18 мая, Четверг

14.30. Перед матчем с командой «Е» разогревались, как обычно, под нашим деревом. Бедной команде «Е» в этом сезоне еще не довелось сыграть ни одного матча, так как в других школах команда «Е» даже не набралась. Если мы выглядели жалко, то на них было просто больно смотреть. Вполовину нас ростом, готовые описаться от страха, они жались к своему тренеру миссис Бишоп (жена преподобного), которую заставили готовить команду, хотя она не знала правил игры и даже не любила регби. Лилли наказал нам не быть слишком агрессивными с командой «Е» и позволить им забить хотя бы один гол, чтобы окончательно не уничтожить их уверенность в себе.
Мы позволили им забить куда больше голов. Вопреки всем законам физики, статистики и теории вероятности команда «Е» в возрастной категории до четырнадцати выиграла у нас со счетом 22:14. И нам еще повезло: если бы они не роняли так часто мяч у боковой линии, мы вовсе были бы опозорены. После матча миссис Бишоп чуть не запрыгала от радости. Мистер Лилли похвалил нас за то, что уступили малышам. Не удивлюсь, если в субботу на матч со зверюгами из школы Фортреккер, где основной язык – африкаанс, на поле выпустят их вместо нас.
За ужином Джефф Лоусон попросил меня составить ему компанию на собрании христианского общества сегодня вечером. Говорит, что девчонка, с которой он познакомился на пасхальной ярмарке, должна быть там. Она ходит в школу Святой Жанны в Питермарицбурге, и Джефф надеется, что она – что надо. Согласился пойти с ним (после того, как он пообещал, что там будет бесплатное печенье).
20.00. В часовне было битком девчонок, которые знали большинство наших мальчиков. Все улыбались, обнимались и хихикали. Джефф, который явно участвовал в этих сборищах и раньше, представил меня кое кому из девчонок. Те заулыбались и сказали «добро пожаловать». (Не понимаю, почему меня кто то приветствует в часовне моей же школы.)
Председатель юношеской христианской лиги Нельсон Джонсон встал и поздоровался со всеми, а затем вызвал на сцену какого то чудака в безумной яркой рубашке с цветочным рисунком. Тот неискренне улыбнулся и что то прошепелявил. Не успел я опомниться, как он достал гитару и начал играть, а все подняли руки и стали раскачиваться, словно впав в транс. Я не мог не обратить внимания на девчонку, что стояла рядом со мной: ее буфера подпрыгивали вверх вниз, когда она распевала «Наполни маслом мою лампу».
После пения псалмов, молитвы и службы настало время пообщаться. Джефф подсел к красивой брюнетке (той самой, с пасхальной ярмарки) и начал к ней клеиться. Я сел рядом и стал пристально изучать свою шоколадную вафлю, навострив уши, но не участвуя в разговоре.
Судя по тупым репликам Джеффа, ему с брюнеткой ничего не светило. Сначала он целую вечность жаловался на еду в столовой. Брюнетка тем временем пыталась подавить зевоту. Наконец Джефф заговорил о своих родителях и о том, что живут они в основном за границей, где у них повсюду дома. Девушка тут же оживилась, включила обаяние и засыпала его градом вопросов:
Брюнетка: А где именно у них дома?
Джефф: В Монреале, Лондоне, Йоханнесбурге. И есть еще ферма тут, рядом.
Брюнетка: А где они живут?
Джефф: Большую часть времени в Монреале. Мои бабушка с дедушкой оттуда.
Брюнетка: А твой папа тоже учился в вашей школе?
Джефф: Нет, но дед и прадед оба ходили сюда.
Брюнетка: А как зовут твоих предков?
Джефф: Роб и Изабель Роуз.
Брюнетка: А сколько…
Кажется, то был тот самый момент, когда я подавился шоколадной вафлей. Не может быть! Или может? Это же прямо как в голливудском триллере! Тревор Лоусон женился на Мэри Элизабет Макартур и увез ее с собой в Канаду. Там у них родилась дочь, которую назвали Изабель Роуз. Так неужели этот клоун рядом со мной, которого разводит юная золотоискательница, и есть правнук человека, который повесился в этой самой часовне? Я попытался заговорить, но не смог – золотоискательница уже знакомила его со своими друзьями. Я помчался в спальню и застал Жиртреста за поеданием сухого риса из мешка. В качестве ложки он использовал крышечку от обувного крема. Я затараторил, и на этот раз у Жиртреста глаза стали как блюдца. Он заставил меня пересказать историю дважды, простонал, спрятал мешок с рисом под подушку, и мы вместе принялись составлять план.

19 мая, пятница

11.00. Как ни странно, в составе команды «Г» не произошло никаких изменений. (Думаю, Лилли просто слабак и исключить кого нибудь из нас просто выше его сил.)
Получил унылое письмо от Русалки. Она пишет, что ей посоветовали обратиться к психотерапевту, который пропишет ей антидепрессанты. Я тут же бросился ей звонить, но Мардж сказала, что она спит. У меня совсем нет опыта общения с больными депрессией. (В мои четырнадцать у меня огромный опыт общения с психически нездоровыми людьми – вся моя семья, – однако со случаями депрессии сталкиваться не приходилось.) Позвонил маме и спросил, не знает ли она, что с Русалочкой. Та ответила, что Русалочка переживает из за развода родителей. И попросила меня писать ей как можно чаще. Мама также сказала, что Вомбат нашла пасхальные яйца в барабане стиральной машины, перепрятала их и снова забыла куда.
Гоблин чуть не убился во время самостоятельных занятий. (Жалко, что не получилось.) Было холодно, и он сел слишком близко к огню. Его пальто загорелось, и в секунду похитителя чужих дневников охватило пламя. Быстрый как молния Берт полил его из огнетушителя. Струя была такой мощной, что Гоблина сдуло со стула. К счастью, под пальто на нем было три свитера, поэтому серьезных ожогов удалось избежать. Подозреваю, что это лишь первое из несчастий, которые Гоблину придется пережить в наказание за кражу моего дневника. (Это будет как проклятие могилы Тутунхамона!) Берт получил благодарность за спасение жизни Гоблина, а нам запретили разводить камин во время занятий.

20 мая суббота

Хотелось бы мне сообщить, что вера мистера Лилли в нашу команду наконец подтвердилась, но, увы, новости плохие. Бесстрашная команда школы Рустрек (у них тоже африкаанс основной) разгромила нас со счетом 88:0 (могу сказать, что они подошли к этому матчу слишком серьезно). Снова мы оказались единственными проигравшими во всей школе, хотя сборная старшеклассников едва отыгралась со счетом 15:12 – все благодаря тому, что Оливеру Брауну назначили пенальти на последних минутах. Лилли очень старался найти хоть что то положительное в нашей ситуации, но даже ему было трудно. В конце концов, он назвал нас «последовательными» (это в смысле, что мы последовательно продуваем каждый матч?) и «не по годам сильными духом». Наш капитан Свинья заявил, что подумывает уйти из регби и заняться перетягиванием каната.
22.00. Джулиан заставил членов Безумной восьмерки выстроиться в шеренгу и отхлестал нас розовой мухобойкой, объясняя тем, что в нашей спальне царит полный бардак. После каждого удара он визжал от удовольствия и скакал по комнате, как белка. Берт громогласно хохотал и с обезумевшим видом хлопал в ладоши. Нам было совсем не больно, но мы делали вид, что корчимся в муках, – вдруг Джулиану пришло бы в голову выбрать оружие посерьезнее? Жиртрест так переигрывал, что Джулиан даже извинился, что ударил его так сильно. Рэмбо уверен, что это Джулиан ворует трусы.

21 мая, воскресенье

10.30. Я совру, если скажу, что вся школа собралась понаблюдать за прибытием на первую репетицию женского состава труппы «Оливера». Надо отдать нашим мальчикам должное – явились примерно восемьдесят пять процентов. В театр девочек провожал Глок с Викингом, поэтому никто не осмелился отпускать шуточки и издавать животные звуки. К нашему облегчению, все двадцать девчонок оказались очень даже хорошенькими. Несомненно, Викинг сделал мудрый выбор. Мне не терпелось увидеть, кто же будет играть роль Бет (девочки, с которой Оливер поет дуэтом «Я готов на всё»).
Викинг вызвал на сцену каждую из девочек, чтобы представить ее остальным членам труппы. Все девчонки краснели и очаровательно улыбались. Бет он вызвал в последнюю очередь. Ее звали Аманда Лоуренс, на ней было черное пальто и берет, и, поднявшись на сцену, она театральным жестом сняла берет и поклонилась. Длинные рыжие кудри каскадом упали вниз, и в моей груди забился большой барабан. Бум! Бум! Бум! Это была Джулия Робертс, собственной персоной!
Викинг вызвал нас с Плутом. Я слышал, как девчонки шепчутся, постарался улыбнуться, отчего у меня заболели щеки, и почувствовал, как краснею. Аманда Лоуренс смотрела на меня. Я вдруг понял, что боюсь ее до поросячьего визга.
Мы начали с общих песен – «Ум па па», «Не хотите ли купить?» и «Как прекрасна жизнь». Девчонки пели великолепно, в сочетании с тенорами старших мальчиков получалось просто потрясающе. Хотя Викинг рявкал, как обычно, по его лицу было видно, что исполнение ему нравится. Даже Коджак утихомирился – видимо, женские голоса подействовали на его нервную психику как транквилизатор.
А потом настал критический момент. Плут и Ева, Малёк и Аманда должны были исполнить любовную песню, «Я готов на всё». Меня всего трясло. Все участники труппы глазели на нас. Ллойд и Ева вступили, а потом настала моя очередь, и я запел. Мой голос был чистым и полнозвучным; я заметил, как изменилось лицо Аманды. Она смягчилась, подобрела и стала еще красивее. Играла ли она роль или этой мой голос заставил ее растаять? Она открыла рот, и я услышал ее голос – сильный, с хрипотцой, прекрасный, как у рок звезды. Послышались аплодисменты и свист.
Викинг вышел на сцену и сказал, что мы пели кошмарно.
Во время перерыва на обед Аманда одна сидела на траве и читала книгу «В ожидании варваров». Я не разглядел, кто автор. Всем своим видом Аманда показывала, что ей никто не нужен. Я жевал яблоко и смотрел на нее, спрятавшись за фонтаном. Потом к ней подошел Джефф Лоусон и попытался завязать разговор, но она не оторвалась от книжки и лишь кивала, а он рассказывал ей какой то скучный старый анекдот. Наконец он понял, что проку от нее не добьешься, и сел рядом со мной за фонтаном. Остаток перемены мы просидели там, любуясь, как она читает. По моему, прекраснее нее никого на свете нет.
20.00. Собрание общества «Африканская политика» было посвящено Манделе. Для начала Леннокс зачитал заявление, сделанное Манделой на суде 1963 года, когда его обвинили в государственной измене. Затем мы посмотрели документальный фильм, посвященный этому великому человеку, и обсудили, что, по нашему, ждет его в будущем. Все пришли к выводу, что если его не убьют, Мандела станет первым чернокожим президентом ЮАР. Никто не взялся предсказать, когда это случится и что будет потом. Когда все принялись обсуждать объявленную тему, я сделал вид, что у меня полный рот булочки, и уступил место какому то Джеральду, который совершенно опозорился, сказав, что апартеид не так страшен, как его малюют.
Линтон Остин сказал, что до сих пор Мандела не продемонстрировал ни одной вспышки гнева или ярости (что довольно странно, учитывая, что его двадцать шесть лет продержали за решеткой). Леннокс выразил беспокойство по поводу обострения вооруженного конфликта между Инкатой во главе с Бутелези и АНК. Лутули заявил, что весьма высока вероятность, что черные начнут гражданскую войну против своих же. Леннокс покачал головой, почесал свою рыжую бороду и снова покачал головой. Я покинул собрание в страхе и беспокойстве. Придется ли мне сражаться в гражданской войне? Если да, то на чьей стороне? Судя по сказанному, Мандела круче Бутелези – по крайней мере, его речь можно разобрать.
21.00. Вернулся в спальню, полный тревоги и сомнений по поводу будущего нашей страны. Но вскоре все это затмил образ девочки в черном пальто и берете, которая пять часов назад лишь слегка мне улыбнулась, а потом зашагала по двору и села в автобус.

22 мая, понедельник

Проснулся за полчаса до подъема, терзаясь ужасным чувством вины из за Русалки. На географии написал ей письмо, рассказав все новости и добавив, что с нетерпением жду встречи с ней в выходные.
За обедом Папаша ни разу не притронулся к спиртному. Я спросил его про книжку «В ожидании варваров», и он ответил, что это блестящий роман южноафриканского писателя Джозефа Кутзее. Достав книгу с полки, он протянул ее мне. В целом Папаша выглядел гораздо счастливее, чем раньше, и ни разу не вспомнил про жену. Он считает, что школьная пьеса произведет настоящий фурор и если я не трахну по меньшей мере троих девчонок за следующие три месяца, то могу считать себя скрытым геем. Я рассмеялся, несмотря на смущение, – ведь никаких признаков, что я становлюсь мужчиной, по прежнему нет. А я то надеялся, что взбучка, что мне устроили в день рождения, немного ускорит процесс.
По пути из прачечной привязался к Джеффу Лоусону. Мы прогулялись вокруг поля для крикета. Я сделал вид, что мне интересно, удалось ли ему склеить ту брюнетку (не удалось), и как бы мимоходом перевел тему на его прадеда.
Как и в тот день на ферме, он не слишком то горел желанием говорить о своей семье и перевел разговор на регби. Поколебавшись немного, я решил не осторожничать и напрямую спросил его про прадеда. И глазом не моргнув, Джефф ответил, что его прадед погиб на войне. Непохоже было, что он врал.
Значит, родители Джеффа ничего ему не сказали. Еще один зловещий поворот в истории Макартура.
18.00. Немногих обрадует печеная фасоль на ужин, но для Жиртреста это блюдо было ключом к новому рекорду на самый продолжительный пук. (По его словам, неофициальный рекорд школы – двадцать четыре секунды – был установлен неким Альфом Томпсоном в 1981 году.) Жиртрест умял шесть тарелок фасоли и объявил, что «заряжен углеводным топливом».
Но прежде ему предстояло выдержать испытание – не пукнуть до отбоя. Он боялся, что Берт снова устроит ему «цапки», если он случайно пукнет во время самостоятельных занятий.
К третьему часу Жиртрест уже еле сдерживался. Он раздулся, как шар, и щеки казались даже толще, чем обычно. Но каким то чудом он не сорвался и объявил, что рекорд будет установлен в 22.00 в спокойной обстановке, то есть на его кровати.
21.55. Безумная восьмерка и кот собрались у кровати Жиртреста. Саймон и Рэмбо держали наготове секундомеры. Жиртрест восседал на пирамиде из четырех подушек и был похож на карикатурного Будду. Через несколько минут взволнованных разговоров он призвал собравшихся к тишине и сказал, что намерен перейти тридцатисекундный барьер и посвятить свой рекорд памяти Макартура. Затем он сильно напыжился, приподнял свой гигантский зад и глубоко вздохнул. Раздались два звуковых сигнала – Рэмбо с Саймоном включили секундомеры. Сначала послышался низкий бурлящий стон, будто большая собака стонала от боли. Затем стон сменился громким раскатом. Раскат перерос в нечто ужасное.
Двадцать, двадцать один, двадцать два… Пук все продолжался и продолжался – если бы я не присутствовал при нем, то сам бы не поверил. Жиртрест стал фиолетовым и поднял зад выше. Саймон и Гоблин подняли секундомеры, готовые остановить их в любой момент. А потом раздался звуковой сигнал. Новый школьный рекорд был установлен! Тридцать три секунды! Жиртрест был в экстазе.
Я наклонился пожать ему руку, но отдернулся, почуяв отвратительную вонь. Все вдруг бросились открывать окна. Мы опустошили восемь тюбиков дезодоранта, но ужасный запах просочился в каждую трещинку и уголок нашей спальни и не выветрился даже за ночь (и за всю следующую неделю). Геккона вырвало в окно, и я чуть не последовал его примеру.
Жиртрест был в восторге от своего выступления и потребовал, чтобы я в подробностях описал его рекорд в своем дневнике. Мой отчет с моего разрешения вывесили на доске объявлений; он стал официальной хроникой этого легендарного момента в истории школы.

23 мая, вторник

Все еще мучаюсь угрызениями совести по поводу Джулии Робертс – ночью она мне приснилась (я имею в виду Аманду, а не настоящую Джулию). Чтобы облегчить чувство вины, позвонил Русалке. Мы говорили примерно десять минут. Я не знал, стоит ли поднимать тему депрессии, поэтому выбрал легкий путь и пересказал лучшие моменты великолепного представления, устроенного вчера Жиртрестом. К моему изумлению, Русалку это даже не заинтересовало, и вообще, она была какая то рассеянная, поэтому я просто сказал «до скорого» и повесил трубку.
14.30. Второе великое сражение между командами «Г» и «Е» обернулось еще большим позором, чем первое. На этот раз мы продули со счетом 32:12 (с учетом, что в команде «Е» всего четырнадцать игроков и один из них Верн). Мистер Лилли пробормотал, что опаздывает на кружок по гравировке и слился сразу после матча. (Думаю, можно смело утверждать, что наш тренер наконец покинул тонущий корабль.)
Саймон с Рэмбо дождались, пока Джулиан уйдет на ужин, и тщательно обыскали его комнату. К своему огромному разочарованию, они не обнаружили украденные трусы, зато нашли двое женских трусиков, пару кружевных чулок и велосипедный насос (что довольно странно, так как у Джулиана нет велосипеда).
22.15. Лежал без сна и тайком наблюдал, как Верн разговаривает с полотенчиком. Должно быть, в один момент полотенчико ответило что то смешное, потому что Верн разразился безумным смехом. Даже Роджер нашел такое поведение странным и перепрыгнул на мою кровать, пока безумие не прекратилось.

24 мая, среда

23.00. Вдобавок к привычным уже свечам Жиртрест расставил по углам своей каморки четыре зеркала, чтобы создать «особый визуальный эффект». Мы с некоторой опаской приблизились к месту действия, даже Роджер топтался позади, видимо ощутив присутствие потусторонних сил. Жиртрест приказал закрыть двери и окна (к нашему сожалению, так как вонь после его школьного рекорда так и не прошла). В благоговейной тишине мы сгрудились у кровати толстяка. Тот извлек из кармана два блестящих стеклянных шарика и принялся перекатывать их в ладонях. Он низко загудел, как при медитации, и закрыл глаза. Бешеному Псу пришлось зажать рот руками, чтобы не прыснуть, а Гоблин усмехнулся и покачал головой, точно жалея совсем сбрендившего Жиртреста.
Внезапно Роджер запрыгнул на шкафчик; его шерсть встала дыбом, а глаза загорелись, как сияющие кометы. Свирепо вытаращившись на смежную с часовней стену спальни, он протяжно завыл. Верн инстинктивно потянулся к своему питомцу, но Рэмбо остановил его. Послышался треск, и мы аж подскочили – крикетная бита Саймона упала на пол. Затем одна из свечей зашипела и погасла.
Я сжал ноги, чтобы не намочить штаны от страха.
Но все закончилось так же быстро, как началось. Словно по волшебству, странная атмосфера в комнате развеялась, а Роджер начал вылизываться как ни в чем не бывало.
Затем разразился горячий спор между верующими (Жиртрест, Саймон, Геккон и Верн) и скептиками (Гоблин и Рэмбо). Мы с Бешеным Псом сохранили нейтралитет. Верующие считали, что то, что сейчас произошло, является бесспорным доказательством явления призрака Макартура Безумной восьмерке. Скептики были не согласны: по их мнению, крикетная бита, стоявшая у шкафчика, просто упала, свеча потухла сама собой, а Роджер просто нервный, психически неуравновешенный кот. Последние два предположения подтвердились, когда Рэмбо попытался зажечь свечу и не смог, а Роджер в течение десяти минут крутился колесом, пытаясь сожрать собственный хвост.
Как обычно бывает во время наших споров, так толком ничего и не решили. Если бы мне пришлось выбирать, думаю, я бы встал на сторону верующих. По моему, вероятность того, что все эти три вещи случились одновременно за несколько секунд, просто ничтожна, и скорее всего, это больше чем совпадение. Кроме того, было что то сверхъестественное в том, как у Роджера шерсть встала дыбом, и в выражении его морды. В любом случае, даже если допустить, что призрака не было, наш интерес к делу Макартура вырос, как никогда. В конце концов мы заключили мир и пошли спать, хотя вряд ли кто то спал на самом деле.

25 мая, четверг

Во время охоты на куропаток Бешеный Пес нашел дохлую кошку, которую, видимо, прикончили собака или шакал. После самостоятельных занятий он подвесил трупик над кроватью Верна, и мы стали ждать, пока тот вернется из туалета.
К сожалению, шутка сработала совсем не так, как нам хотелось бы. Увидев повешенного кота, Верн вконец обезумел, и с ним случилось нечто вроде эпилептического припадка. Вне всякого сомнения, он подумал, что Роджера убили. Берт ворвался в спальню, схватил Верна и попытался перевернуть его вверх ногами, чтобы тот не проглотил собственный язык, но в результате лишь шмякнул Верна головой об пол. С глухим звуком тот брякнулся о бетонный пол и потерял сознание. Вбежал Джулиан, увидел Верна и кота, завизжал и тоже упал в обморок. Потом прибежал Геккон, бросил один взгляд на раскачивающийся кошачий трупик, сделался бутылочно зеленым и бросился к окну, но не добежал и сблевал на постель Бешеного Пса. Тот погнался за бедным Гекконом с охотничьим ножом, служившим ему также ножом для разделки мяса. Но на бегу его схватил Укушенный, который чуть не задохнулся от злобы и приговорил Пса к неделе общественных работ. Такие вот дела. Еще один день в жизни Безумной восьмерки.

26 мая, пятница

09.00. Урок актерского и ораторского мастерства. Ева нарядила Рэмбо в костюм актера шекспировского театра и даже заставила его надеть огромный гульфик. (Это нечто вроде мешочка для крикетного мяча, только больше и плотнее!) Она все поправляла Рэмбо брюки и возилась с его гульфиком, к радости глумившегося над ними класса. Впервые за весь год Рэмбо сделался ярко пунцовым.

Долгие выходные

В дурбанском автобусе сидел рядом с второкурсником по имени Морган Говендер. Он сказал, что уходит из школы, так как его родители решили эмигрировать в Англию прежде, чем в стране начнется революция. Я ответил, что Ман дела наведет в Южной Африке порядок, но Морган лишь рассмеялся и пригласил меня в гости отведать индийского карри.
Мама встретила меня на нашей машине, которая выглядела так, будто на ней посидел слон. Она сообщила, что ручной тормоз отказал и наш доисторический драндулет скатился по дорожке и въехал в старую акацию в дальнем углу сада. Папа в ужасе – машина только что из ремонта. Дерево не пострадало.
17.00. Ходил навестить Русалку. Она лежала на кровати в пижаме, пустым взглядом уставившись в окно, и выглядела ужасно. Я даже сразу ее не узнал. Она страшно похудела и была бледной, как привидение. Глаза ввалились и сильно покраснели. Вокруг глаз залегли темные круги, а губы были бледно голубого цвета.
Я нежно поцеловал ее в щеку, а потом она начала плакать и никак не могла остановиться. Она была похожа на хрупкую старушку, умирающую от страшной болезни. Куда подевалась прекрасная девушка из моих снов? Где тот светлячок, что был светом всей моей жизни? Его больше не было. Моей Русалки больше не было.
Я сидел на кровати, держал ее за потные ладони и рассказывал все истории, какие только мог вспомнить. Но моей смеющейся красавицы больше не было – Русалка лишь хмурилась и кивала, слушая мои рассказы (даже смешные). О себе она говорить отказалась, только пробормотала, что «всё в порядке». Не надо было быть Эйнштейном, чтобы понять – ничего с ней не в порядке. Мне лично показалось, что она очень, очень больна.
Прошла целая вечность, прежде чем Мардж вошла и сказала, что мне пора идти. Она поцеловала дочь, и я тоже. Когда мы уходили, Русалка опять начала плакать. Мардж печально покачала головой – она надеялась, что хоть я смогу немного приободрить Русалку. Мардж отвезла меня домой и снова поблагодарила за то, что я хоть попытался. Я улыбнулся и поблагодарил ее за то, что она меня подвезла, но мы оба чувствовали грусть и разочарование, поскольку мой приход не произвел ожидаемого действия на Русалку. Я медленно пошел к дому, жалея о том, что не присутствовал при встрече нашего «рено» с деревом. Вот небось было зрелище!

27 мая, суббота

09.00. Пошел в торговый центр поискать подарок для Русалки. Наконец решил купить световую призму, отражающую все цвета радуги. (Конечно, полезным этот подарок не назовешь, но при одном только взгляде на призму ей наверняка полегчает.) Направившись к выходу, я вдруг застыл на месте. Кровь отхлынула от лица; язык высунулся изо рта и повис. Снова овладев конечностями, я бросился в ближайший же магазин – это оказалась лавка, торгующая вяленым мясом. Высунувшись из укрытия, я бросил всего один взгляд, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. К сожалению, это было не так.
Громко звеня монетами в жестяной банке, мой папа раздавал листовки, напечатанные на красной бумаге, всем тем несчастным, до кого мог дотянуться. За его спиной красовался огромный плакат с толстыми красными буквами, гласивший: «ОТПРАВИМ МАЛЬКА В КЕЙПТАУН!» Как будто этого было недостаточно, он еще и вымогал у людей деньги силой. Словно спятивший цирковой конферансье, он расхаживал по торговому центру, выкрикивая бредовые лозунги и нападая на старушек. Я выскользнул из лавки и побежал домой.
Когда я наконец изложил увиденный только что кошмар маме, та лишь улыбнулась и произнесла:
– Твой папа молодец, правда? Он уже собрал почти шестьсот рандов на поездку, а в городе еще столько торговых центров!
На смену стыду пришло чувство вины – ведь папа готов ходить с протянутой рукой, лишь бы оплатить мне поездку с командой по крикету! Это доказывает, что он прекрасный отец. (Возможно, следует поделиться им с каким нибудь другим мальчиком, который этого больше заслуживает.)
12.00. Папа вернулся, торжествуя: в его жестянку сегодня опустили двести двадцать рандов и пластиковую пуговицу! Он был очень горд своими достижениями, и мне не хватило духу признаться ему, что он меня позорит.
Начал читать «В ожидании варваров», но через десять страниц книга так и не перестала казаться мне очень странной. Тем не менее решил дочитать до конца. Уверен, мне эта книга еще пригодится в качестве темы для сверхинтеллектуальной литературной беседы с Амандой или умниками из общества «Африканская политика».

28 мая, воскресенье

12.00. Что за выходные без обеденного барбекю с Вомбат? Старушенция прибыла, вырядившись в выцветшее зеленое бальное платье и малиновый фрак (видимо, возомнила, что едет на долгожданный ланч в Букингемский дворец). К сожалению, ей пришлось довольствоваться лишь изъеденным термитами стулом, жестким бифштексом и куском жареной колбасы!
Вомбат вне себя от злости: полицейский, которого она вызвала расследовать пропажу коврика в ванной, умудрился скрыться с банкой клубничного варенья. Она предъявила ему обвинение в краже. Мало того, бабуля уверена, что кто то угнал ее машину. (Машины у нее нет; она даже водить не умеет.)
Чтобы посмеяться еще, спросил ее про пасхальные яйца. Она придвинулась поближе и шепотом сообщила, что кто то положил их сначала в стиральную машину, а потом (хитрец!) перепрятал в другое место. (Ну хоть сериал про нее снимай – «Инспектор Вомбат».) Папа предположил, что это дело рук пасхального зайца. Вомбат поразмышляла и уверила, что не потерпит животных в доме, даже в религиозный праздник.
Вомбат снова спросила, есть ли у меня девушка, и набросилась на меня с руганью, чтобы не смел жениться рано. Вот мой дедушка, заметила она, сделал предложение четырем женщинам и бросил их всех у алтаря, прежде чем жениться на ней. (Интересно, что это были за женщины и пожалел ли он когда нибудь о своем решении.)
После обеда, во время которого Вомбат сказала, что папа «скользкий, как кошачье дерьмо», и обозвала его «жадюгой, которому и снега зимой жалко», он предложил ей поучаствовать в лотерее, где главным призом была поездка в Букингемский дворец на неделю. Бабуля (она в деньгах катается) купила десять билетов за двести рандов. Подмигнув мне, папа воскликнул: «Держись, Кейптаун, мы идем!» Мама недовольно покачала головой и убрала грязные тарелки.
Опять ходил к Русалочке. На этот раз она уже не лежала, а сидела на кровати и выглядела чуть бодрее. Говорила она по прежнему мало, но казалась счастливой и захихикала, когда я рассказал о барбекю с Вомбат. К сожалению, вскоре у меня кончились смешные истории, и пришлось просто сидеть рядом и держать ее за руку. Спустя некоторое время она попросила меня спеть песню из «Оливера». Я спел «Я готов на всё». Увы, при звуках моего голоса она расплакалась.
Плач перешел в истерику, когда Мардж заявила, что мне пора. Она дала Русалке таблетки и попросила посидеть с ней, пока та не уснет. Когда Русалка заснула, я поцеловал ее в бледный прохладный лоб, накрыл ее одеялом и ушел. По пути домой Мардж объяснила, что Русалка завтра впервые пойдет к психотерапевту. Я приехал домой в печали и полной депрессии. Я уже начал скучать по дому – это чувство отозвалось тяжестью в животе, тупой болью в костях… Завтра опять в автобус и обратно – обратно в Мордор! (Ну ладно, допустим, это я преувеличиваю – не все так плохо!)
Когда я вернулся домой, мама сидела в моей комнате. Она крепко обняла меня и сказала:
– Девочек очень сложно понять, Джонни. Не ломай слишком голову. Надо просто выслушать их внимательно и попытаться понять, чего они хотят.
Я кивнул. Мама еще раз обняла меня и вышла, оставив на подушке шоколадку.

29 мая, понедельник

Выяснил, чем занимается Инносенс в своей пристройке – торгует самогоном. Я проследил за одним из ее клиентов и спрятался за кустом, пока они производили куплю продажу. Бутылка стоит один ранд. Самогон похож на смесь льняного масла и вспененной мочи. Решил ничего не говорить родителям, а то еще попытаются снова ее уволить.
Провел очередное унизительное утро, покупая трусы вместе с мамой. На этот раз она разговорилась с геем продавцом, сетуя на то, что происходит с трусами в частной школе для мальчиков. (Я не стал говорить ей о возможном участии в деле маньяка извращенца – просто сказал, что трусы в прачечной потеряли.) Продавец чуть не уговорил маму накупить мне трусов экзотической расцветки. (Можете себе представить, что случилось бы, явись я перед Безумной восьмеркой в новеньких трусиках танга с рисунком под тигровую шкуру?) К счастью, ему пришлось уйти помогать другому покупателю, и мне купили белые и голубые трусы, как обычно. Когда же этот извращенец оставит мой запас нижнего белья в покое? Не думаю, что выдержу еще один такой поход в магазин.
17.30. В автобусе сидел рядом с Жиртрестом (точнее, наполовину съехав с сиденья и наполовину под ним, прижатый его задницей). Поглощая тройной бургер с сыром и беконом, он сообщил, что мама хочет посадить его на диету. Родители беспокоятся, что с ним случится сердечный приступ еще до того, как ему исполнится двадцать. Я сказал, что это детский жирок и волноваться не о чем. (Да, я соврал, но моему другу стало легче.)

Достижения Безумной восьмерки за выходные:
Рэмбо: курил траву. Говорит, что эффект как от алкоголя, только вдобавок начинаешь психовать. Помнит, что истерично смеялся над тем, что было вовсе не смешно.
Саймон: посмотрел семь порнофильмов и напился с двоюродными братьями в Зимбабве.
Верн: отказался сообщить, чем занимался. Судя по проплешине, вырвал не один клок волос.
Геккон: этому сделали переливание крови.
Гоблин: впервые ходил на стриптиз. Сказал, что прелесть стриптиза сильно преувеличена – стриптизерши были все страшные и в растяжках. (Не уверен, что знаю, что такое растяжки, но все равно покачал головой, изобразив отвращение.)
Жиртрест: сидел дома, набивал брюхо.
Бешеный Пес: застрелил ворону дробью из ружья.
Малёк: обедал с бабулей маразматичкой и навещал подругу невротичку.

За выходные в школе ничего не изменилось, только голубь залетел в окно и нагадил Саймону на наволочку. Птица спокойно сидела на стропилах и мило ворковала, когда Бешеный Пес убил ее одним выстрелом из рогатки.

30 мая, вторник

23.00. Долгожданный второй сатанинский сеанс обернулся полным разочарованием. Ничего не произошло – Роджер даже не дернулся. Жиртрест сказал, что Макартур просто не хочет являться дважды за одну неделю (зачем тогда мы его вызывали?). Жиртрест понял, что наше терпение иссякает, и решил использовать свой козырь. Пристально оглядев нас, он заявил, что единственный способ продвинуться в расследовании – предпринять экстренные меры. И предложил провести сеанс вызова духов в часовне, под той самой балкой, где Макартур испустил последний вздох. Мы рассердились и заспорили, и оказалось, что один Рэмбо готов поддержать идею Жиртреста. Поскольку необходимого демократического большинства не набралось, предложение задвинули.

31 мая, среда

Не без нашей поддержки Гоблина избрали ответственным за аудио и видеооборудование в нашем корпусе. Это означает, что у него будет доступ (и ключ) к видеозалу каждую седьмую неделю, на время дежурства нашего корпуса. Таким образом, он сможет не только смотреть порнофильмы в школе, но и извлечь немалую денежную выгоду от показов (хитрый капиталист!).
20.00. Ура! Наконец то начались нормальные репетиции. Мы начали с диалогов и сцен, где много действия, и сегодня репетировали сцену в работном доме, где мне приходится говорить знаменитую фразу злобному мистеру Бамблу (его играет учитель физики мистер Деннис): «Пожалуйста, сэр… добавки». Это куда больше похоже на настоящий театр, настоящую актерскую игру без дураков. Берегись, де Ниро, Малышка Мильтон идет! (Де Ниро небось уже дрожит от страха!)

1 июня, четверг

Похоже, Человек Дождя что то задумал. Со дня возвращения в школу Верн ни разу не спал в своей кровати. Поздно вечером он уходит (и Роджер с ним, вцепившись в его свитер) и возвращается перед самым подъемом. Не уверен, что послужило катализатором – дохлая кошка или то, что он ударился головой, – но, как бы то ни было, он совершенно спятил (учитывая, что до этого его тоже нельзя было назвать нормальным).
Меня беспокоит то, что я являюсь единственным свидетелем исчезновений Верна Гудини. Затачивая ножницы Червяка, я как бы невзначай обмолвился о странном поведении своего соседа. Червяк пристально посмотрел на меня поверх очков, удостоверился, что я его не разыгрываю, и сказал:
– Обещаю донести дело до соответствующих инстанций.
Мне стало немножко стыдно, что я донес на Верна, но с психами надо поосторожнее!
На сдвоенном уроке актерского мастерства Рэмбо с Евой исполнили сцену из пьесы Теннесси Уильямса «Трамвай „Желание"». Рэмбо играл молодого агрессивного Стэнли, а Ева – Бланш. В этой сцене Рэмбо в ответ на заигрывания Бланш пытается с ней переспать, создавая драматический накал. Оба сыграли великолепно, а после Ева объяснила нам, как изображать сценический поцелуй. При этом она поцеловала Рэмбо много раз и даже показала, как целоваться неправильно, засунув язык ему в рот. Затем Гоблин спросил, можно ли потренироваться с ней, но Ева ответила, что урок кончился. Мы дико завидовали Рэмбо, а тот лишь пожал плечами и отказался отвечать на наши расспросы. Подозреваю, что тут что то нечисто!

2 июня, пятница

11.00. Наша команда по регби вошла в историю. Ее распустили. Да, друзья мои, именно так: команда «Г» теперь – это бывшая команда «Е». В знак верности команде наш тренер тоже самоустранился. К счастью, завтра мы играем со школой Сент Джеймс (уже в качестве команды «Е»).
После отбоя Гоблин обвинил Жиртреста в трусости, так как тот отказался есть обувной крем. И закудахтал, как цыпленок (или петух). Рэмбо присоединился и замычал, как корова. Я до кучи заблеял, как овца. Вскоре к нам присоединились и остальные. Геккон затявкал, как пуделек, которых любят заводить старые бабки, Жиртрест завопил, как бабуин. Саймон попытался изобразить гиппопотама, но вышел точь в точь голос Викинга. Животноводческая симфония закончилась лающим смехом (гиены?) и полным хаосом, как всегда вечером в пятницу. Хорошо, что Человек Дождя уже смылся в свое ночное укрытие – иначе все эти вопли здорово бы напугали Роджера.
Внезапно со двора раздался громкий звериный хор. Сперва на наш вызов ответили первокурсники и второкурсники из корпуса Барнс. Не желая, чтобы нас перекричали, мы удвоили наши силы, и вскоре вся школа зашлась звериными воплями. Корпуса Финн, Сенчури, Вест, Кинг и Вудалл с рвением присоединились к остальным. Двор наполнился блеянием домашних и диких животных. Превосходное проявление духа школьного единства.
Потом какой то идиот включил сирену. Всегда находится один дурень, не знающий меры. Увы, на этот раз дурень, стоявший посреди двора в халате с фонариком, был поразительно похож на Глока. Мы отпрыгнули от окон и нырнули под одеяла. Видимо, в других корпусах ребята сделали то же самое, потому что внезапно придурки из корпуса Вудалл остались единственными, кто продолжил мычать, лаять и блеять. (Окна у них не выходят во двор, поэтому они и не почуяли опасности.) С тростью в одной руке и фонариком в другой Глок зашагал к корпусу Вудалл, чтобы испортить им вечер. Звериная симфония из их корпуса продлилась еще минуты две или три, а потом резко оборвалась. Полагаю, Глок отобрал некоторых особо буйных и показал им сидорову козу.

3 июня, суббота

Команда «Е» (бывшая «Г») одержала первую победу в сезоне над ошарашенными игроками из школы Сент Джеймс с разгромным счетом 19:0. (Ваш покорный слуга набрал семь очков.) Мистер Лилли так обрадовался нашей победе, что расплакался и обнял нас всех по очереди. Школа Сент Джеймс проиграла все матчи (сборная старшеклассников разгромила их со счетом 18:7), кроме одного… да, вы угадали, кроме матча с новым составом команды «Г».28:0 в пользу Сент Джеймса. Видимо, на команде «Г» лежит проклятие!
18.30. Позвонил Русалке, но Мардж ответила, что она спит и ночью плохо себя чувствовала. Я спросил, помогают ли встречи с психотерапевтом. Мардж вздохнула и ответила, что Русалка переживает серьезную душевную травму.
20.00. Сегодняшний фильм – «Охотник на оленей» с Робертом де Ниро и Кристофером Уокеном. Реально крутой фильм про Вьетнам! Уокен весь фильм играет в русскую рулетку, пока наконец ему не перестает везти и он не разносит себе череп. Бешеный Пес заявил, что это лучший фильм, который он видел в жизни. Этим все сказано. (Теперь уже не уверен, что смогу составить конкуренцию Роберту де Ниро.)

