Доменииик…

Именно так, смешно растягивая гласные, его называла симпатичная пухлощекая девочка, поправляя рукой сползающую лямку розового купальника с рюшечками. Наверное, сестра. Она капризно надувала губы и протяжно пищала : «Доменииик, ты самый глупый мальчик на свете. Хвати-ит! Хватит брызгаться… Ну, хватит уже!»

А Доменик был просто божественен. Загорелый, узкобедрый, в цветных маленьких плавках (именно плавках, а не бесформенных шортах, как большинство его сверстников), он носился вокруг сестры по обжигающе белому песку полуденного пляжа и, хохоча во все горло, поливал ее из брызгалки. Брызгалка, наспех сделанная из пластиковой бутылки Кока-Колы, далеко выстреливала прозрачную струю, сверкавшую на солнце разлетающимися каплями. И мальчишка со смехом дразнил этой струей сидящую на розовом же полотенце девочку.

На вид ему было лет десять-одиннадцать. С растрепанными каштановыми волосами, облупленным веснушчатым носом и содранной коленкой, он походил на обычного местного пацана, которые изредка продавали на пляже мороженное или напитки из холодильника на колесиках. Но что-то неуловимо другое выделяло его из общей толпы. Может быть, ослепительно белые зубы или золотая цепочка на худенькой мальчишеской шее, а может какой-то особо грациозный взмах руки, совершенные линии плеч … Даже облупленный нос и трещина на нижней губе не могли скрыть аристократической высоты его скул и длинных, по-девчоночьи загнутых кверху, темных ресниц. А еще у него было фантастически красивое тело…

Олег Игнатьевич облизнул губы. Пить хотелось нестерпимо и он представил, как мальчишка, весело смеясь и откидывая со лба лохматые каштановые волосы, так и норовившие упасть ему на глаза, упругой струей направляет прохладную воду из брызгалки прямо ему в рот… Видение было настолько сильным, что он даже зажмурился и медленно начал округлять губы в беззвучной букве «о». Потом вдруг резко встряхнул головой и осторожно оглянулся - не заметил ли кто…

Тур в Испанию ему посоветовал купить Игорь, его сосед по улице и когда-то бывший компаньон в одной не слишком законной афере. Но все выгорело как надо и они получили хорошие деньги. Правда, с тех пор Олег Игнатьевич все же сторонился своего соседа и вышел из той самой, совместной с ним компании, объяснив это нехваткой времени и желанием наконец создать семью. Но вот с семьей у Олега Игнатьевича не заладилось. В свои сорок два он был холост, владел небольшим состоянием, хорошим домом и припаркованным рядом на газоне Лендровером-трехлеткой. Женщины как-то не особо занимали его ум все это время. Но друзья, знакомые и родители уже почти требовали, чтобы он наконец женился. Вот тут и подвернулся снова Игорь, который настоял, чтобы Олег Игнатьевич взял большой тур на побережье Испании и отдохнул там, как следует, «внимательно приглядываясь к русским девочкам», в изобилии водящимся на солнечных испанских берегах. Мол «там они как на ладони, а тебе такая и нужна в твоем положении - красивая, чуть глупая, чтобы в свет не стыдно было вывести… Тем более по-испански ты шпрехаешь!»

Да, он «шпрехал» по-испански. И довольно прилично. Грасиас элитной школе в ближнем Подмосковье с углубленным изучением двух языков. Но за почти три недели своего пляжного отдыха в Валенсии, Коста-Браве и Мальорке Олег Игнатьевич так и не увидел никаких красивых и глупых русских девочек «как на ладони». Зато встретил много стерв в купальниках от Гуччи, с печальными грузными мужьями и целлюлитом впридачу, которые, не стесняясь, орали матом на таких же толстых детишек, бестолково бегающих по белоснежному пляжу.

Мужчина снова украдкой взглянул на мальчишку. Тот отдал брызгалку сестре и теперь сидел рядом с ней, на краешке розового, потемневшего от воды полотенца, с аппетитом уплетая большое сочное яблоко. Тонкий, загорелый, беззаботный. Олег Игнатьевич тоскливо отвел глаза, вздохнул и, перекинув полотенце через плечо, начал собираться в отель.

