В сетевой литературе, посвященной гей-тематике, можно, оставив в стороне разнообразие жанров, выделить два основных направления в подаче содержания. Одни авторы всё своё внимание сосредотачивают исключительно на брутальности, на подробном описании физиологии, и в таких повествованиях внесексуальные перипетии, как правило, либо отсутствуют вовсе, либо являются малосущественным фоном, на котором разворачивается главное действо во всех – умело или неумело – воссоздаваемых подробностях. Такие повествования можно без колебаний отнести к разряду порнографических, что само по себе не хорошо и не плохо, а всего лишь свидетельствует, что такая литература есть и она пользуется определенным спросом. Другие авторы, раскручивая полноценные сюжеты из обычной повседневной жизни и на их фоне показывая разнообразные эротические переживания своих героев, старательно избегают брутальных сцен, обходят стороной физиологию, словно во всём этом есть что-то постыдное или недостойное внимания. Таким образом, эти два направления в литературе, посвященной гей-тематике, существуют как бы параллельно – литература функциональная («низкая») и литература рафинированная («высокая»). Ну, а существует ли такая литература, где «верх» и «низ» органично соединялись бы в одно неразрывное целое, как это происходит в реальной жизни? Есть ли литература, в которой самая неприкрытая брутальность в виде максимально откровенных постельных сцен была бы художественно органично вписана в контекст внешне самой обычной повседневной жизни?

Перед нами две книги в цифровом формате: 2200-страничный том «Нам не дано предугадать…», представляющий собой свод прозы by Pavel Beloglinsky, и не менее внушительный фолиант «Тема с вариациями», содержащий стихотворения и поэмы by Павел Б.
«О творчестве Павла Белоглинского» – таков подзаголовок нашего этюда, но дело в том, что автор рассказов Павел Белоглинский, пишущий под именем Pavel Beloglinsky, и таинственный поэт-порнограф Павел Б. – это один и тот же автор, один и тот же сочинитель, одно и то же лицо.
Поэтому без пристального знакомства со стихотворчеством Павла Б. что-то в прозе Павла Белоглинского может потеряться, оказаться «непрочитанным». Тем интереснее понаблюдать эту диффузию тем, сюжетов, мыслей у автора-поэта и автора-прозаика.

Название поэтического однотомника отсылает нас не столько к классической музыкальной форме, сколько к спрятанному в слове «тема» прозрачному эвфемизму. Сам однотомник скомпонован размашисто – в нем четыре части: «Жизнь моя и не моя», «О юности, о сексе, о любви», «Русский транзит», «И дольше века…» – такова структура поэтического сборника.

В первой части «вариаций» Павлу Б. удаётся многое. Разволновать гомоэротикой («Воскресенье», «Незанавешенные картинки», «Танец маленьких лебедей»). Обжечь лирикой («Глухонемая любовь», «Ожидание», «На семи ветрах»). Доказать, из какой дырки растет гомофобия («Гомофил и гомофобы», «Б-банальная история», «Гомофоб Сережа»). Дать понюхать воздух казармы («Казарма. Полночь. Тишина», «Незабываемое»). Оглянуться на далекое прошлое («Юность Петра»). Переосмыслить библейскую историю происхождения Евы («Бытие»). По-своему прочитать известное стихотворение А.Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека...» («Анекдот»). Открыть диалектику политики и эротики («Ленин с нами»). Поделиться секретом творчества («Сублимация»). Выразить сожаление о бездарно потраченном времени («Жизнь проходит впустую...», «Мысли старого педика в парке имени Ленина»)… Темы разные, но объединены они все общим  лейтмотивом, что понятно и объяснимо – перед нами поэт-порнограф, ни на шаг не отступающий от своего направления.

Вторая часть книги – центральная. Если в небольших пьесках первой части фольклорно-лубочный элемент лишь мелькал, то здесь «лубок» расцветает пышным букетом полевых цветов. Прежде всего я имею в виду колоссальную армейскую поэму «Валерка и другие», которая, как Монблан, возвышается над всей второй частью «Вариаций на тему». Замах поэта – создать народную поэму мужского Эроса во всех его проявлениях. Его Валерка – это своего рода гомоэротическое переосмысление не то «Кентерберийских рассказов» Чосера, не то Василия Тёркина… ну, а почему, собственно, нет? Ведь в Валеркиных жилах течёт та же русская солдатская кровь, в яйцах то же русское семя, что и у Тёркина, да и необходимое «оружие» у обоих на нужном месте… и понеслось!