4 июня, воскресенье

10.30. Девчонки вернулись. Все утро работали над сценами в похоронном бюро. Девочка, которая играет Шарлотту (настоящее имя Джесси), очень забавная и дружелюбная. Ко мне она относится как к брату – все время подталкивает меня локтем по дружески или пытается это сделать. Она живет на ферме неподалеку от Ледисмита, и у нее четверо братьев.
Как всегда, Аманда держалась в сторонке и все утро читала книжку. По пути в туалет я нарочно прошел мимо нее и заметил, что ее новая книга называется «Сухой белый сезон». Видимо, «Варваров» уже дочитала. Я выяснил, что она в восьмом классе (второкурсница по нашему) и старше меня больше чем на полтора года. Проклятие. Ну и ладно, не очень то и надо.
За обедом она прошла мимо, даже не удостоив меня взглядом, а потом почти час проговорила с друзьями. Я заметил, что Джефф Лоусон присоединился к их группе и начал пялиться на Аманду, как на Памелу Андерсон. После обеда мы репетировали сцены с Феджином и несколько раз пели дуэтом. На сцене она снова превратилась в милое, очаровательное существо, но, как только мы закончили, утопала с ледяным видом. Слава богу, у меня есть Русалочка, иначе эта снежная королева лишила бы меня последних остатков уверенности в себе.
16.30. Ребята попрощались с девчонками, и те направились к автобусу. В этот момент мы с Амандой встретились взглядами. Готов поклясться, она почти улыбнулась, но было темно, и сразу после этого она чихнула. Буду наблюдать и ждать… исключительно ради интереса.

5 июня, понедельник

Укушенный уехал на неделю на научный симпозиум в Блумфонтейн. Лутули заявил, что теперь вся ответственность на нем – он получил разрешение пороть любого по выбору так сильно, как ему вздумается. В подкрепление своих слов он отделал Девриса хоккейной клюшкой за то, что тот свалился в канаву.
Папаша сказал, что «Сухой белый сезон» – это книга о «борьбе», написанная африканером по имени Бринк. По его мнению, это лучшая книга о «борьбе», написанная до сих пор. Защитники свободы используют слово «борьба», когда говорят о сражении с апартеидом. Когда Папаша спросил, что это я вдруг заинтересовался книгами о политике, я ответил, что хочу стать защитником свободы и принять участие в «борьбе». (И отчасти это правда.) Папаша засмеялся и сказал, что я не смогу «побороть» и целлофановый пакет, надетый мне на голову. Взъерошив мои волосы, он усадил меня за стол и накормил макаронами. (От его жены по прежнему ни гу гу.)
23.10. По пути в туалет наткнулся на Рэмбо, который поднимался по лестнице (после отбоя он куда то смылся). Он сказал, что занимался в библиотеке. Мне это показалось странным, так как библиотека закрывается в девять, и к тому же у него с собой не было учебников. Но я не стал допытываться, и он пошел дальше и скрылся в нашей спальне.

6 июня, вторник

15.00. Показав офигенную игру, команда «Е» (бывшая «Г») разбила команду «Г» (бывшую «Е») со счетом 44:0. Лилли сиял как медный таз и заявил, что, если мы будем продолжать в том же духе, нас повысят. Правда, у школы Уотерфолл, с которыми у нас матч в эти выходные, всего четыре команды в возрастной категории до четырнадцати, поэтому играть нам не с кем.
21.30. В спальне горячо обсуждают Рэмбо и Еву. Вчера поздно вечером кто то видел, как Рэмбо выходил из дома Укушенного. Поскольку Укушенный в отъезде, а на прошлой неделе Рэмбо с Евой целовались прямо на уроке, пошел слух, что у них роман. Все завидуют Рэмбо до позеленения, но самого его нигде не видно – опять «задержался в библиотеке». Гоблин принимает ставки и говорит, что шанс, что у них что то есть, пять к одному. Но никто не осмелился дать ему ни монеты.

7 июня, среда

07.30. Позвонил папе поздравить его с днем рождения. Он поблагодарил меня за носки и полироль для машины (которые я, видимо, ему подарил). Сказал, что они с мамой идут ужинать в рыбный ресторан, а потом будут смотреть «Мэтлока» по телеку. Да, мои предки умеют угорать!
22.40. Рэмбо признался, что у него есть что то с Евой. Я видел, что он просто умирает, как хочет нам рассказать, но, видимо, пообещал ей хранить секрет. Гоблин наседал на него целый час и даже предложил большую сумму наличными в обмен на информацию. Но Рэмбо отказался и пригрозил убить любого, кто начнет болтать.
Бешеный Пес (этого сплетни не интересуют) громко храпел на протяжении всего этого разговора. Его храп был столь оглушительным, что стекла дрожали. Двигаясь тихо, как воры, мы проскользнули за его перегородку и по команде Рэмбо подняли его вверх, ухватившись за края матраса. (Только Верна с нами не было – опять исчез после отбоя.)
К нашему удивлению, Пес оказался совсем не тяжелым и продолжал храпеть. Он даже не пошевелился. Мы пронесли его через спальню второкурсников, взобрались по лестнице на самый верх и положили там – нам пришлось это сделать, так как Саймон и Гоблин уже давились от смеха. Как только они успокоились, мы снова взяли матрас (храпящий Бешеный Пес по прежнему спал сном младенца) и начали спуск. На половине пути Жиртрест от натуги пукнул. Мы побежали, чтобы вонь не достигла ноздрей Бешеного Пса, и в спешке чуть не уронили его на пол. Как ни удивительно, он не шелохнулся, и мы вынесли матрас из корпуса во двор. Аккуратно уложив Бешеного Пса на заиндевевшую траву, мы пулей помчались обратно в спальню. Больше часа мы наблюдали за спящим свертком из окна. Геккон забеспокоился, как бы Пес не получил обморожение, гипотермию или геморрой. Тогда Рэмбо взял четыре одеяла, прокрался во двор и аккуратно накрыл Бешеного Пса. Вернувшись, он сказал, что тот по прежнему храпит.

8 июня, четверг

06.00. Бешеный Пес по прежнему во дворе, хотя из окна видно лишь груду красных одеял.
06.14. Дежурный, включающий сирену на подъем, пробежал мимо Бешеного Пса и даже его не заметил.
06.15. Подъем. Бешеный Пес заворочался в «кровати». Дежурный замирает и смотрит на него, а потом бежит в свой корпус.
06.18. Во двор выходит мистер Картрайт и идет в учительскую, даже не взглянув на Бешеного Пса.
06.19. Во двор выходит мистер Лилли, видит Бешеного Пса, замирает и таращится. Опомнившись, начинает его трясти. Бешеный Пес прогоняет его, переворачивается и снова засыпает. Лилли идет в учительскую с озабоченным видом.
06.20. Мистер Леннокс проходит мимо Бешеного Пса, не замечая его – он читает утреннюю газету. Еще шаг, и он бы наступил на этого гоблина. В нашей спальне все катаются по полу.
06.22. В дверях учительской появляется Глок и идет по двору. Проходя мимо тела, он останавливается, оглядывается, подозрительно смотрит по сторонам и наконец приближается к груде одеял. Тихонько тыкает Бешеного Пса носом начищенного черного ботинка. Потом пинает. Бешеный Пес отвечает пинком куда то в сторону и переворачивается на другой бок, явно раздраженный таким наглым вмешательством. Глок пинает его сильнее. Бешеный Пес медленно садится на матрасе, открывает глаза и непонимающе глядит на Глока. Затем в полном недоумении оглядывается по сторонам, что то говорит Глоку, собирает матрас и кучу одеял и бежит в корпус.
Бешеный Пес был слишком шокирован, чтобы убивать нас или даже грозиться нас убить. Он просто сел на кровати, качая головой в полном недоумении, в то время как мы выли от хохота и хватались за животы. Я спросил его, что он сказал Глоку. «Доброе утро, мама», – ответил Пес.
21.15. Гай Эмбертон поймал Гоблина, когда тот дрочил у газовой колонки за туалетами. (Что сам Эмбертон делал там в такой час, неизвестно.)

9 июня, пятница

08.00. За завтраком в честь Гоблина исполнили знаменитый гимн «Он – дрочила». Гоблин густо покраснел. Тренер сборной старшеклассников мистер Холл пел вместе со всеми, а Гоблин попытался спрятать лицо в тарелке с кашей.
Посреди ночи Верн ворвался в спальню, визжа, крича и дико размахивая руками. Бешеный Пес поднял его и перевернул, чтобы тот не проглотил язык. (Лутули тщательно объяснил нам, что делать, если с ним случится очередной припадок.) Через некоторое время Верн наконец сумел объяснить, что с ним все в порядке и он просто хочет рассказать нам кое что. Бешеный Пес поставил его обратно на ноги, и, сопровождая свой рассказ охами, вздохами и безумными жестами, Верн поведал нам, что видел призрак Макартура, когда они с Роджером зависали в часовне. Призрак поднял Роджера в воздух и прошептал что то, что Верн не расслышал (однако это напоминало слово «эхо»). Роджер в ужасе заорал и исчез в ночи.
Никто не знал, верить ли этой дикой истории. Одно было ясно – Верн не шутит (он никогда не шутит – думаю, он даже не знает, как это делается). Верн был на сто процентов уверен, что все это произошло на самом деле. Только вот мы не знали, говорит ли он правду или все это безумные выдумки чокнутого шизофреника.

10 июня, суббота

Джефф Лоусон снова пригласил меня к себе на ферму. Поскольку в это воскресенье репетиции не будет, я согласился. Уверен, что смогу докопаться до истины. Все указывает на то, что привидение разбушевалось и что то надо делать!
Команда «Г» (бывшая «Е») опозорилась на матче со школой Уотерфолл. Лилли, наблюдавший за игрой с трибун, с трудом скрыл свой восторг. Сборная старшеклассников продолжила свой сокрушительный марш и уничтожила соперников со счетом 56:3.
Я выучил свою роль наизусть. В понедельник вечером пойду на репетицию без всяких бумажек, чем, несомненно, заслужу похвалу Викинга.
Волосы отросли и выглядят растрепанно. Кое кто из учителей уже сделал мне замечание по поводу их длины. Узнав о моем участии в пьесе, учителя, как правило, недовольно ворчат себе под нос и уходят, вполголоса понося упавшие дисциплинарные нормы.
Написал длинное письмо Русалке – теперь в письмах я называю ее «Дебби». Кажется, я ее разлюбил, и это меня очень беспокоит. Целыми днями мечтаю о Джулии Робертс (Аманде). По моему, у меня едет крыша. После ужина пошел в медпункт и признался сестре Коллинз, что в моей жизни происходит что то странное и я очень встревожен. Больше я ничего сказать не успел, потому что она закричала: «Да не голубой ты, не голубой, это тебе просто кажется!» После чего приказала прополоскать рот какой то отвратительной фиолетовой бурдой и дала слабительное.

11 июня, воскресенье

08.30. Почти всю ночь проторчал в сортире после дозы слабительного, выданного сестрой Коллинз. В следующий раз буду держать свои проблемы при себе!
После скучнейшего утреннего причастия, во время которого преподобный Бишоп вконец запутался, рассказывая притчу о рыбе, хлебах и вине, мы с Джеффом снова совершили побег на ферму. Джозеф уже ждал нас в назначенном месте. Дел выдался теплый и ясный, и лужайки вокруг дома Джеффа были усыпаны золотисто коричневыми листьями. Солнце отбрасывало тени, и повсюду царила идеальная атмосфера ленивого расслабления.
Я тщательно подобрал момент: подождал, пока мы бросим якорь в центре запруды, а потом начал свой длинный и запутанный рассказ о Макартуре. Джефф слушал меня с огромным восторгом, пока я не сообщил ему, что Макартур состоит с ним в родстве. Его глаза округлились, а челюсть изумленно отвисла. Он заставил меня повторить рассказ еще несколько раз, после чего надолго замолчал.
Наконец он повернулся ко мне и сказал:
– Я так и знал. Так и знал, что они что то от меня скрывают. Они никогда о нем не говорят, никогда…
Он замолк и не сказал больше ни слова, пока мы не перелезли через забор и не оказались на территории школы. Тогда, прежде чем попрощаться со мной, он произнес:
– Малёк, клянусь, я выясню, что произошло… любым способом выясню, что случилось с моим прадедом.
20.00. Сегодняшнее собрание группы «Африканская политика» посвящено активисту по борьбе с апартеидом Стиву Бико, жестоко убитому полицейскими. Те утверждали, что он поскользнулся и выпал из окна тюрьмы – это какими же идиотами надо быть, чтобы в это поверить? Мистер Леннокс показал нам документальный фильм об убийстве, и вскоре завязалась оживленная дискуссия. Обуреваемый страстями и чувством вины, я вскочил, не думая, и воскликнул, что мне стыдно быть белым! (Думаю, крепкий кофе из кофеварки мистера Леннокса тоже сыграл свою роль.) Линтон Остин фыркнул, смерил меня уничтожающим взглядом поверх очков и сказал, что стыдом делу не поможешь. Лутули бросился меня защищать и заявил, что ЮАР не помешает больше сознательных белых. Я залился краской от гордости за себя и испытал огромное облегчение оттого, что наконец высказал свои мысли и меня не подняли на смех. По пути домой Лутули сказал, что гордится мной, и добавил, что его дед Альберт Лутули – лауреат Нобелевской премии мира и бывший президент Африканского национального конгресса. Я посмотрел на нашего старосту с еще большим уважением и восторгом. Неудивительно, что, когда Нельсона Манделу освободили, в его глазах были слезы. И сказал первое, что пришло мне в голову:
– Я тоже хочу быть борцом за свободу.
Лутули улыбнулся и ответил:
– Милли, когда ты закончишь школу, борьба будет кончена. – С этими словами он скрылся в комнате старост, а я удалился в спальню, полный горячей решимости присоединиться к борьбе. Под теплым и мягким пушистым одеялом я начал строить интриги по свержению де Клерка и его зловещей империи апартеида.

12 июня, понедельник

Проснулся с больным горлом и понял, что охрип. Сегодня на репетицию приедут девочки, и Викинг планировал «прогнать первый акт». Не уверен, что мой голос выдержит. Попытался запеть, но вышло очень похоже на Вомбат, поэтому прекратил немедленно.
19.00. Я в шоке! Только что мимо прошла Аманда и небрежно бросила: «Привет, Малёк». А потом исчезла так быстро, что я даже не успел захлопнуть рот и убрать вывалившийся язык.
Как ни странно, с моим голосом все было в порядке, хотя репетиция все равно прошла ужасно. Коджак с Викингом по очереди орали на нас с Плутом; мне досталось больше всего. Коджак наорал даже на Папашу за то, что тот спел целую песню в другой тональности. Ребята из школьного оркестра, днями и ночами разучивающие партии, сидели и наблюдали за репетицией, чтобы понять что к чему. Вскоре они начали зевать, а через полчаса половина из них уснула. Не слишком воодушевляюще. Первый акт длится час, а наши мучения кончились лишь через четыре. После того как нас уже отпустили, Плут слышал, как Викинг орет в туалете.

13 июня, вторник

Горло ужасно болит, и я уже всех обчихал. Что, если я подхватил ужасную заразу и мне придется уступить роль кошмарному Смиту или сопляку Винтеру? Решил бороться с микробами в обстановке полной секретности. К сожалению, когда я чихаю, это всегда происходит сериями из восьми девяти чихов, после чего я чувствую себя в полном изнеможении. (Гоблин считает, что если пять раз чихнуть, это все равно что кончить. Надеюсь, оргазм по ощущениям все же приятнее, чем это.)
После отбоя Рэмбо наконец признался, что спит с Евой. Он говорит, что она просто зверь и любит заниматься этим в разных позах. Он поклялся, что, если эта информация выйдет за пределы спальни, он всем нам перережет глотки. Гоблина так впечатлило признание Рэмбо, что он побежал в туалет и пробыл там десять минут. Теперь все считают Рэмбо героем – мы пожали ему руку, а когда Гоблин вернулся из туалета, то даже попросил его расписаться на память на одном из своих порножурналов.
Не мог уснуть из за боли в горле и мысли, что у Рэмбо с Евой действительно был секс.

14 июня, среда

Мое состояние значительно ухудшилось. Проснулся днем в кровати в медпункте. Сестра Коллинз сказала, что я упал в обморок на математике и обеспокоенные одноклассники притащили меня сюда. Она накричала на меня, что не пришел раньше, сделала ужасный укол в попу и поцеловала в лоб.
Проснулся вечером и увидел перед собой встревоженную физиономию Викинга. Попытался заговорить и не смог. Викинг запаниковал и разбудил сестру Коллинз, которая обматерила его и заорала: «Еще бы он говорил – у него ж хронический бронхит!» Викинг побледнел, оставил мне шоколадку и поспешил откланяться.

15 июня, четверг

Утром в медпункт зашел Берт и стал жаловаться непонятно на что. Меня в кровати он не видел, и я притворился спящим. После продолжительных охов, вздохов и покашливаний он признался, что у него что то с членом. Сестра Коллинз приказала ему спустить штаны и аж ахнула: его гигантский пенис был покрыт чем то вроде зеленой слизи. Когда к ней вернулось самообладание, она принялась изучать инфицированный орган, надев желтые хозяйственные перчатки и взяв нечто вроде огромных щипцов для барбекю. В конце концов она дала ему какой то крем и приказала, чтобы больше не мастурбировал. Берт кивнул и выбежал на солнце.
Проснувшись днем, увидел на соседней койке Геккона. Геккон, который уже считает медпункт своим вторым домом, гордо признался, что подцепил редкую разновидность бильгарции (где он ее подцепил и что это такое, он не знает). Весь день мы проболтали – точнее, Геккон болтал, а я кивал. Никогда не видел его в таком спокойном и хорошем настроении. Видимо, в медпункте ему нравится.

Факты о Гекконе:
Он родился в Лондоне.
Его отец – энтомолог (изучает жуков и редких насекомых).
Мама раньше была балериной, но сейчас не работает. Геккон считает, что в детстве его укусил ядовитый жук (один из подопытных его отца), и с тех пор он без конца болеет.
Он сорок два раза переболел известными медицинской науке болезнями/эпидемиями/вирусами и шесть раз – неизвестными.
Его родители живут в Англии, потому что считают, что в ЮАР опасно.
Его старший брат тоже учился в нашей школе. Это семейная традиция, которая длится уже пять поколений. Его nana ждет, когда умрет его богатая теща. После этого он планирует бросить работу и открыть свой отель в каком то Котсуолдсе.

Я был удивлен, что Геккон оказался таким общительным и умным. Он ненавидит всех в нашей спальне, кроме Верна и меня. Хотя и сказал, что часто я пытаюсь казаться «крутым» и это ему не нравится. Я почувствовал себя виноватым, вспомнив, сколько раз вставал на сторону большинства и издевался над Гекконом, потому что его постоянно тошнит. Геккон также убежден, что Макартура и Криспо убили, и сделал это Глок.
– Говорю тебе, Милли, тут хуже, чем в психушке! Маньяки повсюду, даже наш директор маньяк! Неужели ты этого не видишь? Как будто все каждую минуту хотят тебя подловить, посмеяться и заставить чувствовать себя идиотом или трусом…
Геккон был прав – если ты не дружил с «крутыми», школа была адом. Судя по всему, он думал, что я то как раз дружу с кем надо – а я то всегда считал себя изгоем, как Геккон и Верн. Может, занять нейтральную позицию и не быть ни тем, ни другим?
Вдруг у меня сжалось сердце. Порывшись в сумке, я с огромным облегчением удостоверился, что дневник на месте. Секундой раньше я с ужасом представил, как его передают из рук в руки в нашем корпусе, в то время как я беспомощно лежу в медпункте. Сунув его под подушку, я стал ждать, пока сердце уймется.
Геккон покачал головой, ощущая мировую несправедливость, и печально посмотрел в окно. Потом вдруг повернулся ко мне и сказал:
– Знаешь, Малёк, когда ты поешь, у меня такое чувство… не знаю, может, это странно, но у меня как будто не остается сомнений, что Бог есть. Бог есть. – Смущенный своими же словами, он повернулся на другой бок и застыл.
Здесь, среди белых кроватей и простыней, пилюль, шприцев, ночных горшков и окон с блеклыми кремовыми занавесками, человек, от которого я меньше всего это ожидал, сказал мне самые удивительные слова на свете. Тяжесть в груди вернулась, глаза наполнились горячими слезами, и мне пришлось сжать зубы, чтобы не разреветься. Мне стало ужасно стыдно и совестно. Я вспомнил, сколько раз смеялся над Гекконом, глумился и издевался над ним перед другими – а все потому, что благодаря этому чувствовал себя сильнее и ощущал свою принадлежность к стае. Но это Геккон был сильным, а не я. Сколько мужества требуется, чтобы сказать человеку, что он особенный. Геккон с его вечной тошнотой и зеленым цветом лица оказался храбрее, чем вся Безумная восьмерка, вместе взятая.

16 июня, пятница

День Соуэто

Звонили предки и Русалка. С Русалкой нам не о чем было говорить, и повисла ужасно длинная пауза, после чего мы затараторили одновременно. У меня не было сил продолжать этот разговор, поэтому я сказал, что у меня болит горло, повесил трубку и почувствовал себя виноватым.
После обеда Коджак зашел меня проведать. Он принес свой плеер и кассету с музыкой из «Оливера», чтобы я не дай бог не забыл роль. Сказал, что репетиции сводят его с ума, а перед уходом выпросил у сестры Коллинз бесплатные таблетки от высокого давления. Я слышал, как он орет на улице на какого то мальчика, чтобы тот заправил рубашку.
На перемене зашел Лутули и сказал, что сегодня юбилей беспорядков в Соуэто. В этот день в 1976 году полицейские убили и ранили множество невинных невооруженных демонстрантов. Я переполнился гордостью оттого, что староста нашего корпуса поделился со мной этой новостью, и сделал в дневнике большой заголовок.
Сестра Коллинз повесила на входную дверь большой список, озаглавленный «Правила поведения в медпункте». Сказала, что ей надоело каждый день повторяться.

Правила поведения в медпункте:
1. Вход в спортивной обуви запрещен!
2. Если ученик так болен, что не пошел на урок, то пусть лежит в медпункте!
3. Нельзя ложиться в медпункт без разрешения медсестры! (Нарушители должны будут выпить РЫБИЙ ЖИР.)
4. Нельзя спать в корпусе в учебные часы без разрешения заведующего корпусом или медсестры!
5. Нельзя пропускать физкультуру без освобождения от медсестры!
6. Не курить в медпункте!
7. Посещение больных только в установленные часы!
8. Перекись водорода только для медицинских целей, а не для окраски волос!
9. У кого болит горло, прополоскайте его красной жидкостью и примите две оранжевые таблетки из красной баночки! Не беспокойте меня, если вы не при смерти!
10. В медпункте не умирать! (Просьба делать это на каникулах.)

Мое состояние улучшается. Сестра Коллинз думает, что завтра к вечеру меня можно уже выписывать. Во время тренировки команды болельщиков услышал их кричалки и теперь мечтаю поскорее вернуться в реальный мир. Очень хочется снова начать репетиции и узнать, чем без меня занималась Безумная восьмерка. Да и до экзаменов осталось всего десять дней – надо начинать зубрить, чтобы оправдать свой грант (по правде, я с трудом понимаю, как вообще его получил; в нашем классе есть пара мальчиков, по сравнению с которыми я кажусь просто говорящей тыквой).
Весь вечер проболтал со своим новым лучшим другом Гекконом – он тоже в восторге от моих рассказов про Вомбат. Пожалуй, мне стоит написать книгу, которую я назову «Странные и невероятные приключения лукавой Вомбат». Это будет трагикомедия, а первая глава будет посвящена «Тайне исчезающих йогуртов». Темные тучи над моей головой рассеялись, и меня охватило чувство радости и вдохновения. Должно быть, Геккон почувствовал то же самое, потому что сказал, что ему уже лучше.
Около девяти сестра Коллинз села читать нам книжку – «Братья Харди». Это было унизительно – выигравший школьный грант должен лежать и слушать детскую книжку! Я спросил сестру Коллинз, не могла бы она почитать нам нечто более взрослое.
– Что за ерунда! – рявкнула она. – Все обожают братьев Харди, – даже мой покойный муж слушал как миленький, когда болел!
И она была права. Это было здорово. Как двое маленьких братьев, мы с Гекконом лежали в кровати и слушали нашу «маму» сестру Коллинз, которая читала низким грудным голосом. Дочитав главу, она закрыла книгу, подоткнула нам одеялки, поцеловала обоих в лоб и выключила прикроватную лампу.
Неудивительно, что Геккону тут нравится.

17 июня, суббота

Проснулся и обнаружил на прикроватном столике записку. Она была сложена вдвое и написана на кроваво красной бумаге. Как только взгляд сфокусировался, я развернул письмо и прочитал:

Моему дорогому Мальку

Поправляйся скорее, малыш. Я по тебе скучаю.

С любовью,
Твоя верная Бет
(АМАНДА).

Забравшись обратно на кровать, с которой я чуть не упал, я держал записку дрожащими руками и перечитывал ее вновь и вновь, вновь и вновь…
Быстро приняв душ, перечитал записку еще раз сто, четыре раза зачитал ее вслух Геккону, а оставшееся утро мечтал об Аманде. Кажется, я влип!
Мистер Лилли вприпрыжку прибежал в санаторий и сообщил, что команда «Г» (бывшая «Е») снова проиграла. Со счастливым вздохом он сел на кровать Геккона. К сожалению, он не заметил, что на кровати лежал человек, и сел Геккону прямо на голову. Тот закричал, закашлялся, а потом его вырвало – струя чуть не попала в ошеломленного тренера по регби. Сестра Коллинз выгнала мистера Лилли из палаты, грозя ему вслед гигантским термометром.
17.25. Меня выписали и объявили частично здоровым. Сестра Коллинз приказала не напрягать голос по меньшей мере три дня. Завернутый в сто свитеров и шарф, я сделал первые осторожные шаги на улицу, ступая по хрустящей от инея бурой траве. Мимо прошел мистер ван Вуурен, наш учитель африкаанс.
– Добрый вечер, сэр, – прохрипел я со всей приветливостью, на которую был способен.
Грузный учитель с большим похожим на луковицу носом злобно зыркнул на меня и угрожающе прорычал:
– Подстригись, хиппи!
В корпусе меня тут же сбили с ног человек двенадцать, которые что то кричали и расталкивали друг друга. Вскарабкавшись на ноги, я понял, что это была Безумная восьмерка (превратившаяся в Безумную пятерку, но дополненная кое кем из других спален), тащившая Саймона к пруду с золотыми рыбками. Капитан нашей команды по крикету с громким плюхом упал в пруд и скрылся под водой, а через секунду вынырнул. По его школьной формы стекали струи воды. Он поплелся к корпусу.
– С днем рождения, – сказал я, когда он проходил мимо.
– Отвянь, – буркнул он.
Приятно снова вернуться к нормальной жизни!

18 июня, воскресенье

Когда я явился на репетицию, Аманда крепко обняла меня. (Правда, она обняла также и Плута, и Джеффа, и еще с десяток ребят.) Викинг не разрешил мне петь, но все равно хотел, чтобы я принял участие в репетиции и посмотрел, какие изменения произошли без меня. Винтер, который замещал меня на время болезни, выглядел совершенно убитым, сидя в зрительном зале и глядя, как по сцене ступает «настоящий» Оливер. Но таков уж закон моря – большая рыба съедает маленькую!
За обедом попытался заговорить с Амандой о книге «В ожидании варваров». К сожалению, все прошло не так, как я рассчитывал. Оказалось, что Аманда бросила книгу после двадцати страниц. Она назвала Кутзее омерзительным циником, в чьей прозе нет ни капли изящества. Я согласился (сам я осилил только одиннадцать страниц за три недели) и заверил ее, что это один из худших писателей, с которыми мне приходилось сталкиваться (несмотря на Букеровскую премию, которую он получил, видимо, по случайности).
Исполненные печали, мы попрощались с девочками, которых видели в последний раз в этом семестре. Из за экзаменов и грядущих каникул репетиций больше не будет. Викинг нагнал страху, сказав, что в следующий раз труппа соберется полным составом всего за шесть недель до премьеры!

19 июня, понедельник

11.00. Список тех, кто отправится в тур с крикетной командой «А» в возрастной категории до четырнадцати, вывешен на доске объявлений у входа в столовую. Состав команды не изменился, только Рэмбо добавили двенадцатым игроком. Жиртрест тоже едет – он будет считать очки (раньше этим занималась жена Папаши). Выходит, пятеро из Безумной восьмерки отправятся в столицу! Первая тренировка завтра после обеда, а в Кейптаун мы уезжаем в следующую субботу и возвращаемся в воскресенье через неделю.
Пока я лежал в медпункте, слухи о Рэмбо и Еве разнеслись по всей школе. Рэмбо так рассвирепел, что подвесил Гоблина за ноги из окна спальни, пока тот не признался, что это его рук дело. (Потом он начал все отрицать и обвинил в утечке Верна, который исчез на две ночи и вырвал почти все волосы в левой части головы.) Рэмбо прозвали Адамом, а прелести Евы – райским садом.
По словам Рэмбо, Гэвину, старосте, что живет под лестницей, удалось утроить популяцию тараканов в своей комнате. Он заставил Рэмбо достать тараканов из помойного ведра и переселить их в большую картонную коробку. Рэмбо уже готов заплатить тому, кто согласится поменяться с ним старостами. Я сказал, что не брошу Червяка и за тысячу баксов.

20 июня, вторник

Религиозное образование отменили – преподобный Бишоп сказался больным. (Думаю, он соврал, потому что после обеда Саймон видел, как он бегал наперегонки со своей собакой.)
Всех охватила трясучка перед историческим матчем с великим Кингз колледжем. Вся школа в волнении ждет столкновения двух непобедимых команд провинции. В газетах этот матч называют «битвой титанов»! На тренировке команда «Е» (бывшая «Г») снова разбила команду «Г» (бывшую «Е»). Лилли расхаживал по полю как петух, делая вид, что сражается на кулаках с невидимым противником. Они с миссис Бишоп теперь не разговаривают, и мистер Лилли убежден, что она шпионит за тренировками, пытаясь перенять нашу стратегию. (Я и не знал, что у нас есть стратегия.)
16.00. Пришел на тренировку по крикету в ботинках для регби. Как то непривычно было надевать старую защиту и перчатки. Бешеный Пес так разнервничался, что метнул один из своих реактивных мячей не в ту сетку и чуть не убил Мартина Лесли, который не предвидел беды и спокойно поправлял мешочек для мяча. К Папаше вернулось хорошее настроение, и он всю тренировку осыпал нас ругательствами. Сказал, что мои подачи деградировали от «плохих к омерзительным». Он также назвал Рэмбо «самым тормозным подающим в мире» и сказал, что его нужно отдать под суд за нелегальные подачи снизу. Но и ему досталось: мяч, брошенный Саймоном классической прямой подачей, попал ему в лодыжку, сбив нашего чокнутого тренера с ног и вызвав неизбежный поток яростных ругательств.
За ужином Лутули вручил Гоблину ключи от видеозала (на этой неделе наш корпус дежурный). У того загорелись глаза, и он прямо таки вырвал ключи у Лутули из рук (напомнило мне Голлума и его прелесть…). Счастливый Гоблин проглотил котлеты, не жуя, и умчался осматривать свой новый порнозал.

21 июня, среда

15.00. Во время занятий по подготовке к экзаменам мы с Гекконом (который безжалостно расправился со своей бильгарцией) прогулялись по полю мимо запруды и поднялись на холм. Геккон рассказал, что как то видел Элтона Джона на вечеринке в лондонском Найтсбридже. (Элтон прошел мимо него на лестнице и спросил, где туалет.) Мы взобрались на самую вершину крутого холма и сели на гладкий плоский камень, нагревшийся от солнца.
Под нами была школа. Башенки и шпили из красного кирпича делали ее похожей на средневековый замок. Вокруг зданий щитом выстроились голые деревья, а внизу раскинулись сухие, подернутые инеем поля. Летом здесь красиво, как на открытке; зимой пейзаж выглядит суровым и пустынным. После долгого молчания Геккон вдруг попросил меня ему спеть. Я смутился и сказал, что мне нельзя напрягать голос три дня. Геккон сник, и я снова почувствовал себя виноватым. Он сказал, что, когда я пел на похоронах Криспо, у него кожа покрылась мурашками, и он надеется, что однажды я спою и на его похоронах (если, конечно, не откинусь первым). Я дал ему слово, что так и будет, и постепенно ужасное давящее чувство вины ушло.
На обратном пути наткнулись на Жиртреста и Джеффа Лоусона, которые разглядывали какие то документы и старые фотографии. Должно быть, Джефф знакомился с уликами, прежде чем потребовать у родителей рассказать ему правду о самоубийстве прадеда.

22 июня, четверг

Кто то пустил слух, что мы с Гекконом – голубые фрукты (очевидно, все считают, что поскольку я – счастливый обладатель маленького хоботка, то не могу заниматься сексом с женщиной, а вот с другим парнем – пожалуйста). Решил игнорировать сплетни, надеясь, что все утихнет само собой.
20.30. Порнодебют Гоблина. Рэмбо с Саймоном приглашены в видеозал на премьеру фильма «Похотливые кобылки». Все трое заявили, что это было «просто круто». По словам Рэмбо, для меня смотреть порно – впустую тратить время, так как я еще мелкий и «стреляю холостыми». Я почувствовал, как кровь прилила к лицу, и поглубже спрятался под одеяло, отчаянно пытаясь побороть любопытство. Сколько бы меня ни дразнили, моя недоразвитость по прежнему убивает меня!

23 июня, пятница

Нашей команде по регби вернули статус «Г». В знак торжества за обедом Лилли показал мне поднятый кверху большой палец и вприпрыжку поскакал к учительскому столу. Посмотрим, как он будет скакать, когда команда Кингз колледжа нас уничтожит. В Кингз колледже учится вдвое больше народу, и у них целых восемь команд в категории до четырнадцати.
Джулиан вызвал нас с Гекконом в комнату старост и потребовал признания, гомики мы или нет. Мы заверили его, что это не так. С гримасой ужасного разочарования на лице он лишил нас чаепития с тостами и приказал проваливать. А перед уходом попросил дать ему знать, если мы когда нибудь передумаем. Мы вместе пошли в спальню, и Геккон рассказал, что его двоюродный брат на какое то время переметнулся на голубую сторону, но с тех пор пришел в себя, женился и открыл секс шоп в Кейптауне. Я ответил, что сейчас, пожалуй, не время делиться с ребятами этой историей (как и хвалиться знакомством с Элтоном Джоном).
По традиции репетиция кричалок перед матчем с Кингз колледжем проходит во дворе, который считается священным центром школы. (Несмотря на то, что его репутацию несколько подмочили история с Жиртрестом, застрявшим в окне, и ночевка Бешеного Пса на лужайке.) Всю неделю по школе ходили легенды и байки о наших встречах с Кингз колледжем. Более чем за столетнюю историю мы победили их всего трижды, а в прошлый раз они разбили нас со счетом 44:3! В последний раз победа досталась нам в 1977 – тогда игроки команды Кингз колледжа заявили, что плохо сыграли из за эпидемии гриппа.
18.30. Короли регби выстроились у фонтана, вплотную окруженные остальными ребятами. Капитан Гиллсон произнес фантастическую речь о гордости и страсти, в которой я лично ничего не понял. Но она вселила в нас жажду кровопролития. Наш боевой клич потряс стены и заставил залаять всех собак в округе. В эмоциональном порыве мы хором пропели школьный гимн, и хотя все ужасно фальшивили, наш здоровяк тренер остался доволен. Берт в один момент так разгорячился, что несколько раз ударил в воздух кулаком, но оступился и упал в фонтан. Спустя примерно полчаса речей и криков толпа разошлась, продолжая, однако, визжать и вопить «ура». Никто, даже сам Линтон Остин, не осмелился сегодня раскрыть книгу.
По традиции, самостоятельные занятия отменили, и всем мальчикам приказали собраться в гостиных для просмотра фильма «100 лучших голов мира». Наша гостиная была битком. Мне удалось занять маленький кусочек ковра в самом углу. Свет погасили, и фильм начался. Однако вместо Нааса Бота, Гарета Эдвардса и Дэвида Кампезе на экране появились две голые женщины, которые целовались. Это длилось всего несколько секунд, но одобрительные возгласы из нашей гостиной и гостиных других корпусов не утихали несколько минут. Фильм быстро заменили, и на экране возник Гарет Эдвардс, но сделанного было не исправить.
Ошибка Гоблина была роковой (допустим, это была ошибка). Помимо ученических корпусов, видеоканал транслируется во все учительские дома и соседние фермы. Кто то из учителей наверняка видел красоток в действии. Буду удивлен, если Гоблин продержится в школе до конца выходных.
Приснилось, что Русалка с Амандой целуются на моей кровати. Это нормально или я извращенец? Рэмбо говорит, что если бы он был девчонкой, то стал бы лесбиянкой. Если подумать, я тоже!

