Посвящается Килду –
это и его идея
Мальчик терпеливо ждал. Он знал, что мужчина обязательно должен прийти: вот этот дом, этот самый подъезд, квартира 30, седьмой этаж, направо от лифта. А лавочка около песочницы – нормальное место для ожидания.
Если б не орава лохов, что толпится возле детских качелей.
Быковатые такие лохи – лет по четырнадцать-пятнадцать. Есть, впрочем, и довольно симпатичные мордашки, но сейчас, когда они кучкуются всей шоблой в опасной близости, ничего хорошего ждать не приходится. Себя-то они, конечно, лохами не считают – куда! Они сейчас «крутые»! Им неведомо, что дворовая «крутизна» впоследствии отольется дешевым алкогольным пойлом «из горлА» по подворотням, нищенским прозябанием в пору золотой юности и ранней смертью от цирроза печени лет в тридцать пять – сорок.
Впрочем, сейчас для них возраст «тридцать пять» – нечто запредельное, практически старость, их преставления о жизни ограничиваются сегодняшним днем и, даже знай они о своей будущей бесславной кончине в столь «позднем» возрасте, нисколько б не стали переживать.
А посему – переживать сейчас предстоит мне, вздохнул мальчик. И переживания эти особо приятными не назовешь: толпа, наконец, собирается делегировать ко мне гонца, закинуть пробный камешек в мой одинокий огород. Вон и будущий делегат определился: шпендик ростом чуть ли не ниже моего, косится через плечо, пока ему что-то втолковывают более рослые дружбаны.
Конечно, я для них – лакомый кусочек: незнакомый одинокий пацаненок лет двенадцати, явно не с их двора, одет более-менее прилично, так что деньги могут водиться.
Деньги! – усмехнулся мальчик. Копеек двадцать? Только конченые лохи могут считать это деньгами.
Но разбираться с лохами все-таки придется…
- Закурить есть? – лениво-наглый пацанский дискант тупым кухонным ножом вспорол послеполуденную тишину жаркого майского дня.
Позвать, что ль, на помощь бабулек, что сидят без дела на лавочке у соседнего подъезда?..
И тут мальчик увидел того, кого, собственно, и дожидался. Из-за угла дома вывернул мужчина лет тридцати – эх молодой какой! – в безликой серо-полосатой рубашке-«шведке», брюки мятые, коричневые, явно коротковатые, на ногах немыслимые сандалеты «маде ин совок», в руках авоська с картошкой. По сторонам не смотрит, четко держит курс к своему подъезду.
- Игорь! – закричал мальчик, вскакивая. Черт, как же его по отчеству-то? Хорошо хоть фамилию знаю. – Вакулов, Игорь!
Мужчина обернулся. Во взгляде удивление.
- Закурить… - слегка обалдело повторил посланец лохов.
- Не курю, - отмахнулся мальчик и вприпрыжку бросился к мужчине – еще уйдет, чего доброго, с него станется. – Игорь!..
Игоряха, дорогой!
Мужчина озадаченно переложил авоську в другую руку, как бы освобождая правую ладонь для рукопожатия. Неужто узнал? Да не может такого быть! А что если вот так броситься к нему в объятия, повиснуть на шее?..
- Игорь, привет! Да не пялься на меня так – уже весь двор смотрит, пошли лучше к тебе, там и поговорим.
- Ко мне? – с сомнением переспросил мужчина.
- К тебе, к тебе. Все равно дома у тебя никого нет, ты с первой женой уже развелся, вторую еще не приобрел. Ну, пошли!.. – мальчик ухватил мужчину за локоть, почти потащил к распахнутой двери подъезда.
Мужчина приоткрыл рот, намереваясь о чем-то спросить, но оглянулся на широкое пространство двора, обрамленного свежей зеленью и залитого лучами яркого солнышка, как сцена прожекторами, наткнулся на целый пучок взглядов, устремленных на них, и счел за благо промолчать.
Темнота и прохлада норы подъезда была близка, и они с мальчиком торопливо нырнули в нее. Причем, мальчик шагал по-хозяйски – впереди. Он же нажал кнопку вызова лифта, а когда мужчина попытался подсказать: «Седьмой этаж…», отмахнулся:
- Знаю я!
Больше мужчина подсказывать не пытался. Даже специально задержался в лифте, когда они приехали – наблюдал как мальчик ориентируется на лестничной площадке.