Неутомимое перо Павла Б. на протяжении пятичастного стостраничного «эпического полотна» (с приложением бонус-поэм «Банный день» и «Мчался поезд по России») чертит самые невероятные повороты динамично развивающегося сюжета! Дух захватывает! Когда-нибудь, пророчу, это «полотно» выпустят в «Литпамятниках»! Впрочем, неплохо себя чувствуют в тени монументального «Валерки» и чарующая юмореска «Гомофобы из села Кукуева», и «Сценки из личной жизни мальчишек», и элегия «Под голубыми небесами» – прощание с оставшимися в XX веке пацанскими шалостями и первой любовью.

Наиболее, к сожалению, уязвима третья часть книги – «Русский транзит». Она слишком личная. Как признается Павел в предисловии, эта часть написана вдогонку ушедшему любимому, отвергнувшему «необычные» чувства поэта. Читать это и тяжело, и неловко. «Просвещенческая», нагруженная тяжеловесными аргументами, авторитетными цитатами и убедительными ссылками (болит авторское сердце не только за любимого – болит сердце за соотечественников), часть эта была актуальна в 1990-х, когда требовалось убеждать и доказывать, что то, что прекрасно объективно, не может быть плохо субъективно. К счастью, в России рождаются каждый день тысячи детей – и, опровергая болтовню ночных телевизионных «моралистов по вызову», никакой «гомосексуализм» воспрепятствовать этому не в состоянии. В отличие от кликушествующих «профессоров» с поседевшими в спорах лобками, свежие российские поколения лучше них понимают, что мужчина достоин мужской любви не меньше, чем женской, а сама гомосексуальная любовь мало чем отличается от любви гетеросексуальной. Оттого и грустно и весело, что третья часть уже в архиве – как воспоминание о том, как всё это было…

Перевернута 677-я страница книги. Её четвертая часть – «И дольше века…», но она содержит… всего три стихотворения, подводящие итог тому, что было щедро нарифмовано, и – беззвучную, бессловесную «Песню, которую я не спою», состоящую из шести отточий… о какой не спетой песне говорит поэт? Шести отточиям предшествует эпиграф – слова великого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки: «песня, которую я не спою, спит у меня на губах…». Это наводит на мысль о возможном продолжении… или, может быть, это зашифрованный намек на прозаика Beloglinsky, идущего на смену поэту Павлу Б.? Не будем гадать. Как бы там ни было, такова постлюдия к отзвучавшим «вариациям на тему».

Павел Б. – поэт-порнограф. Есть такая профессия – об этом писать. Или, точнее, об этом не лгать. Именно тут начало той самой дорожки по лезвию, целиком одолеть которую удастся уже Beloglinsky – в прозе. Но если там дихотомия будет пролегать между художеством и порнографией, то здесь лезвие торчит – а по нему, по лезвию, надо босиком, босиком! – между Иваном и Лукой. Поэтому настроенный серьезно порнограф в первую очередь в лоб сталкивается с задачей: остаться на поэтическом уровне Баркова, не скатившись вниз до Мудищева. Насколько это удаётся Павлу Б.?

Не могу сказать, что в ходьбе по «лезвию» ступни поэта ни разу не поранились. Не все подряд стихи качественно равноценны, вкусовой контроль у автора порой не включается. Лично меня работа «под лубок» восхищает не слишком. Однако в чужой монастырь со своим уставом лучше не ходить … В целом же…
Стихи – сбиты крепко. В графомании не уличишь. Версификация технична. Метрика не монотонна. Рифмы волоком не тащит. Пишет как дышит – легко и свободно Лирический герой присутствует явно. Он интересен, одарён, одновременно наблюдателен и активен (причем, не только сексуально, хотя и здесь бог не обидел), умён и независим, хотя и мономан. Брутальные сцены максимально обнажены – и оттого они предстают реальнее реального. Обсценная лексика – через край. Поэт-порнограф? Вне всякого сомнения! Но вдруг… среди соблазнительных картинок, где в глазах рябит-пестрит от совокупляющихся военнослужащих, от бесконечно трахающихся, как у Берроуза, мальчишек, от мелькания их юных попок-писек – вдруг обожжешься-поранишься одной-двумя лирическими пьесами, в которых безжалостно прозвенит колокольчик несбывшихся надежд, несостоявшихся встреч… Я ахнул, когда наткнулся на венок сонетов (высший пилотаж среди форм поэзии) «Глухонемая любовь». Захотелось плакать, чёрт… Поэт-порнограф? Да. Но…

