ярко белела майка и гольфы. Остальное прорисовывалось тёмным силуэтом.
—И что это за явление? - нарочито громко спросил я, а по спине пробежала толпа мурашек, преследуемых струйками холодного пота.
—Я это...
Услышал чуть виноватый голосок, но такой знакомый.
—Мишка, а ведь отбой был. Что за фокусы? - незаметно выдохнул я. - Почему в таком виде?
Привидений и всякой нечести я не боялся, но чем чёрт не шутит...
—Но вы же говорили, что вам нравится, когда мальчики в гольфах, - в голосе мальчишки слышалась ирония и ехидные нотки. - А я не спал. Сижу, смотрю в окно, и тут вы. Я видел, что вы сюда пошли и в окно прямо за вами. Только гольфы вот одел.
—Зачем? - поинтересовался я, теплея и плавясь от присутствия Мишки.
—А чтоб вы не так ругались, - хихикнул маленький хитрец.
Миша подошёл ко мне решительно, взял за руки. Поднял на меня своё белое в свете Луны лицо и тихо сказал:
—Дядя Олег, знаете, вы самый лучший. Мне с вами здорово было сегодня провести время. И фоткаться и... Вообще. Вот!
Я опустился перед ним на колени и наши глаза теперь были на одном уровне.
—Мне тоже, Миша, с тобой было замечательно. Ты... Очень хороший мальчик...    Я выдохнул резко, словно собирался прыгнуть с десятиметровой вышки и, подавшись вперёд, взял его за плечи и поцеловал мальчика в горячую щёку...

Волшебный вечер, лунный свет
Вливает в помыслы прохладу,
Капризно прячет в тень от глаз
Дневной вертеп, даря отраду.
Свивая в кронах древ узор,
Луны посланник нарисует,
Как дорог жизни каждый взор,
А суета его ворует.
Переливаясь с листьев вниз,
На твердь земную попадая,
Прохладный свет бежит к тебе,
Траву немую оживляя.
Коснувшись зеркала воды,
Искрится бликами играя,
И чертит путь в беззвучной мгле,
Возможность сгинуть, презирая...

    Миша невольно отстранился и, округлив глаза, посмотрел на меня в замешательстве, потрогав щёку.
—Это вы зачем?
—Ну вот, захотелось, - пожал я плечами. - Нравишься ты мне.
—А чего я, особенный? - растерянность ясно виделась на лице мальчика.
—Для меня да, - ответил я и кивнул головой, поднимаясь. - Потому и предложил тебе фоткаться.
Мишка громко сглотнул и оглянулся. Он вдруг сделался словно сдувшийся воздушный шарик - голова поникла, плечи опустились и руки повисли вдоль тела, как плети.
—Олег Леонидович, вы маньяк? Вы меня сейчас... Это... Знасилуете и потом убьёте? - едва слышно проговорил мальчик.
—С какого перепугу ты это выдумал?
—Так если я вам нравлюсь... Я же не девчонка... а мальчики только маньякам нравятся, - Миша шмыгнул носом и посмотрел на меня исподлобья.
—Дурень, кто это тебе такое сказал? - я даже руками всплеснул, хлопнув себя по бёдрам.
—Все говорят. По телику, в школе.
Вновь опустившись перед ним на колени, сжал его локти пальцами.
—Миша, я не маньяк. Честно. Мне просто нравятся мальчики, вот и всё. Вот такие, как ты. А ещё, когда они в шортиках и гольфах ходят. Понимаешь? Зачем же мне такую красоту губить, сам подумай. Я согласен что есть на свете нехорошие люди, для которых насилие единственный способ быть с мальчиком или девочкой, но это не для меня, Миша. Лучше уж по-доброму, как мы сегодня. Тебе же не было со мной плохо?
—Нет, - слегка приподняв голову, Мишка осторожно улыбнулся. - Даже очень хорошо.
—Ну вот видишь. Какой же маньяк станет так мудрить? Сначала фоткать, потом поджидать, а вдруг сейчас мальчик Миша прибежит следом.
Миша подумал и кивнул. А потом весело рассмеялся.
—А теперь пойдём, - я поднялся и протянул ему руку. - Давно спят все, одни мы с тобой полуношники бродим.
Уже подходя к корпусу, Миша посмотрел на меня и спросил полушопотом:
—Дядя Олег, а... Можно, потом мы ещё пофотаемся? Если можно.
—Обязательно пофотаемся, Миша.
Я подмигнул ему и повёл к входу, но он высвободил свою ладонь и боднул головой воздух, указав на угол здания:
—Я через окно, а то вдруг Ольга Николаевна увидит, ругаться будет и вам попадёт.
—Хм, ну да. Ладно беги и сразу спать.
—Есть товарищ командир! - отрапортовал Мишка, вытянувшись во фрунт и лукаво улыбаясь.
И дальше потекли будни лагерной жизни. Несколько раз я фотографировал симпатичных ребят, соглашавшихся на небольшие фотосессии. Миша позировал мне ещё три раза. И с каждой новой нашей встречей наедине он становился мне ближе. В одну из фотосъёмок, вернее уже после неё сам обнял меня и неумело быстро чмокнул в щёку, покрывшись румянцем до кончиков ушей. От такого порыва мальчика я едва не воспарил в небеса, а несносный мальчишка громко расхохотался, видя моё обескураженное и в то же время довольное лицо.
“Купание детей в открытом водоёме - это смертельный номер: хождение по канату в клетке с хищными тиграми на высоте сто метров над уровнем суши, утыканной гвоздями и острыми кольями.”
Так любил говаривать старший воспитатель нашего лагеря инструктируя вожатых на предмет водных процедур во вверенных им отрядах. При упоминании о хищных тиграх новички прыскали в кулак, но старожилы прекрасно знали, что ничего смешного здесь нет. Ибо, купаясь в открытом водоёме, сиречь реке, неблагодарные и непослушные дети упорно норовили утонуть, а их родители наверняка не одобрили бы подобный результат летнего отдыха своих драгоценных чад. О чём тут же известили бы некие компетентные органы, а те в свою очередь грозно наказали бы виновных.
Поэтому к каждому купанию лагерь готовился, как к крупномасштабной боевой операции особой сложности. Купальное пространство огораживалось сеткой и превращалось в лягушатник, бурливший от обилия детских тел. С воды на лодке за порядком наблюдал физрук, с берега - вожатые и штатный спасатель. Начальник лагеря тоже был где-то поблизости.
Естественно, в лягушатнике было тесно, а гвалт малолеток и девчоночий визг больно задевал чувства настоящих “мужчин” из старших отрядов. Особенно если учесть, что за сеткой разворачивалась роскошная панорама просторной и глубокой реки. Она манила к себе, она звала, и настоящие “мужчины” (среди которых попадались и девочки), разумеется, бегали купаться без разрешения на большую воду, называя это мероприятие взрослым словом – «самоход».
А лето, как назло, стояло жаркое. На небе две недели ни облачка, на дворе июль - разгар купального сезона. То есть самоходы в старших отрядах случались каждый день. Кара за это развлечение полагалась самая радикальная - отправка домой. С первым пойманным вольным пловцом так и поступили, предварительно пропесочив его на планерке педсостава, а затем на утренней линейке. Нарушитель покинул лагерь с гордо поднятой головой, сказав на прощание пророческие слова:
—Всех не перевыгоняете!
Пророчество сбылось. Следующего самоходчика, вернее сразу троих парней и двух девочек, изловили уже следующей ночью, и педсостав смекнул, что выгонять их теперь - себе дороже. Ибо каждое исключение из лагеря - это чрезвычайное происшествие, а за ЧП, происходящие по пять раз на неделе, непосредственное начальство по головке отнюдь не погладит. Потому строго пожурив на очередном педсовете, на следующей утренней линейке вынесли вердикт: ещё раз и вон из лагеря. Но это лишь дало волю остальной детской братии и сестрии со всех отрядов. Даже двух младших ихтиандров пару раз выловили из водной среды.
С этого дня сие мероприятие, я имею в виду самоход, стало своего рода соревнованием между подрастающим поколением и вожатыми. Кто кого обхитрит.
В один из дней, когда смена уже перевалила за половину, я проводил очередной поздневечерний дежурный обход ввереной нам с Олей территории и, проходя под открытым окном второй спальни мальчишек, услышал громкий спор:
—Да знаем мы все, что ты Олегов любимчик!
—И чего? Завидно!? - это сварливо ответил Миша.
—Ха! Было бы чему завидовать! Только попробуй заложить Олегу! - это был голос Генки Самохвалова. Вредного и драчливого мальчишки.
—Я не стукач. Валите. Я не пойду. Не хочу, чтобы Олегу от начальника влетело за ваш самоход, потому что всё равно вляпаетесь. На реке до двух-трёх часов сейчас вожатые дежурят.
—Откуда ты знаешь? - тонко пропищал голос Аделя.
—От Олега и знаю.
—Слушай, а чего он к тебе липнет?
—И ничего не липнет. Просто он хороший человек. Разве вы вы сами не видите? Сколько раз он на кого-то повышал голос? - ответом была тишина. - Вот. А как в третьем или втором отрядах вожатые орут на всех, прекрасно слышали.
—Ну да. Так-то Олег нормальный вожатый, - это Андрей подал голос. - Я вот в прошлом году в лагере был, так там только криком командовали. Сюда иди, туда шагай. Правда, там тётки были. Но злючие до ужаса.
—Так чего? Все идём или ты соссал?
—Я не соссал, ясно! Сказал же, не иду. А вы как хотите.
Заскрипела кровать и наступила тишина, которую спустя время прервал голос Аделя.
—Парни, я тоже не пойду. Попадёмся, это точняк, Олегу тогда от начальника влетит.
—Трусы, - услышал я и понял, что это голос Ромки Вишнякова, отрядного заводилы среди ребят на всяческие авантюры. Почти всегда кончающиеся крупным провалом. - Короче, кто идёт, не спать. Пойдём в два часа!
“Ну-ну, голубчики. Идите, а я буду ждать”, - потирая руки, я хихикнул и покинул место шпионской дислокации.
Оля ещё не спала, когда я заглянул в комнату вожатых.
—Остаёшься за старшую. Пацаны в самоход собрались.
—Все? - вскинулась она с кровати.
—Нет. Из второй комнаты. Я их у речки перехвачу.
—Смотри там, аккуратней, - наставительно попросила она со вздохом. - Хорошо хоть девчонки в этой смене спокойные.
Я кивнул и, подождав полчасика, отправился к леску возле речки, куда обычно бегали самоходчики. “А Миша молодец у меня. Защитник”. - подумалось мне, когда я расположился возле низкорослого кустарника, росшего на самом берегу. “Забавный он. Как он смотрит, как всё ждёт от меня чего-то. Вот и ребята заметили, что я к нему “липну”. “Ха, это ещё разобраться надо кто к кому липнет, если он пару раз чуть ли не за стол к вожатым готов был сесть, лишь бы рядом со мной быть”, - продолжая размышлять, я кусал травинку, и ещё одна мысль пронзила мне голову навылет. - “А вдруг мне это только кажется, и я принимаю мной надуманное желание за действительность?” И тут же, словно в ответ: “Но ведь ходит же он за мной хвостиком! Не раз и не два он на сборах или в походе всегда оказывался рядом со мной. И на кострах отрядных старался всегда сесть возле меня”/
Вспомнилась мне одна фотография, как раз из похода. На ней был изображён Миша. В белой майке, в тех самых широких шортиках, в которых я однажды его уже снимал, в сандалях и синих гольфах, натянутых до коленей, вобщем-то не нужных в походе, но он их одел специально для меня (он сам мне тем же вечером признался в этом). Стоял он, приподнявшись на пальцах ног, на валуне, похожем на постамент, и весь был устремлён куда-то вперёд и ввысь, точно птица, которая вот-вот взлетит. Я сам поразилась тому, каким сказочно красивым вышел он на этом снимке. В жизни так не бывает - подобное просветление всегда мгновенно; миг - и оно уже ушло, как будто и не было его. Непонятно только, как это я сумел уловить тот единственный нужный миг.
Я вспомнил, как это было. Как раз тогда отряд расположился на отдых, и дежурные готовили обед под присмотром Оли и Нины, а Мишка забрался на одинокий прибрежный валун - вероятно обломок древнего ледника - чтобы лучше видеть береговое пространство и реку. Девочки начали игру в бадминтон под этим камнем, и внезапно, срезавшись с чьей-то ракетки, мимо него пролетал волан. Он непременно упал бы в воду, не рискни Миша его поймать. А рисковал он сильно - ничего не стоило, оступившись, сверзиться с почти двухметровой высоты. Наверно, оттого и эта вдохновенная целеустремлённость на его лице. Да и сам волан виден - только он почти скрыт кистью руки, и оттого кажется, будто на руке этой - птичьи перья.
Поразительно, из какого банального события оказалось возможным создать столь замечательное творение.
Мои мозголомные думы развеял тихий шелест травы и шёпоток крадущихся самоходов. Их оказалось всего девять из четырнадцати. Дружной толпой они проследовали мимо кустов, где я с ехидной улыбкой сидел в засаде, быстро огляделись и начали радеваться.
—Тааак! Очередная порция нарушителей дисциплины значит, - с нарочитой строгостью произнёс я, уперев руки в бока, выйдя незаметно из своего укрытия.  - И что же делать с вами со всеми?
Мальчишки, опешив стояли плотной группой и теребили свои тряпицы на бёдрах. Лишь у Ромки и Генки были узкие, туго обтягивающие плавки.  Остальные были в обычных сатиновых трусиках-семейниках.
—Ругать и читать нотации на педсовете бесполезно, - продолжал я, - Значит есть предложение. Я сейчас нарву веник крапивы и выдеру вас по всем статьям. Благо одежонки на вас немного. Согласны?
—Не имеете права, - робко проблеял Рома, скрестив руки спереди плавок. - Вы нам не отец и вообще...
—Ты прав, не отец. Но так как ваши мамы и папы прислали вас в наш лагерь, они доверили нам ваши души и тела. И потому я лично, как бы заместитель ваших родителей и, думаю, имею право неким образом призвать эти самые тела к ответу.
—А меня мама никогда пальцем не трогает! - тонко выкрикнул Марат Сапаров и тут же спрятался за спины ребят.
—Так что же с вами делать? Понять и простить? - меня уже пробивало на смех от понурового вида мальчишек. Даже жалко их стало. - Короче, так. Вот река, даю вам десять... Ладно, двадцать минут на купание и потом в лагерь. Но чтоб больше ни одного самохода!
Ребята недоверчиво смотрели на меня какое-то время, переглядываясь между собой.
—Так, чего стоим? Кого ждём? Время идёт, - я демонстративно постучал по своим часам.
Мальчишки, смущённо толкаясь локтями, опасались быть первым кто залезет в воду. Смелым оказался Рома, а уж за ним плюхнулись и остальные. Но весёлого купания не вышло. Уже через пять минут ребята вышли на берег и, быстро обтеревшись, кто чем, начали натягивать спортивки и шорты.
—А что так быстро, время ещё есть, - с долей сарказма заявил я, сидя на песке.
—А так не интересно Олег Леонидович, - повесив голову, ответил Ромка. - Это тоже самое что и днём, всё равно под присмотром.
—Так как быть? Понимаете, вот в прошлом году утонул один в таком же самоходе. Ногу свело видимо, а его приятель не смог помочь, испугался. Разумеется, родителям не сладко, а каково было вожатым и начальнику? Ведь мы же за вас отвечаем.
Мальчики стояли с повинными головами, молча, и не смели на меня поднять глаза.
—Ладно, пошли в лагерь. Время три часа уже. Утром вас не добудишься.
Ребята шли плотной группой, а я позади их, следя чтоб никто не потерялся. Когда вышли к хозблоку, мальчишки запереговаривались и начали оглядываться. Потом Ромка кивнул головой, и все повернули к центральной дорожке.
—Куда вас понесло? - окликнул я мальчиков. - Идите вдоль забора и потом тем же путём, как к речке шли. Неровен час, кто-то из старших вожатых увидит.
Ребята замерли на месте и с удивлением уставились на меня.
—Что? Думаете мне приятно по шапке из-за вас получать? Брысь в корпус!
Мальчишки прыснули от меня, со скоростью пули исчезнув в темноте, и вот уже не слышно даже шороха. Остался только Рома. Он подошёл ко мне и вдруг обнял, прижавшись головой к моей груди.
—Ты что, Рома? - я осторожно погладил его по голым плечам.
—Мишка верно сказал, вы хороший, - Рома поднял на меня лицо, и я заметил в его глазах слезинки. - Извините нас, Олег Леонидович, мы не будем больше в самоходы бегать. Честно! Поверте, самое честное слово даю!
—Я верю, Рома, - я ласково потрепал его по влажным волосам и улыбнулся.  - Всё, беги, догоняй ребят.
Мальчик отбежал на несколько шагов и обернулся.
—Знаете, Олег Леонидович если бы у меня была возможность выбрать папу, я бы выбрал вас!
Пока я раздумывал над ответом, Рома исчез в темноте. “Вот это признание моих заслуг, - я усмехнулся и помотал головой, - значит я и в самом деле что-то значу для этих мальчишек”.
Утром я сам пришёл будить сонную команду, стряхивая их с кроватей.
—Вот, поделом. Не будете по ночам шастать!  - назидательно проворчал, сдернув с матраса сонного Ромку, брякнувшегося на пол со стуком упавшей поленницы. Самое поразительное, что спал он безо всего, а его синие плавки висели на спинке кровати.
Он хмуро потёр локоть и, прищурив один глаз из положения лёжа, посмотрел на меня, абсолютно не смущаясь своей наготы.
—А кто нас сдал? Ведь не скажете?
—Вы сами. Спорили слишком громко, а окна были открыты.
—А подслушивать нехорошо, - ворчливо провозгласил Андрей. Он стоял сбоку от меня в перекошеных цветастых трусах, вертя в руках свои шорты.
—Нехорошо, зато иногда бывает полезно, - я хлопнул в ладоши. - Так, быстро в туалет, умываться и на зарядку!
Прошло ещё почти десять дней. Жара спала, вдруг зарядили дожди, и накрылись разом и разрешённые купания, и самоходы, и взрослые игры у вожатского костра, и ночные прогулки мучимых бессонницей подростков. В некоторые ночи бушевали такие грозы, что девчонки во всех отрядах — даже в старших — визжали от страха, особенно, когда порывы ветра пригибали к земле молодые деревья и казалось, что порядком обветшавшие отрядные корпуса вот-вот развалятся. Под этот аккомпанемент вожатые продолжали жить весёлой жизнью, в том числе половой, хотя на территории лагеря это было сопряжено с немалым риском. Одно дело пьянствовать и морально разлагаться где-нибудь за территорией, в километре от лагеря, где никому не должно быть дела до того, как развлекается в своё свободное время младший и средний педсостав. И совсем иной коленкор - заниматься тем же самым у себя в вожатской или в служебных помещениях, куда может в любую минуту нагрянуть начальство, или ещё того хуже - неугомонные дети могут услышать не предназначенные для их ушей звуки из-за закрытых дверей. Я был отстранён от этих приключений по собственной воле. Не хотелось лишней нервотрёпки, да не тянуло меня уже к таким экзерсисам к концу смены.
В одну из подобных ночей Оля ушла в соседний корпус, там собралась небольшая компашка, а я не спал, валяясь в липкой духоте под грозовые раскаты и мелькание резких вспышек молний. Настроение было мерзким. Накануне вышел неприятный разговор с Мишей, и я сейчас терзался от непонятного чувства, что обидел его несправедливо, отругав за разбитые стёкла в пристройке хозблока. Но в тот момент я не знал, что именно он отобрал у двух мальчишек из младшего отряда рогатку. Это выяснилось уже после отбоя от вожатых шестого отряда. “Надо будет завтра попросить прощения у него”, - я принял твёрдое решение, и тут в дверь постучали. Я поднялся и открыл дверь. За ней стоял босиком Адель, в маечке и белых трусиках с утёнком на интересном месте.
—Олег Леонидович, там, это... Мишка сбежал.
—Куда? Когда? - не на шутку всполошился я, схватив мальчика за плечи.
—Не знаю. Я не спал... Гремит всё, сверкает, страшно. А потом смотрю, он оделся и в окно. Я подскочил, а его и не видно. А тут как грохнет... Я испугался и к вам.
—Ох, ты... Беги в постель! - я развернул Аделя и дал лёгкого шлепка по попе. - Спать!
Сам натянул дождевик и сунул подмышку одеяло. Дождь бушевал с неимоверной силой, правда гроза постепенно уходила на восток. Темень изредка освещалась короткими вспышками молний в вышине. “Куда же тебя леший понёс?” - в сердцах подумал я, стоя на крыльце корпуса. И в ту же секунду промелькнула мысль о той самой пристройке хозблока. Рядом же берёзовая поляна, где мы не раз проводили фотосессии. Сбежав с крыльца, бросился туда, скользя по размокшей дорожке.
—Мишка! - позвал я сквозь шум дождя, оказавшись за хозблоком. - Миш, отзовись! Пожалуста!
—Тут я, - донеслось до меня из-под небольшого навеса. Раньше там хранились дрова.
Я бросился туда и увидел скрючившегося Мишу, сидевшего на куске брезента, обхватившего руками колени. Он был одет только в футболку с изображением мяча и незатейливой надписью, в серых шортах и... белых гольфах в рубчик. В них я его фоткал в пересменку.
—Ну и в честь чего эти выкрутасы? - спросил я, садясь рядом с ним.
—Я не знаю, - с тяжким вздохом ответил он и неожиданно обхватил меня руками. - Стало так тоскливо. Скоро кончится смена и я уеду... а потом больше вас не увижу...
—Так что тут поделать, Миша. Жизнь, она такая. Всему приходит завершение и конец...
—А я не хочу! - вскрикнул мальчишка и, вскочив, хотел выскочить под дождь, но я успел перехватить его.
Завернул в одеяло, я усадил его к себе на колени. Миша прижался ко мне и тихо плакал. А затем поднял на меня взгляд и тихо попросил:
—Дядя Олег, а поцелуйте меня по-настоящему.
—Как это?
—Как вы с Ниной Алексеевной целовались недавно, - во взгляде Миши святилась невидимая мной доселе чертовщинка.
—Где это ты видел, что мы с ней целовались? – растерявшись, я чуть было не поднялся, но вовремя спохватился.
—Да уж видел. Мы с парнями... Вобщем видели, как вы водку пили и целовались, а ещё... Ну это... То самое было.
Мишка задорно хихикнул и опустил голову, зарывшись лицом в одеяло.
—Вот вы проныры! - засмеялся я в свою очередь и ласково потормошил Мишу. И...
Обнял его сильнее и чмокнул в макушку. Он весь потянулся и выставил губы.
—Дядя Олег, один раз. Пожалуста.
Может, он просто не захотел больше сопротивляться неведомой тяге ко мне. А в мозгу моём пульсировал сигнал тревоги: “Нельзя! Нельзя! Нельзя! Надо что-то делать! Иди прочь, негодный мальчишка!” - а тело тем временем расслаблялось, расслаблялось, расслаблялось. И руки уже не слушались разума и гладили, ласкали, царапали нежную спину мальчика. И он урчал от удовольствия, как кот, которому чешут за ухом. И смеялся, то ли от удовольствия, то ли от того, что ситуация казалась ему комичной. И сквозь смех пытался, всё-таки пытался протестовать - но не всерьёз, совсем не желая, чтобы я внял этим протестам:
—Глупый, ну зачем... Зачем тебе я?.. Нельзя... Не надо...
А он отвечал мне ласково, но серьёзно:
—Ты не думай. Я сам хочу!
—Я уже совсем ни о чём не думаю... - просипел я, постепенно теряя контроль над собой и втягиваясь в настоящий взрослый поцелуй, глубокий и страстный.
Мой язык проник глубоко в рот мальчика и блуждал там, повергая его в изумление и восторг - ведь одно дело слушать трёп мальчишек об этом и подсматривать за взрослыми, и совсем другое - почувствовать самому.
—Съем! Съем! - стонал я, прижимая мальчика к себе, целуя его шею, покусывая плечи и мочки ушей, прикасаясь губами и языком к щекам.
Почувствовав, как под руками очутился твёрдый горячий предмет на месте, где до этого были шорты и плавки, я слегка опомнился и попробовал остановиться, шепча:
—Тебе надо в машинки играть... а не это вот всё...
Но Мишка уже силнее припал губами к моим и отвечал, неразборчиво шепча:
—Ты моя машинка
И опять моё благоразумие оказалось бессильно. Когда Мишка скомандовал: “Давай ляжем”, - я покорно подчинился. Теперь мои глаза привыкли к темноте. Подобно лунатикам или зомби мы расположились на ощупь под навесом, постелив на брезенте одеяло. Я обнял мальчика, обхватив его обеими руками, потом повёл ими вниз, буквально сдирая с него остатки одежды.
Он лежал теперь совсем обнажённым посреди темноты непроглядной ночи. Только сбившиеся в гармошку гольфы белели на ногах.  Потом я встал перед ним на колени, обхватил руками его бёдра и приник лицом к лону с торчавшим кверху члеником.
Мишка напрягся и судорожно всхлипнул. А затем схватил меня за волосы и притянул к своему лицу, вовлекая в новый долгий поцелуй. Затем я буквально заставил мальчика лечь и принялся целовать его тело, сантиметр за сантиметром. Миша ойкал, тихо стонал, испытывая высшее наслаждение, но не мог дождаться, когда дойдёт до главного - или вовсе не был уверен, что дойдёт. Поэтому он поспешил в очередной раз перехватить инициативу, перевернулся на живот и стал руками открывать сокровенную пещерку или ножны для моего меча, как выражаются искушённые в этих делах жители Востока.
Я сам помог ему и постарался использовать весь свой — с мальчиками, —  не очень богатый сексуальный опыт, чтобы всё прошло как можно лучше. К Мишкиному удивлению, акт кончился так быстро, как нельзя было ожидать, принимая во внимание возраст партнёра. Но всё же я кончил раньше, чем он начал стонать от причиняемой боли, не забыв, правда, о технике современного секса - сразу не поднялся и не ушёл, а перевернул его на спинку и несколько раз коротко поцеловал в губы мальчика, спустился к его груди и замер, словно спящий младенец, едва прикасаясь губами к соску.
Миша погладил меня по голове, взъерошил волосы.
—Я всё делал неправильно, да? - спросил он, не отрывая настороженного взгляда.
—Здесь не бывает правильно и неправильно. Если понравилось тебе и мне, значит, всё хорошо.
—А тебе понравилось?
—Конечно.
Обрадованный Мишка тут же вскочил и уселся верхом на мой живот.
—И ты согласен меня и дальше... любить, - он пытался, но не смог подыскать слово более подходящее, чем любить. Я задумался. На самом деле мне этого очень хотелось. А с другой стороны, такая любовь по определению была запретной, и рассудок противился ей изо всех сил.
—Давай мы с тобой это обсудим, когда немного придём в себя, - искренне попросил я, пытаясь разобраться в том, что между нами произошло.
“Значит я не такой уж плохой человек, раз меня любит этот мальчик”, - подумалось невзначай в этот миг.
—Ладно. - Миша наклонился ко мне и припал своими губами к моим долгим, крепким поцелуем нежного, ласкового и любящего мальчишки...