Мальчик сориентировался мгновенно, очень как-то привычно – скользнул быстрой тенью к обыкновенной двери темно-зеленого колера – под цвет стен подъезда, с номером «30», и замер, как охотничья собака, обнаружившая наконец дичь. Нетерпеливо оглянулся на мужчину, подбодрил:
- Ну, давай, открывай.
Тот хмыкнул, выудил из широкого кармана ключ, вставил, повернул, церемонно-приглашающее распахнул дверь:
- Прошу.
Ха, мальчик нисколько не нуждался в приглашении – зашел, внимательно огляделся в узкой прихожке, потрогал свисающий с вешалки старый черный плащ, констатировал со смешком:
- И ведь ничего особенно не изменилось!
- А должно было? – блеснул на него быстрым взглядом мужчина, закрывая дверь и запирая на цепочку.
Мальчик пожал худенькими плечами, заглянул в одну комнату, во вторую, покачал головой:
- А здесь изменилось.
- Что же? – мужчина поставил авоську с картошкой на линолеум возле входной двери, скрестил руки на груди, присматриваясь к незваному гостю.
Гость был хорош. Русые волосы топорщились на темечке задорным хохолком, симпатичное курносое личико было сосредоточенным, нижняя губка задумчиво прикушена. Теплая фланелевая рубашка в крупную зеленую клетку по случаю жары расстегнута едва не до пупа, так что хорошо просматривалась молочно-белая незагорелая грудка.
- Ну-у, диван другой. Вообще мебель стоит не так.
- Дивану уже лет пять, и столько же он стоит на этом самом месте. Ты что, жил здесь раньше? Ты – сын прежних хозяев? Хотя, вообще-то, предки поменялись на эту жилплощадь уже лет десять как… так что ты вряд ли можешь помнить…
- И не помню.
- Хм?
- Ну, сам же сказал – не могу помнить. Вот и не помню. И никой я не сын здешних хозяев.
- Не помнишь… А как тогда тебя понимать? Про диван, про изменения мебели?
- Так и понимать, что я здесь, у тебя был. И не раз. Только не когда-то давно, а потом. В смысле – после.
- После чего?
- После сегодняшнего дня. Сегодня какой день?
- Семнадцатое мая.
- Я не то хотел спросить. Про год. Какой сегодня год?
- С утра - вроде восемьдесят девятый. Тысяча девятьсот. А что, есть варианты?
Мальчик неопределенно сморщился:
- Про варианты не знаю. Но еще вчера был две тысячи девятый. Для меня был.
- Да? – только и нашелся что спросить мужчина.
- Ага, по-дурацки звучит, но вот ведь – получилось как раз так, по-дурацки: вечером заснул в две тысячи девятом, а утром проснулся за двадцать лет до.
Мужчина некоторое время пристально смотрел мальчике в глаза – небритые скулы напряглись, взгляд тяжелый, размышляющий – но быстро принял решение, расслабился, доброжелательно потрепал вихрастую голову, торжественно произнес:
- Ну, здравствуй, Мальчик Из Будущего!
- Шутник, - скривился тот. – Только в будущем-то я был уже совсем не мальчик. В две тысячи девятом мне уж за тридцатник было. Старше тебя нынешнего. Сам посчитай. Так что если я и мальчик, то именно как раз из настоящего.
- Помолодел? – посочувствовал мужчина.
- Харэ придуриваться, Игорь. Не помолодел и не постарел. Мне в восемьдесят девятом и должно было исполниться тринадцать. Да не должно, тьфу ты! Исполнилось. Вернее, исполнится. Через полтора месяца. Я ж сюда не перенесся, это тебе не фантастическое путешествие во времени «по-Уэллсу». Я проснулся, как всегда, сегодня утром в своей комнате, в своей кровати, в доме своих родителей. Мамка в школу разбудила. Только при этом я четко помню, что вчера-то заснул хоть и в своей кровати, но в другой. У меня в две тысячи девятом году, между прочим, уже совсем другая кровать была – в своей детской я бы уж не уместился. А мамка мне говорит – в школу. А я понять ничего не могу. В зеркало себя увидел – охренел. Так, охреневшим, в школу и потопал.
- Мальчик, тебя как зовут? – сочувственно спросил мужчина.
- Что, собираешься в дурдом отправить? Зовут – Вадим. А дурдом подождет, я к тебе с деловым предложением. Через весь город приехал, между прочим. Двумя автобусами и трамваем – надо ж, тогда еще трамваи у нас ходили! В смысле – сейчас ходят.
