Фильм-то какой отвратительный! Не по качеству изображения, с этим полный порядок: четкость замечательная, обнаженную фигуру мальчика, снятую крупным планом, можно разглядеть во всех деталях. Вот он, пацаненок - стоит в ванной, опираясь одной ногой на бортик. Чуть приподнятый член («Клювик!» - скривившись, подумал Сергей) и маленькие безволосые яички свободно свисают между бедер.

Но оператору этого, наверно, недостаточно - объектив приближается, почти наезжая на раскрытую мальчишескую промежность.

Мальчик что-то говорит – за плеском воды слышно плохо – детская ладошка ложится на сардельку члена, стягивает шкурку кожицы, обнажая крохотную розовую головку. Пальчики совсем тонкие. Они осторожно поддрачивают членик, после чего видеокамера начинает ползти вверх по телу мальчика, старательно не пропуская ни одной ложбинки, ни одной выпуклости.

И доползает до заводной конопатой рожицы.

Немного задерживается на губах, растянутых в чуть смущенной улыбочке, внимательно рассматривает прищур серых глазенок, не спеша огибает худенькую шею - и экран заполняется бледнокожей, незагорелой спиной пацаненка с крылышками выпирающих лопаток.

Шум льющейся воды усиливается.

Сергей торопливо убавил звук, подумал с досадой: «Такое надо не дома смотреть, а в офисе, в своем кабинете! Не хватает сейчас Наташку разбудить!..»

А на экране начинается самое главное.

Вдоволь налюбовавшись округлостями мальчишеской попки, камера выглядывает из-за ее бугорков, и в кадр попадает голый торс мужчины – вальяжного и неторопливого. Мужчина тоже залезает в ванну. Присаживается на бортик.

Лица мужчины не видно, но две родинки – одна внизу живота (она почти неразличима в завитках лобковых волос), другая чуть правее пупка – не оставляют сомнений в том, кто именно составил компанию сероглазому мальчишке.

Сергей яростно сжал кулаки - скулы его напряглись так, что кожа побелела.

А камера крупно взяла профиль мальчишки, его посерьезневшее лицо. Сразу видно: пацан ответственно относится к предстоящей встрече с мужским членом.

Вот вихрастый затылок решительно уходит вниз, к промежности мужчины, едва не исчезая с экран, но камера поспешно склоняется вслед за ним и успевает зафиксировать момент, когда малыш сосредоточенно облизывает губы, готовясь.

И - да! берет в рот!

Боже милостивый – как просто он это делает… Решительно и, одновременно, нежно. Неужели мальчонке это нравится? И если нравится, то что именно – член? Или тот человек, что спокойно сидит на краю ванны, широко раздвинув ноги - так, чтобы мальчику было удобней сосать? Непонятно. Однако, по всему видно, что сосет мальчишка не без удовольствия. Очень осторожно проходится губами по головке, полностью втягивает ее в рот, вбирая миллиметр за миллиметром. Надвигается ртом на бугристый мужской член, перевязанный синеватыми узлами вен. Член входит все глубже – так, что его воздыбленная колбасина почти без остатка тонет в широко распахнутом мальчишеском рту - а затем, не спеша, выскальзывает наружу - влажным, блестящим стержнем, распираемым изнутри напряжением и желанием...

Мальчик знает про это желание – и не позволяет члену полностью покинуть рот. Гигантская шляпка головки члена остается внутри, оттопыривая нежно-бархатистую кожу щек.

По напрягшемуся животу мужчины видно, что он ждет продолжения. И мальчик обеспечивает ему продолжение – начинает игру с обсасываемым членом: слегка поворачивает вихрастую головой, щекоча, разминая, лаская ртом мужской стержень. А потом энергично подается лицом вперед – вновь втягивая, вбирая член в себя. И отстраняется, отпуская... И опять втягивает. И вновь отпускает… И еще, и снова - до окончательного наслаждения, до взрыва.

Ну как тут не взорваться? Легкий стон - и мужчина взрывается.

