…Мужчина шел по мокрому блестящему шоссе, глубоко засунув руки в карманы брюк и подняв воротник отсыревшего пиджака. Нудный моросящий дождь скрывал за своей пеленой опускающиеся сумерки и как-то быстро, почти сразу стемнело.

Он шел долго. Механически перебирая ногами и опустив голову. То ли пряча лицо от дождя, то ли всматриваясь в отсветы на асфальте проезжающих мимо него редких машин. В голове было пусто. Вернее не так. В голове висела стерильная белая пустота, которая поглощала всё - и звуки дождя, и шуршание шин, и редкие раскаты осеннего грома. А посередине этой пустоты он видел эти глаза. Именно такие, как в последнюю секунду перед… Ярко освещенное ксеноновым светом фар лицо и глаза - не испуганные, нет… Скорее удивленные, распахнутые и доверчивые. Да доверчивые, потому что этого не должно быть, так не бывает и это все неправда… ведь так? это неправда, это….

Он мотнул головой, поднял потяжелевшие веки. Пелена дождя стала почти сплошной. Дождь усилился, а в карманы пиджака словно напихали свинцовой дроби. Туфли, неделю назад купленные в шикарном бутике Прада, промокли насквозь и неприятно хлюпали. Неделю назад... Неделю назад у него все было хорошо. А сейчас он идет по мокрому шоссе и у него в голове пустота. И еще эти глаза. Серые… Да, наверное серые. Или синие. Он не успел рассмотреть толком, потому что копна светлых волос вдруг волной упала на эти глаза, когда голова дернулась. Резко запрокинулась назад, открывая худую детскую шею…

Громыхнуло еще сильнее. Но он не заметил вспышки молнии. Темнота вокруг стала почти осязаемой. И почему-то совсем не было машин. Их редкие фары еще несколько минут назад вспыхивали то спереди, то сзади. А сейчас вокруг только темнота. Ну и хорошо, подумал он, - пусть темнота. Это лучше, чем слепящий свет ксенона и удивленные глаза на белом-белом лице. И рубашка… в полоску, и куртка… серая, или синяя? Проклятый ксенон, ведь ни черта не разберешь под этим ярким светом. Наверное все же синяя… или серая… под цвет глаз.

Он неожиданно споткнулся, упал на четвереньки, попытался подняться, отряхивая поцарапанные об асфальт ладони, но так и остался сидеть на коленях. А потом медленно поднял голову и закричал... Не обращая внимания на холод, слякоть и дождь, хлещущий в его раскрытые, слепые в темноте глаза…

* * *

- Ну сколько можно, Данил?, - мамин голос звонко ворвался сквозь приоткрытую дверь ванной, - ты же в школу опоздаешь!

- Уже иду, мам! - мальчишка поправил галстук, выбранный в тон полосатой бело-синей рубашки и хитро подмигнул себе в зеркало. Светлая прядь выгоревших за лето волос на мгновение упала на лоб, - я еще подстричься после школы хочу зайти!

Удивленное лицо моложавой симпатичной женщины с ярко-синими глазами на загорелом лице возникло в проеме двери:

- Подстричься? Я не ослышалась? Ты не заболел часом, Дань? - она с улыбкой смотрела на сына. Какой же он все-таки у нее красивый. Да еще в этой новой рубашке. Хорошо, что в школе форму ввели, ему так идет... Девчонки наверно уже шушукаются за спиной. Как-никак, скоро двенадцать стукнет… Она подняла брови, - значит, то тебя в парикмахерскую силком не затянешь, а то сам вдруг. С чего бы это?

- Пора! - Данька нахмурил брови, пытаясь сделать серьёзное лицо, но не выдержал и расхохотался. Ну не объяснять же маме, что Серега пообещал его вместе с собой в секцию бокса взять. Там тренер крутой и вообще… Но туда с такими длинными патлами не пустят. В общем, он сам еще не знал, хочет он на бокс или нет, но то что он туда пойдет с Серым, было просто замечательно… Он отвернулся от зеркала и, пытаясь быть серьезным, кивнул, - мам, я просто становлюсь ответственным. Как ты мне и советуешь!

- Иди уже, ответственный… - она улыбнулась, взлохматила ему волосы, - и через дорогу там аккуратнее, а то я так боюсь этого шоссе нового. Когда же наконец переход подземный построят?..

Школа пролетела незаметно. Они с Серым на перемене даже успели в туалете отработать один главный прием защиты - уход от правого бокового. Серега показал. И хотя у Даньки получалось не очень, Серега обнадежил, сказав, что у него есть данные. Так что тренер скорее всего возьмет его в секцию. Только подстричься надо.

Данька знал, что Серому после школы нужно было еще ехать шесть остановок на троллейбусе до дома. А у него школа была почти рядом, только через дорогу перейти. Новая школа на самой окраине города. И парикмахерская тут же…

- Ух, блин, погода портится, - Серый взглянул на потяжелевшее вечернее небо, - ладно, я пошел. Ты то не успеешь промокнуть, а мне еще от троллейбуса пять минут бегом до подъезда, - он засмеялся и показал Даньке язык, - но зато я почти в центре живу, в отличие от некоторых.

- Давай, центровой! - Данька пожал протянутую ладонь, - завтра как договорились, ага?