- А через двадцать лет всё станет настолько плохо, что уже и трамваи ходить не будут?
- Да нет, плохо не станет. Вернее, будет по-разному – я к тебе за этим и приперся. А трамваи из города потом почти все убрали. Рельсы поснимали или асфальтом закатали. Только в центре одно кольцо трамвайное и осталось, а в твой микрорайон давно уже трамваи не ходили: еще в девяностых эту ветку сняли, одну из первых. Я к тебе сегодня на трамвае в первый раз приехал – до этого всегда только на маршрутках и автобусах.
- Всегда, говоришь?
- Ну, мы с тобой виделись не так уж чтоб совсем часто, но и не совсем мало. А сколько водки выпито в этой квартире! Про пиво и не говорю…
- Я спаивал маленького мальчика? Исключено! – возразил мужчина.
- Блядь, Игорь, да подумай же ты головой, наконец! Какой мальчик? Мы познакомились в две тысячи втором, мне тогда уже почти двадцать пять было – здоровенный конь. И спаивал не ты меня, а в основном, я тебя – ты пьешь мало… Сейчас – не знаю, а к третьему тысячелетию стал здоровье беречь.
- Я и сейчас пью не слишком много, поэтому ты – явно не бред мой бело-горячечный. Но тогда – кто ты, мальчик из будущего?.. хорошо, не мальчик… Взрослый дядя, пришелец из будущего… Это славно, я тоже люблю фантастику, но чем докажешь знание будущего? История про трамваи хороша, но не слишком убедительна.
- А то, что я твою квартиру знаю? И тебя тоже?
- Это смущает. Но не слишком. Мало ли? Я не такой уж секретный агент, про меня многие знаю. Ну, не многие, но человек сто – наверно. Вот и ты мог узнать. Вопрос – зачем? Зачем, дорогой Вадим, тебе узнавать про меня?
- Затем. Я ж говорю: я к тебе с делом ехал. Дело, между прочим, на сто миллионов. Долларов. Даже на миллиард. Евро. Только не говори, что не знаешь, что такое «евро». Ты и не можешь знать. Это европейская валюта, которая появится лет через пятнадцать. И будет, кстати, дороже доллара.
- ИзЮмительно, - усмехнулся мужчина. – Фантазия у тебя – братья Стругацкие отдыхают. Ладно, проходи на кухню, фантазер.
- Игорь, ну чем тебе доказать, что б ты поверил? – вздохнул мальчик, плетясь вслед за мужчиной. – Ты ж должен поверить – иначе весь мой план рухнет!
- Ага, значит, план? – вздохнул хозяин, высыпая картошку из авоськи в специальный деревянный ящичек в углу. – И кому же это я понадобился настолько – я, рядовой младший научный сотрудник – что ради меня составляется специальный план и подсылается специально обученный мальчишка?
- Мне! – запальчиво сжал кулачки пацан. – И план – мой! Понимаешь, я когда досидел очумевший до третьего урока, до большой перемены, я понял, что ты, Игорь – единственный человек, единственный взрослый в этом мире, которому я могу довериться. И не просто довериться, а войти с тобой в долю и сделать большие деньги. По-настоящему большие. Ведь я знаю о будущем, понимаешь! Но я ж – пацан, что я могу? У меня ни денег на раскрутку, ни кредит я взять не могу, да и вообще никто мне фирму организовать не позволит… А с тобой вместе мы знаешь какие капиталы сможем наварить? Миллиарды и миллиарды! И к две тысячи девятому будем крутыми олигархами! Даже раньше.
- И мне – такое доверие? Именно мне? С чего б? Картошку жареную будешь?
- С того. Ты – умный. Ты и так, без моих подсказок станешь к девятому году чиновником немаленьким, а со мной, знаешь, как сможешь раскрутиться – ого! И ведь ты не кинешь меня, нет. Потому что не подлый. Я ж тебя знаю. Картошку жареную? У тебя совсем, что ль, жрать нету? Ну, тогда давай, сварим картошки – по-быстрому, с сосисками – и правда, в животе урчит.
- С сосисками? – поднял брови мужчина. – Это ты, брат, загнул! Откуда у меня сосиски? Я ж не директор продуктового магазина.
- А, ну да – это ж восемьдесят девятый год… Эпоха тотального дефицита, я ж забыл… У вас же всё по карточкам. Тогда давай хоть картошку жарь.
