1.
- Помогите, на вас вся надежда! – худосочный лысоватый мужчина лет тридцати пяти, с унылым носом и безвольным подбородком, умоляюще посмотрел на свою собеседницу. Глаза у него были водянистые и слегка навыкате, неприятные, в общем-то, глаза. – Влюбился, как мальчишка! Такого со мной с восемнадцати лет не было. А она, понимаете ли, отвергает. Смеется надо мной! Играет, как кошка … э-э-э … с этой самой. Я кто? Инженер-технолог. А она?! Богиня, девятнадцать лет! Учится в Юридической Академии. Помогите, Евдокия … э-э-э …Степановна, я по гроб жизни … Это мой последний шанс! Лебединая … эта самая.
Баба Дуся тяжело вздохнула. Клиент ей не нравился, ой, как не нравился! И не понравился с самого начала, у нее было великолепное чутье на всяких там скользких типчиков. Поможешь такому, заставишь страдать ни в чем не повинную дивчину. А отказать нельзя, потому как деньги нужны, ну просто до зарезу. Вот они лежат на скатерке, придавленные старой гжельской сахарницей без крышки: две новенькие стодолларовые бумажки и сильно потрепанная двадцатка (“Все сбережения, Евдокия … э-э-э … Семеновна, я – инженер-технолог, сами понимаете”). А все внучек Митенька, душа беспутная! Связался с дитем малолетним, теперь родители отступного требуют. Тысячу долларов, знамо ли дело! А иначе – суд, тюрьма … Крест на всей жизни. А разве ж можно его в тюрьму, родную кровинушку. Нет, она такого не попустит, будет людям помогать, денежку зарабатывать. А нравится - не нравится … Да будь ты хоть сам Ирод-царь! Хоть Иуда Искариот! Лишь бы деньги платил. Эх, бабка, бабка. Тоже мне знахарка великая, родного внука не смогла от стыдной страсти отворотить.
- Видите ли, Евдокия Се … Сергеевна, - продолжал ныть “клиент”. Голос у него был столь же мелодичен, как завывание ветра в печной трубе, а длинные синюшные пальцы не знали покоя: то он их сплетет и заламывает с хрустом, то бахрому на скатерти треплет или чайной ложечкой играется. – У нее есть младший брат, гадкий испорченный мальчишка. Если бы не он, все могло бы по-другому сложиться. Этот паршивец все время меня старается перед ней дураком выставить (“Не больно-то стараться пришлось”, - заметила про себя баба Дуся). Глупейшая ситуация! То яйцо сырое мне на стул подложит, то еще чего-нибудь. Если бы не родной брат, я б его …! Но тут, сами понимаете, приходится сдерживаться. Так что без вашей помощи мне никак … Я ведь все выяснил, у вас результат гарантирован. Поэтому к вам и обратился. Деньги немалые…, но мне не жаль. Лишь бы сработало! Поможете, а?
- Будет тебе девка! – баба Дуся взяла со стола деньги и сунула их за пазуху. – Дам я тебе одну водичку, добавишь ее в питье, только не в водку и не в шампань. Лучше всего в кагор, он и по цвету схож, и вкус хорошо перешибает. Выпьете вдвоем, на бру-дер-шафт.
Последнее слово бабка произнесла по слогам.
- Так, понятненько! И что дальше? – Клиент азартно потер руки и подался вперед, бабе Дусе показалось, что он хочет клюнуть ее своим длинным носом.
- А дальше любовь будет горячая, - ответила она отстраняясь. – Смотри, милок, не обожгись! Если в молодом теле пылкость проснется, утолить ее не просто. А назад уже никакими зельями не загонишь! Справишься?
- Да мы уж как-нибудь …, - инженер-технолог мерзко захихикал.
