1.

Михаил волновался: сейчас ему в первый раз предстояло увидеть живого бойлайвера! да еще с бойлайверским зайцем! До сих пор Михаил видел и тех и других только на экране компьютера – и то, в основном, в виде маловразумительных ников. Правда, там же, на экране он видел и голых, сказочно прекрасных пацанов, которые, наверное, были чьими-то зайцами. Но это не считается – ведь сейчас он узрит их вживую!
Междугородный автобус из Красноармейска остановился, открыл дверь, выпуская прибывших пассажиров – в том числе и таинственного бойлайвера с еще более таинственным зайцем!
Михаил дернулся, было, к седому мужику, вслед за которым вылез блондинистый пацаненок, но остановился: мужик был без бороды. Да и пацаненок слишком мал – лет восемь. А Кирилл писал, что его заяц по имени Володька стоит на пороге зрелости - у него на лобке уже пробились три волосинки.
Из двери показался более подходящий по возрасту пацан, окинул взглядом привокзальную площадь, оглянулся на выходящего следом бородатого, пузатого, загорелого парня.
«Неужели это они?» - сладко екнуло сердце.
А пацан-то был хорош! Невысокий, жилистый, темноволосый. Джинсовый костюмчик сидел на нем ладно, а карие глазенки так и шныряли по сторонам.
- Кирилл? – осторожно обратился к ним Михаил. – Володя?
- А, Мишаня? Привет! – разулыбался бородатый парень.
- Мишаней меня мама зовет! - хихикнул в ответ Михаил.
- А ты тоже педик, Мишаня? – в упор спросил пацаненок.
Михаил вздрогнул, потупил взгляд, не зная что сказать, а Кирилл, как ни в чем ни бывало, сообщил:
- Вот это и есть Володька! – и тут же поинтересовался. – Петрович не приехал еще?
Петрович – это был еще один бойлайвер, с которым Михаил тоже познакомился по переписке, и который обещал прибыть сегодня в гости.
- Нет, он будет вечером, на поезде, - будто извиняясь за что-то, смущенно сказал Михаил.
- В горле пересохло! Пива купи! – требовательно глядя на своего Кирилла, приказал Володька.
- Мы сейчас куда? – не обращая внимания на пацана, поинтересовался Кирилл. – Погуляем сначала или сразу к тебе завалимся?
Михаил кивнул. Встреча, которую он так долго ждал - и с таким трепетом - начиналась не совсем так, как представлялось. Неправильно как-то начиналась, нехорошо. Вульгарно даже. Но – делать нечего – ведь он сам вызвал к себе людей, так что теперь остается только одно: исполнять роль гостеприимной хозяина.
Михаил встряхнулся, раздвинул губы в дежурной улыбке, сообщил:
- Да, сейчас ко мне! Я ведь сегодня один! И завтра – тоже. Мама приедет только послезавтра.
- Ну, тогда идем! – кивнул Кирилл. – Только надо бы сразу затариться. Едой и выпивкой.
- Продукты у меня есть, холодильник забит, - торопливо сказал Михаил. – А вот спиртного нет… Что мы будем пить?
- Все что горит! – бойко ввернул Володька. – Только вермута не берите! Я вермута видеть больше не могу!
- Вермута не возьмем, - покровительственно согласился Кирилл. – А вот водочки с пивом надо прикупить. Тем более что Петрович будет со своим зайцем.
- Но у него ведь заяц совсем маленький, - растерянно удивился Михаил. – Петрович писал, что его нынешнему зайцу еще и двенадцати нет! Разве ему можно пить спиртное? Может быть ему конфет каких-нибудь купить? Шоколадок?
- Что-то я не встречал ни одного зайца, который бы не пил! – хохотнул Кирилл. – Надо брать водки и побольше – не ошибемся! Или у тебя, - он зорко глянул на Михаила, - с деньгами напряг?
- Нет, нет! С деньгами у меня все нормально! – Михаил похлопал себя по карману, в котором лежало пять тысяч рублей - специально отложил их для встречи гостей. – Сейчас все купим!
В распахнутые двери ближайшего вино-водочного магазина они ввалились гурьбой.

2.