Мальчик отодвинул табуретку, присел за кухонный стол, глядя, как мужчина склонился к нижнему отделению газовой плиты за сковородкой, сказал убежденно:
- Игорь, ты мне обязательно должен поверить. И поверишь. Потому что у нас общий интерес.
- Денежный?
- Ну, денежный тоже будет. Когда ты мне поверишь. И когда мы в паре работать будем. Но сейчас я про другой интерес – про сексуальный.
- То есть? – мужчина резко выпрямился, напряженно вглядываясь в мальчика. – Откуда ты такие слова знаешь?
- Я еще и не такие знаю, - зашелся в смехе мальчик. – Это в Советском Союзе секса не было, а в суверенной России еще как был. В смысле – будет. И какой секс! Ты давай, ставь картошку, я тебе расскажу. Мы ведь почему познакомились с тобой в две тысячи втором? И где? На специальном форуме. На бойлаверском.
Мужчина медленно поставил сковородку на плиту, осторожно, будто она хрустальная, закрыл алюминиевой крышкой, не спеша повернулся к столу, присел, уставившись на мальчишку, негромко произнес:
- Если хочешь что-то сказать, говори так, чтоб я понял. Не кидайся непонятными словами.
- А что непонятного? – возмутился мальчик.
- Непонятно что, - мужчина начал загибать пальцы, - что такое форум, почему на нем знакомятся, что за странное название у него. И… и что такого общего… хм… сексуального у нас с тобой может быть...
- А то не знаешь!
- Не знаю.
Мужчина чуть побледнел, но держался твердо.
- Игорь, не выпенривайся, - поморщился мальчик, - все свои. Мы – и ты, и я любим – пацанят. Мальчишек. Любим заниматься с ними сексом. Блядь, Игорь, да мы ебаться с ними любим! Ты чего, как неродной? Я ж к тебе сюда, вот в эту квартиру, мальчиков и приводил!
- Это провокация, - хриплым, срывающимся шепотом заявил мужчина. – Уходи. Кто тебя подослал? Татьяна? Ты это… уходи. Уйди, пожалуйста.
- Какая еще Татьяна? А, это твоя первая жена, что ли? Да я ее и знать не знаю, на фиг она мне нужна? А вот вторую знаю. И сделаю тебе доброе дело, прямо сейчас – предупрежу: не женись на ней. Она тебе много крови попортит.
- Какую вторую? У меня нет второй.
- Так будет. Галина. Она сейчас с тобой работает.
- Какая Галина? Галька Самохина?
- А я знаю? Никогда не спрашивал ее девичьей фамилии. Но, все равно - шли ее на хуй. Она уже подбивает клинья под тебя? Решительно шли! Да не на свой хуй – свой тебе еще пригодится для мальчиков-зайчиков.
- Это невыносимо… Как тебя – Вадим? Я больше не могу с тобой разговаривать, я в последний раз прошу…
- Нет, ну, Игорек, ты еще большее мудило, чем я даже думал! Ведь тебе представился такой шанс! Исполнение всех мечтаний! Ты о таком шансе даже и думать не мог!
- Я?
- Ты, мудило! И я тоже. Кстати, я теперь – эх! Я ж теперь, когда опять мальчиком сделался, я же всю школу переебу! Всех друзей своих! И с тобой, кстати, поделюсь. Мы их вместе драть будем. А когда разбогатеем как березовские-ходорковские, так вообще любых пацанов сможем иметь – любых, каких захотим! Ты же об этом всю жизнь мечтал!
- Я ни о чем таком не мечтал…
- Еще как мечтал, - мальчик значительно покачал вихрастой головой. Потом вскинул взгляд на мужчину, его лицо осветилось пониманием. – Игоряха, блядь, я понял в чем проблема! Ты – девственник! Ты же пока не имел никакого секса с пацанами! И еще долго иметь не будешь – целых пятнадцать лет – пока я тебя с Пашкой не свел, с первым твоим…
- С каким еще Пашкой? – чуть слышно, одними губами спросил мужчина.
- Отличный пацан. Ты его не знаешь, он пока не родился, - отмахнулся мальчик. – Только вот из-за девственности этой твоей у нас и потом вечно были проблемы. Ты и тогда комплексовал – когда тебе уже полтинник был. А сейчас, думаю – просто уссыкаешься со страху. Я тебе говорю про твои собственные мечты, а ты... Вот… – мальчик подпер щеку кулачком, горестно глядя на мужчину. – Ну и что с тобой делать, таким ссыкливым?