Баба Дуся, кряхтя, больше от досады, чем от старости, поднялась с табуретки и скрылась за пестрой льняной занавеской, прикрывающей дверь в соседнюю комнатенку. Какое-то время оттуда раздавались ее шаркающие шаги, скрип открываемой не то дверцы комода, не то крышки сундука, звон стекла и снова шаги. Она появилась с маленьким аптечным пузырьком, в котором бултыхалось что-то рубиново красное с мутным лиловым осадком.
- Держи, милок. Полный пожизненный сексуальный приворот со стопроцентной гарантией!
С этими словами потомственная знахарка бабка Евдоксея вручила клиенту пузырек и, недослушав его путаных благодарностей, вытолкала будущего счастливца за дверь.
2.
Сережка валялся на кровати в одних трусах, да и те сейчас были спущены почти до колен. Кровать, разумеется, была не убрана, одеяло с простыней сбились в уродливый ком где-то у него в ногах, подушка сплющилась под острым мальчишеским локтем. Мало того, рядом с ним на блюдце лежал недоеденный бутерброд с вареной сгущенкой, а на полу возле кровати – початый пакет молока. Сережка послюнявил палец и попытался вытащить из пупка застрявшую там хлебную крошку. Радио на кухне “прокукарекало” два часа пополудни. Мальчик улыбнулся, сегодня рушились все табу. Видела бы его мама, вот было бы шороху! Но по счастью мама не увидит всего этого безобразия (есть в кровати и пить молоко из пакета, не говоря уже о …) и никогда о нем не узнает, вместе с отцом они на все выходные укатили к друзьям на дачу. А когда вернуться их встретит ласковый и послушный паинька-сын. Сегодня Сережка чувствовал себя счастливым грешником, которому выдали полную индульгенцию на уик-энд, этакий карт-бланш от небесной канцелярии. Можно было бы даже закурить, но отец в последнее время, кажется, что-то заподозрил и начал пересчитывать сигареты в пачке и пачки в открытом блоке. Демонстративно! Впрочем, может быть, это была превентивная мера. Все-таки тринадцать лет – опасный возраст, так считают взрослые.
Вообще-то, его оставили на попечение сестры, но Риммка сегодня рано утром умотала куда-то загород, “играть в волейбол”. Теперь это у них так называется! Надо думать, с веселым бородатым Димкой. Или с длинным Юриком ( или с обоими вместе, вау, это круто, честное слово). И уж конечно не с этим педиком унылым - Рыбоглазом! И чего он сюда таскается?! Неужели непонятно, что Римка ему голову морочит. Лестно дуре, что за ней пожилой дядька ухлестывает. Тридцать четыре года, сами подумайте! А сама за его спиной над ним же и смеется. Когда Сережка ему в кофе жидкого мыла вместо сливок налил, для виду накричала, а потом весь вечер хихикала. Даже маме не наябедничала. Значит не нравится он ей, да и кому такой чудила может понравиться (Вам со сливками, Егор Андреич? – Хе-хе-хе).
Сережка похихикал про себя и вновь открыл журнал. Мысли о Рыбоглазе, злосчастном Риммкином ухажере, тотчас, как ветром сдуло. Кое-где страницы слиплись, приходилось их расклеивать. Мальчик делал это аккуратно, двумя пальчиками, стараясь не прикасаться к сомнительного вида пятнам, тут и там проступившим на глянцевой бумаге. Все сложилось как нельзя более удачно. Родственнички разъехались и предоставили его самому себе, а ему, Сережке, только того и надо было. Журнальчик этот он выменял у Витьки-Косого на диск от “Плэйстэйшн” еще в четверг. “Српайдермен” – игра так себе, а вот журнальчик … Он и не думал, что мужики с бабами могут такое вытворять! Нет, он не ребенок, конечно, знает, что к чему (что куда!). И с пацанами сколько раз порно-картами в “буру” играли. Но тут вам и цепи, и плетки, и члены резиновые в локоть длинной! Вот извращенцы-то. Но посмотреть интересно и … возбудительно. Особенно Сережке понравилась серия фотографий, на которых стройная смуглая “кошечка” заставляет здоровенного накаченного мужика в шипастом ошейнике все у себя там вылизывать. Сережка уже один раз кончил прямо себе на живот, вытерся футболкой (все равно стирать, пропотела насквозь после вчерашнего матча). Сейчас он чувствовал, что неплохо бы повторить. Но тут затренькал дверной звонок. Сережка аж подскочил от неожиданности.