Поскольку квасить начали уже с середины дня, то вечером, когда в дверь позвонили, Михаил соображал не очень отчетливо.
Он даже сначала не обратил на звонок внимания. Потому что раздумывал: этично ли будет попытаться присоединиться к Кириллу?
Дело в том, что Кирилл с Володькой заняли кровать в комнате Михаила, и не просто так! Когда Михаил заглянул в свою комнату, то обнаружил на покрывале полностью раздетого Володьку, который, развалившись и раскинув руки, безучастно взирал в потолок, а между его ног возлежал на своем объемистом животе Кирилл – и его бородатое лицо утопало в пацанячьей промежности. Оттуда неслось громкое чмокание.
Увидев столь откровенную картину, Михаил отпрыгнул и торопливо, даже с испугом, закрыл дверь в свою комнату. А сам подумал вдруг: то, что было так сексуально на экране компьютера, в жизни оказалось довольно странным зрелищем. Малоэстетичным и даже неприятным. Бородатое лицо Кирилла, раз за разом ныряющее между бедер его зайца не выглядело слишком сексуальным… А теперь Михаил сидел в зале - перед разворошенным столом, заваленным недоеденными бутербродами, грязными тарелками, недопитыми стопками и фужерами - зябко обхватывал себя руками, и в голове вертелось странная, бессмысленная фраза: «Минет? Почему бы и нет!» - будто пластинку заело. Срамную и нечистую.
- Звонок! – сообщил голый по пояс Кирилл, показываясь в дверях, спокойно улыбаясь – будто не он только что отсасывал там, в спальне. – В дверь звонят. Заснул, Мишаня?
- Э-э… да! – тряхнул головой гостеприимный хозяин. Не будешь же объяснять, что тебя вдруг одолели непонятные и неприятные переживания. – Да, задремал, понимаешь!
И кинулся открывать дверь.

3.