24 июня, суббота

Перепуганный Гоблин спросил совета у Рэмбо, прежде чем отправиться на встречу с Глоком (а вероятно, и со смертью). Сгрудившись вокруг кровати Рэмбо, мы еле слышно совещались шепотом. Гоблин был напуган до смерти. В дрожащих руках он держал порнокассету в белой пластиковой коробке. Мы пожелали ему удачи, и он поплелся навстречу судьбе, еле переставляя ноги. Мы же остались ждать в общей гостиной. Шли минуты. Наконец вернулся улыбающийся Гоблин (кассеты у него в руках уже не было), показал нам поднятый кверху большой палец и поскакал по лестнице в спальню. Полкорпуса бросились вслед за ним и обнаружили мерзавца прохлаждающимся на кровати, как будто ничего не произошло. Вот что он рассказал.
По совету Рэмбо Гоблин решил не отрицать, что знает о кассете, и сразу вручил ее Глоку. Однако он отрицал, что кассета его. Глоку он наврал, что она просто лежала в видеозале и он по ошибке принял ее за «100 лучших голов». Задав ряд наводящих вопросов, Глок решил поверить Гоблину на этот раз и конфисковал пленку (Гоблин видел, как он положил ее в нижний ящик стола). Затем на допрос вызвали ответственного за аудио и видеооборудование из корпуса Барнс. В который раз одному из Безумной восьмерки удалось избежать наказания. Но в один прекрасный день империя Рэмбо несомненно падет…
Наша команда проиграла Кингз колледжу со счетом 92:0. Команда «Е» – со счетом 108:0 (мистер Лилли уверен, что мы их сделали).
К трем часам дня все наши команды были уничтожены лавиной в черно зеленой форме. Игроки Кингз колледжа казались непобедимыми. Их сборная старшеклассников, в которой было вдвое больше людей, чем у нас, вышла на поле на глазах у тысячи зрителей. Через несколько минут наша команда в красно белой форме вдохновенно выбежала на поле под звуки оглушительной кричалки. Кингз колледж убавил нам восторга, забив гол на второй минуте. К полуфиналу они вели со счетом 12:0. Наш безусловный рекорд был поставлен под сомнение. Казалось неизбежным, что команда Кингз колледжа восторжествует в тринадцатый раз подряд.
Но во втором тайме все изменилось. Видимо, мистер Холл в промежутке вдохновил команду речью (или угрозами), во время которой на его поясе висел револьвер (так говорит Берт). И случилось невероятное: Оливер Браун подхватил две великолепные подачи Армстронга, и счет составил 12:12. Почти до конца матча счет таким и оставался.
Потом, когда до конца осталось всего несколько секунд, один из игроков Кингз перехватил мяч, и их крайний бросился вдоль боковой линии и забил гол в ворота. Мы несчастно повесили головы, а болельщики Кингз все разом подскочили и стали подбрасывать в воздух свои дурацкие соломенные шляпы в знак торжества. Вдруг наши тоже радостно закричали. Судья дунул в свисток. Пенальти! Судья постановил, что крайний трехчетвертной, который перехватил мяч, был вне игры. Раздались недовольные вопли со стороны болельщиков Кингз колледжа, но их староста отчаянно замахал флагом, и они замолкли.
Оливер Браун не спеша положил мяч на маленькую горку песка. Как обычно, он сделал несколько крабьих шажков сначала назад, потом в сторону. И с видом профессора принялся изучать ворота. Несомненно, то был трудный удар с острого угла, да еще под напряжением от взглядов десяти тысяч людей, вскочивших со своих мест в нетерпеливом ожидании… БАМ. Мяч взлетел высоко и ударился о правую перекладину ворот. А потом описал идеальную кривую справа налево, как мяч в кегельбане. Взметнулись флаги, и наступил хаос. Ребята высыпали на поле. Игроков подняли на руки, раздались кричалки и гимны, сработали автомобильные сигнализации, залаяли собаки, заплакали дети, закукарекали птицы… все присоединились к этому хору. Мы победили Кингз колледж! Короли свергнуты с трона! Да здравствуют новые короли!

25 июня, воскресенье

После вчерашней радостной суматохи сел учить теоремы, читать стихи, изучать климатологию и южноафриканскую политику 1908 года. Надо ли говорить, что день прошел отвратительно – ни минуты облегчения. Решил нарушить однообразие звонком Русалке, но она была вся вялая и рассеянная и сказать ей было нечего.
Хоть одна хорошая новость: позвонил папа и сказал, что наконец собрал деньги на поездку. Я поблагодарил его много раз, но не осмелился спросить, где он раздобыл недостающие шестьсот рандов. Лишний раз убедился, что поговорка «меньше знаешь – крепче спишь» верна для меня, как для никого другого.

29 июня, четверг

Нарушил правило писать в дневник каждый день, так как должен полностью сосредоточиться на экзаменах. Кроме того, за последние четыре дня не произошло ничего маломальски интересного. Только Укушенный вызвал Рэмбо для «разговора». Рэмбо отказался говорить, что они там обсуждали, хотя мы думаем, все дело в Еве – ха ха!
Экзамены по трудности различаются от простых (история, актерское мастерство, география, английский) до невозможных (математика и физика). Сомневаюсь, что мне удастся сохранить за собой репутацию юного гения, выигравшего грант.
Еще новость: вчера у Геккона украли все трусы. Поскольку мы теперь друзья, после ужина он сообщил мне, что теперь ходит без трусов и уверен, что за кражами стоит Джулиан. В качестве меры предосторожности я спрятал три пары трусов под кроватью, а еще три надел на себя.
Завтра последний день четверти, хотя наша кейптаунская группа проведет первую ночь каникул в школе – мы отчаливаем в субботу утром. Это мой первый официальный тур. Чувствую себя, как игрок команды «Газели»! (Хотя те сроду в туры не ездили.)

30 июня, пятница

На последнем школьном собрании в этом семестре всех регбистов из команды старшеклассников наградили знаком почета. Нашей команде Глок пожелал удачной игры в Кейптауне, после чего раздал никому не нужные галстуки, значки и кубки. Кажется, у Глока потихоньку едет крыша: все собрание он улыбался как псих и даже пару раз несмешно пошутил (лишь учителя математики и физики хохотали над его шутками).
12.00. Трое из Безумной восьмерки попрощались и разошлись, кто к родительским машинам, кто к остановке. Наша кейптаунская группа отправилась на послеобеденную тренировку с Папашей. Как то странно, когда в школе никого нет. Должно быть, преподы просто обожают, когда мы уезжаем и наступает тишина.
22.00. Рэмбо прокрался в спальню и рассказал, что они с Евой только что занимались сексом в раздевалке на поле для крикета. Жиртрест с Бешеным Псом стали упрашивать его рассказать поподробнее, но Рэмбо лишь ответил, что это лучшее, что он чувствовал в жизни. Саймон, который весь вечер подбрасывал мяч на кончике биты, посоветовал Рэмбо прекратить отношения с Евой, пока ситуация окончательно не вышла из под контроля. Но тот лишь улыбнулся и побежал в душ.
Завтра нам предстоит пересечь всю страну и оказаться в прекрасном Кейптауне, где я не был с пяти лет. Интересно, мы поднимемся на Столовую гору на фуникулере? В прошлый раз мы так и не поехали, потому что Вомбат заявила, что боится высоты и у нее плохое предчувствие, будто трос оборвется и кабина фуникулера будет объята пламенем. И мы пошли смотреть на здание парламента.
Бешеный Пес разорвал чайный пакетик, завернул чайные листья в обрывок письма, украденного из шкафчика Верна, и приказал нам всем выкурить эту «сигару». Вкус у нее был отвратный, и я всю ночь прокашлял, не давая уснуть никому, кроме Бешеного Пса.

1 июля, суббота

05.00. Завыла сирена на подъем, вслед за чем раздался оглушительный рев Папаши, огласивший весь двор:
– Вставайте, несчастные маленькие отродья, и марш в автобус! Раздавим замурзанных кейптаунских свиней! – Кажется, он сказал именно «замурзанных», хотя с Папашей никогда нельзя быть уверенным на все сто. (Не знаю, что такое «замурзанный», но звучит сердито.)
Мы помчались по дороге пилигрима во главе с Папашей, который срывающимся голосом вопил кричалку и какой то безумный монолог из малоизвестной шекспировской пьесы «Симберлина» или что то вроде того. Я вдруг понял, что Папаша пьян, как скунс, и на нем все еще профессорская мантия со вчерашнего школьного собрания.
Эрик Ньятхи, водитель школьного автобуса, был в восторге, что рядом с ним сидит наш искрометный учитель английского, и принялся болтать с ним на английском и зулу. Автобус медленно полз по заиндевевшим бурым холмам провинции Натал, а на спусках бешено несся, пытаясь набрать скорость для следующего подъема. Чтобы поднять наш боевой дух, Папаша попросил меня возглавить исполнение школьного гимна. Как только пение затихло, он достал бумаги, присланные по факсу, и начал зачитывать список противников, с которыми нам предстояло сразиться в течение недельного крикетного турнира. Наш хитрый тренер отправил своего брата, который работает агентом по недвижимости и живет в Кейптауне, в каждую из школ, с которой мы будем играть, и тот, вооруженный блокнотом и биноклем, шпионил за нашими соперниками. По мнению этого засланного казачка, единственную достойную конкуренцию представляет Кардинал колледж – их подающие «смертельны», а бэтсмены «беспощадны, как двухметровая садо мазо госпожа на острых шпильках». Внимательно перечитав сведения по каждой школе, Папаша пригрозил, что если мы лишимся нашего безусловного первенства, то обратно от Кейптауна пойдем пешком (1700 километров).
Пока мы заправлялись среди ночи в маленьком горном городишке Бофор Вест, где стоял адский холод, Бешеный Пес со Стивеном Джорджем поспорили о том, насколько быстро Пес подает мяч. Стивен сказал, что не так уж и быстро, а Бешеный Пес… ну, скажем, он был другого мнения. Чтобы доказать свою правоту, он достал из сумки мяч и бросил через всю заправку. К сожалению, при этом он забыл снять свой тяжелый армейский бушлат, и мяч улетел в сторону и разбил левый поворотник у нашего автобуса. Эрик пришел в ярость и попытался вмазать Бешеному Псу дубиной, на что тот достал свой охотничий нож. Кровавую резню удалось предотвратить лишь благодаря Папаше, который очнулся от забытья и пригрозил взорвать автобус, кинув спичку в бензобак. После недолгих переговоров Эрик с Бешеным Псом помирились, и наше путешествие по нескончаемому плато продолжилось уже без поворотника.

2 июля, воскресенье

25 часовое путешествие наконец подошло к концу, и мы остановились у муниципального здания в Рондебоше у подножия знаменитой Столовой горы. (Нам сказали, что она там есть, но облака были такие густые и низкие, что никакой горы мы так и не увидели.) Большой зал был завален матрасами и маленькими шкафчиками (видимо, все школы поселили вместе). Рухнув на кровати, мы забылись блаженным сном.
14.00. Приехали еще три команды. Следуя инструкциям Папаши, мы сверлили их стальными угрожающими взглядами, пока те разбирали вещи и стелили постели.
21.45. Во главе с Бешеным Псом наша команда организовала жестокий подушечный бой, в результате которого один мальчик из Восточно Капской провинции заплакал, а остальные с криками ужаса выбежали на улицу под дождь. Так мы пролили первую кровь и показали врагу, кто главный.

3 июля, понедельник

07.00. Позвонил домой сообщить о том, что прибыл в Кейптаун в целости. Папа спросил, сколько калиток я уже сбил. Я ответил, что матчи начинаются только завтра. Потом услышал вопли и звук бензопилы, вонзающейся в дерево, и на том конце трубку бросили.
После утренней тренировки под моросящим дождем Папаша с Эриком повезли нас в Саймонстаун, обогнув полуостров. Гору мы так и не увидели, зато видели тюленей, корабли, военно морскую базу и странного чувака с длинной бородой, который шел по дороге голый. На обратном пути Папаша сказал, что ему нужно позвонить, и они с Эриком скрылись в пабе «Медный колокол» в маленькой рыбацкой деревушке Калк Бэй. Из окон автобуса открывался потрясающий вид на океан, пока стекла не запотели. Тогда мы стали играть в кости и в «загадай предмет». Почти целый час мы не могли угадать предмет на букву «л», загаданный Бешеным Псом. Когда мы наконец сдались, он сказал, что загадал эльфа, которого видел прячущимся за автобусом. Скрипя от злости зубами, Рэмбо сообщил Бешеному Псу, что, даже если предположить, что эльфы действительно водятся в Калк Бэй (что маловероятно), слово «эльф» начинается с буквы «э». Тем не менее Бешеный Пес объявил себя победителем и чемпионом по игре в «загадай предмет».
Через три часа Папаша с Эриком вышли из паба, распевая песни (только оба пели разные, причем папа на английском, а Эрик – на зулу). Парочка прохлюпала по грязи, поддерживая друг друга, и, спотыкаясь, ввалилась в автобус. Папаша заплетающимся языком продекламировал короткий шекспировский стих и сказал, что его мама передает нам привет. Автобус с рывком сорвался с места и, накренившись на одно колесо, вылетел на дорогу, чуть не сбив пожилую парочку, пытавшуюся удержать свой зонтик. По пути в базовый лагерь Папаша исполнил невероятно длинную и пошлую песню про девчонку по имени Амелия. В конце концов он замолк и уснул на плече Эрика.

4 июля, понедельник

Матч № 1 – Темплтон Хай

09.00. Прибыв на поле, мы увидели, что оно затоплено, и поскольку дождь лил не переставая, вместо матча нас повезли в океанариум. Там Лесли и Джордж все утро пытались довести до бешенства страшенную акулу с торчащими под углом зубами, в результате чего акула не шелохнулась, а нас всех выгнали из океанариума. Потом Папаша повел нас в галерею, где Бешеный Пес сделал вид, что совокупляется со скульптурой, и нас снова выгнали. На этот раз раздраженный куратор кричал нам вслед, что мы – позор нашей школы. Папаша послал его на *** и не забыл добавить, что мы из Темплтон Хай из Трансвааля. Взбешенный куратор процедил, что доложит на нас в соответствующие инстанции. Папаша громко рыгнул и увел нас прочь из галереи.
Пообедав гамбургерами и картошкой фри в Си Пойнте, мы направились в древний замок, откуда нас, как ни странно, не выгнали. Я уже был в этом замке в прошлый раз и помнил, что там смертельно скучно – на этот раз ничего не изменилось. После замка мы прогулялись по гавани. Через пелену дождя едва виднелись очертания острова Роббен, где Мандела сидел в заточении. Остров казался холодным и безлюдным – ужасное место, чтобы провести там полжизни. Больше никто островом не заинтересовался, и вскоре мы поехали обратно в базовый лагерь.

5 июля, среда

Матч № 2 – Кларенс Хай

Игру отложили, и лишь через два часа после заявленного начала Бешеный Пес смог бросить наш первый кейптаунский мяч. Мяч улетел за границу поля, и нам начислили четыре перебежки. Следующий мяч срезался с биты и полетел прямо в руки третьему игроку. Вскоре команда Кларенс вырвалась вперед: их лучший бэтсмен три раза отбил мой мяч на шесть перебежек! Когда они набрали 175 очков и сбили две калитки, снова пошел дождь, и матч отменили. Но мы все же победили их в жестоком матче по тач регби, который, однако, плохо кончился: Бешеный Пес с разбегу врезался в одного из их игроков, и тот вывихнул запястье.

6 июля, Четверг

Матч № 3 – Кардинал колледж

Не понимаю, зачем мы приехали на фестиваль крикета в Кейптаун зимой, когда на южном побережье выпадает самое большое количество осадков (я сам сто раз повторял эту фразу на экзамене по географии). Матч с Кардинал колледжем снова не удалось завершить – у нас даже не было возможности увидеть их «смертельных» подающих в действии. Так мы и не выяснили, можно ли верить шпионским источникам Папаши.

7 июля, пятница

Матч № 4 – сборная Фри Стейт

Сегодня нам наконец удалось доиграть матч до конца – он завершился нашей победой над сборной Фри Стейт. Я сбил три калитки (рад, что мне наконец удалось сделать хоть что то полезное для нашей команды). Саймон заработал нам сто очков – за каждый из его мячей нам начислили не меньше двух перебежек. Команде противника оставалось лишь недовольно мямлить себе под нос на африкаанс и печально качать головами.
Так закончилась дождливая крикетная неделя. Хотя с погодой повезло не очень, есть и хорошие новости – наша команда по прежнему лучше всех.

8 июля, суббота

12.00. Папаша с Эриком повезли нас на винные дегустации в Парл, Стелленбош и Франшхук. После визита на четвертую винодельню мы еле стояли на ногах. Мой мозг проспиртовался. Я шел зигзагами, а в голове пульсировала боль. После визита на восьмую винодельню мы с Саймоном, Лесли и Стивеном Джорджем пошли за курятник, и нас вырвало. Тем временем Жиртрест проглотил около килограмма козьего сыра с разными добавками. Папаша купил четыре ящика вина и задался целью выпить как можно больше в автобусе перед возвращением в лагерь. Похоже, его совсем не волновало, что мы напились как свиньи, нас рвет и колбасит, а язык совсем не ворочается. Он заставил нас снова вдохновенно пропеть все пять куплетов школьного гимна. Все немного приуныли, когда Эрик сбил собаку в районе Винберга и сделал вид, что не заметил. При виде бедного животного на обочине нас снова вырвало, а кое кто начал всхлипывать и даже заплакал. Но Папашу было уже не остановить, и он запел «Господь – мой пастырь» в память о несчастном псе. (В этом году это уже не первое животное, сбитое транспортным средством, в салоне которого находился человек с фамилией Мильтон.)
Вернувшись в базовый лагерь, мы собрали вещи и залезли обратно в автобус. Нам предстоял долгий путь домой. Вообще то, мы должны были выехать завтра, но Папаша объявил, что отправляемся немедленно, и снова воспел хвалу нашему непобедимому выступлению на турнире. Мы были слишком пьяны, чтобы возразить, что отыграли всего один матч. Автобус двинулся сквозь туман, ветер и сплошную пелену дождя.

9 июля, воскресенье

Прервав мой глубокий и чудесный сон (хотя хоть убей, не припомню, о чем он был), меня растолкали и приказали выйти из автобуса. Голова в жизни так не болела. Папаша раздал каждому из нас по четыре таблетки аспирина и приказал запить их каберне «Меерлюст» урожая 1985 года. Прежде чем циферблат моих часов замерз, я успел посмотреть на время – 03.15. У нас спустило колесо, и Эрик вышвыривал наши вещи из автобуса в поисках запаски и инструментов. Стоял собачий холод, и мы прижались друг к другу потеснее, стоя на асфальте, пока Эрик менял колесо. Вскоре нам разрешили вернуться в автобус, но было уже поздно – я промерз до костей и не мог уснуть до самого конца поездки.
17.30. Когда спустя 23 часа мучений в тесных креслах ледяного автобуса мы наконец приехали в школу, провонявшие вином, потом и блевотиной, я заметил у входа наш зеленый «рено». Однако папы нигде не было. Я обошел пустые школьные корпуса, но безрезультатно – везде было заперто и тихо, лишь голуби, воркуя, устраивались на ночлег. Мне очень хотелось домой, в ванную, в свою комнату… я мечтал лишь о том, чтобы поскорее смыться отсюда.
Помахав на прощание ребятам из команды, я сел на ступеньки и попытался читать «Сухой белый сезон» в тусклом свете заходящего солнца. Но слова скакали в голове, как в барабане стиральной машины. Я закрыл книгу и стал просто сидеть.
Примерно через десять минут, к моему абсолютному ужасу, открылись ворота, ведущие к дому Глока. Послышались смех и веселые голоса. Папа пожал Глоку руку, вальсируя, подскакал ко мне и крепко меня обнял. Я был так потрясен, что даже не стал на него обижаться. «Рено» завелся с громогласным взрывом, и мы умчались по дороге пилигрима. Я ехал домой.

12 июля, среда

Проснулся, и мне показалось, что я проспал несколько дней (потом понял, что не показалось). Зато почувствовал себя совершенно отдохнувшим. Плотно позавтракав яичницей с беконом и жвачкой «Супер Му» с новым вкусом, отправился в гости к Русалочке, предчувствуя недоброе…
Худшие страхи оправдались, когда я пришел и увидел Русалку в гостиной. Она сидела на диване и смотрела телевизор. Меня она, кажется, даже не заметила, а когда я попытался с ней заговорить, не оторвалась от повтора какого то сериала. Потом вошла Мардж с двумя чемоданами и сказала, что Русалочка уезжает в Англию в гости к тете и пробудет там некоторое время. Русалка по прежнему молчала, уставившись в телек.
Мардж позвала меня на кухню и объяснила, что Русалке дали большую дозу успокоительного, чтобы она не волновалась из за переезда. Психотерапевт сказал, что смена обстановки подействует на нее благотворно, поэтому Мардж и решила ненадолго отправить ее за океан. Я кивал как болванчик, а потом ушел, потому что чувствовал себя неловко и только путался у них под ногами.
Вернувшись домой, я разозлился на Русалочку. Неужели обязательно было сходить с ума? Много у кого родители разводятся, и это еще не причина психовать. Если бы было так, большинство ребят в школе были бы психами. Хотя если подумать… они и есть психи. Тут мне надоело размышлять, я налил горячую ванну и стал репетировать сольные партии Оливера перед Ларри (моей старой красной резиновой змеей).

13 июля, четверг

Мама встревожена не на шутку. Доктор сказал, что Вомбат надо удалить катаракту на обоих глазах. Операция назначена на понедельник. В тот самый момент, когда она сообщила мне об этом, папа вбежал в комнату с удочкой и сказал, что в следующие выходные мы всей семьей поедем на рыбалку. За этим последовал ожесточенный спор, участия в котором я избежал, улизнув в сад, где стал тренировать крученый мяч.
Пытаюсь не думать о Русалочке, которая, наверное, уже в Англии. Означает ли это, что между нами все кончено? Мы расстались? Или она по прежнему остается моей девушкой?

14 июля, пятница

По почте прислали результаты школьных экзаменов. Четыре пятерки, три четверки и одна тройка. Укушенный написал в характеристике, что мне нужно больше стараться. Папаша написал, что я гений. И я с ним согласен! Папа прочит мне будущее великого ученого. Он открыл бутылку шампанского, чтобы «отпраздновать мои успехи и скорую кончину Вомбат». Сделав пару глотков, я вылил остальное в раковину. Кажется, моя печень скоро откажет.

15 июля, суббота

Неожиданно позвонил Геккон: они с тетей и дядей приехали в Дурбан на выходные, – и он спрашивал, не хочу ли я пойти на пляж. Не успел я ответить, как он добавил, что заедет через полчаса.
10.00. На нашей улице появился огромный черный лимузин «мерседес» и остановился рядом с «рено». Из лимузина вышел чернокожий мужчина в темном костюме и открыл заднюю дверь. Оттуда выскочил Геккон и с безумной улыбкой на лице пожал руки мне и моим предкам, которые вышли поглазеть на машину.
Я думал, личные водители бывают только у членов королевской семьи и кинозвезд, но никак уж ни у твоих соседей по спальне с зеленым лицом, у которых есть богатый дядя. Когда мы выехали на шоссе, я спросил Геккона, откуда он узнал мой адрес. Тот улыбнулся и ответил: «Глэдстоун знает все». Глэдстоун коснулся козырька своей фуражки, не отрывая глаз от дороги.
Черный «мерседес», может, и привлекал девчонок, но вот розовые плавки до колен, которые напялил Геккон, – нет. Он, с его мертвенно белой кожей, которая стала пурпурной через десять минут пребывания на слабом зимнем солнце, и я, тощий, с колтунами в длинных волосах, – вдвоем мы, несомненно, выглядели самыми зачуханными лохами на пляже. Мы купались и загорали, а Глэдстоун терпеливо ждал в машине. Геккон купил нам эскимо и даже попытался заговорить с группой девчонок, которые предложили ему утопиться. Я с трудом верил, что этот безбашенный чувак и доходяга, которого вечно тошнит и который боится мяча для регби и всего остального, что в него бросают, одно и то же лицо. Подозреваю, что у него раздвоение личности, потому что за пределами школы он становится совсем другим человеком. Мне нравится Геккон, и я больше не стыжусь называть его своим другом.

16 июля, воскресенье

Сегодня у нас Вомбат на обед (не в буквальном смысле, конечно, – сомневаюсь, что это было бы вкусно!). В связи с грядущей операцией у нее развилась настоящая паранойя – она напрочь отказывается, чтобы ее оперировал доктор индус. Мол, он введет ей наркоз, а потом пристукнет ее и сбежит с ее сумочкой. После обеда она заявила, что не боится умирать, а потом расплакалась. Мама попыталась успокоить ее и пообещала лично присмотреть за ее вещами в больнице. Тогда бабуля заговорила голосом Голлума и обвинила маму в том, что она хочет украсть ее «прелесть», ее драгоценности. Мама в ярости выбежала из дома, и нам с папой пришлось везти Вомбат домой.

17 июля, понедельник

09.00. Вомбат положили под нож. После операции хирург (не индус) сказал, что все прошло нормально, без осложнений. Мама (она уже простила Вомбат обвинения в воровстве) вздохнула с облегчением, расплакалась, обняла меня и слюняво поцеловала на виду у всех в приемной. Кое кому из ожидающих повезло меньше – доктор отвел их в сторону и говорил с ними тихим шепотом. Потом одна женщина разрыдалась и побежала в туалет, а ее долговязый муж беспомощно бросился за ней, но перед дверью женского туалета неуверенно остановился. Мне хотелось спросить у них, что случилось, но это было бы невежливо, поэтому я спрятался за большим цветочным горшком и стал подслушивать. К сожалению, они говорили на африкаанс, и я не стал ломать себе голову, сел и начал читать журнал «Туризм и отдых».

18 июня, вторник

День рождения Манделы. По телевизору показывали большую программу, посвященную ему, – его камеру на острове Роббен и то, как ему приходилось пятнадцать лет дробить песчаник. Трудно поверить, что после такого он не мечтает уничтожить всех белых на Земле. Чтобы отпраздновать этот день, усердно пытался вникнуть в «Сухой белый сезон», но сосредоточиться никак не мог. Один раз прочел семь страниц и не запомнил ни слова. Означает ли это, что не быть мне юным борцом за свободу? Может, весь смысл этих книг про борьбу в том, что нужно побороть себя, чтобы дочитать их до конца?

19 июля, среда

Вомбат в добром здравии, сидит на подушках на больничной койке. С повязкой на глазу она жуть как похожа на капитана Крюка. Ругается матом на медсестер и грозит отсудить у больницы последнюю копейку, если в ее палате не установят телевизор. Хирург сказал, что завтра ее можно выписывать. Мама решила не ехать на рыбалку на озеро Сент Лусия и провести выходные у Вомбат.

20 июля, четверг

Великая рыбацкая экспедиция (наша первая рыбалка с 1986 года).

06.00. С грохотом выкатываемся на тропинку, ведущую к дому, и, скрипнув тормозами, выезжаем на улицу, вопя, как хулиганская банда. Соседская собака (та, что осталась в живых) бежит за нами полкилометра, потом понимает, что погоня бесполезна, и вонзает зубы в покрышку припаркованного рядом автомобиля, вымещая злобу на ней.
06.02. Папа открывает первую банку пива.
06.12. Пришлось вернуться домой: папа забыл наживку и мясо в холодильнике.
06.14. Мама устраивает папе скандал, потому что от того несет пивом, а еще даже солнце не взошло (таковы идиотские правила в нашей семье – никакого пива, пока не взойдет солнце).
06.16. Папа выходит из себя и пытается переехать соседскую собаку, но вместо этого заезжает на тротуар.
06.17. Съехав с тротуара, «рено» начинает издавать ужасный лязг.
06.19. Папа допивает вторую банку пива.
06.42. На последнем издыхании «рено» заезжает в автомастерскую в маленьком городишке Баллито.
06.48. Механик говорит, что нужно заменить осевой клапан (или что то вроде того). И обойдется это в триста рандов.
06.49. Папа залпом опрокидывает третью банку пива за утро.
06.55. Пока мы ждем за мастерской, папа учит меня забрасывать удочку (пахнет от него, как от пивоварни).
07.20. Снова едем.
07.23. Папа останавливается отлить на поле сахарного тростника.
07.25. Заводит одну из баек про рыбалку.
07.40. Останавливается отлить на обочине.
08.04. Понимаю, что где то уже слышал эти рыбацкие байки. Это те же самые истории, что мне рассказывал дядя Обри, когда мы гостили у него на ферме на Пасху. Только имена и места разные. Вежливо выслушиваю всю эту чушь во второй раз, рисуя каракули в дневнике.
09.30. У спортклуба в Эшове к нам присоединяется один из папиных старых друзей. Мы завтракаем яичницей с сосисками, я выслушиваю еще пару историй, папин друг грузит в прицеп большую лодку и желает нам удачной рыбалки!
09.35. Прихлебывая четвертую банку пива за утро (чтобы успокоить урчание в животе), папа начинает лекцию по стратегии рыбалки.
09.48. Папа снова остановился отлить у обочины. На этот раз подъехала полицейская машина, и коп пригрозил привлечь папу за то, что он останавливается на шоссе и мочится у всех на виду. Но папе удалось уговорить его не делать этого после того, как они обнаружили, что у них много общего (рыбалка, регби и ненависть к «новой» Южной Африке). Удивляюсь, как это полицейский не учуял одуряющий аромат пива из папиного рта. Наверное, ему даже в голову не пришло, что кто то может напиться до десяти утра.
09.57. В честь того, что ему удалось обвести стражей закона вокруг пальца, папа открывает пятую за утро банку пива.
12.50. Подъехали к устью реки Сент Лусия. Проезжая по главной улице, папа беспрестанно гудит в клаксон, пока один из прохожих не приказывает ему прекратить эту…!
13.05. Мы в нашем отеле, который называется «Отпускные апартаменты „Зыбучие пески"». Владелец, краснолицый мужчина с брюшком по имени Фрик де Вет, сообщает, что «в устье реки глушат рыбу». Папа приходит в такой восторг, что кидает наши сумки в шкаф, берет наживку и удочку и вприпрыжку бежит в машину.
13.13. Папа ставит лодку и прицеп на мостки и спускает их в воду. Затем мы развязываем различные веревки и отстегиваем цепи, которыми лодка крепится к прицепу. После чего пытаемся столкнуть лодку с прицепа в холодную зеленую воду. Лодка не сдвигается ни на дюйм. Предлагаю отправиться за помощью, но папа отказывается со словами «только через мой труп»!
13.25. Потолкав еще немного, папа решает, что нужно открепить прицепное устройство и поднять его в воздух. Тогда под действием ускорения лодка соскользнет с прицепа и спустится на воду. Мы медленно приподнимаем буксирный крюк, и действительно, лодка как по маслу соскальзывает в воду. К сожалению, сам прицеп тоже двигается вверх и вперед и с оглушительным треском падает на крышу «рено». Как в замедленной съемке прицеп съезжает по крыше и с душераздирающим грохотом врезается в заднее стекло автомобиля. И наступает тишина. Потрясенная тишина.
13.37. Толпа ржущих зевак наблюдает, как мы с папой выталкиваем буксирный крюк с заднего сиденья машины. Когда к нам возвращается контроль над ситуацией и некое подобие самообладания, по рядам проносится волна насмешливых аплодисментов. Ругнувшись вполголоса, папа приказывает мне садиться в лодку. Мы плывем к устью реки.
13.40. Оказавшись вне поля зрения зевак, папа опрокидывает первую послеобеденную банку пива и сразу приободряется.
17.00. Не считая пары мелких лещиков, нам нечем похвастаться в этот насыщенный событиями первый день рыбалки.

21 июля, пятница

06.00. Не побоявшись ледяного предрассветного ветра, неустрашимые Мильтоны сидели в устье реки и ждали прилива. Вдруг из воды, как торпеда, выпрыгнула длинная костлявая рыба, и начался дурдом. Моя бобина предупреждающе завизжала, папа завизжал от восторга, а я – от испуга. Рыба (позднее мы поняли, что это был скипджек ) все выпрыгивала и выпрыгивала из воды, пока наконец не обернулась вокруг якорного каната, лодочного мотора и трех чужих лесок. Тут она снова выскочила, и леска с треском оборвалась. По правде, я был рад, что скипджек вырвался – жалко убивать такую красивую рыбу, устроившую нам столь блестящее шоу.
В то утро удача была на нашей стороне. Папа поймал пятнистого ворчуна и леща, а я – пожилую песчаную акулу. (Несмотря на название, зубов у нее не было, и, кажется, она больше боялась нас, чем мы ее.)
К сожалению, часов в девять поднялся ветер, и рыбалку пришлось сворачивать. Мы вернулись в наши «отпускные апартаменты» и сели за плотный завтрак. Пошел дождь, поэтому остаток дня мы провели в баре, играя в домино и карты с местным старичьем (которые называли себя морскими волками). От них мы услышали кучу баек про Сент Лусию; действие большинства происходило еще до моего рождения. Ветер по прежнему завывал, а дождь колотил в окна. Бармен принес еще эля, и на папу напала жалостливая меланхолия. К обеду он вспомнил какого то Вебстера и начал плакать. Морские волки переглянулись и откланялись, сославшись на то, что им пора домой. Я видел, как они сели в пабе через дорогу, но решил не расстраивать папу.

23 июля, воскресенье

06.00. Ранний подъем на рыбалку плодов не принес. Из за ливня в воде было столько мусора, что наши поплавки вскоре скрылись под слоем водорослей и прочего липкого дерьма. У папы было небольшое похмелье, и он решил забрасывать удочку через плечо, в противоположном направлении от того, куда он смотрел, чтобы сэкономить силы. Увы, это увенчалось тем, что чайка схватила его наживку на лету и полетела к своему гнезду на том берегу реки. Папа же подумал, что поймал большую рыбу и восторженно закричал, дергая удочку и заливаясь каркающим хохотом, как маньяк. Бедная чайка со свистом рухнула в воду, наверное думая про себя, что за бешеная сардина ей попалась.
Папа медленно закручивал бобину с чайкой, делая вид, что ему не нравится игра в перетяг. Оказавшись в лодке, чайка притворилась мертвой. Папа вынул крюк и отпустил птицу. Чайка открыла глаза, клюнула его в руку и с недовольным воплем улетела. Папа ругнулся ей вслед и попытался сшибить ее свинцовым поплавком. У него хлестала кровь, настроение испортилось, и он отменил рыбалку. Я поднял якорь, и мы поплыли к пристани.
После обеда мы погрузили лодку в прицеп (с помощью морских волков, что оказались поблизости) и поехали домой. Так как на месте заднего стекла теперь зияла дыра, по пути я отморозил себе весь зад.

24 июля, понедельник

Мама отвела папу к врачу – у него посинела рука. Врач сделал ему прививку от столбняка и запретил употреблять спиртное.
Завтра снова в школу. Скорее бы приступить к репетициям «Оливера»! Стоит подумать о премьере, и в животе все внутренности закручиваются узлом. Единственный способ избавиться от паники – принять ванну и пропеть всю пьесу от начала до конца, проговаривая все диалоги и повторяя все песни. После такой ванны я почувствовал себя совершенно разбитым и забылся долгим беспокойным сном.

25 июля, вторник

Перечитывал дневник и понял, что моя личная жизнь – полный отстой. Отношения с Русалкой катятся к чертям (прежде всего потому, что она сбрендила). Я постоянно думаю об Аманде, хотя она ясно дала знать, что не испытывает ко мне интереса. Мама считает, что о Русалке можно забыть, а нашим отношениям конец. (Мама совсем не уважает людей, у которых не все дома – считает, что они притворяются.)
Впервые на пути в школу в автобусе не тосковал все два с половиной часа по дому. Соскучился по первобытным джунглям нашей спальни. Что говорить, ни с кем так не весело, как с Безумной восьмеркой!

Наши достижения за каникулы:
Рэмбо: подрался с вышибалой в ночном клубе в Хиллброу, Йоханнесбург, и тот сломал ему нос. Но он все равно говорит, что вышибала был слабак. (Так мы ему и поверили.) Мамочка Рэмбо настояла, чтобы сыночек сделал пластическую операцию и ею идеальный римский профиль не пострадал.
Саймон: сломал лодыжку, играя в футбол. Пока он поднялся по лестнице на костылях, уж солнце зашло. Пайк шел вслед за несчастным инвалидом, отпуская злобные комментарии, а как только Саймон добрался до лестничной площадки, захлопал в ладоши.
Верн: левая часть его головы совсем облысела. И вообще, он стал какой то заторможенный, как ленивцы, которых показывают в передаче «В мире животных).
Геккон: на каникулах не подцепил ни одною вируса или болезни. Чтобы отпраздновать такую удачу, предки повели его в морской ресторан. Там он съел пять королевских креветок и теперь страдает острейшим желудочным расстройством. Но твердо намерен не сдаваться в медпункт, поэтому каждые пять минут терпеливо бегает в туалет.
Гоблин: в Амстердаме ходил к проститутке, и та ублажила его рукой. (Спать она с ним отказалась, так как ему всего четырнадцать. Все удовольствие обошлось в тридцать баксов.)
Жиртрест: все каникулы провисел на телефоне с Джеффом Лоусоном. Собрание по делу Макартура назначено на пятницу.
Бешеный Пес: случайно застрелил свою собаку по кличке Рахит. Целился в кролика, а Рахит в самый ответственный момент бросился на дичь. Говорит, что это даже к лучшему, потому что Рахит был совсем старый и страдал от чесотки.
Малёк: попрощался со своей чокнутой подружкой и ездил на рыбалку с папой, где пережил много приключений.

26 июля, среда

Глок со свирепым видом явился на школьное собрание. Сказал, что третий семестр в школе по традиции называют «дурным семестром». И в течение последних пяти лет хотя бы одного ученика в этом ужасном семестре непременно исключали. Согласно нашим экспертам (Гоблину и Рэмбо), это потому, что в третьем семестре не играют ни в крикет, ни в регби и нет экзаменов, поэтому все и ведут себя, как идиоты.
Первая репетиция прошла ужасно. За каникулы все всё забыли. Викинг с Коджаком орали на нас по очереди. И как всегда, чем больше они орали, тем хуже мы пели.

27 июля, четверг

Папаша начал новую жизнь. Сбрил бороду, бросил пить, и жена его вернулась. Он снова бодр и остроумен, а ругательства, которыми он осыпал нас на первом уроке английского, были самой высокой пробы.
Червяк нервничает из за выпускных экзаменов (они только в ноябре). Он сжевал все свои карандаши, а во сне пускает слюни на подушку (надеюсь, это все таки слюни).

28 июля, пятница

22.00. Жиртрест зажег свечи и созвал всех в свою каморку на первое «собрание» в этом семестре. Завершив традиционные ритуалы (с каждым разом это занимает все больше времени), он обратился к нам, как водится, официальным тоном. К сожалению, собрание было испорчено ужасной вонью, исходившей от кого то из присутствующих. Рэмбо обвинил Роджера, Гоблин – Верна, а Саймон – Бешеного Пса. В конце концов порешили, что это Геккон, и облили его с головы до ног дезодорантом Жиртреста.

Главное по делу Макартура

Джефф Лоусон потребовал, чтобы родители рассказали ему правду, и те неохотно раскололись. Однако их сведения о событиях того рокового дня носили какой то размытый характер и скорее были почерпнуты из газет. Никаких доказательств того, что на самом деле произошло в часовне за несколько минут до смерти Макартура, мы так и не получили. Предки Джеффа уверены, что это было самоубийство (у Макартура не было врагов), но они также сказали, что его дед не страдал депрессией, слабоволием или перепадами настроения и школьная жизнь ему очень нравилась. Он также не был импульсивным и спонтанным человеком, так что теория о том, что он в пылу отреагировал на какое нибудь событие, тоже маловероятна. Родители Джеффа планировали рассказать ему о прадеде только после того, как тот окончит школу!
Итак, последние новости не приблизили нас к правде ни на шаг. Закончив свой рассказ, Жиртрест окинул нас пристальным взглядом и постановил:
– Надо провести сеанс вызова духов под той самой балкой, на которой он висел, иначе никогда не узнаем правду. – Последовала пауза, и мы приступили к голосованию.
Проголосовали почти единогласно – семь против одного. Единственным, кто высказался против, был Саймон – он покачал головой и поднял свой костыль.
Жиртрест был вне себя от радости. Назначили дату – 19 августа, день рождения Макартура. Во сколько начало, никто даже и не спрашивал. Самое страшное всегда происходит в полночь!

