1.Брат

Знаете, вся жизнь наша преодоление вселенского одиночества и пустоты. Рождаемся в одиночестве, умираем в одиночестве, а живём в борьбе с душевной пустотой. А награда — любовь, а — спасение любовь. Чаще всегда люди проигрывают. Но любовь не завоёвывается — она дарится. О любви думают, о ней мечтают, её ждут, её хотят, но она не приходит, годы проходят, а её нет — отсюда тоска; её ищут — и не находят. Есть что-то другое - замена, обман, закрывание глаз. Любовь, думаю, это все лучшие качества человека — тот случай, когда количество переходит в качество. Это как порог, до которого следует дорасти и, который следует переступить. Вот Артём смог. Я - нет... Не смог переступить — а, может, не успел. Но смог за порог заглянуть. И понял: не познав любви, человеком не стать. А ведь хочется состояться как человек. Был шанс...

Он младше меня. Ему скоро одиннадцать, и всё равно он лучше меня. В сто раз. А в его годы уже курил, гадкие слова произносил, и с училками переговаривался. С ума сойти! А он кроме отличных отметок домой ничего и не таскал, а учителя его: «Как приятно работать с Артёмом!» Искренне так... Что? Да не, не плачу я, так...ерунда - водка плачет, извините. Так, вот. Учителя восторгаются так, искренне - это я понимаю, когда от души - а сами на меня так поглядывают: вот, мол, с кого пример бери, бандюга недобитый, якорь тебе в глотку. Братишка, ведь, тоже в школу ходил там, на Солнечногорской, где я учился. Так вот, я его всегда с продлёнки, пока он в малышёвке был, встречал. Знаете, как он мне рад всегда был! Обалдеть можно! Обычно он серьёзный, братишка мой, но при мне радостный делается... Побежит к тебе, повиснет! Знаете, как приятно, такой гордостью за него наполняешься!!! А по чёртовым правилам в ответку никак нельзя: не солидно, не принято, не по-пацаньи. Ну, а из души радость не куда не денешь: вот и двоишься, держишь себя. Это, ведь, я с ним нянчился, когда он дристиком был. И братишка мой, кажется, всегда умный был. И понятливый такой... При нём никогда с родителями не ругался. Вообще-то, он, знаете, какой сверхчувствительный? И поэтому всё равно, когда без него поцапаюсь - догадывается. Придёт из школы, увидит меня, - его не обманешь, - глаза круглые-круглые сделает и ими так: что, опять?.. И, честно, мы и без слов друг друга понимаем, я ему тоже глазами отвечаю: сам видишь, братишка, эх, и поганая штука эта жизнь. Он кинется ко мне, наушники снимет, -обычно я за компом сижу, - в глаза смотрит, шепчет: ну, почему, брат? Зачем вы так? Разве нам плохо всем вместе?! Мне даже стыдно становится, честное слово. И тогда я отвечаю, что не знаю, - а я правда не знаю, - что ему станет всё понятно, когда он подрастёт и подобную муру, то чувствую себя чудовищным стариком, беззубым таким, вонючим - чесать мой лысый череп! Вот Артёмыч был единственным человеком, который жил и оставался не запачканным грязью этой жизни, оставался чистым. Понимаете? Очень трудно оставаться чистым. Мы не терпим, когда около нас кто-то чистый -тогда нам становится понятно какие мы грязные, какие сволочи, какие гнилые в своём повиновении мерзостям жизни. Но Артёмыча все любили -он был иной, он был какой-то ясный, понимаете? Никто и не пытался запачкать его - хотя, может быть, и были попытки, не знаю: никогда он не жаловался - потому что сразу поняли: бессмысленно - ничего не пристанет. А так, Артёмыч был бесстрашный: никогда и ничего не боялся. И не потому, что я порвал бы любого за него - и я бы порвал, и пацаны его знали об этом! - а потому, что не понимал: как в жизни можно чего бояться? Для него жизнь была создана на радость людям. Но если бы пришлось - от махача, там какого, справедливого, не уклонился бы, - стоял бы насмерть. Но ведь по этим долбанным правилам иногда с врагами приходится идти и на мировую, верно? А на сделку он пойти не смог бы. Поэтому всегда боялся за брата. Боялся, что у него будут такие же проблемы как у меня, разочарование в жизни. Он