Борька, заяц Петровича, выпивал уже третью стопку водки.
- Ему плохо не будет? – поеживаясь, уточнил Михаил.
- Он свою норму знает, - весело блеснул стеклами очков Петрович и пустил к потолку тугую струю сигаретного дым. По-хозяйски положил ладонь на голое плечо Борьки (тот освободился от рубашки сразу, как только зашел в квартиру), погладил белую мальчишескую кожу, посоветовал зайцу. – Ты закусывай получше!
На взгляд Михаила Борька закусывал и так весьма неплохо: копченый куриный окорочок, колбаса, вареная картошка – все исчезало в его торопливо жующем рту с удивительной скоростью. И это при том, что борькина худоба прямо-таки бросалась в глаза: коричневые точечки его сосков, почти терялись в тени ребер, а грудные мышцы, похоже, отсутствовали у пацаненка напрочь.
«Вот объестся он до заворота кишок – что будем делать? - тоскливо подумал Михаил, глядя на вздувающийся живот ребенка. – Ведь откачивать придется!..»
Но вслух ничего говорить не стал, видя спокойное отношение Петровича.
В проеме двери появился Володька и громогласно возмутился:
- Опять квасите? Без меня?
Он был красив как античный божок - в узких сексуальных плавочках, туго обхватывающих бедра, загорелый, тонкий и одновременно рельефно-мускулистый. Михаил на секунду представил, что видит его не «в живую», а на картинке – и сразу ощутил стойкое возбуждение в брюках.
И не он один. Когда Володька, пьяно качнувшись, приземлился рядом на стуле, Петрович одобрительно усмехнулся, дотянулся до Володькиной спины, кончиками пальцев ласково пробежался между лопаток по хребтом выступающему позвоночнику:
- Ага, вот ты какой, Володька! У-у, горяченький! Спал, что ли?
- Не мацай, не купил! – передернул Володька плечами.
И напряжение в штанах у Михаила мгновенно исчезло. Ведь если бы не Петрович, а он сам вдруг положил ладонь на столь желанное тело, то это как раз его руку стряхнули бы так презрительно!
Но на Петровича столь явная демонстрация мальчишеского презрения, кажется, не произвела никакого впечатления.
- Ты не против, если мы с Володькой немного побалуемся? – обратился он к Кириллу, который присутствовал тут же, за столом.
- Это к Володьке вопрос, я за него не решаю, - развел тот руками, поблескивающими куриным жирком.
Борька даже жевать перестал – поднял голову, прислушиваясь к разговору двух бойлайверов.
Володька лениво глянул на Петровича и объявил:
- Отсосать дам. За полторы сотни.
- Да за полторы сотни отсасывают у меня! – хохотнул Петрович. – Держи, вот, сто пятьдесят рублей, и наклоняйся!
- А если отсос тебе - тогда полторы штуки гони! – веско сообщил Володька. – И еще сигаретку. Курить хочется.
Михаил судорожно сжался на стуле. Ему стало вдруг совсем холодно – до дрожи. «Они не могут говорить такое всерьез! – отрешенно думал он. – Они шутят… Просто шутят…»
- А ты, Борька, за сколько у Кирилла отсосешь? – задорно сверкая стеклами очков, спросил Петрович.
Борька глянул на усмехающегося Кирилла, прикинул что-то, подсчитал, сложил-разделил и, со смаком облизав пальцы, выдал результат:
- За две штуки.
Петрович радостно захохотал:
- Разорит он тебя, а, Кирилл!
- Не разорит, - усмехнулся тот в бороду. – Мы с ним и так поладим.
А Михаил с удивлением почувствовал, что с ним происходит нечто странное: в глазах защипало и окружающее начало расплываться – как перед приближением слез. «Вот только разрыдаться тут не хватало!» - ужаснулся он.
Хотя – почему бы и не заплакать? От жалости. К себе. Вот ведь какая картина получается: он сидит, принимает гостей, а сам не понимает - ни шуток присутствующих, ни их манеры общаться. Он вообще не понимал того, что происходит сейчас в их с мамой квартире. Казалось бы: к нему приехало двое милых, приятных людей, с которыми он так хорошо ладил на бойлайверском форуме. Они привезли к нему двух мальчиков - готовых, кажется, на все, и прошедших все. Настоящих, живых - сейчас практически голых -мальчиков. А Михаил чувствовал себя чужим на этом празднике жизни.
Ощущение катастрофы было столь отчаянным, он настолько отвлекся на собственные переживания, что не сразу понял чего ж от него хочет один из мальчишек. Володьке даже пришлось повторить свой вопрос:
- Порнуха, спрашиваю, есть у тебя?
- Порнуха? Какая? - встрепенулся Михаил.
- Какая – обыкновенная. В которой голых баб ебут! – строго сказал пацан, в упор глядя на хозяина квартиры своими чудесными миндалевидными глазами
- Нет, - смутился Михаил. – У меня порнуха только с… - и замолчал.
Ему стыдно было сознаться, что у него только педофильская порнография, в которой нет ни одной голой бабы.
- А ты что, на еблю с бабами любишь смотреть? – заинтересовался Петрович.
- Почему - смотреть? – возразил Володька. - Я и ебать их люблю!
- Тогда давай так, - решил Петрович, - я тебе сейчас проститутку вызову, а ты за это у меня отсосешь! Мишаня, подскажи, по каким телефонам в вашем городе блядей приглашают!
- Не знаю… - пролепетал Михаил.
- Не вызывал ни разу? – уточнил Петрович.
Михаил отчаянно замотал головой:
- Нет! Но… - ему снова стало стыдно – теперь уже за то, что не вызывал себе проституток. И захотелось как-то оправдаться – и за себя, и за свой родной город. – Но у нас наверняка есть такие э-э… службы, – он вскочил со стула. – Я сейчас поищу в бесплатных газетах – там обязательно должны быть объявления! С телефонами!
- Не надо, сиди, - мягко остановил его Петрович. – Если не вызывал, то лучше сейчас и не связываться! Еще и не всякая блядь с мальчиком ляжет. А после может и настучать куда-нибудь. Будут у тебя неприятности. Лучше мы все завтра все поедем ко мне, в своем городе у меня есть проверенные проститутки, там вызов и организуем!
- Ага! – кивнул Володька и в знак согласия опрокинул в себя еще стопочку водки.
Михаил почувствовал, что его толкают в плечо. Обернулся.
- Пропусти! – буркнул Борька, пытаясь отодвинуть михаилов стул, который перегораживал мальчику выход из-за стола.
«Кажется, наелся наконец, - Михаил привстал, передвигая стул. – Теперь в туалет захотел».
Но Борька направился вовсе не в туалет. Через минуту из соседней комнаты раздался его возмущенный вопль:
- А чо он не грузится-то?!
- Ты включил мой компьютер? – поразился Михаил. Ему было странно, что мальчик, находясь в гостях, сам, без разрешения, полез в хозяйские вещи. – Но мой компьютер не включается просто так, там пароль поставлен!
- А какой пароль? – крикнул Борька. – Что набирать надо, какое слово?
Михаил смутился. Ему не хотелось во всеуслышание объявлять пароль, закрывавший его компьютер – все-таки это очень личное…
- Я сейчас сам наберу… - торопливо откликнулся он, выскакивая из-за стола.
- И сразу игры открывай, - распорядился Борька. – Какие игры у тебя есть?
- Да у меня их особо-то и нет, - признался Михаил (надо ж - опять оконфузился! Ждал-ждал в гости мальчишек и даже игр им не приготовил!). – Тетрис есть. Даже несколько видов. Вот еще арканоид – шариками разбивать стенку…
- Гонки есть?
- Автомобильные?
Зачем спросил – непонятно. Все равно в компьютере нет никаких гонок.
- Любые. Или воздушный бой?
- Нет… у меня только вот тетрис…
- Даже и «Цивилизации» нет? – подивился Борька.
- А мы с собой «Форсаж-2» захватили! – сообщил Володька из-за спины Михаила. И, обернувшись, крикнул. – Кирилл, где у тебя диск с гонками?
- В сумке, в наружном кармашке посмотри! – откликнулся Кирилл из зала.
- «Форсаж» - классные гонки! – доверительно сообщил Володька, обращаясь к Борьке и показывая диск. - Играл?
- Это где по улицам гонять надо? Играл! Нормальные гонки!
- А если играл, тогда я первый сейчас играть буду! – хихикнул Володька, пододвигая стул поближе к экрану компьютера и оттесняя Борьку.