29 июля, суббота

Бег по пересеченной местности. Поскольку школа расположена у подножия Драконова хребта, в распоряжении нашего садиста физкультурника целая куча крутых холмов и гор, вдоль которых пролегает семикилометровый маршрут. Вооруженные справками об освобождении, Саймон с Жиртрестом с самодовольной улыбочкой провожали взглядом нашу группу, что сломя голову пронеслась по футбольному полю через ручей и скрылась в горах. Через полкилометра Геккона стошнило за ближайшим кустом, и он решил остаток пути пройти пешком. Рэмбо вырвался вперед, а мы с Верном бежали медленной трусцой. При этом у Верна шла пена изо рта, и он громко дышал, как Дарт Вейдер. (Но к тому моменту я был рад любой компании.) Бешеный Пес сошел с дистанции и скрылся за кустом с рогаткой, сказав, что присоединится к нам на последнем пятисотметровом отрезке, когда мы побежим обратно.
Мы снова увидели его только у финиша. Он стоял, смущенно улыбался и держал в руках медаль. Укушенный пожал ему руку и хлопнул по спине, а вслед за ним то же проделали Лутули, Джулиан, Червяк и Гэвин, староста, что живет под лестницей.
Оказалось, Бешеный Пес преследовал в кустах синеголовую ящерицу, потерял счет времени и подумал, что мы уже мимо него пробежали. Тогда он вышел из за кустов, спустился с холма, промчался по пустому футбольному полю и таким образом побил рекорд по бегу по пересеченной местности среди младшеклассников на целых семь минут двенадцать секунд! Побоявшись признаться в содеянном, теперь этот придурок лишь пожимал плечами и принимал поздравления.

30 июля, воскресенье

Репетиция на целый день с девчонками. Во время обеденного перерыва мы с Амандой репетировали нашу песню, а потом вступили в серьезные дебаты о политике. Ее впечатлило то, что я планирую стать борцом за свободу. Оказалось, ее отец – политический активист и читает лекции в университете в Питермарицбурге. Я ответил, что у моего отца химчистка, но это ее не очень впечатлило.
Сегодня все выступили лучше, и Коджак ни разу на меня не заорал. Легко выступать, когда пытаешься произвести впечатление!

31 июля, понедельник

08.00. Во второй раз за год Бешеного Пса вызвали на трибуну на школьном собрании. (На этот раз его ширинка была застегнута.) Глок торжественно пожал ему руку под оглушительные аплодисменты и свист (хотя на самом деле никто не радовался).
Прекрасно пообедал с Папашей, который словно стал новым человеком. Мы поделили на двоих сочный ростбиф, а Папаша пил имбирный эль. Они с женой были как подростки: целовались и хихикали, стоило их взглядам ветретиться. После обеда Папаша наорал на меня за то, что я уже давно ничего не читал.
– Хватит молоть эту… про то, что хочешь стать борцом за свободу – почитай же наконец что нибудь, что тебе нравится! В самом деле, друг, нельзя же забросить литературу, чтобы произвести впечатление на какую то кошелку из частной школы!
Я разозлился. Как он смеет называть ее… минуточку. Разжав зубы и кулаки, я задумался: а что я, собственно, сержусь? Может, я…
Не могу даже написать это слово. Кажется, мне самому пора к психиатру!

1 августа, вторник

Сегодня у Рэмбо день рождения. Этого дня мы боялись как огня. Вопрос в том, должны ли мы просто проигнорировать этот день и сделать вид, что ничего не знаем? Или столкнуться лицом к лицу с чудовищем и вручить Рэмбо его «подарочек»? Гоблин провел тайные переговоры, и было решено, что надо что то делать. Хоть в фонтан его окунуть, что ли.
И вот настало время ужина. Целая армия ребят залегла в засаде, подстерегая идущего Рэмбо. Когда он вышел из столовой, Гоблин подал сигнал, и мы выбежали во двор, наскочили на него и повалили в пруд с золотыми рыбками. Миссия завершена. Между прочим, Рэмбо принял наказание с достоинством (разве что запустил ботинком в лицо третьекурснику по имени Уитакер).
20.45. Рэмбо не явился на собрание корпуса. Укушенный сделал пометку в своем списке и затянул занудную речь о том, что надо экономить туалетную бумагу.
Оказалось, Рэмбо решил пропустить собрание, потому что Ева обещала подарить ему кое что на день рождения. Что она подарила, он не сказал. Но мы могли себе представить.

2 августа, среда

Папа застал Инносенс за торговлей самогоном. Он пока не решил, что с ней делать. Инносенс стала кататься у него в ногах и умолять не лишать ее работы.
Первый тренировочный забег Бешеного Пса обернулся полным фарсом. Этот идиот взбежал на пару холмов под руководством мистера Уильямсона, после чего его вырвало, и он рухнул без сил. Сестра Коллинз сказала, что он, наверное, переел за обедом и вполне способен принять участие в субботнем соревновании с участием бегунов из Кингз колледжа.

3 августа, четверг

Гэвин, староста, что живет под лестницей, избил Рэмбо за то, что тот выпустил из клетки Викторию, его ручную змею. Жадная змеюка пожрала целую коробку тараканов и умерла.
Нашли источник вони в спальне – это Верн. Он признался, что не принимал душ с тех пор, как вернулся с каникул, и больше никогда не собирается это делать. Как и свойственно Человеку Дождя, никаких разумных объяснений этому он не дал. Рэмбо пригрозил убить его, если он не помоется. Верн забавно хмыкнул и исчез на весь день. Склеп под часовней, где он обычно тусовался ночами, замуровали, поэтому теперь он, видимо, подыскивает себе новое жилье. Вот мне везет – мало того что мой сосед психованный, так теперь от него еще и воняет.

4 августа, пятница

Джулиан вприпрыжку скачет по лужайке, взвизгивая и помахивая ярко розовым конвертом.
– Кто наш Казанова? Оказывается, чтобы быть Ромео, не нужно иметь яйца! – Шлепнув меня по заднице, он уронил мне в руки шокирующе розовый конверт.
– Ну и как его зовут? – ухмыльнулся Щука. – Кто твоя очередная подружка, Милли голубок? – Деврис загоготал, как гиена, забрызгав бутербродными крошками Геккона, которому приказали завязать ему шнурки. Только взглянув на почерк, я его узнал…

Дорогой любимый!

Вот я и в другой стране. Здесь все, как на другой планете. Я рада, что наконец становлюсь снова похожа на человека. Доктор в Ноттингеме говорит, что мне прописали не то лекарство и от него мне стало только хуже.
Наверняка ты не понимаешь, что же со мной стряслось. Если честно, я и сама не уверена. Последние несколько месяцев прошли как в кошмарном сне, и я почти ничего не помню. Думаю, у меня был нервный срыв – так это, кажется, называется. В любом случае, важно то, что теперь мне лучше. Я хожу гулять и хоть что то замечаю вокруг. На прошлой неделе ездила в Лондон на электричке с тетей. Мы ходили в Букингемский дворец и собор Святого Павла. (Может, когда нибудь ты будешь там петь.)
Короче, я хотела сказать, что знаю, тебе было тяжело видеть меня в таком состоянии, и извини, что была сама на себя не похожа. Я тебя люблю. Думаю о тебе постоянно. Ты – единственная причина в моей Жизни, почему мне хочется поправиться. Хотела сказать, что по прежнему считаю тебя своим парнем и люблю. Пожалуйста, дождись меня, и я стану твоей Русалкой навсегда.

С любовью,
Русалка.

5 августа, суббота

Ночью почти не спал, а если и засыпал, то мне снились Аманда с Русалкой. Они лежали со мной на одной кровати и кричали на меня. В голове каша – может, и я на грани нервного срыва? Все утро думал, а потом уснул.
Во время забега с участием бегунов из Кингз колледжа Бешеный Пес вывихнул лодыжку и сошел с дистанции. Видел бы мистер Уильямсон, как он несся через двор, чтобы не опоздать на ужин…

6 августа, воскресенье

На репетиции Аманда на меня и не взглянула. А в обеденный перерыв болтала и смеялась с Джеффом Лоусоном. Не стану отрицать, я приревновал и в остаток дня с ними обоими не разговаривал.
20.00. Снова встретился с группой «Африканская политика» и мистером Ленноксом. Смотрели фильм Би би си о разборках Инкаты и АНК в провинции Натал. Ведущий был очень обеспокоен и под конец заявил, что Южная Африка на грани кровавой гражданской войны.
Лутули тут же вскочил и обвинил Инкату и Бутелези, которого назвал «марионеткой апартеида» и «приспешником толстосумов из Натала». Линтон Остин погрыз кончик ручки, облизнулся и принялся разглагольствовать об «экономических фундаменталистах» и каких то «полугосударственных предприятиях», моментально поставив нашего старосту на место. Я спросил Леннокса, какой вклад лично я могу сделать в борьбу за свободу. Тот повернулся ко мне и ответил, что для начала неплохо бы написать хоть одно приличное сочинение по истории. Все начали смеяться надо мной, а я покраснел и почувствовал себя полным идиотом. Но ничего – борец за свободу Милли еще даст о себе знать!

7 августа, понедельник

Проявил невиданную смелость и записался на консультацию к доктору Зуденбергу, школьному психологу. Завтра в 14.30. Не хочу, чтобы у меня случился нервный срыв!

Обед с Папашей. Он вручил мне «Старика и море» Хемингуэя и приказал прочесть к следующему понедельнику. Книжка совсем тоненькая. (Видимо, Папаша считает, что я вконец деградировал!)
Позвонила мама и сказала, что папа пожалел Инносенс и разрешил ей остаться. Но при условии, что с каждой проданной бутылки ему в карман пойдет двадцать центов. Инносенс согласилась и теперь продает самогон по ранд двадцать.

8 августа, вторник

14.30. Доктор Зуденберг – полный чудик. У него густая копна темных волос в колтунах, большая пушистая борода и совиные очки, из за которых выглядывают маленькие глазки бусинки. Еще у него привычка произносить «с» с присвистом, что меня совершенно бесит. Говорят, раньше он работал в психушке Таунхилл в окрестностях Питермарицбурга. Перед приемом он предупредил, что является фрейдистом, и спросил, не возражаю ли я. Я не знал, что такое фрейдист, поэтому ответил, что не возражаю. Он вроде как вздохнул с облегчением и записал что то в своем блокноте.
Потом наступила тишина. Я вдруг пожалел, что пришел. Поскольку говорить он явно не собирался, я сам начал рассказывать ему о своих проблемах с девчонками. Тут он вскочил, воздел руки к небу и приказал мне замолчать.
– Мистер Мильтон, – загадочно проговорил он, – сейчас вы узнаете, что у каждого поступка есть причина и следствие и у каждого действия – противодействие.
Я кивнул, слегка занервничав. Зуденберг задернул шторы, снял пиджак и плюхнулся в кресло, держа наготове блокнот и перьевую ручку, чтобы записывать мои расстройства. Его глазки бусинки пылали восторгом, он облизывал губы, точно собирался съесть двойной чизбургер.
– Мистер Мильтон, давайте начнем с самого начала. Какое ваше первое детское воспоминание?
К 16.00 мы все еще вспоминали 1979 год. (И ни на каплю не приблизились к решению моих проблем в 1990 м.) Доктор Зу, как он сам попросил меня себя называть, был очень доволен нашим первым сеансом и назначил мне прием на то же время на следующей неделе. Перед уходом он признался, что пишет диссертацию по социологии, и поскольку сейчас как раз переходит к изучению группового поведения, было бы здорово, если бы в следующий раз я привел с собой всю Безумную восьмерку. В словосочетании «диссертация по социологии» было столько свистящих звуков, что Роджер подумал, что кто то зовет его «кис кис кис», и с громким мяуканьем пробежал по коридору, подняв хвост. Я заметил, что у основания его хвоста был выдран большой клок шерсти. Как он умудрился туда дотянуться?

9 августа, среда

После обеда мы с Гекконом прогулялись к нашему наблюдательному пункту на теплом камне. Геккон называет это место «вратами ада», так как школа – это ад, а отсюда ее видно лучше всего. Я рассказал ему о своих проблемах с девчонками и о приеме у доктора Зу. Я даже передразнил чокнутого психолога, вызвав у Геккона приступ визгливого лающего смеха. Геккон рассказал, что Зу однажды упекли в психушку в Сибири, а он сбежал оттуда в Южную Африку. Остальные ребята боятся ходить к нему, и единственный, кто ходит, – Верн. Этим все сказано.
Геккон посоветовал мне поиграть с Амандой в «недотрогу», а с Русалочкой остаться на дружеской ноге, но не слишком ее обнадеживать. С присущей ему проницательностью он назвал Аманду беспринципной кокеткой, которая, как Гленн Клоуз в «Роковом влечении», трахнет меня и сварит моего кролика. (Поскольку у меня нет кролика, ей, видимо, придется довольствоваться Роджером.)
Решил написать дружеское письмо Русалке, а в воскресенье делать вид, что не обращаю на Аманду внимания (хотя она и сама на меня не смотрит). Короче, у меня все на мази, и наверняка очень скоро Аманда будет без ума от меня и станет угрозой для домашних животных моих друзей!
Поднялся холодный ветер, и нас окутал туман, который затем опустился в долину. Окончив глубокомысленную дискуссию о женской груди и лобковых волосах, мы с Гекконом пошли назад, в школу.

10 августа, четверг

Отправил Русалочке дружеское письмо, полное тепла и сочувствия. Подписался просто «я» и тщательно проверил, нет ли в письме чего слишком обнадеживающего. Фаза один завершена.
После репетиции вернулся в корпус и обнаружил, что все спальни перевернуты вверх дном. Пока я там распевал «Теперь это твой дом», старосты затеяли обыск и нашли у Верна в мешке для стирки одиннадцать пар нижнего белья. Проблема была в том, что все это были чужие трусы! После шокирующего открытия Верну пришлось уединиться с Укушенным в его кабинете, где они провели час. Видимо, все это время Укушенный пытался найти хоть какую нибудь логику в поведении этого чудика.
Наверху Лутули, Берт и Червяк тщетно пытались подавить бунт. Впервые за все время, что я помню, Рэмбо с Щукой оказались на одной стороне – оба считали, что Верн – мерзкий педик и его необходимо убить или хотя бы кастрировать. Рэмбо был в страшном бешенстве, так как двое его трусов оказались в том самом мешке для белья. Щуке же просто приятна была мысль о том, чтобы покалечить несчастного тронутого Человека Дождя. Единственным, кто встал на защиту Верна, был Грег Андерсон. Он защищал его с отчаянной смелостью. Но трудно ли быть смелым, если ты – лучший регбист сборной старшеклассников?
22.00. Верн так и не вернулся. Гоблин, Саймон и Рэмбо устроили над ним суд и признали его виновным в воровстве, извращениях, гомосексуализме, чокнутости, странностях и жестоком обращении с кошками (Гоблин считает, что это Верн выдрал Роджеру шерсть).

11 августа, пятница

Официальная информация: Человек Дождя по прежнему в школе. Геккону удалось вытянуть у него кое что перед математикой. Он живет дома у доктора Зу, пока страсти не улягутся. Лутули предупредил, что того, кто тронет Верна хоть пальцем, ждет экзекуция и скверна. (Не уверен, что это значит, но звучит угрожающе.)
Червяк сообщил, что до начала выпускных экзаменов осталось ровно двенадцать недель, ни днем меньше, ни днем больше. Вид у него был дико нервный, и во избежание приступа паники он дышал в пластиковый пакет. Придя в себя, он выдвинул нижний ящик стола и приказал мне поточить карандаши. Заглянув в ящик, я обнаружил, что он доверху наполнен черными и красными карандашами. Через полтора часа я наконец поточил все сорок восемь. Червяк осмотрел каждый и лишь после этого разрешил мне идти на ужин. Кажется, он тоже на грани нервного срыва.

12 августа, суббота

Весь день шел дождь, и я валялся в кровати и читал «Старик и море». Признаюсь, к концу даже прослезился. Бешеный Пес спросил, в чем дело, и я ответил, что у меня аллергия.
Что за книга! Поверить не могу, что эти акулы сожрали у старика марлина! Только представьте – рыбачишь себе рыбачишь много дней, а приносишь домой один рыбий скелет. Завтра выскажу Папаше все, что об этом думаю. Как он посмел дать мне такую блестящую, но грустную книгу!
Не мог уснуть – все вспоминал нашу с папой рыбалку и представлял, каково это – поймать гигантского марлина.

13 августа, воскресенье

Претворил свой план в действие и весь день игнорировал Аманду. Это было трудно, но, думаю, моя попытка увенчалась успехом. Я не разговаривал с ней, а когда она подошла ко мне за обедом, сказал, что у меня много домашки, и ушел. А сам побежал в спальню и доложил обо всем Геккону. Он похвалил мою железную силу воли и пожелал удачи на послеобеденной репетиции. (Он говорил точь в точь, как Папаша перед крикетным матчем, разве что не цитировал Шекспира и не ругался матом.) После обеда я снова принялся разжигать страсти. В результате Аманда даже мне улыбнулась. У меня затряслись руки, и я сделал вид, что поглощен чтением сценария.
Кульминация настала в конце репетиции, когда я по дружески обнял остальных девчонок, а потом ушел, ни сказав Аманде ни слова. Кажется, я в идеале овладел искусством «игры в недотрогу». Геккон предупредил, что не нужно заходить слишком далеко: я должен просто делать вид, что мне все равно, а не вести себя как полный мерзавец. По моему, у меня прекрасно получилось. Что то будет в следующее воскресенье? Фаза два завершена!

14 августа, понедельник

13.30. Прекрасно и плодотворно для ума пообедал с Папашей. Мы долго спорили о книге Хемингуэя, и ни один не хотел уступить другому. Чтобы разрешить спор, Папаша поставил фильм «Старик и море», который, судя по всему, был снят году так в 1980 м. К сожалению, через десять минут после начала он уснул, а через полчаса раздались какой то скрежет и взрыв. Папаша вскочил с кресла качалки и ударил кулаком по видеомагнитофону. Как те акулы в книге, видак сожрал пленку и в процессе удавился сам. Папаша устроил истерику, и я воспользовался случаем, откланялся и пошел в школу, по прежнему размышляя о том, какого размера были те акулы и как выглядел скелет марлина.
На обратном пути наткнулся на Человека Дождя, который вел долгий и обстоятельный разговор с Роджером у входа в часовню. Попытался заговорить с ним, но он, кажется, меня не узнал и ничего не ответил. Я заметил, что у Роджера и с правой части черепушки теперь тоже нет шерсти. Кроме того, у обоих из этой парочки в глазах был одинаковый нездоровый блеск. Они были похожи как две капли воды – только один был котом, а другой – человеком. Тем временем никто из наших так и не выяснил, зачем Верн крал трусы.

15 августа, вторник

14.30. Второй прием у доктора Зу. Сегодня мы говорили о том, что я – единственный ребенок в семье, и обсуждали, как это повлияло на мое развитие. В конце концов мне так надоели его свист и тупые вопросы, что я заорал, что, мол, хватит трепаться о моих родителях и пора наконец помочь мне решить мои проблемы с противоположным полом! Он улыбнулся и заметил, что моя маленькая истерика весьма «показательна», а потом исписал в своем блокноте целую страницу. В конце приема я попытался вежливо отказаться от нашего дальнейшего общения, но доктор Зу настаивал, что «продолжать просто необходимо», и записал меня на следующую неделю. Еще пара таких сеансов, и я вслед за Верном отправлюсь в психушку!
У меня депрессия. В личной жизни творится фигня. Я ужасный актер, мой сосед окончательно съехал с катушек, и я хожу к чокнутому психиатру, который копается в моем бессознательном. Волосы отросли, как у девчонки, – и пяти минут не пройдешь без похабного комментария от одного из учителей или старшеклассников. Теперь, когда я стал похож на девочку, Джулиан взял привычку увязываться за мной в душ и мыть свое хозяйство, разговаривая со мной. Проблема в том, что больше он ничего не моет.
Интересно, каково это – покончить с собой?
Приснилось, что мы с Русалочкой спрыгнули со скалы. Она умерла, разбившись о землю, но я лишь медленно поплыл вниз. Когда я приземлился, меня ждала Аманда. Она открыла сумку, достала свой пакетик с бутербродами и предложила откусить кусочек гамбургера! Должно быть, до безумия уже недалеко.

16 августа, среда

По жестокому стечению обстоятельств первым уроком в среду назначили физкультуру – другое название садистских пыток. Нашего шизанутого физкультурника зовут мистер Ламберт (по кличке Цербер – первоначально это было имя трехглавого пса, охранявшего вход в царство мертвых, но впоследствии стало обозначать любого тупого, бесстрашного и свирепого вышибалу). Цербер сражался на стороне Иена Смита в войне с Зимбабве 1980 года и по прежнему люто ненавидит всех черных, считая их террористами. Бедолага Блейд Нкоси, добродушный, но пухлый наш одноклассник, был прямо таки похоронен под градом его оскорблений. Цербер назвал его вороватым, ленивым и тупым толстяком и приказал отжаться двадцать раз. Один раз глянув на мои волосы, он назвал меня педиком (развеселив весь класс). Мне приказали бегать на месте до дальнейшего уведомления – дальнейшее уведомление последовало в конце урока. Рэмбо с Бешеным Псом произвели на Цербера большое впечатление, и он приказал нам стараться во всем им подражать. Бешеный Пес тут же почесал яйца, и все остальные сделали то же самое. Цербер взбесился и приказал Псу десять раз переплыть бассейн. На рассвете посреди зимы это было равносильно смертному приговору. Бешеный Пес плыл очень быстро, а потом выскочил из воды (кожа его стала удивительного ярко голубого цвета) и поплелся в душ, оплакивая себя и свое мужское достоинство (которое, как он нам потом признался, скукожилось до микроскопических размеров).

17 августа, четверг

23.00. Вылезли из окна спальни (Жиртрест рискнул и пошел по лестнице) и, проделав обычный путь через часовню, встретились под лимонным деревом во дворе Глока. На этот раз купаться мы не собирались и, обогнув директорский особняк, перебежали три крикетных поля и очутились за кладовыми у поля сборной старшеклассников. Если кому интересно, это все были приготовления к субботнему вызову духов.
Тихим шепотом Жиртрест снова озвучил план субботнего вечера. (Почему мы не могли планировать в спальне? Да потому, что Жир заявил, что это слишком близко к «эпицентру» сеанса и Манго может услышать, как мы шепчемся.) Гоблин закурил сигарету с каким то странным запахом и передал по кругу. Геккон закашлялся, и мне пришлось сделать очень глубокий вдох, чтобы не последовать его примеру. Спустя несколько минут все вокруг стало каким то странным, как во сне. Гоблин снова закурил, я затянулся еще раз, а после этого уже не чувствовал ничего… я словно парил. Потом я понял, что мой сон сбывается – я умею парить! Где Аманда и ее гамбургер? М м м, гамбургер. Что то я проголодался…
Внезапно Рэмбо бросился на меня. Все запаниковали и зашикали друг на друга. Луч фонарика приближался, прыгая по полю. В моей груди забился барабан. У меня закружилась голова, перед глазами поплыло – все это было слишком похоже на сон. Лучик был все ближе, он танцевал со мной. Меня словно загипнотизировал этот пляшущий огонек. Потом я понял – это не фонарик, а гигантский светлячок, который прилетел за мной. Он отвезет меня домой. Рэмбо зажал мне рот, и лишь секунду спустя до меня дошло, что я пел «Вези меня, моя колесница»!
А потом мы побежали – вокруг были одни пятки. Я слышал за спиной какое то сопение. Охранники спустили собак. В любой момент зверь мог повалить меня на землю и вцепиться в глотку. Я бежал и плакал, пытался закричать, но понял, что не могу произнести ни звука… Я боялся обернуться и посмотреть, что там, позади. Но если бы я не обернулся, то так бы не узнал свою смерть в лицо… По крайней мере, если бы я взглянул в глаза той собаке, она бы увидела, что я плачу, и, может, остановилась бы, склонила голову набок, как делают собаки, и даже сочувственно поскулила бы. Умри, как мужчина, Мильтон, услышал я чей то голос – неужели свой? Собравшись с духом, я обернулся, но не увидел никакой собаки, только Геккона – моего друга Геккона. Его глаза горели, а по лицу текли слезы.
Так мы и стояли, вцепившись друг в друга, обнявшись. И плакали.

18 августа, пятница

Проснулся свеженьким и довольным. Потом посмотрел вниз и увидел, что проспал всю ночь в кроссовках. Воспоминания о вчерашней ночи пришли вспышками, как кошмарный сон, который вспоминается по частям. Перед перекличкой взглянул на Геккона; тот отвел глаза. Значит, мне это все не приснилось. Воспоминания всплывали одно за другим: фонарик, вонючие сигареты, собаки, которые оказались вовсе не собаками…
Перед уроком английского все таки нагнал Геккона. Но не успел и слова вымолвить, как он похлопал меня по спине и сказал:
– Все нормально, Малёк. Я тоже ничего не помню.
Мы пожали друг другу руки и разошлись. Когда больше ничего не помогает, попробуйте, как страус: голову в песок – и делов то.
18.00. Верн явился на ужин и сел за стол вместе со всеми. Он выглядел намного нормальнее, не нес бредятину и даже попросил Саймона передать ему томатный соус. Может, доктор Зу все таки не шарлатан? Я видел, что у Рэмбо руки чешутся врезать Верну, но, поймав на себе ястребиный взгляд Лутули, он передумал.
Опять приснилось, что я парю в небе с Амандой и ее гамбургером. Уверен, во всем этом есть скрытый смысл. Может, рассказать об этом сне доктору Зу? И тогда он наконец посоветует мне что нибудь насчет отношений с девочками?

19 августа, суббота

Гоблин отрицает, что сигареты были испорченные. Сказал, что их сделал дома его брат и они содержат натуральное средство, которое, возможно, является лекарством от рака. Бешеный Пес считает, что это была трава, а Саймон – что ройбуш (его дядя курит ройбуш каждый вечер – он астролог). По правде говоря, все предпочитают не обсуждать нашу ночную вылазку. Может, остальные тоже не в состоянии отличить реальность от вымысла?
23.50. Безумная восьмерка (за исключением Человека Дождя) приготовилась к великому моменту. В конце концов, не каждый день мы пытаемся вызвать дух покойника в доме Божьем. Жиртрест и Саймон, который может хромать уже без костылей, спустились по лестнице, а мы пошли знакомым маршрутом через крышу ризницы и попали в часовню.
23.56. Собравшись в «эпицентре», подозрительно оглядели ту самую балку, на которой висел Макартур. Жиртрест закрыл дверь, погрузив нас во мрак, и в тот же момент уровень напряжения в часовне зашкалил. Наш главный шаман не спеша зажег свечи и ароматические палочки и приготовил все к появлению Макартура. Стрелка часов на большой башне подползла к двенадцати, и забил гонг. Согласно плану, мы взялись за руки и встали в круг. У меня вспотели ладони – впрочем, у Гоблина и Геккона, чьи руки я держал, они были тоже мокрые. Махнув рукой на свои обычные ритуалы, Жиртрест заговорил четким, глубоким голосом.
– Мистер Макартур, – произнес он, словно обращаясь к учителю, – мы на вашей стороне. Мы пытаемся расследовать обстоятельства вашей смерти. Но без вашей помощи у нас ничего не получится. – Последовала пауза, после чего Жиртрест продолжил: – Почему ваш призрак до сих пор гуляет по этим коридорам? Что мешает упокоиться вашему духу? Мы здесь, чтобы помочь. И просим вас подать знак.
Тишина. Ни писка. Прошло несколько секунд… все было тихо.
– Мистер Макартур, – в голосе Жиртреста слышалось отчаяние, – откликнитесь! Мы пришли разгадать тайну вашей смерти!
Гоблин и Рэмбо с трудом сдерживали смешки. Геккон все же заржал, но поспешно зажал рукой рот. Тут и я не выдержал – все тело сотрясалось от смеха, и в попытке задавить истерику я чуть не проглотил половину своего шарфа. Жиртрест вытаращился на нас с неприкрытой злобой. Мы смотрели на него. У меня задрожала нижняя губа. Внезапно разразился хаос – Геккон покатился со смеху и упал за скамью; все остальные загоготали, как индюки. Рэмбо хватался за промежность, боясь описаться от смеха. Саймон, сидевший в кресле преподобного, согнулся пополам и ловил ртом воздух. Все это время Жиртрест свирепо таращился на нас, качая головой и бормоча себе под нос.
– Ну всё! – выпалил он, задувая свечи. – Знаете что? В следующий раз я пойду один – кто то явно еще не дорос до спиритических сеансов! – Сунув свечи в потертый рюкзак цвета хаки, он выбежал из часовни, по дороге опрокинув стопку «Традиционных и современных псалмов».
Когда тяжелая дубовая дверь захлопнулась, на секунду повисла тишина, а затем мы снова зашлись в истерике. Это было здорово – несколько месяцев тайных собраний, вызова духов и прочей жути закончились самым продолжительным приступом смеха в истории Безумной восьмерки.

20 августа, воскресенье

Жиртрест целый день с нами не разговаривал. После службы они с Джеффом Лоусоном укатили к последнему на ферму. С того дня, когда я рассказал Джеффу о его прадеде, мы с ним почти ни словом не перекинулись. Геккон считает, что он влюблен в Аманду по самые уши и ревнует, потому что мы с ней поем дуэтом. У них с Жиртрестом свои дела, и больше им никто не нужен. Видимо, Лоусон – единственный, кто до сих пор верит в «загадку Макартура».
Сегодняшняя репетиция прошла идеально – как на сцене, так и вне нее. Утром я безупречно отыграл первый акт, а потом избегал Аманды, но не выглядел при этом ни идиотом, ни грубияном. Во время обеденного перерыва красивая девочка по имени Кристина уселась рядом со мной и начала болтать что то о прошлых двенадцати годах ее жизни. Наконец она спросила, как дела у меня. Я как ни в чем не бывало ответил: «Вот, вчера в часовне вызывали духов с ребятами». Ее глаза стали как блюдца, а потом она засмеялась и хлопнула меня по колену. Ее смех резко оборвался, когда она поймала на себе ледяной взгляд Аманды, стоявшей на балконе прямо над нами. Похоже, мой план работает. Геккон с ума сойдет, когда я ему расскажу!
20.00. Собрание группы «Африканская политика» сегодня удалось на славу. Мы обсуждали «юмор как средство политических изменений» и смотрели запрещенный фильм о комиках и сатириках, глумившихся над националистическим правительством и апартеидом. Один парень по имени Питер Дирк Уис так похоже передразнивал Питера Виллема Бота, что даже Линтон Остин тихонько захихикал, но потом взял себя в руки и притворился, что сморкается в платок.

21 августа, понедельник

11.00. Джулиан прогарцевал по корпусу, напевая песенку «Голубая луна» и раздавая письма. Мне достался маленький белый конверт. Почерк показался мне знакомым, но явно был не Русалкин, и еще я заметил, что письмо было без марки. Подбежав к кровати, я распечатал конверт.

Как ты, наверное, заметил, на письме нет марки. Я пишу его, наблюдая за тобой из зрительного зала и думая, как такой чистый и прекрасный голос может принадлежать человеку со столь темной и жестокой душой. Я не сержусь, просто мне грустно, что кто то, кого я считала искренним, оказался фальшивкой.
Наверняка ты считаешь меня стервой, но это не так – на самом деле я очень стеснительна и жутко не уверена в себе, отчего очень мучаюсь. Все думают, что я стерва, потому что я люблю побыть в одиночестве, а людям это кажется подозрительным. Когда вокруг много народу, я теряюсь. Я не прошу тебя о симпатии, я просто хочу, чтобы, ты относился ко мне как к человеку, чего я, по моему, заслуживаю. Не игнорируй меня, попробуй быть вежливым (как актеру тебе наверняка это будет легко).
Если нам предстоит работать вместе (я имею ввиду на сцене), ты должен относиться ко мне хоть с малой толикой уважения и человечности. Может, все дело во внимании девочек, которые выстраиваются в очередь и пытаются тебя зацапать, – поэтому ты стал таким высокомерным? Три месяца назад, когда мы только познакомились, ты был совсем другим человеком.

Пожалуйста, подумай об этом.
Аманда.

Отменив обед с Папашей (соврал, что много домашки), схватил Геккона и отвел его к «вратам ада». Показал ему письмо и обрисовал положение дел. Он несколько раз перечитал письмо, присвистнул и покачал головой. Затем поднес письмо к свету (проверял, не подделка ли) и снова перечитал. Я спросил, что он думает. Не обращая на меня ни малейшего внимания, он достал маленький блокнот и принялся что то записывать. Он писал около десяти минут. Мне стало очень любопытно – с виду было, как будто Геккон разрабатывает сложную магическую формулу, которая поможет мне решить мои проблемы в личной жизни. К сожалению, выяснилось, что он всего лишь составлял короткий список плюсов и минусов моего нынешнего положения. Я попытался скрыть свое разочарование, а мой наставник в любовных делах зачитал список вслух.

Плюсы
Ситуация с Русалкой под контролем. (Правда?)
Женщины, которым я нравлюсь, есть. (И это он называет плюсом?)
Аманда не стала бы писать никаких писем, будь она ко мне равнодушна. (Злобная ненависть и психоз, по мнению Геккона, лучше равнодушия?)
На этой неделе дополнительные выходные, поэтому время на моей стороне. (Дольше мучиться!)

Минусы
Теперь у меня две подружки, а может, и больше. (Больше? Дело обстоит хуже, чем я думал, – где другие то прячутся?)
Моя жизнь скоро станет слишком запутанной, что чревато опасностями. (Моя жизнь и так запутанна, как волосы Боба Марли!)
В ближайшем будущем разобьется по крайней мере одно сердце. (Спорим, что мое?)
Русалка выздоравливает. (И это минус?)
Я вел себя как идиот. (И все благодаря моему наставнику!)

Вложил список в дневник, чтобы потом сжечь его в тостере в комнате старост (не забыть бы). Но, к сожалению, пока я читал плюсы и минусы, написанные Гекконом, тот строчил еще один список – как мне выйти из положения.

Выход из положения
Продолжать дружескую переписку с Русалкой.
Написать Аманде письмо с извинениями.
Изображать мачо со всеми другими девчонками.

Эти рекомендации показались мне разумными. Мы договорились держать ситуацию под контролем и, как два бизнесмена, пожали руки, убрали списки и спустились с горы.
21.15. Разглядывал себя в зеркале в ванной. Длинные спутанные каштановые волосы, каре зеленые, оливковые, глаза. Маленький носик пуговкой, круглое лицо, тощий. Ни мускулов, ни волос на лице, ни волос где нибудь еще. Бог, должно быть, потешается надо мной.

22 августа, вторник

14.30. Доктор Зу очень разволновался, когда я рассказал ему о своем повторяющемся сне. Он заставил меня повторить его снова и снова, а сам ходил по кабинету, бормоча себе под нос что то на непонятном языке, который был до жути похож на кошачий язык Верна. (Может, Верн каким то образом залез к доктору в мозг?) Внезапно он восторженно хлопнул себя по бедру и прокричал что то типа «престо!» (только это было что то другое).
– Я нашел ответ, Мильтон, – с горячностью выпалил он. – Точнее, два ответа! – Он облизнул губы бледно розовым языком, внимательно посмотрел на меня и начал: – Эта Русалка, она же наполовину рыба, так?
Я покачал головой и попытался заверить его, что это не так, но он был безнадежен.
– Она рыба, которая выпрыгнула из воды. Вода – это твоя душа. Твоя душа просит тебя рискнуть, прыгнуть в воду. Русалка – символ детства… или воображаемого мира. Ты не хочешь расставаться с детством, но твоя мать хочет, чтобы ты стал мужчиной и сделал наконец этот великий прыжок во взрослую жизнь. Ты сопротивляешься, прыгаешь, но продолжаешь парить… Она тоже прыгает, зная, что умрет. Она умирает, чтобы ее сын стал мужчиной. Это называется «эдипов комплекс», связь между матерью и сыном!
Мне хотелось убежать оттуда, но дверь была заперта.
– Другая женщина, Аманда… она символизирует твои представления об отце. В твоем сне отец принимает форму женщины, потому что ты не считаешь его авторитетом. Ты считаешь его слабым и постоянно борешься с ним за любовь матери. Гамбургер – довольно странный символ, возможно, он означает материальные блага. Твой отец пытается купить твою покорность, но если ты съешь гамбургер, то уступишь мать ему. Эротическая связь будет нарушена. Здесь также явно имеет место быть комплекс Евы… Ева протягивает тебе яблоко и одним этим действием получает над тобой власть. Твой отец – Ева, а мать – Адам. Но я не верю в Бога, мистер Мильтон. Я верю во Фрейда.
Я кивал и мычал ему в ответ, жалея, что у меня не хватает духу встать и сказать этому идиоту, что я думаю о его теориях, а потом выйти за дверь и никогда не вернуться. После долгого молчания доктор Зу встал и подошел к окну. Он слегка отодвинул шторку и выглянул во двор, после чего продолжил:
– Разумеется, есть и другое объяснение. – Он повернулся ко мне и добродушно улыбнулся. Я не мог не улыбнуться в ответ чисто из вежливости. – Я вижу, что мой фрейдистский анализ вам не совсем понятен. Как насчет такого объяснения?
Он снова принялся медленно ходить по комнате, глядя в пол и время от времени поднимая глаза на меня, а потом снова опуская.
– Вы – всего лишь мальчик подросток, который не понимает, кого любит и чего хочет. У вас голова крутом идет от видений, снов и метафор. В кино все кажется таким простым, но реальная жизнь намного сложнее. Образы в ваших снах не значат ничего, гамбургер – это просто гамбургер, а сон – всего лишь сон.
Он снова подошел к окну и принялся разглядывать Зассанца Пита. – Не страшно ошибаться. Не страшно экспериментировать – никто не будет ненавидеть четырнадцатилетнего мальчика за то, что он встречается с двумя девчонками одновременно и врет им обеим. По крайней мере, ненавидеть долго. Вы слишком молоды, чтобы так глубоко задумываться об отношениях, – идите и разбивайте сердца, или пусть его разобьют вам! Не откусите от яблока Евы сейчас – и больше такой возможности не представится!
Я возвращался мимо корпусов из старого красного кирпича, и в голове роилась туча безумных мыслей. Староста другого корпуса сделал мне замечание насчет волос. Я извинился и поспешил в относительную безопасность нашей спальни.