“Кого еще черти принесли”, - подумал он сердито, подтягивая трусы и заправляя свою эрекцию в тесные потертые джинсы. Журнальчик от греха подальше он спрятал под матрац.
3.
Егор был собой доволен. Он шел, помахивая ярким целлофановым пакетом, и кривил в улыбке тонкие губы. В пакете лежала коробка конфет “Чернослив в шоколаде” (“Спасибо, Егор, мой братишка так их любит”) и бутылка кагора. Открытая, отпитая, долитая из маленького аптечного пузырька, а потом аккуратно запечатанная. Мама родная не отличит! В смысле … э-э-э … завод-изготовитель. Ловушка расставлена, теперь посмотрим, что за птичка в нее попадется. А может быть рыбка? Нет. Скорее всего, если расчет его верен, это будет маленький пушистый зверек, с длинными ушками и куцым хвостиком. И о-о-очень скверным характером!
В действенности бабкиного зелья Егор почти не сомневался. “Друг”-Митька в свое время все уши ему прожужжал про свою бабу Дусю, народную целительницу и знахарку. Убедительно рассказывал, с фактами и жизненными примерами. Так убедительно, что Егор поверил. А уж его-то, “фому неверующего”, не так легко в чем-либо убедить.
Эх, Митька! Дуралей безмозглый. С такой-то бабкой мог бы жить себе припеваючи, горя не знать. А теперь, как на вулкане голой жопой, сидишь. Посадят, – не посадят. Подвел тебя твой Игорек ненаглядный под монастырь. Сдал не за понюшку табаку. И папуля его, битюг недорезанный, хорошо тебе рожу подретушировал. Да еще на “бабки” поставил. Поделом! Нечего было на свое обаяние уповать: “Меня пацаны любят”. Тоже мне второй Майкл Джексон нашелся. Подарки они любят, да на карусели за чужой счет покататься. А на тебя дурака им плевать с колеса обозрения! С “водичкой” - оно вернее!
Нет, Егор определенно был доволен собой. С бабкой все прошло, как по маслу. Хоть и не понравился он ей, а “микстуру” дала. Легенда сработала. А расскажи он ей все, как есть, еще, небось, порчу какую-нибудь навела. С нее бы сталось. Для бабы Дуси это сейчас больная тема.
Итак, первый этап пройден успешно. Не зря выходит, он с Митькой познакомился, без малого год с ним в “сети” общался, терпел его глупую похвальбу. Да еще потом пол года в “реале”. Подумать только, двадцатилетний сопляк вздумал учить его жизни! “Как, Егорушка, у тебя еще не было? Что, ни разу?! Да как же ты …”. Дурак! Пустобрех! Расхлебывай теперь свои проблемы. Мучайся, дрожи от каждого шороха. Вставляй выбитые зубы. А Егорушка еще всем вам носы утрет и чистеньким останется. И без всякого риска: тот, кто любит, не предаст!
За этими размышлениями Егор не заметил, как добрался до цели – типовой блочной двенадцатиэтажки. Он посмотрел на часы, стрелки показывали два ноль пять, значит, девчонка наверняка уже уехала. И родителей быть не должно. Он глубоко вздохнул, зачем-то бросил взгляд на окна, хотя снизу ничего было не разглядеть. Потом набрал код и зашел в подъезд.
4.
Сережка открыл дверь и едва удержался, чтобы не выругаться. Вслух и матом! Перед ним стоял Рыбоглаз с одной из мерзейших своих улыбочек на лице. В руках он держал яркий целлофановый пакет. Такую дрочку поломал, гад!