4.

Мальчишки по очереди играли, в перерывах пили, потом опять играли. При этом производили много шума: орали во весь голос на крутых поворотах, то и дело включали на полную мощность CD-проигрыватель с какой-то тяжелой лабудой типа «Рамштайна» (диски с этой, так называемой, музыкой они тоже привезли с собой). Михаил каждую минуту ждал, что в дверь начнут звонить рассерженные соседи – все-таки ночь на дворе!
Особенно страшно ему стало, когда Володька, пьяно побродив по комнате, вдруг распахнул окно, высунулся в темноту и зачем-то начал орать:
- Пидарасы! Бляди!
- Не надо… - перепугано забормотал Михаил, осторожно отпихивая мальчика и пытаясь закрыть оконные створки. Но мальчишка был жилистый и неугомонный. Отодвигаться он не хотел. – Кирилл, - жалобно позвал Михаил, - утихомирь Володю…
Явился, пошатываясь, бойлайвер. Сграбастал пацана, повалился вместе с ним на пол. Загрохотало опрокидываемое кресло.
- Осторожно… - прошептал Михаил, молитвенно прижимая руки к груди.
А Володька, матерясь, вырвался из объятий Кирилла, побежал на четвереньках из комнаты в коридор, соблазнительно вихляя поджарой попкой, чуть прикрытой полоской плавок.
«Живой, настоящий мальчик, - мелькнуло в голове у Михаила. – А потому -агрессивный и наглый. Как и все мальчишки».
Еще в детстве Михаил обходил стороной шумные компании пацанов - опасался связываться с наглыми, вечно задиристыми мальчишками. Боялся их. Поэтому почти все детство Михаила прошло в тихих девчачьих стайках за тихими, понятными ему играми. А теперь?.. Желая мальчишеского тела (например, вот этого, едва прикрытого синими плавочками), Михаил по-прежнему боялся принимать на себя удар мальчишеской агрессивности. И нашел себе неплохую замену злым мальчикам: на порно-картинках. Там они всегда были смирные и податливые. Там они позволяли его фантазии делать с собой что угодно. А вот эти, живые и настоящие, проникшие вдруг в его дом… нет, их Михаил страшился все так же, как и в детстве – когда практически не появлялся во дворе, опасаясь дворовых пацанов.
Вот ведь! Оказывается, ничего не изменилось - ничего! Ну какое, какое любовное влечение может быть между ним и этими бешеными, неутомимыми Борькой и Володькой?! Которые, конечно не остановятся перед такой мелочью как его чувства. Они легко, походя могут толкнуть, ударить, оскорбить – а для него, Михаила, такое отношение к себе просто непереносимо. А и надо ли его переносить?..

5.