23 августа, среда

06.40. Опять физкультура с Цербером. Не изменив себе, он приказал мне сделать сорок отжиманий за то, что я так и не подстригся. Он как будто забыл, что у меня есть разрешение, а когда я показал ему записку от Викинга, которую мне всем приходится демонстрировать, как минимум, дважды в день, отказался ее читать. (Подозреваю, что читать он не умеет.) Весь урок мы играли в «догони меня кирпич», только не кирпичом, а мокрым теннисным мячом. Суть игры в том, что ты гонишься за кем нибудь, а потом бросаешь в них мячом как можно больнее, и теперь уже жертва становится водящим. Короче, безмозглая игра, в которой достается самым слабым. Стивена Джорджа пришлось отвести в медпункт после того, как Саймон заехал ему по яйцам.
11.00. Джулиан принес еще одно письмо, на этот раз в ярко красном конвертике. Теперь каждый раз, когда я вижу его скачущим по двору с пачкой писем, аж сердце разрывается. И снова почерк был мне незнаком.

Дорогой Джонни!

Привет, негодник. Как дела? Сижу в школе и думаю о тебе. Классно мы в воскресенье поболтали. Ты мне очень нравишься, и, надеюсь, мы узнаем друг друга получше…
Я знаю, где ты живешь, и раздобыла твой школьный и домашний адрес. Ну не умница ли – нашла школьный календарь, где про каждого из ваших написано. Еще здесь говорится, что ты родился 20 апреля – значит, Телец. Обожаю Тельцов. Выходит, я всего на полгода тебя старше – почти не считается.
В общем, как я уже говорила, я тоже живу в Дурбане и подумала – может, на праздники придумаем что нибудь вместе? Я тебе позвоню, и не вздумай ответить «нет»!

С любовью,
Кристина.
P.S. Всем девчонкам жутко интересно, почему тебя зовут Малышка Милли? Это как то связано с группой «Милли Ванилли»?

24 августа, четверг

08.00. Срочное собрание. Говорят, «дурной семестр» по правде начался и кто то уже вляпался по самые уши сами знаете во что. Глок ворвался в зал, как смертельный ураган, и пролаял приветствие и молитву. Затем свирепо оглядел собравшихся и начал:
– Викторианский крест – это медаль, которую вручают за отвагу в бою. Кое кто из наших выпускников награжден этой медалью – это широко известно и отмечено в архивах. – Его голос помрачнел и напрягся. – К сожалению, в наше время честь и гордость школы не имеет никакого значения для тех идиотов, которые снимают штаны и бегают по учебному заведению для девочек, как неандертальцы! Это не честь, а позор! Сегодня ночью, когда все нормальные люди видят десятые сны, меня разбудила сестра Хиллари, старшая сестра католической школы Святой Агнессы и миссии Всех Святых. Она сообщила, что трое наших мальчиков бегают по школьным общежитиям в голом виде и выкрикивают футбольную кричалку! Затем хулиганы сели на велосипеды и сбежали как трусы, которыми они, безусловно, являются. Охранник школы доложил, что видел троих мальчиков на велосипедах в 04.30 сегодня утром. Сестра Хиллари была очень расстроена и сказала, что ее работа по воспитанию добродетельных барышень, созданных для служения Богу, и без того трудна и не становится легче, когда голые подростки носятся по ее общежитиям! Я уже предупреждал вас насчет «дурного семестра» и своему слову не изменю. Я не позволю, чтобы благородное имя этой школы осквернила шайка хулиганов!
Глок взбесился до такой степени, что его начало лихорадить, и принялся ударять кулаком об стол почти на каждом слове. Потом он замолчал и снова обвел собравшихся злобным взглядом. Но на этот раз на его губах заиграла гадкая улыбочка.
– Нам уже известно, кто эти трое недоумков. Даю им время до конца сегодняшнего дня. Если они не назовутся, завтра утром их исключат их школы. Всем хорошего дня.
С этими словами он ушел. Все принялись шептаться. Что может быть лучше хорошего скандала перед долгими выходными!
15.00. Мы с Гекконом снова поднялись к «вратам ада», где он изучил письмо Кристины. Я видел, что ему жуть как нравится роль моего личного наставника. Хотя у него самого никогда не было девушки, он проштудировал целую кучу сестринских «Космополитенов» и считает себя настоящим экспертам в любовных делах. К тому же он знаком с самим Элтоном Джоном, хоть и говорил с ним три секунды на лестнице. (Не лучшая рекомендация, конечно, но все же лучше, чем ничего.)
Он поднял голову и присвистнул, точно оценивая последствия разрушительного землетрясения:
– Ну ты попал, Милли! Кажется, ты положил в одну корзину слишком много яиц. И эта Кристина – у нее есть хватка. Подозреваю, что рано или поздно она до тебя доберется.
Я признался Геккону, что, на мой взгляд, самая большая проблема в том, что я не знаю, чего хочу. Все эти девчонки мне нравится, но все они такие разные. Я был безумно влюблен в Русалку, пока у нее не поехала крыша, а теперь у нее, кажись, все в порядке. Аманда красивая и загадочная, и я мечтаю о ней… А теперь вот еще и Кристина…
Мой друг встал на камень и задумчиво поглядел вдаль. Потом повернулся ко мне и сказал:
– Милли, как твой консультант, даю тебе добро поступать как знаешь. Живи настоящим, а с последствиями разберемся позже! Ни о чем не жалей, друг. Carpe diem, бери от жизни все! Как знать, может, завтрашний день окажется последним?

25 августа, пятница

Долгие выходные.
Такое ощущение, что я был дома только вчера. Месяц пролетел, как один день. А еще через месяц и премьера «Оливера» окажется позади.
Мама с папой подумывают эмигрировать на Мальту. Пришлось заглянуть в атлас, и выяснилось, что Мальта – это маленький остров в Средиземном море. Еще одно доказательство, что у предков окончательно отказали мозги! Папа уверен, что в ЮАР вот вот разразится война.
Интересно, на Мальте у всех мальтийские пудели?
Позвонила, угадайте кто – Кристина. Пригласила меня на пляжное барбекю с друзьями в субботу вечером. Сказала взять свитер и зефир. Я покачал головой, отказываясь от ее приглашения. К сожалению, пока моя голова качалась, рот произносил: «Спасибо, будет классно!»
Все глубже опускаюсь на дно!

26 августа, суббота

Можно ли пасть еще ниже? Я сразу понял, что влип – в тот самый момент, когда ярко красный «БМВ 740» остановился у нашего дома. Признаюсь, мне стало стыдно за наш древний «рено» (заднее стекло так и не заменили), который стоял под тем самым деревом, в которое когда то врезался. Вечер закончился неизбежным. Кристина заигрывала со мной – по правде, прямо вешалась на шею. К моему удивлению, на вечеринке была куча народу. Ее брат, который учится в выпускном классе, пригласил своих друзей, и повсюду были ящики с пивом и бутылки с другим бухлом. Я словно попал в фильм про сёрферов. Я выпил два пива и понял, что пьян в стельку. Вяло промямлил что то насчет своей девушки и прочие жалкие отговорки, но Кристина напрыгнула на меня, и ее язык принялся шарить у меня во рту, как голодный морской уторь. Хотелось бы мне соврать, что все это мне не понравилось, но, дорогой дневник, ты же знаешь – тебе я всегда говорю правду.

27 августа, воскресенье

12.00. Вомбат, которая теперь носит черную глазную повязку и похожа на старого сумасшедшего пирата, как всегда, отличилась на знаменитом воскресном барбекю Мильтонов. Она вбила себе в голову, что папа пытается отравить ее ядом (не самая абсурдная из ее параноидальных идей, между прочим). И прежде чем приступить к трапезе, заставила меня попробовать каждый кусочек из своей тарелки. Сами понимаете, ничто так не отравляет дух семейного обеда, как утверждение, что один из членов семьи задумал прикончить другого.
15.15. Позвонила Русалка. Я так перепугался, что запаниковал и бросил трубку! Она так и лежала рядом с телефоном полчаса.
Через полчаса я наконец повесил трубку, и телефон тут же зазвонил. Этот пронзительный звук заставил меня содрогнуться всем телом. Я в отчаянии оглянулся по сторонам, потом все же нехотя снял трубку и услышал голос на том конце:
– Привет, дорогой!
Это была Кристина. Я решил взять быка за рога и сказать, что у нас все кончено. Я не могу сейчас вступать в серьезные отношения, потому что надо сосредоточиться на пьесе и вообще я эмигрирую на Мальту (вранье, но звучит впечатляюще). К тому же у меня есть девушка. Кристина расплакалась и повесила трубку. Я подумал, не сунуть ли телефон в разогретую духовку на пару часиков, но потом решил, что удовольствие наблюдать, как плавится дьявольский прибор, поблекнет в сравнении с ужасом последующего наказания.
16.10. Кристина позвонила в истерике и умоляла остаться. Сказал, что подумаю. Снова трусливый Милли оказался неспособным высказать свои истинные чувства и как был ни с чем, так и остался. Надеюсь, когда у меня вырастут волосы в трусах, я стану хоть чуть храбрее.
16.30. Позвонил Геккону и поведал ему о своих проблемах. Он снова присвистнул, как и в предыдущие разы, и спросил, с кем из девчонок мне больше всего хочется переспать. Я ответил ни с кем, потому что мне это не грозит. Последовала длинная пауза, после чего Геккон сказал, что я должен написать имена трех девочек на бумажках, положить их в шляпу и выбрать наугад. Кажется, даже мой личный консультант поставлен в тупик.

28 августа, понедельник

Приснился тот же сон, но с новыми вариациями: Аманда предложила мне гамбургер, а потом превратилась в Кристину. Решил, что единственный способ разрешить эту безумную ситуацию – последовать примеру Геккона и составить список плюсов и минусов.

Русалка
Плюсы
Моя первая любовь
Очаровательна (когда не сходит с ума)
Красива и мила (когда не сходит с ума)
Технически все еще является моей девушкой
Я знаком с ее мамой
Она нравится моим родителям

Минусы
Психически неуравновешенна
Живет в Англии
Склонна к депрессиям

Кристина
Плюсы
Очень ко мне липнет
Очень откровенная
У ее папы «БМВ»

Минусы
Наверняка у нее тоже не все дома
Склонна к истерикам
Склонна к резким переменам настроения
Возможно, блудлива (это могло бы быть плюсом, не будь я Малышкой)

Аманда
Плюсы
Красивая
Сексуальная
Загадочная
Умная
Похожа на кошку(?)
Читает книжки
Романтичная
Не могу отвести от нее глаз
Постоянно думаю о ней

Минусы
Она старше меня
Умнее меня
Что бы ни говорил Геккон, не уверен, что вообще ей нравлюсь
Возможно, и у нее не все дома

Должен признаться, записав свои мысли, я стал соображать гораздо яснее. Аманда вышла победительницей – девять плюсов и всего четыре минуса. Вот оно, написано черным по белому – я влюблен в Аманду, иначе и быть не может. Отыскал мамину голубую бумагу для писем с нарисованной вверху корзиной фруктов и принялся сочинять.

Дорогая Аманда!

Хочу извиниться за свое поведение. Сейчас у меня в жизни сильный стресс, вызванный вероятной эмиграцией на Мальту, школьной пьесой, учебой и охотой на школьное привидение. С того самого дня, как я тебя увидел, мне было очень сложно оставаться собой в твоем присутствии. Не могу объяснить толком, но рядом с тобой я все время чувствую себя каким то жалким. Извини, что был с тобой жесток. Я не хотел тебя обидеть. Увидимся в воскресенье. Мне бы хотелось, чтобы ты никогда не уезжала из нашей школы.

С любовью,
Джонни (Малёк).

Отправил письмо экстренной почтой – она должна получить его завтра. (Вдруг понял, что когда завтра встану, то увижу над головой старые деревянные балки и услышу Зассанца Пита, который никак не опорожнит свой бездонный мочевой пузырь.) Удивительно, как летит время, когда у тебя проблемы с женщинами. Принимая горячую ванну, решил сосредоточиться на пьесе и забыть на время о личной жизни.
Поцеловал маму на прощание, наверное в двадцатый раз в этом году, и сел в дышащий на ладан автобус, который повез меня в школу.

Наши достижения за выходные:
Рэмбо: украл женские часы в ювелирном магазине. (Говорит, что подарит Еве.)
Гоблин: ходил в поход со старшей сестрой и ее друзьями и утверждает, что потерял девственность, однако о подробностях умалчивает.
Верн: его нет. Все выходные провел с доктором Зу (повезло же ему).
Саймон: впервые с тех пор, как сломал лодыжку, начал ходить нормально.
Жиртрест: гостил у Джеффа Лоусона в Йоханнесбурге и чуть не обожрался до смерти.
Геккон: собрал модель самолета, которую потом сожрал двухлетний бульмастиф его дяди, Фалькор. (За свою короткую жизнь Фалькор также успел сожрать хлебницу, помойный бак, три ведра и парочку маленьких детей.)
Бешеный Пес: убил кабана из ружья. (Говорит, что на вкус кабанина как бекон.) Дали ему новое прозвище – Обеликс.
Малёк: подвергся бесконечному глумлению за то, что надругался над беднякой Кристиной и развратил ее невинную душу. Несмотря на половую незрелость, назван бабником и беспощадным обманщиком женщин. В ответ на обвинения улыбался и делал вид, что смущен, хотя на самом деле раздулся от гордости и впервые за все время почувствовал себя настоящим мужчиной.

29 августа, вторник

05.00. Все проснулись и делают домашку по английскому, заданную Папашей на выходные. Он приказал нам прочесть рассказ южноафриканского писателя Кана Тхемба «Костюм». К счастью, Геккон вспомнил о задании вчера примерно в двенадцать часов ночи – ему напомнил об этом Гоблин, который изображал Папашу (как всегда, очень смешно). Жиртрест был единственным в нашей спальне, кто так и не смог пробудиться ото сна. Сказал, что придумает что нибудь на ходу.
12.00. Папаша каким то образом понял, что Жиртрест не сделал домашку, и спросил, почему действие рассказа происходит в борделе и игорном доме. Жиртрест повелся на его уловку и ответил, что все дело в проститутках! (На самом деле рассказ о жене одного парня, у которой роман с другим мужчиной. Этот сюжет пробудил во мне угрызения совести по поводу Русалки.) В ответ Папаша отругал его матом по французски (по крайней мере, мне показалось, что это был французский) и приказал нашему полнотелому другу съесть копию своего рассказа. Бедному Жиртресту понадобилось примерно четыре секунды, чтобы понять, что Папаша не шутит, и около 1004 секунд, чтобы проглотить двадцать четыре печатных страницы. Жир был только рад возможности отведать второй завтрак (что неудивительно) и весело чавкал, пока Папаша рассказывал нам о южноафриканских новелистах.
Не считая сильного бурления в животе, поедание серьезной литературы не оказало никаких побочных эффектов на Жиртреста. (Правда, он признался, что страницы с иллюстрациями сожрать сложнее, чем просто текст.)
14.30. Я снова на приеме у доктора Зу. Признаться, теперь я жду каждого приема с ужасом. Что за бес заставил меня добровольно заделаться подопытной свинкой у этого спятившего фрейдиста? Серьезно задумался над тем, чтобы прикинуться смертельно больным и сбежать в медпункт, но ведь тогда пришлось бы пропустить и репетиции. Поэтому решил встретиться с бородатым и шепелявым чудовищем лицом к лицу.
К счастью, весь сеанс мы проговорили о Верне. Его выходки явно поставили доктора Зу в тупик, и он хотел узнать, как Человек Дождя обычно ведет себя с ребятами. Я стал рассказывать историю за историей о своем умалишенном соседе, стараясь потянуть как можно больше времени. В мельчайших подробностях описал его исчезновение, неестественные отношения с Роджером, лысину и, разумеется, его разоблачение в истории с кражей трусов.
Доктор Зу исписал целую стопку бумаги, периодически мыча и похрюкивая (иногда одновременно). Он объяснил, что, наперекор общему мнению, он считает, что трусы были нужны Верну, чтобы обустроить гнездо для Роджера под гаражом для велосипедов, и сексуальные отклонения тут ни при чем. (Боюсь, придется постараться, чтобы вся школа поверила, что гнездо из мужских трусов – это ну ни капли ни извращение!) Он также добавил, что начальство сильно давит на него и требует сослать Верна в психушку. Однако его мать очень хочет, чтобы он остался в школе и пошел по следам покойного отца. Говорят, что Верна уже почти выгнали, но мать пожертвовала кругленькую сумму в школьный строительный фонд. Тогда Глок заговорил по другому и заявил, что Верн уйдет из школы только через его труп. Из кабинета Зу я выбежал вприпрыжку – еще целую неделю я свободен!

30 августа, среда

Викинг снял меня с урока географии, и мы вместе поехали в Питермарицбург на его старом «ягуаре». Вдали от школы Викинг расслабился и даже начал шутить – от его свирепости следа не осталось, и он принялся расспрашивать меня о родителях и всякой всячине. Он вез меня к парикмахеру. Сегодня мои длинные пакли впервые превратятся в прекрасные локоны, как у Оливера. (А в следующую пятницу мне сделают мелирование!)
Парикмахершу звали Бернадетт, и она была на короткой ноге с Викингом. До того короткой, что первые десять минут после нашего приезда его рука была словно приклеена к ее заднице. Каждый раз, когда он сжимал ее, Бернадетт взвизгивала, хихикала и называла его «озорником».
Она принялась накручивать мои волосы на тоненькие бигуди, а затем нанесла на них какую то вонючую смесь и засунула мою голову куда то вроде гигантского тостера. Через несколько минут пребывания в тостере мне стало скучно, и я принялся листать женские журналы. Какая то старушка (она тоже сидела с головой в тостере) оторвала меня от статьи о каких то «месячных» (бывают у женщин) и спросила, не голубой ли я. Я ужасно покраснел и ответил как можно более возмущенным голосом. Объяснил ей все про Оливера, и, задав пару наводящих вопросов, она вроде успокоилась и убедилась в моей невиновности.
Подошел ее парикмахер – парень по имени Антон, на котором были кожаные штаны, рубашка в цветочек и многочисленные кольца и браслеты. Он подкрутил мощность ее тостера и сказал:
– В наше время не поймешь – эти голубые повсюду! Как узнать, кто есть кто? Некоторые выглядят совершенно нормальными, а потом вдруг – ой! – Старушка взвизгнула от боли. Антон рассыпался в извинениях за то, что порезал ее ножницами.
Просидев в тостере несколько часов, я наконец был готов увидеть свой новый образ. Результат меня шокировал. Я выглядел… странно, вот самое подходящее слово. Длинные каштановые кудельки! Викинг был счастлив и в благодарность схватил Бернадетт за грудь, а мне сказал, что я уже наполовину превратился в идеального Оливера. Затем мы вернулись в «ягуар» и встали в пробку на пути в предгорье Натал.
18.00. Я в столовой. Взял поднос и встал в очередь за жареной свининой с картофельным пюре и овощами. Вокруг раздался шепот, потом кто то захихикал, хотел что то сказать, но подавился смехом. Видимо, мне придется нелегко! Получив свой ужин, я повернулся к залу, и меня оглушило звуковой волной. Триста с лишним мальчиков заблеяли, как ополоумевшие овцы. Линтон Остин, дежурный староста, вскочил и заколотил молоточком по столу. Но лишь когда он пригрозил отобрать у нас кетчуп, шум стих и сменился тычками вполголоса и злобными смешками. Члены Безумной восьмерки (кроме меня) были в экстазе. Саймон приказал мне садиться, а не стоять как баран, отчего Рэмбо, естественно, упал на пол в истерике. Плохо то, что мне ходить овцой еще четыре недели. Начал сомневаться, стоит ли овчинка выделки.

31 августа, четверг

Виновники происшествия в католической школе для девочек до сих пор не признались. Похоже, Глок блефовал, что у него есть подозреваемые. Еще одно доказательство того, что в этой школе честность яйца выеденного не стоит!
11.00. Получил еще одно письмо от Русалки того же содержания: ей лучше, она скучает и почти готова вернуться домой. И впервые за все время мой пульс не зашкалил, а ладони остались сухими, как пустыня Калахари. Премьера «Оливера» меньше чем через три недели, да еще эти овечьи кудельки – моя личная жизнь до поры до времени отодвинулась на третий план.
Рэмбо говорит, что Гэвин, староста, что живет под лестницей, вернулся после каникул и привез с собой смертоносную ядовитую свиноносую гадюку по имени Селеста. Рэмбо должен кормить ее крысами через день – змея глотает крысу целиком. Гэвин, староста, что живет под лестницей, теперь вместо тараканов разводит крыс.
По прежнему слышу блеяние повсюду, куда иду. Надеюсь, скоро им надоест.

3 сентября, воскресенье

Прости, милый дневник, что забыл про тебя на целых два дня, но все это время мы репетировали почти круглосуточно. Викинг убежден, что первый акт еще не идеален, поэтому мы повторили его раз сто. Если я еще хоть раз услышу песню «Еда, чудесная еда», то и мне придется переселиться к доктору Зу (его дом теперь кличут психодромом).
10.00. Приехали девочки и стали ахать и охать над моей новой прической. Аманда вела себя загадочно, как всегда. Мы с Гекконом ожидали, что она будет меня игнорировать, а возможно, и бросит пару убийственных взглядиков в мою сторону, но она, как всегда, вела себя непостижимо, улыбалась и мило болтала со мной, окончательно сбив меня и моего личного консультанта с толку. Это продолжилось и во время нашего дуэта – так называемая «снежная королева» смотрела на меня с таким обожанием и преданностью, что мне казалось, будто сердце мое вот вот разорвется на кусочки.
Кристина опять липла ко мне, как слюнявая собачка. Она крепко меня обняла, а потом разревелась у меня на плече. Геккон посоветовал держаться от нее подальше, так как у нее явно не все дома.
Геккон устроился к нам ассистентом режиссера, чтобы быть поближе к действию и присматривать за девчонками.

4 сентября, понедельник

Проснулся отдохнувшим – мне снился чудесный сон, в котором мы с Амандой гуляли по белоснежному песчаному пляжу. Но когда я посмотрел вниз, то увидел, что ее стопы не оставляют следов на песке. Я попытался расспросить ее об этом, но когда поднял глаза, ее уже не было.
За завтраком пересказал свой сон Геккону, но, к сожалению, нас подслушал Гоблин и выдал мне собственную уникальную интерпретацию. Стоит ли говорить, что в ней фигурировали секс, стопы в качестве сексуального фетиша и потеря Амандой невинности. Затем Гоблин склонился ко мне и коварно прошептал:
– Хотя я слышал, прошлой ночью Эмбертон ей уже полакомился!
Даже мысль об этом казалась мне невероятной. Аманда ни разу даже не упоминала об Эмбертоне, и я никогда не видел их вдвоем. Но слова Гоблина все равно засели у меня в голове.
Девчонки расселились в учительских домах и теперь ходят на занятия вместе с нами. На уроке английского Кристина решительно зашагала к моей парте, но Геккон бросился ей наперерез и плюхнулся на соседний стул. Подмигнув мне, он шепнул: «Можешь на меня положиться, Малёк».
На английском была просто умора. К Папаше на урок пришли восемь девчонок, и половина из их чуть не упали со стульев от смеха, услышав его первую порцию грязных ругательств. Сегодня мы проходили стихотворение Эндрю Марвелла «К робкой любовнице», в которой поэт пытается заставить свою девчонку заняться с ним сексом. Папаша заставил Анджелу (маленькую, застенчивую и похожую на мышку) прочесть стихотворение вслух. Та стала похожа на перезрелый помидор, особенно когда Рэмбо с Гоблином начали давиться от хохота в последнем ряду. Папаша швырнул в Гоблина меловой тряпкой, а потом попытался удушить Рэмбо галстуком. Девчонки перепугались – добро пожаловать в джунгли!

5 сентября, вторник

Официальное подтверждение – у Эмбертона с Амандой роман. По пути в корпус из столовой видел, как они держались за руки во дворе. Прежде чем она меня заметила, спрятался за колонну. (Не позволю ей видеть мои страдания!) Побежал в спальню и попытался вникнуть в журнал, посвященный крикету, но никак не мог сосредоточиться. Остаток дня решил провести в кровати – ни один четырнадцатилетний мальчик, сердце которого разбито, не вынесет такой пытки, как сеанс у доктора Зу.
16.30. Позвонила мама в панике – папа хочет бросить свою химчистку и заняться нелегальной торговлей спиртным. Теперь он получает пятьдесят центов с бутылки (Инносенс задрала цену до полутора рандов). Папа купил ей большой котел и исследует выгоду использования пластиковых бутылок, что приведет к увеличению прибыли. Мама боится, что его опять арестуют.

6 сентября, среда

Какие то две ненормальные из хора решили прийти к нам на физкультуру. Что за мазохистом нужно быть, чтобы по доброй воле созерцать Цербера в 06.40 утра? Сегодняшний урок был посвящен метанию ядра, и лишь по той причине, что к классу присоединились две девочки, Цербер был не намерен менять планы. Стоило подняться в такую рань, чтобы посмотреть, как Элизабет Смит и Дженни Спэрроу надрываются с пятикилограммовым свинцовым шаром. Самое смешное, что им обеим удалось бросить его дальше Геккона.
22.00. После репетиции Кристина и Дженни Спэрроу попросили меня проводить их до дома ван Вуурена, где их временно разместили. Потом Дженни куда то испарилась, а Кристина остановила меня у ворот дома мистера Картрайта и поцеловала. Я не сопротивлялся и отдал ей свой язык на растерзание (он словно попал в посудомоечную машину). Чем больше я общаюсь с Кристиной, тем больше мне нравится Аманда. Вернулся в корпус, качая головой и воображая, чем сейчас занимаются Аманда с Эмбертоном. Ревновать ужасно. По крайней мере, теперь я точно знаю, что Кристина – не девушка моей мечты, и целоваться с ней больше не намерен.

7 сентября, четверг

19.30. Первая репетиция с декорациями обернулась полной катастрофой. Миссис Леннокс (она играет вдову Корни) оступилась и упала с платформы. Пришлось унести ее на носилках в медпункт с подозрением на перелом лодыжки. Викинг пришел в такую ярость, что пнул одно из кресел в зрительном зале и остаток репетиции хромал, черный, как туча. Позднее я видел, как он хромает в направлении медпункта.
Декорации выглядят весьма впечатляюще – у нас есть даже платформа, которая поднимается и опускается. Викинг говорит, что если правильно установить подсветку, платформа будет похожа на Тауэрский мост. Но по моему, осветитель должен быть просто гением, чтобы превратить двухметровый кусок дерева в один из красивейших мостов мира.
У меня начался мандраж. Меньше чем через две недели мне предстоит выйти на сцену и выступить перед полутысячным залом! При мысли, что все эти месяцы работы ради одного единственного вечера, я прихожу в ужас!
У меня воспалились десны. Может, Кристина заразила меня какой нибудь ужасной болезнью? Теперь приходится носить зубную пасту в пенале, чтобы изо рта не воняло. Ни Аманды, ни Эмбертона не видел.

8 сентября, пятница

14.00. Сижу в парикмахерской и читаю женские журналы. Мои кудельки намазали какими то голубыми соплями. Изо всех сил пытаюсь не выделяться, но это нелегко, если ты – четырнадцатилетний мальчик в школьной форме с химической завивкой, которому делают мелирование! Парень из школы Линкольн зашел в парикмахерскую с мамой и презрительно усмехнулся, увидев меня. Наверняка подумал, что я гомик.
Конечный результат несколько менее ужасен, чем я предполагал. Теперь я еще больше похож на девочку – на симпатичную девочку, что, в принципе, неплохо. Но к сожалению, сходство с овцой тоже усилилось. В столовую я не пошел и попросил Геккона принести мне бутерброд с ореховым маслом. Первым, кого я увидел на выходе из корпуса, был Джулиан. У него отвисла челюсть, после чего он посмотрел на меня, как на сочный гамбургер, и промурлыкал: «Приветики, Олли!» К сожалению, вскоре все ребята стали пялиться на меня по очереди, громко блеять и хихикать, прикрывшись учебниками.
19.30. Девочки собрались обсудить мою прическу. Меня засыпали вопросами о каких то корнях, кондиционерах, увлажнителях и совместимости оттенков, на которые я не мог ответить, но мне жутко нравилось быть в центре внимания. В гримерке Викинг осмотрел меня под яркой лампой и в конце концов сказал, что я выгляжу идеально, похлопал меня по спине и приказал Геккону заварить ему кофе.
У миссис Леннокс трещина лодыжки. У Викинга – трещина пятки. Оба поклялись продолжать репетиции, несмотря ни на что, и завершить все таки этот монструозный проект.

9 сентября, суббота

Во время утренней репетиции в зал зашел Укушенный и прошептал что то на ухо Викингу. Тот с серьезным видом кивнул, и Укушенный вышел. Тут Викинг дико заорал, остановил репетицию и приказал мне срочно идти в корпус. Когда я пришел, меня ждал Лутули. Он приказал мне сидеть у телефона. Сердце бешено билось. Все признаки были налицо – стряслось что то ужасное. Я почувствовал желчь, подкатившую к горлу, побежал в туалет, и меня вырвало. Когда я корчился над унитазом, зазвонил телефон. Сплюнув, я бросился к телефонной будке, по подбородку текла слюна. Звонила мама. С ней все было в порядке, но голос был грустный. На заднем фоне кто то посвистывал. Значит, с папой тоже все в порядке. Я задышал спокойнее. Сквозь всхлипы мне удалось разобрать, что ночью с Вомбат случился инфаркт и дело плохо. Я попытался скрыть облегчение в голосе, но это было бесполезно. С родителями все в порядке – это все, что меня в данный момент интересовало. Мама сказала, что позвонит позже и сообщит новости.
Я вернулся в туалет. Лицо было мертвенно бледным, глаза красные. Кто то забыл на раковине пакет с туалетными принадлежностями. Я взял чужую зубную пасту и выдавил полтюбика в рот. Возвращаясь в театр, я напевал песенку, которую папа насвистывал по телефону. Это была мелодия из «Волшебника Изумрудного города» «Динь дон! Злой ведьме конец!».
Вернулся в театр. Оказывается, Викинг уже раззвонил всем, что моя бабушка при смерти. Когда я вошел, девчонки начали душить меня в слезливых объятиях, а ребята – сочувственно хлопать по спине. Я же немедля приступил к делу и спел «Где любовь» под оглушительные аплодисменты. (Дай бог через две недели будет то же самое.)
17.00. Состояние Вомбат без изменений.

10 сентября, воскресенье

В сотый раз за этот год с радостью сообщаю, что Верн вернулся. На первый взгляд он выглядит нормально. Волосы отросли, глаза ясные, взгляд менее безумный. Он был рад меня видеть и пожал мне руку, старательно выговорив по слогам «как по жи ва ешь?», словно запрограмированный робот.
Лутули попросил нас быть с Верном подружелюбнее, насколько это возможно. Он даже пытался подкупить нас, сказав, что, если к концу семестра Верн не отправится в психушку, он разрешит нам попить чаю с бутерами в комнате старост. Жиртрест так воодушевился этой перспективой, что предложил застелить Верну кровать и угостил Роджера вяленым мясцом.
Вомбат по прежнему держится.

11 сентября, понедельник

Гоблин напал на след. С великой радостью он сообщил нам, что видел Эмбертона с Амандой, которые тискались под деревом у запруды. Он также сказал, что здоровяк Ричард Мулман из сборной старшеклассников по регби влюбился в Кристину, но та ответила, что любит меня. По мнению Гоблина, до моей смерти осталось всего несколько часов. (Два года назад Мулмана чуть не исключили из школы за то, что он засунул бутылочку от шампуня в задницу первокласснику.)
20.00. Дебру Уитакер (по иронии, она играет лондонскую проститутку) отправили домой. Ее застали в комнате Бена Коттерела в одном нижнем белье. Коттерела исключили из старост и наказали шестью ударами розг. Викинг прочел пламенную речь о дисциплине перед участниками пьесы, потом крикнул: «С первого куплета, да поживей!» – и вернулся в зрительный зал с сигарой, кофе и блокнотиком. Каждый день новые происшествия.
Жиртрест считает, что Джефф Лоусон на грани самоубийства из за истории с Амандой и Эмбертоном. Я громко рассмеялся в ответ – приятно узнать, что плохо не одному мне.

12 сентября, среда

Вомбат не хуже, чем вчера.
На уроке истории мистера Леннокса Кристина трогала меня ногой под столом. Урок был посвящен Великому треку. Африканеры считают Великий трек важнейшим событием в истории своей цивилизации, и в честь храбрых буров, покоривших дикую и бесплодную землю во время бегства от англичан, воздвигнут монумент фортреккерам. Поскольку теперь африканеры руководят страной, мы, очевидно, должны писать кипятком, слушая все эти истории о телегах с волами и «новом народе». Мне лично в сто раз интереснее читать надписи на стене туалета. Леннокс считает, что большинство так называемых фортреккеров на самом деле были нищими преступниками, скрывавшимися от закона, – они просто воспользовались случаем перебраться на ту сторону высокогорья. Хотя он и добавил, что, если мы хотим сдать выпускные экзамены и когда нибудь попасть в университет, нам лучше об этом не заикаться. К сожалению, полурока я пропустил, пытаясь отодвинуться подальше от Кристины – кажется, у нее ног больше, чем у осьминога.
14.30. Решил, что нельзя пропускать прием у доктора Зу два раза подряд. Он и так уже послал письмо Укушенному и нажаловался, что я не пришел на прошлой неделе. Я рассказал ему про Вомбат и ее инфаркт. Он на целый час завел речь о том, какую роль играет бабушка в развитии мальчика подростка. В какой то момент я отключился и под присвист его шепелявых согласных стал мечтать об оглушительных аплодисментах, восторженных зрителях и о том, как раздаю автографы сборной старшеклассников по регби.
Хорошие новости! Из за вечерних репетиций всему актерскому и режиссерскому составу разрешили не ходить на первые уроки! Прощайте, Цербер и садистская физкультура, – на целых две недели!

13 сентября, среда

Позвонил папа. Голос у него был очень грустный и подавленный. По его словам, Вомбат уже лучше и все признаки того, что она все таки выкарабкается. Я попытался ободрить его, сказав, что все равно ей недолго осталось и не через год, так через два мы попрощаемся с ней навеки. Но он лишь фыркнул и ответил, что Вомбат еще всех нас переживет. Повесив трубку, почувствовал себя ужасно виноватым. Надеюсь, мои внуки не будут говорить обо мне такое, когда я сам стану Вомбат. Викинг прервал нас на середине репетиции и сказал Коджаку, что игра оркестра похожа на вопли бездомной кошки, которую разрывают на куски дикие собаки динго. Коджак не остался в долгу и ответил, что оркестр не может играть нормально, когда актеры ни чувствуют ни тональности, ни ритма. Репетиция временно прекратилась – двое рассвирепевших учителей отправились в холл улаживать разногласия кулаками. Через полчаса они вернулись, улыбаясь, и мы продолжили репетировать. Оркестр играл в точности как раньше.
Во время перерыва я заметил, что у Аманды расстроенный вид. Я спросил, все ли в порядке; она взяла меня за руку и ответила, что да. Рука у меня потом чесалась полчаса, и остаток вечера я носился как заведенный. Восторгу настал конец после репетиции, когда я увидел Эмбертона, поджидавшего за сценой с букетом цветов. Начинаю ненавидеть этого придурка – в глубине души мне даже жаль, что его не выгнали, когда он надругался над автомобилем Глока с помощью банана.

14 сентября, четверг

14.30. Не побоявшись густого тумана и ледяного ветра, мы с Гекконом поднялись к «вратам ада». Головы наши были забиты важными проблемами, и тяжелый подъем дался как то сам собой. Вообще, в последнее время Геккон так хорошо себя чувствует, что даже не задыхается. Его кожа стала более здорового цвета, желтовато бежевого (вместо обычного прозрачно зеленого). Когда я поздравил его с этим, он просиял и сказал, что не был в медпункте с начала семестра, а не тошнило его целых две недели. Он поклялся, что никогда в жизни больше не примет ни одной таблетки. По его мнению, именно из за таблеток ему становится хуже.
Геккон посоветовал мне не тратить время на Аманду. Я ответил, что люблю ее и она снится мне каждую ночь. (Главная проблема с этими снами в том, что они всегда заканчиваются поцелуем, и когда просыпаешься, реальность кажется просто невыносимой.) Доктор Геккон покачал головой, присвистнул и прописал мне двойную дозу снотворного.

15 сентября, пятница

19.00. Первая репетиция в костюмах. В первом акте я похож на девочку в лохмотьях, а во втором – на голубого фрукта. Во втором акте я одет в зеленый костюм и какие то бружи или брыжи на шее. Викинг заверил, что именно так одевались мальчики аристократы в ту эпоху.
Плохая новость: у Плута сломался голос. В настоящий момент он похож на хриплый стон. Викинг в отчаянии.

16 сентября, суббота

Аманда порвала с Эмбертоном. Гоблин сообщил нам это за завтраком. Эмбертон хочет покончить с собой, и ему даже разрешили поехать домой на уик энд. Сказать, что я на седьмом небе, значит не сказать ничего.
Плут говорит низким шепотом.