Вам трудно будет себе представить, чтобы в одном и том же мозге сидели два независимых сознания, по очереди диктующие своему обладателю две противоположные конституции. Скорее вы посоветуете литкритику бросить труды по версификации и либо купить учебник психиатрии, либо вообще пойти нах (новейший неологизм). Но именно таков Павел Б.! Мне бы очень хотелось расспросить его о самочувствии. Однако, судя по прозе Beloglinsky, он в порядке –трезвомыслящий человек с весьма высоким IQ.

Ясно, что параллельное двоемыслие двух внутренних поэтов – лирика и порнографа (думаю, всё же, их надо развести по разным квартирам, лирика переселим из мозга в сердце) – чревато взрывом. И бомба взрывается – тогда, когда обитатели двух квартир вступают в неизбежный диалог! И уже не попки-письки, а сердца начинают пламенеть тем огнём, ради которого люди тянутся к поэтической книжке.

Стоп! Так что получается? В сей патетической «квартирной» разборке родился новый поэт? Нет, он был всегда, и фамилия его Белоглинский, – просто поэзия превратилась в прозу, и творимый нами миф о «двуликом Павле» рассыпался.

Когда вчитываешься в культурную, литературно отфильтрованную прозу Павла Белоглинского, не покидает мысль: а не в слишком ли опасное приключение ввязался автор – красиво пройти босиком по лезвию между чистым художеством и откровенной порнографией? Но чем хорошо медленное чтение – а сочинения Белоглинского требуют именно такого – это тем, что оно способно отвести читателя от поверхности сюжета вглубь, к скрытым тайникам двойных планов, которыми изобилуют повествования этого автора. И постепенно обнаружится, что базовая контроверза Белоглинского находится вовсе не в банальной дилемме искусство/порнография (ему «фиолетово» как то, так и другое), и даже не в эстетическом пространстве, а смещена в пространство этическое. И тут читателя ждут потрясения.

Вот чудовищный, на первый взгляд, сюжет. В вагоне движущегося грузового военного поезда четверо солдат приобщают к своим гомосексуальным забавам тринадцатилетнего подростка. Не знаю, что сделал бы с таким сюжетом другой писатель… Белоглинский же из этой неоднозначной истории творит лирический шедевр (рассказ «Настоящий спартанец»)! Чисто мужское переживание мужской любви как дружбы и мужской дружбы как любви приводит главного героя Петьку и «главного солдата» Пашу к шоку экзистенциального прозрения смысла свободы (финальный разговор Петьки с отцом) – не по Бердяеву, а проще, гораздо проще и нужнее. Оба они – и солдат Паша, и подросток Петька – будут (и это становится ясно после прочтения рассказа) уже навсегда другими. Сложное в жизни, сделавшись вдруг понятным, для них не упростилось – оно наполнилось, заиграло ранее неведомыми красками, Жаль лишь, что детство Петькино осталось за последним вагоном убегающего поезда… а может, и не жаль вовсе?

