Для сначала рассмотрим упомянутое событие с исторической точки зрения и в контексте: дело происходит в 1652, во время так называемой «Фронды принцев». Людовику XIV 14 лет [1638-1715], он еще не правит, хотя, согласно завещанию отца, должен был начать управлять страной ещё в предыдущем году [считалось, что 13 лет - возраст совершеннолетия]: на самом деле его мать Анна Австрийская продолжает обеспечивать своё регентство с помощью кардинала Мазарини, который фактически управляет государством.

Egmont Justus van - Louis XIV of France; Schloss Ambras Innsbruck

Людовику XIV было всего четыре с половиной года, когда умер его отец Людовик XIII. Воспитываемый до 7-ми летнего возраста в среде женщин, затем он был передан в руки мужчин-воспитателей. И среди них Пьеру де ла Порте [Pierre de la Porte, 1603 - 1680] занимающему важную должность первого камердинера короля. Этот человек смог завоевать доверие королевы, не раскрыв секретов переписки последней, несмотря на угрозы смерти и пребывание в Бастилии на протяжении 9 месяцев, куда его заточили по указу Ришелье.
В возрасте семи лет юный Людовик влюбляется в своего первого камердинера, который способствует его нравственному воспитанию, проявляя требовательность.
Вот что пишет Пьер де ла Порте о короле в своих мемуарах:
«Он никогда не проявлял неприязни к сказанному мной; был далёк от этого; когда он хотел спать, то желал, чтобы я приклонял свою голову в изголовье кровати рядом с ним, и если он просыпался ночью, то вставал и ложился со мной; так что несколько раз я заставлял его возвращаться в его собственную постель. Он был очень послушным и всегда подчинялся разумным доводам. С детства он выказывал остроумие, видя и подмечая все, но мало говоря, если был не знаком с людьми. Он всегда любил насмехаться, но с остроумием».
[Mémoires de La Porte, premier valet de chambre de Louis XIV. Genève, 1755, pp. 270-271]

Юный король, не без оснований, частенько подшучивает над Мазарини, к которому он не испытывал дружеских чувств. Что касается Ла Порте, он относится ещё с меньшим уважением в отношении этого государственного деятеля, чье иностранное происхождение все объясняет. Однако первый камердинер короля прикладывает все усилия, чтобы не выразить своей неприязни к этому человеку, которого в своих мемуарах он называет «Его превосходительством».

Mignard Pierre - Portrait of Cardinal Jules Mazarin, 1658-1660 musée Condé

Прежде чем говорить о рассматриваемом случае, чьё описание у нас есть благодаря воспоминаниям Ла Порте, нужно вспомнить, какая репутация была у Мазарини. Кардинал Мец пишет о нем:
«Его рождение было низким, а его детство - позорным»
[Cardinal de Retz – Mémoires - Pamphlets, p. 54.]

Прокурор Омер Тэлон [Omer Talon] в своих мемуарах еще более категоричен в отношении этого государственного деятеля:
«[...] мы знаем, что он сицилийского происхождения и при рождении подданный короля Испании, дитя порока; он был слугой в разных местах Рима, прислуживая даже при самом отвратительном разврате в этой стране; и благодаря своей хитрости, лукавству, интригам и тому подобным вещам приехал во Францию, где проник теми же средствами в разум тех, кто правил, которые продвинули его, чтобы он служил им в качестве шпиона [...]»
[Mémoires de feu M. Omer Talon, avocat général en la cour de Parlement de Paris. La Haye, 1732, Volume 6, p. 323.]

Если верить Ла Порте, королева Анна Австрийская не только не разделяла общее мнение о Джулио Мазарини, но и осуждала это мнение, достаточно распространённое при дворе. И действительно, когда одна из фрейлен королевы, мадам Д'Отфор [Madame de Hautefort] стремилась предупредить её, что сплетни о её близости с кардиналом Мазарини могут нанести ущерб её репутации, королева ответила ей, что подобные страхи напрасны.

Вернёмся к свидетельствам Пьера де ла Порте:
«Однажды, когда г-жа Д'Отфор сказала господину кардиналу, что он еще так молод, чтобы ничего дурного не скажут в отношении его и её, «Его превосходительство» ответил, что не любит женщин, и что он из страны, где имеют наклонности другого характера».
[La Porte, op. cit., pp. 227-228.]

Этот был контекст, дальше последует свидетельство о самом событии, о котором сообщает Пьер де ла Порте:
«1652 год. Король, ужинавший у «Его превосходительства», и пробывший с ним до семи часов вечера, послал мне сказать, что хочет искупаться: его ванна была готова, он пришёл очень грустным, и я, подозревая о причине сего, просил его рассказывать мне - это было так ужасно, что заставило меня страдать так, как никогда раньше, и я пять дней пребывал в раздумьях, рассказывать ли об этом королеве, но, учитывая, что это касалось моей чести, и совести из-за того, что я не предотвратил подобного случая, я всё-таки рассказал королеве, чему она была очень признательна и сообщила мне, что я ещё никогда не оказывал ей такой большой услуги; но так как я не назвал виновника, не обладая уверенностью, то это стало причиной моего горя, о чём я ей и сообщил».
[Ibid. p. 290.]