бы не справился. Не смог бы быть скверным, беззаконным. Хотя, сейчас думаю, может быть, и не столкнулся бы с этим. Люди бы уберегли. Люди его любили. Он был как мечта наша. На него глядел и думал: а, ведь, тоже мог бы быть таким. В нашей семье Артём был живой мечтой. Мы верили в него. Надеялись, что судьба его сложится иначе, что Артём достигнет того, чего не смогли достичь мы. Он был лучшим, что воспроизвели на свет мать, отчим и я - я тоже воспитывал его - хотя, думаю, всё же независимо от нас он такой. Или даже - вопреки. Именно Артём сдерживал меня по отношению к отчиму: всегда казалось, что отчим специально доводит меня - чтобы я не выдержал и попытался врезать ему, уж тогда он отыгрался бы на мне. Так вот - не кидался. Сдерживало то, что именно этот человек - родитель Артёма. Значит, что-то сидело в отчиме раз такой Артёмка был?! И с другой стороны - никогда бы не причинил боль людям, которые дороги Артёму - тем более родному отцу Артёма - ну, ругачки не в счёт... А брат был как искупление - наших беспределов, наших низостей, наших мерзостей. Он осуществлял мечту о лучшей жизни. И берегли его - каждый в меру представления об этом. Каждый вкладывал частицу сердца. Оказывается, у каждого был живой кусочек сердца, но лишь в присутствии его. Как вы думаете - почему так? Почему каждый вкладывал в него кусочек своей надежды? Почему все ждали от него добра, но сами, такими как он, стать не могли? Значит ли это, что добро - качество врождённое и приобрести его не возможно? Признаюсь, вопросы эти волновать меня стали недавно. Раньше Артёмыча принимал как неотъемлемую часть жизни, как утешение своё. Лишь в последнее время дошло - а, ведь, тоже не безразличен ему, тоже что-то значу для этого человечка, эгоист я хренов! Придёшь домой, а там ждёт тебя братишка, который тебя любит, которому ты нужен, который не осуждает, который принимает, который видит в тебе человека. И, главное, которого ты любишь.Знакомо ли вам чувство: заходишь в комнату, а навстречу свет глаз - у него глаза, ведь, доверчивые были, изнутри будто подсвеченные - и, главное, не обмануть эти глаза! Вам когда-нибудь доверяли свою жизнь? А вот братишка мне свою доверял...
Да-а... Вы только не подумайте, что он слабым рос или что ещё в таком плане. Вы знаете, чувство достоинства у него было. Отчаянный был, я уже говорил - ничего не боялся. И только один знаю, какая у него нежная душа. Он несколько раз плакал. Из-за меня. Тайком. Случайно узнал. Когда все спали. Пришлось распотрошить его. Без грубостей конечно. Ты всё грустный и грустный, брат, - сказал мне, - так, ведь тяжело, я знаю. А я ни тебе, ни папе ничем помочь не могу. Это потому, что я маленький. И почему так медленно расту?
Я сидел у него на кровати, а он, обняв меня, дыша и слезами капая мне на шею, шептал это - а я чуял тепло, тонкие рёбра, там билось сердечко как птичка. Понял, насколько он хрупок, что его беречь надо - не мучить этими разборками внутрисемейными... Сам там слезу пустил, честное слово. Ты только прощай меня, Тёмыч, - говорил ему; только люби меня, верь в меня, - шептал, - если не ты, то кто прощать будет? Ты только думай обо мне, что не совсем уж я плохой. Этим помогаешь. Этим и живу. Тобой живу. И живу потому, что ты живёшь... веришь мне? - говорил. Только на этом свете и люблю тебя. Только тебе и доверяю. А без тебя как? Без тебя никак. Знаешь это? надеждами в тебя все живём. Этим помогаешь. Все тебя любим... И не думай о плохом. И не грустный я вовсе, не грустный, а сердитый понял?! Ну, хочешь, завтра с батей помирюсь?
Утёр ему в тот раз слёзы, успокоил, как мог. И стал чаще проводить с ним время. Но если бы знал всё - не отходил бы ни на шаг. Если бы знал... Что? Спрашиваете, что случилось? Вот только не надо, только не торопите... Я ведь говорю, а этим сердце рву - оно, проклятое, слишком слабым оказалось. Всё это грёбанутые чувства. Поэтому, не торопите терзать его, а то не смогу всего рассказать.