Я тебя никому не отдам,
Пусть другие боятся разлуки.
Я возьму твои нежные руки
И любовно прижму к губам.
Я тебя никому не отдам.
Пусть завидуют нашему счастью,
Те, кому любовь не подвластна,
Те, что отдались на откуп годам.
Я не смогу тебя отпустить ни куда,
Только когда ты рядом,
Я спокоен и счастлив,
Когда позволяешь тебя мне любить.
Может быть, простить не смогу,
Когда закроешь сердце своё,
Не приму положенья такого. 
И не знаю, смогу ли дальше я жить?
Я тебя не отдам никому,
Если ты сам, конечно, согласен.
Мир с тобою безумно прекрасен,
И потому - Я ТЕБЯ НИКОМУ НЕ ОТДАМ!

 

 

1

-Силивёрстов! Сколько раз тебе твердить, что на уроке надо читать то, что есть по программе, а не... - учитель русского и литературы, взглянула на обложку отобраной у меня книги, - а не какого-то Грина. Сперва выучи то, что задано, а затем уж читай всякую дребедень.
Я стоял возле парты с улыбкой на лице и смотрел в окно, за которым весело скакли несколько воробьёв по почти голым веткам берёзы. А Ираида Леопольдовна продолжала орать, уже не конкретно про меня, а вобщем. Манера у неё такая. В начале начинает с виновника, а затем переходит на весь класс. Вот сейчас она крикнет: раньше были ученики нормальные, а сейчас в школу одни дебилы приходят, и грохнет указкой по столу.
-Я вообще не понимаю, как такое происходит? Раньше ученики были нормальные, прилично относились к учёбе, а теперь одни дебилы в школе! Откуда вас столько! Это же невыносимо —так работать! - и грохнула моей книгой по своему столу.
-Так уволься и сиди дома, - сказал я вроде бы тихо, но эта истеричка услышала, а мой сосед по парте сделал страшные глаза и покрутил пальцем у виска.
-ЧТО!?! ЧТО ТЫ СКАЗАЛ, ПАРШИВЕЦ!? Дневник на стол! Сейчас же! Я тебя до экзаменов не допущу, так и знай!!!
-И что, мир рухнет? - спокойно спросил я, положив дневник на стол и посмотрел в малиновое лицо учителя.
-ВОООН!!! - на грани ультразвука заголосила она и ткнула толстым пальцем в сторону двери.
С нарочитой медлительностью я дошёл до парты, кинул учебник литературы в сумку и так же медленно покинул класс, в котором за закрытой дверью начался новый визгливый ор.
Ухмыляясь, я не торопясь шёл по коридору, понимая, что добром моя сегодняшняя выходка не кончится. До спасительного туалета, где я собирался отсидеться, оставалось не так много пройти, но тут двери кабинета химии открылись и оттуда выкатилась Пердила. Завуч школы. Я всегда подозревал, ещё с детского сада, что самые вредные и доставучие педагоги носят труднопроизносимые имена-отчества. В своём детстве их скорее всего дразнили и возможно даже били, вот они и пошли в детсады и школы работать, чтобы на других детях отыграться за свои малышовые обиды. Скорее всего Матильда Аристарховна Пердово была из этой категории.
-Так. И почему гуляем во время урока? Фамилия? Класс?
-Выгнали с литературы, Силивёрстов, 7 “б”, - я вздохнул, понимая, что терять мне уже нечего. Минимум педсовет и так обеспечен. Максимум неделя недопуска до уроков, так что... – Надоело, что на нас Ираида Леопольдовна орет, как не знаю кто. Если ей невозможно работать с такими, как она говорит, дебилами, как мы, то пусть дома сидит. Я так и сказал.
На завуча было страшно смотреть. Её лицо пошло пятнами, а рот открывался и закрывался, будто ей не хватало воздуха.
-Ну... это... переходит всякие границы!!! - с возмущением наконец изрекла она. - Дай дневник!
-Там, у учителя русского и литературы, - я показал большим пальцем за спину, поправил ремень сумки и пошёл дальше по коридору.
-Стоять! Я тебя не отпускала! - заголосила завуч и топнула ножкой. - Силивёрстов!!!
Но я, поняв, что она сейчас вполне может зайти и в мужской туалет, такое уже бывало, свернул на лестницу и быстро спустился на второй этаж. Хотя на нём старшеклассники имели право быть только в качестве дежурных, я плевал на это правило и шмыгнул в туалет. Выдохнул с некоторым облегчением и посмотрел на часы.
-Блин-орешек, ещё полчаса до конца... - пробормотал я и услышал тихий плач.
Заглянул в одну из кабинок поверх перегородки. На унитазе сидел мелкий, класса из первого, может второго. Именно он и плакал. Горько и безутешно, не на показ, как это иногда бывает, чтобы пожалели. Открыв дверь, я присел на корточки перед пацаном. Он мельком глянул на меня и попытался унять слёзы.
-Ты чего ревёшь?
-А вам-то какое дело? - буркнул мальчишка и ладошкой стёр слёзы, которые буквально текли ручьём.
Я хмыкнул - всё же приятно, когда тебя в четырадцать с половиной лет называют на «вы»! Пусть и такая вот мелочь.
-Понимаешь, мне есть дело, раз спрашиваю. Сам посуди. Плачет человек, совсем один, да ещё в таком неподходящем месте, как туалет, значит случилось что-то сверхплохое, и как я мог пройти мимо и не узнать причину таких слёз. Правильно?
Мальчишка пожал плечом и всхлипнул, выпустив пузырь из ноздри. Я достал из кармана платок и приложил к его носу.   
-Давай, - велел я, и он яростно высморкался. - Молодец.
Скомкав платок, я сунул его в брюки. Сняв галстук, вытер им лицо мальчишке.
-И в чём беда?
Он тяжко вздохнул и протянул мне дневник, развернув его на нужном месте.
-Мне вот.
В половину страницы размашистым почерком, очень мне знакомым из своего школьного детства было начертано:
“Совершенно не готов к занятиям, неряшливый внешний вид формы и причёски. Не замедлительно примите меры!!!”
И хорошо мне знакомая длинная подпись, с витиеватой закорючкой в конце.
-И чем причёска твоя не понравилась? - я оглядел со всех сторон голову мальчишки. Вроде ровная стрижка, как подобает примерному мальчику, я посмотрел на обложку, из второго класса. Иван Ишуткин. - Ваня.
-Вот, - он пригладил забавный хохолок на макушке. Едва он убрал руку волосики тут же встопорщились вновь. - А чего я сделаю, если они так.
-Это ясно, а форма, что с ней не так?
Ваня соскочил с унитаза и поднял руку. Его пиджачок был разорван по шву.
-Где это ты так умудрился?
-Мы играли на перемене, а Витька на меня напрыгнул, ну я и упал, а потом кто-то ещё сверху, а Мишка меня за пиджак потянул, а он и порвался. Вот ещё и две пуговицы оторвались. - он сунул руку в карман брюк и показал на ладони две аллюминиевые пуговки. - А на уроке рисования... я... альбом забыл...
Мальчишка вновь скуксился, и из глаз снова потекли слёзы.
-Всё, хорош реветь. У меня и так галстук уже сырой. Пошли.
-Куда? - испуганно вскинулся Ваня, посмотрев на меня.
-Умою тебя, а то ещё замечание получишь.
Я вымыл мальчишке лицо, вытер многострадальным галстуком, сунув его затем в сумку. Взглянул на часы. До звонка ещё пятнадцать минут. Чёрт! Забрался на подоконник и смотрел на мелкого, который встал рядом, положив на него подбородок и с каким-то ожиданием не отрывал от меня взгляда.
-Слушай, я вот не понимаю, а чего ты ревел? Подумаешь, замечание.
-Вам хорошо говорить, а меня... накажет мама... - он снова тяжело вздохнул. - Да ещё, когда узнает, что с урока выгнали, то вообще...
Он с полной безнадёжностью махнул рукой и прислонился к стене, отвернувшись от меня, а я наморщил лоб, кое-что припоминая, и спросил:
-Вань, а тётя Валя Ишуткина, тебе случайно не родственница?
-Да, - кивнул он. - Она тётя моя.
-Тогда понятно. Это видимо семейное, - проворчал я, вспомнив как тётя Валя порола собственного сына.
Регулярно Вовка истошно верещал: “Мамочка не надо!”, оглашая своими воплями улицу, когда на его мать накатывала воспитательная волна. Хотя это и происходило в доме, но и соседи, и даже те, кто в этот момент были на улице, слышали рёв бедного Вовки, его тщетные мольбы и просьбы. Мне тогда было восемь, и то у меня сердце замирало и я, да и не только, старались убежать подальше, чтобы не слышать этого ужасного крика. Помню, что однажды во время такой порки один из малышей, ровесник Вовки, пятилетний Матвей, написал в штаны от страха. А Вовка после этого воспитательного процесса не выходил из дома по два, по три дня и никогда не носил шорты и майки. При этом тётя Валя не была каким-то монстром. Работала в колхозе бригадиром на ферме, участвовала в самодеятельности. Вовсе не пила и даже, когда собирались на какой-нибудь праздник всей улицей, то она всегда быстро уходила, как начиналась разгульная пьянка.
А теперь вот Ваня. Я вздохнул и с надеждой взглянул на часы. Да что ж такое! Время вообще не идёт!
-М-да, ситуёвина. Слушай, Вань, а может не будет ничего?
-Ага, не будет, - тихо пробурчал он. - Мама кажный день дневник смотрит.
-А ты страницу выдери, да и всё, - предложил я и понял, что сморозил глупость в глазах Вани.
Он посмотрел на меня так, будто я предложил ему убить своего учителя, вместе с директором и завучем школы.
-Ну да. Пока тебе такое не под силу, - проговорил я и махнул рукой. - У тебя ещё уроки есть?
-Не-а.
-Так чего ты тогда тут сидишь? Домой бы шёл...
Ваня повесил голову и вздохнул, опустив плечи.
-Ясно, - понял я и эту причину. Страшно идти домой. - Всё равно же придётся идти, не станешь же ночевать тут. Да и искать станут.
-Станут, - покладисто согласился Ваня.
-А Палыч ещё в школе, ты не знаешь? - спросил я неожиданно сам для себя.
-Кто это? - с непониманием посмотрел на меня Ваня.
-Станислав Палыч, твой учитель, - медленно разъяснил я с улыбкой.
-Ааа! - протянул мальчик и помотал головой. - Он в РОНО уехал.
Наконец задребезжал звонок, и я выдохнул. Можно было выходить из подполья.
-Ну, покеда, - подмигнул я Ване. Он кивнул и махнул ладошкой. И столько обречённости было в этом движении, что мне вдруг стало его жалко. Я, помявшись, принял решение. - Пошли.
-Куда? - Ваня с испугом поднял на меня глаза.
-В кино. В “Севере” сегодня “Бременские музыканты” и большой сборник мультиков.
-А у меня денег нету, - развёл руками Ваня.
-У меня есть. Пошли, а то перемена кончится, раздевалку закроют.
Забрали свои курточки в раздевалке, под бдительным контролем технички, и смылись из “любимой” школы. Уже на подходе к кинотеатру Ваня остановился.
-Я не пойду, - тоскливо сказал он.
-Почему?
-Домой надо, - вздохнул он и с мрачной взрослой рассудительностью сказал. - Сколько не гуляй, а домой всё равно придётся идти вечером.
-Так то вечером, - улыбнулся я и, взяв Ваню за плечо, подтолкнул к небольшому закутку, где находилась касса кинотеатра.  - Так, смотри. В Малом зале мультики, а в Большом кино про пиратов. Куда пойдём?
-На мультики.
-Понял.
Взяв билеты, мы перешли улицу и зашли в фойе кинотеатра. Несмотря на будний день, народу было не мало. В том числе и ребят, кучковавшихся возле игровых автоматов.
-Не хочешь сыграть? - Ваня сморщил носик и помотал головой. - Тогда пошли в буфет. А то я пожрать захотел, вот и заморим червячка.
-Какого? - резко остановившись, он посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.
-Обычного. В животе. Который вечно голодный и урчит, когда давно не ел. От возмущения. Ты что будешь? - я видел, что Ванька голодно сглотнул, видя обилие всяких вкусностей в витрине, и похлопал глазами.
Посмотрев некоторое время на полочки, он робко попросил:
-Бутерброд с сыром. И чай, если можно.
Я хмыкнул и глянул на горку бутербродов с сыром на тарелочке в витрине. Тонкий ломтик батона и ещё тоньше скукоженный кусочек сыра. Покачал сокрушённо головой и подошёл к дородной тётке, стоявшей за прилавком.
-Мне два пирожных за двенадцать копеек, два коржа за десять и бутылку ситро. И ирисок сто грамм.
-Каких? - стуча кнопками кассы, спросила тётка.
-«Золотой ключик».
Бросив горсть на весы, она добавила еще несколько штучек и, свернув из бумаги кулёк, в который ирисок влезло бы не меньше килограмма, ссыпала их туда.
Я расплатился, и мы уселись с Ваней за столик.
-Ешь, - я разлил по стаканам лимонад и с наслаждение вгрыззя в коржик.
Ваня смущался, но всё съел добросовестно, выпив три стакана лимонада.
-Спасибо. Было очень вкусно.
-На здоровье. Ну, что, пошли. Сеанс уже скоро начнётся.
Сперва показали большие мультики про “Бременских музыкантов”, а потом несколько обычных мультфильмов, завершив серией “Ну, погоди!”
-Ты чего, Вань? - когда мы выходили из кинотеатра, жмурясь от яркого света, я заметил, как он ужимается и идёт, семеня ногами.
-Я... В туалет...
-Вот ты чудо. Давно терпишь?
-Не, не очень.
Я снова завёл его в фойе, и мы спустились в полуподвал, где были туалеты. Встали рядом возле писсуара, и я тоже с наслаждением слил радиатор. И тут заметил, что мелкий писал, а сам наклонился вперёд и искоса смотрел в мою сторону, опустив глаза. Я решил подшутить и чуть развернулся, будто не специально. Ваня теперь видел моё хозяйство в подробностях.
-И что, очень интересно? - спросил я нарочито строго.
Мальчик вздрогнул и отвернулся. Уши у него заалели, словно маки.
Выйдя из кинотеатра, Ваня не смел поднять на меня глаза, и тихо сказал:
-Извините. Я нечаянно. Спасибо за мультики и вообще... До свидания.
-Эй, погоди, - окликнул я понуро пошедшего в сторону автобусной остановки Ваню. - А как же твой дневник?
Он оглянулся. Я подошёл к нему и подмигнул.
-Пошли со мной. Сейчас всё устроим и замечания твоего не будет.
-Как? Что вы хотите сделать? - в широко раскрывшихся глазах мальчишки плескался испуг.
-Увидишь, - я взял мальчишку за руку и потащил за собой к остановке автобуса.
Бросив в кассу два пятака, два последних отдал Ване, узнав, что он живёт почти рядом со мной, но оттуда, куда я его везу, ему до дому придётся добираться на двух автобусах.
Как я и ожидал, Палыч был дома.
-О, кого я лицезрею! - улыбнулся он, радушно разведя руками. - Здраствуй Петруша. Ты в гости или по делу?
-В гости по делу. Вот, - я вытащил вперёд оробевшего Ваню, спрятавшегося за мной и уточнил. - По этому делу.
-Ишуткин? - удивился Палыч и махнул приглашающе рукой - Проходите.
Подталкивая мальчишку в спину, я привычно прошёл в гостиную и почти насильно усадил его в кресло.
-Чай будете!? - донеслось с кухни.
Я посмотрел на бледного Ваню и понял, у него сейчас вряд ли кусок в горло полезет.
-Нет!
Палыч зашёл и сел напротив нас.
-А я ведь догадываюсь, зачем вы пожаловали. Из-за записи? - спросил он и улыбнулся.
-Ага. Станислав Палыч, понимаете, там, у него, - я кивнул на Ваню, сжавшегося в комочек на кресле. Он разнервничался так, что кончики пальцев дрожжали. - Знаете, давайте мы с вами на кухне поговорим, хорошо?
-Да, пойдём, - кивнул учитель и поднялся, а затем присел на корточки перед Ваней. - Ваня, ты прости меня. Я всё исправлю, ты не переживай.
Он поднял на Палыча бледное лицо и его губы задрожали.
-Ванька! Хватит! Не смей нюни распускать! - прикрикнул я и погрозил ему кулаком.
Он чуть вздрогнул и быстро закивал.
-Я, нет... Не буду.
-Палыч, понимаешь в чём дело, - сев на кухне за небольшой столик, начал я. - Мамаша у него дурная, впрочем, и вся семейка по ходу такая. Ванькина тётка собственного сына лупцевала едва ли не с яслей, жили мы в одном доме, помню, как он орал, будто резаный. Лупила-то чем под руку попадётся. Ремнём, авоськой, шнуром от телевизора, скакалкой, палкой от швабры, ей всё равно. Она это называла воспитанием. А теперь вот Ванька. Я в туалет зашёл, а он там ревёт белугой из-за твоего замечания. Ну, порвал он пиджак, возясь с парнями, так это же ерунда. А ты забыл, какими мы у тебя были?
Палыч улыбнулся.
-Да, сплошные сорвиголовы. Я и правда погорячился. Сам не понимаю. Просто нервы, наверное, сдали. С завучем поцапался, потом с чиновницей из РОНО, с очередной кляузой приехавшей в школу, вот и... - он развёл руками и покаянно вздохнул. - Запись я удалю. Сегодня же сам и схожу, всё его матери объясню, ну и поговорю о недопустимости подобных мер воспитания.
-Ой, вот только этого не надо, - меня аж скривило, как от зубной боли. - Она же посчитает, что он жаловался и за это отметелить может. Это как пить дать.
-Ну, как знаешь, - Палыч взглянул на меня и спросил. - Ты сам как? Я краем уха слышал о твоей стычке с Ираидой. Она, говорят, в учительской рвала и метала.
-А, да ну её, - махнул я рукой. - Переживу. Как-нибудь.
-Смотри. Она..., - Палыч усмехнулся и заговорщицки понизил голос и склонился ко мне ближе. - Она стервозная баба и так просто тебе это не спустит.
-Я уж понял. Это что, я всё высказал и Пердиле, когда она меня выцепила в коридоре после того, как Ираида меня из класса выставила. Про её обзывание, её угрозы, ну и так, по мелочи. Завуч, думаю, это оценила, потому что визжала на всю школу.
Палыч прыснул и быстро собрался, став серьёзным.
-Ох, Петя, Петя. Не миновать тебе педсовета и родительского комитета.
-Насрать, - отмахнулся я и посмотрел на часы. - Слушай, мне пора. Ты про Ваню не забудь.
-Не переживай, не забуду. Я с ним сейчас и съезжу к нему домой. А ты куда спешишь?
-Дело у меня есть.
-Ну, беги, раз дело. Я пока переоденусь.
Я зашёл в гостиную и сел рядом с Ваней.
-Вот и всё. Сейчас с Палычем поедешь домой, и он всё твоей маме объяснит, так что ничего не бойся. Понял?
-Ага, - он кивнул. - А вы?
-А нам пора, - усмехнулся я, и потрепал хохолок на макушке Ванькиной головы. - Всё, пока. Увидимся.
Я поднялся и подмигнул ему. Ваня тоже заморгал обеими глазами и хихикнул.
Выскочив на улицу, я бегом припустил к парку, где меня уже ждали.