17 сентября, воскресенье

Во время перерыва на обед пытался разговорить Аманду, но та была абсолютно непробиваема. Или ей плевать на Эмбертона, или она действительно снежная королева. Пригласил ее на собрание общества «Африканская политика». Она согласилась. Интересно, это считается за первое свидание или нет?
У Плута пропал голос. Викинг ушел в запой.
20.00. Линтон Остин был недоволен, что я привел девчонку на собрание общества. Он встал и попросил, чтобы его возражения занесли в протокол. Остальные ребята ответили, чтобы он прекратил вести себя по идиотски, но наш гений не унимался и всё повторял, что его возражения должны быть занесены в протокол. Мне стало неловко перед Амандой, которая готова была выцарапать Остину гляделки. Уладив разногласия, мы приступили к обсуждению сегодняшней темы – партии свободы Инката, ее лидера Бутелези и их связей с правительством националистов (среди членов нашего общества больше известных как «правительство апартеида», или просто «козлы»). Членами партии были в основном зулусы, и в нашей провинции Натал она пользовалась большим влиянием.
Мы посмотрели плохо снятое домашнее видео о том, что «козлы» финансируют Инкату (хотя даже Леннокс признался, что этот фильмец – настоящее промывание мозгов и классический пример пропаганды со стороны АНК). Леннокс также зачитал статьи из различных журналов и газет.
Лутули разнес Бутелези в пух и прах и обвинил его и Инкату в традиционализме, захвате земель и предательстве, а также обозвал их «зулусской деревенщиной». (А ведь он сам зулус!) Линтон Остин погрыз свою перьевую ручку с гравировкой и затянул волынку о том, как городские черные поворачиваются спиной к лидерам своих племен и тем самым делают первый шаг к коммунистическому бунту. Договорив, он записал один из своих аргументов в тетрадку и оглядел нас с самодовольным видом.
Жаль, что я толком не помню, что случилось дальше, но, по правде говоря, слова просто пуляли у меня в голове, как стайка напуганных летучих мышей. Аманда набросилась на Линтона, засыпав его кучей непонятных научных терминов. Вот все, что я успел запомнить: доктринер, дискурс, расовая интеграция и парадигма. (Понятия не имею, что все эти слова значат, – пожалуй, стоит назвать кого нибудь доктринером или парадигмой и посмотреть, как он отреагирует.) Остин вытаращился на Аманду изумленно восторженными глазами. Та завершила свой монолог, обозвав его «адептом апартеида, латентным капиталистом и интеллектуальным сексистом и женофобом, способным проанализировать гуманистическое общество лишь с позиции утилитаризма». (Я могу процитировать этот отрывок лишь потому, что записал его слово в слово на обложке партитуры к «Оливеру».)
Тут все одиннадцать членов нашей группы поставили свои чашки и отложили печенье, чтобы стоя поапплодировать этой невероятной девушке, похожей на Джулию Робертс. Аманда улыбнулась и торжествующе глотнула кофе. Бедный Остин, которому раньше, видимо, не приходилось сталкиваться с человеком одного с ним интеллектуального уровня (особенно если учесть, что этот человек оказался девчонкой), лишь бессильно качал головой. Впервые ему было нечего сказать! В конце собрания Леннокс подал знак Брюсу Хендерсону (нашему секретарю, который ведет протокол) и попросил его записать, что сегодняшнее собрание безусловно выиграло от присутствия Аманды. Затем он предложил сделать ее почетным членом общества. (Предложение тут же внесли в протокол, и все проголосовали «за» – кроме Линтона, конечно.)
После мы все пожали Аманде руку и почти одновременно предложили проводить ее до дома. Она мило улыбнулась и ответила:
– Пусть меня проводит Милли.
Я чуть не растаял от гордости.
Целую вечность мы шли и болтали. Но это была не обычная болтовня. Аманда была не из тех, кто ходит вокруг да около. Вот каким я запомнил наш разговор (и не говорите, что это напоминает сцену из фильма).
Мы идем по аллее, усаженной голыми деревьями. Ночь холодная и безветренная. Где то вдали гремит товарняк, совершающий долгий путь из Дурбана в Йоханнесбург.
Аманда: Так, значит, ты влюблен в Кристину?
Милли: Нет, конечно. Нет.
Аманда: Она тебя любит.
Милли: Правда?
Аманда: Она любит всех, у кого есть пенис.
Пауза. Милли щиплет себя за ногу, пытаясь набраться храбрости и задать вопрос.
Милли: А как же ты и… я слышал… то есть ходят слухи…
Аманда: Расстались в четверг. Думаю, тебе интересно узнать почему?
Милли пожимает плечами и кивает как идиот.
Аманда: Он очень милый. Классный парень, но мы с ним просто живем в разных мирах. У него все разговоры о каких то дебильных розыгрышах и регби, а я хочу говорить о… ты знаешь, о чем.
Милли: Знаешь, ты почти идеальна. В тебе есть всё.
Пауза.
Аманда: Это ты так думаешь. А вот мне бы хотелось иметь некоторые качества, которых у меня нет…
Милли: Например?
Аманда: Так я тебе и сказала.
Они останавливаются около дома мистера Картрайта, у его старых серых ворот.
Аманда: Спасибо. Чудесный вечер. Полезно иногда напрячь мозговые клетки.
Пауза. Неловкий момент – Аманда пристально смотрит на Малька. Он смотрит на шнурки.
Аманда: Иди сюда, Джон.
Колокола, ангельский хор, дикие лошади мчатся вдаль… Они целуются. Занавес, темнота.
Сам поцелуй я не помню. Помню, что у меня тряслась левая нога и сердце билось, как барабан. А обратно домой я бежал, распевая «Динь дон! Злой ведьме конец».

18 сентября, понедельник

19.00. Генеральная репетиция в костюмах и гриме (гримируют нас жены учителей и девчонки). Всё наконец устаканилось. Оркестр играет как надо, поем мы великолепно и общее впечатление превосходное. Плуту уже лучше, хотя его голос по прежнему напоминает голос того парня, который озвучивает трейлеры к голливудским фильмам. Все было бы идеально, если бы не Альф Литтл (теперь известный как «дятел»), который играет мастера Бейтса, – заболтался с девчонками и забыл выйти на сцену. После репетиции Викинг дал ему по башке костылем, а Коджак запустил в него партитурой. Когда избиение окончилось, Викинг произнес проникновенную речь и пожелал нам всем спокойной ночи.
Переодевшись и удалив грим (крем попал мне в глаз, и Ева помогла вымыть его молоком), пытался найти Аманду, но она уже ушла.
Несколько часов сидел на подоконнике над кроватью, смотрел на звезды и слушал ночные звуки. Я не нервничал – просто боялся, что никогда больше не почувствую себя таким счастливым.

19 сентября, вторник

Вот и всё, милый дневник. Сотни часов репетиций, месяцы приготовлений – всё это ради сегодняшнего дня. Вся школа прямо таки гудит от нетерпения. Предки позвонили и пожелали удачи, а Русалка прислала телеграмму:

Удачи детка тчк Русалка тчк.

(Что за странное слово – «тчк», да еще два раза? Неужели она снова сошла с ума?)
Все хлопают меня по плечу и спрашивают, не нервничаю ли я. Мой ответ – нет. (Как можно нервничать, если я собираюсь стать актером и мне предстоит всю жизнь этим заниматься?)
18.00. Сижу в туалете. Всё катится к чертям. Мне страшно, я дрожу как осиновый лист. Зал набит под завязку. (На первые три дня ни осталось ни одного билета!) Все первокурсники, второкурсники и третьекурсники будут там, не говоря уж об преподах и местных. В фойе все обнимаются и дарят друг другу открытки и цветы. Я спрятался в мужской раздевалке и просто не в состоянии никого видеть.
19.55. Все сели на места. Я слышу лишь далекий гул сотен взволнованных голосов. Викинг в ужасном зеленом костюме и красной бабочке (он выглядит почти так же дико, как я во втором акте) пожелал нам всем удачи. Аманда послала мне воздушный поцелуй и сказала: «Ты просто супер». В ту самую секунду я перестал волноваться и теперь готов ко всему!
20.00. Хор мальчиков из работного дома затаился в глубине театра и ждет нашего грандиозного прохода через зал под звуки «Еды, чудесной еды».
Вдруг раздаются аплодисменты.
Коджак кланяется и занимает свое место. Оркестр играет увертюру.
Первые аккорды «Еды, чудесной еды». Чувствую, что вокруг меня все пропитано страхом, но сам я не боюсь. Занавес поднимается… и вдруг раздается ужасный скрежет. Занавес замирает в метре от сцены. Все видят нижнюю половину вдовы Корни (не лучшую ее половину). Кто то ахает, потом слышатся хихиканье и насмешливые выкрики. Викинг проносится мимо, сверкая пятками, другие вслед за ним. Оркестр Коджака снова играет увертюру… и снова… и снова. Мы ждем пятнадцать минут, потом вдруг занавес с жужжанием поднимается. Аплодисменты, крики. Начинается!
Я вышел на сцену и взглянул на океан улыбающихся лиц. Никогда прежде я не чувствовал такого восторга, такого… Бог мой, невозможно описать то чувство, которое возникает, когда на тебя смотрят сотни людей.
И вдруг всё кончилось – два часа пронеслись как вихрь. Помню только аплодисменты и смех и снова аплодисменты. А потом объятия и похлопывания по спине, как на школьном пикнике воскресным днем…
Потом я стоял у ворот Аманды, и мы целовались. На этот раз я уже не дрожал и наслаждался каждой секундой. Не могу поверить, что это происходит со мной!

20 сентября, среда

07.30. За завтраком меня все поздравляли. Учителя и ребята останавливали меня во дворе и в столовой и пожимали руку. Не могу сказать, что мне это не нравилось!
23.30. Сегодня наконец видел пьесу как наяву, а не как во сне. Зрители катаются по полу после каждой Папашиной реплики. Ему бы быть великим комиком, а не нашим учителем по английскому (хотя я рад, что это так!). Мои сольные партии, особенно «Не хотите ли купить?», вызывают шквал аплодисментов. Ребята в восторге, что Глок играет кровожадного злодея. Еву в роли Нэнси встречают громкими воплями, хотя, думаю, тут дело в ее сексуальном наряде проститутки, а не в актерской игре. А настоящий любимчик толпы – Плут: он и вправду талантлив, да и голос вернулся в норму.
Заговорился с Викингом и Евой об актерском мастерстве и театре и опять упустил Аманду. Извинившись, побежал к дому мистера Картрайта, но свет в ее окошке уже погас, а я не решился будить старого учителя биологии и его жену, которая славилась своим злобным нравом.
Есть песня из «Моей прекрасной леди», как раз подходящая к случаю. Что то про улицу, где она живет… Но я не смог вспомнить и поскакал обратно в спальню, насвистывая «Я готов на все».

21 сентября, четверг

07.30. Сегодня уже старшеклассники выстроились в очередь, чтобы пожать мне руку. Червяк приготовил мне кофе, пока я точил его карандаши, и задал мне кучу вопросов о пьесе. Он очень гордится тем, что Оливер – его раб. Позднее я слышал, как он хвастается перед Джулианом и Гэвином, старостой, что живет под лестницей, что у него самый знаменитый раб во всей школе.
Даже Щука сегодня не пытался меня пнуть и даже ни разу в меня не плюнул.
23.30. Сегодня в середине второго акта какая то женщина из зрительного зала встала, вскарабкалась на сцену и зашагала по направлению к хористам. Мы продолжали петь, а рабочий сцены отвел несчастную за кулисы. Оказалось, это мама Ричарда ван Зила, которая лечится от припадков. Увидев, что ее сын одет в лохмотья и просит милостыню, она не выдержала и решила ему помочь. У меня такое чувство, что куда я ни пойду – психи всегда рядом.
Милли и Аманда медленно шагают к полям, избрав обходной путь к дому. Держась за руки, они поют дуэтом, но не выдерживают и начинают хихикать. Ночь темна, вокруг густой туман.
Аманда: Знаешь, Милли, по моему, я тебя люблю.
Милли: А я точно знаю, что тебя люблю. Я полюбил тебя с самого первого дня.
Аманда: На тех ужасных танцах? Ну ничего себе!
Милли: Я тебя увидел и сразу подумал – вот это да!
Аманда: А я тебя увидела и подумала – ну что за задохлика они выбрали на роль Оливера!
Они смеются, в основном она.
Аманда: Знаешь, на сцене с тобой действительно что то происходит. Когда ты поешь, зал замирает. Они словно ждут, что ты ошибешься, что голос сорвется хоть чуть чуть. Но он не срывается. Ты поешь идеально.
Милли: Спасибо.
Аманда: Не задавайся. Скоро он у тебя сломается и станет грубым, как у всех, – будешь вынужден до конца дней петь в душе.
Милли: Не очень то меня это расстроит.
Аманда: Зато расстроит остальных.
Тишина. Ветки наверху шуршат: счастливая парочка потревожила спящих птиц. Вдруг он чувствует, что что то изменилось. Она смотрит на него. Он поднимает голову – точно мотылек летит на пламя – и смотрит в ее прекрасное лицо.
Аманда: Ты знаешь, что мы никогда не сможем быть вместе?
Милли: (потеряв дар речи) Шшш… что?
Аманда: Ты меня слышал.
Милли: (с гулко бьющимся сердцем) Но почему?
Аманда: Ты знаешь почему, мой милый. И всегда знал.
Милли: Знаю?
Аманда: Разумеется. Спокойной ночи, сэр Оливер. (Целует его.) Оставь меня пока в покое – мне нужно время подумать.
Он смотрит ей вслед с открытым ртом, пытаясь что то сказать. Но ничего не выходит. Она исчезает во тьме.

22 сентября, пятница

Брожу по школе как неприкаянный, не замечая даже своих поклонников. После обеда засыпаю, но снятся одни кошмары. Я уничтожен событиями вчерашнего вечера; если бы можно было перемотать их обратно на два дня, нажать паузу и так и оставить! На улице холодно и серо. Оборачиваю шею шарфом, пытаясь укрыться от жестокого враждебного мира.
20.00. Сегодня моя игра была вялой, как тарелка овсянки без соли, сахара, молока и масла. Голос звучал безжизненно, и пел я невыразительно. Все равно что жевать картон два часа. Смех, аплодисменты, объятия – все отскакивало от меня, словно меня заколдовали. Аманда улыбалась, но как то отстраненно. Что может быть хуже, чем видеть, как самая прекрасная девушка на свете от тебя ускользает?

23 сентября, суббота

07.00. Я возродился, как феникс из пепла! (Не знаю, что это за феникс такой, но выражение мне нравится.) Будь я проклят, если какая то девчонка (пусть даже шикарная, умная, идеальная девчонка) испортит мою неделю славы! Будь я проклят, если мое последнее выступление из за нее не будет блестящим! К тому же сегодня приедут мои предки, и я просто обязан их впечатлить.
17.00. Весь день наблюдал за школьными соревнованиями по легкой атлетике, в которых почему то участия не принимаю. Похоже, за последнюю неделю я совсем отстал от школьной жизни. Куда бы я ни пошел, за мной везде следует толпа новых друзей и прилипал. Популярность дается мне довольно легко. После забега на стометровку Геккон отвел меня в сторонку и спросил, не обижусь ли я, если он пригласит на свидание Кристину. Я похлопал его по спине и ответил, что буду даже рад, если он меня от нее избавит. Геккон вздохнул с огромным облегчением и признался, что вчера вечером они целовались! Я думал было рассказать ему об Аманде, но решил не афишировать пока эту историю, на случай если феникс приползет обратно в костер или откуда там они появляются. Снова хлопнув Геккона по спине, я поздравил его с первым поцелуем. Геккон засиял от гордости, мы вместе зашагали к нашему корпусу… и увидели Кристину с Грегом Андерсоном, которые шли к бассейну, держась за руки. Геккон посмотрел в другую сторону и притворился, что их не видит.
20.00. Финальный спектакль начался. Все участники выкладывались на сто процентов и даже больше. Выйдя на сцену, я сразу начал высматривать в зале своих родителей (билеты они забронировали еще в марте). И чуть не вскрикнул от ужаса, увидев их в первом ряду. Все мои слова начисто вылетели у меня из головы, когда я увидел, кто сидит с ними рядом. Светлые волосы, голубые глаза, прекрасна, как никогда… Русалка! Она улыбнулась своей чудесной улыбкой. О боже…
Я снова вспомнил слова. К счастью, это была общая песня, которую пел весь хор, поэтому я не опозорился на всю школу. Сосредоточившись, я снова представил, что нахожусь в старом Лондоне, и выступал хорошо, как никогда раньше. Как и следовало ожидать, мои родители отличились. Папа чихал или громко сморкался в платок во время всех пауз. Потом предки подумали, что пьеса кончилась, вскочили и начали хлопать и кричать «бис! бис!», хотя то была лишь середина второго акта. Но сегодня я был непробиваем. Меня ничто не могло и остановить и заставить испытывать стыд или смущение. Я был преисполнен гордости и абсолютного счастья.
Когда я наконец спустился в зал, мама, папа и Русалка были все в слезах. Они обнимали и целовали меня столько раз, что вскоре я был весь в помаде. Русалка так долго липла ко мне, что я уж побоялся, как бы не пришлось отрезать ее скальпелем. Она вернулась (и я имею в виду не только из Англии). Вернулись ее жизнелюбие, блеск в глазах, энергия, красота.
Предкам пришлось отрывать ее от меня. (А кому захочется трястись всю обратную дорогу в нашем «рено»?) И снова в моей груди застучал барабан. Ну как может у четырнадцатилетнего мальчика в жизни быть столько сложностей?
– Кто это?
Я повернулся и увидел Аманду. Вид у нее был мрачнее тучи. Что ей ответить? Моя подружка? Знакомая? Сестра? Бывшая…
– Моя бывшая подружка. (Трус!)
Аманда подошла ко мне и сказала:
– Не хочу идти на прощальную вечеринку. Хочешь провести вечер со мной?
Так мои мечты снова стали явью.
Шум вокруг затихает. Аманда берет Милли за руку и ведет его сквозь взволнованную толпу. Все болтают и смеются, но, увидев, как они уходят вдвоем, начинают перешептываться. Аманда и Милли выходят из театра, спускаются по лестнице, проходят мимо медпункта и оказываются на поле для регби. Вечер ясный, полнолуние.
Милли: Пойдем за мной, я знаю куда.
Он ведет ее за руку мимо запруды. Будь сейчас лето, предложил бы искупаться. Они выходят через ворота, идут мимо двух заборов с колючей проволокой и взбираются на крутой холм.
Аманда: (запыхавшись) Что это – бег по пересеченной местности?
Милли: Ага, почти.
Аманда: Очень романтично, сэр Мильтон!
Милли: Спасибо. Побереги силы и следуй за мной!
Он приводит ее к большому плоскому камню. Там он останавливается и смотрит на долину. Она оглядывается и ахает от изумления.
Аманда: Какая красота!
Внизу мерцают школьные огни. Вверху – прекрасное африканское небо.
Милли: Мы с Гекконом называем это место «вратами ада».
Аманда: Ну если это, по твоему, ад, хотела бы я увидеть твой рай!
Милли: Я тоже.
Аманда: Извини, что утащила тебя с вечеринки. Поступила как эгоистка.
Милли: Если меня еще раз кто нибудь обнимет, меня стошнит.
Аманда: Учту.
Зрители аплодируют и катаются со смеху.
Аманда: Странно, что я в конце концов оказалась с тобой здесь… в такой то вечер.
Милли: Я рад.
Долгая тишина. Милли видит падающую звезду. Аманда не успевает посмотреть вовремя. Снова тишина.
Милли: (дрожащим голосом). Почему мы не можем быть вместе?
Аманда: Потому что так бывает только в сказках. В подростковых киношках – Ромео и Джульетта.
Милли: О чем ты?
Аманда: Я не из этого мира, Джонни. А из другого. Мне шестнадцать, тебе четырнадцать. Я женщина, а ты еще мальчишка. Кроме того, у тебя очень красивая девушка.
Милли: Она не моя…
Аманда: Не говори так. Давай просто посидим и… Давай просто посидим вместе.
Они сидят и смотрят, как опускается ночь. Постепенно все огоньки в школе затухают. Ночь холодная, но они не мерзнут. Они засыпают. Когда Милли просыпается, Аманда встречает рассвет. Вокруг просыпаются птицы. Где то вдали лает собака. Они держатся за руки и смотрят на оранжевое солнце, которое медленно всходит над холмами и заливает сиянием всю долину.

25 сентября, понедельник

Вчерашний день выпал из жизни. Несмотря на то что я проспал восемнадцать часов, по прежнему чувствую себя так, будто меня переехал комбайн. Энергетический запас на нуле – не могу дождаться девяти часов, когда можно будет снова отправиться в страну снов.
Девчонки уехали, грандиозные лондонские декорации разобрали, и театр превратился в темный пустой зал, хранящий воспоминания о том, что некогда здесь случилось чудо. Мои блондинистые кудряшки валяются на полу в ванной. (Джулиан вызвался быть моим парикмахером.) Теперь я похож на детеныша леопарда с пятнистой шерстью. Разговоры о пьесе, девчонках и опасных любовных треугольниках всем приелись. Я снова стал всего лишь простым первокурсником, и мой статус не стоит выеденного яйца.
В пятницу начинаются каникулы. Планирую спать все десять дней.

26 сентября, вторник

Червяк улетел в Йоханнесбург, где он будет представлять школу на олимпиаде по математике. (Он решил взять с собой всего пятнадцать карандашей – опасный и, возможно, смертельный ход.)
Геккон снова попал в медпункт с пищевым отравлением. Когда я зашел его навестить, он прокричал «Давно пора!» и показал мне поднятый кверху большой палец. При этом он растянул мышцы в боку, а его рука хрустнула. Я извинился за задержку и рассказал, что случилось в субботу вечером. От волнения у Геккона загорелись глаза, и он в свою очередь рассказал мне о своей «ночи страсти» с Кристиной. Наклонившись поближе, он прошептал мне в ухо:
– Мы целовались за раздевалкой на поле для крикета, но потом замерзли и пошли внутрь… а там были Рэмбо и Ева, и они занимались этим. По крайней мере, было похоже на то – ее ноги были у него на шее. Мы убежали, пока они нас не увидели, и пошли обратно на поле.
Геккон взял с меня клятву хранить секрет, а потом сообщил, что на вечеринке в честь спектакля были тухлые сосиски в тесте – ими он и траванулся. Папаша так напился, что разделся до трусов и исполнил на тубе блюзовую версию «Божьей благодати».
Мы договорились встретиться в каникулы и поболтать. Геккон поедет к своим дяде с тетей, чтобы быть поближе к новой подружке. Мне не хватило духу сказать ему, что его подружка также является новой подружкой Грега Андерсона из сборной старшеклассников по регби.

27 сентября, среда

Обед у Папаши. Смотрели режиссерскую версию финального спектакля и чуть не померли со смеху – так идиотски мы выглядим со стороны. Папаша сказал, что я в своем костюме похож на попугая, а я не остался в долгу и назвал его чем то средним между голубой мухой и огородным пугалом. Увидев Аманду (она то выглядела потрясающе), ощутил болезненный укол в груди. С субботнего вечера я о ней не вспоминал, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы все нахлынуло снова. Папаша заметил мое замешательство и вздохнул:
– О как прекрасно быть влюбленным и молодым прекрасно быть.
На каникулы он дал мне почитать «Оливера Твиста» Диккенса.

28 сентября, четверг

Нет ничего лучше, чем два последних дня перед каникулами в частной школе. Все поглощены своими планами, драки и издевательства сведены к минимуму, мальчики собирают чемоданы и сумки и обсуждают предстоящие выходные. Почти идеальная гармония, насколько это вообще возможно.
20.00. Первый град в этом году!
Мы смотрели «Дерзкие и красивые», когда с запада вдруг подул сильный штормовой ветер. В небе послышалось странное жужжание, словно приближался гигантский смерч или сверхзвуковой летательный аппарат. Вырубилось электричество, и мы все вышли во двор и встали в галерее в ожидании чего то грандиозного. Мы не были разочарованы.
Гром и молния все приближались, и по жестяной крыше галереи застучали крупные капли дождя. Внезапно с неба посыпались огромные белые ледышки. Это был град. Ледышки ударялись о землю и подскакивали высоко в воздух. Ребята кричали и свистели, но их голоса заглушал грохот ударявшихся о землю градин. Бешеный Пес выскочил из под крыши, чтобы взять парочку, но тут же заорал от боли – в голову ему попала ледышка размером с голубиное яйцо. Он швырнул горсть градин в Верна, который тут же убежал в класс для самостоятельных занятий и закрылся там на ключ.
Вскоре весь двор покрылся ковром белых градин; лишь Зассанец Пит в фонтане стоял как ни в чем не бывало (хоть и вид у него был более недовольный, чем обычно). А потом шторм закончился так же быстро, как начался. Вышло солнце, мальчишки высыпали во двор и устроили грандиозную драчку градинами. Я запулил Гоблину в спину целую горсть, и он так завопил, что кровь свернулась в жилах. Вскоре и я к нему присоединился – град хоть и выглядел как снег, но удары были намного больнее, чем от снежков! Я бросился ко входу в корпус под градом ледышек. А потом кто то разбил стекло в общей комнате. Мальчишки разбежались, учителя заорали, примчался Укушенный с истеричными воплями. Цербер схватил Бешеного Пса за воротник и потащил в свой кабинет, где всыпал ему по первое число.
Вскоре хаос утих и восстановился порядок. Через десять минут у медпункта выстроилась длинная очередь ребят, большинство которых хватались за головы и пальцы. Солнечные лучи отражались от великолепного ковра белых градин, и на школу снова опустилась атмосфера полной безмятежности. Гэвин, староста, который живет под лестницей, щелкал фотоаппаратом. Проходя мимо меня, он сказал:
– Спорим на тысячу, что в следующем году это фото будет на обложке школьного альманаха! – Он подмигнул мне и скрылся в своей жуткой комнате.
После ужина снова поднялся переполох, и я догадался, что у кого то сегодня день рождения. Группа ребят прижала к ковру отбивающегося третьекурсника, а Жиртрест тем временем снял свои гигантские штаны и пукнул ему прямо в нос. Пук длился секунд пятнадцать, и это было отвратительно. Именинник вопил беспрерывно, а потом вырвался и бросился в туалет, зажав рукой рот. Тут я увидел, что это Щука. Надеюсь, он получит психологическую травму на всю жизнь!

29 сентября, пятница

Домой!

Поскольку занятий сегодня не было, утром я прогулялся по школе, для начала заглянув в медпункт повидаться с Гекконом. Он выглядел отлично и сказал, что шофер его дяди скоро будет. Я продолжил прогулку, с радостью замечая, что весна наконец взяла свое. Все деревья были покрыты крошечными зелеными листочками, а сквозь высохшую бурую траву пробивались зеленые ростки. Все вокруг выглядело живым и радостным. Даже птицы пели так, будто и у них каникулы.
09.00. Школьное собрание. Глок похвалил труппу «Оливера» и вызвал Викинга, который отвесил поклон. Вся школа благодарно зааплодировала. Лутули наградили знаком почета за преданность школе, а Линтона Остина – за успехи в учебе. Червяк тоже получил награду за успеваемость, но его не было, и вместо него на сцену выплыл Джулиан и взял его галстук и значок.
Забираясь в ржавый старый автобус, я заметил Линтона Остина, который садился в серебристый «роллс ройс» своих предков. Не думал, что приверженцы марксизма ездят на таких!
Автобус петлял по бурым холмам, кое где испещренных зелеными пятнами, а меня переполняло почти невыносимое чувство облегчения. Этот семестр был словно буря, круговорот переживаний и эмоций. Я не мог дождаться приезда домой. Так хотелось увидеть родные счастливые лица, но больше всего – лицо девушки с голубыми глазами и золотыми волосами, той, что когда то плавала в моем бассейне.

30 сентября, суббота

10.30. Пришел папа и принес чудесного щенка Лабрадора. Сказал, что он мой. В детстве у меня была собака, но ее переехала машина, когда она была еще щенком. Я так плакал, что папа поклялся никогда больше не заводить домашних животных. Думаю, истинная причина появления этого щенка в том, что папа хочет доказать соседям, что не ненавидит собак. А еще ему нужна охранная собака, которая кусала бы чернокожих, если те попытаются проникнуть в дом. (Не уверен, как бедный пес будет различать плохих чернокожих и клиентов нашей самогонной фабрики. Но папа говорит, что лабрадоры умные и пес сам все поймет.)
Новый песик порыскал немножко в саду, а потом увидел маму, которая растянулась на шезлонге, как цыпленок табака, и понесся к ней, словно гончая. Мама заметила пушистый черный снаряд, лишь когда тот уже летел к ней по воздуху, – так ужасно кричать к тому моменту было уже бессмысленно. Собака приземлилась с глухим стуком. Ярко красные следы от когтей возникли на коже как по волшебству. Мама снова закричала и принялась прогонять растерянное животное своей гигантской промышленной мухобойкой, которую папа изготовил из нержавеющей стали и шкуры антилопы. Она перепугала бедного песика до смерти. Он взвизгнул, сиганул вниз по улице и исчез.
11.30. Все еще ищу своего нового щенка по всему району. Мама слишком расстроена, чтобы помогать мне, – удалилась в спальню с ледяным компрессом и бутылкой вина. Самая большая проблема в том, что у щенка пока нет имени. У меня просто не было времени его назвать, прежде чем он убежал. Папа сказал, что по пути домой в машине пару раз назвал его Чернышом. Вот мы и ходим по району и кричим «Черныш!», заглядывая под каждый куст, дерево, а также в канавы и чужие дворы.
12.30. Приезжает Русалка и присоединяется к поисковой группе. Никогда еще она не казалась мне такой прекрасной. Когда я рассказал ей про Черныша, она прослезилась и тут же принялась посвистывать и звать его тонким, нежным голосом. Я не мог не обратить внимание, что за последние несколько месяцев у нее выросла грудь. Она заметила, что я на нее пялюсь, и я поспешно сделал вид, что ищу щенка в канаве, пока краска не отхлынула от лица.
16.10. Черныш нашелся – со счастливым видом он потрошил чьи то помойные пакеты в нескольких километрах от нашего дома. Папа взял его на руки и нес всю дорогу домой. Черныш облизывал ему лицо и весело тявкал – он думал, что все это какая то игра.
Черныш уснул в корзинке, а мы с Русалкой уютно устроились под одеялом, и я принялся пересказывать ей все случившееся за последние несколько месяцев (хотя кое что по понятным причинам опустил). Мы с Русалкой проговорили до поздней ночи. Я совсем забыл, какая она классная и как легко с ней общаться, когда она не в депрессии. Но несмотря на переполнявшее меня счастье, не мог отделаться от ужасного чувства вины, которое захлестывало меня каждый раз, когда я упоминал о спектакле. Я заставил себя не думать об этом и принялся ее смешить. Может, мне это кажется, но дома жизнь кажется такой спокойной, простой и счастливой – здесь никогда ничего не меняется, и в моей комнате все в точности, как до отъезда.

1 октября, воскресенье

11.00. Навещал Вомбат в доме престарелых Стиллуотерс. После инфаркта она переселилась туда. Вид у нее был страшенный – левая часть лица обвисла, обнажив желтые вставные зубы. Она по прежнему носит глазную повязку (боится, что без нее будет спотыкаться и падать) и теперь стала похожа на бабушку капитана Крюка. Еще у нее ужасно пахнет изо рта – она ведь питается одними рыбными консервами и вареными яйцами.
Вомбат была разговорчива, как всегда, но после инфаркта никто не понимает ни слова из того, что она говорит. Маме пришлось быть переводчиком, но даже она половину додумывала. (Нетрудно догадаться – наверняка Вомбат обвиняла медсестру в очередной скандальной краже.) Через полчаса нам пришлось уйти, потому что бабуля начала сердиться, что мы ее не понимаем. Она попыталась написать что то на листке, но у нее так тряслись руки, что она попала мимо бумаги и исчеркала простыню. Врач заверил маму, что со временем Вомбат сможет снова нормально говорить и писать.
В доме престарелых есть своя больница, врачи, медсестры и даже аптека. Просто идеальное место для Геккона на пенсии! Надо показать ему брошюру – уверен, ему понравится.

2 октября, понедельник

Впервые с июльской поездки в Кейптаун тренировал подачу на крикетном поле клуба «Крестоносцы». Папа предложил поотбивать мяч, но отказался надеть наколенники – мол, только слабаки их надевают, отбивая крученые мячи. Спустя три подачи он рухнул на землю, сжимая левое колено. Черныш воспользовался шансом, схватил мой крикетный мяч и скрылся в кустах. Нашел я его не скоро, а когда нашел, то мяча уже как не бывало, а нос щенка был измазан в песке. В конце концов мы нашли место, где он зарыл свое сокровище. Мяч был весь в слюнях, и играть им было невозможно. Так что моя тренировка ограничилась тремя подачами. Папа поклялся никогда больше не возвращаться в клуб «Крестоносцы» еще после достопамятной тренировки по регби, когда он порвал сухожилие, а теперь, получив трещину коленной чашечки от одного из моих крученых мячей, повторил свою клятву снова. Он считает, что это место проклято и в прошлой жизни он тут кого то убил. В следующий раз, отправляясь на тренировку, оставлю папу и Черныша дома.

3 октября, вторник

Вчера мне опять снилась Аманда. Только я подумал, что излечился от этой мании, а она опять со своими гамбургерами. Решил вообще не думать о девчонках – от них только в голове бардак, сердце болит и крыша едет. Лучше буду тренировать подачу, читать книжки и играть с Чернышом (у которого, как и у всех в нашей семье, тоже, похоже, малость не все дома).
Мама с папой весь день разглядывали атласы и путеводители по Мальте, а Черныш жевал чью то сандалию в углу. Папа уверен, что Мальта – это лучшее место для жилья, так как Южная Африка вот вот покатится в тартарары и всех белых порежут на маленькие кусочки и спустят в океан. Я заикнулся о собраниях общества «Африканская политика», но не успел сказать и слова, как папа закричал: «Коммунисты – промыватели мозгов!» Я также попытался рассказать предкам о Лутули и о том, как ему подходит роль лидера (если в будущем у Южной Африки будет такой лидер, как он, мы станем одной из величайших наций мира!). К сожалению, они не захотели меня слушать – они убеждены, что все чернокожие только и мечтают нас прикончить.
17.00. Мы с Русалкой прогулялись по кварталу с Чернышом (тот упорно пытался удавиться поводком). Она говорит, что Мальта – ужасное место (там сплошные мафиози и говорят они на непонятном языке ). Вернувшись домой, я передал ее слова родителям, и те были шокированы, что на острове никто даже не знает английского!
Мальту отменили. Теперь папа думает эмигрировать на Мадагаскар.
Позвонил Геккон и пригласил меня завтра на вечеринку с Кристиной и ее друзьями. Глэдстоун, его шофер, заедет за мной в шесть. Похоже, мой план не думать о девчонках потерпел крах!

4 октября, среда

Глэдстоун приехал вовремя и открыл для меня дверцу машины. Папа снова выбежал на улицу взглянуть на лимузин. К моему ужасу, он достал нашу старую «мыльницу» и принялся фотографировать машину. Затем он попросил меня сфотографировать их с Глэдстоуном. По окончании фотосессии я забрался на заднее сиденье. Глэдстоун предложил мне выпить, и я налил себе апельсинового сока из минибара. Черныш мчался за лимузином до поворота и громко тявкал, но в конце концов устал, свернул во двор к кому то из соседей и начал рыться в их мусоре. Мы не спеша колесили по пригороду, и я чувствовал себя кинозвездой. Повсюду люди оборачивались нам вслед. К сожалению, стекла были тонированные, поэтому никто так и не увидел, как знаменитый Малёк оттягивается на заднем сиденье своего лимузина!
Я попытался завязать с Глэдстоуном разговор, но он не очень охотно отвечал, поэтому я стал читать вечернюю газету. Минут через пятнадцать мы подъехали к дому с довольно впечатляющими воротами с дистанционным управлением. Мощеная дорожка вела к увитому плющом особняку. Я выбежал из лимузина прежде, чем Глэдстоун открыл передо мной дверь, и вошел в кухню, которая была размером почти с весь наш дом. Несколько чернокожих слуг занимались уборкой, готовили закуски и коктейли.
– Милли, ну наконец то! Уж думал, ты никогда не придешь! – Геккон в идиотской гавайской рубашке и соломенной шляпе провел меня в еще более идиотскую гостиную. В ней было все, что только можно представить, от диванов, кушеток и кресел качалок до хитроумного электронного оборудования. Не успел я обозреть все это, как мальчишки и девчонки бросились обнимать меня и пожимать мне руки, кое кого я помнил по спектаклю, но некоторых не видел ни разу. Кристина задушила меня в объятиях. На ней была такая короткая мини юбка, что ее и юбкой то назвать нельзя.
– Джонни, лапочка, добро пожаловать ко мне! Представляешь, предков не будет все выходные! – Она покружилась вокруг своей оси и щелкнула пальцами. Откуда ни возьмись, появился черный слуга. – Принеси Джонни пива, Симпиве! – Я хотел возразить, но Симпиве словно испарился. Вскоре я уже сидел на диване с банкой ледяного пива в одной руке и вазочкой с какими то диковинными орешками в другой. Это была первая банка пива в моей жизни, которую я выпил один, целиком.
Все происходило как будто во сне или в кино. Старший брат Кристины, который должен был следить за порядком, испарился куда то со своими приятелями серферами, оставив сестренку за главную. Кристина была уже совсем пьяная. Чмокнув Геккона в щеку, она выбежала из комнаты с подружками. Геккон покраснел, вздохнул и плюхнулся рядом со мной на диван.
– Моя девчонка умеет веселиться. – Я видел, как он гордится тем, что Кристина «его девчонка».
Стайка девочек влетела обратно в гостиную и утащила Геккона в джакузи. Визгливо смеясь, тот затерялся среди бикини, саронгов и хихикающих девчонок. Я глотнул пива для храбрости, с трудом проглотил и попытался слиться с диваном. Чьи то руки легли мне на плечи и принялись массировать шею. Кристина.
– Как дела, Джонни? Пойдем покажу тебе мою комнату.
Не успел я пикнуть, как она потащила меня по бесконечному, устланному ковром коридору. (Он был такой огромный, что там вполне можно было устроить крикетный матч.) Мы поднялись по лестнице и очутились в большой комнате с потрясающим видом на океан.
– Ну как тебе?
– Круто, – ответил я, не придумав ничего лучше.
– Иди посмотри, какая у меня кровать, мягче не бывает, – промурлыкала она, закрывая дверь. Как глупая рыба, я заглотил наживку и упал на кровать. Она тут же наскочила на меня, и ее язык заизвивался у меня во рту.
Я точно помню, что пытался сопротивляться и что то сказать. Помню, как она тяжело дышала, словно маньяки убийцы в фильмах ужасов. Она срывала с меня рубашку, облизывала грудь, кусала за соски. Ее руки не отпускали меня. Сам того не желая, я отвечал на ее поцелуи.
Но тут я подумал о своем лучшем друге Гекконе, и силы вернулись ко мне. Мне удалось ее оттолкнуть.
– Как же Геккон? – выпалил я. – Он мой друг… и твой парень!
– Я люблю тебя, – сказала она, так и не ответив на мой вопрос. – Мне нужен только ты… мне все равно, хочешь ты меня или нет… позволь, я сделаю тебя счастливым. Я уже раньше это делала…
Она принялась расстегивать мои джинсы. Тут я перепугался не на шутку, схватил рубашку, соскочил с кровати и помчался по коридору к выходу. Я мог бы соврать, что делаю это ради Геккона, но на самом деле в тот момент думал лишь о том, что сказала бы Кристина, увидев моего кроху!
Геккон лежал в джакузи и пил шампанское с апельсиновым соком в компании девчонок и мальтийского пуделя, которому тоже очень нравились теплые пузырьки. Я пожал ему руку, извинился и сказал, что плохо себя чувствую. Все разочарованно застонали и назвали меня занудой.
Глэдстоун отвез меня домой. Когда я уже вышел из машины, он сказал:
– Вы хороший, мастер Милли. Вы уж там присмотрите за ним.
– Обещаю, – ответил я и, сгорая от чувства вины, поплелся к дому, ощущая во рту горький привкус пива.

5 октября, четверг

Совесть просто убивает меня, когда думаю о вчерашнем. Стоит ли рассказать Геккону, что его подружка – шлюха психопатка? Посмотрел в словаре значение слова «шлюха». «Блудница, проститутка, нимфоманка». Убежден, что Кристина нимфоманка. Должен ли я рассказать обо всем другу? Поверит ли он мне? А может, ему лучше вообще ни о чем не знать?
После обеда гулял с Русалкой в торговом центре. Она затащила меня в ювелирный и стала примерять обручальные кольца. На меня снова нахлынули угрызения совести. Оказалось, она шутит (надеюсь).
18.00. Мама попросила отнести к Инносенс пустые пластиковые бутылки. Постучал в дверь. Изнутри раздавалась громкая африканская музыка. Никто не ответил. Я толкнул дверь и увидел Инносенс и еще одну женщину, которые сидели у котла на полу. Инносенс помешивала жидкость ложкой. Увидев меня, она улыбнулась и предложила мне ложечку своего варева. Вкус у него был просто тошнотный. Я посидел с ними недолго, слушая, как они лялякают на зулу. Я знал, что говорят они обо мне, потому что один раз они посмотрели на меня и обе прыснули со смеху. Ну и пусть. Комната Инносенс была маленькая и душная, но знакомые запахи меня успокаивали. Когда я был маленький, то частенько наведывался к ней, но потом мама сказала, что не стоит этого делать, и я перестал. По пути домой зашел к ней в туалет – это была просто дырка в земле. Папа говорит, что дырка ей нравится больше, чем нормальный унитаз. Должно быть, у нее тоже не все дома.