В следующий раз он увидел Доменика за день до своего отъезда…

Ему чертовски хотелось домой. Он устал, был раздражен и вовсе не чувствовал себя отдохнувшим. Все эти морские прелести слишком утомили, также как и бесплодные поиски «русских девочек». Впрочем, если честно, он не слишком-то их и искал…
Когда постучали в дверь номера, Олег Игнатьевич как раз намеревался глотнуть из маленькой бутылочки «Джим-энд-Бима», давно стоящей в бесплатном баре у телевизора. Время было почти 10 вечера. Пляжные шорты валялись на полу и тонкий халат, наброшенный на голое тело, приятно холодил загоревшие плечи.

- Abierto! (Открыто!) - недовольство в его голосе было почти осязаемым. Он поставил откупоренную бутылочку на столик и пошел к двери, по пути подбирая с пола валяющиеся бермуды. Кого это там принесло? Горничная сегодня убиралась вроде… Да и поздно уже… Тихо приоткрывшись, массивная дверь снова закрылась. Перед Олегом Игнатьевичем стоял Доменик. Мальчик поднял на него глаза, загадочно улыбнулся и, ничего не говоря, пошел вглубь номера мимо остолбеневшего мужчины. Он был в коротких цветных шортах, ярко-желтой майке с рисунком и больших кроссовках Nike. На одной ноге шнурок развязался и смешно волочился по полу.

Пацан плюхнулся в глубокое гостиничное кресло, сбросил кроссовки и, сверкнув загорелыми икрами, уютно устроился среди подушек. Олег Игнатьевич продолжал стоять и смотреть на него, машинально сжимая в руках свои синие, еще чуть влажные после моря, плавки. Он ничего не понимал. В голове царила абсолютнейшая, стерильная пустота. Доменик помолчал несколько долгих секунд, а потом удивленно поднял брови:

- Que? (Чего?)

Вопрос был задан так естественно и просто, словно мальчик только что выходил и удивился реакции мужчины на его возвращение. Олег Игнатьевич очнулся, сглотнул, помотал головой… Потом неожиданно спохватился и медленно сел напротив, осторожно положив шорты на столик рядом с бутылочкой виски. Пальцы почему-то предательски дрожали.

Мальчишка поерзал в кресле, огорченно потёр нос и, явно смущаясь, спросил:

- A no te gusto? (Я тебе что, не нравлюсь?)

Мужчина не сразу понял, о чем тот спрашивает, а когда сообразил, растерялся еще больше.

- No se... gustas, pero... (Я не знаю… то есть, нравишься, но… ), - испанские слова напрочь вылетели из головы, - no comprendo que aqui… (я не совсем понимаю, что тут...), - он окончательно запутался и замолчал.

Мальчишка заулыбался, сразу став похожим на того шкодного пацана, который доводил сестру на солнечном пляже несколько дней назад и, подмигнув Олегу Игнатьевичу, показал пальцем на снятые шорты, лежащие на столе:

- Esto es bueno... Good… Me llamo Domenic… (Это хорошо... Good… Меня зовут Доменик…)

А затем, не вставая с кресла, он медленно изогнулся и, хитро глядя прямо на остолбеневшего мужчину, стал стягивать с себя майку...

Грохот распахнувшейся массивной двери пятизвездочного отеля «Mirador» был таким громким и нелепым в этот час и в этой ситуации, что Олег Игнатьевич даже не обернулся. Привычно вышколенная прислуга, улыбчивые портье, вежливые горничные стучали всегда тихо и осторожно.

- Perdonen, el senor! Perdonen por Dios!!! Sorry… Habia una falta. (Извините, сеньор! Ради бога извините!!! Sorry… Произошла ошибка), – влетевший в комнату худой мускулистый парень в короткой рубашке умоляюще прижимал руки к груди. Руки были сплошь покрыты цветным тату и Олег Игнатьевич вдруг вспомнил, что не раз видел его за стойкой портье на входе в гостиницу.