Знаете, когда просто любишь - это одно, а когда знаешь, что и ты кому-то не безразличен - это другое: просто начинаешь жить активно. Становится ясно, что ты на свете не случаен, ты нужен кому-то. И чем большему количеству людей ты нужен, тем больше поводов тебе жить на свете. Знаете, как приятно входить в чью-то жизнь, зная, что ты нужен там, что там ждут тебя, со светящимся счастьем в глазах... И наоборот. Чем меньше людей тебя любит, знает, сопереживает, тем меньше шанса полнокровно жизнь эту прожить. И не важно, совсем не важно - любишь ли ты кого: без взаимности нет жизни. Одна тягость, вот здесь, в сердце. Это когда оно тлеет. Когда останется лишь пепел исчезнет человек, будет лишь тень. Ну. Что, здорово вас загрузил? Вы уж извините, не спрашиваю, нужно ли вам всё это. Что-то загибаю такое... Ладно, потерпите, немного осталось.

Ну, так вот. Утешил его в тот раз, стал чаще проводить с ним время. Старался за собой следить, ну, чтобы с папаней не цапаться. После ссор из дома уходил и шатался по улицам. В принципе, не такая уж и плохая штука -если пятихатка в кармане и солнышко светит. Я вообще бы ушел, если не братишка. Так, вот. После того разговора мысль в моей башке всё чаще стала возникать: а, правда, почему я ссорюсь? Хожу, обдумываю. Вообще-то, человек я терпеливый, мои близкие знают это, но, бли-и-н, не могу же я слушать бесконечно ту мораль, которую папаня мне наворачивает! «Сын, ты что с собой делаешь?!» Сын! Окосеть - не встать! Ненавижу это слово, вернее, когда он меня так называет. В натуре - звучит по-идиотски! Стараюсь молчать. И, всегда, чем больше молчу, тем больше папаню это раздражает, и тем больше вызывает у него словесного поноса и повышенного тона. Когда это длится долго, в голове моей что-то клинит. Перестаю видеть окружающее: всё плывёт, звенит в ушах, руки дрожать начинают. Хочется что-то сделать, в окно, например, прыгнуть. Пли телек туда кинуть. Или в отчима! Или башкой об стену - чтоб башка лопнула! Или уйти и не возвращаться. В конце концов, сбегаю с дома, и этими путешествиями по городу злость свою изливаю. Знаете, что такое ненависть? Когда нервы плавятся, зубы скрежещут, кулаки об стену - в кровь! Когда-нибудь его убью, - как в песне, - под новый год - ха-ха-ха-а...
Да-а, убежишь из дома, помозгуешь, дойдёшь до того, как мог бы избежать ссоры, но вот причины самих ссор, убейте, найти не мог, кроме той, о которой я вам рассказал - да и плюнешь. Пусть какой-нибудь лысый дядя с линзами над причинами думает - на фиг надо! Звякнешь ближнему приятелю, а под ночь возвращаешься. Когда братишка дома я меняюсь. Вот прикол! Вы бы меня не узнали - сто пудов! Он как пример для меня. Таким вот я бы мог быть. Мы были с ним классными братьями! И ещё. Он как мой не состоявшийся друг. Хотя он и так самый близкий и настоящий друг, но я не делюсь с ним ни своими проблемами, ни своими переживаниями. Ведь не скажешь ему, что и он предназначен на забаву Космической Игре. Да это и не так. А с другой стороны мир и так грязен и тяжёл, а тут бы ещё я со своими слабостями - для него я-то сильный парень. На кого тогда опираться? Мы бы многое свершили! И шли бы мы по жизни неотделимо: хотя и разные, но кровные узы соединяли бы нас, и дух в нас был бы один. Вот уж он бы держал меня в узде! Знаете, при нём сам становишься таким как он, в смысле, лучше - совесть просыпается. Делаешься бесхитростным, стараешься добро нести. Всё умилялись его бесхитростности, благородству, а я думал: а дальше как? Таким не выжить в нашем мире. Поэтому и мы были бы как единое целое: он был нужен мне и я ему. Поэтому-то свои проблемы должен был решать сам. Согласитесь, подлое дело - перекладывать часть из них на плечи братика. Всей душой желал ему, чтобы жизнь его сложилась - лучше, чем моя. Нет, вовсе не хотел, чтобы он рос как в теплице и был однобоким. Хотел, чтобы он схватился с жизнью, прошёл закалку. И самое главное - я был бы рядом. Я-то уж помог бы ему, сгладил бы шероховатости... Вы догадались? Нет. вы догадались. Да, да. Ничего этого не случилось... Многое бы отдал, чтобы изменить тот вечер...
Догадались, почему? Потому, что брата нет. Его не стало.