2

    Хлопнула дверь, и я выдохнул. Два часа разбирались с моей персоной, сперва педсовет, а затем меня песочили на родительском комитете, предрекая не радужное моё будущее, которое обязательно закончится тюрьмой и колонией. Я равнодушно смотрел на бубнящие, будто когда-то раз и навсегда заученые слова, лица учителей и это, по-моему, их ещё больше раздражало. Особенно буйствовала Ираида, едва не плюясь ядом в мою сторону. Завуч лишь смотрела волком, всего раз высказавшись о моём отстранении от занятий и о возможности оставления меня на второй год. Ираида тут же взвилась:
-Выгнать из школы вовсе! Я не потерплю эту личность ещё год!
Ну, и затем всё пошло по второму кругу. А затем по третьему на родительском комитете, где было повторены почти те же пророчества, те же угрозы и повешены были те же самые ярлыки - хам, лодырь, бездельник, хулиган, лоботряс, беспринципная личность и прочая, прочая, прочая.
-Ну, живой? - спросил меня Палыч, когда я вышел из раздевалки, натягивая курточку.
-Нормально, - улыбнулся я.
Когда я вышел из школы, ко мне подскочил Ваня и с напряжённым ожиданием уставился на меня.
-Всё тип-топ, Ванюха. Видишь, не сожрали, - натянул я мальчишке на глаза шапку. - Ты чего, кстати тут торчишь?
-Тебя ждал, - ответил за него Палыч. - Полдня ко мне приставал, всё за тебя переживал.
-А, во как. Спасибо. Ну, что пошли, - вдохнул я морозный воздух, показавшийся мне до одурения сладким.
Не имею понятия по какой причине, но разбор моего “дела” затянулся аж до конца ноября. За это время меня почти никто не трогал, и я вёл себя, по возможности корректно, особенно с Ираидой и ещё парочкой моих личных врагов из учительской братии, вернее сказать сестрии, если есть такое слово.
Тогда же я как-то незаметно сдружился с Ванькой. Он даже упросил Палыча, чтобы его приписали к продлёночной группе и, делая там уроки, а чаще просто возясь с пацанами, дожидался, когда у меня кончатся занятия. Не знаю, кого видел во мне Ваня, но мне было приятно с ним “нянчится”, с деловитым видом проверять сделанную домашку, зашивать-пришивать все “раны” на его многострадальной форме, провожать вечером домой. Жили мы, как говорится, всего в двух шагах друг от друга, только улицу перейти. Выслушивать его жалобы и горести, нередко и подзатыльник выдать. И не смущаясь я мог и сопли ему вытереть. Совет отряда хотел было повесить на меня поручение — быть вожатым в их втором классе, мальчишек им до зарезу не хватало для общественной работы, но тут возникла проблема в лице нашей классной, и Совету ясно намекнули, что не стоит вожатым делать отпетого хулигана. И то верно, чему я могу научить второклассников? Хамить, бить стёкла, курить и прочим нехорошестям, что уже к четвёртому-пятому классу приведёт их в колонию. Да и я, в общем, не стремился вешать на себя эту обузу. Мне и Вани хватало. В осенние каникулы он первый раз побывал у меня дома. Дед, с которым я жил, важно пожал при встрече ему руку.
-Сталбыть ты и есть тот знаменитый Ваня, о котором мне все уши Петруха прожжужал.
Он, краснея, посмотрел на меня и украдкой на деда, кивнул. Но стеснялся он недолго. Уже через час, мы дружно готовили незамысловатый обед, потом весело балагуря, вопреки правилу: Когда я ем - я глух и нем, сидели за круглым столом. Дед, смеясь, сказал перед этим:
-Вот теперь и в самом деле мы как рыцари короля Артура.
Вымыв посуду, снова дружной троицей, Ваня первым схватил веник и прикрикнул на нас:
-Всё, идите. Я пол подмету.
Дед, улыбаясь, подмигнул и вытолкал меня из кухни.
-Да, да, мы не будем мешать.
Мало того, когда Ванька зашёл в мою берлогу и узрел тот хаос, что в ней был, только вздохнул и молча начал собирать разбросаные вещи, прибрал на столе и когда на полу образовалась приличная кучка мусора, чуть не приказным тоном велел:
-Вынеси мусор, оболтус!
Я усмехнулся и подчинился. Он уже давно забыл, как когда-то звал меня на “вы”. Так мы и жили, в школе и на улице старшим был я, а собственном доме с радостью подчинялся мальку, которого и дед стал звать внуком...
Ваня кивнул и взял меня за руку, мы пошли к остановке автобуса. «Семёрки», как всегда под вечер, долго не было, а когда она пришла, Палыч буквально втиснул нас внутрь и кое-как воткнулся сам. Двери закрылись с трудом, да и то с помощью тех, кто остался на остановке. Ваньку притиснули ко мне, а я в свою очередь был придавлен двумя мужиками, словно котлета между булками. Палыч через три остановки вышел, подмигнув мне. Я как всегда прикалывался, смеясь про себя, что держаться не было необходимости. До поручней, что шли сверху, мне было не дотянуться, а до тех что шли по бортам автобуса тем более — из-за скопища тел. Зато при каждом торможении или разгоне, поворотах или просто при тряске, нас с Ваней качало и сминало со всех сторон разом. Я однажды в такой толкучке ноги поджал, ради смеха, и проехал так целую остановку.
-Следующая пятая горбольница, - объявил водитель.
-Вань, наша, - пробурчал я и. велев держаться за меня, начал пробивать дорогу к дверям.
Выбрались, оба потные, помятые. Ваня выглядел немного смущённым и каким-то потеряным, оглядываясь на ушедший автобус.
-Ты чего, Вань, - спросил я попровляя на нём пальто и шапку.
-Нет, так... Ничего, - мне было ясно видно, не смотря на наступившие сумерки, как он густо покраснел.
-Пошли.
Придя домой, я помог снять ему пальто, валенки и забросил шапку на полку.
-Что случилось?! - я сел на небольшой стульчик в прихожей и, взяв его за локти, притянул к себе. Встряхнул. - Ну!
Ванька помялся снова, краснея до кончиков волос, и опустил голову.
-Я стоял... Там... В автобусе... а потом меня... Я описался, нечаянно.
-Тьфу, - я посмотрел на его коричневые тёплые штаны и только теперь заметил тёмное пятно между ног. - Я уж думал, что тебе ноги отдавили или, ещё что случилось. Пошли, горе моё.
К счастью, горячая вода была, хотя и текла не очень сильно.
-Вот только переодеть тебе будет нечего. Так что посидишь пока голышом, - предупредил я Ваньку, пока он раздевал все свои одёжки. Он, немного смущаясь, кивнул.
Сложив свитер, рубашку и майку отдельно, я бросил всё остальное в кучу возле ванной.
-Во ты напрудил, даже носки сырые, - удивился я и посмотрел на мальчишку.
Первый раз я видел его совсем без одежды. Один раз он выпросился дома остаться ночевать у меня, и тогда он спал, разумеется, в трусах и майке. А сейчас он стоял, прикрыв руками свой пах и робко смотрел на меня. Худощавый, тонкорукий и, с казалось, огромными коленями на ногах-прутиках. Выпуклый живот с кнопкой пупа. Даже его голова теперь показалась мне больше, чем раньше.
-Ну ты и костлявый, - вздохнул я и, взяв за подмышки, перекинул Ваню через край ванны.
Мыть его оказалось то ещё мучение. Он повизгивал, ныл, что я слишком сильно тру его мочалкой, что мыло в глаза попало и, вообще, он сам будет мыться.
-Встань! - прикрикнул я и, намылив мочалку, тер ему спину, руки и живот. Прошёлся по попе и затем по ногам. - Хватит ныть!
-Мыло в глаза попало! - в очередной раз заканючил он, когда я развернул его к себе, орудуя мочалкой. Когда я провёл ей по маленькому членику, задев пальцами по лоскутку кожи под ним, меня словно молния пронзила, ввергнув в воспоминание...
Мне десять лет. К нам приехала сестра матери с трёхлетним сыном. Тогда мы жили в крохотной двухкомнатной квартире в старом трёхэтажном доме, и меня спать положили в одной кровати с ним. А перед этим мы, визжа от восторга, брызгаясь и прыгая, вместе купались в ванной. Взрослому приходилось в ней лишь сидеть, а нам двоим она была в пору. Мы даже полежали вместе рядом, когда устали баловаться. Я, наверное, тогда впервые обратил внимание на писюн другого мальчика. Но тому была причина. Хоть Димке и было три года, у него писюн был больше моего во всех смыслах. Длиннее и толще. Я даже задел его несколько раз, как бы случайно. Димка, правда, на это совсем не обратил внимания. Потом мы играли, пока взрослые пили вино и разговаривали. А когда легли спать, я долго ворочался, чувствуя касание чужого тела к своему, и решился. Весь покрывшись потом, я осторожно провёл по Димкиным трусикам рукой и, дрожа от страха и волнения, ощутил, что там как-то не так. Под моими пальцами было что-то твёрдое. Не деревяшка или камень, конечно, но явно не ощущалось той податливости, как было в ванной. Я, презрев страх, залез рукой под резинку. Сглотнул и, посмотрев на лежавшего на боку Димку, осторожно откинул одеяло. Мне до жути хотелось увидеть то, что я только что сжимал пальцами. Медленно, но настойчиво я развернул мальчика на спину. Трусики топрощились маленькой палаткой и я, не спуская глаз с Димкиного лица, приспустил их. То, что я увидел, меня поразило. Его писюн стал ещё больше. Теперь он очень походил на сосиску, только очень твёрдую. Я сел, скрестив ноги, совсем упустив из вида, что если меня сейчас застанут за этим занятием, то порки не избежать. Но мысли мои были теперь не о том. Я гладил и, чуть сжимая, разглядывал со всех сторон писюн, двигал вверх-вниз кожицу на нём и, вдруг, сдвинув её до конца, чуть не вскрикнул, когда из-под неё выскочил ярко-алый шарик. Это вызвало мой новый интерес, и я снова сдвинул кожу вверх. Шарик исчез, а Димка что-то пробурчал и снова свернулся калачиком, выставив мне свою попку. Но это я уже видел! У меня такая же. Меня интересовало, то что у мальчишки спереди, и я снова развернул его. Писюн всё так же был твёрд, и я начал смелее двигать по нему пальцами, ощутив, как сдавило мне грудь, а в моих собственных трусах тоже стало некомфортно. Я, не отпуская писюн Димки, залез рукой в свои трусы, и брови у меня полезли вверх, а дышать почему-то стало тяжело, и во рту пересохло. Мой собственный писюн тоже преобразился, став больше и точно таким же твёрдым. Теперь бросая взгляды на низ Димкиного живота, я занялся своим отростком. Вот только попытавшиь посмотреть, какой шарик у меня, я почувствовал боль, стянув кожицу вниз. Этот шарик хорошо обрисовался под ней, даже чуть показавшись из немного растянувшейся сверху кожи, но дальше выходить не хотел. Морщась, я пробурчал нелецеприятное в адрес собственной плоти, пообещав, что я всё равно тебя достану, и лёг на спину, продолжая медленно дёргать свой писюн. И совсем незаметно уснул.
На следующий день Димка с матерью уехали, а дед некоторое время смотрел на меня с пристрастием, особенно когда я собирался мыться или ложился спать. Я не очень понимал причины такого поведения и не обращал внимания. Тем более потом состоялся наш переезд на новую квартиру: новая школа, новые заботы, и этот случай подзабылся и вот оно снова...
Не скажу, что я с той поры не интересовался своим отростком, особенно в последний год, но как-то особого восторга он не вызывал. Да, после того, как побалуешься с ним в ванной, возникала некоторая лёгкость, расслабленость, но и только.
А сейчас я снова почувствовал то самое, напрочь забытое ощущение в груди, испытанное в кровати с Димкой. От неожиданно пришедшего стеснения в груди и чувства, нахлынувшего в низу живота, тянущего до боли в паху, я бросил мочалку в ванну.
-Надоел ты мне! - выкрикнул я со злостью. - Сам мойся, я не нанимался!
Хлопнув дверями, я ушёл в комнату и забрался в кресло с ногами, обхватив их и уткнувшись лбом. Уши у меня горели, а в трусах чувствовалось неудобство от скрюченого полунапряжённого члена.
-Урод гадский, - бормотнул я и, распрямив ногу, быстро поправил его.
Ваня зашёл минут через пятнадцать. Тихий, одетый в мою футболку, которая была ему чуть выше колен. Сел на краешек кровати и сложил руки на коленях.
-Я там всё затёр и ванну помыл, - робким голоском сказал он и искоса глянул на меня.
Я вздохнул и поднялся.
-Пойду пока твои трусы и спортивки постираю. Да и штаны повесить сушится надо.
Сделал шаг к двери, а Ваня схватил меня за руку.
-Ты обиделся на меня? За то, что я описался? Или за то, что я нытик? Петя, скажи, я правда тебе надоел? - в его глазах стояли слёзы.
-Нет, не обиделся и не надоел ты мне, - я, улыбнувшись, присел рядом с ним и обнял за плечи. - Просто вот так всё. Устал, ну и эти пропесочки меня немного выбили из колеи.
Ванька обхватил меня руками и с облегчением вздохнул.
-Я боялся и сейчас боюсь. Вдруг я тебе совсем не нужен буду.
-Ещё как нужен. Ты же знаешь, что без тебя моя комната быстро превратится в бардак, да и дед без внука скучать будет.
Ваня улыбнулся, хлюпнул носом.
-Иди высморкайся. А я пойду стирать.
-Ага, - кивнул он и деловито добавил, вставая с кровати. - Я тогда чайник поставлю и надо ужин готовить, скоро дедушка с работы придёт.
За ужином я рассказал деду о результатах совместного пропесочивания меня педсоветом и родительским комитетом.
-А тебе, как я посмотрю, всё с гуся вода, - смеясь, сказал дед. Его тоже вызывали на педсовет, но он ответил по телефону нашей классной, что не может, у него совсем нет времени, чтобы тратить её на бесполезные словоблудия. Виноват внук, вот его и обсуждайте, решайте, что с ним делать.
-Так, а я что должен был, каяться? Ой, простите меня, разгильдяя и хулигана. А я просто правду сказал, о том, что Ираида нас всех за людей не считает. Это она на педсовете - само правило хорошего тона, а на уроках только что матом не орёт. Ну их всех. Не допустит до экзаменов, да и на срать на неё. Палыч сказал, что, если что, поможет с вечеркой. Там сдам спокойно или вообще до десятого там останусь.
-А Палыч, я так понимаю, на твоей стороне?
-Ага. Историк, чертёжник и ещё есть учителя, которые, хоть и не явно, но мне оказывают поддержку. Не все же как Ираида. Я вот за Ваньку переживаю, ведь его тоже эта грымза учить будет, как ненавидеть литературу.
Дед засмеялся.
-Ничего, пока подрастёт, ты его воспитаешь, как надо.
Ванька поглядывал на меня, на деда и хихикал, понимая о чём идёт разговор.
А немного позднее он вдруг заартачился.
-Не пойду домой! Хочу у тебя!
Пришлось идти к нему домой и сказать, что Ваня ночует у меня. Его мать, немного поворчала, но махнула рукой. Вероятно, к такому решению её подвигло то, что у неё был гость, мордатый дядька, посмотревший на меня словно солдат на вошь.
Когда я сказал о нём, Ваня изменился в лице, словно огонёк потух, сильно покраснел и сказал, словно о чём-то неприятном:
-Он давно ходит уже.
Дед сразу заметил в мальчике перемену, а вот я, бухнувшись на диван в пердвкушении скорого показа новой серии “Место встречи изменить нельзя”, не обратил внимания на его серое настроение ни в малейшей степени.
-Он что, жить у вас собирается? - спросил дед, посмотрев на мальчишку поверх очков.
-Не знаю, наверное, - пожал плечами Ваня.
После фильма, когда дед отправил нас спать, я немного переживал, а вдруг опять со мной заскок случится, как с Димкой, едва ляжем в кровать. Ваня уже был под одеялом, лёжа на боку, когда я зашёл в комнату. Выключил свет и немного скованно лёг с краю, укрылся одеялом и, казалось только, щекой коснулся подушки, а вот уже и провалился в сон.
И словно кто меня толкнул, а может и в самом деле так случилось. Открыл глаза и проморгался. Ночник, горевший на тумбочке, отбрасывал причудливые тени, и было ясно, что у меня за спиной что-то происходит. Слышались чмокающие звуки и едва ощутимо тряслась кровать. Я резко развернулся и чуть не брякнулся с кровати. Ваня, лёжа раскинув ноги, как раз в этот момент наслюнявил пальцы и начал водить ими по своему торчавшему вверх кончику. Испуганно замер, когда я развернулся. Попытался натянуть на себя одеяло, но его край был подо мной.
-Ты что творишь! - “крикнул” я в полголоса. - Крыша поехала?
Тут Ваньку словно подменили. Испуг с лица пропал, он с откровенной наглостью посмотрел на меня и заявил:
-А чего такого? Мамка с новым хахалем и не такое делали, - хмыкнув, он вытащил-таки из-под меня одеяло, повернулся ко мне спиной, надев спущеные трусы и затих.
Я, обескураженный увиденным, тоже развернулся, ложа голову на подушку. Но сон теперь не шёл, и я всё ещё ясно видел торчавший членик Вани, блестевший влажной головкой в свете ночника.
-Петя, - спустя, наверное, полчаса услышал я тихий шёпот Вани.
-Что? - буркнул я, и вышло это чересчур злобно.
-Я... ты меня теперь прогонишь, да? - жалобно споосил он.
-Нет. Спи, - уже смягчившись, ответил я и улыбнулся. - Не бойся.
Ваня выдохнул и, немного поворочавшись, задышал ровнее. У меня же сна вообще ни в одном глазу. Повернулся на спину и посмотрел на Ваньку. Он лежал на боку, лицом ко мне и в его глазах блестели огоньки ночника. Я глубоко вздохнул, собираясь сказать одно, но выпалил неожиданно:
-Вань, а мне бы так поделал, как себе? - и сам ошалел от сказанного.
Он приподнялся на локте и заглянул мне в лицо, пытаясь понять, шучу я или просто пытаюсь его испытать. Осторожно спросил:
-Сейчас?
У меня был выбор: или рассмеятся и перевести всё в ту шутку, или кивнуть. Я задержал на секунду дыхание и... кивнул.
Ваня придвинулся ко мне, нежно обхватив меня за талию. И начал меня целовать взасос. До этого я ещё не разу не целовался, и мне было до мурашек приятно и до жути обидно, что такой малёк умеет целоваться, а я лежу, лишь вытянув одеревеневшие губы. Но всё же мне понравилось, и я быстро понял, как это нужно делать правильно, и не мог ничего с собой поделать – страстные поцелуи Ваньки доводили меня до полного безумия. Такой раскованности я никак от малька не ожидал. Правда, сравнить мне было не с кем, ведь у меня, кроме редких дёрганий своего писюна в ванной, не было настоящих отношений. Один тайный поцелуй и медляк на вечере Дня именниника, когда я положил руки на талию Светке Перфильевой, вообще не считаются. А Ваня доставлял мне неописуемое удовольствие. Я никогда бы не подумал, например, что прикосновение к соскам могут быть такими замирательными, что у меня все мышцы сводило, а когда он совсем без стеснения и отвращения обхватил губами мой писюн, то у меня дыхание спёрло, и я настолько возбудился, что ещё не совсем вставший член мгновенно приобрёл твёрдость каменного столба. Ваня нерешительно замер, быстро посмотрел на меня и на то, что теперь было зажато в его руке, вздохнул и немного подёргал его, от чего на конце головки выступила капелька смазки. С интересом рассмотрев его со всех сторон, он смело лизнул её и обхватил губами, всосав головку в себя, чем заставив меня зажмурится от наслаждения.
Он начал сосать мой член, и по его сладостным причмокиваниям, а также по тому, как Ваня делал это, я с нескрываемым удивлением понял, что ему это нравится. Он облизывал головку, а потом погружал, насколько мог глубоко, член в рот, одновременно подёргивая его рукой. Сосал со всем старанием, на какое был способен, а меня колотило, как в ознобе, всё тело сводила невероятная судорога, а пах горел огнём. Я вдруг почувствовал, что сейчас произодёт то, что обычно случалось во время моего рукоблудства в ванной и, буквально в последний момент оттолкнул Ваню от себя, столь быстро, что он зубами немного оцарапал кожу на члене. В следующую секунду мне на живот брызнуло несколько капелек белёсой жидкости, а писун дёргался, как наэлектризованый. Я непроизвольно выгнулся и со стоном упал на кровать, часто дыша широко открытым ртом. Со лба и в подмышках маленькими ручейками стекал пот.
Ваня с глуповатой улыбкой смотрел на меня, подёргивая свой членик, торчавший острым колышком между ног.
-Петь, ты как? - спросил он, вытягивая шею.
-Кайфово! - просипел я и улыбнулся.
Ванька тут же подлез ко мне на четвереньках и уже смелее спросил:
-Тебе понравилось?
-Очень! - я притянул его голову к себе и как умел, поцеловал. – Это, правда, было зеконски!
Он улыбнулся и прижался ко мне всем телом.
-Петь, ты если захочешь, то я всегда тебе так делать буду, а ещё, если надо, то и... в попу.
-Как? Зачем? - меня поразило до глубины души его предложение. И уже в следующие секунды меня накрыла непонятная злость, я выкрикнул едва ли не в полный голос. - Ты где такого набрался?
Ванька стремительно сник и, повесив голову, словно уменьшился в размере. Я с силой встряхнул его за плечи, у мальчишки даже зубы лязгнули.
-Говори!
-Не могу, - шопотом выдавил он.
-Ну и катись тогда! - я оттолкнул его от себя и стянул с кровати матрас, Ваня чуть ли не кубарем упал на пол.
Бросив на матрас подушку, завернулся в покрывало и лёг на полу. Немного спустя я услышал, как Ваня плачет. Пусть! Так ему и надо! Меня душило непонятное чувство, которого я и сам не мог толком объяснить. Какая-то дикая смесь злости, презрения и брезгливости.  Стараясь крепится, я всё же терзался, слыша, как он тихо всхлипывает. Плакал он не затем, чтобы я его пожалел, а потому что именно я его обидел! Он сделал мне то, что я в душе желал, а в ответ я его презрительно от себя оттолкнул.
Вздохнув, я поднялся и сел на кровать.
-Вань, прости. Я чмо неблагодарное.
Наклонившись к нему, я погладил его по волосам, по вздрагивающим плечам. Он повернул голову и тихо сказал:
-Меня дядя Коля научил... Он сказал, я скоро твой отец буду, и ты должен меня любить. А потом говорит, раздевайся, я научу. Я испугался. Думал, он меня бить будет, а он сам догола разделся и говорит, сначала ты должен научится сосать мой член. Если не станешь, то уедешь от мамочки своей в детский дом, а там из тебя девочку сделают. Я и стал. Когда у меня хорошо получалось, он мне конфеты давал с вафлями и маме говорил, что я сегодня себя хорошо вёл, а если меня тошнило, когда малафья у него вылетала из писюна или я что-то делал не так, почти всю ночь в углу стоял на коленях. А перед каникулами он меня в кровать к себе затащил, раздел и в попу свой писюн вставил. Мне было очень больно, я просил маму, чтобы он не делал так, а она только улыбалась и говорила, что я привыкну и что я теперь совсем как шелковый буду. И я привык, - Ваня вытер остатки слёз и посмотрел на меня исподлобья. - А сегодня... Я думал, что с тобой такое... Я ведь для тебя всё сделаю...
Я, ошалевший от такого признания, онемел, не имея понятия, как реагировать на это, и опустил взгляд, сглотнул от предвкушения того, о чём только подумал. Ванин членик сейчас висел крохотным лоскуточком кожи.
-Вань, а можно теперь я тебя поласкаю и писюн твой пососу?
Эта просьба вызвала у Вани ступор и, не дождавшись разрешения, я повернул его на спину и нырнул к низу его животика. Он хихикал и извивался подо мной ужиком, вцепившись мне в волосы. А мне вдруг стало весело и приятно ласкать отвердевший членик мальчишки. Никогда бы не подумал, что такое может доставлять неслыханное удовольствие. А когда уже почти не осталось сил, не нашёл ничего глупее, как попросить:
-А давай в попу!
Ваня сглотнул и поднял на меня взгляд полный радости и отчаяния. Быстро лёг на живот и плюнул на руку, проведя ей между булочек попки. Я, не понимая, смотрел за его манипуляциями, а Ваня с улыбкой объяснил:
-Дядя Коля мне всегда туда плюёт, говорит так лучше входит.
Когда я неловко пристроился к его попе, подвигавшись мягким членом по ней. Сперва не было вообще никаких ощущений, только мелкая дрожь, колотившая моё тело. Но по мере моих телодвижений нарастало возбуждение и орган между ног быстро твердел, и вот моя головка уже чуть сжатая между ягодиц, упёрлась во что-то горячее и податливо мягкое. У меня спёрло в груди, и я сильнее надавил членом. Ваня чуть вскрикнул, но я почти не обратил на это внимания, меня захватило другое ощущение - пылающей тесноты, охватившей мой писюн. Уже не сдерживая себя, резким толчком воткнул его внутрь тела мальчика. Тугая попка сдавила член со всех сторон, а мои яица звонко шлёпали по ней при каждом толчке. Ваня тихо постанывал, комкая руками простынь и кося на меня глазами, старался улыбаться. Мои ощущения росли с каждым моим движением и были острее ещё и от того, что делал я это с парнем. От осознания этого мой член казалось раздувался ещё больше и становился твёрже.
Мой ритм всё убыстрялся и убыстрялся, возбуждение, охватившее меня росло и становилось сильнее. Подо мной лежал пацан, готовый на все, что я потребую, и я чувствовал над ним эту власть. Охваченый всепоглащающей страстью, я стонал и мощными рывками вталкивал свой член в Ванькину попку, заставляя его стонать и вскрикивать сквозь зубы. Не в силах больше сдерживаться, я сильным толчком вогнал свой писюн как можно глубже, и в тот же момент из него мощной струёй брызнула сперма, орошая внутренние стенки маленькой Ваниной пещерки.
Новые судороги скрутили моё тело, а живот свело до боли в мышцах. Я ещё продолжал терзать попку мальчика, пытаясь до предела загнать в неё свой перевозбудившийся разбухший член. Я окончательно излился с громкими стонами и каким-то звериным рычанием, а затем обессиленно упал, придавив собой Ваню, опустошённый и изнемождённый, даже не вытащив из попки свой член.
Я был настолько в отключке, что до меня не сразу дошёл смысл слов Вани:
-Петь, а Петь, ты живой?
-Кажется...
-Мне тяжело.
Я сполз с него и теперь лежал на спине, раскинувшись, словно на белом песке жаркого юга. Спустя несколько минут я пришёл в себя. Повернулся к Ване.
-Вань, ты чудо.
Он улыбнулся, чуть поморщившись. И только сейчас до меня дошло!
-Ваня, прости! - вскинулся я и навис над ним, держа за плечи. - Тебе больно?
Он улыбнулся и помотал головой. Но я видел искусаные губы и слёзы в уголках глаз.
-Прости, я больше не буду.
-Тебе не понравилось? Я что-то не так сделал? - теперь в глазах был страх, а на лице настороженная боязнь наказания.
-Ванечка, мне очень понравилось, честно. Ты такой замечательный, - я поцеловал его в губы, и Ваня радостно обвил мою шею руками.
-Петя, ты не бойся. Я лучше с тобой буду терпеть, чем... - он не договорил, но я понял кого он имел в виду.
-Так может тебе не разрешать ему такое делать, если с ним так плохо?
Усмешка Вани дала мне понять, что я сморозил очередную глупость. Я лёг рядом с ним, обнял и прижал к себе.
-Петь, ты... Ты только не говори никому, ладно. Про это. Про дядю Колю и... Про меня, что я такой вот... а то...
-Не буду. Мы же друзья, а друг не предаст друга, если его любит и ценит.
-Мы разве друзья?
-А разве нет? Мы с тобой теперь ещё какие друзья, такой дружбы ни у кого нет, как у нас!
Дед нас не мог добудится почти до полудня. Я уже не совершил той детской ошибки, когда уснул голышом вместе с Димкой.
-Я все твои книжки запру! - грозился дед за обедом. - Это же немыслимо, читать до утра!
-Не до утра, а всего до половины пятого, - заступился за меня Ваня, с которым мы сговорились перед тем как всё же лечь спать, утомлённые нашими постельными играми.
Вечером, когда я провожал его домой, он в подъезде взял меня за руки и посмотрел в глаза.
-Петя, а мы ещё так позанимаеся вместе... Этим...
-Конечно. Нам же обоим понравилось, правда?
-Ага, - улыбнулся Ванька и потянулся ко мне.
Я обнял его и крепко поцеловал в губы.
-А знаешь, я... Я люблю тебя, Ванечка, - выпалил я, шепча ему в ухо. - И очень хочу, чтобы ты скорей вырос, и мы бы одинаково с тобой в попку писюны пихали. Вот!
Ванька рассмеялся и обнял меня.
Поднявшись на свой этаж, он крикнул:
-Я тоже бы этого хотел!

3

    Мы стояли с пацанами возле подоконника и шумно обсуждали показаный вчера по телику матч между Ленинградским “СКА” и Московским “Динамо”, в котором москвичи в сухую разгромили ленинградцев, накидав им девять шайб. Сошлись, разумеется не только болельшики этих команд, но и спартачи и армейцы и пара торпедовцев. В пылу горячего обсуждения мы не сразу заметили подошедшего к нам Станислав Палыча.
-Добрый день, - услышали мы его голос и повернулись к нашему бывшему учителю.
Нестройно поздоровались.
-Извините, что отвлекаю от живого обсуждения, но внесу реплику. Удаление на седьмой минуте второго периода у ленинградцев было несправедливым и, Петя, можно тебя на минутку.
Мальчишки с новой силой заспорили, а мы с Палычем отошли в сторону.
-Петь, сегодня Ваня в школе не был. Не знаешь, в чём причина?
-Не-а, - я помотал головой, в душе зародилось нехорошее чувство. - Он и у меня уже два дня не был. И в школе вчера выглядел немного мрачно. Спрашивал, он отнекался, всё говорит нормально, но у меня контрольная и диктант были и мне, если честно, не до него было. Расспрашивать не стал. А сегодня вообще его не видел.
-Так его и не было сегодня, - расстерянно сказал Палыч. - Он меня последние дни беспокоит. Стал молчалив, скрытен и с продлёнки ушёл.
-Я это знаю, - кивнул я. - Мне сказал, что домашку теперь дома делает.
-Вот именно, что нет! - воскликнул Палыч. - Уже неделю у него она через пень колоду написана, а то и вовсе нет. Оправдывается: то тетрадь дома забыл, то света не было, то учебник в школе оставил. Три двойки получил.
-Двойки в дневнике?
-Нет, - мотнул головой учитель с горькой усмешкой. - Я только в журнал поставил, знаю же, что в таком случае будет. Ты бы сбегал вечерком, узнал, что у него. Может, заболел? Я ведь ему ещё в новогоднем утреннике роль дал, так он обрадовался, а накануне, когда я спросил, учит слова, он буркнул что-то типа: “да, учу”, спрашиваю, почему на репетициях не был, отмолчался, но с таким видом вроде, как сказал - да отвяжись ты.
-А что за роль? - поинтересовался я.
-Стихи читать будут. Он, Уваров и Яшкин в костюме зайцев и потом танец. А он уже две репетиции пропустил.
-Ладно. Я сразу после уроков к нему забегу, - пообещал я, с озабоченным видом вернувшись сперва к ребятам, но желания теперь обсуждать перепетии вчерашнего матча не было, и я ушёл в класс.
И видимо судьбе так было угодно, а быть может так сложились звёзды, хотя и может быть настроение у меня после разговора с Палычем было такое, но я опять сцепился с Ираидой.
-Силивёрстов! К доске! - заявила она, едва вошла в класс и махнула рукой, дав разрешение садится, бухнула стопку тетрадей на стол. - Почему не написал сочинение по “Герою нашего времени”?
-Не знал, что писать, - честно ответил я, стоя перед классом.
-Что значит не знал, что писать? - с возмущением спросила учительница.
-Я не читал, вот и не знал, о чём эта книга.
Ираида будто воздухом подавилась.
-Впрочем желания и времени не было, - уточнил я флегматично.
-То есть читать всякий хлам у тебя время и желание есть, а великое произведение прочитать желания не возникло? - начиная “закипать”, поднялась Ираида и с гневом обвела весь класс.

