ВЕРСИЯ I

В своих «Ненаписанных воспоминаниях» 1974 года жена Томаса Манна Катя вспоминает, что идея истории возникла во время реального отпуска в Венеции в отеле Grand Hotel des Bains на острове Лидо, который они провели летом 1911 года:
[В]се подробности этой истории, начиная с мужчины на кладбище, взяты из реального опыта [...]. [В] столовой, в первый же день, мы увидели польскую семью, которая выглядела именно так, как их описал мой муж: девочки были одеты довольно чопорно и строго, а очаровательный, красивый мальчик лет тринадцати был в матросском костюме с открытым воротом и очень красивой шнуровкой. Он сразу же привлёк внимание моего мужа. Этот мальчик был чрезвычайно привлекателен, и мой муж постоянно наблюдал за ним и его спутниками на пляже. Он не преследовал его по всей Венеции – этого он никогда не делал – но мальчик его очаровал, и он часто о нём думал. [...] Я до сих пор помню, как мой дядя, тайный советник Фридберг, известный профессор канонического права в Лейпциге, был возмущен: «Какая история! И женатый человек с семьёй!»

— Катя Манн, «Ненаписанные воспоминания»

 

ВЕРСИЯ II

Мальчиком, вдохновившим на создание образа Тадзио, возможно, был барон Владислав Моес [Władysław Moes] чьё имя обычно сокращали до Владзио или просто Адзио — мальчик, вызвавший интерес композитора Густава Малера, который, как считается, являлся прототипом другого главного героя новеллы: Густава фон Ашенбаха (в одноимённой экранизации повести Лукино Висконти сделан прямой намёк на то, что прообразом этого персонажа был композитор; в фильме звучит его музыка). Эта история была раскрыта Анджеем Доленговским, переводчиком Томаса Манна, в 1964 года и публиковалась в немецкой прессе в 1965 году.

На момент своего визита в Венецию Моэсу было чуть больше 10 лет, т.е. он значительно моложе Тадзио из повести.
Он сам вспоминал:
«Я тот самый мальчик! Да, уже тогда в Венеции меня звали Адзио, а иногда и Владзио... Но в рассказе меня зовут Тадзио... так понял Мастер... В рассказе я нашёл всё описанное в точности, даже мою одежду, моё поведение – хорошее или плохое – и грубые шутки, которые я отпускал на песке с другом.
Меня считали очень красивым ребёнком, и женщины восхищались мной и целовали меня, когда я гулял по набережной. Некоторые рисовали меня и писали картины. Но в моих воспоминаниях всё это казалось мне незначительным. Во мне порой проявлялись те самые детские, небрежные манеры, которые порой свойственны избалованным рано повзрослевшим детям. В «Смерти в Венеции» этот сюжет передан гораздо лучше, чем я сам смог бы. Писатель, должно быть, был очень впечатлён моей нетрадиционной одеждой и описал её, не упустив ни одной детали: полосатый льняной костюм и красный галстук-бабочка, а также мой любимый синий пиджак с золотыми пуговицами».

 

ВЕРСИЯ III

Была озвучена в журнале Der Spiegel в 2002 году: существуют серьёзные сомнения относительно Владислава Моеса, главным образом из-за значительной разницы в возрасте и внешности между персонажем повести Тадзио и ним. Это мог быть Адам фон Хенцель-Дзедушицкий [Adam von Henzel-Dzieduszycki], поляк/австриец, который также отдыхал в том же отеле летом 1911 года и которому в то время было 15 лет