2.Канун

Была мечта...
Потом мечты не стало. Настала пустота, - пустота души, - и неотвратимо. Ушли любовь, и радость, и веселье. И жизни нет - лишь тягость бытия. Отмечаешь факт: вот тут мне было весело, вот тут когда-то счастлив был... А как был весел, как был счастлив — уже не знаешь: сердце - в пепел, чувства в дым...
И пустота гнездится в обугленной душе...

Вновь поссорился с папаней. Сидел и ненавидел его. Мастачка звонила, настучала, что гребанутую практику пропускаю. Но какой нормальный пацан летом будет на объекте сидеть от солнышка до солнышка? Папаня этого не понимал, вот и нудел. Я за компом был: Линейка,сетка - все дела! Но какая уж тут игра?! Сидишь так, лыбу давишь, - едкую такую! - слушаешь и ненавидишь, лопаешься от злости! Говорил вам - от морали его охренеть можно: такой жесткач! Реально, сидишь-сидишь, терпишь-терпишь, потом - бах! - моча в голову, крышу сносит... Так и залепил бы это дуло! Но только комп отключил. Схватил куртку. И вниз пропеллером...

Может и тоска от того, что осень? Сегодня довольно-таки гнусный вечерок, правда ведь? Под стать моему настроению. А у вас как с настроением? Счастливый человек. А вот тогда тоже дождь шёл. После «боёв» с отчимом всегда паршиво себя чувствую. Будто блеванули - пардон - в душу. Серо-серо там. Как небо и эти сумеречные улицы. И когда выскочил, и увидел эту, набухшую влагой, серость над головой, то настроение вообще на ноль...Обычно к метро езжу - по торговому центру полазать, на электронику посмотреть, на диски. Вот и в тот раз, по залитым дождём улицам пошёл до ближайшей остановки, чтобы доехать до метро. Был шестой час и пешеходов навались. Я даже почувствовал к ним некую благодарность, честное слово! Вроде как заодно со мной в прогулке этой при свинской погоде. И пока шёл в куче мокрых зонтов, влажных плащей, мимо стеклянных витрин и реклам, злость моя таяла, а настроение повышалось. И даже промокшие дома не казались бездушными коробками - в них жили люди, которые были счастливее меня, и я ничуть им не завидовал, а лишь желал удачи и добра. И промокший асфальт стал нравиться - блестел, изливался мутными ручьями... Даже выражение озабоченности исчезло с лиц прохожих, клянусь лысиной нашего математика. Обалдеть можно, да? Так со мной всегда бывает после злости. В стороне всё также не иссякал влажно-блестящий поток машин, растягиваясь в заторах на целый квартал, непрерывно мигали светофоры, и всё это давало импульс к действиям. Как обычно побродил по супермаркету, разглядывал новые игрушки-«мочилки», приглядел пару штук, опять вышел на улицу. И ссора с папаней уже была глупой и никчёмной. Блин-н, вот если бы ещё дождя не было! Постепенно жидкая мокрень и ко мне подобралась. Незаметно так... Ноги стали сырыми, штаны на коленях повлажнели, куртка набухла. Паршивое ощущение, скажу вам. Ещё полтора часа надо было убить - тогда Тёмыч со школьного лагеря приходил. В общем, замёрз как лысый ёжик. И решился-таки ехать в торговый центр - пошарахаться там. Веселое недавнее настроение вновь скатилось на ноль. Обезличенная толпа нескончаемо текла мимо. Равнодушно скапливалась на переходах, остановках. Всё те же мокрые зонты, витрины с потёками дождя. Можете представить этот холодный негреющий свет. Унылость, мокрядь во всём, в общем, сплошной геморрой.