6 октября, пятница

Официальный факт: Чарлз Диккенс – занудный старый пердун, – и я твердо намерен сообщить об этом Папаше, прежде чем тот всучит мне очередной так называемый шедевр, читая который засыпаешь через пять минут.
Звонила Аманда. Весь разговор растерянно молчал. Потом наконец придумал, что сказать, но ей, видимо, так надоело мое тупое молчание, что она поспешно попрощалась и бросила трубку. И даже не сказала, зачем звонила. В голове опять полная неразбериха – девчонки занимают все мои мысли, и от них одни проблемы. Хуже всего, что я так до сих пор и не мужчина. Что будет, когда у меня наконец опустятся яички? Буду ли я по прежнему нравиться всем этим девочкам? Нормально ли любить двух девчонок, но по разному? Влюблен ли я вообще? И в кого? Срочно нужно поговорить с Гекконом, но мне слишком стыдно. Ничего не остается, как читать Диккенса.

7 октября, суббота

Рано утром всех в доме разбудили яростный лай и рычание на заднем дворе. Черныш поймал нарушителя и не был намерен отпускать его до прихода взрослых. Папа вышел во двор с битой и фонариком, который все время гас. Мы с мамой наблюдали за происходящим из окна гостиной. Папа подкрался к бассейну, держа наготове биту, чтобы если что вдарить нарушителю со всей мочи.
Вдруг послышались крики и жалобный визг, и папа принялся гоняться за Чернышом вокруг бассейна. Папа ругался на щенка матом, а тот думал, что с ним затеяли забавную игру, и восторженно тявкал, пока они нарезали круги. Источником бед оказалось устройство для чистки бассейнов, которое включилось автоматически в два часа ночи. Черныш решил, что это робот нарушитель, который забрался в бассейн и теперь хочет вылезти и разнести весь дом.
Некоторое время спустя Черныш снова вступил в яростную драку с очистителем. Я услышал, как папа орет, высунувшись в окно. Потом он выругался и снова выбежал во двор. Должно быть, он кинул чем то в щенка, потому что раздался треск и визг. Папа выключил очиститель и вернулся в кровать, ворча, что когда нибудь утопит этого щенка.
Похоже, Черныш просто одержим очистителем для бассейнов. Усвоив, что лай или рычание по ночам грозят ему погибелью, теперь бедный щенок просто ходит за устройством вдоль бассейна, пока тот делает свое дело и всасывает листья. Он скулит и пускает слюну, едва сдерживая себя. Папа считает, что его нужно кастрировать.

8 октября, воскресенье

Навестил Вомбат в доме для престарелых. Жуткое местечко – куда ни посмотри, везде морщинистые одуваны сидят и разговаривают со своими семьями или другими морщинистыми одуванами. Вомбат смотрела новости по зулусскому каналу с чернокожей сестрой Дорин. Мама ахнула и чуть не расплакалась. Папа ахнул и чуть не расхохотался. Должен признать, при виде Вомбат с повязкой на глазу, которая смотрит новости на зулусском, любой подумает, что у него глюки. После новостей она встала и начала знакомиться с нами. Потом она познакомила нас с Дорин, представив ту как свою мать, извинилась и стала смотреть прогноз погоды.
Маме не сразу удалось убедить Вомбат в том, что мы ее родственники и давно с ней знакомы. Вомбат разволновалась и схватилась за сумочку, заподозрив, что мы – мошенническая банда. Напряжение развеялось, когда в палату вошел старичок и представился лордом Бэтти. Он рассказал Вомбат бородатый анекдот, и та покатилась со смеху. Старикан поклонился, разгладил галстук, открыл дверь и вошел в шкаф. Раздались пыхтение и грохот, после чего старик высвободился из опутавших его бабулиных плащей и бросился к двери. Мы с папой валялись на полу в истерике. Вомбат вдруг заволновалась и занервничала, мама решила не нарываться, и мы ушли.

9 октября, понедельник

Мы с Русалкой все утро гуляли в японском саду. Мы ходили по тропинкам, разговаривали, держались за руки и целовались. На ней был верх от бикини, и я не мог не пялиться на ее груди, которые казались мне огромными. Пытаясь обнять ее за плечи, я случайно коснулся их, и у меня закружилась голова. Член как то странно напрягся, и мне показалось, будто сейчас я намочу штаны. К счастью, этого не случилось, и через секунду все прошло. Может, это признак того, что в моем организме происходят какие то изменения? Вчера вечером лобковых волос у меня по прежнему не наблюдалось, хотя голос показался немного грубее, когда я распевал в ванной церковные псалмы!
Завтра опять в школу. Премьера «Оливера» позади, и мне не к чему стремиться. Девчонки тоже больше не приедут. Хорошо хоть крикетный сезон снова начнется. Планирую поразить всех своими шикарными кручеными мячами и обеспечить нашей команде безусловный победный статус. Частенько думаю о том, чем занимаются остальные из Безумной восьмерки. Что ж, завтра все узнаю.
Пришел домой, а мама в истерике. Лорд Бэтти (тот, что зашел в шкаф, когда мы были у Вомбат) попросил Вомбат выйти за него замуж. Та согласилась и требует пригласить в дом престарелых священника, чтобы тот освятил их союз. Мама чуть с ума не сошла, когда об этом узнала. Позвонила Вомбат и попыталась отговорить ее снова выходить замуж, но та подумала, что мама пытается ей что то продать, и повесила трубку.

10 октября, вторник

07.30. Позвонили из дома престарелых и сообщили, что нашли священника. Свадьба состоится завтра в розовом саду. Да уж, с Мильтонами не соскучишься!
17.30. Автобус в школу еле полз. На нагорье близ Таунхилла он и вовсе как будто ехал назад. Кроме меня в автобусе ехал только один первокурсник из другого корпуса. Он плакал, но делал вид, будто ищет что то в своем рюкзаке. Я притворился, что не замечаю, и уставился в одну и ту же страницу в книге Диккенса, пока не стемнело.

Наши достижения за каникулы:

Рэмбо: встретился с Евой в дешевом отеле в Йоханнесбурге, где они все выходные занимались сексом. Ева сказала Укушенному, что едет на конференцию по театральному искусству.
Жиртрест: ел, смотрел видеофильмы и играл в «темницы и драконы» с друзьями из начальной школы. С тех пор как тайна Макартура всем надоела, Жиртрест стал еще более апатичным, ленивым и циничным. Как будто после того неудачного вызова духов у него исчезла вся воля к жизни.
Верн: снова с нами и выглядит относительно нормальным. Мама купила ему кошку. Он назвал ее Роджером.
Гоблин: не помнит, что делал на каникулы. Заявил, что умирает от скуки и даже думал покончить с собой. У него даже либидо пропало.
Саймон: тренировался отбивать мяч по четыре часа в день. Ходил на сеансы физиотерапии, которые проводила очаровательная блондинка по имени Вероника.
Геккон: утверждает, что почти переспал с Кристиной в ее любовном гнездышке. (Не уверен, что это «почти» значит.) Отказался выдавать подробности, пока Рэмбо не пригрозил пукнуть ему в нос. Тогда он признался, что видел ее голой, но ничего не сделал.
Бешеный Пес: Пса с братом и приятелями арестовали и предъявили обвинение в вандализме и порче государственной собственности. После ночной вечеринки на южном побережье они вырвали с корнем несколько дорожных знаков и установили их на крыше коттеджа, в котором остановились, Наутро в их дверь постучали. Оказалось, это полиция. Их арестовали, и полицейские всыпали каждому по четыре удара розгами. Бешеный Пес продемонстрировал нам свой зад, который выглядел ужасно (впрочем, его и так красивым не назовешь). Один сплошной синяк и рубцы в тех местах, где розги прорвали кожу.
Малёк: завел щенка и тусовался с подружкой. О бабулином новом бзике и о том, как еле убежал от девушки своего лучшего друга, решил умолчать.

11 октября, среда

07.30. Позвонила мама и сказала, что бабулину свадьбу отменили. Оказалось, лорд Бэтти забыл, что уже женат, и лишь этим утром вспомнил, что у него есть жена и они живут вместе уже пятьдесят один год. Дом престарелых приносит свои извинения за это недоразумение. Они тоже думали, что лорд Бэтти живет со своей сестрой. Также выяснилось, что никакой он не лорд. Он журналист, а лорд Бэтти – это его псевдоним. Похоже, бабуля была права – мошенники повсюду!
Мама сказала, что все равно он бабуле разонравился – та давно подумывала разорвать помолвку, потому что у него нет подбородка и глаза близко посажены, как у мартышки. И нужна ему не она, а ее деньги.
14.30. Первая тренировка по крикету обернулась полным хаосом. Бешеный Пес ударил Лесли по башке битой, и тот потерял сознание. Все играли кое как, кроме Саймона – тот в сравнении с остальными казался почти роботом. Мои подачи были ужасны; меня частенько выбивали с поля и на соседние поля. Папаша обозвал нас кучкой… и заявил, что ему стыдно быть нашим тренером. Он сказал, что, если на завтрашней тренировке мы будем играть так же хреново, он снова возьмется за бутылку.
Червяк совсем сбрендил. Ушел из сборной старшеклассников и отказался от места в юношеской сборной провинции Натал, чтобы сосредоточиться на учебе. Говорит, что уже решил стать актуарием. (Не знаю, что это такое, но Червяк успокоил, что с трупами ему иметь дело не придется.) Поскольку пробные экзамены показали просто ужасные результаты (всего пять пятерок и целых две четверки!), он заперся в комнате и полностью посвятил себя занятиями. Живет лишь за счет энергетических напитков и консервированного тунца (он называет это «пищей для ума»), спит, когда придется. Он страшно похудел и, судя по запаху, принимает душ крайне редко.

12 октября, четверг

На уроке актерского мастерства, посвященного древнегреческому театру и пьесам Софокла, Ева по ошибке назвала Рэмбо «милый». Гоблин прыснул и ткнул его под ребра. Рэмбо покраснел и сам захихикал, а потом пырнул Гоблина в ногу перьевой ручкой. Сдается мне, очень скоро их делишки закончатся скандалом древнегреческого масштаба. Вся школа уже в курсе – неужели Укушенный действительно так глуп? А может, он, как Геккон, просто делает вид, что не замечает?

13 октября, пятница

Мне письмо. Я сразу понял, кто его написал.

Дорогой Джон (наверное, все письма, которые тебе приходят, начинаются с этих слов…)!

Не уверена, зачем я пишу это письмо и что хочу сказать. Наверное, мне просто хочется, чтобы ты знал – я постоянно думаю о тебе. Никак не могу выбросить тебя из головы. Рационально размышляя, я думала, что будет легко просто уйти и жить дальше, но оказалось, что нет. Я по прежнему вспоминаю ту последнюю неделю, когда мы играли спектакль, и время, что мы провели вместе, – наверное, я неисправимый романтик. Короче говоря, я скучаю по тебе и хотела, чтобы ты об этом знал.
Пиши, если тебе есть что сказать.

С любовью,
Аманда.

Только я уверился, что у меня все под контролем и я наконец разобрался с девчонками.
Ходил по школе и задавал себе вопросы, большинство из которых казались бессмысленными.

Люблю ли я Аманду?
А как же Русалочка?
Должен ли я рассказать Аманде о Русалке?
Должен ли я рассказать Русалке об Аманде?
Может, сделать как проще?
А как проще?
Не повеситься ли мне в часовне?
Может, притвориться, что я не получал никакого письма?
Можно ли встречаться с двумя девушками одновременно?

14 октября, суббота

Перед началом матча против колледжа Блэксмит мама устроила переполох. Она теперь считает себя настоящей фанаткой крикета и думает, что разбирается в игре. Перед тем как капитаны вышли на поле, чтобы подбросить монетку, она выбежала на середину поля. Все тут же прекратили разминку и вытаращились на дородную женщину в ярко оранжевом платье, которая наклонилась и стала тыкать в калитку пальцем. Послышались хихиканье и смешки, а потом Лесли закричал:
– Эй, Милли, скажи своей маме, что отбор в команду болельщиц на другом поле!
Все покатились со смеху, как и следовало ожидать. Папаша согнулся пополам. Я покраснел и стал смеяться вместе со всеми, молясь про себя, чтобы мама поскорее закончила инспектировать поле и ушла. Мне было стыдно, и, как всегда, я ненавидел себя за это.
На поле мы показали себя не лучше, чем на вчерашней тренировке. Саймону досталась первая подача (как только мама освободила поле), и противники выставили своих бэтсменов. Саймон надеялся, что к первому перерыву мы поменяемся местами. Однако и после обеда они по прежнему отбивали и заработали больше двухсот перебежек, сбив три наших калитки. Четыре моих подачи улетели за границу поля, набрав нам тридцать три очка.
Когда пришла наша очередь отбивать, мы начали просто ужасно и уже готовы были признать поражение, когда Саймон набрал восемь перебежек. К счастью, над горами уже давно висели тучи, и на долину обрушилась сильная гроза. Все бросились в укрытие, и мы были спасены от позорного провала. Папаша хоть и приложился к бару Мильтонов, был не в настроении декламировать Шекспира и после игры в раздевалке устроил нам настоящую выволочку. Никогда прежде мы не видели его таким рассерженным – даже я с трудом нашел в себе силы взглянуть ему в глаза. Он назвал нас «хнычущем сборищем перекормленных и избалованных маменькиных сынков, начисто лишенных честолюбия, уважения к традициям и гордости». Затем он назвал нас еще кое кем, приводить здесь не буду.
Начал сомневаться, что наша команда доживет до следующей субботы.

15 октября, воскресенье

Свободное время. Погода стояла теплая, и мы с Гекконом поднялись к «вратам ада» с учебниками. (Учителя в последнее время то и дело твердят, что до экзаменов осталось меньше месяца.) Как обычно, книжек мы даже не открывали и все четыре часа проболтали о девчонках.
Геккон по прежнему безумно влюблен в Кристину и пребывает в блаженном неведении по поводу того, что она спит со всеми ребятами в провинции (а если верить слухам, то и с девчонками тоже).
Вместе мы сочинили письмо к Аманде, в котором я объясняюсь ей в любви, но вместе с тем не говорю ничего конкретного по поводу наших отношений. Геккон считает, что очень важно не говорить ничего конкретного, чтобы предотвратить драматическое развитие событий. Затем мне стало так совестно, что я написал письмо Русалке, в котором рассказал о нашем провальном крикетном матче. Ей я тоже признался в любви.
За ужином в столовой кто то пустил слух, что Джулиана и некоего Уоррена Нормингтона застали за «делишками» в лесу за запрудой, причем каждый рассказывал эту историю по разному. Не сомневаюсь, скоро мы узнаем правду.
Гоблин сказал, что их видели издалека и казалось, будто они занимаются чем то таким, но Джулиан утверждает, что Нормингтон всего лишь пытался проделать лишнюю дырочку в его ремне. По мне, так вся эта история попахивает жареным.

16 октября, понедельник

06.15. Спустился в душ на ощупь, не в силах разлепить глаза. (По правде говоря, когда я вошел в ванную, мне все еще снился сон. Или это был сон, или я каким то образом телепортировался в Нью Йорк!) Но они разлепились сами собой, когда я понял, что Щука нассал мне на ногу. Первым импульсом было броситься на него; все мое тело тряслось от злобы. К счастью, я смог сдержаться, иначе от меня остались бы рожки да ножки. Затем Щука нацелил свое орудие на Гоблина и нассал ему на спину, несказанно развеселив этим кучку старшеклассников. Гоблин ругнулся на него, а Щука заставил его съесть кусок мыла за то, что он выражался в ванной. Гоблин кашлял и давился, пытаясь прожевать мыло. (Хорошо, что он не видел, что Щука делал с этим мылом до того, как сунуть ему в рот!)
13.30. День показался менее ужасным после великолепного обеда с Папашей, к которому наконец вернулось самообладание и чувство юмора, утерянное во время субботнего матча. Я заявил, что Диккенс, цитирую, «занудный пердун без капли литературного таланта». В ответ Папаша так вытаращил глаза, что я побоялся, будто они сейчас лопнут. Откуда мне было знать, что я оскорбил одного из десяти величайших писателей всех времен (по его мнению)?
В отместку Папаша обозвал меня «недокормленным безмозглым сучонком». Я не стушевался и назвал Диккенса замшелым колонизатором. (Линтон Остин использует слово «колонизатор» как ругательство.)
На этом Папашино терпение иссякло, он запустил в меня кочаном брокколи и удалился в свой кабинет. Вернулся он со стопкой книг и еще одной бутылкой мерло. И принялся зачитывать мне отрывки из различных романов Диккенса. Но ни один из них не произвел на меня впечатления, что еще сильнее взбесило Папашу. К концу обеда он заявил, что мне впору читать лишь книжки для двухлеток, и, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, вручил мне книгу Энид Блайтон «Пятеро юных сыщиков и верный пес» и приказал прочесть к следующей неделе. По лицу старого психа я видел, что он говорит совершенно серьезно, поэтому с самым невозмутимым выражением поблагодарил его за обед и пошел домой, наслаждаясь весенним солнышком и спрятав книгу подальше, чтобы никто не дай бог ее у меня не нашел.

17 октября, вторник

15.10. Мы с Гоблином сидели на тумбочках и чистили ботинки, жалуясь друг другу на издевательства отвратительного Щуки. Я разошелся и назвал Щуку «недоразвитым безмозглым полудурком, над которым впору проводить научные эксперименты». Вдруг воцарилась тишина. Гоблин мне не отвечал. Оторвавшись от своих начищенных черных ботинок, я увидел перед собой побледневшего Гоблина, который смотрел куда то мне за спину. Обернувшись, я увидел Щуку, который стоял за моей спиной и злобно улыбался. Он вертел в руках что то красное и блестящее… швейцарский армейский нож.
– Так, значит, я – недоразвитый безмозглый полудурок, да? – проговорил он, перекатывая ножик между пальцев.
Я похолодел. Меня ждала беда, большая беда. Если бы Рэмбо или Бешеный Пес были рядом, но, кроме Гоблина и меня, вокруг никого не было… В змеиных глазах щелочках Щуки я ясно прочитал: он хочет, чтобы я ползал у него в ногах и молил о пощаде. И здравый смысл подсказывал, что именно так и нужно сделать – но почему то я не мог. Я так сильно ненавидел эту свинью, что не мог даже притвориться, что считаю его выше себя.
– Да, Щука, так и есть. Ты недоразвитый безмозглый полудурок, – проговорил я (к сожалению, мой голос прозвучал как писк). Жаль, что мой отпор вышел не очень внушительным, но я старался как мог, учитывая, что вся моя уверенность в себе куда то пропала, я трясся от страха и голос у меня, как у девчонки.
Щука сплюнул на одеяло Бешеного Пса и зашагал ко мне, следя за мной ястребиным взглядом. Он закрыл выход, отрезав мне путь к отступлению. Сверкнуло лезвие – он выбросил нож. Я встал с тумбочки и посмотрел на него снизу вверх – должно быть, моя попытка противостоять ему выглядела смешно.
Гоблин молился и стонал, пытаясь убедить этого психопата не делать то, что ему больше всего по вкусу. У меня дрожали поджилки, но я не двигался с места.
– Знаешь, Мильтон, оскорбление старшего – серьезный проступок.
Я смотрел на него исподлобья. В груди колотился барабан, но, не считая этого звука, вокруг было тихо.
– Гоблин, исчезни, – с пугающим спокойствием проговорил Щука, точно спланировал все это до последнего слова. Гоблин выбежал из спальни довольный, что вырвался из лап этого ужасного психа. Я молился, чтобы он поскорее привел Рэмбо или Бешеного Пса.
Одним быстрым движением Щука сорвал с меня футболку и швырнул меня на кровать. Он сел на меня – лезвие ножа было в нескольких миллиметрах от моего горла. Я чуял смрадный запах у него изо рта и слышал, как он прерывисто дышит. Лезвие ножа скользнуло по телу вниз. Как по волшебству, на коже проявилась тонкая красная линия. Увидев кровь, Щука затаил дыхание. Он дышал точь в точь как Кристина тогда, в спальне. Он пришпилил мои руки, но даже если бы я мог двигаться, не уверен, что сумел бы пошевелиться. В ужасе я смотрел, как он слизывает струйку крови с моей груди. Кровь тут же исчезла а потом, как по волшебству, появилась опять. Щука смотрел мне в глаза, его рот был полон крови. Он медленно придвинулся – неужели это чудовище собирается… Его правая рука отпустила мою руку и стала шарить по моему телу. Он снова облизнул мою грудь; его дыхание становилось все тяжелее. Рука скользнула мне между ног. Я закричал и набросился на него всей силой. На лестнице послышались голоса. Щука попятился и выплюнул мою кровь на пол.
– Скажешь хоть слово, и ты покойник, Мильтон, – прошептал он.
А потом ушел.
В комнату вбежали Гоблин, Геккон и Верн – эта троица не напугала бы и девчонку. Я торопливо надел свитер и накрылся одеялом, чтобы они не заметили кровь, по прежнему струившуюся по моей груди. И в тот момент, лежа под одеялом, я понял, что никогда никому не расскажу о нападении Щуки.

18 октября, среда

Похоже, теперь Щука меня игнорирует и переключился на Верна. Сегодня после завтрака он затолкал Человека Дождя в писсуар. К счастью, порез мой несерьезен, всего лишь царапина. Мы с Щукой оба делаем вид, что ничего не было.
Червяк предупредил, что не спал уже несколько дней и может разбудить меня среди ночи, чтобы я убаюкал его и уложил спать. У него ужасно трясутся руки, и он слишком быстро тараторит – кое что я понимаю, но все время приходится переспрашивать, чтобы он повторил. Такое впечатление, что все в школе уже сыты по горло и начинают потихоньку съезжать с катушек. Верн, Червяк и Щука уже сошли с ума – глядишь, и я скоро сорву с себя одежду и начну скакать по двору, блеять и пускать пену изо рта, как больной бешенством осел.
Гэвин, староста, что живет под лестницей, кажется, задумал в своей комнате что то нехорошее: из под его двери пошел сладкий дым, которым провоняла вся лестница. Никак не пойму, что это за запах, но он кажется мне очень знакомым. Никто не осмелился пойти посмотреть, чем он там занимается – как никак, у него гадюка. Рэмбо говорит, что не удивится, узнав, что староста жарит крыс.
Мне кажется, моя жизнь похожа на островок незамутненного разума в океане безумия. С другой стороны, наверняка всем психам именно так и кажется. Периодически смотрю на себя в зеркало, чтобы не пропустить первых признаков – дико вращающиеся глаза, пена изо рта и так далее.

19 октября, четверг

Как и было обещано, Червяк разбудил меня среди ночи и приказал перестелить ему постель, а потом говорить с ним, пока он не уснет. Я понятия не имел, о чем с ним говорить, поэтому завел беседу о крикете и Папаше. Затем описал несколько несуществующих крикетных матчей, имевших место быть только в моем воображении. Червяк то и дело прерывал меня и задавал наводящие вопросы, например: «сколько очков ты набрал?», «кто был судьей?» и так далее. Поэтому мне приходилось быть внимательным. В конце концов он затих и уснул в середине самого волнительного рассказа о матче, которого не было.
Приплелся в спальню и понял, что теперь сам не могу уснуть. Всю ночь придумывал крикетные матчи, которых на самом деле не было. Если воображаемый мир становится намного интереснее реальной жизни, ничего хорошего это не сулит.

20 октября, пятница

Настало то самое время года – теплеет, не за горами лето, Рэмбо планирует очередное ночное купание. Как и следовало ожидать, за завтраком разгорелся спор, но Рэмбо победил (как обычно). Гоблин заметил, что оба наших предыдущих ночных купания заканчивались катастрофой. Благодаря первому всей школе представился шанс лицезреть Жиртрестов зад, благодаря второму Укушенному представился шанс лицезреть наши зады. Что ответил Рэмбо? «Бог любит троицу!»
23.00. Все оказалось почти слишком просто. Через окно в часовню, между рядов, по лестнице в склеп, в розарий, через калитку во двор Глока, под лимонное дерево…
Жиртрест ждал нас там, дрожа от холода в одних шортах и футболке. Ночь выдалась прохладной, но никто не смел признаться в этом из страха, что его обвинят в трусости. Рэмбо шел во главе процессии – Безумная восьмерка совершала очередную безумную вылазку.
На этот раз мое сердце уже не билось как бешеное и я не боялся. По правде, мне было все равно. Вода была ледяная. Даже сам Рэмбо только разок окунулся и сразу вылез. Вскоре мы мчались обратно по полю – не потому, что убегали от собак, а потому, что замерзли до костей.
Ну а дальше все прошло как по маслу.

21 октября, суббота

10.00. Наша команда по крикету нанесла ответный удар, побив школу Фенстон Хай, – сбили десять калиток! Правда, мне так и не случилось побросать: Стивен Джордж с Бешеным Псом прикончили их всего за четырнадцать подач. Игра закончилась задолго до обеда.
Мои родители привели Русалку, и пока они напивались до поросячьего хрюка с различными моими учителями, я провел ей экскурсию по школе. Ребята кричали, лаяли нам вслед или отпускали пошлые ремарки, но мне было все равно. Русалка – красавица, и она моя. Она попросила меня показать ей нашу спальню, но я не рискнул – не хватало ей еще застать Гоблина с одним из его порножурналов в неприличной позе.
Русалке понравилась наша часовня, особенно когда я показал ей балку, на которой повесился Макартур. Мы забрались на самый верх башни с колоколом и смотрели на долину. Теплое полуденное солнышко освещало поля с коровками и зеленые луга. Мы целовались, пока непристойные возгласы со двора не вынудили нас разомкнуть объятия. Спускаясь по ступеням часовни, я вдруг ощутил сильнейший порыв рассказать Русалке о нападении Щуки. Уверен, я забуду об этом скорее, чем наберусь храбрости кому либо рассказать, – проблема в том, что невозможно описать этот случай, чтобы он не казался сценой из фильма про психопата извращенца!
Когда мы прощались, Русалка заплакала, и папа тоже – но он потому, что последняя бутылка вина была явно лишней. «Рено» с ревом двинулся с места, выпустив клубы дыма, и я смотрел ему вслед, пока он не исчез из виду. А потом зашагал к корпусу, не понимая до конца, счастлив я или нет.

22 октября, воскресенье

У меня новое прозвище – Жеребец Мильтон. Все ребята согласились, что Русалка – одна из самых горяченьких штучек, что когда либо ступала на святую школьную землю. Гоблин в ярости, что такая девчонка досталась какому то мальку. Он предложил мне сто рандов за фото Русалки в голом виде и двести – если мне удастся сфотографировать ее в кожаном мотоциклетном наряде. Даже Лутули поздравил меня с удачным уловом. Я пытался не загордиться, но хорошее происходит здесь так редко, что надо ловить момент.
20.00. С новообретенной уверенностью пришел на собрание группы «Африканская политика» и высказал все, что я думаю о коррумпированных чернокожих африканских диктаторах. К сожалению, все без исключения сказали, что я не понимаю, о чем говорю, и приказали мне сесть и заткнуться. Линтон Остин умеет поставить на место одним язвительным замечанием!
Гэвин, староста, что живет под лестницей, загремел в медпункт – гадюка Селеста укусила его в задницу. Рэмбо говорит, что староста всегда брал ее с собой в кровать и, наверное, случайно придавил, задремав после обеда. Сестре Коллинз Гэвин сказал, что случайно сел на змею, когда возился в своей каморке!

23 октября, понедельник

13.30. Кажется, Папаша с женой только что не на шутку поругались. Когда я подошел к его крыльцу, ее машина сорвалась и умчалась по дорожке, взвизгнув тормозами в конце улицы. В доме Папаша подбирал осколки разбитых тарелок. Пустая бутылка вина валялась разбитой на кухонном полу, а на столе стояла новая, полная.
Я предложил помочь убраться и уйти, но Папаша настоял, чтобы я остался. Я сел, и у нас состоялся престранный разговор об Энид Блайтон. Я прочел «Пятерых юных сыщиков», но мне пришлось делать это втайне. (Не пристало ученику, выигравшему стипендию, быть пойманным за чтением Энид Блайтон – и не важно, что это одна их моих любимых книг!) Папаша хорошо приложился к бутылке и расхваливал Блайтон на все лады, а потом признался, что питает к старой клюшке нездоровое влечение.
Потом он вовсе съехал с катушек и стал причитать, что его браку конец (это его третья жена). Он посмотрел на меня выпученными, налитыми кровью глазами и прошептал:
– Мильтон, позволь дать тебе один совет касательно отношений с противоположным полом – лгать, лгать и еще раз лгать! Избегай правды всеми правдами и неправдами! Лги обо всем, и тебе это сойдет с рук. Когда же тебя наконец поймают, притворись ненормальным и выпей.
Как раз тот совет, что был мне нужен! Опрокинув последние капли вина, я откинулся на диван с огромным чувством облегчения – как хорошо, когда на тебя не давит огромное бремя вины!
Мы посмотрели первый (из многих) час «Лоуренса Аравийского», а потом Папаша заснул в кресле. Я выключил телевизор, накрыл его одеялом и незаметно вышел через заднюю дверь.

24 октября, вторник

01.15. Похоже, Червяк уже не может уснуть без меня. Я сказал ему, что вечерний душ – лучшее снотворное. Пока он моется, я сваливаю его вонючую одежду в мешок для грязного белья, стелю постель, готовлю тосты, а когда он приходит, говорю с ним, пока он не засыпает. Этот ритуал прекрасно действует, но, увы, мой собственный режим сна безнадежно нарушен.
14.30. На сегодняшней тренировке по крикету мы ясно видели перед собой великую цель. Близится главный день – в субботу мы играем с Кингз колледжем. Ни при каких обстоятельствах мы не позволим им побить наш рекорд без свирепой схватки.
Папаша в широкополой крикетной шляпе был собран и выкрикивал дельные советы, облокотившись на свою блестящую металлическую трость. Он снова был в хорошем настроении – никаких признаков депрессии или безумия после вчерашней ссоры с женой. Он затягивался трубкой, будто то был кислородный баллон, и созерцал нашу тренировку с видом мудрого философа, придумывающего знаменитый афоризм, который люди будут повторять и через несколько веков. (Идеальную картину время от времени нарушали потоки отборной ругани, направленной в основном на Бешеного Пса и меня.)
Геккон показал нам какие то малоприятного вида пилюли и сказал, что это таблетки от малярии. Он должен принимать их, потому что Мозамбик (он едет туда на долгие выходные) просто кишит малярийными комарами. Мы заспорили о том, действительно ли надо глотать эти гигантские таблетки или же это анальные свечи. Джулиан, который сегодня был дежурным, заявил, что это свечи и предложил помочь Геккону вставить их в задницу. Геккон вежливо отказался и поспешно спрятал мерзкие пилюли в коробку из под обуви на самое дно шкафчика.

25 октября, среда

Гэвин, староста, что живет под лестницей, вернулся в школу и выглядит бледновато. Он решил больше не брать гадюку Селесту в кровать. Рэмбо так ее боится, что пытается отравить, вымачивая дохлых ящериц в крысином яду. До сих пор змея не проявила никаких симптомов отравления и сидит себе довольная в клетке.
Гоблин сказал, что Укушенный пригрозил развестись с Евой, если та не прекратит спать с Рэмбо. Вчера Ева сообщила об этом Рэмбо перед тем, как переспать с ним в последний раз. Гоблин считает, что ее вполне могут посадить в тюрьму за совращение малолетних.

26 октября, четверг

Меня попросили спеть псалом «В городе короля Давида» на рождественской службе в конце этого года. Судя по аплодисментам других ребят из хора, это большая честь! Я пожал всем руки и сделал вид, что польщен. (Втайне надеюсь, что к тому времени у меня сломается голос и с девчоночьим писком будет покончено.)
Позвонила мама и сообщила, что Черныш наконец добрался до электронного очистителя бассейнов и сожрал его почти целиком (в том числе шланг). Папа отвел его к ветеринару, и ему прочистили желудок. Мама сказала, что кроме очистителя там нашли йо йо, погремушку и три пробки от бутылок виски. С Чернышом все в порядке – довольный, как поросенок, он сидит в своей корзинке и жует мои старые кеды. Мама поднесла ему телефон, и я услышал треск разрываемой подошвы, а потом Черныш облизал трубку. Я позвал его по имени, и он громко затявкал. Кажется, он узнал мой голос!
Вомбат идет на поправку. Говорит уже лучше и стала более нормальной (насколько это возможно). Научилась ходить без повязки на глазу, но до сих пор носит ее (считает, так сейчас модно).

27 октября, пятница

Накануне игры с Кингз колледжем все переволновались – хотя, конечно, не сравнить с тем, что творилось тут перед матчем по регби. В такую ночь невозможно заснуть, поэтому Безумная восьмерка до самого рассвета занималась всякой ерундой. Сначала вечер не задался: Жиртрест задумал побить собственный рекорд по пуканью, но случилось непоправимое. Примерно через шесть секунд после первой пробы раздался неприятный звук, Жиртрест раскрыл рот и вылетел из спальни.
Затем мы принялись обсуждать девчонок и секс. Хотя у меня даже яички не опустились, за последние месяцы я набрался кое какого опыта в этих делах, а после того, как привел в школу Русалочку, меня и вовсе считают экспертом по вопросам секса и соблазнения.
У Гоблина есть теория, почему в последнее время я стал пользоваться таким успехом у красивых женщин. Он считает, что я пою, как девчонка, да до недавней поры еще носил эти светлые кудряшки, которые делали меня похожим на девчонку, поэтому другие девчонки и потянулись ко мне, так как у всех у них, согласно доктору Гоблину, есть лесбийские наклонности. (С его теорией согласился лишь он сам и Бешеный Пес.)
Рэмбо сказал, что мой успех объясняется тем, что длина моего члена – всего два дюйма и я еще ребенок, поэтому со мной девчонки чувствуют себя в безопасности и не боятся. Затем он показал нам, как правильно делать куннилингус, используя в качестве пособия одну из картинок из Гоблинова порножурнала. После демонстрации Гоблин сунул картинку в карман своего халата, бросил, что ему срочно понадобилось в туалет, и ушел. Затем настал черед Бешеного Пса; он объяснил насмерть перепуганному Верну, как освежевать кошку четырьмя разными способами. При помощи перочинного ножа он аккуратно провел линии разреза, которые необходимо сделать на животе Роджера. При виде ножа, скользящего по кошачьей шерсти, меня передернуло. Я провел рукой по груди, нащупывая корочку, что образовалась поверх длинного и тонкого пореза.

А потом…

Полагаю, привидения всегда являются неожиданно, и появление Макартура не было исключением. Сперва я заметил лишь, что у Роджера шерсть встала дыбом, но подумал, что он так реагирует на мастер класс Бешеного Пса по свежеванию котов. Но тут я увидел его – призрак с горящими глазами и усами. Он был бледен, и в темноте трудно было разглядеть черты лица, но вокруг него витала тусклая белая дымка. Я видел очертания его лица, но происходящее было столь невероятным и сюрреалистичным, что позднее я так и не смог вспомнить ничего конкретного. Мне показалось, что призрак нам улыбается. Я словно загипнотизировался и, судя по абсолютной тишине в спальне, остальные тоже. Призрак медленно поплыл нам навстречу, по прежнему с добродушным видом, вытянув вперед левую руку, словно для рукопожатия.
Он посмотрел на всех нас по очереди, а потом перевел взгляд на Геккона. Геккон тихо застонал; привидение поплыло прямо к нему. А потом, словно движимый какой то силой, Геккон встал и подошел к Макартуру. (К тому моменту мой мозг уже определил, что передо мной призрак, и это призрак Макартура.)
И тут случилось непостижимое. Макартур словно прошел сквозь Геккона и исчез. Хлопнуло окно, и наступила тишина.
У двери послышались шаги, и в спальню вошли свеженький Жиртрест, только после душа, и довольный Гоблин. Они остановились и посмотрели на нас. Тот, кто больше всех верил в существование призрака, и главный его оппонент – они оба пропустили появление Макартура.

28 октября, суббота

08.00. За завтраком все только и говорили что о привидениях и демонах. Жиртрест по прежнему не мог прийти в себя от осознания, что пропустил явление Макартура. Гоблин по прежнему нам не верил. Никто не мог понять, почему Макартур (если это действительно был его призрак) уделил особое внимание именно Геккону. Бешеный Пес заметил, что у Геккона кожа тоже бледная, как у привидения, поэтому он и привлек Макартура – тот подумал, что Геккон тоже из своих. Большинство ребят из других корпусов были уверены, что мы их дурачим. Такая уж репутация у Безумной восьмерки – все подумали, что мы врем и издеваемся над ними.
Но я не сомневаюсь, что вчера ночью мы видели именно Макартура.
18.30. Как же хочется написать, что мы разгромили Кингз колледж, уничтожили этих несчастных свиней! Как хочется похвастаться, что я сбил пять калиток и заработал выигрышные очки и наш рекорд не побит! Но увы, этого сделать я не могу.
Несмотря на речь при Азенкуре и многие другие речи, произнесенные Папашей, Кингз порвали нас в клочки. Их молниеносный первый подающий вонзился в глотку нашим отбивающим, как гигантская зубастая крыса – в головку мягкого сыра. Как только Саймона выбили на тридцати одном очке, наша последняя надежда рухнула, и мы обмякли, как шоколадные зайцы в витрине магазина в жаркий день. Результат: выбыли из игры на 66 очках. Позор! Встав бэтсменом, я тут же блокировал ногой мяч, который даже не видел. Мои достижения как подающего? Бросил один мяч, и бэтсмен противника отбил его на шесть перебежек (так они и выиграли).
Команда Кингз колледжа торжествовала. Мы были раздавлены. Сидели в раздевалке, повесив головы. Спустя некоторое время послышались шаги и стук Папашиной трости о бетонную дорожку. Дверь со скрипом отворилась. Папаша вошел, оглядывая место действия, а затем расхохотался. Мы смотрели на него как на сумасшедшего (которым он и является). Затем он прошелся по рядам, похлопывая нас по спинам и покрикивая: «А ну хватит рассиживать с таким видом, будто завтра солнце не взойдет!»
Садясь в автобус, мы уже распевали школьный гимн. Мы пели и кричали всю дорогу до школы, а когда приехали, ребята встретили нас аплодисментами – подумали, что мы выиграли. Мы лишь помахали им и показали поднятый кверху большой палец – не время было объяснять, что мы не набрали и пятидесяти перебежек.
Оказалось, что мы не одиноки. Все наши команды без исключения продули Кингз колледжу. Сборная старшеклассников набрала лишь 101 очко и сдалась после восьмой сбитой калитки.
Я взял из автобуса сумку и поплелся в нашу населенную призраками спальню, все еще напевая школьный гимн и почему то чувствуя себя счастливым после нашего первого позорного поражения.