Мальчишки разошлись в разные стороны. Галстук Данька успел снять еще в школе. Красиво, как говорит мама, но все же непривычно. И сейчас вечерний ветер шевелил распахнутый воротник рубашки и надетой сверху синей куртки. Отец прислал… Из Канады... Мальчик вздохнул. Отца он почти не помнил, потому что тот уехал уже очень давно. Со своей секретаршей с работы, тётей Леной. И вот уже несколько лет отец иногда присылал ему то открытку, то новый модный плеер, то что-нибудь из шмоток. Но, по правде говоря, куртка ему нравилась. Модная, легкая, с прикольной мордахой веселого медведя с хоккейной клюшкой на спине.

Данька поежился от усиливающееся мороси с неба, но куртку застегивать не стал. Он же мужчина, а значит должен уметь не обращать внимания на «лишения и трудности», как говорил Серегин тренер. Ну, во всяком случае, Серый так рассказывал… Стемнело ещё больше и Данька, закинув рюкзачок за спину, заторопился, видя как совсем рядом, через пустынное шоссе, тепло и уютно горят большие окна парикмахерской «У Светланы».

По привычке, как учила мама, он сначала посмотрел налево, затем направо и только потом торопливо начал переходить широкую полосу шоссе. Его действительно построили совсем недавно и даже фонари подключили пока через раз, поэтому пятна желтого света с трудом пробивались сквозь пелену моросящего дождя. Данька уже почти добежал до середины, как вдруг у него в кармане куртки что-то громко звякнуло. Он остановился на разделительной полосе и засунув руку в карман вытащил школьный номерок из раздевалки. Буква «А» и четыре цифры.

А в следующее мгновение вспыхнул яркий свет…

* * *

Мужчина положил трубку телефона, набросил пиджак. За оком серое закатное небо напоминало о том, что дождь сегодня обязательно будет и это только начало затяжной и, как обычно, сырой осени. Он пошевелил правой стопой. Пятка чуть заныла. Ну вот, натер, подумал мужчина, а говорили Прада, Прада… А завтра на совещании выступать, полчаса стоять, доклад читать. Он машинально потер рукой лоб, глянул на часы. Ладно, пора… Надо сегодня еще выспаться.

Он вышел на улицу, поежился, поднял воротник пиджака и привычно нажал на кнопку сигналки. Стоящая рядом серебристая Ауди благодарно пикнула и мягко зажгла габариты, словно приглашая внутрь, в роскошно пахнущий новой кожей салон. Ему нравились хорошие машины, ему нравилась успешная жизнь и он просто не понимал, как можно жить иначе. Он уселся поудобнее, завел машину и, пока она прогревалась, включил фары. Яркий, чуть отдающий синевой, ксеноновый свет медленно залил бордюр на парковке.

Он уже почти выехал, как вдруг прямо перед воротами краем глаза увидел что-то большое и белое на асфальте. То ли нарисованное, то ли написанное краской. Яркие белые линии были почти не тронуты дождем. Наверное, недавно кто-то подурачился… Мужчина успел разглядеть большую белую букву «А» и несколько цифр. Он чуть притормозил, хотел даже выйти из машины, но потом вспомнил про моросящий дождь и, усмехнувшись про себя, - вот мол, делать кому-то нечего, как под дождем рисовать - плавно нажал на педаль газа. Машина выехала за поворот и, быстро набирая скорость, помчалась по пустынному новому шоссе. Самому новому на этой окраине города…

* * *

- А2317, что у вас? - голос был механический, неживой. А что удивительного? - подумал А2317, - он и есть неживой… Как, впрочем, и все тут…

- Два по старости, один самострел, один пожар, четыре сердце, шестеро война, одиннадцать больница, двое сами… - А2317 тихо забубнил сегодняшний список, чуть поморщился. Правое крыло болело еще после вчерашнего. И кто эти ограды на кладбищах чугунными делает? Он запнулся, а затем вздохнул и продолжил, - еще пятеро наркотики, двое травма, пятеро инфаркт, один - рано, возврат…

Он недоуменно остановился и заново перечитал: рано, возврат… Да именно так. На желтом толстом пергаменте бесконечного списка в строчке «один - машина», слово «машина» было жирно зачеркнуто и большими алыми буквами, очень знакомым почерком было написано «рано, возврат!» Он поднял голову и улыбнулся. Болевшее крыло нестерпимо зачесалось...

- Дальше! - механический голос не высказал ни удивления, ни раздражения, ни торопливости, - читайте дальше. Б1938, вы - следующий.

А2317 продолжил чтение. Остальные тихо сидели вокруг с длинными списками на пергаментных свитках и ждали своей очереди.

* * *

Данька так и не рассказал маме, как близко от него промчалась та серебристая машина с ярким светом белоснежных фар. Он коротко подстригся и назавтра вернул забытый в кармане номерок в школьную раздевалку. А потом пошел записываться в секцию бокса. И еще он не рассказал, что в ту ночь ему приснилась какая-то странная пустота, в которой он беспомощно парил, залитый слепящим светом. В своей любимой куртке и бело-синей рубашке в полоску.

Также как и мужчина никогда и никому не рассказывал о тревожном сне накануне своего блестящего выступления на совете компании. Сне, где он стоял на коленях в луже и громко кричал в падающий сверху холодный дождь…

©S.Sallivan, 2016г.