Роман  «Тяжелые сны» считается первым русским декадентским романом. Это многоностильное произведение, где есть декадентство, символизм, модернизм и неомифологизм.
За многослойностью романа скрывается вполне реалистичная история учителя Логина. Учитель Логин — мечтатель, брошенный в тину маленького провинциального городка. Он больше думает, чем действует, окружающий его мир проступает сквозь туман тяжёлых снов, лишь тоска наполняет его тёмными и жуткими грёзами, которые он не в силах ни победить, ни отогнать. Крепкий реализм «Тяжёлых снов», рисующий бытовые картины провинции, мелких и крупных негодяев, распоряжающихся жизнью городка, сочетается с призрачной, одурманивающей атмосферой полуснов, полуяви, наполненными эротическими грёзами и приступами страха.
Подобные форма и содержание романа были совершенно чужды русской беллетристике 1880-х годов, всецело прозябавшей в бытовом реализме. Сологуб здесь впервые воплотил своё собственное художественное видение: в реалистически написанном романе он, не стесняясь, вводит фантастическое, гротескное. Роман был начат Сологубом в Крестцах в 1883 году; в нём отразились жизнь и быт Крестцов, а также автобиографические элементы, связанные со службой писателя в школе.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

Роман «Тяжёлые сны» начат в 1883 году, окончен в 1894 году. Напечатан в журнале «Северный вестник» в 1895 году, с изменениями и искажениями, сделанными по разным соображениям, к искусству не относящимся. Отдельно напечатан первым изданием в 1896 году, но и тогда первоначальный текст романа не вполне был восстановлен по тем же внешним соображениям. Для третьего издания в 1908 году роман вновь просмотрен автором и сличен с рукописями; редакция многих мест изменена. Много лет работать над романом - а всякий роман не более как книга для легкого чтения, -- можно только тогда, когда есть надменная и твердая уверенность в значительности труда. Проходят долгие, тягостные дни и годы, и все медлишь, и не торопишься заканчивать творение, возникающее «lentement, lentement, comme le soleil». Создаём, потому что стремимся к познанию истины; истиною обладаем так же, в той же мере и с тою же силою, как любим. Сгорает жизнь, пламенея, истончаясь легким дымом, -- сжигаем жизнь, чтобы создать книгу. Милая спутница, изнемогая в томлениях суровой жизни, погибнет, и кто оценит её тихую жертву? Посвящаю книгу ей, но имени её не назову.
Сентябрь 1908 года.

 

фрагмент I:

У дерева лежал худенький мальчик, в рваных штанишках, изношенных сапоженках и пестрядинной рубахе с балаболами и помятыми кузиками. Наивно и кротко было его лицо; оно казалось синевато-бледным, потому что луна любовалась им и раздвигала холодными лучами верхние ветки деревьев. Короткие каштановые волосы слиплись на лбу неровными прядками. Засунув руки в рукава, поджимая ноги, он дышал быстро и тревожно и во сне иногда бормотал. С ним рядом стоял на земле пустой маленький бурак из сосновой драни.
Логин подумал, что это, должно быть, беглый из богадельни мальчишка, которым дразнили Баглаева. Истомленное лицо ребенка показывало, что он устал и изголодался. Очевидно было, что нельзя его здесь оставить. Логин потряс его за плечо. Мальчик открыл глаза. Логин сказал:
-- Вставай, брат, домой пора!
Мальчик приподнялся и сел на землю. Он лихорадочно дрожал, глаза его горели, весь он был жаркий и потный. Логин спросил:
-- Ты в богадельне живешь?
Мальчик беспокойно задвигался. Залепетал:
-- Не хочу, не надо, не пойду в богадельню.
-- Так как же? Здесь, брат, плохо ночевать, -- сыро. Мальчик молчал и наклонялся вперед всем тонким телом, словно в дремоте.
-- Пойдем, я тебя к себе отведу, -- сказал Логин и попытался поднять его.
Мальчик ухватился за дерево слабыми руками.
-- Ну что ж ты, я тебя не отдам в богадельню. У тебя отец есть?
-- Нет, -- прошептал мальчик, опуская руки и рассматривая Логина.
-- А мать?
-- Нет.
-- Кто ж у тебя есть?
-- Никого нет. Оставьте, пустите, -- шептал мальчик, рванулся, чтобы встать, но как-то ослабело вытянулся и лег на траве.
-- Ну, что ж ты! -- повторил Логин. -- Вот я нашел тебя, теперь, брат, ты мой, а в богадельню я тебя не отдам. Пойдем.
Мальчик с помощью Логина поднялся на ноги. Он бессильно покачивался и, по-видимому, переставал соображать и сознавать. Логин поднял мальчика на руки. Мальчик, почувствовав себя на воздухе, потянулся руками и охватил шею Логина. Логин понес его. Мальчик дремал; ему сделалось тепло, -- он улыбнулся. Потом он открыл глаза и посмотрел на Логина.
-- Да вы меня в богадельню не отдавайте, -- сказал он внезапно.
-- Ладно, не отдам.
Мальчик закрыл глаза и помолчал.
-- Я заслужу, -- опять сказал он.
-- Ну ладно, спи себе.
-- Я сам пойду, -- сказал он, помолчав еще немного. Логин поставил его на ноги. Мальчик ухватился за его руки.
-- Меня Леонидом зовут, Ленькой,-- сказал он и приник к ногам Логина.
Логин приподнял его лицо с устало-закрытыми глазами, неподвижное и бледное.
-- Эх ты, путешественник! -- сказал он. Мальчик молчал. Логин опять взвалил его на плечи. "Однако нелегкая ноша! -- думал Логин, подходя к дому. -- Недостает того, чтобы он умер у меня на плечах".
Ленька не умер, но был болен. Несколько дней пролежал, начинал бредить, но все обошлось легко. Логин позвал к нему врача, и тот принялся угощать мальчика микстурами. Надо было определить положение ребенка в будущем. Логин заявил о своем желании взять мальчика на воспитание. Препятствий не оказалось. Однако все, с кем Логину приходилось говорить об этом, удивлялись и спрашивали:
-- Да на что он вам понадобился? Маята одна с ними, -- у кого и свои, так плачутся.
Логин тоже удивлялся и отвечал вопросом:
-- Да куда ж мне его деть?

 

фрагмент II:

«Если это наслаждение, то во имя чего я отвергну его законность? Во имя религии? Но у меня нет религии, а у них вместо религии лицемерие. Во имя чистоты? Но моя чистота давно потонула в грязных лужах, а чистота ребенка тонет неудержимо в таких же лужах; раньше — позже погибнет она, — не все ли равно! Во имя внешнего закона? Но насколько он для меня внешний, настолько для меня он необязателен <...>. Во имя гигиены? Но я сомневаюсь, что этот порок сократит количество моей жизни, да и во всяком случае пикантным опытом только расширяется ее пределы. <...> Ведь если бы он пролежал там, в лесу, еще несколько часов, он все равно умер бы. И если бы мне пришлось выбирать между удовлетворением моего желания и жизнью этого ребенка, то во имя чего я должен был бы предпочесть сохранение чужой жизни пользованию хотя бы одною минутою реального наслаждения?».

скачать в