Судорожно притягивает к себе мальчишескую голову, изо всех сил пытаясь погрузиться в нее как можно глубже. Вдавливает конопатый нос в кудряшки волос промежности, так что чернявые волоски мальчишеского чубчика перемешиваются с блестящими завитками мужского паха – и совсем почти закрывая лобковую родинку.

Стон уже совсем громкий, яростный, победный… Мужчина, кажется, нисколько не заботится о том, что пацаненок может просто задохнуться в его жарких объятиях. Или захлебнуться в том, чем подобные объятия заканчиваются.

Но мальчишка опытный – он не захлебывается. Когда мужчина наконец расслабляет, расцепляет руки, убирает их с мальчишеского затылка, когда обмякающий, ужимающийся мужской член, выскользнув из припухших алых губ, обвисает над пенной водой, все еще роняя с распаренной бордовой головки прозрачно-вязкие капли-ниточки - тогда пареньку наконец удается вздохнуть. Он поднимает лицо к мужчине, на его щечках румянец, а в серых глазах – улыбка. И еще - озабоченность: достаточно ли хорошо все прошло? Получил ли мужчина то удовольствие, которое должен был получить?..

Сергей зажмурился, едва слышно скрипнув зубами. Это шантаж?

Наверно, шантаж – зачем бы ему прислали компрометирующую видеокассету?

Протянув руку к журнальному столику, он, не глядя, нашаривает мобильник. Пытается взять его, но пальцы не слушаются - дрожат.

Сергей даже хмыкает от злости: надо ж! Неужто испугался?

Теперь бы еще отыскать тот самый телефонный номер, который надежно запрятан в старой записной книжке… Или отыскивать не надо? Нет, оказывается, не надо! Удивительно, столько лет прошло, но Сергей и без всякой книжки отлично его помнит!

Гудок. Еще один.

- Аллё, - тихо произносит мальчишеский голос.

- Позови Витюню! – злобно приказывает Сергей.

Приказывает вполголоса. Вообще-то ему хочется выкрикнуть это погромче, заорать во весь голос – так, чтобы неведомый мальчишка вздрогнул, испугался, и немедленно кинулся исполнять приказание. Но рядом, в спальне, Наташка - ее воскресный сон надо щадить!

- А кто вы? – все так же тихо интересуется мальчик. Кажется, он ничуточки не испугался.

- Витюню зови! – яростно повторяет Сергей, не вдаваясь в объяснения.

- Вы, наверно – Сергей Ильин? – догадывается мальчишка. – Вы уже посмотрели кассету, которую я принес?

- Не твоего ума дело!.. – обрывает Сергей.

- Да, это он, Сергей Ильин звонит, - объясняет мальчишка кому-то в сторону. – Возьмешь телефон?

Трубка передается из ладони в ладонь, доносится шорох чужих прикосновений, и наконец – взрослый голос:

- Алло, Сергей?

Усталый, негромкий. Но не Витюнин.

- Ты еще кто такой?! Витюню зови!

Почему это в Витюниной квартире-крепости, которую Витюня так всегда охранял, находятся посторонние? И как они смеют - спокойно, запросто - разговаривать по Витюниному телефону?

У Сергея мелькнуло неприятное видение: Витюня полулежит в кресле (в том самом, любимом своем) – но он связан, и его рот заткнут кляпом…

- Витюне дай трубку! – решительно чеканит Сергей и поднимается со стула во весь свой немалый рост. Будто хочет запугать невидимого собеседника. – Я только с ним разговаривать буду!

Вообще-то разговаривать тут нечего, Витюню, похоже, надо спасать!..

- Я – Павел, - со вздохом представляется мужчина. – Ты меня, наверно, не помнишь… Я редко бывал у Витюни в последнее время…

- Я – тоже редко, - прерывает его Сергей. – Где Витюня?

- Все мы редко у него бывали… - непонятно соглашается Павел.

- Витюня где? – угрожающе рычит Сергей.

- Записывай новый его адрес, - опять вздыхает Павел. – Заречное кладбище, квартал сто сорок пятый, захоронение восемьдесят восемь.

От неожиданности Сергей так стискивает мобильник, что кнопка отключения оказывается нажатой.

Мир вокруг затягивается ватной тишиной. И только на экране видеомагнитофона все продолжался фильм про мальчика.