- Здравствуй, Сережа. А что, Риммочки дома нет? – Спросил Рыбоглаз, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть что-то за Сережкиной спиной. Но тот даже и не подумал посторониться и пригласить гостя в квартиру.
- Нет, - заявил Сережка злорадно. – Риммка уехала играть в волейбол с … со своим другом. Очень близким. Так что вам не повезло.
- Жаль, - протянул Рыбоглаз, и почему-то Сережке показалось, что ему совсем не жаль. – Наверное, я что-то перепутал. Мы, кажется, договаривались пойти с ней сегодня на вернисаж. Досадно. Так ты дома совсем один?
- Да, - Сережка нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он ждал, когда незваный гость уйдет, и ему можно будет возвратиться к прерванному занятию.
- А где родители?
- Да на дачу уехали! Знаете, я тут немножко занят.
Рыбоглаз понимающе ухмыльнулся, казалось, он знает, чем именно был занят Сережка.
- Сейчас я уйду, только у меня к тебе одна просьба. Вернее даже предложение. Твоя сестра, я так понял, дала мне от ворот поворот. Тебя это должно радовать, не спорь.
Сережка и не думал возражать.
- Сложно, наверное, представить, - продолжил Рыбоглаз, облокотившись на дверной косяк, - но для меня это очень … э-э-э … тяжело.
Он поднял свой пакет и потряс им перед Сережкиным носом.
- Тут у меня конфеты, твои любимые “Чернослив в шоколаде”, и бутылка кагора. Это вино такое. Так чего добру пропадать? Давай выпьем с тобой на прощанье, чтобы друг на дружку зла не держать. Мне сейчас очень надо выпить, а один я не люблю. Ты можешь так, чисто символически: глоток, другой. Кагор он вообще полезен для организма, его даже в церквях дают.
Хоть и не любил Сережка Рыбоглаза и даже откровенно презирал, но очень ему польстило, что взрослый человек выпить, как равному, предлагает. Кроме того, в этой ситуации во многом Риммка виновата, надо было бедолагу сразу отшить и голову ему не морочить. А раз сегодня такой день, когда нарушаются все подряд запреты, можно и выпить по такому случаю. Почему бы и нет?
- Егор, вы на кухню проходите, а я сейчас рюмки принесу, - сказал Сережка и отступил в глубь коридора, пропуская гостя в квартиру.
5.
Уйти ... Пора уходить, но мальчишка не отпускает. Ему все мало! Сколько раз они начинали … А сколько раз кончали! И вместе, почти синхронно, и порознь. Все забрызгано, залито спермой, его, Сережкиной, теперь и не разберешь. Такое ощущение, будто он покрыт ей с ног до головы. Приятное ощущение. Эх! Чего они только не вытворяли! Сначала на кухне, прямо на столе, потом на узкой Сережкиной кроватке. Все его тайные желания … Все, о чем мечталось с пятнадцати лет, когда первый раз влюбился не в девчонку-одноклассницу, а в пацана на три года младше. Нет, это не сон! Все воплотилось, все сбылось … А сейчас действительно пора заканчивать. Нет, не в этом смысле. В любое время может вернуться сестра. Но как уйдешь?! Он так сладок, так притягателен, так доступен … так ненасытен. Кажется, снова начинается. О-о-у, его язык! От кого он мог этому научился? И главное, когда?!
Бабка не обманула. “Водичка” не подвела. Полный сексуальный приворот. Пожизненный! Значит впереди еще куча времени. По крайней мере, пока мальчишка не вырастет, а там что-нибудь придумаем. Сейчас думать не хочется. Как же это произошло? Все, как в тумане. Начиная с первого робкого поцелуя, когда не поверил еще своей небывалой удаче. И заканчивая полным слиянием, неумелым болезненным, но от того не менее страстным. И еще. И ЕЩЕ! Жадные ласки, ненасытные губы, неутомимая подростковая чувственность. Права была бабка, насчет “побочного эффекта”. Они никак не могли оторваться друг от друга. Егор и сам, будто двадцать лет скинул. А уж Сережка! Казалось, за минувшие четыре часа его юный член (большой уже, красивый, ровный, упругий, скользкий от слюны и спермы, соленый, СЛА-А-АДКИЙ!) ни разу полностью не расслабился, не опал безвольной мякотью. Но теперь пора. Нужно уходить. Нужно! Еще раз и …
6.