Ехал в автобусе на задней площадке и видел на стекле замерзающую бабочку, а может быть умирающую... Она смирилась со своей судьбой, а, может быть, и нет, но сил уж не было: цеплялась лапками за стекло и еле шевелила крыльями: серые такие крылышки, измахрённые, давно не радужные - будто пылью присыпанные... И ничем помочь не мог. Вынести под дождь? - верная погибель... Было жаль одинокое, потерянное существо: коротка его жизнь, а смерть - долгая: медленное угасание в холоде, голоде, вдалеке от родичей, в пыльном железном углу, в пустом громадном мире. Так и я - один на белом свете. Креплюсь, ухмыляюсь, но век-то предрешён. И чем поможешь?

У метро - парк, там кафешек дофига. Решил сходить пива попить. От дождя народа много набилось. Протолкался сквозь толпу вонючих хачей и шлюховатых блондинок. К стойке так подвалил. Пива себе заказал - «Heineken». Рожа моя на восемнадцать выглядит: проблем с этим не возникло. Сидел за стойкой пиво дул, музыку слушал. Музыка была довольно гнусной: радио-попса - ла-ла-ла-ла-ла. Знаете эту раскрученную корову? - ну, голос ещё, голос визгливый такой... И песня - блевать тянет!
Пригляделся я, значит, - народа за стойкой немерено было! - и просёк слева отпадных кошёлок, явно не девочек лет с десяти. У одной была необъятная грудь и вырез до пупа, а у другой посадочные полусферы такие крутые, что удивительно - как это штаны её до сих пор не лопнули?! - напряжение они испытывали явно в несколько атмосфер. Тёлки были пьяные и ржали как лошади. Было видно, что ума у них обратно пропорционально их телесам, хотя, чтобы перепихнуться его и не требуется. Но грудь у той точно - арбузы! И как она такое вымя таскает? Офигенное дело! Вообще-то, я впечатлительный на красивых тёлок, но это когда настроение. А там быстро надоели и эти губы, накрашенные так, что создавалось впечатление, будто звезданули по ним, и их пришлось срочно маскировать, и космы, будто побывавшие под ураганом и пульверизатором, и ресницы с ладонь: куртку повесишь - не упадёт! В общем-то, ничего, можно с такими фишку замутить, но когда настроение омерзительное, девок лучше не встречать, замёрзну совсем. Да и неинтересен был им я - клиентов побогаче ждали: тех же хачей вонючих... Отвернулся от них, в зал стал глядеть. Там было сумрачно - как на моей душе. Фигуры двигались в какой-то дымке - как на сцене. И вдруг меня обожгло: отчётливо так, вдруг, понял, что никому до меня нет дела! Поганое ощущение. Но, знаете, не удивился, и не испугался. Просто до черепушки дошло, что потерялся в этом дерьме равнодушия. С вами так не бывает? И почему-то, ощутил себя единственным живым существом среди этих механизмов. Да-да... Все другие были механически движущимся предметами: знойно и загнано рвала связки раскрученная кобыла, не по-настоящему и как-то искусственно смеялись крашенные кошёлки, дребезжали колонки - всё было сиюминутным, невзаправдашным, картонным... ну, как декорации, представляете? Но чувствовали ли это другие? Знали ли в какой вонючей дыре находились? Клянусь, они были все как свиньи в хлеву: так же ворочались в этой грязи, чавкали, глотали, друг друга толкали и даже похрюкивали от удовольствия - прям кадры того фильма... мм-м... - не помню, - не в этом суть. Заглядывал в эти вареные, осоловелые глаза, пытался уловить проблеск жизни, но, чтоб провалиться, не видел ничего кроме застывшей, натужной радости. Правда-правда!.. Эти фигуры заведено двигались, рефлекторно улыбались, вели придуманные, вымученные разговоры - это был какой-то трафарет, стандарт. Заговор. Это было хуже хлева - люди-то в пивной были по собственной воле... Опять они играли по правилам кого-то большого и очень неземного - равнодушного к нам. Все как марионетки были. Мне стало очень плохо, паршиво, прям бежать сломя голову хотелось. И не стал напиваться лишь потому, что этот выход тоже он придумал... Я ощутил себя в космической пустоте и очень-очень маленьким. Смешно, правда? Но, может быть, и преувеличивал всё это? Может быть дело в том, что мы были разные там: я несчастен как последний идиот, они радостные потому, что им было чему радоваться, да и пива хлебнул предостаточно... Но тогда ужасная тоска охватила меня. Один, совершенно один - как язвенник среди алкоголиков! А может быть предчувствие? Всё ведь шло к завершению. Теперь знаю, что такое лучик света в царстве тьмы: сработала мобила - SMS'кa от Артёмки! Он ждал меня! Всё вернулось ко мне: звуки, запахи, настроение - наваждение кончилось! Почувствовал настоящее счастье. После офигенной пустоты - родной братишка! После бездушности - живые глаза! Я вскочил и бросился прочь...