Но там уже, оказывается, совсем другое время и другое место. Хотя действующие лица – те же.

Мальчик – сейчас он загорелый и веселый - бежит по песчаному берегу какой-то речушки. Он только в коротких шортиках. Руки широко распахнуты. Он что-то кричит навстречу мужчине – тоже загорелому и улыбающемуся. Потом добегает до него, ловко, по-обезьяньи, запрыгивает как на дерево, подтягивается... Камера приближается к веселой парочке, крупно показывая как детские губы тянутся ко взрослым…

Сергей отчаянно ткнул в пульт видеомагнитофона, прекращая воспроизведение. Но ткнул как-то неловко – изображение не исчезло, только остановилось.

Так они и не соприкоснулись – губы мальчика и мужчины. Замерли в каком-то сантиметре друг от друга, заполнив экран восторженным ощущением сумасшедшего счастья.

«А мальчишка и должен быть счастливым. Только тогда из него получится счастливый мужчина!» - сказал как-то Витюня.

Сергей тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и заново набрал номер на мобильнике.

- Да? – сразу откликнулся Павел.

- Как это – Заречное кладбище? – бестолково удивился Сергей. – Почему это? Витюня, что – умер?..

- Похоронили три дня назад, - лаконично сообщил Павел.

- А отчего умер? И почему я не знал?

- Теперь знаешь. А умер… Сердце. Ему ж за пятьдесят было… Причем, глубоко за пятьдесят.

- Не такой уж и старый! – мотнул головой Сергей.

Не верилось, просто не верилось!

- Да ведь полтора месяца назад у него приступ был – первый. Еле вытащили с того света. А сейчас вытащить не удалось…

Сергей сжал кулак – до боли.

- И теперь ты пробрался в его квартиру и занимаешься шантажом?

- Шантажом? – ухмыльнулся Павел. – Значит, на твоей кассете тоже записаны пикантные моменты?

- А то не знаешь что там записано!

- Не знаю. Кассеты мне достались запечатанными. Мы с Котькой их не открывали. Нам поручено одно: доставить их по адресам, написанным на обертке. Котька – это Котенок. Так его Витюня звал. Ты его видел: он - тот парень, что кассету тебе сегодня принес… А сейчас трубку взял…

- Да кто ты такой, - почти застонал Сергей, - и что ты в Витюниной квартире лазишь?!

- Павел я. Павел. Неужели не помнишь? А я тебя вот вспомнил. Сейчас как раз и вспомнил. По голосу. Ведь именно ко мне ты приходил, когда свою фирму открывал. В «Интел-банк» - помнишь? За кредитом. Ну? Не можешь же не помнить!

- Так ты - Павел… Павел… Семенович? Так кажется?

- Ага. Семенович. Вспомнил все-таки к кому тебя Витюня прислал!

- При чем тут Витюня? Я сам пришел! Я сам выбрал ваш банк!

- Странно. А мне Витюня позвонил как раз накануне и вполне определенно сказал, чтоб я тебя ждал. И попросил, чтоб я сделал тебе все в самом лучшем виде. В смысле кредита. Разве ты насчет кредита не говорил с Витюней?

- Ну, говорил… - сквозь зубы признался Сергей. – Зашел, пообсуждал с ним свои планы. Да, он мне про ваш банк что-то мне рассказывал. И не только про ваш – про другие тоже! Но я сам выбрал куда идти!

- Конечно, сам, - усмехнулся Павел. – А то я не знаю, как Витюня умел подводить собеседника к нужной мысли! Он в этом мастер был. Психолог. Эх… Ты не думай, тебя никто с этой кассетой подставлять не собирается. Я, кстати, и свою кассету нашел среди других. Самая старая оказалась. Почти пятнадцатилетней давности. Ее-то я как раз распечатал. Посмотрел. Повспоминал…

- Не собираешься подставлять? – усомнился Сергей. – А зачет тогда прислал?

- Я же объяснил: это воля Витюни! – терпеливо напомнил Павел. - Он как предчувствовал свою смерть… За те полтора месяца, что после первого приступа прошли, он все дела привел в порядок, все распоряжения дал, даже завещание написал…

- Витюня? Завещание? – поразился Сергей. Как-то не вязалась Витюнина бесшабашность с завещанием. - И кому теперь наследство привалило?