Уже совсем поздно ночью Михаил все-таки сделал попытку прикоснуться к одному из своих юных гостей.
Борька заснул там, где упал - на диване, рядом с неубранным столом. Тут же похрапывал, привалившись к диванной подушке и его бойлайвер, Петрович. «Но Петрович на меня не обидится, - решил Михаил, - ведь он сам предлагал Кириллу заняться сексом со своим зайцем…»
Утешившись таким образом, Михаил присел на стул рядом с вольготно распростершимся худеньким мальчишеским тельцем, осторожно протянул руку и трепетно погладил спящее существо по голове.
Прикосновение к волосам удивило его. Он ожидал мягкой шерстки – как у соседского котенка, а короткая борькина стрижка неожиданно оказалась жесткой. Почти как щетина.
Михаил еще раз погладил круглую пацанячью голову. Борька не проснулся.
«И слава богу!»
Поскольку мальчик не сопротивлялся, то Михаил совсем осмелел и тихонечко дотянулся ладонью до пацанячьих штанов – как раз между ногами. И, растопырив дрожащие пальцы, нащупал, ласково охватил тонкий стручок мальчикового писюнчика.
Борька продолжал беспробудно спать.
Наверно, ему что-то снилось: его маленький писюнчик под пальцами Михаила время от времени чуть подергивался. Но не вставал.
«А может, Борька и не спит вовсе, - сообразил Михаил. – Может, он меня презирает. И меня, и мои прикосновения…»
От этой мысли стало так неприятно и стыдно, что Михаил тут же убрал руку от мальчишеских штанов.
Оглянулся на разгромленный пиршественный стол, на гостей, лежащих вповалку – и нахлынуло омерзение.
«Скорей бы этот визит закончился! – яростно подумал он. – Скорей бы я снова остался один! Без этих бойлайверов, без их зайцев, которых мне все равно не дано любить – без никого! Только я – и экран компьютера. Лучше я буду всю жизнь спокойно онанировать в одиночестве, чем пачкать свою душу об этих… об этих…»
Не найдя нужных слов, способных выразить всю полноту его чувств к гостям, Михаил вздохнул, покачал головой и пошел в мамину комнату, где еще сохранилось одно незанятое спальное место.

6.

- Нет, что вы, я не могу поехать с вами! – отвечал Михаил утром на все уговоры Петровича и Кирилла. – Ведь завтра мама приедет, я должен быть дома!
И вслед уходящему поезду он помахал с довольной улыбкой. Ведь поезд увозил от него гостей – увозил навсегда. И теперь он никогда больше он не сделает такой ошибки, не пригласит к себе этих бойлайверов с их слишком опасными, слишком живыми зайцами. Нет, он никого больше не пустит в свою душу. Отныне – только онанизм! Чистый, светлый, ничем не запятнанный!
Михаил шел с железнодорожного вокзала прямо по железнодорожному полотну – так было ближе до дома.
Шел, улыбался и представлял, как сейчас вернется, как уберет всю грязь, что осталась после этого несчастного посещения его дома гостями - совершенно ненужными ему гостями. Как сядет за комп, и примется привычно наслаждаться собственной фантазией. Отныне – только ею! Он будет онанировать сегодня весь день! и завтра! и через год! и через десять лет, и через пятьдесят – пока не умрет от старости.
Череда предстоящих лет и зим промелькнула перед ним.
Улыбка исчезла с лица.
Никогда больше ему не прикоснуться к мальчику: ведь звать гостей-бойлайверов он не станет (нет уж, наелись!), а самому пуститься на поиски мальчишеской любви – нет, на это точно духу не хватит … Так что он проживет оставшуюся жизнь один. Один. Теперь уже – без всякой надежды. Вернее, вдвоем - с тоской о несбыточном. Постоянной. Нескончаемой.
Онанизм – это, конечно, прекрасно…
Сзади просигналил приближающийся поезд, Михаил шарахнулся с рельсов на склон из придорожного щебня.
Но потом подумал: «А, собственно, почему? Чего бояться? Жизнь практически закончилась. Я робкий, ненужный – никому, даже самому себе… Смерть может принести только одно - избавление от моей ненужности. Сразу. Это ведь очень важно - сразу!»
Товарный поезд уже несся мимо него, истошно грохоча. И Михаил, не раздумывая больше ни секунды, шагнул в бешеное месиво вращающихся колес.

©Пимыч