3.Трагедия

Не будет мне покоя в мире этом. Дана язва в сердце, пустота в душу -дабы во все дни жизни помнить, что прах мы, пешки игорные, чтобы не возгордились и не забывали своё место в Игре. Для этого был пренебрежён и унижен пред жизнью. Ни во что поставили мечты, мои привязанности, порывы души моей. Опустошили её за гордость, презрение к другим. Измучили, исстрадали сердце за то, что познало недолгую радость, недолгое счастье — не с их согласия. Отторгнули нас от ясных лет безоблачной жизни. И вот теперь блуждаю в сумраке души своей и нет мне покоя...

... А тогда, я ехал и мечтал, как подарю ему щенка, - Артём хотел ризеншнауцера, а они дорогие, собаки! Денег уже почти скопил, осталось чуть... - ехал и не знал, что его, как пять минут не стало...

Единственное — не могу простить себе душевной глухоты: не чувствовал того момента. Ну почему, почему оставалось глухим моё сердце?! Не прощу ему вовек!

.. .Когда увидел брата, боли не ощутил, но что-то внутри затопило, в груди у сердца, и стало тяжко - не тяжело! - а тяжко, знаете: дрожит душа, ноги в коленях слабнут, хочется пить - и я ложусь рядом, - в лужицы дождя, в расколотое небо, - пристанываю, часто вздыхаю, слёзы мешают дышать, стекают с глаз и носа, привываю, становится всё безразлично, и голос вянет. Вяну, размягчаюсь... А меня тянут, поднимают, но разве можно облегчить эту ношу?

Колени горе гнуло — слишком вселенским было, не мог держать его. Горе гнётом — и к земле. Лишь земля смогла и вытерпеть.
И я лежу, вибрирую — от надсаженности, перегрузки — чувств, нервов и души... Мелкая такая вибрация. Перегораю... Всё во мне истончилось, всё натянулось... И не стесняюсь плакать — с душой сгорели правила и тех. А слёзы падали на землю, но попадали в небо, - опрокинутое небо, — и ветер колебал его ...

Около дома всё случилось. Машина сбила. Гляжу: толпятся люди, «скорая» стоит, машины место тихо объезжают... Милиции не было ещё. Подошёл. И лишь волосы увидел, - понял, - ...рванулся - как рванулся!!! Как кричал! Как кричал, когда увидел!.
А может не кричал?!

Потом мне мать всё говорила: где ты был? где ты ходил? - всё говорила, - а меня не видела. Где... где ходил? - всё спрашивала...И слова её кровавым потом плавили мне душу.