    -Да. Книги, которые я читаю, они для удовольствия, развития воображения, познания окружающего мира, даже если эта книга — обычный детектив. А какая мне польза от непонятных метаний и вечного нытья этого “Героя”? Сколько с первого класса вызубрено стихов, сколько всяких произведений втюхано, а спроси любого, еденицы помнят о чём оно. На прошлой неделе стих тут “читали”, оценки получили, а ведь со стороны смотреть было страшно! Половина выдала строки как из пулемёта, а другая мямлила с вашими подсказками, зато всё хорошо, все с оценками и полный ажур в журнале, материал учениками понят, - я головой понимал, что говорю лишнее, но поделать с собой уже ничего не мог. - Я тоже что-то бубнил, а что сейчас и не вспомню. Так зачем тогда? Как мне в жизни пригодится это стихотворение? Ха! Вот я, сидя за рулём самосвала, с улыбкой буду цитировать Лермонтова или, кладя кирпичи в кладку нового дома, вспоминать “Войну и мир”, как бедный Пьер Безухов терзается думами о судьбе России...
-Замолчи!!! - вскочив со стула, взвизгнула учительница. - Не тебе, сосунку, рассуждать, что надо и что не надо изучать в школе! Вон! И я сегодня же поставлю вопрос, чтобы на моих уроках духу твоего не было! Вон, я сказала!!!
Я под взглядами одноклассников, которые были самыми разными: от возмущённых и сочувствующих до злорадных и равнодушных, вышел в коридор. С усмешкой помедлил возле дверей, услышав, как привычно орёт Ираида, развешивая на оставшихся в классе разнообразные ярлыки. Закинув ремень сумки, отправился в туалет.
Едва прозвенел звонок с седьмого урока, я, быстро попрощавшись с Вениамином Андреичем, историком, прихватил куртку в гардеробе и пошёл к остановке.
-Дань! - услышал я и оглянулся.
От школы бежал Митька Соломин. Он был в нашем классе самым маленьким. Безропотный и безответный, чем не редко пользовались Колька Марченко и Серёга Авдюхов, устраивая ему всяческие каверзы и подлянки. А то и откровенно издеваясь над парнем. Я пару раз заступился за него, но не станешь же всё время ходить за Митькой телохранителем. Признаюсь, он мне нравился своей неуёмной энергией, энтузиазмом и неисчерпаемым оптимизмом. Даже когда его зажимали в углу Колька с Серёгой, он сжимался в комочек, молча отбивался, и едва они отступались от него, устав мутузить свою “грушу”, на его лице всё равно была улыбка, а в глазах светились весёлые искорки. Всегда готовый помочь, не важно в чём. Будь это учёба или общественная работа. Кто возьмётся? Митя тут как тут.
Я кивнул ему, когда он меня догнал.
-Ты на автобус? - спросил он.
Снисходительно улыбнувшись, я отрицательно помотал головой:
-Нет. Вон там за пятиэтажкой меня вертолёт ждёт.
Митька хихикнул, а потом смутился и сказал:
-Дань, Ираида сегодня так орала, и весь урок злилась.
-Плевать.
-А ты совсем не боишься? - Митя шёл рядом со мной нога в ногу, постукивая портфелем по колену.
-А что она может? Ну, отстранят на неделю от занятий, даже если настоит о не допуске меня к экзаменам, как она пугает, так плевать. Не одна она решает, да и школа в городе не одна. В вечерке сдам, даже проще будет. Ой, вон семёра. Пока, Мить. Надо ещё просьбу Палыча выполнить.
-А ты куда? Можно с тобой?
Я притормозил и посмотрел на Митю.
-Айда! - махнул я рукой.
За семёрой пришлось ещё погоняться. Водитель этой “кобылы”, то ли специально, то ли правда, не сразу заметил нас, но вновь остановился лишь через метров десять проехав от остановки. Кинув в кассу два пятака, я оторвал билеты, и мы сели.
-А Палыч что просил? - восстанавливая дыхание, спросил Митя.
-Да пацан один в школе сегодня не был. Живёт он от меня недалеко, вот он и попросил зайти, узнать. А ты-то, собственно, чего со мной увязался? Тебе же вообще в другую сторону.
Митька вздохнул и отвернулся к окну.
-Домой не охота.
-Понятно, - вздохнул я.
Я был среди немногих ребят, кто знал жизнь Митьки. Отец ушёл от них, каким-то образом разменяв квартиру и они, мама, Митька и его младшая сестра, оказались в однокомнатной квартирке в старом бараке, ещё довоенной постройки. Его мама работает на двух работах практически с утра до ночи. И ясно, что Митьке тоскливо быть одному в четырёх стенах.
Вышли из автобуса как раз напротив дома, где жил Ванька. В его окне горел свет, и мы поднялись на третий этаж. Позвонил раза четыре, прежде чем из-за двери раздался тихий голосок.
-Кто там?
-Вань, это я. Даня. Открой, - наступила тишина, которая почему-то меня насторожила. - Вань, слышишь?
-Я не могу. Я заперт.
-Почему в школе не был?
-Я, это... я болею, - ответил Ванька, но я сразу понял, что он врёт.
-Чем?
-Простыл.
-Ваня, ты меня знаешь. Я твоё враньё за милю чувствую! Что случилось?
За дверями снова стало тихо. Я стукнул по ней ладонью.
-Ладно. Я зайду вечером...
-Не надо! - выкрикнул Ванька тонко, почти истерически. – Я, правда, болею!
-Почему с продлёнки ушёл? - я слышал, что Ванька говорит не так, как обычно. Будто ему что-то мешает. Даже если болеет, то не должен голос так изменится.
-Мне так велели. Папа сказал, что я не должен торчать неизвестно где, а для домашних занятий есть дом, - ответил Ваня.
-Это тот самый, да, Вань? Папа, я имею в виду? - слово “папа” я особо выделил с нотой брезгливости.
-Да.
Я немного подумал, посмотрел на Митьку, кусавшего в нерешительности губы, и вспомнил.
-А почему на репетиции не ходишь? Ведь Палыч на тебя надеется. Стих выучил?
На этот раз тишина стояла минут пять. Мне пришлось снова стукнуть по двери.
-Учу, - наконец донеслось из-за двери. - Пройдёт всё, и я приду.
-Ладно. Пока.
Не дождавшись ответа, я вздохнул, и мы с Митькой спустились вниз. Выйдя из подъезда, я поднял голову и успел заметить, как от окна дёрнулась тень, а занавеска медленно закачалась. Что-то тут нечисто!
-Дань, ты чего такой? - вдруг спросил Митя.
Я поднял на него глаза и покачал головой.
-Какой?
-Будто посерел весь и на кого-то очень сильно злишься.
-Да не. Просто непонятно. Ладно, - я махнул рукой и почесал подбородок, размышляя о дальнейших действиях. - Тааак. Что же делать? Ладно, фиг с ним, всё потом. Ты домой, Мить?
Он пожал плечами, и снова улыбка озарила его лицо.
-Пошли ко мне, пожрём, а то, когда ты до своей рабочки доберёшься.
Митя кивнул с благодарностью, и мы побежали через улицу, а там, подхватив ледышку пинали, перепасовывая, до моего подъезда.
-Даня, а ты спрашивал у этого Вани про стихи и репетиции, он, что тоже в утреннике участвует? - спросил Митька, с аппетитом уплетая голубцы, приготовленные дедом по какому-то старинному рецепту.
-Ага, - кивнул я и засмеялся. Он уляпался соусом, пытаясь откусить от целикового голубца. - Халява. На, утрись.
Я перебросил ему вышитое полотенечко.
-Да ну, пачкать такую красоту, - сказал он, рассматривая его, развернув в руках.
-Оно для этого и есть. Пачкай смело, - разрешил я и, положив свою тарелку в мойку, налил в кружки какао, но потом спросил. - Или ты чай будешь?
-Не, нормально. Я люблю какао, - Митка вздохнул. - У Ленки тоже роль есть. Танец снежинок. Мама вчера ей платье сшила, а она в слёзы. Говорит, девочки все блестючие, а у меня марля и несколько бусин. Мама нашила там какую-то мишуру, а толку.
Я впервые увидел его грустным и каким-то потеряным, а как помочь ему не знал и лишь пожал плечами, но уже спустя несколько секунд он вновь стал самим собо, весёлым и жизнерадостым Митькой. Я понял, что это лишь маска, ведь переживания за сестрёнку некуда не делись, и мне стало его невыносимо жалко. И тут же пришло в мою голову решение.
-Мить, я пока ничего не обещаю, надо деда дождаться, но завтра я тебе скажу, - я подмигнул ему. - Постараемся помочь твоей сестре выглядеть красивее всех принцесс на свете.
-Каким образом?
-Всё завтра, - я посмотрел на часы и всполошился. - О, чёрт! Время, блин-орешек. Митька, мне сейчас пора идти, и притом галопом!
Он быстро кивнул и засуетился, собираясь в прихожей.
-Пока, Мить! - махнул я ему рукой и припустил к остановке, к которой подъезжал автобус, как раз проезжавший мимо парка, где меня точно проклинали за опоздание.
Вечером, возвращаясь домой оттуда, я вновь зашёл к Ване. Дверь мне открыл новый отец Вани. Он был в длинном халате из-под которого выглядывали волосатые ноги в растоптаных шлёпанцах. Мне он никогда не нравился. Полноватый, какой-то рыхлый и со свисающими щеками, очень напоминавшими мне морду сенбернара.
-Чего надо? - ворчливо спросил он, разглядывая меня с головы до ног. У меня аж мурашки по телу побежали.
-Ваню.
-А кто ты такой, чтоб я его для тебя позвал?
-Друг.
-А не великоват ты для того, чтобы быть ему другом? - мужик сдвинул брови и гаденько улыбнулся.
-А вот это вас уже не касается, - я почувствовал, как во мне начинает закипать злость. - К тому же у меня поручение от классного руководителя Вани, узнать причину его неявки сегодня в школу, а также почему он пропустил репетиции к новогоднему утреннику!
-Он болеет! - выкрикнула появившаяся в коридоре мать Ваньки, и я успел заметить, как она протолкнула из ванной в комнату сына, и мне очень не понравилось, как он выглядел.
В следующее мгновение мужик оглянулся и загородил собой весь проём.
-Слышал? Вот и вали отсюда. Поправится Ванька и придёт на эти ваши ретепиции.
-Я хочу видеть Ваню. Сейчас же!
-Пошёл вон, щенок! - мужик оттолкнул меня и захлопнул дверь.
Я нажал звонок и держал его, пока дверь снова не распахнулась, и меня подхватили за шкирку.
-Пшёл, на хуй, уёбище! - прошипел мужик и пихнул меня под зад коленом.
Как я всеми костями не сосчитал ступени, сам не понял, но довольно сильно приложился плечом к батарее.
-Ещё раз, блядь, увижу, пожалеешь, сука, - напутствовал меня мужик и грохнул дверью.
Потирая плечо, я отправился домой, посмотрев на Ванькино окно. Оно не светилось. Потерпи, Ванечка. Немного потерпи.
Дед, был дома и заворчал, что я снова гребу на свой хребет, что стал совсем непослушным, отбился от рук и...
-И к тому же лодырь и обжора! Тебе мало одной тарелки, так ты с двух ел, - бухтел дед, моя посуду.
-Прости, времени не было. К ребятам надо было. А ел не один, вот и две тарелки.
-Ваньша объявился, ну и хорошо, - дед сразу подобрел, заулыбался.
-Нет, Митька из нашего класса заходил. Про Ваню потом. Дед, тут вот какое дело. У Мити сестра есть, а у них во втором классе новогодний утренник. Она кстати одноклассница твоего внучика Ванечки. У неё роль снежинки. Только проблема есть. Мама сшила ей костюм, но понимаешь, в чём беда. Все девчата будут в пышных блестючих нарядах, а что можно изобрести из старого платьица и марли с мишурой.
-И на что ты намекаешь? - хитро щурясь, спросил дед.
-В твоём шкафу висит бабушкино платье... - начал я, но дед возмущённо вскочил, забегав по кухне - три шага в одну сторону и три обратно.
-Даже думать не смей! Вот помру вскоре, тогда и делай что хочешь с моим имуществом, а сейчас не смей!
-Дед, - я поймал его и крепко обхватил руками. - Ну, Толич, когда это ещё случится, а костюм снежинки нужен через тринадцать, нет уже через двенадцать дней. Ну, Толич.
-Отстань, - не очень настойчиво разжал мои объятия дед, смегчаясь. И тут же сменил тему. - А что опять с Ираидой твоей не поделил? Ну почему тебе спокойно-то не живётся?
-Наверное твоё воспитание, - умильно поглядел я на деда, и он рассмеялся.
-Воспитание... Выдрать бы тебя...
-Ох, надо, да толку-то. Поздно уже. Не исправить меня, - я вздохнул и снова обнял деда. Тот размяг окончательно.
-Ну, хватит, ладно тебе. Что за телячьи нежности, - ласково бурчал он, похлопывая меня по спине. - Уроки-то ведь не сделал, пока с ребятами своими прозанимался.
-А, фигня, - отмахнулся я. - Там только алгебра, да пара задач по геометрии.
Утром, собираясь в школу, я завтракал, а дед, читая “Известия”, посмотрел на меня поверх очков и сказал с ленцой:
-Сегодня суббота и я дома. Пусть Митька твой сестру прихватит и приходит с ней, я подумаю, что можно сделать.
-Дед, я знал, что ты не оставишь в беде! Ты чудо! - я улыбнулся и, вытерев губы новым вышитым полотенечком, чмокнул его в щёку. - Я побежал!
-Запомни, я не собираюсь выслушивать, но... - я не дослушал летевшее мне в спину наставление захлопнув входную дверь.
Возле гардероба я встретил нашего классного руководителя. Она покачала горестно головой, увидев меня, и сообщила:
-Тебе велено привести деда, Петя. Завуч сейчас замещает директора, и она приказала, пока он не придёт, не допускать тебя до занятий.
-Дед не может. Он занят сегодня, завтра только если, - разведя руками, я скривил рот, мол что я могу сделать. - А раз так, то я тогда могу быть свободен?
-Не паясничай! - со вздохом проговорила классная, украдкой улыбнувшись. - Ох, горе мне с тобой. Ладно, ступай домой.
-Только мне надо Палыча, ой, Станислава Павловича увидеть. Это срочно.
-Петя, скажи, а почему вы все только его по отчеству величаете? - идя рядом со мной, спросила Алевтина Ивановна. - Ведь меня же никто не зовёт Ивановна.
-Вы, конечно, извините, но такое обращение заслужить надо.
-То есть, допустим, я его не заслуживаю? - удивилась она.
-Поймите, он нас учил в первых классах, и он так себя с нами поставил, что уважение к нему, к его общению с нами, само вызывало такое обращение. Наверное, не правильно нам, мальчишкам, к взрослому человеку, учителю, так по-свойски обращаться, но зато мы знали тогда, знаем и сейчас, обратись любой из нас к нему за помощью или советом, мы всегда это получим, и он не станет рядится, кто из нас кто - двоечник, отличник, хулиган, вроде меня или тихий ребёнок, безропотно сносящий оскорбления взрослых. Я, может, всё не так говорю, не умею я красиво говорить.
-Да, я поняла тебя. Это хорошо всё-таки, что хоть кто-то служит для вас авторитетом.
-Алевтина Ивановна, вы тоже для нас авторитет. Для меня, во всяком случае.
-Ну спасибо, уважил, - засмеялась она и пошла выше, а я свернул на этаж, где учились начальные классы.
-Куда? Марш отсюда! - тут же завопили две девчонки-дежурные из десятого класса и бросились ко мне.
-Мне к Станислав Палычу надо. Он вчера просил пацана навестить, ну и мне надо ему рассказать о результате визита, - быстро объяснил я фигуристым дылдам.
-Чтоб быстро! - сказала одна из девчонок, с сиськами не меньше моей головы. Как у неё с такими арбузами спина ещё не сломалась.
Палыч сидел в окружении второклассников, наперебой горланивших не пойми что. Увидев меня, кивнул и махнул рукой. Почти сразу наступила тишина.
-Петя, сейчас уже урок начнётся, давай на перемене я тебя найду.
-Тогда я здесь посижу. Меня всё равно от уроков отстранили. Да и разговор не на пять минут.
Все стоявшие рядом второклассники посмотрели на меня так, словно я был жертвой страшной и тяжёлой болезни и должен вот-вот помереть. Палыч сокрушённо покачал головой.
-Опять с ней?
-Ага, - кивнул я и сел за последнюю парту, с трудом втиснувшись. Простонал насмешливо. – М-да, когда-то эти парты делали больше.
-Или просто кто-то немного подрос, - улыбнулся Палыч.
Во время урока математики я решил блеснуть своим умом. Старательно тянул, как положено прилежному ученику, руку, когда учитель справшивал у своих второклашек. Громко шептал подсказки откровенно плававшему у доски мальчишке, у которого не выходило решение задачки. Помог соседу решить эту же задачку, а тот быстро дал списать мальчишке за соседней партой. Палыча конечно не проведёшь и от него не ускользнули мои потуги в помощи братьям моим меньшим. Он вначале наблюдал за этим, а затем прикрикнул, заставаив вспомнить моё раннее школьное детство:
-Силивёрстов, сейчас встанешь в угол и будешь там решать задачи!
Я, задавив улыбку, кое-как выбрался из-за парты и поднялся.
-Я больше не буду, Станислав Палыч! - привычным тоном виноватого малыша пробубнил я и снова сел, теперь уже боком. Так легче.
На перемене он выпроводил всех ребят в коридор и прикрыл двери.
-Палыч, надо что-то делать, - сразу, без предисловий сказал я. - Я зашёл днём, но Ванька был заперт, сказал, что болеет, но я сразу понял, что тут что-то не то. Явно голос его был странным, будто во рту горсть леденцов держал. Через дверь не разговор, не видя его лица, трудно было что-то определённое судить, и я пошёл ещё раз вечером. Открыл его новый папаша. Тоже сказал, что Ваня болеет, да и мать потом вышла в коридор из ванной, а впереди Ванька. Я видел мельком и возможно мне показалось, а может и нет. Вобщем у него синяк на пол-лица и, по-моему, он чуть сутулился, словно ему больно идти. Мать его в комнату впихнула, а папаша сразу собой всю дверь загородил. Я говорю, мне нужно поговорить с Ваней, и я хочу его видеть, так он меня матом, а потом и вовсе с лестницы спустил под зад коленом. Вот такие дела.
Палыч помолчал, стуча пальцами по столу.
-Хорошо. Сразу после уроков поедем вместе. Меня ему трудно будет спустить с лестницы, - он выглядел сейчас мрачно и с нахмуреными бровями, казался мне много старше своих лет. - Хорошо, Петя, ступай на урок. Звонок уже вот-вот будет...
Я кивнул и пошёл к “своей” последней парте. Палыч хохотнул и, махнув рукой, погрозил мне пальцем.
Следующим уроком было рисование. Я выпросил у соседа листок и нахально сдвинул все его карандаши на середину парты. Мальчишка возмущённо вздохнул и... Тихо выдохнул, поняв, что спорить со страшим себе дороже. Я, высунув кончик языка от усердия, рисовал с небывалым вдохновением. Подошедший Палыч крякнул, увидев мой шедевр, спросил:
-Это что?
-Натрюморт! - важно объяснил я, показывая свой рисунок.

 Учитель закатил глаза и очень странно, как душевно больного, погладил меня по голове.
-Молодец, Петенька, продолжай.
Сосед, заглянув в мой листок, прыснул и уткнулся лицом в ладошки. Я посмотрел в его сторону и презрительно отвернулся. Понимал бы чего-нибудь в высоком искусстве!
Вместе со всеми я сдал и свой листочек, под намешливый взгляд Палыча, но из кабинета выходить не стал, дежурные сцапают.
Вернувшийся учитель подошёл ко мне и, секретничая, поведал:
-Сейчас в учительской про тебя разговор вели. Ираида как только тебя не склоняла и настаивает на твоём приводе в комиссию ПДН. Михалыч тут уже не выдержал и сказал: “Не знаю у кого как, а у меня к Силивёрстову претензий никогда не было. Прилежный ученик, всегда с уважением относящийся к одноклассникам и ко мне. И за что его привлекать? Он, что курит, на воровстве попался или уроки пропускает, а может злостно нарушает дисциплину? Мне кажется, что возможно просто вы уж слишком к нему придираетесь?” Я думал, её удар хватит. Она так из учительской выскочила и дверями хлопнула, что со шкафа рулон карт упал и стёкла задребезжали.
Я хмыкнул. Эдуард Михайлович, учитель физики, самый старый из учительского коллектива. Вот уж от кого я не ожидал подобной защиты.
-Ох, как же трудна жизнь, - со вздохом сказал я. - Вот дед обрадуется узнав, что внук на учёт, на ряду с хулиганами и прочими всякими, в ПДН состоит. Гордится станет.
Палыч усмехнулся и, взъерошив мне волосы, пошёл к своему столу.
Третьим уроком была “Родная речь”. Палыч сперва объяснял значение сказки в жизни разных народов, а затем дал задание прочитать в учебнике текст и затем начал показывать по очереди на ребят и девчонок. Те, кто бойко, кто не очень, читали кусочек вслух. Потом палец вдруг ткнулся в меня. Я чуть замешкался, учебника-то у меня не было. Сосед выручил и показал даже пальцем, где закончил читать предыдущий человек. Я громко и выразительно начал, не смотря в учебник:

У Лукоморья дуб спилили,
Златую цепь в торгсин снесли,
Кота учёного споили,
Ничего умней придумать не смогли...