29 октября, воскресенье

Геккон решил подготовиться к выходным в самом сердце чернокожей Африки и вытащил меня из постели в неведомый час. Так начался наш «день невероятных приключений».
Перед восхождением к «вратам ада» мы спугнули горного козла, который бросился вниз по склону с паническим свистом. (Странно, что козел свистит, как птица.) Проглотив прихваченный с собой завтрак в нашей любимой наблюдательной точке, мы отправились за невероятными приключениями.

Что мы видели в наш день приключений:

Зеленую пустынную змею (думаю, она не ядовита)
Трех синеголовых ящериц
Фазана (правда, Геккон сказал, что это куропатка)
Верна (он гулял на четвереньках в лесу вместе с Роджером)

Мы также нашли большую кучу камней, испещренных белыми метками. Геккон был убежден, что мы наткнулись на наскальную живопись древних бушменов из племени сан (ныне вымерших). Я охладил его пыл, предположив, что это какашки ибиса. К единому мнению мы так и не пришли.
Остаток дня обсуждали с ребятами призраков, и Макартура в частности. Геккон очень гордился, что призрак особо выделил его из группы. Он считает, что, если Макартур появится снова, надо попробовать с ним заговорить. Может, даже спросить, убили ли его.
Берт надорвал спину – катал Джулиана на себе до столовой. Саймон видел, как Джулиан в гостиной натирает ему поясницу разогревающей мазью.

30 октября, понедельник

Случилось непостижимое. В ванной собралась толпа ребят. В центре на полу лежал Щука в полубессознательном состоянии и бормотал что то в бреду. Его левый глаз раздулся до размеров крикетного мяча, и Джулиан (наша Флоренс Найтингейл ) тут же примчался с ледяным компрессом. В углу стоял промокший до нитки Верн (оправдывая свое прозвище Человека Дождя). По костяшкам его правой руки текла кровь. Внизу Роджер мяукал и терся о его лодыжки.
Не требовалось большой сообразительности, чтобы понять, что Верн только что вырубил Щуку.
16.00. В качестве награды купил Верну хот дог в местной лавке. Он просиял и торжественно пожал мне руку. Затем достал из булочки сосиску, разломал ее на маленькие кусочки и скормил Роджеру. Наконец съел пустую булку и, не произнося ни слова, снова пожал мне руку и ушел. Роджер ступал за ним, держа хвост трубой.

31 октября, вторник

Из нашей гостиной украли телевизор. Лутули так рассвирепел, что не сможет посмотреть утренние новости, что заорал что есть мочи и побежал в корпус Барнс. Вскоре собралась толпа ребят и учителей, и все пялились на пустую полку, где стоял телевизор. Мы все в недоумении – корпус на ночь запирают.
21.00. Во второй раз в этом году Укушенный запер всех нас в общей гостиной. Непонятно, чего он хочет добиться таким образом – как и в прошлый раз, все ребята лишь тупо уставились в стену и никто ни в чем не признался. Эта третья осада, устроенная учителями в этом году (включая банановый конфуз), и каждый раз учитель, задумавший нас расколоть, в конце концов выходит полным чукчей. Придумали бы что нибудь новенькое, что ли.
23.30. Старосты перерыли весь корпус, и нас отпустили.
Единственный смешной момент случился часов в одиннадцать, когда Грег Андерсон приказал Бешеному Псу включить телевизор. Пес радостно вскочил и подбежал к пустой полке, а затем смущенно потряс головой и снова сел на пол.

1 ноября, среда

07.45. Мистер Гаррисундер, заместитель завхоза, вошел в гостиную с нашим телевизором и как ни в чем не бывало воткнул его в розетку. Добро пожаловать в наш дурдом!
Мама позвонила и сказала, что Черныш гонялся за новым очистителем и свалился в бассейн. Папа заявил, что, несмотря на явную нехватку или даже полное отсутствие мозгов, песик сразу сообразил, что делать, и оказался хорошим пловцом. Более того, ему пришлось плавать несколько часов, пока родители не пришли – он не знал, как выбраться из бассейна.
Рэмбо с восторгом сообщил, что наконец убил гадюку Селесту. Он скормил ей крысу Альберта, вымоченную в смеси парафина, лакировочного средства и древесного клея. Гэвин, староста, что живет под лестницей, обезумел от горя при виде двойного убийства (хотя ни разу не заподозрил, что дело нечисто) и отказался избавляться от трупа змеи. Рэмбо говорит, что он уже несколько дней не выходил из своей каморки и проводит все время, играя на диджериде и извлекая из инструмента очень странные звуки.

2 ноября, четверг

08.30. Саймон вошел в историю школы как первый первокурсник, награжденный медалью почета за успехи в крикете.
Аманда пригласила меня на танцы в честь окончания учебного года в школе Святой Катерины. Сердце снова забилось, как барабан, но вскоре за этим последовал почти смертельный укол вины, а в голове возник образ Русалочки. Зачем Аманда меня пригласила? Она же ясно сказала, что я слишком маленький, а она уже взрослая. Неужели я ей по прежнему нравлюсь? Должен ли я ее целовать? Поцелует ли она меня? А как же Русалка? Мне ужасно страшно, но я чувствую и приятное волнение. В приглашении поставил галочку напротив «да». Пальцы дрожали.
К сожалению, Кристина пригласила на танцы не своего парня Геккона, а Грега Андерсона. Мой бедный друг пытался притвориться, что ему плевать, но я то знал, что его сердце разбито.

3 ноября, пятница

День торжественного награждения. И долгий уик энд.

09.30. Не смог поверить своим глазам, когда предки притащили Вомбат в один из самых важных дней школьного календаря! У всех на виду она громко завизжала, раскинула руки и засюсюкала: «Дэвид, какой ты халесенький!» Ребята громко засмеялись, а я покраснел. Гоблин выкрикнул: «Гляньте, бабушка Милли – пиратка!»
По дороге к школьному амфитеатру, в честь праздника украшенного красно белой лентой, почти каждый, кто проходил мимо меня, называл меня Дэвидом и напоминал, какой я «халесенький». Ну почему, почему я, а не кто то другой, родился в этой тронутой семейке?
Специальным гостем сегодняшнего собрания был бывший британский министр финансов (Папаша заверил нас, что он важная птица). Вомбат была на седьмом небе от счастья и хлопала каждый раз, когда старикан делал паузу. К сожалению, он говорил, как какой то бухгалтер, о глобальном фискальном порядке и развитии рыночной экономики. Линтон Остин наверняка рвал волосы у себя на голове в задних рядах.
Затем приступили к раздаче наград и призов. Мне достались целых два – за успеваемость по английскому и истории, а также награда за лучшую роль как начинающему актеру. В номинации «лучший актер» победил Плут. Рэмбо получил приз по актерскому мастерству, хотя сдается мне, наградили его за мастерство в другом деле!
Самым важным моментом в церемонии было назначение старосты школы на следующий год. По школьной традиции этим статусом может обладать лишь ученик выпускного класса. Наш нынешний староста Маршалл Мартин встал, чтобы объявить имя. Весь огромный зал затаил дыхание…
– Старостой школы назначается Мбулело Пол Йоханнес Лутули.
Все замерли в потрясенном молчании, а затем раздались вежливые хлопки. Лутули был первым чернокожим, избранным на эту должность. Он улыбнулся – раз во второй за весь год – и обменялся рукопожатиями со всеми большими шишками. Я аж раздулся от гордости за него. В следующем году Лутули будет здесь командовать! Папа мрачно качал головой и проверял, в целости ли его бумажник. После церемонии предки с Вомбат направились в дом Укушенного, где раздавали бесплатные напитки и закуски, якобы чтобы «побеседовать» с моим директором и другими родителями. (А на самом деле чтобы напиться на халяву.) Я не спеша собрал чемоданы и попрощался с Гекконом, который улетает в Мозамбик на встречу с родителями. Он пообещал привезти мне сувенир из джунглей и отдал честь, а потом прошагал по двору и скрылся в арке.
К счастью, на этот раз мама не наворовала еды со шведского стола, а папа хоть и нализался, но не слишком. Но увы, потенциальный рекорд семейки Мильтонов по более менее пристойному поведению установить так и не удалось: Вомбат по ошибке зашла в мужской туалет, откуда ее поспешно вывел мистер Леннокс. Наконец пытка закончилась, и мы отправились в Дурбан на «рено», которому поставили новый дизельный двигатель. Ветер развевал мои волосы и щипал лицо (стекло так и не заменили). Папа сказал, что они ждут, когда стекло привезут из Франции. К счастью, порывы ветра заглушили бесконечную бабулину трескотню.
Черныш так возбудился, увидев меня, что снова упал в бассейн, и папе пришлось вылавливать его сачком. Он всюду ходил за мной и спал в ногах у меня, время от времени облизывая мне пальцы – просто чтобы напомнить, как сильно меня любит.

4 ноября, суббота

Весь день готовился к экзаменам дома у Русалки. (Все еще чувствую себя виноватым, что иду на танцы с Амандой, но Русалке решил ничего не говорить.) Ее мама с папой пытаются наладить отношения – они уехали на пикник и оставили нас готовиться в тишине. К сожалению, мы так и не открыли ни одного учебника и весь день рассказывали друг другу всякие истории и смеялись. Я был особенно осторожен, чтобы имя Аманды случайно не соскочило с языка.

5 ноября, воскресенье

12.00. Традиционное воскресное барбекю с Вомбат, как всегда, обернулось полным фарсом. Вомбат невзлюбила Черныша с первого взгляда. Пристально наблюдая за ним весь день, пока он гонялся за очистителем, она наконец постановила, что щенок бешеный. (Чья бы корова мычала!) Но этим дело не закончилось: бабуля сказала Русалке, что у нее классные буфера и посоветовала не вертеть ими перед кем попало. Когда мы прощались, Вомбат заговорщически отвела меня в сторонку и спросила, когда ждать пополнения. Я вежливо улыбнулся и ответил, что вряд ли Русалка беременна. Вомбат кивнула и похвалила меня за то, что я такой ответственный.

6 ноября, понедельник

Русалка пригласила меня провести Рождество с ней и ее родителями в деревушке Уилдернесс на Кейп Гарден Рут. Она также подарила мне серебряное кольцо в знак любви. Запер кольцо дома в сейфе и постарался о нем забыть.
Вернулся в школу. Выходные и праздники пролетели так быстро, словно все это был сон. К сожалению, впереди мрачно и неизбежно маячат экзамены. Я испытываю ужасный стресс – ведь мне придется доказать всем, что я выиграл школьный грант не по простой случайности.

Наши достижения за каникулы:

Рэмбо: отсыпался и готовился к экзаменам
Гоблин: готовился к экзаменам
Жиртрест: играл в «Монополию» 31 час без перерыва
Геккон: не вернулся из Мозамбика
Бешеный Пес: ездил на рафтинг на реку Тугела
Верн: не помнит, чем занимался
Малёк: играл со своим щенком и подружкой

7 ноября, вторник

От Геккона по прежнему ни слуху ни духу, но Лутули сказал, что он приедет завтра.
Укушенный собрал всех ребят из корпуса, чтобы отпраздновать назначение Лутули. Мы стоя аплодировали ему, и на его серьезном лице снова появилась улыбка.
Также состоялись выборы нового ответственного за гигиену. (Последние три года эту должность занимал Червяк, но теперь он говорит, что слишком занят подготовкой к экзаменам и больше не может исполнять свои обязанности.) Никто толком не знал, что эта должность подразумевает, хотя совершенно очевидно, что это как то связано с туалетами, раковинами, протечками и писсуарами. Рэмбо выдвинул кандидатуру Верна (эта шутка уже стала традиционной на всех школьных собраниях). Больше никого не выдвинули, поэтому Верн выиграл свои первые выборы с перевесом в один голос. Он был просто потрясен и шокирован своим новым назначением на столь важную должность и сразу после собрания ушел проводить тщательную инспекцию туалетов.

8 ноября, среда

Мой лучший друг наконец вернулся из джунглей чернокожей Африки. Он выглядит как колониальный первооткрыватель – розовое лицо, широкополая шляпа и куча волнующих историй, лишь отчасти основанных на реальных фактах. В начале поездки в их частном самолете начались какие то неполадки, и им пришлось совершить экстренную посадку в аэропорту Лансерия близ Йоханнесбурга. Бесстрашный Геккон не испугался и продолжил свое путешествие в сердце черной Африки. Поднимаясь к «вратам ада», он с пыхтеньем и сопеньем перечислял всех загадочных животных и птиц, что встретились ему в джунглях Северного Мозамбика. В качестве сувенира он вручил мне экскременты краснолицей макаки в маленькой пластиковой коробочке. По его словам, эти макаки почти вымерли и то, что он обнаружил их экскременты, равносильно чуду. Я поблагодарил его и стал ломать голову, куда бы отправить это редчайший экспонат на хранение.
По неподтвержденным данным, отец Геккона открыл новое, не известное науке насекомое. Однако, прежде чем утверждать точно, надо еще провести исследования.
Мы весь день проболтали, будто не виделись несколько месяцев. Вечера теперь намного теплее, и мы просидели на нашем камне, пока не услышали сигнал к ужину, эхом разнесшийся по долине. Лишь тогда мы пошли вниз, по прежнему болтая о змеях и скорпионах, а позади нас сгущалась ночь.

9 ноября, четверг

Вчера моих предков чуть не арестовали. Приехали копы и заявили, что хотят провести обыск в домике Инносенс. Мама их отвлекла, а папа быстро перетащил все залежи самогона в гараж. Наш дом они бы обыскивать ни за что не стали, ведь мама с папой белые, и значит, неспособны на преступные действия. Полицейские попросили родителей звонить, если они заметят что нибудь подозрительное, и ушли.
14.30. Репетировал рождественский псалом с мисс Робертс, и она сказала, что день, когда у меня сломается голос, нужно будет объявить национальным днем траура. Я ответил, что это будет лучший день в моей жизни. Она посмотрела на меня так, будто хотела сказать «вот увидишь».
Червяк на грани нервного срыва. В связи с тем что выпускные экзамены уже в понедельник, он обезумел и начал бредить. То смеется как сумасшедший, то начинает задыхаться и отказывается выходить из комнаты. Попытался заверить его, что он хорошо подготовился, но в ответ он лишь печально покачал головой, глядя на меня так, будто это у меня не все дома. Я убаюкал его рассказами о том, как мы репетировали «Оливера» – такое чувство, что это было в прошлой жизни.
Приснилось, что Аманда поцеловала меня и попросила стать ее парнем. Я ответил «да».

10 ноября, пятница

Жиртрест снова хочет вызвать Макартура. Он так и не смог смириться с тем, что призрак, который он так долго и старательно искал, появился без него. Бедняга уже перепробовал все – жег ароматические палочки, гремел колдовской погремушкой, – но ничего не помогло. Думаю, у Макартура тоже есть свои дела и он появляется тогда, когда у него находится свободная минутка. Жиртрест даже предложил в точности воссоздать тот вечер, когда призрак появился, то есть он снова будет пытаться установить пукательный рекорд, потом Бешеный Пес проведет мастер класс по свежеванию котов, а Рэмбо покажет куннилингус и так далее. Но мы решили, что это слишком, и бедный Жиртрест совсем повесил голову.
Не могу уснуть. В голове одна Аманда. Мне вдруг захотелось, чтобы она снова меня поцеловала и поговорила со мной своим хрипловатым голосом, которым умеет произносить такие умные вещи. Делает ли это меня лживым предателем по отношению к Русалке?

11 ноября, суббота

Впервые в жизни рад, что из за дождя отменили крикет. Я должен заниматься и морально подготовиться к тому, что ждет меня сегодня вечером, что бы это ни было.

Танцы в школе Святой Катерины

Школа Святой Катерины похожа на нашу как две капли воды, только там одни девочки. Тот же красный кирпич, ухоженные лужайки, фонтаны и перекормленные золотые рыбки. Однако школьные корпуса не такие старые, и наверняка в них не водятся привидения.
Аманда выглядела чудесно, и я совсем оробел. Ее длинные рыжие локоны падали на молочно белую шею. На ней было облегающее черное платье, которое подчеркивало все изгибы и открывало ее идеальные ноги. Я не то что заговорить, а вздохнуть мог с трудом. В форме я чувствовал себя полным идиотом, но в школе нам не разрешали носить гражданское.
Кристина ущипнула меня за задницу и сунула язык Грегу Андерсону в глотку. Мне стало жалко Геккона, но я был рад, что ему не пришлось видеть, как любовь всей его жизни облизывает другого. К тому же без нее ему будет лучше – Кристина бы только обидела его и выставила дураком. Настоящая стерва.
На меня нахлынули воспоминания о спектакле (прежде всего потому, что большинство девчонок по прежнему зовут меня Оливером), и вскоре весь зал проникнулся волнением и восторгом тех нескольких недель и месяцев, что мы провели вместе.
Это случилось во время песни U2 «С тобой или без тебя». Помню, что в зале было темно и парочки танцевали медленный танец. Каким то необъяснимым образом слова песни отразили все мои сомнения, всю мою жизнь. Может, в этом все и дело – всегда больше хочется того, что недостижимо, а то, что у тебя есть, кажется ненужным… Но я так и не смог понять.
Потом мы поцеловались. Я ведь дрожал, колени тряслись. Мне казалось, что таких, как Аманда, просто не бывает, это волшебство какое то – еще более невероятно, чем появление Макартура!
Потом мы вышли на улицу, сели на старую деревянную скамью, и Аманда принялась гладить мои волосы и шептать что то мне в ухо. Я тонул в ее прекрасных темных глазах. Они были как огонь, как океан. Может, Аманда – это Бог? И все это мне снится? (Никто не предлагал мне гамбургер, и я решил, что все же не сплю.)
Аманда улыбнулась:
– Знаешь, я такая глупая. Я просто хотела провести с тобой еще один вечер, как в старые добрые времена. Но ты должен понять, что это конец. Это наш последний вечер.
– Я знаю, – ответил я. – И я знал. Это был наш последний вечер, и я был счастлив. С завтрашнего дня мое сердце будет целиком принадлежать Русалке. Барабан перестал биться. Остались только я, ночь и мои мечты.

12 ноября, воскресенье

02.00. Меня разбудил ужасающий вопль. Гоблин с Бешеным Псом тоже проснулись и стояли у кровати Геккона. Он был весь мокрый. Сначала я подумал, что он описался, но потом понял, что это пот. У Геккона был жар, он бредил. Бормотал что то про самолет.
Он был горячим, как раскаленная сковорода. Мы с Бешеным Псом потащили его в медпункт и позвонили в звонок ночного вызова. Через некоторое время дверь отперла недовольная сестра Коллинз. Бросив один взгляд на Геккона, она поставила ему диагноз: грипп. Дала лекарство, приказала выпить литр воды и отправила нас всех обратно в спальню. Мы дали Геккону три ложки лекарства и воду; сперва он отказывался, но мы заставили его и он проглотил. Потом сказал, что чувствует себя лучше, и мы пошли спать.
03.20. Снова вопли. На этот раз было еще хуже. Простыни Геккона опять промокли насквозь, но теперь у него еще пошла носом кровь, и он кричал, что у него вот вот лопнет голова. Мы с Бешеным Псом снова потащили его в медпункт, готовые отразить гнев сестры Коллинз. Во второй раз мы позвонили в ночной звонок. Спустя целую вечность на пороге показалась сестра Коллинз и прорычала: «Ну что еще?» Она уже собиралась обругать нас, как вдруг замерла на месте. Из Гекконова уха текла тонкая струйка крови, пачкая мне пижаму.
– Господи Иисусе, – выдохнула сестра. – Тащите его сюда – скорее!
Мы уложили Геккона на койку. Сестра Коллинз позвонила Укушенному и приказала срочно заводить машину. А нас отправила спать. Мы попытались спорить, но она заорала, что Геккон может всех нас заразить. Я неохотно ушел, зная, что все равно не усну.
07.00. Геккон в больнице. Никто не знал, чем он умудрился заболеть на этот раз. Укушенный не разрешил мне его навестить. Очевидно, Геккон лежит в карантине.
Червяк впал в кататонию. Уставился в стену и бормочет себе под нос какую то тарабарщину, прижав к груди раскрытый учебник по математике. С надеждой спросил его, не слышал ли он новостей о Гекконе, но он лишь посмотрел на меня как на умалишенного и снова принялся бормотать.

13 ноября, понедельник

06.30. Лутули сказал, что у Геккона церебральная малярия. И дело плохо.
После обеда Укушенный вызвал меня в своей кабинет и сообщил, что Геккону стало хуже. Он непрерывно бредит, но когда ненадолго приходит в себя, зовет меня. Укушенный спросил, хочу ли я съездить к нему завтра. Без раздумий я ответил «да».
20.45. После самостоятельных занятий пошел к сестре Коллинз и стал расспрашивать ее о церебральной малярии. Она помрачнела и сказала, что это лихорадка, затрагивающая кору мозга, и если вовремя не спохватиться, то последствия могут быть серьезные. Сестра Коллинз чувствует себя ужасно – говорит, что должна была сразу понять, а не отсылать его в первый раз в кровать. Она приготовила нам по чашке горячего шоколада, и, слушая ее низкий голос, я чуть не уснул. Она обняла меня за плечи и сказала, что надо быть готовым к худшему. Потом она заплакала, высморкалась и улыбнулась.
– Помни, мальчик мой, – сказала она, – пути Господни неисповедимы. – Поцеловав меня в лоб, она сказала, что мне пора идти.
Сидел на подоконнике и смотрел на звезды. Никогда еще они не казались такими яркими. Помолился за Геккона – надеюсь, Бог меня услышал и немедленно взялся за работу.

14 ноября, вторник

Геккон выглядел ужасно (он и обычно то выглядит не очень здоровым). Глаза выпучены, словно висят на ниточках. Он бредил, его лихорадило, но он изо всех сил пытался бороться. Я сидел с ним, пока он не уснул, и держал его за руку, пока он не проснулся. Это все, что я мог сделать.
День сменился ночью. Врач сказал, что я могу остаться в больнице.

15 ноября, среда

Ночью меня разбудила сестра:
– Он хочет тебя видеть.
Вылез из постели и поплелся в палату Геккона. Он сидел на подушках, не бредил и был в хорошем настроении. Я сел рядом, и мы поболтали – я больше, чем он, но с тех пор, как Червяк спятил, мне было не привыкать к длинным монологам. Я говорил об «Оливере», о Кристине и о наших приключениях у «адовых врат». Вскоре Геккон заснул с улыбкой на лице.
Когда он проснулся, то выглядел очень испуганным. Он схватил меня за руку и спросил, правда ли, что он поправится. Я ответил, что в следующую пятницу мы все вместе опять устроим ночное купание. Геккон просиял, сжал мою руку и попросил меня спеть для него. Я спел «Божью благодать» – наполовину песню, наполовину молитву. Думаю, мы оба понимали, что помощь свыше ему сейчас не повредит. Допев, я начал другую песню. Я перепел все псалмы, все партии из «Оливера» и перешел к популярным песням. Кажется, мое пение успокаивало мое друга. Он закрыл глаза и улыбался, несмотря на приступы лихорадки, сотрясавшие все его тело.
Почти рассвело. Мне на руку легла чья то сильная рука. Должно быть, я уснул, прикорнув на кровати Геккона. Обернувшись, я увидел преподобного Бишопа. Он тихо улыбнулся и попросил меня оставить их с Гекконом наедине. Я сжал руку Геккона, но он не проснулся.
У входа в палату Укушенный сосредоточенно беседовал с перепуганными мужчиной и женщиной – видимо, то были родители Геккона. Укушенный нас познакомил. Мама Геккона обняла меня, а его отец пожал мне руку и опустил ладонь мне на плечо.
По пути в школу Укушенный рассказал, что на самом деле случилось в тот день, когда его якобы укусил лев. Оказалось, ему пришлось сразиться вовсе не со львом, а кое с чем более свирепым – раком костей. Он смотрел на дорогу своим слегка косившим глазом и выглядел печальным, а я понял, что передо мной сидит человек, которому лучше других известно, что такое боль. Мы долго молчали, а потом он повторил слова сестры Коллинз и сказал, что нужно готовиться к худшему, но верить в Божьи чудеса. Он потер ладонью подбородок и окинул взглядом бескрайние зеленые холмы, что простирались вокруг нас. Я вдруг обрадовался, что к нему наконец вернулась жена. Этот человек заслужил счастье.
23.40. И снова меня растолкала чья то сильная рука. Это был Лутули.
– Спустись в комнату старост, – сказал он.
Я вылез из под одеяла, спустился по лестнице и осторожно вошел в комнату, отчасти ожидая, что это какой то розыгрыш.
В комнате горел дровяной камин. Конспекты Лутули были разбросаны по всему полу. Он приказал мне сесть в старое мягкое кресло и поставил передо мной чашку сладкого чая с молоком. Я смотрел на огонь – я еще не проснулся и не совсем понимал, где нахожусь.
– Геккон умер. – Голос Лутули не дрогнул, но был полон печали. – Примерно полчаса назад.
Я тупо кивнул. Мой бесполезный мозг отказывался поверить в услышанное.
Лутули что то говорил, но я не слушал. Я все смотрел в огонь, глядя, как пламя проглатывает толстые бруски дров, превращая их в пепел.

16 ноября, четверг

Встал с кровати посреди ночи и стал рыться в шкафчике Верна, пока не нашел фонарик. Я все еще не мог поверить – ведь Геккон сам показывал нам огромные зеленые таблетки от малярии! Я открыл шкафчик Геккона и сразу их нашел – они так и лежали в коробке из под обуви. Двенадцать зеленых пилюль все еще в упаковке, все целые. Геккон сдержал свое обещание. Он же поклялся больше никогда не пить таблетки.

20 ноября, понедельник

Хотел бы я написать, что прошедшие несколько дней были плодотворными. Но на самом деле писать особенно нечего. Помню крикетный матч, помню, как пытался готовиться, как собирал вещи Геккона. Я не плакал до вчерашней переклички, когда Берт случайно выкрикнул его имя, а потом торопливо перешел к следующему. Почему то только тогда я понял, что мой друг не вернется. Я выбежал на пустые поля, где можно было спокойно поплакать, – и даже там мне казалось, что кто то вот вот выскочит и начнет надо мной смеяться.
Кажется, сегодня я впервые завалил экзамен. География и так сложный предмет, а когда к ней не готовишься, то и подавно. Физика была еще сложнее – не уверен, что сдал и ее. Но мне все равно. Теперь все кажется неважным.

21 ноября, вторник

Еще два экзамена позади. Завтра я буду петь на похоронах Геккона. Его мама сказала, что это было его предсмертное желание, но я об этом и так знал. Я как сейчас помнил тот день, когда мы сидели у «адовых врат» и он сказал, что хочет, чтобы я спел на его похоронах. Но я не думал, что этот день придет так скоро.

22 ноября, среда

12.00. На похоронах я не очень то слушал, что говорили. Все было как в бреду. Я просто не мог поверить, что это мой друг лежит в лакированном деревянном ящике, накрытом цветочным венком. Помню, как увидел Кристину в церкви и рассердился. Аманда тоже была там, но мне было все равно. Пусть когда то девчонки занимали все наши мысли и все разговоры были только о них, но сейчас все это казалось совершенно неважным.
Под звуки школьного гимна члены Безумной семерки внесли гроб Геккона. Глок произнес речь, потом выступил преподобный Бишоп, и наконец Укушенный. Всё летело мимо ушей. Его все называли Генри, и мне казалось, что все они говорят о ком то другом. Моего друга звали Геккон, и я запомню его как Геккона.
Преподобный подал мне знак кивком. Я подошел к алтарю и спел «Дорогой Господь и Отец рода людского». В нагрудном кармане моего пиджака лежала коробочка с пометом краснолицей макаки. Помню звуки органа и гробовую тишину вокруг, нарушаемую лишь воркованием голубей под крышей. Так я и стоял, и пел своим девчачьим голоском о всеобщей любви к Богу, который позволил моему лучшему другу умереть, так и не удостоив его своей милости.

Дорогой Господь и Отец рода людского,
Прости нам глупости наши…
Вдохни сквозь жар желаний наших
Прохладу Твою и утешение Твое,
Да онемеют чувства, да отступит плоть,
Глаголь сквозь землетрясения, ветры и огнь,
О, тихий глас спокойствия,
О, тихий глас спокойствия.

23 ноября, четверг

Когда сдаешь экзамены, к которым даже не готовился, в тебе просыпается какая то удивительная смелость. Возвращаясь с экзамена по английскому, наткнулся на доктора Зу. Тот спросил, не хочу ли я прийти к нему на прием. Я покачал головой и ответил, что теперь справлюсь со всем, что бы ни случилось.
Саймон убежден, что Макартур знал, что Геккон умрет, и поэтому прошел сквозь него, когда явился нам. Верн теперь считает, что в ту ночь, когда он видел призрак Макартура в часовне, тот сказал вовсе не «эхо», а «Геккон». Жиртрест разволновался и устроил собрание в своей каморке.
Я лежал на кровати и притворялся спящим.

24 ноября, пятница

Экзамены кончились.

Выпускники собрались во дворе после защиты дипломов и исполнили новозеландский танец маори, который репетировали несколько недель. Остальные одобрительно заревели, прощаясь с выпускниками 1990 года и демонстрируя им тем самым наше уважение. В нашем корпусе лишь Лутули (староста корпуса) и Грег Андерсон, который надеется попасть в сборную Натала по регби, вернутся в школу в следующем году, чтобы продолжить обучение перед поступлением в университет. Джулиан приедет на рождественские каникулы и возглавит хор.
Я пожал Червяку руку. Тот улыбнулся и похлопал меня по спине, а потом подарил мне двадцать баксов и кучу своей старой одежды. Он был несказанно рад, что экзамены закончились. Внимательно посмотрев на меня, он махнул рукой и подарил мне также три своих драгоценных карандаша, приказав заботиться о них как следует.
Я отнес его чемоданы в машину его родителей. Это было последнее, что я сделал в качестве раба.

25 ноября, суббота

Последний матч по крикету

10.00. Школе Сент Сиприан не надо было даже пытаться тягаться с машиной смерти, т. е. с нашей командой. Бешеный Пес, Саймон и я играли с черными повязками на рукавах и посвятили этот матч памяти Геккона.
Я сбил четыре калитки и заработал нам победные очки – наконец то у меня возникло чувство, что я действительно принес пользу своей команде.
В раздевалке Папаша был в ударе. Он произнес великолепную речь, спел пару песенок и вспомнил Кингз колледж недобрым словом. Потом вдруг резко попрощался и сказал, что идет домой и собирается нажраться как последняя свинья! Отвесив поклон на манер шекспировского актера, он зашагал по полю и ни разу не обернулся.

26 ноября, воскресенье

09.30. Джефф Лоусон пообещал, что устроит вечеринку года, и сдержал свое слово. Шестьдесят мальчишек разбежались по его ферме. Мы тут же устроили импровизированные матчи по крикету и тач регби и разгоряченное соревнование «кто поймает самую большую рыбу». Повсюду были угощение и музыка. Верна первым бросили в воду, и вскоре почти все последовали его примеру. Безумная семерка выиграла водяной бой, забросав противников комьями грязи, но проиграла лодочную гонку, конкурс «угадай мелодию» и «кто больше выпьет» (воды).
После обеда Рэмбо произнес тост за тех, кого больше нет с нами. Все согласно замычали, допили колу и бросились обратно к запруде искать неуловимое озерное чудовище, которое, как говорят, живет в темной канаве рядом с камышовыми зарослями на дальнем конце дамбы. Чудовище так и не нашли.

27 ноября, понедельник

Последний обед с Папашей. Сегодня мы говорили о смерти и жизни после смерти. Папаша прочел мне огромное количество стихотворений и отрывков из произведений классиков. А потом вдруг воскликнул:
– Нельзя бояться смерти, Мильтон! Не будь спесива, смерть!
Я не совсем понял, о чем он говорит, но мне стало полегче. Да и все мысли были лишь о предстоящих долгих летних каникулах. К тому же я так устал, что постоянно зеваю. Еще четыре дня… и можно будет поспать.
Когда настало время уходить, я пожал Папаше руку и пожелал ему хорошо провести праздники и Рождество. Он же прижал меня к себе, обнял и сказал:
– Ты стал мне почти как сын, Милли. Ты все переживешь, сам знаешь, и это сделает тебя лучше. – С этим он хлопнул меня по спине и добавил: – Не унывай и помни – когда будет тяжело, бери книгу и читай. Книги – друзья, которые не умирают.
Я сказал «спасибо». Он кивнул, взъерошил мне волосы и проводил меня до двери.

28 ноября, вторник

Без старшеклассников и старост в школе как то непривычно. Лутули с Грегом Андерсоном остались, чтобы в корпусе не разразился хаос. Но по правде, все только и думают о том, как бы поскорее отправиться домой. Чемоданы собраны, планы составлены, заветные желания загаданы… Даже корпусам из красного кирпича словно хочется, чтобы эти три дня поскорее прошли.

среда, 29 ноября

19.00. Вся часовня была в свечах. Звучал орган. Я тихо зашагал вперед, держа в руках свечу святого Михаила (не настоящую его свечу, конечно). Желтое пламя тихонько колыхалось. Тепло свечи грело мне щеки. Сотни людей развернулись, чтобы посмотреть на меня. На этот раз я не нервничал. Мне не казалось, что это поет кто то другой. Мой голос был чистым, как колокольчик, и эхо его разносилось под громадным церковным куполом. Когда я допел свое соло и хор подхватил мелодию второго куплета, я поднял глаза и взглянул на ту балку, на которой повесился Макартур. Мне стало любопытно, слушает ли он сейчас «В городе короля Давида» – в сорок шестой раз со своей смерти. Я подумал о своем друге – может, и его призрак сейчас витает в этих стенах бок о бок с Макартуром? А может, они в раю и наблюдают за мной оттуда, а Геккон говорит своему старому приятелю, что у него от моего голоса мурашки. Хорошо, если это так.

30 ноября, четверг

Убираясь в шкафчике, нашел маленький сверток, запакованный в рождественскую бумагу, с надписью: «Мильтон. 20.04.90». Папашин подарок на день рождения – я его спрятал и совсем забыл. Разорвав обертку, я увидел «Сборник стихов Джона Мильтона (1608–1664)».
Внутри была надпись, сделанная размашистым почерком Папаши: «За все начинания и возможности, что они принесут».
А внизу он написал:

Когда померк, до половины лет,
Свет для меня в житейской тьме кромешной,
«К чему мне, – вопросил я безутешно, –
Талант, который зарывать не след?
Как может человек, коль зренья нет,
Предвечному Творцу служить успешно?»
О своей слепоте

С днем рождения
Папаша

Мне всегда было трудно понять скрытый смысл стихов, особенно написанных на староанглийском, но почему то в тот момент я понял, что это стихотворение моего однофамильца сейчас наполнено совсем другим, большим смыслом, чем если бы я прочел его тогда, в свой день рождения.
23.45. Никто даже не голосовал. О том, что последнее ночное купание состоится, не нужно было ни спорить, ни раздумывать. Ночь была теплая и ясная. Идеальная ночь. Полная луна, несомненно, облегчила бы наш последний поход за священным Граалем, каким являлось для нас нарушение школьных правил после отбоя. Но мы могли проделать этот путь и с закрытыми глазами. Крыша, окно, галерея, часовня, склеп, розарий, лимонное дерево, поле для крикета, забор. И теплая вода, в которую мы окунулись с головой. Мы снова играли, ныряли и брызгались. Рэмбо преследовал Верна, а тот смеялся. Гоблин подкрадывался к Саймону и Жиртресту, чтобы их напугать, а Бешеный Пес взбирался на дерево и прыгал в темную воду. Теперь мы были Безумной семеркой, нас стало одним меньше, но мы по прежнему умели веселиться!
Потом мы помчались по полю обратно, ставя друг другу подножки. Мы бежали и смеялись; где то вдалеке залаяла собака, и Бешеный Пес залаял в ответ. Нам больше нечего было бояться. Мы были всего лишь четырнадцатилетними мальчишками в одних трусах, которые бежали по полю посреди ночи.

1 декабря, пятница

День X!

09.00. На последнем школьном собрании Глок попрощался с нами и раздал еще кучу медалей и дипломов. Закончив свою громогласную речь, он вышел из зала, как всегда взметнув полами своей черной профессорской мантии.
Мы пожали друг другу руки и попрощались. Даже Щука был в хорошем расположении духа и пожелал мне удачных каникул, а потом попытался плюнуть мне на ботинки.
Постепенно все ребята разошлись по шикарным родительским тачкам. Папа сказал, что опоздает на час, но я не возражал – мне нужно было еще кое что сделать.
Взбираясь по холму, я чувствовал, как пот липкими лужицами скапливается в разных уголках. Африканская жара беспощадна, особенно если на тебе школьная форма.
Я не был у «адовых врат» со смерти Геккона, но хотел еще раз взглянуть на школу перед отъездом. Еще разок окинуть взглядом долину. Посмотреть и повспоминать.
Я и забыл, как здесь красиво. Все вокруг ожило и наполнилось красками. Повсюду летали разноцветные птицы и бабочки, а цикады наконец вернулись и завели свой пронзительный летний скрежет. Подо мной раскинулись изумрудно зеленые поля, в середине которых словно по волшебству вырастали из земли школьные корпуса из ярко красного кирпича. Меня переполнила гордость оттого, что я почти живу в таком прекрасном месте. Справа были поля для крикета и Трафальгар, дальше ручей и старый дом Криспо. Я видел его лилии – отсюда они казались белыми крапинками на зеленом фоне. Старик был прав: только взглянешь на них, и на душе сразу хорошо. Я вспомнил, как он сидел в кресле качалке у камина. Тогда он повернулся ко мне и кое что сказал. Я до сих пор помнил его слова. Он сказал: «Запомни, мальчик. Бог дал нам величайший дар из всех. Это не любовь, не здоровье и не красота – и даже не жизнь. А выбор. Величайший Божий дар – это возможность выбирать».
Даже не знаю, почему эти слова вспомнились мне именно сейчас. Может, со временем они и помогут мне посмотреть на мир по другому, но сейчас мне казалось, что Бог не так уж часто предоставляет нам возможность выбирать. Он сдает карты, а уж мы ими играем.
Внизу старый зеленый «рено» взбирался по тропе пилигрима. На мой камень села птица, черно белая, с ярко оранжевым гребешком, подозрительно взглянула на меня и погналась за жуком. Я встал, потянулся и в последний раз оглядел все вокруг. Потом спустился с холма и пошел встречать папу.