Случай сводит молодого парня Виталика, водителя-дальнобойщика, и четырнадцатилетнего Ромку, доброго, чуть простоватого подростка, решившего отправиться в свое персональное путешествие («Встреча в пути»)… о чём этот рассказ? Автор, не чураясь подробностей, не прячась за умолчаниями, несколько страниц посвящает подробному описанию того, что происходит ночью между Виталиком, неравнодушным к мальчишкам, и Ромкой, который сталкивается с этим впервые, но – можно ли, дочитав рассказ до конца, назвать этот рассказ порнографическим?.. Вот два подростка залазят ночью в чужой сад, чтобы полакомиться сливами, и когда хозяин сада, молодой парень по имени Виктор, берет одного из подростков «в плен» (другой подросток убегает), для пойманного начинается «ночь кошмара», которая постепенно превращается в ночь открытий, причем не только для взятого в «плен» Егора, но и для самого Виктора (рассказ «Пацан»)… Вот старшеклассник Никита, парень веселый и бесшабашный, приехав на свадьбу старшего брата и там изрядно напившись, оказывается на квартире Андрея, однокурсника брата («Проснись и пой»)... Вот – пересменка в детском оздоровительном лагере: лагерь пустеет, и два пацана из разных отрядов коротают ночь в одном домике («Логика жизни»)…

Мальчишки Павла Белоглинского… Все они разные, разнятся и ситуации, в которых они оказываются. Неизменно одно – они все живые, все со своими характерами, со своими представлениями о плохом/хорошем, со своими тревогами и страхами, со своими открытиями и прозрениями… Белоглинский словно не создает образы мальчишек, а попросту берёт и  переселяет на свои страницы  реальных пацанов, живых и тёплых,  в пору их взросления, когда мир вокруг только перед ними открывается и ими осознается – когда в теле бушуют гормоны, а в голове кипит борьба между жаждой познания и бытующими замшелыми стереотипами. Лишь одни лицемеры могут утверждать, что жизнь мальчишек свободна от сексуальности – в пору взросления у практически всех подростков секс становится жизненной доминантой, и Павел Белоглинский, не скупясь на детали, подробно описывает эту скрытую сторону мальчишеской жизни. Он словно сдёргивает  с беззащитно голых мальчишек то покрывало лжи, под которым псевдоморалисты, движимые самыми разными, порой неумными побуждениями, стремятся стыдливо спрятать ту часть жизни, о которой никому, в том числе и самим пацанам, не надо знать… Не лгать – именно так можно сформулировать писательское кредо Павла Белоглинского.

Когда однажды к Зигмунду Фрейду родители привели сына-подростка «лечить» от «гомосексуализма», доктор Фрейд после разговора с пацаном грустно взглянул на супругов и сказал: «Болен не он – больны вы».
Сегодня этот диагноз Фрейда можно поставить целой стране. Недуг одолевает Страну советов и оксюморонов. Управляемая «депутанами» (словцо П. Белоглинского) наша родина повержена в состояние искусственно нагнетаемой паники: кошмар! «нетрадиционно» ориентированные граждане обоего пола угрожают «традиционным ценностям», подрывают  «устои»! Причем «нетрадиционным» ничтоже сумняшеся обозвано многотысячелетнее, а в иные века даже вполне успешное существование однополых отношений – как мужских, так и женских – перед которым не дрогнули устои таких государств-колоссов, как Китайская империя, Древний Египет, античные республики, не говоря уже о Древней Руси, где на однополые мужские связи всегда смотрели добродушно сквозь пальцы (см. исторические исследования академика И. Кона). Остальной цивилизованный мир, стряхнув с себя средневековое мракобесие, шагает в будущее, а Россию колбасит. На борьбу с оксюмороном «нетрадиционной традиции» брошены нешуточные силы, клевете на гомосексуальность посвящаются многочасовые телевизионные сборища так называемых гетеросексуалистов, взахлёб кликушествующих: «деторождению, ребята, хана! грядёт депопуляция!», невежды с профессорскими лицами в припадке пароксизма требуют принятия «решений» и даже законодательных актов, направленных против «порока»! И всё это – при отсутствии каких-либо достоверных статистических данных о гомосексуальном населении страны, не говоря уже о какой-либо заботе о социальном самочувствии гомосексуальных граждан. Не учитывается, что вульгарный характер некоторых западных гей-парадов (вызывающих не просто оторопь, а вполне объяснимый ужас) неприемлем для России, ибо в корне противоречит эстетизму русской гомосексуальной традиции. Более того, именно это вульгарное, но немногочисленное направление в западном гей-движении телевизионные кукловоды преподносят российским телезрителям как визитную карточку всего мирового гейства: вот, смотрите, как это выглядит… Так и живет хорошая, но погрязшая в лжи и лицемерии страна с пугалом оксюморона про «нетрадиционную традицию»…