    В классе поднялся хохот, даже Палыч улыбнулся.
Третья перемена была у второклассников обеденной. Когда Палыч увёл своих, всё ещё веселящихся подопечных в столовую, я открыл форточки, чтобы проветрить немного кабинет. Топили от души, и батареи были — не дотронешься.
Четвёртый урок. Природоведение. Здесь Палыч был бенефициаром, почти никого не спрашивая специально, а как бы прося помочь в продолжении фразы или предложения. Специально путался, давая ребятам определить самим правильное название той или иной птицы или животного, места его обитания. Я невольно заслушался, иногда вздыхая. Все бы учителя были столь поглощены своей работой, преданы детям, как Палыч. В классе хотя и не было полной тишины, но и всё внимание было уделено учителю. Я смотрел на мальчишек и девчонок и ловил себя на мысли, что и у нас, наверное, так же горели глаза когда-то на уроках Палыча. Почему же теперь многим моих одноклассникам откровенно лень учиться? Да, и если почеснаку, мне тоже на некоторых уроках выть от тоски хочется, слушая заунывный бубнёж объяснений нового материала или расплываться по парте в надежде, что не спросят.
Звонок был для меня как гром среди ясного неба, и я даже вздрогнул.
Пятым уроком у второклашек была физкультура и Палыч, отпустив всех, сказал мне:
-Ты подожди меня возле крыльца. Я в учительскую и сразу поедем к Ване.
Увидев меня выходящим из кабинета с Палычем девчонки дежурные уставились на меня, как на явление природы, но при учителе не посмели мне ничего сказать. Пока он был в учительской, я нашёл Митьку, которого снова доставал Колька, зажав в углу возле туалета. Получив крепкого пендаля, он отлетел в сторону, но, вскочив, шагнул ко мне и зло выкрикнул:
-Тебе пиздец будет, понял!
-Мне он ещё будет, а тебе сейчас наступит, если не свалишь, - сказал я, сжимая кулаки.
Колька помедлил, оценивая своей башкой ситуацию, и по стеночке прошёл мимо, но отойдя несколько шагов снова бросил в мою строну:
-Устроим мы тебе тёмную, попомни!
-Кодлу свою собрать не забудь, один всё равно ссышь выйти, - засмеявшись, я повернулся к Митьке. - Цел? Чего ему опять надо было?
-Нормально. А фиг его знает. Сперва подножку поставил, а потом хотел к девчонкам в туалет затолкнуть, ну я и зажался сюда.
-Понятно, - вздохнул я и посмотрел на Митьку теперь немного другим взглядом, оценивающим, что ли.
Я повёл его к окну и согнал с подоконника трёх пятиклассников.
-Вы пионеры или где, вы в школе или кто? Устава и правил школы не знаете? Если кажный шкет будет на подоконнике сидеть, где столько их наберёшь? Пошли отсель! - пацаны отошли, один у виска пальцем покрутил, а я сам забрался на подоконник и сказал Мите. - Слушай сюда. Ты помнишь мой адрес?
-Да.
-Кончатся уроки, заберёшь сестру и дуй ко мне. Дед мой дома, он в курсе костюма снежинки и поможет. Понял?
-Да, - Митька заторможенно кивнул, потом будто проснулся и заулыбался широко. - Спасибо, Даня.
-Мне не за что. Деда будешь благодарить потом. Всё, я побёг, меня Палыч, наверное, ждёт.
С ним мы столкнулись как раз возле дверей.
Автобус был почти пустой и с Палычем сели и всю дорогу молчали, а возле подъезда он с сомнением остановился, постоял несколько минут, машинально теребя мочку уха, потом решительно пошёл прочь от Ванькиного дома.
-Палыч, ты чего? - забежаял я вперёд и пятясь задом смотрел на сумрачного учителя.
-Если всё как ты говоришь, то мало прийти мне, надо взять ещё одного человека с собой.
-Кого? - я почти бежал рядом с широко шагавшим учителем.
-Поймёшь.
Вошли в подъезд обшарпаной пятиэтажки и поднялись на второй этаж, но не успел Палыч нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась и на нём с визгом повисли две абсолютно одинаковых девчушки. Я хмыкнул. Теперь понял.
-О, здорово, братуха. Ты никак решил навестить нас? - радостно улыбаясь, пробасил вышедший из квартиры высокий мужик. Совсем на худощавого Палыча не похожий, но тем не менее это был его старший брат.
-Здравствуй, Шурка. К сожалению, я по делу и к тебе, - сказал он, с трудом стаскивая с себя племанниц.
-Ну заходи. Лизка, Светка, а ну марш к себе, - с напускной строгостью сказал мужик.
Спустя полчаса мы уже стояли возле двери Ваниной квартиры. Снова открыл его папаша, и я заметил, как сильно он побледнел, увидев перед собой милиционера. Он вновь был в том же халате, только волосы на голове были влажные.
-Здраствуйте, - выступил вперёд Палыч. -  Я учитель Вани Ишуткина. Он второй день школу не посещает. Я послал вчера узнать о причине пропуска вот этого мальчика, Ваниного друга, в первую очередь его вожатого, но сегодня я узнал, что здесь его грубо, в матерных выражениях оскорбили и применили физическую силу.
-О, нет. Ничего такого не было, что вы. Я никогда ребёнка не обижу, нет-нет, мальчик что-то напутал...
-Я ничего не путал, - твёрдо сказал я. - Какими словами вы меня тут обласкали, я говорить не стану, а вот то что под жопу коленом получил и чуть не кубарем слетел вниз, я это официально заявляю.
Мужик побледнел ещё больше, не сводя глаз с милиционера.
-Итак. Что с Ваней? И вы впустите нас в квартиру? Я хотел бы посмотреть условия проживания мальчика.
Мужик засуетился и, лебезя быстро, заговорил:
-Да, конечно, проходите, смотрите, что вам необходимо. Ванечка приболел немного, вы проходите, может чаю...
-Не стоит, - отрезал Палыч.
Мужик, пятясь по коридору, проводил нас в гостиную и предложил сесть.
-Я сейчас Ванечку приведу. И сам переоденусь, а то вы понимаете, выходной, я не ждал никого. Вы извините, - он исчез из комнаты, прикрыв за собой дверь.
-Скользкий тип, - негромко сказал дядя Саша.
-И пренепреятный, хочу заметить, - так же тихо проговорил Палыч.
Я ахнул, когда в гостиную вошёл Ваня. Он натянуто улыбнулся, увидев меня и Палыча, а вот милиционер его откровенно испугал. Он встал возле косяка, маленький, худенький, с опущеной головой и ссутулившийся, напомнивший мне почему-то старичка карлика из какой-то сказки. Его сильно припухший правый глаз и часть щеки были фиолетово-жёлтого цвета.
-Я же говорил! - выкрикнул я.
-Откуда у мальчика такой синяк?! - спросил Палыч, глянув на брата.
-Он упал, температура резко поднялась, ему плохо стало, и он упал, сознание потерял и упал, сам, - бешеной скороговоркой выпалил мужик, сжав плечо Вани.
Я встал с дивана и подошёл к нему.
-Уберите руку, пожалуйста, - попросил я и глянул на мужика. Тот, будто его током ударило, откинул свою ладонь. Я опустился перед Ванькой на колени, взял его холодные ладошки и сжал пальцами. Отметил, что и у Вани были сырые волосы. Меня всего передёрнуло, от мысли что он мог мыться одновременно с этим... - Вань, тебя опять побили? Ты не бойся, скажи. Ведь ты мне веришь, я же твой друг. Скажи правду. Тебя наказали? Я не спрашиваю за что. Просто скажи.
Ваня всхлипнул и молча кивнул.
Дядя Саша поднялся, а за ним и Палыч.
-Учтите, товарищ Заварский, я сейчас здесь хоть и представитель власти, но не при исполнении, но, если поступит хоть одна малейшая жалоба или хоть намёк на неё, - он посмотрел на меня и уверенно кивнул. - А я уверен, что сигнал будет незамедлительным, то поедете вы товарищ Заварский за сто первый километр.
-Ваня, хочешь ко мне сейчас?
Он снова кивнул, но потом посмотрел на совершенно бледного и осунувшегося мужика, словно прося разрешения.
-Да-да, конечно, пусть идёт, я же не возражаю!
Когда милиционер, Палыч и Ваня уже вышли из квартиры, я немного задержался и, глядя в загоревшиеся злобой глаза мужика, сказал тихим голосом:
-Запомните и жене своей передайте, я знаю, что вы творили с мальчишкой при её молчаливом согласии и, если ещё хоть раз пальцем тронете Ваню, то я вам не завидую! Усекли?
Злость моментально сменилась реальным испугом. Он судорожно глотнул и кивнул.
Распрощавшись с Палычем и дядей Сашей, я повёл Ваню к нам, а в подъезде прислонил его к стене и сказал:
-Почему ты вчера мне ничего не сказал?
Он тяжело вздохнул, не смея посмотреть на меня.
-Мне страшно было. Дядя Коля, сказал, что яица мне оторвёт и маме плохо будет, -  Ваня сглотнул и ткнулся лбом мне в плечо.
Дома стоял дым коромыслом, если можно так выразится. Прямо в гостиной открылось ателье. Всюду валялись тряпочки, какие-то блестяшки и ещё не пойми что. На диване лежало бабушкино платье, вернее его верхняя часть. Посреди гостиной на стуле стояла в одних трусиках тонкая, как тростинка девчушка, а вокруг неё с метром ходил дед. Увидев Ваню, он чуть в обморок не упал.
-Что это с тобой?
-Так, берегов не видит, носится как угорелый! - гневно сказал я, не дав тому и рот раскрыть. - Вот и не показывал носа, боясь, что я опять ругаться буду.
Митька, стоявший с карандашом и блокнотом, ошалело смотрел то на меня, то на Ваньку, то на деда. Его сестрёнка немного смутилась своего вида при однокласснике, но потом дед снова занялся ей, и для стеснения не осталось времени.
-Возьми в кладовке, на полочке есть склянка с бодягой. Намажь и замотай бинтом, - велел он. - А потом обед готовь. Сам видишь, мне некогда.
-Сам знаю, - отмахнулся я и потащил Ваньку за собой.
Намазюкав вонючую мазь, больше похожую на солидол, я сделал повязку, забинтовав половину лица.
-М-да уж, - осмотрев скептически своё медицинское “творчество”, почесал в затылке. - В таком виде тебе только пирата играть на утреннике, а не зайца. А ещё лучше, раненого бойца. Ох... Пошли, Кутузов.
Ваня робко улыбнулся, обнял меня.
-Петя, ты меня не бросишь?
-С ума сошёл? - присел я рядом с мальчишкой на корточки. - Такую красоту ненаглядную, бросит только полный кретин, а я таким не являюсь. Пошли, а то дед начнёт ругаться, что обед не готовится.
Быстро распределив, кто что будет делать, мы с Ваней, а затем и с присоеденившимся к нам Митей начали кашеварить.
-А рыцарей-то прибавляется за столом, - насмешливо сказал дед, когда сели обедать.
Митька непонимающе посмотрел на меня, и я объяснил:
-Слышал о короле Артуре и рыцарях Круглого стола? - он кивнул. - Ну вот он стол, мы как бы рыцари, а вот король, - я указал на деда, - Артур Анатольевич. Правда королевство наше не велико, так и рыцарей всего двое было, а теперь уже четверо, глядишь и со временем завоюем пару соседних королевств.
Митька засмеялся, глядя на лукавую улыбку деда.
После обеда я с ним мыл посуду, а Ваня с его сетрёнкой торчали в гостиной, помогая деду кроить костюм снежинки, хотя, судя по его воркотне, доносившейся оттуда, они больше мешали.
-Петя, спасибо тебе, - негромко сказал Митька.
-А мне-то за что? Костюм дед шьёт, не я.
-Всё равно, спасибо. Ты... Знаешь... Я же всегда один, в посёлке все такие... Даже младше меня, а уже курят... И в классе... Один ты за меня заступался всегда. И теперь Ленке помог. Не спорь! Это ведь ты предложил, а не твой дедушка, сшить ей костюм. А кто она тебе - никто. Ты ведь и не видел её никогда, да и я — не твой друг закадычный...
-Мить, хватит, - остановил я его, тронув за руку. - Ты мне всегда нравился тем, что никогда не унываешь, а сейчас на тебя смотреть тошно. Будто лимонов обожрался.
Митька посмотрел на меня и улыбнулся своей лучезарной улыбкой.
-Воот! - я хихикнул и ткнул его кулаком в плечо. - Это совсем другое дело. Вытирай давай, а то я вон уже сколько всего тебе наставил. А что до твоей сестрёнки, так всё равно это дед. Он виноват, что так меня воспитал.
-А почему ты с дедом живёшь?  - спросил Митя и тут же прикусил губу. - Ой, извини. Я может не то спросил.
-Не, нормально. Просто так вышло. Отец умер, когда мне четыре было, а с матерью отношения, как у кошки с собакой, образно говоря.
Прибравшись на кухне, я оглядел её и отряхнул ладони.
-Вот и прекрасно. Ну что, пошли посмотрим, что там в нашем ателье? - предложил я Мите, но он кивнул на часы.
-Нам ещё ехать полчаса, а уже почти семь. Да и мама скоро придёт, - тяжко вздыхая, сказал Митя.
-А, понятно. Ну, тогда завтра приезжай. И Ленку бери с собой, чего ей одной дома торчать.
У Митьки загорелись глаза, и улыбка расползлась до ушей.
-Правда, можно приехать? Ты не шутишь?
-Я же сказал! Можете прямо с раннего утра.
Митька вдруг подпрыгнул на месте и обхватил меня руками, но тут же отскочил, что в узком коридорчике было сделать трудновато, и покраснел.
-Извини. Я не хотел! - оправдывался он и быстро пошёл к гостиной.
Я усмехнулся глупой мысли, посетившей мою дурную голову, тряхнул ей, чтобы мысль скорее вылетела, но та упорно сверлила мозг. Ну и фиг с тобой, вот и торчи там, пока самой не надоест.
Уже поздним вечером, сидя на диване, я ржал до колик. Дед, за не имением манекена, использовал для этих целей Ваню, раздетого до плавок.
-Да, стой ты не крутись, вот что за ребёнок! - ворчал дед, скраивая кусочки ткани.
-Ага, стой. Сам колется, ой, больно же!
-А ты не вертись!
Наконец дед закончил и оглядел своё детище со всех сторон.
-По-моему, не плохо, - сказал он и посмотрел в мою сторону.
-А, по-моему, клёво! Лучше, чем в магазине!
-А то! - горделиво задрал нос дед. Спустил со стула застоявшегося Ваню и велел покрутиться.
Что тот и сделал. Оборочки и воздушная кисея костюма взвились в воздух и мне, правда, показалось, что в комнате кружилась снежинка невероятных размеров. Только весь вид портила пиратская повязка через лицо.
А Ваня раздухарился, прыгая по гостиной, выкидывая коленца и размахивая руками. Иногда, сверкнув лукавой искоркой в глазу, игриво вертел передо мной попкой, обтянутой в тугую плавочками. Чем вызывал приливы жара в моих трусах. Засранец!
-Ванька! Всё, угомонись, ведь всё на живую сшито! - пытался урезонить его дед, при этом сам смеялся, глядя на веселящегося мальчишку.
-Эй, ухарь. Хватит, - остановил я верчение “снежинки”. - Ты бы лучше показал, что сам танцевать будешь?
-Так я же не знаю... Я ведь не был... На репетициях, - виновато сказал Ваня, часто дыша.
-А стих?
-А, там стих-то, - отмахнулся он и с выражением прочёл коротенький стишок про зайку, сопровождавшего Деда Мороза.
-Нормально, - кивнул я и помог деду раздеть “снежинку”. Ваня почему-то вздохнул, и мне показалось, что с разочарованием. И спросил его об этом, когда легли спать.
-Не знаю. Просто так. Красивый костюм вышел. А у меня что? Шорты и рубашка, да уши из бумаги.
-Так ты же зайчик, а не снежинка, - хмыкнул я.
-И что? Я, может, тоже хотел бы снежинкой быть! - с какой-то злостью сказал Ваня.
-Так это же для девочки. Они платья носят, - улыбнувшись, я прижал Ванину голову к груди.
Он как-то странно всхлипнул и, рванувшись, отодвинулся от меня, повернулся лицом к стене, с презрением сказал:
-Всё равно я теперь девчонка и шлюха!
-Что? - воскликнул я и вскочил, сев себе на пятки. - Кто тебе это сказал?
-Дядя Коля и ещё один с ним приходил на прошлой неделе, -  уткнувшись лицом в подушку, Ваня сжал свои кулачки. - Я домой как раз пришёл из школы. Перед зеркалом стоял, одев белую рубашку и шорты. Одел склеенные уши и стал танцевать, как будто на утреннике, и они заходят. Засмеялись. Дядя Коля говорит, я же тебе говорил, что славная у меня шлюшка, что одна, что другая. Я хотел уйти, а он меня обратно толкнул. Велел раздется совсем. А они сели на диване и смотрели. А потом он говорит, давай, что ты там выплясывал, покажи. Мне пришлось показать. Стыдно стало и я заплакал. А потом... Они... Меня почти до ночи... Даже, когда мама пришла с работы. Смеются. Посидят, пива попьют и снова. Мы с ней даже рядом лежали, у меня уже всё болело, а они всё равно... а тот дядька меня всё по жопе хлопает и говорит, хороша шлюшка. А потом маме сказал: “Я её на недельку заберу в новый год. Повеселимся с друзьями”. А мама только плечами пожала. А я тогда и говорю, мама не надо, не отдавай меня, я не хочу. Подполз к ней, а дядя Коля меня за ухо поднял и говорит, здесь я хозяин, и что я скажу, то и станешь делать. И пальцем перед лицом машет, а я разозлился и за него укусил. Тот заорал и как даст мне, я полетел и во что-то ударился головой и больше ничего не помнил. Потом мама плачет, говорит ты упал сам, сильно ударился. А у меня голова болит, и говорить тоже больно. Она сказала, что в школу не пойду, пока я болею. А потом дядя Коля зашёл и меня за писюн схватил и сказал, что, если я хоть кому-то пикну, он мне всё там оторвёт и плохо нам с мамой обоим будет. Вот и сказал мне про то, что я всё равно уже девчонка и шлюха, меня все парни будут чморить и ебать, когда захотят... - Ванька вздохнул и приподнял заплаканое лицо. - Вот когда ты приходил, мне страшно стало, я и сказал, что просто болею. Я же...
Он снова ткнулся лицом вперёд и, всхлипывая, заревел.
-Ваня, перестань. Слышишь. Не надо, - я оторвал плачущего мальчишку от подушки и прижал к себе. - Больше тебя никто не тронет. Я тебе обещаю!
Ванечка, вздрагивая от судорожных вздохов, обнял меня.
-Петя, не бросай меня, я тебе всё-всё буду делать, только не бросай меня...
Мерно покачиваясь, поглаживал бедного мальчишку по голове и успокаивал, тихо напевая незамысловатую колыбельную, которую всегда мне пел дед.
Утром я поднялся около девяти и с удивлением услышал, как в гостиной стрекочет машинка.
-Дед, ты чего, всю ночь не спал?
-Да, вот понимаешь, увлёкся и не заметил, что ночь прошла, а потом уже и смысла не стало ложиться. Зато вот, - он показал на стул, на спинке которого на вешалке висел готовый костюм снежинки, казавшийся таким воздушным, что только дунет ветер и он улетит.
-Класс! - я показал большой палец и, наклонив голову к плечу, хитро посмотрел на деда. - Дед, а тут вот ещё какая проблема. Раз уж есть снежинка готова, то может и зайчику нашему костюм сладишь?
Он засмеялся и, повернувшись к столу с машинкой, развернул в руках белые шортики с лямками, а потом повернул их, и я засмеялся. Сзади был пришит пушистый, довольно большой белый хвостик.
-Там ещё такие же уши есть. Я использовал твои запасы проволоки в ванной. Ты уж не серчай.
Я обнял деда.
-Пусть, на хорошее же дело.
Всю последнюю неделю перед утренником я прилежно заглядывал в кабинет второго класса и помогал сдвинуть парты к стене, чтобы освободить место для репетиций. Трое зайчат теперь были в одинаковых костюмах - белые атласные шортики с лямками, пушистые хвостики и такие же ушки, на руках рукавички, на ногах белые гольфы и мохнатые тапочки, тоже разумеется белые. На уговоры сшить и двум другим зайчикам похожие наряды я подписал Палыча. А когда под смех Палыча и ребят, вместе с мальчишками изобазил один раз танец, этакая помесь русской плясовой, “яблочка” и лезгинки, он предложил, вытирая слёзы от смеха:
-Петя, тебе надо тоже выступить. В костюме волка.
-Ага. Который в “Ну, погоди!”, с папиросой и всклокоченой шевелюрой, - поддержал я учителя.
Ленка в костюме снежинки вообще выглядела феерично, и руководительница школьной самодеятельности тут же сделала её солисткой.
Митькина сестрёнка, увидев своё одеяние в воскресенье, когда они приехали с братом к нам, расплакалась.
-Вот что за девка, - сокрушался брат, - Мама сшила, плачет, сейчас снова ревёт. Чего тебе ещё надо?
-Дурак! - сквозь слёзы сказала она. - Это от радости! Такую красоту я только по телевизору видела.
Через два дня после этого Ваня подбежал ко мне прямо в школе и, повиснув при всех на шее, быстро прошептал:
-Он свалил. Собрал все вещи и свалил. Даже последние пятнадцать рублей у мамы вытащил.
Я улыбнулся. Поставил его на пол и погладил по голове.
-Вот и славно. Жизнь налаживается, Ваня, правда?
-Ага. А я снова на продлёнку теперь ходить буду, - известил он меня с открытой улыбкой и откровенной гордостью
-Вот это правильно. Всё, беги. Звонок скоро.
В тот же день я вновь сходил к нему домой. Ваня настойчиво просил меня пойти с ним, обещая что-то показать. Дверь открыла его мать и с ненавистью бросила:
-Что, доволен? Я из-за тебя мужа лишилась! Нашёлся, тоже мне, Павлик Морозов!
-А вы что, хотели бы наоборот? - спросил я, проталкивая перепугавшегося Ваню в коридор. - Лишиться сына, например, как ваша сестра. Тётя Валя тоже лупцевала Вовку почём зря и всем что под руку попадётся! Забыли, чем кончилось?
Ванькина мама побледнела и отошла к стене, села на стул.
-Вовке ещё десяти не было, так ведь, когда он в петлю от такой жизни полез. А вашего Ваню при вас муж этот ваш... а вы молчали. Когда бы ему надоела такая жизнь, как думаете?
Я махнул рукой и снова толкнул побледневшего Ваню, стоявшего возле двери своей комнаты, прикрикнул:
-Что ты стоишь? Сам звал, вот и показывай, что хотел.
Он быстро закивал и скользнул за дверь. Я зашёл следом. Ваня уже рылся в шкафу и потом подставил стул под ручку двери.
-Ты только не смейся, ладно, - попросил он, теребя в руках белые шортики.
-Нет, конечно, - кивнул я и сел на заскрипевшую узенькую кровать.
Ваня отвернулся и быстро разделся догола. От вида его попки у меня защемило в груди, а в низу живота стадами забегали мурашки. Он натянул шортики, прямо на голое тело, белую же рубашку и, в довершение к этому, на ноги одел гольфы, тоже белоснежные, расправив их до самых коленей. Повернулся ко мне и улыбнулся.
-Вот. Как тебе?
-Класс! А зачем?
-Я, когда к тебе на новый год пойду, хочу вот так быть. Можно?
-Конечно, - я улыбнулся и подошёл к нему, опустился на колени и обнял. - Ты у нас самый красивый будешь. А трусы?
-А зачем? Разве так плохо? - Ваня провёл рукой по попе, туго обтянутой шортиками.
-Нет, всё замечательно. Шорты, рубашка, гольфы, ещё чешки и всё будет в самом лучшем виде.
-А они есть. Правда только чёрные, но я их потом одену, уже у тебя, как тапочки, - прошептал он мне прямо в ухо.
-Здорово. Я же говорю, что ты будешь у нас самым красивым.
-Ой, - он выскользнул из моих объятий и, снова порывшись в шкафу, извлёк галстук-бабочку. - Вот ещё. Надень.
Я поднял воротник и застегнул замочек на галстуке. Расправил рубашку и теперь, держа мальчишку за плечи, смотрел на него в зеркало.
-Прямо глаза слепит от твоей белизны, - улыбнулся я и чмокнул Ваню в макушку, где топорщился забавный хохолок.

*  *  *

    Я сидел в актовом зале на последнем ряду, смотря как танцуют и поют младшеклассники на фоне разукрашеной ёлки. Но вот заиграла знакомая мелодия, и на сцену вышли три зайчонка. Звонко, так что в ушах звенело, они друг за другом прочли свои стихи и затем звук музыки стал громче, и они станцевали весело и задорно, почти без помарок.
В соседнем кресле сидел и так же восторженно смотрел на сцену Митька. Наверное, скоро нас что-то свяжет ещё, кроме начавшейся дружеской привязанности и наших походов в парк на тренировки фехтовальной секции, куда я привёл его на днях. А если и нет, то искренняя дружба — тоже не последнее дело в жизни. К тому же приближался самый мой любимий праздник, который Митя вместе с сестрой и их мамой встретят у нас дома. Дед сам вышил на белом кусочке, оставшемся от бабушкиного платья, приглашение.
Я смотрел на троих, но видел только одного зайчишку, бросавшего в зал быстрые взгляды, улыбавшегося во весь рот, счастливого Ванюшку. Больше не было в его глазах страха быть наказаным за реальные или мнимые проступки, а то и просто по прихоти, не стало затаённой боли и нет в них опасности потерять самое дорогое - своего старшего друга, безалаберного, немного взбалмошного и готового на любые забавы.
Мы любили друг друга, а это, как мне кажется, в жизни превыше всего!

   2013 г. (реанимировано, новая редакция сентябрь-октябрь 2023 г.)

 

 