Когда-то в школе отвечал на вопрос анкеты: что для меня сегодняшняя жизнь? Ну, ответил что-то типа: двор, друзья, а про брата не писал... Потому, что не догадывался чем обладал... А чтобы написал сейчас? Наверное: жизнь моя - оторванный листок. Да, я сейчас оторванный листок: планирую, наслаждаюсь, - мню, - полётом, а в истину - падением; и нету такой молитвы, чтобы упасть, но в небо, к брату. И, не верьте тем, кто говорит: тот человек силён, который не имеет ни привязанностей, ни чувств. Сильны лишь те, кто любит и любим. Как всё просто и пошло, верно? Но было дело, было: думал, - когда брат был, - какой я сильный, смелый, без слабостей, пофигист - и был таким - без «б». Почему? Да просто не держался за жизнь - жизнь сама держалась за меня. Ведь знаете, жизнь и держится за тех, кто любит и любим. А за неё держаться лишь те, кто лишён такого дара. Ну, и теперь не держусь - свободен, как фанера в полёте над Парижем. К чему обузой быть? Что ж, хорошо пожил, было время: шумел, набирался сил, озорничал, радовался, радовал других, обижал, обижали и меня. Был циничен, холоден, излишне разумен, - или неразумен, - как посмотреть. Лишь теперь понимаю - всё от природы нужно человеку. Запрещено ему лишь то, что не разрешено. А их, космические законы или перекошены, или извращены против нашей же человеческой природы. А когда осознаём всё - уж поздно.
Понял, - лишь сейчас понял,- насколько сильно любил его. И вот теперь измучен тоскою. Тоска сосёт меня, тоска опустошает. Всё спрашиваю: откуда она? Всё потерял - чего ещё там гложется? Иногда хочется разом оборвать всё это. Но знаете, что останавливает? Страх! Нет, не перед болью, - теперь ничего не чувствую, - перед забвением - а вдруг забудут брата?! Вдруг забудут - и кто будет помнить?! Поэтому продолжаю существовать. А тяжело. Всё путаю - говорю иногда об Артёме так, как будто он живой. А такой вот, спокойный, не от равнодушия - от того, что ничего здесь, в сердце, не осталось. Иногда страшно за себя, - что ничего не чувствую: ни гнева, ни добра - забью до полусмерти кого, или замочу - как два пальца об асфальт! — думаете, что шевельнётся, сердце дрогнет? — нет! такая фишка не пройдёт... Жизнь теперь не ценность - слова «жизнь человеческая» ничего не значат: раз нет любви, нет светлого человека - нет её! Лишь предписанные правила! Освободить от них кого-то - благо. Но даже и это не цель. Вот и думаю: какой стал классной пешкой, для тех, кто играет нами! И спасение для меня теперь лишь в том, чтобы отыскать Артёма, но это уже не в этом мире, не в наше время...
А ведь жаль, жаль надежд, мечты, моей неосуществлённой жизни, нереализованных-нас. Согласитесь, любовь не делает нас бессмертными, но примиряет с безысходностью жизни. А теперь и примирять не надо - чувств-то не осталось. Лишь пьяная слеза...

А Артём написал в SMS'кe: увидимся, брат! Сейчас не воспринимаю однозначно это сообщение. Может, имелось ввиду что-то более глубокое? Словно так: ушёл — вернусь...

4.Финал всему

Ну, вот - скоро станция моя. Единственное желание осталось - найти тех, для кого мы развлечение. Чтобы спросить: за что Артёмку? Боюсь лишь - не поймут вопроса. А за папаню не бойтесь - не убью, теперь мне всё равно. На словах, так, бахвалился...
Да-а... А вот вы, есть в душе вашей пустота? чувствуете себя пешкой? Ну, что скажете? Напряг вас? Не нравится что напомнил об этом?! Да, ладно, не грузитесь: вы, что повелись - на это повелись? А что если всё выдумал? Как там поют:
Я ж весёлый и простой,
парнишка в модной кепке
- зуб потёртый золотой!..
Вдруг на самом деле, всё придумал, чесать мой лысый череп, а?..

Хотите тайну?
С того дня всё ездил по автобусам того маршрута - искал ту, бабочку, помните? Мысль такая взялась: если её спасу, то что-то будет. Ну, вроде, как типа, всё поправится. Искупления искал. Но не нашёл! Ничего не нашёл. Вот пустота-то тоскою-то и глушит, говорит: никто не спасся, и не спасётся. Но что если бабочка спаслась сама? Понимаете? Может же быть такое, верно? В окно, там, открытое вылетела, или дверь...Тогда понимаете что это значит?! Это значит — надежда есть! Ведь это она копошится здесь и болит: прорастает. Про надежду специально не говорил — чтобы всё без палева, понимаете? Ведь что-то будет, — явно что-то будет, - должно же что-то быть ещё, ведь правда?!! - а если про надежду там - наверху - узнают, то ничего не будет, совсем не будет ничего.

А так всё в жизни моей в порядке, всё нормально:
Я иду к себе домой,
Я иду к себе домой
В тёмный омут с головой!

© Посторонним В.