- Мне.

- А-а, вот как!..

- Дурачок ты. Догадываюсь, что ты сейчас подумал. Так вот не думай. Если ты знал Витюню, значит мог бы сообразить кого он больше всех любил.

- Тебя, что ли?

- Не придуривайся. Мальчиков он любил. Меня-то ему чего уж любить? А вот Котьку – да!

- Ты ведь сказал, что он тебе все оставил?

- Мне. Не мог же он все оставить одиннадцатилетнему парнишке? Вернее, мог, конечно. Но тут было бы много всякой мороки. Потому он и вызвал меня. И завещание на мое имя написал – чтоб я позаботился о Котьке. А когда парень станет совершеннолетним – я ему все и передам… Вернее, верну. Витюня так и сказал: «Верни!».. Знаешь, как он перенервничал, когда его первый раз с сердцем прихватило!

- Ясное дело! Сам же говоришь – его еле вытащили тогда.

- Да он не за себя перенервничал! За пацана, за Котьку. Боялся, что когда умрет, то оставит его нищим и бездомным… Потому и позвал меня - сразу как только пришел в сознание…

- А меня почему не позвал? – вдруг разозлился Сергей. – Почему тебя??

- Сережечка! – тревожно позвала из спальни Наташка. – Что случилось? У тебя неприятности?

- Ничего, родная! Никаких неприятностей! – откликнулся Сергей, торопливо вытаскивая кассету из видика и пряча ее в сейф, под замок. – Спи пока.

- Супруга? – задумчиво поинтересовался Павел.

- Да.

- Женился, значит… Все, значит, в срок – тебе ведь около двадцати пяти… И хорошо живете? Детей нет еще?

- Тебе-то какое дело? Ты про Витюню рассказывай!..

- Да я вроде все уже рассказал…

- А про кассеты?

- А про них-то что рассказывать? Ты свою уже получил. Еще несколько осталось, но мы с Котькой сегодня и их развезем. Вот и не будет кассет…

- Что – совсем не будет? – не поверил Сергей. – Да у Витюни порнушных кассет горы были! И тех, что сам записывал, и тех, что с чужими пацанами!..

- Были, конечно. Горы. А теперь вот нет. Ни одной не осталось, мы все проверили. Говорю же – он готовился. За полтора месяца весь компромат уничтожил. Все кассеты до единой! Кроме этих, именных. А про них нам с Котькой специально сказал: отдать в руки только тому, кому они адресованы. Котька с тебя паспорт спросил, когда кассету передавал?

- Спросил. Я послать его хотел с такими запросами...

- Вот видишь!

- Что вижу? Куда мне теперь эту кассету?..

- Не нужна? Значит, сожги. Или поломай.

- А свою-то ты поломал?

- Нет.

- Видишь! А мне предлагаешь.

- Но ведь это ты не знаешь, что с ней делать? Потому и предлагаю.

- А ты знаешь?

- Знаю.

- И что с ней надо делать?

- Смотреть. Витюня ведь этого хотел? Чтоб мы смотрели. Чтоб вспоминали. А раз ты не хочешь вспоминать – поломай. И сожги.

- Хватит меня жизни учить!.. – зло выкрикнул Сергей

- Сергунчик! - Наташка появилась в дверях зала, запахивая халатик. – Серенький мой, сероглазенький! Что все-таки случилось? Я же чувствую – что-то случилось!

- Давай, пока! – быстро сказал в трубку Сергей и нажал кнопку отключения.

Обернулся к жене. Вгляделся в ее встревоженное лицо. Покачал головой. Решился:

- Да, родная, случилось. Собирайся, на кладбище поедем. Умер мой… - он замялся. Но только на одну секунду. – Мой друг. Он умер, а я не знал. Заречное кладбище… Захвати чего-нибудь – помянуть.

Помянуть. Обязательно. Две родинки. Такие любимые когда-то… Зацелованные и заласканные. Одна внизу живота, другая – чуть правее пупка…

©Пимыч