О. ЕГОРОВ, Д. ПЕТРОВ

               Стоял конец августа. До школы оставалось ещё две недели, и я занимался своим любимым делом - катался на велике по ближайшим улицам и дворам. Лето, пусть почти закончившееся, самая лучшая пора для двенадцатилетнего мальчишки, каким я сейчас был. Было уже не так тепло, но я рассекал в одиних шортиках и майке. Загорелые плечи немного блестели от пота, словно меня покрыли коричневым лаком. Мама, правда, всё ругалась, что на улице холодина, а я раздетый летаю. Заболеешь, говорила, перед школой, но мне всё было нипочём.
Вырулив на небольшую улицу с нашего двора, я покатил, не торопясь, глазея по сторонам. День был рабочий и народу почти не было. Какие-то две бабульки шли с авоськами, и мужик тащил на плече фанерный короб, скорее всего собрался в лес за грибами. И вдруг из арки одного из домов, окружавших наш двор вышла женщина. Она очень быстро шла и была немного хмурой, а может мне это показалось, и тянула за собой мальчишку лет шести-семи, одетого в светлую рубашку, очень коротенькие бежевые шортики, белые колготки и белые чешки. Весь он очень походил на мороженое пломбир за двадцать копееек. Хотя волосы были чёрные. Мальчику приходилось за женщиной идти почти в припрыжку, при этом был он вполне весел. Судя по всему, они куда-то торопились. Женщина время от времени дёргала мальчика за руку и что-то говорила, наклоняясь к нему. Он кивал и пытался идти ещё быстрее.
Мне стало интересно, сам не понимаю почему, и я замедлил движение, чтобы внимательней разглядеть мальчишку. А он ещё издали, заметив мои интерес, улыбнулся открытой, широкой улыбкой. Он был симпатичный, круглолицый, с ровно подстриженой чёлкой, стройная фигурка, тонкорукий и ножки в белых колготках были словно выточеные из светлого мрамора. Он мне определённо понравился. Я даже хмыкнул про себя: “Вот ещё, заявочки какие. Смешно ваще.” И он так задорно скакал в своих белых чешках, что мне самому стало весело и что-то, наверное, со мной случилось. Мне захотелось узнать о нём всё: какие книжки ему нравятся, какие мультики он любит и даже — это вовсе было смешно — как долго он сорпротивляется, когда его заставляют идти спать. Меня в пот бросило от таких глупых мыслей. И в тоже время в груди разлилось непонятное тепло, которое я не мог себе объяснить. Мне с невероятной силой захотелось, чтобы этот мальчик заболел, а я бы сидел с ним рядом, грел бы ему молоко с мёдом, как мама делала, когда я болел, читал бы ему какую-нибудь книжку монотонным голосом, укутывал бы одеялом и ворчал на него, когда он раскутается, говоря, что ему жарко.
Как там говорят в глупых взрослых фильмах про любовь? Бабочки в животе? Так он же не девчонка! А вот лезут в голову такие дурные мысли. Нет же у меня этих самых бабочек, когда я вижу наших девчонок из класса. Да у меня в животе в такие моменты сидел как минимум с десяток пауков. Ядовитых, смертельно опасных, впивающихся в кожу, стоило посмотреть на таких как Алка Баранова, идущая по школьному коридору, словно её насквозь проткнули ломом, или на Таньку Кривошеину, которая пыхтит, как паравоз на физкультуре, с трудом переползая своей почти сотней килограммов через коня. И эти самые пауки выедали моё нутро, впрыскивая смертельную дозу яда в мой мозг. Наверное, это неправильно, но что сделаешь, если такова жизнь.
А вот нате вам! При виде этого разряженого мальчишки-недомерка у меня внутри начал бушевать какой-то раскалённый ураган, состоящей из бешеной саранчи, что в агонии билась в моём животе и посылала в голову неожиданное буйство непонятных эмоций, чем растревожила там мирно спавших тараканов.
Когда я поравнялся с женщиной и мальчиком, он вдруг подмигнул мне. Я чуть проехал вперёд и остановился, обернулся, чтобы посмотреть на них. Оказалось, мальчик словно ждал этого и шёл, повернув назад голову, а затем помахал мне рукой, как давнему знакомому и снова подмигнул. Но потом он запнулся и чуть не упал. Женщина дёрнула его сильно за руку и что-то проговорила строго. Мальчик быстро кивнул и всё же улучил момент ещё раз оглянуться на меня.
Я припомнил, что вроде бы встречал его в нашем дворе, только не общался с ним никогда. Малёк всё-таки. Я решил во чтобы то ни стало дождаться их, чтобы снова полюбоваться на мальчишку в его пломбирно-мороженом наряде. Я катался на велике кругами невероятно долго и уже хотел идти домой, как вдруг увидел, как они подходят к своему дому.
Я нажал на педали и поехал чуть быстрее, чтобы успеть к подъезду, в который они собирались входить. Мальчик, увидев меня, снова улыбнулся и опять забавно подмигнул мне. Я в ответ помахал ему рукой. Решив поставить велик к заборчику и сесть на лавке, я свернул с тротуара. Почему-то я был уверен, что мальчик выйдет на улицу. И на самом деле, пока я пристраивал велик, он выскочил из подъезда, громко хлопнув дверями, и сразу подошёл ко мне. Но не вплотную, а встав чуть поодаль. Он даже не переоделся и выглядел таким же нарядным, каким я видел его несколько минут назад.
—Привет, - первым заговорил я, подходя ближе, не отрывая при этом взгляда от мальчика. - Как тебя зовут?
—Олежка, - в его глазах горел задорный огонёк и детская доверчивость с немым вопросом: “Ты меня не обидишь?”
—А я Лёнька, - обведя взглядом Олега с ног в чешках до головы с забавным хохолком на макушке, поинтересовался:
—Куда это вы ходили такие нарядные?
—В ДК Химиков. Мама меня на хореаграфию записала, - уже без тени смущения ответил Олег.
—Значит, это твоя мама была, - чтоб не молчать, после паузы проговорил я.
—Ага. Она говорит, я должен культурно развиваться.
—Ааа, - протянул я, кивая головой. – Понятно, почему ты в чешках. Танцевать будешь, значит.
Он слегка подпрыгнул, продемонстрировав свои ноги в тех самых чешках, кивнул.
—Ага. Мама специально покупала.
—Молодец. Сам что ли захотел танцевать пойти?
—Не, - почему-то скривился Олежек. - Это мама. Говорит, хоть нормально буду ходить, а то я всё сутулюсь. Да и вообще, говорит, это красиво.
—Ясно. А почему в спортивную секцию какую-нибудь не захотел пойти?
—Мама говорит, рано меня ещё в спортивную секцию записывать.
Мы сели на лавочку и оба внезапно смутились. О чём говорить, не знали, ни я, ни Олег. Тут дверь подъезда распахнулась и вышла бабуля, зыркнула на нас и, что-то бурча, села с краю лавочки. Олежек совсем смутился и повесил голову.
—Пойдём на площадку, - предложил я и кивнул головой в сторону детского городка, состоявшего из кособокого домика, двух качелей (на третьих были оборваны верёвки), грибка с лавочками, где обычно местные мужички пили пиво, и песочницы с окаменелым песком из которого росла трава. Олег быстро закивал, и я, взяв велик за руль, повёл его. Мальчик робко глянул на меня и осторожно взялся за рубчатую рукоятку. Я улыбнулся, искоса поглядывая на него. На его коротенькие шортики, рубашку, почти плотно облегавшую его худенькое тело, колготки с незамысловатым рисунком, настолько тонкие, что сквозь них хорошо просматривалась кожа ножек.
Сев на край песочницы, мы посмотрели друг на друга.
—А ты в какую школу... - начали мы в унисон, замолчали и одновременно рассмеялись.
Этот казус снял напряжение, и сам собой у нас завязался разговор. Я узнал, что Олежик идёт в первый класс школы, в которую я пойду в шестой. Он искренне обрадовался этому факту.
—Лёня, а в школе страшно?
—Да с чего ты взял? Нормально. Ты же ходил в садик?
—Ага, - кивнул он, не сводя с меня своих тёмно-карих глаз.
—Там же не страшно было, - Олежик помотал головой, - Ну вот и в школе тоже ни чего нету страшного. Ты, наверное, с теми же ребятами учиться будешь, с кем в детсадовской группе был.
Олег смотрел на меня, как на опытного и всё знающего человека, пожирая глазами, чуть приоткрыв рот и внимая каждому моему слову. Признаюсь - это мне импонировало и было приятно. Мы ещё поговорили о пустяках в будущей школьной жизни, а Олег неожиданно взял меня за руку и очень искренне спросил:
—А давай мы будем дружить? - в его округлившихся глазах смешались надежда, испуг от наглости такого предложения, страх и опасность, что я подниму его на смех.
—Так, а чего. Давай, - согласился я и улыбнулся, хлопнув его по руке, в которой он держал мою ладонь. – Хочешь, я тебя на велике покатаю?
Он так обрадовался, что запрыгал, хлопая в ладоши.
—А не испачкаешь красоту свою? - предостерёг я его. – Колготки-то вон какие белоснежные. Мама заругает поди, - предложил я, в тайне надеясь, что Олежа откажется. – Может, сбегаешь переоденешься?
Но Олежик беззаботно махнул рукой. Мне, если честно, показалось что он испугался, что я уйду, пока он ходит домой.
—Не заругает! - почти крикнул он. Выдохнул и улыбнулся. - Ерунда.
Я тоже с некоторым облегчением вздохнул и поднял с земли велик. Подолом майки протёр раму и вывел его на асфальтовую дорожку. Перекинул ногу, умостившись на седле и одной ногой упираясь в бордюр, помог Олегу влезть на раму. Он поудобней умостился попой на ней и, задрав голову, посмотрел мне в лицо с благодарностью.
—Держись за руль, - велел я и оттолкнулся ногой, второй нажимая на педаль. - Поехали!
Ножки в чешках, обтянутые колготками, свисали красиво, чуть покачиваясь, держа баланс, и я поймал себя на мысли, что любуюсь ими больше, чем смотрю на дорогу. Снова возникли непонятные ощущения, родившиеся теперь внизу живота. Во мне возникло страстное желание прижаться к Олегу. И когда он быстро оглядывался на меня, я видел его весёлое счастливое лицо. От этого у меня самого сердце готово было из груди выпрыгнуть от радости, что мы познакомились и подружились.
А ещё назойливо в голове крутилась мысль, что началась у меня новая жизнь.
—Лёня, а можно поехать в парк? - обернувшись ко мне, осторожно попросил Олежик.
—Погнали, - ответил я с улыбкой, и с наклоном, на полной скорости свернул на небольшую дорогу, так что Олежка взвизгнул, схватившись крепче за руль, засучив ножками в чешках.
Я словно на реактивном самолёте нёсся по гладкому асфальту дамбы в парк. По сторонам длинной дамбы, уходящей с крутого берега плавно вниз, с высоты её и велосипеда, словно на ладони, просматривалось зеленоватое зеркало большой протоки и песчаный остров у основного русла многоводной реки. Парк был огромным, разделённым широким дорожками на четыре сектора, по краям которых росли тополя, заросли черемухи, краснотала. Говорят, его заложил какой-то граф ещё в девятнадцатом веке для своей любимой. Тополя были толщиной в три обхвата с глубоко изрезанной, словно оврагами, корой. А на одном из секторов, на который вели не просто дорожка, не насыпная дамба, а настоящий мост на толстенных каменных столбах, словно бамбук, рос тальник, сквозь который пробраться, не прорубив себе тропку, было невозможно, и в чаще которого даже в самый жаркий солнечный день было прохладно и темно, как в сумерках. По заасфальтированным аллеям парка можно было гонять на велосипеде быстро, но интересно только в первый раз. И я свернул на небольшую узкую тропу, нахоженную рыбаками. Мы, смеясь, ехали, уворачиваясь от веток деревьев, пригибаясь к самому рулю.
—Олежка, а хочешь, поедем по “фронтовой дорожке”, - спросил я, сплюнув попавший в рот листик акации.
—Ага, - крикнул он, засмеявшись. - Только не быстро, а то у меня уже полный рот листьев! И попа болит от тряски!
И мы забирались в такой бурелом, где корни огромных деревьев буквально вспарывали тропу, и приходилось поневоле ехать медленно, чтобы не упасть, переезжая очередной корень. Олежка ойкал и хихикал, ехать по таким тропам на жёсткой раме — не на диване рассиживать. Но ни слова жалобы или нытья я от него не услышал.
И каким вдруг новым неизведанным миром, открывался перед нами, казалось бы, давно знакомый парк. Каких только птиц мы с Олежкой не увидели в потаенных местах: и ползающих по стволам деревьев поползней, и желтоголовых щеглов, и больших серых дроздов, и кукующих кукушек.
Каких только зверушек мы не обнаружили в таком обжитом человеком месте – городском парке. И мышей, и сусликов, и лягушек, и жаб, и ужей. Одна белка, что-то вереща, под наш смех, долго прыгала за нами по веткам деревьев. А потом Олежка, тыкая пальцем закричал:
—Смотри!        
На высоченном старом тополе, который старше, наверное, нашего города, увидели, висящих вниз головой летучих мышей.
А уж про ос, полосатых шмелей, черных шершней, огромных сине-зеленых стрекоз, черную саранчу с красными крыльями, полосатых жуков-стригунов, разноцветных бабочек – и говорить не приходится. Они стаями кружили вокруг нас, иногда врезаясь нам в лицо.
Целый мир открылся передо мной и Олежиком. Мир, который можно обнаружить только тогда, когда сам становишься частью этого мира. А я вдруг задался вопросом, глядя на Олежку, прильнувшего ко мне головой и смотрящего вокруг растопыренными глазами, действительно ли это то, что люди называют дружбой: желание быть с кем-то каждую минуту своей жизни, которое иногда становилось настолько сильным, что оно пугало меня...
Наверное, мы немного подустали, катаясь по закоулкам парка. Я — оттого, что крутил педали, а Олежик — от переизбытка эмоций. Остановились возле небольшого ручейка и прямо из него напились. Вода была холодная, и я предостерёг Олежика:
—Много не пей, простынешь!
Вышло это как-то резковато, и он на меня посмотрел с недоумением, а потом расхохотался.
—Ты как моя мама. Она тоже всё время про мои простуды говорит.
Я немного смутился и, кажется, даже покраснел. А чтоб скрыть это, продолжил ворчать и, подняв за плечи Олега, начал отряхивать его рубашку и колготки от сора и налипшей травы:
—Смотри, весь уляпался, - и снова ощутил приятное тепло в груди от ласковости, вобщем-то грубоватой по отношению к Олегу, когда ладонью шлёпал по его попе, ножкам и животику, напрягавшемуся под рубашкой... а мальчишка, по-моему, этому был рад. - Поехали домой.
И всю радость с Олега как рукой сняло. Я это увидел. Он смотрел на меня со щенячей преданностью, состроив брови домиком. Я вздохнул и взглянул на небо. Солнце давно перевалило за полдень и теперь клонилось к горизонту.
—Рванем на Вавилинские острова?
—Ага, - мигом оживился Олежка.        Мы поехали по улице Лиственниц. Сначала дорога была ровной, и я с силой нажимал на педали, Олежа, сидевший на раме, мог только мысленно помочь мне. Разогнавшись велосипед катился по инерции некоторое время по спуску, и я отдыхал, а Олежка глазел по сторонам. Проехали мимо Дома туристов, через некоторое время дорога вышла к объездному пути. Запахло сернисто-метановыми испарениями – справа и слева от дороги было узкое, но длинное болото с открытыми озерцами коричневой воды, в которой пацаны и уже взрослые мужчины большими сачками ловили дафний - рачков для аквариумных рыб.
Олег покрепче вцепился в руль, потому что велосипед стал набирать большую скоростью. Я чуть-чуть пригнулся, прижавшись грудью к горячей спине. Ветер откидывал назад Олежкины волосы, и они щекотали мне щёку, отчего становилось приятно, а в крови клокотал азарт скорости и счастья.
После низшей точки, где под дорогой пролегала большая труба, начался подъем. Да такой крутой, что Олегу пришлось соскочить с рамы. Даже без него я еле-еле, с маленькой скоростью, поднимался в гору, давя со всей силой на педали велосипеда.
На горе мы пересекли последнюю улицу города, проехали дорожно-строительную организацию с колесными тракторами, бульдозерами, грейдерами и катками в просторном дворе – это было видно через широкие открытые ворота, и перед нами раскинулось огромное холмистое плато, простиравшееся до гряды гор из песчаника. На это плато вела грунтовая, хорошо наезженная дорога, покрытая мелкой светло-коричневой пылью. И мы двинулись в неизвестное. Здесь уклон был небольшой, но я не разгонялся, чтобы не пылить. Мы медленно приближались к мосту через реку. И тут нас ждало разочарование. Мост был закрыт на ремонт. Там что-то долбили, сверкали огни сварки. Я остановился, и Олежка спрыгнул с рамы, неловко переступил на мелком гравии. Чешки не были приспособлены для такой поверхности. Я усмехнулся, глядя в его страдальчески сморщеное личико.
—Дядя, а не подскажете сколько времени? - спросил я у проходившего мимо рабочего.
Он глянул на часы, улыбнулся.
—Половина седьмого, племянничек.
Олежка хихикнул, а я присвистнул.
—Поехали домой, а то потеряли нас уже, наверное. Влетит обоим.
Развернув велик, я помог Олегу снова усесться на раме, руками поддержав за попку, хмыкнул про себя: “Вожусь с ним, как с родным братишкой.” Но при этом абсолютно не комплексовал, а наоборот, ощущал удовольствие от этого.
Мы прикатили в наш двор, когда опустились сумерки. Олежкина мама, оказалось, уже и в самом деле искала его, и мне, если честно стало страшновато, что его со мной больше не отпустят. Но она, увидев счастливого и радостного, пусть и перепачканого с ног до головы, с разорваными на коленях колготками и ставшими почти серо-зелёными чешками на ногах, сына, только махнула рукой. Но при этом улыбнулась по-доброму.
Мы с Олегом стояли возле его подъезда. Он ко мне был чуть боком, немного наклонив голову, пальцами теребил краешек очень коротких шортиков, прихватывая тонкие колготки с мелким узором из ромбиков и полосок. Я даже иногда замечал, как из шортиков проглядывает шов на попе.
—А чего ты в чешках прямо по улице ходил. Ведь щебёнка, да и вообще не уличная же обувь, - поинтересовался я, вновь не зная, что говорить.
—А неохота было в ботинках идти. А сандали порвались, - с какой-то затаённой грустью проговорил он.
Помолчали. Потом я поднял велик и собрался идти к своему дому.
—Ну, пока, - махнул я рукой.
—Лёня... - донеслось до меня. - А... Ты... Завтра...
Я оглянулся. Олежка стоял, весь будто вытянувшись ко мне, и смотрел с надеждой.
—Приду. В какой ты квартире живёшь?
—В девятнадцатой! - крикнул Олег и подбежал ко мне вплотную. – Ты, правда, придёшь?
—Конечно! - подмигнул я и хлопнул его по плечу. - Мы же подружились?
—Ага, - закивал Олежка с такой скоростью, что я испугался, вдруг его тонкая шейка переломится.
—Ну вот я и приду. Снова поедем кататься.
—Ага! - крикнул Олег и совсем по дитячьи прижался ко мне, обхватив меня руками.
Он убежал, помахав мне на прощание рукой, а я потихоньку побрёл домой, ведя велик. Усмехнулся - вот какие дела творятся. Ведь ещё сегодня утром я и не думал, что дружба с таким мальком принесёт столько радости. Да уж, дружба, видимо, это не акт воли. Это не осознанный выбор. Независимо от того, насколько ты открыт и хочешь ли ты этого, она всё же может от тебя ускользнуть. И наоборот, она может застигнуть тебя в те моменты, когда ты определённо не ищешь её, когда она неудобна и нежелательна.
А поздно вечером, когда я лежал в кровати, закинув руки за голову и прикрыв глаза, передо мной вновь встал образ Олежика в его белоснежном наряде. Рубашка, шортики и особенно его тонкие колготки и чешки пробудили во мне то, что меня сперва бросило в холод, а зетем обдало немыслимым жаром. В груди стало трудно дышать, а внизу живота стало немного больно и тяжело. А главное, я чувствовал, как наливается и твердеет мой писюн, что с ним хоть и бывало иногда, но чаще только по утрам. А тут...
Эмоции наполнили меня, словно чашу, переливавшуюся за край. Да они были и раньше, но лишь мимолётными искрами. А теперь они разливаются по телу яркой вспышкой ликования. Врываются в сознание, заставляя меня существовать будто в ином мирке. Легкость в теле, значит, душа свободна. Заботы на сердце, значит, его “зацепило” неугомонное, наивное и доверчивое. И затуманенный разум, воспринимающий не все те события, которые происходят на данном этапе жизни. Но лишь часть из них. И это дарит ощущение беспечности.
Да это те моменты, ради которых и стоит жить; те, которыми нельзя не наслаждаться; те, что останутся в памяти навсегда, возможно подарив шрам сердцу. Запретный плод всегда сладок.
Но слишком сладок, чтобы взять. Одно лишь желание доставляет наслаждение, заставляет организм жить в другом режиме, острее все чувствовать и ярче переживать эмоции, притягивает, манит, влечет...
А потом наступило утро и я, едва позавтракав, грохоча велосипедом по ступеням, рванул к дому, где жил мой новый друг, пусть и совсем малёк. И был новый день, новые приключения и новые впечатления, но это уже другая история...

 

 

-Лёшка, привет!
-Здорово, - с улыбкой пожал протянутую руку своего друга. - Ты чего так сияешь?
-Так, - неопределённо пожал плечами Димка. - Я тут вот чего нарыл в Инете. Смотри.
Лёшка взял протянутый телефон и с улыбкой полистал галерею.
-И чего? Такого полно там. И покруче есть. Сами же с тобой смотрели.
-Ну да. Но тут то нудисты-натуристы! - воскликнул Димка, словно сделал большое открытие.
-И чего? - повторил Лёша, снова разглядывая фотографии обнажённых мальчишек и девчонок, играющих на песчаном пляже на фоне моря. Хмыкнул, поразглядывав одного белобрысого мальчишку, по виду его ровесника, загоревшего ровным шоколадным загаром без белых пятен. - А вот этот симпатичный.
Димка заглянул в экран и кивнул.
-Точно. Я тоже его приметил. Я вот чего предлагаю. Давай тоже так, как они. Голышом загорать.
Лёшка захохотал и покрутил палтцем у виска.
-Где? На нашей болотине? Или возле лягушатника? Нас там сразу и прикопают, только трусы снимешь! Даже мужики и парни не понадобятся, эти “яжматери” нас и уроют!
Но Димка смотрел на друга серьёзно и без тени улыбки, и Лёша умолк.
-Не, ты серьёзно?
-Вполне. Я знаю где. Семёновское озеро.
Лёшка прикинул и почесал в затылке.
-Так туда добираться нужно день целый. Да ещё лесом.
-Вот именно! - просиял Димка. - Охотникам туда рано, не сезон. А другие-разные туда и подавно не попрутся. Погнали?
-Ну, давай.
Путь по лесной чащёбе, с частыми выворотнями, небольшими болотцами и мягким мхом под ногами, да ещё с тяжёлыми рюкзаками — это вам не по асфальту топать в тенистом парке. Мальчишки уже через час вымотались и сделали первый привал.
-И чем я думал, - вытирая пот, сказал Лёшка, страдальчески задрав голову и положив затылок на свой рюкзак.
-Зато неделю мы сами себе хозяева, - тихо произнёс Дима и ласково погладил друга по слипшимся волосам, наклонился и поцеловал его.
Лёша улыбнулся и рывком встал, словно поцелуй придал ему сил.
-Ага. Чо встал, пошагали! – смеясь, прикрикнул он и проворно перепрыгнул гнилой ствол осины.
Лишь в пятом часу вечера уставшие мальчишки добрались до вожделенного озера.
Оно было не очень большим: пару километров в длину и немногим меньше километра в ширину на самом большом удалении берегов, изогнувшись своеобразным рогаликом. Все берега были покрыты густым лесом и кустами. Лишь в трёх местах были широкие песчаные пляжики, окружённые зарослями высокого тростника. На одном из них ребята и поставили палатку, развели костёр, чтобы сварить ужин и, с наслаждением поев, растянулись на ещё тёплом песке.
А спустя время, когда их атаковали целые эскадрильи комаров-камикадзе, перебрались в палатку, из которой чуть погодя донеслись смех, звук поцелуев, страстные стоны и вздохи, а палатка ещё долго под светом полной Луны ходила ходуном.

-Лёшка, айда купаться! - выползая в естественном виде из палатки, крикнул Димка и бросился к воде.
Его друг на четвереньках выбрался на песок, потянулся, улыбаясь и прищурившись, посмотрел на уже высоко поднявшееся солнце.
-Хорошо то как! - крикнул он и побежал к воде, с разбегу нырнув в прохладу озера.
Крича и смеясь во всё горло, мальчишки догоняли и шутливо пытались утопить друг друга. Устав от игр, они выбрались на берег и упали навзничь, подставив спины обжигающему солнцу. Лёшка замер, когда его спины коснулись прохладные пальцы, медленно выводившие по спине замысловатые линии. Вот они пробежались по ложбинко позвоночника и чуть остановились, достигнув попы.
-Ну же... - подбодрил их, закрыв глаза, мальчишка и хихикнул, когда они опустились дальше, игриво раздвагая мягкие ягодицы и проникая в заветное место.
Димка поцеловал друга в щёку, шею, плечи и продолжая целовать, лёг сверху. Лёша сладостно вздохнул и приподнялся чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы ощутить, как его тело слилось с телом друга.
-Хорошо... Прелесть... - шептал он, в такт толчкам Димы, чувствуя его крепкие объятия и жар его дыхания на своей щеке. - Ещё... Ещё...
Время подходило к полудню, когда ребята, вконец обессиленные своими играми, лежали рядом и наслаждались покоем. Лёшка нашёл Димину руку и, не открывая глаз, тихо проговорил, слегка сдавив её:
-Димка, я тебе давно сказать хотел... Я люблю тебя...
Дима вздохнул и, высвободив руку, кашлянул. Сел, отвернувшись от друга.
-Лёша... Понимаешь... Это конечно хорошо, что ты меня любишь и всё такое... Но ты же понять должен - у нас нет будущего. И... Ты только пойми меня правильно. Я ведь зачем тебя сюда вытащил... Я тебе тоже хочу сказать. Знаешь, есть в нашем классе девчонка и... Я... В общем, я теперь с ней буду. А с тобой мы просто друзьями останемся, ладно?
Лёшка всё это выслушал сперва сидя, а потом вскочил. Часто моргая глазами, он глупо улыбался, ожидая, что Димка просто так жестоко шутит. Но видя, что поднявшийся друг вполне серьёзен и нет на его лице и тени улыбки, вскрикнул и начал колотить по его груди кулаками и затем бросился в палатку. Димка встал рядом и не смел туда залезть, слыша, как Лёша ревёт навзрыд. Неожиданно он выскочил, держа в руках новые шорты, кроссовки и футболку.
-Ты... Ты... - сквозь рыдания пытался высказаться Лёша, но слёзы душили его, и он просто махнул рукой и побежал, не разбирая дороги.
-Лёшка! Да, подожди ты! Лёша, ну выслушай меня! - неслось мальчику в спину, но он бежал, не обращая внимания на этот крик, царапаясь, спотыкаясь и отмахиваясь от веток.
Ещё было светло, когда он выбрался на окраину городка. Уже немного успокоившийся, он только теперь оделся, поняв, что трусы он где-то потерял, как и один носок. Оглядев панораму своего родного города, он улыбнулся, разглядев самое высокое здание, и решительно двинулся к остановке трамвая. Он теперь твёрдо знал, что ему делать.
С высоты крыши девятиэтажного дома город выглядел красиво. Старые обшарпаные пятижтажки гордо стояли шеренгами, а поодаль частные домишки жались друг к другу, словно грибы после дождя, их яркие крыши наплывали одна на другую, скрывая тесные улочки и мостовые так, что казалось, в городе совсем нет людей, и вовсе это не город, а просто большая поляна, на которой тесно расположены многочисленные кубики-дома – излюбленное развлечение каких-нибудь детей-великанов.
С высоты крыши город переставал быть городом, привычным переплетением дворов и проспектов, освещенных огнями роскошных универмагов и мелких магазинчиков, окутанных гулом машин, голосов и музыки, пропитанных запахами шашлыков, бензина и запылённой травы. Здесь, наверху, исчезали все измерения, кроме одного – высоты. Не было времени, не было пространства. Впрочем, и единственное оставшееся измерение казалось чем-то абстрактным, надуманным, но необходимым. Необходимым, чтобы видеть мир с высоты птичьего полета.
Лёшка положил руки на шаткое ограждение, что опоясывало крышу высотки. Хрупкие с виду железки качнулись, но устояли. Он с силой потряс их – выдержат ли? На ноги мальчишки посыпалась ржавая труха, но ограждение выдержало. И Лёшка занёс ногу, чтобы перелезть через него.
-Ну и дурак, – раздался за спиной чей-то насмешливый тонкий голосок.
Лёшка вздрогнул и от неожиданности и замер с поднятой ногой, будто собака, пристраивающаяся к фонарному столбу.
Глюки, иначе и быть не может. Это, наверное, от страха.
Когда Лёшка поднимался, лестница и крыша были пусты. Ему даже пришлось сбить покрытый ржавчиной амбарный замок, что висел на крохотной дверце. А если кто-то и поднялся за ним следом, войти незамеченным он не мог – он старательно навесил замок снаружи, заблокировав вход.
Он потряс головой, стараясь прогнать неуместные мысли. Да! Чего только со страху не померещится. Поставил ногу на первую перекладину.
-Точно, дурак.
Голос был безразличным. Не укорял, не поучал. Просто констатировал факт, усмехаясь его очевидности.
Лёшка обернулся. Никого. Пусто кругом.
-К-кто здесь? – грудь сжало холодная рука ужаса.
-Кто здесь? Кто здесь? – пискляво передразнил ее голос. И басовито добавил. – Я здесь!
Лёшка разглядел, наконец, говорившего, негромко вскрикнул и из последних сил вцепился в ограждение. Чуть правее от него, опершись спиной о телевизионную антенну, стояло существо. Маленькое, явно не выше колена, сплошь поросшее шерстью, в которой запутались сухие листья и комки грязи. В одной мохнатой ручке оно сжимало клюку, по бокам головы были большие поросячьи ушки, а из шерсти на лбу выглядывали тупые, будто подпиленные, рожки. И на лице (морде?) вместо носа пятачок, как у хрюшки. На плечах у существа висело драповое пальто, огромное, явно с чужого плеча. “Бомж”, – пронеслось в голове Лёшки. – “Ишь, как обро...”  Мысль оборвалась, наткнувшись на рожки и пятачок.
-Ты... Вы... кто? – пролепетал Лёшка, ощутив дрожь в ногах.
Существо, кряхтя, как показалось мальчишке напоказ, переступило на коротких ножках. Пальто аккуратным шлейфом разлеглось на железе. Лёша заметил выглядывающий из-под него кончик хвоста с пушистой кисточкой. Хвост чуть подрагивал, будто от недовольства то ли ярким солнцем, то ли его, Лёши, несообразительностью.
-Я сталбыть? – гоготнуло существо и потрясло полами своей единственной одёжи. – Конь! В пальто! А ты – дурак!
-Почему это? – нелепо брякнул Лёшка, хотя ответ на сей вопрос был очевиден.
-Да потому, что ты, как и все подобные тебе, думаешь не о будущем, а о прошлом. А какой в этом смысл? Ну да ладно, не обращай на меня внимания, – существо опустилось на теплое железо и с наслаждением вытянуло ножки, опершись головой на согнутую в локте ручку. Клюку свою оно положило рядышком. – Ты продолжай, продолжай. А я понаблюдаю. Работа у меня такая, понимаешь, наблюдать.
Существо сладко зевнуло и что-то почесало под полами пальто. Заметив, что Лёшка уставился на него во все глаза и не трогается с места, подсказало:
-Ты, кажется, перелазить собиралась. А потом – фить! – существо изобразило рукой ныряющую в воду рыбку.
Лёша не в силах оформить мечущиеся в голове мыслишки-слова хотя бы в одно складное предложение, ошарашено кивнул, послушно повернулся к краю крыши и снова поставил ногу на первую перекладину.
-А, да, это... Ты только не кричи, когда падать будешь. Ладно? А то у меня уши чувствительные, – доверительно пожаловалось существо.
Лёшка опять повернулся к нему.
-Вы... Вы кто? Вы – смерть?
-Чур меня! Чур! – существо село и замахало руками. - Я что, такой старый и страшный? Да и рано ей, красавице беззубой, являться. Вот когда будешь лежать внизу в луже крови, мозгов, мочи и говна, с нелепо вывернутыми ногами и головой в районе попы, ну или наоборот, это смотря как шваркнешься об асфальт, тогда она, родная, и явитси, ты не беспокойси.
Лёшка испуганно сжал свои стройные ноги и громко сглотнул, схватившись за живот. Там у него что-то забурчало.
-Да-да, – кивнуло существо. – А ты что, думал, как в кино, сиганешь с девятого этажа и будешь лежать на асфальте весь такой красивый, несчастный и нелепо мертвый? Тут тебе надо таблеток каких наглотаться...  Впрочем, нет. С таблетками тоже надо правильно дозу рассчитать, а то будет зрелище не для слабонервных. Или... – существо приставило было тонкий пальчик к виску, но передумало и, взмахнув им, доверительно шепнуло. – Ты не думай, смерть – штука не красивая и мало кому к лицу. Единственный для тебя выигрышный вариант – это попасть в какую-нибудь бандитскую переделку, ну там, стать случайным свидетелем, а потом пуля прямо в сердце, ты со вздохом падаешь на спину, раскинув руки, волосы красиво рассыпаются на земле, голова склоняется на бок... Потом медики будут мчаться с твоим телом в больницу, приговаривая: “Разряд... Еще разряд... Мы его теряем”. И по щеке какого-нибудь особо впечатлительного санитара скатится скупая мужская слеза, и он подумает: “Ах, он был так молод... И так красив... И так нелепо погиб...” погладив украдкой твою холодеющую руку, -  существо так увлеклось рассказом, что не заметило, что Лёшка стоит уже на второй перекладине и решительно заносит ногу над ограждением, не понимая, от чего хочет избавиться: от жизни или от неуместной болтовни странного мохнатого создания. – Впрочем, уже поздно что-то менять. Эээ! Ты осторожнее там!
Существо взмахнуло ручкой, и в тот же миг старенькое ограждение не выдержало и надломилось, а Лёшка повис над бездной, из последних сил цепляясь за ржавые балки, трубки, и беспощадно визжа. Большие ушки существа съежились. Прикрывая их крохотными ладошками, оно поспешно заковыляло к краю крыши, путаясь в длинных полах волочащегося за ним пальто, постанывая и жалобно причитая:
-Ох, люди, люди! Ну, что ж ты орешь-то! Ох, уши мои! - существо свесилось с крыши, оказавшись прямо над Лёшкой, деловито осведомилось. - Ну, чего орешь? Ты же этого и хотел! Давай, разжимай ручонки и лети!
-Помоги! – выкрикнул мальчишка.
-Ох, люди, люди! Ты бы сначала подумал, от чего отказываешься, а потом долбал булыжником по замку. Ну, вот чего у тебя случилось? Девчонка бросила? Ой, да не ты первый, не ты последний. Ты “Москва слезам не верит” не смотрел? Хотя куда тебе. Вы, нынешнее поколение, такие фильмы не смотрите. Вам трах-бах-бум подавай, да комиксы всякие. Вот и говорю – дурак! Что? ЧЕГО?  Парень бросил? Нууу... Тогда да, это же всё меняет.  Ой, да тебя же может судьба ждала удивительная – популярность, богатство, толпы поклонников. А теперь что? Только силуэт мелом на асфальте да, в лучшем случае, заметка из трех строк в разделе “Происшествия.” - найден мальчик, по всей вероятности, спрыгнувший с крыши девятиэтажного дома. Заведено уголовное дело и ведётся следствие.  Слушай, ты давай уже сигай скорее, и хватить орать! У меня уши уже не выдерживают.
Железная труба, шедшая по верху ограждения, заскрипела и, вздрогнув, провисла еще больше. Одна рука Лёшки сорвалась и, визжа, он замахал ею в воздухе, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться.
-Что, передумал? Спасите-помогите теперь?
Лёшка хотел что-то сказать, но горло неожиданно сжалось в тугой комочек и не слушалось, поэтому он часто закивал и умоляюще уставился на существо мокрыми от слез глазами.
-Ох, люди-люди... Никакого сладу с вами. Я же не развлекаться сюда пришел, а по делу, понимаешь, по делу!
Мальчик умоляюще смотрел на него, беззвучно шлепая губами, будто выброшенная на берег рыба, медленно соскальзывая с трубы ограждения.
-И не могу я тебе помочь! – в голосе существа начали проскальзывать плаксивые нотки. – Просто так – не могу, понимаешь? Не в моей это природе, устроен я так! Обмен нужен. Ты мне - я тебе. Понимаешь?
Лёшка отчаянно закивал, сумев-таки уцепиться второй рукой за какой-то штырь, торчавший из стены, и сейчас готовый на все.
-Значит, можно спасти жизнь в обмен на душу? – вздохнуло существо.
Ограждение снова заскрипело, труба прогнулась, в глаза Лёшке посыпалась ржавая труха. Он снова взвизгнул, от чего ушки существа стали едва заметны, а рожки нагло уставились в небо, и из последних сил простонал:
-Да!
Существо вздохнуло, хлопнуло мохнатыми ручками и протянуло одну из них мальчишке. Их разделяло около полутора метров пустоты, но почему-то Лёшка без труда дотянулся и изо всех сил вцепился в протянутую ладошку. Существо едва слышно взвыло, но не разжало руки. Лёша почувствовал, как что-то внутри него забилось, будто до смерти перепуганный зверек в клетке, почувствовал, как сквозь его ладонь в ладонь существа перетекает какая-то сила и... В следующий миг мальчик оказалась на крыше, в безопасности. Его бил озноб, хотелось забиться в уголок, сжаться в крошечный комочек и ни о чем не думать. Особенно о том, что только что произошло. Существо попыталось высвободить свою ладошку из руки Лёшки, но он продолжал цепко держать ее.
-Ну вот, и что мне теперь делать? – прохныкало существо. – Я же еще маленький, я же только учусь! Эх, ладно...
Не в силах вырвать свою ручку, оно порылось в кармане пальто свободной рукой и выудило из него невесть откуда взявшуюся синичку. Та уставилась на Лёшку стеклянными глазами и жалобно защебетала.
-Теперь всё. Живи, – объявило существо и, вырвав из крыла птицы одно перышко, отпустило её на свободу. Синичка взмыла вверх и закружила над домом, все так же пронзительно щебеча. А Лёшка обессилено опустился на нагретое солнцем железо.
Чертёнок повертел в тонких пальчиках перо и, вздохнув, снял пальто, накинул его на плечи дрожащего мальчика:
-Вот, милый, погрейся. Теперь всё хорошо будет. – дунув на пёрышко, сунул его в незаметный кармашек на поясе. – Что ж вы, люди, жить хотите лишь перед самой смертью! Эх...
Он нагнулся, чтобы подобрать клюку, когда над ним раздался тонкий насмешливый голосок.
-Ну что, дурик, опять начудил? Сделал лабораторную?
Чертёнок поднял глаза и увидел сидящего на антенне юного ангела.
-А ты что тут делаешь, пернатый? – презрительно фыркнул он, разгибаясь и занимая оборонительную позу.
-А пальто у папы спёр? – не обращая внимания на оскорбление, хихикнул ангел. И как ни в чем не бывало продолжил. – А я тут тоже с папой. Лабораторную делаю. Эээ... Как же называется... Ах, да: “Рост крыльев у воспаривших чертей”. Пятерка в году по демонологии мне обеспечена!
-А я-то тут при чем? – не понял чертёнок, и изогнулся, чтобы унять внезапно возникший зуд под левой лопаткой.
-Ах, ну да, ты же малолетка! Ангелология у тебя только в следующем году будет! – ангел откровенно рассмеялся. – Ты зачем его душу на волю выпустил, дурик?
Чертенок отчаянно поскреб клюкой уже под правой лопаткой и обиженно пробурчал:
-А что мне с ней делать-то было? Я бы ее вжисть до ада не доставил! А бестелесной её нельзя оставлять...
-Надо же, нельзя оставлять, – передразнил его ангел. Но в следующий момент возмущенно воскликнул. – Нет, ну ничего себе! За что тебе такая роскошь?
Чертёнок повернул голову и отчаянно пискнул, увидев за своей спиной роскошные белоснежно-серебристые крылья.
-Нееет! - тонко завопил он и провёл по своему телу, преобразившемуся из чертенячьей сущности в белую хламиду ангела. - Нееет...
Чертёнок обессиленно покрутился, пытаясь оборвать крылья, но только выдернул несколько перьев и неожиданно заплакал, опустившись на железо крыши.
-Эх, горе ты адское. Идем, отведу тебя, куда надо, – ангел изящно спорхнул с антенны и взял бывшего чертёнка за руку. И, прежде чем исчезнуть, обернулся к все так же тихо поскуливающему Лёшке. – Да, папа просил передать тебе спасибо. Он сказал, что у вас все будет хорошо. Хоть и не очень он любит такое дело.
Но тут новоиспечённый ангел словно, что-то вспомнил, вырвал свою ручку и бросился к Лёше, не успевшему отскочить назад и буквально повис на мальчике, впившись губами в губы.
-Аааа! - заорал ангел. - Не смей!!!
Но было поздно. Белоснежный наряд растворился, а крылья сьёжились и стремительно превратились в пыль, тут же подхваченую ветром.
-Вот это другое дело, - радостно сообщил довольный чертёнок, поглаживая на животе свою шорстку. - Шиш тебе, а не пятёрка!
-Урод! - плаксиво сказал ангел и исчез.
-Сам ты, - ответил чертёнок и подмигнув ошарашенному всем случившимся Лёшке, пропал.
Через секунду прямо из воздуха возникла маленькая ручка и прихватила драповое пальто.
Лёшка икнул и упал навзничь.