- Значит так, Вадим… - решительно начал мужчина, поднимаясь с табуретки.
- Ладно уж, - прервал его мальчик. – Хуй с тобой! Не думал, что до этого дойдет, но… Ладно. Буду твоим первым зайцем, помни мою доброту! – он тоже встал и принялся стягивать рубашку через голову.
Мужчина смотрел как зачарованный.
Клетчая рубашка полетела на пол, мальчик гордо выпятил грудь:
– Смотри, какой я хорошенький, - мельком глянул на свое отражение в стекле кухонной двери, кивнул одобрительно. – Красавчик! Эх, сам бы себя поимел!..
Следом за рубашкой на пол отправились штаны, а затем – у мужчины округлились глаза – и трусики.
Теперь перед ним стоял не просто мальчик, а древнегреческая статуэтка-мечта в натуральную величину. Такому изяществу место разве где-нибудь в Лувре, но не на обычной советской кухне, между мусорным ведром и раковиной.
- Ну? – спросил мальчик. – Разве не хороший из меня зайка? Смотри какая попочка! – он повернулся бочком оттопырив белоснежно-фарфоровый задик. – да и пися тоже! – игриво вильнул бедрами. – Еще даже не обросла. Можешь потрогать. И можешь меня пообнимать-поцеловать. Знаю, как тебе хочется!
Он сделал шаг к мужчине, но тот попятился, едва не вжимаясь в стену.
- Игорь, - возмутился мальчик, - ну что ты? Можешь трогать, я же разрешаю. И даже пососать это красивый писюн можешь, – он выгнулся вперед, приглашая. – Я же согласился пока побыть твоим заей. Пока мы других не разведем на секс. В попу меня сегодня не дам, там не разработано еще… Да у тебя и клизмы нет, почистить меня… А все остальное – можно. Прямо сейчас.
Но мужчина пребывал в каком-то столбняке – руки молитвенно сжаты на груди, плечи напряженно подняты, лицо почти отведено в сторону – только глаз косит, не в силах оторваться от обнаженного чуда, возникшего посреди кухни.
- Ты тут мне только от разрыва сердца не умри, - возмутился мальчик. – Горе ты мое, совок ты недозрелый – ну, с тобой делать?.. Дрочить на картинки с голыми мальчиками можешь, а как пацан в натуре перед тобой появился, так совсем заклинило? Хочешь, расскажу на что ты дрочишь? Ты же сам об этом мне потом и рассказывал: любимая картинка – из Большой Советской Энциклопедии. Том на букву «и» - Иванов. Художник такой. Там трое древних богов каких-то: Аполлон… - ну, который постарше – и двое пацанят помоложе. Вот на них ты и дрочишь. Особенно на того, у которого писька как живая нарисована. Что, найти этот том, показать тебе картинку?
Мужчина неловко повел головой, прошелестел неслышно:
- Вадик…
- Что - Вадик? Всё Вадик! И мальчиков ему – Вадик, и зайцем ему побудь – Вадик… Ладно. Давай уж сюда твой хуй, я, для начала, сам тебе отсосу. Покажу, как надо, салага.
Мальчик присел на корточки, нащупал змейку молнии на мужских брюках, развел мягкие створки ширинки в стороны – ну, конечно, еще темно-синие семейные трусы, куда ж без них! Приспустил резинку. Констатировал:
- Большой у тебя. Ничего, у меня потом даже больше будет.
И мужчина вдруг ощутил, что его конец оказался в раю. Уютном, теплом, влажно-мягком.
- Вадииииик… - простонал он, и сладостная молния тягучей жгучей вспышкой содрогнула его бедра.
Мальчик внизу едва не захлебнулся волной спермы.
- Осторожней! – вскричал он недовольно, вскакивая и вытирая губы, размазывая вязкую жидкость по щеке. С подбородка свешивалась длинная блестящая капля, потеки были и на груди, и на плоском животике.
- Извини, - испуганно пробормотал мужчина, хватая со стола тряпицу и пытаясь помочь ею вытереть мальчика.
- Да ладно, - тот покровительственно отвел его руку. – В душ схожу, помоюсь.
- Душ вон там, - хозяин суетливо тыкал рукой в конец коридорчика. В руке была зажата тряпица.