Путая испанские и английские слова, парень суетливо затараторил, торопливо подталкивая к двери испуганно вскочившего с кресла босого мальчишку:

- El numero de la habitacion... room... el es roto, comprendeis? sorry... por aqui... broken number... (Номер комнаты... room... он сломан, понимаете? sorry... поэтому... broken number), - он подобрал кроссовки, брошенную майку, прижал их к себе, - de nada significa, simplemente... por favor, a nadie hablais! Please... esto la falta... (это ничего не значит, просто... пожалуйста, никому не говорите! Please... это всего лишь ошибка…)

Олег Игнатьевич медленно встал и непонимающе провел рукой по лицу. Последнее, что он увидел, это худые загорелые лопатки и блеснувшая в свете торшера золотая цепочка на тоненькой мальчишеской шее. А потом дверь затворилась и стало очень тихо.

Мужчина снова сел и посмотрел на кресло напротив. Не глядя, нащупал на столе открытую бутылочку «Джим-Бима» и опрокинул ее одним глотком. Поморщился, выдохнул… Стало чуть легче. Прошло еще несколько минут, когда вкрадчиво зазвонил телефон. Он поднял трубку. Звонил менеджер отеля, который бархатным голосом принес ему глубочайшие извинения от имени администрации за произошедшее недоразумение. Он туманно намекнул, что отель делает всё возможное для исполнения желаний своих постояльцев и пообещал вернуть «a posadero caro» («дорогому гостю») стоимость проживания за последнюю неделю. Так сказать, в виде компенсации за беспокойство.

Олег Игнатьевич ничего не ответил, положил трубку и, рывком поднявшись с кресла, вышел в коридор. На двери его комнаты тускло серебрились большие металлические цифры. Сто шестьдесят девять. Но он хорошо помнил, что заезжал в номер сто шестьдесят шесть. Мужчина провел рукой по холодному металлу. Цифра девять легко прокрутилась на массивной заклепке посередине и снова стала шестеркой.

Он вернулся обратно в номер и как был в халате, не раздеваясь, рухнул на большую двуспальную кровать, неожиданно провалившись в черноту сна. В этом сне маленькая пухлощекая девочка в смешном купальнике с рюшечками махала ему розовым полотенцем.

На следующее утро Олег Игнатьевич не пошел на завтрак. Он побрился и принял душ. Рейс на самолет был у него в три часа дня, но странное смутное беспокойство не покидало. Он спустился вниз. За стойкой стояла симпатичная крашенная блондинка, которая улыбнулась ему и помахала рукой. Он помахал в ответ. Мускулистого парня с татуированными руками нигде не было видно и Олег Игнатьевич решил было пойти на пляж. Но потом передумал. Плавки, шлепанцы, шорты уже лежали в багажной сумке.

Он устало поднялся к себе на этаж и вдруг, широко шагая, почти побежал дальше по коридору. Остановился перед дверью с номером 169 и сильно толкнул ее. Номер был пуст. Видимо накануне здесь хорошо повеселились. Простыни смяты, скомканные полотенца валялись посредине ковра, а на столе среди крошек стояли недопитая бутылка Текилы, пара пустых банок из-под Кока-Колы и картонная коробка от китайского ресторанчика неподалеку…

Олег Игнатьевич замер, чувствуя, как перехватывает дыхание. А затем, воровато оглянувшись, шагнул внутрь. С бешено бьющимся сердцем он подошел к кровати, на которой ярким желтым пятном валялась забытая детская майка, схватил ее, зачем-то понюхал. В нос шибануло отчетливым запахом молока и карамели. Мужчина торопливо засунул майку себе под рубашку и выбежал из номера.

Беспокойство отпустило. Олег Игнатьевич замедлил шаг, оглянулся и, степенно направился к себе в комнату. До его рейса в Москву оставалось еще целых четыре часа…

©S.Sallivan