*  *  *

-Лёшка, Лёшка, да Лёшка же! - Димка толкал изо всех сил своего друга и никак не мог добудится. - Чёрт!
-Где? - вскрикнул Лёша и резко сел, со страхом оглядываясь по сторонам.
-Ты, чёрт! - с выдохом облегчения крикнул Димка и опустился на песок рядом с ним. - Напугал до усрачки. Лежишь стонешь, бубнишь чего-то, а потом вдруг будто мертвец стал, белый и не дышишь.
Ошалело Лёша смотрел на друга, а потом крепко обнял его и поцеловал.
-Мне причудилось, что ты меня бросил и я полез на крышу “свечки”, чтобы прыгнуть оттуда, а там...
Спустя некоторое время мальчишки, держась за руки, с улыбками смотрели в синие небо и на редкие облачка, похожие на перья из ангельских крыльев.

    октябрь 2023 г.

 

 

КСЮША МАЛЫШОВА, ДАНИЛА ПЕТРОВ

               Жил-был мальчик...
Был он мальчиком уже двенадцать лет, но уже почти год в тайне считал себя девочкой, и наедине так к себе и обращался, называя себя Ксюшей, в тайне надеясь, что когда-нибудь к нему так станут обращаться все.                Так случилось, что наш герой... Стоп! Я лучше буду его называть по тому имени, которое он сам себе взял и буду считаться с его желанием быть девочкой и потому...
Так случилось, что наша героиня оказалась на каникулах в деревне, куда её отправили на всё лето вместе с младшим братиком. Свежий воздух, природа и речка под горой неплохо влияют на подрастающий организм - решили родители и сами приехали в деревню провести отпуск. Ксюша, проведя всего неделю у бабушки, успела немного загореть, но ей хотелось выглядеть совсем загоревшей, без белых пятен на теле. Но она понимала, что деревенские жители не поймут её порыв, а местные мальчишки просто засмеют и начнут дразниться, да чего доброго ещё и поколотят. Им же невдомёк, как это прекрасно — лежать после купания на песке, подставив ВСЁ тело под ласковые лучи солнца.
И однажды утром, пока бабушка копошилась в огороде, а мама с папой ещё спали, Ксюша решилась на слегка безрассудный поступок. Собрав в свой дорожный рюкзачок несколько бутербродов, бутылку лимонада и сунув в него полотенце, оставила на столе маленькую записку для родителей и бабушки:
“Ба, мама и папа, не волнуйтесь, я гулять. К вечеру буду. Покушать я взяла.”
Спохватившись девочка быстро скомкала листочек и сунула в карман. Написала записку вновь, исправив слово “взяла” на “взял”. Посмотрев с улыбкой на братика, сбросившего на пол одеяло и подушку, раскидавшего по сторонам руки и ноги, вылезла в окно.
Солнце только вошло в режим “раннее утро”, и вершины недалёких гор казались розовыми. Ксюша поднималась по узкой каменистой тропинке. Её длинные гибкие ноги ловко перескакивали через редкие валуны, и шагалось ей легко и быстро. Выражение лица беспрестанно менялось: она то прищуривала свои серые с пушистыми ресницами глаза, отчего лицо становилось по-детски хитрым, то широко раскрывала их, и они сверкали отвагой и жадным любопытством.  За плечами у Ксюши торчал самодельный лук. Она то и дело оглядывалась назад, в долину, на маленький домик, приютившийся у самого подножия горного кряжа.
Взобравшись на вершину пологой горы, Ксюша оглянулись назад и остановилась очарованная. Далеко внизу расстилалась величаво-спокойная гладь неширокой речки. Вокруг неё в беспорядке громоздились горы, покрытые дикой зеленью гигантов-кедров. Было в этой картине что-то мощное и первобытное. Она постояла молча. От быстрой ходьбы у неё раздувались ноздри короткого прямого носа, и жадно блестели серые глаза. Ей казалось, что она попала в одну из тех чудесных стран, о которых читала в книгах, и сама она — не Ксюша Радченко, ученица шестого класса, а кто-то другой, сильный и необыкновенный.
Крайний деревенский домик среди зелени кедров казался отсюда совсем маленьким. Вот на крыльцо вышла женщина. На солнце сверкнула жесть ведра.
—Бабушка, - прошептала Ксюша. - Надо идти, а то увидит.
И она отправилась дальше. 
Спустившись с горы, девочка углубилась в лес. Стало темно, словно был уже вечер. Пройдя совсем немного, легко перепрыгнув небольшой ручеёк, опустилась на колени и напилась прохладной воды, ополоснула лицо. Было тихо и спокойно. Широко улыбнувшись, Ксюша снова плеснула водой на лицо и задорно рассмеялась.
Вдруг на той стороне ручья закачались кусты красной смородины, и зашуршала трава. Девочка в один миг вскочила на ноги, быстро надела рюкзачок и встала, насторожившись, готовая к обороне или бегству. Неожиданно кусты раздвинулись, и показалась черная мохнатая голова.
Медведь! У Ксюши ослабли ноги. Она медленно опустилась на песок и боязливо смотрела на медведя. Маленькие сверкающие глазки зверя были устремлены прямо на неё. Девочка ощутила, как противно зашевелились на голове волосы, в животе что-то оборвалось, а по спине струйками побежал пот, стекая прямо в трусики. Медведь пошевелил носом и это словно подтолкнуло девочку, она, будто очнувшись медленно поползла назад и исчезла в траве,
Медведь втянул в себя воздух, рявкнул и стал переходить ручей.
Ксюша, слыша треск сучьев, карабкалась по крутому склону горы. Трава, за которую она хваталась, вырывалась, руки дрожали, но она все-таки забралась метров на десять вверх и оглянулась.
Совсем неподалёку качались кусты красной смородины: там шел страшный медведь.
Ксюше вспомнилось чье-то мертвое, иссиня-бледное лицо с закрытыми глазами. Она не успела сообразить, где и когда видела это лицо. В несколько секунд она взлетела на следующий уступ. Ей отчаянно казалось, что где-то совсем близко за спиной громко дышал медведь. Оглянувшиь всего один раз, он побежала вдоль ручья, весело журчавшего среди камней. Сначала ноги не хотели бежать: они подламывались, путались в траве, запинались о камни. Но скоро она перестала спотыкаться. Ксюша бежала, как бегают во сне: не чувствовала своего тела, не замечала препятствий. Ноги двигались сами собой, казалось, стоит сделать ещё одно усилие, как поднимешься и полетишь. И страха больше не было. Все мысли сосредоточились на одном: надо бежать, бежать как можно быстрее.
Лишь когда совсем не стало хватать дыхания, девочка остановилась и быстро оглянулась. Среди редких сосновых и ёлочных подростков никого не было видно. Где-то спокойно пели неведомые птицы. Ксюша упала на четвереньки, тяжело дыша, упершись головой в небольшой прохладный камень.
Отдышавшись и попив лимонада, огляделась. Куда теперь идти, она не имела представления. Выбрав примерное направление, она снова вздохнула и решительно сделала первый шаг.
Идти без тропинки, по беспорядочно нагроможденным камням, продираться сквозь заросли было очень трудно. А солнце уже опустилось совсем низко. Надвигалась ночь. Тайга становилась черной и жуткой. Девочка шла торопливо, с какой-то отчаянной решимостью. Вдруг она отшатнулась назад и схватилась рукой за тонкое деревце, росшее рядом: у самых ног чернела пропасть. Идти дальше некуда.
Ксюша испуганно осмотрелась. Было уже совсем темно. Тайга угрюмо молчала. Подавленная, опустились она в сырую траву. Одной ночевать в дикой тайге, в горах, где рыскают медведи... Ей на миг показалось, что она погибла. Заплакала. Уткнувшись лицом в колени, она всхлипывала все сильнее и сильнее. Ей вспомнился дом, мама, папа, братик Даня, котята Пушка и Дымка. Теперь она никогда никого не увидит. А что будет с мамой, когда она узнает, что её в горах растерзали звери? Ей показалось, что сердце её разрывается от страха и горя, что она умирает. Ксюше стало до боли жаль, что она никогда не найдет дороги домой. И вообще, не будет той чудесной будущей жизни, которую так хорошо умел рисовать Данька и о которой так хорошо умела мечтать она сама. И мама умрёт с горя. Ксюшу вдруг охватило раскаяние. Самое тяжелое, что теперь уже ничего нельзя исправить: она никогда, никогда не увидит мамы! Она взвизгнула по-щенячьи, продолжая горько и безутешно рыдать.
Постепенно рыдания перешли в редкие всхлипы, затем Ксюша совсем успокоилась. Вытерла рукавом рубашки остатки слёз.
—Нужно развести костер, - решительно сказала она сама себе. - Огня всякие звери боятся.
Она наломала веток с сосны, сваленной бурей, и развела костёр.
Вскоре девочка сидела у жаркого костра и тоскливо смотрела на огонь. Думала о том, как сейчас хорошо дома: в комнате горит лампа, бросая от абажура темный круг на потолок. На столе шумит самовар; ласково мурлычет Пушка, забравшись на её кроватку. А братик что-то снова рисует в своём альбоме, изредка поглядывая на неё.
Где-то совсем недалеко послышались тоскливые стоны. Девочка вздрогнула и ближе присела к огню. Неожиданно у неё застучали зубы. Расширенными глазами она смотрела в густую лесную тьму. Стон повторился и замер.
—Птица или зверюшка какая-нибудь, - нарочито громко, но спокойно, даже беспечно сказала Ксюша, хотя у самой по спине забегали мурашки. Затем добавила, лишь бы рассеять эту пугающую тишину. - Вот так же наши предки тысячи лет назад сидели у костра и... ничего не боялись! Вот Робинзон Крузо тоже жил один на необитаемом острове и ничего. Мало ли в лесу, в горах, даже в пустыне людей живёт... Это ведь лес незнакомый, вот и страшно. А если бы знакомый, я бы ничуть не испугался! Не испугалась!
Вздрогнув, поправила она сама себя и подбросила в костёр охапку сучьев. Далеко, далеко послышались звуки, похожие на отрывистый рев коровы. Ксюша опять вздрогнула и, испуганно затаив дыхание, стала смотреть в ту сторону, откуда они доносились. У неё опять застучали зубы.
—Звери огня боятся, не подойдут! - громко выкрикнула девочка и, встав, бросила в костер остатки сушняка.
Отошла к одиноко росшему развесистому дереву. Долго рассматривала его. Это была старая береза. На высоте трех метров она разветвлялась, и в этом месте образовалось как бы гнездо, в котором удобно было сидеть. Влезть на дерево ей не стоило никакого труда: этому искусству они с братиком научились дома. Ксюша устроилась сравнительно удобно: прислонившись к стволу, ноги она устроила в густом переплетении тонких веток. Упасть было почти невозможно, так они разрослись и переплелись. Долго прислушивалась она к незнакомым ночным звукам, потом чутко задремала, поминутно просыпаясь. Стало холодно, и она прижала к себе рюкзачок, обняла себя руками.
И только под утро, измученная вконец, она крепко уснула.
Ксюша открыла глаза и долго смотрела на полоски света, лежавшие на бело-чёрном стволе. Это солнечные лучи проникали между кроной берёзы. Девочка потянулась, разминая затёкшие члены, осторожно спустилась на землю, вздрогнув от росы, обильно покрывавшей траву и мох возле корней. Выйдя на полянку, где накануне разводила костёр, Ксюша жмурилась. смотря вверх. Солнце ласковое, горячее, радостное, заливало ярким светом всю поляну, пестревшую яркими цветами. Где-то неподалёку бурлила говорливая речка. Определив направление, девочка закинула на плечо рюкзак и побежала к воде. Выскочив к ней, она рассмеялась, звонко и радостно, почти свалившись в поток, который искрился мириадами солнечных зайчиков. На молодой сосёнке сидела кедровка.
—Здравствуй, солнце! Здравствуй, кедровка! - весело сказала Ксюша, кивая головой. Кедровка пискнула и перелетела на другое дерево. Всё кругом словно заиграло красками, тихонько, ласково засмеялось, и девочка засмеялась, морща маленький носик.
Съев половину бутербродов и допив лимонад, Ксюша наконец скинула с себя опостылевшую одежду и, раскинув руки, крикнула, вновь начав смеяться
—Солнышко, я вся твоя!!!
Вдруг она перестала смеяться. Глаза её округлились, она вытянула шею. В кустах малины мелькнула желтоватая спина. Ксюша кинулась в свои вещи, схватила лук, стрелы и выскочила обратно. Опустившись на песок, она поползла в кусты. Олень стоял у речки, подняв голову, смотрел в её сторону, но не видел девочки. Ксюша дрожащими руками вставила стрелу и целясь, натянула тетиву. Это был даже не олень. А маленький оленёнок. Нечаянно наступив на сухую ветку, Ксюша вздрогнула, как и оленёнок. Теперь он видел её и испуганно смотрел на неведомого зверя.
Ксюша заглянула в его большие красивые глаза и увидела слёзы: оленёнок плакал. Ей стало не по себе, сердце неприятно сжалось. Опустив лук, девочка вздохнула и медленно пошла назад. Но услышав осторожный шорох и дробный стук по камням оглянулась. Оленёнок стоял почти перед ней и смотрел недоверчиво, но выжидающе.
—Ну что тебе? Иди к мамке! - прикрикнула девочка, но оленёнок только вздрогнул и запрядал большими ушами.
И сделал пару шагов к девочке.
—Ты тоже потерялся? - уже ласковей проговорила Ксюша, садясь на тёплый камень.
Оленёнок понюхал воздух, повертел головой и ещё чуть подошёл. Девочка улыбнулась и, нашарив в рюкзачке ломоть хлеба, разломила пополам.
—Будешь? - она протянула кусочек оленёнку и тот подошёл ближе, доверчиво обнюхал протянутое угощение, осторожно взял его губами, быстро съел хлеб. Потянулся за оставшимся кусочком. Ксюша засмеялась и скормила его оленёнку. Его бархатистые губы приятно щекотали лодошку девочки, она хихикнула. Погладив оленёнка по голове и опять заглянув ему в глаза, полные слёз, она часто замигала ресницами и отвела взгляд. Теперь она готова была отдать его матери, но её не было. Ксюша вздохнула и растянулась на захваченом с собой полотенце. Оленёнок неуклюже подогнул сперва передние ноги, затем задние и улёгся рядом, при этом голову положил на живот девочке. Она хихикнула и провела рукой между ушей оленёнка, тот вдруг чихнул, выдав что-то вроде: “арф”
—Вот так я и буду звать тебя! - засмеялась она, вытирая с груди мелкие брызги. - Арф!
Арф чуть наклонил голову, и глаза теперь пристально следили за девочкой. Взгляд его стал донельзя ироничным. Хвостик быстро шевельнулся, словно оленёнок дал согласие на такое имя.
—Пойдём купаться, Арф, - сказала девочка, поднимаясь.
Оленёнок быстро вскочил, озираясь по сторонам, уши, словно заводные. шевелились, поворачиваясь под немыслимыми углами. Ноздри раздувались, нюхая воздух. Ксюша засмеялась и прижала голову Арфа к себе.   
—Ну что ты испугался? Не бойся. Нас никто не тронет. Побежали!
Арф удовлетворенно кивнул и бросился за девочкой, дробно стуча копытцами по камням. Он фыркнул, дойдя до кромки воды и призывно закричал, но затем, осторожно переступая ногами зашел в воду до глубины, когда вода достала до брюха.
—Ну иди же!  - крикнула Ксюша, голова которой торчала чуть ли не на середине речки. - Не бойся, тут не глубоко!
Но оленёнок лишь жалобно кричал и вздрагивал всем телом, словно беспокоился о сородиче. Ксюша, нырнув с головой, выставила из воды свою незагорелую попу и вынырнула уже почти возле Арфа. Тот боязливо отскочил, но тут же бросился к девочке, ткнувшись носом в живот.
—Ну, что ты, маленький? Испугался? Я с тобой, мой хороший. Не бойся, - ласково приговаривала Ксюша, гладя голову оленёнка.
Они сидели на каменной крошке и отдыхали. Ксюша давно высохла и уже согрелась, а Арф иногда вздрагивал крупной дрожью. То ли от холода, то ли от уроков плавания. Он смотрел на барашки волн, из которых недавно вылез. Ветер вспушил его подсохшую шерстку, и он казался девочке огромной домашней кошкой. Или котом, если угодно. Ксюша смотрела на него и чувство домашнего уюта и тепла заполняло её душу.
Девочка смотрела на оленёнка, словно на инопланетянина. Появилось неожиданное желание поцеловать, обнять и нежно ласкать это живое существо. И тут же словно отзываясь на этот позыв ожил и поднялся тот, кого Ксюша считала излишком на своём теле. Как же наивно. По-детски? Детские желания? Вчера она лепетала о детских желаниях. Изгой. Беглянка. От самой себя, что самое страшное.
Ксюша впервые смогла повторить движение своей Пушки, перекатилась и встала с места практически бесшумно. Сделала один шаг и коснулась шерсти. Провела рукой осторожно, как по дорогой шубе. У Арфа только уши резко дернулись назад и тут же вернулись в исходное положение. Под кожей дёрнулись мускулы и замерли в ожидании.
Тогда девочка решительно вцепился в шерсть на загривке и с полным удовольствием прошлась по спине всей пятерней. А потом еще раз, двумя руками, по бокам. У Арфа чуть провисла голова между плечами, и каждая мышца отозвалась под ладонями...
И вдруг он извернулся, практически перевернувшись на месте, в результате оказавшись головой на одном уровне с животом стоящего человека. Одним движением он потерся об этот живот и Ксюша, чуть не утонула в этих тёмно-фиолетовых глазах... Такое умиротворение и покой во взгляде...
Арф прошелся вокруг Ксюши, тщательно её обнюхивая и с каждым витком поднимая нос все выше, пока их лица не оказались на одном уровне. В паху у девочки сладко ныло, и она чувствовала, что её лишний орган стал твёрдо-каменным. Так ранее бывало только по утрам, от неимоверного желания сходить в туалет. Арф стоял в напряженной позе, практически касаясь шерстью девочки, и пристально смотрел ей в глаза. А Ксюша не отводила своих от огромных глаз оленёнка. Она смотрела на Арфа и понимала, что в этой пушистой голове бродят мысли и сомнения, вряд ли отличные от её собственных. А вдруг… если он сомневается в том же, в чем и я...
Она решительно наклонилась к Арфу и поцеловала пушистую мордочку прямо в нос.  Зрачки оленёнка смешно мигнули, как диафрагма фотоаппарата и он тщательно и молниеносно оглядел и обнюхал лицо девочки. А потом... лизнул его. Она тоже моргнула, приложив титанические усилия, чтобы не отшатнуться.
Арф вдруг выпрямился, уставившись в пространство и несколько секунд смотрел в неизвестность. Уши его прядали, как у лошади. Потом буквально перетёк на четыре ноги, причем голова оказалась почти у самой земли, а хвостик трепыхался как листочек на ветру. В такой позе он двинулся к девочке и замер, касаясь носом её паха. Она впервые почувствовал, что камень под ногами прохладный. И воздух - тоже.
—Я... Ты не смотри... я все для тебя сделаю... Правда... Только я не знаю, что, - тихо, на грани слышимости произнесла она, ощущая шершавость языка оленёнка на своей плоти.
Арф, не меняя позы, чуть повернул голову, поглядев на человека "искоса, низко голову наклоня".                Осторожно, словно движение летнего пуха, ладонь девочки двинулась от головы Арфа по его спине к хвосту. Совершенно кошачьим движением тот прогнулся под ладонью, чуть подкинув круп кверху. Второе движение было уже решительнее. И снова тело Арфа отозвалось на ласку. Хвост мелко подрагивал и глаза полностью закрылись. Ксюша вдруг поняла, чего бессознательно ждала, и чего не было. Не было довольного урчания кошки. И она была благодарна за это судьбе, потому что иначе сходство с кошкой было бы полным. А ведь Арф не был кошкой.
Ксюша едва стояла на ногах, млея от ласк маленького оленёнка и наклонившись, её рука, чуть помедлив, переместилась под его живот. Арф неведомым образом отзывался на каждое поглаживание, прижимаясь к ладони. Девочка усилила давление. Арф - тоже. Он видимо полностью погрузился в свои ощущения, практически перестав замечать что-либо, кроме руки человека. А Ксюша смотрела на раскоряченного оленёнка и думала, что жаль, нет пальцев у Арфа, в человеческом понимании этого слова. Она сложила ладонь горстью, чуть согнула и напрягла пальцы. Арф вздрогнул и резко распахнул глаза. Они были мутные, и вряд ли он сейчас что-то видел. А когда девочка прошлась импровизированной гребёнкой по спине оленёнка до самого хвоста и чуть ниже - тело его тугой пружиной извернулось, навалившись на человека, боднув лобастой головой в живот. И не было угрозы в этом движении. У Ксюши вдруг проснулась игривая легкость и бесшабашность. Она так же извернулась и перебросила Арфа через себя крепко зажав шкуру и одну ногу.
Оленёнок оказался на спине, крепко удерживаемый человеком. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом девочка медленно склонила голову и коснулась губами выступившей из меховых ножен красной головки. Кожа оказалась удивительно шершавой, даже пупыристой. Лизать такую кожу было приятно. Девочка подняла голову и посмотрел на Арфа. Тот смотрел совершенно спокойно. Глаза были чистые, мутная пелена исчезла напрочь
Это чувствуется неприятным?
Арф шевельнул мордочкой. Потом склонил голову на бок. Снова выпрямил ее.       Ксюша приняла эти движения за согласие продолжить игру, кивнула и прошлась двумя руками по животу оленёнка. Мгновенно глаза его вспыхнули, сменив с десяток оттенков и выражений, тело затрясла мелкая дрожь и копытца всех четырех конечностей судорожно вздрогнули. Девочка гладила его, а тот напрягал все силы что бы удержаться и продлить наслаждение... Темно красная полоса контрастно выделялась на фоне шерсти и теперь так же подрагивала в такт движениям. Ещё больше вылезший из шерсти орган оказалось совсем большим, гораздо крупнее, чем у самой Ксюши. И теперь хорошо были видны мелкие пупырышки по всей головке. Девочка медленно склонилась и двинула губами вдоль всей поверхности волнистого и горячего органа. Глаза оленёнка были практически закрыты, лишь две узкие фиолетовые полоски между век, нос в постоянном движении и мечущийся позади хвост.
Ксюша сама закрыла глаза и полностью вобрала в себя чуть солоноватую красно-алую сосульку. С нескрываемым наслаждением, пробуя языком шершавую поверхность и чувствуя, как внутри её пульсирует жизнь. Насладившись этим, она выпустила чуть подрагивающий орган изо рта и приподнялась. Оленёнок тут же вскочил на ножки и оказался теперь над девочкой. Его мордочка ткнулась в грудь, и язычок с немыслимой скоростью начал вылизывать маленькие сосочки, от чего Ксюша застонала и выгнулась, приподнявшись на локтях.
—Ещё, миленький! - на выдохе прошептала она.
Арф и не собирался останавливаться, вылизывая языком, прихватывая губами покрывшуюся маленькими пупырышками кожу девочки. А когда он опустился до паха и маленький гвоздик исчез в его рту, Ксюша вскрикнула, испытывая немыслимое наслаждение.
—Мамочка... - выдохнула она, ощущая нарастающее томление в животе, жар и невероятную страсть.
Она провела ладонями по спине стоящего над ней оленёнка, не обращая внимания на острое копытце в общем-то не лёгкого тела, упиравшееся в бедро. И каждое движение ладоней пригибало Арфа ниже, вот он практически лег, вот он острым члеником уперся в бедра человека...
Не представляя, что делать дальше, она просто перевернулась и встала на четвереньки, раздвинув ноги. Арф широко распахнул глаза, в которых не отражалось ничего, и сделал несколько судорожных движений бедрами. Ксюша охнула, чуть шевельнулась, помогая оленёнку найти правильное положение...
Вы знаете выражение "быстро только кошки трахаются"? Так вот, Арф - не кошка. Но в этот раз девочка на своей шкуре поняла, что такое - "быстро".  Оленёнок навалился всем весом на неё, оцарапав копытом бок, но эта боль была мелочью по сравнению с ТАМ...
А потом все кончилось. Ксюша открыла глаза, медленно возвращаясь в этот мир, потому что оленёнок лизал своим шершавым языком то место, где только что побывало его острое оружие.
—Ой, не надо... Больно... - тонко простонала девочка, ложась на спину.
Арф остановился на секунду и внимательно поглядел на человека.
—Я знаю. Там, где высокое наслаждение, должна быть земная боль, - пробормотала Ксюша, хмыкнув.
Она обхватила руками голову оленёнка и силой повернула к себе. Боль потихоньку уходила, девочка даже боялась, что Арф содрал ей слизистую... Как теперь в туалет ходить? Она долго и пристально смотрела в тёмно-фиолетовые галаза с чечевичными зрачками, потом поцеловала Арфа в мохнатые губы.
Оленёнок вдруг фыркнул, вывернулся и тщательно обнюхал возбужденную плоть человека. Потом быстро-быстро стал лизать, чуть сдвигаясь при каждом движении, тоже, видимо, исследуя новую для себя область. Ксюша закусила губы, на неё вновь нахлынула волна возбуждения и огненной страсти. Она непроизвольно схватилась за пучок травы, потому что ощущения были... запредельные! Язык Арфа был достаточно шершавый, что бы причинять боль, но возбуждение и удовольствие нарастали с каждым движением, и девочка вдруг обнаружила, что ни за что не будет останавливать оленёнка, что каждое движение шершавого языка выносит её на грань экстаза, потом - за грань, а экстаз и облегчение всё не приходят, сгоняемые болью... И это длилось и длилось... А потом совершенно другая боль вернула Ксюшу к действительности, и она поняла, что Арф опять сверху, почти лёжа на ней совершает умопомрачительные по скорости движения, а попа еще не отошла от прошлого посещения, и только руки крепче стискивали голову оленёнка, а тело дергалось против воли, если не за каждым движением его, то по крайней мере в такт...
И обильный пот покрывает тело, и остается только, стиснув зубы, терпеть, потому что против воли лезет на ум фраза, сказанная серьезным и торжественным тоном: "Там, где высокое наслаждение, должна быть и земная боль". И сейчас это не был метафорой, это было реальностью жизни, это было единственным оправданием и надеждой, потому что боль и наслаждение переплелись цветными лентами, струями воды в водопаде, рукавами спиральной галактики, двумя телами двух представителей одной природы...
Человек отдыхал на прохладном камне, оленёнок Арф отдыхал на груди человека. Ксюша, полуприкрыв глаза, думала, что ей страшно повезло, что анекдот про две кучки пепла и дохлую кошку не воплотился в жизнь. Что думал оленёнок, остаётся неизвестным.
И девочка поняла, что ей повезло гораздо больше, чем она думала раньше. Где вы, моралисты и уверенные в себе циники? Вас оскорбляет произошедшее? Да на здоровье. Арф не нарушил ни одного закона своей природы. Человек не нарушил ни одного закона своей жизни. А если оба нарушили человеческую мораль, так то проблема людей, а не этих двоих. Да, человек будет изгоем на своей планете, принадлежав к меньшинству, воспитанный большинством. Что с того? У них на двоих сейчас была своя планета...
Им была дана целая планета. И было у них все: и вода, и воздух, и еда, и время... И летали в небе птицы странные на взгляд и на вкус, и плавали в морях рыбы, странные на цвет и на запах, и в странных лесах обитали странные животные... И на всей планете были всего два РАЗУМНЫХ существа: Человек и Оленёнок Арф. Они жили в разных мирах, они ели и пили по-разному, но была у них одна любовь...
Вдруг где-то далеко-далеко, чуть слышно раздался выстрел. Ксюша вскочила, и оленёнок, цокнув копытцами, тоже, настороженнно прядая ушами и принюхиваясь, широко раздувая ноздри. Залаяла собака и снова грохнул выстрел, уже ближе. Арф стремглав метнулся к лесу.
—Арф, стой! Куда ты?! - закричала Ксюша.
Но оленёнок её уже не слышал. Он мчался, подгоняемый инстинктивным страхом перед людским запахом, грохотом и отрывистым ненависным звуком собачьего голоса. Ксюша с тоской посмотрела на тёмный лес, где скрылся оленёнок.
—Прощай, мой хороший, - пробормотала она и, вытянув шею, стала вслушиваться в приближающийся лай и неразборчивые крики людей.
Вот опять донеслись два выстрела сряду.
—Шурка!!! Отзовииись!!!  - услышала Ксюша и грустно улыбнулась.
—Папа-а! - закричала она, но голос был похож на писк комара.
—Ау-у! Ого-го-го!
—Зде-есь! Папа-а! – откашлявшись, снова крикнула Ксюша, с сожалением натягивая трусы, представляя, какой нагоняй она получит в скором времени...