- Знаю, - буркнул мальчик и пошлепал босыми ступнями к нужной двери.
Через минуту раздался плеск воды. Мужчина в изнеможении присел на край табуретки, схватился руками за голову, напряженно замер.
- А чо тут!.. - взвыл возмущенный мальчишеский дискант.
Мужчина вскочил, заглянул в приоткрытую дверь ванной:
- Извини, забыл предупредить, у нас опять нет холодной воды – одна горячая. А вот тут, в кастрюлях есть холодная, давай я тебе разбавлю и солью. Не возражаешь?..
- Не возражаю, - хмыкнул голенький прекрасный мальчик, стоя в мокрой ванной и снисходительно наблюдая за суетой с разбавлением воды.
Розовая детская лейка в виде слоника в руках мужчины оказалась отличным заменителем душа, он лил, мальчик фыркал, отплевывался, намыливаясь.
- Вот здесь еще не намылил, - подсказал мужчина, осторожно погладив белоснежную кожицу под лопаткой.
- Ну, на, намыль, - мальчик протянул обмылок.
- Я осторожно, - пообещал мужчина.
В ответ раздался звонкий смех, мальчик лукаво обернулся, но ничего не сказал.
- Сейчас я, еще сейчас водички… - заторопился мужчина.
И вот уже мальчик совсем чистенький - стоит, нетерпеливо притопывая пяточкой.
- Полотенчико… - мужчина подал большое полотнище, в которое мальчик закутался целиком.
- А хочешь, я отнесу тебя на руках, как совсем маленького? – застенчиво поинтересовался мужчина.
- Давай. Я и есть маленький.
Аккуратно взяв запеленутое создание одной рукой чуть ниже попки, другой – под спинку, мужчина вынес из ванной этот огромный кокон, из которого торчала взъерошенная макушка и два веселых глаза. Открыл ногой дверь в комнату с диваном, взгромоздил кокон в вертикальном положении. Неловко попытался помочь мальчику вытереться.
- Ой, щекотно! – смеясь взвизгнул мальчик.
И полотенце упало к его ногам.
Мужчина замер, почти не дыша, вновь созерцая чудо красоты и изящества, открывшееся его взору.
Хриплым шепотом спросил:
- Можно… я немножко… поцелую…
- Я ж сказал: можно! – нетерпеливо тряхнул мокрой челкой мальчик.
Ах, как холодила влажная кожа мальчикового бедрышка горячие мужские губы… как приятно было языку было исследовать изгибы маленьких позвонков на нежной спинке…
- Вадечка… - мужчина осторожно развернул мальчика к себе лицом и, глядя снизу вверх, срывающимся голосом сообщил. - Вадечка… а я тебя… люблю.
- Не бери в голову, - покровительственно хмыкнул мальчик, - вся бойлаверская любовь уходит, как только зайчики превратятся в коников. У меня это будет года через два-три.
- Нет, - покачал головой мужчина, притянул к себе голову мальчика и прошелся язычком по его тонким, упрямо сжатым губкам. – Нет. Ты, конечно, знаешь больше меня… и у нас с тобой, наверно, будет еще много мальчиков-зайчиков, но люблю я тебя. И буду любить всегда.
- Даже когда секса между нами не будет? – насмешливо фыркнул юный искуситель.
- Даже когда не будет, - твердо ответил мужчина.
- Ну, тогда можно и сейчас обойтись без секса… - засмеялся мальчик и сделал попытку отодвинуться.
- Не пущу, - просто сказал мужчина, мягко, но цепко обнимая его за талию. И добавил. – Вот тебе!..
А больше ничего и не сказал. Потому что его буквально через мгновение оказался занят гроздью самого сладкого в мире винограда: твердым юным члеником и двумя мягкими крохотными яичками.
- Ой! – мальчик напрягся от неожиданности. Но быстро выяснилось, что рот мужчины – это одно из самых приятных мест для хранения именно вот этой грозди. И тогда мальчик пробормотал. – Еще, еще… - ероша волосы своему новому… или старому?.. старшему другу. Любимому другу.
- Так, - друг неожиданно прервал свое волшебное занятие, поднял серьезные глаза на мальчика, потянул его вниз, усаживая голеньким задом на свои колени. Строго спросил. – Ну? Говори, рассказывай, Вадимчик. Что я должен делать, чтобы мы с тобой в будущем стали миллиардерами?
©Пимыч