У Павла Белоглинского надежный иммунитет к пошлости. Залогом тому юмор и отличный вкус. Тем не менее, живя в родной стране, он не желает оставаться лишь ироничным наблюдателем. Он даже готов, в духе позднего Диккенса, безжалостно разрывать публицистическими вставками художественное повествование. Но боже мой! Какого неповторимого остроумия полны эти его высказывания о тщете гомофобии! Как остры его филиппики по адресу гомофобов и подноготной их лицемерной патетики – моментами автор заставляет читателя хохотать (взять, к примеру, «философию в постели» – в рассказе «Близкое знакомство»). Вершин этой сатиры П. Белоглинский достигает в своих саркастических «Гомоборцах», где главным героем выступает Гоблин Никандрович Гомофобов, активист движения «За моральное возрождение», что ничуть не мешает ему «размашисто двигать бёдрами, совершая с удивлённо лежащим на спине активистом Колькой “богомерзкий содомский акт”»…

Тема так называемой гомофобии в той или иной мере присутствует практически во всех рассказах П. Белоглинского, и это понятно: страна, в которой мы живём, не просто далека от цивилизованного взгляда на гомосексуальность, но страну целенаправленно ведут в дремучее средневековье – туда, где на геев смотрели как на исчадие ада. Вот только… кто они, эти неравнодушные к геям «мачо», чьё болезненное неравнодушие систематически подогревается опытными кукловодами? Что заставляет их ненавидеть геев? Какая истинная мотивация лежит в основе их непримиримой борьбы с «извращенцами»? Отчасти на все эти и не только эти вопросы отвечает Белоглинский в своем рассказе «Из жизни тесаков»…

Любопытная деталь. Эти ханжи усиленно симулируют слепоту, делая вид, будто не замечают кровного родства гомофобии и антисемитизма, происходящих от их общего отца – расизма. Между тем, разжигание расовой ненависти строго запрещено Конституцией РФ.  Но чем же, как не разжиганием сексуального расизма, заняты эти лица, конвульсирующие перед телекамерами? Таким образом, гомофобствующие граждане попадают   под прямое применение  Основного закона государства. Но, скажите, кто сегодня вдумчиво прочел Конституцию страны? А ведь она содержит ответы на ольшинство острых вопросов, включая и вопрос о формах расизма.
Чувствуя свою уязвимость перед законом, эти люди для отвода глаз   искусственно раздувают шумиху вокруг ни одному гею в России не нужных карикатурных гей-парадов…

 Тестостероновый шторм пятнадцатилетних, сложности утоления сексуального голода юными мужчинами в условиях армейских будней и успешное преодоление этих сложностей – словом, океан любви, дружбы и молодой спермы ждёт мореплавателя-читателя на страницах жизнеутверждающей прозы Павла Белоглинского. И здесь на помощь автору спешит неизменный помощник – бессмертно живой русский язык с его подростковым сленгом, со смачным солдатским словом, приукрашенным общеизвестной пряной лексикой, со смешной пародийной «интеллигентщиной», с суровым казенным канцеляритом службистов... За строчками прозы Павла Белоглинского умным читателем легко просматривается личность автора – культурного, тонко образованного (в текстах то и дело вспыхнет то латинская поговорка, то Екклесиаст, то Платон и Жан-Жак Руссо, то эпиграфы из Ларошфуко и Шекспира, то цитаты из Рабле и Вийона...).

Отдельно стоит сказать о так называемой гей-пропаганде и степени ее эффективности. Вот один их остроумных аргументов Белоглинского в споре с «профессорскими харями». На протяжении столетий ведется ежедневная, ежечасная, ежеминутная, поистине тотальная гетеро-пропаганда (в том числе и среди несовершеннолетних), которая, по идее, давно должна была бы привести к абсолютному искоренению гомосексуальности. Не привела. И здесь есть над чем задуматься. Не большой секрет, что немало натуральных парней проходят в армии школу однополого секса без последствий для своей ориентации.
 «Кроме Женьки, секса с парнями у меня больше не было. И не то, чтобы я не хотел… иногда мне казалось, что я хочу, и даже сильно хочу, но как-то не получалось – я боялся, терялся, не зная, как подступиться, как предложить… впрочем, может быть, потому я и не знал, что, как и Женька, я не был геем, – на пятом курсе я женился, и жизнь… жизнь моя покатила совсем в другом направлении…». Гей как пришел в армию геем, так и уйдёт, для него главная армейская проблема – это борьба с эрекцией в солдатской бане («Курс молодого бойца»).