Симпатичная заплаканная девушка притулилась с ногами на маленьком уютном диванчике. Под глазом у нее набухал отменный синяк, которому еще только предстояло налиться лиловым цветом, и со временем перейти в желтовато-зеленую цветовую гаму. Рядом с пострадавшей суетилась пухленькая подружка, из тех, что вечно остаются на вторых ролях. “Ох, Риммочка!”, - причитала она, капая в стакан валерьянку, или, прикладывая компресс к поврежденному глазу.
- Я и представить себе такого не могла! – в который раз начинала рассказывать пострадавшая. Голос ее еще иногда срывался, но по всему было видно, что она уже успокоилась, и даже немного горда собой. Римма была не из тех девушек, которые принимают все слишком близко к сердцу.
- Да уж! – сочувствовала ей подружка, округляя и без того круглые глаза.
- Нет, Тань, ты подумай! Захожу, а он Серенького раздел и на нем сверху лежит. Я и не поняла сначала. Воспользовался подонок, что взрослых никого дома не было!
- А что же Сережка не сопротивлялся? Тринадцать лет все-таки, не маленький – удивилась Татьяна.
- Да этот урод его подпоил! Пустую бутылку на кухне нашли из-под кагора. Еще и подсыпал в вино чего-нибудь. Да, наверняка! Я когда увидела, как он Сережку … Мне чуть плохо не стало. Он же такой противный … как рыба дохлая. Сережа его Рыбоглазом прозвал.
- Я бы, наверное, сразу в обморок упала! – вставила Татьяна.
- Ага! А он бы ушел?! – Римма возмущенно фыркнула. – Этот ублюдок так увлекся, что даже не заметил, как я вошла. Это меня взбесило просто! Я быстро обратно в коридор к телефону и в милицию позвонила, в районное отделение. У меня там следователь знакомый работает. Ну, ты помнишь, Юрик, высокий такой, в волейбол вместе ездили играть. Говорю ему: “Срочно приезжай и пистолет с собой захвати”. Он: “Что случилось?”. А я: “Объяснять времени нет”. Трубку бросила, и обратно - в Сережкину комнату, схватила со столика графин, там еще воды сколько-то было, и этого гада сзади по башке! Графин вдребезги, кровища! Этот сразу сознание потерял, так до Юркиного приезда и не оклемался. Я еще испугалась, что убила его.
- Кошмар! А когда он тебя ударить-то успел?
Римма помрачнела, потрогала компресс кончиками пальцев, поморщилась.
- Это не он, это Сережка. Я же говорю, Егор напоил его чем-то. Я когда Егора графином огрела, он с кровати на пол скатился. А Серенький вскочил, ничего не соображает. На меня с кулаками набросился. Орал чего-то. Еле его утихомирила, даже ударить несколько раз пришлось. Но пока доктор ему укол не сделала, он так до конца и не успокоился. Правильно, что его в больницу увезли. Заодно и на СПИД проверят, эти ж все больные …
- Это шок был, точно тебе говорю! Не расстраивайся. – Татьяна присела рядом с подругой и погладила ее по голове. – Наверное, он тебя за насильника принял. А что он кричал?
- Не помню. Ерунду всякую. Теперь еще от родителей придется выслушивать!
7.
ЧТО ДЫ НАДЕЛАЛА, ДУРА!!! ДУРА НЕСЧАСТНАЯ!!! Я ЖЕ ЛЮБЛЮ ЕГО!!!
©Артём Сказкин
январь 2002г.