                —Ты гад, скотина щербатая! - Даня вот уже полчаса разорялся, всячески обзывая старшего брата, после того как легли спать. Он лежал в кровати, отвернувшись к стене.  - Чумароза, зобобычья затычка...
—Может хватит? - не выдержал Саша, так на самом деле зовут нашего героя. - Ты сам не представляешь, чтобы было с родителями, если бы мы вдвоём ушли? А там медведь...
—Ну и что! - развернувшись на кровати, злобно зашипел Даня. - Мы бы ему вдвоём, раз-два, в морду, потом по носу!
Он соскочил с кровати и размахался кулаками, скача по комнате.
—Ага. Раз-два... Он бы лапкой только махнул, и от нас от обоих только кусочки бы полетели, - садясь в кровати, буркнул Саша. - Мал ты ещё по лесам шастать.
—Ой, сам больно велик! Мне уже десять лет! - с обидой бросил Даня.
—Ага. Через десять месяцев будет, - как-то очень тоскливо проговорил Сашка.        Братик устроился рядом, прижался к его боку.
—Шурка, а страшно было?
Саша обнял братишку и вздохнул.
—Очень, - кривить душой и строить из себя героя перед Даней не имело смысла.
—Шурка, а чего ты там такого увидел, в лесу, что ты весь такой... Будто лампочка горел. На тебя все орут, а ты будто и не слышишь?
Саша улыбнулся и вновь вспомнил оленёнка... Взгляд затуманился, а на лице сама собой выползла улыбка блаженного. Но вот до его сознания дошло, его бьёт словно в лихорадке...
—Ну чего с тобой!? - это Даня стоял, тряс брата за плечи и пристально смотрел в глаза.
—Хватит из меня дух вытрясать! - засмеялся Шурка и ловко повалил брата на свою кровать. Тот немного потрепыхался и расплылся в хитрой улыбке.
—Если ты мне не скажешь, что с тобой в лесу было, я расскажу маме и папе, что ты хранишь в тайнике под нижним ящиком своего стола.
Шурка побледнел и скинул с кровати братика.
—Только попробуй!
—Я и пробовать не буду, - с наглостью проговорил Даня и медленно пошёл к двери. - Вот пять шагов, четыре, три, два, один...
—Стой! - Шурка повесил голову и тихо спросил:
—Откуда ты узнал про тайник?
—Я видел, как ты в Новый год переодевался. Ты думал, я спал, а я всё видел. И потом сам посмотрел.
Даня присел на кровать к брату и заглянул ему в глаза. Взял за руку и приложил к своему сердцу.
—Я честно никому и ничего не скажу. Хоть пусть режут, - мальчик вскочил и, подбежав к тумбочке, выхватил из ящика маленький перочинный ножик. - Смотри!
Он зажмурился и полоснул по пальцу лезвием. Шурка вскрикнул и метнулся к брату.
—Придурок!
Оторвав полоску от носового платка, перевязал палец и потом с уважением глянул на брата. Они, обнявшись, сели на кровать. Саша помолчал немного, собираясь с духом. Кашлянул.
—Ох, Данька. Ты не представляешь, что со мной там случилось...

                —Ты, когда в следующий раз в лес решишь удрать, то меня возьмёшь с собой. Поняла, сестрёнка? – улыбаясь, Даня подмигнул и, приподнявшись, чмокнул Ксюшу в щёку...

 

 

    Собрав этот сборник, мне вдруг захотелось в этом месте с облегчением сказать - ВОТ И ВСЁ! Но мне когда-то дед говорил: Вот и всё не говори никогда, кроме единого раза, лёжа на смертном ложе с последным выдохом. Жизнь — она такая скверная штука, что может всё сто раз переиначиться, и придётся продолжать, то что решил завершить.
Вот потому и не стану я говорить эти слова. Всё возможно в этом мире, и быть может настанет время, и я вновь влезу в редактор и начну сочинять очередную историю. Именно историю! И именно сочинять. Хотя меня обозвали на сайте bl-lit писателем и художником, но я никогда себя не считал таковым. Скорее я сочинитель и копировщик :)) Практически никогда я не называл и не называю свои истории книгами, как и рисунки произведениями искусства. И это тоже не рисовка, как заметил DenisDenis, правда немного по-другому поводу, в комментариях в чате канала bl-lit, скрины которого мне переслал в начале августа этого года мой первый и, наверное, самый главный рецензент, в ответ на мою заметку в гостевой того же сайта. Это моё осознанное мнение, реальный, так сказать, взгляд на вещи.
Когда-то, ещё начав сочинять для маленького Евсейки историю про короля Ваку, присобачив ему звание-название “кулоя” я поначалу лепил его образ с одного моего друга детства (правда Евсей всегда считал, что Вака — это я! - авт.), а уже позднее, с взрослением Евсея и появлением других мальчишек в моей жизни, образ этот стал расти и шириться, как и сама история. Придумывались новые сюжеты, новые герои, новые события в стране со странным названием Эродия (интересно у кого-нибудь это название вызывало ассоциацию с Эротом или Эросом?) Возник даже город из пластилина и подручных средств, названный в честь салата “оливье”, и ставший столицей впоследствии (все (почти), названия и имена в истории — заслуга моего соавтора). Сперва покупной замок из картона, который постепенно обрастал улицами, домиками и прочими атрибутами городка выдуманой страны, вплоть до деревьев вдоль улиц. Заняв затем довольно обширную площадь на чердаке моего дома. История Эродии продолжалась, даже когда Евсей был большим и, став взрослым, нет-нет, да вспоминал при встречах о ней и заставлял меня вновь сочинять продолжение. Сейчас было бы интересно послушать собственный голос и голос Евсея, подсказывавшего мне перепетии сюжета. Однажды случайно нажав допотопный рекордер, ещё кассетный, когда “вещал” про жизнь короля, затем стал специально ставить его на запись, даже в то время, как Евсейка подрос и, играя с ребятами, сами сочиняли эту историю. К сожалению, всё это кануло в лету безвозвратно. Два диктофона, несколько десятков различных носителей информации, бумажные фотографии, смартфоны и прочие гаджеты, шедшие по делу как вещдоки, согласно акта уничтожены, как было об этом извещено мне в объебоне (кто в курсе, тот поймёт, что это такое - авт.).
По мимо истории о “жизни короля” были и другие истории, сочинённые для других ребят, сказки и просто коротенькие рассказики, для развлечения или утешения мальчишеской души. И уж никогда я не думал, да и мои пацаны, с которыми связала меня нелёгкая жизнь в “святых” девяностых, тем более, что когда-либо я где-то опубликую их. Но, повторюсь, жизнь не предсказуема и вот кто-то сейчас читает мою писанину.
Их было много, разных историй, но единственной, что я считаю своим успехом — это “Жизнь короля”, наверное, просто потому, что сочинялась она для любимки с ранних лет. Правда, попытавшись воссоздать продолжение и изложив несколько страниц в редакторе, осознал, что всё это буквенно-словесное сочетание мертво и нет живого единения с героями истории. И потому абсолютно было не жаль распрощатся с ними окончательно и закрыть эту историю.
В какой-то мере, по-моему мнению, аналогичной истории об “Эродии” получилась трилогия о Лёше Зотове. Вероятно потому, что придумалась она ради интереса - смогу или нет? И уж никак я не ожидал, что разрожусь целой ТРИЛОГИЕЙ, влюбившись в этих героев. Самое занимательное и, возможно, у кого-нибудь подобное вызовет улыбку, эта история вышла из другой писанины, мной задуманной. После “Ванечки” я хотел развить сюжет про Лёшку-зуйка и даже накропал несколько глав, но понял, что не потяну. Без знания морской парусной терминологии это будет бред, пусть и на тему БЛ. И любой мало-мальски понимающий человек расплюётся, узнав, как я послал своего героя на клотик за чаем (вообще-то я знаю, что такое клотик и где он находиться - авт. :)) Меня это не устраивало по одной простой причине, вновь вспоминая чат и один из комментариев Elijah: “секс находится далеко не на первом месте...” Лишь об одних сексуальных отношениях между взрослым и мальчиком, ну или между мальчиками, мне писать не интересно. Предусматривается или уже состоялся сей акт между персонажами истории, так сказать, за кадром, меня это вполне устраивает. Тем же, кто обожает клубничку с полным и оооочень подробным описанием сексуальных отношений: как, куда, в каком виде и какой позе, разочаруется, не находя их в моей писанине. Может потому в конце девяностых один из мальчишек, с кем меня свела судьба на пару лет, сказал: “Ты какой-то неправильный педофил.” Меня больше интересовало и тогда, и сейчас простое доброе, равноправное общение с мальчишкой, в котором секс был далеко не на ведущих позициях (Вот придурок - посмётся в этом месте кто-нибудь и покрутит у виска :)) Возможно поэтому, уважаемый DenisDenis, некоторых рецензентов “тянет блевать от всей этой розовой ванили”. В отсутсвии описания “сексуальных оргий” меня, после “Эродии” немного упрекнул мой главный рецензент: “Хотелось бы описания процесса, а не только констатацию факта и его количества”. Да! Я и в самом деле, наверное, живу “на планете розовых пони”, как написал мне один человек в Телеге, правда тоже по-другому поводу: я, писал он “разбазариваю свою интеллектуальную собственность, передавая её в чужие руки за просто так!“ (эта фраза иногда в среде представителей АУЕ вызывает в ответ другую фразу, с сексуальной расшифровкой - авт :)). Я для него потом в ВК нашёл картинку, сгенерированную нейросетью: мальчишка верхом на единороге, на фоне розовых облаков и радуги. В какой-то мере он прав. Я всегда, вполне вероятно, что и в розовых тонах, с неизменным оптимизмом смотрел в будущее, даже когда лежал в больнице с переломаными рёбрами. И уж тем более не имел даже затаённой мысли зарабатывать на своих историях в наше меркантильное время. И обычно я в таком случае всегда отвечаю: Было бы похожих на меня жителей подобной планеты в земном мире больше, тогда бы насилия, бед и злобы в нём было меньше.
Вот такой я наивный человек, господа-товарищи.
Но вернусь к “Скитальцу”.  Сидя как-то на рабочем месте и читая книгу про приключения девочки Алисы Кира Булычова, мне пришла мысль перенести Лёшку из века девятнадцатого в век двадцать четвёртый. Что я и предпринял. Теперь с меня взятки гладки. - это фантастика! Докажи обратное, что такого не было и быть не может!  Правда затем раздёрганые остатки истории о бедняге зуйке перекочевали на виртуальное кладбище, где покоятся и другие мои истории, и сюжеты, герои и персонажи, а также части и главы того, что я посчитал неудачей или просто потерял к ним интерес. Сейчас там порядка двух десятков начатых, но так и не реализованых идей и историй, в том числе и те отрывки, что пережили утрату в 2018-19 годах, но по воле случая попавшие ко мне с помощью Евсея.
И опять к истории о Лёше. Как ни странно, у меня вышло, вот только приходится признаться, что часть героев и происходящих событий я слизал из известных книг. Например, одно из описаний космической битвы я взял из книги Рафаэля Саббатини о приключениях Питера Блада, преобразовав бой кораблей испанцев с кораблями этого знаменитого книжного пирата в “звёздную войнушку”. Оттуда же взята глава про похищение Лёши, практически целиком. Проще было с характерами и описанием нескольких персонажей, которые взял из своей теперешней реальной жизни. Уникален лишь мальчик и далее юноша Лех Трай - это котёнок! Обычный серый котёнок, но все его привычки, характер и неуёмная энергия очень удачно легли в сюжет и потому вытеснили из него беднягу Грина. Попало и новое поколение котят в трилогию. Описание Тили-Мили в третьей части списано полностью с этих забавных существ.
Вот только в чём беда. Не всегда можно выехать в писанине за счёт котиков и грубого плагиата. И после выполнения одного из очередных заказных рассказов я поймал себя на мысли, что больше ничего нового на ум не приходит и раз от разу я начинаю повторять уже написаное.
Ну и, положа руку на сердце, талант для писательства нужен! А им я как раз и обделён. Да, фантазии у меня навалом, вот только перенося её на бумагу или в редактор, часто выходит косноязычно, с кучей неточностей, всяческих стилистических ошибок, самоцитирования, на что мне не раз указывали. По “Эродии”, меня даже раскритиковал человек с экономическим образованием, об экономической же составляющей, описанной там. А уж про ляпы можно целую статью написать. Вот как пример, мне буквально перед окончанием редактирования этого сборника написал один человек в ВК, перечислив несколько моих недочётов. Пример: сборник “Чертёнок”, рассказ “Boylovers”. В тексте сперва маму одного из героев зовут Марина, а к концу рассказа она стала уже Светой! Упоминалась и “Эродия”: Гаврик, вместо Гарвика и Эдория вместо Эродии. И далее мне им было перечислено несколько подобных случаев из разных историй.
Но не критика, прямые указания на плагиат или тычки в подобные неточности подвигли меня к этому послесловию. Просто к сожалению, всё приходит к концу. Пришло и моё время. Для того чтобы собраться с мыслями, обдумать пережитое с героями моих историй.  Найдя возможность и просмотрев кое-что из уже сочиненного пришёл к выводу - пора делать перерыв, потому как, скажу теперь устами одного из ГГ моего любимого с детских лет писателя Крапивина: На свете и так полным-полно скверных книг (даже напечатанных), зачем же еще увеличивать и без того несметное их количество? Зачем маяться над глупо-напыщенными своими строчками, когда другие люди написали столько замечательных повестей, романов, рассказов! И вообще всяких удивительных книжек!
Всё что у меня было в закромах, я выслал на сайт. Это именно сохранившимися и частью восстановлеными историями я радовал своих читателей практически в течении зимы и весны 2022-2023 годов с помощью сайта bl-lit, и частью на других платформах и черезвычайно за эту возможность благодарен владельцу bl-lit, а также моему главному рецензенту, своими усилиями продвигавшего мою писанину.
В переписке Телеги мой главный рецензент мне переслал от cachorro11 тоже автор bl-lit’a, послание ко мне. Там он написал о Кире и его совете к нему - “Ни дня без строчки” (в самом деле их изначально упоминал древнеримский историк Плиний Старший, который приписывает выражение греческому художнику Апеллесу. Правда дословно перевод с латыни звучит “Ни дня без линии”, но обычно на русский, эти слова переводят именно, как - “ Ни дня без строчки. Так же называается книга Юрия Олеши, написавшего “Трёх толстяков”, которого часто и приводят, как автора этой фразы (во! какой я вумный!!! - авт :)) в пожелании продолжать писать, а читатель, мол, всегда найдётся. Всё верно, наверно. Да только вот в чём дело -  строчка строчке рознь. Можно конечно писать по сто страниц в день и хвалится количеством опубликованного, извращаясь, выдумывать всё новые и новые ходы, мысли и слова ГГ. Но... Как мне однажды сказал один человек в реальной жизни - как мальчишку не крути, у него всё равно будет две дырки. Так и я понял, что в какой-то мере исписался и стал повторятся, неделями думать, что и как продолжить начатое, понимая, что это уже написано мной или кем-то в том или ином виде.
К большому сожалению теперь даже простое описание обыденной жизни мальчишки мне стало даваться с трудом. А какой смысл писать насильно? История должна рождаться сама, идти от души, а не потому что вот захотелось написАть, а как, не особо важно и не важно про что, лучше конечно про секс, про обнимашки-целовашки мальчишек, а пипл схавает! Меня такое положение дел в сочинительстве не устраивает. И потому скажу другими словами, приведёнными в группе ВК “Литературия”: Не можешь писать - не пиши!
Вот и выходит, что нужен перерыв. Ведь в настоящее время мне сложно сочинительством заниматься, может память подводит, а скорее, без реального объекта для описания обыденной, каждодневной жизни или сиюминутного бытового эпизода это стало трудновыполнимым делом. Не забывайте, что я в розовых очках! Ведь все эти истории я сочинял когда-то для конкретных мальчишек и описывал в них конкретных ребят из реальной жизни, быстро узнававших самих себя или тех, с кем они общались и львиная доля этих историй, опубликованных на сайте — это реальные события, случившиеся в моей жизни, правда частью художественно приукрашеные.
И всё же не стоит унывать, говорю я! Как не тяжела жизнь, в ней всегда можно найти что-то хорошее, даже если для этого придётся перелопатить тонны дерьма. И потому я не говорю Вам прощайте, я говорю: до скорых встреч. И не важно, когда они случатся, в следующем месяце, через год или спустя два олимпийских цикла, когда мне станет во всех смыслах - свободы, финансово и личностно - легче.
Всем добра и здоровья. Всем спасибо, и тем, кто с восторгом читал и будет читать мои сочинения, и тем, кто к моей писанине равнодушен - особый респект! Всех вас люблю ❤
С уважением Ваш Даня... Можно без дяди:)))

16 октября 2023 г.

❤

Что-то вроде библиографии:

“ЭРОДИЯ или ЖИЗНЬ КОРОЛЯ” (соавтор Евсей Зайцев)
“ВАНЕЧКА И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ...”
“СЧАСТЬЕ, ЕСТЬ ЖЕНЬКА?”
“ДАЙНА”
“ЖАРКИЙ ИЮЛЬ ФЕДЬКИ КРУГЛОВА”
“ЗВЁЗДЫЙ СКИТАЛЕЦ” (история первая)
“ЛУЧШЕ БЫ НА РЫБАЛКУ СХОДИЛ” (история вторая)
“TERTIUM NON DATUR” (история третья)
“ЖЕСТЬ” (сборник)
“ЧЕРТЁНОК” (сборник)
“БОЛЬШОЕ И МАЛЕНЬКОЕ” (сборник)
“РАССКАЗЫ ДЛЯ СЕСТРЁНКИ” (сборник) (соавтор К. Малышова)
“РАССКАЗЫ” (сборник) (соавтор О. Егоров)
“СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ” (сборник)

©Петров Данила

КОММЕНТАРИИ