Легионы бесстрастных авторов порнорассказиков для порносайтиков сводят свое милое творчество к описанию тех или иных техник секса, давно известных и набивших оскомину даже публике 12+ (не станем ханжить в эру «тырнета»). Но не таков наш автор! Своими излюбленными сюжетами Белоглинский вторгается в самую трепетную зону экзистенции мужчины – в его пол. Он пламенеет своими сюжетами, он сердцем проживает вместе со своими пацанами каждую минуту их существования на его страницах, любовно выписывая не только характеры, но даже мельчайшие подробности пацанской физиологии. Это берет читателя в плен, автору верят, в него влюбляются, ему пишут исповедальные письма… Тестостероновая буря у его мальчишек – первооткрывателей собственного вдруг изменившегося тела – сопровождается их education sentimental. И тут наш автор седлает своего неизменного конька – любовь, вечная любовь, «пятое время года»! «Ах, какой упоительной, какой радостно сладостной бывает дружба-любовь в юности! На постели – в залитом светом гостиничном номере, предназначенном для двоих – они снова возились-боролись, снова смеялись, барахтались, обнимались и целовались, снова о чём-то разговаривали, целуясь и обнимаясь, – они упивались чувством никем и ничем не стеснённой свободы в проявлении своих искренних, жаром страсти наполненных чувств…» – читайте одноименный маленький роман.

Нет, не всё «в шоколаде» у его солдатиков, студентов и школяров, есть там и драмы, и страдания, есть униженные и оскорблённые (та же «Встреча в пути» или небольшой рассказ «Ночь на даче»: подростка Женю насилует в бане двоюродный брат; в рассказе «Обновление смыслов» с молодым солдатом Димой Зайцем ночью в туалете казармы развлекаются двое старослужащих, но и там, где происходит физическое насилие, всё не так психологически однозначно).

Заботливо исследует автор внутрисемейные гомосексуальные коллизии, возникающие между братьями сводными («Юркино утро») или братьями единокровными («Ваня и Ростик»); подчас деликатно касается и других нетипичных конфигураций… Словом, заскучать с книгой Белоглинского в руках читателю не придется. Найдет в ней пищу для себя как моралист и ученый (к примеру, абсолютно не совпадают у Белоглинского дефиниции народного «пидарас» и ученого «педераст» (в «Близком знакомстве» и других рассказах), так и просто читатель, склонный к рукоделию (и ничего тут постыдного нет, убежден близкий к истине писатель:
«Летом и зимой, весной и осенью, стоя, сидя и лежа в самых  разнообразных местах, все парни мира занимаются этим – передёргивают затворы… и так – круглосуточно и даже ежесекундно, если взглянуть на этот процесс в масштабе всеобщем и даже всемирном… вот и выходит, что из секунды в секунду, изо дня в день, из года в год, из века в век нескончаемым потоком льётся-течет мальчишеская сперма, и получается… правильно! – получается неиссякаемое рукотворное море…»)

Так во имя чего – или, может быть, кого – Павел Белоглинский расходует своё вдохновение? Его проповедь любви к жизни и любви к любви – через познание мужчины мужчиной – реально многим помогла утвердиться в своей правоте (взять хотя бы шквал читательских писем после публикации «армейского» рассказа «Женька», одного их лучших у писателя), и это, наверное, самое главное…

Итак, поэзия и проза. Перекликаясь сюжетами, мыслями, общими чувствами,  они создают единый мир – мир Павла Белоглинского.
Куда же, в конце концов, приведут оказавшегося в этом мире читателя дорожки рассказов Павла-прозаика и тропинки стихов Павла-поэта? Ответ один: к озаренному солнцем пути любви…  Вот только маршрут с самого начала не обещал быть простым. А разве просто следовать творческому кредо «не лгать», живя там, где живешь?

 

©Пётр Писарев, Сочи, 2022