Как видим, Ла Порте говорит очень иносказательно и крайне сдержано в этой первой версии. Менее чем через год после этого инцидента первый камердинер короля без объяснений был внезапно выгнан самым грубым образом: ему приказали больше не появляться при дворе, лишив звания первого камердинера.

В отношении такого ревностного слуги подобная внезапная немилость являлась вопиющей несправедливостью. Ла Порте считает это результатом заговора кардинала Мазарини, считая его виновным в том «attentat manuel» [физическом посягательстве] на короля, и обладающим достаточными пороками, чтобы можно было возложить на него вину. Ла Порте так страдает, что всеми силами пытается связаться с королевой, чтобы получить объяснения. В ответ на письмо, которое он послал королеве, она обещает ему только финансовую компенсацию на содержание семьи.

Годы спустя, после смерти Мазарини в 1661 году, Ла Порте опять пишет королеве, уже страдающей от рака, пытаясь снова вернуть себе королевскую милость. В этом письме он более подробно возвращается к инциденту 1652 года, как и первоначально, считая его своим позором. Он слегка меняет обстоятельства случившегося:
«[...] это предмет моего позора. Я уведомил В. В. [Ваше Величество] в Мелене в 1652 году в День Святого Иоанна, что король пообедал в доме кардинала, приказав мне подготовить его ванну к шести часам на реке, что я и сделал, и король, прибывший туда, показался мне печальнее и грустнее, чем обычно, и когда мы раздели его, физическое посягательство, которое было буквально только что учинено с его особой, оказалось так заметно, что отец Бонтемп [Bontemps] и Моро видели его также, как и я. Но они оказались лучшими придворными, чем я: мое рвение и моя верность заставили меня передать все соображения, которые должны были заставить меня замолчать; я думал, что по совести обязан предупредить В.В. Я сделал это, и вы сказали мне, что я поступил правильно, говоря мне, что все те услуги, которые я оказывал, ничто по сравнению с этой. В.В. вспомнит, если захочет, что я сказал о короле, что он выглядел очень грустным и очень печальным, что явно указывало на то, что произошедшее было вопреки его согласию, и что ему не нравился виновник случившегося. Я бы не хотел, мадам, обвинять кого-либо, потому что я боюсь ввести в заблуждение; но определённо, если бы я не сообщил это В.В. то по-прежнему бы пребывал рядом с королём; но поступился бы преданностью, с которой должен был служить ему [...]»

В дальнейшей части этого послания Пьер де Ла Порте пытается оправдаться в поступке, в котором, по его мнению, его сочли виновным. В частности, он говорит, что король выразил озабоченность по поводу отстранения своего первого опозоренного камердинера, что свидетельствует о королевской милости к нему, но он, Ла Порте, не мог поступить иначе, не мог нести ответственность за непристойное покушение на короля, совершённое в 1652 году.

Как интерпретировать все эти факты? Самым правдоподобное и простое объяснение появляется после того, как королева опросила своего сына спустя несколько месяцев после инцидента. Получив со стороны подростка Людовика XIV заверения, что Джулио Мазарини не покушался на его персону, королева пришла к заключению, что Ла Порте все эти факты либо выдумал, либо – что более вероятная гипотеза - вероятно, сделал неправильные выводы (король впервые мастурбировал, обнаружив удовольствие и грусть, последовавшие за оргазмом), обвинив в аллюзивной манере кардинала Мазарини в непристойном поведении из-за ненависти к этому государственному деятелю. За что и поплатился.

Впрочем, вероятно предположение, что Мазарини сам пожелал доставить наслаждение юному королю, чтобы стать ближе к его персоне, и добиться большей власти; он, несомненно, знал, что юный элякулят исчезнет -  камердинеры позаботятся об этом и не упустят момент, обнаружив следы спермы: для Мазарини важно было держать подобное в тайне, потому что такой секрет увеличивал бы влияние, которое он мог бы иметь на короля.

Поэтому есть все основания думать, что у Пьера де Ла Порте появилась ошибочная фантазия, основанная на репутации Мазарини.
Вольтер, оценивая честность Ла Порте, не верил, что Мазарини совершал подобный поступок:
«Кажется, что Ла Порте был слишком щепетильным и слишком плохим знатоком людей; он не подозревал, что у кого-то может оказаться сильно развитая чувственность. Ему следовало промолчать, он пострадал за то, что сказал, и за то, что приписал разврату очень естественный случай».
[Voltaire. Le Siècle de Louis XIV, auquel on a joint un précis du siècle de Louis XV. Nouvelle édition revue & augmentée par l’auteur. Tome premier. Rouen, 1788. p. 172.]

Эту гипотезу «физического посягательства» (под этим названием автор статьи понимает случай королевской мастурбации) подтверждает то, что министр Ле Телье, ставший посредником для Ла Порте, желавшего получить прощение и вернуться ко двору после смерти Анны Австрийской (1666), посоветовал ему не разговаривать с Людовиком XIV об этом деле, когда ему получиться поприветствовать его.

Странно, что не рассматривается версия того, что кардинал Мазарине мог совершить минет Людовику XIV
[прим.п-ка]